История героя: Огонь наших душ (СИ) [Yevhen Chepurnyy] (fb2) читать онлайн

История героя: Огонь наших душ

Глава 1. Боль

Море Дедфайра, юго-запад архипелага

Он очнулся от толкнувшейся в грудь резкой боли. Она повторилась снова и снова, приутихнув, но взамен толчки стали частыми и размеренными.

«Это же сердце мое бьется,” понял он.

Зрение не возвращалось долго — оказалось неожиданно трудно поднять словно ставшие чугунными веки. «Слиплись? Засохшая кровь? У меня какие-то травмы, или мои меридианы блокированы?» Неутешительные мысли отступили, когда веками удалось шевельнуть. Над головой плавал дощатый потолок из просмоленного дерева.

Внезапно в поле зрения вплыло белобрысое и бородатое лицо, спровоцировавшее болезненную вспышку воспоминаний. Он знал этого человека, и помнил изрядный кус его жизни, который… они провели бок о бок? «Это невозможно. Это не мои воспоминания.» Память сливалась и раздваивалась, породив ослепительный укол головной боли.

- Эдер, — собственный голос ожидаемо оказался хриплым и еле слышным, а вот слух приятно удивил. Постоянные шумы и плеск оказались звуками дождя, моря, и грома. «Я на корабле».

— Я уже думал, ты не очнешься, — голос блондина был спокойным, но в глазах проглядывала тревога. — Как себя чувствуешь?

— Как… подгнивший живой мертвец, — говорить становилось все легче, а еще он одержал маленькую победу — сумел пошевелить пальцами левой руки. «Молодец, Беатрикс Киддо, теперь шевельни пальцами ног.» Нервы щекотало абсурдностью ситуации, и собственной то ли полупарализованностью, то ли невероятной слабостью, и человек, запертый в непослушном теле, занервничал.

Стоило ему мысленно обозначить себя словом «человек», как в своей-несвоей памяти всплыло другое слово. «Гламфеллен». Это слово скрывало такой массив чуждой информации, такой водопад жалящих прикосновениями воспоминаний, что он инстинктивно отодвинул его на задворки сознания и постарался временно забыть. «Потом. Живи в моменте, карпе дием, мать твою.»

— Если ты хоть как-то «живой», остальное — незначительные детали, — голос Эдера все еще был на удивление ровным. — Встать можешь? По-моему, наверху намечаются проблемы, и разлеживаться некогда.

Он честно попытался подняться, и у него неожиданно легко это получилось. Что хуже, непослушное… чужое тело реагировало на движения неправильно. Попытка сесть привела к тому, что он неловко ссыпался на деревянный пол, и бессильно растянулся на нем.

— Тихо, тихо, здоровяк, ты уже победил. Ну, ты точно показал этим доскам, кто здесь главный, — Эдер аккуратно приподнял его под руки, и водрузил обратно на кровать. «Как мешок… с картошкой, да. Не будем излишне самокритичны, ” подумал он.

В дальнем углу каюты внезапно началось какое-то движение, и хриплый, каркающий голос удивленно проговорил что-то. Эти звуки показались ему настолько чуждыми, что он поначалу подумал, что не знает этого языка, но вдруг понимание пришло. «Этот старик удивлен, что я очнулся.»

Седобородый неизвестный загалдел на своем странном говоре, понимать который было так же легко, как высматривать собственное отражение в груде мелких осколков зеркала.

«Чего он хочет? ‘Пираты’? Ну охренеть теперь.»

— Эдер, я не в форме. В голове каша, тело как чужая перчатка, натянутая на ногу. Решите эту проблему без меня, ладно? — длинная фраза далась ему с трудом, но он умудрился удержать сухой, судорожный кашель до конца своей маленькой речи.

— …Ладно, капитан, — с небольшой задержкой ответил блондин. — Никуда не уходи.

Эдер явно был человеком действия — немедленно подхватив стоящие в углу круглый щит и ножны с саблей, он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь каюты. А сидящий на кровати расслабился и закрыл глаза.

«Дыши, просто дыши. Прочувствуй каждую клеточку легких, вбирающую кислород. Для начала нужно просто отдаться рефлексам тела. Я — лист, влекомый ветром. Я — кристально чистая вода спокойного озера.»

Он глубоко вдохнул и выдохнул, и, открыв глаза, неожиданно легко поднес руку к лицу и коснулся кончика носа. Очень аккуратно встав, он шагнул взад-вперед, и уселся обратно на кровать — скрестив ноги и положив руки на колени, — и снова прикрыл глаза.

«Первичный функционал восстановлен, теперь — самое сложное и болезненное — башка. Я — вихрь из мириадов песчинок. Я — ручей, впадающий в реку. Даже если меня разделят, я снова сольюсь воедино.» Он расслабился, четко регулируя свое дыхание. «Учитель бы гордился.» Он прогнал эту ненужную мысль и сосредоточился.

«Ван. Простенький иероглиф — три горизонтальных линии, перечеркнутые вертикальной. Значение — ‘князь’. Самая частая фамилия под небесами, и не в одном мире. Моя фамилия. Имя — Фань. Иероглиф чуть посложнее, а означает — ‘простой’. ‘Обычный властитель’, ха. Все, и учитель, и соученики, предпочитали звать меня ‘Сяо-Фань’, чему я был только рад — поначалу в этом была некая задушевность, а потом, когда я вырос и возмужал — ирония. Соученики… Тот скучный тип, и Цзин Цзи, которого я вечно называл Джи, имея в виду персонажа Джерома. Учитель… все о нем помню, и внешность, и вечную улыбочку, и бороду эту длиннющую, как у Гэндальфа, но вот имя… даже все уроки его помню, как сейчас, но не имя. У скучного типа, кстати, тоже. Явно наличествуют провалы в памяти.»

Тот, кого раньше звали Ван Фань, занялся ревизией воспоминаний, вскоре подведя неутешительный итог — полезные знания и навыки в порядке, но память о людях, лицах, местах, именах, зияет прорехами похуже изношенной мешковины.

«Ладно. Теперь Александр Лихов. Имя пафосное, ‘защитник людей’, но до дыр заношенное сотнями миллионов во всем мире. Жизнь до Сяо-Фаня — легче, веселее, сытней. Прожил до… скольки лет? Помню, что Саша — глубокий старик… семейный? Почти. Разведенный. Провалов столько, что проще сказать, что цело. Ворох разнообразных фактов и фактиков. Прорвище словечек-паразитов и привязчивых понятий. Мемов, ага. И масса лирики — книги, фильмы, игры, музыка, даже танцы затесались. Я знаю кунгфу, то есть, венский вальс. Все это разнообразие ощущается как норма, но бедолага Сяо-Фань жил, по сравнению с Сашей, в полном информационном вакууме. А еще Саша помнит лишь горстку имен и названий, тотально недостаточных для прожившего полноценную жизнь. Как и почему память Саши после смерти перешла к Сяо-Фаню — загадка, но явно не случайность: после смерти Сяо-Фаня это случилось снова. Ладно, теперь самое сложное — тот, кто здесь и сейчас.»

Он открыл глаза — так будет легче, подсказала интуиция, — и оглядел свою руку.

«Бледность радикальная, как у завзятого носферату из канализации. Даже редкие волоски на коже — белые-белые. Особо суровый случай витилиго? Другая раса? Нет. Другой вид. ‘Гламфеллен’. Давай, память, жги.» И она зажгла.

До боли сжимая зубы и вцепившись ногтями в колени, пытаясь не обращать внимание на раскалывающуюся голову, он прожил целую жизнь за несколько мгновений. К счастью, не слишком длинную — сорок лет, добрый тридцатник которой занимало взросление. Гламфеллен, бледные эльфы. Во всем подобны небледным эльфам, только бледные, пошутил бы Саша Лихов. «Нет. Пошутил я, только что. Хватит растроения личности.»

Долгие годы в Белом Безмолвии, суровой тундре, где смерть может таиться в каждом сугробе, каждом дуновении ветра, под каждой льдиной. Путешествие в молодую республику Дирвуд — эмиграция в поисках лучшей жизни, ничего нового. Водоворот событий, в которые юного эльфа втянуло и выплюнуло, изрядно побитым, но с прибытком — замок, феод, подданные. Пресловутый ‘хэппиэнд’? Как бы не так. Гигантская ожившая статуя, матово-зеленая, с золотистыми прожилками меди. Выкапывающаяся из-под земли, рушащая и давящая все вокруг, но что хуже — втягивающая в себя души окружающих, как скучающая тусовщица — коктейль сквозь соломинку. С узором из звезд и полосок на лбу.

«Звезды и полосы, ха-ха-ха. Ну хоть гимнов никаких он не распевал.»

Эотас, бог света, и, по утверждениям некоторых, добра. Не так давно начавший войну, поглотившую целый континент, и, — снова ха-ха, — подорвавшийся на бомбе.

«Звучит, как дурной анекдот, но это, увы, моя реальность. Божок, у которого бомбануло, вернулся в гандаме и топчет всех. И что самое худшее, мне выпало с этим разбираться.»

Он смутно припомнил тощую женскую физиономию с развевающимися в абсолютном безветрии волосами, острую, обжигающую боль в груди, и… поручение? Ультиматум? Угрозу?

«Скорее, все же, угрозу. На мне — ошейник с динамитом, а у стремной брюнетки — детонатор. Арбайтен, швайне, а то партизанен-пуф-пуф.»

Память о недавних событиях возвращалась с трудом. Мучительные мгновения За Гранью, разговор с Бледным Рыцарем, ипостасью бога смерти Берата, насильная инъекция божественной субстанции — «отзвука», — и великая миссия.

«Кстати, а чего это именно я такой особенный? Что-то вертится на языке, что-то привычное… Ах да. ‘Видящий’, способный, как ни странно, видеть души и влиять на них очень разнообразными способами. Мой титул. Кстати, а мое имя…»

Молодого гламфеллен, Видящего, лорда древнего замка Каэд Нуа, звали Кьелл Лофгрен. Он покатал это имя на языке. «Надо привыкать, теперь меня зовут Кьелл. Что ж, могло быть и хуже. Например, Янь Хуэй, любимый ученик Конфуция. Или, боже сохрани, Хатаке Какаши.»

Память всех трех личностей вернулась, насколько возможно, но не поглотила его. Эмоционально он был чистым листом, на котором сейчас прописывалось и жизнелюбие пожившего, но не утратившего вкус к жизни Александра Лихова, и холодная несгибаемость воителя Ван Фаня, и оптимизм юного романтика Кьелла Лофгрена.

«Я тот, кто я есть,” подумал он. «Бледный эльф по имени Кьелл. Видящий. Безземельный лорд. И да, совершенно официальный попаданец со стажем.»

Свежеиспеченный Кьелл попытался обдумать свою непростую ситуацию. «Одна неприятная личность невероятной силы и возможностей отправила меня пошпионить за равнозначного веса личностью. Судя по тому, что ей понадобился для этой задачи смертный, то в худшем случае — если гигантская статуя решит доесть мою душу, или, там, легонечко надавить на меня пальцем, — помощи можно не ждать, ты сам по себе, Кьелл. В лучшем же случае… Самый максимум, я смогу вызвать на себя огонь божественной артиллерии, и судя по памяти Кьелла, сопутствующие потери и френдли-файр божков заботит от слова ничуть. Но не выполнять мою миссию нельзя, иначе фрау в черном нажмет клавишу детонатора, и все. Значит, надеюсь только на свои силы и несомненно могучий ум. Что мне имеет предложить мудрость прошлых жизней для устранения звездно-полосатой угрозы?»

Память Саши Лихова, гедониста и раздолбая, не выдала ничего конструктивного — только недоступные Кьеллу технологии и дурацкие планы вроде «выкопать большую яму, а на дне — раскаленный стальной кол».

Сяо-Фань в силу рода деятельности располагал целым морем знаний о причинении вреда ближнему своему, но, увы, противники такого размера ему не встречались даже в сказках и легендах. Мифические божества и демоны Поднебесной могли «раздуться», максимум, до нескольких человеческих ростов.

«Хотя вот Гуаньинь в ‘Путешествии на Запад’… использовалась автором как персонификация необоримой силы. Не самая полезная инфа в моем случае.»

Теоретически, используя некоторые техники манипуляции внутренней энергией, Сяо-Фань мог бы расколоть гигантскую статую — адра, как помнил Кьелл, достаточно мягкий материал. Но для этого ему понадобилось бы минут пять спокойной концентрации и последовательных атак в одну точку. У него же был, самое большее, первый удар.

«Держим в уме способность вытягивать души. Нет, тут тоже глухо, хоть и менее бесполезно.»

Знания Кьелла же содержали несколько интересных фактов, дополняющих общую картину, но не особо обнадеживающих.

«Да, боги были искусственно созданы в древности — казалось бы, страшная тайна, переворачивающая картину мира? Неа, всем по… гм, пофиг. Откуда бы они ни есть пошли, сил и возможностей богов это не меняет. Можно ли ‘сделать’ еще богов, или сопоставимых по силе сущностей? Ну, это примерно как если бы дикари из каменного века пытались повторить космические технологии. Даже дай им необходимые инструменты, знаниям-то неоткуда взяться. Впрочем, агенты божков пытались искусственно тормозить развитие анимантии, науки, изучающей души. Значит, некий потенциал в этом направлении есть.»

Эльф отбросил посторонние мысли, и резюмировал:

«Во-первых, нужно восстановить техники внутренней энергии и боевое искусство Сяо-Фаня. Сомнительной полезности против божка-убивателя, они помогут против всех иных прочих. Опасностей вокруг полно.

Во-вторых, нужно найти толкового аниманта и проконсультироваться с ним насчет… хм, всего. Идей море, сомнений в их осуществимости — тоже.

В-третьих, нелишним будет заручиться поддержкой власть имущих. Кто бы ни правил этой пластилиновой местностью, ему вряд ли по нраву, что его города топчут, а подданных — едят, а значит, сотрудничеству — быть.»

Он встал и потянулся. Шум снаружи не утихал, но и не менялся — все те же море и дождь. Никто не ломился в его каюту, не было слышно звуков боя, и корабль не кренило под опасным углом.

«Что бы за пираты там ни были, их или Эдер всех разогнал своей саблей и черным юмором, или смыло штормом. Как бы то ни было, не думаю, что мне что-либо мешает начать исполнять первый пункт моего мастерплана.»

Кьелл уселся прямо на пол — сейчас неудобство, создаваемое и жёсткими досками, и неутихающей болтанкой, было ему на руку. Характер Сяо-Фаня, юного фаталиста, пережившего в детстве смерти близких и друзей и не сломленного ими, любил вызовы — даже в культивации он предпочитал сложные пути простым. Трудность сосредоточения на движении ци из-за внешних отвлекающих факторов означала только одно — более обостренное внимание по достижении нужного состояния, и более качественную культивацию. Он снова начал с простого — глубоко вдохнул и выдохнул, насыщая легкие кислородом.

«Путь — это жизнь, а жизнь — это Путь. Нет тупиков, есть лишь более длинные пути. Нет трудностей, есть лишь уроки. Нет горя в смерти, и радости в жизни, нет поражения, и нет победы. Есть только Я.»

Концентрируясь на своей мантре, Кьелл скользнул вниманием вовнутрь. Он ощущал яростную пульсацию своего источника — энергетического средоточия искушенного практика мистических искусств, могущего ударом кулака вынести замковые ворота, и сжатием пальцев смять стальной клинок. Смерть не отняла ни толики его внутренней силы, но ощущалась эта сила странно — как нечто чужеродное. «Как искусственное сердце,” пришла аналогия. Словно некто могущественный вырвал источник из груди Сяо-Фаня, и грубо воткнул в Кьелла. Все усложняло то, что оригинальные способности Кьелла к манипуляции ци были абсолютно никакими. Могучее средоточие словно висело в безжизненной пустоте, не имея возможности ни пустить энергию циркулировать по замкнутому циклу, усиливая и укрепляя тело, ни исторгнуть её наружу смертоносной внешней техникой. Кто другой опустил бы руки, но эльф, в прошлой жизни, случалось, вправлявший себе переломы, только сосредоточился сильнее, и, отстранившись от сияния источника, заметил-таки зачатки энергоканалов. Выглядели они не толще капилляров, образующихся от случайных истечений энергии из меридианов.

«Зато они примерно одинаковы, и очень разветвлены, просто многократно дублированная сеть, да и только. Если я смогу их прокачать, то мне нет нужды пускать каналы по привычным путям, с узлами-заводями в точках байхуэй, цихай, дачжуй, даньтянь и так далее. Я смогу пробить каналы кратчайшим путем к нужным узлам, как для усиления, так и для внешних техник, и соединить их с минимальной длиной цикла! Моя культивация просто в космос скакнет, да в кратчайшие сроки! Теорию об омертвении тканей от дисбаланса в количестве присутствующей в них ци можно смело спускать в унитаз — по такой теории, мой развитый источник при никчемных меридианах должен меня в кому отправить, вот прям щас. Так что осталось определиться с инструментом, то есть техникой внутренней энергии для прокачки моих никакущих каналов…»

Эльф задумался, перебирая известные ему методы культивации. Большая часть их была предназначена для опытных практиков, и нуждалась в определённой жесткости меридианов, но варианты были.

«Наименее агрессивен метод Сяояо, базовый навык моей родной школы. Недостаток один, но огромный — это достаточно негибкая техника, развивающая все каналы бессистемно. Адаптировать её сложно и долго, а значит, не подходит. Далее идёт Искусство Отсутствия Формы. Мне известна только ‘демоверсия’ — Низшее Искусство. Учитель то ли не знал полной версии, то ли забыл, маразматик старый. Недостатки очевидны — урезанная версия, твою так. Достоинства: эта техника даёт каналам гибкость и прочность, под все виды техник, внешних и внутренних. Ещё, как ни странно, подходит метод Девяти Ян — на начальных стадиях он вполне щадящий. Одна беда — он прокачает мне именно традиционную систему каналов. Моя культивация будет хорошей, чуть лучше, чем у Сяо-Фаня, за счёт старта с более совершенного метода, но вполне обычной. Я все так же упрусь в стандартное плато развития, и так же буду изгаляться в попытках его преодолеть. А ещё я не знаю метода Девяти Инь, без которого Девять Ян — тупиковый путь, как бы не хуже того же Сяояо. Ещё вариант — экзотика, Искусство Ядовитого Пламени. Жаль, у меня нет кучи ядовитых тварюшек для его практики. Хотя нет, вру — не жаль. Жители Мяоцзяна — долбаные мазохисты, практиковать такое. Предпоследний вариант — Искусство Солнца и Луны, второй из продвинутых методов моей школы. Вроде бы все есть — адаптивность, щадящая начальная стадия, вполне приличный результат, одна только загвоздка — скачок сложности на продвинутых стадиях. Есть немалая вероятность перенапрячь меридианы, что в моем случае означает порвать их к хренам. И последний вариант, самый худший, по-моему. Шаолиньская Золотая Рубашка. Отличный метод, было большой удачей его в свое время изучить. Я, несомненно, буду его использовать — лучшая защитная техника в мире, как-никак, — но прокладывать им каналы значит попрощаться со всеми внешними техниками, самой мощной частью моего арсенала.»

Разложив все по полочкам, он понял — вариант, позволяющий достичь тех вершин, на которые он уже нацелился, без ненужного риска и экспериментов, был только один. И он начал первую стадию культивации Низшего Искусства Отсутствия Формы.

Через неопределенное время Кьелл поднялся с пола, довольно потянувшись. Он сумел сделать то, что хотел, и ему даже не пришлось делать перерывы — зачаточные энергоканалы его тела развивались быстрее ожидаемого, и ему, за этот сравнительно недолгий сеанс культивации, удалось создать весь нужный базис для дальнейшего развития. Любой знающий, попытайся он прочитать пульс Кьелла сейчас, объявил бы его демоном или смертельно больным, настолько необычна была структура его энергосистемы. Если некто обладающий возможностью видеть меридианы — не визуализировать обычное чтение пульса ци, а именно видеть энергоканалы неким сверхъестественным образом — осмотрел бы бледного эльфа, его зрению предстала бы картина странная, примитивная, и механистичная. Культивация Кьелла не имела ни капли общего со стандартной структурой меридианов, разветвленной, естественной, и пронизывающей все тело подобно кровеносной системе. Она выглядела бы, как детский рисунок: две мощные магистрали, опоясывающие источник вертикально и горизонтально, на пересечениях соединенные с ним двумя же каналами; и закольцованные каналы, отходящие от этих магистралей к конечностям и голове.

«Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек, ” подумал эльф. «Выглядит, наверное, бредово, но весь мой опыт подсказывает, что я теперь крут и восхищаю. Не, есть ненулевая вероятность, что я сдурил, и теперь немощен, как младенец, но это легко проверить. Ну-ка…»

Гламфеллен снова сел на пол, скрестив ноги, и осторожно начал прогон энергии по меридианам в стандартном цикле культивации. Всего через пару минут он вскочил, не в силах сдерживать бурлящую в нем энергию.

«Хватит с натугой выжимать гирьки от аптечных весов, дайте мне по тонне в каждую руку, ” возбужденно подумал он. «Чего бы такого неподъемного проделать? Ага!» Сосредоточившись, он сложил пальцы «пистолетиком», толкнул обжигающе-жаркую ци в руку, и довольно уставился на продолжающее средний и указательный пальцы едва видимое энергетическое лезвие, длинное, и, как он знал, предельно опасное.

«Я могу практиковать Божественный Меч Шести Меридианов[1] без костылей и промежуточных методов, ” с восторгом подумал он, улыбаясь во все тридцать два. «А это хоть и не ульта и не чит, но близко. Против звездно-полосатого божка не поможет, но… попаданец нашёл в кармане пулемет, в общем. Дополнительным стилем, этаким пистолетом в компанию к пулемету, пусть будут пальцевые техники Одного Ян — стиль менее мощный, зато меридианы не будет перегружать.»

Он проделал несколько движений из разных известных ему стилей, переходя из одной стойки в другую, нанося удары в воздух, и обозначая блоки. «Немного тренировок в свободное время, и я не просто восстановлю все мастерство Сяо-Фаня — я его превзойду, и легко, с моей-то читерской культивацией.» Вновь обретенная сила придавала уверенности. Даже Эотас теперь казался не неостановимым стихийным бедствием, а… огромной мишенью. Было ли это эйфорией от успеха, или наследством Сяо-Фаня, в каждом препятствии видевшем только пути его преодоления, но Кьелл твёрдо решил, что найдёт способ если не уничтожить, то остановить буйного божка.

«В конце концов, как там учитель говорил? Если у тебя есть сила, используй её для помощи тем, у кого её нет,” подумал он.

Примечания

[1] Божественный Меч Шести Меридианов: пальцевая техника эпической мощи, фигурирующая в новелле Цзинь Юна "Полубоги и полудьяволы" (Tian long ba bu), и, соответственно, в одном из фандомов работы.

Глава 2. Отвращение

Море Дедфайра, неизвестно

Шум шторма, нещадно треплющего корабль, больше не был слышен. Открыв дверь каюты, Кьелл вышел наружу и был встречен неприятным сюрпризом - плещущейся на дне трюма и стремительно прибывающей водой, которую лихорадочно вычерпывали матросы, выплескивая кожаные ведра в ближайший пушечный порт. Ещё несколько фигур валялись кто где в живописных позах, вымотанные до предела.

Эльф моментально преодолел расстояние до самой глубокой точки натекшей в трюм воды. “Пробоина - вот она, темнеет,” рассуждал он, стоя по пояс в мутной жидкости. “Если приложить достаточно силы, воду должно вытолкнуть обратно. Энергии хватит.” И он, ничтоже сумняшеся, ударил, выпуская на выдохе волну ци.

Раздавшийся звук до абсурдного напомнил шум слива унитаза. В небольшом водовороте вода хлынула наружу, и, назло физике, застыла ниже краев рваной дыры в днище. Кьелл подхватил некую лежащую рядом грязную тряпку, и спешно навел пластырь - пропихнул её наружу и растянул поверх дыры. К счастью, площади тряпки хватило - в следующий момент вода вспомнила закон Архимеда и упруго толкнулась в корпус корабля. Матросы устало осели наземь, встретив победу над стихией негромкими возгласами радости.

- Рубашку жалко, - с некоторым сомнением произнёс лежащий неподалеку Эдер, сверкающий волосатой грудью. - Мне ее подарила одна девушка…

- Найдёшь новую подружку, она подарит тебе новую рубашку, - отозвался Кьелл. Двигать несколько тонн воды в один присест оказалось утомительнее, чем он ожидал, и эльф сел, где стоял, начав регулировать взбудораженные сверхусилием потоки ци. - Или дать тебе отпуск и шлюпку, сплавать до Дирвуда? Найдёшь там свою милую, подаришь ей букетик, попросишь обогреть, приодеть…

- Это можно, но кто все это время будет принимать на грудь колотушки, предназначенные тебе? - Эдер устало махнул рукой. - Боги с ней, у меня запасная есть.

- Подружка? - Дурацкие шуточки не отвлекали Кьелла от регуляции энергии. После встряски, его меридианы чувствовали себя даже лучше.

Блондин только хмыкнул, явно отдав всю выносливость и немного сверху отчаянной борьбе за живучесть. На некоторое время в трюме воцарилось усталое молчание.

- Что будем делать, касита[1]? - нарушил его несомненно женский голос. Эльф с некоторым удивлением нашёл глазами говорившую. Лохматая и изможденная, в затрепанной и мешковатой моряцкой одежде, она выглядела скорее неким усредненным “матросом”, чем женщиной.

Кьелл не успел ответить ей. Корпус корабля внезапно сотрясли гулкие удары. Они раздавались от люка, ведущего на палубу - кто-то без малейшего пиетета ломился к ним в трюм. Очередной удар пробил дерево насквозь, впустив солнечные лучи в полумрак трюма, а следующие сбили деревянные крепления, и люк широко распахнулся.

- На палубу, вы, трюмные крысы, - раздался грубый голос. - Или мне вас выкурить?

- Что ж, не будем заставлять этого назойливого гостя ждать, - иронично усмехнулся Кьелл и встал.

Матросы, явно не в восторге от происходящего, понуро потянулись к лестнице на палубу. Раздалось несколько встревоженных шепотков о пиратах.

- Если у кого есть оружие, живо бросайте его на палубу, девочки! Любой, кто хотя бы подумает о геройстве, получит пулю!

“...Сейчас я выбью из тебя все это рыцарственное дерьмо[2], ага,” внутренне посмеиваясь, подумал Кьелл. “Давайте же посмотрим на этих поборников несправедливости.”

На палубе истрепанного яростью стихии корабля собралось порядочное количество разнообразнейших бандитских рож, а самая гнусная из них стояла, ухмыляясь, чуть впереди остальных. Этого человека можно было принять за изрядно опустившегося нищего - помятый и залитый вином и бог знает чем ещё камзол, исцарапанная и засаленная треуголка, обрамленное неровной бородой лицо… Впечатление портили глаза расчетливого и кровожадного хищника. Ну, и оружие, которым сей персонаж был щедро увешан. Кьелл с удивлением заметил на его поясе самый настоящий макуауитль, деревянный меч, блестящий обсидиановыми лезвиями. “Злостное нарушение образа,” подумал эльф. "Если косплеишь Эдварда Тича, не вооружайся, как Куаутемок, последний царь Южной Америки.”

Пират заметил его интерес и с притворным дружелюбием осклабился:

- Понравилась моя Капана Тага, парень? Не беспокойся, дойдёт очередь и до неё. - в глазах пирата мелькнула безуминка. - Сначала мне нужно узнать, кто капитан этого корыта.

- Я капитан, - безразлично ответил эльф. - меня зовут Кьелл Лофгрен. С кем имею честь?

“Крайне сомнительную, надо сказать,” мысленно добавил он. “Примерно как в гальюн нырнуть.” Пират оскалил неожиданно белые зубы, и шутовски изобразил поклон.

- Фиргист, капитан “Шальной Шлюхи”[3]. Скажи-ка мне, Кьелл, мальчик мой, вы ценность или развлечение?

“Шальная Шлюха? Плохие каламбуры для плохих пиратов, Гайбраш Трипвуд одобряет. Но этот потрепанный стендапер, похоже, собирается порадовать нас ещё одним скетчем.”

- Не знаю. А как это определить? - ответил бледный эльф, даже не пытаясь изображать эмоции. Этот морской гоп-стоп был бессмысленной тратой его времени, и он начинал терять терпение.

- Просто, очень просто! Погоди-ка, - Фиргист отвернулся и проорал в сторону своего корабля - огромной джонки, надёжно прикреплённой к шлюпу Кьелла абордажными крюками. Между бортами были даже переброшены мостки, для пущего удобства.

- Смитти! Где тебя носит, ленивый ты червяк?! Ты должен был быть здесь уже четверть склянки[4] назад!

К Фиргисту заспешил немолодой, жилистый пират с сединой в бороде. Его маленькие глазки глядели на мир с тупым равнодушием психопата. В руках он сжимал огромный и поразительно грязный мешок. Без слов подойдя к Фиргисту, он принялся освобождать горловину мешка от завязок. Воздух наполнил запах разложения. Пиратский капитан запустил в мешок руку, извлек оттуда подгнивший кусок мяса, и печально его осмотрел.

- Как видишь, мой мальчик, остатки нашего предыдущего развлечения потеряли товарный вид, теперь оно только и годно, что на прикорм рыбок, - пират небрежным броском отправил мясо за борт. - Смитти, дальше сам. Что до того, развлечение вы или ценность, зависит, в основном, от содержимого ваших трюмов. Если ты думаешь утаить что-нибудь от меня и моей команды, то заруби себе на носу: с ценностями мы обращаемся бережно, даже уважительно. А развлечения…

Фиргист говорил что-то ещё, явно наслаждаясь звуками своего голоса, но Кьелл не слушал - его внимание приковал к себе Смитти, аккуратно вынимающий из вонючего мешка один предмет за другим и бросающий их за борт. Глаза эльфа заледенели, внимательно наблюдая за престарелым пиратом. Тот делал свою работу в полном безразличии, только струйка слюны стекала из угла его обрамленного сединой рта.

- А скажи-ка мне, Фиргист, - резким голосом прервал пирата Кьелл. - Есть ли на твоём корабле запасы пищи? Галеты, солонина, вода, фрукты, ром?

Неожиданность и напористость вопроса застали Фиргиста врасплох, и он ответил раньше, чем понял это:

- Да, недавно заходили в порт… Но, мальчик мой, это совсем не то, о чем…

- Я дам тебе и твоей команде один шанс, - прервал его Кьелл. Его голос, тяжёлый и отрывистый, ничуть не походил его недавное безразличие. - Сейчас мы обменяемся кораблями. Мы забираем все свои вещи, и переходим на ваш, а вы, наоборот, оставляете все, кроме надетой на вас одежды, и загружаетесь на наш. Потом мы разойдемся в разные стороны, и никогда больше друг друга не увидим. Ты согласен?

Пират явно оторопел от этого внезапного вымогательства. Некоторое время он молча хлопал глазами, пытаясь оправиться от когнитивного диссонанса, потом крякнул и рассмеялся - слегка неуверенно, глядя на сверлящего его жёстким взглядом эльфа.

- Ты, видимо, ума решился от долгих дней в море! Мы ничего такого делать не будем, но вот вы…

- Отлично, - снова прервал его гламфеллен, - Я надеялся, что ты не согласишься.

Одним неуловимо быстрым движением он оказался рядом с Фиргистом, сорвал с его пояса макуауитль, и, крутанув оружие, всадил его пирату в череп. Тот обмяк и рухнул на доски палубы, так и не успев понять, что его убило. Выпустив деревянную рукоять из рук, эльф развернулся к начавшим шевелиться пиратам и резко выбросил пустые ладони в их сторону. С ладоней сорвался град искажений, едва видимых, словно марево горячего воздуха над асфальтом, но разящих быстро и неотвратимо. Следуя за движением его рук, на палубу сыпались безжизненные тела.

Кьелл, не мелочась, атаковал пиратов всей мощью техники Божественного Меча Шести Меридианов.

Когда труп последнего пирата осел на исцарапанные доски палубы шлюпа, команда воззрилась на своего капитана с непониманием и лёгким страхом.

- Это какие-то сайферские штучки? Или, может, боги для разнообразия одарили тебя чем-то полезным во время твоего отдыха За Гранью? - необычайно спокойный голос Эдера словно разбил всеобщий транс. Матросы зашумели, переговариваясь между собой. Некоторые начали громко выражать одобрение боевым навыкам капитана.

- Соберите их оружие, - велел гламфеллен. - Нужно очистить их корабль от крыс в человеческом обличье, что могут на нем прятаться. Эдер, держи, - Кьелл вырвал Капана Тагу из черепа Фиргиста и протянул человеку.

- В один момент ты спокоен, как скала, а в следующий - раз, и положил всю их команду, - тихо произнёс блондин, принимая оружие. - Что случилось? Тебе так не понравились шуточки Фиргиста?

- Мешок с гнилым мясом, - ровно ответил эльф. - Смитти достал из него кисть руки, кусок грудины, и часть скальпа вместе с ухом. Это была эльфийская девочка-подросток, Эдер. Совсем молодая.

Глаза блондина сузились.

- Пойду, почищу трюм… От крыс, прикидывающихся разумными, - тяжело произнёс он, и, ловко пробежав по мосткам, исчез в кормовой надстройке джонки.

Больше пиратов на джонке Фиргиста не было - вся её команда вышла поглазеть на “развлечения” их капитана, и полегла под смертоносным шквалом лезвий из ци. Приз был богатым - осматривая корабль, бледный эльф обнаружил заполненные под завязку кладовые, изрядный запас пороха и ядер для корабельных орудий, полностью укомплектованное плотницкое хозяйство, и полный холодного и огнестрельного оружия арсенал - все орудия убийства были простыми, но в отличном состоянии. А еще навигатор джонки вел подробный вахтенный журнал, и не ленился с отметками ее местонахождения на карте, так что Кьелл и команда теперь знали, где находились. Какой бы безумной мразью не был Фиргист, он заботился о своём корабле и его боеспособности. Беда была в том, что некоторые каюты просто смердели муками и смертью. В них, внешне чистых, сверхьестественные чувства Видящего сходили с ума, показывая ему обрывки призраков, несуществующие пятна крови, и отзвуки жутких криков. Он обнаружил одну такую каюту, зайдя туда после хмурого Эдера, вышедшего оттуда с большим мешком. Позже, он узнал, что Эдер выкинул этот мешок за борт, ответив “мусор” на вопрос о его содержимом. В каюте обнаружились свежие сколы на стенах, явно от выдранных с мясом болтов и клиньев. Хозяйство судового врача тоже было пропитано кровью и смертью, и явно не благодарных пациентов - дыба в углу и множество шипастых, заточенных, и ржавых от крови приспособлений ясно говорили о хобби его хозяина.

Очистка джонки обещала продлиться долго, но другого выхода, кроме как перейти на неё всей командой, не было - после беглого осмотра выяснилось, что кроме кое-как закрытой течи в днище, шлюп может “похвастаться” вырванными с корнем мачтами, почти отсутствующим фальшбортом[5], парой пробоин выше ватерлинии[6] - выстрелы из пушек так и не увиденных Кьеллом пиратов, и пушечными портами, изрядно расширенными вывалившимися из них орудиями. Кораблик был пустой скорлупой, дотащить которую до порта можно было разве что божественным провидением. Так что, поставив паруса и взяв курс на Порт Маже - место, находящееся на линии движения Эотаса, - матросы направили свои немногочисленные силы на скобление, драенье, и вышвыривание за борт лишнего. Кьелл лично, свесившись с борта на веревочной петле, не жалея краски замазывал крупные буквы “Шальная Шлюха”.

Примечания

[1] Каситá/casitá (вайл.): капитан.

[2] "...Сейчас я выбью из тебя все это рыцарственное дерьмо": фраза, произнесенная бандитом Цитадели Черного Ветра, незадолго до того, как его жизнь трагически оборвалась. Это событие происходит сразу же после вступительной катсцены игры Tale of Wuxia.

[3] О названии джонки Фиргиста: оно, The Heaving Harlot, является адовейшим плохим пиратским каламбуром. Игра его неприличных слов подразумевает коллоквиализм "heave-ho", означающий что-то вроде "раз-два-взяли". "Heave" в нем обозначает некое движение, а "ho" - побудительный возглас. Также "ho", как и "harlot", означает "проститутка". То есть, The Heaving Harlot - это "находящаяся в возвратно-поступательном движении женщина легкого поведения".

[4] Склянки: мореманский способ измерения времени.

[5] Фальшборт: ограждение по краям наружной палубы корабля.

[6] Ватерлиния: линия соприкосновения спокойной поверхности воды с корпусом корабля.

Глава 3. Замешательство

Море Дедфайра, близ Порта Маже

Подойти к пирсам Порта Маже оказалось проблемой — недавний шторм не пожалел стоявшие на рейде[1] корабли, утопив достаточно, чтобы превратить бухту в лабиринт из деревянных остовов. Эдер и та самая матрос-девица, вайлианка по имени Иррена, старательно работали веслами, пытаясь провести шлюпку к берегу. Для выхода в люди все навели лоск — Иррену, избавившуюся от матросской куртки и распустившую волосы, уже никто не спутал бы с мужчиной; Кьелл переоделся в свежие камзол и сорочку, а за плечами пристроил удобный и вместительный вещмешок; даже Эдер потратил время на то, чтобы начистить свою неизменную броню.

Гламфеллен, сидя на банке[2], поначалу боролся со скукой — отвлекаться на очередной цикл культивации почти не требовалось, благодаря его уникальным меридианам, а помощь девушке с веслом и таковому же юноше, — впрочем, скорее, матерому мужику, — не была нужна. Потом ему вспомнилось словечко, оброненное Эдером после боя с Фиргистом.

Сайфер. Память Кьелла с готовностью выдала информацию об этой ветви мистических искусств, основанной на управлении душевной эссенцией, своей и чужой. Бледный эльф был довольно сильным сайфером, проявив способности еще в отрочестве, и отточив их позже, в Дирвуде. Тамошняя сайферская школа была весьма развита благодаря соседству с Эйр Гланфатом, домом орланов — расы пси-чувствительных разумных.

«Анимантия без механических костылей. Плюс, если это искусство не синергирует с моими способностями Видящего, я съем свою шляпу.»

Пусть шляпы на эльфе не было, и он в любом случае был в безопасности, эксперименты были начаты незамедлительно. Кьелл сосредоточился душевным восприятием на Иррене и попытался очистить ее эссенцию от примесей усталости, одновременно переливая ей часть своей свободной энергии. Девушка воспряла, заработав веслом вдвое бодрее, чем заслужила недовольный комментарий Эдера — лодка завертелась от ее чрезмерного пыла. Впрочем, ответный взгляд, брошенный вайлианкой на блондинистого дирвудца, был предельно далек от недовольства. Эксперименты над ее душевной эссенцией явно добавили ей не только бодрости.

«Кое-кому сегодня ночью может обломиться сладенького,” удивленно подумал эльф. «Может, даже до новой рубашки дело дойдет, ха-ха. Вот интересно, смогу ли я повторить эффект? В любом случае, ни на ком из троих в лодке экспериментировать не стоит — на себе только дурак будет, Иррене уже хватит, а усиление либидо у обьекта ее похотливых взглядов точно приведет к конфузу.»

Шлюпка гулко стукнулась бортом в доски причала, и Иррена, явно красуясь, ловко выскочила на пирс и примотала швартовочный конец к кнехту. Кьелл взирал на это с усмешкой, а Эдер — с извечным непробиваемым спокойствием.

«А вдруг все дело в его трубке, и том, что в нее набито?» наполовину всерьез подумал эльф. «Ноу вуман ноу край, донт ю ворри эбаут э синг[3], и так далее?»

Выгрузившись из лодки, они остановились, разглядывая поразительно нетронутый на фоне бухты город. На небольшой площади шумела толпа, которую пытался успокоить богато одетый немолодой вайлианец. Чуть в стороне, высокий стражник в кирасе и морионе[4] безуспешно пытался отделаться от наседающей на него пары бездельников. Ещё дальше виднелась странная группка разумных, зачем-то капающих друг на друга горячим воском. Прямо перед причалом высилась явная рюмочная, откуда несмотря на ранний час доносились звуки пьяного веселья. Рядом с этим оплотом культуры раскинулся скромный рынок под открытым небом.

«Хочу посетить все и сразу,” подумал эльф. «Надо же знакомиться с местной культурой — не той, впрочем, что разлита в стаканы. Дела по-капитански спихну на подчиненных.»

— Иррена, — немедленно занялся делегированием он. — Посети таверну, и узнай, кого и почем мы можем здесь нанять. У нас полтора матроса на огромный корабль, нужно еще как минимум шестьдесят-семьдесят разумных с разнообразными навыками. Потом можешь зайти на рынок за бытовыми мелочами.

— Ак[5], касита, — повеселела девушка, — Такой приказ я готова выполнить в любое время дня и ночи. А что насчет вас… и Эдера?

Эльф задумался. Эдер сориентировался бы в этом городке лучше, чем попаданец с лоскутной памятью, да и его познавшая дзен физия рядом вызывала у Видящего положительные эмоции… но уж больно жалобный взгляд бросила на него Иррена. «Ой, да черт с ними, пусть развлекаются,” мысленно махнул рукой он. «Не изнасилует же она его там.»

— Бери и Эдера. Нам всем нужно немного развеяться после всего. Главное, слишком много не пейте.

— Парфитто[6], — просияла мореманка. — Не волнуйтесь, всего будет в меру, — и подхватив удивленного дирвудца под локоток, она шустро повлекла его в сторону местного храма Бахуса.

Посмеиваясь, Кьелл двинулся в сторону гомонящей толпы. «Мораль плюс десять. По крайней мере, двум членам моего экипажа. Капитан, по-отцовски заботящийся о матросах, все дела.»

Собравшиеся на площади — явные рыбаки, грузчики, и прочие кормящиеся с моря и порта горожане, — беспорядочно бросались обвиняющими репликами в щегольски одетого вайлианца — губернатора города, судя по некоторым возгласам. Масла в огонь подливала с независимым видом стоящая рядом с ним женщина-аумауа, отпуская короткие нелестные комментарии.

Эльф с интересом оглядел первую встреченную им представительницу этого необычного вида. Нет, в Дирвуде он встречал и даже путешествовал вместе с аумауа, но после слияния трех личностей ему все было в новинку. Крепкий торс женщины обвивал, подобно индийскому сари, отрез желтой ткани, а с мощной шеи свисала низка раковин. Намного более рослая и крупная, чем большинство людей и эльфов, аумауа возвышалась над сутулым, невысоким губернатором осадной башней. Могучие предплечья и V-образный торс добавляли её образу сходства с тяжелоатлеткой на отдыхе. Лицо же… правильные черты аумауа избороздили многочисленные уродливые шрамы. «Как будто на ее лице мясо рубили,” невольно поморщился гламфеллен.

Эта дама явно была важной персоной — губернатор обращался к ней подчеркнуто вежливо, что, впрочем, не очень ее впечатляло. Кьелл, налюбовавшись на цугцванг от риторики, в который влип вайлианец, совсем уже собрался двинуться к следующей культурной вехе городка, как некий истеричный тип, ткнув в его направлении пальцем, заорал:

— Пираты!

Вокруг эльфа немедленно образовалось пустое пространство, а шум, поднимаемый толпой, возрос на порядок. Он недоуменно приподнял брови.

— Интересно, у вас в городе на всех приезжих бросаются с криками «Пираты»? — осведомился он, в основном, у губернатора. Тот нервно вытер пот со лба. Ему явно и своих проблем хватало по горлышко.

— Не отпирайся, пират! Я «Шальную Шлюху» где хочешь узнаю! — продолжал надрываться неизвестный крикун, успешно прячась за спинами сограждан. — Думаешь, закрасили название, и все, можно заходить в приличные порты? Как бы не так! Твой выродок-капитан утопил шлюп моего брата, а его самого протянул под килем в водах, полных акул! Там даже в гроб положить было нечего! И тебя, и всех приплывших с тобой сволочей нужно немедленно повесить!

Толпа зашумела еще громче. Кое-где начали раздаваться оскорбительные и угрожающие выкрики. Никто из горожан, впрочем, не спешил подкрепить слово делом.

— Мой корабль, пока без имени —честный трофей. Здесь что, имеются родственники или друзья Фиргиста, желающие за него отомстить? — Кьелл чуть улыбнулся. — Иначе я не вижу, к чему эти вопли и обвинения.

Шум толпы перешел в недоверчивую тональность, слегка приутихнув. Но неизвестный искатель справедливости не сдавался.

— Да врет он все, этот пират! Зовите стражу, хватайте его, не то уйдет!

«О, ты и понятия не имеешь, чувак,” мысленно засмеялся эльф. «Впрочем, было бы странно убегать от этой кучки простаков.»

— Мне плевать, веришь ты мне или нет! — повысил он голос. — Твое слово против моего. Я — капитан Кьелл Лофгрен, Видящий из Каэд Нуа, и всякий, кто хочет назвать меня лжецом, пусть выйдет вперед и посмотрит мне в глаза!

Горожане съеживались и отворачивались под его взглядом, растеряв свою коммунальную храбрость. «Стадо овец перед волком,” с толикой презрения подумал гламфеллен. «Кого послабее эти копытные с радостью бы затоптали, но перед реальной угрозой вот, пожалуйста: блеют и сбиваются в кучу.»

— Пер компланканет[7], не нужно враждебности, глиенте[8]! — подал голос губернатор. Надо признать, очень вовремя: эскалируй неизвестный правдоруб ситуацию, и Кьелл вполне мог бы провести денек в холодной, пока его доброе имя бы не очистили. Стражников и горожан он, в любом случае, не хотел избивать и калечить, а до следующего нормального порта, судя по картам, было довольно далеко.

«В Дирвуде было бы сложнее,” поморщился он. «Там ситуация была бы уже заэскалирована по самое не хочу, и кругом бы летали пули, факелы, и попавшие под руку орланы. В конце концов, какая движуха в славном Дирвуде обходится без сопутствующего погрома гланфатцев?» Губернатор тем временем продолжил.

— Если уважаемый касита говорит правду, то он принес нам хорошие новости. Если же нет… ди верус[9], я в любом случае возьму это дело под свой контроль, и выясню все его обстоятельства. А сейчас прошу всех разойтись, мне необходимо побеседовать с касита Лофгреном.

— Ты пользуешься этим чужеземцем, чтобы избавиться от меня, Кларио, — отстраненно заметила аумауа. — Ничего, я не уйду далеко.

— Разумеется, местре[10] Икава, — с тщательно скрываемым раздражением ответил Кларио.

Местные начали расходиться, ворча и судача между собой. Икава, оглядев присутствующих сощуренными глазами, удалилась легким, пружинистым шагом.

— Эккози[11], фентре[12], вы застали наш славный город не в лучшее время, — обратился к эльфу губернатор. — Обычно, мы значительно гостеприимнее. Но этот ужасный шторм оставил многих моих сограждан без средств к существованию, и они огрызаются даже на своих домашних. Впрочем, вам вряд ли интересно слушать об этом, — состроил извиняющуюся улыбку Кларио. — Я приглашаю вас в свой особняк — у меня имеется деловое предложение для человека с вашими навыками. Заходите в любое время, я всегда рад гостям. А сейчас — вынужден откланяться. Корес[13], касита Лофгрен, — коротко поклонившись, губернатор удалился, сопровождаемый парой стражников.

«Эк чесанул,” проводил его взглядом эльф. «В сортир, наверное. Или наоборот, голодный. Явно этот электорат его промурыжил сверх всякой меры. Ладно, ‘в любое время’ означает ‘не к спеху’, а значит… Для начала, поглядим, чем богат местный рынок.»

Рынок оказался не то, чтобы богатым, но одну покупку Кьелл все же сделал — к своему удивлению, он обнаружил на прилавке старьевщика связку длинных и тонких игл, еще и серебряных — идеально подходящих для акупунктуры и известных бледному эльфу медицинских техник. Продавец попытался что-то рассказывать про добычу из энгвитских гробниц и древний артефакт, на что Кьелл обидно засмеялся, и сообщил жулику, что лгать сайферу глупо, а иголки были куплены у проезжего аниманта, причем за бесценок. После этого он все же расщедрился на двойной вес игл в серебре — как-никак, они были именно тем, что ему нужно. Заодно, он отыскал среди товаров старьевщика шкатулку для их хранения, уже от швейного набора. Сейчас Кьелл просто гулял, с интересом рассматривая местные популярные товары — в основном, оружие и магические предметы.

— Эккози, вы ли касита безымянной джонки? — прервал его шопинг мужской голос.

Гламфеллен отложил листаемый им магический гримуар обратно на прилавок, и обернулся к заговорившему с ним. Вайлианец, конечно же, понятно даже без характерных словечек. Одет с иголочки, смугл и усат, смотрит доброжелательно.

— Он самый. Капитан Кьелл Лофгрен, к вашим услугам, — эльф коротко кивнул.

— Ваницци Фиачеванти, выпускник Коллигия ме Артильери Дукала[14], артиллерист, математик, и, — он смущенно пригладил остроконечную бородку, — на данный момент, моряк без корабля, застрявший на этом богом забытом острове, — он приподнял безупречно сидящую треуголку, отвесив короткий поклон.

— Вы из Республик? — заинтересовался Кьелл.

— Я родился в благословенной Старой Вайлии, но с тех пор меня немало помотало по свету. Ди верус, можно сказать, я гражданин мира, — сверкнул белыми зубами Ваницци. Гламфеллен невольно улыбнулся в ответ. «Позитивный тип. Как сказал бы Саша Лихов, такие люди заряжают других своей энергией.»

— И с чем же вы пришли ко мне, Ваницци? Дайте угадаю — хотите купить проезд до более цивилизованных краев?

— Ди верус, это станет приемлемым вариантом, если вы отвергните мое предложение, — подкрутил ухоженные усики вайлианец. — Но на самом деле, я хотел предложить вам свои услуги. Смею надеяться, я неплохой канонир.

— Наниматься к никому не известному капитану на безымянном трофее? — приподнял бровь Кьелл. — Слава Герцогского Колледжа Артиллерии дошла даже до Дирвуда, знаете ли. С вашей квалификацией, вам легко достанется место на любом галеоне Вайлианской Торговой Компании.

— Ак, но капитаны ВТК что-то не выстраиваются ко мне в очередь с предложениями о найме, — рассмеялся Ваницци. — Да и начинать рискованное восхождение по карьерной лестнице среди соотечественников, утопая в любимых ими мелких интригах, мне не по душе. Предпочитаю заниматься пушками. Что до вашей неизвестности… Вы победили одного из кровожаднейших пиратов Дедфайра, фентре. Я был рядом с площадью, и видел ваш обмен любезностями с горожанами — бела десграца[15] для них, так встречать гостей. А еще, я слышал, что в Глазе Кракена, — он кивнул на питейный дом, — говорят о крупном наборе в вашу команду.

— Что же вы не обратились к Иррене, моей подчиненной, занимающейся этим набором?

— Я хотел, и даже искал ее, но, — вайлианец придвинулся поближе и понизил голос. — Она и ее аймико[16] сейчас больше заняты друг другом, нежели чем-то еще. Как упоминали посетители таверны, телла[17] Иррена была весьма настойчива…

«А, нет, изнасиловала,” подумал Кьелл, сдерживая смех. «Мораль, пожалуй, плюс все двадцать конкретно этим двоим. Одна беда, успели ли они хоть сколько-нибудь работы сделать, или сразу кинулись тереться животами?»

— Что же, — гламфеллен двинулся в направлении причала, жестом пригласив вайлианца следовать за ним. — Каковы ваши условия?

— Начнем со стандартных, ак? Пять десятков лусце[18] в месяц — обычная плата канонира. В дальнейшем, — Ваницци самодовольно улыбнулся, — вы сами пересмотрите ее в сторону увеличения, я вам обещаю.

— Поздравляю, вы наняты, — Кьелл пожал ему руку. — Погодите минутку…

Он прикрыл глаза и скользнул душевным восприятием Видящего в сторону темнеющей на горизонте громады джонки. Проникнув внутрь, он, потратив некоторое время на поиски, нащупал невеликий в размерах, но яркий сгусток душевной эссенции, излучающий эманации ворчливости, надежности, и неуемной жажды деятельности, и обратился к своим сайферским способностям.

«Беодул,” протелепатировал он. «Это капитан. Вышли шлюпку за нашим новым канониром. Зовут Ваницци Фиачеванти, вайлианец, слишком хорошо одет для моряка. Будет ждать на пирсе. Происшествий в мое отсутствие не было?»

В ответ пришло легкое удивление, узнавание, и длинная цепочка мыслеобразов, состоящая наполовину из эмоций, наполовину из ругательных инвектив, мол, такие-сякие матросы, так их, ленятся, такая-сякая джонка, так ее, нуждается в уходе, и вообще, так его, нужно больше тел чтобы драить, так ее, палубу, и заполнить пустоту на вантах, так их. Лодку, впрочем, боцман немедленно бросился высылать. Кьелл пригасил экстасенсорные чувства и обернулся к Ваницци, вежливо ждущему продолжения.

— Собирайте вещи, за вами скоро придет шлюпка. На корабле обратитесь к дварфу Беодулу, он наш боцман и, по велению души, квартирмейстер. Он поставит вас на довольствие и покажет ваш личный угол с гамаком. Когда я вернусь на корабль, жду от вас замечаний и предложений по артиллерийскому парку.

— Приятно видеть, что вы с должным вниманием относитесь к пушечному делу. Вы не пожалеете, касита! — вайлианец расплылся в улыбке.

Попрощавшись со Ваницци и оставив его ждать шлюпку, эльф двинулся в направлении ранее заинтересовавшего его небольшого собрания. Давешний стражник, страдальчески прикрыв глаза, уже не реагировал на так и не отставшую от него парочку. Те, ничуть не стесненные его молчанием, увлеченно описывали прегрешения неких Хуана, порой скатываясь в совсем уж завиральные бредни. «Если мне не изменяет память, Хуана — самоназвание народа местных аумауа. Что же сделали накачанные акулоподобные мужики и бабищи этим двум замечательным людям?» задумался гламфеллен, подходя ближе.

— Что здесь происходит? Я смотрю, для местных нормально бросаться беспочвенными обвинениями! — Кьелл придавил парочку взглядом, и они, явно узнав его по случаю на площади, тихонько ретировались.

— Аграсима[19], фентре, — устало кивнул стражник. — Даже если ты и окажешься пиратом Фиргиста, ты сделал мне доброе дело. Эти вонючие баццос[20] тратят свое и чужое время в пустой болтовне, и сегодня они решили налить помоев именно в мои уши.

— Что мешало прогнать их, или уйти самому? Кстати, меня зовут Кьелл.

— Я знаю. Тебя было трудно не услышать там, на площади. Дармо, капитан местной стражи. Прогонять их не за что — долг каждого гражданина проявлять бдительность и сообщать страже о происшествиях, вот всякие мерланет[21] этим и пользуются для собственного развлечения, — Дармо скривился. — А ещё, здесь — мой пост, по настоянию губернатора, — он добавил на полтона ниже, — да осчастливит его Диценас своим пристальным вниманием.

«Диценас, как я припоминаю — вайлианское название Магран, богини огня, разнообразных тестов, и бомбы, взорвавшей Эотаса. А еще среди ее служителей встречаются поистине космической упоротости индивиды.» Гламфеллен хмыкнул, вспомнив одного знакомца по дирвудским приключениям.

— Как мне показалось, губернатор проблемами не обделен.

— Ничего, что он не создал себе сам, — лениво ответил стражник. — Он нанял Говорящих-со-Штормом из местного племени, чтобы те защитили Порт Маже от недавней бури, а платить отказывается — работа-де выполнена плохо, бухта в хлам, корабли — всмятку, казна понесла убытки, городу нечем больше жить, все плохо. Наш Кларио любит выдавать своим работникам словесные кружева вместо твердых денег.

— Значит, поэтому к нему приходила та серьезная дама, Икава?

— Именно. Но Кларио решил превратить выплату заслуженного ей в публичный балаган. Посмотрим, как он будет выкручиваться завтра — Икаве будет не лень выйти из дому и прошагать пару миль, чтобы вытрясти из Кларио свои денежки.

«Надо же, все на самом деле шло по хитрому плану губернатора. Пока я не влез. Стоп, племя той бронзовой призерки по тяжелой атлетике живет здесь? Вот уж не подумал бы.»

— Хуана живут в вашем городе? — поинтересовался Кьелл.

— Их селение прилегает к восточным окраинам. Можно сказать, мы живем одной большой, дружной семьей, — криво ухмыльнулся Дармо. — Даже колотушками иногда обмениваемся, тепло и по-семейному. Как вот с Ринко, — он кивнул на жилище за своей спиной.

— А что с ним? — лениво спросил эльф.

— Ввязался в пьяную драку с одной из Хуана, и она его отделала. Живого места не оставила. Теперь он любому готов плакаться, как она его ограбила и избила. Губернатор не хочет излишнего внимания к этому делу — чтобы не ухудшать-де отношения с Хуана. Видимо, хочет ухудшать эти отношения только самостоятельно, не платя им за работу, хе-хе. Вот он и поручил мне «держать ситуацию под контролем лично,” — стражник скривился и сплюнул. — А это значит, отгонять всяких насенале[22] от этого слюнтяя Ринко.

— Почему бы не решить дело с Хуана? Раз уж вы одна большая семья, и все такое, — еще ленивее спросил Кьелл. Он стремительно терял интерес к проблемам местных стражников и горожан — ему хотелось сходить в селение аумауа и поглядеть на их быт, но его новому знакомому явно требовалось излить душу.

— У Хуана свои законы, и заявиться к ним в селение и потребовать выдать зачинщицу я не могу. Тем более что Мокеха — женщина, избившая эту бестолочь Ринко — одна из матару, воинов и охранителей порядка. Моя почти коллега, — Дармо хмыкнул. — Раз уж губернатор считает это дело настолько важным, что приковал к Ринко целого капитана стражи, то, надеюсь, он уделит ему еще толику времени и решит дело с Икавой полюбовно. Она вождь племени — пояснил он в ответ на непонимающий взгляд эльфа.

«Ну хоть какая-то интересная инфа проскользнула в потоке жалоб: мисс пауэрлифтинг и обладательница самого нехудожественного шрамирования Дедфайра — местный вождь. Быть может, наличие отсутствия губернатора в поле зрения сделает ее более общительной — нужно же узнавать, чем живут местные, и не колонисты вроде Кларио и иже с ними, а аборигены.»

— Ясно. Я собираюсь пройтись до деревни Хуана, — сказал эльф. — Возможно, попутно поговорю с Икавой о твоей проблеме. Впрочем, ничего не обещаю, — «Нелишним будет иметь причину для влезания в дела местных,» нашел Кьелл оправдание своей внезапной доброте. «Икава не показалась мне женщиной, любящей светскую беседу под коктейли.»

— Гелларде[23], — бледно улыбнулся капитан. — Если что-то из этого выйдет — зайди к Савии, моей заместительнице. Всякий труд должен быть вознагражден. Ты найдешь ее в здании тюрьмы, рядом с особняком губернатора.

— Так и сделаю. Бывай, Дармо.

Гламфеллен двинулся обратно к рыночной площади, решая, зайти ли к губернатору, или плюнуть на скользкого вайлианца, и посетить Хуана, как его мысли прервал знакомый голос.

— Мы здесь, касита!

Ему махала рукой идущая со стороны питейного заведения Иррена. Девушка шествовала под ручку с Эдером, и выглядела довольной, словно кошка, объевшаяся сметаны. Сквозь обычное стоическое выражение на лице дирвудца тоже проглядывало некое умиротворенное довольство.

— Иррена, Эдер. Вижу, план по развлечениям выполнен на все сто. Как насчет моего задания? — поинтересовался Кьелл, внутренне готовясь к разочарованию и последующему разносу для подчиненной. Та, впрочем, не стушевалась.

— Сделали, что смогли, касита. В этой дыре трудно отыскать нормальных моряков — все больше рыбаки, в жизни не видевшие ничего крупнее весельной лодки. Есть еще команды с разбитых штормом судов, но они держатся вместе, а сманивать кого-то из них чревато — побьют, даже в компании с… — Иррена бросила влюбленный взгляд на Эдера. Тот сохранял спокойствие сфинкса.

— В общем, у Беодула появится пятнадцать новых мальчиков на побегушках. Еще я нашла нам нового судового врача и навигатора. Это все моряки, что здесь есть. Хотя нет, еще один, вроде бы, сидит в каталажке — устроил пьяный дебош, и попытался избить стражников.

«Надо же, а у меня как раз образовались подвязки с местными ментами,” довольно подумал эльф. «Как кстати — даже с только что нанятыми у нас дикий некомплект, каждая подпорка под реи и висюлька на ванты пригодится. Правда, теперь точно придется разбираться с этой нелепой историей с… Ринко и Мокехой, так, кажется, звали тех драчунов?»

— Замечательно, Иррена. Отправляйся на корабль, скажи Беодулу, что матросы могут начинать посменно выходить в увольнительные, опасности в городе нет. Только пусть местных аумауа не задирают. — «Красная тревога снижена до желтой, капитан Пикард,” улыбнулся своим мыслям Кьелл. — Эдер, со мной. Посетим местного губернатора, а потом — селение Хуана.

— Сделаю, касита! — белозубо улыбнулась Иррена, по-хозяйски потрепала Эдера по щеке, и бодрым шагом двинулась в порт.

— Что? — вопросительно приподнял бровь Эдер на скабрезную ухмылку Кьелла. — У меня что-то в бороде?

«В голову сразу приходят несколько вариантов ответа на твой вопрос, но Дирвуд недостаточно сексуально продвинут, чтобы ты их понял, сынку,” эльф с трудом подавил широченную улыбку, и ответил:

— Да нет, просто сразу видно, кто взял на себя активную роль в ваших отношениях. Взяла она тебя в оборот, а?

— Люблю бойких, — Эдер привычными движениями набил и раскурил трубку. — И потом, если женщина хочет делать за меня всю работу, с чего бы мне спорить?

— Смотри, доведет тебя подобное отношение до того, что проснешься однажды с кольцом на пальце и пятком спиногрызов, смуглых и блондинистых, — пригрозил Кьелл.

— А что в этом плохого? Наоборот, к подобному стоит стремиться, — шпилька эльфа не просто безвредно отскочила, она застыла в воздухе, и не коснувшись брони невозмутимости дирвудца. — Знаешь, не ожидал я такого от нашей тихони. Я давно заметил, что она на меня поглядывает, но сегодня в нее просто бес вселился.

«Сегодня в нее вселился ваш покорный слуга,» машинально подумал гламфеллен, и, осознав двусмысленность подуманного, с трудом удержался от смешка. «Так, стоп, немедля развидеть и удалить эту мысль. Тьфу ты, пропасть, думается же всякая чушь. Надо заняться делом.»

— Ладно, займемся делом, — озвучил эльф последнюю мысль. — Губернатор жаждет переложить на наши могучие плечи часть своих проблем, и наше дело — стрясти с него за это достаточно денег. Хотя в казне Фиргиста не пустовало, да и мои накопления еще не показывают дно, денег много не бывает, не так ли?

— А как же. Я вот хочу прикупить себе треуголку. Столько местных их носит, что мне даже стыдно отставать от моды.

— Местная мода — это, скорее, бусы из ракушек, и юбки. Причем, как бы не из пальмовых листьев. Ты готов на такие жертвы, Эдер?

— В местном климате жертвы — носить чешуйчатую броню, поддоспешник, и нательное. Рассказать, чем все это пахнет после долгого дня? Страданиями.

Так, перешучиваясь, они достигли особняка губернатора. Стражник, после недолгого ожидания, пригласил их внутрь, и вскоре товарищи стояли в кабинете Кларио.

— Адо[24], касита Лофгрен! — губернатор поднялся из-за широкого стола с письменным прибором. Две аккуратные стопки бумаг лежали перед ним — его явно застали работающим. Рослая вайлианка в полном доспехе опиралась на алебарду неподалеку, рядом с камином. Ее скучающий взгляд лениво скользил по вошедшим.

— Удачно, что вы зашли именно сейчас, — сияя добродушной ухмылкой, Кларио подошел к товарищам и пожал им руки. — Кто этот достойный фентре? — обратился он к эльфу, кивнув на Эдера.

— Познакомьтесь, Эдер Тейлеж, мой специалист по решению проблем, и просто хороший человек. Эдер, это губернатор Кларио.

— Приятно познакомиться, фентре Тейлеж, — дружелюбно оскалился Кларио. Эдер спокойно кивнул в ответ. — Ваши навыки будут очень кстати в той небольшой миссии, что я хочу вам поручить. Здесь неподалеку имеются энгвитские руины, в которых ведет раскопки археологическая группа, направленная ВТК. Среди них не только археологи — есть и аниманты, исследующие местные жилы адры, и простые рабочие, большей частью — местные Хуана, и даже несколько, — Кларио тонко улыбнулся, — специалистов по решению проблем, как фентре Тейлеж. После недавнего шторма с ними пропала связь — не было ни обычных рабочих, что заезжают в город за пищей и новостями, ни посещающих город для отдыха работников. Поначалу, мы посчитали, что где-то размыло или завалило дорогу, но визитов от археологической группы не было слишком уж долго. Поговаривают, — Кларио придвинулся ближе, — в этом как-то замешан виденный в наших краях адровый гигант. Он, по словам местных, прошел по направлению к месту раскопок. Кто знает, сколько в этих сплетнях правды, а сколько — пьяных бредней, но мне, в любом случае необходимо выяснить, что произошло на раскопках, и восстановить контакт с археологической группой. Их работа очень важна и очень денежна, — Кларио потер морщинистый подбородок, — так что я, как работник ВТК, уполномочен платить за успешное решение их проблем полновесными суоле[25]. Что скажете, фентре?

— У меня для вас плохие новости, Кларио, ваши археологи, скорее всего, мертвы, — скривился Кьелл. — Давайте я расскажу вам немного о вашем адровом гиганте. Впрочем, он, скорее, наш общий теперь. Около месяца назад, он выкопался из подвалов моего замка и начал творить с моими подданными то, что, вероятно, случилось с вашими археологами — убивать, если вкратце. Что ему нужно, неизвестно, но его действия уже обеспокоили божественные сущности.

— Сиентере[26], касита, соболезную вашим утратам, — глаза Кларио сверкнули удивлением. — Что же такое этот врудитто[27]? Взбунтовавшийся анимантический конструкт?

— В некотором роде. Наследие Энгвита. Конструкт, но мертворожденный. До того, как в него вселился Эотас.

— Ди верус, Эотас, бог света? Вы, должно быть, шутите! Или, — Кларио бросил взгляд за окно, — слушали слишком много проповедей этих тронутых пилигримов, Детей Утренних Звезд!

«Глупец,” устало подумал Кьелл. «Лягушка в колодце. Что ты можешь знать, сидя на своем мелком островке и выдуривая деньги у простаков? Но нет же, уже спешишь с суждениями, оскорбляя недоверием людей, что, как минимум, путешествовали побольше тебя.»

— Ну, вы можете не верить, — вмешался в беседу Эдер, заметив что-то в мимике своего шефа, — большинство убитых Эотасом в Каэд Нуа тоже не верили — они были, как мне помнится, магранитами. Но когда мы обходили вокруг вашего острова, наши марсовые видели на суше след гигантской ступни. Можете сходить, помотреть, он тут неподалеку. Или скажете, что ваши археологи скопом сошли с ума и принялись копать ямы в форме следов?

— Ди верус, я уже понятия не имею, чему верить, — раздраженно сверкнул глазами Кларио. — Этот шторм, и все ему сопутствующее, словно всколыхнул все тихие омуты в округе. Адровый гигант, гонящиеся за ним безумцы-эотасианцы, разруха в моем городе, проблемы у археологов… С такими новостями вам нужно не ко мне, а в Некетаку, столицу Хуана. Там правит королева Онеказа II, и ей в любом случае будет интересно услышать об этом… бедствии.

«Оу, королева?» Кьелл приподнял бровь. «Я в восхищении, королева в восхищении. Как феминистично. Впрочем, правь там хоть лысый мужик с костью в носу, которую он ласково зовет ‘дедушка’, даже с ним пришлось бы сотрудничать.»

— Как бы то ни было, даже если археологическую группу убил ваш адровый врудитто, нужно выяснить это доподлинно. Более того, их исследования очень ценны для Компании, и если вы добудете их, а именно записи Одериси, главы экспедиции, это более-менее спасет ситуацию.

— Что ж, мое предварительное согласие у вас есть, давайте поговорим о деньгах, — вежливо улыбнулся Кьелл. — Вы очень доходчиво объяснили, насколько ценна для вас эта услуга. Мое время и меч тоже ценны. Но я пойду вам навстречу. Сколько вы имеете возможность мне заплатить?

— Эккози, надеюсь вы поймете мое положение, — просительно улыбнулся Кларио. — Казна города опустошена — урон, причиненный штормом, услуги успокаивающих его чантеров Хуана, помощь горожанам, оставшимся без жилья и средств к существованию — все это изрядно сократило мои ресурсы. Думаю, я смогу выделить вам около сотни лусце.

— Две месячных зарплаты моего главного канонира, — улыбка Кьелла стала еще шире. — Это смешно, губернатор. За такие деньги вы и вечно пьяного рауатайского инвалида не наймете. Тем более, как я слышал, Хуана вы так и не заплатили. Так ли сокращены ваши ресурсы всеми прочими бедствиями?

— Мерла, — пробормотал под нос губернатор, — у кого-то из моих подчиненных слишком длинный язык… Я смогу увеличить…

— Суоле, губернатор, полновесные суоле, — прервал его гламфеллен. — В количестве, способном оправдать трату моего времени на оказание вам ценной услуги, без которой, возможно, вы со свистом улетите с поста губернатора. Дайте мне хорошую цену, или мы попросту уйдем. Меня не так уж много держит на вашем острове.

— Вы выкручиваете мне руки, фентре, — бледно улыбнулся Кларио. — Всех свободных денег в казне наберется где-то на две сотни суоле. Отдавая их вам, я оставлю без куска хлеба…

— Мне без разницы, — снова прервал его эльф. — Согласен на две сотни. Плату вперед. Если вы волнуетесь, что ваши деньги сгинут вместе с нами в джунглях, то они побудут у моего человека, который останется на берегу. Если мы не вернемся через неделю, он их вам вернет. Это мои условия, и других не будет.

— Я вынужден уступить вашей деловой хватке, фентре, — Кларио вытер вспотевшие ладони, и до странного успокоился. Кьелла посетила мысль, что он, похоже, изрядно продешевил. «Двести золота — нормальный куш за прогулку по лесу. Не надо слишком уж жадиться.» — Когда вы собираетесь выступить?

— У меня остались дела в городе и селении Хуана. Я рассчитываю разобраться с ними сегодня или завтра. Послезавтра мы придем к вам за нашей предоплатой, и выдвинемся в путь.

— Гелларде. В таком случае, если у вас больше нет никаких дел ко мне.? — физиономия Кларио выглядела слишком довольной для человека, отдающего последнее. «Точно продешевил. Вот ведь скользкий угорь,” с некоторым восхищением подумал Кьелл.

— Никаких, губернатор. Удачи в чиновнических делах.

— Корес, касита Лофгрен. Корес, фентре Тейлеж. Удачи вам в нашем маленьком общем начинании.

— «Специалист по решению проблем», серьезно? — со странной интонацией спросил Кьелла Эдер, когда они вышли из особняка губернатора и двинулись в направлении восточных окраин Порта Маже.

— А что? Не нравится? — пожал плечами эльф.

— Да нет, почему же, давай волю своей фантазии, сколько душе угодно, — Эдер выбил трубку о предплечье. — Меня ну совсем не беспокоит, когда меня называют «специалистом по решению проблем», или, например, «человеком, что избавляется от неприятностей», или же, «умельцем, решающим деликатные вопросы»… Вот еще один — «мирской служитель Берата», как тебе?

— Ладно, ладно, — замахал руками гламфеллен, ухмыляясь. — В следующий раз представлю тебя как «мой друг, бьющий людей кулаком в лицо». Лучше?

— Что же только людей? — Эдер смачно затянулся. — Почему без внимания оставлены прочие виды Эоры? Может, я предпочитаю бить людей под ложечку, а в лицо бью дварфов, так как только они подходящего роста?

— Если я перед каждым буду разглагольствовать, кого и куда ты любишь бить, мы ни с кем ни о чем не договоримся, — Кьелл перешагнул глубокую лужу. Они начинали попадаться на пути друзей все чаще. — Во-первых, от нас начнут старательно оберегать свои лица дварфы, солнечные сплетения люди, и так далее, а это не способствует успешности переговоров. А во-вторых, подробное перечисление всех твоих кулачных предпочтений займет слишком много времени, от нас всюду устанут, и отовсюду вытурят.

— Кстати, о переговорах. Не слишком ли ты взялся за старика губернатора? У него в городе и правда разруха.

— Наоборот, продешевил, — скривился эльф. — Помнишь, что нам заплатил Кольш за устранение своего кузена-лорда?

— Ни единого медного панда, вроде бы, — почесал бороду блондин.

— Вот поэтому переговоры ведешь не ты. Все замковое имущество, самовывозом. Все мы, конечно, не уволокли, но помню, деликатесы с замковой кухни вам пошли на ура, например.

— А, точно. Помню, Хиравиас хотел утащить полный рыцарский доспех на человека, вместе со стойкой. Он с ним выглядел как ребенок, тянущий домой пьяницу-папу, ха. Ума не приложу, зачем стальной доспех на человека мог понадобиться орлану-друиду?

— Не спрашивай меня, я орланов никогда толком не понимал, — поморщился Кьелл. — Может, детям домой отослать, как сувенир. Они бы в нем прятались от мамы. Но я это к чему? Две сотни золота — мелочи, хватит примерно на три-четыре денька полноценного функционирования нашего нового кораблика, если брать все зарплаты и траты. Кларио этого еще не знает, но он своей жадностью включил в нашу сделку самовывоз всего ценного из этих его руин. Поглядывай там по сторонам.

— Сделаю. Кстати, о поглядывании по сторонам, — Эдер внезапно скинул с плеча щит и потянул из ножен саблю. — Тебе не кажется, что вон те местные как-то нехорошо на нас смотрят?

— Угу, особенно нехорошо на нас пялятся аркебузы тех двоих. К бою, Эдер. Не дай им себя окружить, — Кьелл напутственно хлопнул друга по плечу, и бросил себя вперёд, навстречу аркебузирам. Легко отталкиваясь носками сапог от поверхности воды, он скользил навстречу пораженно пялящимся на него бандитам, словно бестелесный дух. Впрочем, те быстро опомнились.

«Цингун[28] Искусства Золотого Гуся подходит мне идеально,“ отрешенно размышлял Кьелл, подбивая одну аркебузу вверх, и уклоняясь от ищущего ствола второй. Обе оглушительно разрядились, заволакивая все вокруг едким пороховым дымом. «Но не потому, что как-то резонирует с моим течением ци, или потому, что позволяет мне бегать по воде, аки спешащий на пожар Иисус. Нет, просто мои шуточки влегкую не менее плоские и бородатые, чем у дедов из одноимённой юмористической программы, ха.» Он наградил ближнего аркебузира щедрой оплеухой, отправившей того в нокаут, и послал в дальнего быстрый импульс пальцевой техники Одного Ян. На эльфа бросились еще двое, с мечом и плотницким топором. Тот спокойно и даже с ленцой расшвырял их мощными ударами.

— Помочь, Эдер? — осведомился Кьелл у товарища, помахивая ладонью перед лицом — дым сгоревшего пороха, заволокший ставшую прибежищем бандитов небольшую веранду, не спешил рассеиваться. «Может, компоненты этого пороха и не включают в себя мочу сильно пьющих мужчин, но явно там тоже что-то ядреное,” морщась, подумал гламфеллен.

— Не откажусь, — прокряхтел дирвудец. Стоя по колено в воде, он держал оборону против троих — успешно, атаки бандитов наталкивались на его щит, бессильно царапали броню, и сталкивались с верной саблей Эдера, но блондин успевал только защищаться. Удачная контратака в начале стычки распорола одному из мародеров бок, но бандит, похоже, только рассвирепел от боли и потери крови, вдохновляемый численным превосходством своей стороны. Протанцуй они еще минуты две-три, и подранок бы свалился, но гламфеллен не собирался тратить на этих работников ножа и топора и лишней секунды. Три едва видимых и беззвучных импульса техники Одного Ян, врезавшиеся бандитам под основание черепа, заставили их рухнуть, как подкошенных. Дирвудец благодарно кивнул, вытирая пот.

— Не ранен? — обеспокоенно осведомился бледный эльф. Он не был в восторге от перспективы возиться с ранами в этой сырости и грязи.

— Ни царапины, — осклабился Эдер. — Обычные воришки, понятия не имели, как биться с доспешным противником. Даже не попытались целиться мне в ноги.

— Вот и здорово. Обыскивать их будем, или плюнем на этих любителей чужого добра?

— Как их аркебузы? — Эдер выбрался на сухое место и, сняв сапог, принялся вытряхивать из него воду.

— Дрянь, — разочарованно скривился Кьелл. Его ускоренное текущей по энергоканалам ци восприятие позволило ему в подробностях осмотреть оружие противников во время боя. — Стволы изношены и давно не чищены, ложи выщерблены, у одной вообще треснула и веревочкой подвязана. Разве что от крайней бедности таким воевать.

— Ну и боги с ними тогда, — подытожил дирвудец, освобождая от воды второй сапог. — Те пара пандов, что мы найдем в их карманах, не стоит времени, потраченного на рытье в них. Двинулись? — Кьелл согласно кивнул другу.

Пробираясь сквозь затопленные улочки Порта Маже, стараясь как можно меньше замочить сапоги, и периодически отбиваясь от мародеров, потрошащих оставленные дома, товарищи добрались до скопления крытых пальмовыми листьями хижин. Рыбаки развешивали свои сети у берега, пара полуголых аумауа возилась с вытащенным на берег каноэ, пожилая женщина в простой одежде очищала стебель тростника, сидя рядом с наполовину законченной корзинкой. Вечерело, и двое молодых парней разжигали стоящие тут и там факелы и жаровни. На небольшом песчаном пятачке посреди селения стоял деревянный идол, и рядом с ним у огня сидела на циновке знакомая Кьеллу женщина, Икава. Она рассеянно шевелила угли тростинкой, глядя вдаль, и удивленно приподняла брови при виде пришельцев, человека и эльфа. Потом на ее лице промелькнула гримаса узнавания.

— Проходи к огню, чужеземец, — она приглашающе махнула рукой. — Я бы предложила вам перекусить с дороги, но вечерний лов и ужин уже закончились. С чем вы пришли в Сатахузи?

Кьелл, не чинясь, присел к огню, вытянув вперед мокрую обувь. Эдер последовал его примеру.

— Здравствуй, Икава. Как ты, возможно, помнишь, меня зовут Кьелл. Это мой друг Эдер. Ничего, что я называю тебя по имени? Я не очень-то знаком с приличиями Хуана. Совсем не знаком, честно говоря.

— Называй меня, как тебе удобно, Кьелл, — улыбнулась женщина. Шрамы на ее лице пришли в жутковатое движение. — Но я знаю, насколько чужеземцы любят титулы, так что мои, если тебе это важно — Говорящая со Штормом, и вождь Сатахузи. Так что же привело вас сюда?

— Есть одно дело, — неопределенно махнул рукой Кьелл. — Но о нем позже, ладно? Я ведь тебя ни от чего не отвлекаю?

— День заканчивается, и я уже позаботилась о всех сегодняшних нуждах моего племени, — Икава отложила тростинку, и устроилась поудобнее на своей циновке. — Говори.

Ее интонация была доброжелательной и приглашающей, и Кьелл спросил совсем не то, о чем поначалу хотел.

— Скажи, живут ли гламфеллен в Дедфайре? С тех пор как мы высадились здесь, я не встречал ни одного соотечественника.

— Если ты скучаешь по дому, то поищи много севернее, — по-доброму улыбнулась женщина. Шрамы ее лица, впрочем, немедленно превратили улыбку в жуткую гримасу. — Экера[29], я слышала о переселенцах из Нааситака, осевших на одном из островов, но ничего — о бледных эльфах. Впрочем, я уверена, ты встретишь их в Некетаке. Туда движутся все чужеземцы, рано или поздно.

— Мы — не исключение, — согласно кивнул Кьелл, — нам и правда нужно туда. А ваше племя — тоже подданные Онеказы II?

— Онеказа II — ранга племени Каханга, — медленно проговорила женщина, — провозгласившая себя «королевой» Хуана, — она выделила интонацией слово «королева» с явным неприятием. — Мое племя слишком мало, чтобы привлечь ее царственное внимание.

— «Ранга» значит «вождь», так? — аумауа кивнула. — Что же, Онеказа — плохая правительница? Я не слышу в твоем голосе особого ее одобрения.

— Не думаю, что чужеземец вроде тебя найдет королеву Хуана недостаточно гостеприимной, — Икава недовольно скривилась. — Говорят, она осыпает чужеземных дельцов милостями. Именно с ее позволения хозяева Кларио чувствуют себя так свободно в Дедфайре. Он не самый плохой человек, этот губернатор, — она покачала головой, — но его хозяева из Вайлианской Торговой Компании держат его на коротком поводке. А он и рад служить. Не будь на нем ошейника, островная жизнь нравилась бы ему много больше, я думаю.

«Понятно то, что ничего не понятно,” поморщился Кьелл. «С большой политики перескочили на местечковую. Ладно, в столице всяко больше разузнаю.»

— Я так понял, Кларио прокинул тебя с деньгами за помощь в защите от шторма, — кивнул он.

«Пусть лучше сразу выговорится, чем перескакивать на эту тему снова и снова.» Он раздраженно сморщился. «Святые Иосиф и Лаврентий, на этом клочке земли слишком много проблем национального окраса, и все хотят о них поговорить. Кому-то явно нехватает переселений и строгого расстрела.»

— О, он отдаст, что должен, — лицо Икавы исказила новая улыбка, подчеркнутая шрамами. — Он не сможет вечно отговариваться безденежьем. Я успокоила ярость стихии, направленную на его город, и без меня ему не было бы, где сидеть у теплого камина, и жаловаться на свои беды. Тем более, — ее глаза сфокусировались на эльфе, — что тебе он заплатил.

— Так, — подобрался гламфеллен, — Не думал, что мои мелкие делишки с губернатором уже стали популярной новостью. И что эта новость добралась сюда быстрее меня.

— Я говорю с ветрами, — загадочно улыбнулась аумауа, — а ветры говорят со мной. Много интересного можно от них услышать.

«То есть, магически шпионишь за стариком Кларио. Эта дамочка своего не упустит.» Симпатии Кьелла, впрочем, все еще были на стороне Икавы.

— Если что, я уверен, у Кларио есть еще денежки. Он выглядел довольным, когда я согласился на предложенную им цену и не стал торговаться дальше.

— Благодарю тебя за это знание, Кьелл, — еще одна улыбка, дополненная шевелящимися червями шрамов. — Это сделает поиск оправданий сложнее для него.

— Не за что. Может, удовлетворишь еще разок мое любопытство?

— Спрашивай.

— У тебя в селении обитает женщина по имени Мокеха. Что она вообще за разумная? Чем живет?

— Мокеха — матару моего племени, — со странной осторожностью ответила Икава. — Воин, хранящий порядок, направляющий, и оберегающий. Почему ты спрашиваешь меня о ней?

Кьелл узнал эту интонацию, и поразился тому, насколько существа разных культур, миров, и видов порой одинаковы, когда дело доходит до самого важного. Он почти услышал — «что моя разбойница на этот раз натворила?»

— Твоя дочка и правда натворила кое-чего, — ответил он, сдерживая улыбку, — И меня просили поговорить о ней с тобой.

«Черт, не надо чаннелить директора, вызвавшего в школу родителей хулиганки,” внутренне смеясь, подумал он. «А не то я начну выдавать сентенции о том, что у Мокехи в табеле будут двойки, она дерзит учителям, и все такое.»

— Она дочь племени, а не моя, — лицо Икавы было непроницаемым. — У нас с ней общие кровь, каста, и темперамент, но мы относимся к кровному родству иначе, нежели вы, чужеземцы. Так в чем обвиняют Мокеху?

— Так, погоди, — Кьелл потер виски. — Объясни, пожалуйста, невежественному чужеземцу — дети Хуана что, воспитываются не в семье?

— Племя воспитывает детей, — терпение Икавы, закаленное губернатором и соплеменниками, явно было еще далеко от предела, и даже та доброжелательность с легким налетом покровительственности, что зазвучала в ее голосе после вопроса о бледных эльфах в Дедфайре, еще не покинула ее тон. — Все мы — дети племени. Что такое «семья»?

— Ммм, маленькое племя из двух разнополых разумных и их детей, наверное, — пожал плечами Кьелл. — А что если, скажем, девушка понравится юноше, и они решат быть вместе? Что в таком случае делают Хуана?

— Тебе пришлась по душе одна из женщин моего племени, Кьелл? — Икава издала смешок. — Или тебе объяснить, откуда берутся дети?

«Решительное нет на оба варианта!» мысленно вскричал гламфеллен. «Боги меня упаси от акулоподобной подружки-пауэрлифтерши. Что до объяснений — подозреваю, что услышь я их, эта травма останется со мной на всю жизнь.» В своих антропологических изысканиях он не заметил крайней двусмысленности заданного вопроса.

— О втором я имею некое представление, — он постарался не слишком скалиться своим мыслям. — Что до первого… не хочу обидеть девушек Сатахузи, но это не практический интерес. Вот, к примеру, отец Мокехи. Вы с ним вместе?

— Отец Мокехи — в желудке Рикуху, — меланхолично ответила женщина. — Но я поняла твой вопрос. Если двум Хуана хорошо друг с другом, они проводят вместе ночь, а может, и не одну. Разве у вас, чужеземцев, не так?

— Всякое бывает, — избег долгих объяснений Кьелл. — А если девушка нравится двум парням? Парни бьют друг другу лицо?

— Всякое бывает, — с усмешкой отзеркалила его ответ Икава. — Помню, один матару, не помню уже его имени, сломал моему Ахи нос. Что было причиной их ссоры, я тоже не помню, но в отместку я сломала ему несколько ребер. Уже тогда ветры с радостью откликались на мои слова…

— Не сомневался в твоей боевитости, — отозвался Кьелл, и мысленно вздохнул. Пора было переводить интересную беседу в деловое русло. Если он не хочет ночевать на песке, следовало быстренько заканчивать здесь. — Вот и Мокеха, похоже, вся в тебя.

— Это так. Что же, все-таки, она сделала?

«Снова тон взволнованной мамочки. Несмотря на все эти заморочки с общими детьми и свободными отношениями, природу не обманешь,” удовлетворенно подумал гламфеллен.

— Мне говорили, избила и ограбила человека. Я этого не видел, но почему бы не спросить ее саму? К тебе она явно отнесется с большим доверием, чем к случайному чужеземцу. И потом, — он хитро улыбнулся. — Если ты не решишь это дело, им рано или поздно займется Кларио. На своих условиях, и в своем скользком стиле. Не сомневаюсь, ты отстоишь дочь… племени, но зачем же все усложнять?

— Звучит разумно. Хахона! — подозвала она стоявшего неподалеку молодого аумауа в броне и, неожиданно, с новенькой и весьма ухоженной аркебузой за плечом. — Приведи сюда Мокеху, и поживее. — юноша кивнул и удалился.

Мокеха оказалась девушкой монументальных статей, несмотря на свою заметную молодость. «А я еще думал, ее мама выглядит, как бодибилдерша. Приз за лучший мускульный рельеф планеты Эора получает, барабанная дробь, новая Мисс Олимпия, Мокеха! И неизвестный Ринко на такое полез? Он или крайне храбр, или не хочет жить, ну вот совсем.»

— Мокеха, — тон Икавы был ровным, но что-то говорило Кьеллу, что вне зависимости от исхода дела, вождь вправит своей могучей доченьке мозги.

— Почему ко мне приходят чужеземцы с вестями, что ты избила и ограбила одного из них? Моей матару нужно напомнить о воинской чести?

— Это наглая ложь! — Мокеха завелась с пол-оборота. Ее бешеный взгляд безошибочно нашел означенных чужеземцев, и она сделала шаг в их направлении. Эдер беспокойно шевельнулся рядом с Кьеллом. — Я сейчас же вышвырну этих чужаков…

— Если они лгут, расскажи мне правду, — голос Икавы, спокойный и размеренный, тем не менее, остановил Мокеху на полушаге. — Поведай, что же такого произошло между тобой и чужеземцем, которого ты якобы ограбила.

— Мы играли в карты, — выдавила Мокеха сквозь зубы.

«Явно не привыкла сдерживать эмоции, и любит решать все тумаками,” весело подумал Кьелл. «Вон, кулачищи какие, чуть меньше, чем моя голова. Двинет разок как следует, и все, в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь.»

— Эофания научила меня игре, — продолжиламускулистая девушка. — Она простая. Но чужеземцы не хотели со мной играть. Кроме этого. А потом, проиграв, он назвал меня «островной дрянью», и «жуликом»! Меня, матару Сатахузи! — последние слова она откровенно прорычала. — Я… указала ему на ошибки. И забрала свой выигрыш и компенсацию. Сундуки чужеземцев ломятся от жемчуга, что им один кошелек? — последние слова, несмотря на суровый тон и свирепую внешность говорившей, прозвучали довольно жалко. «Так, а вот и ‘он первый начал, мам’, как и ожидалось,” Кьелл усиленно старался не улыбаться. Это явно не то, что стоит видеть находящейся в расстроенных чувствах Мокехе.

— Ринко прикован к постели, — все-таки встрял он. — Думаю, он уже все осознал. Если вернуть деньги, все еще может решиться полюбовно.

И мать, и дочь метнули в него одинаковые раздраженные взгляды. Эльф примирительно поднял руки, и демонстративно прикрыл ладонью рот.

— Завтра утром ты направишься в город, — все таким же спокойным тоном сказала Икава. — Ты отнесешь деньги чужеземца…

— Капитану Дармо, — подсказал Кьелл.

— Капитану Дармо, — согласно повторила вождь. — И если чужеземцы захотят услышать твои извинения, ты принесешь их, слышишь меня? Мои матару не берут чужого. А теперь ступай. Мы с тобой еще поговорим об этом… — она скользнула взглядом по сидящим у костра Кьеллу и Эдеру. — Позже.

Зло сжав губы, Мокеха резко развернулась и двинулась прочь. Икава тяжело вздохнула и потерла переносицу.

— Нгати благословила эту свою дочь сильным телом, но взамен отняла сдержанность характера, — тихо и отстраненно произнесла она в пустоту. — Остается надеяться, что это придет к ней с опытом.

— Придет, а как же, — ободряюще улыбнулся гламфеллен. — Не все двери можно открыть, врезавшись в них лбом, и разумные это быстро выясняют, обычно. Знаешь, Икава, вот ты зовешь меня чужеземцем, отмежевываясь от меня — что как-то даже обидно, между прочим, — а я смотрю на тебя, и вижу, что в глубине души мы похожи больше, чем различаемся. У нас разные культуры, традиции, форма зубов, наконец, но мне прекрасно видно, как ты волнуешься о Мокехе — не расшибет ли она лоб, пытаясь открыть им очередную дверь? Эту эмоцию прекрасно поймет любой из моих соплеменников, и не только. Да, Эдер? — обернулся Кьелл к другу.

— Мокеха хорошая девочка, с сердцем, — неожиданно серьезно ответил тот. — Надеюсь, она его сохранит в целости с возрастом, — и добавил своим обычным тоном:

— Я был почти таким же твердолобым в юности. Почти. Ясно как день, мой череп тоньше, чем ее, в любом месте.

— Может ты и прав, Кьелл, — неожиданно мягко ответила Икава. — Не держи на меня обиды — все же и люди, и эльфы слишком отличны видом от аумауа.

— Никаких обид, — мотнул головой гламфеллен. — Нам пора, было приятно пообщаться. Удачи с Кларио.

— Пусть ветра Амиры благословят вас в добрый путь, — ответила Икава. Ее голос явно наполнился магическими обертонами — воздух вокруг эльфа и человека засветился, и Кьелл почувствовал, как его переполняет энергия. «Надо же, нас бафнули на прощание.» Он благодарно кивнул Икаве. «Хорошая она тетка все же. Простая, душевная. Даже можно было бы назвать ее симпатичной, если бы не эти шрамы… Так, все. Пора двигать отсюда, пока я и правда не замутил с какой-нибудь зубастой спортсменкой,” улыбаясь, подумал он. «Хоть у них и свободные отношения, мне такие массивные проблемы не нужны.»

Примечания

[1] На рейде — обозначает корабли и суда, стоящие на якоре в водах бухты, но не у пирса.

[2] Банка — скамья в лодке.

[3] Ноу вуман ноу край, донт ю ворри эбаут э синг — строки из песен Боба Марли.

[4] Морион — здесь, характерной формы конкистадорский шлем с полями. На Эоре, планете, где происходит действие серии игр Pillars of Eternity, используется вайлианцами.

[5] Ак/ac (вайл.) — да.

[6] Парфитто/parfitto (вайл.) — идеально.

[7] Пер компланканет/per complancanet (вайл.) — фраза, апеллирующая к жалости адресата, что-то вроде «имейте совесть», или старорежимного «помилуйте». «Пер» — для, «компланка, компланканет» — милосердие.

[8] Глиенте/gliente (вайл.) — народ, люди (не в смысле вида).

[9] Ди верус/di verus (вайл.) — серьезно, правда.

[10] Местре/mestre (вайл.) — уважительное вайлианское обращение. Гендер-нейтрально.

[11] Эккози/eccosi (вайл.) — извините.

[12] Фентре/fentre (вайл.) — уважительное обращение к неженатому молодому человеку. Господин, сэр.

[13] Корéс/corés (вайл.) — вайлианское прощание. Дословно, «иди с богами».

[14] Коллигия ме Артильери Дукала (вайл.) — Герцогский колледж артиллерии.

[15] Бела десграца (вайл.) — большой позор.

[16] Аймико/aimico (вайл.) — друг.

[17] Телла/tella (вайл.) — уважительное обращение к незамужней женщине. Госпожа, дама.

[18] Лусце/lusce (вайл.) — рыба. Используется в основном как название вайлианских серебряных монет.

[19] Аграсима/agracima (вайл.) — спасибо.

[20] Баццо/bazzo (вайл.) — х…й. Мн.ч.: "баццос".

[21] Мерланет/merlanet (вайл.) — дерьмецо. Соответственно, "мерла" — дерьмо.

[22] Насенале/nasenale (вайл.) — слово, негативно обозначающее лезущего не в свое дело человека.

[23] Гелларде/gellarde (вайл.) — браво. Используется как достаточно нейтральная форма похвалы или одобрения.

[24] Адо/ado (вайл.) — приветствую.

[25] Суоле/suole (вайл.) — солнце. Используется в основном как название вайлианских золотых монет.

[26] Сиентере/sientere (вайл.) — простите.

[27] Врудитто (вайл.) — тварь, чудовище. Производное от врудо/vrudo (вайл.): зверский, ужасный, грубый.

[28] Цингун - использование ци для быстрого перемещения.

[29] Экера/ekera (хуана) — слово, используемое Хуана для выражения согласия, или акцентирования внимания на чем-либо. Что-то вроде блатного «в натуре», как ни странно.

Глава 4. Встреча

Порт Маже

Кьелл потянулся и встал с кровати. «Сервис на полторы звездочки, и то авансом,” подумал он, оглядывая окружающую обстановку. «Ну да где наша не пропадала. Жаль, до бесплатных завтраков, входящих в цену номера, местные ещё нескоро дорастут — я бы сейчас скушал даже печальный гостиничный пончик с безвкусным йогуртом.»

Вчера он услал Эдера на корабль, в ждущие объятия Иррены, телепатически вызвав ему лодочное такси. Сам же эльф успел забежать в темницы к Савии, грустной и усталой вайлианке с подбитым глазом, и выговорил в обмен на оказанную Дармо услугу освобождение последнего ненанятого матроса Порта Маже — тощего и хвастливого вайлианца Риджере, что и подбил Савии ее глаз. Довольный моряк был только рад наняться к своему освободителю, тоже отправившись на корабль.

Кьелл же рискнул попробовать местного гостиничного сервиса. Сервис оказался так себе — сперва пришлось выставлять из комнаты так и не съехавшего предыдущего жильца, некоего капитана, насквозь пропитанного дешевым алкоголем. Потом Кьелл отправился ругаться с содержателем этого притона, требуя номер, не загаженный другими постояльцами — пьянчужка-капитан оставил за собой множество грязных следов, дурно пахнущих луж, и пустых бутылок из-под горячительного. Сошлись на бесплатном эле, пока комнату убирает прислуга. Впрочем, нет худа без добра — когда уже поздним вечером гламфеллен поднимался в номер, к нему обратился хитроглазый типчик, выглянувший из соседнего, и предложил взглянуть на его «товары для людей авантюрного склада ума». Кьелл прикупил у него четыре больших мешка из тонкой прочной кожи. Судя по брошенному на эльфа уважительному взгляду, типчик посчитал, что гламфеллен нацелился на казну губернатора, не меньше.

Наскоро перехватив в таверне местных закусок, Кьелл телепатически вызвал на берег Эдера и Беодула, и двинулся радовать губернатора урезанием сроков на его квест. Рыжебородый дварф, заметно недовольный внезапной увольнительной, ворчал всю дорогу, лишь самую малость успокоенный заверениями Кьелла, что денежные дела уместно доверить только самому надежному члену команды — любой другой, мол, пропьет все двести золота и умрет от горячки, соблазненный такой суммой на руках. Эта мысль совпадала с мнением Беодула о их матросах, но так и не уняла полностью его сердце, болящее о том, что оные матросы, так их, будут бестолково сидеть на задницах без его отеческих тумаков.

— Бельфетто[1], — разулыбался Кларио, после того, как добравшиеся до его кабинета товарищи объяснили ему о причинах прибытия, и отрекомендовали Беодула. — Эккози, но я рассчитывал собрать нужную вам сумму к завтрашнему дню, сегодня же у меня не найдется больше, чем полторы тысячи серебра, — тут же состроил он жалобную физиономию.

— Вы отказываетесь выплатить обговоренное? — взял в свои крепкие руки торговлю Беодул. — Если у вас нет наличных, мы можем взыскать недостачу тем, что есть. Обстановка в вашем кабинете небедная, и я уверен, в ваших закромах найдется нужное нам. К примеру, нам понадобится провизия, и за каждую предоставленную вами бочку солонины я не против списать десять пандов долга.

— Сиентере, но это абсурд! Никто вам не продаст солонину так дешево! Почему бы…

Железная деловая хватка дварфа и изворотливость губернатора сошлись в эпическом противостоянии. Кьелл, посмеиваясь, взирал на битву титанов — он не сомневался, что здесь Кларио нашел равного противника. Эдер скучающе осматривал кабинет губернатора, порой задерживаясь взглядом на его телохранительнице. Та, впрочем, безразлично игнорировала всю компанию.

«Неужто Иррена разбудила в нашем блондине полового гиганта, и теперь он начнет волочиться за каждой юбкой?» отстраненно подумал гламфеллен. «А, нет, он на доспех ее пялится.»

Броня вайлианской ковки, вида одновременно надежного и представительного, и правда привлекала внимание подогнанностью и гравировками.

Наконец, поединщики от монеты разошлись боевой ничьей. Беодул отстоял все капитанские деньги до последнего медяка, дополнительно выдавив у Кларио льготы на стоянку и пополнение провизии; губернатор, в свою очередь, снизил срок возвращения денег до трех дней. Он все еще рассчитывал и рыбку сьесть, и сухим остаться — отметка на карте Кьелла, обозначающая место раскопок группы ВТК, обещала сложный путь по джунглям, укладывающийся в три дня в оба конца, но впритык. Ударив с губернатором по рукам, товарищи двинулись на выход; Кьелла придержала за локоть телохранительница, украдкой шепнув:

— Передайте вашему беловолосому аймико, что мой рабочий день заканчивается в четыре.

Гламфеллен оторопело кивнул, и отправился догонять товарищей. Отослав Беодула заселяться в гостиницу, друзья выдвинулись в путь.

— А ты произвел на ту вайлианку с алебардой впечатление, Эдер. Она просила передать, что ждет не дождется вашего свидания при луне. Да и ты, раз уж смущал девушку горячими взглядами, пока Беодул тряс Кларио, обязан взять ответственность.

— Боги с тобой, мне понравился ее доспех, — отмахнулся дирвудец. — Эта дама статями сравнима с аумауа. Да и мне хватает Иррены, даже более чем.

— Думаю, и аумауа не устоят перед твоими чарами, главное не робеть. Внимание Мокехи ты точно привлек. Как тебе девица, способная завязать тебя в узел одной рукой, а? В Дирвуде всяко такую не встретишь.

— Ты недооцениваешь дирвудских женщин, — затянулся Эдер из трубки. — А по аумауа у нас ты специалист. Мамочка Мокехи обещала разъяснить тебе, откуда берутся дети, помнишь? Дама она опытная, пожившая, ты за ней будешь, как за каменной стеной, хе. Высокой.

— Ты ужасный человек, Эдер, — передернулся Кьелл. — Если я буду умирать от жажды у тебя на руках, ты не подашь мне воды. Ты подашь мне стакан крепчайшего рома, и скажешь, что хотел как лучше.

— А что такого? — меланхолично пожал плечами Эдер. — Если я буду помирать, неважно от чего, смело лей мне выпивку. Чего бы не расслабиться напоследок?

— Угу. Кстати, о расслаблении, что ты набиваешь в свою трубку? Никак не удосуживался тебя об этом спросить.

— Белолист, — протянул Кьеллу дымящийся курительный прибор дирвудец. — Многие парни из моего полка курили, мне тоже понравилось. Очень расслабляет, с ним даже свежий труп товарища по оружию кажется… — Эдер неопределенно сморщился, — не таким беспокоящим. Попробуешь?

«Ясно. Джа блесс,” — Кьелл жестом отказался от трубки. «И что мне теперь делать с этим растаманом? До ближайшего психолога, специалиста по лечению зависимости — галактических масштабов дистанции, не меньше.»

— Не налегай так на эту дрянь, — все же попросил он. — Разъест тебе мозг, и кому ты будешь нужен безмозглый?

— Ты удивишься, но примерно тем же, и примерно за тем же, — безразлично затянулся Эдер. — Да и нет в белолисте ничего такого. Я знавал девяностолетнего старика, который всю жизнь его курил. Если перебрать, может привидеться всякое, но такое и от алкоголя случается. Не волнуйся.

«…эбаут э синг, да, слышали, знаем,” — Кьелл сжал зубы. «Вот ведь беда.»

— Скажу тебе так, — прищурился он. — Если ты не сократишь свои белолистные упражнения до одного косяка… то есть, трубки в день, я скажу Иррене, что курение белолиста уменьшает мужскую силу, а со временем и вовсе ее убивает. Знаешь, что она тогда сделает с тобой, твоими запасами белолиста, и любым, кто попытается продать тебе эту дрянь? Верь мне, ты не хочешь это узнать.

Эдер поспешно выбил трубку о наруч.

— Чего это ты так разошелся? Сам же прикладываешься порой к стаканчику, а это почти одно и тоже. — он вздохнул. — Ну да ладно. Скажи лучше, ты придумал, как назвать наше корыто?

— Форма предполагает именно это название, — хмыкнул Кьелл. — Никаких идей. Предлагай, не стесняйся.

— Как насчет чего-то вроде «Дирвудская Красотка»? Увековечим мой отчий, и твой временный дом.

— Наша красотка, скорее, рауатайская, — ответил гламфеллен. — Глупо будет звучать. Еще идеи есть?

— Ну тогда назови ее «Беда». Полюбил ты это словечко в последнее время.

Эльф рассмеялся. Эдер, сам того не зная, попал точно в цель одного из любимых произведений Саши Лихова.

— Как вы лодку назовете, так она и поплывет, — ответил он словами из того же произведения. — Не думаю, что мы толком доплывем куда-нибудь, с таким-то названием. Раз у тебя нет стоящих идей, продолжу думать сам. Побудет наша джонка безымянной пока что, не переломится.

Они обходили один из гигантских следов Эотаса, заполненный мутной дождевой водой, как из подлеска им навстречу вывернула странная компания — престарелый аумауа в потрепанной набедренной повязке и ожерелье из костей, окруженный хрюкающим и повизгивающим семейством кабанчиков. Эдер с умилением уставился на свинок.

— Ты не ходи туда дальше, иди обратно, — выставил руку в останавливающем жесте старик. — Зло ходило туда, не надо его кормить. Остановлю тебя, если надо.

Тон его был угрожающим, аэдирский — ломаным-переломанным, а состоящее из морщин, причудливо подчеркивающих обычный для аумауа пигментный рисунок, лицо — недовольным, но Кьелл не ощутил от него злых намерений, как раз наоборот.

— Спасибо за беспокойство, дед, — добродушно улыбнулся эльф старику. — Ты-то сам что тут делаешь?

— Живу, — пожал плечами аумауа. — За лесом смотрю, детей его храню, как в моих силах. Зло не остановил, старый, слабый, — он кивнул на гигантский след, — маленький.

«Пришел лесник, и всех разогнал,” подумал Кьелл. Он неожиданно проникся симпатией к немолодому друиду. «Разогнать Эотаса его лесничьих сверхспособностей, правда, не хватило, но тут уж неудивительно.»

— Скажи-ка мне, лесник, а сам-то ты видел это зло? — неосознанно, эльф уже окрестил старика, и машинально применил к нему новое имя. Благо, дед не озаботился знакомством.

— Лес-ник, — аумауа неожиданно скривил лицо в добродушной усмешке, показав острые желтые зубы. — Прозвище доброе, чужеземец лучше не давал мне. «Островная дрянь» и «старый безумец» чаще. Зло весь лес видел, над деревьями высится далеко. Туда ушло, куда идешь ты и твой. Не иди.

— Надо, дед, надо, — вздохнул Кьелл. — Меня озадачил этой миссией Берат, Рикуху по-вашему. Не выполню — он меня прожует раньше срока. Не беспокойся, лесник, мы с Эдером парни крепкие, справимся, если что. Или убежим.

— Богов волю выполнять всегда, — построжел «лесник». — Бог больше человека, много. Больше неизвестного зла. Ты и я, мой и твой, все маленькие рядом с богом. Иди дальше. Нет, стой.

— Что еще? — дружелюбно ответствовал Кьелл. Опасных намерений все еще не чувствовалось, ну вот совсем.

— Возьми. Помогут тебе, — старый аумауа ловко снял с шеи костяное ожерелье, и протянул эльфу. — Мудрость живую хранят.

— Спасибо, дед, — приспустив с плеч камзол, Кьелл застегнул обновку на шее, и набросил верхнюю одежду обратно. В голове повеяло приятным холодком, очищающим и обостряющим внимание.

— «Добрая чашка кубано, но со вкусом ментола,” — подумал попаданец. «А что до вида… фьюжн-панк, стильно, модно, молодежно. И вообще, близко к местному фасону. Икава, с ее бусами из ракушек, одобрила бы, ха.»

— Вживаешься в роль местного? — подколол его Эдер, когда они, попрощавшись со стариком и его кабанами, двинулись дальше. — Что ты там говорил насчет моды? Осталось подыскать тебе юбку из пальмовых листьев. Она здорово подчеркнет твою бледную физиономию.

— Завидуй молча, — отмахнулся эльф. — Тебе-то дед ничего не подарил. Заметил твои голодные взгляды на кабанчиков, не иначе.

— Я бы от одного кабанчика не отказался, — с улыбкой заметил блондин. — Видел тех мелких симпатяг, с полосатыми спинками?

— Выйдешь на покой, купим тебе ферму, устроишь там зверинец, — отстраненно ответил гламфеллен. — А вот и наша цель.

Перед ними открылась впадина, частично окруженная полуразрушенным и полупогруженным в почву джунглей амфитеатром. Следы Эотаса пересекали его точно посередине, и один из них, в самом центре, был глубже других, словно гигант остановился передохнуть.

— Так, — Кьелл тронул Эдера за плечо. — Наш звездно-полосатый друг здесь задержался. Похоже, нам повезло наткнуться на что-то важное для нашей миссии.

— Стоило ради этого потерпеть нытье Кларио, а? — ответив, дирвудец указал на центр арены. Там, вокруг анимантических приспособлений, вилась стайка вирмов. Неподалеку, между обрушенных, и, почему-то, тлеющих палаток виднелись быстрые черные силуэты, сверкающие желтизной глаз. — Глянь-ка, в той штуке, рядом с которой ящерки летают, прячутся люди.

— Так-так, — Кьелл сцепил ладони. — Придется проредить местную живность. Готовь саблю.

— И ты меня называешь ужасным человеком? — с тоской ответил Эдер, впрочем, вынимая клинок, и медленно двигаясь в сторону означенной агрессивной живности, прикрываясь щитом.

Кьелл резким прыжком сократил расстояние, и сбил одного из вирмов пальцевой техникой. Те заверещали, бросаясь врассыпную, словно вертолёты от стингера, и осыпали бледного эльфа дождём огненных плевков. Тот бросил себя в сложный маневр уклонения, влекомый мистической силой своего цингун. Хаотично мечась по древней арене, он избегал вражеских атак, прерывая свой полет в самый неожиданный момент, отталкиваясь от поверхности луж, листьев кустарника, и высоких травинок. Отправляемые им во врага техники Одного Ян прекращали жизнь одного вирма за другим.

Внезапно за спиной эльфа раздался грозный рык, и вскрик Эдера — к облегчению Кьелла, не болезненный, а, скорее, удивленный. Спешно обернувшись, гламфеллен увидел дирвудца, сошедшегося в клинче с огромной пантерой. Большая кошка старательно драла когтями щит блондина, а её оскаленная пасть упорно тянулась к его лицу.

— Может… подсобишь… чуток? — прокряхтел Эдер, с трудом удерживая зверя на весу.

Кьелл хотел уже этим заняться, как на него из зарослей метнулась чёрная тень. Вторая пантера, возможно, спутник или спутница пытающегося загрызть Эдера животного.

«Извини, Багира,” подумал гламфеллен, глядя на летящую в длинном броске кошку, «но твой Шерхан — в других джунглях.»

Резко шагнув вперёд, Кьелл перехватил тянущиеся к нему страшные лапы, и прокрутившись вокруг своей оси, мощным броском отправил пантеру в сторону леса. Та с удивленным мявом исчезла в густых зарослях. Кьелл обернулся было к Эдеру, но тот уже справился сам — дирвудец сидел на песке, тяжело дыша, а рядом валялся окровавленный черный труп. Видимо, блондин сумел освободить руку, и попотчевать пантеру саблей.

— Как, не приобрёл стойкой неприязни к кошачьим? — осведомился гламфеллен, подавая Эдеру руку.

— Ты мне скажи, вот как у них такая гладкая и шелковистая шерстка при всей этой грязи и слякоти вокруг? — вопросом ответил неисправимый фанат братьев меньших. Взявшись за ладонь эльфа, он тяжело поднялся на ноги.

— Вылизываются, вестимо, — с ухмылкой ответил Кьелл. — Давай-ка посмотрим на наших клеточных сидельцев, благо остатки вирмов разлетелись.

***

Спасенные археологи сгрудились перед давшей им приют вычурной клеткой, устало и растерянно глядя на своих нежданных избавителей. Они явно не оправились еще от встречи с адровым гигантом, высасывающим души, и долгого добровольного заточения под голодными взглядами набежавшего в разрушенный лагерь зверья.

— Аграсима! Вы спасли наши жизни! Наши запасы подходили к концу, еще немного, и мы бы сами впустили этих зверей, от голода и отчаяния, — круглолицая вайлианка, выступившая вперед, смотрелась чуть пободрее своих коллег. — Меня зовут Бенесса, я анимантка и служащая ВТК, а это мои коллеги. Вас прислали наши вышестоящие?

— Вроде того, — ответил Кьелл, осматриваясь. Отбитые у животных руины, как энгвитские, так и лагеря местных Индиан Джонсов, не выглядели перспективными в плане добычи. Оставалось надеяться на внутренние помещения арены. — Нас нанял губернатор. Который из вас Одериси?

— Перед нападением, руководитель отправился на нижние уровни комплекса, — ответила Бенесса.

— Ага, а все с каплей здравого смысла отправились в клетку, — встрял ражий детина, больше похожий на продавца выпечки, чем работника научной стези. — Думаю я, Одериси стал пеплом, как и все остальные. Наружу он уж точно не выходил.

— Где он работал? Губернатор особо просил принести его записи, — Кьелл оглядел потоптанные животными обгоревшие палатки. Если этот Одериси спал и работал в одном месте, заданию Кларио — швах.

— Его кабинет — на нижних уровнях, — ответил все тот же пухлик, и с заискивающей интонацией добавил: — Если вы пойдете его искать, возьмите Энгферта, он сможет вас провести. Он знает кучу заклинаний, особенно огненных!

— Палатки — его дело? — сощурился гламфеллен. — Не особо обнадеживающая рекомендация.

Толстяк пробормотал что-то нелицеприятное, и отодвинулся в сторону. Явно за долгие дни в клетке он сидел в дальнем от неизвестного Энгферта углу, и сейчас хотел его видеть еще меньше. Из-за его широкой спины показался эльф в аэдирской одежде. Его лицо, спокойное и собранное, было знакомо Кьеллу.

— Эй, да это же… — разулыбался Эдер. Кьелл придержал его за локоть.

— Ну, если… Энгферт не против, мы примем его помощь. Пойдем, чего ждать.

***

— Благодарю за вашу деликатность, Кьелл, — вполголоса проговорил эльф на правильном аэдирском, когда они отошли от анимантов достаточно далеко. Алот Корфисер, старый знакомец Эдера и Кьелла по Дирвуду, нежданно-негаданно тоже оказавшийся здесь, в Дедфайре. — Было бы несколько неудобно, если бы эти разумные узнали, что я скрывал свою личность.

— Ты что тут делаешь, приятель? Насколько я помню, ты и анимантия далеки друг от друга, как вода и кошки. — Эдер был явно рад видеть знакомое лицо.

— Потом, Эдер, здесь все еще много лишних ушей. Скажем так, я ознакомлялся с некоторыми аспектами анимантии в регионе. Но как здесь оказались вы? Почему вы не в Дирвуде, в Каэд Нуа?

— Нет больше Каэд Нуа, — вздохнул гламфеллен. — Долгая история. Ты видел адрового гиганта?

— Часть его ноги. Постойте, та статуя, что частично торчала из вашего замкового двора и темниц, это ведь не…

— Он самый. И еще немножко Эотас. Неожиданно, правда? Ты пропустил все веселье, начавшееся, когда он решил выкопаться наружу. Моя душа до сих пор ноет к плохой погоде.

— Эотас, говорите, — аэдирец задумчиво тронул подбородок. — Думаю, нам всем нужно присесть у камина с кружкой меда и обменяться нашими историями, после того, как мы покинем это печальное место. Вам нужен исследовательский дневник Одериси? Пойдемте, я покажу вам его кабинет.

***

В кабинете записей Одериси не было — только кучка озлобленных импов, невесть как забравшихся под землю. Записи были сжаты в мертвых руках их автора, сейчас — пепельно-серого и крошащегося, совсем как многочисленные трупы разумных снаружи, на поверхности. Совсем как жертвы недоброй памяти Таоса и его вытягивающих душу машин, там, в Дирвуде. Застывшее лицо мертвого исследователя было обращено к тянущемуся до потолка столпу из адры, тусклой и безжизненной. Оно выражало недвижную смесь ужаса и благоговения.

— Навевает неприятные воспоминания, не правда ли, Кьелл? — со странной интонацией заметил Алот, оглядывая труп.

— Угу. Один в один. Тоже работа богов, в некотором роде, — гламфеллен без особого пиетета вытащил сшитые вместе страницы из мертвых рук. Одна из конечностей, не выдержав, упала наземь, рассыпавшись мелким прахом.

— Эта колонна была первоклассной светящейся адрой, насколько я помню, — аэдирец повернулся к тусклому куску зеленого камня. — Похоже, ваш гигантский друг поспособствовал ее внезапному затуханию.

Кьелл приблизился к столпу адры. Пол этого этажа подземного комплекса аккуратно обходил его, вплотную прилегая к адре только с одной стороны — ближней к ним. Подойдя еще ближе, гламфеллен не ощутил обычного покалывания эссенции от пробужденной адры, но и полного отсутствия жизни адры мертвой — тоже. От столпа исходило странное ощущение — как от высоковольтной линии под напряжением, заставляющим волоски на руках вставать дыбом от статики.

«Надеюсь, не долбанет,” усмехнулся про себя бледный эльф, обращая на колонну свое восприятие Видящего и прикасаясь к ней пальцами.

Не долбануло. Хуже.

Сознание Кьелла вырвало из тела и потащило стремительным течением куда-то сквозь эмпиреи; не будь его душа свободна от тела, его бы замутило, но и без этого ощущения были далеки от приятных. Через некоторое время он, наконец, адаптировался к жутковатому опыту и своим душевным восприятием начал различать ослепительно-золотую нить, по которой скользил, кричащие души бедолаг, влекомые ею неподалеку от него, и светящуюся громаду Эотаса вдали. Золотая линия оканчивалась в его спине. И эта спина приближалась, увеличиваясь в размерах.

Инстинктивно, гламфеллен дернулся прочь, и обнаружил, что легко может управлять своим движением. Прильнув к золотому проводу, соединяющему Эотаса со столпом адры, он помчался вперед, нагоняя гиганта. Вскоре, тот заполонил все восприятие эльфа. Души внутри полупрозрачного тела Эотаса вопили от ужаса и боли, бурля, словно водоворот — их эссенция медленно расщеплялась, уходя по мерцающим медным энерговодам к конечностям, и особенно к голове, где пылал ослепляющим пламенем сгусток света. Он казался более вещественным, более… тяжелым, плотным, чем все вокруг. Божество. Эотас, его духовная сущность.

Приблизившись, Кьелл потянулся своим сверхьестественным восприятием к этому свету. «Остановись,” протелепатировал он изо всех сил. «Прекрати. Ты убил достаточно. Эти люди ничем не провинились перед тобой.»

Огромная голова повернулась к несуществующему здесь эльфу, к тому сгустку восприятия и душевной эссенции, что доставила эта невозможная связь сюда, от адрового столпа. Светящиеся потусторонним светом глаза сфокусировались на эльфе, и неподвижные черты лица статуи внезапно пришли в движение.

До сих пор, Кьелл не задавался мыслью, как же адровый конструкт может двигаться — он подозревал некие шарниры, механику, созданную энгвитским гением. Но сейчас его пронзила вспышка понимания — направляемая волей Эотаса эссенция, непрерывно вытягиваемая им из вопящих от боли медленного расщепления душ, изменяла адру, делая ее то мягкой и пластичной, то прочной и несокрушимой. Только благодаря этому чудовищно, невообразимо тяжелый конструкт не развалился, попытавшись сделать первый шаг.

Воплощенное божество заговорило, и его мимика была неотличимой от человеческой.

— Видящий. Я не ожидал увидеть тебя здесь.

Его голос, грохочущая лавина и шепчущий ручеек, звучал одновременно на всех уровнях восприятия Кьелла. Чувства непередаваемой радости и столь же глубокой печали внезапно объяли эльфа, тимпанами и кимвалами заиграв во всех фибрах его души.

«Наведенные эмоции,” понял гламфеллен, и словно ощутил во рту вкус хозяйственного мыла. «Какой дешевый трюк. Я и сам так могу.»

«Перестань,” снова протелепатировал он. «Ты медленно убиваешь этих разумных. Они мучаются от боли при каждом твоем шаге.»

— Я скорблю о всех страданиях в мире, — голос божества пронизывали эмоции, все такие же глубокие и всеобъемлющие. Все такие же уместные и ожидаемые от правдивых слов. — Но их страдания не напрасны. Это необходимая жертва для того, чтобы я смог преподнести Эоре мой дар.

«Если жертва не отдана добровольно, то она не жертва вовсе, а злодейство,” отвечал Кьелл. «Отпусти их.»

— Если бы они понимали, что я несу всем разумным мира, они с радостью отдали бы и больше, — с всепоглощающей грустью ответило божество. — Но я вынужден спешить. Мои божественные братья и сестры боятся меня, боятся того великого и прекрасного, что грядет, и они уже пытаются помешать мне. Но меня невозможно остановить. Не сейчас, когда меня ведет моя цель.

«Я обременен великой целью, да,” съерничал про себя Кьелл. «За удивленных немцев сойдут перевариваемые в твоем брюхе бедолаги.»

«Ты же бог,” Кьелл не оставлял попыток достучаться до совести, или хотя бы разума… этого. «Используй свою божественную силу, брось эту ходячую пыточную, перенесись к своей цели сквозь пространство За Гранью. Оставь этих разумных в покое.»

— Увы, даже если бы это было возможно, мои братья и сестры встали бы на моем пути непреодолимой стеной, — все те же душераздирающие эмоции шли от Эотаса. Вполне возможно, буквально — все его действия подпитывались эссенцией запертых в нем душ. — Не беспокойся об этих несчастных душах, Видящий, очень скоро их усилия будут щедро вознаграждены.

«Чем? Чего ты добиваешься? Что за дар?» Кьелл намеревался хотя бы узнать побольше напоследок.

— Свобода, — словно второе солнце озарило подернутое дымкой нереальности окружающее. — Но ты все узнаешь в свое время. Ты вынужден следовать за мной? Следуй. Ты узришь мое откровение миру первым. Но у нас не осталось много времени. Проща…

Золотая нить, соединяющая Эотаса с адровой колонной Порта Маже, со звоном лопнула, хлестнув восприятие Кьелла, словно кнут. Его потащило обратно в тело, вдвое быстрее, и вдвое тошнотворнее. Первое, что он сделал, осознав реальность — согнулся в сухом спазме, пытаясь извергнуть из себя содержимое желудка. К счастью, желудок был пуст.

«Свобода, мать твою. Долбаный последователь Джорджа Вашингтона и МЛК[2]. Сраный фридом-файтер[3] в сраной ‘Еве’[4]. Чтоб тебя черти драли под ‘О сей кен ю си’[5], звездно-полосатый ты упырь.» Злоба бледного эльфа была под стать его отвратительному состоянию. Он почувствовал поддерживающие его руки, и выплеснутую ему на лицо воду. Он закашлялся и выпрямился, отстраняя друзей.

— Я слишком хорошо думал о тебе, Эдер, — прохрипел гламфеллен. — Если я буду умирать от жажды, ты выльешь воду мне на голову.

— Шутишь — значит, в порядке, — облегченно рассмеялся блондин. — Что там было? Что ты сделал?

Кьелл удивленно воззрился на сияющую эссенцией колонну адры. «Незаконное подключение убрали, линия восстановлена,” удивленно хмыкнул он.

— Похоже, бомба для Эотаса даром не прошла, — отозвался бледный эльф. — Он пользуется конструктом Од Нуа, но большего от него вряд ли стоит ожидать. Из адры он сосал души, и отключился от нее сам — далеко отошел, видимо.

— Хмм, — протянул Алот. — Возможно, эта способность к вытягиванию душ — некий защитный механизм божественного тела? То есть, божественной машины. При критической потере эссенции они начинают вытягивать ее из разумных, и прочих доступных источников…

— Любопытная теория, — Кьелл почесал в затылке. — Непроверяемая, но пока примем как рабочую. Тем более, она нам ничего не дает — ни насытить Эотаса эссенцией, ни извлечь ее из него, мы, во-первых, не можем, а во-вторых, зачем?

— Потерявшие много эссенции души более доступны анимантическим манипуляциям… Что? Я слушал анимантов, пока работал с ними. Лишних знаний не бывает.

— Я бы тебе объяснил, как ты тут не прав, Алот, но, — Кьелл предвкушающе огляделся. — Нам пора приступать к самой важной части этой миссии.

— Оставлению этих постылых руин, и выдвижению к цивилизации, горячей ванне, и холодному меду? — с легкой иронией взглянул на него Алот.

— Нет, выносу всего, что не прибито. Наш наниматель был жаден, и заплатит дважды. Я видел в том коридоре машину по очистке адры. Не знаешь, где тут емкости для результата?

— Знаю. И где склад готовой и упакованной продукции — тоже. Пойдем…

Вдумчивое мародерство заняло остаток дня, и начало следующего. Энергичная анимантка Бенесса поначалу воспротивилась беспардонному грабежу.

— Сиентере, все артефакты и запасы учтены и подлежат возврату! Энгферт, пер компланка, хоть ты им скажи!

— Все вопросы — к господину Лофгрену, Бенесса, — Алот виновато улыбнулся, продолжая, впрочем, набивать мешок. — Он во главе этого наемнического отряда.

— Фентре Лофгрен! Это имущество ВТК! По какому праву…

— Губернатор Кларио, уполномоченный ВТК на этом острове, заплатил за наши услуги имуществом ВТК, — скучным взглядом посмотрел на вайлианку Кьелл. — У вас достаточно полномочий оспаривать его решение? Впрочем, вы всегда можете заплатить нам из своего кармана. Хотите?

«В конце концов, хранящееся у Беодула золотишко — тоже, формально, имущество ВТК, ” бледный эльф проводил взглядом раздраженно удаляющуюся анимантку. «Всегда надо быть правдивым с людьми, даже если ты — хитрожопый мародер, вроде нас.»

Вскоре, товарищи по оружию выдвинулись обратно в город. Они не оставили анимантов совсем уж ограбленными, даже поделились большей частью своих запасов еды и питья. Алот проводил удаляющиеся руины ностальгическим взглядом.

— Они были неплохими разумными. С ними было интересно работать, но, похоже, пришла пора мне снова встать под ваши знамена, Кьелл, — пробормотал он.

— Угу, я тоже рад снова путешествовать с тобой. Я видел, ты прощался с той аниманткой, Бенессой. Что, завел интрижку на рабочем месте?

— Кгм, — вопрос явно застал Алота врасплох. — Она была хорошей женщиной, но у нас так и так ничего бы не получилось. Перед появлением Эотаса я как раз собирался покинуть их сплоченный коллектив.

— Безответная влюбленность, значит. Бывает, — рассеянно пробормотал Кьелл, придерживая ветку кустарника и давая товарищам пройти. — Ты главное, не вздумай искать утешения у Иррены, моей подчиненной — у нее с Эдером все серьезно. Ты не смотри, что он такой спокойный — он, на деле, любит бить дварфов в лицо, а людей — под ложечку, да и эльфу, вроде нас с тобой, мало не покажется.

— Не возводи на меня поклеп, командир, — Эдер тоже был не прочь занять время разговором. — С другом, вроде Алота, я сначала спокойно поговорю. Ну а потом уж ему мало не покажется, — блондин усмехнулся.

— Знаете, а ведь я скучал по нашим перепалкам, — с некоторым удивлением сообщил Алот. — Когда наши пути разошлись, я никогда не думал, что с ностальгией буду их вспоминать, и тем более, находить в ваших неуклюжих шутках некий домашний комфорт. Видимо, я привык к вам больше, чем думал.

— Во-первых, это командир у нас — по неуклюжим шуткам, — ответил Эдер. — Мои шутки весьма точны и элегантны. Словно удар шпаги. Во-вторых, я тоже скучал по твоему нытью и развесистым словесам. Не набрался от Исельмир ума-разума вдали от нас?

— Хочу надеяться, что это я положительно влияю на нее, — рассмеялся Алот. — У нас с ней достигнут вполне приемлемый симбиоз.

— Вот и хорошо, вот и молодец, — отметил Кьелл. — Она веселая тетка, на самом деле, даже жаль, что с ней не поговоришь вживую. Но Эдер, сравнивая свои приколы со шпагой, ты им льстишь. Палаческий топор — возможно. Тележная оглобля — еще теплее. Грязная, измочаленная дубина вусмерть пьяного эотена — самый близкий вариант.

— Ты просто неспособен понять всей глубины моего юмора, Кьелл, — усмехнулся Эдер. — У него много слоев, как у луковицы.

— И избыточное его количество тоже быстро доведет любого разумного до слез, — Алот тоже был настроен не давать Эдеру спуску.

— Смех сквозь слезы, или слезы сквозь смех — знак того, что разумный глубоко тронут. Уж не думал, что ты начнешь мне льстить, Алот, — отрешенно ответил дирвудец. — Кстати, как дела с твоей магией?

— Смею надеяться, все лучше и лучше, — самодовольно ответил эльф. — Вот послушай, недавно я освоил Хаотическую Сферу Тейна — прелюбопытнейшее, и, на первый взгляд, крайне бестолково составленное заклинание. Я был удивлен, но именно в хаотичности его конструкции кроется его сила. Произведение безумного гения, не меньше…

Добравшись до Порта Маже, друзья занесли журнал мертвого аниманта не очень довольному, но тем не менее благодарному Кларио, и отправились на корабль. Вскоре безымянная джонка вышла в открытое море, покинув Порт Маже. Впереди ее ждало плавание в Некетаку.

Примечания

[1] Бельфетто/belfetto (вайл.) — отличная работа.

[2] МЛК — Мартин Лютер Кинг-младший, вполне официальная аббревиатура его громоздкого имени.

[3] Фридом-файтер — здесь, пилот демократической авиации.

[4] «Ева» — здесь, огромный боевой человекоподобный робот марки «Евангелион»

[5] О сей кен ю си — "Oh, say, can you see", первая строка гимна США.

Глава 5. Сомнения

Море Дедфайра, близ Порта Маже

— Корабль на левом траверзе[1]! — прокричала из «вороньего гнезда» Иррена. Для легкой и ловкой вайлианки дежурство на марсе[2] было чем-то вроде легального битья баклуш на рабочем месте, и она при любой возможности напрашивалась на него. — Флаг Принчипи сен Патрена[3], как у Фиргиста! Идет прямо на нас, на всех парусах!

— Лечь в дрейф[4]! — скомандовал Кьелл. — Пусть думают, что мы сдаемся. Эдер! Алот! У нас тут намечается беседа с джентльменами удачи!

Компаньоны были недалеко — устроившись у фок-мачты[5], они метали ножички в вырезанную на ней мишень. Качка ходко идущей джонки добавляла игре сложности, но выигрывал, как ни странно, Алот. Эдеру же пока удалось выиграть исключительно грязные ругательства матроса, попавшего под его неудачный бросок. Оставив игру, они спешно приблизились к своему капитану.

— Может, пострелять по ним? — задумчиво предложил Эдер. — Из пушек. Зачем-то же ты нанял того лощеного вайлианца?

— Лощеного вайлианца я нанял с прицелом на будущее. Вот тебе, кстати, плохой каламбур, Эдер, не хуже, чем у Фиргиста с названием его бывшей джонки, — неторопливо ответил Кьелл, наблюдая за уже видимым невооруженным глазом кораблем, спешащим к ним. — А пострелять можно, только это будет бессмысленной тратой ядер. У нас три сносных канонира на все сорок пушек одного борта, ладно, два сносных и один хороший. Они по разику из каждой успеют выстрелить, не больше, пока этот торопыга до нас доберется. И попадут где-то одним ядром. Нет, если эти типы настроены на абордаж, мы его им дадим, пусть кушают.

— Разумно ли это? — лоб Алота прорезали морщины беспокойства. — Матросов мало, нас всего трое. Что, если у пиратов будет подавляющее численное превосходство? Я уверен в своих заклинаниях, но и сильного бойца можно завалить телами. Может, попытаться уйти?

— Не уйдем, — ответил гламфеллен. — У них ветер, и корабль явно легче и быстрее нашего, вон, как чешет. Начнем убегать, так они еще и пострелять по нам успеют. Не тушуйся, Алот, разберемся.

— Поверю вам на слово, Кьелл, — подозрительно глянул на него Алот. Слыша в голосе бледного эльфа твердую уверенность, аэдирец немного успокоился. До сих пор его командир не принимал провальных решений — иначе, они все не были бы живы.

Пиратский корабль достиг их довольно быстро. Это была дау — распространенный в Вайлианских Республиках тип кораблей, быстрый и маневренный, и способный нести приличное пушечное вооружение. Направляемая умелым рулевым, дау притерлась почти вплотную к борту безымянной джонки, и матросы пирата начали забрасывать на нее абордажные крючья. Вскоре два корабля были плотно соединены друг с другом, через фальшборт навели мостки, и на палубу джонки ступили два колоритных персонажа. Один, богато одетый немолодой вайлианец с легкой походкой бывалого моряка, дружелюбно скалился. Другой, мускулистый орлан колера морской волны, явно был с дикого бодуна, и совершенно точно предпочел бы придавить массу до улучшения своего состояния.

— Это что, вся абордажная партия? — опередил реплику незваных гостей Кьелл. — Нет, меня часто недооценивают, но впервые настолько, что послали на захват моего корабля всего двух разумных.

— Ди верус, я далек от недооценки ваших навыков, фентре Видящий, — вайлианский пират излучал дружелюбие. — Слухами о ваших похождениях в Дирвуде полнится земля, а то, что ваш флаг поднят над джонкой Фиргиста, эккози, бывшей джонкой покойного Фиргиста, говорит само за себя. Мы здесь не для драки.

— Тогда что значит вся эта показуха с абордажными крючьями? Посигналили бы нам флажками, мы бы выслали к вам шлюпку, и пообщались, как это делают все нормальные разумные в море, — Кьелл говорил спокойно, даже доброжелательно. В конце концов, нанесенный урон пока исчерпывался потрепанными нервами матросов и Алота.

— Сиентере. Мои манеры несколько заржавели от привычки свободно брать, что хочу. Кстати, о манерах, — вайлианец подмел палубу пером своей шляпы, раскланявшись. — Мое имя Фурранте, первый в Консуало мес Каситас[6], собрании самых уважаемых разумных нашего славного братства, Принчипи сен Патрена.

— Вы мое имя знаете, как я погляжу. Наше знакомство с Принчипи пока что было не самым радужным. Вы здесь, чтобы поговорить о Фиргисте? Быть может, взыскать некую виру за то, что я спустил его и его команду на дно? — Кьелл решил подстегнуть движение мысли этого самодовольного и велеречивого морского грабителя. Все это знакомство начинало бесполезно тратить его время.

— О, разумеется, нет. Фиргистсгинул пергуоно[7] всех честных пиратов. Могу только поблагодарить вас за избавление Принчипи от этого пятна на их репутации. — Фурранте дружелюбно осклабился, и доверительно понизил голос. — Он был одним из тех, кто вместо стрижки овец безжалостно расчленяет их, измазывается в их крови, и пляшет голым при луне. Пер компланка, долгие годы на море делают с мозгами разумных странные вещи…

«Да, да, ты хороший вор, а он плохой,” раздраженно подумал Кьелл. «Но вот для простого купца порой невелика разница — умереть от меча Фиргиста, или обанкротиться от твоего грабежа, и умереть с голоду. Я утрирую, но подобные ‘праведники’ малость доводят своим лицемерием.»

Сине-зеленого орлана тем временем заштормило, и, глухо застонав, он согнулся пополам и выметнул содержимое желудка прямо на палубу джонки. Кьелл поморщился.

— Давайте отправим вашего товарища обратно в его каюту, — все еще вежливо предложил он. — Не надо давать моим матросам еще больше ненужной работы.

— Вообще-то, я хотел… — он наткнулся на вежливо-раздраженный взгляд бледного эльфа, попеременно глядящего на него и лужу блевотины на ранее чистых досках палубы, и кивнул:

— Бон пьякко[8]. Фентре Серафен сейчас не самый лучший собеседник. Глиенте! — повысил пират голос, обернувшись к своему кораблю. — Позаботьтесь о Серафене. И, — он раздраженно сморщился. — Приберите за ним, что ли. Мы пока что не показываем себя добрыми гостями.

Пока пираты Фурранте в рекордные сроки надраивали палубу джонки, успевшая надоесть Кьеллу беседа продолжилась.

— Маленькая птичка напела мне, что у вас было ещё одно столкновение с одним из наших, — заявил Фурранте.

Кьелл наморщил лоб. Он не припоминал встреч с Принчипи помимо Фиргиста. Потом его лицо разгладилось — пираты, упомянутые стариком Энгримом в тот болезненный вечер, позже унесенные штормовым ветром, похоже, тоже были подчиненными старого вайлианца.

— Я был не в форме в тот вечер — полуразорванная душа, только вернулся из За Грани, штучки Видящих, знаете ли. Понятия не имею, что произошло между моими и вашими. Неужели мой скромный шлюп и их потопил?

Ернический тон гламфеллен ещё сдерживал, но ехидные слова прорывались — вид заблеванной палубы несколько подорвал его желание быть вежливым. «На кой черт вообще Фурранте притащил на мой корабль этого кретина?» раздраженно подумал бледный эльф. «Хотел показаться более презентабельным на его фоне? Удалось, ага.»

— Не совсем, — улыбка Фурранте была примирительной, и весь его вид излучал раскаяние в невежливости своего подчиненного. — Ваши корабли нанесли друг другу повреждения и разошлись. Но капитан, скрестивший клинки с вашей командой, привык делать свои дела до конца, и…

— Мне плевать, — с холодной вежливостью в голосе, но не в словах, перебил его Кьелл. — Вы уже слышали новость недели? По Дедфайру движется адровый гигант, пожирающий души. В нем воплотился Эотас. Берат вернула меня с того света, чтобы выяснить, чего ему надо от нас, грешных. И если вы сейчас думаете, что я бросаюсь именами богов шутки ради, или для привлечения к себе внимания, вы ничего обо мне не знаете. У меня есть дела намного важнее, чем укрощение возомнивших о себе пиратов. Пусть приходят по мою голову хоть все сразу, если им захочется — все же сразу они и отправятся следом за Фиргистом. Я плыву в Некетаку, чтобы заручиться поддержкой всех, кто имеет влияние, в борьбе против спятившего бога. Если у вас есть что-нибудь, важное для моей благословенной Бератом миссии, выкладывайте. Если нет, я вас больше не задерживаю.

— Хмм, — произвела ли отповедь Кьелла на Фурранте впечатление или нет, было неясно — морской разбойник на удивление хорошо держал лицо. Но она явно заставила его задуматься. — В таком случае, приглашаю вас в Даннаж. Если бы у Принчипи могла быть столица, этот форт был бы ею. Смею надеяться, заседающий там Консуало мес Каситас подпадает под ваше определение «всех, имеющих влияние».

— Принчипи могут помочь моей миссии? — Кьелл был настроен дожать старого пирата до чего-то большего, чем уклончивые намёки и попытки загрести жар его руками.

— Сиентере, я всего лишь первый среди равных. Если вы хотите, чтобы вам ответили за всех, вам придётся этих всех услышать, — улыбка пиратского главаря была довольной, и по делу — теперь гламфеллен не мог проигнорировать его приглашения, не отбрасывая потенциальную помощь. — Но если сам Чироно[9] отметил вас своим вниманием, ди верус, ваши слова не останутся неуслышанными.

«Он не менее скользок, чем Кларио. Даже, пожалуй, поболее — несомненно, этот демократически избранный лидер повидал много больше, чем губернаторишка заштатного острова,” отметил Кьелл. «Быть может, эта хитрожопость едва ли не во вред себе — национальная вайлианская черта? Так нет же, моя хорошая знакомая Паллежина была прямой, как стрела, и столь же твердоголовой. Видимо, в суровом мире колониальных интриг легче всего таким вот пронырливым делягам. Туземцам огненную воду продавать, все дела.»

— Я приму ваше любезное приглашение, Фурранте, — растянул губы в улыбке гламфеллен. — Пожалуй, мы возьмём курс на Даннаж прямо сейчас — чего время терять? Его у меня и так обожают отнимать всякие мелочные разумные, — шпилька Кьелла в своей неизящности напоминала тупой железный лом. — Если вас не затруднит, отметьте форт на моей карте.

— Я могу оставить вам своего доверенного разумного, — неожиданно предложил пират. — Пусть Серафен и не произвел лучшего впечатления при первой встрече, он…

— Я не беру к себе на корабль кого попало, — голос бледного эльфа был крайне безэмоциональным, так как он с трудом сдерживал гомерический хохот. «Он реально хочет всучить мне этого шерстяного придурка! Чего это он? Обеспокоен отсутствием в моей команде забавного пушистого маскота, так необходимого каждому герою? Так у меня и мудрого учителя нет, и любовного интереса. Крайне странный выбор для агента влияния.» — Тем более если они портят палубу и едва держатся на ногах в лёгкую качку. Избавьте меня от подобных предложений, Фурранте, иначе я не смогу относиться к вам серьёзно.

— Что ж, — старый пират пожевал губами, — тогда прошу к вашей карте.

***

Крюк, который было необходимо дать для захода в Даннаж, был, к счастью, не слишком большим. Дау Фурранте, отчалившая от безымянной джонки, быстро усвистала вперед. «Вот ведь… корабль, построенный людьми, имеющими представление о гидродинамике,” Кьелл с некоторой завистью проводил дау взглядом, и раздраженно осмотрел нос собственной джонки. «Если и с полным экипажем эта лохань будет ползать по морям Дедфайра, как раненая черепаха, у меня родится много тупых и однообразных шуток о рауатайцах и влиянии особенностей их мышления на кораблестроение. Тупых, как нос моей джонки, ха. Вот, уже поперло.»

— Не удалось мне развлечь вас кровавой битвой, ребята, — перевел внимание на компаньонов гламфеллен. С ними он отдыхал душой, и именно это ему требовалось после общения с очередным любителем повесить свои проблемы на других. — Вернетесь обратно к ножичкам? Не переколите мне немногих имеющихся матросов, а то придётся догонять Фурранте и просить-таки отдать нам его шерстяное сокровище.

— Вы стали вести себя намного опрометчивее, Кьелл, словно уверились в собственной неуязвимости, — внимательно посмотрел на него Алот, проигнорировав шуточку. — Было как минимум опасно вот так провоцировать одного из заправил Принчипи. А вдруг бы он решил, что ваша дирвудская слава несколько преувеличена, и отдал своим людям приказ атаковать, посчитав, что потерял лицо?

«Считанные дни со мной, а уже заметил. Умный парень, и осторожный. Ладно, какого черта мне шифроваться от своих? Алот точно свой, и не только из-за памяти Кьелла — на редкость полной самоотдачи разумный. И до сих пор, похоже, считает меня кем-то вроде своей матушки-гусыни.»

— Видишь ли, Алот, кое-что изменилось после моего путешествия За Грань. Эдер вот уже знает…

— Команду Фиргиста положили не мы все, а Кьелл. В одиночку, — очень удачно встрял Эдер. И добавил, как бы сомневаясь: — За несколько секунд.

— И сколько же разумных было в этой команде? — несколько оторопело спросил Алот.

— Пара сотен? — произнёс Эдер с ещё большим сомнением. — И ещё, это были кровожаднейшие пираты Дедфайра, матерые убийцы… — Алот только тяжело вздохнул.

— Иди речь о ком другом, я бы назвал это охотничьими байками. Из тех, что о «вот такой огромной» добыче, чей размер возрастает от слушателя к слушателю. Подробности будут?

— Это наследие моих новых душ — тех, кем Берат залатала дыры, оставленные Эотасом, — это было вполне вероятным объяснением как появления знаний Сяо-Фаня и Саши Лихова в памяти Кьелла, так и усеивающих эту память дыр — божок смерти, как и другие местные божества, был столь же силен, сколь и бесцеремонен. — Боевое искусство, не похожее ни на что, известное нам. Взгляни, — гламфеллен взял один из метательных ножей, использованных друзьями для игры, и без труда согнул его в кольцо, потом смял в ком, и, наконец, в несколько нажатий вылепил грубое подобие прежней формы.

— Дрянь железо, — отметил он, без замаха швыряя нож в сторону и вверх. Тот бесследно исчез в далекой синеве.

— Это как же, — Алот оторопело хлопал глазами. — Вы и вправду неуязвимы, Кьелл? Почему бы тогда не нагнать Эотаса и не дать ему бой? Не сомневаюсь в вашей способности выследить его с помощью возможностей Видящего…

— Эотас просто доест мою душу и пойдёт дальше, — вздохнул бледный эльф. — Мои сайферские силы закроют меня от его поползновений на минуту-другую, не больше, но никак не на время, нужное для гарантированного обезвреживания его вместилища. Все поглощенные им души усиливают его, понимаешь? Его адра уже нечто большее, чем мягенький энгвитский поделочный материал.

— Значит, ваши новые умения не дают нам особых преимуществ, если смотреть на общую картину? — кинулся в другую крайность Алот. Впрочем, как и ожидалось от разумного с научным складом ума, он выяснял границы возможностей бледного эльфа.

— Они дают нам преимущество перед всякими типами, жаждущими нас запрячь, обобрать, или втравить в историю, — оскалился Кьелл. — Теперь я и вы можем смело говорить им в лицо, кто они есть, не опасаясь, что они полезут к нам с кулаками. Всякая обиженка, что к нам с мечом придёт, будет отослана мной обратно с её же мечом, завязанным в узел вокруг шеи. Но не думайте, что можно забросить собственные тренировки и обучение — нянчиться я с вами не буду. Попробуем дополнять и поддерживать друг друга, ага? Плюс, в некоторых ситуациях моими новыми возможностями лучше не светить — умеешь считать до десяти, остановись на семи, вот. Как вам такой парад народных мудростей?

— Они в лучшем случае звучат как твои шуточки, придуманные здесь и сейчас, так что, похоже, почерпнуты из твоих прежних жизней, — ответил Эдер. — В чем же все-таки суть этого твоего боевого искусства?

«Ага, вот прям щас я все тебе объясню про ци и её восприятие,” раздраженно подумал Кьелл. ”Кажется, я понимаю, почему учитель лупил меня, когда я просил ‘объяснить попроще’. К осознанию подобных мистических и эзотерических вещей можно идти годами, да так и не придти. Сяо-Фаню повезло с талантом. На Эоре я пока не встречал ни одного талантливого в манипуляциях внутренней энергией разумного. Они выделяются, да.» Но ответить другу хоть что-то было надо, и гламфеллен, тяжело вздохнув, сказал:

— Мы все знаем о монахах, так? Я — что-то вроде монаха на стероидах. Более мощной его версии, — пояснил он в ответ на непонимающие взгляды соратников.

«Ничего, дайте только срок,” весело подумал Кьелл, «и я вас научу плохому. Эдер будет сыпать мемасиками, а Алот — пописывать мангу на досуге. Характер у него подходящий, созерцательный.»

— Понятно, — меланхолично ответствовал Эдер. — Твое поведение изменилось в последнее время — ты и раньше любил острое словцо, но эти твои постоянные колкости — что-то новое. Я думал, это твой способ отгородиться от боли потерь, как белолист для меня, но выходит, что нет.

— Одна из моих новых душ была несносным и развеселым стариком, — серьёзно ответил гламфеллен. — Все мои близкие стонали от моих постоянных шуточек. Можно сказать, я был более возрастной версией тебя, Эдер.

— В отличие от версий тебя из твоих других жизней, мою более возрастную версию близкие будут уважать и любить, — вернул укол блондин. — Что тут не любить?

— Чёрный юмор, — принялся загибать пальцы Кьелл. — Курение белолиста…

— Тягу к битью разумных в строго определённые части тела, основываясь на видовой принадлежности, — продемонстрировал отличную память Алот.

— Во-во. Долго перечислять. Стоит разве что почетно упомянуть чрезмерную откровенность о своих постельных успехах, — закончил бледный эльф. Алот согласно кивнул, смеясь.

— Ну должен же кто-то вас образовывать, молодёжь, — добро улыбнулся дирвудец.

Серьёзная беседа благополучно сменилась очередной дружеской перебранкой. Безымянная джонка тихо скользила по спокойному морю Дедфайра в направлении Даннажа, собрания пиратских главарей, и той сомнительной помощи, которую они, может быть, окажут Кьеллу. А может быть, и нет.

***

Вышедшего проветриться ранним утром на палубу Кьелла одолело странное чувство. Казалось бы, чему-либо странному или незнакомому просто неоткуда взяться — вокруг только тихие и тёмные морские воды, постепенно светлеющее небо, и уже как пять пальцев знакомая, все ещё безымянная джонка, но нервы бледного эльфа потряхивало ощущением близкой… нет, не совсем опасности. Он словно находился рядом с чем-то огромным и могучим, пусть эта сила и спала пока что. Словно крался ночью по логову махайрода.

Вдобавок, его посетило чувство, будто он вернулся к потухшему адровому столпу Порта Маже, и коснулся его — то же чувство падения куда-то вовне, в нереальность. Погасшие было от приближения рассвета звезды мигнули. Тьма окутала все, и разлетелась вдребезги от звона многочисленных колокольчиков. Грустного, печального звона. Похоронного.

«Божеские трюки," сориентировался, наконец, в этом диком наркотическом трипе Кьелл. «Шефиня вызывает на ковёр, будет требовать квартальный отчёт.»

Он не ошибся. Уже знакомым образом его сознание протащило сквозь нереальность, и приземлило среди скопления сущностей, каждая из которых давила на его сверхъестественные чувства гидравлическим прессом. Он заглушил, насколько мог, свое восприятие Видящего, а затем и сайфера, чтобы не ослепнуть от вида полыхающих мощью сгустков сверхреальности. Впрочем, они любезно окутались иллюзиями — воплощениями их храмовых изображений, простеньких, и понятных даже самым тупым дикарям.

Даже так они внушали, как минимум, опасение.

«А, нет, меня пригласили на совет директоров,” взбудораженный разум эльфа, как всегда, нашёл прибежище в юморе. «Буду тыкать лазерной указкой в диаграммы Ганта, и объяснять, почему падают продажи, и зачем Эотас поел кучу разумных.»

— Видящий, — от голоса Бледного Рыцаря веяло спокойствием могилы. — Расскажи нам, что ты выяснил об Эотасе и его планах.

Кьелл несколько смешался — общаться с ними телепатически значило опять подвергнуть свой разум восхитительно-ужасающему давлению их истинной мощи. Рот же, язык, лёгкие, и голосовые связки его остались там, далеко-далеко. На Эоре.

— Просто говори, — абсолютно безмятежно подсказала Берат. — Мы услышим. Мы выше этих ограничений.

«Да уж не сомневаюсь,” раздраженно подумал гламфеллен. ”Ещё б вы были выше этого постоянного давления на мой третий глаз… Как бы совсем не выдавили.»

— Новости об Эотасе важны для нас, и мы присутствуем здесь так полно, как необходимо нам для должной их оценки, — Берат не показывала ни грана негатива от необходимости просвещения своего протеже. — Но поспеши. Некоторые из нас начинают терять терпение.

Фигура женщины, так похожей на своих огнеголовых дочерей, полыхнула ярким пламенем. Гигантский хищный зверь рядом с зеленошерстным орланоподобным мужиком издал протяжный рев. Самая жуткая из иллюзорных тварей, масса разноцветных и разнокалиберных глаз, пастей, и щупалец, принялась скалиться и подмигивать.

Кьелл всерьёз сомневался, что это действительно так — по его сильному подозрению, эти сверхсущности могли спокойно ждать эонами. Собственно, бессмертное существование их со времен Энгвита это подтверждало. Но молчать и дальше было, как минимум, невежливо.

— Кхм, гм, — он попытался прочистить горло, и это, как ни странно, удалось. — Я не узнал ничего конкретного. Эотасу нужно куда-то вглубь Дедфайра, и он туда движется. Он убивает разумных, чтобы поддерживать свое новое тело в движении, но это так, закуска. Основное его топливо — эссенция из столпов светящейся адры. Он двигается примерно от одного к другому. По-моему, он одновременно и спешит, и находится близко от своей цели — он говорил всякое про невозможность его остановить, что-то, что уже на горизонте, и все такое. Ещё он упомянул свободу, как его некий дар всем разумным. Да, ещё он опасается вас.

— Ты бесполезен, эльф, — рокочущим вулканом вспыхнула Магран. — Нам ещё не поздно…

— Магран, — голос Берат, прервавший огненную богиню, был тих, но строг. — Эти знания — не для ушей смертных.

— Свобода? — зашелестела гигантская птичья стая на плечах и голове Хилеи. — Быть может, его цель не несёт нам опасности? Быть может, в ней — что-то, что принесет всем только благо? Тогда нам нужно оказать ему поддержку…

— Поддержку! — прошипел ужасный, уродливый, израненный и изъязвленный аватар, только отдаленно напоминающий разумного. Окровавленное рубище, едва прикрывающее его отвратительные стати, потусторонне шевелилось.

«Возможно, там гигантские иллюзорные вши,” подумал Кьелл, обратив внимание на этого индивида и содрогаясь в омерзении. «Макро-Голлум. И не посмеешься над этой грозой гоблинов и хоббитов — очень уж жуток.» Скаэн широко улыбнулся ему гнилой и изломанной улыбкой и продолжил:

— Притворимся сочувствующими его делу, а когда он ослабит бдительность — ударим его в спину, уничтожим его навсегда! Замечательно! Не ожидал такого коварства от добренькой богини птиц!

Хилея что-то возмущенно отвечала, а Кьелла словно молотом ударила нереальность происходящего — близкие к всемогуществу сверхсущности устроили перепалку, как выпивающие на корпоративе коллеги! Что-то тут было не так.

— Мы не будем совершать опрометчивых действий, — голос Магран сыпался остывшим пеплом. — Нужно выяснить больше, и только имея полноту информации — действовать.

— Может быть слишком поздно! — просипела-прокаркала обожженная старуха в роскошных одеждах и короне с обломанными зубцами. — Нужно действовать решительно, иначе мы можем фатально опоздать! И в этот раз — действуем наверняка! Мы обрушим на него луну, если понадобится!

Божества продолжали отвечать, возражая друг другу. Кьелл не мог вслушиваться и дальше в эту перебранку — слишком уж его глушил когнитивный диссонанс от дурного спора трансцендентных созданий. Он даже развернул немного свои сверхчувства, надеясь, что боль от созерцания истинных тел богов немного его отрезвит. Они не подвели. Все так же сияя мощью, они подавляли своей монументальностью. Своей невозможностью. Своим абсолютным, непоколебимым спокойствием.

Они просто не могли ссориться, эти духовные исполины. Даже божества абсолютно противоположных аспектов в худшем случае бы просто разграничили влияние.

Кьелл старательно подавил эти мысли и заглушил свое сверхьестественное восприятие опять, на максимум. В конце концов, если боги хотят показать ему что-либо, почему бы их не уважить?

— Видящий.

Голос Бледного Рыцаря, спокойный и сухой, прошил воздух ледяной крошкой.

— Ты должен выяснить планы Эотаса. Досконально. Того, что нам известно сейчас, недостаточно. Изыщи все необходимые ресурсы для этого, и поспеши.

Кьелл попытался кивнуть несуществующей головой.

— Я понял, Берат. Помощь какая-нибудь будет?

Неживые черты аватара внезапно искривила усмешка — столь же неуместная на нем, как и на мертвеце.

— Будет. Но берегись того, чего желаешь.

И бледного эльфа швырнуло обратно в тело.

«Во-первых, нагнали на меня страху божьего,” размышлял он, вытирая запоздалый холодный пот. «Во-вторых, мне зачем-то хотели показать шайку мелочных и глупых божков, галдящих, как дураки при обсуждении политики. А Берат почему-то изображала председателя этого собрания анонимных алкоголиков. Нет, понятно, я — ее личный боевой песик в строгом ошейнике, ей уместно общаться со мной больше других, но все же, почему слово не держала ответственная за испытания Магран, или главный по эволюции и борьбе Галавэйн, или защитница порядка и власти Вудика? Ондра, наконец, которая наиболее пострадавшая пока что сторона, ведь Эотас изрядно потоптал и выморил её океаны? Они все были на вторых ролях, вон как дама в черном заткнула Магран парой слов. Почему все отдали главенство аспекту смерти и перерождения? Хоть пока ничего и не ясно, можно же провести параллели с прошлым, и понять — Эотас не замыслил ничего безобидного, совсем даже наоборот. И возможности его, близкие к возможностям древних титанов, вполне позволяют учинить что-то апокалиптическое… Апокалипсис. Смерть и перерождение. Нет, нет. Здесь не библейская аналогия уместна, а футарк и Эдда. Рагнарек.»

Пазл внезапно сложился. Кьелл зло сплюнул за борт, и выругался, продолжительно и грязно. Нет, его миссия — не разведчика, и даже не наводчика-суицидника для самых больших пушек, как он думал поначалу. Он — гребаный летописец, который освидетельствует конец мира. А потом Тюра загрызет большая собака, Тора — большая змея, огромный огненный мужик поломает райские эмпиреи, и два сынка главбога поведут человечество к возрождению.

«У местных богов не нашлось своей вельвы, чтобы придать хоть какой-то благородный фатализм всему этому гребаному стыду. Поэтому, они согласились на запасной вариант — вашего покорного слугу. А аспект смерти и перерождения дирижирует всем этим оркестром, так как творящееся — более чем ее епархия,” подумал Кьелл, опираясь на фальшборт. Пару секунд поразмыслив, не тошнит ли его физически вдобавок к подкатывающему к горлу умозрительному комку, он раздраженно сплюнул опять.

«Если подумать, каждый разумный рано или поздно сживается с мыслью о неизбежной смерти, и созданные из душ разумных бессмертные от этой идеи не ушли — наоборот, приняли её, как естественный порядок вещей. Они прекрасно понимают, что готовит их спятивший мессия-братец. Но не делают ничего. Естественной смертью божки не умрут, но эта вот возможность умереть насильственно… Судя по увиденной мною мощи, в их силах в любой момент телепортировать нашего буйного Оптимус-Прайма на солнце, но они этого не сделают. Нет, они, конечно, побоксируют с Эотасом пару раундов, ведь даже самые жалкие черви будут инстинктивно цепляться за жизнь. Эта их глупая ссора, скорее всего, не шоу для меня — тоже мне, важная персона нашлась, — а другое проявление их былой человечности, желание жить. Но сама их природа, которой они неумолимо следуют, заставит их выкинуть полотенце. Интересно, сроки местного готтердаммерунга были определены при создании богов? Есть ли у них на крышке отпечатанная дата? Или это естественная энтропия одержимого мессианством разума Эотаса? Нет сомнений, что эта мина была заложена при его создании.”

В самой идее гибели богов гламфеллен не находил ничего непривлекательного. С самого дирвудского откровения о их сущности, молодой бледный эльф ощущал неправильность ситуации. Не нужны разумным искусственные бессмертные сверхтираны. Но вот ту разруху, которую Эотас неминуемо принесет разумным, уничтожая теперешний порядок вещей, он не принимал.

«Революция, и никаких гвоздей, а, товарищ Ленин? Верхи и низы, гниющая с головы рыба, все дела? Так ли нужна разумным эпическая катастрофа, чтобы потом, быть может, воспрянуть к звездам, а может, погрузиться в пучины еще большего ничтожества? Так ли все плохо сейчас, что все надо поломать, чтобы потом, возможно, чего-то построить, из обломков, изоленты, и матерных слов?»

Он некоторое время всерьез думал над этим. Потом зло стукнул кулаком по фальшборту. Чуть сильнее, чем хотел — на прочном дереве осталась вмятина в форме его кулака.

«В конце концов, я просто тупой файтер,” раздраженно подумал гламфеллен. «Мое дело — не решать судьбы мира, а выдавать люлей всяким интересным личностям. Да и не могу я ничего решить. Эотас — бледная, немощная тень своих братцев и сестриц по божественности, но его долбаного грендайзера со встроенным душесосом с лихвой хватит на любую угрозу этого мира. Одно пока ясно с полной, стопятипроцентной уверенностью — мне незачем сломя голову нестись по следам Эотаса. Выданный шефиней дедлайн — фикция, чтобы офисный планктон резвее бегал, услаждая взор своим броуновским движением. Можно спокойно, не напрягаясь, выполнять задание Берат, а там посмотрим. Может, новые обстоятельства всплывут. Может, вообще — все, что я себе надумал — чушь, ерунда, и когда Эотас доберется, куда он там двигает, из-за кулис выскочит одетый клоуном Скаэн с воплем ’вас снимает скрытая камера’. Тьфу, Скаэн, вот зачем я вспомнил… это?»

Бледный эльф покачал головой. Немного хотелось напиться вдрызг, отдаться пьяному безразличию, а позже — головной боли и сушняку, но это было бы позорным бегством от открывшейся реальности, а гламфеллен терпеть не мог даже таких проявлений слабости. К тому же, на горизонте уже показались башни Даннажа.

«Посмотрим, что для нас приготовили Фурранте и Ко. Может, их ужимки меня развлекут,” оптимистично подытожил Кьелл.

Примечания

[1] На траверзе — перпендикулярно курсу корабля. Соответственно, на левом/правом траверзе — слева/справа от корабля.

[2] Принчипи сен Патрена/Principi sen Patrena (вайл.) — князья без отчизны.

[3] Марс, марсовая площадка, «воронье гнездо» — смотровая площадка на мачте. Дежурящий там матрос называется марсовым.

[4] Лечь в дрейф — расположить паруса так, чтобы можно было, не бросая якоря, удержать судно на месте.

[5] Фок-мачта — та мачта, что ближе к носу корабля. Соответственно, грот-мачта — основная, либо же центральная, а бизань-мачта — та, что ближе к корме.

[6] Консуало мес Каситас/Consuaglo mes Casitas (вайл.) — совет капитанов.

[7] Пергуоно/perguono (вайл.) — ко благу, к добру.

[8] Бон пьякко/bon piacco (вайл.) — с удовольствием.

[9] Чироно/Cirono (вайл.) — вайлианское название Берат/Берата. В отличие от аэдирского, не гендерфлюидно, т.к. двух разнополых аватар Ч. не имеет.

Глава 6. Хитрость

Даннаж

Даннаж был настолько пиратским городом, насколько можно. Грязь и неухоженность, вперемежку с вызывающим блеском золота, драгоценностей, показушнически ярких красок, и полуобнаженных тел жриц любви. Валяющиеся в канавах пьяные и сидящие при дорогах нищие, и пышные особняки местных главарей. Кьелл и его два товарища прошли мимо одного из попрошаек, сине-зеленого цвета громадного аумауа, некогда явно словившего лицом выстрел мушкетона — все его лицо было испещрено мелкими шрамами, а белесые глаза незряче щерились на прохожих. Гламфеллен кинул медный пире в его кружку для подаяний, и огромный инвалид благодарно растянул посеченные картечью губы.

«Наша служба и опасна и трудна, ни пенсии, ни страховки, только слабая, ничтожная вероятность когда-нибудь награбить на обеспеченную старость,” философски подумал бледный эльф. «Но желающих все равно хоть отбавляй. Больше, наверное, только в ниндзя идут, ведь ниндзя пирата всегда заборет, это все знают.»

Внутренности Маяка Бейлфайр, местного парламента, были ухоженными и без излишнего показушничества представительными. Просторный общий зал, колонны, некий минимум украшательств, и круг кресел на пьедестале.

«Они не короли, но все равно сидят выше всех прочих,” с усмешкой подумал Кьелл.

Консуало мес Каситас, Совет Капитанов, заседал в полном составе из семи важных персон — разодетых, обвешанных золотом и драгоценностями, но держащих оружие близко. Кьелл и его небольшой отряд подошли поближе, осматривая пиратских заправил. Известный им Фурранте явно чувствовал себя царем горы, расслабленно устроившись в удобном кресле. По его правую руку сидели тощий, малопримечательный тип, выглядящий наиболее скромно из всех, саркастично ухмыляющаяся вайлианка в шляпе с роскошным пером, и сдержанного вида крепкий темнокожий мужчина в тяжелой броне. Слева от знакомого Кьеллу пиратского вожака устроилась более колоритная компания — помятого вида эльфийка, со скучающей гримаской полирующая ногти стилетом, покрытый шрамами угрюмый мужик, чье лицо словно поразил паралич, навечно скривив его в спазме отвращения ко всему живому, и тумбообразная дварф, до смешного похожая на садового гномика, что можно видеть на тщательно подстриженных газонах во дворах американских таунхаусов.

«Безбородая и бесколпачная вариация садового гнома. Зато физия и шейный платок - в самую точку,” Кьелл чуть ухмыльнулся. Заметившая это квадратная дамочка многообещающе прищурилась.

Совет капитанов явно ушел на перерыв — Фурранте скучающе отхлебывал из золоченого кубка, потасканная эльфийка забрасывала в рот нечто хрустящее из зеленого бумажного кулечка, тип в тяжелой броне подкуривал длинную трубку магическим огнивом, а квадратная дварфская капитанша грызла куриную ножку, пятная жиром и без того замызганный, некогда синий жакет.

— А, фентре Видящий, добро…

Кьелл, не дожидаясь какой-либо формы приглашения, легким движением вспрыгнул на пьедестал. Он улыбнулся. «Не-не-не, никаких пошлых психологических трюков, типа выставления меня милостиво допущенным до ваших тел просителем,” весело подумал гламфеллен. «Мне-то пофигу, но этой банде братьев может внушить ненужные идеи.» Он сделал знак своим товарищам оставаться на местах.

— Привет, Фурранте, — дружелюбно улыбнулся бледный эльф. — Представишь мне своих соправителей?

Ео сентенция явно не пришлась по душе всем из капитанов: подержанного вида эльфийка зло сощурилась, вцепившись в свой маникюрный инструмент, и явно желая применить его по оригинальному назначению; мужик с гримасой скривил достойную жесточайшего запора физиономию; капитанша-дварф, не прекращая жевать, положила руку на эфес дорого выглядящей сабли, приставленной к ее креслу. Тяжелобронированный капитан, правда, только добродушно хмыкнул, дымя крепким табаком.

— Кто этот эльф? — спросила вайлианка в примечательном головном уборе с ленивым интересом.

— Пригласи сюда своего капитана, да пошустрее, — вдруг выдал кривящийся громила с сильным акцентом. «Простонародный аэдирский, мой канонир Энгрим похоже разговаривает,” машинально отметил гламфеллен.

— О ком это ты, приятель? — Кьелл был само дружелюбие. Он был прав ранее — намечалось веселье.

— Твой капитан, олух, я вижу его там, подальше! Вы вошли вместе. Эй, светлоголовый, двигай сюда, живо!

Гламфеллен сделал Эдеру приглашающий жест. Ему было интересно, чем же окончится эта странная сцена. Эдер не торопясь поднялся на пьедестал, с легким интересом оглядывая пиратов, и явно не собираясь самостоятельно проявлять никакой активности. Впрочем, аэдирцу со спазмом лица это и не требовалось.

— Моя абордажная партия, десять неплохих ребят, сгинула на твоем корыте, а твои пушкари наделали в бортах моего «Дрейка» дыр, — заявил он безразличным голосом. — Кто-нибудь хочет что-то сказать в защиту этого ничтожества?

Бронированный мужчина с усмешкой покачал головой, эльфийка довольно оскалилась, явно предвкушая шоу, дварф прекратила тискать саблю и продолжила жевать, изредка бросая взгляды на происходящее. Фурранте явно самоустранился, дружелюбно улыбаясь.

— Тогда я вызываю тебя на дуэль капитанов, здесь и сейчас, — шрамированный аэдирец встал с кресла и извлек из ножен сверкнувшую отсветами магии саблю. — Ставка — корабль и вся казна.

— Подраться — это можно, — добродушно ответил Эдер, — Но, может, передумаешь? Ты ведь свой корабль потерять можешь.

Его оппонент молча встал в позицию, поманив его рукой. Дирвудец, глянув на аэдирца с иронией, двинулся было к нему, но Кьелл придержал Эдера за плечо.

— Проиграй ему, — шепнул он другу. — Аккуратно, не подставляясь.

— Тебе не нужен новый корабль? — с тщательно сыгранным удивлением вполголоса ответил дирвудец. Кьелл только помотал головой.

— Представь, какая рожа будет у этого типа, когда… — заговорщически прошептал гламфеллен. Ему не потребовалось заканчивать фразу — блондин расплылся в понимающей улыбке, и, вынув из ножен саблю, двинулся навстречу ожидающему его человеку с шрамами и гримасой.

Кьелл тем временем приблизился к все попыхивающему трубкой темнокожему — доступ к другим капитанам затрудняли дуэлянты, — и тихо спросил:

— Кто этот тип?

Носитель тяжелой брони не показался ему неадекватом, наподобие того, что сейчас яростно фехтовал с Эдером на пространстве между креслами капитанов.

— Капитан «Безжалостный» Бенвет, — ответил тот равнодушно. — Один из Новой Крови, что ходят под Аэлдис.

— Это абсолютно ничего мне не говорит, но я здесь разумный новый, — улыбнулся гламфеллен. — Кстати, я — Кьелл Лофгрен.

— Капитан Мер Тревисило, к вашим услугам, — ответил темнокожий. Они пожали друг другу руки. — Так кто же из вас капитан, ты или блондин?

— Думаешь, нормальный капитан будет позволять подчиненному говорить вперед себя?

— Самые разные странные вещи творят порой разумные, — ответствовал Мер Тревисило, выдыхая клубы ароматного дыма. — Чокнутая Морена, та, что бросает на тебя горячие взгляды вон там, с краешку, спит исключительно на груде камней, накрытой тонким одеялом. Даже в каюте ее корабля не койка, а куча крупной гальки.

— Да уж, — как и его собеседник, Кьелл был не против поболтать, пока Эдер и Бенвет обменивались парадами и рипостами. — Фурранте, впрочем, ее переплюнул. Он водит с собой похмельного орлана, заблевывающего палубы его новым знакомым.

— Ты уже познакомился с Серафеном? — Тревисило продемонстрировал широкую белозубую улыбку. — Веселый парень, но не хотел бы я ходить с ним на одном корабле. Старпом Фурранте рассказывал мне, что однажды он по пьяни устроил всему кораблю многочасовой и очень яркий сон о спаривающихся орланах, причем среди бела дня. Фурранте не протянул его под килем только из-за его талантов. Он сайфер, и сильный, — добавил Мер в ответ на вопросительный взгляд бледного эльфа.

«Забавный пушистый маскот оказался с секретом,” с новым интересом взглянул на Фурранте Кьелл. «Старый пират хотел и весьма справного шпиона мне подсунуть, и избавиться от неуместных трансляций канала ‘Орлан Дискавери’ в мозги подчиненных. Ай да хитрован. Планы с тройным дном, все дела.»

Разошедшийся Бенвет тем временем теснил дирвудца; тот отбивался экономными движениями, парируя особо резвые наскоки злобно кривящегося аэдирца своевременнной работой ног. Простора ему хватало.

«Как бы этот избыточно агрессивный тип сам не свалился,” с некоторой тревогой подумал гламфеллен. «Вот он ударил раз, два, три, и сам лишился сил, как в песне поется. Мне и моего корыта по горлышко. Если Эдер вздумает не проиграть, сам внезапно попадёт в капитаны.»

— А ты, Кьелл? Недавно стал одним из капитанов Фурранте? — поинтересовался Тревисило. — Последний Марчезо давно никого не брал под свою руку.

— Нет, мы с Фурранте — хорошие знакомые, он пригласил меня сюда для обсуждения возможного дела. Это у него титул такой?

— Что-то вроде. Он один из старых Принчипи, тех, что ушли из Вайлии. Совсем юнцом тогда был, — пояснил темнокожий капитан. — Что у него за титул был в Вайлии, никто не знает, но он всеми уважаем, как старожил. Посмотри-ка, похоже, твой подчиненный сдает.

Эдер и правда отступал под градом ударов Бенвета. Вот их сабли столкнулись, и аэдирец, зацепив лезвие клинка Эдера своей гардой, резким поворотом выбил из рук блондина оружие. Скривившись еще злобнее обычного, Бенвет занес было саблю над безоружным противником, но внезапно, она со звоном переломилась у самой гарды. Кьелл с усмешкой потер между пальцами пару медных аэдирских скайтов. Как он и предполагал, они оказались достаточно аэродинамичными. Глаза покрытого шрамами аэдирца полезли на лоб.

— Твои корабль и казна мои! — взбешенно прорычал Бенвет, не решаясь, впрочем, на более враждебные действия — Эдер успел подобрать свою саблю и сейчас вдумчиво протирал ее рукавом; сам же аэдирец все еще находился на расстоянии сабельного удара от своего противника.

— Эх, плакала моя новая треуголка, — тяжело вздохнул дирвудец, вкладывая клинок в ножны и отстегивая от пояса тощий кошелек. — Но уговор есть уговор. Забирай, тут вся моя, хм, казна, — он бросил кошелёк аэдирцу. Тот машинально его поймал. — Кораблем как-то не обзавелся, уж извини.

В лёгком ступоре, Бенвет распустил завязки кошелька, и, перевернув, потряс его. О каменный пол сиротливо звякнули несколько серебряных монет. Ошарашенно проводив их взглядом, покрытый шрамами пират поднял голову, неверяще смотря на Эдера, Кьелла, и своих коллег. Его брутальная рожа отображала крайнее недоумение и какую-то детскую обиду. Кьелл, не выдержав, захохотал. Вторя ему, прыснул Эдер. Рядом раздался смешок капитана Тревисило. Ухмылка шляпоносной вайлианки приобрела ещё большую саркастичность, а вежливая улыбочка Фурранте — ядовитость. Двое других важных персон, впрочем, недовольно нахмурились.

— Ты!.. Ты!.. — Бенвет безошибочно определил виновника своего позора. Он побагровел так, что, казалось, его вот-вот хватит удар.

— Я, я. С чего бы мне запрещать моему подчиненному немного размяться? — спокойно ответил Кьелл. — О, кстати, я вызываю тебя на дуэль капитанов, Безжалостный Бенвет. Хотя нет, — тон бледного эльфа был ровным и доброжелательным. — Я тебя просто убью. Ты, конечно, невелик клоп, но почему бы тебя не раздавить, раз сам лезешь под сапог? — повернувшись к Фурранте, гламфеллен подмигнул. Тот доброжелательно прикрыл глаза.

— Громкие слова для мертвеца, — оскалил шрамированную рожу аэдирец. — Морена, одолжи мне свою саблю, я жажду выпустить этому бледному кишки.

— Да, Эдер, — обратился Кьелл к подчиненному, игнорируя угрожающие шевеления оппонента. — Насколько хорош он с клинком?

— Средне, капитан, — осклабился дирвудец. — Дыхалка в порядке, ногами работает, пару приёмов знает, но ничего особенного. Приличный солдатский уровень, не выше.

— Значит, фехтовальное искусство Эоры не понесет невосполнимой утраты в его лице, — глубокомысленно заметил бледный эльф, все так же игнорируя кипящего от злобы Бенвета. — Вот и хорошо.

Кьелл едва закончил фразу, как его фигура размазалась в воздухе. Вот он спокойно стоит на месте, на краю круга капитанских кресел, а вот, какую-то секунду спустя — в центре этого круга, рядом с Бенветом, вытирая кулак. Шрамоносный пиратский капитан, хрипя и царапая шею, осел на пол. Неуловимо быстрым ударом Кьелл раздробил ему кадык.

— Умри с миром, — тем же умиротворенным тоном, что и ранее, произнёс гламфеллен. — Сомневаюсь, что твои головорезы, напав на мой прежний корабль, не забрали ничьих жизней. Ты будешь достойной жертвой духам моих матросов. Уважаемые капитаны, надеюсь, мы закончили с взаимными расшаркиваниями?

Безжалостный Бенвет, наконец, затих, прекратив содрогаться в конвульсиях и уставясь в потолок мёртвыми глазами. Потасканная эльфийка, чьё кресло находилось в круге рядом с его, поднялась со своего места, и, с непроницаемым лицом подойдя к трупу, сорвала с его шеи что-то, блеснувшее золотом.

«Грабим неостывший труп, корпоративная этика на уровне,” отметил гламфеллен. ”Хочу надеяться, раздевать его прямо сейчас она не начнёт.»

— Меня зовут Аэлдис. Некоторые ещё называют меня Морской Волчицей, — прокуренным голосом произнесла эльфийка. — Меня слушают со вниманием все, кого называют Новой Кровью Принчипи. А эта вот падаль, — она кивнула на свежий труп, — была моей правой рукой. Что ты собираешься делать, чтобы восполнить мне потерю правой руки, а, милашка? — она с холодной угрозой воззрилась на бледного эльфа.

«Что ты волчица — верю, и даже авансом презираю[1],” отстраненно подумал гламфеллен. «Есть что-то такое развязное в поведении и мимике. А ещё это её ‘милашка’…»

— Я похож на хирурга-протезиста? — приподнял бровь Кьелл. Ему, в принципе, ещё не надоело укорачивать на голову обнаглевших морских грабителей, и миндальничать он не собирался. — Если есть, что сказать — говори, не мнись, как девица.

Аэлдис широко ухмыльнулась, показав крупные, табачно-жёлтые зубы. «Курит она явно, чтобы убить в себе лошадь,” ещё отрешеннее заметил про себя Кьелл. «Её внутреннюю волчицу подобное, впрочем, делает всего лишь дёшево выглядящей.»

— У тебя есть яйца, милашка, я таких люблю, ха-ха, — тон её утратил всяческую угрозу, взамен став ещё развязнее. — Будешь проходить мимо моего форта Дедлайт, заглядывай на огонёк. Если сделаешь милость и привезёшь мне засахаренных орешков — отблагодарю, — пиратка широко ухмыльнулась.

«Или насчёт дешевизны я жестоко преуменьшил,” с брезгливостью подумал гламфеллен, «или мои мужественность и шарм произвели на эту потрепанную ветрами буйными морячку неизгладимое впечатление. Вот уж не было печали…» Он проигнорировал Аэлдис, что развернулась и двинулась к своему креслу, виляя бедрами, и обратился ко всему совету капитанов.

— Я здесь по делу, уважаемый Фурранте знает о нем. Это касательно адрового гиганта, надеюсь, все о нем слышали? — гламфеллен дождался выражений согласия от капитанов, и продолжил. — Свои упражнения в топтании имущества и пожирании душ он начал с моего замка в Дирвуде. Я до недавного времени был мертв, — бледный эльф с усмешкой оглядел недоверчиво глядящих на него капитанов, — и За Гранью имел беседу с Бледным Рыцарем, которая хочет моими силами выяснить, что же нужно этому существу. Да, к вам уже поступали сведения о том, как выглядит лицо адрового гиганта? Знак на его лбу — не что иное, как эмблема Утренних Звёзд. Это Эотас, — переждав неверящие возгласы пиратов, Кьелл продолжал. — Уважаемые капитаны слышали о Войне Святого? К вам пришло что-то вроде нее. Только хуже. Пусть Берат и направила меня выслеживать Эотаса, ресурсы для этого мне приходится изыскивать самому. Буду признателен за любую помощь. Кстати,Фурранте, ты мне должен, так что не отопрешься.

Старый вайлианец с лёгким раздражением кивнул. Было более чем прозрачно, с кем он хотел свести Кьелла в Даннаже, и кого упоминал в их беседе на безымянной джонке. Ему зачем-то понадобилась голова шрамированного аэдирца, и он взял её силами Кьелла и скверного характера самого Бенвета.

«Оказанная услуга не стоит ничего,” думал гламфеллен, «но я не я буду, если не добуду с этого хитрого лиса пару хороших жмень шерсти. В крайнем случае подключу Беодула — на Кларио он апнул левел торговли, должен справиться.»

— Я был должен Безжалостному Бену добрую сумму полновесных обле[2], и собирался сегодня отдать долг. Уступлю эти денежки тебе, Кьелл, — внезапно подавший голос Мер Тревисило перебросил бледному эльфу весьма увесистый мешочек. — Надо же поблагодарить тебя за… — он с усмешкой указал на труп Бенвета, — представление. Обращайся, если что. — Кьелл дружески кивнул темнокожему капитану. «Хоть он и вор, но не из худших. Не Робин Гуд, конечно, но кто-то вроде Джима ди Гриза.»

Фурранте кликнул слугу, который поднес бледному эльфу тяжёлый сундучок. Его, вместе с деньгами Тревисило, Кьелл передал Эдеру. Остальные капитаны, похоже, не собирались скидываться бедному герою на спасение мира. Тощий неприметный тип безразлично смотрел в потолок, вайлианка в шляпе все так же иронично поглядывала по сторонам, а квадратная дварф, наконец, закончила со своим перекусом и лениво уронила основательно очищенную кость на пол.

— Все мои свободные деньги — в Некетаке, — неожиданно высказалась Аэлдис. — Чокнутая Морена скоро отправится туда. Встреться с ней на месте, милашка, и она тебе поможет. Найдёшь её сам. И если ты, по доброте душевной, окажешь ей пару услуг — я буду в восторге.

Морена, поднявшись навстречу Кьеллу, раззявила рот в щербатой улыбке, и внезапно выбросила вперёд кулак в быстром джебе. Уклонившись, гламфеллен подождал, пока инерция увлечет женщину вперёд, и слегка потянул её за запястье. Та растянулась на полу.

— Не нужно устраивать безобразную драку, Морена, — бархатный голос Фурранте несколько построжел. — Фентре Видящий — наш гость.

Дварф встала, оскалившись в неподдельной злобе, и уселась обратно на свой стул, так и не произнеся ни слова.

— Посмотрим, Аэлдис. У меня все, удачного дня, капитаны, — откланялся Кьелл.

Капитан Тревисило дружелюбно помахал, оставшаяся неизвестной вайлианка сделала ручкой, Фурранте кивнул, широко скалясь, Аэлдис и вовсе послала воздушный поцелуй. Только дварф Морена и безальтернативно мёртвый Бенвет остались безучастны. О типе одесную Фурранте гламфеллен и вовсе забыл — за все это время он не проявил себя абсолютно никак. Друзья покинули пиратскую версию присутственного места и направили свои стопы обратно на корабль.

— Почему бы не задержаться здесь на денёк? — неожиданно предложил Алот. — Полагаю, это было бы интересным опытом. Опять же, здешние резервы обученных моряков могут пополнить нашу команду.

— А ещё Аэлдис была явно не прочь удалиться с нашим Кьеллом в ближайший тихий уголок, — с серьёзной миной добавил Эдер. — Что же ты не воспользовался случаем попробовать пиратской любви, а, командир? Хотя, может, поймаешь её позже.

— Такой любви в любом борделе — пять пандов за пучок, — отмахнулся Кьелл. — И Алот, нанимать откровенных головорезов на корабль я не хочу, а нормальных разумных мы тут вряд ли найдём. Деньги же свои мы лучше потратим в Некетаке. Там всяко чище будет, да и нож в спину могут сунуть не за каждым углом, а только за самыми грязными.

— Ты же теперь непобедимый боец, тебе ли бояться каких-то грабителей? — не унимался Эдер. Похоже, его все же раздражал умышленный проигрыш Бенвету, понял Кьелл, и дирвудец сбрасывал это раздражение на ближайших разумных, привычным способом — шуточками. Свою ежедневную трубку белолиста блондин давно выкурил, и явно маялся от лёгкой ломки. — Не ожидал от тебя такой… осторожности.

— Ну, когда «какие-то грабители» пропорят тебе печень и оставят твой хладный труп в тёмной подворотне, я жестоко за тебя отомщу, — пожал плечами гламфеллен. — И напишу последнюю твою фразу на твоём надгробии, ага. Тебе что, так не терпелось стать капитаном?

Последний вопрос поверг Эдера в замешательство. Он непонимающе поглядел на бледного эльфа и, наконец, безыскусно спросил:

— С чего бы это, капитаном?

— Ну смотри, — почесав нос, ответствовал Кьелл. — Ты сейчас такой ершистый, потому что слил Бенвету, средненькому саблисту, да ещё и по моей просьбе. Твое лелеемое Ирреной эго вопиет о мести, и ты мстишь мне во всю мощь своего сомнительного юмора. Но подумай, куда бы я дел бенветово корыто, выиграй ты? Мне и со своим забот полон рот. Так что стал бы ты, доблестный победитель, новым капитаном этого…

— «Дрейка», — подсказал Алот, не жалующийся на память. — Думаю, мы могли бы продать выигранный корабль. Нам пригодились бы финансовые вливания, а корабль одного из местных бонз не мог не быть качественным и дорогим.

— Ты знаешь, куда нам идти с подобным, Алот? Я вот нет. Фурранте бы нас объегорил. Те местные капитаны, что хотели бы обновку, не смогли бы оплатить её наличными, а те, что могут, скорее всего, и так содержат столько кораблей, сколько им по карману. Даже отыщи мы разумного с достаточным количеством золота и желанием его потратить, мы проваландались бы в этой гнилой дыре невесть сколько, устраивая эту сделку. Так что черт с ним, с «Дрейком». Денег еще где найдем.

— Извини, Кьелл, — внезапно сказал Эдер. — Что-то я и правда, того… хватил лишку. Сам даже не понял, откуда что.

— Кто ты такой, и что сделал с нашим Эдером? — гламфеллен шутливо приобнял здоровяка за плечи. — Чтобы он извинялся за свои шуточки? Ты явный подменыш. Все нормально, не волнуйся. Что до внезапно охвативших тебя побуждений дерзить — они называются «эмоции». Нормальная штука для разумных, не курящих белолист.

— Да, вот так и задумаешься, что я еще упускаю в жизни с этой привычкой, — смущенно хмыкнул дирвудец. — Может, вообще бросить, а, капитан?

— Пока держись ограничения на трубку в день, — серьезно ответил Кьелл. — От таких вещей надо избавляться постепенно, иначе впадешь в уныние и тоску, и опять пустишься во все тяжкие.

«Ачивмент анлокед — психолог-самоучка,” с грустью подумал гламфеллен. «Жаль его, воина-интернационалиста с ПТСР. Как бы о покойном брате вспоминать не начал.»

— Спасибо, — сказал Эдер с мрачной решимостью. — Сделаю. Куда мы теперь, в Некетаку?

— В нее. Хватит шляться по заштатным городишкам и человеческим помойкам, пора взглянуть на местный центр мира, — Кьелл бросил предвкушающий взгляд на соединяющую небо и море линию горизонта. Морская романтика, несмотря на все свои порожденные примитивными технологиями заботы, неожиданно увлекла его. «Подать-ка сюда этот горизонт,” мечтательно усмехнулся он. «До дна, родимые, йо-хо.»

Примечания

[1] «Что ты волчица — верю, и даже авансом презираю» — отсылка к роману И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой Теленок». «Волчица ты, тебя я презираю» — фраза интеллигента Васисуалия Лоханкина в адрес бросающей его жены. «Волчица», в данном случае — древнеримское обозначение проститутки.

[2] Обле/oble (вайл.) — двойной. В основном используется как наименование особо дорогих вайлианских золотых монет, х2 от стандартных.

Глава 7. Тоска

Некетака, Королевская Бухта

Трое разумных шагали по заполненным улицам Королевской Бухты. Двое, эльф и человек, увлеченно беседовали, а третий, бледный эльф, болезненно щурился, отворачивался от света, и то и дело потирал виски. Кьелла, а это был именно он, мучила мигрень и редкостное для его оптимистичного характера раздражение. Бледный Рыцарь только что использовала его, как… терминал для вывода информации, как… резиновое изделие номер два, если уж выражаться совсем грубо. Он тогда напряг все свои силы Видящего и сайфера, заработав мигрень в попытках закрыть распахнувшийся пролом За Грань, фокусом которого стал, но богиня преодолела его усилия с обидной легкостью, и устроила фейерверк, запугавший местных чинуш. Это бесило. Кьелл терпеть не мог бессилие.

«Так, стоп. Во-первых, это мелочь, не стоящая внимания. Во-вторых, она хотела помочь — убрать ненужные препятствия на пути к моей цели. Плюнуть и забыть. После небольшого лечения.» Кьелл остановился, придержав за плечи предающихся ностальгии Эдера с Алотом.

— Так, народ, капитанской волей объявляю перерыв на поход в пивнушку. Мне нужно срочно залить за воротник, да и вам расслабиться с дороги не повредит.

— Дело хорошее, — Эдер огляделся и указал в сторону непримечательного двухэтажного здания. — Вижу характерную вывеску вон там. Только не ввязывайся в драки, ладно, Алот? Поумерь свою беспокойную натуру.

Аэдирец криво усмехнулся, показывая, что понял шутку. Он выглядел значительно более пообтершимся и уверенным в себе, чем во время их общих с Кьеллом дирвудских похождений, и шпильки в свою сторону воспринимал спокойно, да и сам при случае мог ответить острым словцом. Они двинулись к трактиру с провокационным названием «Дикий Жеребец», и вскоре стояли перед стойкой мореного дуба.

— Что вам налить? — доброжелательно воззрился на них бородатый бармен.

— Самый твой «бабский» напиток, будь добр, и без примесей, — страдальчески сморщился Кьелл. — Голова трещит, как сволочь, и я жажду залить ее чем-то сладким и алкогольным.

— От головы могу порекомендовать горячий бульон, — заметил бармен, наливая, тем не менее, в кружку из пузатого бочонка.

— Это не та головная боль, о которой ты подумал, приятель, — гламфеллен сцапал кружку и опрокинул ее в глотку одним махом. Приторная сладость с отчетливым вкусом алкоголя. То, что надо. Гадость, но подходящая. — Что это за дрянь?

— Лучшее рисовое вино в Некетаке, — с тщательно демонстрируемой обидой ответил бармен. — Лучше не пьют и в Змеиной Короне.

— Где? — рассеянно ответил эльф. — Впрочем, плевать. Повтори-ка, — он подвинул кружку бородачу, и тот безропотно наполнил ее вновь.

Гламфеллен положил на прилавок горсть медяков, и двинулся к ближайшему свободному столику. Компаньоны тоже заказали себе по стаканчику, и присоединились к нему.

— В честь чего пьем? — спросил Алот, потягивая пенную жидкость — он явно оставался верен родине в своих алкогольных предпочтениях, и заказал медовухи.

— В честь моей мигрени, — зло оскалился Кьелл, делая глоток. — Но не будем об этом. План таков: изображая из себя японских туристов… кгм, праздных зевак, пройдемся по городу, осматривая местные достопримечательности, быт, и особо — возможности подзаработать. Нам нужны деньги, деньги, и еще раз деньги. Траты пока держатся в рамках только из-за того, что на нашей посудине народу где-то пятая часть от нужного, и нашего счастливого избегания стычек со всякими любителями наживы. Возможно, удастся что-то стрясти с королевы, но не будем целиком полагаться на ее щедрость. В штаб ВТК нам порекомендовал зайти Кларио, и скорее всего, там целое гнездо подобных ему пресмыкающихся, готовых удавиться за лишний пире, но туда мы тоже заглянем. Потом, когда я наберусь терпения. Еще в городе есть представительство Рауатая. Солдафоны, но услугами наемников брезговать не будут, так что поработаем и с ними. Надо будет первым делом заглянуть во дворец, но только после хорошей мойки и смены одежды. Первое впечатление очень важно, ага.

— Будем искать еще матросов в дружную команду нашего корабля? — слегка улыбнулся Эдер. — Мы с Ирреной, вроде, неплохо справились в прошлый раз.

— Ага, ага, справились, — покивал гламфеллен. — Как ты говоришь, показали этим простыням, кто здесь главный. Поищем, тут всяко найдется достаточно безработных моряков, но только после нахождения средств. Сейчас нам бы тем, что есть, все в срок выплатить, а не нанимать новых.

— Кстати говоря, а где моя зарплата? — прищурился Эдер, отрываясь от своего пива. Пенные усы успешно прятались на его лице среди усов естественных. — В последний раз я ее видел, дай-ка подумать, никогда.

— Твоя зарплата — мои нервы, истрепанные тобой, — закатил глаза Кьелл, — и колотушки, которые ты якобы за меня принимаешь. А в будущем — слава, почет, богатство, и спокойная старость, когда я, возможно, пробьюсь в лорды уже Дедфайра.

— Собираетесь осесть здесь, Кьелл? — усмехнулся Алот. — Неужто Дирвуд не занял и толики места в вашем сердце?

— О, Дирвуд занял столько места в моем сердце, что я едва ли не плачу ночами. От счастья, что меня там нет.

— Ну не так уж там все и плохо, — добродушно усмехнулся Эдер. — Например, у нас красивая природа.

— В которой обожают прятаться дикие звери, бандиты, и гланфатцы. И я даже не знаю, что из этого хуже, — Кьелл тоже был не чужд ностальгии по Дирвуду, хоть и с негативным окрасом.

— Мои деньги — на гланфатцах, — устроил подбородок на сжатых кулаках Алот. — Помните того беспринципного типа, Симока? Он, кажется, хотел, чтобы мы убили его дочь?

— Падчерицу, — Кьелл передернулся. — Один черт, нанимать убийц для устранения невинного младенца, брр… Нет, ребята, я туда не вернусь. И потом, почему бы не остаться в этом краю белопесчаных пляжей, кристально-чистого моря, и тенистых пальм? Вот уж где действительно красивая природа, Эдер.

— Предпочитаю умеренный климат, — блондин сделал глоток из кружки. — И потом, в местной природе тоже прячется всякое. Вирмы, пираты, работники ВТК…

— Все как везде, — с улыбкой пригубил вино гламфеллен.

Их задушевную беседу прервал бармен, хлопнув на стол перед Кьеллом кружку с темной жидкостью.

— От вон той дамы в уголке, — улыбнулся он. — Рисовое вино, правильно? Девушка просила передать вам, что желает с вами побеседовать. Наедине, — он развернулся и двинулся обратно к стойке, сочтя свою задачу выполненной.

— А у тебя явно намечается веселый вечерок, командир, — Эдер с усмешкой оглядел вышеозначенную девицу. — Симпатичная рыбка клюнула на твое бледноэльфийское очарование?

— Сомневаюсь, — Кьелл залпом допил содержимое своей кружки, и понюхал только что поднесенное. — Если бы она хотела меня склеить, то подошла бы сама. Тут скорее бизнес, чем удовольствие, раз хочет поболтать без свидетелей.

— Так или иначе, думаю, вы своего не упустите, Кьелл, — Алота явно разогрела его медовуха. — Задержитесь здесь на вечер для… бизнеса?

— Поговори мне еще, романтик, — беззлобно буркнул гламфеллен. — Набуляхался и шутки шутит, комедиант. Пойду, выясню, чего ей надо.

Мигрень Кьелла ушла, то ли отогнанная алкоголем и сахаром, из которого, казалось, в равных пропорциях состоял рисовый ликер, то ли изгнанная непрерывно циркулирующей в его меридианах энергией, и сейчас он чувствовал себя вполне сносно. Подойдя к переминающейся в углу девушке, он приветственно кивнул.

— Капитан Кьелл Лофгрен, к вашим услугам. Вы хотели со мной побеседовать?

— Именно так, — она доброжелательно улыбнулась. — Меня зовут Кан. У меня для вас выгодное предложение.

Гламфеллен с огромным трудом подавил смешок, вспомнив харизматичного злодея из одной бесконечной космической саги. «И чего же КА-А-АН может от меня хотеть? Помощи в подрыве дворца королевы? Или освобождения заточенных в саркофагах соплеменников?»

— Почему именно я? — приподнял бровь Кьелл. — Мой корабль едва пристал к берегу.

— Вы выглядите бывалым, — отстраненно ответила девушка, — и я услышала, что вам нужны деньги. А ещё, — она иронично улыбнулась, — едва пристав к берегу, вы уже обрели известность в Королевской Бухте, и как бы не во всей Некетаке.

— Вот уж чего мне не нужно… — страдальчески сморщился эльф. — Ладно, выкладывайте свое предложение.

— Есть один разумный, эльф по имени Освальд. Он мне как, — она скривилась, — дядюшка, о котором не принято говорить в семье. Я имела глупость занять ему пять тысяч серебра, и он с ними исчез. Я готова поступиться частью этой суммы, чтобы получить обратно хоть что-то.

— Ясно. А зачем вам тогда капитан корабля? Наймите пару ребят покрепче, с дубинами и гнусными рожами.

— О, Освальд безобиден, как мышь-полевка, хоть и храбрится постоянно, и забрать деньги у него — не проблема, — рассмеялась Кан, показав ровные зубы. — Он пропал из города. Я искала его последнюю неделю, теми или иными способами. Могу со всей уверенностью сказать — в городе его нет. Скорее всего, и на острове тоже. Хоть и эльф, он не любитель дикой природы.

— Так. Есть идеи, с чего начать?

— С этого заведения, — девушка обвела рукой скромный интерьер забегаловки. — Он был здесь завсегдатаем, особенно — в комнатах наверху. Он оставил много денег в карманах одной из тамошних работниц, Аэналис.

«Так этот шалман еще и проститутошная? Впрочем, мрачное средневековье во всей красе. Ну, ранний Ренессанс, недалеко ушли. Название тоже, как бы, намекает.» Кьелл пригладил волосы.

— Что ж, возможно эта ночная пташка напоет мне, где искать вашего нелюбимого дядюшку. Но перед этим, обсудим мою долю.

— Двадцать процентов будет достаточно разумной платой? — просительно глянула на него Кан.

— Половину. Во-первых, сотня золотых купят вам день моего времени, не больше. Во-вторых, боги знают, куда ваш Освальд успел забраться за эту неделю. Если его поиски продлятся дольше трех-четырех дней, я потрачу много больше, чем приобрету. В-третьих, ваши деньги шут знает где, и я проделаю всю работу по их поиску, за исключением этой вашей наводки на местную куртизанку. Так что, будем равными партнерами?

— Будем, — обреченно вздохнула Кан, протягивая ему руку для пожатия. — Как разговорите Аэналис, поведайте мне, что узнали. Меня на второй этаж уже не пускают вышибалы — в разговоре с этой потаскухой я не стеснялась в выражениях.

— Добро, — гламфеллен кивнул ей и направился к своим компаньонам.

— Ребята, второй этаж этого заведения отведен под публичный дом. Мне нужно туда заглянуть, — он бросил взгляд на расплывшейся в пьяной улыбке Алота. — По делу, а не за дешевой любовью, олухи. Эдер, отнесешь этого легковеса на корабль?

— А как же, — кивнул дирвудец. — И это, Кьелл, выбирай для своего «дела» даму почище, не нужно вживаться в роль капитана с помощью «матросских болезней»[1], хе-хе.

— Да ты и сам, я вижу, нарезался, — прищурился гламфеллен. — Дойдете хоть?

— Наш путь будет кривым, но непременно окончится на нашей безымянной джонке, — убежденно ответил Эдер.

— Двигайте уже. Помалу, — махнул рукой бледный эльф.

Блондин приподнял своего собутыльника, и, придерживая его за пояс и перекинутую через свое плечо руку, нетвердым шагом двинулся к выходу.

«На честном слове, и на одном крыле,” вздохнул Кьелл. «И чего это они так нахерачились? Неужто и правда ностальгия по Дирвуду замучила? Или Эдера опять ломает?»

Он направился на второй этаж заведения. Пройдя мимо двух скучающего вида крепких парней, он огляделся. В центре просторной залы изображал нечто вроде танца парень в одних трусах, кругом были разбросаны подушки, на которых устроились разумные в компании алкоголя и местных работниц и работников, в дальней стене виднелись двери комнаток, явно для жаждущих уединения.

«И как здесь кого-то искать?» досадливо поморщился Кьелл. «Вышибал опросить?»

— Ищешь что-то конкретное, сладкий? — к нему приблизился давешний едва одетый «танцор диско». — Или, может, уже нашел? — он проказливо подмигнул.

— Я ищу Аэналис. Она сегодня работает?

«В конце концов, тоже источник информации,” меланхолично подумал Кьелл. «Аж напрашивается. На кирпича в харю, впрочем, тоже.»

— Она в одной из отдельных комнат. Ее клиенты, обычно, любят тишину. Может, все-таки, задержишься? Ты не пожалеешь, обещаю, — он потянулся блестящей маслами рукой к торсу Кьелла, и тот слегка отодвинулся.

— Нет, приятель. Не измажь мне камзол, он и так не в лучшей форме.

Работник древнейшей профессии оскорбленно двинулся прочь. Гламфеллен, пожав плечами, отправился к комнаткам.

За первой открытой им дверью обнаружился набор приспособлений, напомнивших одновременно пыточную и секс-шоп. На деревянном кресле, оборудованном защелками для конечностей, вольготно устроилась огненная годлайк, одетая в незначительное количество кожаных ремешков. Пламя полыхало в волосах женщины, осененной силой огненной богини при рождении, а на пепельного цвета лице господствовало скучающее выражение — было заметно, что она любит свою работу, и ей не терпится к ней приступить. Годлайк приглашающе махнула Кьеллу рукой, но тот только покачал головой, усмехнувшись.

«Быть может, я ошибся, и это храм Магран?» подумал он, двигаясь налево. «Мадам в коже явно готова применить к своим прихожанам самые разные тесты, так любимые этой богиней. Возможно, даже флюгегехаймен заначила в закромах, для самых стойких и искушенных магранитов.» Посмеиваясь, гламфеллен открыл следующую дверь, за которой располагалась комнатка с ширмой, на удивление опрятная и приятно пахнущая, без одуряющих ароматов главного зала, должных забивать запах пота и секса. Что-то ароматическое — сандал и другие благовония.

— Вы здесь для массажа? — дружелюбно улыбнулся крепкий темнокожий дварф. — Проходите, у меня как раз окно.

— Только массаж, никакого разврата? — удивленно уточнил Кьелл. Меньше всего он ожидал увидеть профессионального массажиста в дешевом портовом лупанарии.

— Никакого, — дварфу явно было не привыкать отвечать на этот вопрос. — Я всего лишь избавлю ваши мышцы от всех их волнений и напрягов. За продажной любовью здесь можно много к кому обратиться, но правильно размять ваши усталые кости умеет только старик Константен. Это я, если что.

— Кьелл Лофгрен. Только высадился в Некетаке, — эльф пожал крепкую и мозолистую ладонь массажиста.

«Хрен с ней, с Аэналис, не убежит она от меня. Можно и расслабиться чуток. Это будет всяко полезнее для здоровья, чем та рисовая дрянь, которую моя печень сейчас старательно расщепляет.»

Он аккуратно снял костяное ожерелье, скинул верхнюю одежду и обувь, и улегся на застеленный чистой простыней массажный стол.

— Надо же, только сошедшие на берег моряки обычно за другими услугами идут в Дикого Жеребца. Или вы уже посетили кого-то из девочек? — Константен был явно не прочь поболтать, разминая спину Кьелла.

— Я здесь по делу. Мне нужно поговорить с Аэналис об одном из ее клиентов. Сбежавший должник, или что-то вроде того.

— Хмм. Ее клиенты не похожи на отчаянных ребят — скорее на книжных червей. Говорят, она читает им высокую аэдирскую поэзию.

— До или после? — лениво поинтересовался Кьелл.

— Понятия не имею. Я не интересуюсь всей этой бордельной деятельностью, знаете ли — мне достаточно массажа. Может статься, что и во время, — засмеялся дварф.

— Достаточно ли? — уловил странные нотки в его голосе Кьелл. — Массажа, в смысле. Вы выглядите повидавшим всякое, Константен. Вы ведь не всегда занимались тем, что и сейчас?

— В свое время, я и саблей помахал, и по морям поплавал, — ностальгически вздохнул тот. — Моя страсть — гончарное дело, но эти ручищи не слишком подходят для тонкой работы. Вот я и делаю то, что у меня получается хорошо — мну спины аумауа и годлайкам смерти, — последние слова массажист произнес с затаенной тоской.

— Не заметно, чтобы вам это приносило удовлетворение и радость в жизни, — смерил взглядом собеседника Кьелл, поднимаясь со стола.

Он вытерся поданным полотенцем и принялся одеваться. Профессиональные навыки Константена были неплохи — не шведский массаж, конечно, но спина эльфа приятно ныла, качественно размятая вдоль и поперек.

— Почему бы не сменить деятельность? Убежать с цирком, вступить в армию, заняться добычей адры? Снова начать плавать по морям и махать саблей, наконец? Жизнь одна, почему бы не прожить ее интересно? — Гламфеллен почувствовал неожиданную симпатию к этому разумному, застрявшему в тихой заводи жизни, явно не на своем месте и тяготящемуся этим.

— Я уже не молод, — было видно, Константен не впервые обдумывает эту мысль, и свои собственные слова его не убеждают. — У меня есть моя толика комфорта и достатка, я работаю с разумными, что позволяет находить интересных собеседников, а иногда и друзей, и бросать все это и срываться незнамо куда было бы странно, — в последних его словах было намного больше вопроса, чем убежденности.

— Как знаете, — Кьелл застегнул пуговицы сорочки, нацепил ожерелье, и накинул на плечи камзол. — Сколько с меня?

Константен не ответил, заметно погруженный в свои мысли. Его рука пробежала по угловатой татуировке, наколотой на выбритой коже его головы.

— Знаете, Кьелл, вы правы, — с неожиданной решительностью кивнул дварф, не заметив вопроса эльфа. — Меня здесь уже долго ничего не держало, кроме привычки, и ваши слова разбередили мне душу. Жизнь нужно прожить интересно. Быть может, вашему капитану понадобится еще один боец? Я не смыслю многого в морском деле, но в драке не подведу, — добродушное лицо дварфа на мгновение промелькнуло хищное выражение.

— Я - свой собственный капитан, — усмехнулся гламфеллен. — Без морских навыков вам на моем корабле делать нечего. Но, — добавил он, видя вытянувшееся лицо Константена, — возможно, вы захотите вступить в мой личный боевой отряд. Условия скверные, даже отвратительные — только и прибытку, что полное обеспечение за мой счет, а опасностей и приключений — выше крыши. Но я верю, рано или поздно наши клинки принесут нам успех и богатство, и всех нас ждет обеспеченная старость. Как вам такое?

— В некоторых делах, погоня слаще добычи, — лицо Константена, добродушного дварфа-массажиста, сейчас походило на маску хищника. Что-то дремлющее в глубинах его души разбудили слова эльфа. — Я в деле.

- Э, нет, — улыбнулся Кьелл. — Не так быстро. Я нужен вам, но нужны ли вы мне? Давайте собеседоваться.

— Что? — непонимающе взглянул на него дварф.

— Я говорю, нужно провести с вами всестороннее собеседование. Давайте отодвинем к стенам стол, ширму, и вон то кресло, вы возьмете свое любимое оружие, и я испытаю ваши навыки.

— Точно? — с сомнением посмотрел на него дварф. — Не хочу обидеть, но…

— Точно-точно, — разулыбался гламфеллен. — давайте поживее, у меня еще есть дела на сегодня.

— Ну хорошо, — Константен удалился в подсобку и вернулся в кожаной броне и с экзотическим древковым оружием — поллэксом. Экзотическим для Кьелла и Сяо-Фаня — этот молот-алебарда был весьма распространен в позднерыцарскую эпоху, как подсказывала память Александра Лихова.

— Начнем. Пожалуйста, — приглашающе кивнул эльф.

Константен обозначил довольно ловкий удар поллэксом, задержав его в добром полуметре от торса Кьелла, и вопросительно глядя на него. Он явно не верил, что субтильный, облаченный в легкую одежду, и безоружный бледный эльф всерьез собрался сражаться с ним, одоспешенным и вооруженным.

— Нет, так не пойдет, — покачал головой Кьелл и предвкушающе ухмыльнулся. Он уже понял, что темнокожий дварф скрывает сюрпризы, и с нетерпением ожидал их раскрытия. — Похоже, тебе нужна мотивация.

Его удар был быстрым, как молния. Константен шумно врезался в пристенный шкаф, круша и раскидывая бутылочки с маслами. По комнате поплыл приятный аромат.

— Вставай, ты еще и не начинал показывать, что умеешь, — дружелюбно кивнул ему гламфеллен.

— Что же ты сразу не сказал, что монах? — дварф без проблем перешел на «ты», осторожно вставая и занимая боевую позицию.

— Не сдерживайся, будь добр, — эльф не обратил внимание на его вопрос, — иначе как мне еще понять, чего ты стоишь в бою?

— Сам напросился, — хищно ухмыльнувшись, дварф неожиданно взревел раненным носорогом, и стартанул в направлении эльфа. Его поллэкс вспорол воздух с неожиданной скоростью и силой.

Кьелл легко уклонился, потом вынужденно уклонился снова — поменяв направление движения оружия, дварф попытался достать его подтоком[2]. Он атаковал снова и снова, неутомимый и быстрый, словно только набираясь сил с каждым взмахом своего тяжелого оружия. Они протанцевали какое-то время, так и не задев друг друга ни разу — Кьелл не атаковал, а Константен не мог попасть по верткому эльфу. Снова дико взревев, дварф раскрутил свое оружие и ринулся на Кьелла, пытаясь достать его широкими махами. Это ему удалось. Вернее сказать, Кьелл позволил ему это сделать.

— Отлично, отлично, — удовлетворенно скалясь, гламфеллен двумя пальцами удерживал изогнутое лезвие поллэкса совсем рядом со своим лицом. Лицо Константена избороздила запоздалая опаска — в конце он явно «не сдерживался» на отлично, и его последний удар не оставил бы от кого другого и мокрого места.

— Есть техника, некая боевая школа присутствует, как и необычные навыки. Эти твои крики — способ концентрации, да? Так и знал, что в мирном массажисте кроется тайна, еще и кровавая, судя по твоему умению обращаться с этой штукой, — он отпустил поллэкс, довольно улыбаясь. — Поздравляю, ты принят. Собирай вещи и перебирайся на безымянную джонку у третьего пирса. Скажи дварфу Беодулу, что ты в личном отряде капитана, он покажет тебе твой угол.

— Здорово, — боевая злость покидала Константена с тяжелым дыханием. — Мне называть тебя «капитан»?

— Капитан, Кьелл, Видящий, как тебе будет удобно, — отмахнулся гламфеллен. — Хоть «бронированный броненосец». Хотя последнего не надо, конечно.

— Отлично, капитан, — на лицо дварфа вернулась добродушная улыбка. — Я пойду собираться.

— Бывай, — кивнул ему Кьелл, и повернулся к двери.

Он подобрал этого тоскующего о приключениях типа больше из жалости, чем нужды, но не жалел об этом.

«В конце концов, меня не хватит для абсолютно всех боевых задач,” думал он, двигаясь мимо комнаты с дочерью Магран и ее игрушками. «А этот Костя балластом не будет. Неплохо так просадил мои резервы ци последним ударом.»

Позже, поговорив, наконец, с куртизанкой Аэналис и выяснив все, что она знала об Освальде, он двинулся в обратный путь по освещенным редкими фонарями улицам Королевской Бухты.

«В душ, и спать,” подумал он устало. «Благо, вода у пирсов чистая-чистая, аж странно.»

Примечания

[1] «Матросская болезнь» — сифилис. Как раз-таки из-за посещения матросами дам легкого поведения.

[2] Подток — небольшой наконечник на нижнем конце древкового оружия.

Глава 8. Орхидея

Некетака, Королевская Бухта

Проснувшись поутру, Кьелл застал на палубе Эдера с удочкой, свесившего ноги с фальшборта.

— Клюет? — риторически осведомился эльф, глядя на пустое ведро рядом с дирвудцем. Он уселся рядом, больно уж удобно устроившимся выглядел приятель.

— Это, скорее, для расслабления, — неторопливо ответил блондин. — В бухте разве что раки донные не распуганы еще.

— Угу. Познакомился с Константеном? — Эдер кивнул.

— Где ты его откопал?

— В борделе массажистом работал, — гламфеллен задумчиво оглядел розовеющие в восходящем солнце черепичные крыши города. — Кто от такой судьбы не сбежит?

— Сделал там все свои дела? — похоже, с хмелем из дирвудца выветрилось желание пошло шутить — в его голосе присутствовал только легкий интерес.

— Сделал. Свидетели опрошены, примерное местонахождение цели установлено, — Кьелл ухмыльнулся. — Прикинь, я там самую настоящую огненную шлюху видел. Без дураков.

Блондин неожиданно захохотал, хлопая по коленям, и едва не свалившись в воды бухты.

— Жаль, Стоик не с нами, — отсмеявшись, заметил он. — Его мечты стали бы реальностью.

— Вот ни разу не жаль, — скривился гламфеллен. — Сам не знаю, как я этого злоязыкого девианта так долго терпел. Пусть сидит в Дирвуде, там он на своём месте. Хотя, — он хмыкнул, — та дамочка бы вполне ему подошла. Она из тех, что любят плети и связывание, — пояснил он.

— Тем более, его мечты воплотились бы даже в лучшем виде, чем он ожидал, — улыбаясь, Эдер аккуратно пристроил удочку на фальшборт. — Они бы устраивали службы Магран день и ночь, с самыми разнообразными испытаниями друг для друга. Может, наш жрец бы наконец остепенился, прекратил через слово поминать шлюх и мужские причиндалы, и задумался бы о детях. Злобных, уродливых, и пышущих огнем, — дирвудец почесал бороду. — Хотя, ты прав. Дедфайр не готов к такому.

— Вот-вот, — гламфеллен поднялся. — Сматывай удочки, и собирайся. Пойдем, посетим королевский дворец, пока впечатления от моего представления в доках не выветрились.

Через несколько часов, вволю набродившись запутанными улочками Некетаки, Кьелл и его отряд стояли перед дворцом Каханга — высоким и массивным зданием, слегка напомнившим эльфу ацтекскую пирамиду. Стражник на входе, приняв на хранение саблю Эдера, поллэкс Константена, и магические принадлежности Алота, беспрепятственно впустил их, пробормотав что-то об «очередных чужеземцах». Пройдя мимо водяной скульптуры в прихожей, товарищи вошли в тронный зал.

Вычурный и по-варварски пышный трон был центральным элементом композиции тронной залы, доминируя над посетителями и стражниками, но и он всего лишь оттенял необычную и броскую внешность сидящей на нем женщины. Фигура Онеказы II была стройной и женственной, в отличие от всех доселе встреченных Кьеллом островитянок-аумауа — либо крепко сбитых, либо жилистых, но неизменно атлетичных. Головной убор королевы, сияющий в ровном свете магических светильников золотом, малахитами, и насыщенно-синими перьями, делал ее похожей на яркий тропический цветок.

«Орхидея, например. Прекрасный бутон, одинокий среди сорной травы,” мимолетом промелькнула мысль, едва задержавшись во внимании Кьелла.

Длинное, богато изукрашенное платье цветов золота и лазури оставляло открытыми только светло-оранжевые кисти рук, чьи длинные тонкие пальцы, лежа на коленях, рассеянно перебирали ткань подола, и выглядывающие из-под оного подола изящные ступни, обутые в не скрывающие их лёгкие сандалии. Шагнув чуть ближе, Кьелл поднял взгляд, посмотрев ей в глаза.

Ее пронзительно-изумрудный взор смотрел прямо в его душу.

Мягкий овал лица женщины, и апельсинового цвета щеки с темными полосками пигментного узора, притягивали взгляд, не отпуская.

Колечко пирсинга в ее левой ноздре задерживало на себе внимание.

Но более всего на прекрасном лице королевы были заметны ее губы, полные и манящие.

Эльф внезапно понял, что он уже довольно долго неотрывно любуется, нет, беспардонно пялится на королеву.

«Она слишком красива. Словно небесный дух, зачем-то сошедший к нам, смертным.»

Эта мысль словно вырвала его из транса, и мир рывком расширился обратно до размеров тронного зала. В его уши ворвались резкие голоса двух разумных, стоящих чуть впереди, и тихие реплики его компаньонов. Похоже, Эдер убедил всех, что капитан снова общается с беспокойной душой, и сейчас они гадали, кто же это умер посреди тронной залы королевского дворца.

Громко спорящая парочка же выделялась не только повышенностью тона их беседы. Рослая и сухощавая береговая аумауа в рауатайской военной форме хриплым голосом монотонно перечисляла прегрешения соотечественников своего собеседника. Тот, морщинистый вайлианец в роскошном камзоле, сверкающий многочисленными кольцами на артритных пальцах, периодически отпускал предельно ядовитые реплики, перекрикивая рауатайку.

«Забавная шапка с гребешком на береговой аумауа — статусная вещь, часть формы то ли флотмастера, то ли и вовсе хазануи. А старикан вроде бы носит дворянскую печатку. Но все равно, какого черта лысого эти двое галдят, как базарные бабки, перед божественно прекрасным ликом королевы?» Он вслушался в отрывистые реплики спорщиков, пытаясь понять смысл их беседы. «Эотас, конечно. Других сравнимой величины новостей, похоже, не будет. Пожалуй, пора заткнуть этих клоунов.» Он набрал воздуха в легкие.

— Если мне будет позволено добавить пару слов к тому, что нам поведали уважаемые дипломаты… — его голос с легкостью перекрыл ссору рауатайки и вайлианца. Те удивленно замолкли. Стоящий у трона громадный аумауа в головном уборе, похожем на королевский, насмешливо оскалился, демонстрируя акулью улыбку. Кьелл поймал мимолетный благодарный взгляд королевы и, вдохновенный им, продолжил.

— Упомянутый вами адровый гигант был создан энгвитианцем Од Нуа, как маяк и вместилище для души его сына Мароса. Душа эта так и не вселилась в предназначенное для нее вместилище, и все прошедшие со времен падения Энгвита века этот колосс покоился в подземельях моего замка, абсолютно недвижный и мертвый. Мертвый, пока в него не вселился Эотас. Да, Эотас! — Мужчина повысил голос, перекрывая начавших что-то возражать дипломатов. — Я, как Видящий, наблюдал его тень в душах многих ветеранов Войны Святого — их предостаточно осталось в Дирвуде, и я могу со всей возможной уверенностью утверждать, что это именно Бог Света. Более того, достаточно разумных Дедфайра могли наблюдать символ Утренних Звезд у адрового гиганта на лбу. Так вот, Эотас, вселившись во вместилище Мароса Нуа, выбрался на поверхность, разрушив мой замок, убил почти всех моих подданных, разорвал пополам мою душу, — Он скрипнул зубами. На него внезапно накатила фантомная боль, идущая ниоткуда и отовсюду одновременно. Коротко выдохнув, он продолжил.

— …И двинулся в направлении Дедфайра. Продвижение не дается ему легко, и он восполняет силы с небрежностью, достойной «бога света», — он выделил издевательским тоном последние два слова, — Выпивая души всех встречных разумных и превращая их тела в пепел. Любые населенные острова на его пути обречены — вряд ли у разумных найдется что-то, способное остановить воплощенного бога. — Кьелл сделал паузу, глядя в округлившиеся глаза слушателей.

— Питайся Эотас только душами бедолаг, оказавшихся на его пути, он передвигался бы от одного населенного острова к другому, планомерно опустошая Дедфайр. Но, к счастью, у него есть другой источник пищи. В Порту Маже я видел, как он погасил колонну светящейся адры, вытягивая души из нее. То есть, — Кьелл грустно усмехнулся, — это «благое божество» крадет души у будущих поколений, и силой вырывает их из нынешнего. Я сам выжил после встречи с ним только благодаря Берат, что благословила меня на миссию по выслеживанию Эотаса, и выяснению его планов. Они пока неизвестны, но давайте заглянем в прошлое. Когда Эотас, воплощенный в Вайдвене, начал разрушительную войну, он собирался облагодетельствовать человечество, всё, до которого дотянется. Вам это подтвердит любой из Детей Утренней Звезды, — слова эльфа сочились ядом не хуже, чем ремарки вайлианского дипломата ранее.

— Сейчас, масштаб несомых им разрушений и смертей несравнимо больше. Задуманное им «благодеяние» явно крупнее, чем все виденное Эорой по сей день. Боюсь, никто не останется в стороне; все мои раны и убытки, все мои личные обиды, причиненные им, — пыль, ничто перед тем, что ждет всех нас, если план божественного безумца увенчается успехом. Пока мне известно о нем только одно — путь Эотаса привязан к столпам светящейся адры, но с вашей помощью я собираюсь выяснить больше.

Тронная зала впала в мрачное молчание. Оба дипломата погрузились в себя — рауатайка, сжав губы в тонкую линию, поглаживала недвижную кисть правой руки левой, а вайлианец, недовольно кривясь, беззвучно шевелил губами.

— Что же, Видящий, благодарю за исчерпывающее объяснение, — нарушил тишину глубокий, с легкой хрипотцой, контральто Онеказы II.

«А вот голос у нее не подходит небесному духу — слишком сексуальный. Таким хорошо признаваться в любви, а не оглашать волю богов,” подумал бледный эльф. Королева запнулась и прочистила горло.

— …Благодарю. Корона Хуана предоставит тебе всю возможную помощь, и первая ее часть — твой следующий пункт назначения. Маяк острова Хасонго погас в недавнем шторме, и учитывая, что его питал один из крупнейших столпов светящейся адры, будет резонным предположить, что здесь замешан… адровый гигант. Его видели движущимся в сторону этого острова.

«Трудновато поверить, что твоих подданных топчет не просто некая здоровенная хреновина, а целое божество,” подумал Кьелл. «Тут не захочешь выбираться из стадии отрицания.»

— Мы предлагаем тебе лично отплыть на Хасонго, и прояснить тамошнюю ситуацию, — закончила королева, внимательно глядя на Кьелла. Тот с трудом оторвался от ее изумрудных глаз и заторможенно кивнул.

— Хасонго — рауатайское поселение, — скрежещущий голос береговой аумауа прервал его не начавшийся ответ. — Будет разумным взять с собой одного из наших. Рауатайской армии не в привычке позволять случайным гражданским свободно бродить по своей территории. Майя составит тебе компанию, Видящий, и откроет перед тобой двери, иначе останущиеся запертыми.

Выступившая вперед черноволосая рауатайка открыла было рот, но была прервана резким голосом вайлианца.

— Ак, и доложит о любой мало-мальски значимой мелочи твоей жизни этому скользкому насенале мастер-шпиону! Серре[1] Палледжина будет значительно более полезным компаньоном в этом, да и любом другом путешествии!

— Паллежина? — Кьелл удивленно огляделся.

Строгого вида темнокожая женщина коротко кивнула ему из-за спины старика. Многочисленные мелкие перья карнавальной маской лежали на ее серьезном лице - божественная кровь Хилеи придала и характерным вайлианским чертам женщины экзотичность, которую многие бы нашли привлекательной, если бы птичья годлайк глядела на мир менее недовольно и раздраженно. Она выглядела на своем месте в свите дипломата — дорогой камзол вайлианского покроя, начищенная кираса с вычеканенными на ней пятью солнцами, золоченая рукоять меча за плечом — небо и земля по сравнению с той неприхотливой паладиншей, что некогда сопровождала Кьелла в его путешествиях по Дирвуду.

— Здравствуй. Отлично выглядишь, новый нагрудник тебе идет, — широко улыбнулся он. Женщина только досадливо скривилась на эту реплику. Гламфеллен посерьезнел.

— Моей миссии сейчас не хватает абсолютно всего — денег, людей, амуниции, так что я с радостью приму оба предложения. Дамы, отправляйтесь с вещами на безымянную джонку, стоящую на третьем пирсе Королевской Бухты, и доложитесь дварфу Беодулу. Он вас разместит.

— Предлагаю вам закончить с этой, и всеми прочими мелочами, где-нибудь в другом месте, «уважаемые дипломаты»! — огромный аумауа, все это время тихо переговаривавшийся с королевой, шагнул вперед и с видимым отвращением взмахнул рукой в отгоняющем жесте. Его могучий голос,отчеканивающий каждое слово, прозвучал лязгом сталкивающихся мечей:

— Аудиенция окончена!

Рауатайская хазануи, дипломат-вайлианец, и их свиты потянулись к выходу, а гигант обратил свое внимание на Кьелла.

— Видящий, останься. Нам с тобой есть о чем поговорить, — все так же чеканя слова, но на полтона ниже, произнес он.

Эльф, провожавший взглядом точеный стан Онеказы, в последний раз мелькнувший в боковой двери, подошел ближе и с интересом осмотрел своего собеседника. Разница в росте между аумауа и гламфеллен была особенно заметна в его случае — чтобы посмотреть гиганту в глаза, Кьеллу приходилось поднимать голову едва ли не прямо вверх. Огромный, покрытый шрамами, этот разумный двигался с небрежной легкостью, и выглядел несколько неуместно в золоченых дворцовых залах.

«Дыхание легкое и размеренное, движения экономные и свободные. Этот парень, несмотря на зверский вид, молод и талантлив в воинских искусствах,» с долей удивления подумал бледный эльф.

Словно углядев отражение лестных для него мыслей в глазах Кьелла, аумауа зубасто улыбнулся, изгоняя с рубленых черт своего лица следы недовольства, и присел на ступеньки тронного пьедестала, оказавшись почти вровень с эльфом.

— Я принц Аруихи, — протянул он лопатообразную ладонь, — щит Онеказы и, когда надо, ее карающая рука. Мои слова имеют тот же вес, что и ее.

— Приятно познакомиться, Аруихи, меня зовут Кьелл Лофгрен, — эльф с улыбкой пожал каменной твердости руку принца. — О чем будет разговор? Или может, сначала хочешь обменяться опытом с товарищем по воинскому пути?

— О! — глаза Аруихи загорелись. — Я с удовольствием провел бы с тобой спарринг! О тебе идет молва, знаешь ли. Но дело прежде развлечений, — его взгляд построжел. - Корона предоставит тебе и твоей миссии всяческую поддержку, но моя сестра надеется, что, в знак своей доброй воли, ты тоже окажешь нам несколько услуг, легких для разумного с твоими… навыками.

— Сестра?! — гламфеллен недоуменно смерил собеседника взглядом, ища сходство с миниатюрной по сравнению с ним Онеказой. Тот сверкнул белизной треугольных зубов.

— Говорят, я весь в папу. Так что, Кьелл, ты согласен?

— Всё как везде — услуга за услугу, — пробормотал эльф. — Ну да почему бы и не помочь народу Хуана и его правителям? Согласен, конечно. Что за услуги нуждаются в моих талантах?

— Всем чужеземцам рады в Некетаке, — в голосе Аруихи вновь зазвучала зарождающаяся гроза. — По-моему, даже слишком. Пока «дипломаты» вроде Нирро и Кару тратят время моей сестры в дворцовых залах, их еще более гнусные соотечественники запускают когти в мягкое подбрюшье Некетаки. В Желудке, квартале ропару, действуют контрабандисты, неуловимые, как крысы в темноте. Ходят слухи о некой Глубинной Улице, их вонючем гнезде. Твоя почетная и благородная задача, — саркастичная ухмылка в исполнении принца выглядела жутким оскалом, — избавить город от паразитов. Твоим помощником и проводником в хитросплетениях нашей славной столицы будет Текеху, Заклинатель Воды и избранный Нгати. Ты найдешь его на Террасе Перики, в Гильдии Заклинателей Воды. То, что он годлайк, может быть полезно — Хуана преклоняются перед детьми богов, даже такими… — Аруихи брезгливо скривился. — Легкомысленными, как этот.

— Скромный Видящий, благословленный Бератом, и не менее скромный избранный Ондры, против великих и ужасных крыс в темноте, — протянул эльф. — А теперь рассказывай толком, что за беда с этими контрабандистами, что против них подтягивают настолько тяжелую артиллерию. Давай, Аруихи, колись, — подбодрил он принца. — Чем больше я буду знать, тем лучше выполню миссию.

Гигант нахмурился, и явно не из-за панибратства, но, покачав головой, продолжил.

— Что ж, ты бы так или иначе выяснил все это во время твоей миссии. Гильдия Заклинателей Воды очень важна для короны, как для войны, так и для показухи перед чужеземцами. Мне доложили, что заклинатели были замечены в Желудке. В Желудке, где нет ни водяных скульптур, ни бурных волн, требующих успокоения! Им. Нечего. Там. Делать!

«А вот и семейное сходство,” подумал Кьелл, глядя в зло прищуренные глаза принца, такие же ярко-зеленые и пронзительные, как и у его прекрасной сестры, но значительно менее спокойные.

— Зато там есть контрабандисты, невесть как провозящие туда свои товары без подходящей бухты. Если чужеземцы имеют влияние на Заклинателей Воды, мне нужно это знать, и немедленно! Как и причины этого влияния. В остальном, я рассчитываю на твою знаменитую проницательность, Видящий, — Аруихи выделил его титул интонацией.

— Возьми этот медальон. Его потерял вайлианский посол, затонувший вместе со своим кораблем у берегов Некетаки, и обнаружили мои люди в Желудке. Выясни, в чьих руках он побывал — говорят, ты мастер подобных штучек. Возможно, это приведет тебя к твоей цели.

Принц протянул Видящему тяжелый золотой диск на цепочке. Тот повертел его в руках, не ощущая ни следа душевной эссенции.

— Пусто. Но, быть может, удастся использовать его по-другому.

— Делай с ним что хочешь, хоть бросай как милостыню обитателям Желудка, если это поможет твоей миссии, — раздраженно ответил принц. Он явно рассчитывал на шоу, наподобие устроенного в доках с подачи Берат. — Что-нибудь еще, Кьелл?

— Я могу увидеть королеву? — выпалил эльф прежде, чем понял, что именно говорит. Аумауа расплылся в насмешливой ухмылке.

— С нее на сегодня достаточно… аудиенций. Пусть сначала вы оба переварите первое впечатление друг от друга. — Кьелл понурился.

— Что, все настолько заметно?

— Не понимаю, о чем ты, — ухмылка Аруихи стала еще шире и насмешливее. — Возвращайся с результатом, и мы поговорим снова. А сейчас я займусь другими своими делами, да поглотит их пучина Нгати… — пробормотав последние слова, принц прощально махнул рукой и двинулся к выходу из залы.

Кьелл покидал дворец Каханга словно в тумане. Когда все отвлекающие факторы пропали, а требующие немедленного внимания дела и разумные оставили его, мысли эльфа заполнил образ прекрасной королевы с оранжевой кожей и изумрудными глазами.

— Двигайте на корабль, народ, я вас догоню, — он махнул товарищам рукой.

Эдер задержался было, но, задумчиво хмыкнув, двинулся следом за Алотом и Константеном. Гламфеллен побрел, куда глаза глядят, пытаясь привести в порядок мысли.

«Меня, можно сказать, настигло кармическое возмездие,” размышлял он. «С высоты своего офигенного интеллекта я покровительственным тоном читал лекции старушке Икаве, откалывал дурацкие шуточки про аумауа, все как одна расистские, даже видистские — как только до меня еще правозащитники не добрались, сравнивал местных островитян с акулами и качками, даже пару раз отмочил чего-то насчет меня, подружки-аумауа, и невозможности этого. И вот поди ж ты. Ну почему она такая красавица? И умница, похоже — ни одного слова не по делу. И, по слухам, сайфер немалой силы. Это же идеальная женщина! Красивая, умная, и всегда знает, что ее мужчина по-настоящему думает, так как самым буквальным образом читает мысли. А это значит, что идиотские ссоры, которых Саша Лихов досыта наелся в своем браке, попросту невозможны. Одна беда, мы с ней разных видов. Ну, еще есть ма-а-аленькая загвоздка — она королева. Огромной островной империи, как Британия в лучшие годы. А я никто, и звать меня никак. Каков будет результат, если типичный Пэдди[2] с окраин решит приударить за Елизаветой II? А если дирвудский нонейм — за Онеказой II? Черт, у нее даже имя красивое, как я раньше внимания не обратил? Хмм. Кстати, у меня кораблик стоит безымянный, а я ведь ничем не хуже капитана Блада. И, если вернуться к вопросу британских Елизавет — возможно, я не уступлю сэру Френсису Дрейку? Вон как королева Галадриэль на него запала в том фильме…»

Оптимизм Кьелла дал успешный бой мрачным мыслям о том, какая же он не пара королеве, и, уже улыбаясь, он остановился в небольшом сквере. Солнце потихоньку клонилось к закату, и стоящие тут и там скамеечки были пусты, только забытая кем-то мандолина сиротливо прислонилась к спинке одной. Кьелл подобрал инструмент, и его пальцы, коснувшись струн, извлекли из них неожиданно мелодичный перебор.

«Хм, откуда что берется? Я, внезапно, знаю кунгфу, то есть, гитару? Оператор, какого хрена ты грузишь в мой мозг свои раздачи с торрент-трекеров?» Он задумчиво почесал нос. «Видимо, отдельные осколки моей лоскутной души принадлежали местному Карлосу Сантана.»

Удивление эльфа слегка разогнало туман влюбленности в его голове. Некоторое время он приноравливался к инструменту, потом — просто наигрывал, что в голову придет, и в итоге из-под его пальцев полилась мелодия, простенькая и душевная.

«Ваше благородие, госпожа разлука…» думал он, меланхолично перебирая струны. «Про меня ведь песня. Я — под чужими звездами, окруженный странными созданиями, большая часть которых не против меня убить или ограбить. Мне везет, пока что — на мою силу все еще не нашлось большей силы, но, думаю, все впереди. Друзья и близкие моих прошлых жизней — боги знают где, а у Кьелла — два хороших знакомых, вот и все дорогие ему разумные. Победа? Хм, действительно, чего я разнылся — моя песенка не то, что не спета до конца — она и не началась толком. Перестаньте, черти… И к вопросу о чертях. Знаешь, Эотас, звездно-полосатый ты мой недруг, полос, ни черно-белых, ни красно-белых, больше не будет. Будет звезда. Одна, но весьма финальная. Тебе, лично. Я не могу позволить рухнуть миру, в котором живет она. Королева Онеказа II. Онеказа… Надеюсь, мне и правда повезет в любви.»

Кьелл ударил по струнам, доигрывая финальный аккорд, положил мандолину обратно, и решительно зашагал прочь, окрыленный восстановленным душевным покоем, и поселившейся глубоко в груди приятной теплотой.

«В конце концов, что — главная побудительная сила всех мужчин всех миров?» подумал он с улыбкой. «Вот то-то же. Женщины. А если из меня так и не выйдет принца-консорта, придется переквалифицироваться в управдомы, то есть, насквозь платонические рыцари, из тех, что сквозь грязь и говны жизни несут непорочный образ прекрасной дамы в своем сердце. Так как есть сильная уверенность, что от милого образа царственной красотки я никак уже не отделаюсь. Но не будем мыслить пораженчески. Будем, во-первых, отыскивать неизвестного Текеху, и надеяться, что он окажется компанейским парнем, и вольется в наш дружный коллектив. Во-вторых, я видел верфь в Королевской Бухте, надо зайти туда, и наконец-то окрестить мой корабль. В-третьих, поискать хорошего аниманта, и поломать вместе с ним голову на тему того, как лучше дать Эотасу обещанной звезды. И, в конце концов, жить и радоваться жизни! Я молод, бодр, и влюблен, прямо как студент в отсутствие сессии!»

Внимание практически студента внезапно привлекло некое зудение на грани его сверхчувств. Словно он забыл выключить отложенный в дальний ящик блютус-динамик, и теперь из него, заваленного грудой хлама, раздается мелодия с телефона.

Подивившись неожиданно футуристичной, относительно окружения, ассоциации, Кьелл двинулся на странный звук-ощущение. Оно, как оказалось, шло из роскошной виллы на окраине Змеиной Короны, несущей следы то ли недавней перестройки, то ли ремонта. Обойдя кругом сей особняк в поисках наиболее близкой точки к улавлимому им неизвестному сигналу, бледный эльф приметил горящий в окошке второго этажа свет. Неведомый сигнал усиливался с приближением эльфа к горящему в окне огоньку, пока не превратился в едва различимую мелодию.

«Вот жеж,” удивленно подумал гламфеллен. «Теперь я просто обязан подойти поближе, послушать. Вдруг что из уважаемого мной Шуберта играет?»

Он улыбнулся от приятных воспоминаний о том, что он собирался сделать — применение цингун и особенно Искусства Шагов Геккона всегда казалось ему не меньшим таинством, чем сокрушающие все и вся удары внешних техник, пальцевых или кулачных, отражающая что угодно броня из ци, созданная техниками внутренними, и невозможная поэзия меча в руках мастера-фехтовальщика.

«Талант талантом, а не будь Саша Лихов так увлечен и очарован всей этой лабудой, фига с два учитель столько бы меня хвалил, и фига с три Сяо-Фань достиг бы таких высот и превзошел большинство юных воителей своего поколения. До того скучного типа не дотянул, но он вообще был примером для подражания абсолютно во всем.»

Покачав головой, Кьелл оттолкнулся от брусчатки и побежал по вертикальной стене, легко, как спортсмен по беговой дорожке.

Зацепившись рядом с окном за еле заметные щели в кладке, гламфеллен узрел пухлого аумауа, роющегося в плетеном сундуке.

«Надеюсь, он ищет неведомую музыкальную шкатулку,” подумал Кьелл, и повинуясь внезапному импульсу, потянулся к душе толстяка своим сверхъестественным восприятием.

Аумауа звали Такано. Матару, в прошлом известный воин-ветеран, сейчас — учитель будущих воинов, он не производил ни видом, ни мыслями впечатления разумного, причастного к воинским искусствам. Что одно, что другое было каким-то ленивым, праздным, брюзгливым. Тот стальной стержень, то алмазное Я, позволяющее профессиональному убийце разумных не превращаться в психа или моральную развалину, не было погребено под слоями жира и былых лет. Оно не просматривалось вовсе.

«Или не воевал толком, или поддался Синь Мо[3],” подумал Кьелл. «А может, я просто хреновый псионик и что-то делаю не так.»

То, что он мог прочитать в душе Такано, было неприятным, как испортившийся холодец, и гламфеллен с некоторым отвращением попытался нащупать мысли, связанные с источником неведомой мелодии. Это получилось чрезмерно легко, Такано поддавался внушению, почти не сопротивляясь. Ракушка, священная реликвия Ондры, вот что это было. Звучащая неслышимой музыкой день и ночь, музыкой, приобретавшей громкость при погружении этой странной реликвии в воду.

«Личная резиновая уточка первого священника Ондры, не иначе,” с улыбкой отметил Кьелл.

Такано не любил эту реликвию, считал ее уродливой и простой, в отличие от изящных вещиц вайлианской работы. Он избавился бы от нее вовсе, не будь она подарком королевы. Воспоминание, где Онеказа, царственная, красивая, и еще более юная, чем сейчас, вручает ракушку Такано, было найдено без труда.

«Ах ты… свинтус, на сало откармливаемый,” с удивлением и раздражением подумал бледный эльф. «Прекрасная королева лично дарит тебе священные реликвии, а ты ими брезгуешь, эстет-мужеложец.»

Потенциальный мужеложец тем временем добыл из плетеного сундука ракушку — на взгляд Кьелла, вполне симпатичную, — и, скривившись, переложил ее в стоявший чуть поодаль сундук деревянный, окованный железом. Как бы то ни было, подарок королевы был вещью ценной и статусной, и Такано заботился о его сохранности. Аумауа повернулся к выходу из комнаты, и Кьелл спешно прошерстил его мысли на предмет интересного. Долги перед ВТК, непрерывная перестройка виллы, множество приемов с разнообразным оружием, которые Такано на удивление хорошо знал, но ничего более. Толстый аумауа вышел, а Кьелл задумался.

«Кажется, сейчас я совершу противоправное действие. Больно уж мне хочется спасти подарок Онеказы из закромов этого свинобатьки. Хм, погодите-ка, есть ли у меня деньги при себе?»

Деньги были — он отложил накануне похода в город немного из щедрого дара Мера Тревисило, и правда состоявшего из свежей чеканки обле, для более достоверного косплея японского туриста. Купить ничего не купил — его часто одолевало удивительной силы безразличие к материальному, но сейчас вайлианское золото ему пригодилось.

«Поросенок Порки обожает все вайлианское? Только сегодня, спешите видеть — ‘некрасивая’ и ’простая’ священная ракушка легким движением руки превращается… в элегантные вайлианские монеты. Престо!»

Гламфеллен легким усилием забросил себя в комнату, благо мелочи вроде стекол и ставней были конструкцией окна не предусмотрены, и, применив искусство Золотой Рубашки, нарочито грубо сломал замок сундука голыми руками.

«Может, весь сундук поломать?» подумал он, задумчиво крутя в пальцах с мясом вырванную дужку замка. «Нет, нужно сохранять некую элегантность в моей первой краже со взломом. Был бы черный маркер, нарисовал бы на стене черную кошку. Или знак Зорро. Или знак Фантомаса. Не, Фантомас на дверях угрозы с грамматическими ошибками писал. Или это из другой оперы?»

Мысленные дурацкие шуточки не помешали бледному эльфу извлечь раковину и упрятать ее в вещмешок, а на ее место положить мешочек с монетами. Он оставил сундук открытым. Кошелек с вайлианским золотом выделялся, и Кьеллу хотелось, чтобы Такано понял, что тут случилось, и понял быстро. «Некое кармическое воздаяние, типа того, что настигло меня в виде влюбленности в Онеказу.» Гламфеллен задумчиво улыбнулся этой мысли, и покинул место преступления.

***

Текеху напомнил Кьеллу петуха. Нет, не петуха в порочно-тюремном смысле, а кондового, сельского, хохлато-разноцветного красавца, по утрам восславляющего солнце, а днем гордо вышагивающего по двору, или наводящего строгий порядок в личном гареме глупых женщин.

Морской годлайк был легко узнаваем — чуть светящиеся отростки вместо волос, напоминающие щупальца анемоны, заметные чешуйки, покрывающие кожу, и необычный для аумауа серо-синий окрас, делающий Текеху похожим на акулу. На ухоженную, франтоватую, никогда не знавшую горестей жизни акулу.

Он стоял, гордый собой, перед старенькой аумауа в робах такого же фасона, но явно меньшего лоска и дороговизны, и, блестя ослепительно-белой улыбкой, отвечал язвительными репликами на ее раздраженно-усталый выговор.

«Школьный принц и строгая учительница,” отвлеченно подумал гламфеллен. «Нет-нет, не сюжет хентая — учительница из тех, что пропитаны мелом и тоской по отданным неблагодарным лоботрясам лучшим, да и всем остальным, годам. Из тех, что ‘садись, два’, ‘вон из класса’, и ‘вызываю родителей в школу’, ни капли сексуального.»

Старушка, наконец, махнула рукой и, тяжело вздохнув, удалилась, излучая спиной раздражение. Текеху же принял задумчивую позу, с выражением лица наподобие «чего бы еще сегодня эпатажного отчебучить».

«Что ж, как и Константену, я предложу ему убежать с цирком. Вполне конкретным — моим. Клоунов у нас как минимум двое, да и фокусник с силачом имеются. Что может быть более эпатажно, чем присоединиться к такой звездной труппе?» Кьелл с усмешкой подошел к морскому годлайку.

— Чего это она на тебя взъелась, приятель? — тот с интересом оглядел неожиданного собеседника, и сверкнул своей голливудско-акульей улыбкой.

— Экера, в нашу заводь заплыла новая рыбка, не знакомая с давней любовью старой Майру к этой яркой анемоне?

«Блеск, просто блеск. Он говорит о себе в третьем лице. Звезда мировой величины в здании, братцы. Как Месси. Как Криштиану. Как Иисус. Криштиану ближе всего — такой же лощеный метро,” весело подумал гламфеллен. Негатива, впрочем, этот самодовольный тип не вызывал — наоборот, провоцировал на дружескую улыбку.

— Что-то вроде. Ты ведь Текеху, да? Или мне поискать другого морского годлайка? — тот вздохнул.

— Иногда я жалею, что моя божественная мать не подарила этому поколению еще одного своего избранного — было бы с кем разделить и радости этого мира, и давление всех его ожиданий и требований. С чем вы пришли ко мне, прекрасный незнакомец?

«Прекрасный? Нда, здесь все похлеще метросексуализма. Впрочем, слащавым и липким он не выглядит, так что вполне еще возможно, что сработаемся.»

— Извини, приятель, но сразу предупрежу тебя — я по противоположному полу. Более того, недавно обзавелся дамой сердца, — Кьелл сам не понял, что заставило его выдать последнюю сентенцию едва знакомому разумному, да еще и широкой улыбкой заполировать. Впрочем, харизмой Текеху был не обделен, и вполне располагал к откровенности.

— Меня зовут Кьелл Лофгрен, я капитан корабля, странник, и безземельный лорд. Принц Аруихи поручил мне кое-что, и порекомендовал тебя как проводника и помощника. Плюс, — гламфеллен заговорщически глянул на аумауа, — как ты смотришь на то, чтобы по окончанию нашего задания отплыть из своей тихой гавани на поиски приключений? Если мы сработаемся, у меня на корабле найдется свободная каюта. Избранному Ондры открытое море придется по душе, не так ли?

Физиономия Текеху, после отповеди Кьелла несколько вытянувшаяся, снова приобрела выражение чуть самодовольного, но радостного ребенка. «Да он же пацан совсем,” удивленно подумал бледный эльф, «ну или кидалт[4], один хрен. Юный мажорчик, разве что без гнильцы. Тяготящийся хождением в элитную школу и не хотящий наследовать папкин многомиллионный бизнес. Мамкин, с учетом специфики.»

— Экера, от скуки и однообразия этого места я готов сбежать хоть сейчас. Ты, Кьелл, производишь впечатление интересного разумного, пусть и с несколько однобоким взглядом на приятнейшее из развлечений. Когда отплываем, капитан?

«А-хре-неть, меня подкололи моей недостаточной сексуальной раскрепощенностью! Впрочем, я недавно обнаружил в себе непреодолимую тягу к ксенофилии, а это, по-моему, намного более хардкорный кинк, чем пошлая и обыденная бисексуальность. Хотя, я не сомневаюсь, что и Текеху особых различий между видами не делает — вон на какой скорости ко мне подкатил,” улыбнулся своим мыслям Кьелл. Этот разумный продлил его жизнь позитивными эмоциями уже на недельку-другую минимум.

— Прямо сейчас… фигурально, правда. Мы не выйдем в море еще какое-то время — дела, в том числе миссия принца, — ответил он собеседнику. — Собирай вещи, по дороге на корабль я введу тебя в курс дел.

Отведя Текеху на джонку и представив его команде и ближникам, Кьелл заскочил на верфь. К счастью, ее владелец и главный мастер, дварф Замар, был еще на месте. Удивленно похмыкав в бороду, он вызвал одного из подчиненных, специалиста по меди и бронзе, и некоторое время обсуждал с ним заказ бледного эльфа. Еще через десяток минут Кьелл двинулся на пирс, неся в руках огромную, изрядно больше него, бронзовую табличку с новым названием своего корабля. На ней гордо красовалось имя «Онеказа».

Примечания

[1] Серре/serre (вайл.) — сестра.

[2] Пэдди — имечко, используемое для обозначения некоего усредненного британского быдла, не знающего в жизни ничего, кроме «гиннесса» и футбика по тв. Также, просторечное сокращение от «Патрик».

[3] Синь Мо (心魔, xin mo, дословно «демон сердца/разума, внутренний демон») — понятие навязчивой идеи, одержимости.

[4] Кидалт — англ. kidult, смесь kid (ребенок) и adult (взрослый). Недоросль.

Глава 9. Беда

Некетака, Святые Ступени

Обстановка Башни Провидцев, местного храма науки анимантии, вполне соответствовала духу времени. Стойки колб с яркими жидкостями, негромко переговаривающиеся разумные в защитных очках, фартуках, и крепких кожаных перчатках, многочисленная машинерия, сверкающая медью, адрой, и толстым стеклом — все это вполне уместно смотрелось бы в какой-нибудь лаборатории средневекового алхимика. Кьелл заглянул в логово анимантов с утра пораньше, в одиночку — не хотел будить товарищей ни свет ни заря, ведь им ещё предстояла охота на контрабандистов. Но вопрос с анимантическими консультациями решить хотелось, аж до зуда, хотя бы предварительно. Чувство, которое было бы близко его бывшему соученику Цзин Цзи, оружейному маньяку — когда неподалёку живёт гениальный кузнец-оружейник, а твой меч изрядно выщербился, и в кармане водятся деньги.

Гламфеллен с интересом обратил свое сверхъестественное восприятие на анимантические машины, но чувства Видящего и сайфера не прояснили для него ничего. Да, он мог видеть эссенцию, бурлящую, текущую, и изменяющуюся во внутренностях анимантических приспособ, словно нигредо и альбедо в недрах атанора[1], но что эта эссенция делала и зачем, оставалось для бледного эльфа загадкой. Кьелл, может, и разобрался бы в принципах работы этих машин, но только после долгого и вдумчивого чтения мануалов, а оные мануалы, скорее всего, существовали в единственном экземпляре — в головах здешних Луллиев и Бертольдов Шварцев[2].

«Псионика — анимантия без технических костылей? Ха,” подумал Кьелл с долей самоиронии. «Можно кинуть камешек рукой, а можно зарядить его в мушкетон. Вот тебе и костыли.»

Кое-что знакомое все же отыскалось среди потоков эссенции Башни Провидцев, но оно не имело никакого отношения к анимантическим приборам. То есть, имело, конечно же, но только как готовый результат их воздействия.

«Вот так так,” Кьелл удивился невероятной наглости этого… существа. «Маскарад, Камарилья, клан тавматургов Треми? Главное, чтобы не вконец спятивший Малкавиан[3], ага. Надо бы побеседовать с этим Дитем Ночи. Если что, изображу ван Хельсинга. Или даже Баффи. Я верю, у меня получится — я ведь тоже в некотором роде блондин.»

Он поднялся на второй этаж башни, и оглядел искомую разумную — неожиданно, тоже гламфеллен, как и Кьелл, она могла похвастаться нередкими для бледных эльфов алыми глазами, и приталенным жакетом вайлианского покроя. Ну и, конечно, тем самым вопиющим отличием от нормального разумного, что бросилось Кьеллу в его третий глаз. Он обратил на неё более пристальное внимание своих сверхчувств, и отметил, что эта женщина тоже не чужда сайферского искусства.

«Наверняка даёт некие преимущества в анимантии. Пусть эта наука и покруче заменителя псионики, как я, к стыду своему, считал, но ведь и на скрипке легче с музыкальным слухом играть, чем без, не?»

Кьелл слегка коснулся своей волей её мыслей — псионический аналог похлопывания по плечу — и поманил обернувшуюся женщину пальцем. Та, отставив пробирку, подошла.

— Фейин хеймкамюр[4], брат, не ожидала увидеть другого гламфеллен так далеко от дома. Что привело тебя в Башню Провидцев?

«Не брат ты мне, гнида черножопая,” грустно подумал Кьелл. ”Сомневаюсь, что ты все ещё принадлежишь к роду гламфеллен, да и вообще к миру живых.»

— Гётвадьюр[5], — его ордйома до сих пор был гладким и легко скатывающимся с языка. Как Кьелл уже успел убедиться, родной язык трудно забыть, даже без разговорной практики. — Что меня сюда привело, я, возможно, расскажу тебе позже, а сейчас поведай-ка мне, сестрица, — он понизил голос, — что фампир делает посреди густонаселенного города, и не кликнуть ли мне, к примеру, стражу? Нет, нет, — улыбнулся он, глядя, как обескураженная женщина непроизвольно лапнула висящий на поясе стилет. — Не надо доводить нашу, пока ещё вежливую, беседу до крайностей. Ответь для начала на мой вопрос.

— Я не фампир, — с таким усталым раздражением в голосе, например, айтишник мог бы по десятому разу объяснять дилетанту, что он не программист. — Я не одержима жаждой эссенции, и не кидаюсь на разумных. Это эксперимент. Как ты узнал?

— Я Видящий, — просто ответил он. — И то, что я вижу, отличается от фампира в пределах различия двух разумных одного вида. Скрепы, держащие вместе твои душу и тело, слишком грубы, слишком избыточны. Что это был за эксперимент — сможешь ли ты превратиться в безумного живого мертвеца? Он близок к успеху, ага.

— Скьит[6], — ругнулась женщина. — Угораздило же нарваться на профана в анимантии, но с острым глазом. Неужто нашей с тобой цивильной беседы недостаточно для демонстрации моей адекватности? — она выглядела все более дергано. Похоже, быт живого мертвеца не способствовал крепости её нервов.

— Полегче, подруга, я, может, и полный профан в анимантии, зато большой спец по монстрам, если ты понимаешь, о чем я. Но то, что я все ещё с тобой разговариваю, как бы демонстрирует уже мою адекватность, наэ[10]? Успокойся, и расскажи толком, — он примирительно улыбнулся. Женщина чуть расслабилась.

— Что тут рассказывать… Вечный предмет поисков самых амбициозных смертных — бессмертие. Так уж случилось, что я была молода, самоуверена, и посчитала себя умнее всех. Моё бытие не так уж плохо, — криво усмехнулась она. — Да, я перешла на диету из чистой эссенции, но мой разум и эмоции в порядке. Я не собираюсь бросаться на разумных с капающей из пасти слюной, — последние слова она произнесла с неким ожесточением — её эксперимент над собой она явно принимала близко к сердцу.

— Интересно, — Кьелл сдержал желание обойти ее по кругу, словно занимательный экспонат. — Побочки есть?

— Как не быть? — она улыбнулась еще менее нервно, видя, что их беседа, похоже, не собирается переходить в безобразную драку. — Ни жареной ледниковой исе, ни римсйодды[7] мне больше не попробовать. Не то, чтобы их можно было тут найти. Желудок и кишечник сдулись до минимума, невероятную лёгкость при ходьбе ощущаю. Да и эмоции иногда сбоят. Но ничего серьёзного! — поспешно добавила она. Видимо, тоже больная тема. — Холодность и отчуждение, да и то не всегда.

— Ты мне кажется вполне человечной и эмоциональной, вон как взвилась, когда я твоё состояние упомянул. Я Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа». — он протянул женщине руку.

— Идвин, сайфер и анимантка, — бледно, даже для своего вида, улыбнулась та, пожимая его ладонь. Рука её вовсе не ощущалась отличной от конечности обычного разумного. Никакого потустороннего холода, или чего-то вроде того. — «Онеказа», серьёзно? — нотки сарказма вплелись в её голос.

— Будет у тебя свой корабль, назовешь лучше, — улыбнулся Кьелл. Он был готов отстаивать новое имя своей джонки перед любым оппонентом. — А поведай-ка мне, Идвин, о своих профессиональных навыках. Хвастайся, не стесняйся.

— Я анимантка уже более полусотни лет, — просто ответила она. — Училась в Республиках, где и приобрела привычку хорошо одеваться, — она с некоторым довольством огладила воротник своего жакета. — Там же и разработала свою… формулу бессмертия. С тех пор побывала много где, и везде училась. Можно сказать, мои познания в анимантии обширны и разнообразны.

— В Дирвуде не бывала? — поинтересовался Кьелл. — Тамошнее анимантическое сообщество тоже весьма разнообразно, и работает над прорывными направлениями.

— Соваться в эту дыру после чисток, устроенных Дюжинами во время Кризиса Пусторожденных? — Идвин грустно усмехнулась. — Я, может быть, несколько безрассудна, но с ума ещё не сошла. Погоди. Дирвуд, Пусторожденные, Видящий… Это не то ли, о чем я думаю?

— Видящий из Каэд Нуа, к твоим услугам, — Кьелл приподнял несуществующую шляпу, — успешно этот Каэд Нуа переживший. У тебя найдётся часок-другой, Идвин?

— Приглашаешь на свидание? — приподняла бровь та. — Меня, которую вот только что называл фампиром?

— Как недавно выяснилось, я разумный странных вкусов, — пожал плечами эльф. — И не свидание, а, скорее, собеседование. Мне необходимы услуги знающего аниманта, и в двух словах это не объяснить.

— Хорошо. Здесь недалеко есть местечко.

Они присели на скамеечке, стоящей на одной из террас Святых Ступеней, и Кьелл поведал соотечественнице свою странную историю. Без ненужных подробностей, вроде слияния сознаний, но ни одной детали о богах, Эотасе, и адровом гиганте он не упустил. Идвин выслушала его очень внимательно. Она даже выудила откуда-то из карманов свиток и миниатюрный прибор для письма, и делала аккуратные пометки.

— То, что боги созданы искусственно — интереснейший факт, сразу столько идей появляется, — свернула она свиток. — Ты просто кладезь знаний, астин мин[8].

— Хм, — мужчина воззрился на неё с веселым удивлением. — Это не свидание, ты что, забыла?

— Ты запросто вывалил на меня целую груду сокровищ, как мне тебя не любить, — впервые за их знакомство бледная эльфийка широко улыбнулась. — И что же мне теперь делать с этой кучей ценнейшей информации?

— Употребить на общее благо, как истинный безумный учёный, — пожал плечами Кьелл. — Помоги мне убить Эотаса. — глаза Идвин округлились.

— А ты мелко не плаваешь, а, капитан? Может, мне и мир для тебя завоевать?

— Не, это слишком муторное владение, — рассмеялся бледный эльф. — Представь, на минутку, что доставка твоего оружия победы — не проблема. Нужно только, чтобы оно нанесло достаточно урона, воткнутое в центр Эотаса. Не адровой куклы, а его божественной сущности.

— Абсурд, — нервно хихикнула Идвин, — я всерьёз обсуждаю убийство бога. Безумие.

— А бессмертие — не абсурд и безумие? — спокойно парировал Кьелл. — Тем не менее, ты, фактически, его достигла. Ну же, Идвин, истинный учёный не боится сложных вызовов, он их с радостью принимает.

— Ты говоришь, как какой-то магранит. — Кьелл прыснул. В его памяти все ещё была свежа та огненная годлайк с гипотетическим флюгегехайменом. Идвин недоуменно посмотрела на него.

— Неважно, вспомнил кое-кого. Конструктив будет, или сразу сдаешься? — подначил её бледный эльф.

— Ну, теоретически, — сморщила лоб эльфийка, — если боги — конгломераты сверхплотной эссенции, процесс их создания можно повторить. Теоретически! — подняла она ладонь, видя, что Кьелл намеревается что-то сказать. — А подобное может повредить подобному, вопрос только в точке приложения.

— Ты говоришь, что нам нужно создать своего карманного божка? — недоверчиво глянул на неё Кьелл. — Во-первых, для этого нужна жертва мириадов разумных. Во-вторых, что потом с ним делать, когда Эотас кончится? Ещё одного божка лепить, убивать убийцу? Или просить Берат поспособствовать его принятию в пантеон? Мне ведь не откажет, да.

— Ты утрируешь, и я даже знаю, почему — не веришь, что твой безумный план реальнее, чем кажется, — с торжеством поглядела на него Идвин. — Если боги суть плотная эссенция, все что нам нужно — должной плотности эссенция. Звучит просто, йа[9]?

— Угу. Но подвох в твоих словах воняет тухлой рыбой, — Кьелл поморщился. — Ну вот, встретился с соотечественницей, и из меня опять полезли эти поговорки. Хоть общайся с одними интеллигентными аэдирцами.

— Сразу видно, ты толком не общался с интеллигентными аэдирцами — они такие загибы выдают порой, — рассмеялась эльфийка. — Но ты прав, именно тухлой рыбой. Все способы сжатия эссенции известны, и вылизаны до блеска. И ни один из них не создаст ничего, сравнимого с описанными тобой сущностями. Ты предлагаешь мне изобрести новый способ, совершить прорыв там, где декадами лучшие умы анимантии колотились лбами о стену. Но не отчаивайся, — добавила она при виде вытянувшегося лица Кьелла. — Идеи есть. Зайди через пару недель, и мы их обсудим.

— Угу. Денег надо? — спросил он, протягивая ей кошелёк. — Я принёс, на сопутствующие траты, материалы, и ингредиенты. И стаканчик аэдирского меда после работы.

— Это очень пригодится — она, не чинясь, приняла мешочек. — Над такой темой я в охотку потружусь и без дополнительной мотивации, но эти деньги упростят многое, — она подозрительно поглядела на него. — На моей памяти, ты единственный заказчик, из которого не надо выбивать фонды. Сам выдаёшь, и без просьбы, даже странно.

— Ну, это всего лишь деньги, — махнул рукой Кьелл. — Увлеченные люди о них часто забывают, а ты уже заметно увлеклась нашим маленьким исследовательским проектом.

«Чем больше у тебя будет мелочи на расходы, тем эффективнее ты будешь работать. Чем эффективнее ты будешь работать, тем выше вероятность, что ты выдашь-таки мне рабочую лазпушку класса ‘анти-титан’, или что-то вроде. Чем лучше будет работать эта фиговина, тем вероятнее, что я заборю Эотаса, и что весь мир, а главное, самая дорогая для меня его часть — Онеказа, — будут в безопасности. В доме, который построил Джек,” улыбнулся своим думам бледный эльф. «Тут только дурак жадиться станет.»

— Да, будь готов в определённый момент освободить для меня каюту на своём корабле, — добавила Идвин. — Некоторые аспекты создания твоего «оружия победы», как ты говоришь, потребуют работы в поле.

— Планируем заранее, это хорошо, — усмехнулся Кьелл. — Кают у меня пока что больше, чем разумных, оставлю за тобой одну. Может, войдешь во вкус и не захочешь бросать жизнь моряка, — он подмигнул соотечественнице.

— Это вряд ли, — мыслями Идвин явно уже закопалась в исследования. — До встречи через две недели, Кьелл.

— Бывай, Идвин.

Он оставил погруженную в мысли ученую и двинулся в Королевскую Бухту. Впереди был долгий день.

***

Желудок, большой и крайне плотно населённый район Некетаки, встретил Кьелла и компанию не слишком ласково. В прошлый поход по городу гламфеллен предпочёл обойти эти трущобы, но сегодня его миссия вела его именно сюда. На двух эльфов, человека, дварфа, и годлайка отовсюду глядела кричащая, вопиющая бедность. Гнилое дерево и крошащийся камень, редкое проржавелое железо и пятна плесени — они, казалось, попали в некое царство энтропии, где разложение презрительно господствует над попытками обновления. Здания Желудка угнездились на многочисленных платформах, опирающихся на каменные колонны и соединенных подвесными мостами — можно сказать, весь район находился, буквально, в подвешенном состоянии.

Живущие здесь ропару, члены касты бедняков племен Хуана, занимались своими делами — одни трудились, неся куда-то ящики, мешки, и ёмкости с водой, другие щепили лучину для очагов и пытались подновить свои скромные обиталища. Множество сидело на обочине, попрошайничая либо просто сидя с протянутой рукой. Но самая большая группа рылась в огромной горе мусора, прилегающей к одной из стен района. Они то и дело что-то выуживали из этой гигантской кучи разлагающихся отходов, и уносили прочь, старательно прикрывая руками.

«Они еду там ищут,” осенило Кьелла. "И что-то находят ведь, бедолаги.» Тут и там из-за углов выглядывали лохматые детские и подростковые головенки, настороженно блестя глазами.

«Да это не просто трущобы, а какие-то адские фавелы,” пораженно подумал гламфеллен. ”Аж не верится, что здесь все взаправду, так и хочется поискать глазами щели в декорациях и съемочную группу.»

— Так, народ, — хрипло произнёс он. — Всем стоять и открывать рюкзаки, мешки, и сумки. Сегодня у нас бессмысленный, ни на что не влияющий, и начатый из эгоистичных побуждений аттракцион благотворительности, а именно, добываем всю, что с собой принесли, еду, и раздаем её детям. Да, никому это не поможет в перспективе, но я сейчас умираю со стыда, так как съел сегодня плотный и сытный завтрак, а они, скорее всего — ничего, — он выудил из вещмешка половину сушеной рыбины, и, продемонстрировав её ближайшему мелкому аумауа, поманил его жестом.

Пацаненок осторожно подошёл, и открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Кьелл просто шагнул вперёд и вложил рыбу в его худую ладошку. Тот, неверяще глянув на закуску, вцепился в неё зубами.

Компаньоны, глядя, на это, тоже принялись добывать из своей поклажи еду, и протягивать её подходящим к ним детям. Те брали, кто молча, кто со словами благодарности, и отходили. Кто-то тут же запихивал выданное в рот, другие делили свои порции на куски и передавали другим маленьким аумауа. Еда быстро закончилась, и Кьелл махнул своим рукой, призывая продолжать движение. Стайка малолетних аумауа, убедившаяся в доброжелательности чужеземцев плюс Текеху, увязалась за ними. Тощие, но по-детски непосредственные и бойкие, они удивлённо ахали, указывая пальцами на необычно выглядящего морского годлайка, просили широкоплечего Константена или рослого Эдера «покатать», а Алота — показать что-нибудь магическое. С последним им было легче всего — аэдирец, добродушно усмехаясь, в ответ на просьбы запросто перекатывал из ладони в ладонь сгусток магического пламени, или творил простенькие иллюзии.

«Я напророчил ему карьеру фокусника,” усмехнулся гламфеллен. «И вот, он уже начинает с благотворительных перфомансов. Осталось найти ему толкового импресарио, ага.»

А ещё Эдер и Алот, почему-то украдкой, совали мелким монетки. Бледный эльф только вздохнул на это проявление ненужной скромности, но тут его внимание привлекли некие крики и шум впереди.

— Так, — сумрачно сказал он, — прекращаем тайную раздачу монет малышне. Быстро выдали всем неохваченным по скайту или феннингу, и двигаем вон к той заварушке.

Причиной шума оказалась черноволосая и желтокожая аумауа, кричащая, молящая, и сквернословящая. Она о чем-то упрашивала высокого, прилично одетого матару; длинный и сухощавый мужчина, которого два других матару волокли прочь, успокаивал её, но и сам выглядел раздавленным безнадегой. Матару швырнули его в клетку ржавого лифта, захлопнули дверь, и закрутили ворот, спуская клетку вниз. Черноволосая аумауа в сердцах плюнула, и, понурившись, направилась прочь, почти не глядя, куда идёт. Из её глаз текли злые слезы. Кьелл заступил ей дорогу.

— Постой, добрая женщина. Расскажи, пожалуйста, что у тебя за беда случилась.

Та вздрогнула, едва не врезавшись в бледного эльфа. Ей понадобилась пара секунд, чтобы сфокусировать на нем помутневшие от горя глаза, и понять его просьбу.

— Моего Ботаро сбросили в Старый Город, — безразлично ответила она. — Это — верная смерть. Чудовища, что там обитают, сожрут и сильного воина.

— Ботаро — твой…

— Он отец моих пятерых детей, — женщина отвечала все так же без эмоций. — Мы живём… жили вместе.

«Свободные отношения как стиль жизни не выдержали проверки бедностью,” отрешенно подумал гламфеллен. «Я бы порадовался своей правоте на этот счёт, но то, что эта вот многодетная мать только что стала многодетной матерью-одиночкой, несколько отбивает желание злорадствовать.»

— Я — Кьелл Лофгрен. Как тебя зовут? — ему почти не требовалось поднимать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Сутулость и истощение делали её ненамного больше среднего человека.

— Биха. Что тебе нужно от меня, Кьелл Лофгрен? У меня ничего нет. То последнее, что было, — она с неожиданной злостью уставилась на матару у клетки-лифта, — уже отняли.

— Знаешь, Биха, — задумчиво сказал гламфеллен. — Я хочу попробовать тебе помочь. Ты мне позволишь? Мне очень жаль тебя и твою семью. С Ботаро точно все кончено, или, может, у него есть шанс? — женщина уставилась на него со смесью недоверия и надежды.

— Он мог спрятаться. Переждать, укрыться. Они сбегаются к опускающейся клетке, но не всегда, — пробормотала она с нарождающейся надеждой в голосе. — Спаси его, Кьелл, прошу.

— Он не заключен там, в Старом Городе? Если удастся его вытащить, не случится так, что его просто сбросят обратно?

— Нет, — надежда в голосе Бихи все усиливалась. — Спуск в Старый Город и есть наказание. Вернется Ботаро или нет, но наказание он отбыл.

— Хорошо. А за что его туда?

— За связь с чужеземцами, — с ядовитой горечью ответила аумауа. — Все в Некетаке нынче виновны в подобном, но в клетке, идущей вниз, оказываются толькоропару.

— Понятно. Тогда я попробую его вытащить, прямо сейчас. Где тебя найти, если что?

— Вот мой дом, — она указала на одну из скромных хижин. — И… если я обманываю себя, и мой Ботаро мертв, принеси мне и эту весть тоже.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. Увидимся, Биха. Хотя нет, погоди, — он подошёл к женщине и вложил в её руку немного серебра. — Покорми детей свежим, ладно? — она благодарно улыбнулась.

— Знаете, народ, — сказал Кьелл, когда Биха заспешила дальше. — Не знаю, как у вас, но сегодня моя чаша переполнилась. Мне срочно необходимо выпустить пар. То, как живут эти разумные — ужасно. Когда я буду во дворце Каханга в следующий раз, я поговорю об этом с Аруихи и королевой, но это дело для холодной головы и взвешенных слов. Сейчас я просто хочу выместить свое раздражение и злость на ком-нибудь жутком, зубастом, и пытающемся откусить мне лицо. Заодно спасем беднягу Ботаро. Вы со мной?

— Ты ещё спрашиваешь, командир? — грустно спросил Эдер. — Это местечко на меня столько тоски нагнало, что или идём пьянствовать, или бить морды. Жаль, не выйдет и то и другое проделать, если с пользой, — усмехнулся он.

— У меня в заплечном мешке бутыль рома, — ответил Кьелл. — Спустимся — отдам тебе, — он ухмыльнулся. Эдер умудрился-таки хоть немного, но поднять ему настроение.

— Согласен с Эдером — жуткое местечко, — вздрогнул Алот. — Почему бы и не осветить его наиболее мрачную часть парой огненных шаров? — его лицо пересекли нехарактерная для аэдирца мрачная усмешка.

— Экера, я и не знал что ропару живут в такой бедности, — ошарашенно высказался, наконец, Текеху. «Другого я и не ждал от нашего мажора,” грустно усмехнулся Кьелл. ”Узок их круг, и так далее.»

— Я слышал, что выселение в Желудок — наказание, которого боятся многие, но не представлял, почему, — продолжил морской годлайк. — Пойдёмте, нам нужно спасти Ботаро.

Константен же только мрачно кивнул, встретившись взглядом с бледным эльфом. Желудок вверг обычно жизнерадостного дварфа в меланхолию.

Товарищи двинулись к заржавелой клетке лифта, и вскоре стояли перед надзирающей за ним троицей матару.

— Что здесь произошло? Почему того ропару сбросили вниз? — холодным голосом спросил гламфеллен у главного из них, рослого типа с коралловым пирсингом в нижней губе.

— Исполнение закона, — равнодушно ответил он. — Желудок не место для чужеземцев, поищите развлечений в Королевской Бухте, или на Террасе Перики.

— Я сам решу, где мне находиться, уважаемый, — с холодной вежливостью ответствовал Кьелл. — Что за закон? Как я слышал, нечто о связях с чужеземцами? Я — чужеземец. Может, вашим подчиненным следует сбросить в Старый Город вас?

Матару несколько опешил от этого напора. Растерянно моргнув, он все же ответил:

— Ботаро был уличен в связях с бандитами и контрабандистами. При нем были найдены доказательства…

— Блестяще, — перебил его бледный эльф. — Корона Хуана и принц Аруихи лично поручили мне найти этих контрабандистов, и уничтожить. Выходит, вы только что спустили туда, на смерть, важного свидетеля. Думаю, принц оценит это, когда при нашей следующей встрече я расскажу ему о ходе дела, — Кьелл не смог отказать себе в удовольствии попугать этого самодовольного типа, который явно ел досыта, хорошо одевался, и наслаждался своей властью над беспомощными.

— Н-но… — отшатнулся побледневший матару, — я всего лишь исполнял закон… — Кьелл вздохнул.

— Готовьте вашу клетку. Кто другой бы отправил туда вас, исправлять ваши ошибки, — матару побледнел еще сильнее. Пальцы мужчины непроизвольно потирали его коралловый пирсинг. — Но вам повезло, моя группа спустится вниз. Живее, у нас не так много времени.

***

«Лифтовой музыки в этой штуке нет,” размышлял Кьелл, глядя на ржавые стенки опасно колыхающейся клетки, «а значит, можно предаться грустным думам. Какова вероятность, что моя прекрасная королева не осведомлена о ситуации в Желудке? Очень маленькая, она не показалась мне близорукой дурочкой, не знающей, что творится у нее под носом. Что нашему золотому мальчику Текеху простительно, то неприемлемо для правителя. Значит, скорее всего, знает. Почему же ничего не делает? Не буду гадать, спрошу сам.» Он грустно усмехнулся. «У меня появилась железная причина напроситься на аудиенцию к Онеказе, но что-то меня это не радует. Наверное, потому, что выглядят бедняги-ропару сытее и здоровее разве что узников Бухенвальда. Так, надо придумать, что бы ей сказать такого, чтобы не начать мычать и телиться пред ее бесподобными очами. Я видел группу вайлианцев, шедших впереди нас — купец и работники. Морщились, но шли. Дорога через Желудок короче, и те, кто не брезглив или не знаком с городом, ходят. Это, значит, раз. Потом, сами ропару. Наверняка там куча всяких инфекционных, паразиты, прочие радости жизни. Мои медицинские знания очень специфичны, но они говорят четко — эти разумные долго не проживут. Это два. Да ничего и не нужно-то больше. Если это ее не проймет, я серьезно в ней ошибся.»

Под нерадостные мысли Кьелла, лифт со скрипом преодолел расстояние до Старого города, и неаккуратно брязнулся оземь. Константен непроизвольно отпустил крепкое словечко, Алот зашипел сквозь зубы — расцарапал ладонь, которой оперся на решетку, но обошлось без повреждений. Товарищи вышли наружу, и обратили свои взгляды на безрадостный пейзаж, раскинувшийся перед ними.

Они находились в огромной пещере, заваленной кучами гниющего мусора, трупов в различной степени разложения, и грудами камней, некогда бывших строениями. Внезапно раздался звук шаркающих шагов, и навстречу компании вышла омерзительная тварь — раздутый, посиневший труп, истекающий разлагающимися жидкостями, но влекомый вперед неведомой силой. Тварь слепо завертела башкой, но вдруг, повернувшись точно в сторону друзей, на приличной скорости ринулась на них. Из-за руин и куч мусора показывались другие подобные создания. Кьелл неторопливо поднял руку, сияющую пламенем душевной эссенции. Сорвавшаяся с его пальцев стрела света разворотила уродливую башку твари, но та и не замедлилась толком. Две следующие стрелы прошили грудь и торс существа, упокоив его.

— Занимай оборону, ребята, — кивнул гламфеллен компаньонам, спокойным шагом направляясь к движущимся к ним монстрам. — На мне основная масса, все, кто пройдёт мимо меня — ваши.

Остановившись поодаль от товарищей по оружию, он хищно оскалился и выбросил вперёд ладони, обрушивая на спешащих к нему чудищ технику Божественного Меча Шести Меридианов. По тем словно коса смерти прошлась.

— Экера, наш капитан очень силен! — крикнул Текеху Алоту.

Маг и Заклинатель Воды, оба сражающиеся на средней и дальней дистанции, естественным образом оказались плечом к плечу. Алот поливал раздувшихся монстров стихийной магией, сжигая, замораживая, и растворяя их в кислоте. Морской годлайк справлялся не хуже — вода, повинующаяся воле и ритмичным пассам Текеху, свивалась в самые разнообразные формы, что полосовали, рвали, и плющили врагов.

— Знания прошлых жизней дают ему множество преимуществ, Текеху, — ответил аэдирец, всаживая в приближающуюся тварь заклинание Зловонной Хватки. Постэффект заклинания не мог нанести уже предельно ядовитому существу вреда, но основное воздействие сработало на отлично, позволяя облегченно выдохнувшему Алоту спокойно бомбардировать застывшую без движения тварь мелкими магическими снарядами. — Ему известны… Не отвлекайся!

— Матерь Нгати… — зло прошипел сквозь зубы годлайк, спешно формируя очередной водяной конструкт между собой и монстром. Товарищей надолго захватила круговерть боя.

***

Кьелл устало выдохнул и осмотрел себя. Ему, с его дальнобойной псионикой и всесокрушающими техниками ци, удалось остаться чистым. Эдеру и Константену же, сражавшимся врукопашную, не повезло — от каждого удара, нанесенного тварям, те щедро разбрызгивали содержимое своих омерзительных тел. Сейчас двое бойцов ближней дистанции усердно чистились. Текеху не повезло похожим образом — сперва на него набросилась подкравшаяся незаметно тварь, а когда он, с достойным уважения хладнокровием, уже глядя в разлагающееся лицо существа закончил творимое заклинание, оно — длинное водяное щупальце, выросшее из земли, — перехватило тварь за туловище и сдавило так, что Заклинателя Воды окатило не хуже душа. Сейчас он отмывался в вызванном из-под земли фонтанчике.

— Твое искусство весьма могущественно, Текеху, — Алот, тоже оставшийся чистым в этом неприятном бою, решил занять время разговором, ожидая окончания помывочных процедур. — Если все Заклинатели Воды обладают подобной силой, странно, что Хуана не диктуют свою волю всему Дедфайру.

— Моя божественная мать одаряет меня силой и знанием, — откликнулся годлайк, старательно очищая светящиеся отростки своих волос. — Пусть искусство Заклинателей Воды и доступно многим, понимание его тонкостей с самого детства текло в меня полноводной рекой, по воле Нгати. Я давно освоил и четыре формы, преподаваемые прочим Заклинателям, и многое другое. Пусть в силе я и уступаю Майру, и некоторым другим моим старшим товарищам, в познании древнего искусства мне нет равных, — морской годлайк гордо приосанился, не прекращая мыться.

— Раз так, чего это Аруихи отправляет тебя на всякие сомнительные предприятия? — недоверчиво вопросил Кьелл. — Почему вместо этого ты, например, не учишь других?

— Экера, этот вопрос Майру задавала мне едва ли не каждый день моего пребывания в гильдии, — вздохнул Текеху. — Но эта свободолюбивая рыбка никогда не променяет открытое море на золоченый бассейн неволи! Мне дорогого стоило отстоять свою свободу…

— Постойте-ка, — обеспокоенно прервав его, Алот указал назад. — Где же наш лифт?

— Мы сместились в сторону от него, когда отбивались от этих тварей, — отметил Константен. — Видимо, не услышали, как его подняли.

— Похоже, я чересчур запугал того матару, — почесал в затылке Кьелл. — И он решил от нас избавиться. Ладно, найдем другой способ отсюда выбраться. Не может быть, чтобы из этих катакомб был только один выход.

— Кто-то, помнится, обещал написать на моем надгробии что-то там, — ухмыльнулся Эдер. — Надпись на твоем, Кьелл, будет гласить — «запугал тех, кто могли бы выпустить его из подземного ада, и они предпочли закрыться от него на все засовы».

— Слабенько, Эдер, слабенько, — ответил гламфеллен. — Скатился что-то уровень твоего юмора. Помнишь, я говорил о дубине эотена? Так вот, это — максимум его зубочистка. Со следами позавчерашнего завтрака.

— То есть, острое, да еще и отравленное оружие, примерно с пехотное копье длиной? Ты льстишь мне не хуже Алота, с его смехом сквозь слезы…

Так, устало обмениваясь вымученными шуточками, друзья некоторое время бродили по подземельям. Они обнаружили труп несчастного Ботаро, и Кьелл, прочитав его душу, узнал, как бедняга пытался вывезти семью в Рауатай, украв деньги местного бандитского босса. Отбиваясь от чувствующей себя здесь вольготно нежити, они потихоньку исследовали катакомбы в поисках выхода, когда Кьелл резко остановился у небольшого озерца.

— Так, — произнес он, вскинув ладонь. — Что-то чувствую. Сейчас…

Неожиданно запустив руки в вещмешок, он извлек оттуда ракушку Такано. Она вибрировала, едва не вырываясь из рук, а неслышная мелодия, издаваемая ей, прибавила в громкости настолько, что и псионического восприятия не было нужно, чтобы ее услышать. Кьелл опустил ракушку в воды озера, и внезапно музыка стихла. Взамен, от реликвии протянулся светящийся энергетический жгут, куда-то в глубину темных вод.

— Кто хочет сплавать за неведомым нечто? — осведомился гламфеллен.

— Экера, эта задача — для меня, — ответил Текеху, снимая с плеча ремень сумки и распуская завязки сандалий. — Не знал я, что у тебя хранится эта реликвия моей божественной матери, капитан.

— Я ее честно украл, — флегматично ответил эльф. — Ее владелец был вопиюще недостоин, и я восстановил справедливость, поместив реликвию Ондры в руки, а потом и вещмешок того, кто оценил ее по достоинству. Бывший владелец пусть утешается презренным вайлианским золотом, что я оставил ему взамен.

— Так вот куда делась та куча денег из корабельной казны! — догадался Эдер. — Ты обычно сколько берешь, столько же и возвращаешь, командир. Но не вчера. Я думал, Беодул себе всю бороду по волоску выдерет.

Текеху тем временем вошел в воды озера, и ловкой рыбкой нырнул, почти мгновенно уйдя на дно. Его стремительная тень скользнула в глубину, следуя за сияющей путеводной нитью.

— Быть может, стоило просто предложить эти деньги владельцу раковины? — произнес Алот с немалой долей безразличия в голосе. — Судя по вчерашним воплям нашего самоназначенного казначея, сумма была вполне приличной. Вы могли бы сторговаться, Кьелл.

— Не, реликвию, а тем более подарок из рук Онеказы, тот тип бы не продал, даже за большие деньги, — Кьелл потянулся.

Эти пещерные приключения начинали надоедать ему — обстановка недалеко ушла от канализации, как и запахи, свет — редкая плесень и гнилушки, мерзкая сырость, и отвратительные обитатели, под стать всему остальному. «Осталось только встретить гигантских пиявок,” подумал Кьелл. «Или нет — гигантских тараканов. Радиоактивных, ага.»

— Ах вот оно что… — многозначительно протянул Алот. Кьелл растерянно обернулся к нему.

— Что? — не отвечая на вопрос бледного эльфа, аэдирец и Эдер понимающе переглянулись, обменявшись одинаково хитрыми улыбками.

— Что за нелепые секреты от капитана? — с толикой раздражения спросил Кьелл. — Если вы планируете бунт, просто скажите мне, я сдамся сразу и буду простым матросом. Сами тащите на себе финансы, бюрократию, планирование, и весь этот прочий воз дел.

— Да нет, никаких секретов, — ухмыльнулся Эдер. — После того, как ты битый час пялился на королеву, назвал корабль ее именем, да еще и спер ее подарок у какого-то бедолаги, все предельно ясно и открыто.

— Воевать — так с божеством, любить — так королеву, — лениво отмахнулся гламфеллен. — Моя жизнь с недавних пор впадает в крайности по поводу и без. Тебе-то что не нравится?

— Если Онеказа II не устоит перед вашими чарами, Кьелл, то шансы, как вы упоминали, «пробиться в лорды Дедфайра» стремительно возрастают, — насмешливо улыбнулся аэдирец.

— Так, — нахмурился бледный эльф. — Отставить сплетничать о королеве, а не то я возьму пример с Эдера и стукну тебя куда-нибудь, согласно твоей видовой принадлежности. Моя толстокожесть резко пропадает, когда речь заходит об Онеказе. — Алот, смеясь, примирительно поднял руки.

— Кстати, а где Текеху? — озабоченно спросил Константен. — Что-то его долго не видно.

— И правда. Сплавай за ним, Эдер, — посерьезнел Кьелл. — Ты как-то рассказывал мне, что нырял на дно омута за какой-то финтифлюшкой своей милой, вот и подтверди свои байки делом. Саблю возьми — не дай боги, нашего Текеху там едят.

— Сделаю, — Эдер начал расстегивать ремни своей чешуйчатой брони.

Этого, к счастью, не понадобилось — Текеху вынырнул в центре озерца, шумно отдуваясь. На его боку темнела длинная царапина.

— Я наткнулся там на оживший скелет гигантской барракуды, капитан, — выдохнул морской годлайк, тяжело опускаясь на землю. Эдер снял со своего рюкзака одеяло, и, раскатав, набросил на плечи Текеху, на что тот благодарно кивнул. — Экера, это была славная битва, но одной немертвой морской змеи мало, чтобы победить избранного Нгати. Вот, посмотрите на мою добычу, — аумауа протянул вперед сестру-близнеца ракушки Такано.

— Стоп, это ведь не та самая… неважно, — покачал головой Константен. — С чего это Ондре понадобилось две совершенно одинаковых святых реликвии?

— Запасная, — откликнулся Эдер. — Одну, как видишь, потеряли в этих глубинах, вот вторая, утащенная капитаном, и пригодилась бы, если что. Может, и третья где всплывет?

— Пригодилась бы для чего? — недоуменно спросил Алот. — Какой именно смысл несут эти раковины?

— Так, прекратить галдеж, — поднял ладонь Кьелл. — Что-то с ними не так. Ну-ка… — взяв обе раковины в руки, он соединил их. На секунду обе реликвии вспыхнули, но потом загорелись ровным, неярким светом. Гламфеллен повернулся к друзьям, пожав плечами.

— Была мелодия, стал фонарик. Удачно для наших подземных приключений, но по-прежнему непонятно, к чему они. Может, Эдер прав, и нужна третья ракушка, ха.

— Подожди, капитан, что-то здесь не даёт мне покоя, — нахмурился Константен. — Повернись-ка правее.

— Я вам что, танцовщица? — несколько раздраженно ответил Кьелл, тем не менее поворачиваясь. — Главное, монетки не начинайте кидать — сами их в этой тьме собирать будете.

— Константен прав, интенсивность свечения меняется в зависимости от того, куда направлены раковины! — Алот удовлетворенно улыбнулся.

— Компас? — удивился гламфеллен. — Ладно. Не то чтобы у нас были какие-то альтернативы… Посмотрим, куда нас приведет этот компас Ондры.

— Это напомнило мне одну давнюю легенду, почти сказку, — медленно произнес все еще ежащийся Текеху. — Если та сказка содержит хоть долю правды, этот, как сказал капитан, Компас Нгати приведет нас к одному из первых ее храмов. Экера, это будет ценная находка для истории Хуана.

— Посмотрим. Если это так — по возвращению из этих катакомб порадуем придворных историков Онеказы, — подытожил Кьелл. — Текеху, ты отогрелся? Можешь идти? Выдвигаемся.

***

Ракушки-компас привели друзей к огромному, полуразрушенному строению, перед которым стояла статуя женщины, просительно протягивающей вперед руку. Двери внутрь нигде не было видно. Алот и Текеху, не сговариваясь, принялись обследовать статую, пьедестал, и стены вокруг нее, обмениваясь мнениями. Морской годлайк явно болел историей своего народа, а аэдирец был увлекающейся натурой, особенно в случае тайн и загадок. Вскоре оба изыскателя представили остальным компаньонам свои выводы.

— Статуя, несомненно, ключ, — Алот указал на протянутую руку женщины. — Ее ладонь примерно того же размера, что и любая из раковин. Сдается мне, придется разъединить наш чудесный компас.

— На пьедестале тоже есть выемка, вот тут, — добавил Текеху. — Экера, вторая раковина наверняка подойдет туда.

— Так и сделаем, — Кьелл разьединил раковины, и аккуратно поместил их на полагающиеся места. — Надеюсь, механизм, который эта штука активирует, не развалился от времени…

С душераздирающим скрежетом каменные створки за спиной статуи разъехались в стороны.

— Мы сделали это! — Текеху только что не светился от радости. — Экера, мы будем первыми, кто вступит под своды этого храма за долгие века! — он ринулся в сторону темного проема входа.

— Текеху, берегись! — Кьелл, опустившись на колено, держался одной рукой за лоб. Другая его рука, с пальцами, скрюченными в невероятном усилии, была направлена в сторону Текеху, висящего сейчас в воздухе. Гламфеллен едва успел подхватить морского годлайка телекинезом, буквально выдергивая его из ужасных челюстей громадной твари, что высунулась сейчас из ворот древнего храма. Бледный эльф с тяжелым стоном опустился на землю. Его лоб покрывали мелкие капельки пота.

— Фух, успел, — выдохнул он. — Больше никто к этой штуке в пасть не кидайтесь в ближайшие полчаса, а то я не в форме.

Товарищи ощетинились оружием, повернувшись к огромному существу. То, слепо вертя чудовищной башкой, пока не спешило нападать, все так же выглядывая из створок ворот.

— Экера, это словно гигантская личинка водяного жука, — оторопело протянул морской годлайк, и запоздало добавил:

— Вы спасли мне жизнь, Кьелл. Я в долгу перед вами.

— Сочтемся, — бледно улыбнувшись, махнул рукой гламфеллен, кое-как садясь. — Что же делать с этой забавной зверушкой? Может, просто оставить в покое? Пусть себе живет…

Словно в ответ на его слова, создание яростно заворочалось, пытаясь протиснуть свое гигантское тело в проем врат, и добраться до побеспокоивших его двуногих. Стены храма заходили ходуном, не выдерживая напора существа.

— Экера, оно же рушит храм! — Текеху сжал кулаки в бессильной ярости. — Сотни лет истории пропадает из-за этого грубого, уродливого чудовища!

— Огонь по нему всем, что есть, — приказал Кьелл, тяжело дыша. — Займите неэстетичное чудовище пока что. Я к вам присоединюсь, как отдохну.

Алот начал с простого, обрушив на существо град огненных шаров. Тварь дико завизжала, подавшись назад. К атаке присоединился Текеху, стегая чудище плетями из воды. Материала для его мистического искусства кругом было предостаточно, — пещера, в которой находился храм, была наполовину затоплена, — но вот свободы маневра было маловато, да и задеть храм особо мощными атаками он опасался. Видя, что водяные хлысты не особо и ранят гиганта, морской годлайк направил свою силу на влагу в воздухе вокруг. Она сгущалась и замерзала длинными ледяными лезвиями, впивающимися в плоть громадной твари. Эдер и Константен стреляли из мушкетонов, ждавших своего часа в их рюкзаках, завернутыми, вместе с амуницией, в промасленную бумагу. Сухой порох пока не подводил, и короткоствольные кремневые ружья выплевывали тяжелые пули одну за другой.

Кьелл только покачал головой. Безрассудный бросок Текеху и последующее спасение на пределе сил выпили все его резервы, псионические и не только. Циркулирующая по меридианам энергия понемногу восстанавливала повреждения его тела, но слишком медленно. Он сидел на сухом островке неподалеку от входа, там, где его застала атака неведомого монстра, и старательно регулировал потоки ци, наблюдая за боем. Атаки компаньонов жалили гигантскую тварь, причиняя ей боль, но не могли нанести ей серьезного вреда — слишком уж она была велика. Если ужасное создание выломится-таки из-под сводов храма, и набросится на них, то легко они не отделаются. Может статься, один-двое из его компаньонов окажутся в желудке существа.

Гламфеллен раздраженно скривился. Псионика и техники ци почти не соприкасались. Он не мог лечить те повреждения, что несло перенапряжение псионических сил, известными ему методами — акупунктурные техники немногое могли поделать с мозгом, и это немногое уже делалось циркуляцией энергии.

«Вот досада,” подумалось ему. «Надо срочно закрыть эту брешь в моей защите. Алхимией, например, раз энергетика тут не особо помогает.»

— Всем стоп! Давай, Алот! — рявкнул вдруг Эдер, и маг обрушил на чудовище сдвоенный импульс — трескучую толстую молнию, и свою любимую Хаотическую Сферу Тейна. Тварь содрогнулась в спазме, и застыла без движения с широко распахнутой пастью.

— А теперь посторонись! — Эдер швырнул прямиком в пасть существа изрядных размеров связку неких предметов, с одного конца посверкивающих веселыми огоньками. Раздался мощный взрыв, и полуоторванная башка ужасной твари бессильно опала. Товарищи по оружию разразились одобрительными возгласами.

— Молодчина, Эдер, — кое-как добредя до виновника торжества, Кьелл похлопал его по спине. — Сегодня вечером… ну, или когда мы там выберемся из этой глубокой дыры… проставлюсь. Эта хреновина хоть и не дракон, но как бы не более сложный противник.

— Чего уж там, — невозмутимо ухмыльнулся блондин. — Слава Магран за все эти отличные бомбочки, что я припас. Да и ребята помогли.

— Тогда напьются все, — подытожил гламфеллен. — Наш небольшой отряд прошел боевое крещение в битве с весьма могучим противником, которого одолел, несмотря ни на что. Честь нам и хвала, мы молодцы.

— Простите меня, друзья, — вдруг виновато выдал Текеху. — Мои необдуманные действия вывели из боя нашего сильнейшего бойца, еще и в самом начале. Экера, я даже не смог нанести этой омерзительной твари достаточный урон…

— Так, — нахмурился Кьелл. — Хватит казниться. Просто извлеки из этого урок на будущее. К тому же, этот бой вскрыл серьезную мою уязвимость, и, что хорошо, наш враг был не из тех, кто смог бы этим воспользоваться. А сейчас, надо поглядеть, можно ли добыть чего с этой твари, и из остатков храма. Все здешние ценности, как исторические, так и материальные, по праву наши. Вперед, команда, собирайте.

Ценностей, после приложения определенных усилий, удалось добыть. После продолжительного и неприятного труда, омерзительную груду мяса, в которую превратилась гигантская тварь, все же пропихнули внутрь, и товарищи смогли войти в древний храм Ондры. Большая часть обстановки была порушена гигантским вандалом, и правда до смешного похожим на личинку — мясистое червеобразное тело со множеством ножек по бокам, — но кое-что осталось.

Во-первых, Кьелл прибрал священные ракушки — оставлять в этой промозглой норе реликвии Ондры он не собирался.

«Может, Онеказе их обратно задарить?» подумал он, упрятывая ракушки в вещмешок. «Не, дарить сильному сайферу вещь, украденную тобой у кого-то, кому она ее ранее подарила — верх абсурда. Подумаем, куда их приткнуть. В крайнем случае, в ванну класть буду, для музыки и подсветки, ага.»

Во-вторых, Константен своим поллэксом и одолженной саблей Эдера вскрыл гигантскую личинку, и добыл из ее желудка и кишок несколько предметов, ожидающих тщательного отмытия в одном из кожаных мешков, купленных еще в Порте Маже.

«С нетерпением ожидаю идентификации сих итемов,” думал Кьелл. «Только наслоения копролита[12] с них пусть матросы отколят.»

В-третьих, уцелело одно из боковых помещений храма, где и стояли сейчас друзья. В небольшой комнатке стояло два саркофага, накрытых тяжелыми бронзовыми крышками.

— Как думаешь, Алот, энгвитская работа или нет? — спросил аэдирца Кьелл. Тот задумчиво наморщил лоб.

— Материал похож, как и обработка, но надписи и рисунки более поздние, совсем не энгвитский стиль. Те, кто захоронил этих разумных, скорее всего просто использовали доступные им материалы. Возможно, найденные детали неких механизмов, — эльф провел пальцами по тяжелой крышке. — Вот смотрите, Кьелл, здесь явно было гнездо для адровой инкрустации. Даже немного остатков адры есть.

— Ясно, некие вандалы ограбили энгвитианцев, и пустили в дело их артефакты. А сегодня, мы ограбим этих вандалов, — резюмировал гламфеллен. — Помоги-ка, Эдер. Константен, примени свою алебарду как рычаг, вон там, с краю.

— Может быть, не стоит, капитан? — Текеху задумчиво потер свою слегка светящуюся прическу. — Это все-таки священное место Нгати.

— Его давно осквернила гигантская личинка, Текеху, — ответил Кьелл. — И-и-и-р-раз!..

Общими усилиями товарищи отвалили в сторону бронзовую плиту, открывая лежащий под ней скелет.

— Рассматривай это, как археологические изыскания, друг мой, — продолжил бледный эльф. — Какой археолог настолько безумен, чтобы забраться в эти утопающие в грязи, сырости, и монстрах места? А мы, прибрав все здешние исторические находки, сдадим их за честное золото, или даже бесплатно, историкам Хуана. Все лучше, чем если бы они продолжали гнить здесь. — Текеху, поколебавшись, кивнул.

— А вот это явно энгвитская работа, — Алот привлек внимание к оружию, захороненному в саркофаге с его древним владельцем. — Взгляни-ка, Эдер.

— Эй, я в этих древних штучках… Ах вот ты о чем! — довольно ухмыляясь, блондин извлек из саркофага огромный плоский кристалл адры. Искусный ремесленник приделал к нему ручку, превратив кристалл в оригинальный башенный щит. — Громоздко, но приноровлюсь, — дирвудец щелкнул ногтем по поверхности кристалла, вызвав мелодичный звон.

— Награда нашла героя, — резюмировал Кьелл. — Думаю, никто не будет возражать, если за его вклад в общую победу, наш доблестный метатель бомб будет награжден этим примечательным щитом. Ладно, Эдер, как наиграешься, давай ко второму саркофагу.

Находки из второго саркофага ни у кого особых восторгов не вызвали, кроме Текеху — они были именно что историческими. Проржавевшее грубое оружие, древняя посуда, немного заплесневелых монет. Морской годлайк с возгласом радости выудил из-под костей и хлама каменную табличку. Он не читал на древнем диалекте Хуана, но округлые значки на табличке сохранились хорошо, и обещали обогатить могущего прочитать их разумного неким древним знанием. Собрав все, достойное внимания, друзья присели на одну из бронзовых крышек отдохнуть. Все, кроме Текеху — он все пытался отыскать что-нибудь важное для истории, бродя по разрушенному и изгаженному гигантской личинкой главному залу, и Константена — он шагал взад-вперед по комнатке с саркофагами, то и дело пробуя пальцем воздух.

— Чувствую сквозняк, — ответил он на вопрос Алота. — Может статься, здесь есть выход. Или ещё одна пещерка с сокровищами, хе-хе!

В своих поисках, он приблизился к стене и неожиданно стукнул молотоподобным кулачищем в, казалось бы, случайную её точку. Не случайную — с очевидной створки двери с шелестом осыпалась грязь и пыль. Приложив к двери силы Эдера и Константена, и поллэкс последнего, товарищи сумели открыть её и оказались перед ведущим вверх коридором, из которого тянуло соленым морским воздухом.

— Наш второй герой дня — Константен с его чувством сквозняков! — радостно воскликнул Кьелл. — Какую выпивку предпочитаешь, друг мой? Выберемся — и я залью тебя ею!

— Заливать не надо, — благодушно хмыкнул могучий дварф. — Давным-давно, ещё в Дирвуде, я мечтал попробовать врер чиору. Говорят, это просто нечто… Но не удалось как-то. Я слыхал, её делают здесь, в Некетаке, благо адры сюда свозят пропасть, даже своя мельница есть.

— Найдём, — ответил гламфеллен. — Ты у нас всяко заслужил бутылочку этой вайлианской бурды…

Последние несколько метров коридора друзьям пришлось прокапываться — благо магия Текеху и Алота несколько облегчила эту задачу. Выбравшись в неизвестность, они были встречены удивлёнными и недружелюбными возгласами, и магическими огоньками готовых к применению заклинаний.

— Всем стоять! — поспешно рявкнул Кьелл. — Кто это тут угрожает магией посланцу короны и избранному Ондры? Страже прекрасно известен наш путь и примерное местонахождение!

Его блеф, похоже, сработал — неизвестные погасили опасные магические конструкты, и зажгли осветительные. Они находились в большой и сухой пещере, явно окультуренной — укрепляющие свод распорки, дощатые мостики через расщелины, огоньки факелов невдалеке. Был слышен плеск накатывающего на камень прибоя. На бледного эльфа сотоварищи непонимающе смотрела группа молодых аумауа, в робах, напоминающих одежды Текеху.

— Тайахи, Микаэре, — кивнул двоим из них последний.

— Что забыл здесь любимый сын Нгати? — не очень-то дружелюбно спросил один из заклинателей воды. — Здесь нет ни вина, ни доступных женщин.

— Могу то же самое спросить у тебя, незнакомый собрат, — отпарировал морской годлайк. — Я не вижу вокруг нас водяных скульптур.

Их едва начавшуюся перепалку прервал грубый, неприятный голос, звучащий, словно грохот каменных жерновов:

— Что за шум в моей банке с рыбками? Мне лично вас подгонять, белоручки? Шлюпки сами себя не проведут!

— Чокнутая Морена, — с удивлением констатировал Кьелл, глядя на знакомо квадратную фигуру капитанши Принчипи.

«Надо все же купить ей колпак — остроконечный и треугольный,” подумалось ему. ”Или лучше не надо? Вдруг она от такого подарка воспылает ко мне, как её начальница? Подерутся ещё за моё внимание, бедняжки.»

— Это ты, Кьелл Лофгрен, — с видимым отвращением отметила Морена. — Как ты нашёл это место?

— Гулял, любовался видами, свернул не туда пару раз, — неопределенно ответил гламфеллен. — Раз уж мы так неожиданно и счастливо встретились, давай обсудим обещанную Аэлдис помощь.

Дварф раздраженно махнула им рукой в приглашающем жесте, двинувшись вглубь пещеры. Последовав за Чокнутой Мореной, друзья оказались в небольшой, обшитой деревом комнатке со столом и несколькими лампами. В углу сиротливо лежала груда камней.

«Не соврал Тревисило,” с изрядным удивлением оглядел ложе Морены Кьелл.

Сама дварф тем временем уселась за стол и недружелюбно воззрилась на стоящую перед ней компанию.

— Не знаю, чем думала Аэлдис, обещая тебе деньги от моего имени. Хотя нет, очень даже знаю, чем, — издала Чокнутая скабрезный смешок. — Денег не будет.

— Нарушишь приказ Аэлдис? — Кьелл склонил голову к плечу, глядя на собеседницу. — Как думаешь, если я принесу ей твою голову и расскажу, от какой нерадивой подчиненной избавил, она сильно огорчится? Как, хочешь Бенвета повидать?

— Остынь, красавчик, — проскрежетала Морена с опаской во взгляде. Чокнутая или нет, инстинкт самосохранения был ей не чужд. — Все деньги в деле. На руках у меня горсть тео на мелкие расходы. Но если ты поможешь мне кое с чем, — она обнажила зубы в щербатой улыбке, — у денежных разумных, которых я знаю, найдётся и для тебя пара-тройка сотен лишних утоки. Что скажешь?

— Скажу, что ты мне нагло врешь и пытаешься втравить в свои грязные делишки, в лучших традициях старика Фурранте, — недовольно ответил Кьелл. «И почему она так старательно намекает на рауатайцев? От Принчипи я бы скорее ожидал дел с ВТК.» — Как, близко к истине, или наоборот, в самую точку?

— Не веришь — обыщи, — дварф привстала и подалась вперёд, щербато скалясь. — Ну же, не стесняйся.

«Она явно испытывает ко мне лютый, бешеный лав-хейт,” глубокомысленно заметил про себя гламфеллен, «и уже жаждет бухнуться, задрав ножки, на свой каменистый матрас. Не, Морена, не видать тебе модного колпака. Но и в самом деле, не шарить же по её промозглой халупе, как жена в поисках мужниной заначки? Думай, Кьелл, думай.»

— Давай так, — дружелюбно ответил он. — Я не говорю своему хорошему знакомому, принцу Аруихи, как я нашёл тебя и твоих друзей-контрабандистов. Он, если ты не знала, жаждет вашей крови и точит на вас целый арсенал. А ты прекращаешь эти глупые попытки меня запрячь, и изыскиваешь обещанные Аэлдис деньги.

— Блефуешь, Лофгрен, — осклабилась та. — Да даже если и нет, кто сказал, что завтра здесь хоть что-нибудь найдут?

— Для начала, не блефую, — Кьелл отыскал в кармане медальон вайлианского посла, и бросил Морене. — Знакомая штучка? Принц передал мне ее лично.

— А что до твоего вопроса, — продолжил он, видя узнавание в глазах Морены, направленных на медальон, — то это мне говорит обжитость этой милой пещерки. Не будь она важна, крысы, вроде вас, не обустраивали бы в ней гнездышко, а просто шмыгали туда-сюда, тихо и безопасно, без риска быть найденными.

— Ты можешь и вовсе не выйти отсюда! — зло зашипела Морена. Ремарка Кьелла о крысах явно не пришлась ей по душе. Бледный эльф обидно рассмеялся.

— И кто меня остановит, а? Быть может, рауатайцы расквартировали здесь полк-другой? Все же торопишься к Бенвету, а, Чокнутая? Верь мне, я до сих пор с тобой вожусь только потому, что не хочу рыться в твоей каменистой лежанке, выискивая спрятанные денежки. Но ты медленно истощаешь мое терпение.

Морена, дернувшаяся было при упоминании рауатайцев, зло сплюнула и встала из-за стола. Кьелл мысленно вытер пот со лба — он отчасти блефовал, все еще не восстановившись толком после невероятного напряжения своих псионических сил. Нет, будь он здесь один, он положил бы и пиратов, и их магическую поддержку, тем или иным способом, но сейчас открытый бой с находящимися у себя дома морскими разбойниками мог обернуться потерями в небольшом отряде Кьелла.

«Кстати, конспирация у пиратов та еще,” думал он, глядя как Морена отодвигает в сторону неприметную доску. «Сомневаюсь, что она такая актриса, ловко пытающаяся навести меня на рауатайский след. Да и зачем бы ей? Скорее, она непроходимая дура, не следящая за языком. Как восстановлюсь, надо прошерстить здесь все и вся псионикой, и вынести на свет здешние грязные секретики. Побуду ‘хакером в белой шляпе’[13], взламывающим пиратские мозги.»

Дварф тем временем бухнула на стол изрядного веса шкатулку, даже небольшой сундучок.

— Забирай и проваливай отсюда, — зло бросила она. — Здесь все, что у меня есть, около пяти сотен золота. Давай, двигай, нет уже сил видеть твою бледную рожу.

— Вот так сразу бы, — заулыбался гламфеллен. — Проводишь нас сама, или одного из своих молодчиков позовешь? — он понизил голос. — А то ведь мы можем еще пошататься здесь, суя нос в каждый укромный угол, — он заговорщически подмигнул дварфской капитанше.

— Уилан! — рявкнула она. — Отведи этих разумных к подъемнику. Коротким путем, — подошедший черноволосый пират молча кивнул.

***

К подъемнику дошли быстро, и их провожатый, указав на него, все так же молча растворился в полумраке пещеры. Оный лифт работал на мускульной силе поднимающихся, и после пятка минут нехитрых упражнений, товарищи поднялись на хорошо освещенную и значительно более сухую платформу.

— Кто такие? — равнодушным тоном спросил человек во главе группки разумных, бывших, как и он, бедно одетыми и отлично вооруженными. — Не помню, чтобы вы спускались.

— Прибыли морем, — лениво ответил Кьелл, — вот из-за него, — он ткнул пальцем в Текеху. — Важная птица, то есть рыба, Морена с ним сама говорила. Болтают, троих может заменить.

— Экера, я обставлю не менее чем четверых из тех головастиков, что видел внизу, — горделиво возразил Текеху. Или понял момент, или, чего не исключал Кьелл, и правда так считал. Возможно, и не без оснований.

— Во-во, — еще флегматичнее добавил гламфеллен. — Наслушались уже подобного от него… Мы пойдем?

— Идите, — махнул рукой бандит, теряя к ним остатки интереса.

Товарищи двинулись по улочкам необычной пещеры — хорошо освещенной фонарями и факелами, изрядно облагороженной дверями, рукотворными арками сводов, и неплохой кладки стенами, и скорее всего бывшей пресловутой Глубинной Улицей. Вокруг присутствовало немало разумных — спешащих по своим делам, с независимым видом стоящих у стен, продающим немудреный товар на уличных лотках… Выступившая из теней фигура в плаще заступила Кьеллу и компании дорогу, и, подойдя ближе, заговорщически прошептала:

— Вы Видящий из Каэд Нуа? Дерео приглашает вас в гости, с деловым предложением. На следующей аллее сверните налево, направо, потом налево. Представьтесь охране, вас пропустят, — неизвестный хотел было шмыгнуть прочь, но затрепыхался в крепкой хватке Кьелла.

— Так, — нахмурился гламфеллен, без труда удерживающий отчаянно вырывающегося посланца за плечо. — Во-первых, не дергайся, я просто уточню кой-чего. Во-вторых, что за Дерео? В-третьих, мы все чертовски устали, и выискивать в ваших закоулках что-то не собираемся — чего доброго, только заблудимся, а потому ты нас проводишь. Давай, двигайся и рассказывай.

— Дерео на Глубинной Улице все знают, — удивленно отозвался подуспокоившийся курьер, отпущенный на волю, и направился в указанном им ранее направлении, — и все уважают. Те, кто не работает на него напрямую, платят ему.

— А ты, работаешь, или платишь?

— Я? — усмехнулся разумный. — Я просто мелкая сошка, зарабатываю на кусок хлеба, как могу. С меня нечего взять.

— Угу. Тогда веди нас к своему уважаемому человеку…

«Похоже, есть возможность отрубить змее голову,” думал бледный эльф, следуя за их провожатым. «Этот крестный отец хочет сделать нам предложение, от которого мы не можем отказаться, а я, в свою очередь, вполне могу закосплеить Леона-профессионала, несмотря на свою псионическую усталость. Ну сколько при Дерео будет капо и консильери? Всяко не больше десятка, справимся.»

***

Кьелл с некоторым раздражением взирал на сидящего перед ним пожилого вайлианца с рукоделием на коленях. Охранник у двери, несмотря на заверения курьера, пропускать их отказался, и гламфеллен, не церемонясь, обездвижил его техникой парализации, отодвинул замершего цербера в сторону, и вошел, пинком открыв дверь. Сейчас он размышлял, стоит ли тратить время на разговоры, и не забрать ли ему попросту головы всех присутствущих бандитов, благо было их всего пятеро, включая парализованного «швейцара». Он хотел еще зайти к Бихе и огорчить ее новостями о ее гражданском муже, а потом завалиться спать — моральная и физическая усталость давила на него изрядным грузом, и, как он подозревал, на его компаньонов тоже.

Криминальный авторитет поднял голову и неожиданно приятно улыбнулся.

— Эккози, я сейчас, — он перекусил нить, аккуратно подвязал ее, и воткнул освобожденную иглу в клубок. Передав набор для шитья одному из телохранителей, он обратил свое внимание на бледного эльфа.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище, фентре. Как мне удобнее вас называть?

— Называйте, как вам будет удобнее, — с усмешкой ответил Кьелл. Неожиданная вежливость этого мафиози была приятным сюрпризом, заставившим поутихнуть его убийственное намерение. — Имя мое вы, как я понимаю, знаете?

— Ак. Хорошо, фентре Лофгрен. Я надеюсь, мой человек у двери жив?

— Жив. Постоит без движения минут десять, подумает о важности вежливого обращения с незнакомыми людьми.

— Парфитто. Это будет для Нечче уроком, — добродушно ответил криминальный босс. — Как вы находите мою Глубинную Улицу?

— Мы увидели немного, — ответил гламфеллен, — слишком уж все утомлены сегодняшним днем. Впрочем, я впечатлен. Она тоже часть Старого Города?

— У Некетаки не меньше слоев, чем у хорошего пирога. Моим людям повезло наткнуться на неплохо сохранившийся, и довольно удобно обустроиться здесь. Но не буду тратить ваше время долгими разговорами, тем более, как вы сказали, вы и ваши люди устали. Я хочу предложить вам небольшую авантюру, которую очень хорошо оплачу. Вы ведь уже побывали в Змеиной Короне? В числе прочих, там обитает постенаго[11] по имени Такано, владеющий одной примечательной ракушкой. Я готов заплатить вам за нее три сотни суоле. Думаю, это вполне приемлемая цена, ак?

Кьелл расхохотался. Если он и ожидал от предложения Дерео чего-либо, то точно не этого.

— Взгляните, Дерео, — все еще смеясь, он достал из вещмешка обе священные ракушки. — Могу даже рассказать вам, для чего именно эти штучки нужны. Все равно мы уже обчистили то место…

— Гелларде, — расплылся в улыбке криминальный босс. — Расскажите, будьте добры. Ди верус, я и не знал, что этих реликвий две. Вы уже сохранили изрядное количество моего времени.

Гламфеллен вкратце поведал старому бандиту о подземном храме Ондры и его неприятном обитателе. Он упомянул и найденные артефакты, не заостряя, впрочем, на них внимания — он так и так собирался заработать дополнительных очков в глазах хуановских правителей, передав все, кроме подаренного Эдеру щита, им. В конце концов, это их история.

— Все двери втом местечке открыты, да и сомневаюсь, что их можно было бы закрыть обратно, после стольких-то веков. Я был удивлен, что механизм вообще сработал. Так или иначе, сейчас эти ракушки не более чем любопытный бытовой артефакт, играющий музыку под водой.

— Бельфетто! — как ни странно, Дерео едва ли не сиял. — Вы уже оказали мне намного большую услугу, чем я намеревался от вас получить. Пожалуй, я утрою предложенную мной сумму. Гатти, — махнул он одному из находящихся в комнате людей. Тот вышел, и, вернувшись, передал Кьеллу увесистый мешочек. Тот, в крайнем удивлении, отдал деньги Эдеру.

«Мало того, что этот дружелюбный мафиозо оплачивает работу, о которой мы даже не договорились, так еще и более чем щедро. Или у него поразительное чутье на опасность, или он, как бы это ни было маловероятно, неплохой человек. Кого же его лицо мне все-таки напоминает?»

— Вы, наверное, хотели выкупить у меня что-то из найденных артефактов? — сказал он, пребывая под впечатлением от нежданной щедрости Дерео. Впервые за его время пребывания в Дедфайре, разумный не пытался загрузить его своими проблемами или загрести жар его руками, а вовсе наоборот.

— Оставьте их себе, фентре Лофгрен, — Дерео снова продемонстрировал белизну зубов. — Мой интерес в подземном храме несколько иной. Я отправлю туда своих людей, и меня очень радует, что они не будут сожраны упомянутым вами врудитто. Не меньшим образом меня радует то, что тайная дверка в этот храм все время была у меня на заднем дворе, так сказать.

— Да, не окажете мне еще одну небольшую услугу? — добавил он после небольшой паузы. — Замолвьте перед доблестным принцем Хуана за меня словечко. Волей случая мне стало известно о порученной вам миссии, а я все еще хочу жить, и жить неплохо. В этой шкатулке, — один из телохранителей приблизился с лакированной коробочкой, — мой небольшой подарок принцу. Я готов делать подобные подарки регулярно, если принц не будет посылать за моей головой опасных разумных вроде вас, фентре Лофгрен. В шкатулке — инструкции о том, как принц может связаться с моими людьми, и то, что я готов ему предложить, чтобы доказать свою полезность. Еще я положил туда вашу плату — пятьдесят суоле. Немного, но вам ведь по пути, ак? Вы согласны? — Кьелл в некоторой растерянности кивнул, принимая шкатулку.

«И об этом знает, и это предусмотрел, Чжугэ Лян[14] вайлианский,” озадаченно подумал он, пряча ее в вещмешок.

— Гелларде. Что же, не буду задерживать вас и ваших аймикос.

— Еще кое-что, Дерео, — сказал гламфеллен, все еще борющийся с когнитивным диссонансом от встречи с обладающим властью разумным, не пытающимся поиметь с него много и задешево. Его совесть требовала хоть чем-то отдариться за деньги, которыми старый бандит его осыпал. — Вы наняли некоего Ботаро для доставки товара. Я натолкнулся на его труп в Старом Городе. Он украл ваши деньги и припрятал, но был сброшен вниз матару, прежде чем успел их потратить. Они лежат под высоким камнем на платформе перед заведением под названием «Дыра». — Дерео посмотрел на него с изумлением.

— Вы могли забрать эти деньги сами, фентре Лофгрен, и я бы никогда о них не узнал. Вы на удивление честный разумный. Пусть ваша честность вознаградится. Оставьте эти деньги себе.

«Вот жеж, бескорыстный вор,” подумал Кьелл даже с некоторым раздражением. «Ладно, будет Бихе чем детишек накормить. Ну тогда сходим с козырей моих уникальных навыков.»

— И последнее, Дерео. Дайте-ка руку, — он шагнул к креслу пожилого бандита.

— Эккози? — вопросительно глянул на бледного эльфа тот, жестом останавливая дернувшихся было телохранителей.

— Я кое-что понимаю в медицине, — ответил Кьелл, — и могу помочь с вашей ногой. Она ведь беспокоит вас почти непрерывно, верно?

— Ак, — согласно кивнул Дерео, протягивая эльфу запрошенную конечность. — Как вы поняли?

— Это заметно, — рассеянно ответил гламфеллен, вчитываясь в его пульс. — Вы можете встать?

— Ненадолго. Это необходимо для применения ваших навыков?

— Тогда лягте. Это займет какое-то время…

***

Они покинули логово Дерео через десяток минут. Душа Кьелла подуспокоилась после продемонстрированной старым бандитом необоснованной щедрости, удовлетворившись оказанием ему целительских услуг. Пришлось даже добыть из дальнего угла вещмешка акупунктурные иглы, но ему удалось привести ногу Дерео в относительный порядок. Тот выделил им провожатого по извилистым улочкам Глубинной Улицы, любезно пригласил заходить еще, и распрощался. На выходе в Желудок Кьелл отправил компаньонов на корабль, забрал деньги Ботаро, спрятанные под камнем, и отправился к Бихе. Вскоре он стоял внутри ее более чем скромного жилища, глядя в ее глаза, в которых надежда мешалась со страхом. На дворе был поздний вечер, и ее дети уже улеглись спать. Только самый маленький из пяти, которого женщина держала на руках, с интересом оглядывал необычного чужеземца, тяня к нему по-младенчески пухлую ручку.

— Плохие новости, Биха, — нехотя сказал он. — Ботаро уже За Гранью. Прости, я не успел.

— Ты не виноват, Кьелл, — с грустью ответила она. Ее темные глаза наполнились влагой. — Я не должна была просить тебя спускаться в то ужасное место. Никто не пострадал?

— Нет, Биха. Мы порядком вымотались, но все в добром здравии.

— Хорошо. Спасибо, Кьелл, и прощай, — она отвернулась, уверенная, что сейчас этот чужеземец уйдет и оставит ее наедине с ее проблемами.

— Погоди, — не спешил уходить гламфеллен. — Я предлагал тебе помощь, помнишь? Я не могу бросить дело на полпути.

— Ты хочешь дать мне еще денег, Кьелл? — она грустно улыбнулась. — Я не буду жить на подачки. Пусть у меня нет ничего, но какая-то гордость осталась. Ботаро хотел увезти нас в Рауатай, но кому там нужна нищая с пятью детьми? Даже ехать туда вместе с ним было плохой идеей. Оставь нас, Кьелл, ты уже сделал достаточно.

— Я вхож во дворец Каханга, — ответил гламфеллен. Эта женщина, раздавленная грузом обстоятельств, но несломленная, вызывала уважение. И потом, после увиденного в Желудке, он хотел помочь хоть кому-то. — Только сегодня я увидел, что собой представляет Желудок. Я не я буду, если не уговорю принца и королеву облегчить жизнь ропару. А на время, пока они будут это делать, — он грустно улыбнулся, — Ботаро уже позаботился о вас. Возьми, это твое. — он протянул ей мешочек с деньгами Ботаро.

— Он ведь украл эти деньги, да? Хоть он и не говорил ничего об этом, я видела, что он затевает что-то отчаянное, — и не притронулась к кошельку женщина. — Мне не нужны деньги, за которые меня убьют.

— Эти деньги не принесут тебе вреда, обещаю, — гламфеллен вложил-таки мешочек в сухую ладонь Бихи. — Я уже поговорил с их бывшим владельцем. Главное, не трать много и сразу, да? — женщина благодарно улыбнулась.

— Ты слишком добр к нам, Кьелл, уж не знаю, чем мы это заслужили. Экера, я ведь ничем не могу тебе отплатить.

— Просто выживи, — пожал плечами он. — Воспитай детей. Мне ничего от вас не нужно, да и не так уж много я сделал. И это, — гламфеллен поддался сантименту, пришедшему из самых глубин памяти Саши Лихова, — можно подержать мелкого? Вон как он ко мне тянется.

— Это девочка, — засмеялась Биха. — Ее зовут Ароха. На нашем языке это значит «любовь», — она аккуратно передала ребенка эльфу.

«Ну здравствуй, Люба,” с неожиданным для себя умилением подумал Кьелл, глядя на малышку. «Расти большая и живи хорошо, ладно? Выберись из этой адской дыры, найди любимое занятие, и просто будь хорошим разумным, даже великих дел делать необязательно, ага? Достаточно парочки добрых. Пусть то невеликое добро, что я сделал тебе и твоей маме, вернется кому-нибудь, когда-нибудь.»

Девочка заулыбалась беззубым еще ртом и крепко ухватила Кьелла за волосы. Биха виновато ойкнула, но гламфеллен только рассмеялся, и передал ей ребенка обратно. Повинуясь внезапному импульсу, он нашел в заплечном мешке священные ракушки и протянул Бихе:

— Для Арохи. Они играют музыку под водой, и светятся, когда соединены. Только, — он виновато улыбнулся, — не слишком светите их перед незнакомцами, ладно? Одну из них я немножко украл. — засмеявшись, женщина приняла подарок.

— Пусть ветра Амиры благословят тебя в добрый путь, Кьелл, а челюсти Тангалоа обойдут стороной.

— И тебе удачи, Биха. Бывай.

Примечания

[1] Нигредо, альбедо, атанор — околоалхимические понятия. Атанор — перегонный куб с дополнительными функциями. Нигредо, альбедо — некие первичные субстанции, фазы Великого Делания, т.е. создания философского камня.

[2] Луллиев и Бертольдов Шварцев — знаменитые алхимики. Раймунд Луллий - известный трансмутатор свинца в золото. Бертольд Шварц - монах, который выдумал порох.

[3] Камарилья, Треми, Малкавиан — околовампирские понятия, см. серию игр Vampire: The Masquerade.

[4] Фейин хеймкамюр/Fejin haemkamür (ордйома) — бледноэльфийское приветствие. «Добро пожаловать (домой)».

[5] Гётвадьюр/Gótvadhjur (ордйома) — бледноэльфийское приветствие. «Рад тебя видеть».

[6] Скьит/Skyt (ордйома) — дерьмо.

[7] Римсйодда/Rymsjódda (ордйома) — «защита от мороза», бренд гламфелленского пива. По идее, этот пивас, из-за идеальных условий хранения — ледниковых, ага, — обладает приличными вкусом и крепостью, т.к. все лишнее из него вымерзает нахрен.

[8] Астин мин/Ástin mín (ордйома) — милый мой.

[9] Йа/Ja (ордйома) — да.

[10] Наэ/Nae (ордйома) — нет.

[11] Постенаго/postenago (вайл.) — идиот.

[12] Копролит — фекалии, под гнетом времени превратившиеся в камень.

[13] Хакер в белой шляпе — хакер-идеалист. Сравнение, пошедшее аж от ковбоев.

[14] Чжугэ Лян — полководец и чиновник времён Троецарствия. Знаменит своими достижениями в самых разных областях, как то, изобретательстве, кулинарии, оружейном деле, государственных делах, но более всего - в стратегии и тактике.

Глава 10. Советы

Некетака, Королевская Бухта

В полдень следующего дня вся честная компания собралась в Диком Жеребце, сдвинув вместе пару столов. Бородатый бармен по имени Гинтель начал было вести себя странно при виде Текеху, но после того, как Кьелл продемонстрировал ему блеск готового к пропитию золота, он прекратил мяться и краснеть, и начал наливать.

Пьянку, по причине дневного времени, совместили с поздним полдником, и столы перед товарищами были уставлены всеми местными деликатесами, что могла предложить кухня Дикого Жеребца — в основном приготовленная разнообразными способами рыба. Врер чиора для Константена у Гинтеля нашлась, и даже по приемлемой цене. Остальные компаньоны экзотичными предпочтениями в алкоголе не отличались, и беспрепятственно получили свое пиво, мед, ром, арак, и сок пальмового камня[1] (Кьелла за эту вопиющую безалкогольность тут же начал стыдить Эдер). Не нашлось разве что меппу для Майи, но она согласилась на рисовое вино. Когда все, наконец, обустроились, получив свои стул, тарелку, кружку, и столовые приборы, Кьелл поднялся.

— Минутку внимания! — провозгласил он, стуча вилкой по кружке, чем заслужил раздраженный комментарий Гинтеля. — Прежде чем мы начнем напиваться и наедаться, позвольте мне сказать пару слов. Мы собрались здесь, чтобы, во-первых, поприветствовать пополнение в наших рядах. Новых знакомых… — он дружески кивнул Майе. Та встала и с широкой улыбкой козырнула. Ее животное-компаньон, птица с яркими перьями, издала из-под стола дружелюбную трель.

— …И старых друзей, — продолжил Кьелл, улыбнувшись Палледжине. Птичья годлайк сухо кивнула. — Чем больше добрых клинков на нашей стороне, тем меньше шансов у врага, и вообще, вместе веселей. Рад буду работать вместе с вами, Майя, Паллежина. Вы уже делаете нашу чисто мужскую компанию много приятнее.

Майя в ответ на эту сентенцию отсалютовала кружкой, Палледжина же ее стоически проигнорировала.

— Во-вторых, — продолжил гламфеллен, — мы празднуем успешное завершение маленького приключения, пережитого отрядом в лице Эдера, Алота, Текеху, Константена, и вашего покорного слуги. Мы добывали сокровища, сражали чудовищ, и отыскивали тайные ходы. Особо отличились в этом предприятии Эдер и Константен. Выпьем за наших доблестных друзей! — подождав, пока все пригубят свои напитки, бледный эльф продолжил:

— И напоследок, я хочу устроить минутку самокритики. Без подготовки, разведки, и должных запасов, я втравил нашу группу в опасное и, во всех смыслах, дурно пахнущее предприятие. Мы вышли из него с прибытком и без повреждений только благодаря храбрости и навыкам каждого из нас. Друзья! Вы — мой ближний круг, мои доверенные разумные. У нас тут не воинское подразделение, а скорее, пиратская вольница, только без грабежа, цинги, и скверных каламбуров. Гм, то есть, безо всех признаков пиратской вольницы. Так себе сравнение, — раздались смешки и пара обидных возгласов, крайне негативно характеризующих юмор Кьелла. Он продолжил: — Я это к тому, что вашего капитана частенько заносит. Он абсолютно уверен в своей исключительности, непобедимости, и острейшем уме, и если все эти несомненные достоинства, — обидные возгласы, характеризующие на этот раз самого Кьелла, продолжились, и тот, смеясь, погрозил Эдеру пальцем. — Если эти мои несомненные достоинства заставят меня отдать некий глупый, неправильный приказ, в то время как вы знаете, как лучше — говорите, как лучше. Я не считаю себя самым мудрым и знающим, и с удовольствием поучусь у вас новому. Эдер и Алот уже знают, что к чему. Паллежина… — гламфеллен просительно улыбнулся вайлианке, — я не оставляю надежду, что и ты привыкнешь к моим методам ведения дел, — птичья годлайк, тяжело вздохнув, покачала головой.

— А сейчас я прекращу нудеть, и позволю вам приступить к трапезе! Наслаждайтесь, друзья! — Кьелл отсалютовал всем кружкой с соком, и вонзил зубы в шашлык из рыбы-меч.

— Отличная речь, командир, — заметил сидящий рядом с Кьеллом Эдер.

— Да ну? — тот недоверчиво воззрился на блондина. — Врешь ведь, мне и псионики не надо, чтобы это понять, — дирвудец расхохотался.

— Ага. Худшая из командирских речей, что я слышал. Теперь тебя никто не будет воспринимать всерьез, — усмехнувшись в усы, Эдер пригубил свое пиво.

— Скажу по секрету, — понизил голос гламфеллен, — я этого и добивался. Пока все эти «знающие, как лучше» будут радостно делать за меня мою работу, я буду сидеть у борта корабля в раскладном стуле и попивать «ветер Ваэля» из половинки пальмового камня, — дирвудец засмеялся.

— А если серьезно, раньше ты не стал бы говорить речей. Самое большее, похвалил бы меня и дварфа. Что, тоже наследие прежних душ?

— Берат его знает, — пожал плечами бледный эльф. — Недавно я и вовсе выяснил, что умею играть на музыкальных инструментах, о чем раньше понятия не имел. Кстати… — он встал из-за стола и направился к Гинтелю, одалживать что-нибудь струнное и приятно звучащее.

Когда он вернулся с найденной барменом лютней, его компаньоны успели поделиться на группки. Эдер и Алот осаждали Палледжину, расспрашивая ее о паладинском житье-бытье и делясь новостями из Дирвуда и своих странствий. От неподдельного энтузиазма парочки суровая птичья годлайк несколько оттаяла, и даже начала улыбаться, пусть и изредка. Текеху что-то выспрашивал у Константена, который отвечал, усмехаясь в усы и с удовольствием прикладываясь к своему адровому ликеру. Кьелл, улыбнувшись стихийному разделению на новичков и старожилов, присел рядом с Майей, передвинувшей свой стул к его.

— Меня твоя птица не покусает? — подозрительно спросил у нее гламфеллен, пробуя струны лютни. — Она ведь там, под столом? — он кивнул куда-то вниз.

— Не покусает, командир, — широко улыбнулась та, отправляя под стол один из кусочков из своей тарелки. — У нее, знаешь ли, нет зубов. А вот клюнуть может запросто, так что лучше не двигай особо ногами — у Исидза инстинкты всякого нормального хищника, — женщина засмеялась, и пригубила вино.

— Беспредел, — проворчал бледный эльф, впрочем, совершенно беззлобно. — Стоило отойти на минутку, как меня уже осаждают богатой инстинктами птицей и сомнительным юмором, — он начал наигрывать сложную мелодию со множеством быстрых переборов. — Прав был Эдер, надо было нагнать на вас страху, поразить своим интеллектом и былыми победами, и добить просто божественного калибра добротой, выраженной в милостивом разрешении находиться рядом с таким невероятным разумным.

— Эдер — это тот мускулистый блондин? Не слушай его, он тебе плохого насоветует, — аумауа широко улыбнулась, показывая треугольные зубы.

— Кого же мне тогда слушать, как не близких друзей? — лениво спросил бледный эльф.

Дзен был достигнут: лютня — освоена, желудок — наполнен, компаньоны тоже наслаждаются вечером, а значит, можно расслабиться и неспешно поболтать с явно жаждущей общения новенькой. Он доиграл последнюю ноту «Битвы у Красной Скалы» и перешел на «Блюз о вреде пьянства».

— А хоть бы и меня, — наклонилась вперед Майя. — За моей спиной мудрость поколений предков, как-никак.

— Хм? — гламфеллен приподнял бровь. — И как, много из этих предков были стереотипными рауатайскими солдафонами?

— Увы, достаточно, — рассмеялась женщина. — Зато я могу применять их мудрость на практике. У нас в семье только одному моему братцу не повезло, Колледж Знаний — не самый популярный среди наших путь.

— А кто у нас братец? — внезапно заинтересовался Кьелл.

— Кана Руа, обладатель трех степеней Колледжа в разных дисциплинах, богатейшего словарного запаса, и магических талантов, — Майя сморщилась. — В качестве старшего брата — совершенно несносный тип.

— Что, наставляет на путь истинный по поводу и без? — засмеялся бледный эльф. Майя с преувеличенно печальным вздохом кивнула. — Надо же, когда я путешествовал с ним в Дирвуде, он показался мне безобидным добряком. Да, представь себе, мир именно настолько тесен, — улыбнулся он на пораженный взгляд Майи.

— Возможно, это хитрый план Атсуры, нашего мастер-шпиона, чтобы его агенту было легче втереться к тебе в доверие, — сделав большие глаза, преувеличенно громким шепотом поведала аумауа.

— В таком случае, агент Руа еще никогда не была так близка к провалу, — с ну очень серьезным лицом ответил Кьелл, начав играть подходящие моменту «Мгновения» Таривердиева. Майя, хоть и не могла понять всей шутки, посыл уловила и рассмеялась.

— Если ты рассчитываешь вывести меня на чистую воду, то эта необычная и очень приятная музыка не сработает, — она наклонилась еще ближе и понизила голос. — Но признаюсь сразу, я отчаянно боюсь щекотки, — аумауа подмигнула.

«Однако, меня клеят,” гламфеллен с некоторым удивлением оглядел девушку-рейнджера. Было заметно, что она подготовилась к их небольшому сабантую: на лице лежал неброский, но выгодно подчеркивающий ее черты макияж, ее форма была чистой, выглаженной, и ладно сидящей, а поведение и мимика — вполне себе приглашающими. «Как ни странно, этой Мисс Рауатайская Армия я скажу свое решительное нет — с Онеказой она ну ни в какое сравнение не идет, а я уже достаточно глубоко увяз в своей влюбленности, чтобы даже ни к чему не обязывающий перепихон воспринимать, как измену-предательство. Пусть у Хуана и возведены в абсолют свободные отношения, ха. Сильно сомневаюсь, что это некая медовая ловушка — двойного дна в этой кавалерист-девице ни мой опыт, ни моя псионика не ощущают. Эх, вот так и френдзонят искренних и хороших разумных…»

— Расскажи мне про Рауатай, Майя, — предложил он, в очередной раз «сменив пластинку» — мысль о родине береговых аумауа сподвигла его сыграть «Цветок Резни» Мейко Кадзи. — К стыду своему, я знаю о нем очень мало. Кана, конечно, часто предавался ностальгии, но эти книжные черви вечно смотрят не туда. Что у вас за люди? Чем живут?

— Люди у нас цепкие и упорные, как и все живое на нашей суровой родине, — ответила Майя с отстраненным видом, слегка улыбаясь. — Они — мы — готовы идти на жертвы и не жалеть себя ради того, что нам дорого…

Они беседовали о разных вещах еще какое-то время. Их разбившаяся на группы компания вновь слилась воедино, чтобы дружно попробовать константенову врер чиору, и высказать насчет ее самые разнообразные мнения; Кьелл торжественно объявил, что она — его новый любимый алкоголь, за что его подвергли остракизму и насмешкам Эдер и, как ни странно, Палледжина, отдающая предпочтение рому и приобретшая, слегка во хмелю, повышенную общительность. Потом Эдер и Константен вознамерились спеть некую дирвудскую канцону, и принялись требовать у Кьелла аккомпанемента; гламфеллен ломался недолго, и с удивлением обнаружил, что подхватить незнакомую мелодию чуть ли не с нескольких нот для него не составит труда. Бледный эльф, будучи уже навеселе от распробованной врер чиоры, и пребывающий в отличном настроении, решил показать горе-певцам, как надо, и выдал на-гора битловский «Yesterday», сорвавший аплодисменты у дам, и свист и оскорбления у дирвудских конкурентов. В отместку, гламфеллен рассорил спевшихся во всех смыслах дирвудцев, предложив им попробовать силы в борьбе на руках, чему они с увлечением предались, так, впрочем, и не выявив победителя. Майя пыталась делать Кьеллу прозрачные намеки, но тот прикидывался то пьяным, то непонятливым, успешно избегнув внимания рауатайки. Текеху, подстрекаемый Эдером, попытался применить свое искусство к рому в кружке Палледжины, и у него, к всеобщему удивлению, получилось; птичья годлайк, уже в изрядном подпитии, принялась требовать у того сотворить плавающих в воздухе ромовых рыбок; аумауа принял эту наглую эксплуатацию за благосклонность, и, начав приставать к вайлианке, получил по шее. Друзья гудели до позднего вечера, в итоге отужинав здесь же, посидев еще немного, и разойдясь по номерам.

«Хорошо посидели,” думал Кьелл, засыпая. «Завтра снова в бой, с новыми силами. Похоже, у меня все же побольше близких разумных, чем двое.»

***

— Аруихи! — Кьелл окликнул принца Хуана, что-то втолковывающего двоим почтительно слушающим матару. Обернувшись, тот приветственно махнул рукой.

— Видящий. Обожди немного.

Большую часть сегодняшнего дня Кьелл провел, собирая информацию. Полностью восстановившиеся, его псионические способности позволяли это сделать с обидной легкостью. Побродив по Глубинной Улице, он просеял разумы множества ее обитателей, скрупулезно запоминая все мало-мальски важные факты. Он даже посетил Чокнутую Морену в подземной бухте, и более того, извинился перед ней за вчерашнюю, по его словам, «чрезмерную напористость», и преподнес тумбообразной капитанше, похожей на садового гномика, бутыль крепкого рома, которую благополучно забыл отдать Эдеру в день спуска в Старый Город. То ли Морена была отходчивее, чем казалась, то ли «лав» в ее черством пиратском сердце возобладал над испытываемым к Кьеллу «хейтом», но она, поворчав, предложила «заходить еще». Разумеется, Кьелл не собирался этого делать — все необходимое он уже считал из ее разума. Показанные ранее Морене эмоции были истинными — гламфеллен презирал подобных ей, и без колебаний забрал бы и ее голову, и головы ее подчиненных, но воспитание еще Сяо-Фаня, вбитое в него отеческими затрещинами учителя, заставляло его относиться к любой жизни с пиететом. Рауатайский след в делишках Морены был, но кто бы ни вел дела с пираткой, он-то как раз конспирировался на отлично. Морена никогда не видела лиц своих контактов, и знала о них только способы связи, меняющиеся слишком часто.

Заглянул Кьелл и к Дерео. Справившись о его здоровье и проведя с ним еще один сеанс акупунктуры, гламфеллен немного поболтал с этим неожиданно приятным разумным. Дерео оказался бывшим Принчипи, сошедшим на берег из-за травмы, и несомненным сторонником Фурранте. На прощание, криминальный авторитет преподнес Кьеллу в подарок свое сегодняшнее рукоделие — гюйс, малый носовой флаг, с гербом Каэд Нуа. Поблагодарив Дерео, Кьелл покинул его. Он все же вспомнил, кого ему так напоминал этот мафиозный босс, и едва ли не всю дорогу обратно в Желудок сдавленно хихикал. В разуме бывшего пирата и его клевретов тоже удалось обнаружить достаточно занятных фактов, которые эльф собирался преподнести принцу Хуана.

Закончив разговор и отпустив своих подчиненных, Аруихи приблизился к эльфу.

— Какие новости, Кьелл? Была ли успешной твоя миссия?

— В общем и целом. Появилась некоторая новая информация, которую я с тобой обсужу, но сначала мне нужно поговорить с королевой. Где я могу ее найти?

Деловое выражение на лице Аруихи сменилось ядовитой ухмылкой.

— Нужно, экера? Говори со мной, Кьелл. Сестра занята.

— Знаешь, Аруихи, — прищурился эльф. — Это твое ехидное выражение на этой твоей ехидной роже перестает быть забавным. Давай-ка проведем тот спарринг, который ты мне почти обещал — некоторые вещи лучше объяснять тактильно. При закрытых дверях, разумеется. Десяток минут ты мне всяко сможешь выделить.

Ухмылка на лице принца Хуана стала еще шире. «Я привыкаю к аумауа семимильными шагами,” подумал Кьелл. «Ну вот не выглядит он уже для меня зверской громадиной. Обычный самодовольный юнец, я и сам таким был. В общем неплохой, но его кругозор будем расширять.»

— Что ж, если ты настаиваешь, — принц широкими шагами двинулся к дальним коридорам дворца, — на первом этаже есть отличная просторная комната. Пойдем, Видящий, покажешь мне своё мастерство.

В большой зале, где-то в половину тронной размером, было пусто и тихо. Пол устилали циновки, у стен стояли стойки с оружием, тренировочным и боевым — она явно не первый раз использовалась как арена, или тренировочный зал.

— Выбирай оружие, Видящий, — разминая плечи, оскалился Аруихи. Его настроение явно поднималось. — Что будем использовать?

— Используй что хочешь, хоть корабельное орудие, — лениво ответил эльф, аккуратно отставляя снятые сапоги в угол и пробуя пальцами ног тростниковые напольные циновки. — У меня все при мне.

На нем была тонкая вайлианская сорочка и мешковатые штаны, удерживаемые широким поясом. Ни следа оружия, явного или скрытого.

— Свободный бой, значит? — ухмыльнулся аумауа, аккуратно снимая корону. — Хорошо, тогда я надену вот этот амулет, — он достал из плетеного сундучка в углу бронзовый диск на цепочке. — Он неплохо отражает псионику, даже для сестры будет препятствием некоторое время.

— Можешь не надевать, — все так же безмятежно ответил Видящий. — Псионика мне не понадобится.

— Увидим, — принц набросил цепочку амулета на шею. Разминаясь, он сделал несколько резких движений корпусом, и вспорол кулаками воздух в быстром двойном ударе. — Начнем?

— Пожалуйста, — Кьелл приглашающе махнул рукой. Он все так же стоял в свободной стойке, полностью расслабленный, даже не глядя на своего противника.

Аруихи со звериным рыком ринулся вперед, намереваясь смять Кьелла своей изрядной массой. За секунду до столкновения тот плавно шагнул ему навстречу и молниеносными движениями вогнал пальцы в три разные точки на его торсе. Аумауа замер в неудобной позе, болезненно скривившись.

— Надо же, я думал, ты брякнешься — техника парализации никакого импульса не имеет, нечем ей тебя останавливать, — спокойно отметил Кьелл, обходя вокруг застывшего истуканом принца.

— Похоже, ты еще талантливее, чем я думал — контролируешь даже резкие движения. Сейчас я сниму парализацию, можешь атаковать, когда захочешь.

Эльф ткнул пальцем в точку на спине здоровяка-аумауа, и тот поспешно отскочил к дальней стене, недовольно кривясь. В этот раз он медленно двинулся вокруг Кьелла, постепенно сближаясь, и лишь в последний момент резким подшагом сократил дистанцию, выстрелив длинным джебом в спокойно стоящего эльфа. Аруихи явно хотел воспользоваться своей заметно большей длиной рук, атакуя с недоступной для оппонента дистанции. Кьелл неожиданно резко сменил стойку и ударил навстречу — кулак в кулак. Принц зашипел сквозь зубы, тряся отбитой рукой.

— Физические данные и стойкость отличные, — довольно констатировал Видящий. — Кто другой катался бы по полу, вопя и баюкая перелом. Но хватит, пожалуй. Пора заканчивать!

Он метнулся к аумауа, размазавшись в воздухе, и вихрем налетел на него, втягивая в быстрый обмен ударами на сверхкороткой дистанции. Отстучав барабанную дробь кулаками по груди принца, Кьелл завершил столкновение мощным толчком ноги в пресс, отшвырнувшим Аруихи к стене. Тот бессильно сполз на пол, тяжело дыша.

— Не боишься использовать локти и колени, боли тоже не боишься, не теряешься от незнакомой техники. Тактика и боевая злость тоже присутствуют. Отлично, мой друг, просто отлично! Таланта тебе не занимать!

Довольный эльф протянул поверженному здоровяку руку. Тот коротко выдохнул, и, ухватившись за протянутую ладонь, поднялся резким движением.

— Ты бьешь сильнее, чем разъяренный буйвол лягается, Кьелл, — в голосе громадного аумауа звучали неверие, смешанное с зарождающимся уважением.

— Нам надо как-нибудь повторить. Позже, после того как я подналягу на тренировки.

«Надо же, я думал, он грохнется на колени и слезно попросится в ученики,” весело подумал гламфеллен. «Я даже был готов начать ломаться, как девственица. Ну да ладно.»

— Обязательно, Аруихи, обязательно. Но вернемся к делам. Где мне все-таки найти твою сестру?

— Сейчас она принимает просителей в саду на крыше. Будь готов подождать, сегодня собралось множество ранга и матару, жаждущих влить в ее уши свои, несомненно, важные новости. И это, не обижай ее, хорошо? — Аруихи добродушно улыбнулся. — И котиков ее тоже.

— Котиков я люблю, — рассеянно ответил Кьелл. — Я найду тебя позже, поговорить о Глубинной Улице и ее обитателях. Бывай, друг мой, — Эльф хлопнул принца по плечу и двинулся к лестнице на верхние этажи дворца.

***

Обстановка в саду на крыше дворца Каханга была примечательной — много зелени, водяные и каменные скульптуры, тихо беседующие придворные в роскошных одеждах, и двое белых тигров, лежащих рядом с троном, но вниманием Кьелла сразу завладела та, ради которой он поднялся туда. Все гнетущие воспоминания о Желудке и тягостные мысли о предстоящем неприятном разговоре развеялись как дым, стоило изумрудным очам Онеказы остановить свой взгляд на нем.

«Здесь она — не тропический цветок, а, скорее, жемчужина в драгоценной оправе. Или даже в перламутре своей раковины.» Он бросил мечтательный взгляд на прекрасную королеву.

Легкий ветерок шевелил перья на плюмаже ее короны и играл со складками ее платья, а стремящееся к закату солнце окрашивало ее апельсиновую кожу в теплые краски. Она удобно устроилась в резном кресле под полотняным навесом, и при виде Кьелла подалась вперед, удивленно приподняв брови.

— Приветствую тебя, Видящий, — грудной голос Онеказы заставил сердце эльфа сладко сжаться. С некоторым трудом собравшись, он ответил.

— Здравствуйте, моя королева, — и уважительно поклонился, привычно вскинув к груди сомкнутые ладонь и кулак.

«И откуда только вылезло это ‘моя королева’?» запоздало подумал он. «Я не ее подданный, и никаких прав на нее не имею. Француз, мать твою, с ихним ‘мон шер женераль’.» Разгибаясь, он заметил промелькнувшую на ее губах улыбку, и несколько приободрился.

— Что привело тебя в мой сад на крыше? Принес ли ты новости из Хасонго за это недолгое время? — Оперев подбородок на кулак, Онеказа с легкой иронией взглянула на него.

— Нет, до Хасонго мне еще надо добраться. Но я хочу донести до вашего внимания некую информацию, которая кажется мне достаточно важной. Жители Желудка, самого населенного района Некетаки, голодают…

— И ты, в своей бескорыстной доброте, решил помочь им, указав королеве Хуана на этот досадный недосмотр? — прервала его Онеказа обманчиво спокойным голосом.

Ее глаза сузились, а доселе безмятежное лицо напряглось. Кьелла кольнуло почти физической болью при виде столь явного ее недовольства, но он улыбнулся, отвечая со всем возможным спокойствием.

— О, безземельному лорду вроде меня, не управляющему ничем, кроме корабля, указывать королеве Дедфайра было бы гордыней и глупостью. Но прошу вас, выслушайте все, что я хочу сказать. Может быть тогда мои слова перестанут выглядеть неуместно и нагло.

— Что же, говори, — Онеказа откинулась на спинку кресла, заметно расслабившись. Опасные огоньки в ее глазах угасли, сменившись тенью интереса.

«Буря миновала,” подумал он. «Она прекрасна и в гневе, но лучше ее зря не нервировать.» Он продолжил:

— Самая удобная дорога к центру Некетаки проходит сквозь Желудок, и большая часть приезжих хоть раз, да проходит ей. До того, как они увидят Святые Ступени с их храмами, до богатой Террасы Перики, до Змеиной Короны и дворца, каждый из этих разумных видит жителей Желудка, грязных, оборванных, клянчащих еду. Для национального престижа, я подозреваю, их эффект сравним с водяными скульптурами в центре города, но с обратным знаком. «Город контрастов» — нелестное определение, если говорят о жизни его обитателей.

— Но не будем больше о внешнем виде города, — поспешно продолжил он, уловив тень нарождающегося раздражения в языке тела Онеказы. — Я кое-что смыслю в медицине, и могу с уверенностью сказать: все встреченные мною жители Желудка истощены, большая их часть — больны. У многих желудочные и кишечные заболевания от постоянного употребления в пищу гнили и мусора. Подозреваю, паразиты тоже распространены — нередка болезненная худоба. Едва ли не все дети, что я встречал там, отстанут в развитии из-за недоедания, так или иначе. Теперешнее поколение ропару уже меньше и слабее других аумауа. Я встречал среди них взрослых, сравнимых ростом со мной. Возможно, мой прогноз несколько поспешен, но я думаю, все эти аумауа вряд ли доживут до срока в пятьдесят лет, а их дети — и того меньше. Может статься, что Желудок медленно вымрет за несколько декад, если ничего не изменится.

— Да, самая здоровая часть тамошнего населения — бандиты, — добавил он. - Они и едят досыта, и одеты лучше. Не самый хороший пример для растущих в Желудке детей и подростков.

Королева задумчиво провела взглядом по доскам пола перед собой и досадливо сморщилась.

— Экера, я не могу оставить твои слова без внимания, Кьелл, — тот удивленно приподнял бровь. Он не помнил, чтобы представлялся ей.

— Не могу, — продолжила она с неожиданной мягкостью. — Но ты должен понять, жизнь правителя полна решений и поступков, кажущихся многим несправедливыми, но от этого не менее необходимых. Мое сердце болит о страданиях всех Хуана, как в Некетаке, так и за ее пределами, но изменить уклад целого слоя населения труднее, чем можно подумать, глядя на богатство одних и бедность других.

«Вынужденные жертвы, уступки элитам и нужным короне сообществам, бездонная дыра в бюджете под названием армия, и так далее,” подумал Кьелл. «Впрочем, опять все как везде, и не королева в этом виновата, а, скорее, мышление разумных.»

— Неужели ничего нельзя сделать? — он просительно взглянул на нее. - Жалко же бедолаг. Может, можно хотя бы хранение и распределение пищи наладить, чтобы ропару ели меньше гнилья?

Онеказа мягко улыбнулась ему, мимолетно коснувшись изогнутой брови своими длинными пальцами.

— Твое сердце на правильном месте, Кьелл. Поговори о бедах ропару с Аруихи. Напомни ему об избытках дани племен Аувеки и Дуапе, если у него не будет дельных идей для решения этой проблемы. Я назначила моего брата главным по делам столицы. Пусть он оправдает это доверие.

«Аруихи выглядит скорее рубахой-парнем и заядлым воякой, чем администратором. Надеюсь, его внешность хоть немного обманчива,” грустно подумал он.

«Вовсе нет,” вклинилась в мысли Кьелла неожиданная реплика, совершенно точно не принадлежащая ему. «Мой брат именно тот, кем кажется.»

Он поймал лукавый взгляд Онеказы, и приподнял брови в веселом удивлении.

«Ах вот как мы, значит, можем!» Чуть сосредоточившись, он протелепатировал королеве картинку: маленький Аруихи сидит за гигантским столом, заваленным бумагами, и со зверской рожей лупит оные бумаги огромным макуауитлем. Со стороны Онеказы раздался сдавленный смешок. «Да, как-то так,” телепатически ответила она, безуспешно пытаясь скрыть широкую улыбку.

Кьелл с неожиданным для себя болезненным любопытством подался вперед, рассматривая белизну ее зубов.

«Странно, ее зубы — треугольные, снежно-белые, и совершенно нечеловеческие. Почему меня не плющит эффектом зловещей долины[2]? Меня же передергивало от искусственно увеличенной радужки той актрисы из фентези-сериала, а эти вот зубки мне кажутся даже милыми. Чрезмерная влюбленность контрит все эти заморочки?»

— Хорошо, моя королева. До свиданья, — гламфеллен, погруженный в свои мысли, поклонился, и повернулся было к выходу.

— Постой, Видящий, — голос Онеказы задержал его на полушаге. Кьелл с готовностью обернулся.

— Я хочу узнать твое мнение кое о чем. Ты достаточно прошел по улицам Некетаки, и видел как лучшие, так и худшие ее стороны. Племя Каханга восстановило этот древний город из руин и сделало своей столицей, но Хуана непривычно жить в нем. Берег слишком далеко, и деревья растут не для нужд жителей, а для красоты. Не все одобряют решение Каханга поселиться здесь. Скажи же мне, Видящий, что для нас Некетака? Дом, новый и непривычный? Либо же ненужное бремя?

Пронзительный взгляд Онеказы был серьезнее, чем когда-либо. «Видимо, она и сама долго думала об этом, и много сомневалась,” Кьелл мысленно вздохнул. «Не мне, профану во всем, кроме боевых искусств, на такое отвечать. Но раз уж моя прекрасная королева так серьезно спрашивает…»

— Я попытаюсь ответить на ваш вопрос, моя королева, — он обезоруживающе усмехнулся, — в силу своего дилетантского разумения. Быт большинства племен Хуана прост — они живут небольшим группами, в простых хижинах, обеспечивая себя тем, что доступно на их острове. Всякие… просвещенные народы, — эльф брезгливо скривился, — из-за этого считают их дикарями, видя в их жизни свое темное прошлое. Некое зерно правды в этом суждении есть — Хуана технически отстают от многих крупных держав. У них мало производств, и все технологии, доступные им, сосредоточены здесь, в Некетаке, — Кьелл сделал паузу.

Внимательно глядящая на него Онеказа кивнула, предлагая ему продолжать.

— Некетака же организована именно для технологически продвинутого сообщества. Много людей на небольшой площади могут дать рабочих фабрикам и мануфактурам, работников для обеспечения этих рабочих пищей, одеждой, и жильем, и тех, кто позаботится о развлечениях для всех их. Некетака, хоть и построена в прошлом, город будущего для Хуана. Нужно только, — эльф улыбнулся, — Двигаться в правильном направлении.

Онеказа, сжав пальцами подбородок и прикусив нижнюю губу, о чем-то напряженно думала.

— Все мастера уже заняты делом, и обеспечены работниками. Что делать всей той массе нищих неумех и бездарных приживал, что никому не нужна? — быстро и безэмоционально спросила она, задумчиво глядя на полотно навеса, растянутого над ее креслом.

— Известные мне производства Некетаки, вроде кузниц, столярных мастерских, гончарных цехов, и прочего, организованы кустарно. Есть мастера и их подмастерья, которые делают всю важную работу. При них — немного разнорабочих, нужных, чтобы что-то подать или принести. Но ведь можно на базе этих кустарных цехов организовать мануфактуры. Для этого нужно изменить методы мастеров — вместо того, чтобы делать всю работу самим, пусть они наблюдают и помогают разнорабочим, каждый из которых будет делать малую часть работы, простую и доступную даже без знаний мастера. На мастерах еще останутся самые сложные задачи. Так можно будет занять много разумных, да и сделать намного больше.

— Мастера могут не согласиться, счесть такое посягательством на свои секреты, — пробормотала Онеказа, расфокусированным взглядом обводя горизонт. В мыслях она явно была где-то далеко.

— Хорошо ведь, что мастера не главнее королевы, да? — улыбаясь ответил ей Кьелл.

— Да, хорошо… — женщина запнулась, и очнувшись от своего транса, весело рассмеялась. Хлопнув ладонями по подлокотникам, она с удивлением вгляделась в него, словно видя его в первый раз. Ее лицо лучилось довольством.

«Сегодня — самый лучший день,” с удовольствием подумал Кьелл, глядя на нее. «Битва с дураками, ворами, и ретроградами, в которую быстро превратится внедрение этих идей, начнется позже, руководить ей буду, к счастью, не я, но сегодня она рада, и радость эту ей принес ваш покорный слуга. Здорово, не?»

— Здорово, — вслух ответила ему королева, легко касаясь изгиба брови. Окружающие их придворные взбудоражено зашептались, все чаще обращая взгляды на Кьелла.

«Она чувствует себя в моих мыслях, как дома,” подумал гламфеллен. «Возможно, она пробыла там с самой нашей встречи, и я не имею это в виду в романтическом смысле. Во всяком случае, не только в нем.»

— Откуда тебе известны подобные вещи, Видящий? — тем временем, спросила королева. — Ни вайлианцы, ни рауатайцы, ни аэдирцы не используют подобного, и даже это слово, ма-ну-фа… это слово мне незнакомо. Что это за знания?

«Вот блин. Ну и как мне теперь объясниться? Не про википедию же ей втирать,” подумал Кьелл как можно тише.

— Эмм, да, я Видящий, — нашелся он. — И эти знания — плод одной из прожитой моей душой жизней. В ней они были общеизвестны, и я не подозревал, что это не так в настоящем.

Королева кивнула, глядя на него с пониманием. «Вот так вот, и ни слова неправды,” с некоторой гордостью подумал эльф.

— Трудно ли различать былое и настоящее разумному с твоими… особенностями, Кьелл? — задумчиво проговорила Онеказа, рассеяно теребя складки рукава. — Сливаются ли твои жизни в одну, и есть ли опасность потерять в них себя?

— Можно сказать, этим кончает большинство Видящих, — ответил мужчина, вспомнив Маэрвальда, дирвудского старика-Видящего, и его безумные откровения. — Профессиональный риск, и все такое.

— Досадно, — королева снова потерялась в своих мыслях. Неожиданно, она лукаво улыбнулась, и внимательно глянула на эльфа с непонятной эмоцией в глазах. Хоть он уже и привык немного к экзотической красоте этой необычной женщины, от полного столь неприкрытого внимания взгляда он порядком растерялся.

— Я слышала, ты дал название своему кораблю. Неожиданный выбор… и лестный для меня, надо сказать.

Эти слова, и порожденные ими приятные эмоции, привели Кьелла в себя. «Уфф, и что мне на такой конфуз отвечать?» весело подумал он. «Конечно же, правду, и ничего, кроме правды!»

— Давным-давно я слышал историю одоблестном капитане, назвавшем свой корабль именем одной примечательной женщины, — вернув лукавую улыбку королеве, произнес Кьелл, и закончил мысленно: «В которую он был страстно и безнадежно влюблен.» Он не сомневался, что королева прочитает эту мысль так же, как читала прочие, и ощущал некое мальчишеское озорство, с ожиданием глядя на Онеказу. Та его ожидания оправдала — дернулась и на мгновение опустила глаза.

— Я последовал его примеру, — стараясь не слишком широко улыбаться, нанес добивающий удар он. Промелькнувшее в брошенном на него быстром взгляде Онеказы смущение показало, что удар попал в цель. — Тот капитан не знал поражений. Кто знает, может, и мне будет сопутствовать толика его удачи?

— Надеюсь, что так, Кьелл, — ответила Онеказа, пребывающая в явном замешательстве.

«Накрытие и попадание,” удовлетворенно подумал гламфеллен. Он заметил, что ее апельсиновые щечки совсем чуть-чуть, но налились краской, и в его груди растеклось приятное тепло. «Почти не могу на это смотреть — она слишком мила, когда смущается. Нет, вру, я мог бы смотреть на это вечно. Не ошибся я насчёт самого лучшего дня.»

Пару раз смущенно моргнув, королева все же справилась с собой — ее лицо снова приобрело спокойное и отстраненное выражение. Только краска на ее щеках не спешила уходить.

— Благодарю тебя за твои ответы, Видящий, они дали мне много нового. Экера, я тебя больше не задерживаю. Мне нужно подготовиться к… кхм! — она закашлялась и прочистила горло, словно едва успев перехватить чуть не вылетевшее нежелательное слово.

«Битве с дураками,” мысленно закончил её реплику бледный эльф. Королева бросила на него быстрый взгляд, и с все еще чуть смущенной усмешкой кивнула.

Попрощавшись, Кьелл покинул сад на крыше. «Попаданец двигает прогресс, впечатляя мощью интеллекта туземных правителей, ага," несколько ернически подумал он. «Теперь присобачу командирскую башенку на свой корабль, изобрету промежуточный патрон для мушкетона, и начну петь Высоцкого[3]. В оригинале. Без гитары. Эора содрогнется, да-да. В кринже.» Он хмыкнул. «Впрочем, королева в восхищении, и это не может не радовать. Более того, теперь я уверен, что мои непроизвольные проявления чувств она воспринимает, как минимум, положительно. Жить — хорошо!» На его лицо вползла довольная улыбка. Насвистывая под нос «Трутся об ось медведи», он двинулся на поиски Аруихи.

***

Принц народа Хуана обнаружился сидящим на полу одной из служебных комнат. На его коленях лежал документ из соединенных вместе пальмовых дощечек, а сам он раздраженно почесывал шрам на щеке длинной кистью.

— Найти тебе дубину? — серьезно осведомился эльф. Отличное настроение переполняло его, и собиралось излиться на его собеседника привычным способом — шуточками.

— Что?.. А, это ты, Кьелл, — Аруихи отложил кисть. — Какую дубину, зачем?

— Ну, с этой маленькой кисточкой ты явно испытываешь затруднения, — еще серьезнее отметил мужчина. — Вот я и подумал, что с дубиной тебе удобнее будет. Или могу еще меч поискать, двуручный.

— Экера, мне и без твоих насмешек тошно! — рявкнул принц. — Ты поиздеваться надо мной пришел?!

— Ладно, ладно, не сердись, — эльф поднял руки в жесте «сдаюсь». — Неудачно получилось, извини.

— Забыли, — уже менее сердито отмахнулся аумауа. — Что у тебя? Может, порадуешь хорошими новостями, для разнообразия? Судя по твоей довольной роже, ты добился-таки от сестры, чего хотел.

Кьелла сковала мучительная неловкость. «Вот упорол так упорол, дуралей оранжевый. Двусмысленнее фразочки нарочно не придумаешь,” прикусив губу, подумал он. «И что мне на такое отвечать?»

Его дилемма разрешилась сама собой — Аруихи гулко рассмеялся, хлопнув ладонями по циновке, на которой сидел.

— Не одному же тебе шутить, друг мой, — заявил он, самодовольно скалясь.

— Так, — медленно проговорил Кьелл, потирая кулаки. — Похоже, некоторые уроки нужно повторять дважды…

— Э, нет! — выставил вперед ладони Аруихи, — Если ты меня опять изобьешь, я не успею до вечера ни распределить блага восьми матару с их домашними, ни утвердить проект реконструкции районов около Святых Ступеней. А за такое Онеказа снимет с меня кожу. Медленно. Так что говори лучше, с чем пришел, времени у меня не так уж много.

— Ты уже забыл? Я же говорил, что зайду с новостями о Глубинной Улице, — Кьелл уселся напротив принца, на той же циновке, что и он.

— Бездонные глубины Нгати, еще несколько часов марания дощечек, и я имя свое забуду, — с тоской бросил здоровяк-аумауа. — Ты вытравил контрабандистскую мразь из Желудка? Что за дела у них были с Заклинателями Воды?

— Если вкратце, то нет и деньги. Если подробно…

— Что? — принц подобрался. — Экера, ты здесь, чтобы поведать мне о неудаче? — его зеленые глаза зло сощурились, а челюсть напряглась, превращая и без того резкие черты лица принца в конструкцию из углов и линий.

— Расслабься и дослушай, — спокойно ответил Кьелл. — С ними не все так просто. Я побывал на Глубинной Улице, и пообщался с человеком, стоящим за ее успешной работой. Он более чем договороспособен, как для бандитского главаря. Кстати, — он раскрыл вещмешок, извлек из него небольшую шкатулку, и протянул принцу. — Его, так сказать, налоги, — эльф улыбнулся. — Он прекрасно понимает, что после того, как его маленькое предприятие перестало быть секретом, он долго не проживет без некоторого сдерживания власть имущими их, хм, карающей руки. И еще одно, — добавил он, наблюдая за оторопелым взглядом принца, в котором отражались блики заполнявших шкатулку алмазов. — Этот Дерео весьма ловок в делах сохранения своего положения среди преступников Желудка. Если его уничтожить, на его место будет некому придти. А это значит, убей его, и среди тамошних банд воцарится кровавый хаос, который непременно выплеснется на улицы. Нет, можно, конечно, устранить его, распихать его клевретов по камерам, казнить самых агрессивных бандитов, загнать в глубокие норы остальных… Но намного легче и проще оставить Дерео его толику власти. Пусть он сам умеряет аппетиты своих подчиненных, устраняет конкурентов, и держит улицы Желудка более-менее чистыми от бандитской сволочи. Он еще и платить короне за это готов.

— Экера, как же проще смотреть на все это со стороны рукояти меча, — с отвращением пробормотал Аруихи. — Но с твоими словами трудно не согласиться. Что можно ожидать от этого Дерео?

— Для начала, держи, — эльф протянул ему половину разломленной пополам вайлианской золотой монеты, суоле. — Человек с другой половиной будет слоняться каждый вечер в южных Святых Ступенях, рядом с храмом Берат. Тангалоа, то есть. У него можно будет получить, хм, налоги, запросить информацию, услуги, и тому подобное. Поручай связь с ним верному разумному — бандиты абсолютно точно попытаются его купить.

— Глубины Нгати, ты совсем как моя бабка, — проворчал принц, принимая обломок монеты. — Песок не ешь, он невкусный… Еще что-нибудь? Кроме самоочевидных советов.

— Раз так, осчасливлю тебя подарком, — улыбнулся Кьелл, протягивая аумауа свежий пергаментный свиток. — На случай, если Дерео все-таки перестанет быть нужным. Ну, или возомнит о себе. Здесь местонахождение Глубинной Улицы, логова Дерео, всех его запасных лежек и схронов, способы добраться до его подземной бухты в глубинах Желудка, и, что важнее, все входы и выходы в нее, а так же люди, отвечающие за поставки ему товаров. Большей частью Принчипи, но ты найдешь там несколько неприятных сюрпризов. На оставшемся месте я накидал приметы Дерео и всех его сколько-нибудь важных людей. Жалобы, возражения, недовольные отповеди будут?

— Экера, уже лучше, — принц продемонстрировал треугольные зубы. — Теперь мне будет намного удобнее иметь дела с этим мусором. Что насчет Заклинателей Воды?

— Как ни странно, ничего особенного, — пожал плечами эльф. — Они обычные разумные, любящие деньги. Я натолкнулся на слухи, что поначалу на заклинателей вышли через их родственников, работающих на Дерео, но подтвердить этого так и не смог. Вот, — он протянул принцу еще один скрипящий свежестью свиток. — Здесь все Заклинатели, замеченные в контактах с контрабандистами. Я записывал только достоверные данные, и подозреваю, что здесь не все.

— Лучше, чем ничего. Матерь Нгати, клянусь, ты слишком щедра с жемчужинами своего таланта, бросая их в подобный навоз, — верхняя губа здоровяка дернулась, приоткрывая зубы в злом оскале. Моментом позже по его лицу зазмеилась довольная улыбка. — Сегодня ты осыпал меня дарами, Видящий. Некоторые из них с гнильцой, но я не из тех, кто разбрасывается ресурсами, пусть от них и тянет вонью Желудка. Великолепно. Хоть что-то из секретов этой швали осталось тобой нераскрытым?

— Я сайфер и Видящий, Аруихи. Сам мне скажи, — с улыбкой развел руками эльф.

— И правда, что же это я. Сестра вот всегда знала, где я прятал дайбо, — ностальгически вздохнул аумауа. — Судя по тому, как удобно ты расселся на моей циновке, это еще не все. Как ты там говорил? — принц зубасто усмехнулся. — Колись.

— Угу. Это тебе не понравится, — размял шею Кьелл. — Онеказа поручила тебе накормить ропару Желудка. Сейчас они жрут гниль и мусор, и медленно умирают от болезней.

— Экера, еще и это? — Аруихи раздраженно стукнул кулаком по циновке. — Все ресурсы учтены, нет ничего лишнего! Что мне, из собственной плоти куски вырезать, чтобы накормить ропару? Впро-очем… — его взгляд остановился на Кьелле, и лицо принца расплылось в хищной улыбке.

— Эй-эй, что бы ты ни задумал, живо раздумай это обратно! — Кьелл отшатнулся, слишком уж много неблагодарной работы обещала ему довольная физия Аруихи. — Сейчас сяду на корабль и уплыву, а ты останешься здесь сам, со своими проблемами и строгой сестрой… — упоминание Онеказы заставило мечтательную улыбку выползти на его лицо, смазав впечатление от его отповеди.

— Никуда ты не денешься, — удовлетворенно констатировал принц. — Ты ведь с бедами ропару так рвался к Онеказе? Конечно же да. Что ж, ты эту волокиту начал, ты мне с ней и поможешь.

— Онеказа упоминала об избытках дани с Аувеки и Дуапе, — сделал еще одну попытку отбояриться Кьелл. — Всяко этого хватит, пока ты, Аруихи, не найдешь постоянное решение. Самостоятельно.

— Избытки Аувеки и Дуапе, — Аруихи насмешливо осклабился. — В своей царственной памяти моя сестра сохранила их поступление, а вот то, что еще в начале года они были проданы в Рауатай, а на вырученные деньги был заложен вояджер «Перо Амиры», она, видать, позабыла.

— Эм, бриллианты! — гламфеллен все ещё не сдавался. — От Дерео. Там хватит десять Желудков накормить, если не зарываться.

— Еду в нужных количествах мы в основном продаём, — отмахнулся принц. — Урожай этого года учтен, и частично продан, частично распределен по кастам. Излишками торгуют по мелочи всякие, — он неопределённо пожал плечами, — жадные типы, но у них много не найти.

— Россия девятнадцатого века, — пробормотал Кьелл. — То зерно, что не экспортируется — у евреев-спекулянтов. А крестьяне едят сорняки.

— Что такое? — Аумауа явно не расслышал своего собеседника. — Если у тебя остались блестящие идеи, я их выслушаю, ха.

— Неа, — махнул рукой эльф. — Ты ориентируешься во всем этом, тебе и рулить.

— Экера, тогда слушай. Единственная еда в Некетаке, ещё не попавшая во рты и на кухни, принадлежит нашим матару. Если они затянут пояса, и им, и ропару хватит на этот год. Но даже королева не имеет права отнять у воинов ни крошки — распределение благ свято. У нас есть только одна возможность взрезать эту толстую свинью, — зубы Аруихи сверкнули особенно хищно в свете клонящегося к закату солнца. — Заодно мы немного почистим ряды от позорящих свою касту. Если мы найдём достаточно предателей, трусов, и неумех, мы сможем от всех матару, — прищурившись, он выделил слово «всех» интонацией, — отрезать кусок мяса любой величины. Рождение в высокой касте не означает праздного проедания милостей, дарованных племенем — касте нужно соответствовать! — он гордо выпятил грудь. — И если не соответствуют многие, виновны все. Что же до наказания виновных… О, здесь у меня много возможностей! Ты понял свою задачу, Кьелл?

— Хм, как же звали того типа? Такамо? — прищурился эльф.

— Ты о Такано, учителе молодёжи? — сомневаясь, ответил Аруихи. — Его воспитанники обычно одни из лучших. Я и сам одно время тренировался с ним, ещё до того, как он начал походить на капибару. Что с ним не так?

— Э-э-э, невосторженный образ мыслей? — беспомощно развел руками Кьелл. — Он был недоволен подарком королевы, священной реликвией Ондры. Она, реликвия, видите ли, слишком уродлива, на его вкус.

Аруихи с иронией приподнял бровь.

— Экера, если самое большое прегрешение первого, кто пришёл тебе в голову — «он недоволен даром Онеказы», ропару обречены.

— Ну, ещё он должен кучу денег ростовщикам ВТК, — пожал плечами эльф. — Что-то насчёт перестройки его виллы снова и снова.

— С этого надо было начинать, — принц построжел. — Выясни подробности. Это, самое меньшее, позор для матару — быть на крючке у чужеземцев. Надеюсь, что не предательство — старый Такано был хорошим воином и учителем. — Аумауа проводил задумчивым взглядом удлинившиеся тени, и вдруг насмешливо хрюкнул.

— «Недоволен дарами Онеказы», надо же. Странными путями движутся твои мысли, Видящий.

— Вот ты смеешься, а вдруг он сливает вайлианцам данные о войсках Хуана? — полусерьезно ответил эльф. — Королеву не уважает, дорогие вещи любит, денег чужеземцам должен — все признаки есть.

— Я надеюсь, ты опровергнешь эти предположения, — отчеканил принц, и нехотя добавил:

- Ну, а если подтвердишь… Такой паршивой овце среди нас не место.

— Угу. Да, еще одно — я и мои люди добыли в Старом Городе кучу исторически ценного хлама. Куда его деть, с пользой для Хуана?

— Найди Нетехе, — ответил принц. — Она обычно где-то на первом этаже дворца, но любит прогуляться во дворике.

Он тяжело вздохнул, и неожиданно устало бросил:

— Экера, возьми, наконец, свиток с именами матару, — он кивнул на изрядный рулон скрепленных вместе пальмовых дощечек, и поднял ранее отложенный им документ, — и дай мне завершить сегодняшние дела. Не спеши с повторным визитом — они вредны для моего здоровья.

— Да-да, ты тоже славный парень и душа компании, — отмахнулся эльф, пристраивая свиток в вещмешок. — Увидимся, Аруихи.

***

Нетехе обнаружилась в том самом скверике, где Кьелл некогда играл грустные мелодии на забытой мандолине. Гламфеллен без труда узнал её — один из матару стражи дал ему подробное описание. Пухлощекая брюнетка-аумауа в длинном зелёном платье сидела на одной из скамеек, сосредоточенно вглядываясь в свиток из пальмовых дощечек.

— Вы Нетехе? — осведомился Кьелл, остановившись перед ней. Женщина подняла взгляд от своего свитка и близоруко сощурилась в сторону эльфа. «Астигматизм, глаукома, и прочие загадочные слова, означающие, что она ни хрена не видит,” с жалостью подумал гламфеллен.

— Да, это я. Вы — один из искателей? Извините, если я вас не узнала, у меня… плохая память на лица.

«Несомненно. Запомнить, чем отличается одно размытое пятно от другого — нелегко, я считаю,” сочувственно подумал бледный эльф.

— Мы не встречались. Я — Кьелл Лофгрен. А что за искатели?

— Авантюристы, добывающие исторически важные артефакты из мест, куда обычным археологам ходу нет. Как Старый Город, или равнины Раоа о Хара. У меня бессрочные контракты с несколькими искательскими группами. Но, если вы об этом не знаете, — женщина вздохнула, — значит, я ошиблась. Вы уверены, что я именно та Нетехе, что вы ищете? Я простой историк, и не веду дел с разумными вашего круга.

— Моего круга? Вы о чем? — неподдельно удивился гламфеллен.

— Об авантюристах, — аумауа бледно улыбнулась. — Воинах. Опасных разумных. Моё зрение меня подводит, но из ума я выживу ещё нескоро, — её улыбка приобрела некую печальную гордость. — По одной вашей походке и манере держаться видно, что вы — разумный воинственный. Но я не финансирую опасные экспедиции в энгвитские руины, и тому подобное, а значит, и дел с авантюристами не веду. Все, на что хватает выделяемых короной денег — скупка древних черепков и железок.

— Ну, у меня как раз найдётся пара черепков и железок для вас, Нетехе, но об этом чуть позже. Не возражаете? — он указал на скамейку рядом с ней, и, дождавшись разрешающего кивка аумауа, присел рядом. — Вы не очень заняты? Я не отвлеку вас от важной работы?

— Экера, я была несколько самонадеяна, считая, что смогу прочитать этот свиток, — Нетехе, сжав губы, покачала головой, — без моего ассистента здесь не разобраться, а он уже отправился домой, к подруге и домашним. Я в вашем распоряжении, Кьелл Лофгрен.

— Ваш ассистент знает этот диалект? — светски поинтересовался бледный эльф.

— Нет, у моего ассистента глаза работают, как надо, — с задавленным раздражением ответила женщина. — Так что у вас за вопрос?

— Извините за эту случайную бестактность, — смутился Кьелл. «Вот ведь беда. Надо найти повод предложить ей целительские услуги — страдает ведь несчастная архивистка.» — А вопрос… Как вы относитесь к просвещению одного интересующегося чужеземца в истории Хуана? Я, в свою очередь, в долгу не останусь.

— Об истории моего народа я поговорю с удовольствием, но мне любопытно, отчего такой необычный интерес? Чужеземцы больше интересуются географией Дедфайра, особенно адровых жил.

— Я в Дедфайре надолго, если не навсегда, и хочу лучше понять его народ, — пожал плечами гламфеллен. — Что в этом поможет лучше истории? — «А ещё перед любимой женщиной не хочу выглядеть олухом невежественным, ага,” добавил он мысленно.

— Экера, это самая моя странная встреча за последние пару лет, — широко улыбнулась Нетехе. — Хорошо, слушайте. Эх, давненько я не читала лекций, да ещё и по такой обширной теме… Известная нам история Хуана начинается тысячи лет назад, с их древней империи. Вся информация о доимперских временах безнадежно утеряна — артефакты уничтожены катаклизмами, а дошедших до нас записей слишком мало даже для общих сведений. История великой империи Хуана тоже пестрит белыми пятнами, пусть общую хронологию её взлета и падения и удалось восстановить. Она древнее Энгвита, и пала несколько раньше него — как соглашается множество источников, от гнева богов…

***

— …Весьма интересно, — Кьелл потянулся. Нетехе была не лучшей рассказчицей, но свою профессию явно любила, и излагала просто, понятно, и сжато. Несмотря на это, лекция порядком затянулась. — Значит, вы считаете, что в утерянной столице, Укайзо, имеются первичные источники, что прольют свет на историю империи?

— Именно! — просияла Нетехе. — Укайзо — желанная цель для любого историка Хуана. Увы, древнюю столицу не просто так называют утерянной — достоверных сведений о её местоположении не сохранилось, да и то немногое, что есть, — женщина досадливо скривилась, — зачастую в руках всяких нечистоплотных разумных…

— Кажется мне, вы хотите поведать мне историю поновее имперской, а, Нетехе? — улыбнулся Кьелл. Шутка не нашла отклика в аумауа — она только раздраженно отмахнулась.

— Давайте не будем об этом, Кьелл. Даже упоминание этого… разумного выводит меня из себя, — Нетехе вымученно улыбнулась. — Вы выяснили все, что хотели?

— Не совсем. Как насчёт новейшей истории, всерьёз на этот раз? А именно, правлении Онеказы II? — «Как не послушать об успехах моей прекрасной королевы?» с усмешкой подумал гламфеллен. «Я более чем пристрастен, но все говорит, что правительница она незаурядная.»

— Здесь все известно очень даже подробно, — слегка поскучнела Нетехе. — Основные вехи её царствования — объединение племен, первые столкновения с переселенцами, и, самая недавняя — отмена изоляции и договоры о торговле и взаимодействии с Рауатаем и Вайлианскими Республиками. О чем вы хотите услышать?

Кьелл хотел услышать обо всем, но времени не хватало на весь рассказ Нетехе. Видя, как вечер все вернее вступает в свои права, эльф прервал увлекшегося историка.

— Солнце уже заходит, и у нас не осталось времени. Благодарю за интересное и познавательное повествование, Нетехе. Помните, я обещал вас отблагодарить?

— Не стоит, Кьелл, — доброжелательно ответила женщина. — Мне в радость поговорить об истории моего народа, особенно с по-настоящему интересующимся разумным. Оставьте деньги себе, я получаю достаточно благ от моего племени.

— О, я и не собирался предлагать вам деньги, — хитро улыбнулся гламфеллен. — Я владею целительским методом, которая может помочь с вашими глазами.

— Вы уверены? — скептически воззрилась на него Нетехе. — Я уже обращалась и к клирикам, и к алхимикам, без особого результата.

— Мое искусство ни на что не похоже, и совершенно точно не сделает хуже, — заверил ее Кьелл. — Ну что, согласны? — поколебавшись совсем недолго, аумауа кивнула. Она явственно тяготилась слабостью своего зрения, делавшего ее работу адским трудом.

— Мне что-то нужно сделать? Может, лечь? — с некоторой робостью осведомилась женщина.

— Просто сядьте поудобнее и расслабьтесь. Можете закрыть глаза. Да, с закрытыми вам будет легче, пожалуй, — гламфеллен отыскал в вещмешке набор игл, видящий в последнее время все больше и больше употребления, и принялся за работу.

Та ветвь медицины, что он использовал — лечение с помощью акупунктуры, нормализации течения ци, и применения алхимии, — тоже принадлежала к мистическим искусствам, и мастерам работы с внутренней энергией была доступнее, чем всем иным прочим, так как на работе с оной энергией и основывалась.

«Счастье мое, что у других видов движение ци не особо отличается от людского, иначе ни хрена бы не работало,” рассеянно думал Кьелл, привычными движениями устанавливая иглы. «Так, точки вайгуань и нэйгуань, дачжуй, минмэнь, ничего не забыл? А, точка тайчун…” он проверил течение ци женщины, вчитавшись в ее пульс. Все шло правильно, теперь нужно было немного подождать, чтобы энергетика Нетехе привыкла к новому течению — где простимулированному иглами, а где — частично заблокированному.

«Если подумать, то мой метод лечения до примитивного прост,” отвлеченно размышлял он, продолжая читать пульс женщины в ожидании нужных изменений. «Есть открытая рана, истекающая кровью — закрой рану, направь в ближние к ней меридианы избыток ци. Болезнь — ограничь болящие части тела, направь к ним достаточно ци. Некая травма или повреждение — снова-здорово, изолируем, и лечим ударными дозами ци. Доктор Шэнь за такие упрощения отлупил бы меня толстенной «Книгой из Чёрного Мешка» Хуа То[4], как агрессивного дилетанта, но все сложности, все тонкости акупунктурного лечения проистекают из необходимости гнать к повреждениям собственную ци пациента, еще и не причиняя ему вреда оттоком от важных органов, и не истощая его резервы. Мастеру техник внутренней энергии можно спокойно отбросить большую часть этих манипуляций, и аккуратненько влить болезному своей ци, чтобы все зловредные неправильности растворились. Кстати, пора и в энергетику Нетехе внести финальный штрих.»

Сосредоточившись, Кьелл мягко толкнул малую толику своей энергии в точку цзыгун, узел меридианов чуть ниже ключиц на торсе женщины. Этого небольшого количества ци должно было хватить, чтобы снова привести глаза историка в оптимальное состояние, не повредив ее зачаточную энергосистему. Для этой манипуляции акупунктурная точка могла быть любой — измененное иглами течение ци повлекло бы энергию в нужном направлении. Бледный эльф запоздало понял, что последнее его прикосновение могло показаться неприличным, но аумауа никак не прореагировала — то ли не обращала на подобные мелочи внимания, то ли доверилась Кьеллу. Хмыкнув, он снова прочитал пульс женщины, и, довольно кивнув сам себе, начал аккуратно извлекать иголки.

— Можете открывать глаза, Нетехе, — удовлетворенно бросил он, вынув последнюю иглу, протерев ее, и убрав в шкатулку. — Если что-то беспокоит, говорите сейчас.

Женщина открыла глаза, и ее лицо приобрело выражение радостного изумления. Пораженно вздохнув, она обернулась к Кьеллу, одновременно довольная и ошарашенная.

— Экера, это невероятно, я вижу лучше, чем десять лет назад! Вы сотворили чудо, Кьелл! — она рассмеялась. — А еще, я наконец-то вижу ваше лицо, — поднявшись на ноги, Нетехе шагнула к эльфу и, наклонившись, коротко обняла его. «Возможно, она приняла мои наложения рук на ее торс за наглые приставания, и сейчас демонстрирует, что вовсе даже и не против,” отрешенно подумал гламфеллен. «Как бы не пришлось мне еще одну аумауа френдзонить.»

— Даже не знаю, чем вас отблагодарить за это невероятное излечение, — Нетехе всем своим существом излучала радость.

— Для начала, заботьтесь о своем зрении, — посерьезнел бледный эльф. — Никаких ночных чтений со свечкой или фонарем. Постарайтесь почаще бывать снаружи, ешьте больше фруктов, и если, не дай боги, глаза начнут болеть — дайте им отдохнуть минут пять. — «Советы из разряда ‘мойте руки перед едой’, но становиться личным окулистом этой заядлой книгочейки я не собираюсь. Пусть лучше с излишней осторожностью к своему зрению относится.»

— Разумеется, Кьелл, спасибо, — улыбка Нетехе померкла всего на секунду-две.

— Еще у меня есть немного артефактов, о которых я упоминал ранее, — продолжил эльф. — Взглянете?

— О, это я сделаю с удовольствием! Они у вас с собой?

— С собой. Вот, смотрите…

Древние оружие, монеты, и посуда были восприняты Нетехе благосклонно, особенно после пересказа обстоятельств их нахождения, а табличка с символами привела в полный восторг — на ней оказалось жизнеописание некоей важной персоны раннего пост-имперского периода. Зайдя в ее комнату во дворце, ожидаемо наполненную ценными документами и артефактами, то есть пыльными свитками и древним хламом, они пристроили археологические находки среди им подобных, и Нетехе выдала Кьеллу небольшой мешочек с монетами. После ее сетований на отсутствие фондов, Кьелл не ожидал и этого, но историк, похоже, рвалась хоть как-то его отблагодарить, и за ценную находку, и за возвращение зрения. Попрощавшись с аумауа, которой явно не терпелось поизучать принесенное, Кьелл двинулся на корабль. Завтра ему предстояло начать долгую и кропотливую работу по выявлению недостойных среди матару.

***

Кьелл стоял перед домом, в котором обитало последнее имя его списка, последнее из очень, ну очень многих. Три дня он непрерывно шпионил за матару, собирая информацию, старательно шерстя псионикой их умы, и умы их близких и знакомых. Он оставался незамеченным благодаря отличным навыкам цингун — прячась на крышах, вися на отвесных стенах, и ненадолго задерживаясь на балконах верхних этажей, он успешно избегал внимания своих целей. Все же, не только люди не привыкли смотреть вверх, но и родственные им виды разумных. Он устал, как собака — и физически, от непрерывного расхода ци, и морально, от однообразной, трудной, и нервной работы. Сейчас, когда от нее оставалась последняя малая часть, его разрывали два противоположных, но одинаково неуместных желания. Первое — развернуться и уйти, плюнув на незнакомого матару по имени Ириранги — в конце концов, сколько вреда может принести один разумный, воин не самого высокого звания, иногда заступающий на стражу Змеиной Короны? Второе же — вломиться в этот симпатичный особняк, вырубить хозяина техникой парализации, и, не церемонясь, перерыть все его вещи в поисках компромата, не тратя больше ни секунды лишнего времени на эту затянувшуюся шпионскую сагу. Он тяжело вздохнул. Успехи его не особо впечатляли — он накопал в своих изысканиях множество разнообразных прегрешений, мелких и средних. Стяжательство, насилие, лень, многие другие пороки — среди матару было не так и много поистине морально стойких. Но нужно было больше. Старик Такано, которого Кьелл посетил, «по знакомству», самым первым, оказался просто глупцом с напрочь отсутствующим патриотизмом. Никаких сведений он никому не сливал. Одной из своих целей Кьелл и вовсе искренне сопереживал, как собрату по влюбленности в женщину другого вида — юный матару по имени Манааки, ни в чем предосудительном не замеченный, встречался с молодой эльфийкой-аэдиркой, живущей в Королевской Бухте, очень трогательно за ней ухаживая. Гламфеллен задумчиво улыбнулся — воспоминание о о нежащейся в объятиях друг друга парочке подняло ему настроение.

«Когда-нибудь, я надеюсь, и мы с Онеказой окажемся на их месте,” рассеянно подумал он. «А сейчас — за работу. Закончу, наконец, этот джеймс-бондовский марафон со стилем, достойным старика Шона Коннери.»

Он взбежал по вертикальной стене до окон второго этажа, где его восприятие Видящего улавливало свечение душ двоих разумных. Пристроившись рядом с окном, уцепившийся за кладку стены гламфеллен прислушался.

— …ди верус, они точно ничего не знают? — голос этого разумного был тих и брюзглив, словно ему лень было тратить слова на своего собеседника.

— Который раз тебе повторяю, ни одна душа не подозревает об этом, — этот голос, тяжелый и злой, принадлежал аумауа. Скорее всего — Ириранги, хозяину дома. — Экера, вашим разумным нужно всего лишь оставить отметину на моей голове. С остальным я справлюсь сам.

Кьелл заинтересованно прислушался. «Так. Неужто наконец крупная рыба?» с неким неверием подумал он.

— Бельфетто, — голос вайлианца вовсе не выражал одобрения или благодарности. В нем по-прежнему господствовало недовольство. — Местре королева выбрасывает много денег на свои глупые прожекты в Желудке, денег, которым мы найдем лучшее применение. Пожалуй, ты доказал свою надежность. Как только ты успешно завершишь это дело, начнешь свое первое важное задание. Оплата за него превзойдет твои самые смелые ожидания. Любым способом попади во внутреннюю стражу дворца. Я дам тебе список документов, которые нужно оттуда вынести, тайно. Свяжешься со мной обычным способом, когда закончишь. Вот список.

— Очень надеюсь, что ты оправдаешь мои надежды, чужеземец, — и без того неприятный голос аумауа приобрел угрожающие нотки. — Разумные, что разочаровывают меня, живут плохо и недолго.

— Ди верус, не стоит беспокоиться, — угроза не поколебала уверенность брюзгливого вайлианца ни на йоту. — Я заинтересован в тебе не меньше, чем ты — во мне, «аймико», — было понятно, что этот разумный считает Ириранги кем угодно, но не другом. — Мне незачем тебя обманывать.

— Надеюсь, что так. А теперь — вон из моего дома.

— Корес, — раздался скрип открывающейся двери.

«Вечер перестает быть томным,” с удовлетворением подумал Кьелл. «А сейчас, прослежу-ка я за этим вайлианцем. Надо же узнать такого замечательного разумного получше.»

Вайлианец, впрочем, отправился прямиком в штаб-квартиру ВТК, где и остался. Но Кьеллу хватило прочитанного в его разуме. Этого немолодого дварфа звали Нери Абраго, и он, занимая должность мелкого клерка, получал деньги отнюдь не мелкие, занимаясь для Луэвы Альвари, губернатора валианских владений в Дедфайре, неприглядными делами. Наподобие устроения кражи денег, предназначенных короной для оплаты труда наемных рабочих из не-Хуана в Желудке.

«Порадую-ка я Аруихи,” решил Кьелл. «Этот тип — не просто крупная рыба, а целый кракен.»

***

Принц слегка перекусывал большой миской коики, и встретил Кьелла доброжелательно. Тот выложил перед Аруихи все накопанные на матару грешки, привычно записанные на пергамент.

— Около трех сотен матару замешаны во всяком. Приворовывают имущество короны, лупят подчиненных для удовольствия, один вообще молодец — берет с торговцев хорошую такую плату за защиту, — гламфеллен заговорщически улыбнулся. — В этом списке и они, и разумные с грешками помельче, в общей сложности половина всех воинов в чем-то таком виновна.

— Я просмотрю твои записи позже, — Аруихи смачно вгрызся в фрукт, откусив добрую его четверть. Красноватый сок потек по его подбородку. — Этого вполне может хватить для наказания должной жесткости. Ты вновь оправдал мое доверие, Видящий.

— О, я оправдал его и пере-оправдал, — ответил, хитро улыбаясь, Кьелл. — Самое интересное я оставил напоследок — похвастаться хочу.

— Что такое? — принц несколько собрался. — Неужто старый Такано все-таки предал?

— О нет, Такано оказался просто не очень умным разумным, любящим чужеземные безделушки. Есть некий матару Ириранги — отличный парень, пример для подражания, душа компании, в общем, — эту характеристику Кьелл произнес с нескрываемым сарказмом. — Одна беда — продался ВТК с потрохами, и не просто так, а со злым умыслом против твоего и Онеказы кошелька, — гламфеллен заговорщически усмехнулся. — Но и это еще не все! — он вкратце поведал принцу о Нери Абраго и его роде занятий.

Глаза Аруихи налились кровью. Кьеллу даже почудились отголоски убийственного намерения.

— Я лично прослежу, чтобы этот дварф мучился перед смертью, после того, как из него вытрясут все о его грязных делах, — прорычал здоровяк-аумауа. Его мышцы напряглись, а лицо свирепо оскалилось, превращая только что благодушно кушавшего фрукты разумного в воплощение первобытной злобы и мощи. Бледный эльф добродушно похлопал его по напряженному плечу — в свете их дружеского общения, и чувств Кьелла к Онеказе, он относился к принцу скорее как к непутевому младшему брату, и совершенно не мог видеть даже в таких всплесках эмоций ничего опасного и негативного.

— Расслабься, мой большой во всех смыслах друг. С данными, что я принес, этот Абраго все равно что у тебя в кармане. В полной твоей власти, — медленно и с расстановкой проговорил гламфеллен. Он не ошибся в принце — это несколько успокоило Аруихи, как успокоило бы и самого Кьелла. Враг сильный и готовый к бою очень отличается от врага побежденного, а та мера рыцарственности, которой, по резонному подозрению эльфа, обладал принц, подразумевала снисходительность к побежденным.

— Он получит все, что заслужил, — уже спокойнее бросил Аруихи. — Это вышло за пределы нашего маленького сбора урожая с недостойных матару. Я брошу этого дварфа в ту голодную пасть, которой он достоин. Что до Ириранги, — он издевательски оскалился, — сегодняшнее поколение матару будет вспоминать его имя со стыдом.

— Прекрасно. Да, Аруихи, а что это за «прожекты» Онеказы, которые Абраго упоминал?

— Ты не слышал? — неподдельно удивился принц. — Экера, вот так и задумаешься, не достоин ли ты прозвища, отличного от «Видящий». Например, «Подслеповатый», или «Невнимательный», — Аруихи хрипло засмеялся.

— Набрался ты от меня плохого, — неодобрительно глянул на него Кьелл. — Подчиненных тоже подкалываешь по поводу и без, или только мне такое счастье?

— Я всего лишь воздаю тебе по заслугам, — иронично ухмыльнулся аумауа. — А что до проектов сестры — просто загляни в Желудок. Их трудно не заметить, — пустил-таки напоследок парфянскую стрелу он. Кьелл только покачал головой.

***

Желудок и впрямь был трудноузнаваем. Кьелл последние дни не имел ни нужды, ни возможности заглянуть сюда, и воззрился на творящееся в этом месте с неподдельным недоумением. Повсюду кипели стройки — стучали молотки, визжали пилы, мастера-плотники и руководящие матару покрикивали на своих подчиненных, в общем, стоял продуктивный, трудовой шум и гам. Строящиеся здания явно не были жильем — слишком большие - даже настилы некоторых платформ были расширены и соединены в их фундаменте, - и со слишком обширным внутренним пространством, разделенным очень неравномерно. Проекты зданий явно были созданы не Хуана — тут и там виднелись важного вида вайлианцы и аэдирцы, отдающие приказы, исполняемые всеми, от рабочего до матару.

«Да это же будущие фабрики!» догадался Кьелл. Его охватила смесь облегчения и довольства. Оказывается, он зря продолжал беспокоиться о ропару Желудка — их судьбы были в намного более компетентных руках, чем его и Аруихи. Множество рабочих вокруг, без устали трудящихся на стройках Желудка, были, несомненно, его жителями — сухощавые и малорослые ропару выделялись среди прочих аумауа. Но они выглядели бодрее и энергичнее, чем обычно — полноценное питание явно вдохнуло в них новую жизнь.

«И чего я сомневался в этой необыкновенной женщине?» подумал гламфеллен. «Она не только влет подхватила мои смутные идеи, но и с необыкновенным размахом ринулась их воплощать. Чем бы все это строительство не кончилось, но на нем уже заняты, и им уже обеспечены, многие аумауа, чей уровень жизни резко подскочил. Но сдается мне, здесь позволителен некий оптимизм, и ожидаемой битвы с дураками не будет — будет их полный разгром. Очень хочется напроситься к Онеказе на аудиенцию, заглянуть в ее чудные глаза, и сказать ей, что она — редкая умница… Ладно, при случае скажу, мысленно. Что-то другое будет, как минимум, странно выглядеть.»

Примечания

[1] Пальмовый камень - эорское название кокоса.

[2] Зловещая долина — выведенная неким японским ученым концепция, утверждающая, помимо прочего, что самые жуткие монстры — те, что во всем подобны человеку, но с мелкими отличиями. Примеры — слендермен, куклы бунраку, девочка из «Звонка».

[3] Командирская башенка, промежуточный патрон, Высоцкий — стандартный культурный и интеллектуальный багаж попаданца с ноутбуком к Сталину. Это клише настолько проникло в саму суть попаданцев, что иногда проявляется в самых неожиданных и неуместных случаях, чуть ли не у попаданцев к динозаврам, или в EVE Online.

[4] Хуа То — знаменитый медик времен Троецарствия. Книга из Чёрного Мешка — собрание его медицинских знаний, в реальной истории - утерянное его учеником.

Глава 11. Ум

Некетака, Терраса Перики

— Мадикко[1]! Мерла! Се футтито[2]!.. — сыпала сквернословием молоденькая вайлианка-продавщица.

Проходя по Террасе Перики, Кьелл сотоварищи решил заглянуть в местный магазинчик магических вещей, принадлежащий знаменитому магу Аркемиру. Там они стали свидетелями необычной сценки: дружелюбно болтавший с вышеуказанной продавщицей молодчик вдруг сцапал с витрины дорого выглядящие перчатки, и дал деру, ловко разминувшись и с компанией Кьелла, и с огромным охранным конструктом, похожим на оживший доспех. Растерянной девушке оставалось только ругаться вслед воришке.

— Вок се но вульпинет мерла[3]!.. — продавщица, наконец, заметила вошедших клиентов и, раздраженно огладив одежду, проговорила уже более спокойным тоном:

— Добро пожаловать в Темную Кладовую. Я Фассина, ученица Аркемира. Чем я могу вам помочь?

— Кьелл Лофгрен, — кивнул ей гламфеллен. — У вас часто тут такое?

— Какое ваше!.. — огрызнулась было вайлианка, но осеклась под укоризненным взгядом Кьелла. — Сиентере. Мне не стоило срываться на вас. В произошедшем много моей вины, а Аркемир скор на расправу. Его гнев ударит и по моему кошельку, и по моей гордости…

— Как это, вашей вины? — удивился бледный эльф. — Сообщница этого ловкача вела бы себя совсем по-другому.

— Ди верус, но его грязный трюк удался из-за меня, — девушка понурилась. — Я добавила Бертенно в охранную систему магазина как дружественного разумного. Мы с ним… — она рыскнула взглядом, — …друзья. Были, до того как этот… вульпинет[4] решил расплатиться со своими долгами за мой счет.

«Эге, этот Бертенно — роковой мужчина, просто дон Жуан. На изрядных минималках,” мысленно усмехнулся Кьелл. «Или эта студенточка сходит тут с ума от скуки, и согласна на внимание любого обезьяноида, лишь бы отвлекал от сведения дебета с кредитом. Хмм, если она настолько тут исстрадалась, может, сманить у Аркемира эту работницу? Ученица целого архимага ведь. Предложу ей соцпакет, опасности, и стол за мой счет, как и всем…»

— Неудачно получилось, да. И вообще, не видно, чтобы вам нравилась ваша работа, Фассина, — светски перевел тему на нее гламфеллен.

— Так заметно? — бледно усмехнулась вайлианка. — Ак, если бы не ученичество у Аркемира, ноги бы моей здесь не было.

— И как оно, ученичество, в смысле? — поинтересовался бледный эльф. — Хороший ли учитель этот знаменитый архимаг? Дал ли вам все свои именные заклинания?

— Не особо, — скривилась Фассина. — Из, как вы сказали, его именных заклинаний я в совершенстве освоила «Чистку вонючих тапочек Аркемира», «Стирку злопакостных гульфиков Аркемира», и «Крепкую оплеуху для импов Аркемира». Ди верус, этот старый скряга щедрее выдает знания тем же импам, чем ученице.

— Так, — Кьелл непонимающе воззрился на нее. — Аркемир вас не учит, и заваливает нудной, унизительной работой. Зачем вы вообще здесь торчите?

— Из благодарности за былую доброту? — бессильно улыбнувшись, Фассина развела руками. — А еще эта работа обеспечивает меня и мои собственные попытки самообразования, и достойных альтернатив у меня нет. Ну и я пока не совсем утратила надежду, что Аркемира однажды одолеет альтруизм, и он начнет меня учить.

— Фассина, я сейчас сделаю вам необычное предложение — сбежать от вашего нерадивого учителя, и записаться на флот, — Кьелл выдал свою лучшую голливудскую улыбку, — а конкретно — на мой корабль. Разумная, терпящая нелюбимую работу ради призрачной возможности получения знаний, не может быть плохим магом, а для хорошего мага в моем личном отряде найдется местечко. Я буду спонсировать ваши ежедневные нужды, самообразование, и любые другие полезные нашему общему делу траты. Взамен вы будете испытывать свои заклинания на самых разных, но неизменно опасных существах Дедфайра. Да, в ответ они, обычно, будут пытаться вас убить, но верьте, мы не оставим вас без прикрытия. Ну, что думаете?

Девушка состроила задумчивую мордашку, рассеянно оглядывая обстановку магазина. Ее лицо раздраженно кривилось, когда взгляд Фассины падал на стеллажи с товарами, конструктов-охранников, вьющихся по магазину импов, донельзя похожих на крылатых чертенят, мутноватые стекла окон, стоящую в углу витрину с аниматроником-прорицателем… На все, до единого, предметы оной обстановки. Взгляд девушки прояснялся, только останавливаясь на Кьелле и, внезапно, Константене. Сравнение выходило явно не в пользу аркемировского универмага.

— Ди верус, Кьелл, я бы согласилась на ваше предложение прямо сейчас, — пробормотала Фассина. — Но если я уйду после того, как пропали Пальцы Роковы, Аркемир найдет меня, и не оставит от меня и пепла. А заодно и от вашего корабля. Несмотря на его внешность брюзгливого старичка, он крайне опасный разумный.

— Я и моя команда не робкогодесятка, — ответил на это Кьелл, — но я понимаю вас. Я и сам, вставая на новый путь, не оставлял бы за спиной неоконченные дела. Давайте так: я добуду эти ваши Пальцы, а вы присоединитесь ко мне. Согласны?

— Гелларде, — девушка кивнула, и впервые за их знакомство на ее лице появилось подобие улыбки. — Бертенно должен денег рауатайскому капитану Хамуто, по прозвищу Каменная Пята. Наверняка этот мерланет побежал с украденным товаром прямиком к своему заимодавцу, в Медную Цитадель.

— Раз так, пакуйте вещи, мы скоро вернемся. Глядите веселей, Фассина, — подбодрил девушку Кьелл, и процитировал одного великого комбинатора: — Нас ждут великие дела!

— Надеюсь на это, — улыбка вайлианки чуть потеплела, — касита. Корес.

***

Бертенно обнаружился на пирсах Медной Цитадели. Его глазки бегали туда-сюда, а сам он нервно мялся, то и дело переступая с ноги на ногу — жуликоватый вайлианец явно не ожидал от мира ничего хорошего. Кьелл направился прямо к нему.

— Эй, герой-любовник, не загнал еще краденые перчатки по дешевке? — товарищи бледного эльфа без команды рассредоточились, отрезая Бертенно один из путей отступления. Воришка, глядя на это с искренней тоской, непроизвольно лапнул карман.

«А вот и наша пропажа,” удовлетворенно подумал гламфеллен. «Теперь — перевернуть его и потрясти, может еще чего интересного вывалится. Самоучитель по пикапу скучающих девиц, например.»

— Ты что за насенале? — вайлианец отступил на пару шагов. — Я тебя не знаю и знать не хочу.

— Веришь, и я тоже, — ответил Кьелл. — Так что давай избегнем этой траты нашего общего времени, ты отдашь мне украденные у Фассины перчатки, и мы пойдем каждый своей дорогой.

Бертенно, тоскливо морщась, хотел было что-то ответить, но резко замолчал, так и не закрыв рот. В его глазах проступила паника, и он обернулся, глядя на шествующую по пирсу группу рауатайцев. Впереди них шел аумауа в желтой бриганте. Его жесткое, неприятное лицо кривилось в гримасе раздражения, а глаза были сосредоточены на дрожащем вайлианце. Следующие за ним разумные были явными военными моряками, дисциплинированные и вооруженные до зубов. Береговые аумауа, они были традиционно ниже и субтильнее своих островных кузенов — бедная почва и скверный климат Рауатая не то, чтобы способствовали богатым урожаям и урожаям вообще, и продовольствия там традиционно не хватало. Но даже так, рауатайский капитан и матросы возвышались над тем же Бертенно на добрую голову, а над Кьеллом и вовсе на полторы. Группа моряков излучала опасность — то, как привычно они носили свои аркебузы, пистоли, и палаши, выдавало единообразную выучку и немалый опыт.

— Бертенно, — реплика капитана Хамуто, а это мог быть только он, упала палаческим топором. — Выкладывай мои деньги. Сейчас же.

— Сиентере, уважаемый касита, у меня не будет всей суммы, — заюлил вайлианец. — Но найдется кое-что…

— Что это? — внимание аумауа неожиданно привлекли Кьелл и компания. Нервно переминающийся вайлианец находился как раз между их группами. — Ты потратился на наемников, Бертенно? Было бы мудрее отдать эти деньги мне. Ты не уйдешь от уплаты своего долга, не надейся.

— Мы здесь по другому делу, — вмешался Кьелл. — Этот тип обокрал Аркемира, пытаясь найти деньги для оплаты долга. Я собираюсь вернуть имущество архимага. Есть возражения?

— Никаких, — оскалился аумауа. — Брать ворованное, пусть и в уплату долга — бесчестно, а принадлежащее архимагу — еще и до опасного глупо. Верни этим разумным, что взял, Бертенно, и пойдем. Раз ты не сумел найти приличного способа оплатить долг, я помогу тебе с этим, — вайлианец, зло ругнувшись, перебросил Кьеллу украденные перчатки, и повернулся было к рауатайцам.

— Что вы собираетесь с ним делать, капитан? — догнал его вопрос Кьелла. — Не то, чтобы это было мое дело, но, может, удовлетворите мое любопытство?

— Контрактованное рабство[5], — неприятно улыбнулся аумауа. — Он отработает свой долг на моем корабле. Даже для самого бесполезного разумного можно найти полезное занятие. Пойдем, — кивнул он вайлианцу, — у меня для тебя много работы.

— Стоять, — неожиданно жесткий голос бледного эльфа заставил Бертенно замереть на полушаге, а Хамуто — недоуменно поднять брови. — У вас, я надеюсь, подготовлен его контракт? Давайте Бертенно его подпишет, прямо здесь. Мы с моими друзьями будем свидетелями.

— Вы были правы, неизвестный любитель вмешиваться, это действительно не ваше дело, — раздраженно бросил Хамуто. — Мы разберемся со всем этим сами. Пошевеливайся, Бертенно, чем скорее начнешь отработку долга — тем лучше.

— Я сказал, стоять, — выступив вперед, гламфеллен положил руку на плечо вайлианского воришки. — Я не собираюсь смотреть, как на моих глазах обращают в потенциально бессрочное рабство даже такого скользкого крысеныша, как этот разумный, — Бертенно недовольно дернулся было, но все же понял, что Кьелл сейчас на его стороне, и зыркнул на него с толикой надежды. — Вы оформите все по закону. Или же, — гламфеллен снисходительно усмехнулся, — мне испытать крепость рауатайских клинков? Это будет интересным опытом.

Что-то в словах и манерах бледного эльфа, или же то, как он даже не пытался апеллировать к стоящим за его спиной вооруженным разумным, фактически угрожая отряду военных в одиночку, заставило капитана Хамуто сдать назад. Он недовольно скривился.

— Я и не собирался возиться с этим ничтожеством вечно. Наоборот, я жду не дождусь, когда та невеликая польза, что он может принести, перекроет его долг ко мне. Но если вы настаиваете, неизвестный защитник воров, мы можем пройти в кабинет флотмастера. У него найдется все необходимое.

— Я — Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа» и лорд замка Каэд Нуа. Я всего лишь пытаюсь жить согласно своим представлениям о справедливости, капитан…

— Хамуто Каменная Пята, — рауатаец неожиданно улыбнулся, почти без недовольства. — Предпочел бы познакомиться с вами при других обстоятельствах, капитан Лофгрен. Пойдемте, кабинет флотмастера здесь неподалеку.

Несколько позже, освидетельствовав законтрактование Бертенно, Кьелл и компания вышли из обиталища местного флотмастера.

— Что ж, ребята, та невеликая часть моей души, где угнездились совесть и рыцарственность, успокоилась на какое-то время. Можно снова предаваться порокам стяжательства и насилия, — удовлетворенно заметил гламфеллен. — И, кстати, о стяжательстве — раз уж мы забрели в эту обитель солдафонства и избыточной любви к оружию, давайте посетим местных важных шишек. Кто знает, вдруг у них есть проблемы, которые может решить только наши хватка и находчивость?

Проходя на пути в здание местного главного штаба, находившегося в донжоне Медной Цитадели, мимо ворот, ведущих внутрь района, Кьелл отвлекся на поднявшую крик немолодую вайлианку, наседавшую на не желающую ее пускать стражницу. Рауатайская солдатша явно предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь еще — скандальной энергии у вайлианской бабищи было хоть отбавляй, как и желания излить ее на хранительницу врат. С массивной сумкой, свисающей с плеча, и немалым ящиком на лямках за спиной, вайлианка выглядела типичной коробейницей, но чем-то, видать, не устроила вяло возражающую ей стражницу в качестве посетительницы Медной Цитадели. Кьелл, выглядевший, по его мнению, куда подозрительнее со своим вооруженным отрядом, но беспрепятственно прошедший ранее, только покачал головой.

«Не, если рауатайцы устроили тут КПП, то им надо было организовать нормальный контроль посетителей, с обыском, мухтарами, и карацупами, а не этот смех и грех. Так они только разумных отпугивают. Хотя, тут есть два варианта. Первое, Онеказа их за такие приколы подвергнет остракизму — хоть она и позволяет им многое, границы с ней переходить не стоит. Вон как она меня осадила поначалу, когда я про Желудок речь завел. Ну и второе, менее вероятное — они на своем острове тупо не знают, как правильно.» Почесав в затылке, гламфеллен переступил порог внутренних помещений Медной Цитадели, где располагалась ставка командования. Там оказалось неожиданно уютно — симпатичная коралловая инсталляция в прихожей, разделяющие комнаты бумажно-деревянные стены, и устилающие полы тростниковые маты.

«Свитков с мудрыми изречениями на стенах не хватает,” подумал бледный эльф, с интересом осматриваясь. «И еще стоек с мечами и бонсая. А так — миленько.»

Он подошел к скучающему у раздвижных дверей солдату, и объяснил ему цель своего прибытия. Тот, указав им, в какой стороне кабинет местной главной, продолжил скучать.

«Вероятность того, что рауатайцы тупо не знают, как правильно, растет подобно бобовому ростку Джека,” удивился такой беспечности Кьелл. «А вдруг я — коварный убийца? Впрочем, может быть, во внутренних помещениях есть и доблестные мечники охраны, и скрипящие полы для крадущихся врагов[6].»

В кабинете хазануи Кьелл с веселым удивлением обнаружил-таки искомые настенные свитки, с некими рауатайскими надписями на них, щедро развешанные тут и там.

«Не, я один хрен не читаю по-рауатайски, так что это вполне могут быть плакаты о технике безопасности, или там страницы из ихнего устава. Впрочем, страницы из устава — самая офигенная мудрость, это вам любой дрилл-сержант подтвердит.»

Хазануи обнаружилась у стены, увлеченно двигающая фигурки по модели местности на длинном столе в компании еще одного берегового аумауа, глядящего на нее с безразличной полуулыбкой. Именно он заметил бледного эльфа сотоварищи, и обратил на них внимание хазануи тихой репликой:

— У тебя гости, Кару, — его голос был под стать внешности — ровный до полной безэмоциональности.

— Ладно, Атсура, в другой раз выясним, чья взяла, — женщина легко развернулась вокруг своей оси, и четким шагом подошла к Кьеллу. — Видящий. Хорошо, что ты зашел. Я подумывала выслать тебе приглашение сегодня, — она протянула ему руку для пожатия.

— Привет, Кару, — пожал ее ладонь Кьелл. В отсутствие крикуна-вайлианца, и, особенно, стоически терпящей хазануи Онеказы, эта разумная вызывала у него гораздо меньше раздражения. — Во что играем? — он кивнул на стол с фигурками.

— Хазатоа, — ответила аумауа с легкой полуулыбкой. — Отличный отдых для военного ума. Атсура любезно составил мне компанию. Кстати, познакомься с моим мастер-шпионом.

— Упомянутый тем вайлианским стариком «скользкий насенале»? Кьелл Лофгрен, к вашим услугам, — он развернулся к означенному «насенале» и протянул ему руку для пожатия.

— Видящий-нуи. Наслышан о тебе, — со все той же нечитаемой улыбкой шпион шагнул вперед и неожиданно сжал Кьелла в крепких объятиях.

Оторопевший гламфеллен бросил удивленный взгляд на Кару, но та старательно отвела глаза, делая вид, что ее вдруг крайне заинтересовал один из настенных свитков. Только проявившиеся морщинки в уголках глаз выдавали ее истинную реакцию.

«Издеваются, гады,” подумал несколько опешивший Кьелл, когда Атсура, разжав объятия, отступил, обратив на него все тот же безразличный взгляд. «Я близок к тому, чтобы натравить на этого любителя мужских объятий нашего Текеху. Он вряд ли откажется поукреплять отношения между державами аумауа с помощью личных, ха-ха, связей.»

— Что же, раз с представлениями покончено, — Кару если и забавляла эта нелепая ситуация, то она старательно прятала данное чувство, — я хотела бы уточнить кое-что из твоего отчета об адровом гиганте. Атсуре тоже будет полезно послушать из первых рук.

— Угу. Конкретнее? — гламфеллен несколько оправился от внезапно нашедших его обнимашек, и хоть и не особо горел желанием повторять по второму кругу сказ об Эотасе, решил удовлетворить рауатайский интерес. Особенно если это сподвинет Кару выделить ему что-то помимо одного стрелка в компании с птицей.

— Спрошу прямо — так ли велика угроза? Действительно ли это существо не остановить? Не опускай деталей, будь добр.

— Так, и действительно, — равнодушно ответил Кьелл. Снова недоверие, снова желание продолжать сидеть в скорлупе неведения. Он воспринял это с неким усталым стоицизмом.

— Ваша колония, Хасонго, скорее всего, в руинах. Если из нее до сих пор нет вестей, то ее жители, наверняка, мертвы, почти все. И не надо ходить вокруг да около — это Эотас. Знак Утренних Звезд на лбу, помнишь?

— На Хасонго был расквартирован стрелковый полк, а его стены оснащены по последнему слову артиллерии, — пробормотала хазануи, и сама, впрочем, не убежденная своими словами. Суровая реальность погасшего маяка и отсутствия вестей которую неделю говорила достаточно насчет того, насколько помогли упомянутые ей вещи.

— Я не так давно наблюдал, как Эотас прошел сквозь какой-то корабль, — отрешенно ответил Кьелл. Такой эпизод и правда был им замечен во время той короткой погони за Эотасом сквозь эмпиреи, после прикосновения к адровому столпу Порта Маже. — Вайлианец, один из их вооруженных купцов. Он прямо-таки ощетинился этими их крупнокалиберными пушками — «бронеломы», кажется? Канониры старательно по Эотасу стреляли. Потом, правда, прекратили — затруднительно стрелять, когда твоя душа выпита, как стакан воды в жару, а тело стало пеплом. Эотас даже не замедлился, когда этот корабль оказался на его пути. Просто прошел дальше, а тот галеон стал частично щепой, а частично — тонущими обломками.

«Я прям сцену из ‘Войны Миров’ описываю,” подумал Кьелл, глядя на мрачно-задумчивых аумауа. «Только с намного меньшими успехами флота, ага.»

— Думаю, наши джонки были бы несколько менее беспомощны в данной ситуации, — хазануи не выглядела верящей в свои слова.

— Послушай, Кару, — раздраженно отозвался Кьелл. — Патриотизм — это, конечно, здорово, но здравый смысл, знаешь ли, еще лучше. Можешь и дальше мне не верить. Я так или иначе сплаваю на Хасонго, и сообщу вам, что там увижу. Но я и сейчас могу большую часть этого описать — разруха, мертвые тела, гигантские следы, и погасшая адра, из которой Эотас сосет души, чтобы толкать свою махину для массовых убийств дальше. Я понимаю твой скептицизм — сам бы рад не верить, да только добрая половина моей эссенции сейчас медленно переваривается внутри Эотаса. Еще чего-нибудь тебе рассказать? Спрашивай, пока я здесь.

— Каких моделей орудия твоего корабля? — неожиданно спросила рауатайка. — Мы поставим тебе достаточно ядер для них, и первоклассный артиллерийский порох, лучше которого в Некетаке не найти. Если в твоем арсенале в достаточном количестве имеется огнестрел, мы предоставим амуницию и для него. Хоть против Эотаса это и не поможет, — она хмыкнула, — но надо же тебе добраться до Хасонго и обратно в целости.

— Вот это уже другой разговор, — поостыл гламфеллен. — Спасибо, Кару. Я пришлю к тебе своих разумных. Дварф Беодул и человек Ваницци. Они дадут тебе всю нужную информацию.

— Вайлианец? — недовольно прищурилась хазануи. — В стенах Медной Цитадели ты можешь нанять рауатайских моряков, которые и в обращении с пушками любого заткнут за пояс, и в драке не подведут.

— На моем корабле рады любому умелому разумному, Кару, — чуть улыбнулся Кьелл. — И рауатайских моряков я бы с удовольствием нанял, тем более что мой корабль — рауатайской постройки. Вот только все упирается в деньги, которые что-то не спешат сыпаться на меня с небес, несмотря на все пристальное внимание богов.

— Зайди к квартирмейстеру, она дальше по коридору налево, — после небольшой паузы ответила аумауа. — Скажи ей, что я распорядилась выделить тебе все, что осталось в фонде номер 78. Этого должно хватить на пару месяцев зарплат нужному количеству матросов. Негоже одной из наших ласточек ходить по местным морям без должного экипажа.

«Она называет их лоханки ‘ласточками’?» с улыбкой подумал Кьелл. «Если пользоваться птичьими ассоциациями, они скорее ’пеликаны’. С полными клювами, ага.»

— За это — тоже спасибо, — ответил он вслух. — Даже не ждал от тебя такого дождя благ.

— Не могу же я дать себя обставить правительнице Хуана, — хазануи неожиданно заулыбалась, показав прокуренные треугольные зубы. — Атсура говорит, ты достаточно плотно с ней работаешь.

— Налаживаю связи со всеми влиятельными разумными, — доброжелательно ответил гламфеллен. — Вот еще в штаб ВТК сегодня собираюсь, хоть они наверняка душу из меня вынут своим крючкотворством. — Кару внезапно расхохоталась, хрипло и отрывисто.

— Держи, полечишь свою душу после, — она достала из ящика стола бутыль с вишневого цвета жидкостью, украшенную традиционным рауатайским орнаментом. — Рекомендую к нему местные конфеты из коики, отлично подчеркивают букет. — Бледный эльф, благодарно кивнув, принял подарок. — А сейчас я передам тебя в заботливые руки Атсуры, — не удержавшись-таки, она усмехнулась. — У него к тебе дело.

— Добро. Успехов, Кару, — ответил дружелюбно Кьелл. «А если этот двухметровый Боря Моисеев даст своим заботливым рукам волю, Текеху все так же со мной. У него и руки длиннее и крепче, и фантазия богаче,” он смерил мастер-шпиона взглядом. Тот ответил безмятежной улыбкой.

— Попутного ветра, Видящий, — попрощалась хазануи.

***

— Что ты знаешь о рауатайском присутствии в Дедфайре, Видящий-нуи[7]? — всю дорогу молчавший Атсура заговорил-таки, когда вся компания достигла его кабинета этажом ниже.

— Немного, я здесь эльф новый, — ответил Кьелл. — Вот тебе скоропалительное суждение, Атсура — оно более военное, чем торговое. Все, что я пока увидел рауатайского здесь — пушки, стены, и караулы солдат.

— Рауатай всегда тщательно защищает свое, — чуть шире улыбнулся мастер-шпион.

«Ага, ага, особенно в принадлежащей Хуана Некетаке. Своей земли не отдадим ни пяди, и не-своей вершка не отдадим,” подумал на это гламфеллен. «Онеказа слишком уж благосклонна к этим хапугам-милитаристам, не дай боги, это ей аукнется.»

— Но ты упускаешь главное, заметное даже здесь, в столице Хуана, — продолжил Атсура. — Посмотри на вайлианцев и как они обустроились здесь. Они — временщики, жаждущие откусить побольше, да проглотить побыстрее. Им нет до Дедфайра дела, их интересует только адра, и набивание кошельков с ее помощью. Они очистят от нее Дедфайр, и, словно саранча, двинутся к следующему месту, богатому ресурсами и бедному разумными, способными их защитить.

— А ты довольно низкого мнения о Хуана, не так ли? — Кьелл впервые взглянул на своего собеседника не с раздражением, а с интересом. «Пусть он и любит поприжиматься к мужским торсам, этот геноссе Мюллер способен мыслить абстрактно. Редкое дело в Дедфайре, ага. Может, Онеказу как-нибудь на столь же отвлеченную беседу вызвать, на тему, к примеру, сравнительной роли светящейся адры в экономике и экосистеме? Уверен, у нее будет, что сказать. Правда, у меня — нет: сто процентов я растекусь лужицей влюбленности, и даже не попытаюсь собраться обратно.»

— Для всякого народа имеет большое значение то, как хорошо он способен защитить свое, — ответил тем временем Атсура. — Те из них, что не способны на это, неизбежно останутся лишь на страницах истории.

— Не хочешь кормить свою армию — будешь кормить чужую, да, — согласно кивнул Кьелл. — Но это необязательно случай Хуана. Пусть местные несколько инертны, у них есть характер и сила духа. Не рано ли ты списываешь их со счетов, Атсура?

— Какое замечательное изречение, — на этот раз Атсура улыбнулся с неподдельным удовольствием. — Не возражаешь, если я его запишу, Видящий-нуи?

— Оно не мое, так что вперед, записывай, — непонимающе отозвался Кьелл.

Мастер-шпион жестом подозвал стоявшую в углу молодую аумауа. Та поднесла ему рулон бумаги и прибор для письма. Атсура, отодвинув со своего стола немногочисленные документы, принялся довольно ловко вырисовывать на свитке аккуратные значки букв.

«Ну охренеть теперь, мой длинный язык породил нестандартный какэдзику[8], фьюжн восточного стиля и западной мысли,” с некоторым оторопением глядел на разворачивающееся действо Кьелл. «Но надо сказать, старик Бонапарт был бы близок самураям. Это его бесшабашное ’ввяжемся в драку, а там посмотрим’ вполне себе в духе какого-нибудь Нобунага Ода, или даже Хагакурэ. Хм, может, и эту мудрость Атсуре задарить? Не, я ему еще обнимашки не простил.»

Шпион тем временем закончил марать пергамент, присыпал свиток специальным песком, и передал его адъютантке. Та аккуратно разложила писанину шефа на одном из столиков — сушиться.

— Вернемся к нашей беседе, Видящий-нуи? — Атсура вновь повернулся к Кьеллу с прежним спокойным выражением лица. — Я далек от недооценки Хуана и их королевы. Я всего лишь рассматриваю факты и закономерности. То, что я вижу — достаточно неутешительно для Хуана как народа, — он снова изобразил улыбку каменной статуи.

«Дай боги, с моей помощью Онеказа сотрет подобные ухмылочки и с твоей рожи, и с рож тебе подобных, мистер Аллен Даллес,” с тщательно скрываемым раздражением подумал Кьелл. «Может, как выйду в море, утопить пару рауатайских джонок, так, просто чтобы поглядеть на пресловутую ‘защиту своего’ от тотально превосходящей силы, вроде Божественного Меча Шести Меридианов? Не, все же не буду гнобить относительно невиноватых разумных.»

— Хорошо, Атсура, тогда поведай мне, чем же рауатайская Королевская Компания Дедфайра лучше для оного Дедфайра, чем ВТК. Я же вижу, тебе не терпится, — подколка Кьелла пропала втуне — мастер-шпион ничуть не изменился в лице.

— Многим, Видящий-нуи, — шпион отрешенно провел пальцами по столешнице. — Мы — созидательная сила. Мы несем этим раздробленным землям порядок, развитие, и, что самое главное — лучшее завтра. Мы обустраиваемся здесь на века, если не дольше. Наша, и моя цель — бессмертие. Не пошлое недо-существование энгвитской нежити, и не замшелые осколки археологических находок, а то, что переживет нас, и будет приумножено нашими потомками. Города. Технологии. Единое, сильное государство. Разве к этому не стоит стремиться? Разве это не стоит жертв?

— Звучит замечательно, прямо-таки… — Кьелл поискал в известном ему аэдирском аналог понятия «утопия» и не нашел, — радужно и едва ли не безупречно. Но в каком качестве в твоем едином государстве присутствуют Хуана? Младших братьев, которых нужно наставлять до полного соответствия старшим? Глупеньких детей, нуждающихся в воспитании тактильными методами? — он очень внимательно посмотрел на Атсуру, пытаясь проникнуть взглядом сквозь его броню отрешенности. — Рабов?

— Я буду с тобой откровенен, Видящий-нуи, так как ты — проницательный разумный, — Атсура сцепил пальцы рук перед лицом. — Эта цель, моя и моего народа, слишком привлекательна, слишком зовуща для любого истинного сына Рауатая. Хуана могут присутствовать в этом видении будущего в любом из описанных тобой качеств, либо же в неком другом, либо не присутствовать в нем вообще. Это, в конце концов, не имеет значения. Они попытались, и то, что вышло у них — перед нами. Достойный ли это результат? Ответь мне ты.

— Почему же обязательно результат? — задумчиво оглядел его гламфеллен.

Его зародившаяся было симпатия к собеседнику стремительно улетучивалась. «Не Киплинг, старательно несущий пошленькое в своей покровительственности бремя белого человека[9], но Гитлер,” подумал он. «Самая беда, он умен и целеустремлен. Может, забрать его голову и преподнести Онеказе?» посетила его неожиданная в своей кровожадности мысль. Он с трудом отделался от нее и продолжил отвечать:

— Может, это муки рождения. У тебя есть дети? Если не знал — верь: процесс их появления на свет может быть и долгим, и болезненным, но результат — всегда один: самое прекрасное в мире создание для его родителей.

— Долгое и болезненное рождение, зачастую, признак болезни, — Атсура тоже был не прочь углубиться в аллегории. — Хорошо ли отнимать кусок хлеба у нескольких здоровых, чтобы прокормить одного больного? Разумно ли?

«Ты, ясное дело, не слыхал про Стивена Хокинга, ушлепок,” уже с трудом пряча раздражение, подумал Кьелл. «Но сомневаюсь, что в твою людоедскую философию уляжется даже сама мысль о существовании подобных ему.» Он все же попытался.

— Всяк ценен, и всяк ценен по-своему. Что, если больной — гений, а здоровые — глупцы, способные только на примитивный труд? Стоит ли, в свою очередь, жертвовать возможным гением только потому, что он не вписывается в некий стандарт? — Атсура, впрочем, «не подвел» на все сто.

— Гений и врожденные пороки редко делят одно вместилище. Рассчитывать на подобное сочетание в каждом больном ребенке — лить воду в пустую почву, — шпион вздохнул. — Но, похоже, мы удалились от объекта нашей изначальной беседы.

«Да нет, мы все там же, все о том же,” гламфеллен позволил себе немного позлорадствовать. «Просто за всеми эфемерными воздушными замками твоих утопий прячется тупое, древнее, и примитивное право силы. И то, что оно — основа твоего мышления, сын ты эпохи своей, заводит тебя в логический тупик, когда ты начинаешь прикидываться гуманистом.»

— Я верю в свое видение будущего, — продолжил тем временем Атсура. — Быть может, в него поверишь и ты, чему я был бы необыкновенно рад. Тем не менее, как много удовольствия ни приносила бы мне наша беседа, у меня есть и другие дела. Я хочу предложить тебе небольшую миссию, что поможет делу Рауатая, и помешает — делу Вайлии. Надеюсь, ты согласен хотя бы с тем, что посланцы Вайлианских Республик — не самые щепетильные разумные, не несущие добра никому, кроме своих карманов? — он тонко улыбнулся.

— Тут двух мнений быть не может, — ответил на улыбку Кьелл. — Что за миссия?

— Вайлианцы интересуются неким островом, именуемым Поко Кохара, — аумауа добыл из кучки бумаг на своем столе лист, и протянул ему. Лист оказался картой. — Здесь — примерное его местонахождение. Он укрыт штормами, но вайлианцы рвутся к нему, не жалея сил. Зная их жадность, там скорее всего лежит нечто, могущее принести им много денег, — он со скукой вздохнул. — Крупная жила светящейся адры, не иначе. Я предлагаю выяснить это доподлинно, и прекратить вайлианскую активность там, любым доступным тебе способом, Видящий-нуи.

— Ясно. И что мне заплатят за успешный результат?

***

После недолгого обсуждения деталей миссии, Кьелл распрощался с Атсурой, и его маленькая, но дружная компания покинула кабинет мастер-шпиона, на чьей стене уже повисло написанное рауатайскими буквами иномировое изречение.

«Разбудил-таки во мне давно задавленную нужду в беседах с умными людьми, морда гестаповская,” с тоской подумал гламфеллен. «Может, и правда к Онеказе зайти, за интеллектуальными упражнениями? Или, вот, с Алотом поболтать — он редкостный ботан, вдруг тоже чего умного скажет, ха.»

— Правильно ли я понял, Кьелл, что Атсура вам неприятен? — тронул его за плечо Алот, неожиданно легкий на помине. — Это было бы трудно заметить незнакомому с вами разумному, но не мне. Это из-за того, что он — политический оппонент Хуана, а вы — сторонник их королевы?

— Отчасти, — задумчиво ответил бледный эльф. — Но в основном из-за того, что он, хм, как бы объяснить кратко… Ты недавно вспоминал Симока? Они — одного поля ягода, только Атсура прикидывается добрячком. Но, как он сам признался чуть ли не в открытую только что, он не против мысли убивать детей за свои идеи.

— Я, видимо, что-то упустил, — недоверие Алота можно было черпать ложкой. — Мне он показался весьма интеллигентным разумным, что ценит жизнь, пусть и несколько оригинальным образом.

— В том-то и беда, друг мой, в том-то и беда, — отрешенно ответил Кьелл. «А еще беда в том, что, во-первых, я переоценил твой интеллект. Хотя, быть может, ты просто крайне наивен пока что. А во-вторых, рейхсфюрер Рауатая тебя явно очаровал. Надо срочно найти тебе подружку, от греха. С Эдером и Ирреной же получилось? Чем я не старая сводня, а?» Гламфеллен усмехнулся своим мыслям. «Может, у него выйдет чего с этой новенькой, Фассиной? Общие интересы, тень болезненно давящего авторитета в прошлом, все дела? Не, та на Константена запала с какого-то хрена, у Алота против него, мускулистого и уверенного в себе, шансов мало.»

Кьелл и компания зашли к упомянутой Фассине, и гламфеллен передал ей злополучные Пальцы Роковы. Девушка подхватила собранные баулы и двинулась на «Онеказу», а друзья направили свои стопы к прибежищу вайлианских торгашей — штаб-квартире ВТК.

***

Чего Кьелл не ожидал от посещения штаб-квартиры Вайлианской Торговой Компании, так это получасового ожидания в приёмной. Клерк на входе с дежурной улыбкой объяснила ему, что губернатор Луэва Альвари примет их, как только сможет, но так как сейчас у неё посетители, придётся немного подождать. Кьелл решил не лезть в бутылку, и в результате бледный эльф и компания уже долгое время сидели на обитых бархатом стульях и скучали в ожидании своей очереди. Кьелла начинала раздражать эта ситуация, и заметно было, что и его компаньоны не в восторге. Эдер то и дело машинально охлопывал карманы в поисках трубки, потом вспоминал, что уже выкурил свое на сегодня и оставил курительные принадлежности в каюте, раздраженно кривился, и успокаивался; через пару минут все начиналось по новой. Обычно спокойное лицо Алота приобрело стойкое страдальчески-раздраженное выражение. Текеху откровенно тосковал — сотворение различных фигурок из воды прискучило этому сангвинику минуте эдак на десятой ожидания, и сейчас он то пялился в потолок, то вставал и мерил шагами приемную. И только Константен глядел куда-то вдаль с лёгкой улыбкой — его мысли явно были заняты чем-то приятным.

Наконец дверь кабинета губернатора распахнулась, выпуская наружу группку разнообразно одетых разумных, тут же двинувшихся к выходу из здания. За ними из кабинета вышла сухощавая пожилая вайлианка со строгим лицом, отмеченным несколькими шрамами, и поспешным шагом подошла к Кьеллу.

— Фентре Видящий, — быстро проговорила она немного недовольным голосом. — Луэва Альвари, губернатор вайлианских владений в Дедфайре, — она протянула ему руку. Стоило Кьеллу встать и ответить на рукопожатие, как старушка, не отпуская его ладони, с неожиданной силой и энергией увлекла оторопевшего бледного эльфа в сторону своего кабинета.

— Ваши аймикос могут подождать за дверью, — на ходу бросила женщина непререкаемым тоном, и, едва ли не втащив Кьелла в свой кабинет, захлопнула за его спиной дверь и устроилась за широким столом, кивнув эльфу на стул для посетителей. Тот безропотно сел — вся эта странная эскапада слегка выбила его из колеи.

— Не будем тратить моего и вашего времени — мы оба занятые разумные, — все тем же спешащим, чуть брюзгливым тоном продолжила Альвари. — Я и директор ВТК Игнато Кастол достаточно осведомлены и о вас, и о той информации, что вы принесли во дворец Каханга. Серре Палледжина рекомендовала вас как разумного хоть и несколько авантюрного, но достойного доверия. Мы не подвергаем сомнению ни ее рекомендации, ни ваши данные, а значит, Эотас — несомненная угроза. Для борьбы с ней, банкиры ВТК готовы предоставить вам кредит на сумму до десяти тысяч обле, и по льготной ставке — всего двадцать процентов годовых. Вы можете взять его хоть одним траншем, хоть несколькими. Сколько вы возьмете сейчас?

— Нисколько, — весь этот скоростной рекламный проспект, как ни странно, привел Кьелла в норму, живо напомнив ему подобных «продавцов воздуха» из памяти Саши Лихова.

«Финансисты ни один мир не доведут до добра, правильно Атсура на них ругался,” он оглядел Луэву Альвари без интереса. «Приличного вида вроде бабушка, такой бы внукам свитера вязать, а она меня в долговую кабалу загнать пытается.»

— Я не занимаюсь бизнесом, наоборот — моя миссия на редкость убыточна, — ответил гламфеллен вайлианке. — Мне нечем будет расплачиваться по вашим кредитам — со своими матросами бы расплатиться.

— Хорошо! — губернаторша стукнула ладонью по столу. — Мы сможем выделить вам около тысячи суоле, как, скажем, пожертвование вашему делу от ВТК. Это и все наши свободные фонды, и часть запланированной прибыли следующего года. Но подобное будет проделано лишь единожды, вы слышите меня? — она сердито воззрилась на Кьелла из-под седых бровей.

— Так, — гламфеллен неторопливо поднялся. — Похоже, я все-таки бесполезно потратил время здесь — сначала битый час ожидая в вашей приемной, а потом — ведя эту бессодержательную беседу. Ту мелочь, что вы мне кидаете в комплекте с оскорблениями, можете оставить себе. Денег на мои траты я как-нибудь уж добуду. Но позвольте, прежде чем я уйду, немного прояснить для вас текущую ситуацию. Представляемая вами ВТК уязвима сейчас более других власть имущих Дедфайра — вы здесь светящуюся адру добываете, а именно к ней и движется Эотас в первую очередь. Когда он выморит все ваши добывающие группы, погасит все разведанные вами жилы, и вы покинете Дедфайр без гроша в кармане — вспомните вашу мелочность и беспардонность сегодня. Прощайте, Луэва, — с этими словами, гламфеллен повернулся, чтобы уходить.

Он понимал, что Альвари, скорее всего, просто набивает себе цену, желая выставить себя от сердца отрывающей последнее благодетельницей, а его — неблагодарным попрошайкой. Возможно, даже не намеренно, а в силу привычки, или из присущей местным вайлианским делягам хитрозадости. Но все эти психологические приемчики для выколачивания денег из наивных разумных, обрушенные на него скопом, — ожидание, оставление друзей за дверью, тон кидающего попрошайке милостыню филантропа, — все это изрядно поколебало его невозмутимость. Он подозревал, что губернаторша остановит его, но был близок к тому, чтобы проигнорировать это и уйти. В конце концов, его нужда в деньгах уже была не настолько сильна, чтобы терпеть подобных личностей.

— Подождите, фентре Лофгрен, — эльф не ошибся. Луэва Альвари сбавила тон, и ее голос приобрел просительный оттенок. — Сиентере. По долгу службы мне приходится общаться с глиенте самого разного пошиба, впрочем, объединенными одним заблуждением — у ВТК в подвалах спрятаны бездонные сундуки денег, и поэтому вайлианцы будут швыряться этими деньгами в самых разных прожектеров и попрошаек. Я нисколько не имела в виду вас! — поспешно добавила она, видя, что остановившийся было Кьелл возобновил движение после ее сомнительных оправданий. — Примите мои искренние извинения, фентре. Все, что я хотела сказать — мое терпение истощили недобросовестные разумные, и из-за этого я была с вами непозволительно груба! Надеюсь, вы не примете слова усталой, старой женщины близко к сердцу, — в ее голосе проскользнула точно рассчитанная доза подхалимажа.

«Как играет, стерва,” с некоторым восхищением подумал Кьелл. «Так и напрашивается на букет из гнилых томатов, и бурные аплодисменты по лицу. Теперь должно последовать еще более выгодное предложение, со скидкой и бесплатной кружкой в подарок. С надписью ‘Ну вот я и в Хопере’, ага.»

— Может ли ВТК помочь моей миссии, Луэва? — спросил он, не оборачиваясь. — Ваши действия пока не очень обнадеживают.

— И я намерена это впечатление изменить. Выслушайте меня, фентре, будьте добры, — Кьелл с сомнением повернулся к ней.

— Мы можем предложить вам стандартный контракт служащего высшего звена ВТК, с подчинением только мне, и директору Кастолу. Разумные на подобной должности — совладельцы Компании, и могут пользоваться ее фондами в весьма широких пределах. Весьма широких, вы понимаете? — просительный тон исчез из ее голоса. Сейчас ее мимика и манеры сулили Кьеллу золотые горы. — Вы сможете обеспечить хоть кругосветное путешествие с этими ресурсами. Взамен мы не просим ничего. Мы понимаем, что боги не дают гарантий. Мы лишь хотим обеспечить ваше максимально эффективное участие в их планах, — она просительно улыбнулась.

«Не ошибся — кружка в подарок, из высококачественного китайского пластика,” с нарастающим раздражением подумал Кьелл. «Мы всего лишь накинем на тебя ошейник с поводком, и великодушно ничего не потребуем взамен.»

— Вы явно настроены и дальше играть в игры, Луэва, — спокойно ответил он. — Меня не интересует работа в ВТК. Поработать на ВТК разово я еще мог бы, но ваш способ ведения дел меня несколько от этого отвращает. Я, пожалуй, все же откланяюсь.

— Единоразовое пожертвование в две тысячи обле, никаких обязательств, — поспешно зашла с козыря крупных денег вайлианка. — Только одна маленькая просьба взамен: выслушайте предложение директора Кастола. Необязательно даже давать положительный ответ.

«Надеется, что его скилл продажника пробьет-таки мою ментальную сопротивляемость,” с усмешкой подумал гламфеллен. «Надейся. Какой-нибудь Мавроди вас всех бы тут на завтрак съел. Но раз она расщедрилась, почему бы не послушать. Ее денежки как раз закроют все наши текущие нужды по минимуму.»

— Я согласен, — эльф встал. — Где мне найти директора, а где — обещанные вами деньги?

- Кабинет директора Кастола — на втором этаже, вас проведут. Насчет денег я сейчас распоряжусь. Часть мне придется выдать нашими банковскими билетами, но не волнуйтесь, их примет любой приличный негоциант.

— Обналичить ваши бумажки можно? — скривился Кьелл. «Вот еще мне ваучерами не скидывались на борьбу с божеской угрозой.»

— Ди верус, в любом из наших банков, — заулыбалась вайлианка.

— В таком случае, откланяюсь. Благодарю за помощь, местре Альвари.

— Корес, фентре Лофгрен.

Подобрав изрядно утомленных ожиданием друзей, Кьелл двинулся в кабинет директора. Всех, кроме него, впрочем, суровая охрана оставила за дверью кабинета Кастола. Тот, в отличие от пройдошистой Альвари, балагурил, шутил, даже пытался завести разговор на отвлеченные темы — анимантию и ее значение для разумных Эоры, — но сам явно плавал в теме. Впечатление несколько портила и дистанция, которую вайлианец держал между собой и собеседником — кресло для посетителей находилось едва ли не на другом конце просторной комнаты, а встать и приблизиться помешали бы безмолвные охранники, стоящие между директорским столом и сидением посетителя. С иронией выслушал Кьелл и предложение директора — миссию Атсуры, но с обратным знаком. Плату Кастол, впрочем, пообещал щедрую, и Кьелл решил разобраться на месте.

Следующим пунктом его назначения был дворец Каханга — настроенный всеми этими финансовыми делами на практический лад, гламфеллен с изрядным удивлением осознал, что до сих пор ни гроша не получил с принца Аруихи, пусть и сделал для него и Онеказы больше, чем для всех остальных сил Некетаки вместе взятых. Бледный эльф отпустил товарищей, и даже вручил тоскливо глядящему Эдеру подаренную ранее хазануи бутылку меппу, рауатайского ликера — поправить душевное здоровье экзотикой. Таскать умаявшихся ближников еще и до дворца Каханга было явно лишним.

Добравшись до королевского дворца, гламфеллен отыскал Аруихи в одном из его кабинетов, привычно занятого делами. Дела спорились — небольшая горка свитков лежала рядом с принцем, и он быстро заполнял угловатыми хуановскими рунами еще один, периодически прерываясь, чтобы задумчиво погрызть ручку кисточки. Та явно проигрывала бритвенно-острым зубам принца, лохматясь все больше и больше.

— Рад тебя видеть, Кьелл, — махнул Аруихи эльфу, не отрываясь от писанины. — Нгати послала тебя сюда, чтобы спасти мой разум от утопания во всей этой чиновничьей волоките, не иначе. Подожди, сейчас я закончу, и мы побеседуем.

Кьелл молча устроился на циновке. Ждать не пришлось долго — принц через пару минут поставил последний штрих и отложил связку дощечек, с удовлетворенной улыбкой повернувшись к Кьеллу.

— Как твои дела, Аруихи? — опередил его гламфеллен. — На память не жалуешься? Приступов внезапной забывчивости не случалось? Может, недавно обнаруживал себя в незнакомых местах, понятия не имея, как туда забрел? — эльф говорил с дружелюбной заботой, но принца это не обмануло.

— Ты опять намереваешься подвергнуть меня одной из своих насмешек, не иначе. Экера, скажи сразу, что у тебя стряслось?

— Сразу так сразу, — заулыбался Кьелл. — Сегодня я посетил штаб ВТК и Медную Цитадель. И те, и другие, конечно, по-своему неприятные разумные, но тем не менее, они достаточно споро предоставили мне ресурсы на оснащение корабля и подготовку к выслеживанию Эотаса. Тут я подумал — это, конечно, мило с их стороны, но их щедрости никак не сравниться с хорошим ко мне отношением моего доброго друга Аруихи, который обеспечил меня, как я припоминаю… хмм… ах да! Сомнительными шуточками насчет своей сестры и моей близорукости, многими днями тяжелой и неблагодарной работы, и — вот сюрприз — ни единой медной монеткой или битой ракушкой! Вот так беда, а? — ехидство в голосе бледного эльфа не просто зашкаливало, оно напрочь сжигало все датчики.

— Кгм!.. — принц был неподдельно сконфужен и растерян. Приподняв корону, он озадаченно почесал короткий ежик курчавых волос. — Экера, я привык отдавать приказы, и получать доклады о их исполнении, и совсем забыл, что ты пока еще не… хм, неважно.

«Пока еще не кто?» с нарастающим весельем подумал Кьелл. «Подданный короны Хуана? Один из племени Каханга? Муж твоей, Аруихи, сестры? Не, я в общем не против первых двух пунктов, если они будут результатом третьего, но кто-то и правда потерял всю совесть.»

— Я сейчас же распоряжусь… — спешно встал и выглянул в коридор принц. — Махута! Живо сюда!.. — он быстрым и сердитым шепотом проговорил что-то подбежавшему слуге, и вернулся обратно. — Вообще-то, для тебя есть еще одно задание, но о нем тебе лучше поговорить с сестрой, — смущение выглядело довольно забавно на брутальном принце. Примерно как выглядело бы на мегалодоне с окровавленными зубами.

— Подозреваю, что ты это придумал прямо сейчас, — насмешливо улыбнулся гламфеллен. — Кое-кто здесь явно слишком хорошо меня изучил, и намеренно отправляет к Онеказе.

— Думай, что хочешь, — окончательно сконфузился принц. — Она в саду на крыше, и лучше бы тебе поспешить, пока просители не начали виться вокруг нее, словно пираньи вокруг куска мяса.

— А как же, друг мой, а как же, — засмеялся эльф. — Но я тебе это еще припомню. Не раз припомню, ага.

— Экера, иди уже, — обреченно отмахнулся Аруихи. — Дела куару из Королевской Бухты ждут не дождутся моего немедленного внимания.

Посмеиваясь, Кьелл двинулся к верхним этажам дворца. «Подколка удалась,” думал он. «Еще и отдохну душой после вайлианского кубла, общаясь с Онеказой. Жаль, не вижу возможности более неформально с ней побеседовать — все аудиенции, да аудиенции… А если я зажрался не хуже Аруихи, и жажду большего, вот прям щас?»

Онеказа явно была не в духе — ее обычная маска комфорта и серьезности далаизрядную трещину. Пусть лицо она по-прежнему держала на отлично, Кьелл словно чувствовал исходящие от нее волны раздражения и недовольства.

«Стоп, я и правда их чувствую,” внезапно осенило его, «совсем как ее телепатические послания! Неужто она настолько разозлена, что неосознанно проецирует это псионикой? Кто же тебя так обидел, милая? Кому это я уже хочу тактильно объяснить всю их неправоту?»

Королева с удивлением подняла на него взгляд, и напряжение спало с ее лица.

— Видеть тебя сегодня — приятная неожиданность, Кьелл, — тепло произнесла она. Гламфеллен почувствовал, как слегка поплыл и от этого тона, и от ее смягчившегося взгляда, остановившегося на нем.

«Эта женщина уже вьет из меня веревки легким движением ресниц,” со смесью иронии и удовольствия подумал он. «Если мы все-таки сблизимся, я буду эталоннейшим примером каблука.» Онеказа бросила на него чуть удивленный взгляд, сопровождаемый, впрочем, легкой улыбкой — не иначе, опять читала его мысли, как раскрытую книгу.

— Я тоже рад встрече, моя королева, — гламфеллен традиционно уже поклонился. — Пользуясь случаем, хочу выразить вам свое уважение. Размах затеянного вами строительства в Желудке впечатляет, как и задуманный результат, — он протелепатировал ей: «Проект такого масштаба и новизны могла начать только разумная, обладающая немалыми умом и решительностью. Я восхищен, без шуток.»

— Благодарю тебя, Кьелл, за эти слова, — она улыбнулась, весело и открыто, впервые на его памяти. Он не удержался от ответной улыбки. «За мысли тоже благодарю,” раздалось в разуме эльфа ее телепатическое послание. — Твои советы о будущем Некетаки были бесценны. С чем же ты пришел ко мне сегодня?

— Я сегодня имел любопытную беседу с представителями как Рауатая, так и ВТК, — неожиданно для себя сказал он. Впрочем, едва ли не сразу он понял причины этой своей несдержанности — забавная бестолковость Аруихи в делах денежных и его искреннее раскаяние, и сердечность Онеказы, на контрасте с холодной расчетливостью и двуличием пройдох из ВТК, и равнодушной безжалостностью Атсуры, пробудили в нем смутное беспокойство. — Вам известно о планах Рауатая на Дедфайр, и место Хуана в нем? — он добавил телепатически: «Атсура едва ли не в открытую высказал мне, что Хуана для него все равно, что мертвы.» Онеказа успокаивающе кивнула ему.

— Наши рауатайские кузены любят строить планы на будущее, которые хоть и излишне прямолинейны, но при этом весьма необычны. Мне остается только пожелать им удачи, — она чуть улыбнулась и добавила телепатически: «Кару мнит себя стратегом. Атсура считает, что он — мастер планирования. Незачем их разубеждать.»

Кьелла несколько приободрил ее ответ. Это чувство, и те мысли, что посетили его перед аудиенцией, побудили его протелепатировать Онеказе: «Можем ли мы поговорить в более свободной обстановке, и без войска придворных рядом?» Та с улыбкой покачала головой. «Дела моего народа оставляют мне слишком мало времени для удовольствий,” был её телепатический ответ. Гламфеллен вздохнул с толикой разочарования. «Эх, пусть она мне и отказывает в свидании, но обижаться на неё я просто не могу,” подумал он. «Стоп, она сказала ‘удовольствий’? Ай да королева, не делает ли она мне откровенных намеков? Так, не растекаться лужицей влюбленности, не растекаться…»

— Ты напомнил мне об одном деле, Кьелл, — с этими словами женщина подозвала одного из придворных и отдала ему пару тихих распоряжений. Тот поклонился, и заспешил к выходу с крыши дворца. — Сегодня — день битвы у атолла Накаро. В этом прискорбном инциденте с «Железным Догматом», рауатайским флагманом, произошёл фатальный несчастный случай, — «с которым немножко помогли Заклинатели Воды», продолжила она телепатически. На её лице поселилась довольная усмешка. — Негоже с моей стороны было бы не выразить соболезнования хазануи. Надеюсь, моя скромная корзинка коики придётся ей по душе, — королева снова сверкнула бело- и острозубой улыбкой.

«Во как надо,” тоже улыбаясь, подумал гламфеллен. «А то некоторые тут придумывают всякое вроде ‘забрать голову, преподнести её Онеказе’… Даже с вражинами злобными можно и нужно быть вежливым и предупредительным. А если их это бесит — кто ж им доктор?»

— Маленькие радости дипломатии? — отозвался Кьелл вслух.

— Экера. Во всем можно найти радость, Кьелл, если поискать хорошенько, — Онеказа скользнула по нему полным довольства взглядом.

«Хоть этот день начался не особо хорошо, в итоге он и правда принес мне радость,” взгляд эльфа стал мечтательным. «А точнее, я стою сейчас перед моей радостью, и пытаюсь не растаять, аки мороженка на солнце. Интересно, будет ли большой бестактностью с моей стороны напрашиваться к Онеказе на брифинг по каждой миссии, что я делаю для Хуана? Хоть так бы её видел почаще.»

— Увы, но я вынуждена перевести нашу беседу на дела насущные, — королева чуть посерьезнела, но в её изумрудных очах все ещё плясали лукавинки. — Ты заслужил моё доверие, Кьелл, и пусть твоя с Аруихи работа на благо Хуана заслуживает лишь похвалы, в дальнейшем я хочу лично передавать тебе просьбы и поручения. Буду рада видеть тебя в моем саду на крыше в любое время дня.

«Ты ведь только что это придумала, да? Покопалась в моих мыслях, и придумала,” гламфеллен в крайнем удивлении посмотрел на Онеказу. Та ответила ему доброжелательным взглядом с толикой иронии.

«Ладно,” подумал он со смешанными чувствами, «так и быть, прощу Аруихи, и не буду доставать его подколками о дырявой памяти и неоплате долгов. Без этой его безалаберности не было бы и сегодняшнего любезного приглашения.»

Он поклонился королеве, пребывая в некоторой растерянности.

«С одной стороны, со свиданием меня отбрили, с другой — она говорит мне, что я чуть ли не поселиться здесь могу.»

Эльф оглядел пространство вокруг малого трона, и остановил свой взгляд на белых тиграх, вольготно раскинувшихся у самого подножия королевского кресла.

«Попытаюсь подсидеть одного из кошачьих — у них местечко самое козырное. Вон того кошака слева, например. Посплетничаю о нем на кухне, его понизят в должности, и переведут в другой отдел, а я расположусь у ног моей прекрасной королевы. Морально я и так уже там, ха.»

— Я вижу, тебе нравятся мои тигры? — спросила Онеказа. — Не смотри на них так пристально — хоть и прирученные, они все же хищники, и могут увидеть в этом угрозу, — она не особо скрывала озорную улыбку. «Ну зачем так откровенно в моих мыслях копаться?» Кьелл ощутил себя как-то по-домашнему комфортно и спокойно. «Вдруг я чего неприличного подумаю, а?» Улыбка Онеказы стала только шире.

— Я назвала их Кохопа и Тангалоа, — продолжила светскую беседу королева. — Жрецам не очень нравится, но я считаю, что более лёгкое отношение к подобным вещам и жизнь делает легче. А ты как думаешь, Кьелл?

«Однако, строгая и серьёзная королева, оказывается, тоже любит подкалывать всех подряд,” Кьелл с новым интересом поглядел на Онеказу. Та ответила ему невинным взглядом. «Ну просто встретились два одиночества, ага.»

— Я считаю, что почтение перед традициями — это хорошо, — со спокойной обстоятельностью ответил он, и глубокомысленно добавил: — С другой стороны, здоровый юмор — это очень хорошо, — королева, бросившая на него хитрый взгляд, похоже, все поняла правильно.

«Эх, знай я, что мы сегодня будем так приятно общаться, с дружескими подколками и даже капелькой флирта, упер бы стул из храма этажом ниже. Устроился бы на нем тут, сделал рожу кирпичом, и не покидал бы общества Онеказы совсем. Одна беда, начни я подкалывать её сам, да при всей этой армии дворцовых служащих, это будет выглядеть крайне неуместно. Ей придётся меня обезглавить, ага.»

В его мысли вклинилась реплика Онеказы: «Никто из моих придворных не читает мысли, так что у тебя есть все возможности.»

Кьелл с усмешкой протелепатировал ей: «Ага, а пока я буду занят телепатией, стоя перед тобой безмолвным истуканом, ты будешь вслух прохаживаться по моей невежливости?» Та состроила оскорбленную мину, крайне, впрочем, неубедительную.

— Аруихи упомянул, что корона Хуана снова нуждается в моих талантах, — Кьелл чувствовал, что ещё немного этого непринужденного мысленного общения, и он настолько потеряет чувство реальности, что пригласит Онеказу к себе на рюмку чая, или на нетфликсы и расслабон[10], и его обезглавят-таки. Опять же, опасность растаять аки мороженка в лучах ее красоты только повысилась за последние несколько минут. Поэтому он решил перевести беседу в чуть более деловое русло. Королева слегка наморщила лоб, но потом, расслабившись, кивнула.

— Известно ли тебе об Укайзо, Кьелл? Об утерянной столице нашей великой империи? — спросила она, посерьезнев.

— Я не так давно плодотворно пообщался с Нетехе, — ответил гламфеллен. — Она меня просветила. Обнаружилась какая-то новая информация?

— Скорее, информация об информации, — Онеказа задумчиво устроила подбородок на кулаке. — Мой придворный картограф, Атепу, обнаружил в архивах упоминание об одном из островов-убежищ, Мотаре о Кози. Многие катаклизмы сотрясали Дедфайр с незапамятных времен, и великая империя Хуана обустроила для тех из своих жителей, что могли от них пострадать, подобные Мотаре о Кози места. Любой Хуана мог найти там прибежище, а те из них, что стремились к золотым шпилям Укайзо — путеводную нить. Последнее для нас — важнее всего. Пусть древние Хуана и строили на века, долгие века же и прошли со времен их падения. Нет сомнений, что Мотаре о Кози лежит в руинах, но если среди обломков прошлого отыщется упоминание о пути к Укайзо, Хуана получат шанс вновь обрести утерянную столицу, — королева выдержала небольшую паузу, отрешенно потерев подбородок.

— Аруихи отправил на Мотаре о Кози экспедицию, — наконец, продолжила она. — Не вернулся никто. Окровавленный клочок одежды одного из посланцев был подброшен к воротам дворца пару недель спустя. Кто бы ни обитал на руинах острова-убежища, они не принимают гостей, — несколько обеспокоенно оглядев Кьелла, она продолжила.

— Я посылаю тебя навстречу неведомой опасности. Но я верю в твои силы, и, — королева чуть улыбнулась, — в правдивость твоей легенды. Ты сможешь принести вести с Мотаре о Кози.

— Смогу, в этом нет сомнений, — эльф обнадеживающе кивнул. Ему было приятно её беспокойство о нем, пусть и безосновательное.

— Экера. Найди картографа Атепу во внутренних помещениях дворца, он расскажет тебе больше, — королева откинулась на спинку малого трона.

Кьелл уже собирался было распрощаться с Онеказой, как его прервала её мысленная реплика, и весьма неожиданная, к тому же.

«Подожди,” королева смотрела на него с просьбой и толикой тоски. «Не уходи так скоро. Твое общество намного приятней, чем ложь и лесть тех, кто жаждет занять остаток моего дня. Останься ненадолго.»

У Кьелла комок к горлу подкатил от этого искреннего проявления симпатии.

«Хорошая моя, я готов отгонять от тебя просителей хоть весь день, да хоть вечность,” подумал он непроизвольно, смаргивая соринку из обоих глаз.

«Так долго не надо,” пришёл в его мысли ответ Онеказы. Она неловко усмехнулась. «Просто поговори со мной ещё немного.»

«Я все время забываю, как она молода,” подумал гламфеллен, пытаясь собрать в кучку мысли, разогнанные нахлынувшими на него, подобно цунами, эмоциями. «Она где-то вдвое младше Кьелла, если мерить прожитыми годами, но примерно настолько же взрослее. Все эти шакалы, змеи, волки, и прочий заполонивший Некетаку зверинец в обличии разумных не оставил ей большого выбора.» Эльф глубоко вдохнул и выдохнул, и начал задуманную им ранее в шутку беседу.

— Я недавно размышлял, что собой представляет светящаяся адра для всех нас. Вайлианцы уже все для себя решили. Но души мертвых нуждаются в ней, чтобы уйти За Грань. Что если своими шахтерскими работами ВТК наносит непоправимый вред всему миру?

— Столпы адры уходят своими корнями в глубины Эоры, — с готовностью ответила королева. — Даже все вайлианцы мира неспособны полностью уничтожить один из них. Душам нет разницы, в какую сторону двигаться к Грани — под землю ли, под воду, либо же и вовсе ввысь. Ответ на твой вопрос кажется простым, не так ли? Но мы слишком мало знаем об этом наследии богов. Может статься, что каждый удар вайлианской кирки ломает жизни нерожденным детям.

— Нечто подобное дирвудскому Кризису Пусторожденных не спровоцировать одним ударом кирки, моя королева, да и многими тоже, — ответил гламфеллен. — Но разрушение пробужденной адры распыляет и эссенцию в ней, я видел это не раз. Не уничтожение, но повреждение душ, текущих в столпах адры, уже вероятнее от повреждения самих столпов. Не резонно ли начать охранять их, вместо разработки?

— Это уже вопрос нужд сегодняшнего поколения разумных. Вред, наносимый разработкой адровых жил тем, кто родится в будущем, вероятен, но эта вероятность — не абсолютна. Если же закрыть доступ к светящейся адре всем, желающим ее разрабатывать, Хуана, несомненно, ожидает война сразу на несколько фронтов. Да, возможно, разрешить разработку столпов было крайне эгоистичным для Хуана решением, возможно, я обрекла им на муки грядущие поколения, возможно — затруднила перерождение душам умерших, но все это — лишь возможные беды. Выживание моего народа было и будет главным для меня, всегда. А что бы ты сделал на моем месте, Кьелл?

— Не знаю. Быть может, то же самое. К счастью, мне пока не приходилось принимать столь же неприятных решений. Как вы думаете, моя королева, можно ли исправить последствия вайлианского вмешательства? С адрой очень легко работать, это вам скажет любой ремесленник, и структура столпов не слишком отличается от любого другого скопления адры…

Их беседа продолжалась, затрагивая вопросы отвлеченные и практичные, приземленные и возвышенные.

«Я пропал,” думал Кьелл, слушая взвешенные и стройные доводы королевы. «Она безупречна. Сапиофил во мне визжит от восторга и строит Онеказе храм, следом за моим внутренним ценителем женской красоты. Я окончательно и бесповоротно влюбился…»

Королева споткнулась на середине фразы, и посмотрела на Кьелла с долей смущения, быстро, впрочем, опомнившись, и продолжив свою речь. Её изумрудные очи все чаще останавливали взгляд на бледном эльфе. А гламфеллен наслаждался, и остротой ума собеседницы, и её изысканной красотой, и теми быстрыми взглядами, что она бросала на него, когда он отводил глаза. Через какое-то время им пришлось все же распрощаться, и эльф уже подходил к ступеням, ведущим из сада на крыше, как в его разум проскользнула мысль, посланная Онеказой: «Я буду с нетерпением ждать нашей следующей беседы, Кьелл.»

***

«Она доставила мне истинный майндгазм,” думал бледный эльф, неторопливо идя по улицам Змеиной Короны. Он успел уже и подобрать предназначенные для него деньги Аруихи, и пообщаться с картографом Атепу, но эти мелочи не сумели заслонить его впечатления от неожиданной беседы в саду на крыше. С лица эльфа не сходила улыбка, он приветливо кивал всем встречным, и выглядел, наверное, как наркоман под дозой, но его это ничуть не заботило.

«Если говорить об уровне интеллекта, фашисту Атсуре до Онеказы как до луны и обратно. А ещё, моя скромная персона тоже не оставляет её равнодушной, это и такой влюбленный дурачок, как я, заметит. Можно покупать цветы и конфеты, и с намеком прохаживаться у ювелирных магазинов? Не хочу накаркать. Для начала надо сплавать на Мотаре о Кози, и порадовать Онеказу тамошним фрагментом Звездной Карты. А там уже и будем думать о бронировании столиков в ресторанах, и об откладывании денег на ювелирку.»

Проходя сквозь Королевскую Бухту, гламфеллен приметил странную группу, выпивающую на террасе «Дикого Жеребца». Все как один рауатайцы в военной форме, эти разумные не выглядели отдыхающими или развлекающимися. Наоборот, на их лицах господствовали грусть и сожаление. Вот один из них встал, и, произнеся короткую речь, поднял свою кружку, и солдаты-аумауа дружно выпили.

«Поминают, что ли, кого?» отстраненно подумал Кьелл. «А, точно, сегодня же день какой-то там битвы, в которой утоп их ‘Железный Капут’, то есть, ‘Догмат’. Так и не усмиривший непокорных Хуана, ага. Так, стоп, надо заканчивать с подобными ассоциациями, а то дойдет до абсурда. Например, до рисования плаката с малышкой Арохой, слезно просящей ‘папа, убей рауатайца’.»

Гламфеллен покачал головой, дивясь буйным вывертам своей мысли. Но что-то во всей этой круговерти дум вдруг зацепило его, и он остановился, придержав за плечо шедшего мимо углежога с его нехитрым грузом. Спросив разрешения у согбенного годами и тяжким трудом аумауа, Кьелл выудил из его короба кусок угля, и, подойдя к стене ближайшего здания, принялся быстрыми росчерками рисовать на ее деревянных досках. Не прошло и нескольких минут, как он отступил от дела рук своих, и с недоверием осмотрел результат — пейзаж, повторяющий открывающийся на бухту вид с фотографической точностью.

«Опытным путем обнаружено, что еще один лоскут моей души — местный Айвазовский,” в сильном удивлении констатировал он. «Надо не только гитару отыскать, но и приличный набор для рисования.»

Примечания

[1] Мадикко/madicco (вайл.) — проклятье (в ругательном смысле).

[2] Се футтито/se futtito (вайл.) — е…ть (в ругательном смысле). Соответственно, "футтито" — е…ный.

[3] Вок се но вульпинет мерла/Voc se no vulpinet merla (вайл.) — ах ты маленький хитрый кусок дерьма.

[4] Вульпинет/vulpinet (вайл.) — лисенок. Здесь — что-то вроде «хитрец».

[5] Контрактованное рабство — практика реально существовавшая, была популярна, например, в Англии. Множество тамошних граждан индусского происхождения именно от контрактных рабов и произошли. Отличие от обычного рабства в том, что раб подписывает контракт, по которому обязуется предоставить рабовладельцу услуг на энную сумму денег, после чего будет свободен, как ветер.

[6] Скрипящие полы для крадущихся врагов — «поющий пол», древнеяпонская система сигнализации. В доску пола снизу слегка забивают колышек, да так и оставляют, отчего вся конструкция громко скрипит, если на нее наступить.

[7] Нуи (хуана, рауатайск.) — большой. Общее для двух языков аумауа слово, может значить разное в разных контекстах. При использовании в виде постфикса — уважительное обращение.

[8] Какэдзику — свиток с мудрым изречением, записанным на японском.

[9] Бремя белого человека — Редьярд Киплинг, автор замечательной детской книги про Маугли, отметился также поэмой «Бремя белого человека», одобряющей и поддерживающей завоевание белой расой рас небелых, т.к., это, якобы, позволит белому человеку поднять нацменьшинства до своего технического и культурного уровня.

[10] Приглашение на рюмку чая/нетфликсы и расслабон — эвфемизмы приглашения заняться сексом, из разных эпох.

Глава 12. Сердце

Некетака, Королевская Бухта

— Смотрите, капитан, Мотаре о Кози находится северо-восточнее Поко Кохара. Можно пройти с юга от островов Куа о Рикуху, добраться до Мотаре о Кози, и, закончив с тамошними делами, двинуться на юг, обходя вот эту цепь островов… — навигатор «Онеказы», откликающаяся на прозвище Малышка Леука, склонилась над картой, поясняя свои выкладки. — Так мы поймаем проходящее здесь южное течение, и избегнем печально известных поко-кохаровских штормов. Мы сможем пополнить запасы на Тикавара перед рывком на Поко Кохара — тамошнее племя, насколько я знаю, весьма доброжелательно. На обратном пути, заглянув на Тикавара для неизбежного ремонта, мы двинемся на запад, пересекая Вайлианскую Впадину, а потом, забрав севернее, прибудем обратно в Некетаку. Никаких неблагоприятных погодных условий, вроде сезонных штормов, не предвидится, — женщина чуть усмехнулась, — особенно с вашим личным Заклинателем Воды на борту. Вся экспедиция займет не больше месяца, если не учитывать время остановок.

— Отлично, Леука. Займись детальной прокладкой курса, — кивнув ей, Кьелл вышел на палубу.

Эта юная дварф, нанятая еще Ирреной в Порту Маже, обладала кукольной внешностью и невозмутимостью бронзовой статуи. Поначалу, она вызывала у него некое недоверие — совершенно некомпанейская и погруженная в работу, она оставалась для бледного эльфа загадкой. Лезть к ней в разум псионикой без нужды он не хотел, а при личных беседах она говорила крайне лаконично и по делу. Но, несколько раз застав ее на баке[1], с мечтательным видом любующейся волнами и горизонтом, гламфеллен почувствовал к ней определенное сопереживание — она явно болела морем. Ее нежелание заводить знакомства Кьелл решил простить, благо, квалификация девушки была более чем достаточной.

«Так, что по деньгам?» задумался гламфеллен, присев на фальшборт. «Больше всех нам отвалил дружок закадычный Аруихи — со стыда, не иначе. Изрядный кус годового бюджета Хуана оттяпал, ей-ей. Следом Кару, с ее желанием пополнить наш экипаж рауатайцами до полного укомплектования. Одна беда, она явно рассчитывала на зарплаты военных моряков — такие себе в сравнении с обычными вольными матросами. Тем не менее, одних ее щедрот хватит, чтобы довести экипаж моей ‘Онеказы’ до полутора сотен, и продержать эту ораву разумных с нами где-то месяц с небольшим, если грубо прикинуть. Затем идут вайлианцы с их ваучерами. Альвари несколько преувеличила возможность их обналички, так что придется закупать на них провизию у сертифицированных вайлианских дистрибьюторов, ага. А еще, матросы сковырнули-таки с выковырянных из макро-личинки штук внешний слой шлака, и оказалось, что это — слитки разнообразных металлов. Наследство проглоченных и переваренных этой штукой авантюристов, да. Один из них — солидный такой булыган неплохого серебра, что особенно хорошо. В общем и целом…»

Кьелл погрузился в подсчеты, прикидывая корабельные нужды и необходимые для их закрытия финансы. «Этот круиз мы потянем, даже на заплыв к Хасонго потом останется. Даже если никто нам денег больше не даст, ужмемся чуть, пояса затянем, но не пропадем. После, правда, придется идти на поклон к королеве… нда, и чувствовать себя альфонсом[2]. Может, прочих некетаковских шишек удастся по второму кругу растрясти на краудфандинг, но маловероятно. Довольно прозрачно то, что они хотят эксклюзивности отношений, и моей помощи в своих грязных делишках. А я на такое готов только с Онеказой… ха, гусары, молчать. Ладно, поглядим на местах, может, удастся как-нибудь облегчить наше вечно бедственное финансовое положение. Пиратством, что ли, заняться? Интересно, если я попрошу, Онеказа выдаст мне корсарский патент?»

Улыбаясь этим мыслям, Кьелл двинулся раздавать приказы и назначать ответственных — требовалось организовать команду на закупку необходимого, наем запланированных пополнений в экипаж, и прочую подготовку к отплытию. Себе гламфеллен поставил одну из важнейших задач — найти приличный струнный инструмент, и запас кистей, красок, и холстов. Утолять неизбежный в дальнем плавании информационный голод и отгонять тоску он планировал силой искусства.

***

Джонка покинула воды Королевской Бухты через несколько дней. Кьелл стоял на юте, рядом с рулевым, и с удовольствием оглядывал спорую работу матросов. Дополнительный экипаж был благополучно нанят, провизия и запасы — закуплены, и даже инструменты для его упражнений в искусстве — найдены. В одном из закоулков Королевской Бухты гламфеллен наткнулся на молодого вайлианского паренька, в компании бутылки вина терзавшего струны самой настоящей гитары. Отчаявшийся к тому времени найти хоть что-то, ей подобное, Кьелл сходу предложил заплатить за гитару золотом по весу. Паренек, представившийся как Зили Валера, только рассмеялся, и без единого сомнения подарил инструмент Кьеллу. Эльф, пораженный этой редкой встречей с альтруистичным разумным, отдарился припасенной бутылью врер чиоры, и они расстались если не друзьями, то хорошими приятелями точно. Гитара же заняла свое место в одном из рундуков капитанской каюты, закрепленная и упакованная в мягкую ткань от греха и качки подальше.

***

Сверившись с картой, Кьелл приказал рулевому немного отклониться от курса, и «Онеказа» сделала остановку на небольшом острове, что расположился неподалёку от Некетаки. На этом клочке земли, возможно, сейчас застрял Освальд, престарелый эльф, сбежавший с денежками своей дорогой не-родственницы. Прихватив Эдера, Алота, Текеху, и Палледжину, гламфеллен погрузился в шлюпку, и компания в темпе догребла до безымянного острова. На острове этом Кьелла сотоварищи ждали много песка и палящего солнца, заброшенное святилище Вудики, и оной же Вудики инквизиторы, собирающиеся казнить старого Освальда во имя чего-то там.

— Мы исполняем законы мирские и божественные, — с фанатичным блеском в глазах выдала женщина, представившаяся инквизитором Лодвин, полыхая на Кьелла взглядом из щелей своей маски. Её коллеги со смешанными эмоциями пялились на прервавших их судилище разумных, словно недоумевая, чего это они тратят время на разговоры со всякими тут. — Разве не будет резонно просто дать нам сделать свою работу?

— Это сложный вопрос, но я попытаюсь объяснить предметно, — Кьелл со вздохом оглядел эту банду оголтелых вигилантов. — Государство, по сути своей, и особенно судебная и законотворческая его часть — огромная, тяжёлая, и неповоротливая штука, давящая и ломающая все и вся, препятствующее его функционированию. Разумных, нарушающих законы, например. Но все та же инерционность и тяжесть его снова и снова побуждает авантюрных разумных пытаться обойти, обмануть законы для улучшения своей жизни, тряся и пробуя на прочность эту неповоротливую систему, вынуждая её становиться гибче и сложнее, заставляя её развиваться. Не так уж многие добиваются в своих преступных делах успеха, ещё меньше выживают, чтобы воспользоваться их плодами. Они — необходимый элемент хаоса в любой стойкой структуре порядка, не позволяющий ей стагнировать. Не знаю, в чем вы обвиняете этого эльфа, да и не важно это, но он и ему подобные нужны тому массиву законности, о котором вы якобы печетесь. Если подобный ему зарвется и продолжит совершать преступления, снова и снова, возмездие рано или поздно настигнет его. Один разумный не победит государство, это данность. Остановившиеся же вовремя будут вдохновлять разумных своим примером на авантюры, оригинальные мысли, и необычные поступки — все, что составляет развитие. Вы же, как ни странно, не нужны. Вы подобны фагоцитозу, болезни, что заставляет клетки тела, что обычно уничтожают все болезнетворное, пожирать сам организм, убивая то, от чего пользы больше, чем вреда. Я бы понял, если бы вы мстили по личным причинам, но нет, вы считаете себя кем-то, кто выше других разумных.

— Мы — исполнители воли Былой Королевы, — гордо ответила Лодвин. — А твои речи — праздные измышления глупца. Закон есть закон, и нарушающие его будут наказаны. Скажи мне, считаешь ли ты, что мы наказываем невиновных? Есть ли у тебя что-то, кроме слов, доказывающее неправильность нашего пути?

— Да какая вам на деле разница-то, фанатикам, — разочарованно вздохнул Кьелл. — Всяко про детскую слезинку[3] вам втолковывать нет смысла. Ладно, философская беседа не задалась, перейдём к общению тактильному. Гасим их, ребята — махнул он рукой компаньонам, и длинным прыжком сократил расстояние до инквизиторов — требовалось быстро отбить у них Освальда, пока кто-нибудь из вудикан не решил спешно привести приговор в исполнение.

Ударом ноги отшвырнув в сторону инквизитора Лодвин, готовившуюся адресно обрушить на него божественную силу Вудики, Кьелл в скором темпе разбросал остальных вигилантов-плащеносцев быстрыми импульсами техник Одного Ян. Окружавшие привязанного к каменному столу Освальда вудикане со стонами осели на пол, и гламфеллен, не теряя времени, без особого труда разорвал стягивающие старика веревки, легко забросил его на плечо, и в одном стремительном движении прянул за спины компаньонов, пролетев над их головами.

— Стоп, — поднял руку бледный эльф. — Я и один с вами всеми справлюсь без труда, а со мной ещё четверо отличных бойцов. Давайте разойдемся мирно, пока никто особо не пострадал, — он обвел взглядом побитых и постанывающих инквизиторов, и многозначительно посмотрел на своих компаньонов, ощетинившихся сталью и магией.

— Вудика не оставит нас, — зло оскалилась Лодвин, морщась и потирая грудь. Кьелл бил от души, хоть и без применения внутренних техник. — Мы готовы сражаться и умирать за справедливость. За Былую Королеву!

— Вот жеж агрессивные идиоты, — страдальчески скривился гламфеллен. — Освальд, посиди в уголочке пока, ладно? — престарелый эльф испуганно кивнул.

***

— Благодарю вас, мой неизвестный, но доблестный спаситель! Если бы не вы, эти безумцы оборвали бы мою жизнь, — старый эльф заговорил с Кьеллом по дороге обратно к шлюпке. Когда Освальд уверился в отсутствии опасности для своей жизни, его поведение приобрело некую самодовольную хитринку — этот разумный явно верил в собственную счастливую звезду. Надо сказать, не без оснований. — Но подозреваю, вы неслучайно оказались в этом неприятном месте. Чем старик Освальд может вам помочь?

— Для начала, познакомимся. Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа», — два эльфа пожали друг другу руки. — Меня наняла ваша добрая подруга Кан, с чьими деньгами вы так внезапно сбежали. Она беспокоится, знаете ли. О деньгах, и даже, возможно, о вас.

— А, малышка Кан, — добродушно улыбнулся Освальд. — Помню её вот такусенькой, и скажу я вам, характер её испортился с возрастом.

«Интересно, с чего бы?» с иронией подумал Кьелл. ”Может, из-за взросления в компании шаромыжников вроде тебя?"

— К моему великому сожалению, вернуть ей деньги я не могу, — продолжил престарелый эльф. — Часть истрачена в бегах от вудикан, часть утеряна в, м-м-м, боях с ними же. Я порядком поиздержался в этом приключении. Можете меня обыскать, если не верите, — с обидой в голосе добавил он в ответ на недоверчивый взгляд бледного эльфа.

Гламфеллен, не церемонясь, остановился и охлопал его карманы. Старик и правда был гол, как сокол.

— Вот беда, — с досадой пробормотал Кьелл. — И вы, Освальд, и Кан должны мне изрядную сумму денег, которых вам обоим взять неоткуда. И что же мне с вами, таким красивым, делать? — седой эльф нахмурился, но вдруг просиял, осененный неожиданной идеей.

— Я могу наняться к вам на корабль. Бесплатно, в счет долга. Из своих сотни с лишним лет я больше половины проплавал по морям. Ремесло моряка, и особенно рулевого, я знаю, как свои пять пальцев. Ну же, капитан, скажите, что я принят, — довольство вернулось на физиономию Освальда.

«Стареет наша команда что-то,” саркастично подумал гламфеллен. ”Тот седой аэдирец Энгрим, Беодул, теперь этот вот эльфийский Мафусаил… Вместо пыла молодости мы вынуждены брать неиспорченностью борозды старого коня.»

— Почему бы и нет, Освальд, — усмехнулся Кьелл. — Добро пожаловать в команду «Онеказы». Наша экспедиция только началась, и если за её время мы не притремся друг к другу, можете смело сбегать в Некетаке, зла на вас держать я не буду. Я не считаю, что разумному пристало быть мелочным и жадным.

— Отлично, я верю, что мы сработаемся, — довольно потер ладони Освальд.

— Тебе и правда за сотню лет, отец? — неожиданно встрял Эдер. — Ты, наверное, и дирвудское восстание застал? — вполне отчетливый дирвудский акцент в речи старика-эльфа было трудно не заметить.

— А как же, — добродушно ответил Освальд. — И восстание, и Адмета Хадрета, и гланфатские войны, помню их, как сейчас. Вы, юноша, подвизались на полях брани Войны Святого, я полагаю? Броня на вас ношеная, но с воронением, что как раз тогда стало нормой…

Два дирвудца предались ностальгии, в компании присоединившегося к ним Алота. Палледжина же, поравнявшись с Кьеллом, тихо обратилась к нему.

— Разумно ли брать на корабль совершенно незнакомого разумного, Видящий? Пусть этот престарелый вульпе[4] и должен тебе денег, ди верус, он скорее добавит нам денежных проблем, чем наоборот.

— Ты сомневаешься в моих приказах, Паллежина, вот сюрприз, — заулыбался бледный эльф. — Я склонен дать старику шанс. Если он попытается красть у нас, я просто отправлю его за борт. Но это вряд ли. Я сайфер, или ты забыла? Я вижу разумных насквозь, и Освальд для меня вполне прозрачен.

— Скьодери[5]! Если бы ты видел разумных насквозь, ты не встревал бы в столько неприятных историй, — раздраженно ответила птичья годлайк. — И пер компланка, прекрати, наконец, коверкать моё имя! Я же не зову тебя «Кжелл» или что-то вроде того.

— Уж прости мой промороженный Римргандом язык, Паллежина, — с совсем малой толикой ехидства улыбнулся бледный эльф.

***

Путь «Онеказы» к Мотаре о Кози не был осложнен никакими происшествиями. Кьелл ударился в изобразительное искусство, и на стенах капитанской каюты висело уже три свеженьких картины. Он подумывал написать портрет Онеказы, но никак не мог решить, как его оформить, и с чего начать, да и муза его была не то, чтобы рядом. В тихие, спокойные вечера гламфеллен выходил на палубу с гитарой и, свесив ноги с фальшборта, играл и пел, что в голову взбредет. Его таланты в пении были сравнимы с музыкальными и художественными — силой и мелодичностью его голос не уступал таковому у бывалого оперного певца. Иногда к нему присоединялся кто-то из компаньонов, прося спеть или сыграть чего-нибудь, чему гламфеллен никогда не отказывал. Другие просто садились рядом и вслушивались в слова незнакомого языка и не менее незнакомые мелодии.

Сейчас, правда, было не до песенок и рисования — добравшись, наконец, до вод, окружающих Мотаре о Кози, «Онеказа» замедлила ход перед грядой зубастых рифов. Джонка медленно продвигалась к острову, периодически останавливаясь и высылая вперёд шлюпку с двумя матросами и Леукой, для промеров глубины лотом[6]. Кьелл дублировал впередсмотрящего, и периодически подстегивал матросов сайферским «допингом» — за долгие дни путешествия он отработал-таки этот приём, избавив его от повышения либидо. После целой вечности сложных маневров, в которых даже Текеху был вынужден принять участие, своим искусством отодвигая корабль от каменных клыков рифов, «Онеказа», наконец, бросила якорь.

— Эдер, Текеху, Паллежина — со мной, — скомандовал Кьелл собравшимся у борта ближникам. Они наблюдали, как матросы готовят шлюпку к высадке. — Фассина, тоже готовься размять ноги, поглядим на твою магию в деле, — молодая вайлианка сосредоточенно кивнула, погладив висящий у пояса гримуар.

— Можно мне сходить, капитан? — неожиданно спросил Константен. — Засиделся я что-то, — он скосил глаза на вайлианскую магессу. Та холодно проигнорировала его телодвижения.

«Нет, это не цирк, а детский сад,” с лёгким раздражением, мешающимся с иронией, подумал гламфеллен. «Ну что мне делать с этим кораблем любви, а? Эдер с Ирреной, Майя, теперь вот эти двое… Осталось только Паллежине и Текеху сойтись, на почве божеского влияния на организмы, и можно тушить свет, сливать воду. Ладно, хрен с тобой, массажист, и с тобой, Гермиона вайлианская. В конце концов, я бы тоже Онеказу не отпустил одну в эту сельву, не любящую чужих.»

— Хорошо, — ответил он вслух. — Паллежина — отбой, Константен — собирайся. Всем остающимся быть наготове — мало ли, насколько далеко от берега простирается нелюбовь местных к гостям. Беодул, назначь марсовых в наблюдение. Майя, помоги им, вместе со своей птицей. Держите оружие рядом, друзья, мы во враждебных водах…

***

Их ждали. Когда шлюпка была на полпути к берегу, Кьелл разглядел вышедшие из лесу фигурки разумных, остановившиеся на береговой линии. Солнце бросало отблески на их закованные в броню тела, и предметы в их руках, бывшие несомненным оружием.

— Нас встречают, народ, — подал голос гламфеллен. — Не делаем резких движений, к оружию не тянемся. Сначала я с ними поговорю.

Под суровыми взглядами ожидавших на пляже разумных, шлюпка ткнулась днищем в песок. Кьелл ловким движением выпрыгнул на берег, сделав знак друзьям оставаться позади, и спокойным шагом двинулся к встречающим. Местные, без сомнений, аумауа-островитяне, выглядели бывалыми воинами, знающими, с какой стороны браться за меч. Они носили привычного уже вида тяжелую чешуйчатую броню, обычную для воинов-Хуана, но их оружие выглядело архаичнее — много дерева и кости, мало железа. Большинство удерживало в руках длинные копья, у некоторых с поясов свисали увесистого вида дубины. Лица каждого из них украшала боевая раскраска.

«Что-то этот рисунок мне напоминает,” подумал Кьелл, напрягая память. «Не, никаких ассоциаций. Видно, почудилось просто.»

— Поворачивай назад сейчас, чужеземец. Второго шанса мы тебе не дадим, — гулкий голос несомненного лидера этой группы разумных, рослого и массивного аумауа, вооруженного пикой с длинным костяным наконечником, разнесся по пляжу.

— Я здесь по воле королевы Онеказы II, — спокойно отозвался гламфеллен, продолжая шагать в направлении воинов. — Это вы подбросили то, что осталось от прошлой экспедиции, к воротам дворца?

— Экера, — ответил воин. — Уходите, иначе вас ждет та же судьба, — что-то в его интонации показалось бледному эльфу подозрительным, и он, не колеблясь, проверил свое подозрение:

— Но убили их не вы, так ведь?

— Ты прав, чужеземец, — ответил аумауа. — Мы не стали бы убивать таких же Хуана, как и мы. Это сделало поселившееся на острове зло. Но, — воин перехватил свою пику поудобнее, и смерил Кьелла взглядом прищуренных глаз, — ничто не остановит нас от убийства чужеземца, пришедшего на земли Хуана без приглашения.

— Чужеземец чужеземцу рознь, — ответил Кьелл, окончательно расслабившись. Ему вспомнилась лесная встреча с престарелым друидом-аумауа на острове Порта Маже. — И я здесь как раз-таки по приглашению, от самой королевы Хуана, — он подошел к огромному воину вплотную, и протянул ему руку. — Меня зовут Кьелл Лофгрен. Как твое имя?

Как Кьелл и рассчитывал, эта группа воинов не посчитала его угрозой — малорослого, субтильного, и безоружного. Его небольшой отряд стоял поодаль, а сам он двигался нарочито спокойно, без единого резкого движения. Лидер вооруженной группы аумауа озадаченно посмотрел на Кьелла, его расслабленную позу, спокойный и ожидающий взгляд, и протянутую руку, и все-таки пожал ее.

— Я — Эмбета из племени Вахаки, — ответил он, все так же глядя на Кьелла с сильным сомнением. — Почему Онеказа шлет чужеземца на последний остров-убежище? Не каждый из Хуана достоин знания о нем.

— Не будем обсуждать королеву и ее решения, Эмбета, — перешел на деловой тон гламфеллен. — Лучше скажи мне, вы многих уже отвадили от Мотаре о Кози? Знают ли другие чужеземцы об острове, и том, что здесь хранится?

— Недавно на остров высадились вайлианцы, — сумрачно ответил воин Вахаки. — Им удалось обойти наши патрули, но и только. Их останки сейчас гниют в лесу. То, что сделало Мотаре о Кози своим домом, пожрало их. Я не видел этого, но слышал их крики.

— Хорошо, — задумчиво ответил Кьелл. — Кто-нибудь еще?

— Многие корабли показываются в бухте Мотаре о Кози, но не все высаживают разумных на берег. После вайлианцев здесь побывала рауатайская джонка. Увидев твой корабль, Кьелл Лофгрен, мы посчитали, что она вернулась.

— Можно просто Кьелл, без формальностей. Вы живете здесь, на острове? — он оглядел воинов и их скромную экипировку.

— Вахаки — хранители традиций и святынь Хуана, Кьелл, — пожал могучими плечами Эмбета. — Я и мои воины храним остров-убежище.

— Ясно. Эмбета, мне и моим людям нужно вглубь острова. Королева хочет вернуть утерянный Укайзо, и поручила мне найти путь к нему здесь, на Мотаре о Кози, — гламфеллен пристально посмотрел на воина. — Что вам известно о «зле», которое ты упоминал?

— Мало, — равнодушно ответил Вахаки. — Оно не делает различия между Хуана и чужаками. Сами джунгли на его стороне. Все, кто видел его — мертвы.

— Ладно, разберемся, — бледный эльф вновь скептически оглядел стоящих напротив него воинов, и спросил: — Вы в чем-нибудь нуждаетесь? Лекарства, еда, оружие? Мы можем поделиться с вами тем, что есть в корабельных запасах. Как-никак, мы оба трудимся на благо Хуана. — Эмбета посмотрел на него в крайнем удивлении, и покачал головой.

— Нам не нужны милости чужеземцев. Вахаки способны позаботиться о себе.

— Точно? — гламфеллен прищурился. — Мы могли бы оставить вам десяток аркебуз с амуницией. Если та рауатайская джонка вернётся, они бы вам пригодились. Вы же умеете обращаться с аркебузами?

— Умеем, — согласно кивнул Эмбета, но, спохватившись, добавил: — Мы сразим любого вторженца и без твоих подачек, Кьелл. Оставь их себе.

— Ну, как знаешь, — ответил Кьелл спокойно. — Если что, мы будем возвращаться тем же путем. Ладно, Эмбета, было приятно познакомиться, но нам пора. Пойдём, ребята, — он приглашающе махнул своим.

Вахаки безмолвно расступились перед отрядом Кьелла; их позы утратили всякую агрессивность. Но прежде чем товарищи исчезли в густом подлеске, Эмбета вновь подал голос.

— Ты выбрал себе и своим разумным незавидную судьбу, Кьелл. Зло, скрывающееся в джунглях острова-убежища, не оставит от вас и костей.

— Это мы ещё посмотрим, кто от кого костей не оставит, — добродушно ответил гламфеллен. — Увидимся, Эмбета.

— Прощай, Кьелл, — лидер Вахаки явно не сомневался, что видит бледного эльфа в последний раз.

— Есть идеи насчёт этого неведомого зла, народ? — спросил Кьелл у товарищей, когда Вахаки скрылись из виду. — По словам Эмбета, убивает всех разумных, кого встретит. А ещё «лес на его стороне», что ты это не значило.

— Возможно, пигра. Или адраган. Магические силы некоторых из них достаточны, чтобы дать бой сильному отряду на своей территории, — ответила Фассина, рассеянно проводя пальцами по обложке гримуара.

— А может, сумасшедший друид, — добавил Эдер. — В гланфатских лесах мы нередко наталкивались на таких буйных защитников природы. Подчинит себе прайд стелгаров, и давай натравливать их на всех, кто под руку попадется. Как у вас с таким, Текеху?

— Экера, я слышал о подобном, — огладил свои анемоноподобные патлы годлайк. — Говорят, если ты набрел на обширные болота на незнакомом острове, поворачивай обратно, иначе либо утонешь, либо попадешься болотным друидам. О них ходят самые неприятные слухи.

— Ну, болот пока не видно, — пробормотал Кьелл, оглядывая окружающую их буйную тропическую растительность. — Но может, найдём ещё. И что за хищников на нас могутнатравить эти болотные мстители, Текеху?

— Львы, стелгары, дикие кабаны, гигантские пауки, — пожал плечами морской годлайк. — Самая худшая тварь, что мы можем встретить — порокоа. Огромный, в чешуе под стать броне матару, с тяжёлым хвостом, бьющим, подобно дубине, и длинной пастью, полной зубов, он и бывалого воина заставит отступить.

«Крокодил, значит,” мысленно подытожил гламфеллен, придерживая очередную ветвь кустарника и пропуская друзей вперёд. «Если что, буду косплеить Стива Ирвина[7]… или Ваню Васильчикова[8], это уж как получится.»

— Но часто им хищники и не нужны вовсе, — продолжил, тем временем, Текеху. — Посмотри сюда, Кьелл, — он кивнул на свежий еще труп, сдавленный поперёк туловища гигантской лианой.

Гламфеллен склонился над телом. Вайлианка в вороненой кирасе, она явно была частью растерзанной неведомым злом экспедиции. Кьелл уже собирался двинуться дальше, как заметил лёгкое дрожание век женщины.

— Э, да она жива, — удивлённо отметил эльф. — Сможешь сделать что-нибудь с этим растительным щупальцем, Текеху?

— Экера, — тот самодовольно приосанился. — Искусство Заклинателей Воды гибко и могущественно. Наблюдайте, друзья, — он изогнулся в необычном движении, словно проводя руками от оконечности лианы к её основанию.

Растение усыхало на глазах — все жидкости уходили из него, следуя за пассами Текеху. Кьелл смахнул осыпавшуюся сухими хлопьями лиану с торса женщины, и она зашлась в судорожном кашле, отчаянно хватая ртом затхлый воздух джунглей. Ее мутные глаза с трудом сфокусировались на Кьелле, и, прояснившись, наполнились облегчением.

— Аг… расима, — с трудом выговорила она, хрипя и запинаясь. — Я уже отчаялась было… Поворачивайте обратно, заклинаю вас, фентре. Дальше — только смерть.

— Этого мы делать не будем, — спокойно ответил гламфеллен. — Я — Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа». Как тебя зовут?

— Балтия, — выдохнула женщина. — Я из экипажа «Ломаного Лусце», дау капитана Ричени. Она все еще в бухте, на якоре?

— Мой корабль — единственный в бухте Мотаре о Кози, — покачал головой Кьелл. — И мы не встречали никого на пути сюда. Похоже, тебя бросили, Балтия.

— Мадикко, — скривилась вайлианка, но ее гримаса тут же сменилась грустной усмешкой. — После того нападения, оно и неудивительно. Даже если я одна осталась в живых, гури[9], вопли моих товарищей были слышны на весь остров.

— Ты видела, что на вас напало? — поинтересовался гламфеллен.

— Нэ[10], — отрицательно покачала головой Балтия. — Это случилось ночью, и очень быстро. Я заметила какие-то фигуры в темноте, но ничего толком не разглядела. Эта футтито лоза ухватила меня чуть ли не сразу, — женщина болезненно скривилась.

— Ясно. Встать, идти можешь? — бледный эльф наклонился к женщине. Хоть броня Балтии и спасла ей жизнь, гигантская лиана вполне могла оставить на ней более чем достаточно травм. Грустно скривившись, женщина покачала головой.

— Чувствую себя, как тесто, побывавшее под скалкой. Даже дышать больно, — частое, мелкое дыхание и посеревшие губы женщины это подтверждали.

— Так, — гламфеллен раздраженно поморщился. — Кто-нибудь, дайте ей лечебное зелье и что-то из оружия. Мы подберем тебя на обратном пути, Балтия.

— Куэ[11]? Вы что, собираетесь… это безумие! — паника проступила в глазах вайлианки. — Вы умрете в этом гиблом месте! Опомнитесь!

— Дамочка, имейте побольше веры, — добродушно ответил ей Константен. — Мы способны о себе позаботиться. Погуляем немного по джунглям, и вернемся за вами, вы и соскучиться не успеете.

— Скьодери, — зло выдохнула Балтия, — но остановить вас я все равно не могу, — она вымученно улыбнулась, принимая пузырек с зельем и мушкетон Эдера. — Аурет аугори[12], касита Лофгрен, надеюсь, вы вернетесь живым.

***

Кьелл задумчиво разглядывал на удивление хорошо сохранившийся артефакт — карту, указывающую путь к древней столице империи Хуана. Поиски ее оказались недолгими, и до неожиданного безопасными — лесные хищники убирались с пути вооруженной группы разумных, а ужасное и кровавое зло оказалось древним духом природы. Беседуя с этой делемган, Кьелл в очередной раз поразился как внешнему сходству этих существ с разумными, так и совершенно нечеловеческому их мышлению. Древнее существо перешло с природных жизненных энергий на пожирание эссенции разумных, что осквернило ее, превратив в изломанную, гниющую, и кровожадную пигру, что постепенно распространила свое безумие на часть местных джунглей и их обитателей. Но, несмотря на всю свою злобу и голод, дух, называвший себя Зеленая Дама, не отказалась от разговора, а стоило ей услышать, что и ее внешность, и состояние ее подопечной флоры и фауны уже порядком извращены людоедством, как Зеленая Дама немедленно исторгла из себя, с небольшой помощью Кьелла, всю чуждую эссенцию, и старательно принялась очищать своих зверюшек и деревца. Порядком успокоившаяся делемган любезно указала бледному эльфу сотоварищи на местонахождение хуановской карты, и даже упомянула, что наведавшиеся сюда ранее вайлианцы частично разобрали ее и попытались утащить снятые части.

Разыскав в заболоченных руинах древнего убежища оные детали, и приладив их на место, гламфеллен и компания взирали на дело рук своих. Текеху сиял улыбкой — очередной исторический памятник найден, и причиненный ему вандализм исправлен. Старинный артефакт оказался чем-то вроде простенького пазла, понятного любому, знакомому с традициями Хуана. Текеху, не напрягаясь, собрал его за несколько секунд, и древний артефакт пришел в движение, складываясь в архаичную, но вполне понятную карту. Сейчас Кьелл заканчивал перерисовывать древнюю лоцию на пергамент.

«Хреноватая у этого гугл-мапса степень защиты — прочитай пару доступных книжечек, или на службе в храме Ондры постой — и все, ты знаешь админский пароль,” подумал он, присыпая чернила песком. «Да еще и своровать металлические детальки могут, вон, вайлианские ухари их почти притырили. Стоп, а что если…»

— Знаете, народ, я подумываю о развитии идеи этих вайлианских мародеров, — бледный эльф свернул готовый свиток и задумчиво обошел вокруг постамента. — Сейчас мы сопрем движущиеся части карты, и утащим их на корабль…

— Как ты можешь, Кьелл? — возмутился Текеху. — Экера, это древнее наследие Хуана, и разрушать его — дикость, варварство!

— Успокойся, друг мой, — ответил гламфеллен, — и слушай сюда. Во-первых, эти вот диск и кольцо, которые пытались утащить вайлианцы, сделаны из золота, — он провел пальцем по зеленой от плесени детали, и благородный металл ярко заблестел на солнце. — А это значит, рано или поздно какая-нибудь жадная сволочь высадится здесь, прокрадется мимо Вахаки, и присвоит их. Во-вторых, есть у меня подозрение, что вынюхивающие тут рауатайцы так просто не сдадутся, и оставь мы все как есть, они наведаются сюда, и сделают список с древней карты, совсем как мы только что. Тем более что бывшая защитница руин сейчас в полной гармонии с природой, — он кивнул на Зеленую Даму, частично вросшую в землю, чуть покачивающуюся на ветру, и выглядящую сейчас не относительно разумным существом, а странной формы деревом, — а Вахаки — всего горстка, еще и плохо вооруженная. Хочешь отдать рауатайцам путь к Укайзо, а?

— Н-нет, — удивленно ответил Текеху. Похоже, подобное ему и в голову не пришло.

— То-то же. Мы же, в свою очередь, отдадим эти штуки моей хорошей знакомой Нетехе. Пусть лежат у нее, во дворце Каханга. Всяко лучше, чем если бы на них, и на целую карту, наложил лапы кто-то вроде Атсуры или Луэвы Альвари.

— Значит, сейчас ты снова нагрузишь нас этими тяжеленными железками, а позже — малоподвижной Балтией, и мы дружно потащим все это до самой бухты, — досадливо сморщился Эдер, уже намаявшийся с тасканием золотых деталей.

— Угу. Хорошо, что с нами ты, Константен, а не Паллежина — если бы ей пришлось тянуть на себе эти железяки, она по возвращении была бы вдвое сердитее, чем обычно, — задумчиво ответил Кьелл.

— Ты у нас ее любимчик, командир, — осклабился дирвудец, — и все ее внимание досталось бы тебе. — бледный эльф только усмехнулся в ответ.

— Ладно, народ, снимаем диск и аккуратно навьючиваем его мне на спину. Эдер, Константен, на вас — кольцо. Фассина, Текеху — идете впереди, расчищаете нам дорогу. Волокушу с Балтией тоже тащить вам, как дойдем до нее, — магесса пробурчала что-то недовольное, а Текеху тяжело вздохнул — хоть он и жаждал спасти артефакты Хуана, да и Балтию спасти был не против, как разумный добросердечный, физический труд он не уважал, и явно не был рад перспективам долгого пути с грузом.

***

— Что это? — Эмбета, окруженный прочими Вахаки, удивленно рассматривал загружаемые в шлюпку золотые детали.

— Части артефакта, карты пути к Укайзо, — устало ответил Кьелл, садясь на песок. — Во дворце Каханга им будет безопаснее.

— Я не верю тебе, чужеземец, — Эмбета присел перед бледным эльфом, и внимательно уставился на него. — Что если ты собрался продать святыни Хуана, или же отдать их врагам?

— Посмотри мне в глаза, и скажи мне, что я вру, — раздраженно отозвался гламфеллен. Он на редкость умаялся, волоча на себе тяжеленный золотой диск по негостеприимным джунглям, и меньше всего ему сейчас хотелось в чем-то убеждать этого разумного, боги знает сколько сидевшего на исторических артефактах, как собака на сене. — Ну же, Эмбета, не стесняйся.

— Чужеземцам нет веры, — с некоторым сомнением ответил Вахаки. — Их языки ловко сплетают ложь, а сердца изменчивее прилива и отлива.

— Ну и боги с тобой, не верь, — махнул рукой Кьелл, поднимаясь. — Аркебузы брать будете? Последний раз предлагаю.

— …Хорошо, — выдержав паузу, ответил аумауа. — Я благодарю тебя за твой подарок, Кьелл, и приму твои слова на веру. Но запомни, если ты обманул меня сегодня, я…

— Да-да, найдешь меня и съешь мое еще бьющееся сердце, или что-то такое, — сердито прервал его гламфеллен. Лидер Вахаки поперхнулся, услышав эту отповедь. — Всех благ тебе, Эмбета, осторожней с теми рауатайцами, — и, не дожидаясь ответа аумауа, Кьелл двинулся к шлюпке.

***

Когда «Онеказа» покинула, наконец, усеянные рифами воды Мотаре о Кози, марсовый доложил о нагоняющем их корабле, рауатайской джонке.

«Вот и нашлась пропажа Вахаки,” подумал Кьелл, разглядывая в подзорную трубу поднятый джонкой флажковый сигнал «приглашаю на переговоры». Он приказал лечь в дрейф, и, несмотря на возражения компаньонов, сел в отправляющуюся к рауатайцу шлюпку в одиночку, взяв с собой только пару матросов — посадить на весла.

— Приветствую вас, Видящий-нуи, — коротко поклонился ему молодой и подтянутый рауатайский капитан, встретивший бледного эльфа на палубе. — Мое имя — Пай, и я капитан «Благой Защиты», корабля на службе Королевской Компании Дедфайра.

— Здравствуйте, Пай, — доброжелательно ответил Кьелл. — Вы меня знаете, как я погляжу. Что за дело у вас ко мне?

— О, сущий пустяк, — Пай говорил спокойно и вежливо, но Кьелл прекрасно видел настороженных матросов, тискающих пистоли и абордажные сабли совсем неподалеку от них. — Вы побывали на Мотаре о Кози. Зная вашу репутацию, вы не вернулись бы оттуда так скоро, если бы ваша миссия там не увенчалась успехом. Возможно, вы обнаружили там некий документ, или артефакт…

— Карта, — прервал его Кьелл. Этот аумауа знал намного больше, чем корона Хуана даже в принципе могла бы раскрыть ему подобным, и эльф не видел вреда в том, чтобы немного поиграть в открытую. «Здесь явно приложил свои шаловливые ручки Атсура,” подумал гламфеллен. «Тоже хочет до Укайзо добраться. Но вот с чего бы?» — Это археологическая находка, важная для истории Хуана. В чем тут интерес Рауатая?

— Это мне знать не положено, — ровно ответил Пай. — Я лишь послан добыть эту… карту. Я готов предложить вам за ее копию неплохие деньги. В моей казне…

— Не интересует, — перебил его Кьелл. — Остановлю вас сразу, так как торгов не будет. Сейчас я сяду обратно в шлюпку и уплыву на мой корабль. Или вы, — он добродушно улыбнулся, — начнете чинить мне препятствия?

— Эта карта слишком важна как для лично моей карьеры, так и для Рауатая, — Пай все еще был вежлив, хоть в его голосе и проскальзывали нотки раздражения. — Не нужно этой пустой бравады. Вы на моем корабле, один, и безоружны. Вы не покинете «Благую Защиту», не поделившись вашей находкой, так или иначе.

— Вы, конечно же, считаете себя хозяином положения, капитан, — улыбка Кьелла не потускнела ни на йоту. — Вы явно слышали истории обо мне, в которых я повергал драконов, сражался с бессмертными агентами богов, и спорил с самими богами. Возможно, вы считаете, что это преувеличения, или, может быть, я обязан своими успехами поддержке других разумных, хорошей экипировке, или еще чему-нибудь. В любом случае, вы уверены в себе и своих разумных, и готовы проверить мою легенду на прочность, тем более, — гламфеллен улыбнулся чуть покровительственнее, — я здесь один и без оружия, так что два возможных источника моих побед не со мной. Знаете, Пай, у меня нет желания убеждать вас в чем-то. Я просто уйду. Если хотите — попытайтесь меня остановить, — он махнул рукой и, развернувшись, двинулся к борту, где его ожидала шлюпка.

Он заметил краем глаза, как Пай дал знак своим матросам, и те слаженно метнулись к Кьеллу. Гламфеллен, развернувшись, отшвырнул первую тройку сильным ударом ноги — без усиления ци, все-таки, оружие рауатайцы пока что не обнажали. Четверо матросов, набежавших следом, разлетелись осенними листьями от мощных кулачных ударов эльфа. Он использовал рукопашный стиль Сяояо, базовую технику его школы, изученную Сяо-Фанем одной из первых. Ее хватало с лихвой — рауатайские матросы, постанывающие и держащиеся за свои травмы, не спешили вставать.

— Последний шанс, капитан Пай, — Кьелл не повышал голоса, и говорил все так же вежливо. — Будете пытаться дальше — не вините меня в том, что случится с вашими разумными, — он повернулся и беспрепятственно дошел до борта.

Пай пробормотал ему вслед что-то сердитое на рауатайском, но гламфеллен не обратил на это ни малейшего внимания. Несмотря на явно враждебные действия команды «Благой Защиты», и то, что он был бы в своем праве, защищаясь, эльф не хотел убивать этих разумных. Его терзало неприятное предчувствие, что пройдет не так уж много времени, и у него не будет больше возможности щадить что рауатайцев, что вайлианцев, но Кьеллу не хотелось спешить с убийствами. В конце концов, особой выгоды смерть случайных разумных никому не несет.

***

Когда марсовой доложил об ещё одном рауатайской постройки корабле на горизонте, Кьелла кольнуло раздражение. Он уже решил было щедро наградить настырных береговых аумауа тумаками, отправящими их на больничную койку, но его злость быстро сменилась удивлением, стоило ему рассмотреть неизвестную джонку в подзорную трубу. Она лежала в дрейфе, и флажки поднятого ей сигнала «приглашаю к обмену» лениво трепетали в легком ветерке. На палубе были видны несколько матросов, занимающихся своими делами, но ни одного вооруженного разумного. Многочисленные пушечные порты, усеивающие борта странного корабля, были закрыты. На борту его значилось написанное аэдирскими буквами название — «Палуба диковин».

«Это что, плавучий магазин?» в сильнейшем удивлении подумал гламфеллен. «Устраивать лавку в лодке, ещё и такой большой, равно не получать ни копейки прибыли. Судоходные пути Дедфайра, конечно, оживлены, но не настолько. Плюс угроза пиратов. В любом случае, гляну-ка я, что это за штука. Хоть развеюсь немного после этого дурацкого инцидента с Паем.»

— Можешь притереть нас вплотную к этой дрейфующей посудине? — спросил Кьелл Освальда, прочно прописавшегося за рулевым колесом «Онеказы». Престарелый эльф не солгал насчет своего опыта — он был влегкую лучшим рулевым из всех матросов бледного эльфа.

— Легче легкого, капитан, — залихватски улыбнулась бывшая жертва вудикан. — Вам даже мостки не понадобятся, чтобы ступить к ним на борт!

Мостки, разумеется, понадобились, но стоило отдать должное Освальду — исключительно для удобства. Кьелл ступил на чисто надраенные доски «Палубы Диковин», и направился к стоящему на палубе лунному годлайку, явно ожидающему его. Рядом с этим разумным скучала группка хорошо вооруженных и доспешных мужчин.

«Еще один из немногих деток Ондры,” задумчиво оглядел его Кьелл. «Может, Текеху позвать? Пусть бы с братом по маме покалякал.»

— Добро пожаловать на «Палубу Диковин», уважаемый, — открыто и доброжелательно улыбнулся годлайк. Его аэдирский был естественным и правильным, без малейшей примеси акцента. — Я — Таэник, капитан этого необычного корабля. Пусть вы и не один из моих постоянных клиентов, я всегда рад новым знакомствам. На нижней палубе можно приобрести те вещи, что продаются без ограничений, если же вы хотите сделать особый заказ — прошу в мою каюту.

— Здравствуйте, Таэник, меня зовут Кьелл Лофгрен. Объясните немного подробнее, что за особенные заказы вы принимаете?

— Самые разные, — дружелюбно улыбнулся годлайк. — Вам понадобился давно утерянный артефакт? Я могу свести вас с разумными, что возьмутся его отыскать. Хотите приобрести некие товары из далеких земель, которые в благодатном Дедфайре не найти? У меня есть знакомые поставщики даже в Белом Безмолвии. Или, может, — Таэник понизил голос и заговорщически подмигнул, — некий разумный обладает вещью, которая лучше смотрелась бы в ваших руках? Мои друзья могут помочь и с этим.

«Не, с этим я уже сам справился,” с улыбкой вспомнил Кьелл ракушку Такано. «Что же, это не лавка в лодке, а оффшор, ха-ха, очень буквальный, для серых сделок? Почему тогда на нижней палубе у них некие продающиеся без ограничений вещи?» Последний вопрос он и озвучил лунному годлайку.

— Всего лишь выскользнувшая из сетей рыба, — продемонстрировал белизну зубов Таэник. — Не все сделки успешно завершаются. Иногда стороны не сходятся в итоговой цене, иногда с заказчиком случается нечто… — мужчина неопределенно покрутил рукой в воздухе, — неприятное. Я любезно принимаю подобный товар на реализацию. Те из моих знакомых, что любят коллекционировать диковины, заглядывают ко мне регулярно, — мужчина издал смешок, — ведь у меня под диковины отведена целая палуба. Простите мой грубый каламбур.

— Кстати, о каламбурах, — прищурился гламфеллен. — Пираты должны слетаться на ваш кораблик, как мухи на мед. Не боитесь подобного, а, Таэник?

— Нет, — годлайк посерьезнел. — У меня есть добрые друзья среди Принчипи, как старожилов, так и Новой Крови, и они любезно придерживают своих молодчиков. А со всякими залетными авантюристами справляется моя охрана, — он кивнул на вооружённых разумных, ожидающих за его спиной. — Вы ведь не подумываете ограбить меня, господин Лофгрен? — Таэник деланно улыбнулся, с некоторым, впрочем, напряжением.

— Ни в коем случае, — мотнул головой Кьелл. — Я не в восторге от пиратского засилья в этих водах, и скорее начал бы бороться с ним, чем присоединился.

— Замечательно, — на этот раз, улыбка Таэника не несла фальши. — Я всегда рад встретить честного разумного. Но довольно отвлеченных бесед. Чем я могу вам помочь, капитан Лофгрен?

— В данный момент — ничем, — ответил Кьелл, задумчиво потирая подбородок, — но надо признать, это случайное знакомство — весьма удачно. Мне определённо понадобятся ваши услуги в будущем. Как мне найти ваш замечательный корабль позже? Сомневаюсь, что вы дрейфуете в одной и той же точке судоходных путей круглый год.

- Я передам вам обычную для наших постоянных клиентов карту, — любезно ответил годлайк, и, добыв из внутреннего кармана камзола небольшой свиток, отдал его бледному эльфу. — Здесь — наши регулярные стоянки, и их время. Что-нибудь еще?

— Я все-таки загляну на вашу, хм, палубу диковин, — решил Кьелл. — Только своих товарищей приглашу. Может, найдут что себе по душе.

— О, у нас найдется что-нибудь на любой вкус, — расплылся в улыбке Таэник.

***

Расслабиться шопингом захотели не все — Эдер все еще был на мели, Палледжина в ответ бросила что-то презрительное на вайлианском, а Текеху отсыпался после Мотаре о Кози. Но остальные, весело переговариваясь, сошли за Кьеллом на нижнюю палубу плавучего магазина, и разбрелись в поисках интересного. Алот и Фассина без слов скооперировались в азартной торговле за некий потертого вида гримуар. Константен, добродушно поглядывая на них, осматривал стойки с холодным оружием. Майя втянула в разговор широкоплечую береговую аумауа, торгующую огнестрелом. Кьелл же осматривал все понемногу. К его удивлению и разочарованию, эту «палубу диковин» можно было очень точно охарактеризовать простым и нелестным словом «барахолка». Изрядная часть товаров была подержанной, и большинство из них были недорогими и не самого высокого качества. Зачарованное оружие, качеством и ценой доступное среднему наемнику, бывшие в употреблении магические предметы с не слишком сложными зачарованиями, разве что зелья радовали широтой ассортимента и заметным качеством, но это было, скорее, на совести торговавшего ими пожилого дварфа-вайлианца, явного энтузиаста алхимии.

Вынужденно снизив свои ожидания, Кьелл продолжил бродить меж прилавков, осматривая их уже в поисках интересных вещиц, а не полезных приобретений. Его взгляд довольно скоро привлекли стоящие среди товаров береговой аумауа сандалии — тонкой, даже художественной работы, очевидно старые, но выглядящие очень прилично. Украшенные декоративным цветком на ремешке, они явно были сделаны на женскую ногу, но весьма крупного размера.

«А ведь я знаю одну пару очаровательных ножек, которым эти вьетнамки идеально подойдут,” Кьелл непроизвольно улыбнулся, и, подобрав сандалии, двинулся отвлекать собеседницу Майи ее профессиональными обязанностями.

Приобретя сандалии, и заодно узнав, что они — магический артефакт работы древних Хуана, Кьелл кликнул своих и двинулся обратно на «Онеказу». Ей предстоял путь к острову Тикавара, а затем, после небольшого отдыха там — прорыв сквозь шторма, окружающие таинственный Поко Кохара.

Примечания

[1] Бак — передняя часть палубы (от носа до фок-мачты). Соответственно, ют — кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы.

[2] Альфонс — мужчина, живущий на средства подружек.

[3] Детская слезинка — спорный тезис, сформированный Ф.М.Достоевским, и состоящий в том, что счастье всего мира не стоит слезы невинного ребенка. Используется Кьеллом как аллегория ценности человеческой жизни.

[4] Вульпе (авт.вайл.) — лис. Производное от «вульпинет».

[5] Скьодери/Sciòderie (вайл.) — глупости.

[6] Лот — в мореманском смысле, веревка с делениями и грузом, используется для измерения глубины.

[7] Стив Ирвин — хост тв-шоу «Охотник на крокодилов», не боявшийся близкого контакта со всякой агрессивной живностью.

[8] Ваня Васильчиков — советский пионер, победитель крокодилов из стишка Чуковского.

[9] Гури/guri (вайл.) — клянусь.

[10] Нэ/ne (вайл.) — нет.

[11] Куэ/Cuè (вайл.) — что.

[12] Аурет аугори/Auret augori (вайл.) — пожелание удачи, дословно «золотые пожелания».

Глава 13. Разочарование

Тикавара

Кьелл огляделся, стараясь не слишком демонстрировать свою неприязнь. Ему не нравился этот остров, слишком бедный и пустынный для нормальной жизни ютящегося на нем племени аумауа. Ему не нравился Руану, ранга этого племени, толстый и угодливый, что рассыпался в любезностях, едва увидев не-хуановские в своей массе физиономии прибывших. Ему не нравилось то, что Руану был единственным сыто выглядящим аумауа на острове, остальные же могли похвастаться разными степенями худобы. Ему не нравилась вымученная вежливость местных. Что странно, и местные, и их ранга из кожи вон лезли, чтобы понравиться Кьеллу. Единственной разумной, не прятавшей неприязнь и не расплывавшейся в фальшивой улыбке, была молоденькая священница Наири.

«Хм, а если пойти от противного?» впервые на этом острове Кьелла посетила мысль, не содержащая подспудного раздражения. «И Руану, и многие другие местные старательно зазывают меня в гости, а я пойду к той, кто чётко дала понять, что не желает меня видеть. Может, с ней удастся нормально перетереть за жизнь, и понять, наконец, что тут за цирк с конями.»

Приняв решение, гламфеллен незамедлительно отправился его выполнять, лёгким шагом двинувшись к местному храму Ондры. Ранее, он отпустил компаньонов свободно гулять по селению аумауа. Эдер и Константен сейчас находились на берегу, у невесть зачем устроенного там загона с молодняком лагуафетов — в изобилии водящихся в Дедфайре рыболюдей. Палледжина завела разговор с дварфом-вайлианцем со странным именем Вектор, что продавал остатки запасов сгинувшей на Поко Кохара вайлианской экспедиции. Майя убрела вглубь острова — поохотиться, по её словам. Рауатайка, похоже, посчитала, что приобретенные Кьеллом на «Палубе Диковин» сандалии предназначались ей, но когда гламфеллен упрятал их в дальний рундук и думать о них забыл, самую малость пригорюнилась. Алот и Фассина беседовали с Текеху о чем-то околомагическом, удобно устроившись на пирсе.

Кьелл переступил порог храма Ондры, большого и достаточно искусно расписанного здания рядом с огромным деревянным идолом.

— С чем пришёл ты в обитель Нгати, чужеземец? — с плохо скрываемой враждебностью спросила священница. Её зелёные глаза и темно-оранжевая кожа напомнили Кьеллу об Онеказе, что побудило его проникнуться к Наири невольной симпатией. Впрочем, сходства между двумя женщинами было мало, да и юная священница, с её гладко выбритой головой и избыточной любовью к пирсингу, вовсе не казалась бледному эльфу симпатичной.

— Перед тем, как говорить с тобой о чем-либо серьёзном, Наири, помоги мне кое-что понять. Я не работорговец, пират, либо ещё какой морально ущербный разумный — один из них уже давно проявил бы себя. Более того, могу поклясться тебе, чем хочешь, что Хуана не видели от меня ничего, кроме добра. Наконец, я не отнимаю последний кусок у твоих соплеменников, пользуясь чрезмерным гостеприимством Руану — наоборот, моя команда честно платит за все. Так откуда же твоя враждебность? — Кьелл вопросительно посмотрел на неё. — Неужто тебя беспокоит цвет моих лица и волос? Так ведь и среди аумауа достаточно разноцветных лиц. Просвети меня, пожалуйста, в чем тут дело, — гламфеллен говорил спокойно, без единой обвиняющей нотки в голосе. Наири, вздохнув, ответила уже без прежнего недовольства.

— Тикавара ничего хорошего от чужеземцев не видела, пусть Руану и жаждет ползать перед вами на коленях. Но ты прав, ты не сделал ничего, что заслуживает порицания. Пока, — она остро глянула на бледного эльфа. — Ты и твои разумные ведь держите путь на Поко Кохара?

— Угу, мы идём по следам пропавшей вайлианской экспедиции, — согласно кивнул Кьелл.

— И, наверное, разделяете их цели? — в голос священницы вернулась прежняя жесткость.

— Цель посетивших вас работников ВТК — обогащение, как и всех в их компании, — задумчиво ответил гламфеллен. — Я бы соврал тебе, если бы сказал, что не нуждаюсь в деньгах — мне нужно каждый день обеспечивать целую толпу разумных. Но я не собираюсь организовывать на Поко Кохара адровую шахту, если ты об этом, — Наири тяжело вздохнула.

— Прости меня за скорые суждения, Кьелл. Я не слышала в твоих словах приязни к вайлианцам, или же враждебности ко мне, хотя, надо сказать, я заслужила её своей невежливостью. Что ты хотел узнать у меня?

— Да много чего, — пожал плечами бледный эльф. — Для начала, чего это ваше племя вообще поселилось на этом убогом клочке земли? Неужто не нашлось острова получше?

— Не нашлось, — бледно улыбнулась Наири. — Нелегко в Дедфайре найти остров, что безопасен, незаселен, и плодороден. Наше племя выбрало два из трех, — девушка грустно хмыкнула, и добавила с ожесточением:

— Наш прежний дом, щедрый на дары природы, превратили в пепелище рауатайские рейдеры и вайлианские работорговцы.

— Сочувствую, Наири. Но ведь вам явно тесно здесь. Твои соплеменники выглядят получше ропару из Некетаки, но ненамного. Да что там, на Тикавара один Руану выглядит нормально питающимся! Почему бы снова не поискать лучшей доли, чем голодать?

— В своей мудрости, Руану считает это временными трудностями, — яда в голосе Наири хватило бы на десяток гадюк. — Он уверен, вайлианцы на всех парусах спешат сюда, чтобы принести нам полные трюмы благ, оставив все мысли нас поработить. Он хочет продавать им тростниковые циновки, костяные остроги, и кувшины из необожженной глины, а взамен ждёт от них груд жемчуга. Ты видел ту жалкую руину на берегу, Кьелл? Ту, что построена из обломков затонувшего корабля? Это — любимое детище Руану, его «торговый пост», — ирония в голосе девушки мешалась с раздражением.

— Ну, кто их знает, вайлианцев, может, среди них полно тайных фанатов циновок? — весело глянул на неё гламфеллен. Наири лишь тоскливо скривилась в ответ. — А если серьёзно, то это скверно. Сразу по многим причинам, и я вижу, ты их прекрасно знаешь. И что же, никто ничего не может сделать?

— Нет, — глухо ответила священница. — Не после Анаха… — она испуганно замолчала на полуслове, прикрыв ладонями рот.

— Так, — Кьелл подошёл к девушке чуть поближе, и понизил голос. — Наири, я здесь чужак. Как приплыл, так и уплыву, и очень скоро. А ещё все традиции и табу Хуана для меня ну вот совсем не обязательны. Так что говори смело, что ты там хотела сказать, дальше меня это не уйдёт, веришь? — поддавшись уколу интуиции, он спросил: — Это как-то связано с тем, что ты единственная служительница Нгати здесь, да ещё и в таком юном возрасте?

— Да, — кивнула Наири, и неожиданно всхлипнула. — Анахару был моим отцом, священником, как и я, — слезы, показавшиеся из её глаз, потекли неостановимым потоком. — Он был недоволен Руану, часто высказывался против него, и в конце концов вызвал его на Испытание Водами. Анахару проиграл, и теперь его имя запрещено упомина-а-ать… — всхлипы девушки переросли в сдавленные рыдания.

— Все-все-все, — Кьелл аккуратно приобнял Наири за вздрагивающие плечи, и увлек в угол, подальше от начавших оборачиваться прихожан и послушников. — Папа был молодцом, и попытался сделать правильную вещь, чем бы это Испытание Водами ни было. Хватит реветь, ладно? Платье намочишь, вон, уже намочила. Теперь из него соль выстирывать придётся, ну куда это годится? — священница удивлённо воззрилась на эльфа сквозь слезы, но его скоморошество все же оказало нужное действие — плач девушки несколько поутих.

— Испытание Водами — ритуал, вызов на суд богов, — чуть спокойнее поведала она, утирая слезы. — Двое аумауа входят в бурлящие штормовые волны, а возвращается только один. Что за спор бы ни был у вошедших в воды, победитель прав, ведь ему благоволит сама Нгати. Проигравший же… его имя стирают из памяти племени, а душа обречена на одинокие скитания.

— Ясно. Не получилось у папы, не фартануло… — задумчиво пробормотал Кьелл. — Наири, я тебе сейчас один секрет скажу. Я чужеземец для тебя, но вайлианцы мне ни разу не родственны, и даже близко не симпатичны. Хоть они и наняли меня выяснить, что приключилось с их экспедицией, и помочь ВТК вычерпать все сокровища Поко Кохара до дна, я не собираюсь этого делать. То есть, судьбу-то экспедиции я выясню, но что бы на Поко Кохара не происходило, я постараюсь извлечь из этого выгоду для Хуана, а не кого-то другого. Ну, и немножко для себя — забота о полутора сотнях разумных, помнишь? Руану хочет продавать Тикавара вайлианцам оптом и в розницу — пусть. Я сделаю все, чтобы вайлианцы забыли сюда дорогу. Так что гляди веселей, — он с улыбкой подмигнул девушке. Та неуверенно улыбнулась в ответ. Сочтя свою задачу выполненной, гламфеллен собирался было уже попрощаться с Наири, но та придержала его за рукав, и, наклонившись к нему, прошептала:

— Когда вайлианцы были здесь, я… была очень зла. На Руану, и на них. И сделала нечто злое, нечто… ужасное. Я взяла одного из малых идолов Нгати, и прокляла его самым сильным проклятием, каким только смогла. Потом я продала его одной из чужеземцев, женщине по имени Беза. Когда они уплывали, я видела, что проклятие уже начинает действовать. Они мертвы, Кьелл, — лицо Наири пересекла мрачная усмешка. — Беза убила их всех, а потом себя. Никто не знает этого, кроме нас двоих, но я думаю, ты поймешь меня и мои действия.

— Так, — бледный эльф по-новому посмотрел на собеседницу. Ее решительность и безжалостность внушали уважение.

«Жёстко, Наири, жёстко. Хотя, если вспомнить работорговцев, то может быть, и не очень. Не, после того, как ее любимый папа сгинул ни за грош, а племя недоедает невесть сколько из-за царька-идиота, проклятие — это еще цветочки, могла ведь и бритвой по глазам,” покачал головой он.

— Ты не ошиблась, я тебя понимаю. На Поко Кохара мне все равно придется сплавать — не выдавать же тебя вайлианцам, как причину гибели экспедиции. Что-нибудь придумаю на месте, — он взглянул на девушку с усмешкой. — Руану хоть доживет до моего возвращения?

— Экера, пока что ему нечего бояться, — черты лица Наири заострились, делая ее похожей на кумир жестокого божества. — Племя все еще верит в своего ранга. Но если тебе удастся избавить нас от вайлианского внимания… — священница улыбнулась, зло и жестоко.

— Угу, вода ему будет пухом, — задумчиво закончил Кьелл. — Ладно, Наири, бывай. Удачи тебе.

— Подожди, Кьелл. Зайди к Руану. У него есть реликвия, древняя, старше нашего племени, и связанная с Поко Кохара. Я слышала, как он горевал, что не отдал ее вайлианцам, и ее отсутствие могло стоить им жизней. Я думаю, ты сможешь забрать ее у Руану, так или иначе, — намек в ее взгляде был вполне прозрачным.

— Не, Наири, он отдаст мне ее сам, чуть ли не с песней — я же чужеземец, помнишь? — хмыкнул гламфеллен. — Спасибо. Увидимся, — он благодушно кивнул священнице.

— Пусть ветра Амиры благословят тебя в добрый путь, — ответила молодая аумауа, искренне и дружески.

***

Постучавшись в двери хижины Руану, Кьелл был встречен самим ранга, на чьем округлом лице быстро появилась угодливая радость.

— Проходите, уважаемый капитан! Проходите, и присоединяйтесь к моей трапезе. Вкусите от щедрот посланного Нгати, для племени Тикавара честь оказывать вам гостеприимство, — пригласил его внутрь Руану.

— Я не голоден, Руану — еще утром так наелся, что еще кусочек, и лопну, — меланхолично ответил Кьелл, проходя за вождем. — Вы же не хотите, чтобы я лопнул?

— Нет, что вы, — Руану льстиво рассмеялся. — Чем же тогда я могу вам помочь, капитан? — он устроился за накрытым к обеду столом, и приглашающе указал Кьеллу на стул.

— Есть одно дело, — неопределенно ответил гламфеллен. — Не помню, говорил ли я вам, но я здесь по поручению ВТК. Их интересует…

— Наше племя, и то, что оно может предложить вайлианцам? — с нетерпеливым энтузиазмом перебил его Руану. — Экера, наш остров расположен в удачном месте, недалеко от судоходных путей, здесь отличная, удобная стоянка для пополнения запасов воды и провизии! Мое племя готово торговать с чужеземцами, у нас есть великое множество нужных товаров! Вы уже посетили наш торговый пост, капитан?

— Там сейчас одна из моих компаньонов, — отстраненно ответил бледный эльф. — Позже, я пришлю туда моего квартирмейстера — пополнить запасы нам не помешает. Но сейчас — о деле. ВТК интересует судьба их прошлой экспедиции на Поко Кохара. Вам о ней что-нибудь известно?

— Мы встретили их со всем возможным гостеприимством, и оказали им всю помощь, что могли, — заискивающее выражение покинуло пухлую физиономию Руану, сменившись тенью тревоги. — Я предоставил вайлианцам нужные им запасы, и отправил с ними наших матару, как помощников и проводников. Меня тоже интересует их судьба — от воинов моего племени давно не было вестей. Справьтесь на Поко Кохара, отчего они не шлют весточку домой, хорошо?

— Это если будет, у кого справляться, — холодно ответил Кьелл. — От экспедиции ни слуху, ни духу уже довольно долго. Вы уверены, что это все, что вы можете сказать мне, Руану? — ранга пожевал губами, отрешенно глядя в потолок. С отсутствующим видом проведя ладонью по столешнице, он встал, и открыл плетеный сундук в углу.

— Наше племя обнаружило эту реликвию на острове, в останках древнего поселения, — он протянул Кьеллу ключ в форме витой ракушки, извлеченный им из сундука. — Она похожа на работу древних Хуана, но не в нашей традиции делать подобные вещи из меди, — Руану пожал плечами. — Я всегда подозревал, что она связана с Поко Кохара. Этот ключ сохранился довольно хорошо, но на Тикавара нет дверей под стать ему. Поко Кохара же довольно близко. Передаю реликвию вам — возможно, она поможет вам преуспеть там, где потерпели неудачу вайлианцы.

— Похоже на энгвитскую работу, — кивнул гламфеллен. — Думаете, на Поко Кохара древние энгвитианцы оставили нечто, к чему этот ключ откроет путь?

— Экера, ваша догадка — лучше моих, — развел руками Руану. — Даже если мои подозрения насчет Поко Кохара не оправдаются, оставьте ее себе, как мой скромный дар, — прежняя услужливость вернулась на лицо вождя.

— Благодарю вас, Руану, вы очень помогли мне, и, возможно, ВТК, — кивнул Кьелл, и встал. Пухлый ранга просиял довольной улыбкой. — Мне пора. Приятного аппетита, — «Не подавись народным добром, морда кулацкая,” подумал он с легкой усмешкой, махнув рукой на прощальные слова Руану, и выходя из его хижины.

Снаружи гламфеллен почти сразу встретил тяжело дышащую Майю. Рейнджер и ее птица-компаньон выглядели потрепано и всклокочено, а верная аркебуза рауатайки могла похвастаться свежими царапинами, одна из которых, довольно глубокая, перечеркивала металл ствола.

— Наткнулась неподалеку на гнездо очень злобных лагуафетов, — ответила девушка на вопросительный взгляд Кьелла, утирая пот. — Мы с Исидза еле ноги унесли.

— Не ранена? — для порядка осведомился эльф. Майя покачала головой, довольно улыбаясь.

— Пара мелких царапин. Иси потерял хорошую горсть перьев из хвоста — будет знать, как подставляться, — птица издала оскорбленный курлык.

— Добро. Отдохни пока, — гламфеллен кивнул на хижины Тикавара. — Нам скоро отплывать.

— Снова качка, сырость, и галеты, — с непонятной интонацией протянула Майя. — Ты ведь тоже не из прирожденных моряков, командир?

— Нет, но так или иначе, моя жизнь теперь связана с морем, — бледный эльф с улыбкой оглядел линию горизонта. — Мне остается только радоваться достоинствам такой жизни, и мириться с ее недостатками.

— Тоже мудрость предков? — улыбнулась рауатайка. — Или твоя личная, Кьелл?

— Предков, но скорее, фатализм, — ответил он. — Когда живешь под боком у Римрганда, поневоле научишься радоваться, чему можешь, и не обращать внимание на остальное, — он не особо и лукавил: хоть Кьелл был и меньшим фаталистом, чем повидавший всякое Сяо-Фань, годы жизни в тундре закалили характер бледного эльфа, сделав его юношеский оптимизм более осторожным.

— Постараюсь последовать твоему примеру, — кивнула рейнджер. — Пойду брошу кости на одну из местных лежанок, и порадуюсь твердости земли под спиной и тем, что ниже, — она игриво усмехнулась. — Не забудьте меня разбудить — не хочу остаться в этой дыре.

— Обязательно, Майя. Отдыхай, — Кьелл махнул ей рукой и двинулся к бухте.

По пути к пирсам его перехватил Ваницци. За недели плавания, лоск так и не сошел с вайлианского моряка — его камзол все так же сидел идеально, и выглядел бы достойно даже на королевском приеме, а усы и бородка были тщательно причесаны. Его руки покрывал пороховой нагар — на тренировочных стрельбах он настаивал регулярно, и сам принимал в них живое участие, но там, где прочие канониры выглядели шахтерами после смены в забое, щеголеватый вайлианец умудрялся отделываться чуть испачканными руками.

— Уделите мне минутку, касита? — он вежливо кивнул Кьеллу.

— Что случилось, Ваницци? Какие-то проблемы артиллерийского толка? — Кьелл отошел в отбрасываемую ближайшей хижиной тень, жестом пригласив вайлианца следовать за ним.

— Не проблемы, но возможность, — весело ухмыльнулся артиллерист. — Я поговорил с моей неудачливой соотечественницей, Балтией, и обнаружил в ней родственную душу. Артиллериста, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд эльфа.

— Надо же, а я было принял ее за солдата, — удивился Кьелл. — И до чего же вы с ней договорились?

— Она не против присоединиться к нам, касита. Я, со своей стороны, очень ее рекомендую: ее познания в пушечном деле весьма неплохи, да и своевременное спасение вашими руками ее впечатлило. Ди верус, она говорила мне, что теперь захочет смотреть в глаза врагу только со стороны казенной части корабельного орудия! — вайлианец хохотнул. — Хороших канониров у нас все еще мало. Как, последуете моей рекомендации, касита?

— Знаешь, а последую, — задумчиво ответил гламфеллен. — Ты выяснил ее условия?

— Ак, — утвердительно кивнул Ваницци. — Она согласна на сорок серебра в месяц. Перла[1], ее навыки более чем стоят этих денег.

— Добро, — ответил Кьелл. — Как увидишь ее — поздравь с присоединением к нашей дружной команде.

— Сделаю, касита. Корес, — вайлианский артиллерист двинулся по своим делам, а гламфеллен, прощально махнув Ваницци рукой, прошел дальше. Его слегка заинтересовал упомянутый и ранга, и священницей торговый пост.

— Паллежина! — остановил Кьелл движущуюся прочь от оного поста птичью годлайк. — Узнала что интересного?

— Только то, что этот бестолковый аптапо[3] Вектор отчаянно нуждался в ушах, в которые он мог бы излить свои жалобы, — раздраженно ответила паладинша. — А ты, Видящий?

— Может статься, на Поко Кохара нас ждет очередной энгвитский памятник старины, — рассеянно ответил Кьелл. — Как, не скучаешь по ловушкам, кровожадным адровым конструктам, и фампирам? — усмехнулся он.

— Это может быть опасно, — нахмурилась Палледжина, проигнорировав шуточку. Последнее умение она в совершенстве отточила еще в дирвудские времена. — Я хочу пойти туда с тобой, Видящий. Оставь на корабле этих, — она сморщилась, — айморанетс[2], если понадобится.

— Беспокоишься обо мне, Паллежина? — улыбнулся гламфеллен. — Было бы свинством с моей стороны игнорировать подобный знак внимания. Сходим, конечно. Только всех фампиров не убивай, оставь пару для Алота — у него с порождениями анимантии давняя вражда.

— Ди верус, я многое бы отдала за то, чтобы ты серьезнее относился к жизни, Видящий, —страдальчески вздохнула птичья годлайк.

— Если бы я серьезно относился к жизни, я бы еще в Белом Безмолвии начал дымить белолистом, и похуже Эдера, — полусерьезно ответил эльф.

— Не вижу особой разницы между вами двумя, так что вряд ли бы что изменилось, — отмахнулась паладин. — Мне нужно на корабль, Видящий. Корес, — и она бодрым шагом направилась к причалу.

Вскоре, после пополнения запасов, «Онеказа» отплыла из уютной гавани Тикавара, и на всех парусах двинулась к острову Поко Кохара. Ее команде предстоял прорыв сквозь непрекращающийся шторм, опасности древнего энгвитского комплекса, и выяснение, так ли все просто с исчезнувшей вайлианской экспедицией.

***

Пережив долгое избиение штормом, «Онеказа» преодолела-таки ярость стихии. Помимо усилий команды, в ход пошло все, что могли применить капитан сотоварищи — сайферские усиления Кьелла, вылитые в бурные волны бочки масла, принайтованный[4] к штурвалу Освальд, едва не утонувший в обрушивавшемся на палубу море воды, и едва ли не все аспекты магии Текеху. Морской годлайк лечил и усиливал матросов, изгонял проникшую в трюм воду, и, в конце концов, высунулся из люка на залитую водой палубу, и высвободив всю мощь своего мистического искусства, усмирял грозящие перевернуть «Онеказу» волны. Но все испытания когда-нибудь заканчиваются, и по-рауатайски основательно и надежно скроенная джонка, поддержанная всеми силами ее команды, сумела пройти сквозь шторм с минимальными повреждениями, и бросила якорь в тихих водах у берегов Поко Кохара.

Кьелл стоял на палубе, попеременно глядя то на черные тучи оставленного позади шторма, то на спокойный прибой, выплескивающийся на тихий пляж под безоблачно-синим небом.

«Метеосводка противоречит сама себе — синоптики забили в свои карты хороший такой кулек анаши, и безжалостно его скурили, ага, ” думал он в легкой растерянности. «Пока эта погодная аномалия к нам не движется, но если начнет — выбросит ‘Онеказу’ на берег, и можно будет начинать робинзонаду, всей нашей дружною толпою. Надо разрешить этот поко-кохаровский кризис быстро. Еще бы мои ребята выглядели пободрее…»

И команда, и боевой отряд Кьелла порядком вымотались в продолжительной борьбе за живучесть. Текеху и вовсе был похож на сушеную камбалу — бледный, лежащий пластом на своей койке, и совершенно безжизненный на вид. Остальная компания выглядела ненамного лучше, разве что физически развитые Эдер и Константен глядели чуть веселее. Но и они двигались редко — по большей части, в гальюн и обратно. Сам Кьелл вывел из тела усталость усиленной прокачкой ци по меридианам, и находился в приемлемой форме, но в одиночку тащиться через весь остров, и, возможно, бродить по забитым разнообразными опасностями энгвитским руинам он желанием не горел.

«Придется дать моим бойцам денек на перезарядку батарей, ” грустно подумал он, но тут его осенило. «Так, стоп! Разве я не адепт акупунктурного целительства, и не мастер техник внутренней энергии? Выберу четыре тела, и приведу их чакры с монадами в такой фэншуй, что они мартовскими зайцами заскачут! Паллежина в бой рвалась аж с самого Тикавара? Значит, будет первой жертвой! То есть, пациенткой, хе-хе.» Воодушевленный этой идеей, Кьелл двинулся в каюту за акупунктурными иглами.

***

Идея бледного эльфа удалась — энергетика четырех его товарищей, форсированная вливанием ци, и подстегнутая правильно примененной акупунктурой, взбодрила их тела в достаточной для путешествия степени. Сам Кьелл, повторив процедуру восстановления жизненных сил на Эдере, Алоте, Палледжине, и Майе, не слишком и утомился, благо меридианы всех четверых пребывали в традиционном для жителей Эоры капилляроподобном состоянии, и энергии по ним можно было гнать самые капли. Одно только ограничение теперь стояло перед бледным эльфом: перегруженная энергетика товарищей нуждалась в продолжительном отдыхе, что запрещало все акупунктурно-целительские упражнения на них на ближайшие пару суток. Ухудшало ситуацию и то, что Текеху со своей целительской магией остался на «Онеказе» — только глянув на него, гламфеллен махнул рукой, и двинулся к следующему кандидату на выход в путь. Теребить истощенного до полусмерти годлайка даже самыми совершенными и мягкими целительскими техниками означало или не сделать ничего, или сделать хуже, в зависимости от приложенных усилий.

«Надо бы найти еще одного хилера в пати,” с досадой думал бледный эльф, меряя шагами пустыню Поко Кохара следом за идущими впереди Эдером и Палледжиной. «Вон, словил Текеху свою шаманско-варкрафтовскую перегрузку, и ага — зелья наше все до конца этого похода. Может, в Некетаке нанять кого? Главное, не магранита — мне одного Стоика хватило до конца дней моих. Не, когда твой взводный санитар, не переставая, однообразно бубнит о членах и шлюхах, это мотивирует не попадать в его потные лапы, но мотивации у нас и так по горлышко, мне качественное исцеление нужно.»

***

Вдоволь надышавшись сухого и горячего воздуха, иссеченные несущим песок ветром, и кое-как избегнувшие зыбучих песков, гламфеллен с товарищами остановились, наконец, перед огромным, изрядно занесенным песком зданием. Неподъемные даже на вид бронзовые ворота преграждали путь внутрь, а на побитых временем ступенях в живописных позах валялись несколько скелетов — свежих, но полностью очищенных местной живностью. Здесь явно развернулся один из актов драмы, постигшей вайлианскую экспедицию. Товарищи дружно остановились, переводя дух. В тени циклопического строения и несомый ветром песок не так сек кожу, и солнце палило с меньшей яростью.

— Что, друзья, последний рывок? — с бодростью, которой он на самом деле не испытывал, осведомился Кьелл. — Впереди полно опасностей, но мы хотя бы в холодке их будем встречать.

— За той дюной — палаточный лагерь, — указала вперед и левее Майя. Ее пернатый компаньон парил в вышине, периодически спускаясь на плечо к рауатайке, и утыкаясь клювом в ее увязанную в жесткий узел прическу. Выглядело это забавно — словно птица докладывала своей хозяйке о высмотренном сверху. — Скорее всего, вайлианская экспедиция оставила. Можно передохнуть, а потом уже взяться за эту воротину. Не думаю, что мы ее сходу одолеем.

— Куэ? — выразила Палледжина свое бурное несогласие. — Ты хочешь, чтобы мы испеклись на этой жаре? Ди верус, солнца на моем нагруднике сейчас не холоднее того, что в небе. Нужно открыть эту дверцу, апретта[5].

— Мне очень не нравятся эти мертвецы, — задумчиво проговорил Алот, не торопясь, впрочем, подходить к скелетам. — Положение тел говорит о том, что эти разумные бежали в направлении от ворот. Возможно, у входа, или сразу за ним, нас ожидает нечто, убившее их. Вы можете применить ваши сверхъестественные способности на этих трупах, Кьелл? Быть может, ранее обитавшие в них души поведают нам, что здесь случилось.

— Идея неплохая, — гламфеллен присел над ближайшим костяком, положив на него руку, но только покачал головой. — Ничего толком не ясно, слишком хорошо их объели. Этот тип и его друзья бежали от чего-то, непонятно чего. Огромного, как дом — они все дружно пялились вверх. Или, может, что-то летучее их преследовало.

— Неужто дракон? — усмехнулся Эдер. — Давненько мы не сходились в бою с гигантскими летающими ящерицами. Как думаешь, Алот, возьмут твои заклинания его шкурку?

— Сильно сомневаюсь, — пробормотал аэдирец, и добавил: — Не в своей магии, Эдер, а в том, что это дракон. Настолько крупному существу в этой безжизненной местности просто нечего есть. Даже если это и не дракон, а что-то поменьше, к примеру, эотен. Скорее всего, этих разумных убил некий охранный механизм энгвитианцев. Они были и вполне способны строить механических гигантов, и достаточно безумны, чтобы делать это. Вспомните хотя бы конструкт, одержимый Эотасом.

— Значит, нас ждет открытие этих тяжеленных ворот, а после — бой с гигантским конструктом, — подытожил Кьелл. — Не очень веселая перспектива. Ключ Руану, может, и подойдет, но вдруг нам придется поднимать эту бронзовую плиту вручную? Еще и конструкт этот… Пока мы будем царапаться в эту милую дверку, он вряд ли будет спокойно нас ожидать с миской коики и бокалом охлажденного «ветра Ваэля».

— Не говори о холодных напитках, Кьелл, прошу, — сморщился Эдер. — Есть же предел бледноэльфийской жестокости? — гламфеллен устало хмыкнул — у него, в отличие от Эдера, энергии на шуточки не оставалось совсем.

— Ладно, давайте перейдем к делу, — бледный эльф оглядел своих товарищей, усталых и порядком пропесоченных, в самом буквальном смысле. — Так как ваш капитан — не самодур, а еще у него солнце все мозги сварило вкрутую, высказывайте мнения. Примем самое популярное.

— Ди верус, что тут решать? — простонала Палледжина. — Перла, если я проведу на этом солнце еще пару минут, я умру и без всяких конструктов-убийц. Давайте уже покончим с этим, виело[6].

— Мне нужна передышка, — Майя высказывалась коротко и четко. — Исидза тоже нужно отдохнуть — он едва на крыле стоит. Перед боем нужно проверить амуницию, и я предпочла бы это делать в тени одной из вайлианских палаток, а не в этом стрелковом тире, где мы — мишени.

— Я — за передышку, — высказался Алот. — Я могу сотворить Туман Холода для тебя и всех желающих, Палледжина, это должно охладить и твои доспехи, и твой пыл рваться в неизведанное, очертя голову. Если бы ты была с нами в том подземелье…

— Хватит уже об этом, пер компланка, — устало отмахнулась вайлианка. — Хотя я тоже годлайк, надеюсь, у меня на капельку больше мозгов, чем у того самодовольного павлина. Что думаешь ты, Эдер?

— Ну, я не против хорошей драки, — обстоятельно ответил дирвудец, — но у нас больше половины отряда с ног валится. Давайте отдохнем.

— Во, консенсус найден даже без моего решающего голоса, — обрадовался Кьелл, первым шагая вперед. Товарищи перевалили через песчаный бархан, и остановились посреди заброшенного лагеря. — Становимся на дневку. Алот, давай свой туман колотого льда. Кстати, Эдер, к слову о напитках, — гламфеллен перебросил другу мех с водой. Блондин немедленно присосался к нему.

— Я и не ожидал, что в твоем, как ты говоришь, промороженном Римргандом сердце, найдется столько человеколюбия, — Эдер, усмехаясь, утер усы — живительная влага явственно придала ему энергии.

— Оно растаяло на здешнем солнце, — немедленно ответил Кьелл, оторвавшись от другого меха, — и его переполняет любовь ко всему живому. Паллежина, хочешь, я заплету тебе косички, как у меня? Чисто из любви к прекрасному.

— Если ты хотя бы коснешься моих волос, Видящий, гури, на следующий день ты проснешься лысым, — пригрозила годлайк.

— Да-да, ты все равно моя лучшая подруга, — Кьелл лениво вытянулся в кружащемся водовороте магически сотворенных снежинок, неожиданно напомнившем ему о Белом Безмолвии. — Между прочим, дома я всегда заплетал моим сестрам косы, и никто никогда не жаловался, вот.

— Я бы рискнула, — усмехнулась Майя. — Заплетешь мне косичку, а, командир?

— Не, у тебя прическа и так подходящая к нашим походным условиям, — неторопливо ответил гламфеллен. — Или вот, Алота запряги. Что-то он косится на тебя в последнее время.

— Вовсе нет, — открестился аэдирец. — Меня интересует ваша птица, Майя. Никогда раньше не встречал подобных. Что это за вид? Что-то тропическое?

— Обычный ястреб, — рауатайка почесала перышки на затылке птицы. Та издала довольную трель. — Хилея приложила к моему Иси руку. Или крыло. Говорят, он совсем птенцом еще был, когда перелинял и отрастил всю эту красоту.

— Надо же, они с Палледжиной почти родственники, — Эдер не смог удержаться, узрев столь замечательную возможность для подколки. — Если приглядеться, можно даже семейное сходство увидеть.

— Будь на моем месте кто-то более фанатичный, или относящийся к своей божественной крови с большим уважением, на твоей пшеничных цветов физиономии появились бы замечательные фиолетовые отметины, Эдер, — сонно ответила птичья годлайк. В холодке ее одолела лень.

— Я полон трепетного уважения к богам, — поднял ладони Эдер. — Послушай, Майя, а как твой пернатый относится к незнакомцам, желающим его погладить?

— Очень положительно, примерно как к протянутому к нему куску свежего мяса, — оскалила треугольные зубы аумауа.

— Ну вот, — пригорюнился дирвудец, — а я надеялся, что его сходство с Палледжиной только внешнее…

Друзья еще некоторое время перебрасывались шуточками. Пару часов спустя, когда тени удлинились, и спертая духота в воздухе начала потихоньку уступать место вечерней прохладе, Кьелл поднял свой маленький отряд. Пора было проверить на прочность энгвитские ворота, и возможного конструкта за ними.

***

— Назад, быстро! Он начинает двигаться! Алот, еще одну Сферу Тейна, скорее! — проорал Кьелл, безуспешно пытаясь сковать их оппонента Ментальными Путами. Сайферские приемы действовали на это существо крайне неохотно.

— Не могу, Кьелл, — Алот, бледный, всклокоченный, и тяжело дышащий, утратил все свое извечное присутствие духа. — Дайте мне хотя бы пару минут…

— Черт, черт, черт!.. — гламфеллен бессильно оглядел Эдера и Палледжину, спешно отступающих от огромного, где-то в пять ростов аумауа, энгвитского конструкта.

Пару минут назад, когда отдохнувшие товарищи подошли к бронзовым воротам, в высящейся у них на пути куче металла, покрытой песком и пылью, засиял яркий огонь, и неведомая сила подняла железяки в воздух, сформировав титанических размеров бронзовое чудовище, немедленно шагнувшее к отряду Кьелла, стало ясно, от чего бежали так и не спасшиеся вайлианцы. Не то, чтобы кому-то было легче от этого знания.

Алот смог обездвижить конструкта своим любимым заклинанием, и Эдер с Палледжиной попытались подрубить ему ноги. Они уже сделали несколько попыток, за время действия всех парализующих заклинаний, что смог в почти непрерывном темпе выдать аэдирец. Безуспешных попыток — рубить бронзу сталью было довольно бессмысленным занятием, а удары в стыки металлических блоков, составляющих тело конструкта, ни к чему не приводили — части бронзового тела просто соединялись обратно. Майя старательно выцеливала из аркебузы глаза гиганта, но ни малейшего эффекта застревающие в бронзе кусочки свинца не производили. Возможно, голова и вовсе была декоративной — со странным мышлением энгвитианцев, и не такое можно было допустить. Кьелл испытал на бронзовом гиганте большинство известных ему сайферских приемов. Без особого успеха — душевная эссенция, наполняющая конструкт, отторгала его усилия. Бить это существо внешними техниками большого смысла не было — ни меридианов, ни их узлов это создание энгвитских механиков, разумеется, не имело, и Кьелл сомневался, что те мелкие пробоины в броне гиганта, которые оставят атаки Божественным Мечом Шести Меридианов, нанесут ему достаточно повреждений. Шансы группы выглядели бледно, особенно сейчас, когда иссякли силы аэдирца, чья магия единственная могла притормозить бронзового голема.

Палледжина успешно уклонилась от тяжелого удара конструкта, уйдя в сторону и несколькими быстрыми шагами отступив на безопасное расстояние. Эдер, более тяжелый в своих доспехах и со щитом, был вынужден блокировать чудовищный пинок энгвитского голема. Его щит-кристалл издал тонкий, мелодичный звон, когда с ним соприкоснулась громадная бронзовая ножища, и Эдера силой удара протащило по песку. А потом конструкт наклонился, протянул руку… и сцапал дирвудца.

— Паллежина, меч мне, живо! — бешено заорал Кьелл, в резком спринте ринувшись вперед. Он видел, как лицо блондина налилось кровью в невероятном усилии. Еще немного, и чудовищная хватка бронзовой махины пересилит мускулы Эдера, и от его друга и товарища останется кровавая клякса на металлической перчатке гиганта. Гламфеллен не собирался этого позволять.

Он выхватил из воздуха брошенный в его направлении двуручник, и в едином сверхусилии напряг меридианы, выполняя одну-единственную технику Шагов по Облачной Лестнице. Один-единственный шаг, выстреливший бледным эльфом вперед и вверх, и почти мгновенно донесший его до сдавливающей Эдера ладони. Метровый клинок тяжелого меча, размывшись в воздухе, врубился в предплечье бронзового гиганта. Врубился, с лязгом и скрежетом, и отсек его. Огромная кисть руки с зажатым в ней человеком тяжело рухнула вниз, подняв тучу песка.

Кьелл спланировал на песок, и устало оперся на меч, шумно дыша. Его меридианы ныли от перенесенного напряжения, но давать ему время на передышку никто не собирался — конструкт повернулся к новому противнику, и уже поднимал огромную ногу, чтобы сделать шаг, который покроет едва ли не все расстояние между ним и бледным эльфом. Их потрепанная, вымотанная группа не могла затягивать это сражение — неутомимый гигант просто передавит их одного за другим, обессиленных, так и не нанесших ему большого вреда. А значит, надо было закончить бой быстро.

«Энергоканалы должны выдержать еще одну атаку,” лихорадочно думал Кьелл. «Самое большее, придется отдохнуть часок. Голова, грудь, или ноги? Голову не защищал, на Майю с ее пукалкой внимания не обратил. Потеря ног не остановит его полностью, только замедлит. Грудь защищена лучше всего прочего, там может быть питающий элемент. Решено.»

В следующий момент произошло сразу несколько вещей. Огромный голем сделал-таки свой шаг, и, утвердившись на ногах, потянулся к Кьеллу. Гламфеллен же бросил себя вперед в еще более быстром прыжке, напрягая все силы, используя всю мощь своего цингун. Двуручный меч в его руках вонзился в бронзовую плиту огромного торса. Вонзился на всю длину, и с лязгом переломился.

Они рухнули на песок вместе — Кьелл, тяжело дышащий, не могущий больше поддерживать циркуляцию энергии в пылающих болью меридианах, и энгвитский гигант, снова осыпавшийся грудой мертвой бронзы.

— Видящий? Ты жив? — над бледным эльфом возникло встревоженное лицо Палледжины. С ее рук лился мягкий свет, от прикосновений которого боль понемногу отступала — паладинская лечащая магия.

— Пара ушибов, а так все нормально, — выдохнул гламфеллен. — Я малость поломал твой меч, уж извини. Хочешь, оторвем тебе кусочек от того бронзового парня, что отдыхает неподалеку? Отличная дубина выйдет, вот точно, — птичья годлайк, ошарашенно посмотрев на него, напряженно рассмеялась.

— Ди верус, ты и пред лицом Чироно, наверное, не прекращал свои глупые остроты, — Палледжина покачала головой.

— Не надо о нем, — скривился Кьелл. — Как там Эдер?

— Жив. Алот и Майя с ним, пытаются вынуть его из тисков этого врудитто, — женщина бросила быстрый взгляд в сторону.

— Хорошо, — гламфеллен прикрыл глаза. — Задал нам этот здоровяк, а?

— Если бы не ты, нас не было бы в живых, — серьезно ответила Палледжина. — Аграсима, Видящий.

— Может, наконец, начнешь называть меня по имени? — бледный эльф устало улыбнулся. — А то ты совсем, как неродная. Я даже на «Кжелл» согласен, вот честно.

— Я начну использовать твое имя, Видящий, как только ты перестанешь коверкать мое, — птичья годлайк неожиданно расплылась в усталой улыбке.

— О, прогресс. Ты уже меня подкалываешь, — улыбнулся в ответ гламфеллен. — Вот подожди, мы с Эдером еще научим тебя плохому. Будешь отмачивать шуточки не хуже нас двоих.

— Даже раненый и истощенный, ты совершенно невыносим, Видящий, — утомленно вздохнула вайлианка. — Пойду, помогу освободить нашего невезучего аймико, — раздался шелест ее одежды, и Палледжина исчезла из виду.

«Совершенно точно есть куда развиваться,” лениво размышлял Кьелл, потихоньку начиная циркуляцию ци по меридианам — сдержанную, неторопливую, несущую успокоение и исцеление. «Будем считать это репетицией перед Эотасом. Тоже энгвитское создание, как-никак. Надеюсь, подобных сюрпризов больше не будет, а то что-то некомфортно мне делается при мысли о еще парочке таких швейцаров. Но на сегодня, похоже, все — никто ничего больше исследовать не будет. Надо отдыхать, и продолжать наши поиски Хрустального Черепа завтра.»

***

Друзья устроились на ночь во все том же вайлианском лагере. До самого утра все обошлось без происшествий, если не считать Исидза, почему-то облюбовавшего палатку Кьелла в качестве насеста. Разбуженный его шуршанием и шевелением ни свет ни заря, гламфеллен, лежа в своем спальном мешке, некоторое время размышлял, не пойти ли ругаться к Майе, но в итоге отмел эту мысль, как мелочную. Вместо этого он быстренько оделся, и выскользнул наружу. Ночной холод все еще не ушел, медленно сдавая позиции под наступлением лучей показавшегося на востоке солнца. Гламфеллен, усевшись перед входом в палатку, наскоро проверил состояние своей системы энергоканалов. Как он и ожидал, его культивация не пострадала — меридианы, прокачанные Низшим Искусством Отсутствия Формы, были достаточно гибкими и прочными для подобных нагрузок. Даже больше, еще несколько подобных сверхусилий вполне могли бы заменить ему месяц-другой обычной культивации — исцелившиеся за ночь энергоканалы были готовы к чуть более высоким нагрузкам. Вчера, перед тем, как рухнуть в палатку, вползти в спальный мешок, и забыться, Кьелл проверил состояние Эдера. На удивление, дирвудец пострадал меньше ожидаемого — он мог похвастаться огромной гематомой во всю спину, и двигался очень осторожно, но все его кости, мышцы, и связки были целы. По словам блондина, немалую долю чудовищного пресса гигантской ладони принял на себя несокрушимый щит-кристалл. Эдеру оставалось только не дать огромным бронзовым пальцам раздавить себя об него. После ночного отдыха, и целительских усилий Палледжины, он должен быть готов продолжать путь. Сама же птичья годлайк, как и Алот с Майей, и вовсе не получила стоящих внимания повреждений во вчерашней стычке. Кьелл устроился поудобнее, и начал старательно впитывать энергию мира, насыщая энергоканалы, разогревая мышцы, и изгоняя остатки сонной одури из разума. Что бы ни приготовил для него этот день, он встретит его во всеоружии. Вскоре начали просыпаться и остальные компаньоны. Перекусив походными запасами, Кьелл сотоварищи подошли к огромной бронзовой двери, и на удивление легко отворив ее ключом Руану, вступили под древние своды энгвитского комплекса Поко Кохара.

***

Кьелл осматривал высящийся перед ним адровый столп в изрядном замешательстве. Этот энгвитский комплекс не был особо примечательным в ряду подобных руин, разбросанных по дирвудским просторам, и посещенных в свое время бледным эльфом. Ловушки, установленные невесть когда, замечала остроглазая Майя, и обезвреживал Алот, имеющий некоторое представление об энгвитской механике. Товарищи без особых усилий упокоили некоторое количество духов и нежити, бесцельно шлявшихся по мрачным коридорам руин. Одинокий фампир, замерший в сонной не-смерти в своем медно-адровом саркофаге, сумел застать друзей врасплох, но нашел бесславную смерть на клинке нового меча Палледжины, подобранного с одного из свежих вайлианских трупов. Оные трупы, разбросанные по всему комплексу, были, пожалуй, самой беспокоящей деталью обстановки. Было заметно, что убивали их с изрядным энтузиазмом и выдумкой.

«Интересно, это все проклятие Наири, или эта Беза и раньше была латентной серийной убийцей?» думал Кьелл, с отвращением глядя на четвертованный труп с распаханным в улыбке Гуинплена ртом и множеством колотых ран в груди.

Сама убийца нашлась на нижних этажах комплекса. Она лежала на полу одной из комнат в луже своей крови, рядом с небольшим идолом. Перед деревянной фигуркой гротескным приношением высилась горка фрагментов тел — уши, пальцы, носы, языки. Соорудив этот жуткий алтарь, Беза вскрыла себе горло и истекла кровью. Кьелл пролистал ее дневник, чьи страницы были заполнены параноидальным бредом, в котором были погребены редкие крупицы ценной информации. Как оказалось, Поко Кохара был энгвитской станцией телепортации — отсюда, разумные могли перемещаться сквозь эмпиреи к другим подобным станциям. Этот любопытный факт не очень, впрочем, интересовал Безу — чтобы телепортация работала, ей были нужны как минимум две связанные точки отправки и приема. То, что заворожило вайлианскую убийцу, было, по ее мнению, практично, выгодно, и достижимо прямо сейчас — обогащение адры. Для запитки механизмов комплекса, древние энгвитианцы приносили в жертву подданных империи Хуана, наполняя адру их эссенцией. Беза намеревалась принести информацию об этом процессе Луэве Альвари, и не сомневалась, что та направит на Поко Кохара ресурсы, анимантов, и рабочих, чтобы восстановить здешние машины и продолжить людоедскую практику энгвитианцев.

Обыскав заброшенный комплекс полностью, друзья добрались до его сердца — адрового столпа, заключенного в потрепанный временем колоссальный механизм из меди и адры. Столп привел Кьелла в недоумение — он не выглядел похожим ни на что, виденное им по сей день. Он выглядел коркой засохшей крови на ране, потоком лавы пополам с ядом, гниющей язвой… чем-то очень неприятным и неестественным.

— Алот, ты у нас водился с анимантами, тебе и карты в руки, — повернулся к другу гламфеллен. — Что это за штука, почему она выглядит так мерзко, и что с этим можно сделать, желательно, с пользой?

— Судя по взятому вами с трупа Безы дневнику, это и есть пресловутая телепортационная машина, — пожал плечами аэдирец. — Что до остального… Трудно сказать наверняка. Я предлагаю попытаться активировать заключающий в себя столп механизм. Он выглядит функционирующим. Может, его работа подскажет нам причины странного вида этого столпа. Еще вы можете попробовать сделать нечто вроде того, что случилось в Порту Маже, Кьелл. Сомневаюсь, что здесь побывал Эотас — от него остаются более чем заметные следы, но что бы ни изменило эту адру, причина, скорее всего, в эссенции, а по эссенции вы у нас эксперт.

— Вот уж не было печали, — скривился бледный эльф. — Мне вовсе не улыбается совать свою душу в то кроваво-гнилое нечто, которым этот столп выглядит. Давай начнем с механизма. Где, по-твоему, у него кнопка?

***

Провозившись недолгое время, товарищи сумели включить энгвитскую машинерию. Древнее устройство ожило, искря и вспыхивая огоньками эссенции, издало протяжный неприятный звук, и на боку адрового столпа соткался из воздуха явный портал. На другой его стороне виднелись изломанные формы незнакомого пейзажа.

— Так, — Кьелл приблизился к двери в неизвестность, и напряг свои экстрасенсорные чувства. — Эта штука не перемещает в пространстве, народ. Она извлекает эссенцию из тела, и переносит ее внутрь адрового столпа. Процесс обратим и относительно безопасен — этой ржавой хламине наши души от тел так просто не оторвать. Но одни боги знают, что или кто сейчас любезно пригласил нас в гости, и чего ему от нас надо. Что думаете?

— Раз уж мы так долго сюда шли, чего бы не пойти до конца? — хмыкнул Эдер. — Когда еще представится возможность почувствовать, каково это быть тобой, Кьелл? Ты у нас часто вытворяешь подобные штуки, и без всяких машин.

— Если это безопасно, то я за, — Майя смотрела на портал с предвкушением и каким-то детским восторгом. Она явно видела во всем этом увлекательное приключение. — Исидза присмотрит за нашими телами.

— Звучит, как интересный опыт, — Алот с полуулыбкой оглядел портал и колонну адры. — Я не могу не согласиться с Эдером — когда еще выпадет шанс побывать в шкуре Видящего без сопутствующих проблем?

— Мадикко, вы все — безумцы, лезть неизвестно куда, неизвестно зачем, — проворчала Палледжина. — Но я уступлю мнению большинства.

— Значит, решено, — констатировал Кьелл. — Вперед, друзья, смело шагнем туда, куда не ступала нога разумного! — и первым прошел сквозь мерцающую поверхность портала.

Его встретило знакомое чувство дезориентации, краткой потери всех телесных чувств, и изменения духовного тела, чтобы хоть как-то воспринимать окружающее. Гламфеллен с удивлением осмотрел свои руки, выглядящие вполне материально — в отличие от его бесед с богами, здесь он присутствовал в виде, близком к своему физическому телу. Он не чувствовал движения ци — и неудивительно, ведь его окружала чистая душевная эссенция, принявшая вид странно изломанной каменной платформы, окружающей подобие адрового столпа, внутри которого они все находились. Друзья кашляли, шатались, и промаргивались рядом, разве что Алот был более-менее спокоен, с интересом оглядываясь вокруг.

— Я ожидал чего угодно, но не этого, — аэдирец присел на корточки и поскреб пальцем каменную платформу. — Все вокруг кажется не менее плотным и тварным, чем реальность, — он зажег на ладони тусклый сгусток магии. — Заклинания работают, и, как я подозреваю, способны ранить. Нужно быть осторожнее с тем, что мы тут встретим.

— Угу. Кстати, о встречах — я чувствую уплотнение эссенции впереди. Пойдем, глянем, — Кьелл двинулся дальше по платформе, в направлении багровой поверхности столпа, и его компаньоны, в общей массе все еще дезориентированные, кое-как последовали за ним.

Встреча с хозяевами этого места не заставила себя ждать. Перед Кьеллом и компанией соткалась из воздуха группка аумауа, возглавляемая морщинистым, крепким еще пожилым мужчиной, с усеянным пирсингом лицом. Его жесткий взгляд скользнул по бледному эльфу и его компаньонам.

— Снова чужеземцы, — голос старика наждаком проскрежетал по воплощенному душевной эссенцией слуху Кьелла. — Сильные, это хорошо. Ваши души дадут много топлива ярости Нгати.

Гламфеллен шагнул вперед, ближе к суровому аумауа, вглядываясь в его лицо. Эта оранжевая кожа и избыток пирсинга наводили его на вполне определенные подозрения.

— Погоди, дед. Скажи сначала, как тебя зовут?

— Мое имя — Анахару, — недовольно ответил старик. — Но тебе это знание без надобности, чужеземец. Твоя жизнь подходит к концу.

— Так и знал, — не обращая внимания на откровенную угрозу, бледный эльф расплылся в улыбке. — Привет, Анахару. Я — Кьелл Лофгрен. Наири по тебе скучает, и даже не думает забывать.

— Н-наири? Дочка? — оторопевший аумауа вмиг утратил всю свою грозность. — Как она? Все ли у нее хорошо?

— Все в норме, — ответил гламфеллен. — Она очень обижена на Руану за результат вашей маленькой дуэли, да и за пресмыкание перед вайлианцами тоже. Там, снаружи, лежит куча вайлианских трупов — результат ее злости.

— Откуда ты знаешь меня, Кьелл? — Анахару все еще пребывал в растерянности. — Мое имя должно быть стертым из памяти племени. Наири не должна была говорить обо мне.

— Преимущества моего статуса чужеземца, — доброжелательно ответил гламфеллен. — Традиции Хуана для меня необязательны. Твоя дочь доверилась мне, и рассказала как о тебе, так о насланном на вайлианцев проклятии. Да, а почему «снова» чужеземцы, и что за «ярость Нгати»? Ты не о штормах ли?

— О них, Кьелл, — аумауа улыбнулся с мрачной гордостью. — Пусть глупец Руану и сумел взять надо мной верх неведомо как, я не позволю чужеземным змеям устроить гнездо в моем доме, и кусать моих соплеменников. Найдя эту древнюю машину, я смог принести кораблям чужеземцев все те боль и ничтожество, которых они заслуживают. Моя душа, души моих товарищей, и даже эссенция чужеземной сволочи, умершей неподалеку, дает силу штормам, окружающим этот остров. Но расскажи, как ты завоевал доверие моей дочери?

— Мы с ней сошлись во мнениях о вайлианском присутствии здесь, — ответил Кьелл. — Пусть ВТК копает адру где-нибудь в другом месте. Но есть проблема. Шторма вредят и Тикавара — рыба уходит, скверная погода уничтожает съедобные растения, ну, ты и сам должен понимать. А Руану твердо намерен выморить всех своих подданных, но остаться здесь, да еще и под вайлианцев лечь попутно.

— Я знаю, — сумрачно сказал Анахару. — И я надеюсь, что мое племя все же уйдет из этого проклятого места. Я не хочу вредить им, но впившиеся в них вайлианские когти навредят им еще больше.

— Нет, — покачал головой гламфеллен. — Племя, может, и ушло бы, но не Руану. Интерес ВТК к Поко Кохара высок, и они будут и дальше слать сюда разумных, чем продолжат давать Руану надежду. Тебе и Наири повезло, что в этот раз прислали меня.

— Из твоих слов я понял, что ты не друг вайлианцам, Кьелл, — нахмурился аумауа. — Почему же ты говоришь, что послан ими?

— Просто бизнес, — отрешенно ответил бледный эльф. — Меня и рауатайцы сюда направили… Но помогать ни тем, ни другим у меня желания нет, особенно после того, что я увидел здесь. Ты знаешь, начальница вайлианской экспедиции хотела приносить в жертву твоих соплеменников, чтобы их эссенцией напитывать адру, которую потом продадут подороже, — Анахару скрежетнул зубами и зло выругался.

— Тондери[7]! — не выдержала Палледжина. — Безумный бред одной женщины, да еще и сведенной с ума проклятием, не означает целей всей Компании! ВТК работает вместе с Хуана! Ди верус, Видящий, давайте поскорее уничтожим этого безумного духа, и покончим с этим. Его шторма вредят всем, и Хуана, и ВТК.

— Сейчас не время вмешиваться, Паллежина, — жесткий взгляд Кьелла уперся в глаза птичьей годлайк. Та недовольно поджала губы. — Мы поговорим, когда вернемся в наши тела. А пока не прерывай меня больше, будь добра, — вайлианка зло пробормотала что-то под нос, но не возразила.

— Эта женщина — с тобой, Кьелл? — отстраненно поинтересовался Анахару.

— Угу. Я приветствую некую долю свободы в общении с моими компаньонами, — кивнул гламфеллен. — Но поговорим, все же, о том, что происходит на Поко Кохара. Кое в чем моя соратница права — от штормов страдают все. Может, найдется способ прекратить их?

— Экера, если ты можешь предложить мне лучший способ защиты моей земли и племени, я тебя внимательно выслушаю, — устало вздохнул аумауа. Его душа пошла рябью — долгое и неоднократное сотрясение морей явно не далось старику легко. Его эссенция была истощена энгвитской машиной, но железная воля священника поддерживала его в этом добровольно принятом бдении.

Кьелл задумался. «Простое решение — выкинуть старого в колесо перерождения. Это не составит труда — вон как его колбасит. Но он прав, без его штормов немедленно припрутся вайлианцы и все опошлят. С другой стороны, его шторма потихоньку выморят Тикавара, да и вайлианцев не особо отвратят. Каждую экспедицию Наири не проклясть, а теперь, после того, как мы прикончили здешнего охранного Мегазорда, вход в комплекс ну вот совсем свободный. Стоп!» Заулыбавшись, гламфеллен подошел к Анахару вплотную, и, поманив непонимающе глянувшего на него аумауа, что-то зашептал ему на ухо. Постепенно морщины волнения на лице старика разгладились, а в глазах начала загораться надежда.

— Это стоит попробовать, — наконец, сказал Анахару, в чьем голосе мешались сомнение и надежда. — Хорошо. Возвращайся, когда подготовишь все, Кьелл, — и, повинуясь мановению его руки, перед бледным эльфом распахнулся портал, на другой стороне которого виднелись неподвижно застывшие тела пятерых разумных.

***

— О чем вы шептались с этим десгант[8] убийцей? — Палледжина насела на Кьелла сразу же по возвращении в тело. — Вы же не собираетесь и правда саботировать деятельность ВТК на этом острове, Видящий? Компания оказывает вам помощь, и будет бесчестным отвечать на их добро сговором со всякими… негодяями. Этот старик убивает собственное племя из личной мести, и вы договариваетесь с ним о чем-то?

— Во-первых, да, я буду саботировать деятельность ВТК на Поко Кохара, — грустно посмотрел на нее гламфеллен. — Я ни на секунду не сомневаюсь, что дойди до Луэвы Альвари информация о здешнем способе обогащении адры, она тут же пустит ее в дело. Я встречался с ней, и она произвела на меня впечатление увлеченной и целеустремленной разумной. Ты можешь поручиться за нее, Паллежина? Вот прям честью и жизнью, а? Именно жизни может стоить местным Хуана доверие к ней, — птичья годлайк несколько смешалась под его строгим взглядом. — Во-вторых, как бы ты вела себя, приди в твой дом враги? Безжалостные и жестокие, жаждущие ограбить и убить тебя и твоих близких? Именно это и сделала бы Беза и ее подчиненные с племенем Тикавара. Я не могу винить Анахару за то, что он защищает своих, как может. И в-третих, — он печально поглядел на птичью годлайк. — Ты очень разочаровала меня сегодня, Паллежина. Отправляйся на корабль. Если хочешь, можешь сойти на берег в Некетаке и вернуться к работе на ВТК, удерживать я тебя не буду. Иди, — он поднял ладонь, останавливая желающую что-то сказать вайлианку, и отвернулся от нее. Сжав губы, женщина резко развернулась и зашагала прочь. Спина Палледжины, прямая, как ее меч, излучала недовольство.

— Нет, я все понимаю — и твою любовь к Хуана, особенно одной конкретной их представительнице, и твою жажду справедливости, но может, не надо было с ней так? — тихо спросил у Кьелла Эдер. — Она неплохая разумная, и твой друг, как-никак.

— Это да, — кивнул гламфеллен. — Все так. Но она слишком патриотична, и не желает видеть того, что творит ВТК у нее под носом.

— А может, это ты не желаешь замечать злодейств, которые творят отдельные Хуана? Кое в чем наша птичка права - от того сердитого старика и правда страдают все.

— А мы эти страдания прекратим, — Кьелл неожиданно улыбнулся, хлопнув Эдера по плечу. — Майя! Отправляйся на корабль, зови сюда всех остальных, и дюжину матросов покрепче. Для начала, мы как следует пограбим энгвитское наследство, и остатки вайлианских запасов. Все, что имеет ценность, будет вынесено отсюда, и продано в Некетаке. Как, доберешься сама?

— Не волнуйся, командир, доберусь, — бодро ответила рауатайка. Моральные дилеммы взаимодействия вайлианцев и местных ее не волновали от слова ничуть, и она все еще находилась под впечатлением от пережитого ее душой приключения. — Мне и Иси будет полезно размяться. Ждите нас вечером, — попрощавшись с товарищами, она двинулась к выходу из комплекса, сопровождаемая своим ястребом.

— А что будем делать мы? — Эдер явно хотел узнать подробности об упомянутом прекращении страданий. — Что-то сделаем с этой колонной адры? Ты понял, как очистить ее?

— В некотором роде, — довольно улыбнулся Кьелл. — Алот! — аэдирец недоуменно повернулся к нему. — Насколько велики твои познания в анимантии?

— Они достаточно дилетантские, — непонимающе ответил эльф. — А в чем дело?

— Сможешь собрать механизм при имеющемся образце, и из готовых деталей? — вопросом ответил гламфеллен.

— Пожалуй, такая задача мне по плечу, — все еще непонимающе ответил аэдирец. — О каком механизме идет речь?

— Помните, я задержался рядом с отдубасившим нас бронзовым парнем? — Кьелл заговорщически улыбнулся. — Там повреждена только броня, и кристалл адры, в который залита эссенция. Рядом со входом есть комнатка, заваленная грудой металла. Это — запасные части конструктов. А еще, второй такой здоровяк лежит у входа — его эссенция истощилась давным-давно. Вот тебе образец, механизм, и детали, Алот. Как, возьмешься за починку? Эссенции у нас, — гламфеллен кивнул на светящийся багровым столп адры — хоть залейся. Я думаю, подзарядить ей два кристалла моих способностей хватит.

— Постой, ты хочешь оживить тех здоровенных бронзовых болванов? — Эдер воззрился на бледного эльфа в крайнем удивлении. Округлившиеся глаза Алота показывали, что и аэдирец подобного не ждал. — Зачем? Они же сразу на нас нападут, и быть нам всем красными пятнами на здешнем песочке!

— Не нападут, — довольно ответил Кьелл. — Конструктом управляет эссенция, а эссенцией будет мой почти уже друг по имени Анахару. Кстати, так он сможет повидаться с дочкой. А это любого настроит на благодушный лад, разве нет? — дирвудец озадаченно крякнул, почесав бороду. — Все получат, что хотят — шторма утихнут, Анахару сможет без труда отгонять вайлианцев от здешних секретов, а мы вынесем из этих руин все ценное. Ну, разве что Руану останется ни с чем, и вайлианцам придется поискать другое место для грабежа, но ничто не идеально, даже решения такого почти идеального разумного как я, — Кьелл самодовольно приосанился, но тут же рассмеялся, не удержав нарочито напыщенную физиономию долго. — Что, скажете, плохо придумал?

— Палледжине точно не понравится, — ответил Эдер, и неожиданно улыбнулся в усы. — Хотел бы я увидеть физиономию Альвари, когда ты расскажешь ей о двух неуязвимых гигантах, охраняющих ее вожделенный остров. Не увижу, так как ноги моей в штабе ВТК больше не будет, но хотел бы.

— Действительно, — Алот явно не испытывал перед ВТК никакого пиетета. — Проклятье или нет, дневник Безы демонстрирует её, как и её вышестоящих, отнюдь не с лучшей стороны. Да и задачку вы передо мной поставили очень и очень занимательную, Кьелл. Было бы странным от такой отказаться, — аэдирец довольно прищурился.

— Раз так, то за дело, друзья! — потер ладони Кьелл.

***

— Как себя чувствуешь, Анахару? — прокричал Кьелл, щурясь на яркое пустынное солнце. Его собеседник был изрядно выше всех, с кем ему до сих пор доводилось разговаривать.

— Странно, — раздался глухой рокот, исходящий из недр огромного энгвитского конструкта, сидящего на ступенях, ведущих ко входу в комплекс Поко Кохара.

То, что он мог сейчас разговаривать, было маленькой гордостью Кьелла — энгвитианцы не встраивали в своих бронзовых гигантов подобных излишеств, и гламфеллен с Алотом сваяли систему передачи звуковых колебаний практически с нуля, пустив в дело все свои знания об анимантии, механике душ, и механике обычной. Остальная часть воплощения в металле двух беспокойных духов оказалась на удивление простой. Перенос душ Анахару и одного из его добровольных помощников, аумауа по имени Туапау, в крупные адровые кристаллы, как и зарядка этих кристаллов эссенцией из адрового столпа, был осуществлен Кьеллом, дав немало работы его псионическим способностям. После донорства эссенции, столп снова обрёл привычный зелёный колер. Алот заменил поврежденные детали обоих гигантских конструктов. И сейчас, плоды их работы гордо высились перед входом в древнюю телепортационную станцию. У одного отсутствовала кисть и половина предплечья — запасной конечности в Поко Кохара не нашлось, как и кузнеца среди экипажа «Онеказы», да и чинить вручную эту махину пришлось бы весь следующий месяц. Другой бронзовый гигант мог похвастаться многочисленными вмятинами, царапинами, и общей потрепанностью — время не пощадило даже прочный энгвитский сплав.

— Все чувствуется совсем по-другому, непохоже и на мое бытие беспокойной душой, и на те воспоминания о жизни, что пощадило время. Но участь бессмертного стража моего племени не так уж плоха. Яведь не привязан к этим руинам? — беспокойство, которое выражал голос конструкта, в самом буквальном смысле шло из его души. Кьелл гордо улыбнулся, вспоминая, какого труда ему стоили эти маленькие выражения эмоций.

— Нет, Анахару. Но будь добр, отгони отсюда вайлианцев еще пару раз. Поверят они моим словам, или нет, они захотят сами убедиться в том, что в Поко Кохара им хода нет. Потом можешь перебираться к дочке, — рассмеялся бледный эльф.

— Спешить я не буду, — добродушно ответил гигантский бронзовый голем. — Но отныне, куда бы ни проследовало мое племя, я и Туапау будем рядом, и защитим их от любых угроз. Благодарю тебя за эту возможность, Кьелл. Не ждал я подобного дара от чужеземца, — в голосе Анахару звучало удивление. — Ты — достойный разумный, лучше многих известных мне Хуана.

— Спасибо на добром слове, Анахару, — улыбнулся гламфеллен. — Ладно, мне пора. Нам еще эту тяжеленную штуку до корабля переть, — он кивнул на саркофаг фампира, выволакиваемый матросами из ворот энгвитского комплекса. Адра, медь, и бронза в этом механизме тянули на приличную сумму в золоте.

— Эту безделицу? Позволь, я помогу тебе с ней, — бронзовый великан легко поднял несколько тонн металла и камня на плечо, и зашагал в сторону бухты, поднимая тучи пыли. Немногочисленная пустынная живность стремительно удирала прочь от грохота исполинских ног. Команду «Онеказы» сегодня ждало необычное зрелище.

***

— Добрые ли новости вы нам привезли, капитан? — угодливость из голоса Руану почти исчезла, вытесняемая беспокойством. Он и едва ли не все племя встречали Кьелла с компанией на пирсе бухты Тикавара. — Найдена ли пропавшая экспедиция? Прекратятся ли штормы?

— Не знаю, Руану, — только очень внимательный разумный мог бы заметить искорки веселья в глазах Кьелла, говорившего с тоскливым разочарованием. — Мы нашли на Поко Кохара древние энгвитские руины, но их тайны останутся неоткрытыми — нам преградили путь два гигантских охранных конструкта, настоящие титаны. Даже вооружи я всю команду и сними пушки с корабля, воевать и с одним таким механизмом было бы безумием. Да, твой ключ я потерял, — добавил гламфеллен. Разумеется, ключ в целости и сохранности находился при Анахару, но зачем бестолковому ранга было об этом знать? — Выронил, когда мы спасались от неминуемой смерти. Будь добр, расскажи об этом досадном препятствии вайлианцам, если они снова наведаются сюда. Не хотелось бы, чтобы кто-то из разумных наткнулся на этих существ, и сгинул.

— Что же, — Руану неверящими глазами смотрел на Кьелла, — вайлианская экспедиция погибла? Вся?

— Ну, мы видели скелеты у ног энгвитских гигантов, прежде чем они погнались за нами, — пожал плечами гламфеллен. — Как-то не могли проверить их принадлежность, сам понимаешь. — Руану, неверяще качая головой, направился на негнущихся ногах обратно в селение. Аумауа его племени медленно потянулись за ним, тихо переговариваясь. Новости, подобные этой, не приходили на тихий островок уже долго, и сегодняшний день подарил местным много пищи для обсуждения.

— Наири, на два слова, — махнул бледный эльф стоявшей поодаль священнице.

— Это правда, Кьелл? — тут же спросила она, быстро подойдя ближе.

— Неа, — довольно заулыбался гламфеллен. — Почти все — наглое вранье. Как говорил один мой знакомый из племени Вахаки, «языки чужеземцев легко сплетают ложь, а их сердца изменчивы, как прилив и отлив». Здорово сказал, да?

— В чем же тогда правда? — настороженно спросила аумауа.

— А правда в том, — градус довольства в улыбке бледного эльфа поднялся еще выше, — что твой папа передает привет, и ждет не дождется, когда ты заглянешь к нему в гости, на Поко Кохара.

— Но он мертв, я сама его хоронила, — Наири недоверчиво посмотрела на него. — Ты общался с его беспокойной душой?

— Сейчас его душа порядком подуспокоилась, — ответил гламфеллен. — После смерти, он добрался до адровой колонны на Поко Кохара, и остался в ней. Именно Анахару все это время тряс моря и топил все, что плывет в сторону Поко Кохара, при помощи тамошних древних машин. Я и мои товарищи убедили его прекратить штормы, и перенесли его душу в одного из гигантских энгвитских конструктов. Другой занял какой-то его друг, аумауа по имени Туапау. Так что теперь у Поко Кохара, и у вашего племени, появилось два бессмертных и почти неуязвимых стража. Каково, а?

— А… а… — Наири от избытка чувств потеряла дар речи, округлившимися глазами разглядывая Кьелла, словно невесть какое чудо. — И отец говорил с тобой? И он хочет видеть меня?

— Да на оба вопроса, — закивал бледный эльф. — Между прочим, именно я и мой друг Алот сделали для него речевой механизм — энгвитианцы недосмотрели почему-то.

Наири просияла радостной улыбкой, и, наклонившись к Кьеллу, крепко обняла его. Длинная костяная игла пирсинга, торчащая из ее уха, больно уткнулась в щеку бледного эльфа.

«Что-то меня все тискают почем зря,” с усмешкой подумал гламфеллен. «Надо бы проверить у зеркала — вдруг у меня внешность кавайного сёнена?»

— Ты вернул мне отца, — отпустив Кьелла, произнесла Наири. С ее лица, наконец, исчезло то напряжение и недовольство, что удерживалось на нем все это время, делая ее черты старше и строже. Теперь она выглядела как юная девушка, только что услышавшая радостную новость. Впрочем, она и была таковой. — Ты вернул надежду моему племени. Верно, сама Нгати послала тебя нам.

— Не, Нгати послала нам всем моего компаньона Текеху, но он все еще отлеживается, — флегматично ответил бледный эльф. — Штормы изрядно его потрепали.

— Как бы то ни было, я благодарю тебя, за все, что ты сделал для нас, Кьелл. За все, что ты сделал для меня, — она низко поклонилась. — Знай, в моем доме ты — всегда желанный гость.

— Спасибо, Наири, — добродушно ответил гламмфеллен. — Как-нибудь загляну, когда дел будет меньше. Ладно, беги уже, тебе еще к путешествию готовиться.

— К путешествию? — недоумевающе переспросила священница, но через мгновение засияла довольной улыбкой. — Да, ты прав. Пусть ветра Амиры благословят тебя в добрый путь, — едва договорив, он развернулась и быстрым шагом, едва не срываясь на бег, двинулась к своему жилищу. Кьелл, добродушно улыбаясь, проводил ее взглядом, и повернулся к своим компаньонам.

— Так, народ, у нас есть время, пока матросы прибивают обратно все оторванные штормами доски. Отдыхайте и развлекайтесь, следующая остановка — Некетака.

Примечания

[1] Перла/perla (вайл.) — говорить. Здесь в значении «говорю вам, уверяю вас».

[2] Айморанетс/aimoranets (вайл.) — любовнички. Ед.ч. «айморанет».

[3] Аптапо/aptapo (вайл.) — название произошедших из Старой Вайлии дварфов-пергрундцев. Дословно — что-то вроде «козолюд».

[4] Принайтованный — мореманская версия слова «привязанный».

[5] Апретта/apretta (вайл.) — спешите.

[6] Виело/vielo (вайл.) — быстро, быстрый.

[7] Тондери/Tonderie (вайл.) — чушь, ерунда.

[8] Десгант/desgant (вайл.) — отвратительный.

Глава 14. Находка

Море Дедфайра, юг архипелага, близ Вайлианской Впадины

— Farewell, to all the earthly remains… — мурлыкал Кьелл, сидя на фальшборте носа «Онеказы», на самой его плоской оконечности, и перебирая струны гитары.

Отчего-то именно эта песенка сегодня пелась очень хорошо, под воспоминания о Наири и ее перерожденном отце.

«Действительно, Анахару избавлен от всех земных волнений минимум на несколько веков. Его даже ржавчина с окислением не возьмет, ага. Единственная его проблема — расход эссенции, но и той я в него залил под крышку,” лениво думал он. «Этот Бронзовый Гигант будет опекать еще несколько поколений мальчиков и девочек. Всяким пернатым, может, чего и не нравится,” с некоторой грустью вспомнил он сердитое лицо Палледжины.

Их дружбу сейчас испытывал конфликт верностей, и хотя Кьелл и надеялся, что присущее птичьей годлайк чувство справедливости подтолкнет ее к принятию его точки зрения, он прекрасно понимал — вайлианцы из ВТК намного ближе Палледжине, чем Хуана, и для нее может оказаться не так уж важно, кто из них прав, а кто — виноват.

«Ну и пусть не нравится. ВТК на Тикавара ничего хорошего бы не принесла, в любом случае. Не, можно было прикончить старого Анахару, выдать проклинательницу-Наири этому дуралею Руану, напрочь поломать все энгвитские машины в Поко Кохара, чтобы и следа от этих жутеньких приборов для откачки эссенции не осталось, и пустить козла в огород, то есть ВТК на остров. Они бы копали адру, доковались на Тикавара, пользовались местным гостеприимством… А через годик та часть жилы, что легко добывается, иссякла бы, ВТК бы бросила своих добытчиков на новую, а племя Руану осталось бы у разбитого корыта. И уж точно недолгая кооперация с вайлианцами ребят с Тикавара не обогатила бы — скорее, это деляги из ВТК с несчастных аумауа бы последние штаны сняли. Атсура прав, вайлианцы здесь — временщики, основывать все свое развитие на сотрудничестве с ними — странно, как минимум. Наири, конечно, сходу начала жестить с этим ее проклятием, но, надо сказать, инстинкты ее не подвели. Не прокляни она тех бедняг, сейчас бы ее соплеменников перерабатывали на фарш, то есть, эссенцию. Да и папа ее хорош — тоже мне, загнанная в угол крыса, кусающая всех подряд. Вот что с хорошими разумными творит отчаяние и бессилие. К их счастью, рядом оказался Великий Я, и все порешал.» Кьелл невольно прыснул от собственной мысленной похвальбы, прекратив играть и согнувшись, в попытке сохранить равновесие.

Его внимание привлекло нечто необычное — плывущий прямо на «Онеказу» кусок чего-то легкого и белого. Вот странная штука ткнулась в нос джонки, да там и осталась, влекомая ходом корабля.

«Коралл, что ли, какой?» удивился гламфеллен. «Нет. Я прекрасно знаю, что это за хрень, но никак не ожидал увидеть ее здесь. Это кусок льдины. Хороший, крепкий фирн[1], вон как спокойно выносит давление воды. Откуда он в тропиках? Это точно не магия, то есть не магия стандартная — плод заклинания развеялся бы раньше, чем обычная мерзлая вода растаяла. Вот загадка-то.»

Кьелл сбегал в каюту, убрать гитару и принести подзорную трубу, и, выходя на палубу, отметил, что в каюте было изрядно теплее.

«Все страньше и страньше,” думал он, рыская объективом трубы по горизонту. «Случайный портал забросил меня домой вместе с кораблем? Тоже ничего, Алота с сестрами познакомлю. Думаю, Аса легко с ним сойдется, характеры у них похожие. Главное, Йорана от Паллежины подальше держать, а то подкатит он к ней в своей обычной манере, и не будет у меня больше брата… Хм, ни берега, ни торосов не видно, но зато я нашёл хороший такой айсберг.»

Солнце отражалось от высящейся на горизонте льдины, заставляя ее сиять и переливаться, словно бриллиант. Только благодаря этому, а также знанию о том, что он ищет, гламфеллен смог углядеть пятнышко света вдали.

«Может, все-таки, некая аномалия? Дикий сюр, если подумать.» Температура все падала. Кьелл почувствовал, что еще немного, и ему придется или спуститься за теплой одеждой, или применить какую-нибудь внутреннюю технику, что его согреет — он потихоньку начинал зябнуть.

«Не, если меня и правда забросило к берегам Белого Безмолвия, тут только одна беда — обратно до Дедфайра пилить месяцы, если не годы. Придется просить Берат поработать таксисткой.» Размышления бледного эльфа прервал крик марсового:

— Разумный за бортом! На правом траверзе, в полумиле!

— Освальд, курс на терпящего бедствие! Боцман, готовь шлюпку, и пошли кого за грогом и одеялами! — инстинктивно среагировал гламфеллен. «Как бы нам не выловить подмороженный труп, со всеми этими ледовыми странностями,” запоздало подумал он. «Для морали будет хреновато. И ведь потом обратно выбрасывать придется, сплошная морока в итоге.»

К счастью, выловленный был хоть и подморожен, но очень даже жив. Замотанный в одеяла, трясущийся, как лист на ветру, этот разумный — рыжий и веснушчатый человек, с приметным шрамом на лице, с живым интересом оглядывал окружение, то и дело прикладываясь к пинтовой кружке исходящего паром грога. Для человека, которого пару минут назад сняли с большого куска пакового льда[2], он выглядел слишком бодро. На него с интересом взирали все компаньоны Кьелла, и незанятая часть команды.

— Что с тобой случилось, парень? — спросил Кьелл, с интересом оглядывая этого полярника.

— Лап кун имак-ихе? — ответил неизвестный удивленным тоном.

— Так, у нас лингвистический казус, — прищурился гламфеллен. — Кому-нибудь знаком этот язык? — толпа за его спиной выразила отрицание тем или иным образом.

— Раз так, может, наш гость — полиглот? Теле да Ордйома[3]? Э днеи тои Энгвит[4]? — рыжий парень только покачал головой на лингвистические потуги Кьелла, и снова что-то спросил на своем наречии.

— Не стесняемся, народ, демонстрируем свои знания языков, — широким жестом пригласил команду попробовать свои силы гламфеллен.

— Скакет фе Элд Аэдиран[5]? — попытался Алот.

— Перла Вайлиан, фентре[6]? — не отстала Палледжина.

— Иксамитль йе лланк-айку[7]? — выдал один из канониров, моряк-старожил по имени Читупек.

— Какуто э куи не Хуана[8]? — не остался в стороне Текеху.

— А кана Рауатаиан о икору не[9]? — Майя глянула на кораблекрушенца с искренней заботой.

— Вии дорнести за Лембур[10]? — подала голос Малышка Леука, оторвавшаяся от своих навигационных обязанностей.

Неизвестный отрицательно качал головой, явно не понимая ни одного из опробованных на нем наречий. Он пытался и сам донести что-то до собеседников, жестикулируя, насколько возможно было завернутому в несколько одеял, держащему тяжелую кружку с горячим напитком, и потенциально обмороженному разумному. Он сумел сообщить команде свое имя — Рекке, взамен узнав имена всех, кто только хотел ему представиться, и вряд ли запомнив хоть одно из них. Этот Рекке явно был общительным малым, заметно страдающим сейчас от невозможности понимать собеседников.

Кьелл, глядя на весь этот кавардак, растерянно почесывал щетину на подбородке.

«Однако, наш потеряшка — редкий вид, Красная Книга по нему плачет,” размышлял он, устранившись от попыток пообщаться с выловленным из моря. «У меня на редкость многонациональный и многовидовой экипаж, просто икона толерантности, но никто из моих не смог до этого Рекке достучаться. Разве что пергрундца не нашлось, и гланфатца еще. Не, если на мой корабль каким-то хреном попадет гланфатец, то очень быстро вылетит за борт, и даже без моего активного участия — слишком уж конфликтные разумные там живут, ага. Ведь многие из них и мысли читают, и эмоции — казалось бы, сопереживай, не хочу, так нет же, даже из этого дара они стремятся сделать дубину поувесистее, да охреначить ей ближнего своего. Так, стоп! Чтение мыслей и телепатия! Что бы мне не взять пример с одной бесцеремонной красавицы-аумауа? Все, Рекке, твоя душа — моя! То есть, твои мысли.»

— Погодите, народ. Дайте нашему спасенному утопающему передохнуть, — остановил Кьелл разошедшихся моряков, все еще пытающихся пообщаться с Рекке. — И дайте мне немного тишины. Сейчас ваш капитан все выяснит, — гламфеллен аккуратно потянулся к разуму Рекке.

С Онеказой, таким же сайфером, как и он, все было легко, достаточно было четко подумать, чтобы королева уловила его мысль. Этот же разумный, как отчетливо ощущал бледный эльф своими сверхчувствами, с сайферским искусством не имел ничего общего.

«Ладно, побуду и приемником, и передатчиком,” думал Кьелл, окутывая разум спасенного из пучины своей волей.

«Рекке,» четко и ясно подумал он, направляя свою мысль на рыжеволосого. «Я — капитан этого корабля, меня зовут Кьелл Лофгрен. Не пугайся, я общаюсь с тобой телепатически. Просто громко подумай что-нибудь, и я это услышу.» Ответом ему были эмоции растерянности, потом — понимания, и наконец — смесь образов и отдельных непонятных слов — Рекке «настраивался на волну».

«Спасибо, что подобрали меня, Кьелл. Я наполовину замерз, а на другую — иссох,” наконец, ответил найденыш.

«Наш человек, едва избежал смерти, а уже шутки шутит,” отметил Кьелл про себя, и снова обратил на Рекке свои псионические способности.

«Как ты оказался в море? Чем мы можем тебе помочь?»

«Мой корабль попал в шторм, и натолкнулся на льдину,” пришел ответ. «Я спасся, как смог. Вы уже помогли мне, куда уж еще. Даже вкусненьким напоили. На мне теперь долг, и платить мне нечем — все мое или на дне, или дома. Могу отплатить только службой — я неплох в драке. Возьмешь меня в дружину, Кьелл?»

«Однако, его культура сходна с моей,” растерянно подумал Кьелл про себя. «Если уж мой мозг посчитал, что транслируемую мне мысль наиболее четко отражает понятие ‘дружина’, а не безликое ‘отряд’, или экзотическое для меня ’хирд’, ’оджак’, или ‘букелларии’ — тут явно своя душа.»

«Почему ты не попросишь помощи в возвращении домой?» отправил он Рекке занимавший его вопрос.

«Дом далеко, за многими милями штормящего моря,” пришел ответ. «Очень тяжело будет добраться, да я и не знаю, как. Не моряк я — миссионер. Плыл распространять слово Божье. Так что, возьмешь в дружину, или нет?»

«Оставайся пока с нами, учи язык, осваивайся и осматривайся,” все еще в замешательстве протелепатировал в ответ бледный эльф. «Как освоишься — задашь мне этот вопрос снова, если захочешь. Ты нас всяко не объешь за это время.»

«Ты уверен, Кьелл? Я могу очень много съесть, особенно если вкусного,” Рекке весело улыбнулся.

Гламфеллен хмыкнул и разорвал контакт.

— Беодул, поставь этого шутника на довольствие, и выдели ему гамак в кубрике. Так, ближники, кто ощущает в себе талант учителя, и жаждет преподавать новенькому аэдирский?

Желание изъявили Алот, пожалевшая недоутопшего Майя, и, как ни странно, Константен. Собравшись небольшой группкой, они повели немного отогревшегося Рекке на нижнюю палубу.

«Странная находка,” проводил их взглядом Кьелл. «Еще и миссионер, ага. Посмотрим, что выйдет из знакомства с этим Давидом Ливингстоном, кроме изрядного напряжения моих псионических способностей.»

***

Странная льдина, замеченная Кьеллом на горизонте, уже была видна невооруженным глазом. Похолодало настолько, что палубные матросы добыли из дальних рундуков тёплые куртки, а на металлических деталях рангоута[11] начала появляться изморозь. Даже спасение Рекке несколько отошло в тень перед этим необычным явлением, совершенно непостижимым образом оказавшимся в тёплых морях Дедфайра.

«Все-таки аномалия,” Кьелл, как и многие из его команды, задумчиво глядел в сторону айсберга. Бледный эльф решил не утепляться, а ускорить движение ци по энергоканалам — и согреет, и меридианы взбодрит.

«Семью не повидаю, но и плыть обратно через полмира не придётся. Откуда все-таки эта штука взялась? Может, как и всегда, во всем виноваты энгвитианцы? Уронили холодильник в море, а он возьми и не утони. Или божеская работа? Старина Римрганд вполне мог бы такое учудить, но вот зачем? Решил заняться миссионерством, как наш новый друг Рекке?»

Внимание Кьелла привлек курящийся над айсбергом дымок.

«Неужто какой-то несчастный застрял на этом гигантском кубике льда?» удивлённо подумал бледный эльф. «Кто-то из товарищей Рекке спасся, и греется остатками их корабля? Не, слишком высокий дым — не иначе, очаг горит. А вон и ещё пара дымов. Некие отморозки устроили на этой штуке косплей Папанина[12] и папанинцев. Хотя, почему это некие? Подозреваю моих соплеменников, или их соседей — северных дварфов. С них станется отыскать и в тропиках огромную льдину, и поселиться именно на ней. Чтобы по дому не скучать, ага.»

Покачав головой, гламфеллен уже двинулся было к кормовой надстройке, добыть-таки одежду по погоде, но вдруг мир мигнул, словно огромный слезящийся глаз. Чужеродная громада льдины рывком расширилась до размеров вселенной, и тут же сузилась, заключая поле зрения Кьелла в мерзлую скорлупу. В лицо бледного эльфа ударил секущий ледяной крошкой буран, а его уши заполонил голос, шумящий сходящей с ледника лавиной, и шепчущий капелью тающих сосулек.

— Один из блудных обитателей моего домена решил посетить древний храм своего бога? Не ждал я тебя здесь увидеть, Видящий.

— Римрганд, — без труда узнал обратившее на него внимание божество Кьелл. Он пребывал в смешанных чувствах — не было бога злее, безжалостнее, и разрушительнее, но в то же время, гламфеллен ощущал некое родство с ним после жизни в Белом Безмолвии, зримом воплощении силы бога энтропии. — Так и знал, что льдина — твоя работа. Распространяешь свою власть на Дедфайр помаленьку?

— Угадал, — довольство наполнило потусторонний голос. — Ты стоишь на пороге моего истинного домена, у места, именуемого Белая Пасть. Моя сила изливается из неё, и покроет Дедфайр в считанные годы, а весь остальной мир — за пару веков. Скучаешь ли ты по отчему дому, Видящий? Тебе нет нужды возвращаться к нему, он сам придёт к тебе очень скоро.

— Угу, — недоверчиво ответил Кьелл. — А Ондра не обидится? Вместе со всеми остальными богами?

— Мне нет дела до них, — насмешка наполнила голос божества, подобно вою северного ветра. — Всему приходит конец. Придёт конец и всем им.

— Ясно, — с ещё большим недоверием ответил гламфеллен. — Чего звонишь-то? Так, за жизнь поболтать?

— Не забывайся, смертный! — ледяной холод пронзил душу Кьелла, затронув каждый гран его эссенции, лишь отзвук, точка черноты и спокойствия в самой сердцевине, сохранял свою незыблемость и неизменность. — Ты говоришь с воплощением неизбежности! Мне достаточно усилия воли, чтобы прекратить твою жалкую жизнь! — голос Римрганда взвыл снежной бурей, обдавая бледного эльфа ледяными уколами божественного недовольства.

— Ну прости, о могущественнейший, — примирительно отозвался гламфеллен. — Но все-таки, чем же моя жалкая, ничтожная личность привлекла внимание самого Зверя Зимы, Властелина Неизбежности, Белого Аурокса? Неужто этот никчемный смертный и его убогие силенки могут чем-то помочь великому Морозному Владыке?

— Я мог бы стереть тебя из реальности за твою дерзость, — вся злость в голосе Римрганда внезапно сменилась поистине ледяным спокойствием. — Но ты снова угадал, у меня есть поручение для тебя.

— Вот это уже интересно, — подобрался Кьелл. — Что за божественное задание ты мне предлагаешь?

— Высадись на Мёртвой Льдине, — пронизывающий все сущее ледяным холодом голос постепенно утихал. — Найди мой священный предмет, Око Римрганда. Предстань перед самым зевом Белой Пасти. Там ты узнаешь все… — просвистели ускользающей поземкой последние слова, и божественное присутствие исчезло.

Кьелл помотал головой, стряхивая потусторонний холод. Его уши, нос, и пальцы онемели, то ли от римргандова недовольства, то ли от все крепчающего мороза, и он принялся растирать их. Об отказе Римрганду, несмотря на неласковую встречу, он, как ни странно, не задумывался. Отношения гламфеллен с божеством энтропии были необычны — безропотное принятие его воли, в виде поклонения Зверю Зимы и их спокойного фатализма в отношении всех невзгод, соседствовали с ежедневной борьбой с этой воли проявлениями, без которой выживание гламфеллен как вида было бы невозможно.

«Он для меня как Освальд для Кан,” усмехнулся Кьелл. «Нелюбимый дядюшка, который иногда может припереться на семейную сходку и испортить всем настроение — что в случае Римрганда выражается в промерзших трупах двух-трех семей, — но все дружное семейство гламфеллен относится к этому в стиле Карлсона, который живет на крыше: мол, пустяки, дело житейское. Но вот моему дядюшке-ворчуну понадобилась помощь, и хоть он и просит о ней с руганью и рукоприкладством, я ему не откажу — родня, все-таки.» Он задумчиво почесал нос, прикидывая, что делать дальше. «Во-первых, надо поднимать Текеху — пусть ‘Онеказа’ у нас и весьма прочный, надежный кораблик, но все-таки совсем не ледокол,” думал он, направляясь к ютовой надстройке. «Во-вторых, все излишки оружия, продовольствия, и всякой мелочи вроде емкостей, материалов, одежды — все то из награбленного на Поко Кохара, что местные могут пустить в дело, нужно подготовить к продаже. Если это соотечественники, я им даже скидку сделаю — мне ли не знать, как тяжко жить при вечном сорок ниже нуля? И в-третьих, мне придется-таки утеплиться для этого похода.»

***

Кьелл и компания мерили льдину шагами недолго — всего десяток минут снежного скрипа под сапогами, и перед ними показались деревянные ворота необычнейшего поселка в Дедфайре. Поселка у места силы Римрганда, промозглой обители льда и снега, в самом сердце тропиков.

Кьелл издал радостный возглас и хлопнул в ладоши — в открывшихся перед ними постройках легко узнавался стиль береговых гламфеллен.

«Не может в этом поселке не быть пивовара — тут скорее снег и лед поддельными будут,” довольно скаля зубы, подумал он. «А значит, сейчас напросимся в гости в один из длинных домов, покалякаем с местными об их житье-бытье, и, самое приятное, примем по банке римсйодды для сугрева.»

— Если кто-то из вас когда-либо задавался вопросом, как я жил в своем Белом Безмолвии, то сейчас вы все увидите. И поймете, что жизнь даже при постоянном жутком морозе может быть неплоха, — широко улыбаясь, бледный эльф повернулся к компаньонам.

Те не разделяли его энтузиазма. Более того, на него, утепленного лишь плащом с капюшоном, и матросской курткой поверх камзола, все компаньоны глядели с молчаливым осуждением.

Эдер мрачно кутался в меховый полушубок, потеряв всю свою насмешливость. У Алота, утеплившегося капитальнее других, только тоскливо глядящие глаза были видны из-под шарфа и шапки. Константен подслеповато щурился, с немалым удивлением оглядывая снежные просторы Мертвой Льдины. Теплолюбивый Текеху, закутанный в полушубок и два плотных халата, страдал больше всех. Его грустные глаза пробудили в сердце Кьелла толику стыда, которую он, впрочем, быстро подавил.

«Он воин и мужчина, в конце концов,” сердито подумал гламфеллен. «Пусть преодолевает эти невеликие трудности, вот.»

По мере приближения к поселению, все новые детали его архитектуры показывались на глаза. Небольшой отрезок деревянной стены с воротами был встроен в рельеф айсберга. Деревянные подпорки из бревен удерживали на месте ледяные торосы, служащие стенами. Под отвесным склоном рядом с воротами снежное поле было щедро усеяно отходами китового промысла, основательно уже схватившимися ледком, и припорошенными снегом. До ушей компании донесся постепенно нарастающий скрип шагов, а вскоре стал виден и его источник — высокий, для эльфа, разумный, одетый в сшитую из кож робу и остроконечный колпак из того же материала. Он вышел к возвышающемуся над китовыми потрохами обрыву, и с натугой взгромоздил что-то на стоящую на возвышенности колоду. Огромный тесак сверкнул, воздетый к солнцу, и упал на лежащее на колоде нечто, врубившись в него с влажным хряском. Кровь хлестнула алым фонтаном, пятная и кожаные одежды разумного, и лед со снегом под естественной стеной поселка. Разумный с тесаком небрежно сбросил вниз что-то, оставившее за собой щедрый кровавый след.

— Это казнь? — внезапный вопрос Эдера громовым раскатом раздался в холодной тишине.

— Что? — непонимающе обернулся к нему Кьелл.

— Ну, этот одетый палачом тип сейчас обезглавил какого-то бедолагу, нарушившего суровые бледноэльфийские законы? Эта площадка ведь место для казней? — Кьелл дико захохотал, бессильно согнувшись.

— Эй, мне и правда интересно, — с толикой обиды заметил Эдер. — Или это некий ритуал, жертва Римрганду, например? — новый спазм хохота согнул бледного эльфа пополам.

— Прекра… ти, Эдер. Ты что… смерти моей… хочешь? — с трудом выдавил гламфеллен, борясь со смехом.

— Да не хочу я твоей смерти, мне интересно, кто сейчас принял смерть от рук этого явно любящего свою работу палача, и почему, — сердито и растерянно ответил дирвудец.

— Безвинный и юный… поросенок, — кое-как справился с собой Кьелл. — Или теленок. А может, свежепойманный, но все равно невиновный лосось, — он, не удержавшись, снова прыснул, и, отсмеявшись, сообщил, весело глядя в вытянувшееся лицо блондина: — Этот парень — мясник, обед для местных рубит.

— Ваши мясники определенно будут сниться мне в кошмарах, — неодобрительно покачал головой Эдер. — Ну что это за вид людоеда, замотавшегося в свежесодранные шкуры своих жертв? И зачем устраивать рубку мяса на видной всем возвышенности? Для безумцев, чье любимое зрелище — свежая кровь и кишки?

— Я не понимаю, ты сейчас нарочно меня до коликов доводишь? — сквозь смех проговорил гламфеллен. — В качестве мести за принимаемые тобой колотушки, отсутствие зарплаты, и иссякшие запасы пива на корабле?

— Так с пивом ты расправился? — неверяще покачал головой блондин. — А я на Константена думал, извини, Константен, — дварф, добродушно ухмыльнувшись, махнул рукой, а Эдер продолжил, обращаясь к все еще хихикающему Кьеллу: — Ты что, ударился в пьянство с тоски по возлюбленной? Скоро доплывем ведь, и ты снова заглянешь в ее сердитые зеленые глаза. Зачем же все выпивать-то? Там галлонов десять еще было.

— Не, это новенький, Рекке, — все еще периодически содрогаясь и похрюкивая, ответил гламфеллен. — Он и наш скверный грог вкусненьким звал, и вашу дирвудскую ослиную мочу враз распробовал. Алот, ты, главное, к меду его не приобщай, он вмиг тебя без запаса оставит. Нет, ну надо же, людоед в шкурах жертв, ой, не могу, хи-хи-хи… Может, подарить ему пару из бархатных камзола и бриджей для мясницких работ, чтобы твой тонкий художественный вкус успокоился, а, Эдер? — дирвудец, недовольно морщась, хотел было что-то ответить, но товарищи, наконец, приблизились к воротам, из которых им навстречу вышел давешний мясник.

Все, кроме Кьелла, невольно отшатнулись — этот разумный и правда выглядел, как персонаж ужастика-слэшера, в своих заляпанных свежей кровью кожах. Правда, он несколько поправил ситуацию, стянув свой окровавленный колпак, и открыв прятавшуюся под ним физиономию самого обычного гламфеллен — с платинового колера длинными патлами, сальными и немытыми, платиновой же недельной щетиной, и белозубой улыбкой на бледном лице. Его миндалевидные глаза остановились на лице Кьелла и просияли радостью.

— Фейин хеймкамюр, брётир, сваратир ту лика калли Римргандс? Фирирбёди Ватнир эр упптеккин, эн эг мюн кинна иккьюр фирир хонум, юм леит ог ханн эр лаус[13], — его ордйома был беглым и чистым, с сильным береговым акцентом.

— Хайо[14], — отозвался Кьелл, — Гетум вид талад аэдиран, сво фёлькит митт скильи[15]? — пусть он и рад был услышать родную речь, общаться на непонятном его друзьям языке бледный эльф не собирался.

— Конечно. Значит, вы все — пилигримы? Нечасто мы видим прихожан Зверя Зимы, не принадлежащих к роду гламфеллен. — эорский «лингва франка» в устах обитателя льдины был вполне хорош. — Я — Вестник Хафйорн. Проходите, погрейтесь у очага, и разделите с нами пищу, — они прошли в ворота, и последовали за Хафйорном вглубь поселка, обходя огромную ледяную скульптуру, изображающую Римрганда в виде минотавра, и сделанную с великим тщанием.

— Э-э-э, не ту ли пищу, что ты только что нарубил, Хафйорн? — влез Эдер, все еще опасливо глядя на местного.

— Хвад[16]? — удивленно обернулся к дирвудцу тот. — Нет, говяжий суп будет на ужин. Вальбрендхюр разогреет для вас жареную исе. Каковы ваши имена, друзья? — компания назвалась.

— Лофгрен? — еще ярче засиял Хафйорн. — Моя бабка по отцу была из твоей фамилии, брат. Пусть свою фамилию я оставил, став Вестником, родственная кровь исчезнет из моих жил только после того, как меня заберет Римрганд.

— Здорово, — ответно улыбнулся Кьелл. Родственные связи, неважно, сколь дальние, ценились в Белом Безмолвии, и пусть родство между ними было степени «седьмая вода на киселе», этот разумный сразу показался ему симпатичнее. — Расскажешь нам, что это за «Вестники», и чем вы тут заняты, родич?

— Я не очень хороший рассказчик, — ответствовал местный житель. — Ты лучше спроси у Вальбрендхюра, или послушай Ватнира, вот уж кто мастер слагать слова. Но все мы, живущие в Часовне Вестников, просто проводим время в ожидании неизбежного. Конца всего, — пояснил он.

— Но почему именно здесь? — недоуменно спросил Константен. — Проплыви пару миль в любом направлении, и окажешься теплых водах тропического моря, а то и на песчаном пляже с пальмами. Зачем торчать в этом мерзлом местечке?

— Конец всего настигнет нас в любой точке мира, — добродушно ответил Хафйорн. — Какая разница, где тебя постигнет полное и окончательное развоплощение, здесь или где-либо ещё? Нужно ли рвать жилы в попытках добыть мирских благ, обеспечить потомство, стяжать славу? Все это превратится в пыль, когда воля Римрганда накроет мир. Не лучше ли ожидать момента, когда придёт Великое Ничто, в приятной компании, занимаясь любимым делом в свое удовольствие? Я на своем месте, и мне все нравится. Зачем тщетно искать лучшей доли, тратя мгновения своей жизни, что лучше потратить на себя и близких, если итог один и тот же — аннигиляция?

— Ну, на песчаном пляже ждать всеобщего конца все же теплее, — пожал плечами Эдер. — И потом, жизнь пока что не спешит прекращаться. Почему бы не пожить в большем удобстве?

— Подобные желания только привязывают нас к этому эфемерному существованию, — блеснул зубами Хафйорн. — Желания порождают желания, страсти порождают еще большие страсти. Это бесконечный, закольцованный путь в никуда. Финальность и окончательность — прерогатива Римрганда, но не этого мира. Зачем скорбно влачить себя по жизненному пути, мечась за призраками страстей? Не лучше ли принять всю бессмысленность этой жизни, как факт? Римрганд избавит от мук всех — верящих, неверующих, и даже незнающих. Бежать от его воли, отрицать ее, бояться — бессмысленная трата сил. Все Вестники примут свой конец с радостью, и проведут время до него, не тратя себя на ненужные желания. Единственная значимая разница между этим местом и любым другим — здесь, у Белой Пасти, рядом с доменом Зверя Зимы, неизбежный конец наступит быстрее, — компания погрузилась в озадаченное молчание, один лишь Кьелл весело засмеялся.

— А еще говорил, что плохой рассказчик, родич, — хлопнул он Хафйорна по спине. — Прибедняешься, да.

— Я всего лишь повторяю то, что говорит нам Ватнир, — ответил тот. — Все это — его слова.

— Или этот твой Ватнир что-то понял в жизни, или же он — редкий краснобай, — Кьелл почесал нос. — В любом случае, интересный разумный, надо его повидать.

— Что же, Кьелл, вы считаете, что эта философия — истинна? — озадаченно спросил Алот.

— Истин на самом деле много, Алот, — добродушно ответил гламфеллен. — Истина Римрганда — мир рано или поздно рухнет, и ничего не останется ни от тебя, ни от всех твоих усилий, ни от чего-либо еще. Истина Галавэйна: только непрерывная борьба с сильными противниками — врагами, обстоятельствами, собой, — сделает из тебя самую лучшую твою версию. Истина какого-нибудь пьяницы — на дне бутылки. Истина, скажем, Стоика… ну, он нам ей все уши прожужжал. Ее воплощение я не так давно встретил на втором этаже «Дикого Жеребца». Принимать ли какую-то из этих истин, как свою — только твое дело.

— Какова же ваша истина, Кьелл? — спросил Алот в замешательстве.

— Э, мою истину я тебе не отдам, даже и не думай, — нахмурился бледный эльф. — Свою найди. Да и вряд ли она тебе подойдёт. Моя истина — моя любимая женщина, — он отрешенно улыбнулся, — Она — моя вселенная, мой смысл жизни, мое все. Да, это может показаться примитивным и глупым, но тут я не могу ничего с собой поделать, — он рассмеялся.

— Но ведь в вашей жизни есть идеи, вещи, и желания помимо этой… истины, — нахмурился Алот. — Совокупность того, что делает вас вами, намного сложнее ваших чувств к Онеказе II.

— Ну, можно принять истину, а можно без остатка раствориться в ней, — пожал плечами Кьелл. — Я не собираюсь отказываться от себя — наоборот, я себе очень даже нравлюсь, — он скорчил нарочито напыщенную физиономию, впрочем, быстро сменившуюся улыбкой. — Ладно, хватит умствований, тем более, что мы уже пришли, — Хафйорн как раз открыл дверь в самое крупное из деревянных строений, и приглашающе махнул рукой.

«Интересно, как дела у моей истины?» — подумал Кьелл, пропуская друзей вперед себя. «Все ли хорошо, все ли ладно у моего прекрасного тропического цветка? Надо сказать, воспоминания о ней диссонируют с моим окружением не меньше, чем сама Мертвая Льдина — с жарким и полным жизни Дедфайром.»

Вдруг, его воспоминание о королеве Хуана обрело невероятные четкость и резкость, сродные присутствию богов, и он как наяву увидел Онеказу, сидящую на малом троне в ее саду на крыше. Королева, серьезная и властная, общалась с незнакомым Кьеллу матару, но очень быстро отпустила своего собеседника небрежным жестом. Она непонимающе огляделась, но вот ее взгляд нашёл глаза бледного эльфа, и на губах Онеказы расцвела мечтательная улыбка.

«Все ли у тебя хорошо, милая?» телепатически обратился к ней гламфеллен, даже не пытаясь осмыслить свои действия. И, как ни странно, ему пришел ответ — эмоции нежности, уверенности, и нетерпеливого ожидания. Непонятное явление тут же развеялось, оставив после себя стойкое чувство нереальности происходящего.

«Ну, мало ли, флюктуация какая от избытка божеской силы в воздухе,” подумал он, проходя в дом за Хафйорном. «Гм, если тут и правда мой ворчливый дядюшка Римрганд виноват — спасибо ему, и неважно, реально это видение было, или нет.»

Длинный дом мог похвастаться обстановкой, прекрасно знакомой Кьеллу — за дверью находилась общая зала с разбросанными по полу шкурами, многочисленными столами, и открытым очагом, полным тлеющих углей. Освещали строение пованивающие рыбой лампы на стенах. Одна только деталь была несомненным местным колоритом — длинный дом тянулся не вширь, а вглубь. Местные расширялись, все глубже закапываясь в фирн и глетчер[17] гигантской льдины.

— Гётвадья[18], Вальбрендхюр, — обратился Хафйорн к ворошащему угли очага бледному эльфу. — Со мной новые пилигримы. А ещё у меня радость — встретил родича по отцу. Познакомься, это Кьелл Лофгрен.

— Хайо, Кьелл, — рукопожатие этого разумного было крепким, а сам он пропах приятными кухонными запахами. Приметный ожог на половину лба добавлял красного в снежно-белую гамму цветов его лица. Одет он был, как и другие встреченные по пути Вестники, капитально и по погоде — в долгополую рубаху из меха морского зверя. — Садитесь за стол, все, освежитесь с дороги.

— Хайо, — Кьелл присел за ближайший стол, и приглашающе махнул друзьям, начавшим устраиваться рядом. — Благодарю за гостеприимство. Так, на всякий случай: мы будем что-нибудь должны тебе?

— Ничего, брётир[19], — добродушно засмеялся Вальбрендхюр. — Вы — гости, да и не взял бы я денег с родича этого олуха, — он кивнул на Хафйорна, двинувшегося к выходу. Тот только усмехнулся на эту нелестную характеристику. — Его родич — почти что мой родич. Вот, утолите пока жажду. Сейчас подоспеет еда, — он с натугой приподнял немалого размера бочонок, и установил его на стол.

Кьелл с довольным возгласом подхватил одну из в изобилии стоящих на столе деревянных кружек, и подставил её под врезанный в бочонок металлический краник. Наполнив кружку пенным напитком, он с удовольствием пригубил.

— Пробуйте, — он кивнул товарищам на бочонок и кружки. — Текеху, хоть римсйодда и холодна, как лёд, она согреет тебя лучше пуховой перины. А ещё я уверен, что попробовав её, ты, Эдер, больше и в рот не возьмёшь дирвудское горькое и вонючее пойло, а ты, Алот, позабудешь свою любимую аэдирскую сладкую водицу. Да и с твоей врер чиорой она посоревнуется, Константен, — заинтригованная этой беззастенчивой рекламой, компания принялась наполнять кружки.

— Я буду очень предвзят, — понюхал содержимое своей Эдер. — Если после всех твоих оскорблений в сторону моего пива эта жидкость окажется заурядным элем — будь уверен, я это тебе долго буду припоминать, Кьелл, — блондин сделал решительный глоток, и его глаза округлились в крайнем удивлении. Ничего не говоря, он надолго припал к кружке.

— То-то же, — засмеялся Кьелл. — Что скажешь, Алот?

— Необычный напиток, — аэдирец пробовал содержимое своей кружки с видом бывалого сомелье. — Мягкий вкус, но крепость приличная. Вы были правы, Кьелл, мне нравится.

— Экера, неплохо, пусть и менее сладко, чем я люблю, — впервые со времени их высадки на Льдину заговорил Текеху. — И, как ты и сказал, Кьелл, согревает. Мои челюсти больше не сводит от этого адского холода.

— Мои сородичи назвали этот напиток «защитой от мороза» не из поэтического преувеличения, — довольно жмурясь, бледный эльф прихлебывал из своей кружки. Подошедший тем временем Вальбрендхюр, добродушно скалясь, поставил перед каждым тарелку, полную исходящих паром рыбных филе. — А вот и закуска, дакклат[20], Вальбрендхюр, — тот дружески кивнул в ответ на благодарность.

***

— Ну что, народ, — проглотив последний кусок жареной исе, пряной и соленой, с отчетливым вкусом пивного маринада, Кьелл обратился к друзьям. — Примирились малость со снегом и холодом? — ответом ему были кивки и разнообразные невнятные выражения согласия, высказанные сквозь рыбу и пиво.

— Знаешь, командир, я готов простить все твои недостатки как командира, да и как разумного, если ты закупишь у своих сородичей хороший запас этого великолепного пива, — выдал вдруг Эдер, и, подумав, добавил: — И сохранишь его от бездонной глотки Рекке.

— Это была самая наглая и оскорбительная просьба, которую я когда-либо слышал, — лениво ответил Кьелл. Полный желудок и лёгкий хмель привели его в хорошее настроение. — Растешь над собой, молодец. Не, пяток хороших бочек римсйодды мы, разумеется, купим — так и так собирался это сделать. К кому за этим пойти, а, Вальбрендхюр?

— Это к Нивардиру, — отозвался все возящийся у очага эльф. — Эг свер[21], он варит если не лучшую римсйодду на всем побережье, то одну из лучших точно. А мой сосед Хравнкелл гонит отличный эккевит[22]. Если захотелось свежей рыбки, тебе поможет Карлёд, он любит выйти в море с сетями. Мясо найдётся у знакомого тебе Хафйорна, как свежезабитое, так и мороженое. А вот я делаю замечательный скир хрель[23], не хочешь попробовать, Кьелл?

— Не, меня им мама в детстве перекормила, — ответил тот. — Я был мельче братцев, вот она и старалась. Вот если бы у тебя молочный скир нашёлся…

— Чего нет, того нет, — весело проговорил местный. — Ох уж эти заботливые матери, что только не делают для своих деток. Моя досорока лет растирала мне нос, когда я заходил в дом, — эльф явно был не прочь поболтать с новоприбывшими.

— А что за штука этот… хрель? — заинтересовался Константен.

— О, это особенный деликатес, который попробуешь только здесь и в Белом Безмолвии, — оживленно ответил Вальбрендхюр. Он явно был энтузиастом традиционной кухни. — Меру китового жира нагревают на очаге, а потом дают остыть. Следом в него добавляют особую штуку, что находят в козьих желудках, мы зовем её абомас[24]. Как следует перемешав, скир хрель ставят в тёплое место, чтобы он дошёл, где-то на денёк. После этого его нужно процедить, и вот, блюдо готово. Если все проделать верно, получается просто объедение. Попробуешь, брётир? — он достал из стоявшего у стены короба глиняный горшок, сильно пахнущий рыбой, и чуть слабее — тухлятиной. Константен, оторопело понюхав воздух, торопливо покачал головой.

— И ты питался этим все детство, Кьелл? — поразился Эдер. — Моё уважение твоей стойкости. Теперь я понимаю, как ты можешь смотреть в лицо смерти, не моргая, да ещё и подшучивать при этом.

— Ко всему можно привыкнуть, — лениво ответил Кьелл. — Вот вы в своём Дирвуде пьёте этот ваш кукурузный горлодер, и нахваливаете. В Дедфайре популярно рисовое вино. У нас — скир хрель. В Иксамитле делают ужасно горький напиток из бобов местного растения, зоко, мне Читупек как-то давал попробовать. В Аэдире тоже что-то такое есть, верно, Алот?

— Из необычной пищи в голову приходят разве что устрицы в собственном соку, — ответил тот. — Интересно, влияют ли особенности диеты на характер разумных? Например, Хуана в массе своей нелюбопытны и тяжелы на подъем из-за того, что окружены тропической фруктовой сладостью, только руку протяни. Рауатайцы, привыкшие к своим неприхотливым злаковым, так же стойки и неприхотливы. Вайлианцы могут быть изощрены и неординарны, как их многочисленные кондитерские изделия. А гламфеллен, с их умением видеть положительную сторону в самых неожиданных вещах, радуют нас этим замечательным пивом и жареной рыбой, — довольно ухмыльнувшись, эльф пригубил из своей кружки. — Как вам такая мысль?

— В твою теорию не укладываются гланфатцы, — возразил Кьелл. — Ну что они там едят? Дичь, овощи, фрукты? И запивают их легким сидром, родниковой водой, и соками тех же фруктов. По твоим выкладкам, они должны быть нацией философов и благородных воинов. А на деле мы имеем банду типов, у которых день не задался, если они не прирежут кого.

— Сразу видно, что в Дирвуде ты так и остался приезжим, — заметил Эдер. — Гланфатцы добавляют в свою боевую раскраску, кароу голан, один примечательный цветочек, что ударяет в голову похлеще крепкой выпивки. А впервые эту раскраску их мальцы наносят на ритуале взросления, в четырнадцать, и потом каждую неделю подновляют, вплоть до самой смерти.

— Я не в первый раз слышу от вас об этих таинственных гланфатцах, друзья. Неужто они и правда настолько кровожадны и безрассудны? Экера, даже нага по сравнению с ними выглядят странноватыми добряками, — Текеху разогрелся настолько, что включился в застольную беседу, и даже скинул капюшоны своих халатов, выпустив на волю светящуюся прическу.

— В гланфатцах мало таинственного, Текеху, — отозвался Алот. — Их традиции просты и безыскусны. Вот послушай…

Оставив согревшихся и размякших друзей сплетничать об аборигенах Восточного Предела, Кьелл отошел предметно побеседовать с Вальбрендхюром о товарах, что может предложить Мертвая Льдина. Они довольно быстро договорились о небольшом караване, что Вестники соберут и отправят к «Онеказе», и Кьелл послал Беодулу телепатическое предупреждение о нем, и наказ сторговать как можно больше, цены не ломить, и, по возможности, обменом избавиться от всякого габаритного груза, щедро заполнявшего трюмы джонки.

«В конце концов, чем я не купец?» думал он, ударяя с Вальбрендхюром по рукам. «Вся эта экзотика может хорошо так продаться в Некетаке. Кроме скир хрель, да.»

Закончив с торговыми делами, Кьелл хотел уже было поднимать своих и двигаться на поиски местной шишки Ватнира, но благодушный застольный гомон прервал незнакомый гламфеллен, верно, один из Вестников, вломившийся в длинный дом, и с порога заоравший, радостно и возбужденно:

— Посланец Римрганда здесь! Он вот-вот приземлится! Скорее, Вальбрендхюр, скорее, брейдюр, поспешите!

Его крик, похоже, услышали в самых глубинах глетчера, до которых дорылись строители длинного дома — наружу, мимо озадаченно моргающих друзей, повалила целая толпа бледных эльфов, радостно переговариваясь на ходу. Вальбрендхюр, спешно убрав от очага все огнеопасное и сняв все готовящееся, рванул наружу одним из первых.

— Чего это они? — озадаченно спросил Константен. — Праздник, что ли, какой?

— Не, ты разве не услышал того крикуна? Посланец Римрганда прилетел. А все, что исходит от Римрганда — полная противоположность праздника, — задумчиво ответил Кьелл. — Поднимайтесь от стола, народ, пойдем поглядим на этого посланника.

***

Они выбрались наружу к самому прибытию посланца, а точнее, приземлению. Безжалостно сокрушив ледяную скульптуру, на небольшую площадь в центре селения рухнул самый необычный из виденных Кьеллом драконов. Мутные, помято выглядящие глаза, порванная во многих местах кожа, открывающая зияющие раны и язвы, крылья с изодранной в клочья перепонкой, неведомо как державшие тварь в воздухе, и венец этой экспозиции разложения — длинная зияющая рана во весь торс, щерящаяся вывернутыми наружу ребрами, и темнеющая глубиной пустоты, вместо всех полагающихся нормальному дракону потрохов. Немертвая тварь раззявила пасть, демонстрируя выщербленный частокол желто-черных клыков, и извергла наружу поток энергии, гнилостно-зеленой с черными прожилками. Все, чего касалась эта струя мерзости, обращалось в ничто — лёд, стены домов, Вестники…

«Вот так ударная авиация Плети из личного резерва Нер’зула,” озадаченно подумал Кьелл. «Не, если посланцы Римрганда и правда существуют, то они будут именно что вот такими вот.»

— Пойдемте, ребята, — сказал он своим товарищам, с широко раскрытыми глазами взирающим на творящееся. — Надо спасать моих немного спешащих в небытие сородичей. Римрганд же хочет принести конец всему? Так давайте прикончим эту расползающуюся крылатую штуку, старина Белый Аурокс нас только одобрит.

— Напролом или скрытно? — деловито спросил Эдер. Как заметил Кьелл, он всегда неплохо соображал в боевой обстановке.

— Скрытно, — отозвался гламфеллен, напряженно обдумывающий буквально только что пришедшую ему в голову идею. — Подберитесь к нему поближе, пока я отвлекаю его внимание. Не рискуйте с этим его разрушающим лучом из пасти — твой щит, может, и выдержит, но вот насчет остального не знаю. Двигайте помалу, — махнул он им рукой, приняв окончательное решение.

Пока Эдер, Алот, Константен и Текеху пробирались к площади, прячась за зданиями и ледяными нагромождениями, Кьелл прикрыл глаза и успокоил дыхание.

«В конце концов, разве может быть культивация без сверхусилий, Путь без препятствий, воинская жизнь без вызовов?» отрешенно думал он, максимально замедляя течение мистических энергий в теле, чтобы подготовиться к задуманному. «Это будет немножко больно, но, как говорил один забавный персонаж, жизнь — боль. В философию Римрганда эта идея тоже вполне вписывается. А если два таких неординарных индивида согласны на этот счет, с чего бы мне спорить?»

Он дождался, когда дракон отвернет свою разлагающуюся башку в сторону от него, и прянул вперед, максимально аккуратно используя Шаги по Облачной Лестнице. Его плавный полет донес его к самому загривку дракона, так и не успевшего ни отреагировать, ни заметить этот прыжок. В точке полета, близкой к финальной, уже разглядывая мелкие язвы на рваной драконьей шкуре, Кьелл напряг всю мощь своего источника, толкая палящую адским пламенем волну ци в каналы рук, и складывая ладони в почти молитвенном жесте. Меридианы напряглись, едва ли не ощутимо треща от пропускаемых объемов энергии, но выдержали. А бледный эльф толкнул весь этот океан мощи наружу, позволяя ему вырваться вовне незримым языком пламени, бесплотным лазерным лучом, факелом чистой силы, едва видимым в морозном воздухе Мертвой Льдины, и хлестнул этим колоссальным потоком энергии по шее и голове дракона.

Сегодня, Кьелл впервые за все свои жизни применил продвинутую технику самого грозного своего боевого искусства — Разящий Удар Шести Меридианов.

Голова и часть шеи чудовища испарились мгновенно, лишь самая верхушка черепа полетела прочь, вращаясь, и бессильно воткнулась в снег обрубком правого рога. Обезглавленное тело, пошатнувшись, рухнуло на обломки ледяной скульптуры.

Кьелл приземлился на снег, поспешно успокаивая течение ци по меридианам. Его лицо невольно расплылось в довольной улыбке.

«Я сделал это,” удовлетворенно подумал он. «Было круто, и я даже не против повторить. Но позже, намного позже.»

К тяжело дышащему, но довольному бледному эльфу поспешно подошли его компаньоны, выбравшиеся из-за близлежащих домов, порушенных яростью дракона. Эдер неодобрительно покачал головой.

— Ты же говорил, привлечешь его внимание. Сомневаюсь, что бедолага успел его на тебя обратить, а теперь его внимание рассеялось навеки, вместе с головой. Разве тебе не нужен меч для подобных трюков? Как там, на Поко Кохара?

— Ту железяку только мечом и возьмешь, — отмахнулся гламфеллен. — И потом, воин без меча во всем подобен воину с мечом, только без меча, — подойдя к друзьям, он пошатнулся от внезапно нахлынувшей слабости — самая сокрушительная техника Божественного Меча Шести Меридианов оказалась утомительнее, чем он ожидал. Эдер и Константен поспешно поддержали его под руки.

— Вот совсем не понял, в чем соль твоей последней шуточки, — нахмурился Эдер. — Ты как, в порядке?

— Отдохну чуток, и буду. Ну что, попробуем вскрыть этот разложившийся при жизни труп в поисках сокровищ? — словно в ответ на эту реплику бледного эльфа, тело дракона рывком поднялось на ноги, словно вздернутая вверх неведомым кукловодом марионетка.

В избытке валяющийся вокруг хлам и мусор потянулся к пустоте над шеей, формируя новую голову, такую же разлагающуюся и мерзкую. Кьеллу показалось, что он заметил, как обломок оконной рамы смялся, спрессовываясь и принимая форму расколотого желтого клыка.

«Нечестно, у меня вот такой пассивки нет,” подумал он в крайнем удивлении. «Тоже хочу ресаться из безголового трупа.»

Компания попятилась, ощетинившись оружием, когда дракон оскалился и распахнул было пасть в их направлении, но внезапно, неведомая сила дернула существо вверх и поволокла прочь, попутно снеся драконьей тушей крышу одного из домов. Чудовище стесало собой изрядный кусок ледовой стены, отделяющей поселок от остальной Мертвой Льдины, и с диким криком исчезло за ее краем.

— Что, Эдер, отобрали твой шанс пощупать эту мертвую развалину саблей, а? — оправился наконец от удивления Кьелл.

— Думаю, мы на эту штуковину еще наткнемся, — ответил дирвудец, удивленный не меньше друга. — Что за несусветный бред мы только что увидели?

— Дракон воскрес из мертвых. Из обезглавленного тела, которое и первосвященник Берата не возьмется поднять, — монотонно ответил Константен. — Потом нечто взяло его за шиворот и уволокло, и судя по неаккуратности полета — явно не пивом поить. Я точно видел именно это?

— Экера, — морской годлайк озадаченно потер лоб. — Или мы бредим вместе, друг мой Константен, или это все же случилось взаправду.

— Знаете, давайте все-таки найдем местного главного, Ватнира, — вздохнул Кьелл. — Может, он объяснит нам хоть что-то из всего этого бардака.

— Хорошо бы, — ошарашенно кивнул Алот. — Я был бы рад любым объяснениям.

Друзья потихоньку двинулись обратно к длинному дому, который, к счастью, был достаточно далеко от места схватки, чтобы не пострадать. Те Вестники, что встречались им по пути, были обескуражены увиденным даже больше Кьелла и компании. Они тихо перебрасывались короткими репликами, оторопело глядели в одну точку, либо и вовсе сидели в снегу, сконфуженно оглядываясь по сторонам.

— Вальбрендхюр! — углядел знакомое лицо Кьелл. — Тебя не задело? — помеченный ожогом гламфеллен только покачал головой, явно пребывая в не меньшем замешательстве, чем его многие односельчане. — Подскажи, где сейчас Ватнир?

— Лангт хюс[25]… длинный дом, глубже по коридору, — ответил он растерянным голосом. — Его комната в одном из ответвлений.

— Дакклат, винкона[26], — кивнул ему Кьелл, и повернулся к друзьям. — Пойдем, отыщем его наконец.

***

— Скромно живет местный глава, — огляделся Эдер, и добавил, повернувшись к Кьеллу: — Или у вас как-то по-другому называют самую большую жабу в этом болоте?

— Конкретно эту жабу называют «Вестник», как и всех здесь, разве не помнишь? — машинально ответил гламфеллен, осматриваясь. Что-то не давало ему покоя в этой норке местного босса. Комнатка действительно была обставлена просто — деревянный топчан с брошенной на него шкурой, полка с посудой, потухший очаг, пара ящиков в углу — никаких признаков роскоши. Она была совершенно пуста — искомого Ватнира друзья здесь не нашли, как и во всем остальном длинном доме. — Но ты прав, бедновато тут у него.

— Похоже, он недавно избавился от некой тяжелой мебели. Взгляните на эти царапины на полу, — обратил внимание друзей на свою находку Алот.

— Это не мебель, это след от скрытой двери! Молодец, Алот, твои зоркие глаза заслужили награду, — хлопнул друга по плечу Кьелл. — Все дружно ищем кнопку, что эту дверь открывает.

Друзья копались недолго — вскоре Текеху радостно воскликнул, придавив чуть более потертый участок деревянной стены, и она распахнулась двумя створками в сторону Кьелла и компании.

Скрытая дверь отделяла от комнаты небольшой закуток, в котором едва достало простора для стола и стула. Стол был завален самыми разнообразными, но неизменно запущенными вещами — полупустой золоченый кубок рядом с бутылкой арака, небольшая стопка явно развлекательной литературы в потертых обложках, качественного вида курительный прибор, неряшливо усыпанный золой, остатки еды в тарелках, и прочие бытовые мелочи вперемешку с мусором. На стуле же устроился разумный, одетый в длиннополую меховую рубаху с медным символом Римрганда на груди. Ватнир, глава странного поселения на льдине.

Его вид вызывал недоумение, если не жалость. Текеху, менее сдержанный, чем прочие компаньоны, пораженно ахнул, на что сидящий на деревянном стуле разумный раздраженно скривился, исказив свои и без того жутковатые черты.

Обрамляющая лицо корона кривых рогов. Скопление мелких глазок, воспаленных и слезящихся, занимающее левую глазницу, и надежно закрытая бинтами глазница правая. Лицо — маска костяных пластин, с торчащей из-под них свалявшейся белой шерстью. Безгубый рот с воспаленными деснами. И, как вишенка на торте, бледные остроконечные уши типичного гламфеллен.

Вестник Ватнир был одним из немногих годлайков Римрганда, называемых еще годлайками конца времен. Безжалостнейший из богов Эоры даже к собственным детям не испытывал ни капли сострадания.

— Вы кто? — воззрился на них Ватнир. — Что вам от меня нужно? Я занят… молитвами Зверю Зимы, да! — он машинально сграбастал кубок со стола.

Его аэдирский, пусть и порядком невнятный, нес на себе заметно меньшие следы акцента, чем у его односельчан.

«Да он же пьян до потери пульса!» осенило Кьелла. «И настолько же напуган.» Яркой молнией в его разуме проскочило моментальное понимание этого разумного, его мотивации и действий, и бледный эльф почувствовал жалость к нему, жалость и сопереживание. Сыновьям Римрганда было доступно мало ролей в сообществе гламфеллен — да что там, всего одна. Ватнир явно тяготился ей.

— Почему бы просто не уйти, Ватнир? — мягко спросил он, подходя ближе. — Вокруг нас — большой, прекрасный мир, полный чудес. Зачем жить чужими чаяниями?

— Что?.. — на жутковатой маске лица годлайка на миг отразилось недоумение, едва заметное в его нечеловеческих чертах, но ум Ватнира, по-видимому, и правда был остер, даже во хмелю. Он ответил именно на тот вопрос, что задал Кьелл. — Куда я пойду, сородич? Оглянись, и посмотри на лица твоих друзей. Это еще вежливая реакция. Менее сдержанные разумные вполне могут повести себя со мной, как с чудовищем. Здесь меня хотя бы принимают, как своего, — он продемонстрировал жутковатую улыбку, — даже больше, как пастыря и наставника. Это лучшее, что мне доступно.

— Ой ли? — нахмурился Кьелл. — Тот дракон, которого мы с друзьями отогнали, превратил в пыль полдесятка Вестников. Сомневаюсь, что его можно назвать словом «лучшее».

— Что ты от меня хочешь, сородич? — вздохнул годлайк Римрганда. — Я не вижу ни одного хорошего выхода из той тухлой кишки, в которую превратилось мое существование. Я вливаю пустые слова в уши Вестников, чтобы сохранить их уважение, и лью в глотку хмельное, чтобы сохранить рассудок на этом наполненном смертью комке льда. Но там, вовне, меня ждет все то же, минус сородичи, плюс неизвестность.

— Дай миру шанс, брётир, и он даст шанс тебе, — протянул к нему руку Кьелл. — Пойдем со мной. Я и могу, и хочу приютить сородича в беде. Одна из кают на моем корабле вполне может стать твоей. А приняв мою помощь, ты, может статься, найдешь приятелей и друзей среди тех разумных, что сопровождают меня. — Ватнир недоуменно воззрился на его руку, и глухо рассмеялся.

— С чего бы такая щедрость? Ты в первый раз меня видишь. Скольких первых встречных ты зазвал в свою команду?

— Константена, — немедленно ответил Кьелл, указав на дварфа. Тот кивнул годлайку, добродушно улыбаясь. — Текеху, — продолжил бледный эльф, обращая внимание Ватнира на аумауа. — Этих двоих — тоже, хотя блондин ломался какое-то время.

— Эй, я не… — возмутился было Эдер, но потом, хмыкнув, согласно склонил голову.

— Проще сказать, кого из моего отряда я не пригласил в него подобным образом. Всего одна разумная приходит в голову. Самого последнего я и вовсе выловил из моря. Так что с тобой все на редкость привычно. А еще, — Кьелл широко улыбнулся, — предлагая тебе место в моем отряде, я движим в основном эгоизмом. Ты не можешь не быть священником Римрганда, и старина Зверь Зимы не мог не одарить тебя своими силами, необычными и смертоносными. Мне они очень пригодятся.

Ватнир медленно встал и оглядел свой секретный закуток, стол со следами его одинокой гулянки, и чарку в своей руке. Неожиданно ахнув ее об пол, он зло и громко рявкнул:

— Фоккаду тер, бёльвадюр исьяки[27]! Я согласен, сородич, располагай мной!

— Вот и здорово, — улыбнулся бледный эльф. — Я — Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа», и отныне ты — в моем личном отряде. Если тебя совсем уже тошнит от Мертвой Льдины, ты можешь дождаться нас на корабле, после того, как опишешь нам кое-какие здешние достопримечательности. Но я буду благодарен, если ты нас к ним проводишь. Что скажешь?

— Подозреваю, что ты имеешь в виду вовсе не статую, изваянную этой мечтательницей Лекси, — снова шевельнул деснами в улыбке годлайк Римрганда. — Что ты ищешь, Кьелл?

— Белую Пасть. А еще — некий Глаз Римрганда, чем бы он ни был. Есть идеи?

— Есть, но все будет сложно, — почесал одну из лицевых пластин Ватнир. — Пожалуй, придется сходить с тобой. Завершу свое пребывание на этой скьитатакинн[28] льдине с размахом. Сейчас, — он протолкался мимо компаньонов в основное пространство своей комнаты, и, отодвинув висящую на стене шкуру, извлек из-под нее пару ледорубов. — Не забыл, для чего нужны такие, а, Кьелл?

— Руки помнят, я уверен, — засмеялся гламфеллен.

«Хоть он и страшный, как атомная война, но в нашу компанию впишется,” довольно подумал он. «Представлю его команде с должным апломбом, и все его полюбят, ага. Пусть у Римрганда священники и призывают лёд и смерть почём зря, но с целительством у него тоже все должно быть в порядке, так что искомый офф-хил найден.»

— Да, Текеху, — обернулся к морскому годлайку Кьелл. — Не думай, что я не вижу, какими печальными глазами ты смотришь на снег, и как трясешься от каждого порыва ветра. Найди Вальбрендхюра, и поторопи его с караваном, который он обещал собрать. Доберешься до нашей «Онеказы» вместе с ним. Ватнир пока позаботится о нашем здоровье.

— От всего сердца благодарю тебя, Кьелл! Экера, холод и лёд — не лучшее окружение для этой теплолюбивой рыбки, — Текеху воспрял настолько, что к нему вернулись и велеречивость, и звездное обозначение себя в третьем лице. — Я разыщу нашего гостеприимного хозяина со шрамом, и не отпущу его, пока мы не выйдем из ворот этого селения! — и морской годлайк немедленно двинулся к выходу из длинного дома.

— Он всерьёз называет себя «эта теплолюбивая рыбка»? — с недоверием спросил Ватнир, собирающий походный рюкзак.

— Текеху в Дедфайре знаменитость, так что привыкай, — весело ответил Кьелл. — Он хороший парень, вообще-то, я уверен, вы подружитесь.

— Посмотрим, — годлайк Римрганда забросил на плечи рюкзак, и передал Кьеллу ледорубы. — Пойдём, по дороге я расскажу, что к чему.

Примечания

[1] Фирн — один из типов ледникового льда, крепче обычного. Образовывается из спрессованных снежинок.

[2] Паковый лёд — лёд, отвалившийся от большого конгломерата льда.

[3] Теле да Ордйома? - Говорите ли вы на ордйома?

[4] Э днеи тои Энгвит? - Говорите ли вы на энгвитском?

[5] Скакет фе Элд Аэдиран? - Говорите ли вы на староаэдирском?

[6] Перла Вайлиан, фентре? - Говорите ли вы на вайлианском?

[7] Иксамитль йе лланк-айку? - Говорите ли вы на иксамитльском?

[8] Какуто э куи не Хуана? - Говорите ли вы на хуана?

[9] А кана Рауатаиан о икору не? - Говорите ли вы на рауатайском?

[10] Вии дорнести за Лембур? - Говорите ли вы на лембуре(язык дварфов)?

[11] Рангоут — мачты, реи, и т.п. К нему прицепляют такелаж — паруса, ванты, шкоты, и т.п. Рангоут на Эоре в основном деревянный.

[12] Папанин — советский полярник, исследователь полюса, очень долго проторчавший на большой льдине.

[13] Фейин хеймкамюр, брётир, сваратир ту лика калли Римргандс? Фирирбёди Ватнир эр упптеккин, эн эг мюн кинна иккьюр фирир хонум, юм леит ог ханн эр лаус (ордйома) — Добро пожаловать, брат, ты тоже откликнулся на зов Римрганда? Вестник Ватнир занят, но я представлю тебя ему, как только он освободится.

[14] Хайо/Hájo (ордйома) — привет.

[15] Гетум вид талад аэдиран, сво фёлькит митт скильи? (ордйома) — Можем ли мы говорить на аэдирском, чтобы мои товарищи понимали?

[16] Хвад? (ордйома) — что?

[17] Глетчер — один из типов ледникового льда. Фирн, который спрессовало еще сильнее.

[18] Гётвадья/Gótvadhja (ордйома) — рад тебя видеть. То же, что и «гётвадьюр».

[19] Брётир (ордйома) — брат. Мн.ч.: — «брейдюр».

[20] Дакклат/Dhakklát (ордйома) — спасибо.

[21] Эг свер (ордйома) — клянусь.

[22] Эккевит/Ekkevít (ордйома) — травяной ликер.

[23] Скир хрель/Skír hrél (ордйома) — выдуманный йогурт из китового жира. Соответственно, скир молочный — реально существующий нордический йогурт, из молока.

[24] Абомас (ордйома) — сычуг.

[25] Лангт хюс (ордйома) — длинный дом.

[26] Винкона (ордйома) — друг/подруга.

[27] Фоккаду тер, бёльвадюр исьяки (ордйома) — пошла нах…й, проклятая льдина.

[28] Скьитатакинн (ордйома) — покрытый дерьмом, сраный.

Глава 15. Глупость

Мертвая Льдина

— Не все пилигримы оседают в Часовне Вестников, — говорил Ватнир, пока компания двигалась в направлении подпирающей посёлок ледяной стены. — У некоторых сородичей мозги покрылись изморозью, и они жаждут лить кровь во славу Римрганда. И не объяснишь им, что этим они кидают поленья в очаг Берата, а не чей другой… им вообще мало что объяснишь. Они бродят по всему храмовому комплексу, окружающему Белую Пасть, и бросаются на всех, кого видят, как бешеные собаки. Это — главная сложность. Вторая — с Глазом Римрганда. Я знать не знаю, что это, но кроме Белой Пасти на льдине чувствуется ещё один источник силы, и я смогу найти к нему дорогу.

— А дракон? — с беспокойством спросил Константен. — Он что, и правда бессмертен? — Ватнир только хмыкнул в ответ.

— У нас в селении как-то не задалось с драконоборцами. Обычно, эта тварь просто рушила все подряд, убивала, и жевала трупы, пока её не утаскивало прочь. Хорошо, хоть редко прилетала. То, что вы рассказали о её воскрешении, невероятно, но, — засопев, он выпустил клуб пара из щелей в лицевой пластине, — эта льдина — один большой, смерзшийся ком странностей. Даже больше, они словно притягиваются к ней. Поверить не могу, что ты — тот самый Видящий из Каэд Нуа, Кьелл.

— Слава о ваших подвигах добралась даже до столь отдаленного уголка Эоры, как Белое Безмолвие, друг мой, — иронично отметил Алот. — Как, чувствуете себя прославленным героем?

— А то, — безразлично ответил гламфеллен. — Мама с папой порадуются — теперь им можно гордиться не только Асой и Витаром, но и непутевым младшеньким. Саги хоть не слагают обо мне? До сих пор помню нашего скальда, Гётмунда. Жуткий тип, не дай боги, он сейчас описывает мою жизнь своими цветистыми кеннингами.

— Ничего такого, можешь быть спокоен, — хмыкнул Ватнир. — Но Кризис Пусторожденных — не то событие, которое сколько-нибудь любопытный разумный проигнорирует. Надо же, я отправился в путешествие с живой легендой, сам того не зная.

— Привыкай, у нас чуть ли не про каждого можно легенды слагать, — отозвался Кьелл. — Текеху — любимый сынок Ондры. Эдер спокойно принимает на щит удары драконов, энгвитских искусственных титанов, и эотенов. Алот долгое время в одиночку боролся против тайной организации вудикан, и даже добился некоторого успеха. Прошлое Константена покрыто кровавым мраком тайн…

— Эй, не надо таких представлений! — запротестовал дварф. — Никаких кровавых мраков у меня нет, я был массажистом в одном заведении в Некетаке.

— Не сомневаюсь, что кровавого мрака в том борделе найдется, если поискать, хоть я и не об этом, — засмеялся бледный эльф. — Сам виноват, нечего молчать в тряпочку, когда все обмениваются байками по вечерам, — Ватнир только озадаченно хмыкнул на это.

— Весело у вас, — римргандов сын поскреб основание одного из рогов. — Мне вот похвастаться нечем, кроме проповедей и охоты.

— Ничего, наверстаешь, — ободряюще улыбнулся Кьелл. — Приключения щедро усеивают путь нашей компании… — дружескую беседу прервал подбежавший Хафйорн, глядящий на Ватнира, как на воплощение божественного провидения.

— Вестник Ватнир! Что происходит? Что нам делать? — зачастил он, тяжело дыша.

— Неужто вид посланца Римрганда лишил тебя рассудка, Хафйорн? — голос годлайка посторожел и налился силой. — Ты теперь нуждаешься в моем водительстве и в ежедневных заботах? Что же, вот тебе мой наказ — дом Хафтара лишился крыши, помоги с его починкой.

— Но посланец… мы видели его смерть! Мы видели, как он восстал! Что все это значит, Ватнир?

— Что такого непостижимого ты увидел, Хафйорн? Все в этом мире конечно, и всему приходит конец. Со мной — Несущий Слово Заката, призванный к нам самим Властелином Неизбежности. Он принесет последнее успокоение и посланцу, и всей Мертвой Льдине. В Дирвуде он без следа уничтожил души целого поколения разумных, верша волю Римрганда. В Дедфайре за ним следуют опустошение и гибель, которые он принес и сюда, на Мертвую Льдину, как того хочет Белый Аурокс. К чему твои бессмысленные метания? Разве ты не один из Вестников, принявших волю Зверя Зимы? Разве все твое существование — не прискорбная, пусть и необходимая прелюдия к неизбежной свободе от всех страданий? Иди, Хафйорн, не трать мое время зря, — мясник часто закивал, глядя на Ватнира с обожанием, и с новыми силами двинулся прочь.

— Пару месяцев назад, Эдер выговорил мне за то, что я придумал ему титул без его позволения, — сдерживая смех, поведал товарищам Кьелл. — Надо сказать, то прозвище ни в какое сравнение не шло с Несущим Слово Заката. Как, Ватнир, выдумаешь Эдеру хорошее прозвание?

— Запросто, — ответил годлайк Римрганда со смешком в голосе. — Узнаю его получше, и хоть десять. Развешивание рыбьих потрохов на уши всегда давалось мне легко, пусть большой радости и не приносило.

— Только пусть это прозвище будет звучным, что-то вроде Сокрушителя Несокрушимого, — встрял Эдер. — На меньшее я не согласен.

— Несущий Дым Белолиста, — с предельно серьезным видом кивнул Кьелл. — Слишком Подробный Описатель Статей Своих Подружек.

— Ты только что подтвердил, четко и ясно, понятое нами месяцы назад: выдумывание звучных прозвищ — не твое, — ухмыльнулся в усы блондин. — Пусть лучше Ватнир займется, у него хорошо получается.

***

Товарищи подошли к отвесной ледяной стене на краю поселка. Она тянулась ввысь, подпирая небо; у самого края виднелись сколы, оставленные тушей немертвого дракона. Ватнир снял со спины пару ледорубов — точно таких же, как те, что он передал Кьеллу, и вынул из рюкзака два мотка крепкой веревки, и небольшой, но тяжелый даже на вид мешочек со скальными крючьями — кривыми, остро заточенными кусками металла с ушком для веревки в головке.

— Нам — на самый верх, — годлайк разделил крючья на две примерно равные доли, и передал одну из охапок железяк Кьеллу. — Хорошо, что ты с нами, сородич, не то вдвое дольше провозились бы.

— Ты хоть достаточно протрезвел, а, Ватнир? — с беспокойством осведомился Кьелл. — Не сверзишься посреди подъема?

— Эта стеночка для меня — что половицы моей комнаты, я и во сне на нее поднимусь, — хрипло рассмеялся годлайк Римрганда. — Неужто ты так много времени провел далеко от дома, что у тебя поджилки трясутся при виде этого скромного препятствия?

— Я, если что, даже не из береговых гламфеллен, — ответил Кьелл, старательно обвязываясь веревкой. — Моя семья больше охотой жила. Но могу поспорить, что в этом подъеме я тебе не уступлю.

— На что спорим? — лицевая пластина Ватнира сдвинулась вверх, приоткрывая его желтоватые зубы в улыбке.

— Давай на интерес, — предложил Кьелл. «Не, я могу считерить и взбежать на эту вершину за пару секунд — Искусству Шагов Геккона все равно, к чему цепляться. Но почему бы и не пофаниться?» подумал он. — Победитель задает проигравшему любой вопрос, и тот обязан ответить, иначе он не мужчина, и вообще, позор ему. Согласен?

— Готовься глотать ледяную крошку из-под моих ног, — оскалился римргандов сын, втыкая ледорубы в стену.

***

«Кто бы мог подумать, что я ударюсь в такой вот экстремальный туризм здесь, в тропиках,” отвлеченно размышлял Кьелл, вбивая очередной страховочный крюк. «Не походы по джунглям, болотам, и древним руинам, не охота на монстров каких, а гребаный альпинизм, причем самый хардкорный — со льдами и снегами.»

Неожиданно, он поймал себя на том, что насвистывает «Песню о друге» Высоцкого, и засмеялся. «Стоп! Не сметь следовать худшему из тропов о попаданцах! Хуже было бы только начать безудержно прогрессорствовать, клепая всякие безумные вундервафли из местных материалов. Например, воткнуть на мою джонку лисели и бом-утлегарь[1]. Последний очень к ее носу подошел бы, на котором бушприта сроду не водилось.»

Из мыслей о его сложной попаданческой судьбе бледного эльфа вырвало легкое нарушение спокойного ритма его восхождения. В очередной раз ухватившись за рукоять ледоруба, он слегка вздрогнул от обжегшего его даже сквозь перчатку холода насквозь промерзшего металла.

«Что за?» удивленно подумал гламфеллен. «У ватнировских инструментов ручки деревянные были. С чего вдруг эта внезапная трансмутация?»

Он поднял взгляд, и еще больше удивился — ледорубов перед глазами торчало двое. За третий, воткнутый пониже, он держался другой рукой.

«Не, мои ледорубы начали размножаться. Поздравляю любящую чету ледорубов с, внезапно, ледорубом,” с неуместной веселостью подумал эльф.

Кое-что необычное обратило на себя его внимание — скалолазный инструмент, за который он держался, и не думал нагреваться от тепла его руки, да и вообще, при ближайшем рассмотрении, оказался не ледорубом, а нестандартной формы клевцом, порядком вмерзшим в лед.

«Вселенная наградила меня за отказ от песен Высоцкого этим магическим оружием,” с легким удивлением отметил Кьелл. «Все же придется использовать техники ци на этом подъеме, пусть и не для читерства.»

Применив самую малую толику усиления, он аккуратно высвободил артефакт из ледового плена и отправил его в вещмешок.

***

Восхождение Кьелла на ледяную стену продлилось добрые полчаса. Ватнир безнадежно обогнал его: когда бледный эльф только перевалил через край, годлайк уже страховал первого поднимающегося — Алота. Через некоторое время вся компания отдыхала от альпинистских упражнений, разведя костерок и согреваясь заваренным на нем чаем из листьев хапа.

— А ты даже не преувеличил особо, Ватнир, — устало бросил Кьелл, дыша паром над своей кружкой. Страхуемый им Эдер попытался сорваться пару раз, задав другу и командиру работы. — Чуть ли не бегом по этой стенке взбежал. Как используешь свой выигрыш?

— Я пока недостаточно тебя знаю, чтобы спрашивать что-то конкретное, так что просто давай свой самый стыдный секрет, — продемонстрировал безгубую улыбку годлайк.

— Ну, даже и не знаю, — пожал плечами гламфеллен. — Я безумно влюблен в королеву Хуана Онеказу II, вот. Бабочки в животе, учащенное сердцебиение, страдания одинокими вечерами, все дела.

— Не, это не считается, — неторопливо проговорил Эдер. — Об этом весь корабль знает. Давай секрет, который еще не всплыл.

— Ты-то чего встряешь? Ты вообще в споре не участвовал, и на стену эту въехал на моем горбу, — удивленно приподнял брови Кьелл, и непоследовательно добавил: — Что же, одной Майе не сообщили? А то она до сих пор ко мне подкатывать пытается.

— Об этом ты у наших женщин спроси, — ответил дирвудец, отхлебывая из своей кружки. — Сплетни — не мое занятие.

— Ага, и ты предлагаешь заняться ими мне, — фыркнул Кьелл. — Ладно, вот вам один из моих секретнейших секретов. Моим первым серьезным успехом как сайфера было убеждение моего брата Йорана в том, что нательное белье нашей старшей сестры Асы — замечательный головной убор. Причем, внушение я произвел так, что он и не подозревал, что это был я. Следующим утром он щеголял в обновке на семейном завтраке. Мама и папа имели с ним очень долгую и очень странную беседу после этого.

— Я знал, что ты разумный опасный, но даже и не думал, что настолько, — покачал головой Эдер под смешки товарищей. — С этого дня ты не услышишь от меня ни единой шуточки в свою сторону, Кьелл. Неохота очнуться в «вороньем гнезде», одетым в одно белье Иррены, или что-то в этом роде.

— Не, тебе опасаться нечего, — отмахнулся бледный эльф. — Для подобного меня надо достать настолько же, насколько это удалось Йорану, а ты и на одну тысячную моего старшего братишки не тянешь.

— Значит, есть куда стремиться, — философски пожал плечами блондин. — Как насчет тебя, Ватнир? У тебя тоже большая семья, или наш командир один такой среди бледных эльфов?

— Нет, — глухо бросил тот, и отвернулся. Кьелл неожиданно потянулся вперед и отвесил Эдеру крепкий подзатыльник.

— Прости его, — обратился бледный эльф к годлайку. — Он не знает.

— Да ладно, — вздохнул римргандов сын. — Чего уж там. Видишь ли, Эдер, когда в семье гламфеллен рождается годлайк Белого Аурокса, это большое счастье для всей семьи. Кроме самого малыша. Его передают на воспитание священникам Римрганда, которые обучат юного избранника божества всему, что только может ему понадобиться в его жизни во славу Зверя Зимы… фоккин гамлир скьитхейлар[2], — зло сплюнул годлайк. — Худшие годы моей жизни я провел в компании этих стервятников. Смешное дело, — он подергал один из колтунов белой шерсти, торчащей из-под костяной маски его лица. — О стыдном секрете я спросил тебя, Кьелл, а день откровений устроил сам. Никогда и ни с кем об этом не говорил, — он отрешенно покачал головой.

— Ну, ты и правда узнал мой стыдный секрет, Ватнир, — хмыкнул тот. — Я не виноват, что эти вот сплетники, которых ты видишь перед собой, уже всем его растрепали.

— Гм, да, извини, Ватнир, — потер затылок Эдер. — Нехорошо получилось. А за рукоприкладство я тебе потом отомщу, Кьелл, так и знай.

— Я провел несколько лет на Казувари, — неожиданно сказал Константен, — сражаясь с другими соискателями милости Галавэйна. День за днем — бой на арене, потом сон, потом бой вне арены, снова сон, снова бой, на арене, или в лесах, или в песках этого проклятого острова… Худшие, и одновременно лучшие деньки моей жизни. Кровь и вино лились рекой, боевые подруги и искательницы острых ощущений одаривали победителя — меня, — своим вниманием по вечерам, а утром все начиналось по новой. Я сбежал от этой жизни, только чтобы понять, что она так и не отпустила меня. Простите, что скрывал это от вас, друзья. Я думал, мое прошлое — тяжкое бремя, но, послушав Ватнира, понял, что я всего лишь получивший пару щелчков по носу молокосос. В конце концов, мои старики все еще где-то там, в Дирвуде, — дварф с меланхоличным выражением лица дернул себя за заиндевевший ус.

— Ну, гладиаторское прошлое тебе никто не вменит в вину, Константен, — Кьелл сделал большой глоток начинающего остывать чая. — Можно сказать, ты готовился к сегодняшним боям. Тогда, ты сражался ради себя, а сейчас — ради других.

— Кого это — других? — ухмыльнулся чуть приободрившийся Константен. — Все это время, что я провел в твоем отряде, ты все под себя гребешь. То и дело от тебя слышу: «разграбьте то», «утащите это»…

— Наш командир — верный паладин ее величества Онеказы II, — насмешливо фыркнул Алот. — А это значит, что ты, Константен, несешь в массы ее волю на острие своего оружия.

— Не, когда я говорил «других», я имел в виду меня, — пожал плечами Кьелл, — но так даже лучше, все мои стяжательство и пристрастность суждений приобретают некий благородный окрас, — потянувшись, гламфеллен встал. — Сейчас вернусь — зов природы.

***

Вернуться быстро не удалось. Бледный эльф углядел сквозь белую метель нечто странное — огонек костра, играющий тенями стоящих вокруг него столбов. Приблизившись, Кьелл смог разглядеть идущий от костра дымок, и сидящих вокруг огня разумных с едой и питьём. А еще — обнаженные, едва дергающиеся под ударами ледяного ветра тела, привязанные к окружающим стоянку столбам. Одни его сородичи подкреплялись жареным мясом, ожидая, пока другие замерзнут насмерть.

Кьелл резко ускорился. Его меридианы напряглись, формируя технику Шагов по Облачной Лестнице, и тело эльфа приобрело невероятную легкость. Он побежал по воздуху, отталкиваясь подошвами сапог от падающих снежинок и влекомой ветром ледяной крошки, подобный призраку или полярному миражу.

Первый из сидящих у огня убийц, атакованный Кьеллом, так и не успел понять, что его сгубило. Массивный разумный в тяжелом шлеме, он лишь дернулся от ударившего в него импульса техники Одного Ян, и рухнул лицом в костер, подняв тучу искр. Его горло сейчас отказывалось работать, парализованное враждебной ци. Обычно Кьелл остерегался использовать свое боевое искусство столь жестоким образом, но вид одних разумных, медленно убивающих других, да еще и расслабляющихся при этом, словно усталый работяга с пивом и футболом, пробудил в нем неожиданную для него самого злость. Он обрушился на сидящих вокруг костра, подобно духу мщения, нанося тяжелые удары, калечащие и убивающие. Мощь его стиля, шаолиньского Кулака Ваджры, сокрушала врагов с невозможной легкостью. Тратя по удару на разумного, он проломил грудную клетку одного из убийц, вмял вглубь черепа лицо второго, и в мелкие осколки раздробил плечо и ключицу третьего, отчего тот рухнул, потеряв сознание от боли. Последний попытался бежать, но свалился ничком, настигнутый сгустком ци, безошибочно поразившим его точку даньтянь. Полностью парализованный, он даже веки сейчас прикрыть не мог, уткнувшись белками глаз в колючий снег.

Кьелл знал, что вызвало эту неожиданную ярость, но не хотел, да и не мог задумываться об этом — нужно было спасать тех, кто был еще жив. Гламфеллен, рождающиеся и растущие в морознейшем из уголков Эоры, были стойки к холоду, но висение на столбе в буран, без единой нитки одежды на теле, легко могло стать для этой стойкости последним испытанием. Бледный эльф разыскал поклажу убийц, и в ней, к счастью, оказались теплые одеяла. Он спешно сорвал умирающих со столбов, укутал их в одеяла, и уложил к костру настолько близко, что некоторые из одеял затлели. На пределе сил работая телекинезом, он соорудил из вещей, снега, и лежавшего вокруг мусора барьеры от ветра, настолько высокие, насколько смог, затем спешно снял с костра и отшвырнул прочь вертел с мясом. Черпнув стоящим рядом котелком снега, Кьелл устроил его над огнем, и, стиснув зубы, принялся ждать. Едва над водой показались робкие завитки пара, он наполнил одну из кружек, что минуты назад служила сидящим у костра, и попытался разбудить обмороженных. Первому, подавшему признаки жизни, он силой разжал зубы и начал заливать в глотку горячую воду, но несчастный, осознав, что с ним происходит, и сам вцепился в кружку мертвой хваткой. Кьелл же, отыскав ещё одну ёмкость для питья, переключился на следующего.

***

Бледный эльф глядел на кое-как двигающихся сородичей, тяжело дыша. Всего один из шестерых остался лежать недвижно у костра, глядя в небо холодеющими глазами. Остальных удалось одеть, напоить, и накормить запасами убийц. Один из спасенных, увидев лежащий в снегу вертел с остатками мяса, принялся тихо плакать, успокаиваемый остальными. Кьелл только вздохнул, стараясь не задумываться над этой странной демонстрацией чувств. Он спас, кого смог. Остальное пусть останется в прошлом.

— Кто из вас будет говорить за всех? — спросил он сгрудившихся у огня бледных эльфов.

— Спасибо, сородич, — хрипло ответила малорослая женщина, обнимающая за плечи все еще всхлипывающего спасенного. — Меня зовут Сванхейд. Я и мои друзья — пилигримы, шедшие сюда из Белого Безмолвия, чтобы посетить святыню Зверя Зимы.

— Почему вы не остались в Часовне Вестников? Там относительно безопасно, — спросил Кьелл, поднимаясь. Нужно было заканчивать с этой спасательной операцией, и возвращаться к своим, прежде чем они не начали искать его.

— Мы пришли сюда увидеть Белую Пасть, и к Белой Пасти мы и направлялись, когда на нас напали эти безумцы, — бесцветным голосом ответила Сванхейд.

— Так илииначе, вам сейчас нужен отдых в теплой постели. Пойдемте, неподалеку я и мои товарищи проложили тропу к Часовне Вестников.

***

Забота о спасенных отняла еще какое-то время — Кьелл проследил за их спуском по ледяному склону, удостоверившись, что все достигли подножия стены в целости и сохранности. Он вернулся в свой лагерь, порядком утомленный, только чтобы застать потушенный огонь, собранные рюкзаки, и готовых выступить в путь товарищей.

— Кьелл! Мы уж думали, ты потерялся в этих снегах. Что случилось? — голос Константена, первым заметившего бледного эльфа, был полон беспокойства.

— Слишком много волков набежало, — отрешенно ответил гламфеллен, оглядывая их почти уже покинутый бивуак. «Думаю, будет немножко чересчур, если я прикажу зажечь огонь обратно, и присесть еще минут на шестьдесят,” криво ухмыльнулся он.

— Волков? О чем вы, Кьелл? На вас напали? — подошедший Алот зажег магического светляка, оглядывая своего командира.

— Не. Знаешь, как выглядит отхожее место в тундре, Алот? Две воткнутые в снег палки. За одну держаться, другой — волков отгонять. Вот меня волки и задержали, — гламфеллен выдал бородатую шутку на автомате, без единой эмоции — усталость не желала отступать, да и болезненные воспоминания, пробужденные жутковатой сценой у костра, бередили душу. — Неважно. Пойдемте, Глаз Римрганда сам себя не найдет. Веди нас, Ватнир, — годлайк кивнул, и двинулся вперед, сквозь все не утихающий буран. Компаньоны потянулись за ним.

— Что все-таки случилось? На тебе лица нет, — Эдер придержал бледного эльфа за локоть. — Ты словно наткнулся в этой метели на призрака, порядком попившего твоих жизненных сил.

— Меня, можно сказать, одолели призраки прошлого, Эдер, — задумчиво ответил он. — Извини, что я тебя стукнул ранее. Мне жаль Ватнира, и я принимаю его печали ближе к сердцу, чем стоило бы.

— Да я и забыл уже об этом, — улыбнулся дирвудец. — Что, у римргандовых деток все и правда так несладко?

— Угу. Особенно таких, как наш. Родись он без божественной крови, и вполне мог бы стать путешественником, или актером в театре, или алхимиком-целителем. Если отвлечься от его страшной рожи, то заметно, что он жизнелюб и тянется к другим разумным. Выбери Римрганд меня, а не его, это я бы сейчас сидел на льдине и пил горькую, — Кьелл в задумчивости нашел взглядом фигуру Ватнира впереди, полускрытую метущим снегом.

— Путешественником он уже, считай, стал, — ответил блондин. — Кто знает, может и до остального дойдет.

— Угу, только у нас не театр, а цирк, — фыркнул гламфеллен. — А мы — две его звезды, специализирующиеся на низменном юморе, — дружеская беседа слегка приподняла его настроение, заставив тоску отступить.

— Я всегда считал себя скорее трагическим героем, — с задумчивой миной ответил Эдер, — но если уж мы с тобой — клоуны, то звезда из нас двоих я. Ты разве что для разогрева публики сгодишься.

— Это как раз-таки самая важная часть, — хмыкнул эльф. — Пойдем, догоним остальных.

***

Храмовый комплекс Белой Пасти был построен с внушающим уважение размахом и основательностью. Время не было снисходительно к древним камням храма, но лед и снег стыдливо прикрывали его отметины белой шалью. Ведомые Ватниром, друзья спустились по вымощенной каменной плиткой галерее к одному из входов, что некогда был высокой аркой ворот, но сейчас, не устояв под давлением времени и хлада, превратился в зев обледенелой пещеры.

— Нам сюда, — приглашающе указал на проем входа Ватнир. — Меньший, чем Белая Пасть, источник божественной силы — здесь, внутри, и совсем близко.

Годлайк Римрганда не ошибся — переливающаяся оттенками снежно-белого сфера бросилась товарищам в глаза, стоило им пересечь порог рукотворной пещеры. Артефакт покоился в руках замершей на постаменте неподвижной фигуры рогатого и крылатого создания с синеватой кожей — ледяного импа. Существо было настолько неподвижно, что выглядело искусно выполненной статуей, но Кьелл разглядел и легкое дрожание век создания, и едва заметное движение грудной клетки, неглубокое и нечастое. Имп явно был погружен в глубокий сон-анабиоз, почти остановивший все его жизненные процессы — особенность его вида. Кьелла вдруг одолело неожиданное озорство — не иначе, откат от того недолгого погружения в глубины тоски, что случилось с ним недавно. Он сделал друзьям знак оставаться позади, подкрался к замершему импу, и, медленно поднеся руку к его носу, отвесил по нему неслабый щелчок. Существо взвилось к потолку, стряхивая с себя снег, чихая, и громко визжа.

— А-а-а! Гадкий топотун! Бескрылый вонючка! — какое-то время имп бессмысленно изрыгал однообразные ругательства и вопли, но вскоре сориентировался-таки в ситуации. — Моя блестяшка! Не отдам! Прочь отсюда, топотун! Прочь!

— Для начала, эта, как ты сказал, «блестяшка», не твоя, а Римрганда, а ты ее просто украл. И как бы не с трупа одного из священников, — ухмыльнулся этому перформансу Кьелл. — Знаешь, кто такой Римрганд, а, птичка-невеличка?

— А? Что? Нет! Не знаю! И не хочу! Прочь! Не отдам! — нервозное поведение импа, вкупе с присущей его виду недалекостью, делали его похожим на сердитого попугая, не желающего возвращаться в клетку.

— А он забавный, — добродушно отметил Эдер. — Может, оставим его?

— Угу, но кормить и убирать за ним будешь сам, — прыснул гламфеллен. — Эй, летун, согласен стать нашим корабельным любимцем?

— Что? Нет! Прочь отсюда, вонючки! Это моя нора! И блестяшка моя!

— Что ж, не получилось, — с наигранной печалью подытожил бледный эльф. — Ничего, Эдер, как вернемся в Некетаку, сходишь в магазин Аркемира и сманишь одного из тамошних.

— Нет, это совсем не то — аркемировы импы скучные и плохо пахнут, — ответил блондин. — Да и Фассина меня невзлюбит.

— Угу. Ладно, продолжаем попытки вразумления местной фауны. Ты серьезно не знаешь о Римрганде, крылатый? — новая порция оскорбительных визгов была Кьеллу ответом. — Вот незадача. Ватнир, придется тебе поработать миссионером. Покажи-ка ему.

— Что показать? — недоуменно глянул на эльфа годлайк.

— Силу своего божественного покровителя, конечно, — гламфеллен заговорщически подмигнул Ватниру. — Наглядно.

Годлайк оскалился в понимающей ухмылке, и простер руку в сторону импа. С легким звоном вокруг существа наросла ледовая скорлупа, в считанные секунды разросшаяся до крупной, неправильной формы глыбы. Только голова и кончики крыльев создания торчали наружу. Кусок льда рухнул на пол, под дикое верещание импа, но не разбился, уткнувшись в хрусткий снег.

— А-а-а! Гадкие, вонючие топотуны! Вот я вам! Сейчас я вам! А-а-а–а! — нарастающий визг существа перешел, казалось, порог ультразвука, звоном отозвавшись в ушах товарищей. Внезапно, словно повинуясь этому вою, стены пещеры пришли в движение, отслаиваясь кусками льда. Комната оказалась усеяна нишами охранных конструктов. Многие из них, развалившиеся от времени, могли только слабо шевелиться, но с полдюжины были вполне себе бодры, и очень враждебны.

— Совсем не то, говоришь, Эдер? — отстраненно заметил Константен, снимая со спины поллэкс. — А по мне так один в один Темная Кладовая.

— Симбиоз импов и конструктов, наблюдаемый в естественной среде обитания, — засмеялся Алот, одаряя топающих к ним металлических солдат Хаотической Сферой Тейна. Бурлящий энергией шар заплясал от одного к другому, превращая их в недвижные подобия декоративных доспехов, расставленных в странных позах.

— Угу. Разбирайте их поскорее, а я пойду, выковыряю глаз у импа. Римрганда Глаз, — добавил Кьелл специально для возмущенно вскинувшегося Эдера.

— Все-таки твоя бледноэльфийская жестокость прорывается порой сквозь приобретенный в Дирвуде налет цивилизованности, — вздохнул блондин, втыкая саблю в щель над горжетом конструкта, и нажимая на рукоять.

Вырванная с корнем башка охранного голема с грохотом заскакала по обледенелому полу пещеры. Быть может, эти древние роботы и доставили бы проблем какой-нибудь начинающей банде приключенцев, но закаленным авантюристам Кьелла, повидавшим в Дирвуде и Дедфайре всякого, они были на один зуб. Ватнир тоже не сплоховал — повинуясь небрежным движениям его пальцев, из нутра одного из конструктов прорастали ледяные шипы, сминая и разрывая металлический корпус.

— Если я какой налет в Дирвуде и приобрел, так это пепла от твоих бомб, и нервозности от постоянных реплик Стоика, — отозвался бледный эльф. Он достал из вещмешка вытащенный из ледяной стены клевец, и проводил им операцию по удалению божественного артефакта из намороженной Ватниром льдины. Магический лед уступал зачарованной стали неожиданно легко. — Первые десятка три «членов» вкупе с «огненными шлюхами» я старался держаться от него на расстоянии, но не слишком большом. Мне было очень любопытно, как именно Магран его прихлопнет, хоть я и побаивался, что может задеть и меня.

— Быть может, наш несдержанный на язык знакомый — испытание для самой Магран? — предположил Алот, бомбардируя плетущегося к нему конструкта Копьями Некроза. Броня голема таяла под магическими ударами, словно лед на жарком солнце. — Испытание, достойное воистину божественного терпения.

— Не, она не показалась мне терпеливой личностью, — ответил Кьелл, аккуратно подцепляя Око Римрганда пальцами. Вопреки ожиданиям, оно не попыталось заморозить его насмерть, и даже не обожгло пальцы холодом, наоборот, его температура не чувствовалась совсем. — Скорее всего, Магран его давно не слышит, а подачу божественной силы к его заклинаниям отключить попросту забыла.

— То, как ты на равных общаешься с богами — невероятно, Кьелл, — превратив одного конструкта в мешанину льда и искореженного металла, Ватнир намораживал ледяную тюрьму вокруг другого. Голем уже и не дергался, застыв мухой в янтаре. — Хоть я и чувствую божественную силу Римрганда, говорить с ним, вот как мы с тобой — что-то непостижимое для меня.

— Ну, с богами на равных не особо получается, — меланхолично ответил Кьелл. Имп старательно цеплялся за Око Римрганда обледенелыми пальцами, и те крохи сострадания, что гламфеллен испытывал к этому зловредному существу, стремительно истощались. — А твой божественный родитель — собеседник не из приятных, — легонько стукнув импа по голове, бледный эльф вытянул-таки артефакт из его загребущих лапок. Осталось только окончательно извлечь его из ледяного плена. — Хотя, мне, наверное, не стоило его подкалывать, — глубокомысленно заметил он.

— Все-таки жизнь в Белом Безмолвии напрочь отморозила твое чувство меры, да и желание жить не пощадила, — недоверчиво хмыкнул Эдер, с удобством усаживаясь на торс конструкта, подвергнутого им жестокому вандализму. Ватнир на реплику Кьелла издал недоверчивый смешок, покачав головой — годлайк явно испытывал немалый пиетет перед своим божественным батюшкой.

— Когда сущность, обладающая непостижимой мощью, начинает вести себя, как старый, мелочный брюзга, мне делается настолько странно, что я пытаюсь успокоиться привычным способом — шуточками, — Кьелл задумчиво вертел снежно-белую сферу в пальцах. Артефакт был добыт, конструкты — повержены, а ограбленный имп только грустно хныкал, все еще скованный магическим льдом. Ватнир не спешил отпускать мелкого скандалиста на свободу, продолжая удерживать его заклинанием. — Взгляни-ка, — гламфеллен протянул сферу годлайку Римрганда. — Эта штука для тебя будет как-нибудь полезна?

— Она немного усилит мои заклинания, — неуверенно ответил Ватнир. — Я чувствую этот артефакт, как постоянный, пусть и небольшой приток силы прямиком от Зверя Зимы. А еще — малую толику его внимания.

— То есть это — и правда Око, — задумчиво подытожил бледный эльф. — Будь готов расстаться с ним при необходимости, но пока — оставь у себя.

— Хорошо, — кивнул годлайк, кладя сферу в карман робы. — Что это у тебя, Кьелл? Ледоруб? — он обратил внимание на клевец, который бледный эльф собирался снова упрятать в вещмешок.

— Скорее, нечто боевое, и зачарованное притом, — гламфеллен протянул Ватниру оружие. — Вытащил его из ледовой стены, когда поднимался. Нравится? Дарю. Тебе понадобится что-то для ближнего боя.

— Увесистый, и как инструмент может пригодиться, — римргандов сын взмахнул оружием, примериваясь. — Спасибо, Кьелл. Из ледяной стены, говоришь? Я нареку его Погибель Льдов! — Ватнир пристроил клевец на пояс с долей торжественности.

— Как тогда назовем саблю Эдера? — фыркнул бледный эльф. — Погибель Конструктов?

— Судя по тому, что я слышал, она скорее Погибель Всего, — глухо засмеялся Ватнир.

— А что, мне нравится, — оглядел свой испытанный клинок дирвудец. — Погибель Всего — ничего так звучит.

— Эта выщербленная железяка? — пренебрежительно махнул рукой Кьелл. — Слишком помпезно для нее. Ладно, пора двигаться к Белой Пасти, друзья. Посмотрим, что нам скажет сам Властелин Неизбежности.

***

Путь к Белой Пасти под самый свой конец начал напоминать гротескную пародию на кладбище. Идя по залам храма, друзья все чаще натыкались на промороженные насквозь трупы — лежащие ничком, свернувшиеся в позе эмбриона, застывшие жутковатыми скульптурными группами. Словно температура в храме внезапно упала до нижних чисел шкалы Кельвина, превращая все вокруг в лед. В главном зале, огромном, с высоким, теряющемся в холодном мраке потолком, их ожидала Белая Пасть — круг колоссального портала с ведущими к нему ступенями. Поверхность проема была покрыта толстым слоем прозрачного льда, неярко светящегося потусторонним светом. Немногочисленные смерзшиеся трупы присутствовали и тут, стоя в разнообразных позах по обеим сторонам портала. Стоило друзьям подойти поближе, как Ватнир спешно зашарил по карманам, и извлек из-под робы Око Римрганда, засиявшее, подобно звезде. Это сияние поглотило все, и запестрело вихрем эфемерных снежинок. За их шевелящимся покровом, колоссальная тень шевельнулась, словно пробужденный левиафан, клубы холодного пара с шипением заклубились в вышине, и троица огромных белесых глаз распахнулась, устремив жуткий, нечеловеческий взгляд на группку разумных.

Кьелл и компания находились в присутствии Римрганда. Ужасный бог льда и энтропии вышел поприветствовать их лично.

Ватнир поспешно склонился перед божественным покровителем, и довольный фырк раздался в вышине, породив ещё одну завесу пара.

— Ты оправдал мои ожидания, Видящий, и даже привел с собой одного из моих сыновей, — пророкотал гигантский аурокс. — Умно. Слушай же мое указание. Ты должен будешь войти в мой домен сквозь Белую Пасть. Мое Око сохранит твою душу от бушующих там энергий распада, но от моих слуг, обитающих там, тебе придется защищаться силой оружия. Они продолжат выполнять свое призвание, суть которого — окончательное уничтожение всего.

— Угу, — сосредоточенно кивнул Кьелл. — Значит, ты не обидишься, если я поломаю парочку?

— Если ты принесешь аннигиляцию существам, чья суть — аннигиляция, это будет лучшей жертвой мне, — аватар издал громоподобный смешок.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга, — ответил гламфеллен. — И какова будет моя цель?

— Насекомое, — чудовищный аурокс рыкнул, сотрясая воздух. — Жалкий паразит. Клещ, зарывшийся в подбрюшье моего домена. Ватнир! — внимание божества внезапно обратилось на коленопреклоненного годлайка. — Поведай ему об истинном назначении Белой Пасти!

— Д-да, о Римрганд, — выдохнул, запинаясь, годлайк, и повернувшись к Кьеллу, зачастил: — Эта святыня была дарована древним племенам гламфеллен, чтобы поддерживать истинный порядок вещей. Всё, отрицающее энтропию, все сотворенные вещи, отвергающие распад, подлежали изгнанию в самые глубины воплощенного распада, в средоточие силы Римрганда, посредством врат в него — Белой Пасти.

— Любопытно, — потер мерзнущий нос Кьелл. — А разумных туда спихивали?

— Мои последователи входили в Белую Пасть, дабы обрести забвение, — голос аватара грохотал сходящим ледником. — Но в моем домене много больше душ, чем те немногие верные. И одна из них — ничтожная воришка, покусившаяся на запретное, захотевшая из выброшенного в Белую Пасть мусора сотворить себе бессмертие. Драконица по имени Нерискирлас привязала свою душу к одной из безделушек, нашедших последнее пристанище в моем домене, Бездонных Глубинах Ничто. Это сделало ее эссенцию прочнее душ смертных, и позволяет ей сопротивляться влиянию моей силы. Она пытается убежать, но Белая Пасть крепко держит свою добычу, — громоподобный смешок всколыхнул сущее. — Из-за ее глупых попыток часть моей силы проникла наружу, создавая Мертвую Льдину. Видящий! — прогрохотал Римрганд горной лавиной. — Избавь мое царство от этого паразита, этой надоедливой занозы! Убей Нерискирлас и принеси мне обиталище ее души. Вот твоя миссия.

— Поправь меня, если ошибаюсь, Римрганд, — медленно заговорил Кьелл после небольшой паузы. — Некая отбитая на всю голову дракониха залезла к тебе в… наверное, все же желудок, где спокойно переваривается твоя пища. Удобно устроившись в твоем желудке, она засунула свою душонку в один из кусков недоеденного, и теперь пытается вылезти наружу, вот прям сквозь мясо и кожу. Все правильно, или я чего-то не понимаю?

— Ты все понял правильно, Видящий, — с легким раздражением пророкотал аватар.

— Нет предела драконьей тупости, — тяжело вздохнул гламфеллен. — Ладно, то, что это феноменально безмозглое создание творит, грозит Дедфайру экологической катастрофой, чего я бы не хотел. — «Хотя, Онеказа в шубке из белого волка выглядела бы потрясающе, вот уверен,” — неожиданно подумал он, и улыбнулся. Отогнав приятные, но неуместные мысли, бледный эльф продолжил: — Мы отыщем эту идиотку-ящерицу, и выскажем ей наше строгое порицание. В прошлую нашу встречу я ее немножко не добил, вот и закончу начатое. Да, еще одно, Римрганд: верные тебе души сохранили рассудок? Они помогут нам на той стороне?

— Выясни это сам, — прогрохотал голос бога. — Поспеши же, — и с этими словами божественное присутствие исчезло. Всепоглощающее сияние Ока Римрганда погасло — артефакт вернулся к прежнему спокойному и неяркому свечению. Друзья снова стояли перед обледенелым порталом Белой Пасти, и единственной их компанией были давно замерзшие трупы.

— Ватнир, ты знаешь, как нам проникнуть за ледяную пробку? — спросил гламфеллен, оглядывая круг портала. «Звездные Врата, с точкой выхода в Хель,” думал он со смесью опаски и предвкушения. «И мы сейчас в них войдем. Прав наш новый компаньон: эта льдина — одна большая странность, притягивающая странности.»

— Я мог бы приказать льду исчезнуть, но думаю, все будет намного проще. Пойдемте, — годлайк Римрганда поднялся вверх по ступеням к самому льду Белой Пасти, и остановился, поджидая остальных. Дождавшись, он прикоснулся к ледяной поверхности портала сферой Ока Римрганда, и Кьелл вновь ощутил знакомое чувство падения вглубь, сопровождающее его душу в перемещениях сквозь эмпиреи. Их необычное путешествие началось.

***

Продлившийся неопределенное время полет пяти бестелесных душ, наконец, прекратился, и чувства, позволяющие воспринимать окружающую реальность, наконец, устаканились, открывая Кьеллу вид на необычнейший из пейзажей. Его экстрасенсорное чувство, раньше других осознавшее их странное окружение, изрядно отвлекло бледного эльфа от созерцания красот римргандова домена — течение душевных энергий здесь было непохожим ни на что, ощущенное Кьеллом ранее.

На Эоре ему приходилось ежесекундно контролировать способности Видящего, отрешаясь от замеченных им мелких следов душевной активности — древние воспоминания, мимолетно показывающиеся призраки, и обрывки полурастворившейся эссенции были везде, клубясь на грани восприятия Кьелла мутным маревом. Это настолько вошло в привычку, что он давно уже делал это автоматически, и думать забыв об ощущениях того болезненного дирвудского дня, когда энгвитская машина, активированная Таосом, уничтожила двух его случайных попутчиков, и расцветила его восприятие сводящими с ума красками и звуками, пробудив в бледном эльфе способности Видящего.

Божественные эмпиреи, в отличие от Эоры, были сверхреальны — душевное восприятие показывало Кьеллу картинку в разы более четкую, чем показал бы на Эоре самый острый глаз. Общаясь с богами, он приглушал свое восприятие Видящего не только из-за давления божественной силы, но и по иной причине — чтобы не быть поглощенным этой невозможной четкостью, машинально ища третьим глазом все более мелкие детали, и снова и снова находя их.

Внутренность адрового столпа, где Кьелл общался с Анахару, была иллюзией. При желании, гламфеллен мог легко проникнуть в её суть, наблюдая те дым и зеркала, которыми старый священник обманывал свое восприятие, дабы не сойти с ума от бесконечного созерцания чистой эссенции.

Царство Римрганда же поражало своей пустотой. От окружающей Кьелла оболочки помех, подобной снежной метели и «серебряному дождю» ненастроенного телевизора, он быстро отрешился — обещанная защита Ока Римрганда не слишком бросалась в третий глаз. То, что открывалось ощущениям Видящего и сайфера в домене бога энтропии, было скудным, ветхим, словно драная мешковина, и состоящим из мелкой мозаики разнородных обрывков эссенции. Обладай гламфеллен способностью ощущать божественные силы, упомянутые Римргандом энергии распада несколько оживили бы, возможно, эту безрадостную картину. Но воздействие божества, порожденное влиянием его сверхреальной мощи, было слишком тонко, слишком чуждо восприятию Кьелла. Он мог только наблюдать эффекты — совсем рядом, дрейфующий в неведомых течениях клок эссенции вдруг словно стерло гигантским ластиком.

Гламфеллен вздрогнул, и осмотрелся уже другим зрением — тем, что получали все беспокойные души и призраки, зрением, близким взору живых.

«Н-да, неаккуратненько как-то,” подумал он. Эта картина была не менее мозаичной, чем та, что открывалась сверхчувствам — разнообразные строения и предметы, хаотично загромождающие римргандов домен безумным слиянием стилей и эпох, были схожи лишь одним — запустением. «Волшебная страна Свинарния. В этом бардаке даже дракона потерять легче легкого, неудивительно, что Римрганд эту разлагающуюся дуру сам не прихлопнет. Нет, ну все-таки, наша цель меня поражает…»

— Все опомнились, народ? — обернулся он к компаньонам. Те, похоже, перенесли перемещение душ сквозь Белую Пасть без особых проблем, лишь бросали обескураженные взгляды на окружающий их бедлам. Неудивительно — беспорядочное и заброшенное, это царство энтропии, тем не менее, впечатляло. — Да, согласен, Римрганд скопил неплохую коллекцию редкостей, но нам из нее нужна только редкостно тупая драконица. Давайте потихоньку двинемся на ее поиски. Если судить по другим ее действиям, нам просто нужно найти огромную, сияющую всеми цветами радуги вывеску, со стрелкой и надписью «Нерискирлас Здесь».

— Не слишком ли вы строги к нашей разлагающейся оппонентке, Кьелл? — Алоту первому наскучило бесцельное созерцание красот римргандова царства. — Ради бессмертия многие идут на безумства.

— Безумства, Алот — это еще ладно, — рассмеялся гламфеллен. — Но то, что наделала эта крылатая кретинка — совершеннейшие глупости. Для начала, она, попытавшись спереть что-то у Римрганда… кстати, это, само по себе — уже крайне идиотская затея, — он почесал подбородок, — ага. Как бы то ни было, стащив у бога энтропии недорастворенный его силой хлам, она не удрала в тот же час через заднюю дверь на заранее подготовленных лошадях. Она с удобством расположилась у Римрганда в гостиной, сложив свои чешуйчатые, расползающиеся лапы на его любимый диван. Такого даже самый неумелый вор не учинит.

— Драконы знамениты своей гордыней, — Алот был настроен побыть адвокатом дьявола. — Что если Нерискирлас — из тех древних существ, что застали Энгвит? Если это так, боги для нее — наглые узурпаторы ее места в пищевой цепочке, и она ни во что их не ставит.

— Ну, допустим, — Кьелл улыбнулся. — Я даже не стану поднимать вопрос, насколько это глупо — ни во что не ставить кого-то, могущего превратить тебя в кубик льда усилием воли. Так или иначе, хозяин вернулся домой, увидел, что в его доме устроилась охреневшая вкрай воришка, и, мерзко хихикая, запер входную дверь на засов. Что делает наша юная интеллектуалка? С упорством отшибшего последний ум дятла, она ломится в запертую парадную, снова и снова! Не поверю, что из этого ветхого склада древностей лишь один выход.

— А если он все-таки один, Кьелл? — улыбнулся Алот. Ситуация, живописанная бледным эльфом, начинала забавлять и его.

— Предположим, это так, — Кьелл аккуратно обошел торчащую из земли скульптуру, сильно напоминающую биде, украшенный фигурной лепниной. — Добавим к этому предположению маленький фактик: чешуйчатая умеет манипулировать душевной эссенцией — как-то же она прикрепила свою злосчастную душонку к выброшенному моими пра-предками мусору, — он с преувеличенной грустью вздохнул. — Мне стыдно за сайферское искусство. Похоже, для его освоения не нужно ни капли мозгов.

— Самокритично, Кьелл, — дружелюбно оскалился Эдер. — Уж от кого-кого, а от тебя я не ожидал подобного понимания своих недостатков.

— Угу, — печально глянул на него бледный эльф. — Кстати, я ведь тоже полез в дом к Римрганду, пусть и по приглашению. Если я вдруг начну заживо гнить, и пытаться перенести свою душу в, скажем, куриную косточку, недорасклеванную ястребом Майи, лучше сразу выбросьте меня за борт. Лучше утонуть, чем впасть в подобное ничтожество, — он грустно покивал, под смешки товарищей.

— Ты не закончил свой рассказ о драконьей тупости, капитан. Что там дальше? — спросил Константен, и добавил, в ответ на удивленные взгляды Эдера с Алотом: — Что? У него складно получается.

— Не поощряй его, Константен, — мрачно ответил дирвудец. — Он же теперь начнёт просто-таки фонтанировать своим странным юмором.

— Ну, в ответ на эту сентенцию я бы обиделся и замолк, так что она и поощрение уравновесили друг друга, — пожал плечами гламфеллен. — А что до рассказа, тут все просто: наша жертва собственного интеллекта не пытается поглощать остатки тутошней эссенции, чтобы стать сильнее, и выбить-таки запертую Римргандом дверь. Если бы попыталась — перестала бы заживо гнить. Вместо этого…

— Вместо этого я слушаю глупых смертных, возомнивших себя невесть кем! — невыносимо громкое шипение прозвучало в головах всех пятерых товарищей, и на осыпающуюся стену в стороне от их пути тяжело опустилась Нерискирлас собственной персоной, складывая изорванные крылья. — Первым я пожру тебя, бледный эльф. Посмотрим, как ты будешь отпускать остроты, став частью меня!

— Мой друг только что помог мне понять, что мы с тобой до обидного похожи, так что, скорее всего, точно так же, — пожал плечами Кьелл, ничуть не взволнованный в отличие от своих товарищей, ощетинившихся оружием в сторону драконши. — Что хуже для тебя, избавиться ты от меня уже не сможешь. Идейка в твоём стиле, Нерискирлас, да-да, — оскорбленная драконица издала протяжный рев, выплюнув поток оскверненного пламени.

— А ещё… — прервав свою реплику, Кьелл будничным жестом поднял руку, и метнул псионическую стрелу в стену под Нерискирлас. Ненадежная конструкция посыпалась, и сидящая на ней драконица, чей рев перешел в изумленный вопль, рухнула спиной вперёд в находившееся позади нее ветхое здание, проломив в его стене огромную дыру. Остатки здания сложились внутрь, окончательно похоронив не прекращающую выть драконшу. Кьелл прыснул.

— Знаешь, Эдер, тебя, как восходящую звезду клоунской профессии, только что убедительно превзошли, — хихикая, обратился он к блондину. — Вот что значит природный талант! — дирвудец присоединился к смешкам командира.

— По-моему, ты очень её разозлил, Кьелл, — встревоженно заметил Ватнир. — А ещё, её голова только что показалась над той грудой мусора, в которую ты её уронил.

— Ну, мы ведь и пришли сюда с ней чуточку подраться, — пожал плечами бледный эльф. — Как показала практика, опасаться этого необычайно глупого создания нет ни единой причины. Сейчас быстренько ей напинаем, и обратно на Эору.

Подраться с драконицей не удалось — когда она начала ожесточенно ворочаться, пытаясь выбраться из груды стройматериалов и отомстить-таки наглым смертным за унижения, что-то под ней не выдержало, и вся та уйма старого камня и древней пыли, в которую превратилось порушенное Нерискирлас здание, рухнула куда-то намного глубже, увлекая за собой отчаянно воющую драконицу.

— Постой, куда же ты? — закричал ей вслед Кьелл, смеясь во все горло. — Благодарные зрители вызывают звезду на бис! Анкор! — он повернулся к товарищам, что тоже не могли сдержать смешки. — Надеюсь, Римрганд смотрел — наша драконья юмористка сегодня в ударе. После такого представления, я бы на его месте посадил её в клетку и назначил придворным шутом, не меньше.

— Н-да, я уже почти верю твоим утверждениям, что этот дракон — глупое и неуклюжее создание, Кьелл, — покачал рогатой головой Ватнир. — Она брякнулась в эту дыру комичнее бывалого трюдьюр[3], — он издал неверящий смешок.

— А то, — отдуваясь, выдохнул гламфеллен. — Она просто акробат фарса, эта Нерискирлас. Ладно, давайте поищем путь вниз, что ли — наша комедиантка что-то не спешит возвращаться для тактильного общения.

— Может быть, вам удастся спрыгнуть вниз, Кьелл? — подойдя ближе к краю проделанного падением Нерискирлас пролома, Алот заглянул вниз. — Я видел, как вы исполняли прыжки и более впечатляющие. Даже если вы не сможете доставить нас туда, полезно было бы разведать обстановку.

— Не, для подобных штук мне нужно тело, а тело осталось на Эоре, — покачал головой бледный эльф. — Сейчас со мной только мои сайферские силы. В этом маленьком приключении я буду полагаться на вас больше, чем обычно, друзья.

— Раз так, не будет ли уместно вести себя благоразумнее? К примеру, не провоцировать древних драконов, — в улыбке Алота проглядывала толика ехидства.

— Неужто талант нашего разлагающегося комика оставил тебя равнодушным, Алот? — с весёлым удивлением поглядел на товарища гламфеллен. — Видно, ты слишком привык к нашему с Эдером примитивному юмору, раз не жаждешь снова припасть к источнику высокого искусства буффонады по имени Нерискирлас.

— Насчёт примитивного юмора ты прав, пусть и только насчет себя, — без огонька и несколько озадаченно вернул колкость дирвудец. — Честно говоря, хоть твои измышления насчет глупости этой чешуйчатой и звучат убедительно, трудновато думать о древнем ящере вроде нее, как о бестолковой дуре. Мы ведь можем не знать ни здешних тонкостей, ни всего ее плана. Но то, как она посыпалась в эту дыру… — блондин не удержал серьезную мину и прыснул, не договорив. — Что если это некая способность Видящих, или бледных эльфов, или бледных эльфов-Видящих — превращать все вокруг в клоунаду? — он покачал головой, посмеиваясь.

— Сайферов забыл, — откликнулся Кьелл. — Способность бледных эльфов-сайферов-Видящих. Работает только на залезших по глупости в желудок Римрганда драконихах. Ладно, пошутили, и хватит, — он резко посерьезнел. — Я очень хорошо спровоцировал Нерискирлас, и при нашей неизбежной встрече она первым делом нападет на меня. Я же попытаюсь втянуть ее в сайферский поединок. Ваша задача — отвлекать ее, чтобы она не сосредоточилась и не задавила меня превосходством в количестве эссенции. Всем, кроме Эдера с его щитом, нужно беречься ее дыхания. Не знаю, сдержат ли его твои стихийные щиты, Алот, и не хочу проверять. Константен, тебе случалось биться с драконидами на Казувари?

— Была там одна стая вирмов с парой дрейков, — пожевал усы дварф. — Я долго от ожогов потом лечился. Неприятные противники.

— Тут будет совсем по-другому. Дракон медленнее и много тяжелее дрейка, но сильнее, и боевыми рефлексами не обделен. Опасайся пасти, крыльев, и хвоста. Мертвых зон у этих тварей, можно сказать, и нет — с любой стороны опасно, поэтому необходимо координировать атаки в ближнем бою с товарищами. Эдер, объяснишь ему тонкости? — кивнув, блондин увлек Константена в сторону. — Ватнир, держись поодаль, и не слишком увлекайся атакующей магией. Сосредоточься на поддержке и исцелении. Можешь поддерживать огнем, то есть, льдом и магией смерти, конечно, атаки наших бойцов ближнего боя, но опять-таки, не увлекаясь. Если дракониха рванет на тебя — отступай, держи между ней и собой Эдера. Эдера же и будь готов лечить и усиливать больше других — он менее мобилен, и будет ловить все плюхи щитом и телом. Вопросы есть?

— Н-нет, — озадаченно ответил годлайк, и нервно хихикнул. — Я как-то и не думал до этого момента, что мне придется сойтись в бою с драконом.

— Что, дрожат поджилки? — добродушно усмехнулся гламфеллен. — Это нормально, видел бы ты, как я трясся перед моим первым драконом. Главное, помни — мы тебя прикроем, ты не в одиночку идешь на эту тварь. Но и в другую крайность не кидайся, дракон — опасный и сильный противник, и ошибки в бою с ним — смертельны. Мне не нужно, чтобы ты, возомнив себя великим воином, бросался на нее со свежеподаренным боевым ледорубом, попортить ей шкурку острым железом и без тебя есть кому. Их поддержка и страховка как раз и будет твоей главной задачей. Если Эдер или Константен оступятся или получат рану, спасение их — твое дело. Не теряйся, и все пройдет нормально, — он хлопнул годлайка по плечу, и глянул через край проделанной Нерискирлас дыры. Внутренность впадины терялась далеко внизу, в туманном мраке. — Ладно, спускаться здесь мы точно не будем — мало того, что мы будем здесь напоминать наживку на крючке рыболова, так еще и веревок может не хватить, чтобы достать до дна этой ямины. Продолжаем поиски, на этот раз — пути вниз. Хорошо бы наткнуться хоть на одну верную Римрганду душу…

— Ты ее нашел, сородич, — раздался холодный и строгий голос. — Куда улетел дракон?

Говорившая была рослой гламфеллен в необычной броне. Её доспех и удерживаемый у бедра шлем, искусно и причудливо сработанные, выглядели словно покрытыми ледяными кристаллами. Ледовые же мотивы были видны в заброшенном за плечи женщины башенном щите, и в висящей на поясе булаве. Лицо её — бледное, скуластое, с пухлыми губами и резко очерченным подбородком, — было обращено к Кьеллу, и миндалевидные глаза эльфийки, сияющие потусторонним светом эссенции, сверлили его из-под нахмуренных бровей.

— Вниз, — указал тот на дыру. — И не улетел, а полетел. На самое дно, не меньше. Может, познакомимся, а, сёстир[4]? Меня зовут Кьелл Лофгрен.

— Я — Ринхейд, гандьюр[5] Морозного Храма, — безэмоционально ответила эльфийка. — Ты и твои спутники ищете забвения? — она обернула свой суровый взор на товарищей бледного эльфа. Алот, прочистив горло, переступил с ноги на ногу, и принялся рассматривать носки своих сапог.

— Мы ищем, как я понимаю, то же, что и ты — одну разлагающуюся и до смешного глупую драконицу. Римрганд послал нас избавить его от этой задержавшейся гостьи. Ты здесь дольше нас, может, подскажешь, как добраться до дна этой дыры без ненужного риска? — он указал на место падения Нерискирлас.

— Откуда мне знать, что ты не лжешь? — при упоминании Римрганда лицо Ринхейд заметно напряглось.

— Э-э-э, поглядев в мои честные глаза, и убедившись, что обладающий ими разумный просто не может врать? — вопросительно посмотрел на неё гламфеллен. «Эта мисс Глеб Жеглов ну очень серьёзно себя ведёт, словно она — не один из экспонатов, пылящихся в запасниках римргандова вечно закрытого музея, а Святой Пётр, не меньше. Как тут удержаться?»

— У тебя глаза пройдохи и лгуна, — отрешенно заметила эльфийская воительница. Эдер издал короткий смешок, на что Кьелл ответил максимально укоризненным взглядом.

— А вот это было незаслуженно и даже обидно. Эх, не верят нынче честным разумным, — бледный эльф тяжело вздохнул. — Ну, ещё с нами один из детей Римрганда, а при нем — божественный артефакт его папы. Ватнир, будь добр, покажи кейри[6] гандьюр Око, — годлайк продемонстрировал снежно-белую сферу женщине.

— Если ты украл эту святыню, и обманом пронес её в Бездонные Глубины Ничто, ярость Зверя Зимы не будет знать границ, — нахмурилась Ринхейд.

— Послушай, сёстир, это становится смешным, и вовсе не с выгодной для тебя стороны, — Кьелл иронично воззрился на воительницу. — Ну вот на кой мне врать тебе, вообще и в частностях? Ты — всего лишь беспокойная душа. Чего такого у тебя есть, что не валяется здесь под ногами?

— Ты прав, сородич, — вздохнув, эльфийка провела по лицу ладонью, закованной в латную перчатку. — Привычки, оставшиеся со времен моей службы в храме, берут свое. Пойдёмте, я проведу вас к Расколотому Переходу. Оттуда можно добраться в любое место домена Зверя Зимы, — едва закончив фразу, Ринхейд развернулась и зашагала прочь.

Она явно привыкла командовать, и не сомневалась, что Кьелл и компания последуют за ней. У бледного эльфа даже мелькнула дурацкая мысль остаться на месте, но тут эльфийская воительница остановилась, и, обернувшись, вопросительно посмотрела на него. Гламфеллен двинулся за Ринхейд, а следом потянулись и его товарищи.

— А наша проводница холодна, как лёд, просто снежная королева, да и только, — услышал Кьелл негромкую реплику Эдера. — Что, Алот, решил взять пример с командира?

— В чем, Эдер? — непонимающе отозвался эльф.

— Он тоже положил глаз на королеву, — добродушное ехидство пронизывало голос дирвудца. — И слепой бы заметил, как ты терся и мялся под суровым взглядом этой бледной дамочки. Надо сказать, шансы Кьелла выше — королева Хуана хотя бы жива.

— Не говори глупостей, Эдер, — рассмеялся аэдирец. — Я прекрасно понимаю, что собой представляют беспокойные души. Хотя, надо сказать, — его голос приобрёл отстраненную задумчивость, — госпожа Ринхейд обладает весьма примечательной внешностью, — впереди, эльфийская стражница слегка сбилась с шага, задев случайный камешек бронированным сапогом.

«Не, у меня не цирк, и не детский сад, а сумасшедший дом,” с весельем подумал Кьелл. «Алот не против подружки-призрака. Когда вернемся на Эору, нужно срочно напрячь все мои скиллы старой сводни, и выручить друга, да-да.» Он поравнялся с тяжелобронированной гламфеллен, все так же невозмутимо меряющей шагами пыльную равнину римргандова царства.

— Не обращай внимания на моих друзей, сёстир, они не со зла, — обратился к ней Кьелл.

— Не понимаю, о чем ты, сородич, — голос эльфийки был ровным, но глаза мазнули быстрым взглядом по ничем не примечательным развалинам в стороне. «Э, да тут и взаимность намечается,” с трудом удержался от смешка гламфеллен. «Ну ваще, просто ‘Призрак и Миссис Муир’[7], эорская версия.»

— Как ты попала сюда, Ринхейд? — Кьелл попытался отвлечься от абсурдности ситуации разговором. — Искала забвения, как ты говорила?

— Я погибла, выполняя свой долг, — с неожиданной ожесточенностью ответила женщина. — Моё тело осталось у самых челюстей Витмад[8], а душа проникла сквозь неё в Бездонные Глубины Ничто, и в смерти пытаясь оборонить владения Римрганда от святотатицы. Нерискирлас, — со злобой выплюнула она имя драконицы, — одолела меня и других гандьюр Морозного Храма, прорываясь сюда.

— И поэтому ты за ней гоняешься, — полувопросительно выдал гламфеллен. — Защищаешь от неё домен Римрганда, так? Как защищала Витмад, Белую Пасть.

— Царство Зверя Зимы не нуждается в защите, Кьелл, — чуть спокойнее ответила Ринхейд. — Дракон желает нарушить порядок вещей самым непростительным образом — вырваться отсюда, похитив отданное Белой Пасти. Даже в смерти гандьюр остаётся стражем святынь Римрганда, и его заветов. Я буду сражаться с этой богохульной тварью, пока не иссякнет моя душа.

— Значит, уговаривать тебя помочь нам не придётся, — довольно улыбнулся бледный эльф. — Как только мы найдём Нерискирлас, я приглашу тебя на наш небольшой разговор с ней. Как, согласна встать с нами в одном строю?

— Согласна, Кьелл, — губы Ринхейд растянулись в холодной улыбке. — Глупая ящерица познает ярость гандьюр.

— Вот и отлично, — заулыбался Кьелл. — Ты наверняка знаешь, чего от неё ждать, так что будешь удерживать на себе ее внимание, вместе с другим моим тяжёлым бойцом, Эдером — это вон тот блондин со щитом.

— Сделаю, — кивнула воительница, и добавила, улыбнувшись чуть живее прежнего: — Ещё когда гнусная тварь была жива, я повредила ей сухожилие над пятой правой задней лапы. Сколько раз бы она не воссоздавала свое тело из обломков, эта рана всегда остаётся при ней.

— Это нам поможет, — довольно ответил гламфеллен. — Как долго нам ещё идти до этого Расколотого Перехода?

— Мы уже пришли. Когда мы дойдём до той башни, — Ринхейд указала на возвышающуюся неподалёку руину, сходную архитектурой с энгвитскими строениями, — мы сделаем остановку. Я расскажу вам о том, чего ожидать от Расколотого Перехода, и останусь там, ожидать новостей от вас.

— Добро, — кивнул ей бледный эльф, и, замедлив шаг, поравнялся с компаньонами.

— Дракошка будет хромать на правую заднюю ногу — наша новая подруга её немножко покалечила, — сообщил он друзьям. Дождавшись задумчивых кивков Эдера и Константена, он продолжил: — Когда мы пойдём наказывать Нерискирлас, Ринхейд будет с нами. Ещё один хорошо защищенный боец изрядно облегчит нашу задачу, — и, не удержавшись, добавил вполголоса: — Она в общем-то не против, Алот, главное, будь понастойчивее, — Эдер хохотнул на эту реплику, а Алот нахмурился.

— Вам не кажется, что вы иногда заходите слишком далеко со своим юмором, Кьелл? — спросил он недовольно. — Проявите уважение к погибшему сородичу.

— Нет, не кажется — я это точно знаю, — весело ответил гламфеллен. — Пословица «ради острого словца не пожалеет и отца» — про меня. Да что там, я и себя не жалею ради доброй шутки.

— Если бы только ради доброй, — с обреченным видом покачал головой аэдирец.

***

Чуть позже, друзья простились с Ринхейд, поведавшей им о пронизывающих домен Зверя Зимы порталах, ведущих в самые разные его уголки, и двинулись осматривать Расколотый Переход. Эта область римргандова царства запустения выглядела чуть живее тех руин, в которых высадились друзья — как объяснила им гламфеллен-стражница, причиной тому были заключённые здесь сильные души, крепче других держащиеся за свою память и эссенцию. Именно из воспоминаний, желаний, и тоски попавших в римргандову преисподнюю и рождались здешние причудливые пейзажи, созданные принявшей форму свободной энергией. Те из душ, чтолучше помнили жизнь, и создать могли больше. Наиболее яркие личности и вовсе обустроили небольшие анклавы, уголки домена Римрганда, превращенные их волей в улицы и башни древних городов, побережья давно исчезнувших островов, и пейзажи, изменившиеся века назад под давлением энтропии. Ироничной аллегорией неизбежности и борьбы разумных с ней, седая древность воскресала здесь, в самом средоточии распада, силами памяти разумных, только для того, чтобы окончательно умереть вместе с ними.

Со всеми этими маленькими кусочками посмертия и связывали Расколотый Переход многочисленные порталы. Многие из них сдались под безжалостным прессом воли Римрганда, исчезнув или расколовшись; Эдер случайно выбил трубку в одну из таких аномалий — совсем мелкую прореху в пространстве, ведущую неведомо куда, и так увлёкся наблюдением за пропадающим в никуда пеплом, что и саму трубку следом уронил, расцветив тишину Расколотого Перехода громогласными ругательствами.

Другие порталы ввели в никуда — лишь темнота виднелась на другой стороне дрожащих едва заметными искажениями переходов; все в римргандовом домене исчезало без следа, рано или поздно, и точки назначения этих порталов не были исключением.

Некоторые порталы виднелись на недостижимой высоте, либо же на дне водоемов — Расколотый Переход и сам был подвержен энергиям распада не меньше всего прочего здесь, и пути к многим его пространственным ходам пострадали настолько, что перестали быть доступными существам без крыльев или плавников.

Но достаточное количество магических дверей все же было в целости и сохранности, вполне доступно, и куда-то вело. Первая из них, обнаруженная отрядом Кьелла, расположилась в рассыпающейся от времени стрельчатой арке ворот, вполне аэдирского вида.

— Ну нахрен, — Кьелл развернулся и решительным шагом пошел прочь от арки.

— Что- то не так, Кьелл? — недоуменно спросил Алот его удаляющуюся спину. — Этот портал, как и местность на той стороне, выглядит стабильно и перспективно…

— Тебе простительно, Алот, — перебил его Кьелл, развернувшись. — Эдер, Константен, вы же узнаете?

— Ну… да, мало какой дирвудец не узнает, — Константен был огорошен реакцией бледного эльфа не меньше аэдирца. — Но что не так-то? Наоборот, интересно было бы глянуть.

— Ничуточки, — сердито ответил Кьелл. — А ты уже понял, Эдер?

— Что там — да, чего ты так резво драпаешь оттуда — нет, — пожал плечами блондин.

— Объясни толком, что там такого страшного, Кьелл, — озадаченно почесал под лицевой пластиной Ватнир. — Мост, солдаты, какой-то клирик, или маг? Творит заклинание, или что-то вроде того. В чем проблема?

— Во всем, — решительно отбрил Кьелл. — Это — мост Юон Дуйр. Место, где произошел один занимательный момент новейшей истории, сделавший фразу «чокнутый бомбист» самым лестным комплиментом для большинства дирвудцев. А именно, вторжение Вайдвена и его позорная смерть. Все выглядит очень достоверно, а значит, за порталом устроился один из непосредственных участников событий. К моему великому сожалению, один из таких участников мне, Эдеру, и Алоту знаком. Что, ребята, поняли, кто там может быть, помолодевший, энергичный, и жаждущий покрыть все и вся однообразной бранью?

— А ведь правда! — расхохотался Эдер. — Вполне может такое статься! Эго нашего буйного клирика очень даже могло побудить его сотворить вот это вот, чтобы снова и снова переживать свой триумф, — он снова прыснул.

— Да кто же там такой? — немного раздраженно спросил Константен.

— Эдер, объясни ты нашим новичкам, — обреченно махнул рукой Кьелл. — У меня даже от разговоров о нем изжога, — блондин, отведя Константена и Ватнира в сторону, принялся рассказывать, показывая в лицах отдельные моменты, и то и дело срываясь на смех.

— Вероятность того, что на другой стороне — наш дирвудский знакомый, не так уж и велика, — задумчиво оглядел портал Алот. — Даже если он и правда там, неужели эта встреча будет настолько неприятной? — последняя реплика аэдирца прозвучала не очень уверенно.

— Вероятность есть, и ненулевая, и мне этого более чем хватит, — ответил Кьелл. — Не, если другого пути нет, придется идти, но я бы не хотел подвергать себя погружению в глубины этого вот воспаленного разума. Там скорее всего будет Магран в неглиже, сошедшая к своему верному священнику с поздравлениями, а я к подобному зрелищу не готов, — Алот фыркнул на эту реплику, давя ухмылку.

К друзьям подошли Эдер с Константеном и Ватниром, на ходу продолжающие беседу. Дварф и годлайк выглядели несколько ошарашенно, недоверчиво бросая взгляды на арку портала.

— Он серьезно?.. И его не испепелил свалившийся с неба гигантский огненный шар, или что-то такое? — спрашивал у Эдера Константен с крайним недоумением в голосе.

— Я поначалу ожидал именно этого, — ответил Кьелл. — Потом подозревал подготовку извержения вулкана прямо под его спальником во время ночевок. После — ждал рейд ратхунов, но это уже от отчаяния. Как понимаешь, не дождался.

— Хулить богов из личной обиды — мелочно и глупо, — недовольно оглянулся на портал Ватнир. — Тот человек не знал ничего об испытаниях и страданиях, посланных богами, хоть и считал себя магранитом. Неудивительно, что его богиня отвернулась от него, — как-то само собой получилось, что компаньоны дружно двинулись прочь от портала, ведущего на достоверно выполненную копию моста Юон Дуйр.

***

— Вы что-нибудь можете разглядеть там при помощи своих способностей, Кьелл? — спросил Алот. Он старательно вглядывался во мрак за кромкой очередного портала, пытаясь подсветить себе магией, и незряче щурясь. — Там определенно что–то есть… или же меня подводит зрение.

— Вижу комнату, с пьедесталом посреди, и множеством сидений позади него, — отозвался гламфеллен. — Стиль обстановки похож на поздний энгвитский, в воспоминаниях своей инквизиторской души я вдоволь нагляделся на эту тяжелую мебель, фигурную бронзу, и настенные адровые светильники. Хмм, погоди-ка… мне-инквизитору не стиль знаком, а сами подобные помещения. Тут явно присутственное место. Видимо, кто-то из коллег той моей души засел за этой дверкой.

— И что же там можно ожидать? — задавший вопрос Ватнир, подойдя ближе, тоже попытался что-то разглядеть во мраке запорталья.

— Пытки, судилища, и казни, возможно? — предположил Алот.

— Угу, — кивнул Кьелл. — Если инквизитор в посмертии воображает свою работу, то он или любил ее, или раскаивается. В любом случае, пытки, казни, и суды будут. Ничего такого уж страшного, но есть одна заковыка. Я помню, что подобные присутственные места обычно размещались в башнях, на этажах повыше. Если это и правда помешанный на своей работе инквизитор, то именно на башни мы и будем там натыкаться, а не на нужные нам подземелья. Конечно, всякое может быть, но вариант не очень перспективный. Поищем еще, если что — вернемся сюда.

***

— Я уж думал, алотова бледная подружка — единственная беспокойная душа здесь, — ухмыльнулся в усы Эдер.

Алот хотел было ответить на шпильку приятеля, но Кьелл поднял руку, призывая к тишине. Второй встреченный друзьями в римргандовом царстве разумный — старый и сутулый аумауа, — играл на музыкальном инструменте, традиционной хуановской дудочке-кайхоа, которую можно было в изобилии видеть и слышать на улицах Некетаки. Простенькая мелодия лилась, выходя из-под пальцев духа, и в такт ей лилась вода из близлежащего озерца, уходя куда-то в скульптуру, близнец которой ранее напомнил Кьеллу биде. Подобная сантехнике скульптура находилась под небольшим уступом, к которому прилегал водоем, и то, как вода, перехлестывая через полоску земли, стекала вниз, выглядело бы естественно, если бы озеро не пустело с каждой секундой.

«Однако, добрая фея-сантехник. Шестого разряда, ага,” хмыкнул Кьелл, и попытался осмыслить происходящее. «По идее, Заклинатель Воды лишился бы в домене Римрганда силы,” эльф глядел на эту странную картину, почесывая подбородок. «Жаль, что Текеху такой мерзляк — сейчас бы он прояснил этот момент. Хотя, если сам этот тип — эссенция, и вода — эссенция…»

Только запутав себя рассуждениями, гламфеллен обратил на музицирующего старика восприятие Видящего, и на разглядел абсолютно ничего необычного, что ввергло его в ещё большее смятение.

«Черте что, и сбоку бантик,” раздраженно подумал он. «Ладно, не понимаешь чего-то — спроси у того, кто понимает.» Следуя этому постулату, бледный эльф подошёл к странному музыканту, и дружелюбно поинтересовался:

— Здравствуй, отец. Извини, что отвлекаю, но поясни мне, пожалуйста, что ты тут делаешь?

Старый аумауа резко обернулся, и это движение словно превысило некий предел прочности — его душа вспухла клубом эссенции, развеиваясь на составляющие. Кьелл, горестно охнув, попытался поймать и удержать сущность старика псионикой, но все было кончено слишком быстро — от аумауа не осталось и следа за считанные секунды. Кайхоа выпала из исчезнувшей руки, и гламфеллен машинально поймал её, подхватив у самой земли.

— Это не первый разумный, не выдержавший общения с тобой, командир, но первый, кто от него умер, — нарочито ровно заметил Эдер.

— Угу, жаль беднягу, — погруженный в раздумья Кьелл даже не заметил шуточку. — Что же он тут все-таки делал?

— Вы можете попробовать сыграть на этой флейте, Кьелл, — Алот, как всегда, не стеснялся фонтанировать идеями. — Вы весьма искусны в обращении с музыкальными инструментами. Что будет, если повторить сыгранную этой почившей душой мелодию?

— Ну давай попробуем, — пожав плечами, гламфеллен приложил кайхоа к губам, и сыграл на пробу пару тактов.

Рефлексы его музыкально одаренной души быстро взяли свое, и мелодия, неотличимая от сыгранной рассеявшимся стариком, наполнила воздух. Вторя ей, остатки воды из почти сухого озера излились в неведомые глубины в недрах скульптуры, и водоем иссяк. Кьелл прекратил музыку, и ещё раз оглядел кайхоа.

— Эта дудка порождена устроившейся рядом душой, — с уверенностью заявил он, — как и эта вода, и даже эта нелепая скульптура. Создавший их — личность весьма неординарная: все эти штуки не только детальны и достоверны, но ещё и связаны неким образом. Кайхоа может манипулировать водой. Уверен, что смогу наполнить эту лужу обратно, если захочу.

— Если бы мы находились в пустыне, и не были структурированными сгустками эссенции, жажда бы нам больше не грозила, — улыбнулся Алот. — Другого применения этому курьезу я не вижу.

— Я тоже, но мало ли, — ответил Кьелл. — Давайте поищем портал этого любителя водных процедур. Может, там всплывет чего. Вот вам ещё один скверный каламбур, кстати.

***

— А вот и ответ на вопрос о применении этой дудки, Алот, — Кьелл рассматривал серебристые блики портала, мерцающие в далекой глубине, у самого дна обширного озера.

— Похоже, вам предстоит немало музицирования, Кьелл, — согласно кивнул тот.

— Ну, Нерискирлас уже выступила со своим юмористическим номером, теперь, похоже, очередь музыкального, — тяжело вздохнул гламфеллен. Он мрачно взглянул на мегатонны воды, которые ему предстояло передудеть куда-то в сторону, и взмахнул кайхоа, как дирижёрской палочкой. — И-раз, и-два, и-три!..

Кьелл, тяжело дыша, сидел на мокрых ступенях, ведущих к до недавнего момента подводному порталу, и мрачно посматривал на него. Портал закрывал вход в пещеру, и был обрамлен наростами кораллов и поселившихся на каменных стенах ракушек; охапки ярко-зеленых водорослей висели на выступах арки входа, словно необычные декорации на морскую тему. На другой стороне виднелось, ожидаемо, ещё больше воды.

Состоя из эссенции, принявшей римргандовым попущением форму ранее содержавшего её тела, гламфеллен не мог устать физически. Энергия его души не содержала нервных окончаний, которые могли бы посылать мозгу тревожные сигналы от перетруженных злосчастной дудкой пальцев и губ. При желании, эльф мог все это сымитировать, «вообразив» нужные ощущения, а разумные, хуже контролирующие свои мысли и эмоции, вообразили бы их ненамеренно, по привычке, но Кьелл подобных глупостей учинять не собирался. Он был истощен морально, от едва ли не часа однообразных действий. После первых десяти минут манипуляции водой утратили таинственность и волшебность, и превратились в работу грузчика. Грузчика, таскающего поклажу при помощи игры на дудочке.

«Нам нужен другой отрядный бард — я вот прям щас повешу лютню на стену до конца этого модуля,” устало подумал он. «Может, Текеху пару уроков дать? Пусть будет звездой еще и эстрады. Спецэффекты, опять же, сам себе обеспечит.»

Он потянулся было помассировать себе виски, и раздраженно скривился, вместо этого наложив на себя упрощенную версию сайферского усиления и поднимаясь на ноги.

— Что, народ, проверим наши созданные из эссенции сапоги на водонепроницаемость? — Кьелл приблизился к товарищам, терпеливо ожидавшим, пока он очухается. — Спуск в это озеро нас уже порядком заглубил, осталось найти путь вниз на той стороне портала, — он указал на сверкающие радугами брызг водопады, замшелые статуи, и прозрачные воды, виднеющиеся в проеме пространственного перехода. — По крайней мере, выглядит симпатично. Кто там, как думаете?

— Алот считает, что Хуана, из-за твоей дудочки, — лениво ответил Эдер. Четверо товарищей явно успели обменяться мнениями о подводном переходе. — Константен подозревает кого-то из нага — мол, только они такие любители воды. Я и рогатый, как наименее подкованные в местных заморочках, воздерживаемся.

— Жаль, что мы не в своих телах, — со странной интонацией добавил Ватнир. — Я бы посидел на бережке этого озера с удочкой. Или даже просто так.

Кьелла от этой реплики одолела смесь умиления и жалости. «Надо показать сородичу пляжи Некетаки,” подумал он. «Доплывем обратно, и пусть расслабится после трудов.» Он улыбнулся, представив годлайка Римрганда в плавках и солнечных очках, сидящего в шезлонге и попивающего коктейль из бокала с зонтиком.

— Закончим здесь, и отдохнем, — ответил гламфеллен вслух. — Двинулись, — и переступил порог подводной пещеры.

***

Идиллически выглядящий уголок с каменными бассейнами и водопадами встретил вошедших в него друзей отнюдь не доброжелательно. Мирно плещущаяся вода, в которую ступили ноги Кьелла и компании на той стороне портала, вспучилась прямо перед ними мгновенно выросшим до двух человеческих ростов горбом, и образовала гуманоидную фигуру, начавшую тускло светиться багровым. Существо шевельнулось, поводя едва обозначенными плечами, и вдруг вспыхнуло ослепительно-белым. Кьелл ощутил некое чувство потери, и с удивлением проводил душевным восприятием облако мелких частичек эссенции, ранее принадлежавших ему, а теперь втягивающихся в грубо оформленную фигуру создания.

— Один из слуг Римрганда, хочет нас съесть, и даже уже немного понадкусывал, — с обидой констатировал гламфеллен. — Давайте-ка отрежем ему все лишнее, то есть, вообще все, — и, подавая пример, запустил в тварь псионической стрелой. Та врезалась в торс создания, оставив на нем глубокую отметину. Потусторонний вопль существа, издаваемый, казалось, всем его телом, отдался в головах компаньонов.

Константен и Эдер поспешно сокращали дистанцию по колено в воде. Дварф благоразумно держался позади блондина, и не зря — в ладони существа, словно грубо высеченной из багрового камня, образовался ослепительный сгусток энергии, тотчас же с треском прорезавший воздух и пойманный Эдером на щит. Зеленый кристалл поглотил снаряд без остатка, издав печальный звон, а блондин, зашипев сквозь сжатые зубы, наклонился, спешно окуная энгвитскую павезу в воду — атака явно раскалила ее до некомфортных температур. Ватнир попытался воспользоваться окружающей создание водой, чтобы сотворить вокруг него надежные ледяные оковы, но сотворенная из эссенции жидкость отказалась замерзать, и годлайк, зло ругнувшись на ордйома, метнул в багрового гиганта темно-зеленую энергетическую сферу, окруженную короной из тьмы. Эта атака была успешнее — ударив существо в плечо, сфера взорвалась, начисто испарив немалый кус багровой плоти. Рука гиганта висела на ниточке, но непохоже было, что это его хоть сколько-нибудь беспокоило. Алот поддержал успех товарища чередой Копий Некроза, бивших не менее эффективно, и оставляющих на теле существа глубокие раны.

— Подлечи Эдера, Ватнир, — бросил годлайку Кьелл, швыряя еще одну пси-стрелу. — У него руки обожжены, — годлайк кивнул, и, повинуясь его жесту, вокруг дирвудца вспыхнул мягкий свет исцеляющего заклинания.

Рукопашные бойцы добрались, наконец, до врага, и, раздавшись в стороны, атаковали с флангов. Константен заработал поллэксом не хуже бывалого дровосека — куски багровой плоти отлетали прочь, угасая на глазах. Эдер, взбодренный лечащей магией, теснил гиганта щитом, пусть и без особого успеха, а колющие удары его сабли оставляли в теле создания глубокие прорехи.

Багровая тварь, вспыхнув было, попыталась снова отторгнуть от друзей часть их эссенции, но в этот раз Кьелл был готов, и парировал атаку, накрыв создание коконом из псионической энергии. Два воздействия уничтожили друг друга, и бой продолжился. Кьелл и компания медленно теснили гиганта, мало что могущего им противопоставить — еще один будущий трофей в череде обычных будней охотника на монстров.

***

— Ватнир, небольшое замечание, хорошо? — положил сородичу руку на плечо Кьелл. — Внимательнее следи за состоянием бойцов ближнего боя. Они — главная твоя забота. Можешь сокрушать врага льдом и смертью сколько хочешь, но от наших рукопашников часто зависит наша жизнь. Если они выйдут из боя, нам всем конец.

— Конечно, Кьелл, извини, — смутился годлайк.

— Ничего, — улыбнулся тот. — Ты ведь раньше только в охотах и участвовал?

— Да, — согласно наклонил рогатую голову римргандов сын. — Охотники, обычно, тропили[9] зверя, загонщики — выгоняли на меня, ну а я его — в лёд… Ну, или смертельным заклинанием, а потом — все одно в лёд.

— Удобно, — заметил Алот. — И для транспортировки, и разложение замедляет. Хотя, последнее в снегах Белого Безмолвия менее важно, чем в краях потеплее.

— Как-то мне пришлось, для одного из испытаний Галавэйна, прикончить в пустынях Казувари гигантского варана, и волочь его на себе обратно на арену храма Тоамоваи, — поделился Константен. — Ума не приложу, зачем жрецам понадобилась вся туша, но к концу моего путешествия я напоминал хорошо разложившегося гуля — и запахом, и вьющимися мошками, и потеками крови, которой эта проклятая ящерица щедро на меня капала, — дварф передернулся.

— Да, не повезло, — отстраненно отметил Эдер. — Когда я хаживал с луком на оленя, то всегда разделывал добычу на месте. Никогда не случалось волочь на себе гниющий труп всю обратную дорогу. Птице и всякой пушнине достаточно кровь лишнюю слить, да кишки очистить, но их и нести легче.

— Лед еще хорошо отбивает запах крови. Один из бывалых охотников рассказывал мне, как за их добычей однажды увязалась стая белых волков, и напала на них на первой же стоянке. Говорил, еле отбились, — выдал еще одну байку Ватнир.

Кьелл оглядел предающихся отдыху и дружеской беседе товарищей. Багровый гигант не доставил их маленькой группе особых проблем — неуклюжий, медленный, он мог причинить им неприятности только своими энергетическими атаками, но их успешно блокировали Кьелл и Эдер. Тварь оказалась живучей — пришлось буквально изрубить ее на куски, прежде чем она прекратила швыряться сгустками агрессивной эссенции, и пытаться вытянуть души у всего вокруг. Избавившись от настырного оппонента, друзья расположились на каменной терраске, живо напомнившей Кьеллу Некетаку и Змеиную Корону. Воспоминания неизбежно повлекли за собой мысли об одной прекрасной обитательнице упомянутого города, что привело бледного эльфа в хорошее настроение. Он задумчиво оглядывал окружающий их пейзаж, замечая все больше сходства с архитектурой Некетаки, как его внимание привлекли движущиеся к ним сгустки эссенции. Истрепанные энергиями энтропии, уже почти потерявшие облик разумных, они, подплыв к облюбованной друзьями террасе, застыли колеблющимися призраками. Один, протянув к бледному эльфу исчезающую руку, попытался что-то сказать, но ни звука не покинуло бесплотных губ. Потянувшись к ним псионикой, гламфеллен попытался закрепить эти рассыпающиеся фантомы, и это удалось неожиданно легко — одно небольшое усилие, и в воду у террасы плюхнулось трое аумауа в костяных ламеллярных нагрудниках и украшенных перьями шлемах.

— …Забрасываю я, значит, одну ногу на левое плечо, другую — на правое, — Эдер, травивший очередную байку то ли об охотничьих успехах, то ли о постельных, поперхнулся от неожиданного появления разумных из ниоткуда, и сердито уставился на бледного эльфа. — Предупреждать надо, командир! Так ведь и удар хватить может.

— Еще одни чужеземцы? — оправился от удивления один из новоприбывших, рослый и худощавый аумауа синих оттенков. — Тоже пришли осквернять своими кознями благословенный Укайзо?

— Нетехе отдала бы за эту беседу один из обновленных глаз, — глубокомысленно заметил Кьелл. — Нет, уважаемый, мы просто сидим тут, отдыхаем, бой со здоровенной багровой штукой немного нас утомил. Нам нужно дальше вниз, вообще-то.

— Собиратель душ? — со страхом уставился на него аумауа. — Он рядом?

— Угу, — гламфеллен безразлично кивнул в сторону центра каменного бассейна. — Где-то там лежит, по кускам. Это он вас так потрепал?

— Да, чужеземец, — грустно кивнул житель Укайзо, но тут же оживился. — Так он мертв? Хвала Нгати, — он и его товарищи заметно повеселели.

— Угу, и еще нам немножко, — ответил Кьелл. — Значит, это все — кусочек Укайзо, каким он был до падения?

— Падения… — на лице местного промелькнуло отчаяние. — Проклятые энгвитианцы обманули нашего короля. Гнев богов обрушился на них, и заодно — на нас, давших им приют, позволивших им строить их богохульные машины на нашей земле… Что вы ищете здесь, чужеземцы? Если вы тоже хотите вонзить когти в богатства нашего народа, вы опоздали.

— Я же говорил, мы ищем путь дальше вниз, — терпеливо ответил гламфеллен. Дух явно потерял изрядно эссенции, и испытывал трудности с нормальным диалогом. Но даже при таком его состоянии, историки Хуана плясали бы от радости, выпади им возможность поговорить с ним. — А о чем таком энгвитианцы договорились с вашим королем? — Кьелл не помнил, чтобы подобные детали присутствовали в лекции Нетехе, и решил помочь хорошей знакомой информацией из первых рук.

— Чужеземцы купили благосклонность Вингауро о Ватури обещаниями бессмертия, — скривился аумауа. — Теперь его дворец — руины под толщей воды, а сам король — там же, под обломками. Гнев богов уничтожил всех.

— Угу, — задумчиво кивнул Кьелл. — Значит, король где-то здесь?

— Д-да, — озадаченно ответил местный. — Король — во дворце, — в его словах сквозила неуверенность.

— Что-то я не возьму в толк — король умер, или король здесь? — почесал бородку Константен.

— И то, и другое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Помнишь, где мы? — дварф хлопнул себя по лбу и скривился в смущенной гримасе.

— Народ, как насчет проведать старика Вингауро о Ватури? — продолжил, тем временем, бледный эльф. — Что-то мне подсказывает, что это мокрое местечко — его рук дело. А значит, он получше других будет знать, как отсюда можно добраться туда, куда нам нужно. Познакомимся, расскажем ему последние новости, и вежливо попросим помочь. Думаю, он нам не откажет.

— Вы уверены, Кьелл? — с сомнением спросил Алот. — Наши новые знакомые не в восторге от так называемых чужеземцев. Что, если их король того же мнения?

— Не проверим — не узнаем, — ответил гламфеллен. — Если что, Ватнир его умаслит, — годлайк Римрганда удивленно уставился на бледного эльфа, и тот добавил: — Ты у нас на Вестниках достаточно натренировался, сородич, всяко сможешь очаровать какого-то древнего короля.

— Вингауро о Ватури еще молод, — неудачно встрял один из троицы аумауа, крепкого вида юноша с макуауитлем у пояса. — Не так давно он взял седьмую жену, и она родила ему наследника.

— Ай да король, живёт полной жизнью, — с усмешкой отметил Эдер.

«Да уж, если б я был султан,” подивился Кьелл. «Вот, кстати, можно поговорить с Онеказой о древних традициях империи Хуана, и их возрождении, ха-ха. Главное, про количество супружниц этого Сулеймана Великолепного не упоминать. В гарем я не согласен, даже старшим мужем — собственник я, ага.»

— Вот и молодец, — рассеянно ответил гламфеллен вслух. — Уважаемый, в какой стороне королевский дворец?

***

Путь к дворцу был долог — осколок древнего Укайзо оказался неожиданно обширным. Несколько раз Кьеллу приходилось браться за дудочку-кайхоа и осушать глубины, преграждающие товарищам путь. Вход во дворец тоже оказался полузатоплен, и Кьелл, бормоча под нос ругательства на всех известных ему языках, снова взялся за сантехнические работы.

Наконец, постылые воды исчезли в недрах очередной скульптуры странной формы, и друзья вступили под своды древнего дворца. Его великолепие оказалось изрядно попорчено влагой — всюду были лужи, плесень, и бесконечная капель с потолка, но чем глубже вступали друзья в огромную тронную залу, тем разительнее менялась обстановка — полы покрывали искусно вытканные ковры, на стенах проявлялись яркие росписи, украшенная позолотой мебель возникала там, где секунду назад проходил взгляд и не нашел ничего. Когда товарищи подошли к сияющему золотом и драгоценностями трону, везде, куда ни падал бы взгляд, их окружала ослепительная роскошь.

«Да, богато жил старик Вингауро,” отметил гламфеллен. «Эх, где мой айфон с его мегапикселями? Ладно, на корабле все по памяти зарисую.»

— Вы находитесь перед королем Хуана, чужеземцы, — прозвучал сильный и уверенный голос. Сидящий на троне желтокожий аумауа, рослый и массивный, оглядывал их со спокойным интересом. Корона, во многом подобная той, что носила Онеказа, венчала его голову, богатое одеяние короля блестело золотом, а с его мощной шеи свисали крупные бусы. Взгляд Кьелла почему-то зацепился именно за них.

«Ну прям молитвенные четки. Могучий старик Усэ, глава Залы Архатов, носил вот точно такие же. Быть может, этот раззолоченный тип достиг просветления?» непроизвольно подумал он. Король тем временем продолжил:

— Что привело вас сюда? Экера, ваш вид непривычен и странен, — его взгляд обратился на Кьелла и Ватнира. — Прибыли ли вы из далеких земель, поклониться правителю великой империи? — «Империи твоей давно капут, но почему бы и не уважить старичка,” подумал Кьелл, шагнув вперед и отвесив короткий поклон.

— Приветствую тебя, Вингауро о Ватури, — начал он. — Мы и правда прибыли из далеких земель. Я и Ватнир — гламфеллен кивнул на годлайка, по-прежнему пораженно взирающего на богатства древнего дворца, — из Белого Безмолвия, что далеко на севере. Эдер и Константен — из Восточного Предела. Алот прибыл из Аэдира.

— Видимо, ваши родные края далеки и незначительны, раз я не слышал ничего о землях с такими названиями, — отмахнулся древний король. — Прибыли ли вы с дарами, или, может, ваши правители желают принести мне оммаж[10], сделав свои земли частью великой империи? Все мои подданные благоденствуют, ибо земли Хуана обильны, воины — сильны и многочисленны, а боги благоволят нам.

— Да нет, — ответил Кьелл. — Ничего такого наши правители не хотят, я думаю. Давайте мы вам лучше новости расскажем, ваше величество.

— Экера, — с легким раздражением отозвался Вингауро о Ватури. — Поведай мне о чудесах ваших далеких земель, путешественник.

— Чудес в них достаточно, но я вообще-то о Дедфайре хотел поговорить, — пожал плечами гламфеллен.

— Как я уже упоминал, земли Дедфайра обильны и благодатны, — со скукой в голосе ответил король. — Чтобы узнать это, достаточно выглянуть за окно, а не испрашивать аудиенции у правителя сих земель. С чем же вы пришли в мой дворец, чужеземцы?

— Об этом чуточку позже, ваше величество, — терпеливо ответил бледный эльф. Душа древнего короля была менее истощена прошедшими веками, чем его встреченные ранее подданные, но все же многие эоны не прошли для нее даром. — Давайте я вам все-таки расскажу последние новости Дедфайра, и Хуана. Многое произошло с того времени, когда вас посетили энгвитианцы.

— Энгвитианцы… — голос короля разительно изменился, утратив большую часть силы и уверенности. — Я поверил их лживым языкам, сулившим мне так много, поверил обещаниям достатка, безопасности, и… вечности, — его вид вдруг необычайным образом преобразился — лицо покрылось морщинами, превращая короля в глубокого старика, одеяние утратило свой лоск вместе с большей частью позолоты, а корона потускнела, напоминая теперь забытую реликвию. Даже кричащая роскошь дворцовой обстановки пошла прорехами, демонстрируя запустение и тлен, — они же принесли мне и моим подданным лишь смерть.

— Ты хотел жить вечно, твое величество? — воззрился на него Кьелл с тенью презрения.

— Я хотел, чтобы жила вечно моя империя, — удивленно глянул на него старик в короне. — Я желал спокойного и благодатного царствования моему наследнику, моему Эданке… известно ли тебе о нем, чужеземец?

— Мне не так много известно о древней истории Хуана. Многое было утеряно за прошедшие века, — ответил Кьелл, глядя на этого разумного с чуть большим уважением — то, что древний король оказался не очередным жадным глупцом, желающим вечной власти, а заботливым отцом, было приятным сюрпризом. — Ты явно можешь рассказать о ней больше, чем я. Послушай лучше о новой и новейшей истории, — улыбнулся он. — Племена Хуана долго жили порознь со времен падения твоей империи, и лишь недавно их объединила решительная и мудрая правительница, королева Онеказа II, — он мечтательно улыбнулся. «А еще она красивая, как небесный дух, но тебе и твоих семи жен хватит, гаремодержатель замшелый.»

— Крепка ли ее власть? — чуть приободрился старый король. — В достатке ли живут ее подданные? Есть ли у королевы наследник?

— Наследника пока нет, но мы над этим еще поработаем, — машинально ответил Кьелл. Эдер прыснул в кулак за его спиной. — Со властью и достатком все сложно — в Дедфайре присутствуют силы чужеземных держав, которые набрали много влияния. Положение Хуана непрочно, и королеве приходится идти на уступки. Но она прилагает все силы для улучшения благосостояния своих подданных. Я — вольный капитан, оказывающий ей помощь в некоторых ее начинаниях. Ты знаешь, что там, вне домена Римрганда, путь к Укайзо утерян? Помимо прочего, я помогаю с его поисками.

— Утерян… — Вингауро о Ватури взглянул на него отсутствующим взглядом. — За века изменилось многое, и лик Дедфайра не остался прежним, — он тяжело вздохнул. — Хотел бы я помочь моим потомкам, но увы, я лишь беспокойный дух, мучимый ошибками прошлого. Я пребываю здесь в добровольном заточении, теряясь зачастую в лабиринтах памяти. Немногое в моих силах сейчас.

— Ну, кое-что ты можешь для нас сделать, — ободряюще улыбнулся Кьелл. — Нам нужно пробраться ниже — властитель этого мрачного места попросил нас выгнать отсюда одну неприятную драконицу. Из твоего кусочка Укайзо есть пути вниз?

— Экера, — с толикой удивления ответил король. — Для меня не составит труда открыть для вас портал.

— Здорово, — рассеянно ответил Кьелл, и, поддавшись порыву, предложил: — Как насчет пойти с нами? Не на нижние уровни римргандова царства, а обратно на Эору? С потомками познакомишься.

— Беспокойной душе нет обратного пути в мир живых, — непонимающе взглянул на него коронованный старик. — Выйдя из морозного царства, я либо отправлюсь в челюсти Тангалоа, либо буду скитаться тенью, незримой и незрячей, пока окончательно не рассыплюсь в прах.

— Я — Видящий, — ответил ему Кьелл. — Не знаю, было ли в твоей древней империи подобное. Я могу видеть души, и в моих силах дать бесплотному духу зрение, слух, и речь. Тебе нужно будет просто следовать за мной. Многие мои бестелесные знакомцы говорили мне, что я свечусь не слабее адрового столпа, так что это не должно быть сложным.

— Тогда я принимаю твое предложение, путешественник, — Вингауро о Ватури заметно приободрился. — Я с радостью побеседую с разумной, возродившей из пепла древнюю империю, похороненную моей доверчивостью, — тень сожаления снова промелькнула на его морщинистом лице.

— Вот и отлично, — удовлетворенно ответил гламфеллен. — Только сперва организуй для нас обещанный портал, и дождись, пока мы из него вернемся.

— Экера, — согласно кивнул король погибшей империи, и по мановению его руки ближайшая стена раскрылось мерцающее полотно портала, в котором виднелась суровая ледяная равнина, неотличимая от тех морозных просторов, что лежали сразу за Белой Пастью.

— Алот, — обернулся к компаньонам бледный эльф. — Сбегай за Ринхейд. Воду я с дороги убрал, так что добраться сможешь. Найдешь ее? — аэдирец утвердительно кивнул, и, не мешкая, двинулся спорым шагом к выходу из дворца.

***

Ждать Алота не пришлось долго. Пока другие компаньоны отдыхали, Кьелл коротал время в беседе с Вингауро о Ватури, расспрашивая старика о древнехуановском житье-бытье, и его злополучной сделке с энгвитианцами. Для бледного эльфа не составило труда сложить вместе находившиеся в его распоряжении кусочки общей картины, и понять — падение великой империи аумауа было результатом не гнева богов, а их рождения, чудовищной гекатомбы энгвитианцев, бросивших Хуана на алтарь собственных амбиций, причем достаточно буквально — машины посланцев Энгвита, подобные встреченным Кьеллом в Дирвуде, в одночасье выпили души едва ли не целого народа, породив восседающих ныне на своих престолах божеств, и опустошив древнюю империю.

«Божки рождены из геноцида,” с грустной усмешкой думал он, беседуя с древним королем. «Но сами они, как и все новорожденные, ни в чем не виноваты. За грехи отцов, и так далее.»

Их беседу прервало появление аэдирца и эльфийской храмовой стражницы. Они, похоже, нашли общий язык — Ринхейд что-то увлеченно рассказывала Алоту, а тот отвечал краткими комментариями и вопросами, взирая на собеседницу с живым интересом.

«Нда, пустили лису в курятник. Эк они, чуть ли не в обнимку сюда вошли,” сдержал смех Кьелл. Эдер, наоборот, и не думал его сдерживать. Аэдирец, обратив внимание на смешок блондина, ничуть не смутился, даже сам глянул на друга с долей иронии. Ринхейд, закончив разговор с Алотом, вернулась к своему облику холодной статуи.

— Все готовы? — опередил Кьелл возможные разговорчики и шуточки. «Время разбрасывать камни, и время бить лицо тупым ящерицам,” подумал он. «Сейчас нам эдеровские приколы не нужны, нам нужна мерная поступь железных сабатонов Ринхейд, которую никто не смущает всякими глупостями.» — Все помнят свои роли? На всякий случай повторю — Эдер и Ринхейд в плотном контакте с драконихой, Константен — щекочешь ее своей алебардой, но без ненужного риска, Ватнир — лечение и усиления, Алот… тебе объяснять давно ничего не нужно, — аэдирец понимающе улыбнулся в ответ. — Я буду стоять на месте без движения, и сражаться с Нерискирлас в битве душевных сил. Жаль, что не в битве умов, в ней ее и пятилетний ребенок заборет, — притворно вздохнув, усмехнулся он. Раздалась пара смешков. — Его величество Вингауро о Ватури любезно открыл для нас портал до места, — он благодарно кивнул старому королю, и тот склонил голову в ответ. — Первыми входят тяжелые бойцы, за ними — Константен, следом все остальные. Будьте готовы к бою сразу же, как пройдете на ту сторону. Готовы, народ?

— Я могу помочь вам большим, чем эта магическая дверь, — вдруг прервал бледного эльфа древний король Хуана. — Я пойду с вами, и обрушу на чудовище всю ярость океана, если у меня будет время подготовиться.

— Лишним не будет, спасибо, ваше величество, — сосредоточенно кивнул гламфеллен. — План тот же, давайте, ребята, вперед! За Дедфайр, за Римрганда, за все хорошее! — залихватски воскликнул он, энергичными взмахами рук направляя товарищей в портал.

***

— Пища сама пришла ко мне сегодня, да какая! — телепатия Нерискирлас была все такой же пронзительной и неприятной, словно ввинчивающееся прямо в мозг сверло. — Я с большим удовольствием переварю твою эссенцию, нахальный эльф. А за то, что ты привел прямо ко мне в зубы этот промороженный труп, я даже пережевывать тебя сильно не буду, — ее смех проскрежетал напильником по мыслям всех присутствующих. «Не, этот фастфуд не хочешь ты,” весело подумал гламфеллен. «В нем — летальная доза стали.»

— Словесный юмор — не твое, Нерискирлас, лучше повтори свой номер с падением, — ответил он вслух, и отрешился от всех чувств, кроме экстрасенсорных.

Кьелл еще успел услышать грозный рев Константена, боевой клич Ринхейд, и громкий взрыв — Эдер, как он знал, любил начать бой с крупным противником с броска гранаты в морду. Следом дирвудец обычно с разбегу атаковал ударом щита, добавляя этому приему остроты с помощью сабли. Дело началось.

Гламфеллен сосредоточился на своей задаче. Он ощущал эссенцию драконицы, могучую и обильную, как и у всех существ ее вида, но странно ущербную, зияющую прорехами — необычно правильной формы, они были непохожи на зарастающие раны. Ему немедленно пришла ассоциация с голографией, усеянной битыми пикселями, или же с голограммой из фантастических фильмов, пестрящей помехами. Он недолго гадал, что приключилось с этой душой — все было на поверхности. Привязав свою эссенцию к почти неразрушимому артефакту, некогда похороненному бледными эльфами в Белой Пасти, она сделала и ее почти неразрушимой, но навсегда закрыла для себя возможность исцелиться. Даже выберись Нерискирлас на Эору и сумей остаться там, она все свое последующее существование, все свое эрзац-бессмертие прожила бы калекой. Более того, с каждой крупинкой, с каждой частицей, вымытой из вместилища ее души энергиями распада, драконица навсегда теряла частицу себя.

«Она установила свою ось на сильно бэушный, сильно контрафактный, и полный битых секторов хард, купленный на алике у продавца-однодневки,” пришла к нему крайне странная ассоциация. «Да и сама ось — пиратская сборка со встроенными троянами,” вспомнил он упомянутую Ринхейд незаживающую, и никогда не заживущую, травму драконши. «Но зато носитель — ССД солиднее некуда, стильно, модно, молодежно, прямо-таки бенефис высоких технологий от Римрганд Хардваре,” он усилием воли отогнал посторонние мысли, и начал атаку на душу драконицы, собственноручно обезображенную ей.

Его воля, сформировав мощный атакующий посыл, врезалась в душу Нерискирлас, где отбросив, а где обойдя попытки его перехватить, одновременно обрушив на драконицу десятки атак во много раз слабее, накрывших ее душу плотной сетью. Это был любимый прием Кьелла в боях с псиониками — ошеломить, раздергать внимание врага во все стороны, и наносить удары из пустоты, из слепого пятна, каждый раз создаваемого заново множеством отвлекающих ударов. Маневр удался лишь частично — пусть поврежденная, но все еще могучая душа древнего магического существа отторгла немалую часть атак-обманок, перехватив их собственными щупами воли, и продолжение атаки было бы встречено Нерискирлас во всеоружии.

Ответного удара не последовало — компаньоны Кьелла плюс Ринхейд основательно заняли драконицу делом. Гламфеллен сменил тактику — как он заметил, Нерискирлас не замечает прорех в более плотной внешней оболочке своей души, словно и не зная об уязвимостях, созданных ее жутковатым бытием подобия лича с медленно разрушающейся филактерией. Он разделил свое внимание на максимальное количество потоков, и обрушил на драконицу множество атак, несильных, но коварных — каждый из посылов нес частичку его эссенции, измененной и превращенной Кьеллом в подобие вируса, болезни, пожирающей чужую энергию и плодящейся до полного истощения вражеской души. Эта атака увенчалась полнейшим успехом — гламфеллен донес свои боевые патогены до всех намеченных им прорех в защите, успешно миновав встречные удары, и сейчас душа драконицы медленно слабела, пожираемая изнутри.

Этого все еще не хватало для решительного преимущества, и бледный эльф начал готовить следующий натиск, рожденный на волне момента маленький шедевр псионики, вдохновленный его собственными ощущениями от отзвука Берата и состоянием эссенции Нерискирлас. Эта атака должна была нанести драконьей душе настолько обширные внутренние повреждения, что ее хозяйка не смогла бы сопротивляться больше ни псионическим атакам, ни физическим, но тут Кьелла настиг-таки ответный удар. Настиг не в ментальном пространстве — он был слишком опытным сайфером для подобных ошибок, — но в реальности. Его тело сдавило безжалостной хваткой, породив ассоциацию с недавним боем на Поко Кохара, и отдающая разложением волна эссенции легонько коснулась его, принеся с собой полное злого довольства телепатическое послание:

— Время умирать, надоедливая мошка.

Чувства вернулись к Кьеллу рывком, ошеломив его многоцветием красок, какофонией криков и шума, и омерзительным запахом, исходящим от удерживающего его чудовища. Нерискирлас крепко сжимала его в одной из передних лап, и ужасная пасть уже распахивалась, готовясь поглотить бледного эльфа, как легкую закуску, но соратники не оставили командира. Едва ли не непрерывная очередь Копий Некроза прошила запястье твари, а расцветший в ране ледяной цветок усугубил повреждения, едва не оторвав огромную лапу совсем. Хватка драконицы ослабла, выпустив Кьелла, немедленно откатившегося в сторону. А затем на поле боя пришел океан — Вингауро о Ватури, последний повелитель империи Хуана, показал, что любой, посчитавший его безобидной душой, догнивающей свой век в глубинах собственных ошибок, не мог бы ошибиться больше.

Словно гигантский портал на дно глубочайшего моря распахнулся прямо над Нерискирлас, и чудовищная масса воды рухнула вниз, впечатавшись в драконицу неодолимой силой, всесокрушающей яростью, достойной богов, ударом, подобным падению метеорита. Крылья немертвой драконицы перестали существовать мгновенно под этим невозможным прессом, разлетевшись мелкими клочьями. Ее позвоночник захрустел, вминаясь внутрь тела, ребра, сдаваясь, выдали стакатто звучных щелчков, а конечности выпрямились так, как никогда не было затеяно природой. Телепатический вопль чудища прошелся ослепительной вспышкой по мозгам команды Кьелла, и умер, оставив после себя звенящуютишину. Немертвая драконица, бросившая в своей гордыне вызов богу, затихла. Древний Хуана попросту раздавил ее этой невероятной атакой.

Казалось бы, все кончено с наивозможнейшей финальностью, но Кьелл ощущал, что эссенция Нерискирлас все еще находится в ее теле — свернувшись в миниатюрный, максимально плотный комок, она отступила вглубь торса. Перед боем, драконица скрыла свою ущербную филактерию внутри собственного тела. Это не стало большой неожиданностью для Кьелла — за время, проведенное им в Бездонных Глубинах Ничто, он успел обдумать имеющуюся информацию по псевдо-бессмертию Нерискирлас, и выработать как возможные способы противодействия ему, так и те ходы, которые могла сделать его противница, чтобы дополнительно обезопасить себя. Не в привычке бледного эльфа было недооценивать противников, даже тех, кого он глубоко презирал.

Он резанул плоть драконицы бритвенно-острым псионическим клинком, и рванул края раны телекинезом. Мертвое драконье мясо поддавалось с трудом, и гламфеллен крикнул компаньонам:

— Помогайте! Штука с ее душой — внутри! Нужно вытащить ее поскорее!

К нему тут же присоединились вонзившийся в рану поллэкс Константена, на который тот немедленно налег всем телом, и рванувшие края раны в сторону руки Эдера и Ринхейд. За этот недолгий бой, их команда неплохо сработалась с стражницей-гандьюр. Кьелл, не медля, сунул руку вглубь гниющей драконьей плоти, к сияющему огоньками эссенции артефакту, и, вцепившись в него мертвой хваткой, вырвал наружу. Едва объект — бесформенный кусок бурого металла, — показался наружу, гламфеллен швырнул его наземь, и обрушил на филактерию шквал псионических атак, выжигая пытающуюся выбраться наружу эссенцию, загоняя ее обратно вглубь, и немедленно стиснул артефакт тисками своей воли, запирая драконицу внутри.

— Фух, все, — выдохнул он, довольно улыбаясь. — Теперь эта рыхлая куча мертвого мяса спокойненько тут догниет. А нам пора звонить заказчику. Ватнир, доставай Око.

— Нет нужды, — раздался громоподобный голос, сопровождаемый мерными точками почвы, чья сила все нарастала.

Гигантский прямоходящий аурокс шествовал по ледяной пустыне, глядя на компанию драконоборцев скоплением белесых глаз. Его белая шерсть топорщилась смерзшимися комками, а ноздри извергали клубы пара, что был холоднее, чем лёд. Римрганд воплотился в своей наиболее телесной форме для беседы с Кьеллом и компанией. Так, возможно, выглядел в свое время титан ледяного божества, его физическое тело, чьи раздвоенные копыта топтали Эору в древние времена.

— Я почти даже рад тебя видеть, Римрганд, — с удивлением сообщил Кьелл, пока годлайк и храмовая стражница склонялись перед воплощенным божеством. — Что ж, просили — получили, держи, — и, подойдя ближе к титаническому существу, протянул ему филактерию Нерискирлас.

Кусок мятого металла вырвался из руки бледного эльфа, и спланировал в гигантскую ладонь аватара. Чудовищный аурокс поднес артефакт к ноздрям, шумно втянул воздух, и обдал драконью филактерию морозным паром на выдохе, покрывая ее льдом. Тут же потеряв к ней интерес, воплощенный бог уронил жалобно звякнувший кусок металла наземь.

— Ты выполнил свою миссию с блеском, Видящий, — трубный глас аватара сотряс реальность. — В награду я отпущу тебя из своего домена, и ничего не потребую взамен.

— Угу, спасибо, — ответил Кьелл. — Можно ещё об одной маленькой услуге тебя попросить? Отпусти с нами Вингауро о Ватури. Пусть старик Эору повидает, — гигантский аурокс никак не отреагировал на эти слова, казалось, и не услышав их.

— Хорошо, Видящий, — ответил он после долгой паузы. — Но взамен ты станешь моим гандьюр, и примешь в себя мой отзвук, в жизни и в смерти неся мою волю в мир.

— Если бы в моей душе не сидел уже отзвук Берат, я бы, может, и подумал, но увы. Эотас все ещё где-то там, в Дедфайре, и что-то мне подсказывает, что ссориться с Берат, пока он не будет остановлен, не стоит.

— Я с лёгкостью избавлю тебя от отзвука, службы, и внимания Берата, стань ты моим стражем, — голос Римрганда породил небольшое эхо, прокатившееся по ледяной пустыне.

— Не, извини. Спасибо, конечно, за предложение присоединиться к легендарным гандьюр, про которых папа мне столько сказок рассказал в детстве, но у меня сильное предчувствие, что если все не оставить, как есть, шансов против Эотаса не будет, — Кьелл покачал головой. Почему-то он не боялся реакции Римрганда на отказ. — Может, я чего другого могу для тебя сделать? Службу какую сослужить?

— Я более не нуждаюсь в твоих услугах, Видящий, — прозвучал ответ божества с неожиданным спокойствием.

— Ну ладно тогда. Если что, обращайся. Ваше величество, — обратился Кьелл к Вингауро о Ватури, — следуй за моей тенью, и все будет нормально. Так мы пойдём, Римрганд?

— Разумно ли сопротивляться неизбежному, Видящий? Есть ли в этом смысл? — звучащий, казалось, отовсюду, голос бога энтропии все ещё был удивительно спокоен. Его слова звучали чем-то сродни храмовой службе, или одной из сентенций Ватнира, в его упражнениях по развешиванию лапши на уши Вестникам, но гламфеллен прекрасно понял, о чем ведёт речь божество.

— Так уж устроены разумные — ради того, что нам дорого, мы способны двигать горы, — задумчиво ответил он. — И потом, неизбежность — очень всеобъемлющая штука, но спешки она не предполагает. Раз она все равно случится, что плохого в том, чтобы ей случиться чуть попозже? Нам, короткоживущим, этого «чуть» обычно хватает, — в ответ на эту реплику случилось, казалось бы, невозможное — Римрганд рассмеялся. Его хохот прозвучал падением ледяных глыб.

— Ты — на редкость самонадеянный разумный, но я не стану наказывать тебя за это, — голос аватара так и не утратил спокойствия. — Возвращайся на Эору, — вихрь снежинок поднялся вокруг товарищей, скрывая от них окружающий мир, лишь циклопическая фигура аурокса ещё виднелась поодаль.

— Неужто ты настолько хочешь бросить разумных на произвол судьбы, что даже такую мизерную надежду на спасение, как я, попытался убрать? — неожиданно для себя задал богохульный вопрос Кьелл.

— Неизбежность, распад, конец всего — моя суть, Видящий, — голос божества утихал, в то время как рогатая и белошерстная фигура всё больше скрывалась в снежном вихре. — Твой вопрос глуп. Но я позволю тебе и дальше жить в плену своих иллюзий, — вспыхнувший ослепительно-белым мир погас, и вся компания принялась ожесточенно растирать свои окоченевшие от холода конечности — они снова находились перед ледяной поверхностью портала Белой Пасти, живые, и порядком замёрзшие.

«С Ринхейд не попрощался, жаль,” подумал Кьелл, ускоряя потоки ци по меридианам. «А ещё, старина Зверь Зимы только что подтвердил мои догадки про Рагнарек. Предчувствия насчёт нужды в отзвуке Берат у меня нет — есть логика, говорящая мне, что Римрганд Эотасу мешать не будет. Прими я предложенные службу и отзвук, и можно будет забыть о попытках остановить божка света — рыпнись я в его сторону, и быть мне ледяной статуей. Чтобы не мешал Эотасу нести неизбежность и окончательную смерть властелину неизбежности и окончательной смерти, ага. Ведь это же его суть.»

Размяв затекшие плечи, гламфеллен огляделся. Тела древних гандьюр все так же выстроились памятниками себе, навсегда оставшись хранить святыню Римрганда. Бесплотная тень Вингауро о Ватури, последнего короля древних Хуана, стояла за плечом. Компаньоны, все ещё ежащиеся и разминающие затекшие конечности, были готовы продолжать путь. Пришло время возвращаться на «Онеказу», и возобновлять их нелегкое, но уж точно не скучное путешествие.

***

— Вестник Ватнир! — радость Хафйорна изливалась из него бурным потоком. — Успешна ли была твоя миссия? Есть ли новости?

— Римрганд почтил меня своим благосклонным вниманием, и беседовал со мной, — голос годлайка приобрёл степенное довольство, с почти незаметной хитринкой. — Моя миссия здесь закончена, и я отправляюсь в путь вместе с Несущим Слово Заката, чтобы споспешествовать его усилиям по несению воли Зверя Зимы в этот несовершенный мир. Мертвая Льдина останется в твоих руках, Хафйорн. Помни мои уроки, не падай духом, и заботься о пилигримах так же, как заботился о них я. Это может показаться тебе великой ответственностью, — строго глянул на собеседника годлайк, — но помни: страх, будь то страх ошибок, трепет перед тяжестью своего бремени, либо боязнь оказаться недостойным, суть та же страсть, привязывающая тебя к сей печальной юдоли не слабее бессмысленных желаний. Выполняй свой долг Вестника, и помни о скором пришествии конца всего, — Ватнир важно кивнул сородичу. Кьеллу показалось, что он заметил смех в скоплении мелких глаз годлайка, прежде чем тот склонил голову

— Х-хорошо, Вестник Ватнир! Я приложу к этому все свои силы, — истово заверил его Хафйорн с фанатичным блеском в глазах. Кьелл наклонился к уху Ватнира и прошептал:

— Отдай ему Око Римрганда. Для авторитета, и уверенности, — «Угу, а ещё пригляд Зверя Зимы мне нужен, как собаке пятое колесо. Пусть за поклонничками следит,” добавил он мысленно.

— Властелин Неизбежности, помимо своего внимания, одарил меня толикой своей силы, заключенной в физическую форму, — моментально подхватил мысль Ватнир. — Я оставляю этот артефакт тебе, как наследнику в моей заботе о Мёртвой Льдине, — вынув белую сферу из внутреннего кармана, годлайк торжественно протянул её Хафйорну. — С ним, внимание Римрганда никогда не оставит тебя. Храни этот предмет, он — намного большее, чем кажется глазу.

— Благодарю тебя, Ватнир, — радость мясника, ставшего вдруг местным лидером, выплескивалась через край. — Я оправдаю твоё доверие, можешь быть спокоен!

— Хорошо. А сейчас иди, — отпустил его Ватнир царственным жестом. — У тебя только что прибавилось забот, — обрадованный Вестник заспешил прочь.

— Не слишком ли ты жесток к обитателям Часовни Вестников? — вполголоса спросил Кьелл, сдерживая смех.

— А по-моему, хорошая шутка получилась, — довольно ответил Ватнир.

— Угу. У тебя остались вещи в твоей комнате? Нужно забрать чего-нибудь?

— Все моё со мной, — отмахнулся годлайк. — А весь остальной скьит пусть остаётся на Льдине, где ему самое место. Давай уже скорее уберемся отсюда.

— Согласен, пойдём, — товарищи двинулись к выходу из селения. Проходя мимо длинного дома, Кьелл заметил знакомое лицо, и остановился.

— Сванхейд, — низенькая гламфеллен подняла непонимающий взгляд, но тут же ее лицо расцвело в улыбке узнавания. — У тебя и твоих друзей все хорошо? Все здоровы, все целы?

— Все замечательно, Кьелл, — дружелюбно ответила эльфийка. — Айнар все ещё хромает — его поморозило сильнее других, но он выздоровеет. Мы все благодарны тебе за заботу.

— Не за что, — отмахнулся тот. — Как, снова попытаете счастья в храме, или остановитесь в Часовне?

— Хафйорн поговорил с нами, и мы поняли, что нами владела гордыня, — ответила ему Сванхейд. — Белая Пасть не подарит нам никаких откровений, кроме тех, что уже доступны нам. Конца времен можно ждать где угодно, и мы решили остаться здесь. Тут очень даже неплохо, — она добродушно улыбнулась.

— Вот и хорошо. Береги себя, — кивнул он женщине.

— Кведья[11], винкона, — махнула она рукой, возвращаясь к своим делам.

— Ты знаешь эту женщину, Кьелл? — удивлённо спросил Ватнир. — Мне незнакомо её лицо.

— Так, встретились случайно, — отрешенно отозвался гламфеллен. Он не собирался хвастаться спасением сородичей — ни в одной из его жизней он не был тщеславен, да и тот единственный несчастный, которого Кьелл не успел спасти, превращал весь давешний случай у костра и столбов в досадный провал в его глазах. — Неважно. Она остаётся, а мы уплываем. Скоро ты увидишь красоты Некетаки, сородич!

Примечания

[1] Лисели, бом-утлегарь — названия частей рангоута поздней парусной эпохи. Технически невозможны на джонках.

[2] Фоккин гамлир скьитхейлар (ордйома) — е…аные старые говночисты.

[3] Трюдьюр (ордйома) — шут, клоун.

[4] Сёстир (ордйома) — сестра.

[5] Гандьюр/Gandhur (ордйома) — храмовая стража Римрганда.

[6] Кейри (ордйома) — уважаемый/ая.

[7] Призрак и Миссис Муир — некий старый фильм о взаимной любви между живой миссис Муир, и мертвым, призрачным мужиком.

[8] Витмад/Vytmádh (ордйома) — белая пасть.

[9] Тропить — охотничья версия слова «выслеживать».

[10] Оммаж — вассальная присяга.

[11] Кведья (ордйома) — прощай.

Глава 16. Демон

Море Дедфайра, юг архипелага

Возвращение «Онеказы» в Некетаку длилось дольше ожидаемого. Пересекая Вайлианскую Впадину, джонка попала в долгий штиль, заставивший её тяжёлые паруса с множеством поперечных планок бессильно обвиснуть. Проблем, кроме потери времени, эта задержка не несла — провизии хватало, а на крайний случай всегда оставалась мертвольдиновская экзотика — мясные и рыбные продукты, терпеливо ждущие своего часа в трюме, в наполненных льдом деревянных коробах.

Кьелл воспользовался образовавшимся свободным временем для занятий алхимией — заручившись помощью Фассины, он ставил эксперименты в ее походной лаборатории, вникая в принципы местного искусства создания вытяжек, декоктов, и прочих продуктов перегонки. Ему удалось сварить свою версию адрового зелья — гадкую на вкус, но занимающую, в отличие от здоровенной банки стандартного, небольшой фиал. Это обещало некую страховку от псионического перенапряжения, а точнее, избавление от последствий оной — адровое зелье отлично лечило, помимо всего прочего, микротравмы мозга.

Ватнир, облазив джонку сверху донизу, потихоньку привыкал к корабельной жизни. В те вечера, когда музыкальное вдохновение одолевало Кьелла, годлайк Римрганда неизменно устраивался неподалеку, слушая иномировые мелодии с широко раскрытыми глазами, всеми тремя.

Сейчас Кьелл отдыхал на верхней палубе, опираясь на фальшборт юта неподалеку от Освальда, все так же стоящего за штурвалом. Сильный западный ветер влек «Онеказу» в нужном направлении, неся ее по волнам моря Дедфайра все ближе к Некетаке.

— Корабль слева по курсу! — раздался крик марсового. — Флаг фиолетовый, с перевернутой короной! Это Принчипи! — в голосе матроса зазвучала тревога. — Меняют курс на встречный!

— Киниод, разыщи Беодула, передай ему, чтобы открывал арсенал и вооружал матросов. Вичетто, найди Эдера, скажи, чтобы собирал моих ближников, и двигал сюда. Петера, сбегай к Ваницци на нижнюю палубу, предупреди, что у него вот-вот появится работа — как следует пострелять вон по тому кораблику, — Кьелл спокойно раздал указания ближайшим палубным матросам, и повернулся к рулевому: — Прими курс на пиратский корабль, Освальд. Эти разумные жаждут с нами познакомиться — с чего бы им отказывать?

— Сделаю, капитан, — улыбнувшись во все тридцать два, престарелый эльф лихо крутанул штурвал.

«Сомневаюсь, что эти типы хотят с нами дружелюбно поболтать, по примеру Фурранте,” подумал Кьелл, подходя ближе к левому борту. «Скорее всего, обычные висельники, вон, чуть нас увидели, и уже прут, как на буфет.»

Вынув из чехла подзорную трубу, гламфеллен нашел объективом старательно лавирующий пиратский корабль, идущий в крутой бейдевинд[1], чуть ли не против ветра. Команда пирата справлялась — мелкие фигурки матросов, уже заметные в окуляр трубы, старательно работали такелажем, меняя положение парусов. Вот, вместо смены галса[2] для продолжения движения вперед, пиратский корабль — дау, судя по хищному силуэту, — развернулся еще круче, становясь бортом к «Онеказе», и его борт окрасился многочисленными султанчиками дымов. Несколько ядер подняли всплески воды неподалеку от бортов джонки.

«Накрытия не считаются, если стреляешь круглыми кусками чугуна,” насмешливо подумал гламфеллен. «Рано начали — еще пару сотен ярдов, то есть метров, вам до нас не дострелить толком.»

Скорости и дистанции морских сражений Эоры не располагали к спешке — наоборот, приветствовали вдумчивое и обстоятельное маневрирование. Спешка понадобится позже, когда будет пойман нужный момент, будь то для пушечного огня, резкого маневра, либо же абордажной схватки.

— Вот ты где, — на плечо Кьелла вдруг легла рука, и рядом раздался веселый голос, знакомо пришептывающий на согласных, и чуть тянущий гласные.

— Здорово, Рекке, — отрешенно отозвался гламфеллен, продолжая высматривать пирата в подзорную трубу. Его глазомер позволял оценить дистанцию до вражеской дау с изрядной точностью — эльфийская зоркость была присуща Кьеллу в полной мере, и сейчас он пользовался этим, чтобы определить удачный момент для поворота и начала артиллерийского огня.

— Делаешь успехи в изучении аэдирского, молодец, — все так же отстраненно заметил он. — Я сейчас занят — нас немножко пытаются убить типы вон с того корабля, и мне надо им помешать.

— Рукопашная будет? Я бы показал тебе свои умения, — оживился рыжеволосый найденыш.

— Посмотрим. Пока что мы с ними постреляем друг по другу немножко. Погоди… — он снова вгляделся вдаль, на время забыв о Рекке. Тот и не настаивал на внимании.

Пират сделал еще один нестройный залп, и одному из канониров дау повезло — ядро просвистело по пологой дуге, врубившись в борт джонки немного повыше ватерлинии, недалеко от кормовой надстройки.

«Вандалы, краску попортили,” меланхолично подумал Кьелл. «Возьму в плен пару десятков, и заставлю чинить. А остальных повесим на рее. Или по доске пройдут. На крайняк, под килем протяну, или чего там еще с пиратами делают. Что бы нам сделать с пьяным матросом, утром на рассвете?» Усмехнувшись своим мыслям, бледный эльф опустил зрительную трубу, и обратился к Освальду:

— Право на борт помалу. Разверни-ка нас пушками к этим бесшабашным любителям стрельбы, пусть наши канониры им покажут, как надо.

Старый эльф, крутанув штурвал, заставил джонку описать плавную дугу. Ваницци и его коллеги все поняли правильно — с нижних палуб раздались крики команд, и шум открывающихся пушечных портов.

— Рифьте паруса, — скомандовал палубным матросам Кьелл. Нужно было дать артиллерии поменьше качки.

Джонка постепенно замедлила ход. Артиллерия наследства Фиргиста была достаточно разнородной — обычные для региона «железные грохотуны», надежные и мощные, были дополнены аэдирскими «длинными имперцами», и некоторым количеством экзотики — двуствольными рауатайскими орудиями. Еще по отплытию из Порта Маже Ваницци посоветовал перенести все менее дальнобойные «двустволки» на один борт — и главному канониру будет удобнее управлять огнем единообразных орудий, и вес бортового залпа возрастет. Сейчас джонка указывала в сторону пиратского корабля именно что спаренными стволами рауатайских пушек, для чего и потребовалось подходить к пирату ближе.

Раздался командный рявк Ваницци, и корабль сотрясло отдачей бортового залпа, на несколько секунд скрыв все в дыму. Огонь пушек «Онеказы» возымел много больший эффект, нежели недавняя пиратская стрельба — пара ядер рванули паруса дау, сбивая вниз матросов и трепля такелаж, целая цепочка попаданий в борт вышибла щепу из пушечной палубы пирата, разнося орудия и убивая артиллеристов, несколько снарядов под острым углом ударило в палубу, а один и вовсе напрочь снес бушприт[3], заставив кливер[4] повиснуть стыдливой вуалью, прикрывающей изуродованный нос корабля.

— Ваницци! — проорал Кьелл, пытаясь докричаться до своего главарта. — Заряжай картечь! Сейчас подойдем поближе, и будем чистить палубу нашего приза от пиратов! — услышав утвердительный возглас вайлианца, он приказал Освальду взять курс на побитую артиллерией дау.

«Пора окончательно ошкурить яблочко этого приза, а заодно и червей из него вытянуть, и начинать грызть,” удовлетворенно подумал бледный эльф. «Пошли Принчипи по шерсть, а вернулись призраками, хе.»

Пока «Онеказа» подходила вплотную к пиратскому кораблю, ее артиллерия сделала еще два картечных залпа, щедро осыпав пирата кусочками раскаленного железа, окончательно превратившими такелаж дау в ошметки, и адской метлой выметшими с ее палубы всех пиратов, не нашедших надежного укрытия. Достаточное их количество эти укрытия все же нашло — когда джонка и дау столкнулись бортами, стягиваемые вместе абордажными крючьями, команду «Онеказы» поприветствовали яростная ругань, выстрелы пистолей и мушкетонов, и редкие магические снаряды. Матросы джонки ответили не менее цветистыми ругательствами, и значительно более плотным огнем из аркебуз, прижимая пиратов к палубе.

— Ближники, за мной! На абордаж! — прокричал Кьелл, первым перепрыгивая на борт дау.

«В борт ударились бортом, перебили всех потом, и отправили притом на дно морское,” засмеялся он своим мыслям, отвешивая доброго пинка налетевшему с саблей пирату. Сложившись пополам, тот вылетел за борт. Кьелл перехватил двумя пальцами клинок другого, и без особого усилия отправил пирата в нокаут, своротив ему челюсть. Он почти не использовал сейчас техники ци — им овладела какая-то бесшабашная лихость, да и не нужно было его подавляющее превосходство в боевых навыках против невеликих числом и оскудевших боевым духом пиратов, что едва-едва перенесли смертоносный шквал огня и пламени, извергнутый на них орудиями «Онеказы». Клинки ближников прекрасно справлялись.

Несокрушимый Эдер теснил сразу нескольких противников, напирая щитом и энергично орудуя саблей. Константен с диким ревом вращал поллэксом, расшывривая врагов, как котят. Магия Алота, Ватнира, Текеху, и Фассины сеяла в рядах пиратов опустошение. Палледжина с боевым кличем совершила дикий прыжок, приземлившись в гущу морских разбойников, и обрушила на них верный двуручник, сияющий холодным светом. Майя делала выстрел за выстрелом, с бешеной скоростью перезаряжая аркебузу, а ее пернатый компаньон то и дело пикировал на кого-то из пиратов, скальпируя, выклевывая глаза, и просто оставляя ужасные раны когтями.

С удивлением Кьелл заметил Рекке, бросившегося в гущу боя безоружным. Уклонившись от пиратской сабли, тот впечатался во врага всем телом, вывернул оружие из пальцев морского разбойника, и небрежно полоснул его по горлу. Гламфеллен заметил его снова лишь пару мгновений спустя, уже с двумя саблями, бешено рубящего направо и налево. Лицо Рекке сияло шальной улыбкой, а глаза горели боевой яростью.

«Увлекающийся он человек,” отметил Кьелл, отбрасывая очередного пирата ударом кулака. «Интересно, миссионерством он с такой же самоотдачей занимается? Догоняя грешников и вопя им в уши слово божье, ага.»

Его отвлеченные мысли прервал магический снаряд, брошенный женщиной-орланом, зеленошерстной и зеленоволосой. Зеленая дамочка явно вознамерилась убить именно Кьелла, посылая в него один энергетический залп за другим. Как-то незаметно сражающиеся освободили вокруг них изрядное пространство, давая место этой импровизированной дуэли. Кьелл какое-то время уклонялся экономными движениями, отвлеченно раздумывая, не нуждается ли ситуация в какой-нибудь пафосной и впечатляющей победе, но так ничего и не придумал, попросту сократив дистанцию и нокаутировав магически одаренную пиратку.

Большинство головорезов полегло в битве с отрядом Кьелла, и все больше из тех, что остались на ногах, бросали оружие. Вскоре остатки пиратов прекратили сопротивление, и связанные морские разбойники заняли свое место на гауптвахте, а команда «Онеказы» разбрелась по захваченной дау в поисках трофеев.

— Отличная работа, команда! — повысил голос гламфеллен. — Сегодня все получат премию из захваченной казны! — матросы ответили ему радостными криками. Бледный эльф остановился рядом с Эдером, задумчиво рассматривающим свой кристаллический щит.

— Прыщики ищешь? — поинтересовался он. — Подожди, пока вернешься в каюту, к зеркалу, свет эта штука не очень хорошо отражает.

— А?.. — озадаченно моргнул дирвудец, не расслышавший подколку Кьелла. — Смотри, вон тот дварф мне щит поцарапал, — он кивнул на чернобородого и загорелого пирата, с чьего лица даже в смерти не сошло выражение безумной злобы. В руках головорез сжимал примечательное оружие — вульж синего металла. Широкое и тяжелое лезвие, напоминающее мясницкий нож, было закреплено двумя обухами на металлической трубке древка, оканчивающегося с другой стороны острием-подтоком. Высвободив древко оружия из рук мертвеца, гламфеллен попробовал пальцем лезвие, неожиданно острое для только что побывавшего в бою оружия.

— А что, неплохой трофей, — резюмировал он. — Оставил отметину на твоем щите, говоришь?

— Ага, вот тут, — дирвудец указал Кьеллу на пересекающую плоскость башенного щита длинную царапину. — Я уж и не думал, что его хоть что-то может повредить, особенно после пинка того бронзового болвана, — гламфеллен провел по отметине пальцем, стирая зарубку, и обнажая незамутненно чистую и невредимую поверхность кристалла под ним. Глаза Эдера расширились в неподдельном удивлении.

— Э, я же сам видел, здесь только что была царапина в полпальца глубиной, — неверяще выдал он.

— Значит, заросла, — пожал плечами Кьелл. — Хорошо, что Римрганд не потребовал твой щит в Белую Пасть скинуть, как не соответствующий истинному порядку вещей, — дирвудец только хмыкнул на эту реплику. — Рубилку возьмешь? Ты этого типа прикончил, тебе и владеть.

— И куда мне эту здоровенную дуру? — скривился Эдер. — Щит я ради нее оставлять не буду, а третьей руки у меня нет. Кому другому отдай, все полезнее будет.

— Константен у нас вроде любитель всякого длинномерного. Уступишь ему? — блондин равнодушно кивнул.

— Кьелл! — раздался неподалеку голос Рекке, и рыжеволосый воин остановился рядом с друзьями. — Что скажешь? — хитро улыбнулся он. Сабли в его руках были выщерблены и покрыты кровью, а сам он мог похвастаться новыми прорехами в своей стеганке, но выглядел Рекке на удивление бодро, все так же смотря на мир с легкой, добродушной полуулыбкой. — Подхожу я тебе в отряд? — гламфеллен окинул его взглядом, и тот, блеснув зубами, картинно повернулся вокруг своей оси.

— Было бы странно отказываться, — ответил бледный эльф. — Поздравляю, ты теперь с нами. Надо бы тебе сабли покрепче найти, а то твои поизносились что-то, — Рекке весело засмеялся в ответ.

***

Кьелл сидел на палубе, прислонившись к фальшборту, и лениво перебирал струны гитары. Ничего конкретного исполнять не хотелось, и он просто наигрывал обрывки разнообразных мелодий, переходя от китайской попсы к Моцарту, сбиваясь с джаза на русский рок, и иногда в раздражении прекращая игру после неосознанных попыток сыграть на гитарных струнах мелодии для флейты сяо. Он недавно нанес последний штрих на свою новую картину, названную им «Звездный десант отбивает атаку арахнидов», и начинать новую работу не хотелось тем более, да и «Онеказа» не сегодня-завтра должна была прибыть в Некетаку. На горизонте виднелись темные тучи — приближалась непогода, но оставалось еще некоторое время, прежде чем она накроет джонку. На палубе, по позднему времени, находились только вахтенные и рулевой, да еще Константен проделывал упражнения с оружием неподалеку, приноравливаясь к подаренному вульжу.

— Нравится новая игрушка, Константен? — лениво спросил гламфеллен дварфа.

— Сталь просто отличная, и баланс есть, — степенно ответил тот. — Спасибо, капитан, уважил. Немного привычки нужно после моего поллэкса, разве что. И еще, что-то странное от этой малютки чувствуется. Ты ничего такого в ней не видишь?

— Оружие как оружие, — бледный эльф обратил на вульж чувства Видящего. — Душ в нем не заточено, а по магии ты лучше Алота спроси. Или, — он фыркнул, — к Фассине с этим пристань, — Константен смущенно крякнул.

— Давай-ка лучше по каютам, — Кьелл указал дварфу на темнеющее небо. — Погода сейчас испортится, намокнем.

— Ты иди, капитан, я еще немного побуду, — напряженным голосом заметил он. — Что-то мне подсказывает… ох!

Внезапно тучи, сгустившиеся в небесах, пробороздил электрический разряд, и оружие в руках Константена словно само собой дернулось вверх. Кьелл уже открыл рот для предостережения, но события развивались слишком быстро — миг, и в поднятый к небесам вульж бьет толстая молния, непостижимым образом миновавшая мачты джонки. Едва лишь утихло это буйство энергий, в лезвие оружия ударил новый разряд, а потом — еще, снова и снова. Константен, совершенно невредимый, хрипло рассмеялся, глядя на это контролируемое безумство стихии широко открытыми глазами. К его смеху присоединился и Кьелл, чья легкая меланхолия отступила от этого необычайного зрелища. Он ударил по струнам, и громко запел:

— Here we are, born to be kings, we’re the princes of the universe…

К утру, на безмятежно-синем небе было и самого маленького облачка не найти.

Некетака, Королевская Бухта

Кьелл раздал приказы матросам и ближникам, и в одиночку двинулся вверх по склонам Некетаки. Его команде предстояла непростая задача — сдав плененных ранее пиратов страже, протащить золотые детали артефакта с Мотаре о Кози до дворца Каханга, не привлекая внимания всяких криминальных личностей. Эльф выделил на переноску и охрану два десятка матросов и большую часть своего боевого отряда — золотые круг и кольцо были огромными, неудобными в транспортировке, и крайне тяжелыми. Не чистое золото, но явно очень высокая проба. Узнай об этом трофее бандиты Некетаки, и команду «Онеказы» на улицах города ждала бы маленькая война.

«И как только вайлианцам хватило дури утащить эти штуки так далеко, да еще и спрятать? Страх, может быть, и дает людям крылья, но вот жадность… жадность дала тем утопшим в болотах кретинам единовременный буст ко всем физическим характеристикам,” лениво размышлял Кьелл, быстрым шагом двигаясь в сторону дворца Каханга.

Он находился в приподнятом настроении — за добытые сведения королева наверняка раскошелится, и можно будет окончательно закрыть деньгами и некомплект экипажа, и все недостатки в оснащении корабля, обнаруженные в походе на Мотаре о Кози. После этого, наконец, можно начать планировать путешествие на Хасонго. День был солнечным, воздух — свежим и соленым, а еще Кьелл собирался найти предлог провести с королевой чуть больше времени, чем обычно, и преподнести ей купленные на «Палубе Диковин» сандалии. Все это путешествие, изумрудные глаза Онеказы не покидали его мыслей надолго.

«Стыд-позор, влюбился, как мальчишка,” весело подумал Кьелл. «Осталось только начать видеть влажные сны с объектом своего вожделения в главной роли.»

Он уже ступал по брусчатке Змеиной Короны, как нечто привлекло его внимание, наполнив сердце неприятным предчувствием. Многие из разумных на улицах как ни в чем ни бывало спешили по своим делам, но все чаще и чаще встречались возбужденно переговаривающиеся группки. Что-то случилось в его отсутствие, нечто, завладевшее умами разумных.

«Это может быть любой ерундой,” думал он. «Вайлианцы завезли новый деликатес из метрополии. В руинах Старого Города археологи-экстремалы обнаружили огромную фигу из светящейся адры. Аркемир в пьяном угаре летал над городом, кастуя свои именные заклинания в правых и виноватых. Онеказа выходит замуж. Пожалуй, последнего все-таки не надо. Но все же, почему мне так тревожно?»

Ответ на его немой вопрос не заставил себя долго ждать — в беседе двоих матару, один из которых явно состоял в дворцовой страже, он услышал два слова, которые меньше всего хотел когда-либо слышать в одном предложении. «Королева» и «убийство». Кьелл усилием воли унял бешено заколотившееся сердце и подошел ближе к беседующим.

— …Говорят, она все еще не оправилась, — рассказывал смутно знакомый дворцовый стражник. — Раны слишком серьезные…

— Извините, я случайно услышал ваш разговор. Не поделитесь ли свежей новостью с долго пробывшим в море капитаном? Правильно ли я расслышал, что с королевой что-то случилось?

Матару с некоторым удивлением обернулись на него. Кьелл был само обаяние, пусть и с легким налетом лихорадочной нервозности. Наконец, дворцовый стражник прервал молчание.

— Ты все услышал правильно, чужеземец. В начале недели во дворец пробрался убийца, отправленный за королевой. Говорят, что двое охранявших ее матару умерли, едва успев поднять тревогу. Убийца нанес королеве четыре удара кинжалом, но к счастью, не успел добить — подоспела дворцовая стража. Меня там не было, но мой друг из смены, стоявшей на часах в ту ночь, рассказывал, что это был очень умелый воин — он ранил многих и сумел уйти. Жизнь королевы вне опасности, она даже принимает посетителей, но…

Кьелл не слышал продолжения — на «жизнь вне опасности» он сорвался на быстрый бег в сторону дворца.

***

— Аруихи! — эльф неосознанно применил цингун, чтобы настигнуть идущего по коридору принца. Он схватил его за руку и развернул к себе, выдохнув в его лицо единственный вопрос, имевший для него значение сейчас:

— Она в порядке?

Принц, скривившись, с некоторым трудом снял его пальцы со своего запястья и потер стремительно темнеющие синяки. Тяжело вздохнув, он ответил обреченным тоном.

— Да, жива и выздоравливает. Да, ты можешь ее увидеть — она в саду на крыше. Иди уже.

Кьелл не помнил, как он добрался до сада на крыше. Вроде бы, он сбил с ног несколько слуг, каждый из которых был крупнее его раза в три. Кажется, он на автомате воткнул технику парализации в пытавшегося задержать его матару, прямо сквозь тяжелую чешуйчатую броню, которую промял пальцами. Он остановился только перед малым троном. Обстановка сада не изменилась ничуть с его прошлого посещения, но вот его властительница…

— Моя королева, — он привычно уже поклонился и поднял голову, с болью и жалостью вглядываясь в милые его сердцу черты.

Первым, что бросалось в глаза, была ее невероятная для аумауа бледность. Обычный для женщины оранжевый оттенок потускнел настолько, что ее кожа выглядела посеревшей. Ее щеки ввалились, а под глазами темнели синяки. Даже ее изумрудный взор утратил свою извечную остроту. Ее поза была немного напряженной, а роскошное платье сидело на королеве без обычного лоска.

«Бинты. Под платьем их несколько слоев,” понял эльф.

Рядом с троном стоял небольшой столик, на котором выстроились разнокалиберные бутылочки. Одну из них, открытую, Онеказа осторожно опускала обратно, явно избегая резких движений.

«Я найду его,” холодно подумал Кьелл. «И выпотрошу. Медленно.»

— Кьелл, — королева бледно улыбнулась. — Надеюсь, ты с добрыми вестями?

— Конечно, — автоматически ответил он. — На Мотаре о Кози был обнаружен…

Он замолчал. Все это не имело никакого значения сейчас, как и эфемеры приличий.

— У меня на корабле два отличных целителя, — вырвалось у него. — Если нужно, они сделают все, что в их силах, и даже больше.

— Благодарю, но в этом нет нужды, — черты лица королевы несколько оживила искренняя улыбка. — Едва ли не все клирики Некетаки сочли своим долгом попрактиковаться на мне в целительной магии, алхимики и аниманты влили в меня ведра зелий, и продолжают это делать, — она неловко кивнула в сторону столика с пузырьками, — а сиделки не оставляют меня одну ни на минуту.

За малым троном действительно стояла группа незнакомых разумных, явно чувствующих себя не в своей тарелке — мужчина-аумауа с массивной сумкой на плече, женщина-эльф в плотной робе, пухлый дварф, возящийся с неким аппаратом явно анимантического назначения…

— Все, что можно сделать для моего выздоровления, уже делается, — продолжила она.

— Хорошо. Это замечательно, — механически ответил Кьелл и без малейшей паузы продолжил:

— Я хочу помочь найти убийцу. Думаю, мои таланты Видящего станут неплохим подспорьем в его розыске.

— Обратись к моему брату, — коротко кивнула Онеказа. Ее лицо пересек спазм, и она неловко потянулась к столику.

«За каждый удар, нанесенный тебе, я погружу его в море боли,” подумал Кьелл. — «Этот выродок сполна ответит за все, что ты пережила.»

Королева беспомощно улыбнулась ему.

«Она слишком слаба, чтобы общаться телепатически,” понял эльф. Женщина едва заметно кивнула. Он закусил губу и сжал кулаки, вгоняя ногти в ладони, пытаясь физической болью отвлечься от поднявшейся внутри бури чувств.

— Я пойду, — выдавил он, — и вернусь с его головой.

— Береги себя, — неожиданно сказала королева, — этот убийца опасен.

— Это ему не поможет, — выдохнул мужчина, и, деревянно развернувшись, двинулся к выходу.

«Пока я плавал в этот… развлекательный круиз, моя любимая женщина едва не была убита," с горечью думал он. "А ведь я мог это предотвратить… Нет. Злость на себя и сожаления о прошлом бессмысленны и ничего не принесут. Нужно поговорить с Аруихи, узнать все, что ему известно. Потом найти Дерео — этот хитрый тип наверняка что-то знает.»

***

Аруихи обнаружился роющимся в плетеном сундуке в одной из комнат второго этажа.

— Ты как раз вовремя, — он выудил из сундука небольшую шкатулку и протянул Кьеллу. — Клочок одежды убийцы, снятый с меча одного из матару. Все, что удалось с него добыть.

— Он не был ранен? — Кьелл открыл шкатулку. «Клочок» было слишком громким словом для этих нескольких обрывков нитей.

— Нет. Это — плод единственной атаки, достигшей его.

— Орудие убийства? — Гламфеллен положил палец на невзрачный обрывок. Ничего не чувствовалось, но он не собирался сдаваться так просто.

— Унес с собой. Что-нибудь видишь?

— Подожди, — сцепив зубы, эльф снова и снова напрягал свои экстрасенсорные способности. «Давай, долбаное шестое чувство, покажи мне мертвых людей. Они пока об этом не знают, но скоро, уже скоро.»

Наконец, удалось что-то зацепить, микроскопический, практически неощутимый след душевной эссенции. Темнота, с внезапно появившимся перед глазами прямоугольником света. Путь сквозь туннели, освещенные колеблющимися факелами. Блеск золотых монет, скрытое капюшоном лицо, приглушенный голос, сливающийся в неразборчивый бубнеж. Потом — звякающий о стену дворца крюк-кошка, ожидание в тенях. Удар, окровавленная женская фигура на полу. Бой, высверки клинков. Снова темнота. Нет, пустота — после потери контакта с владельцем, кусочек одежды благополучно упокоился в этом вот ларце.

Зло скрежетнув зубами, Кьелл стиснул обрывок эссенции своей волей, пытаясь выжать из него хоть что-то еще. Наконец, он сумел уловить лицо — чернокожее, с крупными носом и губами, черными глазами, и пулевым шрамом на щеке. А потом клок чужой души развеялся, не выдержав нажима.

— Кисть, — бросил эльф принцу.

— Что? — непонимающе взглянул тот на него. — Ты увидел кисть?

— Дай мне кисть, и поживее, — ровным голосом произнес гламфеллен. Ему было не до церемоний.

Он выудил из вещмешка пергамент, и развернул его на полу перед собой.

Аруихи без единого слова протянул ему прибор для письма и кисть — слишком длинную и толстую для эльфийских пальцев. Это тоже не имело ни малейшего значения. Кьелл нажатием пальцев отломил большую часть ручки, обмакнул кисть в чернильницу, и быстрыми штрихами начал рисовать. Человек из его видения — крупные черты лица, бесстрастно глядящие черные глаза, жесткая щетина на щеках и подбородке, кудрявящийся ежик черных волос, приметный шрам. Лицо несостоявшегося убийцы. Лицо человека, которого Кьелл собирался найти и казнить.

— Это он? — требовательно спросил принц.

— Узнаёшь? — ответил вопросом эльф. Тот вздохнул.

— Экера, таких в бедных районах трое на дюжину. Бывшие матросы, солдаты, уволенные работники ВТК, вся эта вайлианская шваль…

— Дерео сможет отыскать его. Или, хотя бы, укажет мне на человека, который сможет, — эльф присыпал рисунок специальным мелким песком из чернильного прибора, и начал аккуратно скатывать свиток.

— Погоди, — принц положил руку ему на плечо. — Этот человек бился в одиночку с десятью опытными матару. Они сумели достать его лишь единожды, а он оставил отметины на всех и убил одного. Послушай меня, Кьелл, — голос огромного аумауа смягчился. — Жизнь сестры вне опасности, но если она узнает, что ты погнался за убийцей и сложил голову где-то в трущобах, это не прибавит ей здоровья. Ты меня понимаешь?

— Аруихи, — без единой эмоции ответил гламфеллен. — Я рад, что мы в некоторых ситуациях понимаем друг друга без слов, как, например, ты понял, что я буду искать разумного, ранившего твою сестру, и мне понадобятся для этого его личные вещи. Но ты не понимаешь одного, — Кьелл замолчал, и, протянув руку, аккуратно снял с пояса Аруихи длинный стальной кинжал. Оглядев лезвие, он положил на него пальцы и, нажав без видимого усилия, переломил клинок. Потом еще раз. И еще несколько раз. Он собрал обломки в ладони и сжал, сминая сталь в неаккуратный ком. Протянув потрясенному принцу измятый кусок металла, только что бывший опасным оружием, он все так же ровно произнес:

— Я найду ублюдка, причинившего боль Онеказе. Найду и сломаю. И ничто и никто, даже все боги и их прислужники вместе взятые, не сможет его спасти.

***

Путь к обиталищу криминального босса Желудка занял некоторое время, позволив Кьеллу остыть. Бурлящая внутри черная злоба переплавилась в расчетливую, холодную ненависть. Голова тянуще ныла после перенапряжения способностей сайфера и Видящего, и он использовал неприкосновенный запас — один из флакончиков адрового зелья. Сейчас ему понадобятся все козыри, особенно псионические навыки — если Дерео не будет сотрудничать, Кьелл вскроет его разум, как консервную банку. Гламфеллен не собирался сегодня миндальничать ни с единым препятствием на его пути к мести.

На входе в подземное логово отставного Принчипи все так же стояли охранники, все так же чавкающие свефом, легким наркотиком сроду жевательному табаку.

«Жвачные. Жвачные никогда не меняются,” машинально пошутил про себя Кьелл, и не испытал ни капельки веселья от шутки. Все его чувства, за исключением злости, словно прикрыло пологом отчуждения.

Охрана пропустила его без слов — видимо, Дерео выдал им инструкции насчет него после прошлых раз. Сам престарелый криминальный босс все так же сидел у камина с рукоделием на коленях. Он поднял голову и добродушно улыбнулся, услышав легкие шаги Кьелла.

— Адо, фентре Лофгрен. Рад видеть тебя в добром здравии.

— И тебе привет, Дерео, — он непроизвольно улыбнулся в ответ. Что-то на редкость располагающее было в этом старом бандите. — Как твое здоровье? Нога не болит?

— Ди верус, после твоего чудесного лечения она не беспокоила меня ни разу. Стоятьна ней я все равно не могу, но человеку моего возраста так или иначе не видать долгих прогулок под луной.

— Я прочитаю твой пульс позже, — эльф посерьезнел. — Сначала дело. Взгляни-ка повнимательнее на вот этого человека. Мне очень нужно его найти. Жизненно важно, так сказать.

Дерео кивнул одному из своих охранников, и тот, приняв свиток у Кьелла, развернул его перед старым вайлианцем. Тот с легким удивлением пробежался по нему взглядом.

— Очень хороший портрет, и свежий. Такой можно написать только с натуры. Ты не пытался поговорить с художником?

— Он перед тобой, — скучным голосом ответил гламфеллен. — Я использовал для написания портрета свои способности. Ты о них знаешь.

— Ак, — Дерео растянул губы в улыбке, но его глаза оставались холодными. — Это очень опасный человек, фентре Лофгрен. Любой, кто перейдет ему дорогу, умирает, тихо и быстро. Я выброшу свою жизнь на ветер, если сделаю хоть что-нибудь, что несет ему угрозу.

— Хорошо, Дерео, — еще более скучным голосом сказал эльф.

Весь их разговор он внимательно читал душу старого пирата, прочесывая его мысли. Как только перед лицом Дерео развернулся свиток с портретом, Кьелл удвоил свои усилия. Он не собирался оставлять ничего на волю случая или других разумных. Однако, напряжения всех сил не понадобилось — в мыслях отставного Принчипи ярко и четко вспыхнула схема города, и путь к одинокому полуразвалившемуся дому на окраине.

«Он будет в городе до завтра,” отчетливо прозвучала мысль старика. Эльф свернул псионическое восприятие.

«Мудро, Дерео, и нашим, и вашим. Интересно, как долго ты сможешь усидеть на ограде? Дерзай, я в тебя верю. Главное, не начни охотиться на того подручного Фурранте, как его, Серафим? У него весь набор фатальных для тебя признаков — цвет, сайферские силы, даже то, что он — забавный маскот[5],” подумал Кьелл.

— Может, хотя бы, расскажешь мне о нем? — вслух спросил он.

— Он довольно известен в Вайлианских Республиках, — с готовностью ответил вайлианец, — его знают как Спатта Ругиа, Красный Клинок. Говорят, что раньше он был непобедимым бретером, но это всего лишь сплетни. Ничего достоверного не известно об этом человеке, кроме того, что он приходит в ночи, и оставляет за собой мертвецов, убитых кинжалом. Его услуги стоят очень больших денег, в его послужном списке очень мало неудач, а его лицо знакомо очень узкому кругу людей — большей частью занимающихся… не совсем законным трудом. Я знаю о нем от своих хороших друзей в Республиках. У него отличные рекомендации, — Дерео растянул губы в улыбке.

— Звучит как опасный человек, — равнодушным голосом протянул гламфеллен. — С такими людьми не стоит связываться тем, кто дорожит своей жизнью, верно, Дерео?

— Я рад, что мы друг друга поняли, фентре Лофгрен, — доброжелательно ответил старик, и внезапно продолжил:

— Я слышал, вы дали своему кораблю имя. Довольно необычный выбор, надо сказать. — Кьелл насторожился.

— Королева Хуана — женщина, достойная уважения, не так ли? — его ответ был спокойным и ровным, а лицо выражало лишь безмятежность, но ему не нравилось, куда двигался этот разговор. — Я решил выразить свое уважение именно так.

— Ак, королева — женщина впечатляющего ума и силы воли. Но я обязан вас предупредить, фентре Лофгрен — она намного расчетливее и безжалостнее, чем кажется. Не ошибитесь, приняв ее за простушку-дикарку со странным вкусом в одежде. Она — стратег, жертвующий разумными, как игровыми фишками. Возможно…

«Ну же, Дерео, договаривай. Быть может, ты хотел сказать ‘возможно, было бы лучше, если бы попытка ее убийства была успешной’? Если да, то не обессудь, твоя жизнь закончится здесь и сейчас,” безэмоционально подумал Кьелл. Он понял, что мог серьезно ошибаться, оставив этого человека в живых в свое время — старик явно знал о несостоявшемся убийце больше, чем говорил и даже показывал в мыслях. «Что ж, все, причастные к ранам Онеказы, получат свое. Если Дерео один из них — тем хуже для него.»

Пожевав губами, Дерео продолжил, не подозревая, что дамоклов меч над его головой готов обрушиться вниз.

— …Возможно, вы видите в ней друга. Она, уверяю, видит в вас лишь полезный ресурс. Ваша репутация, фентре, создала определенный спрос на вашу дружбу, и даже просто благосклонное внимание. Многие силы хотят заполучить вас в союзники, — он доброжелательно улыбнулся. — Помните об этом.

— Конечно. Знаешь, Дерео, тебя я тоже считаю своим другом. Позволь дать тебе дружеский совет, — голос Кьелла был глух и ровен, контрастируя с доброжелательностью слов. — Королева, что бы ты ни слыхал, ценит дружбу, и ценит тех, кто полезен для нее. Она не из тех, кто отвечает злом на добро. Если разумный полезен ей, он может рассчитывать на ее благодарность. Те же, кто ей вредят… — он не закончил свою завуалированную угрозу. Ему наскучила эта беседа. Где-то на окраине его ждал Спатта Ругиа, нуждающийся в небольшом деформировании.

— До свиданья, Дерео. Береги себя.

— Могу только пожелать вам того же, фентре Лофгрен, — растянул губы в улыбке бывший пират.

***

«Самому или с ближниками?» спрашивал себя Кьелл, двигаясь к выходу из Желудка. «С одной стороны, они меня только замедлят. С другой стороны, я могу не удержаться при виде этого ушлепка, и порезать его на ленточки, прежде чем он сдаст своих нанимателей. С третьей стороны, я так и так буду резать его на ленточки, и большинству моих высокоморальных компаньонов это не понравится. Решено — сам. Я обязан утолить голод своего Синь Мо — и потому, что он уже мне основательно мешает жить, и потому, что я всецело это одобряю.»

Он бросил себя в воздух, применив технику Шагов по Облачной Лестнице, и случайные прохожие ахнули, увидев, как идущий по улице эльф вдруг взлетел, словно птица, исчезая за силуэтами зданий.

***

Он смотрел на Кьелла, тяжело дыша. Он был бы для эльфа опасным противником… до слияния сознаний. Сейчас этот разумный не мог ему противопоставить абсолютно ничего. Он был полностью в его власти. Этого обычно хватало, чтобы Кьелл удержал удар, проявил благородство, отпустил противника — повел себя рыцарственно. Так, как обычно вел себя тот скучный тип, его бывший соученик, чье имя он не помнил.

Не сейчас. Не после того, что сделал этот… пока еще живой труп.

— Кто тебя нанял? — тихо и ласково спросил Кьелл. — Ответь мне сам, и мне не придется потрошить твой разум, выискивая этот ответ. Возможно, ты волнуешься о своей репутации, о реакции нанимателей… о будущем. Не стоит, — бледный эльф добро улыбнулся. — Я заберу все твои волнения. Ты не выйдешь из этого дома. У тебя нет будущего. Ты лишил себя его, подняв руку на мою любимую женщину. Но, если ты не будешь запираться, ты испытаешь чуть меньше боли перед смертью.

Убийца внезапно расхохотался.

— Ты и местная дикарская королева? Да ты же ей до подмышки не дорос! Вы двое будете выглядеть, как мама и сынок!..

Кьелл не отвечал, только его улыбка становилась все шире и ласковее. В определенный момент убийца запнулся, глядя на эльфа с непонятным выражением на лице.

— Что же ты замолчал? — спросил его Кьелл с искренней заботой. — Мне правда интересно. Что еще ты хочешь сказать напоследок? Если это информация о твоих нанимателях, то обещаю — я сдержусь. Совсем немного, но сдержусь.

Гламфеллен наклонился к убийце и прошептал:

— Ты должен мне невообразимо, космически огромный океан боли. Поверь, ты скоро захочешь, чтобы он стал хоть на каплю меньше.

Убийца попытался ударить его лбом в переносицу. Кьелл отодвинулся обманчиво медленным, ленивым движением. В его глазах промелькнула скука.

— Может, отменить технику парализации и отдать тебе твой нож? Нет, это только оттянет неизбежное, где-то на секунду-две.

Вайлианец хотел бросить ему в лицо что-то дерзкое и оскорбительное, но наткнулся на его внимательный и участливый взгляд и умолк. Резко выдохнув, он хрипло выплюнул:

— Я сдам своих нанимателей, ты, чокнутый, извращенный баццо футтито. Взамен, ты отпустишь меня. И пальцем меня не тронув, ты понял? Иначе ты из меня и слова не вытянешь. Я заплатил анимантам за очень хорошую…

Он замолк, увидев в глазах Кьелла всплеск радостного интереса.

— Не молчи, — улыбнулся ему эльф. — Ты ведь хотел сказать «защиту разума»? Дорогую и эффективную, шедевр лучшей в мире анимантической школы, ведь не пристало знаменитому Спатта Ругиа иметь что похуже, ведь так? Интересно, как долго я буду ее ломать — день, два? И что будешь чувствовать ты, пока твоя душа будет распадаться, крошиться, растворяться в моих ментальных тисках? — эльф подмигнул ему. — Узнаем это вместе, а?

— ВТК! — прокричал убийца, обильно потея. — Руководство ВТК заказало твою королеву! Кастол, Альвари, еще пара клерков знала! Отпусти меня, ты, футтито псих! Я дал тебе то, что ты хотел!

— О, ты даже не начал этого делать, — добродушие на лице Кьелла исчезло, сменившись свирепой злобой, достойной жаждущего крови демона. Он прорычал, скалясь:

— И знаешь, я тебе соврал. Ты изопьешь свою чашу до дна, до последней капли.

И Кьелл, наконец, дал полную волю своему Синь Мо.

***

Кьелл вышел из дома на окраине, спустя долгие часы. Солнце давно уже закатилось за горизонт, и тьма скрывала разруху и бедность вокруг, освещаемую только бледным светом луны. Он оглянулся с легким отвращением — то, что он сотворил с убийцей, не делало ему чести. Гламфеллен изрядно замарал руки сегодня, пусть и фигурально - примененные им к вайлианцу акупунктурные и псионические приёмы не оставили следов. Сегодня ночью Кьелл не собирался спать — ему предстояло долгое духовное очищение, часы и часы медитации, успокоящие его изрядно потревоженный дух. Голодный демон в его душе исчез без следа, растворился с последним вздохом Спатта Ругиа, пусть наниматели последнего все еще жили.

«Ненадолго,“ подумал Кьелл. «Впрочем, сначала сообщу новости Онеказе. Она поможет мне не наломать дров.»

***

Королева выглядела намного лучше — краска вернулась на ее щеки, бинты исчезли из-под платья, а на столике рядом с малым троном стояла одинокая бутылочка скромных размеров. «Сиделки» из-за трона тоже исчезли.

— Кьелл, — в ее голос вернулась прежняя внутренняя сила. — Есть ли новости об убийце?

— Он мертв, — просто ответил гламфеллен. — Не спрашивай подробностей, моя королева, ты не хочешь их знать.

«Он ответил за каждую каплю твоей пролитой крови,” телепатически передал ей он. «ВТК. Кастол и Альвари. Выписали убийцу из метрополии.»

«После захода солнца, здесь же,” пришла ответная мысль. «Приди скрытно.»

— Ты оказал нам ценную услугу, убрав с улиц Некетаки бешеного пса, покусившегося на королеву Хуана, — спокойно произнесла Онеказа. Ее тонкие пальцы скользнули вдоль изящной брови королевы. Она кивнула стоящим рядом слугам, и те поднесли эльфу небольшой, но тяжелый даже на вид сундучок. — Прими же свою заслуженную награду.

Деньги не вызвали у него никаких эмоций. Он не хотел награды за злодейство, совершенное им добровольно и без сомнений — даже самый жестокий убийца не заслуживал столь мучительной смерти. Но он не сомневался в своих действиях и сейчас, и не оправдывал их ничем. Он принимал их, как свершившуюся данность.

«Нет прошлого — оно исчезло, и не имеет власти надо мной. Нет будущего — я творю свою судьбу сам. Есть только здесь и сейчас. Есть только Я,” повторил он мантру, всегда помогавшую ему отбросить лишнее.

Да, он не нуждался в награде, но и оскорблять королеву глупыми жестами, вроде отказа от денег, он не собирался. Золото займет свое место в корабельной казне, и будет потрачено с толком. Он принял сундучок, аккуратно загрузил его в вещмешок, и поклонился.

— Благодарю, моя королева, — и впервые за, казалось, бесконечно долгое время, по-настоящему улыбнулся. «Мне кажется, или меня и правда пригласили на вечернее свидание?»

Он успел уловить взглядом промелькнувшую на лице королевы ответную улыбку, что принесла последнюю необходимую толику спокойствия в его душу. Кьелл, наконец-то, ощутил, что все хорошо, и все будет хорошо.

Примечания

[1] Крутой бейдевинд — направление ветра, дующего спереди под острым углом по отношению к продольной оси корабля.

[2] Смена галса — смена угла судна относительно ветра. Ветер дует в левый борт — судно идет левым галсом, то же с правым.

[3] Бушприт — горизонтальный или наклонный брус, выступающий с носа парусного судна.

[4] Кливер — парус, крепящийся к бушприту.

[5] Шуточки про Дерео — оный персонаж канонично выглядит как Джанкарло Эспозито. Из работ последнего, Кьеллу известен только «Мандалорец».

Глава 17. Яд

Некетака, Змеиная Корона

Огни ночного города только начинали разгораться, когда Кьелл ступил в сад на крыше дворца Каханга, легким движением перешагнув через его ограду. Его одолевали ностальгические чувства — он обожал использовать Искусство Шагов Геккона, неважно для чего. Проще говоря, он очень любил бегать по вертикальным поверхностям.

Онеказа стояла спиной к нему, погрузив руку в водяную скульптуру в центре сада. Свет, исходящий от двух магических светильников в руках каменных скульптур, и их отражений в воде, обнимал ее женственную фигуру. На ней не было короны, и Кьелл впервые увидел ее волосы — курчавящиеся, жесткие, заплетенные в множество мелких косичек, они были стянуты на ее затылке простой белой повязкой, открывая точеную шею.

«Надеюсь, я не отнимаю у нее так нужный после ранений отдых,” с запоздалой тревогой подумал гламфеллен. «Не дай боги, из-за меня ее восстановление замедлится.»

— Не замедлится, — сказала вдруг Онеказа, продолжая стоять к нему спиной. — Я полностью выздоровела. Последнее зелье, которое было мне необходимо, я выпила несколько часов назад. Можешь говорить свободно, Кьелл, здесь нет лишних ушей. Был ли ты замечен?

— Ни одна живая душа не знает, что я здесь, моя королева, — ответил эльф. «Я просто редкостный молодец,” подумал он. «Надо срочно взять с полки пирожок. И перестать, наконец, пялиться на ее задницу, а то невежливо как-то.»

Со стороны королевы раздался невнятный звук, и она, наконец повернулась к эльфу лицом, пряча улыбку. Он подошел ближе, и титаническим усилием удержал себя на расстоянии вытянутой руки — так близко, ее красота действовала на него оглушающе. Хотелось приблизиться еще, коснуться ее, вдохнуть ее запах, заглянуть в ее чудные глаза…

«А Спатта Ругиа был прав, у нас довольно забавная разница в росте,” подумал он, чтобы хоть как-то отвлечься.

— Я хочу поручить тебе особенное задание, Кьелл, — заговорила женщина. На ее губах лежала легкая полуулыбка, а глаза смотрели с безмятежным добродушием. Она выглядела значительно более расслабленной и спокойной, чем обычно, и гламфеллен понял — ее извечная маска сброшена. Она доверяет ему, и не считает нужным держать перед ним лицо.

— Вайлианцы зарвались. Их необходимо поставить на место. Мы не можем осудить их публично — единственный свидетель, которого мы могли использовать против них, мертв.

— Прости, — сказал он, чтобы что-то сказать. Он не чувствовал ни капли сожаления.

Онеказа покачала головой.

— Прошу тебя, Кьелл, не ври мне больше. С меня хватает лжи и притворства, пока на мне Змеиная Корона. Ты один был со мной полностью искренен, — она лукаво улыбнулась, — почти во всем. Оставайся таким.

— Хорошо, — ответил он глухо. — Этот разумный умер очень плохо. Последние четыре часа и двадцать одна минута его жизни были наполнены нестерпимой болью, и хоть я и не рад, что жажда мести настолько овладела мной, я ничего бы не изменил, будь у меня возможность. Одна беда, — эльф криво усмехнулся, — теперь то, что от него осталось, не сможет свидетельствовать не то что в суде, но и перед Берат.

— Я ничуть этим не огорчена, — лицо королевы приобрело жестокое, хищное выражение. Ее глаза сузились, а верхняя губа дрогнула в оскале, приоткрывая треугольные зубы. Сейчас ее семейное сходство с Аруихи было видно невооруженным глазом — молодая женщина выглядела не менее опасной и угрожающей, чем ее громадный брат.

— Я рада, что он получил то, что заслужил. Я рада, что ты исполнил свое обещание мне. «Море боли», правильно? Пусть обрывки его души никогда не переродятся в разумного, — внезапно злость с ее лица исчезла, сменившись стыдом и грустью. — Экера, я так испугалась тогда, лежа в крови на камнях дворца. Я корчилась от боли, а он заносил надо мной кинжал… Я не сумела его остановить — мне не хватило сил и умения…

— Мы просто устраним причину, — ответил гламфеллен, неотрывно глядя на нее. — Этого твоего испуга — сейчас. Остальные — заранее.

— Нет, Кьелл… — мягко улыбнувшись, она вдруг провела рукой по его волосам. Сердце эльфа, казалось, заполнило всю его грудь от этого простого жеста. — Желающие моей смерти или низложения слишком сильны, чтобы выступить против них открыто. Особенно сейчас, когда мою родину попирает воплощенный в адре ужас.

— Приму последнее на свой счет, — с некоторым трудом шутливо улыбнулся эльф, успокаивая колотящееся сердце. — И приложу усилия. Я не против некоторого сокращения отпущенных мне сроков на усмирение буйного божка.

— Нет, нет, — покачала головой Онеказа. — Ты делаешь для меня и моего народа больше, чем многие Хуана сделали за всю свою жизнь. И… ты же не всерьез говоришь об усмирении бога?

— Я серьезнее гробовой доски, — ответил гламфеллен, тем не менее, ухмыляясь. — Эотас — несколько затруднительный оппонент, но у меня уже есть идеи, как ему противостоять. И нет, я не хвастаюсь, чтобы произвести на тебя впечатление, — добавил он, видя, как она закатила глаза. — Три месяца назад, сидя в трюме корабля, бросаемого штормом, я сказал себе: звездно-полосатого ублю… кгм. Эотаса надо остановить. Мой учитель говорил: если ты силен, помогай тем, кто слаб. Хоть я отнюдь не пример рыцарства, но стараюсь поступать правильно. А это — правильно.

— Мужчины, — тяжело вздохнула Онеказа. — Иногда не знаешь, восхищаться вами, или бояться… за вас. Что же, пока что у нас есть две более близкие и доступные цели, чем Эотас.

— Игнато Кастол и Луэва Альвари, — кивнул эльф. — Ты говорила о задании?

— Да, — хищное выражение вернулось на лицо женщины. — Я хочу отплатить вайлианцам их же монетой. Пусть их жизни заберут наемные убийцы. Ты сможешь найти таковых среди преступников Некетаки?

Кьелл задумался на несколько секунд, и покачал головой.

— Не выйдет. В преступном мире Некетаки слишком сильно влияние Принчипи, а у ВТК с ними имеются связи. Местные ассасины или не возьмут контракт, или возьмут, но выполнять не будут, и доложат кому-то из людей Фурранте, а от него эта информация дойдёт до ВТК.

Онеказа пробормотала короткое ругательство, глядя в пол. На её лице раздражение боролось с досадой.

— Я в любой момент могу войти в штаб-квартиру ВТК и забрать головы её руководителей, и никто не сможет меня остановить, — тихо сказал он. Королева внимательно глянула на него, и он продолжил:

— Но я — не ассасин. Я никогда не учился скрытному убийству. А если я сделаю это открыто, то, подозреваю, проблем это принесёт изрядно, и не мне одному. Честно говоря, я надеялся, что ты удержишь меня от подобных действий.

Онеказа грустно кивнула.

— Ты уже слишком связан со мной, чтобы что-то подобное было воспринято как только твои действия. Что ты, штурмующий ВТК при свете дня, что мои матару — наши враги увидят в этом мою руку. Экера, неужели эти вайлианские змеи уйдут от возмездия?

Она прикусила губу, на этот раз в жесте отчаяния. Ему захотелось обнять её, взять её руки в свои, успокоить… Вместо этого он сделал то, что мог.

— Я все же займусь этим сам, — вздохнув, сказал он. Королева непонимающе глянула на него, готовясь что-то сказать, но он поднял руку, останавливая её, и продолжил:

- Ассасина из меня не выйдет, а вот отравитель — вполне. Мне понадобится немного исследований и консультации с алхимиками, но думаю, я сумею сварить Яд Подчинения. Доставить его к Кастолу будет проблематично — он бережется и держит дистанцию, плюс в его кабинете всегда пара охранников. А вот Альвари запросто общается со мной при закрытых дверях. Думаю, можно использовать небольшой кинжал… Нет, — его лицо рассекла холодная улыбка, — кольцо с иглой. Оно было среди вещей того убийцы, Спатта Ругиа, и я прихватил его, сам не поняв, зачем. Интуиция, не иначе. Я запишусь на прием к Луэве Альвари, а при встрече — пожму ей руку и отведу в её кабинет, закрыв за нами дверь. К моменту, как мы сядем за её стол, в её венах будет более чем достаточно яда. Я расскажу ей, что Кастол ведёт компанию к банкротству, зажимает её карьеру, и вообще, планирует предательство, и единственный выход — убить его, причём действовать самой, и никому ничего не рассказывать — везде могут быть враги. Я подкреплю действие яда сайферским внушением — сам по себе, Яд Подчинения сильно снижает критичность мышления жертвы, только и всего, но если скомбинировать его с псионикой, моя установка продержится неделю, не меньше. Я подожду, скажем, день, предварительно задав Альвари некий триггер на начало действий. Письмо, например. Далее, ей понадобится орудие убийства — яд обычный, смертельный. Хмм… — он задумался, отстранившись от моральной неприглядности задачи, и увлекшись её практической стороной. — Из абсолютно надёжных ядов… Семилистной Хризантемы, у меня, разумеется, нет. Яд Шелковичного Червя ну очень долго готовить. Яд Семи Трав и Насекомых действует слишком медленно, да ещё и контактный. — Кьелл досадливо скривился, но его лицо быстро разгладилось. — Достаточно будет простого решения — выделю нейротоксин из яда местных гадюк. Он вызовет паралич и удушье, и избавит мозг от кислорода. Даже если Кастола будут пытаться реанимировать, у яда довольно жуткие симптомы, и лечить станут их, а за это время мозг умрёт. Для доставки использую как раз-таки маленький кинжал, такой, что можно спрятать в рукаве, кармане, складках одежды… При должной концентрации яда хватит одного пореза. Сделав дело, Луэва Альвари немедленно осознает, что сотворила, и, опять же благодаря моей установке, воткнет все тот же кинжал себе в горло, с ещё более быстрым результатом. Ещё можно внушить ей, что пожар будет прекрасным отвлечением внимания для убийства Кастола. Тогда заранее предупрежденные стражники смогут войти в здание ВТК — для тушения пожара, конечно, — и захватить их дипломатическую переписку и прочие важные бумаги. Короне любые козыри против ВТК пригодятся, так? — он перевёл дух. План, родившийся на волне момента, мог сработать.

Онеказа глянула на него со странным выражением лица, и Кьеллу понадобилось мгновение, чтобы узнать это чувство. Страх.

— Не смотри на меня так, — он все-таки приблизился к ней, сжал её ладони в своих, и заглянув ей в глаза, обратил к женщине идущие из самого сердца слова:

— Ты попросила не лгать тебе больше; я, в свою очередь, прошу тебя никогда, никогда не опасаться меня. Я, причиняющий вред тебе и твоим близким — это менее возможно, чем восход солнца на западе.

Искренность Кьелла не оставила королеву равнодушной. Её лицо разгладилось, и она серьёзно кивнула.

— Каковы сроки твоего плана? — она снова говорила ровным, деловым тоном, лишь незнамо откуда взявшиеся искорки веселья плясали в её глазах.

— На варку Яда Подчинения, вместе со всеми исследованиями и консультациями, понадобится около недели. Нейротоксин сделать проще — пары дней хватит. Аудиенцию с Альвари запрошу, как все будет готово, и её ответ может придти от пары часов спустя, до нескольких дней. Ещё день ожидания, чтобы мой визит не связали с внезапными трагическими смертями. То есть, на все про все — полторы-две недели. За час до того, как я отправлю Альвари письмо-триггер, я пришлю к тебе одного из своих людей с подарком. Например…

Кьелл внезапно обнаружил, что до сих пор держит королеву за руки, и с некоторым смущением отпустил её. Искры веселья в глазах Онеказы загорелись ещё ярче. Он вынул из вещмешка шкатулку и протянул королеве.

— Например, вот эти сандалии. Они сделаны Хуана, и я достал их по случаю, вполне возможно, что у нечистоплотного скупщика. Раз они принадлежали Хуана, пусть они к ним вернутся.

— Это древняя реликвия Гильдии Заклинателей Воды, Сандалии Водяной Лилии, — Онеказа изумленно разглядывала тонкой работы тапочки с искусственным цветком на ремешках. — Древняя и ценная. Ты собираешься сделать мне два ценных подарка — их и жизни моих врагов.

— Забирай их сейчас, — повинуясь неожиданному порыву, предложил Кьелл. — Они прекрасно дополнят красоту твоих ног, — королева с легким удивлением оглядела его, услышав этот сам собой вырвавшийся комплимент. Гламфеллен продолжил все тем же светским тоном, не обращая внимания на теплеющие щеки. — В качестве знака что-нибудь другое пришлю. Адровые зелья, например.

— Пришли мне рисового вина, — неожиданно сказала Онеказа. Она присела на бортик фонтана, с задумчивой полуулыбкой глядя на бледного эльфа, и принялась развязывать шнуровку своих сандалий. — Никто и никогда не дарит мне его, а мне оно нравится больше любого другого алкоголя.

Она отложила в сторону свои старые сандалии, и ее ступни, ухоженные и изящные, скользнули в подаренную Кьеллом обувь. Магические вспышки зародились в декоративных лилиях тапочек, и прянули вверх, лаская ноги Онеказы неярким синим светом.

— Пусть будет рисовое вино, — Кьелл неотрывно любовался этим световым шоу. Женщина не торопилась вставать, и бледный эльф мог беспрепятственно провожать взглядом путешествующие по ее коже блики волшебства, очарованный ее красотой, так неожиданно подчеркнутой магией.

«А королева-то — сладкоежка, местный рисовый ликерчик сахарный до приторности. Надо будет ей еще сладостей каких-нибудь положить,” толкнулась в его разум мысль чуть более спокойная и приземленная, пробудив его от восхищенного ступора. Сглотнув слюну, он сказал первое, что пришло ему в голову, просто чтобы не молчать:

— Тебе идет.

— Благодарю, — она благосклонно улыбнулась ему. — Сладости я тоже приму с благодарностью, — как всегда, она свободно и беззастенчиво читала его мысли. Женщина перевела взгляд на желтеющую в небе луну, и довольство на ее лице сменилось тоской.

— Мне осталось всего четыре часа сна, — с глухим раздражением бросила она.

— Черт, — сконфузился Кьелл, и быстро проговорил, — тогда не буду тебя задерживать. Я зайду, если появятся еще новости, или что-то пойдет не так. Увидимся, Онеказа. — он повернулся было уходить, но был остановлен серебристым смешком королевы.

— Куда же делась ваша вежливость, лорд-Видящий из Каэд Нуа? Где же ваше постоянное «моя королева»? Мне нравится это обращение, правда.

Гламфеллен непонимающе взглянул на нее. «Гм, и точно, во мне прорезалась внезапная фамильярность. Ладно, мы более чем достаточно знакомы для обращения по имени.»

— Я совершил оскорбление величия? — приподнял бровь он. — Могу сейчас же торжественно самозаточиться в Желудок.

— Увидимся, Кьелл, — она, смеясь, махнула ему рукой.

— Увидимся, Онеказа, — с улыбкой повторил он и шагнул с крыши.

На душе у него было тепло и хорошо. Об убийстве при помощи яда, и прочей грязи, он подумает завтра, а пока можно насладиться послевкусием этого вечера, и их невинного флирта. Он расслышал испуганный крик за спиной, и запоздало понял, что для большинства разумных сделанный им шаг в пустоту окончился бы вполне однозначно. Легко спланировав на брусчатку мостовой, он обернулся к виднеющемуся на крыше силуэту и помахал рукой. Через несколько секунд силуэт помахал в ответ и исчез за краем.

«Как говорил один зубастый и оранжевый тип, не одной же тебе шутить,” хмыкнул он. «Твоя фишечка — беспардонное рытье в моих мозгах. Может, сделать своей подобные скримеры? Не, острота быстро уйдет.» Он неторопливо двинулся на корабль, смакуя свое хорошее настроение.

***

Кьелл выходил из кормовой надстройки, намереваясь направиться в город, когда его перехватила Палледжина. Птичья годлайк держалась обособленно и молчаливо с самой их ссоры на Поко Кохара, но сегодня обычную строгость и спокойствие ее черт слегка разбавили необычные для нее чувства — вина, сожаление, стыд. Впрочем, ее голова была все так же гордо поднятой, а спина - прямой.

— Адо, Видящий, — сказала она спокойно. — Нам нужно поговорить.

— Привет, Паллежина, — рассеянно ответил Кьелл. Необходимые для его отравительского плана алхимические исследования съедали все его свободное время в последние дни, укатав его, аки сивку крутые горки, и сегодня он собирался немного развеяться, отвлекясь другим нужным делом — визитом к Идвин. Если же подруга и компаньон хотела побеседовать с ним, он готов был и ей уделить столько времени, сколько нужно.

— Конечно, давай, — продолжил он, присаживаясь на фальшборт, и хлопнув по нему рукой рядом с собой. Помедлив, годлайк Хилеи присела чуть поодаль. — Что-то случилось?

— Наша ссора на том богами проклятом острове, — решительно ответила женщина. — Нам нужно объясниться, пер пруденско[1]. Не стоит прекращать нашу дружбу из-за подобных разногласий.

— Ну, я согласен, в общем-то. Ты хорошая разумная, да и привык я к тебе за то время, что мы провели вместе в Дирвуде. Я вот считаю, мы просто немножко друг друга не поняли, — задумчиво ответил гламфеллен. — Что-то новое случилось, что ты об этом заговорила именно сейчас?

— Ак, — тяжело вздохнула паладин. — Я побеседовала с местре Альвари, описав ей происходившее на Поко Кохара, и некоторые наши находки там, и она… — Палледжина сердито сжала губы, сделав паузу, словно сдерживая готовые вырваться ругательства, но все же продолжила. — Она сделала мне выговор. По ее мнению, я «недостаточно усилий приложила для того, чтобы разрешить ситуацию на благо компании», — женщина не скрывала недовольный тон, цитируя начальницу. — Когда же я спросила ее прямо о том, как она намеревалась применить знания, описанные этой фуолле[2] Безой, она сообщила мне, что знания не имеют моральной окраски! Эта… — Палледжина зло прошипела что-то сквозь зубы, — …вздумала читать мне лекции, словно я — панита[3] девчонка!

— Ну, такую точку зрения можно понять, наверное, — отрешенно ответил бледный эльф. — Многие разумные, увлеченные некоей идеей, забывают об этике. Но я знаю, что ты — не из таких, иначе ты не встала бы рядом со мной тогда, в Брейт Эаман, пытаясь прекратить Кризис Пусторожденных, — он усмехнулся. — Слишком уж много неудобств и мало прибыли было в том нашем приключении.

— Ак, и не самым незначительным из тех неудобств были ваши с Эдером остроты, — вымученно улыбнулась годлайк. — Местре Альвари не оправдала моих ожиданий. Там, на острове, я была в шаге от того, чтобы поручиться за нее, как ты и предлагал.

— Я не то, чтобы рад тому, что не ошибся в ней, — рассеянно глядя в пространство, заметил эльф. — В таких вещах лучше ошибаться. Зато, — он поглядел на Палледжину с улыбкой, — я рад, что не ошибся в тебе. Так что, мир и никаких обид? — улыбнувшись, он протянул ей руку.

— Ты даже не позволишь мне высказать все запланированные извинения? — улыбнулась вайлианка чуть искреннее, и крепко пожала его ладонь. — Ак, мир, и никаких обид, — толика беспокойства проявилась в ее взгляде, и она спросила: — Все ли с тобой хорошо, Видящий? Ты выглядишь, словно вернулся в тот день, когда Таос вырезал всех в Доме Хадрет.

— Устал, — провел ладонью по лицу гламфеллен. — Дела, и все, как назло, сложные и требующие моего личного внимания. Думаю сходить к знакомой анимантке, передохнуть за отвлеченной беседой о других, менее срочных делах, ха. Хочешь со мной?

— Аниманты… — задумчиво пробормотала годлайк, запустив пятерню в свои жесткие волосы с проглядывающими тут и там птичьими перьями. — Эккози, я вспомнила о личном деле, которое должна была разрешить давным-давно. У нас будет достаточно времени в очередном плавании, чтобы наверстать упущенное общение. Перла, мне достаточно будет придти на дурацкое бренчание твоей життара[4].

— Эй, гитару не обижай, — с преувеличенным возмущением ответил Кьелл. — А то стану петь только ваши вайлианские черенатта[5], и только у дверей твоей каюты, — скорчив постную физиономию, он затянул срывающимся фальцетом: — Коре-е-ес, аймо-о-ора-а-а[4]… — хмыкнув, Палледжина покачала головой.

— Ди верус, ты никогда не вырастешь, Видящий, сколько бы лет не прошло, — она встала. — Я хочу заняться своим личным делом поскорее — гури, после всех этих месяцев, что я о нем и не вспоминала, я не думала, что оно будет настолько меня волновать. Эккози, но мне нужно идти. Корес…

— …аймора? — с невинным видом продолжил гламфеллен.

Птичья годлайк с каменным лицом развернулась прочь, и четким шагом двинулась к ведущим на пирс сходням, но подрагивающая спина выдала-таки вайлианку. Кьелл довольно улыбнулся — его шуточки все же пробили броню невозмутимости Палледжины, что, зная ее, можно было приравнять к эпическому достижению. Разрешенная ссора тоже немало подняла ему настроение — он не любил конфликтовать с друзьями, даже будучи прав. Лишь одна мысль несколько омрачала радость от примирения — нет сомнений, узнай Палледжина о том, что уже третий день он планирует хладнокровно убить двоих ее соотечественников, ее мнение о Кьелле сильно изменилось бы в худшую сторону.

«Не, я никогда не следовал постулату ‘братаны важнее баб’,” отвлеченно подумал он, «и не последую ему сейчас, ну никак. Неважно, что братан в данном случае — сестра. Ладно, хватит лениться, пора заняться делом.»

***

— А ты не спешил, астин мин, — Идвин воззрилась на Кьелла с легким укором, впрочем, быстро сменившимся заговорщической улыбкой. — Пойдем на крышу, там сейчас пусто. Расскажу тебе, что придумала, пока ты занимался невесть чем, невесть где.

— Я нашел в Дедфайре поселение наших сородичей, — откликнулся он, следуя за ней по пыльным ступеням анимантской башни. — Знаешь, где они устроились? На огромной льдине, созданной силой Римрганда.

— Эг свер, чего-то такого стоило ожидать, — рассмеялась эльфийка. — И где же ты отыскал это чудо?

— Сплавать хочешь, повидать кусочек родины? — с усмешкой спросил Кьелл. — Дам тебе координаты потом. У них там даже есть знаток приготовления скир хрель. Не скучаешь по деликатесу?

— Вообще-то, да скучаю, — непонимающе ответила Идвин. — Мне всегда нравился его вкус, такой рыбный с кислинкой… Ну да не будем об этом, чего зря душу бередить. Ты лучше скажи, не натыкался ли ты в своих странствиях на громадных, могучих чудовищ?

— Странный вопрос, — они вышли на крышу Башни Провидцев, и, пройдя к ее краю, устроились на одной из открытых угловых площадок. — На той самой льдине была одна мерзкого вида драконица, творившая крайне глупые вещи. Чуть раньше был энгвитский искусственный титан. Кстати, тебе, как аниманту, будет интересно, — он поведал женщине историю Анахару.

— Даже без осмотра этого конструкта могу сказать, что твой и твоего приятеля дилетантский подход наверняка создал этому аумауа массу проблем, — отметила Идвин, дослушав. — Надо было сплавать с тобой туда.

— Угу, твои умения бы нам пригодились в той работенке, — согласно кивнул гламфеллен. — Может, свожу тебя к ним как-нибудь. Исправишь наши дилетантские ошибки, все до единой, — он хохотнул.

— Вот ты смеешься, а твои манипуляции вполне могли серьезно сократить этому Анахару жизнь, — сердито ответила анимантка.

— Тогда тем более свожу, — посерьезнел Кьелл. — Какой самый худший прогноз по времени?

— Пара декад, потом могут начаться необратимые изменения, — пожала плечами Идвин. — Может, он протянет чуть больше, может — чуть меньше. Тут многое от разумного зависит.

— Анахару — на редкость несгибаемый старикан, его даже смерть не сильно замедлила, — серьезно ответил мужчина. — Так что можно позволить себе чуточку оптимизма. Да и за пару декад мы к нему всяко выберемся.

— Хорошо, если так, — поправила воротник своего неизменного жакета женщина. — Так как насчет чудовищ? Уже мертвые не подойдут.

— Ты слишком многого от меня хочешь, — с иронией ответил гламфеллен. — Если мне встречается ужасное чудовище, то оно, обычно, преграждает мне путь к чему-то важному, и мне приходится объяснять ему истинную иерархию чудовищ.

— Хм? — эльфийка непонимающе воззрилась на него. — О чем ты?

— Ну как же, — Кьелл со вкусом потянулся. — Самые страшные чудовища — обычные разумные. Они и злодейства могут учинять на зависть любому монстру, и разрушительны порой сверх всякой меры. Разумные — нынешний суперхищник. Посмотри на богов, к примеру.

— Да, — медленно ответила Идвин. — Такую странную, и в то же время логичную мысль я еще не встречала. Особенно с учетом твоих откровений о богах… Неважно, — встряхнулась она. — Если уж ты не можешь помочь мне с жуткими, но все еще неубитыми чудовищами, возьму и это в свои руки.

— Объясни мне, наконец, на кой тебе сдались чудовища, еще и живые? — недоуменно и чуть раздраженно спросил Кьелл. — Хочешь предложить мне потренироваться перед Эотасом?

— В некотором роде, — хитро улыбнулась женщина. — Ты прав, лучше все объяснить сначала. Современная анимантическая наука традиционно отвергает примитивные методы вроде насильственного сбора эссенции с разумных, или жертвоприношений — никто не хочет, чтобы однажды в дверь его дома постучалась разъяренная толпа с факелами и вилами, знаешь ли. А еще, хочется надеяться, что разумные хоть немного да выросли этически со времен Энгвита. Я одно время была влюблена во все энгвитское, — призналась она с толикой иронии, — пока как следует не изучила предмет. Все эти ритуальные пытки и массовые убийства живо вправили мне мозги. Тем не менее, Энгвит с их жестокими и негуманными методами продвинулся значительно дальше современной анимантии, как мне ни прискорбно это признавать. Об Энгвите и их методах и пойдет речь. Богов создали при помощи колоссальной жертвы. Это, — она с нескрываемым удовольствием улыбнулась, — простое, примитивное решение. Всегда хотела сказать что-то такое в адрес этих древних мясников, — в ее голос вплелись торжествующие нотки. — Есть более сложный путь. Современные аниманты, как и основоположники нашего искусства, пытались его нащупать, работая тоньше, и с меньшими объемами эссенции, получаемыми из пробужденной адры. Но у этого пути есть свои ограничения, и самое большое из них — зависимость от этой самой адры и ее свойств. Перенасытить адру эссенцией не выйдет — лишнее просто рассеется. Можно создать специальные батареи на основе адры, но тут уже будет проблема с насыщением — не буду вдаваться в тонкости, тем более, что они для нас не важны. Грубо говоря, ты не вольешь в сосуд больше воды, чем он вмещает. Упомянутые мной в нашу прошлую встречу методы сжатия эссенции все основываются на манипуляциях со свойствами адры — ты, наверное, знаешь, насколько изменчива ее физическая структура. Но чтобы получить такими методами сколько-нибудь масштабный эффект, размеры эффектора нужны не менее масштабные. На то, чтобы этими способами создать что-то, хоть сколько-нибудь сравнимое с богами, не хватит всей добываемой в Дедфайре адры. Но, — алые глаза Идвин довольно сверкнули, — если на секундочку отойти от добровольно принятых современной нам анимантией ограничений, и обратиться к древним, кровавым методам, а именно — жертвоприношениям…

— Чудовища! — воскликнул Кьелл, перебивая ее. — Огромные, могучие существа, переполненные эссенцией!

— Именно, астин мин, именно, — лицо Идвин лучилось довольством. — Мои аплодисменты содержимому твоей черепушки. Мало какой книжный червь даже задумываться начнет об охоте на монстров ради поисков доказательств к своим гипотезам. Я же, с твоей помощью, готова рискнуть.

— Постой-ка, это не снимает проблему накопителя, — нахмурился гламфеллен. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но у анимантических батарей проблема именно в ограничении вместимости на определенный объем. Концентрированная эссенция такой накопитель просто сожжет. А из простых, кристаллических накопителей эссенция рассеется.

— Снова очень правильная мысль, мои повторные аплодисменты, — промурлыкала анимантка, демонстративно похлопав в ладоши. — Тут в дело вступает мое личное изобретение, самую чуточку использующее энгвитский опыт. Ты знаешь, с теми объемами энергии, что использовали энгвитианцы, у них не могла не возникнуть нужда в экранировании и изоляторах…

— Простой накопитель, покрытый изоляцией? — снова перебил женщину Кьелл. — Это точно сработает, а не, скажем, разрушит структуру адры, или устроит взрыв при переполнении?

— Ну, так неинтересно, — притворно надулась Идвин. — Во-первых, если ты продолжишь в том же духе, я тебя захвалю, и твое эго раздуется, словно переполненный бурдюк. А во-вторых, ты не даешь мне похвастаться, — она игриво улыбнулась.

— Извини, хвастовство — это святое, — покаянно склонил голову гламфеллен. — Может, у тебя и практическое воплощение твоих идей найдется?

— Серьезно, прекращай, — прыснула эльфийка, и протянула ему простенькое серебряное кольцо с угольно-черным шариком металла на месте камня. — Действующая модель накопителя моей конструкции. Адры там сущие крупинки, остальное — изолятор, вот этот черный сплав. Практического применения у этой штучки нет, так как на наполнение этого накопителя я потратила три недели, а сравнимую с ним по объему стандартную батарею можно наполнить за полчаса. Зато размером эта батарея, как два тебя.

— Стоп, если с увеличением размера накопителя увеличится и время его заполнения, то заполнять мы его будем годами, — наморщил лоб бледный эльф. — Можем не успеть.

— Наконец-то ты не угадал, — хихикнула анимантка. — Масштаб, представь себе, ничего не меняет. Во всяком случае, на всех проверенных мной образцах я получила вполне обнадеживающие результаты. Нужен только достаточно мощный механизм насыщения, но тут проблем нет. Есть и энгвитские образцы, что нам подойдут, и современные.

— Так, — не в силах сдерживать охватившее его лихорадочное возбуждение, Кьелл поднялся на ноги, и принялся мерить шагами площадку. — Значит, все, что нам нужно — отловить и прикончить достаточно толстого монстра, и закачать его эссенцию в накопитель? Тут точно никакого подвоха?

— Я знаю, тебе не верится, но нет, никакого, — довольно улыбнулась Идвин, тоже поднимаясь. — Процесс несколько сложнее, но суть ты ухватил верно. Когда ты повергнешь очередного гиганта, мне нужно будет присутствовать приэтом, с парочкой моих приборов. Как, не отдал еще предназначенную мне каюту кому другому?

— Если понадобится, поселю тебя в своей, а сам перееду в кубрик, — отмахнулся Кьелл. План по устранению Эотаса становился все реальнее, и это впрыскивало в его кровь избытки адреналина.

— О, ты готов ради меня на такие жертвы, астин мин? — Идвин сделала большие глаза. — Так и быть, я соглашусь на свидание, на которое ты так и не решился меня пригласить. Если не будешь называть меня фампиром, — она похлопала ресницами.

— Сразу предупрежу тебя, как приятельницу, несомненную соратницу, и, надеюсь, в будущем — хорошего друга: тебе не светит, — рассмеялся гламфеллен. Он видел, что флирт Идвин — не более чем шутка, но решил на всякий случай расставить точки над ё. — Я безнадежнейшим образом влюблен, и женщин, кроме моей дамы сердца, для меня не существует.

— О, ты разбиваешь мне сердце, астин мин, — эльфийка стерла несуществующую слезинку. — Неужели мужчины фамилии Лофгрен настолько безжалостны?

— Как минимум двое — нет, — прыснул Кьелл. — Папа, едва тебя увидев, осыпал бы тебя своими стандартными комплиментами, даже не потрудившись подогнать их под твою внешность. Ты узнала бы, что твои глаза — одновременно синие, зеленые, и карие, фигура совмещает в себе стройность и приятную полноту, а красота в общем и целом — полыхает ярче одного из того десятка созвездий, что он потрудился запомнить, и при этом навевает мысли об уюте домашнего очага, — анимантка расхохоталась.

— Великолепно, я уже хочу с ним познакомиться, — все еще вздрагивая от смеха, ответила она. — А что же второй?

— Ну, мой брат Йоран попросту начал бы распускать руки, — пожал плечами мужчина. — Лицом он смазлив сверх всякой меры, прям как батя в лучшие годы, так что до сих пор выходит сухим из воды.

— Тоже интересно, — хрюкнула она, подавляя смешок. — Надо как-нибудь обменяться семейными историями. Ручаюсь, у тебя их — океан.

— Не, моя семья — самая обычная, разве что у сразу двоих детей — талант к мистическим искусствам, — ответил Кьелл. — Да и то, Аса всегда была паинькой. Мне одному приходилось волочь тяжелую ношу проказника со сверхъестественным уклоном.

— Значит, тебе известны все хорошие истории, ведь ты сам в них влипал, — довольно подытожила Идвин. — Ну что, я пойду собираться?

— Угу. Корабль мой стоит на десятом пирсе в Королевской Бухте. Найди дварфа по имени Беодул, и представься ему, он тебя устроит.

Простившись с аниманткой, Кьелл направил свои стопы на Террасу Перики, к тамошней гербалистке Куицтли — он заказал ей несколько важных для его исследования ингредиентов, и хотел проверить статус заказа.

«Хоть Идвин и не из неприкаянных бедолаг, как большая часть моих ближников, она проявляет другое необходимое им качество — в беседах с ней я отдыхаю душой,” думал он, шагая по улицам Некетаки. «А еще, количество сородичей на моем корабле множится, и что лучше, сородичей умных и одаренных, а значит — интересных в общении.»

Как он и рассчитывал, смена деятельности как отдых вполне удалась, и можно было с новыми силами возвращаться к грязной работе ядовара и отравителя.

***

Кьелл сидел на скамеечке рядом с трактиром «Дикий жеребец», лениво попивал заказанный им сок пальмового камня, и столь же лениво поглядывал на шум и суматоху вокруг горящего здания штаб-квартиры Вайлианской Торговой Компании. Письмо для Луэвы Альвари, содержащее множество бессмысленных вежливых слов, а также триггер — написанное аэдирскими буквами русское слово «воздаяние», было отправлено час назад, а рисовое вино для Онеказы, вкупе с вайлианским воздушным печеньем и хуановскими конфетами из коики, — еще часом раньше, и сейчас он наблюдал результат.

Пожар был оцеплен кольцом матару, разворачивавших прочь любопытствующих жителей. Другие матару выводили из здания дымящихся и всклокоченных вайлианских клерков; группка спасенных, печально стоящая неподалеку, потихоньку росла. Один из свежевыведенных, удерживающий кипу свитков старичок с диким выражением лица, подскочил к одному из матару, что-то невнятно требуя. Тот с серьезным видом покивал, и, с неожиданной ловкостью вынув документы из рук вайлианца, повелительно указал ему на группу его обгорелых соотечественников. Тот растерянно направился к ним, и на полпути остановился и воззрился на свои пустые руки. Матару с документами давно исчез из виду.

«Люблю, когда все идет по плану,” неторопливо подумал Кьелл. «Где там моя дешевая сигара?»

Лишь одно омрачало настроение Кьелла — его вчерашний сон обратился видением, предупреждением от богини смерти. Бледный Рыцарь, вырвав душу эльфа из его дремлющего тела, чётко и недвусмысленно повелела ему поспешить, сопроводив свои слова болезненной вибрацией отзвука, поселившегося в глубине эссенции Кьелла. Гламфеллен воспринял этот унизительный щелчок по носу на удивление спокойно — после всех перипетий общения с местными божествами он перестал воспринимать их как личностей, считая, скорее, нерассуждающей стихией. Его настроение портилось не из-за фигурального щелканья кнутом со стороны Берат, а оттого, что вскоре ему придётся надолго оставить Некетаку, а с ней и любимую женщину, на жизнь которой совсем недавно покушались. Конечно, ВТК в глубоком нокауте от ответного удара, нанесенного Кьеллом, но Нирро, канта[7] Ниччезе, что наверняка подберет бразды правления Компанией, не показался бледному эльфу нерешительным глупцом. Неприятным человеком, ни во что не ставящим Онеказу и ее королевский статус — да, но никак не некомпетентным идиотом: в вайлианских деловых кругах таковые не то, что не достигали высокого статуса, они и вовсе не выживали. Кто знает, что этот разумный предпримет, пока Кьелл будет плавать по морям?

«С чего это ВТК вообще решила покуситься на Онеказу, да еще так неожиданно?» задумался гламфеллен. «Насколько я знаю, все договоренности по адре в силе, никаких притеснений королева вайлианцам не чинила… Что этим торгашам в голову стукнуло?»

Он залпом допил чуть кисловатый сок, отставил пустую кружку, и встал.

«Нет смысла ломать голову — информации катастрофически недостаточно для каких-то выводов. Может, залезть в башку к старику Нирро? Не, вряд ли у него в охране нет псионика, да и сам он, скорее всего, защитными артефактами обвешан, а если нет — после сегодняшних событий обвешается, ха.»

Постояв в раздумьях пару мгновений, Кьелл решительно двинулся к дороге, ведущей вглубь Некетаки.

«Пойду хоть увижу ее напоследок,” думал гламфеллен. «Неважно, по какой причине — совру что-нибудь. Хотя стоп, со всем этим кошмаром с покушением, и последующими скандалами-интригами-расследованиями, я напрочь забыл рассказать про найденное на Мотаре о Кози, и карту ей передать.»

Время, затраченное на путь до Змеиной Короны пролетело быстро, и вскоре бледный эльф поднялся в сад на крыше дворца Каханга.

— Приветствую тебя, Кьелл, — доброжелательно кивнула ему Онеказа, спокойная и бесстрастная. Впрочем, бледного эльфа уже сложно было обмануть этой маской, да и мысли ее не скрывали истинных эмоций — волнения и нервозного ожидания. «Что-то пошло не так? Ты в опасности?» толкнулась в мысли Кьелла ее реплика. В голосе женщины, впрочем, не было ни единой нотки беспокойства. — Что привело тебя ко мне?

«Все прошло безупречно,” поспешно ответил Кьелл телепатически, и увидел мелькнувшее в ее взгляде облегчение. «Сейчас все объясню.»

— Здравствуйте, моя королева, — поклонился он. — К стыду своему, я совершенно забыл отчитаться вам о моей миссии на Мотаре о Кози. Она была успешной, и в моих руках — древняя карта, на которую нанесен путь к Укайзо. Она совершенно не совпадает с современными — рельеф Дедфайра сильно изменился за века, но, я думаю, можно сличить ее с другими древними картами.

— Интересно, — Онеказа, приглашающе кивнув, протянула руку. — Я хочу взглянуть на нее, Кьелл.

Гламфеллен нашел в вещмешке свиток с картой, и, аккуратно обойдя развалившихся перед малым троном тигров, протянул пергамент королеве. Та с легкой улыбкой приняла его. Ее тонкие пальцы обняли кисть руки Кьелла, удержав ее на пару мгновений дольше необходимого, и заставив сердце бледного эльфа забиться чуть быстрее.

«Эх, милая, что же ты со мной делаешь?» с долей тоски подумал он. Такая откровенная демонстрация приязни привела бы его в восторг в любой другой день, но не перед тем, как он собирался надолго оставить Онеказу одну, уйдя в очередное плавание.

«Что-то не так?» мысленное послание и глаза королевы отображали непонимание. Кьелл, тихо вздохнув, кое-как справился с наседавшим на него унынием.

«Все так, все замечательно,” ответил он ей. Во взгляде женщины вдруг проглянули смешинки.

«Не то, чтобы мне была неприятна твоя близость, но придворные начинают коситься,” она сопроводила телепатическое послание едва заметной усмешкой. Эта немудреная подколка окончательно привела Кьелла в норму. Чуть поклонившись, он отошел на допустимое приличиями расстояние. Королева развернула пергамент, рассматривая древнюю карту.

«Мы можем увидеться этим вечером? Как тогда, неделю назад?» воспользовался моментом гламфеллен, чтобы отправить ей мысленное послание. Онеказа грустно глянула на него поверх карты.

«Нет, Кьелл, прости,” был ее ответ. «Иногда я совершенно не властна над своим временем.»

«Тогда я побуду с тобой подольше сегодня, хорошо?» протелепатировал он ей. Едва ли не в ту же секунду в его разум пришла мысль Онеказы: «Проведи со мной чуть больше времени, когда мы закончим говорить о делах. Пожалуйста.» Их псионические усилия столкнулись, породив легкую отдачу, завибрировавшую в его голове звонящим колоколом. Гламфеллен затряс головой, дезориентированно моргая. Очухавшись, он увидел направленный на него смеющийся и чуть смущенный взгляд королевы. Кьелл с усмешкой покачал головой, и подумал: «Я бы сказал, что ты читаешь мои мысли, но ты ведь и правда их читаешь.» Онеказа сжала губы, пытаясь сдержать улыбку, и прикрылась от него картой.

— Ни очертания островов, ни обозначения рифов и течений не похожи ни на что в сегодняшнем Дедфайре, — сказала она, сворачивая свиток и снова глядя на бледного эльфа с благосклонным спокойствием. — Нетехе и Атепу займутся этой загадкой, — она передала пергамент одному из придворных, тут же заспешившему к выходу с крыши.

«Ты очень вовремя впечатлила меня знаниями географии, а то я так бы и продолжил умиляться тому, как ты пряталась от меня за этим пергаментом,” не смог сдержать мысленную ремарку гламфеллен. На лице женщины мелькнуло веселое возмущение.

— Экера, ты заслужил щедрую награду за проделанную тобой работу, Кьелл, — бесстрастно отметила королева. Чуть подрагивающие уголки губ, впрочем, выдавали ее истинные эмоции. — Прими же ее, — бледный эльф с поклоном взял поднесенный ему слугой сундучок, и упрятал его в заплечный мешок. — Но мне сообщили, что твои люди доставили Нетехе некие предметы с Мотаре о Кози. Она по сей день была занята их исследованием. Что же они такое, если не путь к Укайзо? — гламфеллен посерьезнел.

— Мотаре о Кози не избежал внимания ни ВТК, ни разумных рауатайского мастер-шпиона, — на этих словах вся веселость ушла с лица Онеказы. — Остров под охраной группы воинов из племени Вахаки, но их слишком мало. Разведчики со случайно заплывшего в тамошние воды вайлианского корабля ушли от них. Рауатайский военный корабль тоже останавливался в бухте острова, и Вахаки не могли ему воспрепятствовать. Тайна Мотаре о Кози осталась нераскрытой до моего прихода только благодаря духу леса, почему-то решившему, что все разумные в джунглях острова — ее пища.

— Этот дух не повредил тебе… и твоим разумным? — в голосе Онеказы зазвучали нотки беспокойства.

— Мы с ней договорились, — успокаивающе улыбнулся Кьелл, — что есть разумных — нехорошо. Эх, вот бы и с Эотасом так, — задумчиво протянул он. Королева грустно усмехнулась его шутке.

— Чтобы избежать кражи древней карты Хуана всякими нечистоплотными разумными, я разобрал ее, и доставил две из частей сюда, во дворец Каханга, — продолжил гламфеллен. — Пусть они лучше побудут в этих стенах.

— Ты проявил мудрость и дальновидность, приняв это решение, — Онеказа провела пальцами вдоль изгиба своей брови, вызвав удивленный вздох нескольких придворных, и продолжила, вопросительно глядя на эльфа. — Но все, что я знаю о Вахаки, говорит мне, что они не стали бы смотреть спокойно, как разумный, не выглядящий, как аумауа, увозит с острова древние святыни Хуана. Что стало с ними?

— О, мы с ними дружески побеседовали, и они сочли меня достойным доверия разумным, — весело ответил Кьелл, и не удержавшись, выдал:

— Хоть их лидер и почти пообещал съесть мое еще бьющееся сердце, если я обману его. — видя нарождающуюся бурю в глазах Онеказы, он поспешно добавил, — Шутка, неудачная. Простите меня, моя королева. — женщина поглядела на него с неподдельной укоризной.

— Зато этот разумный, Эмбета, обогатил мой словарный запас замечательным выражением, — попытался сгладить впечатление гламфеллен. — Вот послушайте: «языки чужеземцев легко сплетают ложь, а сердца изменчивы, словно прилив с отливом.» Отлично сказано, не правда ли?

— Всякий, считающий Вахаки убийцами без капли ума, фатально ошибется, — уже спокойнее кивнула королева. Ее ментальное послание, врезавшееся в мысли Кьелла, подобно пощечине, было менее сдержанным: «Когда я снова увижусь с Руасаре, ранга Вахаки, я обязательно спрошу ее мнения о неуместном и глупом юморе всяких… чужеземцев!» Кьелл крякнул, глядя на женщину с толикой обиды, и протелепатировал: «Эй, я же извинился.» Онеказа едва заметно качнула головой, и, вздохнув, добавила:

— Экера, ты заслуживаешь награды за проявленную тобой предусмотрительность, Кьелл, — по знаку королевы эльфу поднесли еще один сундучок.

— Благодарю, — поклонился он, и поспешно сказал, предупреждая ее реплику. — У меня есть для вас небольшая новость, моя королева. Берат посетила меня в видении прошлой ночью. Я должен отплыть на Хасонго как можно скорее. Богиня была очень убедительна, — морщась, он потер грудь.

Лицо женщины погрустнело. «Так вот почему ты пришел сегодня, не считаясь с риском, и вел себя так странно поначалу,” мягко коснулась ее мысль разума Кьелла. Он кивнул, не отрывая от нее глаз. «Береги себя, пока меня не будет, хорошо? Я постараюсь обернуться быстро.» Онеказа невесело улыбнулась.

— У меня есть миссия для тебя, но она подождет твоего возвращения с Хасонго. Посети мой дворец, когда прибудешь обратно, и мы поговорим о ней.

— Обязательно, моя королева, — спокойно ответил эльф. «А сейчас, поговорим на отвлеченные темы?» Женщина кивнула, и морщины волнения, пробороздившие ее лицо, чуть разгладились, оттесненные тенью улыбки. Кьелл улыбнулся в ответ. — Не выслушаете ли одну мысль, занимавшую меня в последнее время?

— Беседы с тобой — полезны и интересны, Кьелл, — она сделала знак придворным, и те вынесли откуда-то из дальнего угла сада небольшой деревянный стул, и установили его неподалеку от трона. — Садись, прошу, и поведай мне свою мысль.

Кьелл смотрел на это с немалым удивлением. «Ты запомнила случайную мысль, что я подумал в нашу прошлую встречу,” оторопело подумал он, усаживаясь на предложенную мебель. Ответная мысленная реплика не заставила себя ждать: «Надеюсь, ты простишь мне то, что я не прошу слуг передвигать моего Кохопа. Не хочу, чтобы они теряли конечности.» Лукавый взгляд Онеказы почти сразу скрылся под приопущенными веками.

— Э-э-э, я был удивлен размахом пиратской проблемы в Дедфайре, — кое-как справился со смесью изумления и смущения Кьелл. — Почему она не решается более активно?

— Хм? — Онеказа в крайнем удивлении коснулась подбородка указательным пальцем, и посмотрела на бледного эльфа с насмешливой иронией. — Лорд-Видящий из Каэд Нуа готов предоставить мне решение этой проблемы?

— Ну, если я сейчас сморозил глупость, мы можем сменить тему, — смутившись, почесал нос гламфеллен.

— Отчего же, я выслушаю тебя, Кьелл, — несколько сменила гнев на милость королева. — Расскажи мне о тех способах уменьшения пиратского влияния, которые ты считаешь возможным применить.

— Ну, для начала, можно просто и примитивно устранить их лидеров, — его все еще не покинуло смущение. Все же, под давлением эмоций, бледный эльф начал эту беседу более обвиняюще, чем хотел бы. — Совет Капитанов — разумные неординарные, и без их руководства Принчипи будут действовать менее успешно, — «как бы ни был мне симпатичен старина Мер Тревисило, я забрал бы его голову, и головы всех из этой шарашки, по одному слову Онеказы,” подумал он, и неприятно поразился своей готовности убивать ради любимой.

— Еще пираты сильно зависят от своих баз, — продолжил он, пытаясь отделаться от этого чувства, — Разрушьте Форт Дедлайт и Даннаж, и они лишатся возможности спокойно сбывать и хранить награбленное, самые богатые капитаны утратят свои накопления, и все они в перспективе не смогут содержать эскадры и крупные корабли. Если не дать Принчипи основать новые логова, пиратство постепенно сойдет на нет. Наконец, можно объявлять награды за смерть пиратских капитанов. Как только становятся известны приметы владельца любого пиратского корыта, можно тут же предлагать деньги за его голову. Сейчас награды объявляют случайные люди из личных обид, но если этим займется корона, это может стать неплохим оружием против пиратов, — «так сказать, воспользуемся положительным опытом Дикого Запада,” с некоторой веселостью подумал он. — Более того, если свободные капитаны увидят выгоду в охоте на пиратов, они вполне могут сами организоваться на это дело, — «точно, честные ганфайтеры против бандитов, просто мод для каунтер-страйка, да и только,” Кьелла захватила эта нелепая ассоциация, даже слишком.

— Каждое из твоих предложений резонно, но в каждом же кроются подводные камни, — Онеказа рассеянно сжала пальцами подбородок. Кьелл невольно улыбнулся этому проявлению эмоций — пусть и менее чувственное, чем иные, заставляющие его сердце замирать, оно было не менее искренним. Когда королева пускала в дело свой интеллект, ее маска спадала, открывая истинные чувства женщины. — Убийство пиратских лидеров не принесет особого результата, — «твой приятель в безопасности,” добавила она мысленно, «и я не стала бы посылать бы тебя убивать их. Ты являешься для меня много большим, чем какой-то убийца.» Бледного эльфа несколько смутила эта реплика, и он постарался не думать, что же именно за «большее» она имела в виду. — Их смерть дезорганизует пиратов, но ненадолго — по натуре своей, они разумные авантюрные, и ярких лидеров среди них, к сожалению, больше, чем среди тех, кто желает мирно трудиться. Несколько месяцев, самое большее — год, и грызня за власть бы прекратилась, а новый Консуало мес Каситас занял бы их пародию на троны. Еще, такие новички захотели бы упрочить свою репутацию, и благодаря их усилиям, пиратство могло бы приобрести еще больший размах. Сегодняшний же Совет Капитанов устроился с достаточным комфортом, чтобы просто сохранять текущее положение дел, — Онеказа перевела дух, и отпила из поднесенного слугой кубка. Виновато посмотрев на Кьелла, она телепатически добавила: «Прости, что не предлагаю тебе питья. Это не тот знак внимания, что королева может оказывать по своему желанию».

«Ничего,” подумал Кьелл с улыбкой. «Водички я где угодно попью, а утолить мою жажду общения с тобой — удовольствие редкое.» Смущенно улыбнувшись в ответ, Онеказа продолжила:

— С пиратскими норами все еще проще — у флота Хуана нет сил на подобное, — она грустно вздохнула. — Капитаны моего народа малочисленнее и хуже организованы, чем, к примеру, силы Рауатая. Начни я собирать их с целью дать пиратам решительный бой, морские разбойники успеют прознать об этом, соберут свои силы, и воды станут красными от крови разумных. Что хуже, в таком бою мы потеряем не только корабли и воинов, но и репутацию, а пираты обретут еще большую наглость.

— Что до твоего третьего предложения, — Онеказа сделала паузу, и сконфуженно протелепатировала: «Я ничего не поняла из твоих мыслей о нем. Хотела бы я услышать твои объяснения всех этих странных понятий.»

Кьелл попытался придать лицу максимальную кирпичность, сдерживая смех. «Долго объяснять, и есть опасность, что заинтересуешься стилем, не дай боги,” подумал он, и поспешно упрятал эту мысль поглубже.

— Оно интересно и необычно, — все-таки продолжила королева. — Пусть это и черпнет из казны щедрой рукой, но может принести плоды. Здесь кроется лишь одна, — они хитро глянула на эльфа, — беда. Когда пираты исчезнут с лица Дедфайра, чем займется хорошо организованная группа разумных, привыкших убивать? Не станут ли они еще худшими пиратами, чем их предшественники?

«Во-первых, все больше разумных набираются от меня плохого — словечек всяких ненужных, например,” подумал гламфеллен с толикой удивления. «А во-вторых, то, что из всех моих измышлений только ворованные у сраных ковбоев[8] идеи уместны и применимы, заставляет сомневаться в своем интеллекте. Грустно, девицы.» Мысленный ответ Онеказы не заставил себя ждать: «Не грусти. Ты просто не знаешь всех обстоятельств. И почему ты так ругаешь этих неизвестных скотоводов?»

— Корона может взять этих разумных под свою руку, — Кьелл предпочел ответить на заданный вслух вопрос, чем раздумывать, как реагировать на мысленный. — Вы говорили о недостаточности флота Хуана? Подобные добровольцы могли бы его дополнить, как минимум в охране порядка в водах Дедфайра, — «Дедфайрские Рейнджеры,” не удержался-таки его воспаленный разум. «Им понадобились бы широкополые шляпы, шестиконечные звезды как отличительный знак, и капсюльные револьверы — думаю, промышленность Эоры их потянет кое-как. Ну и, разумеется, пришлось бы научить их всех удару ногой с разворота.» Онеказа поглядела на него с немым укором — ковбойские ассоциации явно приводили ее в замешательство.

Они говорили еще некоторое время, обсудив эту и другие темы. Кьелл не хотел уходить, но после того, как к королеве все чаще начали подходить придворные, тихо докладывающие ей о чем-то, она с виноватым видом распрощалась с бледным эльфом.

«Береги себя. Удвой, утрой охрану, главное — будь в безопасности,” подумал он, взглянув на Онеказу в последний раз, перед тем, как спуститься вниз по лестнице, ведущей на этаж ниже. Его вновь одолевала тоска и неприятные предчувствия. Он не хотел уплывать, но мертвый, с душой, разорванной в клочья взбунтовавшимся отзвуком Берата, он точно никого бы защитить не смог.

Примечания

[1] Пер пруденско (вайл.) — аналог «пер компланка», но апеллирующий не к жалости, а к здравому смыслу. От «пруденско/prudensco (вайл.)» — благоразумие. «Благоразумия ради».

[2] Фуолле (вайл.) — псих, безумец.

[3] Панита/panita (вайл.) — маленькая. М.р.: «панит».

[4] Життара - вайлианская гитара.

[5] Черенатта — вайлианская серенада.

[6] Аймора/aimora (вайл.) — любимая. М.р.: «айморо».

[7] Канта/canta (вайл.) — граф.

[8] Сраные ковбои — Кьелл не испытывает негатива к ковбоям в частности и американцам вообще. Он имеет в виду комический монолог Жириновского, тот, что «Джордж, ты сраный ковбой».

Глава 18. Взаимовыручка

Некетака, Змеиная Корона

Шагая прочь от дворца Каханга, Кьелл попытался настроить себя на практический лад, обдумывая скорый выход в море. Финансы, вопреки его давешним осторожным ожиданиям, вовсе не показывали дно — всю прошедшую неделю Беодул не торопясь распродавал как награбленное в Поко Кохара, так и сторгованное на Мертвой Льдине, и корабельная казна изрядно пополнилась его усилиями. Онеказа, в свою очередь, просто-таки осыпала Кьелла золотом, как за устранение убийцы, так и за находки с Мотаре о Кози, и финансовое будущее кьеллова насквозь убыточного предприятия пока что было в безопасности. С некоторым удивлением он вспомнил, что ему должен Атсура — условия задания мастер-шпиона на Поко Кохара были выполнены и перевыполнены. Гламфеллен решил посетить Медную Цитадель, и забрать причитающуюся ему награду, и незамедлительно двинулся в сторону оплота рауатайцев в столице Хуана.

***

— Видящий-нуи, — бесстрастно кивнул Кьеллу Атсура, подняв взгляд от пергамента, в который он внимательно вчитывался. — Что привело тебя сюда?

Получить доступ к мастер-шпиону оказалось столь же легко, как и к хазануи в прошлое посещение Медной Цитадели — рауатайцы явно не испытывали склонности к выматыванию нервов посетителей бюрократическими проволочками. Кьеллу было достаточно представиться солдату на входе, и сообщить цель своего визита, и его беспрепятственно пропустили.

— Моя миссия на Поко Кохара, помнишь? — Кьелл оглядел ничуть не изменившуюся обстановку шпионского кабинета. «Может, взять у Майи пару уроков рауатайского? Смог бы прочитать все эти настенные мудрости,” лениво подумал он. «Сто пудов там есть что-то про долг, который тяжел, как гора.» — Вайлианцы, если и покажутся там, уйдут ни с чем. Так уж получилось, что на острове, хм, неким образом активировались два гигантских энгвитских охранных голема, которые без труда прогонят оттуда и армию, при нужде.

— Интересно, — вопреки сказанному, тон шпиона не выказывал ни малейшего интереса. — В таком случае, я обязан вознаградить тебя за труды, Видящий-нуи. Отири, — обратил он взгляд на все так же стоящую в углу помощницу, и та поднесла ему чистый свиток. Быстрым почерком он написал на нем несколько предложений, и, поставив внизу размашистую подпись, протянул пергамент бледному эльфу. — Отнеси эту записку квартирмейстеру, и получишь оговоренное. Я тебя больше не задерживаю.

— Что, и никаких новых деловых предложений? — недоуменно спросил Кьелл.

— Насколько я знаю, ты прекрасно себя чувствуешь под патронажем королевы Хуана, — взгляд Атсуры поскучнел. — Мне не хотелось бы компрометировать тебя в ее глазах излишней связью с Королевской Компанией Дедфайра. Работающие на благо Рауатая разумные отчего-то не пользуются доверием ее величества.

«Он и в сарказм может,” с веселым удивлением подумал гламфеллен. «Не, если бы не его нацистские идеи, я бы с удовольствием посидел с ним за банкой римсйодды. С ним главное — не давать себя перепить, а то не отобьешься, если руки распускать начнет.»

— Это все из-за того случая у Мотаре о Кози? Капитан Пай явно доложил тебе о своем маленьком провале. Странно, что добросовестное выполнение мной контракта настолько тебя отвратило.

— Ты мог бы проявить чуть больше гибкости в общении с моим подчиненным, — мимолетное раздражение промелькнуло во взгляде мастер-шпиона. — В твоих силах было и выполнить свой контракт, и помочь делу Рауатая.

— Я не из тех разумных, что стремятся выполнять букву соглашения, отбрасывая его дух в угоду собственной выгоде, — широко улыбнулся Кьелл. Он не мог отказать себе в удовольствии немного вывести Атсуру из себя, тем более, что броня невозмутимости шпиона уже подалась. — Призывам к такой нечистоплотности я не удивился бы, иди они от кого-нибудь из шишек ВТК, к примеру, но слышать их от одного из сынов Рауатая — странно.

— Излишняя щепетильность только вредна в государственных делах, — раздражение на миг прорвалось и в голос мастер-шпиона. — У Королевской Компании Дедфайра пока нет для тебя работы, Видящий-нуи. А сейчас, если ты не возражаешь, я хотел бы вернуться к делам, — он кивнул на ранее оставленные им бумаги.

— Ладно, — пожал плечами Кьелл. — Я отплываю на Хасонго, сегодня или завтра. Постараюсь зайти, как вернусь, перескажу тамошние новости. Бывай, Атсура.

— Попутного ветра, Видящий-нуи, — уже спокойнее отозвался мастер-шпион.

«Однако, я довел партайгеноссе Атсуру настолько, что он проболтался кое о чем любопытном,” раздумывал Кьелл, идя к выходу из донжона Медной Цитадели. Без проблем получив у общительной квартирмейстерши увесистый мешочек, полный серебряных утоки, он намеревался двинуться на корабль, и начать организацию похода. «Оказывается, археологические изыскания Онеказы каким-то макаром превратились в государственное дело Рауатая, причем важное настолько, что при упоминании фиаско Пая Атсура не удержал лицо. Учитывая эту его манеру держаться наподобие фигур мадам Тюссо, он просто в Красного Халка превратился на минутку. Что бы ни искали береговые аумауа в Укайзо, оно для них весьма ценно, и не в смысле каких-то пошлых сокровищ. Хм, может, снова зайти к Онеказе, поделиться с ней этим фактиком? Не, лучше не травить душу, по возвращении скажу,” он постарался выбросить из головы тягостные мысли о предстоящем долгом отсутствии, лениво оглядываясь по сторонам.

Его внимание привлекла странная картина — на скамеечке рядом с резиденцией флотмастера устроилась юная береговая аумауа в военной форме, глядящая на мир с усталым раздражением. Ее нежно-зеленого колера лицо то и дело болезненно кривилось. Она держала свои руки перед собой, ладонями вверх, и стоило на них глянуть, как становилась понятной причина гримас — кожа на ладонях сошла едва ли не полностью, открывая розовую плоть в жуткой язве ожогов. Девушка-аумауа порой посматривала на проходящих мимо рауатайских военных и работников, но те демонстративно ее не замечали.

— Давай помогу, — Кьелл, узрев эту вызывающую жалость и оторопь картину, не медлил ни секунды. Хоть он и демонстративно отрицал свою рыцарственность, подобное никогда не оставило бы его равнодушным. Он присел на скамейку рядом с девушкой, и, вынув из кармашка на поясе фиал лечебного зелья, извлек пробку. — Готова?

— Угу, — сквозь крепко стиснутые зубы промычала она. Эта аумауа явно не была новичком в вопросах ранений, их лечения, и сопутствующих ощущений.

— На счет три: раз… два… три, — гламфеллен щедро полил изуродованные ладони зельем.

Зеленокожая аумауа оскалилась, и из ее глаз полились слезы, но она не проронила ни звука, только шумно выдохнула, когда первый шок отступил.

— Спасибо, — вымученно улыбнулась она, смаргивая влагу из глаз. — Тебя как зовут, спаситель?

— Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа». А тебя?

— Эмейни, артиллеристка-ветеран и, с сегодняшнего утра, вольный моряк, — кивнула ему аумауа. — Уж извини, что руку не пожимаю, — она мрачно хмыкнула.

— Как это тебя так угораздило? — он кивнул на ее ладони, все еще покрытые пузырящейся влагой зелья. — Несчастный случай при выстреле?

— Ты что, считаешь меня идиоткой? — раздраженно ответила Эмейни, но тут же сбавила тон, грустно вздохнув. — Извини. Традиционное наказание для артиллеристов рауатайского флота. Нужно процитировать гимн Рауатая, стоя с раскаленным ядром в руках. Капитан был на меня немного обижен, — ее кривая улыбка дополняла прорезавшееся в ее голосе ехидство.

— Дикость. Бред, — пораженно покачал головой гламфеллен. — Вот так вот калечить свою команду? Как ваши от такого не бегут с флота, сверкая пятками?

— Я и бегу, — равнодушно хмыкнула аумауа. — Меня списали на берег с позором. Правда, я на этот позор плевать хотела, — она неосторожно шевельнула рукой, и зашипела сквозь треугольные зубы — поджившая было кожица лопнула, снова открывая розовую плоть.

— Давай еще разок, — Кьелл вынул и открыл еще одно зелье. — Сведи руки поближе. Сейчас не должно быть так больно, — и он вновь щедро полил ладони Эмейни.

— Извини, что ввожу тебя в траты, — девушка болезненно скривилась. Эорские лечебные зелья были поистине чудодейственными, но не настолько, чтобы заново нарастить напрочь сожженную кожу за те недолгие минуты, что Кьелл с Эмейни беседовали. Сейчас юная артиллеристка испытывала весьма богатую палитру болевых ощущений.

— Я при деньгах, меня Атсура вот только что облагодетельствовал, — безмятежно улыбнулся гламфеллен. — С пары-тройки зелий не обеднею.

— Ты работаешь на мастер-шпиона? — заинтересовалась девушка.

— Уже нет, ему не по нраву моя деловая этика, — засмеялся бледный эльф. — А именно, добросовестное выполнение моих контрактов, даже если они идут вразрез с его планами.

— Королевская Компания Дедфайра решила расстаться с нами обоими, — задумчиво улыбнулась артиллеристка. — Как, ощущаешь родство душ?

— Есть такое дело, — ответил гламфеллен. Эта неунывающая канонирша и правда ему импонировала. — Как ладони? Пальцами шевелить не больно?

— Вроде поджило, — осмотрела руки Эмейни, и аккуратно попыталась сложить правую ладонь лодочкой. — Не лопается. Спасибо еще раз, Кьелл, без тебя меня ожидало бы множество неприятных ощущений. На флоте запрещено помогать наказанным подобным образом, знаешь ли.

— Хорошо, что я не принадлежу к вашему флоту, а? — задумчиво ответил бледный эльф, и предложил: — Давай еще одним заполируем. Потом нормально мазь наложишь, забинтуешь, и все вот это вот, но сейчас у тебя там кожа тоньше, чем у очень хилой новорожденной, — он снял с пояса третье зелье, и, заметив стеснение во взгляде аумауа, насмешливо добавил: — Только не заставляй себя уговаривать, ладно?

— Хорошо, не буду, — фыркнула Эмейни, подставляя сомкнутые ладони под льющееся зелье, и удерживая лениво парящую эссенцией жидкость в горсти. — Даже не знаю, чем тебя отблагодарить. Может, пропустим по стаканчику в Диком Жеребце?

— Некогда, отплываю сегодня вечером или завтра утром, — ответил Кьелл, убирая пустую бутылочку в вещмешок. — Да и тебе сейчас лучше не напиваться с незнакомцами, а ожоги долечить, вот, — с хитрой усмешкой глянув на нее, он добавил: — И вообще, я разумный, во-первых, занятой, а во-вторых, окончательно и бесповоротно влюбленный.

— Тебе так и так ничего не досталось бы — предпочитаю мужчин покрупнее, — хихикнув, вернула укол аумауа. — Но совсем без благодарности отпустить тебя я не могу. Хмм… — она потерла подбородок тыльной стороной запястья. — Я намеревалась снова выйти в море, пусть и не на рауатайском корабле — хотела вернуться к наемничеству. Почему бы мне не присоединиться к тебе? Ручаюсь, что без труда обставлю любого из твоих канониров.

— Хороший канонир всегда в цене, — задумчиво ответил гламфеллен. Это прямое и неожиданное предложение застало его врасплох. — Для начала, расскажи, за что твой бывший капитан применил к тебе это дикое наказание.

— Капитан Рахуро считает себя умнее всех своих подчиненных скопом, и я была не исключением, — издевательски выдала Эмейни. — Он подверг сомнению мою квалификацию, и начал объяснять мне что-то… то ли разницу между книппелем[1] и брандкугелем[2], то ли отличия гладкоствола от нарезного орудия, уже и не помню. Главное, он делал это очень громко, очень близко от моего лица, и брызгая на меня огромным количеством слюны. Он считает, что так авторитетнее получается. Теперь он щеголяет очень авторитетной и фиолетовой отметиной на пол-лица, — она рассмеялась, — а я покинула его скорбное корыто. Как, понравилась байка?

— Отменно понравилась, — с улыбкой кивнул бледный эльф. — Прям уже хочу видеть тебя на нашей пушечной палубе.

— Не боишься, что я и к тебе полезу с кулаками? — лукаво глянула не него артиллеристка.

— Не, мои артиллерийские познания невелики, и я вряд ли возьмусь тебе что-то объяснять, — хмыкнул Кьелл. — И потом, бойся я молодых девушек, моя жизнь была бы странной и скучной, — «Дотка, МЛГ, маунтин-дью с доритос, все дела,” невольно хмыкнул он. — На стандартные условия согласна? Начнешь обычным артиллеристом, а дальше посмотрим.

— Я, конечно, растрогана до глубины души твоей помощью, но это не условия, а издевательство, — нахмурилась девушка. — Двойная против стандартной ставка, не меньше, я такой контракт могу подписать с любым вольным капитаном, и он еще рад будет.

— Как насчет полуторной? — гламфеллен, пошарив в вещмешке, извлек на свет мешочек с деньгами Атсуры. — Если согласна — здесь плата за… — он сделал паузу, погрузившись в подсчеты, — два года ровно. Видишь, как я ценю тебя, твое мастерство рассказчика случаев из собственной карьеры, и умения канонира-ветерана?

— Ну надо же, — Эмейни неверяще покачала головой. — Вольные капитаны обычно тянут до последнего, чтобы положенное выплатить. Хоть условия и так себе, но… — она залихватски махнула рукой, и хотела уже сцапать мешочек с монетами, но Кьелл убрал его в сторону. Девушка с обидой воззрилась на него. — Ты чего это? Передумал?

— Ладони береги, торопыга, — он с усмешкой вздохнул, и аккуратно вложил деньги ей в руку. — Как прибудешь на корабль — сразу же к врачу, и следовать ее указаниям полностью, пока руки наново кожей не обрастут.

— Знаешь, я уже не жалею, что согласилась, — благодарно поглядела на него Эмейни. — Как там твой корабль называется?

— Джонка «Онеказа», стоит на десятом пирсе в Королевской Бухте, — ответил гламфеллен. — Да, Эмейни, еще одно — со мной тебе, возможно, придется пострелять по соотечественникам. Если тебя это беспокоит, мы все еще можем разойтись каждый своей дорогой.

— С огромным удовольствием объяснила бы Рахуро разницу между брандкугелем и книппелем, приземлив и тот, и другой ему на маковку, — хищно оскалилась аумауа. — Да и вся остальная здешняя компания твердолобых солдафонов у меня любви не вызывает. Не беспокойся, капитан, — она подмигнула Кьеллу, — я не подведу, на кого бы ни было направлено жерло моей пушки.

***

«Я обменял презренный металл на еще одно интересное знакомство,” раздумывал Кьелл, двигаясь в направлении Королевской Бухты. Он объяснил Эмейни, где обустроиться и кому доложиться по прибытии на корабль, и простился с артиллеристкой, направившейся собирать вещи. «Надеюсь, они с Ваницци не подерутся, выясняя, чье артиллерийское кунгфу круче. Девушка Эмейни боевая, еще помнет мне моего главарта. С другой стороны, если они сработаются, будет сплошная синергия — корабль у меня рауатайский, пушки — тоже ихние имеются, а хорошая рауатайская артиллеристка, к ним приложенная, и вовсе поднимет сыгранность нашей команды до полной. Плюс, она еще не ощутила того разгула меритократии, что я устроил с зарплатами моих моряков. Если она и правда хороша, то изрядно продешевила с этими тремя сотнями утоки. Чувствую себя злодеем, закабалившим за бесценок нового миньона в свою империю зла. Эдаким Биллом Гейтсом, ага,” посмеиваясь, Кьелл споро продвигался к своей цели. Остаток дня предстояло провести в подготовке к новому плаванию.

***

Вернувшись на корабль, Кьелл первым делом нашел Беодула и еще нескольких матросов из доверенных. Рынок Королевской Бухты еще не утих, и можно было вполне себе успеть закупить нужные объемы провизии. Маршрут до Хасонго гламфеллен успел вчерне прикинуть за время прошлого плавания, и сроки, а значит, и объемы нужных запасов, представлял. Уточнить курс с Леукой можно было и позже, даже после выхода в море. Имелась немаленькая вероятность, что отплыть удастся сегодня, пусть и по темному времени — в Королевской Бухте работали лоцманами заклинатели воды, могущие как довести корабль до пирса, так и вывести его в открытое море с филигранностью, которой и моторный буксир позавидовал бы.

Отдав все нужные указания, бледный эльф поднялся на палубу — ждать возвращения разосланных за покупками матросов, и с удивлением заметил увлеченно беседующих у правого борта Идвин и Алота.

«Не, то, что Идвин, чье сердце вдребезги разбил мой отказ, полетела искать запасной аэродром, я понять могу,” беззвучно захихикал он. «Но Алот-то! Тут ведь целая бездна гештальта кроется, с его предпочтениями — то он Ринхейд кадрит, забыв о ее бесплотности, то к Идвин клеится… Совпадение? Не думаю! И буду продолжать не думать, ну вот совсем, на эту тему. Как очень верно подметил дедушка Ленин, ошибкой было бы думать. Особенно в данном случае.»

— Алот, Идвин, — он подошел ближе, и тоже оперся на фальшборт, неподалеку от товарищей. — Что новенького?

— Мы с госпожой Идвин обсуждали некоторые практические аспекты анимантии, Кьелл, — улыбнулся аэдирец. Идвин дружески кивнула бледному эльфу. — Она — настоящий эксперт по энгвитскому наследию, мои познания, по сравнению с ее, крайне рудиментарны.

— Хватит прибедняться, Алот, они не рудиментарные, а, скорее, прикладные, — эльфийка легонько хлопнула Алота по плечу, самую малость задержав на нем ладонь. — То, что с твоим стилем жизни у тебя вообще нашлось время на самообразование — чудо, — аэдирец, усмехнувшись, развел руками.

— Угу. Готовы к выходу в море? Отплываем, как только вернутся все матросы, — Кьелл со скрытым умилением взирал на это очень неформальное общение. «Интересно, как выгляжу со стороны я, беседуя с Онеказой? Таким же тупнем беспросветным, или похуже? Порой женщины слишком уж снисходительны к нам, мужчинам.»

— Мы готовимся к отплытию? — нахмурился Алот. — Неожиданно. Есть ли причины у этой спешки?

— Берат подгоняет, — безрадостно хмыкнул гламфеллен. — Помнишь, как Ватнир своей магией распотрошил того конструкта изнутри? Когда отзвук божественной силы шевелится в душе, я вспоминаю именно эту картину.

— Звучит неприятно, — сочувственно скривился аэдирец. — Но, признаться, я совершенно не готов к выходу в море. Мне срочно нужно приобрести массу необходимых мелочей. Вам нужна помощь со сборами, Идвин?

— У меня все собрано. Поболтаем позже, Алот? — дружелюбно улыбнулась эльфийка.

— Разумеется. Увидимся, — кивнув друзьям, аэдирец заспешил к сходням.

— Учти, если ты разобьешь одному из моих ближайших друзей сердце, я отомщу с предельной жестокостью, — грозно глянул на Идвин Кьелл. — Переселю тебя и твои приспособы в кубрик, самый его центр. Твоим анимантическим машинам и вайлианского стиля одежде очень пойдут грязные следы матросских башмаков.

— Если твои матросы начнут топтать мои машины, это повредит тебе как бы не больше, чем мне, — хитро улыбнулась анимантка.

— И правда, — засмеялся гламфеллен. — Ничего, придумаю чего-нибудь не менее ужасного, не сомневайся, — он чуть посерьезнел. — Не обижай его, ладно? Кое в чем он наивен, как дитя.

— Я заметила, — фыркнула эльфийка. — Можешь быть спокоен за своего великовозрастного пасынка, — она хитро улыбнулась.

— Ну, если так посмотреть, ты теперь тоже одна из моих приемных детушек, — отрешенно ответил Кьелл. — Устроилась нормально?

— Здесь тесно, постоянно качает, и пахнет нестиранной мужской одеждой, — передернулась женщина. — Очень сомневаюсь, что я когда-нибудь смогу к этому привыкнуть.

— Что, не привыкла к этим мелким неудобствам за время своих путешествий? — с толикой удивления посмотрел на нее эльф.

—Те месяцы, что я добиралась из Белого Безмолвия до Вайлианских Республик, были худшими в моей жизни, — ответила Идвин, отрешенно скользя взглядом по доскам палубы. Она покачала головой, и оптимистично ухмыльнулась:

— Ну да чего не сделаешь ради науки. Как там звучала твоя магранитская фразочка насчет ученых?

— Не будем о магранитах, — сморщился гламфеллен. — Ты говорила, что берешься обеспечить нас чудовищами. Есть какие-то подвижки в этом направлении, или по возвращению в Некетаку займешься?

— Кстати, хорошо, что напомнил, — оживилась Идвин. — Погоди-ка, — спрыгнув на палубу, она направилась к кормовой надстройке, и через пару минут вернулась с толстой книгой, которую тут же протянула Кьеллу. Тот недоуменно раскрыл фолиант и прочитал первые попавшиеся строчки:

— «Ужасные польповир обитают исключительно в пределах архипелага Дедфайр, и плачевным для всех разумных станет день, когда эти кошмарные твари решат расползтись по иным уголкам Эоры…» Что за чтиво ты мне подсовываешь?

— Вполне неплохой справочник, — поджала губы анимантка, — а что написан художественным языком, так это его даже лучше делает. Прикупила в магазине Санзы в Королевской Бухте. Это дополненное издание, там в конце есть про редких монстров, даже с координатами островов, где их в последний раз видели.

— Угу, и сколько лет этим координатам? — хмыкнул эльф, листая том. — Как бы не найти по ним высохшие скелеты этих чудовищ.

— Согласна, наводка так себе, — вздохнула Идвин. — Но раз уж ты перебил всех чудищ, что встретил, лучшей у нас нет. Да и среди описанных существ достаточно территориальных, и даже малоедящие имеются, так что, возможно, не все так плохо. Полистай на досуге, может, найдешь кого интересного. Я сама не берусь судить, который из описанных монстров перспективнее, — она лукаво глянула на Кьелла, — но у нас ведь есть один самозаявленный великий специалист по чудовищам. Дерзай, винкона, буду ждать результатов твоего анализа.

— Меня окружают разумные с отличной памятью, — вздохнул гламфеллен, закрывая книгу. — Это было бы хорошо, если бы они не норовили меня подколоть всякой ляпнутой мною в прошлом ерундой. Ладно, похоже, наши возвращаются, — он указал на две телеги, влекомые лошадьми в направлении «Онеказы», и идущие рядом с ними знакомые фигуры. — Пора готовиться к отплытию.

Солнце едва начало клониться к закату, когда джонка, успешно проведенная дежурившим в бухте заклинателем воды мимо всех мелей, оставила Некетаку за кормой, влекомая попутным ветром к рауатайской колонии Хасонго.

***

Кьелла одолевала бессонница. То ли от волнения за любимую женщину, чьи телохранители уже продемонстрировали свою ненадежность единожды, то ли из-за качки, что была сегодня резче обычного, но сон так и не пришел к нему. Поворочавшись немного на койке, он решил не успокаивать разум медитативными техниками, а подняться на палубу, подышать свежим морским воздухом, и посозерцать луну и звезды — подобное времяпрепровождение расслабило бы его не хуже. На палубе его встретили сонные вахтенные, без слов напевающий под нос песенку Освальд — гламфеллен с легким удивлением узнал недавно исполненный им «Вечер на рейде», — и Рекке, тренирующийся с саблями. Клинки свистели в его руках, взрезая воздух в коротких движениях, споро мелькая по незамысловатым траекториям, чаще — в паре, реже — поодиночке. Стиль, демонстрируемый рыжеволосым воином, дышал некой первобытностью и бесхитростной силой. Так, наверное, древний мезоамериканский воин мог опускать макуауитль на голову врага, или же, и вовсе, неандерталец крушил бы каменным топором дикого зверя. Заметив бледного эльфа, Рекке приветственно махнул ему, и некоторое время стоял на месте, глубоко дыша — успокаивал дыхание.

— Тоже не спится? — осведомился Кьелл, усевшись на фальшборт и хлопая ладонью рядом с собой. Рыжеволосый, подойдя, не чинясь присел.

— Та. Нет, — без паузы ответил он, обезоруживающе усмехаясь. — Тренироваться надо, а днем не могу — людно. И не спится тоже. Чужой тут воздух.

— Чужой, говоришь, — задумчиво протянул гламфеллен. — Я вот тоже так думал какие-то пару месяцев назад. Но сегодня, он мне роднее родного. Так что привыкнешь еще.

— Как ты, я не смогу — меня в Некетаке не ждет милая, — хитро ухмыльнулся Рекке.

— Чертовы сплетники, — пробормотал Кьелл. — Интересно, это было первым, что тебе разболтали, когда ты выучил достаточно аэдирского? Или первым было местонахождение наших запасов пива?

— Прости, Кьелл, — повинился рыжий. — Не за пиво, — тут же добавил он с широкой улыбкой. — За другое.

— Чего уж там, — махнул рукой гламфеллен. — Расскажешь про свою родину? Где она, на что похожа?

— За краем твоей карты, — выдал хитрую улыбку воин. — Йезуха — имя моей родины. Мой город — Липасалис. Там много холоднее, чем здесь. Зелени больше, воздух чище. Штормов много, — он ностальгически улыбнулся, глядя вдаль, — но добрых. Дождь все освежит, ветер — тоже. А кто от молний не прячется — сам дурак, — Кьелл прыснул, застигнутый врасплох последней фразой.

— Холоднее, говоришь? — спросил он, отсмеявшись. — Помнишь Мертвую Льдину? Она — один в один моя родина. Те же снега и льды. Соплеменники нашего Ватнира всегда так жили. Ты как, с Ватниром познакомился? — спросил он с толикой интереса.

— Та. Пить умеет, байки хорошие знает, одно плохо, — Рекке заговорщически понизил голос, — табак любит крепкий, все им провонял.

— Хм, вот уж не заметил, — удивленно ответил бледный эльф. — Так о чем я? А, точно. Моя семья ближе к лесу жила — на зверя ходили, рыбу ловили больше в реках, чем в море, печи топили деревом, а не ворванью… Снег в Белом Безмолвии лежит круглый год, разве что подтаивает на пару месяцев. А у вас как?

— Теплее, намного, — йезуханин с удивлением хмыкнул. — Снег всего пять месяцев лежит. Еще восемь месяцев — шторма, но разные. Леса тоже есть, — он потянул руку в небо, — высокие, и воздух в них хороший. Много доброй охоты — лось, кабан, — он ухмыльнулся, — медведь, если риск любишь.

— В общем, средняя полоса, но с штормами, — пробормотал Кьелл. — А разумные? Все такие, — он сделал неопределенный жест, — увлекающиеся, как ты?

— Разумные у нас самые лучшие, — преувеличенно оскорбленно выдал Рекке. — Если дерутся, то до крови и синяков, но без злобы. Если любят — то на всю жизнь, но без ссор. Если воюют, — он чуть посерьезнел, — то пока враги не кончатся. Но зла на побежденных не держат.

— Звучит замечательно, — почесал подбородок гламфеллен. — Как думаешь, вернешься еще домой?

— Хотелось бы, — вздохнул рыжеволосый воин, — но трудно это будет. Далеко, и все сквозь шторма, — он соскользнул с фальшборта на палубу, и указал вдаль. — На восход… Посмотри, Кьелл, что это? — тронув бледного эльфа за плечо, он указал вниз, в темные морские воды. Гламфеллен присоединился к нему, перегнувшись через фальшборт.

— Вот уж не знаю, — озадаченно выдал Кьелл. — Рыбы какие, что ли?

«Онеказу» окружил сонм огоньков, плывущих совсем рядом с кораблем. В ночной темноте казалось, что джонка стоит на месте среди усеявших воду неярких фонариков. Вот один из странных светлячков засиял ярче, и мирная картина изменилась в мгновение ока, превратившись в ночной кошмар.

Огоньки оказались подобием фонаря рыбы-удильщика, устроившегося на башке жуткой твари, человекоподобной до пояса, но с многочисленными щупальцами вместо ног, тонкими, черными, и усеянными крючковатыми костяными шипами. Цепляясь ими, и мощными когтями на руках, за доски борта, они лезли вверх, скалясь острейшими зубами в широченных пастях. Огромные глаза-плошки поблескивали в неярком свете корабельных фонарей.

— Тревога! К оружию! Чудовища лезут по бортам! — заорал Кьелл со всей возможной громкостью.

Он вспрыгнул на фальшборт, и, не медля ни секунды, сконцентрировался и исторг из ладоней смертоносный ливень лезвий из ци. Божественный Меч Шести Меридианов не подвел — неведомые твари градом посыпались вниз, но энергия Кьелла иссякла после полуминуты непрерывного огня, а поток тварей и не думал ослабевать. Все новые и новые уродцы показывались из воды, поспешно работая конечностями, так и норовя добраться до двух кусочков мяса на вершине деревянной конструкции.

«Счастье, что пушечные порты закрыты,” подумал гламфеллен, отступая к грот-мачте. «Если бы не это, моя команда уже превратилась бы в закуску. В хуановском Дедфайре морепродукты едят тебя, да.»

Он зажег в обеих руках клинки Божественного Меча Шести Меридианов — в отличие от дальнобойной версии, эта техника потребляла куда как меньше энергии, — и ринулся в ближний бой к во множестве перевалившим через фальшборт тварям. Едва ли не сразу же ему пришлось крутануться в пируэте, броситься вперед, стелясь у самой палубы, прыгнуть вверх, крутя высокое сальто — чудища хлестали воздух многочисленными щупальцами, превращая пространство вокруг себя в сплошную мясорубку из плоти и кости, и заставляя Кьелла выделывать акробатические трюки похлеще бойца капоэйры[3].

— Не дай себя убить, Рекке, — отрывисто выкрикнул он товарищу.

Гламфеллен прорвался-таки в ближний бой, и ценой невероятного напряжения что мышц, что меридианов, сумел затормозить накатывающуюся на «Онеказу» живую волну. Тратя по касанию на монстра, он крутился взбесившимся торнадо, атакуя во все стороны, и устилая доски палубы сплошным ковром из трупов чудовищ. Скользкая, резиноподобная плоть тварей, покрытая слизью и морской водой, запросто могла заставить неосторожного бойца, наступившего на нее, покатиться кувырком, и Кьелл вынужденно тратил энергию на исполнение экономнейшей из известных ему техник цингун, Шагов Ласточки, удерживаясь в равновесии на ставшей такой недружелюбной поверхности палубы. Он заметил азартно орудующего саблями Рекке — тот удачно прикрыл спину, отступив к кормовой надстройке, и успешно отражал атаки щупальценосных уродцев, иссекая их гибкие конечности на дергающиеся в агонии обрубки. Бледный эльф облегченно вздохнул, и удвоил усилия, атакуя все быстрее, не давая тварям ни секунды передышки. Он уже сражался в полном окружении, но это не замедляло его ни на секунду, наоборот, позволяло экономить усилия, дотягиваясь до большего количества врагов за одно движение. Размашистые атаки стиля тайцзицзянь[4], основанного на круговом движении и плавном переходе одного приема в другой, подходили для ситуации как нельзя лучше, после небольшой адаптации для двух рук.

Когда истощение уже заставляло мир темнеть перед глазами Кьелла, а боль в перенапряженных меридианах вызывала ассоциации с текущим по венам кипятком, ночную тьму и тишину в клочья разорвали вспышки выстрелов аркебуз, шипение и взрывы магических снарядов, и разномастные, но бодрые боевые кличи. Команда вступила в бой, отбрасывая монстров назад, заставляя их откатиться прочь, обратно в извергшие их темные глубины. Гламфеллен облегченно выдохнул, развеял энергетические клинки, и, отпнув в сторону склизкий труп, осел на палубу, прислонясь к фальшборту.

— Вы не ранены, капитан? — раздался рядом деловитый женский голос.

— Устал, Делия, — выдохнул Кьелл. — Можешь заняться остальными, мне просто нужно часов десять покоя.

— Я все же осмотрю вас, — рыжеволосая и веснушчатая эльфийка, судовой врач «Онеказы», присела рядом на корточки, и бледного эльфа окутало облачко ее магии, мягкое и уютное, словно шерстяное одеяло. — Ваш организм сильно истощен. Вот, выпейте сейчас, — в его ладонь ткнулся фиал. — Завтра за обедом постарайтесь съесть побольше.

— Спасибо, — гламфеллен кое-как откупорил зелье, и опрокинул его в рот. В голове немного прояснилось. — Рекке в порядке?

— Уже забинтован, напоен общеукрепляющим, и отправлен в каюту отдыхать. Он просто-таки осыпал похвалами вашу доблесть, но, — голос аэдирской морячки построжел, — я бы предпочла, чтобы вы сражались менее рискованно. Польповир крайне опасны, даже поодиночке. Чудо, что вы сейчас не истекаете кровью из множества открытых ран.

— Я малость покрепче, чем многие, — устало хмыкнул Кьелл. — Лучше уж я встану на пути этих тварей, чем, скажем, Освальд или Иррена.

— За время моей службы бок о бок с братьями и сестрами по ордену, я повидала много разумных, мыслящих так же, — грустно ответила аэдирка. — Сейчас все они лежат в земле. Вам не нужно в одиночку побеждать всех врагов, Кьелл. Нет вреда в том, чтобы опереться на соратников.

— Скучаешь по боевым товарищам, Делия? — усмехнулся гламфеллен. — Судя по тому, что я слышал, у Щитоносцев Святой Эльжи чувство локтя и взаимовыручка на уровне.

— Вам не помешало бы и самому проявить эти качества, — сердито ответила врач. — Героизм хорош, но только когда идет бок о бок с осмотрительностью и помянутой вами взаимовыручкой.

— Героизм? Не, я просто испугался, — засмеялся бледный эльф. — И от страха побежал не в ту сторону. А еще, судя по тому, что ты не носишься от одного раненого к другому, а мило беседуешь со мной, пострадавших больше нет, что не может не радовать.

— Раненых нет, — мрачно ответила Делия. — Вы знали Киниода? Мы с ним родились в одном городе. Он открыл иллюминатор в кубрике, подышать свежим воздухом, перед самым нападением. Несколько польповир проникли внутрь, и разорвали его на куски. К счастью, большинство привлекла более легкодоступная добыча — вы и Рекке, так что команде удалось убить тех, что попали на нижние палубы, без потерь.

— Вот беда, — вздохнул Кьелл. — Надо будет помянуть парня. А сейчас, раз уж ты настаиваешь, чтобы я больше опирался на соратников, помоги-ка мне встать.

***

В сравнении с нападением щупальценосных монстров, все остальные происшествия этого плавания были мелкими и незначительными — удачно заброшенные матросами сети, обеспечившие «Онеказу» свежей рыбой очень и очень надолго, рухнувший с мачты марсовый, отлеживающийся в кубрике с переломом, и даже пиратская дау, которую Эмейни и Ваницци, на спор встав к «длинным имперцам», отогнали отменно точным огнём с предельной дистанции, не воспринялись никем чем-то большим, нежели обычные рабочие будни. Через полторы недели со времени выхода из Некетаки, «Онеказа» бросила якорь на рейде Хасонго, и спустила на воду шлюпку с пятью разумными.

***

— Как сказал в схожей ситуации Алот, навевает неприятные воспоминания, — с бессильной злостью оскалился Кьелл. Застывшая рядом Майя во все глаза смотрела на открывшуюся им с пирсов Хасонго картину. Глаза молодой аумауа расширились, а рот приоткрылся в эмоции сильнейшего неверия, и неприятия увиденного.

На барбакане[5] и куртине[6] форта, по-рауатайски надёжного и крепкого, выстроились ряды солдат — рейнджеры-ястребы, собратья Майи; простые аркебузиры в форменных тюрбанах; устроившие на зубцах стены малые пушки артиллеристы… Все до единого — безоговорочно мёртвые, замершие навсегда недвижными статуями серого пепла. Смерть, накатившая на линию рауатайцев безжалостной волной, словно превратила стену форта в сепию старой военной фотографии — офицеры, распахнувшие в крике рты, тянут свои палаши вперёд, солдаты удерживают у плеча аркебузы, целясь в невидимого зрителю врага, подносящий к фитилю факел артиллерист старательно отворачивается от так и не случившейся вспышки выстрела, ястреб-компаньон раскинул крылья и распахнул клюв у ног своего разумного…

Кьелл не испытывал к рауатайцам Королевской Компании Дедфайра позитивных чувств. Он понимал опасность их экспансионистских планов для Хуана, за которых уже болел всей душой, и видел угрозу в компетентности и уме их лидеров. Но эта картина, её серая безысходность, и доселе невиданное количество жертв, взяли его за сердце.

— Держись, Майя, — он крепко стиснул плечо рауатайки. — Ни одна из этих смертей Эотасу даром не пройдёт, и ни одна же из них не будет забыта.

— Не будет, — безжизненным голосом ответила девушка, поворачиваясь к нему. Её глаза, совершенно пустые, за исключением плещущейся на дне горечи, смотрели сквозь бледного эльфа. — Чантеры Колледжа Знаний воспоют их последний бой против бога. Вечная слава павшим… — последние слова прозвучали не эпитафией, но полным сожаления и сомнения вопросом.

— Вечная слава, — утвердительно кивнул ей гламфеллен. — Они встали на пути неодолимой силы, защищая других, и стояли до последнего. Это — героизм, как он есть. А сейчас, — вздохнул он, — посмотрим, что мы можем сделать для живых.

— Пер компланка, остались ли здесь живые? — с тоской пробормотала Фассина. Картина последней битвы солдат Хасонго, запечатленная в пепле, впечатлила и её. Да что там, вся небольшая группа Кьелла впечатлилась дальше некуда.

Словно в ответ на слова вайлианки, на стене форта мелькнуло движение. Фигура столь же серая, сколь и неподвижные рауатайские солдаты, но намного более живая, проскользнула к зубцам, и замерла, глядя на товарищей холодными, нечеловеческими глазами. Чешуйчатая кожа, длинная змеиная морда, мелькающий промеж челюстей раздвоенный язык — перед ними был один из нага, змеелюдов Дедфайра. Существо широко раскрыло пасть и оглушительно зашипело. Над зубцами парапета, словно пробужденные этим шипением ото сна, показались многочисленные головы змеелюдов. С шелестом и шипением серая волна прянула вниз, со стен, снося пепельные останки солдат. Майя зло рявкнула, выпалив из аркебузы, но тут же сконфуженно повинилась:

— Прости, что без команды, Кьелл. Ты же видишь, они…

— Чего уж там, они явно хотят нас прикончить, — отмахнулся тот. — Майя, Фассина, Текеху — огонь по готовности. Эдер, жди их. Как подойдут, я ударю им в тыл.

Трое бойцов дальней дистанции не заставили себя ждать. Вода из мутных луж, покрывавших предполье[7] форта, прянула вверх и застыла ледяным кольями, прошивая тела троих из нага, корчившихся на морозных клинках совсем недолго. Один из змеелюдов рухнул, пробитый насквозь упавшим на него с небес ослепительным копьем света, что оставило в его груди широкую обугленную дыру, а ещё несколько застыли без движения, пораженные Хаотической Сферой Тейна — Алот явно обменивался с магессой-вайлианкой опытом. Все больше и больше нага падало, расплескивая мозги из вскрытых свинцовыми подарками черепушек — злость на пренебрежение к павшим только придала Майе сил и меткости. Эдер, прикрываясь щитом-кристаллом, и выставив из-за него клинок сабли, медленно продвигался вперед приставным шагом.

Но вот неровный строй змеелюдей, осыпавшись окалиной трупов, добрался-таки до своих малочисленных противников. Эдер, отбросив неторопливость, живым тараном врезался в одного из нападающих, сокрушая его щитом, и тут же атаковал второго саблей. Его клинок врубился в серую чешую, выпуская наружу холодную кровь. Фассина с заметным усилием развела в стороны руки, и за спиной дирвудца раскинулся полупрозрачный барьер; ткнувшиеся было в него змеелюды затормозили, не в силах продвинуться дальше. Текеху, стягивавший ручейки всей доступной ему воды в один бурлящий и колышущийся ком, едва удерживаемый мистической силой его искусства, спустил-таки свое заклинание с цепи, и оно, обратившись штормовой волной, ударило по нага, ломая кости, волоча по земле, и впечатывая змеелюдей в препятствия. Майя, перезарядив аркебузу, отправила к противникам Исидза, и пока тот описывал над змеиными головами круги, то и дело сваливаясь в пикирование, оканчивающееся болезненным шипением, выжидающе смотрела на вайлианку. Та успокаивающе кивнула рейнджеру, и, закончив, наконец, подготавливаемое заклинание, развеяла барьер. Приободрившихся было нага встретили буквально выросшие из почвы фигуры, похожие на человеческие, но грубо вылепленные из земли и камня. Земляные элементали без звука набросились на змеелюдей, отвешивая им тяжелые удары каменными кулаками. Майя выцелила очередного противника и нажала на спусковой крючок; нага послушно свалился замертво.

Кьелл в самом начале рукопашного столкновения бросился вперед. Оттолкнувшись от плеча Майи, а затем — от макушки Эдера, едва потревожив сапогом блондинистый ежик его волос, гламфеллен еще в полете атаковал напирающих змеелюдов. От щедро разбрасываемых им импульсов ци те валились наземь, и очень немногие поднимались обратно — меридианы этого странного вида разумных были явно не прочнее, чем у прочих видов Эоры, будучи так же уязвимы перед атаками, нацеленными на энергосистему. Техниками Одного Ян при должном мастерстве можно было лечить, но только не в случае эорцев: сгустки жесткой ци в клочья разрывали их тонкие энергоканалы, парализуя, калеча, и убивая. Сразу четверо змеелюдов, толкая себя вперед бешено извивающимися хвостами, приблизились к Кьеллу на расстояние удара, и обрушили на него слаженную атаку своих тяжелых клинков, сияющих огнями магии. Бледный эльф лениво уклонился, и, подпрыгнув, опустился бесплотной тенью на один из мечей нага, без труда держа равновесие на клинке, удерживаемом змеелюдом на весу.

— Сдавайся, и я тебя не убью, — дружелюбным тоном предложил он оппоненту, что оторопело пялился на него, без видимого усилия балансирующего на мече, касаясь лезвия лишь носком сапога. Только раздвоенный язык недвижного рептилоида ходил взад-вперед, то показываясь из змеиной пасти, то исчезая обратно.

Нага, очнувшись, злобно зашипел, и попытался стряхнуть бледного эльфа с меча. Тот, весело рассмеявшись, крутанулся в воздухе и нанес молниеносно быстрый удар ногой, врезавшийся в череп змеелюда и смявший его, словно яичную скорлупу. Кьелл легко приземлился на ноги, и разбросал прочих окружавших его нага быстрыми импульсами пальцевых техник.

Безжалостно истребляемые сталью и магией, змеелюды дрогнули и откатились, неожиданно быстро расползшись прочь. Одни ускользили в направлении доков, прыгая в воду, другие — вглубь острова, огибая форт. Кьелл отправил вслед одному из удиравших убийственный импульс ци, и повернулся к друзьям. Те явно нуждались в передышке после этой негостеприимной встречи: Эдер устроился на брошенном наземь щите, устало отдуваясь; Текеху, бледно улыбаясь, удерживал над ладонью дрожащую сферу воды, из которой умывались Майя и Фассина.

— С чего вдруг эти змейки на нас напали? Сезонное что-то? Ты у нас эксперт, Текеху, давай, просвети друзей, — обратился бледный эльф к годлайку.

— До следующего брачного периода еще полгода, не меньше, — устало ответил маг воды. — Экера, даже самые недружелюбные нага обычно предупреждают, прежде чем нападать, если только, — аумауа в задумчивости опустил все еще удерживаемую им сферу воды себе на голову, и встряхнулся, мотая светящимися отростками прически и разбрызгивая вокруг водяные капли, — да, очень может быть, — он отрешенно почесал макушку, уйдя в себя.

— Что может быть? — терпеливо спросил Кьелл.

— Это коралловые нага, вот, посмотрите на оттенок чешуи, — указал годлайк на один из трупов. — Синеватый, видите? Их поселения очень близко от Хасонго. Пусть нага обычно держатся особняком, иногда они все же нападают на поселения других видов. Чаще всего — мстя за обиды, иногда — за добычей, и совсем редко — чтобы захватить их земли.

— Ползуны решили прибрать к рукам Хасонго? — скривилась Майя. — Если бы не этот, — она зло сплюнула, — гигантский ублюдок, перебивший гарнизон, они бы драпали отсюда, поджав свои чешуйчатые хвосты.

— Мстя за обиды, хм? — почесал нос гламфеллен. — И поселения их неподалеку? Значит, вполне вероятно, что где-то на дне сейчас расплываются пеплом обездушенные трупы нага, а в их поселениях некое число домов превращено в плоские блины, с отметинами в форме эотасовых ножищ.

— Что же, змееголовые считают, что Рауатай натравил на них Эотаса? — запальчиво воскликнула Майя. — Если так, мозгов у них еще меньше, чем у их безруких родственников!

— Как бы то ни было, нужно отыскать их главных, — ответил бледный эльф. — Если они неспособны на диалог — отрубим змее голову. Ха, я откалываю скверные каламбуры естественнее иных пиратов, — он невесело хмыкнул. — Если же змейки будут не против беседы, выясним, чего им понадобилось на Хасонго. Но для начала… Майя, помнишь, что сказала Кару, когда сватала тебя в мой отряд? Мол, ты откроешь передо мной всякие там рауатайские двери? Вот, — хитро улыбаясь, Кьелл указал на массивные ворота форта. — Пришло время оправдать доверие хазануи, ага, — береговая аумауа, ошарашенно взглянув не него, нервно засмеялась.

Разумеется, ломиться в ворота, как и лезть на стены, Кьелл и компания не стали. Подойдя к угловой башне форта, Майя вынула из кладки стены совершенно не отличающийся от других кирпич, и какое-то время стучала по обнажившейся металлической пластине рукоятью ножа. Вскоре, целая секция стены башни отворилась наружу, и высунувшаяся из щели рука приглашающе поманила товарищей.

— Вы пришли с подкреплениями? Почему вас так мало? Джонка на рейде — передовой корабль флота? Когда высадятся основные силы? — засыпала друзей нервозными вопросами напуганно выглядящая береговая аумауа, едва те вошли внутрь.

В башне стоял удушливый смрад, в котором смешивалась вонь разложения, немытых тел, и отходов жизнедеятельности. Внутри было неожиданно людно — многочисленные рауатайцы в форме, большей частью замотанные покрытыми кровью бинтами, сидящие либо же растянувшиеся на полу и немногочисленных лежанках, и небольшая группа держащихся вместе разумных, один из которых непроизвольно теребил висящий на шее амулет с эотасианской символикой.

— Вы — все выжившие? — прямо спросил нервозную женщину Кьелл, с жалостью оглядывая набившихся в башню разумных.

— Нет! — воскликнула та испуганно, но тут же понизила голос, частя сбивчивыми фразами. — Другие обязаны были выжить. Лучшая на Эоре армия так просто не сдастся ни адровому гиганту, ни этим дикарям-оппортунистам нага. Другие выжившие просто не добрались до нас, вот и все, — она растянула губы в улыбке, но страх из ее глаз не уходил. — Мы бы отбросили этих чешуйчатых мерзавцев обратно в море, из которого они выползли, но, — она бессильно всхлипнула, — здесь писцы, складские рабочие, инженеры, ученые… но даже так, мы заставили змееподобных умыться кровью, прежде чем отступить! — она гордо выпрямилась, безуспешно пытаясь подавить дрожь в коленях.

— Вольно, солдат, — ободряюще бросила ей Майя. — С угрозой нага скоро будет покончено, и на Хасонго вернутся порядок и безопасность. Потерпи еще немного.

«Ничто не мобилизует сильного разумного так, как слабость тех, кто ему небезразличен,” подумал Кьелл, глядя на общающуюся с потрепанными защитниками Хасонго Майю, излучавшую уверенность и спокойствие. «Правда, теперь у нее разовьется стойкий анти-нагаизм. Вставай, страна огромная, все дела. При диалоге со змейками она вполне может выкинуть чего ненужного. Ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.»

— Майя, — обратился он к рауатайке. — Как нам пройти на стену, и потише? Я хочу посмотреть на ситуацию внутри форта.

— Зачем рисковать? — встряла нервная аумауа. — Лучше подождите здесь основные силы, — она нервически хихикнула, глядя в пространство странным взглядом. — Здесь безопасно, нага не сумеют пробиться к нам. Этот форт, плод рауатайского инженерного гения…

— Мы справимся, — перебил ее Кьелл с нарочитым спокойствием. Эта жертва ПТСР начинала его раздражать. — Так как, Майя? Проводишь нас?

— Сделаю, — коротко кивнула аумауа. — Планировка тут стандартная, выход на куртину — вон там, вверх по лестнице. Пойдем.

***

— Не нравится мне это, — протянул Эдер, осторожно выглядывая из-за парапета. — Слишком тихо, да и чешуйчатые вон на той платформе очень уж свободно себя ведут. Им только пива и закусок не хватает.

Форт выглядел едва ли не полностью пустым. В его центре находилось небольшое естественное озеро, перекрытое несколькими мостами и оборудованное платформой на сваях посередине, на которой и расположились помянутые Эдером нага. Больше на всем пространстве внутреннего двора не было видно ни души. Змеелюды на платформе и правда вели себя очень спокойно, словно и не было недавнего боя с группой Кьелла под самыми стенами форта. Один из рептилоидов, высокий разумный в богато украшенном кораллами головном уборе, возился рядом с сооруженным из веток и камней идолом, искрящим потусторонними огоньками. Другие нага, вооруженные луками и мечами, стояли или сидели поодаль, с оружием, безопасно убранным за спины.

— В воде что-то есть, — внезапно сказала Майя, вглядывающаяся в мутные воды озера.

— Экера, там наверняка прячутся еще нага, — ответил Текеху. — Их любимый прием — ждать в засаде под водой.

— Нет, — задумчиво ответила Майя. — Если среди этих ползучих гадов не встречаются твари размером с рыболовную фелуку, там не нага.

— Сейчас поглядим, — Кьелл напряг восприятие Видящего, тянясь к центру форта, мимо неярких огоньков эссенции, принадлежащим разумным рептилиям, сквозь толщу воды, к неясной тени, мелькающей вокруг платформы. — Эссенции в этой штуке немало, но разум маленький и хиленький, как у четвертинки деревенского дурачка. Какое-то животное. Тоже холоднокровное, как и нага — мысли еле двигаются.

— Морского змея они бы по суше не протащили, как и шипастую акулу, — задумался Текеху. — Для кракена тут очень уж мелко. Экера, даже и не знаю, что это может быть.

— Как насчет того врудитто, о котором ты рассказывал на Мотаре о Кози, Текеху? — спросила Фассина. — Поро-как-то-там?

— Порокоа? Экера, это возможно, — напрягся годлайк. — Они могут путешествовать по морям на большие расстояния. Это очень неприятный противник, и одна из любимых тварей Тоамоваи.

— Можно ли прокрасться мимо этих укротителей больших зверушек? — деловито осведомился бледный эльф. — Мосты частично разрушены, частично ведут прямо к платформе, но, может, есть обходной путь? Что скажешь, Майя?

— Можно было бы пройти к пирсам внутреннего дока, и там перебраться через озеро вброд, но если эта тварь не глухая и не слепая, мы точно привлечем ее внимание, — покачала головой Майя. — Ненавижу сражаться в воде, а именно это нам придется делать, застигни она нас во время переправы.

— Хмм, — гламфеллен задумчиво ухмыльнулся. — Вариант выйти к змейкам и завести светскую беседу я сразу отметаю, как идиотский. Значит, остается только одно — бой насмерть, или мы, или они.

— Чешуйчатые устроились в очень неудачном для нас месте, командир, — заметил Эдер. — По-моему, я разглядел очертания той твари под водой. С ее размерами ей не составит труда поскидывать нас в воду, или обрушить под нами мост, и расправиться с нами, как обжора с ватрушками, пока мы будем идти ко дну, задыхаясь потихоньку. Ну, кроме Текеху.

— Может, атаковать нага дальним боем? — предложила Майя. — Маги сумеют задержать их на подходе, а у нас будет преимущество в виде укреплений.

— Что-то в этой идее есть, — задумчиво почесал подбородок Кьелл. — Ну, кроме того, что тип в коралловой шапке — или маг, или жрец, и магические усилия Фассины и Текеху сможет с высокой вероятностью нейтрализовать, а наши укрепления смотрят не в ту сторону, и особо змеек не задержат. Но что-то в ней все-таки есть… — задумчиво глядя в сторону, он спросил: — Как у тебя с артиллерийским делом, Майя?

— А? — рейнджер непонимающе поглядела на бледного эльфа, застигнутая врасплох его вопросом. — Н-ну, я прошла через базовый курс обучения, как и все рейнджеры, и смогу выстрелить из пушки или мортиры, и даже попасть, если цель достаточно велика. К чему ты это, командир?

— Тогда представь, что вон та бомбарда — очень большое ружье для охоты на крокодилов, то есть, порокоа, — заговорщически ухмыльнулся он, проигнорировав ее вопрос и показывая в сторону. — А дальше инстинкты свое возьмут, ведь так?

— Бомбарда? — подобралась рауатайка. — А ведь верно, ничем другим эта штука быть не может! — она радостно улыбнулась, глядя на огромный цилиндрический предмет, накрытый тканью, что высился чуть дальше, на крыше одной из башен форта, но ее улыбка быстро потускнела. — Калибр нестандартный — наверное, детище местного инженерного корпуса. Меня совершенно точно не учили из таких стрелять. Стандартная амуниция к ней тоже не подойдет.

— Ну, мы решим эти проблемы по одной, — ответил гламфеллен. — Или есть другие предложения? Не стесняйтесь, народ.

— Нет идей, — откликнулся Эдер. — Разве что выманить эту компашку на сушу, где у них не будет преимущества, но план так себе, против нас все еще будет огромная чешуйчатая тварь, и кучка чешуйчатых тварей поменьше. А у нас чешуя на одном мне, мы в явном меньшинстве, — остальная компания тем или иным способом выразила отсутствие гениальных планов.

— Ясно, — отметил Кьелл. — Тогда попробуем мой план. Начнем с того, что проберемся к бомбарде, и осмотрим ее подробнее. Если что, всегда можем вернуться к плану Эдера, он от нас никуда не убежит. Веди нас, Майя.

***

Друзья стояли вокруг бомбарды, с которой они уже сняли полотнище защитной ткани — с максимальной аккуратностью, чтобы не привлечь шумом внимание нага. Орудие и правда было экспериментальным — скорее, осадным, или предназначенным для полевых фортификаций, а не для установки в подобных Хасонго крепостях. Длинноствольная артиллерия с высокой настильностью огня выглядела бы уместнее на стенах берегового форта, чьи пушки должны сокрушать маячащие на горизонте вражеские корабли. Это же короткоствольное, крупнокалиберное орудие идеально подходило для того, чтобы зашвыривать мощные бомбы за стены укреплений, либо же уничтожать осколками угнездившуюся в оных укреплениях пехоту, пусть и на небольшой дистанции. Для целей Кьелла и компании эта бомбарда тоже подходила прекрасно — у нее просто не существовало минимальной дальности огня, и забросить бомбу на пару десятков метров для нее было делом правильной наводки. Было лишь две проблемы — собственно наводки, и отсутствия амуниции. Подходящего размера бомб нигде не было видно, а Майя, осмотрев приборы для прицеливания, грустно поведала, что навести-то она эту штуку сможет, как и выстрелить, но попадания не гарантирует.

— Не унываем, народ, — оптимистично высказался Кьелл, оглядывая посмурневшие лица соратников. — Если эту стрелялку целиком и полностью сварганили тутошние инженеры, у них же должна найтись и амуниция, и инструкции — таблицы стрельбы, или еще чего такого, что придаст тебе, Майя, уверенность в меткости твоего огня. Куда в этом стандартной планировки форте воткнули бы обитель местных изобретателей?

— Да прямо сюда же, — ответила чуть оживившаяся Майя. — Нужно спуститься вниз и пройти дальше вдоль стены, мимо артиллерийских магазинов[9]. Там инженерный корпус обычно и устраивается, поближе к своим любимым игрушкам.

— Раз так, пойдемте, — махнул рукой гламфеллен. — Мы, похоже, повыбили большую часть местных покрытых чешуей оккупантов, но двигаемся осторожненько, парни на озере вполне могут нас заметить, и натравить своего большого зеленого друга.

***

— С-с-с! Открывай, мерс-ский двуногий!

Глазам Кьелла и компании предстали двое нага-мечников перед тяжелой бронзовой дверью. Вся компания находилась внутри помещения инженерной службы, а пара змеелюдов, по всей видимости, пыталась проникнуть в её святая святых, которую некто, все ещё живой, запер изнутри, а нага безуспешно в неё ломились. Точнее, ломился один, пытаясь то отыскать упрятанные в глубине дверной коробки петли, то проковырять отлично подогнанные камни кладки острием меча. Второй только устало шипел на дверь на вполне приличном для его змеиной пасти аэдирском.

«Да-да, мерс-ские хоббитс-сы, выходите наружу и выворачивайте мерс-ские кармашки,” нерадостно хмыкнул Кьелл. Нага резко обернулись на этот едва слышный звук. Один из них рухнул, пораженный техникой Одного Ян в голову; оглушительным громом прогремела аркебуза Майи, расплескивая мозги второго по металлу двери. Кьелл обернулся к зло сжимающей губы рауатайке, и недовольно покачал головой.

— Майя, успокойся, пожалуйста. Мы совершенно точно прогоним или убьем всех нехороших змеек. Не спеши поперед команды. Тот, что говорил на аэдирском, мог рассказать нам чего интересного, а теперь он разве что с Берат пообщается.

— Прости, Кьелл, — виновато ответила рейнджер, и, зло скривившись, мотнула головой. — Не могу спокойно на них смотреть.

— Ну, отвернись тогда, или глаза прикрой, — ровно ответил гламфеллен. Он встряхнулся, давя раздражение, и продолжил чуть бодрее: — Эту дверку ты открыть сможешь? Есть тут какой секретный стук?

— А как же, — рейнджер, пристыженная отповедью бледного эльфа, недолго грустила. Подойдя к бронзовой плите двери, она с размаху грохнула в неё кулаком, и командным голосом рявкнула:

— Говорит Майя Руа, рейнджер-ястреб Королевской Компании Дедфайра! Приказываю немедленно открыть дверь! — Кьелл, не удержавшись, прыснул. Майя обернулась и проказливо подмигнула ему.

Довольно скоро за дверью раздался негромкий звук шагов, и тяжёлая металлическая плита, с лёгким скрипом повернувшись на петлях, отворилась наружу.

— Заходите скорее, — коротко бросил немолодой аумауа, подаваясь обратно вглубь комнаты. — Закройте за собой, нага могла привлечь ваша стрельба, — сочтя свою задачу гостеприимного хозяина выполненной, пожилой рауатаец развернулся и зашагал обратно. Кьелл и компания проследовали за ним.

В комнатке господствовал тот же смрад длительного заточения, что и в посещенной товарищами ранее угловой башне, разве что без запахов полевого лазарета. У стен стояли ящики, закрытые и открытые, многие из последних — наполненные скрутками пергаментов. В углу пристроилось подобие кухни — два бочонка, с водой и солониной, рядом с ящиком галет, используемым в качестве импровизированного стола. В противоположном углу стояло понятного назначения ведро с крышкой. Хозяин этого закутка сидел за столом, покрывая пергаментный свиток поспешно выводимыми значками букв; его кисть споро мелькала, выдавая немалый опыт в каллиграфии. Ненадолго воцарилась тишина — пожилой аумауа не спешил начинать разговор, поглощенный своей работой, компаньоны традиционно предоставляли Кьеллу право первого слова, а тот с удивленной улыбкой разглядывал сидящего перед ним зеленокожего и морщинистого трудоголика, что словно и не замечал находящейся в самом разгаре оккупации нага.

— Вам что-то нужно, рейнджер Руа? — наконец открыл рот старик. — Говорите, вы мне не помешаете.

— Мы вроде как спасаем всех, кого найдём, от смерти в зубах нага, — Кьелл, остановив жестом дернувшуюся было Майю, начал говорить сам — этот увлеченный инженер вызывал в нем одновременно улыбку и одобрение. — Хотите, проведём вас к остальным выжившим, в угловую башню?

— Нет нужды, — ответил без интереса старик. — Еды у меня достаточно, дверь пока держится, а работа далека от завершения. Мне нужно срочно записать данные по всем моим проектам — артиллерийские исследования, корабельные, проекты нового стрелкового оружия, и даже, — старик невесело хмыкнул, — задумка нового пищевого рациона для солдат, исходя из личного опыта.

— Лимонный сок в него входит? — заинтересовался гламфеллен. — Без фруктов в подобных вещах нельзя.

— Что? Нет, конечно, он быстро портится, — непонимающе ответил аумауа, даже подняв на секунду взгляд. — Так все же, у вас есть ко мне дело, или нет, уважаемый..?

— Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа», — привычно отрекомендовался бледный эльф. — Расследую ситуацию на Хасонго по поручению власть предержащих Некетаки.

— Аймуро, главный инженер форта, — ответил старик. Фассина насмешливо фыркнула на такое представление. Аумауа бросил на неё раздраженный взгляд, на что вайлианка ответила предельно холодным и безразличным выражением лица. — Вполне возможно, что единственный инженер, оставшийся в живых. Потому и тороплюсь записать все, над чем работал — если вернётся гигант, или нага все-таки доберутся до меня, мои проекты не должны пропасть.

— Бомбарда на башне над нами — тоже ваш проект? — перешёл к делу Кьелл. Он не мог не проникнуться уважением к этому разумному, смотрящему на возможную близкую смерть без страха, и даже в преддверии её пытающегося позаботиться о соплеменниках. По его мнению, эти качества вызвали бы одобрение как у большинства гламфеллен, так и у многих разумных иных видов. — Нам нужно стрельнуть из этой игрушки в домашнее животное нага, упитанное такое, с лодочный сарай размером.

— Игрушки? Бомбы этой «игрушки» гарантированно уничтожают живую силу в радиусе десяти ярдов от эпицентра попадания! — отозвался Аймуро с сердитой гордостью. — Эта бомбарда, и снаряды к ней — новое слово в артиллерийском деле, которое приведёт к доминированию Рауатая на море!

— Именно на море? — не смог не начать дискуссию Кьелл. — Её дальность боя не может быть велика, что делает её не очень-то удачным выбором для вооружения как фортов, так и кораблей. Преимущество крепостной артиллерии — в точности огня на дальней дистанции из-за отсутствия качки, а корабль, неважно, сколь бронированный, долго не проживет под залпами береговых батарей для нанесения сколько-нибудь приличного урона с помощью вашей бомбарды.

— Традиционалистская чушь! — решительно отмел его возражения старый инженер. — Да, моё орудие потребует переосмысления некоторых доктрин морского боя, но новый тип судна, способный путешествовать с абсолютной скрытностью, уже в разработке. Только подумайте, что будет, если эскадра подобных судов, с моими бомбардами на борту, всплывет ночью… Хм, — он недоверчиво воззрился на преимущественно не-рауатайские физиономии присутствующих. — Давайте, все-таки, о деле. Вам нужно уничтожить какого-то монстра, притащенного в наш форт нага? Вот, — оторвавшись от своей писанины, он открыл один из ящиков. Отбросив в сторону мягкую ветошь, прикрывавшую содержимое, он продемонстрировал товарищам металлическую сферу. — Прототип снаряда, я сам принимал участие в доработке. Его хватит на любое чудовище этих дикарей. И ещё, — порывшись в одном из ящиков со свитками, он вытащил на волю несколько сшитых вместе листов. — Здесь артиллерийские таблицы для всех дистанций, самые точные, — он вопросительно взглянул на Кьелла, и тот с дружелюбной улыбкой кивнул в сторону Майи. Старый инженер передал документ ей.

— Как, Эдер, дотащишь эту дуру сам, или помочь? — спросил друга гламфеллен. — Не стесняйся, с подобными штуками главное — осторожность.

— Сдюжу, — уверенно ответил дирвудец, приподнимая ящик. — Порох и чуток железа, легче, чем выглядит.

— Раз так, двигайтесь к бомбарде, готовьте её к выстрелу, — кивнул друзьямбледный эльф, задерживаясь рядом с Аймуро.

«А ведь этот старичок-боровичок создал оружие, что тяжелее всего ударит по мирняку,” думал с лёгкой оторопью Кьелл. «Всплывающие и скрытные суда — несомненный подплав, рауатайцы вполне могли реализовать его на здешнем маготехе. Ночные бомбардировки вражеских городов с подлодок, вот о чем этот Оппенхеймер[10] толковал. Сразу идут ассоциации с другими бомбардировками — Дрездена, Хиросимы, сербских больниц всякими случайными «противорадарными» ракетами, начисто вырубающими электричество… Точность у творений Аймуро всяко высокой не будет.» Он оглядел старого изобретателя с новыми эмоциями. Та толика рыцарственности, которую Кьелл старательно отрицал, сейчас отчаянно боролась с тёмными и жестокими мыслями, одолевающими бледного эльфа.

«Нет,” зло сцепил зубы он. ”Если ты вернулся в прошлое и застрелил Гитлера во младенчестве, ты не стер все принесенные им невзгоды, ты всего лишь убил младенца. Личность не критична для общественных процессов. Этот старик опасен своими изобретениями, но не опаснее великого множества других рауатайских учёных, работающих на оборонку. Убей я его сейчас — поступлюсь частичкой человечности, только и всего.»

— Что-то ещё, Кьелл? — старый инженер спокойно смотрел на не спешащего уходить бледного эльфа.

— Ничего, — ровно ответил тот. — Берегите себя, Аймуро, в Хасонго и так погибло слишком много разумных.

— Вы тоже, — неожиданно добродушно ответил рауатаец. — Удачи с вашим чудищем. Если с бомбардой возникнут проблемы, возвращайтесь, и мы вместе над ними подумаем.

— Спасибо, и удачи, — махнув старику рукой, гламфеллен развернулся и вышел из комнаты.

— Попутного ветра, Кьелл, — донеслось ему в спину прощание Аймуро.

***

— Старик жив? — тихо спросил перехвативший Кьелла Эдер. Он остановил бледного эльфа на лестнице, поднимающейся на куртину невдалеке от башни с бомбардой. — Я видел, как ты на него смотрел, когда он завёл речь о том, какую замечательную штуку для убийства разумных придумал, — в голосе Эдера звучала неподдельная тревога, но вовсе не за старого инженера.

— Жив, — так же вполголоса ответил гламфеллен. — Даже если его игрушки когда-нибудь окажутся нацеленными на Некетаку, я не позволю страху перед этим превратить меня в кого-то наподобие Таоса, — произнеся эти слова вслух, Кьелл почувствовал себя лучше — последние тяжкие сомнения оставили его. Решение принято, а значит — прочь колебания.

— Ну и слава богам, — облегченно вздохнул дирвудец. — Рад, что не ошибся в тебе, командир, — это безликое обращение прозвучало в устах Эдера необычайно одобряюще и дружески.

— Не трать все бомбы, — приблизившись, шепнул блондину Кьелл. — Насчет рауатайского имущества у меня никаких моральных терзаний не будет.

— Ты что же, думаешь, раз я из Дирвуда, то меня хлебом не корми, дай только что-нибудь взорвать? — с преувеличенной обидой вопросил Эдер.

— Ну… да? — пожал плечами гламфеллен. — Что, скажешь, нет?

— Не скажу, — вздохнул блондин, ухмыляясь в усы. — Все так и есть. Когда начнем фейерверк?

— Закончим со всем остальным, и начнем, — ответил бледный эльф. — Майю надо будет услать, достаточно ей нервы потрепало сегодня. Пойдем к остальным, — друзья поднялись на стену, и прошли на верхнюю площадку башни.

— Касита, — приветственно кивнула Кьеллу Фассина. Она и Текеху наблюдали за Майей, которая крутила ручки приборов наведения бомбарды, то и дело сверяясь с артиллерийскими таблицами. — Поговорили с этим, — магесса насмешливо хмыкнула, — «айморо»?

— Что за пиратские замашки, Фассина? — преувеличенно нахмурился гламфеллен. — Даже я не позволяю себе настолько скверных каламбуров, да, — девушка воззрилась на него с неподдельной обидой, и отвернулась.

— Эй, что я такого сказал? — с жалобной интонацией вопросил бледный эльф. — Ну вот, теперь у меня на корабле две сердитые и недовольные вайлианки, — он обернулся к Эдеру. — Ты, главное, Иррену не доведи до подобного состояния, иначе наметится неприятная закономерность.

— Нет, здесь, похоже, все дело в тебе, — добродушно ответил дирвудец. — Подозреваю, что и Палледжина была доброжелательной и спокойной, до того как встретила тебя, с твоими колкостями, коверканьем ее имени, и предложениями заплести ей косы.

— Вот беда, — ответил Кьелл грустно, и тем же печальным тоном спросил: — Фассина, а ты как относишься к косичкам? — девушка неожиданно прыснула, и обернулась, блестя белозубой улыбкой.

— Нормально, касита, но предпочитаю сама заботиться о своих волосах. И все же, какие родители назовут сына словом, означающим «любимый»?

— Не знающие вайлианского, — рассеянно ответила Майя, не поднимая взгляда от бомбарды.

— Угу, или любящие, — добавил гламфеллен. — Как дела с ружьем для охоты на порокоа, Майя?

— Почти закончила, — отозвалась рауатайка. — Еще немного, и можно будет стрелять.

— Отлично, — потер ладони Кьелл. — Будем рассчитывать на лучшее — на обещанный Айморо, тьфу, Аймуро, результат, то есть, что все живое в центре озера умрет. Но, тем не менее, подготовимся к возможному бою с большой рептилией. Текеху, ты что-нибудь еще о них знаешь, кроме уже рассказанного?

— Они достаточно тяжелы и неповоротливы, но отлично бросаются на добычу, на суше и в воде, — задумчиво отозвался морской годлайк. — Тело их едва гнется, а лапы — коротки и неуклюжи, но на подошедшего сбоку они навалятся всем весом, перекатившись на бок. Голову поднимают и опускают с трудом… Это все, что мне известно, Кьелл.

— Значит, первым делом обезвреживаем хвост, а потом — лапы, — подытожил гламфеллен. — Это если большой, зеленый, и чешуйчатый выживет, — он заметил, что рауатайка подняла голову от бомбарды, и обратился к ней: — Готова, Майя?

— Готова, — коротко кивнула та. — Стреляем?

— Погоди, — поднял ладонь Кьелл. — Эдер, на лестницу, остальные — ждите за его спиной. На случай, если порокоа выживет, дадим ему бой во внутреннем дворе, там больше простора для маневра. Фассина, готовь парализующие заклинания. А сейчас всем заткнуть уши и открыть рты. Огонь, Майя!

Бомбарда оглушающе и ослепительно грохнула, швырнув тяжелую бомбу точнехонько на середину платформы с нага. Змеелюдов разорвало на мелкие клочья, платформу — раскололо на несколько неравных частей, что, кружась палыми листьями, плыли в направлении берега, несомые поднятой волной. Всплеск от взрыва на секунду превратил озеро в подобие фонтана, взметнув вверх колоссальную массу воды, щедро окатив брызгами Кьелла и компанию. Те ошеломленно затрясли головами, словно пытаясь изгнать накатившую следом за взрывом глухоту. Но едва только к ним вернулся слух, как воздух прорезал еще один оглушительно громкий звук — ужасный рев чудовища.

— Пошли, пошли! — Кьелл пихнул вперед стоящих перед ним Фассину и Текеху, и рявкнул: — Эдер, двигай вперед! Не даем этой твари зажать нас здесь!

Все еще ошеломленная звуковым ударом компания кое-как скатилась по лестнице к подножию стены, как раз вовремя, чтобы увидеть выползающего из воды порокоа. «Ох ты ж ё,” оторопело моргнул бледный эльф. «Да тут десять, нет, пятьдесят Стивов Ирвинов понадобятся, со всеми их помощниками!» Майя порядком ошиблась с размерами монстра — он только самую малость уступал в длине «Дерзкому», старому шлюпу Кьелла. Налитые кровью глазки обвели товарищей взглядом, и чудовищная пасть, в которую даже рослый Текеху мог бы войти, не пригибаясь, распахнулась, и окатила пространство перед ней еще одним громовым раскатом рева, пополам с жуткой вонью тухлятины.

— Смена плана! — поспешно заорал гламфеллен, срываясь навстречу монстру. — Не приближаемся к этой твари! Я займу ее!

Гигантская рептилия попыталась перехватить бледного эльфа в воздухе, но только бессильно щелкнула зубами, и он приземлился на бронированную голову существа, размером побольше высадившей их с корабля шлюпки.

«И чем мне эту хрень пробивать?» в легком оторопении подумал Кьелл, балансируя на макушке твари, как раз промеж чешуйчатых бровей. «Пальцевые техники этой штуке, что слону дробина, даже Разящий Удар Шести Меридианов ее слегка надрубит, и только.» Порокоа затряс головой, пытаясь избавиться от устроившегося на ней разумного, но гламфеллен легко взметнул себя вверх, и опустился существу на загривок.

«Этот крокодил такой милашка, что я просто хочу его расцеловать[11],” подумал он, но шутка не принесла ему привычного успокоения — слишком уж огромным и чудовищным был их сегодняшний противник, слишком уж он был тяжел и хорошо защищен. Обрати он внимание на соратников бледного эльфа, и мало что могло бы их спасти. Даже Эдер с его броней и щитом разве что встал бы ужасной твари поперёк горла на мгновение.

Тем временем порокоа вновь попытался избавиться от топчущегося по нему раздражителя, и, поджав лапы, принялся кататься с боку на бок. Гламфеллен удерживался сверху лёгкими шагами и прыжками, не задерживаясь на месте ни на секунду, и напряженно думая.

«Броситься ему в пасть, и ударить в нёбо? Не, он меня прожует, и никакая Золотая Рубашка не спасёт. Попытаться сломать позвоночник ударом сверху? На этом животном столько мяса, что я ему разве что синяков наставлю. Чёрт, вышел на боксерский ринг, а там меня ждал эсминец. Что же делать?»

Он обернулся к друзьям — напряженно выжидающим, с оружием и магией наготове. Они смотрели на сошедшегося в клинче с монстром командира с недоверчивым восхищением, и даже не подозревали, сколь мрачные мысли одолевают его сейчас. Кьеллу внезапно вспомнились слова сестры Делии, аэдирской послушницы ордена Щитоносцев Святой Эльжи, работающей на «Онеказе» судовым врачом. Слова, что она сказала ему в ночь нападения польповир.

«Взаимовыручка и осмотрительность, да? Ладно. Но героизма чуток все же придётся проявить. Эх, я уже чувствую всю ту боль, что мне придётся вытерпеть,” сжав зубы, гламфеллен спрыгнул с порокоа, приземляясь немного в стороне и сзади его передней лапы, и помахал рукой, глядя прямо в желтоватый глаз твари. Монстр коротко рыкнул, напрягся всем телом, и хлестнул громадным хвостом, вспоровшим воздух с гулом падающего самолёта. Кьелл смотрел на несущуюся на него лавину плоти и чешуи, и ждал. Лишь в самый последний момент, когда воздушная волна удара упруго толкнула его, развевая волосы, он начал действовать. Напрягая всю мощь источника и каждую мышцу, он ударил навстречу, вкладывая все силы, всю мистическую энергию, все воинское умение в один-единственный удар, простейший из приёмов шаолиньского Кулака Ваджры. Ему на мгновение показалось, что он видит истекающую наружу ци, покрывшую его руку золотом несокрушимого латного доспеха. Он внезапно понял, что кричит во все горло, выплескивая наружу невыносимое напряжение каждой клеточки своего тела.

Кулак бледного эльфа и громада чудовищного хвоста, превышающего толщиной вековой дуб, столкнулись. На секунду произошло невозможное — вопреки логике, здравому смыслу, и законам физики, хвост чудища остановился, замер, словно налетев на непреодолимое препятствие. Казалось, колоссальная мощь монстра спасовала перед силой противостоящего ей воителя.

Но уже мгновение спустя, вселенная взяла свое. Телом Кьелла словно из пушки выстрелило, и стена форта пошла трещинами, принимая его на себя.

«Я чувствую себя на удивление хорошо, как для яйца, которым безжалостно забросали каменную стену. Видимо, меня варили вкрутую, ха,” подумал бледный эльф, соскальзывая вниз. «Ци даже на донышке не осталось, давно мой источник так не выкладывался. Потом мне будет плохо, но это уж потом, а сейчас я даже бой продолжать смогу. Кстати, о птичках.»

— Огонь всем, что есть, быстрее! — заорал он самым командным своим ором. — Майя, пусть твоя птица атакует глаза! Текеху, вся вода в озере твоя! Фассина, ослабляющую и атакующую магию! Эдер, саблю в ножны, и за мушкетон!

Сам же Кьелл обрушил на порокоа каскад сайферских приёмов. Ментальные Путы сковали тварь, парализуя её, запирая в собственном теле — пусть ненадолго, но давая бледному эльфу возможность подготовить следующие атаки. Видения Былого вытащили наружу все страхи гигантского существа, окружая его фантомами, зыбкими и едва заметными для всех остальных, но реальными и опасными для самого порокоа. Истощение Сил впилось в его душевную эссенцию, вытягивая её наружу и переправляя бледному эльфу. И, напоследок, Удар по Глазам разорвал связь буркал рептилии и её мозга, ослепляя её, оставляя наедине со скалящимися призраками былых страхов.

Весь этот псионический натиск мог задержать их чудовищного оппонента лишь на время — эссенция монстра, пусть и не столь изобильная, как энергия души недоброй памяти Нерискирлас, но все же могучая, со временем сотрет все неправильности, внесенные в неё усилиями Кьелла, жуткая тварь очнется, и задавит их маленькую группу массой. Нужно было убить её до того, как это случится.

Компаньоны не отставали от бледного эльфа в попытках изничтожить их громадного противника.

Заклинание Фассины обняло порокоа туманом слабости, накрыло вуалью разложения, тронуло его шкуру патиной иллюзорной ржавчины, и естественная броня чудовища подалась, раздвинулась, и заметно ослабла, уже не выглядя столь надёжной. Один из свинцовых посланцев Майиной аркебузы прошел прямо сквозь потемневшую чешуйку, как нож сквозь масло, вонзаясь в прикрытую ей плоть.

Эдер посылал пулю за пулей в голову существа, целясь в правый глаз. Над левым трудился Исидза, вцепившись когтями в веко и работая клювом. Гигантская рептилия, впрочем, сводила на нет усилия обоих, часто моргая и мотая головой.

Текеху готовил нечто колоссальное — озерная вода, завиваясь невероятными ручьями, чьим руслом был сам воздух, текла к все разрастающейся сфере над туловищем порокоа. Озеро заметно пустело.

Огромная тварь, впрочем, не собиралась сдаваться без боя — в очередной раз оглушающе рыкнув, чудище прыжком развернулось, остановившись боком к товарищам, и дернулось всем телом, но гигантский хвост не метнулся вперёд, снося все на своём пути. Лишь его толстое основание коротко дернулось, вся остальная громада природной булавы порокоа бессильно опала грудой бесполезного мяса. Кьелл не сдержал радостный возглас — его безумный план удался. Отдача от столкновения их взаимных атак изломала кости и изорвала мышцы хвоста чудовища, надёжно обезвредив это опаснейшее оружие, что иначе без труда снесло бы их всех. Бледного эльфа же сберегла энергия Кулака Ваджры, по праву считающегося одним из лучших рукопашных стилей Поднебесной, и щедро вкачанная в технику Золотой Рубашки ци. Гигант-порокоа все ещё был смертельно опасен своими ужасными челюстями и огромной массой, и бросься он на противостоящих ему разумных, они вполне могли понести потери, но комбинация из сайферских ослепления и иллюзий продолжала действовать, заставляя чудовищную рептилию бессильно щелкать зубами в попытках ухватить существующих лишь в его разуме фантомов.

Компаньоны удвоили свои усилия, обрушивая все новые атаки на своего циклопического оппонента. Сияющие копья из ставшего твердым света врезались в тело чудища, оставляя за собой обугленные дыры. Эдер и Майя засыпали монстра смертоносным свинцом, дырявя его шкуру. Даже Кьелл, собравшись с псионическими силами, то и дело отправлял в чудовище одну полыхающую огнём эссенции стрелу за другой.

Точку в скоротечном бою поставило мистическое искусство Текеху. Медленное, словно течение ленивых речных вод, оно могло ударить разрушительнее цунами после должной подготовки. И оно ударило. Вся неподъемная масса воды, собранная морским годлайком в воздухе, прямо над хребтом порокоа, в одном стремительном движении рухнула вниз, замерзая на лету. Колоссальный ледяной клин прошил туловище рептилии, уничтожая чешую, кости, и плоть, превращая большую часть торса гигантского животного в кровавую кашицу. Живучая тварь дернулась в агонии раз, другой, и затихла навсегда.

Победители разразились триумфальными криками. «Игрок Текеху получает Медаль Вани Васильчикова стопятьсотой степени,” думал Кьелл, радостно вопя вместе со всеми. «Ай да Текеху, ай да Ондрин сын. А теперь надо встать.» Пусть искусство Золотой Рубашки максимально смягчило и соударение с гигантским хвостом, и скоростной контакт со стеной форта, гламфеллен чувствовал себя, как муха, пережившая встречу с мухобойкой — все тело ныло и едва слушалось. Он с трудом поднялся на непослушные ноги. Выражения радости от победы тем временем поутихли. Эдер, подбежав к другу и командиру, цепко ухватил его за плечи, недоверчиво глядя ему в лицо.

— Ты что это… ты совсем ума решился? Зачем полез под удар этой стенобитной машины? — проговорил дирвудец ошеломленным тоном, то и дело легонько встряхивая Кьелла. Тот только улыбался на это странное проявление дружеских чувств, мотаясь в руках блондина тряпичной куклой. — Ты учудил это, чтобы сломать ему хвост, да? Ничего менее безумного не мог придумать?

— Нет, Эдер, а ещё все сработало, и я более или менее в порядке, — ответил гламфеллен. — Может, перестанешь меня трясти? Это как бы больно.

— Ой. Прости, — дирвудец выпустил бледного эльфа из рук, отчего тот зашатался, пытаясь сохранить равновесие. — Текеху, можешь полечить командира, или ты все потратил на этого бескрылого дракона-переростка?

— Экера, немного сил осталось, — вздохнул годлайк, и повинуясь его жесту, Кьелла окутала волна целебной магии. Тот благодарно кивнул другу, чувствуя, как отступает боль и возвращается подвижность.

— Спасибо, друг мой. Твое исцеление очень кстати — нам все ещё нужно найти лидеров нага, и выяснить, чего им тут понадобилось. Ну и отыскать следы Эотаса, так сказать, — он оглядел заметную на другом берегу огромную канаву в форме отпечатка ступни.

— Маяк Хасонго, — вдруг сказала Майя. — Он построен вокруг одного из крупнейших адровых столпов Дедфайра, и недавно погас. Может, Эотас сделал с ним что-то?

— Точно, Онеказа тоже что-то такое говорила, - отозвался гламфеллен. — Значит, разберёмся с нага — и на маяк. Сейчас я их отыщу, — Кьелл обратился к чувствам Видящего, накрывая своим восприятием форт.

— Может, не стоит напрягаться, касита? — с беспокойством спросила Фассина. — На ваше столкновение с этим врудитто даже смотреть было больно. Отыщем нага обычными способами.

— Псионику я не очень-то и напряг, но спасибо за заботу, — отозвался гламфеллен, не прекращая поиск. — Кстати, мы молодцы — забороли такую тварь, и без потерь. Я должен вам всем чего-нибудь хорошее, как минимум — ещё одну вечеринку по возвращению в Некетаку. Пожелания тоже принимаются… О, ну надо же, — удивлённо хмыкнул он. — Обе наши цели совместились — единственная группа нага в форте торчит на самом верху маяка. Значит, нам туда дорога! Но для начала, — он обернулся к береговой аумауа, устремив на неё жёсткий взгляд, — Майя. Если мы не выясним, чего здесь понадобилось нага, а попросту их вырежем, атаки могут не прекратиться. Под постоянным давлением змеелюдов, Хасонго никогда не восстановят. Сейчас нам не боевая злость нужна, а холодные головы и дипломатия. Если кровь павших от рук нага слишком уж вопиет о мести, я могу услать тебя на корабль. Хочешь?

— И оставить нашу порядком выдохшуюся группу без одного бойца?.. да, да, Иси, без двоих, куда уж без тебя, — ответив на раздраженный курлык питомца, рауатайка повернулась обратно к Кьеллу. — Это будет совсем не по-товарищески. Я буду примерно себя вести, командир, обещаю, — она улыбнулась, уверенно, пусть и слегка нервно.

— Угу, — ответил тот отрешенно. — Поверю тебе. Но учти, не оправдаешь моё доверие — отправишься обратно под крылышко Кару по возвращении в Некетаку. Пойдём, друзья.

***

— С-с-с. Ты пришёл с-сюда, чтобы убить нас-с, двуногий? Нгати не ос-ставит с-своих с-сыновей.

Кьелл и компания находились на верхней площадке маяка, рядом с линзой фонаря, оконечностью потухшего адрового столпа, и устроившимися здесь змеелюдами. Битва с порокоа явно не осталась незамеченной маяковыми сидельцами, и небольшая группа нага пусть и держала ростовые луки и тяжёлые мечи наготове, но не торопилась бросаться в бой. Вместо этого выползший вперёд змеелюд завел разговор. В головном уборе ещё роскошнее, чем у погибшего на платформе нага, он несомненно был важной персоной. Его чешуя, отслаивающаяся и побелевшая от времени, выдавала немалый возраст.

— Нет, мы поговорить, — ответил гламфеллен. — Я — Кьелл Лофгрен, можно просто Кьелл. А тебя как звать, старик?

— С-суган. Я верный с-слуга Матери нашей. С-с чем ты пришёл с-сюда, Кьелл?

— Спросить, с чем пришли сюда вы, — удивлённо ответил бледный эльф. — Зачем вы напали на Хасонго? Рауатайцы нанесли вам какую-то обиду? Или вы так, пограбить зашли?

— Чужеземс-сы ос-скверняют земли Дедфайра, — шипящий голос Сугана приобрёл раздраженные нотки. — Они выс-свали гнев богов, что обрушилс-ся и на нас-с. Даже адра, ценнейший из их даров, гас-снет. Мы очис-стим ос-стров от них, чтобы умилос-стивить Нгати.

— Ты говоришь об Эотасе, — констатировал гламфеллен. — Он прошёл сквозь одно из ваших селений, верно? Не Ондра этому причиной. Текеху, подтверди.

— Экера, моя божественная мать недовольна вторжением адрового ужаса, — немедленно отозвался годлайк. — Дети океана безвинно страдают от него, как и жители поверхности.

— Ис-сбранный, — недовольно прошипел старый нага. — Хуана не зас-служили твоего появления.

— Это решение — прерогатива моей матери, — с достоинством ответил Текеху. — Но можешь поверить мне, причина страданий нага — не гнев Нгати. Выслушай моего друга и капитана, Суган, ему есть, что сказать, — змеелюд резко кивнул, дернув раздвоенным языком.

— Адровый гигант — Эотас, бог, что хочет уничтожить всех богов, — не стал жалеть чувства нага Кьелл. — Рикуху направил меня за ним, чтобы узнать его цель. Души из адровых столпов служат Эотасу пищей. Он использует их, чтобы добраться до чего-то в глубинах Дедфайра, чего-то, что поможет ему в его безумном плане.

— Укайс-со, — растерянно прошипел старый змеелюд. — Мы храним с-снания о нем. Этот город — не прос-сто груда с-старых камней. Великие с-силы дремлют там. Чужес-семный бог движется туда, — язык пораженного старца метался из стороны в сторону.

— Возможно, — задумчиво ответил гламфеллен. — Давайте все же это проверим. Сейчас я прикоснусь к адровому столпу, и мой дух сможет достичь Эотаса. Так я могу узнать, где он. Пусть твои соплеменники расслабятся, Суган, мы не собираемся причинять им вреда, — нага сделал короткий жест своим, коротко прошипев что-то, и те расползлись по сторонам, убирая оружие.

— Дейс-ствуй, чужес-семец, — приглашающе махнул рукой Суган.

Кьелл не заставил себя ждать. Подойдя к торчавшему из верхней площадки маяка адровому столпу, он коснулся его, и его душу в очередной раз повлекло прочь, из тела, из маяка Хасонго, и из тварных оков реальности. Снова знакомое чувство скольжения, снова золотая нить, оканчивающаяся в адровом теле, занятом богом, снова яркий свет сверхреальной сущности, устроившейся в голове гигантского конструкта.

— Ты вновь нашёл меня, Видящий, — неподдельное тепло звучало в голосе божества. «Не, на деле оно как раз-таки поддельное,” грустно подумал гламфеллен. «Я вот только что шарашил крокодила его крокодильскими фобиями, а сейчас Эотас меня подобным образом по мозгам бьёт.»

«Зачем ты хочешь уничтожить богов?» — сходу взял быка за рога Кьелл.

— Ты проницательнее, чем считают многие, Видящий, — удивление воплощенного бога захлестнуло бледного эльфа. — Но так даже легче будет объяснить. Разумные не должны страдать под гнетом бессмертных властелинов. Они — не овцы, нуждающиеся в пастырях. Они заслуживают идти своим путем.

«Замечательно. Как насчёт всей той разрухи, что ты им принесешь, уничтожая богов? Заслуживают ли они её? Понятия не имею, что именно ты хочешь сделать, но даже убрать богов, не порушив ничего другого, значит вынуть один из краеугольных камней Эоры. Очень многое зависит от божьих слуг и детей. Без их силы, многие умрут, и ещё больше — пострадает, незаслуженно, и без смысла.»

— Это — тот путь, что разумные обязаны пройти, — спокойствие господствовало в голосе Эотаса. — Путь, что неизмеримо возвысит их. Боги были ошибкой — пусть они и помогли разумным поначалу, сейчас они лишь сковывают их. Без них, Эоре будет лучше, пусть для того, чтобы достичь этого лучшего, ей и придется пройти через многие испытания.

«Допустим,” — Кьелл был несогласен с этим смелым заявлением, но Эотас явно не собирался воспринимать гуманистические аргументы. Других же у бледного эльфа не было, а значит, ему нечего было сказать существу, готовому убить тьмы и тьмы ради своих идей. — «Так что же именно ты задумал? Каков твой план?»

— Ты все узнаешь в свое время, Видящий, — прогремел бесплотный глас. — Встреть меня у Зубов Магран, в месте, именуемом Пепельная Пасть. Там я поведаю тебе о том, что грядет.

«Хорошо. Но сначала,” — гламфеллен обратил свое сверхъестественное восприятие на золотую пуповину, связывающую Эотаса и маяк Хасонго. Он видел её дрожание, её напряжение, видел, насколько она слаба и ненадежна, — «Ты прекратишь красть души у будущих поколений, и медленно убивать их.»

— Мы уже говорили об этом, Видящий, — с неизбывной грустью прозвучал божественный голос. — Это — вынужденная жертва. Но она несёт будущим поколениям лишь благо, верь мне.

«Это была не просьба,” — зло бросил Кьелл, и направил на золотую нить всю свою силу сайфера. Псионический клинок его воли врезался в дрогнувшую поверхность связи бога со столпом адры, и, как тогда, в Порту Маже, она прервалась, притягивая все несомые ей души обратно, к их естественному пути За Грань.

«Он продолжит убивать,” грустно подумал гламфеллен, летя по истончающейся золотой нити под удивленный возглас Эотаса. Он был готов к обрыву связи на этот раз, и удержал под контролем и взбесившееся сверхчувственное восприятие, и свое движение назад. «Возможно, я только что обрек на смерть множество невинных. Но мне нужна эта передышка — он ведь совсем близко от своего пункта назначения. Зубы Магран не так уж и далеко от Хасонго, если мерить в шагах ‘евангелиона’. Может быть, он поймает еще пару адровых заправочных станций по пути, но их поиск его точно задержит. Прости, Онеказа, на обратном пути мне придется задержаться кое-где, проверить одну из наводок Идвин — время, как оказалось, не терпит. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.»

***

— Двигаем на корабль, — приглашающе махнул рукой в сторону шлюпки Кьелл. Он и компания простились с нага, пораженными снова зажегшимся адровым маяком, и пообещавшими не беспокоить больше рауатайское селение, и сейчас находились в порту. Выжившие обитатели Хасонго потихоньку выбирались на свет, недоверчиво оглядывая трупы нага, пепельные останки солдат, и гигантскую тушу порокоа.

— Мы с Эдером останемся, покопаемся в туше нашего большого друга — кто знает, чего интересного он проглотил за свою насыщенную жизнь? — продолжил гламфеллен. — Пришлите назад шлюпку с парой матросов поздоровее, и мешками для добычи. И да, Майя, Фассина, — бледный эльф заговорщически улыбнулся. — Кожи на сапожки и сумочки от порокоа отрезать? Только у вас такая обновка будет, — вайлианка, фыркнув, отрицательно покачала головой. Майя раздумывала чуть дольше, но тоже отказалась — она явно подозревала, и справедливо, что кожу придется обрабатывать ей самой, как и искать мастера.

— С чего начнем? — деловито спросил Эдер, когда шлюпка со всеми остальными отошла от пирса.

— Начнем со скучных вещей, вроде планирования, — почесал подбородок эльф. — У тебя есть способ сделать взрыв максимально отложенным? Очень длинный запальный шнур, например?

— Ха, — довольно улыбнулся дирвудец, — имей больше веры в Магран и ее последователей, что одаряют нас все более и более взрывоопасными штуками. Не думал, что придется их использовать, но видят боги, хотел, — порывшись в своем рюкзаке, он извлек на свет медную коробочку несомненного механического детонатора, с циферблатом часов на лицевой стороне, и коротким запальным шнуром, выходящим из торца. — Это для взрывчатки, что бабахает ну очень сильно, настолько, что даже самый длинный запальный шнур времени не даст отбежать. Для наших целей — тоже сгодится. Есть десять штук, с запасом брал.

— Насколько они точны? — быстро спросил Кьелл.

— До секунды, — осклабился блондин. — Можно сыграть ими гимн Дирвуда, если хочешь, — гламфеллен фыркнул, но быстро настроился на деловой лад.

— Линза маяка, бомбарда, артиллерийский магазин, — тихо и быстро проговорил он. — Именно в этом порядке, с разницей в полминуты, через два часа. Я буду копаться в дохлом порокоа. Давай саблю, и беги. Удачи.

— Ты и королева будете мне должны, — весело ухмыльнулся Эдер, направляясь в сторону своей первой цели, возвышающейся поодаль.

***

На немаленьком уже расстоянии от Хасонго, марсовый «Онеказы» углядел движущиеся встречным курсом джонки под рауатайским флагом, одна из которых вскоре подняла флажковый сигнал с приглашением на беседу. Когда небольшая эскадра из четырёх кораблей подошла достаточно близко, Кьелл отправился на предлагаемую беседу один, сопровождаемый лишь парой гребцов — он не видел ничего плохого в том, чтобы продолжить традицию посещения рауатайских кораблей в одиночку.

«Надеюсь, лица бить никому не придётся,” весело подумал он, взбираясь по трапу. «Я и восстановился, и справлюсь, но тенденция наметится неприятная, вплоть до замены прочтения этого вот флажкового сигнала на ‘приходи нас побить’, ага.»

Встретивший его капитан, моложавый и доброжелательно глядящий, начал было что-то говорить, но внимание Кьелла обратил на себя один из его свиты. Этот аумауа, пусть он и обрюзг, и постарел за прошедшее время, был узнан бледным эльфом немедленно.

— Кана, ты ли это? — воскликнул Кьелл, шагнув к нему. Они обнялись, хлопая друг друга по плечам.

— Кьелл Лофгрен, вот так встреча! — ответил радостным возгласом чантер. — Далеко же тебя занесло от Дирвуда, дружище!

— Это ещё что, у меня на корабле — твоя младшая сестренка, Майя, — рассмеялся гламфеллен. — Если бы не моя спешка, устроили бы воссоединение и семьи, и боевых товарищей. Эдер и Алот тоже со мной.

— Моя доблестная сестрица Майя, — умиленно покачал головой Кана. — Её пакостливая птица ещё с ней? Эх, я бы рассказал тебе ужасную историю Белого Потопа, и загубленного им отличного тюрбана, но раз уж ты спешишь, — он грустно хмыкнул.

— Да, дела не ждут, — с сожалением кивнул Кьелл. — Кстати, о делах. Простите, капитан, — виновато улыбнулся он. — Встретил старого друга. О чем вы хотели поговорить?

— Не стоит извиняться, — понимающе улыбнулся так и не успевший представиться рауатайский чин. — Я — простой солдат. Кана Руа обладает авторитетом много выше моего, и все нужные вопросы задаст куда лучше меня. Продолжайте, — кивнув, он направился на мостик.

— Ну, раз так, расскажи для начала, как ты, — повернулся Кьелл к другу. — Все кочуешь? — он улыбнулся неожиданно пришедшей аллюзии, и продолжил её: — Стреляешь?

— И того, и другого понемногу, — добродушно ответил аумауа. — Потихоньку перехожу к профессорской деятельности — в моем возрасте пора уже думать о том, чтобы остепениться.

— Вот так так! — воскликнул гламфеллен, поняв его намёк. — В твоём сердце обосновалась дама, потеснившая Её Величество Науку? — Кана крякнул с неким смущенным довольством.

— Каждого мужчину рано или поздно настигает подобное, сколь долго бы он от этого не бегал, — с зубастой усмешкой ответил аумауа. — Что насчёт тебя, Кьелл? Встретил ли ты ту единственную в своих странствиях?

— Тут все сложно, — бледный эльф намеревался ответить нейтрально, но все напрочь испортило само собой вылезшее на лицо мечтательное выражение. Он рассмеялся. — Э, да кого я обманываю, я по уши влюблён. С первого взгляда, веришь?

— И кто же счастливица? — воодушевленно поинтересовался чантер. — Вы путешествуете вместе?

— Не, она слишком важная персона, — ответил Кьелл с улыбкой. — Мы настолько не пара, насколько это вообще возможно, но она в последнее время все чаще меня обнадеживает. Ладно, — вздохнул он. — Про свою милую, и её многочисленные и несомненные достоинства, я могу распинаться часами, а у нас обоих дела. Давай я уже отвечу на твои вопросы, что ли.

— Ничего особенного я у тебя не спрошу, — пожевал губами Кана. — Ты ведь с Хасонго плывешь? Мне и моим сопровождающим нужно знать тамошнюю ситуацию.

— Ситуация скверная, — нахмурился гламфеллен. — Чего ты вообще забыл на этом злосчастном клочке земли? Неужто к нага двигаешь, в этнографическую экспедицию?

— Это было бы здорово, — с ноткой тоски ответил аумауа. — Нет, я сопровождаю рукуапа, как представитель Колледжа Знаний. Рукуапа — гвардия ранга нуи[12], — пояснил он в ответ на непонимающий взгляд бледного эльфа.

— Однако, ты — важная птица нынче, — присвистнул Кьелл. — Запасов на ваших лоханках хоть достаточно? На Хасонго и правда все скверно, остатки местных жили последний месяц на галетах и воде.

— Что же там случилось? — взволнованно спросил Кана. — Изложи все по порядку, будь любезен.

— Ну, началось все с Эотаса, — ответил гламфеллен отрешенно. — Слышал новости о нем?

— Твоя речь перед королевой Хуана уже обрела некую известность, — зубасто ухмыльнулся чантер. — Печальную, в основном — в пересказах сила твоей харизмы отсутствует, а без неё все повествование превращается в фарс. Впрочем, твоим словам, даже услышанным от других, я верю. Что дальше?

— Если вкратце, Эотас потоптал селения местных нага, добираясь до Хасонго, а добравшись, порушил уже его. Жуткое зрелище после него осталось, — бледный эльф передернулся. — И как будто этого было мало, нага обиделись на Хасонго, и пришли ломать то, что Эотас не доломал. Я и мои соратники убедили их оставить Хасонго в покое, так что там сейчас безопасно, но выжившим будет нужна помощь.

— Ясно, — сжал губы Кана. — Думаю, мы сможем поддержать местных в их работах по восстановлению разрушенного. Насколько я знаю, у рукуапа другие задачи, но капитан Танэ был прав — твой старый друг обладает некоторым влиянием, которое он обязательно применит с пользой, — он горестно хмыкнул. — Что же, я отпущу тебя к твоим делам, Кьелл. Надеюсь, нам ещё удастся увидеться — я какое-то время пробуду в Дедфайре. С большим удовольствием посидел бы с тобой за бутылочкой меппу, и послушал истории о твоих похождениях.

— Уверен, и у тебя нашлось бы, что рассказать, Кана, — рассмеялся гламфеллен. — Сестре передать что-нибудь?

— Пожелание избавиться, наконец, от её зловредной птицы, — насмешливо оскалился аумауа. — Приветы тоже передай, и не только ей, а всем.

— Обязательно, — улыбнулся Кьелл. — Ну, бывай, что ли, — они снова обнялись, уже на прощание.

***

«Надо же, я-обновленный совсем не знаю этого типа с замашками пожилого доцента, но едва ли не сразу к нему проникся,” с весёлым удивлением думал Кьелл на обратном пути. «Не, заметно, конечно, что он — здоровский мужик, и студенты его наверняка любят. А мы ведь с ним почти что уже по разные стороны баррикад.» Последняя мысль слегка подпортила настроение бледного эльфа. «Интересно, что скажет Онеказа о высадке гвардии рауатайского императора на Хасонго? Мне это выглядит наглым наращиванием военного присутствия. Примерно как полк спецназа в километре от столицы пока-ещё-союзника высадить,” он безрадостно хмыкнул этой мысли. Кьелл всем сердцем стремился обратно в Некетаку, и поскорее, но дела божественные старательно его задерживали.

***

«Онеказа» уже оставила и рауатайский форт, и спешащие к нему корабли рукуапа далеко позади, когда со стороны Хасонго с небольшим интервалом прозвучало три взрыва. Кьелл и Эдер, стоящие на баке, задумчиво глядели вдаль, наблюдая за поднимающимися над удаляющимся островом клубами черного дыма. Гламфеллен хлопнул друга по плечу, и, сняв с пояса кошелек, протянул его дирвудцу. Тот ответил непонимающим взглядом.

— Что? — приподнял бровь гламфеллен. — Ты же сказал, мы с Онеказой будем тебе должны, вот я и отдаю долг.

— Я же не всерьез, — крякнул тот. — Какие долги между друзьями?

— Хорош ломаться, — усмехнулся бледный эльф. — Бери деньги. Купи себе треуголку, наконец, и хотя бы еще одну рубашку, а то Идвин меня доконает жалобами. Я таскаю тебя за собой на каждый выход в поле, а ты в награду видишь разве что скверную стряпню дежурного по камбузу, да выпивку за мой счет на наших редких попойках. Я прям стыд ощущаю, глядя на тебя и твою вопиющую бедность. Бери-бери, — добавил он, видя неуверенный взгляд Эдера, — это и награда за сегодня, и аванс в счет будущего богатства, о мой верный вассал, — он засмеялся, и впихнул мешочек в руки блондина.

— Хм, ну если аванс, — ответил тот, чуть повеселев, и пристроил кошелек на пояс. — Я никак в толк не возьму, где все остальные добывают мелочь на расходы?

— Наши маги продают свое искусство, — ответил задумчиво Кьелл. — Свитки там пишут, зачарования подновляют, все дела. У них свой цех, и в нем свои подработки. Фассина еще алхимию сбывает, сама мне говорила. Константен обирает наших же матросов — подсадил их на массажи. Паллежина на зарплате в ВТК, и на ихнем же снабжении, ничего у меня не берет, бессеребреница. Майя — то же, но у Атсуры. Текеху у нас самый богатый — получает кучу денег по распределению благ, ведь Заклинатели Воды приравниваются к матару, а еще он с нами по личному поручению Аруихи, который ему тоже чего-то приплачивает. Можешь смело занимать у него на пиво, — хмыкнул он.

— Я уже к твоей рижм… рисж… — Эдер сдался перед трудным словом и закончил просто: — Пиву с Мертвой Льдины привык. Его, как ни странно, почти не пьют.

— Ну, Рекке я сказал по большому секрету, что в тех бочках — рыбий жир, — усмехнулся гламфеллен. — Ватнир, как и Текеху, больше по сладкой выпивке, типа арака. Константен, Алот, и я — малопьющие. Некому к ней прикладываться регулярно. Так что считай, вся римсйодда твоя.

— Мне со стыда даже почти захотелось сказать о ней Рекке, — хмыкнул блондин. — Нет, уже перехотелось.

— Угу. Да, Рекке единственный в нашей компании беднее тебя, все имущество — драная стеганка, да пара ржавых пиратских сабель. Все никак не запомню ему новые купить, — с толикой смущения добавил бледный эльф.

— Он говорил, хочет новые с бою взять, — вспомнил Эдер. — Так что повремени с подарками.

— Ладно. Да, напомни мне — берем его в следующий боевой выход, пусть разомнется. Раны от польповир он уже всяко залечил. Может статься, и встретит свои новые рубилки…

Друзья беседовали еще какое-то время. На горизонте, во все отдаляющемся Хасонго, к небу поднималось зарево пожара. «Онеказа» бодро резала волны днищем, влекомая попутным ветром.

Примечания

[1] Книппель — распиленное пополам ядро, соединенное короткой цепью, применяется для разрушения рангоута и такелажа.

[2] Брандкугель — зажигательный снаряд, бомба.

[3] Капоэйра — южноамериканское боевое искусство, знаменитое переизбытком акробатики.

[4] Тайцзицзянь («Меч Великого Предела») — фехтовальный стиль, произошедший от тайцзицюань. Во многом сходен с ним.

[5] Барбакан — надвратная зона верха крепостной стены.

[6] Куртина — верх крепостной стены.

[7] Предполье — пространство рядом с укреплением. Его очищают от всего, и опционально засеивают минами, ловушками, и т.п.

[8] Фелука — небольших размеров одномачтовое судно.

[9] Артиллерийский магазин — устаревшее название снарядно-порохового склада.

[10] Оппенхеймер — Роберт Оппенгеймер, научный руководитель проекта «Манхэттен», породившего американскую ядерную бомбу.

[11] "Этот крокодил такой милашка, что я просто хочу его расцеловать" - фраза Стива Ирвина, прозвучавшая в одном из эпизодов его шоу. Крокодила он таки расцеловал.

[12] Ранга нуи/Ranga nui (рауатайск.) — титул рауатайского императора. Дословно - "большой вождь".

Глава 19. Свобода

Море Дедфайра, близ Некетаки

Кьелл, мурлыча под нос песенку о Мишке-одессите, сводил с подбородка щетину при помощи опасной бритвы. Ничто не отвлекало его от этого опасного, как и означенная бритва, процесса. Руки бледного эльфа прекрасно помнили навык обращения с необходимым любому небородатому мужчине Эоры инструментом. Физиономия в зеркале, своими слишком правильными чертами поначалу навевавшая воспоминания о мужчинах-фотомоделях и китайской 3D-анимации, бледностью — о кадаврах из анатомичек и вампирах, а прической — о сильно поседевшем Леголасе из «Властелина Колец», давно перестала казаться Кьеллу неродной. «Онеказа» уже долго шла по спокойным водам, близким к Некетаке, где пиратов старательно топили как флот Хуана, так и морские охотники, нанятые ВТК. Так что, когда с верхней палубы раздались возбужденные крики матросов, рука бледного эльфа дернулась от неожиданности, и из длинного пореза на щеке выступила кровь. Кьелл зло зашипел, и, спешно добриваясь, подстегнул циркуляцию ци в меридианах. Когда через пару минут он смыл с лица остатки пены и кровь, рана исчезла без следа. Гламфеллен отряхнул рубаху, и быстрым шагом поднялся на палубу. Там его встретил гомон переговаривающихся матросов, и почти все ближники, стоящие у борта. Справа по курсу поднимался к небу фонтан пара.

— Что за шум, а драки нет? — громко спросил бледный эльф. — Доложите кто-нибудь капитану.

— Кит справа по курсу, капитан, — вытянувшись по струнке, изобразил Капитана Очевидность матрос-новичок, аумауа по имени Петера.

— И что? — все еще непонимающе спросил гламфеллен. — Кто-то хочет добыть нам китятинки? Ватнир, может ты покажешь, как надо?

— Это килутаалик, — встрял Текеху. — Фонтан очень высокий, и бьет под углом вперед. Экера, это очень опасная встреча — килутаалик любят таранить корабли своим костяным рогом, и пожирать тонущий экипаж.

— Так, — подобрался бледный эльф. — Ватнир, повторяю мой вопрос. Покажешь класс?

— Я никогда не ходил на кита, — ответил годлайк Римрганда. — Да и с гарпуном незнаком. Китобойным промыслом что на Мертвой Льдине, что в моем прежнем селении занимались другие разумные.

— Ладно, — разочарованно ответил Кьелл, и повысил голос: — Команда! Кто-нибудь ощущает в себе прилив желания забороть опасного, любящего кушать разумных кита? — молчание и редкое смущенное кряхтение было ему ответом.

— Хорошо же. Петера, раз ты здесь, сбегай за Ваницци,решим эту проблему радикально. Эмейни тоже захвати.

Вскоре запрошенная парочка стояла перед Кьеллом. Никакого напряжения между вайлианцем и рауатайкой не наблюдалось, наоборот, обоюдное признание компетентности пробудило в них дух дружеского соперничества. Эмейни, более полагающаяся на рефлексы, набитую руку, и интуитивное понимание пушечного дела, и не думала покушаться на руководящий пост берущего научным подходом и знаниями Ваницци. Но, когда дело доходило до пострелять, двое умелых канониров вполне могли устроить состязание в меткости. Сейчас, стоя на палубе перед своим капитаном, они порой бросали друг на друга дружеские, с толикой иронии, взгляды.

— Значит так, артиллерия, слушай боевую задачу, — широко улыбнулся этому своему кадровому успеху Кьелл. — На нас полным ходом прет несколько тонн отличного мяса, качественного китового жира, и звериной злобы, под названием килутаалик. Увенчивает эту радость замечательный трофей, украсящий стену любой каюты — костяной рог. Вам, и всем остальным канонирам, предоставляется право поучаствовать в небывалом соревновании по стрельбе, где мишенью выступит упомянутый кит, а призами — его рог, денежная награда из моего кармана, и столько вкуснейшей китятины, сколько вы сможете съесть. Если же каким-то образом, — гламфеллен нахмурился, — никто означенных призов не выиграет, награду выдавать буду только я, но всей пушечной палубе. И будет ей участие в ремонте корабля, который эта рогоносная тварь жаждет самое меньшее поцарапать, а самое большее — отправить на дно. Задача ясна?

— Яснее некуда, — залихватски улыбнулась Эмейни. Ваницци молча кивнул, козырнув.

— Тогда вперед, выполнять, — жестом подогнал их Кьелл. Те, возбужденно переговариваясь, поспешили вниз, к ждущим их пушкам.

— Право на борт, Освальд, разверни нас бортом к фонтану, — скомандовал гламфеллен. — Лечь в дрейф. Подождем результатов нашего небольшого соревнования…

***

Килутаалик остановился, едва ли не ткнувшись своим рогом в борт «Онеказы». Живучая тварь не отступилась, даже словив телом за сотню килограмм чугуна, и в смерти пытаясь дотянуться до многочисленных кусочков мяса в деревянной скорлупке. Туша кита, щедро раскрашивающая морские воды красным из зияющих дыр, что отмечали попадания ядер, безжизненно покачивалась на волнах, привлекая взгляды команды.

— Ну, чей рог? — спросил Кьелл у вышедших полюбоваться делом рук своих артиллеристов.

— Неизвестно, — скривилась рауатайка. — Попаданий больше у меня, но Ваницци влепил здоровяку чугунный подарочек прямо в лоб. Все соглашаются, что именно это его и остановило.

— Уступлю трофей вам, телла Эмейни, — дружелюбно усмехнулся вайлианец. — Если считать по аэдирской системе, вы победили.

— Тогда деньги твои, — хлопнула его по плечу рауатайка. — Твой вклад в то, что мы сейчас не латаем борт нашей ласточки, больше моего.

— Так и сделаем, — одобрил стихийный передел призов Кьелл. — Ватнир, нам с тобой, похоже, придется-таки сегодня показать класс. Хватай тесак и переодевайся — будем добывать вкусные кусочки на обед. Или тоже самоотвод возьмешь?

— Еще чего, — оскалил зубы римргандов сын. — Сотня фунтов мяса мои. Рог тоже добываю я — кто другой его испортит еще.

Через некоторое время «Онеказа» оставила за кормой некоторое количество китовых останков, вокруг которых вовсю вились морские хищники. Джонка же, неся в трюме немалый груз китового мяса, несколько бочонков спермацета[1], и пару ящиков амбры[2], продолжала свой путь, и уже вечером встала на рейд Королевской Бухты, не причалив к пирсу только из-за отсутствия, по позднему времени, дежурного лоцмана-заклинателя воды.

Некетака, рейд Королевской Бухты

Кьелл потянулся и зевнул, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. Утреннее солнце отражалось бесчисленными золотыми бликами от вод Королевской Бухты, вокруг раздавались крики чаек, скрип такелажа, и мерный плеск прибоя — идиллическое приморское утро во всей красе. Но что-то зацепило внимание эльфа, зудя на грани сознания, словно надоедливый комар. Он сосредоточился на этом странном ощущении, и медленно повернулся в сторону горизонта. Ничего, кроме небольшой тучи… но тучи ли?

— Марсовые! — рявкнул Кьелл. — Что за темная масса на юг-запад-юг?!

Сидящая в «вороньем гнезде» Иррена рыскнула по линии горизонта объективом подзорной трубы, и лениво ответила:

— Огромная туча летающей живности, касита. Вирмы, импы… даже пару дрейков видно! Может, мигрируют?

— Уточни их курс, живо! Сдается мне, эта туча увеличивается!

Подобравшись, матрос уткнулась в окуляр своей трубы. Ее напряженный голос прозвенел, казалось, в полной тишине:

— Они движутся прямо на нас! Надо поднимать тревогу, наверное…

— Аврал! — не жалея глотки заорал Кьелл, не дождавшись окончания ее фразы. — Свистать всех наверх! Иррена, Леука, Освальд, в шлюпку, и к страже с новостями! Соседние корабли тоже предупредите! Беодул, вскрыть арсенал, раздать матросам аркебузы! Ближники, ко мне! И кто-нибудь, найдите мне Ваницци!

— Я здесь, касита, — главный канонир «Онеказы», как всегда щеголеватый и подтянутый, показался из кормовой надстройки.

— Туча тварей на юг-запад-юг. Добьют ли до них пушки?

Ваницци разложил свою подзорную трубу, длинную, едва ли не гнущуюся под своим весом. Его губы беззвучно шевелились под закрученными усиками — Кьелл давно заметил, что в моменты наивысшего сосредоточения вайлианец «проговаривал» цифры своих баллистических подсчетов.

— «Длинные имперцы» с подготовкой добьют, капитан, — наконец высказался он, убирая трубу. — «Громыхалки» и «двустволки» нет смысла готовить — и залпа сделать не успеем.

— Готовь «имперцев», — кивнул Кьелл. Ваницци бросился в трюм, командуя на бегу:

— Энгрим, Читупек, со мной! Риджере, постенаго, к плотнику за подпорками для лафетов! Апреттаре, фрермас[3], или вы хотите стать кормом для дрейков?!

Большой и неуклюжий организм тяжелой джонки заворочался, медленно приходя в боевую готовность: зашевелились стволы орудий в пушечных портах, матросы спешно хватали выдаваемые квартирмейстером аркебузы и строились у левого борта, из надстройки на юте показались компаньоны, оторванные от завтрака — Эдер спешно натягивал броню, Константен нервно вытряхивал крошки из бороды, Майя поспешно доедала куриную ножку. На стоящих рядом с «Онеказой» на рейде кораблях началась своя суета — два вайлианских галеона-купца готовились встретить опасность огнем орудий.

— Все собрались? — Кьелл оторвал взгляд от заметно увеличившейся в размерах тучи летающих тварей, и оглядел свой небольшой, но очень боевой отряд. — Майя, к аркебузирам. Паллежина, ты, пожалуй, тоже, — птичья годлайк, в дополнение к двуручнику, вооружилась не менее длинной аркебузой. — Остальные — огонь по готовности, всем что есть. Бейте в общем направлении врага, не ошибетесь — их так много, что тут постараться надо, чтобы промахнуться.

Рауатайка, козырнув, двинулась к вооруженным матросам. Паллежина с небольшой задержкой последовала за ней. Алот задумчиво почесал затылок.

— Не стоит ли нам скоординировать огонь? Быть может, мы таким образом охватим больше врагов.

— Сомневаюсь, что мы сможем напугать их потерями, Алот, — ответил капитан. — А для поражающего эффекта сейчас важнее скорострельность. Слишком уж много к нам прилетело этих птичек.

Слитно грянули пушки, сотрясая корпус «Онеказы». Майя на палубе орала команды выцеливающим врага матросам. Кьелл лениво поднял руку и направил ее в сторону уже различимых летунов. Кончики его пальцев засветились высвобождаемой псионической энергией, и ослепительно-белая стрела сорвалась с них, мгновенно пронзив расстояние до противников. В воду посыпались безжизненные тушки вирмов.

— Не спим, друзья, до них около мили. Текеху, подготовишь им гром и молнию?

— Экера, я встречу их со всем возможным гостеприимством, капитан, — аумауа задвигался в ритмичном подобии танца, и над Королевской Бухтой начали собираться тучи.

На кишащих уже совсем близко вирмов обрушилась, наконец, вся огневая мощь «Онеказы» — заклинания корабельных магов, картечь, щедро выплевываемая пушками, частый огонь аркебуз с палубы, редкие стрелы из луков и арбалетов, и снопы псионических снарядов, щедро разбрасываемые капитаном корабля. Казалось, эта волна пламени, металла, и магии снесет, поглотит всех налетевших чешуйчатых тварей, но развеявшийся пороховой дым открыл неутешительную картину — небо по-прежнему чернело, заслоненное крыльями драконоподобных. Вступило в бой мистическое искусство Текеху — из бурлящей поверхности океана выстрелил крутящийся смерч мутной воды, и вопреки всем законам физики оторвался от поверхности, закольцевавшись в бешено вращающуюся сферу. Попавшие в нее вирмы были перемолоты за секунды, а потом Сфера Океана взорвалась, убивая и калеча окружавших ее тварей. Из темнеющих над бухтой туч непрерывным стакатто забили молнии, поджаривая одного крылатого за другим.

— Прекратить огонь всем! — прокричал Кьелл, сам, впрочем, отправляя в сторону драконидов один псионический залп за другим. — Аркебузы прочь! В рукопашную!

На фальшборт юта обрушился огромный дрейк, его крылья-паруса, казалось, на мгновение заслонили все вокруг. Молодой дракон взревел, изготавливаясь к прыжку, и вдруг неловко рухнул на палубу. Стоящий над ним Эдер занес окровавленную саблю и с хеканьем рубанул его по чешуйчатой спине.

— На ужин будут драконьи ножки, а, Эдер? Отрубил одну для себя? — громко и немного нервно сбалагурил Константен, методично обрушивая на дракона искрящий разрядами вульж.

— В суп и не такое сгодится, — философски ответил Эдер, работая саблей.

А потом корабль поглотила туча клыков, когтей, и непрерывно хлопающих кожистых крыльев. Кьелл, прикрывшись псионическим щитом, с пулеметной скоростью перфорировал врага техниками Божественного Меча Шести Меридианов. В круговерти кипящего по всему кораблю боя он мог только надеяться, что его команда и компаньоны смогут о себе позаботиться — он мельком видел то одного из них, то другого, прежде чем их скрывали кишащие вокруг крылатые.

Палледжина вздымает меч, сияющий яростным светом, над необычайно крупным вирмом.

Алот, зло скалясь, сжигает сразу троих драконидов волной пламени.

Ватнир поднимает в указующем жесте руку, и целый рой вирмов застывает причудливой ледяной скульптурой, а в глазах римргандова сына разгорается злая радость.

Эдер, покрытый бурой кровью с ног до головы, отмахивается саблей от двоих, плюща третьего щитом.

Константен с ревом вращает вульжем, с которого в гущу врагов бьют снопы молний.

Рекке, весело скалясь, орудует саблями, да так, что кровь брызжет во все стороны из разрубаемых вирмов.

Идвин, отступающая от сонма врагов, готовит псионическую атаку, но недостаточно быстро.

Кьелл отправил в сторону её противников сноп лезвий из агрессивной ци, и снова переключил внимание на атакующих его драконидов.

«Работы много, но пока справляемся,” устало подумал он.

***

Казалось, прошла вечность непрерывной мясорубки, прежде чем поток врагов начал редеть. Кьелл и его компаньоны, пробившись друг к другу, встали спина к спине, матросы сумели сбить строй и, прикрываясь щитами, начали теснить вирмов и импов. Через несколько минут остатки врагов смыла за борт послушная воле Текеху волна.

— Ф-фух, управились, — потянулся Кьелл. Его получившие изрядную встряску меридианы ныли, но приятно, как неплохо разогретые мышцы — сказались сверхусилия недавних боев. Культивация бледного эльфа незаметно взяла новую вершину — еще недавно, столь частое использование одной из труднейших внешних техник надолго отправило бы его отдыхать. — Делия, ты здесь? Доложить о потерях!

— Четверо из команды оставили нас, — отозвалась эльфийка, ловко перевязывающая голову облокотившемуся на борт матросу. — Остальные оклемаются, кто раньше, кто попозже. Обо всех тяжелораненых я уже позаботилась, — аэдирка выглядела потрепанной боем — ее чешуйчатая броня и щит были покрыты подпалинами и царапинами, а висящий на поясе клевец был темным от засохшей крови, но она не давала себе ни минуты передышки, латая экипаж «Онеказы».

— Отличная работа, — отозвался гламфеллен. — Надо тебя премировать, когда все это закончится, — он проводил взглядом темнеющую вдали тучку крылатых, ведомых крупным силуэтом дрейка — ранее отколовшиеся от общей массы налетчиков, и не перехваченные стражей, они спешили куда-то вглубь Некетаки.

«Не, до Змеиной Короны всяко не долетят,” подумал он, «но вот так их отпускать — не очень как-то. Есть ощущение незавершенного дела, а значит, надо догнать птичек и спустить их с небес на землю, во всех смыслах.»

— Беодул, — нашел он взглядом наиболее пекущегося о материальном благополучии команды члена экипажа. Тот стоял неподалеку, опираясь на моргенштерн и тяжело дыша. Его пластинчатый доспех был изрядно помят и исцарапан. — У нас на палубе — очень много драконьей кожи, мяса, и кости. Если найдутся не валящиеся с ног от усталости матросы, попытайся что-то из этого освоить, хорошо? На юте лежит упитанный такой дрейк, прибыль с которого принадлежит Эдеру и Константену. Как, займешься?

— Сделаю, капитан, — хекнул дварф. — Если что, сам каждого крылатого обдеру и выпотрошу, но наших денежек не упущу, верь мне.

— Добро, — кивнул ему гламфеллен, и обратился к компаньонам, пытающимся отдышаться, проверяющим экипировку, и утирающим пот. — Ближники, кто из вас способен продолжать веселье?

Майя истратила всю амуницию к аркебузе до последней пули и грана пороха. Палледжина умудрилась наступить на еще живого вирма, и сидела у грот-мачты, пытаясь исцелить насквозь прокушенную ступню. Ватнир был в шаге от того, чтобы уснуть прямо на палубе: он призвал малое воплощение Римрганда, и аватар, наведший шороху среди драконоподобных, изрядно попил его эссенции. Фассина, страдальчески морщась, срезала ошметки кожаной брони с глупо ухмыляющегося Константена, попутно наматывая бинты и накладывая лечащие заклинания на многочисленные поверхностные раны. Оставшиеся могли похвастаться разнообразными мелкими ранениями, но были готовы выступить. Оставив на корабле Идвин, как наименее авантюрную из боеспособных, Кьелл, прихватив Эдера, Алота, Текеху, и Рекке, выдвинулся в погоню за блудными драконидами.

— Так, народ, — говорил гламфеллен, не прерывая быстрого шага. — Двигайте прямиком к Террасе Перики, наши птички ее всяко не пройдут. Я уйду вперед, и приторможу их. Поспешите — один я всех никак не угроблю, — и, не тратя ни единой лишней секунды, он длинным прыжком забросил себя на крышу одного из близлежащих зданий, начиная свою гонку со временем.

***

Он нагнал драконидов рядом со Светящейся Купальней, местными термами с применением адровой пыли. Оттолкнувшись ногами от очередной крыши, Кьелл пролетел над вражьей статей, и приземлил летящего впереди дрейка точным импульсом ци, парализовавшим ему мышцы крыла. Следом эльф спланировал на мостовую сам, преграждая сонму крылатых дальнейший путь. Молодой дракон грозно зарычал, поднимаясь на задние лапы. К счастью, подозрения Кьелла подтвердились — он был кем-то вроде альфы этой маленькой стаи, и не думающей сейчас улетать дальше. Вирмы зависли над своим лидером, кружась и вереща, готовые как бить, так и бежать.

Гламфеллен протянул к дрейку руку, и, насмешливо ухмыляясь, поманил его картинным жестом.

— Ну же, ящерка, иди сюда, — оскалился он. — Потанцуем.

Тот не заставил себя ждать. Коротко рыкнув, он побежал навстречу Кьеллу, неуклюже, но быстро, и атаковал, едва лишь приблизился на достаточную дистанцию. Дрейк изверг из оскаленной пасти сноп жаркого огня, и взмахнул здоровым крылом, норовя сбить своего оппонента наземь. Гламфеллен бросился навстречу, избегая и удара, и пламени. Его ответная атака, приём из шаолиньского стиля Кулака Архата, гибкой и экономной техники, пробил мышечный корсет дрейка и переломил несколько ребер. Тот взревел было от резкой боли, но рев тут же перешёл в сдавленное скуление.

«И ещё один маленький штрих,” Кьелл, уже проскользнувший мимо, отправил в молодого дракона пальцевую технику, врезавшуюся в бедро его задней лапы. «Теперь ковыляй потихонечку, инвалид чешуйчатый.» А в следующий момент на него накатила волна когтей и крыльев. Бледный эльф, сжав зубы, ударил ей навстречу техникой Божественного Меча Шести Меридианов.

***

Когда компаньоны Кьелла нагнали своего командира, тот лишь уворачивался от поредевшей стаи скупыми движениями, изредка контратакуя. Соратники врубились в крылатых, кося их, как спелую рожь, и вскоре все было кончено. Слабо шевелящегося дрейка мимоходом рубанул по шее Рекке, заставив рогатую голову покатиться прочь.

— Ну вот теперь-то уж точно все, — устало опустился прямо на мостовую Кьелл. — Сейчас, переведу дух, и двинем обратно.

— Капитан! — с неподдельной тревогой воскликнул вдруг Текеху. — Смотрите, водяные скульптуры пропали! — он указал на виднеющуюся за углом стену Светящейся Купальни.

— Ну, испортились, мало ли, — устало выдохнул гламфеллен. — Чего шумишь-то?

— Такое может случится, только если создавший их Заклинатель — в большой беде, — сбивчиво зачастил годлайк. — Эти скульптуры создавала лично Майру, — на его лице поселилось сильное волнение.

— Что если старушка просто перенапряглась, вирмов залетных гоняя? — все ещё не понимая ситуации, предположил бледный эльф.

— Уже сотворенная, скульптура не нуждается ни в воле, ни в силе Заклинателя, — с лихорадочной поспешностью ответил Текеху. — Долго объяснять! Если ее скульптуры пали, Майру может быть тяжело ранена, или же и вовсе… при смерти, — он запнулся, с трудом закончив фразу.

— Раз так, двигаем на подмогу, — тяжело поднялся гламфеллен. — Благо, Гильдия — в следующем квартале, до неё пара шагов осталась.

***

Гильдия Заклинателей Воды встретила компанию Кьелла настежь распахнутыми дверями, и запустением заброшенного дома. Её просторные залы были пусты, и лишь пройдя вглубь здания, ведомые Текеху товарищи наткнулись на живые души — один молодой аумауа в заклинательских одеждах кое-как волок на себе другого, бледного, как смерть, и зажимающего кровящую рану на груди.

— Экену! — бросился к знакомому Текеху. — Что случилось? Где Майру?

— Нападение, — выдохнул нагруженный товарищем Заклинатель. — Нага прокопались из Старого Города, и ворвались в самую усыпальницу Перики. Майру там — осталась прикрывать отход. Многие выжили благодаря ей, и её… — он не закончил фразу, тяжело вздохнув.

— Нужно скорее добраться до неё! — оставив согильдейцев, обернулся к Кьеллу морской годлайк. — Мы должны помочь ей!

— Веди, конечно, — устало пожал плечами гламфеллен. Погоня и последующий бой его порядком утомили, но ещё чуток поднапрячься ради друга и его немолодой учительницы он был готов.

***

Усыпальница древней Заклинательницы Воды встретила товарищей шумом боя. Вокруг траченной временем и сыростью надгробной статуи собрались зло шипящие нага, окружавшие Майру… безжалостно распятую на остриях их трезубцев. Но даже многажды пронзенная сталью нага, Заклинательница не сдавалась. Вот струйка воды сгустилась из влажного воздуха на шее змеелюда, и, истончившись до предела, обернулась острейшим лезвием, начисто срезая змеиную голову. Нага зашипели ещё злее, налегая на древки своего оружия.

— Майру! Нет! — отчаянный вопль Текеху едва ли не сразу перешёл в грозный рык, и Кьелл, обернувшись, увидел на месте своего друга и товарища жутковатое создание.

Хвастун, жизнелюб, и лентяй Текеху обратился свирепым зверем, как внутренне, потеряв контроль от вида умирающего учителя, так и внешне. Тварь с головой акулы-молота, покрытая серой кожей-броней, с вздувшимися мускулами на когтистых руках, бросилась на нага. Острые треугольные зубы и мощные когти оборотня моментально обагрились холодной кровью разумных рептилий. Кьелл поспешно поддержал безумную атаку товарища, срубив метким импульсом ци уже занесшего трезубец змеелюда, Эдер и Рекке рывком сократили дистанцию, врубаясь в нага, полыхнула магия Алота, и вскоре живых змеелюдей вокруг не осталось.

— Майру, как же так, — отменивший трансформацию Текеху, не скрываясь, плакал. — Ты же сильнее всех нас, что же ты, что же ты наделала…

Кьелл, не церемонясь, отпихнул в сторону горюющего рядом с осевшим на мокрые камни гробницы учителем товарища, и спешно отстучал пальцами технику остановки крови по акупунктурным точкам Майру. Алая жидкость, и без того покидавшая тело Заклинательницы с необычайной ленцой, прекратила течь вовсе, и старая аумауа благодарно кивнула.

— Это меня не спасёт, чужеземец, слишком уж глубоки мои раны, — слабо выдохнула женщина. — Но я благодарна за возможность попрощаться с лучшим и любимым учеником.

— Не смей, Майру, держись, я сейчас, — блажа, Текеху принялся было творить лечебное заклинание, но был остановлен сердитым жестом старушки.

— Нет, Текеху, — её голос налился силой. — Не трать на меня время. Ты и твои друзья обязаны поспешить, иначе великая беда постигнет Хуана. Во внутреннем святилище, — непослушная рука аумауа указала на украшенную искусным барельефом каменную дверь неподалёку, — спрятан истинный источник сил Заклинателей Воды. Именно он — причина атаки нага. Не верь ему — это хитрая и безжалостная тварь. Ты обязан укрепить сдерживающие его путы, — взгляд мутных глаз Майру, из которых почти уже ушла вся жизнь, уперся в Текеху. — Для Заклинателей. Для всех Хуана. Клянись… — её голос окончательно затих. Текеху, пораженный горем, молча смотрел на неё высохшими глазами.

— Ты знаешь, о чем она говорила, Текеху? — тронул годлайка за плечо бледный эльф. Тот, вздрогнув, с опозданием ответил:

— Нет. Это знание принадлежит главе Гильдии.

— Ну, а открыть это произведение дверного искусства ты сможешь? — продолжал допытываться гламфеллен.

— Экера. Этот жезл, — годлайк отрешенно указал на фигурный скипетр на поясе женщины, — её символ власти и ключ к святилищу. Похоже, мне придётся взять его, на время… Дай мне несколько минут, Кьелл, — он закрыл лицо руками, бессильно выдохнув.

— Знаешь, Текеху, — ровно сказал Кьелл, — я провел с тобой достаточно времени, чтобы понять: ты — избалованный ребёнок, обожающий бегать от ответственности, — Текеху отнял ладони от лица и воззрился на друга с неверием и обидой, а тот продолжал:

— Посмотри, что оставила после себя Майру. Ей, простой аумауа, наследуешь ты и твои соученики — могущественная, многочисленная гильдия, опора короны, внушающая страх врагам, и восхищение друзьям. Её трудами, ты и твои собратья-заклинатели достигли всего своего мастерства, — он встретил ошарашенный взгляд Текеху, и жёстко продолжил:

— Что же оставишь после себя ты, сын Ондры? Долги в «Диком Жеребце», и пару побасенок о твоих любовных похождениях? Водяные скульптуры, твоя наибольшая гордость, недолговечнее сосульки в оттепель, — в голосе Кьелла зазвенела сталь. — Ондра непрерывно смотрит на тебя. Хуана смотрят на тебя, все до единого. А теперь, душа Майру смотрит на тебя из-за Грани, — его тон зазвучал боевым приказом, а непреклонный взгляд уперся в глаза раздавленного этой неожиданной словесной атакой годлайка. — Возьми то, что твоё по праву, и сделай поистине своим, — он кивнул на жезл Майру. — Сотвори из него что-то, что переживет тебя. Стань достойным всех обращенных на тебя взглядов близких, друзей, и соплеменников. Или ты и правда хочешь провести жизнь, бессмысленно её прожигая, и когда придёт твоё время, угаснуть, как свеча на ветру? — его голос, достигший крещендо напряжения, стих, чтобы снова зазвучать ровно и спокойно. — Ты, конечно, можешь отказаться. Ни я, ни команда тебе и слова не скажем. Но подумай о том, что ты скажешь себе сам, когда все возможности будут упущены.

Кьелл продолжал сверлить взглядом Текеху, смотрящего в ответ с нечитаемой смесью эмоций. Гламфеллен ощущал подспудный стыд за эту грубую манипуляцию, давящую одновременно на тщеславие морского годлайка, и на его свежую рану от потери близкого разумного, но он просто не мог иначе. В этот самый момент, когда годлайк горевал над телом учителя, с раздражением отворачиваясь от её регалий, бледный эльф с необычайной отчетливостью осознал, что, все-таки, раздражало его в Текеху все это время, не позволяя их приятельству перерасти в дружбу. Это не были его праздность, себялюбие, и чрезмерный гедонизм — все это Кьелл легко прощал. Что он простить не мог, так это бездарную, бессмысленную растрату огромного потенциала. Обладая уникальными знаниями о магии воды, Текеху мог стать родоночальником новой школы мистических искусств. Пусть не своим трудом и гением, а благословением божественной матери, пусть не созидая новое, а возрождая забытое, он все же мог встать в один ряд с такими патриархами и титанами, как Чжан Саньфэн[4], Бодхихарма[5], и полумифический Шэнь-нун[6], но отказывался это делать. Кьелл не мог не подтолкнуть заигравшегося в детство друга в нужном направлении.

— Ты прав, капитан, — глухо ответил Текеху, вставая. Его пальцы крепко сжимали скипетр Майру. — Экера, ты тысячу раз прав, Кьелл. Я войду во внутреннее святилище Гильдии не как понукаемый, нерадивый ученик, а как хозяин. Только, — самая незначительная тень волнения пробежала по его лицу. — Как мои обязанности учителя и главы могут сочетаться с помощью тебе? Ты хочешь, чтобы я оставил службу в твоей команде?

— Ну, иногда намерение не менее важно, чем действие, — улыбнулся Кьелл, весело и спокойно. Его друг взялся за ум, что не могло не радовать. — Главное, чтобы намерение было твердо. Ты заступишь на свой пост, гильдмастер Текеху, а потом возьмёшь недолгий отпуск, чтобы помочь другу, гоняющемуся за одним злостным массовым убийцей. Для возрождения целого мистического искусства спешка не то, что не нужна — вредна.

— Так я и сделаю. Спасибо тебе, Кьелл, — тепло ответил годлайк. — Ты открыл мне глаза.

— Угу, расширил кругозор, и все такое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Давай, открывай дверку уже, Майру нас просила поспешить.

***

— Вот так сюрприз, — Кьелл оглядывал открывшуюся за каменной дверью картину, не скрывая сильнейшего удивления. — Источник силы Заклинателей Воды — дракон.

— Удивлен, маленький эльф? — телепатия гигантской ящерицы была не такой неприятной, как вгрызающиеся в мозг раскаленным напильником мысленные вопли Нерискирлас, но не менее агрессивной. Она вламывалась в разум с неумолимостью штурмовой группы, высаживающей тараном замковые ворота. — Задумываешься, какие еще ложь и лицемерие влили в твои уши Хуана и их правители?

— Вообще-то, мирские правители не обязаны знать секреты своих подданных-мистиков, — не мог не встать на защиту дорогой его сердцу королевы гламфеллен. — Зачем правителям подобные знания? Твои обвинения голословны, — он усмехнулся, — дракон-переросток.

«Вот еще меня ростом всякие ящерицы не подкалывали. Даже попрекать цветом кожи — менее тупой и детский способ почувствовать себя лучше, чем кто-то,” весело подумал он, оглядывая своего визави. Дракон выглядел не менее необычно, чем его давным-давно сраженный в гланфатском храме Хилеи «небесный» собрат, что был покрыт перьями, словно археоптерикс. Голова огромного ящера напоминала о рыбах вроде удильщика и барракуды, спинной гребень выглядел причудливым плавником, как и оконечность хвоста, а перепонки между пальцами лап еще более усиливали его сходство с морскими тварями. Дракон, несомненно близкий воде, устроился в центре огромной полузатопленной залы, окруженной по периметру галереей с четырьмя круглыми площадками, на каждой из которых устроилась каменная пирамидка с неярко светящейся сферой в навершии.

— Мне нет до этого дела, — придавил разумы присутствующих ментальный вопль. — Я был заточен здесь обманом. Обманом! Все Хуана до единого виновны в попустительстве этому! Поставь себя на мое место, маленький эльф — терпел бы ты многовековое несправедливое заключение? Был бы ты снисходителен к своим тюремщикам?

— Для начала, многовековое заточение бы меня попросту убило, — пожал плечами бледный эльф. — Но, может, расскажешь по порядку? Раз уж ты проторчал здесь многие века, как насчет потерпеть еще минут десять?

— То, что ты готов меня выслушать, уже говорит в твою пользу, — подуспокоился дракон. — Мое имя — Скиориелафас, и я наследую благороднейшее из призваний — защиту Дедфайра и столпов адры от всех, желающих осквернить их. Но Заклинательница Воды Перики обманула меня, превратив в бесправного узника, чью жизненную силу ее ученики тянут из меня, словно паразиты, чтобы наполнить краденой мощью свои бессильные ритуалы! — ментальный голос дракона снова прибавил в громкости, заполняя мысли Кьелла и компании зудением эха.

— Полегче, Скиориелафас, — Кьелл произнес это по-драконьи длинное и переусложненное имя без ошибок от раздражения, не иначе. — Незачем орать мне в мозг, я и так тебя прекрасно слышу. Как именно Перики тебя обманула?

— Мы заключили пакт, чьим символом является игрушка на поясе у избранного Нгати, — снизил громкость дракон. — Она обязалась взять на себя благородное бремя моего долга, и после смерти передать его другим Хуана, а я, взамен, предоставил бы свою силу Заклинателям Воды, взамен пакта с Нгати, что был утерян давным-давно. Но Перики солгала мне! — снова сорвался дракон на крик, от которого ментальное восприятие Кьелла пошло рябью. — Солгала! Чужеземцы безнаказанно топчут землю Дедфайра, и уничтожают адровые столпы, а Хуана не делают ничего! Ничего! Я же вынужден томиться в заточении, пока мою душу медленно истощают, иссушают Заклинатели Воды! Поступи по совести, маленький эльф, — снова чуть приутих Скиориелафас. — Освободи меня, и будь щедро награжден. Сломай скрепы, держащие меня в этом мрачном узилище. Освободившись, я обрушу свой гнев на твоих врагов!

— Ну, гнев обрушить на кого — дело нехитрое, — задумчиво пробормотал гламфеллен. — Что ж сокровищ не предлагаешь? Не отвечай, это я так, — добавил он, видя как оскорбленно вскинулся дракон. — Уточни-ка, где эти скрепы, о которых ты толкуешь?

— Они окружают меня, — в эмоциях, проецируемых огромной рептилией, забрезжила надежда. — Используй артефакт, что у сына Нгати, на этих тварных якорях, — дракон кивнул на пирамидки, увенчанные сферами. — Уничтожь их, и я буду свободен. Свободен! — этот вопль дракона, хоть и не нес негатива, ударил по сверхъестественному восприятию бледного эльфа дождем помех.

— Кьелл, пусть этот дракон и вызывает жалость, для народа Хуана будет лучше… — встрял было морской годлайк, но был едва ли не сразу прерван Кьеллом.

— Текеху, — с преувеличенным спокойствием проговорил тот. — Ты наверняка знаешь все корабельные сплетни обо мне, и моей даме сердца. Вспомни их, и избавь меня от необходимости объяснять тебе, почему сейчас лучше помолчать, и дать мне спокойно разобраться с нашим чешуйчатым другом.

— Экера, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — растерянно пробормотал годлайк.

— Сейчас объясню, Текеху, — осклабившись, ответил Эдер, и, наклонившись к его уху, что-то зашептал. Лицо аумауа озарилось пониманием, а затем — скабрезной усмешкой. Гламфеллен взирал на все это с усталым раздражением.

— Дай-ка сюда скипетр Перики, — протянул он руку. — Пойду, гляну на эти якоря, что ли, — Текеху, все так же ухмыляясь, без единого слова протянул ему упомянутую регалию.

— Ты готов освободить меня? — с тревогой вопросил Скиориелафас. — Поспеши, маленький эльф, меня ждут свобода и месть.

— Всему свое время, — утомленно отозвался бледный эльф. — Дай мне осмотреть все толком. Или ты хочешь, чтобы я где-то ошибся, и твоя эссенция рассеялась по всему Дедфайру, ровным таким слоем?

— Делай, что должен, — с нарастающим раздражением ответил дракон, — но помни: горе тому, кто попытается меня обмануть!

— Имей немножко доверия, — с обидой отозвался Кьелл. — Я тебя ну вот ни в чем не обманул пока что, а ты уже меня подозреваешь. Так, посмотрим…

***

Минут через пять, бледный эльф выяснил то, что хотел узнать. Разумеется, он не хотел освобождать неуравновешенного представителя мегафауны, веками точившего зуб на Хуана, но проблему с его попытками вырваться нужно было решить. Атака нага на гильдию была его лап делом, да и налет драконидов, скорее всего, тоже, и гламфеллен не хотел повторений подобного для города, уже ставшего ему родным. Он присел на корточки у одной из пирамидок-якорей, и задумался.

«Огласим-ка весь список, пожалуй. Чисто для порядка. Можно и правда отпустить эту дерганую ящерицу. Она тут же начнет ломать все хуановское, до чего дотянется, а заклинатели воды превратятся в экзотических танцоров. Ну, кроме Текеху. Он, конечно, сможет возродить аутентичный винчун[7], то есть магию воды, но боги знают, как долго он с этим провозится. В сухом остатке — бешеный дракон, гасящий разумных за чужие грехи, и мертвое мистическое искусство. Зато поступлю по совести, ха. Второй вариант, не менее простой — выполнить просьбу Майру буквально. Статус кво будет сохранен, со всеми его недостатками, а история, сегодня произошедшая, как трагедия, через какое-то время повторится фарсом. Не очень удачный исход, попросту оттягивающий нормальное решение. Еще можно придумать какой-то более компромиссный паллиатив. Девайсы Перики не держат драконьего тела, они прикреплены к его душе. Можно переделать их в хранилища эссенции, которую толстой стружкой снять с драконской душонки перед освобождением. С админским доступом в виде скипетра Майру, и моими силами Видящего, это будет как тумблер переключить. Но это серьезно ослабит Заклинателей Воды, и кинет Текеху в жуткий цейтнот[8] по возрождению аутентичной магии. Тоже так себе. А еще, если я начну ослаблять и без того шаткие позиции Онеказы в Дедфайре, нерфя магию ее элитных войск из-за какого-то чокнутого дракона, то я буду свиньей, ага. Хм, а если и правда дать свободу этой не знающей ни сна, ни отдыха, измученной душе? Хе-хе.»

— Прежде чем я начну тебя освобождать, позволь задать тебе отвлеченный вопрос, Скиориелафас, — ровно и доброжелательно начал он, выпрямившись. — Мне важно понять тебя, и поэтому, не обижайся на мое любопытство, и эту созданную им небольшую задержку, хорошо?

— Спрашивай, маленький эльф, — успокоенно отозвался дракон. — Я подожду моей свободы немного дольше.

— Ты не задумывался о том, что Хуана могли и не нарушать своих обязательств перед тобой? Подожди, — он поднял руку, упреждая дракона, готового обрушить на него очередную лавину ментальных криков. — Дай мне договорить, пожалуйста. Чужеземцы, которые так нагло разрушают адровые столпы, сильны и многочисленны. Вздумай Хуана начать с ними войну, те их легко уничтожат. Эти чужаки уже едва не убили правительницу Хуана в ее собственном доме, просто потому, что посчитали ее угрозой. Хуана понемногу борятся с вторженцами, набирая силу и готовясь забрать обратно свою землю, но твоя свобода отнимет у них самое сильное их оружие — Заклинателей Воды. Именно твое освобождение окончательно отберет у них любую надежду на выполнение клятвы Перики. Что ты скажешь на это?

— Если Хуана слабы, пусть дадут дорогу сильным! — горделиво рыкнул Скиориелафас. — Если даже ложью и хитростью, которой они одолели меня, они не могут взять верх над своими врагами, пусть уступят истинной силе! Освободившись, и отомстив, я уничтожу любого осквернителя адровых столпов. Достаточно ли тебе этого ответа, маленький эльф?

«Более чем, самоуверенный ты мой,” подумал гламфеллен. «Моя крушить, да. Что ВТК, что рауатайцы быстро в тебя вбили бы почтение к техническому и численному превосходству, и сидел бы ты тише воды, ниже травы, а адру как копают, так и продолжили бы копать.»

— Более чем, — озвучил он часть своих мыслей. — Сейчас начну тебя освобождать, погоди-ка, — и сорвался с места, исчезнув из виду в стремительном броске. Использование цингун и техник усиления позволяло Кьеллу развивать невероятную скорость. Его фигура проявилась около каждой из пирамидок-якорей, ровно настолько, чтобы коснуться каждой из них жезлом Перики, заставляя доселе неяркий свет их наверший засиять маленькими звездами. Дракон трубно взревел.

— Ты обманул меня, ничтожная букашка! — он полыхнул вспышкой газово-синего пламени из пасти. — Я разорву тебя, и обрушу неисчислимые беды на Хуана!

Кьелл не ответил на этот телепатический выкрик, впечатавшийся в его разум весомым шлепком. Он оттолкнулся от поверхности воды, извернулся в воздухе, уклоняясь от клацнувших рядом зубов дракона, невесомым призраком пробежал по его крылу, и, на мгновение зависнув над загривком чудовища, атаковал. Мелькнула едва заметная золотистая вспышка, покрывшая отблесками солнца его руку и кулак, и все драконье тело сотряслось от удара, сокрушившего хребет Скиориелафаса. Дракон, воя от злобы и бессилия, рухнул в воду, и лишь его голова подавала признаки жизни.

— Я не буду убивать тебя, и даже оставлю твою глупость, злобу, и наглость безнаказанными, дракон, — голос бледного эльфа, усиленный толикой ци, разнесся над водами внутреннего святилища Гильдии Заклинателей Воды. Кьелл стоял на поверхности воды, у самой драконьей морды, и безразлично смотрел на язычки голубого пламени, мелькающие в пасти чудища.

— Ты жаждешь убивать разумных, мстя им за дела их далеких предков. Ты отвергаешь поиск правды, и судишь, исходя из собственных заблуждений. Ты хочешь сделать своими врагами единственных разумных, что могли бы стать тебе союзниками. Но я не уподоблюсь тебе, — спокойный голос бледного эльфа построжел. — Более того, я подарю тебе свободу, к которой ты так стремишься.

— Зачем… же ты… сделал все… это? — провыл-прокричал искалеченный дракон. — Зачем… причинять мне… боль? Почему бы… просто не… освободить меня, эльф?

— Потому, что ты продолжишь исполнять свой договор с Перики, — не меняя тона, ответил Кьелл. — Твоя личность освободится, отправившись в Колесо Перерождений, а твое тело и душа останутся здесь, выполняя свой долг.

— Это… убийство! — прокричал Скиориелафас.

«Замолчи.» Телепатический посыл, тяжестью и плотностью сравнимый с ударом рыцарского копья, вонзился в разум дракона, заставив его подавиться воздухом. Кьелл смерил его тяжелым взглядом, и мрачно добавил, уже вслух:

— Не тебе, начавшему бойню среди невинных, говорить об убийствах. Слишком многие умерли сегодня по твоей вине. Ты получишь свою свободу, дракон, даже если ты передумал, — он обратил свои псионические силы на Скиориелафаса, и сжал его душу в тюрьме из своей воли, опираясь на древние ловушки эссенции, созданные Перики.

***

Гламфеллен закончил работу над драконьим сознанием через пару дюжин минут. Он отпустил своих ближников перед тем, как начать операцию по освобождению дракона от его личности, наказав им двигаться на «Онеказу», и вернув Текеху реликвию Перики. Душевная лоботомия заняла весьма продолжительное время, но увенчалась успехом. Разум дракона растворился в эмпиреях, а его тело, все так же исполненное мощи его колоссальной души, заснуло, свернувшись клубком. Гламфеллен довольно потянулся, и быстрым шагом двинулся прочь из сырых катакомб гильдии. Он хотел зайти к Онеказе, и сообщить ей как неприятные, так и немного обнадеживающие новости о произошедшем.

***

Тронный зал дворца Каханга был необычайно оживлен — слуги, воины, и чиновники роились вокруг сидящей на троне Онеказы и стоящего рядом с ней Аруихи в непрерывном круговороте — подходящие с докладами и немедленно усылаемые прочь, вызываемые откуда-то из глубин дворца, отходящие в сторону и смиренно ожидающие своей очереди. Аруихи, заметив Кьелла, приветственно махнул ему рукой, тут же, впрочем, обратив своё внимание на спешно докладывающего что-то матару.

«Что-то срочное? Нужна помощь?» коснулось разума Кьелла телепатическое послание. Он повернулся к трону и встретил взгляд Онеказы, усталый и встревоженный. Гламфеллен покачал головой, отправляя ей ответ: «Новости. Хорошие и плохие.» Королева чуть расслабилась. Её мысленный шепот лёгким перышком скользнул по границе внимания Кьелла: «Подожди немного. Я выслушаю тебя сразу же, как закончу с последствиями нападения драконов.»

Ждать пришлось на удивление недолго — правители Хуана не тратили ни секунды лишнего времени в общении с подчиненными, и неиссякающий, казалось бы, поток разумных, проходящий сквозь тронный зал, быстро утих и сошёл на нет. Большая часть находившихся в зале покинула его; удалился, как ни странно, и Аруихи, дружески улыбнувшись Кьеллу на прощание. Остались лишь несколько стражников и слуг, Кьелл, и королева на троне. Гламфеллен подошёл ближе, остановившись у самого пьедестала. Онеказа выглядела не лучшим образом — тени подчеркнули чуть запавшие глаза, тонкие брови сошлись в гримаске волнения, а неизменная расслабленность её позы уступила место усталой недвижности.

«Умаялась, бедненькая,” с жалостью подумал Кьелл. «Может, отбоярюсь ерундой какой, и завтра приду? Пусть поспит хоть.»

— Лучше избавиться от сегодняшних тревог сегодня, — тихо ответила королева, даже не пытаясь скрывать свое извечное чтение его мыслей, и добавила с тоской: — Сон будет недоступной роскошью для меня следующие несколько дней. Что за новости ты принёс мне, Кьелл?

— Настоящей целью атаки была Гильдия Заклинателей Воды, — гламфеллен старался отвечать коротко и по делу. — Пока летучие твари прорывались к ней с воздуха, нага атаковали из катакомб Старого Города, докопавшись до гильдейских подземелий. Атака отбита, но Майру пожертвовала собой, защищая молодёжь.

— Это великая утрата для всех Хуана, — тяжело вздохнула королева. — Майру была другом, и ценным помощником. Ты выяснил, что было причиной нападения? — Кьелл замялся, оглядывая присутствующих в тронном зале аумауа. Онеказа успокаивающе кивнула ему, предлагая продолжать, и гламфеллен заговорил:

— Это было наследство Перики. Один из драконьих стражей Дедфайра, связанный и заключенный ею в подземельях гильдии. Атака и нага, и дрейков — его дело.

— Что же стало с ним? — Онеказа подалась вперед. Её глаза блестели лихорадочным ожиданием. — Он мертв? И что было причиной его заключения?

— Жив, и почти полностью здоров, — улыбнулся Кьелл. — Он — истинный источник силы Заклинателей Воды, а не пакт с Нгати, утраченный давным-давно. Это вторая моя плохая новость.Но есть и хорошая — он больше не будет рваться на свободу, как сегодня. Я провел небольшую операцию на его душе, — бледный эльф широко улыбнулся. — Та его часть, что жаждала свободы, получила её, а та, что обладала силой, продолжит наполнять ей ритуалы Заклинателей.

— Экера, я слишком устала для подобных откровений, — выдохнула Онеказа, проводя ладонью по лицу. — Я обдумаю это позже, и позже награжу тебя, соразмерно заслугам. Расскажи мне новости с Хасонго, Кьелл.

— Эотас убил почти всех, и разрушил почти все, как я и ожидал, — пожал плечами бледный эльф. «Я доломал то, что осталось,” добавил он мысленно. «Пусть Атсура порадуется.» Королева бледно улыбнулась. — Я знаю его следующую остановку — Зубы Магран, и готовлюсь к броску туда.

— Хорошо, — устало кивнула женщина. — Нужна ли тебе помощь с этим?

— Справлюсь, — ответил гламфеллен. — А вы, моя королева? Я могу помочь вам чем-нибудь? Помнится, вы говорили о миссии для меня?

— Многое изменилось в твоё отсутствие, — отстраненно ответила Онеказа. Во второй раз за этот разговор, разума Кьелла коснулось её ментальное присутствие, такое же мимолетное, как и ранее, и её голос в его мыслях прошептал: «Вечером, на крыше. Будь вдвойне осторожен.»

— Я вынуждена распрощаться с тобой, — сказала она тихо. — Но я приму тебя в любое время с новостями, подобными сегодняшним.

Попрощавшись, гламфеллен двинулся к выходу. Дел было достаточно — проверить состояние корабля и раненых, позаботиться о мёртвых, и по мере сил помочь городской страже, все ещё вылавливающей драконью мелочь по укромным углам. Все это следовало завершить до темноты — пусть из вечерней встречи с королевой, измотанной делами и волнением, наверняка не выйдет никакой романтики, он ждал её с нетерпением. «Чуток тревожно из-за того, как она меня пригласила,” раздумывал эльф, шагая по улицам Некетаки, «но уверен, я смогу снять с неё часть проблем. Как-никак, любовь — не только букетно-конфетное, поддерживать свою ненаглядную тоже нужно.»

***

— Ты избег чужого внимания? — Онеказа встретила Кьелла, как только он перешагнул ограду сада на крыше, и, взяв его за руку, увлекла в тень одной из скульптур.

— Я обошел стороной все освещенные окна, — ответил он.

«Вообще-то, это я, как мужчина, должен хватать тебя за руки и таскать за собой почём зря[9],” подумал он с удивлением. «Крайне смущающий реверс гендерных ролей, ага.»

— Я сегодня плохой собеседник, извини, — вздохнула королева. — И не могу сейчас забыть о делах и просто наслаждаться твоим обществом. Я хочу поговорить о твоей миссии.

— Для начала, вот, — с некоторым трудом заставив себя не думать о её реплике, Кьелл шагнул ближе и вложил в ладонь женщины снятый с пояса флакончик. — Раз уж тебе не спать сегодня, освежись. Здесь сильный тоник, стимулятор, и регенератор, сам варил. Одна беда, пожертвовал вкусом ради малого объёма.

Она, ни секунды не сомневаясь, осушила флакон, и тут же выронила его, судорожно согнувшись и схватившись за горло.

— Ох! Ой-ой-ой… Я словно проглотила очень сердитого скорпиона, покрытого огненными муравьями. Дай мне это кто другой, я бы заподозрила в нем жестокого отравителя, — передернувшись, она выпрямилась и повернулась к Кьеллу. — Как ты это пьёшь?

— С отвращением, — пожал плечами эльф. — Но ведь действует же? — женщина задумчиво провела ладонью по лицу, и кивнула, улыбаясь.

— Твоё ужасное зелье словно подарило мне ночь полноценного отдыха. Благодарить все равно не буду, — она лукаво усмехнулась. — Скажи спасибо, что не наказываю.

— Спасибо, — рассеянно ответил он, и, глянув на яркие звезды, спросил: — Сколько у нас времени?

— Четверть часа, не больше, — посерьезнела Онеказа. — Ты как-то говорил, что готов убивать ради меня. Увы, настало время попросить тебя об этом.

— Для начала, не говорил, а думал, а ты, как всегда, копалась в моих мыслях, — поправил он её с улыбкой. — Но от этих мыслей я не откажусь. И кто же у нас зажился на свете?

— Работорговцы, — взгляд Онеказы заледенел. — ВТК не делают большой тайны из их логова на острове Кривая Шпора, но отрицают все связи с ними. Я не могу запретить работорговцам заниматься их отвратительным промыслом — россыпи вайлианских денег прикрывают этих негодяев, словно броня. Я объявила порабощение и торговлю подданными Хуана вне закона, но боюсь, они плюют на этот запрет.

— Значит, мне нужно вымести мусор с Кривой Шпоры, — отстраненно ответил гламфеллен. — Я только за. Но почему это не публичный разговор?

— Это не вся твоя миссия — лишь малая её часть, — ответила королева, и погрустнела. — Я больше не доверяю ни стенам моего дворца, ни разумным, его заполняющим. Вайлианцы слишком много общаются с Принчипи, слишком открыто. Рауатайцы вооружаются с удвоенным усердием. Близится буря, Кьелл. Мы должны подготовиться к ней.

— Рауатай прислал свои элитные войска на Хасонго, — вставил эльф. — Совсем забыл рассказать тебе об этом, со всеми нашими драконьими проблемами, — Кьелл смущенно почесал нос.

— Я знаю, — улыбнулась Онеказа. — Такое не осталось бы от меня в секрете. Ранга нуи не предпримет открыто враждебных действий, пока что.

— Угу. Я тебя перебил, извини. Буря, значит? Думаешь, будет война?

— Все указывает на это, — печально вздохнула королева. — И, как бы мне ни стыдно было признавать это, Хуана не готовы. У нас нет мощного рауатайского флота и их стойкого, обученного войска. У нас нет неисчерпаемых денежных и человеческих ресурсов ВТК. Все, что у нас есть — мои Заклинатели Воды, кстати, спасибо тебе за то, что сохранил их силу, — Онеказа поднесла было пальцы к изгибу своей брови, но, улыбнувшись, потянулась вместо этого к Кьеллу, и погладила его по щеке и плечу. Его сердце пропустило удар, застигнутое врасплох этой лаской. Королева же продолжила, и её улыбка отступила перед зарождающейся на её лице тенью волнения.

— Заклинатели и доблесть простых воинов, это все, что у нас есть. Племя Вахаки — воплощение этой доблести, чистой, незамутненной боевой ярости Хуана. Наши с ними отношения напряжены из-за их прямоты — они считают, что я слишком привечаю чужеземцев. Я хочу, чтобы ты отправился к ним, на остров Ори о Коики, и убедил их, что Хуана лучше встречать врага вместе, чем порознь.

— А? Да, конечно, они вполне свойские ребята, — Кьелл встряхнулся, снова настраиваясь на деловой лад. — А работорговцы тут причем?

— Ори о Коики и Кривая Шпора — соседи, и очень беспокойные, — чуть улыбнулась королева. — Вахаки берут на абордаж работорговческие дау и шлюпы, и вырезают их экипажи, а мерзавцы с Кривой Шпоры в ответ топят их каноэ и захватывают в плен раненых воинов. Мне стало известно о большом аукционе, что проведут на Кривой Шпоре в скором времени, и по слухам, все плененные по сей день Вахаки будут проданы там. Это знание может помочь тебе в переговорах с ранга Руасаре. Она наверняка захочет испытать тебя, и пошлет освободить их.

— Руасаре, где я о ней слышал? — задумался Кьелл, и с улыбкой вспомнил: — Ах да. Раз уж я ее встречу, то заодно спрошу, что она думает о моем юморе, ага, — Онеказа тихо засмеялась, но быстро посерьезнела.

— Ты волен сам выбирать, как решить проблему работорговцев, но я прошу тебя, — лицо женщины приобрело необычную для нее жесткость, — избавь Эору от них. Я видела многих освобожденных рабов, сломленных и изувеченных пытками работорговческих «воспитателей». Я… — её голос дрогнул. — Моего дядю и его подругу забрал рейд вайлианских работорговцев. Если бы я приняла приглашение дяди остаться у них тем вечером, меня бы здесь не было.

— Когда я закончу с ними, их души пожалеют, что они не занялись чем другим, — мрачно пообещал гламфеллен.

— Хорошо, — лицо Онеказы разгладилось. — Вахаки узнают в тебе моего посланца по фразе «чрез рушащиеся горы, по омраченным морям».

— Угу, а отзыв на этот пароль есть? — усмехнулся Кьелл. — Надо же и мне узнать в них истинных Вахаки.

— Что? — в замешательстве моргнула женщина.

— Ничего, извини, — гламфеллен, вздохнул, потерев виски. — Мой глупый и неуместный чужеземный юмор прорывается.

— Ты устал? — с неподдельной заботой спросила Онеказа, коснувшись его руки.

— Так… Долгий день, много дракончиков, пытавшихся меня съесть, — ответил он, вдруг поняв: он и правда вымотан никак не кончающимся сегодняшним днем. — Ничего, с тобой я отдыхаю душой, даже говоря о делах.

— Как и я с тобой, таку ароха[10], — с нежностью ответила женщина.

— Что-что? — непонимающе спросил Кьелл.

— Неважно, не обращай внимания, — она грустно улыбнулась. — Я не хочу с тобой прощаться, но должна. Возвращайся с хорошими новостями, как и всегда.

— Обязательно, — кивнул гламфеллен, и с неожиданной для себя тоской выдохнул: — Как бы я хотел провести с тобой хоть один вечер без всех этих помех…

— Он у нас будет, обещаю, — печально улыбнулась Онеказа. — Но не сегодня, увы.

— Я помню. Береги себя, ладно? Не забывай о своей безопасности, — с тревогой поглядел он на неё.

— Не забуду, — она серьёзно кивнула. — Я буду ждать тебя, Кьелл.

— Постараюсь вернуться поскорее, Онеказа, — он двинулся к краю крыши, пробормотав себе под нос, — Ты, главное, береги себя, милая.

— Ты тоже, таку ароха, — настигли его слова женщины, когда он уже перешагивал через край.

***

«Чем это она меня назвала?» Позевывая, Кьелл шагал по ночным улицам. «Арохой, кажется, звали кого-то, знакомого мне? И что бы это означало? Не понимаю. Башка не варит совсем. Не, срочно спать, а потом в темпе плыть к Вахаки. Если все настолько плохо, насколько считает Онеказа, союз с ними нужен ещё вчера.»

Примечания

[1] Спермацет - китовый жир.

[2] Амбра - побочный продукт китового пищеварения, мерзко пахнущий, но ценный.

[3] Апреттаре, фрермас (вайл.) — поспешите, братья.

[4] Чжан Саньфэн — легендарный даос, основатель секты Удан. По легенде, создал стили тайцзицюань и тайцзицзянь, как и многие другие.

[5] Бодхихарма (Бодхидхарма, Путидамо, Дамо) — буддийский монах, один из основоположников китайского чань-буддизма. По легенде, положил начало формализованной практике ушу.

[6] Шэнь-нун — одно из китайских прабожеств. Здесь упомянут, как родоначальник традиционной китайской медицины.

[7] Аутентичный винчун — отсылка к фильму The Legend is Born — Ip Man. В нем, семейство одного из родоначальников стиля винчун непрерывно спорило, чей вариант этого стиля аутентичнее.

[8] Цейтнот — шахматное понятие, означающее тотальное отсутствие времени.

[9] Мужчина, таскающий женщин за руки — отсылка к ранним фильмам о Джеймсе Бонде. Мужественный и суровый Шон Коннери любил таким баловаться — как ухватит очередную глупенькую блондинку, да как потащит за собой, аж пыль столбом.

[10] Таку ароха (хуана) — обращение к любимому человеку. Милый мой, дорогой мой. Дословно, «моя любовь».

Глава 20. Заблуждения

Некетака, Королевская Бухта

Отплыть быстро не удалось — требовалось позаботиться о пострадавших от драконьего налета, продать добычу с неожиданной китово-артиллерийской охоты, и пополнить запасы, с расчетом на плавание до весьма далекого Ори о Коики. Денег на все про все пока хватало, тем более, что утром корабль посетила четверка матару, принесшая сундук с немалым количеством монет, и передавшая Кьеллу свиток из пальмовых дощечек, подписанный именем королевы. В нем было всего одно слово — «спасибо». Задумчиво улыбаясь на эту лаконичную щедрость любимой женщины, гламфеллен отправил деньги в корабельную казну, а свиток уложил в рундук в своей каюте. Он собирался сохранить это письмо, как пример того, что порой одно слово может стоить сотни.

Сейчас, бледный эльф сидел в каюте с Леукой, озадаченной прокладкой курса к Ори о Коики, а после — к работорговцам. Курс получался не очень — Кривая Шпора находилась ближе к Некетаке, чем обиталище Вахаки, и все вело к тому, что «Онеказе» придется описывать вокруг острова работорговцев круги.

— Наверное, будет лучше все же взять прямой курс на Ори о Коики, обходя Кривую Шпору с запада, — Леука задумчиво постукивала ногтем по карте. — Ветры должны нам благоприятствовать на этом отрезке пути. Когда мы покинем остров, и направимся на Кривую Шпору, можно будет воспользоваться холодным течением, что огибает её с востока, и идёт с севера на юг. Так мы компенсируем весь тот встречный ветер, что неизбежно поймаем. Мы потеряем время, добираясь до бухты Кривой Шпоры, так как нам придётся обходить южную оконечность острова, но лучшего пути я не вижу. Ну, и двигаясь обратно на Ори о Коики, мы повторим наш первоначальный курс.

— Угу, а когда мы поплывем обратно в Некетаку, мы нарисуем вокруг работорговческого острова ещё один виток этой спирали, — недовольно скривился Кьелл. — Что-то мы делаем не так.

— Вы сомневаетесь в моей квалификации, капитан? — безэмоционально спросила дварф.

— С чего бы? — удивился гламфеллен. — Нет, здесь все дело в неправильной постановке задачи, — он прошелся по каюте взад-вперед. — Вот что, Леука, — задумчиво сказал он. — Много чести людоловам, водить вокруг них хороводы. Проложи курс на Кривую Шпору, оттуда — к Вахаки, а после — обратно в Некетаку.

— Разве вам не нужно сначала договориться с Вахаки о ваших действиях на острове работорговцев, и о награде за них? — в спокойный голос навигаторши вкралась толика удивления. — Не вы ли говорили как-то, что оказанная услуга ничего не стоит?

— Ну, понадеемся на честность Вахаки, — оптимистично улыбнулся Кьелл. — Они, вроде как, упертые традиционалисты, и честь для них — не пустой звук. А ещё, мы хотим произвести на них хорошее впечатление. Думаю, освобождение их соплеменников из застенков Кривой Шпоры, без превращения его в объект торговли, это впечатление произведет. Давай, занимайся, дальше тебе мои дилетантские советы не нужны, — кивнул он Леуке, прежде чем двинуться к двери. Дварф ответила едва заметной улыбкой.

***

Кьелл с лёгкой тоской смотрел на медленно исчезающую за кормой вершину горы, на которой расположилась Некетака. Просьба любимой совершить, фактически, массовое убийство, не вызывала в нем сомнений.

«Разумные, сделавшие своей работой низведение других разумных до уровня скота, добровольно отказались от своей человечности,” думал он. «И если Онеказа хочет моими руками исполнить приговор, который они сполна заслужили, пусть. Я не американец, с их дикими фетишами на рабство, в которых смешались и комплекс вины, и не меньший комплекс обиды, с чувствами типа ‘мне все должны больше, чем евреям за Холокост’, но, по-моему, радикально прекратить подобную скотскую практику — правильно.»

Эти мысли не задержались в его голове надолго, вытесненные более приятными думами, которые пробудили воспоминания об их с королевой вечернем разговоре. От внимания Кьелла не укрылось, насколько открыто Онеказа демонстрировала ему свою симпатию — память о ее прикосновениях до сих пор заставляла его сердце биться быстрее, но в то же время и наполняла его душу грустью.

«Может, она тоже соскучилась?» со смешанными чувствами думал он. «Вот же беда, никак не удается побыть с ней наедине подольше. Гребаные вайлианцы с рауатайцами, не могли начать свою дурацкую войнушку в другое время, кокблокеры[1] хреновы,” он рассмеялся неожиданно пришедшему на ум дурацкому словечку. «Не, серьезно, надо прекращать подвешенное состояние нашего странного романа. Как вернусь — буду мужиком, ха-ха, и расставлю все птички над й. Тем более, что она прямым текстом пообещала мне свидание! Точно, что же это я тоскую? Жизнь прекрасна!» Окрыленный этими мыслями, он сбегал в каюту за гитарой, и, устроившись на фальшборте мостика, запел, перебирая струны:

— Staring at the window of the twenty-second floor, now the meeting phones are ringing, surely, there’s more…

«Место, где меня ждет счастье, радость, и любовь — Некетака, ага, и я, в принципе, движусь к ней. Самую малость кружным путем, но движусь,” думал он, не прекращая песни.

***

Продолжительное плавание до Кривой Шпоры не было полным событий — как-никак, море Дедфайра было огромным даже по меркам Земли XXI века, а уж в парусную эпоху, его расстояния субъективно увеличивались на порядок. Судоходные пути, по которым ходили купеческие суда, были оживленнее прочих бескрайних морских просторов, лежащих между островами архипелага, но даже на них вероятность случайной встречи была невысока. За недели плавания, этих встреч случилось всего две: короткая остановка для обмена новостями и провизией с купеческим шлюпом — спешащий негоциант попросил бочку воды, взамен предложив два ящика вяленой рыбы, и сердобольный Кьелл не отказал, — и очередная стычка с пиратами. Галеон морских разбойников, потрепанный и видавший виды корабль под названием «Щедрость Галавэйна», был блестяще побежден «Онеказой» в артиллерийской дуэли — натасканные Ваницци канониры не оставили пиратским артиллеристам и шанса, — а в последующем абордаже Кьелл без труда сразил немолодого вражеского капитана, чей внешний вид отражал состояние его корабля. В скоротечной схватке с головорезами Рекке сломал-таки обе свои порядком поистаскавшиеся сабли, и был торжественно одарен обновками из трофеев — пусть не менее простецкой ковки, чем старые, эти клинки несли зачарование, помогающее держать заточку и предохраняющее от ржавчины. Остальная добыча с пирата была столь же безыскусной, а корабельная казна — скудной: экипаж «Щедрости Галавэйна» явно переживал не лучшие времена, а теперь его пиратская карьера и вовсе оборвалась, вместе с жизнями большей части экипажа. Сегодня, в очередное ничем не примечательное утро ее долгого плавания, «Онеказу» ждала еще одна непредвиденная встреча.

Кьелл уже довольно долго разглядывал в подзорную трубу дрейфующий корабль, замеченный марсовым. Паруса этого галеона были полностью зарифлены, свернутые и надежно закрепленные на реях, и течение с ветром медленно влекли его без какой-либо цели. На стеньгах[2] корабля лениво трепетал флажковый сигнал «прошу помощи». Гламфеллен заметил и прочел этот эорский аналог «новембер чарли[3]» почти сразу, но мог только гадать, что же стряслось на дрейфующем судне — повреждений видно не было, верхняя палуба выглядела пустой, а флажковая азбука, используемая эорскими моряками, не была многословной, содержа лишь минимально необходимый для передачи коротких сообщений набор простых понятий.

— Что с этой лодкой, Кьелл? — спросил поднявшийся на мостик Рекке, опершись на фальшборт рядом с бледным эльфом. — Высмотрел там что интересное?

— Неа, — задумчиво ответил тот. — Просят помощи, но с чем — неясно. Корабль словно вымер, ни одной живой души не видно.

— Старик Энгрим рассказал мне байку про ааве алус… корабль-призрак, — поделился рыжеволосый воин. — Его зовут «Плавучий Висельник». Он несет с собой густой туман, а его команда мертвецов убивает всех, кого встретит.

— Если убивает всех, то откуда байка? — отстраненно поинтересовался бледный эльф. Рекке лишь озадаченно хмыкнул в ответ, с улыбкой разведя руками. — Да и тумана не видно. Погода суховата для осадков, да, — он сложил трубу, убирая ее в чехол на поясе, и повернулся к йезуханину. — Сейчас подойдем поближе, и выясним, призрак этот корабль или нет.

— Меня возьмешь туда? — предвкушающе глянул на таинственное судно Рекке.

— Не, извини, — ответил Кьелл. — Мало ли что у них за беда. Сначала проверю сам.

***

— Не поднимайтесь на борт! — поприветствовал шлюпку Кьелла слабый возглас с борта дрейфующего корабля, стоило ей приблизиться. — У нас эпидемия! Ради богов, поделитесь с мирным купцом лекарствами и провизией! Нас всех поразила болезнь, мы на ногах не стоим уже неделю!

— Что за болезнь? — прокричал в ответ Кьелл.

— Морская чахотка! — раздался ответ. — Все мои матросы день-деньской пытаются выкашлять внутренности наружу!

Кьелл потянулся ментальным присутствием обратно к «Онеказе», отыскивая своего судового врача. Аэдирка нашлась в ее каюте, и гламфеллен коснулся своей волей огонька ее души, горящего ровно и ярко, словно свет маяка.

«Делия,” телепатически проговорил он. «Это Кьелл. На терпящем бедствие корабле — эпидемия морской чахотки. Сможешь с ней справиться?»

Ответ эльфийки пришел незамедлительно, и мысли ее тренированного разума были четкими и громкими. «Каковы симптомы, капитан?»

«Говорят, постоянный кашель и слабость,” ответил Кьелл.

«Этого мало,” требовательно прозвучала мысль паладинской послушницы. «Вам придется подняться на борт, и проверить состояние больных. Если увидите на их коже темные пятна, или же выкашливаемая ими слизь содержит кровь, немедленно возвращайтесь. Ничего не трогайте на этом корабле, и избегайте дыхания зараженных.»

— Эй, приятель, ты еще там? — раздался зов с борта галеона.

— Я поднимусь к вам! — прокричал Кьелл. — Мой судовой врач просит уточнить кое-то! Можете скинуть мне трап?

Ответа не было, но через минуту-другую с борта корабля свесилась веревочная лестница. Гламфеллен, приказав матросам-гребцам ожидать, быстро взобрался наверх, где его ожидало печальное зрелище. Говоривший с ним, светлокожий человек в засаленном камзоле, был бледен, как смерть, и столь же тощ. Утреннее солнце не добавляло красок едва ли не голой коже его черепа, украшенного редкими волосками, а запавшие глаза, окруженные синяками, глядели с усталой безнадегой. Капитан пораженного эпидемией корабля лежал у фальшборта, не делая попыток подняться, и мелко дышал, порой срываясь на глухое покашливание.

— Можешь выкашлять чего на ладонь, и показать мне, приятель? — незамедлительно осведомился у него бледный эльф.

Тот молча кивнул, и зашелся в коротком приступе кашля, держа ладонь у рта. Брезгливо оглядев продемонстрированную слизь, гламфеллен обошел еще нескольких матросов, страдающих здесь же, на верхней палубе, и осмотрел их. В трюм он спускаться не рискнул — в спертом воздухе внутренних помещений галеона болезнетворные микробы наверняка чувствовали себя вольготнее некуда. Закончив свой осмотр, Кьелл протелепатировал результаты сестре Делии, и принялся дожидаться докторшу, оставшись по ее просьбе на галеоне. Она не заставила себя ждать, вскоре поднявшись на борт. Укрывающий нижнюю половину ее лица шейный платок делал аэдирку похожей на разбойницу с большой дороги, а на открытых участках ее кожи плясали отсветы защитного заклинания. В руках Делия несла массивную кожаную сумку.

— Вы не откажетесь помочь мне, капитан? — спросила она четко и громко, словно импровизированная маска и не закрывала ее рот полностью.

— Почему бы и нет, — улыбнулся гламфеллен. — Почищу карму благим делом, ага.

— Тогда за работу, но для начала… — аэдирка протянула ему еще один шейный платок, и дождавшись, когда Кьелл повяжет его на лице, бросила в бледного эльфа заклинание, защипавшее его кожу холодными прикосновениями. — Нужно соблюдать все меры предосторожности. Начнем же.

***

— От всего сердца благодарю вас, капитан Лофгрен, — зелья и магия Делии добавили сил капитану галеона, стоявшему сейчас на ногах, пусть и тяжело опираясь на фальшборт. — Вы спасли меня и мою команду. Я у вас в долгу, и никто в Дедфайре не назовет капитана Коннайта Дунвара человеком, что не платит по счетам. Погодите, мои матросы сейчас вынесут мой скромный дар вам, — он кивнул на кормовую надстройку, откуда вскоре показалось двое моряков с длинным свертком.

— Взгляните-ка, — капитан Дунвар картинным жестом сдернул ткань с предмета, оказавшегося копьем для охоты на крупного зверя, явно работы Хуана: традиционные морские мотивы орнаментов соседствовали на длинном и широком костяном лезвии оружия с узнаваемыми угловатыми рунами. — Даже если это копьецо не придется по руке никому из ваших абордажников, оно наверняка стоит звонкой монеты — мой маг говорит, что заколдована эта игрушка на совесть. Один из моих ныряльщиков добыл ее из моря на нашей прошлой стоянке.

— Спасибо, капитан, — Кьелл, не чинясь, принял оружие.

— Э, да что вы, — широко улыбнулся Коннайт. — Это я должен благодарить вас. Клянусь Бератом, мы уже начинали терять надежду.

Простившись со спасенным аэдирским капитаном, Кьелл и Делия двинулись к своему кораблю — по настоянию эльфийки, каждый на своей шлюпке. По возвращению, поднявшегося на борт Кьелла ждал неприятный сюрприз — стоявший у фальшборта Эдер, удерживающий нарочито серьезную физиономию, вдруг вынул из-за спины кожаное ведро, и щедро окатил Кьелла резко пахнущей, едкой жидкостью.

— Эй, что за дела! — возмущенно заорал гламфеллен, отряхиваясь — такого коварства он не ожидал даже от второго из записных шутников «Онеказы». — Сейчас как макну кое-кого в морскую водичку!

— Делия строго наказала мне облить тебя этим, командир, все вопросы к ней, — с трудом скрывая широкую улыбку, ответил дирвудец, протягивая ведро Кьеллу. — Вот, отмойся, морская водичка нужна сейчас именно тебе.

— А ты и рад стараться, — горестно вздохнул бледный эльф, швыряя ведро за борт вперед, по ходу корабля, и вытягивая его обратно за привязанную к ручке узловатую веревку. Его несколько примирило с ситуацией то, что и Делия, и гребцы их шлюпок подверглись аналогичному купанию, и черпали воду уже для себя. — Хотя нет. Сам ведь вызвался, да? Услышал от нее, что капитана надо облить гадостью, отобрал ведро у ответственного матроса, и радуешься, — Эдер скорчил невинную физиономию, без особого, впрочем, успеха — веселье от безнаказанной шуточки неудержно прорывалось наружу.

— Это слабый раствор формалина, капитан, — Делия, серьезная и спокойная, деловито отряхивала свои короткие рыжие волосы. — Нам вовсе не нужно приносить на «Онеказу» чужие болячки.

— Угу. Ладно, шутник, — Кьелл смерил блондина многообещающим взглядом. — Раз уж ты так жаждешь поучаствовать в санитарных процедурах, держи важное задание, — он перебросил ему костяное копье, ранее отставленное к борту для водных процедур. Дирвудец рефлекторно поймал оружие, и непонимающе воззрился на бледного эльфа.

— Это копье очень уж долго пробыло в самых недрах того чумного корабля, — с удовольствием выдал тот, наблюдая вытягивающуюся физиономию товарища. — Пропиталось болезнью насквозь, не меньше. Вымой его в этой дряни как следует, а потом и сам ополоснись. И не скупясь, Эдер — ты же не хочешь кашлять всю дорогу до Некетаки? — гламфеллен откровенно скалился.

— Э-э-э, я же облил его вместе с тобой, — возмущенно воспротивился помывке в формальдегиде блондин. — Может, не надо ополаскивать ни его, ни меня?

— Надо, Эдер, надо, — с удовольствием ответил бледный эльф. — Я обязан заботиться о твоем здоровье. Делия, распорядись о формалине для моего друга, — закончив обливания соленой водичкой, Кьелл двинулся прочь. Задержавшись рядом с возмущенно глядящим дирвудцем, он бросил вполголоса:

— Начав в невыгодных условиях, Белое Безмолвие одержало над Дирвудом сокрушительную победу на чужом поле. Запомни этот день, друг мой, ибо так будет всегда, — и, посмеиваясь, Кьелл зашагал дальше. Эдер, озадаченно крякнув, присоединился к смеху друга и командира — его легкая натура не могла не оценить шуточку.

***

— Текеху, ты идешь без разговоров — мало ли, в каком состоянии будут Вахаки, а родное лицо лечащего их раны придаст им сил, — обратился к морскому годлайку Кьелл, и тот согласно кивнул. — Остальные — вызывайтесь на бой с работорговцами. Учтите, жалеть я буду разве что детей, и если что кому не нравится — ждите на корабле. Давайте, добровольцы — шаг вперед, — он оглядел собравшихся на палубе ближников. Те, впрочем, не спешили двигаться с места.

«Онеказа» подходила к бухте Кривой Шпоры, в которой стояла на рейде одинокая дау под флагом работорговцев — белый хорек на оранжевом поле. Тот же флаг развевался над башнями небольшого форта, устроившегося на холме, господствующем над водами бухты и небольшим пляжем, прилегающем к ней. В этом форте, бухте, и на стоящем в ней корабле Кьеллу предстояла неприятная, но нужная работа — наказание торговцев разумными, существ, добровольно отбросивших свою человечность. Ему вспомнилась печаль с ноткой страха, что промелькнула в глазах и голосе Онеказы, когда та рассказывала о судьбе своей родни, похищенной коллегами местных людоловов, и его брови сами собой нахмурились. Но прежде чем он успел сказать что-то нелицеприятное все медлящим с ответом соратникам, высказался Рекке:

— А что, кто-то не хочет идти рубить работорговцев? Или я плохо понял, Кьелл? — его обычно открытое лицо покинула улыбка, и взамен на нем поселилась мрачная тень.

— Ди верус, хоть весь Дедфайр и болтает о связях ВТК с этими глиенте десгантс, не думайте, что я одобряю их промысел, — голосом еще более резким, чем обычно, высказалась Палледжина. — Мой спатта принесет им компланка финома[4], Видящий, если ты захочешь, — вайлианские словечки пересыпали ее речь гуще, чем обычно, что, вкупе с усилившимся акцентом, выдавало ее волнение.

— Я с нашей пернатой, — коротко бросила Майя.

— Работы по профилю пока не предвидится, — задумчиво проговорила Идвин. — Так что, если тебе нужна помощь в кипячении мозгов местных выродков, Кьелл, я с тобой.

— Никогда не понимал подобного, — тяжело бросил Константен, и добавил тише: — Рабство ненавистно Галавэйну.

— Скажу за себя и за Алота, — неторопливо высказался Эдер. — И он, и я последуем за тобой и в более сомнительные предприятия, а уж на такое благое дело… — не закончив свою фразу, дирвудец безрадостно хмыкнул. Стоящий рядом с ним аэдирец согласно склонил голову; его лицо, необычно жесткое, выглядело маской воплощенной решительности.

— Я не встречался еще с работорговцами, Кьелл, — голос Ватнира был спокоен, словно царство его божественного родителя, — Но не откажусь их повидать. Как и Римрганд, с чьим холодом я с радостью их познакомлю, — он зло оскалился.

— Куэ? Мне тоже нужно что-то сказать? — удивилась Фассина. — Гуоно[5], как насчет этого: хватит терять время! Ди верус, что за бессмысленную возню ты устроил, касита? Давайте уже сядем в шлюпку, и начнем, — ее раздражение было больше демонстративным — как уже заметил Кьелл, юная магесса любила прятать свою чувствительную натуру за маской холодности и безразличия.

— Меня радует ваше единодушие, друзья, — облегченно улыбнулся Кьелл. Похоже, родные дети этой суровой эпохи все решили для себя быстрее него, с его памятью добряка-гуманиста с Земли XXI века. — В форте предстоит бой со множеством хорошо вооруженных и обученных солдат, а потому, Идвин, извини, но ты в резерве. Эдер, Фассина, Рекке, готовьтесь. Остающимся задача не менее важная. Видите корыто на якоре в бухте? Очистьте его от мусора. Паллежина, ты за старшую. Давай, принеси им всем что-то там своим мечом, я в тебя верю. Беодул и Ваницци в твоем распоряжении, если понадобятся корабельные маневр и огонь.

— Последнее милосердие, Видящий, вот что ждет работорговцев от моей руки, — твердо ответила птичья годлайк. — Аграсима. Я не подведу. Пер мес Канк Суолиас[6]! — отчеканила она.

***

Кьелл остановил свою группу, пропуская вперед, к воротам форта, небольшой караван закованных в цепи разумных, и их отлично вооруженную охрану. Идущие мимо жертвы людоловов были преимущественно аумауа-островитянвми, изможденными, и со следами побоев. На спинах некоторых багровели свежие раны от кнута — видимо, эти разумные не смирились со своей судьбой и в самом логове работорговцев.

«Ничего, потерпите еще немного,” подумал бледный эльф. «Пусть ваши пленители соберутся в кучу, а я уж не подведу — отчебучу им последнюю чучу их грешной жизни.» Он двинулся следом за печальной процессией, сопровождаемый компаньонами.

— Тоже на аукцион? — равнодушно спросил его громадный огр со снятой с лафета пушкой наперевес. «Дирвудский ‘свинорыл’, орудие эорских борцов за свободу от колониализма,” узнал образчик артиллерии, свисающий с мускулистого плеча гиганта, Кьелл. «Ничего, сейчас владелец этой пушечки тоже освободится от своих заблуждений, навсегда.» — Поспешите, торги за первый лот уже идут.

— Охрана форта бдит, я надеюсь? — безэмоционально поинтересовался гламфеллен. — Не хотелось бы никаких неприятных случайностей, знаешь ли.

— Охрана на местах, — ответил скучным голосом огр. — Проходите, — он приглашающе махнул рукой, указывая вглубь форта.

Огр-пушкарь, и еще двое охранников — люди в кирасах и вайлианских шлемах-морионах, вооруженные саблями и пистолями, — стояли в воротах, под самой решеткой-катарактой. За их спинами виднелась платформа, на которой выстроились связанные разумные, которых уже начали продавать. Рядом со стоящим впереди прочих годлайком смерти, высоким разумным с традиционно жутковатым для его вида лицом, частила быстрыми фразами хорошо одетая вайлианка. Огр-охранник не соврал — аукцион был в самом разгаре. Кьелл пропустил товарищей вперед, и, придержав за плечо проходящего мимо Эдера, подмигнул ему, кивая на окружающую помост с рабами толпу. Тот понимающе склонил голову, недобро оскалился, и, догнав остальных, несколькими тихими фразами построил их в боевой порядок, встав во главе. Гламфеллен тоже двинулся вперед, но остановился совсем рядом с громадным стражем ворот. Он поманил огра жестом, и когда тот, непонимающе воззрившись на бледного эльфа, наклонился, ударил. Апперкот Кьелла, щедро усиленный ци, разнес и челюсть, и череп гиганта в мелкие дребезги. Огромное тело обрушилось навзничь, сотрясая землю своим падением. Бледный эльф, точными импульсами пальцевых техник парализовав двух других привратников, опустил кулак на рычаг спуска катаракты, ломая механизм и заставляя решетку рухнуть вниз. Та упала лезвием гильотины, разрубая пополам застывших в проеме ворот работорговческих прихвостней. Он повернулся к испуганно загомонившей толпе, недоуменно взирающей на эту жестокую расправу, и зло оскалился.

«Повеселимся, смертнички? Как говорил один добродушный и тихий работяга, не меня заперли с вами — это вас со мной заперли!» И он, сконцентрировав ци в ладонях, полоснул толпу Божественным Мечом Шести Меридианов. Трупы существ, приехавших покупать разумных, как скот, посыпались наземь, ложась, словно трава под косой.

Поодаль, Эдер и Рекке блокировали одну из спешащих со стены групп солдат на лестнице, щедро раздавая сабельные удары в три руки. Когда растянувшиеся по ступеням работорговческие охранники попытались отступить обратно, им преградил путь силовой барьер Фассины. Каменный колодец, стоящий неподалеку, взорвался изнутри, разрушенный ринувшейся кверху водой, что тут же обратилась пучком щупалец, соцветием тончайших лезвий, замерзающими на лету ледяными остриями. Все это обрушилось на угодивших между молотом и наковальней стражников, не оставляя живых — Текеху применил свое искусство с выдумкой и пылом. Годлайк был очень зол на поработителей Хуана.

Кьелл атаковал вторую группу охранников, вознамерившихся ударить его компаньонам в тыл. Тратя по импульсу на разумного, он посшибал их на утоптанную землю внутреннего двора форта одного за другим.

«Уничтоженный узел даньтянь парализует, как ни странно, не от пояса и ниже, а все тело, причем наглухо,” отвлеченно раздумывал он, продолжая обстреливать работорговцев техниками Одного Ян. «Или это чисто эорский эффект, из-за слабости энергосистемы местных? Враждебная ци, перед тем как перенасытить меридианы и разорвать их, повреждая окружающие органы, проникает дальше, и уничтожает, скажем, узел цзыгун, или таньчжун[7], а то и больше одного? Не, устраивать исследований не будем. Просто прикончим всех этих нелюдей. А также не-эльфов, не-орланов, и прочих разумных, добавивших к своей человечности маленькую приставку ‘не’.»

Он сорвался с места и бросил себя вперед и вверх, преодолевая весь внутренний двор одним усилием меридианов, сообщивших его телу сверхъестественную легкость техники Шагов по Облачной Лестнице. Приземлившись у ворот в донжон, он развернулся к спешащей туда многочисленной группе, и, равнодушно глядя на них, сделал приглашающий жест. Те — богато одетые купцы, их вооруженная охрана, и некоторое количество солдат Кривой Шпоры, — замерли в растерянности на секунду, но довольно быстро сбили импровизированный строй, вытолкнув вперед оружных и доспешных. Охрана и солдаты ринулись вперед, подбадривая себя ругательствами и боевыми кличами, намереваясь стоптать нагло бросившего им вызов одинокого разумного. Кьелл, все такой же равнодушный, ударил им навстречу техникой Божественного Меча Шести Меридианов. Оглядев устлавшие пространство перед крепостными воротами трупы, он бросился к следующей группе врагов.

***

Через совсем недолгое время, Кьелл остановился, старательно регулируя дыхание и движение ци. Бой, продлившийся не дольше получаса, нагнал усталости, но не критично — можно было продолжать сражаться, возникни такая нужда. Он оглядел внутренний двор работорговческого форта с неким нежданным удовлетворением, довольством, что посещало его при виде хорошо сделанной работы. На ногах остались только сам гламфеллен, растерянно оглядывающиеся рабы на аукционной платформе, и соратники Кьелла, устроившиеся чуть поодаль.

Фассина ловкими движениями обрабатывала рану на торсе Рекке, который, оживленно жестикулируя дальней от повреждения рукой, что-то высказывал вайлианке, блестя своей неизменной усмешкой. Эдер шумно глотал воду из кожаного бурдюка, задрав тот к небу — кадык утомленного дирвудца так и ходил вверх-вниз. Текеху, встретившись взглядом с Кьеллом, просиял довольной, пусть и немного жестокой, улыбкой. Похоже, он тоже считал, что работа выполнена на отлично.

— Эдер, — обратился к дирвудцу бледный эльф, подходя ближе. Тот прекратил опустошать бурдюк, и ожидающе воззрился на эльфа. — Освободишь несчастных на помосте? Ключи от их цепей всяко в одной из этих куч мусора, — он кивнул на валяющиеся на земле трупы. — Направь их на корабль, подвезем бедняг до приличного порта, — блондин согласно кивнул, и двинулся в сторону рабов.

— Как думаете, народ, сначала в темницы — Вахаки освободим, вместе с прочими сидельцами, или пойдем поговорим с устроившимися в крепости типами? — спросил Кьелл остальных.

— Нужно помочь Вахаки, — немедленно отозвался морской годлайк. — Экера, они ждут свободы.

— Давай познакомимся с Вахаки, Кьелл, — весело ответил Рекке. — Ворота ты запер, никто не уйдет.

— Мне все равно, куда мы пойдем, но мы это сделаем не раньше, чем я закончу с этим постенаго импруденско[8], — безэмоционально проговорила Фассина. — Не хочу, чтобы он истек кровью.

— Ты волнуешься за меня, Фассина? — шутовски оскалился Рекке. — Я тоже тебя люблю! — он подмигнул вайлианке. Та только закатила глаза.

— Ладно, — ответил Кьелл на это практически полное единодушие. — Дождемся Эдера, и вперед.

***

— Подойди поближе, чужеземец, мне плохо видно твое лицо, — голос женщины-аумауа звучал с нарочитой слабостью, но ее мускулистая фигура была заметно напряжена — словно хищник, спрятавшись в зарослях, готовился к прыжку на обманутую его мимикрирующей окраской жертву.

— Да, сейчас, — отозвался гламфеллен, и, шагнув к толстым деревянным прутьям решетки, ударил.

Ци хлынула по меридианам его руки, придавая конечности невероятные силу и прочность, и кулак бледного эльфа врезался в тяжелую створку массивной двери, срывая ее с петель и швыряя прочь. Говорившая едва успела отпрыгнуть в сторону — без малейшего следа притворной слабости, показанной ранее. Кьелл снял со стены едва светящий фонарь, и поднял его выше, входя в камеру. Неверный, дрожащий свет озарил сидящих и лежащих на полу разумных, подсвечивая их раны, увечья, и травмы, и отражаясь в их глазах, не смотря ни на что, горящих огнем вызова. Он подошел ближе к обратившейся к нему женщине. Грязь и остатки белой боевой раскраски покрывали ее жесткое, желтокожее лицо пятнистой, отслаивающейся коркой, а глаза цвета морской волны смотрели с недоверием и толикой удивления.

— Кто ранен, кого первым лечить? — буднично осведомился бледный эльф. — Может, вас голодом морили? Мне моя судовой врач пару зелий выдала на такой случай.

— Кто ты, чужеземец? — спросила ровным голосом аумауа. — Что ты здесь делаешь?

«Чужеземец, чужеземец… какой чужеземец?» сварливо подумал гламфеллен. «Не, надо попросить у Онеказы пайцзу какую-нибудь. В виде вешаемой на шею огромной тарелки — золотой, ага, — с надписью ‘не чужеземец’. Или, если я, к примеру, куплю в Некетаке недвижимость, мой статус в профиле автоматически апдейтнется, и меня прекратят задалбывать этим ‘чужеземцем’? Репутацию я всяко прокачал до капа уже — пашу на благо Хуана без отгулов и выходных.»

— Кьелл Лофгрен, — отозвался он устало. — Вас освобождаю. Да, я подброшу вас до Ори о Коики на своем корабле. Как, хотите?

— Спасибо тебе, Кьелл, — ответила Вахаки с недоверчивым облегчением в голосе. Ее соплеменники обменялись несколькими недоверчивыми фразами, бросая удивленные взгляды на бледного эльфа. — Мое имя — Бауха. Каковы бы ни были твои причины для помощи нам, Вахаки благодарны тебе. Но мы не уйдем без мести. Все насельники этого отвратительного места должны умереть.

— Да я только за, — пожал плечами гламфеллен. — Давайте мы вас полечим немного, и пойдем работорговцев добивать. Текеху, работай, — он махнул морскому годлайку. Тот заспешил к раненым Вахаки, что встретили его радостными и одобрительными репликами.

***

Вскоре Вахаки, подлеченые и напоенные укрепляющими зельями, были вооружены добытым с трупов вырезанных отрядом Кьелла тюремщиков, и содержимым небогатого арсенала темниц. Вся компания проследовала к выходу из застенков, где, выйдя на свет божий, немедленно натолкнулась на примечательную группу. Солдаты, сопровождающие нескольких богато одетых разумных, спешили к все еще запертым воротам форта, намереваясь сбежать. Углядев гостей, они немедленно сбили что-то вроде испанской терции — строй-каре с бронированными алебардистами и копейщиками впереди, и аркебузирами за их спинами. В центре квадрата из вооруженных разумных устроились охраняемые ими работорговческие шишки.

Воины Вахаки, вопя боевые кличи и улюлюкая, ринулись на этот строй незамедлительно, игнорируя как предупреждающий крик Кьелла, так и тут же взявшие их на прицел стволы аркебуз. Казалось, их неровный строй будет сметен ружейным залпом, а наступательный порыв захлебнется, напоровшись на пули и повиснув на остриях пик, алебард, и поллэксов, но за мгновение до выстрела воины Хуана прянули вниз, пригибаясь,покатились по земле, взметнулись в высоких прыжках, и слитно ударивший огонь аркебуз пропал втуне, не достигнув уклоняющихся храбрецов. Вахаки налетели на работорговцев, бросаясь им в ноги и вцепляясь в направленное на них оружие, некоторые же и вовсе ринулись прямо на острия, пробороздившие их тела жестокими ранами, но не остановившие. Строй солдат Кривой Шпоры смешался моментально, и компании Кьелла оставалось только поддержать эту безумную атаку, увенчавшуюся полным и безоговорочным успехом.

— Месть свершилась, Кьелл, — подошла к бледному эльфу Бауха, кровожадно ухмыляясь. Она продемонстрировала ему отрубленную голову орлана, с шерстью цвета осенней листвы. На мертвом лице застыла в последнем спазме гримаса удивления. — Этот разумный был главным здесь. Теперь, его голова займет свое место на ограде моего дома.

— Вот и славно, — ответил Кьелл. — Ты и твои соплеменники отлично сражаетесь. Правда, некоторые из вас опять Текеху работы добавили.

— Наши раны не болят, когда их овевает ветер свободы, — женщина улыбнулась с неожиданной мечтательностью.

— Угу, но полечиться все же не помешает, — меланхолично ответил гламфеллен. — Двигайте пока на корабль. У нас на острове еще осталась пара дел, закончим их — и сразу на Ори о Коики.

Сам Кьелл тоже проследовал на «Онеказу». Он собирался отдать приказ о тотальном разграблении работорговческого гнезда. Единственным источником дохода его предприятия по спасению мира оставалось вот такое вот беспардонное мародерство, да и освобожденных рабов надо было как-то обеспечить. Команде джонки придется сегодня поработать грузчиками, и немало.

***

«Онеказа» сделала небольшой крюк, остановившись на острове Вайхоту, ближайшем из населенных Хуана клочков земли, и высадила там всех освобожденных рабов. Кьелл щедро снабдил их деньгами и запасами из награбленного на Кривой Шпоре, пытаясь хоть так компенсировать несчастным вытерпленное от людоловов. Из спасенных от работорговцев, на джонке остались лишь Вахаки, и приснопамятный годлайк смерти, откликающийся на прозвище Красавчик Элиам — он предложил Кьеллу свои услуги моряка, и тот не нашел ни единой причины отказать. Сейчас Элиам торчал в «вороньем гнезде», и его жуткая физиономия, смахивающая не то на глухой шлем из плоти, не то на морду монстра из ужастиков, обводила горизонт едва заметными щелочками глаз.

После короткой остановки на Вайхоту, джонка взяла курс прямиком на Ори о Коики, и в скором времени зеленые холмы острова показались на горизонте. Сейчас «Онеказа» подходила к бухте острова, выглядящей идиллически и приветливо, с покрытым белым песком ровным берегом, ярко-зелеными деревьями джунглей поодаль, и лениво плещущимися о берег синими прибрежными водами. Многоголосый гомон тропических птиц уже доносился до корабля, перекрывая скрип такелажа, утреннее солнце ласково грело, блестя золотыми отсветами на волнах прибоя, а легкий бриз шевелил волосы стоящих на палубе разумных.

«И не скажешь, что название этого райского местечка переводится как ‘проклятая земля трупов’, как утверждает Текеху,” подумал гламфеллен. «А еще тут живут свирепые дикари-убийцы, да,” он с улыбкой взглянул на стоящую поодаль Бауху, и раздраженно сморщился, «обожающие раздевать глупых чужеземцев в местный блекджек.»

Вахаки, за время путешествия быстро нашедшие общий язык со своими освободителями, с охотой принимали участие в ежевечерних посиделках в кают-компании, и кошелек Кьелла понес существенный урон от их участия в картежных играх. Он задумчиво поправил длинный сверток за плечом — заготовленный для ранга Руасаре подарок.

«Может, лучше правила покера этим лудоманам задарить? Не, еще казино открывать начнут, и тогда денежкам всех не-Хуана в Дедфайре — труба.»

— Все пойдут в гости к Вахаки? Если кто-то хочет отдыхать, скажите сейчас — Бауха говорила, от бухты до селения час пути, — обратился Кьелл к ближникам. Те, вместе с частью освобожденных Вахаки, собрались на баке, высматривая приближающуюся землю.

— Я останусь, Видящий, — с задержкой ответила на вопрос бледного эльфа Палледжина. — Ди верус, мне не помешает отдых.

— Что все-таки с тобой случилось? — с тревогой спросил тот. Птичья годлайк выглядела не очень: бледная до посерения кожа, тени под глазами, и неуверенная походка были последствиями некой травмы, заработанной ей в бою с работорговческой дау.

— Пер компланка, я уже который раз повторяю — неважно, — в хриплом голосе вайлианки проглянула ее прежняя раздражительность. — Серре Делия сидит у меня над душой каждый вечер, и уверяет, что скоро это принесет плоды, и я смогу вернуться в строй.

— Я тебе потом расскажу, Кьелл, как высадимся, — наклонившись поближе, прошептал ему на ухо Константен, и хитро ухмыльнулся.

— Ну ладно, выздоравливай, Паллежина, — ответил той гламфеллен. «Онеказа» уже успела бросить якорь, и матросы спускали на воду шлюпки. — Остальные — грузимся, — и первый спустился по трапу.

***

— Константен, ты мне байку обещал. Давай, самое время, — весело бросил Кьелл, выпрыгивая из шлюпки на мелководье, и, вместе с остальными, выволакивая лодку на берег.

— Байку? — удивился дварф. — Не помню такого.

— Уже забыл? — растерялся гламфеллен. — Перед самой высадкой говорил, расскажешь про травму Паллежины.

— А, это, — рассмеялся тот. — Тут и байки-то особой нет. Когда наши пушкари постреляли по той дау, мы начали сближаться для абордажа. До их корабля ярдов десять-пятнадцать оставалось, когда паладинша как схватит свой меч, как заорет по-своему… как бишь там было, Идвин?

— Фиачес вокс конверано[9], — с улыбкой ответила эльфийка.

— Ага. Именно так, — ухмыльнулся в усы дварф. — Проорала, и сиганула с борта. Тобой вдохновлялась, капитан, не иначе. Но прыгучестью наша птичка не вышла, даже перья не помогли. Врезалась она в борт той дау, да так, что вмятину оставила. И на вражеском корыте, и на своем нагруднике, и на ребрах, как я слышал. Когда мы работорговцев упокоили, да обратно на джонку вернулись, она уже у Делии отлеживалась, забинтованная так, что дай боги здоровья, — Константен издал короткий смешок.

— Черт, — нахмурился Кьелл. — Ты вот хихикаешь, Константен, да и ты, Идвин, фыркаешь… э, да большая часть ваших наглых рож или лыбится, или смешки давит. А если продолжите, когда вернемся, а зная вас, вы продолжите, Паллежина все это услышит, и будет дуться и кукситься вдвое от обычного. Так, вот вам мой капитанский приказ — досадную травму проявившего рвение товарища не обсуждать, за спиной у нее — не хихикать, и вообще, сопереживайте бедняге хоть чуть-чуть, — он оглядел товарищей, не прислушавшихся к его приказу от слова ничуть, и тяжело вздохнул, обращаясь к идущей рядом Вахаки, — Куда нам дальше, Бауха?

***

Продвижение компании прервала прилетевшая с вершины мшистой скалы стрела, вонзившаяся в мягкую землю у ног Кьелла. Тот с интересом осмотрел дрожащее оперение, красно-синее и яркое. Их отряд, шествовавший по джунглям Ори о Коики, заметил остановившегося лидера и притих, прекратив беседы и ожидающе оглядываясь.

— Следующая найдет твой бледный лоб, чужеземец! — раздался заливистый и насмешливый женский голос. — Поворачивай, откуда пришел, и забудь сюда дорогу!

— Да ты ополоумела, Кипеха? — весело проорал один из освобожденных Вахаки, рослый юноша с оранжевой кожей. — Сейчас взберусь к тебе, отниму лук, да поучу им, как встречать своего хоа тане[10], вернувшегося домой!

— Хохепа, ты? — ответный крик девушки звенел радостью. — Нгати милостивая, я уж думала, ты давно в челюстях Тангалоа! Поднимайся скорее, таку ароха, я согласна даже на порку луком, лишь бы наконец обнять тебя! — на вершине склона, обыденно выглядящий куст внезапно осыпался ветками, открывая платформу-подъемник, что соскользнула вниз на деревянных полозьях, и начала споро опускаться к подножию скалы.

— Вахаки — первые, уверен, вас всех наверху кто-то ждет, — с широченной улыбкой Кьелл махнул рукой в сторону подьемника.

Едва простенький лифт опустился на землю, на него набилось столько рослых мускулистых фигур, что, казалось его теперь не сдвинуть с места, но молодые Вахаки с шутками и прибаутками взялись за ворот подъемника, и лифт начал подниматься обратно едва ли не так же быстро, как спускался. В несколько приемов аумауа переправились наверх, и перед в очередной раз спущенным подъемником остались только Кьелл и компания, да чуть улыбающаяся Бауха.

— Что ж ты со своими не поехала? — спросил ее гламфеллен, с остальными загружаясь на платформу, и берясь за ручки ворота. — Неужто у тебя… — он не договорил, осознав, какую бестактность едва не сморозил.

— Брат, — с ностальгической нежностью улыбнулась аумауа. — Любимый. Друзья. Они не успели по мне соскучиться — меня всего месяц назад взяли в плен. А еще, кто-то должен проводить тебя и твоих друзей, Кьелл. Ори о Коики нечасто видит чужеземные лица.

— Раз так, спасибо, — благодарно кивнул ей бледный эльф. — Быстренько покажешь нам, где живет ранга Руасаре, и беги к брату, любимому, и прочим, ага?

— Экера, — добродушно кивнула та, в свою очередь налегая на ворот подъемника.

Поднявшихся на вершину товарищей плюс Бауха встретили веселый шум и суета — аумауа и не думали сдерживать эмоции, пробужденные возвращением родных и близких. Два мелких сорванца громогласно вопили, устроившись на широких плечах длинноволосого мужчины, а тот, явно оглушенный, только смеялся в ответ. Молоденькая девушка плакала навзрыд, сжимая в объятиях смущенно улыбающегося крепкого старика. Давешнего крикуна по имени Хохепа страстно целовала стройная девица с ирокезом, ничуть не стесняясь окружающих. Впрочем, на парочку мало кто обращал внимание — большая часть селения радовалась своим вновь обретенным близким. Широкая улыбка не покидала лицо Кьелла, пока он и соратники, ведомые Баухой, шли по заполненным счастливыми разумными улочкам селения.

«Была бы гитара, сыграл бы ‘Прощание Славянки’, ” умиленно подумал он. «Может, у Вахаки найдется какое-нибудь укулеле для такого случая? Не, они все заняты — к ним радость пришла в дом.»

Их провожатая тем временем застыла на полушаге, и, резко развернувшись, с невнятным криком бросилась к пухлому аумауа, спешившему им навстречу, и стиснула его в богатырских объятиях. Тот, улыбаясь, хлопал ее по спине, и что-то успокаивающе говорил.

«Ну вот, мы ее потеряли,” заухмылялся гламфеллен. «Ладно, мы уже пришли, вроде как.” Он оглядел каменное строение, с удивлением узнавая типичную энгвитскую архитектуру — пусть раскрашенные традиционными хуановскими мотивами, и дополненные парой деревянных идолов у двери, эти стены было трудно спутать с чем-то другим. Полукруг арки входа, стрельчатые декоративные зубцы поверх передней стены, и крытый чешуеобразной черепицей купол, своим видом напомнивший Кьеллу артишок — все эти детали с избытком присутствовали и в дирвудских руинах, и на Поко Кохара. Он обернулся, и остановил взгляд на Алоте и Идвин, увлеченно разглядывающих этот образчик древней архитектуры, облагороженный местным колоритом. Уже собравшись подойти к друзьям поближе, и выслушать их назревшие мнения, он неожиданно был остановлен обратившейся к нему женщиной-Вахаки.

— Чужеземцы… вы сопровождаете вернувшихся воинов? — эта аумауа, наголо бритая, высокая, и широкоплечая, носила одежды матару и белую боевую раскраску. Ее голос был неуверенным, словно она сама не понимала, зачем заговорила с Кьеллом и компанией.

— Угу, — повернулся он к ней, добродушно улыбаясь. — Мы, вообще-то, к ранга Руасаре, с посланием от королевы Онеказы II. Меня должны узнать во фразе «чрез рушащиеся горы, по омраченным морям». Ранга — в энгвитском здании? — он указал на постройку за спиной говорившей.

— Это строение — наследие наших предков, — все с тем же сомнением ответила женщина, и, поколебавшись, отступила в сторону. — Идите прямо, ранга Руасаре сейчас в главной зале.

— Спасибо, уважаемая, — благодарно кивнул женщине Кьелл, подходя к испятнанным патиной бронзовым дверям. Та не ответила, потерявшись в своих мыслях, и скользя отрешенным взглядом по веселящимся соплеменникам.

Кьелл неожиданно понял, что могло быть причиной этой странной задумчивости, и его сердце пронзило сожаление. Судя по одиночеству этой женщины-воина, кто-то, ушедший ранее, не вернулся к ней, как вернулись сегодня к своим близким многие Вахаки, сочтенные потерянными.

— Жизнь продолжается, ведь так? — тихо сказал он ей, остановившись рядом.

— Да, но не для него, — отрешенно ответила аумауа, вряд ли понимающая, с кем говорит.

— Все души возвращаются из-за Грани рано или поздно, — печально ответил гламфеллен, чьи подозрения только что были самым явным образом подтверждены. — Но живым туда торопиться не стоит. Погибни я завтра, я бы не хотел, чтобы моя любимая тосковала всю оставшуюся жизнь, — вздохнув, он добавил: — Извини, уважаемая, я лезу не в свое дело. — аумауа недоуменно воззрилась на него, словно только заметив его присутствие, и медленно покачала головой.

— Благодарю тебя за участие, чужеземец. Но я не должна задерживать посланца Онеказы. Иди же, ранга ждет тебя, — Кьелл кивнул ей на прощание, и двинулся следом за друзьями.

***

Тронный зал ранга Вахаки выглядел много симпатичнее подобных помещений, незатронутых влиянием живых — множество жаровен с открытым огнем, разложенные на полу подушки для сидения, и драпирующие окна и стены полотна красной ткани добавляли ему уюта. Ранга Руасаре, рослая и жилистая, удобно устроилась на деревянном троне, окруженном жаровнями, и с отсутствующим видом грызла изрядно поеденный уже плод коики. Черты её лица, правильные, пусть и деформированные ломаными линиями боевой раскраски, выражали безмятежность с капелькой удивления. Отсветы колеблющегося пламени играли в иссиня-черных волосах женщины, и на не менее черном наконечнике рогатины, прислоненной к спинке трона. Склонившийся к Руасаре матару что-то говорил ей, тихо и быстро, но заметив приближающегося Кьелла сотоварищи, коротко поклонился и отошел в сторону.

— Ты заставил главный зал моего дома опустеть, чужеземец, — высказавшись, ранга отправила остатки фрукта в рот, и в несколько мощных нажатий перемолола его челюстями. Проглотив свой перекус, она продолжила:

— Почти все из моих ближних вновь обрели кого-то сегодня.

— Есть немного, — улыбнулся Кьелл. — А Вахаки безудержны не только в бою, но и в радости, как я погляжу. Скажу честно, увиденное сегодня мною стоило и этого путешествия, и боев, через которые мы прошли на Кривой Шпоре, — слова бледного эльфа были абсолютно искренни — ликование воссоединившихся аумауа не смогло бы оставить равнодушным и более черствое сердце, чем его.

— Ты прав, — легко согласилась ранга, поднимаясь с трона. — Как твое имя? Я до сих пор не знаю, кого мне поминать в благодарностях.

— Кьелл Лофгрен, — чуть поклонился гламфеллен. — Я был не один, все мои компаньоны… кхх…

Его скромничанье прервали самым необычным образом — Руасаре быстрым шагом подошла к нему, и, протянув мускулистые руки, сжала Кьелла в крепких объятиях.

«Так, какое там число на счетчике внезапно свалившихся на меня обнимашек?» подумал он, отрешенно глядя в потолок. Увлекшаяся ранга легко оторвала бледного эльфа от пола, удерживая его на весу.

— Ты вернул сестру моему Апаро, Кьелл, — тепло произнесла женщина, все еще не разжимая объятий. — Ты вернул родителей, детей, и любимых многим из моих соплеменников. Отныне и навек, ты — друг Вахаки.

— Чужеземцем прекратите звать — и то ладно, а то мне как-то поднадоело уже это прозвание, — отстраненно отозвался тот. — Ты там не устала меня держать?

— Ничуть, — рассмеялась Руасаре, все-таки отпуская эльфа, и усаживаясь обратно на трон. — Оставайся с нами сегодня, Кьелл, вместе со своими друзьями. Раздели с нами пищу, вино, и радость второго обретения близких. Многие захотят отблагодарить тебя сегодня.

— А знаешь, Руасаре, и останемся, — ответил он. — До вечера побудем, и двинем обратно.

— Ты многое потеряешь, Кьелл, вечером начинается все самое интересное, — глядя в сторону, ранга улыбнулась с неожиданной игривостью.

— Увы, дела не ждут, — отозвался гламфеллен, пряча улыбку. — Кстати, о делах — королева Онеказа II шлет свое уважение, и искренне желает возобновить дружбу Вахаки и Каханга. Именно от нее я узнал о пленных Вахаки на Кривой Шпоре. Чужеземцы готовятся к войне, и Онеказа надеется, что Вахаки встретят их бок о бок с другими Хуана.

— Хм? — Руасаре воззрилась на бледного эльфа с неподдельным удивлением. — С чего бы Онеказе отправлять ко мне послом чужеземца, выглядящего необычнее всех иных, виданных мною? Она забыла о том, как Вахаки относятся к чужакам?

— Ну, я, вроде как, ее доверенное лицо, — вспомнив королеву, Кьелл, помимо воли, мечтательно улыбнулся. — Вот она и шлет меня туда, где нужен результат. Кстати, мы же вроде договорились, я теперь не «чужеземец», а «друг Вахаки», разве нет?

— Верно, — ранга все так же недоверчиво покачала головой. — Ты щедро одарил мое племя сегодня. Но скажи мне, отчего ты сражаешься за Хуана? Онеказа купила твою верность?

— Нет, — ответил бледный эльф. — Я не из тех, чью верность можно купить. Я совершенно искренне желаю добра и Хуана, и лично Онеказе.

— Неожиданно, — Руасаре улыбнулась, с удивлением и толикой иронии. — Твои слова правдивы, я вижу. Что же, удачи тебе в твоей… службе королеве. Вахаки помнят свои клятвы, и выступят на стороне Онеказы, когда придет время. А сейчас иди, Кьелл. Празднование уже началось.

— Угу, обязательно, — улыбнулся гламфеллен. — Я тебе подарок принес, вообще-то. Вот, — он снял с плеча сверток, и принялся распускать удерживающие ткань завязки.

— Ты уже осыпал меня и Вахаки более чем ценными дарами, — улыбнулась ранга.

— Ну, не тащить же его обратно, — резонно возразил эльф. — Держи. Ты, я вижу, как раз отдаешь предпочтение копью, — он протянул ей недавний подарок Коннайта Дунвара, костяное охотничье копье.

— Ты возвращаешь Вахаки не только утерянных соплеменников, но и реликвии, что забрала было Нгати, — довольно отозвалась Руасаре. — Это копье принадлежало одному из лучших наших охотников, и всегда находило сердца его целей. Лишь одна добыча оказалась не по зубам хитрому Метани — джонки Рауатая.

— Удачно получилось. С возвращением реликвии, то есть, — заметил Кьелл. — Это что же, Метани погиб в бою с рауатайцами?

— Его каноэ утонул, подорванный рауатайской глубинной бомбой, — ответила женщина, задумчиво поглаживая копье. — Думаю я, его дух будет доволен, если я напою это оружие кровью сынов Рауатая, когда придет время.

— Обязательно, главное, не выходи на каноэ против их тяжелых джонок, — усмехнулся гламфеллен. — Духу Метани всяко не понравится, если ты отправишься к нему в гости тем же способом, что и он ушел За Грань, — Руасаре удивленно глянула на него, и прыснула.

— Вахаки храбры, но не глупы, Кьелл, — ответила она, все еще смеясь. — Рауатайцы познают нашу ярость, и научатся бояться ее.

— Вот и хорошо, — подытожил тот. — Ну что, Руасаре, пойдем, присоединимся к гулянке?

— Идите, я скоро буду, — добро улыбнулась ранга Вахаки. — Когда придет время, я буду рада встать с тобой рядом на поле брани, Кьелл.

Примечания

[1] Кокблокер — некто, мешающий парочке предаваться плотским утехам.

[2] Стеньга — часть рангоута, продолжает верхний конец мачты. На нее вешают всякие флаги, в том числе.

[3] Новембер чарли — код международной флажковой азбуки, означающий просьбу о помощи. Каждый из оных флагов означает некую буквы латиницы, т.е. новембер — N, чарли — C.

[4] Финома/finoma (вайл.) — последний, финальный.

[5] Гуоно/guono (вайл.) — добро, благо, хорошо.

[6] Пер мес Канк Суолиас/per mes Canc Suolias (вайл.) — за Пять Солнц. Братство Пяти Солнц — паладинский орден Палледжины.

[7] Таньчжун — акупунктурная точка промеж лопаток.

[8] Импруденско (вайл.) — безрассудный. Производное от «пруденско» — благоразумие.

[9] Фиачес вокс конверано/Fiaces vocs converano (вайл.) — боевой клич Палледжины. «Да поглотит тебя огонь».

[10] Хоа тане (хуана) — бойфренд, любовник.

Глава 21. Ненависть

Море Дедфайра, близ Некетаки

Обратное плавание, продлившееся даже чуть меньше ожидаемого, не принесло «Онеказе» и ее экипажу ни новых встреч, ни новых схваток. Кьелл закончил очередную картину, названную им «Ностальгия», на которой запечатлел всех близких, друзей, и знакомых Сяо-Фаня, чью внешность смог вспомнить, и огромное полотно заняло одну из стен капитанской каюты. Гламфеллен по-прежнему радовал друзей и команду музыкальными вечерами, расслаблялся вместе со всеми в кают-компании, или изучал морское ремесло — все же, его познания в деле вождения парусных кораблей были весьма поверхностными, и единственным его спасением было наличие рядом опытных моряков — Беодула, Ваницци, Леуки, и многих других, на которых бледный эльф мог опереться при нужде.

«Онеказа» подходила к границам вод Королевской Бухты, отделенным волноломами от открытого моря, когда солнце уже начинало клониться к закату. Едва склоны Некетаки показались вдали, неясное предчувствие кольнуло сердце Кьелла. Он сбегал в каюту за подзорной трубой, и, повинуясь все тому же предчувствию, захватил и верный вещмешок, прятавший в своих недрах множество походных мелочей. Вернувшись на палубу, гламфеллен устремил объектив зрительной трубы на Некетаку, и его сердце словно задрожало в его груди звонящим тревожный набат колоколом — над городом поднимались дымы пожаров. Корабли, во множестве покрывшие собой прибрежные воды, то и дело окутывались пороховым дымом, и в ответ на его белые клубы, далеко в городе вспыхивали новые огоньки, и поднимались новые дымы. Война пришла в Некетаку, успев раньше Кьелла.

Уняв бешено стучащее сердце, тот осмотрел батальную панораму, в которую превратился вид на столицу Хуана, еще раз, пытаясь объективно оценить ситуацию. Кораблей врага, на второй взгляд, было не так много, и они не упорствовали в своем обстреле — то и дело, дымящийся парусник отходил в открытое море, спасаясь от огня береговых батарей. На горизонте были видны корабли, ведущие морские баталии — Хуана сражались, и теснили врага. Но проведя в очередной раз объективом по вершине горы, где устроился район Змеиная Корона, гламфеллен едва из рук трубу не выронил. Горел королевский дворец. Десантные партии врага, неведомо как проникнув вглубь Некетаки, нанесли удар в самое ее сердце.

Сердце же бледного эльфа будто льдом покрылось. Он молча убрал трубу в вещмешок, и повернулся к стоящему на мостике Беодулу. Тот оглядывал дымы и взрывы, пятнающие лик Некетаки, с растерянным недовольством.

— Выживите до моего возвращения, — коротко бросил ему Кьелл, и взметнулся в воздух, летя над волнами в невероятном прыжке.

Отталкиваясь от поверхности моря, он на сверхчеловеческой скорости приближался к городу, подмечая все новые детали постигшего тот несчастья. На улицах шли бои, сразу во многих районах, едва ли не по всему городу. Стража давала бой вторженцам, и давала его успешно. Корабли же, атаковавшие Некетаку с моря, несли очень знакомый бледному эльфу флаг. Перевернутая корона на фиолетовом поле.

Принчипи сен Патрена, Князья без Отчизны. Прихвостни Фурранте и компании, пираты Дедфайра, возомнившие себя государством в государстве, и покусившиеся на правителей Хуана.

«Дерео,” мимолетом подумал эльф. «Вот как эти жалкие трусы, которым сейчас простые стражники дают прикурить, добрались до самой Змеиной Короны. В Некетаке поселились крысы, а я, в самонадеянности своей, не потравил их вовремя. Приручить решил пушистиков-симпатяг, да. Ничего, все исправим, главное, чтобы моя милая была в порядке.»

Беспокойство за Онеказу ножом резануло сердце, но Кьелл титаническим усилием подавил ненужные сейчас эмоции, прибавляя скорости. Он перепрыгнул один из пиратских галеонов, вызвав удивленные возгласы матросов, и продолжил свой безумный бег. Он не замечал, от чего отталкиваются его сапоги, будь то коньки крыш, листья высоких пальм, либо же головные уборы редких разумных, проносясь мимо всего этого едва заметным привидением. Всё его восприятие, и обыденное, и духовное, сейчас было сконцентрировано на самой высокой точке Некетаки — дворце Каханга. Чувства Видящего ощущали там два находящихся рядом друг с другом огонька знакомых душ — один, полыхающий обычно лесным пожаром, сейчас дрожал гаснущей свечой. Другой же, тот, что был ему дороже всего прочего на Эоре, вспыхивал и опадал пламенем костра на бурном ветру. Кьелл уже знал, что именно так выглядит применение сайферских сил.

«Самую чуточку продержись, милая,” отчаянно думал он, перелетая в высоком рывке через фонтаны и мостики Змеиной Короны. Он уже видел доски дверей, ведущих в храм Хилеи на втором этаже дворца, там, где он видел души Онеказы и Аруихи, окруженные множеством других.

— …А твоя симпатичная головка будет висеть на моем поясе, в компании прочих трофеев, ха-ха-ха! Я бы и поразвлекся с тобой напоследок — не каждый день случится королеву…

Кьелл вынес своим телом дверь храма, срывая одну из створок с петель, и доносившийся до него громкий и грубый голос прервал свою незамысловатую речь. Говорил великанских статей огр, одетый в цвета Принчипи, и опирающийся на ствол корабельной пушки. Его свободная рука тянулась к замершей у статуи Хилеи Онеказе. Женщина глядела спокойно, но её руки были до побелевших костяшек сжаты на рукоятях кинжалов, что она выставила перед собой. Она была без короны — та валялась у ног королевы, рядом с изрубленным, едва дышащим Аруихи. Группа разумных, где-то в пару дюжин числом, отлично вооружённых и разнообразно одетых, окружала правителей Хуана и огра. Пол храма был усеян трупами — как вторженцев, так и стражников-матару. Кьелл осознал всю эту картину во мгновение ока, и чёрная, страстная ненависть начала подниматься из глубин его души, заставляя его верхнюю губу непроизвольно дрожать в намечающемся оскале.

— Так, — с трудом вытолкнул изо рта свое любимое словечко-паразит гламфеллен. Оно ощутилось тяжёлой глыбой, не желавшей покидать горло, как и другие слова, которые он обязан был сказать, прежде чем начать рвать этих разумных на куски. — Дам вам единственный шанс. Сдайтесь и примите заключение. Или умрите, — он почти прорычал это последнее слово, идя вперед, к двум близким ему разумным, и окружавшим их мерзавцам, что были уже мертвы в его глазах. Где-то в начале своего пути он аккуратно снял с плеч вещмешок, в котором были так необходимые сейчас Аруихи медицинские принадлежности.

— Ба, да это же Видящий из Каэд Нуа! Что же ты здесь забыл, один-одинешенек? — оскалил клыки огр. — Парни, его ведь Бенвет заждался в аду! Поможем им встретиться? — пираты ответили согласными выкриками. Достаточно неуверенными и редкими: словно сам воздух дрожал вокруг фигуры бледного эльфа, настолько мощным потоком било во все стороны его убийственное намерение, не ощутить которое мог разве что на редкость толстокожий и невнимательный разумный.

Кьелл не ответил на эту браваду. Он и не смог бы сейчас сказать ничего. Бешеная ярость рвалась из самых глубин его Я. И он выпустил ее на свободу.

Давным-давно, юный практик боевых искусств Сяо-Фань и его старший брат по учёбе Цзин Цзи познакомились с одним из опаснейших воителей Поднебесной. Познакомились, нежданно оказав ему услугу — спасли его дочь из неприятной ситуации. Девушка пригласила братьев по оружию в гости, и Сяо-Фань уговорил своего нелюдимого старшего не отказываться. Обрадованный отец наградил юношей ценнейшим из даров — знаниями. Увы, почти ничего из техник великого мастера не подошло Сяо-Фаню — слишком разными были их база, предпочтения в оружии, и даже характер, но юноша ничуть не огорчался, проводя дни в поместье воителя за общением со спасенной, и наблюдением за тренировками старшего. Искусство Ревущего Тигра, которое старательно перенимал у мастера Цзин Цзи, совершенно не подходило Сяо-Фаню — вплоть до того, что свело бы его с ума, вздумай он начать его практиковать, но общие знания об этом стиле он получил. С тех пор юный практик воинских искусств повидал достаточно подобных стилей — и вволю наслушавшись игры на цитре-цине, с вплетаемыми в мелодию техниками внутренней энергии, и с лихвой натерпевшись атак техникой «беспечного смеха» которую странствующий мастер решил безнаказанно применить на уступающем в силе младшем. Сяо-Фань многое узнал об искусствах, использующих звуковые колебания вместе с ци за время своей жизни. Но сейчас, понимание одной из этих техник пришло к Кьеллу в едином, полном, и абсолютном приступе осознания. Он желал уничтожить своих врагов максимально жестоко. Он жаждал причинить им как можно больше страданий. Это желание, и его ярость, рвались из его души наружу, словно безумный крик. И крик же он издал — дикий, жуткий, подходящий не разумному, но зверю. Крик, что физически ощутимой волной ударил в окружавших статую Хилеи пиратов, и бросил некоторых из них на колени, а других заставил упасть ничком, трясясь от ужаса. Искусство Ревущего Тигра, примененное в полную силу, вселило страх в сердца даже самых стойких из пришедших убивать королеву головорезов.

Он огляделся вокруг в поисках того, что завершило бы его трансформацию. Кривой изгиб сабли, сжатой мертвыми руками лежащего неподалёку стражника, показался ему приемлемым — не идеальным, слишком уж тонким и жалким был этот коготь, но он подходил. Прянув вперёд неслышным, стелющимся шагом, он подхватил саблю, и обратил полный свирепой ярости взгляд на пиратов. И к ним пришла боль.

Движение бледного эльфа по храмовому залу было слишком быстрым, чтобы за ним мог уследить глаз - он словно пропадал из виду на пару секунд, и снова возникал в совершенно другом месте. Проследить же этот путь было достаточно легко - его чёткие линии были отмечены хлещущими во все стороны фонтанами крови, отлетающими прочь обрубками конечностей, и воплями боли и ужаса. Собственные крики эльфа, вспарывающие воздух подобно ударам грома, врезались в его противников — нет, жертв, — отбрасывая их прочь, швыряя на колени, заставляя замереть в вязком бессилии, чтобы в следующую секунду в них врубилось безжалостное лезвие сабли — калечащее, убивающее, оставляющее ужасные раны.

Не больше минуты спустя, в зале храма осталось стоять на ногах всего трое разумных. Все пираты, кроме оторопевшего огра, или были безнадежно мертвы, или медленно и болезненно умирали, лёжа на дворцовом полу. Гламфеллен остановился недалеко от статуи и двух замерших рядом с ней фигур, шумно дыша. Его рубашка, иссеченная пиратскими клинками, превратилась в свисающие ниже пояса лоскуты, но ни единой царапины не окрашивало багровым бледную кожу эльфа — жертвы оказались неспособны ранить хищника. Мышцы его торса дрожали — не от усталости, а от сдерживаемого напряжения. Его верхняя губа приподнялась, подрагивая в злом оскале, открывающем мелкие белые зубы эльфа, а глаза, превращенные полопавшимися капиллярами в алые буркалы зверя, излучали лютую злобу. Медленным, крадущимся шагом гламфеллен двинулся к огру. Спешить было некуда — он хотел, чтобы эта его жертва, самая главная добыча дня, дрожала от ужаса перед смертью. И огр дрожал.

— Кх…ха! Ты расправился с этими слабаками, но со мной так легко не получится! Капитан Гуннурд Бронзовая Борода из совсем другого теста слеплен! — подбадривая себя этими словами, огр, тем не менее, медленно пятился. Его толстые пальцы, дрожащие и непослушные, пытались зажечь фитиль удерживаемой им пушки, но безуспешно. В сердцах швырнув об пол коробочку магического огнива, огр отчаянно заревел и ринулся вперёд, замахиваясь стволом пушки, как дубиной.

Рык, изданный бледным эльфом, с лёгкостью перекрыл вопль огра. Подобно боевому молоту, он впечатался в гиганта, бросив его на колени. Пушка тяжело грохнула об пол, расплескав осколки плитки и надломив перекрытия. А гламфеллен, одним длинным, скользящим шагом оказавшись рядом с огром, нанёс первый удар, немедленно перешедший в следующий, а тот — в ещё один, и ещё множество. Сабля эльфа мелькала крыльями бабочки, лопастями вертолёта, тенью исчезающего миража, пропадая из виду от скорости движений. Рык, наполненный вызывающей смертный ужас ци, звучал почти без пауз, врезаясь в огра безжалостными ударами, что колыхали всю его огромную тушу. Каждый сабельный удар, каждое прикосновение клинка к телу огра вырывало кусочек плоти — кожи, мяса, кости, — и швыряло его прочь. Ярость бледного эльфа не утолила бы казнь менее жестокая, чем Смерть Тысячи Порезов[1], но он не хотел ждать, пока огр истечет кровью. Гламфеллен решил, что вместо этого отвратительная тварь рассыплется мёртвой плотью. Огр же только сдавленно сипел, скованный цепями страха. Кровь и слюна текли по его подбородку — от того ослепляющего ужаса, в который вогнал его бледный эльф, пиратский вожак прокусил себе язык. Но умер он не от кровотечения — его изуродованный труп рухнул на пол совсем скоро, лишившись большей части торса, чьи ошметки жутким узором разрисовывали сейчас стены и потолок храма.

Кьелл брезгливо отшвырнул покрытую кровью саблю, и глубоко вздохнул. Его злость исчезла без следа, и лицо эльфа выражало сейчас только безмятежность с ноткой усталости. Он потянулся, и со вкусом зевнул.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно пробормотал гламфеллен. — Самый отвратный мусор я убрал, а с остальным справятся слуги, — приподняв двумя пальцами свисающий с пояса лоскут, бывший некогда частью отличной шелковой сорочки, он озадаченно оглядел его и с недовольством покачал головой. — Аруихи, ты там живой? Держись, сейчас полечим тебя, — он поднял было ногу, чтобы шагнуть к израненному принцу, когда его остановил панический женский крик.

— Стой! Пожалуйста… не приближайся! Не подходи! — в глазах Онеказы, чьи расширенные зрачки сейчас уперлись в Кьелла полным страха взглядом, стояли слезы.

— Но, Онеказа… моя королева… я же… — бессильно пробормотал Кьелл, совершенно огорошенный этим всплеском со стороны спасенной. — Это же просто воинское умение такое, Искусство Ревущего Тигра, — немного справился с собой он. — Да, оно чуточку страшноватым может быть, но оно все равно что меч или сабля. Я бы никогда в жизни не причинил тебе вреда. Не бойся меня, — он сам не ожидал, насколько умоляюще прозвучат его последние слова.

— Если ты все ещё разумный, а не дикий зверь, Кьелл, ты уйдешь. Прошу тебя, покинь нас, — страх Онеказы, казалось, только рос от каждого сказанного эльфом слова.

— Сестра! Ты что? — в голосе Аруихи, утратившем едва ли не всю свою громкость и силу, сквозило крайнее удивление. — Кьелл спас нас от позора и смерти! В уме ли ты?

— Не надо, Аруихи, — тихо произнёс бледный эльф.

Его пронзил запоздалый укол стыда — он и правда превратился сейчас в дикого зверя, в клочья разорвавшего всех этих разумных, и, похоже, произведшего на дорогую сердцу Кьелла женщину самое неприятное впечатление. Он подошёл к сброшенному ранее на пол вещмешку, вынул из него несколько лечебных зелий, и свой набор первой помощи, и по одному перебросил эти предметы принцу. Онеказа дергалась от каждого его движения, то отводя глаза, то глядя на бледного эльфа с нерассуждающей паникой.

— Не вздумай тут сдохнуть после того, как я тебя спас, ты мне должен теперь, — с грустью произнёс гламфеллен, и добавил: — Прости меня, моя королева, — женщина никак не отреагировала на эти слова.

Кьелл повернулся и вышел из залитого кровью храма, игнорируя что-то говорящего ему вслед Аруихи. Нужно было отыскать выживших защитников дворца, и направить их к королеве. Если во дворце ещё остались вторженцы, нужно было обезвредить их, а потом — двигаться в город, где проделать то же самое. Ему вовсе не улыбалось обнаружить утром, что ещё один отряд пиратов добрался до дворца, и добился-таки успеха в регициде[2].

«Никаких больше заигрываний с пиратской сволочью,” отстраненно думал он, идя по коридорам дворца Каханга. «Видишь Принчипи — убей его сразу. Специально охотиться за клевретами Фурранте не буду, многовато им чести, но любое корыто под флагом с перевернутой короной я отправлю на дно. Если надо, я уничтожу этих мух по одной, при помощи верного тапка. А ещё, у нас с Дерео образовался срочный разговор.» Гламфеллен не отклонился со своего пути — безопасность Онеказы была для него важнее всего остального. Голова одного хитрого экс-Принчипи, без сомнений, замешанного в творящемся вокруг кошмаре, подождет пока на его плечах.

***

Оттолкнувшись от высокой волны, Кьелл забросил себя на борт корабля — ничем не примечательной дау под вайлианским флагом, с ничем не примечательным вайлианским названием «Белакальмо», то есть «Кракен». Матросы недоуменно повернулись к взявшемуся из ниоткуда разумному.

Причина, по которой он около получаса гнался за этим корабликом по волнам, сжигая ци в непрерывном исполнении техники Искусства Золотого Гуся, сейчас ощущалась за дверями кормовой настройки — знакомая эссенция души разумного, бывшего Кьеллу искренне симпатичным. До сего дня.

— Выходи, Дерео, — позвал он. — Или мне тебя вытащить?

Посетив логово Дерео под Желудком, гламфеллен обнаружил лишь остывающие угли пепелища. Старый Принчипи сжег все — несомненно, пытался замести следы самым окончательным образом. Несомненно, он боялся преследования со стороны известного ему Видящего. Это не помогло — слишком много свидетелей обитало на Глубинной Улице, слишком спешил Дерео, даже не озаботившись ложным следом, слишком прозрачна была маскировка хромающей фигуры в плаще, эскортируемой знакомыми Кьеллу бандитами. Даже отбыл отставной пират из своей подземной бухты, с помощью подрабатывающих контрабандистскими лоцманами заклинателей воды, разум одного из которых Кьелл просеял, уточняя приметы и курс подобравшего Дерео корабля. Сейчас гламфеллен стоял на его палубе, выкликая человека, которого собирался казнить.

— Давайте не будем вести себя как сельваккос врудос[3], фентре Видящий, — Дерео показался из дверей каюты, тяжело опираясь на трость, и поддерживаемый тревожно глядящим на него юным вайлианцем. — Не вы ли некогда звали меня другом? — он просительно улыбнулся.

— Я совершенно искренне считал тебя им, — ответил Кьелл.

— Гуоно. С чем же вы взошли на борт моего корабля? — Дерео выглядел спокойным, но капли бегущего по вискам против выдавали его волнение.

— Будто ты не знаешь, — отозвался Кьелл. — Не оскорбляй мой интеллект, Дерео, это вторжение не обошлось бы без твоей помощи, — он вздохнул, и спросил, не столько из интереса, сколько желая оттянуть то неизбежное, что вот-вот должен будет совершить. — Почему ВТК вообще начала покушаться на Онеказу? Королева одарила твоих партнеров с легальной стороны бизнеса весьма щедрыми правами в Дедфайре. Многие местные понесли от этих даров ущерб, и много больше невзлюбило за это королеву, а не вас, вайлианцев.

— Местре королева не могла не дать посланцам Республик запрошенное, — скривив губы в нерадостной улыбке, ответил Дерео. Он вполне понимал эту очень прозрачную ситуацию, и был не прочь потянуть время. — Она расплатилась своей щедростью за правильное отношение ВТК к Хуана, за то, что разговор повели наши дипломаты, а не пушки галеонов и аркебузы солдат. ВТК мирно взяла то, что взяла бы так или иначе. Но позже, королева вознамерилась изрядно обесценить усилия ВТК в Дедфайре. Адра — пречченте веллико, прекрасный дар этой земли, ценимый по многим причинам, но она — далеко не все прибыли ВТК, получаемые здесь. Вайлианские корабли везли в Дедфайр великое множество товаров, чтобы прибыть обратно, загруженные адрой и золотом. Теперь, этот ручей поиссяк из-за усилий местре Онеказы II. Огромное количество товаров — предметы обихода, еда долгого хранения, мебель, одежда, инструменты — теперь производится в Некетаке, на этих новых фабриках в Желудке. ВТК саботировала их как могла, но ей удалось лишь доставить королеве пару неприятных минут, не больше. Производства были развернуты, и вайлианский импорт быстро стал ненужен, и нерентабелен. Даже оружие производится местными во все больших объемах. Забавно, — старый бандит пожевал губами, — племя Каханга почти избавилось от одной из своих каст — ведь те ропару, что сейчас работают на фабриках, могут считаться ремесленниками, куару. Бедняков в городе остается все меньше, и их большинство — неприкаянные чужеземцы, — тяжело вздохнув, Дерео продолжил:

— ВТК рассчитывала прекратить этот неприятный процесс, грозящий фатальным падением прибылей, убрав с доски его главный двигатель — королеву. Правь Хуана ее брат, и невзирая на все его усердие, положение дел постепенно вернулось бы на круги своя. ВТК снова стала бы необходима Дедфайру. Кто же мог подумать, — отставной пират с досадой скривился, — что королева найдет в вашем лице столь ревностного и умелого защитника. Говорят, крики убиваемых вами Принчипи были слышны по всей Змеиной Короне.

— Любовь — страшная сила, Дерео, — отстраненно кивнул Кьелл. — Я удивлен, что ты не понял положения дел после моих поисков Спатта Ругиа.

— Аймо[4]? Эккози, при чем тут это? — в удивлении приподнял брови Дерео. Кьелл, вздохнув, покачал головой.

— Я люблю Онеказу, и уничтожу любого, кто посмеет вредить ей. Я же предупреждал тебя в прошлую нашу встречу, хоть и не закончил — слишком спешил убить посягнувшего на мою любовь, — гламфеллен холодно посмотрел на бывшего пирата.

— Тондери. Безумие, — пораженно вытаращился на него Дерео. — Подумать только… Ди верус, я считал вас дельцом, наемником, чей клинок купила местре королева, но такое и в голову мне не пришло… Что же, — его лицо приобрело мрачную покорность судьбе. — Если вы сражаетесь за свою аймора, то нет смысла взывать к вашей жадности, и нашей былой дружбе. Делайте то, зачем пришли, но, пер компланка, оставьте мою команду в живых.

— В живых? О чем ты, зио[5]? — недоуменно спросил пирата поддерживающий его юнец. — Этот баццо здесь, чтобы убить тебя? Принчипи! Протежжере вуорс аймикос[6]!

— Каллосте[7]! — рявкнул Дерео, отвесив юнцу пощечину. Тот зашипел, обиженно глядя на старика. — В трюм, постенаго, и не показывайся наружу до самых республиканских берегов!

— Но зио, твоя нога… — юноша попытался возражать, но был прерван неожиданно сильным толчком в грудь от Дерео.

— Апреттаре, юный глупец! — под яростным взглядом старого Принчипи, молодой вайлианецзаторопился в сторону каюты.

— Вы великодушный разумный, фентре Лофгрен, — поспешно и горячо заговорил Дерео. — Оставьте жизнь этому юнцу, не обращайте внимание на его несдержанность. Вам не нужно опасаться венжьятта[8], у него нет ни сил, ни возможностей навредить вам. Я — в ваших руках, а все эти разумные — в руках вашего благородства. Не откажите мне в этой последней просьбе, фентре.

— Жизнь твоего племянника вне опасности, пока он сам не выбросит ее на ветер, — тускло поглядел на него гламфеллен. — Но ты прав, пора заканчивать. Умри с миром, — сгусток ци, поразивший Дерео в мозг, прервал жизнь старого пирата быстро и безболезненно. Он осел на палубу, и беспокойство так и не сошло с его морщинистого лица.

— Зио, нет! Реччепта аик[9], баццо! — пистоль в руке юноши, стоящего в дверях каюты, грохнул и выплюнул клуб дыма, и палубные матросы «Белакальмо» ахнули, но вовсе не от впечатления меткостью юнца. Кьелл, все так же равнодушно глядя на труп Дерео и его разъяренного племянника, вертел в пальцах свинцовый шарик — так и не долетевшую до него пулю.

— Ваше счастье, что вы не идете под флагом Принчипи, и что я слишком устал, чтобы разбираться, кто из вас пират, а кто нет, — безразлично бросил он. — Я предупрежу вас один раз — если любой из вас попадется мне на корабле с перевернутой короной на флагштоке, он закончит так же, как и этот юнец, — его рука вскинулась в обычном, казалось бы, указующем жесте, но одновременно с ним племянник Дерео рухнул на палубу, суча ногами и хлеща кровью из рваной дыры в горле. Пуля, брошенная рукой Кьелла, прошила его шею насквозь.

Не задерживаясь больше, гламфеллен повернулся и спрыгнул на воду. Ему предстоял пеший путь обратно в Некетаку.

«Как говаривал дедушка Ленин, капиталисты плюс триста процентов прибыли равно любые преступления,” меланхолично думал он, перепрыгивая через волны. «Ради денег Онеказу порешить хотели. Чем ВТК лучше гопарей из подворотни? Масштабом, вестимо. Хм, а ведь это я породил эту дурную вражду своим неумным прогрессорством… Нет. Я, скорее, вскрыл нарыв, который и сам бы лопнул рано или поздно. Деляги из ВТК проявили бы себя позже, но вряд ли с меньшей жестокостью, не будь меня и выросших из моих маловнятных идей мануфактур.»

Гламфеллен отбросил самобичевательские мысли, и грустно хмыкнул пришедшей в голову нелепице: «Интересно, нашёлся бы в закромах Дерео некий радикально чёрный меч, принадлежавший особам королевской крови?» Он прибавил скорости, желая поскорее добраться до теплой постели. Этот день, с его волнениями и разочарованиями, начинал утомлять его все больше.

***

«Мне стыдно,” размышлял Кьелл, усевшись на кровати комнаты, снятой им в одной из таверн Змеиной Короны. Ему отчаянно хотелось спать, но ещё больше хотелось привести в порядок растрепанные мысли. «Я отдался Синь Мо перед лицом любимой женщины, и теперь она видит во мне безумного зверя. Не, те недоноски получили по заслугам, особенно огромный урод, поднявший руку на Онеказу. Вернись я во времени в момент до того, как я начал их убивать, то мало что бы поменял. Но как быть с тем, что моя ненаглядная теперь меня боится? Может, все-таки удастся объясниться с ней? Напрошусь на аудиенцию завтра, или послезавтра, и попытаюсь все прояснить. Но даже если получится, я, похоже, порядком охладил наши отношения. Вот беда…» Его нерадостные думы прервал скрип отворившейся двери. Гламфеллен удивлённо повернулся к вошедшему… к вошедшей. Онеказа, одетая в простое платье матару, с волосами, прикрытыми платком, стояла в двери, кусая губы и отводя глаза.

— Дворец сейчас чистят и чинят после пиратского нападения, — отсутствующим голосом сказала она, — но мне нужно было тебя увидеть. Стражники отыскали тебя, по моему приказу. Я войду?

— Конечно, — растерянно отозвался Кьелл, и добавил, прежде чем осознал свои слова: — Прости. Я должен был сдержаться. Я не дикий зверь, честно. Прошу тебя, не бойся меня.

— Это я должна просить у тебя прощения, Кьелл, — она прошла внутрь и остановилась на середине комнаты. С трудом подняв на него взгляд, она вымученно улыбнулась, тут же отвернувшись. — Я не понимаю, что со мной происходит. До сих пор, ты вызвал во мне лишь приятные чувства, но сейчас я даже думать о тебе не могу без страха. Я стыжусь, не понимаю, и не контролирую этого…

— Стоп! — Кьелл, осознавший, наконец, смысл происходящего, возбужденно вскочил с кровати. Онеказа отшатнулась, сжавшись и мелко дрожа. Видя это, он с некоторым трудом успокоился, и заговорил с ней, медленно и негромко. — Милая, я — редкостный дурак, и все это время ты находилась во власти неконтролируемого страха исключительно по моей вине. Прости меня за это. Сейчас я все исправлю, но тебе нужно будет пару минут потерпеть мои прикосновения, хорошо? — женщина судорожно кивнула, так и не подняв на него глаз. Впрочем, теперь, когда Кьелл понял, что с ней происходит, его стыд и грусть уступили место жажде действия.

— Сядь, пожалуйста, вон на тот стул, — продолжил он все так же тихо и размеренно. — закрой глаза и отвернись от меня. Постарайся думать о чем-нибудь приятном. Мне нужно будет взять тебя за руку, но попытайся не обращать на это внимание, хорошо? — женщина, коротко кивнув, подошла к стулу и опустилась на него, скованная и напряженная, крепко зажмурив глаза.

Она рванулась было прочь, когда он прикоснулся к её запястью легчайшим из прикосновений, но удержалась на месте, дрожа, как натянутая струна.

«Хорошо, что чтение пульса ци не имеет ничего общего с обычным измерением сердечного ритма,” отрешенно подумал он, старательно вслушиваясь в прерывистое и хаотичное движение энергии по меридианам королевы. «Разве что самые удобные для этих действий точки совпадают. Иначе хрен бы я чего прочитал у моей трепетной лани.»

Его подозрения подтвердились — он и правда был самым прямым образом виновен в эмоциональных всплесках Онеказы.

— Искусство Ревущего Тигра — таинственная и сложная мистическая практика, — заговорил он тихим, убаюкивающим голосом. Нужно было выяснить все детали состояния женщины, прежде чем начинать лечение, и это требовало более продолжительного чтения пульса, а значит, нужно было хоть немного ее отвлечь. — И, как бывает с подобными вещами, понимания ее принципов недостаточно для ее применения, а успешное ее применение — не всегда результат понимания ее принципов. Это искусство обращается к древним, первобытным ужасам разумных, идущим из той глубины веков, когда наши предки были слабы и суеверны. Тигр, хищник, мало с тех времен изменившийся, до сих пор внушает разумным если не страх, то опасение, а его рык способен заставить дрогнуть даже храброго воина. Искусство Ревущего Тигра, и особая энергия, присущая ему, многократно усиливает этот страх, превращая его в слепую, безрассудную панику. Самые сильные практики этого искусства способны повергать армии могучих бойцов, заставляя их сердца разрываться от ужаса. Сегодня, я впервые за все свои жизни применил это искусство, осознав его в единой вспышке просветления. Мои эмоции, моя воля, все мое естество так хотело разорвать, уничтожить, стереть в прах поднявших на тебя руку мерзавцев, что понимание Искусства Ревущего Тигра, самого удобного способа выпустить наружу всю мою ярость, пришло ко мне в считанные секунды. Но я слишком мало знаю о нем, — виновато признался он, — и случайно задел тебя. Аруихи тоже, наверное. Я исцелю тебя, изгоню весь этот чужой страх из твоего разума. Есть только одна неприятная деталь, — он поднялся и отступил к стене, давая женщине время отдохнуть от его присутствия и прикосновений, должных сейчас повергать ее в бесконтрольный ужас. То, что она не пыталась инстинктивно убраться подальше от источника этого страха, говорило о ее поистине железной воле.

— Большинство разумных Эоры очень уязвимы к техникам вроде Искусства Ревущего Тигра из-за неразвитости их энергосистемы, и ты, увы, не исключение. Вызванный им страх слишком силен в тебе. Для того, чтобы очистить тебя от него, мне придется тебя парализовать, и погрузить в сон. Ты веришь мне? — спросил Кьелл. Его уверенный голос успешно прятал его собственный страх, боязнь того, что она может ответить отрицательно и уйти, и тогда он не сможет больше видеть ее, не бередя засевший в ее меридианах осколок ужаса.

— Я верю тебе, Кьелл. Сделай то, что нужно, — ответила она, и ее голос, твердый и уверенный, дрогнул лишь в самом конце фразы.

— Спасибо, Онеказа, — со вздохом облегчения сказал гламфеллен, и, медленно и спокойно подойдя к ней, мягко коснулся точки под ее левой ключицей. Глаза королевы начали закрываться.

«Это будет вызовом моим целительским умениям,” отвлеченно размышлял Кьелл, с максимальной аккуратностью устанавливая иглы в нужные точки на теле женщины. «Убрать враждебную ци, не повредить меридианам, таким же тоненьким, как и у всех эорских бедолаг, да и постэффекты вылечить бы не помешало, все же ее нервы изрядно истрепало от этого случайного френдли-файра. Все мои навыки мастера техник ци здесь пользы не принесут, все привычные упрощения и уловки будут бесполезны. Впору порадоваться, что я внимательно слушал доктора Шэня, не уклонялся от практики в лечении, проведенном по всем правилам, и ничего не забыл из моих уроков.»

***

Он закончил, спустя не менее чем полчаса, и извлек последнюю иглу, вытирая со лба пот. Ци Искусства Ревущего Тигра удалось изгнать полностью, и физическое состояние дорогой его сердцу пациентки было приведено в норму. В определенный момент тихо посапывающую Онеказу пришлось переложить на кровать, чтобы дотянуться до всех нужных акупунктурных точек, и сейчас она мирно спала, избавленная от навеянных страхов. Ее рудиментарные меридианы выдержали и акупунктуру, и пущенную Кьеллом в ход технику переливания ци, так что здоровье женщины не должно было ухудшится. Бледный эльф позволил себе немного полюбоваться разгладившимися чертами ее лица.

«Может, пусть поспит?» подумал он. «Ей нужен отдых после лечения, тем более что я, по всем канонам, использовал ресурсы ее организма. Не, как-то все же не очень будет ей здесь оставаться,” и он легонько тронул ее за запястье. Изумрудные глаза женщины открылись, полные кристально-чистой безмятежности, сонно моргнули, и остановили взгляд на лице эльфа. Ее губы тронула легкая улыбка.

— Все получилось, Кьелл? — тихо спросила она, медленно вставая с кровати.

— Все отлично, — не смог сдержать ответную улыбку он. — Выспишься, и завтра будешь полна энергии.

Онеказа встала, глядя на него с неуверенной радостью. Ее усталость была заметна невооруженным глазом, но ее движения были легкими и четкими, когда она шагнула к нему и коснулась сперва его плеча, а следом — шеи, скользнув пальцами выше и остановившись на его затылке. А потом она неожиданно прижала его к себе, сдавив в крепких, не слабее борцовского захвата, объятиях.

Кьелл был ниже Онеказы ростом на полторы головы. Стоя перед ней и не поднимая взгляд, он смотрел бы прямо на высокую грудь женщины. К ней он и оказался прижат со всей неженской силой изящных рук королевы.

— Ты спас мне жизнь, а я даже не поблагодарила тебя, Кьелл, — ее горячий шепот шевелил волосы где-то на макушке бледного эльфа. — Спасибо тебе, таку ароха, спасибо. Я очень хочу остаться с тобой сегодня, но чувствую, что вот-вот свалюсь в обморок от усталости. Ты же не в обиде? — она чуть отстранилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

Кьелл был занят тем, что боролся с одолевающими его смущением, вожделением, и радостью. Его организм среагировал вполне естественно на жаркие объятия женщины, которую он любил и желал, и кровь бурным потоком отлила от мозга, щедро прилив к его противоположности. Запах прекрасной аумауа — смесь аромата цветочных притираний и чего-то еще, резкого, но невероятно притягательного, — кружил ему голову, а сердце, казалось, стремилось вырваться из груди.

— Дойдешь хоть? — все же ответил он, хрипло и с трудом выговаривая слова.

— Снаружи меня ждет паланкин, — улыбнулась Онеказа. — Если что, посплю в нем. Мы скоро увидимся, Кьелл, — ласково коснувшись его щеки, она повернулась и вышла.

«Дайте мне холодный душ,” подумал гламфеллен, прерывисто выдохнув. «Нет, дайте мне мелко накрошенную Мертвую Льдину. Ау, Римрганд, помоги своему блудному подданному, ничто меньшее меня сейчас не охладит.»

— Ты объяснился с сестрой? — в комнату Кьелла кое-как протиснулся не менее неожиданный гость — второй из королевского семейства. — Экера, я так и не понял, чем ты ей не угодил. Огра со стен долго оттирать будут, но она никогда раньше не волновалась о подобных мелочах.

— Ты-то чего приперся? — реальность все еще отказывалась возвращаться к Кьеллу. — Тоже болеешь? До завтра подожди.

— Болею? Экера, я чувствую себя великолепно! — Аруихи отказывался замечать и бесцеремонность бледного эльфа, и попытки себя выпроводить. — Я словно хорошенько потренировался в воинских искусствах, выпил добрый стакан дайбо, провел ночь с веселой красоткой, и как следует выспался, и все это — одновременно! Звучит безумно, не так ли?

— Так, стоп, — что-то в словах принца заставило Кьелла собраться. — А ну двигай сюда, быстро, — не дожидаясь реакции собеседника, он резво подошел к принцу и, насильно усадив его на стул, что еще недавно служил сиденьем Онеказе, вцепился в запястье аумауа.

— Твоя наглость сегодня не знает границ, друг мой, но мне слишком хорошо, чтобы беспокоиться об этом, — добродушно улыбнулся принц, пока Кьелл старательно вчитывался в его пульс.

— Аруихи, — серьезно посмотрел на него гламфеллен, — тебе когда-нибудь говорили, что ты — гений?

— Была пара льстецов, но они и сами себе не верили, — пожал плечами тот. — Ты это к чему?

— Лучше бы они верили, — деловым тоном ответил бледный эльф. — Твои меридианы сейчас переживают бурный и плодотворный рост, источник, пусть и невеликий, сформирован и полноценен, а ци сама собой циркулирует, подстегивая развитие твоей энергосистемы, и все это — из-за капельки моей силы, оставшейся в твоих меридианах после сегодняшней стычки. Сомнений нет, ты — гений техник внутренней энергии.

— Я не понял ничего из того, что ты сейчас сказал, — с непониманием воззрился на него аумауа. — И подозреваю, что гений бы понял, в отличие от меня. С тобой все нормально?

— Со мной все прекрасно, — широко улыбнулся гламфеллен. — Если бы я был тщеславен, я бы сейчас плясал, радуясь тому, что смогу обучить такой талант. Искусство Ревущего Тигра, что я применил в храмовом зале, помнишь? Ты можешь его изучить. Даже больше, оно тебе идеально подойдет — ты у нас импульсивный, но совестливый добряк, относящийся к жизни легко, а значит его практика тебя и не изменит почти. Я сам его не практикую — я, как и твоя сестра, привык контролировать эмоции, а не отпускать их на волю, но преподать его тебе вполне смогу. В пару к нему, я дам тебе хороший фехтовальный стиль для сабли. Сабельные Техники Громового Удара подойдут. Сейчас я запишу для тебя все необходимые начальные упражнения, но начинай их только через пару дней, когда твои внутренние преобразования устаканятся. То есть, как только перестанешь чувствовать себя одновременно пьяным, размявшимся, и отдохнувшим, — не прекращая говорить, Кьелл поспешно заполнял значками аэдирского добытый из вещмешка чистый свиток.

— Нгати милостивая, — недоверчиво покачал головой аумауа, — это что же, я смогу криком сшибать с ног разумных?

— Лучше, друг мой, лучше, — довольным тоном пробормотал эльф. Он аккуратно вырисовывал внизу свитка простенькую диаграмму движения ци. — После должных тренировок, ты будешь сшибать своим криком драконов. А еще, ты обязательно возьмешь учеников — их глупые вопросы помогут тебе полнее понять свою силу, а твое инстинктивное понимание позволит им избежать ошибок в практике. Фехтование я вам всем поставлю, так уж и быть. Скоро у короны Хуана будет непобедимая гвардия, с тобой во главе. Как, рад? — закончив со свитком, он передал его принцу. Тот аккуратно его принял.

— Рад, хоть и не совсем понимаю, что к чему, — ответил аумауа. — Но от подобного дара откажется только редкостный глупец. Я сделаю все, как ты говоришь, Кьелл. Ха, встретившись с тобой, я даже и не думал, что ты будешь обучать меня воинским искусствам.

— Я тоже, хотя будь я внимательнее, мог бы и углядеть твой талант пораньше, — довольно улыбнулся гламфеллен. Проблема безопасности Онеказы только что решилась радикально, что было для него подобно сброшенному с плеч тяжелому камню. — Нет, ну насколько же этот день вдруг улучшился за какой-то неполный час!

— Это ты из-за беседы с сестрой говоришь? — Аруихи, все же, был весьма понятлив, когда дело доходило до материй приземленных. — Она от тебя выходила спокойная и довольная, хоть и с ног валилась.

— Ага, — рассеянно ответил Кьелл. — Подскажи, что значит «таку ароха»?

— Она настолько откровенна с тобой? — улыбнулся принц. — Ну, я не то чтобы удивлен. Так Хуана может обратиться только к той или тому, кого любит, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Кьелла. Тот почувствовал, как кончики его ушей наливаются жаром.

— Вот если бы еще она прекратила отговариваться от моих попыток увидеть ее с глазу на глаз, — в замешательстве пробормотал он. — Я до сих пор не смог поговорить с ней наедине, без какого-то срочного дела, висящего над душой, — пожаловался он собеседнику, не особо понимая, что и кому говорит. Услышанная им новость смутила его ненамного меньше недавних обнимашек. Аруихи, впрочем, отнесся к его откровениям достаточно лояльно.

— И из-за этого ты так долго держался порознь с ней? — покачав головой, он развел руками. — Чужеземцы! Чужеземцы и их дурные условности никогда не перестанут меня удивлять. Экера, сегодня ты щедро меня одарил, так что помогу и я тебе, по-дружески, — принц широко ухмыльнулся, и повернулся к двери. — Жди от меня посланца завтра утром.

— Эй, стой! — гламфеллен спохватился, когда огромный аумауа уже протискивался сквозь тесноватую для него дверь. — Чем поможешь, как? Ты чего затеял?

— Завтра все узнаешь, спи пока, — отмахнулся Аруихи и вышел.

Кьелл ошарашенно потер виски. В предложении принца было рациональное зерно — пора уже было этому долгому и утомительному дню закончиться. «Ладно, Скарлетт О’Хара, подумай об этом завтра. Обо всем этом,” сдался он, улегшись на кровать, все еще хранившую тень запаха его любимой женщины — цветы и что-то еще, неуловимо-приятное. «Слишком много впечатлений, волнений, и откровений для одного дня, ага.» Сон сморил его едва ли не в ту же секунду, как голова эльфа коснулась подушки.

Примечания

[1] Смерть Тысячи Порезов — древнекитайская казнь. Жертву многократно режут, и та умирает от потери крови.

[2] Регицид — цареубийство.

[3] Сельваккос врудос (вайл.) — грубые дикари.

[4] Аймо/Aimo (вайл.) — любовь.

[5] Зио (вайл) — дядя.

[6] Протежжере вуорс аймикос (вайл.) — защитите своих друзей.

[7] Каллосте/calloste (вайл.) — заткнись.

[8] Венжьятта/Vengiatta (вайл.) — вайлианская вендетта.

[9] Реччепта аик/Reccepta aic (вайл.) — получай.

Глава 22. Хмель

Некетака, Змеиная Корона

Кьелл с удивлением смотрел на свиток из скрепленных вместе пальмовых дощечек — самый обычный носитель информации, используемый Хуана сплошь и рядом. Значки аэдирского, покрывающие его, тоже были обыденными донельзя, пусть и немного неаккуратными, выдавая написавшего их в привычке к другому письму. Не менее обычной была и небольшая схема одного из прибрежных городских кварталов, и проходящая через нее линия пути, ведущего к укромному пляжу на окраине. Даже доставлен был этот свиток одним из неоднократно виденных ранее Кьеллом дворцовых слуг, поднявшимся ему навстречу, как только он спустился со второго этажа «Королевского Отдохновения», таверны, что приютила его вчера. Скучно глядящий аумауа передал бледному эльфу свиток, отговорился от всех вопросов Кьелла незнанием, что содержимого письма, что отправителя, и двинулся по своим делам.

Необычным было содержание свитка. Оно гласило следующее:

«Приди на отмеченный на карте ниже пляж не раньше шестого часа вечера. При себе имей:

рисовое вино

сладости, те же, что прислал в последний раз, и любые другие по твоему вкусу

пальмовые камни

Храни место этой встречи в тайне, если хочешь, чтобы она повторилась.»

Кьелл в сильнейшем замешательстве оглядел свиток. Сонная одурь не желала отступать, и метафорические шестеренки его мозга вращались с большим трудом, не желая осмыслять это странное послание.

«Грузите апельсины бочками,” растерянно подумал он. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду. Ну, и карта сокровищ напоследок. Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка местного рисового ликера, сладкого, как жидкий сахар. Как только Онеказа его пьет?»

Мелькнувшее в мыслях имя потянуло за собой воспоминания о концовке вчерашнего вечера, и странных словах Аруихи о некоей «помощи». Все вдруг резко стало понятным. Гламфеллен нервно рассмеялся, сжав дощечки свитка в кулаке, и двинулся в сторону Королевской Бухты. Ему предстояло посетить виноторговца, и снова отыскать в хитросплетениях портового района магазинчик «Дульчас мес Ристецце[1]», где он, казалось, бесконечность назад покупал вайлианские сладости, для отправки в качестве знака того, что два высокопоставленных вайлианца вот-вот умрут. Адресат той посылки, как оказалось, не забыла ее.

***

— А ты не торопился, — раздался такой знакомый голос, и Онеказа повернулась к Кьеллу, невольно замершему от восхищения.

Она стояла у самой воды, и тихая зыбь ласкала её босые ноги. Лучи клонящегося к горизонту солнца окружали фигуру женщины ореолом света. Одежда Онеказы, простая и белая, резко контрастировала с её оранжевой кожей: уже виденная эльфом повязка, удерживающая вместе косички её волос, свободная блуза, оставляющая открытыми плечи и полоску подтянутого животика, и юбка чуть выше колен.

«Афродита, выходящая из морской пены,” подумал гламфеллен, любуясь открывшимся ему зрелищем. «Теперь я точно знаю, как именно напишу её портрет. Версию Боттичелли я переплюну влегкую, причём без капли обнаженки.»

— Застрял в толпе разумных на мосту, извини, — ответил он, подходя ближе. Он заметил расстеленную на песке циновку, и поставил принесенную корзинку рядом с ней.

Подойдя, женщина опустилась на тростниковую поверхность циновки, и приглашающе махнула ему рукой. Кьелл устроился рядом, поражаясь своему спокойствию — словно все его заботы, волнения, и тревоги превратились в пар под лучами жаркого тропического солнца. Поддавшись внезапно посетившей его озорной мысли, он потянулся к Онеказе, и аккуратно заправил несколько выбившихся из-под повязки косичек за остроконечное ушко, попутно погладив ушную раковину, щеку, и подбородок женщины.

— Что? — спросил он с невинным видом, в ответ на её удивлённый взгляд. — Я не хотел, чтобы волосы лезли тебе в глаза.

Она с хитрой улыбкой покивала, и, протянув руку, расстегнула несколько пуговиц на его сорочке. Её длинные пальцы проникли под ткань, погладив кожу на его груди. Сердце бледного эльфа замерло в сладком томлении, настолько чувственным и эротичным ему показалось это немудреное прикосновение.

— Что? — повторила она его вопрос, весело улыбнувшись. — Тебе же жарко, вот, даже пот выступил, — снова потянувшись к нему, она стерла невидимую капельку пота с его лба. Не прерывая контакта с кожей, пальцы женщины скользнули вниз, пройдясь по его щеке, подбородку, и шее.

— Сдаюсь, — ответил Кьелл, когда вновь обрел способность дышать. — Ты запросто меня пересмущаешь, сомнений нет, — потянувшись к женщине, он завладел её ладонью, аккуратно сжав её.

— Что ты делаешь с моей рукой? — с улыбкой спросила Онеказа.

— Знаешь, все вокруг слишком нереально, слишком хорошо, — ответил гламфеллен, мечтательно улыбаясь. — Ты слишком нереальна, слишком прекрасна. Словно сон о воплотившейся мечте. Мне нужно ежесекундно убеждаться в твоей реальности. Иначе я буду все время бояться, что вот-вот проснусь, и увижу над головой потолок своей каюты.

— Спасибо, — чуть улыбнулась она, придвигаясь ближе. Запах Онеказы — все те же притирания, и все тот же резкий аромат, — коснулся его обоняния. — Это очень милый комплимент, пусть и странный. Странный, как многие твои мысли, те, что я никак не могу понять, — серьёзно сказала она, внимательно глядя на него. Полюбовавшись её изумрудными глазами, Кьелл спросил:

— Хочешь, я расскажу тебе свой самый большой секрет? Никто его ещё не знает, ты будешь первой.

— Конечно, — нескрываемое удовольствие отразилось на её лице. — Говори скорее.

— Две из моих прошлых жизней прошли не на Эоре, — улыбнулся гламфеллен. — Они были совершенно не похожи ни на что, известное здесь. Эти жизни были очень разными, с одной только общностью — они прошли в мирах, населённых исключительно людьми. Все те странности, что ты слышала в моих мыслях — оттуда.

— Так вот почему ты иногда думаешь о себе, как о человеке, — удовлетворенно отметила Онеказа. — Твоё воинское искусство — тоже оттуда?

— Именно, ты все поняла правильно. Ты — редкая умница, ты знаешь?

— Предпочитаю, чтобы мне это говорили, — рассмеялась она. — Покажешь мне, что в твоей корзинке?

— Тебе понравилось воздушное печенье? — спросил он, кладя удерживаемую им ладошку женщины себе на колено, и берясь за крышку корзины. — Что-то вайлианцы все же делают хорошо, а?

— Понравилось, — засмеялась она, не убирая руки. — Но давай сегодня не будем о вайлианцах, и всех прочих, как ты говорил, помехах. Сегодняшний день — наш с тобой, и больше ничей, — ее пальцы, лежащие на бедре Кьелла, легонько погладили его.

— Ты — удивительная. Не знаю, читаешь ли ты мои мысли сейчас, но вот желания мои ты угадываешь необычайно точно, — с серьезным видом ответил он, разливая рисовое вино по рюмкам. Протянув одну из них Онеказе, он с запоздалой тревогой спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего такого, — он сделал неопределенный жест, — не ощущаешь?

— Я давно не чувствовала себя лучше, — ответила женщина с нежной улыбкой. — Не беспокойся о вчерашнем. Просто будь со мной здесь и сейчас.

— Ты была со мной с самого момента нашей встречи, — признался мужчина, задумчиво глядя на нее. — Если не перед глазами, то в мыслях. А однажды… — он рассмеялся странному воспоминанию, посетившему его. — Когда я возвращался с Мотаре о Кози, я посетил одно занятное местечко. Было это, дай боги памяти… — он, подумав, назвал дату своей высадки на Мертвую Льдину. — Вокруг меня были снег, лед, и жуткий холод, ну просто домой, в Белое Безмолвие, попал, да и только. Я упомянул тебя в разговоре, и подумал: до чего же странно выглядела бы моя прекрасная королева среди этих льдов. И тут я увидел тебя, словно наяву. Я даже пообщался с тобой мысленно, пусть и недолго, — он рассмеялся, и пригубил вино. Сладость рисового ликера прошла мимо его ощущений — то наслаждение, что он испытывал сейчас, овладело им слишком полно, слишком всеобъемлюще. — Бывает же, а?

— Постой, — убрав ладонь с колена Кьелла, Онеказа озадаченно тронула подбородок. — Я помню тот день. Я вымоталась тогда, как, наверное, устают занимающиеся переноской грузов ропару. И мне привиделось что-то приятное… Экера, именно так! — воскликнула она. В голосе королевы звенело веселье. — Мне привиделся ты, спрашивающий, все ли у меня хорошо! — она засмеялась, хлопнув рукой по циновке.

— То есть как, неужто и вправду я тогда видел тебя, и говорил с тобой? — недоверчиво отозвался гламфеллен. — Будь я увлекающимся ученым, начал бы нас с тобой исследовать, ага.

— Как именно? — с легкой игривостью спросила Онеказа, кусая воздушное печенье.

Ее розовый язычок слизнул с полной губы крошки, и Кьелл помимо воли задержал на нем взгляд. Он не впился в ее губы поцелуем немедленно только потому, что спешить не было никакой нужды. Он пока не хотел прерывать их духовную близость ради близости плотской, так как сомневался, что сможет отпустить Онеказу, столь прекрасную и желанную, и продолжить их разговор, а ему хотелось взять от этого вечера больше, чем несколько минут беседы.

— Не знаю, но это точно было бы скучно и неприятно, — улыбнулся он. — Один из моих товарищей после анимантического обследования весь день ходил, словно пыльным мешком ударенный. Тебя когда-нибудь били пыльным мешком? — смех женщины снова пролился серебристым ручейком на этот дурацкий вопрос.

— Меня однажды стукнули по голове водяным конструктом, — серьезно ответила она. — Дараку с детства был щедро одарен Нгати, и так же щедро одарял всех результатами своих упражнений в ее священном искусстве, — она фыркнула, рассмеявшись. — Экера, я плакала навзрыд. Он почти сразу начал извиняться, но кто бы его слушал… Сейчас он важничает — один из сильнейших Заклинателей Воды, как же! Но я помню его мелким негодяем, швыряющимся водяными сферами в соседских девочек, — она проказливо улыбнулась.

— Так, Дараку, Дараку, — задумчиво повторил Кьелл. — Надо бы записать, — он озабоченно охлопал свои вечно пустые карманы, потом перевел ищущий взгляд на корзинку с закусками, и, наконец, на удивленно глядящую на него Онеказу. — У тебя письменных принадлежностей не найдется случайно?

— Зачем? — недоуменно улыбнулась женщина.

— Ну как же, — отвечал Кьелл с серьезной обстоятельностью. — Я запишу это имя, чтобы не забыть. Как только выдастся свободный вечерок, я найду этого Дараку, и как следует набью ему лицо. За твои слезы, неважно, как давно они высохли, он обязан отплатить реками крови из носа, и синяками максимальной площади. Думаю, вид енота-полоскуна подойдет этому обидчику будущих королев, — не удержавшись, гламфеллен прыснул. Онеказа вторила его смеху.

— Я ему давно отомстила, но я рада, что ты готов защищать меня от угроз нынешних, и даже минувших, — отсмеявшись, заявила женщина, добавив: — мой прекрасный рыцарь. Ведь так правильно?

— Правильно что? — ответил Кьелл удивленно. — Не, мне лестно, хоть и непонятно, но все-таки?

— Ты назвал меня «моя прекрасная королева» сегодня, и называл меня так в мыслях едва ли не каждую нашу встречу, — серьезно ответила женщина. — Я правильно ответила на это обращение? Это ведь что-то чужеземное, да? Аэдирское, быть может?

— Настолько же, насколько и я — «что-то чужеземное», — засмеялся эльф. — Понятия не имею, откуда я взял мои обращения к тебе. Ну, разве что «прекрасная» понятно с первого взгляда, — он взглянул в ее глаза, завораживающие его своей изумрудной глубиной. Она не отвела взгляд, улыбаясь ему.

— А подобные встречи, «свидания»? — спросила она, и ее контральто приобрел еще больше так волнующих Кьелла грудных ноток. — Чья это традиция?

— Хуана не ходят на свидания? — удивился он. — У тебя не было ничего такого, до этого вечера?

— Однажды было нечто похожее, но намного скучнее, — засмеялась она.

— Я была тогда совсем ещё босоногой девчонкой, — с улыбкой продолжила Онеказа, глядя в сторону заката. — Я и Тамати, соседский парень, украли у моего отца кувшин рисового вина и распили его, укрывшись на холме за нашим селением. По-моему, Тамати хотел напоить меня, чтобы переспать со мной, но сам перестарался и напился так, что уснул прямо там. Я же пошла домой, и мне даже удалось дойти. Я заснула на полу, едва ли не у дверей, — Она рассмеялась. — Знал бы ты, как мама меня вздула на следующий день…

— А что же Тамати? — спросил Кьелл, любуясь её профилем.

— Мне запретили с ним общаться, — отмахнулась женщина, — но он все равно был скучным. Я и имя его помню только из-за этого случая. Твоя очередь, — она лукаво улыбнулась, посмотрев на Кьелла. — Расскажи мне что-нибудь такое… личное.

— Помнишь тот день, когда мы встретились? — неожиданно для себя сказал он, не в силах больше сдерживать неодолимое притяжение к этой необычайной женщине. Он придвинулся ближе к ней, заглядывая в ее глаза, и продолжил, чувствуя, как громко стучит его сердце:

— Два глупца в дипломатских чинах стояли перед твоим троном и галдели, как чайки над коркой хлеба, но это было совершенно неважно. Я стоял тогда перед тобой, застывший, как истукан, и смотрел только на тебя. Вся остальная Эора перестала существовать для меня тогда, — он прерывисто выдохнул. — Я ещё и думал при этом всякую чушь и ерунду… Ты ведь читала те мои мысли? — Онеказа, зачарованно слушавшая его, с опозданием кивнула.

— Да, — ответила она, внимательно глядя на него. — Я и сама тогда думала всякое. Например, «а он красавчик. Ему и правда так нравятся мои губы? Интересно, он хорошо целуется?»

Кьелл подался вперёд, коснувшись её губ своими, и поцеловал её, нежно-нежно. Она ответила сразу, словно ждала этой секунды уже долгое время. Притянув женщину к себе, он целовал ее, забыв обо всем на свете, чувствуя только сладость ее губ, и ласки рук, обнимающих его. С трудом оторвавшись от неё, он хрипло спросил:

— Ну как? Хорошо ли?

— Не распробовала, — выдохнула Онеказа. Раскрасневшаяся, с припухшими губами, в эти мгновения она казалась ему прекраснее, чем когда-либо. Её ладони гладили плечи и спину Кьелла, не собираясь их отпускать. — Повторишь? — прошептала она, и Кьелл снова приник к её губам. Весь остальной мир перестал существовать для него, совсем как в ту, первую их встречу. Внезапно она отстранилась, и когда он машинально потянулся следом, положила руку ему на грудь, останавливая.

— Подожди, — прошептала она.

— Что-то не так? — хрипло спросил он.

— Все так, — она улыбнулась, гладя его по щеке, — Все замечательно…

Он накрыл её ладонь своей и поцеловал её запястье, затрепетавшее в его руке, но не в неприятии, а в нетерпеливом ожидании. Она сама потянулась к нему, и коснулась было его губ в поцелуе, но тут же отстранилась.

— Постой, — снова прошептала она то ли ему, то ли себе, — Пожалуйста… Я должна попросить тебя об одной вещи.

— Все, что угодно, — выдохнул он.

— Убери свои ментальные щиты, пожалуйста, — она улыбнулась несколько нервно. — Ты ведь веришь мне?

— Целиком и полностью, — ни секунды не сомневаясь, ответил он. — Постой, у меня есть ментальные щиты? — удивление даже несколько отрезвило эльфа.

— Да, и очень прочные, — ответила Онеказа. — Я не могу прочитать ничего глубже поверхностных мыслей. Ты снимешь их? Для меня.

— Да, — сказали его губы прежде, чем он это понял. — То есть, подожди. Дай мне минутку, чтобы с ними разобраться.

Он нехотя отстранился от неё, сел поудобнее, прикрыл глаза, и попытался отрешиться от всего, даже от присутствия любимой женщины рядом с ним. Старательно регулируя дыхание, он успокоил бешено колотящееся сердце, а следом — и разум.

«Я — лист, влекомый ветром. Я — кристально чистая вода горного озера. Я — горный пик, открытый всем ветрам. Нет ничего, кроме Я, и Я — единственное, что существует.»

Он понятия не имел, как снимать эти ментальные щиты, о которых узнал только что, и поэтому применил мантры, которые использовал для очищения разума. Он избавился от всех мыслей, всего белого шума в голове, и некоторое время просто сохранял в целости эту кристально-чистую пустоту. Потом он вдохнул и выдохнул энергию мира, полностью расслабившись, и открыл глаза.

— Получилось? — спросил он Онеказу. — Щиты убраны?

Она не ответила. Она застыла в неудобной позе, посреди движения, и в её глазах Кьелл видел те чувства, что меньше всего хотел видеть, меньше всего ожидал видеть в ней этим счастливым вечером. Неверие. Обида. Страх. Он отшатнулся, словно от удара — все эти эмоции были направлены на него.

— Я не могу ответить на твои чувства, Кьелл, — сказала Онеказа чужим голосом. — Ты слишком многого от меня хочешь. Как королева Хуана, я принадлежу себе намного меньше, чем моему народу. Ты же вольная птица, и можешь лететь, куда угодно. Найди себе другую. Прости, что дала тебе ложную надежду.

«Что происходит? Как же так? Что я сделал?» Эти мысли, беспомощные и хаотичные, метались под черепом Кьелла. Сам того не заметив, он произнёс последнюю фразу вслух.

— Ничего плохого, — ответила Онеказа, не глядя на него. — Просто я не могу дать тебе то, чего ты хочешь от меня. Прости — добавила она пустым голосом.

Вид любимой женщины, не желающей смотреть ему в глаза, причинял ему едва ли не физическую боль. Он обратился к своему душевному восприятию, чтобы отстраниться от этой болезненно неприятной картины, и увидел их души — тянущиеся друг к другу, соприкасающиеся потоками эссенции, словно обнимая друг друга. Их души были много ближе, чем тела.

— Наши души связаны, — сказал он зачем-то. — Я не вижу, где кончается одна, и начинается другая.

— Это не имеет никакого значения, — ответила Онеказа слишком поспешно, слишком решительно. — Мы не можем быть вместе, Кьелл, прости.

Его мир словно заполонила пустота. Она была внутри него, и снаружи, прикрыв его чувства мертвящим пологом.

«Если любишь кого-то — отпусти, так ведь?» грустно подумал он. «Отпускаю…» Он заметил замешательство во взгляде Онеказы, брошенном на него, и мелькнувшую в нем тень сомнения. Впрочем, она вскоре опять сменилась страхом.

— Я продолжу поддерживать тебя всеми своими силами, — сказал он ей. — Мой меч по-прежнему на твоей стороне, и на стороне Хуана. Я остановлю Эотаса, клянусь тебе, и не позволю никому покуситься на твою жизнь и твой трон. — он тяжело вздохнул, и добавил. — Пусть мне нет места в твоём сердце, ты не ушла из моего.

— Ты ничего не должен мне, Кьелл, — ответила Онеказа печально. — И я попытаюсь расплатиться со своими долгами тебе.

— Брось, — он встал. — Ты тоже ничего мне не должна. Если ты не хочешь меня видеть, мы можем общаться через посланцев. Если тебе неприятны мои мысли, я смогу закрыть их. Кажется, я понял, как.

— Нет, — ответила она с все тем же мимолетным сомнением. — Я буду рада видеть тебя в моем дворце и городе. Не скрывай мысли, в них никогда не было неприятного для меня.

— Хорошо. Прощай, Онеказа, — сказал он, и добавил, тише:

— Прощай, моя любовь.

Она потянулась было к нему, и в её взгляде промелькнули отблески прежних чувств, тех, что он видел в её прекрасных глазах до этого проклятого вечера, но они быстро исчезли, сменившись все теми же страхом и отчуждением.

— Прощай, Кьелл, — сказала она неживым голосом, и отвернулась.

***

«Платонически любящий свою даму сердца рыцарь, да?» с горечью думал Кьелл, идя по улицам Некетаки. «Я как знал. Видимо, это тоже кармическое возмездие — за гордыню и пренебрежение к разумным этого мира. В глубине души я считал себя выше них, даже тех, кто явно умнее и талантливее меня — как же, моя жизнь началась в более развитом мире, а ещё я легко могу любого из них побить, ха-ха. Что значат знание и сила, если та единственная, на чью пользу я хочу их обратить, не желает меня знать? Она шарахалась от меня, как от чумного. Что же я сделал, где ошибся, с чем напортачил? Откуда этот страх в её глазах?» Он задумчиво огляделся. Ноги привели его в Королевскую Бухту. Рядом виднелось здание трактира «Дикий Жеребец».

«Отвергнутые влюбленные тоскуют и напиваются, так ведь?» подумалось ему. «С тоской у меня полный порядок, можно поставить галочку напротив. Может, и второй пункт выполнить? Традиция, как-никак. В конце концов, весь цивилизованный мир считает, что каждый сын моего народа беспробудно пьянствует с утра до ночи.» Шутка не принесла ему ни капли радости. «Я чувствую себя совсем как тогда, когда я охотился на того злосчастного убийцу. Интересно, если бы он добился-таки своего, мне было бы хуже, чем сейчас, или нет? Стоп. Прекратить,” зло приказал он себе. «Не смей, ты, тряпка, размазня, ничтожество. Я не буду желать ей зла, даже умозрительно. То, что я каким-то образом отвратил ее от себя, не ее вина. Ладно,” он вздохнул, «остается просто делать для нее, что могу. В духе мифических рыцарей дамы, ха. А сейчас — напьюсь.»

Он свернул в сторону «Дикого Жеребца». У его бармена должно было оставаться несколько бутылок врер чиоры.

***

— Эдер, Константен, зайдите ко мне через пять минут, — обратился Кьелл к своим ближникам с порога кают-компании. Те, оторвавшись от своих занятий — первый от игры в карты, второй — от беседы с Фассиной, — согласно кивнули.

«Эдер как выбор первого собутыльника не вызывает сомнений — мой давний бро запросто поддержит меня в трудную минуту, как делал это всегда,” думал бледный эльф, двигаясь в направлении своей каюты. Представляло убрать карту со стола, организовать еще два сидячих места, и раздобыть в одном из дальних рундуков рюмки. «Он, по-моему, самостоятельно взял на себя эдакую роль сильного старшего брата при умном младшем, то есть мне, ха. Хотя, в свете всего произошедшего, мой ум под сомнением.» В раздумьях, он вошел в капитанскую каюту, и принялся накрывать на стол.

«А вот со вторым тиммейтом по литрболу — заминка. Алот, конечно, верный друг, но слабоват печенью — свалится от пары рюмок крепкого. Паллежина, во-первых, женщина, и мужской солидарности не проявит, а во-вторых, я ее бешу. Текеху, выпив, захочет пойти по бабам, а я — не в настроении. С Майей все ясно, и к поиску утешения в ее объятиях я не готов, и вряд ли буду готов когда-нибудь. Фассине не хочу по мозгам ездить своими проблемами — она, на деле, девушка добрая, но в общение с разумными умеет слабо, и способна на два варианта действий максимум — нафырчать на меня, или поплакать со мной в обнимку. Рекке душевный тип, выпить любит и умеет, и вроде бы есть в нем что-то исконно-посконное, но мы так и не сблизились толком за это время. Ватнир — бро ненамного меньше Эдера, особенно учитывая все наше сходство характеров, но у него самого проблем по горлышко, плакаться ему о чем-то — лицемерное свинство. Идвин начнет прикалываться и флиртовать, чем вгонит меня в еще большую тоску. В команде полно хороших разумных, стойких к зеленому змию — один Беодул чего стоит, но пить с ними — терять остатки капитанского авторитета. Так что остается Константен, с которым мы успели съесть пару пудов соли пополам с не одной собакой, и который способен хлестать врер чиору банками. А еще, у него имя почти русское, за что ему бонус плюс пять к скиллу выпивания.»

Кьелл закончил почти одновременно со стуком в дверь.

— Вы вовремя, — встретил он на пороге двух друзей, но тут же раздраженно сморщился. — А, нет, важное забыл. Не в службу, а в дружбу — сбегайте на камбуз за закусками. Что угодно холодное и готовое к употреблению подойдет — вяленая рыба там, солонина. Сами смотрите.

— Закусками? — непонимающе спросил Константен.Гламфеллен молча отступил в сторону, указывая на выстроившуюся на столе небольшую батарею бутылок: округлые и светящиеся эссенцией — с врер чиорой, большие, зеленого стекла — с ромом, и одинокая, мутная и квадратная — с кукурузным спиртом из Дирвуда, редкость для Дедфайра, отысканная Гинтелем в дальнем углу кладовой. Дварф понимающе закивал, и двое будущих собутыльников направились в сторону камбуза, вскоре вернувшись с парой подносов разнообразных мясных и рыбных продуктов. Устроив их в компанию к бутылкам, товарищи расселись за столом.

— Зная тебя, подозреваю веский повод, или хотя бы причину, — глубокомысленно заметил Эдер.

— Да, Кьелл, что случилось? — не отстал Константен. — Праздник, что ли, какой-то?

— Скорее, поминки, — сумрачно ответил бледный эльф, наполняя рюмку Константена врер чиорой. — Эдер, тебе дирвудскую кукурузовку лить? Специально для тебя купил.

— Странно было бы отказываться от такого знака уважения, — хмыкнул блондин. — Лей, конечно. Ну, а все-таки, с чего пьянка? Вроде никто не помер недавно. Что-то в Некетаке стряслось?

— Угу, — кивнул гламфеллен, наполняя питьевую емкость друга эорским аналогом виски. — Мои нежные чувства были отвергнуты. Давайте, что ли, за любовь? — и, подавая пример, выпил содержимое своей рюмки залпом. Травяной алкоголь, отдающий свежестью корицы и лакричной сладостью, мягко скользнул по пищеводу, даря внутренностям приятное тепло.

— Ох, соболезную, Кьелл, — горестно крякнул Константен, приканчивая свою рюмку и отирая бороду и усы. — Что случилось-то? Или не хочешь говорить?

— Да нет, как раз за этим вас и пригласил — поплакаться, — задумчиво ответил эльф, наново наполняя свою рюмку. — Давайте за друзей, — приподнял он емкость в тосте.

— Мы с тобой, командир, — кивнул Эдер. — Пусть в подобных боях все посложнее, чем с иным драконом, — троица дружно выпила.

— Ну, по тебе не скажешь, — засмеялся гламфеллен. Врер чиора потихоньку начинала действовать, наполняя голову пьяным добродушием, и отодвигая в сторону все горести. — Вон как ты с Ирреной устроился. Твоя каюта уже чуть ли не семейным гнездышком стала.

— Ха! — воскликнул Константен. — Представь, Кьелл, вчера она прямо на палубе выговаривала ему за пепел от белолиста на простынях. Такими выражениями сыпала — заслушаешься!

— Да, она такая, — добродушно хмыкнул дирвудец. — Прямо огонь. А ведь когда нанимал ее, глядела испуганным олененком. Да и прочим морякам слово сказать боялась. С того самого дня в Порту Маже она переменилась, просто не узнать.

— В этом есть доля моей вины, — улыбнулся Кьелл. — Помните тот сайферский прием, что я применяю на матросах, чтобы они резвее бегали?

— Ты и на нас его кидаешь частенько, в пеших походах, — склонил голову дварф. Эдер тоже согласно покивал. — А что с ним?

— Он — моя придумка, — хихикнул гламфеллен. — Я опробовал его первый вариант на Иррене, когда мы плыли на шлюпке к Порту Маже. Ты еще назвал ее тогда криворукой растяпой, Эдер, помнишь? Так вот, вместе с силами ей прибавилось то ли храбрости, то ли аппетита, и она чуть ли не сразу на тебя набросилась, — Кьелл рассмеялся.

— Что ж тогда наши разнополые матросы друг на друга не бросаются? — непонимающе спросил Константен.

— Я разобрался, и отключил тот эффект, — ответил бледный эльф. — Там все дело было в тонких фракциях эссенции… не буду забивать вам головы. Давайте лучше еще по одной — за изобретательность, — друзья выпили.

— Даже не знаю, что об этом думать, — почесал пшеничного цвета бороду Эдер. — С одной стороны, ты промыл бедняжке мозги. С другой, сайферские штучки так долго не держатся, разве нет?

— Эффект моего воздействия закончился даже до того, как мы высадились на берег тогда, — авторитетно заявил Кьелл. — Я самую малость эссенции ей влил. Так что не волнуйся за искренность своей вайлианской драгоценности — если я чего и сделал, так только подогрел то, что уже там было. Можно сказать, она выпила для храбрости, и начала к тебе приставать, — хихикнул эльф.

— Ну если так, давайте еще раз за друзей, — ответил на это блондин. — И за их помощь, особенно нежданную, непрошенную, и ненужную, — друзья выпили снова. — А как у тебя с Фассиной, Константен? Все нормально? Она частенько к тебе бегает вечерами, а при всех — фыркает, как лошадь, что нашла в своем сене колючку.

— Это у нее нервное, — добродушно улыбнулся дварф. — Она столько лет общалась с недоумками-импами, идиотами-покупателями, и никуда не годным учителем, что вел себя похлеще иного рабовладельца, что и забыла, как разговаривать с нормальными людьми. Все у нас хорошо, даже подумываем о будущем, том, в котором будут обещанные тобой, Кьелл, златые горы. Они же будут?

— А как же, — успокаивающе кивнул тот. — Хрен знает, когда, но будут. В крайнем случае, как заборем Эотаса, продам джонку, и раздам деньги вам всем. Сам осяду здесь, в Некетаке, и буду учить молодежь, как бить разумных кулаком во всякие места. Эдера, вон, в помощь возьму, он в этом деле спец, — гламфеллен пьяно рассмеялся.

— Закуси, командир, — протянул ему сушеную рыбу блондин. — А то отключишься, так и не поведав нам о своей беде.

— Хм, и точно, — эльф впился в рыбешку зубами. Вновь нахлынувшая от слов друга тоска и избыточный хмель схлестнулись в смертном бою, и взаимоуничтожились, слегка протрезвив его. — У нас с Онеказой было свидание сегодня днем. Все шло лучше, чем я мог себе представить. Знаете, когда мы с вами бродили по Мертвой Льдине, я, как оказалось, умудрился с ней пообщаться, телепатически. Сегодня она почти слово в слово пересказала мне мой тогдашний вопрос к ней.

— Я слышал о таком, — вставил Константен, нахмурившись. — Это называется связь душ, или что-то вроде того. С разумными, у которых она приключилась, творится всякая дичь, обычная для легенд. Мстительные драконы, обиженные боги, и все такое.

— А про Видящих в твоих легендах было? — заинтересовался Кьелл. — Может, мы такому более подвержены?

— Не знаю, — развел руками дварф. — Это так, сказки, что мне матушка на ночь рассказывала. Боги знают, есть ли в них хоть капля правды.

— А, ну ладно, — пожал плечами эльф. — Так вот, о чем я? Ага. Мы поговорили, поцеловались разок, и она попросила меня убрать ментальную защиту, которую я все это время, оказывается, держал. Тоже сюрприз, да. Я убрал, и она меня прогнала. Вот беда, — он махнул очередную рюмку, наполнил емкость снова, и опрокинул и ее тоже, не чувствуя вкуса.

— Погоди, — задумчиво глянул на него Эдер. — У тебя что, какие-то странные вкусы в постельных делах, которые ты прятал под той защитой?

— Не, я — редкий традиционалист, — меланхолично ответил Кьелл. — Текеху меня этим даже подколол при знакомстве. Никак не пойму, чем я ее мог обидеть — я, признаться, из тех, что возносят свою женщину на пьедестал, и целуют ей ноги. А она меня откровенно боится теперь.

— Может, она не поняла чего? — грустно хмыкнул Константен. — Или ты какую местную традицию нарушил, не знаючи? У Хуана много всяких странных обычаев. Знаете про Испытание Водами?

— Это где нужно поплавать в шторм? — приподнял брови Эдер. — Это еще что. Алот мне давным-давно рассказывал про хаэмнег, древнюю аэдирскую традицию. Человек и эльф, причем, оба уже семейные, женятся между собой. Странно, правда? И все аэдирцы вполне нормальным такое считают. Может, и у Хуана что подобное есть?

— У Хуана — свободные отношения, — горестно ответил Кьелл. — Да ты и сам слышал от Икавы, что у них, да как, помнишь? На Текеху нашего погляди, он просто-таки воплощение этой их традиции.

— Может, Текеху нам поможет? — предложил Константен. — Пригласим его сюда, вольем в него пару стаканов для разговорчивости, и выспросим, с чего это женщины Хуана могут прогонять искренне влюбленных в них мужчин. Всем, у кого есть глаза, было видно, как ты по ней сох, капитан.

— От Текеху дождешься разве что предложения сходить в «Дикого Жеребца», развеяться, — отозвался Эдер, подергивая ус. — Лучше из команды пригласить кого, у нас на корабле полно Хуана. Как насчет Петеры — палубного матроса, зелененького такого?

— Не, с командой пить — авторитет терять, — отрицательно покачал головой Кьелл, что вызвало у него легкое головокружение.

— С нашими пьяницами и дебоширами ты его только приобретешь, — засмеялся Константен.

— Не, я обязан поддерживать образ несгибаемого и строгого капитана, у которого отсутствует большая часть признаков разумного, — хмыкнул гламфеллен. — Давайте лучше хлопнем еще по рюмочке.

Они продолжали выпивать, травя байки, далеко за полночь. Эдер, как ни странно, отключился первым, засопев на своем рундуке, и Константен, простившись с Кьеллом, поволок сраженного зеленым змием товарища к его каюте — сдать с рук на руки Иррене. Гламфеллен же улегся на койку и позволил пьяной сонливости взять верх.

Некетака, несколько дней спустя

Кьелл шел по Змеиной Короне с тяжелым свертком на плече, но тяжесть его ноши ни в какое сравнение не шла с грузом, что поселился у него на душе. Ему было нужно во дворец Каханга по нескольким причинам, и визит, что принес бы ему радость совсем недавно, сейчас превратился в тягость — его душевные раны все еще были свежи.

Мерзкое настроение бледного эльфа усугублялось недавними разговорами, с представителем ВТК, и с хазануи — оба высказали ему нечто оскорбительное до отвратности, искренне считая, что оказывают Кьеллу услугу. Он сам не знал, как удержал тогда на привязи свой гнев — видать, никак не отпускающая тоска пригасила пламя чувств. Эти беседы были связаны с Онеказой, и не сообщить ей о них было бы неприемлемо.

А еще, вчерашний сон снова обратился видением, в котором боги выспрашивали, со своей неизменной бесцеремонностью, об успехах бледного эльфа в выяснении планов Эотаса, и торопили с очередным результатом. Предстоял новый этап противостояния с богом, и, к счастью, Кьелл был почти уже к нему готов — заказ, сделанный мастеру-кузнецу Марихи, нуждался лишь в нескольких финальных штрихах. Дождавшись его, можно было выходить в плавание. Благо, одна из причин его визита во дворец Каханга снимала никуда не исчезнувшее беспокойство за жизнь Онеказы, которую Кьелл по-прежнему любил, пусть любовь эта и приобрела изрядную толику горечи.

Гламфеллен беспрепятственно прошел мимо матару, охранявшего вход во дворец, и с некоторым удивлением обернулся к этому разумному — рослому тяжеловесу с округлыми щеками, держащему копье и ростовой щит.

— А ничего, что у меня сверток с потенциальным оружием? — с тенью заинтересованности спросил стражника Кьелл.

— Тебя во дворце все знают, Видящий, — удивленно ответил аумауа. — Ты — друг Хуана, и друг наших правителей. Никто не ожидает от тебя зла. А что, в свертке и правда оружие?

— Угу, сабля, подарок для Аруихи, — рассеянно ответил эльф. — Глянешь?

— Незачем, Видящий, — улыбнулся страж дворцовых ворот. — Если она предназначена принцу, я ее еще навидаюсь.

— Скорее всего, — кивнул гламфеллен, и глянул на своего собеседника с толикой интереса. — Как тебя зовут, приятель? Я вижу тебя стоящим на часах чаще других, и до сих пор не знаю твоего имени.

— Аноа, — добродушно ответствовал матару. — Охрана наших ранга — что-то вроде традиционного дела моей родни. Меня не было на посту в тот день, когда Принчипи прорвались внутрь, — посерьезнел стражник, — но будь уверен, Видящий — такой позор я допустил бы, только лежа хладным трупом.

— Ну, жив, и хорошо, — отрешенно ответил эльф. — Бывай, Аноа, — стражник, дружелюбно улыбаясь, помахал ему рукой.

***

Аруихи, как всегда по уши в делах, нашелся быстро — дворец был малолюден по утреннему времени, и огонек души здоровяка-аумауа, все так же пышущий едва обузданной силой, был отчетливо виден Кьеллу издалека. Войдя в кабинет принца, гламфеллен молча уселся рядом с ним, ожидая, пока тот закончит исписывать очередной свиток.

— Что с Онеказой? — не отрываясь от кисти и дощечек, спросил принц. — Она после вашей встречи сама не своя.

— Не знаю, — грустно ответил бледный эльф. — Она меня боится, веришь? Что-то прочитала в моей памяти.

— Экера? — в крайнем удивлении воззрился на него аумауа. Его кисть замерла посреди штриха, превращая аккуратную руну в кляксу. — Я тебя знаю, Кьелл, и ты не замыслил бы против нее зла. Ведь… не замыслил бы? — еще недоверчивее спросил он.

— Не, — покачал головой тот. — Никогда и ни за что. Но она считает по-другому. Ладно, не будем о грустном, — встряхнулся он. — Давай, стирай заляпанное поскорее, и заканчивай с делами. Мне нужен минимум час твоего времени, и возражения не принимаются.

— Заляпанное? — приподнял бровь Аруихи. Его взгляд остановился на свитке, и аумауа раздраженно выругался, отрывая от него испорченную дощечку. — Сейчас, Кьелл, погоди немного.

***

Они стояли во внутреннем дворике дворцового комплекса, обращенном к обрыву с одной стороны, и прикрытом зданием дворца с другой — Кьелл настоял на приватности. Гламфеллен, в дополнению к свертку на плече, нес одну из деревянных тренировочных сабель, прихваченную в одной из дворцовых зал, используемых воинами для тренировок.

— Не понимаю, почему бы нам не устроиться в одной из тренировочных комнат, хотя бы той, где ты взял саблю? — с сомнением спросил принц.

— Предпочитаю тренировки под открытым небом, — с ностальгией ответил Кьелл. — Начнем с обязательного — ритуалов. Отныне каждый раз, когда ты видишь меня, ты обязан приветствовать меня словом «учитель», и вот таким вот поклоном, — он продемонстрировал ему традиционный для воителей Поднебесной поклон. — Повтори-ка.

— Я уважаю тебя и твое воинское мастерство, Кьелл, но есть ли в этом нужда? — спросил Аруихи, нем не менее, кланяясь. — Я же не прошу у тебя традиционных почестей Хуана.

— Ну так и я для Хуана, максимум, друг, — резонно возразил гламфеллен. — Локти подыми, глаза при поклоне не опускай. Так кланяются и другу, и врагу — всем, кому ты пожелаешь выказать уважение. Ты обучишься моему мистическому искусству, а значит, обязан перенять все его ритуалы. В их соблюдении кроется сила, которую не ждешь от простых и, на первый взгляд, лишних вещей. Это тоже урок, так что запоминай.

— Да… учитель, — с небольшой задержкой отозвался принц, и поклонился.

— Правильно, — с удивлением отметил Кьелл. — Ты даже не иронизируешь. Молодец, ученик.

— Мои первые учителя палками вбили в меня уважение к воинским искусствам, — зубасто ухмыльнулся принц. — Будешь проверять мои успехи?

— Обязательно, — шагнул к нему гламфеллен, и положил пальцы на запястье его правой руки. — Проделай-ка все упражнения, что я тебе оставлял, по порядку. Расслабься, не напрягай ни одной мышцы, только энергоканалы должны работать, — тот сосредоточенно кивнул, и читаемый Кьеллом ток его энергии резко ускорился. Эльф довольно улыбнулся, но тут же согнал с лица эмоции — гениев, как он помнил, вредно перехваливать.

— Сгодится, — наконец, отпустил пульс Аруихи он. — Еще неделька, и можно начинать практику Искусства Ревущего Тигра.

— Мне нужно будет ненавидеть кого-то? — почесал шрам на щеке аумауа.

— Если хочешь, — пожал плечами Кьелл. — Или быть абсолютно спокойным. Или хотеть в туалет, — Аруихи прыснул, застигнутый этой фразой врасплох. — Я серьезно, — ровным тоном продолжил эльф. — Ты сам нащупаешь нужное состояние сознания — твоя ци подскажет его тебе вернее, чем я. С кем менее талантливым пришлось бы проходить через долгий процесс эмоциональной подготовки, провести пару схваток не на жизнь, а на смерть, возможно, даже, применить алхимию, но тебе костыли не понадобятся — ты уже готов летать. Но это все потом. Следующие упражнения я тебе покажу перед уходом. Сейчас — время подарков, — гламфеллен артистичным жестом сорвал ткань со снятого с плеча свертка, и протянул скрываемое им принцу. — Вот, примерься. Эта штука должна стать тебе продолжением руки.

— Тяжелая, — Аруихи держал за рукоять изогнутый клинок, толстый и широкий, расширяющийся еще сильнее у острия. Приспособленную под полуторный хват рукоятку сабли, и сжимающую ее руку, надежно прикрывал круглый щиток гарды, а лезвие украшала гравировка — тигр, оскаливший пасть. — Кажется неудобной. Почему бы не использовать обычную саблю? У тебя, в тот день, отлично получилось, до сих пор кровь на стенах второго этажа видна, — он зубасто оскалился.

— Эорские сабли — мусор, — отмахнулся Кьелл. — Придуманы под среднего бойца средних размеров. На меня не ориентируйся вообще, я в тот день был сам не свой. Но даже так, я чувствовал, насколько никчемным был тот коготь… то есть, та сабля. Этот клинок тебе, во-первых, по руке, а во-вторых, его форма и конструкция проверены тысячелетиями успешного применения. Вытяни-ка руку вместе с саблей, — бледный эльф довольно осмотрел протянутые вперед руку и оружие, и кивнул. — Длина клинка примерно равна длине руки, глазомер меня не подвел. Не опускай руку, кстати — это твое первое упражнение с саблей, будешь знать, какие мышцы тебе нужно будет разработать как следует. Стой так, и смотри внимательно — я покажу тебе первую форму сабельных техник Громового Удара, она называется «падение грома». Если успеем, я тебе и вторую форму дам, она зовется «тысяча громовых ударов раскалывает небеса». Не пытайся пока встроить их в свой боевой стиль, или применять их в спаррингах — только неправильные рефлексы наработаешь. Просто практикуй формы, и жди, когда к тебе придет их понимание, — бледный эльф, встав в поле зрения Аруихи, принялся медленно демонстрировать позиции и движения приемов, используя захваченную ранее деревянную саблю.

— Этот стиль фехтования тоже относится к мистическим искусствам, — размеренно говорил он, плавно перетекая из одной стойки в другую. — Пробуй практиковать его в дождь и грозу под открытым небом. Чем больше молний и грома будет вокруг — тем лучше. Пытайся понять, как соотносятся название приема, и его выполнение — это облегчит тебе понимание стиля. Если ты сможешь во время тренировки с саблей выполнять упражнения с ци — еще лучше. Не бойся следовать воинским инстинктам в своей практике — на сухую теорию нужно опираться, но не ставить ее во главу угла. Все, опусти руку, сейчас ты мне покажешь движения первой формы, а я тебя поправлю, если нужно.

— Да, учитель, — уже более уверенно ответил Аруихи, и поклонился, не выпуская саблю из рук. Кьелл довольно улыбнулся. Он начинал понимать, отчего учитель Сяо-Фаня радовался его успехам, как своим — сейчас он ощущал схожие чувства.

***

Вместо запланированного часа, он потратил на Аруихи больше двух — и дав-таки ему вторую форму сабельных техник Громового Удара, и подождав, пока он запишет начальные упражнения Искусства Ревущего Тигра. Возможно, Кьелл попросту наслаждался вдруг осознанной учительской гордостью, а может быть — оттягивал неприятный по многим причинам разговор с Онеказой, но, как бы то ни было, ему все же пришлось подняться на крышу дворца Каханга, и заглянуть в изумрудные глаза той, кто ждала его там.

— Приветствую вас, моя королева, — привычно поклонился он ей, чувствуя ностальгию по тем приятным минутам, которые обычно предваряло подобное обращение.

Он спокойно и ровно обратился к все молчащей Онеказе, излагая ей ту надуманную причину, по которой поднялся в сад на крыше — инфекционная болезнь среди жителей Желудка, опасная и быстро распространяющаяся. Эта новость устарела месяцы назад — Кьелл узнал ее еще до отплытия на Мотаре о Кози. Никакой опасности давным-давно не было, он лично купил достаточно лекарства и отнес его добрейшей реадсеранской старушке, что сообщила ему о болезни. Бабушка совершенно подвижническим образом жила в Желудке и бесплатно лечила ропару уже несколько лет.

Кьелл продолжал описывать детали уже предотвращенного кризиса, ожидая реакции королевы на протелепатированное ей «нужно поговорить с глазу на глаз. Аруихи тоже можно позвать.»

Королева так и не ответила на его мысленное послание. Дослушав эльфа, она отдала несколько тихих распоряжений стоящим рядом придворным, что тут же заспешили прочь, и внезапно отпустила всех остальных. Когда они остались вдвоём, она вопросительно посмотрела на бледного эльфа.

— О чем ты хотел поговорить, Кьелл? — её тон был спокойным и ровным, а выражение лица — нейтральным, но что-то в её языке тела насторожило эльфа.

«Она напряжена, и вполне определённым образом. Похоже, прочитала в моих мыслях истинную причину этого визита. Она считает меня угрозой, и решила взять удар на себя,” это понимание породило в его сердце укол боли и горя, но он справился с собой.

— У меня есть для тебя оскорбительная и неприятная новость, которую я все же считаю нужным тебе сообщить, — стараясь успокоиться, произнёс он. Гламфеллен даже начал регулировать дыхание, пытаясь унять тоскливо заходящееся сердце. — Видишь ли, сегодня со мной связались Канта Ниччезе и хазануи Кару, оба в разное время и независимо друг от друга, но с одним и тем же предложением. Оба хотели купить мою верность.

— И чем же? — тон Онеказы был все таким же ровным, но напряжение в её голосе росло. Она ожидала его ответа, и он ей заранее не нравился.

— Тобой, — просто ответил Кьелл. — Кару любезно поведала мне, что если Дедфайр станет доминионом Рауатая, то королева станет ему не нужна, достаточно будет наместницы. В наместницы Кару прочит себя. А уж наместнице не составит труда приказать простой женщине по имени Онеказа стать моей наложницей. Нирро же был ещё лаконичнее и незамысловатее. В обмен на помощь в твоём низложении, он обещал подарить мне тебя, в цепях. У республиканских вайлианцев ну очень лёгкое отношение к обращению разумных в рабство, как я заметил.

— И что же ты им ответил? — напряжение в голосе Онеказы достигло пика. Её длинные пальцы сжали подлокотники малого трона, словно она готовилась выбросить себя из него в резком прыжке.

— Согласием, на оба предложения, — тускло ответил Кьелл. Королева дернулась было, но замерла, остановленная его следующими словами. — Я очень хотел забрать обе глупые головы, выплюнувшие в меня эту мерзость. Посмевшие угрожать моей любимой женщине, да ещё и выставлять это благом для меня. Но я вспомнил твои слова о сильных врагах. Быть может, если они посчитают меня на крючке у них, мы вместе сможем их сколько-нибудь ослабить.

Онеказа не ответила на это ничего. Все то напряжение, делавшее её похожей на натянутую струну, оставило королеву в один момент. Её била крупная дрожь, а изумрудные глаза смотрели в никуда с бессмысленным облегчением.

— Ты что… ты всерьез считала, что я согласился взаправду? Я знаю, ты боишься чего-то, что отыскала в моей памяти, это трудно не заметить. Но… Ты настолько низкого мнения обо мне? — устало спросил Кьелл. В его голосе не было и грана обвинения — только непонимание.

— Прости меня, Кьелл, — ответила Онеказа бесцветным голосом. — Я не знаю, чему верить, и что думать. Я делаю одну ошибку за другой. Тебе будет лучше, если ты просто забудешь обо мне.

— Не могу, — криво улыбнулся он, — Слишком уж ты запала мне в душу, Онеказа. Помнишь, я просил тебя не опасаться меня? Прошу снова — не нужно. Если говорить о моем отношении к тебе, для меня очень мало изменилось с того вечера, веришь?

— Я верю тебе, — грустно ответила женщина. — Но для меня изменилось слишком много. Прости, — добавила она тихо.

— Ладно, — он повернулся к выходу.

— Пригласишь обратно слуг? — попросила Онеказа.

— Нужно отменить общую тревогу и эвакуацию? — печально пошутил Кьелл.

— Ну… да, — ещё печальнее ответила королева. — Я прекрасно знаю, насколько ты силен и опасен. Прости меня и за этот страх. — гламфеллен провел ладонью по лицу. В конце концов, этого стоило ожидать.

— Я не хотел тебе говорить сначала, но теперь вижу — лучше сказать, — он снова повернулся к ней. Его охватило странное спокойствие, сродни той финальности, что исходила от сущности его богини-патронессы. — Я отплываю через несколько дней. Надеюсь, мы сможем выжать хоть что-нибудь из ВТК и рауатайцев за это время, но дольше тянуть я не смогу. Эотас скоро прибудет к предпоследнему пункту своего назначения, за которым его уже не остановить. Я обязан встретить его у Пепельной Пасти, — он безрадостно усмехнулся. — Меня ждёт испытание, достойное самой Магран — пламя и лава, множество агрессивных огненных гигантов, и один близкий к непобедимости сверхгигант с комплексом мессии. Мне нужно сделать всё, чтобы он там и остался, навсегда, — он тяжело вздохнул. — Иначе мне придётся смотреть, как рушится мир, в котором живёшь ты.

Глаза Онеказы прояснились, но почти сразу же наполнились слезами.

— Это же верная гибель, — прошептала она. — Ты идёшь на смерть.

— Может быть, — он пожал плечами. — Может быть, и нет. И разумные, и боги этого мира уже составили обо мне определённое мнение. Для первых я — исполнитель, наемник, фигура на игровой доске. Для вторых — удобный инструмент. Через несколько дней я отправлюсь в путешествие, которое покажет, способен ли я на что-то большее, или же все они правы. Покажет, являюсь ли я лишь незначительным персонажем в истории, где Эотас — главный герой, либо же кем-то большим. Не беспокойся обо мне, Онеказа, — он улыбнулся, спокойно и безмятежно. — Я не иду умирать, я иду побеждать. Ради будущего. Ради тебя.

— Ты вернёшься? — в её голосе звучали сдерживаемые слезы. — Вернись, прошу тебя.

— Если ты просишь, то я обязательно вернусь, — его лицо все так же не было омрачено ничем. — Ты только жди меня, ладно? И не бойся, ничего не бойся. Ты сильная, и справишься с любыми вызовами.

Онеказа не ответила на его слова. Она словно и не слышала их. Кьелл повернулся, оставляя королеву наедине с её мыслями, но одна из этих мыслей нагнала его на полпути к выходу. «Вернись. Вернись ко мне,” эхом отозвалось мысленное послание Онеказы в разуме Кьелла.

— Я не сказал бы «нет», даже если бы хотел, — ответил он тихо, больше для себя, чем для неё. — Конечно же, я вернусь к тебе, — не оборачиваясь, он двинулся прочь.

Примечания

[1] Дульчас мес Ристецце — «Кондитерская Ристецце», где "Ристецце" - имя владельца.

Глава 23. Аннигиляция

Некетака, Королевская Бухта

Кьелл прошелся взад-вперед перед собравшейся на верхней палубе командой, и стоящими чуть впереди матросов ближниками. Предстояло завершить одно неприятное дело, без окончания которого плыть к Пепельной Пасти было бы глупо и вредно. К тому же в дальнейшем притворстве не было смысла - его осторожные прощупывания насчет планов ВТК и Рауатая не принесли ничего, даже с учетом его недавнего демонстративного согласия с оскорбительнейшими предложениями Нирро и хазануи.

Он задумчиво почесал подбородок рукоятью новенького цзяня в выкрашенный синей краской ножнах. Гламфеллен старался носить этот клинок с собой повсюду, давая рабочей руке время привыкнуть к весу оружия. Марихи постаралась на славу - меч был близок к идеалу настолько, насколько это было возможно. Идвин тоже завершила свою работу над клинком на отлично, и пусть несделанной оставалась та ее часть, что была самой опасной и неприятной лично для Кьелла, он уже испытывал некий оптимизм насчет своих шансов против Эотаса. Вздохнув, он все же начал свое обращение к команде.

- Друзья, товарищи, подчиненные. У меня для вас есть две новости. Первая относится самым прямым образом к двоим из моего ближнего круга. Майя, Паллежина, выйдите вперед, пожалуйста, - птичья годлайк и береговая аумауа сделали несколько шагов, выступив из строя. Сузившиеся глаза рейнджера отражали понимание того, что вот-вот должно было случиться. Вайлианка же держалась с привычным отстраненным достоинством.

- Никто, кроме вас, не мог слить Атсуре и Нирро сведения о том, что произошло между мной и королевой Хуана, - решил не миндальничать Кьелл. - Я закрывал глаза на ваши шпионские игры, и на вашу службу двум господам, все это время. Вы обе симпатичны мне лично, и полезны моему делу. Были симпатичны и полезны, до недавнего времени. То, как вы обе обошлись с подробностями моей жизни, что принадлежат лишь мне, и то, какую низость сотворили ваши вышестоящие, получив эту информацию, перечеркивает все мое хорошее отношение к вам. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Беодул, - кивнул он заранее предупрежденному дварфу, и несколько матросов, повинуясь его коротким распоряжениям, опустили на палубу упакованные вещи женщин.

- Может, передумаешь, командир? - в голосе Майи не было и следа добрых чувств - лишь сожаление. - Зачем хранить верность той, кто выкинула тебя, как старую тряпку?

- Не передумаю, Майя, - спокойно ответил он. - Прощай. Прощай и ты, Паллежина.

- Что, никаких слов о разочаровании? - с горечью спросила птичья годлайк. - Ди верус, у меня есть, что ответить тебе в этот раз.

- Нет, - отстраненно отозвался Кьелл. - Незачем тратить на это время. Удачи тебе.

- Корес, Видящий из Каэд Нуа… нет, из Некетаки, - с грустным смешком произнесла паладин, двигаясь к сходням.

- Видящий из Некетаки, звучит, - безрадостно хмыкнул гламфеллен. - Прощальный подарок удался, Паллежина. Что ж, перейдем к новости, касающейся вас всех, - он проводил взглядом женщин, сходящих с его корабля в последний раз, и обратил внимание на глядящую с ожиданием команду:

- С этого момента, маски сброшены, игры в свободных наемников окончены. Те две разумные, чья верность не принадлежит мне, ушли с моего корабля. Отныне, на нем есть место лишь тем, чья верность - только моя, и, - он грустно вздохнул, - посредством меня, будет принадлежать короне Хуана. Не сегодня-завтра Рауатай и ВТК начнут войну за Дедфайр, войну захватническую и несправедливую. Все то оружие, которым доверху завалена Медная Цитадель, обернется против Некетаки. Все то золото, что старательно копила ВТК, оплатит наемничьи клинки, что повернутся против Хуана. Сегодня, я объявляю свою личную войну всем этим шакалам, змеям, и стервятникам, всему этому зверинцу, прикидывающемуся разумными, и ждущему только удачного момента, чтобы вцепиться в плоть простых жителей Дедфайра, что хотят лишь мира для себя и своих близких. Отныне, все корабли, носящие флаги Рауатая, ВТК, и Принчипи - законная добыча “Онеказы”. Есть ли среди вас те, что не согласны с этим? Пусть все, кто не могут последовать за мной на эту войну, выйдут вперед. Вы будете вольны оставить мой корабль, и идти куда угодно, - он оглядел не двигающуюся с места команду.

- Иррена, - он назвал имя вайлианки, на секунду остановив взгляд на ней, и продолжил, обращаясь к другим знакомым лицам: - Риджере, Балтия, Ваницци, Вичетто, Гальбо, Фоччи, вам есть, что сказать? Как насчет вас, Эмейни, Хароки, Тайро? Кто-нибудь еще? Не стесняйтесь, репрессий не будет, я даже недополученное жалованье выдам уходящим.

- Не говори ерунды, касита, куда я денусь от моего айморо? - фыркнула Иррена, положив руку на широкое плечо Эдера.

- Вы спасли меня там, где моя прежняя команда - бросила, - не отстала от соотечественницы Балтия. - Моя верность принадлежит вам, касита.

- А? Куэ? - немного бестолково отозвался Риджере, просоленный и жилистый матрос, любящий выпить и побузить. - Корабли ВТК - бела пречченте[1], полные суоле, с чего бы мне отказываться их пограбить?

- После всего добра, что я видел от вас, касита, я не брошу вас при первых сложностях, вот мое перла финома[2], - спокойно сказал Ваницци, и со смущением добавил: - Соболезнования случаю с вашей аймора. Надеюсь, вы помиритесь, - Кьелл только головой покачал на эту откровенность, раздраженно прикрыв глаза, и бормоча что-то под нос о неуемных сплетниках.

- Я вроде бы уже прояснила все при наеме, капитан, но повторю, если хочешь - все, что окажется в прицеле моих пушек, будет гореть, - весело отозвалась Эмейни. - К тому же, где мне еще удастся поработать с таким мастером, как Ваницци? Он ведь почти так же хорош, как я! - вайлианец добродушно улыбнулся на эту похвальбу.

Команда высказывалась все смелее, и ни один моряк не выступил вперед, чтобы забрать свое выходное пособие и исчезнуть. Кьелл, растроганный этим единодушием, поднял руку, призывая к тишине, и матросские выкрики понемногу сошли на нет.

- Признаюсь, я слишком тронут вашей верностью, и вашей сплоченностью. Настолько, что если я и дальше буду наблюдать ваши преданные рожи, то постыднейшим образом расплачусь. А поэтому, все вон с корабля, в увольнительную! Беодул, выдай каждому из казны по суоле, и вот вам мой капитанский приказ - пропить выданное полностью, ни медяка не оставлять! - команда взорвалась радостными воплями, и ринулась осаждать дварфа. Тот, впрочем, стоял, как скала, но особого неприятия ограблению своего хозяйства не выказывал - не иначе, проникся моментом.

- Завтра, как только все похмельные тела придут в норму, отплываем на Пепельную Пасть, - обратился гламфеллен к ближникам. - Готовьтесь, кому нужно. Идвин, ты знаешь, что делать, я сегодня с тобой, - эльфийка сосредоточенно кивнула. Ей предстояла самая важная часть боя с Эотасом - последний этап подготовки.

***

Кьелл смотрел на приближающийся борт драккара ратхунов, и на его ревущий боевые кличи и размахивающий оружием экипаж, со странным облегчением. После пяти утопленных рауатайских джонок, битком набитых военными материалами - пушками, аркебузами, порохом, амуницией, холодным оружием, - и двух ограбленных подчистую галеонов ВТК, эти пламенеющие отморозки, несмотря на всю их опасность, были для бледного эльфа передышкой. Во все предыдущие столкновения, случившиеся за время этого плавания, Кьелл выходил впереди абордажной партии, и не сдерживал ударов, сокрушая вражеские экипажи с максимальными скоростью и эффективностью. Он не горел желанием убивать вражеских солдат, но лицемерить, объявив войну и не участвуя в ее сражениях, он хотел еще меньше. Совесть его пока что была относительно спокойна - на войне, как на войне, но все же, смерти рауатайцев и вайлианцев, которых он убивал в абордажных схватках, и чьи корабли отправлял на дно, были ему неприятны. С буйными созданиями Магран все было по-другому: они несли смерть всякому, кто смел приблизиться к святым для их богини скалам, и безропотно принимали свою кончину от рук тех, кто оказался сильнее. Сожалеть об их смерти было все равно, что сопереживать промышленной мясорубке. Живой, агрессивной, гоняющейся за своими жертвами мясорубке. Он оглядел их еще раз - гиганты в три человеческих роста, с пламенными волосами, и кожей - застывшей лавой, они выглядели ожившим воплощением божественной ярости.

“Вот, пожалуйста - самые хардкорные из всех магранитов,” подумал он. “О таких и флюгегехаймен сломается.”

Он рассмеялся, и, поддавшись почувствованному облегчению, заорал, усилив голос при помощи ци, чтобы перекрыть воинственный рев ратхунов:

- Эй, головешки! Который из вас капитан? Вызываю его на поединок! Выходи, если не струсил!

Огненные гиганты даже притихли от этого крика. Едва ли не сразу раздался ответ:

- Кто бросает вызов дочери Магран? Покажись, чтобы я увидела того, кого убью!

Из-за спин могучих детей огненной богини выступила говорившая - огромная дама в обычном для ратхунов глухом шлеме и анатомическом нагруднике. Ее длинные волосы пылали пламенем кузнечного горна; свой массивный меч, длиной в треть грот-мачты “Онеказы”, она удерживала с небрежной легкостью. Команда джонки тем временем закончила подтягивать драккар ближе заброшенными на его борт абордажными крючьями.

- Я здесь! - рявкнул Кьелл, вспрыгивая на фальшборт. - Шлем сними, дорогуша, или тебе лава глаза залила? Пусть твои парни дадут дорогу, я к вам перепрыгну!

- Ну уж нет! - трубно проревела в ответ ратхун. - Я сама взойду на борт твоей жалкой плавучей деревяшки! А когда я закончу с тобой, я займусь и твоим экипажем!

- Когда ты закончишь со мной, тебя твой экипаж по кусочкам собирать будет! - весело проорал Кьелл, все больше отдаваясь этой абсурдной словесной стычке, которая вскоре должна будет продолжиться стычкой рукопашной. Он скомандовал своим матросам и ближникам, что нервно тискали оружие, выстроившись у борта: - Дайте-ка дорогу нашей гостье!

- А не хлипковат ли ты, маленький эльф? - насмешливо спросила ратхун, перешагивая на палубу “Онеказы”. - Таких как ты, на меня десяток нужно! - Кьелл во все горло захохотал на эту двусмысленность. Отсмеявшись, он ответил во всю широту своей любящей простецкий юмор души:

- Не попробуешь - не узнаешь! Может статься это ты запросишь пощады, и побежишь приглашать подружек, чтобы утихомирить мой пыл! Я вот уверен, что смогу разжечь огонь в твоем, - он многозначительно остановился взглядом на ее латной юбке, и продолжил: - большом сердце, а потом, - он снова глянул в пылающие лавой глаза, и подмигнул гигантессе: - щедро его залить!

- Ха-ха-ха! - смех громадной дочери Магран был подобен грохотанию пневматического молота. - Будь ты раза в три побольше, я бы сошлась с тобой в другом поединке, эльф! Мне уже любопытно, чья бы взяла!

- Так мы же вроде и так сейчас сойдемся… А, понял! - засмеялся гламфеллен. - Все, команда мне это нескоро забудет. Мое имя - Кьелл Лофгрен. Обещаю не убивать тебя - очень уж ты подняла мне настроение, - он улыбнулся этой огромной и простой даме почти по-дружески.

- Я - Лувата, - ответила ратхун. - Не могу обещать тебе того же, но я вознесу за тебя молитву Магран, когда дух покинет твое тело. Начнем? - она взяла меч наизготовку, и прикрылась круглым щитом, размером с крышу небольшого дома.

- Начнем, Лувата! - прокричал гламфеллен, и ринулся на свою огромную противницу.

Пусть гигантесса-воин и развлекла его, Кьелл не собирался ее щадить - наоборот, он жаждал сейчас поединка с противником, могущим дать ему отпор, способным заставить выложиться на полную, и позволящим почувствовать себя воителем, а не мясником на бойне. Он уклонился движением корпуса от неожиданно быстрого удара огромного меча, и тараном врезался в свою противницу. Удары его кулаков оставили на гигантском диске щита две глубокие вмятины, прежде чем Лувата отдернула его, и резко выбросила вперед, пытаясь сбить бледного эльфа с ног. Весело смеясь, эльф вспрыгнул прямо на несущийся на него щит, пробежал по нему, и оттолкнувшись от края, прыгнул вперед. Ратхун успела отпрянуть назад, с проворством, которого трудно ожидать от существа столь тяжеловесного, и ее меч с гудением вспорол воздух, норовя сбить Кьелла в полете. Тот без труда ухватился за лезвие, оттолкнулся от него, и снова ринулся в ближний бой. Его кулак ударил в массивный шлем Луваты, заставив тот загудеть громким колоколом, а саму ратхун - ошеломленно затрясти головой. Гламфеллен отступил чуть назад, ожидая, пока его противница придет в себя.

- Хватит с тебя? - спросил он, когда глаза дочери Магран снова сфокусировались на нем. - Мне продолжать, или дать тебе минутку? Подружек тоже можешь позвать, да, - двусмысленности положительно не желали отпускать его сегодня. Вновь засмеявшись, его противница отбросила щит и меч, сотрясшие палубу “Онеказы” своим падением.

- Раз ты так жаждешь моих объятий, эльф, я одарю ими тебя! - и, выставив вперед руки, бросилась на Кьелла сама.

- Вот, одобряю такой пыл! - захохотал он, уклоняясь от ее захвата. - Ладно, поиграли, и хватит! Пора заканчивать!

Он ускорился, огибая несущуюся к нему огромную руку, и во мгновение сократив дистанцию до Луваты, атаковал. Его кулак, сверкнув отблесками золота, врезался в колено гигантессы, за малым не вывернув его назад. Ратхун только зло зарычала, и попыталась достать его ударом массивного кулачища. Кьелл ударил ей навстречу, с такой силой, что руку Луваты швырнуло назад. Она зашипела, держа на весу деформированные пальцы.

Гламфеллен оглядел свою оппонентку - стоящую на одной ноге, берегущую руку, но все так же полыхающую неугасимым огнем яростных глаз из-за личины помятого шлема. Он хотел было предложить ей сдаться, но понял - это только оскорбит гордое создание Магран. Этот бой нужно было закончить максимально убедительно, и у Кьелла для этого были все возможности.

- Я уважаю твое упрямство, Лувата! - он повысил голос так, чтобы его услышали команды обоих кораблей. - Но ты проиграла!

Едва закончив фразу, он ринулся вперед, коршуном налетев на свою противницу, и осыпав ее шквалом ударов. Примененный им стиль, шаолиньский Кулак Архата, измял нагрудник гигантессы, корежа его кулачными ударами, усиленными короткими всплесками ци, и заставляя ребра ратхун трещать и ломаться. Та пыталась отвечать, достать Кьелла неповрежденной рукой, но его мощная контратака сломала Лувате запястье, заставив ее руку бессильно повиснуть. Гламфеллен завершил свой сокрушительный натиск могучим ударом обеих ладоней, который вышиб из Луваты дух, швырнул ее на палубу, и оставил на ее нагруднике вмятину побольше размером, чем сам Кьелл. Тяжело дыша, бледный эльф подошел к поверженной ратхун, и, ухватившись за личину ее шлема, дернул голову гигантессы к себе. Их взгляды - остывающая лава Луваты, и искрящая весельем синева Кьелла, - встретились.

- Хорошо подрались, а, Лувата? - доброжелательно спросил гламфеллен. - Помочь тебе встать, или кого из команды своей позовешь?

- Почему ты не добил меня, Кьелл? - приглушенно спросила гигантесса.

- Уже забыла? - неподдельно удивился он. - Я же обещал тебя не убивать. Кстати, раз уж я тебя так убедительно поборол, можно попросить тебя кое о чем?

- Что тебе нужно от меня, Кьелл? - все тем же глухим голосом спросила ратхун.

- Самая малость, - ответил он. - Сплавай до Пепельной Пасти, и предупреди своих о моем визите. У них там гостит одно существо, с которым у меня назрел неприятный разговор, и мне не очень хочется пробиваться к нему сквозь всех ратхунов, что там обитают.

- Ты говоришь об Эотасе, - в голосе Луваты слышалось удивление. - Магран говорила с нами. Воины Пепельной Пасти готовятся к сражению с ним.

- Вот и молодцы, - спокойно ответил гламфеллен. - Значит, общий враг должен нас объединить. Как, сплаваешь к своим?

- В этом нет нужды - Говорящие с Огнем из моей команды донесут весть о твоем прибытии быстрее мысли, - голос гигантессы потихоньку набирал силу, а в глазах вновь разгорались отблески кипящей лавы.

- Еще лучше, - удовлетворенно ответил Кьелл. - Вижу, ты уже начала оживать. Как, встанешь сама?

Вместо ответа ратхун приподнялась, опершись на локоть, и, дождавшись, пока Кьелл отойдет в сторону, поднялась, и поковыляла в сторону своего корабля.

- Пока, Лувата! - весело крикнул ей вслед бледный эльф, махая рукой.

- Прощай, Кьелл, - отозвалась та, кое-как перешагивая через борт драккара.

Когда все абордажные крючья былиотцеплены, драккар мирно отвалил от борта “Онеказы”, и отправился дальше, наводить ужас на следующего непрошенного гостя Зубов Магран. Кьелл, проводив его взглядом, обернулся к стоящим за его спиной ближникам, что все до единого могли похвастаться ухмылками различной степени ехидства. Не менее насмешливо глядели и палубные матросы, и те из команды, что не были заняты в данный момент. Кьелл обреченно махнул рукой.

- Ладно, разрешаю говорить свободно. Давайте, не стесняйтесь, я же вижу, как вас распирает.

- Вы впечатлили Лувату сверх всякой меры, Кьелл, - начал, внезапно, Алот. - Стоит ли ожидать новых визитов на Зубы Магран, и углубления вашего знакомства? - гламфеллен прыснул на эту реплику.

“Могёт в пошлые каламбуры наш скромняга,” улыбнулся он. “Пират растет. Или от Идвин набрался?”

- Я наконец поняла, почему ты отверг меня, астин мин, - состроила грустную физиономию легкая на помине эльфийка. - Твоя следующая пассия будет из драконов, не меньше.

- Вы дрались, или любезничали, Кьелл? - в притворном удивлении вопросил Рекке. - Я не понял - плохо еще знаю аэдирский, наверное.

- Не сомневаюсь, ухаживания этих существ выглядят именно так, как нам показали Кьелл и его горячая подруга, - оскалился Ватнир. - Она воспылала к тебе жарче, чем полыхали огни в ее волосах, сородич, я уверен.

- Экера, я был неправ насчет тебя, капитан, - не отстал от товарищей Текеху. - Ты отличаешься редкой смелостью и выдумкой в делах любовных. Даже эта храбрая рыбка не рискнула бы сойтись с твоей огненной красавицей в упомянутом ей поединке.

- Надо всегда стремиться к все более высоким и крутым вершинам, Текеху, - наставительно высказался Эдер. - Бери пример с командира. Хотя нет, не бери - не дай боги, ты Эотаса побежишь соблазнять, - он притворно вздохнул. - Ну вот, вы довели меня до богохульства.

- Мое уважение, Кьелл, - заулыбался Константен. - Ты своему слову верен - пообещал распалить в сердце этой огромной дамочки жар, и не подвел. Что ж не залил-то, как говорил? - дварф скабрезно подмигнул.

- Залью, но вас всех и слезами, - сдавленно ответил гламфеллен.

- Могу зачаровать твою одежду на сопротивляемость огню, касита, - подала голос Фассина, содрогающаяся от сдерживаемого смеха. - Хотя нет, не стану. К чему лить воду на фиачес пуитентес[3] ваших отношений?

- Считаю нужным добавить, что Лувата первая начала меня клеить, - с постным лицом произнес Кьелл. - Вы все слышали, как она подначивала меня, говоря, что ее удовлетворят не менее чем десять таких как я. Моя совесть чиста, и все, произошедшее после, я считаю провокацией ратхунов, и лично Магран.

- Да, ее огни ярко горят в тебе, капитан, - проскрипел седой канонир-аэдирец Энгрим.

Команда грохнула хохотом. Моряки продолжили отпускать непристойности, а их капитан, посмеиваясь, прошел к фальшборту, глядя на приближающиеся острова Зубов Магран, чернеющие вулканическим пеплом. Близился последний пункт назначения этого путешествия, важнейшая веха его пути, которая станет для Кьелла ступенькой вверх, либо же надгробной плитой.

“Ну, встретили нас весело, с пошлыми шуточками и дракой в качестве развлечения,” оптимистично подумал он. “Эотас, скорее всего, начнет утомлять меня своей мегаломаньяческой нудятиной про грядущий Рагнарек как воплощение свободы, но теперь у меня найдется терпение хоть немного его послушать без зевоты - эта Лувата выдала мне тот еще заряд позитива. А еще, ратхуны не набегут на нас сразу по прибытию, как алкаши на запах спирта, что не может не радовать. Всех этих здоровяков колотить - никаких кулаков не хватит.”

***

Якоря “Онеказы” погрузились в мутные, исходящие паром воды, и надёжно закрепили джонку в бухте Пепельной Пасти. Неугасающий вулкан, давший острову имя, палил адским жаром, наполнял воздух острова удушливым дымом, и порой издавал гулкий рокот, словно зверь - предупреждающий рык. Ни души не было видно на чёрном песке берега, но острый глаз Кьелла углядел гуманоидные фигуры, серые и неподвижные, у виднеющейся вдали крепости ратхунов. Эотас прошёл здесь, не заметив попыток детей Магран его остановить.

- Ну что, пора? - Эдер со странной для него тоской смотрел на однообразный пейзаж острова, серо-черный с редкими багровыми прожилками. - Настало время встретить лицом к лицу все страхи и сомнения, так?

- Что-то вроде, - Кьелл отвечал с отстраненным спокойствием. Волноваться было поздно - жребий брошен, мосты сожжены, и единственный путь отсюда вёл только вперёд. - Близится момент истины. Концовка долгой истории, - гламфеллен продолжил с толикой светлой грусти: - Мой главный полдень.

- Твой что? - непонимающе нахмурился дирвудец.

- Это выражение значит, что впереди - некое сверхусилие, которое важнее для мира, чем моя жизнь, - с все той же печальной улыбкой сказал эльф. - Я должен остановить Эотаса, и я это сделаю. Во что бы то ни стало.

- Ты и вправду собрался драться с ожившей статуей размером с гору, - в голосе блондина звучала печаль. - И даже оружие припас, - он кивнул на цзянь в синих ножнах, удерживаемый Кьеллом в правой руке. - Пусть оно и сгодится Эотасу как зубочистка, не больше.

- Его должно хватить, - уверенно ответил гламфеллен. - А если все же не хватит… Похоронишь меня в Некетаке? - он грустно улыбнулся.

- Не говори ерунды, - возмутился Эдер. Он явно хотел сказать что-то бодрое, обнадеживающее, может быть, даже, отпустить одну из своих колкостей, но вместо этого замолк, поникнув лицом.

- Не буду, - рассмеялся бледный эльф. - Это я так. Как я уже говорил Онеказе, я иду побеждать, а не умирать. Сам-то как? Ты ведь эотасианец. Что думаешь насчет предстоящего нам ультимативного акта богохульства?

- Эотасианец… - Эдер задумчиво повертел в пальцах свой старый медальон, носимый им с самого Дирвуда - дешевую медяшку с вычеканенным символом Утренних Звёзд. - Наверное, все же нет, - он вдруг сорвал медальон с шеи, и резким движением метнул его в воды бухты. Тот блинчиком заскакал по волнам. - Насмотревшись на дела Эотаса, я не узнаю в нем то мудрое и доброе божество, о котором слышал на храмовых службах, и от отца. Они явно имели в виду кого-то другого, - дирвудец безрадостно усмехнулся. - Можно сказать, у меня образовался кризис веры.

- Это бывает, - сочувственно кивнул эльф. - Если захочешь напиться вдрызг, чтобы муки веры не донимали - я тебя поддержу, - блондин добродушно фыркнул. Кьелл продолжил, посерьезнев:

- И знай, я тоже считаю тебя братом. За все эти годы, ты был мне им не меньше, чем братья родные.

- Тоже? - Эдер чуть подался назад, удивлённо распахнул глаза, и, смущенно крякнул. - Э… я, вроде, ничего такого не говорил.

- Не говорил, - кивнул Кьелл добродушно. - Но твоя белобрысая башка для меня прозрачней хорошего вайлианского стекла, и без всякой псионики. Что, скажешь, я не прав?

- Ну… прав, - дирвудец озадаченно улыбнулся, - младшенький, хе-хе. На сколько ты там лет меня старше?

- Чуть меньше десятка, - задумчиво отозвался бледный эльф. Он наблюдал за готовящими шлюпку матросами, и корабельными магами, что окутывали лодку защитными заклинаниями, должными предохранить и её, и пассажиров, от вулканического жара.

- Расскажи про своих братьев, - неожиданно попросил Эдер. - Надо же мне знать, с кем ты меня ставишь в один ряд.

- Ну, про Йорана ты уже слышал - женское белье на голове, помнишь? - друзья улыбнулись. - Он раздолбай почище меня, но незлой. А вот второй мой брат, Витар… на кулачках он тебя одолеет влегкую, да. Ему однажды выпало сойтись с белым медведем, имея в руках только мездровальный нож. Он забил этой твари руку в пасть по локоть, не меньше, и достал-таки своей ковырялкой до мозга. Мама слезами ревела, когда он приперся на следующий день, весь подранный, и начал толковать о месте, где закопал трофей. Стоит такой - кровь капает, мама криком давится, папа челюсть на пол уронил, - и говорит: надо, мол, снарядить сани, там мясо пропадает, - Кьелл ностальгически усмехнулся.

- Я, если помнишь, тоже со всяким сходился, - с лёгкой обидой отозвался Эдер. - Драконы там, эотены. Нечего подвергать сомнению мою кулачную способность из-за какого-то медведя.

- Ты просто не видел наших медведей - они в холке ростом с доброго аумауа, - весело ответил гламфеллен. - Одна беда с Витаром - серьёзный слишком. Вечно ходил с постной рожей. За три десятка с лишним лет я так и не узнал, что его смешит.

- Напоить его пробовал? - спросил дирвудец с ухмылкой.

- Два раза, - печально кивнул бледный эльф. - В первый он меня перепил влегкую. Во второй я каких только трюков не использовал - и жира китового заранее глотнул, и под стол кружку выливал, когда мог - все равно свалился, а братец ни в одном глазу. Ужас просто, - он фыркнул, глядя вдаль.

- Не думаешь повидаться с семьёй? - нарочито спокойно спросил Эдер.

- Как ты тогда, после Таоса? - улыбнулся эльф. - Не, мы простились. Они отпустили меня, а я - их. Что зазря ворошить прошлое?

- Чтобы помнить? - с неожиданной грустью отозвался дирвудец. - И хорошее, и плохое. Это ведь самые твои близкие разумные, что бы ни случилось.

- Я помню их, - со спокойной улыбкой отозвался Кьелл. - Как вживую. Моя семья - всегда за моей спиной, и всегда меня поддержит, где бы они ни были. Но самые мои близкие разумные - вы. Ты, Алот, Константен, Текеху, и все остальные. Это другое, не так, как с семьёй. Приобретенные связи, а не даренные. Они, если крепки - ценнее.

- Ну, как скажешь, младшенький, - засмеялся Эдер.

“Может, и правда побрататься с этим обалдуем?” полусерьезно задумался эльф. ”Возьму пример с лучших людей эпохи Троецарствия, ага. Третьим Аруихи пригласим, он - вылитый Чжан Фэй. Эдер сойдёт за Гуань Юя, хоть наш блондин и не тщеславный гордец. Я, так уж и быть, побуду Лю Бэем. Махнём по пиале дайбо, закусим коики, и смешаем кровь, все честь по чести. Хотя нет, я тогда буду вынужден попытаться узурпировать власть в Дедфайре, а на Онеказу я ни за что не покушусь.”

- Кого возьмёшь с собой? - нарушил тишину Эдер.

- А? - непонимающе обернулся к нему Кьелл, все еще не вынырнувший из своих размышлений о побратимстве. - Что?

- На остров кого возьмёшь? - терпеливо спросил дирвудец. - Только не говори, что ты в одиночку туда собрался.

- Ну, Ватнира, наверное, - пожал эльф плечами. - У него, как ни странно, получше с целительством, чем у Текеху. Пожалуй, тебя с Алотом тоже. Если все нормально пройдёт, драки не будет.

- Не будет, говоришь, - недоверчиво глянул на него Эдер. - А пятым кто? Мы обычно впятером в поле выходим.

- Идвин, конечно, - как о чем-то, само собой разумеющемся, ответил гламфеллен. - Пусть поприсутствует при триумфе своих анимантических достижений… или их провале, но понадеемся на лучшее.

- Ты уверен? - нахмурил дирвудец пшеничного цвета брови. - Она, все-таки, больше учёный, чем боец.

- Алот её прикроет, если что, - отмахнулся эльф. - И потом, сегодня она мне нужна. Драки, опять же, не должно быть. Давай, сбегай за всеми, раз уж допытываешься - шлюпка почти готова.

- Сделаю, о мой лорд, и, одновременно, братец, - осклабился Эдер и двинулся на нижнюю палубу.

***

Цитадель ратхунов не выглядела бы ни приветливой, ни уютной и без учиненных Эотасом разрушений - сработанная гигантами из дикого камня, и железа грубой ковки, она выглядела бы логовом стереотипного злодея даже без текущей под железными квадратами половиц лавы. Сейчас, когда ее просторные залы и коридоры, с теряющимися в вышине потолками, были пусты, стереотипно-злодейского вида крепость выглядела так, словно пережила атаку не менее стереотипного героя, порушившего все, что он не смог утащить. Устроивший здесь бардак герой, разумеется, не щадил своих противников - пепельно-серые трупы ратхунов встречались тут и там, застыв, словно изваянные безумным скульптором монументы. Пройдя очередной поворот, Кьелл и компания, наконец, наткнулись на живые души - двое огненнобородых гигантов возвышались рядом с массивной железной дверью.

- Привет, я - Кьелл Лофгрен, - помахал им рукой гламфеллен. - Лувата должна была предупредить обо мне.

- Батор примет тебя, Кьелл Лофгрен, - пророкотал один из великанов. - Проходи, - он взялся за толстую цепь, что сделала бы честь якорной, и без видимого усилия потянул.

С визгом, скрипом, и высекаемыми из косяков искрами, железная воротина, что пришлась бы ко двору в наружной стене любого людского замка, а здесь бывшая скромной дверкой в межкомнатной перегородке, поползла вверх. Компания прошла под этим триумфом кузнечного искусства над здравым смыслом, нервозно поглядывая вверх - никто не желал задерживаться в этом дверном проеме. Металл двери скрывал обычную, в общем-то, картину потерпевшего поражения и зализывающего раны отряда, с поправкой на божественность и околобожественность сторон конфликта. Не все души ратхунов были высосаны Эотасом, словно банка пива страждущим с похмелья синяком - некоторые понесли ранения, достойные божественной ярости, и переносили их с приличествующим творениям Магран стоицизмом. У одного из лежащих гигантов отсутствовала добрая треть грудной клетки, открывая блестящие металлом ребра, и текущую по венам жидкость, что сияла жаром расплавленного золота; великан, впрочем, не выглядел обеспокоенным своими ранами, грозно зыркая на пришельцев сквозь смотровые щели шлема. Те создания Магран, что пострадали меньше - потерявшие конечность, к примеру, или же зияющие проникающими ранениями, из которых сочилась пылающая кровь, - и вовсе спокойно двигались по этому импровизированному лазарету, занимаясь своими делами.

Пройдя под еще одной металлической махиной двери, друзья оказались в помещении, выглядящем на фоне сурового минимализма остальной цитадели где-то даже симпатично. Освещенное текущими по стенам лавовыми ручьями и стоящими тут и там жаровнями, с полом, украшенным стилизованным изображением языка пламени, оно выглядело царством первозданного огня. Статуя Магран, высящаяся у дальней стены, доминировала над залой. Сработанная не менее основательно и тяжеловесно, чем всё в этой обители физической силы и простоты, она, тем не менее, была несомненным произведением искусства - черты каменной богини дышали грубой мощью, а тело выглядело застывшим в движении. Среди ратхунов явно встречались художники немалого мастерства.

Храм Магран не был пуст - у видневшегося у подножия статуи алтаря замерла без движения группа гигантов, из которых лишь один прореагировал на звук открывшейся двери. Этот ратхун, великан среди великанов, вооруженный моргенштерном, чья рукоять сгодилась бы на бушприт галеону, был одет с претензией на представительность: броню его покрывали гравировки с огненными мотивами, шлем, более фигурный, чем у соплеменников, увенчивали декоративные крылышки, а могучие бицепсы, каждый с тройку Кьеллов толщиной, были украшены медными браслетами.

- Ты - Кьелл Лофгрен, эльф? - пророкотал он ожившей лавиной. - Я - батор Эркон. Ты не нужен здесь. Как только вернется брентис, мы нанесем свой удар, перед которым не устоит даже бог. Я, мои воины, и избранная Магран, восседающая на послушном ее воле драконе - мы уничтожим вторгшегося в обитель богини осквернителя!

- Угу, - кивнул бледный эльф. - Удачи, и все такое. Как к Эотасу пройти? Расскажи, где тут к нему дорожка, и мы пойдем себе.

- Мятежный бог - у адрового столпа, - ответил батор. - Проникнуть к нему возможно лишь через этот храм. Торк Битактен откроет путь, и вознесет нас к месту последней битвы. Нужно лишь дождаться брентис, что владеет им.

- Ясно, - ответил Кьелл меланхолично. - А чем сейчас брентис занята?

- Священница лично оглашает волю Магран нашей крылатой союзнице, древнему дракону Джадаферлас. Дракон обязана отплатить за наше гостеприимство, и сразить вместе с нами подлого вторженца! - грохнул ратхун, и продолжил тише: - Брентис не торопится покинуть драконье логово.

- Зная драконов, брентис выволакивает сейчас неблагодарную ящерицу наружу за хвост, а та - жалуется и дрыгает лапами, - грустно вздохнул гламфеллен. Батор издал громогласный смешок.

- Джадаферлас и правда обленилась на дарах ратхунов. Лучше бы ей поторопиться, иначе она первая познает ярость верных Магран воинов!

- Давай я ее потороплю, - предложил Кьелл. - Где там ее лежка?

- Снаружи цитадели, в пещере, что в стене вулкана, - ответил Эркон. - Берегись лавы, эльф, ее там в изобилии, а ваше племя прискорбно хрупко.

- Ага. Ладно, Эркон, мы быстро - за брентис, и обратно. Увидимся, - махнул ему рукой гламфеллен.

- Я и мои воины останемся здесь, Кьелл, - пророкотал батор. - Мы будем готовиться к битве с богом, ожидая вестей от брентис.

***

Причина отсутствия брентис обнаружилась в глубине логова дракона. Труп священницы, изломанный и разорванный на части, валялся неподалеку от груд золота и магических побрякушек, что типичная представительница драконьего вида тащила в свое гнездо с увлеченностью сороки.

- Да, называется, справилась с маленькой, чтобы на большого не лезть, - хмыкнул бледный эльф. - Неблагодарность этой драконицы чернее здешнего пепла, да.

- Кто тревожит покой Джадаферлас? - волна драконьей телепатии прокатилась по пещере, пролившись на мысли компании обжигающей магмой. - Очередные глупцы, явившиеся требовать чего-то именем богов?

Истекающая лавой каверна в дальней стене пещеры полыхнула жаром пуще прежнего. Кьелл поморщился - пусть их маги зачаровали экипировку отряда на совесть, а присутствующий рядом Алот периодически обновлял чары, сдержать всего поистине адского жара, источаемого вулканом, магия не могла. Друзья потихоньку варились в собственном поту.

“Вот бы эта Джада-и-так-далее оказалась морозным драконом,” с тоской подумал гламфеллен. “Но, глядя на обстановку ее гнездышка, шансы на такую радость не выше шанса на джекпот в лотерею.”

Обитательница пещеры тем временем показалась на свет, породив еще одну волну горячего воздуха. Покрытая ноздреватыми и угольно-черными наростами, с пылающей адским багрянцем шкурой, Джадаферлас казалась плотью от плоти вулкана, его лавовым сердцем, решившим вдруг прогуляться вовне пылающей горы. Клубы черного дыма вырвались из ноздрей-расщелин на драконьей морде, и лавовый дракон обратила свое внимание на нежданных гостей.

- Что это? - насмешка пронизывала ментальный шепот чудища. - Свежее мясо, само прибывшее ко мне на зуб, да еще и принесшее новые безделушки в мою сокровищницу?

- Не, мы за торком Битактен, - терпеливо ответил Кьелл. Ему было плевать на драконьи эгоизм и подлость - пусть ратхуны сами разбираются со своей питомицей. Его ждал Эотас. - Заберем его, и покинем эту печку. Он ведь вон на том трупе, да?

- С чего бы мне отдавать тебе что-либо из моей сокровищницы, маленький эльф? - с бесплотным смешком вопросила драконица. - Торк – мой по праву, и когда я пожру его силу, мое пламя запылает еще ярче.

- Угу, или ты им подавишься, - меланхолично ответил бледный эльф. - Вряд ли Магран понравится поедание ее божественных артефактов. Давай лучше мы его быстренько отнесем обратно ратхунам, а?

- Ты глуп и смешон, маленький эльф, - пламя вырвалось из драконьей пасти, погнав на Кьелла еще одну волну жара. Тот раздраженно скривился, стирая пот со лба, и размазывая по нему черную грязь, порожденную вулканическим пеплом. - Пожалуй, я съем тебя последним - ты повеселишь меня своими бреднями еще немного.

- Похоже, ошибался ты насчет драки, командир, - ухмыльнулся Эдер, вытаскивая саблю. - Но хотя бы твой юмор и личные качества по достоинству оценили.

- Ну, тебя вообще съесть хотят, - устало ответил гламфеллен. - Давай-ка побыстрее тут закончим, у нас полно дел.

- Ты забываешься, ничтожная букашка! - драконица взревела, и плюнула сгустком жара.

В следующий миг события рванулись вперёд спущенными с цепи гончими. Эдер бросился на перехват огненного плевка, и заорал от боли, когда подобная магме слюна дракона растеклась по его верному щиту, и раскалила докрасна клинок попавшей под удар сабли. Магия Ватнира объяла дирвудца спасительным холодом, подавляя пламя, и тут же сменилась исцеляющим светом. Вихрь наколдованных Алотом снежинок накрыл товарищей, отгоняя иссушающий жар драконьего выдоха. Идвин, напрягшись, вливала эссенцию в Ментальные Путы, заставившие драконицу замедлиться мухой в паутине. Кьелл же убрал за спину цзянь в синих ножнах, и взлетел в высоком прыжке над головами компаньонов, стремясь достигнуть чудовищной башки Джадаферлас, все источающей жар.

“Если мы затянем этот бой, я точно сварюсь,” раздраженно думал он. “Лучше потрачу полчасика на целительную медитацию, чем лишнюю минуту в компании этой ходячей микроволновки.”

Ци наполнила его меридианы, на мгновение затмив весь жар, испускаемый и лавой, и драконицей, и вырвалась из сложенных ладоней бледного эльфа порывом яростной бури. Кьелл ударил энергетическим потоком, как копьем, моментально превратив пылающую огненной яростью голову драконицы в обугленный кратер, и распахав ее шею едва ли не по самую грудину.

“На этот раз, никаких воскрешений,” зло подумал он, опускаясь на камни пещеры. Туша Джадаферлас рухнула рядом с каменным грохотом.

- Эдер, ты там как? - обернулся он к другу. - Можно поздравить с ровным загаром?

- Сабля пропала, - грустно ответил дирвудец, глядя на верный клинок, превратившийся в лужицу металла. - Она была со мной с самой войны.

- Новую купишь, - отозвался эльф, направляясь к изуродованному трупу ратхунской брентис. - Вон, подбери что подороже из драконьего барахла, и пойдем. Больше стычек точно не будет, до самого возвращения на корабль, - ему под ногу попалась какая-то неудобно-скользкая железка, и он раздраженно пнул ее. Неведомый кусок металла отскочил от каменного бугорка, и зазвенел по полу пещеры.

- Идвин, отлично справилась, молодец, - продолжил он, наклоняясь над одной из рук мертвой гигантессы. Напрочь оторванную конечность обвивал широкий и массивный браслет, выглядящий раскаленным докрасна, но, к великому счастью Кьелла, не источающий жара. Гламфеллен кое-как стащил торк с мертвой руки. - Без твоей псионики эта печка на ножках из меня бы еще пару галлонов пота выжала, прежде чем лечь отдыхать, - продолжил он, и, выпрямившись, повернулся к товарищам. Его встретили озадаченные взгляды.

- Что? - устало поглядел на них Кьелл. - Да, я знаю, у меня вся рожа в пепле. Некогда прихорашиваться, нам пора.

- Ты нарочно, винкона? - приподняла бровь Идвин. - Пинаешься тем самым “что подороже”, да еще и нужным нашему здоровяку именно сейчас? Или твои ноги попирают самое дорогое во всех ситуациях?

Кьелл нашел взглядом лежащую сейчас у ног Эдера железку, что так неудачно попалась ему под ноги ранее. Та оказалась искусной работы саблей, с сияющим магией лезвием, и корзинчатой гардой, стилизованной под птичий скелет. Дирвудец, очнувшись от ступора, нагнулся, поднял оружие, и с непроницаемым лицом вложил его в ножны.

- Я начинаю думать, что предположение Эдера о вашей, Кьелл, способности сеять вокруг себя гротеск и безумие содержит долю правды, - отрешенно заметил Алот. Ватнир, моргнув, рассмеялся на эту сентенцию.

- Сабля умерла, да здравствует сабля, - безразлично махнул рукой гламфеллен. - Нашлась замена, и хорошо. Нравится обновка, Эдер?

- Больше всего мне понравилось, как ловко и вовремя ты ее пнул в мою сторону, - ухмыльнулся в усы дирвудец. - А если я пожалуюсь на жару? Пнешь мне бутылку холодного пива?

- Это к Ватниру с Алотом, они с холодом на ты, - ответил бледный эльф. - Пойдем, нас Эотас заждался.

***

- Привет, Эркон, - махнул Кьелл вождю ратхунов. Огненные гиганты все так же ожидали часа битвы в храме своей создательницы. - Плохие новости - твоя ручная дракониха прикончила брентис. Нас тоже съесть хотела, но мы оказались ей не по зубам. Вот торк Битактен, - он протянул ратхуну светящееся алым кольцо артефакта. Тот принял браслет, кажущийся в его ручищах изящным женским аксессуаром. - Откроешь нам дорогу к Эотасу?

- Избранная Магран погибла? - в рокоте голоса батора звучало недоверие. - Тогда мне нужно собрать больше воинов. Иди вперед, если хочешь, Кьелл, - он протянул артефакт обратно. - Просто положи торк на алтарь, и путь откроется.

- Угу, спасибо, - кивнул тот. - Мы пошли тогда, - и он двинулся было к алтарю, как огромная статуя Магран, кажущаяся живой в пляшущих по ней тенях, шевельнулась, пробужденная к жизни не иллюзией, но божественным присутствием.

- Видящий, - каменные глаза богини засияли, а голос, казалось, сотряс весь остров. - Уходи. Пепельная Пасть просуществует еще полчаса, не больше. Потом я взорву вулкан. Эотас злоупотребляет моим гостеприимством.

- Вот уж нет, - раздраженно ответил гламфеллен. - У меня есть что сказать Эотасу, и я ему это выскажу. Впрочем, за полчаса управлюсь, - он положил торк на алтарь.

Пол святилища содрогнулся, двинувшись вверх - пространство перед алтарем оказалось гигантским подъемником. Компаньоны спешно вступили на поднимающуюся металлическую плиту, что начала постепенно набирать скорость, оставляя внизу и огненную богиню, и ее могучих детей. Кьелл устало опустился на платформу, начиная цикл целительной медитации. Пусть его энергоканалы и были утомлены использованием Разящего Удара Шести Меридианов меньше, чем ожидал гламфеллен, дурная инициатива Магран изрядно сократила доступное ему время отдыха.

“Взрыв вулкана - это мощно,” отстраненно думал он, не отвлекаясь от энергетических манипуляций, “но Эотас явно его не боится - иначе не вломился бы сюда так нагло. То, что Магран делает сейчас - не более чем угрожающие позы, и громкие слова. Вот жеж, хреновы божественные самураи - без колебаний выбрали смерть, что Римрганд, что гонящая меня прочь Магран,” с тоской подумал Кьелл.

Далеко в вышине, в конце колоссального тоннеля, проделанного в склоне горы, виднелось то и дело заслоняемое клубами чёрного дыма небо, и массивный подъемник все вернее приближал друзей к нему. К вершине огненной горы, и адровому колоссу, что ожидал там Кьелла.

***

- Видящий. Наконец-то ты здесь. Я ждал тебя, - в реальности, голос Эотаса подавлял ещё сильнее, чем при общении сквозь эмпиреи.

Друзья стояли на каменной галерее, с которой открывался вид на циклопических размеров адровую колонну, и сравнимого с ней гиганта, стоящего рядом. Ладонь Эотаса лежала на поверхности столпа, и эссенция, медленно и словно нехотя, выходила из тускнеющей адры колонны, и втягивалась в тело древнего энгвитского конструкта. Голова гиганта, сияющая божественным светом, была обращена к Кьеллу. Звёзды, словно сошедшие с небес, усеивали его чело, и ослепительные реки энергии продолжали их, увенчивая божество блистательной короной. Радость и восхищение вдохновляла эта картина. Вдохновляла бы, не будь Кьелл подготовлен предыдущими беседами с божеством-разрушителем. Он только поморщился, поднимая псионические барьеры, и отсекая разум от вторгшихся в него чужих чувств.

- Эотас… - пораженно прошептал Эдер. - Боже мой…

- Эдер, мой блудный сын, - радость и всепрощение омыли присутствующих приливной волной. - Отбрось все печали и сожаления. Ты присутствуешь при рождении нового мира.

Кьелл ощутил злость и раздражение. Его названный брат не заслуживал, чтобы его разум обманывали столь грубо, столь нагло. Он потянулся свой волей к дирвудцу, и закрыл его мысли псионической броней, не менее прочной, чем стальные доспехи Эдера. Взгляд блондина прояснился.

Гламфеллен обернулся, проверяя состояние других своих товарищей. Они справились сами - Идвин, держа руку на плече Алота, прикрывала их обоих; Ватнира хранила божественная сила его отца, окутывающая годлайка едва заметными отблесками снежно-белых оттенков.

- Поговорим о твоём новом мире, Эотас, - обратился он к своему божественному визави. - Ты обещал, что расскажешь мне все. Я здесь, и я готов слушать, очень внимательно.

- Ты и сам понял многое, Видящий, - одобрение бога было едва ли не вещественным. - Мир без богов - вот к чему я стремлюсь. Война Святого была моей робкой попыткой открыть разумным глаза на природу богов, на их ненужность. Но слишком многие, даже в рядах верных, вставших за плечом моего сосуда, предпочли закрыть глаза на правду, предпочли подчиниться слепо, склониться перед властью богов. Я понял тогда, что боги въелись слишком глубоко в плоть Эоры, пустили корни слишком обширные, чтобы изгнать их одним лишь раскрытием истины об их природе. Я понял, что должен выкорчевать источник их силы. Я уничтожу Колесо Перерождения.

- Разве его можно уничтожить? - механически спросил Кьелл. - Столпы адры - лишь проводники, да и присутствуют они везде.

- Колесо Перерождения - не менее вещественно, чем адра, - ответил Эотас покровительственно. - Здесь, в древних землях Дедфайра, за стеной штормов Ондриной Ступы, лежит утерянный град Укайзо, колыбель богов. Взяв от столпа Пепельной Пасти все, что необходимо, я отправлюсь туда. Древний механизм, ведающий движением душ, будет уничтожен, а вместе с ним - и источник силы богов. Без подпитки эссенцией разумных, они ослабнут, утратят свою божественность, и уйдут. Либо же они переродятся в нечто новое, что займёт свое место в новом мире, не как вечный и бессмертный угнетатель, но как часть его, естественная и гармоничная.

- А разумные? - все так же бесцветно и машинально спросил Кьелл. - Что будет с их душами, неспособными перерождаться?

- Эору ожидают тёмные времена, - в уверенный тон бога проникло сожаление. - Разумные будут вынуждены бороться за свое существование, бок о бок со слабеющими богами, либо же и вовсе сами. Но этот путь - путь достойных, созидающих свое будущее. Я верю, разумные Эоры способны его пройти.

“Да, дела,” Кьелл ошарашенно замер, впечатленный этими откровениями. “Таос, с его массовыми убийствами младенцев, по сравнению с Эотасом - ребёнок в песочнице. Это не просто геноцид. Эта хрень потенциально опустошит планету. Все равно, что атмосферу убрать, и сказать - давайте, милые мои, стройте защитные куполы с рециркуляцией воздуха под ними, я в вас верю, ага. Зато ваши коррумпированные правительства, никак не могущие найти общий язык, исчезнут. Перемрут, да. Тотальное уничтожение как инструмент социальной реформы.” Он покачал головой, с трудом осознавая весь масштаб задуманного чудовищем, смотрящим на него сквозь адровые глаза древнего конструкта.

- Ты убьешь миллионы, если не всех, - немного справился с собой он. - Кризис Пусторожденных, распространенный на весь мир, уничтожит Эору. Нанесенный тобой вред слишком сложно будет исправить, если вообще возможно - энгвитские знания давно утеряны. А разумные, разобщенные, медленно вымирающие от постепенного обездушивания мира, теряющие надежду, глядя в бессмысленные глаза своих детей, что милостью твоей будут избавлены от всяких следов разумности, в лучшем случае просто доживут свой век. Они даже не поймут, что происходит - мало кто увидит совершенное тобой злодейство своими глазами, а тем, кто увидит - не поверят, сочтут их выдумщиками, обманщиками, безумцами. Остановись. Если ты и правда желаешь разумным добра, не убивай их.

- Тебе нужно верить, Видящий, - непоколебимая уверенность звучала в голосе воплощенного божества. - Верить в смертных, их силы, их амбиции, и пытливый ум. Они способны на много большее, чем считают мои божественные братья, и чем считаешь ты. Отбросив оковы божественного гнета, они одолеют любые преграды, и покорят вершины, что были недоступны им прежде. Да, их ожидают трудности, но трудности закаляют, и я верю, что преодолев их, разумные Эоры станут лишь сильнее.

- Ты веришь?! - закричал Кьелл, ощущая отчаяние от непробиваемости этого божественного психопата. - А что-нибудь, кроме веры, у тебя есть? Ну хоть что-нибудь, кроме слепой, ничем не подкрепленной веры? Что-то, способное оправдать безжалостное убийство мириадов невиновных? Энгвитианцы учинили свою массовую резню, породившую богов, зная, что делают - их безумный план был основан на всем их опыте управления эссенцией. А что есть у тебя? Вера в смертных, что толкает тебя на массовое убийство? Надежда на их способность вытащить мир из божественных масштабов катастрофы? Любовь к ним, которая совсем не мешает тебе нести им века боли, и, в потенциале, окончательную аннигиляцию? Одумайся!

- Ты не ошибся, Видящий, хоть слова твои и полны горечи, - в голосе Эотаса звучали доброта и сожаление. - Именно вера, надежда, и любовь ведут мной. Их достаточно, чтобы не отступаться от сего великого плана, какие бы силы ни противостояли мне. Я не стал бы бросать разумных в предстоящий им водоворот трудностей, не будь моя вера в их силы непоколебима, моя надежда на их выносливость - сильна, а моя любовь к ним, что способна на любые жертвы - абсолютна. Я не покину древний Укайзо, претворив в жизнь свой план - все мои силы до капли уйдут на его выполнение. Но я встречу свой конец с радостью - знание о том, что разумных ожидает свобода и процветание, дороже моего бессмертия.

- Подумай хотя бы о всех тех жизнях, что сломают твои действия, - выдохнул гламфеллен. Поддержание псионической защиты давалось ему все тяжелее, и свинцово-тяжелая боль, поселившаяся внутри, все нарастала. Но он не мог не попытаться убедить Эотаса оставить свой безумный план, один последний раз. - Миллионы детей, что никогда не вырастут, бездушные. Миллионы родителей, хоронящие этих детей. Подумай о них, прошу.

- Они и не покидали моих мыслей, Видящий, - ответил Эотас со спокойствием скалы. - Забота о них, и обо всех разумных - то, что движет мною.

- Что ж, ты не оставляешь мне выбора, - безмятежность, поселившаяся в голосе Кьелла, словно отражала таковую в словах бога. Он извлек из вещмешка цзянь в синих ножнах, и медленно опустил ладонь на рукоять. Его пальцы по одному сжали фигурный металл. - Прощай.

У истоков каждой победы лежит знание о противнике. Кьелл всегда старался, по заветам Сунь-цзы, знать себя, знать врага, и знать обстоятельства их боя. Со знанием сил и уязвимостей разумных проблем не было - они давно были изучены Кьеллом. Незнание противника на Поко Кохара едва не привело к трагедии, и гламфеллен пытался впредь избегать подобных случаев. Эотас поначалу казался неуничтожимым и неуязвимым, и каждая новая деталь, что выяснял о нем Кьелл, словно бы подтверждала это впечатление. Но гламфеллен знал - если противник не имеет уязвимости, таковую можно создать. Воспоминания о ее подготовке молнией промелькнули в мыслях Кьелла за миг до кульминации, за миг до того, как цзянь покинул синие ножны, за миг до того, как смертный попытался сразить бога.

…Началось все на непримечательной цепи островов неподалёку от Хасонго, островов, практически полностью опустошенных гигантским кристальным пауком. Тварь разъелась до размеров едва ли не больших, чем у приснопамятного порокоа, а её эссенция, душа магического существа, была сравнима с душами древних драконов. Бой с ней был труднейшим из всех сражений, через которые прошёл Кьелл на Эоре - мало того, что он вышел на этот бой один, так ещё и противника было необходимо оставить в живых, чтобы выполнить задумку Идвин. Кьелл сломал все ноги паучихи, и, использовав одну из оторванных конечностей, пробил чудовищу брюхо, распарывая его паутинные железы, но тварь жила, дав им все необходимое время.

- …Нам придётся ждать здесь три недели? - спросил тогда Кьелл, и его собеседница ответила:

- Нет, винкона, нам придётся ждать, пока матросы не подтянут кабель. Помнишь ту штуку, на которую так жаловался Беодул, ту, что занимает треть трюма? Она - массив батарей, промежуточный этап нашего эксперимента. Сейчас мы извлечем из паучка эссенцию, заполним ей батареи, и я смогу начать работать над сжатием.

- …Какую форму мне придать твоему оружию победы, Кьелл? - Идвин продемонстрировала ему кристалл адры размером с два человеческих кулака, тусклый и бесформенный, но необыкновенно чистый. Капитан Таэник с “Палубы Диковин” не подвел - достал именно то, что нужно. - Я видела, ты сражаешься без оружия. Может, перчатка, или толчковый нож?...

- Меч, - ни секунды не сомневался гламфеллен. Пусть он брал клинок в руки лишь единожды в своей эорской жизни, он знал почему-то: именно этим оружием он сразит врага вернее всего.

- …Все готово, - длинная, черная спица в руках Идвин не выглядела примечательной, не казалась содержащей силу, способную уничтожить божество. Но довольная улыбка анимантки говорила об успехе.

- Теперь надо сделать из этой штуки меч? - оглядел её творение Кьелл.

- Не совсем. Эссенция, даже кровожадного монстра, нейтральна. Качества, вроде ядовитости, вязкости, либо же температуры, ей сообщают намерения.

- Это основы сайферского искусства, - непонимающе ответил Кьелл. - Зачем ты мне их пересказываешь?

- Затем, винкона, что воткни ты эту заготовку в Эотаса сейчас, он всего лишь плотно покушает. Мы с тобой пытаемся убить бога, сородич. Для такой задачи ничего слабее божественного намерения, способного придать эссенции нашего оружия смертоносность, не подойдёт.

- У меня как раз есть такое, - улыбнулся Кьелл. - В самой середке души засело. Отзвук силы целого бога смерти. Злобненький такой, чёрный, и колючий.

- А ведь это подойдёт! - анимантка, задумавшись на мгновение, просияла довольством. - То, что ты не родился с ним, как годлайки, должно сделать извлечение возможным. Только надо начинать сейчас - после такой обширной потери эссенции, тебе потребуется долгое восстановление.

- Нет, - чуть поразмыслив, ответил Кьелл. - Берат может посчитать, что я пытаюсь избавиться от поводка. Мы извлечем отзвук в самый последний момент, и сделаем это в изолированной камере. Когда мы поместим отзвук в накопитель, он будет надёжно защищен его экранированием. После этого, у нас будет неделя-другая, чтобы выполнить наш план до того, как Берат решит вновь подергать за поводок.

- И ты хочешь сражаться с богом, пока твоя душа будет истекать эссенцией из огромной раны? - недоверчиво прищурилась эльфийка.

- Адровые зелья замедлят распад, - почесал подбородок мужчина. - Ну а после боя я рассчитываю на тебя. Соберешь меня обратно из обломков, моей душе не впервой.

- Учти, я не целитель, - алые глаза женщины строго глянули на него. - И я не одобряю этого безумия.

- Другого плана все равно нет, - развел руками Кьелл. - Не дрейфь, Идвин. Прорвемся.

- Хотелось бы мне быть такой же уверенной, как ты, винкона, - вздохнула она.

Кьелл вовсе не чувствовал уверенности сейчас, в этот решающий миг. Но страха и сомнений тоже не ощущал - он просто сделает, что должно, и будь, что будет. Его надорванная душа напряглась, творя из всей доступной эссенции псионические щиты, что прикрыли его, пусть и на время, надёжной эгидой, непробиваемой для посягательств Эотаса. Гламфеллен коротко выдохнул, и бросился вперёд, оттолкнувшись от бортика каменной галереи, летя прямо в гигантское лицо, на котором медленно проступало удивление. Он одним слитным движением вырвал цзянь из ножен и нанёс удар, прямо в громадную переносицу. В самую сердцевину истинной сущности Эотаса. Клинок меча, на секунду вспыхнувший ярче солнца, прошёл сквозь божественную адру, не встречая сопротивления - простейший прямой укол, общий для многих стилей, отточенный еще Сяо-Фанем за многие часы тренировок, и дополненный максимально мощной техникой усиления из комплекса Золотой Рубашки, сконцентрировал на острие цзяня силу, которой мало что могло противостоять. Меч прошил адру, погрузившись вглубь эссенции Эотаса. А затем раздался взрыв.

Вопль погибающего бога прозвучал скрежетом железа о железо, растянутым во времени звуком бьющегося стекла, криком чего-то бесконечно чуждого и неживого. Прозвучал, и затих.

Обезглавленный адровый гигант медленно тускнел - души истекали из него, стремясь к все ещё соприкасающейся с ним адровой колонне.

Кьелл, который чудом не был сброшен ударной волной вниз, в падение, что окончилось бы сродни прыжку самоубийцы с небоскреба, лежал на плече из адры и меди, и чувствовал себя полностью разбитым. Он отдал этой безумной атаке всего себя - его тело, ци, и душа были истощены до предела, а эссенция медленно утекала из разбереженной псионическими усилиями раны. Он слабо улыбнулся - как-никак, он победил. Можно расслабиться немного.

Он почувствовал, как его аккуратно подхватили крепкие руки, услышал взволнованный женский голос, и небо перед его глазами сдвинулось - его куда-то несли. В его поле зрения вдруг вплыла голова батора Эркона, уважительно склоненная. Кьелл услышал голос ратхуна, подобный далекому грому:

- Пусть не болят твои раны, Богоборец.

Примечания

[1] Бела пречченте (вайл.) - большой подарок.

[2] Перла финома (вайл.) - последнее слово.

[3] Фиачес пуитентес (вайл.) - ярко горящее пламя.

Глава 24. Сны

Некетака

Возвращение в Некетаку прошло для Кьелла чередой коротких и однообразных дней — он просыпался, чтобы съесть приготовленного специально для него жидкого супа, справить все естественные нужды с помощью Делии, самоотверженно бдившей у его постели, подвергнуться очередной болезненной процедуре за авторством Идвин, и снова уснуть. Более-менее в норму он пришёл только тогда, когда впереди показались волноломы Королевской Бухты. Его тело не понесло особых повреждений — пара ушибов от взрыва адровой головы, и только, но конечности слушались Кьелла ещё хуже, чем в тот день, когда он очнулся в трюме «Дерзкого» в компании Эдера. Душа эльфа, кое-как залатанная, уже не грозила расползтись на части, но все ещё была крайне слаба, что выливалось в слабость тела. Гламфеллен смог ходить, применяя самым необычным для себя образом технику усиления ци — он казался себе марионеткой, за чьи нити дергает он сам. Мелкая моторика все ещё была за пределами его возможностей, но его радовало и то, что он мог выбраться на палубу, вдохнуть свежий морской воздух, и полюбоваться на приближающийся город, ставший ему родным.

Он заметил резво движущуюся к «Онеказе» лодочку лоцмана-Заклинателя Воды, едва не выходящую на глиссирование от развитой скорости. Её единственный пассажир не стал дожидаться, пока палубные матросы сбросят ему трап — вспухшая на спокойной поверхности воды волна подхватила его, и забросила на борт джонки, тут же схлынув прочь.

— Видящий из Каэд Нуа! Экера, твое прибытие — радость для меня! — оживление этого аумауа светло-зеленого цвета кожи и среднего сложения выплескивалось через край.

— Видящий из Некетаки, — отозвался Кьелл с улыбкой. — Теперь — только так.

— Что? — не расслышал его Заклинатель. Голос бледного эльфа был слаб, как и его общее состояние. — Экера, это неважно. Королева приказала доставить тебя во дворец сразу по прибытию, и обещала щедрую награду всем,кто поспособствует этому. Я проведу твой корабль быстрее, чем сам ветер нес бы его по волнам, вот увидишь!

Заклинатель не соврал — совсем скоро «Онеказа» пришвартовалась у одного из пирсов Королевской Бухты, Кьелл был передан в ждущие руки дюжих матару, поместивших его в паланкин, и уже скоро бледный эльф стоял пред лицом Онеказы, посреди её сада на крыше.

— Здравствуй, моя королева, — тихо произнёс он. — Я вернулся к тебе, как и обещал.

— Что с тобой, Кьелл? — быстро спросила женщина. Она дернулась было, словно хотела встать, но замерла на месте. Её пальцы крепко сжимали подлокотники малого трона, а фигура замерла в напряженной позе, столь нехарактерной для неё.

— Душа немножко истощена, тело едва слушается, но это ерунда, — улыбнулся гламфеллен. — Дедфайр в безопасности, моя королева. Эотас не причинит больше вреда ни одной душе, — кое-как сняв с пояса чудом переживший все цзянь в синих ножнах, он протянул было его вперёд, но непослушные пальцы не удержали оружие. Меч зазвенел по камням дворцовой крыши, но был сразу же подхвачен одним из слуг.

— Прости мою неловкость, — повинился эльф. — Пальцы как чужие. Этим оружием был повержен Эотас. Оно — мой памятный подарок тебе. Пусть все глупые титулы, вроде «богоборца», будут принадлежать этому мечу. Мне достаточно твоей безопасности, — он бледно улыбнулся. Королева с нечитаемым лицом кивнула держащему меч слуге, и тот поднес ей цзянь. Вынув клинок из ножен, она бросила взгляд на выщербленное и оплавленное лезвие, и вернула оружие слуге, почтительно застывшему рядом с троном.

— Почему твоя душа так сильно пострадала, Кьелл? — все так же ровно спросила Онеказа. — Эотас снова попытался её поглотить?

— Не, от этого я защитился, — ответил гламфеллен. Усталость начинала одолевать его, и тело все больше наливалось тяжестью. — Мне пришлось извлечь из души отзвук Берат, и подождать с лечением около недели. Так что никакой телепатии, пока не вылечусь, извини.

— Кто занимается твоим лечением? — быстро спросила она, но тут же продолжила: — Самое малое, чем я могу тебя наградить — помощь лучших целителей и анимантов Некетаки. Я приглашаю тебя погостить во дворце Каханга, пока они будут уделять должное внимание твоим ранам. Тот целитель, что лечил тебя в пути, может присоединиться к ним.

— Спасибо, — слабо улыбнулся Кьелл. — Буду рад. Честно говоря, я бы не отказался прилечь прямо сейчас, — королева сделала повелительный жест стоящим рядом слугам, и те подхватили эльфа под руки. Он с изрядным облегчением повис на них. На секунду ему показалось, что он видит искреннюю и неприкрытую тревогу в глазах Онеказы, но усталость уже взяла свое, и мгновение спустя он отключился.

***

Кьелл проснулся посреди ночи, вскинувшись на постели так, что довольно болезненно ударился об изголовье. Его сердце колотилось, как испуганная птица о прутья клетки, а дыхание было сбитым и шумным, словно он только что вынырнул после продолжительного заплыва под водой. С немалым удивлением он обнаружил рядом с собой Онеказу, сидящую на его постели. Одетая в ночную рубашку, с повязанными платком волосами, она выглядела встревоженной, даже взъерошенной, словно её поднял пожар. Её левая рука удерживала на лбу Кьелла влажную тряпку, а правая — лежала на его щеке. Пальцы женщины поглаживали лицо эльфа лихорадочными движениями.

— У меня же вроде как кошмар, — с трудом выговорил Кьелл, вымученно улыбаясь. — Тебя в кошмарах быть не должно, ты должна быть только в приятных снах, — она ошарашенно поглядела на него, и нервно рассмеялась, убирая мокрую тряпицу с его лица.

— Ты метался, кричал, — с отсутствующим видом сказала она, и добавила глухо: — Звал меня.

— Меня положили рядом с твоей опочивальней? — удивился гламфеллен. Он понемногу приводил в порядок дыхание, и его бешено колотящееся сердце постепенно успокаивалось.

— Нет, — все так же безэмоционально ответила женщина. — Ты — в другом крыле дворца, и на другом этаже. Экера, я сама не знаю, как услышала тебя, — она запнулась, и добавила с сомнением: — Ты пробудил меня от крепкого сна.

— Пробудил… — задумчиво проговорил Кьелл. Он наконец успокоился, и это спокойствие заставило проснуться память, воспоминания об увиденном им в столь взволновавшем и его, и Онеказу сне. Его ладонь накрыла руку женщины, все еще лежащую на его щеке. Королева не отстранилась — наоборот, наклонилась было к нему, но замерла, когда гламфеллен отнял ее ладонь от своего лица, и опустил на кровать рядом с собой.

— Я помню, как мало ты спишь, — тихо сказал он. — Не волнуйся обо мне, пожалуйста — это всего лишь дурной сон. Я не хочу, чтобы из-за него ты завтра засыпала на ходу.

— Ты уверен, что все нормально? — с непонятной тоской спросила женщина. — Может, мне стоит отправить слуг за целителями?

— Уверен, — спокойно ответил он. — Кошмар ушел, и я чувствую, что вот-вот опять засну. Врачи подождут до завтра, а вот твой сон — нет. Тебе еще до опочивальни идти, аж в другое крыло. Все в порядке, Онеказа, — он чуть смежил веки, словно насильно удерживая их открытыми.

— Хорошо, Кьелл, — вздохнула она. — Доброй ночи, — она поднялась с его кровати.

— Спокойной ночи, Онеказа, — тихо ответил он. Глянув на него в последний раз, она развернулась и вышла.

Когда она покинула его спальню, Кьелл некоторое время лежал, старательно регулируя дыхание. Он выпроводил любимую женщину, так как каждый взгляд на ее лицо все острее пробуждал воспоминания о жутком сне, от которого она его пробудила. Вспомненный кошмар не уходил у него из мыслей, заставляя ладони трястись, а виски — покрываться потом.

«Не, бред, я бы никогда, ни за что… Что бы ни случилось, я скорее себя порешу,” думал он. «Но почему же эта жуть выглядела так реально? Реальнее устроенных божками бэд-трипов, реальнее краткого видеочата на Мертвой Льдине… И что теперь?» Он попытался рассмотреть ситуацию отстраненно.

«Если есть хоть малейшая вероятность, что этот сон имеет какое-то отношение к реальности, нужно что-то делать. Идти сдаваться в психушку, например, сразу в отдел для буйных, ха-ха. Ладно, с подобными ультра-радикальными решениями не будем спешить. Рассмотрим факты. Я слышал слово ‘Укайзо’ перед каждой из… в каждом из эпизодов этого долбанного снаффа[1]. Архитектура зданий вокруг в принципе соответствовала увиденному в посмертии старины Вингауро о Ватури… кстати, я его так и не познакомил с Онеказой, ой. Но это развлекушки для спокойных времен. Значит, Укайзо. Что мне о нем известно, кроме того, что там — археологическая сокровищница? Атсура его ищет, скорее всего — для Кару, или даже кого выше. Нага ‘хранят о нем знания’, так как там — ‘великая сила’. И вишенка на торте — именно оттуда есть пошли дорогие товарищи из нашего бессменного политбюро, божки собственными персонами. Энгвитианцы устроились под боком у Вингауро о Ватури, вырезали чуть ли не всех древних Хуана, и из их эссенции слепили вот такое вот. Да, не забываем об откровениях Эотаса — предсмертных, ха-ха. Я даже не погордился толком своим эпик вином — едва очухался, так снова какая-то дичь пошла. Значит, в Укайзо — физическое воплощение Колеса Перерождений. Вряд ли эта штука — тупо анимантический девайс: машина, влияющая на весь мир, проработавшая тысячелетия, и задуманная, как вечная, не может быть полностью материальной. Скорее, некий артефакт, имеющий некую связь с механизмом реинкарнации, и божками. Сплошные переменные, да. Слишком много интересов сошлось на утерянной хуановской столице, как для простой свалки древностей. Надо попытаться выяснить об этих интересах побольше. Выздоровею, и снова надену джеймс-бондовский костюм-тройку, тьфу. Врер чиору мне, с тоником, взболтать, но не смешивать. Да, еще странная штука — Онеказа говорила, что я звал ее во сне. Я прекрасно помню этот долбаный кошмар — рад бы забыть, да не выходит, — и там точно такого не было. Хмм… Теперь, когда я об этом думаю, то припоминаю — хоть вид и был от первого лица, даже с туннельным зрением, как в лучших шутерах современности, ни контроля над своими действиями, ни намерения творить всю ту дичь я не ощущал. То, что Онеказа услышала, и проснулась, был не зов, а мои крики ужаса, от того, что в этом сне творилось. Это неплохо, с одной стороны — смирительная рубашка и комната с мягкими стенами отменяются. С другой стороны, неясности только прибавилось. Кстати, как она меня услышала через весь дворец? Может, пресловутая ‘связь душ’? Ладно, надо и правда поспать.»

Кое-как отвлекшись от все еще заставляющего его поджилки дрожать кошмара, гламфеллен успокоил сознание медитативной техникой, и провалился в глубокий сон без сновидений.

***

Следующий день прошел для Кьелла в постели, но при этом — в хлопотах. С самого утра к нему наведалась целая толпа имеющих отношение к целительскому искусству разумных, и большая их часть так и не ушла. Небольшая гостевая спальня на первом этаже дворца, в которой расположился гламфеллен, стала напоминать гибрид алхимической и анимантической лабораторий, настолько ее захламили своими инструментами набежавшие целители. Побывали в спальне Кьелла и посетители. Верные ближники зашли проверить, как устроился их командир, и пожелать скорого выздоровления. Кьелл со смешками потребовал цветов и апельсинов в следующий визит, чего не понял, разумеется, никто. Идвин осталась подольше, консультировать анимантов как по поводу ранений бледного эльфа, так и по уже проведенному лечению, и ее с коллегами ругань, цветистая и усеянная специфическими терминами, порядком подняла Кьеллу настроение. Забежал Аруихи, и гламфеллен, прочитав его пульс, разрешил ему начать практику Искусства Ревущего Тигра, и пообещал уделить ему побольше внимания по выздоровлению. Принц Хуана поежился под многообещающим взглядом бледного эльфа, и спешно слинял. Зашла и Онеказа, найдя в своем традиционно плотном графике время для целых двух визитов. В первый она, спокойная и отстраненная, как и всегда при посторонних, выспрашивала у Кьелла подробности его противостояния с Эотасом. Гламфеллен отвечал кратко и по делу — он не чувствовал в себе желания хвастаться, да и воспоминания о вчерашнем кошмаре все еще заставляли его нервничать при виде королевы. Он хотел сообщить ей о своих размышлениях насчет Укайзо и его важности, но так и не придумал, как: он помнил ее слова о стенах дворца, имеющих уши, а телепатия была для Кьелла недоступна даже на прием — его изорванная душа была неспособна и на такие ничтожные псионические усилия. Он пару раз замечал характерный взгляд королевы, словно ждущей ответа на незаданный вопрос, и едва заметно качал головой, кивая на анимантические машины. Онеказа в конце концов его поняла, и, побеседовав с ним еще немного, откланялась. Во второе свое посещение, королева показалась в дверях, бросив на Кьелла полный тревоги взгляд, и поинтересовалась у докторов его состоянием. При этом, она явно пыталась пообщаться с ним мысленно — гламфеллен ощущал чужое присутствие в своих мыслях, но не более. В ответ он попытался было мысленно передать ей свои соображения об Укайзо — без псионики, просто думая о них четко и громко, — но не заметил в мимике королевы давно подмеченных им признаков чтения мыслей: расфокусированного взгляда и едва заметного шевеления губ. Онеказа удалилась, так и не проникнув в мысли эльфа.

Кьелл ждал ночного сна с долей трепета — увиденное им вчерашней ночью не располагало к оптимизму, но и отступать перед какими-то страхами он не собирался. Когда он успокоил организм медитацией, и провалился в сон, кошмар не повторился. Сегодняшний сон тоже был неприятным и местами жутким, но ни в какое сравнение не шел со вчерашним, превратившим для Кьелла восемь с лишним часов той ночи в полный страдания ад.

Проснувшись поутру, гламфеллен почувствовал себя неожиданно хорошо. Встав с кровати, он не ощутил ни слабости, ни головокружения. Даже псионика понемногу откликалась, пусть и чувствовалась пока фантомной болью в давно утерянной конечности. По его просьбе, дежурный анимант провел доскональное обследование, и с удивлением сообщил о почти полном выздоровлении. Затем работник душевно-целительской стези снабдил Кьелла целой сумкой обязательных к приему зелий, и откланялся. Гламфеллен тоже решил прекратить злоупотреблять гостеприимством королевы, и двинулся в сад на крыше — попрощаться.

***

— Тебе что-нибудь нужно, Кьелл? — безмятежно спросила Онеказа. Ее мысли, неожиданно легко уловленные эльфом, были полной эмоциональной противоположностью слов, и накрыли его лавиной тревоги и беспокойства: «Сиделки оставили его? Ему стало хуже? Он испытывает боль, и ему некому было помочь? Чрево Рикуху, я сброшу в Старый Город всех этих нерадивых глупцов!»

«Не надо,” с легкой улыбкой подумал Кьелл, не пытаясь, впрочем, использовать телепатию. Королева озадаченно моргнула — мысль эльфа явно достигла ее.

— Я почти выздоровел, моя королева, — продолжил он вслух. — Мне нет нужды и дальше стеснять тебя. Я чувствую себя прекрасно, и благодарен тебе за помощь. Пусть мне понадобится еще некоторое время на восстановление, скоро я снова буду готов помогать тебе в любых делах, о которых ты только попросишь.

— Хорошо, Кьелл, — с прежним спокойствием ответила она. В коснувшихся его разума эмоциях женщины проглянуло облегчение. — Я обязана наградить тебя за свершенный тобой подвиг, достойный легенд. Ты остановил угрозу, доселе невиданную Эорой. У меня нет награды, достойной сего деяния. Вместо этого, я выполню любую твою просьбу. Проси же, — она сделала приглашающий жест. В ее взгляде мешались стеснение и вопрос, боязнь и ожидание. Она снова была напряжена, пусть и меньше, чем в тот странный день, когда гламфеллен рассказал ей об оскорбительных словах хазануи и канта Ниччезе. Кьелл покачал головой.

— Мне нечего просить у тебя, моя королева. Самая желанная награда за этот бой уже взята мной. Эотас хотел разрушить мир во имя своих безумных идей. Он потерпел неудачу, и Эора продолжит жить. Это — ценнейшая из наград.

«Я попрошу тебя только об одном — не бойся, никого и ничего,” добавил он мысленно. «Мы победили спятившего бога — кто устоит против нас?» Он ободряюще улыбнулся женщине. Она слегка кивнула, и облегчение мелькнуло в ее глазах, смешавшись, как ни странно, с разочарованием.

— Тогда мне все же придется придумать тебе награду, Кьелл, — ответила Онеказа все тем же спокойным тоном. — Я сообщу тебе о ней.

— Буду ждать, моя королева, — чуть улыбнулся гламфеллен. — А сейчас, я все же покину твое общество. До свидания, — он привычно поклонился ей.

— Я буду рада видеть тебя в любое время, Кьелл, — сказала вдруг королева, когда он уже собирался направиться к ведущим с крыши ступеням.

Он с легким удивлением глянул на нее, услышав в голосе женщины некую новую эмоцию, непонятую им, но ее обычная маска безмятежного комфорта вновь устроилась на лице королевы. Кивнув ей, он двинулся все же к выходу из сада. «Что это с ней?» подумал он озадаченно, спускаясь по каменным ступеням лестницы. «Она сегодня просто фонтанирует противоречивыми сигналами. Или случилось что? Хм. Пусть я и не чувствовал от нее страха, как в то наше злосчастное свидание, но что-то странное я от нее постоянно ощущаю. А ведь я не должен ничего от нее ощущать сейчас, да и мыслей читать не должен — псионика по-прежнему на очень долгом КД. Видимо, связь душ все-таки есть. Осталось дождаться мстительных драконов и обиженных богов, как говорил Константен, ха.»

Некетака, несколько дней спустя.

Кьелл устроился на верхней палубе «Онеказы», сидя перед мольбертом на небольшом табурете. В его руках были кисть и палитра, и он периодически наносил аккуратные штрихи на закрепленный на мольберте холст. С холста ему улыбалась Онеказа, одетая в простую белую одежду. Солнце озаряло ее закатными лучами, придавая ей легкое сходство с ангелом христианской традиции, а ветер запутался в складках ее одеяний, обрисовывая фигуру женщины чуть подробнее, чем было бы прилично для целомудренного ангела. Прибойная волна омывала ее ступни — красавица-аумауа словно вышла из морских глубин на свет, и была запечатлена художником именно в этом моменте. Картина казалась завершенной, но Кьелл был недоволен — он находил сходство недостаточным, а красоту изображенной на холсте женщины — неполной. Он даже знал, почему — сдержанность королевы не позволяла ему увидеть весь спектр ее эмоций, а значит, он не мог отобразить их на картине. Он рассчитывал, что вдохновение посетит его, позволив воображению дополнить память, и приводил те детали, чей вид помнил, к идеалу, радуя своего внутреннего перфекциониста.

Гламфеллен ударился сегодня в изобразительное искусство от усталости, моральной и ментальной. Едва оправившись от травмы, что он с Идвин учинили его эссенции, Кьелл взялся за выяснение планов всех враждебных Хуана сил с неподдельными пылом и рвением. Он просеивал разумы всех, до кого мог дотянуться, пусть его порядком ослабшие псионические способности и упали в эффективности. Он пытался следить за всеми персоналиями, имевшими мало-мальский вес в ВТК, Королевской Компании Дедфайра, и преступном мире Некетаки, используя все свои навыки скрытности и цингун. Он даже подумывал захватить и допросить нескольких служащих ВТК, либо же рауатайских чиновников, но подобные методы ему претили. Его усилия не дали результатов — разумы всех, обладающих важной информацией, были защищены, навыки слежки Кьелла оставляли желать лучшего, а отчаяться настолько, чтобы устраивать похищения и допросы, он все-таки не успел. Вместо этого гламфеллен решил отдохнуть, радикально сменив деятельность, и увлеченно марал холст.

— Разве не удобнее было бы рисовать, сидя на твердой земле? — раздался из-за его спины женский голос.

— Рисовать в качку — отличная тренировка координации, глазомера, и мелкой моторики, — ответил он. Гламфеллен услышал шаги неизвестной, но не обратил на нее внимания — прохожие задерживались рядом с ним достаточно часто, порой комментируя его работу. Он отвечал им всем односложно, не желая ввязываться в беседу и отвлекаться от искусства, но что-то в голосе женщины показалось ему знакомым.

— У тебя хорошо получается — эта женщина прекрасна, словно видение, — продолжила его собеседница с нотками смеха в голосе.

— Моя мазня — бледная тень ее реальной красоты, — ответил Кьелл, откладывая рисовальные принадлежности и оборачиваясь. С ним беседовала стройная аумауа чуть ниже среднего для ее вида роста, одетая совершенно не по солнечной столичной погоде — в плащ с капюшоном, полностью скрывающий ее фигуру и лицо. Лишь краешек оранжевого подбородка виднелся из отбрасываемой капюшоном тени. — Тебе что-то нужно, добрая женщина?

— Мне нужна помощь, — отозвалась она. — Говорят, Видящий из Каэд Нуа не откажет Хуана в беде.

— Видящий из Некетаки, и никак иначе, — весело отозвался гламфеллен. — Ты права, не откажу. Заходи на корабль, и расскажи мне о своей нужде.

— Хорошо, — милостиво отозвалась она, проходя по сходням.

Во время очередного ее шага из-под полы плаща показалась ее ступня, обутая в сандалию — легкую и открытую, с искусственным цветком водяной лилии на ремешке. Кьелл недовольно нахмурился, шагнул навстречу женщине, и бесцеремонно приподнял край капюшона. На него глянули смеющиеся изумрудные глаза Онеказы.

— Ты что здесь делаешь? — сердито зашипел он, позабыв о приличиях — беспокойство за нее взяло верх и над вежливостью, и над всеми теми сложными чувствами, которые он ощущал с недавних пор, глядя на дорогую его сердцу женщину. — Забыла про Спатта Ругиа? Забыла про налет Принчипи? А если твои враги еще раз попытаются? А если они следили за тобой от самого дворца? Пойдем скорее внутрь, ты здесь у всех на виду! — Он ухватил ее за руку, и спешно повел к кормовой надстройке. Королева инкогнито лишь тихо рассмеялась.

— Ты совсем как Аруихи — он ни в какую не желал меня отпускать, — весело сказала она, проходя за Кьеллом внутрь капитанской каюты. — Стоило большого труда от него улизнуть.

— Он, между прочим, прав, а ты — нет, — все еще сердито высказался гламфеллен. — Что бы не вызвать меня во дворец запиской, если жаждала пообщаться?

— Меня одолело любопытство! — засмеялась она. — Экера, я до сих пор не видела твоего победоносного корабля, названного в мою честь, — она продолжила, чуть посерьезнев: — А еще, я перестала доверять большести разумных из тех, что заполняют мой дворец. Мне нужно поговорить с тобой, Кьелл, и поговорить тайно.

— Могли бы увидеться вечером, на крыше, как раньше, — ответил бледный эльф уже спокойнее, разжигая фонари, чтобы не беседовать в темноте. За его спиной раздался шелест одежды — Онеказа избавлялась от плаща.

— Даже этому способу нет больше доверия, — ответила она, и вдруг издала восхищенный вздох: — Матерь Нгати, что это? Откуда это?

— Ты о чем? — непонимающе отозвался Кьелл, оборачиваясь к ней.

— Об этих великолепных картинах! — воскликнула она, подходя к одному из висящих на стенах полотен в простых рамках. — Что это за существа? И кто эти странные воины? — с восторгом вопросила она, указывая на футуристическую батальную сцену. На ее переднем плане вполне узнаваемый — правда, лишь для жителей Земли XXI века, и то далеко не всех, — Каспер ван Дьен строчил из штурмовой винтовки по арахнидам, что накатывались на позиции десантников приливной волной.

— Так, выдуманные создания из выдуманной истории, — пожал плечами он. — Я написал эту картину, ностальгируя по одной из прежних жизней. Тех, не-эорских, я рассказывал тебе о них.

— Экера, ты рассказывал недостаточно, — зачарованно произнесла женщина. — Это все — твои работы? Я, признаться, не очень рассмотрела тот мой портрет, что остался на палубе, но эти картины прекрасны. Похоже на руку лучших вайлианских мастеров-реалистов, но манера совсем другая, а уж сюжеты… Зачем ты скрывал этот талант?

— Да не скрывал я, — отозвался Кьелл. — Весь корабль знает. Кстати, о портрете, — он выглянул наружу, и рявкнул: — Эй, Хароки, Петера! Занесите мольберт ко мне! И аккуратно — если испортите картину, можете забыть о зарплате надолго! — снаружи раздалось шевеление. Вскоре названные матросы внесли мольберт в каюту, и, откозыряв, тишком скользнули обратно, не показав никакой реакции на присутствие в капитанской каюте королевы Хуана.

— Я как живая, — восхищенно прокомментировала принесенный холст Онеказа. — Словно в зеркало смотрюсь. Экера, ты поразительно талантлив, Кьелл.

— Не хвали меня за эти картины, — со смущением отозвался он. — Этот талант не мой — даренный. Подозреваю, Берат залатал мою потрепанную Эотасом душу частичкой эссенции некоего умелого художника. Я не заслуживаю похвалы за мастерство, взлелеянное кем-то другим.

— Хорошо, — с улыбкой ответила женщина, — но восхищаться твоими картинами я просто не могу прекратить, — она вдруг лукаво глянула на него. — Ты не писал автопортретов? Было бы любопытно взглянуть.

— Где-то там есть я, — он указал на занимавшее большую часть одной из стен полотно, изображающее множество людей.

Несомненным центром композиции была примечательная троица: высокий юноша со стянутыми в хвост черными волосами, рыжий парень в распахнутом на груди халате, рассеянно жующий травинку, и хитроглазая девушка с забавной прической в виде двух узлов, напоминающих ушки то ли медвежонка, то ли кошачьего. Длинноволосый юноша глядел серьезно и уверенно, рыжий — с ленивой иронией, девушка же весело смеялась. Все трое были выписаны с великим тщанием и вниманием к деталям. За их спинами, чуть поодаль, за круглым каменным столом с игровой доской, что была щедро усеяна черными и белыми фишками, сидело трое седых старцев — двое были похожи своими длинными бородами и свободными одеждами, третий же, с коротко стриженной бородкой, выделялся черной повязкой на глазу. Все трое добродушно улыбались, поднимая исходящие паром пиалы. Рядом с ними стоял, гордо выпрямившись, мужчина, видом подобный демону — золотистая кожа и пара крутых рожек во лбу выделили бы его в любой толпе. Лицо его было, впрочем, открытым и приятным. Поодаль, двое сошлись в тренировочном поединке — деревянная сабля скрестилась с таким же мечом. Мечник, моложавый мужчина с тонкими усиками и бородкой клинышком, спокойно смотрел в глаза своему оппоненту, свирепо скалящемуся детине с растрепавшимися львиной гривой волосами до плеч, черными с проседью. Еще дальше стояли трое старцев с бритыми головами, в сходного покроя одеждах — аристократически выглядящий старик с полуприкрытыми глазами, могучий длиннобородый дед с фигурой тяжелоатлета, и жилистый пожилой мужчина с пытливым взглядом. На картине поместилось великое множество лиц и фигур, даже грозовые тучи на фоне складывались в жесткий, неприятный лик с полными злой гордыни глазами.

— Здесь нет бледных эльфов — одни люди, — отозвалась Онеказа. — Ну, и вот этот, рогатый.

— Он тоже человек, — ответил Кьелл, подходя ближе. — Его изменила практика мистического искусства, обычное дело в том мире. Вот он я, — он указал на приютившегося в углу картины мужчину могучих статей, с неожиданно грустным выражением на суровом лице. Его правую руку держала фигуристая дама с печальными глазами, а слева устроилась озорно улыбающаяся девушка с примечательным родимым пятном на щеке.

— Одна из твоих прошлых жизней, — уверенно сказала Онеказа. — Та, где ты был человеком в мире людей. Экера, ты был просто огромен — не меньше аумауа. Не поэтому ли ты… — она не договорила, бросив на эльфа игривый взгляд.

— Нет, я влюбился именно в тебя потому, что ты прекрасна и умна, — грустно улыбнулся Кьелл. — Давай все-таки о делах. Что у тебя случилось?

— Как ты, возможно, помнишь, назревает война, — посерьезнела королева. — Стало известным поле ее первого сражения. Точнее, цель этого сражения, что пройдет на воде и на суше. Укайзо.

— Так, — гламфеллен сосредоточенно глянул на нее. Вызванная намеком королевы печаль отступила, прогнанная деловым настроем. — Я совсем забыл рассказать тебе о самых разных вещах, связанных с Укайзо. Рауатай имеет там интерес, и Эотас направлялся именно туда. Там, оказывается, находится часть механизма Колеса Перерождений.

— Это интересно, но вряд ли имеет отношение к делам земным, к чаяниям и стремлениям разумных, что скоро сойдутся в битве за право обладать нашей древней столицей, — тронула подбородок Онеказа. — Рауатай ищет в Укайзо уздечку для несущихся по их скудной земле штормов — бури Ондриной Ступы, что скрывают древнюю столицу, схожи с рауатайскими силой и постоянством. ВТК жаждут все больших сокровищ, и все более крепкой хватки на горле Хуана, а удачное расположение Укайзо, вкупе с его легендарными богатствами, могут дать им и то, и другое. Принчипи либо союзны ВТК, либо хотят основать собственное владение, защищенное от прочих сил Дедфайра. До недавних пор, местонахождение утерянной столицы было секретом ото всех, включая меня, но ты, Кьелл, раскрыл мне этот секрет, с помощью карты древнего острова-убежища. В тот вечер, когда ты спас мне жизнь, — легкая улыбка тронула губы королевы, но тут же исчезла, отогнанная недовольством, — карта была похищена. Тайна стала известна Принчипи, а от них — ВТК. Как на неё наложил свои лапы Рауатай, мне неведомо.

— Купили у пиратов копию, — предположил гламфеллен. — Новая Кровь Принчипи работает с подчиненными Атсуры, они могли договориться. Среди пиратских вожаков есть жадные и недальновидные разумные, что вполне могли польститься на сиюминутную выгоду.

— Экера, звучит вполне резонно, — грустно кивнула Онеказа. — Ныне все эти силы готовятся к рывку сквозь шторма, к попытке достичь Укайзо и поднять над ним свой флаг. Все они собирают воинов в своих твердынях, и ищут союзников. Я — не исключение, — она просительно улыбнулась, глядя на Кьелла.

— Я с тобой, до конца, — без единого сомнения ответил он. — Каков план Хуана?

— Пока есть лишь наброски плана, — задумчиво ответила женщина. — Флот Хуана направит свои корабли к Ондриной Ступе, и даст бой чужеземным силам, пытаясь остановить их. Если это не удастся, нам придётся высадиться в городе, и сойтись в сражении с чужеземцами. Аруихи поведёт наши силы, и я тоже думаю отправиться — королеве будет уместно вести в бой свой народ…

— Нет. Ни за что. Не смей, — с лихорадочной горячностью перебил её Кьелл, подступив ближе, и сжав её ладони в своих. — Я запрещаю тебе. Даже и не думай об этом, и Аруихи не позволь, и всем близким тебе…

Он запнулся на половине фразы, сжав зубы и прикрыв глаза, и продолжительно выдохнул. Отпустив удивлённо глядящую на него женщину, он продолжил, уже спокойнее:

— Прости, я забылся. Я не могу приказывать тебе, конечно же. Могу только просить. Давай я расскажу с начала? Это грызет меня изнутри с самого моего прибытия в Некетаку.

— Конечно, — непонимающе отозвалась она.

— Помнишь ту ночь, неделю назад, когда мне приснился кошмар, а ты меня разбудила? Я ещё выставил тебя чуть ли не сразу? — женщина неловко засмеялась.

— Экера, это трудно забыть. Не ожидала я, что ты выскажешься об этом так откровенно…

— Чего ходить вокруг да около, когда ты сама лезешь зверю в пасть? — сердито ответил Кьелл, но тут же, тяжело вздохнув, продолжил: — Извини. Больная тема. Так вот, в ту ночь мне приснился не просто кошмар, а самый ужасный из возможных кошмаров. Даже так: той ночью случились худшие восемь с лишним часов мой жизни. Тот сон выглядел поразительно реальным, сродни насланным богами видениям. И в нем я видел твою смерть, снова и снова. Магия, клинки, призванные существа — там было все. Раз за разом, ты умирала… — он сжал зубы что было сил, словно не желая выпускать следующие слова на волю, но все же продолжил, с болью глядя на Онеказу:

— …От моей руки, — королева охнула, неверяще глядя на него. Гламфеллен продолжил, бессильно улыбнувшись:

— Точнее, я словно смотрел глазами твоего убийцы… всех твоих убийц. Я не звал тебя тогда, а кричал от ужаса, и бессилия остановить этот кошмар. Я и прогнал тебя потому, что не мог смотреть на тебя без страха в тот момент, страха, что каким-то образом мой кошмар просочится в реальность, — он поглядел на неё, прикусив губу, и продолжил с усталой грустью:

— Я опасался, что увижу то же самое и следующей ночью, но решил встретить этот страх лицом к лицу. То, что я увидел, было ненамного лучше — там были смерти Хуана. Аруихи, Руасаре, много знакомых мельком матару, даже тот пухлый дворцовый стражник, с которым я познакомился недавно — Аноа, кажется… И великое множество других аумауа, незнакомых. Это повторялось каждую ночь с тех пор, — он прикрыл глаза и с силой потер виски. — Я видел смерти самых разных разумных. Вчера была очередь Рауатая — Кару с подчиненными. И знаешь, во всех этих снах было кое-что общее: прежде чем начать умирать, все увиденные в них говорили об Укайзо.

— То есть, ты хочешь сказать… — королева не закончила свою фразу.

— Именно. Укайзо принесёт смерть тем, кто высадится на его берегах. Пейзажи, виденные мною в этих снах, тоже не оставляют простора для сомнений. Я общался с беспокойной душой, жившей во времена древней империи, и она показала мне, как выглядела утерянная столица. Я видел именно Укайзо, и смерть великого множества разумных на его камнях. Потому и прошу тебя — не приближайся к нему, и не пускай в него дорогих тебе разумных. Я отправлюсь туда с войском Хуана, прогоню оттуда захватчиков, выясню, что же стало причиной моих видений, и только тогда… — он тяжело вздохнул, и замолк, утомленный выплеснутыми эмоциями.

— Если я не пущу в Укайзо всех, кто дороги мне, то тебя мне придется остановить прежде многих, едва ли не всех, — медленно сказала женщина, внимательно глядя на Кьелла.

— Спасибо, Онеказа, — он улыбнулся с усталой благодарностью. — Я ценю эти слова, очень. Но мне придётся туда сплавать. Во-первых, своей смерти я так и не увидел. Во-вторых, скажу без ложной скромности — я справлюсь с любой тамошней угрозой. Мои боевые товарищи помогут, если что. И, наконец, мне нужно туда. Я должен встретить свои кошмары лицом к лицу, и победить их, — он продолжил, улыбаясь с вымученной бравадой:

— В конце концов, я целого бога поборол, что мне какое-то древнее проклятие, и кучка жадных глупцов?

— Ты думаешь, Укайзо проклят? — беспокойство в голосе королевы и не думало уходить.

— Не знаю, — отозвался он. — Надеюсь, что нет. Быть может, причина моих видений — раны моей души. Возможно, мои способности Видящего как-то изменились из-за всей той чужой эссенции, что залатала мои повреждения, или из-за близости к умирающему богу. Может, Эотас мстит мне из-за Грани? — он слабо усмехнулся. — Как бы то ни было, я не могу остаться в стороне. И потому, что не могу игнорировать ту угрозу тебе, что несёт захват Укайзо, и из личных, насквозь эгоистичных причин. Ничего, — улыбнулся он чуть бодрее. — Одолеем эту напасть, и сможем передохнуть.

— Я и не сомневалась, что ты начнёшь рваться в бой впереди всех, — грустно усмехнулась Онеказа, — и приготовила подарок, что поможет тебе, — она потянулась к своему плащу, лежащему на одном из рундуков, и извлекла из его складок длинный прямой меч в белых ножнах. Небольшая гарда оружия была украшена изображением Рикуху — угря с двумя пастями, хуановского божества смерти и перерождения. Традиционные мотивы Хуана украшали также и ножны, и навершие рукояти.

— Прими его, — королева протянула цзянь Кьеллу, и горько улыбнулась, — мой рыцарь. Пусть он сбережет твою жизнь.

— Спасибо, — удивлённо отозвался гламфеллен, беря оружие из рук женщины. — Это моя награда за Эотаса?

— Это подарок, я же сказала, — в её взгляде промелькнула ирония. — Оружие, достойное тебя. Марихи повторила форму меча, которым ты сразил бога, но из лучшей стали, что могут купить деньги. Аркемир зачаровал его со всем возможным усердием.

— Королевский подарок, не меньше, — Кьелл извлек меч из ножен, и щелкнул ногтем по лезвию. То издало музыкальный звон. Гламфеллен спрятал клинок обратно в ножны, и отложил его, довольно улыбаясь. — Мне даже отдариться нечем. Как-то не случалось добыть достойных королевы подарков в последнее время.

— Подари мне несколько твоих картин, — предложила Онеказа с улыбкой. — Они более чем достойны.

— Забирай хоть все, хоть сейчас, — просто ответил эльф. — И те, что висят на этих стенах, и остальные — мне все равно их некуда девать.

— Остальные? — округлила глаза женщина. — Ты где-то прячешь ещё несколько шедевров?

— Не прячу я, — вздохнул гламфеллен. — Сказал же, некуда их девать. Не в кубрике же развешивать? Они вон в том шкафу хранятся, — он указал на вместительный шкаф в углу.

Королева, быстро подойдя, распахнула дверцу, и ахнула.

— Их здесь десятки! Экера, если все они так же великолепны…

— Просил же, не хвали, — с сердитым смущением перебил её Кьелл.

— Хорошо, не буду, — засмеялась она. — Я просто заберу их все, как ты и предложил. Устрою картинную галерею во дворце.

— «Онеказу, выходящую из морской пены» я так и не закончил, — поспешно добавил гламфеллен. — Её не забирай.

— Выглядит вполне законченной, — снова глянула на портрет вдохновившая его.

— Выглядит, но не является, — вздохнул эльф. — Ладно, допишу её сейчас, там пара мазков осталась. Благо, ты — перед глазами, — он зажег дополнительные фонари, и указал женщине в центр каюты, очищая палитру и заново смешивая краски. — Встань вот тут, пожалуйста, где света побольше.

— Хорошо, — Онеказа с чуть удивлённой улыбкой замерла, где он просил. — Мне нужно как-то позировать? Вспомнить тот вечер, быть может?

— Нет, тебе нужно… тебе нужно… Обожди секунду, — он отложил кисть, и подошёл к ней, внимательно вглядываясь в её лицо. Вдруг, он с сосредоточенной физиономией поднес руку к лицу женщины, и сильно надавил пальцем на её щеку, точно в середину одного из тёмных пигментных узоров.

— Что ты делаешь? — глаза королевы округлились, а губы приоткрылись в сильнейшем удивлении.

— Вот, то, что надо, — удовлетворенно улыбнулся гламфеллен, и, метнувшись обратно к мольберту, споро заработал кистью. Онеказа ошарашенно наблюдала за ним. Через недолгое время, эльф отложил кисть, довольно улыбаясь.

— Теперь она закончена. Ты вечно держишь лицо, и я вижу твоё искреннее удивление так же редко, как снег в Дедфайре. Без него оставалась незавершенность, — он повернулся к своей музе, и сделал приглашающий жест. — Взгляни.

— Экера, ты был прав, — удивлённо оглядела портрет она. — Лицо выглядит совсем по-другому.

Женщина на холсте глядела на зрителя со все той же лёгкой улыбкой, но сейчас эта улыбка словно расцвела эмоциями — радостью, хитринкой, капелькой смеха. Это небольшое изменение словно преобразило всю картину, добавив ей глубины.

— Я и правда выгляжу так… — Онеказа не закончила свою фразу, задумчиво добавив: — Я не вижу этого в зеркале.

— Ты намного красивее, чем любая картина может передать, — ответил с грустной улыбкой Кьелл, понявший её незаданный вопрос. — Я никогда не смогу забыть тебя, даже если бы и захотел, — и продолжил, печальнее: — Как не смогу забыть тот вечер.

— Прости меня, Кьелл, прошу тебя, — вдруг сказала женщина, отвернувшись.

— За что? — удивлённо ответил он. — Я не видел от тебя зла, и не держу на тебя никаких обид. Все нормально, Онеказа, тебе не за что просить прощения.

— Хорошо, — вновь повернувшись к нему, она скованно улыбнулась. — Я пришлю слуг за картинами, и дам тебе знать, когда флот Хуана выступит в поход. Если у тебя будет хоть какая-то нужда, тебе достаточно сказать мне о ней.

— Угу, скажу, если что, — кивнул он ей. — Знаешь, я был рад увидеть тебя сегодня, но все равно, не рискуй так больше, хорошо? Может, проводить тебя до дворца, или охрану выделить?

— Не беспокойся, Кьелл, Некетака — все ещё мой город, — ответила она с улыбкой. — Сопровождающие ждут меня на пирсе. И, если нам не доведется увидеться до твоего отбытия, прошу тебя снова — вернись. Не нужно умирать на дальних берегах, я никогда не попросила бы тебя об этом.

— Вернусь, конечно, — задумчиво ответил он. — Другого ответа от меня не жди. Не беспокойся, я справлюсь, — он продолжил, глядя, как женщина надевает плащ. — До свиданья, Онеказа.

— Увидимся, Кьелл, — её улыбка была почти такой же открытой, как и до их разрыва.

Когда королева вышла, гламфеллен уселся на рундук, и некоторое время смотрел в стену каюты. Он не солгал Онеказе — её неожиданный визит не вызвал в нем ни капли того тягостного чувства, что пробуждали в нем и мысли о королеве, и те немногие встречи с ней после их неудачного свидания. Наоборот, её присутствие в кои-то веки доставило ему радость, пусть и с малой толикой грусти.

«Что-то она расклеилась малость от моих признаний и комплиментов под конец,” рассеянно думал он. «Если бы она не отбрила меня недвусмысленно и неоднократно, я бы даже подумал, что ещё не все потеряно. И бояться меня она прекратила, к тому же. А ещё, она усылает меня на бой кровавый, святой и правый. Даже ковыряльник новенький подарила.» Он с интересом извлек из ножен преподнесенный Онеказой цзянь, и проделал несколько базовых приёмов из разных стилей. И тело, и меч, легший в руку, как родной, с легкостью отзывались на прилагаемые усилия.

«Помнят руки-то,” удовлетворенно отметил Кьелл, снова откладывая меч. «Не особо хочется учинять ещё одну резню, как в Кривой Шпоре, да и ВТКшники с рауатайцами виноваты лишь дурными амбициями своих шефов. Но раз уж я взялся быть рыцарем своей дамы, придётся канонично скататься до Гроба Господнего, и прирезать энное количество сарацинов во славу ей. Тем более, наши враги будут резать нас только в путь. Они уже или признались в этом стремлении, как Атсура, или и вовсе наглядно его продемонстрировали, как ВТК и пираты. Ладно, покончу с этим всем вот, и можно будет уходить на покой. Правда, что ли, свою школу открыть? Не, для начала надо имеющегося ученика натаскать. Кстати, а не зайти ли мне к нему?»

***

— Учитель, — изобразил поклон Аруихи, не вставая. — Я еще четверть часа буду занят, — он кивнул на лежащий перед ним свиток, на желтоватой поверхности дощечек которого сиротливо чернели всего несколько букв. — Это дело не терпит отлагательств. Может, к сестре пока зайдешь?

— Мы с ней поговорили совсем недавно, — отозвался гламфеллен. — Ни к чему мне ее снова беспокоить. Давай тогда я вернусь через эти пятнадцать минут, а то нехорошо получается — я обещал уделить тебе внимание недавно, а ты до сих пор не лежишь пластом от усталости… ой, — он с притворным смущением прикрыл рот ладонью. — То есть, нуждаешься в моих мудрых наставлениях, да-да! — он хитро поглядел на собеседника.

— Экера, мне очень трудно поверить иногда, что ты, с твоими вечными насмешками, сражал гигантов, драконов, и даже богов, — с усталым удивлением покачал головой принц, и тут же добавил: — Учитель. Я говорю это со всем уважением, — и хитро ухмыльнулся.

— Угу, все так, — покивал Кьелл. — Самое главное мое умение — подшучивать над всем подряд, — ты перенял удивительно быстро. За остальным дело не станет. Ладно, вернусь через четверть часа, — он махнул принцу рукой и вышел.

Кьелл направился в тот самый сквер, где давным-давно беседовал с Нетехе, а еще раньше — впервые в своей эорской жизни взял в руки мандолину. Он не рассчитывал на какие-либо встречи или общение, и хотел всего лишь помедитировать малость, как следует нагрузив меридианы, но когда дружелюбно улыбнувшийся синекожий аумауа приглашающе махнул ему рукой, он, кивнув в ответ, подошел к нему и устроился рядом на каменной скамейке.

— Видящий из Каэд Нуа, приветствую вас, — этот разумный встретил бледного эльфа с искренней радостью. — Я — Вирему, работал вместе со знакомой вам Нетехе. Я давно хотел с вами познакомиться, но все как-то не удавалось — дела, — его лицо, сухощавое, с редкими волосами, подчистую проигравшими бой возрасту и седине, приняло извиняющееся выражение.

— С недавних пор — Видящий из Некетаки, Вирему, — улыбнулся гламфеллен. — Меня зовут Кьелл Лофгрен, приятно познакомиться, — рукопожатие аумауа было крепким и костистым. — А где сама Нетехе? Работает, как всегда?

— Вы не слыхали? — на лицо Вирему наползло огорчение. — Она мертва. Убита во время атаки Принчипи. Она по привычке работала допоздна, а когда пираты ворвались во дворец, решила запереться в своей комнате, — он печально вздохнул. — Кто же знал, что одной из банд этих мерзавцев понадобится ее скромный склад древностей… Ее убили, а ее находки — разграбили исожгли.

— Скверно, — печально скривился Кьелл. — Соболезнования, Вирему. Вполне возможно, что я за нее отомстил — я тогда принес достаточно жертв духам павших Хуана, — гламфеллен холодно улыбнулся. — Ну а если нет, скоро мне выдастся такая возможность.

— Да, слухи о ждущих нас испытаниях — у всех на языке, — безрадостно кивнул историк. — Но давайте поговорим о чем-нибудь менее грустном. Например, о вашей смене титула. Отчего она?

— Ну, это просто, — хмыкнул эльф. — Каэд Нуа давно разрушен Эотасом, а Некетака успела стать мне домом, роднее которого, разве что, Белое Безмолвие, да и то ненамного, — он бросил задумчивый взгляд на дворец Каханга.

— Как я слышал, за ваш замок вы тоже отплатили сполна, — во взгляде Вирему проглянуло благоговение. — Не поведаете ли мне подробности? Для истории, разумеется. Потомкам будет очень важно знать все из первых рук.

— Ну, если для истории, — вздохнул Кьелл. — Но чтобы без преувеличений, ладно? Только сухие факты.

— Разумеется! — горячо заверил его тот, выуживая из висящей на спинке скамьи сумки свиток и письменные принадлежности. — Я запишу ваши слова как можно точнее, и если и буду обрабатывать, то лишь из необходимости. Могу даже представить результат вам, для правок.

— Не, я вам верю, Вирему, — отмахнулся гламфеллен. — Давайте начнем. Я не смог бы победить Эотаса без помощи моей соратницы и подруги, анимантки Идвин — именно в ее исследованиях и был ключ к самой возможности этой победы…

***

Через пятнадцать минут Кьелл завершил рассказ и простился с обрадованным историком, только что закончившим запечатлевать для потомков первичный источник о победе над божеством. Бледный эльф ощущал дискомфорт — хвастовство, если не в шутку, претило его натуре, но отказать искренней просьбе увлеченного своим делом разумного он не смог.

«Лучше, наверное, так, чем читать потом о себе небылицы, придуманные на основе слухов,” со смущением думал он, двигаясь к кабинету Аруихи. «И, в конце концов, этот Вирему — придворный историк Онеказы, а не мой. Пусть превозносит руководящую роль партии, то есть, королевы, в победе над Эотасом. Тем более она меня действительно и вдохновляла, и обеспечивала, ха.» С этой позитивной мыслью он отыскал-таки принца, вытащил его во внутренний двор, и устроил ему подробнейший экзамен.

***

— Экера… я думал, ты шутил… про лежать пластом от усталости, — взмыленный, запыхавшийся Аруихи согнулся, опираясь на колени.

— Выпрямись, ученик, — довольно ответил Кьелл. — Так дышать будет легче. Ну, что сказать, техники ци, в общем, обнадеживают. А вот с фехтованием успехи скромнее, да. Тренировки в гром и молнию устраивал?

— До сезона дождей еще полгода, — принц немного отрегулировал дыхание, и теперь стоял прямо, и не выглядел загнанной лошадью. — А до него погода будет солнечной и жаркой.

— Ладно, наверстаешь, — махнул рукой бледный эльф. — С теорией у тебя порядок, практикуйся, и осознаешь все, что нужно. Пока я буду в городе, можешь слать за мной, если непонятно чего будет — подскажу, объясню. С первой формой же тебе все ясно теперь?

— Экера, — кивнул тот. — Это фехтовальное искусство — невероятно. Твои слова о непобедимой гвардии уже не кажутся мне преувеличением.

— Ну, сабельные техники Громового Удара — неплохой стиль, но не более, — ответил эльф. — Сабля — не мое оружие, ну вот совсем, так что по-настоящему мощных стилей я не знаю. Другое дело, что тебе она подходит отлично. Может, свой стиль со временем выдумаешь, — он с улыбкой хлопнул Аруихи по потному плечу. — Кстати, ты мне напомнил. Пора бы тебе заняться набором учеников.

— Чему я их буду учить? — недоуменно спросил принц. — Я и сам лишь прошелся по верхам твоего мистического искусства.

— Как я говорил тебе раньше, ты будешь учить их Искусству Ревущего Тигра, — спокойно ответил гламфеллен. — А на уроках фехтования у тебя прибавится партнеров. Но не надейся спихнуть их на меня, они будут именно твоими учениками. Просто их обучение начнется раньше, чем закончится твое, — он хитро улыбнулся.

— Но разумно ли это — незнающему обучать неведающих? — сомнения не покидали лица принца.

— Ну, на деле, вы все будете обучаться у меня, — пожал плечами Кьелл. — Но вот в чем штука… начни я объяснять все то, что ты так живо воспринял сегодня за какие-то минуты, кому-то менее талантливому, он живо затащил бы меня в такие дебри вопросов, что мое и без того скудное понимание этих искусств зашло бы в тупик. У тебя же этой проблемы не будет. Быстро ответил, по каким узлам и меридианам движется ци при исполнении основной атаки Искусства Ревущего Тигра, техники Тигриного Рыка?

— От даньтянь до цзыгун, и выход из тяньту[2] и рта, все очень просто и напрямик, — с удивлением ответил Аруихи.

— А если в тяньту чувствуются боль и давление, с ощущением полупроницаемой пробки? — с каверзным видом вопросил гламфеллен.

— Подать больше энергии в даньтянь, и преодолеть ее силой, — как о чем-то само собой разумеющемся ответил принц, и озадаченно нахмурился: — Погоди-ка, ты мне этого не объяснял. Откуда я это знаю?

— Ты это не знаешь, ты это понял, — довольно засмеялся Кьелл. — Мне было достаточно объяснить тебе общие принципы, и ты, пользуясь ими, и своими ощущениями от «правильности» и «неправильности» движения ци, вывел все нужные закономерности. Они пока что лежат у тебя в подсознании, смутным пониманием правильного пути, которым ты инстинктивно идешь. Вопросы, подобные моему, вынесут это знание на поверхность. Потому-то любой известный мне мастер отдал бы левую руку за ученика вроде тебя — твой талант любую школу обессмертит, — Аруихи только головой покачал, глядя на него с неверием. Концепция инстинктивного понимания все не желала укладываться в его голове.

— Будь я тщеславен, я бы объявил новичков именно своими учениками, но поручал бы работу с ними тебе — обычная практика, вообще-то, — продолжил гламфеллен. — Но я, во-первых, славы не жажду, а во-вторых, хочу, чтобы именно ты наработал авторитет у своих будущих гвардейцев. Мне незачем, да и твой авторитет станет моим — я же тебя обучал, как-никак. Ты, главное, не тушуйся, — он ободряюще улыбнулся все еще недоверчиво глядящему на него аумауа. — Это проще, чем кажется — даже у такого раздолбая, как я, получилось.

— Получилось что? — раздался за спиной бледного эльфа женский голос.

Стоял поздний вечер — упражнения Кьелла и Аруихи затянулись, продолжаясь до темноты, благо факелов и магических светильников вокруг было в достатке. За все это время никто не побеспокоил их, и урок продолжался без единой помехи. Поэтому, для Кьелла стало изрядным сюрпризом появление на сцене нового действующего лица. Он удивлённо обернулся к подошедшей Онеказе, что с интересом взирала на Кьелла и брата — раздевшихся до пояса, покрытых потом, и держащих оружие: эльф — тренировочную саблю, а его ученик — боевую. Особенно часто взгляд женщины останавливался на торсе Кьелла.

— Мое обучение, сестра, — ответил принц, подходя ближе. — Как ты нас нашла?

— Экера, ваши крики были слышны по всему дворцу, особенно твои, брат, — улыбнулась королева. — Здравствуй, Кьелл.

— Здравствуй, Онеказа. Не спится? — кивнул он ей.

— Как раз направляюсь в опочивальню, — ответила она, подавив зевок. — Я и не знала, что ты чему-то обучаешь брата.

— Он еще не прожужжал тебе все уши своими успехами? — удивился гламфеллен. — Молодец, ученик, хвалю, скромность к лицу любому воителю.

— Благодарю, учитель, — издевательски оскалившись, с преувеличенной торжественностью поклонился принц. — Кьелл обучает меня боевому искусству, которым он уничтожил посягнувших на наши жизни пиратов, сестра. Искусству Ревущего Тигра, — он выговорил название своей мистической практики с немалым пиететом. Гламфеллен с некоторым волнением заглянул в лицо Онеказы — он все еще помнил о том ее страхе, и опасался, что эти слова пробудят в ней неприятные воспоминания.

— И что, ты должен ненавидеть своих противников? — с легким интересом спросила женщина. Ее лицо было абсолютно безмятежным, как и ощущаемые Кьеллом поверхностные эмоции. Это принесло ему изрядную долю облегчения.

— Для меня нужное чувство, скорее, азарт, — серьезно ответил Аруихи. — Как азарт охоты.

— Понятно, — женщина глянула на брата с легкой иронией. — Было бы забавно, если бы ты, для разнообразия, научился обуздывать эмоции, а не отдаваться им.

— За этим — не ко мне, — с улыбкой встал на защиту ученика Кьелл. — Ты и сама могла бы дать ему в этом пару уроков.

— Только если доблестный принц соизволит их принять, — усмехнулась она. — Что ж, мужчины, оставлю вас и ваши мужские дела. Доброй ночи, Кьелл, Аруихи.

— Спокойной ночи, Онеказа, — кивнул ей гламфеллен.

Этот краткий разговор вышел настолько домашним и уютным, что его посетило желание обнять женщину на прощание, или же и вовсе чмокнуть ее в щечку. Эльф даже поймал себя на том, что уже сделал шаг вперед. Чувствуя легкое недовольство собой и своими порывами, он остановился. Онеказа, бросив на него удивленный взгляд, развернулась и двинулась ко входу во дворец.

— Доброй ночи, сестра, — пожелал в исчезающую в дверном проеме спину Аруихи, и с долей раздражения обратился к Кьеллу:

— Вы так и не разобрались между собой?

— Мы разобрались между собой уже давно, со всей возможной окончательностью, — удивленно ответил тот. — Ты это к чему?

— Ни к чему. Амира с вами обоими, — махнул рукой принц. — И вообще, это ты мой учитель, и должен наставлять меня, а не наоборот.

— Угу, — рассеянно ответил Кьелл, все еще под впечатлением от внезапно нахлынувшего чувства задушевности и комфорта. — Кстати, об учениках. Я ведь не просто так разговор о них завел. Ты начнешь набирать их как можно скорее. Завтра, — он с легким злорадством оглядел вытянувшееся лицо Аруихи.

— Э… и с чего начать? — озадаченно воззрился тот на эльфа.

— О, — Кьелл заговорщически улыбнулся. — Мы начнем именно с того, что выявило твой талант. Для начала, в столице. Потом тебе придется немного попутешествовать, да. Учти, тебе понадобится минимум два десятка юношей, в возрасте от двенадцати до восемнадцати, с достойного уровня способностями…

Примечания

[1] Снафф — жанр фильмов про убийство людей, где актеров на роли жертв убивают взаправду.

[2] Тяньту — акупунктурная точка на горле.

Глава 25. Поражение

Море Дедфайра, канал Офеччия, две недели спустя

Кьелл заметил разномастные вымпелы флота Хуана в подзорную трубу уже довольно давно. Те, в основной массе — вояджеры, выстроились оборонительным порядком: корабли под вольной чересполосицей флагов свободных капитанов прикрывали единообразно выглядящий королевский флот. Гламфеллен подозревал, что именно на нем, в ядре этого построения, устроились элитные войска короны, ее могущественное оружие — Заклинатели Воды. Несомненно, они присутствовали на многих кораблях этого соединения — даже один Заклинатель давал весомые преимущества в морском бою, но сосредоточенные усилия магов воды могли решить ход битвы, очень буквально перетопив вражеские корабли.

«Онеказа» вышла из Королевской бухты около двух недель назад, и прибыла на рандеву с флотом как нельзя вовремя — время генерального сражения приближалось, вместе с вражескими флотами: базировавшиеся на Хасонго корабли Рауатая были уже заметны с палубы джонки, покрыв горизонт на запад-юг-запад[1] своими зелено-белыми флагами и характерными парусами; вайлианская армада, чьи бордово-золотые флаги полоскались на ветру с направления юг-юг-восток, подходила от Тикавара, и должна была прибыть чуть погодя, все еще борясь со встречным течением; Принчипи, что базировались на Даннаже, запаздывали, и их флотилия, еще более разномастная, чем корабли Хуана, едва виднелась с марсов «Онеказы» на юго-западе.

— Как, Текеху, готов? — дружески спросил гламфеллен стоящего рядом морского годлайка. — Ты сегодня — самый важный разумный на корабле, сразу после меня и Беодула.

— Я не подведу, Кьелл, — сосредоточенно ответил тот. — «Онеказа» будет неуязвима в этом бою. Но все же, ты уверен, что не хочешь сохранить мои силы для боя за Укайзо?

— На суше и без тебя есть кому подраться, — ответил эльф, снова переводя взгляд на горизонт и сгущающиеся на нем рукотворные тучи, должные вот-вот пролиться пламенем и металлом. — А в море ты незаменим. Не, если хочешь, — он хитро улыбнулся, — я могу запросить у капитана Кахуранги еще одного Заклинателя, а ты — отсидишься в резерве весь морской бой. Как, сделать такое?

— Экера, даже без насмешки в твоем голосе мне понятно, что ты подумаешь об этой самоотверженной рыбке после подобного, — вздохнул аумауа.

— Не то, чтобы мне не хотелось плечом к плечу с тобой сразиться за утерянную столицу, — серьезно заговорил гламфеллен, — но я считаю, что морской бой будет для тебя испытанием, куда как более тяжким, чем любая схватка на суше. Я хочу дать тебе именно эту возможность бросить вызов себе, тем пределам твоего мистического искусства, что ты достиг, и тем сторонам твоего характера, что сейчас тянут тебя прочь от трудной, скучной, выматывающей работы, в которую для тебя превратится сражение флотов. Да, подумай еще об одном: здесь, на «Онеказе», ты встанешь рядом не только с четырьмя разумными, что были бы с тобой на суше. Плечом к плечу с тобой будет стоять весь наш экипаж, все двести четырнадцать матросов, канониров, и офицеров. Это не бремя, и не давящая ответственность — это награда. Когда в тебе, в твоих силе и умении, единовременно нуждается столько разумных, и нуждается не абстрактно, а вполне себе вверяя тебе жизни, это — лучшее из признаний. Высшее. Онеказа ощущает его каждый день, и всю себя отдает труду во имя благополучия своего народа, жертвуя досугом и сном. Майру ощущала его, глядя на успехи каждого из твоих собратьев по гильдии, и вкладывала все силы в ваше обучение. Теперь и ты можешь принять на свои плечи эту великолепную, восхитительную ношу, это счастье. Как, чувствуешь себя способным?

— Нет, Кьелл, — улыбнулся годлайк неожиданно грустной улыбкой. — Пока еще нет. Но я стану таковым. И начну я с того, что сохраню жизни нашего экипажа в этом бою.

— Молодчина, — хлопнул его по плечу бледный эльф. — Так держать, — он поглядел на все приближающееся построение флота Хуана. Навскидку, он оценивал дистанцию до них миль в пять. — Я сбегаю до флагмана, побеседую с капитаном Кахуранги. Он должен будет назначить нам место в линии, и общую задачу. Передашь Беодулу, куда я делся? — дождавшись согласного кивка друга, он спрыгнул с фальшборта.

«Подрос малясь мой юный мажор,” размышлял он, легкими шагами скользя по волнам. «Не такому раздолбаю, как мне, его воспитывать, честно говоря — нужен кто-то мудрее, кто-то с большим, чем мое, пониманием жизни. Мне повезло, что мои простенькие спичи он кушает, словно великие откровения, иначе мог бы быть противоположный нужному эффект. Впрочем, все как везде — работаем с тем, что есть, и кое-как вытягиваем на приемлемый результат.»

Он взметнул себя на палубу одного из кораблей завесы, огромного галеона, расписанного яркими узорами на морские темы, пробежал по его вантам, и, оттолкнувшись от одного из реев, перепрыгнул на рангоут следующего корабля. Его призрачный полет встречали возгласами радости, и Кьелл, блестя улыбкой, махал в ответ рукой провожающим его взглядами аумауа.

«Я прям Джастин Бибер,” думал он с иронией, чуть приправленной смущением. «Или Майли Сайрус. Не знаю, которое из этих двух хуже, но чувствую себя как раз им.»

Он опустился на мостик вояджера, на мачте которого реял командирский брейд-вымпел, флажок с гербом Хуана и тянущимся за ним длинным алым хвостом. Присутствующие на мостике аумауа повернулись к нему.

— Рад приветствовать тебя на «Воле Королевы», Богоборец, — обратился к Кьеллу один из них, неожиданно низкорослый, возвышающийся над эльфом не более чем на полголовы. Его кожа была ярко-синей, словно чистые морские воды, а широкое и открытое лицо, увенчанное коротким ежиком чёрных волос и фланкируемое оттопыренными ушами, пересекала добродушная улыбка. — Я — капитан Кахуранги, командующий силами Хуана. Что наш флот может сделать для тебя?

— Ты можешь сделать для меня очень важную вещь, Кахуранги, — с выражением крайней серьёзности на лице ответил Кьелл, — а именно, никогда больше не называть меня «Богоборец», — он не выдержал серьёзную мину, и тоже широко улыбнулся. — Этот титул — сущее испытание Магран: мало того, что первыми меня им наградили ратхуны, так он ещё и помпезен до невыносимости. Называй меня Кьелл, меня вполне устраивает моё имя, — он шагнул к капитану и протянул ему руку. Тот крепко её пожал.

— А теперь, — продолжил гламфеллен, — скажи мне ты, что я и мой корабль можем сделать для Хуана в этом бою. Я в морском деле не знаток, и собираюсь подчиняться твоим приказам, как и все остальные свободные капитаны.

— С этим может быть проблема, Кьелл, — легко принял предложенную манеру общения Кахуранги. — Приказ королевы был ясен — обеспечить безопасность твою, и твоего корабля. Если я поставлю твой корабль в завесу, его шансы будут невелики — на него, и другие корабли прикрытия, падет вся ярость вражеских пушек, — гламфеллен сокрушенно покачал головой.

— Женщины иногда проявляют заботу в совершенно неподходящий момент, — обратился он к командующему флотом, понизив голос. — Давай мы просто ей не скажем потом, где я с моими стоял? Лучше уж моя «Онеказа» встанет в линию, и прикроет собой корабли менее прочные, чем наоборот, — его собеседник нарочито вздохнул, блестя, тем не менее, довольной улыбкой.

— Признаться, после всех слухов о тебе, Кьелл, я ожидал увидеть разумного, что начнёт двигать меня и моих подчиненных по морю, как фигурки по доске для хазатоа, к вящей славе своего имени, — сказал он все тем же откровенным тоном, не снижая голоса. — Я рад, что эти ожидания не оправдались. Твое место в завесе — рядом с «Укусом Нгати», такой же джонкой, как и твоя, и вояджером «Серебряный Ветер». Поддержи капитанов Куаро и Хуранги, и они поддержат тебя. Также, я направлю на твой корабль троих Заклинателей Воды. Не слишком обременяй их задачами защиты твоего корабля — их основной ролью будет низведение штормовых волн на головы наших врагов. Ещё я попрошу тебя принять на борт отряд абордажников из Вахаки — будь уверен, их сила пригодится в схватках с вражескими командами.

— Я только за, но учтите — азартные игры на время похода я запретил, пусть знают, — настороженно отозвался гламфеллен. — Ранга Вахаки здесь?

— Где же ей ещё быть, Кьелл? — раздался весёлый женский голос. Руасаре выступила вперед, и плечи бледного эльфа вновь ощутили крепость её объятий.

— Тоже рад тебя видеть, Руасаре, — ответил он, похлопывая женщину по могучей спине. — Как Апаро?

— Скучает на Ори о Коики, — ответила аумауа, разжимая объятия и выпрямляясь. — Он и меня уговаривал остаться, но негоже воинам идти в бой без вождя. Все же, мужчины порой излишне заботливы, — Кьелл прыснул на эту сентенцию, зеркально отражающую его недавние слова к Кахуранги, и командующий хуановским флотом поддержал его смех. Руасаре недоуменно улыбнулась.

— Посетишь мой корабль? — предложил ей эльф. Он симпатизировал этой простой в общении даме, пусть она и была очень уж скорой на обнимашки. — Или тебе нужно быть на флагмане, командовать, и все такое?

— С удовольствием встречу врага на борту твоей джонки, Кьелл, — улыбнулась она. — После высадки мне нужно будет отправиться к моим воинам, но я буду рада срубить пару вражеских голов плечом к плечу с тобой, сойдясь с командами чужих кораблей.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнул гламфеллен. — Кахуранги, что ещё мне нужно знать о предстоящем бою, и моем месте в нем?

— Я планирую прикрыть наши силы яростью Нгати, — задумчиво ответил капитан. — Когда противники подойдут ближе, мы оттянемся к завесе бурь, и Заклинатели Воды, поддержанные Говорящими с Штормами, приведут бурные волны и яростные ветры прямо к построениям вражеских флотов. Это займёт время, и наши противники попытаются нам помешать. Не дать им это сделать — миссия твоя, и всех свободных капитанов, Кьелл. Меткость ваших пушек и крепость корпусов должна защитить наших пастухов бурь.

— Ясно, ловить вражеские ядра до победного, — отрешенно заметил бледный эльф. — Это мы можем. Что если враги решат прорваться мимо нашего флота, к Укайзо?

— Крупные корабли, вроде твоего, должны преследовать таких вторженцев, — строго ответил Кахуранги. — Те Заклинатели Воды, что я отправлю тебе, откроют коридор сквозь шторма.

— Понятно, — кивнул Кьелл. — Что-нибудь ещё, что мне нужно знать?

— Не вздумай утонуть, — продемонстрировал треугольные зубы в улыбке командующий Хуана. — Королева мне не простит.

— Это само собой, — хмыкнул гламфеллен. — Сомневаюсь, что она и мне это простит, да. Увидимся в Укайзо, Кахуранги, — он кивнул командующему флотом, и покинул «Волю Королевы», спрыгнув на волны. Его ждала подготовка к бою за древнюю столицу, вдруг ставшую современным полем брани.

***

Кьелл спланировал на палубу «Онеказы», завершая дугу очередного длинного прыжка. За время своего бега по волнам, он вкратце передал Беодулу указания Кахуранги посредством телепатии, и сейчас стоящий за рулём Освальд направлял джонку к предназначенному ей месту в построении флота Хуана. Беодул стоял рядом с ним, раздавая короткие, отрывистые команды матросам.

— Все командование во время боя на тебе, Беодул, — обратился Кьелл к рыжебородому дварфу. — На мне — общая координация, и разгон всякой шушеры, что полезет к нам на палубу.

— Сделаю, капитан, — коротко кивнул тот.

— Вот ещё что, — гламфеллен наклонился к своему вернейшему помощнику, и прошептал: — Если не утопишь джонку, то может статься, унаследуешь её, когда я уйду на покой.

— Неужто бросить нас хочешь, капитан? — глаза дварфа округлились в удивлении.

— Не брошу я никого, не беспокойся, — засмеялся Кьелл. — Не забивай себе голову этим пока что. Но знай, вместо давно назревшего повышения до старпома тебя может ждать прыжок через эту ступеньку, ага. А сейчас, будь добр, собери команду на палубе. И флаг достань из рундука, тот самый, что давно на мачту просится.

Когда команда выстроилась на палубе, Кьелл кивнул Беодулу, и тот отдал короткую команду матросу, держащему свернутый флаг. Тот споро полез на ванты.

— Друзья, товарищи, подчиненные, — серьёзно и торжественно обратился к своему экипажу гламфеллен. — Впереди — битва, долгая и тяжёлая, битва с превосходящими силами врага. В эту минуту, когда вражеские корабли покрывают горизонт, и кажется, что им несть числа, я хочу сказать вам несколько слов. И слова эти, — он обвел взглядом притихших моряков, взирающих на него с напряженным ожиданием, и вдруг расхохотался во все горло.

— Порвем их! Разгоним это трусливое стадо! — заорал он, выхватывая из ножен подаренный королевой меч и вскидывая его к небу. Солнце уцепилось полуденными лучами за длинное лезвие, заставив его засиять золотом. — Пусть плачут и бегут, пока могут! Всех, кто не сбежит, мы отправим на дно!

Команда взорвалась возгласами одобрения, ругательствами в сторону противников, и просто воодушевленным ором. Кьелл, улыбаясь, смотрел на развевающийся на мачте флаг, трехлепестковую алую руну над стилизованными морскими волнами. Флаг Хуана.

— За тебя, Онеказа, — прошептали его губы.

Через некоторое время, немногим более часа, рауатайский флот подошёл на дистанцию артиллерийского огня, и окутался дымами, извергнув первые ядра этого сражения из бронзовых жерл своих пушек. Флот Хуана, прогремев ответным залпом, сдвинулся с места, отступая вглубь канала Офеччия. Битва за Укайзо началась.

***

Кьелл спокойно смотрел на летящий прямо на него брандкугель. Разрывной снаряд, вращаясь и мелькая огоньком запального шнура, вот-вот должен был смять тело эльфа и вдребезги разнести мостик «Онеказы», как тот, подшагнув вперед и протянув к снаряду руки, легким движением подправил его траекторию, подтолкнул, делая круговое, с наклоном назад, движение корпусом, и, распрямившись, одним резким усилием всего тела швырнул набитую порохом бомбу прочь. Снаряд безвредно разорвался на поверхности воды. Гламфеллен потратил лишь малую толику ци на это действие — безукоризненное применение принципа «усилия обматывающего шелка» из стиля тайцзицюань позволяло ему проворачивать подобные трюки с небрежной легкостью.

— Глядим веселей, ребята! — повысил он голос, обращаясь к команде. — Сегодня, мы непобедимы!

«Онеказа» и правда не понесла урона в длящемся уже около часа сражении. Она отдавала много больше, чем брала — ее пороховые погреба показывали дно, канониры, чумазые, как черти в аду, оглохли от грохота своих орудий, и даже со щеголя Ваницци сошел его извечный лоск, но джонка все продолжала стрелять, прошибая дыры в бортах вражеских кораблей, разрывая в клочья их такелаж и размолачивая в щепу рангоут книппелями, и зажигая пожары на палубах противников точно отправленными бомбами.

На мостике, совсем рядом с Кьеллом, двигался в непрекращающемся танце Текеху. Он словно погрузился в транс — его движения, дерганые и хаотичные, следовали некоему внутреннему ритму морского годлайка, глаза закатились, демонстрируя белки, а рот был раскрыт, медленно и шумно втягивая и выпуская воздух. Вторя его пассам, волны и всплески вздымались вокруг «Онеказы» перехватывая за малым все летящие в нее ядра. Троица Заклинателей Воды, откомандированная капитаном Кахуранги на джонку Кьелла, тоже была рядом. Их движения, более медленные, более напряженные, были синхроннее, чем у зеркальных отражений. Результатов воздействия исполняемого ими ритуала пока не было видно, но усилия, прилагаемые в каждом их движении, все нарастали. Они словно пытались втроем сдвинуть гору.

Вахаки, во главе со своей ранга, устроились здесь же, усевшись плотной группой у борта. Глаза аумауа были полуприкрыты, а на коленях лежало готовое к бою оружие. Им пока не удалось пустить его в ход, но все было еще впереди.

Кьелл старался беречь силы. Даже псионику он использовал дозированно, применяя усиление лишь на самых вымотанных матросов. Он держал в уме предстоящее сухопутное сражение, да и бой на море был далек от завершения.

У прочего флота Хуана дела обстояли не столь радужно. Да, формация, прикрывающая корабли с Заклинателями Воды, все еще сражалась, все еще жила, но она дорого заплатила за это жизнями верных короне моряков. То один, то другой парусник под флагом, изображающим трехлепестковую руну над волнами, выходил из боя, дымя, либо же черпая воду и кренясь. Рауатайские канониры наносили кораблям аумауа-островитян тяжелый урон, сами терпя незначительные повреждения. На бой в канале Офеччия вышел регулярный флот империи береговых аумауа, чьи джонки несли броневой пояс, спасавший их от большинства попаданий. Канониры на отдельных кораблях показывали класс, вскрывая эту скорлупу точным и концентрированным огнем, но немногие артиллеристы Хуана столь хорошо владели пушечным делом. Ответный огонь рауатайцев был смертоносен и точен — их умелые канониры, прошедшие выучку регулярного флота, стреляющие из единообразных орудий, мощных и качественных, медленно пересиливали Хуана, несмотря на храбрость и самоотверженность последних.

Ситуации, как ни странно, помогли вайлианцы — прибыв на поле битвы, они сходу зашли во фланг рауатайской линии, и засыпали ее градом ядер, повредив множество кораблей и утопив нескольких в этой неожиданной атаке. Увлекшиеся бомбардировкой Хуана рауатайцы то ли не успели среагировать на маневр армады ВТК, то ли понадеялись на прочность корпусов и брони своих джонок, и поплатились за это искалеченными, горящими, и тонущими кораблями. Прибывшие последними Принчипи добавили хаоса в происходящее, щедро осыпая снарядами всех без флага с перевернутой короной.

Кьелл зло сжал зубы. Один их сосед в линии, «Серебряный Ветер», уже покинул бой, черпая воду многочисленными пробоинами. «Онеказа» и другой ее сосед по построению, джонка «Укус Нгати», теперь принимали на себя огонь, ранее предназначенный вышедшему из боя вояджеру. Корабль капитана Куаро уже отхватил немалое количество чугунных подарков от рауатайцев, и держался только благодаря отчаянным усилиям команды, и мистическому искусству приданных «Укусу Нгати» Заклинателей Воды. Гламфеллен уже начал подумывать о том, чтобы сотворить что-нибудь отчаянное — например, спрыгнуть с борта и броситься на рауатайскую линию в одиночку, разя мечом и внешними техниками, — но его внимание привлек предупреждающий крик марсового. Темневшие вдали тучи наползали все быстрее, затмевая солнце. Подкрепление прибыло. Кавалерия показалась из-за холмов. Море содрогнулось, словно от поступи самой Нгати, пришедшей на помощь своим сыновьям и дочерям.

Картина боя поменялась с поразительной быстротой. Непрерывная канонада, исторгаемая рауатайскими орудиями, замолкла едва ли не полностью — матросы Королевской Компании Дедфайра спешно задраивали пушечные порты. Шлюпы и дау Принчипи порскнули в стороны испуганными голубями, а мачты их крупных кораблей словно овеяла осень — зарифленные паруса оголили дерево рангоута. Лишь вайлианцы продолжали свой натиск на флот Рауатая, не ослабляя огня. Хуана же приободрились — многие из кораблей, доселе отсиживавшихся под прикрытием свободных капитанов, выдвинулись вперед, и их пушки осыпали шквалом ядер вражеские построения.

Те уже не могли ответить — само море обрушило на них свою ярость, швыряя тяжелые джонки и могучие галеоны, словно игрушечные кораблики. Молнии били одна за другой, поражая мачты кораблей, но они были лишь побочным эффектом, главный же удар нанесли вздымающиеся горами волны. То один, то другой вражеский корабль переворачивался и шел ко дну. Пушкари Хуана, на чьих кораблях даже качки не прибавилось, тоже вносили свою лепту в постигший вайлианцев, рауатайцев, и пиратов разгром, отправляя ко дну сосредоточенным огнем один корабль за другим. Все больше и больше радостных возгласов, приветствующих успех союзников, раздавалось вокруг. Казалось, победа близка, но внимание Кьелла привлек маневр одной из тяжелых джонок под зелено-белым флагом Королевской Компании Дедфайра. Развернув паруса на самую малую площадь, она держала курс вглубь штормов, прочь от битвы. Гламфеллен спешно приник к окуляру подзорной трубы, и зло выругался — из боя выходили наименее поврежденные корабли вражеских флотов, чтобы предпринять отчаянный рывок сквозь завесу бурь. Не сумев одержать верх в морском бою, сошедшиеся в схватке за Укайзо силы дружно решили перенести противостояние на сушу.

— Курс на север-север-восток! — рявкнул бледный эльф. — Преследуем джонку, что вышла из боя прямо перед нами! Канониры, огонь по своему усмотрению! Заклинатели, хватит трясти море! Текеху, ты тоже расслабься, — он хлопнул по плечу морского годлайка, и тот, устало моргнув, осел на палубу — поддержание непробиваемого щита вокруг «Онеказы» истощило его силы.

— Заклинатели, дайте нам коридор, — распорядился Кьелл. — Нужно догнать и утопить как можно больше этих хитрецов. Ишь, рывок к флагу устроили, — последние слова он пробормотал себе под нос.

Он все же надеялся, что удастся закончить бой за Укайзо на море, что Заклинатели Воды и их сосредоточенный удар поставят в этом затянувшемся противостоянии эффектную точку, но, увы, противники Хуана не собирались так просто сдаваться. «Онеказа» начала преследование врага, но ни один из кораблей флота Хуана, всех до единого втянутых в мясорубку морского боя, не последовал ее примеру — противники подданных королевы все еще были сильны и многочисленны. Корабли ВТК кое-как держались под ударами шторма, и отвечали огнем на залпы артиллерии кораблей под флагом с трехлепестковой руной. Огонь рауатайского флота тоже возобновился, пусть и много слабее от прежнего. Пусть враг и был отправлен в нокдаун могучим ударом Заклинателей Воды, у него все еще оставалось достаточно сил и желания продолжать бой.

— Нас преследуют, капитан! — крикнул, перекрывая раскаты грома, Беодул.

Кьелл обернулся и увидел корабли противника, пользующиеся той областью затишья, что создавала троица Заклинателей на его джонке. Дау и шлюп Принчипи крались по самой границе шторма, лениво перестреливаясь со следующей параллельным курсом рауатайской джонкой.

Гламфеллен раздраженно сморщился. Тащить этот хвост дальше, сквозь пояс штормов, было бы глупой ошибкой. Оставалось только одно — то, чего он хотел бы избегнуть, но, похоже, ему так и не удалось этого.

— Право руля, поворот оверштаг[2], — скомандовал он. — Утопите этих хитрых лисов, потом возвращайтесь к флоту. Я разберусь с остальным, — крепче сжав белые ножны цзяня, он спрыгнул на бушующие волны Ондриной Ступы.

***

— Ди верус, без артефактов моего отряда — ак, очень дорогих артефактов, — этот врудитто разметал бы вас всех по здешним камням! — вайлианец в богато инкрустированной броне, держащий руку на позолоченной и изукрашенной драгоценными камнями рукояти шпаги, говорил раздраженно и быстро.

— Без точного огня наших пушек он закусил бы вами еще вернее, — холодный лязг стали звучал в голосе рауатайца в отличающейся качеством и необычной расцветкой военной форме.

— Парни, хватит меряться кое-чем, вы оба молодцы, давайте лучше поговорим о нашей добыче, — развязный голос потрепанного вида эльфийки во главе разномастно одетых и вооруженных разумных звучал спокойно и лениво, словно она обсуждала с собутыльниками дрянное качество поглощаемого рома.

— Город наш, — отрубил рауатаец, и солдаты за его спиной перехватили оружие поудобнее. — Ранга нуи необходима информация о штормах Ондриной Ступы, и он ее получит. Все, кто несогласны с этим, почувствуют на себе силу рауатайского оружия.

— Город не ваш, и вашим не станет, постенаго, — сварливо ответил вайлианец. — Без нас его протежжеро[3] все еще был бы в добром здравии, и прежде чем вы начнете хвастаться своим оружием, вспомните о свалившей его магии. Гури, у нас ее еще достаточно, чтобы окоротить всяких глиенте авиттос[4]. Здесь — сокровищница анимантических знаний, и она будет принадлежать Компании.

— Мальчики, мальчики, успокойтесь, — в голосе эльфийки звучала насмешка. — Давайте сделаем так: зубастые служаки заберут этот самый ключик к местным штормам, чем бы он ни был, а пышно одетые молодчики прихватят все анимантические штуковины, которыми богат этот городишко. Принчипи удовлетворятся скромным золотом, и этими сырыми руинами, как утешительным призом. Видите, мы все можем получить то, что хотим…

Лидеры трех отрядов препирались рядом с огромной грудой адры, бронзы, и плоти, отдаленно напоминающей дракона. Когда это создание было живо, или, что вернее, функционировало, сходство, возможно, было еще сильнее. Сейчас, избитое попаданиями корабельных орудий, изломанное и опаленное магией, и изрубленное клинками, оно выглядело, скорее, бесформенной кучей мяса, которую зачем-то щедро осыпали отходами анимантических мастерских.

Одолевшие существо разумные пусть и оставили на негостеприимных камнях Укайзо порядочное количество трупов, все еще были многочисленны, и лишь одно удерживало их от того, чтобы вцепиться в глотки уже друг другу — примерное равенство сил. И рауатайский отряд, и вайлианские наемники, и пиратская вольница насчитывали около трех сотен в каждой из групп, и все понимали — начни сражаться двое, и победит третий.

— Мы оплатим твои услуги, телла, — брюзгливо бросил вайлианец пиратской лидерше. — Ты и твои глиенте получат десятую часть от стоимости всех находок, что не понадобятся Компании. Но о том, чтобы отдать вам город, не может быть и речи!

— В этом я с тобой согласен, вайлианец, — с холодной усмешкой произнес аумауа. — Крысы не могут владеть домом, в подвале которого ютятся.

— Какие вы скучные, — картинно зевнула эльфийка. — Даже если мерить совсем уж жадной меркой, Принчипи заслужили треть всей добычи, а не жалкую десятину. А ты, бронзовый солдатик, помни — крысы, если их загнать в угол, больно кусаются, — она шутовски оскалила крупные зубы. — Ладно, так и быть, мы не будем отбирать у вас все эти старые камни и пыльные руины. Этой вот бухты нам хватит. Мы ведь все имеем свой интерес здесь, милые мои, почему бы нам не поделиться пирогом, как хорошие мальчики и девочки?

— У меня для вас новость, — холодный голос, отражаясь от воды волнами эха, прогремел на всю бухту. — Вы не найдете в Укайзо ничего, кроме смерти. Садитесь обратно на свои корабли, и плывите прочь, или вы останетесь здесь навсегда. В земле, — все невольно обернулись к источнику этой речи, громкой и бесстрастной — бледному эльфу, возникшему, казалось, из ниоткуда на траченных временем камнях Укайзо.

— Адо, фентре Видящий из Каэд Нуа, ой, что же это я — из Некетаки, — издевательски оскалился вайлианец, опомнившийся первым. — Отвергнутый королевой Хуана, но продолжающий служить ей, как верная собачка! Не многовато ли разумных ты пытаешься запугать в одиночку?

— Я сразил Эотаса, червь, — безразлично бросил ему Кьелл. — Я могу прервать твою жалкую жизнь за долю секунды, и даже меч при этом не слишком замараю. Вы все — пыль под моими ногами, мнящие о себе ничтожества.

— Мальчишка! — зарычал рауатайский вожак. Огромный, матерый, и покрытый шрамами, он глядел зло и уверенно. — Я сражал чудовищ и врагов империи еще когда ты в юбку своей матери кутался в Белом Безмолвии! Со мной — лучшие из рукуапа, и ты падешь…

Гламфеллен исчез из виду, и возник совсем рядом с береговым аумауа, медленно вкладывая в ножны меч. Рауатаец запнулся на середине фразы, и внезапно развалился на куски: руки рухнули вниз с вязким хлюпом, все еще зло скалящаяся голова покатилась прочь, торс распался на несколько частей, вспухнув кишками, и лишь форменные башмаки, из которых торчали обрубки ног, остались стоять.

— Жалкий глупец, — лениво бросил эльф. — Лягушка в колодце. Он сражал, ха. Мне даже меч марать стыдно о такого никчемного противника. Но я все же преодолею свой стыд. Бегите, ничтожества, пока этого не случилось.

— Ай-яй-яй, милашка, как неаккуратно, — без единого признака страха протянула вожак пиратов. — Достаточно было голову ему срубить.

— Аэлдис, — приподнял бровь Кьелл. — Фурранте тоже здесь?

— Ты не слышал, дорогой мой? Фурранте кормит рыб, — издевательски оскалилась эльфийка. — Многие были недовольны провалом его маленькой авантюры с Некетакой, и у Принчипи произошла смена курса, и капитана заодно, хе-хе.

— Или ты немедленно меняешь курс своего выводка крысят на тот, что ведет прочь от Укайзо, или умираешь, здесь и сейчас, — отстраненно бросил бледный эльф.

— Как невежливо, милашка, я ведь твоя благодетельница, — Аэлдис состроила преувеличенно оскорбленную физиономию. — Вспомни, кто помогал тебе деньгами, когда королева Хуана еще не стала твоей подружкой, и не платила тебе за твои постель…

Замолкнув на полуслове, эльфийка развалилась на две равные половинки, щедро заливая кровью древние камни, и отшатнувшихся прочь пиратов.

— Я не давал тебе время на раздумья, мусор, — с прежним безразличием сказал эльф, все так же медленно и демонстративно вкладывая цзянь в ножны. — Вы все закончите сходным образом, если не уберетесь из Укайзо. Он принадлежит Хуана, и Хуана не желают видеть вас здесь.

— Да что же вы стоите, убейте его! — завопил вайлианский лидер. — Живее, фрермас! Адо видори…о…[5]

Он все же успел закончить свой боевой клич, но его последний звук словно превысил лимит прочности лица человека, вспухшего продолжившими рот кровавыми ранами, что все расширялись, и, наконец, сомкнулись на его затылке. Верхняя часть черепа вайлианца свалилась наземь, и обнажившийся язык еще некоторое время трепетал, но бурлящее лопающимися пузырьками крови горло не произнесло больше ни звука. Труп человека рухнул, лязгнув нагрудником о камни. Кьелл снова спрятал клинок в ножны преувеличенно медленно.

Крик вайлианца все же стронул лавину агрессии. Разумные, доселе безмолвно глядящие, как безжалостно убивают их командиров, начали действовать. Рауатайский офицер проорал команду, и ей последовали многие — его подчиненные, вайлианцы, пираты… словно лес оружейных стволов вырос из плеч разумных, уставясь на Кьелла, и разродился слитным огнем и грохотом.

— Ваши хилые силенки не могут повредить мне, — раздался все такой же безэмоциональный голос эльфа. — Вы — жалкие насекомые под моим сапогом. Я не давил вас до сих пор только из лени. Но ваше копошение начинает мне надоедать. Я уничтожу вас всех, если вы не уберетесь из Укайзо, немедленно.

Пороховой дым развеялся, открывая презрительно глядящего на своих оппонентов бледного эльфа, целого и невредимого. Земля у его ног была усеяна свинцовыми шариками пуль.

— У него идёт кровь! — завопил кто-то. — Его можно убить! В атаку, вперед, что же вы!

Голова крикуна покатилась с его плеч, но солдаты Рауатая, наемники из Вайлианских Республик, и пираты уже набросились на Кьелла.

***

Гламфеллен тяжело дышал, истощенный до предела, но не прекращал бой. Его план провалился, запугать без малого тысячу профессиональных убийц не удалось. Пришлось вступить с ними в бой. Он заставил их откатиться назад, но они отступали в порядке, организовано, прикрывая друг друга, не ослабляя свое давление на него. Они не бежали — лишь пытались избегнуть его смертоносных атак. Пока что, он настигал группы врагов и расправлялся с ними с легкостью ребенка, рубящего прутиком стебли травы, но Кьелл чувствовал, как его силы уходят. Все труднее становилось улавливать сверхчувствами рассыпавшиеся по Укайзо огоньки душ, все сильнее ныли меридианы от постоянного напряжения — он без перерыва использовал цингун, техники Золотой Рубашки, все еще делающие его неуязвимым, фехтовальные техники… Он давно оставил текучие и спокойные приемы стиля тайцзицзянь, подходящие для дуэли и оборонительного боя, и перешел на более резкий и агрессивный стиль Девяти Мечей Одиночества — его вторая форма, Меч Восхождения, с ее постоянным движением и множеством быстрых атак с неожиданных направлений, хорошо подходила для преследования и уничтожения сопротивляющегося врага, но и она истощала его источник и напрягала его меридианы слишком сильно.

Он не совсем понял, когда наступил момент абсолютной ясности, и затуманенноеусталостью восприятие вдруг очистилось от всего лишнего — было ли это во время очередного скоротечного боя, или же один из длинных прыжков, оканчивающийся на пути группы противников, стал ему началом, но мир вдруг успокоился, словно вода в пруду в полное безветрие. Гламфеллен вдруг осознал, сколько лишних усилий прилагает в этом долгом бою, и отбросил все ненужное. Следующая группа его врагов, разномастная сборная солянка из троих стрелков-Принчипи, двух мечников-рукуапа с круглыми щитами, и вайлианца со светящимся магией жезлом, умерла за несколько секунд — один удар, усиленный капелькой псионики и небольшим количеством ци, прервал жизни рукуапа, разрубив обоим трахеи, короткий укол точно в сердце, ведомый духовным восприятием, упокоил вайлианского мага, а широкий круговой взмах с последующим длинным выпадом превратил пиратов в остывающие трупы. Настигнув следующую группу врагов, он расправился с ними с той же легкостью, затрачивая лишь необходимый минимум сил. Его мистические энергии застыли в хрупком эквилибриуме, позволяя ему уничтожать отступающих врагов, но не восстанавливаясь свыше этого — слишком уж он растратил себя в начале боя. Но та абсолютная ясность, подарившая ему не новые силы, но понимание о наиболее эффективном применении имеющихся, не уходила.

«Я назову этот стиль ‘Меч Души’,” подумал он, и мысль не вызвала в нем никаких эмоций.

Он все же достиг того уровня осознания своего предпочитаемого оружия, к которому давно стремился, но цена — собственноручно убитые им сотни разумных, — леденила его сердце. Он не хотел убивать их, никого из них, пусть они и были захватчиками на приютившей его земле, но и отступить он не мог. Он продолжал рубить и колоть; каждая его атака забирала жизни врагов, и вместе с каждой из этих ушедших жизней словно крупинка льда поселялась в его душе.

***

Усталость давила на него тяжким бременем, но он все же шел вперед, к последнему врагу, которого нужно было уничтожить. Кьелл понимал, что сражение все еще висит на волоске, что где-то там, за клокочущей штормами завесой, еще ждут враги, непобежденные, сильные, могущие обернуть все его усилия прахом. Его противники все еще могли превратить победу Кьелла в поражение, он же, даже с поддержкой неожиданно посетившего его просветления, мог лишь убивать их. На большее уже не осталось сил.

Что-то яркое и цветастое ринулось на него с невнятным звуком — зрение и слух бледного эльфа сдавались под прессом утомления, и он сейчас полагался больше на восприятие Видящего, чем на глаза и уши. Один экономный выпад, и тусклый огонек души неизвестного врага погас. Тут же, что-то быстрое и маленькое пересекло границу его восприятия, летя точно ему в лоб. Отшаг в сторону и короткое движение мечом отбросили неведомую угрозу прочь — он зацепил ее самым кончиком клинка, и она перестала быть угрозой.

— Постой, Кьелл, пожалуйста! — женский вопль на мгновение заставил его сфокусироваться на противнике, но он не прекратил свой медленный и неотвратимый шаг к нему. К ней.

Перед ним, на мокрых от непрекращающегося дождя камнях Укайзо, лежала Майя Руа, его бывший компаньон. Ее глаза, расширенные от ужаса, глядели на него, а руки судорожно сжимали дымящуюся аркебузу.

— Не надо, прошу тебя, это же я… Я сдамся, можешь взять меня в плен, только не убивай, прошу… — ее слова проходили мимо его сознания. Он чувствовал ее ложь, ее неугасший боевой дух, и чувствовал также, что сил оставалось совсем немного. Последний шаг, последнее движение мечом, и в древней столице Хуана остался лишь один живой разумный, тут же рухнувший в обморок от усталости.

Примечания

[1] Направления — на мореманском компасе 32 румба, то есть направления, для пущей точности. Запад-юг-запад, например, значит юго-запад, но ближе к западу, или что-то вроде того.

[2] Поворот оверштаг — поворот, при котором нос корабля на секундочку становится против ветра.

[3] Протежжеро (вайл.) — защитник. Производное от «протежжере».

[4] Авитто (вайл.) — жадный. Мн.ч.: «авиттос».

[5] Адо видорио/Ado vidòrio (вайл.) — боевой клич, где «видорио» — победа. «Вперед, к победе».

Глава 26. Спасение

Море Дедфайра

Путь обратно в Некетаку прошел для Кьелла словно в тумане. Когда он очнулся, над Укайзо сияло яркое солнце, а небо очистилось от малейшего признака туч. Капитан Кахуранги, сияющий от радости, несмотря на перевязанную голову, что-то говорил эльфу, но ему было все равно. Что-то рассказывала, размахивая костяным копьем, ранга Руасаре, вся замотанная окровавленными бинтами, но не утратившая бодрости, но он не слушал. Чем-то радостным хотел поделиться и Текеху, и ему даже удалось донести это до Кьелла — годлайк осознал новую грань своего мистического искусства, наблюдая шторма Укайзо. Кьелл подумал, что нужно поздравить друга с успехом на его Пути, и, сделав это, не узнал своего голоса. Впрочем, это тоже было неважно. Он не сопротивлялся, когда его отвели обратно на корабль, не протестовал против врачебного обследования, пусть и знал, что он в полном порядке, ничего не говорил, когда «Онеказа» отплыла в обратный путь. Друзья и подчиненные пытались его растормошить, и он разговаривал с некоторыми из них — односложно и нехотя. Ему не хотелось вообще ничего. Иногда он выходил из каюты на палубу — больше по привычке, но такие минуты пробуждали в нем ненужную ясность, и нежеланные воспоминания.

«Я — массовый убийца,” подумал он в один из таких моментов, и попытался забыть эту мысль. Он пришел в себя лишь в Некетаке, когда к нему обратился знакомый голос. Голос, который много значил для него, слишком много, чтобы не отвечать, пусть это и грозило ненужной ясностью, и нежеланными воспоминаниями.

— Что с тобой, Кьелл? — Онеказа не прятала свою тревогу на этот раз, но и не пыталась встать и подойти к нему. — Проклятие Укайзо все же существует? Оно настигло тебя?

— Нет, — спокойно ответил он. — Не было никакого проклятья.

— Что же произошло там, Кьелл? — волнение и напряжение звенели в голосе королевы, так непохоже на ее обычное спокойствие. — Что случилось?

— Мы победили, — просто ответил он. — Я сразился с захватчиками, и уничтожил их. Их было около тысячи — рауатайцы, Принчипи, наемники ВТК, — он отсутствующим взглядом смотрел перед собой, но в его глазах постепенно разгорались эмоции, пробужденные теми воспоминаниями, что он старательно подавлял.

— Они были очень уверены в себе, победив стража Укайзо, существо, подобное дракону. Я думал, что сломлю их уверенность, втопчу их боевой дух в пыль, показав им пропасть разницы между нашими силами. Я был неправ. О боги, как же я был неправ! Я жестоко и демонстративно казнил их командиров. Они умерли во мгновение ока. Но остальные не отступили. Разве им было непонятно, что примись я за них всерьёз, они не продержались бы и нескольких минут? Но они напали на меня, и даже когда я презрительно игнорировал их атаки, и казнил их одного за другим, они продолжали сражаться. Они даже сумели… нет, не причинить мне вред, всего лишь истощить мои силы. Но они истощили их достаточно, чтобы вынудить меня отвечать в полную силу. Я заставил их умыться кровью, сломил-таки их дух… Они решили отступить. Рассеяться по городу, избегая меня, найти способ унять стену штормов, чтобы впустить в город подкрепления. Это было бы концом. Они понимали, что долго я не продержусь, и были правы. Я вынужден был убить их всех, — голос Кьелла был холодным и безразличным, и только глаза выдавали бушующую в нем бурю эмоций.

— Одного за другим, я настиг и зарубил каждого из них. Спасибо тебе за подарок, моя королева, — он положил руку на висящий на поясе цзянь в ножнах, что из белых стали бурыми от покрывавшей их крови. — Без него я не смог бы ни выжить, ни победить. — Он говорил без капли иронии, с холодной искренностью безразличного ко всему разумного.

— Мне удалось уничтожить их всех — солдат и командиров, одиночек и сбившихся в группы, незнакомцев и… — Кьелл запнулся, прикусив губу. Когда он открыл рот, чтобы продолжать, с неё стекла вниз рубиновая струйка.

— …И моих бывших компаньонов. Паллежина умерла быстро, я даже не заметил смерть женщины, которую знал несколько лет. В один момент я просто увидел ее труп, и ее кровь на моем мече. Она никогда мне не нравилась — гордая, неуживчивая, ограниченная, — но она делила со мной хлеб и воду в Дирвуде, она грудью и мечом встречала любую опасность, что угрожала мне, будь то энгвитская магия, или гланфатские стрелы. Она защищала мою жизнь, а я — отнял её.

Кьелл прерывисто дышал, его глаза с расширенными зрачками напоминали взгляд горячечного больного, но он не прекращал своей исповеди.

— Майя была последней. Она всегда была живучей. Я не мог и не хотел найти достаточно личного времени на общение с ней, но она подружилась с половиной моей команды, была стойкой на алкоголь, любила смеяться и шутить… Кажется, я привлекал её как мужчина, но какое это могло иметь значение? Казалось, ещё вчера она стояла со мной плечом к плечу, разряжая свою аркебузу в очередного пиратского абордажника, и вот она лежит на земле и молит о пощаде. Я не мог, не мог пощадить её. Она была слишком хорошим солдатом своей родины. Все они были. Слишком преданные сыны и дочери своих отчизн, слишком верные делу солдаты… Герои, так и не сдавшиеся. Они были захватчиками, исполнявшие преступные приказы, но они не были трусами. Каждая смерть — трагедия, и я своими руками создал тысячу трагедий, убив всех этих молодых разумных. Помнишь, я говорил, что Эотас — главный герой этой истории? Я оказался её главным злодеем.

Ноги подвели его, и он неловко опустился наземь. Темнота все сильнее заполняла все вокруг — он с трудом различал силуэты окружающих.

— Я уйду, сразу, как только встану, — зачем-то сказал он. Это не имело уже никакого значения.

Он различал смутные абрисы разумных и предметов вокруг, слышал невнятные голоса, и даже что-то отвечал им. Потом он понял, что его ведут куда-то. Ему было все равно. Чьи-то руки стащили с него сапоги, расстегнули пояс с мечом, и освободили от штанов, потом его босые ноги погрузились в воду. Он вздрогнул было, но вода оказалась идеально комфортной температуры, приятной и освежающей. Тьма вокруг немного рассеялась, и он понял, что рядом с ним кто-то есть, женщина с оранжевой кожей и внимательными зелёными глазами. «Онеказа,” вспомнил он, и его сердце забилось чуть быстрее. Мягкая женская рука легла на его плечи.

Он сжал её ладонь своими. Нет, он вцепился в нее, как утопающий в спасательный круг, и тьма вокруг начала понемногу отступать. Он услышал тихий плеск воды бассейна, разглядел полоски пигментного узора на щеках сидящей рядом женщины, понял, что он больше не во дворце.

— Не молчи, пожалуйста, — раздался мягкий голос Онеказы. — Говори со мной. Расскажи мне что-нибудь. Неважно, что, я просто хочу услышать твой голос.

Он моргнул и начал говорить о первой ерунде, что пришла ему в голову, лишь бы отвлечься от мрачных мыслей. Его голос, глухой и хриплый, звучал размеренно и монотонно.

— Я впервые увидел истинное мастерство фехтования на мечах в исполнении Чжо Жэньцина, главы секты Удан. Он был достаточно средним бойцом и недалеким человеком, но боги, как же он владел мечом! Клинок в его руках мог обернуться непробиваемой защитой, отражающей любые атаки, мог разразиться всесокрушающим ударом, безошибочно настигая даже самого ловкого врага, мог петь и сверкать, исчезая из виду и вводя противников в заблуждение. Я забросил свой основной боевой стиль и погрузился в изучение всех мечных техник, известных моему учителю и соученикам, я вызывал на тренировочные дуэли всех знакомых мечников, я долго беседовал, соревновался, и обменивался опытом с гениальным мечником-самоучкой моего поколения, Фу Цзяньханем, и моя печень по сей день ноет от этих воспоминаний — проклятый алкоголик не желал ни с кем общаться без выпивки. Мне даже удалось провести спарринг с моим вдохновителем и двумя его братьями по оружию. Но прежде чем мне удалось создать достаточную базу для собственного стиля, меня убили. Несмотря на это, до сих пор моя душа лежит к мечу более чем к любому другому оружию или боевому искусству.

Он встал, аккуратно высвободившись из объятий женщины, и вышел из бассейна. Вода, взволновавшаяся от его шагов, вдруг прянула вверх по его телу, и, выплеснувшись из ладони его правой руки, застыла в форме длинного прямого меча с небольшой гардой. Он проделал несколько явно формализованных движений — широкий круговой удар, перешедший в выпад со связыванием оружия противника, и низкая защитная стойка. Замерев на секунду, он позволил своему телу расслабиться; вода в форме меча, лежавшая в его руке, пролилась обратно в бассейн. Краски потихоньку возвращались в окружающий мир, а тягучая боль в груди растворялась.

— Это же… — неяркий свет немногочисленных ламп отражался в расширившихся глазах Онеказы, словно подчеркивая ее удивление. — Это ведь не способности Заклинателей Воды?

Он вернулся в бассейн, снова устроившись рядом с женщиной. Её рука как-то очень естественно скользнула обратно ему на плечи, и он накрыл ее ладонью.

— Нет, конечно. Я не Хуана, и не заключал пактов с Нгати. Это что-то вроде… Ну, как вода принимает форму сосуда, в который налита. Как-нибудь потом объясню подробнее. — Его голос окончательно избавился от хрипоты и монотонности, а на лицо вернулось осознанное выражение.

— Где мы? — он огляделся, словно видя окружающие их стены в первый раз.

— Тебе лучше? — она словно и не услышала его вопроса. Удивление ушло из ее глаз, сменившись беспокойством. — Ты почти не двигался, едва отвечал на вопросы, смотрел в одну точку…

— Полегчало немного, — он, наконец, полностью рассмотрел свою собеседницу.

Онеказа сидела рядом с ним на дне бассейна, обнимая его за плечи. На ней не было ни единой нитки одежды, кроме нагрудной и набедренной повязок, насквозь мокрых и скорее подчеркивающих ее изгибы, чем скрывающих. Пигментный рисунок тигровыми полосками расчерчивал оранжевую кожу ее тела, повторяя узоры на лице; многочисленные косички ее волос свободно рассыпались по округлым плечам. С лица королевы исчезла обычная для неё сосредоточенная серьезность, что смягчило и омолодило ее черты, превращая строгую и уверенную женщину в юную девушку. Она смотрела на него с заботой, тревогой, и еще чем-то, почти неосязаемым.

— Мы ведь в Светящейся Купальне, да? Я словно в алхимическом котле с адровым зельем плаваю, — он неоднократно слышал об этой достопримечательности Террасы Перики, пусть и не имел ни времени, ни желания её посетить.

— Экера, — легкая улыбка промелькнула на лице женщины, частично согнав беспокойство. — Я выкупила ее на эту ночь. Те несколько раз, что я посещала Купальню, словно смыли все мои заботы, подарив мне немного покоя. Сегодня, видя твое горе, я ничего лучшего придумать не могла. Ты прав был, говоря Аруихи, что мы с тобой похожи, что оба сдерживаем эмоции. Только вот ты… ты не знаешь, когда остановиться. И когда эмоции тебя переполняют, случается нечто… как в тот день, когда за мной пришли убийцы, и ты не смог удержать свою ярость. — В глазах Онеказы появилась мрачная решимость. — Я не собираюсь узнавать, что случится, когда тебя доверху переполнит вина. Я этого просто не допущу.

Нежность, то самое неосязаемое нечто, затопила ее взгляд. Инстинктивно, он придвинулся ближе к ней, и она, положив свободную руку ему на грудь, легонько погладила его кончиками пальцев.

— Онеказа, я… — он запнулся, потерявшись в своих сомнениях. Вздохнув, мужчина продолжил.

— Я не должен быть еще одним твоим бременем. Я сам должен был с этим справиться. Прости. У тебя есть заботы поважнее, чем лечение моего подорванного духа. Я не…

— Экера, это совершенно невозможно, — женщина сжала губы в линию и встала, выпустив эльфа из своих объятий. Воды бассейна лениво колыхнулись, несколькими брызгами плеснув мужчине в лицо. — Ну почему ты такой… — она неопределенно покрутила рукой в воздухе. — Правильный? Кто другой бы пялился на меня, распускал руки, признавался в любви, наконец! А ты говоришь мне все эти правильные, вежливые, ненужные слова. Ну что мне еще сделать?

Кьеллу вдруг стало намного легче. Да что там, у него словно выросли крылья! Неподдельное возмущение дорогой ему женщины он впитывал, словно нежнейшее из признаний. Как-никак, оно тоже говорило ему, что он больше не одинок. Вина, боль, и тяжесть совершенного им ради любви отступили перед нежностью и заботой любимой, пусть ее глаза были сейчас и полны недовольства, а с уст все сходили сердитые слова. Он снова обрел ту уверенность, что вела его в бой все эти месяцы, снова почувствовал ту силу и стремление вперед, что поселились в его сердце вместе с образом Онеказы. Страхи, сомнения, и заботы потускнели и отступили, потеряв над ним прежнюю власть. С глаз Кьелла словно спала пелена, и чувства снова обрели ту яркость, которую он не ощущал уже долгое время. Он осознал, что рядом стоит женщина, которую он любит всем сердцем, и чья любовь к нему ничуть не слабее. А еще он осознал, что ее прекрасное тело едва прикрыто двумя полосками ткани, и это нашло в нем живейший отклик, который он не собирался ни сдерживать, ни подавлять. В этом не было ни малейшей нужды.

— Онеказа, — встав, он шагнул ближе к возмущенной женщине, продолжающей недовольно говорить что-то, и, не заметив реакции на свое обращение, настойчиво повторил. — Онеказа!

— Что? — удивленно спросила она. — Экера, если ты опять начнешь извиняться, то клянусь Нгати, я…

— Согни ноги в коленях, пожалуйста. Совсем чуть-чуть.

Она растерянно поглядела на него, но все же чуть присела. А он, пользуясь тем, что ее лицо приблизилось к его, обнял Онеказу за талию, привлек к себе, и страстно поцеловал. Она, на секунду замерев в растерянности, ответила с не меньшей страстью. Последние следы сомнений растаяли, словно лед на жарком солнце, и всё, кроме близости любимой, отошло на второй план. Он чувствовал ее объятия, слишком крепкие, но ничуть не менее желанные от этого, чувствовал ее судорожно сжатые на его плече и торсе пальцы, словно пытающиеся удержать его навсегда, и частый стук ее сердца. Кьелл увлекся их поцелуем и его сладостью, даже слишком. Внезапно, они одновременно отстранились — ойкнувшая Онеказа с виноватым выражением лица, и Кьелл, задумчиво скривившийся.

— Больно? — тихо спросила она.

— Скорее, неожиданно. Кто же знал, что твои зубки настолько острые? Ну да ладно, не обращай внимания, — он снова потянулся к ее губам, но женщина удержала его, положив ладонь ему на грудь.

— Подожди, пусть твой язык подживет. Не нужно поить меня своей кровью.

Он рассмеялся, и, дотянувшись-таки до ее губ, коснулся их своими в целомудреннейшем из поцелуев. А потом он положил руки на ее бедра, упругие и пышные, и под удивленный вздох женщины потянул вниз ее набедренную повязку.

Какое-то время спустя, они, уставшие и удовлетворенные, лежали на большой кровати одного из номеров второго этажа купальни. Он, мечтательно улыбаясь, поглаживал плечо женщины, светло-апельсиновая кожа которого была покрыта мелкими бисеринками пота. Онеказа, расслабленно лежа на боку, рассматривала его из-под полуприкрытых век.

— Люблю тебя, — выдохнул он в милое ему лицо простые слова, что не раз уже повторил ей в эту ночь. — Обожаю. Жить без тебя не могу, любимая моя, единственная.

— И я тебя люблю, — прошептала она. — Ароха нуи[1]. Любимый. Мой, — и потянулась к нему губами.

Они некоторое время целовались, наслаждаясь близостью друг друга. Досадный случай с распоротым языком Кьелла, к счастью, больше не повторился. А ещё он понял, наконец, что за аромат, идущий от любимой, так волнует его и кружит ему голову. Всего лишь запах ее пота.

— Ты совсем по-другому вела себя со мной в последние месяцы. Чуть ли не в открытую оказывала мне знаки внимания, — уже спокойнее заговорил он. Кьелл чувствовал потребность выговориться, избавиться от последней шелухи неуверенности, что загрязняла его дух. — Я видел, но не придавал всему этому значения — слишком был погружен в свои сомнения, страхи, ночные кошмары…

— Все закончилось хорошо. Остальное не важно — она улыбнулась, довольно жмурясь.

— Закончилось? То есть, мы теперь вместе?

— Да, ароха нуи, — она потянулась к нему и нашла его губы своими. Ответив на поцелуй, он провел пальцами по ее щеке, вверх, к жестким косичкам ее волос.

— Чего ты испугалась в моих мыслях в тот вечер? — задал он ей так долго мучивший его вопрос.

— Твоих желаний. Эта ваша чужеземная штука, под названием «брак»… или все же «семья»? Почему ты так её хочешь? Я искала воспоминания о ней в твоей памяти и нашла столько неприятного, странного… Экера, я подумала, ты хочешь загнать меня в некую форму рабства. Это испугало меня, слишком сильно, — она пристыженно улыбнулась, придвигаясь ближе к нему.

— Я люблю тебя, и хочу быть с тобой вместе всю свою жизнь, — просто ответил он, обнимая ее. — Во всех моих жизнях это подразумевало брак и семью. А что до странного и неприятного… ну, я состоял в несчастливом браке в прошлом… прошлой жизни, — быстро поправился он. Юный по меркам бледных эльфов Кьелл Лофгрен никак не мог успеть пожениться-развестись. — На это ты и наткнулась.

— Экера, я не знала. Все эти воспоминания выглядели слишком яркими. Прочитав их после ощущения твоих чувств ко мне, я словно опустилась в кипяток в прохладный день, — женщина вздрогнула, покачав головой. — И наговорила тебе всякого, перечеркнув нашу близость с бесповоротностью, достойной глупого подростка. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: я не хочу, чтобы ты покидал меня. Хоть этого и не случилось, ты стал другим. Куда-то делись все твои мысленные комплименты, — она широко улыбнулась.

"Безумно люблю тебя, прекраснейшая из женщин," подумал он.

— Да, именно так, — мурлыкнула Онеказа и коснулась губами его щеки. — Мне очень их не хватало. Но я знала, что ты все еще неравнодушен ко мне. Я давно заметила, что чувствую твоё присутствие, и ощущаю твои эмоции, даже без помощи псионики. Одну такую твою эмоцию я ощущала всегда, когда ты был рядом. Это… словно солнце, светящее только мне. Словно огонь, неспособный обжигать. Я начинала чувствовать себя тоскливо и одиноко, проведя сколько-нибудь долгое время без этого светила, горящего только для меня. Без тебя, — последние слова она прошептала куда-то в шею Кьеллу, прижимаясь к нему всем телом.

— Значит, из-за того, что я не хотел тебя никому отдавать, ассоциируя это с браком, мы и провели столько времени порознь? — Он откинулся на подушки, мокрые от их пота.

— Экера, ты опять об этом? — Онеказа беспомощно улыбнулась, ложась рядом.

— Да. Я не могу поверить, что это было простое непонимание. Я надумал себе боги знают что…

— Ну, разумные делают странные вещи, когда не понимают друг друга, — она виновато улыбнулась, но вина в её улыбке тут же сменилась игривостью.

— Если хочешь знать, в вечер нашего свидания я была твердо намерена провести ночь с тобой. Как и многие последующие ночи. Как же, знаменитый Видящий! Твоя легенда бежит впереди тебя. Победитель драконов, спорящий с богами, спаситель поколения разумных и лично моей жизни, — она понизила голос, улыбаясь, — и так трогательно в меня влюблен… Как не осчастливить своим вниманием столь великого героя. Да и для Хуана спать вместе — не такое табу, как для вас, ханжеских чужеземцев.

— Да-да, я знаю, — рассеянно ответил он, любуясь пигментными узорами на ее лице. — Хуана предпочитают секс по дружбе, а детей, которые от него получаются, отдают в детский дом.

— Ничего не поняла, — состроила обескураженную мордашку Онеказа. — Это снова что-то из твоих прошлых жизней?

— Вроде того. Не важно. Иди-ка лучше сюда…

— Проведи со мной завтрашний день, — прошептала она. — Узнаешь, каково мне выслушивать все эти просьбы, лесть, похвальбу, жалобы…

— О, надо будет принести гитару, — сонно пробормотал он, тяня на себя одеяло. — Тебя развлеку, и сам скучать не буду…

Онеказа не услышала его последних слов — отвоевав достаточную часть одеяла, она счастливо засопела, улыбаясь в спокойном сне. Кьелл отключился ненамного позже.

***

Утром Кьелл не нашел никаких следов королевы рядом с собой, кроме запахов и основательно подсохших свидетельств о реальности бурной ночи. Разбудил его работник Светящейся Купальни, которому было нужно убрать комнату. Натянув одежду, гламфеллен заскочил на корабль, где оставил меч, и взял гитару. Оттуда, он двинулся в сторону Змеиной Короны — мысли о целом дне рядом с любимой, еще и по ее просьбе, приятно грели его душу, а воспоминания о случившемся вчера и вовсе заставляли её петь. Улыбка не сходила с его лица, солнце казалось ярче, а разумные кругом — симпатичнее. Ему пришлось выбросить свою рубашку за несколько шагов до дворца — на спине обнаружилось множество обрамленных засохшей кровью прорех, на которые Кьеллу указал стражник. Заодно стали понятными смешки матросов за его спиной. Впрочем, своего обнаженного торса гламфеллен ничуть не стеснялся, и спокойно прошествовал дальше. Поднявшись в сад на крыше, он был встречен царственным кивком.

— Присоединяйся к нам, Кьелл, — доброжелательно произнесла Онеказа, и ее телепатическое касание, достигшее разума эльфа, было теплым и ласковым, словно поцелуй.

«Твоя красота с легкостью затмевает прелесть этого восхода, любимая,” подумал он, и с удовольствием увидел промелькнувшую на лице королевы улыбку.

Он поставил небольшую табуретку, заранее утащенную им из храма Хилеи, напротив и чуть в стороне от трона, телекинезом подвинув крайне удивленного этим тигра по имени Кохопа. Громадное кошачье так и не поняло, с чего вдруг его протащило по прохладным по-утреннему доскам напольного покрытия, и, сонно зевнув, улеглось обратно.

Кьелл сидел вполоборота к Онеказе, и наигрывал на гитаре быструю переливчатую мелодию. Королева ничем не показывала своего внимания к музыке, но её изящная ножка, непроизвольно отбивающая ритм, была для эльфа лучше любых аплодисментов. Он отдыхал, наконец-то свободный от вины, сомнений, и одиночества, погрузившись в свою музыку и ощущая кожей обнаженного торса морской бриз, утреннее солнце, и брошенные украдкой взгляды любимой женщины, занятой нелюбимой работой.

Просители сменялись один за другим, ранга и матару, разряженные в пух и прах и скромно одетые, многословные и лаконичные. Онеказа терпеливо выслушивала всех, иногда подзывая присутствующих придворных за распоряжениями, или вызывая из глубин дворца других. Не вслушиваясь особо в слова просящих, Кьелл улавливал, тем не менее, поверхностные эмоции королевы, и играл тише или вовсе прекращал музыку при действительно важных новостях. Впрочем, против заглушения некоторых из них бодрыми мелодиями Онеказа ничего не имела, и Кьелл пользовался этим сполна. Отдельные персонажи, бесстыдно тратящие время его любимой, его слегка раздражали. Как например, пустослов в празднично начищенной броне, чьи уши сейчас испытывали на себе всю мощь Тито и Тарантулы.

— Эй, музыкант! — рявкнул краснолицый матару, прерывая длинное и запутанное повествование о делах своего острова на особо громком аккорде.

— Я принес королеве важные новости. Прекрати мешать мне своим бренчанием!

Гламфеллен отложил гитару и встал, медленно поворачиваясь к раздраженному аумауа.

— Музыканта каждый обидеть может. Ну, то есть попытаться обидеть. — он тяжело вздохнул, глядя на матару, на лице которого узнавание мешалось со страхом.

— Но стоит ли? Может лучше давайте жить дружно?

— Д-да, Богоборец… то есть, Видящий… Я н-не… Конечно, жить дружно! Простите меня, королева, мне пора!

— Ну вот, сила дружбы опять победила, — философски пожав плечами, он проводил взглядом отступающего спешным шагом матару, и уселся обратно. Гитара в его руках заиграла медленную лирическую мелодию.

— Какое несчастье, — ровно ответила Онеказа. На ее губах змеилась шальная улыбка. — Я так и не спросила, почему ты полуодет?

— Рубашка порвалась, — Кьелл продолжал перебирать струны гитары, рассеянно переводя взгляд с женщины на плещущееся вдали море и обратно, — Новую было лень искать…

— Понятно. Что ж, продолжим, — еще шире улыбнувшись эльфу, объявила королева. — Я услышу следующего просящего.

День аудиенций продолжался, прервавшись лишь дважды — на прием пищи, все так же в компании придворных. Солнце уже начинало медленно сползать за горизонт, когда последний проситель удалился. Смотрители увели лениво жмурящихся тигров. Онеказа отпустила придворных, и вопросительно уставилась на Кьелла.

— Что? — спросил он, оставив гитару в покое. — Вы хотите заказать песню, мадам?

— Что? — отзеркалила она его вопрос, непонимающе моргнув. — Нет. Может быть. Экера, потом. А сейчас — рассказывай.

— Что именно? — он обезоруживающе улыбнулся. — Подозреваю, что не историю о моих похождениях на Мертвой Льдине, или сказание о Сюй Сюане и белой змее…

— Впечатления, таку ароха, твои впечатления о сегодняшнем дне, — терпение Онеказы дало трещину, из которой прорвалось раздражение. — Экера, я ни за что не поверю, что у тебя, со всеми твоими знаниями нескольких миров, нет замечаний и предложений, или что мои методы взаимодействия с вассалами идеальны.

— Извини, милая моя, — поднявшись, он шагнул к креслу королевы, и чмокнул ее в щеку. — Мое чувство юмора иногда фатально сбоит. Ладно, — он уселся обратно. — для начала ответь мне, как часто ты видишь, к примеру, того пустозвона-матару с острова Вайхоту? Того, что не устоял перед силой дружбы?

— Экера, точно не скажу, — задумчиво сжала подбородок Онеказа. — Не чаще, чем раз в полгода. И хорошо — если бы мне пришлось выслушивать его бредни чаще, я бы скормила его моим тиграм, я сказала.

— Раз в десять месяцев… Это скверно… — задумчиво пробормотал он.

— Что так? — королева слегка улыбнулась. — Скармливать тиграм просителей все же не очень хорошо для репутации.

— А? — рассеянно перевел взгляд на нее Кьелл. — Нет, я не об этом… — Он встал и начал прохаживаться перед троном.

— Вот смотри, есть у нас, к примеру, остров, назовем его... — он усмехнулся, — …Тикавара. На нем живет племя, возглавляемое ранга по имени Руану, настолько глупым и некомпетентным, насколько ты вообще можешь представить. На Тикавара каждый день все кувырком — порокоа не ловится, не растет коики, — но Руану как-то удерживает власть. Более того, раз в полгода — чаще ему не по карману, — Руану шлет своего доверенного матару… как там этого межеумка звали?.. Ага, Каури. Шлет его поездить по ушам одной обворожительной королеве, чтобы она думала, что все у племени Руану замечательно, ну или хотя бы в норме. А теперь вопрос, — Кьелл остановился и хитро взглянул на Онеказу. — Как оной прекрасной королеве узнать, что на Тикавара на самом деле ад и разруха?

— Экера, никак, — беспомощно развела руками королева. — Исходные данные задачи не позволяют. Разве что какой случайный путник заплывет, и потом принесет погрязшей в неведении королеве свои впечатления. А что, ранга Руану действительно так плох?

— Да, но мы сейчас не об этом, не отвлекайся! — шутливо погрозил ей пальцем Кьелл. — Допустим, такой путник нашелся, и донес до королевы, что на самом деле на Тикавара не только ропару не доедают, но и матару с мелкой рыбешки на тухлую воду перебиваются. Так как оная королева не только бесподобно привлекательна, но еще и умна и прозорлива, как десять мудрецов…

— Экера, достаточно комплиментов! — рассмеялась Онеказа. — Я тоже тебя люблю, и тоже считаю, что ты замечательный. Что дальше?

— А кто-то мне недавно говорил, что ей не хватало моих комплиментов… Кхм. Ладно. Так вот, как королеве предотвратить подобное в будущем, как на Тикавара, так и на других островах?

— Ммм… племена и так шлют посланцев так часто, как могут. Ты прав, не каждое племя может себе позволить часто нанимать корабль до Некетаки. Со лживыми посланцами все еще сложнее. Перекрестно опрашивать каждого и ловить на несоответствиях? Это займет вечность… — Онеказа в задумчивости оперлась подбородком на кулак. — Можно учредить службу приема просителей, которая будет заниматься только ими. Многие ранга этого не одобрят — они считают себя ровней мне, и оскорбятся, если их вынудят беседовать с чиновниками…

— Стоп-стоп-стоп! — Кьелл поднял ладони в останавливающем жесте. — Идея хорошая, но проработай ее потом. Ты смотришь на проблему в рамках системы, но здесь сама система порочна и нуждается в переделке. Сейчас твоя информированность зависит от доброй воли ранга. Ведь есть же племена, что и вовсе не шлют к тебе посланцев?

— Экера, множество мелких племен. То же племя с Тикавара — одно из них, — пожала плечами Онеказа. — И каков выход?

— Разослать чиновников в каждое вассальное племя, — Кьелл присел обратно на свой табурет и задумчиво уставился на горизонт. — Пусть узнают на местах, чем живут племена и что у них за беды, выслушивают жалобы местных, контролируют дань и распределение благ, и пишут тебе доклады. А доклады можно собирать парой-тройкой быстрых вояджеров, постоянно ходящих по одному маршруту. Заодно пусть почту и новости развозят.

— Многие ранга могут посчитать это посягательством на свою власть… — медленно проговорила королева, глядя на него с непонятным выражением на лице.

— А это оно и есть, — усмехнулся эльф. — Маленький шажок к укреплению твоей власти над всеми этими мелкопоместными царьками. Для начала, информация. Потом, возможно, судебная власть. Твое слово ведь выше слова мелких ранга? Так почему бы твоим посланцам не рассматривать тяжбы, например? Дальше рано заглядывать, но это путь в одну сторону — к нормальной, правильной империи. Я не сам это придумал, если что — все она, мудрость моих других жизней.

«И википедии», подумал он тихонько.

С все тем же нечитаемым выражением лица Онеказа встала со своего кресла, подошла к Кьеллу и сжала его в крепких объятиях. Даже избыточно крепких, учитывая разницу в их конституции. Эльф только сдавленно хекнул — это проявление чувств застало его врасплох, — и погладил свою женщину по спине. Та отстранилась и, опустившись перед ним на колено, взяла его голову в свои ладони, и принялась медленно и нежно целовать его лицо — губы, щеки, лоб… Мужчина окончательно разомлел, прижмурив глаза и едва ли не мурлыкая от удовольствия.

— Ты — бриллиант с многими гранями, — тихо произнесла Онеказа. — Неужели каждый Видящий обладает сокровищницей знаний, подобной твоей? Или мне просто повезло с тобой? Почему владыки мира не спорят о владении столь ценными советниками?

Он не ответил, борясь с желанием немедленно наброситься на нее. Она поразила его в самое сердце этой неожиданной чувственностью.

— Ты преувеличиваешь, не так я и хорош, — наконец ответил он, хрипло и сдавленно. — Да и Видящие — редкие птицы. Двух одинаковых уж точно не найти.

Как-то само собой получилось, что они оба оказались сидящими на полу. Его руки перебирали ее волосы — когда она избавилась от короны, он совершенно не помнил, — и гладили нежные щеки женщины, а ее пальцы вдумчиво исследовали его торс.

— Ох, что же ты со мной делаешь, — судорожно выдохнул он после очередного прикосновения, пославшего легион мурашек вниз по его животу.

— Сам виноват — сидел передо мной полуголым весь день, — чудный голос Онеказы приобрел еще большую хрипотцу. Она немного неловко поднялась на ноги — Пойдем скорее.

— Да, нам срочно нужна комната с запирающейся дверью, — ответил Кьелл, вставая. Обняв ее за талию, он увлек женщину к лестнице вниз.

Сад на крыше дворца Каханга окончательно погрузился в безлюдную тишину.

***

На этот раз, Кьелл успел проснуться до того, как любимая женщина покинула их постель. Он поймал ладонь встающей с кровати Онеказы, и их взгляды встретились: просящий мужчины, и чуть виноватый — женщины.

— Задержись хоть на десяток минуточек, — попросил он, поглаживая пальцами удерживаемую руку.

— Не могу, ароха нуи, — ответила она. — Если я задержусь, то так и не выйду отсюда сегодня, не желая покидать твоих объятий, — она смущенно улыбнулась. — Ты выбрал женщину, что почти не принадлежит себе. Но вечера по-прежнему наши, — Онеказа наклонилась и быстро поцеловала его. — Дождись вечера, хорошо? — она подошла к платяному шкафу, и спешно принялась одеваться.

«Поцелуй, на котором можно выстроить мечту,” с улыбкой подумал Кьелл, проведя пальцами по губам, все ещё чувствующим лобзание любимой женщины. «Ну, в смысле, до вечера. Мечту-времянку.» Встав с кровати и натянув нижнее белье и штаны, он подошёл к Онеказе, с переменным успехом сражающейся с платьем, и, потянув, где нужно, и придержав, где следует, помог платью сесть, как надо.

— Застегни, пожалуйста. Там, сзади, есть крючочки, — повернулась к нему спиной Онеказа, и, глядя через плечо и вниз с толикой неуверенности, спросила:

— Ты ведь не в обиде на меня?

— Обижаться на то, что ты — добросовестна, самоотвержена, и не боишься сказать «нет» моим хотелкам? — приподнял брови гламфеллен. — Мне впору радоваться, что моя женщина такая замечательная. Хотя вечера жду не дождусь, конечно. — он широко улыбнулся. — Займусь пока делами — я, в отличие от тебя, совсем их запустил, — он застегнул последний крючок. Онеказа повернулась к нему, и, наклонившись, крепко обняла, зарываясь лицом в его волосы.

— Ароха ана ахау ки а коэ[2], — раздался её жаркий шепот у самого уха эльфа.

— И я тебя, милая, — ответил он, поцеловав её шею. Она отстранилась, чуть задержав ладони на плечах Кьелла, и, быстро развернувшись, вышла. Бледный эльф с мечтательной усмешкой покачал головой, и принялся искать свои сапоги.

***

На корабле Кьелл застал только вахтенных матросов и Эдера, который, опершись на фальшборт, пускал клубы табачного дыма из верной трубочки.

— Что ж не белолист? — спросил он, облокотившись на борт рядом с другом.

— Надоело, — поморщился тот. — Вконец опротивела эта муть в голове. Настолько, что я выкинул остатки своего запаса за борт. Ты где пропадал? — он выпустил дымное колечко. — Матросы болтали, ты заявился вчера в разодранной и окровавленной рубахе, ухватил гитару и был таков.

— Насчёт разорванной и окровавленной матросы преувеличили, — засмеялся гламфеллен. — Она просто немножко дала волю чувствам.

— Она? — весело приподнял бровь дирвудец. — И кто же эта счастливица?

— Я — редкостный однолюб, Эдер, — фыркнул эльф. — Для меня уже долго есть только одна женщина.

— Ого, — широко улыбнулся блондин. — Ну, поздравляю. Рад, что у вас наконец все сложилось. И что теперь, будешь жить во дворце и кушать с золота?

— Ну, она мне не откажет, наверное, — задумчиво ответил гламфеллен. — Но я подумываю все же найти свой угол в Некетаке. Кстати, раз уж ты мне напомнил, слушай новость, — он понизил голос, — завтра я объявлю всем нашим, что навсегда схожу на берег. Твоя задача — разобраться с Ирреной, кто с кем остаётся, и чем будет заниматься при этом.

— Неужто настал тот день, о котором ты пел всем тем несчастным, которых заманил в свою команду забесплатно? — с иронией глянул на него Эдер. — День славы, богатства, и почета?

— Ну, славы и почета у нас хоть отбавляй, — рассеянно ответил Кьелл. — А насчёт богатства… Сколько-нибудь найдется в корабельной казне. Попробую добыть сегодня ещё чуток, чтобы это богатство совсем скудным не выглядело.

— Ты много говорил о своём стяжательстве, — саркастично прищурился дирвудец, — а как дошло до дела, оказалось, что и не стяжал ничего толком.

— Да, беда, — согласно кивнул эльф. — Не, я вроде как стяжал вечную славу, и тому подобную чушь и ерунду, но её, как известно, на хлеб не намажешь, и в стакан не нальешь, — друзья, переглянувшись, рассмеялись.

— Что думаешь делать дальше? — спросил Кьелл.

— Даже и не знаю, — развел руками его собеседник. — В вопросах лидерства и планирования я привык полагаться на тебя.

— Раз так, надо позаботиться о моем названном братце, — ухмыльнулся гламфеллен. — Могу отрекомендовать тебя Онеказе. Думаю, она не откажется от службы разумного, который и дракону лицо начистить сможет. А что, — с воодушевлением продолжил он, — может, даже в матару тебя пропихнем. Оденешься, наконец, по местной моде — в юбку и бусы. Как, интересно?

— Матару ведь местные шишки? — безмятежно спросил Эдер. — Если уж мне не стать твоим вассалом с собственной деревенькой во владении, то, так уж и быть, соглашусь на место важной персоны у Хуана, пусть и в бусах, — он весело хмыкнул.

— Вот и порешили, — подвел итог Кьелл. — Иррене сам перспективы распишешь. Ну, бывай, — он хлопнул друга по плечу, и двинулся в свою каюту. Предстояло осмотреть свои скудные накопления, и решить, как разделить их между сражавшимися с ним бок о бок разумными.

***

Поздним вечером, дверь в опочивальню королевы Хуана с громким скрипом приоткрылась.

— Кто здесь? — раздался удивленный голос Онеказы.

— Я это, я, — весело ответил Кьелл, проникая внутрь. Закрыв дверь, он двинулся на голос, и раздраженно зашипел, наткнувшись в темноте на угол кровати. — Где тут у тебя свет?

— По мою правую руку, рядом с кроватью, — все ещё обескураженно ответила королева. Гламфеллен кое-как добрался до прикроватного столика, и наощупь зажег магический светильник. — Я ожидала тебя раньше, — продолжила она с лёгкой укоризной.

Он смог наконец рассмотреть её — одетая в простую ночную рубашку, с прикрытыми платком косичками, она сидела на кровати, и ожидающе смотрела на него. Умилившись домашности этой сцены, Кьелл уселся рядом с ней, и, обняв женщину, приник к её губам в долгом поцелуе.

— Я принимаю твои извинения, — уже веселее произнесла Онеказа, когда он отстранился. — Но все-таки, где ты был?

— Дела заняли больше времени, чем я думал, — Кьелл аккуратно снял с неё платок, заставив волосы женщины рассыпаться по плечам. — Мне все ещё нужно куда-то деть корабль и двести с лишним разумных его экипажа — не желаю больше плавать по морям, и видеть тебя раз в три месяца из-за этого.

— Почему бы тебе не передать его флоту? — она пододвинулась ближе, и устроила голову на плече у Кьелла.

— Если мою команду не разгонят, а капитанство не отдадут постороннему разумному, я — только за, — ответил он, гладя её по щеке и волосам.

— Кораблей у Хуана достаточно, больше, чем умелых капитанов, — с улыбкой ответила Онеказа. — Да и не стал бы никто разбиватьэкипаж, столь овеянный славой.

— Это замечательно, — задумчиво пробормотал гламфеллен. Близость любимой пробуждала вполне понятные желания, но вначале следовало поговорить о делах. — Я предложу им этот вариант, и посмотрю, что они скажут. А ещё у меня есть к тебе просьба. Стыдная для меня, — он виновато улыбнулся. — Дашь мне денег? Мне команду премировать нужно, а казна показывает дно.

— Разумеется, — с удивленной улыбкой ответила Онеказа. — Я сообщу моему казначею завтра. Но я не понимаю, что в этой просьбе стыдного?

— Во многих моих жизнях, по традиции, мужчина обеспечивал свою женщину, а не наоборот, — смущенно ответил Кьелл, почесывая нос.

— Экера, это было бы несколько затруднительно в нашем случае, — рассмеялась она. — Не беспокойся о деньгах. Подобные мелочи больше не должны тебя волновать.

— Да я и раньше о них не особенно беспокоился. Сейчас мои мысли и вовсе заняты совсем другим, — ответил эльф, кладя руку на ее оранжевые коленки, выглядывающие из-под подола ночной рубашки. Женщина лукаво глянула на него, и принялась расстегивать пуговицы его сорочки. Кьелл, с великим трудом преодолев себя, остановил её, накрыв её ладонь своей. — Ещё одна малость, любимая. Корона Хуана ведь не откажется принять на службу верных мне разумных? Среди них нет аумауа, но они сильны и преданны, а ещё мне не хочется совсем уж бросать их на произвол судьбы.

— Конечно, — улыбнулась Онеказа. — Я позабочусь о твоих воинах, если они примут мою заботу.

— Спасибо, хорошая моя, — отрешенно ответил он. Его рука, поглаживающая колени любимой женщины, словно сама собой скользнула вверх, приподнимая подол её ночнушки. — Ты что-то делала с моей рубашкой? Продолжай, пожалуйста…

***

— Друзья мои, — обратился Кьелл к команде «Онеказы», выстроившейся на палубе. — Да, я обращаюсь ко всем вам именно так — после того, как мы стояли насмерть под вражеским огнем в канале Офеччия, я каждого из вас горд назвать другом. Так вот, у меня для вас есть новость, и предложение. Новость в том, что я… хм, как бы вам это сказать, — он оглядел матросов, хитро улыбаясь. — В общем, в моей жизни появилась тихая гавань, которую я больше не хочу покидать.

— Помирился с королевой, что ли? — весело крикнула Эмейни. — Ну наконец-то! — раздались смешки и одобрительные возгласы, многие из них — неприличные. Кьелл, прикрыв глаза, сокрушенно покачал головой.

— Я больше не могу быть вашим капитаном — нет у меня сил сейчас уплывать из Некетаки, — продолжил он, и одобрительно-неприличные возгласы продолжились. — Как вы, быть может, заметили, я не слишком-то цепляюсь за деньги, и не хочу продавать корабль, ставший мне домом за весь этот год, что мы с вами вместе бороздили Дедфайр. Распускать такую славную команду я хочу еще меньше. Но без капитана команды быть не может, и поэтому я передаю этот пост самому достойному, тому, кто давно уже делает немалую часть капитанской работы. Выйди вперед, Беодул, — гламфеллен подошел к выступившему из рядов команды рыжебородому дварфу, и протянул ему свиток в металлическом футляре. — Вот документы о владении «Онеказой». Корабль твой, — дварф, растроганно шмыгнув носом, принял футляр.

— Благодарю, капитан, то есть, Кьелл, — смущенно проворчал он, без обычной своей бодрости.

— Теперь насчет предложения, — продолжил гламфеллен, дружески улыбнувшись свежеиспеченному капитану. — Ты, конечно, волен заняться, чем пожелаешь, капитан Беодул, — он, ухмыляясь, кивнул дварфу с преувеличенным почтением. Тот только растерянно хмыкнул в бороду — все же, несмотря на предупреждение Кьелла перед битвой в канале Офеччия, он, похоже, не верил до конца, что может внезапно попасть в капитаны.

— Ты можешь заняться торговлей, или охраной судоходных путей, или, там, лавку в лодке открыть, как Таэник, — он рассмеялся, но, быстро согнав веселость с лица, продолжил:

— Но я хочу предложить тебе другое. Я успел сегодня зайти к подчиненным моего хорошего друга, принца Аруихи, тем из них, что отвечают за флот. Они выдали мне два разных капитанских контракта. Один — почти без обязательств: если королева позовет тебя на битву, ты должен будешь явиться, и встать под знамена Хуана, но в остальное время — полная свобода, занимайся, чем хочешь. Тебе за такую службу будут платить из казны, да боевые выдавать, но больших денег здесь не жди. Другой контракт — служба в королевском флоте. Корона возьмет корабль и команду на полное обеспечение, но взамен — полное подчинение вышестоящим. Правда, — гламфеллен хитро глянул на Беодула, — как я понял из моих бесед с чиновниками, даже самые строгие флотские Хуана своих подчиненных не особо трясут. Некоторые капитаны королевского флота и товары возят, и частные подработки брать успевают. Но тут уж ты решай сам, — он ожидающе уставился на дварфа.

— Это что же, Хуана возьмут наш корабль на полное обеспечение, и еще платить нам за это будут? — хитровато ухмыльнулся Беодул. — Давай скорее этот контракт! А вы, бездельники, согласны послужить короне Хуана, и лично милой нашего Кьелла? — команда ответила разнообразными выражениями согласия, и смешками. Гламфеллен от такой наглой сентенции взялся за лоб, пораженно усмехаясь.

— Оставят ли нам Хуана наши должности, Кьелл? — с толикой тревоги спросил Ваницци. — Экипаж «Онеказы» отнюдь не состоит из аумауа.

— Об этом не волнуйтесь, все останется, как есть, — успокоил его бледный эльф, и беззлобно подначил вайлианца: — Разве что капитан Беодул решит, что ты зря проедаешь свою непомерную зарплату, и выкинет тебя с корабля, — канонир весело прищурился в сторону дварфа.

— Да, прежде чем такой вопрос возникнет, зарплаты останутся теми же, разве что капитана ждет сюрприз. Я уже заполнил контракт всем необходимым, — добавил Кьелл с усмешкой. — Вот как знал. И даже положил его сверху того, второго, — он достал из вещмешка еще один футляр со свитком, и передал его дварфу. Тот, развернув пергамент, вчитался в убористые строки аэдирского, и в сильнейшем удивлении перевел взгляд на Кьелла.

— Корона настолько меня ценит? Или здесь ошибка?

— Не, это я настолько тебя ценю, — широко улыбнулся гламфеллен. — Чиновники пытались спорить, но я послал их к Аруихи, и он вправил им мозги, — дварф неверяще поглядел на Кьелла, и вернулся к чтению контракта.

— Да, еще одно, — продолжил бледный эльф. — На прощание, а так же за героическую службу в битве при Ондриной Ступе, каждому из вас полагается премия из корабельной казны, размером в сотню золотых. Ребята, вы теперь — обеспеченные разумные!

Гламфеллен оглядел команду, что не сдерживала свою радость. Весело хлопающая в ладоши Эмейни, чей неунывающий дух и канонирское умение быстро завоевали расположение большинства команды. Подкручивающий усик Ваницци, своим мастерством и знаниями превративший артиллерию «Онеказы» в истинного бога морской войны. Леука, чье невозмутимое кукольное лицо сегодня выглядело чуть оживленнее обычного. Делия, хладнокровная и прилежная, сейчас — сияющая улыбкой, что делала ее веснушчатую физиономию и вовсе солнечной. Просоленный и высушенный морскими ветрами Риджере, орущий и лезущий обниматься к отбросившей извечную суровость Балтии. Все еще с неверием ухмыляющийся Беодул, уставивший руки в боки и оглядывающий теперь уже полностью принадлежащий ему корабль. О чем-то сосредоточенно переговаривающаяся с Эдером Иррена. Весело смеющийся Освальд, с чьего лица радость согнала не менее чем полтора десятка лет. И многие, многие другие. Кьелл расставался с ними, но без негатива и окончательности — он сохранил эту дружную компанию, и сможет увидеть их в будущем. Их связи не прервутся.

— Что насчет твоего обещания? Про мою рекомендацию? — спросил Эдер, подошедший поближе, чтобы не перекрикивать восторженные вопли команды, что вовсю радовалась свалившемуся им на головы богатству.

— О, кстати, давай со мной, — приглашающе махнул ему Кьелл, направляясь к своей каюте. — Беодул у нас теперь важная личность, деньги матросам раздавать — больше не его калибр. Выдадим морякам их золотишко, двинемся в «Дикого Жеребца», и там, за кружечкой, поговорим обо всем важном. Да, будь так добр, передай всей нашей компании, что их я тоже приглашаю.

***

— Вот, друзья, разбирайте, это ваше, — кивнул Кьелл своим ближникам на расставленные на одном из столов одинаковые сундучки. — В каждом — по две тысячи обле. Да, не совсем те богатства, что я вам обещал, когда звал к себе в отряд, но тоже неплохо, ведь так? — вопросил он своих верных товарищей с улыбкой.

— Неплохо? — широко раскрыл глаза Константен. — Да на эти деньги можно годами жить безбедно!

— Ак, но ты ведь не будешь их бестолково проживать, айморо? — строго воззрилась на него Фассина. Тот смущенно ухмыльнулся.

— Не надо, Кьелл, — покачал головой Рекке. — Это я тебе должен отслужить, за спасение жизни.

— С этим мы еще разберемся, — серьезно глянул на него гламфеллен, — а пока — бери. Это — мой подарок тебе, а от подарков — не отказываются.

— Хорошо, — легко согласился йезуханин, и, подхватил свой сундучок, открыл его. — Тогда я всех угощу пивом, — вынув одну из монеток, он ловко подбросил ее в воздух.

— Потому мы и здесь, а не в каком-нибудь приличном месте, — засмеялся Кьелл. — Устраивайтесь, сейчас все принесут.

— Неужели пришла пора нам расстаться, Кьелл? — спросил Алот с толикой грусти в голосе, когда все расселись, и на столе перед всей честной компанией заняли свое место закуски и напитки.

— Кстати, об этом, — поднял палец к потолку Кьелл. — Если у кого-то из вас имеются планы, от исполнения которых вас удерживала только наша бестолковая беготня по всему Дедфайру, и, как результат, полное отсутствие свободного времени, поделитесь. Мечты и нереалистичные прожекты тоже принимаются. Чем вы хотели бы заниматься?

— Я бы вернулся к массажам, — добродушно ответил Константен. — В наших путешествиях я понял, что не азарт смертельных схваток мне был нужен, а чувство товарищества, братства. Ну, и кое-что еще, — он бросил на Фассину довольный взгляд. Та закатила было глаза, но все же улыбнулась в ответ.

— Неужто опять вернешься на второй этаж этой дыры? — хмыкнул Эдер. — Фассина, ты же его не отпустишь?

— Я мог бы открыть свое дело, — почесал бороду дварф. — Стартовый капитал у меня есть.

— Открой что-то вроде Светящейся Купальни, — посоветовал Кьелл. — Но кроме купальни, пусть в ней будут массажные комнаты, парилка — потом тебе объясню, что это, — и, обязательно, едальня с баром. Но чтобы подавальщицы были, и симпатичные, а не одинокий бородатый тип за стойкой. К тебе будут приходить приличные люди - расслабиться, побеседовать о всяком, и перекусить после трудов праведных.

— Экера, почему бы тебе не выкупить Светящуюся Купальню, и не добавить в нее все эти замечательные вещи? — поинтересовался Текеху. — Эта щедрая рыбка тряхнула бы ради такого своей внезапно обретенной золотой чешуей.

— Звучит очень даже занятно, — воодушевленно ответил Константен. — Потом все обсудим, ладно, Текеху? — морской годлайк согласно кивнул.

— Что скажут наши мастера гримуара и жезла? — обратился гламфеллен к Алоту и Фассине. — Не хотите открыть свое дело?

— Конкурировать с Аркемиром? — скривилась вайлианка. — При всем моем неуважении к бывшему учителю, этот старый кальмо крепко держит торговлю качественной магией в своих седых щупальцах. Перла, мы прогорим.

— Может быть. Но у вас есть возможность обставить Аркемира там, где он слабее всего, — наклонившись вперед, Кьелл заговорщически понизил голос. — Откройте школу. Обучайте маленьких аумауа швыряться огненными шарами, и вызывать стихийных духов. Всерьез обучайте — у тебя, Фассина, полно примеров того, как это делать не надо, — вайлианка насмешливо фыркнула. — А у тебя, Алот, бездна практического опыта. Что еще лучше, у вас связи в правительстве, а именно, я! — он выпятил грудь и раскинул руки в стороны. — Такое полезное заведение, как школа, где хорошо обучают мистическому искусству, без поддержки Онеказы не останется, а вашу лояльность гарантирую тоже я. Как, интересно?

— Любопытное предложение, — задумчиво ответил Алот. — Мне нужно его как следует обдумать. Что скажете, Фассина?

— Ди верус, что-то в нем есть, — улыбнулась та. — Особенно в той части, где я утру нос Аркемиру, — ее голос приобрел мечтательные нотки.

«Ничего, они пусть и будут какое-то время раскачиваться, но идея явно их захватила,” — удовлетворенно подумал Кьелл. «Будет в Некетаке своя школа чародейства и волшебства. Алот отрастит длиннющую седую бороду и начнет носить халаты с блестками, а Фассина постареет, подурнеет, и начнет превращаться в кошку почем зря… Нет, стоп. Не надо такого, не-не-не. Даже поселиться на мельнице и обучать маленьких детей страшной и ужасной черной магии было бы лучше.»

— Ватнир, как насчет осесть в Святых Ступенях? — спросил он сородича, пытаясь отвлечься от дурацких мыслей о печальных перспективах магических академий. — Храма Римрганда там, по-моему, нет, так почему бы ему не возникнуть, с тобой в первосвященниках?

— Нет, Кьелл, — продемонстрировал зубы в своей жутковатой улыбке тот. — Это — последнее, чем я стал бы заниматься. Я вижу, что у тебя есть какое-то предложение для тех, у кого своих планов не имеется, так что я подожду его.

— Я тоже, — добавил Рекке. — Я бы понес слово Бога в Дедфайр, как миссионер, но я еще очень плохо все тут знаю. Хочу пожить здесь подольше, узнать все, как следует. Да и долг на мне, — он обезоруживающе улыбнулся.

— Угу, — рассеянно кивнул бледный эльф. — Идвин, ты как, вернешься к науке?

— Конечно! — удивленно ответила та. — На твоей бывшей лодке, винкона, места маловато для нормальной работы. А подброшенных тобой деньжат хватит на воплощение очень многих из идей, посетивших меня в наших странствиях.

— Кстати, — злорадно прищурился Кьелл, — ты успела стать исторической личностью. Придворный историк Онеказы вытребовал у меня рассказ о победе над Эотасом, и я очень удачно смог перевести все внимание на тебя. Читай о себе в учебниках, винкона! — он ехидно ухмыльнулся.

— Хмм, — та с иронией воззрилась на него. — Твою патологическую боязнь признания мы все уже заметили. Но с чего это ты распространяешь ее на друзей? Ты оказал мне услугу, Кьелл. Меня же теперь начнут осаждать богатые и влиятельные заказчики! — довольно улыбнулась она. — А я еще и выбирать из них смогу. Так что здесь я должна тебя поблагодарить.

— Эм, не стоит, — почесал нос гламфеллен. — Как не помочь подруге, да. Ладно, перейдем к моему предложению для тех, кто все еще на развилке их жизненного пути. Оно простое — служба короне. Онеказа мне пообещала очень по-семейному о вас позаботиться, — он смущенно хмыкнул. — Или это ее обещание прозвучало по-семейному, по какой другой причине… Неважно, — он сердито воззрился на скалящегося Эдера и давящего смех Константена. — Вам найдут занятие по вашим талантам, и в награду обеспечат более чем хорошо. А еще, — он продолжил с изрядным смущением, — я не очень-то хочу с вами расставаться — привык я к вам всем. Так что было бы здорово, останься вы здесь, в Некетаке. Так мы и видеться сможем, и помогать друг другу, если что. Алот, если наставническая стезя тебя не увлечет, подумай о работе на корону Хуана. А то ведь усвищешь опять куда-то на другую сторону Эоры, и с кем мне тогда ностальгировать о минувших днях за кружкой горячительного?

— Об этом не беспокойтесь, Кьелл — какое бы занятие я не избрал, я решил остаться в Некетаке. Беру пример с вас, — ответил аэдирец, бросив взгляд на Идвин. — Здесь приятный климат, и разумные замечательные, — он широко улыбнулся.

— Служить твоей милой — все равно, что служить тебе, Кьелл, — дружелюбно высказался Рекке. — Я согласен.

— Ну, про меня ты знаешь, — добродушно кивнул Эдер.

— Угу. Кстати, а где Иррена? Я думал, ты и ее пригласишь, — гламфеллен понял, что все это время казалось ему странным на их маленькой посиделке, и он решил незамедлительно это прояснить.

— Занята, — ответствовал дирвудец, подняв голову от кружки. — Ищет нам жилье, в приличном районе, да еще и недорогое.

— Ясно. Она у тебя въедливая, найдет. Значит вы трое — Ватнир, Рекке, и Эдер, — зайдете со мной к королеве попозже. А сейчас, давайте расслабимся. Мы это заслужили, как никто другой.

Культурная пьянка, совмещенная с полдником, продлилась не очень долго. Константен и Текеху, выспросив у Кьелла описание сауны-парилки и найдя его стоящим внимания, отделились первыми, для обсуждения своего спа-бизнеса. Потихоньку разошлись все остальные, кроме нуждающихся в рекомендации Кьелла королеве, и вскоре гламфеллен повел их вверх по склонам Некетаки, к дворцу Каханга.

Их путь, неспешный, сопутствующий с дружеской беседой, способствовал выветриванию излишнего хмеля, и лишь добавил друзьям хорошего настроения. Благолепное расположение духа, овладевшее Кьеллом, лишь слегка отступило, когда, после пересечения очередного моста, глазам компании открылись закопченные руины.

— Это что за сюрприз? — поинтересовался гламфеллен у друзей. — Кто-нибудь знает, откуда в моем любимом и практически уже родном городе эта куча горелой щебенки? Ничего такого не помню здесь.

— Мы уже знаем, что за новостями ты не следишь, — чуть усмехаясь, ответил Эдер. — Это же Медная Цитадель. То, что от нее осталось.

— Говорят, был большой взрыв, — добавил Рекке. — Главный склад с порохом вдруг взял, и сделал бабах. Вот несчастье для рауатайцев, а? — хихикнул он. — Нечего было заряжать в их любимые пушки.

— Угу, а все остальное как рухнуло? — озадаченно спросил Кьелл. — Где замечательные стены, эти шедевры рауатайского фортификационного искусства? А уютный донжон, с его аскетичной, но в чем-то милой обстановкой? Кабинет Атсуры, наконец?

— Все здесь, — ответил Ватнир насмешливо, — но по частям. Пороховые склады взорвались в день боя в канале Офеччия. Замечательное совпадение, не правда ли, сородич? Потом принц Аруихи потребовал у рауатайцев выметаться из крепости, и из Некетаки вообще, а когда те начали отнекиваться и тянуть время, нагнал целую толпу матару, и подтащил артиллерию. Когда все закончилось, тех, кто не успел улизнуть, вынимали из-под развалин, порой — тоже по частям.

— Да, дела. Не побеседовать мне больше с Атсурой о том, как великолепно Рауатай защищает свое в Дедфайре, и как Хуана обречены уйти на свалку истории, — фыркнул Кьелл.

— Да, свалка вышла очень большая, — несколько невпопад заметил Рекке.

***

Аудиенции с королевой пришлось подождать. За то время, что друзья ожидали своей очереди, они успели побеседовать о самых разных вещах, в том числе и новостях, упущенных Кьеллом из-за его продолжительного приступа отчужденности после боя в Укайзо. Кьелл также дотянулся восприятием Видящего до знакомого огонька души, что расположился этажом выше, и протелепатировал любимой женщине о своем визите и его причинах, заодно мысленно передав ей уйму разнообразных нежностей — он успел соскучиться по Онеказе за не такой уж долгий день. Королева, несколько удивившись неожиданному телепатическому посланию, тоже отправила Кьеллу немного приятных слов и эмоций — отвлекаться от дел надолго она не могла. Ожидание подошло к концу где-то через четверть часа, и друзья, наконец, предстали перед правительницей Хуана.

— Здравствуй, Кьелл, — доброжелательно сказала королева. Ее сопутствующее телепатическое послание было намного ласковее, хоть и содержало, в основном, эмоции. — Представь мне своих друзей, пожалуйста, и расскажи о них немного.

— Здравствуй, моя королева, — ответил с широкой улыбкой Кьелл. Теперь это его обращение к Онеказе можно было толковать ну очень интимно, и он не собирался от него отказываться. — Познакомься — Эдер Тейлеж, отличный воин, бывший со мной с самого начала моих приключений в Дирвуде, и мой хороший друг, — «Собирается поселиться со своей подругой в Некетаке, и очень надеется на твою помощь,” добавил он мысленно.

Онеказа благосклонно кивнула ему, и обратила свое внимание на Эдера. Тот выступил вперед, явно робея, и низко поклонился королеве.

— Выпрямись, Эдер, — со спокойной благожелательностью обратилась она к дирвудцу. — Хуана не раболепствуют друг перед другом, не следует и тебе начинать.

— Хорошо, ваше величество, — ответил тот, и нервно улыбнулся.

— Почему ты следуешь за Кьеллом? — все тем же благосклонным тоном спросила женщина. — В чем причина твоей верности ему?

— Поначалу, он помогал мне искать пропавшего в войну брата, — ответил дирвудец, отрешенно глядя в сторону. После краткой паузы он поднял на королеву глаза, и, неловко улыбнувшись, продолжил: — Потом, я понял, что с ним я делаю больше хорошего и правильного в один день, чем за месяцы моего прозябания в родном селении, и решил и дальше помогать ему в его начинаниях.

— Значит, ты — солдат, которому необходим командир, Эдер? — продолжила Онеказа, и тон ее чуть похолодал. — Или ты не умеешь отличать зло от добра, и поэтому нуждаешься в водительстве?

Кьелл обеспокоенно глянул на королеву, и хотел уже было протелепатировать ей просьбу быть подобрее с его названным братом, но ее мысленная реплика, сопровождаемая успокаивающим взглядом, успела первой: «Не беспокойся, милый мой, я просто хочу понять его получше.»

«Стресс-интервью устроить решила моему бро, негодница,” с толикой недовольства подумал гламфеллен. «Не дай боже, она у меня любительница всякого прочего доминирования. Если да, то я это так не оставлю, я тогда… хмм… подчинюсь?» Он улыбнулся этой нелепой мысли, продолжая слушать беседу друга и любимой женщины.

— Наверное, и того и другого понемножку? — неуверенно спросил Эдер.

— Будешь ли ты следовать приказам вышестоящих Хуана, если я приму тебя на службу? — сухим тоном спросила королева. — Не сочтешь ли ты их приказания недостаточно правильными, с твоим ущербным пониманием худа и блага? Будешь ли ты так же верен разумным, с которыми тебе лишь предстоит познакомиться, как ты верен Кьеллу сейчас? Или же посчитаешь их недостойными своей преданности?

— Я, как солдат, привык следовать самым разным приказам, — напряженно ответил блондин, и, коротко выдохнув, словно перед нырком в холодный омут, продолжил, быстро и отчетливо:

— Но я верю Кьеллу, и знаю — под начало дурных разумных он бы меня не отправил, как бы сильно он ни был в вас влюблен. Ваше величество.

Закончив свою странную реплику, он зажмурился, словно ожидая бури, что должна была вот-вот разразиться. Спустя миг, он снова раскрыл глаза, и с опаской поглядел на Онеказу. Та, внезапно расслабившись, засмеялась. Эдер выдохнул, и поглядел на нее чуть спокойнее.

— Нет разумных без недостатков, и умение признать их — достоинство не менее важное, чем иные, — сказала женщина свободным и доброжелательным тоном. — Я не требую от тебя немедленной преданности, Эдер Тейлеж. Ты искренен, и не боишься говорить правду, — она улыбнулась, легко касаясь кончиками пальцев изгиба брови, — даже если считаешь, что она не будет принята благосклонно. Я с радостью принимаю твою службу.

— Спасибо, — растерянно ответил дирвудец, и неуверенно ухмыльнулся. — Это что же, раз я воин у вас на службе, то теперь считаюсь матару?

— Матару — каста племен Хуана, — улыбнулась королева с долей иронии. — Ты — не Хуана, Эдер. Но разве за статусами и названиями ты пришел сюда? Я щедра к тем, кто помогает мне и моему народу, и у тебя скоро будет возможность в этом убедиться. Найди на нижних этажах дворца моего брата, принца Аруихи. Знаком ли он тебе? — блондин с готовностью кивнул. — Скажи ему, что я и Кьелл направили тебя к нему. Он начальствует над моей столицей, и найдет работу, достойную твоих способностей.

— Сделаю, ваше величество, — Эдер поспешно развернулся, и двинулся к лестнице вниз.

Проходя мимо Кьелла, он указал глазами на Онеказу, и сделал преувеличенно испуганное лицо. Тот с трудом подавил смешок.

— Это — Рекке, — продолжил гламфеллен представление друзей. — Он — из далекой страны, называемой Йезуха, и потерпел кораблекрушение у нас, в Дедфайре, — он на секунду запнулся, осознав, насколько легко и естественно он обозначил приютивший его тропический архипелаг, как свой. — Он замечательный боец, и верный соратник. — «А еще он пьет, как лошадь. Не поручай ему ничего, связанного с алкоголем,” не удержался эльф от мысленной шуточки. Онеказа глянула на него с тенью удивления.

— Зачем ты и твои сородичи прибыли в Дедфайр, Рекке? — обратилась она к йезуханину. — Торговля ли была вашей целью, или что иное?

— С нами плыли купцы с товаром, — охотно ответил он, с той же легкостью и добродушием, с которыми общался едва ли не со всеми. — Но они не были главными. Мы приплыли для туткийа[3]… как это… — виновато улыбаясь, он почесал лоб. — Йезуха долго была одна, и мы хотели встретить другие народы. Посмотреть их. Показать себя, — он улыбнулся со своим извечным шутовством, выпятив грудь, но осекся и посерьезнел под взглядом Онеказы.

— И как ты находишь Дедфайр, Рекке? Что думаешь о его жителях? — тем не менее, доброжелательно спросила она.

— Хуана мне нравятся — незлобивые, — с готовностью ответил рыжеволосый воин. — Среди вайлианцев многовато жуликов, но с ними весело, и разговаривают они забавно. Рауатайцы слишком серьезные, — он сморщился с притворным недовольством. Королева приподняла брови, но продолжала слушать.

— Я мало еще увидел и узнал — все слишком другое, — продолжил он. — Потому и хочу пожить еще немного рядом с друзьями. Как, позволишь мне, королева?

— Позволю, Рекке, — доброжелательно ответила та. — Отправляйся в Королевскую Бухту, в казармы стражи. Найди там матару по имени Паора, и передай ему вот это, — она сделала знак одному из слуг, и тот передал Рекке свиток из пальмовых дощечек. — Он найдет тебе занятие.

— Спасибо, — блеснул зубами в улыбке йезуханин. — Я пойду?

— Иди, Рекке, — спокойно кивнула королева.

— Это мой сородич, Ватнир, — представил годлайка Кьелл. — Он — священник Римрганда, и одинаково хорошо владеет и целительством, и смертоносной магией своего божества-покровителя, — «А еще он очень на меня похож, и жизнь обошлась с ним неласково, поэтому не обижай его, хорошо?» поспешно протелепатировал он вдогонку словам. Онеказа ответила успокаивающей улыбкой.

— Я не встречала раньше годлайков конца времен, — задумчиво сказала она. — Скажи мне, Ватнир, по душе ли тебе Дедфайр? Хорошо ли тебя приняли в нем?

— Мне понравилось здесь, королева, — ответил тот спокойно. — До сего дня я путешествовал в компании друзей, что делало все мои трудности малыми и незначительными.

— Помощь друзей может облегчить любую ношу, — отстраненно заметила королева, и спросила с толикой интереса:

— Как ты относишься к своей божественной крови, Ватнир? Считаешь ли необходимым служить своему отцу?

— Нет, — хрипло ответил он, и замолк.

— Отчего же так? — спросила Онеказа с все тем же доброжелательным интересом. — Пусть недалекие разумные и считают веру Римрганда неким жутким культом, то, что я слышала о его философии, показывает ее как странное, но все же разумное учение, в котором есть правда. Почему ты не следуешь ему, как столь многие твои соплеменники?

— Потому что я хочу жить, и не спешу умирать, ни телом, ни духом, — голос Ватнира, с его извечной хрипотой, сейчас и вовсе напоминал скрежет напильника по железу. Онеказа выдержала паузу, разглядывая римргандова сына с отстраненным интересом.

— Мне по душе твой ответ, — все-таки продолжила она, и доброжелательно улыбнулась. — Кьелл прав — вы с ним похожи. Отправляйся в Святые Ступени, и найди там целителя по имени Марк ван дер Бей. Поддержи его усилия в лечении разумных. Твои необыкновенные силы, вкупе с его необычными методами, могут спасти многие жизни.

Кьелл, вспомнив давний разговор с Эдером на Мертвой Льдине, озадаченно протелепатировал Онеказе: «Ты в моей памяти это прочитала? О том, что он мог бы стать целителем?» С легким удивлением глянув на него, та едва заметно покачала головой. «Тогда ты — чудо и прелесть, и я даже прощу тебе то, что ты заставила моего лучшего друга понервничать,” с удовольствием подумал гламфеллен. Онеказа наградила его многообещающим взглядом.

— Благодарю тебя, королева, — тем временем, ответил Ватнир, коротко поклонившись, и двинулся к выходу. Кьелл ободряюще улыбнулся годлайку, когда тот проходил мимо, и получил благодарный кивок в ответ.

— Твои друзья — необычные разумные, Кьелл, — задумчиво сказала тем временем Онеказа. — Как ты нашел их, и заработал их верность?

— В моих странствиях я наталкивался на множество разумных, не нашедших своего места в жизни, — ответил тот. — Некоторые из них пошли со мной. Часть их нашли свой путь со временем, другие решили следовать моим. Все они стали мне друзьями и соратниками. Со всеми я делил и тяготы, и радости. Вот и все, — усмехнулся он.

— Возможно, из тебя получился бы хороший ранга, — с еще большей задумчивостью оглядела его женщина.

— Нет уж! — решительно воспротивился Кьелл. — Я и с кораблем управлялся с трудом. Единственное, чего во мне меньше, чем серьезности, так это склонности к государственным делам. В них я совершеннейший ноль. И если ты думаешь поручить мне какое-то племя из подчиненных тебе — раздумай это обратно, вот, — Онеказа неожиданно хихикнула, слушая эту речь.

— Хорошо, Кьелл, я не поручу тебе ничего подобного, — сказала она, продолжая улыбаться. — А сейчас, мне нужно услышать следующего просителя, — «А с тобой я еще поговорю вечером,” догнала ее словесную реплику мысленная.

— Увидимся, моя королева, — поклонился он, пряча широкую улыбку. Последнее мысленное послание любимой, хоть и прозвучало грозно, настроило его на веселый лад.

«Компаньонов я устроил,” размышлял он, идя по коридорам дворца. «Но вот в чем прикол — я и сам теперь на пенсии. Жить на средства моей милой, как предположил Эдер, я не буду — ну вот не выйдет из меня альфонса, и все. Надо, как активному пенсионеру, найти себе занятие по душе, хе-хе. Одно из них — возня с Аруихи и его ученичками, но это так, несколько часов в неделю, да и больше как хобби для меня. Есть еще пара идей, и объект одной из них я уже вижу на своем душевном радаре.»

***

— Здравствуй, Вирему, — поприветствовал историка Кьелл, входя в некогда принадлежавшую Нетехе комнату. Следы разграбления, пожара, и смерти давно убрали, и помещение выглядело столь же мирно, и столь же скучно для всякого, не увлекающегося историей, сколь и ранее. Древних артефактов и свитков поубавилось — Вирему не успел еще толком захламить доставшуюся ему площадь.

— Приветствую вас, Кьелл, — удивленно посмотрел в его сторону худощавый синекожий аумауа, подняв взгляд от толстой книги. — Вам что-то нужно?

— Я не отвлеку тебя надолго, — Кьелл поискал взглядом сидячее место, и не найдя стула, не заваленного бумагами либо древностями, остался стоять.

— Покойная Нетехе как-то говорила мне, что не финансирует экспедиции в опасные, но интересные историкам местечки, — продолжил он. — Как ты смотришь на то, чтобы это изменить? Ведь остались же на этом острове уголки, где нога археолога ещё не ступала, но просто-таки жаждет туда ступить?

— Таких мест множество, но к чему вы это? — озадаченно спросил историк. — Королева не выделяет больше денег, чем ранее, цены на услуги телохранителей не падали… — он пожевал губами в гримасе недоумения.

— Я побуду твоей охраной, Вирему, — чуть покровительственно улыбнулся Кьелл.

— Экера, это было бы лестно для меня — попутешествовать с вами, но понадобится ещё самое меньшее пятеро умелых бойцов, если мы попытаемся отправиться в поистине нетронутые места, — старый аумауа все ещё отказывался понимать ситуацию.

— Вирему, — тяжело вздохнул гламфеллен. — Нам понадобится разве что спокойное вьючное животное. Вспомни — я победил Эотаса. Все возможные опасности нашего острова мне на один зуб. И платить ты мне будешь столько, сколько сможешь — я не ради денег это делаю.

— Ради чего же? — спросил Вирему оторопело. В его глазах начало проступать понимание перспектив, а вместе с ним загорался огонь жажды деятельности.

— Ради науки, — начал загибать пальцы гламфеллен. — Ради развлечения — мне трудно сидеть без дела. И наконец, я всегда хотел немного побыть… — он задавил просящееся на язык «Индианой Джонсом», и продолжил: — Причастным к замечательным наукам истории и археологии. Ну что, согласен?

— Я должен найти смирного мула, — отрешенно пробормотал аумауа. — Приобрести запасы, и упаковать мой набор археологических инструментов — лопаты, кисточки, контейнеры… И мы сможем сходить в Старый Город, или на Раоа о Хара, или поискать легендарный Паховане, или спуститься в Веба о Тангалоа… Надо выбрать.

— Выбирай первую цель, — рассмеялся бледный эльф. — Составь список мест — мы посетим их все, — Вирему зачарованно покивал, все ещё погруженный в мысли об открывшихся возможностях. — Да, Вирему, мне понадобится от тебя одна очень важная вещь, — он поглядел на старика с преувеличенной серьезностью.

— Что именно? — заморгал глазами тот.

— Обязательно купи две вайлианские шляпы, широкополые такие, — ну очень серьёзно ответил Кьелл. — Без перьев, или избавься от них, как купишь.

— Зачем? — ошарашенно спросил историк. Этот странный запрос вернул его в состояние непонимания.

— Они пригодятся и в пустыне, и в катакомбах, и в лесу — от солнца защитят, или от всякого, капающего или падающего на голову. Это важно, Вирему, — ответил гламфеллен со все той же озабоченной физиономией.

— Хорошо, — пожал плечами аумауа. — Зайдите ко мне завтра, пополудни, и мы обсудим нашу первую экспедицию… Экера, до сих пор верится с трудом! От всего сердца благодарю вас за эту возможность, Кьелл! — он встал, и с горячностью во взгляде пожал эльфу руку.

— Не за что, — довольно ответил Кьелл на эту бурную благодарность. — До завтра, Вирему.

— Буду ждать вас с нетерпением, Кьелл! — заулыбался тот.

«Вот, осчастливил старика,” довольно думал Кьелл, шагая по улицам Змеиной Короны и насвистывая бравурный мотивчик. «Кнуты не затребовал у него, вдобавок к шляпам, но это уже лишнее — нацистов мы всяко не встретим, некого нам этими кнутами хлестать. Не буду в погоне за антуражем доходить до абсурда. А теперь — к следующей цели. Моя милая упомянула некоего Паора, местного полковника милиции. Судя по тому, что у него есть работа для безбашенных рубак вроде Рекке, этот Паора — начальник угрозыска, того, что от слова «угрозы», и эти самые угрозы он устраняет. Правильного мента из меня не выйдет — не умею я ни глухаря вешать, ни дела шить, ни терпил колоть, — но я ощущаю некую вину перед Некетакой. Я не зачистил вовремя самых мерзких её обитателей, и они принесли изрядно вреда. Не, потом я пришёл и молча поправил все, как какой-то супергерой, но чувствую, что полностью я этим свою ошибку не искупил. Вот и помогу товарищу полковнику с его бедами.»

***

Матару по имени Паора был найден легко — первый попавшийся стражник Королевской Бухты объяснил Кьеллу, где находятся их казармы, и как найти в них своего начальника. Паора ютился в небольшой комнатке, отделенной стеной с дверью от общего пространства казарм, где расположились спальные места простых стражников. Кьелл стоял на пороге этого кабинета-закутка, и с интересом разглядывал аумауа, что сидел за простым столом — обеденным, но заваленным сейчас свитками и пергаментами. Будь Паора человеком, его желтоватая с оттенком черноты кожа наводила бы на мысли о болезни, но для аумауа это был всего лишь один из естественных цветов. Этот матару был толст, высок, и полностью лыс. Все черты его длинного лица были словно нарочито гипертрофированы: широко посаженные глаза с кустистыми бровями, длинный и мясистый нос, толстые губы широкого рта, даже уши, кажущиеся длиннее, чем есть, из-за острых кончиков, словно тянулись от макушки до подбородка.

— Здравствуй, уважаемый. Ты ли Паора? — спросил его Кьелл. Тот поднял глаза от пергамента, и глянул на бледного эльфа с доброжелательным интересом. Это выражение глаз аумауа вмиг прогнало всю гротескность его физиономии, превратив ее в располагающее лицо хитроватого добряка.

— Ты не ошибся, Видящий из… Некетаки, — Паора широко улыбнулся, что окончательно облагородило его вид. — Чем скромный начальник стражи может тебе помочь? Ты потерял что-то, или кого-то?

— Я потерял занятие, отнимавшее у меня все свободное время, и теперь сам чувствую себя потерянным, — доверительно сообщил ему гламфеллен, подходя ближе. Матару приподнял было брови в удивлении, но потом понимающе кивнул.

— А еще у меня долг перед Некетакой, — продолжил бледный эльф, посерьезнев. — Если бы я уничтожил Дерео — местного бандитского главаря, — и его присных, когда у меня была такая возможность, Принчипи не удалось бы так легко обойти твоих молодцев, и причинить городу столько зла. Я хочу отдать этот долг, помогая тебе.

— Не бери на себя зло, сделанное всякими подонками, — с сочувственной миной на лице ответил Паора. — Все мы отвечаем только за свои поступки, и своих близких. Но я не откажусь от твоей помощи — я не глупец, и не гордец. С таким легендарным бойцом на стороне стражи, я смогу прикрыть пару бандитских притонов, на которые давно точу зубы, — он широко улыбнулся, словно демонстрируя результаты упомянутого точения. — Как скоро ты сможешь начать работать с нами?

— Сегодня у меня есть время до конца дня, — задумчиво ответил Кьелл. — Завтра я буду занят. Послезавтра я весь твой. Да, на всякий случай — я вот тоже гордецом себя не считаю, и согласен подчиняться приказам знающих разумных.

— Отлично, — Паора довольно потер руки. — До послезавтра я успею как следует распланировать наш налет… или налеты… Посмотрим.

— Вот и хорошо, — довольно ответил гламфеллен. Он собирался было откланяться, но кое-что удержало его.

— Да, Паора, королева направила к тебе одного моего товарища — Рекке, — обратился он к начальнику стражи. — Как он, нормально устроился?

— Рекке, Рекке, — наморщил было лоб матару. Через мгновение его лицо разгладилось. — Рыжий человек, любит пошутить? Экера, помню его. Я отправил его в патруль, пока — со старшими товарищами, пусть пообтешется.

— Я долгое время сражался с Рекке бок о бок, — с ностальгическим видом произнес Кьелл. — Он вместе со мной выдержал натиск польповир, уничтожал работорговцев Кривой Шпоры, и отбивал нападение драконидов на Некетаку. Он весьма хорош с саблями.

— Значит, теперь у меня есть один легендарный боец, и один хороший, — удовлетворенно ответил аумауа. — Даже лучше. А сейчас… у тебя есть еще дела ко мне, Видящий?

— Называй меня Кьелл, Паора, — улыбнулся тот, и протянул ему руку. Ладонь бледного эльфа полностью скрылась в ручище стражника. — Не буду тебя больше отвлекать. До послезавтра.

— Увидимся послезавтра, Кьелл, — дружелюбно кивнул ему начальник стражи.

***

Кьелл спешил по лестнице, ведущей на крышу дворца Каханга. Распрощавшись с начальником стражи, он зашел ненадолго к Аруихи, и узнал время его обычных тренировок с учениками, которых принц успел набрать в достатке. После этого, пообещав посетить одну из них, и осчастливить своей мудростью всех обучаемых, гламфеллен обратил псионическое восприятие на верхние этажи дворца, и с удивлением заметил, что скопление огоньков эссенции на крыше редеет — день незаметно подошел к концу. Он поспешно двинулся наверх — завершить хороший день замечательным вечером, проведенным в компании любимой. Он разминулся на лестнице со спешащим слугой, и выскользнул на крышу, чтобы лицом к лицу столкнуться с Онеказой, двигавшейся к ведущим вниз ступеням. На лице королевы промелькнули тень удивления, узнавание, и радость. Кьелл же, не медля ни секунды, шагнул вперед, и сжал любимую женщину в объятиях.

— Дорогая, я дома, — довольно жмурясь, промурлыкал он, прижавшись к Онеказе.

— Я… тоже рада тебя видеть, таку ароха, — чуть запнувшись, ответила та, и продолжила с толикой лукавства: — Ты так и будешь меня держать, или все-таки поцелуешь?

— Дай мне еще десять секунд, — серьезнейшим тоном ответил Кьелл. — Я провел почти весь день вдали от тебя, и мне необходимо наверстать упущенное. Вот, так-то лучше, — довольно улыбаясь, он отстранился, и был немедленно поцелован со всей возможной страстью.

— Я тоже скучала, ароха нуи, — прошептала Онеказа, едва они утолили первую жажду близости, и их поцелуй прекратился. — Ты хочешь… — ее слова прервало крайне громкое бурчание, изданное желудком Кьелла. Тот удивленно почесал подбородок.

— Ел ли ты сегодня? — спросила женщина, глядя на него странным взглядом.

— В полдень выпил и плотно закусил с друзьями, — ответил гламфеллен, задумавшись. — И… все. Забыл как-то.

— Мужчины, — закатила глаза Онеказа. — Экера, кое в чем вы — сущие дети.

— Угу, мы не растем, а только набираем вес, — фыркнул эльф. — Между прочим, один мой знакомый мудрец некогда грозился показать всем своим ученикам, как питаться одним только солнечным светом. Может, у меня тоже такое получится? — он с преувеличенной задумчивостью взглянул на свою женщину. Та сокрушенно вздохнула.

— Может, ты лучше будешь обедать со мной? А также ужинать, и полдничать. Начни завтра, — она неожиданно нежно улыбнулась, — мне будет приятно.

— Мне тоже, милая, — Кьелл растроганно обнял ее. — Как же я сам об этом не подумал? Обязательно… — именно этот момент его живот вновь подал голос, не менее громко, чем в первый раз. Онеказа тяжело вздохнула.

— Подожди меня здесь, я сейчас, — высвободившись из его объятий, она скорым шагом двинулась к выходу из сада на крыше.

***

— …Генералы не дают мне спать, хотят видеть меня, чтоб двигать меня, — напевал Кьелл, перебирая струны гитары. Отсутствие королевы затянулось, и он решил скоротать время песенкой, благо свой верный музыкальный инструмент он благополучно забыл здесь же вчерашним вечером, и гитара так и осталась лежать около малого трона Онеказы, под прикрывающим его полотняным навесом.

— Какие-такие матару не дают тебе спать? — появившаяся на крыше королева не иначе как плохо расслышала его мысли. — Ты про Аруихи? Мне повлиять на него?

— Это просто песня, милая моя, — рассеянно отозвался он, прекращая игру и откладывая музыкальный инструмент.

Следом за Онеказой на крыше показались слуги: двое — с широкими каменными тумбами, и еще двое — аккуратно несущие длинную столешницу, уставленную разнообразнойедой. Несомое ими изобилие выглядело остатками пира — от целиком зажаренной птицы была отрезана половина, на большом овальном подносе сиротливо лежало три палочки шашлыков из рыбы-острозуба, из куска филе запеченной рыбы-меч кто-то аккуратно вырезал самую середку…

— Это — все, что на кухне смогли быстро найти и разогреть, — с долей стеснения сказала Онеказа, видя удивление на лице Кьелла, разглядывающего фрагментированное пиршество. — По большести, то, что осталось от ужина.

— Раз так, мы в каком-то роде все же поужинаем вместе, — весело ответил гламфеллен. — Ты ведь присоединишься ко мне в битве со всем этим богатством? Я сам не справлюсь, — слуги тем временем установили столешницу на тумбы, пододвинули к ней пару стульев, и удалились. Кьелл немедленно сел к столу.

— Неужели нашелся вызов, с которым лорд-Видящий из Некетаки не справится в одиночку? — рассмеялась королева, усаживаясь рядом с ним.

— Я — маленький и худой бледный эльф, — горестно взглянул на нее Кьелл. — В меня все это просто не поместится. Так что надеюсь на помощь ее величества королевы Дедфайра. Это ведь ты рыбу-меч изуродовала? Давай-ка добавим ей симметрии, — он разрезал рыбное филе ровно пополам.

***

— Так почему это Аруихи может не давать мне спать? — Кьелл, утоливший первый голод, лениво покусывал дольку апельсина. Поздний семейный ужин привел его в состояние расслабленного довольства, и сейчас ему хотелось насладиться застольной беседой. — Я не знаю чего-то ужасного о своем ученике? — Онеказа, подносящая к губам кусочек мяса, хихикнула.

— Нет, просто он, как ты говорил, прожужжал мне все уши твоим несравненным воинским мастерством, и ценностью твоих уроков. Вот я и подумала, что он донимает тебя, — она глянула на эльфа с озорством в глазах. — А когда я обратила его внимание на то, что он восхваляет тебя слишком уж часто и обильно, он ответил, что берет пример с меня.

— Любимая моя, ты меня восхваляешь? — умилился гламфеллен. — Я-то думал, ты делаешь что-то подобное только когда мы наедине, при некоторых интимных моментах, — он довольно ухмыльнулся. Онеказа потупилась, и поспешно ответила:

— Я считаю, что ты умен и харизматичен, и обладаешь бесценными знаниями о самых разнообразных вещах. И я не стесняюсь говорить об этом другим, — она подняла на него взгляд, в котором виднелось чуть смущенное довольство. — То, о чем ты подумал, здесь ни при чем.

— Это хорошо, — фыркнул Кьелл. — Мой внутренний ханжеский чужеземец может спать спокойно. А про то, о чем я подумал, мы позже поговорим, — он проказливо подмигнул ей. Ответный взгляд, весьма многообещающий, даже заставил эльфа на секунду подумать о том, чтобы прервать их семейный перекус для более активного отдыха, но лень и тяжесть в желудке все же возобладали над желанием. — Хм, может, поддаться Аруихи чуть больше на следующей тренировке? Плохо, когда ученик не жаждет превзойти учителя, — продолжил он, вернувшись к фрукту.

— Экера, превзойти тебя — другая важная тема его разговоров, — улыбнулась женщина. — Поднимая ее, он забирается в такие джунгли деталей и тонкостей изучаемых им мистических искусств, что словно начинает говорить на другом языке.

— Я и языку его потихоньку учу, — рассеянно ответил гламфеллен. — Языку Поднебесной. Тот я, что был огромен, словно аумауа, изучал на нем и мистические искусства, и воинские. В аэдирском же нужные термины или будут слишком громоздкими, или вообще отсутствуют.

— Может быть, тебе стоит взять еще учеников? — предложила Онеказа. — Чем больше разумных изучит твое искусство, тем вернее оно сохранится для потомков.

— Сперва закончу с Аруихи, — побарабанил пальцами по столешнице эльф. — То, что я преподаю ему, он схватывает на лету, обретая понимание более глубокое, чем мое, чуть ли не сразу. Пользуясь этим пониманием, он просвещает уже своих учеников, менее талантливых. Когда твой брат возьмет от меня все знания, что я могу ему дать, он сможет обучать без моей помощи. А я поищу тех, кто унаследует другие известные мне мистические искусства, — он довольно улыбнулся. — У меня есть подозрение, что у Хуана к ним талант — вон как быстро Аруихи целую толпу талантов себе нашел.

— Своих сорока трех учеников он искал весь тот месяц, что тебя не было, — ответила королева, откладывая вилку, и пригубляя сок пальмового камня из позолоченной чаши. — Разве это быстро?

— Целых сорок три тела, всего за месяц, еще и грубым, примитивным методом, что я ему подсунул? — пораженно спросил гламфеллен. — Это очень быстро. Это ненормально много талантов. Например, сколько учеников принимают к себе в месяц Заклинатели Воды?

— Пять-шесть, — ответила женщина, и продолжила с сомнением:

— Но разве это не разные вещи?

— Верь мне, хоть Искусство Ревущего Тигра и не так универсально и впечатляюще, как способности Заклинателей Воды, в прямом столкновении его практики даже сильнее Заклинателей, — довольно ответил Кьелл. — Все, решено — быстренько доучиваю твоего брата и его лоботрясов, и ищу учеников, которым передам свой стиль, — он даже привстал было со стула, словно собираясь бежать и спешно доучивать принца Хуана, но, спохватившись, с улыбкой опустился обратно.

— Между прочим, Аруихи — не единственный в королевской семье Хуана, кто нуждается в твоих знаниях, — притворно нахмурилась Онеказа. — Мне тоже необходимы новые драгоценности из сокровищницы твоей памяти.

— Сокровищница моей памяти забита всяким острым железом для убиения разумных, — Кьелл, по примеру королевы, отыскал на столе чашу с соком пальмового камня, и пригубил его освежающую сладость. — Если там и завалялись драгоценности, то их прискорбно мало. Кстати, о знаниях — как у Хуана обстоят дела с обучением детей? Кто ими занимается?

— Малыши обучаются в семье чтению, письму, и счету, — тронув подбородок, начала перечислять королева. — Когда настает пора учить ребенка тому, что понадобится племени, у каждой касты это делают по-своему. Маленькие матару обучаются у тех, что достигли признания и мастерства в чем-либо, будь то воинское искусство, магия, либо иные вещи, нужные для служения племени. Куару идут в подмастерья к тем умельцам, чье ремесло привлекает их, либо их родителей.

— Угу, а ропару? — продолжил эту последовательность Кьелл. Королева замялась. — Дай угадаю — часто их и читать научить некому, так как родителей никто не учил. Ясненько, значит с социальной стратификацией идет и нисходящая примитивизация способов передачи знаний, — отрешенно выдал он, глядя перед собой.

— Это был язык Поднебесной, о котором ты говорил? — удивленно спросила Онеказа. — Я не поняла почти ничего, — гламфеллен растерянно моргнул, словно выйдя из транса.

— Не, это я нес чушь и ерунду, — смущенно хмыкнул он. Часть своей наукообразной сентенции он непроизвольно произнес на русском. — Меня иногда заносит, не обращай внимания. Хмм. Скажи-ка, а те самые «достигшие признания» матару еще чем-то занимаются, кроме преподавания?

— Это разнится от разумного к разумному, — пожала плечами королева.

— Понятно, а скольких юношей они обучают за раз?

— Около десятка, — Онеказа остановила серьезный взгляд на своем мужчине, явно догадываясь, что сейчас последует очередное необычное предложение. — Скажи прямо, что ты задумал?

— Знания нужно не сохранять, а приумножать, — ответил он просто. — А чтобы приумножать их действенно и плодотворно, их нужно передавать, и без оглядки на касты. Вот смотри, внутри каст тоже свое разделение: у куару — на ремесла, у матару… есть матару-воины, матару-мистики, матару-чиновники, есть даже одна замечательная во всех отношениях королева, — он весело улыбнулся, глядя на Онеказу. Та ответила благосклонным кивком и нарочито равнодушным выражением лица, но тут же смазала впечатление довольной улыбкой.

— Почему бы не быть наставникам, куару и матару? Поначалу, это будут все те же воины, мистики, чиновники, и прочие, вышедшие на покой, но найдутся же среди Хуана те, кому нравится именно возиться с мелкими? Получив нужные знания, они передадут их наилучшим образом. И обучать нужно сразу помногу, где-то двадцать-тридцать малышей на одного наставника. Начинать лучше с самого простого — как раз счета, чтения, и письма, и учить детей всех каст. Всех же нужно учить и прочим наукам — кто знает, сколько разумных, что могли стать гениальными мистиками, преданными чиновниками, и могучими воинами, сейчас таскает грузы в доках за медь и корку хлеба?

— В твоем предложении столько подводных камней, что я даже не знаю, с чего начать, — задумчиво ответила ему королева. — Но вместе с тем, ты не рассказал мне всех деталей, ведь так?

— Ну… да, — неуверенно ответил гламфеллен. В теории, он мог примерно описать структуру учебных заведений всех уровней — в памяти Александра Лихова было предостаточно соответствующей информации. — Могу рассказать подробнее, но займет это весь вечер, и придется записывать, ага.

— Этого я себе позволить не могу — в моем дне и без того было слишком много государственных дел, и слишком мало твоего внимания, — весело улыбнулась женщина. Просяще глянув на эльфа, она продолжила: — Может, зайдешь завтра к Аруихи, и расскажешь все это подробно, ему и его подчиненным? Пожалуйста.

— Тебе я не могу сказать «нет», ну вот совсем, — с притворной обреченностью ответил тот, и продолжил с хитрой улыбкой, — особенно после слов о моем внимании.

— Благодарю тебя, таку ароха, — с нежностью ответила Онеказа. — Экера, я бы расцеловала тебя сейчас, если бы не вся эта прискорбно жирная пища, что оставила на мне слишком много следов.

— Я помню ванну в твоей опочивальне, — задумчиво сказал Кьелл. — Что бы не помыться перед сном? А я с удовольствием потру тебе спинку, — потянувшись к ней, он погладил королеву по спине. Та в ответ бросила на него очень понимающий взгляд, и поднялась со стула.

Примечания

[1] Ароха нуи (хуана) — прочувствованное обращение к любимому человеку, «любимый». Дословно, «большая любовь».

[2] Ароха ана ахау ки а коэ (хуана) — я люблю тебя.

[3] Туткийа (йезуха) — исследовательская миссия.

Глава 27. Кровь

Некетака, Змеиная Корона

С утра пораньше Кьелл решил выполнить просьбу любимой, и расписать Аруихи все о современной Александру Лихову системе образования. Найдя принца, он вкратце изложил ему и суть своей идеи, и интерес Онеказы к ней. Аруихи отнесся к изложенному равнодушно, но все же озадачил увековечиванием ценной информации одного из своих подчиненных. Высокий и худой матару по имени Мануари тут же взял Кьелла в оборот, скрупулезно записал все его откровения до последнего слова, и своими вьедливыми вопросами вынул из него не только массу подробностей, которые сам эльф бы ни за что не вспомнил, но и приличное количество нервов. Раздражение бледного эльфа сдержали лишь привычка доводить начатое до конца, и нежелание подводить Онеказу. К тому же он, скрепя сердце, признал, что дотошность Мануари принесла свои плоды — с выуженными из памяти Кьелла подробностями, записанная матару информация о школах и университетах была много полнее и стройнее, чем была бы без них.

Отделавшись от чиновника-педанта, гламфеллен резвым шагом двинулся на крышу дворца — Мануари благополучно промурыжил его до полудня, и если Кьелл хотел насладиться компанией Онеказы за полдником, ему следовало поспешить. Огибая очередной угол, он едва не столкнулся со спешащим по своим делам Эдером. Давний друг Кьелла был экипирован, словно на смертный бой, и, судя по сосредоточенному и деловитому виду его обычно безмятежной физии, вполне освоился на новом месте.

— Эдер, дружище, — искренне обрадовался Кьелл, пожимая ему руку и от души хлопая дирвудца по плечу. — Кого убивать собрался?

— Здорово, младшой, — довольно заулыбался блондин. — Ещё не знаю, но с Аруихи можно ожидать чего угодно. Вот отыщу его, и начнётся очередной день, полный тяжкого ратного труда, — он отпустил придерживаемый им эфес сабли, и с ироничным выражением на лице огладил отросшую бороду.

— Он дальше по коридору, в комнатке напротив водяной скульптуры, — подсказал гламфеллен. — Во всяком случае, три часа назад был там.

— Значит, и весь остальной день там просидит, если не сорвется саблей махать на заднем дворе, — удовлетворенно кивнул Эдер. — Как насчёт посидеть вечером в «Диком Жеребце», обменяться новостями под пиво?

— Давай посидим сейчас, — предложил эльф. — Перекусишь перед трудами праведными в хорошей компании — моей и Онеказы.

— Э, нет! — при упоминании королевы физиономия дирвудца утратила всякое довольство. Он попятился, поднимая руки. — Второй раз ты меня к ней не заманишь. Она нагнала на меня жути почище Таоса. Ума не приложу, как ты вообще с ней уживаешься? — он непритворно вздрогнул.

— Со мной она ласковей котёнка, — помимо воли заулыбался гламфеллен. — А тебя хотела вызвать на откровенность. Если разумного вывести из себя, он отбрасывает все притворство, разве не знаешь?

— Вот тебе откровенность — я ей благодарен, но общаться лучше буду с принцем. С ним попроще.

— Угу. Ну ладно, «Жеребец» так «Жеребец». Когда тебя Аруихи отпустит? — спросил бледный эльф. Он все ещё спешил на полдник с любимой, пусть и был рад неожиданной встрече.

— Где-то в семь закончим, — задумался Эдер.

— Я вернусь в Некетаку не позже восьми, — ответил Кьелл. — Смотри, не залей там глаза до того, как я появлюсь.

Он распрощался с дирвудцем, и ускорился в своем движении по дворцу. Вскоре, бледный эльф стоял на крыше, и с приятным удивлением наблюдал радующую глаз картину: давешний сборный стол, полный еды, сидящую за ним королеву, и, что самое главное — никаких посторонних.

— Мой день становится все лучше и лучше, — довольно отметил он, подходя к глядящей на него с любопытством Онеказе, и обнимая её. — Здравствуй, милая.

***

Обменявшись с любимой женщиной планами на день, и множеством поцелуев, Кьелл плотно перекусил, тепло попрощался с королевой, и отправился к Вирему, который уже фигурально рыл копытом землю, изведшись от нетерпения. Найденное им для экспедиции вьючное животное, серый в яблоках мул, выглядело неспособным рыть землю копытом в принципе — флегматичность, написанная на морде данного копытного, могла посоперничать с таковой каменной статуи. Их небольшая компания выступила в путь немедленно, и по дороге, старый историк принялся просвещать своего добровольного телохранителя о пункте их назначения.

— Веба о Тангалоа — старейший из некрополей Некетаки, — увлеченно рассказывал он, меряя шагами песчаную тропинку, медленно зарастающую травой — ноги разумных явно топтали ее не слишком часто. Ведомый историком в поводу мул порой наклонялся за наиболее свежими пучками растительности, и меланхолично их пережевывал. — В нем хоронили высокопоставленных мертвых еще те древние Хуана, что построили наш славный город. Нижние уровни этого исторического сооружения сходны со Старым Городом своей архитектурой, и сохранились очень хорошо, — он смущенно хмыкнул, — ну, насколько я слышал от немногих искателей, что спускались туда. Веба о Тангалоа опасней даже Старого Города — по словам выживших из той единственной экспедиции авантюристов, что рискнула заглянуть на нижние уровни, там все просто кишит нежитью, разнообразной и порой весьма могущественной. Экера, верхние уровни тоже были бы интересны, — голос историка поскучнел, — но их разграбили и продолжают разграблять всякие беспринципные разумные. Племя Каханга, начав обживать Некетаку, поначалу использовало Веба о Тангалоа, чтобы хоронить своих матару и ранга, но после того, как очередная похоронная процессия наткнулась на банду мародеров, несших с собой мешки, полные награбленного с мертвецов, предпочтение начали отдавать катакомбам под храмом Тангалоа в Святых Ступенях…

Кьелл слушал этот экскурс в историю с интересом — пышущий энтузиазмом историк был рассказчиком получше, чем его покойная начальница, а увлечен был своим делом ничуть не меньше. Широкополая вайлианская шляпа, фасоном напоминающая скорее мушкетерскую, чем головной убор знаменитого кино-археолога, делала Вирему похожим на коричневый гриб на длинной синей ножке, но Кьелл, как навязавший им эту деталь экипировки, и не думал посмеиваться, даже про себя. К тому же, он подозревал, что и сам выглядит не лучше.

— А вот и наша цель, — Вирему простер руку к показавшемуся из-за холма колоссальному строению.

Веба о Тангалоа и сам напоминал холм, а точнее, курган — огромный и старый, как следует заросший травой, он не отличался бы ничем от множества подобных традиционных захоронений Хуана, если бы не его основание. Более поздняя земляная насыпь, на которой располагали погребальные платформы своих ранга и матару вторично заселившие Некетаку аумауа, устроилась на каменном строении, мало похожем на что-либо, виденное Кьеллом доселе. Он подумал было о виденном в царстве Римрганда посмертии Вингауро о Ватури, но это воспоминание отчего-то вызвало у него неясную тревогу и отторжение, и он спешно отбросил его. Гламфеллен с отвлеченным интересом разглядывал прямоугольные пилястры и покрытые барельефами на религиозную тематику стены древнего захоронения, слушая объяснения Вирему, пока они не подошли к полупогрузившейся в песчаную почву арке входа. Историк пробормотал краткую молитву Рикуху, и приглашающе махнул рукой Кьеллу. Тот вступил под своды древнего склепа, с интересом оглядываясь. Вирему, с опасливой миной на лице, последовал за ним. Вьючный мул, ведомый в поводу, выказал лишь одну эмоцию — равнодушие.

***

— Берегись, Кьелл! Сзади! — испуганно воскликнул Вирему, прячущийся за отведенным в угол мулом.

— Все под контролем, — раздраженно ответил гламфеллен, раскручивая, словно метатель молота, ухваченного за ноги скелета, и снося им его же товарищей.

Самое грозное и действенное оружие Кьелла — пальцевые техники, — оказалось до обидного неэффективным против нежити. Импульсам жёсткой ци техник Одного Ян было нечего перегружать и разрывать, за полным отсутствием у скелетов не то, что меридианов, но и вовсе плоти. Сокрушительная мощь Божественного Меча Шести Меридианов оказалась, во-первых, избыточной, а во-вторых, недостаточно точно нацеливаемой: все равно, что обстреливать скелетов картечью из пушки. К тому же, ци не воздействовала на дарящую костякам их не-жизнь эссенцию совершенно никак, и для уничтожения скелета внешней техникой требовалось полностью разрушить его тело. Кьелл, попробовав было применить рукопашный вариант Божественного Меча Шести Меридианов, плюнул и перешёл на менее энергозатратный Кулак Архата, кроша скелетам кости усиленными ци ударами. И все бы ничего, но слишком уж много набежало нежити, влекомой лакомой для них эссенцией живых.

Кьелл серией быстрых ударов превратил последнего наседавшего на него костяка в груду безвредных, пусть и дергающихся, обломков, и с тоской поглядел на ещё одну крупную группу немертвых, спешащую к ним со всех своих костяных ног. Его взгляд зацепился за некий предмет, крестообразный и торчащий из валяющейся на земле клетки ребер, изломанной и затянутой паутиной. Гламфеллен шагнул к нему, и вытащил из давних остатков скелета длинный прямой меч, примечательный покрытой гравировками крестовиной, и угловатыми рунами на сильной части клинка[1]. Он не очень-то уважал эорское холодное оружие вообще, и длинные мечи в частности — их клинок был слишком широк и тяжел, и недостаточно длинен, а развитая гарда и лёгкий на его вкус противовес навершия затрудняли привычные хваты и работу кистью, но Кьелл не собирался вступать в дуэль с мастером-мечником при помощи этой железяки. Он хотел поломать ей толпу неуклюжих марионеток, кое-как управляемых налипшей на их кости эссенцией.

Едва пальцы бледного эльфа сомкнулись на рукояти меча, поле боя в его глазах изменилось, упростившись до невероятия. Он не стал проводить задуманную им поначалу низкую круговую атаку из стиля тайцзицзянь, что должна была уничтожить тазовые кости сразу нескольких скелетов, превратив их в неуклюжие обрубки. Вместо этого он, одновременно с подшагом и несильным телекинетическим толчком в спины врага, атаковал нисходящим горизонтальным ударом, сокрушившим руки, ребра, и таз множества своих неживых оппонентов, оставив от них груду едва шевелящихся осколков. Гламфеллен шагнул вперёд и описал мечом горизонтальную восьмерку, четвертовавшую ещё двоих, и аккуратным, совсем несильным уколом упокоил последнего — толика вложенной в удар псионики сделала его летальным для нежити. С удивлением и довольством Кьелл склонил голову к плечу, и подумал: «Меч Души, епть! Кстати, откуда я знаю этот стиль?» Но он не успел толком обдумать свое впечатляющее эффективностью выступление — мысли эльфа самым неожиданным образом прервали.

— Эй, я не разрешала хватать себя грязными лапами всяким мародерам, — сварливый женский голос совершенно точно исходил от удерживаемого Кьеллом оружия.

— Смотри-ка, говорящий меч, — удивлённо констатировал он. — Дай угадаю — тебя сделал некий анимант по заказу очень уж привязанного к тебе воина?

— Смотри-ка, говорящий идиот! — отозвался меч издевательским тоном. — Дай угадаю — тебя сделал некто такой же бледный и тупой, сунув кое-что в свою не менее пустоголовую самку!

— Моих родителей оскорбляет говорящая железяка, — пораженно покачал головой гламфеллен. — Что-то серьёзно не так с этим миром и живущими в нем разумными. Ну да ладно, за одну Онеказу я прощу Эоре даже целый арсенал вкрай охреневших ковыряльников, — с этими словами он равнодушно уронил наглый меч наземь, и запнул поверх него пару скелетов.

— Эй, ты чего? Погоди, я могу быть полезна! — раздался приглушенный голос из-под груды костей.

— Не-а, — отмахнулся Кьелл. — Мало того, что у тебя отвратительный характер, так ещё и форма никудышная. Впрочем, я не стерпел бы подобных выходок и от благородных формой цзяня, дадао[2], или фантянь цзи[3], так что ржавей себе дальше, — он обернулся к подошедшему Вирему, игнорируя просительные возгласы меча.

— Ты нашёл что-то интересное, Кьелл? — спросил тот, с подозрением глядя на кучку останков, из-под которой все не умолкающий меч продолжал невнятно сулить, уговаривать, и клянчить.

— Меч, анимантская работа, явный новодел, — равнодушно отозвался гламфеллен. — Наверное, от кого-то из забредших сюда искателей остался. Давай лучше займемся работой, коллега, — он предвкушающе улыбнулся.

— Отличная идея, — оживился историк. — Зарисуй для меня барельефы на северной стене, и осмотри гробницы в её стенах. Но только осмотри, ничего не трогай, слышишь? — аумауа грозно воззрился на Кьелла. — Ещё одной ценнейшей находки, расколотой твоими неуклюжими руками, я не переживу.

— Да там и был-то всего один старый горшок, — с обидой отозвался эльф. — И он сам рассыпался. Ты теперь вечно его мне будешь вспоминать?

— На нем была роспись! — возвел очи горе Вирему. — И ты прав, я не забуду эту утрату для науки ещё долго, если не никогда. Но займемся делом, нам нужно спасти для истории все, что только можно, — он, ни секунды не медля, двинулся к одиноко стоящему саркофагу.

Кьелл, посмеиваясь, развернул очередной чистый пергамент из запасов Вирему, и принялся покрывать его четкими штрихами, повторяющими очертания одного из многих барельефов на религиозную тематику — очередное изображение Рикуху и его то ли жертв, то ли прихожан. Они осваивали уже минус третий уровень Веба о Тангалоа, и старый историк вовсю эксплуатировал художественные таланты Кьелла. Впрочем, тот был ничуть не против — когда Вирему в очередной раз посетовал на невозможность сохранить для потомков многочисленные настенные скульптуры, бледному эльфу вспомнился Поко Кохара, его давно стершиеся из памяти Кьелла фрески, и неисполненное обещание эльфа зарисовать их и передать Нетехе. Пусть это и было уже невозможно, Кьелл мог помочь Вирему здесь и сейчас, что он и предложил. Старый аумауа, придирчиво осмотрев его пробную работу, с радостью эту помощь принял, и загрузил эльфа рисовальным трудом. Гламфеллен также отыскал ещё один артефакт из не принадлежащих похороненным — меч в рассохшихся кожаных ножнах, пристегнутых к поясу скелета посвежее прочих. Эльф прибрал этот клинок, оказавшийся, к счастью, неговорящим, для будущих встреч с живыми мертвецами, и вернулся к своим наброскам. Археологическая работа спорилась.

***

— Похоже, это все, Вирему, — оглядел окружающие их стены Кьелл. — Веба о Тангалоа кончился, и началось непонятно что, не облагороженное разумными.

Они стояли у подножия выщербленной безжалостным временем лестницы, и взирали на нечто, больше всего напомнившее Кьеллу некетаковские владения недоброй памяти Чокнутой Морены — просторную пещеру с высоким потолком, и долетающими из её глубины звуками плещущейся о камни воды. Единственным рукотворным объектом пещеры была ведущая обратно лестница. Стены ее, блестящие влагой, не несли ни единого следа рук разумных.

— Прискорбно, — отозвался историк-аумауа, поднимая повыше факел. Отблески пламени заплясали на камнях стен и пола. — Давай все же осмотрим здесь все. Быть может, дальше от лестницы что-то есть.

Они обшарили двенадцать подземных уровней некрополя, изрядно нагрузили находками все ещё глядящего на мир с философским спокойствием мула, и забили набросками Кьелла три вместительные сумки, но Вирему было все мало — жажда открытий неудержимо тянула его дальше и глубже. Они прервались лишь на минус седьмом уровне, быстро перекусив захваченными старым историком припасами, и немедленно продолжили изыскания. Но их маленькой экскурсии, похоже, пришёл конец в этом сыром, каменном подвале обиталища мёртвых и немертвых.

— Что-то нашлось, да, — отозвался ушедший чуть вперёд Кьелл. Он подошёл к привлекшему его внимание предмету, чьи контуры едва обрисовывал неверный свет факелов. — Взгляни, Вирему. Эта промозглая дыра, все же, тоже захоронение. Открытое, и для не самого обычного покойника, но все-таки.

Он поднес факел ближе к огромному скелету дракона, свернувшемуся на полу пещеры. Костяк сохранился на удивление хорошо — идеально чистые, без единой царапины кости словно обошло стороной время. Каждая деталь огромного скелета была на своём месте, и ни одной косточки не пропало.

— Интересная находка, но не для нас, — раздраженно скривился Вирему. — Быть может, сохранилось что-то из сокровищ этого ящера? Жаль, я не занимаюсь монстрами, и не знаю типичного расположения обстановки драконьего логова. Поищи следы рукотворных вещиц на той стороне скелета, а я осмотрю все здесь. Если что-нибудь найдём — снимем верхний слой почвы…

Старый историк внезапно прервал свое увлеченное нарезание задач, и начал пятиться, сдавленно охнув. Кьелл, непонимающе прищурившись в сторону аумауа, проследил направление его взгляда, и приподнял бровь с тенью удивления. В глазницах громадного черепа разгорались зыбкие огоньки эссенции.

— Немертвый дракон, — недовольно констатировал он. — Опять.

— Если вы охотитесь за драконьими сокровищами, смертные, вы опоздали на века, — раздался бесплотный шепот в разумах двоих живых, что стояли перед глазами немертвого. — Инстинкты, даже столь сильные, давно надо мной не властны.

Кьелл с лёгким удивлением отметил, что телепатия этого гигантского лича не вызывает раздражения, что обычно несло с собой мысленное общение с драконами. Его касания к мыслям эльфа были точными и аккуратными, и не оказывали ни толики лишнего давления. Он обратил на огромный скелет свое сверхъестественное восприятие, и зачарованно уставился на засиявшие эссенцией кости. Немертвый дракон словно превратился в неоновую вывеску — каждая деталь его скелета светилась, наполненная энергией колоссальной души разумного ящера. Вся эта картина, доступная лишь Видящим, неправдоподобно отдавала киберпанком. Гламфеллен ошарашенно хихикнул этой мысли.

— Ты привязал свою душу к своим же костям, — отметил он, все ещё под впечатлением от странного зрелища. — Оригинально.

— Именно так, юный эльф, — в мысленный шепот дракона вкралась гордость. — Я — бессмертен, пусть и с ограничениями, навязываемыми неполной оболочкой. Но я всегда считал, что лишь чистый разум важен, а остальное — тлен и мусор.

— Угу, — Кьелл все ещё пребывал в лёгкой прострации. — И как долго же ты провел в этом состоянии?

— Я помню взлет и падение Энгвита, — со скукой отозвался дракон. — Я наблюдал ходивших по Эоре титанов. В моей памяти хранится множество событий, великих и малых, ибо она — моя нынешняя сокровищница. Но я не желаю предаваться воспоминаниям. Раз уж вы меня разбудили, смертные, развлеките меня.

— Могу развлечь тебя кровавой битвой, — смерил его взглядом Кьелл. В скуке, пронизывавшей голос немертвого колосса, он уловил некую новую эмоцию, и счел её угрозой — все встреченные им драконы были агрессивными, себялюбивыми глупцами, и трудно было ожидать другого от очередного представителя этого неприятного вида.

— Правда, крови в ней не прольется — только твоя эссенция, — продолжил гламфеллен, положив руку на черен меча. — Как, хочешь?

Дракон, чьи лёгкие, горло, и рот давным-давно превратились в прах, издал тяжёлый вздох. Удивленный этим, Кьелл убрал руку с меча, и озадаченно почесал затылок.

— Это была просьба, смертный, — с тоской произнёс немертвый дракон. — Ты — у меня в гостях, и вместо того, чтобы проявить вежливость, и выполнить необременительную просьбу, угрожаешь мне? Воистину, короткоживущие слишком поспешны во всем.

— Черт, — неподдельно смутился гламфеллен. — Прости. Давай тогда познакомимся сначала. Меня зовут Кьелл Лофгрен, а мой друг, что прячется за нашим мулом чуть поодаль — Вирему.

— Моё имя — Этаоринисфарлас, — прошелестел дракон. — Я не в обиде на тебя, Кьелл. Если ты согласен развлечь меня беседой, объясни, почему ты использовал слово «опять», говоря о моем состоянии?

— Жаль, мы не можем с тобой выпить, Этаоринисфарлас, — засмеялся бледный эльф. Под впечатлением от дружеской манеры общения, предложенной драконом, он не просто повторил его громоздкое имя без ошибок — он его запомнил. — Эта байка достойна пары кружек пива… ну, или бочек, в твоём случае. Ты знаком с драконицей по имени Нерискирлас?

— Эта жадная девчонка? — безразлично спросил немертвый дракон. — Неужто она как-то сумела сохранить свою ненасытную душу в целости?

— С этим она как раз-таки бездарно провалилась, — хихикнул Кьелл.

Он поведал своему необычному собеседнику историю Мертвой Льдины, немертвой драконицы, и своего участия в умерщвлении последней. Разумеется, он не поскупился на нелестные для Нерискирлас подробности.

— Она попыталась вырвать кусок из пасти Римрганда? — удивление прорезалось в ментальном шепоте дракона. — До глупого отчаянная затея.

— Нет, Этаоринисфарлас, она забралась к Римрганду в желудок, застряла там, и привязала свою душу к одному из недопереваренных кусков, — эльф с удовольствием повторил некогда выданную Зверю Зимы аналогию. Этот слушатель оказался куда более благодарным — смех драколича зазвучал шелестом страниц древнего фолианта. — Это, скорее, до отчаяния глупая идея, ещё и с таковым же исполнением.

— Не могу не согласиться, Кьелл, — отозвался дракон. — Признаю, эта история отогнала снедающую меня скуку. Я отвечу на твои вопросы.

— Здорово, — ответил эльф. — У меня к тебе назрел такой вопрос: почему никто о тебе не знает? Ты живёшь в паре миль от столицы Дедфайра, и тебя не назовешь незаметным.

— Я не выбираюсь на поверхность уже несколько веков, — ответил Этаоринисфарлас. — Давным-давно, я был одержим жаждой исследования, и посетил все уголки Эоры. Позже, было время, когда я страшился окончательной смерти, что побуждало меня искать сильные души, и поглощать их. Но те времена давно прошли. Сейчас я просто устал — жажда действия давно иссякла во мне, оставив взамен лишь скуку. Я провожу свои дни во сне, пробуждаясь лишь затем, чтобы поглотить эссенцию спускающейся ко мне нежити. Она порой забредает сюда… — в голосе бессмертного дракона прозвучала смертная тоска. — Мне все ещё интересен мир, но начни я исследовать его, вникая в труды разумных, и моя жизнь превратится в непрерывную войну со всем миром. Короткоживущие склонны видеть угрозу во всем незнакомом, и даже ты, Кьелл, не показал себя исключением.

— Да ладно тебе, не обижайся, — отозвался тот. — Ответь лучше на ещё один вопрос. Я подозреваю, что ответ будет положительным, но, на всякий случай, спрошу. Будет ли тебе интересна история Эоры за последние несколько веков?

— Она будет для меня свежайшими новостями, — в ментальном шепоте Этаоринисфарласа показалось удовольствие.

— Угу, я так и думал, — довольно констатировал гламфеллен. — Вирему, присоединись к нам, пожалуйста, — он обернулся к старому аумауа, который, хоть и прекратил попытки спрятаться за мулом, все ещё опасливо держал дистанцию. После приглашения Кьелла, он нехотя подошёл ближе.

— П-приветствую тебя, — с дрожью в голосе поздоровался с драконом синекожий старик. Он стащил свою археологическую шляпу, судорожно утер пот с лысины, и напялил головной убор обратно.

— Здравствуй, Вирему. Я не причиню тебе вреда, не нужно бояться, — успокаивающе прошелестело мысленное послание Этаоринисфарласа. Аумауа чуть расслабился, но все ещё взирал на своего немертвого собеседника с опаской.

— Угу, мы тут беседуем об истории, — добавил Кьелл, и снова обратился к дракону: — Вирему — придворный историк королевы Хуана Онеказы II. Своим делом он увлечен, и, как со всяким увлеченным разумным, я уверен, что его знания истории не ограничиваются Хуана. Ведь так, Вирему? — тот настороженно кивнул.

— Экера, я всегда интересовался историей Эоры, — стеснение понемногу покидало его позу и лицо. — Могу, не скромничая, сказать — я знаю её не хуже, чем историю моего народа.

— Вот и замечательно, — довольно ответил бледный эльф. — Я хочу предложить вам обоим обмен. Вирему прочтет небольшую лекцию о новых для нашего гостеприимного хозяина событиях, а взамен тот поведает ему о древних временах. Как, интересно?

— Очень, Кьелл, — довольно отозвался дракон. — Ты согласен, Вирему?

— Утерянные знания, в обмен на разговор на любимую тему? — ответил вопросом тот, и опасение в его голосе окончательно отступило перед воодушевленнием. — Экера, я был бы совершеннейшим глупцом, если бы отказался! В какой эпохе вы перестали следить за событиями, Этаоринисфарлас?

***

Беседа двух любителей древности затянулась. Сначала Вирему рассказал о вехах новой и новейшей истории, попутно отвечая на заинтересованные вопросы дракона. Кьелл пару раз встревал с комментариями, и на него синхронно шикали оба неравнодушных к былому собеседника. Ситуация изменилась при рассказе о Кризисе Пусторожденных — гламфеллен авторитетно оспорил большую часть утверждений Вирему, а когда тот возмутился — напомнил увлекшемуся аумауа, что перед ним разумный, оный кризис разрешивший. В результате на бледного эльфа насели и старый историк, и древний дракон, причём первый даже достал письменные принадлежности. Кьелл, сдавшись под напором совместного энтузиазма слушателей, некоторое время живописал свои дирвудские приключения, а потом — атаку на Эотаса, которая изрядно впечатлила драколича. После того, как Вирему завершил свой рассказ о событиях сравнительно недавних, слово взял дракон, начав повесть о делах давно минувших дней. Его рассказанные потусторонним шёпотом истории, звучащие подлинными отголосками древности, описывали безжалостную изобретательность энгвитианцев, колоссальную мощь титанов, давно отгремевшие разрушительные войны, забытые империи, и не оставившие следа в истории яркие персоналии. Вирему с горящими глазами лихорадочно заполнял скорописью свиток за свитком, и даже Кьелл, слушавший поначалу с ленивой отстраненностью, увлёкся повествованием древнего дракона.

***

— Вынужден вас прервать, уважаемый Этаоринисфарлас, — Вирему протер глаза и длинно зевнул. — Наша беседа одарила меня много больше, чем могла бы любая сокровищница ваших собратьев по виду, но если мы задержимся, то вынуждены будем заночевать здесь. Меня же ждет подруга, дети, и внуки. Вы позволите посетить вас ещё раз?

— Мне было интересно и послушать тебя, и погрузиться вместе с тобой в пучины памяти, — ответствовал дракон. — Я буду рад твоим визитам. Ты тоже заглядывай, Кьелл.

— Насчет этого, — бледному эльфу не давала покоя одна мысль едва ли не с начала их беседы. — Как ты относишься к тому, чтобы переселиться поближе к солнцу, Этаоринисфарлас? И питаться при этом светящейся адрой? Думаю, я мог бы это устроить — у меня связи в правительстве Хуана.

— Мирские правители не станут одарять меня столь щедро в обмен на беседы о минувшем, — шепот драконьей телепатии напоминал шелест падающей листвы. — Я слишком стар, чтобы сражаться в войнах смертных, слишком устал, чтобы делиться силой моей души, и слишком давно отбросил мирское, чтобы купить расположение Хуана. Мы не придём к соглашению.

— Ну, зачем же так мрачно, — улыбнулся гламфеллен. Он уже наловчился улавливать тона и полутона эмоций этого крайне аккуратного в телепатии дракона, и почувствовал капельку надежды в мутном потоке грустного равнодушия его ментального послания.

— Вот, к примеру, спустись сюда вместо нас с Вирему два безмозглых мародера, и попытайся спереть один из твоих шейных позвонков, ты бы их прикончил, так? — дракон ответил краткой эмоцией согласия. — Ты защищаешь свой дом, и Некетака вполне может стать твоим домом. Не спеши возражать, — добавил он с улыбкой. — Я прекрасно понимаю, насколько затратным для тебя будет даже короткий бой с равным противником. Более того, я это вижу. Ты слышал о Видящих? Я — один из них.

— Ты упоминал об этом в своём рассказе, Кьелл, — непонимающе ответил драколич. — К чему ты ведёшь?

— Я кое-что понимаю в манипуляциях эссенцией, — с удовольствием сказал Кьелл. Возникшая идея сулила не только продолжение интересного знакомства, но и немалое укрепление обороны Некетаки, и он спешил изложить дракону свои аргументы. — Как ты смотришь на то, чтобы снова жить полной жизнью? У меня… у моего хорошего друга, то есть… лежит в закромах драконье тело, живое, даже сохранившее душу, но без капли разума. Я возьмусь перенести твою эссенцию в него, если мы договоримся, — едва закончив свою фразу, гламфеллен был вынужден чуть податься назад — гигантский череп, полыхающий из глазниц загробным пламенем, приблизился к самому его лицу, чуть покачиваясь на костяной шее.

— Не шути такими вещами, Кьелл, — тихо и ровно протелепатировал Этаоринисфарлас.

— Вот ни разу! — возмущенно отозвался тот, внаглую облокачиваясь на верхнюю челюсть дракона. — Да, драконье тело пока нужно кое для чего, но это все детали. Твое обеспечение эссенцией на время, пока перенос не станет возможным — тоже. Давай обговорим их с королевой Хуана?

— Я… Быть может… Я не могу… Это… — мысли дракона звучали беспорядочными обрывками, выдавая его сильнейшее волнение. — Я согласен обсудить с правительницей Дедфайра твоё предложение, Кьелл, — наконец справился с эмоциями он. — И я желаю сделать это как можно скорее. Согласен ли ты вылететь со мной в Некетаку немедленно?

— Прокатиться на драконе? — воодушевленно воскликнул гламфеллен. Ему все же было не так много лет по эльфийским меркам, и подобные предложения вызывали в нем неподдельный энтузиазм.

— Ты не истощишь свою эссенцию, таская меня на загривке? — тут же озабоченно осведомился он. В его памяти все ещё была свежа искренняя жалоба дракона на усталость его души.

— Ненамного больше, чем летя без тебя, — в мыслеречи Этаоринисфарласа звучало добродушие. — Не в обиду будь сказано, но ты слишком мал и легок, чтобы обременить меня.

— Ничего, я лёгкий, но сильный, — весело отозвался Кьелл. — Тогда конечно! Хотя стоп, — он обернулся на трущего глаза Вирему, что упаковывал последние из заполненных драконьими историями свитков во вьючные сумки. — У меня тут друг, и мул, которых нужно сопроводить хотя бы наверх. Нежить я зачистил, но лучше не рисковать. Подождешь нас на поверхности, у входа в Веба о Тангалоа?

— Из моей пещеры можно выйти на морской берег, — если бы череп дракона не застыл в вечной улыбке во все зубы, пронизывающее его мысленный голос веселье, без сомнений, выползло бы на его морду. Для него не остался незамеченным незамутненный восторг Кьелла. — Оттуда до Некетаки рукой подать. Это безопасный путь.

— Да? — сомнения и чувство долга сошлись в душе Кьелла в жестокой схватке с предвкушением необычного приключения, и никак не могли его победить. — Что думаешь, Вирему? Рискнешь, или сопроводить тебя?

— Я не стал бы отбирать у тебя столь интересный опыт, — добродушно ответил аумауа. — Я найду путь домой, не беспокойся.

— Тогда вперёд! — гламфеллен не сумел удержать в узде свой энтузиазм. — Куда мне устроиться, чтобы тебе было удобнее, Этаоринисфарлас?

***

— Нам на самый верх того симпатичного строения! — прокричал Кьелл, указывая на дворец Каханга. — Крыша плоская, тебе должно хватить места, — дракон ответил согласной эмоцией, и направил свой полет к обиталищу правителей Хуана.

Гламфеллен сконцентрировался на восприятии Видящего, с некоторым трудом отрешившись от неоново-фосфорецирующего костяка под ним, и отыскал огонёк души Онеказы.

«Милая моя, я лечу к тебе на костяном драконе!» протелепатировал он. Расход эссенции на это короткое послание оказался выше, чем ожидал бледный эльф, не только из-за дистанции и движения, но и благодаря неудержному восторгу, которым фонтанировал Кьелл, и который невольно проник и в его телепатию. Он спешно добавил: «Освободи сад на крыше, мы приземлимся к тебе,” и разорвал опустошивший его резервы эссенции контакт. Едва видимые фигурки придворных на крыше дворца заторопились к лестнице на нижние этажи, и вскоре сад опустел. Этаоринисфарлас, мерно взмахивая костяными крыльями, опустился на его камни, рядом с водяной скульптурой в центре крыши.

— Приветствую тебя, дракон, — голос Онеказы, поднявшейся со своего трона и подошедшей ближе, был спокойнее моря в штиль. — Здравствуй, Кьелл, — обратилась она к спрыгнувшему с драколича бледному эльфу подчеркнуто ровным тоном.

— Здравствуй, моя королева! — отозвался тот. Он возбужденно дышал, а его лицо сияло широкой улыбкой. Больше всего он жалелсейчас, что наука Эоры все ещё не породила никаких фотоприборов, и он не смог нащелкать ни высотных фото, ни селфи с несущим его костяным драконом.

— Я бы сказал, что ты не поверишь моей истории, но со мной прибыли неопровержимые доказательства, — он засмеялся, отступая в сторону, и приглашающе кивая драколичу.

— Приветствую тебя, правительница, — мысленно заговорил тот, все так же тихо и спокойно. — Моё имя — Этаоринисфарлас. Мой новый приятель Кьелл сделал мне очень заинтересовавшее меня предложение…

***

Они обговорили и оставленное разумом Скиориелафаса тело, и защиту драколичем Некетаки, и кормление его эссенцией, и даже возможное переселение костяного дракона в город. Этаоринисфарлас согласился на все предложения Кьелла без возражений — возможность снова прожить полноценную жизнь непреодолимо манила его. Он обязался выступить на защиту Некетаки от любых угроз сравнимого с ним веса. Он был не против подождать, пока подпитка Заклинателей Воды душой морского дракона станет не нужна. Он просил за свою помощь не так уж много — одну стандартную меру кристаллов светящейся адры в месяц, и восполнение потраченной в боях эссенции. Гламфеллен подозревал, что дракон согласился бы и на большее — его убеждения о первичности разума и вторичности тела явно не выдержали испытания временем, и немертвый ящер жаждал снова стать живым. Но жадничать в положении Кьелла и Хуана не было никакой нужды — они и так получали многое в обмен на малость. Онеказа обязалась начать постройку достойного дракона жилища в самом скором времени, и обещала прислать весть о его завершении. Вызванные королевой слуги поднесли дракону крупный кристалл светящейся адры — для перекуса-дозаправки, — и договаривающиеся стороны простились.

— Не считаешь ли ты меня поклонницей Магран, таку ароха? — опустошенным голосом спросила Онеказа, когда немертвый дракон, взмахнув крыльями, оторвался от крыши дворца Каханга, и отправился в обратный полет.

— С чего бы, милая? — непонимающе спросил Кьелл, обнимая любимую женщину за талию. Та ответила на объятия, устало опершись на него едва ли не всем весом. — Я знаю, ты молишься Ондре, как Хуана, и Вудике, как правительница. Магран откуда?

— Экера, ты устроил моему рассудку тяжкое испытание сегодня, — тускло ответила она. — От немедленного наказания меня удерживает лишь любовь к тебе, и то, что твоя безумная идея принесла Некетаке немалую пользу. Подумать только, в мой сад на крыше приземлился дракон-нежить, — она издала неверящий смешок. — Я подумала бы, что ты шутишь в своём мысленном послании, если бы не огромная крылатая тень в небе, — она грустно вздохнула, тяжело опираясь на плечо Кьелла.

— Так, — серьёзно поглядел на неё тот. — Погоди минутку, — он спешно потянулся псионическим восприятием в Королевскую Бухту, к таверне «Дикий Жеребец», где отыскал принадлежащий Эдеру огонёк души, и передал дирвудцу, чтобы тот не ждал его сегодня. В ответ на ругательства друга, несерьёзные, но от этого не менее цветистые, он пообещал проставиться в ближайшее время. Затем он, все так же поддерживая Онеказу, отвел ее к малому трону, усадил женщину на него, и, подойдя сзади, принялся разминать ей плечи. Та сперва удивлённо ойкнула, но, распробовав несомое руками Кьелла облегчение, удовлетворенно обмякла.

— Любимая моя, я — увлекающийся дурак, — тихо сообщил в остроконечное ушко женщины Кьелл. — Радуясь своему невероятному приключению в виде полёта на драконе, я и не подумал о том, как может перепугать всех его появление. Я должен тебе вечер извинений, и не только тактильных. Прости меня, ладно?

— Я уже тебя простила, таку ароха, — расслабленно отозвалась женщина. — Но не прекращай пока этот необычный массаж, хорошо? Мои плечи и шею словно омывают волны, благословленные Нгати.

— И не подумаю, — серьёзно ответил гламфеллен. — Для начала, я прогоню из твоих плечей все напряжение. Потом я покажу тебе все, что знаю о массаже ступней. Затем, я как следует разомну твою спину, — он на секунду задумался, и продолжил не менее серьёзно: — И в процессе наверняка начну распускать руки — уж очень ты у меня красивая. Да, совершенно точно не удержусь, — доверительно сообщил он. — Я уже сдерживаюсь с трудом, — он коснулся губами изящной шеи женщины.

— Если ты считаешь, что я буду против, то глубоко ошибаешься, — промурлыкала Онеказа.

— Раз так, придётся изменить порядок задуманных тактильных извинений, — глубокомысленно заметил Кьелл, и, прекратив массировать плечи королевы, обошел трон, и легко подхватил женщину на руки.

— Что ты делаешь? Мы же оба упадем! — возмущение в голосе Онеказы мешалось со смехом. — Я вдвое тяжелее тебя!

— Ты для меня — легче перышка, милая, — серьёзно отозвался гламфеллен, и не думая отпускать свою женщину. Он направился к лестнице вниз, но остановился на полпути. — Ты точно меня простила? — серьёзным шёпотом спросил он, наклонившись к лицу Онеказы.

— Экера, — удивлённо отозвалась та.

— Хорошо, — довольно кивнул Кьелл, и приник к её губам.

Пусть они и спустились в опочивальню королевы довольно скоро, к обещанному массажу Кьеллу ещё долго не удавалось приступить.

***

Кьелл шагал по улицам Святых Ступеней, лениво оглядывая вычурные архитектурные красоты храмового района. Послеполуденное солнце порождало причудливые тени, лежащие двухмерными версиями отбрасывающих их культовых сооружений на окружающих террасах и улочках, словно обозначая принадлежащую богам территорию. Гламфеллен нечасто посещал Святые Ступени — он и вне храмов общался с богами намного больше, чем хотел. Если бы не его визиты к Идвин, Кьелл и вовсе не увидел бы эту обитель слуг божьих до сего дня.

Этот день был примечателен тем, что Паора, начальник стражи Некетаки, выдал Кьеллу подробный и очень длинный план действий, что детально расписывал маршрут, которым бледному эльфу предстояло двигаться к точке назначения, а также одежду, поведение, и компанию Кьелла на этом пути, и точку входа в объект их рейда. После этого, ему представлялась полная свобода действий — Паора, со своей добродушной улыбкой, бросил: «вяжи всех, кто не мы, а будут сопротивляться — бей насмерть».

Гламфеллен, одетый максимально просто, в стиле небогатых вольных моряков и докеров — полотняная рубаха, широкие штаны, и бандана из некрашеного полотна, — должен был добраться до храма Магран, избегая чужого внимания. Там к нему присоединился бы Рекке. Прочие стражники должны были выдвинуться к цели их рейда схожим образом, не обнаруживая себя до самого момента атаки. Как рассказал Кьеллу Паора, им предстояло штурмовать бандитское логово, что было давно известно страже, но до сих пор оставалось нетронутым. Причина этой неприкосновенности крылась в многочисленных и доступных путях отхода — большое заброшенное здание, известное среди криминальной публики как Вакаруру о Кайпахуа[4], соприкасалось подвалами со Старым Городом, а добраться до него было можно по многочисленным и извилистым улочкам бедного района. Могущий подобраться незаметно малый отряд встретило бы ожесточенное и хорошо организованное сопротивление, а приди стража в силах тяжких и окружи рассадник бандитов, те бы растворились без следа в древних подземельях, оставив подчиненным Паора пустую руину. Но с новой переменной в лице Кьелла, начальник стражи все-таки нашёл способ решить эту задачу. Небольшая группа опытных стражников, включающая Кьелла и Рекке, врывалась в Вакаруру о Кайпахуа и блокировала ходы в Старый Город, а остальные силы стражи выставляли оцепление вокруг. Затем шло общее наступление на негодяев, и полный разгром оных. Гламфеллен в этом плане выполнял важную, ответственную, и муторную задачу — сдержать натиск бандитов на горстку стражников, разбросанную едва ли не по всему Вакаруру о Кайпахуа, до прихода подкреплений.

«Похоже, наглые рожи тамошних деловых изрядно достали товарища полковника, раз он ввёл в действие такой замудренный план-перехват,” думал Кьелл, топая по амфитеатру храма Магран. Он прошёл мимо Рекке, не удостоив рыжего воина и взглядом. Йезуханин отрешенно глянул сквозь него, и двинулся следом, держа дистанцию в добрых десять метров.

«Или план-перехват — это имитация бурной деятельности, никогда не дающая результатов? Эх, слаб я в ментовском деле, как только полковник Паора меня терпит? Наверное, только потому, что его убойный отдел — тот, что наиболее эффективно убивает разумных, — очень уж малочислен,” продолжал отвлеченно размышлять бледный эльф, продолжая свой путь. Он заметил, что Рекке не был замаскирован от слова совсем, но рыжеволосый воин, в его затрепанном стеганом поддоспешнике, с неказистыми кожаными ножнами сабель, и шрамом на лице, легко сошел бы среди бандитов за своего. Кьелл же, с его привычкой к вайлианского кроя шелку и бархату, выделялся бы в бедняцком квартале похлеще пальмы среди кактусов.

Таким манером они прошли отделяющий Святые Ступени от прочего города мост, и вступили в район, где находилась их цель. Усилия короны по реконструкции Некетаки слабо затронули его — недвижимость в стороне как от торных путей, так и от важных мест мало кому была нужна, и полуразвалившиеся здания древней постройки так и продолжали медленно разваливаться. Руины этого квартала так и остались бы необитаемыми, если бы не усилия Онеказы по индустриализации Некетаки — стража постепенно выдавила криминальные элементы из облагороженного Желудка, и разбойники с ворами были вынуждены искать новое пристанище. Многие из них нашли его в Вакаруру о Кайпахуа.

Свернув за угол очередного рассыпающегося от времени каменного здания, Кьелл и Рекке оказались в шаге от высокого, мрачного строения. Нижний этаж носил следы пожара, щеголяя закопченными стенами и заколоченными окнами. Окна двух верхних этажей зияли тёмными проемами. Одна из печных труб выпускала на волю сиротливый и тонкий дымок, словно пламя в неведомом очаге едва теплилось. Как Кьелл помнил из рассказа Паора, этот дым был неким сигналом для обитающих в Вакаруру о Кайпахуа преступников. Согласно тому же рассказу, в здании присутствовал полуподвальный этаж, где и находились входы в катакомбы Некетаки, и лестницы, ведущие на него, товарищам и следовало охранять.

Троекратный крик попугая-ара — два истошных птичих вопля, а следом, после недолгой паузы, ещё один, — разорвали мертвую тишину окружающих руин. Кьелл махнул рукой Рекке — скрываться после сигнала к атаке не было нужды, — и двинулся к забитой досками входной двери, бывшей их точкой входа. Гламфеллен поправил висящий на поясе меч в старых ножнах — все тот же взятый в Веба о Тангалоа искательский клинок. Ему предстояло поработать отмычкой.

Эльф испытывал смешанные чувства насчет этой простой и не слишком удобной железяки. Меч оказался с зачарованием, и очень полезным — вложенная при создании магия придавала клинку дополнительную бронепробиваемость, в момент удара делая режущую кромку более острой и прочной. Кьелл мог бы легко продать это оружие за хорошую цену, либо обменять его на работу кузнеца, и заказать взамен привычный цзянь из неплохой стали, но что-то мешало ему сделать это, пробуждая в нем отторжение и нежелание при мыслях о такой замене.

Одним лёгким движением бледный эльф извлек меч из ножен, и крутанул его в вертикальном взмахе, пересекшем все до единой доски, что удерживали вместе двери входа в Вакаруру о Кайпахуа. Створки беззвучно распахнулись, словно приглашая друзей внутрь. Гламфеллен, не медля, вошёл в полумрак воровского притона.

— Как в старые времена, Кьелл? — весело спросил догнавший его Рекке.

— Ты хотел сказать, «как в старые добрые времена»? — ностальгически улыбнулся эльф. Он двигался по полутемному коридору, без особого интереса оглядывая грязные и ободранные стены, и заплеванные полы. На его взгляд, для полноты образа не хватало разве что уродливой мазни на стенах, именуемой «граффити».

— Та, — немедленно ответил йезуханин. — Но мы с тобой не старые. Значит, «как в добрые времена»? — он хитро ухмыльнулся.

— Это значило бы, что сейчас времена недобрые, — добродушно ответил гламфеллен, крестовиной меча толкая дверь перед ними. Та легко подалась, все так же без единого скрипа. — Так что, «как в недавние добрые времена», да, — лингвистические несуразицы привлекали Кьелла в этой жизни даже больше, чем в прошлых — сейчас его языковой багаж пополнили целых три новых наречия, каждое — со своими тонкостями и идиомами.

Путь товарищам преградила то ли сонная, то ли похмельная личность, пялящаяся на них мутными, розовыми от лопнувших капилляров глазами, и щибающая ядреным амбре немытого тела. Два соратника личности подпирали стену чуть поодаль.

— Новенькие? Под кем ходите? — полувнятно вопросил неизвестный.

— Под Паора, знаешь такого? — дружелюбно оскалился эльф, и шагнул мимо мутноглазого любопытствующего к его товарищам, на ходу занося меч.

Бандит, похоже, знал Паора, но Рекке понял маневр своего бывшего командира правильно, и крик за спиной Кьелла прервался влажным хряском разрубаемой плоти, так и не привлекя внимания. Гламфеллен в два длинных шага добрался до вскинувшихся было разбойников, и рубанул из-за головы, распластывая лица не успевших среагировать человека и аумауа. Усиленный комбинацией псионики и ци удар рассек черепные кости и мозги двоих разумных с лёгкостью проходящего сквозь масло горячего ножа.

— Да, Рекке, — обратился Кьелл к другу, вкладывая меч в ножны. — Мы с Эдером сегодня выпиваем после работы. Ты с нами?

— Эдер меня уже пригласил, и всех наших — тоже, — ответил тот, вытирая саблю. — И вчера тоже приглашал, но пришлось пить без тебя, раз тебя милая не пустила.

— Ну, сегодня ничего такого не предвидится, — гламфеллен решил оставить подколку насчёт Онеказы без внимания. «Ещё кормить не хватало этого рыжего-бесстыжего тролля,” с ухмылкой подумал он. «Душа у него все-таки есть — я прекрасно её вижу. Но вот совесть…» — Сразу как закончим с бандитами, отправимся, — продолжил он.

— Хорошо, Кьелл, — блеснул улыбкой йезуханин.

***

Пройдя Вакаруру о Кайпахуа из конца в конец, они расправились с ещё несколькими небольшими группами бандитов, уничтожив их с той же скоростью и эффективностью. Не ожидающие нападения бандиты не могли противопоставить ничего внятного ни бесшабашной удали Рекке, ни тем более подавляющему превосходству Кьелла. Ситуация изменилась, когда друзья пересекли очередной дверной проем, ведущий в нечто вроде общей залы, занимавшей немалую часть первого этажа древнего здания. В зале собралась целая толпа бандитов, слушающих взобравшегося на рассохшийся ящик разумного. На вошедших немедленно уставились несколько десятков настороженных глаз, а следом — многочисленные жерла пистолей и мушкетонов.

— Не дай себя убить, Рекке, — с улыбкой бросил Кьелл, припоминая схожее численностью сторон противостояние.

— Как в старые, недобрые времена, — весело отозвался тот, освобождая сабли от ножен.

Они оба бросились вперёд, стремясь сократить дистанцию. Кьелл ускорил себя техникой Шагов по Облачной Лестнице, надеясь сфокусировать на себе внимание стрелков, и это ему удалось — разнобойный залп щедро осыпал его свинцом. Эльф лишь презрительно хмыкнул, смахивая мечом несколько бандитских голов. «Ха, эта стрельба — щекотка по сравнению с… чем?» Он не успел поймать ускользавшее сравнение — на него набросились сразу восемь бандитов с ножами и дубинками. Гламфеллен крутанул пируэт, уклоняясь от атак и в движении разя самых ретивых противников, и удвоил усилия, тесня размашистыми ударами едва ли не всю толпу врагов. Подобные неумелые бойцы были для него не опаснее тренировочных манекенов, а поднапрягшись, он и более тренированных противников мог раскидывать сотнями.

«Или не мог бы, а уже раскидывал?» Он отбросил неожиданно неприятную тень воспоминания — у него сейчас были дела поважнее, а именно, ещё полтора десятка разумных, жаждущих его убить. Он ускорился, расшвыривая бандитов точными ударами, и не давая им ни секунды передышки. Его меч двигался едва ли не непрерывно, свистя и вращаясь, подталкиваемый телекинезом и короткими вспышками усиления ци. Множественные атаки, непрерывно проводимые Кьеллом, казались бы ложными, не забирай каждая из них по жизни.

«Меч Души — явно синтетический стиль,” подумал он, небрежно смахивая в сторону тянущиеся к нему орудия убийства, и обратным взмахом калеча держащие их руки. «Эта манера двигаться и работа ног — из тайцзицзянь, конечно. Постоянная смена направлений атаки характерна для Девяти Мечей Одиночества. Прямые уколы с последующим развитием в горизонтальные рубящие удары присутствуют в стиле секты Хуашань, а настолько смелую работу слабой частью клинка я видел только в уникальном стиле Фу Цзяньханя — он вообще был экспериментатором, не оглядывающимся ни на авторитеты, ни на здравый смысл. Где же я изучил этот стиль, и почему он настолько хорошо мне подходит?» Додумать эту мысль он не успел — бандиты кончились, и нужно было продолжать их с Рекке поход за справедливостью.

***

— Кьелл, погоди, — Рекке задержал бледного эльфа у двери «Дикого Жеребца».

Их компания уже расходилась, отметив и триумфальное завершение рейда на Вакаруру о Кайпахуа, и новоселье Эдера — по второму кругу, специально для Кьелла, — и старт совместной школы решившихся-таки Алота и Фассины, и многое другое. Бледный эльф, пивший немного и как следует закусывавший, не особо захмелел, и обернулся к окликнувшему его йезуханину с долей удивления.

— Рекке, я не оставил Гинтелю чаевых нарочно — он вконец надоел мне расспросами о Текеху, — гламфеллен насмешливо хмыкнул. По словам Эдера, морской годлайк был занят в гильдии, и назойливый интерес бармена «Дикого Жеребца» к неизменному члену их компании, сегодня отсутствующему, успел порядком утомить Кьелла за этот вечер.

— Бог с ним, — махнул рукой рыжеволосый воин. — Меня Паора просил передать, что он хотел тебя видеть сегодня. Я чуть не забыл, — Рекке виновато улыбнулся.

— Толку-то теперь вспоминать? Он спит уже, — возразил бледный эльф.

— Он работает допоздна, и живёт в казарме, в своей комнатке, — ответил человек. — Зайди к нему, та? Он на меня обидится, если не сделаешь, — он скорчил просительную физиономию.

— Угу, а так он обидится на меня, за то, что я его разбужу, — фыркнул Кьелл. — Ладно, чего уж там, загляну. Увидимся на работе, Рекке, — он хлопнул йезуханина по плечу, и двинулся в Королевскую Бухту. Нужно было закончить поскорее с этим нежданным препятствием между ним и вечером с Онеказой.

***

— Кьелл, хорошо, что ты зашёл, — Паора был настроен на редкость благожелательно, несмотря на поздний час. — Я не поймал тебя после дела в Вакаруру о Кайпахуа, вот и попросил Рекке тебя позвать.

— Привет, Паора, — кивнул ему гламфеллен. Начальник стражи не прекратил работать с заходом солнца, все так же обложившись пергаментами. — Что-то срочное? Нужно кого-то забороть именно сегодня?

— Нет, ничего такого, — рассмеялся аумауа. — Маленькая безделица, связанная лично с тобой. Один из твоих бывших матросов заходил, и оставил для тебя одну вещь. Ты забыл свой меч на корабле, и новый капитан не решился выбросить его вместе с прочим хламом, — в голосе Паора зазвучал смех.

— Меч? Не помню такого, — озадаченно нахмурился Кьелл.

— Да ты взгляни на него, — предложил начальник стражи, кладя на стол длинный прямой клинок в бурого цвета ножнах. — Если не твой — один из парней его завтра обратно отнесет.

Кьелл все ещё с недоумением взял в руки отчего-то смутно знакомый меч, и вдруг мир словно содрогнулся в злой пульсации. Разумеется, это был его цзянь. Кровь тысячи разумных покрывала некогда белые ножны. Рикуху скалился с гарды обеими пастями, и запекшаяся во впадинах гравировки кровь придавала этому особую зловещесть.

«Я — массовый убийца,” врезалась в разум Кьелла чужая, но одновременно не могущая быть чужой мысль. «Я не заслуживаю любви, счастья, и дружбы. Все, что пристало чудовищу, вроде меня — смерть и забвение. Я должен вселенной тысячу жизней, и мне нечем искупить этот долг.»

Он попытался подавить эти мысли с удивившей его привычностью, но не смог — покрытый чужой кровью цзянь словно жёг руки, усиливая нахлынувшую вину. Гламфеллен хотел было отбросить ужасное орудие убийства прочь, но удержал себя.

«Подарок Онеказы,” подумал он растерянно. ”Нельзя выбрасывать.» Эта мысль, не вызвавшая в нем отторжения, в отличие от прочих, немного отрезвила эльфа.

— Сохранишь его для меня, Паора? — спросил он глухим голосом. — Мне некуда его кинуть — жилья нет, ночую у подружки.

— Хорошо, — удивлённо отозвался аумауа, взяв меч из рук Кьелла. — Могу выделить тебе койку и шкаф, если хочешь.

— Угу, спасибо, — все так же потерянно ответил эльф. — Туда его и положишь. Мне надо идти, до скорого.

— Я сообщу, когда закончу планировать следующее дело для тебя, — кивнул начальник стражи. — Увидимся позже, Кьелл.

Он вышел из кабинета стражника, и покинул казармы, бредя в случайном направлении. Задавленные было воспоминания рвались наружу, впиваясь звериными клыками в разум эльфа. Он вспомнил, не желая того, каждую секунду трагедии, развернувшейся в Укайзо. В глазах Кьелла снова начало темнеть, и вовсе не от скудного освещения вечерней Некетаки. Он переключился на восприятие Видящего, тянясь вдаль к чему угодно, что могло бы подарить ему хоть немного покоя, и нашёл это — ровно и ярко пылающий огонь знакомой и близкой ему души, исполненной силы и уверенности. Он пошёл на него, как заблудившийся в ночи путник идёт на далекие огни селения, обещающего приют.

«Я не заслуживаю любви,” эта мысль вползла в его растерянный разум предательской змеей. «Она не просила меня творить то злодейство. Я просто был слишком слаб, чтобы достичь победы без него. Слабак…» Последнее слово раскатилось болезненным эхом под сводом его черепа, но он все ещё тащил себя вперёд, все ещё держался перед подступающей со всех сторон тьмой. Ему оставался последний рывок, и он на пределе моральных сил сделал его, обняв зовущий огонёк. Сжав в судорожных объятиях любимую женщину.

— Что случилось, Кьелл? — спросила она.

Гламфеллен не смог ответить — горло все ещё сдавливали невидимые, неощутимые лапы зверя. Он почувствовал касание её ментального присутствия — Онеказа намеревалась выяснить ответ сама, — и попытался скрыть тот кровавый ужас, что грыз его изнутри. Она не отступилась, проникая сквозь все его волевые щиты. Женщина имела на это право — Кьелл никогда раньше не хотел прятать от любимой что-либо, и сейчас эта открытость давала ей ключи от всех дверей, что попытался закрыть перед ней эльф.

— Ты не можешь винить себя, — твёрдо произнесла она. — Виновен не меч, но рука, его направляющая. Вся вина за Укайзо — на мне, ибо я была направившей тебя рукой, — словно иллюстрируя свои слова, она сжала его в ответных объятиях, прижимая к себе.

— Я никогда и ни в чем не обвиню тебя, любимая, — хрипло ответил он. Тьма отступила, не выдержав искренней заботы и любви его женщины. Он заглянул в её печальные глаза, и попросил: — Пойдём спать, а? Что-то я устал сегодня.

Онеказа молча повела его к выходу из сада на крыше, обнимая за плечи. Кьелл удерживал её ладонь своей, и обнимал талию королевы другой рукой — прикосновения любимой приглушали боль в сердце, и дарили утешение его раненому духу.

Некетака, Змеиная Корона, следующий день

Кьелл со вкусом потянулся, вставая с каменной скамейки, одной из окружающих небольшой фонтан с водяной скульптурой в центре. Сегодняшний день начался на редкость необычно — Онеказа отчего-то не желала выпускать его из постели, удержав его рядом с собой изрядно за полдень. Кьелл вовсе не жаловался — наоборот, внезапная жажда близости со стороны любимой привела его в восторг, и он уделил ей все свое внимание, и весь пыл, на который только был способен молодой, искренне влюбленный, и очень выносливый мужчина. Но долго сбегать от обязанностей у Онеказы не вышло — в конце концов, в дверь королевской опочивальни постучали, и раздраженный голос Аруихи поинтересовался, не соизволит ли его сестра выбраться, наконец, наружу, и взять на себя хоть немногие из дел, которые он был вынужден тащить на себе весь день. Кьелл, перед тем, как его столь грубо прервали, был увлечен важным делом — покрывал поцелуями умиротворенное лицо любимой женщины, — и хотел было выйти наружу и прогнать обнаглевшего принца, но королева удержала его, пусть и с заметным нежеланием. Она отправилась к ждущим её чиновникам и слугам, обняв Кьелла на прощание намного крепче, чем обычно, и тот оказался предоставлен самому себе.

То ли Онеказа задала этому дню тон выходного, то ли ещё что, но гламфеллен не хотел сегодня заниматься делами. Он вволю погулял по Некетаке, посетил Текеху в Гильдии Заклинателей Воды, где поглядел на успехи переучиваемых на истинное искусство Нгати юных мистиков, и заглянул к Константену в выкупленную им Светящуюся Купальню, где понежился в сияющей эссенцией воде, ненадолго предавшись приятнейшим воспоминаниям о предыдущем своем визите туда. Затем бледный эльф отправился в Змеиную Корону, и устроился на украшенном фонтаном пятачке перед дворцом, погрузившись в спокойную медитацию. Он дожидался времени, в которое Аруихи обычно собирал своих учеников для тренировки, так как был полон решимости посетить её, и наставить-таки и ученика, и прочих практиков Искусства Ревущего Тигра на путь истинный. А ещё он так и не простил принцу вырванную из своих утренних объятий Онеказу, и был твёрдо намерен учинить с ним нечто весьма неприятное. К вящему укреплению духа первого воителя Хуана, разумеется.

***

— Приветствуем учителя! — скомандовал Аруихи, первым отвешивая церемонный поклон.

Четыре десятка юных аумауа дружно последовали его примеру, тут же, впрочем, начав недоуменно переговариваться, бросая косые взгляды на Кьелла. Их удивление было понятным — пусть бледный эльф, скинувший для удобства камзол, сорочку, и сапоги, выглядел атлетично для своего вида, но он совершенно терялся на фоне любого из рослых и могучих учеников принца. Он не выглядел бойцом, способным впечатлить Аруихи.

— Молодец, ученик, стараешься, — довольно отметил Кьелл. — Маленькая поправка: учитель этих юношей — ты. Я — твой учитель, и для них уместно называть меня старшим учителем. Но о ритуалах потом, — он с таким предвкушением оглядел юных талантов, что некоторые слегка стушевались. — Для начала, мне просто необходимо вас просветить, молодежь, — он весело улыбнулся. — Нехорошо, когда ученики моего ученика настолько подобны лягушкам в колодце. Аруихи, — добродушно обратился он к принцу. — Отбери шестнадцать наиболее многообещающих из этих юнцов. Пусть они возьмут боевое оружие, любое, какое только захотят.

— Ты имеешь в виду сабли, Кьелл? — непонимающе спросил принц Хуана. — Будут тренировки с оружием?

— Будет показательное выступление, — дружелюбно осклабился гламфеллен. — Все они будут драться со мной. Да, того, кто сумеет нанести мне рану, — повысил он голос, — я награжу деньгами, и оружием, не уступающим сабле Аруихи. Таланты нужно поощрять, — он оглядел озадаченно переглядывающихся молодых аумауа.

— Ты уверен, Кьелл? — с сомнением спросил принц. — Может, им лучше взять тренировочное оружие?

— Аруихи, — добрым-предобрым голосом сказал гламфеллен. — Пришло время познакомить тебя с особой тренировкой выносливости. Я расскажу тебе о ней позже. А сейчас, отбери шестнадцать тел, и вооружи их, да поживее. Боевым оружием, конечно.

Принц, недоуменно пожав плечами, принялся организовывать своих подопечных. Вскоре, шестнадцать здоровяков выстроились перед Кьеллом. Аруихи, спустя месяц с начала своих упражнений на заднем дворе, успел превратить его во вполне приличное тренировочное пространство. В разных его углах расположились спортивные снаряды, стойки с разнообразным оружием, и чучела для отработки ударов. Сейчас, ученики принца экипировались частью представленного на упомянутых стойках разнообразия. Принц вооружил своих подопечных всерьёз: часть прикрывалась круглыми щитами, удерживая оружной рукой короткие мечи; другая опиралась на разнообразное древковое оружие.

— Чего ждём, молодёжь? — Кьелл обратил удивленный взгляд на все ещё переминающихся на месте аумауа. — Начинайте, — он приглашающе махнул им рукой.

— Старший учитель, учитель, — выступил один из учеников вперёд, коротко поклонившись обоим упомянутым. Мускулистый и высокий, этот желтокожий юноша был заметен даже на фоне своих атлетов-соучеников, не дотягивая до Аруихи ростом лишь самую малость. — Никто из нас не хочет по неосторожности травмировать старшего учителя, — самая лёгкая в мире тень насмешливого выражения мелькнула на его лице. — Разрешите нам взять тренировочное оружие.

— Как тебя зовут, парень? — обратился к нему гламфеллен доброжелательнейшим тоном.

— Тианги, старший учитель, — вновь поклонился тот, самую малость менее низко, чем в прошлый раз.

— Хочешь, освобожу тебя от тренировок на сегодня, Тианги? — ласково улыбнулся Кьелл, приближаясь к нему.

— Н-нет, старший учитель, — чуть попятился тот. — Я ценю уроки принца, то есть, учителя…

Он не договорил, сложившись пополам и пушечным ядром отлетев в сторону от удара Кьелла. С трудом дыша, он попытался подняться, но бессильно рухнул обратно.

— Поздно, Тианги, я уже решил за тебя, — голос бледного эльфа сочился патокой. — Отдыхай до завтра. Ученик! — обернулся он к Аруихи. — Ещё одно тело мне на расправу… то есть, конечно же, на тренировочный бой, — он ласково улыбнулся ученикам принца. Те ошарашенно взирали на все еще перхающего на камнях внутреннего двора Тианги.

— Напоминаю условия! — повысил голос гламфеллен, пока Аруихи спешно вооружал ещё одного юного аумауа. — Вы все, — он обвел рукой подрастерявших уверенность учеников, — атакуете меня в полную силу. Если кто умудрится нанести мне рану — награжу, деньгами и личным оружием. Впрочем, — он добро улыбнулся, — надо повысить вашу мотивацию. Все, кто будут сдерживаться, и бить вполсилы — а я это замечу, будьте уверены, — получат три часа силовых упражнений в награду. Сегодня. Без перерывов. Негоже ученикам моего ученика быть хилыми и неуверенными. Что встали? Начали! — рявкнул он на них во весь голос. Первый ряд аумауа машинально шагнул вперёд и нанёс удар.

— Слабенько, но прощу на первый раз, — оскалился гламфеллен. Острия мечей замерли, едва касаясь его кожи, но даже не проминая ее. Он шагнул вперёд и напряжением корпуса оттолкнул оружие к его владельцам. — А теперь, все разом!

Молодые аумауа снова атаковали — поначалу робко и неуверенно, но видя, что их удары бессильно соскальзывают с обнаженного торса бледного эльфа, они начали прилагать реальные усилия. Кьелла кололи и рубили мечами, пыряли пиками, и пытались сокрушить богатырской силы ударами алебард и поллэксов, но он лишь стоял под всеми этими атаками и насмешливо улыбался. Он использовал вариацию защитной техники Золотой Рубашки — Золотой Колокол, дающий близкую к непробиваемой защиту при полной неподвижности.

Гламфеллен с иронией поглядел на острие пики, замершее у самого его зрачка — один из ретивых юнцов попытался достать лицо Кьелла, и ему это даже отчасти удалось.

— Ваша фора кончилась, молодёжь! — с весельем в голосе прокричал он. — Берегитесь! — и перешёл в атаку.

Первый же его удар превратил круглый щит одного из учеников — деревянный диск с железным умбоном, — в окруженный щепой кусок смятого металла, и сломал руку, его держащую. Он налетел на молодых аумауа безжалостным вихрем, нанося травмы, ломая оружие, и разбрасывая юношей тяжелыми ударами. Вскоре все его противники валялись ничком, постанывая и баюкая повреждения. Аруихи смотрел на учиненное среди его учеников побоище с крайним удивлением.

— Наград вам не видать, ни деньгами, ни оружием, — с притворной грустью отметил эльф. Он едва вспотел после разгрома молодёжи. — А вот дополнительными тренировками будут награждены многие. Чтобы не ошибиться, я оставил на них отметины. Да, травмированные, вы все через десяток-другой минут начнёте силовые тренировки, и они продлятся три часа. Нет, я не безжалостный мучитель, — он поднял руку, останавливая пытающегося что-то возразить Аруихи, и, подойдя к отложенному ранее вещмешку, достал из его недр набор для акупунктуры. — Те, кто с переломами, первыми подходят за лечением. И прекратить нытье! — повысил голос он. — Настоящий воитель не боится ран!

Он учинил молодёжи столь жестокое избиение без каких-либо злых мыслей, и не по случайной неосторожности.

Во-первых, он успел примерно оценить уровень их культивации, и видел, что меридианы юных аумауа уже способны пропускать более высокие объёмы ци, и, как следствие, выдержат более агрессивный вариант лечения техниками внутренней энергии. Кьелл собирался убрать весь нанесенный им вред за четверть часа.

Во-вторых, он собирался просто и безыскусно вбить в молодых аумауа немного уважения к старшему — к нему. Даже престарелый учитель Сяо-Фаня не брезговал этим методом.

И в-третих, самые талантливые по оценке Аруихи все же получат награду за перенесенные побои. Кьелл не собирался скупиться при переливании ци, и щедрая инъекция его энергии порядком напряжет развивающиеся меридианы учеников, и подтолкнет развитие их источников.

«Кнут и пряник, все дела,” добродушно ухмыляясь, гламфеллен принялся за исправление нанесенных им ранее повреждений. «Следующим днем можно будет начинать нормальную тренировку. Ничего, обезьяны, я ещё нагружу вас трудом, что сделает из вас человека…»

***

— И что мы здесь делаем? — непонимающе воззрился на Кьелла Аруихи. — Тебе бы Онеказу сюда привести, а не меня — симпатичное местечко.

— Я не приводил её сюда, и не приведу, потому, что подобные места вызывают у меня вовсе не восхищение красотой природы, — ответил гламфеллен с предвкушением, и мысленно добавил: «А воспоминания о боли и страданиях. И ты эти страдания сейчас ощутишь на своей шкуре, ученичок. Очень буквально, да-да.»

Они стояли у подножия небольшого, но быстрого водопада. Одна из стекающих по склонам Некетаки рек здесь срывалась с небольшого обрыва, и брызги падающей воды расцвечивали окружение небольшими, но многочисленными радугами. Травянистый лужок берега кристально-чистой речки, ровный и ярко-зеленый, выглядел замечательным местом для пикника у воды, но Кьелла привела сюда совсем другая цель, а именно, запланированное издевательство над учеником.

«Будешь знать, как Онеказу у меня отбирать,” злорадно подумал эльф. «Поделал бы её работу денёк, не переломился бы. А вот гарантий, что ты не переломишься от того, что я с тобой сейчас сделаю, у меня нет, хе-хе.»

— Перейдём к делу, — обратился он к принцу, стараясь удерживать лезущее в его тон ехидство. — Я похитил тебя у твоих учеников, чтобы показать особую тренировку, очень полезную сразу для многих аспектов твоего развития, — в его голосе зазвучала торжественность. — Она используется с незапамятных времен, и взрастит в тебе крепость не только тела, но и духа. Своими усилиями сегодня ты заслужил целый час этого необычного способа культивации, и сейчас ты его получишь, — он выдержал паузу, торжественно кивнув.

— Спасибо, учитель, — поклонился Аруихи. — Что мне нужно сделать?

— Встань под водопад, — просто ответил Кьелл.

— Ты серьёзно? — воззрился на него принц, растеряв уважительный тон. — Он быстрый и очень холодный — речка ведь горная. Может, мне пройти под ним…

— Ещё раз поспоришь с учителем, и я тебя под него загоню, пинками, — расплылся в улыбке гламфеллен. — Как, хочешь?

— Экера, когда я слягу с жаром и кашлем, ты будешь сам объяснять сестре причину моей болезни, — сквозь зубы пробурчал Аруихи, входя в ледяную воду.

— Для начала, если ты подхватишь простуду, я вылечу тебя ещё быстрее, чем твоих ученичков, — осклабился эльф. — А если я вдруг решу тебя не лечить, Онеказа меня только одобрит, особенно если я напомню ей о сегодняшнем утре, — довольная улыбка все же вылезла на лицо Кьелла.

«Я мстю, и мстя моя страшна,” думал он, глядя на дрожащего под обжигающе-холодными струями принца Хуана.

— Т-ты с-слишк-ком з-з-злопамятен, — с трудом выговорил тот.

— Как сказал один наглый оранжевый тип, я просто воздаю тебе по заслугам, — рассмеялся гламфеллен. — Но не огорчайся. Это и правда метод культивации, и очень эффективный. То, что ты при этом страдаешь — всего лишь бонус для меня, маленькая компенсация за испорченное тобой утро. Начинай гонять ци по малому циклу Искусства Ревущего Тигра, а когда перестанешь ощущать холод — приступай к большому. Если до истечения твоего часа ты завершишь большой цикл восемь раз, начинай практику первой формы сабельных техник Громового Удара. Ладонь вместо сабли, как я тебе показывал, помнишь? Давай, ученик, действуй. Помни, любые твои болячки я вылечу, да, — он уселся на траву так, чтобы видеть стоящего под водяным прессом аумауа.

Пусть он и собирался дать Аруихи как следует помучиться, Кьелл не оставил бы без подстраховки своего ученика-гения, да ещё и практически шурина. Сеанс целительной акупунктуры он проведёт, как только закончится отпущенный Аруихи на тренировку час, и все негативные эффекты экстремальной культивации исчезнут, как дым.

— Все равно, это жестокое издевательство, а не тренировка, — сердито ответил принц уже без дрожания.

«Чёртов гений, уже адаптировался,” раздраженно подумал Кьелл. «Я неделю к этому водному аду привыкал, да так и не привык, учителю быстрее надоело меня мучить. Надо было водопад побольше найти.»

— Смотри на это так: у тебя теперь есть крайне эффективный инструмент воспитания учеников, — ответил он вслух.

Примечания

[1] Сильная, слабая части клинка — если поделить клинок холодного оружия на трети, то та, что ближе к острию — слабая часть, т.к. удар ей наиболее слаб. Две другие — сильная часть.

[2] Дадао — широкая сабля с длинной рукоятью.

[3] Фантянь цзи — алебарда с двумя лезвиями-полумесяцами.

[4] Вакаруру о Кайпахуа (хуана) — приют бандитов.

Глава 28. Схватка

Некетака, Змеиная Корона

Этот день был для Кьелла одним из многих в череде подобных ему деньков последнего месяца. Все это время эльф жил в свое удовольствие — наказывая бандитов под руководством Паора и в компании Рекке, делая вылазки в опасные уголки острова вместе с Вирему, наставляя Аруихи и его гвардейцев, проводя время в компании друзей и, разумеется, уделяя внимание любимой женщине. Лишь одно слегка омрачало безмятежность этих мирных и весёлых дней — редкие тревожные взгляды Онеказы, которые она бросала на своего мужчину, когда думала, что тот не видит.

Сегодня Кьелл успел вытащить Аруихи на короткую утреннюю разминку, совмещенную с фехтовальной практикой — ученик наконец начал демонстрировать успехи, — и посетить с дружеским визитом магическую школу Алота и Фассины, интересуясь успехами юных талантов-аумауа в чародействе и волшебстве. После этого, гламфеллен зашёл было в сад на крыше дворца Каханга, на полдник к королеве, но, к великому своему удивлению, не обнаружил её, взамен натолкнувшись на совершеннейший бедлам, объявший весь дворец.

Пробравшись мимо многочисленных слуг, спешащих неведомо куда, носильщиков, нагруженных самыми разнообразными вещами, и лихорадочно мечущихся среди этого беспорядка чиновников, Кьелл отыскал Онеказу в её опочивальне. Она сидела на стуле, одетая в повседневные одеяния, и служанка заканчивала переплетать ей косички.

— Милая, что за бардак здесь творится? — он чмокнул королеву в щеку и уселся на кровать. — Я наткнулся на троих слуг, несущих твой малый трон из сада на крыше. Они успешно собрали им все углы. Что происходит?

— Всего лишь переезд столицы в Укайзо, таку ароха, — сладким голосом ответила королева, взмахом руки отпуская служанку. — Ничего, достойного твоего внимания, я думаю.

Она подняла со столика одну из повседневных «змеиных корон», разглядывая её на свет.

— Придержи мне волосы, пожалуйста.

Кьелл с готовностью собрал вместе её непослушные косички, попутно поцеловав Онеказу в шею. Женщина аккуратно водрузила корону на голову.

— Неужто переезжаем без подготовки? — удивился он. — Ничего об этом не слышал.

— Подготовка идёт уже месяц, ароха нуи, — приторным голосом пропела Онеказа. В её глазах плясали чертики. — Не беспокойся, если в ближайшее время начнётся что-нибудь сравнимое масштабом — пожар, наводнение, или вторжение, — я обязательно тебя предупрежу.

— Так, — скрестил руки на груди эльф. — Я, похоже, обнаружил ещё одну твою с Аруихи семейную черту, а заодно и новый вид разумных. Первые на Эоре ядовитые аумауа! Брат твой ещё юн, и яда в его клыках маловато, а вот ты его явно копила долго. Сколько лет ты слала старушке Кару корзинки с коики на день утопления их флагмана?

— Экера, каждый год нашего с ней знакомства, — заулыбалась Онеказа. — Даже как-то жаль, что у нас с Рауатаем разорваны отношения.

— Именно, и теперь весь этот яд изливается на меня. Знаешь, — Кьелл встал и с преувеличенной серьёзностью посмотрел на королеву. — У меня появился гениальный план. Нужно открыть в Укайзо посольства. Три штуки как минимум. Пригласим обратно рауатайцев. Выкопаем пару десятков энгвитианских фампиров, из тех, что подревнее и побезумнее. Наловим кристальных пауков потолще. Вот их, — он с серьёзной физиономией покивал, — их и будешь травить. Их не жалко.

— Экера, ну хватит уже, — рассмеялась Онеказа, примирительно поднимая руки, и вздохнув, уже без улыбки сообщила в пустоту:

— Кто же знал, что мимо тебя пройдёт абсолютно вся подготовка к переезду в Укайзо, начавшаяся сразу после твоего триумфального возвращения оттуда. Как только ты доложил мне о своей победе над войсками Рауатая, ВТК, и Принчипи…

Она запнулась на полуслове, упершись взглядом в лицо эльфа. Его застывшие глаза были наполнены болью, а дрожащие губы беззвучно шевелились.

— О, боги, — глухо выдохнула она, и, бросившись к мужчине, судорожно обняла его.

— Прости меня, любимый, прости, я не хотела… Ты так спокойно говорил об Укайзо, даже шутил… Прости, прости… — бессильно бормотала она, сжимая его в объятиях.

— Все-все-все, — раздался его хриплый шепот. — Уже отпустило. Уже все, хорошая моя, — потянувшись к её лицу, он губамисобрал с её щек горькие слезинки. — Ты молодец, держишь меня в тонусе своими шутками. А об остальном забудь. Я вот уже забыл, — он усадил ее на кровать и поцеловал. — Что у нас в программе переезда на сегодня?

— Знаешь, — Онеказа прерывисто выдохнула. — Сегодня у меня извинения перед тобой. Как ты любишь говорить, тактильные. Закрой, пожалуйста, дверь.

— Хмм, — пожевав губами, мужчина с улыбкой ответил. — С таким только дурак будет спорить. — И потянулся к дверной ручке.

***

Кьелл стоял на мостике «Онеказы», совсем как в старые добрые времена, и глядел вдаль, опираясь на фальшборт. Женщина, давшая имя осененному славой кораблю, стояла рядом, обнимая Кьелла за плечи. Она королевской волей поселилась в его каюте — офицерской, менее просторной, чем капитанская, некогда занимаемая бледным эльфом здесь же, но им хватало. Гламфеллен погладил сжимающие его плечо пальцы Онеказы, и та мимолетно улыбнулась, погруженная в свои мысли. С недавних пор, они перестали прятать проявления чувств от близких и друзей, тем более, что о них и так уже судачила половина Дедфайра. Эльф оглядел корабли флота Хуана, пенящие морские волны неподалёку. Вояджеры и джонки, галеоны и дау, они везли многочисленных разумных с их пожитками. На кораблях разместились придворные и чиновники, среди которых присутствовали многие знакомые, приятели, и друзья Кьелла.

Переезжали все до единого гвардейцы Аруихи — он ещё долго не отпустил бы их от себя. Переезжал неизменный страж дворцовых ворот Аноа, что сейчас отдыхал в кубрике «Онеказы». Переезжали Паора и Вирему, каждый со своим хозяйством, собираясь обустроиться в новой-старой столице навсегда — первый собирался заняться привычным делом охраны порядка, а второй никак не мог остаться в стороне от посещения местной археологической Мекки. Переезжали Алот, Эдер, и Рекке — первый не мог сдержать свою жажду знаний, и сорвался посетить энгвитско-хуановский памятник старины, бросив дела на Фассину; второй и третий же сопровождали своих шефов — Аруихи и Паора. Переезжали и многие другие, каждый со своим интересом, как, например, капитан Кахуранги, пожелавший находиться рядом со строящейся базой для королевского флота.

Пусть столица Хуана не смогла бы переехать в Укайзо в один присест, Онеказа собиралась возобновить работу своего чиновничьего аппарата сразу по прибытии. Эта заядлая трудоголичка и в пути продолжала бы работать, выслушивая посланцев и диктуя указы, если бы не одна причина, несомненно, веская для неё. Кьелл знал, что причиной был он, вернее, одолевавшие его все чаще приступы вины. Душевная боль эльфа отступала без следа в присутствии любимой, и та твёрдо вознамерилась не оставлять своего мужчину одного, окружив его эгидой своей заботы.

Кьелл смотрел на горизонт с ожиданием — вот-вот должны были показаться древние шпили и башни утерянной и вновь найденной столицы. Он ощущал некий мандраж от прибытия туда — не боязнь, нет. Это чувство было сродни испытываемому им волнению, когда он ступил на камни ратхунской цитадели, направляясь к ждущему его Эотасу. Как и тогда, он намеревался встретить свой страх лицом к лицу.

В небе над Ондриной Ступой не было видно ни облачка — его бескрайнюю синеву уже долго не омрачали тучи. Как недавно узнал Кьелл, высадившиеся в Укайзо после битвы за столицу Заклинатели Воды и жрецы Ондры, при живом участии Текеху и за малым не плясавшей от радости Идвин, разобрались с источником окружающих Укайзо штормов. Им удалось отключить бури Ондриной Ступы, и только их — огромная анимантическая машина на вершине одной из башен города, сейчас оцепленной караулом матару, продолжала работать, поддерживая природные катаклизмы в неведомых уголках Эоры.

Через час, пролетевший быстрокрылой птицей, флот бросил якоря в древней бухте. Возвращение Хуана в их древнюю столицу, возвращение заслуженное, триумфальное, и давно ожидаемое, словно вступление хозяев в достроенный дом, началось.

***

На камнях бухты Укайзо лежала круглая и плоская подушечка, на которой сидел на коленях Кьелл. Рядом высилась небольшая каменная стела с надписями на вайлианском, рауатайском, и аэдирском. Перед ней стоял столик с жаровней, рядом с которой устроился деревянный стакан с ароматическими палочками. Еще на столике уместился небольшой кувшинчик рисового вина, и одинокая рюмка. Эльф был в простой белой одежде, белая же повязка лежала на его лбу. Рядом с ним догорали вырезанные из бумаги кружочки. Заморачиваться с копированием вайлианских и рауатайских монет он не стал, просто нарезав кругов. В конце концов, это был его ритуал.

Неподалеку раздались спешные шаги группы разумных. Кьелл и не пошевелился.

— Что ты делаешь? — раздался голос, знакомый Кьеллу, и любимый им. В нем довлели тревожные интонации. — Я нигде не могла тебя найти. Стража сказала, что ты пошел к бухте, и я боялась, что…

— Дай мне минутку, — тихо сказал он. — Я закончу, и все тебе расскажу.

Бумажные монеты превратились, наконец, в тонкий пепел, которым лениво играл бриз. Подойдя к столику, гламфеллен наполнил вином из кувшинчика рюмку, выпил часть и широким круговым движением вылил остальное. Вино пролилось на камни и частично смешалось с бумажным пеплом, превращаясь в неаккуратную грязь. Следом Кьелл взял несколько ароматических палочек и, затеплив их огнивом, повернулся к стеле и, встав на колени, отвесил ей три земных поклона-кэтоу, держа зажженные палочки перед собой. Потом он установил палочки в жаровне, и опять проделал три кэтоу. Закончив с этим, он снова наполнил рюмку и повернулся к Онеказе. Она взволнованно смотрела на него. Неподалеку с невозмутимым видом стояли двое матару — ее сопровождающие.

— Хочешь? — он протянул ей вино. — Твое любимое.

Та машинально приняла емкость, и столь же машинально ее осушила, казалось, и не заметив, что пьет. Ее лоб все так же прорезали складки тревоги.

— С тобой все хорошо? — выдохнула она, пристально глядя на него. Кьелл грустно улыбнулся.

— Я, кажется, знаю, как я выглядел в тот день, когда я вернулся с Мотаре о Кози, и увидел тебя раненной и изможденной.

— О, ты тогда выглядел ужасно, — ответила она с вымученной улыбкой. — Я даже хотела было отдать приказ своим сиделкам, чтобы они занялись тобой.

— Вот-вот. Не волнуйся так. Ты не отходила от меня надолго с того самого случая в Некетаке, во время переезда. Когда ты упомянула убитых мной вайлианцев, рауатайцев, и Принчипи, и мной снова овладела вина, — Онеказа, глухо охнув, дернулась было к нему, но он остановил ее, подняв руку.

— Я не могу словами выразить, как я ценю то, что ты делала для меня. Ты стала моим спасательным кругом в той пучине душевной боли, в которой я тонул. Но я не могу быть твоим бременем. Это попросту неприемлемо, — Он с легкой улыбкой покачал головой. — Поэтому я провел несколько ночей в медитации, пытаясь разобраться, наконец, в своих эмоциях. Надо было поступить так с самого начала, сразу после битвы за Укайзо, но, — он виновато улыбнулся, — я слишком увлекся тобой, нашей близостью, и всем тем счастьем, что ты мне дарила, и в результате проморгал зарождение Синь Мо.

— Синь Мо? — спросила женщина, с трудом произнося звуки чуждого языка. — Что это?

— Внутренний демон, — Кьелл потер лоб. — Чудовище, которое на самом деле я сам. Мои слишком сильные чувства, извращенные и задушенные моим их неприятием, — он бессильно усмехнулся. — Мой самый страшный враг. Ты видела моего Синь Мо в день, когда тот огр тянул к тебе лапы, извергая гнусности из своего грязного рта. Я тогда стал едва ли не другим разумным, той версией себя, которой не хотел бы быть. Его видел Спатта Ругиа, мерзавец, посягнувший на твою жизнь. Я простил их обоих — и Спатта Ругиа, в тот момент, когда он испустил дух, и глупого огра, когда он превратился в тонкий слой мяса на стенах храмовой залы. Я простил, — он указал на каменную стелу, — и этих разумных, и себя вместе с ними. Во время медитации ко мне пришло озарение, — пожевав губами, он приблизился к Онеказе и взял ее за руку. Она сжала его ладонь в ответ.

— Я уважал этих разумных за их стойкость, но никак не мог отпустить. Не мог отпустить ни свою вину за их смерть, ни свою злость на них, за то, что они предпочли смерть бегству. Злость на их ненужное геройство, отравившее меня ядом бессилия, породившее моего Синь Мо. Я долго раздумывал об этом, а потом прекратил. И в пустоте бездумья и отрешенности ко мне пришел ответ — чтобы разрешить эту проблему, избавиться от этого переросшего в вину уважения, и отпустить их, мне нужно всего лишь… — он улыбнулся и пожал плечами. — …Отпустить их, и отдать им их уважение. Я использовал зримое воплощение этого действия — ритуал, так как этот Синь Мо слишком уж долго грыз мою душу. Я выказал этим разумным свое уважение, поставив здесь, в месте нашей битвы, их духовную табличку, — он кивнул на каменную стелу. — Прочти, — попросил он ее.

— «Духовная табличка[1] воинов Рауатая, Вайлианских Республик, и Принчипи сен Патрена, павших в битве за Укайзо. Их путь был ложен, но сердца оставались полны отваги до последнего вздоха,” — прочла надпись Онеказа.

— Это еще и немножечко мемориал, — с извиняющейся улыбкой произнес Кьелл. — Надеюсь, ты не возражаешь — враги, как-никак.

Она только помотала головой, глядя ему в глаза.

— Я проводил их в последний путь со всеми положенными почестями, — продолжил он. — Я ношу по ним траур, — он указал на свои белые одежды и повязку, — но не буду носить его долго. Моя душа полностью исцелилась, — гламфеллен улыбнулся, светло и спокойно. — Нет прошлого — оно исчезло, и не имеет надо мной власти, нет будущего — я творю свою судьбу сам. Есть только здесь и сейчас, есть только Я, — он заглянул в изумрудные глаза Онеказы, в которых истаивали последние искорки тревоги, и, нежно улыбнувшись, добавил, — и ты.

***

Корабли немногочисленной эскадры Хуана следовали за «Онеказой», на которой в этом походе держал флаг прославленный флотоводец Кахуранги. Он находился на мостике джонки, не мешая, впрочем, капитану Беодулу командовать кораблем — как многие повоевавшие солдаты, капитан Кахуранги ценил отсутствие необходимости действовать, и берег силы для нужного момента. Сейчас он вполголоса общался с Кьеллом, обсуждая возможные варианты участия легендарного Видящего из Некетаки в предстоящем сражении. Сам бледный эльф был готов на все, от разрубания вражеских ядер в полете при помощи верного меча, до атаки на пиратский флот в одиночку, и Кахуранги, добродушно посмеиваясь, умерял его пыл.

Сам Кьелл, настоявший на своём участии в этой операции, рассчитывал убить в ней, помимо множества недобрых разумных, ещё и двух зайцев — выяснить судьбу симпатичного ему разумного, и сохранить как можно больше жизней моряков Хуана. Он проводил взглядом капитана Кахуранги, отошедшего пообщаться с группкой представителей их достаточно неожиданных союзников. Вайлианское семейство Валера прописалось в Некетаке давно и настолько прочно, что даже выдворение чужеземцев во время скоротечной войны за Укайзо не смогло их сковырнуть. Пусть Валера и были эмигрантами из Вайлианских Республик, вполне официально работавшими на ВТК, все меняло их семейное дело — Валера снаряжали морские охотники, что топили пиратские корабли и обороняли судоходные пути. После весьма недружелюбного разрыва короной Хуана договоров с ВТК, и последующего исхода Компании, Валера остались без нанимателя, но не без работы — их хлебом стали щедро раздаваемые короной награды за головы пиратских капитанов. Поднакопив жирка на успешно выполненных контрактах, дополнив их деньгами с продажи призов, и растряся семейную мошну, Валера сумели снарядить неплохую флотилию, ведомую капитанами, приобретшими боевой опыт в борьбе с пиратами. Именно галеоны и дау этой флотилии сейчас резали форштевнями волны рядом с хуановскими вояджерами. Их участие в данной операции было само собой разумеющимся, ведь флот короны шёл к Даннажу, и собирался навсегда сковырнуть этот полный пиратской заразы гнойник.

А ещё семейство Валера прислало на флагман эскадры Хуана троих представителей, для координации действий, и одним из них, к удовольствию Кьелла, оказался его давний знакомец Зили Валера. Гламфеллен вспомнил радостное узнавание на юношеской физиономии Зили, с которым воодушевленно поздоровался, едва представители Валера взошли на борт «Онеказы», и узнавание оторопелое на лицах двух других молодых вайлианцев — пусть они и не знали Кьелла лично, но слышали достаточно сплетен о Видящем из Некетаки, чтобы узнать его в лицо, и поразиться знакомству их родственника с живой легендой. К облегчению Кьелла, это узнавание вылилось лишь в чуть более уважительное обращение, а Зили же и вовсе принял предложенную Кьеллом приятельскую манеру разговора.

«Даже не ожидал встретить когда-нибудь этого бро по гитаре,” подумал гламфеллен с усмешкой, дружески кивая поймавшему его взгляд Зили. Тот помахал ему рукой и продолжил разговор с Кахуранги. «Может, устроить с ним гитарный бэтл как-нибудь? Годик назад у него уже хорошо получалось,” продолжил отвлеченные размышления бледный эльф. «Не, не буду. Если проиграю — будет позор-позор. А если победю, то победа будет не моя, а Чингона, Тито и Тарантулы, Гектора Акосты, и прочей латиноамериканщины. Нехорошо на чужих придумках выезжать. Лучше просто сыграю с ним дуэтом вечерком.» Он перевел взгляд с Зили, и его двух родственников — Орсо и Мартино, — что все общались с Кахуранги, на стоявшую неподалеку от вайлианцев магическую поддержку эскадры Хуана. Для обеспечения атаки на Даннаж, Онеказа расщедрилась на лучших Заклинателей Воды. Один из них был, разумеется, сам гильдмастер — порядком заматеревший и прибавивший в силе, Текеху прочно оккупировал первую строчку негласного рейтинга силы среди магов воды. Двое других же… Кьелл невольно заулыбался, вспоминая знакомство с ними.

— …Здорово, дружище, — он пожал руку Текеху. — представишь мне собратьев по мистическому искусству?

— Экера, — с готовностью ответил тот, демонстрируя голливудской ширины и акульей зубастости улыбку. — Познакомься, Кьелл, это Маата, — он кивнул на немолодую Заклинательницу, ответившую на взгляд Кьелла добродушной усмешкой, — и Дараку, — означенный аумауа чуть склонил голову.

Маата, худая, желтокожая, и улыбчивая, была одной из тех женщин, чье жизнелюбие сохраняет молодость их духа на неопределенно долгий срок. Заметно пожилая — многочисленные мимические морщины с готовностью выдавали это, — она держалась вполне бодро. Что ее движение навстречу бледному эльфу, что пожатие ее ладони, крепкое и уверенное, своей энергичностью пристали бы скорее бойкой юнице, чем даме в возрасте.

Ее собрат по гильдии, Дараку, плотный и широкоплечий, держался с солидным достоинством, самую малость переходящим в напыщенность.

— Приятно познакомиться, Маата, — вернул женщине улыбку Кьелл, и повернулся к ее согильдейцу.

— Дараку, Дараку, — преувеличенно наморщил лоб он, игнорируя протянутую для пожатия руку Заклинателя. — Где же я о тебе слышал?

— Экера, мое искусство породило множество великолепнейших скульптур, что украшают улицы Некетаки, — непонимающе, но с ноткой польщенности отозвался тот, — а моя сила отправила на дно немало вражеских…

— Точно! — воскликнул гламфеллен, прерывая его хвастливую речь. — Давным-давно, ты оскорбил действием соседскую девочку, заставив ее плакать. Пусть она с тех пор выросла в гордую и прекрасную королеву Хуана, а слезы ее давно высохли, они все еще стучат в моем сердце, — его тон приобрел печальную торжественность. — Настал час расплаты, Дараку, расплаты, что так долго искала тебя, и наконец нашла, — эльф сосредоточенно кивнул, и нарочито медленно шагнул к Заклинателю.

— Видящий, я не понимаю… — в замешательстве начал говорить тот.

Он не закончил свою фразу — правый кросс Кьелла, выданный эльфом от всей широты его нежно любящей Онеказу души, послал Дараку в нокдаун, заставив того неловко брякнуться на палубу, и судорожно схватиться за лицо со стоном боли. Гламфеллен не применял внутренних техник — здесь было достаточно поставленного удара.

Разумеется, эльф не стал бы бить Заклинателя за детские обиды королевы — это было бы слишком абсурдно даже для него, некогда обвиненного друзьями в намеренном несении безумия в мир. Истинная причина была в другом. Не так давно Кьелл выяснил окольными путями — от Текеху, на одной из вечерних посиделок их компании, — что некогда у Дараку была интрижка с Онеказой, и что в последнее свое посещение столицы Заклинатель, во время аудиенции у королевы, делал той донельзя прозрачные намеки на возобновление отношений. У Хуана подобное было не просто в порядке вещей, а более чем распространено, и ни один аумауа-островитянин не увидел бы в действиях Дараку ничего предосудительного. Кьелла же наглые поползновения этого… бывшего в сторону его женщины порядком возмутили. Он не сомневался в Онеказе — ее чувства к нему были проверены такими испытаниями, что Дараку рядом с ними не тянул даже на мелкое происшествие. Но, наткнувшись на этого самодовольного типа, он не смог удержаться от того, чтобы малость подрихтовать ему лицо.

«Немного по-детски это все выглядит, но мне ведь не больше девятнадцати по людским меркам,” думал гламфеллен, довольно глядя на дело рук своих, а именно, наливающийся цветом синячище под глазом Дараку. «Самый возраст для того, чтобы разбивать носы таким же юнцам, соревнуясь за внимание симпатичных девчонок, и распушать потом хвост перед этими самыми девчонками, ага.» Он подошел к понемногу приходящему в себя Заклинателю, и протянул ему руку.

— Хватит валяться, Дараку, не так уж и сильно я тебя стукнул, — добродушно произнес он. — Воздаяние нашло тебя, так что я уже все простил и забыл. Можем даже выпить мировую, — широкая улыбка эльфа почти не несла насмешки.

Дараку поднялся сам, игнорируя протянутую ладонь эльфа. Он просто-таки кипел от злости, и его напряженное лицо и сузившиеся глаза выглядели воплощением едва сдерживаемой угрозы. Выглядели бы, если бы один из этих глаз не начинал заплывать. Последнее придавало физиономии Заклинателя некую комичность.

— Я вызываю тебя на поединок, Видящий, — отрывисто бросил он. — До первой крови — я не хочу лишать Онеказу верного и полезного слуги.

— Да ну? — Кьелл приподнял брови в вежливом удивлении. — Ты сейчас серьезно? Не, я не то, чтобы против, но учти: если мы таки подеремся, я ведь и второй глаз тебе подобью. Даже больше, — он с нарочитой сосредоточенностью принялся перечислять: — Мне придется подбить тебе второй глаз, сломать нос, и выбить несколько зубов. Ты так хочешь обзавестись прорехами в улыбке? Я ведь отнесусь к твоему вызову со всей серьезностью, и меньшего эта серьезность не позволит, — в его глазах стоял все тот же вежливый вопрос.

— Я бы не стала, Дараку, — подала голос Маата. Заклинательница, напротив, не скрывала насмешки. — Экера, против последнего существа, сошедшегося в поединке с Видящим, ты как-то не тянешь, извини.

— Черт, и правда, — с преувеличенно заботливым выражением на лице почесал нос гламфеллен. — Спасибо, что напомнила, Маата, мне не хотелось бы давить на моего оппонента авторитетом былых побед. Давай я дам тебе фору? — обратился он к все пышущему злобой Заклинателю. — Сразимся, скажем, на поверхности моря. Как, хочешь? — вежливый интерес все не уходил из его голоса. Дараку, не ответив, резко развернулся и зашагал прочь.

— Что это было, Кьелл? — серьезно спросил Текеху. — Ты намеренно унизил и взбесил одного из сильнейших моих Заклинателей. Зачем?

— Объясню предметно, друг мой, — с ленивым добродушием ответил эльф. — Если ты вдруг слегка сойдешь с ума, и выскажешь, скажем, Иррене, что твоя любовь вся до капли принадлежит ей, и что ты готов в любой момент стать штормом в ее море, Эдер не ограничится тем, что подобьет тебе глаз, будь уверен. С Константеном и Фассиной — та же история. Алот до рукоприкладства не опустится, но вполне может подпалить тебе задницу, если полезешь к Идвин. Можно сказать, это давняя и уважаемая традиция среди чужеземцев, — он запнулся, с недоверием глядя на Текеху, на чьем лице поселилось донельзя глупое выражение.

— Ты что, и правда приставал к суженой Эдера? — оторопело спросил он. — Или к константеновой подружке? Нет? Очарование нашей анимантки вскружило тебе голову? Или же и вовсе… — он всмотрелся в годлайка с пристальным интересом. — Текеху, не говори мне, что ты с Дараку схож больше, чем мне хотелось бы. Если так, то тебе совершенно точно жмут зубы…

— Он не делал откровенных предложений королеве, Видящий, — спешно выступила на защиту гильдмастера Маата. Заклинательница не скрывала широкую усмешку. — Должно быть, это была одна из других упомянутых тобой женщин.

— Твои зубы в безопасности, друг мой, — облегченно вздохнул эльф. — Во всяком случае, пока про твои подкаты не узнает Эдер. Или Константен. Или Алот. Скажи мне по секрету, к кому же тебя угораздило полезть?

— Я… у меня осталось незаконченное дело, Кьелл, — сконфуженно выпалил Текеху и спешно ретировался.

— А к тебе он приставал, Маата? — зачем-то спросил все еще пребывающий в легком оторопении гламфеллен.

— Экера, последний раз он делал это сегодня утром, Видящий, — рассмеялась женщина.

— Ага, узнаю друга Текеху, — моргнул эльф. — Кстати, просто Кьелл, без титулов, хорошо?..

Гламфеллен помахал обратившим на него внимание Заклинателям. Текеху рассеянно кивнул в ответ, Маата блеснула дружелюбной улыбкой, Дараку раздраженно отвернулся. «Тоже развлечение,” оптимистично подумал эльф. ”Раз уж я не взял с собой мольберт, придётся дополнять игру на гитаре троллингом всяких бывших. Благо, недолго осталось — пираты вот-вот развлекут нас кровавой битвой.» Он задумчиво поправил висящий у пояса цзянь в белых ножнах. Ему не удалось отчистить лишь самую малость крови с полированного дерева, да Рикуху на гарде все скалился окровавленными зубами, но Кьелла это волновало мало. Он принимал то, что выбранный им путь не обходится без кровопролития, и свыкся с памятью обо всей пролитой им крови. Меч, которым он сражался за любовь и новую родину, больше не вызывал в нем болезненных эмоций.

— Пиратская эскадра прямо по курсу! — доложил впередсмотрящий. Им сегодня был старый знакомый Кьелла, Красавчик Элиам. — Вижу девять парусов!

— Передний пират несёт флажковый сигнал — приглашение на переговоры, — отметил Кахуранги, чья зрительная труба, сделанная вайлианскими мастерами, уже позволяла ему разглядеть такие детали.

— Я схожу, не возражаешь? — положил руку на его плечо гламфеллен. — В крайнем случае, просто утоплю это корыто, — командующий эскадрой отстраненно кивнул: он явно не видел большой пользы в беседах с теми, кого корона повелела уничтожить.

— Не забирай всю славу себе, Кьелл, оставь и нам немного, — со смешком бросила ему Маата.

— Славы тут на всех хватит, — задумчиво отозвался тот, спрыгивая на волны.

Он заскользил над водой, едва касаясь морской пены подошвами сапог. Мили расстояния между эскадрами не стали для него препятствием — он преодолел их в считанные минуты. «Шесть дау, три шлюпа,” отметил он. «Поиздержались что-то пираты — экономический кризис, фьючерсы дешевеют, Доу-Джонс падает, все дела. Единственное, что стало доступнее для них в Дедфайре нынче — ядра и картечь из пушек наших друзей Валера, с доставкой, ага. Занятно, как эта вайлианская семейка мало того, что порядок у Хуана защищает, так еще и приподнялась на этом. И формирования дедфайрского сообщества крутых уокеров не допустила, ага. Хотя шляпы у Валера тоже очень, очень, весьма.» Он с улыбкой вспомнил великолепный головной убор, носимый Орсо.

Пиратский флагман — ладно скроенная дау, обшитая красным деревом, материалом прочным, лёгким, и дорогим, — все приближался, и вскоре Кьелл, оттолкнувшись от поднятой форштевнем пирата волны, запрыгнул на его бушприт, и, подтолкнув себя о ванты, приземлился прямо на мостик, перед двумя стоящими на нем примечательными разумными.

— Не думал, что именно тебя пошлют по наши души, Кьелл, — спокойно обратился к эльфу один из них, крепкий темнокожий человек в пластинчатой броне. — Мы — не такая уж и крупная рыба.

— Я сам вызвался, — отозвался гламфеллен. — Здорово, Мер, — он шагнул к пиратскому главарю, и протянул ему руку. Капитан Тревисило с лёгким удивлением пожал её.

— Прежде чем мы начнём переговоры, о которых так уважительно просят флажки на ваших стеньгах, проясни для меня кое-что, — пристально поглядел на него Кьелл, и его воля накрыла пирата чувствительнейшей слуховой мембраной, устремила на него острые взгляды мириадов глаз, проникла в течение эмоций по его синапсам. Гламфеллен был готов отделить правду от лжи без малейшей ошибки. — Имел ли ты отношение к рейду на Некетаку?

— Все, кто имели к нему отношение, или в земле, или кормят рыб, Кьелл, — грустно усмехнулся Тревисило. — Это решение стоило Фурранте жизни, и не принесло удачи никому. Я остался в Даннаже тогда, как и все мои разумные.

— Отлично, — расслабился гламфеллен. — Что остался, конечно же. Ладно, давай поговорим о делах наших скорбных, и о том, что ты хотел сказать командующему флота Хуана.

— Мы готовы предложить выкуп за отход королевской эскадры от Даннажа, Богоборец, — встряла стоящая рядом с Мером Тревисило женщина, элегантно одетая, и носящая роскошную вайлианскую шляпу с пером. — Мы одарим и вас лично, очень достойным образом, — она льстиво улыбнулась.

— Кто эта вайлианка? — немедленно задрал нос Кьелл. Он помнил пиратку, и её пренебрежительное отношение к себе во время давней беседы с Советом Капитанов. То, насколько поменялись её манеры, стоило ей оказаться в положении просящей, немало его позабавило.

— Моё имя — Чиара Золотой Плавник, Богоборец, — льстивым тоном ответила женщина. — Когда Консуало мес Каситас ещё существовал, одно из его кресел было моим.

— Это не значит для меня совершенно ничего, — отбрил эльф, делая ещё более напыщенную физиономию. — Во-первых, Чиора, ты недостаточно важная персона, чтобы быть достойной моего внимания, — сквозь подхалимское выражение на лице женщины проглянула трусливая злоба, быстро скрывшаяся, впрочем, под прежней угодливой маской. Пусть ни демонстративное пренебрежение Кьелла, ни умышленное коверканье ее имени не доставили Чиаре удовольствия, она прекрасно понимала свое уязвимое положение. — А во-вторых, ты назвала меня самым раздражающим из моих титулов. Поэтому помолчи, пока я буду говорить о важных вещах с моим приятелем Мером Тревисило. Или ты хочешь, — он согнал с лица всю дурашливость, и посмотрел в лицо пиратки с холодом во взгляде, — чтобы я начал уничтожение пиратской заразы с тебя? — Чиара сникла, отступая в сторону.

— Давай начинай, что ли — ты на этом корыте хозяин, — приглашающе кивнул темнокожему капитану Кьелл.

— Мне мало что есть тебе сказать, — пожал плечами пиратский вожак, скривив задумчивую физиономию. — Пусть Чиара и надеялась купить еще сколько-то времени покоя для Даннажа, ты вряд ли на такое согласишься — это была бы невыгодная сделка для Хуана. К тому же, я видел флаги c белыми волнами на синем поле на мачтах идущих в вашем строю кораблей, — он тоскливо сморщился. — Валера от нас точно не отстанут, даже если флот Хуана почему-то уйдет без боя. Я надеялся купить право прохода для своего корабля, в худшем случае — для себя. Что скажешь, Кьелл? — Тревисило глядел все так же спокойно.

Пусть обрисованные им же самим перспективы были весьма пессимистичны, он не собирался рвать волосы на голове, либо же подхалимничать и умолять. Это укоренило симпатию Кьелла к этому разумному еще глубже. Подобные фатализм и спокойствие пред лицом кажущихся непреодолимыми обстоятельств импонировали ему, и как воителю, и как одному из гламфеллен.

— Не, не получится, — медленно покачал головой бледный эльф. — Онеказа приказала уничтожить всех пиратов, что окопались здесь, и я ее приказание выполню. Сегодня, все пиратские корабли утонут, а Даннаж сгорит. Но, — продолжил он с улыбкой, глядя на напрягшегося темнокожего пирата, — может случиться так, что я спасу с этого корабля одного капитана, моего давнего знакомого. Этот разумный терпеть не может пиратство и пиратов, не в последнюю очередь потому, что головорезы из Принчипи утопили его корабль, прикончили его экипаж, а его самого держали в плену ради выкупа. Ну а я, конечно же, не могу не выручить из пиратских застенков моего приятеля, вольного торговца по имени Мер Тревисило, — он с широкой улыбкой оглядел пиратского вожака, на лице которого проступало облегчение пополам с весельем. — Как думаешь, может такое случиться?

— Предашь нас, Тревисило? — злобно взвизгнула Чиара, судорожно хватаясь за рукоять заткнутого за пояс пистоля. — Ляжешь под королеву и ее дружка? Поведешь себя, как неблагодарная тварь без капли верности? — вайлианка дрожала от переполняющей ее злости пополам с отчаянием.

Мер Тревисило с безразличным выражением на лице шагнул к ней, и будничным жестом протянул руку к подрагивающей от бешенства пиратке. Та внезапно обмякла, и осела на доски палубы. Между ее ребер торчала рукоять стилета, и фиолетовый камзол вокруг этого нежданного аксессуара стремительно покрывался багрянцем. Глаза Чиары Золотой Плавник, из которых медленно утекала жизнь, глядели на мир с изумленной обидой.

— Вот так штука, — с наигранным удивлением произнес темнокожий капитан. — Пиратскому пленнику, сражаясь за свою свободу, удалось прикончить одного из главарей этих ублюдков. Удача благоволит ему, не так ли, Кьелл?

— Угу, бывает же, — тот с удивленной полуулыбкой оглядел умирающую Чиару, и обернулся к Меру. — Переоденься-ка во что попроще, пленники не одеваются в вайлианский бархат и латную рауатайскую броню. Все твои цацки, — он кивнул на золотые ожерелья и кольца капитана, — отдай мне, и корабельную казну тоже — объявлю их своими трофеями, и передам тебе потом. Да, и позови свою команду — спасу их от смерти, отправив на каторгу, так уж и быть.

***

Вскоре, команда пиратской дау собралась на палубе, удивленно глядя на двоих разумных, стоящих на мостике. Капитан их корабля, обычно франтовато одетый и защищенный верной броней, сейчас щеголял драной рубахой и грязными штанами, ранее использовавшимися не иначе как в качестве половой тряпки. В свою очередь, вещмешок Кьелла, стоящего рядом с растерявшим лоск пиратом, изрядно потолстел. Гламфеллен шагнул вперед, оглядывая пиратов — просоленных убийц и грабителей, вселяющих ужас в сердца мирных купцов Дедфайра. В его глазах плескалось холодное презрение — если эти разумные не отправятся отрабатывать нанесенный ими вред тяжким и неблагодарным трудом, он без колебаний прервет их жизни.

— Слушаем сюда, висельники! — рявкнул он. — Отсюда, у вас есть два пути. Первый — вы грузитесь в шлюпки, плывете до флагманской джонки флота Хуана, и тихо-мирно сдаетесь на милость капитана Кахуранги. Второй — сдохнуть. Если кто-то из вас меня не знает, пусть ему расскажут знающие, я не буду тратить на это время. Скажу вам одно: всех, кто вздумает сделать что-то, кроме безропотной сдачи в плен, я казню лично, — он положил руку на черен меча. — Времени на раздумья у вас нет. Шлюпки на воду, немедленно, или я начинаю.

Он приготовился рвануть цзянь из ножен, и примерился к первому ряду пиратов — они очень удачно стояли для проведения по ним приема, не имеющего пока названия, из стиля Меч Души, что лишил бы голов как минимум пятерых. Кьелл порядком разочаровался в своих навыках запугивания после Укайзо, и не особо рассчитывал на успех сегодня.

Экипаж дау внезапно пришел в движение. Матросы поспешно бросились по сторонам: одни — к шлюпкам, закрепляя на них тросы для спуска на воду, другие — на ванты, кладя корабль в дрейф. Гламфеллен обернулся к спокойно глядящему на лихорадочную работу своих подчиненных Меру Тревисило.

— Что? — спросил тот, встретив удивленный взгляд эльфа. — Ты думал, мои моряки захотят подраться с Видящим из Некетаки, что в одиночку вышел против тысячи и победил? Они ребята отчаянные, но не сумасшедшие. Пойдем, нам сейчас спустят ялик, — он двинулся к борту, с которого уже был сброшен трап.

***

— Не боишься, что я снова соберу банду головорезов, и встану на кривую дорожку, Кьелл? — полусерьезно спросил Мер Тревисило, работая веслами. Он и бледный эльф старательно гребли, гоня по волнам маленький ялик в сторону хуановской эскадры.

— Не, если ты вдруг немного сойдешь с ума, и устроишь подобное, я буду вынужден тебя найти и утопить, от стыда за собственную доверчивость, — весело отозвался гламфеллен. — Но у меня хорошее предчувствие. Я попрошу Онеказу отозвать награду за твою голову, так что ты даже сможешь остаться в Дедфайре, и заняться, чем хочешь. Ну, кроме пиратства, конечно, — он чуть подтабанил правым веслом, ставя нос ялика против волны. Соленые брызги щедро окатили его спину.

— Скажи, Кьелл, то, что болтают про тебя и королеву — правда? — вдруг спросил Тревисило недоверчивым тоном, не прекращая налегать на весла. — Я думал было поначалу, это все байки, но больно уж они похожи друг на друга.

— Чертовы сплетники, — раздраженно плюнул Кьелл. — Вот кто мой самый страшный враг, хуже буйных богов и вражеских армий.

Вскоре пассажиры всех шлюпок с дау Мера Тревисило были подобраны «Онеказой». Антипиратская эскадра незамедлительно развернулась в боевой порядок, и обрушила дружные пушечные залпы и поднятые Заклинателями Воды волны на корабли Принчипи, которые, лишившись своих лидеров, не продержались долго. Оставив за кормой горящие обломки последних защитников Даннажа, корабли под флагами с трехлепестковой руной, в компании кораблей под сине-белым стягом, начали бомбардировку главного оплота пиратов в Дедфайре. Башни фортов, хижины бедноты, пышные особняки наживших богатство неправедным трудом — все горело и рушилось под чугунным градом, снова и снова отправляемым пушками королевского флота, и его союзников.

Примечания

[1] Духовная табличка — маленький домашний алтарь для духа умершего, деревянная табличка с именем мертвого и, опционально, парой хвалебных эпитетов. Совсем не то, что учинил Кьелл, на самом деле.

Глава 29. Гордыня

Укайзо, королевский дворец

— Раз! Два! Три!..

— Ха! Хо! Ха!..

Резкий голос принца Аруихи вел счет, и ему вторили короткие, на выдохе, слаженные выкрики его учеников, и свист рассекающих воздух сабель. У Кьелла даже слезы навернулись на глаза, настолько сильным было пронзившее его чувство ностальгии. Точно так же ученики Удана выполняли таолу[1] тайцзицюань во внутреннем дворе секты, выстроившись на украшенных огромным символом инь-ян каменных плитах. Подобным образом, в окружении падающих лепестков цветущих сливы и вишни, молодежь Хуашаня синхронно выбрасывала вперед клинки, повторяя движения смертоносного и изящного боевого искусства своей секты. Даже младшие клана Небесного Меча, подгоняемые оскорбительными окриками ответственного за тренировку старшего, выполняли быстрые и опасные приемы их семейной фехтовальной техники столь же дружно и энергично. Молодняк аумауа, одетый в свободные тренировочные штаны и удобные сапоги, старался вовсю под руководством своего учителя, блестя потом на разноцветно-ярких торсах и радостным возбуждением в глазах — новизна и увлечение необычным боевым искусством не выветривались, подогреваемые усилиями Аруихи и Кьелла, то устраивающих зрелищные показательные бои, то демонстрирующих чудеса физической мощи (Аруихи) и ловкости (Кьелл), то тренирующихся с лучшими, наглядно показывая им, куда стремиться.

«Эх, помню, учитель частенько давал нам джазу,” с новым приступом ностальгии вспомнил Кьелл. «Мы от его ласковых, отеческих люлей птицами летали, что я, что Джи, что тот скучный тип, что все скопом. Славные были денечки… Кста-ати, почему бы и мне не задать ученичкам перцу?» Он скорым шагом направился к тренирующимся.

— Приветствуем старшего учителя! — рявкнул Аруихи, подавая пример. Аумауа дружно поклонились Кьеллу привычным для него образом — вскинув к груди сомкнутые ладонь и кулак.

— Пятеро лучших — на тренировочный бой со мной, оружие оставьте боевое, — с предвкушающей улыбкой гламфеллен взял со стойки деревянную тренировочную саблю, и прошел в центр площадки. Тренировка проходила на открытом пространстве перед королевским дворцом Укайзо, где было достаточно и места, и приватности.

— Равири, Манааки, Хахона, Тианги, Пирипи, к бою! — приказал Аруихи, отступая вместе с остальными учениками, чтобы дать простор бойцам. Кьелл приветственно кивнул двоим из них — откуда-то он знал этих юнцов еще до их ученичества, и из-за этого выделял. Впрочем, внимание старшего учителя только пробуждало в них усердие. Юные аумауа замерли перед ним, рослые и мускулистые; худощавый и невысокий Кьелл совершенно терялся на их фоне.

— Ну же, покажите мне, чему вас научил мой ученик, — приглашающе махнул им рукой гламфеллен. Его сабля по-прежнему была опущена, а поза — максимально расслаблена. — Вздумаете сдерживаться — поставлю под водопад, выносливость тренировать.

Молодежь, похоже, приняла его слова близко к сердцу. Они грамотно рассыпались, беря эльфа в кольцо, и начали медленно сокращать дистанцию. Первым, помогая себе наполненным ци громовым рыком, ринулся в атаку здоровяк Тианги, задавая темп. Остальные не отстали, окружая Кьелла свистящим частоколом смертоносной стали. Тот, впрочем, не сплоховал — крутанувшись в низком пируэте и проскользнув между двумя летящими навстречу клинками, он вывернулся из кольца за спинами противников, наградил слишком провалившегося в атаке Тианги обидным шлепком саблей плашмя пониже спины, и набросился на остальных, щедро раздавая тычки и колотушки своим деревянным оружием. Легкими, почти танцующими движениями он уворачивался от размашистых атак учеников; весело скалясь, блокировал в силу их мощные удары, заставляя юных аумауа трясти отсушенными руками; ужом проскальзывал между противниками, вынуждая их перестраиваться снова и снова в безуспешных попытках атаковать его со всех сторон.

«Маленькие радости моей должности старшего,” думал он, искренне наслаждаясь поединком. Ученики все же заставили его поднапрячься — и мастерство их неуклонно росло, и тренировкам слаженности Аруихи явно уделял внимание. «Если учитель получал от наших с ним драчек столько же фана, неудивительно, что он устраивал их так часто, особенно для его возраста.»

— Все, хватит, вы молодцы, — он бросил деревянную саблю на плечо и довольно оглядел взмыленных и морщащихся от пропущенных ударов младших. — Тианги, пятнадцать минут статической тренировки ног, загрузи мышцы как следует. Равири, на рубку до конца тренировки, у тебя атаки сверху малость не дотягивают. Остальные — еще немного показухи со мной, — он небрежно швырнул в сторону тренировочную саблю. Та приземлилась точнехонько на свою стойку. Поименованные отправились прочь, один — к расположившимся поодаль силовым тренажерам, другой — к чучелам для тренировки рубящих ударов. — Атакуйте меня по очереди, куда хотите, в полную силу. И не дай боги кто из вас начнет сдерживаться — водопад вам отдыхом покажется. Будете отрабатывать стойки до утра, с грузом.

— Ты уверен, Кьелл? — с долей тревоги спросил Аруихи. — Они в последнее время делают успехи, знаешь ли.

— Еще немного, и сам встанешь под водопад, ученик, — с широченной улыбкой ответил гламфеллен. — Чего застыли? Ну же, начинаем. Ты первый, Манааки.

Вышедший вперед юный практик боевых искусств сосредоточенно кивнул, и заняв начальную позицию приема «падение грома», метнулся вперед резким движением. Его сабля со свистом вспорола воздух.

— Очень, очень хорошо, — улыбнулся бледный эльф, глядя на замерший у его шеи клинок, остановленный в миллиметрах от кожи Золотой Рубашкой. — Вижу, не филонил на рубке и силовых тренировках. С усилением ци тоже все в порядке. В общий строй, Манааки, спасибо, — тот отошел, коротко поклонившись. Со стороны дворца вдруг раздались громкие хлопки в ладоши.

— Очень впечатляюще, опасно, и безрассудно, — прозвучал смеющийся женский голос. — А теперь прекращаем попытки убить моего ароха нуи. Кьелл, Аруихи, вы мне нужны.

— Хахона за старшего, продолжаем практику первой формы и индивидуальные тренировки, — скомандовал принц. — Что случилось, сестра?

— Совет, прямо сейчас. Что-то произошло на дальних островах. Все узнаем на месте, — ответила подошедшая Онеказа. — Пойдемте.

— Время переодеться есть? — весело спросил Кьелл. — Юные таланты меня заставили попотеть.

— Дам тебе пять секунд, не больше, — заулыбалась королева.

— А мне хватит, — бесшабашно ответил гламфеллен, через голову стягивая рубашку. — Хахона, вылей-ка на меня вон то ведро, — ученик без особых эмоций окатил Кьелла водой.

— Оденься обратно, таку ароха, — попросила Онеказа, проводя взглядом по блестящему капельками воды торсу бледного эльфа. — Мне нужно будет сосредоточиться на делах, — Аруихи гулко рассмеялся на эту сентенцию.

— Ладно-ладно, — подмигнул любимой женщине Кьелл, снова надевая рубашку. — Позже тебя посмущаю, — троица направилась к воротам дворца.

Они прошли по небольшому каменному мостику, пересекающему один из многочисленных рукотворных каналов Укайзо. Древнюю столицу легко можно было бы назвать одним огромным храмом Нгати, так тесно переплелась в ее архитектуре вода с камнем и позолотой. От королевского дворца, подобно рифу показывающемуся фундаментом из крупного озера, до простых домов на несколько разумных, устроившихся на берегах текучих вод — весь город словно был Дедфайром в миниатюре, огромным архипелагом из множества островов и островков, разделенных реками, каналами, и ручьями.

«Может, предложить Онеказе нанять побольше лодочников-вайлианцев, пусть народ по каналам возят, да песни на родном языке поют?» как всегда, забрел ассоциацией в глубины памяти Кьелл. Королева глянула на него с долей укора, как всегда без стеснения прочитав эту мысль, и, как нередко случалось, не уловив ее смысла. Гламфеллен с улыбкой взял ее за руку, чуть сжав тонкие пальчики, и на лицо женщины вернулось довольство, вместе с легкой улыбкой.

— Почему ты так часто делаешь эту странную вещь — стоишь неподвижно, пока ученики брата наносят тебе смертельные удары? — спросила она, и шутливо поинтересовалась: — Ты несчастлив, и пытаешься покончить с жизнью?

— Ясчастлив, как сластена в вайлианской кондитерской, — рассмеялся бледный эльф, и поцеловал светло-оранжевое запястье любимой. Глянув в ее изумрудные глаза, сверкающие искорками смеха, он добавил: — И вовсе не часто я это делаю, вот. Ученик, подтверди.

— Экера, ты устраиваешь нечто подобное уже десятый раз, — насмешливо ухмыляющийся Аруихи даже и не думал приходить на помощь учителю. — Этот прием весьма впечатляющ, но я и сам уже начал задаваться вопросом, почему ты так его полюбил.

— Ну вот, заговор родственников против меня, — обескураженно ответил Кьелл. — Ладно, открою вам секрет: это очень помогает развитию моей энергосистемы. Все нужные компоненты есть: смертельная опасность, высокий расход ци, нужда в быстрых и точных энергетических манипуляциях, в общем, бескровная кровавая битва. Или я ловлю лицом плюхи от ученичков, или мне придется снова начать плавать по Дедфайру, на этот раз — в поисках сильных соперников.

— Раз так, я потерплю эти твои самоубийственные упражнения, — с усталой иронией улыбнулась Онеказа. Внезапно, она резко обернулась к Аруихи, задумчиво чешущему шрам на щеке, и сердито воскликнула:

— Брат! Сейчас же забудь об этих глупостях! — не видя никакой реакции от погруженного в свои мысли принца, она обреченно глянула на Кьелла, и попросила: — Повлияй на него, таку ароха. Он задумал заставить учеников колотить себя затупленными клинками.

— Эй! — Кьелл, нахмурившись, ткнул принца в бок, и тот удивленно обернулся к нему. — Не вздумай и правда учинить подобное, слышишь? Мне не улыбается лечить все те травмы, которых ты нахватаешь, что-то такое сотворив, — королева расслабилась было при этих словах, но следующая реплика Кьелла заставила ее округлить глаза в возмущенном удивлении. — Месяца через два я начну давать тебе защитные техники, и тогда уж я сам тебя как следует отколочу, и тупым железом, и острым, — Аруихи от такого обещания, больше похожего на угрозу, только приободрился, а Онеказа сокрушенно вздохнула, с недовольством качая головой.

— Все будет в порядке, милая, — успокаивающе обратился к ней эльф. — Я ведь еще и немного врачеватель, помнишь? Если я и нанесу своему ученику какой вред, то тут же все поправлю.

Они подошли к огромной арке дворцовых ворот, и вступили под прохладные своды. Плесень и грязь, во множестве накопившуюся в грандиозном здании за то время, что непрерывные дожди поливали древнюю столицу, давно убрали, но отделка дворца все еще шла, и большая часть его анфилад и коридоров выглядела не то суровой цитаделью, не то нежилым музейным экспонатом. Даже обилие барельефов, статуй в альковах, и лепнины у потолков не помогало исправить это впечатление. К тому же, Кьелл знал, что Онеказу не привлекает помпезность здешней обстановки — и видя это в ее стесненно-недовольных взглядах, которые она украдкой бросала на дворцовую роскошь, и ощущая ее поверхностные эмоции. Крыша одной из дворцовых башен сейчас перестраивалась — королева была твердо намерена воссоздать обстановку своего кабинета под открытым небом.

«Эх, даже жалко было оставлять сад на крыше позади — столько приятных воспоминаний с ним связано,” на секунду погрузился в ностальгию эльф. «Там я мысленно признался Онеказе в любви, сразу на вторую нашу встречу. Счастье мое, что она восприняла столь наглый подкат вполне благосклонно. Там мы беседовали обо всем подряд, от вопросов уместности юмора в религии, до продвижения монархии Хуана в направлении абсолютизма. Там она…» он вспомнил сладкие поцелуи любимой, и довольно прижмурил глаза. Онеказа, все еще держащая Кьелла за руку, слегка сжала его ладонь, и когда он обернулся к ней, прошептала, нежно улыбаясь:

— Вечером, ароха нуи. Предадимся воспоминаниям вместе. А сейчас сосредоточься — мы уже пришли.

Войдя в тронный зал дворца, чья обстановка была схожа с воссозданным в посмертии Вингауро о Ватури центром власти Хуана, Онеказа удобно устроилась на королевском троне, а ее спутники — на стоящих по сторонам от него креслах: Кьелл — справа, Аруихи — слева. Придворные, что должны были участвовать в сегодняшнем совете, уже собрались близ трона, с ожиданием глядя на королеву и ее ближайших соратников. Их было не так и много — всего восемь аумауа, совершенно разных, как внешностью, так и поведением. Все эти разумные в той или иной степени были известны Кьеллу, волей-неволей перезнакомившемуся с большей частью двора Онеказы за последние месяцы.

Кахуранги, бывалый флотоводец, глядящий с неизменным добродушием.

Казначей Типене — молодой, недавно заступивший на должность, и все еще чувствующий себя несколько стесненно.

Вайтанги, с неприглядным прозвищем Свежеватель — желчного вида зеленокожий старик с равнодушным взглядом, доверенное лицо Аруихи, занимающийся делами стражи.

Отикоро, самая низкорослая из присутствующих аумауа, вечно с озабоченным выражением на круглом лице, трудящаяся на дипломатическом поприще связей с чужеземцами и вассальными племенами.

Руйха, рослая и угрюмая женщина, на которую Аруихи возложил обязанности по управлению армией Хуана.

Два подчиненных предшественника Типене, набравших при новом, малоопытном казначее, власти — Аотева, ведающий продовольственными делами, и Вайано, занимающаяся всевозможным строительством.

И, наконец, Текеху, представляющий на совете Заклинателей Воды, и явно чувствующий себя не в своей тарелке. Кьелл ободряюще кивнул другу, и получил в ответ нервную улыбку.

— Кахуранги, — голос Онеказы был спокойным и повелительным. — Поведай всем то, о чем ранее упоминал.

— Начну немного издалека, — выступил вперед синекожий флотоводец. — После победы в войне за Укайзо, вы, ваше величество, издали указ об изгнании из Дедфайра чужеземных захватчиков. Задачей флота в выполнении этого указа был захват либо уничтожение чужеземных колоний. Флот, пусть и понесший тяжелые потери в битве в канале Офеччия, с задачей справился. Крупнейшая рауатайская колония, а заодно и база их флота — Хасонго, — была стерта с лица Дедфайра кораблями под моим командованием. Во втором по размеру и значению оплоте рауатайцев, Сайюка, местные справились сами, при помощи тамошних друидов. Многочисленные форты и поселения, служившие базами ВТК и Королевской Компании Дедфайра, также лежат в руинах. До недавнего времени, я считал, что чужеземное присутствие в Дедфайре сведено к минимуму, что уцелело всего несколько незначительных колоний на границах архипелага. Экера, я ошибался, — Кахуранги недовольно скривил губы. — Один из морских охотников флота, «Перо Амиры», принес недобрую весть. В зону патрулирования этого вояджера, что сейчас под командованием капитана Ванау, входит остров Кривая Шпора, самым его краешком. После того, как Видящий из Некетаки очистил остров от работорговцев, — флотоводец дружески улыбнулся Кьеллу. Тот кивнул в ответ. — Кривая Шпора какое-то время пустовала, но на сей раз матросы капитана Ванау заметили близ острова несколько парусов. Когда «Перо Амиры» подошел поближе, ему навстречу вышли две джонки под флагами Королевской Компании Дедфайра, и немедленно открыли огонь. Корабль капитана Ванау понес повреждения, и тот принял решение отступить. «Перо Амиры» попытался сделать остановку на близлежащем острове, Тауине о Ика, но местные, племя Кайкои, отказали капитану Ванау в стоянке. В своем докладе он упомянул появившиеся на Тауине о Ика укрепления, обстрелявшие его вояджер из пушек. После этого, капитан решил рискнуть и вернулся в воды Кривой Шпоры, где с помощью своего Говорящего со Штормами выяснил, что форт острова восстановлен и полон разумных, а близлежащие воды патрулирует множество крупных кораблей, — лицо Кахуранги приобрело необычайную для флотоводца строгость. Он продолжил жестким голосом: — Это не недобитки, сбежавшие от смерти в канале Офеччия, и не трусы, с позором выброшенные из Некетаки. Рауатай снова пришел в Дедфайр, и пришел с войной.

Неверящие шепотки пронеслись по небольшой группе высокопоставленных Хуана. Их лица выражали разные степени недовольства, страха, и печали, и лишь Руйха оскалилась в улыбке, полной злой радости.

— Отикоро, — королева ничуть не утратила своей невозмутимости. — Можешь ли ты пролить свет на ситуацию с Тауине о Ика?

— От чиновников, что были посланы туда, нет вестей уже неделю, — нервно ответила женщина. Она невольно запустила пятерню в короткие каштановые волосы, но тут же смущенно одернула себя, стиснув руки в замок на животе. — Это было в моем утреннем докладе. Но… — она замялась, и продолжила после благосклонного кивка Онеказы. — До меня доходили слухи, в том числе и с Тауине о Ика. Они говорят о разумном, называющем себя истинным правителем Каханга и Дедфайра, — она скривила губы в подобии улыбки, бросив на королеву беспомощный взгляд. — По слухам, он вернулся на архипелаг, чтобы забрать трон, принадлежащий ему по праву. Говорят, Тауине о Ика принял его руку, как и несколько других островов. Но это лишь слухи, ваше величество, — она опустила взгляд в пол. — Я не стала бы докладывать вам о слухах.

— Что еще говорят слухи об этом разумном, Отикоро? — голос королевы был абсолютно спокоен.

— Он… его зовут Уамору, ваше величество, — нервно ответила женщина. — Это имя, и остров Кривая Шпора, часто упоминают вместе.

— Уамору? — пренебрежительно скривился Аруихи. — Этот неуклюжий глупец — истинный ранга и король? Экера, скорее креветка вырастет в кашалота, чем дурачок Уамору станет правителем Дедфайра!

— Брат, — подняла руку Онеказа. — У тебя будет возможность высказаться. Сейчас я услышу Кахуранги, Руйху, и Типене. Каково состояние флота, Кахуранги?

— Флот готов к войне, — коротко ответил синекожий капитан. — Численность кораблей восстановлена после войны за Укайзо, и пусть экипажи некоторых малоопытны, все они готовы встретить врага. Также, я взял на себя смелость провести переговоры с семейством Валера. Они готовы оказать нам поддержку, но о плате будут говорить отдельно.

— Благодарю тебя, Кахуранги, и за ответ, и за разумную инициативу, — благосклонно кивнула королева, и перевела взгляд на суровую подчиненную Аруихи. — Поведай мне о делах матару, Руйха.

— Мы тоже готовы, королева, — с веселой злостью оскалилась женщина. Ее желтокожее лицо выражало нетерпение и решимость, разительно контрастируя с тем угрюмым безразличием, что матару излучала ранее. — Тысяча воинов Каханга откликнется на твой зов хоть сейчас. Вахаки выставят не больше трех сотен, но каждый из них стоит двух простых бойцов. Союзные племена соберут от пяти до шести тысяч. При нужде, — черты лица женщины-воина пренебрежительно искривились, — мы можем упятерить или ушестерить наше войско за счет ополчения, но я скажу так — вчерашние рыбаки и ремесленники будут только мешаться под ногами. Пусть куару и ропару и дальше делают для племен то, в чем хороши.

— Я услышала твои слова, Руйха, — ровно ответила Онеказа. — Как скоро мы можем призвать воинов?

— Матару союзников мы созовем за три недели, на сбор ополчения уйдет два месяца, — с готовностью ответила женщина.

— Хорошо, Руйха, — королева обратила взгляд на молодого казначея. — Типене, — тот слегка дернулся от звука своего имени, но встретил взгляд правительницы спокойно. — Полна ли казна? Смогут ли Хуана снарядить войско и флот?

— Смогут, ваше величество, — казначей, худощавый синекожий аумауа, наголо бритый и одетый в простую одежду матару, старался говорить спокойно, но его пальцы, нервно теребящие полу халата, выдавали волнение молодого мужчины. — Мне нужно обговорить все с Кахуранги и Руйхой, но если исходить из известной мне численности флота, и названного Руйхой количества войск, богатства Хуана достаточно для того, чтобы вооружить всех.

— Продолжай трудиться на благо Дедфайра, Типене, и ты не останешься без награды, — доброжелательно кивнула Онеказа. — Вайано, — полная и ширококостная женщина с оранжевой кожей подняла на королеву грустный взгляд. — Смогут ли Хуана защитить себя от нападений с моря?

— Укайзо и Некетака недосягаемы для рауатайцев, — безрадостно усмехнулась архитектор. — Все знают о рукотворных штормах столицы. Некетаку же защитит наш союзник-дракон — я лично руководила постройкой его жилища, и беседовала с ним. Он не допустит туда врагов. Но острова вассальных племен, — женщина поникла, — редко когда укреплены, а их воины часто малочисленны. Экера, они беззащитны перед налетами с моря.

— Я не оставлю твои слова без внимания, Вайано, — ответила Онеказа. — А сейчас, я услышу то, что каждый из вас может сказать о предстоящей войне. Начнем с тебя, Кьелл.

— Хм, ладно, — пожал плечами тот. — Подытожу услышанное — рауатайцы укрепились на Кривой Шпоре, и потихоньку подминают под себя окрестные острова. Они вроде как хотят посадить на трон некоего Уамору, о котором Аруихи крайне низкого мнения, — принц презрительно фыркнул, словно подчеркивая эту реплику. — Скорее всего, этот тип — их… — Кьелл кое-как прогнал с языка напрашивающиеся характеристики наподобие «Лжедимитрий» и «Лжесмердиз», и продолжил просто: — Марионетка. Я могу сходить на Кривую Шпору, хоть с флотом, хоть в одиночку, забрать его голову, и принести сюда. После этого, рауатайцы больше не смогут прикидываться поборниками законности перед всякими легковерными бедолагами, вроде Кайкои.

— Это хорошая мысль, Кьелл, — подарила своему мужчине мимолетную улыбку Онеказа, — но позволь мне дополнить ее. Уамору нужен нам живым. Если он прилюдно отречется от своих глупых притязаний, и раскроет планы своих хозяев, это очернит ранга нуи так, что он не сможет отмыться. Если же Уамору умрет, рауатайцы либо найдут новую причину и дальше терзать Дедфайр, либо и вовсе отыщут разумного, схожего с ним ликом, и выдадут за Уамору. Пусть годлайки природы и редки среди аумауа, отыскать еще одного не составит большого труда.

— Пусть так, — кивнул гламфеллен. — Принесу не голову, а всю тушку, живую и недовольную, — Аруихи издал короткий смешок, Онеказа тоже улыбнулась. Немудреная шуточка слегка разрядила обстановку и среди придворных, начавших глядеть чуть веселее.

Королева продолжила расспрашивать придворных об их идеях, и у каждого находилось что сказать. Кьелл же погрузился в свои мысли.

«Опять вставай, страна огромная, и что характерно — опять на смертный бой,” думал он. «Даже если я успешно вытащу нашего зеленоголового Гришку Отрепьева из его работорговческой норы, войну это не прекратит. Не, защитить любимую и новый дом я готов — у меня больше ни сердце не дрогнет, ни рука, и все, кто к нам с мечом придет, станут просто землей, травой, и достаточно скоро. Одна беда — в одиночку мне этот ивент не вывезти. Похоже, придется ученичкам Аруихи показать рауатайцам, чьи в лесу шишки, ага.»

Тем временем, королева закончила выслушивать подданных, и раздала каждому задачи. Когда придворные начали расходиться, эльф ощутил ментальное присутствие любимой, и ее послание, коснувшееся его мыслей, было коротким и тихим, глася «пойдем со мной». Кьелл встал, и подал королеве руку, которую она сжала так, словно висела над пропастью, и лишь ладонь любимого мужчины была ее единственным спасением. Эльфа кольнула жалость: он знал, что Онеказа болеет душой о благополучии своих подданных, и предстоящее испытание, пусть и не несущее больших вызовов ему персонально, сулило многие беды простым Хуана, что не могло оставить равнодушной их королеву. Его наполнила злая решительность: рауатайцы умудрились-таки сделать свое вторжение личным для Кьелла.

«Моя милая наверняка начнет косплеить Сталина в сороковые, и спать по ноль часов в сутки, не отрываясь от работы,” с грустью думал он, пока они с Онеказой шли в сторону ее опочивальни. «Раз так, постараюсь закончить эту войнушку побыстрее. И снотворным для моей ненаглядной надо запастись, да.»

Идущая рядом женщина нервно хихикнула, но ничего высказать на эти коварные мысленные планы не успела — они все же добрались до опочивальни. Едва за ними закрылась дверь, Онеказа дала волю эмоциям — судорожно обняла Кьелла, шумно дыша.

— Почему, таку ароха? — горько прошептала она. — Почему бы им просто не жить в мире с нами? Ведь наши народы так похожи, и видом, и языком, и традициями… Почему их правители жаждут убивать тех, кто мог бы стать им братьями? — королева шмыгнула носом.

— Нет предела жадности разумных, — отозвался он, гладя свою женщину по спине. — И глупости, и злобе. На редкость неприятными мы можем быть, ага. Ничего, милая, одолеем и эту напасть. С нами Вахаки, Заклинатели, Аруихи с учениками, да и я тоже чего-то стою, — он улыбнулся, крепче прижимая женщину к себе. — Рауатайцы вылетят из Дедфайра быстрее собственного визга, — Онеказа издала нервный всхлип-смешок. — Если надо, я позабочусь об этом лично, — продолжил Кьелл. — В прошлый раз им показалось мало, так я не против добавить.

— Ты не обязан сражаться, если не хочешь, таку ароха, — беспокойство в голосе Онеказы взяло верх над печалью. — Ты сделал для меня и Хуана столько, что хватит на три жизни вперед.

— Не волнуйся за меня, милая, — он отстранился и серьезно посмотрел в изумрудные глаза женщины, сухие и встревоженные. — Перед Укайзо меня одолевало слишком много сомнений, а сомнения недопустимы для воителя. Именно поэтому, пусть я и взял верх над врагами в бою, они нанесли моей душе рану, от которой я долго не мог исцелиться. Теперь же, — он потянул ее к себе, и аккуратно усадил на кровать. — сомнениям нет места в моем сердце. В нем слишком много дорогих мне разумных, что стоят рядом со мной перед грядущими испытаниями, — он ободряюще улыбнулся, и королева ответила на его улыбку. — Не беспокойся. Сегодня, моя воля много крепче моего меча.

— Хорошо, — успокоенно выдохнула Онеказа, откинувшись на перины кровати. Она повернулась к Кьеллу, и просяще глянула на него. — Побудь со мной, ароха нуи, сегодня ты мне нужнее, чем когда-либо. Ты не ошибся — скоро я не смогу спать, день и ночь трудясь, чтобы приблизить конец этой ненужной, бессмысленной войны. Но сегодня, мне нужен отдых. Мне нужен сон. Мне нужен ты, ведь без тебя, одиночество не позволит мне ни того, ни другого.

Мужчина замер, пытаясь одолеть подкативший к горлу комок, вызванный прочувствованными словами любимой. Он улегся рядом с ней, обнимая ее, и она обняла его в ответ, обхватив руками и ногами, словно большую подушку.

— Куда же я от тебя, — прошептал он, целуя ее в губы. — Мне ведь ничего в этом мире не нужно так, как нужна ты.

Онеказа счастливо улыбнулась, и закрыла глаза, вскоре мирно засопев в глубоком сне. Кьелл устроился поудобнее в объятьях любимой женщины, и, успокоив разум медитацией, тоже уснул.

***

— У кого-нибудь есть вопросы, прежде чем мы начнем обсуждать планы? — спросил Аруихи, обведя взглядом присутствующих.

В одной из дворцовых комнат собрались ответственные за воинскую силу Хуана — Кахуранги, Руйха, Текеху, сам принц, и Кьелл. Они расположились на циновках, усевшись кружком; так же в углу устроился, неведомо зачем, старик Вайтанги-Свежеватель. Кьелла посетила мысль о так нужном сейчас артурианском круглом столе, но он отогнал ее — нужно было сосредоточиться на деле.

— У меня куча вопросов, — высказался он. — Что за тип этот Уамору, и почему ты, Аруихи, считаешь, что он бесполезный кретин? Какие именно острова заняли рауатайцы? Какова примерная численность противника? Почему с нами Вайтанги? Не то, чтобы я не уважал твой труд, отец, — он кивнул старику, ответившему равнодушным взглядом, — но стражу ведь не бросят в бой? Она в городах нужнее.

— Мы мало знаем о противнике, — отозвался Аруихи задумчиво, — и Вайтанги поможет нам узнать больше. Нужны лишь пленные, — старый аумауа оскалился в безэмоциональной улыбке и кивнул.

— Я отвечу и на твой вопрос об Уамору, — продолжил Аруихи. — Что до остального, мы обсудим это общим порядком. Итак, — он почесал шрам на щеке, и неожиданно фыркнул. — Уамору — один из тех, кому божественная кровь бьет в голову похлеще доброго вина. С самого детства родители пичкали его славословиями о его избранности, и глупец уверился в ней прочнее, чем коралл врастает в морское дно. И ладно бы, посвяти он жизнь службе Тоамоваи, но Уамору слишком возомнил о себе. Он счел себя достойным ноши ранга, и когда жрецы наградили титулом Онеказу, он начал распространять слухи о подкупе и другой нечестной игре, — принц широко усмехнулся. — Экера, он разве что не кричал об этом на площадях. Терпение сестры иссякло, когда он купил мечи чужеземных наемников, и вместе с ними попытался ее убить. Но даже тогда она не отдала приказ о казни — он дальний родич мне и ей. Кузен, или что-то вроде того. Уамору был изгнан, и до сих пор о нем не было вестей. Кто же знал, что он стакнется с рауатайскими шакалами, — принц задумчиво потер лоб.

— Угу, но ты так и не сказал, почему он кретин, — Кьелл пожевал губами. — Я не для смеха спрашиваю — ну, не только для смеха. Надо же знать, насколько он фигура, а насколько — игрок.

— Он даже не фигура, — рассмеялся Аруихи. — Как ты сказал ранее, он — кукла на ниточках. Пусть Уамору и считает себя даром богов, он не учился ни искусству управлять разумными, ни наукам, нужным на этом поприще. Все, что есть у этой пустышки — даренная его божественным отцом сила. Звери слушаются его, но, экера, они единственные, кто это делает. Сдается мне, этот глупец искренне верит в то, что рауатайцы возведут его на трон Дедфайра, а после — мирно уйдут.

— Ну, и Галавэйн с ним тогда, — подытожил Кьелл. — О чем первом поговорим — о налете на Кривую Шпору, или о плане кампании вообще?

— Нападение на бывший оплот работорговцев оставим напоследок, — построжел принц.

Серьезный и сосредоточенный, он обвел своих ближних строгим взглядом, отбросив всю шутливость. Сейчас ни у кого не возникло бы ни капли сомнения в том, что первый воитель Хуана способен не только сокрушать врага саблей, но и командовать армиями.

— Слухи, пересказанные Отикоро, тревожны. Кому известно больше? — Аруихи осмотрел присутствующих, и остановился взглядом на сидящем в углу старике. Тот ответил на его требовательный взор равнодушной миной.

— Известный вам Тауине о Ика, — проскрипел Свежеватель. — Кири о Карарехе. Отаота. Мара Капуа. Слухи о последних трех наиболее часты. Реже поминают Нгару, Вайхоту, и Нгаэре о Поупоу. Я не поручусь ни за одно из этих названий, Аруихи, не попрекай меня ими. Привези мне пленных, и я лично выверну их души наизнанку в поисках правды.

«Ах да, дедок ведь — сайфер,” вспомнил Кьелл то немногое, что знал о Вайтанги. «Причем мозгоклюйствовать во славу племени начал задолго до рождения Аруихи с Онеказой. Окей, Лаврентий Палыч, будут тебе жертвы для кровавых пыток при помощи наградного топора НКВД,” он смерил старика взглядом, и тот неожиданно улыбнулся ему, показывая желтые зубы, мелкие и острые, словно у щуки.

— Экера, — сумрачно кивнул принц. — Будем исходить из худшего, и примем, что все упомянутые острова теперь враждебны короне. Кахуранги, насколько хорошо ты помнишь карту Дедфайра?

— Все названные острова располагаются вокруг Кривой Шпоры, и близко, — понял его с полуслова флотоводец. — Соединив их линией, мы получим дугу с оконечностями на Отаота и Мара Капуа, выступом своим направленную на Некетаку. Если влияние Рауатая не распространилось за пределы этой дуги, уместнее всего будет расположить наши силы на нескольких островах, что чуть выходят за радиус дневного пути обычного корабля от островов противника. Например, Сайюка и Манга о Ману. Наш флот, с помощью Заклинателей Воды, сможет и отвечать на рауатайские маневры, и проводить быстрые рейды сам. Тяжелые джонки же не смогут за ним поспевать.

— Так и сделаем, — кивнул принц. — Отправляйся с флотом и Заклинателями сразу же, как мы закончим. Руйха, ты уже отправила весть союзным племенам?

— Экера, — довольно улыбнулась та. — Ветра Амиры с нами, принц, я уже получила добрые вести от Вапуа — их почтовые птицы быстры, как ветер, и помогут призывам на битву достичь наших друзей как можно скорее. Можно ждать союзников на неделю раньше.

— Ты отправишься к войскам по окончанию нашей беседы, и присоединишься к матару Каханга, что выступят с флотом, — удовлетворенно ответил Аруихи. — Чудесные птицы Вапуа позволят тебе вести беседы с союзными племенами, не отрываясь от воинской службы, — Руйха довольно кивнула. Женщина глядела с веселым ожиданием, явно жаждая поскорее раскроить пару рауатайских черепов.

— Мы остановимся в наших временных пристанищах на островах Сайюка и Манга о Ману, и начнем разведку, — подытожил принц. — Планировать что-либо до того, как мы лучше узнаем врага — поспешная глупость. Но пустить рауатайцам кровь мы сможем уже сейчас, — он довольно оскалился. — Расскажи нам свои мысли о рейде на Кривую Шпору, Кьелл.

— Тут есть два пути — скрытный, и с шумом-грохотом, — потер подбородок гламфеллен. — Первый — я беру один вояджер, тот же «Перо Амиры» сгодится, благо его капитан знает тамошние воды, и потихоньку крадусь на нем к работорговческому острову. Вояджер подвезет меня поближе, и я высажусь на острове, в одиночку. Там я сниму головы со всех, кто попытается меня остановить, ухвачу Уамору в охапку, и мы дружно поспешим обратно. Недостаток у этого плана один — «Перо Амиры» будет очень уязвим перед флотом прикрытия Кривой Шпоры. Кахуранги, есть что сказать по этому поводу?

— Самоубийство, — недовольно скривился флотоводец. — Не только для тебя, Кьелл, но и для моряков капитана Ванау. Как только ты вступишь на остров, и начнешь убивать, поднимется тревога, «Перо Амиры» перехватят вражеские джонки, а тебя завалят телами. Предложи лучший план.

— Для начала, кишка у них тонка меня завалить, — с усмешкой подбоченился гламфеллен. — Но я понял твою мысль — с этим планом, мы можем запросто потерять корабль. Не, можно придумать какой-то способ маскировки, но «Перу Амиры» так или иначе придется подходить к острову минимум на пять миль — дальше я, конечно, добегу, но устану. А такая дистанция слишком опасна. После поднятия тревоги, когда рауатайцы начнут шариться по округе в поисках врага, шансы корабля падают весьма низко, — он взял паузу, и оглядел собеседников с хитрой усмешкой.

— Ладно, тогда вот вам план, который всех нас покроет славой, а не только меня, — продолжил Кьелл. — Устроим войнушку. Маленькую такую, только для Кривой Шпоры. Сомневаюсь, что враг ежеминутно ждет нас, старательно целясь пушками в сторону Укайзо. Если мы соберем небольшой флот прямо сейчас, и выступим на Кривую Шпору, то вполне сможем напинать рауатайским джонкам прикрытия. Так, Кахуранги?

— Экера, — тот в большой задумчивости кивнул. — Не все вражеские корабли сосредоточены у острова, и мы сможем застать их врасплох. Но к ним быстро подойдет подкрепление, и мы будем вынуждены уйти, — он рассеянно вцепился пятерней в свои жесткие волосы, задумчиво глядя перед собой.

— Ну и пусть, — довольно улыбнулся бледный эльф. — Мы просто поломаем, что успеем, украдем Уамору, и смоемся. Да, участвовать будут все, даже ты, Руйха, сможешь поразвлечься, — женщина ответила на его слова довольной улыбкой. — Все, как надо — заборем вражеские корабли, устроим бомбардировку форту, высадим десант, все дела. А пока моряки и солдаты будут лупить своих рауатайских коллег, в дело вступлю я. И тоже, как назло, не в одиночку! — он довольно посмотрел на принца. — Пришло время твоим ученичкам пролить первую кровь.

— Разве они готовы, Кьелл? — с тревогой спросил тот.

— Нет, конечно, и долго еще не будут, — с легкой улыбкой ответил гламфеллен. — Но воин, что сражается только с тренировочными чучелами, обретет отличные навыки боя, годные лишь против чучел. Война не спрашивает, готовы ли солдаты. Она просто приходит, и берет свое, — Аруихи мрачно кивнул, глядя с пониманием. Пусть он и беспокоился за каждого из гвардейцев, но прекрасно осознавал то, о чем говорил эльф.

— Я буду лидировать нашу атаку, — успокаивающе обратился к принцу Кьелл, — и приму на себя все самые сильные удары врага. Ты и твои гвардейцы вступите в бой, когда я буду отступать, со связанной тушкой Уамору подмышкой. Все, кто попытаются мне воспрепятствовать, должны умереть от ваших сабель. Ну а потом мы подберем остальных, развернем паруса, и уберемся из этого неприятного местечка. Как вам такой план, народ? Нравится?

— Нужно доработать, — пробормотал Кахуранги, так и не вышедший из задумчивости. — Но можно, экера, очень даже можно…

— Я — за, — довольно ухмыльнулась Руйха. — Жаль, Вахаки не успеют к нам присоединиться. Им еще долго собираться.

— Не забудьте о пленных, — внезапно напомнил о себе Вайтанги.

— Запросто, дед, кого тебе принести? — повернулся к нему бледный эльф, иронично улыбаясь. — Высказывай пожелания.

— Рукуапа, — ответил тот своей улыбкой, злой и довольной. — Я давно хотел испытать их стойкость. Флотские чины. У них будет больше всего знаний. Сам Уамору. Он пожалеет, что не стал храмовым служкой.

— Угу, ясно, — хмыкнул Кьелл. — Добуду, кого смогу.

— Достаточно сильную эскадру мы быстро собрать не сможем, но у меня есть идея, — вдруг высказался Кахуранги. Он говорил с увлеченным оживлением, отбросив всю свою задумчивость. — Мне докладывали о миграции большой группы килутаалик в прошлом месяце. Я немного знаком с этими тварями, — он довольно усмехнулся, — и могу с уверенностью сказать: их путь пересечет наш, или же будет к нему достаточно близок. Нам нужно лишь достаточно друидов, чтобы привлечь морских убийц на нашу сторону.

— Рауатайцы просто применят тот трюк, что задумывали перед битвой у атолла Накаро, — нахмурился Аруихи. — Они забросают китов глубинными бомбами. Те не успеют навредить им.

— Глубинные бомбы если и есть на рауатайских джонках, то в дальних углах крюйт-камер, — отмахнулся синекожий капитан. — Если напасть внезапно, они и не поймут, откуда в их днищах пробоины.

— Это авантюра, — нахмурился еще сильнее принц.

— Вы напомнили мне кое о чем, — подал голос Кьелл. — Мой друг Рекке как-то рассказывал о некоем корабле-призраке, чьим любимым фокусом было напустить тумана, и в этом тумане подобраться ближе для абордажа. Как, Текеху, смогут твои Заклинатели нагнать туману при нужде?

— Экера, — удивленно отозвался тот. — Этот прием доступен и послушнику, мало что умеющему.

— Вот и отлично, — разулыбался гламфеллен. — Значит, друиды тащат на поводке китов, а Заклинатели — прикрывают их туманом. Если рауатайцы и заподозрят что, так это прячущийся в тумане флот.

— Вот это уже более многообещающе, — одобрительно покивал Аруихи. — Осталось только найти друидов — Вапуа к нам присоединятся нескоро, а тех, что отыщутся в Укайзо, не так много.

— Как насчет тех партизан с Сайюка? — спросил Кьелл. — Ты нам про них рассказывал на совете, Кахуранги, — капитан с легким удивлением кивнул. — Остановимся у них на острове, и позовем их на кровавую битву с чужеземцами. Разве что… Наши киты где плавают, ближе к Кривой Шпоре, или наоборот, к нам?

— Это не станет препятствием, Кьелл, — довольно ответил Кахуранги. — У друидов свои секреты и ритуалы, и они сыщут способ дотянуться до нужных нам тварей.

— Так и сделаем, — удовлетворенно кивнул принц. — А теперь, обсудим детали…

Гламфеллен не вслушивался внимательно в последовавшую дискуссию — для него не было большой нужды знать названия кораблей, точную численность десантных партий, и квалификацию Заклинателей Воды, что примут участие в намеченном деле. Совсем скоро, ему предстояло отплыть на войну, и сойтись в бою с умелыми и жестокими врагами.

«Надо попрощаться с Онеказой сегодня,” подумал он. «Может, кого из старых друзей на войнушку прихватить? Эдер с Рекке, вроде, до сих пор в шаговой доступности. Не, простая пехота в нашем блицкриге вполне может остаться на негостеприимных берегах Кривой Шпоры. В этот рейд я пойду с Аруихи и ученичками — пусть защитных техник они и не знают, усиление ци делает их более живучими и стойкими к ранам. Искусство Золотого Гуся они тоже достаточно освоили, чтобы высадиться без проблем. Вообще, десант из простых солдат и не нужен особо — гвардия должна бы рауатайцев разбросать. Но лучше, как говорится, перестраховаться, чем недостраховаться, а потом мучиться.»

***

Кьелл стоял на носу вояджера «Перо Амиры», и все не мог прекратить пялиться на страннейшую из носовых фигур идущего рядом корабля. Такая же, впрочем, красовалась и на носу приютившего эльфа вояджера, и на других кораблях эскадры Хуана, и даже на галеоне семьи Валера, бороздившего волны неподалеку. Друиды, как приглашенные в поход из Укайзо, так и сманенные из болот Сайюка, призвали себе на помощь делемган, духов природы, и взяли их с собой на корабли эскадры. Растительные дамы же приняли необычное решение расположиться на носу приютивших их кораблей. Одна из них сейчас дружелюбно поглядывала на Кьелла, ошарашенно пялящегося на нее.

«Часть экипажа, часть корабля,” отвлеченно думал он. «Не, так она и воды поймает предостаточно, и солнца. А без минералов из земли как-нибудь переможется пока. Тем более, что удобрений она может себе добыть, прямо тут… Так, ошибкой было бы думать, и слишком подробно размышлять о круговороте органики в природе.» Усмехнувшись, он повернулся к стоящему рядом молодому вайлианцу, намереваясь отвлечься от дурацких мыслей беседой.

— Что, Орсо, дрожат коленки? — дружелюбно подколол он его.

— Нэ, — фыркнул тот. — Вот подойдем к Кривой Шпоре поближе, тогда меня начнет полоскать, как флаг в шторм, — юный представитель Валера доброжелательно оскалился.

Семейство охранников морского порядка прислало на сей раз всего одного из своих сынов — Орсо, как наиболее искушенного в морском деле. Типене пришел к взаимовыгодному соглашению с Валера, и вайлианская семья приняла живое участие в войне на стороне Хуана. Те их корабли, что могли присоединиться к рейду на Кривую Шпору, присоединились к нему — стоявший на рейде Укайзо галеон «Аурет Скуале», то есть, «Золотая Акула», сейчас шел в строю эскадры Хуана, а еще два корабля, оба — дау, должны были догнать объединенные силы чуть позже.

— Меня беспокоит орава врудитто, которую собрали разноцветные типы, — Орсо кивнул на собравшихся на мостике вояджера друидов с Сайюка. Четверо годлайков разных божеств, они представились, как Зима, Весна, Лето и Осень, и были престранной компанией. Впрочем, дело свое они знали туго — в частности, предложили дополнить килутаалик шипастыми акулами, для уничтожения спасающегося врага.

— Пер пруденско, надеюсь, у них хватит сил удержать свой зверинец от того, чтобы начать кидаться на наши корабли, — продолжил Орсо. — Не хотелось бы перекрашивать мой «Аурет Скуале», если его поцарапают акулы шипастые.

— Проблем с тварями быть не должно, — рассеянно кивнул гламфеллен. — Разве что кто случайно на рог килутаалик в тумане налетит. Представь, — он невольно улыбнулся от пришедшего воспоминания, — огненный годлайк, который Лето, грозился подчинить левиафана, и пригнать к нам.

— Фуолле, — раздраженно сплюнул вайлианец. — Левиафану плевать, есть ли на его плавучей тарелке с закуской друид или нет. Эти врудитто — гнев Ондры во плоти, а не морские звери. Если огнеголовый и вправду возьмется притащить сюда одного, ди верус, я первым сброшу его за борт. Пусть изучит левиафана изнутри, ха-ха.

— Не возьмется, — рассмеялся эльф. — Отговорился неблагоприятным расположением звезд, или чем-то таким. Но его личный зверинец — самый большой, так что, может, и не врал.

- Пусть лучше тратит свою дурную пуитенте на китов и акул, — бросил Орсо. — А ты как, Кьелл? Готов пустить в дело свой знаменитый спатта? — он кивнул на висящий на поясе эльфа цзянь.

— А как же, — рассеянно ответил гламфеллен. — Чувствую, много работы ему предстоит. Наш план хорош, и силу мы собрали немалую, но когда дело доходит до боя, всегда что-то идет не так.

— Ди верус, — согласно кивнул Орсо. — Но хорошо бы сегодня все пошло не так для врага, — он хрипло рассмеялся.

Их дружескую беседу прервал крик впередсмотрящего. Орсо разложил подзорную трубу, и, рыскнув объективом по горизонту, издал возглас радости.

— Вижу флаги семьи, Кьелл, — довольно произнес он. — «Арпион[2]» и «Милосердие» с нами. Их пушки щедро накормят чугуном рауатайских постенагос, — он широко улыбнулся.

— Здорово, — ответил эльф. — Ты как, будешь с нами, или на свой галеон отправишься перед боем?

— Вы от меня до конца похода не отделаетесь, — насмешливо ответил вайлианец. — «Аурет Скуале» будет командовать мой старпом, Венедето. Он более чем хорош: следующий корабль, что снарядит семья — его, — он глянул в сторону галеона с отеческой гордостью: успехи подчиненного явно радовали юного Валера.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул гламфеллен. — Как, после войны планируете прикупить пару-тройку корабликов? Говорят, королева раскошелилась за вашу помощь.

Орсо не успел ответить — его перебил оклик с мостика. Капитану Кахуранги понадобился Кьелл, и тот, кивнув молодому вайлианцу на прощание, поспешил предстать перед командующим силами Хуана.

— Сможешь передать мои приказы и эти свитки капитанам Валера, Кьелл? — спросил тот, протягивая эльфу два свернутых пергамента. — В них задачи на штурм острова. Вот этот — капитану «Арпиона», а другой — на «Милосердие».

— Что, одного из попугаев Вапуа не нашлось? Так вот за кого ты меня держишь, — с преувеличенной обидой воззрился на него эльф. Стоящий неподалеку капитан Ванау, безобидно выглядящий здоровяк с кожей цвета морской волны, глянул на него с некоторой опаской. Кахуранги же, привыкший к извечной несерьезности Кьелла, лишь добродушно усмехнулся. Гламфеллен продолжил деловым тоном: — Давай свитки. Приказы какие?

— Их место в строю — в кильватере[3] «Аурет Скуале», — ответил флотоводец. — Расскажи им о килутаалик и шипастых акулах, и куда не следует лезть, чтобы они не поцарапали им корпуса. Передай о тумане, и скажи им, чтобы держались не более чем за полмили от галеона. Остальное — в свитках.

— Добро, — кивнул Кьелл. — Я быстро, и соскучиться не успеешь, — он легким движением перепрыгнул через весь корабль, задержавшись на носу, рядом с оставленным ранее собеседником.

— Сбегаю до ваших, Орсо, — бросил ему Кьелл. — Передать чего-нибудь кому?

— Первым зайди на «Милосердие», — неожиданно хитро улыбнулся тот. — Повидаешься со знакомым.

— Да ну? — удивился эльф. — Я никого из ваших не знаю, кроме Зили и Мартино. Кто-то из них?

— Увидишь, — вайлианец ухмыльнулся еще шире. — Не буду портить сюрприз. Двигай уже, апреттаре, касита Кахуранги глядит на тебя волком.

Гламфеллен с улыбкой спрыгнул за борт, стартовав в сторону приближающихся дау, и вскоре приблизился к той из них, что несла аэдирское название. Это было достаточно необычным для кораблей Валера — как известно было Кьеллу, они предпочитали давать капитанство родственникам, или хотя бы соотечественникам. Он вспрыгнул на борт дау, и, приземляясь на мостик, подметил что-то знакомое в стоящем к нему спиной капитане, коренастом и темнокожем. Когда же тот, добродушно скалясь, повернулся лицом к неожиданному визитеру, гламфеллен воззрился на моряка в крайнем удивлении.

— Глаза обманывают меня, — ошарашенно произнес Кьелл. — Кто ты такой, и почему выглядишь как мой приятель Мер Тревисило?

— Я тоже рад тебя видеть, Кьелл, — весело ответил тот. — Неожиданно, правда? Я теперь — с Валера. В чем им не откажешь, так это в деловой хватке и практичности. Я переговорил с Мартино за время нашего возвращения в Укайзо, и он представил меня главе семьи, Ателло. У нас был долгий и очень нервный разговор, в ходе которого я дважды был уверен, что меня нанижут на саблю, но мы все же договорились. Помогло, как ни странно, то, что я прирезал Чиару — на нее многие Валера точили ножи. Я сейчас на испытательном сроке — за мной следят и здесь, и на суше. Но перспективы приятные, — он окинул взглядом свой корабль, и неожиданно рассмеялся. — Меня так и так все принимали за вайлианца, из-за цвета кожи и вкусов в одежде, пусть я и родился в Рауатае. Теперь — принимают за одного из Валера, что весьма удобно.

— Угу, — ответил Кьелл, все еще слегка ошеломленный. — А ничего, что мы с твоими соотечественниками воевать плывем?

— Мои соотечественники — Хуана, — серьезно ответил бывший пират и нынешний морской охотник. — Моя семья не видела добра ни от ранга нуи, ни от его подданных. Здесь, в Дедфайре, я нашел родину, — он добродушно усмехнулся, — с некоторой помощью друзей.

— Вот и хорошо, — довольно ответил гламфеллен. Орсо был прав — сюрприз удался на славу. — А что за странное название у твоего кораблика? — Мер Тревисило улыбнулся еще шире.

— Я подумывал как-то увековечить в названии тебя, Кьелл, но, к счастью, вспомнил, насколько ты не любишь лесть и льстецов. Так что я назвал мою дау в честь щедрого дара, что ты преподнес мне и моей команде тогда, в водах Даннажа.

— Не, я просто помню добро, — хмыкнул эльф. — Ладно, давай я введу тебя в курс дел. Вон те буруны и фонтаны в центре построения — именно то, чем выглядят: плавники шипастых акул и выдохи килутаалик…

***

— Все готовы, и помнят свою задачу? — капитан Кахуранги требовательно оглядел собравшуюся на мостике пеструю компанию — годлайков-друидов, Аруихи с гвардейцами, Текеху с двумя подчиненными, и Кьелла.

Все тем или иным способом выразили свое согласие. Не отстал и гламфеллен, коротко кивнув. Последние минуты он пребывал в очищающей мысли медитации — ради жизней своих боевых товарищей, он собирался действовать сегодня на пределе эффективности. Его меч и его разум должны были стать едины в своей остроте и точности, принеся Хуана победу, и предупредив любые неожиданности.

Эскадра под командованием Кахуранги подошла к Кривой Шпоре на достаточное расстояние, чтобы быть замеченной, несмотря на старательно наводимый Заклинателями Воды туман. Девять тяжелых джонок уже спешили на перехват семи вояджеров, галеона, и двух дау, стремясь не допустить их до бывшего работорговческого форта. Настало время морского сражения, к которому Хуана подготовились самым необычным образом.

— Начинайте, — кивнул Кахуранги друидам, и те, сформировав круг, замерли, подобные причудливым тотемным столбам.

Повинуясь флажковым сигналам, друиды других кораблей, а по их подсказке, и делемган, сейчас следовали примеру четверых годлайков, а именно, подстегивали своих гигантских и свирепых питомцев, направляя их ярость на приближающиеся рауатайские корабли. Текеху сколлегами-мистиками, по команде Кахуранги, двинули туманную завесу вперед — пусть это и насторожит рауатайских капитанов, но вряд ли наведет их на подозрения об атаке огромных морских зверей. Сквозь сгустившийся туман было не видно ни зги, и слышался лишь плеск воды, но вот вдали раздался ужасающий треск, множественные крики разумных, беспорядочная пальба из аркебуз и одиночные выстрелы пушек — хищники моря добрались до своих жертв, и судя по звукам, уже обагрили клыки кровью, преодолевая нестройное сопротивление моряков Рауатая.

— Туман убрать! — с легкой нервозностью в голосе скомандовал флотоводец Хуана. Заметно было, что он переживает за успех своего плана, все же остававшегося изрядной авантюрой, пусть и со страховкой в виде идеи Кьелла.

Скрывавшая врага белесая муть рассеялась без следа, повинуясь усилиям Заклинателей, и команда «Пера Амиры» взорвалась криками радости: четыре джонки уже погрузились по палубу, влекомые вниз тяжестью броневого пояса, что не смог защитить от атаки ниже ватерлинии. Еще два рауатайских корабля лежали на боку, окруженные лихорадочно барахтающейся командой. То и дело один из береговых аумауа с воплем пропадал из виду, а морские воды краснели от крови: шипастые акулы перекусывали посреди боя, и друиды, даже если бы захотели, не смогли бы удержать их от этого. Две других джонки сильно накренились, смотря пушками одного из бортов в небо, и щедро черпая воду портами другого. Их команда лихорадочно пыталась спасти корабли. Спускать шлюпки на воду, кишащую шипастыми акулами, было бы самоубийством — эти морские твари как раз-таки были знамениты тем, что пускали ко дну лодки и даже небольшие суда, пропарывая днища костяными плавниками. План Кахуранги увенчался полным успехом.

Лишь один из рауатайских кораблей все еще сопротивлялся, стреляя из пушек, и сбрасывая все же нашедшиеся в закромах глубинные бомбы — фонтаны взрывов вздымались по его бортам, отгоняя огромных плавучих хищников.

— Я — на последний корабль рауатайцев, — спокойно обратился Кьелл к Кахуранги. — Задержка неприемлема, и я ее устраню.

— Ты уверен, что не поставишь весь план под удар? — нахмурился флотоводец.

— Абсолютно уверен, — все так же бесстрастно ответил гламфеллен, и его спокойствие словно передалось хуановскому флотоводцу. Он согласно кивнул.

— Будь осторожен, — напутствовал эльфа Кахуранги.

— Я всегда осторожен, — отозвался тот, делая прыжок, перенесший его на кипящие от крови, хищников, и тонущих разумных воды.

Он бежал, легко отталкиваясь от голов барахтающихся рауатайцев, плавников акул, и однажды даже подбросив себя вверх с помощью удачно случившегося выдоха плотоядного кита. Некая ретивая акула решила перехватить именно его, выметнувшись из воды в отчаянном прыжке. Кьелл без труда обогнул ее, пробежавшись по скользкому серому боку, и оттолкнувшись от спинных шипов твари. Воду вокруг него начали пенить частые всплески — он уже достаточно приблизился к вражескому кораблю, чтобы обратить на себя внимание аркебузиров. Гламфеллен не обратил на их отчаянный огонь внимания. Лишь однажды он слегка изменил направление очередного шага, пропуская мимо разочарованно свистнувшую пулю. Не медля ни секунды, он вспрыгнул на палубу джонки. Матросы, абордажники, и канониры сгрудились у грот-мачты, ощетинившись оружием — они знали, кто пришел по их души, но сдаваться не собирались. Кьелла это не волновало: если глупцы и слабаки, пришедшие убивать и порабощать Хуана, не сдаются — пусть умирают. Рикуху на гарде его цзяня жадно скалился кровавыми пастями, готовый принять очередное щедрое подношение.

Кьелл прянул вперед, и его меч, выскользнувший из ножен, метнулся вместе с ним, столь же призрачный и смертоносный. Четыре взблеска длинного клинка прочертили кровавую полосу по строю рауатайцев, и разрубленные тела посыпались на доски палубы. Кьелл, влекомый идеально выполненной техникой Шагов по Облачной Лестнице, описал вокруг оборонительной формации моряков джонки правильный квадрат, и формация перестала существовать. Лишь несколько матросов осталось в живых, судорожно стискивая в трясущихся руках так и не разряженные аркебузы. Еще один неуловимо-быстрый бросок вперед, еще один молниеносный удар, и их жизни тоже прервались.

В другой раз, гламфеллен мог бы атаковать плотный рауатайский строй внешними техниками — ему не составило бы никакого труда сокрушить врага мощью Божественного Меча Шести Меридианов. Но ему все же нужно было беречь силы для боя в форте, и обостренный медитацией разум подсказал ему более эффективный путь. С новообретенным пониманием меча, Кьеллу почти не требовалась избыточная разрушительность пальцевых техник. Цзянь в его руках был немногим менее смертоносен.

Эльф присел на корточки у одной из пушек верхней палубы, и вынул из специального ящика зажигательную бомбу-брандкугель. Подобрал он и коробочку магического огнива, выпавшую из кармана мертвого моряка. Он прекрасно помнил, где находятся крюйт-камеры на джонках, и собирался оставить там прощальный подарок.

Через несколько секунд после того, как гламфеллен побежал прочь по беспокойным морским волнам, мощный взрыв расколол корпус оставленной им джонки, превратив ее в тонущие и тлеющие обломки.

***

Оставив за кормой кровавый пир морских тварей, эскадра Хуана приблизилась к острову, где ее немедленно встретил плотный огонь береговой артиллерии. Настало время пушкарей показать класс, и орудия вояджеров, дау, и галеона разразились рукотворным громом в сторону каменных стен форта. Погрузившись в шлюпки, матару Хуана бесстрашно погребли к берегу, стремясь побыстрее высадиться и дорваться до врага в ближнем бою. Кьелл прервал активную медитацию, и приблизился к напряженно смотрящему на берег Аруихи.

— Я начну сейчас, — обратился он к ученику. — Выдвигайтесь, как только высадятся матару. Увидят вас рауатайцы или нет, будет уже неважно, да и внимание их будет отвлечено мной и штурмующими.

— Может, тоже подождешь высадки? — встревоженно ответил принц. — Так будет менее опасно для тебя.

— Я чувствую, что нам надо спешить, — бесстрастно ответил эльф. — В форте мало опасностей для меня. Не беспокойся обо мне, и внимательно следи за обстановкой. Будь готов: от тебя и твоих учеников может зависеть успех нашего плана.

— Ты больше мне нравился, когда шутил и насмехался, — печально буркнул Аруихи. — Хорошо, учитель, я сделаю, как ты сказал.

— Время для шуток и смеха придет после победы, — с прежним спокойствием ответил ему гламфеллен. — Помни — после высадки матару, — и он спрыгнул с борта, отталкиваясь ногами от прибойных волн.

***

Кьелл одним прыжком взмыл на стену форта, и круговым движением меча срубил двоих рауатайских солдат, уставившихся на него с оторопелым испугом. На подходе к форту в него стреляли, и даже из пушек — сразу несколько орудий попытались засыпать его картечью. Но он без труда избег вражеского огня — что ему неуклюжие крепостные орудия, когда власть гравитации над ним не абсолютна? Уклонившись от пытавшихся найти его пушечных жерл, и отразив клинком редкие пули, что могли бы достичь его, гламфеллен остановился, лишь достигнув куртины рауатайского укрепления. Он планировал уничтожить ближних к нему пушкарей и орудия, и двинуться на поиски Уамору, но нечто странное привлекло его внимание, странное настолько, что кристальная ясность полумедитативного состояния, которое эльф удерживал весь этот бой, со звоном лопнула под натиском когнитивного диссонанса. Во внутреннем дворе форта несколько солдат пытались увести в донжон рослого мужчину, что старательно сопротивлялся, и отвечал на увещевания рауатайцев громкими ругательствами. Зеленокожий, с волосами-травой, и древовидными отростками-рогами, он был несомненным годлайком природы. Он не мог быть никем другим, кроме неудачливого узурпатора Уамору, родственника правителей Хуана.

«Не может быть, что он настолько туп, чтобы лезть сейчас на стены,” озадаченно подумал Кьелл, но, встряхнувшись, собрался. «Не, если Аруихи был прав, и этот тип — редкостный кретин, то все может быть. И вообще, хватит мяться, надо брать этот подарок судьбы.»

Эльф спрыгнул во внутренний двор форта, и его меч описал сложную кривую, зацепив по пути жизненно важные органы тянущих Уамору прочь солдат. Рауатайцы рухнули наземь — рассеченное горло, вскрытый череп, и пробитое сердце не оставили им шансов.

— Привет, Уамору, — с нарочитой веселостью обратился к годлайку Кьелл. — Родственники из Укайзо жаждут повидать тебя, а поэтому, мы с тобой сейчас отправимся в небольшую морскую прогулку до столицы. Возражения не принимаются, — он картинным движением стряхнул кровь с меча, заставив цепочку багровых капель оросить песок прямо под ногами своего визави.

Уамору явно хотел ответить эльфу что-то злое и сердитое, но его лицо, пышущее раздражением, вдруг приобрело выражение неподдельного испуга. Глядел он при этом вовсе не на Кьелла а в сторону крепостной стены. Гламфеллен проследил за его взглядом, и зло выматерился — прямо на них смотрело широкое жерло бомбарды, несомненной родственницы творения инженера-трудоголика Аймуро. Эльф успевал сделать очень немногое — уронить меч на землю, опуститься в низкую «стойку всадника», и, сложив руки перед грудью, направить максимум ци в меридианы, формируя защитную технику Золотого Колокола. И грянул гром.

***

Матару спешно отступали, грузясь в шлюпки — на стеньгах флагманского вояджера полоскался сигнал «возвращение». Лишь принц и его ученики двигались к форту, а не от него, спеша по волнам, словно по твердой земле. Их шаги поднимали всплески, и порой то одного, то другого юного аумауа окатывала случайная волна, но техника цингун Золотого Гуся надежно держала их на поверхности воды. Аруихи, держащийся впереди своей гвардии, встревоженно смотрел на форт — выстрел крупнокалиберной бомбарды, неожиданно направившей свое дуло внутрь стен, не остался им незамеченным. Принц Хуана не собирался оставлять друга и учителя в беде.

Внезапно юные практики боевых искусств разразились возгласами радости — со стены форта спрыгнула невысокая фигурка, и немедленно заспешила в сторону берега. На такое был способен лишь их старший учитель — любой другой разумный, упав с двадцатиметровой высоты, переломал бы себе ноги. Аруихи вздохнул с облегчением — Кьелл был жив, но беспокойство принца не ушло полностью — как он помнил, шаги его учителя всегда были бодрее, напоминая, скорее, полет, чем демонстрируемый сейчас быстрый бег.

— Поворачивай! — закричал гламфеллен, едва достигнув расстояния, на котором принц с учениками могли его услышать. — Назад, на корабли!

Воители-аумауа повиновались, тормозя и разворачиваясь, и за время, потребовавшееся им для того, чтобы направить свой бег по волнам в обратную сторону, Кьелл настиг их.

— С тобой все в порядке? — потрясенно спросил его Аруихи.

Вопрос не был праздным — гламфеллен выглядел так, словно им попытался пообедать дракон, любящий хорошую прожарку. Покрытый ожогами, закопченный, в усеянной прорехами одежде, сквозь дыры которой проглядывало обожженное тело, Кьелл не выглядел разумным, могущим делать что-либо, кроме как кататься по земле с воплями боли, или лежать в обмороке.

— Мне как следует подпалили шкуру выстрелом из бомбарды, — меланхолично ответил бледный эльф. — Ничего, мой вещмешок — на «Пере Амиры», а в нем — запас адровых зелий. Приму пару, и буду как новенький, — он грустно вздохнул. — Хорошо, что меч выдержал, — он положил руку на закопченную гарду цзяня. — Не хотелось бы терять подарок Онеказы.

— Что с Уамору? — не обратил внимания на последние слова Аруихи. — Может быть, мы все еще сможем похитить его?

— Ну, часть его сейчас с нами, — с той же отстраненной печалью ответил Кьелл. — В волосах у меня застряла. Как-то не удосужился вытащить, — он поглядел на ошарашенного принца с вселенской грустью. — Этот тип оказался именно настолько тупым, насколько ты его описывал. Он торчал во внутреннем дворе во время штурма, и выстрел бомбарды разорвал его на много-много маленьких годлайков природы, — Аруихи сдавленно рассмеялся, но почти сразу поник.

— Да, ученик, мы провалились, — подтвердил Кьелл. — Надо спасать ту невеликую победу, что мы одержали сегодня, и драпать поживее, пока рауатайский флот не заглянул на огонек.

***

— Мерла! Они не отстают! — зло воскликнул Орсо Валера, осматривая преследующие эскадру Хуана корабли в подзорную трубу.

Причина спешного отступления с Кривой Шпоры — рауатайское подкрепление, — неслась на всех парусах в сторону эскадры Хуана. Два десятка джонок ровным строем шли по водам моря Дедфайра, стремясь настигнуть и покарать атаковавших Кривую Шпору. Заклинатели Воды и Говорящие со Штормом на кораблях Хуана не могли применить все свое искусство, чтобы оторваться от противника — это означало бы бросить союзников. Команды кораблей Валера не могли похвастаться мистиками, способными подчинять ветер и волны. Джонки же Рауатая, влекомые попутным ветром, наполняющим их тяжелые, но достаточно удачной конструкции паруса, постепенно сокращали расстояние.

— Возможно, придется принять бой, — напряженным голосом произнес капитан Кахуранги. — Ванау, отдай приказ…

— Не придется, — прервал его Кьелл, поднимаясь с палубы. Все еще ободранный и закопченный, словно жертва драконьих челюстей, он глядел значительно бодрее — отвратительные на вкус, но чудодейственные адровые зелья, вкупе с получасовой целительной медитацией, привели его в норму.

— Я задержу их, — продолжил он. — Двигайтесь в Укайзо, я вас догоню.

— Королева снимет с меня голову, если узнает, что мы пожертвовали тобой, Кьелл, — отрицательно покачал головой Кахуранги.

— Ну хватит уже, — раздраженно ответил эльф. — Я же сказал — догоню. Не смотри, что я выгляжу, как будто меня покусала хищная коптильня — я полон сил. Унижу пару сотен рауатайцев, и вернусь, — не дожидаясь реакции флотоводца, он спрыгнул на волны. Его шаги были столь же легки, как и до сражения на Кривой Шпоре.

***

«Вот жеж, кто бы мог подумать, что симпатичные и гидродинамичные кораблики вайлианской постройки — самое слабое звено,” сердито размышлял Кьелл, перепрыгивая через волны. «Надо вытребовать для них и Заклинателей, и Говорящих в следующий наш совместный рейд, чтобы удирать пошустрее, если что. Ну ладно, сейчас устроим малость ПвП, и подуспокоим резвый бег этих, ха-ха, ласточек лапчатых.»

Погружаться в медитацию, успокаивающую разум, у эльфа не было времени, и он не был уверен в том, что сможет повторить смертоносную точность выполненных им ранее атак без той кристальной ясности и холодной чистоты мыслей. Не был он уверен и в пережившем взрыв огромной бомбы мече — по возвращению в Укайзо клинок следовало бы отдать хорошему кузнецу, для исправления возможных повреждений, и поэтому, цзянь был оставлен на корабле. Это значило, что у Кьелла осталось лишь самое надежное и безотказное его оружие — он сам. Он собирался устроить рауатайскому флоту кровавую баню, выйдя против него с голыми руками.

***

Стоило бледному эльфу приблизиться к рауатайским кораблям, как его встретил огонь аркебуз — намного более частый и плотный, чем выдавали матросы одинокой джонки, уничтоженной им в начале сражения. Гламфеллен не волновался особо о многочисленных пулях, что поднимали вокруг него сотни всплесков — его скорость, вкупе с хаотичностью прыжков, затрудняли прицеливание даже самым метким рейнджерам-ястребам. Он поднял руку, выхватив из воздуха очередную пулю, не достигшую его лица на какую-то пядь, и безразлично уронил свинцовый шарик в морские воды. Следующим движением он воспарил над волнами в крутой дуге прыжка, и опустился на палубу джонки, без промедления обрушив на собравшихся на палубе моряков технику Божественного Меча Шести Меридианов. Рауатайцы бессильно падали замертво, и их не спасали ни латы, ни магические щиты, ни усилия чантеров. Кьелл, едва прекратив смертоносный шквал лезвий ци, бросился вперед, сокрушая выживших точными ударами Кулака Архата. Он собирался действовать по отработанной схеме — бомба в крюйт-камере.

***

Когда Кьелл перепрыгнул на палубу соседней джонки, оставив за спиной распускающийся огненный цветок взрыва, его ждали, и ждали с нетерпением. Строй тяжелобронированных пехотинцев преградил ему дорогу, прикрывшись башенными щитами; только злые глаза рауатайских солдат не были укрыты прочной сталью. Из-за их спин ему угрожали пиками, алебардами, и стволами аркебуз. Магическое марево разнообразных щитов окутывало строй, и устроившиеся в тылу чантеры непрерывно бормотали свои длинные, но эффективные песни-заклинания, усиливая и укрепляя своих защитников. Кьелл иронично улыбнулся на такую горячую встречу.

— Ой, напугали, — издевательским тоном выдал он, разводя руки. — Боюсь, боюсь, — и бросился вперед, прямо на несокрушимый строй.

Обжигающая волна ци прокатилась по его меридианам, и высвободилась из сложенных ладоней, полыхнув смертоносным факелом ослепительной мощи. Гламфеллен ударил широким взмахом, и рауатайский строй осыпался на палубу грудой трупов.

Он остановился, тяжело дыша и успокаивая циркуляцию энергии. Манипуляции, подобные Разящему Удару Шести Меридианов, были слишком неестественны, слишком тяжелы для источника любого уровня культивации. Возможно, мифические небесные духи и могли применять подобные техники непрерывно, будучи существами, более не относящимися к тварному миру, но любой разумный из плоти и крови нуждался в отдыхе после прокатившейся по его телу волны ци, враждебной всему живому.

Кьелл обратил внимание на единственного оставшегося в живых после его сокрушительной атаки разумного — рауатайца в капитанской форме, пытающегося ползти куда-то, цепляясь за доски непослушными пальцами. Эльф хотел было прекратить его страдания, но ему вспомнился Вайтанги, и его жутковатая просьба, и он, наклонившись к еле живому капитану, применил на него технику парализации.

«Сейчас, распотрошу еще парочку лоханок, и вернусь за ним,” оптимистично подумал гламфеллен, но, подняв взгляд, не увидел все так же идущих курсом преследования джонок, пенящих волны рядом. Рауатайские корабли спешно отворачивали, возвращаясь на Кривую Шпору. Уничтожение двух экипажей, быстрое и безжалостное, руками одного разумного, обратило их в бегство.

«Провалили проверку на мораль,” меланхолично подумал Кьелл. «Ладно, подорву это корыто, и понесу свою добычу Кахуранги, в клювике.»

Примечания

[1] Таолу — комплекс приемов боевого искусства, выполняемых в определенном порядке, без партнера.

[2] Арпион (вайл.) — гарпун.

[3] В кильватере — сзади от некоего корабля. В водах, поднимаемых килем, или что-то вроде.

Глава 30. Позор

Укайзо

Когда «Перо Амиры» бросил якорь в бухте Укайзо, первым, что бросилось в глаза Кьеллу, было отсутствие строительных лесов вокруг одной из башен дворца. Его крыша, ранее покатая и крытая золоченой черепицей, сейчас превратилась в плоскую, и могла похвастаться перилами и разнообразной зеленью. Привычный Онеказе рабочий кабинет под открытым небом был наконец достроен, и королева, скорее всего, находилась там. Кьелл направился туда немедленно, применяя цингун, и вскоре, взбежав по стене башни, перешагнул перила сада.

— Здравствуй, милая, — кивнул он королеве, слушающей очередного докладчика, и, подойдя ближе, рухнул в кресло, стоящее рядом с ее троном.

Бледный эльф смертельно устал — не физически, но морально, и ему жизненно необходимо было сейчас перевести дух в компании любимой.

— Оставьте нас, — повелела Онеказа придворным, не иначе как уловив это его желание.

Пусть он и не задумывал отрывать ее от работы, собираясь просто посидеть рядом, но королева явно была настроена уделить своему мужчине все внимание. Заполняющие сад на крыше разумные поспешно разошлись, и Онеказа, встав с малого трона, склонилась над обмякшим в кресле Кьеллом.

— С тобой все хорошо, таку ароха? — с толикой тревоги спросила она. Ее ладони погладили его волосы, и скользнули вниз, по щекам и плечам — она не скрывала своего желания близости. — Я соскучилась, — с легким смущением добавила она.

— Я тоже скучал, — чуть оживился Кьелл, потянувшись к ней. Они прижались друг к другу в крепких объятиях. Эльф вздохнул с облегчением — пусть горечь фактического поражения и не ушла, но усталость его духа, накопившаяся в жестоких сражениях, потихоньку отступала.

— Тебе же неудобно так стоять. Давай я тоже встану, — сказал он с улыбкой, поняв вдруг, в какой неуклюжей позе сейчас склонилась к нему Онеказа. Та хихикнула.

— Если ты устал, ароха нуи, мы можем отправиться в опочивальню, — в ее тон вкралась толика игривости.

— Я только за, — с готовностью ответил Кьелл, и тут же добавил: — Но давай я тебе новости расскажу сначала. Выговориться хочу, и поплакаться тоже.

— Кто-то не вернулся из похода? — тревога и серьезность вернулись в голос королевы. Она разжала объятия, и вновь уселась на малый трон. Ее правая рука, впрочем, не покинула плеча эльфа.

— Не, вроде все на месте, — ответил тот рассеянно. — С десяток матару тяжело ранены, и еще где-то сотня — легко, но все вернулись домой. На удивление бескровный рейд вышел, да.

— В чем же тогда дело? — удивленно спросила женщина.

— Мы провалились, — просто ответил Кьелл. — Рауатайцы обстреляли меня и Уамору из большой и очень громкой бомбарды, и твоего кузена тонким слоем размазало по Кривой Шпоре. Одно хорошо — мы уничтожили одиннадцать рауатайских кораблей. Три из них — мои, можешь мной гордиться, — невесело хмыкнул он.

— Всего неполная дюжина, — с раздраженным сожалением пробормотала Онеказа. — Это почти не ослабит вражеский флот… — запнувшись, она смущенно поглядела на Кьелла. — Прости, ароха нуи. Я не хотела умалить твоей победы. Просто… — она замялась, комкая подол платья.

— Не, я согласен, — ответил Кьелл, вставая. Он аккуратно пододвинул свое кресло ближе к малому трону, сел обратно, и завладел рукой любимой, поцеловав её тонкие пальцы. — Ни три джонки, ни одиннадцать погоды не сделают. От Уамору не осталось даже трупа, и отречься от своих претензий к тебе он сможет разве что перед Бледным Рыцарем, да и то вряд ли — он оказался еще большим дураком, чем рассказывал Аруихи. Мы проиграли этот бой. Это не все плохие новости — я захватил в плен рауатайского капитана, и немного покопался у него в мозгах. С нами воюет не ранга нуи, а Кару, представь себе.

— Неожиданно, — озадаченно нахмурилась королева. — Но, согласись, сражаться с ней и Королевской Компанией Дедфайра — лучше, чем сойтись со всей мощью Рауатая.

— Не совсем, — ответил Кьелл. Он отпустил руку женщины, и та принялась рассеянно поглаживать его плечо. — Любые ее успехи станут успехами Рауатая, а совершенные ей злодейства ранга нуи спишет на ее самоуправство. Захват Уамору не нанес бы Рауатаю репутационных потерь — только Кару и ее подчиненным. Но самое плохое в том, что хазануи все еще получает поддержку своей родины, и очень весомую. На Кривую Шпору прибыл флот из более чем сотни джонок, — Онеказа пораженно ахнула, непроизвольно сжав пальцы на плече Кьелла. Тот успокаивающе накрыл ее руку своей. — Хоть мы и сняли с них стружку нашим рейдом, они все еще готовы к бою. Большая их часть — не регулярный флот, а наемники, но нам от этого ненамного легче. Захваченный мною капитан не так много знал о плане кампании, разработанном Кару, но, по-моему, мне удалось выяснить достаточно, чтобы понять общий замысел. Хазануи понимает, что обезглавить Хуана она не сможет — столица выдержит атаку флота любой силы. Вместо этого, она собирается обескровить Дедфайр, покорив или уничтожив все племена, до которых сможет дотянуться, — эльф тяжело вздохнул, глядя на погрустневшую женщину, и продолжил свою череду плохих новостей. — Мара Капуа и Отаота опустели — тамошние племена не пожелали сдаваться рауатайцам. Их матару мертвы, а мирных жителей увезли на Кривую Шпору. Судьба у этого острова такая, не иначе — быть домом людоловам, — невесело ухмыльнулся он.

— Экера, это ужасно, — печально ответила Онеказа. — Мы должны их остановить.

— Угу, — грустно кивнул гламфеллен. — Одна беда — ни я, ни Аруихи не знаем, как. Я — ни разу не стратег, мой предел — добежать до врага, и рубить, пока тот не кончится. У Аруихи нет идей. Мы с ним не раз обговорили эту тему на обратном пути. Рауатайцы устраивают свои рейды небольшими силами, эскадрами в две-три джонки. Мы можем обнаруживать такие нападения с помощью Говорящих со Штормами, и перехватывать их, но сойдись мы с ними всерьёз, к врагу быстро подойдет подкрепление, а крупное сражение мы себе позволить не можем — если и не проиграем, то потеряем корабли, давая рауатайцам еще больше свободы маневра. К сожалению, они сильнее нас на море. Трюк с морскими зверями, что мы провернули на Кривой Шпоре, во второй раз не пройдет — теперь, все рауатайские капитаны будут держать глубинные бомбы под рукой, и кидаться ими в любой подозрительный всплеск. В общем, и так плохо, и этак, — он с вымученной улыбкой посмотрел на свою женщину. — Все, я закончил плакаться.

— Когда во время войны за Укайзо Аруихи изгнал Королевскую Компанию Дедфайра из Некетаки, он послал своих разумных взорвать пороховой склад Медной Цитадели, — задумчиво произнесла Онеказа. — Ее пушки замолчали. Что, если… — ей не понадобилось договаривать — Кьелл уловил ее идею с полунамека.

— Любимая, ты — чудо! — воскликнул он, и, подскочив к малому трону, крепко обнял королеву, и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Та удивленно вскинулась было, но тут же расслабилась, отвечая на ласку. Эльф быстро отстранился, и продолжил, сияя энтузиазмом: — Конечно же! Самая лучшая ПВО — танки на аэродроме противника! Нанесем удар по островам, где хранятся их артиллерийские припасы, и подорвем там все. У них останется только то, что есть на самих кораблях! Если при этом устроить им большую драчку на море, в которой они повыстреляют весь порох и ядра, мы их сможем голыми руками взять! Надо сейчас же бежать к Аруихи, обговаривать… — он не договорил — Онеказа, притянув его к себе, впилась в его губы поцелуем. Кьелл, все ещё увлеченный своей тирадой, промычал было что-то невнятное, но быстро замолчал, захваченный страстью своей любимой, сжимая её в объятиях, и нежась под ласками её рук. Женщина не отпускала его губы довольно долго, но опустив, взглянула на него требовательно и с толикой сердитости.

— Я не поняла некоторых слов из твоей бурной речи, — сказала она. — Но то, что ты, всего раз поцеловав меня после долгого отсутствия, хочешь немедленно бежать к брату, и что-то с ним обговаривать, я слышала очень четко, — королева притворно нахмурилась, сдерживая лукавую улыбку. — Это совершенно недопустимо, таку ароха.

— И правда, что же это я, — рассмеялся Кьелл. — Помнится, ты упоминала опочивальню. Так вот, я очень устал, — он подмигнул Онеказе, с готовностью поднявшейся с трона.

Море Дедфайра, близ Укайзо

— Экера, это совершеннейшая авантюра! Даже больше — это безумие! — капитан Кахуранги, обычно вежливый и спокойный, сейчас за малым не искрил от раздражения и недовольства. — Мы можем запросто потерять весь флот, и не получить от этого ничего!

— Через месяц-другой мы и так его потеряем, бодаясь с Рауатаем у каждого клочка земли, на который они захотят высадиться, — устало ответил Аруихи. Принц выглядел измотанным — сказывались бессонные ночи. — А если мы не будем отваживать шакалов ранга нуи от их добычи, мы потеряем Дедфайр. Что за радость сохранить флот, если живые и свободные Хуана останутся лишь в Укайзо и Некетаке?

— Я все это прекрасно знаю, Аруихи! — рявкнул флотоводец. — Чрево Рикуху, я думаю об этом каждую ночь! Но не дело от отчаяния бросаться в безумные авантюры, могущие стоить жизней нам всем!

В капитанской каюте «Пера Амиры» воцарилось тягостное молчание. Из собравшихся здесь пятерых разумных, четверо аумауа глядели устало и недовольно, лишь пятый, бледный эльф, был свеж и спокоен. Кьелл не спешил встревать в напряженную дискуссию — хотел дать собеседникам выговориться.

Импровизированный штаб принца Аруихи оккупировал каюту капитана Ванау, находящегося сейчас на мостике, для обсуждения планов дальнейшего противостояния с рауатайцами. Небольшая флотилия, вышедшая из Укайзо с «Пером Амиры» во главе, везла на Сайюка и Манга о Ману воинов, оружие, и продовольствие, а также начальство — Аруихи, Руйху, и Кахуранги. Юные гвардейцы короны заняли кубрик, Текеху заменил штатного Заклинателя Воды, а Кьелл пытался подбадривать экипаж и боевых товарищей, играя на гитаре бодрые военные марши. Впрочем, сейчас было не до музыки — слишком уж все были напряжены.

В его путешествии к фронту Аруихи мог получать данные непосредственно от воюющих, и даже отдавать им приказы — присоединившиеся к войску Хуана друиды Вапуа обеспечивали почтовую связь с помощью многочисленных птиц. Туман войны над Дедфайром развеивался — и усилиями старика Вайтанги, вырвавшего из памяти плененного Кьеллом рауатайца множество важных деталей, и притоком свежей информации с почтовыми птицами.

Принц и его ближние знали сейчас намного больше о своих противниках, но знания эти, согласно пословице, принесли им лишь многие печали. Рауатай щедро вливал ресурсы в устроенную Кару войну, и Королевская Компания Дедфайра, чьи ряды все множились прибывающими солдатами и наемниками, а морская мощь прирастала джонками флота и свободных капитанов, обладала полным превосходством над морскими силами Хуана. Пусть на суше аборигены Дедфайра и могли бы потягаться с подданными ранга нуи, но не было на усеянном островами и островками архипелаге подходящих арен для сражений крупных сухопутных армий. Военная машина Королевской Компании Дедфайра все еще разогревалась, пробуя силы противника в мелких стычках, и не ввязываясь в крупные противостояния — пока что, в их немногих столкновениях силы королевского флота и рауатайцев расходились боевой ничьей. Хуана были лучше в маневре, пусть их вояджеры и уступали рауатайским джонкам в огневой мощи, и последние пока что отступали пред лицом численного превосходства аумауа-островитян. Но ни у кого не было сомнений в том, что вскоре хазануи Кару отбросит осторожность, и даст Хуана решительный бой.

План Кьелла, рожденный из идеи Онеказы, был неожиданно встречен в штыки военными Хуана. Кахуранги опасался поражения в морском бою, и опасался резонно — несмотря на потери, понесенные в бою у Кривой Шпоры, рауатайцы все еще могли вывести в море сто тридцать тяжелых джонок. Флот Хуана был и меньше по численности, и легче по тоннажу кораблей. Несколько уравнивали ситуацию Заклинатели Воды, но их мистическое искусство не было абсолютным оружием. Поддержанные Говорящими со Штормами, они могли бы устроить флоту Королевской Компании Дедфайра весьма чувствительное моретрясение, но ничего, сравнимого с яростью бурь Ондриной Ступы, породить не сумели бы. К тому же, до сезона дождей все еще было достаточно много времени, и природа сопротивлялась бы масштабным изменениям, вносимым в погоду мистическими искусствами. В этой войне, мистики могли быть вспомогательными силами, не больше. Других же козырей в рукавах флота Хуана не было. Сойдись подданные Онеказы с Королевской Компанией Дедфайра в генеральном сражении на море, и победа скорее всего принадлежала бы последним. Кахуранги прекрасно это понимал, и решительно запротестовал, когда речь зашла о подобном.

Руйха встала на его сторону, так как не верила в успех десантных операций против рауатайских баз флота. Разведывательные рейды принесли информацию о двух, кроме Кривой Шпоры, главных стоянках рауатайцев — Нгару и Вайхоту. Первый остров, каменистый и окруженный скалами, был природной крепостью, со всего одной пригодной для высадки бухтой, которую рауатайцы укрепили на славу. Второй, самый обычный тропический островок с песчаными пляжами и тенистыми пальмами, обзавелся фортом не хуже доминирующего над Кривой Шпорой — военные инженеры Королевской Компании Дедфайра расстарались ради спокойной и глубокой естественной бухты, прикрытой от бушующих морских волн двумя грядами рифов-барьеров. Правильная война против гарнизонов этих островов сулила затяжное противостояние, что означало подход рауатайских подкреплений, и неминуемый разгром штурмующих.

— Друзья, — раздался тихий и доброжелательный голос Кьелла. — Давайте немного успокоимся, и рассмотрим аргументы против предложенного мной плана. Кахуранги, — гламфеллен обратился к раздраженно отвернувшемуся синекожему капитану, — ты не хочешь гробить флот в крупном сражении. Я тоже не хочу подобного, ну вот ничуть, — он поднял руку, останавливая вскинувшегося флотоводца, явно намеревавшегося бросить что-то едкое и недовольное, и продолжил, все так же доброжелательно. — Не сомневаюсь, многие Хуана готовы пожертвовать собой ради нашей победы, но нам жертвы не нужны, нам нужно сохранить как можно больше жизней наших соратников. Не стану выдумывать для тебя план сражения, — он примирительно улыбнулся. — Я — дилетант что в морском деле, что в военном. Наоборот, я прошу твоей помощи в разработке этой операции. Я уверен, ты сможешь сделать ее как можно более бескровной для моряков Хуана. Все, что нам нужно — втянуть рауатайский флот в большое сражение, и заставить их как следует опустошить пороховые погреба. Увы, каких-то гениальных тактических придумок насчет того, как достичь подобного, у меня нет — как я уже сказал, я здесь дилетант. Ну, одно дилетантское предложение найдется, — он смущенно развел руками. — Поговори с Текеху о его действиях в канале Офеччия. Благодаря ему, ни один вражеский снаряд не достиг «Онеказы» в тот день, — Кьелл намеренно умолчал о «золотом попадании» брандкугеля, что не разнес в клочья мостик джонки лишь благодаря его боевому искусству — в конце концов, случайности случаются.

Малость подуспокоившийся капитан недоверчиво поглядел на Текеху. Годлайк чуть кивнул в ответ, и взгляд Кахуранги преисполнился еще большего недоверия. Тем не менее, он не спешил вновь начинать спорить и протестовать, вместо этого крепко задумавшись.

— Руйха, — обратился Кьелл к суровой матару дружеским тоном. — У меня не было возможности увидеть тебя в бою на Кривой Шпоре, но, надо сказать, я слышал немало похвал твоей доблести, — аумауа довольно осклабилась, принимая комплимент.

Кьелл и правда слышал о силе и умении Руйхи только хорошее. В короткой стычке на людоловском острове она и ее матару все же успели добраться до стен форта, и, забросив на них крюки-кошки, дружно и ловко полезли вверх, прикрываемые стрелками. Столь быстрым и слаженным был этот штурм, что рауатайцы не успели ни перенацелить на храбрецов-Хуана свои пушки, ни даже опомниться, прежде чем матару племени Каханга сошлись с ними в яростных сшибках по всей стене форта. Руйха, пошедшая в атаку рядом с подчиненными, обзавелась в этой схватке новыми шрамами, и успела сразить троих, прежде чем Кахуранги, заметив на горизонте паруса вражеского подкрепления, скомандовал сигналить отход.

— Скажи, Руйха, — продолжил гламфеллен все тем же дружелюбным тоном. — Хотела бы ты обменяться со мной опытом? На палубе достаточно простора для дружеского спарринга. Если ты устала, могу поделиться адровым зельем, — он положил руку на верный пояс с многочисленными кармашками для флаконов.

— Н-нет, Кьелл, — слегка опешила та. — Я своими глазами видела, как ты прошел сквозь сотню вооруженных рауатайцев, даже не сбившись с шага. Я не противник тебе.

— Как насчет Аруихи? — не меняя тона, продолжил эльф. — Ученик, если Руйха согласна, твои возражения не принимаются, — тот лишь устало кивнул.

— Принц оставил меня далеко позади в воинском искусстве и до начала обучения у тебя, — ответила желтокожая матару. — Нет смысла тратить время на подтверждение его превосходства. К чему ты ведешь?

— К тому, что с нами — четыре десятка бойцов, подобных мне и Аруихи, — в голосе бледного эльфа прорезалось торжество. — Пусть они молоды и неопытны, но они — воители, несравнимые с обычными солдатами. Они быстрее, сильнее, и выносливее любого матару, и владеют мистическим искусством, что наводит на врага страх и обращает в бегство даже сильных духом. Они сокрушат любого врага, что выйдет против них, — эльф запнулся, и поспешно добавил с просьбой в голосе: — только им о моих словах не говорите, ладно? Еще возомнят о себе мои подопечные, — раздались усталые смешки.

— В общем, меня, Аруихи, и его учеников вполне хватит на одновременную атаку всех трех рауатайских баз, — продолжил Кьелл, добавив убежденно:

— Успешную атаку. Если флот под руководством Кахуранги втянет все вражеские джонки в битву, если мы сможем убедить подчиненных Кару, что поставили все на генеральное сражение, и они решат бросить на наши корабли все свои силы, то Аруихи, его гвардейцы, и я без труда расколем все три орешка с рауатайским порохом внутри.

Закончив свою речь, гламфеллен с удовлетворением заметил разгорающуюся надежду в глазах соратников, оттеснившую усталость и раздражение. «То-то же,” удовлетворенно подумал он. «Полдела сделано — победа над неверием в свои силы одержана. Осталась вторая половина, та, что полегче: победить врага.»

Их группа потихоньку разделилась. Руйха решила отправиться в кубрик, побеседовать с матару и гвардией. Кахуранги подсел к Текеху, и принялся расспрашивать его о бое в канале Офеччия. Морской годлайк, который, в отличие от Кьелла, самовосхваление любил и уважал, заливался соловьем, найдя благодарного слушателя. Когда же гламфеллен обернулся к Аруихи, то с удивлением заметил, что принц втихаря прикорнул на капитанской койке, и сейчас увлеченно сопел.

«Сморило бедняжку,” весело подумал эльф. «Было бы прохладно — подоткнул бы одеяло на ученичке, да-да.»

Кьелл решил подняться на палубу и немного помузицировать, и, зайдя в свою каюту за гитарой, взошел на мостик. Там его встретили лишь занятый своим делом рулевой, и капитан Ванау, задумчиво пробующий пальцем ветер.

— Аруихи внаглую захватил твою койку, Ванау, — обратился к тому гламфеллен. — Если тебе захочется вздремнуть, просто скажи мне — я ему живо устрою побудку, — глаза капитана «Пера Амиры» округлились было в удивлении, но он быстро совладал с собой, вернув на лицо прежнее добродушие.

— А, ты снова шутишь, Видящий, — успокоенно ответил он. — Или мне лучше обращаться к тебе «Богоборец»?

— Лучше обращаться ко мне «Кьелл», а про обращение «Богоборец» забыть навсегда, — чуть поморщился эльф. — Мы же боевые товарищи, Ванау, к чему эти формальности?

— Хорошо, Кьелл, — добродушно улыбнулся тот.

Капитан бессменного флагмана Кахуранги в этой войне был рослым, широкоплечим, и самую малость обрюзгшим. Его круглое лицо глядело на мир с толикой радостного удивления — словно Ванау по-детски искренне наслаждался каждой минутой жизни, видя даже в будничных вещах увлекательное приключение. Тем не менее, ребячеством он не отличался, будучи, на взгляд Кьелла, даже слишком серьёзным в службе и общении.

— Как настроение? — обратился гламфеллен к капитану. — Скоро нас всех ожидает большая драка. Уверен в своих силах, а, Ванау?

— Конечно, — пожал плечами тот. — Моя команда и корабль не подведут. А ещё, с нами ведь ты, Кьелл. Все знают — ты несёшь победу идущим рядом с тобой, — эльф лишь озадаченно крякнул от этого панегирика своей воинской удаче. «Главное, никакого давления,” весело подумал он.

— Кто это — все? — с подозрительностью в голосе поинтересовался гламфеллен.

— Все, высадившиеся в Укайзо после битвы в канале Офеччия, — начал добросовестно перечислять Ванау. — Придворные королевы, видевшие, как ты бросил к её ногам меч, сразивший бога, — «О как, моя неуклюжесть вошла в легенды,” с иронией подумал эльф.

— Я и сам видел твоё воинское мастерство в недавней битве, — закончил капитан. — Ты и вправду непобедим.

— Не, Ванау, я вполне себе победим, — задумчиво ответил Кьелл, и продолжил, залихватски усмехнувшись: — Просто у рауатайцев побеждалка ещё не отросла, со мной справиться, — капитан благодушно фыркнул на эту сомнительную шуточку.

Гламфеллен, которого все эти дифирамбы настроили на чуточку меланхоличный лад, отошёл к фальшборту, и начал перебирать струны гитары. В отличие от простодушного Ванау, он отнюдь не ощущал в себе способности принести Хуана победу в предстоящем сражении. Слишком многое в нем будет зависеть от простых моряков, от гвардейцев Аруихи, и даже от такой эфемерной величины, как удача. В другое время он попытался бы прогнать одолевшую его легкую тоску, но сегодня ему не хотелось бодриться. Он негромко запел в такт мелодии гитары, больше для себя, чем для кого-либо еще:

— Поля изрытые лежат, осиротело смотрят в небо…

«Пусть эта странная война идёт меньше месяца, и большая её часть пришлась на маневры, и пусть мы вышли из Укайзо всего несколько дней назад, я уже скучаю по дому. Заранее, что ли? Нет,” он задумчиво улыбнулся, не прекращая песни. «Я скучаю не по дому, а по миру, времени без войны, по его спокойным и весёлым денькам. Ничего, если мы победим в нашей запланированной драчке, мир если и не наступит сразу, то изрядно приблизится.»

***

После прибытия на Сайюка, Кьелл, Аруихи, и гвардейцы покинули «Перо Амиры», расставшись с Кахуранги и Руйхой. Последняя, вместе с другими матару, в предстоящем генеральном сражении переквалифицировалась в абордажницу. Пусть схождения с вражескими кораблями борт о борт и не предполагалось, военные Хуана готовились ко всему. Кахуранги же развил бурную деятельность по подготовке предстоящей битвы флотов. Текеху был с ним, тасуя подчиненных ему Заклинателей Воды по кораблям эскадры — задумка Кьелла о применении сил мистиков в качестве щита от ядер пришлась Кахуранги по душе, и флотоводец с гильдмастером готовились широко ее применить. Путь же Кьелла и воителей Хуана лежал сейчас на юг от Сайюка — тройка вояджеров, что довезет их к главным целям предстоящей битвы, должна была прокрасться мимо рауатайских кордонов, и подойти к ним на максимально близкое из безопасных расстояние. Далее, дождавшись ухода рауатайцев на большую драку, вояджеры делали молниеносный бросок к островам, и высаживали воителей, что должны были без промедления уничтожить свои цели. Эта часть плана была вполнебезопасной — завеса рауатайских кораблей даже вокруг главных баз их флота не была сплошной, и сквозь нее было вполне возможно пройти даже без устроенного Кахуранги отвлекающего маневра. Лишь промедление в разгроме военных складов несло юным гвардейцам серьезную опасность — подчиненные Кару могли и отвлечь несколько джонок от боя с флотом Хуана, чтобы защитить свои базы. В этом случае воители Хуана вполне могли оказаться заперты на враждебной территории. Именно для того, чтобы предупредить подобный исход, Кьелл и настоял на очень неравномерном разделении их сил.

— Ты уверен, что не хочешь взять с собой больше учеников? — в который раз спросил Аруихи с сомнением в голосе. — Хахона и Манааки хотели отправиться с тобой.

— Их я в любом случае не взял бы — они в числе лучших, и пойдут с самой большой группой, — отмахнулся Кьелл. — Двое середнячков, что пойдут со мной, и не замедлят меня, и прикрыть я их смогу, в случае чего. Ударная сила же понадобится в других группах. Ты решил, кто будет в твоей?

— Возьму с собой Тианги, — задумчиво ответил принц. — Он жаждет славы — пусть стяжает ее под моим присмотром. Остальные пусть будут, как ты сказал, середнячками, — он почесал шрам на щеке, оглядывая своих подопечных. — Я, Тианги, и еще девятеро, как ты и хотел.

- Что насчет самой большой группы? — спросил эльф. — Кого поставишь старшим?

— Я думаю о Равири или Хахона. Что посоветуешь, учитель? — Аруихи обернулся к Кьеллу с серьезностью во взгляде.

— У Равири малость замедлился прогресс в последнее время, — задумался гламфеллен, сосредоточенно воззрившись на упомянутого. Тот, оранжевокожий аумауа с длинными черными волосами, увязанными в конский хвост, весело беседовал с соучениками. — Ему нужно немного уверенности в себе. Пусть приобретет ее, победив побольше противников, и не отвлекаясь на командование. А вот Хахона — трудолюбивый и ответственный, еще и старше большинства нашего молодняка. Для него позиция лидера будет признанием и наградой, и побудит его и дальше стараться.

— Пожалуй, ты прав, — Аруихи оглядел претендента на лидерство над соучениками в предстоящем рейде. Хахона, спокойного вида юноша, зеленокожий и бритый наголо, сосредоточенно правил оселком заточку сабли. — Мне кажется, или ты его и правда выделяешь?

— Угу, — кивнул эльф. — Не из-за таланта или умения — знаю его откуда-то. Где ты его откопал?

— В захолустье на самом краю архипелага, — скривился принц. — Тамошняя ранга даже не хотела поначалу со мной разговаривать — она, видите ли, не признает власть сестры. Ну а когда она увидела, как трясутся претенденты после их испытания, и вовсе хотела гнать меня с острова чуть ли не с оружием в руках, — Аруихи ностальгически усмехнулся. — Храбрая женщина, хоть и в возрасте.

— Угу, и беспокоится о своих, — согласно кивнул Кьелл.

Некогда предложенный им принцу метод поиска талантов среди Хуана имел всего два достоинства — скорость и стопроцентную надежность. Все остальное было недостатками. Он был прост — Аруихи строил претендентов перед собой, и атаковал их базовой техникой Искусства Ревущего Тигра, Тигриным Рыком. Разумеется, он бил не в полную силу, сдерживаясь, насколько возможно. Если претендующие на ученичество юноши обладали талантом к техникам ци, они выдерживали прессинг враждебной энергии, и даже могли получить толчок к развитию, как Аруихи в свое время. Те же, кто таланта не имел, получали целый букет неприятных ощущений, устойчивый страх перед принцем, и несколько неспокойных ночей, полных кошмаров. Эффект был временным — энергетика Аруихи все же стояла пока на достаточно низком уровне развития. Лечения, подобного тому, что проводил для Онеказы Кьелл, жертвам мистического искусства Аруихи не требовалось — щадящее воздействие его атаки ни в какое сравнение не шло с пропитанным звериной жаждой крови импульсом, что выдал бледный эльф в состоянии аффекта. Тем не менее, в том, чтобы ощутить на своей шкуре воздействие опасного мистического искусства, приятного было мало, и неудивительно, что неизвестная ранга взъярилась на Аруихи.

— А звали ее как, не помнишь? — лениво спросил гламфеллен.

— Что-то на «И», — ответил принц, почесав затылок. — Ианга? Имуа? Как-то так.

— Не Икава ли случайно? — заулыбался Кьелл. — Моя первая хорошая знакомая среди Хуана, просвещала меня о ваших традициях. Шрамами неаккуратными еще покрыта.

— Она, — кивнул Аруихи. — Хахона — из матару ее селения, интересовался всем новым. Когда он увидел мою демонстрацию фехтования и применения ци, то воспылал ярче драконьего пламени. Свою аркебузу и пистоли едва не выбросил поначалу, — принц добродушно глянул на подопечного.

— Как же тесен Дедфайр, — с веселым удивлением ухмыльнулся эльф. — Большая деревня, да и только.

— Что насчет другого твоего любимчика, Манааки? — отстраненно поинтересовался принц. — Он из матару бывшей столицы, всю жизнь в Некетаке прожил.

— Вот уж не знаю, — глянул на упомянутого Кьелл, отрешенно потерев нос. Юный воитель, синекожий, менее рослый и массивный, чем большинство его соучеников, устроился чуть в стороне, усевшись наземь с саблей на коленях и отрешенно прикрыв глаза в медитации. — Но я со всеми матару Каханга перезнакомился в свое время — помнишь, ты меня послал шпионить за ними? Вечность назад это было, забыл уже всех… Хотя нет, — он довольно улыбнулся. — Манааки все же помню — у него подружка из Аэдира, эльфийка. Он с ней — почти зеркальное отражение меня с Онеказой, — принц насмешливо фыркнул, и покачал головой.

— Ладно, хватит ностальгировать и время тянуть, — посерьезнел Кьелл. — Пора выступать. Младшие! — повысил он голос, и ученики Аруихи подтянулись ближе, внимательно глядя на своего старшего учителя.

— Перед тем, как мы выступим в поход, я хочу сказать вам пару слов, — серьезно начал гламфеллен. — Мы собираемся совершить то, что многие сочли бы невозможным. Через несколько дней, мы сломаем хребет силам Рауатая, уничтожим их превосходство над нашими войсками, и принесем победу оружию Хуана. Я верю, нет, я знаю — вы все, стоящие передо мной, более чем способны на это, — в его голосе, разносящемся над тихой бухтой Сайюка, зазвучала торжественность. — Если же случится так, что глядя в жерла вражеских пушек, или на усеянные стволами аркебуз стены их фортов, вы засомневаетесь в себе, вспомните то, что я скажу вам сейчас. Вспомните: с вами ваше оружие, что способно сокрушить врага много более сильного, чем любой рауатайский воин. С вами ваше мистическое искусство, с чьей боевой мощью мало что сравнится. И наконец, с вами мы все — ваши товарищи по учебе, поддерживавшие вас все это время, бывшие вам друзьями, помощниками, и даже соперниками в воинской науке; ваш учитель, разделивший с вами свою силу и мудрость, преподавший вам лучшее из боевых искусств Эоры; с вами я, все это время с гордостью следивший за вашим прогрессом, помогавший вашему учителю выковать из сырого железа вашего таланта несокрушимый клинок воинского умения; и наконец, с вами все Хуана, ваши друзья и подруги, родня и близкие, знакомые, и даже незнакомцы. Все эти разумные стоят за вашими плечами, поддерживают вас в трудную минуту, и укрепляют ваши руки в бою, — голос Кьелла гремел трубами и литаврами военного оркестра, раскатываясь по усеянной гигантскими кораллами бухте. — Вы никогда больше не будете одиноки. И когда вы сойдетесь с врагом лицом к лицу, я хочу, чтобы в вашем разуме звучала лишь одна мысль, одно слово, — он набрал воздуха в легкие, и проорал древний боевой клич древнейшей империи, сотрясавший Поднебесную в стародавние времена великих воинов и хитроумных полководцев:

— Победа!

— Победа! — проревел во всю мощь своей глотки Аруихи.

— Победа! Победа! Победа!.. — начали скандировать воодушевленные ученики.

«Вроде неплохо получилось,” удовлетворенно улыбался Кьелл, глядя в горящие глаза гвардейцев. «Наше дело правое, враг будет разбит, и победа, разумеется, будет за нами. Ради мира, ради жизни, ради всех, кто ждет нас дома.»

Море Дедфайра, близ острова Нгару, три дня спустя

— Скоро начну, Кьелл, ты и твои подопечные можете готовиться, — отрешенно бросил бледному эльфу капитан Хуранги, сосредоточенно следящий за горизонтом.

— Здорово, — улыбнулся тот. — Давай, покажи этим ветрам, кто здесь главный, — Хуранги ответил на эту сентенцию мимолетной ухмылкой, не прекращая своего созерцания дальних далей.

Капитан вояджера «Серебряный Ветер», что транспортировал Кьелла и двух учеников Аруихи к их цели, был памятен бледному эльфу по морскому сражению в канале Офеччия, где его корабль до последнего держал удары рауатайских ядер. В том бою Хуранги обзавелся плохо заживающим ожогом на пол-лица, пострадав от взрыва прилетевшей на палубу его вояджера бомбы. Впрочем, его боевой дух это ранение ничуть не подорвало. Молодой, коротко стриженый, с необычным для аумауа алым оттенком глаз, капитан «Серебряного Ветра» был не только талантом в морском деле, но и адептом мистического искусства, чантером, на чьи слова отзывался ветер — Говорящим со Штормами. Сейчас Хуранги собирался изменить воздушные течения так, чтобы они сообщили его кораблику, и без того быстрому, словно птица, еще большую скорость. Молодой капитан проникся важностью их с Кьеллом миссии, и собирался выложиться в ней на все сто. «Серебряный Ветер» должен был проскользнуть к бухте острова Нгару быстро и незаметно, высадить троих воителей, и столь же поспешно отойти на безопасное расстояние. Все дожидались лишь одного — условного часа.

Гламфеллен подошел к двум своим подопечным, сидящим у борта и старательно пытающимся медитировать.

— Вставай, молодежь, хватит тужиться, — весело бросил он им. — Лучше разомнитесь малость перед боем.

Те поспешно поднялись на ноги, и начали упражнения для разогрева мышц и связок. Двое юных аумауа, Никора и Таинуио, не показывали ничего сверхординарного по сравнению с их соучениками, но все же демонстрировали поразительную скорость обучения, что превосходила таковую у многих известных Сяо-Фаню практиков боевых искусств — как и каждый из учеников Аруихи, эти двое обладали немалым талантом.

— Что, младшие, поможете своему немолодому и усталому старшему учителю не ударить в грязь лицом? — хитро прищурился гламфеллен.

— Не подшучивайте над нами так, старший учитель, — с легкой обидой поглядел на него Таинуио — совсем еще юный пятнадцатилетний аумауа, желтокожий, чуть нескладный, и с торчащими одуванчиком-афро курчавыми коричневыми волосами. — Ваше боевое искусство несравнимо с нашим. Даже не знаю, зачем мы вам понадобились.

— А ты как считаешь, Никора? Сможете помочь старшему, что прожил больше лет, чем вы оба вместе взятые? — все тем же веселым тоном обратился ко второму гвардейцу Кьелл.

— Мы можем освидетельствовать очередной ваш подвиг, старший учитель, — с готовностью осклабился тот. Синекожий и жилистый, этот молодой воитель был намного более легким в общении, чем его соученик.

— Э нет, — в притворном негодовании поднял руки бледный эльф. — Учинишь что-то подобное, и можешь называть один из водопадов Укайзо своим именем — ты под ним поселишься. Мне с лихвой хватает сплетен, что уже обо мне ходят.

— Строгость старшего учителя не знает границ, — наигранно поник лицом Никора. — Она, можно сказать, легендарна, и достойна того, чтобы быть воспетой чантерами, — гламфеллен, не выдержав, прыснул, и синекожий гвардеец поддержал его смех.

— Ладно, минутка серьезности, — перешел на деловой тон Кьелл. — Ваша помощь мне и правда нужна. При высадке не вздумайте отстать. В форте держитесь за моей спиной, и прикрывайте меня. Чем больше врагов вы убьете, тем легче будет мне, и тем быстрее мы закончим здесь. И помните: победа, — он ободряюще улыбнулся юношам, и те серьезно кивнули в ответ.

Через несколько минут паруса «Серебряного Ветра», формой напоминающие наконечник стрелы, вздулись, щедро наполняемые ветром, и вояджер полетел по волнам в направлении острова Нгару. Перед окруженной каменными клыками рифов бухтой, корабль Хуранги описал дугу резкого поворота, и с его борта на волны моря Дедфайра спрыгнуло трое разумных, побежавших по поверхности воды, словно она была твердой землей.

***

Кьелл с легкой обеспокоенностью осматривал стены приближающегося форта. Их необычный маневр то ли все еще оставался незамеченным, то ли не был расценен защитниками форта, как угроза — едва заметные на стенах фигурки часовых все так же скучали на своих постах, никто не целился в троицу воителей из аркебуз, и не пытался обстреливать их из пушек.

Это настораживало бледного эльфа — последний раз, когда все казалось идущим слишком легко, окончился принятием на грудь выстрела из крупнокалиберной бомбарды.

Нахмурившись от неприятного воспоминания, он в задумчивости коснулся навершия рукояти меча. Теперь головы Рикуху на его гарде можно было легко отличить — скалящаяся кровавыми клыками пасть, несомненно, принадлежала Кохопа, ипостаси, ответственной за возрождение и тварный мир, а его противоположность, Тангалоа, чернел, обожженный достойной адского пламени яростью взрыва. Кьелла все эти околорелигиозные метаморфозы волновали мало — ему было достаточно того, что клинок цзяня снова был готов рубить и колоть после проведенного в Укайзо ремонта.

Когда они приблизились к форту настолько, что начали различать черты лиц часовых, те все-таки стронулись с места, и вскоре над фортом зазвучал набат тревожного колокола. На куртине спешно выстраивались аркебузиры, жерла смотрящих в сторону моря пушек зашевелились, но все это происходило слишком медленно, слишком поздно. Кьелл, оторвавшийся от своих подопечных длинным прыжком, затормозил лишь на одном из зубцов куртины. Его меч, выскользнувший из ножен с небрежной легкостью, описал нисходящую дугу, прорубив насквозь стволы двоих из все выцеливающих учеников Аруихи пушек. Укрепляющая клинок магия, плод усилий знаменитого как своим искусством, так и отвратительным характером архимага Аркемира, позволяла проделывать подобные трюки без вреда для меча, а мощь внутренних техник и усиление псионикой делали их возможными, и даже не очень утомительными для Кьелла.

Гламфеллен легко уклонился от ищущих стволов многочисленных аркебуз, и крутанулся вокруг своей оси, разя мечом, обезглавливая, вскрывая артерии, и поражая жизненно важные органы. Теснота куртины позволяла ему обратиться к более силовому и прямолинейному аспекту Меча Души, сконцентрированному на внутренних техниках и усилении клинка телекинезом. Враги находились в предельно уязвимом положении и без псионических трюков, толкающих их под меч и лишающих равновесия — скученные, мешающие друг другу, они падали под ударами Кьелла один за другим.

Жару добавили ученики Аруихи, без труда взбежавшие на стены форта — Искусство Золотого Гуся позволяло проделывать и такие трюки. Никора и Таинуио сходу обрушили на рауатайских солдат волну оглушительного рева, наполненного вселяющей смертную жуть ци. Те, и без того ошеломленные стремительным натиском Кьелла, окончательно смешались. Некоторые начали бросать оружие и сигать со стены, лишь бы убраться подальше от смертоносных клинков воителей, и ужасающих атак их мистического искусства.

Подошедшее подкрепление попыталось выстроить каре во внутреннем дворе, но гламфеллен, спрыгнув в самый центр формирующегося строя, быстрыми и размашистыми атаками превратил его частично в разбегающуюся массу испуганных разумных, а частично — в трупы. Удары сабель и атаки техникой Тигриного Рыка от Никора и Таинуио довершили дело.

— Победа, старший учитель! — взревел желтокожий гвардеец, взмахивая окровавленной саблей. Битва преобразила Таинуио — сейчас его нескладность выглядела хищной угловатостью богомола, а смешной одуванчик волос — вставшей дыбом львиной гривой. — Мы уничтожили врага! Эти слабаки — не ровня нам! — Никора, в противоположность соученику, шумно дышащий и серьезный, согласно кивнул.

— Победа будет, когда мы подорвем здесь все, — педантично поправил Кьелл. — Пойдемте-ка в донжон, нужно найти местный пороховой погреб, и сделать с его помощью большой и красивый бабах.

Оставив заполненный изрубленными трупами рауатайцев внутренний двор, они проследовали в помещения форта, и уже скоро спешили прочь, оставив за спиной негостеприимную бухту Нгару. С легким запозданием, их отход проводил мощный взрыв, превративший рауатайский форт в груду дымящихся обломков.

— Значит так, молодежь, — Кьелл резко остановился, без труда удерживаясь на поверхности вод бухты. — Бегите на корабль. Меня не ждите — я на Кривую Шпору. Пусть «Серебряный Ветер» двигается на соединение с флотом.

— Этого не было в плане, старший учитель, — нахмурился Таинуио. Он и Никора тоже притормозили, кое-как балансируя на прибойных волнах.

— Я меняю план, — широко улыбнулся Кьелл. — Надейтесь, что я больше ничего в нем не поменяю, — двое аумауа ошарашенно воззрились на него. Кьелл раздраженно вздохнул — определенно, самым большим недостатком Эоры было непонимание аборигенами его отсылок.

— Двигайте на корабль, — устало бросил он им, и стартанул в направлении Кривой Шпоры, легко отталкиваясь от пенных барашков волн.

Внезапный рывок Кьелла на Кривую Шпору, обещавший ему десятимильную пробежку по морским волнам, не был сиюминутной прихотью. С самого начала миссии его не отпускало беспокойство за юных воителей, да и за ученика — пусть они и были сильнее многих, если не всех своих возможных оппонентов, они отнюдь не были неуязвимы. Гламфеллен рассчитывал достичь людоловского острова в ближайшие десять минут, и, при нужде, помочь группе из тридцати учеников Аруихи, что была отправлена его штурмовать. Пусть в эту группу и вошли лучшие из юных воителей, и была она наиболее многочисленной из трех, бледный эльф хотел исключить любые случайности.

***

Картина, открывшаяся Кьеллу на Кривой Шпоре, была сбивающей с толку, как минимум — форт все так же высился над бухтой, но ни часовых, ни солдат не было видно. Сократив расстояние, гламфеллен углядел свисающий с зубца куртины труп в рауатайской военной форме, и слегка приободрился. Достигнув с помощью очередного длинного прыжка крыши одной из башен, он наконец увидел молодых воителей-аумауа, и услышал их разговоры — возбужденные, радостные, хвастливые и довольные. Эльф спешно пересчитал их, и, наконец, расслабился — все тридцать были живы, и могли двигаться. С отогнавшим волнение облегчением пришло и недовольство — юные аумауа не особо спешили выполнять возложенную на них миссию.

— Чем это вы заняты, младшие? — рявкнул Кьелл, спрыгивая во внутренний двор форта.

— Старший учитель? — Манааки, ближайший из гвардейцев, удивленно обернулся к нему, но не смог удержать фонтаном бьющую из него радость триумфа, и зачастил, сияя улыбкой: — Победа, старший учитель! Рауатайцы даже понять не успели, что происходит! Мы смяли их оборону первым же натиском, и вырезали их, как овец!

— Молодцы, хвалю, — чуть смягчился гламфеллен, но тут же продолжил строгим тоном:

— Пленные с Мара Капуа и Отаота — в форте?

— Н-не знаю, — смешался юноша. — Мы еще не проверяли внутренних помещений…

— Ясно с вами все, — раздраженно бросил эльф, и повысил голос. — Хахона! Быстро сюда!

— Я здесь, старший учитель, — означенный гвардеец показался из-за спин товарищей, и, быстрым шагом подойдя к Кьеллу, коротко поклонился. — Мы победили. Потерь нет, никого даже не зацепило серьезно, — не сдержавшись, он просиял довольной улыбкой. В его рубахе виднелась прореха, сквозь которую проглядывал длинный синяк, пересекающий торс, но Хахона, казалось, и не замечал своей травмы.

— Вижу, — ответил гламфеллен спокойно. — За бескровную победу хвалю. Но вот в остальном… — выдержав короткую паузу, он внезапно заорал на пределе громкости:

— Почему прекратили выполнять миссию?! Лентяи, раздолбаи, мне за вас рауатайские магазины взрывать? Быстро прочесали форт! Если пленные здесь — освободить их, да подать сигнал капитану Патарики — пусть подбирает! Пороховые склады отыскать, и подготовить к взрыву! Чего стоим? Выполнять!

«Вроде вразумил молодежь, можно выключить режим сержанта Хартмана,” Кьелл с долей облегчения оглядел забегавших гвардейцев, и одним усилием перепрыгнул стену форта. Отталкиваясь от верхушек пальм, он побежал на север, пересекая джунгли Кривой Шпоры. Теперь его путь лежал к острову Вайхоту — гламфеллен не собирался оставлять ученика наедине с судьбой.

***

Не добежав до Вайхоту нескольких миль, Кьелл замер, утвердившись на водах моря. Из него словно вынули все то напряжение, что не отпускало его с начала миссии — далекий остров чадил обломками рауатайского форта, а одиннадцать фигурок разумных спешили по волнам в направлении дрейфующего неподалеку вояджера. Аруихи справился наилучшим образом. Гламфеллен довольно улыбнулся, и, развернувшись в сторону клонящегося к линии горизонта солнца, побежал по волнам в направлении предполагаемой битвы флотов.

***

— Мы победили, Кьелл! — возбужденный возглас капитана Кахуранги встретил эльфа, едва он приземлился на мостик «Пера Амиры». Гламфеллен пересек путь кораблей флота Хуана довольно скоро — вояджеры, джонки, дау, и галеоны верных короне капитанов пенили морские воды, ходко двигаясь в направлении на северо-восток.

— Силы Нгати и избранного ее поистине невероятны — с помощью Заклинателей, мы не просто отвлекли рауатайцев, мы дали им бой! — флотоводец продолжал делиться радостными новостями. Его обычное спокойствие исчезло без следа, сметенное эйфорией победы. — Крупные корабли, прикрытые Заклинателями Воды, держали линию, принимая вражеский огонь, а фланговые рейды вояджеров расстраивали порядки рауатайцев! Наши потери — минимальны, а джонки врага — горели и тонули! — синекожий аумауа чуть перевел дух, и продолжил, немного успокоившись, но все так же лучась довольством. — Не сумев сломить наше сопротивление, вражеский флот ушел. Наши же боеспособные корабли пополнили боекомплект, и преследуют отступающего врага. Сегодня, мы вышвырнем рауатайцев из Дедфайра!

— Отлично, — Кьелла захватил неподдельный энтузиазм флотоводца. — Наша часть миссии тоже выполнена. Рауатайский порох превратился в дым, а гарнизоны фортов, где он хранился — в трупы.

— Это значит, что им некуда отступать, — довольно кивнул Кахуранги. — Увидев, что они остались безоружными, рауатайцы побегут. Ну а мы уж, — он оскалился с неожиданной кровожадностью, — не упустим наш шанс отплатить им за все невзгоды, что Королевская Компания Дедфайра принесла Хуана!

— Вот и отлично, — гламфеллен расслаблено опустился на доски палубы. — Что с захваченными врагом островами?

— Руйха займется ими, — отмахнулся капитан. — Все корабли, что несли десант, сейчас движутся туда полным ходом. Наши матару сбросят врагов в море.

— Вот и хорошо, — эльф прислонился к фальшборту, и прикрыл глаза. — Как доплывем до вражеских лоханок, разбуди меня — тоже утоплю парочку.

— Конечно, Кьелл, — рассмеялся Кахуранги. — Надеюсь, Кару не удирала впереди своей армады, и мы сможем догнать ее флагман. У меня и Ванау заготовлено для нее множество чугунных подарков.

— Кару? — вся леность моментально сошла с эльфа. Он поднялся с палубы легким движением. — На каком она корабле?

— На «Кулаке Рауатая», — с легким удивлением ответил синекожий капитан. — Хазануи не вышла бы в бой на чем-то кроме красы и гордости рауатайского флота, пришедшей на смену «Железному Догмату». Надеюсь, нам удастся догнать и расколоть этот орешек.

— Как его отличить от других джонок? — сосредоточенно спросил Кьелл.

— Его броневой пояс покрашен в зеленый цвет, — ответил аумауа, — а грот-мачта несет брейд-вымпел хазануи. Не беспокойся, если мы догоним эту знатную добычу, ты услышишь об этом первым.

— Знаешь, Кахуранги, — медленно проговорил эльф, — я не хочу давать Кару и шанса уйти от возмездия. Сегодня, я заберу ее голову, — едва договорив, он спрыгнул с борта «Пера Амиры», и понесся вперед, развив такую скорость, что вояджеры флота Хуана, бодро режущие волны своими двойными корпусами, остались далеко позади всего через несколько минут.

***

«Кулак Рауатая», вопреки ожиданиям Кьелла, не шел в порядках флота Королевской Компании Дедфайра. Гламфеллен и обнаружил-то его по счастливой случайности, углядев длинный зелёный хвост брейд-вымпела на горизонте, изрядно в стороне от парусов общей массы джонок.

Догнать замеченный флагман не составило труда, и вскоре бледный эльф приземлился на его палубу, уже в полете обрушивая шквал смертоносных лезвий из ци на изготовившихся к бою рауатайцев. Исторгнутый его ладонями поток едва видимых энергетических клинков прошивал матросов и абордажников «Кулака Рауатая» одного за другим, и те падали на палубу, умирая раньше, чем их тела касались просмоленных досок. Очень быстро на флагманской джонке осталось лишь двое живых разумных — Кьелл и его цель.

— Чего ты ждешь? — прокричала Кару, и ее голос, злой и хриплый, был пронизан злостью и отчаянием. — Ну же, покончи с этим!

— Привет, Кару, — гламфеллен говорил спокойно и доброжелательно, совсем как в их последнюю беседу в Медной Цитадели. — Знаешь, мы с Онеказой вспоминали тебя не так давно. Скажи, ты не скучаешь по тем временам, когда королева слала тебе корзинки с коики на день битвы у атолла Накаро? Тогда многое было проще, чем сейчас, не так ли?

— Я скучаю по временам, когда твоя драгоценная коронованная подружка не пряталась за энгвитскими машинами, что плюются штормами, — выдавила хазануи. — И жалею, что в те добрые времена я не привела в ее варварский дворец десантную партию, и не нафаршировала ее самодовольное личико свинцом!

— Фу, как некультурно, — самую малость сморщился Кьелл, не меняя тона. Он подошел ближе расслабленной походкой, спокойный и отстраненный. — Ты ведь с самого начала ни во что не ставила ни Хуана, ни Онеказу, верно? Ты устроила безобразную свару с Нирро во время той аудиенции, на которой мы все встретились. Вы с ним переругивались, словно две дворовые шавки, не поделившие подачку. Ты отправила флот и рукуапа для захвата Укайзо, будто древняя столица Хуана — ничейная территория. И наконец, — он тяжело вздохнул, качая головой, — ты устроила этот позор, это нелепое вторжение. Зачем, Кару? Тебе мало было поражения в Укайзо, и выдворения из Некетаки?

— Хуана не заслужили своих богатств, слышишь?! — закричала та, брызгая слюной и выпучив глаза. Ее левая рука то и дело скользила по рукояти заткнутого за пояс мушкетона, но хазануи не предпринимала попыток применить оружие — судьба убитой в считанные секунды команды ее флагмана все еще была свежа в ее памяти. — Вы не заслужили их! Вы бездарно проедаете изобилие этой плодородной земли, выбрасываете ее дары на ветер, позволяете им бессмысленно разлагаться, пока ваши царьки пекутся лишь об одном — как бы власть над принадлежащим лично им клочком земли, и горсткой разумных на нем, не уплыла из их дряблых ручонок! Вы ленивые, отсталые глупцы, погрязшие в варварстве и междоусобных ссорах! Вы неспособны на величие! Вы — паразиты, что высосут все соки из Дедфайра, и умрут вместе с ним! У вас даже не хватило разумения уступить его тем, кто лучше и достойнее!

— Причисляешь меня к Хуана, Кару? — приподнял бровь гламфеллен. Хазануи тяжело дышала, исторгнув свой крик души. — Не, я не против, и мне даже лестно. Раз уж так получилось, что Хуана здесь нет, я отвечу тебе за них. Вы пришли в наш дом с войной, но мы, — он подчеркнул это слово интонацией, — простили вам атолл Накаро, и предложили вам дружбу. Мы готовы были принять вас, как братьев, и бок о бок с вами двинуться вперед, к общему процветанию. Но вы, напыщенные себялюбцы, ответили на нашу искренность презрением и жестокостью. Мы были готовы разделить с вами наш дом, а вы решили отобрать его у нас. В гордыне своей, вы посчитали себя лучше нас, посчитали себя достойными и заслуживающими нашей земли, а нас — досадной помехой вашему владычеству, подлежащей безжалостному устранению, — он тяжело вздохнул, и продолжил, с печалью в голосе. — Знаешь, Кару, приди ты после Укайзо к Хуана не с огнем и мечом, а с дарами и извинениями, все могло бы быть по-другому. Мы, — он снова выделил это слово, — могли бы не отчуждать ваши колонии, не прекращать торговлю так нужной вам едой, могли бы даже остановить машины, порождающие рауатайские шторма. Но твоя глупость и гордость похоронили все это. Все, что ты принесла Рауатаю этой ненужной войной — позорное поражение ваших армии и флота, и неведомо сколько лет существования впроголодь на разрываемой бурями земле. Ты принесла своей родине лишь беды, — продолжил он жестким голосом, холодно глядя в глаза хазануи, из которых ушла злость, оставив за собой лишь все усиливающееся отчаяние. — Умри с позором.

Цзянь покинул белые ножны на какую-то долю секунды, со свистом распоров воздух серебристым росчерком, и голова хазануи Кару покатилась по доскам палубы, застыв в посмертной гримасе, полной безнадежной опустошенности.

***

Кьелл и Аруихи с учениками первые вступили на древние камни бухты Укайзо. Причиной тому была несдержанность бледного эльфа, при виде шпилей столицы ринувшегося вперед, по поверхности морских вод, и оставившего позади корабли флота. Принц и его ученики последовали его примеру, сорвавшись за ним в безумный бег по волнам. Невесомыми призраками проскользив по водам бухты, воители остановились лишь на камнях столицы, подойдя к встречающим их жителям. Впереди всех стояла королева, гордая и торжественная, в окружении стражников-матару. Ее голову венчала «орлиная корона», надеваемая правителями Хуана лишь в радостные и праздничные моменты, не менее роскошная, чем «змеиная», но с птичьими мотивами на ее золотой поверхности.

— Моя королева, — подошедший к Онеказе Кьелл широко улыбался. — Мы вернулись с победой.

— Победа! — трубный рев Аруихи, вскинувшего к небу сверкающий в лучах солнца клинок сабли, всколыхнул, казалось, все окружающее.

— Победа! Победа! Победа! — троекратно проорали его ученики, и острия их сабель поднялись вверх блистающим лесом. Встречающие армию жители радостно и нестройно подхватили их крик. Кьелл, встретившись с королевой взглядом, указал на воителей глазами, и состроил виноватую физиономию.

— Отныне и вовек, — спокойный голос Онеказы, зазвучавший, как только отгремели ликующие возгласы, был услышан всеми, — повелеваю безымянной доселе бухте Укайзо называться Бухтой Победы, в честь славных дел воинов Хуана, времен нынешних и минувших.

Глава 31. Рост

Укайзо, королевский дворец

Кьелл проснулся посреди ночи, без какой-либо видимой причины. Сон внезапно оставил его, исчезнув без следа, и бледный эльф поднялся с постели, выскользнув из объятий пробормотавшей что-то Онеказы. В отличие от королевской опочивальни дворца Каханга, эта спальня могла похвастаться огромным стрельчатым окном, застекленным при реставрации дворца чистейшим вайлианским стеклом. Луна и звезды ярко светили за окном, и Кьелл чуть приоткрыл его створки, впуская в комнату ночную свежесть.

«Я полон сил, и жажды действия,” озадаченно подумал он, «а на дворе — третий час утра, не больше. Что это со мной? Война, что ли, никак не уйдет из нервов?»

Он глубоко вдохнул соленую прохладу тропической ночи, задумчиво оглядывая темные воды каналов, тускло поблескивающие золоченые шпили и покатые крыши, и бликующие вдали воды свежеокрещенной Бухты Победы, и улыбнулся, с теплотой и пониманием.

«Нет. Война кончилась, и настало время мирного строительства, время созидания. Это оно меня зовет. Пора бы мне уже дать начало чему-то своему, новому и хорошему. Пусть Аруихи все еще учится, отчего бы мне не отыскать пару-тройку талантливых ребят, и не начать передавать им Меч Души, стили Сяояо, мои пальцевые техники, наконец? Сниму домик с просторным двором в центре города, повешу у входа роскошную вывеску, объявлю об открытии школы,” он весело хмыкнул. «Можно даже фейерверк и танец львов устроить. Одолжу у Аруихи четверку его ученичков, покажу им основные движения, все дела. Самому-то мне не по чину в львиную башку лезть, а тот же Хахона или Манааки, или даже мои новые протеже Никора с Таинуио, взвоют от восторга, ей-ей. Осталось только решить, северных львов использовать, или южных. Северные, конечно, классно выглядят, но наши тропики малость жарковаты для их шерсти и плотных костюмов на все тело. Или, может, и вовсе устроить парад с танцем дракона?» Он улыбнулся своим мыслям, странным, но неожиданно приятным. Все эти возможные заботы казались даже большим развлечением, чем вечеринки с друзьями.

— Возвращайся в постель, Кьелл, — раздался сонный голос Онеказы. Эльф обернулся к ней, и в который раз залюбовался красотой своей женщины. Серебряный свет Белавы, эорской большей луны, мягко и неярко озарял черты ее лица, придавая ему совершенно волшебный вид.

— Даже если тебе не спится, все равно возвращайся, — мурлыкнула она. Её взгляд, нежный и зовущий, нашёл глаза Кьелла, и женщина повела плечом, отчего скрывающая ее тело простыня чуть соскользнула вниз. Кьелл даже дыхание затаил от неприкрытой, во всех смыслах, эротичности этого жеста.

— Ты ошеломительно красива, любимая, — выдохнул он наконец, подходя к кровати. Онеказа приглашающе улыбнулась, подавшись ему навстречу, и Кьелл вновь забыл обо всем на свете, заключив ее в объятья.

***

Кьелл смотрел на уютный домик, окруженный просторным двором, который отделяла от улицы низкая ограда, с необычной смесью досады и удовольствия. Досада его проистекала из причины утреннего променада Кьелла по Укайзо — сегодня, позавтракав в компании Онеказы, он решил, не медля, двинуться на поиски подходящего местечка для своей школы. Дом, рядом с которым остановился гламфеллен, подходил идеально, но был уже занят. В занявших его и крылась причина мешающегося с досадой довольства. Его уже облюбовала школа, пусть не боевых искусств, а самая обычная — обучающая малышей знаниям, необходимым каждому разумному. Бледный эльф был рад видеть, что сумбурно изложенная им Онеказе идея не затерялась в бюрократических проволочках, а успешно воплотилась в жизнь.

На утоптанном песке двора школы расположились ее учащиеся — маленькие аумауа в возрасте, насколько мог судить Кьелл, от четырех до пяти лет. Их учительница, малорослая, худощавая, и желтокожая, старательно объясняла им науку письма Хуана, вырисовывая значки рун прямо в песке под ногами.

— Вот этой руной, дети, мы записываем краткий звук «о», как в названии нашей столицы, Укайзо, или же орешков палохе. Кто из вас любит орешки палохе?

— Я, я!.. Я тоже!.. И я люблю!.. — ответила воодушевленными возгласами малышня.

— Вот, если вы изучите, кроме руны «о краткая», еще пять рун, вы сможете это слово записать, и тогда ваши мамы и папы точно не откажутся угостить вас этим лакомством, — добродушно ответила учительница. — А сейчас, скажите мне, на что похожа эта руна?

— Шлем!.. Наконечник стрелы!.. Нет, копья!.. Надрезанный пирог!.. Круг сыра!.. Апельсин без дольки!.. — наперебой начали предлагать варианты дети. Когда фонтан их красноречия все же иссяк, в полной тишине раздался басовитый голос последнего, пухлощекого карапуза:

— Лыбья голова, мама, — высказался он веско и солидно. Прочие маленькие аумауа покатились со смеху, что, похоже, доставило серьезному малышу, просиявшему улыбкой, массу удовольствия.

— Хорошо, Тама, пусть будет рыбья голова, — с улыбкой ответила женщина. — А теперь, нарисуйте эту руну на песке сами, — она подняла взгляд от своих учеников, и заметила Кьелла. Тот добродушно кивнул ей, и женщина, пробравшись мимо увлеченно возящихся в песке детей, подошла поближе.

— Тебе что-то нужно, уважаемый… — она запнулась на середине фразы, и ее лицо просияло узнаванием. — Кьелл! Это ты!

— Вот так сюрприз, — озадаченно нахмурился тот. — Откуда ты меня знаешь, добрая женщина? — ее обращение явно не было узнаванием кого-то, видевшего бледного эльфа мельком в толпе — так к нему мог обратиться разумный, знавший его лично.

— Ты, наверное, не помнишь меня, — понимающе улыбнулась аумауа. — Я — Биха. Ты помог мне, месяцы назад, в Некетаке.

— Биха, Биха, — задумчиво почесал нос тот. — А, вспомнил! Желудок, пять детей, и младшенькая по имени Ароха, — он рассмеялся. — Моя ненаглядная частенько повторяет мне имя твоей дочери, пусть и не в качестве имени.

— Ты живешь с женщиной из Хуана? — удивленно улыбнулась Биха. — Неожиданно.

— Я не мог перед ней устоять, — с веселой обреченностью развел руками эльф, — слишком уж она хороша. Как ты, Биха? Как твои мелкие? Один, вижу, обучается премудростям, — он кивнул на маленького Тама, крайне сосредоточенно вырисовывающего в песке палочкой требуемую руну. Малыш для пущей концентрации даже высунул язык.

— У нас все хорошо, Кьелл, — ответила женщина, с гордостью глядя на отпрыска. — После того, как мы расстались, нам очень помогли оставленные тобой деньги. Потом я нашла работу на одежной фабрике — моя старшая дочь, Уарики, уже могла присматривать за братьями и сестрой в мое отсутствие. После того, как королева издала указ о наставниках, я решила попробовать себя в этом — грамоте я обучилась в вечерней школе при фабрике, — гламфеллен улыбнулся этому с нескрываемым удовольствием — маленький исторический фактик, упомянутый им и скрупулезно записанный въедливым педантом Мануари, тоже не пропал даром, и обратился пользой для знакомой души.

— Я люблю заботиться о детях — мои пятеро никогда не были мне в тягость, — продолжала тем временем Биха. — С двадцатью все оказалось ненамного сложнее. Как оказалось, я могу принести племени больше всего пользы, наставляя его детей, — она улыбнулась с гордостью и смущением. — Ирамаи, тумуаки[1] нашей школы, даже потребовал моего переезда в Укайзо!

— Это замечательно, Биха, — Кьелл оглядел женщину чуть внимательнее, подмечая и округлившиеся щеки, и увлеченный блеск в глазах, и почти исчезнувшую согбенность, что делала Биху лет на пять старше. Найдя себя, эта аумауа словно заново родилась. — Я рад, что у тебя все хорошо. А Ароха как поживает? Бегает уже по дому, как ветер? — на эти слова женщина просияла довольством, и наклонилась чуть ближе.

— У Арохи обнаружился дар Заклинателя Воды, — понизив голос, сообщила она, улыбаясь до ушей. — Месяц назад, вода в ее ванне вдруг принялась течь вверх. Вся семья ждет не дождется, когда она войдет в возраст для принятия в гильдию, — гордость сквозила в каждом звуке ее речи.

— Вот так так! Поздравляю, — с веселым удивлением ответил Кьелл, и заговорщическим шепотом добавил: — Как Ароха станет постарше, обязательно предупреди ее о гильдмастере Текеху, который ну очень любвеобилен. Хоть он мне и друг, но истина дороже — он ни одной юбки не пропускает, — задумчиво нахмурившись, он добавил: — И ни одних штанов тоже? В общем, пусть она поосторожнее там, — Биха весело рассмеялась.

— О похождениях Текеху знала вся Некетака, да и в Укайзо он уже успел отметиться, — ответила она. — А как ты поживаешь, Кьелл? — она продолжила со смущением. — Я ведь даже не знаю, чем ты занимаешься. Все ли у тебя хорошо?

— Все отлично, — весело улыбнулся тот. — Недавно вернулся с войны, теперь вот ищу себя в мирной жизни. Тоже думаю в наставники податься, обучать молодежь воинским искусствам — малость поднаторел в них за время своих скитаний по миру. Ищу вот место под школу, — он взглянул на женщину с преувеличенной сердитостью, — ты, как раз, самое удачное забрала.

— Этот дом я тебе не уступлю, Кьелл, — рассмеялась та. — Даже в память о твоей доброте. Ведь я здесь живу, — она с гордостью улыбнулась.

Их задушевную беседу прервал маленький Тама, с серьезной миной потянувший Биху за подол платья.

— Мы закончили, мама, — солидно сообщил он. — Будешь пловелять?

— Ну, не буду тебя отвлекать, — дружески кивнул женщине гламфеллен. — Бывай, Биха.

— Буду рада видеть тебя в гостях, Кьелл, — улыбнулась та. — Тебя, и твою подругу. Увидимся, — помахав рукой, она поспешила к нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу малышам.

«Не, подругу сюда приводить — не вариант: бедную Биху удар хватит,” весело думал Кьелл, продолжая свой путь по улицам Укайзо. «Но почему бы и не зайти в гости как-нибудь? Интересно, есть ли связь между задаренными мелкой реликвиями Ондры, и прорезавшимся у нее талантом Заклинателя? Может статься, не отвертится маленькая Ароха от великих дел в будущем.»

***

Кьелл опустился на привычный стул рядом с малым троном в саду на крыше, и протелепатировал с любопытством взглянувшей на него Онеказе: «Дождусь конца твоего рабочего дня, и познакомлю тебя кое с кем. Тебе понравится.» Та, подарив ему еще более заинтересованный взгляд, вернулась к выслушиванию докладчика-матару.

Проведя сегодняшний день в поисках недвижимости под будущую школу, и в бюрократических хлопотах по ее застолблению за собой, гламфеллен неожиданно вспомнил об одном своем обещании, что он уже долго откладывал на потом. Сегодняшний вечер более чем подходил для его исполнения. Дождавшись ухода последнего придворного, он повернулся к Онеказе, ожидающе глядящей на него.

— Твой знакомец здесь, или нам нужно будет придти к нему, таку ароха? — спросила она.

— Мой знакомец — у меня за плечом, — с удовольствием ответил эльф. — Его зовут Вингауро о Ватури, последний повелитель древней империи Хуана, — глаза женщины удивленно округлились.

— И как же ты собираешься познакомить нас? — Онеказа весело улыбнулась. — Будешь нашим посредником?

— Помнишь о моем прибытии в Некетаку? — ответил вопросом Кьелл. — Берат тогда устроила знатное представление, использовав меня, как… хм, неважно, — он старательно прогнал из мыслей множество нелестных для себя сравнений, но, судя по смеющемуся взгляду королевы, безуспешно. — В общем, я хочу устроить что-то подобное, — сердито глянув на нее, продолжил эльф, — но своими силами. Подожди минутку… — он старательно сконцентрировался на стоящем за его плечом древнем аумауа, щедро вливая в него эссенцию.

Конечно, по-настоящему воплотить беспокойного духа у него не вышло бы, даже будь он в полной силе — всей эссенции души Кьелла не хватило бы даже на несколько минут эрзац-существования Вингауро о Ватури в виде воплощенного призрака. То, что божества учиняли с небрежной легкостью, было не по силам ни одному изсмертных мистиков. Но бледный эльф успел как следует обдумать свое обещание древнему властителю Хуана за время своих путешествий, и у него имелось множество любопытных идей на его счет. Некоторые из них, самые экономные, сейчас пошли в ход.

Для визуализации призрака древнего Хуана гламфеллен использовал сайферскую иллюзию, и Онеказа, влет ухватив идею, с готовностью открыла свое сознание. Зрение для самого призрака обеспечила иллюзия, наложенная уже на него — он попросту наблюдал картинку из глаз бледного эльфа, слегка сдвинутую ракурсом. Голос и слух Вингауро о Ватури пришлось воплотить взаправду — столько иллюзий даже тренированное сознание Кьелла не сумело бы поддержать. Влитая в определенные участки души древнего аумауа эссенция подарила ему возможность и слышать звуки мира живых, и самому говорить с его обитателями.

— Как слышно, ваше величество? — сосредоточенно спросил гламфеллен. — Проверка связи. Скажите-ка нам что-нибудь, — он все же удержался от ребячества наподобие завершения своей реплики словом «прием», или вопроса о помехах.

Древний дух, ненадолго ставший видимым, некоторое время стоял без движения, привыкая к вернувшимся к нему краскам и звукам. После долгой паузы он все же отозвался.

— Укайзо… — прошелестел его бесплотный голос. — Ты говорил, что путь к нему утерян, Кьелл. Вокруг нас — иллюзия?

— Иллюзия, — согласно кивнул эльф, — но отражающая реальность. Мы и вправду в Укайзо — многое изменилось со времени нашего знакомства. Извини, что так долго затягивал с обещанным разговором — дела не отпускали.

— Долго? — удивился древний дух. — Я думал, не прошло и дня. Время отступает во тьме и тишине посмертного существования, — «Я ему еще и сенсорную депривацию устроил,” с легким стыдом подумал гламфеллен. «Ладно, теперь он, хотя бы, переродиться сможет.»

— Отступает, и хорошо, — скомкал беседу на неудобную тему он. — Я обещал представить тебя правительнице Хуана. Познакомься — королева Дедфайра Онеказа II.

— Приветствую тебя, великий предшественник, — церемонно кивнула духу та.

— Не зови меня великим, наследница моей ноши, — сумрачно ответил древний правитель. — Я виновен в крахе всего того, что поколениями созидали мои предки. Я впустил в наш дом чужеземцев, поверив их лживым языкам, и позволил им низвергнуть мой народ в пучину ничтожества. Моя гордыня и беспечность заслуживают порицания и забвения… — плечи призрака поникли было, но он вновь оживился, остановившись взглядом на бледном эльфе. — Кьелл упомянул, что именно ты собрала из осколков давно утраченное. Говорил он и о твоих бедах, схожих с моими — коварных чужеземцах, жаждущих вновь разорвать наш народ на части. Поведай мне о делах Хуана, королева Онеказа II. Полнятся ли богатством дома твоих подданных? Сильны ли твои воины? Гремит ли твое имя на всю Эору?

— Племена Хуана все еще учатся жить вместе после веков разделения, — ответила королева. — Чужеземцы, что желали нам зла, посрамлены и изгнаны. Дедфайру как общности народа аумауа все еще предстоит заявить о себе. Но многое уже сделано, и продолжает делаться, для блага Хуана…

Двое властителей — былой и нынешняя, — беседовали долго, обсуждая дела прошлые и текущие. Кьелл поначалу следил за их беседой, но быстро был вынужден сосредоточиться на подпитке Вингауро о Ватури эссенцией, из-за чего разговор Онеказы с древним духом долетал до него урывками.

— …Касты? — недоуменно вопросил Вингауро о Ватури. — Матару, куару, и ропару — сословия! Матару невозможно родиться — ими становятся лишь достойнейшие из юношей и девушек, отличившиеся больше других на поприще постижения наук, необходимых в их служении! Что за глупость выдумали мои потомки?..

— …Наследование всегда идет по мужской линии? — в задумчивости спросила Онеказа. — Экера, это несправедливо, и прежде всего к подданным. Правь Дедфайром мой брат, и несмотря на всю его старательность, Хуана были бы далеки от процветания…

— …Каждое сословие, то есть каста, получает от племени свою долю благ, и неважно, чем заняты разумные, принадлежащие к касте? Это же наплодит завистников, лентяев, и бесполезных притворцев! — возмущенно фыркнул древний дух. — Подобного не было в моей империи — все получали по заслугам, от распорядителя моего двора до последнего бедняка!..

— …Семь жен? — отрешенно поглядела на Кьелла королева. — Любопытно… — тот поспешно протелепатировал ей: «Не слушай старичка, Римрганд стер ему последние мозги. Никаких семи жен, и тем более семи мужей, вот.»

Это псионическое усилие слегка рассеяло его концентрацию, и изображение Вингауро о Ватури пошло рябью. Видимо, именно поэтому правитель былой империи не заметил, как Онеказа неожиданно задорно хихикнула, подарив Кьеллу шутливую улыбку. Тот, хоть и видел веселость своей возлюбленной, был занят восстановлением связи древнего призрака с миром живых, и к тому времени, как последний смог возобновить свою беседу с королевой, та уже глядела с прежним доброжелательным спокойствием. От этой встряски Кьелл окончательно утратил нить их беседы, просто пытаясь удержать все нужные для общения с древним духом псионические конструкты. Через некоторое время, окончательно истощив резервы эссенции, он вынужденно прервал связь, тяжело дыша и безуспешно пытаясь обуздать кружащуюся и ноющую голову. Почти сразу на его виски легли прохладные пальцы Онеказы, и боль отступила вместе со слабостью, изгнанная вливающимся в Кьелла потоком эссенции, бодрящей и придающей сил.

— Прости, что я не поддержала тебя раньше, — виновато произнесла королева. — Ты подарил мне невероятное знакомство. Экера, я забыла о времени за этой беседой, — она смущенно улыбнулась.

— Угу, рад, что ты оценила, — весело глянул на нее Кьелл. — А теперь ответь мне на важнейший вопрос — что ты думаешь о традиции с многоженством правителей, или же, в твоем случае, с многомужеством? — он преувеличенно нахмурился, глядя в смеющиеся глаза своей женщины.

— Это очень интересная традиция, — попыталась сделать серьезную мину она, но безуспешно — хитрая улыбка прорывалась наружу. Сдавшись, она рассмеялась. — Не все древние обычаи достойны возрождения, ароха нуи. Этот — совершеннейшее безумие, — Онеказа, все еще стоящая над Кьеллом, наклонилась к нему, и нежно поцеловала. — Давай не будем вспоминать об этой нелепице из былых времен.

— Давай не будем, — с готовностью согласился эльф, вставая и обнимая ее. — Знаешь, в моих сегодняшних брожениях по Укайзо, я наткнулся на замечательную улицу, проходящую по берегу канала. На ее обочинах растут пальмы, а выходит она на очень симпатичный пляж. Хочешь прогуляться перед сном? Заодно расскажешь мне, чего еще тебе наговорил старик Вингауро о Ватури — я почти все пропустил. Или о чем другом побеседуем, — он вопросительно глянул на нее.

— Замечательная идея, Кьелл, — нежно улыбнулась женщина. — Пойдем.

Укайзо, королевский дворец, две недели спустя

Кьелл аккуратно прикрыл за собой дверь, и, оглядевшись, снял сапоги, отставляя их к стене. Обстановка этой просторной комнаты, минималистичная и чистая до стерильности, располагала к этому. Около четверти ее пола занимали мягко плещущиеся воды бассейна, у стен стояли низкие шкафчики, а ближе к центру — большой массажный стол, на котором на животе лежала Онеказа, принимающая сейчас косметические процедуры. Она была полностью обнажена, лишь чистое полотенце прикрывало ее бедра. Две молодые служанки в четыре руки старательно втирали в ее кожу желтоватые цветочные лепестки, огромная миска с которыми стояла здесь же.

Кьелл задумчиво улыбнулся, и, подойдя ближе, присел рядом со столом, так, что его лицо оказалось напротив сонно жмурящегося личика любимой.

— Это ты, Кьелл? — пробормотала она. — Что-то срочное случилось?

— Не, все хорошо, — непроизвольно улыбнулся этой донельзя милой картине гламфеллен, и поддавшись порыву, потянулся вперед и чмокнул ее в нос. Женщина фыркнула и возмущенно сморщилась, но недовольство не продержалось на ее лице надолго, сменившись нежной улыбкой.

— Подожди еще четверть часа, — сказала Онеказа тихо. — Я закончу совсем скоро.

— Я ненадолго, — ответил Кьелл, добавив мысленно: «Если я задержусь, то совершенно точно прогоню служанок, и испорчу тебе процедуру, да-да.» Женщина поглядела на него с крайней заинтересованностью, и эльф, не медля, продолжил, чувствуя, что если он не изложит свое дело сейчас, то неминуемо отвлечется на всякое:

— У меня в последнее время образовалась небольшая привычка — встречать почтовые вояджеры. Люблю первым читать новостные листки, как наши, так и из других уголков Эоры. Сегодня, капитан прибывшего почтовика оказался знакомцем с рауатайской войны — Ванау, ты его еще награждала, помнишь? — королева утвердительно прикрыла глаза. — Так вот, то ли до него дошли все эти сплетни про нас с тобой, то ли он безалабернее, чем я думал, но он, вместе с новостями, передал мне и доклады твоих чиновников-карере, с островов, что на юго-западе Дедфайра. Ты уж извини, — смущенно поглядел на нее Кьелл, — я прочитал и их. Новостей было маловато, мой информационный голод они только раззадорили. Я оставил доклады у Аруихи, так что ты еще ознакомишься с ними в подробностях, но один привлек мое внимание, — дойдя до сути излагаемого им дела, он непроизвольно подобрался, и Онеказа, почувствовав это, посерьезнела следом за ним.

— Карере острова Никау Таумаха просит о помощи — последнюю неделю рыбаки тамошнего племени не видят в сетях ничего, кроме плотоядных слизней. Очень мелких, и многочисленных.

— Странно, — озадаченно заметила королева. — Мелкие слизни, собираясь вместе, сливаются в крупных, и я не знаю ни одной причины, могущей этому помешать.

— Я читал о чем-то таком, но не хочу судить, не убедившись во всем наверняка, — ответил Кьелл, отрешенно глядя вдаль. — Я думаю заняться этим лично — срочных дел у меня нет, а если эта напасть — и правда то, что я думаю, с ней нужно разобраться как можно скорее и окончательнее.

— Неужели ты бросишь свою школу? — улыбнулась Онеказа с добродушной иронией. — Экера, в последние недели ты вел себя, как курица-наседка, не оставляя своих учеников ни на миг.

— Они у меня ребята боевые, проживут без присмотра недельку-другую, — засмеялся гламфеллен. — Даже больше, уверен, они ждут не дождутся, когда учитель оставит их надолго, чтобы поскорее встрять в какое-нибудь безобразие, — он с теплотой вспомнил трех подростков-аумауа, что старательно, пусть и немного раздолбайски, перенимали у него воинскую науку. Пусть юные Такитуму, Кайкеа, и Майпе были ни капли не похожи на Сяо-Фаня и двух его старших, их выходки всегда пробуждали у Кьелла ностальгические чувства.

— Я планировал отплыть сегодня, — продолжил он. — «Онеказа» как раз стоит на якоре в Бухте Победы, выпрошу ее у Кахуранги. Прихвачу и Эдера с Рекке — пусть развеются, и вспомнят старые времена в компании приятелей из нашего бывшего экипажа. Да, отдашь мне одного из попугаев Вапуа? Если что, хочу иметь возможность быстро с тобой связаться.

— Конечно, обратись к смотрителю зверинца, — рассеянно ответила королева, и вдруг повелительно бросила:

— Анаэра, Роймата, оставьте нас. И передайте стражам у двери, что их дежурство закончено.

Кьелл, поднявшись, проводил служанок непонимающим взглядом. Онеказа, чуть приподнявшись на локте, взглянула на него с веселой иронией.

— Раз уж ты так спешишь помочь обитателям Никау Таумаха, любимый, я тоже не буду тратить время зря — нам ведь нужно попрощаться как следует, — она улеглась обратно, и промурлыкала: — Не поможешь мне с притираниями? Там совсем немного осталось, в низу поясницы.

— Конечно, — отозвался Кьелл, и, подойдя, щедро черпнул из миски. Его рука легла на обнаженную спину женщины, и растерла по ней мгновенно пустившие сок лепестки широким движением. Онеказа хихикнула.

— Нужно брать меньше лепестков, иначе ты просто меня измажешь, — весело произнесла она.

— Что-что? — рассеянно отозвался эльф. — Извини, я тебя прослушал, — его ладони продолжали поглаживать спину женщины. Внимание Кьелла привлек один из многих пигментных узоров, выглядящий мазком шоколада на апельсиновой коже. Наклонившись, он коснулся его губами. На вкус пигментная линия оказалась горьковатой, и немного щиплющей язык — служанки, с их притираниями, не обделили вниманием этот участок спины.

— Ничего, ароха нуи. Продолжай, не останавливайся, — мягко попросила Онеказа.

***

Кьелл замедлил свой шаг перед калиткой в невысокой ограде, отделяющей просторный двор одиноко стоящего дома от мощеной улицы. Он почти закончил с организацией похода на Никау Таумаха. Кахуранги беспрепятственно отдал в распоряжение Кьелла его бывший корабль, пожелав удачи. Эдер и Рекке с радостью согласились составить ему компанию, а их шефы, Аруихи и Паора соответственно, были не против небольшой командировки для подчиненных. Смотритель королевского зверинца обещался доставить почтовую птицу, подарок королеве от племени Вапуа, на джонку Кьелла в самом скором времени. Дело, ждавшее его в этом домике, гламфеллен оставил напоследок, как личное и вроде бы необременительное, пусть его внезапно проснувшаяся сентиментальность и говорила сейчас обратное.

Он распахнул калитку, и с удовольствием оглядел обстановку, с таким тщанием распланированную им две недели назад — массив Большого Ковша[2] в углу двора, служащий для тренировки цингун, круглый помост дуэльной арены, тренажеры для физических упражнений, стойки с оружием, и его гордость — вывеску, нарисованную им самим, с изящно выписанными значками аэдирского, гласящими: «Школа боевых искусств Видящего из Некетаки». Фоном по вывеске шли контуры двух крупных иероглифов языка Поднебесной, знаки «счастливый» и «свободный». Сяояо, истинное название его школы. Кьелл был твердо намерен сохранить преемственность своей линии боевых искусств.

Внутренний двор не пустовал — два юных аумауа азартно колошматили друг друга на арене, а третий увлеченно подбадривал то одного, то другого. Кьелл обреченно покачал головой, и, не сдержавшись, крикнул:

— Майпе, не проваливайся так вперед в прямых ударах! Кайкеа, хватит сутулиться, спину ровней! Такитуму, а сам чего лентяйничаешь? Хоть пару гантелей возьми, бестолочь! — на его лицо, несмотря на преувеличенную грозность тона, вползла широкая улыбка — энтузиазм подопечных был ему приятен.

Молодые аумауа прекратили махать кулаками, и, повернувшись к Кьеллу, дружно поклонились, вскинув к груди сомкнутые ладонь и кулак.

— Учитель, — раздался нестройный хор подростковых голосов. Троица учеников тоже улыбалась: они прекрасно знали, что сердитость их учителя — насквозь притворная.

— Мы с Кайкеа выясняли, кто же из нас достоин зваться старшим, — объявил один из них, рослый и широкоплечий, уже возвышающийся над Кьеллом за малым не на голову, с кожей насыщенно-зеленого цвета. Его лицо, круглое и открытое, все еще сохраняло детскость, а синие глаза глядели дерзко и бесшабашно из-под буйной копны черных волос.

— Я же тебе не раз говорил, Майпе, принял в ученики я вас одновременно, Кайкеа старше тебя на год, а значит, старший — он, — весело отозвался гламфеллен.

— Я превосхожу его в боевом искусстве, — выпятил грудь и задрал нос тот, — а значит, я достойнее титула старшего.

— Мечтай, — фыркнул его оппонент, усевшись на край арены и свесив с него ноги. — Мое понимание стиля Сяояо по сравнению с твоим — как небо по сравнению с землей, — этот подросток, желтокожий, гармонично сложенный, длинноволосый, и с правильными чертами лица, обещал в скором времени стать грозой девичьих сердец. Взгляд его зеленых глаз был спокойным и добродушным — Кайкеа был малость флегматичен, но спуску своим соученикам не давал.

— А вот и нет! — запальчиво возразил Майпе. — Я был в двух приемах от победы, когда учитель нас прервал. Такитуму, скажи ему!

— Как по-моему, собрат, ты был в паре шагов от поражения, — ответил, скалясь, третий юнец — крупный и грузный, обладающий, как знал Кьелл, недюжинной силой, и в пару к ней — легким характером. Такитуму был наголо выбрит, синекож, и немножко ленив. — Не спорь, старший, мне со стороны было виднее.

— У вас будет время это выяснить, — посмеиваясь, прервал их перепалку гламфеллен. — Я уезжаю на пару недель. Не вздумайте вытворить чего в мое отсутствие, — он грозно поглядел на подростков, и добавил, понизив голос: — Ну или, хотя бы, не попадайтесь, — те довольно оскалились.

— Да, если пока меня не будет, вам вдруг понадобится помощь, обращайтесь к своему старшему брату по учебе, — продолжил Кьелл, отодвигая в сторону дверь, ведущую внутрь здания школы.

Привычную обстановку оказалось ну очень легко воссоздать — внутреняя отделка помещений Поднебесной была во многом схожа с рауатайской, и плотники-куару, выслушав пожелания Кьелла, справились за пару дней. Деревянные стены и раздвижные двери, оклееные бумагой ширмы и ставни, устланные тростниковыми циновками полы, и низкая, простая мебель составляли внутреннее убранство помещения школы, словно возвращая Кьелла в прошлое. Он подошел к длинному столику, стоящему у стены, и взял с него цзянь в белых ножнах. Не то, чтобы он намеревался пустить его в дело в предстоящем походе, но покидать дом и отправляться в опасное путешествие без привычного оружия ему не хотелось.

— К старшему? Кайкеа, что ли? — недоуменно спросил Такитуму. Ученики, включая самого Кайкеа, озадаченно воззрились на эльфа.

— К самому первому моему ученику, — терпеливо ответил гламфеллен. — Аруихи, принцу Хуана. Я его уже предупредил. Если что, он поможет вам с чем угодно, кроме вытаскивания вас из неприятностей, — он довольно оскалился. Об этом он Аруихи тоже предупредил.

Впечатлившаяся знакомствами учителя молодежь глядела широко открытыми в удивлении глазами. Кьелл добродушно ухмыльнулся, аккуратно прикрывая дверь здания школы.

— Не забывайте тренироваться каждый день, — отдал он последние напутствия. — По полчаса физической подготовки, еще полчаса — таолу рукопашного стиля Сяояо, и еще как минимум час — цингун, — глядя на поникшее лицо самого младшего из своих учеников, гламфеллен серьезно добавил: — Да, Такитуму, час. Если будешь прогуливать, а я это обязательно узнаю, ты у меня с этих столбов неделю не слезешь, — тот бросил тоскливый взгляд на массив Большого Ковша.

— Как вернусь, обрадуете меня окончательным выяснением того, кто из вас старший ученик, — не удержался от подлития керосина в огонь соперничества Кьелл, закрывая калитку ворот.

Ученики проводили его церемонными поклонами, и еще некоторое время махали ему вслед.

Совсем скоро, Кьелл стоял на мостике «Онеказы», и провожал взглядом остающиеся за кормой золотые шпили и крыши Укайзо.

***

— Приветствую вас всех, — Ахомана, карере острова Никау Таумаха, встретил Кьелла сотоварищи доброжелательной улыбкой. Его зеленая кожа и мелкие зубы напомнили бледному эльфу старика Вайтанги, главного по делам внутренней безопасности Некетаки, и любителя устраивать разумным испытания похлеще магранитских.

«Возможно, Свежеватель выглядел так в молодости, до того, как превратился в жуткого садиста и потрошителя мозгов,” весело подумал гламфеллен.

— Признаться, я не ожидал, что на мои просьбы о помощи откликнется сам Видящий из Некетаки, — продолжил тем временем Ахомана с толикой радостного удивления. — Пойдемте к моей хижине, я покажу вам то, о чем писал, — и он двинулся вглубь селения, оставляя за спиной пирсы доков Никау Таумаха. Кьелл, и сопровождающие его Эдер, Рекке, и Беодул, последовали за ним.

Карере были воплощением идеи Кьелла об укреплении власти Онеказы в Дедфайре — чиновники, разосланные в вассальные племена, чтобы служить там проводниками воли королевы. Их полный титул звучал как «карере о ранга», «посланцы вождя», и на первый взгляд не предполагал большой власти — всего лишь надзор за исполнением вассальных обязанностей, и судебные вопросы. Но, как и рассчитывал Кьелл, получилось так, что реальное влияние потихоньку уплывало из рук ранга в руки карере — с помощью последних, традиционное «император далеко» — королева, в случае Дедфайра, — быстро сменилось на «большой брат следит за тобой, внимательно». Негатива это преобразование, как ни странно, не несло — местное самоуправление оставалось на ранга, чем те удовлетворились, а простые Хуана быстро привыкли к тому, что королева, посредством карере, готова помочь с их бедами. Немногие случаи смещения волей королевы нерадивых ранга не вызывали волнения у островных царьков Хуана, как это часто бывает с чужими бедами.

Селение Никау Таумаха, по улицам которого шли Кьелл и компания, выглядело опрятно и по островным меркам богато — много больших двухэтажных домов, покрытых яркой и свежей традиционной росписью, загоны с домашними животными, и разбитые на задних дворах огороды. У оставленных за спиной пирсов лениво колыхались, удерживаемые якорями и швартовами, два вояджера и маленький флот рыболовных каноэ, составляя компанию «Онеказе». В центре селения, на небольшой круглой площади, гордо высился немалых размеров идол Нгати, искусно вырезанный из дерева. Никау Таумаха хоть и был островом небольшим, богатым лишь плодовыми деревьями, но от бедности явно не страдал.

Хижина Ахомана — высокий и просторный одноэтажный дом, сработанный из пальмы и пальмой же крытый, располагался неподалеку от площади с идолом. Чиновник не пригласил друзей внутрь, подойдя вместо этого к большой корзине, стоящей у стены дома и периодически шевелящейся.

— Вот, посмотрите, — приглашающе махнул рукой он, берясь за плетеную крышку корзины. — Только будьте осторожны, они плюются, и очень метко.

Кьелл сотоварищи, подойдя ближе, по очереди заглянули в приоткрытую Ахомана корзину, полную, как оказалось, мелких слизней — черных и бодрых, напомнивших Кьеллу ожившие кусочки черничного желе. Желатинового вида монстрики ползали по стенам корзины и друг по другу, явно дорожа своей индивидуальностью и не желая, как все их прочие сородичи, сливаться воедино.

— Весь мой опыт встреч со слизнями говорит мне, что все эти малыши должны собраться в одного здоровяка, вырваться из своей корзинки, как птенец из скорлупы, и скушать сначала нашего сановного друга, — Эдер кивнул на Ахомана, — а потом и всех остальных местных, — он заинтересованно прищурился, огладив бороду.

— Может, они измазались в чем-то? — высказал предположение Рекке. — Вот и не слипаются.

— Слизни обычно отбрасывают все, что им не по нраву, — почесал бороду Беодул. — Странное дело, друзья.

— Угу, — кивнул Кьелл, отрешенно глядя в сторону моря. — Давай подробности, Ахомана. Когда это началось, осталась ли рыба вокруг острова, и появляются ли эти мелкие негодяи на суше.

— Сети рыбаков полны этих бесполезных тварей уже полторы недели, — с готовностью откликнулся чиновник. — Как только стало ясно, что это — не случайность, я выслал весть с первым же кораблем. Косяки рыбы до нас обычно доносит холодным северным течением — с юга от острова рыбы мало. Но в последнюю неделю, она только там и осталась, и сети большинства рыбаков довольствуются ею. Если кто и выходит попытать счастья в северные воды, то неизменно возвращается ни с чем, — Ахомана тяжело вздохнул. — Экера, я и забыл уже вкус даров моря. На суше слизни пока не были замечены, — он замолчал, глядя на бледного эльфа с ожиданием и надеждой.

— Север, значит, — задумчиво почесал нос Кьелл. — Как, Беодул, сплаваем, поглядим, что там да как?

— Будем ползти, как черепаха на суше, — задумчиво попробовал послюнявленным пальцем ветер тот. — Но, сдается мне, тебя это не остановит, Кьелл, — он добродушно ухмыльнулся в бороду.

— Не остановит, — подтверждающе кивнул тот. — Эдер, Рекке, вы с нами, или на суше останетесь?

— Что мне тут делать — пальмы околачивать? — пожал плечами дирвудец. — С тобой, конечно, — Рекке согласно кивнул, и вся компания направилась обратно в доки.

Море Дедфайра, к северу от Никау Таумаха

«Онеказа» медленно продвигалась на север, кое-как ловя парусами не особо благоприятствующий ее курсу ветер. Освальд за штурвалом и палубные матросы на вантах старались вовсю, и джонка, выписывая зигзаги, все же следовала намеченным курсом.

— Увидел чего интересного, Рекке? — окликнул устроившегося у борта друга Кьелл.

— Вода темнеет, — ответил тот. — Совсем почернеет скоро.

— Водоросли? — лениво поинтересовался гламфеллен. Рекке отрицательно покачал головой, вернувшись к высматриванию неизвестно чего.

Эльф, стронувшись с места, приблизился, и бросил взгляд за борт. Нахмурившись, он обратил в сторону воды уже сверхъестественное зрение Видящего. Ему понадобился всего лишь миг применения сверхчувств, чтобы укрепиться в посетивших его еще в Укайзо подозрениях, но он все же хотел убедиться окончательно.

— Беодул! — крикнул он стоящему на мостике дварфу. — Свежее мясо или рыба на корабле есть?

— Осталось немного на леднике, — удивленно отозвался тот. — Чего это ты вдруг, Кьелл? Проголодался?

— Не, мы сейчас займемся рыбной ловлей, — ответил тот с задумчивой полуулыбкой. — Прикажи-ка отыскать вот чего…

Через недолгое время, которое заняла подготовка необычной рыбалки, Кьелл лично спускал за борт странную снасть — крепкую узловатую веревку, к которой был привязан мясницкий крюк с насаженным на него шматом изрядно подтаявшего уже мяса. Но нестандартной наживке было не суждено коснуться темных морских вод — из вспучившихся бугром волн высунулось длинное черное щупальце, влажно поблескивающее и подрагивающее, обволокло мясо вместе с крючком, и через пару мгновений потеряло форму и стекло вниз, оставив за собой блестящее девственной чистотой железо крюка.

— Море съело твое подношение, Кьелл, — выпучил глаза в сильнейшем удивлении Рекке. Находившиеся рядом матросы, что наблюдали весь процесс, встревоженно загомонили, обсуждая увиденное.

— Не, это не море, — тяжело вздохнул эльф. — Эта штука называется Голодная Гора, Хауани о Вэ, — среди матросов раздались возгласы узнавания. Беодул встревоженно нахмурился.

— Что за гора? — поинтересовался подошедший Эдер. — Объясни толком.

— Толком так толком, — кивнул Кьелл, глядя на темные воды с недовольной миной. — Мы сейчас плывем над одним колоссальным слизнем. Сколько там уже море под нами выглядит чернее смолы, Рекке?

— Где-то милю, — машинально ответил тот, и спросил с неверием в голосе: — Но, Кьелл, ты точно… ты уверен? Слизнем?

— Ага, — ответствовал тот меланхолично. — Больше мили сплошного слизня. Он сожрал все живое в море вокруг нас, и процеживает его воды от плывущей в сторону Никау Таумаха морской живности. Слизни, что вылавливают тамошние рыбаки — его части, все ещё связанные с ним эссенцией. Поэтому-то они и не срастаются вместе. Скоро эта тварь разожрется до размеров хорошего острова, но еще скорее течение вытолкает ее на сушу — на Никау Таумаха. Мне надо говорить, что тогда случится с островом, и всем живым на нем?

— Оно переварится, — оторопело ответил Эдер, — Как сладкий рулет в пузе обжоры. Судя по тому, что ты знаком с этим толстяком достаточно, чтобы звать его по имени, ты знаешь, откуда он взялся. Эта штуковина размером с титана, но, — блондин иронично хмыкнул, — богов слизи я что-то не припомню. Что она такое, Кьелл?

— Как ни странно, самый обычный плотоядный слизень, — печально ответил эльф. — Как я помню, ему случилось подъесть одно из захоронений Хуана на острове неподалеку. Потом, местные решили, что будет забавно скармливать ему приговоренных к смерти преступников и больных животных. На такой диете наш малыш живо начал расти, и вскоре больных и приговоренных ему показалось мало, и он подзакусил всеми остальными. Я читал о нем в справочнике, что мне купила Идвин давным-давно, но как-то не задумывался, что же случится, когда эта тварь опустошит свой остров. Вот что, — он с обреченным видом махнул в сторону забортной воды, то есть забортного слизня и слоя воды поверх него. — Самая беда, что я с трудом представляю, как эту громадину забороть.

— Слизни боятся огня и холода, — задумчиво протянул Беодул. — А еще они тупее тупейшего палубного матроса, нализавшегося рома в жару. Помани такую тварь мясом, и не отвяжешься от нее.

— Я как-то уронил в слизня свою суму с провизией, помнишь, Кьелл? В катакомбах Медной Улицы это было, — добавил Эдер. — Полупрозрачная скотина сожрала и попортила почти все, даже кожу самой сумки, но от ломтика дыни спасалась, как от огня. Дыня, конечно, была кислая, но не настолько, — дирвудец ухмыльнулся в бороду. — Как думаешь, поможет нам это?

— Дирвудских дынь мы вряд ли здесь отыщем, — медленно ответил тот. — Но вот ананасов кисленьких можно попробовать ей скормить, на Никау Таумаха полно подходящих пальм. А еще, нам понадобятся маги. Как ты смотришь на то, чтобы повидать старого друга и товарища по дирвудским похождениям, Эдер? — повеселевший эльф хлопнул друга по плечу.

— Рад, конечно, — улыбнулся тот. — После победы — отметим, да и былое вспомним. Но расскажи по порядку, что у тебя за план?

— Мы выманим эту тварь на сушу, — с готовностью ответил гламфеллен. — Придётся Никау Таумаха побыть полем боя. Там, ее окружат наши воины — как матару острова, так и те, кого я вызову из Укайзо. Дадим им башенные щиты и факелы — пусть сдерживают слизня. Ну а маги, во главе с нашим Алотом, дадут Хауани о Вэ столько огня и холода, сколько смогут. Фруктами тоже накормим его от пуза, — он довольно улыбнулся. — Нам нужна только приманка. Беодул, — обратился он к дварфу-капитану, — не знаешь ли, где поблизости можно поймать крупную рыбу?

— Западнее нерестятся акулы, — почесал бороду тот. — Правда, снастей на них на «Онеказе» нет — мы все же военный корабль, а не рыболовецкий шлюп, — дварф приосанился. — Но мы можем сообразить что-то вроде твоей веревки для ловли слизня, — он добродушно улыбнулся, — только с большим успехом. Приманка тоже найдется, осталось еще и мясо, и рыба. Сбросим наши удочки с кормы, и сделаем кружок по акульим водам.

— Отлично, — довольно потер руки Кьелл. — Займись тогда рыбной ловлей, а я черкну письмецо в Укайзо, запрошу все остальное, что нам надо. Из столицы до нас добираться долго, но до Некетаки рукой подать, завтра с утра получим все нужное, — он бодрым шагом направился к своей каюте.

***

— Хочет ли Вэро крекер? — добродушно вопросил эльф огромного попугая с великолепным ярким оперением, в основном красным, но с желтыми и синими цветами в крыльях и хвосте.

Тот почти по-человечески кивнул головой, и гламфеллен протянул ему галету — обычный хлебец из матросского рациона, запас которых вскоре после начала путешествия занял свое место в одном из рундуков каюты. Птица аккуратно взяла угощение клювом, и, ловко придерживая когтистой лапой, расклевала едва ли не в секунды, не сходя с жердочки-насеста, что приладил для пернатого к стене каюты корабельный плотник.

— Сегодня тебе предстоит полетать, Вэро, — задумчиво обратился к попугаю Кьелл. — Может, загрузить тебя углеводами перед дальней дорогой? — тот, снова почти человеческим жестом, качнул головой, и эльф, улыбаясь этому странному общению, принялся искать письменные принадлежности.

Он намеревался воспользоваться традиционным носителем информации Хуана — свитком из узких пальмовых дощечек. Для дальнего перелета крепкие и легкие дощечки подходили лучше пергамента, и, тем более — дорогостоящей и легко портящейся бумаги. Сильные и выносливые почтовые птицы Вапуа запросто носили подобные послания на расстояния и дальше, чем от Никау Таумаха до Укайзо.

Разыскав чернильницу и чистый свиток, гламфеллен устроился за столом, и вдруг понял: сегодня он впервые напишет любимой женщине письмо, самым что ни на есть кондовым и старорежимным образом. Поддавшись немедленно увлекшей его ассоциации, он принялся писать:

«Здравствуй, любезная моя Онеказа!

Спешу сообщить тебе, что жив-здоров, чего и тебе желаю, однако случилась у нас на Никау Таумаха небольшая проблемка: гигантский плотоядный слизень с гору размером, именуемый Хауани о Вэ. Для решения этой проблемки, прошу выслать мне из Некетаки следующее:

Алота, а также других магов, сколько найдется

полсотни опытных и сильных воинов, доспешных и с башенными щитами

магических свитков с заклинаниями огня, да побольше

крепкой кислоты из алхимических лабораторий, всей, что есть

С твоей бесценной помощью, думаю справиться с нашествием паразитов за день-два, не больше.

Душа моя рвется к тебе, ненаглядная моя Онеказа, как журавль в небо, ну да недолго нашей разлуке тянуться — как заборем мы слизня, сразу к тебе подамся.»

Посмеиваясь, он приписал внизу: «целую, Кьелл», и, свернув свиток, аккуратно примотал его к ноге Вэро. Попугай, переступив когтистыми лапами, перебрался на подставленную руку, и Кьелл двинулся на палубу, легко удерживая пернатого на весу.

— Лети в Укайзо, прямиком к королеве, Вэро! — напутствовал попугая гламфеллен, отставляя руку в сторону — это было нелишним, с изрядным размахом крыльев пернатого посланца. Вэро мощно взмахнул крыльями, подбрасывая себя в воздух, и вскоре превратился в едва заметную точку на горизонте.

***

— Раз-два, взяли!.. — палубные матросы в несколько пар рук дружно выволакивали на палубу очередную морскую хищницу, уступившую в борьбе за жизнь «Онеказе».

— Ну что, Кьелл, как думаешь — хватит нам этих? — указал Беодул на их обильный улов, занявший порядочную часть палубы у бортов.

Рыбалка затянулась — вечерело, и солнце медленно начинало сходить за горизонт, окрашивая оранжевым небо и воды моря Дедфайра. Команде джонки удалось поймать десяток огромных рыбин, ценой трех порвавшихся снастей, и немалого количества попорченных нервов Риджере — легковесный вайлианец едва не был выдернут за борт на редкость крупной акулой.

— Должно, — кивнул тот. — Возвращаемся на Никау Таумаха, а как дождемся нашей подмоги — начнем, — он сморщился от издаваемого акулами резкого запаха. — Да, подзавонял я тебе кораблик, уж извини.

— Ничего, — добродушно ухмыльнулся дварф. — Матросы потом все отдраят начисто — хоть чем-то моих лентяев и бездельников займу.

— Да, Беодул, фрукты на корабле есть? — поинтересовался гламфеллен. — Если найдутся ананасы, можем приготовить изысканное блюдо — фаршированную акулу.

— Я бы предпочел наш обычный рацион — мясцо у этих тварей жесткое и горькое, — издал озадаченный хмык капитан «Онеказы». — Разве что плавник неплох на вкус.

— Не, кушать этот деликатес будем не мы, а Хауани о Вэ, — засмеялся эльф. — Надо же проверить идею Эдера о нелюбви слизней к кисленькому, тем более, что мы как раз рядом с нашим любителем покушать.

— Ради такого дела — найдем, — обстоятельно ответил дварф. — Я распоряжусь.

***

Через некоторое время, когда морские волны под «Онеказой» вновь почернели, матросы готовились сбросить за борт поздний ужин для Голодной Горы — акулу, фаршированную ананасами, словно утка яблоками. Труп хищницы вскрыли и выпотрошили, забив фруктами все освободившееся место в брюшной полости, и скрепили обратно парой деревянных скоб.

— Может, просто мешок ананасов на него скинуть? — с сомнением поглядел на плод экстремальной кулинарии Рекке. — Так у нас приманки больше останется.

— Не, если кинуть слизню что-то, могущее нанести ему вред, он просто раздастся в стороны, — ответил Кьелл. — Надо, чтобы этот сладкоежка как следует распробовал наш гостинец, и не заметил, что в него положили гвоздей, то есть кисленького… Что? — он недоуменно посмотрел на скорчившего преувеличенно напуганную гримасу йезуханина.

— Теперь я вижу, почему Эдер тебя побаивается, — ответил тот с дурашливым испугом. — Гвозди в сладком — это жестоко, Кьелл. Мне даже жаль этого большого и доверчивого слизня.

— Не, Эдер побаивается не меня, а Онеказы, — флегматично ответил эльф. — Ладно, хватит маяться ерундой, пора начинать наш званый обед — мы достаточно далеко зашли. Сбрасывай ее, ребята, — кивнул он матросам. Те, поднатужившись, перевалили акулий труп через борт.

Кьелл напряг восприятие Видящего, намереваясь не пропустить вызванный их подарочком эффект. Этого, впрочем, не понадобилось: через какую-то минуту воды вокруг «Онеказы» взбурлили, и окружающая джонку вода резко посветлела — большое пятно синевы в тянущейся на многие метры вокруг черноте. Последняя, впрочем, медленно отвоевывала оставленные позиции, стягиваясь обратно. Гламфеллен удовлетворенно улыбнулся.

— У пациента и правда фатальная непереносимость ананасов, — с радостным удивлением отметил он. — Мы проделали в нем изрядную дырку нашим пирожным, и пусть залечить ее не составит труда для слизня таких размеров, здоровье у него будет уже не то, да-да, — он повернулся к увлеченно рассматривающему регенерацию слизня Рекке. — Ладно, представление окончено, можно расходиться по каютам.

— Может, скинем еще парочку? — азартно предложил рыжеволосый воин. — В первый раз хорошо получилось.

— Лучше подождать до нашей встречи на суше, — ответил эльф. — Не хотелось бы, чтобы Голодная Гора развалилась на несколько холмиков поменьше, да разбежалась по Дедфайру, кушая все подряд. Я — в каюту, Рекке, спокойной ночи, — тот махнул Кьеллу рукой, явно собираясь еще понаблюдать за слизнем в естественных условиях.

***

— Рад вас видеть, друзья, — приветливо улыбнулся Алот, отвлекаясь от скрупулезного осмотра магического свитка.

В бухте Никау Таумаха прибавилось кораблей, а в доках — народу: два вояджера под флагами Хуана, привезшие из Некетаки запрошенные Кьеллом вещи и разумных, спешно разгружались. Старый друг Кьелла и Эдера стоял на пирсе рядом с небольшой пирамидой из деревянных ящиков, и проверял содержимое одного из них — магические принадлежности. Аэдирец заметно изменился со времени их совместных с Кьеллом приключений — все его существо словно дышало комфортом и спокойствием, словно эльф не прибыл воевать с опасным магическим существом, а отправился на Никау Таумаха посидеть в шезлонге с коктейлем, глядя на волны.

— Алот, дружище, — улыбнулся Эдер, крепко пожимая ему руку. — Ты чего такой довольный? Неужто Идвин тебя совсем затиранила, и ты рад любой возможности от нее удрать?

— Нет, с Идвин я простился с сожалением, — рассмеялся эльф, — а вот дражайшие студенты в последнее время поистрепали мои нервы. С ними интересно, и они в восхищении от магии, даже больше меня, но, признаюсь, мои педагогические навыки достаточно посредственны.

— Раскрою тебе секрет одной моей знакомой, которой все ее малолетние ученики смотрят в рот, — заявил Кьелл, тоже ручкаясь с аэдирцем. Тот ожидающе воззрился на него. — Нужно завести своих детей, и побольше. Натренируешься на них, и никакие малолетние хулиганы и непоседы будут тебе не страшны. У аумауа, о которой я говорю, целых пять спиногрызов.

— Боюсь, этот способ мне не подходит, Кьелл, — засмеялся Алот, поднимая руки. — Мы с Идвин оба увлечены своей работой, даже слишком. Да и пять детей, все же, несколько чересчур, согласитесь.

— Как счастливый обладатель двух братьев и трех сестер, могу тебя уверить: пять детей — это еще ничего, — покивал гламфеллен. — Вот на шестом да, начинаются проблемы…

— …Особенно если шестой ребенок — ты, Кьелл? — скалясь, встрял подошедший Рекке. — Здравствуй, Алот. Кто еще с тобой?

— Здравствуй, Рекке. Вижу, ты до сих пор не утратил свое странное чувство юмора, — добродушно ухмыльнулся аэдирец. — Со мной пятеро моих студентов, из тех, что постарше. Фассина не смогла приехать — дела школы отнимают у нее слишком много времени. Та же история с остальными нашими старыми друзьями — все мы устроились в Некетаке очень основательно, и у всех появилось любимое дело.

— Угу, я из нас самый незанятой, — задумчиво поддакнул Кьелл. — Надо бы наведаться в Некетаку как-нибудь, и устроить день дружеских визитов. Ладно, народ, давайте побеседуем на ходу — у нас сегодня запланирована встреча с одним большим и скользким типом…

Подозвав несколько грузчиков из местных, гламфеллен перепоручил им привезенные Алотом ящики, и послал одного из них к Ахомана, с просьбой доставить на северо-восточную оконечность острова как можно больше свежих ананасов. Там, на обширном песчаном пляже, Кьелл планировал встретить Хауани о Вэ, и окончательно и бесповоротно разобрать его на желатин. Также, бледный эльф успел перекинуться пару слов с начальником прибывшего воинского контингента, бывалым воякой по имени Мататуа, и направить его организовывать свои и местные силы на вооруженное рандеву с Голодной Горой. Затем, друзья и сами двинулись на пляж, которому было уготовано стать полем битвы, коротая время за беседой и обменом новостями.

— …Представляете, Кьелл, у вас появились подражатели, — со смехом рассказывал Алот. — Некий эльф заявился в Светящуюся Купальню, и принялся требовать бесплатного обслуживания, по причине того, что он — Видящий из Некетаки, спаситель Хуана от бесчисленных бед.

— И что дальше? — с интересом спросил Эдер. — Обслужил его Константен?

— Обслужил, но совсем не так, как предполагал неведомый самозванец, — с усмешкой ответил эльф. — Наш друг пообещал ему, что лорд-Видящий из Некетаки вкусит от всех благ Купальни, но только после того, как выполнит данное ему давным-давно обещание — спарринг в полный контакт, на боевом оружии. Константен даже свой вульж со стены снимать начал, но не успел — псевдо-Видящий бежал так, что пятки сверкали, — Алот прыснул.

— Да, дела, — хмыкнул Кьелл. — С одной стороны, стыдоба. С другой — подобные недоумки добавят моему образу комичности, вместо поднадоевшей мне звездности. Я ведь уже побаиваться начал, что однажды проснусь, и начну говорить о себе в третьем лице, как Текеху. «Этот несравненный воитель» то, да «этот славный витязь» се…

— «Этот великий соблазнитель ратхунов», — подсказал Эдер, весело скалясь. — Что? Я тоже могу придумывать звучные титулы.

— Оставь подобное Ватниру, — грустно покачал головой гламфеллен. — У тебя получается еще хуже, чем у меня, хотя казалось бы, куда уж хуже. Кстати, мы пришли. Значит, слушайте, что я придумал, и высказывайте идеи…

План Кьелла был несложным, в самый раз для огромного и тупого противника — выманить слизня на сушу, отрезать ему путь завесой из огненной магии, окружить силами воинов, оснащенных ростовымищитами и факелами, и задавить огневой мощью в лице магов, подкрепленных свитками и артефактами. Также предполагалось забрасывать Голодную Гору фиалами с кислотой, и мешками с ананасами, что тоже ложилось на плечи матару. Особых замечаний и поправок ни у кого не нашлось — противник друзьям попался простой во всем, за исключением размеров.

Гламфеллен отправил посланца к Беодулу, с указанием переправить трупы акул на один из некетаковских вояджеров, должный поработать приманкой — кораблики Хуана были легче, быстрее, и маневреннее тяжеловесной джонки.

Друзья же с удобством устроились на пляже, и продолжили неспешную беседу, за которой дождались и прихода объединенных сил матару острова и Некетаки, и телег с грузом ананасов, и, наконец, несущемуся к пляжу на всех парусах вояджера, что самую малость не доходя до берега спустил на воду шлюпку с привязанным к ней трупом акулы, и отвернул. Аумауа в шлюпке начали старательно грести в сторону берега, не покладая рук — за ними гналось существо, которому и болтающаяся за кормой лодки наживка, и они сами были на один фигуральный зуб. Едва шлюпка матросов-храбрецов ткнулась килем в песок, а они сами спешно драпанули прочь от береговой линии, на пляж словно накатила приливная волна из черной слизи — Хауани о Вэ явился на зов. Чудовище медленно выползало на берег, сокращаясь в размерах — морская вода заставила его изрядно набухнуть, и сейчас, на суше, Голодная Гора пусть и продолжала подавлять своими колоссальными размерами, но все же сдулась от титанических размеров до всего лишь гигантских — ненамного больше пары-тройки хороших драконов. Монстр медленно наползал на кажущиеся ничтожно мелкими рядом с ним фигурки матару. Те же спокойно зажгли факелы, и перехватили щиты поудобнее. Ученики Алота принялись дружно готовить одно и тоже заклинание — огненную стену. Местные, назначенные метателями импровизированных противослизневых снарядов, примерились, одни — мешками ананасов, другие — бутыльками кислоты.

Алот спешно поднялся с песка и быстрым шагом направился к ученикам — он сегодня намеревался показать класс. Рекке, подхватив факел и один из запасных щитов, присоединился к матару. Эдер тоже двинулся было к формирующемуся строю воинов, но остановился, придержанный Кьеллом за локоть.

— Ты чего? — удивленно обернулся к нему дирвудец.

— Без нас справятся, — умиротворенно ответил бледный эльф. — У Алота ключевая роль, Рекке — непоседа, но вот мы с тобой разве что в окружении постоим, а от еще двух тел в строю нашему чрезмерно большому недругу ни холодно, ни жарко. Давай лучше еще посидим. Хорошо сидели же, пусть и без выпивки.

— Когда это ты успел по мне соскучиться, младшой? — весело хмыкнул блондин, усаживаясь обратно. — Частенько же видимся, и плыли вместе.

— Это да, — ответил Кьелл. — Но вот так вот, совсем как в былые времена нашей бестолковой погони за Эотасом, или и вовсе в Дирвуде, мы давно не собирались. Сейчас мы все больше по тавернам, да по пикникам, и в гости я к тебе порой заглядываю. Кстати, чего это ты ко мне не заходишь? Все еще Онеказу боишься? Она хорошая, честно.

— Немножко да — по привычке, наверное, — ответил Эдер, добывая из кармана трубку и кисет. — Но больше потому, что в вашем с ней дворце я всегда, как на работе. То и дело думаю — вот-вот заявится Аруихи с очередным приказом лагуафетов зачищать, или нага прогонять, или нежить упокаивать. Какой уж тут отдых?

— Надо нашей компании как-нибудь в школе моей собраться, — почесал в затылке Кьелл. — Рекке с учениками познакомлю, опять же.

— Рекке с твоими учениками знаком лучше тебя, — засмеялся дирвудец, выпустив дымное колечко. — Как сейчас помню, он одного из них за ухо к родителям отводил всего пару недель назад. С чего ты именно этих шкодливых юнцов к себе взял? После открытия твоей школы к тебе полгорода в очередь выстроилось.

— Взял самых талантливых, — рассеянно ответил эльф, наблюдая за усилиями подчиненных, старательно пытающихся побороть слизня размером с гору.

Тот как раз решил изменить ход боя, сосредоточившись на нескольких воинах, и выметнулся вперед, игнорируя жалящие ожоги факелов и погребая троих матару под горой слизи. Его противники среагировали мгновенно: маги отсекли слизневый протуберанец вырвавшимися из-под него огненными стенами, Алот низвел на Хауани о Вэ с небес град сокрушительно бьющих огненных болидов, отвлекая его внимание, а стоявшие рядом с подвергшимися атаке помогли слегка обожженным токсичной слизью матару освободиться. Битва продолжалась, и разумные все так же помаленьку пересиливали чудовище.

— Не, если бы я нуждался в деньгах, я бы набрал две группы — дойных коров, с которых бы брал денежки за обучение всяким базовым приемам, и талантов, которым бы передавал все, что знаю, — продолжил Кьелл. — Но я решил ограничиться талантами — от бедности я не страдаю. Я ей наслаждаюсь, ха-ха.

— По тебе заметно — дыра на дыре, и заплатой погоняет, — осклабился дирвудец, кивая на одежду бледного эльфа — привычный тому бархатный камзол поверх шелковой сорочки.

— Все на свои купил, веришь? — отрешенно заметил тот. — Поступления от ученичков, да мои былые накопления, со времен Некетаки. Две мои траты — одежда и школа. Питаюсь я во дворце, сплю — тоже, а больше мне особо ничего и не надо.

Хауани о Вэ тем временем решил опять сменить тактику, поливая своих противников целыми реками кислоты. Матару-щитоносцы ушли в глухую оборону, сбив плотнее строй, и укрывшись за щитами. За их спинами, маги и метатели усилили напор, отвечая на кислоту волшебным огнем, и фруктово-алхимическим обстрелом.

— Значит, Рекке наш в страже прописался? — гламфеллен решил перевести тему на перемывание косточек соратникам. — Как, не собирается срываться с места и нестись в путешествие по Дедфайру, миссионерствовать?

— Я знаю не больше твоего, — пожал плечами Эдер, выбивая трубку о наруч. — Да и подозреваю, что не у одного меня сейчас кризис веры. Судя по услышанному от него же, его Бог — что-то вроде старых поверий, тех, что до Энгвита ходили. А в Дедфайре он с лихвой насмотрелся фокусов всяких слуг божьих, те же Ватнир с Текеху чего стоят.

— Не, Текеху — честный мистик, — покачал головой бледный эльф. — Но так-то да. В Святых Ступенях в Некетаке наш рыжий побывал, и не раз, я знаю. Глядишь, еще переметнется к какому-то из наших божков, — Кьелл засмеялся, глядя на энергично тычущего факелом в гору слизи йезуханина. — Главное, чтобы в маграниты не подался — он парень увлекающийся, начнет вместо безобидных шуточек устраивать всем подряд жестокие розыгрыши, и объявлять их испытаниями. Формалином друзей обливать втихомолку, например, — он с намеком посмотрел на Эдера, которого внезапно очень заинтересовала все не прекращающаяся битва. Голодная Гора потихоньку уменьшалась в размерах под атаками разумных, но сдаваться все еще не собиралась.

— Как тебе наш Алот, а? — перевел разговор с опасной темы дирвудец. — Возмужал, заматерел. Пятком детей обзаводиться не спешит, но какие его годы?

— Шестьдесят два, — отрешенно ответил эльф, наблюдая, как обсуждаемый обрушивает на Хауани о Вэ очередной метеоритный дождь, оставляющий в плоти слизня глубокие кратеры, не спешащие зарастать. — Он у нас мужчина в самом расцвете сил, так что да, остепеняться пока не спешит. Но ты прав, повзрослел наш старый знакомец.

— Шестьдесят два, — ошарашенно покачал головой блондин. — Из меня в таком возрасте будет вовсю сыпаться песок, а ты — «повзрослел».

— Угу, — согласно кивнул Кьелл. — Ему пошли на пользу эти пять лет, что он провел сам по себе, тогда, после Таоса. Ему было нужно что-то подобное — найти себя, попробовать всякое-разное, побыть собственным полководцем и командиром.

— Я бы сказал, что алотово взросление — твоих рук дело, — не согласился Эдер. — Хоть ты и был в дирвудское время изрядным раздолбаем, у тебя уже тогда здорово получалось находить правильный путь, и вести по нему других.

— Не, это другое, — отрешенно покачал головой бледный эльф. — Конечно, мы спасли Алота от плохой компании, и его мама, знай она об этом, была бы благодарна, но вот лично для него… — Кьелл улыбнулся и устроился поудобнее. — Давай объясню предметно, хорошо?

— Главное, не тактильно, — фыркнул дирвудец, заново набивая трубку. Бледный эльф на это только покачал головой, добродушно усмехнувшись.

Вечерело, и матару-щитоносцы все чаще поднимали факелы повыше, чтобы осветить поле боя, благо Хауани о Вэ порядком сдулся, и выглядел уже просто очень большим слизнем, а не колоссальной громадиной. Наступательный порыв разумных, впрочем, тоже поиссяк — маги выдохлись, и перешли на заклинания из свитков, кислотные снаряды кончились совсем, а телеги с фруктовыми — показывали дно, но победа над Голодной Горой уже была лишь вопросом времени.

— Вот смотри, есть у нас, к примеру, гражданин Дирвуда, живущий в Бухте Вызова, по имени Таос, — начал свое объяснение Кьелл. Эдер озадаченно хмыкнул подобному зачину.

— Этот Таос — человечек, в общем-то, никчемный: ни талантов особых, ни умений, ни старательности, но самомнения и амбиций — выше крыши, — продолжил бледный эльф. — А значит что? Значит, Таос работает на скверной, тяжелой, и ни разу не денежной работенке — грузчиком в Даре Ондры, например. В свободное от работы время он выпивает и поколачивает жену, но этого ему мало — душа просит величия, хоть какого-то. И для ощущения этого величия Таос состоит в Дюжинах — где еще можно безнаказанно почувствовать себя лучше других, избивая гланфатских торговцев, забрасывая тухлыми овощами анимантов во время демонстраций их достижений, и напиваясь в компании других дюжинцев, чтобы потом толпой шляться по улицам, в поисках кого-нибудь, кого можно объявить врагом Дирвуда, забить насмерть, и выбросить труп в канализацию Медной Улицы? В общем, Таос наладил свою жизнь, как сумел. Но вот беда, есть у него сынишка — нормальный парень, несмотря на пьянство папы и регулярные травмы матери. Зовут мелкого Алот, — Эдер прыснул от неожиданности, едва не уронив трубку.

— Алот, как я уже говорил, вполне нормальный ребенок, — возобновил свою речь Кьелл, когда дирвудец справился с курительным прибором. — Но все, что он видит в жизни — отец, который, когда не спит, избивает мать, орет на мать, орет на него, или избивает его. Мать Алота, соответственно, как-то все это сносит, но сам понимаешь — нормально воспитывать ребенка у нее сил уже не найдется. Еще маленький Алот иногда видит друзей папаши — слегка отличные видом, но не поведением, версии нашего Таоса. Понимаешь, каким может вырасти такой ребенок?

— Чего тут не понять, — хмыкнул блондин. — Но ты же сам говорил, мы спасли Алота из этой скверной компашки.

— Угу, я к этому веду, — кивнул гламфеллен. — Значит, Алот мало-помалу подрос достаточно, чтобы получить какую-никакую самостоятельность, и захотеть увидеть больше, чем постылые стены, пьяные рожи папы с собутыльниками, и забитую мать. Но у Таоса свои планы — пусть он и состоит в Дюжинах, он там обычное мясо: талантов, как я уже говорил, никаких. Но Таос хочет и сам быть безраздельным властелином хоть кому-то, кроме вконец забитой супружницы, вот он и пристраивает ребенка в свою политизированную банду. Маленький Алот бегает с поручениями, присутствует на сходках, в общем, проникается духом Дюжин, и уже практически убежден, что жизнь именно такая, какую он видит в своем окружении: агрессивные горлопаны творят, что им вздумается, регулярно измываясь над теми, кто малочисленнее, пассивнее, менее организован — над легкой добычей, в общем. Что в сообществе разумных есть хищники — собравшееся толпой пьяное быдло, — а есть жертвы — мирные торговцы-орланы, незлобивые люди науки, и просто случайные прохожие. Что удел хищников — безраздельно доминировать над жертвами, а жертв — принимать отпущенную им горькую долю. Алот и сам начинает хотеть стать хищником — кому понравился быть бесправной жертвой? Не забываем о высоких политических идеалах Дюжин, о которых они орут на каждом углу — забота о благе Дирвуда и истинных дирвудцев, что кажется малышу Алоту достойной, в общем-то, целью. Но все меняется в один прекрасный день…

— Я чувствую, ты сейчас добавишь в историю себя, — насмешливо улыбнулся Эдер.

— Ты не ошибся, — согласно кивнул бледный эльф.

Он перевел дух, оглядывая пляж, освещаемый колышущимися огоньками факелов. Десяток матару окружил Хауани о Вэ, и старательно добивал уменьшившегося до совсем не гигантских размеров слизня. Запыхавшийся Алот сидел на песке, утирая пот, среди своих не менее измотанных учеников. Остальные местные, в компании воинов из Некетаки, потихоньку сворачивались, собирая нерастраченные факелы и неиспользованную экипировку, и загружая их в опустевшие фруктовые телеги. Битва с Голодной Горой оставила за собой изрядно загаженный слизью пляж, немало утомленных разумных, и одного еле живого слизня, которого почти уже превратили в неживого воины Хуана.

— В один прекрасный день, — снова начал свой рассказ Кьелл, — Таос выпивает с товарищами по организации в таверне. К нему подходит малыш Алот, и рассказывает о чем-то неприятном — к примеру, гланфатский торговец овощами, за которым Алота послал следить Таос, сумел ускользнуть, и вместо избиения намеченной на сегодня жертвы доблестным членам Дюжин придется бестолково бродить по ночным улицам, надеясь наткнуться на припозднившегося прохожего. Алот знает, что папа не потерпит неудачи, но все равно рассказывает о ней — он парень честный. Таос, ожидаемо, в бешенстве. Он начинает орать на сына, а потом и вовсе принимается его избивать — его натуре такой ответ на проваленное задание кажется вполне закономерным, да и приятным для него лично: сегодня ему даже идти никуда не придется, чтобы унизить кого-то. Но, — бледный эльф хитро улыбнулся, — в той же таверне выпивает с коллегами после тяжкого рабочего дня стражник по имени Кьелл Лофгрен, — Эдер с улыбкой покивал.

— Он не какой-нибудь Рыцарь Горна — самый обычный работяга с дубинкой, щитом, и коротким мечом, — продолжил бледный эльф. — Работает Кьелл в ночной страже, и Дюжины ему — поперёк горла. Многих из них он уже закрыл, но подобных паразитов так просто не выведешь. Кьелл видит избиение ребенка, и, будучи в изрядном подпитии, не считает нужным сдерживать понятные любому нормальному разумному эмоции. Он подходит к Таосу и начинает высказывать ему все, что думает о подобных ему типах. Таос, основательно разогретый дешевым кукурузным спиртом и унижением сына, и храбрый от присутствия товарищей по банде, разворачивается к Кьеллу и заряжает ему в глаз. Тот, приземлившись на задницу… — гламфеллен прервался, с притворным недовольством глядя на покатывающегося со смеху Эдера, но все же продолжил:

— Приземлившись на задницу, Кьелл все же встает — он парень крепкий, — и выдает Таосу ответку. Завязывается безобразная драка, вовлекающая в себя всю таверну. Дюжины терпят поражение, но прежде, чем Таосу удается отступить, Кьелл вспоминает, что он все-таки стражник, и с помощью коллег кое-как арестовывает всех причастных.

— Как я помню, ты его не просто арестовал, а развеял подчистую, — фыркнул Эдер.

— Не суть, — отмахнулся Кьелл. — Так, о чем это я? Ага. Под частую гребенку ареста попадает и Алот, но Кьелл, запомнивший малолетнего бедолагу, проникается к нему жалостью. Он не сажает Алота в кутузку, а одаряет теплым одеялом и чашкой чая, и выслушивает его горестную историю.

— Дай угадаю — Кьелл и его женушка Онеказа, сердитая и строгая аумауа, решают усыновить мальчишку? — произнес сквозь смех Эдер.

— Не, с чего бы? — непонимающе нахмурился бледный эльф. — Родители Алота вполне себе живы. Может, Кьелл с Онеказой и не против усыновить малыша, но для этого нет никаких оснований. Алот попросту завязывает с Кьеллом дружбу, таскается за ним хвостиком, и частенько навещает его в казармах стражи. Ходить на сборища Дюжин он, разумеется, прекращает — у него появился новый кумир, относящийся к нему доброжелательно, и даже завалящего подзатыльника до сих пор не прописавший. Кьелл хоть и не паладин Хилеи — и выпить любит, и рукоприкладству не чужд, — но работу свою выполняет добросовестно. Маленький Алот узнает об еще одной категории разумных — защитниках слабых и обиженных, каким в его детском сознании выглядит Кьелл. Очарованный, он и сам решает стать стражником, и защищать обездоленных от негодяев вроде папаши. А теперь мораль сей побасенки, — гламфеллен неожиданно печально глянул на друга. — Присоединись малыш Алот хоть к Дюжинам, хоть к страже, это не было бы его собственным выбором. Может статься, что со временем он пожалел бы о своем решении в обоих случаях. Он видел в жизни всего две грани, и посчитал ее монетой, в то время как она — едва ли не шар, столько разных граней в ней есть. Так что, помыкает ли им папа Таос, или он таскается за стражником Кьеллом, для Алота одинаково плохо — он не видит того будущего, которое принадлежит именно ему, а не этим двоим, вполне состоявшимся разумным. Понимаешь теперь?

— Вроде понимаю, — ответил все еще хихикающий Эдер. — Но согласись, будет лучше, если маленький Алот станет стражником, а не продолжит шляться с Дюжинами.

— Ну, разве что самую малость, — пожал плечами бледный эльф.

— Так что же, у твоей истории нет счастливого конца? — спросил дирвудец, глядя на обсуждаемого. Тот все еще отдыхал на песке. Матару общими усилиями превратили Голодную Гору в безжизненную равнину, и разошлись, как и молодые маги-подмастерья. Рекке, устроившись на брошенном на землю щите, устало грыз неведомо как уцелевший ананас.

— Ведь если продолжить твою мысль, Алот все же стал стражником, — добавил Эдер.

— Не, если продолжить мою мысль, Алот некоторое время послужил в страже, посадив сколько-то членов Дюжин за решетку, но разочаровался в этом неблагодарном занятии, и нанялся к вышедшему на пенсию Кьеллу поденным рабочим, — усмехнулся гламфеллен. — Ну, или чем-то таким. Это, в общем-то, было его собственное решение, пусть и вело оно наиболее комфортным путем, но все вроде как в выигрыше — Алот занят не вызывающим у него отвращения делом, и может общаться с другом, да и Кьелл видит рядом его преданную физию, и знает, что непутевый малец нормально пристроен.

— Значит, некое подобие усыновления все же состоялось, — засмеялся Эдер.

— Выходит, что так, — развел руками Кьелл. — Тут сыграл свою роль мой эгоизм — не хотел я вас далеко отпускать. Как я тебе уже говорил, я ценю свои приобретенные связи.

— Ну хорошо, — дирвудец поднялся со своего места. — Давай тогда поможем твоему приемному сынишке добраться до теплой постели — прополка твоего огорода его вконец утомила, он едва не засыпает с тяпкой в обнимку, — хихикая, Эдер двинулся в направлении Алота. Кьелл, фыркнув на реплику слишком уж увлекшегося его притчей друга, направился к другому своему бывшему подопечному — Рекке.

Примечания

[1] Тумуаки (хуана) — глава, директор.

[2] Массив Большого Ковша — скопление столбиков разной высоты, передвижение по которым тренирует ловкость и силу ног.

Глава 32. Жизнь

Некетака, Терраса Перики

Трое разумных стояли над лишенным разума телом дракона, что мирно спало, свернувшись клубком. Один из троих мог бы дрожать в нетерпении, но тысячи лет существования в виде нежити приучили его экономить каждую каплю эссенции, не тратя ее на такие бессмысленные жесты, как имитация непроизвольных и рефлекторных движений. Немертвый дракон Этаоринисфарлас выглядел костяной статуей, и лишь один из обладающих сверхъестественным даром видеть души мог бы наблюдать его нервозность.

Такой разумный присутствовал здесь. Кьелл Лофгрен давно уже приглушил на максимум свое восприятие Видящего — в нем драколич непрерывно мерцал неисправной неоновой вывеской, раздражая третий глаз Кьелла. Гламфеллен, тем не менее, относился к этому с пониманием — сегодня для немертвого дракона наступил поистине волнующий день.

Третий из присутствующих, главный Заклинатель Воды всея Хуана, гильдмастер Текеху, оглядывал окружающую обстановку с едва сдерживаемым недовольством — для того, чтобы впустить в древнюю драконью тюрьму их колоссального гостя, над зданием гильдии пришлось провести некоторое количество весьма неэстетичных и разрушительных строительных работ. Проще говоря, некетаковский филиал гильдии Заклинателей Воды теперь мог похвастаться огромной дырой в крыше и полу обеих этажей. Взвалив на себя заботы о всех Заклинателях, морской годлайк принимал близко к сердцу трудности подопечных мистиков, многие из которых были вынуждены прервать обучение и тренировки из-за этой рукотворной разрухи.

— Вы точно готовы, Текеху? — поинтересовался Кьелл. — Все ли твои согильдейцы используют силу Нгати, а не драконьей души?

— Экера, — кивнул тот, малость приободрившись. Собственноручно возродив древнее мистическое искусство Хуана, морской годлайк был этим заслуженно горд. — Четыре формы Перики по-прежнему используются многими, но для всех моих подопечных не составит труда отказаться от них. Эта трудолюбивая рыбка долго баламутила спокойные воды нашей гильдии, вбивая в ленивые головы Заклинателей знания об истинном искусстве Нгати, — он приосанился, и Кьелл со смехом хлопнул его по плечу — гламфеллен признавал заслуги старого товарища, и чувствовал гордость за него.

— Ну что ж, хватит тянуть тогда, — коротко выдохнул бледный эльф, и заговорил, спокойно и уверенно, обращаясь к драколичу. — Этаоринисфарлас, ложись рядом с безмозглым телом, и погружайся в сон. Постарайся не выходить из него — тебе совершенно точно будет больно, но если проснешься, будет еще больнее. И еще, чем меньше ты будешь сопротивляться, тем легче будет мне, и тем быстрее все закончится. Помни, даже если я ненароком нанесу твоей душе сколько-то повреждений, эссенция Скиориелафаса их исцелит при слиянии. Слияние я тоже подстрахую, хоть сопротивления от этой безмозглой душонки и не должно быть. Как, готов?

— Признаться, я испытываю опасение, Кьелл, — прошептал древний дракон.

— Это нормально, — улыбнулся тот. — Переселение в новое тело у кого угодно заставит поджилки трястись. Не беспокойся, все должно пройти нормально. Тело подходящее, работа для меня почти привычная, со знакомой аниманткой я проконсультировался, и она дала мне несколько отличных советов, в общем, все прогнозы благоприятные, — он подошел к дракону ближе, и дружески похлопал его по костяной морде. — Все пройдет хорошо, верь мне. И еще, могу открыть тебе эмоции, если хочешь — убедишься, что я искренен, и уверен в своих силах.

— В этом нет нужды, Кьелл, я верю тебе, — ответил дракон тихо. — Просто у меня, как ты сказал, трясутся поджилки. Не будем медлить — начнем.

Огромный скелет, движимый эссенцией, стронулся с места. Драколич, подойдя к центру полузатопленной залы, улегся на пол рядом с телом Скиориелафаса, отзеркалив его позу. Два свернувшихся рядом дракона, желтовато-белый костяной и темно-зеленый морской, живо напомнили Кьеллу необычной расцветки символ инь-ян, и он, усмехнувшись неожиданной ассоциации, приступил к делу. Для начала, он подготовил тело морского дракона, используя скипетр Перики, переданный ему Текеху. Кьелл сжал душу Скиориелафаса максимально плотно, давая место будущему обитателю драконьего тела, и удержал ее в этом состоянии с помощью древних якорей эссенции. Затем, он обратил свои силы Видящего и сайфера на тело и душу драколича, и ручеек эссенции последнего начал перетекать в новое вместилище. Кьелл знал, насколько болезненным может быть этот процесс — и по описаниям Идвин, и по собственному опыту, и по свидетельствам Анахару, пережившего подобную операцию. Из-за этого гламфеллен работал так споро, как только мог, без вреда для качества процедуры. Делу посильно помогал и сам Этаоринисфарлас — драколич не сопротивлялся отсечению себя от гигантской филактерии, которой стал его скелет, и перемещению своей души в новое тело. Работа — долгая, трудоемкая, и утомительная, — понемногу спорилась.

***

Кьелл устало выдохнул, перенося последние капли эссенции немертвого дракона в тело дракона живого. Предстояла самая важная часть работы — слияние, и, подождав, пока движение душевных энергий в теле морского дракона немного утихнет, он начал понемногу ослаблять удерживающие обезличенную эссенцию Скиориелафаса оковы. Две могущественных драконьих души сплелись, но не в схватке, и не в эквилибриуме — одна из них просто и безыскусно пожирала другую.

Тело морского дракона встряхнулось раз, потом другой. Кьелл запоздало вспомнил о травме, нанесенной им Скиориелафасу — за всеми заботами, он малость подзабыл, что сломал морскому дракону позвоночник. Но, видимо, регенерация гигантского ящера работала и в его лишенном разума состоянии — дракон медленно поднялся на лапы, и потянулся всем телом, расправляя крылья и моментально заставив просторную подземную залу показаться тесной.

— Как ты себя чувствуешь, Этаоринисфарлас? — устало спросил Кьелл. Текеху поспешно поддержал его под руку, и протянул другу заранее приготовленное адровое зелье, которое тот с благодарностью осушил, кривясь от мерзкого вкуса.

— Я никак не могу понять, почему ты все еще пьешь эти гадкие эликсиры, — отстраненно заметил годлайк, следя за вертящим головой драконом. — Экера, с твоими связями, ты можешь себе позволить продукцию лучших алхимиков Дедфайра.

— Привык, — ответил гламфеллен. — Омерзительный вкус меня даже бодрит. И потом, я их много наварил, еще долго буду допивать, — он благодарно кивнул другу, и вновь повернулся к дракону, все не отвечающему на его вопрос.

— Этаоринисфарлас! — громче спросил он. — Ты меня слышишь? Ты все еще ты?

Дракон, повернувшись к нему, внезапно опустился на четыре лапы, и склонил голову, так, что его огромные глаза оказались почти на одном уровне с лицом Кьелла.

— Я чувствую себя великолепно, — прозвучал его голос в мыслях присутствующих.

Кьелл, подспудно ожидавший, что телепатия ожившего дракона начнет звучать столь же громко и резко, как ментальные крики его собратьев, был приятно удивлен: получив новое тело, Этаоринисфарлас сохранил деликатность мысленного общения. Его голос в разуме Кьелла приобрел лишь чуть больше силы и громкости, по-прежнему не вызывая дискомфорта.

— Я и не представлял, как соскучился по всем маленьким радостям жизни, по истинным чувствам, а не их имитации, — продолжил оживший дракон. — Даже наблюдать, обонять, и ощущать кожей убогую обстановку этой конуры доставляет мне радость. Спасибо тебе, Кьелл, за твой великий дар, дар жизни.

— Не, это не я, — рассмеялся тот. — Ну, не только я. И потом, это не дар, а обмен — ты нас защищал все это время. Что, отправишься полетать, разомнешь крылья? Всех, кого надо, мы уже предупредили, никаких неприятных шевелений в страже быть не должно. Разве что зевак набежит, тобой полюбоваться.

— Якоря эссенции все еще держат мою душу, — в ментальном шепоте дракона прозвучала тень удивления. — Пусть я и поглотил энергию предыдущего хозяина этого тела, его долги и обязательства перешли ко мне вместе с его силой.

— Это мы быстро поправим, — потер руки Кьелл, снимая с пояса убранный ранее жезл Перики. — Сейчас я эти долги малость прощу, со всей возможной окончательностью, и ты будешь свободен, как ветер.

— Погоди, Кьелл, — дракон поднес голову к одному из якорей, разглядывая его в упор жемчужно-белыми глазами. — У меня есть предложение к тебе и твоему другу. Не разрушай кандалы на моей душе. Просто… разомкни их.

— Э-э-э… вот сейчас не понял тебя, — ошарашенно ответил гламфеллен. — Зачем? Какой в этом толк, и для кого?

— Эти артефакты — ловушки эссенции, — ментальный шепот дракона, тихий, но предельно отчетливый, зазвучал вновь. — Оковы души — лишь одно из их назначений. Преврати эти оковы в… удобную постель, — тень смеха прозвучала в голосе дракона, — и я продолжу делиться своей эссенцией с древними артефактами, а Заклинатели и дальше смогут черпать из них силы. Ритуалы Перики не утратят силу. Я оставлю свое удобное жилище в городе, и переселюсь сюда — чувствую, сырость и полумрак этого места более по нраву мне, чем я думал поначалу.

— Ну, это здорово, наверное, — Кьелл озадаченно почесал нос. — Но потеря эссенции — крайне неприятный процесс, да и вреда может нанести немало. Со мной самим что-то подобное произошло, даже дважды, и меня до сих пор иногда мучают фантомные боли. Зачем тебе это?

— Я все еще чувствую себя обязанным тебе, Кьелл, тебе и Хуана, — ответил Этаоринисфарлас, и в его голосе зазвучала торжественность. — За величайший дар новой жизни, за беседы с многими разумными, за светящуюся адру, что подпитывала меня, мне не удалось отплатить вам ничем — ни один враг не приблизился к Некетаке за эти месяцы. Мое тело исполнено силы двоих душ, и мощь их бурлит во мне. Я отдам часть моей новой силы, часть того могущества, что переполняет меня, в благодарность за все те блага, которыми Хуана одарили меня, и долг будет оплачен.

— Ну, отказываться было бы странно, — улыбнулся Кьелл. — Погоди, сейчас я отключу кандалы, — он неспешно приблизился к одному из якорей эссенции, и аккуратно коснулся его скипетром Перики. Навершие пирамидки медленно погрузилось внутрь артефакта, и вся конструкция неярко засветилась.

— Пусть долг и оплачен, мы ведь все еще друзья? — продолжил гламфеллен, направляясь к следующему якорю. — Надо сказать, ты — самый приятный в общении дракон из всех, кого я знаю.

— Благодарю, Кьелл, — мысленную речь Этаоринисфарласа снова пронизал смех. — Разумеется, ты и твой народ — друзья мне.

— Мой народ, вообще-то, бледные эльфы, но я тебя понял, — рассеянно ответил тот, отключая очередной якорь. — Что с твоими костями сделаем? — он кивнул на огромный скелет, лишенный всяких следов жизни. — Можем захоронить их. Перенесем все кости обратно в Веба о Тангалоа, и закопаем. Хочешь?

— Я не испытываю ни капли привязанности к былой тюрьме моего духа, — равнодушно отозвался дракон. — Делай с ней, что хочешь. Можешь даже отдать ее ремесленникам.

— Раз так, придумаем что-нибудь, — Кьелл коснулся скипетром последнего артефакта, сковывающего драконью душу. — Все, больше никаких кандалов. Ты как, нормально?

— Все замечательно, — довольно ответил дракон. — А сейчас, настало время ощутить кожей морской ветер, — он напружинился, готовясь подбросить себя в воздух.

— Скажи-ка мне одну вещь напоследок, Этаоринисфарлас, — задумчиво проговорил гламфеллен. — Почему у всех драконов, кроме тебя, телепатия такая резкая и неприятная? Они как сговорились, и беседы с ними словно пилят мои мозги тупой пилой. Ты же вполне нормально разговариваешь. Это из-за твоего опыта?

— Не совсем, Кьелл, — телепатическое послание дракона зазвучало весельем. — Ни одному из моих собратьев не составит труда приглушить их ментальное присутствие. Они просто не желают этого делать. Я же давно отбросил гордыню и пренебрежение к короткоживущим, наблюдая их дела долгими веками. Мне нет нужды подавлять разумных своей речью, и я не желаю делать беседу с другом мучением для него.

— Спасибо, раз так, — улыбнулся эльф. — Ладно, не буду тебя больше задерживать, море и ветер тебя уже заждались, — дракон, кивнув друзьям, стартовал вверх, подняв тучу брызг, и вскоре исчезнув в синеве неба Некетаки.

— Это деяние — необычнее многих, совершенных тобой, Кьелл, — задумчиво проговорил Текеху, принимая от друга скипетр. — Народ Хуана приобрел могущественного друга, и не утратил наследие былого, учение хитроумной Перики. Похоже, в моей гильдии будут изучать два искусства.

— Можешь скинуть этих драконьих учеников на кого другого, — хмыкнул эльф. — Талант для выполнения четырех форм Перики ведь не нужен, так? Только ритуалы. Онеказа подберет группу разумных, ты обучишь их четырем формам, и пусть они дальше сами. Все меньше забот для тебя. Вон, драконье жилище сейчас опустело — могут его занять.

— Драконьи Ученики, — задумчиво огладил анемоноподобные волосы годлайк. — Экера, мне нравится это название, и твоя идея. Я представлю ее королеве при следующей нашей беседе. Или, — он хитро поглядел на друга, — ты хочешь сделать это сам?

— Не, я стараюсь поменьше говорить с ней о делах, — добродушно улыбнулся тот. — Онеказа и так работает без праздников и выходных, еле удается ее раз в неделю от дел оторвать, да нормально отдохнуть вместе.

— Меня никогда не перестанет удивлять то, что ты не пользуешься твоим статусом, — в ухмылке Текеху проглянула толика скабрезности. — Многие из знакомых мне разумных, находясь в столь близких отношениях с королевой, купались бы в богатстве.

— Не такой я эльф, — залихватски махнул рукой Кьелл. — Лучше послушай вот чего. Перики выдумала свои четыре формы, чтобы скрыть утерю Заклинателями пакта с Нгати, так? Но драконы, и их эссенция, не привязаны к какой-то одной стихии. Даже наш близкий воде друг, теперь отзывающийся на длиннющее имя Этаоринисфарлас, вполне себе может пыхать магическим огнем. А значит… — гламфеллен выдержал паузу, заговорщически ухмыляясь. Эта идея не давала ему покоя с того самого времени, как он узнал об истинном источнике силы Заклинателей. А еще, способности Текеху и его товарищей по гильдии сразу напомнили ему одну историю о бодрой девчушке, ее бестолковом брате, и лысом пареньке, умеющем летать.

— Экера, договаривай уже! — не выдержал напряжения Текеху. — А значит что?

— А значит, Драконьи Ученики вполне могут управлять другими первостихиями! — триумфально закончил бледный эльф. — Нужно только разработать ритуалы для них, при участии нашего друга-дракона! Что думаешь?

— Нужно принимать в ряды Драконьих Учеников только истинно верных короне разумных, — мгновенно уловил скрытую проблему Текеху. Все же он был отнюдь не глуп — всего лишь малость легкомыслен, да и то, с принятым грузом ответственности за гильдию, он избавился от большей части своей несерьезности.

— Нельзя допускать утечки ритуалов на сторону, — продолжил годлайк отстраненно. — Это новое искусство должно стать секретом Хуана. Быть может, брать с кандидатов подкрепленную магией клятву?

— Не волнуйся об этом слишком сильно — думаю, Этаоринисфарлас силу как дать, так и забрать может без труда, — весело ответил Кьелл. — Но насчет верных короне разумных, в общем, правильно. Что думаешь насчет новых ритуалов? Сам займешься?

— Мне близка лишь одна стихия — домен моей божественной матери, — сконфузился Текеху. — Я не знаю, с чего и начинать в составлении ритуалов земли, огня, и ветра.

— По идее, ритуал важен только для нашего дракона, — отрешенно почесал нос гламфеллен. — Дракон — источник сил, наполняющих действие. Но было бы нечестно нагружать всем этим одного тебя. Давай соберем всех наших знакомых, причастных к мистическим искусствам — Алота, Фассину, Идвин, даже Ватнира позвать можно, — познакомим их с Этаоринисфарласом, и вместе посидим над этой проблемой с бочонком римсйодды… Кхм. Не то хотел сказать. А впрочем, почему бы и нет? Лишним на нашей встрече друзей, а заодно и научной конференции, алкоголь всяко не будет.

— Экера, — довольно ухмыльнулся годлайк. — Твои слова уже наполняют мое сердце воодушевлением.

Укайзо, две недели спустя

Проснувшись этим утром, Кьелл ощутил некую необычность окружающей обстановки, отличность от большести его былых пробуждений. Повернувшись на бок, он незамедлительно обнаружил ее причину, встретив ожидающий взгляд Онеказы. Она лежала на боку, глядя на него, и косички ее волос раскинулись по белизне подушки темной пенистой волной. Полные губы королевы изогнулись в задумчивой полуулыбке. Она еще не вставала — тонкое одеяло стыдливо прикрывало тело женщины, лишь ее апельсинового цвета плечи были открыты.

— Вот так сюрприз, — обрадованно выдал он, немедленно заключая ее в объятья. — Неужто у тебя сегодня выходной? — и без промедления потянулся к ней губами.

— Подожди, — со смехом попыталась остановить его она, не особо, впрочем, усердствуя, и Кьелл все же припал к губам любимой в поцелуе.

Гламфеллен некоторое время увлеченно целовал свою женщину, наслаждаясь столь приятным пробуждением. Он ограничивался более-менее целомудренными ласками, гладя ее волосы, спину, и плечи — он заметил ее попытку остановить его, и не хотел слишком распаляться. Оторвавшись от ее губ, он спросил:

— Ну так что? Остаемся в спальне?

— Да, — выдохнула она, но тут же поправилась: — То есть нет. Ты мне нужен, таку ароха.

— Я весь твой, — с улыбкой ответил Кьелл.

— Не в этом смысле, — смутилась Онеказа. — То есть, и в этом смысле тоже, но не сейчас. То есть, и сейчас тоже, но… — она раздраженно фыркнула, и замолчала. Кьелл терпеливо ждал, с долей умиления наблюдая ее не прикрытые маской отстраненности эмоции.

— Я хочу, чтобы ты встретил со мной посольство Рауатая, — наконец заговорила она, — и поддержал меня в общении с их дипломатами. Присутствие разумного, чей меч нанес воинской силе ранга нуи столько урона, выведет рауатайских чиновников из равновесия, облегчив мой разговор с ними.

— Посольство Рауатая… — задумчиво протянул Кьелл. — Мы возобновляем отношения?

— В перспективе, — кивнула Онеказа. — Негоже двум державам братских народов подолгу держать обиды. Равное партнерство с береговыми аумауа может стать немалым подспорьем для Дедфайра… — она замолчала, непонимающе глядя на бледного эльфа, вовсю давящегося смехом. Тот, все же сдавшись рвущемуся наружу веселью, расхохотался. Королева глядела на эту неожиданную вспышку веселости с удивлением.

— Когда ждать пауков? — отсмеявшись, спросил гламфеллен. — И фампиров.

— Экера, я не понимаю… ты опять о чем-то иномировом? — удивление Онеказы только росло.

— Не, я о нашем, дедфайрском, — с нарочитой серьезностью ответил эльф. — Ты, несомненно, следуешь моему гениальному плану о нужных Укайзо дипломатических представительствах, а именно, рауатайцев, кристальных пауков, и фампиров. Над всеми ними ты будешь беззлобно и очень дипломатично подшучивать, высылая им подарки и поздравления ко всяким памятным датам: фампирам — на день падения Энгвита, паукам — после каждой зачистки острова от этих неприятных существ, а рауатайцам… тут у тебя дат прибавилось. Выдворение из Некетаки, битва в канале Офеччия, она же провал захвата Укайзо, поражение в рауатайской войне — не только атолл Накаро вспомнить можно, — он не удержал серьезную мину, и вновь засмеялся.

— Прекрати, — Онеказа тоже не сдержала смеха. — Я прошу твоей помощи в серьезном государственном деле.

— Так я тебе и не отказываю, милая, — Кьелл потянулся к ней, и легонько коснулся губами ее щеки. — Аруихи тоже пригласим? Будем втроем этих рауатайцев подавлять.

— Мой брат очень уж несдержан в словах и поступках, — улыбнулась женщина. — В былые времена, я бы воспользовалась его помощью, но теперь, когда ты рядом со мной, в ней отпала нужда — ты лучше контролируешь себя, и полнее понимаешь ситуацию.

— Все, ты меня захвалила, — откинулся на подушки гламфеллен. — Ладно, сейчас я отвернусь, а ты оденешься. Потом моя очередь.

— Я завершу сегодняшние дела пораньше, ароха нуи, — прошептала Онеказа, уловившая и его мысли, и причины внезапной целомудренности. Быстро поцеловав Кьелла, она поднялась с постели.

***

— Вооружение рауатайских кораблей в Дедфайре будет ограничено до минимума, как и тоннаж этих кораблей. Никаких больше тяжелых джонок, пригодных для военного использования. О защите ваших купцов от пиратов можете не волноваться — корона Хуана позаботится об этом, — королева говорила сухим, недвусмысленным языком, отбросив свою извечную цветистость речи, и не менее сухим тоном — она не хотела допустить ни единой возможности двоякого толкования своих требований.

— Основывать колонии даже на пустынных островах вам запрещается, как и попытки оказывать влияние на поселения Хуана, — продолжила она. — Отныне — только торговые фактории. Количество разумных, постоянно проживающих на этих факториях, тоже будет ограничено, как и их вооружение. Все, что калибром крупнее аркебузы, запрещено. Количество оружия — не больше единицы на разумного. Защита ваших торговцев тоже будет в руках Хуана — мы позаботимся о наших партнерах, — королева взяла паузу, скользнув безэмоциональным взглядом по своим визави. Те, рауатайцы в традиционной одежде, безмолвно внимали ей. Их лидер, статный зеленокожий аумауа с гордым и строгим лицом, даже не думал скрывать нарастающее недовольство.

— Рауатайцам запрещается иметь собственные верфи, как и закупать на верфях Дедфайра корабли, вооружением и тоннажем превышающие разрешенные для них, — снова заговорила Онеказа, не меняя тона.

— Но позвольте, королева, как в таком случае нашим купцам ремонтироваться? — лидер дипломатической миссии выступил вперед, и заговорил, быстро и возмущенно. — Этот запрет ставит их в очень невыгодные условия.

— Не, можно и не запрещать, — Кьелл уловил тень нарождающегося недовольства королевы, и высказался, лениво и расслаблено, прежде чем заговорил кто-либо иной. — Но зачем тогда тянуть время и ждать, пока вы понастроите тяжелых джонок на дальних островах, и вооружите их контрабандными пушками? Давайте сразу выведем флоты в море, и подеремся как следует. Или нет, — он вперился холодным взглядом в рауатайского дипломата. — Флот в море выведете вы. Навстречу ему выйду я один. Двадцать джонок уже удирали от меня, теряя штаны, после того как я очистил две из них от экипажа за несколько минут. Мне интересно, как долго продержится сотня? Или сколько там у вас во флоте — две, три?

Гламфеллен намеренно преувеличивал — даже перераздутому военному бюджету островной империи две, и тем более три сотни линейных кораблей были не по карману. На рауатайского дипломата его короткая речь подействовала самым негативным образом — оскорбленно вскинувшись поначалу, он, похоже, вспомнил, кто обращается к нему, и раздраженно прикрыл глаза, не говоря ни слова.

— Кьелл, пожалуйста, — королева подняла руку в останавливающем жесте. Ее голос был ровным, но достигший эльфа эмоциональный посыл был полон веселого одобрения. — Не нужно принимать дипломатические переговоры за поле боя. Но надо сказать, — она обратилась к дипломатам, — в словах Видящего из Некетаки есть здравое зерно. Вы же не планируете нарушить договор еще до его заключения?

— Разумеется, нет, королева, — с едваскрываемым раздражением отозвался рауатаец. — Мы примем ваши условия.

— Хорошо, — ответила Онеказа доброжелательным тоном, и бесстрастно продолжила: — Но это не все из них. Вашим купцам запрещается иметь собственные оружейные мастерские в Дедфайре, а также закупать здесь любые количества оружия. Любого. Продавайте, но не покупайте. Все же оружие, привезенное для продажи, будет храниться на складах под контролем короны Хуана…

— Это возмутительно! — недовольно прервал ее рауатайский чин. — Вы загоняете наших торговцев в невозможные рамки! Никто и никогда не ставил Рауатаю таких условий!

На этот раз, недовольство королевы полыхнуло немедленно и ярко, и Кьелл отозвался, вторя ему, но высказался еще спокойнее и добродушнее, чем раньше:

— Хорошо, не будем загонять вас в рамки. Провозите сколько угодно ваших переодетых солдат в Укайзо и Некетаку, и вооружайте их на месте. Хоть полками провозите, мне плевать. Где тысяча, там и больше. Я всех их отправлю домой, пусть и в слегка разобранном виде.

— Мы не собираемся никого провозить и вооружать! — взорвался чиновник. — Королева, может быть, мы закончим переговоры без посторонних?

Здесь Кьеллу уже не требовались побудительные эмоции Онеказы. Он медленно встал со своего кресла, стоящего рядом с ее троном, и расслабленной походкой прошествовал к рауатайцу, остановившись совсем рядом с ним.

— Токомару, правильно? — дружелюбно поинтересовался он, и продолжил, не дав открывшему рот чиновнику ничего сказать. — Ты, видимо, считаешь свой статус дипломата несокрушимым щитом, Токомару, раз взялся оскорблять из-за него принявших тебя разумных, — он выдержал короткую паузу, и снова заговорил, тихо и спокойно:

— Я знаю очень точно, сколько долей секунды мне потребуется, чтобы забрать твою голову. А ты хочешь это узнать, тактильно и прямо сейчас? — он ленивым движением положил ладонь на рукоять меча. Рауатайский чиновник непроизвольно попятился.

— Ты извинишься перед королевой, — жестко сказал Кьелл. — За дерзкий тон, приставший не дипломату, но наглецу, и за неуместные попытки указывать ей, кого привечать в своем окружении, а кого изгонять из него. И ты извинишься передо мной, за оскорбительное поведение. Иначе…

Никто не увидел, как цзянь с изображением Кохопа и Тангалоа на гарде покинул ножны. Никто же не заметил и момент, когда он вернулся в них. Прозвучал короткий свист, перед лицом рауатайца взблеснуло серебряным, и белый в чёрную полоску тюрбан Токомару медленно распался на полосы ткани, соскользнувшие с невредимой головы дипломата.

— Ты почувствовал это, Токомару? — ласково спросил Кьелл. — Именно так ощущается прошедшая совсем рядом смерть. Я не слышу твоих извинений! — внезапно повысил он голос.

— Я… я прошу прощения за мою дерзость, ваше величество, — зачастил рауатаец. На его висках выступили бисеринки пота. — И ты прими мои извинения, Видящий из Некетаки. Я был непозволительно груб.

— Так-то лучше, — гламфеллен вновь был спокоен и доброжелателен. — И помни, Токомару: Дедфайр проживет без Рауатая. Дедфайр также переживет и недовольство Рауатая, и его откровенную агрессию. Мы уже ее пережили. Но вместо того, чтобы отвечать злом на зло, мы готовы забыть о нанесенных вами обидах, ради мирного сосуществования. Цени это, — он развернулся и прошел обратно к своему креслу. Удобно устроившись на нем, он спокойно обозрел нервно переглядывающихся рауатайцев.

— Я все же отвечу на заданный тобой вопрос, дипломат, — раздался бесстрастный голос Онеказы. — Здесь нет посторонних. Более того, я не приказываю Видящему из Некетаки…

«Еще как приказываешь, а я с огромным удовольствием подчиняюсь,” подумал Кьелл, вспомнив некоторые моменты, не имеющие ни малейшего отношения к дипломатии и государственным делам. Ответное телепатическое касание королевы было полным веселья и нежности.

— …Я могу лишь просить его, — продолжила она все так же спокойно. — Он — друг короны Хуана, а не ее подданный. Все ваши претензии к нему вы можете высказать ему лично. Но продолжим…

Дипломатическая битва закончилась сокрушительной победой Онеказы по всем фронтам. Кьелл вставил еще несколько реплик в продолжившуюся беседу королевы с рауатайцами, но его помощь требовалась все реже — обретший вежливость Токомару больше не осмеливался спорить с королевой так же нахально, как и ранее, и мгновенно сникал, когда Кьелл отвечал на его робкие возражения. Когда группа рауатайцев уже собиралась уходить, внимание бледного эльфа привлек один из них. Пусть он и был согбен преждевременной старостью, и лицо его было еще более обрюзгшим, чем в их последнюю встречу, эльф мгновенно узнал его, и поднявшись, шагнул в его сторону.

— Кана, — окликнул он старого знакомца. Тот поднял на бледного эльфа печальный взгляд.

— Тебе что-то нужно, Кьелл? — его тон был спокойным, с ноткой грусти.

— Я знаю, что любые мои слова будут для тебя пустыми и бессмысленными, — тихо обратился к нему гламфеллен, — но я обязан их сказать. Верь мне, я сделал бы по-другому, если бы мог.

— Сочту это извинениями, Кьелл, — безрадостно улыбнулся аумауа. — Ты изменился, и заметно.

— Любовь меняет нас разительно и непредсказуемо, — гламфеллен встретил взгляд былого соратника спокойно, пусть и с толикой грусти. — Воля небес, Кана. Мы, смертные, можем лишь следовать ей. Я никогда не был рад тому, что воля небес развела нас по разные стороны баррикад.

— Тот Кьелл, которого я помню, не испытывал большого пиетета перед богами и их волей, — с тенью удивления поглядел на него немолодой чантер. — И уж тем более, он не стал бы оправдывать богами свои решения.

— Я не о богах сейчас, Кана, — ответил эльф. — Боги, порождения разумных, и сами подчиняются воле небес. Но не будем устраивать философскую дискуссию. Я не жалею ни о едином своем деянии, что я совершил ради любви, и не забрал бы ни одно из них обратно. Но мне жаль, что, волею небес, моя любовь сделала нас противниками.

— А твоя любимая… — медленно проговорил Кана, с нарождающимся пониманием в глазах.

— Моя любимая сидит на троне Хуана, — просто ответил Кьелл на этот полузаданный вопрос, — и я жизнь положу ради нее.

— Я до последнего ожидал, что ты опровергнешь это мое подозрение, — аумауа покачал головой, и в его глазах показалось неподдельное удивление. — Значит, все могло бы быть по-другому, ответь ты на чувства моей непутевой сестренки?

— Могло. Но… — эльф с грустной улыбкой пожал плечами.

— Воля небес, да? — прищурился Кана, и озадаченно хмыкнул. — Мне нужно будет обдумать эту концепцию. Что же, Кьелл, я вынужден откланяться — мои старые кости заранее ноют, предчувствуя, как я буду догонять моих товарищей-дипломатов. Прощай, — он развернулся было, чтобы уйти, но остановился, вновь обратив к Кьеллу лицо, на котором виделся вопрос. — Тот необычный монумент в бухте… Он ведь твоих рук дело?

— Именно, — улыбнулся эльф. — Ошибок в рауатайском тексте нет? Сам знаешь, как оно бывает с переводчиками.

— Нет, все три надписи идентичны, — рассеянно ответил аумауа. — Но скажи мне, что такое эта «духовная табличка»?

— Алтарь, — гламфеллен задумчиво посмотрел на горизонт. — Кенотаф. Дань памяти об умерших, и место, где можно выказать им уважение. Кстати, хорошо, что напомнил — мне нужно сходить туда, и разжечь перед ней благовония.

— Пожалуй, я тоже сделаю это, — задумчиво наморщил лоб Кана. — Это традиция Хуана? Я не слышал о подобном раньше.

— Нет, это обычай из моей прошлой жизни, — Кьелл ностальгически улыбнулся. — Вообще-то, духовная табличка должна быть маленькой, легкой, и стоять в доме сделавшего ее. Но я не хотел нести те смерти ни в свой дом, ни в дом моей любимой. Впрочем, Укайзо теперь, в некотором роде, тоже дом мне, так что традиция не нарушена, — он кивнул своему собеседнику. — Ладно, Кана, не буду тебя больше задерживать. Бывай.

— Прощай, — отозвался тот, и двинулся к выходу из сада на крыше. Кьелл направился обратно к своему креслу рядом с троном, и уселся на него, в задумчивости глядя на королеву.

— Кем был тебе тот рауатаец? — тихо спросила она.

— До боя в Укайзо — старым другом, — ответил он, и в его голосе проскользнула меланхолия. — Сейчас — не знаю. Надеюсь, что мы больше не будем врагами: Кана — хороший разумный.

— Я хочу для наших держав только мира, — ободряюще улыбнулась Онеказа. — Быть может, вы снова станете друзьями.

— Я убил его сестру, — отрешенно ответил эльф. — Сомневаюсь, что он мне это простит, — лицо королевы поникло.

— Не грусти из-за этого, милая — я оплакал ее более чем достаточным образом, — Кьелл потянулся к руке Онеказы, лежащей на подлокотнике трона, и накрыл ее своей. — Лучше скажи мне, был ли я хорошим шутом? — он хитро улыбнулся.

— Шутом? — глаза женщины округлились в неподдельном удивлении. — Экера, я бы никогда… — она запнулась, и спросила растерянным тоном: — Ты же не всерьез, ароха нуи?

— О, мой рабочий день как шута уже закончился, — улыбнулся эльф. Он был доволен и тем, что его шуточка удалась, и возможностью наблюдать столь редкую эмоцию любимой. — Я серьезен, как гробовая доска. Именно шуты традиционно высказывают те мысли, что неуместно говорить вслух правителю. Сегодня я выполнял именно эту роль. Как, удалось? — он довольно засмеялся.

— Экера, твои шутки порой совершенно абсурдны, — растерянно ответила Онеказа. Она озадаченно моргнула, и вдруг лукаво улыбнулась. — И что, Аруихи тоже был моим шутом?

— Именно, — довольно ответил Кьелл. — Но он с этой тяжелой ношей не справился, и был изгнан на более простую должность главнокомандующего нашими военными силами, ну и всякое прочее по мелочи. Он теперь отдыхает, расслабляется, и, можно сказать, лентяйничает после тяжких шутовских деньков. Это ведь очень трудно — улавливать желания правителя, — королева рассмеялась.

— Кажется, я знаю, как мне подшутить над братом, если у меня возникнет такое желание, — с хитрой улыбкой произнесла она.

— Ой, — растерянно выдал гламфеллен. — Я только что подставил моего ученика. Зная тебя, — он с нарочитой сердитостью воззрился на женщину, — ты ему еще и расскажешь, кто тебя надоумил подколоть его подобным, — Онеказа ответила невинной улыбкой.

— Это ляжет на мою карму огромным и черным пятном, — тяжело вздохнул эльф. — Ладно, что у тебя еще сегодня запланировано? В городе недавно появился новый театр под открытым небом, некие Колченогие Комедианты. Они сейчас дают пьесу об Эотасе. Я думал тебя сводить, инкогнито. Как, хочешь?

— Конечно, — улыбка королевы искрилась удовольствием. — Я закончу к четырем, или даже немного раньше. Мы успеем на их сегодняшнее представление?

— Должны, — довольно улыбнулся Кьелл. Встав с кресла, он поцеловал женщину в щеку. — Тогда, до четырех, милая.

Укайзо, королевский дворец, несколько дней спустя

Они сидели на подушках в саду на крыше, и наслаждались теплым вечером и компанией друг друга. Кьелл перебирал струны гитары, напевая тихую песенку без слов.

— Та-а-ди-да-та, та-ади-да, — мурлыкал он, с улыбкой глядя на свою женщину.

Онеказа же напряженно о чем-то думала. В одной ее руке была сжата забытая керамическая рюмка с рисовым вином, а другая рассеянно поглаживала колено Кьелла. Она довольно хорошо изучила своего мужчину — сайфер огромной силы, как-никак, — и прекрасно знала, что он и сам любит руками, и с большим удовольствием принимает ласки от нее.

— Ты импровизируешь? — отвлеченно спросила она, погруженная в свои мысли.

— Нет, — эльф от удивления прекратил играть. Его пальцы замерли над струнами, породив на редкость немелодичную ноту. Сморщившись, как от зубной боли, Кьелл накрыл струны ладонью, и отложил гитару в сторону.

— Ты разве не слышишь эту песню в моем разуме?

— Ничего не слышу, — все так же рассеянно ответила женщина. — Она недостаточно на поверхности. Ну, то есть… ты ведь понимаешь, о чем я, да?

— Конечно, — он чмокнул ее в щеку, улыбнувшись. — Но я разве не говорил тебе? Все песни, что я знаю — чужие. Несмотря на все мои дареные таланты в музыке и рисовании, в стихосложении я — полный ноль. И строчки толком не зарифмую, куда уж мне песни сочинять. С музыкой то же самое — играю только в путь, а сочинять не могу.

— По твоим словам, ты и в государственных делах — полный ноль, — Онеказа, наконец, отвлеклась от своих мыслей. На ее полных губах промелькнула улыбка. — А ведь именно благодаря твоим советам Хуана сильнее, чем когда-либо со времен великой империи.

— Хорошо, тогда минус, — не стал спорить Кьелл, хотя был другого мнения о своих государственных способностях. — Минус сто процентов стихотворного навыка, со стопроцентной же вероятностью неудачи в рифмовании, так-то.

— Я заметила, ты часто выражаешь такие эфемерные вещи, как чувства, умения, и знания, в числах и процентах, — Онеказа внимательно посмотрела на него. — За этим есть какой-то иномировой секрет?

— Никаких секретов, — мотнул головой гламфеллен. — Чушь, ерунда. Что-то вроде затянувшейся шутки из другого мира, которую я уже и не объясню толком.

— Когда-нибудь ты расскажешь мне больше о твоих жизнях в других мирах, — задумчиво улыбнулась аумауа.

— Спрашивай что угодно, когда угодно, — просто сказал он. — На что смогу — отвечу. Но не на все — память в дырах, чем дальше, тем хуже.

— Ну тогда, — ее улыбка приобрела лукавое выражение, — расскажи мне, что такое «консорт».

— Наложница или наложник правителя, — удивленно ответил он. — Привилегий чуть больше, чем у слуг и мебели, но ненамного. Их дети от правителя обычно стоят в линии наследования, но их номер — шестой… фигурально, — добавил он, увидев непонимание на лице королевы. — Официальные наследники, с двумя царственными особами в родителях, идут перед ними. Я — твой консорт, фактически, — добавил он с улыбкой. — Социальный статус сомнительный, бонусов от положения никаких, но зато все внимание и нежность королевы — мои, — словно подчеркивая свои слова, он поцеловал ее в губы. — А что это ты этим заинтересовалась?

— Так… — она неопределенно махнула рукой. — А что такое тогда «принц-консорт»?

«Принц-консорт — это сраный ковбой, жаждущий поджениться на доченьке богатого, и от этого чуть менее сраного ковбоя,” подумал он, улыбаясь. «По крайней мере, у О.Генри — так.»

— Консорт, за которого королева выскочила замуж, — ответил он вслух. — Статусом и привилегиями уже повыше, и дети, часто, официальные наследники. Но фактической власти — немного, разве что если должность какую занимает. Реальной же власти… ночная кукушка всегда много чего в уши своей половинке накукует.

— Моя… ночная кукушка пока что… накукует мне в уши полезнейшие вещи, — улыбнулась Онеказа. — Значит, чтобы ты стал моим принцем-консортом, мне нужно выйти за тебя замуж?

— Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп, — он машинально поймал ее ладонь, лежащую на его колене. Женщина с улыбкой высвободилась и переложила его руку на свою коленку, продолжив скользить кончиками пальцев по его бедру. Гламфеллен даже не заметил этого. — Ты же не хотела. Боялась, и все такое. И потом, у Хуана сплошь и рядом свободные отношения. Ты порылась в моих мозгах на тему семьи поосновательнее? — его тон не был обвинительным, скорее недоверчивым. Он давно уже привык, что его женщина ну вот совсем не уважает приватность внутренней стороны его черепушки, и даже находил в этом некую пикантность. Можно было обмениваться с ней всяким где угодно, когда угодно, и о чем угодно. Но он совсем не ожидал, что Онеказа заговорит о браке, причем не как о чужеземном курьезе или пережитке древности, а о чем-то, что может случиться с ними.

— Нет, — светло и спокойно улыбнулась королева, — просто я провела с тобой достаточно времени, чтобы понять — ты никогда не захочешь от меня ничего, что причинит мне вред, или даже неудобство.Так что вряд ли это «замужество» — такая уж неприятная вещь. А раз так, почему бы и не попробовать?

— Так, — Кьелл поднялся, а потом опустился на одно колено перед удивленно смотрящей на него женщиной, и торжественно произнес:

— Онеказа, любовь моя, радость моя, счастье мое, ты выйдешь за меня?

— Эм, хорошо? — с непонимающей улыбкой ответила женщина. — Это опять какой-то ритуал?

— Самый лучший, — горячо заверил ее Кьелл. — Так, кольца, где взять кольца, — он суматошно охлопал свои карманы, в которых сроду ничего не держал. — О, нашел! — он выхватил из руки Онеказы давно забытую рюмку, щедро заливая себя вином, поспешно зажег на пальцах едва видимый клинок Божественного Меча Шести Меридианов, и в два легких движения срезал с рюмки два керамических ободка, меньший из которых торопливо ткнул Онеказе в ладонь. Та только тихо смеялась, наблюдая за этой катавасией.

— Теперь мы должны надеть их друг на друга, на безымянный палец. Черт, это же на свадьбе… неважно, давай!

Женщина, все так же хихикая, пристроила на его пальце чересчур большой фарфоровый ободок. Он аккуратно проделал то же самое с ее пальчиком. Потом он обнял ее и страстно поцеловал.

— Теперь мы обручены — связаны чуть прочнее, чем обычные любовники, — сказал он, сжимая ее в объятиях. — Эти кольца… гм, да, ну и кольца. Наверное, если бы я почаще читал твои мысли, я бы не был настолько неготов. В общем, кольца — обручальные, они, как бы, наше обещание пожениться. Открыто их нося, мы говорим всем — у нас уже почти что есть наша вторая половинка, не приставайте к нам, а то он или она побьет вам лицо… Хм. Или что-то в этом роде. Извини, это у меня от волнения, — он счастливо и немного обескураженно улыбнулся.

— Я понимаю, — она погладила его волосы. — И правда, а почему ты так мало читаешь мои мысли? Я очень редко чувствую твое ментальное присутствие. И еще, поцелуй тоже часть ритуала?

— Поцелуй — нет, мне просто захотелось, — он засмеялся. — А что до мыслей… Привычка, наверное. Когда ты все еще была далекой и недоступной королевой на троне, в которую я был влюблен, не особо надеясь на взаимность, я побаивался — вдруг чего нелестного там найду, или тебе не понравится, что я вот так вот запросто лезу тебе в голову. Некоторые разумные болезненно реагируют. Одна девчонка, еще в Белом Безмолвии, таких колотушек мне выдала…

— Может быть, пойти войной на гламфеллен? — с преувеличенной серьезностью заявила Онеказа. — Как завоюем их, найду твою обидчицу, повелю выдать ей плетей… Потом казню, конечно, — она состроила максимально напыщенную физиономию, но не удержала ее долго — рассмеялась.

— Не, если мы завоюем гламфеллен, все мои соотечественники переедут к нам, — покачал головой Кьелл. — Укайзо заполонят бледные эльфы. Будут бить священных китов Ондры, напиваться римсйодды и хулиганить, и вообще нарушать беспорядки где ни попадя. Теплый климат ударяет им в голову. Ты думаешь, чего я подшучиваю непрерывно над все и вся?

— Экера, теплый климат Дедфайра, а ранее Дирвуда, ударил тебе в голову? — приподняла брови Онеказа.

— А вот и нет! — вскричал Кьелл, — Я всегда был такой раздолбай! Ну может, в одной-двух прошлых жизнях я был трагическим героем. В одной так вообще, я был рыцарем печального образа, сложившим голову в попытке мести за даму сердца.

— И как, отомстил? — с непонятной интонацией произнесла Онеказа.

— Отомстил, — с неожиданной серьезностью ответил эльф. — Знаешь, я долго боялся за тебя. Тогда, после нападения Спатта Ругиа. Когда ты рассказала мне, как была испугана. Я не хотел выходить в море. Хотел в одиночку пойти на штурм и ВТК, и Медной Цитадели, на всякий случай. Поэтому и сорвался тогда, с теми Принчипи и огром — слишком уж долго боялся подобного. Очень не хотелось снова… мстить, — горько признался он, и вздохнув, продолжил. — Та женщина умерла ужасной, мучительной, и долгой смертью, из-за того, что один безумный выродок решил покуражиться. Я не смог исцелить ее раны — оказался слишком слаб. Я ненавижу быть слабым с тех пор.

— Тебя не было рядом, когда ее ранили? — понимающе спросила Онеказа, обнимая его.

— Нет, — гламфеллен задумчиво улыбнулся, — я и не знал ее. Ну, видел мельком один раз, но не испытал к ней никаких чувств. Она была просто солдатом вражеской армии. Но в тот момент, когда она умирала, а я не мог исцелить ее, она простила меня. Она простила мою подругу, что прервала мои отчаянные попытки исцеления из страха за меня, и не помогла мне из ревности. Я понял, что мог бы полюбить ее… я уже полюбил ее, но этого-то как раз и не понял. Не понял, что именно тогда вся моя жалость к этой женщине переплавилась в любовь. Она попросила меня вынести ее к солнцу, чтобы увидеть его в последний раз. Там, под закатными лучами, я смотрел в ее тускнеющие глаза, в которых не было ничего, кроме спокойной радости, и чувствовал что-то, чего не понимал. Потом я похоронил ее, отправился мстить, и умер вместе с ее врагом. Я знал, что иду на смерть — враг был на порядок сильнее, но я не мог по-другому, — беспомощно улыбнулся он.

— Значит, твоя любовь убила тебя? — глаза Онеказы были полны грусти.

— Выходит, что так, — Кьелл печально кивнул. — Скверная история для дня нашего обручения, а? Нам бы веселиться и праздновать…

— Нет, — женщина коснулась губами его щеки. — Это прекрасный подарок. Я узнала о тебе больше, чем за все эти месяцы просеивания твоих мыслей и памяти. Не вспоминай о своей даме сердца с болью и стыдом: это воспоминание — светлое. Пусть ваша любовь прожила всего миг, а ваши жизни вскоре оборвались, вы провели вместе то недолгое мгновение, и были счастливы. Это большее, чем есть у многих разумных.

— Онеказа, — мужчина посмотрел на нее со странным выражением на лице. — Я тебе говорил, что ты очень умна?

— Несколько раз, — женщина улыбнулась. — Экера, обычно ты поешь хвалебные оды моей красоте.

— Ты очень полно восприняла всю мою философию, все то, что сделало меня мной, — покачал головой он, — и с ее помощью, с помощью основы моего образа мыслей, показала мне один из худших моментов моих жизней так, что он стал источником радости и спокойствия. Ты пугающе умна и проницательна. — он продолжил, все с тем же странным выражением. — Ты знаешь, что многие мужчины боятся умных женщин? Особенно если сами менее умны?

— Ты просто не мог взглянуть на это воспоминание под нужным углом, — неожиданно серьезно сказала королева, — Оно для тебя слишком личное, и очень долго было болезненным.

— Нет-нет, не отвлекайся. Тебе известен этот прискорбный факт? О том, что умные женщины пугают и подавляют многих мужчин своим умом?

— Н-нет, — непонимающе взглянула на него она, — То есть, теперь да… Но к чему это ты?

— К тому, что я не из таких! — вскричал он, рассмеявшись. Он повалил ее на подушки и принялся целовать, она, хохоча, отбивалась.

— Вот уж не знаю, за что к такой бестолочи, как я, пришло такое счастье, как ты, — сказал он, прекратив их шутливую битву. — Интересно, что бы было, если бы я не встретил тебя, или не полюбил?

— Это та история, в которой Эотас был бы главным героем, — улыбаясь, ответила она.

— Гм, а ведь правда, — почесал подбородок Кьелл. — Это все равно была бы интересная история — ведь в ней была бы ты, прекрасная и мудрая королева, борющаяся за выживание своего народа с многочисленными, сильными, и безжалостными врагами. Она могла быть вдохновляющей — если бы ты победила, вопреки всему. Могла быть грустной, проиграй ты. Но на конец истории это бы не повлияло — Эотас, этот непобедимый главный герой, которого автор его истории тащил сквозь все возможные препятствия, старательно прикрывая от невзгод, все равно исполнил бы свой план, ввергая Эору во мрак на долгие века. Даже твоя звезда померкла бы в этой тьме.

— К счастью, в моей истории появился другой герой, — сказала Онеказа с хитрой улыбкой, — Который уничтожил ужасного Эотаса. В одиночку, да-да. И в одиночку же не дал моей звезде угаснуть, — ехидство прорывалось сквозь притворную невинность ее тона, как река в половодье сквозь хлипкую плотину.

— Эй, я не хвастаюсь! — возмутился Кьелл. — Ни разу я этим не хвастался, женщина, не инсинуируй мне тут!

— Но хочешь, несомненно хочешь, — плотина была безжалостно сметена, ехидство прорвалось наружу. Кьелл хотел было возмутиться опять, но на этот раз Онеказа обняла его и со смехом увлекла на подушки.

— Все равно я тебя люблю, мой хвастунишка, — улыбаясь, сказала она.

— Угу, и я тебя, — гламфеллен перевернулся на спину, глядя на сияющие в ночной тьме звезды. Звезды, уже давно переставшие быть чужими для него. — Я вот давно хотел тебе рассказать кое о чем, но все никак не находилось подходящего момента. В общем, у меня все же найдется для тебя подарок на обручение.

— В твоей памяти я отыскала одну странную фразу. По-моему, она из песни, но ты ни разу мне ее не пел, — женщина погладила его по груди. — Вот послушай, она подходит к этому моменту — «лучший мой подарок — это ты»!

Кьелл натуральным образом заржал, колотя ладонями по подушкам.

— Эй, — возмутилась Онеказа, впрочем, тоже улыбаясь, — я же серьезно, и даже любя!

— Ну, разница в росте у нас примерно такая же, — сдавленно ответил эльф и снова захохотал. — Извини, я просто не ожидал. Держи полное воспоминание, — и он телепатически отправил ей контекст выданной женщиной фразочки. Та несколько сконфузилась, но потом и сама рассмеялась.

— Ну надо же. Странные вещи делают разумные в других мирах, — тут она посмотрела на Кьелла с непонятным выражением, и внезапно игриво куснула его за плечо.

— Так, — он задумчиво оглядел мелкие капельки крови, выступившие в месте укуса, и многообещающе глядящую на него Онеказу. — Этот ролеплей мы потом, в спальне, попробуем. Да, я объясню тебе, что такое ролеплей. Да, я, в кои-то веки читаю твои мысли — уж очень неожиданную вещь ты сейчас сотворила. Нет, я понятия не имею, зачем я все это проговариваю вслух. — он помотал головой, словно стряхивая свое странное состояние. — Давай я все-таки расскажу тебе, что хотел. Как ты, наверное, знаешь, я люблю читать новости — я рассказывал тебе про мой вечный информационный голод. В одном из вайлианских новостных листков я наткнулся на ничем не примечательную статейку — какой-то анимант из Старой Вайлии вывел для местного нобиля новую породу лошадей, получил за это кучу денег, честь ему и хвала. Казалось бы чушь, ерунда, анимант переквалифицировался в конезаводчика, но чем-то меня эта инфа зацепила. Я навел справки об этом человеке. Его, кстати, зовут Эдоаро Изизарри. Так вот, он не просто вывел новую породу — она получилась здоровой и способной размножаться. Все еще ничего особенного? Не совсем. Он вывел эту породу, скрестив лошадь и осла.

— Такое делают достаточно часто, и без анимантии, — пожала плечами женщина. — Постой-ка…

— Да, именно. Мулы неспособны размножаться. Но этот человек сотворил с ними нечто, что избавило их он этого недостатка.

— Все равно не понимаю, почему ты об этом рассказываешь, — медленно проговорила Онеказа. Она смотрела на него, приподнявшись на локте, с внимательным ожиданием — ее интуиция была достаточно остра, чтобы дать ей понять: вся эта прелюдия ведет не к очередной шуточке, а к чему-то важному.

— Видишь ли, я загадывал далеко вперед, но с того самого вечера в Светящейся Купальне я размышлял о биологической несовместимости наших видов. О том, что эльфы и аумауа не могут иметь детей, — пояснил он.

— Так значит ты думаешь… — медленно проговорила она. В ее глазах проступало понимание.

— Погоди, — поспешно произнес он, — Дай мне договорить. Я списался с ним. Он считает, что это возможно. Он переедет сюда, как только я получу твое согласие, и начнет работать с нами, а также с другими добровольцами. Я не представлял, сколько в Дедфайре разновидовых пар… — бледно улыбнулся он.

Кьелл никак не мог предугадать ее реакции на эти слова — Онеказа взвизгнула, точно испуганная девчонка, а потом расплакалась. Громко, навзрыд.

— Родная моя, если ты не хочешь рисковать, мы не будем, — осторожно сказал он, в замешательстве гладя ее волосы. — В конце концов, ты уже даришь мне столько счастья каждый день, что куда уж больше…

— Глупенький, — улыбнулась она сквозь слезы. — Приглашай скорее этого вайлианца, я отдам в его распоряжение всю Башню Провидцев в Некетаке, или построю такую же для него здесь, в Укайзо… Я боялась, что рано или поздно ты захочешь детей, видела это мелькающим на грани твоего сознания, боялась, что это встанет между нами стеной… но я и представить себе не могла, что ты зайдешь настолько далеко, чтобы вместо ожидаемого отчуждения подарить мне очередной кусочек счастья…

— Ничего еще не известно — может, с разумными местре Изизарри не сможет добиться результатов, — задумчиво проговорил Кьелл. — Не надо слишком настраиваться заранее.

— Все равно, — улыбка не покидала лица Онеказы, — Мы преодолеем эти трудности, так или иначе.

— Угу, — отрешенно кивнул гламфеллен. — Обязательно. Пойдем спать, достаточно на сегодня впечатлений. — он аккуратно стер с ее лица последние слезинки, поднялся, и вдруг легко подхватил ее на руки.

— Тебе точно не тяжело? — сконфуженно улыбнулась она. — Мы, наверное, так странно выглядим сейчас…

— Мне нравится, — пожал плечами эльф, и произнес с шутливым апломбом. — А еще, никто и ничто не помешает мне носить мою невесту на руках!

— Экера, только попробуй уронить меня или стукнуть об косяк, и твой кругозор будет очень внезапно расширен насчет этого, — пригрозила Онеказа, улыбаясь.

— Поправка, — Кьелл сосредоточенно кивнул, — никто и ничто, кроме самой моей невесты. Но я надеюсь, она и сама не захочет.

— Может быть, — завозившись, она устроилась поудобнее, обвив руками его шею. — Но тогда сейчас же прекрати думать об этих своих прыжках-полетах со мной на руках. Такого я точно не захочу.

Кьелл только прижал ее к себе покрепче, и направился к лестнице. Сегодня он не хотел выпускать свою любимую из рук.

Укайзо, королевский дворец, месяц спустя

— Экера, как долго это продлится? — пробормотала Онеказа сквозь зубы.

В одном белье, облепленная многочисленными проводами, она чувствовала себя крайне некомфортно. Впрочем, Кьелл понимал, что не телесные неудобства были причиной ее раздражения, а волнение о результатах сегодняшнего обследования. Он успокаивающе накрыл ее ладонь своей. Местре Эдоаро Изизарри — седобородый, высоколобый, с венчиком белоснежных волос, окружающим блестящую лысину, — поднял голову от управляющей панели сложной анимантической машины, близоруко щурясь.

— Пер компланканет, я же говорил, никакого физического контакта во время обследования! Это создаёт Ваэль знает сколько помех!

— Простите, местре, моя вина, — поднял руки Кьелл. — Больше не повторится.

Старый вайлианец некоторое время недовольно кривился, но все же сменил гнев на милость.

— Эх, молодость… Помню, я и моя Альбетта так же не могли держать руки при себе, — он смущенно почесал переносицу. — Правда, она больше прикладывалась к моему лицу, и на изрядной скорости, хе-хе!

— Если он не закончит побыстрее, я последую её примеру, — прошипела Онеказа. Кьелл сосредоточился и протелепатировал ей столько успокаивающих и ободряющих эмоций, сколько смог, сбившись лишь в самом конце — его вдруг занял вопрос, является ли влечение к полуобнаженной женщине в медицинских датчиках кинком, и применимо ли вообще понятие кинка к разновидовой паре.

Неизвестно, что из этого помогло, но женщина глубоко задышала, прикрыв глаза, и заметно расслабилась. А вскоре местре Изизарри издал довольный возглас и, подбежав к Кьеллу, принялся снимать с него датчики.

— Бельфетто! Гелларде! Отличный корпус данных, аймикос, вы ближе к своим новорожденным панитс[1], чем вы думали!

Королева облегченно вздохнула, и с излишней аккуратностью начала снимать провода со своего тела. Кьелл, наоборот, оживился.

— Как скоро вы сможете начать процедуры, местре?

— Задайте мне этот вопрос через две недели, аймико, и я дам вам точный ответ, а сейчас мне нужно поработать с данными, ак! Но я уже могу сказать, следующий год будет для вас многообещающим… И, возможно, полным забот! — старик лукаво подмигнул.

Онеказа устало улыбнулась, набрасывая на плечи халат. Гламфеллен привлек её к себе, и женщина с готовностью ответила на объятия, опираясь на него.

— Совсем уже недолго осталось, — шепнул он ей, и почувствовал прикосновение её тёплых губ к своей щеке.

Они попрощались с местре Изизарри, и Кьелл повел Онеказу к ее опочивальне — королеве явно требовалась передышка. Впрочем, и сам эльф находился в несколько растрепанных чувствах от услышанного.

— Следующий год, — задумчиво повторил он. — Милая, нам срочно нужно придумывать имя. Имена.

— Имена? — женщина растерянно усмехнулась. — Не слишком ли ты спешишь, ароха нуи?

— Не, — отозвался он. — Пола ребенка мы ведь не знаем. Девочку я бы назвал именем Хуана, — мечтательно улыбнулся он. — Что-то вроде Ароха или Атаахуа — твоя дочка обязательно будет и любимой, и красивой, совсем как ты.

— Тогда мальчика назовем именем гламфеллен, — весело отозвалась Онеказа. — Можно назвать его в честь твоего отца — Берси. Или деда по матери — Сигвар.

— В честь папы не будем, — прыснул Кьелл. — И так опасность того, что его раздолбайство и ветреность передаются по наследству, слишком высока, не надо искушать судьбу. А вот дед… Очень уж у него имя воинственное. Не боишься, что мелкий пойдет по пути воина, следом за папой?

— Экера, если наш сын будет похож на тебя, я буду только рада, — нежно улыбнулась королева.

Они вошли в опочивальню, и одновременно растянулись на кровати, некоторое время безмолвно глядя в потолок.

— Я боюсь, — тихонько призналась Онеказа. — Что все вдруг закончится. Что ни маленькая Атаахуа, ни малыш Сигвар так и не родятся. Что ты исчезнешь. Что однажды я просто проснусь, одна, в моем старом дворце в Некетаке, и в очередной раз пойду выслушивать очередной доклад о чужеземцах, притесняющих Хуана. Странно, правда? — Кьелл молча взял ее за руку, аккуратно сжав ее пальцы.

— Помнишь? — спросил он. — Для меня это сработало тогда. Нет-нет, любимая, — поспешно добавил он, уловив тень, набежавшую на ее эмоции, — то воспоминание — одно из лучших в моей жизни, а все неприятное, что произошло позже, я благополучно забыл, веришь? Ведь все закончилось хорошо, — повернувшись набок, он притянул ее к себе и поцеловал, нежно-нежно, совсем как в первый их вечер вместе. Женщина ответила на его поцелуй, гладя его спину и плечи. Когда он оторвался от её губ, Онеказа счастливо улыбнулась, и прижалась к эльфу всем телом, обнимая его.

— Ароха ахау ки а коэ[2], — прошептала она. — Любимый мой. Ты ведь не оставишь меня?

— Ни за что, — шепнул Кьелл, отвечая на ее объятия. — Я ведь тоже тебя люблю. Больше всего на свете.

Примечания

[1] Панитс/panits (вайл.) — маленькие. Здесь — малыши, дети.

[2] Ароха ахау ки а коэ (хуана) — люблю тебя.

Глава 33. Смерть

Укайзо, два месяца спустя

Кьелл застал самое начало этого происшествия, шагая по дворцовым коридорам после полдника с Онеказой. Сперва он услышал испуганные крики снаружи, а выглянув в ближайшее окно, увидел их причину — ничем не примечательный аумауа в простой одежде куару бился в судорожных конвульсиях на площади перед дворцом. Гламфеллен поспешно распахнул окно, и прыгнул вперёд, пытаясь достичь несчастного как можно скорее при помощи техники Шагов по Облачной Лестнице. Он раздраженно скривился, вспомнив о том, что вещмешок, вместе с лежащим в нем набором для акупунктуры, он оставил в здании своей школы. Впрочем, он надеялся хотя бы стабилизировать состояние несчастного до прибытия помощи. Надежды не оправдались.

Едва сапоги Кьелла коснулись брусчатки площади, из спины уже замершего в недвижности аумауа рванулись вверх сизые жгуты плоти, разрывая кожу и одежду, и щедро пятная брызгами крови камни площади и испуганно отшатнувшихся разумных. Подобные вдруг обретшим собственную волю кишкам, жутковатые мясные канаты сформировали подобие человеческой фигуры, чья отвратительная голова повернулась, словно обводя взглядом свое окружение.

— Моё имя — Аураник, — клокотанием перерезанного горла, звуками ночного кошмара, выдохом из-за Грани прозвучал её голос. — Запомните его — это имя вашей будущей властительницы. Склонитесь предо мной, или будете уничтожены, как был уничтожен Чёрный Остров божественным титаном, которым повелеваю я. Явитесь с дарами на острова Рифов Вакара, и принесите мне свою присягу там. Молитесь всем богам, чтобы я сочла ваши дары достойными, а присягу — искренней. А сейчас, узрите мою силу.

Едва закончив фразу, существо распалось на канаты из плоти, и вновь собралось четвероногим зверем, легко спрыгнувшим с породившего его тела. Тварь злобно зарычала, скаля многочисленные клыки, но не успела и шевельнуться в сторону окружающих — в воздухе прогудел сверкнувший металлом круг, и, бешено вращаясь, врезался в жуткое создание, разрубая его пополам. Кьелл обернулся, и увидел принца Хуана, наполовину высунувшегося из дворцового окна. Аруихи метнул свою саблю с невероятными силой и точностью.

Выбравшись из окна, принц достиг места происшествия одним длинным прыжком — цингун давался ему все лучшее и лучше в последнее время.

— Что это было, Кьелл? — обратился он к другу и учителю, выдергивая саблю из брусчатки.

— Магическое письмо, я думаю, — гламфеллен присел на корточки перед застывшим грудой мертвого мяса существом. — Его отправитель болтал что-то о новом повелителе Дедфайра, а потом решил дополнить голосовое послание тактильным, — продолжил он, разглядывая труп с брезгливым интересом. Аумауа, ранее вмещавший в себе неведомую тварь, сейчас выглядел опустевшим мешком из кожи — либо жуткое создание пожрало его изнутри, либо с самого начала лишь прикидывалось разумным, нацепив на себя его шкуру.

— Кстати, моя похвала твоим рефлексам, ученик, молодец, — отстраненно произнёс эльф, поднимаясь. — Момент для удара ты выбрал правильно.

— Благодарю, учитель, — машинально ответил тот, и коротко поклонился. Мыслями Аруихи уже был вдали от поверженного противника.

— Пойдём, — обратился он к Кьеллу. — Сестра захочет об этом узнать.

***

Совет был собран в рекордные сроки, несмотря на расширенный состав — помимо восьмерых придворных, ответственных за все аспекты управления, были приглашены жрецы и мистики. Самым новым лицом был гильдмастер Драконьих Учеников, моложавый аумауа с внимательными глазами. Этот разумный, носящий имя Тахунга, вызывал у Кьелла смешанные чувства. С одной стороны, прогресс этого мистика в освоении его новейшего искусства был феноменальным — Тахунга в совершенстве овладел четырьмя стихиями, и уже успел дополнить и улучшить некоторые из ритуалов при участии Этаоринисфарласа. С другой стороны, он был желтокож и брился налысо, и каждый раз видя его воодушевленную физиономию, эльф с трудом удерживался от дурацких предложений вроде вытатуировать на лысине Тахунга синюю стрелку, нарядить его в оранжевый халат, или одарить его складным дельтапланом.

«Хотя, с дельтапланом не такая уж и скверная мысль,” против воли задумался Кьелл. ”Надо подать ему идею. Главное, не углубляться при этом в ассоциации.» Он махнул рукой желтокожему повелителю стихий, и тот, небезосновательно считающий бледного эльфа своим покровителем, дружески улыбнулся в ответ.

— Я услышу твой рассказ о произошедшем, Кьелл, — Онеказа, повернувшись к своему мужчине, сидящему рядом, приглашающе кивнула.

— Началось все почти сразу после нашего полдника, — задумчиво произнёс гламфеллен, стараясь воспроизвести в памяти ход событий как можно точнее. — Я услышал крики снаружи, и заметил дергающееся тело на площади. Когда я добрался до бедолаги, он уже не шевелился. Потом из него полезли кишки, и заговорили нечеловеческим голосом. Сказали же они следующее… — он пересказал речь жуткого посланца слово в слово.

— Договорив, кишки собрались в злую собаку, что хотела уже было покусать кого-то, но Аруихи её зарубил, — закончил Кьелл.

— Вайтанги, — обратила свой взор Онеказа на бессменного главу внутренней безопасности Хуана. — Что тебе известно о разумной с именем Аураник?

— Вайлианка, — равнодушно проскрипел тот. — Тридцать-сорок лет, человек из народа саванн, совершенно безумна. Владеет рунической магией, и очень хорошо. Поймана стражей при попытке установить рунические ловушки на рынке Королевской Бухты в Некетаке. При поимке убила троих стражников своей магией. Я не беседовал с ней сам, — он оскалился в равнодушной улыбке, — но по словам опрашивавших её, она хотела убить как можно больше, без единой причины. Глупая, бесполезная тварь, — Свежеватель раздраженно скривился, окончательно избороздив линиями свою и без того сморщенную физиономию.

«Да, вот если бы она хотела убить как можно больше врагов короны, было бы совсем другое дело,” с иронией подумал Кьелл. Вайтанги недовольно зыркнул на него, и продолжил:

— Она сбежала год назад — какой-то глупец оставил в её камере некий мусор, что она смогла использовать для творения своей магии. Взрыв её руны снёс пол-тюрьмы, и убил большую часть узников, — ни единой эмоции не показалось в скрежещущем голосе старика, когда он говорил о многих смертях. — С тех пор о ней не было слышно. Я думаю, трусливая тварь пряталась на пустынных островах — ни из крупных городов, ни от карере о ней не сообщали.

— Пустынных островах… — задумчиво протянула Онеказа, касаясь подбородка. — Экера, упомянутый ей Чёрный Остров долго оставался пустым. Расскажи мне о нем, Отикоро, — обратилась она к низенькой дипломатке.

— Это вулканический остров, — поспешно ответила та, словно пытаясь побыстрее избавиться от внимания королевы. — Он прозван Чёрным из-за пепла, что покрывает его. Два десятка лет назад его попыталось заселить племя Махи Кему. Оно даже процветало несколько сезонов — урожаи, взращенные на вулканической почве, богаты, словно дары богов. Вскоре после переселения, Махи Кему сделали странную вещь — они изгнали всех своих жрецов, даже служителей милостивой матери нашей, Нгати, оставив при себе лишь священников Ваэля. Когда племя было уничтожено извержением вулкана, многие посчитали это гневом богов, — она нервно усмехнулась, бросив взгляд на присутствующих жрецов. — С тех пор, остров пустовал, лишь пираты и контрабандисты порой делали на нем временные стоянки.

— Благодарю, Отикоро, — благосклонно кивнула королева. — Теперь же я услышуприсутствующих здесь служителей богов. Осмотрели ли вы тело несчастного, ставшего жертвой и вестником Аураник? Есть ли в нем след ваших покровителей?

— Побежденное принцем нечто, может, и выглядит подобным зверю, но к природе принадлежит не больше энгвитских медных болванов, — покачал головой Муату, грузный и добродушный аумауа, лишенный малейшего следа тех суровости и жестокости, что приписывали его божественному патрону, Галавэйну. — В нем есть сила богов, но не Тоамоваи её источник.

— Конструкция необычная, и хлипка больно — мяса в ней многовато, — прокряхтел престарелый дварф по имени Гверн, жрец Абидона, бога труда и кузнечного дела. — Не стал бы Железная Рука излаживать такое.

— Экера, столь отвратительное существо выглядит больше порождением грязного колдовства, нежели силы богов, — высказался, кривясь, первосвященник Хати, главный магранит Некетаки, перебравшийся в новую столицу.

— А мне нравится, — протянул Канохи, жрец Ваэля. Пусть он и уступал лупоглазостью персонажам японской анимации, прочих аумауа он ей значительно превосходил. Его мутно-серые глаза навыкате увлеченно обозревали все вокруг, придавая выражению его бледно-синего лица болезненное любопытство, а улыбке — безуминку.

— Что? Это существо может принимать разные формы, и остаётся незаметным, сколько захочет, — он широко улыбнулся, неприятно напомнив Кьеллу польповир. — И вид его вовсе не отвратителен, Хати. Не все в мире обязано выглядеть, как огонь. Очень, очень интересное создание, — на ораторе скрестились сразу несколько осуждающих взглядов — жрецов, придворных, и Кьелла, — и он поспешно и неубедительно добавил:

— Хотя, смерть того куару на площади была прискорбной, конечно же.

— Канохи, — строго обратилась к жрецу королева. — Чувствуешь ли ты присутствие Ваэля в существе, присланном Аураник?

— Э-э-э… это секрет? — нервно хихикнул тот, и тут же съежился под пристальным взглядом Онеказы.

— У меня нет времени и терпения на игры, Канохи, — сказала она без единой эмоции. — Моей родине угрожают божественным титаном. Я хочу знать, принадлежит ли этот титан Ваэлю, или нет, и я это узнаю, — старик Вайтанги шевельнулся при этих словах, и бросил на ваэлита очень многообещающий взгляд.

— Я вовсе не имел в виду, что скрываю от вас это знание, ваше величество — оно секрет и для меня, — поспешно зачастил жрец, бросая нервные взгляды на Свежевателя. Тот, сделавший своей профессией добычу тайн из умов всяких скрытников, вполне мог считаться религиозным антагонистом всех ваэлитов.

— Я чувствую присутствие Безглазого Лика в создании Аураник, но не более, чем во многих других вещах. Например, в тебе, Видящий из Некетаки! — возбужденно воскликнул он, повернувшись к Кьеллу. Страх покинул его голос, внезапно и полностью. — Ты просто сочишься тайнами! Как многое бы я отдал, чтобы услышать твою историю о том, как ты победил в единоборстве хазануи Кару, сошедшись в битве с ней и её воинами на камнях Укайзо! Или же о том, как ты истреблял болотных друидов на Сайюка, убив по заданию рауатайского флотмастера четверых годлайков, именующих себя временами года! А уж рассказ о том, как ты лишил силы Заклинателей Воды, убив дракона, что был источником их силы, стал бы лучшей из моих жертв Тому, Кто Видит И Невидим!

— Лучше бы тебе сосредоточиться на помощи королеве в её просьбе, Канохи, — скучным голосом ответил гламфеллен. Этот тип мало того, что выглядел сущим психом, и нес безумный бред, так ещё и демонстрировал некую одержимость Кьеллом, что ему никак не нравилось.

— Иначе я расскажу тебе короткую и скучную историю о жреце Ваэля, у которого отнялись ноги на целую неделю, — продолжил эльф. — Только учти, в отличие от историй, упомянутых тобой, она вполне может стать реальностью, — Аруихи насмешливо фыркнул, явно одобряя учителя. Взгляд Канохи приобрёл выражение неподдельной обиды.

— Но я и правда сказал все, что знаю, о существе на площади, — с печальным недоумением ответил он. — Да, его вид приятен мне, и будь оно живо, это создание могло бы скрывать великое множество тайн. Например, оно могло бы устроить кровавую резню среди прохожих, — продолжил Канохи с нескрываемым удовольствием, жмуря свои огромные глаза, — или затаиться, и напасть на кого-нибудь из чиновников, или же проникнуть во дворец, и… — он осекся, обиженно оглядев Кьелла и Аруихи. — Но это все уже неважно, — резко оборвал свою странную речь жрец.

— По-моему, ответ насчёт присутствия Ваэля в зверушке Аураник был вполне положительным, — задумчиво пробормотал гламфеллен.

— Я соглашусь с тобой, — кивнула ему Онеказа. — А теперь, я услышу мысли всех о повисшей над Дедфайром угрозе. Выскажись первым, Кьелл.

— Для порядка, подытожу все, нам известное, — обстоятельно начал тот. — Сумасшедшая тюремная сиделица, причастная к опасному и необычному мистическому искусству, подчинила себе титана Ваэля. То есть, будучи и сама по себе угрозой, она превратилась в угрозу колоссальную. Она зачем-то уничтожила пустынный остров, на котором всего-то и есть, что старые кострища от пиратских пикников. Если учесть информацию о внезапном религиозном безумии Махи Кему, и то, что титан, вообще-то, не самая незаметная штука, можно предположить, что оный титан прятался в недрах Черного Острова, и вырвался наружу, малость там все поломав. Аураник пригласила нас всех на рифы Вакара, а эта цепь островов, как я помню, в двух шагах от Черного Острова. Кахуранги, поправишь меня? — синекожий флотоводец отрицательно качнул головой.

— Приглашение Аураник, как я считаю, ловушка, — продолжил эльф. — Пусть она безумна, но вряд ли глупа — дура не сумела бы подчинить титана. Значит, она рассчитывает, что мы отправим на острова рифа Вакара воинов, чтобы сразиться с ней. Она уверена в своих силах, иначе не раскрыла бы свое местонахождение. Впрочем, это понятно — титан, да. Но нам придется попытаться ее остановить — лучше уж нам придти к ней, чем ждать, пока она придет на какой-нибудь населенный остров, и передавит там всех, — он замолчал, разглядывая своих соратников в трудах на благо Дедфайра, и пытаясь оценить их настроения. Особого волнения он не заметил — казалось, безумные откровения ваэлита Канохи вызвали больше беспокойства, чем новости об Аураник.

— Спасибо, Кьелл, — благосклонно кивнула своему мужчине Онеказа. — Теперь я услышу тебя, брат. Что ты можешь сказать о надвигающейся беде?

— Говорить незачем — нужно действовать! — рубанул Аруихи, поднимаясь. — Жалкая колдунья прячется за своим ручным титаном? Что ж, я вырву этому титану сердце! — отчеканил он. Отголосок его убийственного намерения прокатился по тронной зале, заставив присутствующих непроизвольно поежиться.

— Я сегодня же подниму гвардию, — продолжал принц уверенно и жестко. — Мне понадобится быстрый корабль, что донесет нас до рифов Вакара — в Бухте Победы должен найтись такой. Ты с нами, учитель? — повернулся он к Кьеллу.

— Куда ж вы без меня, — добродушно улыбнулся тот. — Конечно, с вами. Погляжу, чего ты и твои ученички достигли без моих отеческих колотушек, — Аруихи непроизвольно улыбнулся на эту незамысловатую шутку.

— Быть может, нам следует взять с собой больше разумных — воинов и мистиков? — спросил Аруихи уже спокойнее. — Заклинатели Воды и Драконьи Ученики могли бы поддержать нашу атаку своим искусством, простые воины — дальнобойным оружием, а моряки — огнем корабельных пушек.

— Можно я снова выскажусь, Онеказа, Аруихи? — дождавшись согласных кивков от королевы и ее брата, Кьелл поднялся со своего места. — Не буду козырять своим опытом сражений с титанами — он достаточно однобок, и состоял по большести из правильной подготовки. Аураник нам такой роскоши не даст. Но то, что мне видится и без каких-то глубоких знаний о нашем противнике — он будет огромен, и очень силен. Его атак не сдержат корабельные корпуса, и, уж тем более, доспехи воинов, как хорошо бы они ни были зачарованы. Единственный способ выжить в бою с ним — не дать себя атаковать. Вот мое предложение — пусть с титаном сразятся только те, кто могут пережить эту битву, — он взял паузу и посмотрел во внимательные глаза разумных, слушающих его. Кьеллу не очень нравилось то, что ему предстояло сказать — он не считал себя вправе отправлять на смертный бой кого-нибудь, кроме себя. Но большого выбора у него не было.

— А именно, — продолжил он, — я, Аруихи, и гвардейцы. Кораблю, что доставит нас на место, понадобятся дополнительные Говорящие со Штормами и Заклинатели Воды, но только для скорости — быстро доплыть до места, и быстро уйти, когда мы начнем бой. Извини, Тахунга, в другой раз покроешь себя славой, — улыбнулся он своему протеже. Тот понимающе кивнул.

«Подождем, пока всех Драконьих Учеников, владеющих ритуалами Воздуха, не оснастят личными дельтапланами,” весело подумал эльф. Он уселся обратно в свое кресло рядом с Онеказой.

— Есть ли у кого-нибудь из вас, чем дополнить слова Кьелла и брата? — осмотрела та присутствующих, и, дождавшись их отрицательных жестов, продолжила:

— Говори, Вайтанги, я чувствую, что тебе есть, что сказать.

— Экера, мы слишком мало знаем о противнике, — недовольно проскрипел тот. — Позволь мне побеседовать с Канохи, королева, я заставлю его вспомнить даже то, что он давно забыл, — Свежеватель зло усмехнулся, демонстрируя колючую улыбку. Жрец Ваэля хотел было запротестовать, но был остановлен поднятой ладонью королевы.

— Я позволю это, — спокойно сказала Онеказа. — Но помни, Вайтанги, те, на ком нет вины, не заслуживают наказания. Будь предупредителен в своих попытках проникнуть в тайны Ваэля. Также, — она она вперилась взглядом в Свежевателя, — твои матару обыщут жилище Канохи, и храм Ваэля, но возьмут оттуда лишь знания о воплощении бога. Это не богохульство, Канохи, — обратилась она к жрецу, беззвучно открывающему и закрывающему рот в крайнем оторопении, — а лишь поспешность в нашем деле, что не требует отлагательств.

***

Кьелл стоял на палубе «Серебряного Ветра», корабля его знакомца Хуранги, и смотрел на исчезающие за кормой шпили Укайзо с тяжелым сердцем. Слезы, стоявшие в глазах Онеказы при их прощании, не давали ему покоя, как и то, что в предстоящей битве с близким к непобедимости чудовищем он будет участвовать не один. Несмотря на браваду Аруихи, гламфеллен знал, что культивация ученика все еще стояла на ступеньку ниже его собственной, а уровень гвардейцев был и того ниже. Пусть все эти юные Хуана были гениями и талантами, у них не было тех лет неустанного совершенствования своих умений, и оттачивания боевых навыков, что превращают практиков боевых искусств в несокрушимых воителей, повергающих армии.

«По крайней мере, у них есть шанс, в отличие от всех остальных,” попытался стряхнуть меланхолию Кьелл. «Плюс, кое-какой гайд на этого мирового босса у нас теперь тоже есть.»

Вайтанги и его живодерские методы вновь не подвели — всю ту массу загадок, недомолвок, зашифрованных отрывков, и вырванных из контекста данных, что составляли ваэлитские писания, личные дневники Канохи, и содержимое разума последнего, старик Свежеватель свел в несколько достоверных фактов.

Первое — титан Ваэля видом схож со своими храмовыми изображениями — масса щупалец и глаз. Все — из плоти и крови, ничего сверхпрочного.

«Хорошо, что мы не с титаном Абидона деремся,” усмехнулся своим мыслям Кьелл. «Против его цельнометаллической телесной оболочки мечи и сабли не пляшут, с ней понадобились бы всякие тактические ядерные удары, корабельные лэнс-батареи[2], и свой штурмовой мех класса ‘Орион’[3].»

Второе — Ваэль, как божество невоинственное, сокрушающими все и вся способностями своего титана не наделял. Это значило, что ничего сверхъестественного от него можно не ожидать — только грубую силу.

«Не верю я этой инфе,” озабоченно подумал эльф. «Пусть Ваэль и рядится в этакого безобидного весельчака, любящего секретики, так просто он свою хтоническую натуру не спрячет. Недаром он выглядит, как молочный братик Ктулху. Кто знает, какие хребты безумия, тени над Иннсмаутом, и звездный ужас он нам устроит при близком контакте?»

И третье, самое важное — мозговым центром титана было отдельное от него существо, нечто, называемое Оракулом Ваэля. Этот Оракул мог свободно перемещаться внутри тела титана, и даже покидать его.

«По идее, это не преимущество, а наоборот, уязвимость,” задумался гламфеллен. «Раз эта ‘пифия’ может двигаться туда-сюда по титану, то в нем есть полости, в которые можем пробраться и мы с ребятами. А еще, мозг титана должен обладать более высокой плотностью эссенции, чем все остальное. Это значит, что я его влегкую найду, ну а дальше — дело техники,” он довольно хмыкнул. Долго и нудно рубить гигантскую тварь не было нужды — достаточно было проникнуть внутрь титана, отыскать его блуждающий мозг, и уничтожить. Примерный план был достаточно простым, и, на первый взгляд, выполнимым. Несомненно, Кьелла и его соратников ждут разнообразные нежданные препятствия — они все еще слишком мало знают о своем оппоненте, — но гламфеллен надеялся, что он и воители Хуана сумеют их преодолеть.

«В конце концов, промедление совершенно буквальным образом смерти подобно,” отрешенно подумал он. «За рулем эорского Ктулху сидит не девочка, любящая мягкие игрушки, и не закомплексованный подросток, а вполне себе чокнутая серийная убийца. Позволим ей бегать по Дедфайру свободно, и она его опустошит вернее недоброй памяти Эотаса. А значит, чувства — в кулак, волю — в узду! Работай, не охай, не ахай!»

Засмеявшись вспомненному стишку, гламфеллен двинулся в свою каюту. Их вояджеру предстоял скоростной рывок до рифов Вакара, должный занять не более пары дней.

***

Марсовые «Серебряного Ветра» уже какое-то время могли наблюдать на горизонте странную и пугающую картину. Нечто, подобное безумного вида растению, разросшемуся до невероятных размеров, и лениво шевелящему многочисленными ветвями от дуновения морских ветров. Подобное прародителю всех гигантских кракенов, самому огромному из них, который решил внезапно прогуляться по суше. Подобное острову, отрастившему множество щупалец и глаз на стебельках, и выползшему из глубин, обсушить вечно погруженную в морские воды тушу.

Цель их похода. Титана служившего телом богу Ваэлю, и сейчас служащего инструментом психопатке-убийце.

«Зря ты не убрался обратно в космос, товарищ Ньярлатхотеп,” весело подумал Кьелл. «Среди нас девочек-волшебниц нет, так что не надейся особо на свои тентакли.»

Его мандраж и меланхолия ушли, растворившись в адреналине, стоило очертаниям титана возникнуть на горизонте. Предстояло вновь сделать, что должно, и будь, что будет. Рядом с ним стояли его боевые товарищи: все до единого ученики Аруихи, и сам принц — серьезные, собранные, и самую малость придавленные осознанием, насколько же чудовищен и колоссален их противник.

Гламфеллен с удовольствием оглядел своих былых подопечных. Их невероятно быстрый прогресс уже позволил некоторым гвардейцам взять новую планку развития, ту, за которой индивидуальные особенности стиля требовали подогнанного под владельца оружия. Манааки щеголял более легкой и короткой саблей, с клинком, близким к классическому «ивовому листу», удобным как для рубящих ударов, так и для уколов. Равири отказался от щитка гарды в пользу крестовины, и нарастил рукоять до длины в две трети клинка, придавая своей сабле сходство с дадао. Хахона ограничился минимальными изменениями — клинок его новой сабли был чуть короче, и облегчен долом. Тианги переплюнул всех — его сабля, самая массивная из оружия воителей Хуана, могла похвастаться более тяжелой елманью[1], еще сильнее затрудняющей колющие удары, но порядком усиливающей рубящие, крупным кольцом навершия, и прикрепленной к нему длинной цепочкой, оканчивающейся кисточкой-темляком.

«Надеюсь, это анимешное весло и правда удобнее для нашего ретивого вояки,” с толикой иронии подумал эльф. «Иначе придется ему зубами титана грызть, благо тот мясной.»

Прочие ученики принца все еще пользовались выданными им в самом начале ученичества клинками, сработанными еще в Некетаке по массовому заказу Аруихи. Но и эти клинки в умелых руках были способны на многое, и, как знал Кьелл, руки молодых гвардейцев уже были достаточно умелыми. Сегодня, он уже не рискнул бы лихо принимать удары их сабель на грудь без малейшей подготовки.

— Младшие, помните последний раз, когда мы вот так же стояли перед лицом врага, кажущегося грозным и опасным? — обратился к юным практикам боевых искусств Кьелл, обратился без малейшей помпы и давления, словно начиная дружескую беседу.

— Тогда, я считал нужным говорить вам ободряющие слова, напоминать вам о вашей силе, и нашей взаимной поддержке, — продолжил он, глядя во внимательные глаза слушающих его юношей.

— Сейчас, — он засмеялся, негромко и спокойно, словно услышал хорошую шутку, — сейчас нашему врагу, кем бы он ни был, нужно ободрение. Сейчас, любые наши враги должны бояться нас. А если не боятся — мы их научим, — он говорил серьезно, но не оставляя своего простого и обыденного тона.

— Сколь громаден бы не был враг, мы нанесем точный удар в самое его сердце, и вся нелепая груда неуклюжего мяса, что окружает его, не станет нам помехой. Наш путь, путь воина, ведет только вперед, и эта огромная мясная кукла, — он кивнул на высящегося на горизонте титана, — управляемая спрятавшейся внутри сумасшедшей, всего лишь препятствие на нем. Да, высокое, — он улыбнулся, и увидел ответные улыбки на лицах юных гвардейцев, — но преодолимое. Помните, я говорил вам, что мой ученик выковал из вашего таланта клинок умения? Так вот, этот клинок с тех пор был неоднократно закален, и отточен до бритвенной остроты. Его прикосновение способно разрезать гору, — он с намеком глянул на титана, и продолжил:

— Нам больше не нужны боевые кличи — мы дадим врагу знать о своем прибытии ударом клинка, прервущим его жизнь, и неотразимым натиском нашего мистического искусства. Нас больше не нужно вдохновлять — нас ведет стальная уверенность в собственном мастерстве, превосходящем все, что может бросить на нас противник. Даже та поддержка, которую продолжают оказывать нам все наши близкие, не является ощутимой частью нашей силы. Мы сами — сила. Мы — воители, каждый из которых способен в одиночку биться с армиями, и повергать кажущихся несокрушимыми гигантов. И глядя на существо, считающееся непобедимым, и прячущееся в его недрах ничтожество, что теперь считает себя непобедимым, я скажу им лишь одно, — он повернулся к титану, и произнес, тихо, но веско:

— Берегись. Мы идем, — он повернулся к глядящим на него с новой уверенностью юношам, и сказал им:

— Подготовьтесь к предстоящему бою в медитации. Ваш разум должен быть остер и чист, как сталь ваших клинков, — и, подавая пример, опустился на доски палубы, прикрывая глаза.

«Я — лист, влекомый ветром. Я — кристально чистая вода спокойного озера,” начал он привычные мантры. «Я — белизна снежной равнины, и нерушимость горной гряды. Нет радости в жизни, и горя в смерти, нет поражения, и нет победы, есть лишь Путь. Любое мое действие — шаг на моем Пути. Любой мой враг — шаг на моем Пути. Любая моя рана — шаг на моем Пути. Я есмь мой Путь. Путь Воина.»

Кьелл повторил эти мантры несколько раз, концентрируясь на них, позволяя им отступить в глубины своего сознания, наполняя его силой и чистотой, фокусируя его на единственно важной сейчас цели. Жизни для друзей, и смерти для врага. Он встал и глубоко вдохнул, напитывая легкие воздухом, а меридианы — энергией мира, и прыгнул вперед, по ходу несущегося на полной скорости корабля, опускаясь на воду прямо перед его носом. Легко оттолкнувшись от поверхности воды, он бросил себя вперед, оставляя корабль позади. Он знал, что ему нет нужды сдерживать свои шаги, что его подопечные следуют за ним, не отставая. Четыре десятка разумных, обгоняющие спешащий по волнам вояджер, быстро приближались к колоссальной громаде титана, что размером превышала иные горы, собираясь сойтись с ней в бою, и сразить ее.

***

Титан все же заметил их, когда они сократили расстояние между ними до какой-то мили, и обратил к ним взгляды многочисленных глаз. Гигантские буркалы на мясистых стебельках неотрывно пялились на фигурки разумных, приближающихся к колоссу на невозможной для бегущих разумных скорости, и глядящий сквозь глаза титана разум все же счел этих разумных угрозой. Многочисленные щупальца — толстые, словно многовековые деревья, и более тонкие, размером напоминающие корабельные мачты, — возделись вверх, чтобы сокрушить наглых букашек, но медленно, слишком медленно.

Кьелл подпрыгнул и крутанул сальто, чувствуя спиной ветер, поднятый проносящейся мимо гигантских размеров конечностью, и приземлился на нее сверху, весело улыбаясь. Щупальце немедленно метнулось в сторону, пытаясь стряхнуть его, но гламфеллен проигнорировал эти телодвижения, и побежал вперед, к телу титана, не замедляясь ни на секунду. Он видел не отстающих от него гвардейцев, следующих его примеру. Он видел Аруихи, на которого, как на самую крупную цель, насело сразу несколько гибких конечностей, и который походя уничтожил их сфокусированным ударом техники Тигриного Рыка, заставив плоть титана пасть безжизненной грудой мертвого мяса. С новым уровнем культивации Искусства Ревущего Тигра, взятым принцем, повысилась и его смертоносность — теперь его атаки не только вселяли страх, а несли и вполне ощутимую силу, могущую рвать плоть и дробить камни.

Бледный эльф все же выхватил меч, смахивая небрежным движением преграждающее ему путь конечность, всего-то с храмовую колонну толщиной, и спрыгнул на розоватую плоть тела титана, мясистый шар, из которого исходили многочисленные отростки глаз и щупальцев. Атаки титанических конечностей немедленно прекратились, лишь многочисленные глаза все пялились на вторженцев. Кьелл, убрав меч в ножны, послал в один из них пальцевую технику Одного Ян, и удовлетворенно кивнул, когда глаз помутнел, становясь незрячим и мертвым. Рядом с ним один за другим приземлялись ученики Аруихи. Вскоре к группе присоединился и сам принц, учащенно дышащий и улыбающийся до ушей — схватка с многократно превышающим его по размеру противником доставила этому адреналиновому наркоману истинное удовольствие.

— Куда теперь, Кьелл? — бросил он учителю, оглядываясь по сторонам.

Они находились на поверхности титана, розовой и пружинистой, усеянной прожилками кровеносных сосудов. Их окружал редкий лес отростков, глаз и щупалец, что вяло шевелились, забыв, казалось, о своей недавней ярости. Макушка титана матовой вершиной виднелась чуть поодаль, освещенная ярким солнцем.

Гламфеллен собирался уже сконцентрироваться на душевном зрении, и заглянуть внутрь тела божества, но что-то более близкое и опасное привлекло его внимание. Разгорающийся свет под ногами одного из гвардейцев. Он мгновенно вспомнил ту немногую информацию о рунической магии, что была известна ему, и понял, чем грозит это свечение.

— Тианги, берегись! — отчаянно закричал он, на пределе скорости бросаясь вперед.

Помогли и крик, и бросок — чуть отступивший в сторону аумауа был снесен еще дальше врезавшимся в него телом Кьелла, и ослепительная вспышка магии ударила совсем рядом, чудом не задев из обоих. Гламфеллен рывком поднялся на ноги. Рядом с ним вскочил Тианги.

— Благодарю, старший учитель, вы спасли мне жизнь, — юноша поклонился, чуть ниже, чем необходимо. В его глазах светилась искренняя благодарность.

— Не стоит, Тианги, еще вернешь мне должок, я уверен, — дружески улыбнулся бледный эльф, и тут же внимательно оглядел плоть титана под их ногами. Он заметил момент формирования одной из рунических мин совсем рядом, и, ударив прямо в проступающую под розовой кожей черноватую жилку импульсом пальцевой техники, нарушил рисунок магического символа. Попробовав мину ногой, он убедился в ее безвредности.

— Разрушайте черные линии под ногами оружием, — поспешно бросил эльф.

Кьелл рискнул, максимально аккуратно применяя технику Шагов по Облачной Лестнице, наступить на одну из уже сформированных мин. Его гипотеза подтвердилась — рунические ловушки срабатывали от нажатия, и мастер мистического искусства, позволяющего одолеть гравитацию, мог прогуливаться по этим минам, как по проспекту. Гламфеллен спешно припомнил всех учеников Аруихи, уже продвинувшихся в понимании цингун достаточно далеко, чтобы отбросить ограничения собственного веса — полтора десятка имен, лучшие бойцы и мастера техник ци.

— Нам придется разделиться — по рунным ловушкам можно пройти, используя Шаги по Облачной Лестнице, — начал он инструктаж максимально сжато. — Со мной пойдут освоившие эту технику, — он быстро перечислил имена лучших учеников принца, и те собрались вокруг него, во главе со своим учителем. — Остальным придется остаться здесь, и отвлекать на себя внимание титана. Берегитесь щупалец, они могут снова начать атаку. Попытайтесь пробиться внутрь, сквозь кожу — чем больше вы нанесете урона, тем лучше. Удачи, младшие.

— Спасибо, старший учитель, — нестройно отозвались те, сосредоточенные на уничтожении формирующихся тут и там рунных мин.

Кьелл кивнул Аруихи, и их уменьшившаяся группа невесомыми призраками прянула вперед, отталкиваясь едва ли не от колебаний воздуха, беспрепятственно проходя по руническим минам. Гламфеллен, ведомый своим сверхъестественным восприятием, направлялся к ближайшему утончению плоти и кожи титана, где рассчитывал пробиться внутрь колоссального тела, и начать их бросок к Оракулу Ваэля. Эссенция бродячего сердца титана сияла далекой путеводной звездой в глубинах циклопических размеров существа.

***

Когда до их цели, входа внутрь вражеской цитадели из плоти и крови, оставалось всего несколько шагов, гламфеллен чуть опередил своих спутников и сосредоточился, вглядываясь сверхчувствами в преграждающий ему путь слой кожи и мяса. Его следующий удар должен был быть предельно точен. Ци наполнила его меридианы, приливной волной рванувшись к сложенным вместе ладоням, и выхлестнула наружу всесокрушающим энергетическим клинком, взрезавшим титана, словно лазерный скальпель. Плоть колосса осыпалась грудой слизи, открывая путь дальше — неровную дыру, прорубленную Разящим Ударом Шести Меридианов.

Окружающие эльфа гвардейцы пораженно ахнули, и сам Кьелл приподнял бровь в удивлении — открывшаяся им картина подошла бы скорее тихой и опрятной библиотеке, а не внутренности созданного божественной силой колосса. На каменных плитках пола, сквозь которые проглядывала розоватая плоть, стоял полный книг шкаф, придвинутый вплотную к обшитой ладно подогнанными досками стене. Облицовка прерывалась в месте атаки Кьелла, мешаясь в нем с разлагающимся мясом. Далее, в глубине титана, виднелась все такая же сюрреалистичная картина — дерево, камень, и книжные шкафы.

Аруихи, неверяще качая головой, шагнул к ближнему шкафу и взял с полки одну из книг. Открыв ее на середине, он громко прочитал:

— «…Ко мне, воины Хуана! Защитите Укайзо! — воскликнула королева Онеказа II, и обратила всю свою псионическую мощь на Видящего из Каэд Нуа. Но тот, коснувшись беззвучно звенящего в его душе отзвука силы Берата, призвал голодные тени умерших, что вцепились в королеву и ее матару, и…»

— Выбрось эту дрянь, — раздраженно бросил Кьелл. — Чертовы ваэлиты и их безумные бредни. Мало того, что они даже внутрь тела своего бога забрались, так еще и ценную бумагу на свою чушь переводят.

— Интересно, про меня там есть? — насмешливо хмыкнул принц, отбрасывая томик в сторону. — Как ты, например, призываешь голодные тени уже на мою голову?

— Не вижу в этом ничего смешного, — сердито ответил эльф. Прочитанные принцем Хуана строки живо напомнили Кьеллу худший из его ночных кошмаров. — Если ты так жаждешь насладиться историей про то, как я убиваю своих лучших друзей, сходи в храм Ваэля по возвращению, пусть тебе тамошние жрецы поездят по ушам своим бредом. Пойдем, нам вперед и вниз, — он вошел под свод из плоти и камня, и зашагал вперед, не медля ни секунды.

— Ты и правда мог учинить подобное при помощи отзвука Берата? — спросил догнавший его Аруихи. — Я о призыве теней мертвых.

— Понятия не имею, — все еще недовольно ответил Кьелл. — Я ненавидел эту дрянь, пока она сидела во мне. Если бы тебе в ладонь воткнули нож, ты бы попытался, не вынимая его из раны, почистить этим ножом ананас? — принц удивленно фыркнул, но не ответил.

***

За очередным поворотом, их ждали. Целая свора четвероногих, подобных посланцу Аураник, бросилась на Кьелла и его товарищей, не издавая ни звука. Сократив дистанцию примерно наполовину, твари вдруг разделились на множество своих идеальных копий, и понеслись вперед безмолвной ордой, мгновенно заполнив весь коридор. Кьелл уже было собрался ударить им навстречу техникой Божественного Меча Шести Меридианов, но его опередил Аруихи, чей воинский талант соседствовал с практической сметкой.

— Обманки! — рявкнул принц. — Следите за тенями!

Гламфеллен обратился к стилю Меча Души, и атаковал, прянув вперед, нанося точные и экономные удары, ведомые духовным восприятием. Твари падали одна за другой, и с их смертью истаивали без следа и призрачные копии, но навал существ, идущих на смерть с беспристрастностью машин, все не ослабевал. Продвижение воителей моментально замедлилось, едва не остановившись совсем.

— Посторонись! — проорал Аруихи. — Я проделаю дорогу! — и, дождавшись, когда товарищи подадутся в стороны, принц Хуана обрушил на тварей всю мощь своего мистического искусства.

Рык, изданный им, прокатился по коридору горной лавиной. Ближайших существ попросту разорвало, остальных — смело, протащив по каменному полу. Четвероногие твари вяло барахтались, вмиг растеряв всю свою злобность. Воители спешным шагом двинулись вперед, отшвыривая пинками редких тварей, что все еще делали агрессивные телодвижения в их сторону. Но через несколько поворотов коридора, их ждала еще одна свора существ, словно свитых из выпущенных наружу кишок.

— Отсюда вам прямо, а как упретесь — направо, — бросил принцу Кьелл. — Я их обойду, развлеку пока нашу негостеприимную хозяйку, — и, призвав все искусство своего цингун, бросился вперед.

Его легкие шаги, оторвавшись от пола, перенесли бледного эльфа на стену, по которой он некоторое время бежал с небрежностью легкоатлета на тренажере, а потом — и вовсе на потолок. Сила тяготения Эоры разомкнула свои неумолимые тиски, обманутая мистическим искусством, и эльф побежал, оставляя своих оппонентов, все так же привязанных к земле, позади и внизу.

***

Последние шаги, остававшиеся до его цели, Кьелл прошел по вновь обнажившейся розовой плоти титана. Это место гигантского организма непрестанно содрогалось. Темная жидкость бежала по пронизывающим стенки полости сосудам, и коридор, по которому бежал гламфеллен, норовил то и дело сузиться до некомфортной высоты в судорожной пульсации. Эльф свернул за очередной округлый, колышущийся выступ, и замер на секунду, обозревая открывшуюся ему картину.

В центре круглой каверны под куполообразным потолком, непрерывно колышущимся, сокращающемся, и истекающем влагой, стояло грубое каменное кресло, исписанное черными значками символов. Знаки покрывали предмет мебели настолько плотно, что сероватая поверхность камня была едва видна из-под заполняющих ее рун. В кресле сидел иссохший труп седовласой женщины в длинном, изодранном халате, традиционной одежде магов. Ее руки, выглядящие туго обтянутыми кожей клешнями скелета, намертво вцепились в подлокотники ее сидения, а подобная безжизненному черепу голова откинулась на спинку. От кресла расходились во все стороны черные линии, выглядящие заполненными свернувшейся кровью венами, или же едва зарубцевавшимися шрамами на плоти титана. Рядом с креслом стояло существо, чья эссенция нестерпимо полыхала в сверхъестественном восприятии Кьелла ослепительной звездой. Оракул Ваэля.

Жуткая тварь выглядела уменьшенной копией титана — мясистый шар тела, стоящий на толстых щупальцах, многочисленные стебельки глаз, исходящие из него, и то, чего Кьеллу сотоварищи повезло не увидеть во время их краткого штурма титана — один огромный глаз посреди туловища, бесстрастно взирающий на мир перед собой.

Существо издало отвратительный звук, смесь шипения и бульканья, и грозно воздело щупальца, шевельнувшись в сторону Кьелла, но того уже не было на его прежнем месте. Он стоял, вкладывая меч в ножны, у противоположной стены комнаты-полости. А Оракул Ваэля начал медленно разваливаться на части — упали, булькнув, щупальца, рухнули, расплескав глазную жидкость, стебельки, удерживавшие мертвые теперь органы зрения, распалось на части туловище, усеяв пол отвратительными внутренностями.

«Это что же, все? Победа?» неверяще подумал Кьелл, все еще сжимая рукоять меча. Нервное напряжение не желало отпускать эльфа. Он судорожно огляделся, словно в поисках новых врагов, все не прибывающих на сцену. И тут шевельнулся труп на каменном троне.

Гламфеллен, все еще подстегиваемый адреналином, дернулся было в сторону этого существа, то ли нежити, то ли истощенного до предела разумного, но не успел. Его тело сковало прочнейшими оковами, потянув его к центру комнаты, вздернув вверх, и распяв в позе витрувианского человека. Он успел краем глаза уловить причину своего пленения — засветившиеся на розовых стенах из плоти линии рун, — и исторг из пальцев импульс ци в направлении одной из них. Руна послушно погасла, но давление, грозящее сокрушить тело бледного эльфа, ослабло лишь самую малость, не давая ему ни шанса на свободу. Он непрерывно сжигал ци в исполнении техники Золотой Рубашки, спасая себя от смерти муравья под сапогом, но ни на что другое его сил не хватало. Попытавшись обратиться к своим псионическим способностям, он наткнулся на непреодолимую стену, полыхавшую океанами эссенции. Божество могло бы проникнуть сквозь нее, но никак не смертный. В точке, куда ударила пальцевая техника, виднелась крохотная прореха в этом сверхпрочном псионическом щите, но даже и более искусный сайфер не дотянулся бы сквозь эту замочную скважину до чего-либо, могущего перевернуть ситуацию.

— Игрушка богов сломала мою игрушку, — раздался голос, хриплый и тяжелый, подобный звукам, что мог бы издать заговоривший труп. Это было недалеко от истины — говорила сидящая в каменном кресле. Аураник, никем другим эта женщина быть не могла.

— В ответ, я сломаю игрушку богов, пусть она и думает, что может сопротивляться, что ее жизнь еще не кончилась, — женщина рассмеялась хриплым и кашляющим смехом. — Я знаю все о тебе, Видящий из нескольких мест, я видела каждую твою жизнь, каждый твой триумф, и каждое поражение. Ты проиграл задолго до того, как вошел в сердце моего титана, задолго до того, как решил сопротивляться мне, вместо того, чтобы покориться. Ты проиграл, едва лишь твоя жизнь началась, — она снова рассмеялась, и смех ее звучал, словно стук костей черепа, катящегося по каменному полу склепа.

— Ты считал себя непобедимым, ты, которому покровительствует бог, — продолжала она, — но этот титан открыл мне такие тайны, о каких ты не смеешь и мечтать. Ты — открытая книга для меня, книга короткая, и подошедшая к концу, — ее глаза, выглядящие мутными озерами воды в глазницах пустого черепа, сфокусировались на нем. — Сейчас моя магия раздавит тебя, а потом, я прикажу Зверям Снов разорвать твоих маленьких пешек, что так упрямо цепляются за жизнь, — прошипела Аураник. — Все кончено, Кьелл, Си-а-о-фан, Алье-сан-дер.

Это не удивило бы Кьелла, даже если бы он был способен удивляться сейчас — достаточно сильный псионик мог бы проникнуть в его разум и вызнать все о его прошлых жизнях. Нечто подобное уже не раз делала Онеказа. В этой же безумной обители Ваэля могло случиться и большее, чем раскрытие его невеликого секрета о чужих душах. Кьелл отметил слова Аураник краем сознания, все еще лихорадочно перебирая все доступные ему способы бежать, сражаться, сбросить давящую на него гидравлическим прессом магию, но не находя ничего. Он мог бы сжечь остатки сил источника на еще одно сверхусилие, что подарит ему свободу двигаться на краткий миг, но это не принесло бы ему никаких преимуществ — его враг был слишком далеко для удара, а меч все ещё лежал в ножнах. Он мог бы попытаться расширить псионикой брешь в рунной защите, но знал, что скорее истощит всю свою эссенцию, чем сдвинет этот монолит с места. Но что-то все же не позволяло ему сдаться, либо броситься в последнюю самоубийственную атаку, что разменяла бы все его силы, и его жизнь, на один достигший врага удар. Что-то останавливало его. Кьелл потянулся к этому чувству, к своей надежде, к тому последнему якорю его разума, что не позволял ему соскользнуть в пучину отчаяния. Потянулся, и ощутил изумление и радость от осознанного.

Он давно знал, что не одинок на Эоре, что его любимая всегда будет с ним, но воспринимал это больше метафорически, как аллегорию их союза. Сейчас, он ощутил ее присутствие так, словно она действительно была с ним рядом. Гламфеллен чувствовал спокойную уверенность ее души, полыхающей пламенем силы. А еще он чувствовал нечто в сердце этого огонька, еще один, другой источник тепла, маленький, но упрямый и стойкий, излучающий залихватскую веселость и интерес. Он не сразу понял, что видит, но когда осознал это, сердце Кьелла наполнилось новой решительностью. Он знал теперь, что двое самых дорогих ему разумных могут поддержать его, и видел, как их поддержка принесет ему победу.

Он передал по их невероятной связи просьбу, и ответ на нее пришел немедленно, бурной волной хлынувшей к нему силы. Эльф видел, как неиссякаемый, казалось, поток эссенции проникает сквозь пробитую им в рунной защите брешь, и наполняет его тело. Он обратил эту силу на сковывающую его магию, и Аураник, содрогнувшись на своем кресле, дернулась было, пытаясь сделать что-нибудь, но не успевая, так же фатально, как не успел Кьелл в начале их короткого и бесславного для него противостояния. Бледному эльфу не нужно было разрушать сковавшие его рунные чары, проламывать окруживший его псионический кокон, либо совершать какие-то столь же грандиозные действия. Он всего лишь освободил кисть одной руки, чуть довернул ее, и исторг из пальцев импульс ци, ударивший точно в лицо сидящей на каменном троне. Аураник, безумная убийца и покорительница титанов, бессильно обмякла, теперь — по-настоящему мертвая, и ее магия осыпалась невесомым пеплом, распадаясь навсегда. Руны на стенах из плоти погасли, лишенные силы. Кьелл неловко упал на влажный пол каверны, что сокращалась все медленнее. Плоть титана тускнела и остывала, умирая.

«Вот теперь — победа,” устало подумал гламфеллен, кое-как поднимаясь на ноги. Все его тело ныло от перенесенного давления, пусть большая часть его и была принята на себя техниками ци. Он извлек из ножен меч, и, подойдя к каменному трону, отсек Аураник голову — он не хотел больше никаких внезапных воскрешений. Гламфеллен тяжело оперся на клинок цзяня, чувствуя себя так, как будто вся усталость мира решила улечься на его плечи. Настроение его, впрочем, стремительно ползло вверх.

«Все же мальчик,” довольно думал он. «Надо сказать ей, как вернусь. Ничего, сейчас Аруихи доберется сюда, и двинемся наружу.» Он бросил последний взгляд на женщину, едва не убившую его, и бахвалившуюся этой неслучившейся победой до последнего.

«Это ты проиграла, решив на меня полезть,” весело подумал он. «Пусть Ваэль и напихал в твои сушеные мозги всякого бреда, одного ты так и не узнала — что ты одна, а нас трое,” он довольно улыбнулся, и медленно заковылял в том направлении, где, по его прикидкам, сейчас находился Аруихи с учениками.

«Надо сказать, проблемы, валящиеся на нас — меня, Онеказу, Хуана, — что-то не становятся проще, ну вот ничуть,” отвлеченно размышлял он, продвигаясь по мрачному коридору внутренностей титана. «Боюсь даже представить, чего еще с нами может случиться… Нет,” он даже остановился, удивленно обдумывая пришедшую к нему эмоцию. «Не боюсь, ну вообще ничего, что может бросить на нас судьба. Я сойдусь с любым ее вызовом лицом к лицу, и одолею, ведь ни одно из этих испытаний я не буду встречать один. Никакие преграды нас не остановят, и никакие невзгоды не сломят. Наше единство попросту сильнее их. Единство,” он тепло улыбнулся. «Наша общая сила, наша тройная звезда, ярко горящий в нас огонь. Огонь наших душ.»

Конец

Примечания

[1] Елмань — утолщение в слабой части клинка сабли.

[2] Корабельные лэнс-батареи — оружие из вселенной Warhammer 40k, лазерные батареи сверхвысокой мощности, устанавливаются на всяких космических линкорах.

[3] Штурмовой мех класса ‘Орион’ — огромный боевой человекоподобный робот из вселенной Battletech.

Оглавление

Глава 1. Боль

Глава 2. Отвращение

Глава 3. Замешательство

Глава 4. Встреча

Глава 5. Сомнения

Глава 6. Хитрость

Глава 7. Тоска

Глава 8. Орхидея

Глава 9. Беда

Глава 10. Советы

Глава 11. Ум

Глава 12. Сердце

Глава 13. Разочарование

Глава 14. Находка

Глава 15. Глупость

Глава 16. Демон

Глава 17. Яд

Глава 18. Взаимовыручка

Глава 19. Свобода

Глава 20. Заблуждения

Глава 21. Ненависть

Глава 22. Хмель

Глава 23. Аннигиляция

Глава 24. Сны

Глава 25. Поражение

Глава 26. Спасение

Глава 27. Кровь

Глава 28. Схватка

Глава 29. Гордыня

Глава 30. Позор

Глава 31. Рост

Глава 32. Жизнь

Глава 33. Смерть