русоволосая симпатичная головка девочки лет двенадцати. Живые чёрные глаза с любопытством уцепились за меня. Мать отдала ей необходимые распоряжения относительно моего обустройства и лёгкие каблучки стремительно застучали вниз по лестнице.
— Ну вот, Лена вам постелит, покажет, где ванная, туалет. Располагайтесь. А я пойду чай ставить. — И, предупреждая мой вопрос, — меня зовут Татьяной, мужа, слышали уже, Дмитрием, дочку Лену видели, внизу ещё Егорка бегает. Запомнили? — И, засмеявшись, добавила, — денег за постой не надо.
Шаги её на лестнице были почти столь же легки, как и у дочери.
Я подошёл к окну. Сквозь ветви черёмухи была видна река и тот холм со странным сооружением на вершине. Пришла Лена с охапкой постельных принадлежностей. Её стройная фигурка замелькала по комнате, и через минуту диван мой был ухожен для проживания.
— Спасибо, Лена, — поблагодарил я девочку и хотел спросить её о непонятном сооружении на холме, но не успел: прямо над головой раздался странный, ни на что не похожий свист, а затем лёгкое подвывание. Я замер и вопросительно посмотрел на Лену.
— Харитошка, баловник, перестань, не мешай гостю! — звонко крикнула она в потолок.
Вой сразу оборвался.
— Что это? — я был в совершенном замешательстве.
— Да домовой наш, на чердаке живёт, — просто ответила Лена. — Обиделся, поди, что диван заняли — он тут иногда спит.
Я ошарашенно присел: «Начинается…»
— Так это… хм, почему же Харитоша? Может, Харитон? Харитон Иванович, например…, — пробормотал я первое, что пришло в голову.
— Не, Харитошка. Он у нас молодой ещё, озорник. Да вы не пугайтесь, он вас больше не потревожит. Он меня слушается, — в голосе хозяюшки явственно прозвучала важность. Ещё раз поправив подушки, которых притащила аж три, она объяснила, что где найти в доме и, сверкнув по мне смешливыми, в пол-лица глазами, ушла.
Я только успел умыться, как позвали к столу. Стол был накрыт в той комнате на втором этаже, что имела выход на балкон — просторной, светлой. Убранство её было столь же просто, сколь и неожиданно. Не было ни обоев, ни побёлки, ни паркета, ни ковров. Стены, пол, потолок — всё было обшито светлой плитой, расписанной красками так, что каждая стена, а также и пол, и потолок представляли из себя отдельное полотно. Справа от входа, на самой большой по площади рисунка стене и самой яркой по оформлению, изображён был, похоже, всемирный шабаш нечистой силы: ведьмы, черти, водяные, ещё невесть кто — и всё это блестело, плясало, смеялось, корчило рожи под могучим деревом, в свете огромного костра, над которым была подвешена сковорода, столь большая, что на ней уместился городской квартал с со всеми его домами, машинами, магазинами, суетой прохожих. Часть левой стены закрывал камин, расписана она была менее ярко, но не менее запоминающе: по пустынному серому холму поднималась пустынная серебристая дорога, поднималась прямо в пугающую и манящую бескрайность звёздного океана. С потолка струился свет — там было ясное, блестевшее голубизной небо, часть которого закрывал лебедь, легко парящий в этом радостном свете. По полу же был изображён, ни много, ни мало, Змей Горыныч, покорно сложивший свои головы к порогу. И надо сказать, что вся роспись была выполнена с незаурядным мастерством.
— Всё Таня моя старалась, — отвлёк меня голос Дмитрия. Он стоял у стола, одетый так же, как и при встрече, и разливал что-то, похожее на красное вино, по бокалам из пузатой бутылки. Пришла Татьяна, принесла еще закуски, хотя стол и так уже был плотно уставлен.
Я выразил хозяйке своё восхищение росписью комнаты. Она не ответила, лишь улыбнулась, и я бы не сказал, что польщённо — скорее, это была улыбка знающего себе цену человека. По лицу же Дмитрия было видно, что он искренне рад похвале.
— Это что, художества, — довольно произнёс он, — вот по закускам Таня ещё большая мастерица, сейчас убедитесь. — И неожиданно спросил: — Давно из Питера?
— Да недели три будет, — ответил я и осекся: откуда ему известно, что я из Питера?
— Ладно, давайте-ка выпьем, — сказал Дмитрий, видимо, заметив моё замешательство.
— Вот уж действительно — давайте-ка, а то кормим гостя разговорами, — поддержала Татьяна.
Выпивка оказалась приятной на вкус, хотя, пожалуй, была покрепче водки.
— Кирилловобережский коньяк, бабка Поладья по своему рецепту делает, — пояснил Дмитрий, закусывая.
Потом хозяева поинтересовались, как я добрался до посёлка. Сошлись на том, что мне, пожалуй, не повезло с таким длинным переходом. Но ни о цели моего появления в посёлке, ни о том, кто я таков, чем занимаюсь — вопросов задано не было.
— А что у вас за сооружение на холме? — осторожно приступил я к расспросам о посёлке.
— Памятник основателю Кириллова Берега, — просто ответил Дмитрий. — Но на пальцах объяснять не буду — пройдёте, посмотрите. Тут история длинная, если интересно будет — расскажем.
Разговор оборвал Егорка, малыш лет трёх, попав мячом в салатницу.
