Черная Жемчужина (СИ) [Марго Арнелл] (fb2) читать онлайн

Черная Жемчужина Марго Арнелл

Часть первая. Два мира на ладони. Глава первая. Таинственная находка

Солнце пекло нещадно, плавя и тело, и мысли. Поднявшись с самым рассветом, Кэйла успела обследовать почти все руины, но ничего, стоящего внимания, так и не обнаружила. Неужели она сбилась с пути? Кэйла еще раз сверилась с картой. Нет, это именно те руины, которые ей нужны. Однако, судя по всему, кто-то их обследовал — вероятно, давным давно. Кэйла помрачнела. Ужасно не хотелось возвращаться из экспедиции, занявшей почти две недели, ни с чем.

Чарли промчался мимо, похожий на глянцевую черную молнию. Вскоре его длинный гибкий хвост замелькал среди руин.

— Спасибо за помощь, но я там уже была! — звонко крикнула ему вслед Кэйла. — Чарли!

Куда там. Его и след простыл.

Чарли — лабрадора с умными глазами и преданным взглядом — ей купил, конечно, Джошуа. Ему сказали, что это новая порода собак-ищеек, выведенная в особых лабораторных условиях. Кэйла за пару месяцев совместных экспедиций могла с уверенностью сказать лишь одно: Чарли — невероятно добродушный лабрадор и вообще лучший пес в мире. Что до его талантов ищейки, они пока выявлены не были, что, впрочем, его ценности не умаляло.

До Кэйлы донесся возбужденный лай Чарли — он явно привлекал внимание юной хозяйки. Прикрыв лицо от солнца, она окинула взглядом осколок руин, в котором затерялся пес. Мох наполз на камень одноэтажного здания, и его ярко-зеленый цвет упрямо отвоевывал себе пространство среди выскобленной ветрами, обветшалой серости. Крыша обвалилась давным-давно, погребая под собой большую часть здания. Не храм, увы — простое жилище. А значит, шансы обнаружить там что-то по-настоящему интересное стремились к нулю.

И все же Кэйла, для удобства собрав распустившиеся темные волосы в конский хвост, поспешила на зов Чарли. Наверное, оттого, что каждый день, каждое мгновение где-то под покровом приглушенных и сокрытых от других чувств в ней билось тихое, но упрямое: «А что, если?» Что, если именно ей, семнадцатилетней искательнице реликтов, предстоит отыскать что-то поистине ценное, значимое?

Как только Кэйла взобралась по камням в арку, что заменяла вход в дом, она увидела Чарли, машущего хвостом со сверхзвуковой скоростью. Вся поза пса выражала гордость истинного добытчика, но перемазанная в земле морда сводила все впечатление на нет.

— Замарашка, ну и что ты там нашел? — хмыкнула Кэйла. — Если кость — нет, спасибо. Я уже завтракала.

Она была уже в этом доме, но ничего в нем не обнаружила. Только ветошь и рухлядь да древние книги, совершенно нечитаемые после стольких лет.

Однако в ямке, только что выкопанной довольным Чарли, и впрямь обнаружилось нечто, блеснувшее в лучах высоко стоящего солнца. Заинтригованная, Кэйла погрузила в ямку руку и выудила оттуда цепочку с круглым кулоном. Кому принадлежала эта цепочка, и как попала сюда? Ей бы храниться в шкатулке… Интересно, ее сдернули с чьей-то шеи или, быть может, когда-то давно она просто выпала из рук своей владелицы и была затоптана ее изящными — отчего-то так подумалось — башмачками? И лежала тут, никем не замеченная… До этих пор.

На всякий случай Кэйла осмотрелась повнимательнее. Могла ли она, разомлевшая от жары, еще что-то упустить? Однако очередные поиски ни к чему не привели, а Чарли вовсе потерял интерес к разрушенному дому.

— Ладно, Чарли, посмотрим, что у нас тут, — пробормотала Кэйла, вынимая из рюкзака наполненную водой фляжку.

Ее ничуть не заботило, что она разговаривает с собакой. А чего еще ждать от девушки, лишенной подруг и даже хороших знакомых, с которыми можно вдоволь наговориться? Осталось только дневник завести… но нет, спасибо.

Опустившись на колени рядом с руинами, Кэйла раскрыла кожаный футляр. Натянув перчатки, положила добычу Чарли на чистый отрез ткани. Посыпала реликт специальным порошком и сбрызнула спреем из миниатюрного баллончика. Порошок растворился, полностью удалив грязь и следы долгого пребывания в земле. Кэйла осторожно подхватила цепочку пинцетом и подняла на уровень глаз.

— Чарли, да ты начинаешь окупаться! — ахнула она, изучая находку через лупу.

Цепочку из белого золота с красивым плетением венчала черная жемчужина, что загадочно поблескивала в солнечных лучах. Находка словно вдохнула в Кэйлу новые силы, и она с удвоенной энергией принялась исследовать руины. Прежде, чем наступил вечер, она наткнулась на еще одну любопытную деталь — вырастающий из земли необычный камень.

— Смотри, Чарли, он похож на фигуру девушки! — Приглядевшись, она добавила: — Правда, только ее часть.

Чем ближе подходила Кэйла, тем больше убеждалась в своей правоте — странный камень оказался полуразрушенной статуей. Стройные ножки, обутые в отороченные мехом ботиночки, тонкая талия и высокая девичья грудь, зажатый в руках лук с натянутой тетивой… и крутой скос там, где должна быть голова и шея. Время не пощадило статую и не позволило увидеть лица таинственной лучницы. Отчего-то казалось, что она была очень красива. Может, на подобную мысль навели изящные руки незнакомки или красивые изгибы талии, бедер и груди, вторящие изгибам гитары.

Кэйла сфотографировала статую со всех ракурсов на купленный Джошуа смартфон. Как только появится сеть (а случится это лишь через несколько дней пути), нужно будет отправить снимки в центр. Полюбовавшись результатом, Кэйла вынула из застегивающегося кармана цепочку, предусмотрительно опущенную в защитный пакет. Нехитрый улов, конечно…

— Пора возвращаться, — со вздохом объявила она Чарли.

Цепочка красивая, без сомнения, но была ли она поистине ценной? Было бы неплохо. Вряд ли Джошуа обвинит Кэйлу в том, что экспедиция вышла провальной, а значит, затраты на нее себя не окупили. Но она хорошо знала, что еще несколько дней, набираясь сил перед новой охотой за реликтами, будет ерзать на мягкой постели и думать, что… подвела. Эти навязчивые мысли ее саму порой выводили из себя. Но на то они и звались навязчивыми, чтобы от них можно было так легко избавиться.

Кэйла снова вздохнула. Когда-то она думала, что ее особенность поможет ей чувствовать себя… нужной. Полезной. И да, особенной. Вероятно, это работает иначе. Да и к тому же, она была лишь одной из многих искателей реликтов. И, как показало время, не самой умелой.

Собрав в сумку инструменты, Кэйла закинула ее в старенький внедорожник и подозвала Чарли. Он не слишком любил надолго оставаться в душном, нагретом солнцем снаружи, салоне. Как и его хозяйка, он предпочитал свежий воздух и ночевку под открытым небом. Но ничего не поделаешь — их ждал долгий обратный путь через весь сектор до самого Креарка.

Прорезая шинами пустоши, оставляя в пыльной, бесплодной земле следы, похожие на толстых змей, Кэйла чувствовала себя истинной охотницей за сокровищами. Да, пока не слишком удачливой, но свободной. Той, что может отправиться, куда захочет, да хоть на самый край мертвой и возрождающейся земли. А что еще нужно для счастья, когда тебе семнадцать лет?

***

Исследовательский центр встретил Кэйлу прохладными белыми коридорами. Охранник, пропуская ее через раздвижные стеклянные двери, мимолетно подмигнул. Племянницу основателя и директора центра здесь хорошо знали. Впрочем, как и остальных искателей реликтов. Чаще всего они — такие же одиночки, как Кэйла. Реже — так же юны, как она.

Кэйла видела их «добычу», хранящуюся в специальных пакетах и футлярах. Каждая из найденных вещиц будет осмотрена лично Джошуа. Как он определял их ценность и значимость, Кэйла до сих пор не понимала. Она снова с тоской взглянула на завернутую в черный пластик цепочку с жемчужиной. Нет, Джошуа, конечно, ее не отругает и ничем не выразит свое разочарование. Разве что только на мгновение опустятся вниз уголки его губ. А Кэйла, отдохнув в родном городе всего пару дней, получит новую карту и снова отправится куда глаза глядят.

Что-то едкое поднялось внутри… и тут же схлынуло. Кэйла вскрикнула от неожиданности, распугав собственные мысли — руку, в которой была зажата ее находка, внезапно обожгло. Она разжала ладонь. Жемчужина нагрела даже пластик, хотя вынутая на свет цепочка осталась холодной. И снова искра надежды — разве подобное может случиться с обычным реликтом?

Будто подслушав ее мысли, из комнаты в глубине коридора вышел Джошуа. Дядя Джошуа, пусть так Кэйла его почти никогда не называла. Высокий, темноволосый, с аккуратно постриженной эспаньолкой и серьезным взглядом, словно обращенным внутрь себя. Дверная панель отворилась лишь на мгновение, чтобы тут же опуститься за его спиной. Однако этого было достаточно, чтобы разглядеть белоснежные шкафы с полками, разбитыми на многочисленные ячейки. Каждая из ячеек закрыта и непроницаема для посторонних глаз.

Сокровищница Джошуа, как в шутку называла эту комнату Кэйла. Камера хранения для самых ценных вещей, найденных для него искателями реликтов.

— Дядя…

— Здравствуй, милая. — Джошуа мимолетно ей улыбнулся. Прямо на ходу, не сбавляя шаг, потрепал по голове, словно она была пятилетней малышкой… или щенком. — Как прошла экспедиция?

— Все хорошо, я… — Кэйла, смутившись, сбилась.

Короткой заминки хватило, чтобы Джошуа, по обыкновению рассекающий пространство широкими, энергичными шагами, вырвался вперед.

— Ребята из Гелпри отыскали в двенадцатом секторе какой-то древний механизм, — поделился дядя, стремительно удаляясь. Словно бронепоезд, который невозможно остановить. — Увидимся завтра, ладно?

Голос Джошуа полнился возбуждением, и, глядя ему в спину, Кэйла почти воочию видела, как сверкают его глаза. В те мгновения, когда искатели приносили ему свои находки, Джошуа напоминал ребенка, что разворачивает подарки на Рождество. Или стареющую охотницу за кошельками, что перебирает принесенные ей в дар дорогие украшения.

— Ладно, — прошептала она.

Джошуа все равно не услышит. Наверное, хорошо, когда от тебя не ждут ничего особенного. Есть шанс однажды преподнести сюрприз.

«Никогда не отчаивайся, Кэйла. Пока ты жива, все еще можно изменить».

Порой казалось, что эту фразу она придумала себе сама. Но произносил ее родной до боли голос. Теплый, с ласковыми нотками, отчего-то навевающий мысли о южном ветерке. Нежный мамин голос.

Вернувшись домой — что значило, в просторный, окруженный садом дом Джошуа, — она покормила Чарли. Выгуляла его, за долгую дорогу уже успевшего позабыть, что такое — прогулки и свежий воздух. В одной из комнат дома, отведенной под своеобразную кладовую, принялась разбирать оборудование — кирку с лопатой, сито для просеивания песка, фонарик с лупой и кисточками и еще множество мелких и не очень приспособлений, незаменимых в экспедициях.

Кэйле никогда не окупить всего, что дядя для нее сделал. Ни одежду, ни еду, ни оборудование, которое Джошуа приобрел для нее, ни роскошную виллу, в которой ей дозволено жить. Если бы не он, Кэйла никогда бы не стала искательницей реликтов. Коротала бы дни, отчаянно пытаясь отыскать свое место в большом городе, работая официанткой или нянечкой вместо того чтобы исполнить мечту едва ли не каждого подростка — стать искательницей приключений, расхитительницей если не гробниц, то старинных храмов.

Даже год спустя Кэйле все еще было не по себе. До сих пор казалось, что всего этого она не заслужила. И неважно, что большую часть времени она проводила в экспедициях. Возвращалась она в красивый дом, который ее родители никогда бы не смогли себе позволить.

Вместе с Чарли, что цокал когтями по паркету, словно леди на каблучках, Кэйла бесцельно бродила по комнатам. В такие мгновения, когда вилла пустовала и среди стен таилась тишина, легко представить, что она — хозяйка дома. Однако почему-то не представлялось.

Кэйла чувствовала себя здесь чужой.

Это чувство если не уходило полностью, то слегка угасало в ее спальне, обставленной не так вычурно, как весь остальной дом, даже скромно, и библиотеке, куда Джошуа из-за занятости заглядывал редко, а его дочка Дарлин — и вовсе никогда. Кэйла и сама последний год читала редко, урывками, делать это чаще не позволяла кочевая жизнь. Кто в их семье читал запоем, так это мама. Кэйла вспомнила ее, сидящую с книгой на диване в их стареньком, но очень уютном доме, и ощутила знакомую тоску.

Она не вонзалась в кожу острыми шипами, а будто ядом или жгучей кислотой растекалась под ней. Всегда — каждый день, каждый час, каждую минуту. Тоска не становилась сильнее, не угасала. Не рвала сердце на части, просто… была.

Но пусть память о родителях шла рука об руку с болью, Кэйла ни за что не отказалась бы от нее.

Проходя мимо одной из комнат второго этажа, она почувствовала знакомое тепло. Его источником снова была черная жемчужина. Освободив цепочку от пластика, Кэйла с сосредоточенным видом поизучала ее. Убрала в карман, но ненадолго — стоило сделать пару-тройку шагов, и жемчужина раскалилась, словно сталь в кузнечной печи.

— Да что с тобой происходит? — прошептала Кэйла.

Оторвав взгляд от лежащей на ладони цепочки, она подняла голову. Совпадение ли, что Кэйла сейчас стояла прямо напротив… нет, уже не сокровищницы, а чего-то вроде личного музея Джошуа. В этой комнате он хранил те реликты, что по какой-то причине не приглянулись коллекционерам. Либо сильно приглянулись ему самому.

«Там, в центре… Жемчужина зажглась, когда…»

Действия опередили мысли — Кэйла порывисто шагнула вперед и отворила дверь.

Комната отличалась идеальной чистотой и идеальной же температурой, которую обеспечивал установленный внутри термостат. Все для того, чтобы экспонаты прослужили Джошуа как можно дольше. Браслеты и кольца с вырезанными на нем таинственными знаками, деревянные амулеты, резные шкатулки и даже клинки…

Догадка оказалась верна. Именно здесь, в окружении древних реликтов, жемчужина накалилась до предела. Она будто вступала с вещицами родной эпохи в некую невидимую человеческому глазу связь.

Кэйла прошлась от одной застекленной витрины к другой, но других изменений в жемчужине не обнаружила. Она возбужденно покусала губы. Подобной активности не проявлял прежде ни один найденный ею реликт. Казалось бы: подумаешь, какая невидаль — небольшое, пускай и труднообъяснимое изменение температуры… Можно решить, что магии в них ровно столько же, сколько в тех кольцах-хамелеонах, что захватили девочек с десяток лет тому назад. Кольцах, меняющих цвет в зависимости от, якобы, настроения владельца.

Но что, если нет? Что, если в жемчужине и впрямь таились отголоски древней силы? Надо скорее показать жемчужину Джошуа…

Однако Кэйла хорошо знала, как глубоко дядя может погружаться в работу, подчас забывая обо всем. Дом, слишком большой даже для трех человек, впадет в спячку, и только за полночь входная дверь откроется в последний раз, впуская Джошуа.

Кэйла хотела дождаться дядю, но день был слишком долгим. Она отправилась в путь за час до рассвета, а потому ее неумолимо клонило в сон. В комнате было тепло, а приглушенный голос вернувшейся с танцев Дарлин, что долетал до нее через открытую дверь, превращался в неразличимый белый шум, почти убаюкивающую мелодию. Сжимая в руках цепочку с загадочной черной жемчужиной, Кэйла и сама не заметила, как задремала.

Разбудили ее совершенно неподобающим образом. Джошуа бесцеремонно тряс ее за плечи, взволнованным и каким-то странным голосом повторяя: «Денизе, просыпайся!». Кэйла вынырнула из сна, недовольная столь грубым пробуждением и недоумевающая одновременно. Все эмоции растаяли без следа, стоило увидеть склонившегося над ней человека. Непослушные светлые волосы, строгое неулыбчивое лицо, пусть и очень молодое, в пристальных серых глазах — тревога.

Это был не Джошуа. Но что самое странное — Кэйла очнулась не в его доме.

Глава вторая. Сон — это маленькая смерть

— Денизе, нужно идти!

Кэйла резко поднялась в кровати. Растерянно моргала, пытаясь понять, что происходит. Сон перенес ее на несколько веков назад — ее окружали стены из толстого камня, простая деревянная мебель и десятки свечей, установленных по углам комнаты. Безумно — до мельчайших деталей — подробный сон. И весьма интригующий.

Стоящий у кровати парень был облачен в штаны и плащ из темно-бурой кожи. В ножнах — меч, на шее — кулон в виде диковинного символа.

— Все в порядке? — нахмурился он.

— А тебя не беспокоит, что из одежды на мне только простыня?

Смущаясь, Кэйла могла ляпнуть нечто совершенно не подобающее воспитанной девушке, которой она себя считала. Как сейчас, например.

Щеки незнакомца заалели. Он поспешно отвернулся, давая ей возможность дотянуться до висящей на спинке стула одежды. Не без удивления Кэйла облачилась в ниспадающее до пола платье цвета слоновой кости с кожаными ремешками на талии. Цепочка с черной жемчужиной украшала ее шею. И только когда на грудь упала прядь черных волос, Кэйла поняла, что тело… принадлежало не ей.

— Та-а-ак, — протянула она.

Таких снов Кэйле видеть еще не приходилось. Но почему нет? Все лучше, чем просыпаться в доме, где ее единственными друзьями были пес и тишина. Потому Кэйла решила просто принять правила навязанной игры и посмотреть, что из этого выйдет. И первым делом она, конечно же, пристально изучила ту, в чьей шкуре оказалась.

Таинственная Денизе оказалась обладательницей густых иссиня-черных волос и глаз, похожих на две черные жемчужины. Тонкие черты лица, кожа цвета карамели… Даже во сне находиться в таком теле было весьма приятно, пускай саму себя Кэйла дурнушкой не считала. Фигуры у них оказались похожи, обе — стройные и невысокие, а потому платье сидело на ней как влитое. Однако отразившаяся в зеркале незнакомка была лет на пять постарше.

— Куда мы идем? — закончив разглядывать «себя», невинно поинтересовалась Кэйла.

Голос Денизе оказался чуть ниже ее собственного, с приятной хрипотцой.

— Кажется, я напал на след мага теней. Нужно найти его, пока не наступила ночь.

«Мага, говоришь?»

— А что будет ночью?

Застывший у окна незнакомец обернулся и наградил ее озадаченным взглядом.

— Время теней.

Кэйла задумчиво покивала. Интересный вырисовывался сюжет.

— Денизе?

— Погоди, — отмахнулась она.

Неторопливо изучила шкаф, битком набитый книгами, обошла по кругу стол, заваленный пучками травы, флаконами с пыльцой и странными на вид порошками. Весьма интригующая личность, эта Денизе. Кэйла вгляделась в исписанные листы, веером раскиданные по столешнице. Часть представляла собой торопливые, порой даже едва разборчивые пометки. Часть — рисунки из диковинных, незнакомых ей знаков. А часть — в этом Кэйла могла поклясться — алхимические рецепты.

«Я, кажется, ведьма», — с тихим восторгом подумала Кэйла.

Незнакомец в очередной раз непрозрачно намекнул, что им стоит поторопиться. Голос его был одновременно спокойным и настойчивым. Кэйла позволила себя увести, но лишь чтобы понять, что еще интересного ей может предложить это сновидение.

По широким мощеным улицам прохаживались мужчины и дамы в нарядах прошлых эпох. На мужчинах — рубашки и дублеты со штанами непривычного покроя, на женщинах — длинные платья, от простых до более вычурных, с отделкой из кружев.

— Расскажи мне об этом маге теней, — попросила Кэйла.

Не сбавляя шага, незнакомец повернул голову и смерил ее обеспокоенным взглядом.

— С тобой все в порядке?

— Да, а что?

— Ты ведешь себя странно. Мы только вчера говорили об Огдене.

— Ничего не помню, — сказала Кэйла виновато. Добавила, пряча усмешку: — Все как во сне.

Меж темных бровей незнакомца залегла хмурая складка.

— Повторюсь, это странно. Как и то, что тебя это, кажется, совсем не беспокоит. Что, если на тебе проклятие Келли? Она давно точит на тебя зуб. На всю округу — две колдуньи, а Келли явно хочет, чтобы осталась одна.

«Да я и впрямь колдунья!»

— Я справлюсь, — заверила Кэйла. — А теперь расскажи мне… об этом твоем Огдене. И о вчерашнем дне. И начни лучше со своего имени. Боже, да перестань ты уже на меня коситься!

Незнакомцу стоило немалого труда отвернуться. Однако вздернутые брови и покачивание головой как нельзя лучше говорили, что он чувствует сейчас и до какой степени удивлен ее поведением. А Кэйла, боясь, что поразительный сон может закончиться в любое мгновение, хотела узнать о мире, в котором очутилась, как можно больше. Когда еще ей доведется услышать о маге теней?

— Ты правда не помнишь, как меня зовут? — Он выглядел совершенно сбитым с толку. — Денизе, как только закончим с Огденом, тебе нужно будет избавиться от морока!

— Избавлюсь, — со знанием дела сказала Кэйла. — А теперь ближе к сути.

— Ладно. — Он протяжно вздохнул. Успокоить его она так и не сумела. — Я — Джеральд, и я надеюсь, что ты сейчас просто шутишь. Не хочу даже думать о том, что ты всерьез забыла мое имя.

Денизе и Джеральд звучало… неплохо. Куда лучше, чем Кэйла и Бен — бывший одноклассник, который несколько месяцев назад пригласил ее на свидание.

— Огден появился в Венге около месяца тому назад. Тогда же пропала первая девушка. Затем сообщили о еще четырех пропавших по всей округе.

— И с чего ты взял, что к их исчезновению причастен именно Огден? — деловито спросила Кэйла, с каждой минутой все больше вживаясь в роль.

— С того, что хорошенько покопался в его истории. А она весьма… кхм… примечательна. Несколько месяцев назад в небольшом городке Аспар, к югу от Венге, убили возлюбленную Огдена — Иви. Я поговорил с жителями Аспара и узнал одну интересную деталь: Огден с юности увлекался магией теней — довольно спорной и опасной магией.

— Почему?

— Только не говори, что и этого не помнишь. — Джеральд сощурил серые глаза. — Или это своего рода проверка?

Кэйла, представляя себя на сцене театра, поразмыслила: какой должна быть реплика ее персонажа? Все то немногое, что она знала о Денизе — лишь ее отражение в зеркале и еще, быть может… платье. Броское, эффектное, с некой долей дерзости, воплощенной в кожаных ремешках. Такие молодые женщины, как она, должны быть необычайно в себе уверены. Но сдержана ли она в своих порывах и эмоциях или же, напротив, импульсивна и подвержена страстям?

Сделав выбор, Кэйла с независимым видом пожала плечами.

— Как насчет того, чтобы просто мне довериться? — хладнокровно ответила она. — Мы ведь напарники, верно?

— Напарники… — тихим эхом отозвался Джеральд.

«Я что-то не то сказала? А впрочем, какая разница — это же просто сон!»

Однако для еще одного персонажа этого удивительного фильма ее слова точно не были пустым звуком. Джеральд настолько задумался, что не сразу вспомнил о вопросе Кэйлы. То есть, конечно же, Денизе.

— А, да… Прирученная тень — то же самое, что и дикий зверь, околдованный слабым заклинанием морока. Непредсказуемый, проще говоря. Сейчас он послушно идет за тобой, высунув язык до земли и капая слюной, а в следующее мгновение может очнуться и напасть. Так и с тенями. Они могут годами выполнять волю хозяина, то есть приручившего их мага, а могут и внезапно выйти из-под его контроля. Денизе, мне правда нужно тебе об этом рассказывать?

— Нужно, — невозмутимо отозвалась Кэйла. — Не скажу, что с тенями мне все стало ясно, но вот вопрос — зачем Огдену нужны пропавшие девушки? Или он просто серийный маньяк…

— Кто? — не понял Джеральд.

— … и мстит им за то, что они живы в то время как его Иви мертва?

Они уже вышли за пределы городка и по широкому тракту направлялись к виднеющемуся вдали лесу. Посвящать Джеральда в тонкости криминологии Кэйла не стала — жалко тратить на пустую болтовню столь невероятный сон.

— Нет, девушки потребовались Огдену для другой цели, и я не сомневаюсь, что они до сих пор живы. Магу теней нужна не их смерть, а их живительная энергия. Иви долгое время была больна — ее поразила то ли болезнь, то ли проклятие, вылечить которое не мог никто. Тогда-то Огден и обратился к магии теней. Предчувствуя смерть любимой, он разделил ее тело и сознание, и в результате Иви не умерла, а ушла в Тень. Стала кем-то вроде призрака, навеки связанного с Огденом.

— То есть он хотел, чтобы его любимая даже после смерти всегда была с ним рядом?

По коже Кэйлы пробежали мурашки.

— Я так думаю. К сожалению, доказательств у меня нет. Есть лишь признания жителей Аспара, которые слышали, как Огден разговаривал с кем-то, кого звал Иви — уже после того, как сама Иви была похоронена. Я даже сумел проникнуть в его дом и найти там записи ритуала входа в Тень. Связать одно с другим оказалось несложно. А один темный колдун рассказал мне, что вошедшего в Тень призрака невозможно вызвать без источника жизненной — живой, попросту говоря, — энергии. И энергия заклинателя тут не подойдет — ее источник должен быть погружен в бессознательное состояние, чтобы позволить призраку из Тени проникнуть в чужое тело и говорить его голосом. Так Огден общается со своей возлюбленной.

— Зачем тогда ему пять девушек? Почему не ограничился одной?

— Потому что подобный ритуал выпивает из источника львиную долю сил. После окончания ритуала, хочет заклинатель того или нет, источник — то есть одна из девушек — впадает в крепкий магический сон, который может длиться неделями. Если прервать сон, жертва просто умрет. Ждать так долго Огден, по-видимому, не желает. Он тщательно заметал за собой следы, и, если бы однажды его не заметила в Венге целительница из Аспара, которая и поведала мне о болезни Иви, боюсь, мы бы так и не узнали, кто причастен к исчезновению девушек. Огден прячется в хижине в лесу, почти никогда не показываясь людям на глаза.

— Хм, — многозначительно произнесла Кэйла. — И что мы будем делать, когда найдем его?

— Как что? Ты сплетешь заклинание и поймаешь Огдена в колдовские сети. Я его убью. Нужно только не дать ему призвать теней.

Губы Кэйлы восхищенно округлились. Выходит, во сне ей доведется увидеть настоящее колдовство?!

— Но еще же не ночь.

— Так тени отбрасываются и днем, — резонно заметил Джеральд. — Просто ночью сил у Огдена — как и самих теней — больше.

Они углубились в лес, напоенный запахом прелой листвы. Дорога до хижины прошла в молчании. Кэйла предвкушала момент, когда хозяйка истории — Денизе — начнет колдовать, а мыслями Джеральда, кажется, всецело завладел маг теней и пропавшие девушки. Судя по его спокойному тону, он не сомневался в том, что они сумеют одолеть Огдена, какой бы уникальной его магия ни была. Быть может, его тревожило, как бы ненароком не пострадали при этом его жертвы?

Наконец показалась обитель мага теней — ничем не примечательная деревянная хижина с покатой крышей. Кэйла поднялась на крыльцо вслед за Джеральдом. Он не стал выбивать дверь — лишь коснулся ее ладонью, и она с тихим щелчком отворилась. Кэйла удивленно воззрилась на него. И с чего она решила, что, раз у него есть меч, он не может быть еще и магом?

Хижина Огдена встретила их настороженной тишиной. Обстановка скудная — мебели мало, из украшений только потертый ковер на полу и статуэтка странного животного на полке. Джеральд протянул было к ней руку, но тут же отдернул, будто обжегшись, и пробормотал многозначительное «Хм…».

Вдвоем они обошли все комнаты, но мага теней так и не нашли.

— Вряд ли он будет прятать девушек там, где любой желающий может на них наткнуться, — сказала Кэйла. — Ну, любой, кто каким-то образом оказался в лесу, а потом — в его хижине.

Джеральд кивнул, признавая ее правоту.

— Должен быть какой-то потайной вход, ведущий в подвал. Маги их очень любят, — неодобрительно добавил он.

Они с удвоенной энергией принялись обшаривать углы. Тайный ход и впрямь вскоре нашелся: стоило коснуться выбитого в стене знака, а потом потянуть за пустой держатель для факела (во всяком случае, Кэйла определила для себя эту металлическую скобу именно так), и в одной из стен обнаружилась потайная дверь, со скрежетом опустившаяся вниз. За ней обнаружилась уходящая вниз лестница.

Кэйла хмуро взглянула на притаившиеся внизу тени, разбавленные неровным светом чадящих факелов.

— Ты первый.

Пусть это всего лишь сон, ей не хотелось быть растерзанной прирученными тенями. Что бы это ни означало.

— Разумеется, — спокойно отозвался Джеральд.

Вслед за ним достигнув последней ступеньки, Кэйла огляделась. Она очутилась в погруженной в полумрак огромной комнате, занимающей, наверное, все пространство надземной части хижины.

— Следи за светом, — шепнул Джеральд.

И призвал призрачный голубоватый сгусток энергии, осветивший подземелье как маленькая луна.

Взгляд мгновенно выцепил множество деталей, прежде скрытых полотном полумрака. Пять девушек, прикованных к стене железными цепями. Четверо спали, а одна — бледная, изможденная — с испугом и надеждой взирала на них. А еще — склонившаяся над длинным столом фигура в конце комнаты.

Незнакомец выпрямился и повернулся. Совершенно обычное лицо, спутанные темно-русые волосы, невысокая крепкая фигура. Язык не поворачивался назвать его столь гордым, зловещим титулом, как маг теней. Словно желая посмеяться над неверием Кэйлы, он поднял вверх руки, и тени, которые отбрасывали и девушки, и стол, зашевелились. Антрацитовой дымкой они потянулись к рукам Огдена.

— Что ты стоишь? — крикнул Джеральд, выхватывая из ножен меч. — Вытягивай его дар, пока он не приручил теней!

— Я… я не могу! — в растерянности выкрикнула Кэйла.

Находясь не в своей реальности и не в своем теле, она — по логике вещей — должна была действовать машинально. Но сколько бы Кэйла ни призывала магию на помощь и как бы сильно ни желала заключить Огдена в колдовские сети, не происходило ровным счетом ничего.

— Я же говорил, это проклятие! — Джеральд бросился на мага теней. — Уходи!

В той реальности, что звалась явью, Кэйла бы убежала. Ведь это разумно, логично, справедливо даже — оставить битву на того, кто опытнее, кто сильней. Но в этом сне она была Денизе. Не собой, семнадцатилетней искательницей реликтов, одиночкой и сиротой. Ее роль иная, и та, в чьей шкуре она находилась, не позволила бы себе сдаться так легко.

Не сдалась и она. Подняла руки, вторя движением Огдена, попыталась усилием воли зарядить их силой, которая текла в ее крови… и, разочарованная, их опустила.

Меч Джеральда обрушился на одну из теней, что приняла вид огромного зверя. Клинок рассек дымчатую плоть, не оставив твари ни малейшего шанса выжить. Теперь Кэйла знала, что и тень можно убить.

Те самые пресловутые колдовские сети, уже не рассчитывая на ее помощь, сплел сам Джеральд. Огден попал в ловушку и не мог сдвинуться с места, а призванный боевым магом (как Кэйла окрестила Джеральда) сгусток голубоватого цвета впитывал в себя кружащиеся вокруг тени, как губка — воду, и от того становился еще ярче, еще ослепительнее.

Вот она — истинная магия. Зная, что это сон, Кэйла могла наслаждаться зрелищем, не опасаясь за героя своей истории. Жаль только, что, проснувшись, она больше никогда не увидит Джеральда. Жаль, что в реальности такого не встретишь — отчаянного, решительного, готового отдать жизнь за нее…

Кэйла уже мысленно праздновала победу, но появившееся посреди комнаты темное пятно стерло с ее лица торжествующую улыбку. Пятно все расширялось, превращаясь в огромную воронку. Кэйла не могла понять, кто его призвал, ведь маг теней сейчас бился в созданной Джеральдом ловушке, пока не перевела взгляд вправо — туда, где на цепях висела одна из похищенных. В глазах девушки — от белков до зрачка — была сама тьма.

— Иви, — выдохнула Кэйла.

Невеста Огдена, что вышла из Тени.

Цепи не просто спали с рук Иви — они рассыпались в труху у ее ног. Магическая клетка, окружающая Огден, пошла трещинами. А воронка, что крутилась над головой Иви, ворвавшейся в тело одной из жертв, превратилась в уменьшенную копию торнадо.

Того, что у мага теней появится союзник, не ожидал и Джеральд. Темный вихрь объял его быстрее звука. Джеральд взмахнул мечом, но тот лишь прошел сквозь темную дымку как сквозь воздух. Дымка накинулась на лезвие, оплела его тонкими нитями, похожими на плетение цепочки на шее Кэйлы, вырвала меч из рук с поразительной легкостью, и с той же легкостью его… поглотила.

Торнадо приближалось к сгустку света в центре комнаты. Все происходящее вдруг перестало казаться обычным сном. Во всяком случае, страх, который Кэйла испытывала сейчас, казался вполне настоящим. Но что она могла поделать?

Черный вихрь объял созданную Джеральдом призрачную сферу. Свет пытался вобрать в себя тьму… вот только тьмы было больше. Она заглотила искрящийся сгусток как огромный кит — маленькую рыбешку. Подавилось — по поверхности торнадо пошла рябь, — но удержало его внутри. Подземелье погрузилось во тьму. Куда ни глянь, повсюду были тени.

Кэйла знала, что это означает. Но когда сотканное из теней торнадо накинулось на нее, разрывая тело на части, не сразу поверила в происходящее. Чудовищная боль сменилась обжигающим холодом. И Кэйла умерла.

Глава третья. Переписать сновидение

Крича, Кэйла резко поднялась в кровати.

— Боже, ты чего орешь?

Свет ударил по глазам — прибежавшая из своей комнаты Дарлин щелкнула выключателем.

Кэйла вдруг разрыдалась, сама не зная, почему. Ей не раз снились кошмары — правда, в них обычно умирала не она. Странно все это… Кэйла ведь изначально знала, что все происходит не наяву. Так почему было так горько от того, что загадочная Денизе умерла?

— Эй, ну ты чего? — неуверенно спросила Дарлин. — Мама приснилась, что ли?

Кэйла нашла в себе силы кивнуть. Лучше немая ложь, чем попытка рассказать жуткое окончание сна, который поначалу показался ей волшебным. Дарлин стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу и явно мечтая вернуться к себе. Светлые волосы растрепаны, худая и высокая фигура втиснута в шелковую пижаму с короткими шортиками. Красивая куколка Дарлин…

Между ней и Кэйлой всегда существовала пропасть. Повернись все иначе, они бы до сих пор общались разве что по телефону, раз в несколько месяцев сухо поздравляя друг друга с Рождеством или днем рождения.

Прошел уже год, но отношения между ними до сих пор были непростыми. Дарлин считала Кэйлу слишком скучной, она Дарлин — слишком настырной и поверхностной. Только, в отличие от двоюродной сестры, свое мнение Кэйла держала при себе. Она ни на минуту не забывала, кому обязана тем, что о приютах знает только из книг и фильмов. Что бы ни происходило между ними, и как бы далеки они ни были друг от друга, живя в одном доме, Кэйла была обязана Дарлин и Джошуа за то, что приютили ее.

Поначалу Дарлин ее жалела. Это было так очевидно, что Кэйле иной раз хотелось скрыться от взгляда светло-зеленых глаз, в которых плескалось сожаление. Дарлин представляла ее своим друзьям как «малышку Кэй», хотя Кэйла была лишь на год ее младше, и говорила при этом приторно-сладким голосом, от которого к горлу подкатывала тошнота.

Она считала, что их истории похожи, что похожа их боль. И вот это Кэйлу по-настоящему злило. Да, мать Дарлин бросила ее в младенчестве, оставив на попечение отцу. Кэйла не знала, почему, и сомневалась, что знает сама Дарлин. Искренне сочувствовала ей, понимая, что на ее душе теперь — незаживающий шрам. Каково это — знать, что родная мама тебя не любит? Дарлин не помнила ее, но с другой стороны — знала, что она хотя бы жива. Если бы кто-то, способный плести из нитей судьбы свои собственные узоры, мог бы поменять последний год жизни Кэйлы, она бы не колебалась ни мгновение. Сказала бы: «Пусть мама будет далеко от меня, пусть бросит, пусть разлюбит. Но будет жива».

Решив на правах старшей сестры (хоть и малознакомой, и двоюродной) взять шефство над Кэйлой, Дарлин силком затащила ее в свою компанию. Правда, из этого так ничего и не вышло — Кэйла не сумела стать там своей. Среди всех этих стильно одетых девушек и модных парней, которые лихо водили машину и стреляли у родителей сигареты, она всегда казалась лишним элементом. И пускай ее называли милой, быть просто милой в компании Дарлин оказалось недостаточно. Со свойственным ей энтузиазмом она принялась переделывать Кэйлу, уверяя, что новый имидж пойдет ей на пользу. И вообще, когда в жизни случается что-то плохое, нужно разбавить его чем-то хорошим. Кэйла хотела сказать, что новая прическа маму не заменит, но в тот момент у нее просто не было сил, чтобы сопротивляться.

Оглядываясь назад, заглядывая в глаза себе, той, прежней, она видела лишь тряпичную куклу с вынутой душой.

Кэйла не любила краситься, не любила выделяться, и в одежде Дарлин — короткой юбке и облегающем топе — чувствовала себя глупо, а в ее компании — неуверенно. Находилась не на своем месте, не понимала шуток, над которыми все смеялись. Не любила скорость и с недавних пор боялась и машин, и автобусов, и мотоциклов. Боялась высоты и не хотела лазить на высотку каждую ночь, чтобы оттуда смотреть на ненавистный ей Креарк. Он маму и погубил. Останься они в своем маленьком городке…

Попытка сблизиться провалилась, и они с Дарлин, не сговариваясь, решили, что будет лучше для обеих держаться на расстоянии. И вообще, вести себя как нормальные малознакомые и совсем непохожие друг на друга двоюродные сестры. Кивать друг другу по утрам, иногда ездить вместе за покупками.

Наверное, дикость, что из всей не так давно обретенной семьи больше всех Кэйла любила Чарли. Хотя, если разобраться, в этом не было ничего удивительного. Именно с Чарли она проводила большую часть времени. Джошуа дневал и ночевал в исследовательском центре, Дарлин порхала по друзьям-вечеринкам-кружкам — она и выступала в местном театре, и танцевала. Так и выходило, что в большом доме Кэйла с Чарли часто оставались вдвоем. Не говоря уже о путешествиях в дикий, древний, лишь частично сохранившийся мир, где единственными их спутницами была тишина и… свобода.

Кэйла ожидала, что Дарлин уйдет. Но нет — сестра подошла ближе и села на край кровати. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, легонько сжала ее ладонь.

— Красивая цепочка, — тихо сказала она, видимо, чтобы сгладить возникшую неловкость.

Кэйла улыбнулась. Кто бы мог подумать, что необычный ночной кошмар поможет им с Дарлин протянуть через пропасть мостик друг к другу? Улыбка тут же угасла, как только в голову постучалась мысль: «А надолго ли?».

— Все в порядке, Дарлин. Я посплю, ладно?

— Конечно, — с явным облегчением сказала та, поднимаясь.

В утешениях Дарлин была не сильна, но Кэйла ее не винила.

Она легла, с головой закутавшись в одеяло, чтобы спрятаться от странного озноба. Правда, уснуть так и не смогла, несмотря на то, что на часах было четыре утра. Лежала, слушая звуки окружающего мира, доносящиеся из приоткрытого окна, и прокручивая в голове детали сна. С ума сойти, куда может завести человека фантазия и магия сновидений! Колдунья, маг теней, его ожившая возлюбленная, вышедшая из таинственной Тени — то ли прообраза ада, то ли мертвого плана мира, то ли его «темной» стороны.

Откровенно говоря, несмотря на трагичный финал истории, Кэйла с удовольствием окунулась бы в этот мир снова.

Так и не сумев уснуть, она откинула одеяло и, взяв с тумбочки книгу, которую сейчас читала, прокралась на кухню — на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Приготовила себе кофе с корицей. Устроившись на подоконнике, с книжкой и кружкой кофе встретила рассвет.

Скользя взглядом по строчкам, Кэйла размышляла: может, ее сон родился из книги? Или из сотен прочитанных прежде книг?

Страсть к чтению привила ей мама. Конечно, как и всем, Кэйле в детстве читали сказки, но когда она чуть повзрослела, оказалось, что бесноваться с друзьями во дворе куда веселее, чем сидеть с книжкой взаперти. А потом они переехали — папе предложили новую работу в Креарке. Маме город понравился. Она нашла хорошую работу в местном журнале, обзавелась друзьями, что так и не получилось у ее дочери. Кэйле город показался слишком большим и шумным, ребята в школе — недружелюбными. Много позже выяснилось, что местные ребята считали, будто Кэйла задирает нос, принимая стеснительность и робость за высокомерность.

И вот она сидит, десятилетняя, на крыльце дома, и безутешно плачет. Кэйле кажется, что весь ее мир разлетелся на куски. Мама садится рядом и кладет на колени ее первый томик детской приключенческой саги.

— Нет такой душевной раны, которую не смогла бы исцелить хорошая книга. Просто после некоторых драм нужно прочитать очень много книг. Но с каждой тебе будет становиться чуточку легче.

— Это не поможет, — шмыгая носом, буркнула Кэйла.

— Ошибаешься, — мягко сказала мама, потрепав ее по голове. — Кто-то говорит, что от реальности не убежать. Но почему бы и не сделать это, когда стоишь перед самым входом в чужой, пока еще совсем незнакомый мир?

— Каким входом? — не поняла Кэйла.

Улыбнувшись, мама открыла книгу.

— Вот же он — прямо перед тобой.

И Кэйла пропала. За первым томиком последовал второй, за ним — третий. Она не успокоилась, пока не дочитала всю сагу. Простых приключений ей вскоре стало мало, и Кэйла заболела магией и всем, что с ней связано. Вот только сама она колдуньей, как Денизе из ее сна, не была. И когда родители сказали об очередной поездке в горы, отпустила их с легким сердцем. Поехать с ними Кэйла не могла — учебный год был в самом разгаре. Плохое предчувствие не кольнуло ее даже тогда, когда в тишине спящего дома в три часа ночи раздалась телефонная трель.

Автобус слетел с горного серпантина. Из пятнадцати человек не выжил никто.

Кэйла смутно помнила, как приехал дядя, как сказал: «Теперь будешь жить со мной». Помнила, как злилась на него за то, что говорит таким обыденным тоном, будто все, что ее волнует сейчас — где и с кем жить. Она лишь хотела, чтобы ее оставили в покое, хотела забраться в кровать и с головой укрыться одеялом. И лежать так до тех пор, пока одеяло не откинется, и мамин голос не произнесет: «От кого ты там прячешься, обезьянка»?

Ей было шестнадцать. И единственной ее мечтой была мечта, чтобы вернулась мама.

Тогда спасением Кэйлы снова стали книги. Она глотала их, словно пытаясь утолить самую сильную в мире жажду, толком не высыпаясь, читала одну историю за другой. Убегала от реальности, с головой ныряя в приключения ведьм, колдунов и магов — юных героев и спасителей миров. Уних были мамы, а у Кэйлы были они. Она блуждала в чужих мирах и заблудиться не боялась.

Потому, наверное, она так полюбила свою работу. Потому так радовалась, узнав, что пригодна для нее. Потому так легко бросила школу, чтобы стать искательницей приключений… и реликтов заодно.

Кэйла со вздохом захлопнула книгу. Бесполезно. Мысли слишком далеко.

Не зная, чем себя занять, она слонялась по дому. Вернулась к «музею», чтобы еще раз удостовериться, что черная жемчужина нагреется от некоей возникшей связи. Зажмурив глаза, сжимала ее в ладони. Вдруг таящаяся в ней сила проявит себя как-нибудь еще? Жемчужина, жаль, молчала.

Устроившись на кровати с ноутбуком, Кэйла вдумчиво изучала статьи об осознанных и желаемых сновидениях — что, как оказалось, далеко не одно и то же. В этом странном сне она была полноправной хозяйкой… Кроме той его части, в которой умерла. Так, может, есть смысл попробовать призвать этот сон снова, но уже на ее условиях?

Почему-то, когда Кэйла думала о том, как бы она переписала финал истории Денизе, перед глазами стояло лицо Джеральда — серьезное, волевое, мужественное (если так можно сказать про парня лет двадцати). Сама не знала, почему, но ей хотелось бы узнать его поближе.

Тряхнув головой, Кэйла попыталась сосредоточиться на прочитанном. Статьи в интернете убеждали, что вызвать желаемый сон несложно, нужно лишь знать правильную технику. Решив во что бы то ни стало этой ночью попасть в ирреальный городок Венге, она достала из ящика стола блокнот с погнутыми краями и принялась систематизировать полученную информацию.

Итак, для начала нужно не меньше десяти часов сна. Запросто. Перерыв между экспедициями — идеальное время для вызова желаемых сновидений. Далее — специальная поза для сна, так называемая «поза трупа». Лечь на твердую поверхность, закрыть глаза и расслабиться от макушки до пяток. Напрягать и расслаблять мышцы, пока собственное тело не покажется чужим и безжизненным. В этой позе нужно четко сформулировать планируемое сновидение, сконцентрироваться на нем. Дать себе четкую установку и многократно повторять ее, словно мантру. И в конце концов, визуализировать желаемые образы (что было совсем несложно, учитывая, насколько хорошо снореальность впечаталась в память Кэйлы).

Однако она решила не ограничиваться одной лишь установкой. Ей ведь нужно было не просто попасть в мир магии и колдовства, а пережить заново историю Денизе. Потому, вооружившись блокнотом, Кэйла подробно записала свой сон, начиная с пробуждения и заканчивая темнотой, опустившейся на нее саваном. Поразительно, но она помнила этот сон в мельчайших деталях, вплоть до фраз, оброненных горожанами, когда они с Джеральдом шли по улицам Венге.

И только поставив последнюю точку — торжественный аккорд, Кэйла вдруг поняла, почему так отчаянно желала вернуться в тот сон. Не для того, чтобы увидеть Джеральда и даже не для того, чтобы вновь прикоснуться к таинству магии, а для того, чтобы переписать сон набело. Безумно, наверное, но она отчаянно не хотела, чтобы Денизе погибла. Кэйла не была ею даже тогда, когда находилась в ее теле, но чувствовала между ними некую связь — тонкую нить крепче любого каната.

Джошуа вернулся только ближе к вечеру, и тогда же Кэйла увидела его впервые за день. То ли утром они разминулись, то ли всю ночь и весь следующий день он пробыл в центре (такое уже случалось). Они поужинали вместе — Кэйла, Дарлин и Джошуа. Дядя поглядывал в свои заметки, Дарлин переписывалась с кем-то по телефону, Кэйла просто молчала, прокручивая в голове все, что ей удалось узнать. Тело, однако, сковало напряжением. Ей предстояло принять непростое решение. Но, даже сильно нервничая, из-за чего еда казалась пресной и безвкусной, Кэйла понимала, что давно уже его приняла.

Она не отдаст жемчужину Джошуа, пока сама во всем не разберется.

Это неправильно, нечестно по отношению к нему. Он так радовался всякий раз, стоило его команде отыскать что-то необычное. Однако доказательств, что жемчужина по-настоящему особенная, у Кэйлы не было, и пока она их не найдет, не стоило зря внушать дяде напрасную надежду.

Кэйла вздохнула, глядя в тарелку с безжалостно растерзанным вилкой куском мяса. Она сейчас врала самой себе. Эта находка будоражила ее больше любой другой, больше всех остальных, вместе взятых. В ней таилась какая-то загадка, и она не могла позволить кому-то ее отгадать.

«Не думала, что ты такая эгоистка».

Щеки пылали, аппетит окончательно пропал. Наткнувшись на взгляд оторвавшегося от своих записей Джошуа, Кэйла застыла, словно кролик перед удавом.

— Совсем забыл спросить, как прошла экспедиция? Удалось найти что-нибудь интересное?

«Последний шанс передумать и поступить правильно».

— Нет, дядя… Мне жаль, но я ничего не нашла. Только фотографии одной статуи, но я их уже отправила Лейси.

Кэйла напряглась от макушки до кончиков пальцев на ногах. Джошуа обязательно поймет, что она солгала. Она никогда прежде не возвращалась без «добычи». Перетряхивала руины от камня до камня, но находила хоть что-нибудь. Пусть даже непримечательную, не слишком ценную вещицу. Но никогда не позволяла себе вернуться с пустыми руками.

Джошуа кивнул, ни капли не расстроившись. И даже не удивившись. Дарлин многозначительно фыркнула и снова уткнулась в телефон. Неважно. Главное, дядя не заподозрил в ее словах ни капли лжи.

Нечто похожее прослеживалось сейчас в жестах дочери и отца: в том, как Джошуа торопливо исписывал страницу за страницей, а Дарлин тонкими пальчиками с острыми ноготками со скоростью звука набирала текст на смартфоне. Смешно, что именно эта их крохотная, неуловимая схожесть заставила Кэйлу в очередной раз почувствовать себя лишней, чужой. Принадлежащей другой семье, которой в одно мгновение не стало. Прибившейся, словно лодочка, к другому берегу — незнакомому, неродному.

Остаток дня Кэйла посвятила ничегонеделанию. Погуляла в парке с Чарли, снова просмотрела сайты, посвященные планируемым снам, покрутилась перед зеркалом, любуясь тем, как преломляет свет черная жемчужина на ее шее. В обычное время Кэйла, конечно, прятала цепочку под футболкой. Возможно, однажды придется отдать реликт Джошуа, солгав, что обнаружила его в самой последней из экспедиций.

Засыпая несколькими часами позже, она улыбалась. Надежда это? Предвкушение?

«Денизе, проснись!»

Кэйла распахнула глаза. На строгом лице Джеральда застыла уже знакомая ей тревога.

— Надо…

— Идти, я знаю, — обронила она. — Маг теней и все такое. Отвернись.

Перед тем, как Джеральд отвернулся, Кэйла заметила в серых глазах вспышку удивления. Надевая непрактичное, но так идущее темноволосой Денизе белое платье, она торжествующе улыбалась.

Получилось.

Глава четвертая. Мир колдовства и прирученных теней

Кэйла не просто попала в город, в котором маг теней похищал девушек, чтобы отвоевать у судьбы шанс быть со своей возлюбленной. Она попала туда, куда и хотела — в начало истории Денизе, которая так трагически закончилась. А значит, у нее появился шанс предотвратить гибель колдуньи.

Ей бы только убедить Джеральда…

«Ты — не Кэйла Честер, ты — колдунья Денизе. Используй все, что есть в ее арсенале, облачись в ее кожу… Помни — это удивительной, но все же сон. У тебя есть право на ошибку. А еще — есть шанс стать кем-то другим».

Кэйла выдохнула, распуская по плечам чернильно-черные волосы. Притвориться кем-то другим не сложно, когда ты — чистый белый лист.

— Джеральд, ты должен внимательно меня выслушать, — произнесла она размеренным голосом.

Так говорят люди, уверенные в себе, в своей правоте и своих силах. Так около года назад говорил Джошуа, убеждая, что работа искательницей реликтов — это именно то, что нужно Кэйле, чтобы залатать дыру в сердце, оставшуюся после смерти мамы. Лучшее применение ее особенности. Не уникальной, надо сказать, но все же. Ведь исследовать окружающий мир куда интереснее, чем ходить в школу, как ее сверстники. Сидеть на скучных уроках, слушать скучных учителей…

Кэйла тряхнула головой. Отголоски той, реальной жизни… Здесь они ни к чему.

— Что-то случилось с моими способностями. Я не могу призвать магию.

— Когда ты успела это понять, если я разбудил тебя несколько минут назад? — отворачиваясь от окна, вскинул брови Джеральд.

Лицо его осталось спокойным, лишь взгляд чуть напряжен. Он скользил по лицу Кэйлы, изучая, порождая настойчивое желание покраснеть.

«Такие, как Денизе, не краснеют. Они горделиво вскидывают голову и принимают чужое восхищение как должное, а чужое порицание и вовсе не замечают со своей, недосягаемой, высоты».

Такими были девушки из сотен историй, которые прочла Кэйла. Девушки-колдуньи и девушки-воительницы — молодые, смелые, прекрасные. Многие из них гордо отвергали чужую помощь… однако Денизе (почему-то) не отвергла. Вот он, Джеральд, рядом с ней.

— Просто знаю, — веско сказала Кэйла. Вышло… неплохо. Так, будто подобный тон для нее не в новинку. — Есть еще одно. Огден припас для нас сюрприз: когда ты заключишь его в клетку, Иви оживет в теле одной из девушек. Более того — она вызовет вихрь, который нас убьет.

— Денизе, ты… — Джеральд вперил в нее изумленный взгляд. — Ты никогда не выказывала способностей к ясновидению.

— Это не совсем… в общем, неважно. Куда важнее понять, как избежать ловушки.

Кэйла говорила чужим голосом и, казалось, чужие слова, но чувствовала себя при этом… правильно. Словно та жизнь, где она коротала дни за просмотром фильмов и чтением книг или рассекала пустоши на стареньком внедорожнике, была сном, а эта, где она готовилась к схватке с магом теней — реальностью.

Джеральд, к счастью, не торопился называть ее сумасшедшей. Кэйла запнулась о новую мысль: интересно, каковы границы сумасшествия в мире, полном магии и колдовства? Вот встретится тебе человек, утверждающий, что с ним заговорил кто-то из домашних животных, другой расскажет, что в его доме поселились призраки, третий и вовсе будет убеждать, что видел жуткого демона или даже самого бога… Как понять, кто из них сумасшедший, а кто столкнулся с проявлением магии?

Наверное, существуй подобный мир на самом деле, каждый его житель мог похвастаться весьма… широким мышлением.

— Значит, Иви призовет магию из Тени, — задумчиво протянул Джеральд. — Опасная это вещь, непредсказуемая. Стоит хоть немного ослабить контроль…

— Да, ты уже говорил, — ляпнула Кэйла, не подумав. Поморщилась и поспешила перевести тему, чтобы избежать ненужных вопросов. — Может, первым делом поймать в колдовскую клетку ее? Тогда, как я понимаю, магией воспользоваться она не сможет?

— Колдовская клетка? Любопытно… Ты про сети, как я понимаю? Да, если опутать ее сетями или запереть в клетке, как ты говоришь, магия не выберется за пределы барьера… разумеется, до тех пор, пока Иви его не разрушит. Но мы в любом случае выиграем время.

— А что, если заключить в клетку их обоих?

— Можно попытаться, но на это уйдет слишком много энергии. Ладно, посмотрим. Ты уверена, что в тебе нет колдовской силы?

«Может, этот сон — иной?»

Прикрыв глаза, Кэйла попыталась вспомнить указания того, вчерашнего Джеральда.

— Ты говорил, что я умею вытягивать чужой дар.

— Гово?..

— Что еще?

Джеральд недоуменно смотрел на нее.

— Что еще я умею? На чем я могу проверить свою силу?

— Денизе, ты…

— Я веду себя странно и пугаю тебя, я знаю. И все-таки?

Джеральд покачал головой. Но между ним и Денизе, к счастью, все же существовало некое доверие. Больше вопросов он задавать не стал, чему Кэйла была очень рада. Слишком мало времени, чтобы придумать вразумительный ответ.

Он указал на зажженную свечу.

— Ты можешь вытянуть силу из стихии. Попробуй впитать в себя силу огня.

Кэйла попыталась сделать так, как советовал Джеральд. Жаль, но ничего не вышло. Над этой частью ее сновидений еще стоило поработать. Недостаток фантазии? Нет, дело вряд ли в нем. Обитель Денизе и ее город представали глазам Кэйлы детально прорисованными. И чужую магию в прошлом сне ей уже приходилось наблюдать. Если получится вернуться сюда снова… Возможно, с каждым разом ее сон будет изменяться все больше, и с каждым она сможет чуть лучше контролировать его.

Не хотелось лишь одного: умирать снова.

— Не страшно, — спокойно сказал Джеральд. — С Огденом разберемся и без твоей колдовской силы, пусть с ней все было бы куда проще и быстрей. Что касается Иви… Нужно придумать, как выманить ее из тела похищенной.

— Может, она покинет его сама, как только увидит, что ее возлюбленный убит?

— Не исключено. Без него ей нет смысла находиться вне Тени.

За стенами дома колдуньи Кэйлу ждал все тот же городок. Пока они шли, она старательно все запоминала и вместе с тем — сравнивала с уже увиденным. Нет, сон ни капли не отличался от предыдущего, совпадая даже в мелочах. Те же улочки, та же старинная одежда на горожанах. Даже сами прохожие оказались ровно теми же встреченными Кэйлой вчера людьми.

Необычный сон… самый необычный из всех когда-либо ей приснившихся.

Минуты спустя они с Джеральдом углубились в лес. Вполголоса переговариваясь, подошли к хижине Огдена. Кэйла медленно выдохнула, чувствуя, как бурлит в крови адреналин. Она хорошо знала, что произойдет, если они не справятся с магом теней и его мертвой невестой.

Знала, как это больно и холодно — умирать.

Знакомое крыльцо, знакомый звук скрипнувшей под ногами ступеньки. Знакомый щелчок, которым их поприветствовала открытая Джеральдом дверь. Войдя в дом, Кэйла тут же направилась к знаку на стене. Потянула на себя держатель для факелов, открывая потайной проход и скрывающуюся за ним лестницу.

Джеральд снова призвал осветившее пространство голубое пламя — лунный призрачный огонек. На этот раз он призвал сразу несколько призрачных сгустков, что ворвались в полумрак подземелья и разбавили его чернильную густоту. Как и в прошлый раз, внизу их ждали прикованные железными цепями к стенам девушки. Джеральд соткал из воздуха полупрозрачные, но все же смутно видимые вихри колдовской силы. Переплел их между собой и заключил в только что созданную магическую клетку девушку, на которую уверенно указала Кэйла.

И, конечно, их ждал сам маг теней.

Повинуясь воле Огдена и его колдовской силе, тени сошли с положенных им мест. Стеклись к нему, ластились к нему, словно кошки. Дикие или же, напротив, выдрессированные кошки, так и ждущие команду атаковать. Но не только Огден был силен в приручении — меч скользнул из ножен в руку Джеральда мягко и плавно, почти грациозно, словно заколдованная змея.

Тени сплетались в причудливом танце, лишая окружающее пространство привычных очертаний. Лезвием наверняка зачарованного меча Джеральд с легкостью рассеивал тьму, разрубая ее на сотни призрачных осколков. Он ранил Огдена, но тени ринулись к магу, окружая его рану черной заплаткой. Они питали его, и с этим Джеральд ничего сделать не мог. Но, отвлекшись, Огден не успел заметить, как его противник сплетает сеть из полупрозрачных, сверкающих звеньев. Маг теней расправил плечи, принимая горделивую позу… лишь для того, чтобы Джеральд набросил на них колдовскую сеть.

Одновременно с этим одна из прикованных к стене девушек (то ли спящих в столь ужасном положении, то ли находящихся без сознания), медленно подняла голову. Кэйла ахнула. В глаза незнакомки медленно заползала тьма, делая их непроницаемо-черными.

— Джеральд, другая просыпается! — испуганно выкрикнула Кэйла.

— Силы кончаются, — негромко сказал он. — Боюсь, не хватит на троих.

Спокойный голос Джеральда неожиданно вселил в нее толику уверенности. Кэйла потянулась к стоящему рядом кувшину с водой и… опустила его на голову незнакомки. Тут же застыла, ошалело глядя перед собой. Она впервые в жизни кого-то ударила.

Впрочем, ее скромной борьбы Иви, что вышла из Тени и ворвалась в тело несчастной жертвы, не заметила. Она вытеснила чужой разум и не чувствовала чужую боль.

— Проклятье!

— Кувшин, Денизе? — раздался сбоку чуть насмешливый голос.

— Ой, отстань. Лучше сделай что-нибудь!

Даже обидно — она, колдунья, призывает кого-то другого на помощь, словно слабая, отчаявшаяся девчонка. Кэйла тряхнула головой. Стоп, она не Денизе. Что это вообще с ней?

— Сделаю, — заверил Джеральд.

И почему-то Кэйла поверила ему.

Джеральд повернулся к Огдену и приложил руку к сверкающему барьеру. В нем мгновенно образовалась дыра, словно колдовскую клетку разъело прикосновением. Маг не успел воспользоваться дарованным ему шансом и высвободить свою темную силу, приручая тени — клинок Джеральда ворвался сквозь дыру в пространство барьера, и сквозь воздух — в тело мага теней.

Захрипев, Огден схватился рукой за грудь и соскользнул с лезвия на пол. Барьер померцал и потух. Глаза девушки, чьим телом завладела Иви, закатились, и она безжизненно повисла на цепях.

— Все закончилось, да? — тихо спросила Кэйла.

На ее глазах только что убили человека, и не сказать, что она была в восторге от увиденного. Но точно была рада, что Денизе осталась жива.

Джеральд прошелся перед каждой из пяти похищенных, погруженных в колдовской сон.

— Я не чувствую в них магии Тени. Только тепло. Значит, Иви ушла за своим любимым.

— Вместе даже после смерти… — прошептала Кэйла.

— Одобряю их стремление, но не одобряю метод, — категорично сказал Джеральд.

Кэйла кивнула, но ничего не ответила. Внезапная мысль целиком завладела ее вниманием: она ведь «спасла» Денизе, изменила ее историю, так почему сон не кончался? Поразмыслив, решила, что это к лучшему. Ей дали шанс подольше побыть в странном мире колдовства и прирученных теней.

— Ты можешь разбудить их? — спросила Кэйла, кивком указывая на девушек.

— Нельзя. Опасно. Присутствие Иви в их теле даром для них не прошло. Жаль, ты не можешь создать портал до Венге. Придется привести целителей сюда. И, Денизе, пока никому не говори о том, что твой дар исчез. Ты единственная белая колдунья на всем юге. Келли не в счет, все, чем она владеет — морок да любовные привороты. Если жители Венге и окружающих деревень узнают, что Черная Жемчужина заражена проклятием… паники не избежать.

— Как ты меня назвал? — воскликнула Кэйла.

Снова этот недоуменный взгляд из-под светлых бровей.

— Черная Жемчужина. Денизе, меня тревожит то, что с тобой происходит.

— Забудь, — отозвалась она, машинально поглаживая гладкий камень на шее. Вздохнула, глядя на Джеральда: — И что теперь?

— Пойдем к целителям, а потом ты отправишься домой, выявишь источник своего проклятия и избавишься от него, — убежденно произнес он.

Уже не в первый раз Кэйла поймала себя на мысли, что Джеральд говорит и ведет себя совсем не как двадцатилетний парень, скорей — как молодой мужчина. Наверное, в мире, где приходится носить в ножнах меч и сталкиваться с совсем не безобидной магией, очень быстро взрослеешь.

Вернувшись в Венге, незнакомыми Кэйле улочками они добрались до храма — величественного сооружения из белого камня, с круглой крышей, которую венчала статуя красивой женщины с длинными волосами. Она держала в каменных руках призрачную белую сферу, которая освещала площадь лучше десятка фонарей.

Массивные двери отворились, пропуская их внутрь. У круглого алтаря с той же светящейся сферой в центре замерло несколько человек от мала до велика. Худенькая девчушка — совсем еще дитя — положила на край каменного алтаря букет белых цветов и прошептала благоговейно:

— Амерей, даруй мне сил.

Стоило девчушке коснуться белой сферы, свет перекинулся на ее ладошки. Несколько мгновений они излучали сияние, а затем погасли. Откинув голову назад, к потолку, словно заменившему ей небо, девчушка улыбнулась.

Целителей они нашли на нижнем ярусе храма. Джеральд рассказал о девушках в хижине Огдена, которым требовалась помощь. Узнав о том, что маг теней больше не угрожает Венге, целитель — старик с изборожденным морщинами лицом и длинными седыми волосами — прижал руку к груди и чуть поклонился.

— Спасибо, Белый Паладин и Черная Жемчужина.

Это было так церемониально, так возвышенно и так непривычно, что Кэйле стало неловко. Однако Джеральд остался невозмутим — казалось, ему не впервой слышать подобные слова.

Несмотря на его уговоры, Кэйла отправилась в хижину мага теней вместе с целителями — проснувшись, она хотела знать наверняка, что девушкам больше ничего не угрожает. Смешно, может, но… Она словно читала книгу, чью-то историю, но в отличие от реальной жизни, могла что-то в ней поменять.

В дом Денизе Кэйла вернулась уже ночью, совершенно вымотанная и опустошенная событиями бесконечного дня. Целители, несущие в своих руках свет Амерей, богини света и созидания, заверили, что похищенные Огденом проснутся от своего колдовского сна. И ей, она чувствовала, пора просыпаться.

Обессиленная, Кэйла упала на кровать и закрыла глаза. Засыпала она, сжимая в ладони черную жемчужину.

Глава пятая. Прекрасная лучница

Проснулась Кэйла в приподнятом настроении. Накинув поверх пижамы халат, направилась на кухню. Горячий кофе — верный друг в предрассветные часы.

Постоянно поглядывая на часы и ерзая на стуле, Кэйла дожидалась, когда Дарлин проснется — до безумия хотелось поделиться с ней своими успехами в вызове осознанных сновидений. Ну а с кем еще? Обсуждать с Джошуа любопытные свойства черной жемчужины она не спешила, а Дарлин к его работе не имела никакого отношения.

Порой мир казался Кэйле разделенным на две половины. Одна жила в настоящем, с взглядом, обращенным в будущее: новые технологии, стремительный ритм жизни, эффектность и зрелищность… А вторую поглотило прошлое: исследование минувших эпох, вдумчивое, неторопливое исследование окружающего мира, наградами которого становились бесценные реликты.

При всей схожести с отцом (Дарлин, несомненно, была очень увлекающейся натурой, готовой положить на алтарь любимого дела все время и силы, что были в ее распоряжении), ее никогда не интересовало прошлое. Она смотрела вперед, и — наверняка — видела блестящую карьеру. Танцовщицы, актрисы, рассекающей освоенные города на спортивном автомобиле. Оставляя руины и города-призраки, зараженные Скверной, таким, как Кэйла и другие наемники Джошуа.

Дарлин, легка на помине, появилась на кухне при всем параде: причесанная, одетая, с подведенными тонкими стрелками глазами. Стоило ей только усесться за стол с нехитрым завтраком — хлопьями и молоком, Кэйла, сгорая от нетерпения, выпалила:

— Помнишь тот кошмар, от которого я проснулась позавчера?

— Угу, — с набитым ртом пробормотала Дарлин.

— Там была… В общем, мне приснилась не мама.

— А, ясно.

— Мне приснилась Денизе — колдунья, у которой была точно такая же цепочка, что и у меня. Ты будешь смеяться, но мне не захотелось, чтобы этот сон заканчивался так, как закончился, и я подумала — а что, если я смогу его переписать?

— Что переписать? — недоуменно переспросила Дарлин. — Сон?

— Да. Просто в том кошмаре Денизе погибла. И я… В общем, есть такая практика — вызов планируемых сновидений. То есть ты можешь вызвать именно тот сон, который тебе нужен. Хочешь летать — пожалуйста, хочешь увидеть давно погибшего родственника — увидишь.

— Ага, круто, — рассеянно отозвалась Дарлин, набирая СМС-ку.

Безразличие двоюродной сестры немного охладило пыл Кэйлы, но она не сдавалась:

— Так вот, у меня все получилось! Если честно, я даже не ожидала, что это будет настолько просто! Мало того, что я попала в тот же самый сон, так еще и смогла его переделать! Ты не представляешь, что там было…

Доев завтрак, Дарлин поднялась. Кивая на ходу, но в такт словам Кэйлы не попадая, направилась к выходу. Кэйла следовала за сестрой, как хвостик — ей хотелось дорассказать историю, которая так ее впечатлила. Однако энтузиазм угасал пропорционально скуке, написанной на лице Дарлин. И она бы смирилась, отстала, не мучая ни сестру неинтересной ей болтовней, ни себя необходимостью добиваться ее внимания… вот только ей больше не с кем было поделиться.

Эти удивительные сны — самое примечательное, что произошло с Кэйлой за последние месяцы, не считая, конечно, ее пути искательницы реликтов. Однако, по правде говоря, это был пусть и захватывающий, но очень одинокий путь. Порой среди руин Кэйле становилось до ужаса тоскливо. Когда-то на этом месте, где она стояла, существовал целый мир, от которого почти ничего уже не осталось — только старые, сломанные, заросшие мхом каменные кости. Порой она чувствовала себя гробокопателем, рыская в поисках реликтов среди этих огромных каменных могил. Ведь те вещицы, которые Кэйла находила, не изучали в школе, их не отправляли в музей. Вместо этого Джошуа продавал их коллекционерам.

В награду за особенно ценную находку — полную драгоценностей шкатулку с вырезанными на ней древними знаками — дядя однажды взял ее с собой на аукцион. Глядя на холеных дам и господ в дорогих, идеально выглаженных нарядах, Кэйла вдруг поймала себя на мысли: будет непросто и дальше убеждать себя в том, что ее работа по-настоящему приносит пользу обществу — то, что внушал ей когда-то Джошуа. Но признаться себе в этом — значит, признать и то, что последний год ее жизни ничего не стоил. Что она бросила школу лишь ради того, чтобы потакать прихотям всех этих богачей и светских львиц, отчаянно желающих сорвать куш — потратить деньги на дорогую безделушку, которой можно будет хвастаться перед гостями, посещающими их дом.

В вечер после аукциона Кэйла была тихой, как никогда. Джошуа заметил перемену в ее настроении, спросил, в чем дело. Она, конечно, открылась перед ним — перед последним самым близким ей человеком.

— Разве плохо то, что мы приносим радость в чей-то дом?

Фраза, пусть и сказанная оживленным тоном, показалась искусственной, почти… рекламной.

— Нет, но… Когда я согласилась на эту работу, я думала, что буду как те люди из Архива…

Наивно, конечно. С помощью таких же наемных искателей архивариусы отыскивали по всему миру различные письменные свидетельства, карты, старинные дневники и книги. Годами корпели над их расшифровкой, составляли словари по древним языкам. Разгадывали многочисленные тайны прошлого их родного мира, погребенные под пылью веков или и вовсе уничтоженные Скверной.

И тут — Кэйла, которой тогда едва исполнилось шестнадцать лет…

— Все еще впереди, милая, — ласково увещевал Джошуа. — Когда-нибудь ты найдешь что-нибудь по-настоящему необыкновенное. Да и представь — годы спустя ты придешь устраиваться в Архив, уже имея за плечами такой опыт!

Кэйла неуверенно улыбнулась. А ведь и правда… Все же юные искатели даже в их прогрессивный век — дело достаточно редкое. К тому же Джошуа берег ее и не отправлял слишком далеко от родного города, в другую страну или и вовсе на другой континент.

Пока Дарлин натягивала кожаную куртку и ботиночки на каблуке, Кэйла рассказала ей о маге теней и Белом Паладине, умолчав, какое впечатление произвел Джеральд на нее саму. Дарлин даже не пыталась сделать вид, что ей интересно. Похоже, мыслями она уже была где-то там, с друзьями.

— Слушай, Кэй, мне пора бежать, — торопливо сказала Дарлин, оборвав Кэйлу на полуслове. — Вечером дорасскажешь, ладно?

Открыв дверь, она легко сбежала по ступеням. Кэйла успела увидеть застывшую у тротуара машину. А потом дверь захлопнулась, отрезая Кэйлу с ее странными снами от реального мира.

Она постояла, покусывая нижнюю губу. От грусти и непонимания поможет только одно — воздушное пирожное с шоколадной крошкой и обжигающий кофе. Кэйла принесла свои любимые антидепрессанты в спальню и устроилась за ноутбуком.

Может, все, о чем она безуспешно пыталась рассказать Дарлин — не просто проекция, перенесенная из ее реальности в мир сновидений? Что, если когда-то и впрямь существовала белая колдунья, прозванная людьми Черной Жемчужиной, и ее сила была столь велика, что позволила Кэйле видеть сны о ней, когда амулет попал в ее руки? Быть может, жемчужина, будучи настоящим реликтом, и вовсе хранила обрывки чужих воспоминаний, которые ее разум дополнил и воссоздал в виде яркого сна?

Или все это Кэйла придумала сама? Просто цепочка с черной жемчужиной и мысли, кому та могла принадлежать, стали толчком для сна о колдунье Денизе?

Откусив львиную долю пирожного, она на мгновение зажмурилась от удовольствия и погрузилась в лабиринты интернета. Почти сразу поиски привели ее к сайту Архива, где в открытом доступе содержалась найденная ими информация о Старом мире. Если ее предположение верно, то среди десятков статей могла затесаться и та, что рассказывала о колдунье Денизе. Увы. Кэйла успела съесть пирожное до последней крошки и сходить на кухню за вторым, но того, что искала, так и не нашла. Ничто не указывало на существование колдуньи Денизе по прозвищу Черная Жемчужина.

Остаток дня Кэйла, сидя на подоконнике в библиотеке, читала «Марианну». В этой книге не было магов теней, но была юная целительница, за приключениями которой Кэйла наблюдала с неослабевающим интересом. Может, если прочитать достаточно, она сумеет ночью попасть и в этот мир?

Ложась спать, Кэйла и не думала о возвращении в сон Денизе. Однако, открыв глаза, поняла, что все же вернулась. Однако это был не тот же самый сон: Джеральд не будил ее, ботиночки лежали в углу комнаты, где она их оставила. Кэйла помнила, что заснула, не раздеваясь, и проснулась она в том же белом платье колдуньи. Неизменной осталась и цепочка с черной жемчужиной на ее шее.

Несколько минут Кэйла задумчиво оглядывала комнату Денизе. Попыталась призвать магию — так, как это себе представляла. Но когда ничего не вышло, не удивилась.

Джеральд считал, что на Денизе наложено проклятие, не позволяющее ей призвать на помощь свой дар. Кэйла думала иначе. Она, незваная гостья, завладела телом колдуньи и на время сна стала его полноправной хозяйкой. Совсем как Иви с теми несчастными девушками — с той лишь разницей, что лишь единожды, день назад, сделала это намеренно.

В отличие от Денизе, Кэйла не имела ни малейшего понятия, как обращаться с магией. Однако, вернув ее в сон о белой колдунье, ей словно дали еще один шанс. И она была твердо намерена им воспользоваться.

Для начала следовало изучить имеющиеся в доме атрибуты — кто знает, вдруг они помогут пробудить дремлющую в ее крови — вернее, в крови Денизе — силу?

Травы, травы, травы — засушенные, перемолотые, помещенные в чаши, банки и саше. Деревянные фигурки, изображающие людей и животных. Амулеты на цепочках и на простых шнурках. Зеркала всех форм и размеров, какие-то треугольники из камней разных цветов. Чьи-то когти, глаза и мех в шкатулочках и коробочках. Да тут жизни не хватит, чтобы во всем этом разобраться!

Кэйла решила действовать по порядку, изучая по одной вещице за раз. Но с какой начать? Она нависла над столом, растеряно теребя амулет с жемчужиной. Стоило свободной руке застыть над бархатным мешочком багряного цвета, и камень в ее пальцах очень знакомо потеплел. Это не совпадение. Что угодно, но не совпадение. Такое чувство, будто черная жемчужина ее… вела.

Она послушно взяла в руки мешочек. Потрясла — внутри что-то звенело, развязала тесемки и высыпала содержимое на стол. Внутри оказались круглые камешки, серебристые и угольно-черные, испускающие слабое сияние и явно заряженные магией, зачарованные.

— И что же с вами нужно делать? — задумчиво проговорила Кэйла.

Собрала их в руку и снова кинула на стол. Опустившись на деревянную поверхность, камешки задрожали и принялись перемещаться, меняясь друг с другом местами, пока не сложились в серебристый знак вопроса на черном фоне.

— Спрашивать! — осенило ее. — Вы хотите, чтобы я задавала вопросы!

Замечательно. Одно дело — разговаривать с Чарли, а другое — всерьез вести диалог с камушками. «Колдовскими камушками», — тут же напомнила она самой себе.

— Та-а-ак, и что же мне у вас спросить? — пробормотала Кэйла, собирая в горсть рассыпанные камушки. — Ладно, давайте попробуем. Как мне вернуть силу Денизе?

Задав вопрос, она кинула камни на стол. Они вновь зашевелились, будто потревоженные дрожью земли, и сложились в слово. Чем больше Кэйла на него смотрела, тем необычнее себя чувствовала. Она не знала языка, на котором оно было написано, но знала его значение. «Дневник» — вот что поведали ей колдовские камни.

Значит, Денизе вела дневник… Он может помочь Кэйле понять границы сил колдуньи.

Окрыленная первым успехом, она бросилась на его поиски. Методично перерывала весь дом, открывая все шкафы и тумбы. В руки попала куколка, завернутая в шелковый отрез ткани. Кэйла сжала ее в ладони и почувствовала, как напряжение последних дней ее отпускает. Глупая, детская обида на Дарлин, на ее невнимание, из темного окрасилась в белый, стала легкой, воздушной и воспарила в облака. Поразительное ощущение. Кэйла чувствовала некое внутреннее освобождение — будто путы, что держали ее душу в железных тисках, рассыпались в пыль. С изумлением увидела, как по фарфоровой щеке куколки стекает слеза.

Статуэтка забрала себе ее боль.

Ошеломленная открытием, Кэйла бережно завернула куколку в шелк и убрала вглубь стола. Там же отыскала почерневшее от времени серебряное кольцо, однако надевать не рискнула. Кто знает, какие силы оно в себе таит?

Еще одной интересной находкой оказался флакончик со светло-зеленой жидкостью и недвусмысленной биркой с черепом. Он был помещен в обитый тканью ящичек с замочком, который Кэйла сумела открыть далеко не с первой попытки. Яд? Или, может, кислота? Хотя рядом лежала сверкающая призрачным светом палочка (зачарованная, со знанием дела подумала Кэйла), которой, вероятно, и следовало наносить таинственную жидкость из флакона, проверять догадку она не решилась.

На поиски дневника и разглядывание артефактов, которых у Денизе оказалось великое множество, ушел почти весь день. На Венге уже опускался вечер, и Кэйла решила отложить исследование на потом. Опыт искательницы реликтов подсказывал, что порой неспешное, вдумчивое изыскание приносит куда лучший результат. Если судьба снова забросит ее в этот сон, она начнет все с самого начала, уже не тратя времени на те участки дома, где точно не было дневника.

Выпрямившись, Кэйла хмуро оглядела окружающий ее и созданный ею же хаос. Она находилась в чужом, полном магии мире, и не посвятила и нескольких минут тому, чтобы его изучить, все силы бросив на поиски загадочного дневника Денизе. Решив исправить упущение, она отправилась на вечернюю прогулку по Венге.

Какое-то время Кэйла любовалась храмом со сверкающей, как луна, сферой в руках Амерей. Вошла внутрь и, робея, коснулась сгустка света в центре алтаря. Она не принесла дар богине и не знала, может ли рассчитывать на ее благословение, но все же прошептала:

— Амерей, даруй мне сил.

И сила в тот же миг зажгла ее ладони. Упоительное ощущение: кончики пальцев покалывало, в груди потеплело и родилось нечто новое… или давно позабытое. Так вот, каково это — чувствовать магию в себе?

Когда Кэйла выходила из храма, идущий навстречу целитель остановился и почтительно склонил голову.

— Черная Жемчужина…

Кэйла кивнула в ответ и прошла мимо, чувствуя себя самозванкой. Она не заслужила уважения в глазах целителя. Она — не Денизе. Она — обычная девчонка семнадцати лет, заблудившаяся в чужом сне. Колдунья спасала жизни, а Кэйла лишь охотилась за сокровищами для элиты. И даже ее будущее, несмотря на все мечты, все еще тонуло в тумане.

***

Не зная, где искать Джеральда, Кэйла надеялась, что встретит его случайно, но ее надежды не оправдались. Площади и улицы пустели, люди разбредались по своим домам. Только теперь Кэйла поняла, что понятия не имеет, где находится дом Денизе — она еще слишком плохо знала Венге, чтобы хорошо в нем ориентироваться. Пришлось наугад бродить по городу, надеясь, что память подскажет уже знакомые улицы и ориентиры.

Ей нравилось, что в этом городе не было всепоглощающей темноты. Несмотря на то, что в небе уже давно мерцали искорки-звезды, а луна была молодой и слишком тонкой, в Венге было свело — не как днем, скорее, как в час полнолуния, когда луна сияет особенно ярко. Свет городу дарила сфера в руках Амерей, что ночью казалась еще ослепительнее и прекраснее.

Блуждая по лабиринту улиц, Кэйла прошла мимо стройных рядов лавок. Несмотря на поздний час, торговцы зазывали посмотреть их товар — травы, отрезы ткани, фрукты, специи и мясо. Смешение запахов заставило ее поморщиться и чихнуть. За рынком обнаружился фонтан со статуей в самой его сердцевине. Кэйла замерла как вкопанная, словно поменявшись с ней местами. Перед ней на небольшом постаменте стояла прекрасная каменная девушка с точеной фигуркой и… луком с натянутой тетивой в руках. На прекрасном лице незнакомки застыла печаль, уголки красиво очерченных губ опущены.

Кэйла задохнулась от изумления — это была та самая статуя, что находилась неподалеку от руин, где Чарли отыскал цепочку с черной жемчужиной! Только целая, не потревоженная временем. Но значит ли это…

Кэйла бросилась вниз по улице, ориентируясь уже на реальные воспоминания, а не на воспоминания, дарованные сном. В ее мире на месте домов и тротуаров были деревья и вырастающие из земли осколки камней, но идти, к счастью, пришлось недалеко. Завернув за угол приземистого дома, Кэйла увидела знакомую дверь. Мысль, что внезапно постучалась в голову, заставила буквально ворваться в дом белой колдуньи. Она бросилась к столу, вынула из его недр ящичек со стеклянным флаконом с черепом. Выйдя из дома и даже не заперев его — кто будет обкрадывать ее в собственном сне? — направилась обратно, к статуе лучницы.

Сейчас, когда рядом не было магов теней и их оживших дымчатых слуг, все происходящее казалось Кэйле безумно увлекательной игрой. Невольно вспомнилось, как в детстве они с Лейси, подругой, оставшейся в ее родном городке, безумно хотели стать ворожеями. Нередко сбегали из дома в небольшой лесок, где пытались воззвать к духу леса, услышать его голос. Кажется, Лейси принимала их попытки всерьез и ужасно расстраивалась, когда ничего не получалось. Кэйла же была в восторге от этой игры в ворожею. Вот и сейчас она с энтузиазмом взялась за дело, пытаясь связать реальность и свой собственный сон.

«Ты же понимаешь, что лучница, как и цепочка с жемчужиной, просто перекочевали из твоей памяти в сновидение? — говорил ей внутренний голос, в то время как ее руки осторожно откупоривали флакончик с насыщенно-зеленым зельем. — Ты же понимаешь, что ты никак не можешь очутиться в том самом времени, когда жила белая колдунья Денизе?»

Кэйла прекрасно это понимала, что не мешало ей действовать, противореча собственным мыслям. Убеждая себя, что это лишь игра, она села в основание статуи лучницы, осторожно держа в руках откупоренный флакон. Макнула в резко пахнущую жидкость светящуюся палочку и коснулась ею подножия статуи. Камень зашипел, словно раскаленная сковорода, на которую попали капельки масла. Образовалась едва заметная ямка. Невероятно… Значит, она оказалась права: жидкость во флаконе была ничем иным, как кислотой, но кислотой магической, способной разъесть даже камень.

Витиеватым почерком Кэйла выжгла на каменной поверхности свое имя, а потом забросала основание статуи землей, чтобы никто, кроме нее, не знал о существовании надписи.

Несмотря на все самоуговоры, что-то мешало ей относиться к происходящему как к обыкновенному сну — быть может, удивительная его подробность и логичность (если, конечно, считать логичной и магию). А может, Кэйла просто хотела, чтобы в ее реальности нашлось место настоящим чудесам. За эти два дня с ней произошло столько удивительного, и терять это ощущение не хотелось…

Впервые за несколько месяцев мысли о прошлом — о родителях, которых уже не вернуть — не затмевали собой все. Впервые Кэйла чувствовала, что живет по-настоящему.

Глава шестая. Когда сон становится реальностью

Открыв глаза, Кэйла увидела знакомые потолки с лепниной. Итак, она снова в родной реальности. Закономерный итог… тогда почему ей так тоскливо? Она хотела туда, где была магия и бьющая ключом жизнь, тайны и богиня, дарующая свой дар людям. Неважно, что лишь единожды (дважды, если считать повтор сна об Огдене) ей выпал шанс поучаствовать в приключениях, катализатором которых была магия. Казалось, вот-вот на пороге ее дома появится Джеральд и ее снова затянет водоворот событий…

Сегодня Кэйла решила обойтись без привычного утреннего ритуала — чашки кофе и разглядывания в окно спешащих по своим делам соседей. Позвонив секретарше Джошуа, она предупредила о том, что скоро будет. Центр исследований встретил ее все теми же коридорами, по которым прохаживались охотники за сокровищами, готовые отправиться в очередную экспедицию или только вернувшиеся из нее, и специалисты по оценке реликтов. Неулыбчивые, в белых халатах, словно доктора, что подчеркивало их серьезный статус.

Стоило оказаться у главного хранилища, перекочевавшая с шеи в карман черная жемчужина снова нагрелась. Вместе с теплом Кэйла почувствовала укол совести. Она должна была рассказать Джошуа о находке еще три дня назад, но до сих пор почему-то этого не сделала.

«Он отберет у меня этот мир». Мысль прозвучала по-детски, заставив Кэйлу еще сильней устыдиться. И все же, переступив порог кабинета Джошуа, о жемчужине она промолчала.

— Не сидится дома? — одобрительно улыбнулся дядя.

На нем был дорогой, но изрядно помятый костюм. Волосы, еще утром наверняка старательно приглаженные, топорщились в разные стороны. Поймав ее взгляд, Джошуа провел по волосам ладонью. Прическе это, признаться, не сильно помогло.

— Готова отправляться?

— Готова. Есть что-нибудь интересное?

Джошуа со свойственной ему энергичностью преодолел расстояние от заставленного папками шкафа, где Кэйла его и застала, до стола. Рухнул в крутящееся кресло, практически утонув в нем.

— Ты ведь знаешь, самые ближайшие секторы я оставляю специально для тебя. Или, может быть, ты готова присоединиться к какой-нибудь группе? Одна из них направляется в джунгли. Ходят упорные слухи, что где-то в их недрах скрыт затерянный город…

— Нет, —торопливо ответила Кэйла. — Мне привычнее одной.

Она и сама не знала, почему так цеплялась за свой статус одиночки. То ли оттого, что, неуверенная в собственных силах, не хотела подводить команду, то ли просто потому, что уже привыкла быть одной.

— Как хочешь, милая.

Джошуа пододвинул к ней пухлую папку. Кэйла на мгновение ощутила глупую гордость, увидев собственное имя под пластиковым кармашком в ее сердцевине. Вспомнилось вдруг, как житель Венге уважительно назвал ее Черной Жемчужиной… Интересно, кто-нибудь хоть однажды произнесет так же ее имя?

«Кэйла Честер», и уважительный кивок. Кэйла Честер, известный исследователь или почетный сотрудник Архива.

— Кэйла?

Она поняла, что смотрит на папку, не отрываясь, уже с минуту. Смутившись, торопливо ее открыла.

Под прозрачной мультифорой теснились карты, заметки и, главное — сертификаты, доказывающие право компании Джошуа на проведение раскопок и исследований в определенных секторах.

Весь мир за пределами освоенных городов был поделен на секторы. Жить в них небезопасно, а путешествовать по ним могут лишь такие, как Кэйла и все наемные работники Джошуа.

Сильнее любой, даже самой жутковатой фантазии в память Кэйлы запал документальный фильм, который им показывали на уроках истории в средних классах. Вместо мира «до» — лакуна, полнящаяся догадками и теориями, источниками которых стали результаты многочисленных исследований. Миром «после» же стал их мир. Люди потратили немало сил, чтобы возродить его, погибшего от глобальной катастрофы, именуемой Скверной. Поначалу они селились лишь в тех местах, которые по счастливой случайности, некоей неподвластной им логике или же замыслу высших сил не были отмечены печатью Скверны. Однако так не могло продолжаться вечно.

Спустя века люди так и не сумели отыскать средство, способное уничтожить проклятие, поразившее их мир, раз и навсегда, но все же научились с ним бороться. Занимая полуразрушенные города, они уничтожали все, чего касалась Скверна. Растения, деревья… сжигали дотла даже траву. Научились обрабатывать почву и заново засеивать ее новыми культурами, нетронутыми загадочной и смертельной проказой. Порой уничтожить Скверну не помогало ничто. Казалось, она прятала свои зерна глубоко в недрах земли, чтобы однажды они дали росток. А потом — жадно уничтожили все живое на своем пути.

Долгое время люди держались от проклятых земель так далеко, как могли. Однако мир не возможен без баланса, без попытки уравновесить добро и зло, тьму и свет. Так на свет начали появляться люди, стойкие к воздействию Скверны. Неудивительно, что настал тот час, когда пораженные ею места — отголоски Старого мира — наводнили одержимые жаждой знаний или наживы охотники за сокровищами, ученые и исследователи. Тогда же правительство решило продавать исследовательским компаниям тронутые Скверной земли, разбив их на сектора. Джошуа тратил немало времени (и, безусловно, денег), регулярно участвуя в государственных торгах.

Кэйлу всегда удивлял избранный правительством путь, приведший к тому, что осколки прошлого становились не достоянием общественности, а добычей частных компаний, которых год от года становилось все больше. Как будто Старый мир растерзали на части, разрезали, словно громадный пирог, на куски, и выставили перед голодной публикой на продажу.

Но что она во всем этом понимала? К тому же она была одной из этих падальщиков, что набросились на издыхающий Старый мир. Неважно, какие у нее на то были причины.

Кэйла выбрала сектор, соседствующий с тем, где она и отыскала таинственный амулет с черной жемчужиной. Судя по спутниковой карте, ее ждали всего несколько полуразрушенных домов, в которых, однако, могло отыскаться и что-то ценное. Остальные секторы города-призрака раскупили другие компании… или же их придержали до лучших времен. Когда охота в одном из секторов оборачивалась большой удачей, слухи об этом расходились быстро, и на близлежащие секторы города или пустоши резко взлетала цена.

Времени на сборы ушло немного — Кэйла привыкла жить «на чемоданах», будучи готовой сорваться куда-нибудь в любой момент. Взволнованный Чарли мешался под ногами, предвкушая очередное путешествие. Наклонившись, Кэйла с улыбкой потрепала его по голове. Они с Чарли были чем-то похожи, хоть его порода, стойкая к воздействию Скверны, была выведена искусственно… а она такой родилась.

Чаще всего это обнаруживалось случайно, когда «распускался цветок Скверны» — то есть она прорывалась из недр земли, заражая растение. Не обладающий особым иммунитетом человек, касаясь его, заболевал. Однако то, что люди, стойкие к воздействию заразы — не такая уж редкость, внушало и ученым, и обычным людям надежду, что настанет день, когда Скверна будет побеждена окончательно.

Кэйла же целенаправленно проходила специальные тесты, чтобы узнать о своей стойкости к ее воздействию. Она помнила, как возбужденно рассказывала об этом маме. Она мечтала стать архивариусом… Что же, Джошуа двумя годами позже предложил ей иной путь.

Пока они ехали, Чарли радостно высовывался из окна машины. Кэйла редко смотрела по сторонам, и не из соображений безопасности — все равно на этих дорогах за пределами Креарка ей почти никто не встречался. По обеим сторонам от внедорожника вырастали покрытые мхом дома. Куда хуже, когда дома были тронуты Скверной — нечто темное, пульсирующее объяло их. Если какая-нибудь птица опустится на крышу такого дома… ей не повезет. В некоторых местах и траву, и деревья словно вязкий черный кисель поглотила Скверна. Она убивала красоту окружающего пространства, заражала сочную зелень противоестественной темнотой.

Людям никогда не поселиться в этих местах, если прежде не призвать на помощь очистительное пламя. А ведь когда-то давно они жили здесь, в этих сгнивших от времени и Скверны домах.

Смотреть на погибший мир было не просто страшно. Тоскливо. Почти мучительно.

***

Ночью пришлось остановиться на привал. Кэйла всегда выбирала места подальше от главной дороги. Так случилось и на этот раз. Стоило только разбить палатку, и туда тут же влез довольный Чарли.

— Будешь мне место подушки? — пошутила Кэйла.

Чарли громко гавкнул, то ли соглашаясь, то ли, наоборот, протестуя.

— Ну как хочешь. А ведь мы могли бы стать ближе друг к другу…

Впрочем, в палатке было не так много пространства, чтобы отдалиться. Как только Кэйла легла, Чарли по-хозяйски забросил на нее лапы и положил морду на плечо. Она лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к тишине за пределами брезентовых стен, пока сон не затянул ее в свои сети.

Поразительно, как быстро человек привыкает к тому, что еще недавно считал непостижимым. Заснув в одном мире, Кэйла проснулась в другом, и приняла это как данность.

Первой мыслью, заставившей ее выпорхнуть из постели, было: «Дневник!». Она взялась за его поиски с утроенной силой, жалея, что не знает заклятий, которые могли бы помочь его отыскать. Вновь методично просмотрела все шкафы и полки, в очередной раз поразившись количеству незнакомых ей предметов, принадлежащих Денизе. Целая россыпь камней — драгоценных и обычных, исчерченных загадочными знаками и причудливо разукрашенных, заключенных в оправу из металла и подвешенных на обычном шнурке. Некоторые из них излучали сияние, тая в себе колдовскую силу, другие были горячи или обжигающе холодны на ощупь.

Кэйла решила, что Денизе изучала и магическую науку вроде обратной стороны вуду — не знала, как точнее это назвать. В большом коробе под шкафом она нашла несколько куколок, обряженных в отрезы ткани, с прядью человеческих волос, обмотанной вокруг головы. Однако вместо иголок, воткнутых в соломенные, деревянные и тряпичные тела, Кэйла увидела перевитые в виде ожерелья сушеные травы и нанесенные серебристой краской руны, что покрыли кукольные фигурки с ног до головы.

Ночь за ночью в каждом своем сне Кэйла бродила по Венге и изучала атрибуты Денизе — совсем как пресловутые древние реликвии. Днем она продолжала путь, пока наконец не достигла нужного ей сектора. Помедлив, выбралась из внедорожника. Чарли весело трусил рядом с хозяйкой, довольно погавкивая. А ее вдруг охватило нервное напряжение — настолько сильное, что кончики пальцев словно оледенели.

А вот и руины, в которых Чарли выкопал черную жемчужину. Прикрыв глаза, Кэйла рассчитала приблизительное расстояние до статуи лучницы. Мысленно убрала деревья, выровняла улицы и воздвигла в нескольких шагах от себя приземистый дом. Совпадало идеально. Если допустить мысль, что белая колдунья Денизе существовала на самом деле, становилось очевидно — Чарли нашел цепочку с жемчужиной на месте, где когда-то находился ее дом.

Желудок завязался в тугой узел.

«Спокойнее, Кэйла, это всего лишь совпадение. Просто, блуждая по сектору, ты невольно запомнила расстояние от лучницы до руин с находкой, а твой разум дорисовал уже все остальное». Но отчего же тогда так сильно было ее нетерпение и желание увидеть статую?

Каменная девушка с точеной фигуркой и луком в руках стояла посреди пустыря, одинокая и обезображенная временем. Кэйле не хватало ее прелестного лица, чуть опущенных губ и грустного взгляда.

Медленно она направилась к статуе, так же медленно опустилась на колени — словно паломница, пришедшая к алтарю Амерей, чтобы принести свои дары. Непослушными пальцами разворошила землю в основании статуи, и вскрикнула — на камне было вырезано «Кэйла». Она провела пальцами по углублению, прикрыла глаза, прочитав собственное имя на черном полотне опущенных век. Поднялась, не отрывая взгляда от подножия статуи.

— Чарли, ты это видишь?

Ей ответил ветер, зашелестев кронами деревьев. Кэйла вздрогнула и огляделась по сторонам. Обхватив себя руками за плечи, стояла, пытаясь понять, как ко всему этому относиться.

То, что она видела — не сон, а прошлое ее собственного мира. Того, что называли Старым миром, того, что давно погиб. Или же оба этих мира-отражения существовали и по сей день, разделенные тонкой завесой, которую ей каким-то чудом удалось пересечь? И вмешательство в ход событий одного из них влияло на происходящее в другом? Но как такое возможно? И если в Старом мире, мире Денизе, и впрямь существовала магия, почему не сохранилось никаких легенд и покрытых пылью времен историй? Как могло колдовство просто взять и исчезнуть, не оставив даже следа? Где древние фолианты, где пересказы легенд о магах теней и борцах с ними? О Белом Паладине и Черной Жемчужине? О великой Амерей, Несущей Свет? Неужели Скверна уничтожила не только их самих, но и все следы их существования?

Уходя с пустыря, Кэйла оглянулась на статую. Воскресила в памяти лицо каменной лучницы и улыбнулась ей. Колдовство это или жажда жизни, но она выжила. Венге был стерт с лица земли, а она… выстояла.

Глава седьмая. Дневник белой колдуньи

Кэйла перерыла, кажется, весь дом колдуньи, но так и не смогла найти то, что так отчаянно искала. Застыв посреди комнаты, она окинула взглядом стены. Может, искала не там? Личные записи Денизе вполне могла запрятать в какой-нибудь тайник. И кто знает, каковы тайники у колдуний?

Взгляд Кэйлы остановился на парадном портрете, изображающем Черную Жемчужину. Подарок от поклонника или своеобразная плата за услуги колдуньи? Написанная маслом картина в полный рост, словно зеркало, отражала диковатую красоту Денизе: гладкие черные волосы спадают на карамельную кожу плеч, черные глаза таят в себе знание и опасность. Полная жизни и красок, картина невольно притягивала взгляд.

Однако что-то в ней… смущало. Кэйла отошла назад, снова подошла ближе, пытаясь понять, что же не так. И поняла: черная жемчужина в амулете Денизе на портрете потеряла свой глянцевый блеск, стала матовой и ненатуральной. Коснувшись картины в том месте, где должна была находиться жемчужина, Кэйла нащупала круглую выемку. Торжественно улыбнувшись, сняла со своей шеи цепочку. Черная жемчужина легла в углубление идеально, заполнив его до краев. В тот же миг послышался тихий щелчок. Кэйла коснулась картины, и та послушно отъехала в сторону, открывая скрытую за ней… лестницу. Ахнув, Кэйла без раздумий сбежала вниз.

Лестница привела ее в просторное подвальное помещение, больше всего напоминающее… библиотеку. Расставленные вдоль стен шкафы были заполнены свитками и старинными фолиантами. А на единственном столе в центре лежала слегка потрепанная, пухлая книга в кожаном переплете. Казалось, все это время она ждала, когда Кэйла ее найдет.

Невольно задержав дыхание, она взяла дневник Денизе в руки. Открыла, наслаждаясь шелестом заполненных чернилами страниц. Остановилась на самой первой… и вовсе забыла как дышать.

«Странное это дело — писать той, кого ты никогда не увидишь. Но эти строки посвящены тебе, и если ты сейчас их читаешь, значит, мое предчувствие катастрофы оказалось верным. Значит, я умерла — и быть может, вместе со мной погиб и остальной мир.

Не представляю, каково тебе сейчас, но не могу позволить себе тратить время на сочувствие. Ведь я, как-никак, уже почти мертва. Я вижу на своем лице печать смерти, но я не ясновидица и не могу предугадать, какая опасность меня подстерегает. И какой бы сильной колдуньей я ни была, я не могу избежать собственной смерти — оттого, что не знаю, где она притаилась. Эти силы мне не принадлежат.

Я — лишь одна из многих, пусть даже те, кто почитают меня и называют Черной Жемчужиной, не согласятся. Всех нас однажды настигнет смерть, и я готова к ее ледяным объятиям. Печать смерти на моем лице — не самое страшное. Куда страшнее то, что эту же печать с недавних пор я вижу на лице каждого, кто встречается на моем пути. Маг это или мирянин, женщина или мужчина, ребенок или старик — на каждом лице в каждом из городов я вижу проклятую печать. И это пугает меня так, что мои пальцы, выводя эти строки, дрожат. Я не знаю, какая сила способна уничтожить целый город, целую страну — и, быть может, и целый мир. Но знаю, что предотвратить беду я уже не успею — ведь моя печать со мной куда дольше. Я скоро умру и прости, незнакомка, что перекладываю на твои плечи это тяжелое бремя.

Смерть ходит за мной по пятам. Моя душа уже принадлежит этой холодной равнодушной старухе. Больше медлить нельзя. Я вложу в амулет все свои силы без остатка, и когда ты найдешь его, ты станешь мной. Амулет раскроет свои чары только молодой девушке, и я надеюсь, что пишу эти строки не в пустоту. Что настанет тот час, когда ты их прочитаешь.

Я прошу у тебя прощения, но не прощаюсь».

Кэйла долго стояла, ошеломленная, сжимая дневник до судороги в пальцах. И только ощутив на губах соленый привкус, поняла, что плачет.

Белая колдунья умерла, но не смогла даже после смерти оставить свой мир. Денизе нужна была чужая душа, чтобы колдовская сила, таящаяся в ее крови, не пропала даром. И если все происходящее не сон (а об этом настойчиво говорила выжженная на статуе лучницы надпись «Кэйла»), значит, чары зачарованной Денизе черной жемчужины перенесли Кэйлу сюда, чтобы она попыталась понять, что сотрет с лица земли этот мир.

Сюда — это в невообразимо далекое прошлое. В тот самый Старый мир, на искореженных останках которого построили ее собственный.

Неужели сила, что уничтожила мир Денизе, уничтожила магию, от которой в реальности Кэйлы не осталось и следа — это… Скверна?

Дрожь пробежала по спине и рукам, делая гусиной кожу. Как она, Кэйла Честер, может помочь уже мертвой Денизе уберечь от катастрофы ее мир?

Голова закружилась. Пришлось сесть на кровать — ноги уже не держали. Несколько минут Кэйла сидела, прикрыв глаза и собираясь с мыслями. Можно отдать черную жемчужину Джошуа, рассказать ему обо всем и надеяться, что он — взрослый, сообразительный, знающий толк в древних реликвиях, сумеет что-нибудь придумать. Однако тогда Кэйла навеки окажется отрезана от мира белой колдуньи.

Она знала, какой выбор сделает — еще до того, как задала себе этот вопрос. Отринуть магию и колдовство и выбрать спокойную, размеренную жизнь, лишенную опасностей… и волшебства? Нет. Никогда.

Приняв решение, она снова раскрыла дневник.

«Помни — моя магия, моя Сила, отныне живет в тебе. Все, что тебе нужно — лишь разбудить ее и понять, как ею пользоваться. Я помогу. Я не оставлю тебя в одиночестве в совершенно чужой для тебя реальности. Ведь шанс, что та, что станет мною — колдунья, как и я, невероятно мал.

Прежде всего — рунные камни. Они помогут тебе найти ответ на загаданный вопрос. Их образы иногда весьма расплывчаты, а иногда — невероятно точны. Думаю, с их удивительным свойством ты уже успела познакомиться, раз смогла отыскать дневник. Мне пришлось принять меры предосторожности, чтобы его нашла лишь носительница амулета с черной жемчужиной.

Магические свойства трав и камней — это то, с чем тебе придется ознакомиться в первую очередь. Чары выпивают много сил из заклинателя, но созданные им зачарованные предметы и зелья действуют даже тогда, когда сам он опустошен.

Неважная из меня учительница, но я постараюсь научить тебя всему, что знаю».

Сон растаял как дым, едва позволив Кэйле прочитать последние строчки. В палатке и за ее пределами царила тишина, Чарли тихо посапывал, а в ее голове роились звонкие, оглушающие мысли.

В черной жемчужине, осколке Старого мира, и впрямь каким-то образом сохранилась колдовская сила.

Денизе хотела, чтобы наследница ее силы, которой по счастливой случайности стала Кэйла, предотвратила беду. Нет, не просто беду. Катастрофу.

А еще Денизе могла обучить ее колдовству.

Невероятно… Так и не скажешь, что потрясало сильней.

Кэйла вздохнула — до ночи еще слишком далеко, а ее уже переполняет предвкушение. Мазнув рукой по лицу, она поднялась. Чарли сонно вскинул голову. В его умных глазах так и читалось: «Что, уже вставать?»

Казалось странным после всего обнаруженного заниматься привычными делами — собирать палатку, заводить машину и ехать в сектор, выбранный в кабинете Джошуа.

Чарли, сидящий на переднем сидении, неотрывно смотрел в окно. А Кэйла вдруг поняла, отчего волнение и предвкушение в ней сменила тягучая, словно смола, тоска. Ей не с кем поделиться сделанным открытием, не с кем строить предположения и спорить до хрипоты, пытаясь понять, к какой тайне она невзначай прикоснулась.

Она привыкла быть одиночкой, это правда, но привычка не всегда идет об руку с истинным желанием. Иногда привычка — мера вынужденная.

Последней ее подругой была Лейси, которая после переезда Кэйлы в Креарк осталась в их маленьком городке. Дружба на расстоянии не задалась. В школе оказалось… непросто. Но тут, наверное, кроме себя самой, винить некого.

Сейчас, месяцы спустя, Кэйла понимала, почему с такой легкостью бросила школу, почему в свои едва исполнившиеся семнадцать согласилась стать искателем реликтов в компании Джошуа. И все это — несмотря на мечту однажды стать архивариусом.

После смерти родителей нормальной жизни пришел конец, а в школе стало совсем невыносимо. Куда бы она ни пошла, ее преследовали чужие взгляды — сочувственные, откровенно жалостливые… или равнодушные. Трудно сказать, что было тяжелее всего. Кэйла хотела убежать от всех этих взглядов, сделаться невидимкой. Ей и так внутрь будто залили свинца, а сердце болело постоянно — но чаще именно тогда, когда Кэйла наталкивалась на новые выпуски журнала, в котором уже не было и будет маминых фотографий.

Она была потрясающим фотографом и учила дочь видеть красоту в обыденных вещах. В застывшей в полете бабочке, в каплях дождя на листьях, в вовремя пойманной в объектив забавной гримасе кота, в личике смеющегося ребенка. Смотришь на ее фотографии — и на душе становится теплее. Это дар, Кэйла это знала. Сродни утерянной магии — а может, и вовсе своеобразный ее отголосок.

Конечно, она пыталась пойти по маминым стопам. Особенно когда ее не стало. Вбила себе в голову, что, раз в ней течет мамина кровь, в каждой сделанной фотографии будет частичка ее силы, частичка ее души. Разочарование было болезненным — как падение на битые стекла. Кэйла пыталась научиться маминому видению мира, фотографируя все, что попадалось на пути. Но она… Она была посредственностью.

Все исключительное, что было в ней, что отличало ее от прочих — это стойкость к воздействию Скверны. А потому ничего удивительного в том, что жизнь обычной школьницы она променяла на жизнь увлекательную, но одновременно столь же одинокую.

За мыслями время в пути пронеслось незаметно.

— Мы на месте, — объявила Кэйла Чарли, вылезая из внедорожника.

Сверившись с картой, она наметила маршрут, чтобы придерживаться в границах своего сектора. Заступать на чужую территорию запрещено, и за соблюдением правил следили строго. Нарушаешь — будь добр выплатить огромный штраф, даже если вылазка на соседний сектор не принесла ровным счетом никакой выгоды.

Над головой раздалось мерное жужжание. А вот и блюститель порядка…

В нескольких шагах от нее с Чарли в воздухе завис дрон — один из многих, что курировали «проклятые земли». Кэйла покачала головой. При всем многообразии технологий люди так и не смогли отыскать способ уничтожить Скверну раз и навсегда. Они были беспомощны как слепые котята перед лицом этой угрозы, и все, что могли — лишь ее избегать.

Кэйла застыла, глядя прямо на дрона, но не видя его. Что, если Скверна имела под собой исключительно колдовскую природу, то есть была вызвана магией? Или даже была проклятием в классическом смысле этого слова? Ведь кто знает, что ожидать от реальности, в которой магия — обычное дело?

Если так, Кэйле выпал шанс узнать истинное прошлое ее родного мира.

Часть вторая. Белое пламя. Глава восьмая. Усердная ученица

Кэйле не терпелось перейти от теории к практике и узнать, чему Денизе может ее научить.

На следующих страницах дневника она нашла подробное описание трав, которыми обычно пользовалась колдунья для приготовления зелий, их волшебные свойства и даже пометки о лучшем времени сбора. Какие-то травы требовалось собирать строго в полночь, какие-то — ранним утром, когда непременным условием была застывшая на стеблях роса. Одни нужно выдирать из земли с корнем, другие — аккуратно срезать серебряным ножом с руническими символами на лезвии, чтобы высвободить таящуюся внутри стеблей силу. В дневнике были даже рисунки трав для лучшего понимания. Денизе оказалась неплохой художницей, куда талантливее Кэйлы, способной нарисовать разве что кошачью мордочку.

Вооружившись новыми знаниями, Кэйла с небывалым энтузиазмом взялась за дело. Конечно, она знала, что некоторые травы обладают уникальными эффектами — валериана успокаивает, ромашка и кора дуба лечат воспаления, календула заживляет раны. Однако, говоря о магических свойствах трав, Денизе имела в виду нечто… другое.

Начать с того, что травы, описанные в ее дневнике, Кэйле были совершенно не знакомы. Но как могло быть иначе, если она очутилась в реальности, о которой в ее собственном мире едва знали? Даже если что-то из мира белой колдуньи стало частью мира Кэйлы, то все названия и определения поменялись. Что и говорить — она даже не знала языка, на котором разговаривала и писала Денизе, и только магия, заключенная в амулете, позволяла его понять.

Например, незнакомая ей лунная трава, по утверждению незримой Денизе, появлялась исключительно в полнолуние… и исчезала с рассветом на долгие несколько недель. Была и солнечная трава, собирать которую нужно было до заката в безоблачный день. Она впитывала в себя солнечные лучи, насыщаясь целительной силой. Или летяга — трава, странное название которой Денизе никак не объясняла. Выглядела она не менее необычно — пучок тонких сине-зеленых листьев. Встречалась редко и обладала уникальными свойствами: правильное зелье, приготовленное из летяги, могло на короткий срок открыть в человеке способность к ясновидению.

«Первым делом тебе нужно будет приготовить зелье очищения сознания, чтобы проложить мостик между моим телом и твоим разумом. В моей голове сокрыты бесценные знания, но тебе они пока недоступны. И, боюсь, что из-за силы магии, которую я вложила в амулет, многое будет потеряно безвозвратно. Это неизбежно. В жизни есть место свету и место тьме. Какой бы светлой ни была магия заклинателя, обратная волна — та, что заберет, сотрет, исказит — неизбежна. Это нужно просто принять.

Когда магия переместит твое сознание в мое тело, ее обратная волна заберет что-то с собой — то, что раньше мне принадлежало. Мысли, чувства, воспоминания — все это станет тебе не доступно. Но благодаря зелью очищения, ты можешь попытаться вернуть к жизни хотя бы часть моих знаний.

Даже если ничего не получится, для тебя, моя незнакомка, это будет отличной практикой».

Кэйла снова и снова перечитывала загадочные слова Денизе. Если она правильно их трактовала, у любой магии в этом мире существовала теневая сторона — обратная волна. Баланс… Если где-то прибывает, где-то должно и убыть. С одной стороны, подобное казалось вполне справедливым, с другой… Что, если колдунья захочет вылечить от болезней всех жителей Венге? Какова обратная волна этих чар? Она заболеет сама? Или те, кого исцелили, взамен приобретенного здоровья потеряют что-то другое — силы, память?

С трудом отбросив в сторону посторонние мысли, Кэйла приступила к приготовлению зелья. На полке с ингредиентами отыскала мешочек с надписью «солнечная трава». Там же нашла каменные ступку и пестик. Высыпала в ступку горсть сушеной солнечной травы и тщательно ее размолола, чувствуя себя настоящей колдуньей… или хотя бы ее юной, неопытной помощницей. Настала очередь росянки.

«Высушенная росянка вместе с испарившейся со стеблей росой теряет долю своих магических свойств. Потому сразу после сбора ее необходимо поместить в ченче — стеклянные емкости, наполненные зачарованным воздухом. Сколько бы ни прошло времени с момента сбора, трава в них останется свежей, сочащейся магическими соками».

Кэйла без труда нашла ченче с росянкой — насыщенно-зеленой, даже скорее изумрудной травой с блестящими на ее стеблях бисеринками росы. Аккуратно порезала росянку серебристым ножичком, смешивая сок с росой, и высыпала в миску с толченой солнечной травой. Отыскала большие флаконы с родниковой водой — Денизе позаботилась о том, чтобы на первую пору у Кэйлы было все необходимое для освоения колдовской науки.

Рано или поздно настанет час, когда ингредиенты закончатся, и тогда придется искать их самостоятельно. Однако ее подобная перспектива не пугала. Исследовать незнакомый, наполненный волшебством и скрытыми знаниями мир… что может быть восхитительнее? Да и звучит знакомо — если не касаться части, связанной с волшебством.

Кэйла залила водой до краев небольшой чан, по настоянию Денизе бросила туда плоский невзрачный камушек с начертанной на нем серебристой руной. Рунный камень должен был высвободить таящуюся в травах силу — чего пока не могла сделать сама Кэйла. Когда Сила загорится в ее ладонях, когда она станет полноправной колдуньей, рунная магия — «магия извне» — станет ей не нужна.

Резко пахнущее варево в подвешенном над очагом чане закипело уже спустя несколько минут. Процедив его, Кэйла слила часть отвара в стеклянный флакончик и поставила на окно остужаться. Она едва не подпрыгивала от нетерпения — так сильно хотелось попробовать, что у нее получилось.

«Сделать полноценное зелье очищения у тебя не выйдет — во всяком случае, далеко не с первого раза. К тому же, первоначальный рецепт предусматривает использование летяги. Но трава это непростая и для обычного человека, обделенного Силой… обычная. Только колдунья может высвободить магические свойства летяги, которые стократ усиливают эффект зелья очищения. Пока же обойдемся без нее — все, о чем я знаю, я постараюсь рассказать тебе в этом дневнике, и тебе не придется прибегать к полному слиянию наших сознаний».

Наконец флакончик с зельем стал теплым на ощупь. Кэйла сняла стеклянную крышечку, поднесла флакон к носу и осторожно понюхала. Трава как трава. Выдохнув, решительно сделала несколько глотков. Поморщилась — отвар оказался терпким и горьким.

Не зазвучали фанфары, Кэйле не открылась некая великая истина. Однако что-то определенно изменилось — не в окружающем мире, а в ней самой. Стоя с закрытыми глазами, Кэйла прислушивалась к своим ощущениям, пыталась заглянуть внутрь себя и понять источник этих изменений. Так и не смогла, но вот что удивительно — ее это ни капли не расстроило! Она знала, что эксперимент с травами не закончен.

В течение всего оставшегося дня Кэйла выпивала еще по нескольку глотков эликсира. И всякий раз испытывала одно и то же. Это походило на глоток упоительно холодной воды для путника, что прошел пустыню. И только когда была выпита последняя капля, на периферии сознания она вдруг увидела то, чего видеть никак не могла. Не видение, скорее зыбкое, полузабытое воспоминание, всплывшее из глубин памяти. Ее рука — рука Денизе — тянулась к лицу молодого темноволосого мужчины. Длинные пальцы гладили его по щеке. А затем запоздалый отклик: волна тоски и нежности, накрывшая ее с головой.

Видение растаяло. Кто этот таинственный мужчина и что он значил для Денизе? Эмоции, которые перешли к Кэйле вместе с воспоминанием колдуньи, убеждали: незнакомец из видения был невероятно ей дорог. Эмоции, что заполнили ее до краев, подарили негу от простого, невинного касания… Это что-то большее, нежели страсть или привязанность. Глубже, сильнее.

Кэйла ложилась спать в мире белой колдуньи, твердо зная, что проснется в своем. Эта жизнь на два мира походила на яркую, но весьма своеобразную игру. Кэйла хотела понять себя в мире Денизе и всю глубину своих новообретенных сил, но после видения-воспоминания к этому желанию примешалось еще одно. Ей мучительно хотелось понять, кто же такая на самом деле — Черная Жемчужина Денизе.

***

Проснувшись, Кэйла еще помнила во рту горечь зелья — ни много ни мало, первого созданного ею магического эликсира! И пусть всю прошлую ночь она провела в доме Денизе, в полнейшем одиночестве, мир, тронутый Скверной, мир руин и разбитых на части проклятых земель показался ей еще более пустынным, тоскливым… серым.

Кэйла старательно исследовала сектор и даже откопала парочку реликтов — необычную трубку из кости с вырезанными на ней символами и шкатулочку с древними монетами. Кто бы ни побывал здесь раньше, до разделения тронутых Скверной земель на сектора, у него, вероятно, не было возможности забраться так глубоко под землю, чтобы отыскать находки. А может, было недостаточно времени. Однако на этот раз реликты, кусочки древнего мира, не вызвали в ней ни восторга, ни толики интереса. Ведь там, за завесой, ее ждал мир, что полнился магией, заключенной даже в крохотной травинке! Мир Кэйлы словно поблек.

За весь этот день, показавшийся бесконечно долгим, ее не раз посещала мысль лечь спать днем — не от усталости, а от нетерпения поскорее ворваться в мир белой колдуньи. Но она боялась, что своими поспешными действиями нарушит устоявшуюся связь между двумя мирами, которую проложила черная жемчужина.

И когда наступила пора ложиться спать, Кэйла радовалась как ребенок, которому посулили сказочный сон.

«Не знаю, каких успехов ты смогла добиться, и что открыло тебе зелье очищения. Надеюсь, ты на верном пути. Ты должна понять самое главное — по-настоящему сильна та колдунья, что сумела развить в себе Силу, дарованную Амерей, и научилась привлекать магию извне. Магия наполняет наш мир подобно капелькам влаги на листьях. Тебе нужно притянуть эти капли к себе, сплести их в нужную форму и выплеснуть, отпустить на свободу, используя во благо себе и другим. Как только это знание тебе откроется, ты сделаешь то, чего я сделать так и не сумела.

Травы — это чистейшее, дарованное нам самой природой вместилище магии. Да, ее немного, но для той, кто только постигает колдовскую науку, этого будет достаточно. Поэтому первое, что тебе нужно изучить — это травы, их свойства, особенности и отличия».

Кэйла четко следовала указаниям Денизе, и все силы бросила на изучение травологии. Выбралась за пределы Венге, в небольшую чащу, нашла поляну, сплошь покрытую ковром из солнечной травы. Как и советовала белая колдунья, несколько минут просто стояла, опустив руки и расслабив тело, кожей впитывала в себя солнечные лучи.

«Белым колдуньям покровительствует сама Амерей. Несущая Свет, она дарит его таким, как я. Вся природа — это Амерей. Солнечный свет — это душа Амерей. Звезды — ее глаза, ветер — ее дыхание. Ты должна научиться слышать Амерей всюду — в шелесте листвы, в стуке дождя по крышам, в пении птиц».

Иногда травы шепчут — так говорила Денизе. Еще совсем недавно, в той, прежней жизни, подобная формулировка показалась бы Кэйле смешной, даже глупой. Но теперь… Она стояла, обратив свое лицо к солнцу, и прислушивалась к окружающим звукам. Шепота трав не услышала… но знала, что так будет не всегда.

Вооружившись почерпнутыми из дневника знаниями, Кэйла приготовила целебную мазь из свиного жира, солнечной травы и масляной настойки растения, один в один похожего на подорожник из ее мира. И поняла, что не успокоится, пока не проверит целебную мазь в действии. Помедлив лишь мгновение, решительно резанула руку повыше локтя — тем же самым ножом, которым резала травы. На коже проявилась тонкая алая полоса. Кэйла наложила толстый слой коричневой мази и перевязала лоскутом ткани. Теперь оставалось только ждать.

Исполняя роль усердной ученицы, она весь день изучала страницы дневника, посвященные травам, и только следующей ночью перешла к новой главе. В них шла речь о рунных камнях — по словам Денизе, незаменимых помощников не слишком сильной колдуньи. Кэйла же сейчас походила на несмышленое дитя, которому пригодилась бы любая помощь со стороны.

На серебристых и черных камнях из мешочка, как выяснилось, были нанесены чары, призывающие духов. Именно они, своей потусторонней магией передвинув камни в нужном порядке, дали ей ответ о дневнике.

«Не злоупотребляй помощью духов. Ищи лишь те ответы, которые не можешь отыскать сама, и только после того, как в этом убедишься. Будешь беспокоить по пустякам — разозлятся. Духи очень своенравны».

Духи… По коже пробежали мурашки. Денизе не только прямо заявляла об их существовании, но и призывала обращаться к ним за помощью. Кэйла покачала головой. Ей ко многому еще предстояло привыкнуть.

Она нашла на страницах дневника изображение самой руны призыва духов — хотя вполне могла подсмотреть ее на камушках-подсказках. Изучила и другие рисунки, изображающие ту или иную руну: руну-ловушку, руну холода и огня, руну забвения.

«Без вложенной в руны Силы они — просто символы, причудливые переплетения линий. Пока твой дар дремлет, ты можешь пользоваться камнями, зачарованными мной. Но помни: время — враг всего сущего. Со временем любые чары слабеют, и если их не поддерживать, не подпитывать Силой — исчезнут совсем.

Найди мои камни, и, пока не можешь создавать свои, используй во благо людям и во имя Амерей».

Кэйла без труда отыскала описанное Денизе — уже встречалась с ним в лихорадочных поисках дневника. Огромный деревянный короб, под крышкой — коробочки поменьше, и в каждой — камни всех цветов и форм с рунами, нанесенными серебристыми чернилами.

Она высыпала на ладонь камни с руной холода, аккуратно разложила их на полу. Стоило только положить последний камень, завершающий круг, как руны загорелись синим. Они потухли мгновением спустя, однако в центре круга появился искрящийся бледно-голубой сгусток. Кэйла коснулась его кончиками пальцев, и их тут же закололо. Беда в том, что она понятия не имела, что делать с ним дальше. Настоящая колдунья наверняка сумела бы превратить сферу холода в оружие, а Кэйла даже не могла долго держать его в руках.

Разочарованно вздохнув, она оставила сгусток холода висеть прямо в воздухе, и повторила те же манипуляции с рунами огня. Столкнула сферы огня и холода, и с интересом наблюдала за тем, как они поглощают друг друга.

На этом ее практика не закончилась. В дневнике Денизе сразу за главой о рунных камнях шла глава о так называемых призмерах — поглощающих камнях, которая весьма ее заинтриговала.

«Есть еще один способ получить магию извне — использовать призмеры. На них запечатлена руна поглощения, которая впитывает в себя рассеянную вокруг тебя магию. Каждое заклятие, любые накладываемые чары высвобождают Силу, которая затем оседает в воздухе. Ее призмеры и ловят. Если в человеке есть хотя бы искорка дара, от прикосновения к заряженному поглотителю она разгорится, передавая ему поглощенные прежде Силы.

Зарядить призмер легко, но нужно знать — или чувствовать — места с рассеянной магией. Если ты используешь мои руны, то в месте их использования останется магический шлейф, который поймает призмер. Ты увидишь, когда он наполнится до отказа — его сияние станет очень ярким».

Среди атрибутов Денизе Кэйла нашла полый поглотитель — вещицу из стекла в форме призмы размером с пол-ладони. Подняла его в воздух в том месте, где несколько минут назад были сферы холода и огня. Она не заметила никакого магического шлейфа, но руна поглощения, вырезанная в стекле, тут же засверкала. Через несколько мгновений потухла — призмер насытился. Повертев его в руках, Кэйла пришла к выводу, что на стеклянной поверхности действительно появилось слабое сияние, которого не было прежде.

Безумно хотелось проверить призмер в действии, почувствовать, как он зарядит ее Силой, которую Денизе вкладывала в руны. Однако еще слишком рано. Магия просто растворится в ее ладонях, ведь она толком не знала, как ею управлять. И все же первыми успехами Кэйла была невероятно довольна. Шутка ли — она только что призвала сгусток самого настоящего огня в свою спальню! Еще немного, и она одним движением руки сможет зажигать свечи!

Кэйла усмехнулась: вот он — предел ее мечтаний.

Мысль о том, что мир Денизе стоял на грани гибели, а она еще не сделала ничего, чтобы понять, как это предотвратить, заставила ее помрачнеть. Она должна пробудить магию Денизе.

«Я — это она. В моем теле течет ее кровь, ее Сила. Она не должна погибнуть напрасно. Если я не оправдаю ее надежд…»

Кэйла мотнула головой, решительно сжимая в руках дневник белой колдуньи.

«Никаких «если». Я оправдаю».

Глава девятая. Живой клинок

Кэйлу тянуло в мир Денизе потусторонним, магическим магнитом, однако и в родной реальности ее ждали дела. Покончив с исследованием сектора, она вернулась в Креарк. Отдала находки в центр Джошуа, где их тщательно изучат, занесут в каталог и поместят в хранилище.

Несколько раз за минувший день Кэйла порывалась проверить ранку на руке, и только коснувшись обнаженной кожи, вспоминала: рана там, в другом мире. Так непривычна эта странная двойственность, но так волнующа!

Едва оказавшись в реальности Денизе, она аккуратно сняла с руки повязку. Ранка затянулась, превратившись в едва заметную розоватую полоску. Целебная мазь работала! В толстую тетрадь Кэйла вписала оригинальный рецепт мази, свои ощущения и конечный результат. Она решила вести собственный дневник, в котором будет описывать все, что опробует и увидит в этом мире.

Кэйла дала себе обещание, что с сегодняшнего дня начнет пробуждать Силу Денизе. И белая колдунья вновь пришла ей на помощь.

«Самое простое заклятье — призыв сферы света, ведь в каждом из нас есть частица сил Амерей, Несущей Свет. Тебе лишь нужно понять, как высвободить ее. Для этого нужна тишина и полная сосредоточенность. И магия слов — «Амерей, вложи свет в мои ладони».

Наверное, стоит сказать: некоторые колдуньи обходятся без самих заклинаний, обходясь сосредоточенными в голове образами. Я же воспринимаю слова некой связующей нитью между Амерей и дарованной ею Силой, которая течет по моим венам. Позже ты сможешь создавать свои собственные заклинания, однако помни — сила не в словах, сила в вере. Ты должна безоговорочно верить в сказанное, иначе магии слов не возникнет.

Для начала тебе придется практиковаться на свежем воздухе, купаясь в лунном или солнечном свете. Ты ведь помнишь о том, что я говорила? Наш мир — это и есть Амерей. Обтесанный камень, срубленное дерево, сорванный цветок теряют свою силу, свою связь с Несущей Свет. Как только творения Амерей становятся творениями человека, их божественная сущность превращается в пыль. Вот почему я равнодушна к вещам, которые другие женщины считают красивыми — статуэткам, шкатулочкам, роскошным ожерельям из драгоценных камней. Меня восхищает лишь то, в чем я чувствую присутствие Амерей. То, что создано ею, что несет частицу ее тепла и света.

Кажется, я немного отвлеклась.

Первое время тебе нужно будет как можно чаще практиковать колдовство на природе — там, где сила Амерей наиболее велика. Поверь, так будет намного лучше — настанет час, когда ты почувствуешь ее присутствие за своей спиной. Она поможет тебе постичь дар белой колдуньи — дар, который она же и вложила в мои ладони.

Есть колдуньи лунные и солнечные. Тебе нужно будет понаблюдать за своими ощущениями и понять, когда твоя Сила ярче — при ночном свете или дневном. Это осознание даст тебе некоторые преимущества, но не торопись — всему свое время»

Дальше шло описание заклятия. Глава заканчивалась небольшой припиской, сделанной явно позже, торопливым и немного неровным почерком:

«Прости, мои слова, выплеснувшиеся на бумагу, наверное, очень сумбурны. Но осознание, что я сейчас пишу той, которую никогда не увижу, пишу своей ученице, которая никогда не встретит наставницу, заставляет мои мысли путаться. Мне так много нужно тебе рассказать! Слова так и просятся на бумагу, а кончики пальцев горят от нетерпения. Я никогда не хотела быть чьей-то наставницей, но судьба-насмешница часто преподносит нам сюрпризы. У тебя все получится. Я верю. Верь и ты».

Кэйла представила, как Денизе взволнованно пишет эти строки, и почувствовала холодок в животе. Волнение колдуньи через пространство и время передалось ей.

Она торопливо надела одно из многочисленных белых платьев Черной Жемчужины — прикрывающее щиколотки, со смелым вырезом на спине и оголяющим плечи. Слишком, пожалуй, откровенное для семнадцатилетней. Хорошо, что в этом мире Кэйла выглядела на двадцать с небольшим. Приятнопочувствовать себя взрослой, а быть колдуньей приятней вдвойне.

В дорожную сумку поместился дневник, фляга с водой и серебряный нож — на случай, если по дороге она приметит знакомые травы.

Дорога до чащи заняла не больше получаса. Добравшись до уже знакомой поляны, Кэйла, приподняв подол платья, села на колени прямо на траву. Сложила ладони ракушкой, прикрыла глаза, пытаясь почувствовать солнечные лучи, падающие на кожу рук и плеч. Представила, что это Амерей касается ее своими теплыми ладонями, делясь своей Силой. Растворилась в пении птиц и шепоте ветра, и прошептала слова из дневника:

— Амерей, вложи свет в мои ладони.

И Несущая Свет коснулась ее. Это было теплое, бережное прикосновение. Кэйла задохнулась от восторга — Амерей была здесь, слышала ее призыв!

Кончики пальцев защекотало. Открыв глаза, она увидела искорку света, что пробивалась сквозь сложенные ладони. Приоткрыла их, как ракушку, попыталась призвать свою Силу — силу Денизе, и разжечь искру. Та и впрямь стала ярче и разрослась до искрящегося шарика величиной с грецкий орех. И все же ему было далеко до той ослепительно яркой сферы света, которую призывал Джеральд в подвале мага теней.

Солнце стояло высоко в небе, когда Кэйла поднялась с колен и направилась в дом белой колдуньи. Ее жизнь там, по другую сторону сна, казалась если не бесцельным существованием, то бесконечным поиском себя. Здесь же она хотела каждый час, каждую минуту посвящать колдовству. А потому Кэйла вновь без остатка растворилась на страницах дневника, где Денизе рассказывала о различных заклинаниях и их эффектах.

В дверь колдуньи (Кэйла все еще училась воспринимать ее дом своим) постучали. Открыв, она увидела застывшего у порога Белого Паладина.

— Джеральд? — В живот словно высыпали колотые льдинки.

Он прошел вглубь дома, слегка задев ее плечом. Спросил, явно волнуясь:

— Как твои способности?

Кроилась ли в его словах нечто большее, нежели беспокойство, что жители Венге останутся без единственной во всем городе колдуньи?

— Понемногу пробуждаются, — отозвалась Кэйла. И ведь почти не соврала. — Правда, медленнее, чем хотелось бы.

— Ты узнала, в чем причина того, что твоя сила исчезла? Если это проклятие, нужно понять, кто посмел его сотворить, и заставить колдуна все исправить.

Кэйла покусала губы. Что она могла ему сказать? Что никто Денизе не проклинал, никто не забирал ее дар, просто она — обыкновенная девчонка, благодаря амулету оказавшаяся в чужом теле? Поверит ли Джеральд? Или решит, что неведомое проклятие коснулось и ее рассудка?

Все зависело от того, насколько крепка его связь с Денизе. А Кэйла не помнила этого. Не знала. И в патовой ситуации поняла, что самое верное решение — сказать лишь половину правды.

— Джеральд, моя сила все еще при мне.

— Тогда что тебе мешало воспользоваться ею, когда мы преследовали мага теней? — На его привлекательном лице читалось недоумение.

— То, что я не помню, как это делать.

Воцарилась тишина. Кэйла нарушила ее первой.

— Я не помню ничего до того дня, как ты разбудил меня словами о маге теней. Не помню, кто я и как очутилась здесь, в Венге. Не помню, как стала колдуньей, и каковы границы моих сил.

Она говорила, пытаясь подражать Денизе — ее гладким, чуть витиеватым фразам. Джеральд молчал очень долго. Это было хмурое, обескураженное молчание.

— Тогда тем более нужно понять, с чем мы имеем дело, — наконец сказал он.

Признаться, куда спокойнее, чем ожидала Кэйла.

— На это нет времени. Да и как ты планируешь это выяснять? Я постигаю свой дар, и он постепенно пробуждается. Я просто… начала все сначала.

Джеральд мотал головой, всем своим видом выражая несогласие. Затем заметил дневник в ее руках и нахмурился.

— Я видел его раньше. Ты всегда прятала его от меня.

— Там некоторые записи, которые сейчас очень для меня ценны, — уклончиво сказала Кэйла.

К ее облегчению, Джеральд не стал развивать эту тему. Однако, была ли это пробуждающееся колдовское чутье Денизе или обыкновенная интуиция самой Кэйлы, она видела, что его гложет и что-то иное, помимо спящей в ней силы.

— Что-то случилось? — осторожно спросила она.

— Случилось. Прилетела весточка, что в Светлице творится что-то странное. Старейшина Веан — помнишь его? Ах, да… В общем, он просит твоей помощи. Послал гонца с письмом, просит, чтобы ты приехала как можно скорее.

Кэйла разволновалась. Старейшина хотел видеть настоящую колдунью, способную помочь жителям Светлицы, а не чужачку, которая толком не знает, как пользоваться даром. Но с ней был дневник Денизе, ее мудрые советы и наставления, ее колдовские атрибуты. А людям требовалась помощь Черной Жемчужины. Кэйла не могла их подвести.

— И ты отправишься со мной? — спросила она, пытливо глядя в глаза Джеральда.

— Разумеется. Мой долг — защищать тебя, прикрывать твою спину.

С языка чуть не сорвалось: «Вы с Денизе…», но Кэйла вовремя спохватилась:

— А мы всегда действовали вдвоем?

— Уже на протяжении нескольких лет.

— А как…

— Волей Амерей тебе запрещено убивать. Если на руках той, что выбрала себе путь белой колдуньи, окажется кровь, то ее колдовская сила померкнет. Однако этот путь порой весьма опасен. А значит, рядом должен быть тот, кто сумеет тебя защитить. Я не связан узами с Амерей, а значит, могу лишить человека жизни. — Джеральд помолчал. — Я убиваю за тебя.

Кэйла ошеломленно смотрела на него — спокойного, сдержанного. Все это время она воспринимала Джеральда как спутника, друга Денизе. А он был не просто защитой и опорой колдуньи… Он был ее клинком.

— Это так странно — говорить тебе то, что ты всегда знала. То, что прежде воспринимала как само собой разумеющееся, — качая головой, негромко произнес Джеральд.

Кэйла была слишком поражена, чтобы ответить. Мир-сновидение оказался куда сложнее и противоречивее, чем она думала. Значит, белые колдуньи не имели права убивать… Но что им делать, если жизнь под угрозой, а рядом нет никого, кто бы мог их защитить? Заключать врага в ловушку и спасаться бегством? Оставалось верить, что на каждую белую колдунью, рано или поздно, найдется свой паладин.

— Мне нужно собраться, — тихо сказала она.

Джеральд кивнул и остался стоять, сложив руки на груди. Кэйла сновала по комнате, пытаясь направить свои мысли в нужное русло, но они неуклонно возвращались к словам паладина. Он снял с плеч Денизе тяжелую, кровавую ношу. Но была ли она ему благодарна или принимала как данность его выбор жизненного пути?

Кэйла поняла, что совершенно ее не знает. Для нее Черная Жемчужина была лишь строками в дневнике и памятью людей, благоговейно произносящих ее имя. Внезапно она со всей отчетливостью осознала: вряд ли ей теперь удастся понять, кем была белая колдунья… но в ее силах узнать, кем она станет.

Она — это Кэйла. Именно ей писать новую историю Денизе, и отчасти от нее зависит, какой запомнят белую колдунью.

И это понимание не могло не пугать.

Глава десятая. Мертвые в Светлице

Для путешествия в Светлицу пришлось основательно подготовиться — Кэйла понятия не имела, что ждет ее там и с чем доведется столкнуться. Она внимательно изучила полки шкафов, ящики, сундуки и решила взять все, что, по ее мнению, могло оказаться полезным.

Первым делом в наплечную сумку Кэйла, разумеется, положила дневник Денизе — ее советник, помощник и талисман. Туда же отправились и мешочки с сушеными травами, и миниатюрные ченче, и шкатулочка с чем-то, подозрительно напоминающим человеческий прах, и толченые когти неведомого зверя.

В одном из ящичков Кэйла нашла чехол, а внутри — ампулы с кровью, аккуратно вложенные в кожаные петли. Наверняка, ингредиенты для каких-то зелий, до которых она пока не добралась. Решив, что в походе в Светлицу может пригодиться все, Кэйла положила кожаный чехол в сумку. На специальные петельки на широком ремне подвязала мешочки с рунными камнями, в том числе, и с камнями-подсказками; прицепила ножны с серебряным кинжалом, предназначенным для сбора трав — исключительно на всякий случай.

Чем дольше Джеральд наблюдал за ее хаотичными сборами, тем выше поднималась его бровь. Без сомнений, настоящая Денизе обходилась лишь парой зелий и охранных амулетов. Ноею Кэйла, увы, не была.

— До Светлицы далеко? — спросила она больше для того, чтобы разогнать притаившуюся по углам комнаты тишину.

— На лошадях домчимся меньше чем за час.

Сердце восторженно подпрыгнуло в груди — они поедут на лошадях!

Сказать, что Кэйла была невероятно наивна, когда представляла себе восхитительную поездку рядом с притягательным спутником — значит, ничего не сказать. Джеральд предложил поехать на двух лошадях, а она постеснялась признаться, что ездить верхом ей прежде не приходилось. Впрочем, он наверняка понял это сам. Глядя, как неуклюже Кэйла забирается на лошадь, не сумел удержаться от столь редкой для него улыбки.

Это было истинное мучение! С трудом удерживаясь в седле, ощущая каждый скачок, Кэйла мрачно вспоминала кадры из кинофильмов: лошадь мчится во весь опор, волосы сидящей на ней девушки красиво развеваются на ветру, на лице искрится улыбка, а на горизонте распускается огненный цветок заката.

Стоило ли говорить, что правда оказалась куда болезненнее и страшнее? Каждую секунду Кэйла ждала, что лошадь сбросит неудобную ношу — ее — на землю и умчится прочь. К счастью, этого так и не произошло. Однако дорога стала для нее олицетворением бесконечности.

Светлица оказалась небольшой деревушкой с ладными деревянными домиками и неулыбчивыми жителями. Немолодой селянин проводил их до дома старейшины и отправился дальше по своим делам, бросая на чужаков настороженные взгляды.

Джеральд уверенно постучался. Спустя минуту дверь распахнулась, и на пороге возник старик с аккуратной окладистой бородой и живым взглядом.

— Черная Жемчужина, — благоговейно прошептал он. Шагнул вперед, взял руку Кэйлы в свою, теплую и мозолистую, и затряс ее. — Вы все-таки приехали.

— Что у вас случилось? — мягко спросила Кэйла.

Чем раньше она узнает масштаб случившейся в Светлице беды, тем раньше поймет, хватит ли ее сил, чтобы с этой бедой справиться.

Старейшина — кажется, Джеральд называл его Веан — жестом пригласил их сесть в деревянные кресла по обеим сторонам от очага.

— Как я и говорил в письме, в последние недели в Светлице происходит что-то странное. Мои люди просыпаются с голубоватыми отметинами на шее… а некоторые не просыпаются вовсе. Умерло уже трое сильных, крепких мужчин — с разницей в несколько дней. Жители Светлицы взбудоражены, а я до сих пор не знаю, что происходит с селянами. Никогда с таким не сталкивался.

Кэйла взглянула на Джеральда. Судя по задумчивому выражению его лица, он сам не понимал причин происходящего. Что уж тут говорить про нее… Однако она не могла просто развернуться и уехать. Не могла взять и признаться старейшине, что ничем не может ему помочь. Она должна была хотя бы попытаться.

— Где у вас можно остановиться? — подражая Денизе (ее образу, сложенному в голове), деловито спросила Кэйла.

— Оставайтесь у меня, — охотно предложил Веан. — Наверху пустуют две гостевые комнаты. Я буду счастлив принять в своем доме Черную Жемчужину.

Кэйла вновь искоса взглянула на Джеральда — не коробило ли его то, что старейшина и словом не обмолвился о нем? Однако лицо паладина оставалось бесстрастным.

— Хорошо.

— Вот и славно, — обрадовался старейшина. Казалось, он до последнего боялся, что Кэйла — Денизе — откажется им помогать. — Сейчас с рынка вернется Наяна, постелит вам. А пока отведайте ее супа.

Желудок Кэйлы требовательно заурчал. Стушевавшись, она взглянула на Джеральда. Он едва заметно пожал плечами, словно говоря: «Как хочешь», хотя не ел ровно столько же и наверняка был голоден. Его сдержанность и впечатляла, и смущала одновременно.

Суп оказался замечательным и очень горячим, что было весьма кстати. Занятая беседой со старейшиной, Кэйла не сразу заметила, как в доме появилась хорошенькая молоденькая девушка с роскошной темной косой. Приметив гостей, она приветливо им улыбнулась.

— Это моя дочь, Наяна, — с ноткой гордости произнес Веан. — Родная, ты не устала?

— Ну что ты, отец, — зарделась та. — А кто наши гости?

— Ох, — спохватился Веан. — Это Черная Жемчужина Денизе и…

Для всех находящихся в комнате незамеченной заминка не осталась. Кэйла злилась на старейшину за оплошность и испытывала жуткую неловкость перед Джеральдом. Сам паладин, впрочем, остался совершенно невозмутим.

— Джеральд.

Наяна быстро кивнула, но ее расширенные от удивления голубые глаза смотрели только на Кэйлу.

— О вас ходят невероятные слухи! Я так рада, что вы здесь… Значит, вы нам поможете?

В висках вдруг застучало. Что, если она подведет и их, как раз за разом подводила Джошуа? Она ведь не колдунья, она — самозванка…

Грудь сдавила паника. Кэйла, не в силах вздохнуть, взглянула на сидящего рядом Джеральда. На лице паладина не дрогнул ни один мускул, но его рука под столом устремилась к ее руке. Крепко и одновременно бережно сжала.

И в тот момент, когда Кэйла тихонько ахнула от удивления, впуская в легкие драгоценный воздух, в серых глазах промелькнуло смущение. Он убрал руку. В какой-то момент даже показалось, скажет «Извини». Извини, что поддержал, когда ей действительно нужна была его поддержка? Или извини, что коснулся?

Неужели Черная Жемчужина и Белый Паладин, путешествуя вместе, вместе помогая людям и распространяя по миру свет Амерей, старались не подпускать друг друга слишком близко?

— Конечно, поможет, — веско сказал Джеральд. — Но для начала Денизе нужно на некоторое время остаться в одиночестве, чтобы обратиться к Амерей за советом.

Кэйла послала ему благодарный взгляд. Уголок губ Джеральда чуть приподнялся — призрачный намек на улыбку.

— Да, конечно. Дочка, покажи гостям их комнаты.

Во взгляде Веана, обращенном на дочь, читалась и нежность, и беспокойство. Хватило нескольких фраз и нескольких взглядов, чтобы понять, как сильно он любит свою дочь. Кэйла задохнулась на мгновение, но заставила себя глубоко вдохнуть, чтобы прогнать притаившиеся в уголках глаз слезы.

Как же Кэйле их не хватало… В каждом из миров.

— Денизе?

Она вздрогнула. Кажется, Джеральд обращался к ней не в первый раз.

— Прости, я… задумалась.

— Все в порядке? — мягко спросил паладин.

Кэйла сглотнула колючий комок в горле. От него, молодого воина и мага, привыкшего убивать, чтобы не замарать руки белой колдуньи кровью, исходило такое участие… В его голосе было столько тепла, что оно передалось и Кэйле. Разлилось в груди, окончательно прогоняя тревогу.

Она все еще пыталась понять Джеральда — уже не чужака, но почти незнакомца. В нем, как звенья цепи, сплелись твердость духа и чуткость, решительность и доброта.

— Да, все в порядке.

Теперь точно — да.

Наяна провела Кэйлу в комнату, постелила на крепкой дубовой кровати. Движения дочки старейшины были плавными и грациозными — она не шла, а будто медленно плыла по комнате.

По просьбе Джеральда Кэйлу оставили в одиночестве. Разумеется, взывать к Амерей она не стала — даже толком и не знала, как это делается. Вместо этого она вынула из сумки дневник Денизе и с головой погрузилась в чтение. Исписанные чернилами страницы переворачивались с приятным хрустом, глаза уже начали уставать от мельтешения строчек, но никакой подсказки, что ей делать дальше, Кэйла так и не нашла.

Признав поражение, она постучалась в дверь спальни Джеральда, разделенную с ее собственной тонкой стеной.

— Есть какие-нибудь догадки? — спросила Кэйла, едва войдя в комнату.

Судя по короткому смешку, она опередила вопрос Джеральда.

— Ни малейшей. Пока не взгляну на тела, не смогу сказать ничего определенного. Прежде я с таким не сталкивался. Мы не сталкивались.

Кэйла покивала, задумчиво кусая губу.

— Значит, нужно на них взглянуть.

Она могла гордиться собой — ее голос даже не дрогнул, в то время как в голове звенело испуганное: «Тела? Взглянуть на тела?!»

Они спустились вниз. Стоявшая у очага Наяна повернулась на звук их шагов. Теребя тяжелую темную косу, скользнула по лицу Кэйлы полным сияющей надежды взглядом.

— Вы узнали, кто это делает? Кто убивает жителей Светлицы? Амерей дала вам ответ?

Кэйла могла бы соврать и со знающим видом сказать «знаю», чтобы сохранить надежду в глазах Наяны и восхищение, что звучало в ее голосе, когда она говорила о Черной Жемчужине Денизе, но предпочла сказать правду:

— Еще нет.

И с невольной усмешкой наблюдала, как надежда и былое восхищение сменяются разочарованием. Будь ты хоть сотню раз белой колдуньей, люди не готовы прощать тебе ошибки и незнание. Кажется, уважение Наяны Кэйла только что потеряла.

Старейшина вызвался проводить их до так называемого «дома смерти». Кэйла шла по улочкам Светлицы, вглядываясь в тревожные лица прохожих. Завидев черную жемчужину на ее шее, они останавливались, разом забывая о том, куда шли, и еще долго смотрели ей вслед. Их надежда становилась грузом на ее плечах.

«Дом смерти» оказался высоким каменным домом, освещенным изнутри десятками свечей. На своеобразном алтаре стояла статуэтка, изображающая Амерей с неизменной сферой света в ладонях.

Веан прошел к двери в самом конце комнаты, за которой оказалась лестница, ведущая в подвал. Там царил полумрак, пронизывающий до костей холод… и тяжелый запах смерти. Худой мужчина натирал поверхность стола ставшей уже красной от крови тряпкой. Устало взглянув на вошедших, он скрылся в дальнем конце подвала.

Внимание Кэйлы приковало тело, лежащее на каменном возвышении — мертвый молодой мужчина с белыми волосами и отметинами на шее, о которых и говорил Веан. Она застыла, окаменела. «Он просто мертв. Он не причинит тебе вреда».

Но, колдовской сон это или нет, а Кэйла лишь второй раз в своей жизни смотрела на мертвое тело, и первый ее память до сих пор отчаянно силилась забыть.

— Последний погибший от рук твари… кем бы она ни была, — тихо сказал старейшина.

Джеральд бросил на Кэйлу короткий взгляд. Все поняв, быстро сказал:

— Я осмотрю тело.

Она с усилием кивнула. На этот раз на благодарность — даже на самое слабое ее проявление — Кэйлы не хватило.

Джеральд уверенно шагнул вперед и окинул мертвеца взглядом. Спокойно, будто имея дело с куклой, а не с бездыханным окоченевшим телом, коснулся рукой следов на шее жертвы.

— Это раны? — дрожащим голосом спросила Кэйла.

Что, если они имели дело с вампиром? Ведь кто знает, чего ожидать от мира, наполненного магией…

— Нет, просто отметины.

Он помолчал, сосредоточенно хмурясь и держа руку на груди мертвеца.

— Чувствуешь что-нибудь? — вполголоса спросила Кэйла Джеральда.

Тот озадаченно кивнул.

— К энергии смерти примешивается еще одна, чужеродная энергия. Но, как ни пытаюсь, не могу понять, что она означает.

Понимая, что они зашли в тупик, Веан произнес:

— В Светлицах есть ворожей. Он был первым, кто попытался помочь мне справиться с напастью. Думаю, вам стоит с ним поговорить.

— Думаю, стоит, — задумчиво повторила Кэйла, старательно скрывая предвкушение.

Ворожей…Еще один человек, сведущий в магии.

Она была безумно рада оказаться на свежем воздухе, оставив труп на безопасном расстоянии за каменной стеной. О том, что ей, возможно, еще придется к нему вернуться, Кэйла старалась не думать.

Выполняя роль проводника, старейшина привел их к дому ворожея на самой окраине Светлицы. Построенный на холме, дом возвышался над остальными в деревне, словно указывая на особую значимость его хозяина. Веан постучался в дверь, но ответа они так и не дождались.

— Куда же он запропастился? — раздраженно пробормотал старейшина. — Опять проводит очередной свой безумный обряд. Ох, Черная Жемчужина, простите…

Кэйла лишь хмыкнула в ответ.

Веан отправился куда-то по своим делам, а им с Джеральдом ничего не оставалось делать, как повернуть обратно. На середине пути, который прошел в молчании, Кэйла робко тронула Джеральда за плечо. Не останавливаясь, он послал ей вопросительный взгляд.

— Джеральд… Это странный, наверное, вопрос. Может быть, даже слишком личный…

— Денизе, мы знаем друг друга уже давно. — Взглянув на Кэйлу, он осекся. — Я совсем забыл. Ты же меня не помнишь.

Сердце тоскливо сжалось. На протяжении долгих месяцев Джеральд был ей, может, не самым близким другом, но постоянной поддержкой и опорой. А девушка, ради которой он убивал, ради которой пятнал руки кровью, а душу — тьмой, его забыла.

— Что ты хотела спросить? — осведомился он.

В голосе — ни намека на обиду или горечь. Так хорошо прятал свои чувства или просто не позволял им взять над собой верх?

— Мне показалось… Я подумала…

— Денизе, говори прямо, — мягко улыбнулся Джеральд.

От его улыбки мысли в голове Кэйлы разбежались в разные стороны. Понадобилось какое-то время, чтобы собрать их обратно.

— Мне показалось, что люди часто обращаются за помощью именно к Дени… ко мне. А тебя они словно не замечают.

Джеральд тихо рассмеялся.

— Почему тебя это удивляет? Ведь белая колдунья в нашей паре — это именно ты.

Выходит, он и впрямь привык находиться в тени Денизе? Кэйле вдруг стало неловко, словно именно она этому поспособствовала.

Джеральд послал Кэйле задумчивый взгляд.

— Любопытно… За все годы нашего знакомства ты никогда не задавала мне этот вопрос. Никак не показывала, что тебя тревожило такое положение вещей. Странно на тебя действует это проклятие.

Кэйла застыла. Притворяться Денизе оказалось не так уж просто — особенно рядом с тем, кто хорошо ее знал. И сама белая колдунья… Кажется та, что привела ее в этот мир, не была столь уж совершенным созданием. Как так вышло, что, постоянно приходя людям на помощь, Денизе не думала о чувствах того, кто всегда был с ней рядом? Или подобное распределение ролей между белой колдуньей и ее паладином в этом мире были нормой вещей?

И снова она запуталась в собственных мыслях и собственном незнании, словно в паутине. Ей так хотелось рассказать Джеральду обо всем… Однако что-то ее останавливало. Вдруг он ей не поверит? Даже для жителя колдовского мира правда могла оказаться немыслимой.

Кэйла не хотела терять Джеральда — соратника и человека, который мог стать ей другом. Единственным на два мира.

Глава одиннадцатая. Одна боль на двоих

Еще на подходе к дому старейшины Кэйла увидела немолодую женщину с длинными светлыми волосами. Она ходила туда-сюда, заламывая руки. Едва завидев их, тут же замерла на месте. Во взгляде, обращенном на Кэйлу, светилась такая надежда с отчаянием пополам, что стало очевидно: ей требуется помощь белой колдуньи.

Не успела Кэйла обдумать эту мысль, как женщина сорвалась со своего места, подлетела к ней и вцепилась в руку неожиданно сильной хваткой.

— Черная Жемчужина, я как услышала, что вы здесь, я тут же… Пожалуйста, мой сын… — Она вдруг горько разрыдалась.

В горле пересохло, ладони стали влажными. Кэйла вновь почувствовала себя обманщицей. Люди видели в ней сильную колдунью, но правда в том, что она лишь пряталась под чужой маской. Ей и через годы не стать такой, как Денизе… А эта бедная женщина нуждалась в помощи уже сейчас.

Кэйла послала Джеральду растерянный взгляд. Он ободряюще кивнул. Дышать стало чуть легче, когда пришло понимание: Джеральд ведь тоже маг. Просто меч на его бедре заставлял ее каждый раз забывать об этом.

— Как вас зовут? — мягко спросила Кэйла.

Женщина перестала плакать, словно она произнесла некое заклинание успокоения.

— Лийна, — отозвалась она.

— Лийна, что случилось с вашим сыном?

— Он болеет, и уже давно. Я возила его в столицу, к целителям, но они лишь ненадолго уняли его боль. А потом болезнь вернулась. Он умирает, ему все тяжелее ходить и даже дышать.

— Я должна его увидеть, — решилась Кэйла.

Может, она в очередной раз потерпит поражение. Может, снова почувствует себя никчемной, беспомощной. Но оставаться в стороне…

Всю дорогу до дома Лийны Кэйла нервничала, гадая, хватит ли ее сил, чтобы помочь бедной матери справиться с болезнью сына. Прикосновение дневника сквозь грубую ткань дорожной сумки немного успокаивало. Денизе — ее дух, томящийся на страницах дневника — была рядом. Она поможет.

Дом Лийны оказался самым неказистым во всей деревне. Крыша прохудилась, в крыльце недоставало двух ступеней, а оставшиеся скрипели так, что хоть уши зажимай. Скудная обстановка в доме лишний раз дала понять, что Лийна и ее сын жили в бедности. Кэйлу затопил стыд, стоило только вспомнить, в каких условиях там, в реальности, жила она сама.

Лийна отвела ее в комнату сына — крохотную каморку, где из мебели были лишь кровать, комод и придвинутый к окну стул. На комоде догорала свеча, бросая на лицо мальчика причудливые тени. Худой, изможденный, он еле слышно стонал, прижимая ладошки к животу.

— Гельд, как ты?

Мальчик лишь издал очередной хриплый стон. Вытаращенные глаза смотрели в потолок, но едва ли что-то видели — боль ослепляла.

— Мне нужно немного побыть одной, — выдавила Кэйла, не в силах оторвать взгляд от покрытого испариной лица Гельда. — Я вернусь.

Не дожидаясь ответа, вышла из комнаты. На этот раз она действительно собиралась воззвать к Амерей и попросить богиню дать ей немного сил. Они наверняка пригодятся.

— Что будешь делать? — раздался за спиной голос Джеральда.

Разумеется, он последовал за ней. Глупо было бы ожидать чего-то другого.

— Мне нужно немного времени, — нетерпеливо ответила Кэйла. — Можешь побыть с ними? Я вернусь, как только… закончу с приготовлениями.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

«Нужна, но… не твоя». А Денизе, чей дневник она собиралась изучить — в тишине и одиночестве.

— Уверена.

Джеральд сосредоточенно кивнул.

— Хорошо. Я постараюсь погрузить Гельда в сон. Он ему сейчас очень нужен.

Поблагодарив его, Кэйла вышла из пропахшего лекарствами и отчаянием дома Лийны на свежий воздух. Спустя несколько минут она уже покидала Светлицу. Подходящая поляна отыскалась почти сразу. Здесь было безлюдно, солнечно и очень тихо. Кэйла села прямо на траву, положила на колени дневник Денизе и углубилась в чтение.

Вскоре стало ясно: болезни белую колдунью интересовали мало. Зато Кэйла нашла описание магического действа, которое должно помочь если не вылечить Гельда, то хотя бы уменьшить его мучения. Кэйла могла бы забрать часть его боли себе. Правда, в дневнике не говорилось, как долго продлится подобный эффект, и означает ли, что Гельд выздоровеет, если забрать его боль.

И все же она решила попробовать.

Тонкой веточкой на земле Кэйла нарисовала нужные символы, соединяя их с друг другом. Работа была долгой и кропотливой, но в конце концов руна исцеления, руна силы и руна жизни сплелись в необходимую ей руническую вязь. Еще какое-то время ушло на то, чтобы ее запомнить. Кэйла снова и снова чертила вязь на земле, пока не удостоверилась, что отчетливо видит ее даже с закрытыми глазами.

Только после этого она обратилась к Амерей и попросила поделиться частью своей драгоценной силы. Объяснила, как важно это для нее самой и для матери, которая сходила с ума от беспокойства за сына. Кэйла знала, что Амерей ее услышит. И, быть может, именно эта вера помогла вновь почувствовать ее по-матерински нежное прикосновение. Стало тепло, словно Кэйлу окутали теплым шарфом из ветра, нос защекотали запахи травы и земли.

Она поднялась и, спокойная, одухотворенная, направилась обратно в Светлицу. Глаза Лийны загорелись при виде нее, входящей в спальню Гельда.

— Я знаю, что нужно делать. Мне понадобится капелька крови вашего сына, бутылек с чернилами и перо.

Лийна тут же засуетилась, и вскоре перо и чернила стояли перед Кэйлой. Серебряной иглой из богатого арсенала Денизе она проткнула палец Гельда и стряхнула несколько капель крови в бутылек с чернилами. Перемешала и нанесла на свою ладонь руническую вязь.

Оставался последний шаг. Кэйла дождалась, пока высохнут чернила, и вложила между ладоней призмер, впитавший в себя магию рун. Настало время проверить его в действии.

Как только она сжала призмер в руках, по пальцам потекла горячая сила. Кэйла не могла видеть ее, но не ощущать не могла тоже. Ладонь зажглась, словно от прикосновения к раскаленному металлу. Она невольно разжала руки, роняя потухший призмер на пол, и увидела, как ярко сияет рунная вязь на тыльной стороне ладони.

И в тот же миг пришла боль.

Казалось, в живот вгрызаются чьи-то клыки, острые и беспощадные, и сквозь рваные дыры туда влетает целый рой ос. Они жалят, жалят, жалят…

— Денизе!

Сквозь кроваво-красную пелену усиленной магией боли Кэйла обнаружила, что стоит на коленях, держась обеими руками за живот.

— Что-то не так, прекращай обряд! — велел Джеральд, сжав ее плечи. Не кричал, но голос его звенел от напряжения.

Беда в том, что Кэйла не знала, как это прекратить. На нее напало странное оцепенение. Боль забрала все силы, заставив забыть, как дышать — не то что думать.

Хватка Джеральда ослабла, но ненадолго. Мгновением спустя его рука с силой сжала запястье Кэйлы. Она не понимала, что делает паладин, пока не увидела, как чернила, капля за каплей, стекают с ее ладони. Руническая вязь исчезла, кожа по-прежнему горела огнем, но боль, слава Амерей, ушла. Кэйла сидела на коленях, прикрыв глаза и глубоко дыша.

— Простите… — прошептала она.

Лийна по наказу Джеральда убежала на кухню за травяным чаем, который должен был восстановить ее энергию.

— Моей силы не хватает, чтобы излечить Гельда, — потерянно сказала Кэйла.

— Ты и не сможешь, — глухо ответил Джеральд. — Он уже умирает.

— Но должен быть какой-то способ! Если мы ничего не сделаем, он умрет!

Кэйла не желала мириться с поражением. Сейчас она как никогда отчетливо понимала: магия способна изменить целые судьбы. Игра в колдунью осталась в прошлом, ведь на кону стояла человеческая жизнь. Жизнь ребенка.

— Я думаю, он есть.

Голос принадлежал Лийне. Она застыла на пороге комнаты, сжимая в руках кружку с чаем и не помня о том, что ее нужно отдать. Перевела на Джеральда взгляд, полный муки.

— Мой мальчик правда умирает?

Паладин медленно кивнул.

— Мне жаль.

— Если вы сумели связать себя узами с Гельдом, вы можете сделать то же самое со мной? — обратилась к Кэйле Лийна.

— Да, смогу, но… Эта боль чуть меня не убила, и с вами, боюсь, будет то же самое.

— Не совсем, — подал голос Джеральд. Он явно знал, о чем говорила Лийна. — Кровные узы должны ослабить эффект.

Теперь Кэйла наконец все поняла. Связь, которую она проложила между собой и Гельдом, была искусственной. Однако между ним и матерью с самого его рождения существовала особая, незримая связь — узы кровного родства. Сами собой вспомнились строки из дневника Денизе — в главах, посвященным различного рода рунам.

«Нельзя недооценивать силу кровных уз. Они — и проклятие, и благословение. Отчего так часто призраки усопших тревожат именно родных им людей? Оттого, что узы крови нерушимы. Оттого так много ритуалов, в которых люди жертвуют собственными душами ради спасения души близкого, собственными жизнями — ради спасения жизней родителей или детей».

— Но даже если я свяжу ваши энергии воедино, вам не удастся излечить сына.

— Знаю, — глухо ответила Лийна, отставляя кружку. — Но он проживет дольше.

— А вы — наверняка меньше, — не удержалась Кэйла.

Болезнь будет так же истязать ее тело, хоть и станет вдвойне слабей.

— И пускай. — Подойдя ближе, Лийна ласково погладила сына по взъерошенным волосам. — Какой смысл в том, чтобы прожить долгую жизнь, если в ней не будет Гельда? К чему мне здоровье, если я больше никогда не услышу его смеха и не увижу его улыбки?

Кэйла не знала, что на это ответить. То, что Лийна, здоровая молодая женщина, была готова пожертвовать всем ради сына, восхищало. И, наверное, будь на ее месте Кэйла, сделала бы тот же выбор. Однако вот так взять и позволить Лийне обречь себя на вечные муки она не могла.

— Но…

— Ты ее не переубедишь, даже не пытайся, — тихо сказал Джеральд. Так, чтобы слышала только она. — Материнская любовь не знает границ.

Кэйла это знала. Когда-то чувствовала это на себе.

Она смотрела, как нежно Лийна сжимает в руках тонкую ручку сына, как сдувает капельки пота с его лица, чтобы ему стало хоть чуточку прохладней, как шепчет на ухо успокаивающие слова, глядя на Гельда блестящими от слез глазами, и с каждой секундой все больше убеждалась в правоте Джеральда. Никому не переубедить Лийну. Ей просто не нужна жизнь без сына — долгая, лишенная боли и… пустая.

— Вы действительно готовы пойти на это?

Лийна ответила, не колеблясь:

— Да.

— Тогда я начну приготовления.

Кэйла попросила у хозяйки дома лист бумаги и, сверяясь с дневником, пририсовала к сплетению трех символов новый — руну кровавых уз. Долго сидела, глядя в голую деревянную стену, пока не поняла, что именно надо делать.

— Нужно нанести руническую вязь так, чтобы она не стерлась спустя очень долгое время. Либо выжечь магией… — разумеется, Кэйла умолчала о том, что подобное ей не по силам, — либо оставить на коже незаживающий шрам.

— Делайте все, что нужно, — решительно кивнула Лийна.

— Хорошо, тогда мне понадобится по несколько капель крови от каждого из вас.

Кровь она стряхнула в два разных флакона. Пользуясь заклинанием из дневника, заговорила серебряную иглу. Пропорола ею тонкую кожу на запястье Лийны, вырезая руническую вязь из четырех символов. Приложила к ране листья береглянки, чтобы остановить кровь, а затем намазала прямо поверх свежих царапин Лийны кровь ее сына.

Настала очередь Гельда. Джеральд погрузил мальчика в сон, и Кэйла повторила с ним те же манипуляции, только используя для обряда кровь самой Лийны. Когда все было закончено, она сжала в одной руке холодную ладошку Гельда, в другой — дрожащую ладонь его матери.

Как и говорила Денизе, правильные слова для заклинания пришли сами собой.

— Амерей, помоги мне связать души и сердца матери и сына. Дай мне сил разделить одну боль на двоих.

Порыв ветра взметнул ее волосы. Лийна вскрикнула от неожиданности, но Кэйла осталась спокойна. Амерей пришла, чтобы поделиться с ней своей силой.

Ветер утих, и в тот же миг Гельд открыл глаза.

— Мама? — неуверенно спросил он.

Лийна расплакалась от облегчения, хотя Кэйла видела, каким бледным стало ее лицо — часть боли сына передалась ей.

— Мама, ты привела целительницу?

— Это белая колдунья Денизе, милый. Как ты себя чувствуешь, тебе лучше?

— Да, мамочка, — сказал Гельд, не сводя с Кэйлы восхищенного взгляда.

Должно быть, ему и впрямь стало легче. Знал бы он, на что его матери ради этого пришлось пойти.

Уходя, Кэйла слышала, как Лийна обещает сыну вечером вместе с ним «взглянуть на полную луну». Она покидала дом, где вместо одного больного стало двое… но сомневалась, что это стоит считать поражением.

Одно Кэйла знала точно — сила Денизе, белой колдуньи, с каждым часом крепла в ней. Как и вера в Амерей — Несущую Свет.

Глава двенадцатая. Магия крови

На следующий день вся Светлица знала, что белая колдунья Денизе вылечила Гельда Ронска от смертельной болезни. И бесполезно объяснять, что главную роль в этой истории играла не она, а Лийна. Используя силу Денизе, Кэйла лишь немного ей в этом помогла.

Старейшина Веан, узнав о «чудесном исцелении», сказал: «Вас послали нам небеса», чем смутил ее окончательно. Все попытки объяснить, что как такового исцеления не было, обернулись неудачей.

С утра Кэйла приготовила несколько целебных зелий из солнечной травы и береглянки, и вновь навестила Лийну. Гельд уже не лежал в постели, а сидел рядом с матерью у разожженного очага. И хотя лица обоих были бледны, а голоса слабы, Кэйла знала — теперь они по-настоящему счастливы. Счастье с примесью горечи… но это именно то, чего желала Лийна.

Вернувшись в дом старейшины после встречи с матерью и сыном, Кэйла столкнулась с Наяной. Девушка широко ей улыбнулась.

— Я приготовила мясную похлебку. Поешьте, пока не остыла.

Кэйла поблагодарила дружелюбную девушку, и та выпорхнула за дверь, куда-то торопясь. И хотя запах похлебки приятно щекотал ноздри, дело в первую очередь. Поэтому, отказавшись от горячего завтрака, она поднялась на второй этаж.

Джеральд отозвался на стук почти мгновенно. Кэйла зашла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Паладин замер у открытого настежь окна. Положив руки на подоконник, он оглядывал деревню. Кэйле хотелось сказать нечто такое, что привлекло бы его внимание, но как назло, ничего путного в голову не приходило.

— Ты вчера отлично справилась, — сказал Джеральд, не оборачиваясь.

— Даже не знаю. — Она пожала плечами. — Не думаю, что сделала нечто особенное.

— Ты создала непростую руническую вязь, призвала Амерей, и с ее помощью сотворила сложнейшее заклинание. Произнеси я те же слова, она бы не явилась. А еще совсем недавно ты говорила, что твой дар исчез. Это большой шаг, Денизе.

— Я просто хочу быть полезной, — пробормотала Кэйла, смущенная похвалой.

Джеральд все-таки обернулся. Долго смотрел на нее, словно желая прочесть что-то на ее лице.

— Что-то изменилось в тебе, но мне никак не удается понять, что именно.

— Ты о чем? — спросила Кэйла, чувствуя щекочущую пустоту в животе.

— Ты стала какой-то… другой. Я слышу твой голос, вижу твое лицо, но… — Джеральд покачал головой. — Не знаю. Прости. Не стоило мне это говорить.

— Все в порядке, — заверила его Кэйла.

Пауза, которая возникла между ними, была… странной. Не неловкой — скорее, наоборот. Они смотрели в глаза друг другу, и Кэйла поймала себя на том, что задерживает дыхание. Казалось, если она сейчас сделает шаг ему навстречу, если потянется губами к его губам, то он… ответит.

Джеральд отвел глаза, и чарующая магия момента растаяла. Кэйла залилась краской — что вообще на нее нашло? Он для нее — почти незнакомец, человек, о существовании которого она узнала всего несколько дней назад.

Они снова были Черной Жемчужиной и Белым Паладином, что выбрали путь борьбы с темными силами. И когда Джеральд заговорил, голос его зазвучал деловито и, если не сухо, то сдержанно:

— Наведаемся к ворожею?

— Я за этим и пришла, — чуть резче, чем собиралась, ответила Кэйла.

Его брови удивленно взлетели вверх — он заметил перемену тона. Повернувшись к нему спиной, Кэйла с хмурым видом направилась к двери.

Дорога до дома ворожея прошла в молчании, и на этот раз оно было скованным, неловким. Когда открылась дверь, Кэйла увидела мужчину с неопрятной бородкой, портящей привлекательное, хоть и немолодое лицо.

— Вы — Эрцваль? — осведомился Джеральд.

— Ну допустим, — недовольно отозвался хозяин дома на холме, словно их появление стало помехой его планам.

— Нам нужно поговорить с вами о том, что происходит в деревне.

— Что происходит, что происходит, — забурчал ворожей, но внутрь их все же впустил. — Беда происходит. Азема в Светлицах поселился.

— Азема?

— Дух-кровопийца, — недоверчиво глядя на Кэйлу, пояснил Эрцваль. — Белая колдунья, а об аземе не знаешь?

— Не знаю, — сухо ответила она. — Расскажите, раз знаете больше меня.

Судя по тому, как посветлело лицо ворожея, слова Кэйлы ему польстили.

— Ну что сказать. Азема — злой дух. Может жить в обличье человека долгие годы, но для поддержания жизни ему нужна не еда, а кровь. Странные отметины на коже селян — это и есть прикосновения аземы.

— Так он пьет человеческую кровь? — не веря своим ушам, воскликнула Кэйла.

Выходит, она была совсем недалека от истины, когда полушутя предположила, что имеет дело с вампиром?

— Пьет. По ночам азема скидывает с себя человеческую кожу и летает по воздуху, похожий на… сгусток энергии. Как твоя магия, колдунья, только окрашенная в голубой цвет. Двери для него не помеха — он может проникнуть через малейшую щель. Азема пробует кровь у спящего человека и если она сладкая — пьет. Он может раз за разом возвращаться к одному и тому же человеку, а может каждую ночь выискивать новую кровь. Людей он, думаю, убил ненамеренно, просто был слишком голоден, потому не смог остановиться.

— И как же нам его уничтожить? — хмуро спросил Джеральд.

— Убить его — легче легкого, достаточно уничтожить его кожу, которую он обычно прячет под собственной кроватью. Азема не выносит солнечный свет в своем истинном обличье, потому и охотится только по ночам. А вот найти его не так-то просто. Сначала нужно отыскать его шкуру.

— То есть перевернуть весь город в поисках сброшенной кожи? — поразилась Кэйла. — И пока мы ее не найдем, люди продолжат гибнуть?

— Мне жаль, — отозвался Эрцваль, пожимая плечами, — но другого способа нет. Я и сам пытаюсь найти азему вот уже месяц, но, как видите, пока мне похвастаться нечем…

— Может, вы знаете какой-то обряд, который привел бы нас к нему?

— Знал бы, давно уже поймал заразу, — буркнул ворожей. — Нет, колдунья, не знаю. Мне об аземе только слышать приходилось. Духов обычных я видел, а таких, которые могут людей убивать, к счастью, не встречал. Хотя…

— Что хотя? — тут же ухватилась Кэйла.

— Я все эти недели — с тех пор, как убили Вистана — охотился на азему, и помощь белой колдуньи мне бы не помешала. Возможно, если ты призовешь Амерей, что-то да получится. Охотиться нужно после заката, а лучше — в полночь. В это время азема должен бродить по Светлице в поисках еды.

— План объединить силы очень даже неплох, — одобрил Джеральд.

Они простились с ворожеем до заката. Благодаря ему в руках Кэйлы появилась ниточка, которая могла привести ее к загадочному кровопийце.

Вернувшись в дом старейшины, она сразу же поднялась наверх — не терпелось открыть дневник Денизе и посмотреть, что белая колдунья знала о злом духе.

Прежде Кэйла изучала дневник постепенно, глава за главой. Сейчас же она торопливо пролистываластраницы в поисках слова «азема». Встретила упоминание о многих духах, но нужного среди них не оказалось. Однако в своих поисках она наткнулась на весьма интересную главу, в которой упоминалась кровь. Правда, совершенно в ином ключе.

«Амерей свидетель, как тяжело мне далось решение рассказать тебе о магии крови. Дорога это опасная — велик шанс сойти с пути. Магия крови мощная и порой непредсказуемая, потому, если все-таки возникнет нужда обратиться к ней, будь очень осторожна. И главное — последовательна.

Начинай с малого — этот совет хорош в любой ситуации, особенно там, где речь идет о твоем здоровье и рассудке. Не увлекайся!»

Всего в нескольких строках было столько предупреждений, что Кэйла невольно заинтересовалась — что это за сила такая? К тому же, словосочетание «магия крови» пугала и завораживала одновременно.

Позабыв об аземе, она села на кровати в позу лотоса и принялась читать.

«В моем доме ты найдешь чехол с флаконами с кровью. Начинай с кошачьей — самая родственная сила силе колдовской и женской. Многие выбирают кошку своим проводником, быть может, и ты не станешь исключением.

Кровь сначала нужно заговорить. Потом тебе придется сделать надрез на своей коже — небольшой, только не переусердствуй. Представляю, как это звучит, но… магия крови иначе не действует. Нарисовав на ранке заговоренной кровью символ уз, переплетения и единения, смешай ее со своей кровью. Через какое-то время ты должна почувствовать эффект. Сложно описать, каким он для тебя будет. Я настолько привыкла к воздействию звериной крови, что уже давно не воспринимаю слияние так остро, как поначалу.

Я и начала эксперименты с магией крови от безысходности. Я тогда была еще совсем юной. Тана, ведьма с болот, прокляла меня за то, что ее жених в меня влюбился. Украла мою силу, и в болоте — царстве своем — спрятала. А я и не подозревала, что случилось. Проснулась однажды, а силы нет. Боялась, Амерей меня прокляла.

В те времена со мной еще не было Белого Паладина, а путешествовать одной и лишенной силы было слишком опасно. Тогда-то я и познакомилась с магом крови. Он меня научил всему, что знал. Я видела его в бою — смертоносный, безжалостный. Все чувства обострены, реакция — молниеносная, сила — бесконечная.

Я пыталась следовать его пути, но скоро поняла, что без Амерей и дарованной ею силы моя жизнь совсем не та. К счастью, козни Таны не остались незамеченными. К несчастью, обстоятельства, которые пролили свет на похищение моего дара, были жуткими и плачевными.

Колдовская сила не могла долго томиться спрятанной среди болот, не меняя того, с чем соприкасалась. Болото Таны… изменилось. Бедняги, когда-то встретившие свою смерть в трясине, поднялись из своих зловонных могил, и стали бунушами — мерзкими тварями, покрытыми рыбьей чешуей. Бунуши напали на дом Таны и разорвали ее в клочья — разорвали ту, что их и породила. Не знаю, сожалела бы я, но бунуши на том не остановились. Им нужна была пища, свежая плоть. Они напали на деревушку неподалеку с болотами, и успели убить едва ли не треть жителей, пока солдаты не порубили их на части.

Говорят, останки Таны нашли, но не похоронили — в отмщение, чтобы и после смерти не смогла обрести покой. А ее дух местный ворожей поймал в ловушку — теперь она бьется о ее стены, как мотылек в бутылке, и стенает от бессилия и злобы. Так ее наказали за гибель десятков людей…

Сила ко мне вернулась, как только Тана, хозяйка заклятья, умерла. Эксперименты с магией крови я бросила. Но в жизни случается всякое, а потому тебе будет не лишним о ней знать».

Кэйла еще долго сидела тихо, как мышка, впечатленная рассказом Денизе. А затем вполне предсказуемо потянулась к кожаному чехлу в сумке. Выходит, она ошиблась, и кровь во флаконах предназначалась не для зелий… а для того, чтобы смешать с ее собственной кровью.

Признаться, это немного пугало. Но если она взялась исследовать все грани дара белой колдуньи, нужно идти до конца. Поэтому Кэйла решительно взяла в руки флакон с биркой, на которой было написано слово, в ее сознании сложившееся в «кошку», и тонкое удлиненное лезвие, напоминающее скальпель, из бокового кармана чехла. Денизе писала, что именно кошки наиболее близки и женщинам, и колдуньям, а значит, эту кровь ее организм должен был принять. Сама же Кэйла была в этом не так уверена.

Задержав дыхание, она полоснула лезвием по ладони. Невольно вскрикнула, глядя на алый росчерк. Капнула кошачьей крови на палец и, заговорив ее, нарисовала знак из дневника на ладони. Кошачья и человеческая кровь смешались.

В реальном мире подобный ритуал показался бы форменным безумием. Но здесь, в полном магии мире, Кэйла уже понемногу переставала удивляться. А еще она действительно доверяла Денизе. Если белая колдунья утверждала, что кошачья кровь не причинит ей вреда, значит, так оно и было.

Первый эффект от слияния с чужой кровью Кэйла почувствовала уже спустя пару минут. Голова закружилась так сильно, что пришлось опереться о шкаф, чтобы не упасть. Что-то изменилось в окружающем ее мире, но что, она никак не могла понять. Просто цвета вдруг стали ярче, а очертания предметов — отчетливее.

Кэйла едва дождалась заката — так не терпелось проверить свою догадку. Как только на Светлицу опустился вечер, она повторила манипуляцию с кровью. Стряхнула на палец каплю из флакона, заговорила, нанесла на свежую царапину… Постояла с закрытыми глазами, пережидая приступ головокружения. Дотянулась до свечи, которая стояла на комоде по правую сторону от нее, взяла в руки и, не глядя, задула. И только после этого открыла глаза.

В комнате не было ни единого источника света, окна занавешены — Кэйла специально задернула занавески, прежде чем приступить к ритуалу. Однако она видела все невероятно отчетливо, пускай и несколько искаженно. Кошачья кровь, перемешанная с ее собственной, позволяла ей видеть даже в темноте.

Глава тринадцатая. Охота на азему

Взбудораженная открытием, Кэйла еще долго бродила по комнате, глупо улыбаясь. Рассматривала вещи, которые без вмешательства магии крови ни за что не смогла бы рассмотреть сейчас, когда в комнате царствовал густой сумрак.

Она едва не пропустила время встречи с ворожеем — и пропустила бы, если бы Джеральд не постучал в дверь, возвращая ее с небес на землю. Детский восторг поутих, на смену ему пришло не самое приятное понимание: к встрече с аземой Кэйла была совершенно не готова.

— Ты что, спала? — удивился Джеральд, поверх ее плеча заглядывая в темную комнату.

— Практиковалась, — уклончиво отозвалась она.

Взяла сумку с колдовскими принадлежностями и закрыла дверь за собой.

Окружающий мир все еще выглядел искаженным, но это не доставляло Кэйле больших неудобств. Комнаты казались выпуклыми и очень светлыми. Она с любопытством осматривала скрытые в полумраке углы дома, восторгаясь, что видит их столь же отчетливо, как днем.

С ворожеем они с Джеральдом встретились в его доме. Оказалось, он уже приготовил обряд для Кэйлы. В руках Эрцволь держал чашку с каким-то темным составом.

— Луна сегодня яркая, — одобрительно произнес он, выглядывая в окно.

— Что это? — спросила Кэйла, кивая на чашку.

— Земля — для связи с Амерей, растолченная лунная трава и кровь последнего убитого аземой. Я нанесу пастой знаки на твою кожу. Надеюсь, жертва приведет тебя к своему убийце.

Кэйла шумно выдохнула. Ее не пугала участь покрыть свою кожу землей с примесью чужой крови — особенно если учесть, что совсем недавно она уже делала нечто похожее. Чего ей по-настоящему не хотелось — так это сталкиваться лицом к лицу с… духом.

Она растерянно взглянула на Джеральда. Он ободряюще кивнул, и что-то внутри, натянутое как струна, ослабло, отпустило. Как ему удавалось одним простым жестом вселять в нее спокойствие и уверенность? Интересно, чувствовала ли Денизе то же самое, ощущала ли себя рядом с Джеральдом, словно за каменной стеной?

«Не привязывайся к нему, Кэйла. В его мире ты — лишь гостья».

Она заставила себя отвести взгляд. Тихо сказала:

— Я готова.

Ворожей нанес на ее руки, плечи, грудь и спину холодную пасту. Кожа Кэйлы покрылась странными, незнакомыми ей символами как причудливыми татуировками.

— Я должна что-то чувствовать? — поинтересовалась она, когда Эрцволь нанес последний знак.

— Не сейчас. Когда мы будем ходить по деревне. Ты должна прислушиваться к ощущениям, которые рождаются внутри тебя. Дух погибшего должен привести тебя к аземе.

— Почему же вы не провели этот обряд раньше? — спросил Джеральд, складывая руки на груди.

— Я пытался вызвать духов убитых, но у меня ничего не вышло. Что-то… или кто-то… не дает мне это сделать.

— Азема, — прошептала Кэйла.

Ворожей кивнул.

— Мне остается лишь надеяться, что твоя связь с Амерей, колдунья, позволит тебе сделать то, чего так и не смог я.

Они вышли из дома Эрцволя и принялись бродить по деревне. Странное это было шествие — паладин, ворожей и колдунья, изрисованная причудливыми символами. Редкие прохожие испуганно отходили в сторону или провожали тех, что отправились на охоту за аземой, недоуменными взглядами.

Кэйла не знала, каких именно ощущений ждать, но старательно к себе прислушивалась. Постепенно окружающее пространство становилось все менее выпуклым и ярким — чары крови слабели.

Блуждание по Светлице уже порядком ей наскучило, и стало ясно, что таким способом узнать ничего не удастся. То ли дело в магии аземы, из-за которой убитые им духи не спешили приходить Кэйле, Джеральду и Эрцволю на помощь, то ли ее связь с Амерей и колдовская сила были еще слишком слабы, чтобы обряд ворожея подействовал.

— Чувствуешь что-нибудь? — осведомился Эрцволь.

— Да, но… Не знаю. Не могу понять. Что-то путает меня, отвлекает. Вы говорите, дух-кровопийца должен бродить по Светлице в поисках пищи, но почему тогда меня постоянно манит куда-то за ее пределы?

— Может быть, тебе стоит поддаться этому зову и посмотреть, куда он тебя приведет? — предложил Джеральд.

Кэйла, задержав на нем взгляд, кивнула.

Как только они вышли за пределы деревни, Джеральд, готовый к любым неожиданностям, вынул из ножен меч. Молчаливый ворожей шел за его спиной, ежеминутно оглядываясь.

Однако, к ее разочарованию, блуждание по чаще тоже оказалось провальной затеей. Кэйла стояла посреди небольшой полянки и отчетливо понимала, что пришла не туда. Но куда идти, не знала. Она совершенно запуталась.

— Денизе, ты устала, — мягко сказал Джеральд. — Тебе нужно отдохнуть и попробовать сначала.

— Нет. — Кэйла решительно качнула головой. — Что, если этой ночью умрет еще кто-нибудь?

Она вскинула голову вверх, думая о том, чтобы снова воззвать к Амерей. Взгляд упал на сияющую луну — еще не идеально круглую, но яркую, и ее вдруг осенило.

— Подождите!

Кажется, своим вскриком Кэйла напугала ворожея. Он резко задрал голову, надеясь увидеть в небе то, что так ее взбудоражило.

— Кажется, я знаю, что можно сделать.

В Светлицах в этот час уже не было ни души, потому Кэйла, не тратя времени на формальности, уселась прямо на голую землю. Вынула из сумки свой драгоценный бумажный талисман и, нетерпеливо пролистывая страницы, отыскала нужную.

«Кровь наяды, речной нимфы, позволит тебе дольше находиться под водой. Но будь осторожна — охотники на чудовищ, у которых ты будешь пополнять свои запасы, могут под видом крови наяды всучить тебе кровь бунуши — они очень похожи по цвету и вязкости. Рыбьей чешуей, ты, конечно, не покроешься, но серьезное отравление получить можешь — кровь бунуши очень ядовита.

Волчья кровь — мощный ингредиент, который используется во многих зельях. Если говорить непосредственно о магии крови, то энергетика волка, как и собаки, ближе к мужской, нежели к женской. Но не стоит забывать о том, что связь волков с луной — одной из ипостасей Амерей — невероятно сильна, а потому волчью кровь могут использовать не только колдуны, но и колдуньи».

Быть может, волчья кровь — именно то звено, которого ей не хватает? Кэйла раскрыла кожаный чехол и вынула из него лезвие и флакон с кровью волка.

— Магия крови? — пораженно воскликнул Джеральд, садясь на корточки рядом с ней и обеспокоенно разглядывая ампулы. — Как давно ты ее практикуешь?

— Всего пару дней.

— Денизе, это очень…

— Опасно, я знаю. Я все контролирую.

Голос Кэйлы звучал куда увереннее, чем она чувствовала себя на самом деле. В чем именно должен заключаться этот пресловутый контроль? Не использовать слишком много капель за раз? Не прибегать к магии крови слишком часто? Как бы то ни было, только узнав о невероятных свойствах звериной крови, она не собиралась останавливаться.

— Денизе…

— Ты доверяешь мне? — сорвалось с губ.

Кэйлу охватило смятение, но главное уже было сказано.

Если бы Джеральд поколебался хотя бы мгновение, она бы поклялась никогда в жизни в его присутствии не говорить ничего, что не касалось бы дела. Однако он не колебался.

— Как самому себе.

Кэйла смотрела на него, завороженная глубоким голосом Джеральда, аурой непоколебимого спокойствия и уверенности, что окружала его.

«Он говорит это не тебе, Кэйла. Он доверяет не тебе, а Денизе, с которой прошел через огонь».

Это понимание немного ее отрезвило.

— Тогда поверь — я буду осторожна.

Что значило — изо всех сил постараюсь не увлечься магией… и потрясающими возможностями, которые она даровала. Не позволить соблазну постичь колдовскую силу взять над разумом верх.

Джеральд вдумчиво кивнул, глядя ей в глаза.

— Хорошо.

Уже куда увереннее Кэйла смешала свою и волчью кровь в немного жутковатом обряде магии крови. И, даже не предпринимая попыток подняться, принялась ждать.

Не прошло и минуты, как ее с головой накрыло волной нестерпимого жара. К горлу подкатила тошнота. На этот раз ощущения были куда противнее и сильнее — видимо, из-за несовпадения волчьей энергетики с ее собственной. Кэйла подалась вперед и глубоко задышала. Внезапно все запахи, свойственные любой деревушке, стали невероятно острыми. Тошнота накатила с новой силой — настолько, что пришлось зажать руками нос.

— Денизе…

— Молчи, — слабо сказала она.

Джеральд, ничуть не обидевшись, кивнул. Взял руку Кэйлы и сжал в своей широкой ладони. Если бы ей не было так плохо, она бы улыбнулась. Его ободряющее прикосновение — это то, чего ей сейчас не хватало.

В конце концов обжигающая волна схлынула. Кэйла убрала руку с лица и осторожно потянула носом воздух. Запахи по-прежнему были невероятно остры, но тошноты больше не вызывали. Окружающее пространство снова чуть исказилось, словно она смотрела на мир чужими глазами. А луна… Трудно объяснить это ощущение, но луна словно бы пела ей. Серебристые лучи падали на кожу, даруя прохладу и силу. Кэйла купалась в лунном свете, словно в прозрачной, ласковой воде.

Собравшись с силами, поднялась, опираясь на руку Джеральда. Волчий нюх, тяга к лунному свету… какие еще преимущества могла дать ей кровь хищника?

Кэйла сделала мужчинам знак молчать. Стояла, прислушиваясь не только к звукам вокруг, но и к собственным ощущениям. Повинуясь некому импульсу, попросила Джеральда завязать ей глаза узкой тканевой лентой, которые Денизе, вероятно, использовала вместе с целебными отварами и мазями. Если паладин и удивился, то не подал виду. Просто выполнил ее просьбу со спокойным, сосредоточенным выражением лица. Закрытых век коснулась грубоватая ткань и тьма окутала Кэйлу плотным коконом.

Все чувства — что обыкновенные человеческие, что колдовские — обострились благодаря магии крови. Кэйла не знала, что ее ведет. Был ли это едва слышный, наверняка потусторонний шепот, исходящий откуда-то из чащи, внутренние ощущения или знаки, которые подавали ей смешанные с кровью символы на коже, но теперь она точно знала, куда нужно идти.

Кэйла уверенно петляла между деревьев, отодвигая ветви от лица, ныряя под них, перешагивая через камни и пни. Повязка на глазах и полнейшая слепота ничуть не мешали. Она не видела окружающий мир, она чувствовала его. В какой-то момент, повинуясь некоему инстинкту, побежала. Ветер бил в лицо, запахи травы и листьев проникали в ноздри. Кэйла чувствовала себя живой, настоящей. Кровь бурлила в венах — молодая, горячая кровь. На какой-то миг Кэйла стала хищницей, выслеживающей свою добычу.

В себя она пришла на берегу озера. Услышала за спиной знакомые шаги — твердые, уверенные. Джеральд замер в отдалении и не говорил ни слова, пока Кэйла, сорвав повязку, озиралась по сторонам и вглядывалась в непроницаемые воды озера. Эрцволь, задыхаясь, поравнялся с ними лишь минуту спустя.

— Это случилось здесь, — глухо сказала Кэйла. — Не знаю, имеет ли произошедшее отношение к аземе, но это что-то плохое. То, чего не одобрила Амерей. Я чувствую запах смерти и боли. Запах магии, которая в какой-то момент исказилась, окрасилась в темный цвет.

— Что это значит? — спросил Джеральд.

— Не знаю. Это лишь образы.

Эрцволь приложил руку к сердцу, будто пытаясь убедить его биться медленнее.

— Если здесь кто-то недавно умер, я могу попытаться заглянуть в прошлое и понять, что случилось. Духи хранят воспоминания о былом, и могут открыть их мне, если я попрошу. Но если азема защищает эти воспоминания, ничего не выйдет…

— Не думаю, что азема знал о том, что в Светлицу приедет колдунья, которая прибегнет к помощи магии крови, — возразил Джеральд. — Как и то, что она приведет нас к озеру.

Эрцволь кивнул, по-прежнему держась за сердце. Бег через чащу выпил из него немало сил. Кэйла же ощущала себя молодой волчицей с сильным, полным энергии телом, с неугасшим желанием размять лапы, разогнать застоявшуюся кровь.

— Как бы то ни было, попробовать стоит. Отойдите в сторону. Я начну обряд.

Кэйла с интересом наблюдала за манипуляциями Эрцволя. Сначала ворожей сложил разбросанные по земле камни в подобие большого круга, затем из сломанных ветвей образовал внутри него незнакомый символ. Намазал лоб пастой из травы, земли и крови жертвы и сел на колени в центре круга.

— Ты понимаешь, что он вообще делает? — громким шепотом спросила она у Джеральда.

— Понимаю, — со сдержанным смешком отозвался он.

Только в этот момент Кэйла осознала, что ненароком вышла из образа. Впрочем, колдовская «амнезия» Денизе идеально подходила для подобного рода случаев. Видимо, именно об этом подумал и Джеральд, вполголоса объяснив:

— Это простейший обряд вызова ду…

— Голубки, может, будете мило шептаться потом, когда мы поймаем проклятого кровопийцу?

Видеть смущенного Джеральда ей еще не приходилось… до этих пор. Впрочем, так сразу и не скажешь, кто из них двоих был смущен больше.

— Извините, — выдавила Кэйла.

Подавшись вперед, Эрцволь ронял тихие слова. Расслышать удалось немногое: «духи», «покажите», «кровопийца», «смерть».

— Я вижу духа. — Голос ворожея звучал глухо, словно через толстый слой ваты. — Энергетика мужская, взрослая. Нет, это не дух — энергия теплая, живая. Это лишь отпечаток — воспоминание чужого духа. А вот и она. Та, что я вижу перед собой, мертва. Это ее воспоминание.

Кэйла невольно подалась вперед, но переступать черту круга побоялась. Кто знает, вдруг ее вмешательство разрушит обряд?

— Подождите, хотите сказать, в тот день, когда на озере кто-то погиб, здесь было двое — мужчина и женщина? Это мужчина ее убил?

— Нет, нет, не он. Молодая девушка связана с ним узами родства. Дочь. Я вижу, как она заходит в озеро, слышу ее беззаботный смех. Она ныряет, но не выныривает. Он не сразу понимает, что ее слишком долго нет. Бросается в воду, кричит. «Пожалуйста, не отбирай ее у меня! Забирай все, что хочешь, но не забирай!» — В голосе Эрцволя звучала мука. — Мне знаком его голос, но сейчас он искажен. Никак не могу понять…

— И что произошло дальше? — тихо спросил Джеральд. — Она умерла?

— Да. Но он этого, похоже, не понял. Я чувствую, как с ее, уже мертвой энергетикой, сливается другая — темная, сильная. Как утопленница восстает из озера, выкашливая из легких воду. Теперь это уже не она. Не та, что прежде. Азема завладел ее телом, а душа ушла.

Эрцволь устало мазнул рукой по лбу, оставляя темные разводы, и разрушил круг, сдвинув в сторону один из камней. Для Кэйлы в окружающем пространстве ничего не изменилось, но ворожей вдруг обмяк, как тряпичная кукла. Остатки сил его покинули. Джеральд бросился к Эрцволю, заставил на себя опереться и бережно, словно имея дело с немощным стариком или ребенком, помог опуститься на траву.

— Тот, что кричал на берегу, думал, что спасение его дочери — заслуга Амерей, — хрипло сказал Эрцволь. — Правда в том, что мольбу отца услышала не она, а азема. Тот мужчина, кем бы он ни был, сам того не ведая, разрешил духу вселиться в тело его дочери. Он сказал — забирай, что хочешь. И азема забрал.

Ворожей замолчал. Несмотря на то, что выглядел он неважно, Кэйла в этот момент даже слегка завидовала ему. Хотела бы она обладать подобными способностями — видеть отпечатки прошлого, читать былое в знаках и образах.

— Я вижу призрак той, в чье тело вселился азема, и рад бы привести вас к ее дому, но… Боюсь, я не в силах сейчас провести новый обряд, — извиняющимся тоном сказал Эрцволь.

— Мы подождем до завтра, — отозвался Джеральд.

— Нет, ждать мы не будем.

Паладин, терпеливо вздохнув, повернулся к Кэйле.

— У тебя есть идея?

— Есть. Кошки!

— Прости? — изумленно переспросил Джеральд.

— По поверьям, кошки могут чувствовать потустороннюю энергию, — терпеливо объяснила Кэйла. — Ведь так?

— Да, но… — Он оборвал себя на полуслове. Подозрительно взглянул на нее. — Денизе, это слишком опасно! Ты сегодня уже использовала чары крови.

«Дважды», — подумала Кэйла.

Но об этом ему лучше не знать. Она не могла позволить, чтобы кто-то умер сегодня ночью. Никогда бы себе этого не простила — ни в этом мире, ни в любом другом.

— Мы не можем ждать! Что, если азема уже знает, что мы идем по его следу?

— Колдунья права, — глухо сказал Эрцволь. — Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас остановиться. Если есть хоть малейшая возможность довести дело до конца, нужно сделать это как можно скорее.

От уважительных ноток в голосе ворожея Кэйле стало не по себе. Потому что ее, словно подхваченную сильным ветром, подхлестывало не только желание изгнать из Светлицы смерть. Было и еще кое-что, в чем тяжело было признаться даже себе самой.

Жажда крови — чужой, но звериной крови — смешивалась с отчаянной жаждой знаний. Жаждой постичь собственные границы и силой раздвинуть их. Жаждой понять, на что еще способна белая колдунья Денизе… и самозванка-Кэйла, на время ставшая ей.

Джеральд все еще пытался мягко возражать, но она его уже не слушала. Ловко, с видом знатока, полоснула лезвием руку, попав в ту царапину, что уже начала заживать, и капнула на палец кошачью кровь. Прежде, чем нанести ее на ладонь, сказала:

— Просто будь рядом. И помоги, если мне станет плохо.

— Я всегда рядом, — не глядя на нее, серьезно ответил Джеральд.

Кэйла на миг замерла. Глупо ожидать, что в этих словах крылось нечто большее, чем обещание живого клинка защищать белую колдунью. Но если не сейчас, может быть, однажды?..

«Он — сон, Кэйла. Весь этот мир — это долгий, крепко переплетенный с реальностью, но все-таки сон. И Джеральд — лишь фантазия, греза».

Кэйла с усилием отвернулась. Набрала в легкие воздуха, как перед прыжком в ледяную воду, и нарисовала символ на ладони. Мир взорвался и раскололся на куски. Она словно оказалась в центре урагана. Вселенная кружилась вокруг нее в диком танце, не позволяя ни на чем остановить взгляд. Кэйла пыталась сфокусироваться на деталях, но стало только хуже. Она застонала, хватаясь рукой за голову, но безумная карусель и не думала останавливаться.

Даже на коленях Кэйла удержаться уже не могла. Она падала, казалось, целую вечность, и приземлилась в облаках. Открыла глаза, чтобы видеть лицо того, кто ее поймал. Кто обещал быть рядом и сдержал обещание. В серых глазах Джеральда была уже не тревога, а настоящий страх. А еще злость — на нее, за то, что оказалась слишком упряма, чтобы следовать правилам. Было невозможно прекрасно находиться в его объятиях, но удержать этот миг хоть чуточку дольше Кэйла была не в силах. Небо захлопнулось над ее головой. Она утонула в лунном свете и стремительно пошла ко дну.

Глава четырнадцатая. Несущая Свет

Кэйла пришла в себя от того, что в лицо ей светили огромным фонарем. Недовольно пробормотав что-то, открыла глаза. «Фонарем» оказался невозможно яркий лунный свет, льющийся на нее со всех сторон. Голову словно стянули железными обручами, которые с каждым мгновением сдавливали виски все сильнее, но мир стал объемным, отчетливым, невероятно ярким.

А еще она увидела то, что заставило ее окончательно прийти в себя: размытый голубоватый силуэт девушки, с которой стекала вода, оставляя на земле небольшие лужицы. Призрак стоял перед Кэйлой, но, казалось, ее не замечал — лицо утопленницы было обращено в сторону деревни. Вместо глаз и рта зияли черные провалы. Кэйла не могла смотреть на утопленницу прямо — тогда она словно растворялась в воздухе, становилась почти прозрачной. Смотрела чуть в сторону, боковым зрением, что позволяло хоть немного ее разглядеть. Мгновение — и призрак уже скрылся, порывистый, словно ветер.

— Стой! — вскрикнула Кэйла, не узнавая свой собственный голос — хриплый и обессиленный.

— Что-то увидела? — встрепенулся Эрцволь.

Окинув его прохладным взглядом, Джеральд, что по-прежнему держал Кэйлу в своих объятиях, ласково спросил:

— Как ты?

— Нормально, — мужественно отозвалась она, стараясь не обращать внимания на гул в ушах. — Я видела утопленницу. Только силуэт, нечеткий, лица не видно. Но это не так важно. Вода приведет меня к ней.

Кэйла сама поразилась уверенности, которая звучала в ее голосе. Это не некое тайное знание, внезапно снизошедшее до нее, скорей — отголоски силы и знаний самой Денизе.

Джеральд помог ей подняться. Некоторое время Кэйла просто примирялась с тем, что придется прошагать еще добрых полмили до деревни. Однако до рассвета осталось не так много времени, а другого шанса поймать азему им могло не представиться.

Кэйла шла, контролируя каждый шаг и стараясь не делать резких движений. Она больше не видела призрака, но видела следы, которые утопленница оставляла на земле и траве — сверкающие голубым лужицы озерной воды. Следуя за ориентирами, Кэйла вскоре оказалась неподалеку от уже знакомого дома на холме — дома ворожея. Эрцваль устало взглянул на него, вероятно, мечтая оказаться сейчас у разожженного очага с кружкой пива вместо того, чтобы бродить в лунном свете по деревне.

Кэйла прошла мимо его дома и мимо десятков других. Она казалась самой себе героиней сказки, в которой дети пытались отыскать путь по хлебным крошкам… вот только их ей заменили призрачные капли воды. Впитались ли они в землю давным-давно или для обычных людей никогда не существовали вовсе, но кошачья кровь позволяла ей видеть потусторонний след, а волчья усиливала все ее чувства.

Теперь Кэйла наконец поняла, о чем так настойчиво предупреждала ее Денизе в своем дневнике. Дело не только в том, что смешение видов крови, особенно таких разных по энергетике, плохо сказывалось на колдунье. Хуже всего то, что осознание преимуществ, которые давала магия крови, вызывало некую… тягу. Как можно отказаться от чар, что так сильно меняют восприятие, что даруют столь поразительные способности?

Кэйла резко вытолкнула воздух сквозь ноздри и твердо пообещала себе, что в ближайшие несколько дней даже не притронется к звериной крови. Будет использовать ее лишь в случае необходимости… Крайней необходимости.

Она больше не видела оставленных на земле следов. Утопленница свернула в сторону от главной дороги Светлицы, чтобы подняться на ладное деревянное крылечко. Вскинув голову и осознав, кому принадлежал этот дом, Кэйла мысленно ахнула.

— Не понимаю… — тихо сказал Джеральд за ее спиной.

Помедлив, она беспрепятственно проникла внутрь, по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Внутренне сжалась, прежде чем решительно толкнуть закрытую дверь.

Спальня была пуста. Точнее, в ней не оказалось никого живого. Только призрак-утопленница стояла над смятой постелью и горько плакала. Медленно, словно находясь во власти сна, приблизившись, Кэйла заглянула под кровать и обнаружила нечто сморщенное, безобразное, телесное. Сброшенную человеческую кожу.

Она не знала, каким чудом ее не вывернуло наизнанку. Быть может, помог страх и предчувствие беды. И та не замедлила прийти. Азема знал, что его нашли, и не мог позволить случиться тому, что должно было случиться.

Кэйла лишь краем глаза увидела то, о чем прежде рассказывал Эрцволь — сверкающий голубой сгусток, похожий на маленькую шаровую молнию. Он пронесся мимо, не обдав ветром, словно не существуя. Сброшенную кожу, проникая через поры, затопил свет. Тело той, что утонула в озере, оживало, наполняясь энергией. Пустота заполнялась призрачной плотью, силуэт обретал полноту и форму. Голубые глаза на миг зажглись потусторонним светом, и потухли. Роскошная темная коса упала на обнаженную грудь.

Милая девушка Наяна, любимая дочка старейшины — вот кто оказался аземой. В тот страшный день она умерла, но слова отца, обезумевшего от горя, позволили духу вселиться в ее тело. Старейшина Веан, который и вызвал их с Джеральдом в Светлицу, даже не догадывался о том, что Наяна уже давно мертва, а ее телесной оболочкой завладел азема. Что та, кого он считает своей дочерью, каждую ночь выпивает из жителей его деревни кровь.

Азема знал, что задумала Кэйла. Ожившая Наяна, глядя на нее, истошно завопила:

— Отец, они сошли с ума! Они хотят меня убить!

Не прошло и минуты, как Веан разъяренным диким зверем ворвался в комнату, сжимая в руках видавший виды тяжелый меч.

— Отойдите от моей дочери! — взревел он.

Кэйла попыталась воззвать к его рассудку:

— Это не ваша дочь, а азема. Он лишь притворяется Наяной.

— Это ложь! — испуганно воскликнула самозванка. Обхватив себя руками, она дрожала. — Отец, пожалуйста, защити меня. Не дай им меня убить!

Кэйла смотрела в глаза старейшины и отчетливо понимала, что им он не поверит никогда. Стиснув зубы, Веан процедил:

— Не дам.

Он бросился на Джеральда, занося меч над его головой. Эрцволь стремительно подлетел к Кэйли и торопливо проговорил:

— Скоро рассвет. Лучшее время, чтобы уничтожить азему. Пока мы не выгоним духа из тела Наяны, не сможем доказать, что оно принадлежит не ей.

— Что мне нужно делать? — Кэйла старалась говорить спокойно, но лязг мечей и бешеный стук собственного сердца сводили на нет остатки ее хладнокровия.

— Призвать Амерей, и с ее помощью изгнать азему. Я поймаю его в ловушку, но тебе нужно будет действовать быстро. Давай!

Выкрикнув последнее, Эрцволь вынул из мешочка на поясе что-то вроде черного пепла. Зачерпнул горсть и швырнул темной пылью в лицо Наяны. Поначалу Кэйла решила, что он хочет ослепить азему, но произошло нечто иное. Попав на кожу, пепел вдруг превратился в черную паутину, которая опутала тело дочки старейшины. Она могла лишь бешено вращать глазами, пронзая Эрцволя полным жгучей ненависти взглядом.

Время словно остановилось. Не удержавшись, Кэйла взглянула на сражающихся Веана и Джеральда, и невольно восхитилась Белым Паладином. Куда уж старейшине до него — спокойного, сосредоточенного и одновременно стремительного как ветер. Перевела взгляд на белое, будто восковое, лицо ворожея. Его напряженный взгляд был устремленный на азему-Наяну. Кэйла слышала мерное биение своего сердца и собственный пульс в ушах. Звериная кровь все еще бурлила в венах.

Она раскинула ладони, чтобы на них упали первые лучи солнца. Замерев, впитывала силу своей матери, матери каждого в этом мире, матери всего мира. Впитывала свет, что Амерей несла людям, чувствуя ее теплое дыхание на своей щеке. Богиня впервые пришла к Кэйле прежде, чем она ее призвала. И этот миг стал откровением: Амерей все это время была рядом. Стояла за ее плечом, словно ангел-хранитель.

Она признала в Кэйле свою дочь.

— Амерей, прошу, помоги мне изгнать духа, помоги мертвой обрести покой.

Она вскрикнула от нестерпимо болезненного ощущения, будто ее руки по запястье опустили в чан с кипящим маслом. Сила жгла изнутри — неистовее, чем когда-либо прежде. Кэйла знала, что нужно делать, и шагнула к аземе, оказавшись с ним лицом к лицу. А потом положила на его грудь горящие ладони.

Созданная ворожеем магическая паутина, не выдержав жара силы, расплавилась и опала на землю черным пеплом. Наяна запрокинула голову назад и истошно закричала. Из ее рта и глаз вырвался поток голубого света. Взмыл в потолок, пытаясь сложиться в сгусток энергии — изначальную форму аземы, но растаял в смертоносных солнечных лучах. Какую-то долю секунды Наяна еще стояла на ногах — опустевшая оболочка, лишенная призрачной энергии, некоего подобия плоти. А затем стекла на пол сброшенной кожей.

— Нет! — страшно закричал Веан.

Джеральд уже давно держал его в тисках — другого исхода схватки Кэйла и не представляла. Старейшина бился, словно пойманный в силки зверь, с ужасом глядя на то, что осталось от его дочери.

— Что вы сделали с ней, что вы сделали?!

— Это сделали не мы, — устало сказал Эрцволь, но Веан его не слушал, продолжая исступленно кричать. Тогда ворожей повернулся к Кэйле. — Нужно сжечь кожу Наяны — она еще хранит энергию аземы, и может нечаянно привлечь других.

— Хотите сказать, в ее тело может вселиться другой азема? — поразилась она.

Эрцволь кивнул.

— Старейшина уже сказал главные для духа слова. Они — ключ к физической оболочке ее дочери. Неосторожно брошенные слова, усиленные гневом, злостью, болью потери, очень часто становятся заклятиями — и проклятиями. Призови белое пламя, уничтожь кожу.

Белое пламя… Средоточие силы белой колдуньи, что-то среднее между животворящим светом и очистительным огнем.

— Но я не могу… — прошептала Кэйла, отводя взгляд. — Не умею.

Изумление ворожея легко понять. На его глазах белая колдунья изгнала азему из тела мертвой благодаря силе, данной ей Амерей. А теперь она признавалась, что не знает, как призвать белое пламя. Но Кэйла не могла объяснить, что сейчас больше походила на ребенка, который учился магии и только познавал этот мир.

К счастью, объяснения Эрцволю и не требовались. Он кивнул на клинок в ее ножнах.

— Я не смогу сделать этого без тебя. Белое пламя может призвать только белая колдунья, в венах которой течет дар Амерей. И призвать его она может лишь своей кровью.

Кэйла вскинула голову, твердо глядя ворожею в глаза.

— Скажите, что мне нужно делать.

— Порежь ладонь, нарисуй на ней руну света.

Вынув серебряный кинжал из ножен, Кэйла провела острием клинка по ладони, оставляя на ней алый след из четырех пересекающихся линий. Изучая дневник Денизе, она не могла обойти вниманием символы и знаки, незнакомые для нее, но имеющие огромное значение для жителей этого мира. На миг показалось, что от кожи исходит слабое свечение.

— А теперь высвободи свою силу и преврати ее в белое пламя.

Кэйла была истощена. Воздействие звериной крови уже проходило, слабость накатывала волнами. Все, чего она хотела сейчас больше всего на свете — закрыть глаза и уснуть. Но нужно было довести дело до конца. Она не могла позволить, чтобы азема вернулся.

Потому она собрала крупицы сил воедино и обратилась к дару, что горел сейчас внутри. Кровь мерно капала на пол с ладони, и на несколько долгих секунд это стало единственным звуком. Кэйла не слышала ни стука сердца, ни даже собственного дыхания. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы почувствовать собственную силу и облечь ее в форму огня.

Когда на ладони зажглось белое пламя, она не слишком этому удивилась. Этот безумно долгий день стал поворотным в ее судьбе. Магия крови, воззвание к Амерей, ощущение ее присутствия — все это сломало барьеры в ее душе, высвобождая истинную силу Денизе. Их связь стала прочнее стальных цепей — связь белой колдуньи и девушки из техногенного мира.

Кэйла неуверенно взглянула на Джеральда, вспоминая его недавние слова о том, что белым колдуньям нельзя отнимать чужие жизни.

— Я могу это сделать?

Джеральд кивнул.

— Наяна давно уже мертва. Это… не убийство.

Тогда она направила сгусток белого огня на лежащую на полу кожу Наяны. Крик Веана, безутешного отца, из-за переполнявшего его отчаяния перестал походить на человеческий. Кэйла знала, что этот крик еще долго будет преследовать ее. Наяву, ведь сны ей больше недоступны.

Останки сгорели в пламени, оставив после себя только белый прах. Его Кэйла положила в мешочек, вынутый из сумки, чтобы после добавить его к колдовским ингредиентам Денизе. Часть праха она оставила Веану — он ведь так и не похоронил свою утонувшую дочь.

— Убирайтесь! — В красных от слез глазах старейшины плескался целый океан ненависти.

И неважно, что они спасли десятки людей от гибели или участи кормить своей кровью ненасытного духа. Для Веана они навеки останутся врагами. Теми, кто убил его дочь.

Даже вырвавшийся из тела Наяны поток голубого света не сумел убедить старейшину в том, что его дочерью притворялся азема. Что настоящая Наяна, захлебнувшись в водах озера, умерла в тот страшный день, когда он поверил в ее чудесное спасение.

Любовь ослепляет.

Им ничего не оставалось делать, как просто уйти. У дверей дома собралась небольшая толпа, привлеченная жуткими криками. Они провожали паладина, колдунью и ворожея недоуменными взглядами.

— Что вы будете делать? — устало спросила Кэйла Эрцволя, когда дом старейшины остался позади.

Ворожей пожал плечами.

— Подожду, пока Веан успокоится, попытаюсь все ему объяснить. Не послушает — так соберу вещи да пойду путешествовать по миру. Услуги ворожея пригодятся везде. Давно об этом мечтал, но все с духом не мог собраться. Так, может, это знак?

— Может, еще увидимся, — помолчав, сказала Кэйла.

— Удачи, колдунья. И тебе, защитник.

Джеральд серьезно кивнул. Ворожей, ссутулившись, побрел в сторону дома. Проводив его взглядом, Кэйла взобралась на коня. Они неторопливо направились прочь от Светлицы, где их так хорошо встретили и откуда с такой легкостью прогнали.

Глава пятнадцатая. Призраки прошлого

Кэйла открыла глаза. Она помнила, какой засыпала там, на привале — разбитой, совершенно обессиленной. Все тело ныло от чрезмерной манипуляции силой и «отката» после чар крови. Однако проснулась она отдохнувшей и полной сил. Откинула одеяло и выбралась из нагретой постели на прохладный воздух. Зябко ежась, прикрыла окно — ветер раздувал штору как парус невидимого корабля.

Кэйла вдруг поняла, что означало то неуловимое чувство, которое преследовало ее вот уже несколько дней. Что-то изменилось. И дело не в колдовской силе, которая просыпалась в ней, нарастала, как волна, грозящая смести все на своем пути, а в ней самой.

Там, в мире-сновидении, Кэйла приходила на помощь людям, спасала чужие жизни, рисковала собой, чтобы помочь другим. Кем она была здесь? Девушкой, у которой умерла мама. Девушкой, которая еще год назад пряталась на страницах книг, потому что настоящая жизнь ей была не интересна, а теперь — раз за разом оставляла Креарк, чтобы отправиться в пустынные, дикие земли. То ли в поисках настоящего сокровища, то ли в поисках самой себя.

Но чего она по-настоящему достигла? Что полезного принесла в этот мир?

Ничего.

Но как это исправить? Что она могла сделать, чтобы изменить не только свою жизнь, но и чужие жизни, как это делала Денизе — ее второе «я»? Да, здесь у Кэйлы не было силы. Да, в этом мире не существовало чудовищ и духов… или же они скрывались от людей. Однако было другое — то, что куда страшней. Голод, нищета, насилие… безразличие.

Все это она прекрасно знала и раньше, так почему же не предпринимала ни единой попытки, чтобы хоть что-то изменить? Наверное, как и многие, думала, что в одиночку ничего исправить не сумеет. Или думала, что это невозможно — в ее-то возрасте. Но правда в том, что в свои семнадцать Денизе вовсю изучала колдовскую науку, а Джеральд или уже был паладином или усиленно готовился к этой роли.

Первый шаг на пути к переменам многим показался бы смехотворным и глупым, но он был ей необходим.

Кэйла пешком добралась до круглосуточного супермаркета. Оставив в руках сонного кассира несколько купюр, вернулась домой. Заперлась в ванной на час — поднявшаяся спозаранку Дарлин подергала ручку и, убедившись, что открывать Кэйла не собирается, отправилась восвояси. Ванных в доме было целых две, потому донимать ее вопросами, когда она наконец выйдет, сестра не стала.

Когда Кэйла спустилась на кухню, Дарлин орудовала ножом — напевая под нос незамысловатую мелодию, резала овощи для салата. Увидев Кэйлу, чуть не заехала ножом по пальцу. Замерла и медленно выпрямилась.

— Ого, — выдохнула она.

— Нравится?

— Ты… другая.

Дыхание перехватило, стоило вспомнить голос, что произнес похожие слова: «Ты стала другой». Джеральд… Даже в этом мире его образ преследовал Кэйлу.

Она провела рукой по волосам, ставшим иссиня-черными, и взялась помогать сестре. За завтраком царило напряженное молчание. Дарлин то и дело бросала на нее косые взгляды, в глазах так и читалось: «Что это на тебя нашло?». И даже если бы Кэйла решила все объяснить, чего она делать не собиралась, Дарлин все равно бы не поняла.

— Ты ведь не думаешь начать подводить глаза черным и наряжаться во все черное? — осторожно поинтересовалась сестра.

Кэйла рассмеялась.

— Не собираюсь. Готесса из меня так себе.

— Это хорошо, — как-то неуверенно сказала Дарлин.

Кэйла так и видела, как сестра говорит своим друзьям: «От этой дикарки всего можно ожидать». Она прекрасно знала, какой те ее считали — нелюдимой и странноватой девушкой, которая после смерти мамы еще больше замкнулась в себе, променяв жизнь в большом городе на путь вечной скиталицы. Вот только Кэйле давно уже все равно, что думали и говорили о ней другие. К косым взглядам привыкаешь, как и кшепоткам за спиной.

Как только Дарлин умчалась разучивать номер (ее танцевальная группа сейчас вовсю готовилась к выступлению на летнем фестивале), Кэйла устроилась с ноутбуком на кровати. Довольно скоро она нашла сайт клуба волонтеров, которые проводили благотворительные поездки в детские дома и центры помощи детям. Едва попадая по клавишам — все никак не могла унять нервную дрожь в руках, — подала заявку. И когда закрыла крышку ноутбука, вздохнула с улыбкой. И пониманием, что все сделала правильно.

Это только начало. Один крохотный, но важный шаг.

Кэйла едва дождалась вечера. Ее неудержимо тянуло в мир-сновидение, и дело было не только в грядущей встрече с Джеральдом. Сила белой колдуньи просыпалась в ней, и это чувство пьянило.

Пробуждение, правда, вышло не из приятных. Кости ломило, словно от жуткой простуды. Когда Кэйла резко поднялась, потемнело в глазах. Счастье, что с ней была сумка с колдовскими атрибутами. Она неуклюже приготовила свежее зелье исцеления, наверняка наделав целую кучу ошибок, однако от нескольких глотков и впрямь стало немного легче.

Джеральд долго наблюдал за ее мучениями и в конце концов не выдержал:

— Я же говорил, что фривольное обращение с магией крови чревато последствиями.

— Но мы же поймали азему!

Паладин неодобрительно покачал головой.

— Просто пообещай, что впредь будешь осторожнее.

Он искренне заботился о ней, и все же… Тот момент, когда Кэйла находилась в его объятиях, был особенным… Для нее — но не для него. Как бы она ни хотела, между ними ничего не изменилось, и это сбивало с толку. Во время путешествия Кэйла не раз ловила на себе его взгляд. А порой видела в нем что-то такое… нечто большее, чем обычная заинтересованность. Глубже, сильнее. Но что, если ей это только казалось? Ведь Джеральд не предпринимал никаких попыток сблизиться с ней.

Привал закончился, пора было отправляться в обратный путь до Венге. Джеральд помог Кэйле забраться на Сумрака, верного коня Денизе. Случайно скользнул рукой по обнаженному плечу, и кожа в этом месте запылала.

Сумрак и Леди бодрой рысью неслись вперед, и их бока почти соприкасались.

— Джеральд…

— Да? — Он чуть обернулся к ней.

— Я пытаюсь понять… Ты уже несколько лет находишься рядом со мной, сопровождаешь меня, куда бы я ни отправилась.

Джеральд чуть озадаченно нахмурился, явно не понимая, куда она клонит.

— Неужели ты не хотел бы пойти своей дорогой? Следовать своим собственным путем? — тщательно подбирая слова, спросила Кэйла.

— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя?

Его голос был спокоен, но под слоем сдержанности она чувствовала обжигающий лед.

— Боже, нет, как ты мог такое подумать? — воскликнула Кэйла. — Я лишь хотела сказать… Ты посвятил всю свою жизнь тому, чтобы защищать меня. Но неужели ты никогда не мечтал об обычной жизни? Не хотел, чтобы тебя кто-то ждал дома?

— Моя судьба — бесконечная дорога, — глухо произнес Джеральд.

Взгляд его, подернутый задумчивой дымкой, был устремлен куда-то вдаль.

— Но…

— То, о чем ты говоришь — невозможно. Однажды я дал клятву — до конца своей жизни защищать дочерей Амерей. Я выбрал свой путь, когда стал паладином.

Кэйла удивленно вскинула брови.

— Выходит, все паладины обязаны защищать колдуний?

— Белых колдуний, — уточнил Джеральд. — Тех, по чьим венам течет сила Несущей Свет.

Значит, паладин — это не прозвище или вычурный титул. Паладин — это судьба, которую избрал боевой маг.

— И сколько лет ты уже сопровождаешь меня?

Он сначала нахмурился, но, вероятно, вспомнив об ее провалах в памяти, задумался.

— Шесть лет. Мне было четырнадцать, когда я присягнул тебе на верность.

— Четырнадцать? — ахнула Кэйла.

Джеральд как-то странно на нее взглянул.

— В этом возрасте, после долгих лет тренировок, паладины начинают следовать своему предназначению — служить белым колдуньям.

Кэйла покачала головой.

— Поэтому тебя называют Белым Паладином?

Джеральд усмехнулся. Странно, но эта усмешка его… взрослила. Кэйла вспоминала знакомых искателей реликтов его возраста, и поражалась, насколько Джеральд был на них не похож. Уравновешенный, уверенный в себе и всегда такой серьезный. Владеющий и магией, и мечом…

— Так нас называют. Паладин — это профессия, жизненный путь и выбор, а слова «Белый Паладин» заменяют нам имя. Имена, которыми нарекли нас наши матери, мы говорим только колдуньям, которых защищаем. Да и то не всегда.

— Но почему? — поразилась Кэйла.

Леди перешла на медленную рысцу. Джеральд взглянул на Кэйлу в упор, кивнул на кинжал в ее ножнах.

— А тебе бы пришло в голову дать имя своему клинку? Даже сделай ты это, стала сообщать бы его посторонним?

— Это несправедливо, — хрипло сказала Кэйла. — Ты — не оружие, не бездушный предмет.

— У меня есть душа, но я — твое орудие, — не согласился Джеральд. — Я — твой щит и твой меч. У паладинов не может быть своей собственной судьбы, она неразрывно связана с судьбой белой колдуньи, которой мы присягаем на верность.

— Значит, у тебя не может быть и семьи?

— Да. И семьи. — Помолчав, он сказал: — Странно… Тебя никогда прежде это не беспокоило.

Кэйла ответила почти правдиво, откликнувшись эхом на его давние слова:

— Наверное, я стала другой.

Какое-то время она молчала, покусывая губы, но сдержать порыв не смогла. Тихо окликнула:

— Джеральд?

— М-м-м?

— Для меня ты — нечто большее, чем просто орудие. Ты — мой защитник и… друг.

Кэйла не сразу решилась взглянуть Джеральду в глаза, но его молчание слишком тяготило. Решившись, увидела то странное, что не сразу смогла расшифровать. Изумление. Благодарность. И, кажется, грусть. Но отчего?

Остаток пути прошел в молчании. Джеральд был слишком погружен в себя, а Кэйла никак не могла придумать тему, способную его отвлечь. Наконец они добрались до Венге. Кэйла вздохнула с облегчением, оставшись в тишине и уютном одиночестве дома Денизе.

Рассказ Джеральда ее ужаснул. Однако если она верно поняла законы этого странного мира, паладину не запрещалось быть влюбленным в колдунью, которую он оберегал. Быть ей кем-то большим, чем просто защитником. Так отчего Джеральд вел себя так странно? Почему держался на расстоянии? Он будто провел между ними черту, и делал все возможное, чтобы ее не переступить — как бы этого ни хотелось.

Или все это она придумала сама?

Кэйлу вдруг озарило. Что, если причина отчуждения Джеральда крылась в прошлом Денизе? Она ведь понятия не имела, кем они были друг для друга — до того, как, благодаря магии черной жемчужины, ее душа завладела телом колдуньи.

Едва эта мысль пришла ей в голову, Кэйла поняла, что не успокоится, пока ее не проверит.

К уже знакомым ингредиентам — вынутой из ченче и мелко нарезанной росянки, сушеной солнечной травы, родниковой воде и рунному камню, — она добавила щепотку праха аземы, который забрала с собой из Светлицы. В тот миг, когда белое пламя превратило останки в прах, в ее памяти всплыли строки из дневника Денизе:

«Прах любого духа — невероятно мощное магическое средство. Темные колдуны используют его для совершения обрядов, белые же используют для зелий в качестве ингредиента, обладающего поистине уникальными свойствами.

Пока тебе лучше следовать моим заметкам, но, рано или поздно, настанет час, когда твои познания в колдовстве станут достаточными для того, чтобы ты смогла экспериментировать с составами зелий, создавая свои собственные».

Кэйла не была уверена в том, что время пришло, но и ждать не желала. Она хотела заглянуть в воспоминания Денизе, хотела понять (если это вообще возможно), кем был для нее Джеральд… До того, как Кэйла заняла ее место.

И вновь этот хорошо знакомый зуд — жажда узнать нечто новое, сокрытое.

Наконец зелье было готово. Прах аземы придал ему голубоватое свечение и аромат воздуха после грозы. Кэйла взяла в руки флакон и решительно поднесла к губам. Она осознавала, какой это риск — ей, не обладающей целительской способностью, пробовать новое неизвестное зелье. Однако желание разобраться во всем перевешивало. В конце концов, слияние сразу двух видов звериной крови со своей она пережила. А значит, и с последствиями собственноручно приготовленного зелья уж как-нибудь справится.

Терпкая, отдающая травами жидкость потекла по горлу. Кэйла не стала дожидаться, пока эликсир остынет, и пила его горячим, но прах неупокоенного, как называла духов Денизе, отозвался в желудке могильным холодом. В ту же секунду ее скрутили жестокие спазмы. Застонав, Кэйла осела на пол.

Она держалась за живот и тяжело дышала через рот, пережидая, пока боль утихнет. А когда открыла глаза, поняла, что тело ей больше не принадлежит. Она находилась все в том же доме, блуждала по нему, но себя не контролировала. Кэйла не просто вызвала видение прошлого Денизе — она оказалась в нем.

У окна стоял импозантный молодой мужчина с темными волосами. Шрам на его щеке ничуть не портил привлекательное лицо, а даже добавлял ему некоего шарма. Денизе подошла к нему и обвила его талию руками. Прильнула к широкой спине и уткнулась носом в шею. Волна нежности и любви на грани одержимости накрыла Кэйлу с головой. Незнакомец рассмеялся и взял хрупкие ладони Денизе в свои. Они стояли у окна, глядя на закат. Молчали — слова им были не нужны.

Кэйла чувствовала, что может вызвать и другие видения, но никак не могла сосредоточиться. Их любовь друг к другу была столь сильной, столь безграничной… Ей никогда не приходилось испытывать подобного. Она купалась в этих волнах, не желая отпускать видение. Не желая отказываться от чувств, подобных которым не испытывала раньше. Цеплялась за эфемерную нить, что связывала ее с колдуньей, отчаянно пытаясь удержать, однако та неумолимо выскальзывала из пальцев.

Видение растаяло, но на смену ему пришло другое — зыбкое, тусклое, так непохожее на яркую картину двоих застывших у окна влюбленных. Казалось, Денизе отчаянно желала забыть, избавиться от этого воспоминания. И эмоции были совсем иными, окрашенными в темные тона. Боль утраты, боль расколотого на части сердца, злость на судьбу, на богов, на весь мир.

В этом воспоминании Черная Жемчужина находилась в своей спальне. Кэйла знала, что рядом не было темноволосого незнакомца, пускай и не могла повернуть голову — она просто не чувствовала его. В руках колдунья держала золотой перстень. Смотрела на него, окаменевшая, словно статуя.

Что-то скользнуло по ее — их — щеке. Скатилось вниз, и искусанные губы защипало. Денизе беззвучно плакала, и в каждой ее слезинке было столько горечи и боли, что сердце Кэйлы тревожно сжалось. Видение подернулось рябью — слишком много темных эмоций. С каждым мгновением становилось все труднее его удержать. В конце концов, она его отпустила.

Придя в себя, Кэйла обнаружила, что лежит, прижимаясь горящей щекой к холодному полу. Поднялась, держась за виски, которые сжимал невидимый раскаленный обруч. Стеная и охая, добралась до комода, на котором стояла резная деревянная шкатулочка с многочисленными украшениями Денизе.

В глаза сразу бросился тяжелый золотой перстень. Кэйла бережно взяла его в руки, села посредине комнаты, скрестив ноги и положив перед собой дневник колдуньи. Очертила круг из пепла и соли возле лежащего на полу перстня. В центре круга поставила свечу, зажгла фитилек. Протянула руки к окну ладонями вверх, чтобы поймать робкие солнечные лучи, и прошептала:

— Амерей, направь меня. Укажи мне путь к хозяину перстня.

Венчающее свечу пламя задрожало, а затем медленно трансформировалось в длинную огненную ниточку следа, ведущего куда-то за пределы дома Денизе. Кэйла поднялась и последовала за ней — мимо домов, мимо блуждающих прохожих, мимо знакомой чащи. Она догадывалась, куда приведет ее огненный след, но должна была убедиться. И, приблизившись к кладбищенским воротам, почувствовала лишь горечь — но не удивление. Путь ее окончился возле могильной плиты. «Эстебан Ретар» — значилось на ней.

Кэйла провела рукой по камню, и его холод передался и ей. Огненная нить оборвалась, и каким-то внутренним зрением она увидела, как свеча в доме Денизе погасла. Логичное завершение обряда, но в этом ей почудился некий символизм — словно свечой была жизнь возлюбленного колдуньи.

Еще долго она сидела у могилы Эстебана, отдавая дань памяти им обоим. Кэйла верила, что там, куда ушла Денизе, она воссоединилась со своим любимым. Верила, что больше она не одна.

Часть третья. Осколки Старого мира. Глава шестнадцатая. Архив

День ото дня Кэйла чувствовала себя все увереннее в роли колдуньи. Люди приходили в дом Денизе и с самого Венге, и с его окрестностей — за целебными зельями, мазями, притирками, за несложными чарами. Дневник Денизе был для Кэйлы лучшим помощником и ориентиром.

И можно было остановиться на этом, но она не забывала ни на миг, что жизнь ее отныне расколота на две половины. Порой Кэйла ловила себя на мысли, что не знает, какая из двух реальностей — ее реальность, какой из двух миров — ее мир. Прошлое и настоящее слились… но только в одной из осколков ее жизни она на самом деле могла что-то изменить. Отсюда это укоренившееся ощущение, что делает она недостаточно.

Кэйла ехала по городу на своем внедорожнике, скользя взглядом по заполненным людьми улицам, по жилым высоткам и торговым центрам, а перед ее глазами вставала совсем иная, уже немного позабытая, поблекшая картина. Скверна, расползающаяся по окружающему пространству и уродующая яркую весеннюю зелень своей чернотой. Неужели Кэйла и впрямь волею судьбы коснулась тайны, которая волновала миллионы людей по всему миру? Лицом к лицу столкнулась с загадкой, что стало с прежним миром… и каким он был?

В мире Денизе вряд ли существовали огромные центры, изучающие историю ее мира, его прошлое и настоящее. Чего не скажешь о мире Кэйлы. Архив… Если где и искать ответы на самые странные и сложные из вопросов, так это там.

Архив Креарка представлял собой четырехэтажное прямоугольное здание, изнутри очень сильно напоминающее библиотеку. Ощущение, однако, обманчивое. У рядовых горожан был доступ не ко всем секциям «библиотеки». А за стенами из книг прятались комнаты с реликтами и даже реликвиями, которые изучали исследователи.

Кэйла бесконечно долго бродила среди стеллажей, скользя кончиками пальцев по корешкам книг и не зная, на какой остановиться. Потом впала в другую крайность: набрала сразу дюжину книг, слабо представляя, какая именно сможет ей пригодиться. Беда в том, что полки Архива ломились от научных работ, посвященных Старому миру. Чтобы перечитать их все, не хватит и целой жизни.

Не хватит, пожалуй, даже двух, что имелись в ее распоряжении.

В чем сходилось большинство историков и исследователей, так это в том, что Старый мир во многом был похож на их собственный — или же Новый мир построили по лекалам Старого, что остались на полотне мироздания. Однако Кэйла поймала себя на мысли, что ей не так уж и интересно, каким Старый мир представал в глазах людей Нового мира — во всяком случае, в том, что касалось архитектуры, быта, обычаев и культуры. Все это она видела своими глазами или же могла узнать сама, находясь непосредственно в реальности Денизе.

Куда больше ее интересовала религия — воплощенная в древних текстах и реликвиях вера в Амерей. Да, люди Нового мира знали о ней. Правда, не так много. Кэйле встретились упоминания о «дочерях Амерей», которых еще называли «дочерьми света». А еще — об их «загадочных спутниках», судя по всему, паладинах. Однако в текстах не было и слова о том, что «дочери Амерей» были белыми колдуньями… и что за них, не имеющих права отнимать чужую жизнь, убивали паладины.

В одной книге Кэйла даже обнаружила отрывки из неких старинных фолиантов из мира Денизе. Однако явно не из ее страны — язык, на котором они были написаны, Кэйле оказался незнаком. Она подалась вперед, с неподдельным интересом вглядываясь в непонятные, загадочные слова. Черная жемчужина, кулоном венчающая цепочку, качнулась вперед, и Кэйла инстинктивно сжала ее в руке. Она уже ловила себя на том, что часто делала так, когда нервничала или глубоко уходила в свои мысли. Ощущение символа ее связи с Денизе в руке успокаивало и придавало уверенности.

В тот момент, когда жемчужина коснулась кожи ладони, Кэйла почувствовала… странное. Слова на чужом языке на миг расплылись, а когда зрение прояснилось, быть незнакомыми они перестали. Кэйла ахнула. Конечно, она и прежде догадывалась, что их связь с Денизе — и Старым миром — сохраняется и в ее родной реальности. Но увидеть это воочию — совсем другое.

Оправившись от изумления, она вгляделась в древние слова. В нескольких строчках таился рассказ о связи белых колдуний и паладинов — все то, что она уже слышала от Джеральда. Правда была у исследователей прямо перед глазами. Они просто не могли ее распознать.

Что-то внутри вдруг воспротивилось такому положению вещей. Паладины выполняли невероятно важную работу — неблагодарную, можно даже сказать. А им в истории Старого мира достались какие-то жалкие несколько слов: «спутники», «защитники»… и больше ничего.

«Конечно, это просто твое обостренное чувство справедливости, и Джеральд тут совсем ни при чем», — едко произнес внутренний голос.

Голос этот — женский, низковатый, с хриплыми нотками — мог бы принадлежать Денизе. Во всяком случае, отчего-то именно им Кэйла читала строки из ее дневника.

Правда и в том, что разговор с Джеральдом не желал выходить у нее из головы. Они жертвовали всем, чтобы белые колдуньи смогли исполнить волю Амерей. Обрекали себя на лишения и одиночество, обагряя руки кровью, только чтобы душа колдуний оставалась так же бела, незапятнанна.

Поддавшись некоему импульсу, Кэйла поднялась из-за стола и подошла к стойке младшего архивариуса (как гласил бейдж на его груди). Неловкость и стеснительность напомнили о себе — они часто появлялись, если приходилось говорить с незнакомцами и, тем более, обращаться к ним за помощью. Однако Кэйла, перебарывая себя, улыбнулась высокому молодому мужчине за стойкой, облаченному в ладно скроенный серый костюм.

— Извините, я…

А что, собственно, она? Собравшись с духом, Кэйла попробовала еще раз:

— Что делать, если я нашла в одной из книг некую… м-м-м… неточность?

И только договорив фразу до конца, она поняла, как смешно и нелепо та звучит. Архивариус явно разделял ее мнение. Его правая бровь взлетела вверх, уголок рта иронично изогнулся. Окинув Кэйлу взглядом с ног до головы, он насмешливо спросил:

— А откуда вам известно, что эта информация… м-м-м… неточна?

«Он намеренно повторил мою интонацию?!»

Кэйла не дала смущению целиком и полностью завладеть ею, хотя щеки уже пылали. «Там, за завесой реальности ты — подающая надежды ученица колдуньи. Ты помогаешь людям и заслуживаешь уважения с их стороны. В том числе и со стороны этого напыщенного индюка в сером».

Она вскинула подбородок повыше, чтобы придать горделивости вынужденному взгляду снизу вверх. Размеренным тоном, подражая «внутреннему голосу Денизе» в своей голове, произнесла:

— Я не собираюсь раскрывать свои источники.

— Мисс, — не скрывая пренебрежения, протянул архивариус. — Боюсь, это напрасная трата времени.

Взгляд Кэйлы скользнул вправо. На стене рядом со стойкой в красочных буклетах описывалась вся история Архива. Там же содержалась информация о приеме реликтов от «независимых искателей».

— Я — независимый искатель. И в мои руки попала информация, которая заслуживает рассмотрения.

Кэйла намеренно говорила более мудрено, как подростки обычно не говорят, надеясь обмануть бдительность архивариуса. Не вышло.

— Да вам лет пятнадцать!

— С каких пор выглядеть молодо для своих лет — это преступление? — возмутилась она.

Но в тот же миг, чуть остыв и растеряв львиную долю энтузиазма, Кэйла поняла, что ее попытка отстоять честь паладинов с самого начала была обречена на провал. Как она докажет собственную правоту? Ученые не полагались на праздные слухи.

— Я могу поговорить с кем-то из исследователей?

— Вы можете оставить официальный запрос, — буркнул младший архивариус, стремительно теряя к ней интерес. — Если вашу находку — или что у вас там — сочтут достаточно значимой и интересной, с вами свяжутся.

Находка… Кэйла снова поймала себя на том, что сжимает жемчужину в ладони. Ее она, конечно, никому не отдаст и секрет ее не выдаст, но…

Прищурив глаза, она смерила архивариуса подозрительным взглядом. Не может ли он каким-то образом посодействовать тому, что ее запрос отклонят? Возможно, с подозрительностью она и перебарщивала, но кто его знает… Еще сочтет происходящее глупой шуткой.

Кэйла разузнала контакты отдела, специализирующегося на реликвиях, и одного из старших исследователей и с чистой совестью была такова. Однако перед этим сфотографировала страницу из книги на свой телефон. Уже дома составила письмо, в котором привела отрывок о белых колдуньях и паладинах, старательно переведенный с помощью жемчужины. А также намекнула о наличии у нее предмета, который и сделал перевод возможным. Указала так нелегко доставшиеся ей контакты, кликнула на кнопку «отправить» и с чувством глубочайшего удовлетворения захлопнула крышку ноутбука. И вдруг рассмеялась изумленным смехом.

Что это на нее нашло? И ведь не спишешь на то, что часть своей жизни она проводила в маске уверенной в себе колдуньи. Одно дело — притворяться кем-то и совсем другое — быть им. К тому же, если верить Джеральду, Денизе принимала участь паладинов как должное.

Кэйле нравилось это новое чувство — чувство, что она способна хоть что-то изменить. Но пока она меняла — понемногу, по кирпичику — лишь свою собственную жизнь… Она снова включила ноутбук, открыла почту и перечитала недавно полученное письмо. Элли, член Клуба волонтеров, приглашала ее встретиться.

Улыбаясь своим мыслям, Кэйла вышла из дома. Застыв на мгновение, окинула задумчивым взглядом горизонт. Где-то там ее ждали неисследованные осколки древнего мира, города-призраки, руины храмов и святилищ… Качнув головой, она села в машину. Настоящие приключения ждали ее по ночам.

Элли оказалась светловолосой девушкой с очаровательными ямочками на щеках. Она подробно рассказала Кэйле о Клубе и поблагодарила за желание к нему присоединиться.

— Многие считают, что для детей-сирот нет ничего лучше, чем получить новую игрушку. Но есть то, что куда ценнее — человеческое внимание. Сироты часто чувствуют себя брошенными, да и жизнь в приюте безоблачной не назовешь. Мы общаемся с ними, играем, стараемся чему-то научить. Что ты по этому поводу думаешь?

— Мне никогда прежде не приходилось сидеть с детьми, — призналась Кэйла. — Но… год назад у меня умерла мама. Знаю, это не то же самое. Я росла, окруженная заботой, меня любили… Но именно сейчас, когда я ее потеряла, я могу понять, что чувствуют эти дети.

Элли серьезно кивнула, словно именно такого ответа и ждала.

— Значит, вы можете помочь друг другу. Дарить тепло ничуть не хуже, чем его получать.

Кэйла улыбнулась, соглашаясь.

— Вот уже несколько лет мы тесно сотрудничаем с центром помощи детям «Солнечный луч». Туда мы обычно и отправляем новичков-волонтеров — все-таки атмосфера там полегче, нежели в приютах. Не такая давящая и обреченная. Готова приступить сегодня?

— Так скоро? — нервно воскликнула Кэйла.

Страх и неуверенность вернулись, словно и не уходили никуда. А потом она вспомнила свой долгий, долгий сон. Силу, которая зажигалась в ее ладонях, магию, которая текла в ее крови. Там она, рискуя, помогала людям, призывала на помощь звериную кровь, чтобы стать сильней, не опасаясь помешательства или последствий еще более серьезных и страшных. Так почему же она так боялась сейчас, когда всего-то и требовалось, что встретиться с детьми, которым не хватало заботы, внимания и толики тепла?

Пристыдив саму себя, Кэйла вскинула голову и твердо взглянула в глаза Элли.

— Я готова.

Казалось, Элли удивила перемена в ее настроении, но свои мысли она предпочла оставить при себе. Вместо этого сказала:

— С тобой еще будут Лесли и Кейн, оба — волонтеры со стажем. Кейн — замечательный художник, он учит детей рисовать. Лесли обучает их музыке.

— А что делать мне? Я ничего не умею, — растерялась Кэйла.

«Кроме того, как ловить азему, готовить зелья и связывать мать и сына нерушимыми чарами. И то, не в этой реальности».

— Пока просто понаблюдай, — мягко сказала Элли. — Пообщайся с детьми — это нужно им не меньше, чем уроки музыки и рисования.

На том они и простились. В детский центр Кэйла входила нервная, напряженная, несмотря на компанию в лице Лесли и Кейна — милую парочку молодых людей чуть постарше, искрящихся энергией и по уши влюбленных друг в друга. Она увидела десятки детских лиц, глядящих на них с затаенной надеждой и восторгом. Совершенно потерянная, встала рядом с Лесли. Кейн начал урок — раздал кисти и краски, и водрузил на стол в центре комнаты плюшевого медведя. Дети принялись рисовать, поглядывая то на свои детские миниатюрные мольберты, то на игрушку.

— Подойди к ним, поговори, — шепнула Лесли. — Просто спроси, как их зовут или как они назвали бы медведя. Похвали за красивый рисунок. Поверь, иногда даже такой мелочи бывает достаточно, чтобы вызвать на лице ребенка улыбку.

Следуя ее совету, Кэйла подходила к каждой крохе и заводила с ними непринужденный разговор. Хвалила картины, даже самые смешные и неказистые, ощущая тепло в груди всякий раз, когда ребенок расцветал от немудреной похвалы.

У одной картины замерла — удивленная и несколько сбитая с толку. Девочка с непослушными каштановыми локонами уверенно махала кистью, высунув от усердия кончик языка и разбрасывая капли краски по сторонам. В отличие от остальных, рисовала она не медведя. На ее холсте Кэйла увидела единорога — изумительно красивого, особенно для такой малышки.

— Потрясающе, — искренне восхитилась она.

Девочка с зелеными глазами и перемазанным в краске носом с гордостью на нее взглянула. Важно представилась:

— Люси.

Кэйла ответила ей в том же тоне, как равной. Люси деловито кивнула и полностью сосредоточилась на картине.

— Не любишь медведей?

— Просто люблю единорогов, — отозвалась Люси, вырисовывая на белом лбу закрученный рог.

— А сказки?

Люси задумалась, но лишь на мгновение, а потом пожала худыми плечиками.

— Конечно. А кто их не любит?

Кэйле в голову вдруг пришла любопытная мысль. Она рассмеялась, и Люси взглянула на нее с легким недоумением.

— Если хочешь, как-нибудь я расскажу тебе сказку о белой колдунье по имени Денизе.

— Конечно, хочу! — воскликнула Люси. Призадумалась. — А сказка будет со счастливым концом?

Кэйла улыбнулась уголком губ. Знать бы наверняка, чем закончится история Денизе… Чем закончится ее бесконечный сон. Один раз Кэйле подарили шанс спасти колдунью от гибели, которую та предчувствовала уже давно, но что-то подсказывало, что больше такого шанса не будет. Сумеет ли она правильно распорядиться данной Амерей силой? Сможет ли, подобно Денизе, разглядеть пресловутую печать смерти на лицах окружающих ее людей? И, что самое важное — сможет ли, отыскав источник, ее предотвратить?

Вопросов было слишком много, но Кэйла все же нашла в себе силы улыбнуться и уверенно сказать:

— Да, Люси. Эта история будет со счастливым концом.

Они проболтали до самого конца занятия, когда Люси торжественно вручила опешившему Кейну картину с единорогом. Кэйла уходила с улыбкой на лице, хотя пришла сюда, чтобы вызвать ее на лицах сирот. Казалось, этот день больше нужен был ей, чем детям.

Она подошла к Элли.

— Ну как? Не передумала? — с тревогой спросила та.

Кэйла помотала головой.

— Наоборот. Я придумала, что буду делать в центре.

— И что же? — спросила Элли с неподдельным интересом — ведь совсем недавно Кэйла заверяла ее, что талантов у нее нет.

— Я буду рассказывать истории.

Глава семнадцатая. Магия четырех стихий

Открывая дверь, Кэйла знала, кого увидит — стук Джеральда она научилась отличать от всех остальных.

— Что-то случилось? — спросила она вместо приветствия.

Джеральд кивнул.

— Знакомый маг, стихийник, прислал письмо из Стоунверда — маленького городка на юге. Там уже несколько недель подряд идут дожди.

— И? — приподняв бровь, недоуменно спросила Кэйла. — Это все?

Паладин взглянул на нее с укоризной.

— Жители Стоунверда — фермеры. Они живут и выживают благодаря своему делу. И тут на город обрушиваются дожди, которые не прекращаются ни на минуту. Гибнут урожаи, чахнет скотина. Люди заболевают и в такой сырости и холоде просто не могут излечиться. Они просто не могут прокормить свою семью. А скоро зима…

— Я поняла, — тихо сказала Кэйла, пристыженная. — Извини.

Взгляд Джеральда смягчился.

— Когда стоунвердцы совсем отчаялись, они обратились к стихийным магам. Вот уже несколько дней стихийники пытаются спасти город от затопления, но их силы иссякают, а дождь и не думает прекращаться. Что самое странное, стоит выйти за пределы города, и дождя как не бывало.

— Ты думаешь, этот дождь — вызванное кем-то магическое явление? — удивленно спросила Кэйла. — Но кому нужно затапливать собственный город?

— Именно это нам и нужно выяснить, — пожимая плечами, отозвался Джеральд. Помолчал, хмуря брови. — Я все еще пытаюсь привыкнуть к тому, что ты потеряла память. А значит, ты, по всей видимости, и не представляешь, насколько злопамятными бывают колдуны и маги. Возможно, речь идет о том, кто уже давно покинул Стоунверд и теперь жаждет отомстить его жителям.

Кэйла поспешно собралась, набив наплечную сумку амулетами, зельями и прочими колдовскими принадлежностями. Не забыла про дневник и кожаный чехол с флаконами с кровью. Взяла в дорогу еды — по словам Джеральда, путь предстоял неблизкий.

Они выехали спустя несколько минут. Кэйла — на белогривой красавице Леди, Джеральд — на своенравном Сумраке. Каждый день по возможности она практиковалась не только в колдовстве, пускай оно и отнимало львиную долю времени, но и в верховой езде, и теперь чувствовала себя в седле уже куда увереннее.

— Так значит, магией четырех стихий могут обладать только маги? — спросила Кэйла, когда Венге остался за их спинами.

— Нет, отчего же. Колдуньям и колдунам этот дар вполне по силам, хоть и проявляется несколько иначе, чем у магов-стихийников. Ведь все, что окружает нас — вода, земля, огонь и воздух…

— Это Амерей, — тихо сказала она.

Джеральд кивнул. Кэйла скорее почувствовала, чем увидела обращенный к ней обеспокоенный взгляд.

— Денизе… Признаюсь, меня тревожит то, что происходит с тобой в последнее время. Да, ты возвращаешь себе прежнюю силу, но… Почему ты не хочешь найти того, кто ее похитил?

«Потому что я знаю правду». Вслух она сказала:

— Сейчас на это нет времени. Как только сила полностью пробудится во мне, я… что-нибудь придумаю.

Джеральд как-то подозрительно на нее взглянул и произнес фразу, которая многое сказала о прежней обладательнице амулета с черной жемчужиной:

— Не в твоем характере прощать.

Кэйла предпочла промолчать.

Через несколько часов пути они решили устроить привал. Желая побольше узнать о неизвестной области магии, она открыла дневник Денизе.

«Стихийная магия — это магия огня, воздуха, воды и земли. Невозможно выучить только одну магию стихий, не касаясь остальных — для полного понимания необходимо работать со всеми четырьмя. К тому же, изучение только одной стихии опасно. Ты никогда не знаешь, в какой ситуации окажешься, и какая именно стихия придет на помощь.

Чтобы создать заклинание, нужно несколько вещей. Первая — это представление результата: того, что должно получиться в итоге. Некоторым магам необходимо произнести нужный эффект вслух, например «воспламенись», другим же достаточно только мысленного представления.

Второе: ментальная энергия — для магов, сила — для колдунов. Чем больше ты будешь практиковаться, тем лучше будут получаться заклинания. Если ты используешь сильное заклинание в первый раз, оно высосет из тебя много энергии, но чем чаще будешь его повторять, тем легче оно будет получаться. Однако на первых порах будь очень осторожна с мощными заклинаниями.

Третье, и самое главное: тебе необходима сама стихия. Как бы ни был силен маг или колдун, невозможно создать стихийное заклинание из ничего. Ты не сможешь вызвать огненный шар в залитой водой пещере, где огня и в помине нет. Зато сможешь проводить множество манипуляций с водой. Заклинания воздуха можно создать всегда, но они и самые слабые. С заклинаниями земли ситуация сложнее: в открытом пространстве, в дикой природе создать их легко, а вот в помещении — практически невозможно.

В стихийной магии есть семь ступеней. Первые четыре — подготовительные, они нужны для того, чтобы постичь тонкости этой школы. Заклинания начальных ступеней не могут ни защитить мага, ни причинить вред врагу.

А теперь расскажу чуть подробнее о самих стихиях. Огонь и вода являются самыми эффективными: огонь из-за эффекта возгорания, а вода благодаря большей доступности и многочисленным вариантам использования. На этапе высокого владения магией огня ты сможешь создавать синее пламя, чья температура намного выше желтого. А с высокой степенью владения магией воды, наоборот, сможешь сильно понижать температуру, превращая воду в лед.

Что касается более слабых стихий — земли и воздуха, то они чаще всего используются для создания препятствий врагам. Однако, в совершенстве овладев разрушительной силой этих стихий, ты сможешь создать действительно мощное заклинание — молнию. Происходит это при взаимодействии обеих стихий: так как воздух заряжен положительно, а земля отрицательно, маг, создавая столкновение противоположно заряженных областей, вызывает молниевый разряд.

Думаю, теории достаточно. Стихийная магия слишком гибкая в использовании, чтобы заключать ее в жесткие теоретические рамки. Как только начнется практика, ты, я уверена, сразу же все поймешь. Ладно, не сразу же, но со временем — обязательно.

Итак, первая ступень стихийной магии, которая называется «ощущение», поможет тебе понять мощь твоей ментальной энергии, но ее главная задача — развить силу представления.

Поставь перед собой емкость с водой и протяни над ней руку. Почувствуй воду кончиками пальцев, не касаясь ее. Ты должна дотянуться до воды, не меняя положения рук, почувствовать заключенную в ней магию, дыхание Амерей. Первую ступень можно практиковать также на стихии огня и земли, но огонь надо держать на большем расстоянии от себя».

На этом описание первой ступени стихийной магии заканчивалось.

Пока Джеральд занимался приготовлением нехитрой похлебки, Кэйла набрала в свою миску свежей земли, а миску паладина до краев заполнила водой из фляги. Огнем решила заняться позже — на первый раз (а возможно, и на первые раз десять) хватит и двух стихий.

Она села на колени перед чашей с водой. Распростерла руку над ней и попыталась почувствовать воду кончиками пальцев. Несколько минут ничего не происходило. Кэйла попеременно держала руку то над водой, то над землей. Ноги затекли, и пришлось сменить позу. Денизе была права — это действительно оказалось скучным занятием, но сдаваться Кэйла не собиралась.

В конце концов, сила Денизе к этому времени открылась в ней если не распустившимся цветком, то полным жизненной силы бутоном. Кэйле доводилось практиковать и куда более сложные чары… просто иного рода. А сама Денизе, судя по страницам в ее дневнике, о магии стихий знала не понаслышке.

Когда похлебка на разведенном Джеральдом костре уже закипала, у нее наконец получилось. Кэйла сидела с закрытыми глазами и в первый момент решила, что нечаянно опустила руку в емкость с водой. Открыв глаза, ахнула: ладонь зависла на некотором расстоянии от миски. А ее пальцы в этот момент, казалось, легонько гладили поверхность воды.

Джеральд, который все это время настороженно наблюдал за ее манипуляциями, со смешком заметил, что их миски для еды заняты. Голова Кэйлы, однако, кружилась не от голода, а от притока адреналина, потому, выплеснув воду, она отдала Джеральду его миску, а к себе пододвинула чашу с землей и заученным уже жестом простерла над ней ладонь.

Кэйла ждала, что придется провести в оцепенении десятки томительных минут, прежде чем у нее что-то получится. Однако магия земли подчинилась ей довольно быстро. И тогда она осознала: не так важна стихия, как само понимание той или иной ступени магии. Кэйла убедилась в этом получасом позже, держа ладонь на расстоянии вытянутой руки от костра. Сначала она ощутила тепло, потом жар. Первая ступень давалась ей все легче и легче.

Она повышала градус сложности, увеличивая расстояние между собой и стихией. На следующем привале сумела ощутить воду в ручье, что находился в нескольких шагах от нее. Кэйла улыбалась, стоя с закрытыми глазами посреди поляны, тогда как ее пальцы гладили ледяную воду. Усилием воли проникла чуть дальше. Колкий холод объял руку по локоть, кончиками пальцев она коснулась дна и почувствовала податливую шершавость земли. Открыв глаза, убедилась, что стоит совершенно неподвижно, и рассмеялась счастливым смехом.

— Я смотрю, тебе нравится изучать магию с самых ее основ, — с улыбкой заметил Джеральд.

— Еще бы! Я ведь не помню, как это было в прошлый раз.

На его лице промелькнуло странное выражение — сплетение ностальгии и легкой печали. По тем, ушедшим временам.

— Ты рассказывала мне, что твоя сила пробудилась очень рано. Магия давалась тебе легко, и ты все время рвалась изучать все новое и новое, хотя наставницы не одобряли твой порыв. Убеждали, что магия становится опасной, если изучать ее хаотично. Но на обычных занятиях, которые так веселят тебя теперь, тебе было скучно.

Кэйла села рядом с Джеральдом у костра и обхватила руками колени. Невидяще глядя на языки пламени, тихо произнесла:

— С тех пор многое изменилось.

— Все изменилось, — глухо ответил паладин.

Что-то было в его голосе, в его лице… Нечто неуловимое, чему она никак не могла подобрать название. Джеральд смотрел на нее, не отрываясь, и только Кэйла собралась с духом, чтобы обо всем ему рассказать, он отвел взгляд. Момент был упущен, решимость угасла. Да и поверил бы Джеральд? И если бы поверил, как бы отнесся к ее словам? Вдруг посчитал бы ее самозванкой?

Видение, которое открыло смерть возлюбленного Денизе, настолько выбило Кэйлу из колеи, что она забыла, ради чего все это затеяла. После увиденного снова вторгаться в прошлое белой колдуньи казалось кощунственным. К счастью, был и другой способ узнать, что связывало колдунью и ее паладина. Его она подсмотрела в дневнике, среди страниц, озаглавленных «несложные заклинания».

Джеральд соорудил защитный барьер у костра, и только после этого уснул, на пару часов доверив ей нести вахту. Кэйла подкралась к нему. Миниатюрным серпом для сбора трав из арсенала Денизе срезала с его головы несколько волосков. Поморщившись от боли, выдернула парочку и у себя. А затем, сплетя их вместе, сожгла призванным на ладонь огнем.

Дело за малым — шепча заклинание, растереть в руках полученный пепел. Когда в голове появился образ, который должен был показать, что Джеральд чувствует к ней сейчас, Кэйла ошеломленно замерла. Она словно натолкнулась на стену. Гладкая, холодная, почти ледяная, стена могла означать только одно — отчужденность. Равнодушие.

Но все эти проникновенные взгляды, все эти двусмысленные паузы между ними… Неужели она лишь приняла желаемое за действительное? Так отчаянно хотела почувствовать в нем искру симпатии, что надумала себе всякое?

Кэйла кусала губы до боли, щеки ее пылали. Хватит врать себе, хватить строить иллюзии. Они из разных миров. Она не сможет навсегда остаться в его мире, Джеральд никогда не окажется в ее реальности. Он — лишь сновидение.

Тогда почему Кэйле было так горько, когда пепел медленно падал на землю с ее ладони?

Глава восемнадцатая. Дожди в Стоунверде

Еще до того, как показались двухэтажные каменные дома с плоскими крышами, Кэйла поняла, что они неподалеку от Стоунверда. Только минуту назад сверкало солнце, припекая ее макушку, а потом… Кэйла и не заметила, как окружающий мир переменился — небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, пошел дождь. И чем ближе они подъезжали к городку, тем сильнее тот становился.

Джеральд послал ей красноречивый взгляд.

— Пока это просто дождь, — из чистого упрямства сказала она.

— Дождь, который не прекращается уже несколько недель, — заметил паладин.

Кэйла вздохнула, признавая его правоту. Хмуро подумала о том, что уж Денизе непременно бы почувствовала, если бы в Стоунверде и впрямь творилось нечто… неправильное. А она не чувствовала ничего, кроме противных холодных капель, что забирались под одежду. Совсем скоро Кэйла промокла насквозь.

Выпарить бы воду, призвав на помощь стихию огня, но на этом этапе владения стихийной магией она рисковала получить серьезный ожог или спалить симпатичный дорожный костюм из белой кожи с черными вставками на поясе и плечах. Кэйла покраснела до кончиков волос, невольно представив себя обнаженной под изумленным взглядом Джеральда. Хорошо, что паладин зорко всматривался вдаль, высматривая возможную угрозу.

За городскими воротами раскинулись поля, которые кормили стоунвердцев до того, как пришли дожди. Сейчас почва превратилась в кашу, а растения жалко прижимались к раскисшей земле. У ворот их встретил моложавый мужчина с густой копной рыжих волос — сухих, благодаря невидимому барьеру, что окружал незнакомца. Капли дождя, не долетая до его макушки, растекались и опадали на землю. Рыжеволосый уважительно кивнул, назвав Кэйлу Черной Жемчужиной.

— Мы уже не справляемся, — признался он. — Наши силы на исходе, а новых стихийников Совет посылать отказывается. Считают это напрасной тратой времени. Вот только если мы ничего не сделаем в ближайшую пару недель, город будет затоплен. Он находится в низине, как вы наверняка успели заметить, а значит, стоит нам толькоослабить контроль над дождем — и Стоунверд уйдет под воду.

— А как же люди? — воскликнула Кэйла.

— А людям придется перебраться в другое место, чего они, разумеется, совершенно не хотят. Но, как говорит Совет, иного выхода они не видят. — Стихийник устало махнул рукой. — Откровенно говоря, им просто нет дела до происходящего в Стоунверде. Дожди — это слишком мелко для них. Если бы дожди убивали горожан — другое дело, а так…

— И что вы делаете с дождем? С водой, которая затапливает город?

— Высушиваем огненной стихией. Или превращаем в лед, который горожане увозят подальше от Стоунверда. Но, как я и говорил, наши силы кончаются, а дождь и не думает прекращаться. Иногда мне кажется, что он просто насмехается над нами.

Кэйла заверила стихийника, который представился Броузом, что сделает все, что в ее силах. Они с Джеральдом сняли комнаты в местной гостинице и поспешили разделиться, чтобы высушить одежду и принять горячую ванну. Воду здесь согревали огненные рунные камни. Как объяснила хозяйка гостиницы, после начала дождя цены на них подскочили едва ли не вдвое. Услышав стоимость аренды комнаты, в которую входили и рунные камни для обогрева, Джеральд ошарашено поморгал, но все же вложил в руку хозяйки горсть серебряных монет.

Приведя себя в порядок, Кэйла спустилась вниз и обнаружила там мрачного Джеральда. Он кивком головы указал ей на подавальщицу. Совсем молодая и очень хорошенькая, она натужно кашляла, и с каждым вздохом из ее рта вырывался хрип.

— Люди болеют, а вылечить их некому. Никто из целителей не поедет в городок в глуши, зная, что его жителям нечем расплатиться за их услуги. А последователи культа Амерей, те, кто привык помогать людям безвозмездно, обитают, в основном, в больших городах, и редко их покидают. Разве что в случае войны.

— Это несправедливо, — тихо сказала Кэйла. — Совет не желает посылать в Стоунверд магов, потому что не считает бесконечный дождь серьезной трагедией, а целители не желают приезжать, потому что не считают таковой простуду. Получается, что стоунвердцы предоставлены самим себе, и никому до них толком нет дела.

Джеральд задержал на ней взгляд и серьезно сказал:

— Нам — есть.

Выглянув в окно, Кэйла поежилась. Дождь, серость и уныние — вот что каждый день на протяжении нескольких недель видели жители Стоунверда. Голод, простуда и бесконечная тоска — все, что они знали.

Кэйла тряхнула головой — дождь нагонял на нее тоску. Хуже всего то, что она понятия не имела, как его прекратить. Если уж стихийникам не под силу подобное, что говорить о ней, неопытной колдунье?

«С малого, Кэйла, — сказала она самой себе, — начинай с малого».

Вздохнула и вновь бросила тоскливый взгляд за окно. И с чего ей начать?

Кэйла подошла к окну и приложила к стеклу руку. Прикрыла глаза, представляя, как дотрагивается до холодных струн дождя. Почувствовала капли на своей ладони, словно разделяющего их стекла и не было вовсе, и едва заметно улыбнулась.

Она понемногу училась распознавать сокрытую в реликтах — артефактах Старого мира — магию. Стоило только коснуться зачарованной вещицы, и внутри рождалось необычное ощущение — напряжение, как от натянутой струны, и легкое жжение в кончиках пальцах. И чем сильнее магия — тем сильнее исходящий от нее жар.

Порой магия, заключенная в предмете, дарила ощущение прохлады — легкого бриза или погружения в воду жарким днем. Так отзывалась магия целительная. Агрессивные чары — например, чары, способные вытягивать из человека живительную силу, Кэйла распознавала легче любых других. Неудивительно — сложно позабыть ощущение, что из тебя тянут жилы и скручивают их в жгуты. Вещей, зачарованных подобным образом, она ожидаемо старалась избегать.

Пусть магия — такой, какой знали ее Денизе и Джеральд — ушла из Нового мира, отголоски ее остались.

На расстоянии «касаясь» пальцами дождевых капель, Кэйла не ощущала в них ничего странного, ничего магического. Дождь как дождь… Однако это ничего не значило — дождь мог быть и совершенно обычным, но то, что удерживало тучи над Стоунвердом, обычным быть никак не могло.

Так и не добившись успеха, Кэйла решила поговорить с хозяйкой гостиницы Лалетой, миловидной женщиной приятной полноты.

— Скажите, несколько недель назад в городе не произошло ничего не обычного? — поинтересовалась она. Вспомнив версию Джеральда об изгнаннике, решившем наслать на Стоунверд проклятие, добавила: — Может, один из жителей поссорился с другими?

— Нет, ничего подобного, — замотала головой Лалета. — Стоунверд вообще городок дружный. — Она помрачнела. — Точнее, был таким до дождей. Сейчас горожане, конечно, в панике, прячут зерно, боясь, как бы не украли — запасы-то у всех подходят к концу, а новых пока не предвидится. Люди ожесточились, подозревают каждого, в ком есть хоть толика магии. Хотя самим стоунвердцам насылать на свой собственный город дожди ни к чему.

— И мы об этом подумали. Поэтому я и спросила — не случалось ли такого, чтобы жители прогоняли кого-то из города? Или чтобы Стоунверд покинул тот, кто мог затаить на жителей обиду?

Лалета задумалась, но затем снова покачала головой. Виновато взглянула на Кэйлу.

— Не помню такого. Думаю, я бы знала, если бы произошло что-то такое. Слухи здесь разносятся быстро.

Кэйла вздохнула. Пока они цеплялись за воздух, и ни к чему хорошему это ожидаемо не привело.

— Нужно отдохнуть, — подал голос хладнокровный, как всегда, Джеральд. — Сейчас горожане все равно разбрелись по своим домам. Не стоит их беспокоить. Да и думается лучше на свежую голову.

Пожелав паладину спокойного сна, Кэйла неохотно направилась в свою комнату. Засыпала она не с самыми веселыми мыслями. Ее терзала загадка бесконечного дождя. Перед глазами постоянно вставало печальное лицо Лалеты. Город медленно чах, и никто, кроме почти отчаявшихся магов-стихийников, не пожелал прийти стоунвердцам на помощь.

Кэйла не знала, сколько времени прошло, прежде чем сон опутал ее крепкими сетями. А за окном безостановочно лил дождь.

Первой ее мыслью после пробуждения было: «Солнце!» Пасмурное настроение мгновенно растворилось в солнечных лучах, что бились в окно, настойчиво проникая в комнату сквозь полупрозрачные занавески.

В электронной почте Кэйлу ждало непрочитанное письмо. Она бросила взгляд на адрес отправки, и сердце на мгновение сбилось с ритма. Кликнула мышкой так быстро, словно боялась, что письмо вот-вот исчезнет прямо на ее глазах. Писал ей Скотт Крамер, старший исследователь Архива. Он хотел — нет, просто-таки жаждал — знать, что за чудесный артефакт прошлого позволил ей перевести отрывок про колдунов и паладинов.

Перечитывая письмо, Кэйла нервно кусала щеку изнутри. Не перегнула ли она палку? Она ведь, ни много ни мало, заявляла о том, что ее реликт — не простой, а… магический. Обычные люди охотно верили в то, что осколки Старого мира заключают в себе магию (не зря дело Джошуа процветало), а вот люди науки по большей части были скептиками. Да, некоторые исследователи разделяли теорию о сохранении доли магии в реликтах, найденных по всему миру. Другие же (и их все же было значительное большинство) считали ее совершенно антинаучной. Даже смехотворной.

Но как иначе Кэйла могла объяснить то, что увидела в книге? Да и то, что мистер Крамер откликнулся на ее письмо, говорило о многом. Он или уже поверил ей или хотел удостовериться в ее словах, увидеть волшебную вещицу и ее волшебные свойства собственными глазами.

Кэйла торопливо собралась. Выскользнула из дома, радуясь, что удалось избежать встречи с Дарлин. Чем дальше, тем меньше у них было тем для разговора и тем более неловким становилось нахождение в одной комнате. Джошуа она не встретила тоже. Неудивительно, впрочем — порой они могли прожить друг с другом месяц, но так и не пересечься.

За стойкой Кэйлу встретил все тот же неприветливый младший архивариус. При виде нее он поджал губы.

— Мистер Крамер назначил мне встречу, — не без некоего торжества объявила Кэйла. — Где я могу его найти?

Архивариус проводил ее до лифта и сухо бросил на прощание: «Четвертый этаж. Дальше прямо до конца коридора. Не ошибетесь». Кажется, ее и впрямь ждали… Кэйла глубоко вздохнула и, окрыленная, ответила ему милой улыбкой. Архивариус с фырканьем отвернулся, явно недоумевая, зачем кому-то понадобилось принимать у себя столь юную «независимую исследовательницу».

Едва двери лифта открылись, Кэйла увидела длинный коридор с чередой дверей по обеим сторонам и застекленной дверью в самом его конце. Выдохнув, решительным шагом направилась туда.

Мужчина с каштановыми волосами лет тридцати пяти — судя по всему, это и был Скотт Крамер — сидел за столом и торопливо стучал по клавиатуре, набирая текст. Как только Кэйла, постучавшись, вошла, он приветливо и одновременно растерянно ей улыбнулся.

— Здравствуйте, вы мне писали. Я — та девушка с… м-м-м… артефактом-переводчиком.

Мистер Крамер порывисто вскочил, едва не перевернув и ноутбук, и стоящую рядом чашку с дымящимся кофе. Ринувшись к Кэйле, энергично пожал ей руку. Она оторопела и от бьющей в нем ключом жизни, и от того, насколько он оказался высок.

— Простите мою заминку, я предполагал…

— Что я буду старше? — с улыбкой предположила Кэйла.

Мистер Крамер беззлобно хохотнул.

— Пожалуй, самую малость. Но мы живем в такое странное время… Юными исследователями сейчас, пожалуй, уже мало кого удивишь.

«Скажите это вашему младшему архивариусу».

Он снова сел за стол и откинулся на спинку крутящегося стула. В каждом его жесте сквозило нетерпение.

— Итак, вы утверждаете, что вам в руки попался реликт, который позволяет вам переводить тексты на любом незнакомом языке?

— Не на любом, только на языках Старого мира, — поправила его Кэйла.

«И, судя по всему, лишь тех, что были известны Денизе».

— Ты можешь продемонстрировать мне, как действует найденный тобой реликт?

Кэйла оглядела стол, по которому был рассыпан целый ворох распечатанных страниц.

— А вы, я смотрю, подготовились к моему приходу?

Крамер ответил ей улыбкой, которая стерла с его лица несколько лет.

— Мы, исследователи — не из тех, кто принимает все на веру…

Кэйла прошла к столу и поднесла к глазам первую распечатку. Намеренно взяла ее правой рукой, запястье которой обнимал тонкий браслет с выгравированными на серебре знаками — прелестная, но абсолютно бесполезная безделушка. Ее Кэйла позаимствовала из сокровищницы Джошуа.

Браслет как по волшебству приковал взгляд архивариуса. Кэйла тем временем сунула левую руку в карман черных джинсов и сжала лежащую там жемчужину. Текст перед ее глазами, еще мгновение назад бывший лишь калейдоскопом странных старинных знаков, преобразился в стройный и понятный текст.

Кэйла вздрогнула.

— Что? Что там? — мгновенно уловив перемену в ее настроении, Крамер подался вперед.

— Это выдержки из чьих-то дневников, — глухим голосом отозвалась Кэйла. — В них говорится о «большой беде», которая распространится по миру и его уничтожит. О провидицах и провидцах, которые видят отпечаток смерти на человеческих лицах.

Выходит, Денизе была не единственной.

— А здесь? — возбужденно спросил Крамер, подсовывая ей новую распечатку.

— Тут говорится что-то о телах… И душах. И… гниении, разложении? О том, что именно погибшие люди распространяли по земле неведомую заразу. То, что поразило их души и тела, после их смерти поражало землю. — Кэйла нахмурилась. — Под неведомой заразой подразумевается Скверна?

Оторвав взгляд от листка, она растерянно моргнула. Лицо Крамера было застывшим, напряженным. Спустя пару мгновений он порывисто вскочил. Стул завертелся, словно карусель, но Крамер этого даже не заметил. Пересекая пространство широкими, энергичными шагами, дошел до одной стены, потом до другой; от окна, у которого стоял его стол, к входной двери.

— Невероятно… Это сходится с тем, что узнали наши исследователи. Я хочу сказать, да, вы не сказали ничего нового… ха-ха, простите за тавтологию, но это значит… нет, это конечно, ничего напрямую не доказывает, ведь вы могли узнать… нет, откуда бы вы могли это знать? Информация о Скверне не то чтобы засекречена, просто… существует разного рода информация. Какой ученый поверит тайным знакам и символам? Пророчествам, предсказаниям и предвидениям грядущего? А я вам скажу. Наш отдел занимается как раз такими исследованиями.

Кэйла совершенно запуталась, где заканчивался монолог Крамера и начиналось его обращение с ней. Зато стало ясно, отчего именно он заинтересовался ее письмом…

— Могу я?.. — дрогнувшим голосом спросил архивариус.

Зато хоть ненадолго замер — в шаге от нее.

— Да, но вряд ли оно сработает на вас, — отозвалась Кэйла, глядя на Крамера честными глазами и снимая с запястья браслет.

А уж по какой причине, пусть додумывает сам. Может, между ней и браслетом сложилась особая связь. Может, сила выгравированных на нем знаков впечаталась ей под кожу…

Результат оказался для нее ожидаем, но Крамера отчего-то не разочаровал.

— Я могу попросить вас перевести еще несколько отрывков? — Он нервно взлохматил волосы пятерней. — Разумеется, это нарушение всех возможных принятых в Архиве правил, но…

Губы Кэйлы дрогнули в улыбке.

— Но об этом никто не узнает. — Дыхание на мгновение перехватило. — Конечно. Я с удовольствием вам помогу.

Глава девятнадцатая. Амэ-онна

После солнечного дня, проведенного в Креарке, в мире белой колдуньи просыпаться оказалось не слишком приятно. За окном — стена бесконечного дождя, в душе — тоска, царапающая изнутри длинными желтыми когтями.

Кэйла неохотно поднялась, привела себя в порядок. Горячая ванна с огненными рунными камнями и ароматными травами из арсенала Денизе немного подняла настроение. И вот она уже рвалась в бой, готовая на все, чтобы разгадать загадку бесконечного дождя.

Выйдя за дверь, Кэйла увидела женщину, подпирающую стену напротив. Судя по скучающему выражению на привлекательном худом лице, незнакомка ждала ее довольно долго. Как только их взгляды встретились, карие глаза загорелись уже таким знакомым ей огнем — огнем надежды.

— Черная Жемчужина!

Кэйла склонила голову набок, давая понять, что готова выслушать ее просьбу. Совсем не характерный для нее жест, но, как ей казалось, очень подходящий Денизе. Незнакомка приблизилась и, понизив голос, заговорила.

— Меня зовут Исседи. Я знаю о вас не понаслышке — как и о силе, которой вы обладаете. Которой прежде обладала и я.

— Вы — колдунья?

Лицо с острыми чертами на мгновение исказила мука. Исседи тряхнула черноволосой головой, словно отгоняя наваждение, и ровным тоном произнесла:

— Вернее сказать — была ею когда-то. Я потеряла свою силу… но я… Простите, я не готова говорить об этом.

В голове вихрем завертелись десятки вопросов. Белая колдунья, потерявшая силу — не то ли это наказание, о котором говорил Джеральд в одну из их первых встреч? Наказание Амерей за то, что ее дочь посмела отнять чужую жизнь?

Кэйле вспомнились строки из дневника Денизе, где она говорила о некой Тане, которая похитила ее дар. Однако Денизе смогла вернуть свою силу, тогда как Исседи по-прежнему была ее лишена. И страдала от этого — ее нежелание рассказывать о причинах потери силы говорило лучше любых слов. Расспрашивать Кэйла, конечно, не стала, но от того любопытство разгорелось еще сильней.

— И не нужно, — мягко сказала она. — Вы знаете, какова природа дождя, который обрушился на Стоунверд?

— Магическая, без сомнения, — снова тряхнув головой, уверенно произнесла Исседи. — Без силы определить его источник мне не удастся. Но еще больше меня беспокоит другое. Причина, по которой я решила обратиться к вам.

Кэйла озадаченно нахмурилась. Она думала, дождь — и есть причина. Исседи, глубоко вздохнув, продолжала:

— Это началось с приходом дождей. Я чувствую в собственном доме некую силу — крохи оставшегося во мне дара позволяют пусть не видеть, но ощущать ее. И думаю, эта сущность хочет напасть на мою малышку. Ей нет и полугода, и я очень тревожусь за нее.

— С чего вы взяли, что она хочет напасть? Что, если она вас охраняет?

Сведения о духах, оберегающих хозяев дома, Кэйла почерпнула из дневника Денизе. Но беспокойство, написанное на лице Исседи, ясно давало понять, что они имели дело с чем-то отнюдь не безобидным.

— Энергия темная, давящая. Когда я нахожусь рядом, то начинаю задыхаться. И потом… у Ливаны с моей улицы с приходом дождей пропал трехмесячный малыш. Просто исчез из дома, полного людей. Ливана отлучилась лишь на минуту, вошла в спальню, а там… Окно открыто, а колыбелька пуста.

Кэйла озадаченно смотрела на Исседи. Невидимое человеческому взгляду существо, похищающее младенцев… Ни о чем таком прежде ей слышать не доводилось.

— Вы знаете, кому и зачем могли понадобиться ваши дети? — осторожно спросила Кэйла. Не хотела, чтобы Исседи заподозрила, что как колдунья, она не так уж и сильна.

Исседи сосредоточенно кивнула.

— Амэ-онна, женщина дождя. Думаю, это она положила глаз на наших детей. Мне пришлось воскресить свои старые связи и вызвать в Стоунверд знакомого белого колдуна. Слишком юного и неопытного, чтобы суметь прогнать из наших краев амэ-онну… и уж тем более, остановить дожди. Но он создал для наших детей обереги, которые не позволяют духу приблизиться к малышам. Вот только…

— Со временем обереги теряют свою силу, — тихо закончила Кэйла за Исседи. — Да, они лишь временная мера. Не выход.

— Чтобы избавить наших детей от опасности, нужно прогнать амэ-онну. Или уничтожить ее.

Кэйла заверила Исседи, что сегодня же ночью постарается отыскать духа, прячущегося за пеленой дождя. Вернувшись в комнату, заперла за собой дверь — не хотелось, чтобы кто-то ее отвлекал. Вынула дневник Денизе и листала шуршащие страницы до тех пор, пока слово «амэ-онна» не царапнуло взгляд.

«Амэ-онна — дух дождя. В прежние времена ее почитали, приносили ей дары — красивые бусы или браслеты. В дни засухи фермеры просили, чтобы она призвала стихию, оросила их земли влагой, веря, что она может прийти и принести дождь с собой. Однако сама амэ-онна вызывать дождь не может. Она лишь появляется там, где он идет. А уж после того, как люди связали появление амэ-онны с исчезновением младенцев, дух дождя из объекта поклонения превратилась в существо, вызывающее страх и ненависть.

По поверьям, похищенных человеческих детей она превращает в своих дочерей — таких же амэ-онн. Не доверяй ей. Амэ-онна может выглядеть безобидно, но она очень опасна.

Как и любого духа, ее можно уничтожить. Лучшее оружие против нее — огонь, которого она так боится».

Уже зная, что ей делать, Кэйла ринулась в комнату Джеральда. Она находилась в таком возбуждении, что залетела, забыв постучаться. Слова застыли на губах, стоило увидеть паладина, облаченного в кожаные штаны и сжимающего в руках рубашку. Он замер, вопросительно глядя на нее.

Кэйла не могла оторвать глаз от многочисленных шрамов на крепком торсе — застарелых и свежих. Нахлынуло странное наваждение — ей вдруг захотелось легонько, кончиками пальцев, коснуться одного из рубцов. И только сейчас до нее дошло, что она стоит и бесстыже таращится на полуобнаженного парня. Покраснев, Кэйла отвернулась.

Джеральд натянул на себя рубашку. Спросил, еле сдерживая смех:

— Ты что-то хотела мне сказать?

Лукавое выражение исчезло с лица паладина, стоило ей озвучить свой план.

— Нет, Денизе. Это может быть слишком опасно.

— Это может быть нашим шансом прекратить дожди! — не сдавалась она.

— Амэ-онна — не причина дождей, а следствие, — возразил Джеральд.

— Знаю. Именно поэтому убивать ее сразу бессмысленно. То есть… мы, конечно, защитим детей от похищения духом дождя, но мы сможем сделать это и чуть позже. После того, как я поговорю с духом. Она знает куда больше людей, видит намного больше.

Джеральд качал головой, но Кэйла — скорее благодаря женской интуиции, нежели колдовской силе — уже нащупала тонкую трещинку в его броне. Сомнение, за которое тут же ухватилась.

— Если мы просто ее уничтожим, можем никогда не узнать, кто наслал на Стоунверд дожди. А значит, люди продолжат голодать и медленно чахнуть.

Джеральд протяжно выдохнул.

— Будь по-твоему. Но если что-то пойдет не так, если я замечу хоть малейшую угрозу со стороны амэ-онны…

Кэйла кивнула, прерывая его.

— Ты ее уничтожишь.

План был прост. Что общего между духом, похищающим младенцев, и человеком? Жажда жизни. Именно этим она и собиралась воспользоваться… но прежде ей нужно было призвать амэ-онну.

Джеральд отправился к стихийнику, чтобы вместе с ним отыскать подходящее место для проведения обряда. Кэйла вернулась в комнату, разложила перед собой атрибуты Денизе и ее дневник. Раскрыла чехол со звериной кровью, внимательно изучила бирки на каждом флаконе.

Без магии крови духа ей не почувствовать — это она знала наверняка. Оставалось только решить, к помощи какого зверя прибегнуть. Сначала Кэйла думала обратиться к уже проверенному методу — сочетанию кошачьей и волчьей крови. И пускай в прошлый раз подобный эксперимент едва не закончился трагедией, сейчас она чувствовала себя куда сильней.

Кэйла наткнулась взглядом на бирку с загадочными словами «лунная пантера» и, разумеется, тут же полезла в дневник Денизе. Выяснилось, что лунная пантера — скорее дух в обличье зверя, нежели настоящий живой зверь вроде тигра или волка. Дух-хранитель, покровительница беременных женщин и колдуний. Считалось, что приручить лунную пантеру никому не под силу — можно лишь завоевать ее расположение. И тогда она навеки останется призрачной тенью, идущей по правую руку от тебя.

Описание неведомого существа, что и говорить, интриговало. Кэйла легонько тряхнула флакон. Это была не кровь в привычном ее понимании, скорее, некий след магической энергии, воплощенный в мерцающей серебристой субстанции, по вязкости напоминающей человеческую кровь. Если лунная пантера — дух, она должна помочь Кэйле увидеть другого духа, что представлял опасность для детей Стоунверда.

Определение «лунная» вряд ли было случайным, потому Кэйла отыскала Джеральда и предложила ему перенести время обряда. Она не знала, была ли рядом амэ-онна, но на всякий случай сделала свои слова неслышимыми для остальных, кроме Джеральда — покрыла их тонкой вуалью чар, похожей на поглотившее слова невидимое облако ваты.

Лежа на просторной деревянной кровати в комнате гостиницы, Кэйла переворачивала страницу за страницей. Как губка впитывала в себя знания, таящиеся в каждой строчке дневника — бесценный опыт Денизе.

Она и не заметила, как на Стоунверд опустился вечер. Сердце отчаянно застучало, кончики пальцев заледенели. Кэйла медленно выдохнула, но волнение не желало отпускать. Шутка ли — она собиралась вызвать на разговор злого духа! Пришедшая следом мысль «Джеральд сумеет меня защитить» окатила воспаленные нервы прохладной волной, приносящей успокоение. Она так безгранично доверяла ему, что порой это даже пугало.

Как всегда при мысли о Джеральде возникло непривычное ощущение холодка в животе. Ускоряющее пульс волнение. Однако воспоминание о позапрошлой ночи привело Кэйлу в чувство. Она ему не нужна. Она для него — просто белая колдунья, которую он поклялся защищать. Его клятва Амерей нерушима, а потому он никогда не оставит ее в беде. Но кроме чувства долга, уважения и, быть может, мимолетной симпатии, которая осталась в далеком прошлом, Джеральда с Кэйлой… Денизе… не связывало ничего.

Забарабанивший с новой силой дождь помог направить мысли в нужное русло. Хватит предаваться мечтам. Мечтам о том, что могло быть между ними с Джеральдом, взгляни он на нее иначе, чем на живой артефакт, носитель дара Амерей, нуждающийся в его защите.

Ей предстояла схватка с амэ-онне. Вот о чем Кэйла должна думать сейчас.

Она вынула из чехла флакон с кровью лунной пантеры — ее лунного стража и помощника в грядущем противостоянии с духом дождя. Помедлив, сделала надрез на коже и смешала со своей кровью заговоренную.

Комната завертелась перед глазами, превратившись в огромную безумную карусель. Кэйла боролась с приступом тошноты, умоляя неведомые силы остановить кружение. Наконец несчастный организм, терзаемый беспрестанными экспериментами с зельями и кровью, смирился. Она задышала ровнее.

Границы восприятия расширились. Комната стала чуть более выпуклой, стены странно выгнулись, словно таинственный архитектор решил изменить собственное творение. Краски стали живыми и насыщенными, несмотря на серость за окном. Странный холодок пробежал под кожей, словно кровь в венах разом остыла, руки покрылись мурашками.

Возникло ощущение, будто самой себе Кэйла больше не принадлежала. Будто ее собственное тело стало ей чужим. Отчасти это было правдой, но за время, проведенное в мире Денизе, Кэйла привыкла воспринимать тело колдуньи своим. Но только не сейчас.

Каждый шаг сопровождался безумным желанием скинуть с себя чужую плоть, словно шкуру, высвободить то, что таилось внутри. Душу? Нет. Что-то другое. «Дыши и иди», — приказала себе Кэйла. Сейчас не время разбираться со странными ощущениями, вызванными слиянием ее крови с кровью лунной пантеры.

Амэ-онна — вот ее цель.

За дверью гостиницы Кэйла встретилась с Джеральдом и стихийником Броузом. Жители Стоунверда, живущие рядом с площадью, по настоянию паладина разбрелись по домам. На самой площади осталась только одна Кэйла — Джеральд и Броуз затаились неподалеку.

Она замерла у внушительной статуи воина из белого камня и прикрыла глаза, пытаясь призвать на помощь «внутреннее зрение».

— Амэ-онна!

Та появилась лишь несколько минут спустя — то ли желала подразнить Кэйлу, то ли не сразу услышала ее голос за завесой, что разделяла мертвых и живых. Амэ-онна оказалась красивой женщиной с удлиненными глазами и маленьким ртом, узкими босыми стопами и мокрыми от дождя волосами. В этот раз Кэйла видела духа отчетливо — куда лучше призрака-утопленницы, Наяны, которая привела ее к аземе.

— Кто ты такая и зачем зовешь меня?

Перекрикивая шум падающего с неба дождя, Кэйла ответила:

— Я предлагаю тебе сделку!

— Вот как? — насмешливо воскликнула амэ-онна. — И какую же?

— Я не убью тебя, а взамен ты оставишь мне часть своих сил. Отдашь мне немного своей призрачной крови.

Разумеется, получив кровь от духа дождя, Кэйла не могла позволить ему остаться в Стоунверде. Однако изгнание — не такая уж плохая альтернатива смерти.

Амэ-онна, вероятно, думала иначе.

— Да как ты смеешь угрожать мне расправой! Да и к тому же твои угрозы пусты. Ты — белая колдунья, убивать ты не можешь!

— Я — не могу. Но другие могут.

На привлекательном личике духа дождя проступила злоба. И вдруг ушла, сменившись странной искоркой во взгляде.

— Хорошо, я отдам тебе свою кровь. Но взамен ты даруешь мне не только прощение, но и прядь своих волос. Сила за силу.

Ее предложение озадачило Кэйлу. Однако не успела они произнести и слова, как знакомый голос за спиной воскликнул:

— Не верь ей! Если у нее будет прядь твоих волос, она однажды придет к тебе. Придет к твоей новорожденной малышке!

Обернувшись, Кэйла увидела Исседи. Бывшая колдунья не могла остаться в стороне, когда решалась судьба ее дочери.

Амэ-онна издала крик, больше похожий на рык разъяренного зверя.

— Я знаю, что вы задумали! Но я не позволю отобрать у меня дождь!

Словно в замедленной съемке Кэйла видела, как Исседи с побелевшим лицом отшатывается, а затем падает на колени. И мгновением спустя поняла, что виной тому амэ-онна. Капли дождя, падающие на кожу, вдруг стали обжигать холодом. Падая на землю алыми каплями, они вытягивали из Кэйлы саму жизнь. То же, вероятно, происходило и с Исседи — но ее, лишенную колдовской силы, ничто не могло защитить.

Кэйле казалось, что с нее живьем сдирают кожу. Дождь окрашивался красным, касаясь ее, и с каждым мгновением она слабела все больше. Она не была сильна в защите, а те, что по ее просьбе прятались за углом дома, не видели и не понимали того, что происходит. Лунная пантера защищала Кэйлу, но не могла вечно находиться рядом с ней.

Ситуация выходила из-под контроля. Сил хватило на один-единственный отчаянный крик:

— Джеральд!

В тот же миг невидимый круг, в центре которого стояла амэ-онна, взорвался яркими огненными всполохами. Струи пламени, как причудливые гейзеры, били прямо из земли, высушивая дождевые капли. Даже стоя за пределами огненного круга, Кэйла чувствовала исходящий от него жар. Кожа запылала, капли дождя, что соприкасался с кожей, превратились в алые бисеринки засохшей крови.

Попавшая в ловушку амэ-онна завыла как раненый зверь — ярость и боль сплелись в ее крике в тесном объятии. Кэйла видела, как испаряется дух дождя, не оставляя надежды получить если не кровь, то хотя бы прах, как это было с аземой. Что-то, что позволит ей найти источник обрушившихся на Стоунверд дождей.

В голову ворвалась отчаянная мысль — гениальная или глупая, не знала даже сама Кэйла. Понимая, что у нее в запасе остались лишь считанные мгновения, она отыскала в сумке Денизе опустошенный призмер. Подалась вперед, к огненному кругу и кинула призмер в самый его центр — к ногам исчезающей женщины дождя.

Амэ-онна бледнела, таяла… пока не исчезла совсем. Тяжело дыша, Кэйла махнула рукой Броузу. В тот же миг огненный круг потух.

— Исчезла? — возбужденно спросил стихийник, подходя ближе.

Кэйла с усилием кивнула. Пошатнулась. Простейшее движение — бросок призмера в огонь — выпил из нее последние крохи сил. Джеральд подхватил ее, почти теряющую сознание, на руки. Такая наивная, по-девичьи глупая мысль заставила улыбнуться: если для того, чтобы паладин носил ее на руках, ей нужно находиться в предобморочном состоянии, Кэйла готова сражаться с опасными духами хоть каждый день.

Она хотела подольше насладиться мгновением, от которого теплело в груди, но сознание ускользало, словно шелковая лента из пальцев. Кэйла уткнулась носом в шею Джеральда и, почти касаясь губами мокрой от дождя кожи, прошептала:

— Призмер. Возьми призмер. Он нужен… он мне нужен.

Такая теплая и баюкающая темнота…

Глава двадцатая. Сказочница

Приходить в себя в родной реальности на этот раз оказалось приятно. Через пару минут после пробуждения фантомная боль во всем теле перестала напоминать о себе, оставшись в другом мире, словно в пугающем и болезненном кошмаре.

И все же Кэйла не торопилась подниматься. Лежала, глядя в потолок, размышляя над пришедшей в голову мыслью: если умереть в реальности Денизе, очнется ли она в своей? Или магии жемчужины хватало лишь на одни подобные (несомненно, очень сильные) чары, которыми Кэйла воспользовалась давным-давно?

Нужно быть осторожнее… Но правда в том, что придерживаться этого принципа в Старом мире не так-то просто.

После продолжительного прохладного душа, который помог ей окончательно взбодриться, Кэйла втиснулась в джинсы и черную водолазку. Взглянув на себя в зеркало, поморщилась: даже оказавшись в ее реальности, Денизе ни за что бы подобное не надела.

Эта мысль поначалу заставила ее замереть, а потом — вернуться к шкафу. На нижней полке удалось отыскать черную юбку чуть ниже колен с небольшим разрезом, и белую блузку, в которой она когда-то ходила в школу.

Школа… Казалось, это было так давно…

Глядя на себя в зеркало, Кэйла удовлетворенно кивнула. В осовремененном стиле Денизе она почувствовала себя неожиданно хорошо. Еще эти падающие на плечи иссиня-черные локоны… Нет, она не притворялась Черной Жемчужиной — ей это уже было не нужно. Она — не Денизе, а ее последовательница и ученица. Кэйла просто пыталась приблизить, насколько это возможно, обе свои личины, соединить две половины, оставленные в разных мирах, в одно.

С утра ей предстояла встреча с мистером Крамером… Скоттом, как он попросил его называть. Весь стол архивариуса был завален распечатками и записями от руки. При взгляде на Кэйлу его глаза загорелись. В них был и голод исследователя, и страстное мальчишеское желание раскрыть тайны иных миров… или же одного, но очень древнего.

— Прежде, чем я начну переводить… Я хотела спросить у вас кое о чем.

— Да? — нетерпеливо откликнулся Скотт, уже склонившийся над ворохом записей.

— Есть ли в ваших архивах что-нибудь о существах, которые населяли Старый мир?

Сведения, которыми обладали исследователи, могли помочь Кэйле лучше подготовиться к опасностям, что ждали ее… там. Все же добывать и хранить знания о Старом мире — это непосредственная задача исследователей Архива, а Денизе всего знать не могла.

— Ты имеешь в виду…

— Магические существа, да. Нечисть, монстры, духи…

— А, так мы говорим о мифологии! — воодушевленно воскликнул Скотт.

Кэйла поспешила спрятать улыбку. Как же, мифология… Существа из мира Денизе были вполне реальны. Одно, к примеру, вчера чуть ее не убило.

Скотт принес ей требуемое, и Кэйла с интересом углубилась в чтение, старательно запоминая новую для себя информацию. Однако главное открытие ждало ее, когда она дошла до уже знакомых названий… По мнению ученых-исследователей, азема и амэ-онна обитали в разных частях Старого мира, а значит, в одном регионе пересечься никак не могли.

— Хм-м-м…

— Что-то не так? — встрепенулся Скотт.

Кэйла чуть не рассмеялась от пришедшей в голову аналогии — в своем воодушевлении старший исследователь напомнил ей Чарли при виде палки или мячика в руках хозяйки. Не хватало только стоящих торчком ушей и хвоста, мотыляющегося из стороны в сторону.

— По-вашему, нечисть рождается в одной стране, и носа не кажет в другую? — фыркнула Кэйла. — Вам не кажется это… м-м-м… странным и надуманным?

— А что думаешь ты? — осторожно поинтересовался Скотт.

Кэйла задумчиво побарабанила короткими ногтями по столешнице.

— Хочу кое-что проверить. У вас есть расшифрованные записи… скажем, об амэ-онне? Но именно на древнем языке?

Скотт засуетился, перебирая ворох бумаг в металлическом секретере. Если там и существовал какой-то порядок (в чем она, по правде говоря, сомневалась), после столь активных поисков ему настал конец. Скотт отбрасывал в сторону бумаги, нетерпеливо отмахиваясь: «Потом разберу». Кэйла с улыбкой покачала головой.

Наконец он выудил из недр секретера листок с древним текстом и пометками от руки, принадлежащими ему или кому-то из исследователей. Взглянул на него с каким-то благоговением и протянул Кэйле. Она намеренно не смотрела на перевод. Читала слова на древнем языке, сжимая в кармане цепочку с черной жемчужиной. Ничего нового не почерпнула: в отрывке рассказывалось все то, что Кэйла уже знала благодаря Денизе и Исседи. Там было и про одержимость амэ-онны дождем, и про пряди волос, которые та использовала, чтобы добраться до детей своей жертвы.

— Кажется, моя теория верна, — кивнула Кэйла.

Смутилась оттого, как деловито это прозвучало, однако Скотт серьезно смотрел на нее, готовый внимать каждому ее слову.

— Имя у этого создания не одно. Вероятно, в одной части Старого мира ее называли женщиной дождя, в другой — загадочной «амэ-онной». И когда я читаю этот текст, мой мозг интерпретирует название существа по-разному.

Ту, что встретилась ей прошлой ночью, в своих мыслях она называла и амэ-онной, и женщиной дождя, и его духом. Но так было не только с ней. Изучив десятки работ по «мифологии», Кэйла удовлетворенно откинулась на спинку стула.

— Я думаю, все эти «мифические» создания были рассеяны по всему Старому миру, просто называли их по-разному и, быть может, даже приписывали им разные свойства. Так, в одной стране их относили к демонам, в другой — к духам. В одном регионе им поклонялись и возвышали до полубогов, в другом — низводили до презренных бесов.

— И это все ты поняла из оригинального текста? — поразился Скотт.

Рассказать о дневнике Денизе — сокровищнице ее знаний, Кэйла не могла, однако за достоверность написанного в нем могла поручиться. Скотт записывал за ней так энергично, что сломал карандаш. Потом с не меньшим энтузиазмом бил по кнопкам ноутбука. Кэйла улыбалась, наблюдая за ним. Приятно находиться рядом с тем, кто разделяет твою страсть. Человека, столь сильно увлеченного новыми знаниями и древними тайнами, нужно было еще поискать.

День оказался на редкость насыщенным. После нескольких часов, проведенных в Архиве, Кэйла поспешила в «Солнечный луч».

Оказалось, что рассказывать истории детям — не такое уж легкое занятие. Ты знаешь сюжет, знаешь, о чем хочешь поведать, но слова упорно не желают складываться во фразы. Уверенности ей придавали глаза Люси, что смотрела на Кэйлу с затаенной надеждой и неуемным любопытством ребенка, жаждущего услышать новую сказку.

— Эта история началась одним обычным днем, когда в руки девушки из нашего мира попало ожерелье с черной жемчужиной…

Кэйла едва удержалась от того, чтобы не коснуться кулона, спрятанного под блузкой.

— Это было волшебное ожерелье? — ахнула Малика — юная темноволосая прелестница.

Глядя на персиковые щечки и удлиненной формы васильковые глаза, Кэйла отчетливо видела, что перед ней — будущая похитительница мужских сердец. Но пока это была восьмилетняя девочка, которая жадно ловила каждое ее слово.

— Волшебное, — улыбнулась Кэйла.

— И оно принадлежало принцессе? — Люси подалась вперед, распахнув и без того огромные глаза с изумрудной радужкой.

Сегодня она надела, наверное, лучшее из своих платьев — бежевое, с кружевными оборочками на рукавах и подоле. Маленькая принцесса.

— Нет. Оно принадлежало белой колдунье по имени Денизе. Дочери богини Амерей, Несущей Свет.

— Значит, это богиня добрая? — недоверчиво спросил Алек.

Очень невысокий для своего возраста, худенький мальчишка, Алек до последнего не желал присоединяться к их уютному кружку, утверждая, что сказки — «это для малолеток». Однакое стоило Кэйле упомянуть, что в ее истории найдется место разнообразным духам, интерес в его глазах стал заметен невооруженным взглядом. Алек до сих пор держался чуть в стороне, подальше от девчушек, что полукольцом устроились на полу возле рассказчицы. Оперся о стену с невозмутимым видом, для пущего эффекта сложив руки на груди. Однако Кэйлу ему не обмануть — она прекрасно понимала, что Алек обожает сказки, просто не желает показывать это окружающим.

Как говорила Люси не так давно — а кто их не любит?

— Верно. Амерей несет свет жителям своего мира, оберегает их от тьмы — и той, что опускается на землю с приходом ночи и той, что живет в людских сердцах, — с готовностью ответила Кэйла. — Благодаря дару Амерей, ее дочери, белые колдуньи, могут помогать людям.

Люси серьезно кивнула, и в глазах других юных слушателей Кэйла видела понимание. Они выглядели, как дети, играли в игры и дурачились, как дети, но правда в том, что тяжелая жизнь, лишившая их родного дома и родительского тепла, заставила их очень рано повзрослеть. Они понимали, о чем Кэйла говорит — быть может, по-своему, через призму своего восприятия, но понимали.

Кэйла рассказала о первых днях, проведенных в мире Денизе. О восторге, который испытала, впервые столкнувшись с самой настоящей магией. О страхе не справиться с ролью, которую приготовила для нее судьба — ролью белой колдуньи Денизе.

В ее истории нашлось место и магу теней. Поразительно, какими далекими показались события тех дней — словно с той поры прошло не меньше года. Многое изменилось. Она уже не была той, прежней Кэйлой, которая обществу людей предпочитала долгие экспедиции в проклятые, тронутые Скверной земли. Не была она и неопытной колдуньей, только постигающей свой дар. Прежде Кэйла думала, что ее задача — стать такой же, как Денизе. Однако, используя опыт Черной Жемчужины и в то же время не желая отказываться от своего собственного «я», она шла по своему пути. И понятия не имела, куда приведет эта долгая дорога.

Кэйла рассказала и об аземе, с удовлетворением отметив, какой жгучий интерес вызвала у Алека история о духе-кровопийце. Девочки в большинстве своем морщились, но… только не Люси. Ни отвращения от упоминания обряда крови, ни брезгливости, ни страха — в ее зеленых глазах был один лишь восторг.

«Моя девочка».

Мимолетная мысль, невинная фраза отозвалась вдруг теплом, разлившимся в груди. Кэйла улыбнулась Люси, и девочка расплылась в ответной улыбке.

Центр помощи детям Кэйла покидала с ощущением, будто из гущи дремучего леса выбралась на залитую солнцем тропу. И засыпала с мыслью, что ей понемногу удается смещать баланс между двумя жизнями, двумя мирами. Прежде ее тянуло из привычной реальности в мир-сновидение, в котором она сбрасывала личину искательницы реликтов, меняя ее на личину белой колдуньи. Причина проста — в реальности ее ничто не держало. Не считать же якорем — или магнитом — руины древних городов, исследовательский центр Джошуа или их с Дарлин — родных, но таких далеких?

Теперь, с появлением в ее жизни Люси, детей из «Солнечного луча» и Скотта с Архивом, реальность перестала казаться бессмысленной.

Проснувшись, Кэйла увидела Джеральда, сидящего в кресле напротив. Лицо его застыло, превратившись в маску беспокойства. Едва она открыла глаза, паладин подался вперед и быстро спросил:

— Как ты?

— Уже лучше, — слабо улыбнулась Кэйла.

В этой реальности тело хранило следы былой схватки, но при виде Джеральда ей и впрямь стало легче.

— Я не думал, что амэ-онна настолько сильна. Знал бы — ни за что не подпустил бы тебя к ней так близко. Не оставил бы тебя одну.

Кэйла удивленно взглянула на Джеральда. Так вот что так его терзало!

— Но я сама попросила тебя об этом. Я хотела, чтобы у нас был шанс получить силу амэ-онны.

— Все равно, — упрямо отозвался он. — Твоя собственная сила еще не до конца пробудилась. Я должен был стоять рядом с тобой, оградить тебя от духа…

— Джеральд, ты не можешь защитить меня от всех опасностей этого мира, — мягко сказала Кэйла.

— Я должен. Это мой долг.

Странное дело — она знала клятву Белого Паладина. Тогда почему слова Джеральда вызвали легкую горечь в еедуше? Быть может потому, что вместо слова «долг» она хотела услышать нечто иное? Например: «Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось» или даже невозможное: «Ты мне очень дорога».

— Значит, амэ-онна помочь нам не сможет, — пробормотал он.

— Не обязательно. Ты забрал призмер?

Вместо ответа Джеральд кивнул на столик у кровати, где лежала промокшая насквозь сумка с колдовскими атрибутами.

— Отлично!

Кэйла вскочила с кровати и мгновенно пожалела о своей импульсивности — комната закружилась, уподобившись карусели, совсем как после применения крови лунной пантеры. Перед глазами заплясали черные мушки. На талию легли сильные руки, удержавшие ее от падения. Нет, ей определенно нравилось терять сознание, когда рядом был Джеральд! Может, стоило делать это почаще?

Устыдившись, Кэйла отстранилась.

— Ты не мог бы оставить меня одну? — стараясь придать своему голосу твердость, попросила она.

Джеральд послал ей озадаченный взгляд. Помедлив, кивнул.

— Да, конечно.

Оставшись наедине с самой собой, она с усталым вздохом прислонилась к стене. Горожанам нужна помощь белой колдуньи и, раз уж теперь это место занимала Кэйла, она должна сделать все, что в ее силах. Судьба Стоунверда в ее руках, как бы сильно это ни пугало.

Кэйла вынула из сумки призмер, наполненный магией до самых краев — его сияние было необыкновенно сильным, почти ослепляющим. Положила перед собой, неотрывно глядя на сверкающую поверхность. В дневнике Денизе об этом не было ни слова, но… Если призмер способен вбирать магию в себя и затем отдавать ее в виде магической энергии, можно ли просто извлечь энергию, не используя ее в ту же минуту?

То, что Кэйла собиралась сделать, основывалось на догадках, логике и жажде экспериментов. Она разделась до белья и опустилась на пол, позволяя коже впитывать льющийся из окна свет.

— Амерей, прошу, дай мне сил.

Кожу защекотало, словно по ней пробежались солнечные — или лунные — зайчики. Кэйла дотянулась до призмера и, касаясь осторожно, но не сжимая его в ладонях, положила у скрещенных ног. Закрыла глаза, чтобы лучше ощутить окружающий ее мир: стоило отключить одно из чувств, и остальные обострялись.

Она чувствовала исходящую от призмера силу. Постаралась визуализировать ее, представить в виде тонкой призрачной ленты — шлейфа, оставленного магией. Внутренним зрением Кэйла увидела два хвостика лент, окрашенных в разные цвета и сияющих как маленьких солнца. Не делая в реальности ни единого движения, в собственном сознании она потянулась рукой к одной из лент и, взявшись за ее кончик, начала осторожно раскручивать.

С легким приятным шуршанием лента наматывалась прямо в воздухе, образовывая сверкающую сферу насыщенного золотисто-красного цвета. Кэйла вдруг поняла — призмер ведь полетел в самый центр огненного круга, созданного Броузом, вот и впитал в себя его пламенную силу.

Вскоре на ее ладони лежал идеально круглый сгусток огня. Пока не решив, что с ним делать, Кэйла силой мысли заставила его воспарить под потолок. Все еще не разжимая век, взглянула на оставшуюся ленту, что сияла серебристо-серым светом. Едва она мысленно поднесла руку к ее кончику, как неподвижные наяву пальцы закололо. Странное ощущение — будто лед куснул кожу, и та отозвалась ноющей болью.

Она медленно вытягивала ленту, не обращая внимания на ломоту в пальцах, и вскоре в воздухе на уровне закрытых глаз заплясала призрачная, серебристо-стальная сфера. Сущность духа дождя, амэ-онны.

Улыбнувшись, Кэйла открыла глаза. Даже не удивилась тому, что нарисованное в воображении оказалось реальностью. Протянула пустой призмер к сфере, заставляя его напитаться силой духа дождя. Она впервые проделала нечто подобное — отделила одну магическую энергию от другой, и была невероятно довольна собой.

И теперь в ее руках, что держали призму с сущностью амэ-онны, был ключ к разгадке терзающих Стоунверд бесконечных дождей.

Глава двадцать первая. Лунная пантера

Джеральд был взволнован не меньше ее, когда Кэйла продемонстрировала призму с запертой в ней сущностью духа дождя.

— Денизе, твоя сила крепнет с каждым днем! — воскликнул он.

Кэйла смотрела на колдовской сосуд со смешанным чувством — гордостью, приправленной щепоткой страха. Она не знала, каковы границы сил Денизе, не знала, сможет ли когда-нибудь стать настолько могущественной колдуньей, какой была та. Однако ее собственная судьба с приходом силы стала податливой, как пластилин, и менялась так быстро, что от крутых виражей захватывало дух.

Еще совсем недавно она была восторженной девицей, оказавшейся в незнакомом колдовском мире. Играла с осознанными сновидениями, играла с магией, не подозревая, что скоро все это станет важной частью ее настоящей жизни. Станет ее судьбой. И вот теперь она, Кэйла Честер, блуждала по миру, который больше не был ей чужим, чтобы помогать попавшим в беду людям. Уму непостижимо.

«Надеюсь, мама бы мной гордилась».

— Можно создать след, который приведет нас к тому, кто наслал на Стоунверд дожди, — предложил Джеральд, глядя на призмер. — Правда, это будет непросто — дождь по-прежнему идет, а значит, след может попросту затеряться.

— У меня есть идея получше. Сегодня полнолуние. — Заметив недоуменный взгляд паладина, Кэйла поспешила объяснить: — Хочу снова призвать на помощь магию крови, но на этот раз довести все до конца. Думаю, соединенные вместе сущность духа дождя и сущность лунной пантеры в час, когда луна особенно сильна, приведут меня к заклинателю.

— Путь может быть неблизкий, — предупредил Джеральд. — Вряд ли маг, наславший дождь, находится в Стоунверде.

— Знаю. Но, думаю, я смогу хотя бы понять, где именно его искать. Поэтому начинать нужно как можно раньше, и день полнолуния для этой цели подходит лучше всего.

Остаток дня Кэйла потратила на приготовления. Провела обряд из дневника Денизе, призванный помочь ей сосредоточить всю имеющуюся у нее силу. Выпила очищающего зелья, на несколько минут ощутив волшебную связь с белой колдуньей, с прошлым Денизе, навеки выжженным в ее сознании. Счастливым прошлым, в котором Эстебан еще был жив.

Когда на Стоунверд звездным покрывалом опустилась ночь, приготовления были закончены. Джеральд застыл рядом, готовый в любое мгновение броситься Кэйле на выручку.

— Если мне вдруг станет плохо… хотя не думаю, что такое случится… не усыпляй меня, как ты умеешь, ладно? — попросила она. — Дай мне довести ритуал до конца.

Джеральд нахмурился. Как Кэйла и ожидала, ее слова не пришлись ему по душе.

— Денизе, магия крови невероятно опасна. Знаю, я уже говорил тебе это однажды, но готов повторить еще бесчисленное количество раз. Игры с ней чреваты серьезными последствиями.

— Знаю. Но поверь, я все держу под контролем.

Он недоверчиво хмыкнул.

— Обещаю, что буду очень осторожна.

С этими словами Кэйла приступила к делу. Вынула флакон с кровью лунной пантеры из кожаного чехла и после привычных уже манипуляций смешала с собственной. Ощущение чужеродности собственного тела пришло несколько мгновений спустя, мир сделался выпуклым и необычайно ярким.

Кэйла чувствовала силу лунной пантеры, жившую теперь в ней. По наитию призвала собственную силу, дарованную Денизе Несущей Свет. В тот же миг что-то переменилось — в ее теле, в ее сознании, в окружающем ее мире. Она не сразу поняла, что смотрит на комнату под другим углом, пока не сделала несколько шагов. Тело было легким, почти невесомым.

Оглянувшись назад, Кэйла изумленно вскрикнула — она смотрела на саму себя. Или, если быть точной, на ее воплощение в мире-сновидении. Иссиня-черные волосы, карамельная кожа… Джеральд сжимал бесчувственную Денизе в руках, и Кэйла наслаждалась написанной на его лице тревогой. И все же она ошибалась. В этом взгляде таилось нечто большее, чем беспокойство паладина за судьбу белой колдуньи, которую он поклялся защищать. Что-то… личное, не стесненное рамками данной Амерей клятвы.

В первые мгновения Кэйла решила, что она выбралась за пределы физической оболочки. Что ее сознание — ее душа — вырвалось из тела Денизе на волю.

Заблуждалась она ровно до тех пор, пока не догадалась взглянуть в настенное зеркало. В тот же миг поняла, почему лунную пантеру называют лунной. Все ее тело — от аккуратных закругленных ушек до кончика хвоста — было призрачным, полупрозрачным и светилось мягким голубовато-серебристым светом. Лунным светом.

Кэйла бы вскрикнула от восторга, если бы могла, но в обличье лунной пантеры она оставалась безмолвной. Села на задние лапы, задумчиво глядя в зеркальное отражение. Так значит, лунная пантера была для колдуний не только стражем, но и временным вместилищем сознания? Что ж, в таком случае становилось ясно, откуда белые колдуньи так много знали об окружающем их мире.

Полюбовавшись на себя еще с минуту, Кэйла покинула дом. Выбравшись на улицу, с наслаждением втянула свежий воздух. Дождевые капли не причиняли ей ни малейшего беспокойства — они просачивались сквозь призрачное тело, раздраженно стуча по неровной булыжной мостовой.

Это было настоящее безумие! Свобода, обличенная в форму большой лунной кошки. Кэйла отталкивалась от земли и прыгала на балки, а с них — на крышу. Бежала наперегонки с ветром под насмешливым взглядом матери-луны. Прыгала с крыши, приземляясь на все четыре лапы, и снова бежала — вперед, вперед!

Кэйла не знала, сколько прошло времени, прежде чем она сумела наконец взять себя в руки. В лапы, если быть точней. Неохотно вернулась домой, убеждая себя — у нее еще будет возможность снова испытать это потрясающее чувство безграничной свободы, которую давало ей кошачье обличье. Сначала нужно помочь жителям Стоунверда избавиться от дождей.

В доме Денизе она вновь увидела и бесчувственную себя, и баюкающего ее в руках Джеральда. Однако его лицо стало куда спокойней — различая магическую ауру, он, вероятно, догадался, что обморок — часть обряда. Хотя, признаться, Кэйла и сама не рассчитывала на подобный эффект, лишь надеясь, что лунная пантера одарит ее своей сверхъестественной силой.

Мягко ступая на призрачных лапах, Кэйла подошла к призмеру. Теперь она отчетливо видела серебристо-стальную сущность духа дождя, беснующуюся внутри зачарованной призмы. Протянув лапу, коснулась прохладной поверхности поглотителя. В тот же миг от него отделилась серебристая дымка, потянувшаяся по лапе вверх. Кэйла словно впитывала сущность дождя кожей — шкурой — в то время как призмер пустел. Полностью опустошив его, она почувствовала, что переполнена силой амэ-онны.

Кэйла вновь вышла из плена четырех стен на улицы Стоунверда. Потянула носом воздух, огляделась по сторонам. Дождь и впрямь был совершенно обычным — своим усиленным магией зрением она не видела исходящего от него сияния. А вот небо… Опустившись на задние лапы и задрав голову вверх, Кэйла изучала тяжелый покров туч, сквозь который с трудом пробивался лунный свет. Что-то в них ей определенно не нравилось.

И только спустя пару минут она поняла, что именно. Сами тучи по своей обыкновенности могли посоперничать с дождем, но на их стыке Кэйла заметила странное свечение, которое поначалу приняла за молнию. Будто могущественный творец согнал тучи к Стоунверду и, чтобы наверняка, сшил их нитями, сверкающими голубоватым светом. Именно эти нити-молнии она сейчас с таким пристальным интересом и изучала.

Итак, подтвердилось главное: дожди Стоунверда — происки некоего мага. Оставалось только его отыскать.

Силой воли Кэйла заставила одну из молниевых нитей на стыке туч спуститься к ней в виде призрачного следа. Намотала его на лапу и пошла вперед, словно разматывая невидимый клубок. Этот след должен был, рано или поздно, привести ее к заклинателю — тому, чья магия призвала бесконечный дождь.

Отправляясь в путь, Кэйла была уверена, что он займет не один час и даже не день. Готовилась к тому, что предстоит покинуть пределы Стоунверда, чтобы однажды найти изгнанника, своей странной магией отомстившего жителям города… за что бы то ни было.

Каково же было ее удивление, когда след прервался у одного из домов Стоунверда! Кэйла недоуменно смотрела на призрачную нить, которая пронзила входную дверь насквозь, настойчиво требуя последовать за ней. Толкнула дверь лапой — заперто. Задумалась.

Она ведь — воплощение духа, верно? А истинным духам, насколько ей известно, никакие физические преграды не страшны.

Кэйла глубоко вздохнула, сконцентрировалась. Сосредоточила всю свою силу в области сердца, а затем выплеснула наружу. Дверь начала таять, но не исчезла, а стала зыбкой, полупрозрачной. Будто бы Создатель, придумавший этот мир, забыл о столь несущественной детали, сделал лишь набросок, а не полноценную дверь.

Она расплылась в довольной улыбке. Не испытывая даже тени страха, шагнула вперед… и прошла сквозь дверь как сквозь воздух.

Глазам открылось просторное жилище и царивший в нем хаос. Казалось, все предметы в доме находились не на своих местах. Кто-то, живущий здесь, был слишком занят, чтобы соблюдать порядок. На кухне — гора посуды, по всей кровати разбросана женская одежда, на столе ворохом рассыпаны книги, вырванные страницы, свитки со старыми на вид рукописями…

Заинтригованная, Кэйла приблизилась к столу. Что же изучал заклинатель? Как призвать дожди и грозы? Как сделать жизнь жителей родного города невыносимой? Или, быть может, выискивал новые, мощные и смертоносные чары?

Правда оказалась не такой эффектной. Положив передние лапы на стол, Кэйла недоуменно скользила взглядом по строчкам. Какую книгу ни открой, какой ни разверни свиток — всюду лишь длинные перечни магических болезней и проклятий и методы их лечения.

Ей встретилось упоминание о тхирау — лихорадки, которая словно бы сжигала человека изнутри. Финэ — болезни, которую иначе называли «ядовитой кровью». Суть была вполне ясна из названия: по венам жертвы текла ядовитая кровь, медленно — до полной остановки сердца — отравляющая организм.

В древней рукописи, грозящей в любой момент рассыпаться в пыль, Кэйла прочитала о теневом проклятии, которое могла наслать прирученная тень, сотворенная умирающим магом. Приближающаяся смерть создателя наделяла тень особой силой. Прикоснувшись к человеку, она заражала его своей собственной тьмой. Рано или поздно, жертва сама становилась бесцельно блуждающей по миру тенью.

Кэйла нашла и упоминание о ддерху — так называемом каменном проклятии. Его могли наслать духи леса, заподозрившие человека в жестоком обращении с животными. Кара была суровой — все, к чему прикасался проклятый, будь то еда, вода или утварь, мгновенно превращалось в камень. В конечном счете жертва чар лесных духов заманивала себя в каменную ловушку и умирала от голода и жажды.

Поежившись, Кэйла переключила внимание на вырванную из книги страницу с описанием ритуала изгнания «беспокойного духа». Однако время шло, а она так и не смогла понять, какая связь между всеми этими книгами и… дождями.

Кэйла направилась вперед, ориентируясь на след, мерцающий в пыльном воздухе, и в конце концов обнаружила его упирающимся в каменную стену. Она чувствовала исходящую оттуда силу — энергетическую волну, едва не сбивающую с ног. Там, за стеной, прятался источник сильной магии. Первопричина обрушившихся на Стоунверд дождей.

Стена странно мерцала, и Кэйла быстро поняла, что видит перед собой поразительно достоверную иллюзию. Призвала на помощь силу Амерей, которая, соединенная с силой лунной пантеры, стала едва ли не безграничной. Она провела лапой по холодной на ощупь каменной стене, стирая ее «ладонью». Призрачный ластик, которым и стала кошачья лапа, с легкостью уничтожил иллюзию.

За фальшивой стеной Кэйла обнаружила нечто, что сперва приняла за магический барьер — вихрь магической энергии от пола до потолка, закручивающийся в некое подобие воронки. Но когда лапа прошла насквозь, стало ясно, что она видит перед собой один из порталов, о которых еще в первую их встречу говорил Джеральд. И именно оттуда, от скрытого за ним источника чар исходила мощнейшая энергетическая волна.

Амерей свидетель — Кэйле не терпелось шагнуть в портал, но вместе с тем она понимала, что это может быть слишком опасно. Куда тот ее приведет? Сможет ли она, даже в обличье духа, выбраться оттуда без посторонней помощи? И что произойдет с ее лунным стражем, если взойдет солнце, а она все еще будет находиться слишком далеко от собственного тела — или, если быть точной, от тела Денизе?

Ей ничего не оставалось делать, как вернуться к Джеральду. Кэйла искренне поблагодарила лунную пантеру за помощь и зажмурилась, отчаянно желая оказаться в человеческом обличье. Кожу закололи тысячи иголок. Так бывает, когда отсидишь ногу — с той лишь разницей, что сейчас иглы впивались в ее тело от макушки до пяток.

Застонав, она открыла глаза. Назвать безболезненным возвращение себе человеческого облика язык не поворачивался. Однако у перевоплощения имелась и обратная, куда более приятная сторона — Кэйла снова могла чувствовать тепло рук Джеральда.

— Со мной все в порядке, — заверила она паладина, предваряя его вопрос.

С его помощью поднялась на ноги. После ночи, проведенной в кошачьем обличье, тело, которым прежде Кэйла так восхищалась, казалось неуклюжим, грузным и неповоротливым, словно растерявшим всю свою грациозность.

Глядя в серые глаза и не скрывая торжествующей улыбки, она произнесла:

— Я знаю, где найти призывателя дождей.

Глава двадцать вторая. Украденное солнце

По пути до таинственного дома Кэйла рассказала Джеральду о своем эксперименте с кровью лунной пантеры. Переполнявший ее восторг вылился в длинный монолог, но паладин слушал внимательно, не перебивая. Его реакция льстила — перевоплощением он был удивлен не меньше ее.

— Если раньше ты и проделывала такое, то уж точно мне не рассказывала, — сказал Джеральд. — Я рад, что все налаживается. Денизе… Ты не устаешь меня поражать. Ты с каждым днем становишься все сильнее.

Кэйла улыбнулась, чувствуя, как за спиной вырастают крылья. Улыбка тут же поблекла — они подходили к дому, к которому ее привел вытянутый из туч след. Они оба промокли, ведь Кэйла, увы, больше не была призрачной и неуязвимой для дождя. Джеральд, аккуратно ее отстранив, приложил ладонь к двери, что сейчас для нее, не-духа, стала преградой. Повинуясь его на редкость полезным чарам, дверь распахнулась.

Кэйла провела Джеральда к стене, снова стерла иллюзию — уже рукой, а не лапой лунной пантеры. Увидев портал, паладин удивленно качнул головой.

— Это очень сильная магия — та, что прежде была тебе подвластна. Тому, кто смог создать портал, вполне под силу и наслать на Стоунверд дожди. Но меня мучает другое — зачем ему, в таком случае, оставаться в городе, который он сам же и проклял?

— Не знаю. — Кэйла нахмурилась. — Дом выглядит не пустым, но заброшенным. Посмотри, сколько вокруг грязи и пыли. Затхлость… Может, заклинатель ушел, просто не взяв свои вещи?

Джеральд неопределенно пожал плечами.

— Ладно, давай взглянем на то, что находится по ту сторону портала.

— Мужчины вперед? — с неуверенной улыбкой спросила Кэйла.

— Разумеется. Хотя знаешь…

Он, помедлив, взял ее за руку. Прикосновение обожгло. Огонь перекинулся по венам, зажигая кровь, согревая сердце.

— Лучше нам сделать это вместе — чтобы, не дай богиня, не потеряться.

Они шагнули вперед одновременно.

Кэйла очутилась посреди залитой солнцем поляны, по-прежнему держа Джеральда за руку. В центре стоял причудливый круглый дом, больше напоминающий невысокую башню. Стены его были стеклянными и легко пропускали внутрь солнечный свет. Дом окружали пышные кусты с незнакомыми ей цветами, выложенная камушками и ведущая в лесную чащу тропинка. В саду было полным-полно фруктовых деревьев со спелыми, налитыми соками плодами. Под ногами журчал ручеек, через который грациозно перепрыгнула длинноногая лань. Подошла к Кэйле, не робея, ткнулась носом в ладонь. Она восхищенно дотронулась до ветвистых рогов, погладила по гладкой шкуре.

Если бы ей вздумалось закрыться от всего остального мира, то ее убежище выглядело бы именно так — солнечное, напоенное звуками леса. Чистый островок природы, не тронутый цивилизацией — за исключением стеклянного дома.

Кэйла взглянула на Джеральда, но восторга на его лице не увидела.

— Что-то не так?

— Разве ты не чувствуешь? Магия, которая позволила создать все это…

Он обвел руками пространство. Для этого ему пришлось отпустить ее ладонь. Коже стало холодно, неуютно без его руки, а на душе темным клубочком свернулось огорчение.

— Она невероятно сильна.

И правда… Магическая энергия буквально витала в воздухе, окружая ее тело мягким мерцанием. Кэйла купалась в ее водах, ощущала ее своей кожей.

— Вот она, причина, по которой в Стоунверде не прекращаются дожди. Обратная волна магии, которая и создала это райское местечко. Настолько мощные чары никогда не проходят для заклинателя и окружающих его людей бесследно.

— Но это же просто иллюзия!

— Не просто, — покачал головой Джеральд. — Приглядись повнимательнее.

Не понимая, что он хочет донести до нее, Кэйла, тем не менее, послушно огляделась. Все здесь — даже вода и кроны деревьев — испускало мягкое голубоватое свечение, которое не сумел бы распознать тот, в ком нет колдовской или магической силы. Но как могло быть иначе, если на этот райский островок они попали через портал в самом обычном доме на окраине города? Что же тогда так смущало Джеральда?

Кэйла старательно припоминала все, что писала об иллюзии Денизе. Это одни из самых «энергозатратных», и, вместе с тем, несложных чар, которое под силу даже неопытным магам и колдунам. Однако чем слабее уровень иллюзии, тем легче ее развеять — не только обладающему силой, но и обычному человеку. Если колдунья вздумает подправить собственную внешность, а ее мастерство иллюзии окажется недостаточно высоким, первый встречный поймет, что в ее облике что-то не то. В тот же миг иллюзия чуть поблекнет. Кто-то еще обратит внимание на странность ее облика, и сквозь иллюзию проявится истинный облик колдуньи. Если ей попадется маг, он увидит обе ее личины, и тем самым развеет иллюзию окончательно.

Разумеется, сильные колдуньи умели накладывать иллюзорные чары так, чтобы окружающие не признали иллюзию. Однако, как писала Денизе, на изменение реальности окружающего мира, даже самое незначительное, тратилось огромное количество магической энергии, после чего она чувствовала себя обессиленной, опустошенной. И, несколько раз поэкспериментировав с иллюзорными чарами, пришла к выводу, что это занятие ей не по душе.

Райский уголок, в котором сейчас находились Кэйла и Джеральд, оказался иллюзией очень высокого уровня. Она не желала рассеиваться так, как это было с фальшивой стеной в доме, за которой прятался портал — несмотря на то, что Кэйла прекрасно осознавала, что находится в средоточии иллюзорных чар. Окружающее пространство лишь немного поблекло, доказывая свою искусственность. И все-таки она не понимала…

Джеральд был первым, кто рассказал ей про обратную сторону магии, и только потом Кэйла прочитала в дневнике Денизе похожие слова. Белая колдунья говорила, что никакие мощные чары не проходят бесследно. Неважно, насколько светлы и искренни побуждения заклинателя — обратной волны не избежать. Однако Кэйла никогда не слышала, чтобы иллюзия, даже самая сильная, была способна вызвать столь мощную обратную волну, как непрекращающиеся дожди. Иллюзорные чары действовали иначе. Они просто разрушались — тем быстрее, чем больше людей в них не верило.

— Солнце, Денизе, — вздохнул Джеральд. — Взгляни на солнце.

Вскинув голову вверх, Кэйла ахнула. В отличие от всего окружающего пространства, солнце не было тронуто мерцающей дымкой иллюзии. Более того — по всему контуру огненного шара пробегали уже знакомые нити-молнии, которыми «скреплялись» тучи над Стоунвердом.

— Оно настоящее! — изумленно воскликнула она.

Джеральд кивнул.

— Признаюсь, идея небанальна. Украсть солнце над целым городом… О таком я слышу впервые, — бросил он, неодобрительно качая головой.

Однако Кэйла, в отличие от него, была потрясена фантазией заклинателя. К восхищению, надо сказать, примешивалось и осуждение — ведь тот, кто по прихоти создал иллюзорный рай, обратной волной наслал на Стоунверд вечные дожди.

— Думаю, настала пора познакомиться с заклинателем, — пробормотал Джеральд, направляясь вперед.

Они миновали стеклянные двери. Дом оказался очень просторным, почти не загроможденным мебелью. Вместо кровати — ложе, подвешенное к стеклянному потолку и напоминающее причудливый гамак. На тумбочке — корзинка со спелыми фруктами. Кэйла увидела двоих — девушку и молодого мужчину на несколько лет старше Джеральда. Они знали о вторжении, но испуганными не выглядели.

Девушка со светлыми волнистыми волосами и светло-зелеными глазами в ореоле пушистых ресниц смотрела на них с некоторым удивлением и недоверием. Стоящий рядом с ней высокий незнакомец, осознанно или нет, выступил вперед, загораживая ее спиной. Кэйла не видела страха на его худом, чуть вытянутом лице. Скорее, то была настороженность.

— Лан, ты же говорил, что на Алиенте нет людей! — воскликнула девушка, лучась приветливой улыбкой.

— Говорил, — мрачно бросил мужчина. — Ильза, сорви для наших гостей несколько фруктов.

— Да, конечно! — Одарив их любопытствующим взглядом, девушка выпорхнула из комнаты.

— Кто вы такие? И что забыли здесь? — Лан был настроен недружелюбно. — Этот осколок мира — только для нас двоих.

— Значит, это ты притянул солнце из Стоунверда в собственную иллюзию, — кивнув в такт собственным мыслям, сказал Джеральд.

Лан побледнел.

— Что? Как вы?.. Я чувствовал энергию от вас, но думал… Кто вы такие?

— Это неважно. Важно то, что ты украл солнце у Стоунверда и наслал на него дожди. Как долго ты находишься здесь? Ты хоть знаешь, что творится в твоем собственном городе?

— Что? Я… нет, это невозможно! — воскликнул Лан, растерянный и напуганный одновременно. — Я не насылал никаких дождей!

— Это обратная волна твоего заклятья. Как ты, маг, мог этого не знать?

Лан подался вперед, закрыл глаза руками.

— Нет, нет, нет… Все же шло так замечательно! Я думал… думал, что мы с Ильзой сможем жить здесь до конца наших дней.

— Сможете, — глухо ответила Кэйла. — Только жители Стоунверда будут болеть и страдать. Украв у них солнце, обратной волной ты притянул тучи, и обрек горожан на голодную смерть. Из-за тебя они вскоре будут вынуждены оставить свои дома и скитаться по землям, где нет дождей.

— Я не знал! — отняв руки от лица, в отчаянии воскликнул Лан. — Клянусь, я не знал об этом! Когда у меня получилось притянуть сюда солнце, я чуть не обезумел от радости! Но, клянусь, я…

— Как так вышло, что ты не знаешь об обратной волне, но знаешь, как сотворить настолько мощные чары? — все еще недоумевая, спросил Джеральд.

Лан медленно выдохнул. Долго стоял неподвижно, словно собираясь с духом, чтобы все им рассказать. Когда он наконец заговорил, голос его звучал глухо, отрешенно.

— Год назад в нашу деревню пришел колдун. Хелгеро. Он проходил возле моего дома. Указал на меня своей палкой и заявил, что во мне сокрыта огромная сила, которая ждет часа, чтобы вырваться наружу и смести все на своем пути. — На лицо Лана набежала туча. — Я не знал свою мать, но поговаривали, что она была сильной колдуньей. А я… иногда со мной и впрямь происходило нечто странное, выходящее за пределы человеческих возможностей, но контролировать этот дар я не мог. Это пугало сельчан. Они даже не скрывали, что сторонятся меня.

— Нет ничего хуже необузданной силы, — качая головой, пробормотал Джеральд. — Она опасна. Разрушительна.

Лан кивнул. Похоже, буря в его душе улеглась — он понемногу успокаивался.

— То же самое сказал мне и Хелгеро. Он был уже стар, ему требовался помощник, поэтому он предложил забрать меня с собой. Колдун обещал обучить меня, научить управлять своим даром. Мы начали с самых азов, с простейших заклятий, хотя я чувствовал, что могу гораздо большее — чувствовал силу, которая текла в моей крови. Но Хелгеро запрещал мне применять серьезные чары. Он ничего не сказал мне про обратную волну, просто говорил, что я еще не готов. Это… обижало меня, но теперь я понимаю, что Хелгеро был прав. А потом он исчез. Отправился в какую-то пещеру вместе с охотником на чудовищ — говорил, что в этой пещере сосредоточена сильная магия. Назад он так и не вернулся. Я рассказал обо всем городской страже, они отправились в пещеру, но нашли ее пустой. И Хелгеро, и охотник на чудовищ бесследно пропали.

Из груди Лана вырвался судорожный вздох. Он подошел к стене, коснулся стеклянной поверхности кончиками пальцев — словно желая дотянуться до Ильзы, рвущей в иллюзорном саду иллюзорные фрукты.

— Я снова остался один, но… ненадолго. В Стоунверде я встретил Ильзу, и мы полюбили друг друга. А потом… она заболела.

— Заболела?

Две мысли пронеслись, обгоняя друг друга. Первая — Ильза не выглядела больной, наоборот, казалась цветущей и полной жизни. Вторая — те многочисленные свитки и фолианты, которые Кэйла увидела в настоящем доме Лана по ту сторону портала… По всей видимости, он изучал их не из простого любопытства.

— Она не кажется больной, — вторя ее мыслям, сказал Джеральд.

— Это потому, что светит солнце.

Кэйла удивленно вздернула брови.

— Я создал этот осколок мира не только для того, чтобы скрыться в нем с Ильзой от мира настоящего, — не отрывая взгляда от возлюбленной, объяснил Лан. — Я сделал все возможное, чтобы ей здесь было хорошо.

— Но ты мог сотворить иллюзорное солнце, чтобы не лишать настоящего жителей Стоунверда, — неодобрительно сказал Джеральд.

— Я… я не думал, что у меня хватит сил на то, чтобы притянуть сюда настоящее солнце, — признался Лан, глядя на него честными глазами. — Я хотел лишь наполнить иллюзорное частичкой тепла.

— Как бы то ни было, тебе придется разрушить чары, — встряла Кэйла, — и вернуть людям солнце.

— Я… не могу, — прошептал Лан. — Вы не понимаете. Если солнце исчезнет, Ильза умрет. Тьма выжжет ее изнутри. Несколько ночей, несколько часов без солнца — и моей любимой не станет.

Кэйла прикрыла глаза, вспоминая. Вскрикнула, шокированная догадкой:

— Теневое проклятие! Вот что ты искал в тех книгах!

Лана не смутило признание в том, что она копалась в его вещах — сейчас его занимали совершенно другие мысли.

— Да. Ильза однажды столкнулась с дикой тенью. Та коснулась ее, и моя любимая заболела тьмой.

— С дикой тенью? — эхом отозвалась Кэйла.

— Прирученной тенью, чей хозяин — маг теней — погиб, — объяснил Джеральд. Перевел взгляд на Лана. — Значит, узнав, что тьма губительна для твоей возлюбленной, ты создал этот мир, заполнил его светом и отгородился от мира настоящего. Я… понимаю, что ты чувствуешь. Вот только жертву за спасение Ильзы приносишь не ты, а жители Стоунверда. Их дети болеют, их запасы подходят к концу, а впереди — долгая и голодная зима. Стихийники не справляются с дождями, и скоро решением Совета их отошлют обратно. Стоунверд затопит, в то время как вы двое будете наслаждаться жизнью в иллюзорном раю.

Кэйла обмирала от понимания, какой страшный выбор стоял перед Ланом: спасти горожан или Ильзу — единственного близкого ему человека.

— Но я не могу, не могу! — вскричал он.

— Но должен.

Прозвучавший за спиной голос Кэйла узнала не сразу. Из него ушли приветливые и веселые нотки, он стал глубже и серьезнее. Ильза подошла к любимому, прикоснулась рукой к его плечу.

— Если бы я знала, какую цену ты заплатил за мое спасение, я бы никогда не позволила тебе на это пойти. Жители Стоунверда… Я знаю их с детства, и даже если бы не знала…

— Но если солнце погаснет, ты умрешь, — прошептал Лан.

Глаза его блестели, он беспрестанно сжимал и разжимал кулаки — кажется, чтобы не дать волю слезам. Ильза плакала в открытую — крупные прозрачные бусины катились по щекам.

— Все мы однажды умрем. — Она поднялась на носочки, чтобы дотянуться до щеки Лана. Нежно приподняла за подбородок, заставляя заглянуть ей в глаза. — У нас будет еще немного времени побыть друг с другом. Теневое проклятие не убьет меня сразу.

— Я не позволю болезни забрать тебя у меня!

— А я не позволю, чтобы из-за меня страдали другие, — печально улыбнулась Ильза. — Разрушь чары, отдай людям солнце. У нас еще останется немного времени в этом мире… и целая бесконечность в другом. Я буду ждать тебя там, где нет ни тьмы, ни света. Где проклятие больше не сможет нам помешать.

Лан обнял ее — хрупкую, маленькую. Сгорбившись, зарылся лицом в ее волосах. Плечи его подрагивали — он больше не сдерживал рыданий. Оторвавшись от любимой, хрипло сказал, буравя невольных свидетелей его драмы ненавидящим взглядом:

— Уйдите. Оставьте нас.

Кэйла ушла, потянув за собой Джеральда. Видела по глазам Ильзы — она не даст Лану и дальше мучить людей. Она заставит его разрушить созданные им же самим чары.

Перед тем, как шагнуть в портал, Джеральд снова взял Кэйлу за руку. Замер на мгновение и, глядя в пустоту, отрешенно сказал:

— Люди постоянно совершают одну и ту же ошибку — играют с силами, которых до конца не могут понять. Используют мощную магию, не понимая, что за это, рано или поздно, придется платить.

Кэйла ничего не успела ответить — в следующий миг ее затянул магический водоворот. Они вновь очутились в покинутом всеми доме. За окном барабанил дождь. Жители Стоунверда прятались от него, не подозревая, что там, за невидимой завесой, безутешный маг прячет украденное у них солнце.

Глава двадцать третья. Выбор пути

Кэйла вздохнула, отрываясь от разложенных по столу Скотта бумаг. Ни в одном из миров она даже на полшага не приблизилась к разгадке тайны, что так мучила и Денизе, и ученых-исследователей. Тайны, которая дала ей, Кэйле, новую — или, вернее сказать, еще одну — жизнь. Тайну появления Скверны, что уничтожила Старый мир.

Но не мог же мир просто в один миг измениться?

— Кэйла… Я хотел с тобой поговорить.

Она медленно выпрямилась, настороженная чересчур серьезным тоном Скотта. Всякий раз, стоило архивариусу заговорить об их совместной работе, его голос едва ли не звенел от возбуждения. В нем сквозила и страсть истинного исследователя, и восторженные нотки ребенка, столкнувшегося с чем-то неизведанным. Исключением были, пожалуй, разве что беседы о Скверне, но о ней они говорили только что… Значит, речь пойдет не об исследованиях.

— Я подумал… Ты столько времени проводишь в Архиве, и я вижу в тебе этот жадный интерес. Знаю, ты независимый исследователь, а значит, несмотря на юность, не привыкла работать на кого-то…

— Скотт…

Он взъерошил волосы энергичным жестом и затараторил так, что Кэйла едва поспевала за ходом его мысли.

— И Архив — точно не предел мечтаний для юной искательницы приключений, которая может позволить себе путешествовать по миру, заглянуть в каждый его уголок… Но ты так много времени проводишь здесь… Ах да, я повторяюсь…

— Скотт…

— В общем, как насчет полноценной работы в Архиве? Это немного не по правилам, ведь тебе всего семнадцать, но у нас есть специальные программы для молодежи. Я могу стать твоим куратором, ты — моим стажером.

— Я соврала.

Скотт наконец ее услышал и замолчал. Карие глаза удивленно округлились.

— Что, прости?

— Я соврала тебе в письме. Я не независимый исследователь, я работаю на своего дядю. Я сирота, а он… приютил меня. Дал мне работу.

И если не смысл жизни, то хотя бы дело, в которое она могла погрузиться с головой.

— Ох. Ясно.

Остаток дня прошел в каком-то неловком молчании. Погруженная в собственные мысли, Кэйла никак не могла сосредоточиться на работе. Ей нужно было не только перевести текст, с чем прекрасно справлялась черная жемчужина, спрятанная в ладони, но и сопоставить правильный перевод с заметками исследователей и внести необходимые правки. Сегодня эта задача казалась намного сложней.

Как будто специально Джошуа раньше вернулся домой, а потому ужинали они втроем. Как только все поели, Кэйла заговорила, торопливо роняя слова:

— Джошуа… Мне предложили полноценную работу в Архиве.

За столом повисла звенящая тишина.

— Как ты умудрилась?.. — изумленно начала Дарлин.

— Это важно? — перебила ее Кэйла.

Она не собиралась рассказывать кузине и Джошуа о черной жемчужине, которая проложила ей путь не только в Архив, но и вовсе в иной мир. Отныне и навеки эта тайна принадлежала только ей одной.

— Кэйла, зачем тебе там работать? — недоуменно воскликнул Джошуа. — Архивариусы — скучнейшие в мире клерки, которые не видят ничего, кроме своих бумаг!

— И своими собственными руками творят историю, — нахмурившись, с вызовом сказала Кэйла.

Ей стало обидно за архивариусов, и, конечно, за самого Скотта. Так вот какими их видели другие?

— Своими собственными? — фыркнул Джошуа. — А как насчет того, что объекты для изучения им поставляют независимые искатели и такие организации, как наша?

— Вот именно. Ваша… наша задача… — Кэйла совсем запуталась, к кому именно себя причислять, и начала сначала: — Задача искателя — просто добыть реликт. Но именно исследователей и архивариусов интересует, какая история лежит за ним.

— Я не понимаю, — растерялся Джошуа. — Тебе ведь так нравилась твоя работа…

— А что, если моя работа нравилась в первую очередь тебе?

Дарлин и Джошуа остолбенели. Прежде Кэйла никогда так ни с кем не говорила. Но то ли дело в новом цвете волос, который роднил ее с Денизе, то ли в том, как часто Кэйла находилась в ее теле и была ей, но в ней отныне (и, хотелось бы верить, навсегда) поселился дух девушки, знающей себе цену. Достойной уважения.

— Ты правда думаешь, что все это время я использовал тебя? — заглянув ей в глаза, тихо спросил Джошуа.

Кэйла помолчала, нервно теребя рукав кофты.

— Нет. Я так не думаю. Ты искренне заботился обо мне. Так, как умел. Мы оба использовали мою стойкость к воздействию Скверны в своих целей. Я делала это, чтобы спрятаться от боли в блуждании по руинам, в которые превратилась и моя собственная жизнь, в вечных поисках… сама не знаю, чего.

Джошуа быстрым движеним потер побледневшее лицо, но почти сразу же взял себя в руки.

— Ты поэтому перестала ездить в экспедиции?

Кэйла, закусив губу, кивнула.

— Какое-то время я помогала Скотту… мистеру Крамеру, старшему исследователю Архива. И поняла, что изучать историю прошлого нравится мне гораздо больше.

Блуждать по руинам и впрямь было захватывающе, но… приключений ей теперь хватало и в другом мире. Вот только сказать об этом Джошуа она не могла.

Кэйла поднялась из-за стола, все же ощущая свою вину перед дядей. Перед тем, кто опекал ее, кто не бросил, не оставил одну в этом жестоком порой мире.

— Кэйла… — Джошуа подошел ближе и мягко сжал ее плечи. — Если тебе казалось, что я давил на тебя из-за твоей особенности… Прости.

— Я не…

— Просто послушай. Что бы ты ни думала обо мне… Я поддержу любое твое решение.

Глядя ему в глаза, она медленно кивнула.

— Я решила, дядя. Я хочу воспользоваться предложением Скотта и, пусть и не сразу, но стать частью Архива.

— Хорошо.

Джошуа запечатлел на ее лбу отеческий поцелуй, заставив на мгновение задержать дыхание от странной внутренней боли.

***

Кэйла проснулась в Стоунверде, где все еще шли дожди, а в голове ее все еще звучали отголоски разговора с дядей, отчего-то кажущегося переломным. Теперь, когда она больше не работает на Джошуа, они станут видеться еще реже. Их пути разошлись окончательно… кроме того факта, конечно, что они по-прежнему жили в одном доме.

Джеральд сидел за столом. Кэйле вообще никогда не удавалось застать его спящим. Всякий раз, когда они путешествовали вместе, он просыпался до рассвета, а иногда казалось, что не спал вовсе.

Накануне вечером Кэйла показала Джеральду книги и свитки с магическими болезнями и проклятиями, которые обнаружила в доме Лана, и паладина всерьез заинтересовало написанное в них. Неудивительно — если Кэйла правильно поняла, они остались от старого и, по всей видимости, сильного колдуна Хелгеро, пропавшего в таинственной пещере, а значит, таили уникальные магические знания.

Вот и сейчас Джеральд изучал старинные фолианты, изредка бормоча себе что-то под нос — то ли запоминая, то ли удивляясь ранее неизвестному. Кэйла присоединилась к нему, как всегда, заинтригованная тем, о чем могли поведать ей древние — по меркам ее родного мира — книги. Исследование затянулось и Кэйла, скользя взглядом по строчкам и впитывая их смысл, не сразу заметила перемену в окружающем мире. Оторвала взгляд от книги, прислушиваясь.

Тишина. Дождь прекратился.

Жители Стоунверда выходили на улицу, изумленно, недоверчиво глядя вверх. Тучи расползлись, выглянуло робкое солнце. Украденное солнце вернулось на небо.

Еще одно открытие ждало Кэйлу, когда она приблизилась к стене, за которой прежде скрывался вход в райскую обитель Лана и Ильзы. Вместо портала — глухая стена, отозвавшаяся холодом и шероховатостью камня на ее прикосновение.

— Он решил остаться там, с Ильзой, под иллюзорным солнцем, — прошептала Кэйла.

— Идем, — помедлив, мягко сказал Джеральд. — Нам больше нечего делать в Стоунверде.

Книги он все-таки нехотя оставил. Честь паладина не позволяла прибрать к рукам чужое имущество, даже если оба хозяина — и Хелгоро, и Лан — больше никогда в этот дом не вернутся.

Они вышли на залитые солнцем улицы города. Горожане, оказавшиеся неподалеку, приветствовали их восторженными вскриками. Мелькали чужие лица, ладонь Кэйлы тонула в чужих руках, сияющие восхищением глаза впивались в нее взглядом. А она не чувствовала себя спасительницей Стоунверда, какой ее считали его жители.

Джеральд, казалось, видел, что творится у нее в душе. Как только они отъехали от города — все еще мокрого, омытого дождевыми слезами, но уже открывшего свои объятия солнечному свету, он сказал:

— Жизнь белойколдуньи — это вечная борьба. Не добра со злом, а прежде всего, с самой собой. Каждый день тебе предстоит делать нелегкий выбор. Ты прежняя знала это, но ты настоящая будто постигаешь уже пройденный путь с самого начала. И я вижу, как на тебя повлияла эта история.

— Ильза скоро умрет, — глухо сказала Кэйла, обличая в эти три слова всю свою горечь. Та подступала к горлу, мешая дышать. — Что я за колдунья такая, если не могу спасти всего одну человеческую жизнь? Жизнь девушки, которая слишком молода, чтобы умирать такой страшной смертью. Быть выжженной изнутри тьмой…

— Теневое проклятие смертельно и неотвратимо. В том, что Ильза заболела им, не твоя вина. Вина лежит на маге, который приручил тень, а затем выпустил ее на свободу. Такова жизнь — за чужие решения нередко приходится расплачиваться нам самим. Ильзе пришлось. У тебя не было шанса ее спасти… кроме одного. Но жизнь одной девушки против исковерканных жизней сотен людей…

Джеральд был прав насчет добра и зла — не все в этом мире так уж однозначно. Лан искренне хотел спасти свою любимую… и вот, к чему это привело. Можно ли назвать его воплощением добра, хотя его побуждения были светлыми? Нет. Воплощением зла? Тоже нет, хоть люди и пострадали из-за него.

Кэйла уже очень давно перестала воспринимать свое нахождение в мире Денизе как сон, как безумно интересную и сложную игру, в которой магия казалась чем-то исключительно светлым, волшебным, чудотворным. Теперь быть белой колдуньей — ее судьба, ее предназначение. Теперь только от нее зависит, какой запомнят люди Черную Жемчужину — справедливой или жестокой, чуткой или равнодушной… Спасительницей или разрушительницей чужих судеб.

Столкновение с аземой, ледяное дыхание смерти, мимолетно скользнувшее по ее щеке после злоупотребления магией крови, знакомство с обратной волной магии, трагическая история любви Лана и Ильзы — все это дало Кэйле понять, что ее путь белой колдуньи будет сложным, тернистым… опасным.

Как и то, что теперь, избавившись от всех иллюзий и предубеждений, она готова вступить на этот путь.

Часть четвертая. Клинок милосердия. Глава двадцать четвертая. Приручить стихию

«Думаю, чувствовать стихию ты уже научилась. А значит, пора приступить ко второй ступени, что называется «колебанием». Она научит тебя легкому изменению стихии. Практиковать эту ступень легче всего на воде, но и огонь сгодится. Протяни руку над емкостью с водой, почувствуй ее, не касаясь. А затем, подключая воображение, постарайся воздействовать на воду, заставить ее поверхность чуть задрожать. Помни, три столпа стихийной магии — это сосредоточение, представление и сила».

Кэйла отложила в сторону дневник Денизе и простерла ладонь над чашей, до краев наполненной водой из ручья. Джеральд, поглаживая пепельную гриву Сумрака, выжидающе замер на расстоянии пары шагов от нее. Их взгляды пересеклись, и концентрация Кэйлы стремительно рассеялась. Щекам стало жарко.

Тряхнув волосами, она медленно выдохнула из сложенных трубочкой губ. Сосредоточилась, хотя сделать это в непосредственной близости от Джеральда было не так-то просто. Представила, как сила, сокрытая в ее ладони, заставляет неподвижную прежде гладь задрожать. Что-то изменилось в окружающем ее пространстве. Кэйла приоткрыла один глаз. Так и есть — по воде пробегали еле заметные волны, словно землетрясение, суженное до размеров крошечного участка поляны, где стояла чаша.

Кэйла едва не взвизгнула от восторга. Нельзя забывать о том, что выглядит она не как подросток, а как двадцати-чем-то-летняя колдунья — уравновешенная и уверенная в себе.

Вторая ступень магии поддавалась ей куда легче, чем она ожидала, но стоило ли удивляться этому после Стоунверда? Пробужденная сила словно горела в ее венах, требуя выхода. И то, что прежде казалось невозможным, стало вдруг понятным и простым.

«Третья ступень называется «изменение» и предполагает несложную манипуляцию со стихией без отрыва от ее источника. Благодаря заклинаниям этой ступени ты сможешь изменять форму языков пламени в костре, поднимать струи воды из реки, двигать песок под ногами. Быть может, ты уже знаешь, что многие стихийники нередко применяют эту ступень магии в «декоративных» целях. Например, именно так создаются фонтаны в роскошной столице Ралуа. Кто-то использует третью ступень для забавы, но самое главное ее назначение — подготовить заклинателя к более сильному манипулированию стихиями.

Следующий этап практики ты знаешь прекрасно: приготовить стихии — настоящие или искусственно созданные. Ты можешь делать с ними все, что угодно, главное — научиться управлять ими, контролировать их. Что значит, добиться того, чтобы первоначальное положение или форма стихий изменились».

Кэйла немедленно взялась за дело. Вновь пододвинув к себе чашу с водой, представила, как из ее центра поднимается струйка воды. Слова Денизе о фонтанах в столице подали ей идею создать их уменьшенную копию.

Вода в чаше задрожала, затем появилась воронка, но вверх не поднялось ни капли. Однако Кэйла уже успела убедиться, что магия никогда не поддается мгновенно, потому набралась терпения и продолжила визуализацию. Спустя несколько минут ее старания были вознаграждены — в чаше появился маленький фонтанчик с четырьмя струями воды, что поднимались в воздух и опадали вниз.

Затем Кэйла принялась менять форму пламени в разожженном Джеральдом для привала костре — от банальных сердец до сложных рисунков. Паладин даже не думал возражать, что их путь до Венге несколько затянулся, и она была благодарна ему за понимание.

Порядком наловчившись в третьей ступени стихийной магии, Кэйла взялась создавать из земли под ногами некое подобие песочных часов, что вызвало одобрительный смех Джеральда.

— Занятно, но это все слишком просто для тебя, — заметил он. — Пора переходить к более сложным манипуляциям стихиями.

— И каким же? — спросила Кэйла, потянувшись к дневнику.

Вместо ответа Джеральд указал рукой на костер, который находился от него на расстоянии нескольких шагов. Костер не потух, но стал слабее, словно из него забрали немного тепла. В тот же миг на протянутой ладони Джеральда заплясал огонек, сорвав с губ Кэйлы восхищенный вздох. Он повторил манипуляцию, вернув пламя на законное место.

Открыв дневник, Кэйла прочитала: «Перемещение» — изменение стихии с отрывом от источника». Задумчиво взглянула по сторонам.

— А если я так же призову огонь, он меня не обожжет?

Джеральд покачал головой.

— Прирученная тобой стихия несет в себе твою собственную энергию, а значит, не может причинить тебе вреда. Попробуй — призови огонь в свою руку.

Легко сказать… Кэйла смотрела на пламя костра, и, зная, сколь горячим может быть его прикосновение, перемещать на свою ладонь не спешила.

— Тебе мешает страх, — прочитав все по ее лицу, сказал Джеральд. — Давай так. На первое время я окружу твою руку стихийным барьером, и огонь не сможет причинить тебе ни малейшего вреда. Ты веришь мне?

Кэйла заглянула в такие знакомые, почти родные, серые глаза. Прошептала «верю», против воли вкладывая в слово другой, более глубокий, смысл. Джеральд задержал на ней взгляд на несколько мгновений — то ли поняв ее интонацию, то ли, наоборот, пытаясь понять. Обошел сзади, положил свою ладонь на ее, узкую. Его прикосновение отозвалось сотнями мурашек, взметнувшихся вверх по коже, и непривычным сладко-горьким волнением. Джеральд провел длинными пальцами по руке Кэйлы, окружая ту невидимым барьером.

— Все, — шепнул на ухо, опалив горячим дыханием кожу. — Зажигай!

Кэйла улыбнулась и, прикрыв глаза, представила, как пламя костра перекидывается на ее руку. Приманила огонь, уже не боясь. Она верила Джеральду как самой себе. Пламя зажглось на ее ладони — яркое, чистое, теплое — во всяком случае, Кэйла ощущала его именно таким.

— А теперь я уберу барьер, и ты убедишься, что прирученный тобой огонь никогда не сможет тебе навредить.

Кэйла кивнула, давая Джеральду сигнал продолжать. Спустя несколько мгновений ожидания повернулась к нему, недоуменно сдвинув брови, и, только увидев его широкую улыбку, все поняла.

— Барьера нет? — растерялась она. — Но я совсем не чувствую пламени на своей руке.

— Потому что оно — продолжение тебя самой, стихийное воплощение твоей собственной силы.

Озадаченная и заинтригованная, Кэйла продолжала практику. Переливала воду из одной чаши в другую, образуя широкую водную арку, призвала ветер, с силой растрепавший волосы и поднявший облако пыли. Манипулировала огнем — уж больно ей нравилось ощущать себя неуязвимой для такой сильной и опасной стихии.

Как тихий зверь на мягких лапах, незаметно подкрался вечер. Кэйла зажгла несколько парящих в воздухе сгустков огня — как будто язычки пламени, венчавшие невидимые свечи, они позволяли ей разобрать слова Денизе в дневнике.

«Итак, четыре подготовительные ступени уже пройдены. С этого момента начинается настоящая стихийная магия.

Пятая ступень называется «барьер». Заклинания этой ступени призваны лишь защищать, но и это немаловажно. К тому же, у некоторых из них есть и разрушительные для врага эффекты. Барьер, или по-другому щит, можно создать из любой стихии, которая имеется в твоем распоряжении. Однако надо помнить важные отличия между щитами разных стихий.

Огненный является самым эффективным. Помимо того, что он защищает владельца от любой атаки, он может еще и обжечь прикоснувшегося к нему врага. Это зависит от ментальной энергии мага или силы колдуна — чем мощнее заклинание, тем выше температура щита. У огненного барьера есть два недостатка: огонь встречается гораздо реже, чем любая другая стихия, к тому же на данное заклинание тратится больше ментальной энергии, как и силы — соизмеримо температуре щита.

У воздушного щита есть несомненные преимущества перед другими. Он доступен всегда, он прозрачен, а значит, ты будешь продолжать видеть действия врагов, оставаясь для них практически неуязвимой. К тому же, создать его довольно просто. Тебе нужно лишь уплотнить воздух вокруг себя, создавая невидимый барьер. Однако есть и недостаток: с каждым ударом щит пробивается, так как воздух возвращается в первоначальное состояние. Воздушный барьер самый непрочный».

— Может быть, подождешь рассвета? — предложил Джеральд, глядя на порхающие вокруг Кэйлы язычки пламени.

И понимающе хмыкнул, когда она помотала головой.

«Земляной щит тоже считается легкодоступным, но и у него есть существенный недостаток — он абсолютно непрозрачен. Неважно, из чего он — из почвы или камней, для создания щита тебе нужно соединить эти элементы в единое целое, без прорех. Поэтому ты ничего не сможешь за ним увидеть. Достоинство в том, что это самый прочный щит, особенно, если создан он из камней. Однако учти: чем тяжелее материал и прочнее щит, тем больше уходит силы и ментальной энергии.

Водный щит. Трудно сказать, насколько он прост — все полностью зависит от местности, где создается заклинание. Однако существуют маги, настолько овладевшие стихийной магией, что могут вытягивать воду из воздуха и растений. Но поверь — тебе до этого еще очень далеко.

Водный барьер прозрачен, но он так же, как и огненный, искажает окружающее пространство за собой. Пробить его довольно трудно: брешь в щите тут же затягивается водой. Вместо водного барьера сильный маг может создать ледяной — более прозрачный, прочный и требующий для поддержания больше сил.

Последний щит — щит молний. Самый мощный, прочный и тяжелый в создании. Мало того, что для призыва молнии требуется использование двух стихий, что уже сложнее, так еще и молнию надо удержать, чтобы создать с ее помощью щит. Объясню подробнее: для возникновения водного щита воду из любого источника нужно превратить в барьер. Для щита молний необходимо для начала сотворить саму молнию, а уже потом из нее создать щит.

И я должна предупредить тебя, моя незнакомка: ты не сможешь вечно обороняться щитом. Любой стихийный барьер исчезает довольно быстро. В течение этого времени ты не успеешь восполнить утраченную силу, как ее тут же надо будет направлять на поддержание щита. То есть барьер используют в двух случаях. Первый: для повышения защиты. Например, ты вышла в лес в легком платье, а на тебя набросился дикий зверь — в этом случае, ты очень легкая мишень для его когтей и зубов. Тогда ты создаешь щит и сквозь него бьешь по зверю магией. Второй случай: ты видишь, что на тебя направляют очень мощное заклинание, которое ты можешь не пережить. Тогда разумно создать барьер, который примет на себя весь удар».

Джеральд, сменив роль наблюдателя на роль наставника, вызвался помогать Кэйле в освоении пятой, достаточно сложной ступени стихийной магии. Какой же она была наивной, когда охотно соглашалась на его помощь!

Паладин оказался строгим, даже безжалостным учителем. Пока Кэйла неуклюже пыталась сотворить воздушный барьер, Джеральд одну за другой посылал в ее направлении водные струи — некий слабый прототип разрушительных чар, которые мог направить на нее недружественный стихийник.

Мокрая, как кошка, и злая, как черт, Кэйла пыталась подчинить себе стихию, которая прежде казалась такой податливой. Не тут-то было! Она никак не могла сосредоточиться — мешали струи воды, бьющие в лицо и тело. Джеральд откровенно посмеивался над ней, делая струи раз от раза все холоднее и противнее.

— Прекрати! — не выдержав, взмолилась Кэйла.

— Это же ты скажешь своему врагу, когда он призовет на помощь стихию? — спокойно осведомился паладин.

Она вздохнула, признавая его правоту.

— Ладно, дай мне несколько минут.

Кэйла призвала огонь на ладонь, и, держа его в непосредственной близости, высушила волосы и одежду. Противные мурашки, вызванные водной атакой, исчезли. Согревшись, она чуть воспрянула духом.

— Давай снача… Джеральд! — Она захлебнулась в мощном потоке воды, окатившем ее с головы до ног.

— Несколько минут истекли, — ехидно улыбаясь во весь рот, отозвался он.

Возмущение, злость и негодование сплелись воедино, придавая ей сил для борьбы. Пробурчав под нос: «Зараза такая!», Кэйла с утроенной силой взялась за создание воздушного барьера. Окружающий ее воздух она представила в виде прозрачных шелковых лент. Взялась за края, притянула воздушные потоки, переплела и накинула на себя, утопая в шелковом покрывале, существовавшем лишь в ее воображении.

Кэйла представляла себе стихийный барьер несколько иначе — видимым, плотным. Однако созданный ею щит был едва осязаем — пространство за ним чуть подернулось рябью, размылось. Так обычно бывает, когда смотришь на воздух поверх пламени костра. Похоже, и сам Джеральд не догадывался о созданном Кэйлой барьере… пока тот не отзеркалил мощную струю воды, направленную на нее.

Она радостно расхохоталась, глядя на мокрого паладина. Вода пригладила непослушные светлые волосы, непривычно изменив его облик. Стряхивая капли воды, Джеральд улыбнулся.

— Ты не верил, что я сумею создать барьер? Поэтому не создал свой собственный?

— Ну отчего же. Просто я хотел, чтобы игра была честной, — все еще улыбаясь, отозвался он.

Самым сложным оказалось призвать даже не огненный, а земляной барьер. Песчинки, поднятые вверх силой Кэйлы, никак не желали соединяться, сплачиваться.

— Ты устала — слишком много растратила колдовских сил, — заботливо сказал Джеральд. — Давай продолжим завтра.

Она мотнула головой. Завтра — это значит после долгого дня, проведенного в лишенной магии реальности. Нет, это слишком долго.

Представление. Визуализация. Одного желания сотворить земляной щит недостаточно — важно представить в малейших деталях сам процесс созидания. Кэйла вновь подняла в воздух песчинки, мысленно напитала их силой сродни магнетической, заставляя притянуться друг к другу. Представляла, как они кружатся вокруг нее в неудержимом вихре, сплетаясь в тесном объятии — одна к другой, одна к другой. Помогла увиденная когда-то в той, другой реальности, сцена из фильма про земляного человека. После того, как его убили, песчинки — осколки его разрушенного тела, соединились вновь, возвращая ему некое подобие жизни.

И когда земляной щит окружил ее плотным коконом, отбивая атаку паладина, Кэйла не удержалась — разрушила с таким трудом созданный стихийный щит одним усилием мысли, чтобы в неудержимом восторге броситься на шею Джеральда. И замерла в его объятьях, испуганная своим порывом, взволнованная ощущением, которое рождало прикосновение его ладони к ее спине. А после — приходя в чувство от странного выражения, промелькнувшего в глазах Джеральда. От его руки, что повисла вдоль тела и этим нехитрым жестом расплела тесные объятия.

Он отступил на шаг, словно отгораживаясь невидимым барьером — прозрачной воздушной стеной. Без него сразу стало холодно, неуютно. Закусив губу, Кэйла смотрела на профиль Джеральда — смущенная и сбитая с толку.

— Извини, — сказал он, отводя взгляд.

«Извини?!»

За что? За то, что ответил на ее порыв… или за то, что отступил от нее как от прокаженной?

Подойдя к мирно жующим траву лошадям, Кэйла сухо бросила паладину:

— Поехали. Нам пора возвращаться домой.

Глава двадцать пятая. Одержимость

— Если дождь над Стоунвердом прекратился, это значит, что Ильза…

Люси не договорила, глядя на Кэйлу почти с надеждой — что она опровергнет ее опасения, развеет ее страх. Однако Кэйла дала себе слово, что будет рассказывать истории из жизни колдуньи Денизе без прикрас и обмана.

— Да… Однажды Ильза уйдет, — тихо сказала она.

— Умрет, — искаженным эхом отозвалась Люси.

Она так крепко сжимала в руках альбом для рисования, что побелели костяшки пальцев.

— Но ее поступок спас жизни тысяч людей, — неодобрительно взглянув на нее, возразил Алек.

Остальные дети притихли, все еще пребывая во власти сказки с запахом дождя и привкусом горечи. Кэйла кивнула Алеку. Именно этого она и хотела — чтобы дети смогли понять, что каждое решение понемногу изменяет мир, влияет на людей, которые их окружают.

Кэйла подошла к Люси, присела рядом. Спросила, улыбнувшись:

— Что нарисовала?

Чуть помедлив, словно решаясь, Люси показала ей альбом. Красивая девушка с тонкой, изгибистой фигурой стояла на залитой солнцем поляне. Кэйла сразу поняла, кто изображен на рисунке, и вновь улыбнулась. Знала бы Ильза, что в другой реальности — или же в далеком будущем ее собственного мира — о ней будут помнить. Ею будут восхищаться.

— Потрясающий рисунок, — шепнула она Люси.

Та зарделась, кажется, не привыкшая к похвале.

Дети понемногу расходились, оживленно обсуждая услышанное и даже не догадываясь, что все это — Стоунверд, дожди, восхитительная иллюзия с украденным у жителей города солнцем — произошло на самом деле, с их рассказчицей.

Кэйла подошла к Элли и, немного смущаясь, спросила:

— Эл, я не знаю ваших порядков. Можно я возьму одного из детей на прогулку по городу?

— Почему нет? Это отличная идея! — воскликнула Элли. Прищурившись, улыбнулась: — Речь ведь идет о Люси?

— Как ты догадалась?

— Когда долго работаешь с детьми и взрослыми, невольно учишься замечать такие вещи. Ты привязалась к ней, и это здорово.

Вернувшись в игровую комнату центра, Кэйла подозвала Люси.

— Не хочешь прогуляться по Креарку?

Зеленые глаза загорелись искренним, детским восторгом. Метнувшись в спальню девочек, Люси захватила с собой рюкзак с альбомом и карандашами. Когда они направлялись к выходу из центра, в руку Кэйле ткнулась теплая ладошка. Она бережно сжала ее, чувствуя себя взрослой и… значимой. Шла, держа за руку прелестное дитя, а прохожие наверняка гадали: это что, ее племянница или, быть может, сестренка? От этого на душе становилось как-то по-особенному тепло.

Это был чудесный день. Они наелись мороженого, покатались на аттракционах, на которых Люси была впервые. Может, сказались тренировки со стихийной магией, где поневоле вырабатывалась точность и концентрация, но Кэйле удалось выиграть в тире огромного плюшевого медведя, которого она торжественно вручила Люси. Забавная это была картина — девочка с внешностью красивой куколки и кудрявыми каштановыми волосами и медведь ростом почти с нее саму.

Приближался вечер, и прогулку пришлось закончить. Когда Кэйла завязывала шнурки на ботиночках Люси, та вдруг встала на цыпочки и, обняв ее за шею, поцеловала в щеку. Покраснев, развернулась и убежала к детям «Солнечного луча», уже поджидающих ее. Растроганная, Кэйла смотрела ей вслед, не сразу поняв, отчего окружающий мир расплывается и теряет четкость.

***

Дома, лежа в кровати, она вспоминала вчерашний день — в той, другой реальности. Мимолетные объятия Джеральда, из-за которых все перевернулось внутри, перемешалось… и, кажется, уже никогда не станет таким, как прежде. Кэйла никогда прежде не влюблялась и не была уверена в том, что чувствует к нему. Но это было нечто большее, чем простая симпатия к серьезному и немногословному паладину, молодому воину и магу, который порой казался таким взрослым… Нечто большее, чем безграничное уважение за роль, которую он выбрал по собственной воле — роль клинка, смертоносной тени белой колдуньи Денизе.

Все почести доставались ей, а что доставалось ему? Участь защищать ее до последнего… убивать за нее и ради нее.

Кэйла засыпала с мыслями о Джеральде, и первое, что она увидела, проснувшись — его лицо. Последний ночной привал, и снова в путь до Венге.

Город встретил колдунью и ее паладина пронизывающим ветром и противной моросью — блеклым подобием дождя, который стал причиной их путешествия в Стоунверд. Джеральд попрощался с Кэйлой. Показалось, в его взгляде промелькнуло облегчение. Неловкость, повисшая между ними после эпизода на поляне, мешала свободно дышать, делала любые случайные взгляды двусмысленными.

Кэйла закрылась в своем доме, отгородившись ото всех. Погрузилась в изучение дневника Денизе и практику стихийной магии. Засыпала, радуясь возможности побыть с Люси и детьми из «Солнечного луча», просыпалась, терзаясь странными предчувствиями и предвкушая новый этап обучения колдовской науки. Она планировала сосредоточиться на еще не изученных главах из дневника Денизе — сокровищнице драгоценных знаний белой колдуньи.

Однако ее уединение продлилось недолго.

Дверь сотрясалась от ударов — кто-то был слишком взволнован, чтобы дождаться ответа, и колотил в дверь вновь и вновь. Кэйла открыла, настороженно глядя на непрошеного гостя — крепкого приземистого мужчину с неопрятной рыжей бородой.

— Ох, Черная Жемчужина, что случилось! — задыхаясь, выпалил он.

Кэйла схватила сумку с колдовскими атрибутами, радуясь, что не успела разобрать ее после возвращения из Стоунверда.

— Далеко идти? — деловито спросила она, не теряя времени на расспросы. Узнает обо всем по пути.

Оказалось, разгадка странного поведения незнакомца ждала ее совсем близко — в храме Амерей, Несущей Свет. Помимо жрецов, окруживших что-то, скрытое от глаз Кэйлы их спинами, в храме был и Джеральд. Кивнул ей и знаком поманил к себе.

Подойдя ближе, она протиснулась в просвет между жрецами. Ахнула, увидев металлическую клетку, в которой бесновалось существо. Налитые кровью глаза, растянутый в оскале рот… и человеческое тело, принадлежащее здоровому, сильному мужчине. И все же что-то мешало назвать его человеком. Быть может, дикая, животная ярость, застывшая в глазах.

Он бросался на прутья клетки, сотрясая воздух громким рыком. Налитые кровью глаза, не позволяющие разглядеть его зрачки, смотрели на людей с ненавистью и страхом загнанного в ловушку зверя.

— Что это за существо? — спросила Кэйла Джеральда. — И почему оно так похоже на человека?

— Потому что это и есть человек, Денизе, — с какой-то обреченностью в голосе ответил он. — Я не знаю, что это за проклятие. Никогда не видел ничего подобного.

— Человек? — ахнула она.

Создание, которое Кэйла видела перед собой, походило скорее на дикого зверя, алчущего крови и волей творца принявшего человеческий облик. Вот только пальцы, тянущиеся к ним, были скрючены, а с оскаленного рта капала слюна.

— Оскверненный, — прошептал бледный жрец.

Кэйла впервые услышала это слово в мире Денизе. Сглотнула, пошатнувшись. Выходит, вовсе не люди Нового мира дали Скверне такое название. Они лишь… унаследовали его.

— Можешь попытаться почувствовать силу, которая сделала его таким? — тихо спросил Джеральд.

Чуть успокоившись, Кэйла поразмыслила несколько мгновений. Помотала головой.

— Так — нет. Но способ, я думаю, есть. Мне нужно несколько капель его крови.

Один из жрецов — совсем молодой юноша в длинной светлой рясе — беспомощно взглянул на беснующееся в клетке создание. Перевел взгляд на мокрый пол.

— А слюна не подойдет? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросил он.

— Нет. Кровь — куда более сильный носитель. Его слюна не даст мне ответов.

Джеральд приблизился к клетке.

— Самое странное, Денизе, что сковывающие чары на это… кхм… на него совершенно не действуют. Точнее, действуют иначе, чем на обычных людей. Его движения замедляются, будто ему что-то мешает, но никакого паралича не наступает.

В голове мелькнула догадка.

— Накинь на него сеть, хочу кое-что проверить, — попросила Кэйла.

Джеральд кивнул. Не стал допытываться, просто сделал рукой едва уловимое движение. Человекоподобный зверь в клетке зарычал, разъяренный тем, что его лишили свободы. Кэйла медленно выдохнула, сосредоточиваясь. Попросила Амерей влить в нее немного божественной силы, помочь ощутить окружающую ее магию. Когда кончики пальцев потеплели, коснулась ими своих век.

Кэйла все чаще ловила себя на том, что действует уже не по наказу Денизе, словно беседующей с ней с помощью дневника, а по наитию. Опираясь на опыт колдуньи, она понемногу училась творить свои собственные чары.

Открыв глаза, Кэйла поразилась тому, насколько переменилось окружающее пространство. Сфера света Амерей на алтаре сияла словно десятки солнц — ярко, почти нестерпимо. От рук Джеральда к существу в клетке тянулись сверкающие серебристо-белые нити созданной им магической сети. Путы оплетали оскверненного, и под его кожей взбухало нечто черное, похожее на дымчатый сумрак, поглощающее — пожирающее даже — свет.

И то черное, что было в нем — что было им — разрушало сияющие нити ловушки. Одна за другой, они рвались с едва слышимым звуком, похожим на приглушенный стон лопнувшей струны.

Кэйла развеяла чары, чтобы вновь увидеть мир простым и привычным.

— Он рвет магическую сеть. Надолго она удержать его не сможет.

— Рвет? Как? — поразился молодой жрец.

— Что-то сидит глубоко внутри него, — помедлив, ответила она. — Что-то темное, неправильное… Думаю, именно оно сделала его таким, стерло в нем человеческие черты.

— Ты можешь выяснить, кто наслал на него проклятие, чем бы оно ни являлось? — спросил Джеральд.

— Попытаюсь. Но мне нужна его кровь.

Без лишних слов пададин приблизился к клетке с оскверненным. Молниеносно просунул меч между прутьев, полоснул по коже. Кровь — темно-бордовая, густая, окропила лезвие клинка. Кэйла поспешно вынула из кожаного чехла пустой флакон, в который Джеральд аккуратно влил кровь оскверненного.

Уходя из храма Амерей, она бросила тревожный взгляд на клетку. Желая развеять ее беспокойство, Джеральд сказал:

— Клетка зачарована. Ему не выбраться из нее.

— Да, но… Что нам делать? Тот, кто заперт в ней, наверняка прежде был человеком.

— Вот именно, был. И если он попытается причинить вред людям, я убью его без колебаний — не оглядываясь на то, кем он когда-то был.

Голос Джеральда звучал как всегда хладнокровно, но теперь от его хладнокровия Кэйле стало не по себе.

— Надеюсь, этого не произойдет, — прошептала она, крепче сжимая в руках флакон с кровью. — Мне нужно во всем разобраться.

Оказавшись дома, Кэйла попросила Джеральда оставить ее одну. Он наотрез отказался.

— Я знаю, как далеко ты можешь зайти. Я должен быть рядом. Должен знать, что с тобой ничего не случится.

Поразмыслив, Кэйла кивнула. Возможно, это и к лучшему. Она все еще не могла чувствовать себя полностью уверенно, когда дело касалось новых для нее чар.

— Тогда просто побудь в другой комнате. Мне сложно сосредоточиться, когда ты рядом.

Кэйла вспыхнула, осознав, как двусмысленно прозвучали ее слова. Поспешно отвернулась, чтобы Джеральд не успел прочитать смущение на ее лице. Страшно даже представить, как он истолковал ее слова… особенно после того эпизода на поляне.

Как только за паладином захлопнулась дверь, Кэйла приступила к делу. Прежде она хотела прочувствовать магию, таящуюся в крови оскверненного, но после того, что ей открыло особое зрение, усиленное прикосновением Амерей, в этом уже не было нужды. Она и так знала, что в крови существа было нечто темное, что изменило его безвозвратно. То, что лишило его права быть быть человеком и даже называться им.

Вместо этого Кэйла решила сотворить новые чары. В них соединилась сила трав, о которых рассказала ей Денизе, и мощь магии крови. Она впервые пробовала нечто подобное, и присутствие Джеральда за стеной и впрямь придавало ей уверенности. Что бы ни происходило между ними, он не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Кэйла разложила на столе необходимые атрибуты: ампулу с кровью, несколько пучков солнечной травы. Задумчиво взглянула на порошок из летяги. Она помнила рассказы Денизе об этом чудотворном живительном сосуде, таящем в себе силу ясновидения. Денизе предупреждала, что выявить всю мощь летяги может только опытная и сильная белая колдунья. И пускай Кэйла еще не считала себя таковой, появление оскверненного в Венге стало толчком и символом перемен.

Его появление в Венге — не случайность, а первое звено в цепи закономерностей, которая вот-вот должна обрушиться на город, оплести его в тесном, удушающем объятии. Стихийное предчувствие… Кэйла назвала бы его колдовским. Оно терзало ее, сжигало изнутри, требуя немедленно сделать хоть что-то. Глядя в окно, она видела залитый солнцем город, но внутреннее чувство не позволяло невинному пейзажу ее обмануть.

Надвигалась буря.

Кэйла смешала в нужных пропорциях травы и, помедлив, добавила в зелье пару капель крови оскверненного. Не сказать, что перспектива пить его кровь, уподобившись вампиру, ее привлекала. Однако, придавая эликсирам ясновидческие свойства, летяга могла помочь ей понять, что случилось с оскверненным, отчего в его душе, в его теле поселилась тьма.

Едва зелье остыло, Кэйла залпом выпила его до дна. Скривилась и зажмурилась от неприятного, горького вкуса — так сильно, что из уголков глаз брызнули слезы. Немного отдышавшись, опустилась на кровать. Ее затрясло. Пульс подскочил, сердце неистово билось где-то под горлом. Паника завладела рассудком. Кэйла боялась, что сделала что-то не так, ведь, создавая зелье, она действовала почти наугад. Попыталась позвать Джеральда, но изо рта вырвался лишь приглушенный хрип.

Жарко… Богиня, как жарко… В вены Кэйлы вливалась обжигающая, темная сила, которая стремилась сжечь ее изнутри, превратить ее душу в черный пепел. Она уже не чувствовала дикого биения сердца. Она не чувствовала ничего…

На темном полотне опущенных век, как в калейдоскопе, пронеслись кадры чужой жизни. Кэйла не видела лица оскверненного — она смотрела на мир его глазами. Отчего-то ей казалось, что он улыбается, отзываясь на улыбку прекрасной незнакомки. Она держала его за руку — так крепко, словно мучительно боялась отпустить. Привстав на цыпочки, потянулась к его губам. Поцеловала жадно и нежно и отстранилась, смущенная, с легким румянцем на щеке, что лишь подчеркивал ее красоту.

Прелестная незнакомка исчезла. Ее место в воспоминаниях оскверненного заняла другая — просто случайная встречная, обычная девушка с искрящимися голубыми глазами. Она прошла мимо, едва задев его плечом. От мимолетного прикосновения поднялась волна — не желания, не теплоты. Волна тяжелая, давящая, она накрыла оскверненного с головой, и в тот же миг он потонул в темных водах.

А потом — ничего, лишь постоянно терзающая его боль и неудержимая ярость — ко всему сущему, всему живому.

Кэйла вынырнула из воспоминаний оскверненного, задыхаясь и царапая горло ногтями. Она словно тонула. Ей мучительно не хватало воздуха.

— Денизе, что с тобой? Денизе!

Голос Джеральда доносился до нее как сквозь вату — глухой, искаженный. Кэйла судорожно вздохнула. Воздух хлынул в нее потоком, сшибая барьеры, выстроенные после вторжения в чужое сознание. Перестав скрести ногтями по горлу, Кэйла попыталась приподнять голову, чтобы заверить Джеральда, что самое страшное уже позади.

Тьма обступила ее и потянула назад, в пучину забвения. Последнее, что она увидела — полный тревоги взгляд ее паладина.

Глава двадцать шестая. Скверна

Вряд ли эффект от ясновидческого зелья был бы настолько сильным, если бы не добавленная в него кровь оскверненного. Придя в сознание, Кэйла еще несколько минут отходила от последствий своего опрометчивого поступка. Едва обретя способность говорить, тут же рассказала Джеральду обо всем, что успела увидеть.

— Я так и не смогла понять, кто впустил в его душу эту темноту, которая и сделала его оскверненным, — слабым голосом закончила она. — Только что он был обычным человеком, который радуется встрече с возлюбленной, а затем… все переменилось. Но не похоже, чтобы это было обыкновенным проклятием — иначе, думаю, я бы увидела того, кто его наслал.

Джеральд хмуро молчал. Кэйла думала, что паладин прокручивает в голове все, что она рассказала про оскверненного, однако он быстро ее разубедил.

— Ты когда-нибудь перестанешь рисковать собой?

— Я не рисковала. Я, на минуточку, колду…

— Например, пробуя чары, в результате которых ты не уверена? — не слушая ее, повысил голос он.

Кэйла неосознанно съежилась. Она не помнила, чтобы Джеральд хоть с кем-нибудь говорил так резко. Его лицо тут же смягчилось. Отвернувшись, он едва слышно произнес:

— Извини. Просто… ты заставила меня поволноваться.

Она отвела взгляд, чувствуя жаркий трепет внутри.

— Мы же знакомы не первый год. Ни за что не поверю, что Де… что я никогда раньше не пробовала нечто совершенно новое.

Джеральд хмыкнул.

— Пробовала. Постоянно. Удержать тебя в рамках уже освоенного невозможно вовсе. Но…

— Что? — замерев, спросила Кэйла. Голос ее от волнения почти превратился в шепот.

Паладин вдруг взглянул ей прямо в глаза, и от этого открытого взгляда Кэйлу посетило странное чувство, будто она падает в пустоту. Дыхание перехватило.

— Раньше все было иначе.

Кэйла закусила губу, не зная, что сказать. Долгие секунды они смотрели друг другу в глаза. Его взгляд скользнул вниз, на ее губы, и задержался на них. Все, о чем Кэйла жалела сейчас — что Джеральд находится так далеко от нее. Быть может, будь он рядом…

— Мне надо… идти, — хриплым, незнакомым голосом сказал паладин. — Схожу в храм и еще раз взгляну на оскверненного. Возможно, придется и вовсе защищать от него жрецов.

Кэйла, не в силах выдавить из себя ни слова, просто кивнула. Как только Джеральд ушел, она затрясла головой, словно желая насильно выкинуть из нее все мысли о паладине. И только потом, чуть успокоившись и восстановив дыхание, погрузилась в изучение дневника. В надежде, что сумеет отыскать подсказку и сможет понять, как спасти незнакомца от неведомого проклятия.

Увлекшись, она не услышала, как Джеральд вернулся.

— Прости, Денизе…

Кэйла вздрогнула. Подняв взгляд от дневника, увидела его, перемазанного в крови. Порывисто вскочила, бросилась к нему… и замерла на расстоянии полушага.

— Ты в порядке? — выдавила она.

Джеральд невесело усмехнулся.

— Кажется, мы оба сегодня заставили друг друга поволноваться. Я в порядке. Это не моя кровь. Оскверненный… Он сумел вырваться из клетки.

Кэйла отступила на шаг. Ладонь взметнулась к лицу, но на полпути замерла.

— Проел зачарованные стальные прутья собственной слюной. Она стала чем-то вроде… кислоты. Потом напал на жрецов, и мне ничего не оставалось делать, как его убить.

Рука Кэйлы безвольно опустилась. Случившееся — не только трагичный финал истории существа, что прежде был человеком, но и ее личное поражение. Она, белая колдунья, сосуд силы Несущей Свет, так и не сумела его спасти.

Однако самое страшное поджидало их впереди.

***

Незнакомец, чьего имени они так и не узнали, оказался не единственным, кто попал под власть странных и разрушительных чар. Отовсюду, со всех концов страны до Кэйлы долетали слухи о людях, которые стремительно теряли свою человечность, превращаясь в двуногих зверей, алчущих плоти и крови — тех, кого еще вчера считали своими собратьями, друзьями, родными. Даже самые смиренные из оскверненных, что не пытались нападать на людей, а лишь брели по округе, своим жутким видом пугая окружающих, походили лишь на зверей, носящих маску человека.

То, что жрецы Амерей назвали Скверной, извращало их тела и души, меняло их, не оставляя шанса на возвращение к прежней жизни. С колотящимся сердцем Кэйла перечитывала дневник Денизе от корки до корки, не теряя ни секунды драгоценного времени на обучение колдовству, но так и не нашла в нем ни единого упоминания о чем-то подобном. Вместе с Джеральдом перерыла старинные фолианты — все, которые сумели отыскать… и там пустота.

Что бы ни породило Скверну, что бы ни было ее источником, прежде люди никогда не сталкивались с ней.

Кэйла и в самом деле оказалась в начале пути. В начале конца Старого мира.

— Что нам делать?

Она ходила из угла в угол, не в силах остановиться хоть на мгновение. Паника поднималась изнутри ледяной волной, подхлестывала ее.

Джеральд мягко взял ее за руку. Кэйла замерла с прикрытыми глазами, медленно выдохнула. И лишь чуть успокоившись, высвободила руку.

— Ты говорила, что видела в том оскверненном нечто темное, сродни туману, нечто, что затмило его воспоминания о прежней жизни…

— Буквально стерло их, — кивнула Кэйла. Заметив странное выражение, появившееся на лице Джеральда, нахмурилась. — Что?

— Я думаю… — Паладин медлил, усиленно над чем-то размышляя. — Пока это лишь догадка, но я думаю, что Скверна — это обратная волна, вызванная в результате призыва слишком сильной магии, ломающей мироздание.

— То есть более масштабная версия дождей в Стоунверде — отклика мироздания на притянутое солнце, — ахнула Кэйла. Подобное ей в голову не приходило. — Если это и впрямь реакция на мощные чары, тогда, рано или поздно, мы должны услышать о них. Но что нам делать сейчас? Мы не можем позволить обратной волне превращать людей в оскверненных и дальше!

Джеральд медленно кивнул, пристально глядя на нее серыми глазами.

— Можно попробовать соединить наши силы и создать Путеводную нить, которая приведет нас к создателю артефакта или чар — того, что и вызвало обратную волну в виде Скверны. Есть только одно но…

— Какое? — спросила Кэйла, не ожидая услышать ничего хорошего.

И в своих предположениях не ошиблась.

— Путеводная нить выпивает силы из того, кто его призвал, и блекнет со временем. И если последняя проблема вполне разрешима — обновить ее яркость можно, отыскав одного из оскверненных, то другая… Обратная волна создания Путеводной нити — потеря, капля за каплей, жизненных и магических сил. И избежать этого невозможно.

— Серьезная плата за возможность пользоваться чарами, — качая головой, отозвалась Кэйла. — Значит, пока мы не найдем источник ломающей мироздание магии, Путеводная нить будет медленно нас убивать?

— Меня.

— Что? — не поняла она.

— Не нас, а меня, — спокойно ответил Джеральд. — Я не могу позволить, чтобы единственная на сотни тысяч миль умелая белая колдунья подвергала себя такой опасности. Не бойся, даже с выпитой жизненной силой я сумею защитить тебя от оскверненных. А они непременно встретятся нам на пути к заклинателю, ведь без их магии Путеводная нить рано или поздно поблекнет.

Кэйла гневно взглянула на него — как будто ее больше всего сейчас беспокоила собственная безопасность! Джеральд снова был готов подставить себя под удар. Не просто защитить — пожертвовать собой ради других. Ради нее. Вот только, в отличие от него, Кэйла была к такому не готова.

— Нет.

— Денизе…

— Нет. Джеральд, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — воскликнула она. — По-твоему, я должна спокойно наблюдать, как ты медленно умираешь?

— Это мой долг. Долг паладина. — Он был само хладнокровие, чем невероятно ее раздражал. — К тому же, Путеводная нить меня не убьет, если только я не буду призывать ее на протяжении нескольких лет. Полагаю, нам удастся отыскать создателя чар гораздо раньше.

Никогда еще Кэйле не было так тяжело. Она понимала, что на кону стоят жизни сотен людей. Скверна распространялась стремительно, словно пожар, что перекидывается с одной соломенной крыши на другую, поглощая города и деревни. Но Джеральд… такой близкий, уже такой родной… Она должна будет следовать предначертанному ей пути белой колдуньи, а в это время он будет медленно погибать.

— Без клятвы паладина я никто, Денизе, — тихо сказал он, словно прочитав по лицу ее мысли. — Ты не можешь отречься от силы, дарованной тебе Амерей, а я — от собственной участи. Не могу и не хочу от нее отрекаться. Я готов положить свою жизнь на алтарь, только бы не дать Скверне уничтожить невинные души. Только посмотри, что она делает с людьми…

— Уничтожает… — прошептала Кэйла.

— Я не хочу жить в мире, где мужу придется убить жену за то, что она против собственной воли стала оскверненной. Где отцу придется убить сына, а сестре — брата. И я никогда себе не прощу, если Скверна поразит тебя.

Кэйла обернулась, ища его взгляд. Последние слова выбили воздух из ее легких, отозвались холодком в животе. Джеральд знал, как много в ней света — силы, данной Денизе Амерей, колдовского света, способного противостоять любой тьме… но все равно за нее боялся.

И даже если забыть о последней его фразе — а она не хотела и не собиралась забывать, — Кэйлапонимала, что Джеральд прав. Прежде ей не приходилось сталкиваться с явлением настолько масштабным и настолько беспощадным. Скверна не просто уничтожала целые земли, изгоняя оттуда людей. Она уничтожала в людях воспоминания, чувства, с одержимостью маньяка рвала узы, связывающие их с другими — все, что делало человека человеком.

Кэйле придется забыть о своих чувствах к Джеральду, которые мешали ей сейчас трезво мыслить… Как белая колдунья, она обязана принять жертву своего паладина.

— Хорошо.

Казалось, осколки впивались в горло, раня нежную плоть, мешая говорить — так тяжело Кэйле далось одно-единственное слово. Джеральд кивнул с видом человека, знающего, что все будет именно так, и не иначе.

— Нужно подготовиться к ритуалу слияния сил. Я просто возьму немного твоего дара, чтобы Путеводная нить получилась точной, яркой. Готовься к тому, что тебе придется оставить дом. И, боюсь, на долгое время.

Она огляделась по сторонам. Этот дом так и не успел стать именно ее домом, родным ей, привычным. С тех пор, как Кэйла очутилась в мире и теле Денизе, она едва ли не большую часть времени проводила в путешествиях по стране. Сначала Светлица, затем Стоунверд… И то, что ей снова нужно отправляться в путь по этому удивительному и противоречивому миру, ничуть ее не пугало.

— Что нам потребуется для ритуала?

Джеральд нахмурился.

— Прости. Постоянно забываю, что ты ничего не помнишь о собственном прошлом. Просто мы не единожды проводили этот ритуал.

Совесть кольнула острым ножом. Кэйла продолжала лгать ему… или, точнее, умалчивать правду. О том, кто она такая, о том, куда исчезли ее воспоминания, куда исчезла прежняя Денизе. И эта ложь давила на плечи грузом, который день ото дня становился все тяжелей. Чем ближе они становились друг к другу, тем больше Кэйла корила себя за обман.

Так не могло продолжаться вечно.

— Для мази понадобится летяга и лунная трава. — Уверенный голос Джеральда привел ее в чувство. — Смешай пока, а я подготовлю все остальное.

Смешивая необходимые травы с родниковой водой, Кэйла исподволь наблюдала за паладином. Внутри его сложенных ракушкой ладоней, словно белая жемчужина, рождался сгусток света. Искрящиеся сферы, созданные Джеральдом, образовали дрейфующий в воздухе круг. Мысленно ахнув, она поняла, что от сфер к окну тянутся тонкие голубоватые лучи, притягивающие к себе лунный свет.

Мазь была готова. Джеральд велел ей мазнуть запястья, губы, ложбинку на шее и веки, те же манипуляции повторил и сам. Они сели на колени в центр круга. Кэйла коснулась ладонями его теплых ладоней.

— Вызови Амерей и напитай меня частью ее силы, — шепнул Джеральд. — Остальное предоставь мне.

Она послушно зашептала слова призыва. Чье-то теплое дыхание коснулось шеи, взъерошив короткие волоски. Амерей — невидимая, но осязаемая, стояла за ее спиной, готовая прийти своей дочери на помощь. Сила зажглась в ладонях Кэйлы, и она затрепетала от этого потрясающего ощущения — чистой, дикой энергии, ворвавшейся в ее вены.

Амерей ушла, стало холодно и пусто. Однако сила богини осталась с ней. Подавшись вперед и еще теснее переплетя ладони, Кэйла вливала свой дар в Джеральда. На какой-то миг его глаза засверкали потусторонним светом, идущим откуда-то изнутри. Так отозвалась в нем сила Амерей — званая, но мимолетная гостья.

Кэйла закрыла глаза. Невидимый вихрь, поднявшийся от сфер с лунным светом, уносил ее куда-то прочь. Она ощущала себя тряпичной куклой, ведомой кем-то столь могущественным, что противостоять ему не хватало сил. Чувствовала, будто летит…

Ощущение полета прервалось неожиданно, сердце застыло в горле и ухнуло вниз. Открыв глаза, Кэйла ахнула. Особое зрение, позволившее увидеть, как оскверненный разрушает наброшенную на него сеть, снова было с ней, хоть она его не вызывала. Оно бесшумно разрушило стены, позволяя насладиться видом ночного Венге со сверкающей сферой света Амерей, венчающей храм. Сминало дома и деревья как пластилин, вело ее куда-то — сквозь пространство и время, через леса, пустыри и чужие города.

Чары, сотворенные Джеральдом, были чем-то большим, чем просто Путеводной нитью. Это была сеть, паутина, которая раскинулась над всей страной. И чем дальше, тем тоньше и бледнее были ее нити. Значит, тот, кто — случайно или же намеренно — вызвал обратную волну, находился не так далеко от них, где-то в центре этой паутины, каждая из нитей которой вела к очередному оскверненному. Сеть мерцала знакомым призрачным светом, но ее пепельно-черный цвет отчетливо говорил Кэйле, что она видит перед собой.

Скверна.

Она накрыла этот мир гигантской паутиной, погребла его под собой. Слияние их с Джеральдом сил, чары паладина, призвавшие губительную для него Путеводную нить, открыли ей знание, недоступное прежде. Кэйла словно вернулась к самому началу ее долгого пути — пути белой колдуньи. В тот день, когда впервые очутилась в теле Денизе, и в тот день, когда прочитала в ее дневнике так напугавшие и озадачившие ее строки.

Она увидела то, для чего была призвана черной жемчужиной в мир Денизе — печать смерти на лицах каждого жителя этого мира.

Глава двадцать седьмая. Тень за ее спиной

Даже после того, как видение рассеялось, Кэйла еще долго приходила в себя. Непросто осознать, что мир, который ты полюбила всем сердцем, несмотря на его опасности, подстерегающие едва ли не на каждом шагу, может погибнуть в любое мгновение. Что от него останется лишь пепелище, на котором однажды построят ее собственный, уже привычный мир.

— Что ты видела, Денизе?

Кэйла вздрогнула. Подумать только, поглощенная мрачными мыслями, она совершенно забыла о присутствии Джеральда. Какое-то время она медлила, не зная, как открыть паладину страшную правду о его собственном мире. И… так и не решилась. Ведь Денизе не зря призвала Кэйлу сюда. Она еще может все исправить.

Если только узнает, как.

— Скверну нужно остановить. Во что бы то ни стало, — слабо сказала она, поднимаясь.

Покачнулась, и крепкие руки тут же обхватили ее за талию, подняли, прижали к груди. На руках Джеральд донес Кэйлу до кровати, бережно опустил, едва не касаясь щекой ее разгоряченной щеки. Она вздохнула запах его волос и обессиленно прикрыла глаза.

— Я только… чуть-чуть… — Даже разговаривать было неимоверно трудно, но она все же нашла в себе силы сказать самое главное: — Не уходи.

— Не буду, — тихо ответил Джеральд. — Я рядом.

Весь последующий день Кэйла потратила на приготовления. Опустошила половину дома, рассовала колдовские атрибуты по седельным сумкам, навесив их на бедняжку Леди. Переночевать они решили в Венге, чтобы на рассвете отправиться в путь.

Джеральд ушел, чтобы приготовить все необходимое для долгого путешествия. Стены давили на Кэйлу, и без того изможденную бременем, что легло на ее плечи после видения. Страх, поселившийся в ней, рвал изнутри душу. Она не могла уснуть — не помогали даже колдовские травы.

Охватившее ее напряжение требовало выхода, и в самом разгаре ночи, взглянув на убывающую луну, Кэйла вдруг поняла, что именно ей необходимо. С неохотой покинув нагретую постель, в полутьме нашла кожаный чехол с ампулами крови. Открыла один из них, нанесла несколько заговоренных капель на свежий порез. И легла на кровать в ожидании.

Лунная пантера пришла со взмахом ресниц. Кэйла улыбнулась, увидев ее, стоящую у кровати. Серебристо-голубая призрачная шерсть, впитывая льющийся с окон лунный свет, заискрилась. Кэйла опустила руку, чтобы коснуться гладкой шкуры лунной пантеры и… стала ею.

И вновь догонялки с ветром под ласковым светом луны. Кэйла бежала, неистовая и быстрая, как молния, в безостановочном движении высвобождая страх, сковавший сердце — за них с Джеральдом, за пораженных Скверной; страх, что не сумеет оправдать чужих ожиданий и возложенных на нее надежд… Она ощущала небывалый прилив сил, мощь, которая перекатывалась под призрачной шкурой, тесным жгутом переплетаясь с мышцами потустороннего зверя. Внезапно вспомнились слова Денизе из дневника о различии колдовских сил, и в тот же миг Кэйла ясно осознала: она — лунная колдунья.

Луна питала ее силами куда большими, нежели солнце. Находясь в шкуре зверя, она ощущала себя непобедимой, неукротимой. Той, для кого не существует никаких преград.

Мелькали города и лица. Кэйла бежала, не разбирая дороги, невидимая для остальных. Мимо домов, мимо прохожих… Окрыленная свободой, неслась вперед, и только некий внутренний толчок, позыв заставил ее остановиться.

Сев на задние лапы, она недоуменно завертела головой по сторонам, пытаясь понять, где очутилась. Обычный город, размерами явно уступающий Венге, пустынные улицы. Царила глубокая ночь, свет горел лишь в нескольких окнах, несмело разбавляя темноту — устав от постоянного бдения, луна поспешила скрыться за завесой облаков.

Кэйлу влекло к одному из домов, в глубине которого тускло мерцал магический светильник. Приблизившись к окну, она положила лапы на холодное стекло и прильнула к нему носом. На первый взгляд, обычная картина: девочка лет восьми, лежащая на кровати и до ушей прикрытая одеялом. Однако кое-что ее смутило. Женщина — судя по сходству, определенно мама, прикорнувшая в кресле в углу комнаты вместо того, чтобы отправиться в свою спальню. Так обычно стерегут больных в палатах, в ожидании, когда они проснутся.

Однако еще большую тревогу внушала безликая черная тень, застывшая за спиной малютки. Что-то неправильное было в этой тени — помимо того, что она существовала сама по себе, отдельно от хозяина. Кэйла чувствовала исходящую от нее тяжелую энергию, похожую на молниевый разряд, неприятно царапающий внутренности.

Сначала она решила, что за спиной девочки стояла прирученная кем-то тень. Однако та была слишком неподвижна и казалась не чернильно-черной, как обычные или прирученные тени, а сумрачно-туманной, полупрозрачной. Сквозь нее Кэйла видела (пусть и слегка нечетко, не в мельчайших деталях) противоположную стену.

Заинтригованная картиной, которая открылась ее глазам, она исполнила свой коронный номер и заставила стену с окном стать прозрачной, легко преодолимой, как воздух. Прошла сквозь невидимый барьер и, усевшись у кровати спящей малышки, принялась ждать. Странная тень или не ощущала ее присутствия, или не видела в ней угрозы. Во всяком случае, ничто в облике тени не изменилось. Не изменилась и исходящая от нее энергия.

Кэйла знала, что ей нужно выспаться перед путешествием, но не могла оставить девочку и ее маму наедине с тенью. Чувство тревоги не отпускало, наоборот, усиливалось с каждой проведенной в доме минутой.

Она ощущала страх, поселившийся в сердце малышки, безотчетный ужас, душивший ее. Кошмары, осенило Кэйлу, ей снились кошмары. И тень, которая стояла за ее спиной, была к этому причастна. Кэйла мрачно взглянула на виновницу, подошла ближе и коснулась лапой. Окатило могильным холодом — таким сильным и колким, что на мгновение она задохнулась. Воздух в кошачьих легких оледенел, дышать стало нечем.

Стоило шагнуть назад, как она вновь обрела способность дышать. А тень стояла как ни в чем не бывало, казалось, даже не заметив вмешательства. Что бы это ни было, оно было невероятно сильным.

Ощущения Кэйлы словно передались спящей в кресле женщине. Вздрогнув, она открыла глаза. Чуть пошатываясь спросонья, подошла к кровати, склонилась над дочерью.

— Милая, просыпайся…

В ее голосе не было нежных ноток, свойственных матерям, который будят своих детей. Но было что-то другое — надежда, почти мольба.

— Лили, прошу тебя, просыпайся.

Лицо малышки оставалось безмятежным, хотя глазные яблоки под тонкими веками метались из стороны в сторону. Там, в мире сновидений, она была напугана. Тень пугала ее.

Поняв, что ее дочь не проснется, незнакомка беззвучно заплакала — подавшись вперед, обхватив себя руками за плечи. В ее лице было столько горя и беспросветного отчаяния, что у Кэйлы разрывалось сердце.

Ночь уходила, а вместе с луной таяли и ее силы. В обличье лунной пантеры она никак не могла помешать тени, забравшейся в сознание малышки, не могла ее прогнать. Развернувшись, Кэйла прошла сквозь стену и с тяжелым сердцем побрела прочь от дома, пропитанного страхом и отчаянием. Дошла до указателя и прочитала на нем: «Дорвуд».

Чтобы вернуться в тело Денизе, ей, как и в прошлый раз, потребовалось лишь незначительное мысленное усилие — своего рода приказ собственному сознанию. Однако контроль над ним она тут же потеряла — измученный чарами и событиями минувшего дня организм погружался в глубокие воды сна. Кэйла боролась столько, сколько могла. Хотелось проснуться и немедленно рассказать Джеральду об увиденном в ее ночном путешествии. Но в конце концов усталость взяла вверх, и она погрузилась в сон.

День, проведенный в родной реальности, показался бесконечностью. Кэйла торопила время, желая как можно скорее оказаться в мире-сновидении. Тревога не отпускала. Прежде ей казалось, что нет трагедии сильнее, чем потерять маму. Но там, по ту сторону сна, Скверна грозила уничтожить людей целого мира. Она должна была понять, как этого не допустить.

Кэйла не могла вернуть маму. Но могла сделать все возможное, чтобы ни один ребенок из мира Денизе свою маму не потерял.

***

В дверь настойчиво постучали. Кэйла не заметила, как задремала, а потому не сразу поняла, что находится уже в мире колдовском. Открыв Джеральду дверь, она попросила дать ей несколько минут. Их хватило, чтобы умыться, одеться и наскоро позавтракать. Паладин завьючил лошадей, и они наконец отправились в путь. Кэйла бросила прощальный взгляд на дом Денизе. Она не знала, когда вернется… и сумеет ли вернуться вообще.

По дороге Кэйла рассказала Джеральду о видении, что посетило ее прошлой ночью — о девочке, которая никак не желала проснуться, и тени, стоящей за ее спиной.

— Если это тот, о ком я думаю, то нам действительно стоит наведаться в Дорвуд.

— И кто же?

Джеральд пристально взглянул на нее.

— В одном из путешествий мы с тобой встретились с паломником, по его собственному признанию, видящим духов. Он и рассказал нам о спенджагре. Кажется, ты уже тогда вела дневник. Посмотри, может быть, найдешь что-то. Потому что я, к сожалению, не могу вспомнить ничего, кроме того, что этот дух может проникать в чужие сны и менять их по своему усмотрению. А в энергии задержавшихся в снах людей он черпает свою силу.

Кэйла кивнула, сделав себе мысленную зарубку. Она едва дождалась первого привала — казалось, невысказанные слова жгут ей горло. Сейчас, когда ее жизнь и жизнь всего мира висела на волоске, самое время открыться переменам. Но для этого она должна была сначала перестать лгать.

Джеральд расположился у костра, готовя нехитрый походной суп. Прикрыв глаза, Кэйла несколько мгновений собиралась с духом, а затем выпалила:

— Джеральд… Мне нужно кое-что тебе сказать.

Он поднял бровь, удивленный ее тоном.

— Эти провалы в памяти… Знаю, они очень тебя беспокоят. И прости, что лгала все это время. Просто я не знала, как сказать тебе правду… — Кэйла нервно усмехнулась. — Честно говоря, до сих пор не знаю.

Джеральд развернулся к ней всем телом. Произнес без малейшего осуждения в голосе.

— Просто скажи как есть.

— Я — не Денизе.

Все. Главное сказано.

Паладин смотрел удивленно и озадаченно, а ее уже было не остановить.

— Эта жемчужина на моей шее… Я нашла ее — я, Кэйла Честер. Надела на шею и в ту же ночь перенеслась сюда. Очутилась в теле Денизе, но не стала ею. Мой разум, мои мысли и воспоминания по-прежнему принадлежат мне. А Денизе… она ушла…

— Перенеслась? Ушла? Де… Прости, я не понимаю.

Кэйла медленно выдохнула, лихорадочно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли.

— Денизе предчувствовала свою гибель, но не стала ее предотвращать. Не знаю, почему. Она писала, что ее душа уже принадлежит смерти, и, быть может, считала, что нарушит некий баланс, если спасет себя. Может, она тосковала по Эстебану и хотела воссоединиться с ним. — От ее взгляда не укрылось, как помрачнело лицо Джеральда. — А может, Денизе и пыталась, но ей не удалось обмануть смерть. Тогда она вложила все свои силы без остатка в черную жемчужину, которую я нашла спустя века. И с тех пор я существую в двух мирах — в своем и… в этом.

Джеральд потер ладонями виски. Трудно представить, каково ему было в эту минуту.

— Хочешь сказать, существует и другой мир, отличный от нашего?

— Нет. Не совсем. Тот мир, в котором я живу — это будущее твоего родного мира. Мира, в котором магии нет.

Паладин резко вздернул голову, с изумлением заглянул в ее лицо.

— Нет магии? Как это?

— В том виде, в котором ты привык наблюдать ее каждый день — нет, — с горечью сказала Кэйла. Помедлив, добавила: — У меня есть теория, что крохи магии в моем мире все же остались. У нас есть экстрасенсы, знахари, ведьмы и много необъяснимых вещей вроде призраков и странных происшествий. Но нет чар и нет магов. Есть много чего другого — интернет, телевидение, чудеса техники, но… знаешь, все это магию не заменит.

— Уму непостижимо, — прошептал Джеральд.

Кэйла тактично молчала, давая паладину хотя бы немного прийти в себя — осмыслить услышанное, которое наверняка кажется ему невозможным.

— Но что могло уничтожить магию? — воскликнул он.

— Скверна, — глухо ответила Кэйла. — Она губит все живое — не только чувства и воспоминания, но и силу. И, боюсь, с каждым днем будет становиться все хуже. Паутина, раскинутая над вашим миром, разрастется, пока совсем его не поглотит. Денизе… она видела печать смерти на лицах людей, и я увидела это. И я видела, как она должна была умереть.

— Как? — едва слышно спросил Джеральд.

— В хижине мага теней. Я умерла тогда вместе с ней… а потом очутилась в том дне снова. Это помогло мне предупредить тебя об опасности, не позволить нам обоим снова умереть. Тогда Денизе ушла, и осталась я. С наказом от нее — остановить то, что погубит людей ее родного мира.

— Скверну… — с закрытыми глазами прошептал Джеральд.

— Она не знала, о чем идет речь. Не успела это предвидеть. Но знаю я и… — Пальцы сами собой сжались в кулаки. — Я боюсь, что не справлюсь. Я — не Денизе, хоть и переняла большую часть данных ей Амерей сил, и сумела их в себе пробудить. Я — Кэйла Честер, я — самозванка.

Последние слова она произнесла уже шепотом.

— Не говори так, — хмуро взглянув на нее, вдруг бросил Джералд. — Кем бы ты ни была… Разве не ты спасла жителей Светлицы от аземы? Разве не ты избавила Стоунверд от голода и затопления? Ты рискуешь собой каждый день, очертя голову бросаешься на защиту незнакомых тебе людей. Денизе… Кэйла… Тебе и не нужно пытаться стать такой, какой была она. Ты вершишь свою собственную судьбу.

Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь треском веток в костре. На лице Джеральда проступила печать утраты. Денизе ему — совсем не чужой человек. Может, и не друг, но напарник, соратник. Каково ему узнать, что той, с кем он бок о бок путешествовал и сражался на протяжении трех лет, больше нет? Что девушка, которую он считал живой, видел рядом едва ли не каждый день и преданно защищал, на самом деле уже давно мертва? Страшно даже представить, что он чувствовал сейчас.

И Кэйла — живое напоминание о той, кого больше нет.

— Это все объясняет, — опустошенно сказал Джеральд. — Я не мог понять, что в тебе изменилось, и почему. Ты стала другой, почти незнакомой. И я чувствовал, что изменилось что-то не только в тебе самой, но и… между нами. Иногда я ловил твой взгляд и не знал, как его трактовать. То, что мне рисовало воображение, никак не могло произойти в реальности.

— Почему? — тихо спросила Кэйла. — Из-за того, что Денизе так и не смогла отпустить Эстебана даже после его смерти?

Он медленно кивнул, не отрывая взгляда от языков пламени.

— Она покорила меня с первого дня нашего знакомства. Я был юным мальчишкой-паладином, который только открывал для себя мир после жизни в стенах крепости, она — уверенной в себе восемнадцатилетней белой колдуньей. У меня не было ни единого шанса. — Джеральд невесело усмехнулся. — Конечно, я влюбился как щенок. И конечно, Денизе всегда воспринимала меня лишь как телохранителя, который дал клятву Несущей Свет всегда защищать ее дочь. Через несколько недель после того, как я присягнул Денизе на верность, в ее жизни появился Эстебан — взрослый, повидавший мир воин. Они оба полыхнули как факелы от одной-единственной искры. Денизе была ему верна и никого вокруг себя не замечала. Что уж говорить про меня — ее живого клинка.

— Не называй себя так, — взмолилась Кэйла. — Ты — человек, а не живой клинок.

Джеральд странно на нее взглянул.

— Как я мог не видеть этого раньше? Вы с Денизе совершенно разные. Она никогда бы не сказала подобного. В этом мире у каждого своя роль. Белые колдуньи обязаны помогать людям, а Белые Паладины — защищать их ценой собственной жизни. Ты ведь не будешь тосковать, когда сломается твой меч? Ты просто пойдешь к кузнецу и попросишь выковать себе новый. Так и мы, паладины. Наша жизнь — разменная монета, а наша смерть — лишь закономерный конец долгого пути.

Кэйла отчаянно помотала головой, в одном этом жесте выражая всю глубину своего несогласия. Кто придумал столь легко разбрасываться человеческими жизнями?

Выходит, она все же ошиблась, приняв образ холодной стены за равнодушие. Джеральд действительно провел черту между собой и Денизе, но сделал это лишь для того, чтобы закрыть свои чувства, зная, что они не взаимны. Все это время он любил ее, свою Денизе. А в ее сердце был Эстебан. Даже его смерть ничего не изменила — любовь такой силы бесследно не исчезает. И после смерти Денизе была предана Эстебану — Кэйла чувствовала это в момент видения с перстнем.

Быть может, каждый из них троих любил одинаково сильно. Но только Джеральд был по-настоящему одинок.

— И какой он, твой мир? — тихо спросил он, вряд ли догадываясь о ее мыслях.

Кэйла задумалась.

— Совершенно другой, и в то же время… очень похожий. Просто магию заменила технология, а все остальное осталось прежним. Жестокость, борьба — за власть, за богатство, за место под солнцем. Противоречивый — потому что посреди всей этой грязи находится место и свету.

А еще — тронутый Скверной. Но об этом Кэйла не стала говорить.

— Тебя кто-то ждет там? — осторожно спросил Джеральд.

Кэйла устремила взгляд поверх его плеча, на верхушки деревьев, за которыми медленно догорал закат. Спрашивал ли он о парне или о семье? Она подумала о дяде Джошуа и Дарлин — единственных, кто у нее остался.

— Нет. Меня никто не ждет.

Глава двадцать восьмая. Искра света во тьме

Еще долго не смолкали их голоса — они говорили и все никак не могли наговориться. Кэйла рассказывала Джеральду о будущем, которого он не знал и никогда уже не узнает. Вместе они принялись воображать, каким стал бы этот мир, если бы магия из него не ушла. Джеральд воспринял правду куда легче, чем представляла себе Кэйла. Но, с другой стороны, он жил в мире, наполненном колдовством. Мире, где невозможное порой оказывалось вполне возможным.

Настала пора ложиться спать, но перед сном, в свете созданной сферы, Кэйла отыскала в дневнике Денизе упоминание о спенджагре. Джеральд оказался совершенно прав — этому духу отводилась целая страница.

«Спенджагра — дух злобный и несговорчивый. Все, что его интересует — энергия, источником которой являются спящие. Очень часто, столкнувшись со спенджагрой в царстве снов, пробудиться они не могут.

Спенджагру называют Очерненным Пламенем мира сновидений. Чтобы войти в единение с ним, нужно использовать красную свечу, которая олицетворяет голод силы с вырезанными у ее основания отпечатками зубов и когтей, символизирующими голодного волка. Когда ты отыщешь Очерненное Пламя в сновидении, станет возможным любое его изменение».

Кэйла разочарованно взглянула на сумку. У нее были белые, желтоватые и даже черные свечи, но ни одной красной. Джеральд поспешил ее успокоить: на пути к Дорвуду им попадется Айспе — один из крупнейших городов страны, где она сможет приобрести все необходимое.

Временами Кэйла поглядывала на паладина, помня о том, что он отдал часть своей жизненной силы на поддержание Путеводной нити. Он вроде бы выглядел как обычно (разве что, был чуточку бледнее), но она не обманывалась — Джеральд из тех людей, по лицу которых не прочитать истинных эмоций. Всегда сдержанный, закрытый, он не расскажет ей о своей боли. Будет держать ее в себе до последнего.

Чтобы хоть как-то загладить свою вину за то, что позволила ему пойти на подобную жертву, и для того, чтобы хоть немного помочь, Кэйла каждый день рисовала на руке рунную вязь, связывающую их незримыми нитями, и понемногу подпитывала Джеральда своей силой.

На исходе четвертого дня путешествия он сказал, задумчиво гладя Сумрака по гладкому боку:

— Путеводная нить слабеет.

Кэйла вздохнула. Это значит, что, невзирая на страх, который внушали ей оскверненные, придется найти одного из них.

Они отыскали его неподалеку от деревеньки под названием Лута. Оскверненный брел по пустырю, своей походкой и жуткими красными глазами напоминая зомби из фильмов ужасов. Увидев их, остановился.

Джеральд выдернул меч из ножен, но Кэйла придержала его за локоть.

— Подожди, — шепнула она. — Кажется, он не собирается нападать.

Оскверненный походил не на разъяренного дикого зверя как тот, из храма Амерей — скорее на собаку, получившую пинок от хозяина. Опасливо и недоверчиво смотрел на них своими алыми глазами. Кэйла шагнула вперед, сбросила со своей руки руку Джеральда — теперь уже он пытался ее остановить. Осторожно приблизилась к незнакомцу, контролируя каждый свой шаг и каждое движение — чтобы пораженный Скверной не воспринимал ее как источник угрозы.

Стоило прошептать молитву — воззвание к Амерей, и сила потекла по венам. Пальцами, охваченными свечением, Кэйла коснулась лба оскверненного.

Ее захлестнула волна эмоций — ярких, насыщенных, густо-черных. Столько ярости и боли, столько тоски! Она не ожидала такой отдачи. Эти черные мысли и эмоции мучили, жгли, ломали ее тело и ранили душу. Но где-то среди этой тьмы Кэйла нащупала тонкий лучик, искру света во тьме, и, ухватившись за него, потянула на себя.

Она тонула в сознании искореженного Скверной. Впитывала в себя его искаженную магию, чтобы обновить яркость Путеводной нити и вместе с тем цеплялась за луч света, пытаясь разгадать, что он олицетворял.

Воспоминание.

Скверна пока пощадила его, изувечив все остальные — но надолго ли? Кэйла видела нежное девичье личико, так похожее на лицо того, кто стоял сейчас перед ней. Дочка. Волна нежности — прохладная, слабая, почти растворившаяся в бушующем море других чувств — накатила и отступила.

Это ее единственный шанс. Шанс спасти человека, уже почти переставшего им быть. Кэйла обхватила лицо оскверненного ладонями — так, чтобы пальцы касались висков. Чувствовала бешеный пульс под кончиками пальцев, чувствовала боль, которая набухала внутри. Ее сознание — зеркальное отражение чужого — затопила чернота.

И, как тонущий цепляется за плот, она зацепилась за самое яркое, нетронутое Скверной воспоминание, за его любовь к дочери и привязанность к ней. Она подпитывала тонкий луч, что видела перед собой, делясь своим светом. Луч ширился, завоевывая посреди беспросветной черноты все больше пространство. И тьма сдалась, отступила, вспугнутая светом Амерей.

Кэйла отошла назад, задыхаясь — все плыло перед глазами, в висках нарастала чудовищная боль. Оскверненный упал на колени, взглянул на свои ладони, затем на нее — с непониманием и безграничным изумлением.

— Денизе! — пораженно воскликнул Джеральд. Подлетел к ней, прижал к себе, слабеющую, едва стоящую на ногах. — Ты исцелила его от Скверны!

— Скверна? — прошептал незнакомец. В серых глазах плескались растерянность и недоумение.

Как только он немного пришел в себя, Джеральд засыпал его вопросами. Оказалось, что бывший оскверненный, Рейтан, и понятия не имеет, кто и когда наслал на него подобные чары. Последнее, что он помнил — как шел по деревне… А дальше все, темнота.

Нетвердой походкой Рейтан направился прочь, к родному дому, ежеминутно оглядываясь на них. Кажется, он так до конца и не понял, что случилось.

— Во всяком случае, ты обновила Путеводную нить. — Джеральд выглядел разочарованным, пусть и пытался это скрыть.

— Я рада, что сумела оказаться полезной, — через силу улыбнулась Кэйла.

Слабость все еще накатывала волнами, но выпитый эликсир должен был вернуть ей немного живительной энергии.

— Это мучило тебя…

Искреннее беспокойство во взгляде Джеральда окрыляло лучше любых колдовских эликсиров.

— Как и тебя мучает то, что ты удерживаешь Путеводную нить, — парировала Кэйла. — Боль — не самая высокая плата за возможность избавить человека от Скверны.

— Хорошо, что ты его спасла, — тихо сказал Джеральд. Они отъехали прочь от пустыря, где все и случилось. — С такой черной душой, почти без единого просвета, Амерей никогда не забрала бы его к себе на небо. Ты спасла его от участи вечно бродить по земле, неслышимым и невидимым для остальных… или участи быть принятой в чертоги Шантарес.

— Шантарес? Это еще кто?

Джеральд наградил ее изумленным взглядом.

— Боже, Денизе… — Внезапно он осекся и продолжил, но уже другим, чуть отстраненным тоном. — Прости. Я ведь даже не спросил — ты наверняка хочешь, чтобы я называл тебя Кэйлой…

Она качнула головой, заслужив еще один удивленный взгляд.

— Люди привыкли воспринимать меня как Денизе, и пусть так все и остается. Если ты при людях начнешь называть меня иначе, может возникнуть недопонимание. И, знаешь… она ведь отдала мне свое тело, и при рождении ее нарекли именно Денизе. У нее нет могилы — ведь я не могу похоронить ту, которая в глазах других людей еще жива. Я должна сохранить память о ней хотя бы тем, что сохраню ее имя. Путано объясняю, извини.

— Нет. Я понимаю.

На несколько минут воцарилась тишина, лишь лошади глухо взбивали копытами дорожную пыль.

— Ах да, Шантарес, — спохватился Джеральд. — Многие называют ее демоницей, многие — Темной сестрой. И все же большинство верующих знают ее как единоутробную сестру Амерей, ее темное отражение и темную половину. Существует легенда, что богиня, создавшая этот мир, влюбилась в свое творение — смертного мужчину, и родила от него дочь. А затем увидела, что помимо материнского света в душу дочери закралась и недостойная будущей богине тьма, доставшаяся ей от отца, смертного. Тогда она использовала всю свою силу, чтобы разделить божественное дитя на две половины. Весь свет достался Амерей, вся тьма — Шантарес. Богиня попыталась изгнать темную дочь с небес, но та воспротивилась ее решению и убила собственную мать. И тогда Амерей — та, что никогда не проливает кровь, заперла сестру под землей навеки. Там она и беснуется, приманивая к себе черные души, в надежде, что однажды ее призрачная армия сможет ее освободить. И пусть это невозможно, в каждом веке, в каждой эпохе находятся фанатики, одержимые мечтой посадить на божественный трон Шантарес. А тем, кто попадает в ее чертоги, приходится несладко — она выпивает души непослушных, тех, кто не желает встать на ее сторону в противостоянии с Амерей.

Кэйла качала головой, изумленная его словами. Она привыкла считать Амерей единственной богиней этого мира. Тем поразительнее было услышать об Шантарес — темном ее отражении.

— Значит, такая участь ждет каждого, чья душа нечиста? — тихо спросила она. — Даже если она очернена не по его собственной воле, как это происходит с оскверненными?

— Увы, да. Амерей не может позволить, чтобы в ее сады попали нечестивые — те, кто могут слышать голос Шантарес. А значит, однажды могут посягнуть на жизнь Несущей Свет.

Кэйла молчала, не зная, как реагировать на услышанное. Разве оскверненные виноваты в том, что их коснулась Скверна? Что она искорежила их души, окрасив все мысли и эмоции в черные цвета? Несправедливо. Неправильно.

Но что она, обычная смертная, могла с этим поделать? Божественные законы ей не изменить.

Тем же вечером Кэйла застала самый поразительный закат из увиденных когда-то. Затухающее солнце на фоне алого неба спряталось между скал, а внизу, за обрывом, ловило последние солнечные блики тихое море.

— Какая красота… — восхитилась она.

Не удержавшись, остановила Леди. Сложила из пальцев обеих рук подобие прямоугольника и прищурила левый глаз — порыв, отголосок привычки из той, прошлой жизни.

— Что ты делаешь? — заинтересовался Джеральд.

Кэйла рассмеялась.

— У нас с мамой в моем детстве была такая игра — кто заметит что-то удивительное, делает пальцы так, как будто фотографирует.

— Фото… что?

— Фотографирует. Запечатлевает реальность в том виде, в каком он ее видит. Это как картина, которую… м-м-м… волшебный аппарат переносит на специальную бумагу в одно мгновение.

— В вашем мире же нет магии, — удивился Джеральд.

— У нас есть наука. Чем-то похоже на волшебство, только законы у нее другие. — Улыбнувшись, Кэйла продолжила: — Так вот потом надо было объяснить, почему то, что ты видишь перед собой — необыкновенное. Иногда объяснения были не нужны, например, как сейчас, когда мы заставали какой-нибудь особенно красивый закат. Или лес. Или горы. Но бывали такие мелочи… Вроде девочки, которая кормит бродячую кошку стянутой из дома колбасой. Или парень, который держит зонт над своей старенькой мамой, а сам идет и мокнет под дождем. Или что-то менее очевидное. То, мимо чего так легко пройти и не заметить. Вроде мальчика, который идет с букетом цветов — наверное, хочет подарить их своей маме. Или усталой продавщицы на рынке, которая отдает старенькой бабушке фрукты и не просит денег. Или красивой девушки в красивом платье, которая идет по улице рядом со спешащими куда-то хмурыми людьми и улыбается своим мыслям. Может быть, она влюблена. Может быть, дома ее ждет кто-то особенный… И это тоже волшебство. Просто… видят его не все.

Джеральд слушал как завороженный, а Кэйла не могла остановиться.

— Мама говорила, что природа сама по себе прекрасна. Куда ни повернись, всюду найдешь кусочек красоты, осколок радуги — так она это называла. Куда сложнее разглядеть прекрасное в людях. В шумном душном городе, среди толпы незнакомцев. И если научиться этому — видеть осколки радуги в человеческих сердцах, ты станешь счастливее. Люди, которые не могут различать этот свет… они слепы и несчастны.

— Ты скучаешь по ней, — тихо произнес Джеральд. То ли спрашивая, то ли утверждая.

Кэйла молчала, не зная, как объяснить все то, что чувствовала, потеряв ее. Всю боль, всю горечь и разочарование в высших силах, которые позволили этому случиться. Потому что, потеряв маму, она потерялась сама. Вот были они вдвоем — маленькая, но такая уютная вселенная. А потом мама ушла, и оглянувшись, Кэйла осознала: а вселенная-то пуста.

Иногда слова кажутся такими… искусственными. Поэтому она просто ответила:

— Очень.

Глава двадцать девятая. Очерненное Пламя

Наконец они прибыли в Айспе. Отвели лошадей в конюшню и прошлись по магическим лавочкам в поисках красной свечи. Город не уступал размерами Венге, но казался каким-то непривычным, неродным. Остроконечные крыши высоких и узких домов, купеческий квартал с его разряженными по странной моде жителями, мощеные разноцветной плиткой улицы… Айспе оказался ярким, но эта яркость резала глаз, заставляя морщиться и с тоской вспоминать такой сдержанный и уютный Венге.

Когда Кэйла покупала все необходимое для обряда, до ее ушей донесся странный разговор. С хозяином лавки беседовал парень, одетый в ярко-оранжевый кафтан с белоснежными штанами. Его голову венчал причудливый головной убор, напоминающий чалму.

— Да говорю тебе, ее полгорода мертвой видело! Не дышала она! А потом пришел этот, Посланник, коснулся ее, и она глаза открыла! Бедная, сейчас от нее шарахаются как от прокаженной. Хотя я б на ее месте радовался — второй, считай, шанс получила!

— Чушь все это! — категорично заявил лавочник. — Не могут мертвые оживать! Значит, не мертвая она была. — Окинув взглядом приобретения Кэйлы, он хмуро бросил: — Две серебряных.

Дороговато, но тратить драгоценное время на споры она не стала — им и так пришлось сделать крюк, чтобы оказаться в Айспе. Просто выложила две монеты и покинула лавку, заинтригованная словами горожанина.

Отдохнув в местной гостинице, они с Джеральдом вновь отправились в дорогу. Обогнав закат, оказались в Дорвуде, знакомом Кэйле с полусна-полувидения.

Она без труда отыскала дом, который видела в обличье лунной пантеры. Дверь открыла заплаканная женщина — мать спящей малышки. Кэйла не знала, как начать, как объяснить то, что увидела, поэтому сразу приступила к делу:

— Как ваша дочь? Лили… верно?

Незнакомка удивленно воззрилась на нее.

— Плохо, госпожа. Она спит и не может проснуться. Но откуда вы… Я прежде не видела вас в Дорвуде.

— Я — белая колдунья. Я знаю, что происходит, и хочу помочь.

Женщина ахнула, с трудом сдерживая слезы.

— Что же я вас держу на пороге! Я — Аннета, моя Лили вон там.

Кэйла уверенно прошла вслед за ней в комнату из видения. Здесь все осталось прежним. Все, кроме тени. И все же… Без обличья лунной пантеры Кэйла не видела ее, но ощущала разлитую по комнате чужеродную, отталкивающую энергию. Ощущал ее и Джеральд, судя по гримасе, исказившей привлекательное лицо.

Оказалось, что прошло уже три дня, как Лили погрузилась в беспробудный сон. Она казалась и мертвой, и живой одновременно. Аннет приходилось вливать воду ей в рот, каждый раз боясь, что малышка захлебнется. Лили таяла на глазах, и безутешная мать ничего не могла с этим поделать.

Опустившись на колени рядом с кроватью, Кэйла разложила вокруг себя необходимые атрибуты. Зажгла красную свечу, надела на шею охранный амулет. Она немного изменила описанный в дневнике обряд — ей не нужно было входить в сон, чтобы напитаться чужой силой. Ей нужно было выдернуть Лили из бесконечного сна.

Кэйла легла на кровать рядом с малышкой и попросила Джеральда связать их руки алой шелковой лентой, чтобы она сумела найти Лили в царстве снов. Держа в руках зажженную свечу, Кэйла шептала слова воззвания к Несущей Свет — чтобы магия богини сумела защитить их в чужом для нее мире сновидений.

Свеча догорала стремительно, воск падал на блюдце багровыми каплями, и кончик огня почернел. Очерненное Пламя, вспомнила она и вполголоса произнесла:

— Ну давай же, спенджагра, забери меня к себе.

Аннет испуганно вскрикнула. Свеча потухла, погружая комнату во мрак.

Один взмах ресниц — и Кэйла очутилась в бесконечно белом пространстве. Исчез дом Аннет, исчезла кровать. Только алая лента на руке осталась неизменной.

Она шла по нескончаемому белоснежному полотну, едва осознавая, где в этом странном пустом мире верх, а где низ. Наконец ее усилия были вознаграждены — вдалеке Кэйла увидела приземистое и неказистое здание с кусками сползающей от старости облицовкой. Выбора не было, и она вошла через приоткрытую дверь.

Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Прогнившие полы, плесень на стенах… В одной из комнат — с дюжину железных кроватей с грязным, порванным постельным бельем и такими тонкими матрацами, что пружины наверняка каждую ночь врезались в спины спящих. В комнате повис затхлый запах. На деревянной тумбочке у ближайшей кровати стояла тарелка с остатками чего-то неаппетитного на вид.

Из угла комнаты, скрытого полумраком, донесся детский плач. Кэйла пошла на зов, уверенная, что найдет там Лили, но вместо этого увидела… Люси. Скорчившись в углу и обхватив голову руками, она горько плакала. Заслышав шаги, подняла голову и обратила к ней заплаканное личико.

— Так плохо… Мне здесь так плохо!

По спине пробежал холодок. Приют… Кэйла сейчас находилась в приюте, рожденном ее собственным воображением. Самый большой ее страх — что Люси окажется в подобном месте, где ее нежная психика будет сломлена, раздавлена.

— Меня здесь обижают, — всхлипывая, сказала та.

Люси протянула ручку, и Кэйла с ужасом увидела на светлой коже у локтя синюшное пятно — будто кто-то выворачивал девочке руки.

— Пожалуйста, забери меня отсюда!

Подчинившись порыву, она бросилась вперед. Но когда их с Люси разделяло лишь полшага, а пальцы протянутых друг к другу рук уже должны были соприкоснуться, остановилась.

Кэйла в мире снов, и законов этого мира не знает. Однако она взывала к спенджагре, и тот, судя по всему, услышал ее, раз забрал к себе. Кто знает, что он задумал? Быть может, Очерненное Пламя решил использовать ее как подпитку? Высосать душу и оставить в доме Аннет медленно умирать, лишив шанса на пробуждение?

И все же она колебалась. Что, если это ночной кошмар Люси и, стоит только исполнить ее просьбу, он тут же развеется? Кэйла тут же ответила себе — нет, не может быть. Спенджагра никогда не сумел бы дотянуться до девочки и наслать на нее кошмар — ведь в том, в ее мире, у него нет власти над живыми.

Чутье подсказывало — нельзя поддаваться Люси из сновидения, нельзя уводить ее из этого дома. Иначе случится что-то страшное, непоправимое.

Покачав головой, Кэйла медленно отступила на шаг.

— Забери меня, прошу! — взмолилась Люси.

Кудрявые локоны безжизненно повисли вдоль заплаканного лица, словно им передалась беспросветная грусть хозяйки.

— Прости, не могу, — сглатывая ком в горле, ответила Кэйла.

Люси вскочила на ноги — так резко и резво, что она растерянно захлопала глазами.

— Ты бросила меня, ты такая же, как все! Ты только и можешь, что обещать! — Девочка кричала, сжимая худые ручонки в кулаки. Крупные слезы бежали по щекам, оставляя две неровные дорожки. — Ненавижу тебя, ненавижу!

Смерив лже-Люси холодным взглядом, Кэйла развернулась и пошла прочь.

— Подожди, не уходи! — залепетал растерянный голосок за спиной.

Амерей свидетель, каких усилий стоило ей удержаться от того, чтобы броситься назад, обнять тонкую фигурку, вдохнуть запах волос, пахнущих детским шампунем… Но Кэйла, чувствуя себя предательницей, продолжала идти.

И кактолько за ее спиной захлопнулась дверь приюта, тот… исчез. Просто растворился в воздухе, оставив после себя лишь бесконечное белое море. Значит, она оказалась права. Кто знает, что произошло бы, выведи Кэйла лже-Люси за пределы ее тюрьмы? Быть может, та стала бы спенджагрой и выпила ее душу досуха, а может, с ее помощью сумела бы найти дорогу в мир живых. Как бы то ни было, Кэйлу не ждало бы ничего хорошего.

Казалось, ноги стерлись в кровь — так долго она шла. Шла и думала — а вдруг она просто шагает на месте? Вокруг не было ориентиров, которые указали бы на то, что она продвигается вперед. К счастью, вскоре появилось опровержение ее мыслям — двухэтажный дом, выкрашенный белой краской. Он не затерялся в окружающей его белизне только благодаря темным провалам окон. Подойдя ближе, Кэйла удивленно вскрикнула — она смотрела на тот самый дом, в котором спала там, в реальности. Дом Аннет и спящей красавицы Лили.

Дверь отворилась с едва слышным скрипом. Дом принял ее в свои объятия, отозвавшись настороженной тишиной. Кэйла медленно пересекла коридор, направляясь в спальню, которая предстала ее глазам и в видении лунной пантеры, и наяву, и, вот теперь, во сне.

Что-то странное было в комнате, что-то неправильное — помимо того, что она не видела в кровати Лили. Постель оказалась смята, одеяло сброшено на пол. Кэйла огляделась по сторонам, пытаясь понять, что именно ее смущает.

Тени. Они казались темнее, чем в реальной жизни, словно Очерненное Пламя здесь, в своем собственном царстве, придавало им сил. Стоило только об этом подумать, как тени, замершие у шкафа, у стола, под кроватью, сорвались со своих мест и вороньей стаей налетели на Кэйлу. Похожие на хищных голодных птиц, вцепились в ее волосы и плечи.

Вот только они не учли, что с ней, дочерью Амерей, и во сне, и наяву, всегда был свет. Кэйла зажгла ладони и выставила их перед собой. Тени отступили, часть растаяла, коснувшись света. Они умирали беззвучно — просто таяли, сливаясь с окружающим пространством.

— Заставь их уйти, пожалуйста, заставь их уйти!

Голос доносился из шкафа, где пряталась бедняжка Лили. Кэйла не успела ответить, как тени — прирученные, но не магом, а Очерненным Пламенем — ринулись в новую атаку.

Однако вопреки ожиданиям, в этот раз они накинулись не на Кэйлу, а… друг на друга. И только после того, как десятки теней столкнулись, сливаясь в одну, стало ясно, чего они добивались. Та самая тень, что в реальности застыла за спиной Лили, стала цельной. Неуловимое движение, колебание на черной глади — и вот уже перед ней стояла Аннет.

— Ты думаешь, что обратившись на моих глазах, сможешь меня провести? — недоверчиво хмыкнула Кэйла.

— Мне нужен голос, — безжизненно отозвалась Аннет, равнодушно роняя слова.

— Отпусти Лили!

— Не могу. Она уже со мной связана. Она нужна мне. Душа… такая чистая… Столько энергии, столько света!

Лже-Аннет приблизилась. Ее лица исказило отчаяние пополам с мольбой, но голос остался сухим и блеклым — словно тень, живущая в ней сейчас, научилась словам, но не эмоциям, словно любые человеческие чувства были ей чужды.

— Отдай ее мне, и получишь ответы на любые вопросы! — сказало Очерненное Пламя в обличье Аннет.

Молнией пронеслось в голове: «Как навсегда уничтожить Скверну?», «Кто вызвал ее и почему?» Кэйла верила, что спенджагра даст ей ответ — духи, особенно столь могущественные, способные повелевать разумом и сновидениями, знали куда больше их, смертных.

Но она не могла поступить так с Лили. Не могла бросить ее на растерзание Очерненного Пламени.

— Я найду ответы сама, — холодно отозвалась Кэйла. — Мне не нужна твоя помощь.

Спенджагра взвыл от ярости и злости. Бросился на нее, изломав пальцы как когти… и, захрипев, застыл. Все произошло так стремительно, что Кэйла оказалась ошеломлена не меньше. Изо рта Лже-Аннет сбежала струйка крови. Она взглянула вниз — на лезвие меча, сотканного, казалось, из самого света.

— Как ты… посмела…

— Я в мире снов. Здесь я могу убивать, — бросила она, выдергивая светящийся клинок из живота спенджагры.

Тело не упало на пол — оно словно рассыпалось в пыль. Лили с ужасом наблюдала за происходящим.

— Мама? — неуверенно спросила она, готовая разрыдаться при виде крови на мече.

— Это была не твоя мама, малышка, а дух, который притворился ею, чтобы запутать тебя и меня. А настоящая мама ждет тебя там, за пределами сна.

— Хочу к маме, — всхлипнула Лили.

— Дай мне руку, — попросила Кэйла, силой мысли заставляя окровавленный меч исчезнуть.

Лили кивнула и крепко обхватила ее ладонь своей маленькой ладошкой. Алая лента шелковой змеей сползла с запястья и обвила их руки, соединяя друг с другом. Прикрыв глаза, Кэйла велела себе проснуться.

Стены фальшивого дома таяли, обнажая скрытое за ними белое пространство. Свет стал ослепительным, почти невозможным, и, сдавшись, она закрыла глаза. Открыв, обнаружила себя лежащей на кровати. Аннет — настоящая Аннет — бросилась к проснувшейся дочери. А Джеральд прижал Кэйлу к себе так крепко, что она протестующе пискнула.

— Боги, Денизе, как ты меня напугала!

Она чувствовала себя превосходно — даже удивительно, если учесть, что ей довелось пережить в царстве снов. Но признаваться в этом не стала. Только поуютнее устроилась в объятиях паладина, положив голову ему на плечо.

Разве после всего пережитого она не заслужила толику тепла?

Глава тридцатая. Грех или милосердие?

От новой истории про духа и девочку, запертую в собственном сне, Люси осталась в полнейшем восторге. После недолгих колебаний, решив следовать данному самой себе слову, что будет говорить все, как есть, Кэйла рассказала Люси, что главной героине ее истории пришлось убить духа сотканным из света мечом, и тьме пришлось отступить под натиском дара Амерей, ее названной матери. Единственное, о чем она умолчала, так это о той части своего путешествия по миру снов, в котором столкнулась с ней, Люси.

С каждым днем дружба между ними крепла все больше. Время, проведенное с Люси, становилось ее отдушиной, ее спасением в череде похожих друг на друга дней и бесконечных — и абсолютно бесплодных поисках источника Скверны в многочисленных рукописях Архива. Кэйла больше не чувствовала себя здесь одинокой, ненужной никому, даже собственной семье. Теперь у нее были Скотт… и Люси.

Она отчаянно хотела окружить Люси теплом и заботой, которых ей самой в прожитый без мамы год порой так не хватало. Но ей к тому времени уже исполнилось шестнадцать, а каково ребенку, который остался один на один с жестоким и равнодушным миром? Пусть Люси жила не в захудалом приюте, а в центре помощи детям, пусть ее окружали такие чудесные ребята как Элли, Лесли и Кейн… Ничто не могло заменить ей настоящую семью, и Кэйла это понимала. Но понимала и то, что подруга Люси не помешает.

В другой реальности они с Джеральдом продолжали идти по Следу, и Кэйла наконец могла посвятить немного времени обучению. Из-за того, что в колдовстве и призвании Амерей она уже почти сравнялась по силам с самой Денизе, ее выбор пал на стихийную магию.

Последняя, седьмая часть стихийной магии называлась «разрушением». Джеральд настоял на том, чтобы этой ступени Кэйла обучаться не стала — ее заклятия при должной мощи заклинателя могли убить человека, что недопустимо для белой колдуньи.

— Заклинания седьмой ступени слишком непредсказуемы. Прости, но к ним ты еще не готова.

Кэйла не обижалась на Джеральда за его прямоту — напротив, была ему благодарна. Он не старался угождать ей, не боялся перечить и вместе с тем делал все, лишь бы ее защитить. Если он говорил, что седьмая ступень слишком опасна для неопытной стихийницы, значит, так оно и было.

Воздвигнутый между ними барьер, за которым Джеральд привык прятать свои чувства, таял с каждым днем. Они начали все с самого начала: не Денизе, великая белая колдунья, отдавшая свое сердце Эстебану, и влюбленный в нее паладин, а… Кэйла и Джеральд — два человека, которых свела друг с другом насмешница-судьба.

Джеральд больше не сторонился ее, не боялся случайных прикосновений и долгих взглядов глаза в глаза. Оказалось, что ему, как и ей, нравятся тихие разговоры у костра, что бросал тени на их лица. Кэйла узнавала его заново — не Белого Паладина, холодного, сдержанного, а Джеральда — решительного и кажущегося столь взрослым юношу с добрым сердцем, который готов жизнь положить к ее ногам.

Послушав его совета, Кэйла сосредоточилась на шестой ступени стихийной магии — «созидании», то есть создании оружия и ловушек из стихии, а также наполнении холодного оружия магией. И, разумеется, не удержалась от того, чтобы не добавить в уроки Денизе толику импровизации.

Кэйла практиковалась на собственном серебряном кинжале — изящном и миниатюрном по сравнению с внушительным мечом Джеральда. Заряжала оружие водной и молниевой стихией, накладывала ледяные и огненные чары, вытягивая силу для стихии из ближайшей реки или костра. Освоив эту ступень, пошла дальше и в качестве эксперимента зачаровала купленные в портовом городе клинки из особой стали энергией, которую извлекла из крови оскверненного из храма Амерей.

Джеральд оказался доволен проделанной работой и заявил, что такими темпами в артефакторике Кэйле скоро не будет равных. Зачарованные ею парные кинжалы он назвал оскверненными клинками и с гордостью вложил в свои ножны.

Он действительно гордился ею — ею, Кэйлой, а не фальшивой Денизе. Восхищался тем, чего ей как белой колдунье уже удалось достичь. И каждый раз, видя улыбку на его губах, Кэйла таяла и благодарила Черную Жемчужину за шанс, который та ей подарила.

Их путь проходил мимо Ласторуа — небольшого городка, где они решили пополнить свои запасы и наконец выспаться в нормальных кроватях, а не на холодной и твердой земле. Как следует отдохнув и завершив все дела, Кэйла и Джеральд уже намеревались покинуть город, но одно происшествие нарушило все их планы.

Оскверненный. Кэйла уже трижды встречала их, но тот, что застыл сейчас перед ней, неведомым образом прорвавшись сквозь городскую стражу, меньше остальных походил на человека. Алые глаза, глядящие на людей с ненавистью и без капли страха. Оскал, обнажающий человеческие зубы как звериные клыки. Жажда разорвать в клочья, сквозящая в позе, в скрюченных пальцах, в перекошенном от ярости лице.

Горожане бросились врассыпную, крича и моля о помощи. Джеральд вынул меч, одновременно сплетая сеть. Кэйла присоединилась к нему, соединяя воедино их силы — колдовскую и магическую. Надолго сеть оскверненного не удержит, но ей нужно время, чтобы попытаться его излечить.

С трудом, но Кэйле и Джеральду удалось заключить пораженного Скверной в ловушку прежде, чем он успел их растерзать. Он лежал на земле, поверженный, разъяренный. Кэйла зажгла ладони и прикоснулась светом Амерей к своим глазам. Магическую сеть, опутавшую оскверненного, постепенно разъедала выползающая из его нутра Скверна. Надолго защиты не хватит.

Жители Ласторуа окружили их широким кольцом, между тем не рискуя подходить к оскверненному, даже связанному магическими путами, слишком близко. Опустившись на колени, Кэйла призвала свет и кончиками пальцев коснулась его висков. Усилием воли сделала его разум податливым, проникла в него, соединяя их сознания.

И задохнулась от черноты, которая царила в нем. Там была тьма — беспросветная, давящая, выбивающая воздух из легких, и ничего, кроме тьмы. Кэйла лавировала в темном потоке чужого рассудка, пытаясь нащупать хотя бы слабый лучик света, хотя бы тонкую нить. Ничего. Ее захлестывали волны ярости, жгучей, раскаленной докрасна ненависти ко всему живому. Трудно сопротивляться эмоциям оскверненного, когда находишься у него в голове.

Однако Кэйла вынырнула из его сознания лишь тогда, когда почувствовала, что продолжать находиться там — значит тронуться рассудком. Пришла в себя, задыхаясь, сглатывая соленую влагу с губ. Она плакала?

— Денизе!

Джеральд обнял ее, не стесняясь окружающих. Будто никого, кроме них, нет на всем белом свете. Кэйла прильнула к его плечу, закрыв глаза и часто-часто дыша. И только спустя минуту, проведенную в объятиях, что исцеляли лучше любых зелий, обрела способность говорить.

— Мне жаль, но его не спасти.

Невольных свидетелей разыгравшейся драмы ее вердикт поверг в ужас. Джеральд, мягко высвободившись, вынул из ножен меч и приставил его к горлу пораженного Скверной. По толпе пробежал тихий ропот. Кэйла видела обращенные на нее взгляды, страх, написанный на лицах, застывший в глазах вопрос — и что, так будет с каждым? Ведь от Скверны нельзя скрыться, ее нельзя предотвратить. Если так предназначено судьбой, она тебя настигнет.

— Подожди!

Джеральд обернулся, но клинка с шеи оскверненного не убрал.

— Денизе, мне жаль, но ты сама сказала, что помочь ему невозможно. Сеть слабеет, долго ей оскверненного не удержать.

— Знаю, но… — Кэйла резко выдохнула. — Он чей-то сын и, быть может, брат, муж и отец. Мы не можем просто убить его, как бешеного пса. Я помню, что ты говорил мне недавно. Если ты убьешь оскверненного, когда его душа черна и полна злобы и ярости, Амерей никогда не заберет его в свои сады.

— У нас нет выбора.

— Есть, — жестко сказала Кэйла. — Это должна сделать я. Я должна его убить.

Джеральд подался вперед, изумленный ее словами.

— Денизе, ты не можешь! — протестующе воскликнул он.

— Потому что я белая колдунья и мне не дозволено убивать? Но Сила, которая живет во мне, дает мне преимущество перед другими. Я могу воззвать к Амерей, могу попросить, чтобы богиня даровала ему прощение. Если Сила Несущей Свет, которой я стала источником, не смогла его спасти, то хотя бы в ином мире он избежит участи стать слугой или узником Шантарес. А если Амерей отвернется от меня, если мой дар исчезнет, когда я пролью человеческую кровь, значит, так тому и быть. Но я не хочу жить в мире, где невиновные попадают в ад за чужие грехи.

— Нет, Денизе! Это слишком опасно!

— Амерей поймет… должна понять, — не сдавалась Кэйла. — Послушай… В те времена, когда Несущая Свет наложила на своих дочерей-колдуний запрет убивать, не существовало Скверны. Эти люди — те, кто когда-то был людьми — прокляты не по своей вине. Их души очерненены не их поступками или помыслами, а Скверной. Амерей знает, что несправедливо лишать их вечного покоя в ее садах за то, в чем они не виноваты. Я не смогу его спасти, никто не может. Его разум изломан, искорежен, в нем уже не осталось ничего человеческого. Но став глазами и руками Амерей, я могу очистить душу оскверненного ее светом — чтобы на той стороне он сумел обрести заслуженный покой.

Джеральд не хотел, чтобы Кэйла брала на себя грех убийства. Однако она не могла позволить ему просто убить человека, невиновного в том, что его настигла Скверна. Не могла позволить оскверненному умереть без прощения Амерей. Хватит прятаться за спиной паладина, как испуганное дитя. Она — белая колдунья. Настала пора перестать слепо следовать своей судьбе, начать принимать собственные решения и отвечать за них.

Время утекало сквозь пальцы — сеть слабела с каждым мгновением. Кэйла взмолилась:

— Просто дай мне попытаться. Доверься мне!

Не отрывая от нее взгляда чудесных серых глаз, Джеральд медленно кивнул. Кэйла представляла, какая борьба кипит внутри него, и была благодарна за понимание. За то, что нарушил свои принципы ради нее.

Она положила ладони на тело оскверненного, кожей ощущая темную магию, что растекалась по его венам. Помедлив, вынула из ножен серебряный кинжал и сжала в руках холодную сталь.

— Амерей, я, твоя дочь, взываю к тебе и прошу — освободи его душу от Скверны, забери его боль и ярость. Пусть он умрет очищенным и освобожденным от своего черного бремени — проклятия, что наслала на него Скверна.

Богиня словно размышляла над ее словами — все же Кэйла просила Амерей позволить ей, ее дочери, убивать, даруя милосердную смерть и прощение. Несущая Свет молчала так долго, что она уже отчаялась услышать ответ. Кто-то ахнул. Кинжал в руках Кэйлы охватило ослепительное сияние — как в том сне, где она убила спенджагру мечом, сотканным из света.

Тень улыбки скользнула по взволнованному лицу Джеральда. Ответ Амерей лежал сейчас на ладонях Кэйлы. Она наклонилась вперед, перекладывая кинжал в правую руку. Прошептала: «От имени Амерей я дарую тебе прощение. Теперь в ином мире ты обретешь покой». Размахнулась и резко опустила кинжал.

Это не было легко. Совсем не было. Слезы лились по щекам, разум пронзило осознание, что она только что совершила. Но Кэйла знала, это единственный выход если не спасти жизнь оскверненного, то спасти его душу.

Служитель храма Амерей, молодой паренек с орлиным носом и живым взглядом карих глаз, пришел, чтобы забрать тело в «дом смерти».

— Странные дела в мире творятся. Мертвые оживают, люди перестают быть людьми… — качая головой, пробормотал он себе под нос.

Кэйла, больше всего на свете желая остаться в одиночестве, погрузиться в горячую ванну и смыть брызги крови со своей кожи, замерла. Ей вспомнился недавно услышанный разговор — что-то о мертвой жене, которая вернулась к своему мужу.

— Простите, а что вы имели в виду, говоря об оживших мертвых? — осторожно спросила она.

Служитель удивленно взглянул на нее.

— Нездешние, что ли? Хотя разве я бы вас забыл… Да об этом вся округа гудит!

— Гудит о чем? — терпеливо спросил Джеральд, подталкивая паренька в нужном направлении.

— О старой Мирте и ее внучке, конечно! Девица она хоть куда! — Служитель «дома смерти» смутился. — О чем это я… Ах, да… В общем, заболела она недавно — змеюка какая-то укусила, а пока ее до города довезли, яд уже свое дело сделал. Умерла она, не успели ей помочь. Старая Мирта рыдает, Делию готовят к похоронам, и тут появляется чужак. Говорит, я Посланник Амерей, и я могу помочь несчастной воскреснуть. Дескать, его прикосновение несет целительный свет самой богини.

Кэйла с Джеральдом обменялись недоуменными взглядами.

— Как и мое, — сухо сказала она. — Но, как видите, даже свет Амерей не помог излечить оскверненного. Что уж говорить о воскрешении…

— Ну, значит, сила Посланника побольше вашей будет, — со знанием дела протянул паренек.

Кэйла удержалась от едкого замечания — была слишком подавлена и разбита, чтобы препираться и доказывать свою правоту. Сила Амерей не могла оживлять — уж кому, как не ей, носительнице божественного дара, знать об этом. Чары подобного рода в одно мгновение разрушили бы пресловутый баланс. Последствия и представить страшно.

— А где мы можем увидеть эту Делию? — нахмурившись, спросила Кэйла.

— Так уехали они! Сплетни всякие пошли, взгляды косые. Вот они и решили перебраться в другое место.

— А куда, не знаете?

— Поговаривают, что в Вирхор, к тетке Делии. Ларете, что ли.

Поблагодарив служителя за помощь, Кэйла повернулась к Джеральду.

— Ожившие мертвые? Посланник Амерей? Серьезно?

— Ох не нравится мне все это, — пробормотал он. — Что-то здесь не так.

Кэйла была согласна с ним как никогда.

Глава тридцать первая. Пе-нангглан

Кэйла хотела как можно скорее очутиться в Вирхоре, где, по словам служителя «дома смерти», они могли найти Делию, воскрешенную загадочным Посланником Амерей. Однако им пришлось задержаться, когда знакомая Джеральда послала ему весточку на крыльях зачарованной птицы. Чем дольше паладин читал письмо, тем больше хмурился.

— Что-то не так? — спросила Кэйла, собирая в сумку колдовские атрибуты.

Даже во время выматывающего путешествия по призванной Джеральдом Путеводной нити она старалась улучать каждую свободную минуту, чтобы постигать колдовское мастерство. Дневник Денизе был прочитан уже от корки до корки, и теперь Кэйла делала все возможное, чтобы закрепить знания, полученные от белой колдуньи.

Она понемногу приходила в себя от шока, вызванного первым в этой… в обеих жизнях убийством. Убеждала себя, что это было необходимо, хотя в ночные часы, когда становилось особенно тоскливо, полностью заглушить терзающие ее мысли не могла. Хорошо, что рядом был Джеральд. Он как никто умел подбодрить и поддержать.

Им снова пришлось отыскать оскверненного, чтобы Кэйла впитала в себя его искаженную магию. Паутина Путеводной нити, что раскинулась над ней с Джеральдом, вновь стала яркой, позволяя понять, что сейчас они как никогда близки к источнику Скверны. В этот раз Кэйла сумела очистить, освободить разум оскверненного — его любовь к жене позволила ей отыскать светлое воспоминание, которое стало спасительным плотом посреди темной бездны.

— Как ты смотришь на то, чтобы свернуть по пути в Сайтею? Это примерно день пути от Вирхора, так что нам не придется делать большой крюк.

— Что там?

Подойдя ближе, Кэйла коснулась ладонью плеча Джеральда. Он опустил руку с письмом, посмотрел ей в глаза теплым, проникновенным взглядом, от которого в груди разлилось упоительное тепло. Пространство сузилось до маленькой точки, до крохотного островка с двумя замершими на нем фигурами. Казалось, в этом мире остались только они одни.

Как бы Кэйле хотелось прекратить эту бешеную гонку со временем, остановить ее хоть ненадолго, чтобы они с Джеральдом смогли побыть самими собой, не беспокоясь о судьбах людей обычных и оскверненных… Однако люди продолжали погибать — от рук пораженных Скверной или от Скверны, которая поражала их самих. Такой роскоши, как время и уединение, у них просто не могло быть. А с ними исчезала и возможность стать чуть ближе друг к другу.

Как только взгляд Джеральда снова упал на письмо, он посерьезнел.

— Эйна рассказывает, что в Сайтее похитили нескольких женщин. Она уже побывала там и, судя по тому, что видела и что рассказали ей очевидцы, людей похищает пе-нангглан.

— Дух колдуна, не обретшего покой, — кивнула Кэйла.

В главе, посвященной различным духам, пе-нангглану отводилось несколько страниц.

— Эйна даже выяснила, чей именно дух блуждает по городку и похищает женщин, — продолжал Джеральд. — Это оказалось совсем не сложно — похищения начались тогда, когда умерла Лаладж Лана, которую в Сайтее считали темной колдуньей.

— Ого… — протянула Кэйла.

Прежде сталкиваться с темными колдуньями, практикующими магию черную, разрушительную и манипулирующими смертью, ей еще не приходилось. Даже после смерти темные колдуны, превращенные в пе-нангглан, представляли серьезную опасность для людей.

— К сожалению, изгнать или упокоить духа Лаладж Эйна не смогла. Потому и обратилась к нам.

— Конечно, нам стоит туда наведаться.

Спустя сутки Сумрак и Леди уже стояли в конюшне Сайтеи, пока они за кружкой превосходного вина расспрашивали Эйну о случившемся. Потом за стол в местном трактире к ним подсела привлекательная горожанка с чуть удлиненным лицом и копной тяжелых русых волос, отливающих золотом в свете лампы.

— Я хорошо знала Лаладж, — тихо сказала женщина, представившаяся Альядой. — Вот только я до последнего не подозревала, что она поклоняется Шантарес, что творит черную волшбу в подвале своего дома.

— Как вы об этом узнали?

— Сначала это были просто слухи, — призналась Альяда. — Поговаривали, что она обучается магии, но тогда мы все думали, что это невинное колдовство. Лаладж вообще с детства была странной. А потом… Не знаю, когда все переменилось. Наверное, когда у Ханки заболел сын. Перед этим она крупно поссорилась с Лаладж — та вообще была довольно вспыльчивой особой. Вот на нее и подумали. Потом кто-то видел, как она на кладбище собирает землю — видимо, для какого-то обряда. Пару недель спустя кто-то через окно заметил на стене в ее доме фигурку, изображающую демоницу… Шантарес. Поползли слухи, Лаладж начали травить. Здесь люди глубоко верующие, они ей такого простить не могли.

Женщина с красивым именем Альяда вздохнула — ей тяжело было говорить о прошлом.

— Лаладж… не выдержала травли, — глухо сказала она. — Наложила на себя руки. Когда ее нашли мертвой в кровати, пришли в ужас. В ее доме творилось что-то невообразимое — кровь на столе, как будто на ритуальном алтаре, внутренности животных. В подвале и того хуже — целый культ, посвященный Шантарес: ее статуэтка с подношением в виде заколотой кинжалом кошки, выведенное кровью имя демоницы на стенах.

— Значит, ваши подозрения оказались правдивыми, — подытожил Джеральд.

Альяда с усилием кивнула.

— Но легче нам от этого не стало. Дальше началось самое страшное. Став духом… — она запнулась и взглянула на Эйну, словно в поисках поддержки, — …пе-нанггланом, Лаладж похищает тех, кто травил ее когда-то, кто не давал ей житья и называл порочной и прокаженной. Она похитила уже шестерых и, похоже, останавливаться не собирается. Говорят, она… Говорят, пе-нанггланы поедают своих жертв, чтобы напитаться их силой.

Она побледнела сильнее прежнего, став почти бескровной. Эйна взяла ее за руку и успокаивающе сжала. Альяда ответила благодарным взглядом.

— Кто-нибудь убирался в доме Лаладж после ее смерти? — спросила Кэйла.

Чтобы попытаться обнаружить зловредного духа, нужны были принадлежавшие ей при жизни вещи.

Альяда помотала головой.

— Никто не мог на это решиться. Боялись, что заразятся Скверной.

— Скверной? — удивился Джеральд. — А причем здесь она?

Помолчав, Альяда объяснила:

— Ни для кого в Сайтее не секрет, что первый оскверненный появился в нашей округе. После того, как выяснилось, что Лаладж и в самом деле черная колдунья…

— Ей тут же приписали сотворение Скверны, — поняла Кэйла.

Взглянула на Джеральда. Если Альяда права, и первый оскверненный появился неподалеку от Сайтеи, они и впрямь совсем близко от источника Скверны.

Простившись с Альядой, они втроем направились в дом Лаладж. То, что творилось в нем, умещалось в рамки двух слов — кровавый хаос. Кровавые надписи на стенах, чьи-то внутренности, самодельный алтарь для жертвоприношений — все, как и рассказывала знакомая темной колдуньи. Осматриваясь вокруг, Кэйла потрясенно качала головой.

— Неужели кто-то действительно одержим демоницей? Неужели кому-то в трезвом уме придет в голову поклоняться не Амерей, Несущей Свет, а ее темной половине? Не понимаю…

— К сожалению, Лаладж не единственная, кто поклонялся Шантарес, — вполголоса сказала Эйна, разглядывая статуэтку, которая изображала уродливую женщину с двумя ветвистыми рогами на голове — кривое отражение прекрасной, невинной Амерей.

— Ты ищешь что-то конкретное? — спросил Джеральд.

Кэйла помотала головой. Ей нужно было создать Путеводную нить — слабое подобие того, что ценой собственной жизни поддерживал он. Для этого нужны несколько точек опоры — энергетических отпечатков Лаладж. Странно, но даже призывая силу, Кэйла не чувствовала энергии колдуньи на алтаре, на кинжале, на кровавых надписях, которые та сделала своей рукой. А значит для того, чтобы найти и саму пе-нангглан, и похищенных ею женщин, требовался иной путь.

Кэйла раскрыла дневник Денизе на страницах, посвященных духам. Пытаясь разузнать о спенджагре, который запер малышку Лили в ее собственном кошмаре, она наткнулась на одну интересную главу о незнакомом ей прежде духе. В отличие от остальных встреченных ею злых духах — аземы, амэ-онны, Очерненного Пламени — он мог прийти на помощь колдунам, которые в этом нуждались. Кажется, настала пора обратиться к нему.

«Сана Хан — направляющий дух, нередко приходящий мне на помощь. Я использую его призыв для лучшего видения событий и более четкого представления окружающего мира. Сана Хан позволяет рассмотреть мельчайшие детали, дает колдунам и колдуньям подсказки в виде мыслеобразов, снов, звуков, яснознания».

Кэйла расставила вокруг себя белые свечи, образовав идеальный круг. Одну поставила прямо перед собой и подожгла. Проколола палец острием кинжала, и, шепча слова призыва Сана Хан, капнула выступившую бисеринку крови прямо на пламя. Своеобразная жертва тому, кому никогда уже не почувствовать биения сердца и тепла собственного тела.

Пламя свечи затрепетало и окрасилось в голубой, в тот же миг перекидываясь на остальные свечи. Магические светильники на стенах потухли, и комната погрузилась в голубоватый полумрак. Кэйла поднялась, держа зажженную свечу перед глазами. Сквозь огонь она видела, казалось, другую сторону реальности, ее изнанку. Темные стены, мерцающие голубоватые следы на предметах — те самые отпечатки, которые она искала.

Однако после того как тело Лаладж обнаружили, в доме могло побывать большое количество людей, а ей нужны были отпечатки, принадлежащие самой колдунье. Поразмыслив, Кэйла направилась к шкафу с одеждой — чужаков она явно не интересовала, в отличие от звериных внутренностей и крови на стене. Нашла несколько платьев — чересчур закрытых и скромных. Здесь отпечатки были очень яркими, насыщенно-голубыми. Неудивительно, ведь ткань на протяжении нескольких часов впитывала в себя энергию Лаладж.

Взяв за точку опоры самый яркий отпечаток, Кэйла попросила Сана Хан проложить ей путь. Перед ней появилась цепочка следов — шлейф, мягко мерцающий в полумраке. Ничего не видя перед собой, кроме оставленного Лаладж следа, она направилась вперед. Джеральд и Эйна не отступали.

Позади остался дом колдуньи, а затем и сама Сайтея. Кэйла шла, не отрывая взгляда от свечи — средоточия силы Сана Хан, открывающего иную реальность. Спустя несколько минут энергетический шлейф привел ее в лесок неподалеку от городских ворот. Кэйла ускорила шаг, сквозь пламя свечи различая все новые детали: сломанную ветку со следом чужеродной энергии, явно оставленной кем-то из похищенных, отпечаток ботинка во влажной земле, несколько капель крови, брызнувшей на листья — здесь сопротивляющуюся жертву ударила пе-нангглан.

— Джеральд, приготовься, — напряженно сказала Кэйла. — Шлейф все отчетливее — Лаладж совсем близко.

Вряд ли паладин понял, о каком шлейфе она говорит, но с готовностью вынул меч из ножен.

Взгляд сквозь голубое пламя свечи провел Кэйлу через стену деревьев на пустырь, оттуда — на заброшенное кладбище. Лучшего места для убежища неупокоенного духа и не придумать. Кэйла лавировала между могилами. Энергетический шлейф, оставленный темной колдуньей, настойчиво вел ее внутрь склепа.

— Лаладж здесь, — затушив свечу, сообщила она.

Проникнуть в склеп оказалось не так-то просто — магия, пропитавшая его стены, не позволяла даже близко к нему подойти. Эйна и Джеральд пытались нащупать или создать брешь в ментальном барьере, но их усилия ни к чему не привели.

— Ничего не выходит, — хрипло сказала Эйна. — Это посмертная магия, присущая духам, и достаточно сильная.

— Тс-с… — шикнула Кэйла, склонив голову набок. — Я что-то слышу.

Она не успела распознать источник странных духов — помешало появление пе-нангглан.

Дух прошла прямо сквозь окруженные ментальной защитой стены. Хорошо было видно ее лицо, в меру красивое, с тонким носом, высокими скулами и узкими губами, и лебединая шея. Остальное тело виднелось уже слабее и летело чуть позади — легкое, не подчиняющееся воле своей хозяйки.

Лаладж остановилась, и летящее за головой тело опустилось. Она зависла в воздухе напротив, но, несмотря на зажатый в руках Джеральда меч и заклятье, которое начала сплетать Эйна, Кэйла не заметила во взгляде Лаладж толики страха или удивления оттого, что ее нашли.

Сжав и без того тонкие губы, дух темной колдуньи обронила:

— Наконец-то вы соизволили появиться!

Признаться, Кэйла оторопела.

— О, не смотрите так. Я знаю, что вы думаете обо мне. Слышала эти нелепые слухи. Пе-нангглан, которая пожирает своих собственных жертв! — Лицо духа исказилось брезгливой гримасой. — Живы они, слышите, живы!

Теперь, прислушавшись, Кэйла поняла, что странными звуками, которые и привлекли ее внимание, были голоса запертых в склепе женщин.

— Зачем вы их похитили, если не собирались убивать? Решили помучить, отомстить за то, что довели вас до самоубийства?

— Помучить и отомстить — да. За травлю, за издевательства. Вот только в одном ты ошибаешься. — Лаладж пронзила Кэйлу надменным взглядом прозрачных глаз. — Я не покончила с собой. Меня убили.

Глава тридцать вторая. История Лаладж

— Я украла для них пищу и воду. Я не хочу их смерти. Мне лишь нужно было выманить в Сайтею кого-то вроде вас — колдунью или мага. Того, кто сможет увидеть меня в этом жутком обличье духа.

— Убили? — переспросила Кэйла, едва слыша Лаладж. — Кто здесь, в Сайтее, мог убить темную колдунью?

Пе-нангглан разозлилась не на шутку.

— Неужели ты, белая колдунья, не чувствуешь того, что во мне нет тьмы? Да, я похитила людей, но это случилось уже после моей смерти! Умирая, я была чиста — перед собой и перед Амерей. Я никогда и никому не причинила боли. Но то, что со мной сотворили, изменило меня. Из-за нее, своей убийцы, я не смогла уйти в сады Амерей. Теперь я обречена вечно блуждать по земле в облике духа!

— Но алтарь, кровь… — Кэйла резко замолчала. — Энергия. Там не было вашей энергии, я не могла понять, почему.

— Потому что все это было сделано уже после моей смерти, и не моими руками, — устало выдохнула Лаладж.

— А руками вашего убийцы, — медленно сказала Кэйла. — Но… зачем?

— Чтобы убедить жителей Сайтеи в том, что я действительно была темной колдуньей. — В ее голосе сквозила горечь. — Что, чувствуя за собой вину перед Амерей и тем, кто ей поклонялся, я могла наложить на себя руки, позволить Шантарес увести меня в свои чертоги.

— Значит, ты никогда и не поклонялась ей? — тихо спросила Эйна.

Джеральд в разговор не встревал, но его рука по-прежнему крепко сжимала рукоять меча. Лаладж помотала призрачной головой.

— Нет, никогда. Я предана Амерей даже теперь, зная, что никогда не сумею приблизиться к богине. Я пыталась колдовать, я мечтала о том, как стану великой белой колдуньей, но моих сил всегда было недостаточно. Я пробовала разные ритуалы, изучала всевозможную магию — от колдовства до шаманизма, но по-прежнему оставалась слаба. Я никак не смогла бы наслать болезнь на сына Ханки, как про меня говорили, и, уж тем более, сотворить Скверну. Поразительно, — с горькой усмешкой добавила она, — после своей смерти, в своей новой сущности духа, пе-нангглан, я стала стократ сильней.

— И чего же вы хотите? Для чего ждали нас?

Лаладж вскинула голову. В ее глазах светилась решимость.

— Я не хочу никому причинить вреда. Никому, кроме своего убийцы. Я хочу, чтобы вы привели ее ко мне, иначе… С данными мне посмертно силами я буду похищать все новых и новых горожан. Я убью своих пленников. Я разрушу город. Не оставлю на нем и камня, если вы не поможете мне добраться до Альяды.

— Альяды? — Эйна задохнулась от изумления. Магесса была знакома с ней дольше их с Джеральдом, поэтому Кэйла хорошо понимала, что она чувствует сейчас. — Но за что она тебя убила?

Лаладж долго молчала, невидящим взглядом уставившись в одну точку.

— Бейд. Он — причина нашей давней вражды.

— Муж Альяды? — Эйна вздернула бровь.

— Не муж. Жених. Он хотел расстаться с ней — после того, как в его жизни появилась я. Мы полюбили друг друга. Альяда никогда не была мне особенно близка, поэтому я не чувствовала за собой вины. Чувствам сложно сопротивляться, особенно когда они настолько сильны.

Поймав на себе взгляд Джеральда, Кэйла улыбнулась ему уголками губ. А сама от волнения едва могла сосредоточиться на словах Лаладж.

— Я знала, что в Сайтее нам не дадут житья — особенно после слухов обо мне и моей связи с Шантарес. Но Бейд был готов отправиться со мной куда угодно в поисках уютного уголка, где нам никто не смог бы помешать. — Лаладж прикрыла глаза. Наверное, представляла, какой могла бы стать ее жизнь, повернись все иначе. — Не знаю, догадалась ли Альяда об измене или Бейд сам обо всем ей рассказал, но две недели тому назад она пришла как мне, разъяренная, словно львица. Кричала, обзывала, обвиняла, что я обманом и колдовством привязала сердце ее жениха к моему. Грозила, что уничтожит меня, если я немедленно не уеду из города. Я сказала, что я не отступлюсь.

— И тогда она тебя убила? — спросила Кэйла.

— Да. — Простое слово далось Лаладж с трудом. — Я умирала и проклинала ее. Я видела свет, но моя душа рвалась к Бейду. Боюсь, что ненависть к Альяде и страх навеки расстаться с любимым и превратили меня в пе-нангглан. Я стояла над собственным телом, и смотрела, как Альяда режет мне, уже мертвой, вены и бросает на пол кинжал. Смотрела, как она превращает мой дом в храм Шантарес. Столько крови… Альяда не поскупилась. Даже убила кота, чтобы только уверить жителей Сайтеи в том, что я — темная колдунья. Она понимала: когда все узнают об этом, никто и не пожелает разбираться, как именно я умерла.

Эйна потерла руками лицо. Спросила устало:

— И чего же ты хочешь от нас?

— Жизнь Альяды в обмен на жизни жителей Сайтеи, — жестко сказала Лаладж. — Я не жду прощения, не жду света. Больше нет. Я жажду лишь мести.

— Я одного не понимаю, — подал голос Джеральд. — Если ты, дух, настолько сильна и способна на то, чтобы похищать людей, что тебе мешало убить Альяду?

— Ее родовой кулон, — недовольно отозвалась Лаладж. — Он зачарован древней и очень мощной магией — прапрабабка Альяды была сильной колдуньей. Еще тогда, в первые минуты после своей смерти, я почувствовала исходящую от него силу. Родовой кулон мешает мне подобраться к Альяде, причиняет мне боль. А теперь уходите и запомните: я продолжу похищать, я посею хаос на улицах города, если до заката солнца вы не уничтожите кулон.

Больше не сказав ни слова, она вернулась в свое убежище — склеп, откуда слышались приглушенные мольбы похищенных.

Эйна развернулась к Джеральду.

— Мы не можем позволить Лаладж убить Альяду! Даже если она убийца…

— То мы просто позволим невинным людям погибать, пока убийца ходит по земле? — холодно спросила Кэйла.

Две пары глаз уставились на нее в немом изумлении. А она только теперь, спустя долгие недели, начала понимать смысл слов о том, что участь белой колдуньи — это не только борьба добра со злом, но и, прежде всего, борьба с самой собой. «Каждый день тебе придется принимать нелегкие решения», говорила Денизе, и была совершенно права.

— Ты хочешь пойти на поводу у духа? — воскликнула Эйна.

— Это сделка. И сделка справедливая — одна жизнь против десятков жизней. Смерть убийцы в обмен на жизнь десятков невиновных.

— Но мы даже не знаем, говорит она правду или нет!

— Именно это я и собираюсь узнать.

До заката оставалась лишь пара часов. Объединив силы, они попытались прорвать защиту пе-нангглан, но только заработали головную боль, стиснувшую виски раскаленным обручем. После поражения в борьбе за разум оскверненного, которого Кэйле пришлось убить, очистив его душу, это послужило очередным уроком и доказательством — сила белой колдуньи не безгранична. Сейчас, когда в схватку вступила магия смерти, побороть ее она не смогла.

Вернувшись в дом Лаладж, Кэйла снова зажгла свечу и вызвала Сана Хан. Однако теперь ее целью была не Лаладж, а Альяда. Используя алтарь, кинжал, которым, по мнению жителей, убила себя колдунья, и перемазанную в звериной крови статуэтки Шантарес, Кэйла создала энергетический шлейф. И не удивилась, когда дверь дома, к которому привел ее след, открыла Альяда.

— Вы убили ее? — воскликнула она.

Свечу в руках Кэйлы Альяда явно восприняла как часть некоего ритуала по изгнанию духа. Глаза ее горели надеждой, былая опустошенность покинула лицо. Кэйла смотрела на Альяду, и видела перед собой убийцу. А за ее спиной, похоже, стоял виновник разыгравшейся трагедии — темноволосый высокий мужчина с мужественным лицом. Слова невесты заставили его побледнеть.

Кэйла пыталась понять его, но не понимала. Да, Лаладж мертва, но если он так любил ее, то почему остался с Альядой? Или Лаладж принимала желаемое за действительное, и сила его любви к ней была не так уж и велика? И все же на его лице застыла печать горя и утраты — потухший взгляд, тень на лице, казалось, разучившимся улыбаться.

— Нет, это ты ее убила, — хрипло сказала Эйна. — И теперь она ждет не дождется, когда сможет прийти за тобой.

Альяда отступила на шаг, инстинктивно хватаясь за кулон, висящий на шее — круглый медальон со странными знаками.

— Бессмысленно отпираться, — предупреждая ее слова, обронила Кэйла. — Следы, оставленные на крови, внутренностях и кинжале, которым убили Лаладж, привели нас сюда.

— Я… не хотела… — едва шевеля губами, прошептала она.

На Бейда было больно смотреть.

— Ты… Так это ты! Ты так убивалась по Лаладж, что заставила меня поверить, будто она и в самом деле была тебе дорога! Как дорога была мне…

На лицо Альяды вернулись краски. Глаза зло сверкали.

— Я знала все о вас двоих, знала с самого начала. Бейд, она же просто околдовала тебя! Она тебя приворожила! Я сделала это ради нас, потому что Лаладж хотела нас разлучить!

Она бросилась к жениху, но он грубо ее оттолкнул.

— Я не был околдован. Я по-настоящему ее любил, — безжизненно сказал Бейд.

Альяда заплакала, заламывая руки.

— Я только хотела, чтобы Лаладж выгнали из города, я не думала… что все закончится так.

— Ты безумна! Это ты убедила город в том, что она — темная колдунья, ты виновата в том, что последние месяцы ее жизни превратились в кошмар!

— Я просто думала, что она околдовала тебя!

— И поэтому ты ее убила?

— Я не хотела ее убивать! Я пришла к ней, велела уезжать из города — знала, что, благодаря кулону, она мне вреда причинить не сможет. Но я не думала, что все так повернется! Мы поссорились, я вышла из себя. Не помню, как ее толкнула. Она ударилась о столик — это была случайность! Я испугалась… мне ничего не оставалось делать…

— И ты резала ее вены, когда она уже была мертва… — Глаза Бейда сверкали холодной яростью, на скулах играли желваки.

— Сейчас, став пе-нангглан, Лаладж очень сильна, — вмешалась Кэйла в разворачивающуюся драму. — Она будет убивать, пока не заполучит то, чего больше всего жаждет — своего убийцу. Лаладж не может добраться до вас, пока на вашей шее висит родовой кулон. И, боюсь, что у нас нет выбора.

Возможно, Кэйла быколебалась, если бы трагедия заключалась лишь в том, что Альяда случайно, из слепой ревности, убила Лаладж. Но то, что она сделала потом… Как резала ей руки, как рисовала на стене надписи призыва Шантарес, как потрошила несчастное животное, выкладывая его внутренности на алтарь для жертвоприношений… Все это не укладывалось у нее в голове. Нет, Альяда не чувствовала себя виноватой. Ее вел лишь страх быть пойманной на убийстве.

Альяда вскрикнула, сжимая кулон в ладони так крепко, что побелели костяшки пальцев. Лицо ее исказилось страхом.

— Ты не можешь, я же знаю… Ты — белая колдунья, тебе нельзя убивать.

— Тебя никто из нас и не убьет, — сказал Бейд за ее спиной.

Обеими руками взялся за цепочку и, с легкостью преодолев сопротивление Альяды, тянущей кулон на себя, разорвал. Поймав взгляд Бейда, Кэйла кивнула ему. Он понял ее с полувзгляда и подбросил цепочку в воздух.

Кэйла протянула руку, сделала едва уловимое движение… и родовой кулон Альяды охватило белое пламя. Она застонала от отчаяния, глядя на осыпающиеся на пол хлопья белого пепла — все, что осталось от ее амулета. Кэйла знала, что этим обрекает ее на смерть, и отдавала себе отчет в том, что делает. Альяда — убийца, и она не достойна жить, если из-за нее умрут невиновные. Это суд, вершить которой предстоит погибшей Лаладж.

В тот же миг показалась пе-нангглан. Она появилась из ниоткуда, просто возникла из воздуха. Пролетела мимо Бейда, лишь на несколько мгновений задержавшись рядом с ним. Он, обычный человек, не мог видеть ту, что дарила ему сейчас нежный и любящий взгляд.

Когда Лаладж оказалась рядом с Альядом, ее лицо разом переменилось, исказилось яростью и ненавистью, не знающей границ. Она схватила свою убийцу за волосы и опрокинула навзничь. Потащила за собой, как тряпичную куклу, тогда как ее собственные ноги даже не касались земли.

— Что происходит? — кричала Альяда. — Лаладж, это ты? Лаладж, прошу тебя…

Бейд схватился за виски, похоже, едва удерживаясь от того, чтобы не закрыть уши ладонями, отрезая от себя вопли бывшей невесты. На его лице была написана мука, но он не пытался помочь Альяде. Лаладж протащила ее через порог дома, и дверь с силой захлопнулась, словно потревоженная ураганом. Крики Альяды смолкли.

— Оставьте меня, — едва слышно прошептал Бейд.

Пожав плечами, Кэйла направилась к двери. Как бы то ни было, он позволил своей любимой увести его невесту. Быть может, будь он с самого начала честен, всего этого бы не произошло.

Расцветал закат — алые линии расчерчивали стремительно темнеющее небо. Казалось, сама природа напоминала о кровавой жертве, которую Кэйле пришлось принести. Жестоком обмене — жизнь Альяды на жизнь других. Порицала она или же считала сделку с Лаладж справедливой, а смерть Альяды — неизбежной? Сколько Кэйла не вглядывалась в закатное небо, ответ ей получить не удалось.

Лаладж сдержала свое слово. Напуганные и измученные, но все же живые, горожане вернулись в родную Сайтею. А для Кэйлы с Джеральдом настало время ее покидать.

Глава тридцать третья. Ангел, сошедший с небес

По пути до Вирхора им пришлось столкнуться с еще одним оскверненным. Больше всего на свете Кэйла боялась, что не сможет его спасти. После истории с Лаладж и Альядой это оказалось бы слишком для нее. Она еще не успела привыкнуть к тому, что роль спасительницы, белой колдуньи, вдруг тесно переплелась с ролью «карающей длани». Вела долгие беседы с Амерей (реплики в которых ей одной и принадлежали), надеясь, что Несущая Свет от нее не отвернется. Ей еще нужна была сила, чтобы уничтожить Скверну. Чтобы понять, кто ее сотворил.

На этот раз Кэйле удалось излечить оскверненную — любовь к престарелому отцу, страдающему от тяжелой болезни, оказалась сильнее бушевавшей в душе тьмы. Чувствуя, как текут по щекам соленые слезы, она воскрешала в чужой памяти воспоминания о былых временах, когда беда еще их не коснулась. Долгие разговоры у камина, вечера, во время которых незнакомка с чашкой чая в руках читала подслеповатому отцу. Кэйла взывала к ней, умоляла — он там, он ждет тебя, ему нужна твоя помощь. Очнувшись, оскверненная взглянула на нее осоловелыми глазами… и ушла. Домой. К отцу.

Они прибыли в Вирхор, когда солнце стояло высоко над головами. Деревушка находилась в глуши — неудивительно, что именно сюда отправилась Делия. Это место идеально подходило для того, чтобы скрыться от чужих любопытных глаз.

Расспросив местных жителей, Кэйла с Джеральдом без труда нашли домик Лареты Гирфи. Дверь им, однако, открыла точно не она. Улыбка на лице девушки, светловолосой и очень хорошенькой, поблекла, стоило ей разглядеть на шее Кэйлы черную жемчужину. Должно быть, она была наслышана о Денизе.

— Делия?

Девушка вздохнула, нервно оглядывая прибывших. Она казалась… обыкновенной. Кожа светлая, немного бледная, но это и неудивительно. Она наверняка предпочитает сидеть в четырех стенах, чтобы не давать пищу очередным слухам, подобным тем, что выгнали ее из родного городка. Волосы лежали мягкими волнами, глаза блестели. Обычная, здоровая девушка.

И не скажешь, что однажды она уже умирала.

— Простите, что беспокою, но мне нужно кое-что у вас спросить, — мягко сказала Кэйла.

Делия неохотно впустила их в дом. Выслушав, горячо воскликнула:

— Знаю, что вы обо мне думаете! Но я… Я дышу, мое сердце бьется, я по-настоящему жива! Это так восхитительно! И это все благодаря Посланнику Амерей.

— Расскажите нам о нем, — попросил Джеральд.

— Он — ангел, сошедший с небес, — убежденно сказала Делия. Глаза ее возбужденно, даже фанатично сверкали. — Он — правая рука Амерей, он — ее человеческое воплощение в нашем мире.

Странно или же вполне закономерно, но Кэйлу, названную дочь Несущей Свет, подобное определение покоробило. И что-то во всем этом казалось неправильным… Вопрос, возникший после слов Делии, не давал ей покоя. Почему именно сейчас? Долгие годы люди верили в неизбежность смерти, как естественное завершение их жизненного пути. Люди умирали на протяжении веков и тысячелетий: достойные смерти или недостойные, те, по ком горевали и те, чей уход воспринимали как благословение. Почему Амерей вдруг решила спасать ушедших руками своего Посланника?

Джеральда занимали те же мысли.

— Он рассказал вам, почему Амерей велела ему вас воскресить?

Делия помотала головой.

— Все не так. Ему дарована сила возвращать к жизни умерших, но только тех, кто умер совсем недавно. Чья душа не успела разорвать связь с телом. Посланник Амерей приходит по зову смерти и спасает тех, кто не успел избежать ее поцелуя.

С лица Делии не сходила чуть глуповатая улыбка, а эти возвышенные речи… Да она же влюблена в своего спасителя! Если не сказать — одержима им. Кэйла не удивилась бы, если в скором времени она создаст целый культ, посвященный Посланнику Амерей.

Они попрощались с Делией — все равно из нее ничего, кроме восхищенных речей, не выудить. Как только за их спинами захлопнулась дверь, Кэйла повернулась к Джеральду.

— Что думаешь?

Он шагнул к ней, с задумчивым видом взял за руку, сжав ее ладонь в своей. Кэйла улыбнулась. В последнее время Джеральд использовал любую возможность, чтобы прикоснуться к ней, словно желая напомнить себе, что она рядом, что она — с ним. И с каждым невинным, нежным прикосновением в Кэйле крепла надежда, что Джеральд постепенно, шаг за шагом проводил между ней с Денизе черту. Его чувства к Черной Жемчужине оставались по ту сторону барьера, а она, Кэйла Честер, все больше завладевала его сердцем.

Кажется, Джеральд даже не осознавал, что держит ее руку в своей, что легонько поглаживает кончиками пальцев кожу, вызывая до невозможности приятные мурашки. Мыслями он был где-то далеко.

— Воскрешение — чрезвычайно мощная магия, способная разорвать ткань мироздания и вызвать мощную обратную волну.

— Такую, как Скверна, — медленно кивнула Кэйла.

— Самое интересное, если верить слухам, первое воскрешение совпадает по времени с появлением оскверненных. А значит, велик шанс, что именно воскрешенные стали первопричиной появления Скверны.

— Те, кого однажды воскресили из мертвых, и погубят живых, — задумчиво произнесла она.

— Нужно найти этого Посланника. Даже если он действует исключительно из благих намерений, его нужно предупредить о последствиях, которые несет его магия. Одно мне непонятно — как Амерей могла такое допустить?

— Если мы правы в своих предположениях, то Путеводная нить рано или поздно приведет нас к нему. И, судя по рисунку паутины, скорей это произойдет рано, — хмуро заключила Кэйла. Помедлив, осторожно произнесла: — Джеральд, ты куда лучше меня знаешь об особенностях магии твоего мира. Что случится, если мы убедим Посланника Амерей, кем бы он ни был, прекратить воскрешать людей, тем самым подпитывая Скверну? Ведь полностью она не исчезнет?

Паладин ответил, по-прежнему глядя куда-то за горизонт:

— Боюсь, что душа и разум тех, кого она уже успела поразить, так и останутся оскверненными. Однако, остановив Скверну, мы спасем остальных.

— Но мы так и не узнали ее источник, — со вздохом сказала Кэйла. — Не разлита же она в воздухе — иначе и мы заразились бы ей.

Джеральд повернулся к ней, крепче сжал в своих руках ее ладонь, словно отчаянно не желая отпускать — ни сейчас, ни когда-либо еще. Блуждающий взгляд серых глаз остановился на лице Кэйлы.

— Ты видишь то, что видела Денизе при жизни? Печать смерти на лицах людей?

— Вижу. Теперь вижу. Это безумие нужно прекратить… пока не стало слишком поздно.

Джеральд провел пальцами по щеке Кэйлы. Она чуть наклонила голову, потянувшись к его ласке.

— Совсем скоро, — шепотом заверил он. — Как только мы остановим Скверну, тебе больше не придется через это проходить.

Кэйла верила его словам. Отчаянно хотела в них верить. Ведь, глядя на обычно строгое лицо Джеральда, сейчас смягченное тенью улыбки и нежностью в глазах, она видела на нем печать смерти. И больше, чем кто-либо другой, хотела все это прекратить. Для этого нужно во что бы то ни стало найти Посланника Амерей, который вздумал играть в божественные игры и манипулировать жизнью и смертью.

На выходе из деревни их поджидал неприятный сюрприз. Оскверненный застыл в нескольких шагах от Кэйлы, буравя ее взглядом налитых кровью глаз. Рот некрасиво раззявлен, пальцы скрючены — пораженный Скверной готовился вцепиться в ее глотку. Вскинув голову, он издал жуткий звук — нечто среднее между воем и рыком. А потом бросился на них.

Джеральд на мгновение коснулся рукояти меча, а затем стремительно вынул из ножен зачарованные парные кинжалы и наугад метнул их вперед. Оскверненные клинки встретились с одним из своих создателей, вонзившись в его икры. Пораженный Скверной упал, а клинки, выскользнув из раны, вернулись в ладони паладина. Чары Кэйлы, скрещенные с чарами Джеральда, превратили кинжалы в идеальное оружие.

Кэйла бросилась к оскверненному. Раны не так страшны, их можно залечить. Но одержимость в его глазах подсказывала, что, помедли Джеральд хоть немного, ее бы уже не было в живых. И пока он сплетал из воздуха прочную сеть, Кэйла коснулась пальцами висков оскверненного. Этого она и боялась — одна сплошная чернота.

— Не надо. Не трать силы. Он обречен, — устало сказала она.

— Денизе, ты всегда можешь доверить это мне.

— Не могу, и ты об этом знаешь. Я не могу позволить ему умереть без благословения Амерей.

Джеральд не стал спорить — знал, что бесполезно. Склонившись над оскверненным с клинком в руках, Кэйла вновь зашептала обращение к богине.

— Амерей, я, твоя дочь, взываю к тебе и прошу — освободи его душу от Скверны, забери его боль и ярость. Пусть он умрет очищенным и освобожденным от своего черного бремени — проклятия, что наслала на него Скверна.

Всего один удар, и оскверненный, захрипев, упал лицом в дорожную пыль. Кэйла увидела капли крови на ладони, и ее замутило. Ей никогда не стать хладнокровной убийцей… но она к этому и не стремилась.

— Давай скорее найдем Посланника Амерей, — опустошенно сказала Кэйла. — Я хочу, чтобы все это закончилось. Я хочу уничтожить Скверну. Я устала убивать.

Глава тридцать четвертая. Сеющий погибель

Путешествуя по городам, ведомые Путеводной нитью, они все чаще слышали о чудесных воскрешениях. Умершие люди внезапно приходили в сознание после того, как их коснулась рука незнакомца, что называл себя Посланником Амерей. На их глазах создавался новый культ. Началось все с сотворенных магами-архитекторами статуй Посланника в храмах Несущей Свет. По ее прообразу в руках у него сверкала серебристо-белая ослепительная сфера, олицетворяющая жизнь, которую он даровал. Но только они с Джеральдом и немногими посвященными догадывались о последствиях «чудесных воскрешений».

Он одним своим касанием спасал и губил мир.

А Скверна меж тем завладевала миром, все глубже пуская корни. Она искажала не только разум человека, заражая его безумием, но и его тело. И делала это все стремительнее, словно была слишком голодна до разрушений. И в конце концов Кэйла столкнулась и с тем, о чем прочла в одном из текстов Архива. Погибшие оскверненные — те из них, что у края утратили в себе все человеческое, — умирая, продолжали осквернять этот мир. Уничтожать его, распространяя Скверну, зарождая ее уже не в людях, а в родной когда-то земле.

Оскверненных с каждым днем становилось все больше… как и воскресших по воле Посланника Амерей. Жизнь и смерть сплелись в столь тесный клубок, что распутать его не могли никакие силы.

Кэйла потеряла счет дням. Казалось, у их пути нет ни конца, ни края.

На смену унынию пришло воодушевление, когда, получив весточку из лап зачарованной птицы, Джеральд сказал, что с ними хочет встретиться ведунья Ая Роде. Она заверяла, что может пролить свет на события последних недель. Каков бы ни был источник информации ведуньи, Кэйла была рада любой помощи.

Им вновь пришлось чуть отклониться от выбранного маршрута — прежде они шли прямо по одной из нитей колдовской паутины, которая должна была привести их к Посланнику Амерей. Если только они, конечно, не ошиблись в своих предположениях.

Родной город Аи Роде, Верцана, встретил Кэйлу и Джеральда дождем и пронизывающим ветром. Едва увидев высокую и статную красавицу с длинными белыми волосами, Кэйла сразу поняла, что перед ней ведунья. Та подтвердила ее догадку, пригласила в дом. Промокшие до нитки и уставшие после бесконечной дороги, они охотно приняли предложение.

— Наверное, я должна рассказать, почему обратилась именно к вам и откуда о вас узнала, — сказала Ая, когда гости с горячим травяным чаем в руках расположились в креслах у камина. — Я слышала о чужаках, пришедших с востока, которые настойчиво расспрашивали жителей окрестных городов о так называемом Посланнике Амерей. А позже узнала, что одна из них — белая колдунья. Я не знала твоего имени прежде, но запомнила имя, которым тебя нарекли.

— А, вы о Черной Жемчужине, — поняла Кэйла.

— Нет. О Клинке Милосердия.

На несколько секунд она утратила дар речи. Потом все же нашла в себе силы медленно спросить:

— Клинок Милосердия? Так меня называют люди?

— Да, колдунья. За то, что даруешь милосердную смерть тем, кому не можешь даровать исцеление. Что очищаешь их души, уберегая от участи стать узником Шантарес. — Ая продолжила, давая Кэйле возможность переварить ее слова: — Когда я услышала о вас двоих, то поняла, что лучшего шанса мне может и не представиться. Вам нужна моя помощь, а мне — ваша.

— Помощь в чем? — осторожно поинтересовался Джеральд.

— В том, чтобы остановить происходящее безумие. Эта Скверна… Она не только уничтожает все человеческое в людях, она уничтожает магию вокруг себя. Я чувствую, как слабеют мои собственные силы, и все чаще слышу истории о том, как колдуны и маги утрачивают свой дар. Тьма, которую несет в себе Скверна и ее дети, недавно бывшие людьми, слишком сильна. Она отравляет воздух, пожирая магию, делая нас беспомощными перед лицом невероятной угрозы. Если так пойдет и дальше…

— Нашего мира не станет, — тихо сказала Кэйла. — Во всяком случае, таким, каким мы его знаем.

Ая смерила ее долгим проникновенным взглядом.

— Ты знаешь, о чем говоришь. А значит то, что я видела в своих самых страшных кошмарах, однажды сбудется. Если лже-Посланника не остановить…

— Значит, мы правы? Скверну порождает он?

— Скверну распространяют те, кого он воскрешает. Они порождают обратную волну, неся с собой силу, противоположную созиданию — распад, тлен, гниение. Одна волна ничего не значит, но с каждым новым воскрешением лже-Посланник дает силу Скверне, превращая легкие волны в бушующий шторм.

— Та девушка… — прошептала Кэйла.

Прикрыв глаза, она возрождала в памяти события дня, казавшегося сейчас таким далеким. Дня, когда впервые заглянула в сознание оскверненного, в его воспоминания.

В них была его любимая, а затем — незнакомка. Кэйла помнила, как та коснулась оскверненного своим плечом, а дальше… Чернота, заполонившая его душу. Очевидно, это была одна из воскрешенных пресловутым Посланником Амерей. Та, что, вернувшись к жизни, повергла жизнь случайного встречного в пучину хаоса.

— Но если это правда… Если воскрешенные Посланником Амерей одним невольным прикосновением могли запустить в душу человека Скверну… страшно представить, как быстро она может распространиться по миру! — воскликнула Кэйла.

— И это уже происходит, — с тяжелым вздохом откликнулась Ая. — Наш мир еще сопротивляется Скверне. Но она не только корежит человеческие души. Она уничтожает саму магию.

Кэйла с усилием кивнула. Слова ведуньи были созвучны ее собственным мыслям. Переплетая прошлое, в котором она сейчас находилась, и будущее, в котором оказывалась после пробуждения, она могла сплести цепь событий, что привели к гибели этот противоречивый мир. Печать смерти на лицах людей, Скверна, пожирающая все живое и убивающая магию… Она разрушит этот мир до основания, и на его останках спустя века или тысячелетия воздвигнут ее собственный мир, где для магии не останется места.

— Почему вы назвали его лже-Посланником? — вполголоса спросил Джеральд. — Не верите в то, что он — ее правая рука, ее живое воплощение?

— Я не могу полагаться только на веру — если только речь не идет о вере в Амерей. Я знаю, что представляет собой ее «Посланник». Если и называть его таковым, то лишь посланником Шантарес, темного отражения Несущей Свет.

— Что?! — одновременно воскликнули Кэйла и Джеральд. Дальше солировала она, ошеломленная и сбитая с толку: — Подождите… Вы хотите сказать, что тот, кого почитают тысячи людей, ведом Шантарес?

— Возможно, он и сам не подозревает об этом, — мрачно обронила Ая. — Не подозревает о природе своего дара.

Кэйла покачала головой, на мгновение сжав пальцами виски.

— Я уже ничего не понимаю, — беспомощно призналась она.

— Шантарес навеки запечатана в земле без права вырваться наружу, но это не останавливает ее верных почитателей. Всегда находятся те, кто хочет урвать хотя бы часть ее сил. Всегда находятся безумцы, одержимые мечтой возродить ее, Темную сестру.

— Это возможно? — сглотнув, спросила Кэйла.

— Нет. — Ая была категорична. Помолчав, она с невеселой усмешкой добавила: — Вот только они этого не понимают. И продолжают пытаться, прибегая к молитвам и всевозможным ритуалам — от невинных обрядов до кровавых жертвоприношений. Даже в мире, полном света, дарованном Амерей, найдутся те, кто будет жаждать тьму. Она дает силы, власть и как магнитом манит тех, в чьих душах тьма уже давно пустила корни.

— И какая же связь между Шантарес и тем, кто и породил ненароком Скверну? — осторожно спросил Джеральд. — Не может же он, поклоняясь Шантарес, называться Посланником Амерей!

— Он и не знает о своей истинной сущности, не знает о том, что знаю я. Душа его матери, уже давно канувшей в небытие, поведала мне его историю. Мрачную, кровавую. Я видела ее глазами его матери, и эти видения до сих пор преследуют меня в кошмарных снах.

Черты лица Аи заострились, взгляд ожесточился. Она снова переживала то, что наблюдала уже не раз.

— Существует легенда о демонах ночи, что рыщут в поисках выхода из подземного мира на землю. Они рождены из капель крови Шантарес, они — ее слуги и дети. Невидимые, почти бесплотные, они ждут своего часа. Последователи культа Темной сестры, среди которых была и мать так называемого Посланника Амерей, призвали демонов, носителей темной магии Шантарес. И по воле собственной матери, лже-Посланник был зачат с помощью крови демона, что и даровало ему такие силы.

— Какой кошмар, — брезгливо поморщилась Кэйла.

Джеральд остался невозмутим. Наверняка за годы, проведенные в роли паладина, он слышал немало подобных историй.

— Его сущность темна, но он вряд ли подозревает об этом — его мать умерла при родах, так и не поведав сыну о его предназначении.

— И каково оно? — сосредоточенно спросил Джеральд.

— Последователи культа Шантарес полагали, что сила Посланника, которую давала ему демоническая кровь, смешанная с его собственной кровью, позволит ему однажды возродить к жизни Темную сестру, проложить для нее дорогу из подземного царства в наш мир. Но они ошибались.

— Боже мой, — прошептала ошеломленная Кэйла. Она наконец все поняла. — Вот почему чары Посланника несут в себе такую разрушительную обратную волну как Скверна. Его природа — не божественная, а демоническая.

Ая кивнула.

— Вот почему так важно его остановить. Последователи культа, сотворившие это с ним, уже давно убиты Белыми Паладинами за свои чудовищные прегрешения перед Несущей Свет. Лже-Посланник Амерей и не догадывается о том, кто он такой на самом деле. Он уверовал в свою исключительную, божественную сущность, в то, что он — дитя Амерей, что и даровала ему право повелевать человеческими жизнями. Но, воскрешая людей, он лишь продолжает сеять смерть и разруху. Мы должны во что бы то ни стало найти его. И остановить.

Глава тридцать пятая. Свет и тьма

— Ты уверена, что хочешь отправиться с нами? — спросила Кэйла, глядя на Аю.

Навьюченные лошади стояли у ее дома, нетерпеливо постукивая копытами, словно желая немедленно броситься в путь. Как и им с Джеральдом, Сумраку и Леди отдых пошел на пользу.

— Уверена. Я не сильна в боевой магии, но постоять за себя смогу. — Породив молчание между ними, Ая его же и прервала. — Ты видишь Путеводную нить? Видишь, насколько близок лже-Посланник?

Кэйла зажгла силу на кончиках пальцев, поднесла их к векам. Открыла глаза, измененным зрением оглядывая растянувшуюся над их головами паутину. У самой ее сердцевины переплетающиеся сверкающие нити сходились, образуя круг. И круг этот, как полагала Кэйла, находился прямо над головой призывателя Скверны — Посланника Амерей.

— Очень близок, — прошептала она.

Каждый из этой необычной тройки был напряжен до предела. Шутка ли — им предстояло лицом к лицу встретиться с тем, кто обрек мир на медленную, но неотвратимую гибель. Знал ли он об этом? Вдруг все это — часть тщательно спланированного и идеально отыгранного представления, где главным героем был он, Посланник? А за кулисами, скрытая темнотой, словно непроницаемой вуалью, за всем происходящим наблюдала Шантарес, вынужденная действовать чужими руками…

Что, если силы, с которыми им троим вскоре придется столкнуться, им не по зубам?

Кэйла глубоко вздохнула, чтобы выровнять сбившееся дыхание. Она же знала, что не отступит — и неважно, что ждет ее там, где пересекутся их с Посланником пути. Она пойдет до конца и сделает то, ради чего Денизе призвала ее в свой мир.

Остановит Скверну.

Джеральд подошел к ней, таким привычным и согревающим душу жестом взял ее руки в свои и легонько сжал. Заглянул в глаза, и от столкновения двух взглядов время на миг остановилось. Все тревоги и страхи отступили, важным было только одно — Джеральд был рядом. Он — не тень белой колдуньи, кем считала его Денизе. Он — личный ангел-хранитель Кэйлы, ее защитник… Джеральд не позволит плохому случиться с ней.

— Ты готова?

— Да, — ответила Кэйла, и не солгала.

Ая отвела взгляд, но ее губы дрогнули в улыбке. Она резво взобралась на своего скакуна, своенравного Ворона, и терпеливо дожидалась остальных. С неохотой высвободив ладони, Кэйла направилась к Леди, спиной чувствуя внимательный взгляд Джеральда.

Верцана давно осталась позади. Деревья по обеим сторонам размытого дождями тракта стояли плотной стеной, и от быстрого галопа лошадей сливались в единое целое, в прочную сеть ветвей и листьев. Лес кончился, дорога стала шире и ровнее, вдали показалось селение. По мере того, как расстояние сокращалось, сердце Кэйлы стучало все громче и тяжелей.

Скоро все закончится.

Оставив лошадей у городских ворот, путники вошли в город. Улицы пустынны, из открытых окон домов слышится сдержанный смех и приглушенные разговоры — после появления Скверны многие люди предпочли спрятаться за стенами в плену собственных страхов и суеверий. Но теперь, зная, что Скверну порождали воскрешенные Посланником Амерей, блуждающие среди обычных людей и почти ничем от них не отличимые, Кэйла не могла осуждать испуганных горожан.

Кэйла зажгла в своих венах дар и вновь вызвала образ колдовской паутины. Путеводная нить привела ее к необычному сооружению с круглой крышей и стрельчатыми окнами из цветного стекла — по всей видимости, храму. Толкнув дверь, она вошла внутрь.   К  н  и  г  о  е  д  .  н  е  т

В своих предположениях Кэйла не ошиблась. Внутри — несколько рядов скамеек, на которых сидели молящиеся. В центре возвышался алтарь, но рядом — ни сферы света, символа Амерей, ни статуэтки, ее изображающей. Вместо них Кэйла увидела молодого мужчину с горящим взглядом и открытой улыбкой, которого плотным кольцом окружили люди — мужчины и женщины, старики и дети.

— Серьезно? Очередь? — не выдержала она, не в силах отвести взгляд от мужчины в центре храма.

Посланника Амерей.

Услышав ее слова, стоящая рядом девушка обратила к ней мокрое от слез лицо.

— К Посланнику приезжают со всей округи. Колдуны погружают умерших в некое подобие сна, чтобы они не…

— Разлагались, — закончила за нее Ая.

— Я хочу, чтобы Посланник Амерей возродил к жизни мою сестру, — прошептала девушка и отвернулась, потеряв к ним интерес.

Кэйла чуть заметно кивнула Джеральду. В тот же миг Путеводная нить, ценой собственной жизненной силы удерживаемая им все это время, растаяла. Измученное выражение, появившись лишь на миг на привлекательном лице, тут же сменилось привычной маской хладнокровия. И все же Кэйла была рада, что больше Джеральду не придется нести на плечах это бремя.

— Что будем делать? — шепнула она. — Не можем же мы говорить с ним на глазах у горожан.

— Можно объединить силы и навести морок, — предложила Ая.

Идея и в самом деле была стоящей. Кэйла призвала силу, Ая и Джеральд — разлитую в воздухе магию. Вместе они сотворили чары, расколовшие толпу и вынудившую людей с пустыми глазами выйти из храма. Как только в нем не осталось никого, кроме их троих и ошеломленного Посланника Амерей, Кэйла запечатала дверь изнутри.

— Что вы… Кто вы такие?

— Важно, не кто мы, а кем называешь себя ты, — прохладно отозвался Джеральд. — С чего ты взял, что тебе дано право распоряжаться жизнью и смертью?

— Несущая Свет наградила меня этим даром!

Посланник вскинул голову, бирюзовые глаза полыхнули внутренним светом. Кэйла могла бы назвать его даже красивым… но то, что он сотворил с миром, перечеркивало малейшие его достоинства. Она выступила вперед, оказавшись от него на расстоянии шага.

— Ты — не дитя Амерей, и не ее Посланник, — глухо сказала она, качая головой, — а всего лишь искусный некромант, способный пробудить мертвых к жизни. Но обратной волной своих чар ты породил Скверну. Как ты мог не увидеть, что воскрешенные твоей рукой несут в себе проклятие? Что они одним своим прикосновением разрушают человеческие души, впуская в них тьму?

Посланник Амерей отступил на шаг, словно желая отгородиться от Кэйлы, от ее жалящих слов.

— Что ты мелешь, сумасшедшая? Я вдыхаю жизнь и отгоняю смерть, я несу свет в своих ладонях, как и сама Амерей! Я — ее Посланник!

— Как Посланником Амерей может называться тот, в чьих венах течет кровь демона — а, значит, и кровь самой Шантарес? — голос Аи звенел.

— Вы ненормальные, — прошипел некромант.

— Правда? И ты чувствуешь присутствие Амерей за своей спиной, когда взываешь к ней? Чувствуешь ее прикосновение? — вкрадчиво спросила Кэйла.

В сознании до сих пор были живы воспоминания о том дне, когда Амерей впервые пришла к ней, когда своим незримым присутствием позволила называться ее дочерью.

Посланник беспомощно отвел взгляд. Кэйла воочию видела, как он тщетно подбирает нужные слова, способные переубедить их, заставить в него поверить. А значит, она была права. Амерей никогда ему не являлась. Да и как иначе, если в его крови была частица Шантарес — демоницы, Темной сестры?

Просто однажды он случайно воскресил человека и возомнил себя спасителем и правой рукой богини. Он не видел, что поднятые из мертвых распространяют вокруг себя Скверну — ведь тьма, которую она несла с собой, была частью его самого.

— Твоя умершая мать рассказала мне о темном ритуале, который провели над тобой последователи культа Шантарес. С самого твоего рождения в твоей крови течет демоническая кровь. Ты близок Шантарес, ты — ее дитя. Вот почему тьма, живущая в воскрешенных тобой, так сильна.

— Нет, нет, нет! — вскричал лже-Посланник, сжимая голову руками, словно пытаясь изгнать оттуда память о словах Аи. — Это все ложь!

— Я видела будущее, — тихо сказала Кэйла. — Этот мир будет уничтожен — Скверна разрушит его. Магии не станет, люди умрут, не в силах сопротивляться Скверне, и на обломках этого мира воздвигнут другой. Но всех, кого ты помнишь и любишь, тех, кого ты спас, их родных и близких… никого не станет.

Взгляд самонареченного Посланника Амерей метался из стороны в сторону. Принять правду оказалось для него слишком мучительно.

— Это невозможно, невозможно!

— Создай белое пламя.

— Что? — Некромант ошеломленно взглянул на Кэйлу.

— Создай очищающее белое пламя на своей ладони, — спокойно повторила она. — Всем известно, что сотворить его может лишь тот, в чьих венах течет сила, дарованная Несущей Свет.

Краем глаза Кэйла увидела одобрительный кивок Джеральда. Даже он, давший клятву Амерей, но не одаренный ею, не мог призвать белое пламя.

Лже-Посланник вскинул ладонь, лицо его окаменело, черты заострились. Кэйла кожей чувствовала разлитое в воздухе напряжение. Прошла минута, другая, но… ничего не произошло.

С лица некроманта сошли все краски. Кэйла шагнула вперед, коснулась рукой его груди и мысленным призывом зажгла ладонь. В тот миг, когда ее охватило сияние рвущейся изнутри силы, лже-Посланник закричал.

— Свет Амерей причиняет тебе боль, потому что ты — порождение тьмы, — чеканя слова, сказала Кэйла.

То, что произошло дальше, стало неожиданностью для каждого. Некромант выхватил серебряный кинжал из ее ножен и стремительно провел лезвием по своему горлу.

— Нет! — вскрикнула Кэйла, бросаясь к нему.

Но… опоздала.

Она опустошенно смотрела на бездыханное тело, под которым стремительно расползалась алая вуаль.

— Я не хотела, чтобы он умирал, — с мукой сказала Кэйла. — Он ведь и правда не знал о том, что делал. Он верил в то, что вершит справедливость, что воскрешает тех, кто не заслужил смерти. А теперь мертв он сам.

— Не кори себя. — Ая сжала ее плечо. — Пусть и не по собственной воле, но это именно он породил Скверну, от которой пострадало бесчисленное множество людей.

Кэйла подняла взгляд, чтобы ответить, и замерла.

— Что? Что ты видишь? — заподозрив неладное, спросил Джеральд.

Она потерянно обернулась к нему. Долго вглядывалась в любимые черты, не веря тому, что видит.

— Печать смерти… она… не исчезла, — потерянно прошептала Кэйла.

— Что это значит? — Джеральд был встревожен не меньше.

За нее ответила Ая, и ее слова оказались зеркальным отражением мыслей Кэйлы.

— Это значит, что мы опоздали. Даже со смертью лже-Посланника Скверну уже не остановить.

Глава тридцать шестая. Прощание

Даже невольно подтолкнув Посланника Амерей к краю, освободив мир от его дара, что обратной волной приносил Скверну и одновременно подпитывал ее, людей они не спасли. Кэйла по-прежнему видела печать смерти на лицах других… и на собственном лице в отражении.

Воскрешенные Посланником люди, что вернулись из небытия в родные дома или же стали изгоями, умерли в тот же миг, когда сердце их воскресителя перестало биться. Говорят, они просто падали замертво, и раны, которые исцелили чары Посланника, вновь открывались и кровоточили. Это означало лишь одно: Джеральд, Кэйла и Ая оказались правы. Посланник Амерей, чьего имени они так и не узнали, был лишь талантливым некромантом. Куклы умерли со смертью кукловода.

Они оказались правы во всем, кроме одного — смерть лже-Посланника ничего не изменила. Слишком поздно они его нашли. Скверна уже отравила этот мир без шанса на спасение. Магия умирала, и люди умирали вместе с ней.

Оставалась лишь одна слабая искра надежды.

— Черная жемчужина.

— Что?

Джеральд остановил на ней отсутствующий взгляд. Вернувшись в дом Аи, они уже очень долгое время молчали, ошеломленные поражением и новостями, что обрушились на них с приездом в Верцану.

— Черная жемчужина, — повторила Кэйла, снимая с шеи кулон, перевернувший с ног на голову всю ее жизнь. — Подумай, Джеральд. Денизе зачаровала камень, чтобы я смогла войти в ее мир. И точка входа, своеобразный портал — это день, когда я впервые здесь очутилась. Но что, если отыщется способ вновь вернуться туда? Тогда я буду знать о том, что надвигается, буду помнить о Скверне и сумею вовремя ее остановить.

— Денизе? Но… ты же… — растерялась Ая.

— Прости, нет времени объяснять. — Кэйла вновь горячо заговорила, обращаясь к Джеральду: — Когда я обманула смерть — в тот день, в доме мага теней — я смогла двигаться дальше. Но чары… они по-прежнему здесь. — Она постучала ногтем по жемчужине. — Что-то ведь позволяет мне каждый день возвращаться в этот мир. И если бы мы могли найти способ возродить вложенные Денизе чары, если бы смогли отмотать время до того момента, как я впервые проснулась здесь…

Ее слова заставили Джеральда задуматься. Он взял из рук Кэйлы цепочку с черной жемчужиной, долго рассматривал, словно желая разгадать ее секрет, выудить на поверхность тайны, что она хранила.

— Ты права. Это наш шанс, — глухо сказал он, заглядывая Кэйле в глаза. — Наш единственный шанс.

— Я только боюсь, что моих сил не хватит. Денизе знала, что делает, когда зачаровывала жемчужину, а я… — Она невесело усмехнулась. — Денизе оставила мне дневник, в котором заключены все ее бесценные знания, весь ее опыт… вот только о последних в своей жизни чарах она не написала. Не думала, что настанет день, когда мне придется их использовать.

— И не нужно делать это в одиночку. — Джеральд улыбнулся столь редкой для него улыбкой, и от нее повеяло теплом. — У нас есть еще немного времени, пока обратная волна чар Посланника Амерей не сметет этот мир с лица вселенной. Я вызову Эрцваля и Эйну. Вместе, вчетвером, мы сумеем возродить чары Денизе.

Сбитая с толку Ая даже и не думала расспрашивать Кэйлу — видела, что сейчас для этого неподходящее время. Джеральд призвал зачарованных птиц и послал весточки ворожею и магессе. Кэйла ушла в заботливо предоставленную хозяйкой дома гостевую комнату, чтобы хоть немного привести в порядок собственные мысли. Однако ее уединение было нарушено очень скоро. Вошел Джеральд — бледный и сосредоточенный.

— Плохие новости? — поняла она.

Было в его лице что-то такое… нечто большее, чем просто беспокойство об исходе их странной миссии.

— Я внимательно изучил черную жемчужину… Это не просто камень, а весьма хрупкий сосуд для чар. Каждое твое перемещение из одного мира в другой понемногу подтачивает ее изнутри. И боюсь, ей не выдержать нашего вмешательства.

— Что ты имеешь в виду?

— Взгляни сюда.

Взяв цепочку, Кэйла поднесла ее к свету, чтобы лучше рассмотреть. Она не сразу заметила трещину толщиной с волосок, разделившую жемчужину на две половины.

— Такого не было, когда я нашла ее в своем мире, — тихо сказала она. — Я внимательно ее осмотрела.

— Именно об этом я и говорю. Полагаю, трещина появилась не сразу, а во время второго твоего пробуждения в моем мире.

— Когда маг теней убил меня, а чары повернули время вспять, — прошептала Кэйла. Помолчала, оглушенная пониманием. — Ты прав. И ты думаешь, жемчужина расколется, если мы снова попытаемся отмотать время назад?

Джеральд отрешенно смотрел в окно, мыслями находясь где-то далеко отсюда.

— Может, она расколется до того, как позволит нам провести обряд. Может, уже после. Но пока есть надежда, надо использовать малейший шанс. Вот только…

— Только что?

— Каков бы ни был исход, после наложения чар ты больше не сможешь перемещаться между двумя мирами или, если хочешь, между прошлым и будущим одного мира. А значит, тебе нужно решить, в каком из миров остаться.

Слова Джеральда ошеломили Кэйлу, выбили воздух из ее легких. Осознание, что однажды ей придется сделать выбор, всегда присутствовало где-то на периферии сознания — зыбкое, робкое. Но она не хотела и не могла об этом думать. И вот настал тот час, когда она больше не могла оставаться на развилке двух дорог. Ей предстояло сделать выбор, который изменит все.

И Кэйла бы очертя голову кинулась в новый мир — мир колдовства, духов и прирученных теней, отрезая от себя мир прошлого, если бы не… Люси. У Джошуа и Дарлин своя собственная жизнь, не имеющая с жизнью Кэйлой ничего общего. К Скотту по-настоящему привязаться она не успела, хотя и считала его хорошим другом. Но Люси… Кэйла только обрела ее. А Люси только обрела Кэйлу — подругу, названную сестру…

— Должен быть какой-то другой выход!

— Но его нет, — мягко сказал Джеральд.

Кэйла приложила ладони к горящим щекам. Прикрыла глаза, чувствуя, как внутри что-то обмирает.

Она убеждала себя, что в родном мире у Люси все будет хорошо и без нее. Она ладила с ребятами из «Солнечного луча», ждала, когда для нее найдется хорошая семья. И Люси, как никто другой, умела радоваться жизни, наслаждаться каждым ее моментом — то, чего всегда так недоставало самой Кэйле. А мир Денизе стремительно катился в пропасть. Люди гибли прямо на глазах. Одно дело, живя в техногенном мире, знать, что когда-то существовал и другой, магический. Знать, что он погиб. Тогда история становится безликой статистикой смертей тех, чьи имена и лица тебе уже никогда не услышать и не увидеть. А все, что ты испытаешь — лишь тихую грусть, но отдаленную, не имеющую к тебе никакого отношения. Другое дело — жить в этом мире и наблюдать его стремительное падение в бездну. Кэйла просто не могла этого допустить.

— Что будет с моим миром? — тихо спросила она, не отнимая ладоней от лица. — Ведь он построен на останках вашего.

— Я не знаю, — признался Джеральд.

Возможно, у Люси будет совсем другая внешность и другая жизнь. Она не узнает, что такое — быть сиротой, брошенной собственной матерью. Возможно даже, она станет маленькой колдуньей… Эта мысль невольно заставила Кэйлу улыбнуться. А ее мама? Она сможет родиться, если они заново перепишут историю? Но даже если так… у нее никогда не будет Кэйлы. А может, будет кто-то другой… и может, она не уйдет от своих близких так рано.

Джеральд притянул ее к себе в успокаивающем объятии. Кэйла положила голову на его грудь, слыша, как размеренно бьется его сердце. Она не хотела оставлять Джеральда здесь, не хотела с ним расставаться. Пытаясь не разорваться на части, выбирая между ним и Люси, она понимала: ее выбор был куда сложнее.

Или Люси — или целый мир.

— Дай мне один день, ладно? — прошептала она, сглатывая слезы. Дрожащими руками застегнула цепочку на шее. — Только один день…

Джеральд продолжал держать ее в своих объятиях. Он не шептал слова успокоения — они были бессмысленны, а Кэйла всегда уважала его за честность. Но от мысли, что он рядом, дышать становилось легче.

Зная, что самой ей не заснуть, Кэйла попросила Джеральда быть поблизости, пока она спит — чтобы даже в другой реальности чувствовать его присутствие. Приняла отвар из сонной травы и упала в пучину забвения. Проснувшись, долго смотрела в потолок. Вот бы все это оказалось просто сном — не мир Денизе, а Скверна и те, кого она настигла. Посланник, что возомнил себя полубогом и, желая спасти свой мир, разрушил его.

Неохотно приведя себя в порядок, Кэйла направилась в «Солнечный луч». Элли была обеспокоена тем, как она выглядела, словно чувствуя, что что-то терзает ее изнутри. Но ответов для Элли у нее не было.

— Кэйла!

Радостный голосок Люси она бы узнала из тысячи других. В сердце словно вонзились тысячи ледяных иголок, и теперь оно кровоточило, причиняя нешуточную боль. Кэйла взяла маленькую ладошку Люси в свою, тая от нежности к этой миловидной кудрявой малышке.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — через силу выговорила она. — Что-то… серьезное.

— Да?

В глазах Люси заплескалось беспокойство, пухлый ротик приоткрылся — она готовилась внимать каждому слову.

— Боюсь, мне придется уехать из Креарка.

Огорчение, появившееся на лице Люси, едва не лишило Кэйлу самообладания, которое она и без того удерживала с трудом.

— Надолго? — печально спросила Люси.

— Навсегда.

Кэйла присела на корточки рядом с ней, чтобы ее лицо оказалось на уровне расстроенной мордашки.

— Ты не представляешь, как я хочу остаться, чтобы видеть тебя как можно чаще! Но я… не могу.

Голос предательски задрожал. Пришлось сделать паузу, чтобы немного успокоиться. Какой предательницей Кэйла чувствовала себя сейчас! Она бросала Люси — совсем как ее мать.

— Ты уходишь в другой мир? — печально проговорила малышка.

— Что? —изумленно переспросила Кэйла.

Люси наклонилась к ней, взялась тонкими пальчиками за цепочку на шее и легонько потянула. На ткань блузки упала черная жемчужина.

— Ты ведь и есть та самая Денизе?

Словами не передать, насколько Кэйлу ошеломили ее слова. Девочка, которая верит в сказки и рисует единорогов… как же она будет по ней тосковать!

— Я хотела бы забрать тебя с собой, — горячо прошептала она.

— Я все понимаю, — серьезно сказала Люси. — Ты — волшебница, которая пришла в этот мир, чтобы сделать его лучше, но ты нужна там, да?

— Да, нужна.

Это был странный, тягучий день, пропитанный нотками светлой грусти. Они наелись мороженого — можно не бояться простуды, ведь уже сегодня ночью привычный мир исчезнет. Накатались на аттракционах — найдется ли им место в новом мире или его займет нечто совершенно новое, магическое, волшебное?

Прощаясь с Люси у здания «Солнечного луча», Кэйла прощалась с ней навсегда. Она верила в то, что Люси будет жить и в новом мире, пусть и ее жизнь будет совсем другой. Вот только Кэйла ее никогда уже не увидит.

Встав на цыпочки, малышка крепко обняла ее за шею. Кэйла зарылась лицом в ее волосы, чтобы выжечь в своей памяти запах детской кожи и яблочного шампуня.

— Ты плачешь? — расстроенно спросила Люси.

А ведь правда. Плакала.

Прежде чем каменная громада центра помощи детям поглотила Люси, она сказала:

— Прощай… Денизе.

Малышка гордилась тем, что хранила секрет, который знали только они двое.

Не чувствуя земли под ногами, Кэйла побрела прочь. А в ушах звучали прощальные слова Люси, сказанные шепотом на ушко: «Я никогда тебя не забуду».

Кэйла зашла в Архив, чтобы перемолвиться парой слов со Скоттом. Интересно, найдется ли место Архиву в новом варианте развития будущего? Вряд ли, ведь его целью было хранить память о Старом мире. Зашла и на работу к Джошуа, чтобы в последний раз на него взглянуть. Он был удивлен — после перехода в Архив Кэйла никогда его не навещала. Джошуа и не подозревал, что означает их встреча. Это был ни к чему не обязывающий, короткий разговор. Когда Кэйла уходила, Джошуа бросил: «До вечера», не зная, что она навсегда исчезает из их с Дарлин жизни. Однако расставание не было для нее болезненным. Они всегда были друг другу чужими.

Остатка угасающего дня хватило, чтобы добраться до кладбища. Кэйла прибралась на могилке, положила у плиты мамины любимые цветы — белые лилии. Долго рассказывала обо всем: о Джеральде и Денизе, о духах и колдовстве… и о том, что завтра в этом мире ее уже не будет.

— Меня называют Клинком Милосердия, но все те, кого я спасла, воззвав к Амерей, своим исцелением обязаны тебе. Спасибо, что научила меня тому, что в каждом человеке можно разглядеть искорку света.

Вернувшись с кладбища, Кэйла не поехала в дом Джошуа, которым своим воспринимать так и не научилась. Вместо этого забралась на крышу небоскреба и с высоты смотрела на город, светящийся огнями витрин, экранов и фонарей. Креарк… Такой близкий, но, как и дом дяди, не ставший ей родным. Найдется ли ему место в новом мире?

Кэйла смотрела на знакомые с детства улочки, гадая, что станет с этим миром после того, как все изменится в другом. Прежним он не будет, это точно. Что ждет его спустя века и тысячелетия, если в том отражении реальности, которое она называла миром Денизе, миром-сновидением, им все же удастся сохранить магию и уничтожить Скверну? Каким будет этот новый мир?

Этого ей никогда уже не узнать.

Глава тридцать седьмая. Последняя надежда

Первое, что увидела Кэйла, открыв глаза — Джеральд, спящий в кресле у ее кровати. Во сне его лицо выглядело таким расслабленным… Светлые волосы взъерошены, обычно строгие и серьезные черты лица смягчились, отражая то тепло, что было в его сердце.

Ее ангел-хранитель.

За окном занимался рассвет. Кэйла медленно поднялась с постели, не желая тревожить сон Джеральда, но половица предательски скрипнула под ногами. Веки дрогнули, и через мгновение он уже смотрел на нее, сонно улыбаясь.

— Ты вернулась. — Голос самого родного в этом мире человека прозвучал хрипло.

— Не могла не вернуться, — тихо ответила она. — Джеральд…

— Кэйла…

Он вскинул голову, глядя на нее, и столько невысказанного было в этом взгляде… Она не успела ничего сказать, как Джеральд взял ее за руку и притянул к себе. Изумленно ахнув, Кэйла почти упала ему на колени. А он зарылся лицом в ее волосах, прижимая к себе все крепче и крепче.

— Никогда тебя больше не отпущу. Никогда, слышишь?

Затопившее душу счастье мешало говорить. Кэйла лишь порывисто кивнула. Повернулась к Джеральду, и в этот же миг он поднял голову. Нежность в его взгляде накрыла ее с головой. Джеральд притянул Кэйлу к себе. Поцеловал осторожно, словно пробуя ее губы на вкус. Потом — жарче, смелее. Она откликнулась, ощущая, как от чистого девичьего восторга кружится голова. Кто знает, кто из них двоих сильнее и дольше мечтал об этом поцелуе.

Оторваться друг от друга они смогли лишь несколько минут спустя. Обвивая рукой шею Джеральда, Кэйла прислонилась к его плечу.

Но переполнявшее ее счастье настойчиво вытесняло иное чувство. От проницательного взгляда Джеральда это не укрылось.

— Что тебя тревожит? — тихо спросил он.

Кэйла нервно рассмеялась.

— Много чего. Расколется ли жемчужина под напором чар или позволит нам довести дело до конца? Сумеем ли мы повторить опыт Денизе? Все-таки она была по-настоящему сильной белой колдуньей. На кону судьба целого мира… Знаешь, это, наверное, безумие, но больше всего меня беспокоит другое. — Кэйла чуть отстранилась, чтобы заглянуть в серые глаза. — Если все получится, и я вернусь в тот самый день, когда впервые тебя увидела… Ты ведь ничего этого помнить не будешь. Буду помнить только я. Ты будешь по-прежнему думать, что я — Денизе, твоя давняя знакомая, белая колдунья, которую ты поклялся защищать ценой собственной жизни. И всего этого… — Она быстро наклонилась к нему, скользнула губами по его губам. — Все это останется в прошлом. В прошлом, которого ты не будешь знать.

— Так расскажи мне обо всем. О том, кто ты такая, о Скверне, о том, что между нами было. Кэйла, этот мир — не твой, где чудеса невозможны. Я знаю, что такое магия, я видел множество ее проявлений — от привычных, обыденных до совершенно безумных. Я поверю в твои слова.

— Может быть, а может, и нет… — прошептала она.

Джеральд помолчал, задумчиво перебирая ее волосы.

— Хорошо, если ты боишься… если почувствуешь мое сомнение, просто скажи: «Ариетта Лин».

— Это имя что-то значит для тебя? — осторожно спросила Кэйла.

Не могла не заметить, как изменился его голос на последних словах.

— Многое значит. — Джеральд вздохнул. — Первый человек, которого я убил в качестве паладина, защитника белых колдуний… это была девушка. С тех пор минуло уже шесть лет, а я до сих пор не могу вытравить ее образ из своей головы — слишком сильным потрясением это для меня оказалось. Мне было четырнадцать, когда я вышел за пределы крепости Амархайм, где взращивались воины и паладины. Тогда же меня, юнца, послали защищать Немей, белую колдунью. Я знал, что мне придется убивать — это призвание и бремя паладинов, но представлял себе все иначе. Не ожидал, что первой, кого мне придется убить, окажется молодая ведьмочка, заигравшаяся со стихией смерти. Не знаю, от кого она узнала о таких редких чарах — явно не сотворила их сама, не хватило бы опыта и знаний. Она собиралась опустошить Немей — ценой жизни белой колдуньи вытянуть из нее дарованную Амерей силу и забрать ее себе. Немей оказалась в ловушке, совершенно беспомощная.

— И что сделал ты? — тихо спросила Кэйла.

— Первые мгновения я просто стоял, сжимая в руках меч и не в силах вонзить его в незащищенную грудь ведьмы. Паладины не имеют права испытывать страх и робость, но тогда я глотнул их с лихвой. Это был мой позор: Немей на следующий же день явилась в крепость за новым паладином, а я пару недель спустя последовал за Денизе. Да, стоящая передо мной была не страшным разъяренным магом, а привлекательной молодой девушкой, но это моей вины не умаляет. Поддавшись слабости, я чуть не подвел Немей. Из-за меня она едва не умерла. Я все же сумел себя перебороть, но призрак ведьмы — не настоящий дух, а порождение моего собственного разума — еще долго преследовал меня. Не знаю, зачем я узнал ее имя, но с тех пор оно навеки выжжено в моей памяти.

— Ариетта Лин, — прошептала Кэйла, запоминая. — Но это имя причинит тебе боль, оживит старые воспоминания.

— И заставит поверить в твои слова, — улыбнулся Джеральд, изгоняя из глаз печаль.

— Дело не только в этом. — Она вздохнула, подбирая верные слова. — Все, что есть сейчас между нами, исчезнет. Мои чувства к тебе не поблекнут, но твои ко мне… Ты ведь будешь знать меня как белую колдунью Денизе, которая не смогла смириться со смертью Эстебана и до сих пор любит его.

— Кэйла, — прошептал Джеральд, касаясь губами ее виска, — в тебя невозможно не влюбиться. В тебя, настоящую — ту, что хранит в сердце любовь к девочке из будущего, что без раздумий бросается спасать чужие жизни, рискуя при этом своей. Ту, что первая из белых колдуний решила взять на себя грех убийства, лишь бы спасти душу невиновного. Это счастье — узнавать тебя, и я сделаю это снова. Узнаю и влюблюсь заново — как влюблен сейчас.

Кэйла рассмеялась счастливым смехом, хотя глаза предательски защипало. Касаясь губами уха Джеральда, прошептала:

— И я. В тебя.

Целый день, наконец посвященный только им двоим — островок счастья посреди безбрежного отчаяния.

Однако все имеет свое начало и свой конец. На исходе второго дня в доме Аи появились Эйна и Эрцваль. Рассказанные Джеральдом и Кэйлой новости потрясли их до глубины души. Ровно как и безумный план, который должен был помочь им все исправить.

— Повернуть время вспять, — пробормотал ворожей. — Уму непостижимо!

— Как и любые сильные чары, это действие может иметь побочный эффект, но вряд ли он будет сильнее и хуже, чем то, что происходит сейчас, — заметила Эйна.

Чтобы не запутывать и без того непростую ситуацию, Джеральд не стал рассказывать остальным, что Кэйла — не Денизе. Рассказал лишь о том, что однажды ей удалось предотвратить собственную гибель от рук мага теней благодаря чарам, заключенным в черной жемчужине.

— Думаете, у нас получится? — тихо спросила Кэйла, глядя на антрацитовый камушек на ладони.

— Должно получиться, — убежденно сказала Эйна.

Подготовка к ритуалу заняла несколько часов. Ая, не обладающая необходимой им магической или колдовской мощью, была призвана следить за тем, чтобы ритуал протекал без осложнений.

— Думаю, моих сил должно хватить на то, чтобы как можно дольше удерживать жемчужину — сосуд, как вы его называете — целой и невредимой. Большего, боюсь, пообещать не могу.

— И не нужно, — заверила Кэйла.

Когда все было готово, Джеральд подошел к ней. Прижал к себе — так крепко, чтобы не оставить между ними даже воздуха. Эйна деликатно отвернулась, а вот Эрцваль смотрел на них во все глаза. Не обращая на него внимания, Кэйла поцеловала Джеральда, стараясь передать всю нежность, что испытывала к нему. Отстранилась, утопая во взгляде любимых серых глаз.

— Давайте начинать, — хрипло сказала она, с сожалением выскальзывая из объятий Джеральда.

Свечи зажглись, образуя круг из порхающих в воздухе огоньков. Четверо стояли в центре круга. Черная жемчужина, заключенная в созданную Джеральдом воздушную сферу, витала на уровне их лиц. Четыре пары рук потянулись к ней, сплетаясь друг с другом невидимыми, но прочными узами. Ценой своих магических и колдовских сил они высвобождали чары, которую заложила в жемчужину Денизе.

Повисло странное напряжение. Воздух сгустился, стал вязким и плотным, как кисель. Стало трудно дышать. Кэйла чувствовала разлитую в воздухе магию, но будет ли ее достаточно, чтобы повернуть время вспять?

С черной жемчужиной происходило нечто странное — сферу, в которую она была заключена, залил свет. Он становился ярче с каждым мгновением, пока ему не стало тесно и он не вылился за пределы сферы. Там, где порхала черная жемчужина, возникла ослепительно яркая вспышка. Она словно поедала пространство, стирала его ластиком, оставляя вместо себя девственную чистоту.

Мир вспыхнул белым пламенем и, превратившись в черный пепел, потух.

Глава тридцать восьмая. Начать все сначала

— Денизе, просыпайся!

Кэйла вынырнула из сна как из морской глубины, хватая ртом воздух.

— Денизе… — Джеральд тревожно смотрел на нее.

— Я в порядке. В порядке, — выдавила она.

Прикрыла глаза, восстанавливая дыхание. Потянулась к шее. Едкое разочарование накрыло с головой — жемчужины, ее проводника между двумя мирами, больше не было. Обычная тонкая цепочка — все, что осталось от ее талисмана.

У них получилось.

Джеральд не влюблен в нее — в нее настоящую, ведь всех этих дней для него не было. Кэйла не была Клинком Милосердия, но и Скверны — как и оскверненных — не существовало. А значит, у них есть шанс все исправить.

— Девушки, маг теней… я знаю все, — сказала она, предупреждая слова Джеральда. — Мы спасем их, а потом… Мне нужно будет многое тебе рассказать.

В третий раз за свою жизнь Кэйла вместе с паладином, пока еще просто ее защитником, направилась к дому мага теней. Уже после того, как девушки были спасены, а они с Джеральдом вернулись в дом Денизе, она все ему рассказала. И начала со своего прежнего имени.

Было нелегко заставить поверить человека в то, что, повернув время вспять, Кэйла стерла в его сознании воспоминания о прошедших неделях.

— Ариетта Лин. Ты сказал мне напомнить о ней — о первой, кого тебе пришлось убить ради спасения вверенной тебе белой колдуньи.

На лице Джеральда отразилась целая гамма эмоций — неверие, потрясение, безграничное изумление.

— Так значит, Скверна…

— Ее еще можно остановить, — убежденно сказала Кэйла. — Пока Посланник Амерей не воскресил первого человека и не впустил Скверну в этот мир. Но нам нужно торопиться…

Когда она уже была у двери, Джеральд ее окликнул. Кэйла видела, какая внутренняя борьба сейчас в нем происходила — все же то, о чем она рассказала, невероятно даже по меркам магического мира.

— Между нами что-то было? — тихо спросил он, заглядывая ей в глаза. — В те дни, которых я не помню и не вспомню уже никогда?

Кэйла нежно ему улыбнулась.

— Было. И у нас все еще впереди.

И она действительно в это верила.

Сила бурлила в крови — Кэйла вернулась назад, но не потеряла себя, что было для нее важно. Амерей стояла за ее спиной, готовая поддержать свою дочь, вступившую на опасный путь изменения реальности.

Зная, как выглядит некромант, нарекший себя Посланником Амерей, Кэйла сумела протянуть ниточки между их сознаниями и создать новую Путеводную нить. Джеральд последовал за ней без лишних слов, готовый, как и всегда, защищать ее ценой своей жизни.

Лже-Посланника они нашли в его доме в Тариероне — городке неподалеку от Сайтеи. Именно там, если верить слухам, и появился первый оскверненный — вероятно, после того, как Посланник Амерей обнаружил в себе дар воскрешения. Кэйле и Джеральду не стоило большого труда проникнуть в его дом. Испуганный вторжением, некромант схватил кинжал.

— Он тебе не понадобится, — качая головой, проговорила Кэйла. — Я не хочу причинять тебе боли — несмотря на всю боль, что людям причинил ты.

— Что? Я…

— Но я не могу позволить, чтобы весь этот кошмар, что нам довелось пережить, повторился сначала.

— Не приближайся ко мне, ненормальная! — вскричал Посланник Амерей.

Замахнулся кинжалом, но Джеральд одним едва уловимым жестом выбил клинок из его рук.

— Обездвижь его, — попросила Кэйла.

Пока паладин сплетал и накидывал на некроманта магическую сеть, она подошла к нему вплотную. Положила руку на вздымающуюся грудь, стараясь не замечать страха в глазах Посланника. Сосредоточила свою силу, чтобы вытянуть его опасный дар. Свет Амерей причинял ему боль — ему, рожденному с кровью демона, но Кэйла была безжалостна.

Она запечатывала его силу, чтобы та никогда к нему больше не вернулась. Уничтожала в нем крохи магии, чтобы не дать ни малейшего шанса истории повториться вновь. Кэйла вошла в дом некроманта, способного возродить к жизни и наслать мучительную смерть — Скверну, а уходила из дома обычного человека, лишенного дара.

— И что теперь? — глухо спросил Джеральд, когда верные Леди и Сумрак мчали их назад, в Венге.

В ее новый и единственный дом.

— Как что? — Кэйла легко улыбнулась. Скользнула взглядом по его серьезному лицу, и в груди разлилось знакомое тепло. — Скверны больше нет, как и печати смерти на человеческих лицах. Но людям все еще требуется помощь белой колдуньи и паладина. А значит, мы и дальше будем следовать своему предназначению.

Обратный путь прошел в молчании — ей о многом нужно было подумать. Вернувшись в Венге, Кэйла купила изумительной красоты и чистоты черную жемчужину и вложила ее в хрустальную шкатулку. Это — ее личный талисман, своеобразный памятник той, кого больше нет. Денизе умерла, но сумела даже после смерти спасти этот мир.

Кэйла всегда будет ее помнить.

Однако она больше не пыталась быть похожей на ту, что подарила ей жизнь в новом, полном магии мире. Кэйла плела свою собственную судьбу, и теперь только от нее одной зависело, какой она станет. Что будет дальше между ними с Джеральдом? Они все начнут сначала. Без лжи, без недомолвок. Они заново пройдут весь этот путь — от узнавания до влюбленности и любви.

Расколовшаяся жемчужина сожгла мосты за спиной Кэйлы, закрыла для нее вход в мир, который она считала родным, и оставила вместо двух жизней одну, настоящую. А значит, так нужно, значит, это — ее судьба.

Она отрекается от собственного прошлого. Кэйлы Честер больше нет. Она — Денизе. Она — Черная Жемчужина.

Оглавление

Часть первая. Два мира на ладони. Глава первая. Таинственная находка

Глава вторая. Сон — это маленькая смерть

Глава третья. Переписать сновидение

Глава четвертая. Мир колдовства и прирученных теней

Глава пятая. Прекрасная лучница

Глава шестая. Когда сон становится реальностью

Глава седьмая. Дневник белой колдуньи

Часть вторая. Белое пламя. Глава восьмая. Усердная ученица

Глава девятая. Живой клинок

Глава десятая. Мертвые в Светлице

Глава одиннадцатая. Одна боль на двоих

Глава двенадцатая. Магия крови

Глава тринадцатая. Охота на азему

Глава четырнадцатая. Несущая Свет

Глава пятнадцатая. Призраки прошлого

Часть третья. Осколки Старого мира. Глава шестнадцатая. Архив

Глава семнадцатая. Магия четырех стихий

Глава восемнадцатая. Дожди в Стоунверде

Глава девятнадцатая. Амэ-онна

Глава двадцатая. Сказочница

Глава двадцать первая. Лунная пантера

Глава двадцать вторая. Украденное солнце

Глава двадцать третья. Выбор пути

Часть четвертая. Клинок милосердия. Глава двадцать четвертая. Приручить стихию

Глава двадцать пятая. Одержимость

Глава двадцать шестая. Скверна

Глава двадцать седьмая. Тень за ее спиной

Глава двадцать восьмая. Искра света во тьме

Глава двадцать девятая. Очерненное Пламя

Глава тридцатая. Грех или милосердие?

Глава тридцать первая. Пе-нангглан

Глава тридцать вторая. История Лаладж

Глава тридцать третья. Ангел, сошедший с небес

Глава тридцать четвертая. Сеющий погибель

Глава тридцать пятая. Свет и тьма

Глава тридцать шестая. Прощание

Глава тридцать седьмая. Последняя надежда

Глава тридцать восьмая. Начать все сначала