Симфония Миры [Ксения Kors] (fb2) читать онлайн

Ксения Kors Симфония Миры

Соната № 1

Andante* (размеренно, не спеша, задумчиво).

Если прислушаться, то в музыке можно услышать рассказ. Мелодия говорит с тобой, рассказывает историю, которая затрагивает душу, дает ей раскрыться и расцвести.

Я перевернула страницу на пюпитре. Тонкие пальцы ловко перебирали клавиши фортепиано, а правая нога на мысленный счет то нажимала педаль, то отпускала ее, тем самым делая мелодию более певучей и растяжной.

— Что за новое произведение?

— Нашла вчера в интернете.

— Звучит не плохо. Но это не соната для консерватории.

— Пап, зато ее знают все в нашей школе. У Вероники она даже на звонке стоит.

— Слишком простовато, и нет ни одного пассажа. Это совсем не музыка Бетховена. Ты, кстати, помнишь, что нужно держать темп, не ускоряться в середине второй части?

— Да, пап. Ты мне это уже сто раз говорил.

— Скажу сто первый, если нужно. Куда ты все время торопишься? — Папа слегка коснулся губами моего виска в родительском поцелуе. Спорить бесполезно, поэтому я просто кивнула. Отец привык, что его дочь никогда не спорит.

Экзамен в консерваторию уже на днях. Я закрыла папку с листами, в которую всю ночь переписывала новое произведения, и достала старую нотную тетрадь.

— Соната Бетховена «Прощальная». Настало твое время.

Пальцы снова понеслись в уверенном «espressivo»* в ми-бемоль мажоре. (итал. выразительно)

Люблю переписывать ноты. Глазами читать мелодию, которая уже скоро окутает комнату тихим звучанием. Музыку нельзя передать словами. Она управляет, виртуозно заигрывает с нашими чувствами. Может подарить наслаждение, тревогу. Мы с легкостью узнаем мелодию грусти или страдания от безответной влюблённости.

Каждый день наполнен музыкой. Мелодии, как лепестки сирени, украшают мое маленькое дерево жизни. Придают ей красок, аромата. Если бы вы только знали, как пахнут ноты. Не сами ноты, а старые тетради с нотами. Желтые листы, немного потертые и пожелтевшие от времени, хранят в себе все великие произведения, дошедшие до наших времен. И я гордилась, что мне досталось одно из старых изданий моего учителя по музыки.

Сонату Бетховена очень недооценивают из-за безумного успеха его другой Сонаты — Лунной, которую композитор посвятил своей возлюбленной. Но с «Прощальной» у меня больше шансов поступить. В произведении много сложных технических моментов, где я могу продемонстрировать свои умения и талант.

Но Лунная соната всегда восхищала меня. История давно забытых дней прошла, а музыка раненого сердца до сих пор знакома каждому. Учитель говорит, что у меня абсолютный слух. Интересно, это благодаря ему я так безнадежно глубоко погружаюсь в музыку и слышу через нее мир? Вот подул легкий ветерок, кто-то нежно взял меня за руку и повел танцевать. Выглянуло летнее солнце и отразилось в реке, где дремлют кувшинки. Я улыбнулась, вернувшись обратно в реальный мир.

— Буду поздно. Оксана приготовит ужин, надеюсь увидеть тебя за столом вечером.

Ох, эти семейные традиции.

Как только папа вышел, я поставила обратно нотные листы. Кому, как не ему, знать, что я готова. Усердные репетиции изо дня в день на протяжении уже многих лет сделали из меня хорошую пианистку. Мои старанья точно не останутся незамеченным. Должна же я как-то развлекаться? И неужели мои ночные шалости были напрасны. Выводить карандашом ноты на нотном стане при свете лампы не так уж и полезно для зрения. Но оно того стоило.

Еще несколько дней назад я наткнулась на перфо́рманс исполнения саунтрека из «Готики 3» Кая Розенкранца и влюбилась. Не в него, конечно. В его произведение, которое уже не раз слышала на звонке мобильного телефона лучшей подружки. Но там был лишь отрывок самого надрывного момента, который я не могла оценить в полной мере до вчерашнего вечера.

Я закрыла глаза. Пальцы быстро запомнили движения, и уже по памяти нажимала то белые, то черные клавиши. От высоких нот трепетало сердце. Что-то таинственное, но такое глубокое, без чего нельзя представить свою жизнь, сладко погружало меня в себя. То, что мне еще незнакомо, не изведано моей душой, манило и заигрывало с моими чувствами и уносило в другой мир, где нет мыслей, только ощущения. Если добавить скрипку, то можно заплакать. Плачущий инструмент тревожит душу так легко, что сердце может разбиться от одних лишь звуков.

Мои мечтания прервал Коул. Мой лысый кот.

— Привет, пушистый.

Кот прошелся по клавишам, как клякса по чистой прописи.

— Я недавно тебя кормила. Еще хочешь? — Протяжное мяу и большие карие глаза убедили меня прервать занятие.

За последние полгода Коул сильно прибавил в весе. Его привинченная маленькая головка смешно смотрелась на фоне широкого таза с большим круглым пузом. Но это не делало его менее грациозным.

Кот опять мяукнул и беспардонно задел пюпитр хвостом. С него бесшумно слетели все листы и приземлились на пол у моих ног. Но кот вовремя понял, что натворил хаос, поэтому прыгнул ко мне на колени и замурлыкал.

— Коул, тебе тоже по душе больше Бетховен?

* * *

К ужину вся семья была в сборе. Папа, мачеха, я и Коул. Канадский сфинкс сразу по-хозяйски занял место в ногах, ожидая чего-нибудь вкусного. На его темно-графитовом тельце красовались светлые пятна, как крошки хлеба, разбросанные по темному полу. И он жался к моим махровым тапочкам, игнорируя кафель, который подогревался изнутри батареями.

— Я приготовила стейки средней прожарки, как ты любишь. И овощи для Эли, — Оксана суетилась у стола, накладывая еду.

— Давай помогу. Не поднимай тяжелую сковородку. Дочь, тебе еще положу?

Я кивнула. Не хочется спорить или обижать мачеху. Оксана старается. Уже год, как она законная жена папы. Он счастлив, сияет от радости. И забыл маму. В мои планы входило быстро поесть и уйти в свою комнату. Но тут папа завел беседу.

— Эль, у тебя на днях последний вступительный экзамен. Я знаю, как ты переживаешь, но ты много занималась, и я горжусь тобой. И мама бы тобой гордилась.

Всегда, когда папа говорит про маму при Оксане, мне становится неловко. Поэтому я опустила глаза в тарелку.

— Но ты уже совсем взрослая, почти совершеннолетняя. Впереди тебя ждет интересная и насыщенная жизнь.

Да, занятия в консерватории. Учеба, учеба, учеба.

— Мы с Оксаной хотим поделиться с тобой радостной новостью. — Папа нежно взял жену за руку. — Скоро у тебя появится братик.

Вилка с брокколи повисла в воздухе. Не могу сказать, что эта новость меня сильно удивила. Когда люди любят друг друга, у них появляются дети. Я это знаю. Но зачем меня во все это ввязывать. Как я должна изобразить радость, если я ее не чувствую. Нет, я рада, что папа счастлив, и никак не собираюсь препятствовать его семейной идиллии. Но мама. Я так скучаю по ней. И мне грустно, что он так просто забыл ее.

Моих сил хватило, чтобы натянуть милую улыбку. Такую, как если бы мне сообщили, что на завтрак будет манная каша.

— Поздравляю, — сухо выдавила я.

На мое везение, папа не отводил влюбленного взгляда от молодой женщины и наслаждался словами, которые только что произнес. Я тихонько встала из-за стола и ушла к себе в комнату, пока меня не заразили этой тошнотворной утопией. В глазах стояли слезы. Мой кот сообщник последовал за мной, не удостоив взглядом моих обидчиков.

— У меня будет брат.

— Да ладно! Круто! Поздравляю! — Визжала в трубку Вероника. — Мы будем гулять с коляской по парку? Нам дадут подержать эту кроху?

— Я не хочу никого держать.

— Ты что, не рада?

— Очень рада. Просто у меня же экзамен. Вот и нервничаю.

— Когда это ты нервничала из-за экзамена? Победительница всевозможных музыкальных конкурсов, лауреат, дебютант, Гран-при и прочие сложные штуки.

— Они староваты, заводить детей, — перебила я подругу.

— Не будь такой занудной, Эл. Ты бесишься, потому что потеряла роль главной любимицы папы. Эгоистка.

— Я не ревную. Оксана хорошая. Она меня не трогает.

— Но то, что она не пытается наладить с тобой отношения, как минимум странно.

— Да, они живут своей семьей, и я чувствую себя лишней в этом доме. А уж с появлением кричащего младенца, плода такой любви, все и имя мое забудут.

— Не утрируй. Ты уже взрослая девушка. Тебе найдется чем заняться.

— Да, но я чувствую себя совсем одиноко.

— У тебя есть я.

— Знаю. Люблю тебя.

— И я тебя. И если ты не перестанешь загоняться, пришлю к тебе своего брата. Он точно выбьет из тебя всю эту чепуху!

— Он приехал? — Настроение тут же улучшилось.

— Нет еще. Но скоро должен. Мама заказала столько продуктов на выходные, что нам не съесть и за неделю. Как будто брата не кормили все эти пять лет. Уже не терпится вас познакомить лично. Я столько о тебе рассказывала. Ты точно в него влюбишься! Он такой крутой.

Подруга тараторила без остановки, а с моего лица не сходила улыбка. Мы дружим с Вероникой почти пять лет. Ровно столько, сколько не было ее брата. Познакомились мы на том же вокзале, откуда уезжал Егор. Вероника провожала его, тогда еще юного парня в училище, чуть ли ни на другой конец страны. Там жила бабушка по папиной линии. Почему был сделан такой выбор, никто не понимал. Но парень явно не планировал приезжать домой летом на каникулы. После окончания Егор так же неожиданно для всех поступил в академию и задержался еще на три с половиной года.

И теперь возмужавший и повзрослевший возвращался к своей семье.

Я знала о нем все. Его любимое блюдо. Какие отметки он получал в школе. Сколько раз лечил зубы и сколько раз это было после драк. Все его дурацкие прозвища и глупые привычки. И в другой город его отправили учиться далеко не за покладистый характер.

Вероника часто болтала с братом по видеосвязи и заочно мы были почти знакомы. Я молчала и густо краснела, когда подруга просила меня поздороваться и помахать рукой Егору в камеру. Потом я вжималась в кресло и кусала губы до болячек, разочарованная своим же стеснением. Почему я просто не могу спросить, как дела?

— Ты сегодня со мной?

— Вообще нет настроения.

— Ты обещала. Эл, пожалуйста, пожалуйста. Хотя бы один раз ради нашей дружбы. Я буду твоей вечной должницей! — Умоляющий голос подруги не оставил мне ни малейшего шанса сказать нет.

— Ладно, только недолго.

Зеркало в ванной, перед которым я заплеталась каждое утро, сегодня впервые увидело Элю без косички. Ни то, чтобы я не могла сделать себе прическу или распустить волосы. Они мне всегда мешали. Да и косметики у меня почти не было, кроме увлажняющего крема, скраба для лица и высохшей туши.

— Попроси помаду у мачехи. Ну не съест же она тебя, в конце концов.

— Ладно, скоро буду. — Я нажала кнопку сброса и спустилась в спальню отца.

— Можно?

— Да-да. Заходи.

Я открыла дверь. Оксана только вышла из душа. Стоя в одном халате, она вытирала мокрые длинные волосы полотенцем. Я мялась у порога, не смея сделать шаг. Ведь эта комната когда-то была и маминой. Но сейчас здесь все поменялось. Когда папа с Оксаной съехались, то сразу сделали ремонт. Некогда светло-оранжевые стены теперь были белоснежными, появился туалетный столик, и кровать теперь стоит у окна. У мамы была аллергия на цветение, поэтому весной ставни плотно закрывались.

Оксана видимо тоже почувствовала себя неловко.

— Если хочешь, пойдем на кухню или к тебе в комнату?

Я мотнула головой. Сквозь шелковый халат я пыталась разглядеть округлившийся животик, но мачеха была все такой же стройной. Мне хотелось убедить себя, что папа соврал за ужином. Или просто я его неправильно поняла.

Неловкая пауза грозилась затянуться, поэтому я прервала свои нелепые размышления и тихо спросила: — У тебя есть помада?

Оксана не сразу расслышала, что я спрашиваю. Но когда до нее дошел смысл просьбы, она улыбнулась и выдвинула ящик у туалетного столика. Минуты три она перебирала различную косметику, пока не собрала мне набор.

— Держи, нежно розовый и персиковый цвет тебе отлично подойдут.

Я с облегчением выдохнула. Персиковый — мамин любимый цвет.

— У вас вечеринка?

— Да, встреча одноклассников. Мы окончили школу и хотим все вместе увидеться еще раз.

— Папа знает? — Не дождавшись моего ответа, мачеха махнула рукой в мою сторону: — Не переживай. Скажу, что ты осталась ночевать у подруги. Вероника кажется?

Крылья радости несли меня в мою комнату. Приятно было осознавать, что Оксана поддержала меня. Надеюсь, она сохранит мой секрет. Губы я все же накрасила розовым блеском и зачесала волосы на левую сторону, сделав косой пробор. Синий сарафан и кеды сделали меня похожей на «красотку Веронику», а не на «пианистку Элю».

Я покружила Коула, который до этого преспокойно спал на подоконнике, зарывшись в плед. Кого я обманываю, мне нравилось ощущение пусть и мнимой, но все же свободы.

* * *

— Бунтарка, заговорщица, так еще и супермодель! — Вероника обняла меня. — Обожаю тебя, подруга.

Мы действительно пришли на вечеринку, только не одноклассников. Это была многоэтажка с въездом через шлагбаум. Чтобы мы попали внутрь, к нам спустились знакомые ребята Вероники и открыли вход изнутри. На четвертом этаже мы повернули направо и зашли в небольшую квартиру, которая занимала два этажа.

— Никого тут не знаю. Привет, — отвечала я каждому улыбнувшемуся парню.

— Эл, Эл, мы тут не за этим.

Музыка играла слишком громко, я едва различала слова подруги.

— Подожди меня здесь. — Вероника указала на стол с выпивкой. — Только ничего не пей!

Я помотала головой. Как будто собиралась пить на вечеринке в чужой квартире, где никого не знаю.

Тут ко мне сразу подошла девушка. По её неровной походке и пристальному, слишком долго задерживающему взгляду можно было догадаться, что она пьяна. Девушка попыталась налить себе газировки, но не смогла попасть в стакан, из-за чего облила весь стол. От досады ещё и грязно выругалась.

— Не поможешь? — обратилась она ко мне.

— Конечно.

Я взяла маленькую пол-литровую бутылку и до дна опустошила ее, перелив в чистый картонный стаканчик все содержимое.

— О, спасибо, ты настоящий друг.

— Не за что, приятно было помочь.

— Знаешь, что? Хочешь совет?

Мне оставалось только пожать плечами. Какой совет можно услышать на вечеринке от пьяной девушки в топике и короткой юбке?

— Не верь никому.

Я навострила уши и улыбнулась, пытаясь скрыть непонимание. Мне было не свойственно любопытство к чужим тайнам, но мне хотелось с кем-то тут подружиться. И ведь девушка сама ко мне подошла.

— Все предают. — Красотка икнула, поправила тёмные волосы и продолжила. Видимо, ей казалось важным передать эту информацию незнакомой девушке. — Никому не верь. Всё может измениться в один миг. Если твоя любовь сильна, это не даёт тебе никакой гарантии, что тебя будут любить также сильно. — Слезы катились по ее щекам, прокладывая соленую дорожку к губам, затем бесшумно ударялись о стол, но собеседница как будто не замечала этого и продолжала.

— А ты милая. — Голос ее дрогнул. Она снова смотрела на меня. Потом сама себе усмехнулась и громко рассмеялась.

Не могу сказать, что прониклась монологом, но к девушке я испытала чувство жалости. Мне захотелось поддержать ее и не оставлять одну.

— Меня зовут Эля, — неуверенно протянуло руку незнакомке.

— Катя. Очень приятно. Скажи, как ты сюда попала?

— Пришла с подругой, но у нее тут тайное свидание, — выдала я чужой секрет, стараясь как можно разборчивее шептать слова девушке на ухо.

— Тебе здесь нравится? — Подражая моей секретной манере, ответила девушка.

Я огляделась. Справа на диване компания играет в алко-крокодила, рядом ребята раскуривают кальян. На лестнице на второй этаж еще двое распивают пиво или что-то покрепче. Рядом с ними парочка страстно целуется.

Эта картина смутила меня, но я не сразу отвела взгляд. Парень с темными волосами сидел ко мне лицом, и я проследила взглядом, как он медленно водит губами по щеке девушки, прокладывая дорожку из поцелуев к ее губам. Глаза его закрыты, лицо расслабленно. Рукой он слегка сжимает ее длинные волосы. Как притянутая магнитом, я продолжала смотреть. Его язык погружается внутрь ее рта, делая уверенные движения. Лишь на секунду отвела взгляд и заметила парня у открытого окна с сигаретой, не сводящего с меня пристального взгляда. Настоящий «oscuro». Он кивал девушке, которая стояла рядом, но не поворачивал к ней головы. Мне стало неуютно от мысли, что меня застали за тем, как я бесстыдно подглядываю за другими. Как будто все были голые, настолько его взгляд был откровенным. Моя собеседница уловила мою растерянность и обернулась к окну.

Ее глаза потемнели и превратились в стекло.

— Может, выйдем подышать? — Катя, не дождавшись моего ответа, потянула меня за руку в коридор.

Хорошая идея. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.

— Куришь?

Я поморщилась. На площадке было слишком дымно. Катя села на подоконник, а я прижалась к стене рядом, слушая, как она шумно выпускает дым из своих легких.

— Как думаешь? Любовь случается раз в жизни?

— Мой папа опять женился. Думаю, что нет. Люди слишком легкомысленны и слабы, чтобы пронести это чувство через всю свою жизнь.

— Это говорит девушка, которая выглядит как героиня романа с взглядом испуганного ягненка. — Катя усмехнулась, — Иногда мне тоже хочется верить в сказки, воздушные замки и любовь, которая спасает.

Можно вечность гадать, почему Катя так много говорит о любви. Но то, что она одинока и потеряна, нуждается в тепле, вижу даже я.

— Он не смог спасти меня, Эль, — как итог выдала мне девушка важную для нее фразу.

Я не услышала ничего настораживающего в ее словах. Многие страдают от неразделенной любви, придумывают себе кумиров. Вероника тоже была влюблена и все уши мне прожужжала про музыканта из какой-то зарубежной группы. Она даже хотела переехать из-за этого жить в Корею, но со временем поостыла и передумала.

Так и не найдя слов, я просто молча стояла и смотрела, как тлеет сигарета в руках Кати, как ловко она сжимает между двух пальцев этот яд, состоящий из никотина и смолы.

Когда она докурила, то открыла окно и выкинула окурок на улицу. Удивительно, как еще соседи не вызвали полицию из-за шума и мусора.

— Не принесешь мне еще газировки?

Я покорно кивнула. Почему-то просьба моей новой подруги не казались мне обидной, и я не чувствовала себя девочкой на побегушках. Наоборот, я хотела, чтобы Катя не грустила.

— Подожди, — Катя достала из кармана какой-то предмет. — Держи подарок на память. — В мою руку легла розовая зажигалка.

— «Kuromi» — прочитала я название, разглядывая мультяшную «Hello Kitty».

— Ее подарил друг, которого я предала. Мне очень жаль, что я так поступила, но ничего уже нельзя изменить. Поэтому пусть она будет твоей. И не разбивай никому сердце. Это больно. — Последние слова она произнесла одними лишь губами, но я уловила смысл.

— Не думаю, что когда-либо закурю, но спасибо, она очень милая, буду ее хранить, — поблагодарила я девушку.

Поднимаясь обратно в квартиру, я прижимала подарок к груди, как что-то очень ценное. Не хотела оставлять Катю надолго одну, но нужно разыскать Веронику. Она могла звонить, но зарядка у телефона села. Давно надо было сменить батарейку. Может Вероника волнуется за меня и везде ищет.

Не найдя подругу внизу, я поднялась на второй этаж. Маленький узкий коридор вёл в комнаты. Я насчитала три двери. Постучала в первую. Никто не ответил. Секунду постояв, я все же потянула за ручку и вошла.

За дверью мой взгляд наткнулся на парня. Точнее на обнаженную спину парня с очень красивым четким рельефом мышц, практически без жировой прослойки. Парень стоял в одних джинсах и видимо переодевал футболку. Но заметив меня, застыл. Пока мои щеки не запылали, а сознание не покинуло меня, я быстро протараторила.

— Привет. Я ищу подругу Веронику. Не видел ее?

— А ты кто? — Недовольный голос разнесся по комнате, как сквозняк. Этот пристальный взгляд показался мне знакомым, и я узнала в нем парня с сигаретой, который не так давно вызвал во мне панику.

С минуту еще мы изучали друг друга. Ответа я так и не дождалась, поэтому просто вышла и закрыла за собой дверь. Сделав спасительный выдох, я радовалась, что парень не остановил меня.

По инерции направилась к следующей двери, нервно перебирая пальцами завязки на сарафане.

— Постой, — я замерла, но почему-то улыбнулась.

— Да, я видел твою подругу, она внизу, кажется, ей стало плохо, и она пошла в ванную.

Я не поднимая глаз, обеспокоенно засеменила к лестнице.

— Не переживай, просто перебрала немного, с ней Миша, — успокоил меня парень.

— Кто такой Миша?

— Друг.

— Вероники?

— Да. Почему ты спрашиваешь меня? Она же твоя подруга, ты не знаешь ее друзей?

— Проехали, — я направилась к лестнице, парень за мной. Я заметила, что он надел чистую футболку, и когда проходила мимо, то уловила легкий аромат порошка, смешанный с каким-то сладким запахом ягод, смородина или вишня. Хотя нет, это земляника. Точно.

— Ты злишься на меня? — парень не отставал.

— Я не злюсь.

Но я злилась. Не на него, конечно, скорее, на подругу, которая не подумала обо мне. Парень не виноват. Это я вторглась в комнату, как мне вообще в голову пришло рыскать по чужой квартире.

— Вероника, — позвала я у ванной.

— Сейчас выйду, — в ответ услышала лишь слабый голос.

С ней все хорошо, мы сейчас поедем домой. Завязки на сарафане начали махриться от того, что я слишком часто тереблю их пальцами. В горле пересохло из-за духоты, и я взглядом стала искать кувшин с водой или бутылку минералки. Парень рядом видимо заметил это и спросил.

— Принести попить?

— Я кивнула. А можешь еще найти зарядник для телефона?

— Покажи какой? — я показала свой телефон. — На кухне есть провод, давай поставлю.

— Спасибо.

Через минуту в моей руке был уже знакомый мне картонный стаканчик, такой же как я дала Кате.

Катя, я обещала принести ей газировки. Сделав большой глоток, я почувствовала горечь в лимонаде, но жажда взяла свое. Допить мне не дал оглушительно-звонкий крик, что прорезал басы и гитару, рвущиеся из колонок. Звали на помощь. Если бы я была пьяна, то подумала, что это вставка в песне.

— Помогите, пожалуйста, — кричала девушка.

Из ванной выглянула испуганная Вероника.

— Что случилось?

Парень рванул первым, мы с подругой следом. Вероника споткнулась на лестнице, но я поймала ее за локоть. Когда она успела так надраться?

— Меня тошнит.

Я посадила подругу на ступеньку, чтобы она могла отдышаться и прийти в себя.

— Я сейчас вернусь, жди тут.

Подруга уронила голову на руки и прижалась к стене.

— Вызовите скорую помощь, срочно, кто-нибудь, пожалуйста. — Я слышала рыдание, потом увидела людей, столпившихся на площадке. Но меня удивила их одинаковая поза. Все они молчаливо, почти не дыша смотрели в окно. Только одна девушка, чей плач я слышала на лестнице, суетливо пыталась разбудить замерзших зомби.

До сих пор никто не догадался выключить музыку, и басы эхом разносились вдоль стен. В мою голову начали лезть нехорошие подозрения. Не может быть. Нет. Она не могла. Но чем ближе я была к окну, тем больше понимала, что могла. Страх ледяными прутьями проникал в мою душу, не оставляя там место надежде.

— Катя, — имя незнакомки растворилось в воздухе как дым. — Это все из-за Егора.

Я повернулась на голос парня из комнаты.

— Брата Вероники?

Он лишь кивнул.

Неожиданно для меня по телу разлилось тепло, и я чуть было не потеряла сознание, но ухватилась за край подоконника. Взгляд мой упал сначала на пластиковые оконные рамы, затем вниз. Очень высоко, какую надо иметь смелость или глупость, отчаяние, чтобы такое сотворить. Глупая, очень глупая. Почему я ушла, что я могла сделать? Горячие слезы полились из глаз, наверное, впервые в жизни я тихо рыдала. Не плакала, а рыдала, сжимая крепче в ладони розовую зажигалку.

В открытое окно подул ветер, приводя меня в чувства. Деревья раскачивало так, что можно было услышать скрип коры и шум веток.

— Скоро здесь будет полиция, уезжайте все. И ты бери Веронику, и валите отсюда.

Все вокруг казалось ненастоящим. В глазах красивого парня теперь читался страх и раздражительность. Как будто кровь покинула его тело, он был бледнее побелки на стене.

— Быстро я сказал, — почти рычал он мне на ухо.

Вероника. Я нашла подругу на том же месте, где оставила, и мы спустились вниз по лестнице на улицу. Стараясь не смотреть на подъезд за козырек, мы прошли обратно к калитке. Сердце бешено колотилось. В моей голове играла мелодия из фильма «Реквием по мечте». Мне казалось, что мы сбегаем с места преступления, а преступник — это я. Я не помогла. Не поняла и не услышала, «Аvec trouble et effroi».* (фр. в смятении и страхе)

Вызвав такси с телефона Вероники, я повезла ее домой. Пока мы ехали, подругу стало тошнить. Водитель остановил машину по моей просьбе. Но не успели мы выйти к двери, как девушку вырвало мне на сарафан и кеды. Таксист, еле сдерживая поток бранных слов, дал мне влажные салфетки.

— Воды. Плохо.

— Сейчас, моя хорошая, мы доберемся до дома, и все будет хорошо. — Я держала подругу за руку и молилась, чтобы таксист жал на газ.

Нас встретила мама Вероники. Перепуганная и сонная.

— Где вы были? Что произошло, Эля?

С меня спрашивали, как с самой ответственной. Но сейчас у меня не было сил оправдываться или защищаться. Я беспокоилась за подругу и сама еле держалась на ногах. Так и не дождавшись ответа, мама забрала Веронику, а ее папа отвез меня домой с конвоем.

Вернуться домой в час ночи в таком виде раньше мне казалось невозможным. Папа бы меня не то что убил, а сразу отправил бы в закрытый пансионат для девочек на северном полюсе на ближайшие десять лет. Без интернета, без телефона и без денег, на которые я могла бы покупать предметы, развращавшие мои моральные ценности. И меня бы это даже не сильно напугало. Так как моя жизнь отчасти уже такая. Но сегодня мой мир вышел за пределы моей комнаты и моего дома, и я испытала страх, ощутила хрупкость жизни.

Взгляд отца в дверях был красноречивей любых слов. Ему уже видимо позвонила мама Вероники и в красках все описала. Папа был у меня строгий, дисциплина всегда была у него на первом месте,

— Дыхни, — я не сразу поняла, что отец от меня хочет. — Дыхни, — уже более грубо повторил он.

— Я думала, что пью сок с лаймом, поэтому и горечь, — сразу начала оправдываться я, в надежде смягчить свой приговор. — Почему ты мне не веришь? — Слезные железы предательски наполнили глаза влагой. Он не хочет слушать мои оправдания.

— Я не.. — Папа замахнулся и ударил меня ладонью по щеке, прервав мои жалкие попытки. Звонкая пощечина заземлила меня слишком неожиданно.

— Не надо, что ты творишь? — Передо мной встала мачеха, закрывая меня спиной.

— А ты ее еще прикрывала. Она явилась домой пьяная, полуголая, и от нее несет как от панельной проститутки. Где я упустил ее воспитание?

Отца трясло от злости. Никогда раньше я не видела его таким. Да он и раньше злился, но никогда не повышал на меня голос и уж тем более руку.

Мачеха твердо скомандовала: — Иди в комнату, я поговорю с отцом.

Повторять дважды ей не пришлось. Я моментально скрылась в дверях, еще более надломленная, чем когда приехала. За спиной я все еще слышала разочарованный голос отца и тревожный голос мачехи, вторящий ему слова: «Она подросток, ты не можешь уберечь ее от взросления».

В этот момент я ненавидела его. «Он меня совсем не понимает, не слышит, ему наплевать на меня», — крутилось в моей голове.

В моей комнате, свернувшись калачиком, ждал меня Коул. Уже заслышав мои шаги в коридоре, он поднял голову в ожидании ласки. Я стянула с себя грязный сарафан и собрала волосы в хвост. Прямо в белье залезла под чистое одеяло и прижала к себе горячего кота. Коул замурлыкал, еще сильнее запуская свой моторчик. Щека горела, но от соприкосновения с прохладной подушкой стало чуточку легче.

Это все сон, неправда. Утром мы проснемся, спустимся к завтраку, и жизнь потечет прежним руслом. «У тебя да. Но не у Кати». Чтобы заглушить рыдание я накрыла голову подушкой. Не хватало еще, чтобы папа слышал мои всхлипы.

Мне снилась холодная земля, бледное лицо уже неживой девушки и ее слова: «Он не смог спасти меня, Эль». Я сжимала во сне зажигалку, которую спрятала под подушку. Если ее найдет папа, он не будет со мной разговаривать вечность.

Секунда ненависти к себе растянулась в целую ночь страха и кошмара. Беспокойство не утихало, а скапливалось нервным узлом в груди. В какой-то-то момент я проснулась и посмотрела в окно. Но глаза не могли различить звезд, только смазанные желтые пятна. Катя теперь тоже звезда. Только с третьего раза я смогла зажечь зажигалку и поднять руку. Это успокоило, развеяло тьму, и я смогла снова уснуть. А может, она жива? Это все сон, я сама себе придумала. На небе ее нет.

* * *

Проснувшись, я первым делом стала искать телефон. Подруга вчера так и не поняла, что произошло и, должно быть, уже иззвонилась мне. Но тут меня осенило. Телефон я оставила на зарядке в той квартире, где погибла девушка. И воспоминания нахлынули на меня новой волной, принося в мою жизнь такие чувства, как отчаяние и бессилие. Я уже испытывала подобное раньше, но время притупило силу и насыщенность этих эмоций. Но вот снова вернулся мой кошмар, где я одна в комнате с пустотой.

Теплые струйки воды стекали по телу, пока я приходила в себя в душевой кабине. При мысли о завтраке у меня сжимался желудок, и совсем не от голода. Папа уже уехал, а Оксана занимается домашними делами и готовит обед.

Высушив волосы, я все же осмелилась выйти из комнаты. Молодой организм жаждал не столько еды, сколько горячего чая. Подойдя к кухне, я услышала свое имя и замерла. К Оксане пришла подруга, и за стеной два женских голоса обсуждали меня. Насторожившись, мое тело обратилось в слух.

— Ей семнадцать лет, почти восемнадцать. Отец приучил ее к беззаботной жизни. Она не умеет решать свои проблемы самостоятельно.

— Она потеряла маму, думаю, что проблем ей хватало, — спорила Оксана.

— Это уже было очень давно. И какие у нее проблемы? Какое платье надеть или как не заблудиться в этом большом доме? Ты, подруга, конечно дура, если думаешь, что Эля станет самостоятельнее. И через пять и десять лет она будет сидеть у вас на шее и клянчить папино внимания и его денежки. А Слава будет бегать и решать ее проблемы, пока ты будешь обслуживать его семью.

— Она тоже часть нашей семьи.

— У вас будет ребенок. И ты должна позаботиться о том, чтобы все досталось ему. А эту взрослую кобылу неплохо было бы отправить учиться или работать, да куда подальше. А лучше пусть снимает себе жилье сама, и сама себя кормит. А то устроила вчера показательные выступления, ты нервничаешь, а тебе нельзя. Еще и виноватой осталась.

— Она совсем не знает жизни, мы должны ее поддержать.

— Поддерживать можно и на расстоянии. Тем более ты сама говорила, что Славе она не родная. Пусть едет к своему родному папаше.

— Тише ты, прикуси язык и не смей говорить что-то подобное в доме Славы. Это не моя тайна, — голос Оксаны звучал раздраженно, но для меня эти слова прозвучали как приговор.

На дрожащих ногах я вернулась в свою комнату. На автомате собрала сумку, взяв только самые необходимые вещи, и поспешно вылезла в окно. Я не хотела ни с кем случайно столкнуться в дверях и объясняться. И впервые в жизни, просто, как самый обычный подросток, сбегала.

Много лет я смотрела в окно своей спальни и представляла себе, как сбегаю среди ночи на свидание или на вечеринку. Но до сих пор ни разу этого не сделала. Слишком боялась папиного гнева, но еще больше боялась перестать быть папиной умницей. Отец всегда оберегал меня от дурного влияния одноклассников, готов был ходить со мной на симфонические концерты и даже по магазинам. Не жалел для меня ни времени, ни сил. Но когда все изменилось?

Я потеряла маму, теперь и папу. Слезы застилали глаза. Я шла по улице, и предательские капли блестели на щеках. Я сирота. Мир вокруг меня большой и страшный, а единственный человек, который был всегда рядом, оказался лгуном и предателем. Как в подтверждение моих слов, я вышла на центральную улицу в окружении высоток и задрала голову, пытаясь окинуть взглядом последние этажи. Даже сощурившись, мне это не удалось.

Засигналила машина, и я вздрогнула. Слезы моментально высохли от теплого ветра, и щеки зачесались. Я провела по ним рукавом и обняла себя крепко двумя руками. Меня разрывало от желания вернуться, сделать вид, что ничего не слышала. Страх узлом сидел где-то в животе, и в мыслях проносились снова и снова слова.

Такая ты никчемная, Эля, что тебя все бросают. Недостаточно хороша, чтобы тебя любили.

Мне нужно было увидеться с Вероникой. Слишком много каши в моей голове, которая никак не может свариться. Оксана что-то перепутала. Я очень похожа на папу, даже больше, чем на маму. У меня такие же темно-карие глаза, русые волосы. Мы оба любим музыку и не представляем своей жизни без сырников со сгущенкой и домашнего лимонада.

Но перед тем, как встретиться с подругой, мне нужно забрать свой телефон.

Когда я подходила к дому, который вчера покидала в спешке, то не сразу вспомнила, что он огорожен высоким забором. Постояв немного у ворот, я поняла, что могу прождать до вечера соседей, спешивших с работы. Поэтому обошла здание с другой стороны и нашла место, где можно пролезть в дыру в сетке.

Когда я зашла в подъезд, то у меня было ощущение, что я преступник, который вернулся на место преступления. Я потерла заледеневшие руки. Взгляд мой невольно искал любые знаки и следы, которые подтверждали бы случившееся вчера. Может, мне все приснилось?

Я остановилось у окна на первом этаже и посмотрела на то место, куда теоретически должна была приземлиться девушка при падении. Но прошло уже достаточно времени, и ничего не говорило о том, какая трагедия произошла здесь вчера ночью. Я поднялась выше. Роковое окно было плотно закрыто. В подъезде стояла гробовая тишина, и я старалась идти быстрее и не оглядываться.

— Привет, — дверь мне открыл парень из комнаты. Я не знала, что это его квартира. А если бы мне открыл кто-то незнакомый? Как бы я объясняла, что в квартире мой телефон? Но облегчения почему-то я не почувствовала.

— Ты за телефоном?

Я кивнула.

— Проходи.

— Как ты? — вырвалось у меня. Перед глазами до сих пор стояло бледное перепуганное лицо парня. Сегодня он был в другой майке. Волосы влажные и по шее стекали капли воды. Но темные круги под глазами и затуманенный взгляд явно говорили о том, что парень еще не ложился спать. Он лишь пожал плечами.

— Мы так и не познакомились. Будешь чего? — взгляд его упал на мою сумку. — Уезжаешь?

Я решила ответить только на последний вопрос.

— Скорее переезжаю.

— Есть к кому?

— Пока нет.

— Проблемы дома?

— Можно и так сказать.

— По тебе не скажешь, что ты самостоятельная особа, скорее домашняя девочка.

— Хорошо читаешь людей?

Парень сделал удивленное лицо.

— А надо?

Забрав сумку из моих рук, он проводил меня на кухню.

— Тяжелая ночь. Мне нужно выспаться. Вечером у меня важная встреча. Пойдешь со мной?

Я не стала скрывать удивление от услышанного предложения. Он вчера напоил меня алкоголем. Сделал ли он это намеренно? Тут все пили. Откуда он мог знать, что я не пью.

— Мне нечего одеть, — почти серьёзно ответила я. Хотя причина отказа, конечно, была не в этом. Какой вопрос, такой ответ. Но разговаривать с парнем было приятно, как будто мы были давно знакомы. При дневном свете он уже не вызывал во мне такого трепета и беспокойства, но небольшое волнение в животе было все равно.

Тут мой взгляд упал на стол, где я вчера наливала Кате газировку.

— У тебя все хорошо? — парень обратился ко мне. Видимо, я застыла, пока сотый раз прокручивала в голове вчерашнюю картинку.

— А у тебя? Ты знал ее? — Мне не нужно было пояснять, о ком идет речь.

— Целое утро здесь были полицейские и опрашивали меня. Ко мне домой приходит много людей. Кого-то я знаю лично, кого-то через друзей.

— У нее были проблемы? Ведь она не на много старше меня. Сколько ей? Двадцать? Может, чуть больше?

— Вы дружили? — Ответил парень вопросом на вопрос.

— Нет, вчера только познакомились, она показалась мне несчастной.

— Ты бы не смогла ей помочь.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Держи, — парень протянул мне стакан, наполненный светло карамельной жидкостью. — Добавь колы.

— Я не пью.

— Я тоже. — Парень поднял стакан, как будто произнес тост, и осушил его.

Мне захотелось последовать его примеру. Горькая жидкость обожгла слизистую, но я заставила себя сделать глоток. Как разговорить его? Он точно знает больше про Катю, чем говорит.

— В холодильнике осталась пицца. Погреть? Не уверен, что она до сих пор такая же вкусная, но пить на голодный желудок я бы не советовал.

— Сам налил. Теперь даешь заднюю?

— Я просто думал, ты откажешься.

А вчера он так не думал?

Мне оставалось только пожать плечами. Я сама не знаю, почему согласилась. Откуда во мне проснулась такая смелость. Может, меня задел комментарий парня по поводу того, что я домашняя девочка? Но теперь я ощущала себя податливой и легкомысленной дурочкой. Нужно как-то реабилитироваться в глазах этого симпатичного парня.

Пока я мыслями загоняла себя в угол, парень пристально рассматривал меня. Мне лишь оставалось делать вид, что это меня это не волнует и я не боюсь чужого оценивающего взгляда. Хотя внутри вся трепетала.

Папа волнуется, промелькнуло у меня в голове, если не сходит с ума. Но я так и не включила телефон. Надо с ним поговорить. Но он точно не обрадуется моему новому состоянию. Я не готова еще раз видеть разочарование в его глазах. Не сегодня. Мои нервы сдали. Я хотела просто отключить голову. Вероника. Нужно набрать ей тоже. Мой телефон полностью заряжен, но экран не горит. Эля, которая не хотела сегодня никого больше видеть, кроме этого загадочного темноглазого парня, переборола хорошую ответственную Элю. Почему-то я чувствовала усталость. Впервые в жизни я ощущала себя натянутой до предела струной, послушной, но не дышавшей воздухом, не знавшей запаха зеленой травы и не испытавшей на себе силу огня. С этими мыслями я сделала еще один глоток и потянулась за уже теплым куском пиццы. Уже не отводила взгляда и кокетливо улыбалась. Это оказалось не сложно, но приятно.

Через час в квартире играла негромко музыка, и мы с «Мистер, до сих пор не знаю, как тебя зовут» танцевали на диване. Точнее, я танцевала и подпевала какой-то иностранной песне, а парень лежал почти кверху ногами и смешил меня, произнося слова из песни на русский лад.

— Мне кажется, я в последний раз так бесилась примерно «никогда». Только не пойму почему?

— Хорошая примерная девочка вкусила запретное яблочко.

— Можно не дразниться, — я кинула в парня подушкой.

Но к глазам опять подступили слезы. Что со мной?

Парень увидел это и присел рядом. Волосы его взъерошились, а улыбка с ямочками сменилась тревожным взглядом.

— Все-таки переживаешь?

— И не только из-за этого.

Иди сюда. Я оказалась в объятиях земляничной поляны. Незнакомые мне руки утирали слезы с глаз и убирали волосы с лица. Все границы были стерты, родные стали чужими, чужие стали слишком быстро ближе. Объятия его были уверенные, но не несли никакого интимного подтекста. Ну для него точно. Но даже если бы он сейчас предпринял попытку меня поцеловать, или дотронуться рукой, я бы не отстранилась. Пытаясь выровнять дыхание, я слушала наши быстрые сердцебиения. Как одновременно можно ощущать восторг и спокойствие.

— Я напилась?

— Еще нет, но напьешься, позже, и все пройдет.

— Обещаешь?

— Обещаю, — парень смотрел мне в глаза. Неловкое молчанье затянулось, и я отвела смущенный взгляд в сторону. Комната немного плыла перед глазами, а теплое дыхание парня обжигало шею. Но мне было уютно и тепло.

— Будешь кальян? — мой собеседник решил сменить тему.

— Буду, — ответила я. Как будто это будет не первый в моей жизни кальян.

— Классный диван. Не думала, что они бывают такими мягкими. — Я подбирала слова, чтобы описать черное облако, которое занимало почти две трети комнаты.

— Люблю жить с комфортом.

— У тебя богатые родители?

Парень брезгливо хмыкнул. — Просто я много работаю. Может, принесешь нам еще выпить? В стенке.

Я достала новую бутылку. Сколько ему лет? Двадцать пять? И кем он работает, раз в будний день дома.

— На самом деле квартира мамы. Она купила нам ее с сестрой несколько лет назад, ещё на этапе застройки. Хорошее вложение. Мы сделали сами только ремонт.

— Да, очень стильненько! — восхитилась я. — Мы же куда-то собирались?

— Мы? Ты все-таки идешь?

— Только если ты найдешь мне что одеть.

— В комнате сестры есть коробка вещей, которые она уже одевала один раз и, скорее всего, никогда не оденет второй.

— Мне подходит, — заплетающимся языком одобрительно кивнула я, решив, что вещи, которые я взяла с собой из дома, вряд ли подойдут для вечеринки. Ведь именно туда мы пойдем?

Волнение, восторг, прилив энергии, тепло — все это я ощущала одновременно. Удивлялась сама себе. Как Эля, которая еще вчера не могла сказать привет парню, который ей нравится, сегодня пьет виски и обнимается с каким-то безбашенным красавчиком. Это льстило и пугало одновременно. Я представляла себе, что играю в какую-то игру, где я — это не я, а какая-то нереальная версия себя. Мне легко было распустить волосы и танцевать под какую-то современную песню. Я даже знала текст и подпевала. Мое тело было расслабленно, а голос звучал уверенно, слова сами складывались в шутки и лился громкий смех. Чужая квартира, незнакомый парень, алкоголь и смех. Я никогда еще не чувствовала себя так свободно. И так легко сейчас было закрыть глаза на все свои внутренние протесты и тревожные мысли. Мне хотелось попробовать все, в чем я отказывала себе все семнадцать лет. И чтобы доказать это, я прокричала в пустоту: — «Свобода». Нет никаких больше проблем и обязанностей.

И еще, я никогда раньше не дружила с парнями, Вероника не поверит, когда я расскажу ей все.

— Так как все-таки тебя зовут? — спросил парень.

— А тебя?

— Ладно, любишь тайны?

Меня тянуло к тайнам. К темноте. Но я лишь хотела добавить туда немного света.

Накрасив губы темной помадой, которую я нашла у зеркала в комнате Яны, сестры «Мистер, я не скажу, как меня зовут», — я отмела все короткие платья и выбрала легкий сарафан на тонких бретельках, длинной по колено, но с открытыми плечами. Оно было мне свободно, отчего я казалось хрупкой иневесомой.

— Неплохо, пойдешь как моя девушка?

Я закатила глаза.

— Только в обед вышла из дома, а к вечеру уже завела себе парня?

— Ты хорошо со мной смотришься.

— Что? Тебе только для этого нужна девушка? Эгоист. Я даже с тобой не флиртую! — возмутилась я, не веря, что парень говорит всерьез.

Да и даже если бы я хотела пофлиртовать, то, скорее всего, нарвалась бы на неприятности. У меня бы началась тахикардия, из головы вылетели бы все слова, а те, что я решала произнести, выходили бы с флером заикания. Поэтому поберегу его психику и просто буду дружить, вести себя так же, как с Вероникой.

— Ну хотя бы обнимешь меня?

Я не ответила. Не думаю, что нужно. Алкоголь сделал из меня смешную хихикающую дурочку. Но я понимала, что парень слишком красив. Такие обычно сводят с ума и кружат головы. Да, я наивная, но не слепая.

— То есть только по любви?

— Я настолько читаема?

— Мне кажется, что ты просто неопытна.

— Я имею права на мечты.

— Мечты для людей, не способных к рациональным действиям.

— У тебя нет мечты?

— У меня есть цели, и я иду к ним.

— В твоих целях не значится любовь?

— Если я скажу, что люблю тебя, ты поцелуешь меня? — парень говорил это с иронией в голосе, но ждал моего ответа. Или он проверяет меня? Прощупывает мои границы.

Я покраснела, не думала, что так быстро дойду до обсуждения интимных тем. К этому я была не готова. Даже холодный стакан, который я приложила к щеке, не помог мне снять жар.

— Нет, конечно, только сделаю выводы, что ты врушка и тебе нельзя доверять, — отшутилась я.

— Врушка? Ты серьёзно? Так еще говорят? Меня даже в школе так не называли.

Нельзя было точно определить, какими целями руководствовался парень, задавая мне такие вопросы. Он либо улыбался, либо иронично хмыкал, но глаза его всегда были начеку, и он не выпускали меня из виду.

Парень пил наравне со мной, но пьянел не с такой скоростью, как я. На секунду меня накрыла тревога, не совершаю ли роковую ошибку, оставаясь здесь. Я не знаю его.

— Тогда я не люблю тебя, — передумал мой собеседник.

— Не ты один.

— Что?

— Что?

Глаза парня опять заблестели, а улыбка озарила лицо. Нет, он очень открытый и смешной, хотя при первой встрече точно таким не казался. Мне нравятся его брови и цвет глаз. Почти бездонный. Космический.

— Пойдем уже. Мне нужно переложить вещи из машины. Подождешь, я быстро.

— Океей, — растянула я слово, широко зевнув. — Подожду тут.

Когда парень снова поднялся в квартиру, девушка, которая как снег на голову свалилась в его жизнь, крепко-накрепко спала на том диване, где недавно он обнимал ее. Он поправил ее красивый сарафан и накрыл пледом.

— Школьница, — парень щелкнул выключателем, создав мрак, и захлопнул дверь.

Соната № 2

«Avec une volupte dormante»* (фр. с наслаждением, как во сне).

Самое лучшее в нас открывают и пробуждает именно другие люди. Мы учимся любить, когда видим любовь к себе. И учим этому других людей. Любовь открывает в нас самые лучшие наши качества.

Перевернувшись на другой бок, я не ожидала, что окажусь на полу. Острая боль пронзила мою правую ключицу. Пока я протирала глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть в полумраке, ко мне пришло осознание того, что я уснула не дома. Нет кота под боком, и моя кровать намного выше.

Зачем я тут? Страх и вина, как две лучшие подружки, вернулись ко мне снова. Я окинула взглядом комнату в поисках часов. Здесь никто не следит за временем? Телефон. Когда я включила его, то не сразу смогла что-либо там посмотреть. Из-за большого количества оповещений сильно глючил сенсор.

О чем я только думала?

Пять утра. Консерватория. У меня через три часа вступительный экзамен. О чем я только думала? Меня трясло, пока я пыталась понять, где мои вещи. На бегу обуваясь, я вернулась на кухню еще раз, чтобы выпить воды. В горле пересохло так, что я не могла сглотнуть. Голова была опустошена настолько, что любая мысль приносила боль. Нужно заехать домой и переодеться. Надеюсь, папа догадается не устраивать скандал перед таким важным событием.

Но я ошиблась.

— Где ты была? — почти с порога налетел на меня отец. Выглядел он очень взволнованным.

— Ночевала у Вероники.

— Что за платье на тебе? И почему ты мне врешь? — Папа схватил меня за руку, не давая подняться наверх. — Пока ты живешь в моем доме, и я тебя обеспечиваю, ты будешь жить по правилам этого дома.

Я боялась, что он снова не сможет контролировать свой гнев и ударит меня. Внутри все трепетало от вины. Слова мачехи звучали в голове как раздражающий фон. Я не могла в это верить. Не хотела. Она специально сказала это, чтобы я услышала.

— Тогда я больше не живу в этом доме. — голос мой звучал как в вакууме, холодно и приглушенно. На секунду мне показалось, что это говорю не я.

Папа сильнее сжал мое запястье. Он кипел, но не хотел повторять вчерашнюю ошибку.

— Ты не совершеннолетняя. И я за тебя несу ответственность.

— Через пару дней можешь избавить себя от этой ноши.

Отец резко развернул меня, заставив посмотреть в глаза.

— Эля, что с тобой происходит? Я не могу понять. Куда делась моя обожаемая дочь? — гнев сменился отчаянием.

Едва сдерживая слезы, я прошептала.

— Я все знаю, пап. Знаю, что я не родная. — Слова звучали как ложь. Но были правдой. Это я прочитала в глазах папы. Он не удивился, услышав их, и не поспешил меня переубеждать. Он лишь замер, как будто получил удар хлыстом. Лицо его исказилось болью.

— Зачем ты так говоришь?

— Я слышала разговор Оксаны. Почему ты мне сам не сказал?

— Очевидно же, — папа нервно сглотнул. — Не было ни дня, что мы прожили вместе, и я бы не относился к тебе как не родной. И ты это знаешь.

Слова, которые произносил папа, значили для него больше, чем просто оправдание. Он жил своей семьей. Всегда. Но состав его семьи изменился.

— Знаю, — сдалась я. — Но Оксана знала, а я нет. — Слезы опять подступили к глазам. — Ты никогда бы мне не сказал. — Ком в горле достиг нетерпимых размеров, но я сдержала рыдание где-то в груди. Как бы я хотела не знать этого! Прижаться к отцу и снова быть его дочкой.

У меня концерт, — закончив тем самым диалог, я поднялась наверх.

Раньше я очень тщательно готовилась к выступлениям. Заранее планировала наряды, прическу. Поэтому сейчас мне было трудно собраться с мыслями и быстро понять, что одеть, чтобы выглядеть хотя бы сносно. Устав перебирать вещи, я упростила себе задачу и надела платье, в котором сдавала экзамены две недели назад.

— Я отвезу? — прозвучало как мольба. Папа, который всегда руководил, сейчас не настаивал.

* * *

На сцене сегодня плохо настроили освещение. Две лампочки из пяти на потолке не горели, оставшиеся три вот-вот тоже испустят последний прощальный луч. Черный рояль сливался со стеной из-за мрака. Слишком темный зал для выступления студентов, чье будущее решалось прямо сейчас. Я вздохнула. Воздух тоже тяжелый, не мешало бы проветрить.

Назвали мою фамилию, и я села за рояль и приготовила руки. Три глубоких вздоха помогли мне настроиться на работу. Но я не репетировала последние дни, и пальцы мои не разыграны. Когда я опустила взгляд на клавиши, то они расплылись серым пятном. Надо было позавтракать. Сделав контрольный выдох, я начала.

Мои пальцы побежали по клавишам, делая легкие постукивания, исполняя Кампанеллу Листа. Я закрыла глаза, представляя звон колокольчиков. Доиграв первое произведения, я положила руки на колени, чтобы перевести дыхание в минутной паузе. Члены комиссии молчаливо ожидали продолжения, но у меня случился ступор. Я все забыла. Забыла, какое произведение следующее в репертуаре, забыла, как его играть. Даже имя сейчас свое не могла вспомнить. Пальцы задрожали, и пот градом полился по моей спине. У меня началась паника. Страх провала еще сильнее усугубил мое состояние. Еще немного и я потеряю сознание, поэтому ногтями вцепилась в стул, стараясь просто дышать.

Через минуту страх отступил, взгляд упал в пустоту. Паника сменилась апатией. Я смотрела, но ничего не видела. У меня не было сил, чтобы продолжить выступление, поднять руки или же просто отвести взгляд. Было ощущение, что меня покинула душа. Мне стал безразличен концерт, приемная комиссия, время, мое будущее. Я не умерла и сейчас снова могла дышать. Только это было важно.

— У вас все хорошо? Вы в порядке? — засуетился самый старший председатель жюри.

Язык тоже онемел, но в моей голове я слышала мелодию Mike Orgish — «Soulf». Все так сложно и одновременно просто. В один момент я потеряла ощущение важности данного мероприятия для себя. Почему я вообще здесь и чье место занимаю.

Я ушла со сцены, боясь бросить даже мимолетный взгляд в сторону зала, где сидит мой отец и еще человек тридцать слушателей, помимо приемной комиссии. За дверью меня снова накрыла паника. Я не могу больше играть. Игра на пианино приносит мне боль. Раньше музыка лечила меня, сейчас же ранит. За отчаянием последовала злость. Я так злилась на себя, винила во всем. Столько лет я жила этим. Каждый день, снова и снова. За моей спиной уже множество выступлений, концертов. Как я могла так сплоховать? Как такое могло случиться. Жгучая ненависть, как горячая вода пролилась на голову и обожгла тело. В голове звучала музыка, которая не прозвучала на сцене. Мне хотелось бежать и прятаться.

Эта соната Бетховена, папа был прав, я всегда спешила в середине..

— Папа, — бросилась я в объятия единственного человека, который всегда был рядом. Пусть строг, но я была любима. — Прости меня, — слезы текли из глаз, намочив его белую рубашку.

— Это ты меня прости. Оксана места себе не находит, винит себя во всем. Ты жестока, девочка моя. Я тебя так не воспитывал.

— Да.

— Я учил тебя отвечать за свои поступки. — Папа грустно вздохнул. — Но так и не научил себя быть честным с самим собой. Ты заслуживала правды. А я трус. Но мир жесток с теми, кто не знает жизни.

Мы обнимались в коридоре консерватории. Папа вытирал мои слезы и целовал лоб. А я зарывалась в его рубашку, карябая щеки о пуговицы. Я не хотела больше этих мыслей, но назревал тяжелый для нас обоих разговор, поэтому нужно было собраться.

— Позавтракаем?

Папа нервничал. Он долго изучал меню и не отпускал мою руку. На какое-то время забота о моем поступлении и вообще о будущем ушла у отца на второй план. Сейчас он боялся за мою жизнь.

— Может, закажем абрикосовое мороженое?

— Как Оксана себя чувствует?

— Хорошо, завтра поедем на плановое УЗИ.

— Кто мой отец? — я осеклась. Мысль, что у меня может быть другой отец, ранила меня. Но еще больше это ранило папу. Я видела это по его глазам. Он всегда ругал меня за раздражающую манеру перескакивать от вопроса к вопросу.

— Я не говорил тебе, потому что защищал тебя. И мама просила держать это в секрете. Я не мог ее ослушаться.

Мама.

— У нее был другой мужчина? Как я не подумала об этом. Она изменила тебе! — Глупо, наивно, почти по-детски возмутилась я. Как можно вообще изменять такому преданному и заботливому мужчине как наш папа. Его глаза всегда смотрели с заботой, но когда он злился, морщинка прорезала лоб и плечи опускались. Ему пришлось нелегко, но он всегда шел с гордо поднятой головой. Но сейчас нести проблемы становилось все сложнее. И самая его главная проблема — это я.

— Нет, нет, что ты, нет. Мы познакомились, когда она была беременна тобой. Твоя мама была необычайно красивым и светлым человеком. Она перебегала улицу в сильный дождь, и я придержал дверки автобуса, чтобы она успела в него запрыгнуть.

Я закатила глаза. История, которую слышали все уже минимум по сто раз. Мама была младше папы почти на пять лет, и в момент знакомства ей было около двадцати. Но это не помешало ему через полгода на ней жениться.

— Глаза в глаза. Ты взял у нее деньги, чтобы передать за проезд. Ваши руки соприкоснулись, и больше вы не расставались.

— Да. Именно так! Теперь ты понимаешь, почему я не женился на ней в этот же день? Мы дождались твоего появления и после этого официально расписались. Ее голубые глаза цвета небосвода сияли, как солнце на рассвете. И я, молодой офицер, не смог устоять.

— Перестань, слишком сопливо, как в кино. — Мое настроение улучшалось с каждым куском мороженого, облитым сладким сиропом.

— Ты моя дочь. Я помню первый твой зуб с температурой сорок. Первое твое слово и первые шаги, — папины глаза увлажнились. — Ты не хотела есть ничего, кроме бананов, когда тебе было три. А в шесть ты заявила нам с мамой, что хочешь стать пианисткой.

«Но скоро у тебя появится родной ребенок. Его ты все равно будешь любить больше» — Мои мысли выедали клеймо на моей груди. И чем больше я думала об этом, тем больше оно становилось.

Я должна признать, что папа до сих пор в свои сорок с хвостиком выглядит очень привлекательно. Ему шла военная форма, он был уважаемым человеком на службе, любил в выходные с подчиненными погонять в футбол. И глаза его снова сияли, все благодаря Оксане. Она сделала его мягче и сентиментальнее.

Продолжая смотреть на отца, я чувствовала, как чувство обиды внутри разрастается все сильнее.

— Не ищи его. Он обидел твою маму. Обидит и тебя.

Я опустила глаза в стол, но голос мой был тверд.

— Пап, пожалуйста. Я хочу его узнать.

— Он не хороший человек. Хорошие люди не бросают своих детей и беременных жен.

— Ты знаешь о нем хоть что-нибудь?

— Знаю, что у него была сестра. Твоя мама жила с ней, когда мы познакомились.

— А где были мои бабушка с дедушкой?

— Твоя мама какое-то время не общалась с ними.

— Сложно в это поверить. Мама так их любила. И тебя, пап. И меня.

— Хочешь навестить их?

Я кивнула. Они жили в другом городе, и летом я уезжала к ним пожить на месяц. Это люди, с которыми я всегда ощущала присутствие мамы. Мама была бы копией бабушки, если бы судьба позволила ей постареть.

— Ты отпустишь меня?

— Конечно. Когда это я тебя не отпускал к ним.

— Давай Оксане тоже возьмем пирожных. — Мне хотелось извиниться перед мачехой.

— Она нас убьет, ты что! Она же не ест сладкое! — Папа усмехнулся. Ему казалось это глупостью, беречь фигуру во время беременности.

— Тогда я возьму два.

— Эльмир. — Я замерла.

— Пообещай мне не искать его.

Голос его звучал требовательно и грозно. Он редко использовал такой тон дома с семьей, чаще на службе, с подчиненными. Но он не может этого требовать от меня. Не сейчас.

Возмущение сменилось теплым чувством благодарности. Он всегда заботился обо мне, как никто.

Или может.

— Обещаю, пап. — Мы обнялись.

Это будет первое в жизни обещание, которое я не сдержу.

* * *

— Ты должен мне помочь.

— Чем? Научить тебя целоваться?

— Очень смешно. Я умею, — уверенно соврала я. — Всего лишь найти моего отца.

— Где ты его потеряла? В торговом центре, пока стояла в очереди за туфлями?

Я кинула взгляд на свои балетки. Да, они не из дешевых, но самые простые, кремовые. Папа учил меня не выделяться. Или выделяться не дорогой одеждой, а, к примеру, хорошим воспитанием или образованием.

— Когда в последний раз ты его видела?

— Кого? Папу? Утром?

— Ты не пробовала посмотреть его дома?

— Да ты не понял.

— Поймешь тебя.

«Мистер, до сих пор не знаю, как тебя зовут» достал чашку кофе из кофемашинки. Мой ранний визит разбудил красавчика, но он не злился. Парень забыл надеть майку, отчего мне постоянно приходилось уводить взгляд от его живота, на котором не было кубиков, но красиво выделялись косые мышцы. На черных спортивных штанах болтались белые завязки, которые тоже привлекали мое внимание. Еще немного и мне придется рассматривать узоры плитки на полу.

— Ты опять с сумкой? Еще не переехала?

— Я уехала к бабушке и дедушке.

Мне пришлось сделать очередную попытку смотреть куда угодно в сторону, на шкаф, на чашку, но не на светлую мягкую кожу в метре от меня.

— Уже уехала?

— Да. Папа сам лично посадил меня в поезд. У него нет сомнений, что я уехала. Но я вышла из последнего вагона еще до того, как тронулся поезд.

— Что? — На меня смотрели глаза с осуждением.

— Иначе он бы не отпустил меня искать отца. Ну, биологического осеменителя. Того, кто буквально оплодотворил яйцеклетку моей мамы, передал свои ДНК-гены и бросил ее.

— Если бы это слышала твоя мама, ей бы не понравилось. Что она говорит по этому поводу?

— Ее нет.

— Тоже пропала?

— Нет, умерла. Давно.

— Прости. — Парень виновато посмотрел на меня.

— Это не ты, это рак.

Мы помолчали немного. Потом парень прочистил голос, пару раз хмыкнул и продолжил:

— Как я могу найти твоего отца, если не знаю даже, как тебя зовут?

— Да, ты прав. Тогда попрошу кого-нибудь другого.

— Нет уж, мы в ответе за того, кого приручили. Рассказывай, что знаешь.

А знала я очень мало. Практически ничего.

— Тебе есть восемнадцать?

— Почти.

— Почти? Значит, нет. И куда ты теперь поедешь?

— К Веронике.

— Можешь остаться у меня, пока мы ищем твоего второго батю.

Я подняла заинтересованный взгляд на парня. Сегодня я оставила несколько десяток пропущенных звонков подруге на телефон, и столько же смс. Но ответа не было. Больше друзей я не нажила из-за плотного графика занятий по музыке и школьных уроков. С остальными одноклассниками я толком не сблизилась, всегда сидела с Вероникой и доверяла только ей.

— Ты не возьмешь с меня денег за проживание?

— Ну, только если ты будешь готовить завтраки.

Он точно думает, что я чокнутая. Но точно меня не сдаст.

Мне не придется напрягать подругу. Да и родители ее могут меня сдать и рассказать отцу, что я живу у них.

Но папа бы такое точно не одобрил.

Тут я вспомнила, что в сумке у меня только пижама с далматинцами. Она хлопковая и не натирает. Но почему-то именно сейчас мне захотелось спрятать ее как можно дальше.

— Мне не в чем спать. — Не смогла смолчать я.

— Можешь взять одну из моих футболок. Но только одну!

— Заметано. И еще кое-что. — Я тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. — Можешь не ходить по дому без рубашки, пожалуйста. Если тебя это не затруднит, одевайся после душа.

Брови парня взлетели в удивлении, и он расхохотался. А я покраснела как помидор.

— Ты ведь не шутишь? Да? Целовалась она.

Я хлопала глазами, уже сожалея о своей откровенности. Но парень добр ко мне. Хочу отплатить той же монетой и быть искренней. Ну хотя бы не врать. Сидеть и пялиться на него полуголого, как полоумная, вытирая слюни с подбородка не очень красиво. Он подумает, что я в него втюрилась. Зачем мне это? Мы друзья. Ну, или будем друзьями, если он захочет дружить с такой как я.

— Напомни только, зачем мы ищем твоего кровного батю, если и твой ничего?

— Я просто хочу его увидеть.

— А если он разочарует тебя? Или сделает больно?

— Он уже бросил меня. Куда хуже.

— Отцы бывают дерьмовыми. Не хочу, чтоб ты пожалела. Кто тебя сможет защитить от него?

Я сделала громкий вздох: — Не хочешь, не помогай. Я сама его найду.

— Ты в этом платье напоминаешь мою учительницу из начальных классов.

— Спасибо.

— Это не комплимент. У меня сегодня вечеринка. Яна обещала приехать. Уверен, она сразу потащит тебя за шмотками.

— Это у нее я одолжила платье? Она не будет ругаться?

— Поверь. Она даже не заметит пропажу. Ещё и комплимент тебе отвесит, скажет, что у тебя хороший вкус и спросит, где ты его купила.

Действительно ли я хотела узнать, кто мой отец? Или это был лишь предлог, чтоб остаться. Не думала, что «Мистер, до сих пор не знаю, как тебя зовут» так быстро согласится мне помогать.

Я не знаю точно причины, почему я здесь. Но это то место, где я хочу быть.

* * *

Яна, сестра «Мистер, до сих пор не знаю, как тебя зовут», оказалась очень необычной особой.

— Вы встречаетесь?

— Нет, мы дружим.

— Ты с моим братом? — Удивление Яны было искренним. Она посмотрела на меня сверху вниз и обошла вокруг. — Первая и последняя его дружба с девочкой закончилась еще в школе. Разбитой головой и обедом безбрачия на долгие годы.

— Он вроде не плохой парень.

— Не плохой парень? Мы говорим об одном и том же человеке?

— Ну, он пустил меня к себе пожить, помогает в поисках отца и дал свою футболку.

— Он мне никогда не разрешает трогать его вещи. Чем ты заслужила роль подружки? Вы спите? — Ее вопрос показался мне абсурдным обвинением. Но из её уст это не звучало как укор.

— Нет, мы не спим.

— Пока?

— Я не сплю с друзьями. Ты поможешь мне с платьем?

Вообще ни с кем не сплю. Я считаю, что близость должна произойти с особенным человеком, к которому есть чувства.

— А для кого тогда платье? Ты уверена, что тебе можно покупать такое короткое?

— Ты что, моя мама?

Яна была моей ровесницей, но выглядела немного старше. Прямолинейная, со звонким голосом и очень активной мимикой лица.

— Будешь? — Девушка протянула мне электронную сигарету.

— Я не курю.

— Я тоже, брату не говори, а то он меня моралью замучает. — Яна слегка закатила глаза и цыкнула. Она напоминала мне Веронику. Такая же живая и энергичная.

— Хорошо. Он сам же курит.

— Разве?

Яна мне явно нравилась. Ее короткие темные волосы торчали в разные стороны в беспорядке, как будто она только проснулась. В ухе было три маленьких колечка. Но я не находила сходства Яны с братом. Светло-зеленые глаза с печально опущенными уголками никак не напоминали мне темно-карие затуманенные глаза парня. Мой новый сосед был высоким, худощавым. Яна же была такая же невысокая, как я, но с аппетитными формами.

Мы стояли у входа в торговый центр уже с покупками. Я забрала все деньги, которые скопила за последние несколько лет, и еще папа дал на карманные расходы перед моим «мнимым» отъездом. В пакете лежало платье, не короткое, но обтягивающее, с длинными рукавами кофейного цвета. К нему Яна посоветовала взять золотое декоративное ожерелье в виде цепи. Еще мы подобрали красивый комплект белья, однотонный, без кружев и рюшек, но очень мягкий и скользящий. Когда я оплачивала его на кассе, ждала, когда менеджер магазина спросит, совершеннолетняя ли я. Но разве есть закон о покупки нижнего белья? Девушка у кассы оказалась очень милой и даже дала мне скидочную карту.

— Давай пострижём тебе волосы?

— Меня папа убьет. — Я машинально коснулась косы, перекинутой через плечо.

— Когда он увидит, уже будет поздно ругаться. Тем более ты будешь красоткой.

— Он немного старомоден в этом. Для него внутренняя красота важнее внешней. — Впервые в жизни слова папы прозвучали из моих уст как усмешка.

— Но короткие волосы не сделают тебя уродливее внутри, давай попробуем?

— Пойдем в парикмахерскую?

— Я сама тебя постригу. И покрашу. Какой цвет хочешь? Розовый или сиреневый.

Глаза мои горели от ощущения свободы, и мне хотелось петь от восторга. Это и пугало и будоражило одновременно. Не то, что бы мне совсем все запрещали. Мне бы и в голову не пришло пойти отрезать свою косичку или уж тем более поменять цвет волос. Но теперь я этого страстно желала.

* * *

Я стояла у большого зеркала в комнате своего нового друга. Оно целиком отражало кровать, которую я закрывала сейчас собой. Мои русые волосы мы решали покрасить в «темный графит», но передержали краску, и они вышли почти черными. Яна обрезала их мне по плечи и выпрямила плойкой. Сейчас во мне невозможно было узнать Элю.

Зашёл брат Яны.

— Привет, — как можно повседневнее сказала я, ожидая реакции друга.

Кровь отхлынула от лица парня, и он замер, как будто увидел призрак.

— Не такой я ждала реакции. «Эль — ты красотка, отпад, лучше всех».

— Да.

— Да? У тебя все хорошо? Давление? — я подбежала к парню, чтобы потрогать его лоб.

— Теперь так давление измеряют? По лбу?

Я растеряно отдернула руку и опять покраснела. Что за дурацкое свойство организма постоянно смущаться.

— У тебя глаза красные, это нормально? — я опять потянулась к парню, заглянув в его глаза. Он отшатнулся от меня. Я подняла руки вверх, как будто меня только что поймали копы. — Сдаюсь! Ты чего какой не разговорчивый?

— Работы было много. Что ты делаешь в моей комнате?

— Зеркало тут большое. И я хотела показать тебе свою новую прическу.

— Тебе не кажется, что платье слишком обтягивающее?

— Нет, не кажется, — передразнила я парня, уже на порядок раздраженная нравоучениями друзей. Он был явно не рад видеть меня сейчас. Поэтому я просто молча вышла, надув губы.

* * *

Выбрав яркую помаду и накрасив густо ресницы, натянула кеды и спустилась вниз. Я не могла себе ответить на вопрос — зачем? Чье внимание я пытаюсь привлечь? Кем я пытаюсь стать? Собой? Это я?

Но меня уже несло, как скорый поезд. Как мне выяснить, если не попробовать? Но никто бы сейчас не смог меня понять. Тревога внутри изводила, её могли заглушить только яркие события, которых так не хватало мне раньше в моей стабильной и однообразной жизни.

Яна выглядела сногсшибательно. Из коротких обтягивающих черных шорт с высокой талией торчала белая мужская рубашка. Образ дополняли ядовито зеленого цвета часы на руке.

Девушка взяла меня за руку, и мы вместе вышли на улицу. Ее брат уже ждал нас около машины. До этого я видела парня только в черных спортивных вещих и удивилась, как ему к лицу белая футболка в сочетанной с черными рваными джинсами. Челка, обычно зачесанная рукой назад, сейчас спадала на глаза. Он опять не удостоил меня даже мимолетного взгляда. Чем я провинилась?

— Давайте сегодня вернемся пораньше, не как обычно. Ян, пожалуйста.

— Вы что, с Элей поменялись местами? Теперь ты заучка и тебе с утра в школу?

— Я не хочу рано домой, — вмешалась я.

— Вот видишь, выход в свет должен быть особенным. Расслабься, я за ней присмотрю, — уже тише шепнула она брату.

* * *

Вечеринка в моем представлении — это клуб или кафе. Но я никак не ожидала, что мы окажемся на яхте. Всего одна палуба смогла вместить в себя несколько десятков людей. Музыка разлилась по всей набережной басами и мелодией в стиле бачаты с испанскими куплетами. Молодые парни и девушки парами поднимались на палубу. Несколько ребят стояли у причала и курили. Сверкали огни и тени танцевали на закате. Вода казалась розовой и шла рябью от каждого движения на яхте. Воздух был по-летнему сладкий, теплый ветерок приятно ласкал волосы.

— Тебе понравится. — Яна сильнее сжала мне руку, как будто мы дружим сто лет. Ее брат шел за нами поодаль, иногда останавливался, чтобы пожать руку очередному знакомому.

— Вы тут всех знаете?

— Ну как всех? Почти всех.

Мы поднялись на верх, и к нам сразу полился народ с приветствиями. Кто-то обнимал, кто-то предлагал выпить, но все были рады нашему приходу.

— Это Эля. — Яна знакомила меня с ребятами. Молодые люди бросали оценивающие взгляды, кто-то поднимал брови в заинтересованном жесте. Девушки же в основном вежливо улыбались.

— Можно с ней потанцевать? — Ко мне обратился один из парней с очень ровной осанкой и слегка влажными волосами. Видимо, он давно танцует и уже успел окунуть голову под кран с водой, чтобы освежиться.

Яна взглянула на меня, дав мне возможность самой решать. Я кивнула. Парень взял меня за руку и повел в самый центр. Сердце мое колотилось так громко, что я с трудом различала ритм.

— Не бойся, — шепнул он мне, потому что я выглядела как испуганный котенок. Танцор показал мне жестом, чтобы я следила за его дыханием и сфокусировала взгляд. Глубокий вдох, выдох. Еще раз. Мы дышали в унисон.

— Доверься мне и просто расслабься.

Ноги парня пошли двигаться в счет, а правая рука аккуратно легла на мою талию. Левой же он взял мою ладонь, манерно поцеловал ее, а затем отвел в сторону. Мурашки пробежали от запястья к плечу.

Послышались ободряющие возгласы. Я про себя досчитала до восьми и стала повторять движения. Мне было не сложно, я хорошо чувствовала музыку. Тело сразу стало в струнку. Я повторила базовые шаги, с которых мы сейчас начали движение в параллель. Когда я убедилась, что не сбиваюсь и не путаю ноги, то оторвала голову от пола и посмотрела партнеру в глаза. Они сияли, а улыбка завораживала. Это придало мне еще смелости. Партнер вытянул руку и направил меня на поворот вокруг себя. Я засмеялась. Народ вокруг нас стал расступаться в предвкушении шоу, и мы решили не останавливаться.

Танцевала я с опытным танцором. Его выступления ждали. И он подсказывал, как двигаться, направлял на следующий элемент. После того, как я пустила телом волну, а он подхватил и вернул ее мне, толпа заверещала еще безумнее. Наши бедра делали движения из стороны в сторону, в такт, все нахальнее, а дистанция между нами сокращалась. Парень провел рукой по моей спине вдоль тела кончиками пальцев, сверху вниз. Я как магнитом следовала за его движением руки. Когда он пошел рукой обратно, то ладонью обвел мою шею и помог мне сделать круг. Затем партнер взъерошил мои волосы и губами провел по щеке.

Это был триумф. Мы продолжали энергично двигаться под музыку, накаляя страсть. Я пыталась прочувствовать каждое свое движение. Мы развлекались от души. И парень был очень талантлив и красив. Его манерные движения вызывали восторг.

— Обещай мне еще один танец?

Я кивнула. Танцор отпустил меня под аплодисменты и поклонился публике. Мое сердце продолжало колотится, а тело горело. Но я любила выступать. Раньше это были залы музыкальной школы и конкурсы. Сейчас это яхта при полной луне. Мне хлопали и тогда, но сейчас я каждой клеточкой своей души чувствовала, что мной восхищаются, что от меня не отрывают взгляда. Это давало столько сил, энергия заполняла всю пустоту внутри меня. И это не сравниться никак с чопорной публикой концертных залов.

— Ты крутая, — визжала Яна. — За это надо выпить.

Новая подруга дала мне стаканчик с прозрачной жидкостью и завела свою руку за мою. — На брудершафт! — Мне сразу вспомнился мой дедушка, он пил так со своим другом сослуживцем.

Я поморщилась, когда сладко-горькая смесь попала мне на язык.

— Затянись. — В мои зубы приземлилась электронная сигарета. Я закашлялась, не привыкшая к дыму в горле.

— Не понимаю, какой в этом смысл?

— Твои легкие еще не привыкли. Дай им время, не тяни сильно, вот так, — подруга выпустила дым в вечернее небо, сделав губы трубочкой.

— Завораживает.

— Попробуй еще. — Я сделала легкий затяг, копируя манеру Яны и выпустила смог в воздух.

— Да, ты способная ученица. — Яна огляделась в поисках брата.

На моих губах остался вкус вишни.

— Его нет?

— Он ушел сразу после вашего танца. Мне кажется, он не оценил. Но не переживай, я всегда ему говорила, что у него ужасный вкус.

— Пошли танцевать.

Это был самый лучший вечер в моей жизни. Восторг не покидал меня. Мне улыбались, говорили комплименты, брали за руки. Раньше мне никогда не нравились касания незнакомых людей. Но сейчас эта теплая тактильность казалась мне приятной нормой. Мне самой хотелось обнимать и кружить, громко петь и не останавливаться в движениях. Треки менялись в калейдоскопе света, превращая танцпол яхты в вечеринку под луной. Девушки в ярких платьях кружили по палубе, завлекая парней.

Тут на палубу зашел очередной гость.

— Егор! — заверещала Яна. — Приехал!

Я сразу его узнала. Высокий, с широкими плечами, коротко остриженными темными волосами и с четко сбритым контуром по краям. Подруга кинулась к нему на руки. Она обвила его ногами, и Егор покрутил ее пару раз вокруг себя.

— Как мы скучали.

— Где твой брат?

— Без понятия, но пойдем, с кем тебя познакомлю. — Яна потянула парня за собой так быстро, как будто ее новая любимая игрушка может исчезнуть в темной ночи.

— Это Мира.

«Мира? Мне нравится» — подумала я. Она точно дала фору скучной Эле. Я улыбнулась той улыбкой, которую обнаружила у себя только час назад. Мне показалась она соблазнительной. Егор не сводил с меня взгляда. Но он не мог узнать меня, настолько я сейчас была не похожа на саму себя. Взбудораженная, смелая, широко улыбающаяся, свободная.

Мне сразу вспомнилась фотография Егора, когда ему было лет на десять меньше, чем сейчас, и он был раза в два ниже ростом. Вероника очень любила эту фото с гитарой, где он в своей комнате разучивал аккорды очередной песни. Уже тогда в его брови сверкало маленькое золотое колечко, которое выдавало в нем дух бунтаря.

— А это Егор, друг детства. Мы не виделись сколько? Лет пять?

— Да, когда я уезжал, ты еще носила брекеты и худи, и дома тебе нужно было быть до десяти. — Яна хохотнула, как будто он говорил не про нее. Она всем видом говорила ему «посмотри как я выросла».

— Сейчас мы на самой крутой вечеринке города. И я не живу с папой уже несколько лет.

Егор одарил Яну одобрительным взглядом. Затем обратился ко мне.

— Я видел ваш танец с берега. Миша обычно очень придирчив к партнёршам по танцу, но ты его покорила. — Почему он не позвал тебя? — вопрос был адресован к Яне.

— Ему просто захотелось повыпендриватья перед новенькой, — обиженно ответила подруга.

Я смущенно опустила глаза вниз, хлопая ресницами. Мое тело сковало уже знакомое мне ощущение, а из головы вылетели все слова.

— Давай выпьем, — Яна не отставала от парня, не давая ему поздороваться с друзьями.

— Давай. Но сначала я хочу танцевать.

Подруга ожидала приглашения, но парень целенаправленно двинулся ко мне и взял мою руку.

Яна поймала мой виноватый взгляд и лишь пожала плечами.

— Больно было прокалывать бровь? — я спросила первое, что пришло мне на ум. Но я знала ответ. Вероника рассказывала, как Егору запретил отец прокалывать бровь, но он все равно это сделал. Бровь у него потом загноилась без должной обработки. И они с мамой ездили к хирургу, где парень упал в обморок, увидев гной.

— Нет. Я не боюсь боли, — засмеялся парень.

— Можно потрогать?

Чёрное колечко с шариком привлекало внимание и отражало цветной свет.

— А ты не робкая, как мне показалось изначально.

Я показала жестом, что держу руки при себе. Но не оставила желания коснуться парня еще раз.

Мы встали на танцполе, и заиграл медляк. Впервые за весь вечер толпа вокруг нас недовольно взвыла. Но вскоре молодёжь разбрелась по парам. Только Егора не удивила резкая смена музыки.

— Можно?

Я разрешила положить руки на свою талию.

Парень был так высок, что мне пришлось немного встать на носочки, чтобы не дышать ему в подмышку. Говорила Яна надеть каблуки, а не кеды. Я подняла подбородок выше, чтобы смотреть в глаза. Темно-серые, цвета взбушевавшегося неба в грозу. Вытянутые руки легли ему на плечи. Я коснулась мягкой ткани футболки под пиджаком. Мне казалось это волшебством иметь возможность любоваться такими правильными чертами лица, двумя родинками над упрямыми губами. В каждом его жесте ощущались манеры и воспитанность. Он как ветер, принес на палубу прохладу и покой, окутав меня ароматом далеких берегов, океана и солнца. Я слегка прикрыла глаза, чтобы прочувствовать момент. Откуда ты прилетел, ветер?

— Егор, ты сыграешь нам? — Прервала наш танец какая-то девушка.

— Сыграть тебе? — парень обратился ко мне.

Я кивнула. Не размыкая рук, мы поднялись на другую сторону палубы. Там сидел мой сосед в компании ребят. Они расположились на диванчике и курили кальян. Девушка, которая попросила сыграть, привела с собой еще несколько человек.

— Привет, брат, — Егор обнимался с ребятами.

— Мы учились раньше вместе, — пояснил он. — Все так изменились.

Я заметила, как исказилось лицо Артема, когда он увидел Егора. Но лишь мгновение, и парень взял эмоции под контроль, его лицо стало непроницаемым. Он не улыбался, лишь отошел в сторону и закурил. Меня продолжали игнорировать, как пустое место.

— Снова будешь выпендриваться? Надеюсь, тренировался? А то я прыгну за борт, если ты опять сыграешь что-нибудь слезливое, — обратился к нему один из парней.

Егор усмехнулся.

— Водичка прохладная, освежишься.

Откуда не возьмись, взялась гитара.

— Прям вечер талантов, можно она будет призом? — Парень в солнечных очках указал на меня. — Тут за моей спиной возникла Яна и показала ему средний палец.

— Твой приз ждет тебя на берегу, возле вывески «стоянка для уродов». Если сейчас выйдешь, то успеешь как раз к закрытию.

Парень показательно облизал губы. — Да, ты тоже сойдешь.

— Не обращай внимание, он перебрал и пускает слюнки, — отвернула меня от парня подруга. Пойдем лучше послушаем Егора.

Егор как раз настраивал гитару. Музыку на яхте сделали тише, чтобы она не мешала выступлению. Чёрная глянцевая шестиструнная смотрелась в крепких руках парня очень завораживающе. Ночное небо, на котором я только сейчас заметила звезды, добавило таинственности выступлению и делало его каким-то нереальным. Егор был такой же прекрасный, как David Garrett со скрипкой, исполняя свой — Dangerous. Парень был одет в иссиня-черный пиджак с подвернутыми по локоть рукавами и в темно-серые джинсы. Под пиджаком виднелась белая футболка, а на ногах мелькали белоснежные кроссовки. Когда он пальцами дёргал тонкие струны гитары, на руках его играли жилки и выступали вены. Он казался старше парней с палубы. Выделялся не только ростом. Взгляд был взрослей, осмысленней. Люди вокруг побросали свои занятия, чтобы быть с нами.

Егор пару раз отбил счет правой ногой, и ударил по струнам, начав куплет. Глубокий, бархатный, но энергичный голос разбудил ночь.

— Я знаю эту песню! — заверещала Яна. На что получила пару «шшш» в свою сторону. — Это Мукка «Девочка с карэ», ты знаешь ее?

— Да, слышала пару раз, — но в исполнении Егора эта песня звучала на много круче и с новым скрытым смыслом. Парень так и не сводил с меня взгляда. Я чувствовала себя королевой вечера, потому что главный король обратил на меня внимание. Но не все готовы были с этим считаться. Девушка, которая позвала нас, всеми силами «тянула одеяло на себя». Громко хлопала в ладоши и пыталась всевозможными способами закрыть обзор на меня. Сначала наступила мне на ногу, потом толкнула, как будто случайно.

Но не только ей не понравились наши гляделки с музыкантом. Мой сосед тоже не сводил с меня взгляда, пока Егор пел песню. Но это заметила только Яна, которая подошла к нему.

— Не надо, оставь ее.

— Я ее не трогал. Она сама ко мне пришла.

— Хватит войны между вами.

Парню не понравилось замечание сестры, и он ушел, так и не ответив ей. Лишь отойдя чуть дальше, он кинул в воздух через плечо:

— Клоун.

После того, как меня толкнули в третий раз и очевидно, что не нечаянно, я психанула и окрикнула Яну.

— Пойдем, пожалуйста.

Но подруга меня остановила.

— Не позволяй ей так с тобой обращаться. Если ты не наваляешь ей сейчас, то это сделаю я, — сказала Яна, сразу поняв причину моего ухода. Но не дождавшись от меня никаких конкретных действий, она со всей силы дернула девушка за длинные волосы со спины так, что та почти наклонилась к танцполу. Раздался тонкий визг.

— Ах ты дрянь! — почему-то у нее не возникло сомнения, что это сделала я.

Мне пришлось только уворачиваться. Я могу играть на пианино, танцевать бачату, но я не умею драться. Никак. Первый удар, который сразу достиг цели, пришелся мне в лицо по щеке. Я прикрыла места удара рукой, почувствовав царапины.

— Если ты ей не ответишь, превратишься в лепешку, — кричала Яна, пытаясь быть громче толпы. — Тебе сейчас преподают хорошие уроки в школе выживания. Первый из них — бей первой!

Второй удар я получила с колена в ягодицу. Откуда столько злости и агрессии. Я же ничего плохого не сделала.

— Уфф, — подруга и не думала за меня заступаться.

Самое страшное — это сделать первый удар. Первый шаг, неумелый и неловкий. Но с каждым новым шагом ты становишься увереннее, четче и слаженнее. И только сейчас я услышала, что песня закончилась.

Я толкнула девушку, не дав нанести третий удар. Она была повыше меня и весила больше, но я оказалась шустрее. Всю злость, которая была во мне, я саккумулировала в своем кулаке и прямым ударом зарядила ей в нос. Девушку отрикошетило, и она приземлилась прямиком на свою пятую точку. В этот момент парни наконец-то пришли в себя и кинулись нас разнимать. Кулак болел, но поединок явно был окончен и не в пользу зачинщицы. Я возвышалась над задирой и чувствовала прилив адреналина и сладкий вкус победы.

— Крутаяя, — Яна не успокаивалась. Ее голос смешался с остальными, которые тоже радостно выкрикивали мое имя. — Я бы тоже так смогла. С правой удар хороший.

Я закатила глаза. Помощница, тоже мне.

Егор прервал мое внутреннее победное ликование.

— Так ты еще и драчунья?

Я сделала удивленные глаза и покачала головой в отрицании. Как будто это не я молотила другую девушку пару минут назад.

Снова включили музыку, и гости вернулись к танцам и алкоголю. Второе за сегодня шоу с моим участием закончилось благополучно. Если не считать разбитой щеки.

— Пойдем обработаем ушиб?

Мы с Егором спустились с палубы в одну из небольших кают.

— Ты бывал здесь раньше?

— Нет, но тут точно должна быть аптечка.

Пока я рассматривала стол со статуэтками морских черепашек и дельфинов, парень нашел аптечку и намочил бинт спиртовым раствором.

— Иди сюда.

— Да не болит, только немного тянет.

— Не болит, потому что ты под алкоголем. Но утром проснешься, будет не сладко. — Егор тихонько подул на уголок моей губы, где саднило.

— Ты много выпила?

— Нет. — Почти не соврала я. — Пару бокалов чего-то почти прозрачного.

Оправдываюсь, как маленькая девочка.

— И давно ты пьешь?

— Давно. — Теперь я соврала.

Мне понравилось идти наперекор самой себе. Как будто мне дали письменное разрешение на «ложь» и я теперь везде им пользовалась: «А смотрите, как я вру!», «Я вру, как взрослая и не боюсь быть пойманной», «Все врут, и наконец-то мне тоже можно».

Мы сидели достаточно близко, чтобы я ощущала, как меня тянет к этому парню. Его движения были четкие и уверенные. Он точно знал, как обрабатывать раны, промывать их и дезинфицировать.

— Еще бедро. — Я указала взглядом на правую ногу.

— Хорошо, давай посмотрю.

Егор невозмутимо приподнял край моего платья.

— Да, будет синяк. Надо бы приложить что-то холодное. Пойду посмотрю, что есть в холодильнике. Может холодная кола, ну или банка пива.

Я не хотела его отпускать, поэтому задержала, перегородив ему дорогу. Платье обтягивало каждый сантиметр моего тела так, что в темноте, при свете лампы я казалась почти голой. Высокое горло полупрозрачной ткани подчеркивало тонкую шею, чуть острые плечи и ключицы.

Мои глаза блестели, как искры от костра, и я ловила взглядом каждое движение Егора. Азарт и восторг никак не угасал во мне. Уже начинало светать, но силы непокидали меня.

— Нам пора. Не хочу наделать глупостей.

— Почему? — Удивилась я. — Ты не из тех парней, которые просыпаются каждое утро с новой девушкой? — На последнем слове я сделала акцент.

— Мы совсем не знаем друг друга. Поэтому ты задаешь этот вопрос.

— Я знаю тебя.

Моя рука легла на талию к парню.

— Даже не уверен, знаешь ли ты себя.

Я проигнорировала тихое замечание парня. Не знаю, кто в меня вселился, но я почему-то уверена, что мы не уйдем из этой комнаты сейчас. Слишком сильно притяжение. Этот безумный вечер мог закончиться только так.

Мне так сильно хотелось коснуться лица Егора, что хотелось плакать. Не важно, что мы будем делать, но я хотела, чтобы он побыл рядом еще немного. Эти ощущения меня делали еще более пьяной, чем алкоголь. Мне казалось, что комнату качало на воде, хотя на самом деле это я плохо ощущала реальность.

— Да. — Подтвердил он то, что не требовалось подтверждать. И я выдохнула.

Медленно подойдя ближе, я опустила голову. Мне хотелось найти в этих крепких плечах опору, которая так мне сейчас нужна. Да, этот вечер был чумовым, но я перестала ощущать связь с домом. Где мой дом теперь? Где мое место? В каждом ли человеке я теперь буду искать тепло?

Сейчас я требую от незнакомого мне парня стать мне домом, хотя бы на время. И вижу в его глазах что-то больше, чем просто интерес. Мне не знакомы еще его руки, взгляд, мягкость кожи. Я вздрагиваю от тембра его голоса. Но я знаю его. Знаю настолько хорошо, что могу без остановки говорить о нем весь день. Не помню того момента, когда именно поняла, что влюблена в него, но помню, что он мне часто снился. Эти серые глаза миллион раз смотрели на меня с фотографии. Вероника всегда говорила, что ее брат очень крутой и любому оторвет голову за нее. Настоящий принц. И он обратил внимание на меня. В мыслях я парила от счастья.

— Ты очень красивая, понимаешь это? — Я нахмурилась. — Мне сложно говорить тебе нет.

— Все хорошо. Я доверяю тебе. Правда. Не делай из меня змея искусителя.

— Ты думаешь, это хорошая идея переспать с незнакомым парнем?

— У тебя справка есть? Ну что ты здоров, — замялась я.

— Молодец, что об этом подумала. — Теперь смеялся парень. — Давай я лучше отвезу тебя домой? После твоих танцев в этом платье парни на палубе как с ума посходили.

В моей душе поселился страх, что эта ночь может сейчас закончиться. Мы разъедимся по домам. Повода увидеться снова у нас может и не быть. Но я не хочу расставаться с этим ощущением полета и с этим парнем.

— Я тебе не нравлюсь?

Егор молча сверлил меня взглядом.

— Тогда пойду, — резко среагировала я. Показательно развернулась и направилась к двери. Лицо мое пылало, и я чувствовала себя отвергнутой. Куда откровеннее еще намекнуть парню, что хочешь его касаний.

Парень остановил меня, перегородив путь. Так же, как и я несколько минут назад.

— Ты мне нравишься.

— Тогда поцелуй.

Сейчас я вела себя как упрямый ребенок, добиваясь своего ультиматумом. Но я не знала, как мне себя вести. Ноги мои подкашивались. А вдруг он откажет? Умру прямо тут. Не переживу такого позора. Мой первый поцелуй, который я выпросила. А если согласится? Мысли пролетали в моей голове звездопадом.

Но мне не пришлось просить дважды. Наши губы сомкнулись. Но я не знала, что нужно делать, поэтому просто стояла с полуоткрытым ртом, пока его губы не стали ласкать мои. Мне только оставалось неумело повторять движения, отчего все тело бросало в жар. Я сильнее зажмурила глаза и завела руку за шею парня. Вроде так делали во всех фильмах про любовь.

Егор. Я целуюсь с Егором. Вероника меня убьет. Но это так приятно. И совсем не сложно. Нужно просто расслабить губы и нежно касаться губ напротив. Ощущения тепла разлилось водопадом по шее к рукам и ниже. Я парю в невесомости, чувствуя себя очень маленькой и легкой.

Когда моя шея совсем затекла, я опустила голову.

— Отвезти тебя домой?

— Нет. — Я игриво закусила губу, все еще боясь посмотреть в серые глаза.

Егор рукой провел пальцами по моему подбородку и слега коснулся губами моего уха. Движения его были плавные и осторожные. Я чувствовала его взгляд на себе. Взгляд прямой. Он не старался скрыть своего желания, но ему было важно не сделать мне больно.

Мне хотелось что-нибудь сказать парню, начать разговор. Но сейчас все мои слова казались мне нелепыми, а мысли сбивались. Я хотела выглядеть взрослой и опытной, но все больше чувствовала себя ребёнком.

— У тебя все хорошо?

Почему все спрашивают, хорошо ли у меня все. Все потрясающе. Я таяла под мягкими губами, забывая обо всем. Что еще мне было нужно. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного и сейчас пыталась насладиться каждой секундой.

Егор обхватил меня за талию и посадил на колени. Пути назад не было. Я привстала и быстрым движением через голову сняла облегающее платье. Оно упало рядом с моими ногами.

— Вот так, значит.

Почему-то сейчас здесь с ним, я чувствовала себя самой красивой девушкой на земле. Я впервые наедине с парнем, смущаюсь, но не хочу останавливаться. Слишком долго я была взаперти. И оставшись в одном белье, я ждала реакции Егора. Но он не отвернулся. Парень с молящим восхищением изучал каждый сантиметр моего тела. Такой взгляд нельзя сыграть.

— Можно? — Он спрашивает разрешения, чтобы коснуться меня.

— Да.

Я прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением теплых рук. Его пальцы гладили мой живот, ребра, слегка задели грудь и остановились на шее. Парень тяжело задышал, а взгляд его затуманился.

— Мы еще можем уехать.

— Но не уедем. — Я улыбнулась, наслаждаясь своей дерзостью. Никогда еще я не ощущала так свое тело. Ладони парня неуверенно накрыли мои бедра, стараясь не касаться места ушиба. Но чем больше я прижималась к нему, тем увереннее он держал меня. Дыхание мое сбилось. А когда он поцеловал мое ухо, наслаждения достигало такого пика, что было больно от мысли, что это может закончиться.

— Пожалуйста, — еле слышно произнесла я.

Егор осмелев, сорвал с моей шее декоративную цепь и перевернул меня на спину. Затем снова накрыл меня поцелуем. Теперь я ощущала его язык. Он водил им по моим губам, заигрывая. Его теплое дыхание окутывало мою кожу, от чего я чувствовала очередную волну возбуждения.

— Нежная. — Произнес он, как будто сам себе.

Я сильнее прижала его, не оставляя пространство между нами. Ведь никто не узнает, что происходит за закрытой дверью.

Оглавление

Соната № 1

Соната № 2