На плечах добра и зла (СИ) [Ольга Владимировна Морозова] (fb2) читать онлайн

На плечах добра и зла Ольга Морозова

Глава 1. Явление мыши

Посвящается А.

Туман окутывал ветки, стелился под ногами, пропитывал влагой одежду. Чем дальше они заходили, тем ниже становилась трава и выше тянулись деревья — темные, костистые, как остовы древних исполинов. Ухали ночные птицы, со всех сторон раздавались шорохи и скрипы, а между деревьями загорались огоньки.

— Это светлячки! — девушка рассмеялась и легко перепрыгнула поваленное дерево. — Вы знаете, что светлячки так привлекают самок?

Троим мужчинам казалось, что они идут — практически бегут — долго, очень долго, возможно, несколько лет. Пахло деревьями, болотом, незнакомыми цветами. Сначала парни еще перешучивались, с удовольствием вдыхая лесной воздух, а потом дыхание начало подводить. Один бодрился, но скоро уже пыхтел и отдувался. Второй шагал ровно, периодически поглядывая на фитнес-браслет. Третий терпеливо шел и раздумывал, как он здесь оказался и куда они так спешат. Впереди мчалась девушка — стремительно, ловко и не проявляя никаких признаков усталости. Как спортсменка с плакатов. Как птица. Как летучая мышь.

Внезапно четверка бегунов оказалась на поляне. Пахнуло дымом. Тут горел большой костер и стояли две девушки. Где-то рядом шумела река, густая трава, отвоевавшая у леса большую окружность, путалась под ногами.

Двое мужчин, не сговариваясь, плюхнулись у костра, прямо на мокрую траву. Третий остался стоять, во все глаза глядя на девушек. Их силуэты на фоне огня колебались, вспыхивали и мерцали, превращаясь во что-то нечеловеческое.

* * *

Я проснулась с колотящимся сердцем. Ощущение было такое, будто у меня над ухом что-то взорвалось. Я лежала, не шевелясь, мокрая от пота. В квартире стояла тишина, какой на третьем этаже панельного дома не бывает. Всегда, даже в самую ночь, шаркают соседи, сигналят в проезде машины, и нетрезвые мужики под окном излагают приятелям свой взгляд на политическую ситуацию в стране и мире.

Меня, видимо, разбудил крик — короткий, тихий, но при этом душераздирающий. И опять тишина. Я подскочила и рванулась на кухню. Вот же черт, такой сон снился хороший. Про волшебный лес…

На подоконнике, непостижимым образом раскорячившись среди горшков с цветами, стояла летучая мышь. Большая мышь. В ширину она занимала практически весь проем окна, открытого в честь жаркого лета. А в высоту — ну, половину. Вот тебе и волшебство.

Мышь, как ни странно, совершенно не пугала. Одно крыло было, похоже, перебито и висело, как мокрое, грязное полотенце. Из глаз её непрерывным потоком лились слезы. Наверняка на линолеум натекла уже небольшая лужа, в свете фонарей не разглядеть. А сколько времени-то? Браслет на руке показывал 2:00. Скоро начнёт светать. Надо как-то решать проблему, пока не сбежались соседи.

— Ты чего это, а? — спросила я плачущее существо. — Что с тобой случилось?

И почувствовала себя глупо. Мыши ведь не разговаривают? Даже летучие и размером с окно. Ладно, с пол-окна.

— Больно, — проскрипела мышь.

— Так, — я взяла себя в руки. — Иди сюда, не бойся.

Я включила бра, подумала и бросила на стол полотенце. Мышь тяжело сползла с подоконника, с трудом залезла на табуретку, а оттуда — на стол. Крыло было ранено, но кровь уже свернулась.

— Как думаешь, можно тебя обработать антисептиком?

— Не знаю, — мышь всхлипнула и зажмурилась.

Что уж теперь. Я взяла с полки антисептик и полила рану. Нет, мало. Вылила на крыло весь флакон.

— Ещё могу предложить мазь.

Мышь снова всхлипнула. Я щедро намазала рану.

— Всё. Можешь открывать глаза.

Пациентка распахнула глазищи. Вообще-то, она совершенно не походила на мышь. Скорее, на лисицу. Несчастную рыжую лисицу.

— Теперь рассказывай.

Мышь неуверенно покачала головой.

— Послушай, ты, конечно, можешь лететь, куда ты там летела…

Мышь покосилась на крыло.

— Ладно, не можешь. Тогда тем более. Рассказывай, или я спать пошла.

Нет, спать бы я, конечно, не пошла. Да ни за что на свете! Не каждый день заявляется такое чудо. А кто же отказывается от чудес?

— На меня напали…

— Погоди. Откуда ты вообще взялась? У нас тут не Филиппины. Или где вы там водитесь?

— Я в квартире живу. В такой же, только на десятом. Не долетела. Больно, — мышь судорожно вздохнула.

— И кто тебя ранил?

— Плохой человек.

— Охотник на привидения и летучих мышей? — съязвила я.

— Про привидения не знаю…

— Ладно. А у кого ты живешь?

— У Зои Никитичны.

С Зоей Никитичной я, вроде, знакома не была. Кажется, она только недавно появилась у нас в подъезде. Или видела мельком? Да, видела. Обычная старушка и такое в квартире разводит, надо же.

— Она меня спасла, когда в прошлый раз подстрелили. Я ещё маленькой была, не выжила бы в лесу.

— Кто же на вас нападает? Зачем?

— Ну, — мышь отвела глаза. — Мы ценные, ацеродоны. Редкие.

Я по работе целыми днями составляла кроссворды, но это слово вспомнить не смогла.

— Звучит, как имя динозавра, сказала я, заклеивая крыло большим пластырем.

— Нет, мы — летучие лисицы.

— Я так и подумала. Так чем ценные-то? Вас, как соколов, что ли, к охоте приспосабливают?

— Мы не охотимся. Фрукты едим. Ну, насекомых иногда. А нас просто хотят, как домашних животных.

— И все разговариваете?

— Нет, только я. Зоя Никитична научила.

Час от часу не легче. Мало того, что приютила, так ещё и болтать выучила. Впрочем, пенсионерки — они такие, от одиночества и с кошкой разговаривать начнёшь. Правда, кошки обычно не отвечают.

— Как научила?

— Поколдовала.

Ой, всё. Соседка — колдунья.

— Ладно. Пошли тогда к Зое Никитичне? Или до утра подождём?

Мышка нетерпеливо подпрыгнула на месте.

— Пошли, она так рано не ложится!

Логично. Самое время колдовать. И надо надеть что-нибудь приличное, чтобы не пугать старушку растянутой розовой футболкой и трусами. Впрочем, футболку можно оставить, только штаны натянуть. Мышь терпеливо ждала на столе и косилась вниз.

— Помочь?

Она кивнула. Я аккуратно, стараясь не задеть раненое крыло, подхватила животное на руки и опустила на пол. Весу в ней было — как в ребенке. А пахло вовсе не животным, а чем-то цветочным. Она поковыляла к двери.

— Слушай, а разве летучие мыши ходить могут?

— Я могу. Зоя Никитична…

— Понятно. Поколдовала. Кстати, как тебя зовут?

— Яя.

И мы пошли.

* * *

Большая часть сонников ассоциирует летучую мышь с демоническими силами. Так мусульманские толкователи считают ее символом женского колдовства. В Древней Греции и Древнем Риме этот образ означал проницательность и бдительность. Психоаналитики уверены, что летучие мыши снятся тем, кто склонен бурно проводить ночи в постели. А в Китае слова «летучая мышь» и «удача» звучат одинаково и означают пять благословений: здоровье, благосостояние, долголетие, целомудренную любовь и естественную смерть. У славян мышь — это страх неизвестности.

Карл Густав Ранк. «Сонники: магический психоанализ», 1940.

* * *

Я немного опасалась встретить кого-нибудь из соседей, но, видимо, все они спали в половине третьего утра. Я, судя по всему, тоже спала. К чему снятся летучие мыши?..

Мы без всяких проблем поднялись на лифте, и Яя уверенно подошла к своей двери. Вот будет номер, если Зоя Никитична знать ничего не знает и при виде такой компании вызовет полицию. Но в дверь мы позвонили. Я.

Нас будто ждали, дверь сразу открылась. На пороге стояла обыкновенная Зоя Никитична в цветастом халате и с косой. Вид у старушки был встревоженный. Увидев Яю, она охнула, резво присела на корточки и принялась обнимать свою лисицу. Та всхлипнула.

— Ну не дура? Я кому говорила, нечего сейчас летать, поймают, поранят, — она нащупала пластырь и торжествующее ткнула в него пальцем. — Вот, пожалуйста!

Я кашлянула.

— Ой, простите, — бодро, как молодая, вскочила Зоя Никитична. — Вы Вера, да? С третьего этажа?

Я кивнула.

— Тут ко мне ваша мышка залетела…

Звучит-то как по-дурацки.

— Проходите же!

Я нерешительно вошла и осмотрелась. Запущенная прихожая, вешалка, коврик.

— Пойдёмте на кухню.

Тут было хорошо. Пахло пряностями, висела лампа с желтым абажуром, прямо как у моей бабушки. На плите булькала кастрюлька, а на столе ждал чай в большом заварочном чайнике. Соседка и её питомец (или питомка?) проследовали за мной и расположились на явно привычных местах: Зоя Никитична — в уютном кресле, Яя — на большой лежанке в углу.

— Вы чай-то пейте, — улыбнулась Зоя Никитична. Странно, мне казалось, что на столе раньше стояла только одна чашка. А теперь уже две — тонкие, фарфоровые. И вазочка с печеньем и конфетами появилась.

— Спасибо.

Чай был вкусный, с какими-то незнакомыми травками. Не чабрец, не мята, не шалфей…

— И как она к вам попала, непутевая?

— До вас не долетела. Крыло.

Зоя Никитична неодобрительно зыркнула на мышь.

— Спасибо, что обработали, хоть это и не обязательно.

— Да, вы, наверное, и так бы залечили? — осторожно спросила я.

Пенсионерка глянула на меня такими юными и такими яркими зелеными глазами, что мне стало не по себе. Сколько же ей лет?

— Рассказала, значит, — она снова неодобрительно посмотрела в угол. Вид у Яи был — как у нашкодившего щенка.

— Не ругайте, это она на нервах. Ранение, стресс…

— Да уж не буду, — проворчала Зоя Никитична.

У меня как-то само вырвалось:

— А вы правда ведьма?

Соседка улыбнулась:

— Правда.

— Вы так легко это сказали…

— А чего ж не сказать-то? Ты тоже будешь.

— Да с чего⁈

Старушка снова улыбнулась. Чудачества старой женщины… Старой⁈ Я моргнула. Передо мной сидела ослепительно красивая девушка. Зеленоглазая. С фарфорово-белой кожей и огромной копной рыжих волос.

— Хочешь быть такой?

И я завороженно сказала:

— Хочу.

Красавица торжествующе рассмеялась и сказала:

— Тогда смотри.

* * *

Я моргнула. Кухня преобразилась. На плите исходил паром большой котел, с потолка свисали длинные, как сталактиты, пучки трав. Грязноватый линолеум и протертый коврик покрылись тонким слоем ароматного сена. Стеклянный чайник стал большим глиняным кувшином, вазочка с конфетами превратилась в плетеную корзинку, где лежали диковинные сухофрукты, а вот чашки так и остались фарфоровыми. Куриные косточки в тарелке, которую я раньше едва заметила, стали микроскопическими, будто запчасти колибри. Рядом стояла банка с сушеными пауками. Я видела каждую деталь. И, конечно, я видела ту, что была центром этой Вселенной.

Зоя Никитична сияла молодостью и здоровьем. Не бывает у нынешних девушек такой кожи и волос. Даже завидовать нелепо — как морю или грозе. Да, грозе. Чувствовалось, что она может быть и жаркой, и жуткой. Как захочет.

— Не бойся, — улыбнулась соседка. — Мышку-то мою не испугалась?

Она выбрала фрукт из корзинки и бросила Яе. Та поймала на лету, с удовольствием проглотила и хихикнула.

Я кивнула, потом покачала головой и снова кивнула.

— Вот и хорошо. Мы, ведьмы, животных не боимся.

— Так я не поняла, почему вы решили, что я тоже могу?..

Зоя наставила на меня чайную ложку, будто указку или пистолет.

— С тобой в детстве ничего странного не происходило?

Я задумалась.

— Ну, необычных случаев не было?

— Было, — вспомнила я. — Я у бабушки летом в лесу заблудилась. Гуляла, гуляла, травки собирала, цветы… Не могла понять, в какой стороне дом. Ну, попросила лес мне помочь и тут же вышла на дорогу. Совпадение, конечно…

— А еще что?

Я помялась и рассказала про свои волшебные сны — о богах и колдунах, о зельях и заклинаниях. Старушка покивала, поправила скатерть и с удовольствием посмотрела на чашки.

— Граф один подарил, люблю. А ты мне пригодишься.

— Зачем?

Зоя Никитична ухмыльнулась:

— Учить тебя стану. Только не спрашивай «зачем». Затем. Нехорошо это, если ведьма сама не знает, что она ведьма. Глупостей можно натворить, а удовольствия никакого.

— А я могу отказаться?

— А ты хочешь? — с интересом спросила ведьма.

— Нет, но…

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — Зоя налила мне еще чаю.

— А разве я не должна быть девственницей? — я смутилась, а вот соседка нет, только глянула с жалостью.

— Тебе лет-то сколько?

— Двадцать три…

— В наше время уже старухой была бы. Да нет, не должна, почему спрашиваешь?

— Так, фэнтези начиталась.

— Это все сказки. Ты или ведьма, или нет.

— И мужики тут ни при чем, — понимающе кивнула я.

— Ох, еще как при чем. Только об этом после…Все, на сегодня хватит откровений. Ты спишь совсем.

Я глотнула чаю и хотела возразить, что сна у меня ни в одном глазу, но неожиданно зевнула. Глаза и правда слипались. Оглянувшись на окно, наливающееся рассветным молоком, я поняла, что утро уже наступило.

— Иди к себе. Потом поговорим.

Я закивала и, глянув на давно и крепко спящую Яю, пошла домой. К чему же все-таки снятся летучие мыши?

* * *

— Может, стоило ей рассказать про Ивана Купалу? — задумчиво спросила летучая мышь, открыв глаза сразу, как только хлопнула дверь.

— Завтра расскажу. Или послезавтра. Времени, конечно, маловато…

Мышь хихикнула.

— А не сбежит?

— Ну уж нет. Она любопытная.

— Надеюсь, с этой повезет.

* * *

Дженни просто полыхала от возмущения, кусая губы и царапая ногтями чехол мобильника — модный, мягкий, с рельефной заячьей попой. Вроде как антистресс, потискать можно, если что. Сейчас попа была безжалостно истерзана.

Эти старухи смели ей указывать, что делать, а чего не делать! Какие-то деревни, леса, языческие праздники. Не хотела она бегать по чащобам и рвать крапиву голыми руками. Еще и трахаться с кем попало? В смысле⁈ Она знает себе цену!

Дженни бормотала: «Я хочу денег и нормального обеспеченного мужика, точка». Месяц назад, на тренинге по достижению личного успеха ее учили вербализировать свои желания. И вообще: зря она, что ли, увеличивала губы и делала татуаж бровей? Сколько денег отдала!

Поначалу Дженни была ужасно довольна, что нашла «настоящих» ведьм, способных научить женским премудростям. Однако, ведьмы надежд не оправдали. Куча требований, скучнейшая учеба. Крапива! Они даже звали ее как по паспорту — Женька. А она никакая не Женька и даже не Евгения, она — Дженни! Ненастоящие эти ведьмы, вот что. Настало время искать новых учителей. И на этот раз она не будет обращаться к замшелым бабкам, а найдет нормального специалиста.

Медленно выдохнув воздух, как учили на курсах йоги, Дженни ввела в строку поиска: «женский коуч».

* * *

Проснулась я к полудню. Немного полежала, вспоминая ночные события, и решительно отправилась на кухню. Тут ничего не изменилось, включая мятое полотенце и пустой флакон антисептика на столе. Значит, все было наяву. Впрочем, это легко проверить. Но не прямо сейчас. Я заглянула в холодильник. Увы, даже завалящего сырка не нашлось. Надо в магазин.

Прихватив в ближайшем универсаме пачку кофе, пару йогуртов и целую гору сырков, я пошла обратно к подъезду.

— Здравствуйте, Владлен Евграфович!

Пожилой консьерж выглянул из своей каморки и довольно заулыбался. В одной руке у него был стакан молока, в другой — печенье «Юбилейное».

— Что, опять курьеров гоняли?

Консьерж фыркнул в молоко, отчего у него образовались белые усы.

— В тридцать восьмую въехали!

В тридцать восьмой постоянно менялись жильцы. То появится молодая пара — и вот уже разошлись. То большая семья — и вдруг размениваются. Последнее время квартира пустовала. А теперь — ну конечно! — там жила известная мне старушка. Или не старушка?

— Хорошие люди? — поинтересовалась я.

— Хоро-о-шая, — протянул консьерж, обмакивая печенье в молоко и помахивая им в воздухе. — Зоя Никитична. Почтенная женщина, с понятием. Принесла вот!

В мою сторону полетели мокрые крошки. Рефлекторно отряхиваясь, я поинтересовалась:

— А раньше плохие были?

— Конечно! — от возмущения Владлен Евграфович снова взмахнул огрызком печенья. — То ночами музыку крутят! То ссорятся на весь подъезд! Мусорят на лестнице, представляешь? Мир должен быть в доме, правильно я говорю? И порядок.

Старик умиротворенно зачмокал. Я заверила блюстителя порядка, что говорит он абсолютно правильно. Поднимаясь к себе, подумала: тоже, что ли, «Юбилейное» попробовать? Вдруг оно и впрямь такое вкусное? И спохватилась: пора к соседке. Немного навязчивости не повредит. Надо же выяснить, что происходит. Я сгрузила покупки и отправилась наверх.

Дверь обыкновенная, старый звонок издает глухие трели. Я звонила и стучала довольно долго, и через пару минут совсем пала духом. Все ясно. Это был сон, такой же яркий, как все мои сны про ведьм и богов.

* * *

Ведьма способна не только использовать животных, но и оборачиваться сама. Традиционно она выбирает тела вороны, совы, жабы, кошки, собаки, свиньи. Ведьма меняет облик, ударившись об пол, перепрыгнув двенадцать ножей или перекувыркнувшись через пень. Если человек отрубит у такого зверя лапу или выколет глаз, то на следующий день у ведьмы обнаружатся такие же ранения.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Давя в себе неожиданную тоску, я развернулась и услышала, как грохнул лифт, и вот уже Зоя Никитична в привычном пенсионерском облике и с объемистой хозяйственной сумкой в руках шагнула ко мне.

— Стучишь? А я в магазин ходила.

Наверное, ведьмы ходят в особые магазины? Соседка проскрежетала ключом в замке и радушно показала — заходи. Кряхтя, она сняла добротные туфли. Хорошо притворяется. Я вспомнила ее молодую и ослепительно красивую версию, глянула, проходя, в зеркало и вздохнула. Мне бы так!.. Впрочем, теперь-то, может, и получится.

Я прошла на кухню. Ничего ведьминского. Обшарпанный чайник на плите, старый линолеум. Разве что летучая лисица, спящая вниз головой на карнизе, рядом со шторами, несколько выпадала из картины. Вот, зараза, могла бы и проснуться, когда я ломилась в дверь. А в остальном — ну, кухня. У меня, наверное, был очень тупой и разочарованный вид.

Ведьма расхохоталась:

— Ага, ночью впечатление на тебя хотела произвести, а сейчас вот не хочу! Ты ж и так поверила, да?

— А как же все эти… котелки с пауками?

— Ерунда, антураж для начинающих! Ты попробуй зелье в эмалированной кастрюле свари. С ингредиентами из магазина «Пятерочка», — она достала из сумки пучок зелени. Запахло мятой.

— А вы-то как выглядите на самом деле, Зоя Ники…?

— Как захочу, — ухмыльнулась ведьма. — Да брось ты отчество, какие церемонии… В городе, конечно, удобней быть пенсионеркой. Никто внимания не обращает, ничего от тебя не требует и ничему не удивляется, что ни ляпни. Баба старая, разум подводит, все такое…

Яя шумно вздохнула во сне.

— Слушайте, а зачем вам мышь?

— Да нравится она мне. И поболтать есть с кем, — Зоя Никитична внезапно засуетилась. — Ты садись, садись…

Видимо, неспроста у нее мышь завелась. Но это мы еще выясним.

— Ладно. Я ничего не умею, как учить будете? — решительно спросила я.

— Умеешь немножко.

Соседка подошла к висящей Яе и бесцеремонно потянула за крыло. Мышь не проснулась.

— Иди, глянь.

Я подошла поближе. Пластыря не было, видимо, сняли. Но не было и раны. Вообще никаких следов.

— Вы залечили?

— Нет. Ты.

— Но я же ничего не делала. Просто обработала антисептиком, намазала мазью…

— Ты захотела вылечить — и вылечила. Талант у тебя.

— Это так просто?

— Не всегда. С Яей легче, она не самая обычная мышка. Но это ладно, это потом… В общем, у тебя такое умение уже есть.

— А ведьмы как-то отличаются? Или все лечат и порчу насылают? — спросила я.

— Про глобальное мы попозже поговорим, — со значением ответила Зоя, — но я вот больше учу. Остальное тоже могу, только не нравится мне. Ну, скотину вылечить — это еще ладно. Но все эти привороты, отвороты… Скука.

— А у вас было много учениц?

Зоя Никитична вдруг посуровела.

— Потом расскажу, позже.

Сплошные тайны. Значит, и функции ведьм, и мышь, и ученицы — это важно. Меня еще в школе хвалили за интеллект. И за очевидную склонность к медицине, конечно. Интересно, это хорошо для ведьмы? Или главное — несокрушимая вера в свои силы? А во чтоверят колдуньи? В богов верят? А есть они?..

Поток моих размышлений прервался совершенно неожиданно. Яя вдруг всхрапнула, сорвалась с карниза, шлепнулась об пол и превратилась в юную девушку с пышной копной волос.

— Да чтоб тебя! — басом взревела Зоя Никитична. — Я кому говорила, не превращаться при посторонних!

Девушка втянула голову в плечи и опустила глаза. Ужасно растрепанная и трогательная в своем платье в цветочек. И очень красивая. Видимо, ведьма иной быть не может? Это обнадеживало.

— Прости, Зоя, — голосок у Яи был тонкий, но совершенно человеческий.

Я на пробу потрогала ее за плечо — живая, настоящая.

— Она ваша ученица? — тихо спросила я.

— Ага, — мрачно ответила ведьма. — Только и может, что в мышь превращаться! Ну не дура? Как есть дура.

Девушка Яя вдруг улыбнулась. А потом громко рассмеялась и бросилась обнимать старшую ведьму. Та расплылась в улыбке.

— Вот что с ней делать? Ладно уж. Давайте пить чай.

И мы стали пить чай. И ничего в нем не было особенного. Просто мята и ощущение той тайной душевной общности, которую порой так хочется и так редко удается испытать.

* * *

Инквизиторы XV века писали: «Свойство женщин — плакать, ткать и обманывать. Надобно проследить, будет ли подозреваемая в ведовстве плакать на допросе. Обычно ведьма упорствует в своей невиновности и не плачет даже под пыткой. Это одно может указать на ее виновность. Ведьмы преследуют свои цели до последнего и, вместо раскаяния, могут провести околдование судьи». Нельзя сказать, что авторы «Молота ведьм» правы во всем, однако учитывать некоторые ведьмовские особенности необходимо.

Генрих Кардер. «Молот ведьм. Комментарии», 1823.

* * *

Дженни, приоткрыв рот, смотрела на экран мобильника, где шел прямой эфир. Бесплатное первое занятие по женской магии. Дальше, конечно, надо платить и довольно много, но все можно понять уже сейчас. Коуч — или, как сейчас говорят, коучка (Дженни была очень современной, но считала, что «коуч» звучит солиднее) — была привлекательной женщиной лет сорока. «Пожилая — значит, пожила», — глубокомысленно подумала Дженни.

Женщина, одетая в черное и окруженная свечами, обладала низким, бархатистым голосом и говорила та-а-ак внушительно, что Дженни немедленно захотелось этому научиться. И коуч, будто мысли ее прочитала, сказала, что женское ведовство — это не магия, а умение правильно одеваться, правильно пользоваться косметикой и правильно говорить.

— Ни один мужчина не сможет устоять, если сказать нужные слова так, как надо, — веско изрекла ведущая.

«Вот, — подумала Дженни. — Я всегда это подозревала».

— Но сначала, — коуч понизила голос, неотрывно глядя в глаза своим зрительницам, — сначала надо научиться слушать. С вами была Иштар. Только сегодня и только для вас скидка на мой курс — пятьдесят процентов.

Эфир закончился, и Дженни торопливо отправила заявку.

Все мужики теперь ее.

* * *

— Мара, — сказал Иван. — Эй, Мара?

Девушка шла по тропинке совсем рядом с ним, но демонстративно смотрела в другую сторону. «Что интересного в поле?», — с досадой подумал Иван.

— Ты меня слушаешь?

Марена хмыкнула, но головы не повернула.

— Вот вечно ты так, — огорчился Иван.

Мара засмеялась, схватила его за руку и рванула в поле, таща парня за собой. Травы будто пригибались перед ней, нисколько не мешая бежать. Иван, спотыкаясь, пытался не отстать и руки не выпустить. У края леса она остановилась. Иван попытался приобнять Мару, но та его оттолкнула, кивнула в сторону яблони-дички.

— Сорвешь мне яблочко — послушаю, — с улыбкой сказала девушка.

Иван скептически оглядел крону. Яблочки-то высоко.

— Сейчас, — кивнул он и полез на дерево.

Парень он был немаленький, ветки под ним трещали. Каждую он пробовал рукой, но внизу вздыхала Марена, и он полез быстрее. В конце концов, Иван увидел яблоко совсем рядом, потянулся, не достал, потянулся еще, и вот — маленький круглый плод у него в руках. Он торжествующе посмотрел вниз и успел увидеть, как вдали мелькает сарафан убегающей Марены.

— Эх, — вздохнул Иван. — Ну чисто ведьма.

Тут ветка под ним подломилась, и он полетел вниз.

* * *

Однажды женщина, молодая вдова, не любимая односельчанами, в пылу ссоры пригрозила соседке, что превратит ее в свинью. Та позвала мужиков, и они стали бить женщину плетьми и раздели донага, чтобы найти хвост и родимые пятна, но не преуспели. Несмотря на это, колдунью связали и отвезли к земскому начальнику. Тот сказал, что есть приказ в колдунов и ведьм не верить, и отправил людей по домам. Те начали просить у вдовы прощения, а также потребовали обещания никого не превращать и не напускать порчу. На том и помирились.

Я. Г. Заклятова. «История ведьмовства», 1895.

* * *

Я решила не тянуть. Написала своим заказчикам, чтобы новых кроссвордов в ближайшее время не ждали, потому что я ухожу в отпуск (интересно, сколько он продлится), и пошла к Зое учиться. Та решение одобрила, только велела не торопиться и выдала стопку книг. И вот уже я сидела над пыльным манускриптом со стертым названием на обложке, который мысленно обозвала «История для начинающих ведьм». Написано это было давно, но явно адаптировано — может быть, самой Зоей? Я все понимала, и читалось это как роман. Зоя ходила вокруг меня, отвлекала, но в итоге присела рядом и мрачно сказала:

— Надо поговорить.

Я отложила книгу и приготовилась слушать.

— Понимаешь, мы теоретически бессмертны.

— Что же тут плохого? — удивилась я. Интересно, почему меня такое известие не шокирует…

— И вечно молоды, — еще более мрачно проговорила соседка.

— Снова не вижу повода печалиться, — заметила я осторожно. Сердце забилось чаще. Избавиться от вечного женского страха перед старостью — дорогого стоит.

— Есть одно условие, — вздохнула Зоя. — Если в ночь на Ивана Купалу тебя не коснется мужчина, ты умрешь.

— «Коснуться» — это…

Зоя закивала.

— Это, именно это.

М-да, в сказках о таком не рассказывают. Я прикинула, чем это мне грозит, но решила не забивать себе голову заранее.

— Пока можешь об этом не думать, — следя за моим лицом, добавила ведьма. — Тем более, мужиков-то Яя отлично находит. И вообще, ты не понимаешь, как тебе повезло. Сейчас все попроще стало, не понимает молодежь, не ценит… Раньше ведьмами становились не по своей воле. Точнее, по своей, да не по своей.

— Это как?

— Умрешь в огне — станешь ведьмой.

Мне почудилась мрачная торжественная музыка. Как в фильме, когда переходят к самому важному.

— И не важно, — добавила Зоя, — на костре тебя сожгли за то, что корову вылечила, или отец спьяну избу поджег.

— И каждая сгоревшая…?

— Нет, выбор был: умереть насовсем или жить так, как мы, — Зоя была спокойна. — Некоторые выбрали смерть. Я выбрала жизнь. Впрочем, я не жалею.

В теплой кухне вдруг стало зябко.

— А мне гореть не придется?

— Пройдешь через костер, да и все.

Мне померещились треск костра, крики птиц, темные кроны деревьев. И боль, которую испытываешь, когда огонь касается твоей кожи и прежняя жизнь навсегда тебя покидает.

* * *

Для привлечения любви можно использовать магию огня, зеркал и соли. Возьмите три восковые свечи, установите их треугольником, а в середину поставьте зеркало. Произнесите: «Свет вокруг зеркала вертись, а мне без любимого не обойтись. Забери, луна, мою печаль, суженного мне дай». Зеркало заверните в темный платок и спрячьте туда, где его никто не сможет найти.

Если вы любите человека и желаете любви ответной, то нужно нагреть соль над пламенем свечи и говорить: «Пусть загорится в сердце его огонь, как говорит в моем. Пусть жизнь его будет пресна без меня, как еда без соли».

Б. Г. Верейко. «Заговоры: практическое применение», 1895.

* * *

Белые шапки снега лежали на крышах, и не скажешь, что уже весна. Белые сугробы, как сторожевые башни, окружали монастырь. Двор был расчищен, нетрудно пройти и набрать воды в колодце. Сверху тонкая корка льда, но можно с силой бросить ведро вниз. Главное — не упустить веревку и не расплескать воду по дороге, а то достанется от матушки-настоятельницы. Зоя нахмурилась.

Она и так виновата — не учит молитвы на слух, а читает в книгах. Что за грех — читать? Но в монастыре одна только матушка умеет, а послушницам не полагается. Не возьмут в монахини, не благонравная, не старательная — то воду разольет, то соли в похлебку сыпанет больше, чем надо, то за книгу возьмется. Но как удержаться! Дома таких книг не найти, даром, что она — купеческая дочь, и отец привозил кое-что из соседних государств, радовал.

После смерти отца его братья передрались, деля хозяйство. А племянница была хозяйством ненужным. Старик-сосед на нее давно зарился. Жирный. Проходила — шутил, смеялся. К батюшке заглядывал — не смел и пальцем тронуть, а как умер защитник, то и дело зажимал в сенях большим животом. Дядья рады бы от обузы избавиться, да девушка отказалась идти за противного старика. И что ни говорили, нипочем не соглашалась. Они ее запрут — а она и рада. Только потом догадались книги отобрать, тут-то и стало тошно. Но все равно на своем стояла. Разозлись дядья и отправили девушку в монастырь.

Тихая монашка учила послушанию, готовила к постригу, наставляла:

— Матушка наша строга, да справедлива. Не перечь ей, и все будет как надо.

Зоя и не перечила. Только все равно все делала не так и к хозяйству была не пригодна. Дома-то не приходилось сильно горбатиться, отец говорил: «Еще успеешь, как замуж пойдешь». А она не пойдет замуж, ни за кого и никогда.

Однажды случилось небывалое — зашел в монастырь мужчина, да еще какой! Высокий, плечистый — как рыцарь со старинной гравюры, только еще лучше. На фоне снега его алый плащ колыхался, как кровавое море. Послушница замерла, а он только глянул на нее — и будто все увидел: и разлитую воду, и опрокинутую солонку. Но про книги не узнал — девушка взгляд опустила, он и не догадался. Отправился к настоятельнице.

Одет он был как священник, да не из простых, но ни манерами, ни глазами на служителя церкви не походил. Ученый рыцарь — так она его окрестила. А имя узнала много позже.

Зоя убирала келью матушки и увидела на полке книгу — большую, старинную, всю в пыли. «Надо», — решила она, — «протереть». Пока вытирала, прочитала название, открыла, да и забыла обо всем. Книга была про ведьм, и книга дорогая — с рисунками. С пожелтевших страниц глядели дивные существа. Вроде, женщины, но таких она никогда не видела — огромные огненные глаза, развратно распущенные волосы. Одна из них летела на метле над лесом, и Зоя будто слышала уханье совы и треск цикад. Другая варила зелья, бросала что-то в котел. А третья — ох, нет, — стояла, привязанная к столбу. Перед ней лежали дрова, и платье уже кусали языки пламени. Как это — гореть у всех на виду?..

Зачитавшись, девушка не услышала шагов. Зашли в келью матушка и рыцарь.

— Высочайшим повелением…

При звуках его голоса Зоя вздрогнула и уронила книгу. Настоятельница рассеянно глянула — видно, не до того, — и махнула, мол, уходи. Но рыцарь смотрел на девушку синими глазами, и недобрыми были эти глаза.

Уходя, девушка услышала, как он спрашивает:

— Кто такая?

— Послушница, Зоя. Так о чем вы говорили, достопочтенный Томаш?..

Значит, Томаш. Сенные девки шептались дома, что мужчину можно приворожить, только если имя его знаешь. Надо, мол, украсть у него прядь волос, ночью забраться в тихое место, запалить свечу и произнести заветные слова. «Вечно мне в голову лезет всякая чушь», — улыбнулась девушка.

Когда он явился в следующий раз, то не пошел сразу к матушке. Стоял во дворе, смотрел, как послушница воду несет. А она так о нем задумалась, о Томаше, что его-то и не заметила — столкнулась и воду разлила, вот напасть. Попросила прощения, покраснела так, что щеки будто кипятком ожгло, и заторопилась, но он остановил. Стал расспрашивать — как живешь, откуда родом, готова ли стать монахиней — и все оглядывал девушку с головы до ног. Ей почему-то было неуютно, да она и не знала, как ответить на последний вопрос. «Готова ли? Если все не так делаю. Выходит, не готова», — расстроилась Зоя.

Она не решилась, конечно, ему это сказать, но опять залилась горячей краской. Томаш сурово проговорил, что молиться надо больше, усерднее, и отпустил. Только пальцы его странно сжимались и глаза потемнели. Зоя шла, не чуя ног, и спиной чувствовала, что он на нее смотрит…

Уже наступило лето, когда отправили их — Зою и наставницу-монахиню — в город, купить кое-что для нужд монастыря. На площади случилась неожиданная остановка — там оказалось столько людей, что посланницы долго не могли протолкаться на ту сторону. В центре Зоя углядела Томаша. Он хмуро смотрел на возбужденную толпу, но ей казалось— прямо в ее глаза. Рядом с ним палач в черном мешке на голове, с блестящими в прорезях глазами, делал свое дело.

Слава богу, голову не рубили и не жгли никого — хлестали кнутом человека, привязанного к столбу. Спина его сочилась кровью, при каждом ударе вздрагивала, а потом перестала. «Смерь еретикам!» — крикнул кто-то в толпе. Но дальше Зоя уже не смотрела, потому что они, наконец, пересекли площадь и зашли в лавку.

Наставница-монахиня знала все, и вечером того же дня девушка решилась спросить, кто такие еретики. Та только головой качала — не знать элементарных вещей! Но рассказала о преступниках, творящих зло, о богохульниках и двоеженцах.

— А ведьм секут?

— Ведьм жгут на кострах! — голос тихой монахини стал твердым, как стальной клинок.

— Почему на кострах? — прошептала Зоя.

— «Кто не последует за ним, тот, как ветвь сухая, будет отброшен и сожжен», — процитировала наставница. Послушница не смогла вспомнить, откуда цитата, но уточнять не решилась.

Скоро все в монастыре говорили, что в городе будут жечь ведьму. При этом, конечно, крестились, но как-то радостно. Много ли развлечений у монашек? Но Зоя подумала, что не смогла бы смотреть, как умирает живая душа, да еще такой страшной смертью.

Как-то вечером она встретила Томаша у ворот и удивилась, что он явился так поздно. Рыцарь-священник стоял совсем рядом, долго молчал, а потом наклонился к ней, будто хотел поцеловать, и тут же отпрянул. Утерев лицо, хотя было не жарко, он мрачно сказал, что завтра будет казнь, и чтобы она обязательно пришла. И удалился.

А назавтра Зое и правда пришлось идти на площадь, потому что послали по делам. Снова шумела толпа, а в центре площади были дрова, столб и привязанная к нему полная женщина с измученным лицом и в одной рубахе.

— За что ее? — шепнула девушка соседу, который улыбался, предвкушая представление.

— Ведьма, — коротко бросил он.

— А что сделала?

Он глянул на нее недоуменно, но ответил:

— Повитуха она известная, не знаешь, что ль? А, ты из монастыря, — кивнул он, глядя на ее темную суконную одежду. — Так жена главы померла при родах и ребенок с ней. Ясное дело, повитуха постаралась.

— Как постаралась?

— Да ты сама подумай! Сглазила!

Женщина невидящими глазами смотрела перед собой, но когда подошел палач с факелом, и вокруг одобрительно загоготали, заулюлюкали, повитуха встрепенулась и закричала:

— Не виновна! Не виновна!

Но ее вопли перекрывал шум толпы и казалось, что она кричит: «Виновна!».

Проглотив вставший в горле ком, Зоя собиралась уже бежать прочь, но увидела Томаша. Он стоял недалеко от столба, улыбался жестоко и страшно, а потом развернулся и все увидел — и ее белое лицо, и ее бегство.

Вечером он снова пришел к монастырю, позвал к воротам, глянул мрачно и вдруг схватил ее за руку. Девушка вздрогнула.

— Приворожила, — глухо зарычал он и внезапно потащил в сторону сараев.

Зоя стала вырываться. Тогда он остановился и, задыхаясь, как от бега, прошипел:

— Видела, что бывает с ведьмами?

Девушка продолжала выдирать руку, но он держал.

— Крепко пожалеешь.

Отбросил руку с отвращением и исчез в сумерках.

А утром за ней пришла стража.

* * *

Ведьмы жили вместе не первое столетие. Да, ученичество затянулось. Строго говоря, Яя уже давно должна была отделиться, но оставалась бесшабашным подростком, и Зоя Никитична предпочла еще некоторое время нести за нее ответственность. Сама же приручила, в прямом смысле — Яю действительно ранили, когда она летала по полям и лесам в образе летучей мыши. Как я поняла, она вообще не отличалась рассудительностью, а в животном теле становилась чистой эмоцией. Старая ведьма подобрала, вылечила и стала учить. Но Яе все хорошо, что весело, а что сложно — скучно. Так она и порхала по жизни, что девчонкой, что мышкой. В человечьем облике на вид ей можно было дать лет семнадцать, и мужчины наверняка теряли волю, если она хотела, — и любители нимфеток, и «ровесники»: детская непосредственность, юное тело и ни-ка-ких предубеждений.

Зоя Никитична к мужчинам относилась довольно равнодушно. И на свете жила подольше, и вообще в них особенно не нуждалась. Разве что одну ночь в году.

— Мужики — народ ненадежный, — объясняла она. — Даже наш Пан.

Пан был, по словам Зои, хедхантером. Она, конечно, не так выразилась, но суть дела от этого не менялась: Пан находил потенциальных ведьм, давал им выбор и инициировал. Только я еще не была знакома, но заранее робела. Вдруг он на меня посмотрит профессиональным взглядом и решит, что я не гожусь? Мне с мужчинами всегда не везло, ни на работе, ни в личной жизни.

Вообще, эта тема беспокоила. Не только сейчас, всегда. Не так уж много у меня было мужчин, но все они скандалили и уходили. Это было хроническое, как насморк. Говорили, что с такой холодной женщиной даже рядом находиться неуютно. А мне казалось, что это они какие-то не такие. Не те. Может, я просто выбирать не умею? И я сильно сомневалась, что смогу даже раз в году, на одну летнюю ночь, найти нормального человека. С другой стороны — ну, найду. Тогда и расставаться не захочется, верно? Вот тут-то и была проблема, как выяснилось.

Как-то раз я спросила:

— А ведьмам все можно? Никаких ограничений?

— Из хорошего — все, — строго ответила Зоя.

Неожиданно вскочила Яя, которая раньше вроде бы и не слушала:

— Только помни, нам…

— Нельзя влюбляться, — решительно закончила Зоя Никитична, и Яя серьезно закивала.

Я задумалась: каково это — вечно жить без любви? Стоит оно того?

— Почему?

— Человеком станешь, — пояснила Зоя.

— Ну, человеком быть не так плохо, — с некоторым сомнением протянула я.

— И бессмертия тебе не видать.

Да, я хотела быть бессмертной. И вечно красивой. Мне двадцать три, а уже морщины под глазами! Что ж, придется научиться соблазнять мужчин, как Яя, и относиться к ним, как Зоя. А я, значит, буду ведьма Вера… Как-то не звучит.

Я поделилась сомнениями с коллегами, и Зоя серьезно кивнула:

— Как у тебя фамилия?

— Аистова.

— Значит, будешь Аи.

Я подошла к зеркалу. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, но теперь я выгляжу иначе. Будто свечусь изнутри. Неужели для этого нужно всего лишь узнать свое предназначение и получить имя?

Мне было радостно, тревожно, и где-то на дне души билось чувство вины. Что ж, новое имя — новая судьба.

* * *

— Ма-ра, — привычно затянул Иван. Марена нахмурилась и решила не отвечать. «Какие мужики скучные».

— Ну, Мара…

Девушка сдалась и высунулась в окно.

— Чего тебе?

— Пойдем на реку?

— Да что я там забыла?

— Красиво там, — нерешительно сказал Иван. — Пойдем, а?

— Ладно, — выдержав паузу, важно кивнула Марена, накинула платок и вышла из дому.

На реке действительно было красиво. Светила полная луна, оставляя на поверхности воды серебристую дорожку, такая огромная, близкая, Пели цикады. Где-то рядом тихо плеснула вода.

— Русалки шалят, — улыбнулась Мара.

— Какие еще русалки? Рыба.

Марена пожала плечами. Со стороны леса проскрипело.

— А это леший.

— Смеешься? Дерево гнилое скрипнуло.

— Какой ты скучный, Иван! — топнула ногой девушка. — Я же говорила!

— А ты разве говорила? — пробормотал парень.

— Не говорила, так думала! — крикнула Мара и со всех ног побежала назад, к деревне.

В лесу снова заскрипело, и в этом звуке Ивану почудилась насмешка.

Глава 2. Предназначение

Называют его по-разному: домник, хатник, запечник, гнетко, хозяин, лихой, дяденька, дедушка, пужало. Он выглядит добродушным шутником маленького роста, лохматым, взъерошенным, с длинной бородой. Живёт, по разным данным, в красном углу, на печи, за трубой, под печью, у порога. Отвечает за благополучие, сторожит и убирает дом, предупреждает об опасности, поддерживает огонь. Чтобы не обидеть его, нужно избегать ссор, не стоять на мусорной куче, не работать по ночам, не ложиться спать без ужина, не занимать его любимое место. Если обидится, может отплатить: вызвать кошмары, испортить еду, попрятать вещи. При переезде его нужно звать с собой, и первый ломоть хлеба, отрезанный в новом доме, закопать в правом углу под избой, чтобы точно пришел.

Н. Н. Духовитый. «Нечисть у славянских народов», 1977.

* * *

Ведьмы рассказывали мне о русалках и навях, о вампирах и водяных. Выходит, все они существуют и действуют в наши дни? Впрочем, Зоя остудила мой восторг:

— Некоторые уже совсем пропали, в кого не верят. Взять, к примеру, Анчутку.

— Это кто?

— Злой дух. Маленький такой человечек. Бывает полевой, банный, болотный. Полевой еще ничего, такие в каждом растении живут. С банным угореть можно, если не потрафишь, а болотный хуже всех — закружит, запутает, в трясину заманит. Но если болото осушат, баню снесут, дом его пропадет, он и истает. Считалось, что его нельзя вслух называть, а то появится и накажет. Вот не называли, не называли, да и забыли.

Мы шли с ближайшего рынка, груженные всевозможными травками (чего только не купишь, если знаешь, где искать). Я подумала и спросила:

— А еще какие есть духи?

— В лесу, кпримеру, много кто живет. Один дупла делает, другой на ветвях качается, третий за почки отвечает, чтобы проснуться весной не забыли. Чуть не у каждого есть любимое дерево. А командует ими леший. Он ничего так, мы с ним в деревне часто беседуем, за чаем с медом. Только пошутить любит. Людей в лесу ловит, прикидывается знакомым и разыгрывает, скучно ему. Но и помочь может, как договоришься.

— А в городе есть нечисть?

— Поменьше, конечно, не любят они город-то. Вурдалакам нормально, кормовая база тут — ого-го, да и кого ни спроси — все в них верят. Смеются — а верят.

Когда мы с Зоей зашли в подъезд, консьерж выскочил нам навстречу и почтительно придержал дверь. Зоя кивнула:

— Как жизнь, Владлен Евграфыч?

— Потихоньку. За порядком слежу, все чин по чину…

— Следи, милый. На, кстати, яблочко.

Старичок с удовольствием принял подарок, а мы пошли к лифту.

— Значит, он тоже из ваших? — шепотом спросила я.

— Из наших, — поправила Зоя и серьезно кивнула. — Домовой.

Я фыркнула не хуже Яи.

— Зря смеешься. Без них в доме житья не будет. Видала, небось, в других подъездах? То кошачьей мочой воняет, то лифт не работает. У нас не так. И тем, кто ведет себя как попало — шумит, мусорит, — не поздоровится. Понимать надо.

Интересно. Но как лучше — жить в мире, где в подъезде ничего интереснее консьержа тебе не встретится, или в огромной Стране Чудес? Где безопаснее? А где лучше? «В этом-то все и дело», — как пелось в известной аудиосказке про Алису.

* * *

Иштар рассматривала список участников тренинга. Сегодняшнее занятие утомило ее, но и принесло удовлетворение. Иштар прагматично считала, что онлайн-курсы — источник не только денег, но и энергии. К тому же, самые талантливые студентки становились хорошими агентами. «Или плохими», — усмехнулась про себя Иштар. — «Как посмотреть». А еще у нее не было предубеждений при подборе персонала — сгодятся и нечисть, и люди, зависит от задач.

Лучше всего шли курсы по женской магии — бесперебойный источник соблазнительниц любого возраста и внешности. Пусть ведьмы считают, что есть каноны красоты, Иштар знала — искушение может выглядеть по-разному. Для рядовых кейсов (Иштар гордилась тем, что освоила современную терминологию) вполне годились инстасамки — одинаковые лица, машущие бровями и губами из каждого блога. Одна улыбка, «не может бы-ы-ыть» — и все в порядке.

Для мужчин калибром покрупнее, устроенных более сложно, требовалась психология. Студентки, освоившие вторую ступень, умели различать, когда нужно быть невинной, но жаждущей любви, когда глуповатой, но открытой для просвещения, когда строптивой, привлекающей завоевателей, а когда просто предложить борща. По мнению Иштар, феминизм был творением неудачниц. Оправданием собственной беспомощности и лени.

Сейчас у нее была способная помощница, наполовину человек, наполовину богиня. Раньше таких называли героями. Или героинями. Ишкуина умела смотреть, слушать и готова была при необходимости очаровать менеджера среднего звена. Она не претендовала на формальную власть, довольствуясь властью над мужскими душами. Удобно. Иштар намеревалась использовать девушку в самом скором времени.

А еще была человеческая девушка Евгения, простенькая, но очень мотивированная и цепкая. Их цели совпадали — талантливые мужчины-исполнители, желающие повысить свой доход, нужны всегда. Теоретическую часть девушка освоила быстро, теперь ей надо попрактиковаться в области психологии, и можно действовать.

* * *

Старуха стояла на пороге и смотрела в сторону леса. Избушка за ее спиной выглядела такой же древней, как и ее хозяйка. Сюда старались не ходить, благо, изба стояла далеко от деревни, практически в лесу. Марена не боялась дурацких слухов и отправилась прямо сюда, помахивая корзинкой. Решила, что земляники тут больше будет, а к избушке можно и не подходить. И правда: ягодка за ягодкой— и вот уже корзинка наполовину полна.

Девушка подняла голову и удивилась: ягоды привели ее к самому порогу ведьмы. Та смотрела на Марену и, кажется, не мигала. Ей было лет сто или двести, худая сгорбленная спина, черная одежда, палка в руке. «А ну как огреет», — мелькнуло в голове у Мары. Но старуха не собиралась ни наказывать, ни прогонять, она просто смотрела. Девушка стояла, не зная, уйти или остаться. Тут старуха сама решила начать разговор:

— Ты Марена?

Девушка кивнула.

— Лес любишь?

— Люблю, — нерешительно ответила Мара.

— И я люблю, — неожиданно улыбнулась старуха. — Ты заходи, чего стоишь?

Марена подошла к порогу и остановилась.

— Тебе, небось, говорили, что я — ведьма? Что сюда ни ногой?

— Говорили, — призналась Мара.

— Так ты ж сама себе на уме. Или не пойдешь? — старуха хитро прищурилась.

Марена вскинула голову и прошла в избу. Тут было темновато, грязные окошки толком не пропускали свет. В углах жили тени, с потолка свешивались пучки трав. Девушка поставила корзину и втянула носом воздух. Пахло не затхлостью, не гнилью, как ждала почему-то Марена, пахло душисто — лесом, полем.

— Видишь, не страшно тут, — сказала ведьма, поведя рукой. — Травки в лесу собираю. В деревню не заглядываю, нет там ничего интересного. Да и людей пугать…

Мара повернулась к старухе:

— И что, никто к вам не ходит?

Старуха улыбнулась:

— Как захворают — заходят. А чайку попить — это нет.

— И не скучно вам тут одной?

— Я привычная, — пожала плечами старуха. — А что, дружбу свою предлагаешь?

Мара с сомнением покачала головой, и ведьма рассмеялась.

— Да не бойся, неволить не буду. Только помни, если вдруг прижмет: ты тоже можешь ведьмой стать. Сила в тебе есть. Поймешь — тогда и приходи. А теперь пора тебе…

Марена подхватила корзинку, выскочила из дома и пошла к деревне, не оглядываясь и чувствуя взгляд в спину. Взгляд был тяжелый, но какой-то теплый, и Мара совершенно не боялась.

* * *

Женщина, согласно древнерусским летописям, чаще всего обращалась к волхвованию («вещьству») в трех случаях. Во-первых, для избавления от плода или благополучного разрешения от бремени («Boдa — cecтpицa, пoмoги дитяткe нa cвeт poдитьcя»). Во-вторых, для поправки здоровья («С гуся вода, с тебя худоба»). И в-третьих, часто практиковалась любовная магия («Мывшиси молоком и медом, давала пити, милости деля»). В последнем случае, используя зелья и наговоры, ведьма вызывала любовь, а точнее — страсть, зависимость.

И. Е. Кошмарский. «Ведьмачество в средней полосе России», 1820.

* * *

— Все эти травки, зелья, заклинания — мишура. Интересно только поначалу, — поучала Зоя.

— А у нас есть сверхзадача? Вы не говорили.

— Мы дарим людям добро, красоту и любовь, — буднично ответила ведьма и уточнила: — Я про добро, Яя, как ты понимаешь, про красоту. Но мы вообще разносторонние, я тебе говорила.

— Значит, я — про любовь? Несмотря на имя? — улыбнулась я и сразу засомневалась.

— Ну да, — кивнула Зоя. — Кстати, имя-то у тебя теперь другое, Аи.

Я как-то не была уверена, что потяну. Осилю. Справлюсь.

— Не бери в голову, все само получится, — Зоя мечтательно протянула: — Раньше нас много было… и посильнее, чем сейчас.

— Что же изменилось?

— Наступило полное христианство, — сурово ответила ведьма.

— Раньше были другие боги?

Зоя кивнула.

— Ну, да. И можешь не спрашивать — мы им были нужны. Для разного. Ты вот зелья быстро осваиваешь и будешь за любовь отвечать, а кто-то по стихийным бедствиям специализируется. Погодные практики, все такое…

— Вы шутите?

— Нет, почему. Засуху там устроить, неурожай, тучи заговорить.

Что ж, поскольку лечебные практики мне давались легко, я все-таки решила освоить любовные. Говорят, большинство психологов выбирает профессию, чтобы помочь себе. А если себе не помогу, буду своим даром деньги зарабатывать. Почему нет? Есть ведьмы фальшивые, а я буду — настоящая.

— Завтра отдыхай, мы с Яей в деревню съездим.

Ладно. Мне будет о чем подумать.

* * *

Саша сказал: «Все. Идем в храм. На Пасху». Аня посмотрела на него с сомнением. Раньше бойфренд религиозностью не отличался. Вроде бы. Последнее время она поняла, что совсем его не знала. Все эти мелкие придирки, надуманные обиды. Он же был таким веселым! А сейчас? Он прекрасно готовил, но очень любил уксус и лил его везде, буквально, а у нее каждый раз протестовал желудок. Когда она попросила хотя бы в ее тарелку уксус не добавлять, Саша не разговаривал с ней целую неделю. А его манера ходить по дому в огромных семейных трусах? Аня не сразу поняла, что внезапные трусы в их холодной съёмной квартире означали прелюдию. «Бревно ты, Анна!», — кричал он и уходил в спальню, хлопнув дверью.

«Хочешь жить в согласии — соглашайся!», — любила говорить бабушка. А еще: «Уступает тот, кто умнее». Но в чем уступать-то? С чем соглашаться? Они будто жили в непересекающихся потоках. Впрочем, мирились хорошо, в постели. Но наступало утро и все начиналось сначала. Дожили: на работу ходили, как на праздник. И тут храм.

— Зачем?

— Надо наладить наши отношения. Все как-то не так, — Саша был настроен решительно.

— Мы же неверующие?

— Но Бог-то — да.

Аня улыбнулась. Он все еще мог ее рассмешить.

— Пойдем, — решила она.

В храм пришли ночью, после одиннадцати. Саша сказал, так положено. А в полночь будет крестный ход, когда надо обойти церковь. В зале толпился народ, пахло хорошо, нагретыми свечами и ладаном. Бабушка водила маленькую Аннушку в церковь, но с тех пор та все забыла и с любопытством оглядывалась. Читали молитвы, и, хотя Аня мало что понимала, они звучали утешительно и приятно. Наступила полночь, и священники вдруг запели. Аня тихо шепнула Саше:

— А разве у нас в церквях поют?

— Тише! — раздраженно прошипел тот.

Священники ходили по церкви, что-то передавали друг другу, а потом направились к дверям. И все люди тоже пошли, довольно энергично, видимо, хотели быть в первых рядах. Аня завороженно последовала за ними, но не увидела рядом Сашу. Стала крутить головой, ее толкали, невнятно извиняясь. Она оказалась в самом хвосте процессии, но тут заметила Сашу. Он, оказывается, не считал ворон и был уже в дверях. Аня поспешила следом, догоняя прихожан, и на последнем шаге вдруг, как в замедленной съемке, дверь перед ней плавно закрылась и громко лязгнула.

Аня осталась внутри.

Пожалуй, Бог в них тоже не верил.

* * *

Дженни с интересом наблюдала эту сцену. Она специально — и впервые в жизни — пришла в церковь. Ее на курсах учили — ходи, присматривайся. Вот она и смотрела, какие люди заглядывают, о чем просят. Это ж какое поле для практики! Но такого она еще не видела — пара, где закрываются двери! Как в кино. Что ж, будет интересно…

— Минуточку, — остановил ее голос. Дженни подпрыгнула и обернулась. За ее спиной стоял строгий и массивный гражданин в очках с тонкой оправой.

— Ведьме негоже лезть в людские дела, — негромко сказал незнакомец. — Даже фальшивой.

— А в-вы кто? — слегка заикаясь, спросила Дженни.

— Я — Пан. Пошли в беседочку, поговорим.

Напротив церкви, в сквере, действительно стояла белая ажурная беседка, с колоннами и статуями девушек. Красивая и нелепая в окружении облезлых пятиэтажек. «Как я», — внезапно подумала Дженни. — «Я одна тут такая. Впрочем…».

— Не одна ты такая, — незнакомец будто услышал ее мысли. — Не надейся. И все — под моим присмотром.

— Да что вы себе позволяете? Я, может, в церковь пришла, помолиться…

— Уймись. Хочешь практиковать — дождись, когда тебя попросят. А вот так, ни с того, ни с сего, к людям приставать, навязываться… Фу. Тем более, этим уже ничем не поможешь. Через неделю разбегутся.

— Но я…

— И парень для тебя бедноват, если ты об этом.

Дженни нахмурилась.

— А с чего это вы ведьмами командуете, уважаемый Пан?

Ее собеседник ухмыльнулся.

* * *

Ведьм делят на рожденных (наследных), которым колдовская сила достается от матери или бабки, и ученых — выучившихся чародейству от других ведьм. Первые считаются более добрыми и менее опасными, помогают людям, а вторые, по общему мнению, копят злость, собирают методы нанесения вреда роду человеческому и умело маскируются под обыкновенных женщин.

Анджей Сладовский. «О природе колдунов, вещуний и волхованок», 1879.

* * *

Мне ли теперь бояться гулять ночью? Я решила попробовать. Ночная улица была тихой, но не пустой. Редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания. А что я буду делать, если на меня прыгнет маньяк? Защитят ли меня новые способности? На всякий случай я огляделась и чуть не столкнулась с девушкой. Очень белые в свете фонарей волосы, пухлые губы, яркие, по моде, брови и огромные глаза. Одежда тщательно подобрана, чтобы подчеркивать фигуру. И что-то в девушке было не так.

Она, похоже, меня не заметила, на кого-то смотрела. На кого? Я прошла еще немного и обернулась. У церкви ссорилась молодая пара. Парень махнул рукой и ушел, а его подруга осталась стоять, опустив руки. Да, у этих ничего не получится.

Странная незнакомка встряхнула белыми волосами и шагнула вперед, когда внезапно к ней подошел представительный мужчина в темном костюме. Она едва не подпрыгнула на месте, но вот они обменялись парой слов, перешли дорогу и скрылись в беседке. С мужчиной тоже было что-то не так.

Любопытно. Это явно не соблазнение. Я перебежала на другую сторону улицы и спряталась за группой гипсовых нимф. Удачно они тут стояли.

— С чего это вы ведьмами командуете, уважаемый Пан? — спросила девушка.

— Я вас отбираю. Тебе Зоя не успела рассказать, а, Женя? — ухмыльнулся мужчина. — И, знаешь, я немножко в ответе…

— Так вот откуда я вас знаю, — вдруг расхохоталась девушка. — Турция, да? Пляж?

— Вспомнила? Ну да, ничего личного.

Дженни раздраженно махнула рукой.

— Ладно. Приятно снова познакомиться, и все такое. Но я в вас не верю. И уж что по жизни делать, я сама решу. Я и Иштар, — девица развернулась и ушла, цокая каблуками и не оглядываясь.

— Вот что с ней делать? Ну не дура? А ты выходи.

Я вышла из-за гипсовых девушек.

— А у вас все это выражение используют?

— Какое? — заинтересовался мужчина.

— «Ну не дура?»

— А… ты тоже Зоина ученица. Это она от меня подцепила, давно уже.

Я кивнула.

— Меня зовут Аи.

— Да знаю я, как тебя зовут, — отмахнулся мужчина. — Я — Пан.

Пан порылся во внутреннем кармане пиджака и достал нечто длинное, музыкальное. Судя по продольным полоскам, сделано оно было из бамбука. Инструмент напоминал флейту, но был толще, мощнее и расширялся на конце.

— Наслышана о вас… А почему «тоже Зоина ученица»?

— Эта пигалица — она себя называет Дженни — у нее училась. Но недолго: сбежала, амбиций много.

Пан приложил инструмент к губам, и беседка наполнилась мелодией — величественной, грустной и насмешливой одновременно.

— Японская флейта сякухати, — кивнул Пан, опустив инструмент. — Раньше на свирели играл.

— Эта больше нравится?

— Мне ее Амэ-но Удзумэ подарила. Танцующая богиня, прародительница жриц. Сказала, это мне больше подходит. Даже не знаю, почему.

Я хмыкнула.

— А вот на Дженни вы впечатление не произвели. Она людей не жалеет, да?

— Да. Их надо пасти, а не охотиться.

Я поморщилась.

— А мы с тобой, кстати, уже знакомы, — переключился Пан.

— Что-то я не…

— Поезд «Красная стрела» помнишь?

— Какой еще поезд?

— Питер-Москва. Осень, дождь, водка и целое море слез, — голос Павла Андреича вдруг стал интимным и бархатным, а потом он заиграл что-то тихое, печальное

Я вспомнила. Меня тогда Кирилл бросил, мой первый парень. Мы с ним даже сексом не занимались, только за ручку гуляли и целовались иногда. Мне, в конце концов, было семнадцать лет. Восемнадцатилетие собирались отметить в Питере. И как бы предполагалось, что все будет. Ничего не было. Точнее, было, но совсем не то.

Мне стукнуло восемнадцать. Кирилл подарил большой букет роз. Мы гуляли, замерзли и зашли в одну симпатичную кофейню. Болтали, кофе пили, планы строили. А потом я, возвращаясь из туалета, увидела, как мой парень хватает за коленку официантку. Она махала на него руками и смеялась.

Тогда я развернулась и отправилась на вокзал. В купе оказался только один пассажир и много водки. Но слез — еще больше, это факт. Конечно, я все рассказала случайному попутчику. А он сочувствовал, гладил меня по плечу и как-то по-особенному говорил, бархатно и нежно. Дальше я почти ничего не помню, только жар и шепот, и стук колес. А утром в купе никого не оказалось, кроме меня и похмелья. С тех пор я зареклась даже пробовать водку, а что до попутчика — это был сон, я легко себя убедила. Тем более, что в воспоминаниях почему-то мелькал хвост и, кажется, копыта. Да, фрейдистский сон истеричной девушки. С кем не бывает…

Теперь я вспомнила все и зажмурилась. А когда открыла глаза, кроме меня, в беседке никого не было.

* * *

Сонники считают, что покойники являются, чтобы предупредить о чем-то, в моменты, когда решается ваша судьба и пришло время кардинальных перемен. Важно, как выглядит и что говорит покойный. Если в вашем сне он чувствует себя плохо, то вы вскоре попадете в неловкую ситуацию, не получите должной поддержки, столкнетесь с подлостью окружающих. Если вы дали какое-то обещание покойнику, стоит в ближайшее время следить за словами, поскольку сейчас вы можете принять неверное решение.

Карл Густав Ранк. «Сонники: магический психоанализ», 1940.

* * *

Наташа возилась на сиденье, ковырялась в сумке и никак не могла устроиться. Игорю надоело ждать, он завел машину и тронулся.

— Пристегнись уже.

— Да я пытаюсь! У меня сумка зацепилась.

Муж выехал на шоссе, а Наташа все копалась.

— Вот, смотри, не получается! Остановись.

— Так мы точно опоздаем. Пробки же!

— Ну сделай что-нибудь!

Игорь оглядел дорогу и переключился на жену. Ремешок сумки действительно вступил в отношения с ремнем безопасности и расставаться с ним не желал — распустилась нитка на ремне. Игорь дернул его как следует и только успел обрадоваться, как Наташа закричала. Он поднял глаза и увидел грузовик, идущий в лоб их смирному «Форду». Раздался треск. «Как нитка», — успел подумать Игорь. — «Нитка порвалась».

На девятый день после смерти жены Игорь протрезвел и решил, что все это действительно случилось и пора начать смиряться. Он постоянно смотрел на свою левую руку. Она была перевязана и висела в специальной петле на груди, будто закрывала сердце. Игорю почему-то казалось, что щит помогает. По крайней мере, он не чувствовал острой боли.

Немного подумав, Игорь снял обручальное кольцо и надел его на безымянный палец левой, защитной руки. Да, так хорошо. Он выпил снотворное и погрузился в неровный, серый, вязкий сон. Во сне увидел Наташу, печальную и живую, которая хотела подойти к нему, протягивала руки, но не могла двинуться с места. Игорь очнулся. Три часа утра.

«Самое колдовское время», — подумал Игорь и проснулся окончательно.

Больше он не ложился. Ходил, крутил на пальце кольцо, садился за компьютер, вскакивал и снова ходил. К утру осталась только одна мысль. «Надо со священником посоветоваться. Может душа вернуться или нет?». Никогда он раньше о священниках не думал. Но смерть Наташи была реальной, и сон был реальным тоже. Куда же еще идти?

Скоро Игорь уже стоял у церкви, но войти не решался. Ему пришло в голову, что священник может не одобрить его идею о возвращении души. Поэтому он стоял у дверей и раздумывал, как сформулировать вопрос, чтобы его хотя бы дослушали до конца.

— Простите, — сказал рядом молодой женский голос.

Игорь повернулся. Перед ним стояла броско и модно одетая девушка. Так броско, что даже он в своем тумане смог на ней сфокусироваться.

— Я могу вам помочь, — решительно заявила девушка.

Игорь несколько секунд размышлял, на кого она больше похожа, на проститутку или на сумасшедшую, и ни к какому выводу не пришел.

— Боюсь, что нет.

— Могу, — еще более решительно кивнула девушка. — Вы потеряли близкого человека.

Игорь напрягся и тут же вспомнил, что шарлатаны очень любят демонстрировать тайные знания. А чтобы получить их, достаточно немного понаблюдать за человеком и его реакциями. Если мужчина мнется на пороге церкви с грустным видом и крутит обручальное кольцо на левой руке, тут и идиот все поймет.

— Нет, дело не в кольце, — сказала девица, проследив его взгляд. — У вас на лице все написано.

— И вы, значит, можете помочь? — мрачно сказал Игорь. — В этой ситуации?

— Да, — девушка надменно вскинула подбородок. — Я же ведьма.

Игорь мысленно застонал. Внезапно из-за плеча девушки выглянул солидный мужчина в очках.

— Извините мою племянницу, она немного не в себе, — извиняющимся тоном сказал мужчина и что-то прошептал на ухо девушке.

Игорь смотрел вслед удаляющейся парочке. Девушка шла неохотно, шипела, пыталась вывернуться, но незнакомец крепко держал ее за локоть и вел все дальше, пока они не завернули за угол.

Игорь остался стоять.

* * *

В парке было хорошо. Жарко, но хорошо. Народу было полно, будто половина города решила провести досуг именно здесь, но я нашла пустую скамейку в самой глубине, села и стала умиротворенно рассматривать зелень. Березы и липы. Трава пробивалась между стволами. В этой части парка не было той стерильной чистоты и ухоженности, как на входе. Там посетителей чинно встречали клумбы, здесь же травы и цветы росли просто так. Я с умилением заметила крапиву. Не везет ей, вечно изгоняют из общественных мест, а ведь она и кулинарная, и лечебная. Просто не надо бегать по ней голышом. Интересно, а в деревне, куда регулярно ездят Зоя с Яей, природа, наверное, совсем настоящая? Уж они-то не пустят всяких чиновников и ландшафтных дизайнеров лебеду-крапиву курощать и низводить. Надо с ведьмами напроситься, посмотреть.

Я прошла еще дальше, тропинка уперлась в маленький пруд. На берегу стояла единственная скамейка, и та была занята: юная парочка, лет по шестнадцать, держалась за руки и молчала. Парень посматривал на девушку, она смущалась и ерзала. Я шевельнула губами, и тинейджеры вдруг потянулись друг к другу, обнялись и неумело поцеловались. Получилось! Первый раз. Я мысленно попрыгала от радости. Но Зоя бы, конечно, не одобрила — как же, вмешательство без запроса! До официального разрешения! Она часто ворчала: мол, я за учебу взялась слишком рьяно, могла бы и подождать до официального «вступления в должность».

Меня подростки не заметили, над ними сейчас можно было взрывать атомную бомбу. Я кивнула сама себе и пошла вокруг пруда. Он был заросший, грязный. Одинокая утка дрейфовала посередине, а у самой воды… Тут, конечно, бывали люди. Пустые бутылки и фантики, даже чей-то синий носок. Я машинально собрала то, что особенно бросалось в глаза, и донесла до ближайшей урны. Не очень-то она была далеко, могли бы и сами отдыхающие все выбросить. В парке мне как-то резко разонравилось, и я пошла домой.

Кухня встретила меня тишиной. Полки припорошены пылью, в раковине — забытая чашка. Будто здесь давно никто не живет. И когда я последний раз делала уборку? Неудобно перед собственным домом. Я вымыла чашку, протерла полки. Потом взяла пылесос и швабру и стала приводить квартиру в порядок. Пылесос чихал, будто был недоволен тем, что я его так долго игнорировала. Швабра теряла тряпку, липучки не держали. Но в итоге я убедила подчиненных в серьезности своих намерений и осталась довольна результатом. Так лучше.

Я сварила себе кофе и завалилась на диван с недочитанной книжкой фантастики, которая ждала меня не первую неделю. Но книжка не шла. Придуманные миры не имели шансов рядом с моей новой реальностью. Я взяла другую книжку. Третью. Нет, не работает. Как же так — любимое занятие теперь для меня закрыто? Ведьмы проводят досуг как-то иначе? Я попыталась вспомнить, как с этим у Зои и Яи. Кажется, художественную литературу они не читали вовсе. Ведьмовское, волшебное, магическое— да, но не слишком часто. Это что же получается — всю жизнь провести без книжек? Только профессиональное, только хардкор.

Нет, Яя еще летала и развлекалась с мужчинами, а Зоя вообще никак не развлекалась. Они или колдовали, или ходили по городу, распространяя добро и красоту. Неужели и я такой буду? Я представила себя вечно молодой, но в облике замшелой старухи, вечно бродящей по улицам. Ладно, симпатичной и здоровой старухи, но мне все равно не очень нравилась эта картина. Ну, можно остаться и визуально молодой, но я-то буду знать, что мне сто лет (или, чем черт не шутит, двести) и жизнь моя довольно ограниченна. «Ничего», — бормотала я, ожесточенно листая сборник рассказов. — «Я научусь быть и человеком, и ведьмой одновременно». Получать радости в каждой своей ипостаси. Зоя и Яя не могут или не хотят, ну и что? Я-то хочу.

Я оглядела книжный шкаф. «Подождите немножко. А потом мы снова будем вместе», — обещала я книжкам.

Книжки ничего не ответили.

* * *

— И-эх, — раздался голос с улицы.

Мать сказала:

— Поди, глянь.

Марена вышла из дома, вытирая руки о передник. У ворот стоял Кука, деревенский дурачок. Жил он с престарелой теткой, иногда помогал мужикам с несложной работой, но, в основном, шатался по деревне.

— И-ех, — вздохнул-вскрикнул мужичок. — По здорову ли, хозяева?

Марена кивнула:

— Здоровы. Что хотел, Кука?

— Вроде, лепешками пахнет?

Мара намек поняла, зашла в дом. Мать, стоящая у окна, кивнула:

— Дай ему, чего уж, не жалко.

Девушка вынесла Куке лепешку. Тот схватил, мгновенно сжевал и сказал:

— Благодарствую, хозяюшка. Запить бы.

Давать ли ему квасу? Или воды достаточно? Девушка задумалась, снова направляясь в дом. Мать молча протянула ей кружку с квасом.

Дурачок квас выпил, хихикнул и сказал:

— Не жалей, красавица. Кука отплатит.

Марена махнула рукой — иди, мол.

— Ежели что понадобится, ты сразу Куку зови! Кука добро не забывает!

Да на что дурачок может сгодиться? Марена заходя в дом, хмыкнула. Но мать неожиданно сказала:

— Дурачку помогать — богов радовать.

— Почему это? — презрительно спросила дочь.

— Они же чистые, как дети, дурачки-то. Не хмурься. Ты ж ребенку не скажешь — чего ты такой дурак?

— Так он не ребенок.

— Ребенок. Просто большой.

Марена пожала плечами. У старой ведьмы, что ли, спросить, зачем дураки нужны? Может, в ее книжках про то написано?

* * *

Дженни сидела, подперев голову рукой. Неделя как-то не задалась. Еще этот… герой-любовник. Происшествие на пляже в Турции вспоминать было неловко. Так напиться и переспать с первым встречным! Вообще-то она никогда так не делала. А тут он, оказывается, ведьмами командует. Нет уж…

Может, сходить в SPA? Кажется, в эти выходные там будут проводить новый семинар по женской силе. Анонс был захватывающий, очень хотелось открыть чакры и выпустить энергию на свободу. Смущала только личность ведущей — какая-то помятая тетка без макияжа, никакой женственности. То ли дело Иштар.

Дженни взяла зеркало и посмотрела себе в глаза, как учила богиня. Стрелка на левом глазу поплыла, и Дженни спешно взялась ее подправлять. Проблема. С одной стороны, стрелки не в моде. С другой — та же Иштар говорила, что нужно подчеркивать глаза. Можно, конечно, сделать татуаж век, но это же не брови, вдруг цвет захочется изменить? Лучше иметь простор для самовыражения. Вот хорошее слово— «самовыражение». Надо найти свою суть и раскрыть ее! Родители вечно говорили извиняющимся тоном, когда их друзья хвастались умными детьми: «Зато она у нас красивая». Будто женщине нужен какой-то особый ум! Здравый смысл важнее.

Дженни взяла телефон. У Иштар свежая запись в блоге: «Мудрость важнее интеллекта». Вот прямо об этом, как по заказу! Да, задачи по физике пусть кто-нибудь другой решает (Дженни вспомнила ненавистные уроки в школе), она будет выражать себя иначе.

Дженни решительно отложила телефон, придвинула зеркало и занялась фейс-фитнесом. По идее, это надо делать без макияжа, но потом идти на тусовку… Пока смоешь, пока нанесешь… Дженни решила ограничиться самыми базовыми упражнениями, округлила губы и выпучила глаза.

* * *

Сегодня Яя взяла меня с собой на прогулку по городу. Она, конечно, предпочла бы полетать, но я такого не умела, и она великодушно пошла пешком. Я первый раз видела, как расправляются скомканные женщины, мимо которых она проходила. Ведь все мы иногда такие: поникшие, с потухшими глазами, опущенными плечами. В этот момент женщина всегда выглядит старше, сколько бы ни было ей лет. Сейчас я разглядывала, как под увеличительным стеклом, действие Яиных чар: вот разглаживаются морщины на лбу, глаза расширяются, а губы спокойно складываются в улыбку. Капелька магии — и женщина становится красивой: не по каким-нибудь правилам, а сама для себя, какой она и должна быть. С мужчинами так можно тоже, но именно у женщин все зависит от внутренней красоты. И это тоже часть нашей работы.

Только сейчас я стала понимать, как важны для мира три ведьмы. Как буду важна я.

— Слушай, а ты для этого что-то специально делаешь? — спросила я, обведя рукой улицу.

Яя задумалась.

— Нет. То есть… Сначала заклинания читала, а потом привыкла, само как-то получается.

— А с добром и любовью так же? Мне Зоя объясняла, да… Но я все равно не понимаю.

Яя помотала головой:

— Там легко переборщить, осторожней. А красота никогда не помешает.

Она улыбнулась и в этот момент из-за облака вышло солнце и осветило ее всю. Несколько мужчин на улице остановились, пораженные. Да, если бы Яя была богиней, то это было бы солнечное божество. Но она была ведьмой, и мы пошли дальше, чтобы освещать не весь мир, а каждого человека.

Глава 3. Дискуссии

В какой-то мере за равновесие отвечали все верховные божества, но и боги рангом ниже могли этим управлять. Как и все боги, никто из них не был однозначным добром или злом. В разных культурах это, например: Немезида (греческая богиня справедливости и возмездия), Маат и Тот (древнеегипетские боги правды, следили за правильной работой Вселенной), Шиутекутли (бог равновесия и огня у ацтеков), Поревит (западнославянский многоликий бог, следящий за порядком на земле, покровитель тружеников), Род (восточнославянское божество рода и судьбы). Их противниками можно было бы считать всех богов войны, но кто решит — они разрушают или восстанавливают равновесие и порядок? В мире почитаются и те, и другие.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Пан смотрел в экран телефона, будто хотел прожечь его взглядом. Иштар на той стороне невозмутимо разглядывала кроваво-красный маникюр.

— Опять? — грозно рыкнул Пан.

— Что?

— Опять перетаскиваешь талантливых девок на свою сторону?

— А что такого? Ты с ними трахаешься, а я учу, все честно.

— У нас и без тебя учителя найдутся!

— Зоя твоя?

— А хоть бы и Зоя!

— Знаем, знаем: травки, метлы, привороты… Не те времена.

— Времена всегда одинаковые! — рявкнул Пан.

— Да ты оглянись вокруг, — хмыкнула Иштар. — В мире Интернета твои ведьмы ничего не стоят. А мои и денег заработают, и мужиков себе найдут.

— Ага, и тебе на хлеб с икрой отстегнут.

— Не без этого. Ты, мой дорогой, устарел. За нами будущее. В нас, знаешь ли, верят.

— Где-то я это уже слышал. Даже, можно сказать, читал.

Иштар снова хмыкнула и послала ему скриншот. Пан неловко потыкал в экран и рассмотрел картинку: десять миллионов подписчиков.

— Мы вершим судьбы. А вы, — Иштар ткнула пальцем в экран, — скоро исчезнете. Насовсем.

Пан молчал.

— Нечего ответить? Иди потрахайся, авось полегчает.

И богиня прервала связь.

* * *

— Права твоя мать. Боги дураков любят, — ведьма кивнула.

— Да за что?

— А они веруют, дураки. Не спорят. Не требуют ничего. Умом не вышли, но душа-то у них открытая. Кука этот — он даже мне помогает по хозяйству. Другие бы разве стали?

Старая ведьма встретила ее кружкой ягодного морса. Морс был холодный, приятный, хотя никакого погреба у домишка девушка не заметила.

— Подпол у меня, — сказала ведьма, будто прочитав ее мысли. — У тебя все по лицу видно, ты научись скрывать, а то с твоим характером жди беды… Так вот, когда я тут поселилась, не строили отдельных погребов.

— А давно вы здесь?..

— Давно. Твоей бабки еще на свете не было. Хорошая, кстати, женщина, еще в колыбели улыбалась, так всю жизнь и прожила. Мать твоя в нее. А ты в отца уродилась, непокорный был.

Марена с удивлением смотрела на старуху.

— Разве люди столько живут?

— Люди-то нет, а вот ведьмы, — лукаво улыбнулась старуха.

— И вы всегда так выглядели?

Ведьма хлопнула в ладоши, Марена мигнула и ахнула: на месте старухи в черном платке сидела прекрасная девушка с длинной белой косой. Она улыбнулась Маре, хлопнула снова и превратилась обратно.

— Можно было и не хлопать, но так веселей, — подмигнула старуха.

— Вы, оказывается, красивая, как ледяная дева, — тихо сказала Мара. — Почему всегда так не ходите?

— Это ты — ледяная дева, моя милая, — старуха погладила девушку по руке. — А мне ни к чему. Ведьму должны уважать. А кто девицу уважать станет? Да и мужики под ногами будут путаться… Ты скоро сама поймешь.

— Мужики могут, — улыбнулась Марена.

* * *

Ведьмы всех видов питают особую страсть к молоку. Славянские народы считают, что, если у кормящей женщины или дойной коровы пропадает молоко, в этом виновата ведьма. Часто у ведьмы дома находят нож, который она вбивает в дверной косяк и получает от него чужой надой. Старухи устраивают праздники для нечисти, угощают молоком, разведенным свежей росой, собранной на рассвете (для этого надобно пробежать по полю с чистой простыней). Южнославянские ведуньи нередко доят и месяц на небе.

Стрыга А. Н. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Пан привычно расположился на диванчике и оглядел кухню.

— И чего ты за город держишься? Вернулась бы в Залесово. Там без постоянной ведьмы черт знает что творится. Хоть бывай почаще, что ли.

— Кто бы говорил, — лениво проворчала Зоя, разливая чай. — Кто лекции в институте читает, студенток щупает?

Пан наставительно поднял палец:

— В университете!

— Один хрен. Ты говори, с чем пожаловал.

Пан не спеша отпил чаю и ответил:

— Не нравится мне, что происходит. Иштар твою бывшую ученицу к себе прибрала. Женьку.

Зоя всплеснула руками:

— Опять!

— Да. Девка хулиганит, ведьмой представляется, людей дурит, репутацию нам портит.

— Черт с ней. Не первая, не последняя, — Зоя поджала губы.

— О том и речь. Это, знаешь ли, уже тенденция. Не верит нам молодежь, устарели мы.

— Это кто же так говорит?

— Иштар, — неохотно проговорил Пан.

— Да ты ее больше слушай. Неужто и тебя загипнотизировала? — приподняла бровь Зоя. — Плюнь и разотри.

— А еще меня Аи беспокоит. Поговорил я с ней…

— Она прирожденная ведьма, — рыкнула Зоя.

— Ой ли? Чувствую я в ней слабину. Она как поп-расстрига: еще не сбежала, но уже сомневается.

— А людям нужны три ведьмы, это ты хочешь сказать?

— Вот именно. Верные, думающие только о деле.

— На себя посмотри, — с удовольствием сказала Зоя. — Кто с богиней плодородия в платонических отношениях, переходящих в полный разврат? Да и не с ней одной.

Богиня была фактом, Пан отрицать не мог. Вот с кем непременно надо увидеться. В интересах дела, конечно.

— Все чай да чай, — сказала, входя, Яя. — Давайте молочный коктейль сделаем?

Пан с Зоей воззрились на нее недоуменно.

— Ты что, ребенок? — поинтересовалась Зоя.

— А что? Историческая традиция, между прочим. Мне Аи рассказывала.

— Ладно, — закатила глаза Зоя. — Раз историческая, давай свой коктейль.

Пан вздохнул и достал из внутреннего кармана флейту. И как она только там помещалась…

* * *

Я читала и читала, как делала всю свою жизнь. Но теперь это было совершенно другое чтение. История ведовства и рецепты зелий, каталоги богов и трав. Впрочем, о богах было мало. Видимо, предполагалось, что их все знают. С другой стороны, это же не так. Вон о ведьмах сколько написано в человеческой литературе, и как мало правды. Я вообще стала сомневаться, что понимаю, кто такие боги. Вот, например, если ведьма порежет палец, то пойдет кровь. Другое дело, что заживет быстро. А если богиня? Я пыталась расспрашивать Зою, но она отвечала уклончиво и невнятно. Мол, потом сама поймешь, ты бы с ведовством разобралась для начала, с нечистью. Я честно разбиралась. Изучала, так сказать, должностные инструкции.

Нечисть была «плохая» и «хорошая». И отвечали они за одно и то же — за людей. Только одна и та же любовь у нас выходила разная. И все остальное тоже. Когда побеждала темная нечисть, красота становилась товаром, любовь — сделкой, а добро — эгоизмом. Интересно, что обе стороны могли использовать одни и те же методы: убеждать, направлять, очаровывать. Отличался только результат.

А еще, видимо, и боги, и нечисть могли скрещиваться с людьми — тут мифы не врали. Получались полукровки, которое многое могли, но продвижения по карьерной лестнице не получали. Видимо, чистая кровь ценилась больше. С другой стороны, талантливые выскочки наверняка могли преуспеть? В конце концов, ведьмы тоже брались из людей. А вот боги…

Но Зоя была права. Мне пока хватало насущных проблем. О богах подумаем после.

* * *

Мне снилось, как пара молодых людей в старинной одежде плывет на лодке в белом рассветном сумраке. Цель их путешествия не видна. Но вот они остановились и замерли. Во сне не было звука, но были яркие краски и запахи: ярко-зеленая листва, покрытая росой; серая птица на ветке; молочный туман над рекой; красная вышивка на рубахах; мокрая, пахучая овчина на плечах. Двое слушали птицу и не видели, как из воды высунулась призрачная русалка, отвела с лица зеленые волосы и с любопытством уставилась на людей в лодке.

Парень и девушка поплыли назад, и русалка поплыла за ними. Девушка безуспешно пыталась принять неприступный, холодный вид, а парень весь лучился и смотрел на нее так, будто ничего красивее в жизни своей не видел. Вот они выбрались из лодки, и вслед им плеснула, шаля, русалка. Парень что-то сказал девушке, и она улыбнулась.

Я проснулась с чувством щемящей тревоги. За них? Чувствую тревогу девушки? Ее же нет на свете… Может, была когда-то. Если их ждет беда, я ничем не могу помочь. Или со мной случится что-то плохое? Психоаналитики сказали бы, что это мое подсознание говорит: смотри внимательно, ты беспокоишься о любви.

Я внезапно поняла, что больше всего на свете хочу быть счастлива. Вот так, просто. Не в карьере, не в таланте. Чтобы встретить мужчину своей жизни и быть с ним как одно целое. Это сейчас называют «взаимозависимость», а раньше говорили просто: «любовь».

* * *

Богиня плодородия Церера покровительствовала и женскому взрослению: превращению девочек в женщин, замужеству и рождению детей. Ее функции менялись: она последовательно отвечала за урожай, женскую добродетель и право. В итоге под ее влиянием осталось только сельское хозяйство. Со временем культ богини угас, однако, она не забыта. Ее изображением украшали не только монеты во времена римских императоров, но и банкноты во Франции в 1934–1946 годах.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

У входа в Ботанический сад стоял лимузин. Белый лимузин, что характерно. Пан, проходя мимо, поневоле задумался, кто же смотрит на него через тонированные стекла. Сердце его стукнуло один раз, дверца лимузина открылась, и женская рука поманила Пана внутрь.

— Ну, здравствуй, — женщина в белом улыбалась ему знакомой улыбкой.

— Здравствуй, — Пан поцеловал ей руку. — Как тебя называть сегодня? По имени или по прозвищу?

— Зови Церерой, пожалуй. Привыкла, пока в Европе жила.

— Хорошо. Я как раз собирался тебе звонить.

— Я знаю. Я же тебя знаю, — женщина погладила его по груди. — Соскучился?

— И это тоже, — признался Пан. — А еще у нас проблема.

— У кого это «у нас»? У меня, как видишь, проблем нет, — она повела рукой, указывая будто на все сразу — на огромный салон лимузина, на дорогое платье в греческом стиле и на свое лицо, по которому совершенно не читался возраст.

— Ах, да. Забыл, чем твой муж занимается?

— Удобрения, — вздернув нос, ответила женщина. — И сельхозтехника.

— Точно… Дела, видно, идут неплохо?

— Да. Хороший госзаказ.

— Рад за тебя и рад, что ты здесь. А у нас все не так радужно.

— Что, опять твои ведьмы? — улыбнулась богиня.

— И да, и нет. Иштар шалит.

Церера поджала губы:

— Опять?

— Да. Во-первых, она отбивает учениц.

— От стада? — Церера, усмехнувшись, положила руку на плечо Пану.

Пан откашлялся.

— От троицы, — твердо сказал он. — Ты же знаешь, должно быть три ведьмы.

— Никогда не верила в эти суеверия, — богиня погладила Пана по колену. — Прямо стихи, да?

Он наклонился к ней и тихо спросил:

— А в любовь ты веришь?

Она резко подняла голову и тихо сказала:

— Да.

— Если они победят, не будет никакой любви, — так же тихо ответил Пан.

Церера помолчала, расправляя складки на платье.

— Одна девчонка — еще не повод затевать войну, — проворчала она и улыбнулась. — Поиграй мне на флейте. Пусть сегодня будут мир и рок-н-ролл. Более или менее.

Глаза ее светились, и Пан придвинулся поближе, чтобы их рассмотреть.

* * *

Как-то раз Иван сказал:

— Ночью жди. Под утро.

Марена с возмущением вскинула голову, но он нетерпеливо махнул рукой и продолжил:

— До рассвета приду. Стукну в окно — выходи.

— Зачем? — поинтересовалась Мара.

— Увидишь, — Иван улыбался так радостно, что Мара, поколебавшись, согласилась. Интересно же.

Вечером она легла, не раздеваясь, пораньше и попыталась уснуть. Сон не шел — она все ворочалась, гадала, что придумал Иван. Было три часа ночи — или уже утра, — когда в окно стукнул камешек. Мара вскочила, подхватила платок и тихо, чтобы не разбудить мать, выскользнула из дома.

Иван уже ждал, сжимая в руках овечью шкуру.

— А это зачем? — шепотом спросила Мара.

— Увидишь, — загадочно ответил Иван и повел ее куда-то во тьму.

Когда они дошли до реки, ночной туман уже чуть побелел, угадывалось утро. Подол промок от росы, и девушка зябко ежилась. Уберега их ждала лодка.

— Мы куда-то поплывем?

Иван не ответил, и она, скинув обувь, следом за ним забралась в лодку. Пока Мара возилась, обуваясь, Иван взял весла, оттолкнулся, и лодка тихо поплыла по течению. Мара смотрела вокруг. Она никогда еще не была на реке в такое время, туманные заросли, кусты и деревья, растущие по берегам, казались ей сказочным лесом, а они с Иваном — странниками, что плывут на встречу — с чем? Она не знала. Девушка поежилась, то ли от ночного холода, то ли от необъяснимого страха. Иван набросил на нее овечью шкуру.

— Так ты для меня ее взял? — улыбнулась Мара, и Иван кивнул.

Они проплыли еще немного, когда Иван направил лодку к берегу, в камыши.

— И что теперь? — прошептала Мара, хотя никто здесь не мог их услышать. Просто не хотелось разрушать речную тишину.

Иван поднял палец:

— Слушай!

Мгновение прошло, еще одно, а потом совсем близко зазвучала птичья песня. Сначала негромкая, постепенно она набрала силу, разлилась по воде, затопила все вокруг. Марена стала присматриваться, но никак не могла разглядеть птицу.

— Во-он там, — указал Иван. — Выше.

На дереве, у самой воды, полускрытая ветками и листвой, сидела маленькая серая птичка.

— Соловей, — медленно проговорила Мара.

Иван кивнул.

Они сидели и слушали серого певца до тех пор, пока вокруг не разгорелось утро. Тогда Иван снова взялся за весла и поплыл в деревню. На обратной дороге оба молчали, одновременно умиротворенные и взволнованные. Когда они уже выбирались на берег, в воде что-то плеснуло.

— Русалка, — улыбнулся Иван, и Мара улыбнулась в ответ.

Иван проводил ее до дома. Вокруг было тихо, но, когда Мара уже открывала дверь, у соседей что-то грохнуло. Видно, бабка Доля встала пораньше, корову доить. Девушка забежала в дом и не видела, что на нее через забор недобрым взглядом смотрела Доляна.

* * *

Яя летала по городу, благо было темно и пасмурно. Пан с Зоей заседали в гостиной, у книжных шкафов. Скептически выслушав вдохновенную речь Пана, Зоя подошла к окну, невидяще посмотрела на небо, кивнула и отчеканила:

— Платье.

— А?

— Какого цвета у нее было платье?

— Белого, — Пан пожал плечами.

— Мокошь…

— Она теперь Церера.

— Да хоть кто. Тоже мне, взяли моду, имена менять. Так вот. Она всегда носит черное. По крайней мере, лет двести. Ты воспринимаешь ее неадекватно.

Пан смутился.

— Но это совсем другое дело…

— Значит, ты веришь, что войны не будет? Вообще не будет проблем?

— Конечно! — горячо проговорил Пан.

— Она могла сказать не это. Или иметь в виду другое. Или — страшно сказать — быть не права. Ты же это понимаешь?

Пан снова запротестовал.

— А еще она не из наших, — укоризненно подняла палец Зоя.

— Потому что богиня?

— Потому что слишком надолго она страну оставила. Уже другой мир здесь, что она в нем понимает? Да, замуж вышла, вернулась, так ведь и ста лет еще не прошло.

— А Иштар…

— Слушай, а ты не в курсе — она богиня вообще? Ходили в двадцатом веке всякие слухи…

— Для современной молодежи она точно богиня, — уклончиво ответил Пан.

* * *

Дженни купила бьюти-бокс со скидкой. Не совсем тот, что советовала Иштар на тренинге, этот был дешевле, и теперь девушка придирчиво рассматривала содержимое: декоративная косметика, уходовая косметика, чехол для телефона. Очень милый чехол, с мягким розовым сердечком, а внутри блестки пересыпаются. Ее собственный давно пора менять. Дженни немедленно переодела телефон — отлично. Что у нас дальше? Удлиняющая тушь, консилер, чтобы замазывать синяки под глазами, бальзам для губ. Нужные вещи. Три маски для лица: питательная, увлажняющая, антиэйдж. Вот эту и попробуем. Дженни быстро смыла косметику, развалилась на диване и прилепила мокрую тканевую маску на лицо.

Теперь можно спокойно почитать блоги. У Иштар продолжается серия постов о красоте, они с Дженни на одной волне. Вчера было про косметику, а сегодня медитация как способ снять усталость и расправить лицо. «Ом-м-м!» Дженни включила ролик заново и начала мычать синхронно с Иштар. Делала она это с энтузиазмом, и маска то и дело пыталась в ужасе уползти с лица.

Через двадцать минут Дженни чувствовала себя обновленной и полной сил, только лицо почему-то чесалось. Подойдя к зеркалу, девушка испуганно вскрикнула: то ли медитация не пошла впрок, то ли маска отомстила за небрежное отношение. Старые ведьмы, небось, сказали бы: «Сглаз и порча».

Дженни поспешила смыть остатки маски, на всякий случай выпила таблетку от аллергии и загрустила. Тяжело дается настоящая красота.

Надо еще браслет купить, как у Иштар, с подвесочками.

* * *

Я с интересом полистала древнюю книгу о колдовских амулетах. Агат впитывает негатив, изумруд дарит умиротворение, гелиотроп защищает от темных сил. Зоя глянула в книгу и фыркнула.

— Женщины во все времена любили украшения. Вот и объясняли это необходимостью. Мужья да отцы рады стараться. Обереги это слабые, нет в них смысла.

— А мне нужен какой-нибудь оберег? — спросила я у ведьм, отрываясь от книги.

— Если нужен будет — сама поймешь, — проворчала Зоя. — Иштар, богиня наша темная, носит чуть ли не все сразу, хотя, казалось бы, зачем ей. Тут кто как.

Яя кивнула и сдвинула платье на плече.

— Татуировка? — удивилась я. — Стрекоза? Как-то очень… современно.

— Символ свободы и легкости, — гордо сказала Яя. — Мне один мастер сделал. Я с ним… э-э-э… нашла общий язык. А что? Стрекозы красивые и вкусные.

Я поперхнулась, а Зоя закатила глаза и отчеканила:

— Ведьма не должна так выделываться. Но если помогает, — она акцентировала последнее слово, — тогда пусть. Ты хотя бы не станешь такое творить?

Я покачала головой.

— Я вообще против татуировок. По крайней мере, на себе. Я бы классический амулет сделала. Только не знаю, какой…

— Рано тебе еще.

Зоя достала с полки большой серебряный квадрат размером с рамку для фотографий, с четырьмя квадратными же дырками по углам. Я и раньше его видела, но посчитала обычной интерьерной безделицей.

— В древние времена это был символ Мокоши, Великой Матери, а теперь знак хранительницы обычаев.

— Инфляция, — пробормотала я.

— Что говоришь?

— Да так, ничего.

— Тогда за дело, хватит рассиживаться.

* * *

Когда жестокий инквизитор Бернард из Ко, названный Молотом еретиков, нашел в 1245 году в одном городе гнездо нарушителей законов, то открыл большой процесс, но не возбудил дела против ведуньи, которая заявила, что колдовала над одеждой соседок, чтобы предохранить их от болезней и бед.

Генрих Кардер. «Молот ведьм. Комментарии», 1823.

* * *

За окном стояла тихая ночь, если в городе ночь может быть тихой. Когда-то оранжевый, но за годы выцветший до желтой белизны абажур с одинокой лампочкой освещал лица таинственным светом. На плите поспевало варево — то ли снотворное, то ли возбуждающее. А может, обыкновенный отвар ромашки, и только ведьма решала, от чего поможет лекарство. Как ведьма скажет — так и будет…

Нам, как оказалось, недостаточно просто быть. И в магической сфере имелась своя текучка. Сегодня три ведьмы — точнее, две ведьмы и одна ученица — сидели за круглым столом, читая списки, принесенные Паном, разбирая человеческие дела. И ничего в бумагах не было о дурном глазе и порче посевов.

— Скворцова Мария Витальевна, 29 лет, бухгалтер — страдает от осознания собственной уродливости, — бубнила Зоя.

— Белькасов Виктор Васильевич, 48 лет, писатель — потеря веры в собственный талант, повышенная жестокость…

— Волков Денис Николаевич, 36 лет, промышленный альпинист, и Волкова Юлия Петровна, 37 лет, его жена, домохозяйка. Регулярные измены, вовлеченные лица: Приходько Светлана Владимировна, Орлова Сусанна Игоревна, Абазян Сурен Ашотович…

Смешно и грустно. Имен много и нужно особое чутье, чтобы решить — вмешиваться или нет. Поможет ли ведьмовское влияние? Пойдет ли на пользу? Таким искусством в высшей степени владела Зоя. Яя уверяла: если дело доходило до вопросов равновесия, когда исчислить логикой добро и зло невозможно, старшая на одной только интуиции принимала верное решение. И, похоже, Яя была права.

Были в списке Александр и Аня, с фотографиями и биографической справкой (описание закрывшихся церковных дверей прилагалось). Спросили мое мнение, и я согласилась с Зоей, что здесь вмешиваться не стоит — ничего не получится. По крайней мере, у меня было такое ощущение.

С Игорем и Наташей, погибшей в автомобильной катастрофе, все было сложнее: Зоя сказала, что он забудет жену, если избавить его от чувства вины. И Яя подтверждала, что Наташина подруга, не слишком красивая, но способная расцвести рядом с правильным мужчиной, с удовольствием его утешит. Стоит ли ускорять события?

— Нет, — решительно сказала Зоя. — Сам должен.

Интересно, а не лучше ли было вмешаться, облегчить человеку жизнь? А бухгалтершу Скворцову надо ли делать красивой? Может, она со свету мужиков начнет сводить. А писатель? Он создаст шедевр, если ему вернуть веру в себя? Не мне решать, Зоя лучше знает. Самолично я бы побоялась влезать в судьбы других людей, а в компании вроде как и не страшно.

Теперь мне предстояла практика.

Глава 4. Люди

Мятущаяся душа, желая прекратить страдание, может захотеть оборвать и жизнь. Но какой появится она в лучшем мире? Той же мятущейся душой. Кудесники знают заговор от самоубийства: «Да будет такой-то силен духом, не возьмет греха ни от веревки, ни от ножа, ни от воды, ни от огня, ни от яда, ни от других зол. Пусть уйдут мысли лихие, пройдут козни людские, голова прояснится и душа успокоится».

Б. Г. Верейко. «Заговоры: практическое применение», 1895.

* * *

Мой первый рабочий день был еще светел, но уже раздумывал, не превратиться ли в вечер. Стояла самая лучшая погода — солнце не палило, а грело и искрило в воде, облака лениво плыли высоко сверху, ветерок слегка колыхал подол платья. На набережной толпился народ, но я не обращала ни на кого внимания. Меня что-то звало вперед, толкало в спину, не давало свернуть. На мосту поток заметно редел, а потом и вовсе никого не осталось. Но тут впереди показалась одинокая и отчаянная фигурка, темный силуэт на фоне садящегося солнца. Девушка стояла у опоры моста и наклонялась все ниже. Затем она медленно полезла через ограду. Хорошо, что медленно, — я успела.

Впоследствии, когда Галя уже рыдала мне в плечо на ближайшей скамейке, причина разъяснилась. Но она могла ничего и не говорить — я видела эти симптомы. Конечно, мужчина. Разумеется, не любит. Точнее, любит, «но не осознает этого». И, понятное дело, она не собиралась прыгать с моста — просто хотела ощутить, как это, если…

Мне тоже когда-то в юности приходили в голову такие мысли, но хватало ума им не следовать. Я просто слушала Галю, а потом протянула выданный мне Зоей носовой платок. Девушка удивленно посмотрела на хлопковый квадрат и решительно вытерла слезы. Макияж не выдержал, вокруг глаз появились темные, как у демона, круги. Ничего. Скоро печаль ее утихнет, она улыбнется и пойдет дальше. Потому что любовь все-таки сбудется. Не может не сбыться.

* * *

Костик сидел на кухне и пил красное вино, которое принес с собой. Галя в вине ничего не понимала, оно казалось ей кислым, и от него хотелось плакать. Впрочем, возможно, дело было не в нём.

Костик вздыхал. Галя робко спросила:

— Поругались?

— Да нет, — Костя вяло махнул рукой. — На работе…

Три бокала спустя Костик снял рубашку, оставшись в белой майке. Он горячо доказывал Гале, что начальник у него идиот, был идиотом и останется идиотом. Старым сорокапятилетним кретином. Костик работал онлайн, все знал об интернете, а начальник — «ты только представь!» — явно не разделял его стремления устроить хайп в социальных сетях. И это в наше время! Галя ужасалась и кивала, трогая растения на подоконнике за листья, чтобы не погладить случайно Костину руку. Растения терпели.

— Ты понимаешь? Нет, ты меня понимаешь? — Костик ухватил девушку за плечо.

Галя вздрогнула.

— Конечно, понимаешь, — сам себе ответил Костя. — Ты — настоящий друг!

Галя резко встала и пошла нарезать еще сыра. Надо же чем-то закусывать это дурацкое вино. И немедленно порезалась.

Костя подошел и взял ее за руку. Галя замерла.

— У-у-у, лучше пластырем заклеить.

— Да нет, — отмахнулась Галя. — На мне все моментально заживает.

В это время у Кости зазвонил мобильник.

* * *

Аристотель утверждал, что во сне природа показывает душе стремления тела: сны об огне говорят о холерическом темпераменте, летающие насекомые снятся сангвиникам, вода — признак флегмы, а земля — примета меланхолии. Ведьмы же во сне летают со своими товарками и узнают сведения о людях.

Генрих Кардер. «Молот ведьм. Комментарии», 1823.

* * *

Мне снилась история Кости и Гали, больше похожая на сентиментальный фильм: мальчик и девочка вместе ходили в детский сад и в школе оказались за одной партой у окна. Он смотрел на ворон, а она — на его ресницы, длинные, как у девушки. И на темные, почти черные глаза. Когда Гале было тринадцать, она написала в дневнике: «Глаза цвета безлунной ночи». Сейчас, спустя годы, она бы, конечно, сказала: «Цвета отчаяния». Ведь ее судьба — проигрывать воронам.

Иногда Галя думала, что нынешняя Костина девушка Инга куда симпатичней и веселей ее самой, а иногда — что нет. Но, если нет, почему тогда Костя этого не замечает? Периодически они оказывались в одной компании, и Галя осознавала, что он звал ее, в лучшем случае, по привычке, а в худшем — из жалости. Но шла, как загипнотизированный кролик. Как мышь серая. И в его присутствии на нее вечно находил ступор.

* * *

В двадцать три года Гале казалось, что жизнь никуда не движется. Как остановилась в детском саду, так и стоит на месте. Хотя она — взрослая женщина и должна знать себе цену, заниматься самосовершенствованием и делать карьеру, она возилась с цветами на своей кухне, как пенсионерка, читала книги, как эскапистка, и краснела при малейшем Костином прикосновении, как вообще неизвестно кто. Раньше это называли «старая дева» и «синий чулок», а сейчас как? Впрочем, Галя тут же вспомнила, что «синим чулком» в XVIII веке звали мужчину-ученого в немодных синих чулках, который посещал салон одной знатной дамы и развлекал общество умными разговорами. Это потом уже так стали звать женщин, «перестающих быть женщиной и неспособных быть мужчиной».

— Господи, я сама себе цитирую Вяземского, — вслух сказала Галя. — Синий чулок, как есть синий.

Осторожные советы подруг (и прямые упреки ее мамы) Галю не пронимали. Да, она знает, что недостижимые цели вызывают фрустрацию. Нет, она не собирается искать нормального мужика. Да что они все понимают?..

Но на курсы макияжа пойти согласилась. Во-первых, чтобы выйти из образа синечулочной пенсионерки. Во-вторых, мужчины любят глазами. Но увы, обретенное умение рисовать стрелки не произвело на Костю никакого впечатления. Врут маркетологи. А писатели не врут. Низкий жанр любовного романа как нельзя лучше подходил к этой ситуации. Стыдно, но факт.

«Аи молодец, — внезапно подумала Галя. — Сразу все поняла и не стала смеяться. И, вроде бы, ничего особенного не сказала, но стало легче. Интересно, чем она занимается? Может, психолог? Тогда с ней можно посоветоваться. А даже если и нет…».

Жаль, что она совсем не умеет вызывать в мужчине ревность. Ни на кого смотреть не хочется. А так, может, Костя ее бы и заметил. Нет, не ее тема, тут как-то иначе надо.

* * *

Иван, переминаясь, как бычок, стоял у калитки, скрытый кустом шиповника, и глядел на Марену. Та его не видела, развешивала белье и напевала что-то веселое.

— Ваня, — раздался мягкий голос за спиной.

Иван обернулся. Рядом стояла Марфа, соседка.

— Ты все на Марену смотришь, других не замечаешь, — девушка лукаво улыбнулась.

— Почему, тебя вот заметил, — Иван думал о своем.

— Так я сама подошла. Так бы нипочем не стал со мной разговаривать.

— А ты что хотела, Марфуша? — Иван, наконец, посмотрел на девушку.

— Да вот, скоро Купала. Ты уже надумал, с кем через костер прыгать будешь? Или я зря спрашиваю?

— Тебе-то что? — рассердился Иван.

— Да так, интересно. Вдруг я тебе на голову венок-то надену? — Марфа рассмеялась. — Да не бойся, не буду.

Иван пригляделся. Марфа была хороша. Стройная, ладная, все при ней.

— Не выйдет, — с некоторым сожалением сказал Иван.

— А то, может, погуляем? — улыбнулась девушка. — Смотри, какой вечер, и в лесу хорошо, не жарко.

Иван заколебался, а потом вспомнил, что Марфа — младшая дочь старухи Доляны, главной деревенской сплетницы.

— Пойдем, — решил он и подбоченился. Пусть Марена узнает, что не все время он по ней сохнет. Может, задумается?

* * *

Причудливые шляпы ведьм имеют историческое происхождение и подчеркивают особый статус кудесниц. Образ закрепился в литературе и искусстве. Например, в начале XVIII века в Англии публиковали детские сказки с картинками, изображающими ведьм в ярких платьях и остроконечных шляпах. Немецкие иллюстраторы сказок братьев Гримм в конце XIX века наряжали ведьм в повседневную одежду, но шляпа была обязательным атрибутом. Позднее ведьмы окончательно переоделись в черное.

О. В. Волхованцева. «Символическое значение одежды, носимой ведьмами», 1949.

* * *

Ничего не помогало. Ни разговоры, ни молчание. Ни волшебный носовой платок — вытрешь слезы, и печаль проходит. Не проходит. Галя сидела в тоске, как в болоте, и вылезать не собиралась, потому что Костя ее упорно не любил. Странно — моя интуиция подсказывала иное.

Меня уже разбирал азарт. Отпаивая Галю успокаивающим взваром, я решила, что придется разобраться, что же она делает не так. Бьет, что ли, его при каждой встрече? Или ходит в рваной одежде и с чумазым лицом?

— Галя, — сказала я вкрадчиво. — А что нынче в моде? В одежде, имею в виду? Я что-то отстала от жизни.

Девушка задумалась.

— Не знаю, — неуверенно сказала она. — Спортшик?

На самой Гале было что-то серое и растянутое, на шик не тянуло. Но, как выяснилось, в моде она понимала больше, чем я. По крайней мере, теоретически. Через час моя голова уже кругом шла, а подопечная ничего, взбодрилась и поминутно совала мне телефон. На экране были представлены десять кофточек.

— Слушай, они одинаковые.

— Но называются-то по-разному! — горячилась Галя.

— Да вот же — длинный рукав, круглый вырез, все грязно-розовые.

Похоже, пока я читала книжки и составляла кроссворды, мода ушла далеко вперед. Или назад.

— Сейчас, погоди, я погуглю, — деловито тыкала в телефон Галя. — Вот. Лонгслив — потоньше, сидит по фигуре. А свитшот — он плотнее, свободнее. Теплее, в конце концов.

— Ладно, допустим. Но цвет?

— Пепел розы, очень модно. Это даже я знаю.

— А, помню, «Поющие в терновнике», платье там было такое.

— Точно, я тоже поэтому запомнила. Платье, кстати, можно, я сама люблю. Но лучше с кедами или кроссовками. Тебе бы, кстати, пошло вот это! У тебя же прекрасная фигура, — Галя внезапно оглядела меня, будто впервые увидела.

Я отмахнулась:

— А это у нас что, худи?

— Вроде, да. Сейчас посмотрим… С капюшоном — худи, а с молнией — толстовка.

— Почему с молнией — толстовка?

— В честь писателя. Он, правда, рубашки с пуговицами носил…

Я вздохнула.

— Никогда не понимала, почему сейчас положено носить рабочую одежду? И спортивную.

Галя пожала плечами.

— Удобно. Но ты же понимаешь, из меня модница никакая.

— Сейчас мы это исправим.

— Ох, нет, давай лучше тебе…

И мы отправились в торговый центр. Вихрем пробежав по рядам, я скептически застыла у зеркала. Розовое, значит, худи. Модненько. Наверное. Брать или нет? В таком виде лучше бродить по лесу, а не по бульварному кольцу. Переведя взгляд на Галю — она тоже с сомнением оглядывала мой новый наряд, — я решительно заявила:

— Одна я тут возиться не собираюсь. Переодевайся.

К концу дня у меня было ощущение, будто или я пахала, или мной пахали. Теперь понятно, почему люди нанимают стилистов — собрать гардероб, подходящий определенной личности, непросто. Галю мы привели в соответствие: на ней отлично смотрелись и спортивные костюмы, и платья. Она человек, может позволить себе быть разной. Я же внезапно выяснила, что одежда на мне сейчас не смотрится. Никакая. Кто я, если разобраться? Не студентка, не клерк, не творческая натура, не девушка в поиске… И даже еще пока не ведьма. Что же мне носить? Зоя и Яя, мне кажется, вообще не заморачивались с одеждой, надевали платья, и выглядело это вполне органично. Я решила, что пока тоже остановлюсь на платьях. С кедами, как и говорила Галя. Буду ведьма с человеческим… э-э-э… лицом.

* * *

Мать разложила на лавке готовую одежду и теперь любовалась.

— Иди, посмотри.

Марена подошла. Хороша была рубаха — беленая, праздничная, красные узоры у горла, по рукавам, по подолу. Запона, что надевалась поверх рубашки, тоже была хороша — красно-белыми рядами шли древние знаки: луны и звезды, деревья и животные. Не один вечер шилось-вышивалось.

— Наденешь на праздник, — мать улыбалась.

Мара улыбнулась:

— Можно было так и не стараться.

Мать махнула рукой:

— А что ж? Ты у меня одна, праздник такой в году раз. Чего ж не постараться-то? Ой, пояс-то забыла!

Мать указала на неукрашенный пояс, и дочь решительно его перехватила.

— Я сама вышью. И еще кой-чего, как время будет.

Побегут по белой ленте знаки огня и воды, солнца и грозы. Всех богинь соберет Мара на поясе, и добрых позовет, и злых: от рассветной Мерцаны до охотницы Деваны, от плодоносной Живы до смертельной Мораны. Что добро? Что зло? Слова. Главное — сила.

Мара сжала пояс в кулаке.

* * *

Я ужасно устала от зубрежки и свернулась на диване. Сколько еще заклинаний и рецептов придется выучить, сколько характеров понять! Но прямо сейчас мне ничего не хотелось. Я побродила по дому, убрала на кухне, полистала книгу. Нет, ничего не помогает. Я думала только о человеческих проблемах. Мы же умные, люди. Мы же вот, в книгах, придумали себе будущее и живем теперь в нем. Куча техники и много комфорта. А счастья — как было мало, так и сейчас мало. И в любви одни и те же проблемы. Как встретить того самого? Как понять? Как не потерять?

Я видела, как люди находят вторых половин по интернету. Меня это никогда не впечатляло. Раньше знакомились по переписке, сейчас так — не вижу разницы. Да, письма месяц ждали, а сейчас — секунды три. И что, кому от этого легче? Страдают одинаково, просто быстрее. С другой стороны, может, во мне уже говорит ведьминское высокомерие? И когда подцепить успела… Нет. Людям трудно. Живут мало. Надо пожалеть, надо помочь. А яне могла отделить себя от людей. Может быть, потому что официально ведьмой еще не стала. Я решительно поднялась: надо развеяться. Что мне нужно в магазине?

Я шла мимо прилавков и раздумывала: кофе? Есть. Сахар? Тоже есть. Горчица пригодилась бы для зелий… И сама на себя разозлилась — решила же, что хочу отвлечься. Решительно взяла с полки длинные деревянные шпажки-зубочистки. Нужная покупка. Я с ними канапе сделаю, когда гостей приглашу. Впрочем, каких гостей-то? Ведьм? Они не оценят, им мирское, кажется, чуждо, даже Яе. Галю поражать? Ну, ладно, будем поражать Галю.

Тут меня будто стукнуло под ребра — а ведь у меня мама есть. Правда, мы редко видимся, у каждой своя жизнь. Да и звонила я ей последний раз давно… Накануне визита летучей мыши. Но ведь маму тоже можно пригласить в гости. На канапе. Передо мной некстати появился образ двух ведьм в их юном человеческом облике. Я, видимо, такой тоже буду, когда пройду через костер. Навсегда. А все знакомые и родные состарятся и умрут. Мама. Галя. Мои бывшие коллеги, мои бывшие любовники. А я буду жить, готовить зелья, соблазнять мужчин раз в году…

Я посмотрела на зубочистки. Занятно, ведь именно из-за них развалился мой последний роман. Ну как из-за них… Я стала вспоминать.

* * *

— Начнем, пожалуй, — Николай Олегович, бизнесмен в дизайнерском пиджаке, отложил телефон и зацепился взглядом за какую-то бумагу на столе, а я поставила диктофон на запись.

— Скажите, как вы относитесь к кошкам?

Он поднял глаза от бумаги и сказал:

— Неожиданное начало.

— Я всегда так начинаю интервью, — невозмутимо ответила я. — Дело в том, что у меня две кошки и не хотелось бы, чтобы аллергия отвлекла нас от такого важного занятия.

Николай Олегович улыбнулся.

— И всегда делаете это лично?

— Желательно. Но при аллергии перенесли бы онлайн.

— Вам нравится смотреть в глаза жертве? — его глаза были глубокие, темные, пронзительные. Из его ноутбука тихо звучал Вивальди.

— Почему сразу «жертве»? Я отслеживаю ваши невербальные реакции. Это помогает лучше узнать вас как человека.

— Хорошо, — он был совершенно спокоен. Я уже слышала, что его ничего не может сбить с мысли, изменить его намерения. Подчиненные его побаивались. — Вот вам человек, без аллергии и с идеями. Вы хотите узнать о моих творческих планах?

— А у вас и творческие планы есть? — до сих пор моя провокативная манера вести интервью сбоев не давала, но Николай свет Олегович, не смущаясь, ответил:

— Конечно. Я пишу роман.

Какая неожиданная новость.

— О чем?

— О любви.

Я поперхнулась.

— Да-да, — кивнул бизнесмен и придвинул поближе ко мне бутылку с водой.

— И что осталось написать?

— Все.

Я снова поперхнулась. Ему должны ящиками воду закупать: наверное, не одна я тут кашляю целыми днями.

— И что для этого нужно?

— Испытать любовь, разумеется.

Николай Олегович перевел взгляд на часы. Дорогие часы.

— Пойдемте ужинать.

Я попыталась найти причину для отказа и не находила. Встала и буркнула:

— Кстати, у меня нет кошек.

И пошла за ним. Дальше все было ужасно банально. Цветы, рестораны, давление, обиды. Дорогой телефон на день рождения. Свой роман он так и не написал, а наш тихо увял под музыку Вивальди. Последней каплей — точнее, последней щепкой, переломившей спину верблюду, — были зубочистки. Николай свет Олегович отчитал меня, когда я купила самые обыкновенные. Прочитав лекцию о том, что вещи должны быть качественными, а значит, дорогими, он ушел. А я бросила заниматься журналистикой и превратилась в кроссвордистку. Ну их, этих людей. С энциклопедиями проще.

* * *

— Девушка, вы заснули? — раздраженный голос вернул меня на землю.

Оказывается, я стояла в очереди в кассу. Расплатившись и сунув зубочистки в карман, я вышла на улицу и медленно побрела по бульвару.

Вот на скамейке пара — целуются и всем довольны. Это пока. А вот эти поссорились — у нее поджаты губы, он смотрит в сторону. Но ничего, помирятся, чую. Тьфу, опять одна любовь в голове. Как люди отвлекаются?

Кстати, о людях. В последнее время Галя сильно ожила. Новая одежда и новая, хм, подруга сотворили небольшое чудо. Я как-то незаметно взяла ее под крыло, а она в ответ рассказывала мне о модных штуках, втянулась. Похоже, для того чтобы принести мне информационную добычу, она прочитала уже половину интернета. Что ж, заодно и сама научится.

Решено, приглашу ее на канапе.

Тут мне пришлось резко отпрыгнуть, потому что мимо пронесся солидный мужчина на самокате. Может, и мне попробовать?

* * *

— Как заводится эта штука?

Я, чертыхаясь, дергала электросамокат, он моргал, но не двигался с места. Галя хихикала, но не признавалась, в чем тут дело. А может, сама не знала? Вдруг рядом остановился бородатый парень в клетчатой рубашке. Галя улыбнулась:

— О, привет, Егор! Слушай, мы тупим. Ты же, вроде, катаешься?

— Привет. А что, не получается? Приложение перезапускали?

Галя робко спросила:

— Кстати, не знаешь, как дела у Кости?

Парень сказал:

— Погоди… Что пишет?

Я держала в руках мобильник, смотрела на Егора и почему-то никак не могла сосредоточиться на том, что говорит этот парень. Такие голубые глаза, такие широкие плечи. Качок? Пахло от него деревом. Почему деревом?

— Вы перезагрузитесь, — посоветовал он. — Ну, дайте ваш телефон… Так у вас приложение не стоит?

Галя рассмеялась.

— Ничего смешного, — буркнула я. — Не было повода завести.

— Теперь есть! — улыбнулся парень. — Вы, наверное, настоящий луддит — или правильно теперь говорить «луддитка»? Приложение установим. Меня, кстати, Егор зовут, но это вы и так поняли. А вас?

— Аи.

Приложение отсчитывало минуты, самокат рвался в бой, но я не спешила трогаться с места. Когда Егор отошел, я небрежно спросила:

— Давно его знаешь?

— Да, — ответила Галя. — Он Костин друг.

Лицо у нее опять вытянулось.

* * *

Дженни перебрала кандидатов и осталась недовольна. Иштар учила, что мужчина должен быть хоть и послушным, но активным, иначе смысла в нем нет. Те, что попадались Дженни, были вялыми, как осенние огурцы, или непокорными, как кони. Как же найти баланс? Девушка повспоминала советы и решила, что проще всего будет обработать мужчину молодого, стоящего на пороге своей карьеры. Если он не уверен в себе, то всегда оценит восхищение и будет больше стараться. Оставалась одна проблема — в окружении Дженни таких было не много, и все уже заняты. Кто женат, у кого подруга. В принципе, женатого можно отбить, но это долго и чревато осложнениями. Дженни осложнений не хотела.

Очень кстати коллега Константин пригласил ее на тусовку. Дженни ему нравилась, но умеренно — девушка у него, вроде, была. Да и не выглядел он перспективным. Однако, на тусовке вполне могли оказаться подходящие парни.

Дженни остановилась у шкафа и стала придирчиво выбирать одежду. Было черное платье с глубоким декольте и неброскими стразами. К нему стоит надеть лифчик-пушап. Иштар, наверное, предпочла бы черное, это благородно, к тому же подчеркивает все, что нужно. Можно выбрать белое, это символ чистоты и романтики, но тогда лучше не надевать лифчик, чтобы угадывалась грудь. Романтика должна быть умной. Черное или белое?

«И пастилу без глютена, вот что надо купить», — без паузы подумала Дженни, примеряя платья. Во-первых, подарок — это важно. «Для установки социальных контактов». Во-вторых, не торт же приносить! Это так по-советски, к тому же, портит фигуру. Дженни вспомнила, как в ее детстве положено было принести в гости именно торт, с жирным кремом, с зелеными и красными розами по верху. Обильный обед, торт, чай с большим количеством сахара и вазочка с вареньем, которое обязательно варили каждое лето. Ее передернуло. До сих пор, приходя в гости к родителям, она отбивалась от попыток впихнуть в нее побольше калорий. Она так жить не будет.

Решено, черное.

* * *

Ведьмы и прочие язычники собираются на шабаши восемь раз в году, выбор дат основан на дохристианских традициях, связанных с движением солнца, на сезонных сельскохозяйственных праздниках. Не всегда шабаши сопровождаются вакханалиями — во многих местах обычаи куда более мирные: безмолвная трапеза, когда духи ужинают рядом с людьми; размышления о принципе равновесия в нашей жизни; наблюдение за явлениями природы; зажигание свечей и костров, напоминающих о солнце; поедание сладостей, дающих удовольствие; собирание цветов и украшение майских деревьев, посвященных любви; пшеничный хлеб, фрукты, пиво и вино на столе, как символ урожая. Многие обычаи сохранились до сих пор.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

У Гали было здорово — очень уютно и зелено, растения на подоконнике цвели с большим удовольствием. Тут оказались и Костя, и Егор, и их приятель, пухлый приветливый компьютерщик Димон. Мои шпажки-зубочистки пригодились — я сотворила канапе из сыра и помидоров черри.

Костина нынешняя подруга укатила куда-то — не то на практику, не то на стажировку, — так что Галя села рядом со своим героем и почти нормально с ним разговаривала, только иногда запиналась, что раздражало. Но радовало, что Галя вылезла из серого и достала новое и прекрасное летнее платье. Костя не заметил. Тоже мне, принц. Обычный парень. А вот Егор был необычный. Как выяснилось, он не качался — просто от природы был сильный и широкоплечий, как Илья-Муромец. По крайней мере, я богатырей представляла именно так.

Мы выпили бутылку вина, и тут внезапно раздался звонок в дверь. Пришла смутно знакомая блондинка по имени Дженни, модная и стройная. Как я поняла, она была коллегой Кости. Похоже, это его хобби — окружать себя поклонницами. Впрочем, Дженни совсем не выглядела влюбленной. Она осматривала присутствующих мужчин как товар на полке, а женщин игнорировала вовсе. Когда она тряхнула волосами, я ее, наконец, узнала. Виделись у церкви.

Костя открыл новую бутылку и разлил вино по бокалам. Димон вдруг вскочил и умчался в коридор с криком:

— Забыл!

Вернулся он с бело-зеленой коробкой и сунул ее в руки Гале.

— Я знаю, ты отмечать не хотела, Костик проболтался. Все равно — с днем рождения!

Все захлопали. Галя зарделась и стала открывать подарок. Надо же, и она ничего мне не сказала!

— Осторожней, — со смехом сказал Димон. — Оно бьющееся.

Галя достала из коробки бутылку шампанского. Бутылка была красивая, зеленая с белыми цветами.

Дженни широко распахнула глаза:

— Это же" Belle Epoque" Brut! Тридцать тысяч стоит!

Димон слегка покраснел.

— Да, я тут удачно поработал. Программку одну продал, да и крипта пошла.

Дженни подсела ближе, но вниманием айтишника завладел Костя, и они погрузились в тему криптовалют. Когда Дима в третий раз произнес «дефляция’и 'пендинг», Дженни капризно надула губы.

— Звучит, как теги с неприличного сайта.

Димон с ответом не нашелся. А остальные рассмеялись, хоть и сами не отличали «леджеры» от «майнеров». По крайней мере, я. Между тем, Костик с удивлением косился на оживленную Галю. Она поймала его взгляд и немедленно смутилась. А Дженни придвинулась еще поближе к Димону и заполнила паузу:

— Мальчики, а майнингом, значит, много можно заработать?

Димон невнятно ответил:

— Не, раньше было круче.

— А как теперь зарабатывают? — девушка взяла его за руку.

Егор начал что-то задвигать про реальную жизнь, а Костя изрек:

— Онлайн-тотализаторы!

Димон пробормотал, косясь на свою руку:

— Ерунда, отъем денег.

— Верно… А давай их накажем? Этих всех, — очередная бутылка вина сделала Костика серьезным и справедливым.

— Как? — Димон тоже был нетрезв и готов к подвигам.

— Взломаем какой-нибудь тотализатор! Или фейковый сайт.

— Давай, — Димон воинственно стукнул кулаком и посмотрел на Дженни.

Костик заржал, а Егор схватился за голову. Пользуясь всеобщим шумным весельем, я незаметно утащила Галю в комнату, чтобы вправить мозги.

— Послушай, — сказала я. — Во-первых, с днем рождения, подарок за мной. Во-вторых, прекрати так смотреть на Костю. Мужчины этого не стоят. Даже лучшие из них.

— У тебя просто был негативный опыт, — отмахнулась девушка.

Я кивнула. Нечем крыть, Галя права. Я никак не могла похвастаться счастливой личной жизнью. И, наверное, никогда не смогу похвастаться… Когда мы вернулись на кухню, все пили за Галино здоровье. Егор поднял бокал, глядя на меня. Какие голубые у него глаза, озерные и речные.

Разошлись поздно, и Егор внезапно решил проводить меня домой. В такси мы молчали, а у подъезда он сгреб меня в охапку и поцеловал.

— Весь вечер об этом думал, — сказал он, выдохнув.

— И я.

Когда минут через десять мы оторвались друг от друга, я сказала:

— Хороший был вечер.

— А о чем вы с Галей тогда в комнате беседовали?

— О чем могут беседовать женщины?

— О лишнем весе и большой любви? — улыбнулся Егор.

— Точно. Плохо, что она на Костю запала.

Тут Егор снова притянул меня к себе, и нам стало не до разговоров.

* * *

Мать сидела за прялкой, а Марена склонилась над почти готовым вышиванием. На белом фоне алели восьмиконечные звезды, ромбы и квадраты.

— Себе пояс вышиваешь? — вдруг спросила мать.

Дочь помотала головой:

— Уже закончила.

— А этот для кого?

Мара с вызовом подняла взгляд.

— Для Ивана.

Мать улыбнулась.

— А он о том знает?

— Что ты! — махнула Марена. — Но хочу подарить.

Она поколебалась и добавила, вновь берясь за иглу:

— Если не рассердит меня.

Мать помолчала. Она любила дочь и не знала, как сказать.

— Ты больно гневлива, — в конце концов проговорила она. — И горда.

Марена мрачно посмотрела на мать. Та покраснела, но продолжила:

— Кто ж тебе еще правду скажет, дочка? Я ж о тебе пекусь.

Мать умоляюще посмотрела на Марену, и та поджала губы.

— Многие смотрят косо. Говорят, слишком тебя боги балуют. И красивая, и умная, и такой парень за тобой ходит, а ты все нос задираешь. Да, есть еще сын старосты, — добавила справедливая мать. — Но тот страшен больно. Да и следующим старостой кто будет? Как знать…

— И что с того? — звонко спросила Марена.

— Не дразни гусей-то. Помягче надо…

Марена снова уткнулась в вышивание и так воткнула иголку в ткань, будто прошивала врага мечом насквозь. Мать вздохнула.

* * *

В давние времена камень Алатырь упал с неба на остров Буян. Бог Род создал три мира — для богов, для людей и для мертвых, — а на камне посадил Мировое Древо, соединяющее миры. Затем Род создал бога-кузнеца Сварога. Тот ударил молотом по Алатырь-камню, высек искры, и превратились они в других божеств. С тех пор боги говорят с людьми через Алатырь.

Оберег с таким названием — это восьмиконечная звезда в круге, символизирующая восемь праздников, восемь божеств и восемь сторон света. Дает своему носителю здоровье, божественное покровительство и усиление собственной энергии. Изготавливать оберег следует со всем тщанием, дабы не нарушить его свойств.

А. Б. Велесицкий А. Б., С. У. Вещицына. «Обереги традиционные и современные», 1900.

* * *

С Егором было совсем не так, как с другими мужчинами. Нет игры, нет сомнений. Может быть, большинство женщин любит эту прелюдию: двое прощупывают почву, не зная еще, что за человек тебе встретился и получится ли у вас что-нибудь. Мне всегда казалось, что этот этап можно и пропустить. Вычеркнем начало, пусть сразу будет середина и никогда не будет конца. Пусть время исчезает, пусть вы будете близки по-настоящему. С Егором было именно так: в такси, на кухне, в постели.

Мы шли по улице и вдруг увидели разноцветные домики. Это был детский парк: качели, карусели, наверное, десяток детских площадок, деревянные замки и корабли, ларьки с мороженым и сладкой ватой. Меня захлестнули воспоминания: вкус эскимо на палочке, скрип старой карусели…

— Пошли! — сказал Егор.

— А нас пустят? — отчего-то засомневалась я.

— На веревочный лабиринт вряд ли, а все остальное мы возьмем штурмом! — Егор потащил меня ко входу.

Нас действительно пустили. Мороженое оказалось вкусным, а качели были такими большими, что на них мог бы кататься мамонт. Карусель поскрипывала прямо как в детстве, только была ярче, красочней. Откуда-то доносилась танцевальная музыка, и я закрыла глаза. Мы крутились, не разжимая рук, и хотелось, чтобы полет никогда не заканчивался. Но увы, нам пришлось слезть. Напоследок мы решили угоститься сладкой ватой. Оба помнили, что это, скорее, весело, чем вкусно, но без нее праздник был бы неполным.

— Пошли ко мне, — сказал Егор, выбрасывая остатки моей и своей ваты. — Покажу тебе немножко волшебства.

При слове «волшебство» мне стало грустно, но я кивнула.

Его дом был похож на него самого: просторный, светлый, пахнущий стружкой и немножко красками. Егор показал мне деревянные миниатюры, которые сделал сам. Здесь были грибы и звери, домики и колдуны. Деревянное царство.

— Так вот чем ты занимаешься.

— Просто резьба, — смутился Егор.

— Не просто! Они как живые, — я взяла в руки гнома. — Смотри, он же сейчас чихнет!

Егор улыбнулся.

— Я как-то даже игру на заказ сделал — ролевики придумали, а я вырезал. Сейчас фотку покажу.

Он нашел в телефоне фото. Волшебники и драконы, все как положено, все разные и сделанные с любовью. Внезапно меня осенило.

— А для меня амулет сделаешь?

Егор кивнул.

— Конечно. Какой ты хочешь?

— Алатырь-камень.

— А что это? Как выглядит?

— Звезда в круге, восемь лучей. Это славянский оберег, — пояснила я. — Означает поиск себя и стремление к тайным знаниям.

— Да, со знаниями у тебя все в порядке, — улыбнулся Егор. — Сделаю, Аи.

— Зови меня Вера, — попросила и я добавила: — Меня ведь по-настоящему так зовут.

Он поцеловал меня, и мне сразу стало жарко. На время я забыла о магических символах, древних верованиях и тайных ритуалах. Волшебство действительно было, но не в старых рукописях, а прямо здесь.

Глава 5. Равновесие

Гримуар или гримория (от французского grammaire) — волшебная книга, учебник, в котором содержатся описания магических искусств отдельных народов, инструкции по изготовлению талисманов, списки заклинаний, описания гаданий, методы наведения чар и вызова сверхъестественных существ. Есть разные мнения, как использовать такую книгу: одни считают, что читать ее следует только хозяину, для других она может быть опасна; их противники настаивают, что магическому искусству по такой книге может научиться любой.

А. А. Мокошкина. «Демоническая энциклопедия», 1971.

* * *

Сегодня у нас был библиотечный день — ведьмы рассказывали мне о гримуарах, от «Завещания Соломона» до наших дней. Некоторые из этих книг были посвящены планетарной магии, больше похожей на астрологию. Что ж, люди до сих пор верят, что Марс — про войну, а Венера — про любовь. И в медицине отражено — термин «венерические болезни» существует с XVI века. Другие книги описывали демонологию как науку: виды демонов, их полномочия, ритуалы вызова и методы сопротивления. Третьи, написанные в разных странах и в разные века, были настоящими учебниками по магии: задачки, упражнения, заговоры, заклинания. Эти испокон веков интересовали ведьм больше всего: зачем им теория, они — практики.

Пан скинул ботинки и развалился на диване с бокалом коньяка. Меня сначала пугала его манера надевать носки с очень реалистичным рисунком копыт, но потом я привыкла. Носят же современные бородатые хипстеры розовые футболки с зайчиками? Вот где страх. Акопыта — подумаешь.

Кажется, он просто пришел послушать, хотя наверняка все это знал, но, как ректор в университете, заглянул на приятную лекцию. Или проверял меня — хорошо ли учусь, быстро ли схватываю? Я схватывала, но у меня был вопрос. Оглядывая Зоин стеллаж, я спросила: неужели все и всегда пишется руками? Только книги, свитки, списки?

Пан пожал плечами.

— У славян такая традиция, Аи. И не только у славян.

— А другой и не надо, — вмешалась Зоя.

— Но сейчас есть компьютеры, интернет…

Зоя фыркнула.

— Сколько лет твоему интернету? А книги живут вечно.

Интересно, ведьмы в других странах пробовали переводить знания в электронный вид? Да, я согласна, не всю информацию надо делать публичной, но хоть что-то в сети есть? Надо поискать, как время будет.

* * *

Мара пила чай с сахарной клюквой. Старуха сидела напротив и шумно прихлебывала из блюдца. Мара поморщилась.

— Не нравится? — ухмыльнулась старуха. — Я одна живу, забыла уже, что другие люди есть. Хочу — чавкаю, хочу — булькаю, — и она забулькала чаем.

Девушка улыбнулась. Хозяйка определенно ей нравилось, несмотря на черную одежду, крючковатый нос, прищуренный взгляд. Было в ней что-то бесшабашное, детское. Редко таких встретишь. Люди обычно или дураки, или трусы. Ну, почти все.

Старуха поднялась, пошуршала на полках и достала шкатулку. Цветные камешки с дырочками, медные амулеты, деревянные круги. На каждом — какой-то значок.

— Обереги? — предположила Мара.

Старуха кивнула.

— А помогают они?

— Если веришь — помогают, как не помочь.

Старуха снова пошла к полкам. Взяла большую книгу, сдула с нее пыль и бухнула перед Мареной.

— А это что?

— Травник. Посмотри, там картинки есть.

Книга была старая, но картинки яркие. На каждом рисунке — растение, а рядом — хворь, от которой травка помогает (или вызывает). Все вроде знакомое.

— Так, значит, травки и без магии действуют?

— И без магии. Только с ней понадежней будет, когда дело серьезное.

— А если, к примеру, приворот? Или отворот? Есть такое?

— Есть. Только мужика приворожить да прогнать — никакого волшебства не надо. Ты ему улыбнись да нахмурься вовремя.

Мара шла домой и думала о любви и травах. Она всегда знала, что все делает как надо. И сейчас знала. Откуда же ощущение надвигающейся беды? Вот деревня. Колодец. Мать уже, наверное, подоила корову. Бабка Доля выглядывает из-за забора, смотрит неодобрительно. Все как всегда. Она открыла дверь и ахнула.

* * *

Надо сказать, книг про заговор оберегов я еще не читала. Возможно, ученицам не полагалось браться за такую тонкую работу, не тот уровень. Или для этого есть отдельная ведьмовская специализация? Я представила профессиональные училища, готовящие ведьм-обережниц: «Откройте учебник на странице 1759… Возьмите в руки лобзик и скажите: „Сварог, вечный великан и покровитель!“. Теперь поднесите лобзик к дереву…».

Я рассмеялась и зашла в интернет, благо на моей кухне больше никого не было. Надо же узнать, есть ли там что-то полезное. Интернет сообщил, что Сварог действительно покровительствовал ремесленникам. Может, так и появилось слово «сварганить»?.. Да и оберег алатырь с ним связан. Значит, теория верна, будем все строить вокруг Сварога. С практикой дела обстояли гораздо хуже — интернет содержал только псевдоисторические рецепты, рожденные воспаленным сознанием современных гадалок. Ну тех, которые «гадаю, порчу». Нет, это не годится. А секретных баз данных я не найду, даже если они и есть. Хорошо, наверное, их запрятали ведьмы-программистки. Интересно, какой бог отвечает за компьютеры…

Я погладила деревянный кулон-оберег, подаренный мне Егором. Кулон пах лесом, кулон хотел ожить. И я пошла к Зое.

Хозяйки дома не оказалась, что было очень кстати. Мне открыла сонная Яя, которая опять всю ночь где-то летала. Я дождалась, пока ведьмочка решит, как слаще спать — мышью на карнизе или девушкой в кровати (карниз победил), зажгла свечи, как положено, и засела за книги. Заговоры на здоровье, любовные заговоры, денежные, на удачу… Что мне важнее? Я выбрала и произнесла на одном дыхании.

«Встану я, пойду дверьми, дорогами, выйду к морю. Посреди моря стоит остров, на нем камень, на том камне большая птица. Полетит птица, сядет мне на плечо, осенит крылом, заберет сомнения, принесет удачу, даст мудрость. Как птица летает, так и душа моя силу принимает. Как звезда горит, так меня оберег хранит».

Кулон потеплел, и я поняла, что все сделала правильно.

* * *

— Дженни, ты просто прелесть, — Иштар одобрительно смотрела на девушку. — Это очень перспективный кадр.

Дженни порозовела от удовольствия. От старух она бы слова доброго не услышала.

— Вы тоже очень замечательная! — с жаром выдохнула она.

Иштар кивнула.

— Теперь давай подумаем, куда бы его приспособить…

Дженни недоуменно приподняла татуированные брови.

— Ты же не думаешь, что он пробьется сам? Ты ему поможешь! Ты же теперь крутая, верно? — Иштар улыбнулась уголком рта.

Дженни снова покраснела и потупилась.

— Значит, говоришь, биткоины и хакерство? — Иштар развернулась к ноутбуку и поклацала наманикюренными ногтями. Дженни присмотрелась. Немного старомодно — дизайн со стразами. У самой Дженни был идеальный нюд. «Нет-нет, — быстро подумала девушка, — это не старомодность. Это ретро!»

— Вот, — Иштар откинулась в кресле. — Ссылочку ему покажи. Пусть испытание пройдет.

— А в чем испытание? — спросила Дженни.

— Это сайт конкурса хакеров, — улыбнулась Иштар. — Пусть взломает. Если справится, будем его продвигать, денег заработает, тебе что-нибудь купит. Должен же быть от мужиков толк.

Дженни истово закивала. Толк будет!

* * *

Есть поверье, что не все подарки можно дарить. В крайнем случае, нужно дать за них монету. Шерстяные вещи принимают с неохотой, ибо на шерсть легче всего навести порчу. Носовые платки означают слезы, украшения из янтаря — расставание, часы отсчитывают время жизни, острые предметы как символ оружия преподносят к ссоре, фигурки птиц ведут к беспокойству, а пустой кошелек — к бедности. Дарение свечей считается плохой приметой, поскольку воск, из которого они изготовлены, имеет магические свойства.

Э. Э. Иваненкова. «О дарах и подношениях», 1899.

* * *

Я принесла Гале большую восковую свечу, пахнущую медом. Галя вопросительно посмотрела на меня.

— Это волшебная свеча, — улыбнулась я.

Галя улыбнулась тоже — она же не знала, что я говорю правду. Я на эту свечу потратила весь воск и целый вечер. Интересно, сработает?

— Зажигай ее каждый день на один час, а когда догорит — твое желание сбудется.

Галя серьезно кивнула, поставила свечу на стол, зажгла и предложила устроить пироги с луком. Я была только за, у меня так бабушка делала.

Быстро замесили тесто и стали резать лук. Точнее, хозяйка чистила, а я резала и, как положено, плакала. Решила — проведу вечер без всякого колдовства. Готовка, беседа, все по-честному, по-человечьи. Однако, забывшись, я стала водить рукой над сковородкой, бормотать, чтобы масло не брызгало, и Галя с недоумением на меня посмотрела.

— Ты солишь, что ли?

— Да, — спохватилась я.

— Прямо в масло? А я потом обычно… Что ты говорила, я не расслышала?

— Стишок вспомнила, — нашлась я.

— Какой?

Сходу я процитировала первое, что появилось в голове:

'Раньше шло все как по маслу,

Словно бы предрешено,

А теперь слова погаснут,

И в глазах темным-темно.

Раньше больше было смысла

И рискованность была,

И качалось коромысло

На плечах добра и зла'.

— Что-то знакомое… — протянула Галя и засыпала лук в сковородку.

— Это Григорий Корин. Был такой поэт, — сказала я, а сама подумала о том, как для меня теперь звучат эти стихи. И пробормотала, крутя кулон на шее:

'Набиралось равновесье

Из осколков дней и лет,

И хранило поднебесье

Каждый новый мой секрет'.

— У тебя какие-то секреты? — не поняла Галя, переставляя миски в посудомойку.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать все как есть, но, вместо этого спросила:

— А хочешь узнать, чем заканчивается?

Галя закивала.

— Я тоже хочу, — внезапно у меня на глазах выступили слезы. Это все лук.

Галя всполошилась. Усадила меня на диванчик, налила чаю, погладила по голове. Непривычно было видеть ее в таком опекающем состоянии. Я смотрела, как в чашке отражается огонек свечи. Свеча была виновата или Галя, но я сдалась и стала рассказывать. Она слушала, открыв рот.

— Вечно молодые и красивые?

Я кивнула и вытерла глаза.

— А сколько тебе лет на самом деле?

Я рассмеялась.

— Ну, я-то пока только ученица. А потом, как через костер пройду, так и будет всегда двадцать три.

— Как мне… А как тебя зовут на самом деле?

— Вера, — с трудом выговорила я. Имя звучало как чужое, но вроде как и мое. Кто я сейчас? Аи или Вера?

— Вера… Зачем нужны ведьмы? — Галя перевела взгляд на свечку.

— Добро, красота и любовь. За это отвечают, — я пожала плечами. — Говорят, раньше и ведьм было больше, и прочей нечисти, и богов.

— И где они сейчас? — тихо спросила Галя.

— На пенсии, кто жив, — мрачно сказала я. — Хотя некоторые работают.

Галя задумалась и задала практический вопрос:

— Вера… То есть, Аи. А как подходящих девушек находят?

Я рассказала про волшебные объятия нашего менеджера по кадрам.

— Как тебе такое, Симона де Бовуар, — пробормотала Галя и поправилась. — Нет, я не осуждаю, у меня тоже один раз был случайный секс, даже вспоминать неловко. Костя тогда пришел рассказать, как очередную девушку встретил, и я первый раз в жизни пошла в бар, напилась… В общем, было.

Я удивленно смотрела на нее. Даже у Гали было, надо же.

— А у ведьм и человеческая жизнь есть? Мужья, дети? Чувства, любовь?

— В том-то и дело, — вздохнула я. — Ничего нет. Нельзя влюбляться.

Галя охнула:

— А как же Егор?

— Только пока я официально не стала ведьмой, — с трудом выговорила я. — А потом магия, работа… Молодость.

Галя погладила меня по плечу.

— И это, говоришь, навечно?

— Навечно, — мрачно сказала я. — Но при одном условии. Раз в году, в Ночь Ивана Купалы…

— Ой, лук!..

Кухня наполнилась запахом дыма.

* * *

Мы с Егором сидели у него дома. Он вырезал шкатулку, творил на крышке ажурную вязь. Работа была тонкая, так что я просто сидела рядом и молча смотрела, как рождается настоящая вещь. Не поднимая головы, Егор сказал:

— Почему ты такая грустная?

Я не знала, что ему ответить.

— Тебя что-то беспокоит? — Егор посмотрел на меня. — С работой что-то не так?

Я, конечно, говорила ему, что работаю кроссвордисткой.

— Да, — почти честно ответила я. — Предлагают работу, а я не знаю, справлюсь ли. И надо ли.

— А ты сама-то хочешь? — поинтересовался Егор.

— Хочу и не хочу.

— А оберег не помог?

— Так ведь он оберегает от злого, а тут, вроде, зла нет, — я потрогала кулон на шее.

— …И помогает в поиске себя.

— Надо же, запомнил.

— Конечно, — Егор наклонился над шкатулкой. — Может, мне как у тебя амулет сделать? Или мужчинам другое положено?

— Сделай себе кулон в виде молота Сварога, — подумав, предложила я. — На него наносят руну алатырь и печать-звезду, только мужскую, плетенка такая прямоугольная. Придает сил, дарит мудрость, исполняет желания. В работе помогает и защищает от лжи, — тут меня осенило, как Егору получить настоящий оберег. — А может, ты меня научишь, каквырезать?

Обереги, сделанные близкими людьми, действуют гораздо сильнее.

— Легко!

— Тогда сделай молот, а я знаки нанесу. Никогда такого не делала!

Шкатулка была временно забыта. Я чертила эскизы, Егор показывал мне разные инструменты, а потом я села тренироваться на дощечках и брусках, оставшихся от старых работ. Я действительно никогда раньше не занималась резьбой, но дерево слушалось, стамески и ножики делали ровно то, что от них требовалось. «Училище для ведьм-обережниц, второй курс», — подумала я и развеселилась. Но отвлекаться, как выяснилось, было нельзя. Это Егор может болтать и работать, да и то не всегда, а мне такое пока не светит: рука дрогнула, линии поплыли. Егор посмотрел на каплю крови — оказывается, я успела порезаться.

— Это легко залечить.

— Да не надо, — запротестовала я. — У меня и так все заживает.

Егор поцеловал мне пальцы и посмотрел снова.

— Вот видишь, кровь уже не течет.

* * *

Иштар выключила телефон, потянулась и глянула в зеркало. Сегодня она хорошо поработала, теперь можно и собой заняться. Зеркальное отражение кивнуло: пора. Иштар зажгла свечу с запахом тысячелистника и взяла с подоконника горшочек. Мед в горшочке напитался лунным и солнечным светом, и теперь Иштар, шепча что-то, намазывала его на лицо. Серебряные браслеты с подвесками позвякивали на ее запястьях. Чего тут только не было: и птицы, и цветы, и неизвестные символы. Потом достала из холодильника стакан. На дне, под слоем воды, лежал золотой перстень. Иштар выпила три глотка, затем опустила в воду пальцы и стала касаться лица, стирая мед и бормоча: «Красно солнце… Ясен месяц…». Закончив умывание, вытерлась льняным полотенцем, распустила волосы — густые, черные — и стала их расчесывать костяным гребнем. Голос ее зазвучал громче: «Как Лада украшает небо и землю красотой небесной, так и меня украсит…». Закончив ритуалы, Иштар глянула в зеркало. Да, так намного лучше.

* * *

В конце ХVII века на колдунов и чародеев велено было подавать в суд. Так один помещик после ссоры с соседкой нашел на своем поле «закрутки» — скрученные колосья. Сначала он пригласил священника для освящения урожая, собрал зерно и продал, не решаясь оставить себе. Потом его семья заболела, и он подал в суд на строптивую соседку. Считалось: если ведьма делает в поле залом или закрутку, нечистая сила травит зерно или начинает таскать в закрома ведьмы.

С. Е. Невер. «Ведьмоведение. Комментарии», 1900.

* * *

— Да кто она такая?

— Богиня. Вроде как, — проворчала Зоя. — Их уж и не осталось почти. В наших краях только две болтаются — Мокошь-Церера да Иштар.

— А прочие славянские боги куда делись?

— Давно уж про них ничего не слышала. Не верят в них, видать. А в нас верят.

Я, наконец, пришла домой и рухнула на диван. Голова от знаний просто распухла. И вообще — я хотела забыть про все. Про добро, красоту, молодость, вот только про любовь — не хотела. Впрочем, и про нее. Один вечер отдохнуть, а? Я постаралась дышать глубже, но это не помогало. Мысли не шли из головы, возились, бились там, как животные, и я, как животное, вскочила и заметалась по квартире.

Ладно, раз я практически ведьма, надо сварить успокаивающее зелье. Заливая травы фильтрованной, за неимением родниковой, водой, я, уже почти не сбиваясь, бормотала заклинания. Отвар побулькал и успокоился. Тут я задумалась. Какой смысл его пить? Я, конечно, успокоюсь, но те животные у меня в голове продолжат бегать, скакать и требовать моего вмешательства, разве что помедленнее. Я разозлилась и занесла руку, чтобы вылить зелье ко всем чертям, но остановилась. Что если изменить рецептуру? Я быстро бросила в сотейник пару травинок и ложку меда.

А так и вкуснее, пожалуй. Как тепло. Как тихо.

…Пощечина была такая, что, казалось, даже стаканы на столе зазвенели. Я бы не удивилась, если бы они вообще разбились. Потерла щеку. Крепкая, однако, рука у Зои.

— Пришла в себя?

Они с Яей нависали надо мной с озабоченными лицами.

— А что случилось? Я заснула? — я перевела взгляд на пустой стакан передо мной. — Или напилась?

— Напилась! — Зоя раздраженно махнула рукой.

Яя погладила меня по голове:

— Аи, тебе лучше? Ты нас так напугала.

— Давайте-ка еще раз: что я натворила-то?

— Выпила зелье забвения. Талант у девки, — Зоя демонстративно сообщила это Яе, но тут же повернулась ко мне и грозно спросила:

— Ты как рецепт-то составила? Чтобы так пробрало, сильно стараться надо. Еле отпоили, сидела и лыбилась, как дура!

Я начала медленно вспоминать. Как выпила зелье и почувствовала легкость. Как включила музыку и ни о чем не думала до самого утра, пока не явились ведьмы. Надо будет зелье сохранить или хоть рецепт запомнить.

— Тебе не нравится быть ведьмой? Красивой? Молодой? Или мы уж так много вреда людям делаем, что тебе жалко их?

Я покачала головой.

— Ты уже все, в своем уме? — Зоя была ядовита. — Ты вообще помнишь, что через неделю — Ивана Купала? Сегодня 30 июня, — строго сказала Зоя.

— Тогда с Днем учителя, — отреагировала я, держась за голову.

— Это еще почему? — удивилась Зоя.

— В Доминикане 30 июня — День учителя.

Яя фыркнула. Во мне внезапно проснулось целое море знаний. Они перемешивались, бурлили и выплескивались. От способов применения пиявок до…

— А в Никарагуа — День посадки деревьев!

— Откуда знаешь?

— Я же кроссвордисткой работаю… работала. Ой, а еще помню…

Зоя замахала на меня руками:

— Хватит, а то зелья твоего плеснем. Так вот. На носу ночь Ивана Купала. Поедем в деревню… Аи, ты опять куда-то отлетела?

Да, я почти не слушала. Меня вдруг обеспокоил один вопрос. Если Пан видит будущих ведьм, почему мне понадобилось столько времени? Целых пять лет прошло между двумя встречами — с Паном, который меня разбудил, и с Зоей, взявшей меня в ученицы. И почему я не рвусь навстречу своей судьбе? Может, я не настоящая ведьма, а так?..

Конечно, я задала этот вопрос своей наставнице. И вопрос ей не понравился.

— У всех по-разному этот процесс идет, — хмуро сказал она.

— Но от чего зависит?

— Видать, не слишком ты хотела становиться ведьмой, — неохотно ответила Зоя, и Яя сочувственно вздохнула. Уж она-то точно хотела.

Но ведь и я тоже хотела! Пусть и не знала ничего про настоящих ведьм, но желала быть самой умной и самой красивой. Разве нет?

— Ничего, колдовская ночь все поставит на свои места, — торжественно объявила Зоя. — Пора искать мужчин. Яя у нас специалист.

Старшая ведьма погладила младшую по голове. Яя кивнула и заулыбалась. Она была очень красивая.

— А ты почитай про демонов, пока не одолели.

Зоя грохнула передо мной старый учебник.

* * *

Среди демонов выделяются суккубы и инкубы. Слово «суккуб» имеет латинские корни и образовано от слов sub — под и cubāre — лежать. Суккуб — это демоница, соблазняющая мужчин и вызывающая у них сладострастные сны. Цель демоницы — забрать у своей жертвы жизненную энергию, вызвать зависимость, лишить способности испытывать удовлетворение с реальным человеком, довести до смерти.

А. А. Мокошкина. «Демоническая энциклопедия», 1971.

* * *

— Тебе скучно? — робко спросил Димон.

Дженни надула губы.

— Димочка, то, что ты рассказываешь — прошлый век. Ты же сам говорил: майнинг уже не тот.

Димон пожал плечами. Дженни придвинулась к нему и предложила, понизив голос:

— Можно в конкурсе поучаствовать.

— Блогеров? — улыбнулся Димон. — Или молодых исполнителей?

— Хакеров! — серьезно сказала Дженни и уточнила: — Ты же умеешь?

— Умею, — Димон солидно кивнул.

— Мне брат показал…

— У тебя есть брат? Ты не рассказывала.

— Неважно, вот, — она заклацала на Димоновой клавиатуре. Он позволил. Дженни ему очень нравилась.

Девушка потыкала пальчиком в экран. Димон присмотрелся.

— Конкурс хакеров. Ну, это как-то смешно, для школьников.

— Брат сказал, что главный приз получит тот, кто взломает сайт! У него инса-а-йдерская информа-а-ация, — гипнотически промурлыкала Дженни.

Димон заинтересовался:

— Большой приз?

— Миллион! И это только начало.

Айтишник, развалившийся в кресле, выпрямился. Намечающееся пузико вдруг куда-то исчезло, мягкие круглые щеки втянулись, глаза заблестели.

— Погоди секунду, я тут еще вот что нашла, — Дженни протянула ему мобильник.

— Это свитер? Вроде, лето еще, — рассеянно спросил Димон и вытаращил глаза. — А почему он стоит двести тыщ?

— Это не просто свитер, — возмутилась Дженни. — Это Loro Piana! Чистый кашемир!

— И кто ж его за такие деньги купит?

— Ты ничего не понимаешь! Все в курсе! Который год в топе!

По лицу Димона было ясно, что он действительно не понимает.

— Это классика, — губы Дженни задрожали.

Дима неловко погладил ее по плечу.

— Ну что ты, что ты… Ну хочешь, я тебе куплю? — голос Димона стал неуверенным.

Дженни бросилась ему на шею.

— Правда, купишь? Ты мой принц! Лучший на свете! — Дженни принялась его целовать так рьяно, что повалила на кровать.

Падая, Димон подумал, что миллиона, пожалуй, может и не хватить.

* * *

На юге считают, что ведьмы — это молодые вдовы необычайной красоты, вызывающие любовь у каждого мужчины. В средней полосе ведьмами становятся неопрятные толстые женщины средних лет, а на севере — тощие страшные старухи. В ведьмовстве могут подозревать и молодую девушку, если она обладает необычной внешностью, острым умом и сторонится односельчан. Тогда следует позвать ее в баню, чтобы выявить хвост, присущий природным ведьмам, или вбить в доме нож, чтобы забрать ее силу, или очистить огнем. Последнее допускает разное толкование — девушку могут провести через огонь или сжечь.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Марена стояла в дверях и смотрела на окно. Окно было родное, хорошее, чистое и еще утром на подоконнике стоял букет ромашек. Сейчас цветы мокрой кучей валялись на полу среди черепков, а на их месте красовался нож, который кто-то вогнал в дерево по самую рукоять. Мать подтолкнула девушку в спину.

— Чего ты встала, проходи!

Марена посторонилась. Мать поставила на пол ведро с молоком, подняла руки, поправить платок, да так и замерла.

— Это что ж? — не своим голосом сказала она. — Это кто ж сотворил-то? Зачем?

Марена села на лавку, не отрывая взгляда от ножа.

— Видно, ведьмой меня считают.

Мать нерешительно качнула головой:

— Да ну… Шалит кто…

— Считают. Значит, права ты была, — Марена сдвинула брови и нахмурилась.

Мать засуетилась.

— Ты это… Ты не серчай на них. Одумаются.

Марена подняла на нее мрачный взгляд.

— Ты помягче, помягче с ними, говорю ж. Они только и ждут, что ты им устроишь свистопляску…

— И устрою, — Марена с ненавистью посмотрела в окно.

Мать присела рядом и схватила дочь за руку.

— А ты возьми — и наоборот. И молчи, и как будто ничего и не было.

Она глянула в лицо Марене и торопливо добавила:

— Нашли дуру, под их дудку плясать! А ты и бровью не поведешь, так ведь?

Мара задумчиво посмотрела на нее и медленно кивнула.

За окном раздалось знакомое «и-эх!», и девушка вскочила.

— Пойду, Куке дам молока.

Она плеснула молока в кружку и выскочила за дверь.

Дурачок пил молоко, фыркая, и этим напоминал старую ведьму. Сунул Марене пустую кружку, утерся, забормотал:

— Ох, спасибо тебе, хозяюшка. Не забыла бедного Куку.

Марена нашла его взгляд.

— Хочешь отплатить?

Дурачок закивал.

— Кто возле дома сегодня крутился?

Кука поежился.

— Да не бойся, в обиду тебя не дам, — презрительно сказала Марена.

Кука шагнул поближе и зашептал в самое ухо:

— Ты о себе побеспокойся.

Марена схватила его за рубашку. Затрещала нитка.

— Кто⁈

— Ей же ей, рубашку-то за что! — дурачок отшатнулся, расправил грязноватую, в прорехах, рубашку, которой уже ничего не могло навредить.

Марена протянула руку, чтобы снова его схватить, но он ее опередил:

— Двое приходили.

— Да говори уж!

— Иван приходил и сын старосты, как там его… Василь, во.

Марена закусила губу. Кто из них? Неужто Иван?.. Кука неловко поклонился и быстро-быстро пошел прочь. А девушка осталась стоять.

* * *

Димон уже жалел, что взялся за сомнительное дело. Хакерство — это азарт и самолюбие, талант и достижения, но это еще и туманные перспективы. Что за брат посоветовал Дженни этот сайт? А если он связан с известным отделом известного учреждения? Кроме того, даже если и нет, никто не гарантировал призовой миллион. При этом Дима понимал, что ему вряд ли улыбнется удача в личной жизни, если с сайтом выйдет облом. Такая девушка, как Дженни, требовала денег. Больших денег. Это был ее «язык любви», как она выражалась. Языком любви Димона были совершенно другие вещи, но кино и книжки Дженни не интересовали.

Он пробовал дарить ей цветы, но она только кивала с кислой физиономией. Конфеты вызвали бурю, но не радости, а злости — она же на диете, как он мог забыть! Ей нравились подарки, но особые, ценные, а в таких вещах айтишник совершенно не разбирался. Конечно, она оценила шампанское, которое он принес тогда Гале на день рождения, но это просто была самая дорогая бутылка, которая нашлась в тот день в магазине. А все остальные вещи класса люкс представлялись Димону чем-то марсианским — где-то есть, но его не касаются. «Теперь касаются», — обреченно подумал Дима. Дженни хотела свитер (он напряг память, но тщетно), а еще платье (какое-то название) и туфли (вроде, на букву «Л» или «М»).

Придется хакать идиотский сайт. На самом деле, Димон сел печалиться о своей судьбе, потому что сайт никак не поддавался — хорошая защита. Дженни дала ему время и сначала вела себя очень мило, щебетала и не торопила, но теперь явно начинала терять терпение. Зло подкалывала, а потом заявила, что рассчитывала на большее, уже жалеет, что с ним связалась, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Честно говоря, Димон тоже немного жалел, но Дженни была такая красивая в гневе, что он взял себя в руки и прокричал в сторону кухни, что до конца дня все будет. Дженни потеплела и даже принесла ему бутылку пива из холодильника. Пиво ли было тому причиной или просто настал нужный момент, но Дима, наконец, сообразил, что делать. И сайт сдался.

— Есть! — закричал Димон.

Дженни, сидевшая в телефоне, прибежала к нему, но вместо того, чтобы расцеловать героя, нахмурилась.

— А как доказать, что взломал ты? — быстро спросила она.

— Мы сейчас что-нибудь напишем на главной странице, — ухмыльнулся хакер. — Что ты хочешь?

Дженни задумалась, а Димон расхохотался и потянулся к клавиатуре. По белому фону побежала надпись: «Димон и Дженни были здесь».

— Ну как? — ухмыльнулся он. — Годится?

Дженни поморщилась.

— Юмор у тебя… как в детском саду. Ну ладно, годится.

Димон потянулся к ней, но она заявила, что ей нужно срочно бежать и, схватив сумочку, умчалась. Он остался сидеть с открытым ртом.

* * *

Было жарко. Я лежала на диване и думала о том, что никуда идти не хочется, разве что в Интернет — побродить по сайтам, посмотреть ролики про котиков… Или поискать информацию о волшебстве. Впрочем, я уже знала, что ничего интересного там не найду. Разве что фэнтези. Подземелья и драконы, волшебницы и феи… Приятно быть участником сказки. Жаль, что читать их теперь нет никакого смысла. Тексты, как и боги, без веры существовать не могут.

Кстати, почему из всех богов у нас сохранились только Мокошь да Иштар? Почему здесь? Ладно, Мокошь наша. Но Иштар? У нас, вроде бы, ей храмов не строили…Я засыпала и перед моими глазами одна за другой появлялись молодые (и не очень) девушки, которые выстраивались в очередь, чтобы стать ученицами Иштар. Выходит, для веры и храмов не нужно?

Внезапно все девушки, кроме одной, исчезли. Дженни? Да, эта будет верить пылко, истово. Дженни улыбнулась — перед ней появился Димон. Значит, она все-таки решила взять его в оборот? У Димона была идиотская улыбка, а призрачная Дженни протянула к нему руки и в ее сторону полетели маленькие золотые точки. С каждой минутой Димон становился все бледнее и печальнее, усыхая, как старое яблочко. Во мне вдруг вскипела злость. Сейчас я ей покажу, кто здесь ведьма! Сейчас…

Проснувшись, я немного полежала, вспомнила сон. Какова Дженни! А Иштар? Но это позже. Злость никуда не делась, и я не собиралась ей препятствовать. Наоборот!

Я бодро вскочила, настучала сообщение Гале и получила ответ. Итак, адрес есть.

Не доходя до дома Димона, я столкнулась с Дженни.

— Привет!

Дженни, погруженная в свои мысли, попыталась меня обойти. Я не дала.

— Я — Аи. Помнишь, у Гали тусовались? Ты еще такая красивая была, в черном платье.

Дженни сфокусировалась на мне.

— Привет.

— Слушай, пойдем, кофе выпьем. С чизкейком. Вон там безлактозный подают, просто супер, — я показала на веранду ближайшей кофейни.

Дженни с сомнением посмотрела на красные тенты.

— Я кофе люблю на соевом молоке, а ты?

— Ой, оно такое мерзкое. Миндальное гораздо лучше! — включилась Дженни.

— Надо попробовать, — сказала я, незаметно подталкивая девушку к веранде.

— Только я спешу! — попыталась воспротивиться Дженни.

— Да тут моментально обслуживают. О, какие у тебя туфли! Это чьи?

Дженни уселась за столик и стала снисходительно объяснять, какой производитель приделывает туфлям красную подошву. Принесли кофе, причем, у миндального молока оказался очень удачный травянисто-ореховый привкус. Нормальное молоко, ясное дело, лучше, но разочек можно и потерпеть. А Дженни даже не почувствует, что в чашке еще что-то есть. Я убрала в сумку маленький флакончик и, сказав, что мне нужно в туалет, тихо удалилась.

…Дженни очнулась за столиком кофейни. Чего это она рассиживается? Сегодня же SPA-семинар! В прошлый раз не попала, но на этот должна успеть! Обещали мыльный массаж, открытие чакр, дегустацию травяных чаев и полное перерождение.

Надо бежать.

* * *

Димона я нашла на детской площадке. Он сидел на качелях, как забытый ребенок, и держал в руке банку — не то с пивом, не то с энергетиком. Вид у него был не очень. Я плюхнулась на соседние качели, взялась за кулон-алатырь, и тот ощутимо потеплел. Тут Димон, наконец, меня заметил.

— Привет, Аи! Какими судьбами?

— Мимо проходила.

Димон силился поучаствовать в беседе.

— Слушай, я спросить хотел, — тут он поймал мысль. — А это у тебя имя или никнейм?

— Ник, от фамилии Аистова, — честно ответила я.

— Удобно, — кивнул Димон.

— А у тебя какой?

— Разные. Основной — Сёрчер.

— Почему?

— Инфу могу любую найти. Ну, не любую, но реально много. Раньше этим занимался, данные пробивал. До крипты, до… взлома, — Димон поник.

— Как ты вообще стал айтишником?

— Мне родители на день рождения комп подарили, я в первом классе учился, — смущенно улыбнулся парень. — Ну и как-то освоился. Заразил комп вирусом и сам вылечил, антивирус придумал. А потом интересно было раскапывать тайны.

— О, — я оживилась. — Можешь мне помочь? Есть закрытая информация, но добраться невозможно. По крайней мере, я думаю, что есть.

Димон кивнул, бодро поднялся и выкинул банку, так и не открыв. Наконец-то найдется применение его способностям.

* * *

Мара встретила сына старосты у ворот.

— Погоди, Василь.

Тот остановился, глянул недобро.

— Жара-то какая! — не смутившись, продолжила Мара и протянула кувшин. — Попей молочка, только из погреба.

Тот насупился.

— На что мне молоко?

— Глупый, от сердца же. Или боишься?

Сын старосты, независимо подняв голову, подошел, принял кувшин. Про него говорили: лихой, никто ему не указ, озорует, шутит недобро. «И других подбивает», — подумала Мара.

Василь пил молоко, когда Марена склонилась к его уху и прошептала:

— Нож-то твой?

Парень закашлялся, сунул ей кувшин и утерся рукавом.

— Что еще за нож?

— Тво-ой, — кивнула Мара.

— Да с чего ты взяла? — пробормотал Василь.

— Я же ведьма, — тихо ответила Марена и улыбнулась.

Парень отшатнулся.

— Остерегись, а то прокляну.

Василь сплюнул в пыль у ног Марены и зашагал прочь. Недалеко, в кустах, стоял Иван и думал, что же такое Мара сказала сыну старосты, что он прошел мимо, не видя никого и ничего, сжав кулаки и бормоча себе под нос что-то угрожающее. И как она ему улыбалась, это ж надо… Молоком угощала. Иван закусил губу.

* * *

Ведьмы помогают родственникам пьющих мужчин: произносят заклинания и готовят специальные отвары, как и при лечении других болезней. Делать это нужно на убывающую луну и только в мужские дни: понедельник, вторник и четверг. Известны заговоры на тарелку, окно, воду, еду, полотенце, зеркало и хмель.

Б. Г. Верейко. «Заговоры: практическое применение», 1895.

* * *

Мы снова сидели на Зоиной кухне — хозяйка в своем юном варианте, Яя в облике мыши и я, — когда в дверь позвонили. Яя грянулась оземь, очеловечилась и побежала открывать. Она вообще не любила ходить медленно. Летать — это да, в крайнем случае — бегать. Зоя прошептала что-то под нос и превратилась в привычную старушку. В коридоре раздались голоса, а потом на кухне возникла растрепанная темноволосая женщина, лет сорока или пятидесяти, не разобрать. Не накрашенная, в когда-то пестром халате, который и в лучшие годы не смог бы украсить каталог домашней одежды.

— Зоя Никитична, здрасьте, — женщина плюхнулась на табуретку.

Зоя кивнула. Яя за спиной женщины делала знаки бровями.

— Мой-то опя-а-ать пье-е-ет, — заголосила женщина без предисловий.

Зоя нахмурилась:

— К врачу водила?

— Не хочет он к врачу! Пьет, а потом во-от, — женщина сдвинула рукав, и на запястье обнаружились синяки, оставленные чьими-то крупными пальцами. — Поможете?

Зоя кивнула:

— Сама-то чего хочешь?

— Так я и говорю, он…

— Ты. Сама. Вылечить, развестись или…

— Вылечить! Он же такой не был. Пока с работы не уволили — не пил, если только по большим праздникам. Веселый был. Сыну с домашними заданиями помогал. А я уж и спать не могу, все думаю, что делать, как помочь.

— Ладно, Валюша, — подумав, сказала Зоя. Встала, подошла к соседке и глаза у той затуманились. Ведьма погладила ее по голове, взяла с полки склянку, понюхала, удовлетворенно кивнула и сунула в безвольно висящую руку. — Это будешь пить каждый день, утром и вечером, по десять капель.

— А он? — женщина без раздумий взяла флакон.

— Начинать надо с себя, — нравоучительно заметила Зоя. — Будешь влиять на него позитивной энергией.

Женщина прояснилась лицом, истово закивала и снова вопросительно посмотрела на ведьму.

— Теперь его веди.

— Как? Прямо сейчас?

— А то. Скажи, полку мне повесить надо. Поможет?

— Это он всегда! — женщина вскочила и выбежала за дверь. Через минуту она уже вернулась, волоча за собой небритого задумчивого мужчину в растянутых трениках.

— Вечер добрый, Никитична, — поздоровался сосед. — Инструмент-то у тебя есть?

— Как не быть, есть. А ты, Валюша, иди, у тебя там сейчас подгорит.

— Что?.. А, да, и правда, — женщина быстро вышла.

— Сядь, — приказала Зоя соседу. — Чаю попьем.

— Чай — это хорошо. А может, чего покрепче есть? — мужчина медленно опустился на табуретку, на которой до этого сидела его жена, и оглядел полки.

— Нету покрепче. На вот, — Зоя бросила в чашку пару сухих листиков и налила кипятку.

Сосед медленно пил. Был он не задумчивый, как мне показалось сначала. Подавленный. Лицо казалось серым, глаза прищурены, как от боли.

— Может, вас покормить? — спросила сердобольная Яя.

Мужчина покачал головой.

— Тогда так, — Зоя села рядом. — Дай-ка руку.

Мужчина не пошевелился. Она взяла его за запястье, сосчитала пульс и осталась недовольна. Помолчали. К концу чашки пациент явно почувствовал себя лучше, поднял голову, недоуменно посмотрел на соседку.

— Слушай меня внимательно, — низким голосом сказала Зоя. Глаза у мужчины стали туманными, как до того у его жены.

— Сегодня начнешь искать работу.

Сосед кивнул.

— Что любил раньше делать? В свободное время.

— Модели, — тихо сказал мужчина.

— Какие модели?

— Авиамодели… самолеты. С сыном.

— Господи, откуда ты такой взялся-то… Значит, сегодня ищешь работу, а завтра начинаешь снова клеить свои модели. Или что там с ними делают. В общем, с сыном будешь, как раньше. И гулять каждый день. Жену берешь — и гуляешь, хоть до магазина, хоть в парк. Все, свободен.

Мужчина медленно кивнул и поднялся. Тут на кухне опять замаячила жена. Подслушивала, наверное. Я бы подслушивала.

— Ему тоже на ночь по десять капель, врач назначил, — приказала старая ведьма.

— А вы, Валя, купите завтра же новый халат. Тонкий, черный, — добавила Яя. — Вам очень пойдет.

— И все, и забыли, — распорядилась Зоя.

Соседи пошевелились, пришли в себя и огляделись.

— Спасибо, дружочек, полку повесил, а я-то уж и не знала, кого попросить, — специальным старушечьим голосом сказала ведьма, всплескивая руками.

— Не за что, — медленно сказал сосед. — Обращайтесь. Ну, мы пошли. Мне еще работу искать…

Дверь за ними закрылась. Я посмотрела всю сцену как наблюдатель и только сейчас спросила:

— А что в склянке было?

— У тебя что-то с обонянием? — проворчала Зоя. — Валерьянка.

— А почему «забыли»?

— Потому что людям про нас знать не положено, как я тебе уже сто раз говорила. У этой Валюши интуиция больно развита, или консьерж про меня ей напел. Ну ничего, поговорю, будет знать…

— Вы ему пить не запретили, — тихо сказала я.

— Он бы не перестал, — вздохнула Яя. — Долго бы не смог.

— Верно, — Зоя наставительно подняла палец вверх. — Надо не ругать, а успокоить тело и напомнить о возможностях. Так, Яя?

— Так, — закивала ведьмочка.

— Молодец, усвоила уроки. А твоя задача, — Зоя повернулась ко мне и твердо посмотрела в глаза. — Всегда знать, что делать, а что — нет.

Я промолчала.

* * *

Зачем блогерше офис в центре Москвы? Для понтов? Видимо, да. Я стояла у старинного особняка и думала, как лучше использовать то, что удалось раскопать с помощью Димона. Потом решительно вошла в дверь. В холле дежурил охранник, который не стал чинить мне препятствий, а этажом выше находилась приемная, где меня встретила новая разновидность Дженни — сексапильная брюнетка, одетая куда более откровенно, чем положено секретарше. Да, у такой, как Иштар, и личная ассистентка должна быть соответствующая. Девушка провела меня к госпоже.

Иштар сидела за столом, глядя в ноутбук. На ней было что-то черное, дорогое, а на шее и запястьях блестели украшения. Как-то не в духе времени. Звякнув браслетами, Иштар повернулась и скрестила руки на груди.

— И кто это у нас? — насмешливо спросила она.

— Аи, Зоина ученица. Пришла порадоваться вашим успехам. У вас же есть успехи?

Иштар с интересом смотрела на меня.

— Допустим. И что?

— У вас много последовательниц… Дженни можете вычеркнуть. Все равно она уже все забыла.

— Чем она тебе помешала?

— Едва не испортила жизнь моему другу. А я такого не люблю. Так что давайте теперь без нее.

— А то что? — подняла бровь Иштар.

— Например, налоговая заинтересуется? — предположила я.

Иштар расхохоталась так, что люстра зазвенела.

— Или вдруг раскроется тайна вашей личности?

— Я вообще-то богиня, — Иштар взяла со стола зеркало и поправила прическу. — Меня все знают.

— Нет, не богиня, — твердо сказала я.

Иштар подняла брови.

— Это еще почему?

— В закрытых базах данных есть информация о поединке Немезиды и Иштар. Вы не знали? Немезида курировала законы, пробивала запрет проституции. Иштар такое стерпеть не могла, вызвала ее на поединок и погибла. Точнее, утратила силу и исчезла.

Иштар поперхнулась заготовленной колкостью.

— Да, — сочувственно сказала я. — Чего только не узнаешь, если есть грамотный специалист.

Взгляд Иштар потемнел, но она уже взяла себя в руки. Быстро.

— И кто же я?

— Не знаю. Но я обязательно узнаю, — ласково сказала я и вышла.

Как я ее, а? Ведьмы так не могут.

Глава 6. Соблазн

Перун — бог-громовержец, отвечающий за порядок в мире людей, за смену времен года и мужскую силу. Впервые упоминается в летописях VI века. Во времена князя Владимира возглавлял список богов. Существовали ритуалы поклонения Перуну, на которых проходила инициация юношей: они должны были доказать, что достойны называться мужчинами. Символами бога были дуб, огонь, стрела, меч. Из животных — конь и лесной бык. Цветок Перуна — ирис, который в Болгарии до сих пор зовут «перуникой».

Нейл Тейман, «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Мужчины собирались на краю деревни под вечер. Смеялись, несли с собой лопаты, копья, факелы, бутылки с хмельным. Иван прибежал последним, и все отправились в лес. Шли долго, до самого Великого дуба, который рос посреди леса, поднимаясь выше остальных деревьев. Стали готовиться. Кто-то рыл яму, кто-то зажигал огонь в глиняных плошках. Соревновались молодые, а старшие пришли судить.

— Начнем! — рявкнул староста и сунул факел в груду хвороста, который вспыхнул и осветила поляну. — Проверим крепость тела!

Мужики вокруг закричали:

— И силу духа!

Иван разминал плечи, махал руками, приседал. Первое испытание — ловкость. Юноши по очереди, взяв деревянный меч, вставали в яму. Каждого до пояса засыпали землей и по команде бросали в него копья, а он отбивал мечом. Проверку не пройдешь — дальше не пустят, жди следующего года. Иван справился и, пока ждал остальных, переводил дух и слушал лес. Где-то рядом ухала сова, радуясь потехе. Все справились.

Вторым этапом был бой на кулаках. Равное количество соперников вставали друг напротив друга, и схватка продолжалась, пока не свалишься. Ивану достался крепкий, жесткий боец. Сначала они были на равных, но уже скоро, хоть Иван и двигался быстрее, дыхание стало сбиваться, руки — соскальзывать, а кровь из ссадины на лбу мешала смотреть. Оба парня крепко стояли на ногах, но один миг определил все: противник допустил ошибку, открылся и получил такой удар в грудь, что не удержался, упал. Иван стер кровь с лица и огляделся. Половина выстояла, остальные лежали на земле.

Третьим испытанием была стойкость. Иван поежился и потер лоб — это было хуже всего. Угли из плошек высыпали дорожкой: попробуй, пройди босиком, удержись от криков. Мужики вокруг шумели, подбадривая. Стиснув зубы, не изменившись в лице, Иван пробежал по углям и сошел на прохладную траву. Мужики кричали, хлопали его по плечам. Пока бежали остальные (кто — охая, кто — шипя от боли), он украдкой осмотрел ноги.Ничего. Покраснели только.

До конца дошли двое, Иван да Василь. Каждому надели на голову дубовый венец и началась пирушка: семейные достали из сумок пироги с мясом и луком, хмельное текло рекой, пели песни. У корней дуба оставляли кусочки мяса и хлеба. Василь жевал пирог и недобро поглядывал на соперника. Вечно у них так: где один — там и другой, в чем один хорош, в том и другой. Иван надеялся, что он все-таки чуть-чуть лучше. По крайней мере, в глазах Марены.

Мужики затянули песню, и лес вокруг зашумел, соглашаясь и одобряя.

* * *

Сергей сидел в дежурке, правил протоколы и переносил в компьютер. Зачем вообще в наше время бумага? Кому нужна? Однако протоколы не только заполняли и — да, конечно — переносили в базу, но и хранили потом отдельно. Сергей подозревал, что все проблемы — от перестраховщиков. Боятся: вдруг компьютер сломается? А то и весь интернет. Тогда быстренько вернемся к бумаге. У них же ее — целый подвал.

Молодой инспектор потер пальцы. У него еще в школе были мозоли от ручки, потом все повторилось в институте, и как же он радовался, когда всюду появились компьютеры и больше не надо было писать! А теперь опять понадобилось. И не в какой-нибудь нотариальной конторе или, скажем, деревенской поликлинике, а «в самой активной части общества», как говорил отец, выпивая за назначение Сергея, — в милиции-полиции.

Сначала отец морщился: как это — будущий инженер с высшим образованием собрался дороги инспектировать? Потом махнул рукой, а теперь, кажется, даже гордился. Да, Сергею нравилось быть «активным членом общества». Кому сказать — не поверят: с детства мечтал ловить нарушителей на улицах. Единственное, что Сергею не нравилось — это писанина. И еще одно: название. Вот почему он «гибэдэдэшник»? Какой заика это придумал? Нельзя было, что ли, оставить «ГАИ»?

Сергей вздохнул, поднялся и пошел выпить кофе из автомата в коридоре. Подустал уже, день-то начался в семь утра. Ну и ничего, и ладно — Сергей был жаворонком. Только к вечеру все равно хочется кофе.

У автомата стояла девушка в явном затруднении.

— Вам помочь? — спросил Сергей и присмотрелся. Очень красивая девушка. Она перевела на него взгляд и всплеснула руками.

— Да! Как тут сделать кофе с молоком? Не могу разобраться.

Сергей выбрал «латте» и, как загипнотизированный, приложил свою карточку.

— Ой, вы и оплатили? Мне так неудобно, — девушка улыбнулась.

— Да, — как-то нерешительно сказал парень. — Можно я вас угощу?

— Можно, Сергей, — она посмотрела ему в глаза и пояснила:

— У меня тут папа работает. Он про вас много рассказывал.

Инспектор рефлекторно расправил плечи. Девушка внезапно сказала:

— А знаете… Я на дачу с сестрами еду. Хотите тоже? Нам одним как-то страшно ночевать в деревне, а папа не может.

Сергей хотел.

* * *

Лето — лучшее время в жизни байкеров. А ночь — лучшее время суток. Когда Васе было семь лет, папа первый раз прокатил его на мотоцикле «ИЖ». С тех пор Василий мечтал завести свой. Учился, тренировался. И завел, и разъезжал по московским улицам, пьяный от восторга, возил девчонок и хвастался перед другими студентами. Пару раз бился, но не слишком. Выйдя из больницы, снова садился в седло.

Все думали, что, устроившись на работу, он остепенится, сменит мотоцикл на кредитное авто, как все нормальные люди, и ночью будет спокойно спать. Вот еще! Днем Василий трудился в скромной конторе, которую люди называли «облгор», потому что название ее было слишком длинным и скучным, а вечером жил полной жизнью. Купил новый мотоцикл — спортивный, мощный — и понял, что улицы — это не то. Не совсем то. Стал ездить на фестивали, где собирались исключительно единомышленники обоих полов, принимал участие в соревнованиях, несколько раз даже брал призы.

Сегодня вечером он ехал на тусовку, чтобы обсудить с народом поездку на Валдай. Вроде, ничего сложного, ну, тысяча кэмэ со всеми пирогами, но дороги к национальному, между прочим, парку ремонтировали редко и неохотно. Байкер всерьез сомневался, что проедет на своем спортстере туда и обратно и не огребет проблем.

Перед входом в клуб стояла девушка, будто ожидая кого-то. Когда она повернулась и глянула огромными глазами, сердце Василия сладко замерло. Он аккуратно подрулил поближе и остановился, как рыцарь на коне перед прекрасной дамой.

— Меня ждете?

— Да, — сказала девушка, восхищенно оглядела мотоцикл и улыбнулась. — Вы же Мутант?

— Для вас — просто Вася, — слегка осипшим голосом сказал байкер.

* * *

Говорят, в фитнес-клубы ходят два типа людей: упоротые качки и желающие познакомиться. Яя посетила гибэдэдэшника (слово-то какое страшное) Сергея, пообщалась с байкером Василием, а теперь пришла в крутой клуб на Чистых прудах и, не переодеваясь, отправилась в сияющий хромом зал. «Или не из хрома тренажеры делают?», — мелькнула мысль у Яи. — «А, неважно». На нее, как ни удивительно, никто не смотрел.

Наверное, стоило подойти ближе к вечеру, когда собирается офисный люд, но и сейчас есть из чего выбрать. Яя покрутила головой. Нет, этот точно думает только о себе. Выполняя упражнения со штангой, не отрывает взгляд от собственного отражения в зеркале. А вон тот — возможно.

— Простите, — Яя смущенно кашлянула.

Высокий накачанный брюнет опустил гантели и вопросительно посмотрел на нее.

— Вы не знаете, как эта штука с водой включается? Я уже и на левую кнопку нажала, и на правую — не работает.

— На среднюю нажмите, — брюнет отвернулся к зеркалу и стал рассматривать свой бицепс. Господи, да они тут все такие, что ли? Да, это вам не ГИБДД.

— Здравствуйте.

Яя развернулась и практически уперлась носом в высоченного парня, которого вполне можно было снимать в рекламе этого самого клуба. Майка без рукавов, идеально прочерченное скульптурное тело.

Парень сверкнул белозубой улыбкой и протянул руку:

— Джон.

— Очень приятно.

— Я тренер. У вас сегодня индивидуальная тренировка, не забыли?

Она, конечно, забыла, под каким предлогом пришла в клуб.

— Все ОК, давайте приступим!

Дело шло так себе — Яя поминутно оглядывалась на проходящих мимо мужчин, гадая, кто лучше подходит.

— Ну вот и все, закончили, — голос Джона вернул ее в реальность.

— Спасибо, — девушка вытерла лицо полотенцем.

— Знаете, это прямо челлендж.

— Не поняла.

— Говорю, вы — это челлендж! Ну, вызов!

— Почему?

— Вы совершенно не обращаете на меня внимания, — Джон рассмеялся и положил ей руку на плечо. — А так обычно не бывает…

— Правда? — Яя подняла на него глаза и улыбнулась алыми губами. — И что ты будешь теперь делать?

Джон слегка покраснел, а Яя подумала, что теряет хватку. Гантелями можно было и не махать.

* * *

У каждого дерева свой аромат. Акация пахнет малиной, ольха — морковью, а тополь — хорошо выделанной кожей. Здесь, в деревне, топят березой, дубом и липой. Сгорая, они отдают бане аромат леса, в котором Яя так любит бродить, и меда, который она любит тоже.

Но сейчас ей слишком жарко и дымно. Она толкает дверь снова и снова, бьется об нее всем телом, но дверь не открывается. Яя залезает на лавку, поскальзывается, ногтями цепляется за стену, но не достает до маленького окошка под потолком. Зачем делать окна так высоко? Чтобы никто не подсматривал?

— Помогите! Помогите!

Только бы кто-то оказался рядом.

— Ну как, тебе жарко? — раздается крик по ту сторону.

— Яник! Дверь заело, открой!

Жарко. Мокрые волосы залепляют лицо. Но сейчас они станут сухими — из-под двери идет дым, и в щельЯя видит всполохи огня. Она зажмуривается, задыхается от страха, но ведь он здесь, он сейчас придет, ее Яник, надо только потерпеть. С ним всегда надо немного потерпеть, а потом все будет хорошо.

— Горит, помоги!

— Ну нет, — голос становится издевательским. — Негоже мужику лезть к голым девкам.

Сердце такое большое и громкое, бухает в груди, вот-вот вырвется на свободу. А пока только заполняет грудь до краев, так что места для воздуха не остается.

— Яник!.. — Зоя уже не кричит, хрипит, но он слышит.

— Нравится купаться голой? Все девки в рубахах, одна ты — как гулящая?.. А ежели кто увидит?

«Ходили на реку», — вспоминает Яя. — «Подружки шутили, смеялись. И я — дура, дура — на спор полезла в воду в чем мать родила». Тогда показалось, что кусты шевельнулись, но она решила — трусиха, ветер. Да и веселее, если кто-то и вправду в кустах засел.

— На той неделе с кем миловалась? Да если б не я, ты бы с ним уже в стогу валялась!.. — надрывается голос по ту сторону.

«Помню», — мысли становятся медленными, сонными. — «Городской дорогу спросил… Симпатичный парень…». Повезло, на своих ногах ушел, хоть и с переломанным носом. А вот ей, похоже, не повезло. «Стать бы птицей, улететь далеко-далеко».

Голова кружится, жар идет вверх. «Надо лечь, — думает Яя. — Да, я просто лягу на пол и закрою глаза». Она уже не слышит голоса Яника. Но она не одна.

С ней остается аромат леса.

* * *

Однажды Иван Грозный решил очистить Русь от чародеек и разослал во все концы государства грамоту, которая предписывала местным начальникам отправлять в столицу всех подозрительных женщин. Ведьм собрали на площади, но, когда костер загорелся, женщины превратились в сорок и улетели. Царь сильно разгневался и проклял их, наказав «оставаться сороками навеки». Народ считал, что сороки не водятся в Москве именно по этой причине: боятся. Что характерно, царя никто чародеем не называл.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

— Кыш! — Зоя махнула на сороку, разоряющую урну с мусором. — Так, о чем это я?

Мы зашли в подъезд. Консьержа на месте не было.

— В бар небось пошел. Есть один, где нечисть собирается, я тебе потом покажу, как ведьмой станешь. Или Яя покажет, она туда кавалеров водит, — ядовито добавила ведьма, зайдя в квартиру.

Яя покивала. Мы сели пить чай и разбирать случай Гали и Кости. Разбирали долго. Я перечислила все подробности и принятые меры, только о Егоре говорить не стала. Ни к чему. Зоя подробно выспрашивала: успокаивающие отвары, утешительный платок, нужные слова — все было испробовано. Да и само присутствие ведьмы обычно помогало жертвам несчастной любви. Но не в этот раз. Зоя обещала подумать, что тут можно сделать.

— Не хочу оставлять ее одну, — призналась я, глядя в пол. — Девочка с моста чуть не прыгнула. Можно, я ее с собой в деревню возьму? Развеется. В лес, конечно, брать не будем.

— Жалко, значит. Ты, значит, теперь в ответе, — саркастически сказала Зоя.

— Ой, — прокомментировала Яя, всплеснув руками. — Я знаю, как это называется — «челлендж»! Мне один парень сказал. Это по-нынешнему — «вызов».

Зоя снисходительно посмотрела на слишком современную ведьму, но потом нахмурилась и глянула на меня.

— Ты не слишком с ней сдружилась? У тебя теперь иная дорога.

Я с сомнением кивнула. У Зои сузились глаза.

— А ты ей, часом, ничего не рассказывала?

У меня вдруг вырвалось:

— А если бы и да? Что такого?

Зоя вскочила и нависла надо мной, как воплощение богини возмездия. Яя отскочила к плите и сделала вид, что помешивает что-то в кастрюльке.

— Что такого??? — заорала Зоя.

Кухня вздрогнула. Я, признаться, тоже. Яя в ужасе грохнулась об пол, обратилась в летучую мышь и улетела куда-то вглубь квартиры, сшибая мебель.

— Она спрашивает, что такого!

Зоя закашлялась и залпом выпила мой чай.

— Куда столько сахара, прыщами покроешься…

Я открыла рот, но она снова заорала:

— Молчи! Ты вообще соображаешь или нет? Думаешь своей головой, я тебя спрашиваю?

— Да не говорила я ничего, — краснея, ответила я. — Просто зачем все эти тайны…

Зоя тяжело опустилась на стул.

— Дуреха! — проворчала Зоя, но видно было, что она уже успокаивается. — Человек — создание жалкое, глупое и злое. Узнают о нас — перебьют. Всегда так делали.

* * *

Пастухи не раз наблюдали, как домашние животные, пасущиеся на лугу, делают три-четыре скачка, а потом падают замертво. Иногда коров и коней поражает молния. Делается это всегда посредством ведьм. Так у одного богатого человека и его соседей умерло сорок голов скота. У другого человека, торговца, были умерщвлены двадцать три лошади, а когда он купил двадцать четвертую, то пригрозил ведьме, живущей по соседству, что убьет ее, если и эта лошадь околеет. Ведьма испугалась, и лошадь осталась жива. Такое околдование распространено повсеместно.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Колокол, висящий у дома старосты, звонил на всю деревню. Народ бежал на звук.

— Пожар? Враги? Ой, батюшки! Да куда ты прешь⁈ — раздавалось со всех сторон. Дурачок Кука бесновался вместе с толпой, то врезаясь в людей, то шарахаясь к заборам.

Мара подождала, пока поток схлынет, и пошла за всеми. Староста держал речь и явно уже заканчивал. Лицо его налилось красным, он потрясал кулаками над головой. Стоящей в задних рядах Марене ничего не было слышно.

— Что случилось-то? — спросила она у бабки Доли, оказавшейся рядом.

— А ты что, не знаешь?

Мара покачала головой.

— Ведьму наказать решили.

Толпа повалила назад. Марену с Доляной оттеснили к забору.

— Какую ведьму? Лесную, что ли?

— Ее, — со злорадством сказала старуха.

— А за что ж?

— Коровы хворают. У старосты две было: одна померла, вторая еле живая. А моя-то! Тоже лежит, не встает!

Марена вспомнила страницы травника, яркие рисунки всплывали в памяти один за другим.

— Так, может, они белены объелись? Или дурмана? Или калужницы? На болото их не гоняли?

Доля прищурилась.

— А ты почем знаешь, куда гоняли, да что ели?

Мара открыла, было, рот, но соседка ее опередила:

— А ваша как? Здорова?

— Наша здорова, — кивнула девушка. — Так мы ее всегда на лугу пасем, за деревней.

Доляна поджала губы и смолчала. Марена встрепенулась и увидела, что на дороге нет никого, кроме них. Остальные были уже далеко. Мара подхватила подол и побежала следом.

Дом горел так жарко, будто собирался согреть весь мир. Пламя охватило стены, рвалось из окон. Сгорели старые книги, поплавились обереги, от пучков трав не осталось и следа. И даже банки с клюквенным вареньем, которое так любила старая ведьма, наверняка лопнули.

Марена смотрела на огонь. Перед глазами ее, как настоящая, маячила алая лужица, и липкие капли падали на дощатый пол. Рядом кто-то ликующе крикнул и несколько голосов подхватили. Встряхнув головой, девушка спросила:

— А где ведьма?

— Погорела, — мужик с догорающим факелом в руке махнул рукой.

— Точно? — схватила его за рукав Марена.

Он досадливо дернул плечом.

— Говорю ж.

Померла. А она даже имени ее не спросила. Ведьма — и ведьма. А теперь не узнать.

* * *

Как-то вечером Зои не было дома, а мы с Яей занимались своими делами: она разбирала сушеные травы, а я читала про заклинания и привороты.

— Ты так делала когда-нибудь? — я показала Яе страницу из рукописи XV века.

— Привороты на мужчин? А зачем? — удивилась ведьмочка. — На них посмотреть достаточно.

Она рассмеялась. Да, пожалуй, ей достаточно посмотреть.

Внезапно Яя спросила:

— Кстати, что за парень провожал тебя до подъезда? На витязя похож. Или на Перуна.

Я вспомнила сон о парне, который проходил инициацию в лесу, и пожала плечами.

— Ничего особенного, друг из прошлой жизни.

— А целовалась ты с ним тоже по-дружески?

Я слегка вспотела.

— Просто секс, не думай лишнего.

— Это можно, — со знанием дела кивнула Яя. — Но будь осторожна, я тебя умоляю.

— Ладно. Только Зое не говори.

Яя обещала.

* * *

Эта ацтекская богиня олицетворяла всё самое пошлое и развратное, питалась людскими грехами и считалась настоящей чародейкой. Особенно боялись ее способности не только соблазнять, но и разоблачать неверных супругов. Если мужчина не терял голову сразу, едва увидев ее, богиня пускала в ход свои чары. Мало кто мог ей противостоять, и мужчина, ослепленный страстью, бросался к ней, даже в присутствии жены.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Пан смотрел на бокал коньяка, освещенный свечным огоньком. Четыре часа дня, и в баре тихо — люди сидят по скучным офисам, а нечисть, много лет опекавшая это место, занимается своими делами. До вечера далеко, но здесь всегда полумрак. Пан больше любил солнце, и сейчас оно светилось в бокале. Внезапно на соседний стул опустилась девушка и потребовала у бармена шампанского.

Вот это было не солнце, а, скорее, луна. И ночь, и все, что ассоциируется с ночными развлечениями. Очень белое лицо, черные волосы, кровавая помада и не менее кровавые ногти. Впрочем, это ей шло. Пан залюбовался телом, затянутом в черную кожу. А девушка залпом выпила шампанское и медленно облизнула губы. Пан поднял бровь.

— У вас, наверное, не так пьют? — спросила девушка.

— У нас?

— Ну, в Москве. Я, знаете, недавно приехала.

— И как вам тут? — заинтересовался Пан.

— Кое-что нравится. Вот вы, например, — девушка улыбнулась и наклонилась вперед.

Пан немедленно посмотрел в разрез кожаного комбинезона. Если она наклонится еще немного, молния определенно разойдется.

— Ах, как жарко, — девушка, будто прочитав его мысли, немного сдвинула бегунок молнии.

— А как нас зовут? — мягко спросил Пан.

— Ишкуина, — мурлыкнула девица и, наклонившись еще ниже, положила руку ему на колено. — Я про вас так много слышала… Давайте выпьем, что ли?

Пан махнул бармену.

* * *

— Что с тобой? — тревожно спросила Марена.

Мать не вставала второй день.

— Захворала я, — еле слышно ответила мать.

— Так надо же что-то делать?

— Ромашку завари, да и все.

— Ты и вчера так говорила.

— Ну вот и завари.

— Знахаря надо.

— Ой, да какой знахарь! Сама знаешь, нет его у нас.

«И старая ведьма померла, некого спросить», — подумала Марена, заваривая ромашку. Вот если б она сама согласилась стать ведьмой, может, и помогла бы матери. Налив отвар в кружку, она вернулась к постели. Мать лежала неподвижно.

— Ты спишь? — тихо спросила Марена.

Мать ничего не ответила. Мара тронула ее за плечо, со свистом втянула воздух и, выронив кружку, принялась трясти.

— Нет!

Марена сползла на пол у кровати, не обращая внимания, что сидит в луже. Все. Никого не осталось.

Соседки, будто притянутые запахом скорби, вереницей потянулись в дом. Не обращая внимания на Марену, они, тихо напевая заупокойную песню, обмыли мать и завернули в белую ткань.

Что ни сяду я к тебе на постель,

Ты послушай, что буду сказывать,

Что и спишь ты у нас крепким сном,

Что и спишь ты, не просыпаешься.

И закрыла ты свои очи ясные,

Запечатала уста сахарные,

И скрепила ты свое сердце

Как большой замок и крепкий камушек…

Мара сидела на лавке, глядя на все это немигающими глазами, а потом хрипло продолжила:

Ты, матушка, мать родимая,

Прилетай ко мне с того светушка,

Хоть кукушенькой — вещей птицею.

Прокукуй ты мне свою волюшку,

Чтобы знала я, бедная, что уделывать…

Мара осеклась, а соседки продолжили. Кто-то принес ветки березы, разложил вокруг покойницы, и теперь уже три бабы тянули длинное «о-о-о» — песня перешла в другую, еще более грустную, где не было слов, а только звуки, разрывающие душу. Ночь прошла в сонном гудении. Двери оставили раскрытыми, чтобы душа могла спокойно погулять напоследок. Мара, свернувшись на лавке, то задремывала, то просыпалась, когда очередная плакальщица тихо запевала новую песню. Перед рассветом все стихло.

С утра мужики вырыли могилу на дальнем конце деревни и снесли тело хоронить. Марена положила к матери поминальные ветки и ее любимую кружку, расписанную птицами. Отголосили бабы, мужики забросали могилу землей, и все пошли пировать. Только дурачок Кука все кланялся, пятясь от могилы. Соседки натаскали пирогов, меда, а Марена, за все это время не проронившая ни слова, напекла блинов и выставила на стол квас. На нее посматривали с осуждением — не поет, не плачет. Ледяная девка. Угостились, сказали много хороших слов о матери — мол, и добрая была, и хозяйственная, и веселая. В этот момент все снова с укоризной поглядели на Мару.

Проводив людей, девушка медленно убрала со стола, села на лавку и уронила руки на стол. Слезы не шли. Мать рассказывала, что Мара никогда не плакала, даже в детстве. Марена опустила голову на руки. Два покойника за последнее время. Значит, жди третьего.

На яблоне у дома закуковала кукушка.

* * *

Сегодня я проснулась с привычным уже ощущением тревоги, которая появлялась каждый раз после снов о парне и девушке. Мне было так жаль ее, особенно сегодня, когда ее постигло горе. Где это происходит? Когда? Местность не разобрать, страну тоже. Явно славянские земли, но голосов во сне я не слышу, языка не знаю. Если бы я разбиралась в старинной одежде, могла бы, наверное, сообразить, но увы, это не мой конек. Хотела, было, спросить у Зои, к чему все это снится, но она, оказывается, уже некоторое время что-то говорила и теперь требовательно смотрела на меня. Наставница сегодня была в образе старушки, видимо, для внушительности.

— Запомнила? Повтори.

Она смотрела на меня в точности как учительница в школе. Была у нас такая. Я прокрутила ее монолог в голове и послушно повторила:

— Приезжаем в деревню. Готовимся. Галю укладываем спать. К полуночи идем в лес, разжигаем огонь. Ждем Яю с мужчинами. Их будет трое, и они должны нас… коснуться. А они захотят? Вот так, прилюдно, с неизвестными девушками?

— Яя постарается — захотят, — отмахнулась Зоя. — А она постарается. Ни разу проблем не было. Дальше?

Я вздохнула. Тема-то какая деликатная. Раньше я как-то не задумывалась, что ритуал будет таким… физиологичным. Выпить, что ли, для храбрости? Наверняка, у Зои и на этот случай зелье найдется. Как эликсир страсти у Ефремова в «Таис Афинской»: три капли мне, четыре — ему…

— Сосредоточься, — сурово дернула меня Зоя. — Что ты забыла?

— Пройду через костер. До или после… объятий?

Зоя закатила глаза:

— Ты слушала меня вообще? До. Сначала становишься ведьмой, потом на тебя распространяются правила. Да не переживай ты так! Это же не конец света, каждый год происходит, все рассчитано. Мы давно привыкли, и ты привыкнешь.

Я от души надеялась, что это так.

* * *

Углы кабинета терялись в полумраке, но Иштар не спешила включать свет и сидела молча, кивая своим мыслям. Что может сделать ей одна девчонка? Даже еще не ведьма. Внезапно Иштар подняла голову.

— Радость моя, подойди-ка.

Ишкуина мгновенно оказалась у стола.

— Как там наши ведьмы?

— Пан говорит, мужиков нашли.

— Я же говорила — ты лучшая. Из тебя получится настоящая богиня.

Ишкуина скромно потупилась.

— Ты вот что, — сказала Иштар. — Погляди, кого они там выбрали.

— Только поглядеть? — хитро улыбнулась девушка.

— Погляди так, чтобы мужики передумали… Ну, ты знаешь. Тихонько. Лишний шум нам ни к чему.

Ишкуина кивнула.

С байкером было проще всего. Когда ее алый мотоцикл лихо затормозил рядом с его «Харлеем», он сразу отвлекся от беседы с товарищами. А когда Ишкуина сняла любимый шлем с кошачьими ушками, все глаза уставились на нее. Потом она улыбнулась, и Василий думать забыл о веселой девушке Яе, которую обещал покатать на мотоцикле за городом. Минус Василий.

Сергея Ишкуина обработала по дороге, минут за пять. Он остановил ее за превышение скорости, и она так слезла с мотоцикла, что инспектору показалось, будто он смотрит эротический фильм. Точнее, самое начало фильма. И он очень хотел его досмотреть. Прощай, Сергей.

К Джону Ишкуина подошла в кафетерии фитнес-клуба. Она заказала протеиновый коктейль, дала тренеру время рассмотреть ее фигуру и уронила кошелек. Забирая его обратно, она слегка коснулась мужской руки. Никакой экотуризм Джону теперь был не нужен. «Богиня», — думал он, но не мог вымолвить ни слова.

Ишкуина и была богиней измен, и она не нуждалась в словах.

* * *

Я ходила по своей квартире, как турист по древним развалинам. Вот лежит забытый сборник фантастики, но читать нет настроения. Да и захочу ли я еще его открыть? Я убрала книгу в шкаф. Ноутбук. Когда я последний раз работала? Не помню. У меня теперь будет другая работа, без компьютеров. Впрочем, если снова обратиться к Димону, может быть, это поможет и в ведьмовстве? Нет, с Димоном общаться нельзя, он друг Егора. Кольнуло в сердце.

А как же Галя? Неужели придется и ее бросить? Ну нет, я за нее в ответе, как человек и как ведьма, не знаю, что больше. Буду ей помогать. По крайней мере, пока не разберется со своей любовью. Странная у нее какая-то любовь, как в романе: безнадежная и длиной в жизнь. В реальности так не бывает, она бы давно уже на кого-то отвлеклась. Вон, сама же говорила, был у нее случайный секс. Но это ничего не изменило, она только больше воспылала к Косте, насколько это возможно. Видимо, из чувства вины за свою «неверность».

На кровати привычно лежали две подушки. «Спать на двух подушках — к одиночеству», — вспомнила я. Конечно, если человек захватил все, значит, некому покуситься, вот и одиночество. Логичная примета. Я расправила покрывало.

На кухне самой живой выглядела банка с кофе. Конечно, я регулярно тут его пила и даже не забывала пополнить запасы. А ведьмы предпочитали чай. Правда, Яя, вдохновленная моими рассказами, внезапно полюбила молоко. Надо их приучить к кофе, что ли. Будет новая традиция.

В холодильнике сиротливо лежала пара сырков. Ела я тоже последнее время не дома. А, кстати, где теперь у меня будет «дом»? В Зоиной квартире? В деревне? Или я могу жить у себя? Я снова огляделась. Хочу ли я остаться здесь? Да, нет, не знаю.

На полке лежала маленькая музыкальная шкатулка, подарок мамы на Новый год. Я стерла с нее пыль и, покрутив ручку, стала слушать мелодию из знаменитого фильма про детей-волшебников. Хорошо им — ничего не надо решать, не надо строить свою судьбу. Ты еще не был взрослым, ничего себе не придумал, просто отправился в магическую школу и там стал тем, кем положено, никаких сюрпризов. А я должна сознательно перечеркнуть всю свою человеческую жизнь и обрести новую.

Я перевела взгляд на подоконник. Там буйно росли мои растения, вот их ничего не смущало. Выбросил белые цветы спатифиллум, признавая, что его поливают вовремя и обильно. Краснела орхидея, которая просыпалась только пару раз в году. Хлорофитум выдал столько зеленых листьев, что горшка не было видно, и кустик стал похож на перекормленного лешего. А фикус решил стать деревом, клонился, бедный. Осенью надо пересадить. Снова кольнуло в сердце. Еще не хватало расплакаться над фикусом!

Взяла пылесос и поставила обратно. Перед дальней дорогой нельзя делать уборку: заметешь дорогу назад, не вернешься. Значит, не будем. Покидав в рюкзак несколько необходимых вещей, я присела на диванчик в коридоре и задумалась. Надо ли мне что-то еще? Я погладила оберег на шее. Пусть я никогда не буду с Егором, но он всегда будет со мной.

* * *

Я смотрела на новую деревянную коробочку-ларчик, которая появилась у Егора на столе.

— Это тебе, — сказал Егор.

Я взяла поделку.

— Открывай, не бойся.

В ларчике оказалась связка ключей.

— Ключи от моей квартиры. Чтобы ты могла прийти в любой момент, — краснея, сказал Егор.

— Спасибо, — проговорила я и откашлялась, потому что на секунду мне вдруг стало нечем дышать. Села на кровать и погладила рукой простыню. Егор присел рядом и приобнял меня за плечи.

— А почему у тебя льняные простыни? — с усилием я переключила беседу.

— Мне нравится натуральное, грубое, ощутимое. Дерево, лен…

— О, ты мне тоже нравишься, — я ущипнула Егора.

— Да, я грубый и ощутимый.

— И натуральный.

Егор крепко сжал меня в объятьях и не дал больше сказать ни слова. Когда мы очнулись, была уже ночь. Мы лежали в темноте. Но она была не полной: фонарь за окном изливал свет на стол, где жило деревянное царство Егора. Шкатулки-дома, фигурки-жители. Казалось, они только и ждут, когда мы заснем, чтобы начать свою тайную жизнь. Егор спал, но мне не хотелось: жалко было терять время нашей последней ночи. Я сжимала оберег и физически чувствовала, как отсчитываются минуты, растворяются, исчезают. Я ведь до сих пор не решила, что лучше — дарить любовь всем или одному? Впрочем, какой может быть выбор, если на кону — человечество? Героями не рождаются. Просто настал мой черед.

Если завтра я еду в деревню, нам нельзя будет видеться. Если завтра я еду… Значит, должна сделать так, чтобы он меня не вспомнил.

Егор открыл глаза:

— Ты как каменная. Болит что-нибудь?

Я сглотнула:

— Кошмар приснился.

Нет, Егор, я вру. Кошмар ждет меня чуть позже.

Егор взял меня за руку.

— Т-ш-ш, это сон, просто сон.

Дыхание его стало тише, и он уснул, не выпуская моей руки. Я смотрела на него до самого рассвета, а утром сделала чай, рецепт которого навсегда отпечатался в моем мозгу. Я ведь прилежная ученица, с большим будущим.

Егор, кажется, задремал за столом, а я огляделась, чтобы не оставить ничего своего, положила ключи на тумбочку и тихо вышла, захлопнув дверь.

Глава 7. Вызов

Первой ведьмой, признавшейся в использовании метлы в качестве транспортного средства, был мужчина — Гийом Эделин, доктор богословия и священник-августинец из Сен-Жермен-ан-Лей под Парижем. Он был обвинен в колдовстве, арестован и предстал перед судом в 1453 году. В разное время ведьмы сообщали о том, что летали на баранах, быках, свиньях, козлах. В 1489 году, по рассказам очевидцев, ведьма летала на волке.

Я. Г. Заклятова. «История ведьмовства», 1895.

* * *

Метел не полагалось, ездовых свиней — тоже. Мы ехали в деревню как приличные, скромные люди — на электричке. Зоя в старушечьем виде была представлена как моя тетка и бдительно следила за мной и Галей. Но я заклинаний не произносила, гримуары из рюкзака не доставала, и она, кажется, расслабилась. А еще я заранее предупредила свою подопечную, чтобы та про ведьм не говорила ни слова. Галя поклялась, и сейчас скромно читала книжку. Что там у нее, интересно…Я заглянула через плечо. «Мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали». Согласна, Лев Николаевич. Согласна…

Я смотрела на проплывающие мимо дачные поселки и крутила кулон. Мысли мои раздвоились: что нас ждет в деревне? Что сейчас делает Егор? Стоило только подумать, что у нас ничего больше не будет, как темнело в глазах. Я зажмурилась и сжала амулет.

— Где взяла? — поинтересовалась Зоя, глядя на мою шею.

— Купила на маркетплейсе, — не задумываясь, ответила я.

— На чем?

Галя фыркнула.

— В магазине, — пояснила я.

— Сама доработала? — со значением спросила Зоя.

Я с некоторым сомнением кивнула. Одобрит? Не одобрит?

— Молодец, — удовлетворенно сказала ведьма. — Прирожденная… рукодельница.

Галя ничего не заметила, потому что как раз в этот момент увидела за окном лес и реку и стала дергать меня за рукав:

— Смотри, какая сказка! Как бы я хотела жить в таком месте. Думаешь, это дубы? А в такой реке обязательно должны жить русалки!

На этот раз фыркнула Зоя, а я внезапно поняла, что кулон потеплел. Вот чего он сейчас? Я не колдовала, Зоя тоже.

* * *

Яя выбежала из дома. Ей приходилось сдерживаться, чтобы не превратиться в летучую мышь. Она споткнулась, отдышалась и собралась.

Каждый раз ведьмы успешно продлевали свою жизнь, но в этом году все летело к чертям. В буквальном смысле — к чертям! Мужская троица лепетала что-то о девушке на мотоцикле, но на каждом был темный след, и Яя догадывалась, что без Иштар тут не обошлось. Яя даже позвонила Мокоши, и та обещала разобраться. Не Зое же звонить, она такое устроит!..

Нужно спешить, ведь две ведьмы уже отбыли в Залесово. Внезапно в открытом кафе Яя увидела смутно знакомое лицо: бородатый парень пил пиво с двумя друзьями. Симпатичные, сильные парни. Пойдет.

Яя подлетела к столику и спросила, лучезарно улыбаясь:

— Можно к вам?

Пока парни зачарованно разглядывали ее светящееся лицо, Яя быстро села на свободный стул и выпалила:

— Я с подружками поспорила, что найду нам компанию!

Некогда рассусоливать.

— Какую компанию? — спросил бородатый парень.

— За город съездить!

— И вы подошли к первым встречным? — развеселился второй.

Третий дернул его за рукав, но тот решил развить мысль.

— Не, а вдруг мы маньяки?

— Вы нормальные! — с жаром сказала Яя. — Я же вижу. И красивые.

Бородач поперхнулся пивом.

— Я тебя где-то видела, — пробормотала Яя. — Ну ладно. Так вот! Завтра мы едем в деревню!

И поочередно прикоснулась к правой руке каждого. Лица двух парней просветлели, бородач нахмурился, будто силясь что-то вспомнить. Ничего, поедут как миленькие.

* * *

Есть много преданий о волшебных поединках. Одно из них таково. Поссорились два колдуна и каждый считал, что он сильнее. Один взял ядовитую змею, произнес заклинание, отправил змею в путь, и она нашла его врага в тайном убежище. Но тот не стал ждать смерти — прочитал свое заклинание и отослал змею назад, вставив ей в пасть горящую кору. Змея вернулась к первому колдуну, и его дом сгорел.

Анджей Сладовский. «О природе колдунов, вещуний и волхованок», 1892.

* * *

Бар был нейтральной территорией. Когда-то. Бывали здесь черти и вампиры, лешие и навки. Сейчас такого уже никто и представить не мог. Сюда заходили ведьмы и Пан, заглядывали духи и мелкие боги, но одного вида. Поэтому, когда на пороге появилась Иштар в сопровождении юной Ишкуины, у бармена дрогнула рука и бокал разлетелся вдребезги. Старенький домовой, внезапно лишенный пива, осуждающе покряхтел и повернулся к двери.

Иштар была прекрасна, но, увы, все больше издалека, поэтому она предпочитала вести свои курсы онлайн. Здесь же был полный и бескомпромиссный оффлайн. Ишкуина грациозно запрыгнула на барный табурет, а ее начальница, ни на кого не глядя, прошла к дальнему столику, где сидела Церера.

Некоторое время женщины в черном смотрели друг друга. Бармен, не дожидаясь заказа, прибежал с двумя рюмками водки и метнулся за стойку. Профессионал знает, когда не нужно предлагать шампанское.

Бармен Ираклий был обычным человеком, но видел в жизни все. Вампиров, вместо крови пьющих гранатовый сок. Богов, жалующихся на импотенцию. И женщин — о, как он понимал женщин! Сейчас Ираклий не знал, о чем говорят богини, но представлял как.

— Ты неплохо сохранилась, — немного помолчав, улыбнулась Иштар. — Для своего возраста.

— Да и ты. У кого блефаропластику делала? — светски поинтересовалась Церера-Мокошь.

— У Блохина, — Иштар задрала подбородок.

— Что ж, значит, и у мэтров бывают ошибки, — вздохнула Церера.

Иштар сузила глаза и ответила:

— А на что ты тратишь свои миллионы, дорогая? Ой, прости, я забыла — это же не твои миллионы…

Так или не так говорили богини, но разговор явно касался внешности и денег. И, как ни крути, Церера била противницу по всем статьям. В конце концов, покрасневшая Иштар рявкнула на весь зал:

— Хватит!

Нечисть из-за соседних столиков обернулась, а бармен снова вздрогнул и чуть не уронил очередной бокал.

— Ты напрасно тратишь эмоции, — Церера собралась и, не мигая, смотрела в темные глаза Иштар. — Сейчас они тебе понадобятся. Это вызов.

— Извини, у эскорта выходной, — Иштар засмеялась густым смехом.

— Вызов на битву. Я вызываю тебя. Кем бы ты ни была на самом деле, — Церера поднялась и добавила наставительно. — Богини блефаропластику не делают.

Церера ушла, не говоря больше ни слова. Иштар выпила рюмку водки и закашлялась. Ишкуина торопливо подбежала и стала хлопать ее по спине. В гробовой тишине хлопки прозвучали как аплодисменты.

* * *

Ведьмы разбирались в растениях, собирали травы в лесах и полях, используя их для своих снадобий, в том числе — летучей мази, помогающей путешествовать на шабаши (телом или разумом). В состав мази входили: мандрагора, паслен, аконит, белена и другие травы. Алкалоиды атропин, гиосциамин и скополамин, присутствующие в этих растениях, — сильнодействующие и токсичные галлюциногены, способные всасываться через кожу.

А. Р. Иванова. «Современный травник», 1969.

* * *

Залесово — так называлось это место. Вроде и деревня, а вроде и нет — дорогие дачки вперемешку со старыми домиками. Самая древняя изба стояла с краю, в отдалении, и местные жители, наверное, обходили ее стороной. Она была наша. Внутри изба выглядела совершенно так, как на картинке в учебнике. Большая печь, деревянные лавки, только по стенам, вместо косичек лука, развешаны пучки трав.

— А что на втором этаже? — спросила я.

— Сходи, сама посмотри, — проворчала Зоя.

Я поднялась по лестнице. Двери, двери. Я открыла ближайшую. Кровать, шкаф, стол. Несколько забытых книг и склянок. Все покрыто пылью. Заглянула во вторую комнатку — и здесь то же самое. И в третьей ничего нового. Выходит, здесь раньше было много обитателей, но давно уже тихо, пусто. Только Зоя, Яя, и, может, Пан заезжают. Мне стало жалко старый дом. Я погладила темные перила. Ничего, теперь и я стану тут бывать. Но сейчас мне хотелось вернуться вниз. И спать, вроде, внизу можно. Не готова я пока заселять чью-то спальню, где когда-то, наверняка, жила одна из ведьм. Жила-жила, да и сгинула.

Внизу Галя ходила вдоль стен и смотрела на заготовленные травы.

— Да, насушили много, — с удовольствием сказала Зоя.

— Мята, пижма, душица, полынь, шалфей… Прямо аптека. А это что такое вонючее?

— Ведьмина трава, — я глянула на Зою и поправилась. — Могильник обыкновенный.

— А для чего он?

— На Востоке им ковры красят, пьют для улучшения памяти. А еще можно духов изгонять и лечить от депрессии. Ну, так в старинных книжках написано, — добавила я.

Галя с уважением кивнула.

— А ты, девочка, травами интересуешься? — неожиданно подключилась Зоя. — Есть у тебя сродство к миру растений? Небось, и дома у тебя их много, и растут они хорошо?

— Да, а что в этом такого? Мне казалось, у всех так, — Галя пожала плечами.

Зоя хмыкнула:

— Есть люди, у которых и фикус завянет, хоть они его поливать будут три раза в день.

— Не надо так часто, пару раз в неделю достаточно…

Зоя рассмеялись и тут же снова стала серьезной.

— Ладно, идите прогуляйтесь, а я пока тут приберу.

Мы с Галей вышли из дома. В палисаднике буйно росли травы-муравы: в основном, всякая полезная зелень, но и просто красивые цветы попадались. Впрочем, и для них применение есть: пионы успокаивают, мальва спасает от кашля, анютины глазки справляются с воспалениями. Галя посмотрела на цветник, а потом, убедившись, что Зоя шуршит в доме, спросила шепотом:

— Это все для лечения, да?

Я кивнула:

— Тоже об этом думала.

И стала рассказывать, какое растение для чего. Галя внимательно слушала и явно запоминала. Ей только дай волю, она и у себя в квартире такой цветник разведет, прямо на подоконнике. Костю будет пионом отпаивать, после его любовных успехов и неудач.

— Пойдем погуляем? — предложила я.

И мы пошли. Где-то на краю леса закуковала кукушка.

— Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? — вопросила Галя.

Птица с готовностью отозвалась и отвечала так долго, что мы устали и отвлеклись. Пахло летом и свежим сеном, и, как на иллюстрации из книги про сельскую жизнь, яркими пятнами по полю были разбросаны полевые цветы. Мы как-то незаметно стали собирать букеты, а потом повалились прямо в траву и придумали ими обменяться. «Как в древности», — сообразила я. — «Только букеты, а не венки».

— Давай-ка посмотрим, что каждому досталось. — я осмотрела свой букет. — Василек — болтливость, хм, это есть. Мята — страсти и блуждание, похоже. Ромашка — любовь… ладно, — я откашлялась. — Тимьян — магические способности. Не в бровь, а в глаз, как Зоя бы сказала. Осталось добавить ветку яблони, чтобы украсить такой букет бессмертием.

Галя радостно улыбнулась. Ей-то хорошо, это мне предстоит колдовская ночь.

— А у тебя что получилось? — я глянула на Галины цветы, которые я, вроде бы, собирала просто так, без всякой задней мысли. — Дикая гвоздика — страсть, Иван-чай — сила, лаванда — долгая жизнь и тоже — ух ты — тимьян. Это уже интересно.

Галя смутилась, приподнялась и поспешно сказала:

— Вон там, у леса, яблоня растет. Давай веточку в твой букет добавим?

Когда мы подошли к яблоне, я увидела за деревьями старичка. Он сурово погрозил мне пальцем.

— А знаешь, не надо ветки ломать. Пошли лучше пить чай, — сказала я, и ничего не заметившая Галя кивнула.

«Как было бы хорошо, если бы здесь оказался Егор», — думала я, направляясь к избушке. Ему бы понравилась деревня (интересно, нечисть тут обитает вперемешку с людьми?), понравилась бы изба с резными наличниками на окнах (он водил бы пальцем по деревянным извивам, цокал языком, оценивая работу мастера), а потом мы пошли бы в лес. И не потому, что там пройдет волшебная ночь — у меня сжималось сердце при одной мысли, — а потому что здесь растут березы и дубы, и старая яблоня-дичка, и рябина, и земляника — есть она еще? — и грибы. Должны быть грибы.

— Господи, она еще кукует, — ужаснулась Галя, подходя к дому.

— Ну, значит, будешь жить вечно, — пожала я плечами, погружаясь обратно в свои невеселые мысли.

Зоя звякнула посудой, и я очнулась. Чай был хороший, даже не чай, а травяной отвар — чего там Зоя намешала? Галя, не допив чашку, стала зевать, и мы отправили ее спать на второй этаж, а сами остались. И тут приехал Пан.

* * *

На дорогом кожаном диване сидела Иштар в окружении пестрых подушек. Богиня машинально потрогала бахрому, потом вздохнула и повернулась к двери.

— Детка, — крикнула она. — Принеси шахматы.

Ишкуина повиновалась и села в уголке.

Иштар любила думать, расставляя фигуры. Сама игра ее не привлекала. Только схема, расстановка сил. Иштар не боялась Цереры, ну, почти. Подумаешь, сельскохозяйственная царица, повелительница удобрений. Не тот это поединок, о котором мечталось. Вот если бы Пан… Но он не станет. Сейчас Иштар прикидывала, будет ли интереснее, если столкнуть оба лагеря. Визуализируем!

Иштар погладила фигуры. Сначала пешки. Это просто — в автосервисе «Гермес-авто» работают сущие черти.

Пешки в рабочих комбинезонах выстроились в ряд.

Кони-демоны. Кто? Может, Балам? Нет смысла, три головы — хуже, чем одна, вечно не могут договориться между собой. Да и жив ли еще? Вепар управляет водами, но он давно на Сейшелах. Барбас, пожалуй, подойдет. И лечит, и предсказывает, и людей превращает в животных. Иштар поморщилась, вспоминая: работает массажистом-эзотериком.

Конь встал на свою клетку.

Дальше… Астарот. Когда-то был герцогом, а сейчас в зоопарке экскурсии водит. «Обрадуется, небось, что позвали», — подумала Иштар.

Второй конь появился на доске, обзавелся всадником, который держал в руках гадюку.

— Может, кого из суккубов взять? — вслух сказала Иштар.

— Они сейчас все на Экономическом форуме тусуются. Там самые сливки из «Форбс», — пояснила Ишкуина. — Но, если что, можете на меня рассчитывать.

Иштар кивнула и выставила на поле черную башню, которая действительно стала чем-то напоминать Ишкуину.

— Слон — это Маммона, он двоих стоит, — пробормотала богиня, глядя на Ишкуину и сквозь нее. — Правда, запросит дорого… Но, может, надоели ему онлайн-тотализаторы?

— Хоть пообщается с нормальными, хм, людьми, а не чат-ботами, — хмыкнула Ишкуина.

Нет, не то, все не то. И Церера сильна, и сторонников не собрать, они ей, в конце концов, не подчиняются, и от большого столкновения толку не будет, одна суета.

Помощница глянула в лицо.

— Хотите позвать всех?

— Нет, — сказала Иштар и смела фигуры к коробку. — Давай-ка выпьем… Убери коньяк! Ты хоть знаешь, сколько там калорий⁈ Иван-чай неси.

* * *

Венки в славянской культуре имели важное значение. Для девушек и для замужних женщин венки отличались, ведь первые надеются на любовь, а вторые — на преданность. Растения выбирались со смыслом. На венках гадали и читали привороты, посвящали богам, защищались с их помощью от нечисти. Особыми венками отмечали важные события: свадьбы, рождение детей, хороший урожай. А если девушке нравился парень, в Ночь Ивана Купалы она могла надеть свой венок ему на голову, давая понять, что он ей люб.

И. И. Петренко, А. О. Мацак. «Традиционные обряды у славян», 1925.

* * *

— Мара, — тихо сказал Иван, и она привычно вздохнула. — Завтра Купала.

— И что теперь?

— Пойдешь со мной через костер прыгать?

Марена подняла бровь.

— С тобой-то?

— Со мной, — неожиданно сильным голосом сказал Иван. — Ты все смеешься, а я серьезно к тебе.

— Не до того мне. Мать у меня померла, — поджала губы девушка. — Иди уже, меня подружки ждут.

И правда — ждали на углу, смотрели на них, перешептывались, хихикали. Одна другой краше. Иван мотнул головой и пошел куда-то, а Марена украдкой глянула в его сторону и направилась к подругам. Те окружили ее и засыпали ехидными вопросами.

— Вы-то хоть отстаньте, — отмахивалась Мара. — Пошли лучше венки плести!

Они всегда плели венки накануне Купалы и дарили друг другу. Марена помнила, что этот обычай был всегда: и мать ее собирала цветы, и бабка, по рассказам, чтобы ни случилось. Значит, надо. Девушки возбужденно посмеивались. У кого венок красивый будет, той и счастье в этом году — замуж пойдет, с мужем повезет. Обычно красивый был у каждой, разве что подружка попадется совсем криворукая, не постарается. Но в жизни везло не всем.

Девушки разбрелись по полю. Марена шла и трогала цветы. Ромашка — символ любви и невинности, василек — верность и немножко болтовни, мальва — чтобы надежды сбылись. Подумав, обломила несколько веточек калины — будет цвести девичья красота, добавила барвинок — и он про любовь. Ловко сплела венок, красота получилась, не стыдно подарить.

Вечерело. Подружки сошлись на лугу за деревней, и каждая свой венок за спину прятала — не подглядывай! Девушки кружили хоровод, а та, что в центре, закрывала глаза и вручала венок случайной подружке. В круг вставала следующая. Смотрят сквозь прикрытые веки или нет?  К н и г о е д . н е т

Маре достался последний венок. Уже стемнело, когда девушки расхохотались и разбежались каждая в свою сторону. Марена пришла домой, присмотрелась и ахнула. Глаза стали мокрые, щеки загорелись. Как она завтра пойдет на Купалу в таком венке? Как людям покажется?

— Тысячелистник, — проговорила она медленно и вытерла слезы. — Что ж. Пусть будет тысячелистник.

* * *

Пан вылез из потрепанного «Опеля» и направился в дом. Мы с Зоей смотрели на него в окно с некоторым недоумением. С нашего хедхантера слетел весь лоск, и он изображал что-то вроде танцующего Карлсона: прыжок, поворот, прыжок. Кажется, он даже пытался взлететь, но лишний вес и сила тяжести ему препятствовали.

— Тирлим-пам-пам! — сообщил Пан, перешагивая порог. — Мир этому дому!

— Мир, — сказала Зоя, внимательно его разглядывая.

— Зоюшка, радость моя, ты не представляешь, что со мной приключилось! — Пан совершил оборот вокруг своей оси, плюхнулся на лавку, чуть не промахнувшись, и взмахнул руками для равновесия.

— И что же?

Мы сели напротив. Пан мечтательно улыбнулся.

— Эта девушка — просто чудо…

— Кто — Церера?

Пан нетерпеливо взглянул на Зою и махнул рукой, будто прогоняя муху.

— Церера — пройденный этап! Ишкуина! Она невероятная…

Зоя побарабанила пальцами по столу, потом резко наклонилась вперед и понюхала воздух вокруг Пана.

— Человечьим духом пахнет. Но темным.

Я непроизвольно хихикнула. Должен же кто-то хихикать, пока Яи нет. Зоя повернулась ко мне.

— Наведи-ка отсушку. Живенько, живенько.

Я схватила кувшин и побежала мешать зелье, пока Зоя слушала бессвязные восклицания нашего визитера. К моим услугам в избушке были любые ингредиенты, и через несколько минут зелье было готово. Я нацедила одну дозу в стакан.

— Выпей-ка, — сказала Зоя, не сводя с Пана глаз.

— Не буду, — высокомерно сказал наш хедхантер. — Мне не надо! Я и так пьян от любви!

— За ее здоровье, — Зоя успокаивающе похлопала его по руке. — Как там ее — Ишкуина?

— За нее! — Пан вскочил, опрокинул в себя стакан и закашлялся. Опустившись на лавку, он утер слезы.

— Крепко потчуете, крепко, — он поднял голову и недоуменно уставился на нас. — Эт-то что такое было?

— Приворот на тебя сделали. Не слишком сильный, повезло тебе.

Пан нахмурился.

— Помню, девушка в черной коже. Еще губы такие… как мелодия, — взгляд его затуманился.

— Аи, еще стаканчик, быстро, — прошептала Зоя, я послушно плеснула еще.

Пан машинально хлебнул, и глаза его прояснились.

— Тьфу, пакость какая… И кто ж такое учинил?

Зоя вздохнула.

— Сама она, что ли, придумала? — медленно проговорил Пан.

— Да Иштар это, — Зоя с досадой стукнула кулаком по столу. — Не видишь, что ли? Ее почерк. Она же знает, на что тебя ловить. Ты, небось, все выболтал?

Пан выпрямился с видом оскорбленного достоинства, немного подумал и сообщил:

— Не помню.

Тут в кармане у Пана зазвонил мобильник. Он глянул на экран, поморщился и ответил. Не прошло и нескольких секунд, как он помидорно покраснел, открыл рот, снова закрыл, невидящим взглядом оглядел избу и положил мобильник на стол.

— Что еще стряслось? — проворчала Зоя.

— Наша Мокошь вызвала Иштар на битву.

Зоя вскочила.

— А я говорила, бабы тебя до добра не доведут! От них одни беды! Я предупреждала!

Пан вздохнул.

Глава 8. Замена

Широко известна история дочери богини плодородия, украденной владыкой подземного царства, — драматическая, но, к счастью для людей, не трагическая. Мать оставила свои обязанности, поставив под угрозу все сельское хозяйство, и жила у входа в Тартар, пока ее зять не согласился на компромисс.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Церера поставила духи обратно на полку, надела туфли и собралась уже выходить, когда в сумочке звякнул телефон. Она достала трубку, скучающе пробежала сообщение и так резко поднесла смартфон к лицу, что едва не ткнулась носом в экран.

— Опя-я-ять, — протянула она, секунду подумала и набрала номер. — Алло? Дочь, ты опять?

— Что именно? — раздался невинный голос с той стороны. — И, кстати, привет.

— Ты давно уже не подросток, не надо мне ничего доказывать. Что за скандал? Что за слухи?

— А, ты про это, — весело сказал голос. — Это не слухи. Я выхожу замуж за горнорудного короля.

— Дебош в ночном клубе «Дыра» — это что, помолвка⁈

— Не было никакого дебоша. Просто повеселились. А что?

— Так, — сказала Церера придушенным голосом. — Я вылетаю к тебе немедленно.

— К чему такая спешка?

— Желаю познакомиться с потенциальным зятем.

— Ладно, — невозмутимо сказала дочь. — Прилетай. Тебе понравится — он очень обеспеченный человек.

— Это его единственное достоинство? — процедила Церера.

— Чья бы корова мычала, — ехидно сказала дочь. — Сама за бизнесмена вышла, к нему переехала и ничего, нормально.

— Хорошо мычит тот, кто мычит последним, — веско ответила богиня. — Жди.

Она нажала «отбой», сунула мобильник в сумочку и задумалась.

* * *

Леший многолик: это одновременно и животное (медведь, волк, филин, заяц), и растение (сосна, ель, береза, дуб, осина), и человек, и ветер, и дух лесной. Может быть листом или грибом. На Русском Севере считали, что лешие делятся на лесовиков, боровиков и моховиков. Могут вредить людям, если те нарушают правила хозяина леса, а могут и помочь: на охоте, при выпасе скота или в сборе грибов.

Н. Н. Духовитый. «Нечисть у славянских народов», 1977.

* * *

Перед рассветом прошел дождь. Утро было теплым, ласковым, но уже чувствовалось: днем накатит жара. Солнечные лучи высушили траву и скамейку у дома. Пан сидел, зажмурившись и подставив лицо свету. Потом достал флейту сякухати и затянул тихую мелодию.

— Гхм.

Пан повернулся. У покосившейся калитки стоял старичок в замызганных штанах и рубашке, будто сшитой из картофельного мешка. Он держал ведро и две удочки. На ногах у старика красовались неожиданно блестящие сапоги.

Старичок проследил за взглядом Пана и кивнул:

— Колдовство, ядрить его в корень.

Приглашающе махнул, и Пан убрал флейту и поднялся. Идти было недалеко — до старого причала. Пан сел на мостки, не жалея костюма. Минут десять прошло в молчании.

— Как тут вообще, Петрович? — нарушил тишину Пан.

Старичок пожевал губами.

— Русалки шалят. А так ничего, спокойно.

Пан покивал.

— Редко наезжаешь, — укоризненно сказал старик. — Променял нас на городской люд.

— Да все как-то работа, — пожал плечами Пан.

— Знаю, какая работа у тебя. Зоя уж рассказывала. Хотя она и сама тут нечасто последнее время… Новенькую, говорят, нашла? Хороша новенькая-то?

— Хороша. Сегодня ведьмой станет.

Еще помолчали.

— Может, вернешься? — спросил Петрович. — Порядок тут нужен. А за ведьмами пусть Зоя следит.

Река была ровной, гладкой. Поплавки стояли на месте.

— Мутно мне здесь, — признался Пан. — Тошно. Сколько лет прошло, я уж все переменил, а как приеду — я все тот же.

Старичок покивал.

— Помню, помню, как ты в нас не верил, — он хихикнул и снова стал серьезным. — Ты б забыл ее, а? Всем хорошо бы стало. Простил бы. Ведь давно уж никого не осталось, только мы. А нам вместе держаться надо.

— Нечего мне прощать, — покачал головой Пан.

Петрович пригорюнился. Тут на причал выпрыгнула большая рыба, побилась о доски и одним прыжком нырнула в ведро. Над водой пролетел тихий смех.

— Издеваются, собаки драные, — сказал леший. — Ладно, на уху хватит.

Конечно, он сказал «собаки». Просто другими словами.

* * *

Я, разбуженная звяканьем посуды, не испытывала никакого желания вскакивать с утра пораньше. Мне снова снилась девушка. Что у нее там случилось с венками? Я полежала, вспоминая. В избушку зашел Пан, откашлялся. Зоя, судя по звукам, налила ему чаю, наверняка предложила меда и села рядом. А я лежала и слушала, о чем они говорят.

— Не звонила она больше?

Пан отрицательно помычал.

— Где у них битва будет — не сказала?

Молчание.

— Надеюсь, не здесь? — сварливо проговорила Зоя. В своей старушечьей ипостаси она всегда ворчала. — У нас тут дело, если ты не забыл.

— А я причем? — с вызовом сказал Пан. — Я, что ли, ее просил?

— Ты как раз очень при чем. Она тебя ревнует, вот и пошла на Иштар войной.

— Нет, — упрямо ответил Пан. — Это из-за наших общих трений. По поводу учениц и вообще…

— То есть раньше Цереру наши проблемы особенно не волновали, а тут вдруг бах — и война? — иронически сказала Зоя, звеня посудой.

— Ты же сама говорила, что она относится к проблеме несерьезно!

— Говорила, — неохотно признала Зоя. — Но так тоже нельзя. Невовремя. Нам надо ночь провести, а тут черт-те что. И у меня плохие предчувствия.

Пан встревоженно сказал:

— Я всегда верил твоим предчувствиям.

В ту же минуту зазвонил его телефон, и я проснулась окончательно. Набросив на себя одежду, я вышла к столу и посмотрела на Пана. Зоя тоже смотрела, очень пристально. Мед капал у нее с ложки на стол.

— Да, — сказал Пан. — И как теперь? Что⁈

Я чуть не пролила чай мимо чашки.

— Постой, но я-то тут каким боком? Что значит «у меня гарем»⁈ — кипятился Пан. — У тебя самой, небось, гарем, вот и попроси кого-нибудь из твоих аполлонов, пусть они разбираются. Ах, женщина… Ладно, уймись. Уймись! Перезвоню.

Пан отложил мобильник и потер лицо. Зоя, глянув на меня, продолжила сверлить его взглядом.

— Короче, — глухо сказал Пан. — Церере надо срочно уехать. Она подняла старый свод законов: вызов просто так отменить нельзя; если поединок инициировала женщина, сражаться должна женщина. Такие дела.

Зоя закатила глаза:

— Я тебе говорила, что бабы тебя?..

— Говорила. Осталось найти нужную бабу, — Пан оглядел нас и галантно добавил: — То есть, женщину.

Тут я впервые за это утро подала голос:

— А в чем, собственно, дело?

Зоя с Паном посмотрели на меня как на умственно неполноценную.

— Ты что, не слышала?

— Слышала. Я только не поняла, в чем проблема. Можно же любую из богинь попросить. Вы-то их всех, небось, знаете.

— Да кто ж захочет ставить свою силу на кон! — Зоя стукнула кулаком по столу. — Боги не захотят рисковать, а человек не справится.

— А ведьма? — тихо спросила я. — Ведьма справится?

Зоя и Пан переглянулись.

— Возможно, — осторожно сказала Зоя. — Если молодая, талантливая, если сил хватит. Если Иштар в действительности не богиня, как я подозреваю. Довольно много «если».

— Сегодня ночью я стану ведьмой, — так же тихо сказала я. — Может быть…

Зоя вопросительно глянула на Пана.

— Шансы есть, — медленно сказал он. — Можно попробовать. Может, успеем ее подготовить.

— Только ты сначала ведьмой стань. А то сражаться она собралась! — ворчливо заявила Зоя. — Через костер пройди, а потом поговорим.

В глазах ее прыгала тревога. Рисковать любовью? Нет, не захочет. Будет отговаривать.

Пан внезапно добавил:

— А еще вызываемая сторона имеет право назначить время и место.

Зоя закатила глаза.

— Я так и знала…

Тут у Пана снова зазвонил телефон.

* * *

Иштар удовлетворенно смотрела на экран ноутбука. Вот, теперь все идет как надо. Никого равного ей по силе в округе нет, да и кто захочет рисковать? Нынче все, кто остался, за силу держатся. А Пану не до того, у них там колдовская ночь идет псу под хвост, мужчины-то тю-тю. В крайнем случае, выставят на поединок кого-нибудь из нечисти, а это оскорбление, конечно, но она в любом случае справится.

Иштар взяла мобильник.

— Пан, дружок, как жизнь? А, ты уже слышал последние новости? Так вот, поскольку царица полей слилась, у вас полно времени до полуночи, чтобы найти замену, — в трубке раздались возмущенные звуки. — Что? Прибуду в Залесово, так и быть. Видишь, какая я добрая?

Иштар положила трубку и, промурлыкав под нос какую-то песенку, крикнула:

— Ишкуина! Вызови машину на вечер!

— Может, я вас подвезу? — выглянула из-за двери Ишкуина.

— Ты в своем уме? Я еще на мотоциклах не ездила! Кыш с глаз моих и до вечера не показывайся!

Ишкуина исчезла, Иштар откинулась на спинку кресла. А что, интересная мысль. Нечисть будет в шоке.

* * *

Галя вызвалась помочь Зое готовить завтрак, а мне есть не хотелось. Ничего не хотелось. Время как будто остановилось, и я застыла в одной долгой минуте, как муха в меду: лапками шевелить можно, а деться никуда нельзя.

Я медленно пошла по улице, разглядывая разнокалиберные дома. Вот недостроенный коттедж, возле него возятся рабочие. Больше курят, чем работают. Видимо, хозяина нет, а бригадир, если он вообще существует, завалился спать или пошел бухать к соседям. Вряд ли здесь обитает нечисть. А вот обычный деревянный дом, покосившийся забор. Тут могла бы жить ведьма, но нас всего-то три. Может, кикимора? Или ей положено сидеть в болоте?

На порог вышла старушка в черном платье, цветастом платке и с ведром, медленно пошла к колодцу. Никаких спортивных костюмов, в которые, как говорила мама, цитируя какой-то старый фильм, «облачились даже самые отсталые слои населения». Старушка тоже вряд ли имеет к нам отношение. Впрочем, как знать. Домовой, к примеру, выглядел как обычный консьерж, да и Зоя с Яей, когда не меняли облик, ничем не отличались от человеческих женщин.

Я дошла до конца улицы и на маленькой площади увидела старинный замшелый колокол, до половины врытый в землю. Что-то он мне напоминал. Если бы висел на столбе… Мне почудился далекий звон. Да, такой я видела во сне. Получается, я Залесово видела? Или такие колокола в каждой деревне стояли? Как тревожная кнопка, на случай пожара или разбойничьего набега. Я развернулась и пошла обратно. Впереди маячил лес. Можно ли мне туда ходить до наступления ночи? Решив, что я почти что ведьма, а ведьме никто не указ, я решительно зашагала по тропинке.

Листья шумели, хотя ветра не было. Я сразу вспомнила рассказ Зои о духах леса. Покажутся они мне? Или, пока я еще человек, постесняются? Тропинка вывела меня на берег реки. У воды был старый причал, а чуть в стороне лежало бревно с заботливо обломанными или обрубленными сучьями, словно созданное для сидения и созерцания. Я приняла приглашение и уселась. Достала телефон. Нет никаких сообщений. А я так привыкла, что Егор мне пишет каждый день. Открыла переписку:

Егор: Как жизнь? Сегодня увидимся?

Я: Пока не знаю. Много работы.

Егор: Со-чувствую. Со-берись!

Я: Со-мневаюсь, что со-берусь.

Егор: А еще со-скучился.

Я: Тогда давай скучимся. Ну ее, эту работу!

Егор: Со-гласен!

С кем я теперь буду играть словами? Я убрала телефон, борясь с желанием выбросить его в реку… Или написать Егору. На реке было тихо, только где-то пела птица и время от времени раздавался одиночный всплеск.

— Рыба? — вслух сказала я.

Над водой рассыпалось хихиканье, такое тихое, что я не смогла бы поручиться, что мне не показалось. Неужели я так и не увижу ничего чудесного?

— Ну, здравствуй, — раздалось за спиной, и я подпрыгнула.

Рядом стоял старичок. Кажется, его я видела вчера, когда мы с Галей хотели отломить ветку от яблони.

— Вы леший? — робко спросила я и почувствовала себя неловко.

Старичок кивнул и, кряхтя, уселся рядом.

— Зови меня Петрович.

Я лихорадочно соображала, что у него спросить.

— Давно тут живете, Петрович?

— Давненько, — протянул мой собеседник и сообщил: — А ты — Аи.

Я кивнула. Он достал старую трубку и неспеша раскурил.

— Ну как, готова ведьмой стать?

Я вспомнила, как учителя на выпускном спрашивали: «Готовы ли вы вступить во взрослую жизнь»?

— Готова, — сказала я.

Старичок покачал головой.

— Врешь, небось. Вижу, что вопросы у тебя есть. Что ж Зое не задала?

— Не все можно спросить, — пробормотала я.

— Ладно уж, давай, может, и помогу.

Но у меня в голове крутилась какая-то ерунда.

— А русалки и правда существуют?

Леший вдруг свистнул так, что звук далеко прокатился по воде. Раздалось хихиканье, теперь уже явственное.

— Вот.

— А духи леса?

Старичок заухал совой, и за ним, где лес был погуще, плавно, как в оркестре, прошумели листья — одно дерево заканчивало, второе начинало. Потом все стихло. Петрович довольно заулыбался, попыхивая трубкой.

— Убедилась? Думала, все враки?

Я пожала плечами.

— Но я же их не вижу.

— Ничего, сегодня ночью увидишь. После костра.

Я вспомнила, что мне еще предстоит, и поежилась.

— Не бойся, милая, — лесовик похлопал меня по руке. Кожа у него была коричневая и сухая, как кора у старого дуба. — Не жечь же тебя будут.

— А если я передумаю, — шепотом спросила я, — все пойдет к черту?

Старичок с сомнением пожевал губами и несколько неуверенно сказал:

— Не передумаешь. В тебе силы много, куда ж ты ее денешь? Ведьме — ведьмовское.

Я потрогала оберег на шее, он был холодный. Мало во мне сегодня силы.

— Ты скажи Зое, она тебе зелье сварит, успокоишься.

— Да я и сама могу, — пробормотала я.

— Вот видишь? Ты — настоящая ведьма, — леший снова похлопал меня по руке, на этот раз — одобрительно.

Мне бы его уверенность.

— Пойдем, — внезапно сказал лесовик. — Ушица сегодня хороша, а ты неемши.

Я поняла, что действительно голодная.

Шли долго. То ли лес оказался больше, чем я думала, то ли лешие ходят своими дорогами, то ли Петрович демонстрировал мне местные красоты. Тут было, на что посмотреть — каждый куст, ветка, гроздь ягод просились на заставку для телефона. В самой чащобе стояла маленькая бревенчатая избушка, поросшая мхом, травой и даже деревцами — с двадцати шагов уже и не разглядишь.

Внутри все было просто и основательно: печка, массивный стол и лавки. Пахло деревом и трубочным табаком. На столе лежали какие-то бумаги.

— Из лесничества прислали, — сказал старичок, собирая листки.

На мой недоуменный взгляд он ответил:

— Лесник я. А что люди столько не живут, так это начальство не помнит, — он с удовольствием засмеялся.

Уха действительно была хороша, к ней полагался свежевыпеченный хлеб с солью.

— Есть тут одна баба, сама печет, мне приносит. Хорошая баба, кровь с молоком… и хлебом, — леший усмехнулся собственному каламбуру и, поколебавшись, достал большую прозрачную бутылку. Я пить отказалась: у такого мужичка, небось, какой-нибудь волшебный стоградусный самогон, от которого, чего доброго, в кикимору превратишься.

Выпив, Петрович рассказал, как русалки ему сегодня всего одну рыбину дали.

— Так вы же можете их наказать!

Старичок махнул рукой:

— Да пусть резвятся. Раньше они вообще под водяным ходили, да он сплыл куда-то, сгинул, вот я за ними и смотрю. Они ничего, мирные. У нас уже лет сто здесь утопленников не было.

Леший выпил порядочно и пару часов развлекал меня байками о духах и навках, а потом рассказал, что леших тоже раньше было поболе, в каждом лесу. Бывали конфликты и пирушки, лешачиные свадьбы и розыгрыши. Однажды, век или два назад, наш хозяин проигрался в карты соседу.

— Представляешь, всех своих белок отдал! Так потом ученые это назвали «внезапная миграция», во как.

— А как же вы без белок?

— Ничего, на следующий год они обратно перебежали.

Выпив еще, Петрович перешел к откровениям:

— Была у меня жена, лешачиха. Что смотришь? Мы не ведьмы, нам можно. Я ее из деревни сманил. Давно, лет триста назад, что ли, или четыреста. Аграфеною звали. Любил ее — ух, как любил! Красивая была — не представляешь. И добрая: людям помогала скот пасти. Тогда прямо в лесу пасли, — пояснил он. — А она присматривала, даже пастух был не нужен.

— И что с ней случилось? — тон лешего явно подсказывал, что ничего хорошего случиться не могло.

— Померла в родах. Ведьмы рядом не оказалось, ну и вот, — печально закончил старичок. — А сынок мой вырос, подался на Север. Сначала весточки от него получал, а потом нет. Видно, тоже сгинул.

Леший строго посмотрел на меня:

— Нельзя без ведьм, ясно тебе?

Я покаянно покивала. На прощание расчувствовавшийся леший дал мне краюху хлеба.

— Иди вон по той тропинке, никуда не сворачивай.

Подавив желание ослушаться и посмотреть, что будет, я пошла по указанному пути и действительно, минут через десять оказалась у нашей избы.

— Где ходила-то? — для порядка проворчала Зоя.

Я закрутила головой. Гали рядом не было.

— Нет ее, уснула от избытка свежего воздуха.

— У лешего в гостях. Он хлеб передал.

Я достала из кармана сверток, но вместо хлеба увидела три шишки и желудь.

* * *

Чародейки в Купальскую ночь ходили собирать волшебную тирлич-траву, которая растет на берегах больших рек. Срывать её нужно через золотую или серебряную гривну-оголовье, а кто носит ее при себе, тот не будет бояться ни дьявола, ни духа, ни злого человека.

А. Р. Иванова. «Современный травник», 1969.

* * *

Мы сидели на лавочке, когда Галя вскрикнула:

— Смотри!

Недалеко от нас ворона что-то терзала. Или кого-то. Глазастая Галя увидела жертву и побежала спасать, я за ней. Ворона недовольно каркнула и улетела, но мы подоспели слишком поздно.

— Как жаль, — Галя дотронулась до очевидно мертвой ласточки и неожиданно сказала: — Давай ее похороним.

Я не стала возражать. Мы выкопали руками ямку на краю поля, молча похоронили ласточку и вернулись к дому. Настроение у обеих было не очень, и мы с Галей решили прибрать в комнатах наверху. В любой непонятной ситуации делай уборку, тут мы с ней были единодушны. То-то у нас в квартирах было чисто. У меня точно было, до самого последнего времени.

Вытерли пыль, вымыли пол, а потом сели разбирать старые вещи. Я нашла веретено и долго его разглядывала. Не похоже на сувенирное, настоящий древний инструмент. Или как его назвать? Да, инструмент. Деревенские ведьмы, видно, не только зелья заговаривали, а зерно сеяли, урожай собирали, готовили, пряли, как все нормальные женщины. Я вспомнила, что славянская Мокошь, Великая Мать, была покровительницей не только плодородия, но и прядения, могла запутать кудель, если хозяйка отлынивает, или, наоборот, помочь. Кстати, она, видимо, до сих пор жива и действует? Я вспомнила, как Зоя упоминала в ироническом ключе Цереру-Мокошь. Неужели та самая?..

Среди книг Гале попался древний травник, в который она с удовольствием погрузилась. А я разглядывала стеклянные флакончики с полустертыми надписями. Выдохлись или еще работают?

— Ведьмы правда ищут цветок папоротника? — подняла голову Галя.

— Только в сказках, — улыбнулась я. — Разве что тирлич-траву собирают.

— А что это за трава? — сказала девушка, листая справочник.

— Золототысячник, — я ткнула пальцем в страницу. — Для кишечника, от воспаления легких и от экземы. Ну, зависит от того, куда приложить.

Галя задумчиво кивнула.

— Знаешь, почему он так называется? — я рада была отвлечься от мрачных мыслей и заговорила специальным таинственным голосом. — Говорят, один богатый купец заболел и обещал пожертвовать бедным сто золотых, если исцелится. Дали ему траву, он выздоровел и обещание сдержал. С тех пор в рецептах этот ингредиент секретно писали: «сто золотых», чтобы никто не догадался. А один переписчик ошибся и прибавил лишний ноль.

Галя слушала, развесив уши.

— Но это, скорее всего, тоже сказка, — призналась я, подошла к окну и посмотрела на небо. Пока мы болтали, солнце все клонилось и клонилось к лесу и никак не могло уйти. Я и сама не хотела, чтобы наступала ночь, но и сколько может длиться этот мучительный день? Я чувствовала себя ласточкой, которую терзает ворона. Деликатная ворона, нерешительная.

Внизу что-то загрохотало, и послышалось энергичное проклятье. Мы поспешили вниз. Зоя стояла и сердито смотрела на осколки у себя под ногами.

— Разбила… Одно полезное лекарство, — глянув на Галю, сообщила ведьма. — Снотворное.

— Давайте я помогу, — Галя кинулась собирать осколки.

Я посмотрела на Зою и решила сварить новое. Скоро пригодится. Ведьма кивнула, отвечая на мой вопросительный взгляд и сообщила, что пойдет в гости, а мы уж тут сами как-нибудь. Интересно, к кому из нечисти она отправилась? Когда Зоя ушла, ко мне в кухонный уголок просочилась Галя.

— А можно, я попробую? — прошептала она.

Я с сомнением посмотрела на нее.

— А давай.

Хулиганить так хулиганить.

— Ты только говори, что делать.

Когда отвар был готов, мы поймали мышку, доверчиво пришедшую погрызть сырные крошки. Надо было видеть Галю, которая сначала пряталась за шкафом, а потом азартно, роняя мебель, догоняла зверька, лавируя между лавками. Мы, чувствуя себя садистами-учеными, посадили зверька в коробку и выдали ей каплю зелья. Мышь не отказалась. Получилось вполне прилично, по крайней мере, на существо таких размеров оно действовало. Мышь мирно посапывала, и мы аккуратно положили ее в уголок. Пусть отсыпается. Галя, глядя на нее, тоже зевнула.

Глава 9. Купальская ночь

В 1692 году в городке Салем состоялся самый громкий судебный процесс над ведьмами в истории. В колдовстве были обвинены почти две сотни человек, некоторые из них казнены. Первой повесили богатую женщину Бриджет Бишоп, носившую вызывающие красные платья. Она была обвинена в мучении восковых кукол для насылания болезней.

Я. Г. Заклятова. «История ведьмовства», 1895.

* * *

Зоя тайком показала мне традиционную одежду. В колдовскую ночь полагалось надевать белые платья. Даже не платья — длинные белые рубахи. Вот и еще один миф развенчан: не носят ведьмы черное, по крайней мере, славянские. Впрочем, я действительно никогда не видела Зою и Яю в черном, могла бы и раньше сообразить.

Мы вообще какие-то неканонические вещуньи. Никого не проклинаем (по крайней мере, я такого не видела), демонов не вызываем (а считать ли демоном Пана? хороший вопрос), болезни не насылаем, посевы не портим… Что там еще полагается делать? А, молоко не воруем. Если бы сейчас люди о нас узнали, то, скорее всего, не поверили бы. Слишком много сказок, слишком много фильмов. Компьютерные игры, конечно. А мы же обычные… с виду. Но, если бы поверили, то стали бы нас преследовать, как в Средние века и раньше?

Галя выглядела взволнованной. Ходила по избушке, бесцельно трогала пучки трав, поглядывала на меня. Знала, что сегодня важная ночь. Но я предупредила, что ее задача — спокойно спать. Девушка обещала. Достала из рюкзака свечку. Ту самую, которую я ей подарила на день рождения. Свеча была уже совсем маленькой.

— Давай зажжем? — предложила Галя. — На один раз еще хватит.

Я кивнула, и мы зажгли свечу. Выпили чаю, и Галя, получив пару капель зелья в чашку, заснула, свернувшись на кровати. Я тихо накрыла ее пледом. Надо будет решить вопрос, когда все закончится, — заставлять ее забыть о волшебном мире или нет. И даже с наставницей советоваться нет смысла: она сначала устроит скандал за разглашение тайны, а потом потребует забвения. И будет права.

Зоя хлопнула в ладоши, видимо, специально для меня, напомнив нашу первую встречу, и превратилась в юную девушку. Да, здорово меня тогда шокировало ее первое превращение. Мы надели рубахи, и моя была словно сшита по мерке. Впрочем, одежда свободная, многим подойдет. А если бы кандидатка оказалась толстой? Ее заставили бы худеть или сшили новую рубаху? И есть ли на ней какое-нибудь колдовство? Она какая-то особенная? Я спросила у Зои, и та хмыкнула:

— Нет. Это просто традиция.

Яина рубаха будет дожидаться в избушке, пока мы будем колдовать в лесу. Интересно, каких мужчин она приведет? Хотя бы симпатичных? Ох, как бы отвертеться от ненужного обязательного секса… Я до сих пор не могла себе представить, что вот просто разденусь — и вперед, ради дела, как самоотверженная жрица в Древней Греции. Для меня существовал только Егор. Может, через год или, не знаю, сто лет я и смогу считать обряд чем-то обыкновенным. Или костер поменяет мою личность? Стану ли я относиться к людям и любым взаимодействиям с ними так же отстраненно, как относятся мои коллеги?

Зоя составила какое-то сложное зелье и водрузила его в центре стола. «Для мужчин», — поняла я и, подумав, переставила свечу на подоконник. Пусть Яе легче будет найти дорогу. Ведьма не собьется с пути, но мне все равно стало спокойнее, когда огонек перешел к окну. Надеюсь, пожара не будет. Для верности подставила блюдечко, взяла большую корзину с приготовленными заранее травами и вышла следом за наставницей.

Вечер был теплый, ласковый. Из палисадника одуряюще пахло ночной фиалкой. Я вспомнила, что ее еще называют Вечерницей Матроны. Наша матрона целеустремленно шагала через поле, теряющееся в сумраке. Откуда-то с запада налетел ветерок, принося с собой аромат сена. Так странно, как во сне. Видимо, слишком редко я бываю за городом.

Мы шли к лесу, и я удивлялась, как раньше деревенские ходили в таких длинных рубахах? Они же должны за все цепляться, пачкаться… Впрочем, вряд ли тогда кого-то волновало лишнее пятнышко грязи.

Зоя уверено шла по тропинке, время от времени нагибаясь за сухими ветками и мне велев делать то же самое. Мы уже далеко забрались в лес, и вокруг была практически полная темнота, но не было страшно. Если дружить с лешим, то, понятное дело, даже я не заблужусь. А Зоя с Яей этот маршрут способны пройти с закрытыми глазами. Интересно, как там лесовик, что делает? Пьет самогон? Дрессирует русалок? Милуется с деревенской бабой, «кровь с молоком и хлебом»?

Зоя остановилась на большой поляне. Где-то рядом шумела река, видимо, та же, что протекала у самой деревни. Мы сложили небольшим шалашом принесенный хворост. Мне показалось, что его маловато, но Зоя объяснила, что колдовской костер — это не то, что у обычных людей: сколько бы ни было в нем веток, будет гореть долго, подниматься высоко, догорит только тогда, когда выполнит свою роль. Зоя рылась в корзинах: в костер положено было добавлять травы, которые мы захватили в избушке. Впопыхах я даже не посмотрела, что там.

— Да чтоб тебя! — в сердцах сказала Зоя. — Сегодня все не слава богу. Спички забыла. Никогда не забывала и вот на тебе. У тебя случайно нет?

* * *

Иштар закончила свои дела и вышла на стоянку в сопровождении Ишкуины. Критически осмотрела транспортное средство, надела шлем и, строго подняв палец, повторила:

— Не гони. У нас полно времени.

Ишкуина кивнула.

— Вы же знаете, у меня аварий не бывает.

Иштар уселась за ее спиной и аккуратно подоткнула платье.

— Давай уже, трогай. На месте подождешь.

Ишкуина плавно вырулила со стоянки и погнала алую лошадь из города. Иштар закрыла глаза. Есть время подумать о сегодняшней битве. Но садящееся солнце грело ласково, теплый воздух омывал тело, и она выкинула все из головы, отдавшись ветру.

* * *

Огню поклонялись и использовали в разных ритуалах. Он служил символом трансформации и очищения. Во время важных событий его подкармливали мясом и молоком, а для ритуалов очищения в костер бросали соль, смолу, вереск, можжевельник. Огонь использовался в лечении болезней. Например, больного ребенка грели в остывшей печи, желающий избавиться от малярии должен был перепрыгнуть через костер, а чтобы уберечься от глазных болезней, смотрели на огонь через цветочный венок.

И. И. Петренко, А. О. Мацак. «Традиционные обряды у славян», 1925.

* * *

Я беспомощно посмотрела на старую ведьму и развела руками. Впрочем, язык не повернется назвать ее старой, когда она в молодом обличье.

— Что у вас там? — раздался скрипучий голос со стороны леса. От деревьев отделился темный силуэт.

— Здорово, Петрович, — радостно откликнулась Зоя. — Огоньку не найдется?

— А что ж не найтись, — леший, порывшись в карманах, достал спички.

Зоя взяла коробок и пробормотала:

— С меня бутылка.

— Это у меня и у самого есть. Ты лучше от ломоты что-нибудь дай, перед дождем суставы крутит, — оживившись, сказал леший.

— Договорились.

— Ладно, пойду, дела, — сказал Петрович и пояснил для меня: — Русалки сегодня тоже празднуют, надо проследить.

Они так буднично разговаривали, что я как будто пришла в себя. Глядя вслед уходящему лешему, гадала, есть ли еще свидетели наших приготовлений. В лесу было тихо, только иногда что-то потрескивало и вскрикивали птицы. Я поежилась.

— Духи, — прокомментировала Зоя. — Не бойся. Ты теперь ничего не должна бояться.

Огонь вспыхнул едва ли не раньше, чем Зоя поднесла спичку. Пламя было сильное, ровное.

— Во-от, — удовлетворенно сказала Зоя и бросила в костер пару ягод. Огонь зашипел и поднялся выше.

Я сжала амулет.

* * *

Ненужные вещи для костра нашлись в каждом дворе. Сломанные оглобли, лавки, ветки — все шло в дело. Собрались на берегу реки, где еще недавно гуляли Иван да Мара. Сложили все рядом с шестом, на него водрузили конский череп. Жители деревни принесли угощение: женщины — сыр и лепешки, мужчины — вино. Все расселись и принялись пировать, но так, не от души, а для разогрева, чтоб, когда начнется самое веселье, не прыгать с набитым пузом. Остальное отложили. После песен и огненных игрищ те, что постарше, допируют и домой пойдут, а молодые останутся плясать до утра.

Марены нигде не было видно, подружки в венках оглядывались и шептались. Иван тоже нервничал. Куда запропастилась? Неужто его слов испугалась? Зря он все сказал накануне, зря. Придет или нет?

Явился староста, которому не по чину было приходить раньше всех. С ним и старший сын с зажженным факелом. Их встретили громкими радостными криками. Сразу заполыхал костер, потянулись хороводы и зазвучали купальские песни: о любви и верности, о богах и нечисти. Иван не пел, все крутил головой. Нет Мары.

Пламя горело вовсю. И, когда песни уже допевали, а девушки и парни собрались прыгать через костер, появилась Марена.

* * *

Яя вихрем вбежала в избушку и позвала:

— Идите сюда!

Мужчина зашли и огляделись. Сказочная избушка, свеча на окне, стол. Бородач погладил бревенчатую стену.

— Садитесь!

Гости скованно уселись на лавках и уставились на Яю. Она взяла кувшин, стоящий в центре стола, и плеснула каждому в чашку.

— Пейте!

Двое выпили, а третий, бородатый, заколебался.

— Ну что же ты, — ласково сказала Яя и, присев рядом, похлопала его по руке.

Парень выпил и отставил чашку. Яя вскочила, куда-то убежала и вернулась уже в длинной белой рубахе. Мужчины приободрились и уставились на нее зачарованно.

— А теперь пойдемте гулять!

Яя выволокла их на улицу и устремилась вперед.

* * *

Блуждающие огоньки («блудички» у чехов, «бледники» у поляков) — души умерших детей, невест или мужчин, погибших неестественной смертью. Состоят из одного огонька или имеют горящую деталь: фонарь, свечу. Сбивают с дороги случайных путников, заманивают в чащу или в болото.

Н. Н. Духовитый. «Нечисть у славянских народов», 1977.

* * *

Туман окутывал ветки, стелился под ногами, пропитывал влагой одежду. Чем дальше они заходили, тем ниже становилась трава и выше тянулись деревья — темные, костистые, как остовы древних исполинов. Ухали ночные птицы, со всех сторон раздавались шорохи и скрипы, а между деревьев загорались огоньки.

— Это светлячки! — Яя рассмеялась и легко перепрыгнула поваленное дерево. — Вы знаете, что светлячки так привлекают самок?

Мужчинам казалось, что они идут — практически бегут — долго, очень долго, возможно, несколько лет. Пахло деревьями, болотом, незнакомыми цветами. Сначала парни еще перешучивались, с удовольствием вдыхая лесной воздух, а потом дыхание начало подводить. Один пыхтел и отдувался. Второй шагал ровно, периодически поглядывая на фитнес-браслет, но шел все медленнее. А третий раздумывал, как он здесь оказался. Впереди мчалась девушка по имени Яя — быстро, ловко и не проявляя никаких признаков усталости. Как спортсменка с плакатов. Как птица. Как летучая мышь.

Внезапно четверка бегунов оказалась на поляне. Пахнуло дымом. Тут горел большой костер и стояли две девушки. Где-то рядом шумела река, густая трава, отвоевавшая у леса большую окружность, путалась под ногами.

Двое, не сговариваясь, плюхнулись у костра, прямо на мокрую траву. А третий остался стоять, во все глаза глядя на девушек.

* * *

У сербов и хорватов есть истории о полетах вештиц на ночные сборища. Южнославянские колдуньи-оборотни собираются не в горах, а в кронах высоких деревьев, в зарослях папоротника и можжевельника, на перекрёстках дорог и в заброшенных домах. Там они выбирают главную вештицу, намечают себе жертвы, водят хороводы.

Анджей Сладовский. «О природе колдунов, вещуний и волхованок», 1892.

* * *

— Егор? — я не могла поверить своим глазам и только повторила: — Егор?

— Вера? — тихо сказал Егор.

Яя переводила взгляд с меня на Егора, и лицо у нее было напряженное.

— Ты как?.. Ты почему?.. — от волнения я никак не могла собрать слова и посмотрела на Яю.

— Они мне случайно попались, возле дома! — выпалила Яя.

Я посмотрела на двух других парней. Димон, Костик. Егор смотрел на меня своим обычным взглядом. «Я не справилась с зельем забвения?» — мелькнула у меня мысль. Егора могло тянуть к моему дому, и в недобрый час он подвернулся Яе. Что теперь делать?

Зоя привела всех в чувство громким окриком:

— В чем дело? Яя? Аи?

Яя затараторила:

— Я не виновата! Иштар отбила мужчин! Пришлось брать первых попавшихся! Но они справятся, я уверена!

Димон и Костя сидели у костра и затуманенными глазами смотрели на нас. Егор сжимал оберег на шее. Оберег! Вот, что ему помогло. Я дотронулась до собственного. Он наливался теплом.

— Так-так… Все в сборе, — раздался насмешливый голос за моей спиной.

* * *

У края леса стояла Иштар в черном платье, эффектно развевающемся от поднявшегося вдруг ветра.

— Тебе здесь не место! — жестко сказала Зоя.

— Ну почему же… Как раз место. Во-первых, я сама вам тут встречу назначила. А во-вторых, ты даже не представляешь, насколько мое это место…

— Убирайся! — перебила ее Зоя. — Еще не время.

— Да я тут посижу, подожду. Посмотрю, как вы колдовать будете, — Иштар невозмутимо уселась и расправила платье. — Кстати, кто против меня выйдет?

— Ведьма! — Зоя торжествующе показала рукой на меня.

Иштар расхохоталась.

— Какое неуважение!

— Зоя, время, — пискнула Яя, от волнения сжимая и разжимая кулаки.

— Черт стобой, жди, — прорычала Зоя, повернулась к парням и сменила тон.

— Дорогие мои! У вас важная миссия. А сделать надо всего ничего, об этом все мужчины мечтают, — и она недвусмысленно объяснила, что от них требуется. Яя подбросила травы в костер и пламя вспыхнуло ярче.

Мужчины зашевелились.

— То есть как? — проговорил Димон. — Прям вот сразу?

Костик хмурился. Егор смотрел только на меня.

Зоя махнула рукой:

— Ты все забудешь, не переживай. Тут, видишь, какое дело. Мы ведьмы и нужны людям. Мы отвечаем за все самое важное, что есть в мире.

Димон и Костик неуверенно кивнули.

— И чтобы мы жили, в колдовскую ночь нас должен коснуться мужчина…Мужчины. Поздравляю, это вы!

Я смотрела перед собой и как будто видела все сразу. Огонь, деревья, людей и нечисть. Запах трав из костра становился все сильнее, огонь колебался, тени людей плясали на траве, как мираж. И только наши тени были неподвижны.

Димон замотал головой. Костик неуверенно протянул:

— Что ж, если надо…

Но с места не тронулся.

Зоя умиротворяюще проговорила:

— Сейчас быстренько пройдем через костер, а потом…

Передо мной, как в последний миг перед смертью, пронеслись воспоминания: летучая мышь в окне, Зоя превращается в юную красавицу, магические книги, разбор людских проблем, прогулка с Яей, алатырь… Алатырь. Я взялась рукой за теплый оберег, и передо мной замелькали другие картины: непокорный электросамокат, день рождения Гали, музыкальная карусель, вкус сладкой ваты, коллекция деревянных фигурок, последняя ночь с Егором.

Не обращая ни на кого внимания, он подошел и дотронулся до моей щеки. Какие горячие у него руки…

— Так ты — ведьма? — он улыбнулся. — Приворожила?

Я замотала головой.

— Шучу, — успокаивающе сказал Егор. — Я просто тебя люблю. Мне наплевать, что ты ведьма.

И тогда я сказала:

— Я отказываюсь.

Иштар, сидевшая поодаль, захихикала.

* * *

Марена шла медленно, в новой белой рубахе, красной запоне, распустив волосы. На ее гордо поднятой голове княжеской короной лежал венок. Кто стоял поближе, ахнул. Тысячелистник — непокорность. Вереск — одиночество. Усики хмеля — хитрость. Мак — горе!

Подружки притихли, когда Мара подошла и села не рядом с ними, а поодаль. Иван оглядел деревенских и молча опустился на землю рядом с девушкой. Та никак не отреагировала. Он бы и за руку ее взял, но не решился, такой от нее шел холод. Иван поежился. Жители переглянулись, пожали плечами и запели снова, но то и дело кто-то бросал взгляд на неподвижную Мару и сурового Ивана.

Настало время. Неженатые один за другим летели через костер, каждого приветствовали криками. Нареченные жених и невеста прыгали вместе, кто-то шел один, а некоторые из девушек набирались смелости, надевали на голову нерешительным парням свои венки, и тоже шли к костру. Не расцепят руки — будет семья счастливой. Ввысь летели искры, и это тоже было хорошей приметой. Иван с надеждой посмотрел на Марену, но та не шелохнулась.

Вот уже все девицы прыгнули. Все, кроме Мары.

— А ты что ж? Давай! — закричал кто-то из девушек — кажется, Марфа, — и остальные зашумели одобрительно. Мужики и парни кивали. Иван тревожно оглядывался. Рядом схватился за голову дурачок Кука, первым поняв, несмотря на свою придурковатость, что быть беде. Отказаться-то нельзя, на плохие мысли наведет. Подбежали подружки, оттеснили Ивана, взяли Мару за руки и потащили к костру. Она упиралась, выдиралась, но они все волокли. Иван пытался прорваться к ней, но ему преградил дорогу сын старосты.

— Погодь. Проверить надо. Не прыгнет — значит, дурная. Может, ведьма.

— Да они сейчас подожгут ее! Подол вон дымится! — закричал Иван.

Василь оглянулся.

— И впрямь.

* * *

Яя испуганно охнула, а Зоя закатила глаза.

— Ну, началось.

— Я хочу быть человеком, — я прямо глянула в лицо Зое и меня окутало чувство вины.

Она надвинулась на меня и пророкотала:

— Ты осознаешь, что мы не можем тебя заменить? Аи, кто прямо сейчас захочет стать ведьмой?

— Меня зовут Вера, — твердо сказала я.

Внезапно со стороны леса послышался звонкий голос:

— Я! Я хочу быть ведьмой!

Из-за деревьев показалась Галя.

— Ты-то откуда взялась на нашу голову? — простонала Зоя.

Галя шагнула к костру и глянула на Костю.

— Возьмите меня!

Видно, зелье вышло слабоватое. Костя зачарованно смотрел на девушку, будто видел в первый раз. На ней было испачканное и мокрое от росы платье, растрепанные волосы закрывали горящее румянцем лицо — как он раньше не замечал, что у нее такие красивые волосы…

Егор сжал мою руку, и я посмотрела на ведьм. Зоя держалась за голову, Яя, похоже, боролась с желанием грянуться оземь, превратиться в летучую мышь и улететь.

— У меня есть сродство к миру растений, вы сами говорили! — умоляюще прошептала Галя.

Иштар вдруг поднялась:

— Все это очень трогательно. Прямо как в сериале. Вот только кто биться будет?

Меня снова скрутило чувство вины.

* * *

Мара вырвалась. Она стояла у самого пламени, и волосы от жара шевелились у нее на голове.

— Не стану прыгать! — громко крикнула она.

— Ведьма! — закричал сын старосты, и остальные один за другим подхватили. — Ведьма! Очистим ведьму!

Они подхватили Марену и потащили к огню. Иван все рвался, но его держали за руки, за плечи деревенские парни, и они были не слабее его. Огонь лизал рубашку, пошел дымок, Мара заметалась, но жители стали в круг у костра, не пуская ее. Девушка упала на колени, издала тихий стон. Одежда горела. Подняв глаза, Марена посмотрела вперед ненавидящими глазами и хрипло прокричала:

— Будьте вы все прокляты!

И упала. Вдруг с ясного неба раздался грохот. Засверкали молнии, набежали тучи, хлынул дождь. Люди, опасаясь гнева Перуна, побежали к деревне. Не дожидаясь, пока костер погаснет, Иван бросился к девушке.

* * *

— Да погоди ты со своими битвами! — закричала Зоя.

— Я-то погожу, а вы решайте.

— Нет, — из-за деревьев вышел Пан. Просто вечер внезапных появлений. — Никто не будет биться.

— А я вас тогда прокляну, — вдруг ядовито прошипела Иштар, переставая играть роль воплощенной невозмутимости. — Мое проклятье сбудется. Я же — не твои слабосильные ведьмы!

— Это наше место и наша ночь! — крикнула Яя.

— Это место было моим задолго до твоего появления, идиотка! — заорала Иштар. — Я здесь родилась! Я умерла здесь!

* * *

— Мара! — закричал Иван. Он весь перемазался в саже, баюкал Мару, как ребенка, покачивал, стонал, бормотал что-то. Вокруг шипели, остывая, угольки. Наконец, девушка шевельнулась и открыла глаза.

— Ванюша, — прошептала она. — Я сказать не успела…

Глаза ее снова закрылись.

— Нет! — закричал Иван. — Не бери ее, Перун! Меня возьми!

Снова по лугу раскатился гром.

— Тогда бери нас обоих!

Сверкнула молния, грохнуло небо и на луг упала тьма.

* * *

— Я знал, что это ты, Марена, — Пан не отрывал взгляд от Иштар. — Догадывался.

Иштар была бледна, но на щеках у нее разгорались два красных пятна.

— Марена! — вскрикнула я. — Так вот как тебя зовут. Я видела, как ты умерла.

Она перевела на меня невидящий взгляд.

— Во сне видела, — пояснила я. — Мне так жаль. Деревня, огонь, а парень… Как звали парня?

— Иван, — тихо сказал Пан. — Раньше его звали Иван. Почему ты стала такой, Мара?

— А какой мне быть? Забыл костер? Как меня жгли соседи, помнишь?

— И мор в деревне помню… Ты стала ведьмой и сбежала?

Марена расхохоталась.

— Темной ведьмой, мой дорогой, темной!

Тут вступила Зоя:

— А зачем чужим именем назвалась, Марена?

— Умолкни, старуха! — рявкнула Иштар. — Никто не достоин произносить мое настоящее имя!

Пан покачал головой.

— Ты хотела быть богиней. Бесстрашной, обожаемой, всесильной?

Марена-Иштар снова развернулась к нему.

— А ты? Чего ты хотел, когда стал Паном?

— Мне Перун дал выбор, — печально ответил Пан. — Все забыть, начать новую жизнь или умереть насовсем. Я хотел забыть тебя, Мара. Но я не забыл.

Темная ведьма молчала. По щекам ее текли слезы.

— Хочешь битвы, Марена? — тихо сказал Пан. — Тут одни девчонки, что одна, что вторая. Одолеть слабых — не доблесть. Тебе не надо ничего доказывать. Ты лучше всех.

Он взял ее за руку.

* * *

Где-то вдалеке громыхнуло. Зрители зашевелились, и я огляделась. Егор крепко, до боли, сжимал мою руку. Димон сидел, уставившись в костер, Костя смотрел на Галю, Зоя следила за Паном и Иштар. Или как их теперь называть? Яя поочередно смотрела на каждого, и взгляд у нее был умоляющий.

Молчание нарушила Зоя.

— Не желаю ничего слушать. Как там тебя… Галя!

Девушка подошла.

— Учить тебя некогда. Так что сейчас просто проверим, станешь ли ты ведьмой, — Зоя достала из корзинки маленький пузырек. — Пей!

Галя, не раздумывая, выпила зелье и поморщилась. Зоя швырнула в огонь еще пучок трав, и пламя прыгнуло почти до самых верхушек деревьев.

— Иди через костер!

— А заклинания? — робко спросила Галя. — Тут разве не нужны заклинания?

— Сказок наслушалась? Ничего не нужно! Ты или ведьма, или нет!

Галя медленно выдохнула и пошла вперед. На поляне возник ветер, который дул будто во все стороны сразу. Пламя костра качалось, поднималось, вспыхивало и бледнело. Я боролась с желанием броситься к подруге, остановить. Она же рушит свою человеческую судьбу! Она же никогда не сможет быть с Костей, даже если он сыграет свою роль в колдовской ночи! Но я не двигалась с места. Я сделала свой выбор, и не мне ей мешать.

Галя шла и с каждым шагом огонь горел все ярче. Девушка резко подняла голову и шагнула в костер. Но ничего не случилось. Пламя не тронуло ее, расступилось, и вот она уже стоит на другой стороне. Огонь опал.

— Да, — сказала Зоя. — Свершилось.

Они с Яей поочередно прошли через костер. Их огонь тоже не коснулся. Теперь по одну сторону стояли три ведьмы, по другую — люди, а в стороне — Пан и Иштар. Ведьмы по одной обходили костер и вставали напротив трех мужчин: Галя против Кости, Яя против Димона, Зоя против Егора. Егор покачал головой. Внезапно Костя сказал:

— Надо так надо, верно? Я всегда мечтал с двумя, — он пригладил волосы и усмехнулся. Зоя пожала плечами, а Галя, только что отрешенная и решительная, скривилась.

— А ты не бойся, я тебя не обижу, — пропела Яя Димону. Он шарахнулся и замотал головой.

— Значит, с тремя? — Костя расхохотался.

Пан и Иштар скрылись в лесу. А я посмотрела на Зою.

— Видишь. У людей останутся три ведьмы. Отпусти меня.

Зоя повернулась. Взгляд у нее был пустой, а в голосе звучал холод арктической пустыни:

— Иди. Живи свою человеческую жизнь.

Костя шагнул к Гале, Димон отступил к деревьям, а Егор шепнул мне на ухо:

— Я бы тоже не согласился.

Костер погас и поляну накрыла тьма.

Оглавление

Глава 1. Явление мыши

Глава 2. Предназначение

Глава 3. Дискуссии

Глава 4. Люди

Глава 5. Равновесие

Глава 6. Соблазн

Глава 7. Вызов

Глава 8. Замена

Глава 9. Купальская ночь