хлеборобов.
Помню, пошли мы однажды полакомиться на колхозном поле зеленым горошком. Не заметила, как со стороны леса на колхозном жеребце к нам подъехал бригадир. Он хищно прокричал что — то и ринулся к нам, размахивая бичом. Нас, ребятню, как ветром сдуло. Но бежали мы строго по дороге, не смея свернуть в сторону, так как по бокам стеной стояла высокая пшеница, зеленая и плотная. Потоптать ее? Ни за что!
Сзади неумолимо приближался бригадир. От страха наши сердчишки ушли в пятки, но ни один не бросился в пшеницу, каждый принял удар плетью по мягкому месту.
Я до сих пор не могу смотреть, как в передачах по телевизору показывают агрономов, председателей и прочих высоких чинов, свободно шагающих среди посевов колосящихся хлебов. Может быть, вред они наносят копеечный, но пример их далеко не благопристойный: глядя на них, другой позволит себе и на тракторе «прокатиться» по местному полю, и костер в лесу не затушить, и зарыть в землю бульдозером металлолом, и рельсы на дороге своротить. А что? Разве не все можно? Тем более что это общее, — значит, не мое… Мы же видели, успели увидеть, как по инерции свято относились к земле, к хлебу истинные хлебопашцы не одного поколения…
Поле начиналось от верхнего края деревне узким клином, потом бор отходил в сторону, освобождая просторный мыс, затем он снова подходил к реке у Озерков и под прямым углом уходил к ельнику. Здесь, за осеком (изгородь, защищающая поле от потрав скотом), начиналась кулига, обрамленная с двух сторон болотом.
От деревни шли дороги в поле — на Пак, в Кочевник, в Озерки и в лес — в Семеновскую гарь, за болота в Подстоночки, на Рассоху и Тушаму.
По дороге в кулигу через лес на опушке располагалось кладбище, прозванное каким — то остряком черепанкой. Когда — то кладбище было огорожено высоким заплотом, за время войны от заплота остались одни столбы, балки были похищены на дрова.
К достопримечательностям окрестностей можно отнести первые и вторые кусты, буйно разросшиеся по берегу Илима, а ниже деревни — первую и вторую Прорву. Хутор, Малую речку и Большие черемуховые кусты в кулиге.
Колодцев в деревне не было, ключей, родников — тоже, если не считать роднички выше деревни под Красным яром, которые весной все равно затапливались, и людям приходилось во время и после ледохода пить мутную воду, процеживая ее через несколько слоев марли, и тщательно кипятить. Родники были на болоте, но за три — четыре километра за водой никто не отваживался ходить за семь верст киселя хлебать!
Что еще интересного было в нашей деревне? Люди? Конечно, же они,
Аполлинарка
гармонист
Шагает и красив,
и молод.
Чуть сбоку — важен,
голосист —
Частушки сыплет
Мишка Солод…
Жители Погодаевой
Я попросил Степана Филипповича Черемных перечислить всех жителей доколхозной деревни.
— Почему доколхозной?
— Потому что жителей колхозной деревни я в основном помню, сам рос среди них, видел их, знаю…
— Добро, — согласился Степан Филиппович, — я очень ад, что среди земляков нашелся один человек, который проявил интерес и пожелал описать нашу малую родину. Спасибо вам за это.
— Это вам спасибо.
— Мне трудно ответить полностью на этот вопрос, потому что в молодости это не приходило в голову (пока мы молодые — нам нет до истории дела), а сейчас многое забылось и спросить не у кого. Но начну.
Хорошо знал соседа Ткаченка Евсея. Он уроженец Украины, крепостной. Вел борьбу против помещиков, поджигал их усадьбы. Был предан суду и этапирован пешком в Сибирь. Умер в 1931 году в возрасте 114 лет.
Знал Замаратского Евгения. За укрытие партизан был избит карателями розгами. Знал Замаратского Василия. У него было два сына — Егор и Яков. Егор был активным партизаном, а Яков — врагом советской власти. Василий умер в 1928 году.
Хорошо знал Никифора Ивановича Погодаева. Его сыновья — Иван и Василий — были партизанами. Никифор скончался в 1934 году в возрасте 84 лет. (Я помню дедушку Никифора. Он был большого роста, светловолосый, нет, не седой, помню его рассказы, как он турок через плечо на копье бросал в Болгарии. — Г. З.)
Деревня Погодаева в большинстве своем состояла из бедняков, хлеба зачастую до нового урожая не хватало.
Но два хозяйства в деревне были кулацкими — Замаратского Василмя Павлиновича. Погодаева Григория Васильевича. Они имели кожевенные заводы, содержали работников и нещадно их эксплуатировали.
Население деревни было в основном неграмотным, о культурной работе и говорить не приходится, как и о медицинской помощи. Отвечаю на вопрос, кто и в каких домах жил (начиная с верхнего края).
1. Куклин Егор — батрак. Его дом стоял на значительном расстоянии от деревни.
2. Черных Виктор Радионович — бедняк.
3. Жмуров Василий погиб на фронте.
4. анисимов Егор — умер от тифа. Жена — тоже.