Отменённые историей [Леонид Ефимович Шепелев] (fb2) читать онлайн

Л. Е. ШЕПЕЛЕВ
ОТМЕНЕННЫЕ ИСТОРИЕЙ
_{ЧИНЫ, ЗВАНИЯ И ТИТУЛЫ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ}

*

Ответственный редактор

доктор исторических наук,

профессор П. А. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ

© Издательство «Наука», 1977

НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ

Декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров от 11 ноября 1917 г. в Советской России были уничтожены сословия, сословные звания и гражданские чины. Еще раньше — вскоре после падения самодержавия — были уничтожены придворные звания и практически отменено титулование. Между тем до 1917 г. система чинов, званий и титулов была одним из устоев царской государственной машины и важным элементом общественной жизни. Чины и звания были не просто почетными наименованиями, а означали наличие у их носителей определенных комплексов прав и привилегий. Указывая на приобщение к власти, чины и звания прочно срослись со всем сословно-бюрократическим строем царской России и в конечном счете служили интересам господствующих классов.

Существовавшая в течение двух веков громоздкая система давно уже отошла в прошлое и прочно забыта. И тем не менее наш современник, обращаясь к исторической литературе, постоянно сталкивается с упоминанием чинов, званий и титулов. Часто он может встретить их на страницах художественных произведений — Пушкина и Грибоедова, Толстого и Гоголя, Чехова и Горького. Неосведомленность о них нередко затрудняет понимание исторической литературы и художественных произведений. Но, конечно, особенно важно знание системы чинов, званий и титулов для тех, кто в силу своих служебных обязанностей обращается к историческим материалам — для историков, литературоведов, краеведов, архивистов, историков естествознания, искусствоведов, музейных работников, режиссеров театра, кино, телевидения. Историку такое знание очень часто бывает важно для самого понимания темы исследования, в особенности же при атрибуции исторических источников: для выяснения личности автора или адресата по упоминаемому чину или званию либо для установления примерной даты документа по времени существования упоминаемого чина (звания) и пожалования его данному лицу. Но во всех подобных случаях историк, конечно, должен разбираться в соответствующих терминах, понимать, что за ними скрывается, и — это особенно важно — уметь отличить норму от исключения. Историку необходимо быть осведомленным о том, какое значение имел тот или иной чин или звание, какие права и обязанности были с ними связаны, кому они могли быть — и не могли быть — даны, в какое время существовали. В исторических исследованиях и литературно-художественных произведениях биографического жанра знание чинов, званий и титулов приобретает особую важность.

Между тем даже историки-профессионалы весьма слабо разбираются в системе чинов, званий и титулов, существовавшей в дореволюционной России. Читатели же исторических произведений, как правило, совершенно о ней не осведомлены. Причина этого — ив невнимании к этому явлению прошлого, и в неудовлетворительности специальной литературы. Имеющиеся публикации (сборники законов, ведомственные справочники, дореволюционные энциклопедии и т. п.) неполны, не показывают явления в развитии, в большинстве случаев идеализируют его; к тому же они просто труднодоступны и неудобны для пользования. Обобщающих работ вообще нет.

Чтобы пояснить читателю нашу мысль, обратимся к примерам.

Вот что можно прочесть в дневнике министра внутренних дел П. А. Валуева за 28 октября 1866 г.: «Граф Берг произведен в фельдмаршалы. Генералам Коцебу и Безаку даны андреевские ленты, генерал-адъютанты Граббе и Литке возведены в графское достоинство, и первый из них посажен в Совет. Членами Государственного совета, кроме его, назначены государь цесаревич, генерал Дюгамель, адмирал Новосильский, князь Вяземский, Н. Муханов, граф Александр Адлерберг и князь Орбелиани. Князь Вяземский, кроме того, пожалован вместе с Веневитиновым в обер-шенки».^{1} Валуев отмечает все эти события отнюдь не потому, что сам придает им существенное значение. Напротив, он как несомненно умный человек относится к ним критически и даже с иронией. Но он в этом и других случаях подробно записывает их как штрих для характеристики эпохи, как события, важные для современников. Если читателю даже и известны упомянутые в приведенной нами цитате чины, звания и титулы, то выяснение реального их значения — связанных с каждым из них прав и обязанностей и их соотношения (т. е. относительной ценности их) — наверняка вызовет затруднения.

Действительный статский советник А. В. Кривошеин в мае 1905 г. был назначен товарищем (т. е. заместителем) главноуправляющего землеустройством и земледелием и одновременно пожалован «в должность гофмейстера». Что это означало? Должен ли был Кривошеин занимать две должности или во втором случае речь идет о каком-то звании или чине? Какова их реальная значимость? На эти вопросы едва ли в состоянии ответить даже большинство историков.

Пример того, как упоминание в тексте документа титулов дает возможность установить приблизительную дату этого документа, когда она неизвестна, приводится советским литературоведом С. А. Рейсером.^{2}

Сохранилось письмо И. С. Тургенева его хорошему знакомому И. М. Толстому. Текст документа не дает никаких оснований для датировки. Но указан адрес: «Его превосходительству Ивану Матвеевичу Толстому». С. А. Рейсер правильно отмечает, что такая форма обращения была возможна лишь до апреля 1860 г., когда Толстой получил придворный чин обер-гофмейстера, требовавший титула «ваше высокопревосходительство». Право же на титул «превосходительства» было приобретено Толстым в 1844 г. вместе с гражданским чином действительного статского советника. В данном случае автор правильно заключает, что письмо было написано между 1844 и 1860 гг. Но вообще в подобных случаях следует принимать в расчет не только чин, но и должность, поскольку класс должности мог превышать класс чина и давать право на более высокую форму обращения. С. А. Рейсер, однако, ошибается, сообщая, что в 1843 г. И. М. Толстой имел титул «ваше высокоблагородие»: до получения чина действительного статского советника (IV класс) Толстой пользовался титулом V класса — «ваше высокородие».

Неточные представления о чинах и званиях содержатся и в весьма полезной и умной книге М. О. Чудаковой «Беседы об архивах». Автор пишет о том, как по форменному платью (мундиру) опытный историк, музейный работник или архивист могут атрибутировать лицо, изображенное на портрете. По мнению М. О. Чудаковой, в некотором случае это может быть «генерал-лейтенант свиты его величества, причем по аксельбанту можно увидеть, каким именно императором пожалован он в свиту».^{3} Но в этом суждении ошибка: такого «чина» никогда не существовало; не было и такого свитского звания. Речь может идти о лице в звании генерал-адъютанта его величества, имеющем чин генерал-лейтенанта. И еще: имя того царя, который пожаловал свитское звание, может быть установлено по вензелю на погонах, но никак не по аксельбанту.

Иногда с особенностями титулования связаны литературоведческие загадки. Читая пушкинского «Дубровского», читатель убедится в том, что генерал-аншеф Троекуров называется там то «ваше высокопревосходительство», то просто «ваше превосходительство». Что это: невнимательность А. С. Пушкина, непонятный нам его умысел или существовавшая в действительности возможность разного титулования? Надо учесть, что генерал-аншеф пользовался правом на более высокий титул — «ваше высокопревосходительство», так что применение второго было равносильно умалению его достоинства. Поэтому последнее предположение, казалось бы, отпадает. Какое же из первых двух верно, мы не знаем.

В обществе дореволюционной России отношение к чинам, званиям и титулам было разным. В бюрократической и обывательской среде им придавалось очень большое значение. В демократической же среде (особенно в последней четверти XIX и в начале XX в.) отношение к ним (и особенно к гражданским чинам) было негативным, хотя их важная объективная роль в современной жизни страны — роль отрицательная — вполне осознавалась.

В чем же проявлялось значение чинов, званий и титулов? Разъяснить это современному нам читателю оказывается довольно сложным. Любопытно, что, предвидя это, государственный секретарь А. А. Половцов писал Александру III в 1886 г.: «Настанет время» когда историку трудно будет объяснить, что такое был чин, но сегодня нельзя не считаться с этим полтораста лет слагавшимся, вросшим в привычки русского честолюбия фактом».^{4}

Прежде всего это значение определялось, конечно, теми правами, которые давали чины, звания и титулы — правами на вступление в привилегированное сословие, на занятие должностей государственной службы, на близость ко двору, на некоторую независимость от самоуправства местных властей, на почетное положение в обществе (выражавшееся, в частности, в праве на мундир и знаки отличия, на почетную форму обращения, на старшинство среди коллег). По справедливому замечанию одного из современников — В. Я. Стоюнина, чины были важны потому, что давали их обладателям «по крайней мере хоть те права, без которых человеку, хоть несколько развитому и образованному, невыносимо было жить в обществе» того времени.^{5}

Русская литература прекрасно отразила общественное значение чинов.

В «Горе от ума» А. С. Грибоедова отказ от искания чинов и критическое отношение к ним воспринимаются персонажами как неразумность, как антиобщественные поступки и признак вольнодумства. Княгиня Тугоуховская с ужасом говорит о своем племяннике Федоре:

Скалозуб рассказывает о брате:

Сам он считает, что для того, «чтобы чины добыть, есть многие каналы». Свой путь в полковники он разъясняет с наивным цинизмом:

Молчалин, пытаясь выяснить причины иронической раздражительности Чацкого, спрашивает его:

И получает в ответ;

Но, пожалуй, наиболее ярко разлагающее влияние чинов и чинопочитания раскрыл А. П. Чехов. В рассказе «Торжество победителя» выводится «его превосходительство» Козулин, который, обойдя чином и должностью своего бывшего начальника Курицына, унижающе мстит ему за прошлые издевательства, пригласив к себе на блины. «Вот что прежде бывало! Вот как живали!» — заключает Козулин рассказ о своих мытарствах в прошлом. «А теперь? — продолжает он. — Пфи! А теперь я… я лад ним… Хе-хе-хе… Я ему в жизнь перчику… перчику!». В «Толстом и тонком» Чехов рассказывает о более типичной ситуации — о том, как разница в чинах воспринималась младшим по чину, коверкая человеческие отношения. Диалог между двумя друзьями детства начинается так:

— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!

— Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?

Кульминация же истории излагается автором следующим образом:

— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?

— Служу, милый мой! Коллежсским асессором уже второй год и Станислава имею […] Ну а ты как? Небось уже статский? А?

— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.

Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… […]

— Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.

— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!

— Помилуйте… Что вы-с… — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги…» и т. д.

Все то, что было замечено относительно чинов и чинопочитания художниками слова, многократно подтверждают мемуарные источники. Характерный случай, например, рассказывает в своем дневнике государственный секретарь Е. А. Перетц. В конце 1880 г. на обеде у принца Ольденбургского московский генерал-губернатор «полный генерал» князь В. А. Долгоруков выразил неудовольствие по поводу того, что был посажен по левую руку от хозяйки, тогда как, по его мнению, он раньше был произведен в чин, чем равный ему по классу чина, но посаженный по правую руку от принцессы сенатор действительный тайный советник М. П. Щербинин. Принцессе пришлось оспорить старшинство Долгорукова, сославшись на то, что она «сама назначает места по спискам старшинства». При этом она заметила Е. А. Перетцу: «Вы считаете это пустяками, а между тем, поверьте, оно не так. Немногие, как Долгоруков, прямо заявляют о своем старшинстве. Но если они не следуют его примеру, то это вовсе не доказывает, чтобы они о старшинстве своем не думали».^{6}

В правительственных кругах царской России чинам также придавалось громадное значение. Наиболее ярко необходимость их (в особенности гражданских чинов) для самодержавия выразил министр народного просвещения граф С. С. Уваров — автор известной реакционной формулы «православие, самодержавие и народность». В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что система чинов является «силою, не бывалою в руках других государей и составляющею твердую опору… власти». Чины есть «орудие столь могущественное, что, доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях». От чинов, а не «от рода, от богатства и даже от дарований» зависело «гражданское значение всех и каждого». Суть именно в том, что высоких должностей мало, а охотников на них много. Отмена чинов привела бы к отказу от службы людей состоятельных и к демократизации чиновничества.^{7}

Хотя на протяжении всего XIX в. вопрос об отмене гражданских чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства вообще) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым С. С. Уваровым.

Здесь же мы хотим обратить внимание читателя на еще одну важную сторону значения системы чинов. Эта система определяла собой порядок формирования состава бюрократии, ее качественные особенности и, отчасти, ее правовое положение и была едва ли не главной причиной того, что русская бюрократия, будучи, по выражению В. И. Ленина, «замечательно организованной, идейно сплоченной, традиционно-замкнутой»,^{8} являлась «особенно внушительным реакционным учреждением».^{9}В свою очередь бюрократия, офицерство и придворная клика составляли важнейший элемент правительственного лагеря и государственного механизма царского самодержавия. В. И. Ленин писал, что костяк правительственного лагеря составляли «бюрократически-военнопридворные элементы… плюс элементы народной темноты…».^{10} Именно бюрократия, по Ленину, «… de facto и правит государством российским».^{11} Он говорил, что «царское самодержавие есть самодержавие чиновников»,^{12} и указывал на всевластие в России чиновничества, «поставленного в привилегированное положение перед народом».^{13}

Предлагаемый вниманию читателя очерк истории основных групп чинов, званий и титулов в Российской империи — военных, военно-морских, гражданских, придворных, свитских, родовых и других — имеет целью познакомить читателя с их возникновением и развитием, с правами и обязанностями, связанными с чинами, а также с их влиянием на сферу государственной службы. Значение чинов, званий и титулов в других областях общественной жизни царской России в рамках данной книги не могло быть показано с достаточной полнотой. Очерк основывается на всей совокупности законодательных, архивных, мемуарных и других источников.

Раздел книги, посвященный военным чипам, написан в соавторстве с научным сотрудником Государственного музея истории Ленинграда Б. В. Галенко; раздел о гражданских чинах — в соавторстве с научным сотрудником Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР Б. Б. Дубенцовым.

Слова признательности автор обращает к заслуженному работнику культуры РСФСР В. М. Глинке, который познакомился с текстом работы в рукописи и высказал ряд полезных замечаний и советов.

НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В РОССИИ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ

До XVIII в. употребление разного рода чинов, званий и титулов не имело в России широкого распространения, и сами они еще не вполне отделились от обозначения должности или родового происхождения лица, находившегося при царском дворе и вообще на государственной службе. При определении места того или другого лица в служебной и общественной иерархии допетровской Руси доминирующее значение принадлежало знатности рода, хотя на смену этому критерию все более выдвигались служебные заслуги. Однако четкой системы пожалования чинов, званий и титулов не было. В XVII в. известны так называемые думные чины: бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, а также чины придворные: стольник, ясельничий, кравчий, постельничий и др. С введением в русской армии «полков нового строя» (2-я пол. XVII в.) получают распространение военные чины западноевропейского типа.

Реформаторская деятельность Петра I распространилась и на эту область жизни России. 24 января 1722 г. вступил в силу законодательный акт, легший в основу всей системы государственной службы и чинопроизводства в России — «Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины».^{14}Подготовка «Табели» началась еще в 1719 г. Были собраны и переведены на русский язык аналогичные акты, существовавшие в Англии, Дании, Пруссии, Франции, Швеции, в Речи Посполитой и в Венецианской республике. Наиболее подходящими были сочтены законодательства Дании (1699 и 1717 гг.) и Пруссии (1705 и 1713 гг.). Особенностью некоторых из них было то, что они распределяли в единой последовательности по рангам не только военные, морские, гражданские и придворные чины и должности, но также родовые титулы (граф, барон и т. п.), духовные и ученые звания, кавалеров орденов. Вместе с тем при подготовке «Табели» был составлен перечень уже существовавших в России к началу XVIII в. гражданских и придворных чинов-должностей и сословных званий.

Среди историков нет единодушия в толковании сущности «Табели о рангах». Это сложный, еще требующий изучения законодательный акт. В частности, большинство историков полагает (и это получило отражение во многих справочных и специальных изданиях), что «Табелью» были введены собственно чины и система чинопроизводства, просуществовавшие затем в России почти два века. Мы считаем, что такое суждение неверно. Употребляемый в названном законодательном акте термин «чин» не разъяснялся. Но по общему смыслу этого документа следует, что под чином имелись в виду как должности (главным образом), так и разного рода почетные звания, не связанные прямо с должностями: например, тайные советники либо кавалеры единственного тогда ордена святого Андрея Первозванного. Звания (или чины) тайного и действительного тайного советников употреблялись в России еще до «Табели о рангах». Так, после Полтавской победы в эти чины были пожалованы некоторые сподвижники Петра I. Вместе с тем под чином подразумевался постоянно присвоенный ранг, т. е. ранг, пожалованный навечно (во всяком случае — до повышения в следующий ранг). Относительно некоторых значившихся в «Табели» должностей прямо пояснялось, что «оные не суть чины» и их «не надлежит за вечный чин почитать, но за уряд» (т. е. на время исполнения определенных обязанностей).

«Табель о рангах» устанавливала три основных рода, или линии, государственной службы — воинскую, статскую и придворную, номенклатуру чинов по каждой из них и их иерархию — распределение по 14 классам и, вместе с тем, соотношение друг с другом (старшинство чинов в пределах одного рода службы и соответствие с чинами других ее родов). Основным назначением закона 24 января 1722 г. было внести четкую организационную структуру в среду лиц, находящихся на государственной службе, и придать этой службе привлекательность. «Табель о рангах» включила в себя основные уже бытовавшие в России чины и ввела новые, заимствовав их из практики западноевропейских стран; при этом ряд исконно русских наименований чинов был заменен немецкими эквивалентами, чем достигалось некоторое практически полезное единообразие в номенклатуре, а иногда и в рангах отдельных чинов.

В подготовке «Табели» активное участие принимал сам Петр I: сохранились его проекты и замечания на текст этого документа.

Составление «Табели о рангах» было завершено в начале 1721 г. 1 февраля Петр подписал этот акт. Вместе с тем, придавая ему важное значение, царь распорядился: «Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в Сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, статских и дворовых, которые от ранга генерал-майора и ниже, также и о их жалованье, кому какое надлежит, против ли ранга служивых, которые с кем в одном классе, или меньше, или иным больше, также свое мнение на письме изготовить». Мнения о «Табели» были затребованы не только от Сената, но и от Военной и Адмиралтейской коллегий.

Свое мнение Сенат представил 20 сентября 1721 г. Военные и морские чины не вызвали замечаний. По этому поводу говорилось: «Понеже о воинских сухопутных и морских чинах сочиненный порядок в рангах сходен против рангов других государей, особливо же французского, яко древнего и самодержавного короля, того ради об оных ничего к перемене потребного не рассуждаем показать во мнении своем…». Замечания по другим категориям чинов сводились главным образом к уточнению классов (рангов) некоторых из них, применительно к тому, как это было в других странах. В заключение предлагалось приравнять к рангам табели ряд исконно существовавших в России чинов, которыми ко времени составления «Табели» обладали некоторые лица: «Притом же всеподданнейше доносим, понеже еще остались в древних чинах некоторые персоны, а именно: бояре, кравчие, окольничьи, думные дворяне, спальники, стольники и прочие чины; того ради предлагается, не изволит ли его царское величество оных по их живот определить против других рангами, ибо в России из тех чинов ныне определены и впредь определяемы быть имеют в губернаторы, в вице-губернаторы, в воеводы и ежели ранги им будут не определены, то от подчиненных им будет не без противности». Однако эта рекомендация не была принята.

Закон 24 января 1722 г. состоял из пространной собственно табели рангов^[1] и разъяснительного текста («пунктов»), «каким образом с оными рангами каждому поступать надлежит».

Прежде всего отметим, что предусматривалась возможность присвоения одному лицу нескольких чинов и исполнения обладателем чина обязанностей должности другого (нежели его чин) ранга. По этому поводу разъяснялось: «Когда кто из наших высоких и нижних служителей два чина и более действительно имеет или выше ранг получил, нежели по чину, который он действительно управляет, то имеет он при всяких случаях ранг вышнего его чина. Но когда он в нижнем чине свое дело отправляет, то не может он тогда на том месте своего вышнего ранга или титула иметь, но по оному чину, который он действительно отправляет».

Помимо старшинства рангов, устанавливалось и старшинство среди обладателей одного ранга — по времени пожалования в него. В дальнейшем старшинству чинов и выслуги придавалось очень большое значение во всех случаях, когда реализовывались права, проистекающие из государственной службы. Именно в такой последовательности (по старшинству чинов и выслуги) сообщались сведения о государственных служащих в официальных справочных изданиях. При равенстве классов чинов (например, полковник — коллежский советник) военные считались «старше» гражданских и придворных (позднее они утратили право на старшинство в I и II классах). В «пунктах» же предусматривалось, что если «кто выше своего ранга будет себе почести требовать, или сам место возьмет выше данного ему ранга», тот должен быть подвергнут за каждый случай штрафу — вычету двухмесячного жалования; равный же штраф следовал и тому, «кто кому ниже своего ранга место уступит», «чего надлежало фискалам прилежно смотреть, дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать». Чинопочитание считалось обязательным при всех официальных и торжественных церемониях: при дворе, во время парадных обедов, при бракосочетаниях, крещениях, погребениях и даже при церковной службе. Почитание лиц по рангам не касалось лишь некоторых «оказий, когда некоторые, яко добрые друзья и соседи, съедутся или в публичных ассамблеях». Среди проявлений чинопочитания важное значение приобрела форма обращения — титулование, или, точнее говоря, общий титул. Когда и при каких обстоятельствах она появилась, точно неизвестно. Но уже в XVIII в. вошли в обычай следующие общие титулы:^{15}

С появлением в течение XVIII в. особых мундиров и знаков отличия, присваиваемых чинам, эти мундиры и знаки стали самым явным выражением принадлежности к роду службы и обладания рангом (чином).

Существенное значение имело старшинство (ранга и в ранге) для определения права на участие в придворных церемониях и на близость ко двору вообще.

Но, конечно, наиболее важным правом, которое, согласно «Табели о рангах», давал чин, было право на переход в высшее — дворянское сословие. И здесь «Табель» снова отдавала предпочтение военным чинам: уже XIV класс предоставлял право на потомственное дворянство. В гражданской и даже придворной службе низшие чины (вплоть до 1845 г.) давали право лишь на личное дворянство, а потомственное приобреталось только чином VIII класса. В «пунктах» к «Табели» пояснялось: «Все служители российские и чужестранные, которые восьми первых рангов находятся или действительно были, имеют оных законные дети и потомки в вечные времена лучшему старшему дворянству во всех достоинствах и авантажах равно почтены быть, хотя бы они и низкой породы были…». В XIX в. условия получения дворянства по чинам стали менее льготными.

Притягательность дворянского звания до 1860-х гг. определялась тем, что принадлежность к высшему сословию освобождала от прямых налогов, рекрутской повинности, телесных наказаний и, наконец, давала право владения населенными имениями.

В течение XVIII в. происходит важная метаморфоза: четко выраженное отделение чина от должности. Предусмотренные «Табелью» ранги (главным образом гражданские и придворные) все чаще стали даваться вне зависимости от действительно занимаемой должности (и исполняемых обязанностей вообще) как особого рода награда, давая награждаемому (помимо всех других присущих чинам преимуществ) право на занятие должностей того же класса. Награда эта могла даваться за особые заслуги, но гораздо чаще просто за известное число лет беспорочной службы в предыдущем чине, причем с учетом старшинства службы. Закон 15 февраля 1742 г. подтверждал это с полной определенностью: «как в военной сухопутной и морской, так и в штатских службах обретающихся, впредь производить в чины по старшинству и заслугам, а не по старшинству никого не производить». 13 января 1753 г. этот порядок был вновь подтвержден, но при этом делалось одно исключение для поощрения лиц, оказавших «знатные» заслуги по службе: последние могли получать следующий чин в обход старших их по службе, но лишь по «высочайшему» усмотрению. С появлением многих новых должностей возникла необходимость установления их рангов в соответствии с «Табелью». Делалось это обычно через Сенат и получало отражение в штатных расписаниях учреждений. Назначение на должность более высокого класса, чем чин (такое случалось, имея основание в приведенном уже нами отрывке из пояснений к «Табели о рангах»), ускоряло получение следующего чина и давало право на «почести» в соответствии с классом должности, но само по себе не давало, как чин, права на переход в потомственное дворянство.^{16}

Собственно чины непосредственно почти не давали материальных выгод их обладателям, за исключением того, что в XIX в. по чинам назначались прогонные, суточные и квартирные деньги и лишь в весьма редких случаях — жалование. По чинам же назначались подарки по службе, причем обладатели чинов и должностей V класса и выше получали такие подарки с изображением вензеля императора.

Исходя из всего сказанного выше под чином мы будем иметь в виду имевшее почетный характер обозначение положения лица, которому чин этот был присвоен, в строго соблюдаемой служебной иерархии, конкретно говоря — по «Табели о рангах», связанное с приобретением определенных прав, в особенности права на замещение соответствующих чину должностей.

От чинов следует отличать звания (генерал-адъютант, статс-секретарь и т. п.). Звание являлось почетным наименованием, обычно связанным с предоставлением данному лицу особых прав и преимуществ (в частности, прав на мундир и участие в придворных церемониях). Как правило, звания в общем согласовались с рангами чинов и должностей, но непосредственно и точно с ними не были связаны. Существовали также родовые титулы (иначе — титулы по происхождению, или по достоинству): дворянин, барон и т. д. Наконец, необходимо иметь в виду предикатный титул — обычную и общепринятую формулу обращения и наименования (например, «господин», «сударь»). Но термин «титул» имел в России и еще один, более общий смысл, а именно представлял собою словесное обозначение должности, чина, звания и знатности происхождения {частный титул) или официально присвоенную носящим их лицам почетную форму обращения (общий титул).

С рангами (по «Табели о рангах» — классами) чинов и должностей в России была тесно связана система награждения орденами, которые в свою очередь сообщали награждаемым некоторые важные права и в особенности то же право на переход в высшее сословие, установленное Жалованной грамотой Екатерины II дворянству (1785 г.).^{17}

Прежде всего обратим внимание на то, что в соответствии с «Табелью» и статутом высшего в России ордена Андрея Первозванного все кавалеры этого ордена считались «в третьем классе государственных чинов, т. е. наравне с генерал-лейтенантами, хотя бы по службе находились и ниже сей степени».^[2] III класс всегда давал право на потомственное дворянство, но в данном случае право это не имело значения, поскольку сам орден Андрея Первозванного давался лишь в исключительных случаях и притом лицам, которые заведомо принадлежали к дворянству.

Более важное значение (в связи с существовавшей в России системой чинопроизводства) имели другие особенности награждения орденами. Как и чины, ордена давались не только за конкретные отличия, но и (причем гораздо чаще) за выслугу известного числа лет, а для военных— за участие в военных кампаниях. При этом в большинстве случаев ордена давались в порядке постепенности (по очереди) — от младших к старшим (при получении одноименного ордена старшей степени он как бы заменял ранее полученный младший). Особенно важное значение в связи с проблемой чинов имело то обстоятельство, что сама возможность награждения определенным орденом обусловливалась наличием у награждаемого того или другого чина (более высокие ордена давались лишь лицам, имевшим соответствующие высокие же чипы). Вместе с тем награждение орденом в некоторых случаях ускоряло чинопроизводство.

К концу XIX в. существовали следующие (в порядке убывания их старшинства) «императорские и царские» ордена (которые, за исключением ордена Белого Орла, назывались по именам святых): Андрея Первозванного, Екатерины (1 и 2 степени), Владимира 1 ст., Александра Невского (с бриллиантами и без них), Белого Орла, Владимира 2 ст., Анны 1 ст., Станислава 1 ст., Владимира 3 ст., Владимира 4 ст., Анны 2 ст., Станислава 2 ст., Анны 3 ст., Станислава 3 ст., Анны 4 ст. Кроме того, на особых правах существовал орден Георгия 4-х степеней.

Орденскими знаками были кресты, звезды и ленты. Существовали сложные правила ношения орденов. Кресты носили на шее, в петлице и на боку — на ленте через плечо или на эфесе шашки. Звезды и ленты были знаками лишь первых степеней орденов (две звезды, о которых упоминает чеховский Толстый,^[3] были знаками орденов Станислава и Анны первых степеней).

Орден Анны 4 ст. давался обер-офицерам только за участие в военных кампаниях; носился он на эфесе шашки. Все остальные ордена (кроме Георгия), если они жаловались за военные заслуги, имели в середине креста перекрещенные мечи.

Орден Георгия давался исключительно за боевые подвиги. В статуте этого ордена указывалось: «Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не принимаются в уважение при удостоении к ордену св. Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполняет во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием…». Орден Георгия очень ценился. Третья степень этого ордена давалась только генералам и штаб-офицерам, уже награжденным четвертой степенью ордена. Первую степень Георгия за все время существования этого ордена имело всего несколько человек.

Представление к награждению орденами обычно производилось ведомствами (в XIX в. — министрами). Заведование же всем орденским «хозяйством», в частности — выдача их, возлагалось на специальный орган — Капитул российских императорских и царских орденов. Капитул возглавлялся канцлером российских императорских и царских орденов, а этот пост с 1882 г. занимал, как правило, министр императорского двора. В состав Капитула входили обер-церемониймейстер и церемониймейстеры отдельных орденов. Кавалеры каждого из орденов возглавлялись особыми орденскими думами. Заметим, наконец, что получение высших орденов обязывало награжденных к исполнению некоторых обязанностей благотворительного характера.

Необходимое соответствие между классом должности, классом чина и служебным стажем, с одной стороны, и старшинством ордена — с другой, во второй половине XIX в. должно было быть таким:

До 30 октября 1826 г. все ордена во всех случаях давали право на потомственное дворянство. Но затем были ограничены права награждаемых орденами купцов: до 1832 г. им предоставлялось лишь личное дворянство, а с этого года — потомственное почетное гражданство (правда, число самих награждений купцов орденами увеличилось). 22 июля 1845 г. был изменен статут ордена Анны, после чего лишь первая его степень стала давать потомственное дворянство, а прочие степени — личное; 28 июня 1855 г. то же произошло с орденом Станислава. С 31 июля 1858 г. орден Владимира, подобно ордену Георгия, стал даваться не в порядке постепенности, а исключительно по особому пожалованию (с 1890-х гг., однако, от этого порядка пришлось отказаться).^{18}

В середине 1880-х гг. в правительственных сферах была высказана мысль о необходимости сократить число лиц, получавших потомственное дворянство за службу, и повысить с этой целью соответствующие критерии. В частности, намечалось предоставить право на потомственное дворянство лишь кавалерам самых высших орденов, начиная с Владимира 2 ст. (и трех высших степеней ордена Георгия). Однако предложение это не получило осуществления, и до начала XX в. потомственное дворянство легче (а потому и чаще) получалось по ордену, нежели по чину: в 1875–1884 гг. в правах потомственного дворянства 40 % лиц было утверждено по чину и 60 % по ордену; в 1882–1896 гг. соответственно 28 и 72 %. Для получения дававшего на это право ордена Владимира 4 ст. достаточно было, как указывалось, занимать должность не ниже VII класса, находиться в чине этого же класса (надворного советника или выше) и иметь 35 лет службы. Чин же действительного статского советника (IV класс), дававший потомственное дворянство гражданским чиновникам, могли иметь только те, кто занимал должность V кл. и выше. Поэтому с 1900 г. потомственное дворянство стало даваться лишь с ордена Владимира 3 ст.^{19}

Присвоение чинов и почетных званий (равно как и назначение на должности, награждение орденами и пр.) оформлялось приказами царя по военному, морскому, гражданскому и придворному ведомствам и отмечалось в формулярных (послужных) списках. Последние были введены еще в 1771 г., но получили окончательную форму и стали вестись систематически с 1798 г. для каждого из лиц, находившихся на государственной службе, в качестве обязательного документа. Остававшаяся почти неизменной до 1917 г. форма послужных списков предусматривала фиксацию следующих важных сведений о государственном служащем: 1. Чин, имя, отчество и фамилия, должность, дата рождения, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание. 2. Происхождение («Из какого звания происходит?»). 3. Наличие родового или приобретенного имения (в том числе у жены). 4. Образование и дата окончания учебного заведения; здесь же, что особенно важно, сообщались в хронологической последовательности данные о прохождении службы: назначение на должности, производство в чины, награждение орденами. 5. Участие в войнах. 6. Нахождение под следствием и судом. 7. Пребывание в отпусках. 8. Сведения о нахождении в отставке. 9. Семейное положение и основные данные о членах семьи. При повышении по службе и награждении орденами составлялись также краткие формулярные списки. Их можно встретить в архивных фондах почти всех государственных учреждений, а также в фондах личного происхождения. Списки являются основным источником для изучения служебных биографий этих лиц. С 1840-х гг. основные сведения формулярных списков стали публиковаться в ежегодно выходивших еще с 1773 г. списках гражданских чинов (в том числе и придворных) первых восьми классов. Существовали также списки чиновников по отдельным ведомствам. Аналогичные справочники издавались по военному и морскому ведомствам.^{20}

ВОЕННЫЕ ЧИНЫ. ИМПЕРАТОРСКАЯ СВИТА

Важной особенностью военного чинопроизводства было то, что общая численность офицерских чинов лимитировалась штатными расписаниями, а производство в следующий чин (в армии — начиная с чина капитана) осуществлялось не только по выслуге определенного числа лет, но и лишь при наличии вакансий. В результате для достижения высших чинов в армии, например в конце XIX в., требовалось больше времени, чем в гражданской службе. Все же, несмотря на устанавливаемые лимиты, общее число генералов (адмиралов) и офицеров в русской армии и во флоте интенсивно возрастало. Так, на действительной военной службе было:

Всего в 1897 г. на службе состояло 43 720 офицеров и генералов, причем 53 % из них были потомственными дворянами.^{21}

Военные чины тех наименований, которые были зафиксированы «Табелью о рангах», появились в России раньше других, причем задолго до введения «Табели».^{22}Частично они принадлежали военным, приглашенным на службу в Россию из стран Западной Европы; чины эти были получены ими еще у себя на родине. Вместе с тем еще в последней трети XVII в. такие чины по примеру армий западных стран стали даваться командирам подразделений русской армии. В 1672 г. были известны уже следующие чины, общие для всех родов войск: полковник, полуполковник (помощник полковника), капитан (командир роты), поручик (офицер для поручений, помощник капитана), прапорщик (ротный знаменосец) и подпрапорщик (помощник прапорщика, не офицер). Чин генерала был впервые присвоен русскому в 1667 г. — это был командир Московского выборного полка А. А. Шепелев. С введением в 1698 г. постоянного разделения полков на батальоны для командиров новых подразделений вводится чин майора. Окончательно этот чин закрепился в русской армии в 1711 г.

Попытка упорядочить и закрепить систему военных чинов впервые была сделана в 1698 г. генералом А. А. Вейде. На основе изучения «цесарских» (австрийских) военных уставов он представил Петру I проект «Воинского устава».^{23} Согласно ему, все «начальные люди» делились па «вышних» и «нижних».

В состав «вышних» чинов входили генеральские, а также полковые и ротные офицерские чины. Генералитет составляли строевые командные чины и чины нестроевого управления. К первым относились:генералиссимус, или полный воевода, генерал над пехотой, генерал над конницей, генерал-фельдцейхмейстер, генерал-майор и бригадир. К высшим нестроевым чинам относились: генерал-комиссариус (в его ведении находилась вся финансовая часть в войске), его помощники — верховный комиссариус в чине полковника и два-три «простых комиссариуса», генерал-квартирмейстер (прообраз начальника генерального штаба), генерал-адъютант при генералиссимусе, генерал-аудитор (высший военно-судебный чиновник), генерал-инженер.

В «Уставе» Вейде нет разъяснения, кто именно мог быть генералиссимусом. Этот чин в России впервые был пожалован воеводе А. С. Шеину в 1696 г. за успешные действия под Азовом. Определенный как чин, соединенный с должностью главнокомандующего, он, как увидим, изменил свое значение в уставе 1716 г.

Между чинами генерал-майора и бригадира еще не устанавливалось четкого различия: в обязанности обоих этих чинов входило командование бригадой (из двух-четырех полков).

К полковым и ротным чинам были отнесены уже существовавшие к 1698 г. и упоминавшиеся нами строевые чины от полковника до прапорщика.

Система чинов, предусмотренная «Уставом» Вейде, возможно, не была вполне реализована. Но она отразила уже наметившуюся тенденцию развития военных чинов и оказала влияние на то, в каком составе эти чины были зафиксированы в «Табели о рангах».

Уже в 1699 г. вместо чина «генералиссимус» вошел в употребление чин «генерал-фельдмаршал». Первым в России этот чин в 1700 г. получил Ф. А. Головин; впоследствии его получили еще 63 лица, в том числе в 1898 г. последним из русских — Д. А. Милютин.

Соответствие чинов должностям вскоре нарушилось добавлением чинов, не сопряженных с определенными должностями: так, с 1703 г. был введен чин секунд-поручика, или подпоручика (вставший в системе служебной иерархии между чинами поручика и прапорщика), а несколько позднее в Преображенском и Семеновском полках был установлен чин капитан-поручика (между чинами капитана и поручика). В артиллерии, где не было знаменосцев, а следовательно, и чина прапорщика, был введен (по штату 1712 г.) чин штык-юнкера, который, хотя и был соотнесен с чином прапорщика других родов войск, первоначально офицерским чином не считался.

По новому Воинскому уставу 1716 г., составленному при непосредственном участии Петра I, устанавливались сразу три высших чипа: генералиссимус, генерал-фельдмаршал и генерал-фельдмаршал-лейтенант. О генералиссимусе в этом уставе сказано: «Сей чин коронованным главам и великим владеющим принцам только надлежит, а наипаче тому, чье есть войско. В небытии же своем оный команду сдает над всем войском своему генерал-фельдмаршалу». Таким образом, звание генералиссимуса устанавливалось как исключительное, дававшееся в особых случаях. Таким оно оставалось в России и в дальнейшем. Заметим, что А. В. Суворов имел этот чин-звание в точном соответствии с уставом, так как был пожалован сардинским королем в «гранды и принцы королевской крови» и командовал соединенной армией нескольких государств. Вследствие крайне редкого пожалования в генералиссимусы «главным командующим генералом в войске» по уставу являлся генерал-фельдмаршал. «Генерал-фельдмаршал-лейтенант есть при армии по генерал-фельдмаршале второй главный командир». Этот чин нашел отражение в уставе по причине вступления в русскую службу иностранцев Огильви и Гольца, которые получили его в австрийской армии. Генерал-фельдмаршал-лейтенант получил старшинство над полными генералами — генералами по родам войск (в дальнейшем никто в России этот чин не получал). Для командиров вновь вводимых дивизий, состоявших обычно из двух бригад, устанавливался чин генерал-лейтенанта. Для единообразия с системой чинов, существовавшей в армиях стран Запада, была повторена та несообразность, что чин генерал-лейтенанта оказывался старше чина генерал-майора.

Устав 1716 г. подразделял воинские чипы на четыре группы: генералов, штаб-офицеров, обер-офицеров и унтер-офицеров. В генералитет входили чины от генералиссимуса до бригадира, к штаб-офицерам (чинам «полкового штаба») относились чины от полковника до майора, к обер-офицерам (т. е. к старшим офицерам) относились чины от капитана до прапорщика. К числу унтер-офицеров (т. е. младших офицеров, на самом деле офицерами не являвшихся), или урядников, относились: сержант (в кавалерии — вахмистр), фурьер (квартермистр), каптенармус, подпрапорщик, капрал (ефрейтор унтер-офицером не считался).

Окончательно система «воинских» чинов (включая и военно-морские), в том виде, в каком она просуществовала — с некоторыми изменениями — до 1917 г., была закреплена в «Табели о рангах» 1722 г. так, как это показано в таблице 1 (с. 26).

Как мы отмечали, уже первый обер-офицерский чин давал право на потомственное дворянство. В пояснениях к «Табели» указывалось, что воинские чины, «которые дослужатся до обер-офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанный чин, оный суть дворянин и его дети, которые родятся в обер-офицерстве; а ежели не будет в то время детей, а есть прежде, и отец будет бить челом, тогда дворянство давать и тем, только одному сыну, о котором отец будет просить».^[4]

Некоторые из установленных «Табелью о рангах» наименований воинских чинов не привились или привились не сразу и на практике были заменены наименованиями, к этому времени более известными в России. Чин гене-рала-от-инфантерии (и — от-кавалерии) в XVIII в. именовался генерал-аншефом, вместо генерал-лейтенанта употреблялся чин генерал-поручика, а вместо капитан-лейтенанта — капитан-поручика (правда, только в гвардии); наименование чина «лейтенант» было заменено на «поручик», «унтер-лейтенант» — на «подпоручик», «фендрик» — на «прапорщик». Значившаяся во II классе должность генерал-фельдцейхмейстера — начальника всей артиллерии так и осталась должностью, а не стала чином. В 1735–1745 гг., например, в этой должности находился генерал-фельдмаршал (I класс) принц Гессен-Гомбургский. Звание генералиссимуса не вошло в «Табель о рангах», а было поставлено выше нее, став экстраординарным высшим почетным воинским званием.

Гвардия, по замыслу Петра I, должна была быть школой передовых методов обучения солдат, кузницей командных кадров. Это назначение гвардии проявилось в забытом после смерти Петра указе 1714 г. «О непроизводстве в офицеры дворян, не служивших в гвардии солдатами». Поэтому офицеры гвардии получили по «Табели о рангах» преимущество в два чина перед армейскими офицерами, т. е. стояли в «Табели» на два класса выше армейских. При этом офицеры гвардии, назначаемые на высшие должности в армию, обычно сохраняли свои гвардейские чины, гвардейскую линию производства и даже оклад жалования. Этим и объясняются встречающиеся в XVIII в. частные титулы типа «полковник армии и лейб-гвардии капитан». Этот обычай держался долго, и лишь в царствование Николая I было издано два указа (1837 и 1838 гг.), его отменившие.

Преимущество одного класса перед прочими армейскими войсками получили офицеры артиллерии. Это было вызвано тем, что служба в артиллерии требовала грамотных и знающих математику офицеров. А в те времена образованность среди офицеров была редкостью. Так как инженерные войска в тот период не были отделены от артиллерии, то в 1724 г. и инженерные чины были приравнены в рангах к артиллерийским. Выделение инженерных частей в отдельный род войск произошло в 1728 г., с оставлением указанных преимуществ. Таким образом, после происшедших преобразований, система военных чинов к 1730 г. приняла следующий вид:

Заметим, что, как это и предусматривалось «Табелью о рангах», в XI классе военных чинов не значилось.

В 1730–1731 гг. с созданием тяжелой кавалерии — кирасир появились новые наименования чинов: ротмистр (равный капитану), корнет (равный прапорщику) и гефрейт-капрал (равный подпрапорщику). К полкам гвардии, не имевшим до этого в своем составе кавалерии, в 1730 г. был причислен сформированный по кирасирскому образцу лейб-гвардии конный полк, в котором, наряду с перечисленными выше, существовал чин секунд-ротмистра, равный капитан-поручику гвардии.

В ряду прочих чинов чин капитан-поручика (секунд-ротмистра), стоявший в VIII классе «Табели о рангах», был как бы «лишним», поскольку ему не соответствовало строевой должности. Существование его объясняется тем, что все штаб-офицеры гвардии номинально числились шефами в назначенных им гвардейских ротах и эскадронах. Такие роты (эскадроны) назывались «штабскими», а командование ими поручалось капитан-поручикам (секунд-ротмистрам); прочими же ротами командовали «настоящие» капитаны (VII класс). В 1732 г. в целях сокращения числа чинов в гвардии была сделана попытка упразднить чин капитан-поручика, выписав всех офицеров этого чина в армию майорами. Однако она встретила сильное противодействие офицерства. «Сия, столь неожиданная, перемена, — говорит в своих записках президент Военной коллегии фельдмаршал Б. К. Миних, — была совсем не по вкусу означенных господ, которые большею частью были молодые люди из знатнейших домов и желали у мест своих оставаться, пока не поступят в капитаны, дабы после, при выпуске в армию, вступить полковниками или бригадирами».^{24}

В 1731 г. чин майора во всех родах войск, кроме артиллерии и инженерных войск, был разделен па два: премьер-майора и секунд-майора. Осталось, однако, неясным, относились ли эти чины к разным классам «Табели о рангах» или к одному, являясь как бы двумя его ступенями. Для первой возможности имелся прецедент (чины капитана и капитан-поручика); вторая возможность представляется уникальной в истории чинов. К сожалению, источники дают противоречивые указания. Так, указом 1748 г. изменялись классы некоторых офицерских чинов гвардии: «Поскольку в Табели о рангах 1722 г. секунд-майора не положено, то в гвардии класс штаб-офицеров переменить и считать: полковника — с генерал-поручиком, подполковника — с генерал-майором, премьер-майора — с бригадиром, секунд-майора — с полковником». Таким образом, чины премьер- и секунд-майора в гвардии занимали два разных класса.

Однако никаких указаний на то, что указ 1748 г. был проведен в жизнь (равно как и на то, что майорские чины занимали два класса), не имеется. Наоборот, закон 1767 г. указывает на один ранг премьер- и секунд-майоров: «премьер- и секунд-майорам Сухопутного шляхетного корпуса, — говорилось в нем, — быть как инженерные майоры в ранге подполковника».^{25} Таким образом, разница между чинами премьер- и секунд-майора выражалась в различии служебных обязанностей и окладов жалования.

В 1751 г. в артиллерии и инженерных войсках был введен чин капитан-поручика, а в 1786 г. в полках кирасирских и карабинерных упразднен чин подпоручика (сохраненный все же в гусарских и драгунских полках). В 1796 г. чин подпоручика был упразднен и в гусарских полках, а прапорщики стали именоваться корнетами. У драгун чин подпоручика остался, но отсутствовал чин майора.

К 1796–1798 гг. относится ряд изменений в системе военных чинов, имевших целью, в частности, достижение большего соответствия в этом отношении между отдельными родами войск. Существовавшие в инженерных войсках и в артиллерии чины прапорщика и штык-юнкера были в 1796 г. упразднены, и с 1797 г. первым офицерским чином стал считаться чин подпоручика. В 1797 г. членение на премьер- и секунд-майоров было во всех войсках ликвидировано и снова установлен один майорский чин. В том же году в гвардейской пехоте и кавалерии капитан-поручики и секунд-ротмистры были переименованы в штабс-капитанов и штабс-ротмистров; тогда же этот чин был введен во всех армейских войсках (X класс), где прежде его не было. В 1798 г. артиллерийские капитан-поручики также были переименованы в штабс-капитаны. В 1797–1798 гг. кадетские корпуса, артиллерия и инженерные войска теряют преимущество одного чина перед армией (эти права им были возвращены лишь в царствование Александра I). В конце XVIII в. постепенно перестал употребляться чин бригадира, и с этого времени в V классе военных чинов не было. Вводятся предусмотренные «Табелью о рангах» наименования высших военных чинов: чин генерал-поручика заменен чином генерал-лейтенанта, а генерал-аншефы начинают именоваться генералами-от-инфантерии и — от-ка-валерии, а также инженер-генералами. Должность гене-рал-фельдцейхмейстера, значившаяся во II классе «Табели о рангах», в 1796 г. была упразднена — взамен ее появился чин генерала-от-артиллерии (II класс), до этого в русской армии не существовавший. Но уже в 1798 г., в день рождения великого князя Михаила Павловича — младшего сына Павла I, эта должность была восстановлена, и звание генерал-фельдцейхмейстера было пожаловано младенцу пожизненно. После смерти Михаила Павловича (в 1849 г.) эта должность была некоторое время незамещенной, но в 1852 г. генерал-фельдцейхмейстером назначается великий князь Михаил Николаевич (младший сын Николая I), вступивший в исправление должности в 1856 г. и занимавший ее до своей смерти (1909 г.). С 1909 г. должность генерал-фельдцейхмейстера не замещалась.

В 1798–1799 гг. существовавшие в казачьих войсках особые наименования офицерских чинов были приравнены в рангах (в Донском казачьем войске с 1798 г., а в Уральском — с 1799 г.) к офицерам армейских гусарских полков, сохраняя свои прежние названия: войсковые старшины — к майорам (VIII класс), есаулы — к ротмистрам (IX класс), сотники — к поручикам (XII класс) и хорунжие — к корнетам (XIV класс).^[5]

С 1798 г. организация офицерской службы в гвардии получает ту особенность, что командиры полков были определены в генеральском чине, а батальонами и эскадронами стали командовать полковники. При этом чин полковника гвардии был поставлен наравне с полковниками прочих войск и переведен из IV в VI класс. Для сохранения прежнего преимущества в классах офицеров гвардии перед армейскими, чины подполковника и майора были в гвардии упразднены.

В результате преобразований конца XVIII в. система военных штаб- и обер-офицерских чинов стала выглядеть так, как это показано в таблице 2 (с. 32).

В 1798 г. для повышения по службе унтер-офицеров и подпрапорщиков из дворян были установлены особые «чины» (звания) эстандарт-юнкера (в полках тяжелой кавалерии), фанен-юнкера (в драгунских полках), портупей-юнкера (в легкой кавалерии и артиллерии) и портупей-прапорщика (в пехоте). Все они считались ниже XIV класса и в состав обер-офицерских чинов не входили. С 1800 г. всех вообще унтер-офицеров пехоты из дворян стали именовать подпрапорщиками, а с 1802 г. кавалерийских, артиллерийских и егерских унтер-офицеров из дворян — юнкерами.

По штатам 1802 г. в состав гвардии вошла артиллерия. Офицеры гвардейской артиллерии были поставлены в рангах наравне с офицерами прочих войск гвардии. В 1810 г. офицеры 1-го и 2-го кадетских корпусов получили старшинство в один класс против армейских офицеров до чина подполковника; в 1811 г. это преимущество получили офицеры квартирмейстерской части, армейской артиллерии и инженерных войск; в 1813 г. — офицеры Лейб-гренадерского и лейб-гвардии Павловского полков (за заслуги в войне против Наполеона этим полкам был присвоен статус так называемой «молодой гвардии», а их личный состав стали в просторечии именовать «гвардионцами», упоминание о чем мы встречаем в «Горе от ума»). Постепенно названную привилегию получили все военно-учебные заведения. С этих пор все рода войск, имевшие это преимущество, стали называться «специальными частями».

Законоположениями 1811 г. в артиллерии и инженерных войсках был уничтожен чин майора, но введен чин прапорщика (XIII класс); у драгун, для соответствия с прочей кавалерией, был упразднен чин подпоручика и введен чин майора (VIII класс).

В последующие годы чинам в военной службе придается все большее значение. Мемуарная литература полна рассказами о разного рода казусах, связанных с военным чинопроизводством, и о фантастически нелепых карьерах ничтожных личностей. Ограничимся пересказом двух таких историй.

Крупный чиновник путейского ведомства А. И. Дельвиг (племянник поэта — друга Пушкина) сообщает в своих воспоминаниях, что в 1832 г. один из известных участников Отечественной войны 1812 г. — генерал К. Ф. Толь после подавления польского восстания 1831 г., рассорившись с главнокомандующим русской армией генерал-фельдмаршалом И. Ф. Паскевичем, «кажется, без дозволения государя» возвратился в Петербург. Через несколько месяцев он был приглашен во дворец, где военный министр генерал-адъютант граф А. И. Чернышев объявил ему о приказании Николая I назначить Толя членом Военного совета. Дельвиг пишет далее: «Толь очень резко отвечал, что он этого звания не примет, так как военный министр председательствует в означенном совете, а между тем Чернышев моложе его в чине, что он находит это не только оскорбительным для себя, но и вредным для служебного порядка. Вслед за тем он вышел из дворца и уехал в свое небольшое эстляндское имение». В 1833 г. Толь был назначен главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями.^{26}

Насколько в России того времени военно-чиновная карьера оказывалась мало связанной с действительно армейской службой и вообще определялась не службой и деловыми способностями, а «случаем» и «благоволением» императора, показывает биография графа П. К. Эссена — военного генерал-губернатора Петербурга в николаевское царствование. Вот что пишет по этому поводу в своих «Записках» барон М. А. Корф.^{27} «Послужной список этого в то время уже старца представлял такие блестящие страницы, что, перейди в потомство одни эти страницы, история должна была бы поставить Эссена в ряд самых примечательных людей его века. Изумительно быстрая карьера, важные назначения, самые щедрые милости, изливавшиеся на него во все продолжение его службы, — все это намекало на необыкновенные дарования и доблести, на испытанные опытом искусство и знание дела, даже почти на некоторую гениальность. А между тем мы, современники, которым вполне известна была степень его умственной высоты, искали и находили причину этой необыкновенной карьеры единственно в счастливом стечении обстоятельств и в своевольной игре фортуны… Эссен, в сущности, был самою злою карикатурою на письменный его формуляр…».

Эссен «ничему никогда не учился и ничего не знал, кроме немецкой и русской грамоты, обе в самой жалкой степени… Родом из бедной и незначущей лифляндской фамилии… наш Петр Кириллович был в 1777 г., пяти лет от рода, записан, по тогдашнему обыкновению, вахмистром в Лейб-кирасирский батальон — игрушку, отданную Екатериной II в полное распоряжение наследника престола великого князя Павла Петровича и послужившую рассадником так называемым гатчинским его любимцам и созданиям. Кратковременное царствование императора Павла, заставшее Эссена секунд-майором, оставило его в 28 лет от роду генерал-лейтенантом, выборгским военным губернатором… Все это он получил без других видимых заслуг, кроме маловажного участия в Швейцарском походе 1799 г… После перемены царствования… он участвовал в первой Французской, в Турецкой и в начале Отечественной кампаний и во все это время также был осыпаем непрерывными наградами, доведшими его не далее февраля 1812 г. до Владимирской ленты. В конце 1816 г. он был отчислен состоять по армии, но ненадолго: 19 января 1817 г. его назначили на важный административный пост, именно оренбургским военным губернатором, командиром Отдельного оренбургского корпуса и управляющим гражданскою там частью и пограничным краем. В том звании Эссен был пожалован: 1819 г. января 1-го в генералы-от-инфантерии и декабря 31-го «за сбережение более 1 300 000 руб. от продовольствия войск» милостивым рескриптом и 10 000 десятинами земли в Оренбургской губ., а в 1826 г. еще арендою в 3000 руб. серебром на 12 лет. Наконец, в 1830 г. февраля 7-го карьера Эссена была блистательно увенчана назначением его Петербургским военным генерал-губернатором и, вслед за тем (апреля 18-го), членом Государственного совета». В 1834 г. Эссен был награжден орденом Андрея Первозванного, а в 1841 г. — алмазами к этому ордену. «Между тем этот человек без знания, без энергии, почти без смысла, упрямый лишь по внушениям, состоял неограниченно в руках… привезенного им с собою из Оренбурга правителя канцелярии Оводова, человека не без ума и не без образования, но холодного мошенника, у которого все было на откупу и которого дурная слава гремела по целому Петербургу. Эссен лично ничего не делал, не от недостатка усердия, а за совершенным неумением, даже не читал никаких бумаг, а если и читал, то ничего в них не понимал».

В середине XIX в. неоднократно делались попытки упорядочения военного чинопроизводства и пересмотра существующей системы чинов в направлении унификации наименований чинов, сокращения их числа и установления соответствия чинов должностям.

Особое место среди них занимает манифест 11 июня 1845 г., которым ограничивался доступ разночинного офицерства в состав дворянского сословия. Отныне обер-офицерские чины стали давать право лишь на личное дворянство; потомственное же дворянство (распространяемое на всех детей) стало приобретаться только с производством в штаб-офицерский чин, т. е. с VIII класса. 9 декабря 1856 г. Александром II это правило было еще более ограничено: потомственное дворянство впредь могло достигаться только с получением чина полковника (VI класс).^{28}

Среди неосуществленных проектов отметим предлагавшееся в 1847 г. введение чина «старшего полковника» с отнесением его к V классу «Табели о рангах» (наместо чина бригадира). Предполагалось, что названный чин будет присваиваться командирам полков, а также лицам, занимавшим равные нестроевые должности. Прежний же чин полковника должен был соответствовать должности помощника командира полка. Одновременно был возбужден вопрос об уничтожении тех военных чинов, которые не имели ни строевого, ни административного значения. В этой связи состоялось распоряжение Николая I об упразднении чинов штабс-капитана (штабс-ротмистра) и подпоручика. Все соображения по этим вопросам были разработаны в Военном министерстве, но реализованы не были.^{29}

В 1869 г. под руководством военного министра Д. А. Милютина была создана особая комиссия для пересмотра правил военного чинопроизводства. Ознакомившись с результатами ее деятельности, Александр II 4 августа 1870 г. выразил «высочайшее согласие на предположение об уменьшении числа чинов, именно упразднение прапорщиков и штабс-капитанов, но изволит находить нужным сохранить майора, и притом удержать преимущество гвардии в чинах перед другими войсками, для чего или иметь по-прежнему в гвардии только один штаб-офицерский чин полковника, в специальных родах войск два чипа — полковника и подполковника, или же, согласно предположению… великого князя Николая Николаевича, ввести и в гвардии чин подполковника, но в таком случае и в специальных родах войск ввести чин майора, дабы все-таки сохранить гвардии преимущество в чине над специальными родами войск».^{30} Ввиду разногласий, возникших в комиссии, и эти предложения осуществлены не были, хотя они явились предпосылками реформы 1884 г.

Завершение упорядочения системы военных чинов было проведено в 1880-х гг.

Существовавший еще с 1860-х гг. и не входивший в систему классных чинов «чин» (звание) портупей-юнкера, в который производились выпускники юнкерских училищ, распределенные в полки в ожидании производства в офицеры, а также нижние чины, выдержавшие экзамен на офицера, в 1880 г. был переименован. В частях войск, где существовал чин прапорщика, он стал называться подпрапорщиком, в частях, где был чин корнета, — эстандарт-юнкером, а в казачьих войсках — подхорунжим. Подпрапорщики (так же, как и эстандарт-юнкеры и подхорунжие) подчинялись непосредственно ротным и эскадронным командирам. На них возлагалось исполнение обязанностей младших офицеров. Они подвергались тем же дисциплинарным взысканиям, что и поручики и прапорщики, но за особо серьезные проступки их судили как нижних чинов. С 1906 г. значение «чина» подпрапорщика изменилось: в него стали производить исключительно сверхсрочных унтер-офицеров, успешно окончивших войсковую школу.

30 сентября 1883 г. Александр III утвердил «Правила воинского почитания…», упорядочившие принятую в России систему титулования воинских чинов и порядок отдания чести отдельными лицами и в составе команд.^{31}Генералов и адмиралов полагалось титуловать по чину (I и II классы— «ваше высокопревосходительство», III и IV классы— «ваше превосходительство»), а тех, кто был князем или графом, — соответствующими общими титулами по достоинству (происхождению). «Прочих начальников и старших» офицеры должны были называть по чину с добавлением предиката «господин» (например, «господин капитан»). Нижние чины обязаны были обращаться к штаб-офицерам «ваше высокоблагородие», а к обер-офицерам — «ваше благородие» или пользоваться соответствующим общим титулом по достоинству, если офицер имел княжеский или графский титул. Начальники и старшие должны были обращаться к подчиненным и младшим по чину и фамилии, прибавляя при необходимости частный титул по достоинству — княжеский или графский (например, «лейтенант Иванов», «мичман князь Шаховской»). В гвардии, однако, нижние чины на практике обращались к обер-офицерам так же, как и к штаб-офицерам— «ваше высокоблагородие». Некоторые особенности имело титулование офицеров подпрапорщиками, эстандарт-юнкерами и подхорунжими: к штаб- и обер-офицерам они должны были обращаться по чину с добавлением слова «господин» (например, «господин поручик»); такая же форма титулования применялась при обращении нижних чинов к подпрапорщикам и другим унтер-офицерам.

Годом раньше — в 1882 г., в целях установления во всей кавалерии единообразия в чинах, драгунские капитаны были переименованы в ротмистров, штабс-капитаны — в штабс-ротмистров, прапорщики — в корнетов.

В 1884 г. была проведена давно подготовлявшаяся общая реформа военного чинопроизводства. 6 мая «за неизменную преданность армии долгу и доблестные заслуги ее в боях» офицеры армейских войск были приравнены в преимуществах к офицерам специальных частей. В связи с этим из разряда штаб-офицерских чинов армии был исключен чин майора, причем находившиеся на службе в армии майоры были произведены в подполковники. Вместе с тем все обер-офицерские чины армии были переведены на один класс выше (чины XII класса были перемещены сразу в X, так как в XI классе военные чины отсутствовали; XIII, а с конца 1884 г. и XIV класс освобождались от военных чинов). Чин капитана оказался при этом в VIII классе, наряду с коллежским асессором. При этом он продолжал считаться обер-офицерским чином, но получил право на штаб-офицерский общий титул «ваше высокоблагородие». Отныне различие между старой гвардией и прочими родами войск составляло лишь один класс.^{32} 30 августа того же года «в видах установления большего единства и правильности в системе младших обер-офицерских чинов» и по примеру иностранных армий был исключен из ряда чинов постоянной службы чин прапорщика, с оставлением впредь этого чина только в запасе армейских войск всех родов оружия (не исключая и кавалерию), и на военное время; чин корнета в кавалерии приравнивался к чину подпоручика прочих войск (повышался на один класс). Состоящим в армии прапорщикам был предоставлен выбор — уйти в запас или сдавать экзамен на чин подпоручика.^{33} Тогда же в казачьих войсках был введен чин подъесаула, соответствовавший чину штабс-ротмистра (IX класс), упразднен чин подполковника, а чин войскового старшины был приравнен к чину подполковника армии (переведен из VIII класса в VII).

В результате указанных преобразований номенклатура и система военных чинов получили тот вид, который сохранился до 1917 г. (см. табл. 3 на с. 39).

При чинопроизводстве по выслуге лет офицеры должны были (в XIX — начале XX в.) выслуживать в каждом чине не менее 4 лет. Исключением был лишь срок службы в гвардейских капитанах — 6 лет (вследствие отсутствия в гвардии чина подполковника). Дальнейшее продвижение формально не было связано с определенной выслугой лет и зависело исключительно от воли императора.

В связи с намечавшимися в 1882–1885 гг. мерами по сокращению притока в дворянское сословие военно-чиновного элемента было высказано предположение о повышении — в военной службе — класса, дающего право на потомственное дворянство, с VI (полковник) до III (генерал-лейтенант), что уравняло бы в этом отношении военные чины с гражданскими. Однако это предположение не было реализовано.^{34}

Вместе с тем существовала потенциальная возможность выслуги нижних чинов не только в обер- и штаб-офицеры, но и в генералы. В законе говорилось: «Право на производство в офицеры действительной службы предоставляется всем вообще строевым нижним чинам унтер-офицерского звания… Для производства в офицеры требуется: а) выслуга определенного срока в нижнем звании; б) удостоение начальства; в) выполнение представляемым к производству определенных условий по научным и служебным занятиям». Еще в 1818 г. минимальный срок беспорочной службы в нижних чинах был сокращен с 12 до 10 лет (впоследствии этот срок равнялся сроку обязательной действительной службы). Выдержав установленный экзамен (знание уставов, грамоты, счета), нижний чин становился кандидатом на офицерскую должность (подпрапорщиком, эстандарт-юнкером или подхорунжим), с получением которой производился в первый офицерский чин. В дальнейшем такой офицер мог продвигаться по службе за счет выслуги лет вплоть до чина капитана. Дальнейшее производство могло быть осуществлено лишь за особые заслуги. Среди полных генералов, выслужившихся из нижних чинов, назовем участника кавказских войн графа Н. И. Евдокимова; участника войн с Наполеоном И. Н. Скобелева (отца генерал-лейтенанта Д. И. Скобелева и деда видного полководца 2-й половины XIX века М. Д. Скобелева); начальника штаба верховного главнокомандующего в первую мировую войну М. В. Алексеева; командующего Юго-Западным фронтом в ту же войну Н. И. Иванова. Чаще, однако, в генералы выслуживались сыновья нижних чинов, получивших обер-офицерские чины (сыном капитана из нижних чинов был один из главарей белогвардейщины А. И. Деникин). По официальным данным, накануне первой мировой войны в России среди генералов было 14 % выходцев из «податных сословий», т. е. крестьян, мещан и т. п.^{35}

Со 2-й половины XVIII в. и до 1867 г. военные чины имели также классные чиновники горного, путейского, телеграфного, лесного и межевого ведомств, объединенные в военизированные корпуса. При этом горные чиновники ниже III класса с начала 1760-х гг. имели по закону особые наименования чинов: обер-берг-гауптман IV кл., обер-берг-гауптман V кл., берг-гауптман (VI кл.), обер-берг-мейстер (VII кл.), обер-гиттенфервалтер (VIII кл.), маркшейдер (IX кл.), гиттенфервалтер (X кл.), берггеш-ворен и бергмейстер (XII кл.), обер-берг-пробирер и шихтмейстер XIII кл. и берг-пробирер и шихтмейстер XIV кл. Некоторые из них мы находим еще в «Табели о рангах».^{36} Наоборот, в самом военном ведомстве находилось на службе довольно большое число чиновников, имевших гражданские чины. Официально они назывались военными чиновниками. Среди них был один чин (VI кл.), который в военном ведомстве, помимо общегражданского наименования (коллежский советник), имел с 1797 г. еще и особое — военный советник, применявшееся (правда, крайне редко) в управленческом аппарате ведомства. Заметим здесь же, что вообще в России военные чины первых четырех классов широко использовались для замещения высших гражданских должностей в самых разных ведомствах и учреждениях: генералов можно было видеть министрами финансов и народного просвещения, сенаторами и губернаторами.

Свою историю развития имели военно-морские чины — чины адмиралов и офицеров флота (см. табл. 1 на с. 26). До 1764 г. военно-морские обер-офицерские чины считались рангом выше армейских, т. е. приравнивались к артиллерийским.

Чин генерал-адмирала появился в России еще в 1708 г. Первым обладателем его был Ф. М. Апраксин. До 1917 г. этот чин имело всего 6 лиц, причем в XIX в. он давался исключительно членам императорского дома. Последним генерал-адмиралом был великий князь Алексей Александрович (получил его в 1883 г., умер в 1908 г.). Чин вице-адмирала первоначально соответствовал должности командира авангарда судов. Командиру арьергарда и охранения эскадры вообще — соответствовал чин шаутбенахта (IV класс), заимствованный из шведского флота;^[6] при ближайших преемниках Петра I этот чин стал именоваться «контр-адмирал». В 1764 г. чин капитан-командора

был упразднен, но вместо него стал употребляться чин «капитан бригадирского ранга». В сентябре 1798 г. чин капитан-командора был восстановлен, а в декабре 1827 г. окончательно ликвидирован. К 1760-м гг. был упразднен чин капитана 3 ранга. При этом следующие чины — капитан-поручик и поручик (IX и X классы) — в 1764 г. были повышены на один ранг и оказались в VIII и IX классах. С 1797 г. эти чины в соответствии с «Табелью о рангах» стали называться капитан-лейтенантом и лейтенантом. Чин корабельного секретаря был отнесен к числу гражданских. В 1758 г. чин мичмана из числа унтер-офицеров флота был переведен в XIII кл., а после упразднения чина унтер-лейтенанта в 1764 г. — в XII кл. В 1860–1882 гг. существовал чин гардемарина, приравненный к подпоручику (XIII кл.) или прапорщику (XIV кл.) в зависимости от сдачи экзамена и срока службы.^{37}

В 1884 г. чин капитан-лейтенанта (VIII кл.) был упразднен, с 1 июня 1907 г. восстановлен и существовал до 6 декабря 1911 г. Тогда же (28 мая 1907 г.) IX кл. военно-морской службы был как бы разделен на две ступени: вместе с чином лейтенанта в этом же классе было установлено «звание» старшего лейтенанта, 16 марта 1909 г. преобразованное в одноименный чин (ситуация напоминала ту, которая в XVIII в. сложилась в связи с разделением чина майора на два). Для производства лейтенанта в старшие лейтенанты в эти годы требовалось 5 лет службы на младшей ступени того же класса. 9 декабря 1912 г. чин старшего лейтенанта был переведен в VIII класс (вместо упраздненного чина капитан-лейтенанта), но продолжал, подобно армейскому капитану, считаться обер-офицерским чином. Чин мичмана (XII кл.) еще в 1884 г. был повышен на два ранга и оказался в X кл.^{38}

Таким образом, в 1913 году существовали следующие штаб- и обер-офицерские военно-морские чины:

Помимо указанных выше чинов флота, в морском ведомстве существовали также офицерские чины общеармейских наименований. К ним относились чины офицеров, состоявших в так называемых специальных корпусах морского ведомства либо числившихся по Адмиралтейству и военно-морскому судебному ведомству. Существовали корпуса флотских штурманов и морской артиллерии (которые в конце XIX — начале XX в. постепенно реорганизовывались, и офицеры в них заменялись флотскими), а также корпуса корабельных инженеров, инженер-механиков флота и (с 1912 г.) гидрографов. В 1886–1908 гг. в корпусах корабельных инженеров и инженер-механиков флота существовали особые наименования офицерских чинов:

С 1908 г. эти чины получили общие военно-сухопутные наименования. Обер-офицеры, состоявшие по Адмиралтейству, приравнивались к армейским, а офицеры специальных корпусов считались одним классом выше. Хотя в морском ведомстве, как и в военном, назначение на должности производилось в строгом соответствии с чинами, там существовало правило, гласившее, что «старшинство в чине (в сроке производства в чин, — Л. Ш.) не дает само по себе преимуществ при назначении на должность», а в расчет принимаются прежде всего личные качества кандидатов.

Генералы, адмиралы и офицеры сухопутных и военно-морских сил, особо приближенные к императору, с начала XIX в. составляли его Свиту и имели особые свитские звания. Хотя формально Свита не являлась частью императорского двора, а входившие в нее лица не относились к числу придворных, фактически свитские звания могут рассматриваться как военно-придворные. С 1908 г. сведения о личном составе Свиты стали даже включаться в справочник «Придворный календарь».^{39}

Еще в 1711 г. в России впервые появляются должности генерал-адъютанта и флигель-адъютанта. В «Табели о рангах» различались генерал-адъютанты (VI кл.), генерал-адъютанты при генерал-фельдмаршале (VII кл.) и флигель-адъютанты при генерал-фельдмаршале (IX кл.). В 1713 г. генерал-адъютанты стали назначаться при императоре. В 1731 г. императрицей Анной Ивановной было установлено, что число и ранг генерал-адъютантов «в воле ее величества». Многие из них стали иметь чины бригадира и генерал-майора. При Анне Ивановне же впервые появляется звание флигель-адъютанта при императрице, пожалованное графу А. П. Апраксину с указанием на то, что звания этого «прежде сего не бывало и впредь по нем, Апраксине, не будет». Однако при Петре III назначение во флигель-адъютанты снова имело место с присвоением им ранга полковника армии. Екатерина II указала, что «генерал-адъютанты ниже генерал-поручика… быть не могут».

В конце XVIII в. названные должности окончательно перестают связываться с постоянным обязательным исполнением адъютантских обязанностей и превращаются в звания. Оба звания (генерал-адъютант и флигель-адъютант) стали даваться лицам, уже имевшим военные чины. В 1797 г. было разъяснено, что звание флигель-адъютанта могло сохраняться лишь за теми, чей чин был ниже IV класса, т. е. лишь за обер- и штаб-офицерами. Произведенные в генеральские чины (IV класс и выше) теряли это звание, но могли получить звание генерал-адъютанта.

В начале XIX в. складывается понятие «Свита его императорского величества», объединяющее всех генерал-и флигель-адъютантов. В 1827 г. для военных чинов IV класса были установлены особые звания «свиты его величества генерал-майор» и «свиты его величества контр-адмирал» (первые пожалования их состоялись в 1829 г.). С этого же времени звание генерал-адъютанта стало присваиваться лишь военным II и III классов. Сохранялось оно и за генерал-фельдмаршалами (например, в 1830— 1850-х гг. звание генерал-адъютанта имел генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич). Наконец, с 1811 г. появляется еще одно почетное свитское звание: «генерал, состоящий при особе императора» (существовало до 1881 г.). Обычно оно давалось полным генералам (II класс). К концу XIX в. генералы, состоящие при императоре, стали именоваться генерал-адъютантами при особе его величества (в отличие от «просто» генерал-адъютантов его величества), которые в «Положении об Императорской главной квартире»^{40} числились выше «просто» генерал-адъютантов. Отставка или достижение предельного (для двух низших групп свитских званий) чина влекли за собой отчисление из Свиты. Для получения же более высокого звания требовалось особое пожалование.

По закону пожалование в свитские звания производилось «по непосредственному государя императора усмотрению», причем число лиц Свиты не ограничивалось. По царствованиям назначения в Свиту распределялись следующим образом: Павел I — 93, Александр I — 176, Николай I — 540, Александр II — 939, Александр III — 43 лица. Общая численность Свиты составляла: к концу царствования Александра 1 — 71 человек, Николая I — 179, Александра II — 405 и Александра III—105. К 1914 г. в Свите числились 51 генерал-адъютант, 64 генерал-майора и контр-адмирала и 56 флигель-адъютантов.

Первоначально Свита входила в состав Квартирмейстерской части военного ведомства, а с 1827 г. (по другим данным — с 1843 г.) в Императорскую главную квартиру, подведомственную Военному министерству. Последнюю, помимо Свиты, составляли Военно-походная канцелярия, Собственный его императорского величества конвой, рота дворцовых гренадер и лейб-медики. Во главе Квартиры стоял командующий, должность которого с 1856 г. совмещалась с должностью министра императорского двора.

Лица, составлявшие Свиту, в большинстве занимали какие-либо должности вне ее по военной или гражданской линиям. Но некоторые из них состояли исключительно «при особе его величества», т. е. в Свите.

В обязанности «чинов» Свиты входило выполнение специальных поручений императора (по преимуществу в провинции: наблюдение за рекрутскими наборами, расследование крестьянских беспорядков и т. п.), сопровождение прибывающих в Россию иностранных «высочайших особ» и военных депутаций, присутствие (в свободное от других служебных занятий время) «на всех выходах, парадах, смотрах…, где его величество изволит присутствовать», а также дежурство при императоре во дворце или на церемониях вне дворца. «Дежурство» могло быть «полного наряда» — в составе генерал-адъютанта, свиты генерал-майора и флигель-адъютанта, либо состояло из одного флигель-адъютанта. До 1881 г. в столице полное дежурство назначалось ежедневно. С этого года было введено правило назначать полное дежурство лишь по воскресеньям, праздникам, в дни балов и больших выходов; в остальные дни дежурство осуществлялось одним флигель-адъютантом (как это обычно практиковалось в загородных дворцах). В середине XIX в. на каждого свитского офицера приходилось по одному дежурству в два месяца. Основной обязанностью «дежурства» во дворцах была организация представления императору лиц, явившихся на общий прием, наблюдение за порядком во время докладов официальных лиц императору, сопутствование императору на парадах и смотрах, а также в театрах.

Важной привилегией дежурных генерал-адъютантов с 1762 г. было объявлять «изустные указы» императоров. Все лица Свиты имели право представляться императору «в дни приемов, не испрашивая предварительного разрешения». Для флигель-адъютантов существовали льготные условия производства в чины вне зависимости от вакансий. За проступки по службе и недостойное поведениесвитское звание могло быть отнято.

Внешним отличием всех состоявших в Свите была особая форма одежды, а также вензель императора на эполетах (погонах).

ГРАЖДАНСКИЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

Наиболее многочисленной группой чинов по «Табели о рангах» были гражданские чины. В. И. Ленин указывал, что в самодержавной России «реальная работа управления лежит в руках гигантской армии чиновников».^{41}Он предупреждал, что бюрократия — «опаснейший лицемер, который умудрен опытом западноевропейских мастеров реакции и искусно прячет свои аракчеевские вожделения под фиговые листочки народолюбивых фраз».^{42}Между тем «высшую свою задачу» она видит «в сочетании интересов помещика и буржуа».^{43}

Номенклатура гражданских чинов отразила существовавшую в первой половине XVIII в. в России систему должностей центральных и местных правительственных учреждений. Так, некоторые из этих должностей существовали в высшем административном и судебном учреждении — Сенате (генерал-прокурор — III класс, обер-прокурор— IV кл., и др.). Более всего в «Табели» значится должностей центральных административных учреждений XVIII века — коллегий (президенты коллегий — IV кл., коллежские секретари — X кл., и т. п.). В VI–IX и других классах названы должности, существовавшие в так называемых надворных судах (например, президенты и асессоры в надворных судах, надворные советники и др.).

Гражданские чиновники составляли и самую значительную часть лиц, находящихся на государственной службе. Вместе с тем преимущества и недостатки системы чинов вообще наиболее остро проявились именно в гражданских чинах. Поэтому их развитие оказалось наиболее трудным, а сама необходимость их сохранения неоднократно ставилась под сомнение. По сумме предоставлявшихся ими преимуществ гражданские чины уступали всем остальным. Не мудрено, что вплоть до 20-х гг. XIX столетия дворянство неохотно шло на гражданскую службу. Для прочих же сословий важное значение имело то, что гражданская служба давала и наименее льготные права на переход в высшее сословие. По «Табели о рангах» 1722 г. гражданский чин XIV класса давал лишь личное дворянство, а потомственное достигалось с VIII классом. Но и эти права правительство предпочитало стеснять. Уже через два года было проявлено беспокойство по поводу того, чтобы гражданская служба не послужила слишком легким путем для проникновения в дворянское сословие чуждого служилого элемента. Указом от 31 января 1724 г., объявленным Сенатом,^{44} предписывалось «в секретари не из шляхетства (дворянства, — Л. Ш,) не определять, дабы потом [не] могли в асессоры, советники и выше происходить». Правда, здесь же делалось исключение: допускалось производство тех «из подьяческого чина, кто какое знатное дело покажет и заслужит», с предоставлением им шляхетства.

Образцом при организации системы гражданского чинопроизводства бралась военная служба.

Соблюдение условий гражданского чинопроизводства, предусмотренных «Табелью о рангах»,^{45} могло дать кадры для замещения высших чинов лишь через ряд лет службы. Поскольку, однако, эти кадры требовались сразу, «Табелью» предусматривался особый порядок первоначального замещения всех должностей гражданской службы. В ней (§ 13) говорилось: «Понеже статские чины прежде не были распоряжены, и для того почитай никто или зело мало чтоб кто надлежащим порядком снизу свой чин верхний заслужил из дворян, а нужда ныне необходимая требует и в вышние чины, того ради брать, кто годен будет, хотя б оной и никакого чина не имел. Но понеже сие в рангах будет оскорбительно воинским людям, которые во многие лета и какою жестокою службою оное получили, а увидят без заслуги себе равного или выше, того ради, кто в который чин и возведен будет, то ему ранг заслужить летами, как следует». Согласно же основному порядку гражданского чинопроизводства, продвижение по классам чинов должно было происходить в строгой постепенности с обязательной выслугой в нижнем классе определенного числа лет. Выслуга лет для дворян была установлена по соответствию с воинскими чинами. Одновременно предписывалось «впредь на ваканции не со стороны хватать, но порядком как в воинских чинах производится». Для подготовки молодых людей к гражданской службе предусматривалось иметь при коллегиях некоторое количество юнкеров. Аналогично военной службе предусматривалось и повышение помимо выслуги лет: «которые знатные услуги покажут, те могут за свои труды производиться рангом выше…, но сие чинить в Сенате только и то с подписанием нашим». При этом в § 12 рассматривается случай, когда чиновник «выше ранг получил, нежели по чину, который он действительно управляет». Тогда «имеет он, при всяких случаях, ранг вышнего его чина». Таким образом, предусматривалась возможность получения ранга (чина) независимо от должности и выше ее по классу со всеми связанными с этим правовыми последствиями.

Отдельное от должностей производство по классам получало распространение постепенно. Со временем число вакансий сокращалось. Количество должностей, особенно высших, было ограничено, и к определенному моменту повышение в должности стало редким поощрением. Нужда в средствах поощрения заслуг, а также в быстром возвышении способных людей из числа неродовитых дворян привела к установлению — сначала на высших ступенях служебной лестницы — практики предоставления рангов без назначения на соответствующие должности. Затем эта практика стала распространяться на прочие классы гражданских чинов, хотя неоднократно ставилась под сомнение.

Все это получило отражение в последующем (после принятия «Табели о рангах») законодательстве XVIII в. и самого начала XIX в. Помимо вопроса о правомерности и условиях производства в чины отдельно от повышения в должностях, законодательство это пыталось определить порядок производства в первый классный чин (XIV класс) лиц не дворянского происхождения, иначе говоря — порядок их вступления на гражданскую службу. Вместе с тем уточнялся ранг отдельных гражданских чинов и вырабатывались единые общие наименования для них внутри каждого класса вместо нескольких обозначений должностей, значившихся в «Табели о рангах».

Указом Петра от 7 мая 1724 г. «О помещении в классы чина тайного, действительного статского и статского советников»^{46} предписывалось: «тайных советников чин повысить в третий класс, а на то место учинить чин статских действительных советников. Да в пятый класс прибавить статских советников чин».

Указ императрицы Елизаветы Петровны от 23 июня 1745 г. «О сравнении чина надворного советника с чином подполковника»^{47} переводил первый из названных чинов из VIII класса в VII, узаконил единые названия для VI, VII и VIII классов гражданской службы, подтвердил обязательность последовательной выслуги в каждом чине, даже если должности соответствующего класса не было. В это время в большинстве коллегий должностей VII класса не было вовсе. Поэтому те, кто служил там в должностях VIII класса, могли переводиться сразу лишь на должность VI класса. Указом же предписывалось «чин надворных советников в ранге подполковничьем установить так, чтоб асессоры коллежские наперед в оный чин надворных советников, а потом уже в коллежкие советники произвождены были; и для того оные надворные советники, сколько их ныне есть, от сего же времени все в ранге подполковничьем почтены быть имеют».

Сенатским указом 14 января 1762 г. было разрешено «находящихся в губерниях, и провинциях, и городах департамента Главного комиссариата при подушных сборах канцеляристов» по выслуге восьми лет производить в регистраторы (XIV класс) «с прежним их канцеляристским жалованием», т. е. при оставлении на прежних должностях. Это делалось для того, чтобы канцеляристы «перед прочими в произвождении обиды не претерпевали, но, будучи произвождением ободрены, в состоянии б были к дальнейшим по должности своей трудам себя поощрять». Однако уже 7 мая был издан сенатский же указ «О непредоставлении секретарей и приказных служителей к повышению чинами с оставлением при прежних должностях». Такая частная мера мотивировалась тем, «дабы от этого напрасного затруднения и в настоящих делах помешательства происходить не могло». Вместе с тем предписывалось вообще «впредь в Правительствующий Сенат представлений о произвождений в высшие чины» с одновременным оставлением «при исправлении прежних должностей не чинить». 19 мая того же года сенатским указом производство сверх штата (т. е. без назначения на соответствующую должность) в чины IX–XIV классов снова было запрещено. Но одновременно было сделано исключение для тех, «которые окажутся достойными и выслужат восемь лет в канцеляристском чине».^{48} Через три года было решено не допускать таких исключений. По «высочайше» утвержденному 5 сентября докладу Сената от 8 августа 1765 г.^{49} вновь устанавливалось производство канцелярских служителей «единственно на ваканции в штатное число, и каждого тем только чином и к настоящей должности». Предписывалось «впредь сего времени всем… местам отнюдь никого не в штатное число… и не теми чинами, к какой точно должности кто определяется, никого не производить, и в Сенат не представлять для того, что таковых Сенат производить не будет».

Однако окончательное общее решение вопроса, последовавшее в 1767 г., было иным. 13 сентября по всеподданнейшему докладу Сената^{50} было постановлено, «чтоб тем, которые не могут поступить по новым чинам на порозжие ваканции, остаться в прежних местах и с прежним жалованием, какое ныне получают; а вступающих по тому произвождению в вышние места, при том же произвождении по старшинству и достоинству поместить».

16 декабря 1790 г. был подписан указ «О правилах производства в статские чины», который подводил итог предшествующему законодательству в этой области.^{51}

Получение первого классного чина, согласно правилам, могло иметь место только при назначении «на убылые места», т. е. было «оставлено на основании указа…, на докладе Сената 1765 г. августа 8 (сентября 5) состоявшегося». Иначе решался вопрос о чинопроизводстве тех, кто уже имел чин XIV класса. Устанавливались два пути их продвижения вверх по иерархии чинов, причем вне зависимости от наличия вакансий: награждение чином за особые заслуги и выслуга определенного числа лет в предыдущем чине. Относительно второго пути в указе говорилось: «к одобрению людей достойных и способных, и дабы не заградить таковым пути к преимущественному пред прочими возвышению, по представлении их начальства давать чины тем из удостоенных, кто не менее трех лет в одном чине действительно служит, разумея до VIII класса». Для перевода в чин VIII класса (дававший потомственное дворянство) из предыдущего недворянам требовалось служить в чине VII класса не 3 года, а 12 лет.

20 апреля 1797 г. указом Павла I «О наблюдении, при избрании чиновников к должностям, старшинства мест и чинов»^{52} еще раз не только подтверждалось право, дававшееся чином, на занятие должности вообще, но и определялось прямое соответствие этого права со старшинством чинопроизводства. А указом 9 декабря 1799 г.^{53}устанавливались сроки выслуги в чинах от VIII до V классов. Имелось в виду, что пожалование в более высокие чины производится вообще вне правил по личному усмотрению императора. Предусматривалась возможность и чинопроизводства за особые заслуги. Наоборот, в отмену закона 1790 г. запрещалось производство за отличия в чины младших классов — до VIII (последнее правило, однако, вскоре утратило силу и не соблюдалось).

Постановления Екатерины II и Павла I, закрепившие, в частности, возможность производства в следующий чин при условии простой выслуги лет, окончательно превратили получение гражданского чина (до V класса) в право государственных служащих, на реализации которого они могли настаивать (если только не находились под следствием и не были опорочены по суду). Лишь получение чина вне положенного срока за особые заслуги делало его наградой. На практике же, однако, в связи с расширением государственного аппарата и недостатком подходящих кандидатов для замещения вакантных должностей Сенат практиковал назначение на должности лиц с чином меньшего класса, чем класс должности, с одновременным повышением для них класса чина до класса должности вне срока выслуги и особых заслуг. Этой практике был положен конец лишь указом 2 июня 1808 г., которым предписывалось «впредь ни в каком случае Сенату самому собою не производить никого в чины прежде выслуги узаконенных лет». Вместе с тем было подтверждено требование представлять о награждении чинами за особые заслуги на усмотрение императора.^{54}

Вместе с возникновением собственно гражданских чинов, т. е. отделением их от должностей в самостоятельную правовую категорию, усилилась потребность в единых наименованиях этих чинов, в общих обозначениях классов гражданской службы. Цифровые обозначения не получили широкого употребления. Первоначально (в примечаниях к самой «Табели о рангах» и в последующем законодательстве о чинах) использовались наименования военных чинов, как уже вполне установившиеся. Однако вводить их в широкое употребление не представлялось возможным, хотя гражданские чиновники очень стремились к этому: военная служба пользовалась большим почетом, чем гражданская, и желание чиновников приравнять себя к офицерам играло свою роль. В течение XVIII в. правительству приходилось неоднократно издавать указы, запрещающие штатским служащим именоваться военными чинами. Но их притягательная сила была столь велика, что даже при Николае I офицеры, перешедшие в гражданскую службу, продолжали именоваться своими прежними чинами. Предпочтение отдавали военным чинам и в конце XIX в., когда, по свидетельству современников, «многие чины высшей гражданской иерархии» приказывали прислуге «называть себя генералами».

Формирование номенклатуры гражданских чинов пошло по двум направлениям. Прежде всего, классы чинов стали называть значившимися в них наименованиями тех должностей и званий, которые не были связаны со службой в каком-то конкретном учреждении и не предполагали исполнение определенных обязанностей. Такими наименованиями стали: действительный тайный, тайный, титулярный и надворный советники, явно заимствованные из немецкой практики. Затем, наоборот, за другими классами чинов закрепились названия наиболее известных и постоянно существовавших должностей: коллежского советника, коллежского асессора, коллежского секретаря, губернского секретаря и провинциального секретаря. Юридически все эти наименования окончательно были закреплены упоминавшимся законом 1790 г.

В результате к началу XIX в. номенклатура гражданских чинов приобрела такой вид:

Двойное наименование высшего гражданского чина и некоторые особенности его пожалования определялись следующим. Чин канцлера, или государственного канцлера, мыслился как уникальный, предназначенный для первого должностного лица в иерархии гражданской службы. За всю историю Российской империи чин канцлера имело 11 человек. Первым — в 1709 г. — его получил граф Г. И. Головкин, а последним — в 1867 г. князь А. М. Горчаков. Часто чин канцлера давался министрам иностранных дел. Если глава дипломатического ведомства не обладал еще чином I класса, а имел лишь II класс, он мог именоваться вице-канцлером. В середине XIX в. имела место ситуация, когда чином канцлера некоторое время обладало лицо, оставившее пост министра иностранных дел — граф К. В. Нессельроде, а новый министр — А. М. Горчаков его еще не имел. В начале XIX в. некоторое время употреблялся чин «канцлера внутренних дел» (так, в 1834 г. князь В. П. Кочубей, будучи председателем Комитета министров, пользовался чином «канцлера по внутреннему управлению»). Но уже в конце XVIII в. возникла необходимость пожалования в чин I класса лиц, которые в силу своего служебного положения никак не могли именоваться канцлерами. Тогда и получило начало употребление другого наименования чина I класса, а именно— «действительный тайный советник I класса». Число лиц, имевших его до 1917 г., в общей сложности ненамного превышало десяток. Известно, что чин действительного тайного советника I класса получил светлейший князь П. В. Лопухин, чья дочь пользовалась симпатией Павла I. В середине XIX в. этот чин имели князья А. К. Голицын и П. П. Гагарин. В 1906 г. его получил граф Д. М. Сольский, а в 1916 г. — И. Л. Горемыкин.

Указом 27 марта 1800 г. была сделана первая попытка приравнять к гражданским чинам целую категорию лиц, не состоявших на государственной службе: к чину VIII класса номинально были приравнены те, кто получал введенные тогда же особые почетные звания для лиц, успешно занимавшихся промышленностью и торговлей, — «мануфактур-советник» и «коммерции советник». Удостоившиеся этих званий (к середине XIX в. было всего 258 таких пожалований) получали право персонального приглашения на разного рода совещания по делам торговли и промышленности при правительственных учреждениях. Сыновья же их в 1854 г. получили право поступления на государственную службу (канцелярскими служителями второго разряда).

Чин IX кл., согласно «Табели о рангах», мог даваться «профессорам при Академии» и «докторам всяких факультетов, которые в службе обретаются». Отнесение российских ученых к столь низкому рангу вызвало критические замечания М. В. Ломоносова.^[7] Он считал одной из причин недостаточной привлекательности в России ученых званий невозможность получить вместе с ними высшие чины, «между тем как за границей» ученые, «хотя большей частью не принадлежат к дворянству, производятся в статские и тайные советники. И для того дворяне охотнее детей своих отдают в кадетский корпус. А если бы ранги были расположены, то дворяне возымели бы охоту не менее к наукам, как к военному искусству».^{55}

Чин «корабельный секретарь» (XI кл.) первоначально значился среди военно-морских чинов. Чин «провинциальный секретарь» (XIII кл.) был введен исключительно для военных, получивших чин XIII кл. (например, подпоручиков армии) при выходе в отставку и перешедших на гражданскую службу. К концу XVIII в. оба эти чина фактически перестали употребляться и общее количество классов гражданских чинов сократилось до 12, что было законодательно закреплено в 1811 и в 1834 г. Чинопроизводство осуществлялось из коллежских регистраторов сразу в губернские секретари, а затем в коллежские секретари.

В самом конце царствования Павла I была сделана попытка вообще отказаться от специальных наименований гражданских чинов. Для обозначения служебного положения чиновника предполагалось просто указывать название его должности и класс принадлежавшего ему чина (например, обер-секретарь VII класса). В указе от 3 августа 1800 г. «О предписании всем, состоящим в классах статской службы, чтоб они именовались теми классами, в коих они состоят, а не чинами»,^{56} говорилось: «Высочайшая воля государя императора есть, чтоб не назывались чинами, но классами те, кои в разных ведомствах отправляют службу, с знаменованием чинов не согласную. ибо не могут они называться коллежскими советниками, асессорами и прочими чинами, когда они ни в коллегиях не находятся, ни службы судопроизводственной не отправляют. Что же принадлежит до тех, кои в Сенате, коллегиях и присутственных местах состоят, те называться должны званиями, в штатах означенными». Чины, однако, уже столь прочно вошли в служебный быт и названия их стали настолько широко употребляемыми, что ликвидация этих названий вызвала недовольство служащих и внесла путаницу в систему служебных отношений.

Закон 1800 г. сохранял свою силу лишь год: 1 августа 1801 г. Александром I был подписан именной указ Сенату «О правилах производства в чины и определения чиновников к должностям».^{57} Им предписывалось, «чтобы отныне впредь все представления о награждении чинами и производство их основаны были на точной силе указов 1790 г. декабря 16 и 1799 г. декабря 9 дня, с отменою всех положений, впоследствие времени допущенных и им несообразных». В число отмененных законоположений попадал указ 3 августа 1800 г. и, таким образом, употребление названий чинов восстанавливалось.

Одновременно уточнялась взаимозависимость между получением чинов и определением к должностям. «Желая, чтоб все места наполняемы были чиновниками самых тех классов, в коих места сии по штатам положены, мы дозволяем однако ж, — говорилось в указе, — по уважению способностей и в нужных случаях, определять на оные и таких, коих чины и несовершенно классу мест соответствуют; но чтоб изъятие сие из общего правила не простиралось ни выше, ни ниже одного чина; а посему советники надворный и статский могут быть на месте советника коллежского, но не должны быть на оное определены ни коллежский асессор, ни действительный статский советник».

При этом новыми правилами подтверждалось существование обязательного срока нахождения в каждом чине, без выслуги которого очередной чин не мог быть получен. Предоставление чинов одновременно ставилось в зависимость от должностного положения: «… производство чиновников, на местах состоящих, ограничивается одним только чином выше класса, в коем то место по штату положено». Иначе говоря, высших чиновных степеней нельзя было достигнуть без повышения в должностях.

Изданием чинопроизводственных правил 1801 г. завершилось в основном складывание системы гражданского чинопроизводства в России.

Возникновение и упрочение системы гражданских чинов имело важное значение в истории царской России XVIII в. и особенно последующего времени.

В принципе к гражданским чинам относится все то, что нами было сказано о чинах вообще. Но некоторые особенности гражданской службы как бы усугубили роль в ней чинов и чинопроизводства. Прежде всего должно иметь в виду, что гражданское чиновничество в наибольшей мере комплектовалось за счет недворянских элементов. Усматриваемая правительством опасность этого здесь была особенно велика. Именно поэтому в гражданской службе практическое значение получало регулирование состава чиновников. Система гражданского чинопроизводства в решающей степени определяла состав бюрократии, а та, вследствие ее причастности к власти, могла влиять на деятельность правительственного аппарата, а в ряде случаев и на правительственную политику. В отличие от военной службы в гражданской производство в чины не лимитировалось и число лиц в высоких чинах, следовательно, могло быть произвольно велико. Вследствие этого при открытии вакансий на более высокие должности обычно было несколько кандидатов, имевших соответственные чины. Наибольшими правами на должность и этом случае обладал старший в чине, а при равенстве чина — старший по времени производству в него. Естественно, что в этих условиях внимание к формальностям чинопроизводства было повышенным и даже болезненным. На гражданской службе внимание к чину усиливалось и тем, что чиновники низших и средних классов гораздо менее военных и придворных чинов таких же рангов имели доступ ко двору. Тем большее значение для гражданских чиновников имело достижение тех классов, которые сообщали им право на это. Поскольку гражданские чины приобретались главным образом выслугой лет, получение их становилось почти автоматическим. Этим, между прочим, обеспечивалась известная независимость обладателя чина от его непосредственного начальства. Существовала даже иллюзия, что чиновники, находящиеся на противоположных концах служебной лестницы, суть одинаковые слуги царя, равно им поставленные.

Для современников чин являлся кратким обозначением положения его обладателя в служебной иерархии, его социальной характеристикой, символом принадлежавших ему прав и привилегий. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, довольно метко заметил: «Здесь все зависит от чина… Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин».^{58} Гражданско-правовые условия в стране были до такой степени невыносимы, что только чин и связанные с ним права давали возможность достичь в обществе приемлемого статуса.

Само царское правительство высоко ценило систему гражданских чинов, видя в ней одно из средств привлечения кандидатов на государственную службу, регулятор состава бюрократии, ничего не стоящее, но эффективное средство поощрения чиновников (ничтожность жалования которых была очевидна) и вообще влияния на их среду.

Вместе с тем со временем правительство все более ощущало отрицательные последствия существования чинов — такие как погоня за чинами с игнорированием интересов службы, некомпетентность, взяточничество, невозможность выдвигать на высокие должности способных людей, не имеющих соответствующего чина, и др. В правительственных кругах наметились два направления решения проблемы: полная отмена чинов и частичное реформирование и совершенствование их системы.

В начале XIX в. значение проблемы гражданского чинопроизводства возросло. В 1802 г. взамен ранее существовавших коллегий в России были учреждены министерства. Весь государственный механизм подвергся существенной модернизации. Была поставлена задача общего повышения уровня работы этого механизма и государственного управления вообще.

В этой связи на одно из главных мест выдвинулся вопрос об общей и специальной образовательной подготовке чиновников. Решение его было намечено в указе Александра I Сенату от 6 августа 1809 г. «О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники». Вдохновителем и автором указа был известный государственный деятель того времени М. М. Сперанский.

Этот акт имел некоторую историю. 24 января 1803 г. — вскоре после учреждения министерств — была обнародовано нечто вроде программы Министерства народного просвещения, известной как «Правила народного просвещения». Ими предусматривалось, в частности, что в связи с предстоявшим открытием ряда университетов, гимназий и других училищ и устранением тем самым препятствий к получению образования представителями всех свободных «состояний», в том числе и дворянства, может быть выдвинуто требование, чтобы через пять лет все должности по гражданской государственной службе, требующие юридических и других специальных познаний, начали замещаться лишь лицами, окончившими курс обучения в казенных или частных учебных заведениях. Однако надежда на то, что возможность получить образование будет использована дворянством и лицами других сословий, не оправдалась. В. А. Евреинов пишет по этому поводу: «На деле вышло иначе. Число учащихся в ново-открытых заведениях нимало не соответствовало издержкам, употребленным на устройство последних, и дворянство даже менее других сословий показало стремление содействовать видам правительства. Происходило ли это от некоторой беспечности, свойственной нашему национальному характеру, или от равнодушия к науке, в то время у нас еще почти общего, только обманутые ожидания указывали на необходимость приискать средство более понудительное, и притом такое средство, которое уже невозможно было бы обойти, не отказавшись от всякой служебной будущности для своих детей».^{59}

Таким средством и должен был стать закон 6 августа 1809 г.^{60} В его преамбуле указывалось, что главная причина низкой образованности чиновничества «есть удобность достигать чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним пребыванием и счислением лет службы». «Между тем, — говорилось далее, — все части государственного служения требуют сведущих исполнителей и чем далее отлагаемо будет твердое и отечественное образование юношества, тем недостаток впоследствии будет ощутительнее… В отвращении сего и дабы положить наконец преграду исканиям чинов без заслуг, а истинным заслугам дать новое свидетельство нашего уважения», было признано необходимым установить, что производству в чин коллежского асессора (давал право на потомственное дворянство) впредь могли подлежать лишь лица, имеющие высшее образование либо выдержавшие экзамен по установленной программе (помимо соответствующей выслуги лет). Для лиц, уже имевших чины VI–VIII классов, предъявление диплома (помимо 10 лет стажа государственной службы и 2 лет нахождения на одной из установленных должностей) было необходимо при производстве в чин статского советника.

Столь крутая мера вызвала и в целом и в деталях неблагоприятный отклик современников. В частности, подверглась осуждению программа экзаменов. Одним из выступивших с критикой ее был известный историк Н. М. Карамзин. Он представил записку, в которой не без юмора, хотя и не совсем по существу дела, писал: «Сделав многое для успеха наук в России, и с неудовольствием видя слабую ревность дворян в соискании ученых сведений в университетах, правительство желало принудить их к тому и выдало несчастный указ об экзаменах. Отныне никто не должен быть производим ни в статские советники, ни в асессоры без свидетельства о своей учености. Доселе в самых просвещенных государствах требовалось от чиновников только необходимое для их звания: науки инженерной — от инженера, законоведения — от судьи и проч. У нас же председатель гражданской палаты обязан знать Гомера и Феокрита, секретарь сенатский — свойства оксигена и всех газов, вице-губернатор — пифагорову фигуру, надзиратель в доме сумасшедших — римское право, или умрут коллежскими и титулярными советниками. Ни сорокалетняя деятельность государственная, ни важные заслуги не освобождают от долга узнать вещи, совсем для нас чуждые и бесполезные. Никогда любовь к наукам не производила действия, столь несогласного с их целью… Не будем говорить о смешном, заметим только вредное. Доныне дворяне и не дворяне в гражданской службе искали у нас чинов или денег; первое побуждение невинно, второе опасно, ибо умеренность жалованья производит в корыстолюбивых охоту мздоимства. Теперь, не зная ни физики, ни статистики, ни других наук, для чего будут служить коллежские и титулярные советники? Лучшие, то есть честолюбивые, возьмут отставку, худшие, то есть корыстолюбивые, станут драть кожу и с живого и мертвого; уже видим и примеры. Вместо сего нового постановления надлежало бы исполнить сказанное в уставе университетском, что впредь молодые люди, вступая в службу, обязаны предъявлять свидетельство о своих знаниях; вместо всеобщих знаний должно от каждого человека требовать единственно нужных для той службы, коей он желает посвятить себя: юнкеров Иностранной коллегии испытывайте в статистике, истории, географии, дипломатии, языках; других — только в знаниях отечественного языка и права русского, а не римского, для нас бесполезного; третьих — в геометрии, буде они желают быть землемерами, и т. д. Хотеть лишнего или не хотеть должного равно предосудительно».^{61}

Однако указ 1809 г. не стал достаточным стимулом для повышения образовательного уровня чиновничества. К тому же в скором времени возникла необходимость делать исключения из установленных правил ввиду того, что министры жаловались на затруднения в замещении должностей, и каждый из них стремился доказать, что в работе его министерства опыт для служащих имеет преимущественное значение перед общим образованием. Предоставление разрешений не соблюдать предписанный указом порядок применительно к отдельным категориям чиновников и целым ведомствам приняло в результате столь широкий характер, что уже через три года после издания закона соблюдение его требований можно было считать исключением. Как отмечалось Государственным советом, «самый закон обратился в изъятие, и сила его, а вместе с тем затруднения по производству в чины обратились только на служивших по тем частям, где самая служба в существе своем важнее..».^{62} Возникла необходимость пересмотра указа 6 августа 1809 г. и определения более эффективных средств повышения образовательного уровня чиновничества.

10 апреля 1812 г. по указанию Александра I был образован особый Комитет для выработки постановления о введении экзаменов при производстве в чины. На Комитет возложено было «составление общих по всем частям гражданской службы правил для какого рода службы, каких именно наук познание нужно, дабы, определив то, подвергать при производстве в чины экзамену, с сим сообразному». В состав его вошли министр народного просвещения граф А. К. Разумовский, министр юстиции И. И. Дмитриев, министр внутренних дел О. П. Козодавлев и государственный контролер барон Б. Б. Кампенгаузен.^{63}

С этого времени начинается целая полоса нескончаемых обсуждений в правительственных верхах вопроса о самой целесообразности сохранения гражданских чинов, с одной стороны, и о реорганизации их системы и порядка чинопроизводства — с другой. Выдвигавшиеся в ходе этого обсуждения доводы за и против чинов дают возможность уяснить систему воззрений на них и аргументацию сторонников разных мнений, а также роль чинов как особого феномена XIX века. Поскольку вся эта работа проводилась представителями того же чиновничества, открывается впечатляющая картина практики его деятельности. Наконец, возникавшие проекты реформы системы гражданских чинов выявляют направления предполагавшихся, но неосуществленных преобразований. С учетом всех этих соображений мы уделим рассмотрению дискуссий и проектов реорганизации системы гражданских чинов и чинопроизводства подробное внимание.

В связи с Отечественной войной работа Комитета затянулась до 1814 г. Был составлен проект нового положения об экзаменах при производстве в чины. Одновременно государственный контролер Кампенгаузен представил записку, в которой высказывался за необходимость общего изменения чинопроизводственных правил. Это предложение поддержали другие члены Комитета.

В своей записке государственный контролер прежде всего обратил внимание на тот факт, что сами чины потеряли свой первоначальный смысл. Ранее они являлись показателями классов должностей (мест) и существовали неразрывно от должностей. Со временем чины, «достоинства коих определялись местами, обратились в пустые почетные титла; и число чиновников каждого класса перестало ограничиваться числом мест, к сему классу принадлежащих, но год от году приумножалось». Вместе с тем увеличилось число злоупотреблений при производстве в чины; люди без заслуг «стали достигать высших достоинств». Как считал Кампенгаузен, «неминуемым последствием такого нарушения коренного в установлении чинов начала, должно быть: 1) упадок цены чинов внутри государства; 2) уменьшение уважения к ним вне государства; 3) ослабление подчиненности но службе гражданской, поелику, как повсюду почти встречается, подчиненные могут получать чины высшие противу чинов своих начальников». Но этого вполне возможно избежать, «коль скоро восстановлен будет первоначальный в отношении к чинам порядок, то есть, коль скоро каждому месту… присвоен будет приличный класс или чин, и коль скоро всяк состоять будет в том самом чине или классе, который присвоен занимаемому им месту».

Таким образом, государственный контролер предлагал отказаться от производства в чины отдельно от повышения в должности: чин, по его мнению, должен присваиваться только при назначении на должность.

Иначе подошел к вопросу новый министр юстиции Д. П. Трощинский, не принимавший участия в работе Комитета. Как и Кампенгаузен, он представил записку по поводу нового проекта. В ней, не полемизируя с государственным контролером, Трощинский постарался показать, что чин есть «одно из лучших средств к поощрению» государственных служащих и настаивал на приемлемости того порядка определения к должностям, который был установлен указом 1801 г.

Представленный проект положения о введении экзаменов при производстве в чины и приложенные к нему особые мнения государственного контроля и министра юстиции Комитет министров рассматривал дважды — 6 ноября 1814 г. и 22 января 1816 г. Не входя в подробное обсуждение поднятых вопросов, Комитет министров постановил препроводить все дело в Государственный совет, как требующее издания нового закона. Департамент законов Государственного совета в свою очередь передал все бумаги на рассмотрение Совета Комиссии составления законов, в чьи задачи входила и подготовка «Устава о службе по определению от правительства», или, как его называли короче, «Устава о службе гражданской» — общего закона, устанавливавшего порядок этой службы, в тексте которого должен был найти решение и вопрос о чинах. Результатом этого рассмотрения явилось представление 30 марта 1820 г. Государственному совету проекта названного Устава. К проекту прилагался журнал заседания Совета Комиссии составления законов от 24 марта 1820 г., где содержались соображения по вопросу о том, какие необходимы изменения в порядке чинопроизводства.

Совет Комиссии полностью согласился с мнением Кам-пенгаузена и в основном лишь развил высказанные им мысли. Указывалось, что существующее положение в области чинопроизводства сложилось в результате многочисленных нарушений прежнего порядка, по которому чин зависел от места (должности), а не наоборот. Теперь чины сделались «одними титулами без всяких существенных выгод». Получение чинов без определения к должностям способствует усилению злоупотреблений. Чины все более лишаются надлежащего уважения. Они не только не могут принести никакой пользы для службы, но и существенно для нее вредны. Благодаря чинопроизводству за выслугу лет чиновники, находящиеся на низших должностях, независимо от своих способностей, достигают высших чинов. В то же самое время на высокие должности назначаются иногда способные служащие, имеющие низшие чины. Члены Совета считали, что эти несообразности «нарушают всякую подчиненность: ибо начальник отделения, имеющий чин IX или VIII класса, отнюдь не может требовать так настоятельно и строго исправности от подчиненного ему столоначальника или даже писца, имеющего чин VII или VI класса, как бы мог требовать от стоящего в нижнем пред ним классе».

Для исправления сложившегося положения предлагалось ликвидировать «титулы без места». По проекту «Устава о службе гражданской» чины соединялись с должностями так, чтобы производство из одного чина в другой осуществлялось только при назначении на более высокую должность. Награждение чинами за отличие и выслугу лет намечалось прекратить и заменить денежными вознаграждениями. Прежние названия чинов предполагалось заменить унифицированными названиями должностей, к которым прибавлялась бы цифра класса должности.

Получив дело обратно, Государственный совет в течение нескольких лет не мог принять по нему окончательного решения. В результате 22 декабря 1824 г. последовало повеление Александра I, «чтобы для рассмотрения дела о правилах на производство в чины статского советника и коллежского асессора (вне зависимости от подготовки «Устава о службе гражданской» в целом, — Л. Ш.) составить в Государственном совете особый Комитет под председательством министра финансов».

Комитет, возглавленный Е. Ф. Канкриным, не поддержал мнения Комиссии составления законов и счел, что претворение в жизнь ее предположений произвело бы «сильное действие на наши нравы и общественные отношения». В отличие от Совета Комиссии, Комитет признал чины «мудрым устройством» Петра Великого. Разрушение этого «устройства» привело бы к новым затруднениям. Поэтому Комитет счел наиболее удобным и целесообразным возвращение к правилам, которые были установлены указом 1 августа 1801 г.

16 июня 1825 г. дело снова поступило в Государственный совет. Однако рассмотрение его так и не состоялось до конца царствования Александра I. А через полгода, 8 января 1826 г., новый император распорядился «немедленно рассмотреть» его в Государственном совете одновременно с предположениями, которые были сделаны в ходе разработки вопроса об изменении указа 6 августа 1809 г. Однако рассмотрение дела снова затянулось, а в январе 1831 г. с согласия Николая I было вообще прекращено производством в связи с тем, что в 1827–1830 гг. Комитетом, учрежденным рескриптом 6 декабря 1826 г., был разработан новый проект отмены гражданских чинов.^{64}

В связи с рассмотрением ряда других проектов усовершенствования государственного управления в Комитете возникло предложение отменить приобретение дворянства чинами, а 31 августа 1827 г. было предложено провести «уничтожение всех титулярных, или не соединенных с местами, чинов» по всем гражданским ведомствам.^{65}

В ходе последующих заседаний были выработаны новые правила прохождения гражданской службы. Ими устанавливалась «сообразная с общим в Европе порядком… постепенность в определении к местам». Распределение всех должностей по классам или, как говорилось в журнале Комитета, по степеням, сохранялось. Намечались 12 степеней (классов) — в соответствии с количеством чинов на военной службе. Назначение на должности могло производиться только на вакансии и по старшинству. Повышение по классам, отдельное от повышения в должностях, отменялось.

Первоначально у членов Комитета не было никаких сомнений в необходимости ликвидировать и сами названия чинов. Но когда вся работа по составлению новых правил была почти закончена, Комитет, вновь обратившись к этому вопросу, признал более удобным сохранить названия чинов в качестве обозначения классов, присвоенных должностям. Эти названия были бы неразрывно связаны с соответствующими должностями, и чиновник получал бы право именоваться названием класса только приназначении на должность. Такой порядок, по мнению Комитета, был бы «менее противен общепринятым укоренившимся понятиями и навыкам». Но Николай I согласился с мнением Комитета только наполовину. Он указал, что, «когда наименования чинов сохранятся, по привычкам всегда будут иметь их в виду и произойти могут разные происки, а впоследствии и самое замешательство». Поэтому он предложил названия первых пяти чинов сохранить для обозначения классов, а названия остальных уничтожить с тем, чтобы служащие именовались по должностям, прибавляя к названию должности номер ее класса.

«Сообразно с волею и указаниями государя» проект положения о гражданских чинах был исправлен. Он был включен в состав законопроекта о состояниях и о порядке прохождения гражданской службы, который и был рассмотрен на нескольких чрезвычайных заседаниях Общего собрания Государственного совета в 1830 г.^{66}

При обсуждении нового порядка гражданской службы предложения Комитета была приняты почти единогласно. Чтобы отчасти восполнить ущерб, наносимый чиновничеству отменой чинов, Николай I распорядился предусмотреть прибавки к жалованию за выслугу каждого пятилетия.

И все же мысль об отмене чинов и на этот раз была в конце концов отвергнута и не получила отражения в изданном в 1835 г. III томе «Свода законов Российской империи», озаглавленном «Свод уставов о службе гражданской» (его основную часть составил «Устав о службе по определению от правительства», упоминавшийся уже нами).

В августе 1832 г. Государственным советом было возобновлено рассмотрение дела о производстве в чины V и VIII классов, прекращенное в январе 1831 г. На этот раз итогом работы Совета явился проект Правил о порядке производства в чины по гражданской службе, получивший утверждение 25 июня 1834 г.^{67}

Но еще до того был подготовлен указ 14 октября 1827 г. «О канцелярских служителях гражданского ведомства». Его появление непосредственно связано с усилившимся притоком дворян на гражданскую службу и стремлением правительства ограничить в составе чиновничества число выходцев из низших сословий.

Как и вопрос об отмене чинов, это направление правительственной политики выявилось в ходе работы Комитета 6 декабря 1826 г. Члены Комитета предлагали провести необходимые в этом отношении меры совместно с отменой чинов. Однако Николай I настоял на немедленном установлении строго сословного подхода в определении на государственную службу, с тем, чтобы этот подход был сохранен затем и при отмене чинов.^{68}

Именной указ «О канцелярских служителях гражданского ведомства»,^{69} проект которого был экстренно разработан Комитетом 6 декабря 1826 г., запретил «принимать в государственную службу и определять к каким-либо местам: 1) купцов, записанных в гильдии, и детей их, за исключением только купечества первой гильдии…; 2) вольноотпущенных и детей их; 3) мещан и вообще людей, принадлежащих к податным состояниям; 4) иностранцев; 5) отставленных от военной службы нижними чинами не дворян и детей их; 6) церковнослужителей и детей их; 7) детей придворнослужителей, не достигших классных чинов». Исключения делались для тех, кто по окончании университетов или других учебных заведений получал права на классные чины. Все те, кто получал право на гражданскую службу, разделялись на 4 разряда по происхождению. К первому относились потомственные дворяне; ко второму — дети личных дворян, купцов 1-й гильдии, священников и дьяконов; к третьему — дети приказных служителей, не имеющих чинов; к четвертому — не имеющие права на гражданскую службу, но принятые ранее издания данного закона. Для производства низших канцелярских служителей из лиц названных разрядов в первый классный чин (XIV класс) устанавливались соответствующие сроки: 2 года действительной службы, 4 года, 6 лет и 12 лет.

Таким образом, указом 1827 г. было введено разделение населения на две части — обладавших и не обладавших правом на государственную службу. При этом представители первой части получали неодинаковые права по чинопроизводству и, следовательно, в различные сроки могли достигать высших чинов и должностей.

Однако для того, чтобы хоть несколько поднять общий уровень государственной службы, было недостаточно предоставить занятие важнейших должностей потомственным дворянам. Все больше ощущалась необходимость повышения образовательного уровня чиновников; одного знания делопроизводственной системы и опыта прошлого не хватало уже для успешного решения вопросов управления. Поэтому основная мысль указа 1809 г. — о предоставлении высших чинов и должностей лишь людям, имевшим высшее образование, — была сохранена в упомянутых выше новых «Правилах о порядке производства в чины по гражданской службе», изданных 25 июня 1834 г.^{70}

Как уже говорилось, выпускники тех учебных заведений, окончание которых давало право на классный чин, принимались на службу с этими чинами. Имевшие образование, но при выпуске из учебного заведения не получившие права на чин принимались на службу канцелярскими служителями. Порядок производства в первый чин оставался на прежнем основании, установленном указом 1827 г. Главную роль в получении первого чина играла сословная принадлежность. Однако положение 1834 г. предусматривало сокращение сроков выслуги для чиновников всех трех разрядов при наличии образования. Окончивший учебное заведение служащий, относящийся по происхождению к 1-му разряду, производился в чин XIV класса через 1 год службы, относящийся ко 2-му — через 2 года, относящийся к 3-му разряду — через 4 года.^[8] При дальнейшем чинопроизводстве первенствующую роль уже играло образование, а не происхождение. По правилам 1834 г., все, кто имел классные чины, делились на три разряда. Чиновники с высшим образованием составили 1-й разряд, чиновники со средним — 2-й, не имеющие никакого образования составили 3-й. Производство в каждый следующий чин устанавливалось строго по выслуге в предыдущем чине установленного для каждого разряда числа лет — от 3 до 8. При производстве за отличие обязательный срок службы в чине лишь сокращался. Сословное происхождение учитывалось только при награждении чином VIII класса, дававшим дворянство. Для недворян срок выслуги для его получения увеличивался независимо от образования и составлял для 1 разряда 6 лет, для 2-го — 10 лет и для 3-го — 10 лет. Кроме того, обязательным условием производства чиновников 2-го и 3-го разрядов по образованию в чины VIII и V классов было установлено занятие должностей этих классов. Производство в чины выше статского советника (V класс) могло иметь место исключительно «по высочайшему благоусмотрению» независимо от какой бы то ни было выслуги лет.

Правила 1834 г. сохраняли за чином исключительное право назначения на должность. Указывалось, что «чиновники определяются к местам не иначе, как сообразно чину каждого». При этом разрешалось назначать на должности чиновников, «имеющих один чин выше или ниже той степени, в которой положена должность». Чиновник с высшим образованием мог быть назначен даже через «степень»: в правилах оговаривалось, что «лица, совершившие курс наук в… высших учебных заведениях…, могут быть определяемы к должности… даже двумя степенями выше чинов их». В следующем году право на определение к должности, класс которой на две ступени выше их чина, было предоставлено всем без исключения чиновникам.

Юридическая возможность расхождения между классами чина и должности не ломала, однако, традиции, дававшей из нескольких кандидатов на должность предпочтение старшему по чину и старшему в чине.

Для того чтобы реализовать идею соответствия класса чина классу должности (с расхождениями в 1–2 класса), необходимо было упорядочить отнесение к определенным классам всех существовавших должностей. Понятно, что от самого подхода к «классификации», от того, к каким именно классам будут отнесены должности, зависело реальное значение права на должность, которое давал чин. Принадлежность к классам высших, сравнительно немногочисленных, должностей к середине 1830-х г. уже вполне определилась. Отнесение должностей средней и низшей категорий к классам было уточнено и объявлено в виде указа Николая I от 1835 г. «О расписании должностей гражданской службы по классам от XIV до V включительно». В XIX — начале XX в. обычно должность министра соответствовала II классу; товарища министра — III кл.; директора департамента (управления), губернатора и градоначальника — IV кл.; вице-директора департамента и вице-губернатора — V кл.; начальника отделения и делопроизводителя в центральных учреждениях — VI кл., а столоначальника там же — VII кл.

Система чинопроизводства в том виде, в каком она была установлена правилами 1834 г., имела целью обеспечить занятие должностей прежде всего образованными чиновниками и предпочтительно из дворян. Но при таком подходе к делу, несмотря на преграды на пути служебного повышения выходцев не из дворян, приток служащих в высшее сословие не сократился. Поэтому манифестом 11 июня 1845 г. «О порядке приобретения дворянства службой» право на потомственное дворянство было повышено с VIII класса до чина статского советника (V класс).^{71} IX–VI классы отныне давали лишь личное дворянство, а низшие чины (XIV–X классы) — личное почетное гражданство.

В середине же 1840-х гг. правительством предпринимается ряд мер, имевших целью усилить общий контроль за чинопроизводством. Был составлен список всех гражданских чиновников империи, охвативший более 60 тыс. человек.^{72} При Собственной его величества канцелярии учреждается Инспекторский департамент гражданского ведомства. Тогда же в правительственных кругах, в несомненной связи с революционными событиями на Западе и некоторым ростом образовательного уровня чиновничества, впервые возникла серьезная озабоченность «направлением умов» государственных служащих и наличием в их составе (в частности, среди служащих Министерства юстиции) «неблагонадежных» элементов. Николая I беспокоил, в частности, пример Австрии, где, как он считал, была «сильная бюрократия, которая минирует государство и ставит умы в вечную борьбу с правительством».^{73} По поручению царя министром юстиции графом В. Н. Паниным в ноябре 1846 г. была разработана соответствующая записка. Панин находил нужным «подвергнуть общему пересмотру Устав гражданской службы» в целом и уверял царя в том, что «никакие усилия… не достигнут цели, если самый порядок определения к должностям не поста* вит ясными постановлениями преграды к замещению должностей лицами, недостойными оказанного им доверия». Министр юстиции предлагал предоставить пересмотр Устава новому особому Комитету. Такой Комитет был создан и в декабре 1846 г. провел свое первое заседание. При рассмотрении журнала Николай I собственноручно изложил все те начала, на которых следовало вести разработку проекта нового Устава о службе гражданской. Его предложения сводились, в частности, к следующему: «2. Чинами не называться, а называться по местам службы и занимаемой должности. З. Производству быть не за выслугу, а как в военном ведомстве на ваканции, и в редких случаях за отличие. 4. Производство за выслугу лет заменить прибавками к жалованию, держась сроков доныне за выслугу постановленных…». Таким образом, Комитету предлагалась обязательная программа действий, сущность которой заключалась в отмене и чинов, и их названий. В январе следующего года царь дал указание приложить «всевозможное старание, чтобы действия Комитета шли без замедлений».^{74}

Однако вскоре, в 1847 г., работа Комитета оказалась парализованной двумя записками министра народного просвещения графа С. С. Уварова, поданными царю, где он выступил с апологией чинов.^{75} Записки эти на многие годы стали манифестом и сводом основных аргументов для сторонников сохранения чинов и вновь и вновь привлекали внимание всякий раз, когда заходила речь о их отмене.

В одной из записок С. С. Уваров с сожалением признавал, что «система чинов, исходящая из «Табели о рангах» Петра I», неоднократно «обращалась в укоризну и насмешку не только иностранцами, писавшими о России, но и многими из русских…». Между тем гражданское чинопроизводство было введено в России для обеспечения необходимой постепенности повышения служащих по иерархической лестнице. Автор решался утверждать, что «Россия любит в «Табели о рангах» торжественное выражение начала, славянским народам драгоценного, — равенства пред законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы. Сын знатного вельможи или богатейшего откупщика, вступая на путь государственной службы, не имеет в законах оной никакого. другого преимущества, кроме преимущества постоянного усердия, и оно может быть у него благородно оспариваемо сыном бедного и неизвестного заслугами отца».

В случае отмены чинов, полагал С. С. Уваров, «исчезнет та нравственная сила, то нравственное могущественное привлечение, какое побуждает лиц, имеющих достаток, посвящать себя государственной службе, а с уничтожением подобной нравственной связи еще более ослабеет мысль, которая благоговейно руководила целыми поколениями, что каждый должен служить престолу, и честные бескорыстные деятели покинут государственную службу, не представляющую уже для них никакой особенной привлекательности, тем более что при малом вообще числе мест представляет трудность получать и выгодное для честолюбия назначение. Последствием сего будет то, что государственная служба окончательно перейдет к людям, более занятым собственными выгодами, в руки так называемых чиновников, составляющих у нас многочисленное сословие людей без прошлого и будущего, имеющих свое особое направление и совершенно похожих на класс пролетариев, неизлечимой язвы нынешнего европейского образования. Очевидно, что по разрушении мысли, столь мудро и искусно к России приложенной великим ее преобразователем, останется в виду лишь одно заменительное средство: умножение денежных окладов. Но и этого мало. Человеку врождена еще нравственная потребность, которую также нужно удовлетворять: потребность возвышения. С одной стороны, какую неисчерпаемую руду следовало бы вновь открыть, чтобы удовольствовать требования, неудержимо возростать долженствующие? С другой стороны, не родятся ли новые покушения к приобретению вместо чинов славы, власти, чего на Западе с такой алчностью добиваются? Разумеется, никаких сокровищ не будет достаточно для замены чинов новыми окладами. Не подлежит также сомнению, что, давши однажды такое направление государственной службе, правительство не в состоянии будет остановить потом произвольного самовознаграждения» (так деликатно Уваров называл взяточничество).

В другой записке министр народного просвещения высказывал убеждение, что если практика гражданского чинопроизводства и приводила в прошлом к некоторым неурядицам и несообразностям, то все причины этого были ликвидированы мероприятиями Николая I. Достижение важных чинов одною выслугой лет устранено в 1834 г., когда был установлен порядок производства в чины соответственно классам должностей и были увеличены сроки выслуги. Если ранее при обязательности постепенного прохождения многих чинов затруднялось выдвижение хотя и молодых, но способных людей, то теперь установлением существенных льгот по образованию им предоставлена возможность более быстрого повышения. Одобрялось соединение права потомственного дворянства с чином статского советника (1845 г.). «Чины, существующие более века, при постепенных изменениях сообразно требованию обстоятельств приведены наконец в такое положение, что, служа поощрением заслуг, совершенно устранены от неудобства — распространять до излишества класс потомственных дворян», — заключал С. С. Уваров.

Если ликвидированы когда-то существовавшие отрицательные стороны чинов, то тем более важно обратить внимание на положительные. Чин обеспечивает почет служащим и одновременно почет правительству, «которого они токмо орудие». Поэтому отмена чинов унизит чиновников, а «всякое унижение их необходимо должно уменьшить степень важности представляемой ими власти». При недостаточности окладов, выплачиваемых служащим, чины есть средство привлечения к службе и удержания на ней способных людей. Частные занятия предоставляют и будут предоставлять много больше материальных выгод, чем государственная служба. Поэтому особенно важно поддерживать в служащих идею чести, «обольстительную» мысль, «что чин возвышает их над всеми званиями, хотя и пользующимися вполне житейскими выгодами». «Следовательно, с уничтожением чинов, т. е. когда чиновник был бы только наемщик, правительство могло бы вдруг лишиться самых необходимых орудий для движения государства».

Министр народного просвещения нашел еще одну важнейшую выгоду существования чинов «в совершенной соответственности» их «с монархическими началами»: «Бесчиновность свойственна токмо правлениям представительным», — заявил он; она-де «порождает ложные мысли о равенстве» и никак не допустима при монархии, где «люди возвышаются по чинам, жалуемым от престола» и где «всякий чиновник знает, что он обязан чином, а следовательно, и почетом, государю и, таким образом, чины являются выражением царской власти и милости». Такой порядок исключает, стало быть, превратное убеждение, что «каждый достигает важного участия в государственном управлении единственно своими способностями». Отмена чинов дискредитировала бы правительство и лишила бы его «важнейшей пружины действовать на умы, средства, которое, имея почти фантастическую силу, ничего не стоит государству и не может быть заменено никакими материальными вознаграждениями».

В заключение С. С. Уваров утверждал, «что укорененная в общем уважении и совершенно согласная с монархическим духом, гражданская иерархия России, оставаясь неприкосновенною…, послужила бы к вящему укреплению твердыни русского самодержавия».

Ознакомившись со второй запиской С. С. Уварова, Николай I написал на ней: «Много весьма справедливых мыслей». Записки С. С. Уварова стали известны современникам, и содержание их вызвало обоснованную критику. Так, упоминавшийся уже нами В. Я. Стоюнин высмеял рассуждения Уварова о «равенстве перед законом» подданных Николая I. Он же указал на одну из главных причин, вызвавших уваровские записки: «Русский вельможа испугался, что с уничтожением «Табели о рангах» пропадет сила высшего сословия, потому что людям со связями и с протекцией чины добывать было легко».^{76} Практическим результатом записок было то, что проект нового Устава о службе гражданской, разработанный к 1850 г. на основе личных указаний Николая I, не получил утверждения, а сам Комитет 1846 г. был в начале 1856 г. ликвидирован.

Потрясения, пережитые Россией в результате Крымской войны и совпавшие с началом нового царствования, дали толчок к разработке целого ряда реформ, в том числе связанных с изменением правовой структуры общества и улучшением системы государственного управления. Естественно, что вновь возникли и идеи изменения системы чинопроизводства. Характеризуя политическую ситуацию в России во второй половине XIX в., В. И. Ленин писал: «Отсталости России и ее абсолютизму соответствует полное бесправие народа перед чиновничеством, полная бесконтрольность привилегированной бюрократии».^{77} Отстаивая свои прерогативы от политических притязаний дворянства и представителей земства, самодержавие видело свою задачу в том, чтобы «отстоять во что бы то ни стало всевластие и безответственность придворной камарильи и армии чиновных пиявок».^{78}Это получило выражение и в решении общих и частных вопросов реорганизации системы чинопроизводства.

К 1856 г. выяснилось, что достичь повышения образовательного уровня чиновничества путем предоставления льгот в чинопроизводстве по образованию (правила 1834 г.) не вполне удалось — и потому, что сами эти льготы оказались неэффективны, и потому, что ежегодный выпуск высших учебных заведений далеко не покрывал образующиеся вакансии (около 3 тыс. в год).^[9] Законом 9 декабря 1856 г. «О сроках производства в чины по службе гражданской»^{79} было признано нужным «утвердить на прочных началах действие того общего, коренного правила, что награждения повышением в чинах, также как и все прочие по службе награды, должны… быть даруемы токмо за постоянные, усердные и отличные, непосредственным… начальством засвидетельствованные, труды на самой службе, без принятия в уважение каких-либо обстоятельств, сей службе предшествовавших…» Различия в выслуге в зависимости от образования и сословной принадлежности были отменены и устанавливались общие для всех сроки выслуги: в XIV–IX классах по три года в каждом, в VIII–VI классах — по четыре года (выслуга в высших классах была юридически необязательна). При чинопроизводстве за отличия срок выслуги сокращался наполовину. Вместе с тем было сохранено правило определения при поступлении на службу в тот класс, на который давало право окончание данного учебного заведения и успехи в учебе.

Установление общего срока для получения чинов, естественно, ликвидировало преимущества дворян на получение чина VIII класса. Таким образом, сословная дискриминация сохранялась только для лиц, не имеющих образования, при производстве в первый классный чин.

В один день с изданием положения о сроках производства в чины (9 декабря 1856 г.) был издан и именной указ, согласно которому право на потомственное дворянство отодвигалось еще на один класс — с V на IV (чин действительного статского советника).^{80} Так как этот чин давался только по усмотрению императора, то и само приобретение дворянства службой приобретало форму «высочайшего пожалования».

19 ноября 1857 г. в связи с нехваткой в провинции кандидатов на замещение классных низших и средних должностей было разрешено замещение вакансий в губернских и уездных учреждениях практически вне зависимости от класса чина кандидатов.^{81}

Вновь возникший в ходе подготовки законов 1856 г. вопрос о целесообразности сохранения гражданских чинов в их прежнем виде был передан на рассмотрение особого Совещательного собрания под председательством графа Д. Н. Блудова.

Уже в марте 1857 г. императору был представлен журнал заседания Собрания с изложением мнений его членов.^{82} Существование титулярных (т. е. не соединенных с должностями) чинов, говорилось в журнале, привело к установлению «чрезвычайной зыблемости в путях службы». Возникли ложные понятия о ее обязанностях и целях; на гражданскую службу стали смотреть как на путь к чинам. Следствием этого был чрезмерный рост числа бюрократов, а вместе с тем — усиление бюрократических привычек и влияния бюрократии.

Все это заставило членов собрания единогласно признать, — в который уже раз! — что «было бы весьма желательно производство в чины отдельно от должностей совершенно отменить». Однако осуществлению этого предположения следовало предпослать ряд общегосударственных изменений. Прежде всего Собрание находило необходимым увеличить содержание чиновников. Однако это не связывалось исключительно с отменой чинов.

Члены Собрания указывали, что вообще недопустимо такое положение, когда «чувства справедливости и человеколюбия почти не дозволяют преследовать с надлежащей строгостью за взятки и другие более или менее преступные действия», так как «в канцеляриях присутственных мест многие, иногда семейные, люди, должны жить пятью или десятью рублями в месяц». Кроме того, по мнению Совещательного собрания, было бы целесообразно приступить к решительному изменению порядка гражданской службы только после улучшения организации самой системы управления и делопроизводства. Уже в результате этих мер произошло бы «уменьшение числа чиновников и влияния бюрократии. Наконец, последующее увеличение жалования позволило бы уже обратиться к установлению новой, правильной иерархии чинов, неразрывно соединенных с местами». Понимание того, что само изменение системы гражданского чинопроизводства неспособно устранить все те недостатки в работе государственного аппарата, которые вызывали тревогу наиболее дальновидных представителей правительства и являлись одной из причин очередного обращения к проблеме реорганизации чинопроизводства, было важным новым элементом в подходе к решению названной проблемы.

Александр II согласился провести рекомендованные мероприятия в предложенном Собранием порядке. Действительно, в последующие годы были увеличены оклады жалования чиновников (к 1880-м г. они выросли в 1.5–2 и более раз). Однако последний шаг правительством снова не был сделан: в царствование Александра II отмена чинов так и не была проведена, хотя важные недостатки существующей системы чинопроизводства прекрасно осознавались всеми.

Между тем после Крымской войны общее число гражданских чиновников продолжало интенсивно возрастать:^{83} в 1856 г. их было 82.3 тыс. человек, а в 1874 г. уже 98.8 тыс. (в том числе 12.4 тыс. преподавателей и ученых). Часть гражданских чиновников служила по военному и военно-морскому ведомствам (на 1874 г. — 6133 чел.). Вместе с тем, как мы уже отмечали, чиновники горного, путейского, телеграфного, лесного и межевого ведомств до 1867 г. имели военные чины, хотя по существу были гражданскими. Довольно много чиновников служило сверх штата, в ожидании вакансий (на 1874 г. — 2842 чел.). Они назывались «причисленными». Такие чиновники не получали жалования, но могли быть награждаемы. В некоторых случаях гражданские чины жаловались царем не только вне службы, но и вне правил вообще. Возрастала и общая численность обладателей высших гражданских чинов. Так, число лиц, имевших чины III и IV классов, составляло:

При этом число чиновников III и IV классов значительно превышало общее число должностей этих же классов. Так, в 1884 г. на 237 должностей III кл. было 530 чиновников того же класса, а на 685 должностей IV кл. — 2266 чиновников. К концу 1890-х гг. число чиновников IV кл. составило 2687.^{84}

В апреле 1862 г., в качестве как бы компенсации отказа от отмены гражданских чинов вообще, была предложена идея сокращения числа чиновников низшего звена. Главноуправляющим II отделением Собственной его величества канцелярии бароном М. А. Корфом (ранее входившим в состав Совещательного собрания) была внесена в Совет министров записка о замене производства канцелярских служителей в классные чины за известный срок службы присвоением им звания личного почетного гражданина.^{85} По мнению М. А. Корфа, принятие его предложения не только привело бы к сокращению числа малообразованных чиновников, но и поставило бы канцелярских служителей в более правильное и выгодное общественное положение. Однако Александром II предложение это не было поддержано.

Лишь через несколько лет царское правительство снова попыталось воздвигнуть образовательный барьер для претендентов на классную службу в ее начальном звене: законом 3 мая 1871 г. производство в первый классный чин было обусловлено сдачей экзамена за курс уездного училища.^{86} Уровень знаний, дававшихся этими училищами, мог удовлетворить лишь требованиям службы на самых низших должностях. Однако последующая выслуга чинов открывала путь наверх. В этом отношении характерна карьера Н. А. Ермакова, начало которой, правда, относится к более ранним годам. Окончив всего лишь Порховское уездное училище, он начал службу в Хозяйственном департаменте Министерства внутренних дел, где «вследствие уменья излагать бумаги, — как пишет в своих воспоминаниях хорошо знавший Ермакова крупный московский предприниматель Н. А. Найденов, — добрался до должности начальника отделения». Оттуда он перешел на должность сначала вице-директора, а затем и директора Департамента торговли и мануфактур Министерства финансов. Кажется совершенно невероятным, что «одновременно в течение нескольких лет» он занимал также должность директора Технологического института. После 1885 г. уже в чине тайного советника Ермаков состоял при министре финансов. Характеризуя его личные качества, Найденов пишет, что это «был человек хладнокровный, поддерживавший со всеми дружественные отношения, услуживавший всякому, но знавший хорошо такт для следования намеченным им путем и отодвигавшийся от всего, что могло быть в этом отношении помехой».^{87}

Острая критика неудовлетворительности организации гражданской службы вообще, оставаясь безрезультатной, продолжалась и позднее. Один из ярких образцов этой критики мы находим в письме известного в то время правоведа, а впоследствии не менее известного мракобеса К. П. Победоносцева наследнику престола — будущему Александру III (ноябрь 1874 г.).^{88} Он писал, в частности: «В общем управлении… давно вкоренилась эта язва — безответственность, соединенная с чиновничьим равнодушием к делу. Все зажили спустя рукава, как будто всякое дело должно идти само собою и начальники в той же мере, как распустились сами, распустили и всех подчиненных… Нет, кажется, такого идиота и такого негодного человека, кто не мог бы целые годы благоденствовать в своей должности в совершенном бездействии, не подвергаясь никакой ответственности и ни малейшему опасению потерять свое место. Все уже до того привыкли к этому положению, что всякое серьезное вмешательство в эту спячку считается каким-то нарушением прав».

Примером бесталанного потомственного бюрократического служения является карьера трех поколений Танеевых. Первый из них — Александр Сергеевич (1785–1866 гг.) более тридцати лет (в 1831–1865 гг.) был статс-секретарем его величества, управляющим I отделением Собственной его величества канцелярии; он дослужился до действительного тайного советника и камергера. Его сын Сергей Александрович (1821–1889 гг.) унаследовал звание и должность отца, а после упразднения в Собственной канцелярии отделений был назначен ее управляющим (1865–1889 гг.). Внук первого — Александр Сергеевич (1850–1918 гг.), помимо звания статс-секретаря, дослужился до высшего придворного чина обер-гофмейстера и также занимал пост управляющего Собственной его величества канцелярией (1896–1917 гг.). Хорошо знавший Сергея Александровича государственный секретарь А. А. Половцов (чье мнение заслуживает доверия) отзывался о нем как о чиновнике «исполинской посредственности». Он следующим образом характеризовал его в своем дневнике: «Самая ничтожная во всех отношениях личность, дошедшая до степеней известных только потому, что любят бессловесных. Самое изысканное подобострастие, соединенное с полною бездарностью, — вот справедливая характеристика этого канцеляриста, который не имел в жизни иной цели, как обделывание своих личных делишек вроде прибавки жалованья, устройства казенной квартиры или получения какой-нибудь ленты» (орденской). Любопытно, что именно ему было поручено в 1880-х г. руководство работой Особого совещания по вопросу об изменении действующих законоположений о порядке чинопроизводства в гражданском ведомстве. Относительно третьего Танеева С. Ю. Витте в своих воспоминаниях отмечал, что место управляющего досталось ему также «как бы по наследству», хотя как личность «он — ничто».^{89}

После убийства Александра II и воцарения Александра III вопрос о необходимости радикальной реформы системы гражданского чинопроизводства был возбужден вновь, причем на этот раз одним из существеннейших стимулов проведения этой меры стала борьба против «неблагонадежных элементов» в среде чиновничества гражданского ведомства.

Уже весной 1881 г. министром внутренних дел графом Н. П. Игнатьевым была представлена новому императору записка, посвященная вопросу об искоренении «антиправительственных настроений, получивших широкое распространение в бюрократических сферах».^{90} Признавалась недопустимой всякая критика чиновниками правительственных мероприятий и указывалось на невозможность успешной борьбы с революционным движением без уничтожения «чиновной крамолы». Александр III наложил на записке резолюцию: «Умно и хорошо составлена записка, а главное, что все это чистейшая правда, к сожалению».

Идеи записки Н. П. Игнатьева оказались созвучны давнишним убеждениям Александра III. Еще в середине 1860-х гг., будучи великим князем, он говорил одному из своих преподавателей — Ф. Г. Тернеру, «что вообще личный состав Министерства финансов по своему крайнему либерализму не вселяет к себе особенного доверия [в] благонадежности». Одним из оснований этого убеждения послужила нашумевшая история активного участия в организации Польского восстания 1863 г. вице-директора Департамента разных податей и сборов Министерства финансов И. П. Огрызко: выяснилось, что он был представителем руководящего центра польской повстанческой партии в Петербурге. Арестованный в 1864 г., он был приговорен к каторжным работам. Тот же Тернер свидетельствует, что «общее недоверие к крайнему либерализму чиновников Министерства финансов» оставалось у Александра III до конца и что «только по своему расположению» к министру финансов Н. X. Бунге «он не настаивал на изменении состава его ведомства. Когда же был назначен министром финансов Вышнеградский, государь прямо ему высказал свое опасение, что состав Министерства финансов не вполне благонадежен».^{91} К числу «красных» в составе финансового ведомства тогда относили директора Департамента окладных сборов А. А. Рихтера, вице-директора этого же департамента В. И. Ковалевского, управляющего Дворянским и Крестьянским банками Э. Э. Картавцева и некоторых фабричных инспекторов. Подобные огульные обвинения в «неблагонадежности», конечно, не имели серьезных оснований. Речь могла идти лишь об отдельных лицах, служивших по гражданскому ведомству. Их примечательность сводилась к известной независимости суждений, знанию ими дела, искреннему стремлению облегчить положение народа, личной честности. Но за рамки политической системы царизма их устремления не выходили.

Среди этих лиц были такие, чья деятельность вызывает интерес и заслуживает глубокого уважения. Вот, например, особенно необыкновенна служебная карьера упомянутого Владимира Ивановича Ковалевского.^{92}

В. И. Ковалевский родился в 1848 г. Начав службу пехотным офицером, он вскоре вышел в отставку и поступил в Петербургский земледельческий институт. Будучи студентом, привлекался к судебной ответственности по обвинению в укрывательстве террориста С. Г. Нечаева и два года провел в Петропавловской крепости. На суде был оправдан. В 1879 г. Ковалевский с большим трудом поступает на службу в Департамент земледелия и сельской промышленности Министерства государственных имуществ, а в 1883 г. вводится в состав Ученого комитета этого министерства. В 1884 г. он перешел в Министерство финансов, где сначала занимал пост вице-директора Департамента окладных сборов, но в 1888 г. по требованию Министерства внутренних дел, как политически неблагонадежный, должен был его оставить и занять должность чиновника для особых поручений этого министерства в чине сначала статского, а затем действительного статского советника. В 1892 г. он был назначен директором Департамента торговли и мануфактур и оставался на этом посту до 1900 г., когда в связи с реорганизацией департамента уже в чине тайного советника был назначен товарищем министра финансов (тогда этот пост занимал С. Ю. Витте), заведовавшим промышленностью и торговлей. По существу, эта должность была образована специально для Ковалевского с целью расширить его права и создать ему (а вместе с тем и Витте) более благоприятные условия деятельности. При обсуждении в 1900 г. в Государственном совете вопроса об учреждении новой должности товарища министра Витте указывал, что она необходима для «человека, который давал бы всему делу общее направление», «человека, который мог бы ответственно и самостоятельно вести это дело». Таким человеком с самого начала считался Ковалевский, что свидетельствует о признании его заслуг в предыдущей деятельности. А. А. Половцов называет Ковалевского в своем дневнике за август 1901 г. «de facto… министром по делам промышленности и торговли».^{93} Но уже в ноябре 1902 г. по причинам личного характера Ковалевский должен был подать в отставку. В 1903–1916 гг. он был председателем Русского технического общества. Вместе с тем он занимал пост председателя правлений трех крупных акционерных компаний. После Октябрьской революции работал в центральных научных сельскохозяйственных учреждениях: с 1920 г. был председателем Сельскохозяйственного ученого комитета Наркомзема, а с 1923 г. — почетным председателем Ученого совета Государственного института опытной агрономии в Ленинграде. Являлся ближайшим сотрудником Н. И. Вавилова. Умер Ковалевский 2 ноября 1934 г., имея почетное звание заслуженного деятеля науки и техники. Организаторский талант Ковалевского вполне осознавался современниками. Дореволюционные газеты писали, «что если бы Владимир Иванович присутствовал при постройке Вавилонской башни, то, несмотря на смешение языков, башня была бы достроена». Его называли «ближайшим помощником Витте в осуществлении коренных реформ нашей промышленности, в развитии производительных сил страны… Его имя тесно связано со всей плодотворной деятельностью ведомства», — отмечалось в газетах.

Конечно, личность В. И. Ковалевского — совершенно исключительная и вызывает уважение. Что касается многих других чиновников, обвинявшихся в политической неблагонадежности, то их сущностью была просто политическая индифферентность. «Кто не знает, — писал В. И. Ленин, — как легко совершается на святой Руси превращение интеллигента-радикала, интеллигента-социалиста в чиновника императорского правительства, — чиновника, утешающегося тем, что он приносит пользу в пределах канцелярской рутины, — чиновника, оправдывающего этой пользой свой политический индифферентизм, свое лакейство перед правительством кнута и нагайки?..».^{94}

Для решения вопроса о реформе системы чинопроизводства вообще в 1883 г. было образовано Особое совещание (еще одно!) во главе с С. А. Танеевым. Наиболее последовательным сторонником отмены чинов и самым активным членом совещания стал государственный секретарь А. А. Половцов. Последний считал, что «чины… умножают число тунеядцев, которые числом годов жизни приобретают чины, а потом являются полными претензий и на получение мест, и на казенные деньги в форме содержаний, и особливо пенсий».^{95}

Главной идей Совещания стало предположение «о слиянии чинов с должностями», лежавшее в основе и трех предыдущих попыток ликвидации гражданских чинов.^{96} Совещание пришло к выводу, что «соотношение между чином и служебным положением лица, его носящего, сделалось ныне явлением почти случайным и, вследствие того, чин утратил всякое полезное значение». Массовый характер получил обход действовавших правил чинопроизводства; подчинение заслуженных чинов начальникам, состоящим в более низких чинах; наличие высших чиновников, не несущих никаких определенных служебных обязанностей (напомним, что число чиновников IV класса более чем в 3 раза превышало количество должностей этого класса), и т. п. Из этих явлений делался вывод о том, что «чин, очевидно, не может считаться мерилом ни служебного, или общественного положения лица, им облеченного, ни действительных заслуг, сим лицом оказанных. Несмотря на этот несомненный факт, стремление к получению чинов, и в особенности высших степеней оных, нисколько не уменьшается в нашем обществе». Более того, по мнению Совещания, укрепилось ложное понимание целей и значения государственной службы, заключающееся в том, что основным желанием поступающих на службу является получение чинов. Причем «иных привлекает желание приобресть сословные преимущества, соединенные с чинами, а других — тщеславие или надежды на карьеру, надежды в большинстве случаев не оправдывающиеся». Прямым следствием такого положения вещей является «размножение чиновников, по большей части бесполезных». Совещание пришло к выводу, что какие-либо частные мероприятия правительства, направленные на предотвращение всего этого, были бы бесполезны. Необходима радикальная мера: заменить иерархию чинов иерархией должностей, «предоставив присвоенные в настоящее время чинам права и преимущества должностям соответствующих степеней».

Журнал Совещания, в котором была зафиксирована эта позиция, был утвержден Александром III резолюцией: «Совершенно одобряю этот взгляд и предполагаемое направление этого дела».

Продолжив свою работу, Совещание сочло необходимым установить 12 классов должностей (должности XII и XIV классов переименовывались соответственно в XI и XII классы) и сохранить постепенность в продвижении служащих — «последовательное проведение лиц, посвящающих себя служебной деятельности, через установленные иерархические степени, начиная с низших».

Предполагалось установить общий срок службы до назначения на должность VI класса, равным 6–9 годам (такое время требовалось прослужить чиновнику с университетским образованием при существовании чинов для получения должности VI класса). Лица, начинающие службу, могли бы поступать непосредственно на все низшие должности до VII класса включительно, назначение на которые было предоставлено власти директоров департаментов и губернского начальства. Другой характер должны были носить условияпродвижения по высшим ступеням должностной лестницы. Назначение на должность каждого следующего класса могло иметь место только через 2 или 3 года службы в должности предшествующего класса.

Вместе с тем Совещание установило, что «разновременность образования государственных учреждений, а также их штатов и расписаний привела к тому, что одинаковые должности принадлежат к разным классам и им присвоены далеко не одинаковые оклады содержания и различные права и преимущества». Оказывалось необходимым в ходе предстоящего преобразования установить возможное равенство в служебных преимуществах должностей равных степеней с учетом «условий и потребностей службы в каждой отдельной отрасли государственного управления».

Большинство Совещания высказалось за сохранение чинов действительного тайного советника и тайного советника в качестве почетных званий для высших служащих. Мотивировалось это тем, что «упразднение у нас всех без изъятия чиновных степеней в гражданском, ведомстве, как всякая крутая и радикальная реформа, может произвести неблагоприятное впечатление», которое и предполагалось смягчить упомянутой мерой, хотя бы только как временной и переходной.

В сфере внимания Совещания оказался и вопрос о праве гражданских чиновников на потомственное дворянство. Было рекомендовано предоставить это право чину III класса (тайный советник), а после отмены чинов — должности этого же класса. При этом гражданские чины приравнивались в отношении прав на дворянство к военным. Предусматривалось также устранить как бы «механический» характер возведения в потомственное дворянство и организовать дело так, чтобы «достижение сего звания путем, заслуг на государственной службе было бы во всех отношениях равносильно всемилостивейшему пожалованию оного».

Весной 1885 г. по согласованию с Александром III было сочтено, что Совещание поставленную перед ним задачу выполнило, а подготовленные им материалы переданы в Государственный совет. В июне того же года они были разосланы всем министрам с обязательством представить отзывы к середине октября.

Большинство поступивших отзывов содержало возражения против отмены чинов.^{97} Защитники чинов сходились на том, что чин, являясь мерилом заслуг чиновника, возвышает этого последнего пад своими согражданами. Возможность возвыситься в обществе служит не только средством привлечения на государственную службу, но и стимулом при ее исполнении, представляя собой желанную награду для служащих. Чин же, хотя и не свидетельствует достаточно точно об иерархическом положении служащего, все-таки сохраняет официальное и общественное значение. Оклады содержания низших и средних чиновников, особенно в провинции, признавались более чем недостаточными (несмотря на их повышение в предыдущие годы), но тут же указывалось, что сколько-нибудь значительное увеличение их невозможно. Отмена же чинов в таких условиях приведет к отливу чиновников из государственных учреждений и к переходу их на службу в частные организации, где материальное вознаграждение всегда будет выше. Уменьшение числа служащих пагубно отразится на деятельности государственного аппарата — в частности, потому, что возможность выбора лучших кандидатов будет затруднена.

Согласно большинству отзывов, долговременность существования чинов требовала их сохранения. Чины прочно вошли в общественный быт, и отмена их произвела бы слишком сильное потрясение в среде служащих. И если Совещание усматривало в неоднократном возбуждении вопроса об уничтожении чинов аргумент в пользу необходимости рассмотреть этот вопрос еще раз и провести предположения в жизнь, то сохранение чинов, несмотря на все обсуждения, представлялось защитникам этого института подтверждением их взгляда. Но они не могли не согласиться в той или иной степени с указаниями Совещания на факты чиновной неурядицы и путаницы в государственной службе. Настаивая на невозможности упразднить чиновную иерархию, они считали, что недостатки чинопроизводства — не более чем отступления от законов, «наслоения» и что «эти печальные стороны вовсе не коренятся в существе самой системы».

Министры — народного просвещения И. Д. Делянов и государственных имуществ М. Н. Островский — в своих отзывах пытались дать и более широкое (но явно спекулятивное) обоснование своего отрицательного отношения к предложениям Совещания. Островский предостерегал, что «мера эта послужит началом той нивелировки, которая столь несвойственна странам с монархическим, а тем более с самодержавным образом правления». За уничтожением чинов, по его мнению, «только один шаг — и к тому же совершенно последовательный», — к уничтожению чуть ли не сословий вообще. «Это — один из путей, ведущих к колебанию тех исторических устоев, на которых покоится консервативное монархическое начало». Делянов в своей записке указывал, что чин представляет собою знак приглашения на службу от лица верховной власти, поэтому-де «министр и регистратор одинаково суть государственные чиновники, поставленные верховною властью, а не приглашенные с вольного найма». Это порождает в подчиненном «чувство самоуважения, соединенное с повиновением», а начальника заставляет относиться к подчиненному «не как к приглашенному по собственному начальническому усмотрению, а как к поставленному верховною властью». По мнению Делянова, несвоевременность реформы связана не только с финансовыми трудностями, не позволяющими повысить жалование служащим: «Мы только что вышли из периода, когда в общественных суждениях преобладало чрезвычайно легкое отношение к изменениям в государственном строе нашего отечества и обнаруживались по этой части разнообразные неосновательные чаяния. Отмена чинов, как и всякое уменьшение силы и действия государственного начала, входила в область таких чаяний. Преобразование такого рода могло бы ныне показаться вступлением на путь не укрепления, а умаления государственного начала и вновь возбудить колебания умов».

Но даже противниками отмены чинов были высказаны предложения о необходимости существенного пересмотра системы чинопроизводства. Министр финансов Н. X. Бунге писал: «… при замещении должностей я полагал бы необходимым предоставить начальствующим лицам полную свободу действий и не стеснять их какими бы то ни было регламентациями». Государственный контролер Д. М. Сольский и обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев предлагали производить в чины по классу должности, т. е. чтобы не чин давал право на должность, а занятие должности давало право на чин. Член Государственного совета А. П. Николаи, наоборот, считал необходимым устранить всякую связь между получением чина и продвижением по должности и лишить чины права на сословные преимущества.

В полном противоречии с воззрениями большинства было мнение управляющего Морским министерством И. А. Шестакова. Подвергнув критическому разбору аргументы защитников чинов, Шестаков приводил целую систему доводов против них.

Главные из них сводились к следующему. Народ чинов не знает, составляя себе представление о служащих по их должностям (становой, исправник и т. п.); «чины, несмотря на полуторавековое существование их, ему чужды». В среде «так называемой интеллигенции… чиновничество стало уже чем-то комическим. В провинции уважение к нему издавна поколеблено Гоголем и другими сатириками… Столичная интеллигенция высказывает свое равнодушие к чинам, редко выставляя их на карточках (визитных, — Л. III.) и заменяя должностями». Наконец, «само правительство… несомненно тяготится чинами. Доказательство тому в различных постановлениях, допускающих в некоторых обязанностях чины выше и ниже на две степени; в производстве разом из обер-офицеров в статские и действительные статские советники». В результате складывается такая ситуация, когда «в том же чине и директор департамента или канцелярии и регистратор, отмечающий в журнале приносимые пакеты». «Это имеет вид странной неправильности; но когда в проявления правительственных действий входит комизм, он переступает пределы смешного и становится вредным», — пишет И. А. Шестаков. Помимо этого, существование чинов доставляет государству в его деятельности ряд неудобств.

Правительство при усилиях выбирать на всякое дело людей способных встречает «ту же китайскую стену рангов». Еще более затруднительно привлечь на службу людей бесчиновных. Чтобы назначить таковых на известные должности, необходимо «производить вдруг в статские или действительные статские… и ронять самую цену правительственных наград излишнею щедростью, вызываемой единовременным производством и назначением». Пристойнее путем уничтожения чинов допустить прямое назначение бесчиновных. Наличие чинов создает для государства лишнюю обузу в виде массы бесполезных, но тем не менее жаждущих служебных благ людей. Это «проторговавшиеся купцы и спекуляторы всякого рода, нигде не служащие, ничего не делающие, выжидающие благоприятных обстоятельств, чтобы занять более или менее важную должность, на что чин дает право».

В то же самое время И. А. Шестаков ставил в непосредственную связь с существованием чинов наличие «истинной язвы нашего общества — презрения к работе, перешедшего от благородного рыцарства, имевшего по крайней мере прошедшее, к наслоившемуся чиновничеству, чуждому прошлого и одержимому пагубными надеждами на случайное, незаслуженное будущее».

В итоге управляющий Морским министерством приходил к выводу: «Злоупотребление чинами дошло уже до той степени, в которой не может быть искоренено законами. Притом законы сильны только смыслом и никакие уголовные кодексы не охранят абсурда».

Записка Шестакова вызвала одобрение Александра III, который написал на ней: «Умно, дельно, справедливо».

В своих беседах с императором А. А. Половцов пытался укрепить его в намерении отменить гражданские чины. Прежде всего он обратил его внимание на то обстоятельство, что «верховная власть и вообще правительство не проиграют, а выиграют, если у них будет не толпа непригодных к делу чиновников, а только нужное их число и притом людей, могущих полезно трудиться». При этом Половцов указал, что добиться ликвидации чинопроизводственных недостатков, не уничтожая чинов., совсем не просто. Осуществление предложения К. П. Победоносцева — «не давать более чинов, превосходящих ту должность, которую занимает чиновник», — приведет к тому, что «каждый министр будет… просить изъятия для своих подчиненных» и царь очутится в затруднительном положении.^{98}

И все же возражения большинства министров против отмены чинов вынудили Александра III и А. А. Половцова отложить осуществление этой меры до поры, когда она получила бы более широкую поддержку. Выражая мнение большинства, С. А. Танеев в декабре 1886 г. выступил с предложением ограничиться усилением контроля за порядком чинопроизводства. Ознакомившись с этим предложением, Александр III направил Половцову записку, ярко рисующую беспомощность самого царя в преодолении чиновной рутины.^{99} В записке, в частности, говорилось: «По-видимому, чиновничество желает провалить это дело, а я этого не желал бы. Что делать и как повести его, чтобы добиться результата?». Выход был найден лишь в 1892 г. Решение не было оригинальным: восстанавливалось Особое совещание при Собственной его величества канцелярии на этот раз под председательством министра императорского двора графа И. И. Воронцова-Дашкова. Незадолго перед этим Александр III снова заявил по поводу отмены чинов, что «решился это сделать и готов идти вперед решительно». Через месяц после возобновления совещания он, по свидетельству А. А. Половцова, сохранял «твердое намерение чины уничтожить, оставив одни должности».^{100}

Однако на этом этапе единственным реальным результатом этого намерения оказался закон 9 июля 1892 г., запретивший награждать чинами за заслуги лиц, не состоящих на классной государственной службе, в частности — лиц «торгового сословия».^{101}

Ознакомившись с историей проблемы, И. И. Воронцов-Дашков в конце мая 1893 г. представил императору доклад,^{102} в котором не мог не признать наличия неудобств, связанных с чинами, и не указать на потерю последними своего значения. Однако при всем этом он высказывал убеждение, что чины вообще уничтожать не следует. Если раньше в отмене чинов он видел «средство для радикального лечения от канцеляризма», то теперь склонялся к тому, что «делопроизводитель VI класса может затягивать дело так же, как и коллежский советник». Существование чинов, по его мнению, заключало в себе ряд незаменимых преимуществ. Чины играют важную роль при назначениях на должности, регулируют отношения начальника и подчиненного, «служат к развитию… самоуважения». И в конце концов «факт чрезмерного производства в чины сам по себе не может вести к уничтожению чинов, если за ними существует какая-нибудь выгода». Необходимо лишь устранить ряд недочетов, «которые привели к современному нежелательному положению «Табели о рангах», восстановить значение чинопроизводства установлением более строгих правил и неослабного контроля за их применением. Предлагалось упразднить чины X–XIV классов; «в чины производить лишь за отличие» через особый Наградной комитет. Воронцов-Дашков намечал установить выслугу для получения первого классного чина, а последующее производство осуществлять не выше классов занимаемых должностей. Наконец, проектировалось не допускать «сверхштатных» и «причисленных» чиновников, а также исключить назначения на должности по принципу «не стесняясь чинами».

Соображения председателя Особого совещания были одобрены императором, как раньше были одобряемы противоположные по сути дела предложения А. А. Половцова. Было признано необходимым восстановить Инспекторский департамент гражданского ведомства. Последнее было сделано 6 мая 1894 г. путем создания особого Инспекторского отдела при Собственной его императорского величества канцелярии и реорганизации Комитета для представления к высочайшим наградам в Комитет о службе гражданских чинов и о наградах. Как и в 1846 г., это было проведено с целью подчинить непосредственному «высочайшему» руководству и наблюдению все дела, касающиеся заведования гражданскими чинами.

В 1895 г. в связи с образованием при Государственном совете новой комиссии для пересмотра «Устава о службе гражданской», деятельность Особого совещания была прекращена. Так безуспешно закончилась четвертая в XIX столетии попытка отменить гражданские чины.

Но в те же 1890-е гг. определилось и еще одно направление решения проблемы чинов. Было предложено делать исключения из правил о чинопроизводстве (по существу, вовсе их игнорировать) для отдельных ведомств и групп должностей, имевших особый характер. В 1894 г. министр финансов С. Ю. Витте добился согласия царя направить в Государственный совет представление о разрешении ему замещать все должности по Министерству финансов до V класса включительно «лицами, не имеющими соответственных чинов, а равно и лицами, хотя вовсе чинов не имеющими, и, по общим правилам, не имеющими права на вступление на государственную службу, но получившими высшее образование». Эта мера мотивировалась стремлением поднять качественный уровень чиновников ведомства, спецификой необходимых им познаний и невозможностью найти подходящих кандидатов из числа лиц, уже имеющих соответствующие чины. Департамент законов счел это заслуживавшим «полного внимания» и согласился на эту меру (временно). Общее собрание Государственного совета одобрило такое решение и рекомендовало министрам и главноуправляющим отдельными частями «внести на законодательное разрешение» свои предложения относительно «условий замещения должностей». 20 декабря 1894 г. это решение было утверждено царем.^{103}

Тогда же были повышены требования к кандидатам на получение того чина, который давал право на потомственное дворянство — чина действительного статского советника. 1 августа 1898 г. было установлено, что этот чин мог даваться лишь тем, кто выслужил в предыдущем чине 5 лет и занимал должность не ниже V класса. А со 2 августа 1900 г. для получения чина действительного статского советника стали требовать 20-летней службы в классных чинах.^{104}

Упомянутая комиссия для пересмотра «Устава о службе гражданской», образованная в 1895 г. под председательством Е. А. Перетца, к 1901 г. подготовила новый проект Устава, учитывавший ряд ранее высказывавшихся предложений относительно реорганизации системы чинопроизводства.^{105} Гражданскую государственную службу намечалось подразделить на классную и неклассную (последняя должна была быть совершенно не связана с какими-нибудь чинами, но имела, конечно, второстепенное значение). Классные должности, которые должны были иметь распорядительный характер, предлагалось разделить на 10 рангов. Чины сохранялись, но число их сокращалось до семи (за счет отказа от тех, которые вели свое происхождение от коллежских должностей и названия которых звучали архаически). Уничтожалось право чинов на должности. Вместе с орденами они должны были даваться главным образом за отличия как награда. Была разработана даже шкала относительной ценности чинов и орденов, определявшая последовательность награждения ими:

Высшие ордена Владимира 1 ст. и Андрея Первозванного могли жаловаться только действительным тайным советникам.

Общий межнаградной срок предполагалось сохранить трехлетний. Но для представления к высшим орденам он увеличивался и составлял: для Анны 1 ст. и Владимира 2 ст. — 4 года, для Белого Орла и Александра Невского — 5 лет. Лишь за «выдающиеся отличия» межнаградной срок мог сокращаться.

Проект реорганизации системы чинов, выработанный комиссией Е. А. Перетца, не получил одобрения главным образом вследствие его непоследовательности. Вместе с тем в отзывах ведомств на него отмечались как неудовлетворительность существовавшего законодательства о гражданской службе, так и настоятельная необходимость его реформы. В отзыве Министерства финансов, например, указывалось: «В составе действующего Свода законов едва ли найдется другой том, более устаревший, чем том III — «Устав о службе по определению от правительства». Если бы задаться целью на основании постановлений этого тома нарисовать картину служебного строя современной России, то получилось бы изображение, весьма далекое от правды».

В дальнейшем, однако, было сделано лишь одно изменение в порядке государственной службы, относящееся к 1906 г. и вызванное революционными событиями того времени, — полное уравнение прав всех сословий на государственную службу, в частности на вступление в нее.^{106}

Изложенная история попыток отмены гражданских чинов или реорганизации системы чинопроизводства показывает, что в условиях царской России чинам постоянно придавалось важное значение и как фактору формирования состава бюрократии, и даже как одному из средств устранения пороков в организации государственного управления. Сплошные неудачи в реализации всех этих попыток сами по себе великолепно демонстрируют косность и неповоротливость государственного аппарата царской России, а также консервативную силу самого чиновничества, сумевшего действенно саботировать все эти попытки, несмотря на неоднократно и категорически выражавшееся «высочайшее» желание реформировать систему чинов.

Попытки улучшить работу государственного аппарата путем реформы гражданского чинопроизводства были заведомо тщетными. Улучшение же качественного состава чиновничества хотя и имело место, но процесс этот шел крайне медленно и явно отставал от требований жизни. Кастовость и эгоцентризм чиновничества не были преодолены. Борьба с «красными» элементами в бюрократической среде имела в значительной мере спекулятивный характер, прикрывая борьбу за влияние в верхах.

Все варианты реформирования системы чинопроизводства, имевшие сколько-нибудь серьезное значение, хотя и предусматривали отмену чинов как особой правовой категории, но не отнимали привилегий чиновничества, а лишь переносили их с чина на должность. В лучшем случае при этом сужался круг лиц, имевших право на эти привилегии, но не сокращался их объем.

Сущность чинов за все время их существования не изменилась. Наиболее важными атрибутами чинов оставались право на занятие соответствующих должностей ина переход в дворянское сословие (непосредственно по классу чина или косвенно — по ордену). Получение дворянства в свою очередь давало ряд важных прав, особенно существенных до 1861 г. Хотя возможность перехода в дворянское сословие по чину все время ограничивалась, само возрастание численности гражданских чиновников в высоких чинах постоянно опережало эти ограничения.

Главную причину неудачи всех попыток реформировать архаичную систему гражданского чинопроизводства нельзя не видеть в отмеченной В. И. Лениным непримиримости самодержавия «с какой бы то ни было самостоятельностью, честностью, независимостью убеждений, гордостью настоящего знания».^{107} Представители высшей бюрократии, проявляя «хорошее политическое чутье»,^{108} — писал он, — ощущали опасность в том; что «люди, исполняющие те или иные общественные функции»,^{109} могли бы «цениться не по своему служебному положению, а по своим знаниям и достоинствам»,^{110} чем подкапывались бы в корне «те привилегии сословий и чинов, которыми только и держится самодержавная Россия..».^{111}

Что же представляло собой чиновничество в результате его развития к концу XIX — началу XX в.?

По официальным (возможно, неполным) данным в 1902 г. в России была 161 тыс. классных гражданских чиновников.^{112} К сожалению, эта общая цифра никак не дифференцируется. Поэтому, чтобы дать хотя бы примерное представление о распределении чиновничества по группам классов и об их социальном составе и образовательном уровне, мы обратимся к официальным же данным на 1897 г. о гражданских чинах, действительно занимавших классные должности в высших органах власти и основных ведомствах царской России. В абсолютных цифрах эти данные, охватывавшие лишь часть чиновничества, не показательны, но в относительных величинах они дают примерно верную картину.

Должности первых четырех классов занимало менее 1.5 % чиновников. Из них дворяне по происхождению составляли 80 %; высшее образование имели 87 %.

Должности V–VIII классов занимало 53 % чиновников (39 % — дворяне, 58 %—лица с высшим образованием). Должности V класса в провинции по ряду ведомств являлись руководящими. В центральных учреждениях эта категория чиновников занимала посты вице-директоров департаментов, начальников отделений, чиновников для особых поручений, столоначальников и делопроизводителей.

Должности IX–XIV классов имели 36 тыс. человек (20.7 % из них — дворяне). Лишь в провинциальных учреждениях должности этой группы имели сколько-нибудь самостоятельный характер.^{113}

Стремясь усилить свое влияние на деятельность органов самоуправления, царское правительство присвоило классы государственной службы губернским и уездным предводителям дворянства, а после 1890 и 1899 г. — и некоторым должностям земств и городских самоуправлений. Лица, избранные на эти должности, на время исполнения ими соответствующих обязанностей получали право пользования чином того же класса, а при повторном избрании сначала утверждались в этом чине, а затем могли получить более высокий чин. Так, губернский предводитель дворянства за три трехлетия службы по выборам утверждался в чине действительного статского советника; уездный предводитель за три трехлетия утверждался в чине статского советника.^{114}

Действовавшее законодательство о чинах в конце XIX — начале XX в. так же не исключало отступлений от него, как это было и в более ранние годы. Например, С. Ю. Витте, имея чин титулярного советника (IX кл.), в 1889 г. был назначен директором Департамента железнодорожных дел Министерства финансов с производством сразу в чин действительного статского советника (IV кл.). Сам Витте в своих воспоминаниях расценивает этот случай как «совершенно исключительный». Но в том же году чин действительного статского советника был дан за благотворительную деятельность неграмотному бакинскому предпринимателю Г. З. А. Тагиеву. Тот же чин, причем с противозаконным присвоением ученой степени доктора медицины, в начале XX в. был дан самозванному врачу проходимцу Филиппу — французу, оказавшемуся приближенным к царской семье.^{115} Отступления от закона практиковались и впоследствии. Так, П. А. Столыпин в 1906 г. был назначен министром внутренних дел и председателем Совета министров, будучи в чине IV класса. Конечно, он затем быстро был произведен в III, а позднее и во II класс.

Помимо системы гражданских чинов, в России существовало и несколько высших почетных гражданских званий: статс-секретарь его величества, член Государственного совета, сенатор и почетный опекун. Все эти звания не предусматривались «Табелью о рангах» и не относились формально к каким-либо ее классам, хотя определенное соответствие между чином и званием все же подразумевалось. Все они вели свое происхождение от одноименных должностей.

Еще во второй половине XVIII в. существовала должность статс-секретаря при императрице — особо доверенного лица для выполнения ее личных поручений секретарского характера. В начале XIX в. должность статс-секретаря занимал М. М. Сперанский. Позднее это уже только высшее гражданское почетное звание.^[10] Число лиц, имевших это звание, во второй половине XIX — начале XX в. сокращалось. В 1874 г. значилось 40 статс-секретарей, в 1900 г. — 27, а в 1915 г. — всего 19. В дореволюционной «Большой энциклопедии» в статье о статс-секретарях не без основания констатируется, что «обязанности их в настоящее время совершенно неопределенны». Важной привилегией статс-секретарей было право личного доклада царю и объявления словесных повелений императора, подобно дежурным генерал-адъютантам. Звание статс-секретаря давалось обычно особо доверенным министрам, выделяя их сразу из числа всех прочих. Значительно реже это звание имели товарищи министров и директора департаментов и лишь в исключительных случаях — лица, занимавшие менее крупные посты. Все случаи такого рода обычно были замечаемы современниками, и им придавалось важное значение. Известно, что в царствование Николая I статс-секретарем был сделан барон М. А. Корф, имевший к тому времени лишь чин статского советника. В 1858 г. в статс-секретари был пожалован директор одного из департаментов князь Д. А. Оболенский. В начале 1860-х гг. по ходатайству министра финансов А. М. Княжевича статс-секретарем был сделан директор Кредитной канцелярии Министерства финансов Ю. А. Гагемейстер, тогда как сам Княжевич этого звания не имел. Следующий за ним министр финансов — М. X. Рейтерн получил звание статс-секретаря еще до своего назначения на министерский пост. С мая 1903 по 1905 г. звание статс-секретаря имел не занимавший никакого официального поста А. М. Безобразов — один из инициаторов авантюристической политики царизма на Дальнем Востоке.

Звание члена Государственного совета возникло с учреждением этого органа в 1810 г. В большинстве случаев лица, имевшие это звание, занимали и одноименную должность. Министры и главноуправляющие считались членами Государственного совета уже в силу занимаемых постов. Но могло быть и так, что какое-то другое лицо (не министерского ранга) назначалось членом Совета, занимая какую-то другую должность или не занимая никакой, но не включалось в ежегодно объявляемый состав обязательно присутствующих в заседаниях департаментов или Общего собрания членов Совета. Для них-то должность члена Государственного совета становилась исключительно почетным званием. На 1897 г. всего было 62 члена Государственного совета (без министров), из них одна треть военных, 20 имевших родовые титулы, 43 с высшим образованием. С 1906 г. часть членов Совета стала избираться.^{116}

Аналогичным образом еще с конца XVIII в. существовали звание и должность сенатора — члена Правительствующего Сената. Звание сенатора считалось менее почетным, чем звание члена Государственного совета. Обычно оно давалось товарищам министров и другим гражданским чиновникам II–IV классов (главным образом III класса) в завершение их карьеры. Но оно могло принадлежать и министрам. Так, в конце XIX в. сенатором был (т. е. носил это звание) государственный контролер Т. И. Филиппов. В 1897 г. значилось 113 сенаторов, присутствовавших в департаментах и общих собраниях Сената. Лишь 5 из них были военными; 13 имели родовые титулы; 104 получили высшее образование.^{117}

К званию сенатора приравнивалось звание опекуна, или почетного опекуна, установленное в 1798 г. для награждения им членов опекунских советов — органов, ведавших благотворительными учреждениями. Звание это давалось и в связи с крупными пожертвованиями на благотворительные цели.

Звания статс-секретаря и почетного опекуна давались только гражданским лицам; звания члена государственного совета и сенатора — также и военным. Все эти звания (кроме статс-секретаря) присваивались пожизненно. Их можно было совмещать. Например, И. Л. Горемыкин накануне свержения царизма был одновременно действительным тайным советником I класса, статс-секретарем, членом Государственного совета и сенатором.

Каждому званию соответствовал свой парадный мундир. Статс-секретари, кроме того, получали особый знак этого звания, который носили на левой стороне груди — серебряный вензель императора, пожаловавшего им это звание.

Чин и звание определяли форму титулования — устного и письменного. При устном обращении нижестоящих гражданских чиновников к вышестоящим употреблялся лишь общий титул по чину. В случае назначения чиновника на должность, класс которой был выше его чина, он пользовался общим титулом по должности (например, губернский предводитель дворянства мог пользоваться титулом III–IV классов — «ваше превосходительство», даже если по чину или по происхождению имел титул «ваше благородие»).

При письменном официальном обращении низших должностных лиц к высшим в третьем лице и в дательном падеже до середины XIX в. употреблялись оба титула, причем частный употреблялся и по должности и по чину и следовал за общим титулом (например, «Его превосходительству товарищу министра финансов тайному советнику такому-то»). С середины XIX в. частный титул по чину и фамилия стали опускаться. При аналогичном обращении к низшему должностному лицу сохранялся только частный титул по должности, а фамилия не указывалась (например, «Управляющему Курской казенной палатой»). Равные же должностные лица обращались друг к другу либо как к высшим, либо по имени и отчеству с указанием общего титула и фамилии на поле документа. Почетные звания (кроме звания члена Государственного совета) обычно также включались в состав титула, причем в этом случае частный титул по чину, как правило, опускался (например, «Министру финансов статс-секретарю такому-то»). Лица, не имевшие чина, получали общий титул в соответствии с классами, к которым приравнивалось принадлежавшее им звание (например, почетные опекуны получали право на общий титул «ваше превосходительство»).

Мы уже отмечали, что 27 марта 1800 г. для лиц купеческого сословия было установлено почетное звание «коммерции советник» (а затем и «мануфактур-советник»), номинально приравненное к VIII кл. гражданской службы.^{118} С 1824 г. право на это звание было предоставлено всем купцам после 12 лет пребывания в 1 гильдии. В соответствии с классом общий титул советников был «ваше высокоблагородие».

Манифестом 10 апреля 1832 г. было введено звание почетного гражданина (личное и потомственное),^{119} освобождавшее от рекрутской повинности, подушного оклада и телесных наказаний (все это представляло весьма существенные преимущества, особенно до 1860-х годов). Звание почетного гражданина могло быть приобретено по рождению [дети личных дворян (в том числе обер-офицерские дети) и православных церковнослужителей], нахождением в 1 гильдии купечества в течение 20 лет (до 1863 г. — 10 лет), по званию мануфактур- или коммерции советника (с 1836 г.), получением ордена и производством в низшие гражданские чины (о чем уже говорилось), успехами в области искусства, образованием и др. С 1892 г. это звание стало возможным испрашивать за общественно полезную, деятельность (за 10 лет такой деятельности давалось личное почетное гражданство, а за 20 лет — потомственное). На 1858 г. в России числилось более 21 тысячи почетных граждан. Общий титул почетных граждан (если они не имели более высокого титула в связи с другими своими званиями) был «ваше благородие».

Наконец, особую систему титулования имело в России православное духовенство, как черное (монашествующее, давшее обет безбрачия), так и белое. И то, и другое разделялось на пять рангов — санов. Черное духовенство: митрополит, архиепископ, епископ, архимандрит и игумен. Первые три сана обозначали разные ранги епископского звания и могли именоваться также «архиерей» или «владыка». Все названные саны могли даваться просто за личные заслуги, но гораздо чаще они были связаны с занятием определенных должностей. Так, митрополиты обычно возглавляли три главные епархии (церковные округа): петербургскую, московскую и киевскую; архиепископы — некоторые другие важные епархии; епископы — прочие епархии. Архимандриты чаще всего были настоятелями (главами) крупных монастырей и ректорами духовных учебных заведений. Игумены возглавляли прочие (третьеклассные) монастыри. Это звание могло принадлежать и настоятельницам женских монастырей (игуменья). Митрополит и архиепископ пользовались общим титулом «ваше высокопреосвященство», а епископ— «ваше преосвященство». Всем им принадлежал также общий титул «владыко». Архимандрит и игумен титуловались «ваше высокопреподобие». Белое духовенство имело следующие саны: протопресвитер, протоиерей, священник (иерей), протодиакон и диакон. Протопресвитеров в конце XIX в. было четыре: это звание давалось главе военного и морского духовенства, главе придворного духовенства (он же возглавлял собор Зимнего дворца и Благовещенский собор в Московском Кремле и был обычно духовником императорской семьи), а также старшим священнослужителям Успенского и Архангельского соборов Московского Кремля. Сан протоиерея давался настоятелям церквей, а сан протодиакона — дьяконам кафедральных соборов и церквей придворного ведомства; но эти же саны могли даваться и просто за заслуги рядовым священникам и диаконам. Протопресвитер и протоиерей пользовались общим титулом «ваше высокопреподобие», реже применялся титул «ваше высокоблагословение»; иерей и протодиакон — «ваше преподобие», реже — «ваше благословение» или «ваше священство»; диакон титуловался «ваше преподобие».

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОР. РОДОВЫЕ ТИТУЛЫ. ПРИДВОРНЫЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

В октябре 1721 г. Петром I был принят императорский титул, а Российское государство стало именоваться империей. Однако вплоть до конца века в России не существовало специального законоположения об императорском доме или, как было принято называть, об императорской фамилии — оно было разработано лишь в 1797 г.^{120}Согласно ему, императорскую фамилию составляли: император, императрица (жена), вдовствующая императрица (мать), наследник цесаревич^[11] (обычно старший сын императора), великие князья (сыновья, дочери, внуки, правнуки и праправнуки царствующего или умершего императора)^[12] и князья императорской крови (лица дальнего родства). Император, обе императрицы, наследник и его жена (а до 1886 г. — и великие князья) обладали исключительным правом именоваться частным титулом с предикатом «государь» или «государыня» (например, «государь император»). Первые трое имели право на общий титул «ваше императорское величество»,^[13] наследники и другие великие князья — на титул «ваше императорское высочество» (при устном обращении слово «императорское» в составе титула могло опускаться), а князья императорской крови — на титул «ваше высочество» (с 1886 г. младшие сыновья правнуков императора — на титул «ваша светлость»). Известны случаи пожалования дальним родственникам императора титула «императорское высочество». Так, в 1845 г. этот титул был пожалован внуку императора Павла I по женской линии и племяннику Николая I принцу Петру Ольденбургскому. В середине XIX в. (к концу царствования Николая I) императорская фамилия насчитывала 28 человек, в 1881 г. — 43, в 1894 г. — 46, в начале XX в. — 53 и в 1914 г. — более 60 человек.

Императорская фамилия составляла как бы вершину феодальной пирамиды, образуемой дворянской знатью страны. В основании ее находилось привилегированное сословие России — дворянство. Промежуточное положение занимали титулованные дворянские роды — бароны, графы, князья и светлейшие князья.^{121} Исторически каждый из этих титулов обозначал уровень феодальной самостоятельности рода и степень близости к царствующему дому. К XVIII в. титулы эти уже утратили свое первоначальное значение, обозначая теперь лишь весьма условную степень знатности рода. Пожалование родового титула могло быть осуществлено лишь монархом, а передаваться потомкам он мог только по мужской линии (женам и детям). Женщины из титулованных родов теряли свой титул, выходя замуж.

Баронский и графский титулы были введены в России Петром I. При нем же получило распространение признание родовых титулов, присвоенных на Западе. Всего в конце XIX в. в России было официально учтено около 240 баронских родов (в том числе тех, мужские линии которых к этому времени пресеклись). Вновь было выдано грамот на баронское достоинство: с 1881 по 1895 г. — 45 и с 1895 по 1907 г. — 171. Большинство баронов в России было прибалтийского происхождения. Баронство могло жаловаться и лицам недворянского происхождения, в частности — предпринимателям в связи со 100-летием существования фирмы. Одними из первых в XVIII в. баронство получили купцы Строгановы. После 1856 г. из 7 пожалований баронства недворянам в 6 случаях этот титул получили купцы. Всего к началу XX в. насчитывался 31 баронский род по пожалованию.^{122}

Графских родов к 1894 г. было учтено 310 (в том числе около 70 пресекшихся в мужской линия). С 1856 по 1908 г. было 88 новых пожалований графского титула.^{123} Этот титул был особенно в почете в XVIII в., когда число графских родов было еще невелико. Первым российским графом стал в 1706 г. Б. П. Шереметев. В XIX и в начале XX в. графский титул часто давался как награда за деятельность на посту министра (например, Е. Ф. Канкрину, К. В. Нессельроде, В. Н. Коковцову).

Из примерно 250 учтенных княжеских фамилий около 40 вели свою родословную от потомков Рюрика и Гедимина. 56 % всех княжеских фамилий составляли грузинские. Княжеских родов, получивших этот титул по пожалованию, было немного — около 20. Всего же с 1856 по 1908 г. было 32 таких пожалования (во многих случаях новые княжеские роды быстро пресекались). К началу XX в. около 30 татарских (точнее — мусульманских), калмыцких и мордовских фамилий носили свои национальные княжеские титулы, которые считались по достоинству ниже баронского^{124} (они не пользовались правом на общий титул «сиятельство», который принадлежал великороссийским князьям). В отличие ото всех других родовых титулов княжеский для ряда фамилий имел исконно наследственное, историческое происхождение (князья Вяземские, Гагарины, Голицыны, Долгорукие, Кропоткины, Одоевские, Трубецкие и др.). Особенно редким был титул светлейшего князя. Первым его получил А. Д. Меншиков в 1707 г., последним — в 1871 г. — кн. А. М. Горчаков. Известны, кроме того, светлейшие князья Безбородко, Лопухины, Салтыковы, Ливен, Воронцовы, Волконские, Голицыны и др.

Можно было иметь одновременно два родовых титула (обычно с удвоением фамилии или добавлением к ней почетной приставки). Титулы эти могли быть получены либо в виде наград, либо — в особых случаях — по наследству. Известно, например, что А. В. Суворов за свои победы был награжден титулами графа Рымникского и князя Италийского. Генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич получил титул графа с добавлением к фамилии — «Эриванский», а затем был пожалован еще титулом князя Варшавского. Двойной родовой титул мог возникнуть с разрешения царя в случае пресечения одного из титулованных родов в мужском прямом потомстве. В 1856 г. графский титул получил генерал-адъютант генерал-от-артил-лерии С. П. Сумароков. Наследников мужского пола он не имел. Поэтому, чтобы фамилия и графский род не прекратились после его смерти (в 1875 г.), мужу его дочери — Ф. Н. Эльстону было разрешено именоваться графом Сумароковым-Эльстон. Сын последнего — гвардии поручик Ф. Ф. Сумароков-Эльстон женился на дочери князя Н. Б. Юсупова, которая после смерти отца (в 1891 г.) осталась единственной представительницей рода. Поэтому Александром III было разрешено ее мужу и ей именоваться князьями Юсуповыми графами Сумароковыми-Эльстон, с условием, однако, чтобы титул князей Юсуповых переходил только к старшим в роде из его потомков.

Дворянство как сословие пользовалось в России громадными привилегиями. Но принадлежность к титулованным дворянским родам сама по себе не давала никаких прав. Идея этого была заложена уже в петровской «Табели о рангах».noreferrer">^{125} В одном из пояснительных к ней пунктов говорилось: «Сыновьям российского государства князей, графов, баронов, знатнейшего дворянства, такоже служителей знатнейшего ранга, хотя мы позволяем для знатной их породы или их отцов знатных чинов в публичной ассамблеи, где Двор находится, свободный доступ перед другими нижнего чина, и охотно желаем видеть, чтоб они от других во всяких случаях по достоинству отличались; однакож мы для того никому какого ранга не позволяем, пока нам и отечеству никаких услуг не покажут, и за оные характера не получат». В России в отличие от некоторых других европейских стран (например, Дании) титулы по происхождению не были никак соотнесены с иерархией чинов. Поэтому, а также вследствие довольно частых и не всегда оправданных пожалований (а нередко — и материальной необеспеченности) родовые титулы не пользовались авторитетом в обществе, особенно в XIX и начале XX в. Это хорошо видно на примере выведенного Ф. М. Достоевским князя Мышкина. Фамилия эта имеет реальные основания: существовал род обедневших князей Мышецких, занимавшихся в Новгородской губернии хлебопашеством наравне с простыми крестьянами.

Более чем титул по происхождению, ценилась сама родовитость, заслуги рода. Известны случаи, когда знатнейшие дворянские роды вообще не имели титулов по достоинству и считали излишним принимать такие титулы. Так, например, род Нарышкиных был в родстве с династией Романовых (поскольку Н. К. Нарышкина была матерью Петра I, а А. Л. Нарышкина — его двоюродной сестрой по отцу), но не имел ни княжеского, ни графского титулов. Зато со времен Елизаветы Петровны представители этого рода всегда занимали высшие придворные должности. Существует предание, что герой 1812 года генерал Н. Н. Раевский отказался от предложенного ему титула графа, ссылаясь на достаточную известность своего рода.

Случайность и несерьезность возникновения титулованных родов иллюстрирует любопытная история светлейших князей Ливен. В 1783 г. Екатерина II поручила воспитание своих внуков сорокалетней вдове генерал-майора барона О. Г. Ливена — Ш. К. Ливен, которая «прославилась» «ревностным служением при дворе в продолжении 45 лет» (умерла в 1828 г.). В 1794 г. Ливен получила звание статс-дамы. Павел I в 1799 г. возвел ее с потомством в графское достоинство. Александр I в 1801 г., в день своего коронования, наградил ее особым знаком отличия— драгоценным браслетом с портретами (своим и императрицы). В 1824 г. ей же был пожалован большой портрет императора с цепью для ношения на шее. В 1826 г., в день коронации Николая I, графиня Ливен была возведена со всем семейством в княжеское достоинство с титулом светлости. Род Ливен не был очень богат. В конце XIX в. один из его представителей — Н. А. Ливен в чине действительного статского советника занимал пост прокурора Киевской судебной палаты.^{126}

Одним из богатейших был род светлейших князей Воронцовых, пресекшийся в 1904 г., когда умер последний его представитель, внук известного М. С. Воронцова — М. А. Воронцов граф Шувалов, человек болезненный и умственно малоразвитый. Он владел громадными имениями (приносившими 400 тыс. руб. годового дохода), которые после его смерти перешли к Воронцовым-Дашковым.^{127}

Общей привилегией представителей титулованных родов было установленное обычаем право на особые титулы.

Обычным в условиях России предикатным титулом был «господин», а также «сударь» и «государь». Первый из них употреблялся во всех официальных случаях и, как правило, в именной форме, т. е. с добавлением фамилии (например, «господин Петров»). Предикатный титул «сударь», наоборот, употреблялся в безымянной форме, главным образом — в быту. Остаточным элементом употребления этого слова в обывательской среде было добавление звука «с» (т. е. начала слова «сударь») в конец некоторых слов (например: «точно так-с», «пожалуйте-с» и т. п.). Предикат «государь», когда речь шла не о представителях царствующего дома, употреблялся исключительно в составе формул обращения «милостивый государь» и «государь мой». Все три названных предикатных титула имеют общее происхождение. Исходным словом было «господь», использовавшееся в формуле «господь бог» либо подразумевавшее бога. Производное от него «господарь» видоизменилось в «господин» и «государь». Последнее слово разделилось на полную его форму и сокращенную — «сударь». Предикат «сударь» в обиходе отчасти ассоциировался со словом «суд», хотя этимологически с ним не был связан.

Простое дворянство с 1721 г. давало право на общий титул «ваше благородие». К баронам следовало обращаться либо так же, либо «господин барон». Графы и князья пользовались правом на общий титул «ваше сиятельство», а светлейшие князья — «ваша светлость». При обращении к лицам княжеского или графского достоинства употребление титула по происхождению было обязательно (причем он заменял все другие общие титулы): вышестоящие должностные лица употребляли частный титул (князь, граф); нижестоящие применяли общий титул («ваша светлость», «ваше сиятельство»). Титулом «ваше сиятельство» не могли пользоваться князья из «инородцев», если их родовое достоинство не было официально признано царской властью.^{128} Совпадение титулов дальних родственников императоров, с одной стороны, и светлейших князей по пожалованию — с другой, как бы причисляло последних к ближайшему окружению царской семьи.

Другой привилегией обладателей родовых титулов была возможность для представителей более знатных из них находиться при дворе. Однако эта привилегия не была официальной и реализовывалась лишь путем получения придворных чинов и званий, чему немало содействовало само наличие родовых титулов. Между тем важной особенностью российского императорского двора было то, что получение придворных чинов и званий было хотя и не единственным, но главным и кратчайшим путем ко двору. Военная и гражданская служба в высших должностях и чинах также давала право на доступ во дворец, однако право это было в большинстве случаев потенциальным (реализовывалось лишь в случае особого приглашения и давалось не столько личности, сколько должности или чину).

Вряд ли необходимо подробно разъяснять значение близости ко двору в условиях абсолютной монархии. Это давало возможность рассчитывать на внимание со стороны царствующего дома, расширяло круг влиятельных знакомств, содействовало карьере и поднимало общественный престиж, способствовало благополучию семейной жизни.^[14] В некоторых случаях близость ко двору позволяла оказывать непосредственное политическое влияние на монарха.

В. И. Ленин отмечал «всевластие и безответственность придворной камарильи…».^{129} Именно сочетание этих качеств делало царское окружение одной из наиболее реакционных сил самодержавия. Это значение камарильи еще более возрастало вследствие бездарности лиц, занимавших российский императорский трон, в особенности — в середине XVIII в. и в последние десятилетия существования царизма. Один из наиболее видных государственных деятелей России конца XIX — начала XX в. — С. Ю. Витте дал в своих воспоминаниях такую уничтожающую характеристику Николая II: «Коварство, молчаливая неправда, неумение сказать да или нет и затем сказанное исполнить, боязненный оптимизм, то есть оптимизм как средство подымать искусственно нервы, — все эти черты, отрицательные для государей, хотя невеликих»,^{130} были свойственны последнему российскому самодержцу.

Что же представлял собою российский императорский двор?

Под императорским двором имелся в виду двор собственно императора, или «большой» двор. Существовало также несколько «малых» дворов — дворов отдельных представителей императорской фамилии.^[15] Однако официального значения и своей системы придворных чинов и званий они не имели. Хотя каждый из малых дворов имел свой штат (обычно насчитывавший всего несколько человек), но его составляли лица, либо вообще не имевшие придворных чинов и званий, либо их имевшие по императорскому двору и откомандированные к малым дворам.

Точного определения того, что такое императорский двор, не существовало. Но при употреблении этого термина в законодательстве и других источниках обычно имеются в виду, с одной стороны, императорская резиденция, а с другой — три группы лиц: придворные чины, придворные кавалеры (лица, имевшие придворные звания) и придворные дамы (дамы и девицы, имевшие особые «дамские» придворные звания).^[16]

Состав, структура и обычаи российского императорского двора складывались более века и окончательно сформировались лишь в царствование Николая I. Основной идеей при этом была демонстрация политического престижа империи и царствующей фамилии. При этом естественным было усвоение уже существовавших на Западе как общих принципов организации двора (включая некоторые церемониалы), так и номенклатуры придворных чинов и званий. В первом случае за образец был принят французский двор, во втором — дворы немецких владетелей и австрийский императорский двор. Вместе с тем, однако, в обычаях российского императорского двора с самого начала присутствовали специфически православный (особенно после 1905 г.) и псевдонациональный элементы.

Управление императорским двором и его сложным хозяйством осуществлялось несколькими конторами и канцеляриями, возглавлявшимися особо доверенными придворными чинами. Первые сведения о существовании этих учреждений относятся к 30-м и 40-м гг. XVIII в. Главная роль среди них принадлежала Дворцовой канцелярии (это был преимущественно финансовый орган) и Придворной конторе. В 1786 г. канцелярия была упразднена, а ее дела переданы конторе. В 1841 г. был утвержден устав Придворной конторы, согласно которому она ведала содержанием петербургских императорских дворцов, Эрмитажа, парков и садов придворного ведомства, продовольствием царской семьи, устройством придворных церемоний и придворным штатом, а с 1854 г. также делами по постройке и ремонту дворцовых зданий. Некоторое время она заведовала также квартирмейстерской и камерцалмейстерской частями — убранством и меблировкой дворцов. В 1883 г. контора была преобразована в Главное дворцовое управление, просуществовавшее до 1891 г. Входившая в состав Главного дворцового управления так называемая Гофмаршальская часть была с этого года выделена в самостоятельное учреждение.

Гофмаршальская часть ведала довольствием императорского двора, хозяйством дворцов и организацией (в хозяйственном отношении) разного рода празднеств и церемоний. В XIX в. она является наиболее важной частью придворного ведомства. Одной из важнейших обязанностей Гофмаршальской части было содержание стола императорской семьи. Императорский стол обслуживался исключительно придворными служителями. Кроме названного, Гофмаршальская часть ведала еще тремя классами столов, обслуживание которых сдавалось с подряда. К первому классу относились столы: так называемый гофмаршальский, или кавалерский (для дежурных кавалеров и гостей двора), стол обер-гофмейстерины (для живущих во дворце придворных девиц) и стол начальника кавалергардских рот. Придворным штатом 1796 г.^{131} предусматривалось, что, «кроме гофмаршала, всякому, для кого стол назначен, позволяется иметь гостей, и содержатель по числу оных стол сервировать обязан».

Ко второму классу относились столы для караульных офицеров, дежурных секретарей и адъютантов, дежурных пажей и для некоторых других лиц. К третьему классу («общая столовая») относились столы для старших служителей двора.

Дворцовыми конюшнями и экипажами заведовала Конюшенная канцелярия, реорганизованная в 1786 г. в Придворную конюшенную контору, а в 1891 г. — в Придворную конюшенную часть. В 1858 г. из Министерства иностранных дел в придворное ведомство была передана Экспедиция церемониальных дел, в 1902 г. переименованная в Церемониальную часть. Императорская охота находилась в ведении Обер-егермейстерской канцелярии, преобразованной в 1796 г. в Егермейстерскую контору.

С 1882 г. последняя стала именоваться Императорской охотой.

В августе 1826 г. для объединения деятельности названных и других учреждений придворного ведомства было образовано особое Министерство императорского двора. Деятельность этого министерства была поставлена вне контроля высших государственных учреждений. Министр императорского двора подчинялся исключительно императору.

Придворный этикет ограничивал и затруднял общение членов императорской фамилии даже с представителями господствующего класса. Сохранились любопытные воспоминания о том, каким образом обходились такого рода ограничения великой княгиней Еленой Павловной, сыгравшей видную роль в развитии русской культуры середины XIX в. Вот что пишет один из крупных чиновников Министерства финансов Ф. Г. Тернер:^{132} «Живо интересуясь всем, что происходило в мире не только политическом, но и ученом, артистическом и литературном, вел. кн. Елена Павловна желала знакомиться с выдающимися учеными, артистами и литераторами. Но так как придворный этикет допускал ко двору только известных титулованных и чиновных лиц и притом требовал большой сдержанности в обращении, то великая княгиня, не желая себя стеснять в этом отношении, придумала устроить приемные вечера у княжны Львовой» (гофмейстерины Елены Павловны) «в салонах последней, куда можно было приглашать от имени княжны всех лиц, которых великая княгиня желала видеть и с которыми она желала беседовать совсем непринужденно… Великая княгиня приходила обыкновенно после начала собрания, садилась где-нибудь в стороне, и к ней подзывались то один, то другой из посетителей для интимного разговора». Другой участник вечеров у вел. кн. Елены Павловны в Михайловском дворце и в Павловске — князь Д. А. Оболенский (товарищ председателя Петербургской гражданской палаты) также вспоминает,^{133} что «все лучшие представители молодого поколения, чем-нибудь обратившие на себя внимание, приглашались к княжне Львовой на вечера, которые… обратились… в постоянные еженедельные собрания». Любопытны и характерны свидетельства Оболенского о впечатлениях Елены Павловны о жизни двора: «с негодованием отзывалась она о пустоте и мелочности интересов придворной жизни, об отсутствии мысли и всякого желания узнать и понять нужды края, об общем равнодушии, пустом безжизненном формализме, губящем все».

Придворные чины и звания (в России) — обозначения официального положения лиц, состоявших при дворе российских императоров; в просторечии сами эти лица назывались «придворными».

Общее число лиц, имевших придворные чины и звания, постоянно возрастало от нескольких десятков в XVIII в. до нескольких сотен в первой половине XIX в.; на 1881 г. это число превысило 1300, а в 1914 г. — 1600 человек.^{134} Среди них число обладателей придворных чинов было сравнительно невелико: в середине XIX в. их насчитывалось 24, в 1881 г. — 74, в начале XX в. — 120 и в 1914 г. — 213 человек. Таблица 4 на с. 113–114 показывает состав придворных чинов — по «Табели о рангах» и фактически существовавших к началу XIX в.

Анализируя состав придворных чинов, включенных первоначально в «Табель о рангах», исследователь, наиболее внимательно их изучавший в XIX в., приходит к заключению, что «многие из них вовсе никогда не были жалованы и даже определить, в чем состояли их обязанности, не представляется… возможным».^{135} Дошедшие до нас сведения о первых назначениях в придворные чины, возможно, неполны.^{136} Еще к 1711 г. относятся пожалования в камергеры и камер-юнкеры, которые в то время были главными фигурами при дворе. После введения в действие «Табели о рангах» и до 1727 г. состоялись назначения в чины обер-гофмейстера императорского двора (1722 г.), в обер-шенки (1723 г.), в обер-шталмейстеры, обер-церемониймейстеры, обер-маршалы и гофмаршалы (1726 г.), в обер-камергеры и гофмейстеры (1727 г.). 14 декабря 1727 г. Петром II был утвержден первый придворный штат, которым назначались гофмейстер, 8 камергеров, 7 камер-юнкеров, гофмаршал и шталмейстер. Тогда же был учрежден штат первого «малого» двора — двора сестры Петра II великой княжны Натальи Алексеевны. Он включал камергера, четырех камер-юнкеров и двух гоф-юнкеров.^{137}

Анна Ивановна в апреле 1731 г. утвердила новый придворный штат в составе: обер-камергера, обер-гофмейстера, обер-гофмаршала и обер-шталмейстера. Число камергеров и камер-юнкеров сохранялось тем же, что и по штату 1727 г.^{138}

В 1736 г. состоялось первое пожалование в чин обер-егермейстера. В 1743 г. были введены чины церемониймейстера и егермейстера. Наконец, в 1773 г. устанавливается равенство в ранге чина егермейстера с чином шталмейстера.

Указанные в «Табели о рангах» придворные чины, сохранившие свое практическое значение, со временем изменили свой ранг (класс). Лишь в некоторых случаях это находило отражение в законодательстве. Так, чины действительного камергера и камер-юнкера в 1737 г. были переведены из VI и IX классов в IV и в VI, а в 1742 г. установлены в IV и V классах. В 1743 г. чин обер-церемониймейстера отнесен к IV кл., чин же церемониймейстера — к V. Точных данных о соответствии других придворных чинов классам «Табели о рангах» для XVIII в. нет. Однако известно, что постепенно они (исключая камергера, камер-юнкера и церемониймейстера) оказались во II кл. (старшие чины, с приставкой «обер-») и в III кл. (прочие, включая и обер-церемониймейстера). В таком порядке они и были закреплены придворным штатом 30 декабря 1796 г.,^{139} причем чинов II кл. полагалось по одному каждого наименования, чинов гофмейстера, гофмаршала, шталмейстера и церемониймейстера — по два, чинов егермейстера и обер-церемониймейстера — по одному, а камергеров — 12. Чин камер-юнкера не предусматривался (вообще в царствование Павла I пожалований в него не было), но по штатам 18 декабря 1801 г. этот чин был предусмотрен вновь; численность камер-юнкеров устанавливалась в 12 человек.^{140} В итоге развития системы придворных чинов она к началу XIX в. получила такой вид, как показано в табл. 4 на с. 113–114.

С конца XVIII в. придворные чины II и III классов стали именоваться «первыми чинами двора», в отличие от «вторых чинов двора», к которым относились чины камергера, камер-юнкера и церемониймейстера. После того как камергеры и камер-юнкеры перестали считаться чинами (с 1809 г), вторыми чинами двора стали называть придворных чинов III кл. Однако чин обер-церемониймейстера, хотя и относился к III кл., первоначально в число вторых чинов двора не входил. Лишь на основании повеления Николая I 1827 г. он был отнесен к этой группе придворных чинов; с 1858 г. при выслуге чина II класса (такие случаи имели место и ранее) обер-церемониймейстеры относились к первым чинам двора.^{141} Точно так же во II или III классе мог быть введенный в 1856 г. чин обер-форшнейдера.^{142} Чины камер-фурьера и гоф-фурьера считались не придворными, а «при высочайшем дворе». Фурьеры заведовали так называемыми придворными служителями. К разряду высших служителей относились камердинеры и официанты: мундшенки (виночерпии), кофешенки, кондитеры, тафельдеккеры (накрывающие стол) и прочие (обычно им присваивался чин XII кл.). В обязанности камер-фурьеров входило также ведение особых «камер-фурьерских журналов», в которых изо дня в день отмечались все события при дворе. Камер-фурьеры награждались чином VI кл. без права дальнейшего производства; гоф-фурьеры получали чин IX кл. через 10 лет службы и также далее не производились.

Таким образом, почти все придворные чины оказались в генеральских рангах (II–III классы), где право производства в чин зависело целиком от усмотрения императора. Из сказанного ясно, что дослужиться до придворного чина оказывалось возможным лишь по другой (не придворной) линии — гражданской или военной. Был и иной путь получения этого чина — экстраординарное пожалование его императором. Поскольку придворные чины включались в «Табель о рангах» и относились в ней к соответствующим классам, обладание придворным чином делало ненужным и, казалось бы, невозможным одновременное обладание гражданским или военным чинами. Между тем случаи такого рода известны; например, в 1859 г. барон Е. Ф. Мейендорф числился обер-шталмейстером, но имел также чин генерала-от-кавалерии (II кл.) и звание генерал-адъютанта; такие же военные чин и звание имел в 1914 г. обер-гофмаршал граф П. К. Бенкендорф. В подобных случаях придворный сохранял право на участие в торжественных воинских церемониях, на военный мундир и старшинство военных чинов по отношению ко всем другим. Как мы уже отмечали, военные чины III кл. и ниже считались старше гражданских (в том числе и придворных) одного с ними класса. Но в 1730-х гг. было определено, что придворные чины III кл. уступают в старшинстве военным, но считаются старше собственно гражданских чинов того же класса. Что касается придворных чинов II кл., то они вполне приравнивались (как и общегражданские) к военным. В 1742 г. чины камергера и камер-юнкера были приравнены к соответствовавшим им по классам военным чинам.^{143}

Особенностью придворных чинов было то, что они более других категорий чинов сохранили связь с соответствующими должностями. Это проявилось, в частности, в многочисленности наименований чинов одного класса. При подготовке «Табели о рангах» была сделана попытка установить соответствие между ранее существовавшими при царском дворе наименованиями должностей (и званиями) и вновь вводимыми немецкими их обозначениями. Обер-маршал приравнивался к дворецкому, обер-камергер к постельничьему, действительный камергер к комнатному стольнику или спальнику, гофмейстер к стряпчему, обер-шталмейстер к ясельничему, обер-егермейстер к ловчему, обер-шенк к кравчему, обер-мундшенк к чашнику, мунд-шенк к чарочнику, камер-юнкер к комнатному дворянину. Разъяснялись и примерные обязанности каждого чина (должности).^{144}

И в XVIII в., и в последующем считалось нормой, если обладатель придворного чина занимал одноименную (например, обер-камергер) или соответствующую «профилю» чина придворную должность (например, если обер-егермейстер был заведующим императорской охотой). По этой причине существовавшие инструкции были составлены для лиц, имевших придворный чин, а не для занимающих придворную должность. Все эти инструкции возникли еще в XVIII в., но сохраняли силу (в общем, конечно, виде) вплоть до свержения царизма. В 1730 г. Анна Ивановна утвердила инструкции для обер-гофмейстера, обер-гофмаршала и гофмаршала.^{145} Первый из них определялся как главная фигура при дворе. При Екатерине II в 1762 г. были составлены инструкции для обер-камергера и «придворных кавалеров»: камергеров и камер-юнкеров.^{146} Обер-камергер становится наиболее важным чином двора. Наконец, обязанности придворных чинов определялись придворным штатом 1796 г.^{147}

Согласно этим инструкциям и обычаям двора, обер-камергер руководил придворными кавалерами; он же представлял членам императорской семьи тех, кто получил право на аудиенцию. При церемониальных обедах, «когда ее императорское величество кушать изволит на троне, тогда обер-камергер поставит кресла, и до тех пор за ее императорским величеством стоит, пока изволит пить спросить, потом обер-камергер и прочие кавалеры поклонясь отходят, а кавалерам дежурным прикажет служить, а сам с прочими кавалерами садится за стол, где для его и для кавалеров и места оставляться должны».

Обер-гофмейстер заведовал придворным штатом и финансами двора.

Обер-гофмаршал ведал всем хозяйством двора и придворными служителями. В частности, к его функциям относились организация разного рода придворных торжеств (в хозяйственном отношении) и содержание императорского стола и других столов при дворе. В инструкции обер-гофмаршалу говорилось: «и понеже главнейшая обер-гофмаршальскому чину принадлежащая должность в том состоит, [чтобы] надзирание иметь, дабы как императорский, так и прочие при дворе потребные столы… порядочно держаны и управлены были». Согласно инструкции, при торжественных обедах «обер-гофмаршал всегда с своим жезлом служит, а именно: кушанье на стол внесено и поставлено, то он с жезлом в руке ее императорскому величеству о том доносит, и прямо пред ее величеством к столу идет, где он свой жезл одному придворному кавалеру до тех мест для держания отдает, пока дневальный камергер ее императорскому величеству блюдо с рукомойником поднесет и он обер-гофмаршал салфетку для утирания подает и стул, некотором ее императорское величество сядет, придвинет, потом принимает паки жезл и не отдает пока ее императорское величество не встанет, когда паки стул отнимает, салфетку подносит и ее величество в императорские покои с жезлом паки препроводит…». Согласно указу 16 июля 1735 г. обер-гофмаршал (и гофмаршал) пользовался правом объявления словесных повелений императоров по делам двора.^{148}

На обер-шенка возлагалось заведование винными погребами и снабжением двора вином.

30 августа 1856 г. в связи с коронацией Александра II был введен новый придворный чин «обер-форшнейдер».^{149}Чин этот относился ко вторым чинам двора (т. е. к III кл.), но если лицо, его получившее, имело II кл. (или дослужилось в этом чине до II кл.), он мог быть отнесен к первым чинам двора. Обязанности обер-форшнейдера не разъяснялись. В законе говорилось лишь: «По издавна установленному порядку, при торжественных обедах в Грановитой палате в день коронования и других при дворе празднествах избирается на эти только случаи один из придворных кавалеров, для исполнения обязанности форшнейдера». С учетом этого, а также этимологии слова следует заключить, что в обязанности обер-фор-шнейдера входило разрезание кушаний для императорской четы во время парадных обедов. До того, согласно инструкции для придворных кавалеров 1762 г., эта обязанность возлагалась на старшего дежурного камергера.

Обер-шталмейстер возглавлял придворную конюшенную часть. Обер-егермейстер заведовал императорской охотой. Наконец, обер-церемониймейстер ведал процедурной стороной разного рода придворных церемоний.^[17]

Не всегда, однако, обладатели придворных чинов назначались на «профильные» им придворные должности. Известны случаи, когда на эти должности назначались не придворные, а военные чины (даже не имевшие дополнительно придворных чинов). Так, при вступлении на престол Александра III его гофмаршалом был полковник и флигель-адъютант князь В. С. Оболенский. После era внезапной смерти на эту должность был приглашен свиты его величества генерал-майор граф А. В. Голенищев-Кутузов (ранее занимал пост военного агента в Берлине), сестры которого давно состояли фрейлинами при императрице Марии Федоровне. На место умершего Голенищева-Кутузова был назначен упоминавшийся уже нами граф П. К. Бенкендорф, имевший в то время лишь чин капитана (затем он стал обер-гофмаршалом).^{150} Иногда, наоборот, практиковались назначения придворных на «непрофильные» им придворные же и даже гражданские (по другим ведомствам) должности. Например, обер-гофмейстер И. М. Толстой был в 1865–1867 гг. министром почт и телеграфов. Б. В. Штюрмер, будучи гофмейстером, занял в 1916 г. пост председателя Совета министров и министра внутренних (а затем иностранных) дел. После увольнения в отставку он получил чин обер-камергера. Наконец, возможно было и оставление лиц, имевших придворный чин, вообще не у дел (например, в тех случаях, когда придворный чин давался в качестве награды).

Важнейшим преимуществом придворных чинов считалось то, что их обладатели имели возможность постоянного и тесного общения с представителями царской семьи и нередко были с ними в дружеских отношениях. Они принимали непременное участие во всех придворных церемониях, им были присвоены особые нарядные мундиры, а некоторым чинам, кроме того, давались специальные знаки отличия. Так, обер-камергеры и камергеры в качестве знака их чина получали ключи. Первые из них — золотые, осыпанные бриллиантами, которые носились на боку — «на правой стороне, на шнуре золотом, с двумя висящими массивными кистями» (в обычные дни такой ключ мог заменяться золотым же, но с финифтью). Вторые — золотые, носимые на андреевской «голубой ленте, связанной бантом, на левой стороне подле клапана».^{151}

Как и другие гражданские и военные чины, придворные чины титуловались в соответствии с классом, к которому принадлежали. Первые чины двора имели права на общий титул «ваше высокопревосходительство», вторые чины — на титул «ваше превосходительство», церемониймейстеры титуловались «ваше высокородие», а камер-фурьеры— «ваше высокоблагородие».

Придворные звания возникли много позже придворных чинов — лишь в начале XIX в. В отличие от чинов они не фиксировались «Табелью о рангах» и не давали права на класс, а, наоборот, могли жаловаться лишь лицам, уже имевшим определенные гражданские чины того или иного класса. На 1881 г. общее число лиц, имевших эти звания, составляло 590, а к 1914 г. достигло 897 человек.

Первыми придворными званиями в России стали трансформировавшиеся из придворных чинов звания камергера и камер-юнкера. Обязанности обладателей этих чинов (или, как их называли, придворных кавалеров) сводились главным образом к «дежурству при ее императорском величестве», но и от этого многие были фактически освобождены. Пожалования в эти чины были наиболее многочисленными и обычно значительно превышали нормы, установленные придворными штатами.^[18] Камергерские и камер-юнкерские обязанности оказывалось возможным совмещать с другой службой, в частности военной.^[19] При Екатерине II стали даже различаться штатные действительные камергеры и камер-юнкеры, фактически выполнявшие установленные обязанности и получавшие жалование (по придворному штату на 1775 г. предусматривалось 12 камергеров и 12 камер-юнкеров), и сверхштатные камергеры и камер-юнкеры, имевшие этот чин, но служившие вне двора или вообще не состоявшие на службе. В июне 1800 г. была предусмотрена возможность получения действительными камергерами (IV кл.) чина тайного советника (III кл.); в этом случае придворный титул действительного камергера сохранялся как звание, но его обладатели освобождались от дежурств.^{152}

К концу XVIII в. участились случаи пожалования чинов камергера и камер-юнкера без выслуги предыдущих классов чинов (иногда даже в детском возрасте) представителям знатных дворянских родов. Поскольку было возможно перечисление из придворного ведомства в гражданское или военное с чином того же класса, сложилось такое положение, когда молодые люди нередко без всякого серьезного образования оказывались на сравнительно высоких ступенях служебной иерархии. Хотя по штату 1801 г. «комплект» камергеров и камер-юнкеров был установлен соответственно в 12 и 12 человек, к 1809 г. фактически первых числилось 76, а вторых — 70.^{153}

Поэтому законом от 3 апреля 1809 г.^{154} чины камергера и камер-юнкера были преобразованы в почетные придворные звания, которые отныне могли присваиваться лишь лицам, уже имеющим военный или гражданский чин. Необходимость этой меры мотивировалась очень общо: «Поощрение к службе и возбуждение всех сил и способностей к труду и деятельность на пользу общую, составляют одно из важнейших попечений правительства. Сему существенному и необходимому правилу настоящее положение чинов при Дворе нашем в звании камергеров и камер-юнкеров не соответствует». Новый статус знаний камергера и камер-юнкера определяется в законе так: «На будущее же время звания камер-юнкеров и камергеров, как по уважениям и заслугам предков кому-либо от нас будут пожалованы, имеют представлять придворные отличия, знак особенного внимания нашего к роду, или заслугам предшествующим, но не будут они присвоять никакого чина». Отмечалось, что «должности сии с удобностью могут быть соединяемы с действительною службою», главным образом по гражданскому ведомству.

Закон 1809 г. был встречен общим и громким ропотом как тех, кого он затрагивал по их действительному положению, так и гораздо более широкого круга лиц, у которых он отнимал надежды на быструю карьеру и близость ко двору.

Поскольку «ранг» вновь установленных званий законом не определялся, пожалование в них после 1809 г. еще более участилось, распространившись на лиц, имевших чины и ниже IV и V классов. В 1809–1835 гг. общее число камергеров и камер-юнкеров возросло со 146 до 263, несмотря на установление в 1826 г. комплекта их в 48 человек и прекращение с 1824 г. выплаты им жалования. В 1836 г. было установлено, что эти звания могли даваться гражданским чиновникам, дослужившимся до III–V и IV–IX кл., а с 1850 г. — III–IV и V–VIII кл. Но, несмотря на все эти ограничения, пожалование в камергеры и камер-юнкеры продолжалось; к 1855 г. число первых составило 169, а вторых — 213 человек. Звания эти все меньше связывались со знатностью рода и все больше — со службой, превращаясь в одну из наград. Пожалование в эти звания производилось по представлению ведомств, в которых претенденты занимали должности. Как правило, при достижении предельных чинов и увольнении от службы звания отнимались, а имевшие их лица отчислялись от двора. В первом случае вопрос о пожаловании более высокого придворного звания решался заново лишь по истечении некоторого времени после получения чина.^{155}

После 1809 г. лица, уже имевшие чин действительного камергера и состоявшие на службе, сохранили его как почетное звание. Звание это весьма ценилось и вплоть до 1860-х гг. значилось еще в титулах некоторых гражданских и придворных чинов II–III и даже I классов. В 1840-х гг., например, это звание сохраняли обер-шенк, обер-шталмейстер и гофмейстер с чином действительного тайного советника. Лица, получившие звание камергера после 1809 г., назывались либо просто камергерами (если они входили в установленный в 1826 г. их «комплект» — 12 человек), либо именовались формулой «в звании камергера». На 1840 г. первые имели гражданские чины III и IV кл., вторые — IV кл. Между тем по правилам звание камергера по достижении его обладателем чина III кл. (тайного советника) отнималось.^{156}

После 1809 г. в обязанности камергеров и камер-юнкеров, как и прежде, входило ежедневное (в порядке очереди) дежурство при императрицах — они, в частности, представляли им явившихся на прием лиц мужского пола (кроме послов) — и других членах императорской семьи, а также особые дежурства при них же во время придворных церемоний, балов, в театрах. Правильный порядок таких дежурств был установлен со вступлением на престол Николая I. Кавалеры из провинции к дежурству обычно не допускались.

Особым знаком звания «комплектного» камергера и в XIX в. оставался ключ, символизировавший близость камергера к императорскому дому. Образец такого ключа был установлен в 1833 г. Он носился в парадных случаях на голубой ленте (накладывался на бант из андреевской ленты) «у левого карманного клапана и сохранялся при мундирах других гражданских ведомств и при возвышении должностей».^{157}

Известно, что 31 декабря 1833 г. звание камер-юнкера было дано А. С. Пушкину, который был обижен незначительностью этого пожалования. Так оно было расценено и окружающими поэта, хотя Пушкин имел чин титулярного советника (IX кл.) и по правилам и обычаю того времени формально действительно не мог претендовать на камергерское звание (мы уже отмечали, что с 1836 г. IX класс официально стал нижним рубежом для назначения в камер-юнкеры). В 1833 г. число лиц, имевших это звание, превышало сотню, причем среди камер-юнкеров преобладали чиновные люди. Однако многие из них были значительно моложе Пушкина. Хотя звание камер-юнкера и облегчало поэту доступ ко двору, это же звание ставило его в самый низ иерархии придворных чинов и званий, что, конечно, было унизительно.

В течение XIX в. звания камергера и камер-юнкера все больше утрачивали свое значение. Лишь малая часть лиц, их имевших, действительно выполняла какие-либо обязанности при дворе. Для большинства это была почетная награда, дававшая право на прием ко двору и участие в придворных церемониях. Чаще всего эти звания давались предводителям дворянства (на время исполнения этих обязанностей), губернаторам и представителям России за границей, реже — отпрыскам известных дворянских родов (иногда даже не находящимся на государственной службе). На 1881 г. общее число камергеров и камер-юнкеров составило 536, а на 1914 г. — 771. Многочисленность пожалований этих званий после 1809 г. приводила к их обесценению. И уже вскоре после реформы 1809 г. возникла еще одна разновидность придворных званий, вовсе не предусмотренная законодательством. Мы имеем в виду звания, получившие довольно странные, не имевшие реального смысла наименования: «в должности гофмейстера», «в должности гофмаршала», «в должности шталмейстера» и «в должности егермейстера». Как правило, эти звания жаловались чиновникам III и IV классов, но иногда и V, и более низких (до VIII) классов. Таким образом, это звания были примерно равны званию камергера. Известны случаи назначения «в должность» первого чина двора (например, на 1855 г. встречается звание «в должности обер-шталмейстера»). Существовало также звание «в должности церемониймейстера», дававшееся чиновникам VI–VIII классов. На 1840 г. общее число лиц, имевших эти звания, не превышало 20 человек, а в 1855 г. было чуть более десятка; к концу XIX в. число лиц «в должности» второго чина двора достигло 63, а в 1914 г. — 109 (кроме того, соответственно 12 и 17 лиц «в должности церемониймейстера»). Несмотря на возрастание числа обладателей этих званий, последние сохраняли значение чрезвычайной награды и особой милости царя.

Необходимо отметить, что в «Придворных календарях» эти звания отнесены ко вторым чинам двора и как будто вообще приравнены к III классу «Табели о рангах». Но в тех же календарях было опубликовано «Положение о выходах при высочайшем дворе…», в котором «состоящие в должности чинов двора» объединены относительно своих прав при дворе с состоящими «в придворном звании». Указанная неопределенность отражала, по-видимому, реальную ситуацию. Однако в отличие от действительных вторых чинов двора, все лица «в должности» вторых чинов имели гражданские чины соответствующих классов. Причем можно наблюдать, что при переводе, например, из «в должности шталмейстера» в шталмейстеры обладатель первого звания утрачивает гражданский чин действительного статского советника (IV кл.) в связи с переходом в придворный чин III кл. Таким образом, формула «в должности второго чина двора» указывает отнюдь не на чин, а именно на особое придворное звание, приравненное, однако, ко вторым чинам двора. Имевшие эти звания считались как бы кандидатами на придворные чины. Среди них мы встречаем как находящихся на службе — военной или гражданской, так и отставных.

Пожалованные «в должность…» получали право на мундиры соответствующих чинов двора. Бытовала даже формула: «пожаловать гофмейстерским (или другим) мундиром».

Каковы были специфические придворные обязанности лиц «в должности» вторых чинов двора, неясно. Известно лишь, что они принимали участие в придворных церемониях.

Само по себе придворное звание не давало прав на общий титул. Но в тех случаях, когда такое звание соответствовало более высокому классу чина (или должности), чем тот, который имело данное лицо, это лицо могло пользоваться общим титулом по этому более высокому чину. Например, если звание камергера давалось чиновнику V кл., он мог пользоваться общим титулом «ваше превосходительство» (а не «ваше высокородие» — в соответствии с V классом).

По характеру исполняемых при дворе обязанностей к придворным кавалерам примыкали камер-пажи и пажи. Источники упоминают о них с начала XVIII в. В «Табели о рангах» в XIV кл. значился «гофмейстер пажев», из чего можно заключить, что «ранг» самих пажей был еще ниже.

По придворному штату 1796 г. в ведении обер-камергера находилось (помимо 12 камергеров) 12 камер-пажей и 48 пажей, но сами они в штат не включались. Пажами могли быть сыновья и внуки сановников первых трех классов. Обычно они воспитывались в Пажеском его величества корпусе. Это было привилегированное учебное заведение, основанное еще в середине XVIII в., а при Павле I превращенное в военное училище. Пажей последнего года обучения (принявших при переходе в старшие специальные классы присягу и считавшихся военнослужащими) привлекали к службе при дворе. Лучшие среди них по учению (а также с учетом происхождения и внешних данных) получали звание камер-пажа и распределялись для постоянного дежурства при императоре и дамах императорской фамилии. Временно пажи могли прикомандировываться и к другим членам царской семьи и иностранных царствующих домов (пребывающих в России). Основные обязанности пажей состояли в участии в разного рода придворных церемониях и празднествах (сопутствование членам императорской фамилии, несение шлейфов, держание накидок дам и т. п.). С производством в офицеры камер-пажи и пажи теряли эти звания. Естественно, однако, что знакомство с членами императорской семьи могло серьезно способствовать последующей карьере пажей.^{158}

Существовало также несколько придворных почетных званий для дам и девиц. Собственно, в «Табели о рангах» говорилось не о званиях, а о чинах. Все они фазаны не в основной части «Табели», а в одном изобъяснительных к ней параграфов. Старшим было звание обер-гофмейстерины («имеет ранг над всеми дамами»). Затем следовали действительные статс-дамы. Их ранг шел «за женами действительных тайных советников» (II кл.). Действительные камер-девицы имели ранг, равный с женами президентов коллегий (IV кл.). Наконец, назывались в «Табели» гоф-дамы (приравнивались в ранге к женам бригадиров— V кл.), гоф-девицы (приравнивались к женам полковников — VI кл.) и камер-девицы.^{159} Однако на практике уже во второй четверти XVIII в. получила применение несколько дополненная и измененная номенклатура дамских придворных званий: обер-гофмейстерина, гоф-мейстерина, статс-дама, камер-фрейлина и фрейлина. Первые четыре звания в течение XVIII в. имели всего 82 лица.^{160}

Звания гоф-дамы и гоф-девицы (гоф-фрейлины) не получили значительного распространения. Зато с 1730 г. стали присваиваться звания камер-фрейлины (т. е. камер-девицы), с 1744 г. — фрейлины, а с 1748 г. — гофмейстерины. Придворный штат 1796 г. включал следующие дамские звания (снова названные здесь чинами): обер-гофмейстерина, гофмейстерина, 12 статс-дам и 12 фрейлин. Камер-фрейлины (как и камер-юнкеры) штатом 1796 г. не предусматривались. В законоположениях по придворному ведомству они затем упоминаются лишь в 1834 г. (для них устанавливалось точно такое же придворное платье, как и для статс-дам). Звание фрейлины жаловалось особенно часто: на 1881 г. из 203 дам, имевших придворные звания, 189 были фрейлинами; на 1914 г. из 280 дам—261. Камер-фрейлинами и фрейлинами могли быть лишь незамужние женщины. Примерно треть их принадлежала к титулованным фамилиям; около половины из них были дочерьми лиц, имевших придворные чины и звания. Даже в середине XIX в. известны случаи пожалования звания фрейлины малолетним девочкам.

В 1826 г. Николаем I был установлен комплект фрейлин — 36 человек.^{161} Часть «комплектных» фрейлин назначалась «состоять» при императрицах, великих княгинях и великих княжнах (вероятно, именно эти фрейлины назывались свитными). Многие из них постоянно находились при дворе (часто и проживали там). Фрейлины императриц считались старше фрейлин, состоящих при великих княгинях, а те в свою очередь старше фрейлин великих княжен. Фрейлины «высочайшего двора» не несли постоянных обязанностей. Многие из них подолгу находились в отпуску (иногда проживая вне столицы) и появлялись при дворе лишь изредка.

Едва ли не основным преимуществом фрейлин была возможность, выходя замуж, составить «блестящую партию». «Комплектные» фрейлины при этом получали приданое от двора. Лишь немногим из них давалось более высокое звание статс-дамы. Остальные по выходе замуж отчислялись от двора. Но даже в отставке они сохраняли право быть представленными императрице и приглашались на большие балы в Большом (Николаевском) зале Зимнего дворца вместе с мужьями, «независимо от чина последних».

Несколько фрейлин (2–5) имели более высокий ранг камер-фрейлин. В придворной иерархии они вполне приравнивались к статс-дамам. Последние составляли вторую по численности группу придворных дам. На 1914 г. их было 14. Как правило, это были супруги крупных гражданских или военных чинов. Большинство их принадлежали к родовитым фамилиям и являлись «кавалерственными дамами», т. е. имели дамский орден Екатерины и некоторые другие награды. Многие из них числились в отпуску и появлялись при дворе лишь в торжественных случаях. Ни камер-фрейлины, ни статс-дамы никаких определенных обязанностей при дворе не несли; они даже не были обязаны принимать участие в придворных церемониях.

Звания «гофмейстерина» и «обер-гофмейстерина» обычно принадлежали дамам, занимавшим одноименные придворные должности и заведовавшим придворным дамским штатом и канцеляриями императриц и великих княгинь. Одной из их обязанностей было представление императрицам дам, явившихся на аудиенцию. С 1880-х гг. этих званий никто не имел, соответствующие должности исполняли лица из числа статс-дам, а при дворах великих княгинь — даже дамы, вообще не имевшие придворных званий.

В парадных случаях фрейлины и другие придворные дамы должны были быть одеты в шитые золотом и серебром платья строго установленного (в 1834 г.) фасона, цвета и материала. Гофмейстерины, статс-дамы и фрейлины носили на правой стороне груди портрет императрицы. Фрейлины получали и носили шифры императриц (или великих княгинь),^[20] при которых они состояли. В XVIII в. любопытной привилегией фрейлин было право носить локоны.

Гофмейстерины, статс-дамы и камер-фрейлины имели общий титул «ваше высокопревосходительство».

Участие всех военных, гражданских и в первую очередь придворных чинов, кавалеров и дам, а также генералов и офицеров Свиты в церемониях и празднествах при дворе определялось главным образом «Положением о выходах при высочайшем дворе, о входе за кавалергардов, о представлении их императорским величествам, о приглашениях на балы и другие при дворе собрания и о старшинстве придворных чинов и званий». Положение это было утверждено 13 апреля 1858 г., затем изменено в 1899 г. и вновь утверждено (в новой редакции) 20 августа 1908 г.^{162} Эти три редакции существенно отличаются друг от друга, но все они в некоторых частях не вполне ясны для современного нам читателя.

Выходом называлось торжественное шествие членов императорской фамилии из внутренних апартаментов в дворцовую церковь или — реже — в тронный зал (и обратно). Выходы разделялись на большие и малые. Первые назначались по случаю «больших церковных праздников и в торжественные дни», когда процессия направлялась в собор Зимнего дворца. Вторые — в те же дни (по особому назначению), а также в обыкновенные праздники и воскресные дни; тогда процессия направлялась в Малую церковь этого дворца. Во время пребывания царской семьи в других дворцах большие и малые выходы следовали в церкви этих дворцов. В Зимнем дворце перед началом шествия члены императорской фамилии собирались в Малахитовом зале.^[21] Затем по старшинству (в соответствии с правом на престолонаследие) следовали в церковь. Во время больших выходов в Зимнем дворце процессия направлялась через парадные залы: Концертный,

Николаевский, Аванзал, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый, Пикетный. Помимо императорской фамилии, в этих выходах принимали участие придворные чины, кавалеры и дамы. Придворные чины и кавалеры пользовались привилегией открывать это шествие, а придворные дамы замыкали его. При малых выходах в шествии принимали участие лишь члены императорской фамилии.

Кроме непосредственно участвующих в шествиях, на выходы приглашался точно установленный круг лиц. На малых выходах присутствовали придворные дамы (из числа фрейлин — лишь свитные фрейлины императриц и великих княгинь), первые чины двора, генералы и офицеры Свиты, а из вторых чинов двора лишь некоторые (среди них обер-церемониймейстер и гофмаршал). До 1908 г. приглашались также члены Государственного совета, министры и находившиеся в Петербурге генерал-губернаторы и командующие военными округами. Круг приглашаемых на большие выходы был значительно шире. В залах по пути шествия собирались по повесткам в строгом соответствии с рангами лица, имевшие высшие гражданские звания, генералы и офицеры Свиты, гвардии, армии и «флота (офицеры частей, находившихся в Петербурге, приглашались пе сразу все, а в порядке постепенности), а также гражданские сановники первых четырех классов (до 1908 г. также и V кл.). Их жены и дочери могли присутствовать па выходе, только если были представлены императрицам. Иногда на выходы приглашались городские головы и купцы 1 гильдии. В особо торжественных случаях на выходах присутствовали высшее духовенство и дипломатический корпус. На выходы (как и на другие церемонии и балы при дворе)’ выделялся также необходимый комплект камер-пажей и пажей.

Во время больших выходов подле зала, ближайшего к внутренним апартаментам, выстраивался пикет от Кавалергардского полка. Находиться в этом зале «за кавалергардами» (т. е. ближе к императорской фамилии) до начала шествия и при его возвращении считалось важной привилегией, которой пользовались, помимо участвующих в шествии придворных дам, чинов двора и придворных кавалеров, статс-секретари его величества и кавалеры двух высших орденов — Андрея Первозванного и Георгия 1 и 2 степеней, а до 1908 г. также и члены Государственного совета, сенаторы и почетные опекуны. Ко времени возвращения шествия в зале «за кавалергардами» выстраивались все названные лица (кроме участвующих в шествии), а также офицеры Кавалергардского полка. В некоторых случаях «их величества» останавливались в этом зале для беседы с присутствующими. Обычно об этом делалось известно заранее. Тогда в этот зал собирались, кроме указанных выше лиц, военная свита, генерал-губернаторы и военные губернаторы, генералы и гражданские чиновники I и II класса, а после 1908 г. также члены Государственного совета, сенаторы, почетные опекуны, министры, главноуправляющие, председатель Государственной думы и государственный секретарь. Таким образом, для чинов ниже II кл. получение званий статс-секретаря, члена Государственного совета и сенатора означало, так сказать, досрочное получение права на вход «за кавалергардов».

Помимо парадных выходов, существовали и парадные выезды: 6 августа в день преображения господня — в Преображенский собор; 30 августа в день праздника ордена Александра Невского — в Александро-Невскую лавру, и др.; для встречи невест высочайших особ; на освящение храмов, на смотры войск и военные праздники в столице.^{163}

Присутствие на выходах (особенно многократное) было малоинтересно и изнурительно. Поэтому имели место многие случаи, когда обязанные быть на них уклонялись от этого. В частности, в 1834 г. Николай I должен был сделать замечание по поводу того, что некоторые камергеры и камер-юнкеры не явились 14 апреля на выход в связи с всенощным бдением. Нередкими были и случаи нарушения этикета присутствующими на выходах, разговоры и шум, даже в церкви.^{164}

На большие балы в Николаевском зале Зимнего дворца приглашалось по две тысячи человек. Во второй половине XIX в. именные пригласительные билеты обычно не рассылались, а состав приглашенных определялся чинами.^{165}Помимо придворных чинов, кавалеров и дам, присутствовал широкий круг генералов и офицеров (VII класса и ниже — по особым спискам), гражданских чинов I–III классов (в некоторых случаях и IV), георгиевские кавалеры, начальники губерний, предводители дворянства и председатели земских управ (находившиеся в Петербурге), а также супруги и дочери тех из этих лиц, которые имели чин IV кл. и выше, супруги полковников и бывшие фрейлины (с мужьями).

Непременным условием приглашения «на балы и другие собрания» при дворе было для мужчин — обладание формальным правом быть представленным императору, а для дам — предварительное фактическое представление императрицам. Право официального представления «их величествам» в первую очередь давалось придворным чинам, кавалерам и дамам, а затем военным и гражданским чинам первых четырех классов, полковникам гвардии, занимающим должности IV класса, и некоторым другим категориям лиц (после 1908 г. также членам Государственной думы и Государственного совета по выборам). Из дам этим правом пользовались супруги и дочери всех придворных чинов и кавалеров, бывшие фрейлины, супруги, вдовы и дочери «особ первых четырех классов», супруги флигель-адъютантов и некоторых полковников и капитанов 1 ранга. Для военных и гражданских чинов высших классов было принято представляться императору по случаю назначения на должность, награждения, отъезда и по другим поводам.

Лишь названные выше категории лиц, пользовавшиеся общим наименованием «имеющих право приезда ко двору» или «имеющих право быть представленными ко двору», могли приглашаться на все прочие «балы и другие собрания» при дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения.

Содержание императорского двора стоило громадных средств — в начале XX в. с этой целью ежегодно ассигновывалось по государственному бюджету 16 млн руб. Огромное число людей было привлечено к обслуживанию двора. Только в Зимнем дворце в середине XIX в. проживало более пяти тысяч человек, главным образом прислуги. Система придворной иерархии оказывала разлагающее влияние на русское общество, что осознавалось многими современниками.

ЛИКВИДАЦИЯ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ В 1917 г.

Отмена существовавших в России всякого рода чинов, званий и титулов неразрывно связана с революционными событиями 1917 г. и всей революционной перестройкой страны.

Сразу же после свержения царизма — поздно вечером 1 марта 1917 г. — Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов при активном участии солдат-большевиков принял знаменитый приказ № 1, адресованный всем солдатам петроградского гарнизона, гвардии, армии и флоту. Приказом предписывалось немедленно создать во всех воинских частях комитеты «из выборных представителей от нижних чинов», а тем частям, которые еще не имели своих представителей в Петроградском Совете, избрать туда своих депутатов. Одно из центральных положений приказа заключалось в том, что «во всех своих политических выступлениях» воинские части подчинялись «Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам». Пунктом 6 приказа предусматривалось, что «в строго и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, какими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяются». Следующим пунктом отменялось обращение нижних чинов к офицерам с применением общих титулов («ваше превосходительство», «ваше благородие» и т. п.). Отныне вместо них должны были употребляться лишь частные титулы по тину с добавлением слова «господин» (господин полковник, господин поручик и т. п.).^{166}

4 марта приказами по военному и морскому ведомствам положения приказа № 1 Петроградского Совета были распространены на всю армию и на флот. Одновременно наименование «нижний чин» заменялось наименованиями «солдат» и «матрос».^{167}

Уже при образовании Временного правительства Министерство императорского двора было упразднено де-факто — нового министра в это ведомство назначено не было, хотя никакого законодательного акта о ликвидации придворного ведомства нам неизвестно. По-видимому, вместе с этой ликвидацией были отменены также придворные чины и звания. Что касается придворных чиновников, то, вероятнее всего, они были перечислены в гражданские. Во всяком случае сразу после Февральской революции все эти чины и звания перестали применяться.^{168}

Более определенности в отношении ликвидации свитских званий: 21 марта 1917 г. приказом по военному ведомству были упразднены все «военно-придворные» (как они назывались в приказе) звания генералов Свиты, генерал-адъютантов и флигель-адъютантов.^{169}

Все эти изменения (и особенно отмена титулования в армии) неизбежно оказали воздействие на практику чинопочитания в гражданском ведомстве: она упростилась, значение чинов резко упало, применение общих титулов стало «немодным». Назначенный министром юстиции А. Ф. Керенский просил, например, обращаться к нему не по классу должности (ваше превосходительство), а просто «господин министр». Однако поднять руку на систему гражданского чинопроизводства буржуазное Временное правительство долго не решалось. Лишь в августе Министерством юстиции был подготовлен проект постановления «Об отмене гражданских чинов, орденов и других знаков отличия». В середине сентября такой проект был готов и даже отпечатан типографским способом.^{170} Им предусматривалось, что чины и ордена будут сохранены лишь для военных. Права и преимущества гражданских служащих должны были определяться отныне исключительно занимаемой ими должностью. Но деление последних по классам сохранялось, как и исчисление старшинства по времени назначения на должность данного класса. Поскольку об отмене права чиновников на переход в дворянское сословие ничего не говорилось, следует полагать, что оно сохранялось, но переносилось с чинов на должности. Титулование отменялось вообще. Однако и этот половинчатый проект так и не получил утверждения. Не были отменены и почетные гражданские звания и родовые титулы — это было сделано лишь после Великой Октябрьской социалистической революции.

8 ноября 1917 г. на заседании Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета было принято решение об уничтожении сословий и гражданских чинов. Соответствующий декрет ввиду его важности было признано необходимым издать от имени ВЦИК и Совета Народных Комиссаров. Уже 10 ноября текст был утвержден на заседании ВЦИК, а 11 числа одобрен СНК и за подписями В. И. Ленина и Я. М. Свердлова опубликован.^{171}

Вот полный текст основных статей декрета:

«Ст. 1. Все существовавшие доныне в России сословия и сословные деления граждан, сословные привилегии и ограничения, сословные организации и учреждения, а равно и все гражданские чины упраздняются.

Ст. 2. Всякие звания (дворянина, купца, мещанина, крестьянина и пр.), титулы (княжеские, графские и пр.) и наименования гражданских чинов (тайные, статские и проч, советники) уничтожаются и устанавливается одно общее для всего населения России наименование граждан Российской Республики…

……………………………………………………………………………………

Ст. 6. Все соответствующие статьи доныне действовавших законов отменяются.

Ст. 7. Настоящий декрет вступает в силу со дня его опубликования и немедленно приводится в исполнение местными Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

Обращает на себя внимание то, что отмена гражданских чинов (ст. 2 говорит об уничтожении «наименований гражданских чинов», но имеется в виду, конечно, отмена самих чинов) и родовых титулов осуществлялась вместе с отменой сословий вообще и сопровождалась упразднением всех ранее существовавших для них привилегий. Декрет от 11 ноября 1917 г. представляет собой, таким образом, последовательно и до конца революционный и глубоко демократический акт, коренным образом отличающийся от того проекта, который подготавливался Временным правительством в августе — сентябре 1917 г. Своевременность этого акта и его согласованность со всей системой законодательных мероприятий Советской власти обусловили то, что его проведение в жизнь не встретило сколько-нибудь серьезных затруднений.

30 ноября Военно-революционный комитет при Ставке разослал телеграмму, в которой предписывал всем воинским частям и учреждениям «впредь до разработки и утверждения положения об армии центральной властью, руководствоваться» перечисленными затем «обязательными началами». Среди них отметим два. Пунктом пятым «солдатским самоуправлениям предоставлялось право избрания и утверждения, и смещения с должностей соответствующих командиров». Пунктом седьмым упразднялись все «офицерские и классные чины, звания и ордена».^{172} Через несколько дней — 3 декабря об упразднении всех военных «чинов и званий» было объявлено приказом № И по Петроградскому военному округу. Сохранялись лишь наименования должностей. Отменялись и все «наружные знаки отличия», а также ордена. В обоснование этой меры указывалось, что она была санкционирована на заседании Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 10 ноября 1917 г.^{173}

Двумя неделями позже отмена военных чинов и орденов была подтверждена во всероссийском масштабе декретом Совета Народных Комиссаров от 16 декабря 1917 г. «Об уравнении всех военнослужащих в правах». Декрет был принят, как указывалось в преамбуле, в осуществление воли «революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства в армии». Декретом предусматривалось упразднение «всех чинов и званий в армии, начиная с ефрейторского и кончая генеральским». В основу его текста был положен проект, выработанный Общеармейским комитетом при Ставке. Отмена военных чинов, как это разъяснялось в преамбуле декрета, диктовалась политическими соображениями: народу были ненавистны сами слова «офицер» и «генерал», ассоциировавшиеся с представлением о временах царизма, а строгая иерархия чинов затрудняла демократизацию отношений в армии. «Все преимущества, связанные с прежними чинами и званиями, равно как и все наружные отличия, отменяются», — говорилось в декрете. Отменялось также употребление частных титулов с обращением «господин»; упразднялись все царские ордена. Отныне «армия Российской Республики» должна была состоять «из свободных и равных друг другу граждан, носящих почетное звание солдат революционной армии».^{174}

Отметим, наконец, что звания сенатора и члена Государственного совета были упразднены декретами Совета Народных Комиссаров соответственно 22 ноября и 14 декабря 1917 г. вместе с ликвидацией Сената и Государственного совета.^{175}

Итак, к середине декабря 1917 г. была завершена ликвидация чинов, званий и титулов императорской России, просуществовавших более двух столетий. Среди других, более важных, вопросов, которые остались нерешенными Февральской революцией, Великая Октябрьская социалистическая революция разрешила и этот. В. И. Ленин писал: «Мы решали вопросы буржуазно-демократической революции походя, мимоходом, как «побочный продукт» нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы».^{176} Чины, звания и титулы царской России — этот сложный по своей природе и долго игравший важную роль в жизни страны государственно-правовой и социально-психологический феномен — стали историческим прошлым.

СЛОВАРЬ-УКАЗАТЕЛЬ ОСНОВНЫХ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ И СВЯЗАННЫХ С НИМИ ТЕРМИНОВ И ПОНЯТИЙ

Адмирал [от араб, amir-ul-ma (букв, «владыка моря») — командующий флотом] — военно-морской чин II кл. 26

Адъютант (лат. adjutans — помогающий) — составная часть наименований некоторых военных званий.

Архиепископ (греч. archiepiskopos — главный епископ) — второй по старшинству частный титул черного духовенства 101

Архиерей (греч. archieréus — первосвященник) — общее наименование (частный титул) митрополитов, архиепископов и епископов 101

Архимандрит (от греч. archō — иду впереди и mandra — овчарня, т. е. пастырь) — четвертый по старшинству частный титул черного духовенства 101

Барон, баронесса (франц, baron — первоначально титул королевского вассала) — низший частный родовой титул 12, 103, 105, 107

Берг… (нем. Berg — гора) — начальная часть наименований некоторых горных чинов.

Берг-гауптман (нем. Hauptmann — полковник) — горный чин VI кл. 41

Берг-гешворен (нем. Berggeschworen — присяжный хранитель рудников) — горный чин XII кл. 41

Бергмейстер (нем. Bergmeister — управляющий рудником) — горный чин VIII кл. 41

Берг-пробирер (нем. Probierer — пробирщик, от probieren — испытывать, ставить пробу) — горный чин XII кл. 41

Благородие — общий титул дворян (в том числе баронов) и обер-офицерских чинов 15, 37, 99, 100, 107

Благословение — общий титул иереев и протодиаконов 101

Бригадир (от франц, brigade — бригада, отряд) — военный чин V кл. в XVIII в. 23, 26, 28, 30, 35, 44

«В должности гофмейстера (гофмаршала, егермейстера, шталмейстера)»— придворное звание, присваивавшееся лицам, имевшим гражданские чины III–IV кл. и ниже 5, 123, 124

«В должности церемониймейстера» — придворное звание, присваивавшееся лицам, имевшим гражданские чины VI–VIII кл. 123, 124

Великая княгиня — частный родовой титул жены великого князя

Великая княжна — частный родовой титул дочери императора и его внучки (дочери великого князя), сохранявшийся за нею до замужества

Великий князь (т. е. большой, старший князь) — частный родовой титул членов императорской фамилии: в 1797–1885 гг. — до праправнуков императора включительно, после 1885 г. — только сыновей и внуков императора 102

Величествосм. Императорское величество

Вице… (лат. vice — вместо) — начальная часть наименований некоторых чинов и должностей, означающая «замещающий» Вице-адмирал — военно-морской чин III кл. 26, 41

Вице-канцлер — особое наименование гражданского чина II кл. для лиц, занимавших в 1-й пол. XIX в. пост министра иностранных дел 54

Владыка — общее наименование (частный титул) митрополитов, архиепископов и епископов 101

Владыко — общий титул архиереев 101

Военный советник — гражданский чин VI кл. 41

Войсковой старшина — военный чин в казачьих войсках: в 1798–1884 гг. — VIII кл., соответствовал майору; с 1884 г. — VII кл., соответствовал подполковнику 31, 32, 38, 39

Высокоблагородие — общий титул чинов VI–VIII кл. (штаб-офицерских) 15, 37, 38, 100, 119

Высокоблагословение — общий титул протопресвитеров и протоиереев 101

Высокопревосходительство — общий титул чинов I–II кл. 15, 37, 119, 128

Высокопреосвященство — общий титул митрополитов и архиепископов 101

Высокопреподобие — общий титул архимандритов, игуменов и протоиереев 101

Высокородие — общий титул чинов V кл. 5, 15, 119

Высочество — общий титул князей «крови императорской» 102

Гардемарин (от фран. garde — охрана, стража и marine — морская) — в 1860–1882 гг. военно-морской чин (XIII или XIV кл.), приравненный к подпоручику или к прапорщику; до 1860 г. и в 1882–1917 гг. — учащийся старших классов Морского училища 42

Генерал (от лат. general — главный) — начальная часть наименований некоторых высших военных чипов и званий.

Генерал-адмирал — военно-морской чин I кл. 26, 41

Генерал-адъютант — старшее свитское звание, присваивавшееся лицам, имевшим военные чины I–III кл. 6, 44–46, 134

Генерал-адъютант при особе императора — высшее свитское звание, присваивавшееся после 1881 г. лицам, имевшим военный чин II кл. 44, 134

Генерал-аншеф [en chef (франц.) — главный, старший; букв, «главный генерал»] — военный чин II кл. (в 1730–1798 гг.) 6, 27, 28, 30

Генералиссимус (от лат. generalissimus — главнейший) — высшее военное звание 23, 24, 27

Генерал-лейтенант — военный чин III кл., употреблявшийся с 1798 г. 6, 25–27, 30, 39

Генерал-майор — военный чин IV кл. 23, 25, 26, 28, 39, 45

Генерал-от-артиллерии — военный чин II кл., употреблявшийся с 1796 г. 30, 39

Генерал-от-инфантерии (итал. infanteria — пехота) — военный чин II кл., употреблявшийся с 1798 г. 23, 26, 27, 30, 39

Генерал-от-кавалерии — военный чин II кл., употреблявшийся с 1798 г. 23, 26, 27, 30, 39

Генерал-поручик — военный чин III кл. (в 1730–1798 гг.) 27, 28, 30

Генерал при особе императора — высшее свитское звание, присваивавшееся в 1811–1881 гг. лицам, имевшим военный чин II кл. 44

Генерал-фельдмаршал — военный чин I кл. 24, 26, 28, 39

Генерал-фельдцейхмейстер (от нем. Feldzeugmeister — начальник вооружений) — высшее военное звание для начальника артиллерии 23, 26, 27, 30

Генеральские чины — военные и гражданские чины I–V кл. (в XIX в. — I–IV кл.) 17, 19, 22, 23, 25, 52, 66, 70, 75, 78, 96, 129—132

Гиттенфервалтер (нем. Hüttenverwalter — заводоуправляющий) — горный чин X кл. 41

Господин (госпожа) — частный предикатный титул (обычная именная форма обращения) 37, 106, 107, 132, 135

Государь (государыня) — частный предикатный титул 106, 107

Государь (государыня) — краткий общий титул императора (императрицы) и составная часть частного титула «государь император» («государыня императрица») 102

Гоф… (нем. Hof — Двор) — начальная часть наименований некоторых придворных чинов.

Гофмаршал — придворный чин III кл. 110, 112—118

Гофмейстер (нем. Hofmeister — букв, «управляющий двором») — придворный чин III кл. 112—116

Гофмейстер «пажев» — придворный чин XIV кл. по «Табели о рангах» 114, 125

Гофмейстерина — придворное звание-должность для дам 126–128 Гоф-фурьер — чин IX кл. «при высочайшем дворе» 113, 115 Гоф-юнкер — придворный чин XII кл. по «Табели о рангах» 112, 114

Граф (нем. Graf — первоначально королевский чиновник, судья) — частный родовой титул И, 37, 103–105, 107, 134

Графиня — частный родовой титул жены и дочери графа.

Губернский секретарь — гражданский чин XII кл. 53, 55, 93

Дворянин (первоначально: «близкий ко двору»; низший частный родовой титул) и дворянство 15–17, 20–22, 25, 35, 38, 40, 48, 59, 60, 69, 70, 76, 85, 86, 92, 96, 103, 105, 107, 133, 134

Действительный камергер — придворный чин: с 1737 г. — VI кл., затем — IV кл., а с 1800 г. также и III кл.; в 1810—1860-х гг. сохранялся для лиц, его имевших, как высшее придворное звание 113, 114, 120, 122

Действительный статский советник — гражданский чин IV кл. 21, 49, 53, 78, 92, 93, 96

Действительный тайный советник — гражданский чин II кл. 12, 53, 85, 93

Действительный тайный советник I класса — гражданский чин I к л., с конца XVIII в. дававшийся лицам, которые в силу своего служебного положения не могли именоваться канцлерами 53, 54

Диакон (греч. diákonos — служитель) — низший частный титул белого духовенства 101

Егермейстер (нем. Jägermeister — начальник охоты) — придворный чин III кл. 113—116

Епископ (греч. episkopos — блюститель, наблюдатель) — третий по старшинству частный титул черного духовенства 101

Есаул (тюрк, ясаул — начальник) — военный чин в казачьих войсках: в 1798–1884 гг. — IX кл., с 1884 г. — VIII кл.; соответствовал капитану 31, 32, 39

Звание [понятие] 17

Звания военные и военно-морскиесм. Звания свитские.

Звания гражданские 97—100

Звания духовныесм. Саны духовные

Звания придворные 109, 112, 120—129

Звания свитские 44–46, 128, 129, 133

Игумен (греч. hēgúmenos — идущий впереди, предводительствующий) — пятый по старшинству частный титул черного духовенства 101

Иерей [греч. hieréus — священник (букв. — жрец)] — второй по старшинству частный титул белого духовенства 101

Император (лат. imperator — повелитель) — частный титул монарха— главы государства 102, 131

Императорская фамилия 41, 102, 103, 108, 128, 129

Императорское величество — общий титул (малый) императора и императрицы 102

Императорское высочество — общий титул великих князей 102, 103

Императрица — частный титул а) женщины-монархини — главы государства; б) матери царствующего императора и в) его жены 129, 131

Инженер-генерал — военный чин II кл., употреблявшийся с 1802 г. 23. 30, 39

Кавалер (франц, cavalier — рыцарь, всадник, от лат. caballus — конь) см. Кавалеры орденов и Придворные кавалеры.

Кавалеры орденов 12, 17–20, 92, 93, 127, 130, 133, 135

Камер… (от лат. camera, нем. Kammer — комната, палата) — составная часть наименований некоторых придворных чинов и званий, обозначаюшая «приближенный».

Камергер (нем. Kammerherr — букв, «комнатный дворянин») — первоначально придворный чин VI кл. (до 1737 г.) и IV кл.; после 1809 г. — старшее придворное звание для лиц, имевших чин III–V кл. (с 1836 г.), а с 1850 г. — III и IV кл. 112–117, 119–123 (см. также Действительный камергер)

Камер-паж — особое придворное звание для юношей, обучавшихся в старших классах Пажеского корпуса 125, 129

Камер-фрейлина — старшее придворное звание для девиц 126— 129

Камер-фурьер — чин VI кл. «при высочайшем дворе» 113. 115

Камер-юнкер — первоначально придворный чин IX кл., с 1737 г. — VI кл., с 1742 г. — V кл.; после 1809 г. — младшее придворное звание для лиц, имевших чин IV–IX кл. (с 1836 г.), а с 1850 г. — V–VIII кл. 112–117, 120—123

Канцлер (нем. Kanzler, от лат. cancellarius) — гражданский чин I кл. 53, 54

Капитан (от лат. caput, capitis — голова) — военный чин IX кл., с 1884 г. — VIII кл. (обер-офицерский) 22, 26, 28, 32, 37—40

Капитан бригадирского ранга — временное наименование военно-морского чина V кл. в 1764–1798 гг. 41

Капитан второго ранга — военно-морской чин VII кл. 26, 42

Капитан-командор — военно-морской чин V кл., существовавший до 1827 г. 26, 41, 42

Капитан-лейтенант — военно-морской чин VIII кл. в 1797–1884 и в 1907–1911 гг. [до 1797 г. — капитан-поручик (см.)] 26, 27, 42

Капитан-лейтенант — военный чин X кл. по «Табели о рангах» 26 Капитан первого ранга — военно-морской чин VI кл. 26, 42, 132 Капитан-поручик — военно-морской чин: до 1764 г. — IX кл., в 1764–1797 гг. — VIII кл. [с 1797 г. — капитан-лейтенант (ел.)] 42

Капитан-поручик — военный чин VIII кл. в гвардейских частях в XVIII в.; в 1751–1797 гг. — чин IX кл. в артиллерии и инженерных войсках [в 1797 г. переименован в «штабс-капитан» (сл.)] 24, 27^30

Капитан третьего ранга — военно-морской чин VIII кл. до 1764 г. 26, 42

Княгиня — частный родовой титул жены князя.

Княжна — частный родовой титул незамужней дочери князя.

Князь (возможно, от норманнского konung— властитель) — частный родовой титул 37, 103–105, 107, 134

Князь «крови императорской» — частный родовой титул членов императорской фамилии: в 1797–1885 гг. — детей праправнуков императора по мужской линии, после 1885 г. — правнуков императора в мужском поколении, их старших сыновей и внуков, а также младших детой правнуков и их потомков по мужской линии 102

Коллежский асессор (лат. assessor — судья) — гражданский чин VIII кл. 50, 51, 53, 66, 69, 70, 92

Коллежский регистратор — гражданский чин XIV кл. 50, 51, 53, 55, 67–69, 78, 92

Коллежский секретарь — гражданский чин X кл. 53, 55, 92

Коллежский советник — гражданский чин VI к л. 41, 50, 53, 92

Коммерции советник — почетное звание, учрежденное в 1800 г. и приравненное к гражданскому чину VIII кл. 54, 100

Контр-адмирал (лат. contra — против) — военно-морской чин IV кл. 26, 41

Корабельный секретарь — в XVIII в. первоначально военно-морской, затем гражданский чин XI к л. 26, 42, 53, 55

Корнет (от франц, cornette — штандарт, знамя) — военный чин в кавалерийских частях: в 1730–1884 гг. — XIV кл., соответствовал прапорщику; с 1884 г. — XII кл., соответствовал подпоручику 28, 29, 32, 37—39

Кофешенк (нем. Kaffeeschenk — кофевар) — чин XII кл. «при высочайшем дворе» 115

Лейтенант (франц, lieutenant — замещающий) — военно-морской чин IX кл., употреблявшийся с 1798 г. [до 1797 г. — поручик (см.)] 26, 42

Лейтенант — военный чин XII кл. по «Табели о рангах» (см. также Поручик) 26, 27

Майор (лат. major — старший) — военный чин VIII кл., упраздненный в 1884 г.; в 1731–1798 гг. разделялся на две ступени (см. Премьер-майор и Секунд-майор) 23, 26, 28–33, 35, 36, 38

Мануфактур-советник — почетное звание, учрежденное в 1800 г. и приравненное к гражданскому чину VIII кл. 54, 100

Маркшейдер (нем. Markscheider — межеватель рудничных участков) — горный чин IX кл. 41

Митрополит (греч. metropolites — глава столичной епархии) — высший частный титул черного духовенства 101

Мичман (от англ, midshipman — букв, средний корабельный чин) — военно-морской чин: первоначально — унтер-офицерский, с 1758 г. — XIII кл., с 1764 г. — XII кл., после 1884 г. — X кл. 42

Мундшенк (нем. Mundschenk — виночерпий) — чин XIV кл. «при высочайшем дворе» (по «Табели о рангах»), затем — XII кл. 114—116

Надворный советник — гражданский чин VII кл. 21, 47, 50, 51, 53, 93

Наследник цесаревич — частный титул наследника престола 102 Обер… (нем. оbеr — старший) — начальная часть наименований некоторых чинов.

Обер-берг-гауптман — горный чин IV кл. и V кл. 41

Обер-бергмейстер — горный чин VII кл. 41

Обер-берг-пробирер — горный чин IX кл. 41

Обер-гиттенфервалтер — горный чин VIII кл. 41

Обер-гофмаршал — придворный чин II кл. 110, 112—418

Обер-гофмейстер — придворный чин II кл. 142, ИЗ, 115—117

Обер-гофмейстерина — высшее придворное звание-должность для дам 110, 125—127

Обер-егермейстер — придворный чин II кл. 113–116, 118

Обер-камергер — придворный чин II кл. 112, 113, 115, 116, 119, 125

Обер-офицерские чины — военные и гражданские чины VI–VIII кл. — 19, 22, 25, 38, 42, 48, 52, 70, 75, 91, 92, 96

Обер-форшyейдер [нем. Vorschneider — разрезатель (кушаний)] — придворный чин II кл. и III кл., учрежденный в 1856 г. 115, 116, 148

Обер-церемониймейстер — придворный чин: с 1743 г. — IV к л., с конца XVIII в. — III кл., после 1858 г. — II кл. и III кл. 19, 112–116, 118

Обер-шенк (нем. Schenk — кравчий, хранитель вин) — придворный чин II кл. 112, 113, 145, 416, 118

Обер-шталмейстер — придворный чин II кл. 112–116, 118

Общий титул — формула обращения (титулования) 15, 17, 37, 99— 101, 107, 149, 124, 125, 128, 133, 134

Опекун — см. Почетный опекун.

Паж (франц, page) — особое придворное звание для юношей, обучавшихся в Пажеском корпусе 125, 129

Подполковник — военный чин VII кл. 22, 26, 28, 29, 31, 32, 36, 38, 39

Подпоручик — военный чин XIII кл., с 1884 г. — XII кл. 24, 27–30, 32, 33, 36, 39

Подпрапорщик — военное звание ниже XIV кл.; с 1800 г. — унтер-офицер из дворян (в пехоте); с 1880 г. — выпускник юнкерского училища (в пехоте, артиллерии и инженерных частях); с 1906 г. — сверхсрочный унтер-офицер, окончивший войсковую школу 15, 23, 28, 31, 36, 37, 40

Подхорунжий — военное звание ниже XIV кл. в казачьих войсках, присваивавшееся выпускникам юнкерских училищ — кандидатам в офицеры; учреждено в 1880 г. и соответствовало подпрапорщику 36, 37, 40

Подъесаул — военный чин в казачьих войсках: в 1798–1884 гг. — X кл., с 1884 — IX кл.; соответствовал штабс-капитану 38, 39

Полковник — военный чин VI кл. 22, 26, 28, 29, 31, 32, 35, 36, 39, 40, 131, 132.

Портупей-прапорщик (от франц, porter l’éрéе — носить шпагу) — военное звание ниже XIV кл. в 1798–1800 гг. для унтер-офицеров из дворян (в пехоте); с 1865 г. — юнкер (еле.), исполняющий унтер-офицерские обязанности 31

Портупей-юнкер — военное звание ниже XIV кл. в 1798–1802 гг. для унтер-офицеров из дворян (в артиллерии и легкой кавалерии); с 1860-х гг. до 1880 г. — выпускник юнкерского училища — кандидат в офицеры 31, 36

Поручик (польск. porueznik — порученец, помощник командира) — военно-морской чин в XVIII в.: первоначально — X кл., с 1764 г. — IX кл. [с 1797 г. — лейтенант (см.)] 42

Поручик — военный чин XII кл., с 1884 г. — X кл. 22, 27, 28, 32, 39

Почетный гражданин — почетное звание, учрежденное в 1832 г. 25, 69, 70, 78, 100

Почетный опекун — почетное звание, приравненное к III кл. гражданской службы 97, 99, 100, 130

Прапорщик (от старосл. прапор. — знамя; букв, знаменщик, знаменосец) — военный чин XIV кл., с 1884 г. — XIII кл. (присваивался офицерам запаса и в военное время) 22, 27–30, 32, 33, 36—39

Превосходительство — общий титул чинов III–IV кл. 15, 37, 56, 99, 100, 119

Предикатный титул (от лат. praedicatum — букв. пояснение к. либо предмета, суждения) — 17, 106, 107

Премьер-майор (франц, premier — первый) — в 1731–1798 гг. верхняя ступень военного чина VIII кл. 29, 30

Преосвященство — общий титул епископов 101

Преподобие — общий титул иереев, протодиаконов и диаконов 101

Придворные кавалеры — обычно гофмейстеры (см.) и камер-юнкеры (см.)

Провинциальный секретарь — гражданский чин XIII к л. 53, 55

Прото… (греч. prōtos — первый) — начальная часть наименований некоторых титулов духовенства.

Протодиакон — частный титул белого духовенства 101

Протоиерей — высший частный титул белого духовенства 101

Протопресвитер (греч. prōtos presbyteros — наистарейший) — высший частный титул белого духовенства 101

Родовой титул 17, 37, 102–104, 107, 134

Ротмистр (нем. Rittmeister — начальник рыцарей) — военный чин в кавалерийских частях: до 1884 г. — IX кл., с 1884 г. — VIII кл.; соответствовал капитану 28, 32, 37, 39

Саны духовные 42, 101

Светлейший князь — частный родовой титул 103, 104, 107

Светлость — общий титул светлейших князей (княгинь, княжен), а с 1886 г. — и князей, княгинь и княжен «крови императорской» 102, 107

Свиты его величества генерал-майор — свитское звание, присваивавшееся лицам, имевшим военные чины IV кл. 44—46

Свиты его величества контр-адмирал — свитское звание, присваивавшееся лицам, имевшим военно-морские чины IV кл. 44—46

Священство — общий титул иереев и протодьяконов 101

Секунд… (от лат. secundus — второй) — составная часть наименований некоторых военных чинов.

Секунд-майор — в 1731–1798 гг. нижняя ступень военного чина VIII кл. 29, 30

Секунд-поручик(см. Подпоручик) 24

Секунд-ротмистр — в 1730–1797 гг. военный чин VIII кл. в кавалерийских частях гвардии; соответствовал капитан-поручику гвардии 28, 30

Сенатор — гражданское почетное звание и должность 97—100, 130, 136

Сиятельство — общий титул князей (княгинь, княжен) и графов (графинь) 104, 107

Сотник — военный чин в казачьих войсках: в 1798–1884 гг. — XII кл., с 1884 г. — X кл.; соответствовал поручику 31, 32, 39

Старший лейтенант — военно-морской чин: в 1909–1911 гг. — IX кл., с 1912 — VIII кл. 42

Статс… (от нем. Staat — государство) составная часть наименований некоторых гражданских и придворных чинов и званий. Статс-дама — придворное звание для дам 126—128

Статский советник — гражданский чин V кл. 49, 53, 66, 69, 70, 93, 96

Статс-секретарь — высшее гражданское почетное звание 97—100, 129, 130

Сударь — частный предикатный титул (обычная безымянная форма обращения) 106, 107

Тайный советник — гражданский чин III кл. 12, 49, 53, 78, 85, 93, 120

Тафельдеккер (нем. Tafeldecker — накрывающий стол) — чин XII кл. «при высочайшем дворе» 115

Титул по достоинству (по происхождению) — см. Родовой титул.

Титул [понятие] 17

Титул-предикат — см. Предикатный титул

Титулованиесм. Общий титул, Частный титул

Титулярный советник — гражданский чин IX кл. 53, 55, 93

Унтер… (нем. unter — ниже) — начальная часть наименований некоторых чинов и званий.

Унтер-лейтенант — военно-морской чин XII кл. до 1764 г. 26, 42

Унтер-лейтенант — военный чин XII кл. по «Табели о рангах» (см. Подпоручик) 26, 27

Унтер-офицерские чины — военные звания ниже XIV кл. 23, 25, 28, 31, 36, 37, 40

Фанен-юнкер (от нем. Fahne — знамя) — военное звание ниже XIV кл. в драгунских полках для унтер-офицеров из дворян в 1798–1802 гг. 31

Фельдмаршал см. Генерал-фельдмаршал.

Фендрик (нем. Fãhnrich — букв, знаменщик) — военный чин XIV кл. по «Табели о рангах» 26, 27

Флигель-адъютант (нем. Flügeladjutant, от Flügel — крыло) — младшее свитское звание, присваивавшееся штаб- и обер-офицерам армии и флота 44–46, 133

Фрейлина (нем. Fräulein — незамужняя женщина, барышня) — младшее придворное звание для девиц 126–129, 131

Фурьер (франц, fourrier от лат. fodrum — корм) — придворный чин, заведовавший хозяйством двора. См. Гоф-фурьер, Камер-фурьер

Хорунжий (польск. chorąży от chorągiew — хоругвь, знамя) — военный чин в казачьих войсках: в 1798–1884 гг. — XIII кл., соответствовал прапорщику; с 1884 г. — XII кл., соответствовал подпоручику 31, 32, 39

Церемониймейстер — придворный чин V кл. 19, 113–116, 118

Цесаревич (в просторечии — царевич) см. Наследник цесаревич

Цесаревна — частный титул наследницы престола и жены цесаревича.

Частный титул 17, 37, 99—101, 135

Чин [понятие] 12, 14, 16, 17

Чины военные 12–14, 22–41, 77, 129, 135

Чины военно-морские 12–14, 41–43, 77, 129

Чины гвардейские 26–28, 30–32, 36, 38, 39, 129

Чины горные 40, 41

Чины гражданские 12–14, 16, 47–97, 99—100, 129, 133, 134

Чины казачьих войск 30–32, 36, 38, 39

Чины придворные 12–14, 16, 112–119, 128, 129, 131, 133

Чины специальных воинских частей 28, 31–33, 37

Член Государственного совета — гражданское звание и должность 97—100, 129–131, 136

Шаутбенахт (от голл. schaut bij nacht — букв, «смотри ночью») — первоначальное название военно-морского чина IV кл.; в 1-й пол. XVIII в. переименован в «контр-адмирал» (см.) 26, 41

Шихтмейстер (от нем. Schichle — смена рабочих; Schichtmeister — начальник смены) — горный чин XIII кл. и XIV кл. 41

Штаб-офицерские чины — военные и гражданские чины VI–VIII кл. 19, 22, 25, 35, 38, 42, 48, 52, 58–60, 70, 75, 91, 92, 96, 131

Штабс-капитан — военный чин: в 1797–1884 гг. — X кл., с 1884 г. — IX кл. 30, 32, 36, 37, 39

Штабс-ротмистр — военный чин в кавалерийских частях: в 1797–1884 гг. — X кл., с 1884 г. — IX кл.; соответствовал штабс-капитану 30, 32, 36, 37, 39

Шталмейстер (нем. Stallmeister — начальник конюшни) — придворный чин III кл. 112—116

Штык-юнкер (от нем. Stück — орудие) — военный чин XIII кл. в артиллерии в 1712–1796 гг. 24, 26, 28, 30

Эстандарт-юнкер (от нем. Standarte — знамя) — военное звание ниже XIV кл. в 1798–1802 гг. для унтер-офицеров из дворян (в кавалерии); в 1880–1903 гг. — выпускник юнкерского кавалерийского училища — кандидат в офицеры 31, 36, 37, 40

Юнкер (нем. Junker — молодой дворянин) — военное звание ниже XIV кл. с 1802 г. до 1860-х гг. для унтер-офицеров из дворян; с 1860-х гг. — учащийся юнкерского училища 31

INFO

Ш 10604-211/054(02)-77*42–76 НПЛ

Леонид Ефимович Шепелев

ОТМЕНЕННЫЕ ИСТОРИЕЙ

Чины, звания и титулы в Российской империи

Утверждено к печати

редколлегией серии научно-популярных изданий

Академии наук СССР

Редактор издательства В. Л. Афанасьев

Художник Г. В. Смирнов

Технический редактор Л. М. Семенова

Корректоры Н. В. Лихарева и Т. Г. Эдельман

Сдано в набор 10/II 1977 г. Подписано к печати 21/XI 1977 г. Формат 84x108 1/32. Бумага № 2. Печ. л. 4 3/4=7.98 усл. печ. л. Уч. изд. л. 8.68. Изд. № 6625. Тип. зак. № 128. М-24307. Тираж 5000. Цена 60 коп.

Ленинградское отделение издательства «Наука».

199164, Ленинград, В-164, Менделеевская линия, д. 1

1-я тип. издательства «Наука».

199034, Ленинград, В-34, 9 линия, д, 12

…………………..

Скан, OCR, обработка, формат Djv: Legion

FB2 — mefysto, 2024

Примечания

1

Мы не приводим здесь ее текст целиком, но в дальнейшем изложении нами называются и рассматриваются по их родам все чины, получившие практическое значение.

(обратно)

2

Ордена Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла и высшие степени орденов Анны и Станислава давались, в частности, всем членам императорского дома при крещении или совершеннолетии.

(обратно)

3

См. об этом на с. 8.

(обратно)

4

Как видим, в данном случае право на потомственное дворянство несколько ограничивалось. Дети служилых дворян, не получившие вслед за отцами дворянского звания (в том числе и дети личных дворян), образовывали в России особую в правовом отношении сословную группу так называемых «обер-офицерских детей». Они пользовались рядом льгот, которые в 1832 г. были присвоены более широкой по составу сословной группе «почетных граждан» (см. с. 100).

(обратно)

5

В гвардейских казачьих полках чины до 1891 г. именовались общекавалерийскими названиями.

(обратно)

6

Чин этот имел сам Петр I.

(обратно)

7

Сам Ломоносов в начале царствования Екатерины II получил чин статского советника, но не по должности, а в качестве почетного звания.

(обратно)

8

Через десять лет постановлением 28 ноября 1844 г. было установлено, что лица, не окончившие курса в уездных или высших училищах и не выдержавшие экзаменов по особой программе, могли производиться в первый классный чин лишь по прослужении продолжительных сроков (от 4 до 12 лет) в зависимости от происхождения. Канцелярские служители, принадлежавшие к 3-му разряду по сословному положению, в случае сдачи экзаменов по программе уездного училища могли получить чин XIV класса не ранее 16 лет службы, а за половину этого срока получали звание личного почетного гражданина. От этих норм, однако, вскоре же стали делаться многочисленные отступления.*

* Там же, т. XIX, № 18 474.

(обратно)

9

Известно, что университеты, лицеи и Училище правоведения выпускали в год в общей сложности около 400 человек.

(обратно)

10

Не следует путать это звание с наименованием должности «статс-секретарь Государственного совета», в обязанности которого входило заведование канцелярией одного из департаментов Государственного совета.

(обратно)

11

Обычно титул цесаревича принадлежал только наследнику престола. Однако в октябре 1799 г. он был дан, кроме наследника Александра Павловича, еще и Константину Павловичу, который сохранял его до самой смерти.

(обратно)

12

После 1885 г. только сыновья, дочери, а в прямом мужском потомстве — и внуки императора.*

* ПСЗ III, 21 января 1885 г., т. V, № 2695; 2 июля 1886 г., т. VI, № 3851.

(обратно)

13

Речь идет о так называемом малом (не церемонном) титуле. Большой, или полный, титул императора включал перечисление всех земель, входивших в Российскую империю.

(обратно)

14

Многие добивались права быть принятыми ко двору, учитывая интересы своих жен и дочерей, поскольку это право распространялось и на них (хотя и не во всех случаях).

(обратно)

15

Члены императорской фамилии, при которых не было самостоятельного двора, могли иметь «при» себе нескольких чиновников, адъютантов, фрейлин и т. п.

(обратно)

16

Кроме того, при дворе находилось множество разного рода мелких чиновников и служителей, которые не входили в состав придворных.

(обратно)

17

Обер-церемониймейстер двора одновременно являлся обер-церемониймейстером императорских и царских орденов, а церемониймейстеры — церемониймейстерами отдельных орденов.

(обратно)

18

В течение XVIII в. было 289 камергеров; число камер-юнкеров было еще больше, тогда как других чинов — единицы.*

* Волков Н. Е. Указ. соч., с. 18, 172–202.

(обратно)

19

Из 123 камер-юнкеров, получивших этот чин в царствование Екатерины II (1762–1796 гг.), 111 были военными.*

* Волков Н. Е. Указ. соч., с. 18–19.

(обратно)

20

Шифром назывался золотой, украшенный бриллиантами вензель императрицы под короной на банте из андреевской ленты, который носился на левой стороне груди.

(обратно)

21

Среди апартаментов «половины его величества» Малахитовый зал был ближайшим к парадным залам.

(обратно)

Комментарии

1

Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 2. 1865–1876 гг. М., 1961, с. 161.

(обратно)

2

Рейсер С. А. Палеография и текстология нового времени. М., 1970, с. 209–211.

(обратно)

3

Чудакова М. О. Беседы об архивах. М., 1975, с. 62.

(обратно)

4

Дневник государственного секретаря А. А. Половцова. Т. 1. 1883–1886 гг. М., 1966, с. 467.

(обратно)

5

Стоюнин В. Я. Консерваторы сороковых годов. — Ист. вести., 1882, т. VII, с. 19.

(обратно)

6

Дневник Е. А. Перетца [государственного секретаря] (1880–1883). М.-Л., 1927, с. 17

(обратно)

7

Евреинов В. А. Гражданское чинопроизводство в России. СПб., 1887, с. 82–85.

(обратно)

8

Ленин В. И. Задачи революционной молодежи. Письмо первое. — Поли. собр. соч., т. 7, с. 345.

(обратно)

9

Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? — Там же, т. 1, с. 301, прим.

(обратно)

10

Ленин В. И. Картина временного революционного правительства. — Там же, т. 10, с. 360.

(обратно)

11

Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? — Там же, т. 1, с. 301, прим.

(обратно)

12

Ленин В. И. К деревенской бедноте. — Там же, т. 7, с. 137.

(обратно)

13

Ленин В. И. Задачи русских социал-демократов. — Там же, т. 2, с. 455.

(обратно)

14

Полное собрание законов Российской империи, собрание I (далее — ПСЗ и римская цифра — I, II или III, — соответствующая порядковому номеру собрания), т. VI, № 3890. — История подготовки «Табели о рангах» наиболее полно освещена в работе В. А. Евреинова (Евреинов В. А. Гражданское чинопроизводство в России. СПб., 1887), на которую мы и опираемся в дальнейшем изложении.

(обратно)

15

Центральный государственный исторический архив СССР (далее-ЦГИА СССР), ф. 1200, on. XVI, д. 1, ч. II, л. 27, 164.

(обратно)

16

Евреинов В. А. Указ, соч., с. 37.

(обратно)

17

ПСЗ I, т. XXII, № 16 187.

(обратно)

18

ПСЗ II, т. XX, № 19 228; т. XXX, № 29 466; Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России (1861–1904 гг.). — В кн.: Исторические записки. Т. 87. М., 1971, с. 97.

(обратно)

19

Корелин А. П. Указ, соч., с. 99—100.

(обратно)

20

Полные сведения об изданиях указанных типов читатель найдет в ценном библиографическом указателе: Справочники по истории дореволюционной России. Под ред. П. А. Зайончковского. М., 1971.

(обратно)

21

Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России, с. 157–158.

(обратно)

22

При изложении истории военных чинов дореволюционной России мы опираемся на работы: Глиноецкий Н. П. Исторический очерк развития офицерских чинов и системы чинопроизводства в русской армии. — Военный сб., 1887, № 4; Габаев С., Афанасьев В. Воинские звания в царской армии. — Военно-ист. журн., 1940, № 9; Сороколетов Ф. П. История военной лексики в русском языке. XI–XVII вв. Л., 1970, а также на Полное собрание законов Российской империи и на справочные издания — многотомную публикацию «Столетие Военного министерства. 1802–1902» (СПб., 1902–1914), энциклопедии и т. п. В последующем изложении мы будем ссылаться на названные источники лишь в наиболее важных случаях.

(обратно)

23

Воинский устав, составленный и посвященный Петру Великому генералом Вейде в 1698 г. СПб., 1841.

(обратно)

24

Глиноецкий Н. П. Указ, соч., с. 273.

(обратно)

25

ПСЗ I, т. XII, № 9536; т. XVIII, № 12 951.

(обратно)

26

[Дельвиг А. И.] Полвека русской жизни. Воспоминания А. И. Дельвига. 1820–1870. Т. I. М.—Л., 1930, с. 232.

(обратно)

27

Русская старина, 1899, т. 100, октябрь, с. 37–40.

(обратно)

28

ПСЗ II, т. XX, № 19 086; т. XXXI, № 31 236.

(обратно)

29

Глиноецкий Н. П. Указ, соч., с. 282.

(обратно)

30

Там же, с. 285.

(обратно)

31

ПСЗ III, т. III, № 1738.

(обратно)

32

Приказ по военному ведомству № 134. [СПб.,] 1884

(обратно)

33

Приказ по военному ведомству № 244. [СПб.,] 1884.

(обратно)

34

Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973, с. 176.

(обратно)

35

Военно-статистический ежегодник армии на 1912 г. СПб… 1912, с. 232–233.

(обратно)

36

Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. III, ч. II. СПб., 1902, с. 22–23.

(обратно)

37

ПСЗ I, т. XV, № 10 857; т. XVI, № 12 006; т. XXV, № 18 674; ПСЗ II, т. II, № 1586; т. XLIV, № 46 869 и 47 285.

(обратно)

38

ПСЗ III, т. XXVII, № 29 229 (28 мая 1907 г.); т. XXIX, № 31 609 (16 марта 1909 г.); т. XXXIII, № 38 998 (18 марта 1913 г.); Капитан-лейтенант. — В кн.: Военная энциклопедия. Т. XII. СПб. — М., 1913, с. 360.

(обратно)

39

Подборка законодательных материалов по истории Свиты и сведения о ее составе приводятся в работе: Милорадович Г. А. Список лиц Свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 г… Киев, 1886. — В 1891 г. вышло дополнение к этому изданию, а затем «Дополнения и перемены к изданиям 1886 и 1891 г. по 6-е декабря 1895 года» (Чернигов, 1895). См. также: Сборник сведений для лиц государевой свиты. 2-е изд. СПб., 1911; Столетие Военного министерства 1802–1902 гг. Императорская главная квартира. История государевой свиты. СПб., 1908; Краткий исторический обзор Императорской главной квартиры. СПб., 1902.

(обратно)

40

Последнее «Положение об Императорской главной квартире» было утверждено 3 января 1908 г. — ПСЗ III, т. XXVIII, № 29 944.

(обратно)

41

Ленин В. И. Один из коренных вопросов революции. — Поли. собр. соч., т. 34, с. 202.

(обратно)

42

Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? — Там же, т. 1, с. 301, прим.

(обратно)

43

Там же.

(обратно)

44

ПСЗ I, т. VII, № 4449.

(обратно)

45

Там же, т. VI, № 3890.

(обратно)

46

Там же, т. VII, № 4500.

(обратно)

47

Там же, т. XII, № 9179.

(обратно)

48

Там же, т. XV, № 11 404, 11 528, 11 540.

(обратно)

49

Там же, т. XVII, № 12 465.

(обратно)

50

Там же, т. XVIII, № 12 973.

(обратно)

51

Там же, т. XXIII, № 16 930.

(обратно)

52

Там же, т. XXIV, № 17 926.

(обратно)

53

Там же, т. XXV, № 19 219.

(обратно)

54

Евреинов В. А. Гражданское чинопроизводство в России, с. 42.

(обратно)

55

Там же, с. 43.

(обратно)

56

ПСЗ I, т. XXVI, № 19 503.

(обратно)

57

Там же, № 19 961.

(обратно)

58

Русская старина, 1899, т. 100, октябрь, с. 62.

(обратно)

59

ПСЗ I, т. XXVII, № 20 597; Евреинов В. А. Указ, соч., с. 42.

(обратно)

60

ПСЗ I, т. XXX, № 23 771.

(обратно)

61

Цит. по: Евреинов В. А. Указ, соч., с. 44–45.

(обратно)

62

Там же, с. 45.

(обратно)

63

Материалы Комитета см.: ЦГИА СССР, ф. 1149, on. II, 1830 г., д. 48-а.

(обратно)

64

Там же, 1834 г., д. 36.

(обратно)

65

Материалы Комитета, учрежденного 6 декабря 1826 г., о реорганизации гражданского чинопроизводства см. ЦГИА СССР, ф. 1167, on. XVI, 1827 г., д. 142-6, в, е.

(обратно)

66

Там же, ф. 1169, on. XVI, 1830 г., д. 1, ч. VI.

(обратно)

67

Там же, ф. 1149, on. II, 1834 г., д. 36.

(обратно)

68

Там же, ф. 1167, on. XVI, 1827 г., д. 142-6.

(обратно)

69

ПСЗ II, т. II, № 1469.

(обратно)

70

Там же, т. IX, № 7224.

(обратно)

71

Там же, т. XX, № 19 086.

(обратно)

72

Зайончковский П. А. Высшая бюрократия накануне Крымской войны. — История СССР, 1974, № 4, с. 155.

(обратно)

73

Русская старина, 1899, т. 99, август, с. 291.

(обратно)

74

ЦГИА СССР, ф. 1409, он. 2, 1846 г., д. 6827/2, части 1 и 2.

(обратно)

75

Евреинов В. А. Указ, соч., с. 82–85; ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 2, 1844 г., д. 6658.

(обратно)

76

Ист. вестн., 1882, т. VII, с. 14.

(обратно)

77

Ленин В. И. Задачи русских социал-демократов. — Поли, собр. соч., т. 2, с. 455.

(обратно)

78

Ленин В. И. Гонители земства и Аннибалы либерализма. — Там же, т. 5, с. 30.

(обратно)

79

ПСЗ II, т. XXXI, № 31 237.

(обратно)

80

Там же, № 34 236.

(обратно)

81

Там же, т. XXXII, № 32 464.

(обратно)

82

ЦГИА СССР, ф. 1261, оп. 2, 1856 г., д. 139-а.

(обратно)

83

Зайончковский П. А. Высшая бюрократия…, с. 155.

(обратно)

84

ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 4, д. 14815, л. 9 об., 57 об.

(обратно)

85

Евреинов В. А. Указ, соч., с. 54–56.

(обратно)

86

ПСЗ II, т. XLVI, № 49 551.

(обратно)

87

[Найденов Н. А.] Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. Т. II. М., 1905, с. 72.

(обратно)

88

Письма К. П. Победоносцева к Александру III. Т. I. М., 1925, с. 91–92.

(обратно)

89

Дневник государственного секретаря А. А. Половцова. Т. 2. 1887–1892 гг. М., 1966, с. 195; Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1 (1849–1894). М., 1960, с. 311.

(обратно)

90

Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. М., 1964, с. 392–394.

(обратно)

91

Русская старина, 1910, т. 142, апрель, с. 215–216.

(обратно)

92

ЦГИА СССР, ф. 864, oп. 1, д. 1; ф. 1153, on. 1, 1900 г., д. 108, ч. 2, л. 23, 32, 51 об., 52; Труды по прикладной ботанике, генетике и селекции, 1975, т. 54, вып. 1, с. 268–274.

(обратно)

93

Центральный государственный архив Октябрьской революции, ф. 583, on. 1, д. 51, л. 83.

(обратно)

94

Ленин В. И. Задачи русских социал-демократов. — Поля, собр. соч., т. 2, с. 456.

(обратно)

95

Дневник государственного секретаря А. А. Половцова. Т. 1. 1883–1886 гг. М., 1966, с. 184.

(обратно)

96

Материалы Совещания см.: ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 4, 1884 г., д. 14 815.

(обратно)

97

ЦГИА СССР, ф. 1162, on. XVI, 1885 г., д. 6.

(обратно)

98

Дневник государственного секретаря А. А. Половцова, т. 1, с. 363.

(обратно)

99

Там же, с. 466.

(обратно)

100

Там же, т. 2, с. 434, 446.

(обратно)

101

ПСЗ III, т. XII, № 8845.

(обратно)

102

ЦГИА СССР, ф. 1200, on. XVI, д. 1, прил. 2.

(обратно)

103

Там же, ф. 1149, on. XI, 1894 г., д. 86.

(обратно)

104

ПСЗ III, т. XVIII, № 45871; т. XX, № 19131.

(обратно)

105

ЦГИА СССР, ф. 1200, on. XVI, д. 1, ч. II.

(обратно)

106

ПСЗ III, т. XXVI, № 28 392.

(обратно)

107

Ленин В. И. Внутреннее обозрение III. Третий элемент. — Полн. собр. соч., т. 5, с. 327.

(обратно)

108

Там же.

(обратно)

109

Там же, с. 328.

(обратно)

110

Там же.

(обратно)

111

Там же.

(обратно)

112

ЦГИА СССР, ф. 1200, on. XVI, д. 2, прил. 4, л. 320 об. — Источник указан нам Б. Б. Дубенцовым. В это число (161 тыс.) входят только те государственные служащие, которые имели чины. Помимо них, как уже отмечалось, в составе разных учреждений числилось множество мелких служащих без чинов. По подсчетам П. А. Зайончковского, в конце XIX в. всего в России было более 300 тыс. чиновников. Н. П. Ерошкин считает, что общее число гражданских служащих в начале XX в. составляло более 450 тыс. чел., в том числе около 125 тыс. канцелярских служителей (см.: Ерошкин Н. П. Чиновничество. — В кн.: Советская историческая энциклопедия. Т. 16. М., 1976, стб. 49).

(обратно)

113

ЦГИА СССР, ф. 1283, on. 1, 1897 г., д. 222, л. 1—28. — Подсчеты А. П. Корелина (Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России, с. 160) и Б. Б. Дубенцова.

(обратно)

114

ЦГИА СССР, ф. 1200, on. XVI, д. 1, ч. II, л. 77 об.

(обратно)

115

Витте С. IO. Указ, соч., т. 1, с. 210; т. 2, с. 273–274.

(обратно)

116

Краткие биографические справки о членах Государственного совета с 1801 по 1914 г. опубликованы в кн.: Энциклопедический словарь т-ва «Бр. А. и И. Гранат и К°», 7-е изд. Т. 23. М., [1914], с. 641–732.

(обратно)

117

Списки сенаторов с 1711 г. по 15 янв. 1911 г. приведены в кн.: История Правительствующего Сената за двести лет. Т. V. СПб., 1911.

(обратно)

118

ПСЗ I, т. XXVI, № 19 347.

(обратно)

119

ПСЗ II, т. VII, № 5284.

(обратно)

120

«Положение об императорской фамилии» см.: ПСЗ I, 5 апреля 1797 г., т. XXIV, № 17 906.

(обратно)

121

Из числа списков титулованных родов назовем: Список пожалований графского и княжеского Российской империи достоинств за время от Петра Великого по 1881 г. СПб., 1889; Списки титулованным родам и лицам Российской империи. СПб., 1892.

(обратно)

122

Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России, с. 102–103.

(обратно)

123

Там же.

(обратно)

124

Там же.

(обратно)

125

ПСЗ I, т. VI, № 3890.

(обратно)

126

Волков Н. Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. СПб., 1900, с. 224.

(обратно)

127

Русская старина, 1911, т. 146, май, с. 403.

(обратно)

128

Карнович Е. П. Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими. СПб., 1886, с. 15–26.

(обратно)

129

Ленин В. И. Гонители земства и Аннибалы либерализма. — Поли. собр. соч., т. 5, с. 30.

(обратно)

130

Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2 (1894 — окт. 1905). М., 1960, с. 280.

(обратно)

131

ПСЗ I, т. XXIV, № 17 700; т. XLIV, ч. 2, отд. III, IV, к № 17 700; Волков Н. Е. Указ. соч., с. 81–85.

(обратно)

132

Русская старина, 1909, т. 440, ноябрь, с. 323.

(обратно)

133

Там же, т. 137, март, с. 510, 513.

(обратно)

134

Здесь и в дальнейшем число лиц, имевших придворные чины и звания, подсчитано по «Придворным календарям».

(обратно)

135

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 3.

(обратно)

136

Для выяснения этих сведений нами, помимо законодательных актов, использованы приводимые Н. Е. Волковым данные о назначениях отдельных лиц в придворные чины в XVIII в. (См.: Волков Н. Е. Указ. соч., с. 157–270).

(обратно)

137

Там же, с. 7—10.

(обратно)

138

Там же, с. 11.

(обратно)

139

ПСЗ I, т. XXIV, № 17 700; т. XLIV, ч. 2, отд. III и IV, к № 17 700; Волков Н. Е. Указ. соч., с. 84–85.

(обратно)

140

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 22.

(обратно)

141

ПСЗ II, т. II, № 1537; т. XXXIII, № 32 951.

(обратно)

142

Там же, т. XXXI, № 30 899.

(обратно)

143

ПСЗ I, т. XI, № 8510; Волков Н. Е. Указ. соч., с. 14, 74.

(обратно)

144

Евреинов В. А. Гражданское чинопроизводство в России, с. 72–74.

(обратно)

145

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 50–72.

(обратно)

146

ПСЗ I, т. XVI, № 11 644, 11 645.

(обратно)

147

Там же, т. XXIV, № 17 700; т. XLIV, ч. 2, отд. III и IV, к № 17 700; Волков Н. Е. Указ. соч., с. 81–85.

(обратно)

148

ПСЗ I, т. IX, № 6773.

(обратно)

149

ПСЗ II, т. XXXI, № 30 899.

(обратно)

150

Витте С. Ю. Указ. соч., т. 1, с. 416.

(обратно)

151

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 18, 77, 78.

(обратно)

152

Там же, с. 20.

(обратно)

153

Там же, с. 26.

(обратно)

154

ПСЗ I, т. XXX, № 23 559.

(обратно)

155

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 27, 28; ПСЗ II, т. I, № 233; т. XI, № 9336; т. XXV, № 24 325; т. XXIX отд. II, № 28 828.

(обратно)

156

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 31–32.

(обратно)

157

Там же, с. 28.

(обратно)

158

Фрейман О. Р. фон. Пажи за 185 лет. Биографии и портреты бывших пажей с 1711 по 1896 г. Вып. 1—10. Фридрихсгамн, 1894–1897; Левшин Д. М. Пажеский корпус за 100 лет. Т. 1–2. СПб., 1902.

(обратно)

159

ПСЗ I, т. VI, № 3890, § 10.

(обратно)

160

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 208–230.

(обратно)

161

ПСЗ II, т. I, № 152.

(обратно)

162

«Положение о выходах…» не вошло в Полное собрание законов и было опубликовано в «Придворных календарях».

(обратно)

163

Волков Н. Е. Указ. соч., с. 101.

(обратно)

164

Там же, с. 16, 33, 39, 40.

(обратно)

165

Дневник П. А. Валуева, т. 2, с. 230.

(обратно)

166

Правда, 1917, 7 марта.

(обратно)

167

Приказ по военному ведомству № 114 от 5 марта 1917 г. [Пг.,] [1917]; Приказ по морскому ведомству № 5 от 5 марта 1917 г. [Пг.,] [1917].

(обратно)

168

См.: Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917 г. Пг., 1917; Сборник указов и постановлений Временного правительства. Пг., 1917.

(обратно)

169

Приказ по военному ведомству № 155 от 21 марта 1917 г. [Пг.,] [1917].

(обратно)

170

ЦГИА СССР, ф. 1405, оп. 532, д. 1401, л. 13–14.

(обратно)

171

Декреты Советской власти. Т. I. М., 1957, с. 71–72.

(обратно)

172

Правда, 1917, 4 декабря.

(обратно)

173

Библиотека Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, № 35 575, вып. 1, с. 130.

(обратно)

174

Декреты Советской власти, т. I, с. 243.

(обратно)

175

Там же, с. 124, 231.

(обратно)

176

Ленин В. И. К четвертой годовщине Октябрьской революции. — Полн. собр. соч., т. 44, с. 147.

(обратно)

Оглавление

НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ

НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В РОССИИ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ

ВОЕННЫЕ ЧИНЫ. ИМПЕРАТОРСКАЯ СВИТА

ГРАЖДАНСКИЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОР. РОДОВЫЕ ТИТУЛЫ. ПРИДВОРНЫЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

ЛИКВИДАЦИЯ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ В 1917 г.

СЛОВАРЬ-УКАЗАТЕЛЬ ОСНОВНЫХ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ И СВЯЗАННЫХ С НИМИ ТЕРМИНОВ И ПОНЯТИЙ

INFO

*** Примечания ***