Грифоны. История леди Ровены (СИ) [Тереза Тур] (fb2) читать онлайн

Грифоны. История леди Ровены

Глава первая

— Что? — я застыла, надеясь, что ослышалась.

Синди стояла с видом победительницы, гордо глядя на меня — настоящая хозяйка поместья. Глупая, избалованная девчонка.

С другой стороны — я ей кто? Злая мачеха, которая не пустила бедняжку на бал.

Хотелось завизжать. Потрясти за плечи, ткнуть в нос наивному ребёнку счета. Заказы на корма. На морковку, которая в этом году не уродилась — пусть цены посмотрит, попробует посчитать, ведь умеет! Бросить бумаги в лицо, завизжать, что есть силы (кажется, я это уже говорила…).

Я вспомнила маму. Её укоризненный взгляд и тихий, полный достоинства голос, напоминающий о том, что благородной даме положено говорить спокойно. Я ведь в своё время чудила не меньше.

Падчерица, что собирается выставить меня вон из поместья — не повод терять самообладание. Да, мама. Ты права. А только поднимала это самое поместье я одна, на собственное приданое.

— Синди. Объясни, будь добра, в чём дело. Что произошло?

Я смогла не повысить голос. Мама бы мной гордилась. Наверное.

— Я выхожу замуж. А ты… Уезжай, Ровена.

Глаза защипало. В глубине души я всегда ждала чего-то подобного, но, если капнуть ещё глубже — надеялась, что это невозможно. И только что эта надежда рассыпалась в прах.

Как же так… Мы вместе переживали холодные зимы. Денег не было даже на дрова. Малышка Сидни забиралась под одеяло, недовольно смотрела на Агату, мою дочь и требовала сказку. А теперь… Теперь моя вторая дочь (я никогда не показывала, что между ними есть какая-то разница, любила одинаково обеих) просит меня уйти из дома. Нашего дома.

Где был ее отец, когда мы, оставшись втроем в холодном поместье, прижимались друг к другу? Метался по своим землям, пытаясь их отстоять. Сражался за короля Альфреда, и не прогадал, между прочим.

Я кивнула, не споря. Девчонка смутилась (или мне показалось?).

— Твой жених согласен подписать брачный контракт? Он видел документы по поместью?

— Зачем?

Какая восхитительная наивность…

— Это он отправил тебя ко мне?

— Что ты! Он хотел известить тебя обо всём… уже после. После свадьбы.

Я рассмеялась. В голос. Мама, прости! Мой хохот был явно далек от сдержанного проявления веселья благородной дамы в приличном обществе. Приблизительно так же, как мои руки в мозолях и заусенцах от нежных, ухоженных пальчиков.

— Добрый совет. Иди прямиком к нотариусу своего отца — узнать, как выйти замуж, чтобы не потерять приданое.

— Я так и знала, что ты что-то натворила, чтобы я осталась без дома!

Что тут скажешь?

Собрать документы на столе. Убрать в сейф. Не реветь! Счет на морковку. Цена расползается сквозь каплю, ползущую по ресницам. Сумма и так огромная, ещё и ползёт. Растекается…

Надо менять поставщика. Я захлопнула дверцу сейфа и направилась к двери.

Синди отпрянула, поймав мой взгляд, и мне показалось, что в её глазах появилось что-то… На мгновение я даже поверила, что она расплачется. Бросится мне на шею. Очнётся от морока, как зачарованная принцесса из сказки. Мы забудем эти её слова как страшный сон, а потом вместе решим, что делать с ее внезапной любовью, которой еще дней десять назад и в помине не было.

Десять дней… До бала. До бала?

— Ты была на балу, девочка моя? — Я развернулась.

— Да! — Она крикнула, но глаз так и не подняла. — Ты не похоронишь меня в этой дыре! Я танцевала, и это был лучший день в моей жизни, который ты хотела отнять, потому что…

— Ты знаешь, почему, — ответила я почти шёпотом — ком стоял в горле.

— Всего лишь предлог!

— Смелокрыл заболел. Я не могла уехать.

— Деньги тебе дороже всего на свете.

— Вы. Вы с Агатой дороже всего на свете. И грифоны. Это правда, и оправдываться я не буду. Я не давала повода думать иначе. Никогда.

— Верю. Агата. Грифоны. Вот только меня в этом списке никогда не было!

— Синди!

— Хватит! Я больше не могу тут находиться!

— Ты сама отказалась поехать в столицу. В Академию. Как сделала…

Имя дочери я проглотила, но было уже поздно. Синди всегда ревновала меня к дочери, особенно в год её отъезда, и лучший способ разругаться…

— Агата, Агата! Всегда она. А я… А меня как будто и нет.

Я даже спорить не стала. Бесполезно доказывать что-то тому, кто не хочет слышать. Не желает верить в то, что его любят. Страдать от неразделённой любви и вселенской несправедливости — слаще, и уж если начистоту — проще, чем отвечать любимым людям, всем сердцем беспокоясь о них.

Хотя… в том, что происходит, есть и моя вина. Я не умею много говорить, часто обнимать, гладить по голове. Лучшее доказательство моей любви — сытый, теплый дом, лучшие учителя и готовность порвать за своих.

— Я сообщу, куда прислать вещи, — улыбнулась я новой хозяйке. — Слуги соберут, а ты, будь добра, проконтролируй, чтобы лишнего не положили.

— Ты из меня монстра не делай!

— Встретимся в банке и у нотариуса.

— Что? — удивилась девчонка, ни единого дня хозяйством не занимавшаяся. Учителя у дочерей были прекрасные, а только ни одна ни вторая заниматься поместьем не желали. Агата выбрала магические искусства, и в принципе, я поняла и приняла её выбор, всей душой веря в то, что настанет день, и Сидни тоже себя найдёт.

— Помимо этой земли есть счета, — пояснила я, стараясь глубоко дышать. — Есть мои деньги, есть приданое — твое и Агаты, а также средства, вложенные в развитие.

— Есть грифоны, — прищурилась Синди.

— Совершенно верно. Есть грифоны.

Я поднялась к себе, взяла сумку, тёплый жакет (вечерами, несмотря на бушующую весну, было ещё прохладно). Переобулась в крепкие ботинки — неизвестно, куда и сколько придётся шагать. Покосилась на короб для полётов на грифонах. В наших местах многие называли его «джоанкой» — в честь целительницы, что несколько лет назад спасла короля. По слухам, она жила в деревне неподалёку от наших мест.

Рядом с коробом — плащ (изобретение магов). В таком можно летать над облаками — не замёрзнешь. Рука потянулась к нему. Эх, подняться бы в небо, забыться в полете! С трудом, но я себя остановила. Не сегодня.

Деньги, документы, пара артефактов, без которых ни один здравомыслящий человек в горы не сунется, фляжка с бодрящим отваром по рецепту той же легендарной целительницы Джоаны, ныне графини Вержи. Выйдя замуж за кузена короля, она продолжала именоваться титулом, которым король наградил её за свое спасение.

Что ещё? Зайти на кухню, взять бутербродов и яблок с собой.

Похоже, у меня сегодня выходной. Нежданный, негаданный. Устрою себе первый весенний пикник, жаль, что без девочек. Дети выросли, их надо отпустить. Агату — в Академию, Синди…

Всё. Хватит. Вытерла слёзы и решительно распахнула дверь на кухню.

— Леди Ровена! Это что же это делается-то, а? — Заплаканная кухарка вытирала подрагивающие от волнения мокрые руки о фартук, не замечая, как подгорает жаркое на плите.

— Ничего, Ганна, ничего. Все образуется. У тебя горит.

— Ой! Спасительница! Горит… Да что же это, а? Как же это?

Выйдя из дома, направилась к конюшням. Грифоны. Моя отрада, моя гордость. Реальная конкуренция конюшням самого монсеньора Ролана — я не шучу и не преувеличиваю. Знающие люди поймут.

Боевым грифонам мы, ясно дело, не соперники. Мне такой выучки не добиться. Наездник будущего боевика начинает работать, когда тот только вылупляется из яйца. Ходили слухи, что выбор грифона и всадника — не случаен, кто кому подходит, определяет магический артефакт. Охотно верю, но занимаюсь другим.

Мои грифоны — перевозчики. Мощные, «грузоподъемные». Специальная магия позволяла уменьшать вес и объем груза в десятки раз. Как — не скажу и под пыткой — это наша с грифонами коммерческая тайна. Через пять дней мы должны были отправиться в столицу, на королевский конкурс «Золотой грифон».

Теперь вот не поедем…

Происки конкурентов (к примеру, лично монсеньора Ролана), не иначе!

А может, судьба?

Для меня участие в конкурсе — вызов, и не только профессиональный. Надоело прятаться. Меня либо узнают и отправят на каторгу, либо я пойму, что никто не собирается этого делать за давностью лет. Все лучше, чем каждый день дрожать от страха. Годы шли, а я старалась не дышать, не подавать голоса — ради девочек, которых надо было вырастить. Позволить Агате и Сидни сиротами скитаться по приютам я не могла, но теперь…

Теперь я свободна!

— Привет, — обняла я Козу.

Барышни-грифоны не сотрудничают с людьми, предпочитая свободу, горы и своих поблизости. На самом деле, правильно делают. Коза — исключение. Так уж сложилось. Я нашла её в гнезде, рядом с убитыми родителями. Подстреленные грифоны лежали обнявшись, переплетя шеи.

Бунтовщики уничтожали грифонов, полагая, что именно из-за того, что Ролан и его чудовища пришли на помощь к королю, герцогу Абикорну не удалось победить. Так это было или нет — кто знает?

Когда мы с девчонками нашли осиротевших детенышей, у нас не было и тени сомнения, как мы должны поступить. Перетащили птенцов в поместье. Прятали, по-братски делясь теми крохами, что удавалось добыть.

Недоросток-альбинос тащила в рот все подряд, но так толком и не выросла, в отличие от брата с сестрой. А потом… Потом, вопреки всем законам природы и магии девочка-грифон осталась со мной

Я прижалась к теплому боку.

— Кррр, — раздалось утешающее.

— Почему? Разве я ей враг, — всхлипнула я. — Ладно, поместье. Я готова уйти. Но…

— У-у-у, Кррр…

— Ладно. Я — гулять, встречать весну. Ты знаешь, что делать. Летите домой.

И я оставила двери конюшни открытыми.

— Леди Ровена, — старший конюх вышел из своего укрытия (то, что он прячется, наблюдая за мной всё это время, я сразу поняла). — Мы тут не останемся. Мы с вами. Скажите только, куда перебраться.

Кивнула, не в силах говорить.

— А как же конкурс? Леди Ровена?

— Завтра, — я не узнала собственный голос, таким хриплым и тихим он стал. — Завтра все решим.

Пересекла хозяйственный двор, слыша, как за спиной грифоны покидают конюшню поместья моего покойного мужа.

Да… Сюрприз будет. Главное, чтобы Синди не пострадала, когда все вскроется.

— Крош! — позвала я брата Козы. — Присматривай за ней.

— Кррр! — проворчали с неба (мол, само собой, что ж я не понимаю?).

Ну, пожалуй, все. Больше мне в месте, которое семь лет было моим домом, делать нечего.

Глава вторая

В распадках ещё прятался снег, а на пригорках уже распускались крокусы, янтарными капельками медовых лепестков соперничая с солнцем. Для гадюк еще рано, можно гулять, задрав голову в ярко-бирюзовое небо.

Высокое. Далёкое. Прозрачное, чистое, обещающее свободу небо!

На сердце печаль, но к вечеру я сумею взять себя в руки, а сейчас хорошо бы расслабиться. Сгорбиться, поникнуть головой, даже закричать! Вот только ничего у меня, скорее всего, не выйдет. Спину держать научили гувернантки с детства (зря, что ли, с книжкой на голове ходил несчастный ребёнок?), а кричать в горах опасно. Не дай Спасительница!

Наверное, поэтому я молча сидела, привалившись спиной к высохшей сосне, что изо всех сил цеплялась корнями за край обрыва. Совсем как… я. Цепляюсь. За поместье. За возможность выжить и вырастить дочерей. За то, чтобы не выдать себя…

Но теперь — всё. Сосна останется на месте (сохрани её, Спасительница — отрадно встречать её каждый раз в этом месте), а мне придётся сродниться с другим растением. С сегодняшнего дня я — перекати-поле.

Что делать, я знаю. Готовилась.

Задумавшись, не заметила, насколько продрогла. Плащ все-таки надо было взять. Глоток укрепляющего зелья придал сил, но сейчас бы больше пригодилось противопростудное — жаль, не взяла с собой.

Узкая расщелина усыпана мелкими камушками. Они скользили под ногами, норовя потащить вниз, но я крепко держалась за высохшие за зиму, намертво вросшие в ещё твёрдую землю травы.

Преодолев спуск, вышла к морю. Пахнуло солью, под ногами зашипела волна, ластясь к пыльным башмакам.

— Ух! Фррр… Хо-ро-шо!

Чайки взвились, истошно крича и бросившись врассыпную от брызг, что фонтаном били в небо за камнем. Я подскочила, едва не упав, поскользнувшись на мокром песке.

Это ещё что такое?

Любопытство взяло верх (сколько себя помню, никогда не могла бороться с этим чувством, а ведь в большинстве случаев оно до добра не доводит), и я пошла на голос, словно поддавшись чарам.

Странные звуки, слишком громкие для этих мест. Горы шума не любят, это и малому ребёнку ясно, как день. Значит, это кто-то не здешний. Чужак. Зайдя за скалу, осторожно выглянула из-за камня.

В бухте резвился… человек. Сильное, мускулистое, блестящее от воды тело то выскакивало высоко из воды, то, нырнув, пропадало… Да так надолго, что сердце замирало от страха. Или от восторга?

Так и стояла, на цыпочках, уперев ладони об острые края камня, не в силах отвести глаз.

Что я делала? Бессовестно подглядывала. Неприлично? Знаю. Зато красиво!

Мужчина дельфином вылетел из волны. Без поддержки магии такое невозможно. Скорее всего, он использовал заклинание левитации вместе с…

В этот момент коварная волна подкараулила, гадюкой скользнув в ботинки. Визг на всю округу из собственного блестящего укрытия испортил всё дело, но как тут сдержаться, когда вода просто ледяная!

А этот… Знай себе фыркает от удовольствия!

Сумасшедший.

— Госпоже понравилось зрелище? — низкий голос раздался прямо над головой.

Мурашки метались по телу, пока я, раздумывая, что ответить, смотрела, как бегут по загорелой коже красавца капли, пересекая уродливый шрам. Извиваясь, рубец полз по ключице, спускаясь вниз, к животу.

— Вы так смотрите, — протянул мужчина.

Уши незнакомца порозовели от смущения, и это несмотря на то, что выглядел он вполне битым жизнью.

Сообразив, наконец, что именно он сказал, отпрянула, не удержалась, и…

— Поймал! — Гордо объявил мужчина, стараясь не рассмеяться. — Женщина, что разглядывает мою скромную персону с таким интересом, не должна пострадать.

Если бы я в этот момент смотрела на угли, они бы вспыхнули — так пылало мое лицо.

— Вам… не холодно? — запинаясь, пробормотала я.

— Да что вы. Как можно! — отозвался мужчина, продолжая нежно прижимать меня к себе.

Вдруг его лицо показалось мне знакомым. Мальчишеская усмешка в зелёных глазах, прославляющая жизнь во всех её проявлениях здесь и сейчас… Всё это я уже видела!

— Робин?

Я знала, что не ошибаюсь, как знала и то, что этого не может быть!

— Ровена, — кивнул, закатив глаза, показывая, что с первой минуты ждал, когда же я догадаюсь. — Ты совершенно не изменилась.

— Робин, — один шаг назад, два, и так до тех пор, пока не уперлась в камень, на который и опустилась без сил. — Ты…

— Постой, — он нахмурился, не обращая внимания на то, что не одет и бос, подхватил плащ и бросил его на камень: — Теперь садись.

От худого, длинноволосого, нескладного и вечно голодного сына конюха ничего не осталось. Кроме глаз. Такой взгляд был только у моего старинного приятеля из отцовского поместья.

— Роб… — повторила я имя человека, которому сломала жизнь.

Жизнь вообще странная штука. Ну почему именно сегодня?

— Что ты тут делаешь? — спросила я, прежде чем успела подумать о том, что лучшим выходом из сложившейся ситуации было бы встать и уйти.

Дойти до банка, взять деньги и исчезнуть. Бросив грифонов, по которым меня легко будет найти. Навсегда оставив людей, которые мне доверяли. Главное, чтобы дочь не связали со мной. С настоящей мной…

— Ты дрожишь, — недовольно проворчал любитель купаться в ледяной воде. — Ты же не думаешь, что я могу причинить тебе вред?

Я отрицательно покачала головой. Мой отец пророчил мальчишке каторгу и веревку палача, но я знала, что ему можно доверять. Как никому другому под небом, хранимым Спасительницей. И именно поэтому избавиться от него нужно как можно скорее.

Надо бежать. Куда только? На Север, где хозяйничает Ролан, кузен короля? Говорят, от него ничего не скроешься, да и жена его, графиня Джоанна, что из наших мест, по слухам умна и проницательна. Значит, Север отпадает.

Запад? Восток? Отважиться навестить столицу, увидеть дочь в последний раз? Нет. Нельзя. Слишком опасно. Но не могу же я исчезнуть, не предупредив?

— О чём задумалась?

Роб всё это время не сводил с меня взгляда.

— Прости, но… надо идти, — соскочила я с камня.

— Раз уж мы встретились, — он мягко удержал меня. — Давай вместе проведем этот день?

Я замотала головой. Нет.

— Один день. Подари мне его, Ровена.

— Ты искал меня? Поэтому приехал?

Он грустно покачал головой:

— Нет. Ты ясно дала понять в прошлый раз, что между нами ничего нет и быть не может.

— Зачем ты приехал?

— В отпуск, — рассмеялся он. — По прямому приказу. Что-то там с нервным и магическим истощением. Я сперва обрадовался, честное слово! А потом понял — мне некуда идти. Меня никто не ждет. И потянуло домой. Туда, где меня не ждут. Люди. Но я подумал — дом есть дом. Горы. Небо. Море… Они ждут, потому что помнят. И вот я здесь.

Лирическое отступление по поводу одиночества я пропустила мимо ушей, а вот забота глав преступного мира о ценных сотрудниках действительно впечатляла! Диагностика, отпуска. Забота. У меня вот отпуска не было за последние семь лет.

Да и не заботился обо мне никто. Нет, я не жалуюсь. Наоборот. Хвала Милосердной, что дала силы на заботу о других. И тут мне стало стыдно за собственные мысли. Я совсем забыла про покойного мужа. Когда началась заваруха с заговором, переворотом, войной, он, рискуя жизнью, отправился за мной в столицу. Спас меня и дочь, дав своё имя и защиту.

Петер…

Вот только полюбить его я так и не смогла.

— Не ожидал встретить тебя здесь, — мужчина в очередной раз попытался привлечь к себе внимание, но я так ушла в воспоминания, что даже не поняла, что он говорит.

— Что?

— Ты ведь должна быть с детьми в поместье герцога Абикорна?

Я вздрогнула. Абикорны. Проклятие нашей семьи.

— С чего ты взял?

— Жену старшего сына Абикорна зовут Ровена. Точнее, вдову. Я был уверен, что это ты.

— Я не вышла замуж за этого мерзавца!

Глубоко дышать. Сжать кулаки. Сколько лет прошло… Моего несостоявшегося мужа, старшего сына мятежного герцога, давно казнили. А моя ненависть так и не утихла.

— Я думал, ты решила воспользоваться шансом стать королевой, вошла в их род. Абикорны были близки к тому, чтобы уничтожить короля.

— Замолчи!

Гнев полыхнул в моих венах. Никогда. Ни за что. Я сбежала из дома. Я не общалась с отцом, отказавшись от всего, лишь бы не допустить этого брака.

— Ровена, перестань!

У береговой линии уже резвился небольшой смерч, готовый обрушится на голову обидчика.

— Прости, я не думал, что ты так это воспримешь.

— Как есть, — прошипела сквозь зубы, беря магию под контроль.

— Сильна, — Роб улыбнулся, и я снова увидела в нём того самого, отчаянного мальчишку. — Прости меня, Рави.

Он взял мою руку и поцеловал, освободив запястье от перчатки.

Надо же, какие… изящные манеры.

— Так как насчет дня в подарок?

— У тебя день рождения нескоро, — проворчала я, отнимая руку и не желая признавать, что во мне что-то отозвалось на его прикосновения.

— Ровена?

— Уговорил.

Роб всё равно не отстанет — люди не меняются. В конце концов никто не помешает мне исчезнуть утром, на рассвете. Сдавать меня службе безопасности короны Роб не станет — зачем ему, каторжнику и преступнику, с ними связываться? Разве что за мою голову назначена большая награда?

Единственное о чём я жалела по-настоящему, так это о несостоявшейся авантюре. Очень уж хотелось выбраться в столицу и попробовать выиграть со своими грифонами конкурс на лучшую выучку. Посмотреть на Альфреда, увидеть Ролана. Интересно, очень они изменились за это время?

Грифоны… Люди, что поверили и пошли за мной, мечтая о конкурсе. А сколько на всё это ушло сил! Бессонных ночей. Нет. Лучше об этом не думать.

Меня аккуратно сняли с камня. Милосердная, какое у него довольное лицо! Роб закутал меня в плащ. Ткань, пролежав всё это время на мокром камне, осталась сухой и тёплой — артефакторы за эти несколько лет шагнули далеко вперёд.

— Позвольте пригласить вас, моя госпожа, в мой лагерь, — склонился мужчина на придворный манер.

Рассмеявшись, я подала ему руку.

Глава третья

Мы шли берегом к уничтоженному несколько лет назад городку, тому самому, что ближе всего располагался к поместью отца. Робин то и дело порывался подать руку беспомощной хрупкой барышне, и это было… приятно. Отвыкла я от подобного за последнее время. Самое теплое, самое трогательное проявление внимания к собственной персоне я получала разве что от грифонов. Магические твари не умеют лгать, притворяться и манипулировать, в отличии от мужчин, а потому быть начеку и относиться к поведению противоположного пола критически я, увы, тоже отвыкла…

Неприметная тропка змеилась вверх, то и дело пропадая из виду — заклинание отвода глаз встроено мастерски, сразу видно, здесь поработали маги прошлого.

Любопытно… Я и не знала, что в моих землях…Стоп, Ровена. Какие «твои земли»? Это земли покойного лорда Юга, впоследствии отошедшие короне, и ты, жена помещика средней руки, не имеешь к ним никакого отношения!

— Пещера? — я собственным глазам не поверила. — Здесь… есть пещеры?

— Представь себе, — рассмеялся Робин. — Скрытые от чужих глаз, с запасом провизии и лекарств. Тех, кто о них знает, практически не осталось

Я огляделась. Умиротворяющий гул моря вторил звенящим в глубине пещеры каплям воды, что время от времени срывались с мерцающих сводов.

— Прошу, — Роб вновь поклонился — легко, а главное, привычно, что никак не вязалось со всем тем, что жило в моей памяти об этом человеке.

Где ж он такому выучился? И… зачем?

В естественной нише одной из стен трещал магический огонь (настоящий здесь бы сразу потух — слишком сыро). Из кипящего котелка шёл такой аромат, что в животе заурчало.

Столько всего произошло в это утро! Наверное, поэтому так сильно хотелось есть.

— Пойдём. Покажу тебе кое-что.

Роб взял меня за плечи и повёл подземными коридорами. Всего на пару мгновений сердце дрогнуло (вдруг это все-таки ловушка, мы столько лет не виделись, и Роб вполне мог быть зол на меня, что, если решил отомстить?). Но когда я увидела то, что он хотел мне показать… Застыла, не в силах пошевелиться.

— Роб… Но… Как?

Прямо из стены самой дальней пещеры бил хрустально чистый, искрящийся радужными переливами ключ. Воды Спасительницы, сокровище этих мест — вода, обладающая магической силой. Ключ появляется в сказках и легендах на пути измученного, попавшего в тяжёлую ситуацию, но чистого душой, трудолюбивого героя, чтобы придать сил в минуты отчаяния.

— Хозяин земли, ты это видишь? — Шепчу я, затаив дыхание. — Спасибо, Спасительница…

Робин, подмигнув, оставил меня одну. Ушёл, намекая, что неплохо бы восстановить силы — встать под струи волшебного источника.

Возвращалась я уже с улыбкой, чувствуя прилив сил и… зверский голод! Роб мариновал мясо. Привычно, на манер заправского повара, смешивал приправы, мурлыча себе под нос что-то из походных баллад прошлого.

— Роб, — прикрыв глаза от восторга, набрасываюсь на еду. — Это… Офень фкуфно!

Я так увлеклась, что не сразу сообразила, что ем в одиночестве — Роб просто сидит рядом, смотрит на меня и улыбается.

— Ложка одна, — рассмеялся он. — Я не думал, что у меня будет компания…

— Прости, — смущённо улыбаюсь, убирая тарелку. — Я сейчас помою, ты поешь.

— Ешь, — смеется он, и с восторгом добавляет: — Ровена? Ты… умеешь мыть посуду?

Знал бы ты, сын конюха, как лихо твоя госпожа чистит стойла и объезжает грифонов! Как торгуется, закупая корма. Особенно морковку, её Грифоны уж очень уважают как лакомство.

А посуда… Ты прав, жизнь меня к этому не готовила. «Свет Спасительницы падает и в овраги» — так у нас говорят, когда продуманный, намеченный жизненный путь уходит в сторону.

— Ты не обиделась?

— Нет.

— Жизнь — штука странная, — кивает Роб, став вдруг серьёзным.

— Прости, — я поставила перед ним чистую тарелку.

— За что?

Молчание. Что сказать? Он и сам всё прекрасно понимает. В любом случае, я благодарна судьбе за то, что позволила мне ему это сказать.

Вдруг он начинает смеяться — весело, бесшабашно, запрокинув назад голову, совсем как мальчишка из далёкого детства.

— Рави… Ты думаешь, что в чем-то виновата передо мной?

— «В чем-то»? Да я тебе жизнь сломала!

— Ты сделала мою жизнь светлее. К тебе я сбегал от вечно пьяного отца и ненавидящей всех матери. С тобой я смеялся, фехтовал, играл в прятки, читал книги… Ты относилась к сыну конюха как к равному. Как… к человеку, достойному уважения, сочувствия, тепла. Любви. С тобой я жил! Целовался, — его лицо стало таким мечтательным…

Ну, что за дурак!

— Тебя избили и приказали арестовать. Из-за меня!

— Ровена. Я полез целоваться, нас застукали. И хотя я бы все повторил, вернись время вспять, но если бы у меня была дочь, и кто-то так же беспардонно… Убил бы!

Я не выдержала, рассмеялась.

— Значит, тебе можно, а другим нельзя?

— Именно. Старый лорд был человеком суровым, но справедливым. Он поступил лучше, чем я мог надеяться.

— В каком смысле? — У меня задрожали руки.

— Он приказал подержать меня в тюрьме для острастки пару ночей, но не оставил там, не приказал забить. Он пришел говорить со мной. Потом приказал отдать в солдаты. Если бы я хотел, вполне бы мог стать уважаемым человеком. Вон, в егеря пойти. Как некоторые.

Что?

Вспоминая, как гневался отец, я была уверена, что Робина отправили на каторгу. К тому времени был подписан брачный договор с герцогом Абикорном, я должна была стать женой его старшего сына. Отец был просто одержим идеей свадьбы, словно его околдовали. Согласно договору, брак был возможен лишь после окончания мной магической академии.

Робин, услышав о моем предполагаемом браке, потерял контроль над собой, и тогда это случилось — яростный, неумелый, сладкий поцелуй… Мой робкий, неожиданный для меня самой ответ на него.

***

— Ровена, — хриплый мужской голос вернул в настоящее.

Глаза… В полутьме пещеры глаза Роба горели так же, как тогда, в нашей одной на двоих глупой, далёкой юности.

— Это был лучший поцелуй в моей жизни, — решительно ответила я.

— Что-то тебя мало целовали, раз то недоразумение…

Закончить фразу он не успел. Его подкинуло вверх и ударило о стену. Несильно (жалко громить уютную пещеру).

— Ого, — отряхиваясь, Роб с трудом поднялся, всем своим видом показывая, что происходящее его веселит — и только.

— Не смей, — тихо сказала я, отвернулась и уставилась на огонь.

— Значит, ты так и не вышла замуж на герцогского сына? — заговорил он спустя какое-то время.

— Нет.

Огонь резвился меж камней рыжими саламандрами, заставляя жалеть о том, что на самом деле не существует подобных магических тварей. Жаль. Я бы постаралась их изучить, наверняка это так же увлекательно, как заниматься грифонами.

Когда молчание стало невыносимым, я добавила:

— Ты и представить себе не можешь, какой был скандал.

Улыбнулась, продолжая смотреть на огонь.

— Ты же собиралась…

— До того, как познакомилась с Раулем — да.

Вспоминать ту поездку в столицу не хотелось. «Дурочка из захолустья», — так сказал мой, по счастью, несостоявшийся жених. Собственно, такой я и была в свои восемнадцать. Сын могущественного герцога на тот момент уже перепробовал все бордели столицы, актрис, вдов и так далее. Настоящий красавец — золотые волосы, лазоревые глаза, прекрасно сложен. Баловень судьбы, ошалевший от вседозволенности и безделья.

Герцог Абикорн, не зная, как угомонить наследника, справедливо полагал, что женитьба на сильной магине с прекрасной родословной решит все проблемы.

Рауль с самого первого дня обозначил свои позиции относительно будущей супруги: покорность, покорность, и ещё раз покорность. Классическое: «Да, монсеньор», с его точки зрения было излишним — достаточно коленопреклонения.

Я, в свою очередь, объяснила, что он меня, дочь лорда, равную ему во всем, явно с кем-то путает. Подобные игры хороши с девками из борделя, а ко мне пусть изволит относиться с уважением.

Наше первое свидание наедине переросло в настоящую потасовку. Мы сцепились не на жизнь, а насмерть, и, хотя любимого отпрыска учили лучшие из лучших (мне бы такое образование!), я оказалась магически сильнее.

Прибежали отцы, обнаружили разгромленную гостиную. Герцог Абикорн умилился: какую страсть демонстрируют дети! Отец промолчал, а я отказалась подписывать и брачный договор, и договор о намерениях. Есть такая прелестная штука, когда свадьба по каким-то причинам откладывается на длительный срок (в нашем случае — на пять лет, пока невеста будет обучаться в Академии). Без моей подписи — спасибо предкам! — все договоры были недействительны (магия, это вам не шутки).

Неудивительно, что изначально Абикорны настаивали на немедленной свадьбе, обещая мне обучение уже в статусе герцогини. Вот тогда бы выйти без потерь из этой истории было бы невозможно.

Не дай всеблагая Спасительница!

О том, как Абикорны собирались обойти магические договоры, лишь духи ведают. В том, что ни старый герцог, ни его златокудрый сын не собирались честно исполнять условия, сомнений не было ни тогда, ни сейчас.

Поведение же отца для меня до сих пор остается загадкой. Чем его держали Абикорны? Почему он так настойчиво выдавал меня замуж за Рауля? Вряд ли для него было секретом, каким очаровательным персонажем являлся наследник герцога. Решил принести единственную дочь в жертву собственным политическим амбициям? Сделать ее королевой?

Зачем? Как он мог так поступить со мной? Единственный человек, что пришел мне на помощь, оказался друг моего детства.

— Роб… Как ты попал в ту ночь в столицу?

Беззаботный смех отразился от каменных сводов. Над головой смыкались полукруглые арки, будто мы в сказочном дворце.

— Случайно, — ответил, отсмеявшись, человек, к облику которого я никак не могла привыкнуть.

Он стал крепким и сильным. Сильным физически. Сильным магически. И если бы не взгляд ярко-зелёных глаз… Я бы ни за что его не узнала!

— Постой, — я нахмурилась. — Если отец после того, как застукал нас целующимися…

— Это я тебя целовал, — уточнил Роб с таким важным видом, словно сейчас это имело какое-то значение.

— Хорошо, — я не стала спорить. — Ты не был в тюрьме, ты был в казарме. Тебя попросту не могло быть в столице. Но ты там оказался. Меня изгнали. За то, что я отказалась подписывать документы. Я вернулась в Академию, куда на свое счастье уже успела поступить. Ты пробрался в общежитие…

— Я сбежал. Почувствовал, что нужен тебе и не ошибся. Абикорн был невменяем. То, что он пытался с тобой сделать…

Дрожь пробрала с головы до пят. Столько лет прошло, а я помню тот вечер, словно это было вчера. Сыну герцога никто даже не подумал преградить путь, когда он ворвался на территорию Академии в поисках своей «невесты». Рауль был в ярости. «Забеременеешь — и все глупости из головы выветрятся», — сказал и незамедлительно приступил к выполнению своего плана.

— Его отец потерял терпение, — руки заледенели, стоило мне вспомнить о том вечере. — Перед Раулем был выбор: или он уговаривает меня выйти за него замуж, или его лишают…

— Наследства? — рассмеялся Роб. — Как того рыцаря, о котором мы читали, помнишь? «Рыцарь, лишенный наследства»?

— Нет, так далеко старый герцог заходить не планировал. Он пообещал лишить сына месячного содержания, перестать оплачивать счета из борделей.

— Какая трагедия, — фыркнули в ответ. — Это все произошло из-за счетов?

— Постой, — мелькнула в голове страшная догадка. — Ты… дезертировал?

В горле пересохло. Срока давности по дезертирству не существует, и Альфред, наведя порядок в королевстве, вполне мог отдать приказ заняться делами, которые были начаты еще до мятежа.

— Ровена, — развеселился он. — С тех пор прошла целая жизнь, а ты переживаешь из-за таких пустяков.

— Пустяков? — возмутилась я.

— Именно. С учетом всего, что произошло за эти без малого девятнадцать лет, проблема с военными волнует меня меньше всего.

Он хохотал, не смахивая слез, сверкающих на ресницах.

— О чем ты? — нахмурилась я.

Робин не ответил, а потом заговорил опять:

— До сих пор понять не могу, как я смог уделать выученного боевого мага, — мужчина опустился на пол перед очагом, и если бы я была романтически настроенной барышней, то сказала бы, что у моих ног.

Не стану скрывать, это было волнительно. Забытые, похороненные внутри за ненадобностью ощущения. Не до того было. Академия, война, поместье, девчонки…

— Как я смог сначала оттащить его от тебя, а потом не сдохнуть сам, когда он ударил, — ворвался в круговерть моих мыслей голос Роба.

— Я помогла, — призналась.

— Без выучки, без заклинаний⁈

— Я была сильнее, — пожала плечами. — Он это знал, поэтому подготовился. В тот вечер меня опоили в столовой, магия не слушалась и если бы не ты… Всё, на что меня хватило — поделиться спящей, сонной, околдованной силой с тобой.

— Дурак он, твой герцог.

— Он не мой. К счастью. Сына казнили первым, когда отец был еще жив. Формально Рауль так и не стал герцогом.

Роба передернуло.

— Казни, — прошептал он.

Я с изумлением посмотрела в заледеневшие глаза, понимая, что ничего не знаю об этом человеке. Ни-че-го. Столько лет прошло…

— Почему с лордом из южных окраин хотели породниться столичные герцоги?

— Потому что твой отец неприлично богат, хотя и не так это демонстрирует, как те же Абикорны. По старшинству твой род может соперничать с королевским. Юг — выход к морю. Вы — ровня Ролану, а Абикорны, Норфолки и все остальные…

Откуда он все это знает? Передо мной сидел совершенно другой человек. От мальчишки, что когда-то украл мой поцелуй, ни осталось и следа. Даже глаза на мгновение стали тёмными и… грустными.

— Не ожидала? — белозубо улыбнулся он.

— Нет.

— Родители умолчали о знатности рода? — сын конюха картинно вскинул брови.

— Скорее о финансовой составляющей, — обиженно посмотрела я на мужчину (уж что-что, а с семейной геральдикой я знакома, ночью разбуди — расскажу без запинки). — Я не знала, что отец был настолько богат.

— Ты же должна была вступить в права наследства.

— Роб… Ты о чем?

У меня от злости даже дыхание перехватило. Какое наследство? Я до сих пор благодарю судьбу, что удалось сменить фамилию и меня не искали, посчитав погибшей.

— Значит, не вступала? — Робин задумался.

— Только часть приданого, что со стороны матери.

— Любопытно.

Мрачная морщина пересекла его лоб. Усмешка, неприятно исказившая лицо, обещала нечто редкость поганое тому, о ком он думал.

— Почему тебя это волнует? — Я поймала себя на мысли, что совершенно ничего не понимаю.

— Мясо жарить будем? — Робин виртуозно сменил тему, и я поддалась — слишком устала, наверное.

— Давай.

— Ты смог тогда сбежать? Или тебя поймали?

— Что? — он отвлекся и от мяса. — Если бы меня отловили Абикорны после всех моих подвигов, мы бы с тобой сегодня не встретились.

— Спасибо, — я протянула руку и погладила его по щеке. — Ты спас меня.

— Нашла время! — он попробовал поймать мою руку губами, но я отняла.

Время не повернуть вспять, не прожить часть жизни заново — подобного заклинания не существует даже здесь, в мире, наполненном магией. Но если бы под небом, ласкаемом крыльями грифонов, судьба дала мне шанс… Я бы всё повторила. Снова и снова…

— Почему ты солгала? — Робин возник за спиной, заставив вздрогнуть. — Сказала, что выходишь замуж, а то, что я наблюдал, лишь временное недопонимание между тобой и женихом, наследником Абикорна?

Я молчала. Он обошел меня и стал отмывать руки — вода помутнела, став розовой от крови.

— У меня часто спрашивают, — продолжал он, не оборачиваясь, — почему я не женюсь? Дочерей подсовывают… После нашей с тобой истории я все эти годы думал, что…

Он выпрямился, посмотрев мне прямо в глаза.

— Что, Роб?

— Представь пустоту. Её не лечит время. Напротив, с каждым днём бездна всё глубже.

— Зато ты остался жив!

Я злилась, потому что его упреки находили отклик в сердце. Но почему? Разве я в чём-то виновата?

— То есть ты нашла способ меня прогнать?

Всё. с меня хватит. Развернулась и направилась к выходу. «Подари мне день, Ровена!» Зачем? Устраивать допросы с пристрастием? Мало мне Синди с утра!

— Стой! — налетел сзади, сжав в объятиях, — Не отпущу.

— Меня бесполезно отпускать или не отпускать, Робин. Я прихожу сама и ухожу сама.

— И решаешь сама за всех?

— Да. И решаю сама за всех — нравится это кому-то или нет. Это мой способ выжить. Сохранить самоуважение и ни о чём не жалеть. До сих пор меня он не подводил, так что…

Он резко развернул меня к себе:

— Значит, твои поцелуи по-прежнему надо срывать с риском для жизни.

Горячие, сильные руки, страсть в глазах — миг, когда слова становятся совершенно лишними…

Глава четвертая

Летние ночи коротки, а ночи любви и того короче… Я приподняла голову, рассматривая мужчину, что внезапно возник из прошлого. Мужчину, которому не смогла сказать: «нет».

Снова.

Тихонько поднялась, в этот раз обойдемся без скандала. Он не забыл и не простил обмана, но и я осталась при своем мнении. Не выгони я тогда Робина, его бы убили. Пусть злится, пусть ненавидит, зато живой.

Неверную невесту, не желающую заключать брачный договор, Абикорны ещё могли отпустить, удовлетворились тем, что ее изгнали из рода. Но Робина они бы уничтожили.

Лучи солнца золотили вход в пещеру, подсматривая за беглянкой, обещая не выдать. Торопливо собрав одежду, выскользнула наружу, с каждым шагом мысленно проговаривая план: позавтракать в Дивноморске, дождаться, пока откроется отделение банка, оформить документы…

— Крх!

— Коза!

Грифониха появилась внезапно, и чёткий, выверенный план тут же рассыпался на тысячу осколков. Как объяснить крошке-альбиносу, что она — свободна, и я не могу взять её с собой?

— Кррр…

Я заставила себя поднять голову, и обомлела — позади Козы стоял ещё один грифон!

— Ты завела себе парня? Поздравляю.

Кокетка закатила глаза, повела клювом, дернув крылышком: мол, привязался тут кто-то на ее голову…

Чужой грифон, красавец с черным отливом, явно боевой, тяжело вздохнул. Захотелось утешить его, сдав информацию, что моя девица-краса никого к себе не подпускает, все принца ждет, и он — первый. Коза была девушкой вольной, с весьма непростым характером, в отличии от своей сестры, что как только подросла, улетела в горы гнездоваться.

Я рассмеялась, ощущая себя тещей, которую познакомили с кавалером. Как тут не вспомнить утренний разговор?

Синди… Ярость, гнев и обида прошли, осталась лишь ноющая боль.

— И откуда ты такой взялся, — я погладила иссиня-чёрное оперение красавца.

Мысль о том, что грифон — Робина, я отмела сразу. Откуда, спрашивается, у преступника грифон?

— В Дивноморск, — скомандовала я Козе, жалея, что не взяла с собой плащ.

Небо. Ветер. Дивный пейзаж. А мысли далеко. Не чувствуя холода, не замечая красот, думала лишь об одном — бежать или нет?

Столько лет прошло… Бросить поместье, начать всё сначала? Грифоны, контракты, дурочка Синди… Пропадёт ведь девчонка. Очнётся, поймёт, что «жених», взявшийся не пойми откуда, хочет вовсе не чистой и светлой любви.

Нет, рубить с плеча нельзя. Надо выждать сутки, а прыгнуть на грифона и унестись в закат я всегда успею. Мысленно попросила Козу опуститься возле кофейни.

Завтрак, и в банк. Бежать или нет, я подумаю, а деньги не помешают. Колокольчик над головой согласно звякнул.

— Доброе утро, леди Ровена, — улыбнулась хозяйка. — Как обычно?

— Спасибо, Дита. Да.

Дита суетилась, выставляя посуду на поднос. Ловкие полные руки всё делали обстоятельно, с любовью. Вот только я всего этого не замечала — замерла, как громом пораженная.

«Леди Ровена, вам как обычно?». Сколько раз я завтракала у Диты? Обычно по выходным, утром, собираясь на рынок. И каждый раз её звучный, с приятной хрипотцой голос говорил эти слова. По мужу я не леди Ровена. Леди Ровена я по титулу отца, лорда Юга, единственного в королевстве.

Здесь знали, кто я. Если знала Дита, хозяйка кофейни, что уж говорить о других? А я-то думала, что все семь лет живу инкогнито. Корма. Грифоны. Цены на уголь и морковку, девчонки. Всё это время я жила, будто жук в банке, лапками цепляясь за стекло, сквозь которое виден мир, но мне до него дела нет — лапки скользят, а чтоб выжить, надо зацепиться. Не выберусь — умру от удушья, когда банку закроют, перекрыв кислород. Банка всё это время стояла на полке в тёмном углу. Все знали, что в ней — жук, но никто не собирался её закрывать. То ли забыли, то ли справедливо считали, что узнику всё равно не выбраться…

— С вами все в порядке? — встревоженно спросила Дита, наливая в кружку кофе — бодрящий запах заполнил комнату. — Вы что-то бледненькая… Садитесь за стол, сейчас всё принесу!

Снова зазвонил колокольчик.

— Доброе утро, господин, — Дита всегда была рада гостям, её кофейня пользовалась популярностью.

— Доброе, — проворчал голос, оповестив моё и без того обескураженное сознание о том, что утро, похоже, испорчено окончательно (а так всё хорошо начиналось, Коза нашла жениха…).

— Снова решила за меня?

За спиной стоял Робин, тяжело дыша.

— Послушай…

— Решила за меня. Так же, как восемнадцать лет назад?

Отлично! Теперь не только хозяйка кофейни в курсе наших отношений, но и площадь с окрестными домами. И откуда только у него такой командирский голос?

— Роб, — начала было я и… замолчала.

Если и заводить скандал, то в пещере, без свидетелей. Жаль, спокойно позавтракать теперь не получится.

Колокольчик взвыл, дверь распахнулась, и под топот сапог поднос с дымящимся кофейником и аппетитной горкой блинчиков выскользнул из рук Диты. Чашки сыпались на пол, разлетаясь осколками по до чиставыскобленному полу.

— Леди Ровена?

— Да.

— Вам придётся пойти с нами.

Впившись в запястья, щёлкнули замки антимагических браслетов. Солдаты подхватили с двух сторон — держаться на ногах самостоятельно я уже не могла — отток магии слишком стремителен.

— Отпустите её!

Мысли лениво ворочаются в сознании. Сказать Робу, чтоб не вмешивался. Предупредить дочь, написать записку, отдать Козе, но сил нет. Голова заваливается, мир вокруг гаснет, остаются лишь звуки…

— Прочь!

— Браслеты запрещены в королевстве…

Голос Роба тонет, я собираю все силы — мне надо видеть, что происходит! Удивительно, но мне это удаётся. Я вижу, как на мужчину медленно, сверкая и переливаясь, опускается ловчая сеть. Если есть в магическом мире что-то, страшнее и безжалостнее браслетов, то это она.

Образы расплываются, но не потому, что я вновь теряю способность видеть, а потому, что плачу. Глупец! Ты спрашивал, почему я всё решила за нас обоих? Вот тебе ответ.

На глазах у изумленных жителей меня повели через площадь, в ратушу. Дверь распахнулась, втягивая в себя целую толпу в серых мундирах с двумя багровыми полосами на груди.

Откуда в нашем городке столько солдат?

— Куда этого? — раздалось за моей спиной, и я поняла, что речь идет о Робине.

— В подземелья! Там разберемся, — раздался приказ.

Кабинет мэра. Здесь я бывала часто, правда, всё больше по делам поместья, но никак не в качестве арестованной.

— Прошу, — поклонился незнакомый молодой человек, одаривая на редкость неприязненным взглядом.

Интересно, что я ему сделала?

Меня швырнули на стул. Я смогла поднять голову. Единственный, кого я узнала, был губернатор. Что он забыл в наших краях? Столица далеко…

— Доброе утро, госпожа Ровена.

Меня с силой швырнули на стул, но я смогла поднять голову. Единственный, кого я узнала, был губернатор. Что он забыл в наших краях? Его резиденция — самый крупный город Юга — далеко.

— Доброе утро, госпожа Кравали́, — улыбнулся барон Брасси, поклонившись. — Оставьте нас! — Приказал он своим людям.

Серая с алым форма — знак дома Брасси. Незнакомый мне совершенно. Значит, род Брасси — из тех, что взлетели после победы Альфреда. Барон из новых.

Солдаты выполняют приказ быстро и слаженно. Что я там говорила на тему, что «вскочить на грифона всегда успею»? Не вышло.

— Чему вы улыбаетесь, госпожа Кравали́? Нашли повод для светлых мыслей… в сложившейся ситуации?

— Стараюсь, — ответила я.

Странно, что он зовет меня по фамилии мужа и не порывается доставить в столицу королю Альфреду. Вот тот обрадуется! Нашли дочь человека, в замке которого чуть было не убили короля.

Это и стало началом смуты. Два года наше бедное королевство терзала война. До сих пор не могу понять, как отец мог решиться на такое? Заманить короля к себе, назвать гостем и… попытаться убить. Это ведь не только предательство, но и попрание законов гостеприимства.

Чем же они тебя держали, отец?

Этот вопрос не давал покоя даже сейчас, когда, казалось бы, думать надо о себе. Странно, но моё собственное арестованное положение не беспокоило нисколько. Может, из-за браслетов?

— Вы, должно быть, не отдаете себе отчета в серьезности вашего положения, — услышала я раздраженный голос губернатора, словно в ответ на собственные мысли. — Законы королевства едины для всех! Думаете, раз вы дама, суд будет более благосклонен?

— Вряд ли, господин барон, — покачала я головой.

Своими долгими вступлениями присланный пару лет назад из столицы вельможа начинал раздражать. К чему долгие прелюдии? Зачитал бы обвинение — коротко, ясно, и дело с концом. Я же хотела увидеть короля? Вот мое желание и сбудется.

— Вы же не хотите провести оставшуюся жизнь в подобных украшениях? — Губернатор кивнул на браслеты.

— Нет, — захотелось помотать головой, но сил не было.

— А раз так, то сделаете все, что от вас требуется, — мерзкая улыбка скользнула по лицу барона.

Я внимательно посмотрела на мужчину. Грубые, сильные руки. Мозоли. Явно от меча. Ах, какое кружево выглядывает из-под обшлагов мундира! Тонкое, белоснежное, оно совершенно не подходит этим рукам и выглядит… Странно. Словно кусочек мяса в облаке взбитых сливок.

Обветренное, загорелое лицо, бесцветные, сальные волосы стянуты в небрежный хвост, глаза… Глаза — серые, что говорит о том, что магический потенциал более чем слабый. У сильного мага радужка сверкает лазурью. Стало быть, род губернатора не древний.

— Что от меня требуется? — Спрашиваю, пристально глядя ему в глаза.

— Вот видите, вы уже упрямитесь, — поднимает он вверх брови. — А надо было просто ответить: «Да, монсеньор».

Счастье, что этот столичный хлыщ приказал заковать меня в браслеты. Слова, некогда сказанные Раулем Абикорном (точь-в-точь), привели в бешенство. Если бы не это… орудие пыток, ни от ратуши, ни от губернатора не осталось бы и следа!

— Вы упрямитесь. Вы будете наказаны!

Здание содрогнулось — от подземелий до шпиля на башне. Стёкла сверкнули, готовясь вылететь, но… обошлось. Слишком сильные на мне артефакты, но даже их удалось пробить. На мгновение. Сладкое, упоительное мгновение!

Улыбаясь, почти теряю сознание. Губернатор вскочил и что-то кричит. Его перекошенное лицо расплывается, испуганные крики, топот ног, серые мундиры…

Так вам и надо. Получите!

***

Очнулась от того, что в лицо плеснули водой — ледяной и… вкусной!

— Вы что наделали? — возмущается губернатор.

Кружева на его манжетах подрагивают, отливая то розовым, то золотым. Сквозь полупрозрачную узорчатую ткань блеснули кристаллы. Браслеты, формирующие силовые потоки. Значит, с магическим потенциалом не просто плохо. Его нет.

— Вам придется за это ответить!

— За что именно?

— За сопротивление во время задержания! За подделку документов, мошенничество и попытку лишить падчерицу наследства!

Картинка вокруг внезапно становится чёткой, в голове проясняется. Так вот в чем обвиняет меня представитель местной власти… В мошенничестве. Меня. Дочь лорда Юга! Ну, это мы ещё посмотрим.

Поднимаюсь на ноги, не сводя с негодяя взгляда, с наслаждением наблюдая, как белеет его лицо. Ради такого зрелища можно пожертвовать остатками сил…

— Что? — Бормочет он, безуспешно стараясь унять трясущийся подбородок. — Что⁈ Это покушение. Вы… Вы, сумасшедшая…

Грохоча сапогами, вваливаются солдаты. Жалобно скрипнув, падает выбитая дверь. Я жду, что на меня сейчас накинутся. Но… Все замирают. Сердце на несколько мгновений останавливается, я падаю обратно на стул.

— Так-то лучше! — ухмыляется губернатор. — Вы, милочка, не буяньте, будет только хуже.

Дзинь…

Окно не выдерживает, осыпается тысячами сверкающих осколков. Барон Брасси укоризненно качает головой. Хорошо хоть от страха не трясется, взял себя в руки, молодец. Он хоть и не маг, а мою боль видит. Жгучую. Невыносимую. И это явно доставляет ему удовольствие.

— Оставьте нас, — машет он рукой перепуганным солдатам, и мы вновь остаемся одни.

Подрагивающие пальцы, судорожно мнущие несчастные манжеты выдают его с головой.

— Мой сын приглядел себе на балу невесту. Синди. Милая, веселая девушка.

«Теперь ещё и богатая», — добавляю я про себя.

— Не хотите сгнить в темнице — подписывайте! — Он подвинул исписанные листы бумаги ближе ко мне. — Бумаги. Подтверждающие, что вы и ваша дочь отказываетесь от поместья и доли, доставшейся вам от состояния покойного господина Кравали́. Согласно договору, вы возвращаете украденных грифонов и исчезаете из наших мест навсегда. Без права возвращения. В противном случае вас обвинят в убийстве Кравали и казнят.

Во время проникновенной речи губернатора я думала о том, какая же я всё-таки дура. Непроходимая, безмозглая, беспросветная дура! И что я хочу от Синди? От семнадцатилетней влюбленной козы (прости, моя верная грифониха)? Спасительница! А сама-то куда смотрела? Растворилась в чувствах… Обидели её! Как я могла? О чём вообще думала? Не узнать у девчонки, с кем она познакомилась на балу, в кого влюбилась, кто ей сделал предложение, и главное — кто решил присвоить себе наше поместье?

Узнай я, что это губернатор, наверняка бы смогла разложить всё по полочкам. Уж догадалась бы, чего ждать от всесильного в наших землях представителя короны. Ситуацию ещё можно было бы спасти. Связать горе «невесту», вскочить на грифонов, и бежать — чем дальше, тем лучше. И не в небольшое поместье рядом, которое я прикупила себе как вдовью долю, собираясь уходить, когда падчерица соберется замуж (именно там сейчас и прятались грифоны). Нет. Бежать надо было дальше. Намного дальше!

Не верю я в любовь с первого взгляда к богатым наследницам.

Вторая непростительная ошибка с моей стороны — девчонку надо было сразу проверить на предмет магического воздействия. Теперь уже поздно, если и опоили, то доказать это уже почти невозможно, след если и остался, то слишком слабый. И ведь мелькала же у меня мысль, что сама она так не могла!

Ты дважды дура, Ровена. А если вспомнить встречу с Робином и тот факт, что он тоже угодил в темницу из-за тебя, то трижды…

— Вам необходимо хорошенько все обдумать, — доверительно склонился надо мной губернатор.

Тут он прав. Вот только я совершенно не понимаю, чем это может помочь. Ясно одно — жива я буду ровно до тех пор, пока на документах не будет подписи госпожи Кравали.

Добровольной подписи.

— В темницу ее, — раздается команда.

Я с трудом разлепляю губы, пытаясь что-то сказать, корчусь от боли — воздух врывается в лёгкие жгучим пламенем.

Плохой признак. Магическое истощение. Так и магии лишиться недолго.

— Посидите внизу, — щелкает пальцами барон Брасси. — Это наверняка сделает вас более сговорчивой.

Перед глазами пляшут пятна, превращаясь в настоящую метель. Ноги не слушаются, волоком скользят по каменным ступеням вниз. Тело безвольно повисло на руках двух солдат. Странно, что я ещё в сознании.

Вижу. Слышу…

— Шарль! — голос Синди звенит от слез. — Вы должны мне помочь! Мама пропала.

— Дорогая, — отвечает падчерице молодой мужской голос. — Мы обязательно ее найдем. Я подниму всех, попрошу помощи у отца. Не беспокойтесь.

— Мы… Мы поругались вчера, Шарль…

Голоса стихают. Ржавая дверь темницы скрипит, в лицо ударяет запах сгнившей соломы, а я улыбаюсь, потому что маленькая глупая добрая девочка ищет свою мачеху.

Глава пятая

— Что с ней⁈

— Забирай свою даму, рыцарь!

Смех солдат. Чувствую, как трясутся их тела — видимо, потеряв на какое-то время сознание, повисла на их руках. Ноги — словно и не мои. Звуки причиняют боль.

— Зря ты полез во все это, мужик.

Скрип ржавых петель тяжёлой двери и беспомощный полёт в никуда — тело меня по-прежнему не слушается. Сильные мужские руки ловят и прижимают к себе. Тепло. Становится легче. Сердце, чертыхнулось и замерло. Стараюсь не дышать, помня о невыносимой боли в груди. Браслеты по-прежнему на мне, а это значит, с каждым часом будет всё хуже.

Нужно сосредоточиться. «Усыпить» силовые потоки, заставить их на время «уснуть» — так, как нас учили в академии. Только так можно предотвратить полную потерю магии, ведь неизвестно, сколько времени будет продолжаться эта пытка. Судя по настрою губернатора, проявлять великодушие по отношению ко мне он не собирается.

Глубокий вдох. Медленный выдох. Прижаться к сильному мужскому плечу. Вспомнить ночь в пещере. Расслабиться. Даже в такой ситуации, как сейчас, необходимо расслабиться.

Давай, Ровена. Ты сможешь.

Ловчая сеть — не чета браслетам. Сверкающая паутинка высасывает магию в разы быстрее, и защиты от этой напасти практически нет! Робин же был опутан ею с ног до головы, как колбаска копчёная. Откуда у него силы держать ещё и меня?

— Главного позови, — приказывает сын конюха, да так, что сам король мог бы ему позавидовать…

— Ты это, мужик… Ты чего?

Распахиваю глаза. По камере разбросаны куски разорванной в клочья сети. Пятна крови. Кровь и сейчас капает из носа мага. Мага, сильнее которого я, пожалуй, в своей жизни ещё не видела. Кто этот человек? Может, он и не Робин вовсе? Может, личина? С таким потенциалом ещё и не такой фокус выкинуть можно…

Инстинктивно тянусь к его лицу — остановить кровь, напитать энергией, и тут же падаю на пол — магические браслеты атакуют на любое проявление силы, а я… Решила вспомнить курсы оказания первой помощи пострадавшим в горах — уж что-что, а эту премудрость на факультете изучения магических существ осваивать пришлось всем.

— Передайте Брасси, что его требует к себе Барт, — рычит Робин, подхватывая меня у самого пола.

— Думай, что делаешь, — закрывая за собой стонущую на все голоса дверь, ворчит седой охранник, одетый в зелёную, а не в серую, как у солдат губернатора, форму (в таких ходили отставные, что часто нанимались к мэру). — Я вот думаю. А посему беспокоить губернатора не пойду. Вот наш мэр, к примеру. Заболел, бедолага. Смертельно заболел. Главное вовремя. Знаешь, что я сделаю, как только сменюсь? Отправлюсь к доктору. Заболею. Пусть думают, что заразная у мэра хворь. Жаль, вчера не сообразил…

— Герт! — возмутился молодой.

— И ты, если не дурак, сделаешь так же, — отмахнулся седой. — Не понял еще, кто перед нами? — Он кивнул на Роба. — Ты хоть представляешь, что будет, когда эти двое схлестнутся?

— Не поможешь мне? — прищурился Роб.

— Ни в коем случае. Простите, леди Ровена. Правда и доносить губернатору о том, что Вы, ваша милость, освободились от пут, не стану.

— Ну, что ж, и на том спасибо. Если задуматься, весьма щедро. А воды принесёшь? — криво усмехнулся человек, о котором я, оказывается, совсем ничего не знала.

— Держите, — молодой уже протягивал сквозь прутья решетки глиняный кувшин.

— Джоана мне теперь покоя не даст, — печально заметил Роб, поднося свою добычу к моим губам. — Пей, Ровена. Пей. Нам надо много пить.

Я послушно делаю глоток. Еще один. Останавливаюсь с трудом — надо отдать половину Робину.

— Джоана?

— Джоана. Она вечно носилась по заштатным городишкам, разоблачая махинации начальства на местах. С одним грифоном. Я же ей и выговаривал, а получается, что вляпался сам, как мальчишка.

«Джоана…»

— Прости, — говорю вслух.

Робин по-детски, от души веселился, а я… Мне вдруг стало больно от того, что я понятия не имею, с кем провела эту ночь. Горечь от безысходности разливалась в груди. Я закрыла руками лицо. Сочувственно звякнули браслеты. Так мы с ними, глядишь, подружимся. В темнице и артефакт-убийца — приятное общество…

— Я сумею тебя защитить, — Робин чувствовал мой страх, но он не понимал, что боялась я… его.

Его. Совершенно неизвестного мне человека, который говорит о Джоане как… Как о сестре. Может быть, это вовсе не та Джоана? Хотя нет. Всё сходится. «Носилась по заштатным городишкам… С одним грифоном». А тот седой охранник? Как он сказал? «Ты что же, всё ещё не понял, кто перед нами?».

Мысли неслись, стаей грифонов мечась в гудящей от резкой потери силы голове. Надо взять себя в руки. Успокоиться. И хватит о нём думать! Подумай лучше о девочках. Представила, как губернатор выманивает Агату, или угрожает жизнью Синди.

Нет…

— Ровена! — Роб подхватывает на руки, несёт в угол, к тонкой подстилке из соломы, аккуратно опускается на пол, кутает в плащ и качает, как маленькую. — Тише. Тише… Брасси напугал тебя?

Кивнула, глотая слезы и чувствуя, что держаться больше нет сил.

— Он только говорил? Или позволил себе большее? — руки мужчины сжимают мои плечи.

— Нет. Не позволил. Просто… Пугал.

— И преуспел, как я вижу. Чего он хочет от тебя?

— Я думала, меня арестовали, чтобы отправить к королю.

— К Альфреду?

— Да.

Роб поцеловал меня в макушку и рассмеялся. Опять веселится. И что такого смешного я сказала?

— И зачем нашему славному королю понадобилась моя возлюбленная?

— Я — дочь лорда Юга!

— И ты хочешь награду?

— Роб… Не смешно.

— Я и не думал смеяться. Твой отец отдал жизнь за короля, имеешь право.

— Что? Что ты сказал?

— Твой отец дал возможность наследнику и Норфолку бежать, когда их заманили в ловушку.

Я бы упала, но мы и так сидели на полу.

— Это… правда?

— Конечно. Ты не знала?

— Знала. Но совсем другое. Мне сказали… На короля напали в замке моего отца. Он… Он его предал. Все эти годы я скрывалась от виселицы, думая только об одном — почему? Почему он это сделал? Что заставило его так поступить?

— Его величество не казнит женщин за проступки мужчин, — отрезал Роб. — Выдает замуж — да. Чтобы закрепить за сторонниками права на земли мятежных аристократов. Но преследовать дочь или жену за то, что отец или муж выступали против него… Нет.

— Уверен?

— Конечно.

— Кто ты, Робин?

— Какой же я дурак… Почему не отправился в поместье к Абикорнам? К той, другой Ровене? — Робин крепче прижал меня к себе. — Я был уверен, что Карл — твой сын.

— Карл? — Тихонько подсказала, стараясь не мешать разговору мужчины с самим собой.

Может, хоть так что-то узнаю?

— Сын Рауля Абикорна и леди Ровены. Воспитывается при дворе Альфреда, как гарант мира. На мальчишке магических клятв больше, чем блох на собаке! Но он жив, это главное. У него такие же лазоревые глаза, как у тебя…

— Как у всех, в ком течёт хоть капля королевской крови, — кивнула я.

— Когда решали вопрос, — не услышал меня Робин. — Оставлять ли жизнь мальчишке, я был готов схватить пацана и пуститься в бега. И нисколько этого не скрывал. Альфред, Ролан, даже Норфолк — все это понимали. Жизнь юного Абикорна — моя награда. А значит, и моя ответственность.

— Это правильно, — обрадовалась я за жизнь неизвестного мне мальчика.

Голова шла кругом. Альфред, Ролан, Норфолк… Знакомые имена. Вот только они из той, другой, почти полностью забытой жизни. А Джоана? Та самая целительница короля, или…

— Альфред был мне благодарен за то, что я вступился за мальчишку. Ещё одну казнь выдержать было… Просто немыслимо. Это было страшное время.

Он прижимал меня к себе, и говорил, говорил, как будто все эти годы был околдован заклятием молчания, и его наконец освободила добрая фея.

— Странно, но я не мог себя заставить увидеть дочь Рауля Абикорна. Девочка так и осталась в поместье вместе с матерью. Я еще радовался, что ни она, ни Ровена Абикорн не заинтересовали короля… Ты понимаешь? Я был уверен, что оставил ее с тобой. Дал возможность нормально жить.

— Сколько ей лет?

— Скоро восемнадцать.

— Как Агате. Синди чуть старше. На пару месяцев.

— Это твои дети?

— Да.

— Сложно с детьми, — философски заметил он голосом человека, счастье отцовства наблюдающим со стороны.

— Сложно, — согласилась я.

Вчерашний скандал с дочерью тут же возник в памяти, в сердце кольнуло.

— Расскажи, — вдруг попросил он.

— Что рассказать?

— О дочерях.

— Хорошо. Агата…

— Ей почти восемнадцать?

— Ты будешь слушать?

— Буду, — Робин уткнулся носом мне в шею. — Прости.

— Она… серьезная. Временами зануда. Самостоятельная. Слишком самостоятельная. Поступила в Столичную Академию в семнадцать лет. Сама поступила. Хочет двигать науку…

— Бедная… наука, — хмыкнул Робин.

— Издеваешься? Правильно. Вот и моё материнское сердце негодует. Но и гордится тоже. У неё всё получится, я уверена. Агата занимается грифонами. Хвасталась, что ее труды отметили.

— А Синди?

Роб внимательно слушал, почти не дышал. Словно боялся спугнуть.

— Синди… Она — дочь покойного мужа.

— Почему сразу не сказала?

— Потому что, хоть Синди в это не верит, я не делаю между ними различий. Они обе мои дочери и люблю я их одинаково.

— Твой покойный муж — господин Кравали? Вассал твоего отца?

— Да. И что с того?

— А то, — Робин нахмурился, — что он знал о том, что происходило в замке старого лорда. Что он наговорил тебе? Предательство отца выдумал… Зачем?

— Не знаю.

— Захотел и твое состояние, и мать для своей дочери? Поэтому не сказал правды?

— Не знаю, что тебе ответить. Муж вывез меня из столицы, дал свое имя. Дом, — холодно ответила я. — Он спас мне жизнь. И даже если он меня обманул, я останусь ему благодарна.

— А меня не было рядом…

— Робин, мы расстались! О чём ты?

— А девочке, говоришь, восемнадцать?

— Да. И знаешь… Хватит обо мне. Твоя очередь!

— Ну, что ж… Во всяком случае, обстановка вполне располагает к откровенным беседам.

— Тюрьма располагает⁈ — Возмутилась я и… рассмеялась.

Он всегда умел меня рассмешить. В любое время. В любом месте. В любой ситуации. Когда коленка в крови, когда разбила любимую мамину вазу и жду наказания, когда не удалось стащить с кухни сахар для лошадей…

Мы выросли. Столько лет прошло! А он опять меня смешит. В тюрьме, обхватив магические наручники своей рукой, словно это поможет.

— По крайней мере, нам некуда торопиться.

— А ещё никто не сможет сбежать, — прыснула я, чувствуя, как от смеха катится по щеке слезинка.

Кому рассказать, ведь не поверят. Сидит барышня в тюрьме, на коленях у мужчины. Мужчина — на подгнившей соломе, по углам — ошмётки ловчей сети, на женских запястьях — блокирующие магию браслеты, и оба смеются до слёз!

— Знаешь, что самое забавное?

— Что, Робин?

— Не считая расплаты за поцелуй, я ни разу не был в темнице! Даже когда ходил контрабандистом.

— Правда?

— Грегор командовал егерями. Они вынюхивали нас, как ищейки. Рано или поздно я бы попался, но внезапно мы оказались на стороне короля. Его в ту пещеру притащила Джоана, и мы из преступников превратились в верных слуг короны. А потом стали друзьями Альфреда.

— То есть ты сейчас… Не беглый преступник⁈

— И даже не дезертир — искупил кровью, так сказать.

— А в наших местах какими судьбами?

— Я же тебе говорил. Приехал в отпуск. Джоане не нравится мой цвет лица. Ха-ха-ха… Беременной целительнице лучше не перечить — себе дороже, да и Ролан за жену порвет. Так что я и не думал спорить. В отпуск — значит в отпуск. Я приехал и… Нашёл тебя.

— Неудачный получился отпуск, — вздохнула я.

— Не скажи.

Я вдруг поняла, что почти не чувствую наручников, магия очень медленно, но всё же струится внутри.

— Сломал, — улыбается он, поймав мой взгляд. — Эти убогие меня даже не обыскали.

Спасибо, Спасительница! Спасибо, что снова свела нас вместе.

— Робин?

— Да?

— Кто ты? Кто ты сейчас?

— Робин Барт, к вашим услугам. Министр по налогам и сборам. Там что-то еще с графским титулом, никак не запомню. Теперь твоя очередь раскрывать тайны. Агата, она…

— Твоя дочь.

Глава шестая

Тихо в подземелье. Я не слышу собственного дыхания. Не слышу дыхания Роба.

Граф, министр по налогам и сборам. Кто бы мог подумать?

— Чувствую себя… странно, — прошептал наконец мой сокамерник.

Слава Спасительнице! Я уж думала, он будет молчать вечно. За эти мгновения перебрала всё, что можно было бы сказать, но… Что тут скажешь?

— Да, — выдохнула, вспомнив прошлое.

Как на первом курсе узнала, что беременна. Как тщательно продумывала план… выживания. Изгнанная из рода, одна. Ни на секунду я не думала о том, чтобы избавиться от ребенка. Никогда. Да и особого отчаяния не было, если уж начистоту. Скорее злость. Возможно, азарт. Выжить. Сохранить независимость. Устроить всё так, чтобы всё было хорошо, несмотря ни на что! И у меня получилось. Огорчало лишь, что не могу поделиться с любимым человеком радостью, но… найти Роба? Об этом тоже не думала, считая себя ходячим несчастьем. Словно меня кто-то проклял. И всё из-за мнимого предательства отца.

— Ребенок, — Роб словно пробовал слово на вкус, одновременно прижимая меня к себе ещё крепче.

— Робин… задушишь!

— Прости, это я от радости. Ребенок. Мой ребенок!

— Только ей не говори, что она — ребенок.

— Почему?

Я рассмеялась, и, стараясь не обращать внимания на то, как неуместно звучит искренний смех в пустой каменной нише подземелья, постаралась объяснить:

— Ей восемнадцать.

— Сколько⁈

— Восемнадцать, Робин. Ровно столько мы с тобой не виделись. Ну… Чуть дольше. Она — взрослая.

— В смысле… Уже не ребенок?

— Ни в коем случае. Твоя дочь — самостоятельная. Слишком самостоятельная. Ко мне относится снисходительно, и это мне ещё повезло. Ха-ха-ха… Правда, когда дело касается грифонов, ситуация меняется — тут я немного, но всё же авторитет.

— Удивительно, — губы Роба расползлись в совершенно счастливой улыбке, но уже через мгновение его лицо застыло. — Тихо… Слышишь?

Страх сороконожкой пробежал по позвоночнику. Какими бы задушевными ни были разговоры, мы заперты в темнице, и нас всё ещё не выгодно оставлять в живых. Как… больно! Неужели вот так всё и закончится?

— Эй, — Роб осторожно поцеловал меня в макушку и задвинул за спину. — Постой здесь, пока я со всем разберусь…

«Я со всем разберусь». Звучит как музыка. Много лет назад я сама от этого отказалась. Добровольно.

Нервный топот, лязг оружия, из-за широкой спины Роба ничего не видно.

— Бродяга⁈ — Недовольный голос губернатора раскатистым эхом прокатился по каменным сводам. — Почему не доложили? Вы в своем уме?

Кто-то что-то бубнит в оправдание, перед глазами упрямый коротко стриженный затылок Роба, остатки артефакта на спине поблёскивает рваной паутиной. Этот сильный, решительный, властный человек сделает все, чтобы мы вышли из этой чудовищной истории живыми. Потому что я ему дорога. Потому что он хочет увидеть дочь. И так тепло стало на душе, так радостно! В застенках ратуши за два шага от смерти…

Неисповедимы пути твои, Спасительница…

— Здравствуй, Есен, — голос Роба насмешлив и одновременно зол.

Я вздрогнула — мир за железной решеткой замер.

— Командир?

И такая обреченность в голосе, будто в клетке сидел он, а не мы. Так что же получается? Роб и губернатор знакомы? Служили вместе? Как мало я знаю о друге детства…

— Гони всех, — весело продолжил Роб. — И иди сюда. Договариваться будем.

Через несколько минут перед нашей клеткой появился губернатор. Вид у него был поникший.

— С проверкой? — после продолжительного молчания спросил он у Роба.

— Не поверишь, — ухмыльнулся тот. — В отпуск.

— И тут я… — Глухо пробормотал губернатор.

— Портишь мне весь отдых! Я с дамой в кофейне. Солнышко, красота, десерты. Завтрак, понимаешь. И тут — на тебе. Чего же тебе не хватало, Есь, а? Король отблагодарил всех верных. Всех, кто остался в живых. Тебе отдали целую провинцию. Из контрабандиста и преступника — в вельможи. В губернаторы.

— Сына захотел женить, — глухо отозвался барон.

— Ну, и женил бы. Девчонка же без ума. Или, — голос Роба стал вкрадчивым, — не так, чтобы сильно без ума? Пришлось помогать? Зелья?

Молчание. Сердце колотится. Значит, Синди говорила все под воздействием? Хотя… Я вспомнила, все, что знала о зельях, подавляющих волю. Поменять поведение, симпатии и желания они не в силах, разве что усилить то, что есть. Не обольщайся, Ровена…

— И что теперь? — спросил губернатор. — Каторга?

— Не льсти сам себе. Крови на тебе нет. Обвинение в задержании госпожи Кравали ты легко обойдёшь — скажешь, что защищал бедную, обездоленную сироту и тебе поверят. Той, что посчитал преступницей, угрожал лишь ради того, чтобы добиться справедливости. Что касается факта магического воздействия на девчонку — это еще надо доказать. Ну а уж мое задержание — просто нелепость. Недопонимание. Солдаты перестарались, а ты знать не знал, ведать не ведал.

— Хорошо рассказываешь, командир. Складно.

— Хочу помочь тебе вывернуться из этой истории с минимальными потерями, Есен.

— Отмазать?

— Отмазать. Спасти. Остановить, — кивнул Робин. — Я заступлюсь за тебя перед королем. Каким бы ты ни был, Есен. Ты — свой.

— Закон гор?

— Именно.

— Хороший ты мужик, командир.

Дорогие кружева с рукавов барона де Брасси разлетались розовыми лепестками.

— Не без этого, однако кое-что у любого здравомыслящего человека вызовет вопросы. А Альфред, безусловно, таким является.

— То, что госпожа Кравалли потребует разбирательств?

— Думаю, с госпожой мы договоримся.

— Я как-то не заметил в ней покладистости.

Я с трудом держала себя в руках. Покладистости? Переговоры? И это после того, как зельем опоили дочь? А если бы не было у нас ни поместья, ни грифонов — тогда что? Пробралась бы Синди на бал. И чем бы она заинтересовала сына самого губернатора, принца наших мест? Красивенькой мордочкой (что есть — то есть). Ангельским характером (не думаю).

«Зато было бы честнее», — подумалось мне. Надо же… Я, оказывается, романтик.

— Я поддержу официальную версию. Но как быть с Синди?

— Она понравилась Шарлю с первого взгляда. И он не стал ждать и… — губернатор осекся, но тут же взял себя в руки: — Мальчишка ни при чем. Это все я.

— И поэтому ты будешь объясняться и оправдываться за самую мерзкую часть этой истории.

Робин кивнул на мои наручники и медленно повернулся спиной к де Брасси, демонстрируя обрывки анти-магической сети.

Вот так, просто, повернулся спиной к человеку, который еще не решил, стоит ли заключать с нами договор, надеясь на милость короля и заступничество бывшего командира. Есть ведь и другой вариант развития событий — закопать нас здесь, в подвале и довериться удаче.

— Ну ты даешь, командир, — протянул губернатор.

Я же со свистом протолкнула воздух, негромко, но выразительно выругавшись. Робин скосил на меня удивленный взгляд.

Что, милый? Не нравится? Это ты ещё не слышал, как я в прошлом году объясняла рабочим, что крышу надо было делать строго по чертежам…

Губернатор посмотрел на меня с уважением.

— Я не хочу верить, что не могу повернуться к тебе спиной, Есин.

— Настолько мне веришь?

— Еще не хватало не верить своим. Тогда и жить незачем.

— А это? — губернатор ткнул пальцем в остатки ловчей сети на спине Роба.

— Тут все просто, — рассмеялся Роб.

Грохнуло. Покатилось.

— Отец!

— Мальчишка не виноват, — умоляюще посмотрел Есен на Роба.

Тот нехотя кивнул.

Топот, ругательство. Сдавленный крик. Видно, Шарль пересчитал рёбрами все ступени, ведущие в подземелья старой ратуши. Так тебе, молодой паразит!

— На нас напали! — присоединился к нашему обществу сын губернатора.

— Король? — губы губернатора побелели.

— Рано, — как само собой разумеющееся проговорил Роб.

— Тогда… кто? — обреченно спросил губернатор, обращаясь к нескольким подчиненным, стоявшим рядом с его сыном.

Я украдкой посматривала на юного мага, стараясь понять, что именно привлекло мою дочь. Но тут и понимать нечего. Хорош, и что удивительно, силен магически, чего не скажешь о папе…

— Какие-то девчонки и мальчишки — в мантиях, на грифонах.

— И? Что нужно от меня «каким-то девчонкам и мальчишками в мантиях и на грифонах»?

— Требуют отдать им леди Ровену.

— Агата…

Если бы Робин не поддержал, я бы упала прямо на каменный пол и остатки сгнившей соломы. Агата. Упрямая девчонка! Сама прилетела и притащила друзей — их же отчислят! И всё же какая-то часть внутри меня ликовала. И даже не потому, что меня прилетели спасать (хотя не скрою, приятно, да простит мне Спасительница подобные мысли). Дело не в этом. У неё есть друзья. Настоящие. А это не мало…

— Слушайте все, — рявкнул Робин. — Если Агата… Если кто-то из адептов пострадает, если кого-то из грифонов… Хоть как-то заденут…

— Скорее, — губернатор сделал знак сыну, тот взмахнул рукой, и в то же мгновение с моих рук упали оковы, а с широкой спины Роба осыпалась ловчая сеть.

Как я и предполагала — мальчишка силён, вот только сейчас не до него. Мы с Робом одновременно взлетели по лестнице, оставив остальных далеко позади.

Агата… Откуда? Она же должна быть в Академии! Допустим… Допустим, она узнала утром. Всё равно за несколько часов добраться до наших краёв… Невозможно! От мест, где расположена Академия, сутки лета. Тогда… как?

Помоги нам, Спасительница…

— Не стрелять! — Командовал губернатор. — Повторяю — не стрелять! Всем отойти от окон!

— Мы требуем освободить леди Ровену! — пронёсся над ратушей звонкий, яростный, до боли знакомый голос.

Агата… Невероятно! Невозможно, но это — она. Складки огромной мантии (явно не с её плеча) облаком окутали фигуру, капюшон низко надвинут, полоска чёрной ткани скрывает половину лица, даже еле заметную ауру маскирующих внешность чар можно разглядеть при желании. Подготовка неплохая. Достойно уважения, вот только меня не обманешь, и Роба — тоже, даже если он её видит впервые. Зов крови, ничего не поделаешь…

Меж двух чёрных, как ночь полосок, горят отчаянной, бесшабашной решимостью глаза, отдавая то лазурью, то весенней зеленью. В отца. Странно, неужели я раньше этого не замечала? Наверное, просто старалась не замечать…

Пока губернатор отдавал приказ сложить оружие, Роб, затаив дыхание, всматривался в предводителя всадников.

— Требует она, — восторженно выдохнул он. — Какова нахалка!

— И в кого она такая?

— В маму, конечно.

— Конечно. Больше ж не в кого…

Остальные всадники, окружавшие Ратушу, были в тёмно-лиловых мантиях. Я напрягла память, вспоминая форму Академии, где учится дочь. Тёмно-лиловые мантии на чёрной подкладке. Агата свою вывернула наизнанку, чтобы выделяться. Так ни у кого не возникнет сомнений, кто именно всё это затеял.

Умно. И благородно. Она пытается взять мантикорову долю ответственности на себя в случае, если полетят головы. Надо уговорить Роба посодействовать. Дети не должны пострадать, им учиться надо. А уж с Агатой я поговорю…

Взгляд с всадников переключился на грифонов. Хороши! Почти все — боевые. И где это наши адепты разжились подобными ресурсами? Коза? И ты здесь?

Перья грифона Агаты отливали синим. Еще зимой у нее не было своего грифона. Красавец. А какой размах крыльев! Но даже он не смог бы так быстро проделать такой огромный путь. Коза посматривала на него с подозрением, а рядом парил… Крош. На нём была Синди, никто другой бы его не оседлал, уж что-что, а в этом я уверена. Вот так сюрприз! Итак, вся семья в сборе…

— Пойдешь с ними договариваться? — Губернатор обречённо посмотрел Робу в глаза.

— Есть другие варианты? — Роб ухмыльнулся, не отрывая глаз от грозной группы, парящей прямо над центральной башней здания.

— Нет, просто…

— Что тебя так тревожит?

— Как что? Где я им возьму эту… леди Ровену?

— Стареешь, Есин, — покачал головой Роб. — Впрочем, ты и раньше по части сбора информации был не силён. Вот силовые действия — другое дело.

— Кто на что учился, знаешь ли, — обиженно буркнул губернатор.

— Ты вообще ни на кого не учился.

— Ты тоже.

— Нас жизнь учила, — примирительно поднял руки вверх Роб. — Ты бы перед тем, как задерживать госпожу Кравалли, поинтересовался, кто она такая.

— Мачеха Синди.

— Поговорил бы с мэром, — делая вид, что не слышит, продолжал Роб. — Узнал бы, что мачеха Синди — это леди Ровена, дочь лорда Юга.

— Что?

— Сходил бы в банк, потребовал выписку со счетов, показал бухгалтерам, если в этом ничего не понимаешь. Тебе бы всю выкладку рассказали. Кто у кого не ворует.

— Дочь лорда Юга… — губернатор, услышав имя моего покойного отца, застыл, словно зачарованный. — Да знай я… Я бы не осмелился.

— Жаль вас перебивать, но, — я кивнула на окно.

— Грифонов на землю, — рявкнул Робин с такой силой, что уши заложило — голос обрушился на нападавших, прижав к воздушному потоку и заставив застыть на месте. — Старшего ко мне!

— С кем говорим? — Ответил ломающийся мальчишеский голос.

— Министр по налогам и сборам Барт. Грифонов на землю!

Все тут же подчинились. Все, кроме Агаты. Девушка на боевом иссиня-чёрном грифоне напряженно всматривалась в окна.

— Хороша, — улыбка осветила лицо Робина. — Наша?

Я кивнула, а губернатор побелел ещё больше.

— Откуда она тут взялась? — посмотрела я на него.

— Я отправил письмо о том, что вы задержаны. Нужно было ее присутствие, чтобы…

— Чтобы что?

— Чтобы вы были посговорчивее, — Есин всё же нашёл в себе силы сказать правду.

— И девчонка прибыла с подкреплением. Маму спасать, — шалея от восторга выдохнул Робин.

Я злилась. Известие об отцовстве напрочь отбило у новоиспечённого родителя критическое мышление. Подкрепление? Спасать? Дети пытались штурмовать ратушу! Государственное учреждение. Да за такое… А если бы наемники губернатора начали стрелять? Или вызвали войска?

По-хорошему горе-бунтовщиков драть надо, а он… счастлив. Губернатор, тот тоже хорош — смотрит одобрительно, манжеты поправляет.

Мне бы только остаться с дочерью наедине. Орать буду, не переставая. Все скажу! И одной и второй. Козе тоже достанется. Со мной она, значит, упрямится, а тут посмотрите на нее! Образцово-показательный, вымуштрованный грифон, воспитанники конюшен самого Роланда позавидовать могут!

— Пойдем разбираться, — Робин взял меня под руку, и мы чинно спустились.

На площади было не протолкаться.

— Кто такие? — сурово спросил Робин, мгновенно становясь вельможей, приближенным короля и крайне значимой персоной. Впечатления не портили ни потрепанный вид, ни разорванная одежда.

Что ж, посмотрим, чем дело кончится. При всём уважении, я ставлю на своих.

Глава седьмая

— Мама! — Агата кинулась мне на шею, и в носу защипало — с того самого момента, как в тринадцать лет дочь посчитала себя взрослой, такого не бывало…

— Доченька, — я прижала главаря спасательной операции к себе, одновременно поймав взгляд Синди. — Иди ко мне, дурочка…

Сердце сжалось, когда в голубых, блестящих от слёз глазах младшей появилась надежда. На прощение. На то, что всё будет хорошо. Так мы и стояли, обнявшись, молча обещая друг другу что никто и ничто нас не сможет разлучить. Никогда.

— Мама… Прости, прости меня.

Я гладила девчонок по упрямым головушкам, понимая, что мне самой сейчас реветь ни в коем случае нельзя. Дети должны видеть во мне силу, уверенность, вот только слёзы предательски лились по щекам, и ничего поделать с этим не получалось. Роб смотрел на нас, забыв обо всем, и от этого было так… сладко.

Вдруг к нему подбежал мужчина и стал что-то озабоченно шептать в самое ухо, воровато озираясь по сторонам.

Роб замер, но лишь на мгновение:

— Все, кто на грифонах — за мной! — Накрыл площадь командный голос.

Всадники взмыли в небо. Коза тут же оказалась рядом, бросив на грифона Робина испепеляюще-ревнивый взгляд. Только этого не хватало! Мало того, что предстоит объяснение с Агатой, так ещё эта кудрявая красотка характер показывает. Не успела я об этом подумать, как меня бесцеремонно закинули в седло.

— Вперед!

Клекот Козы, свист крыльев, ветер в лицо, а в сердце — нежданное, негаданное счастье. Счастье любить и быть любимой. Робин, дочки, грифоны. Большего мне и не надо, только бы все были живы и рядом.

— Синди! — На порог ратуши выскочил Шарль.

В глазах мальчишки застыло отнюдь не наигранное отчаяние, Крош камнем понёсся вниз, зависнув прямо над головой юноши. Взгляды молодых людей скрестились и вспыхнули, едва не спалив старинное здание дотла.

Надо же…

Дети и в самом деле полюбили друг друга? Наверное, да. Вот только мозгов у них не больше, чем у птенца грифона. Хотя нет. Грифоны создания мудрые. Не то, что люди. Вот взять хотя бы нас с Робином. Чем мы отличаемся от этих двоих? Да ничем. Сейчас, конечно, не до того, но с дочерью надо будет поговорить. В конце концов должна же умудрённая жизнью мать делиться опытом? Несмотря на нервотрепку, которую губернатор с сыном устроили всем, парня было жалко.

Крош взмыл в небо, прочь от площади, догоняя остальных.

Пока разбиралась в собственных чувствах, Роб уверенно вёл стаю к… замку лорда Юга.

За всё это время я ни разу не навестила родные места. Даже издали не смогла себя заставить посмотреть на замок, в котором выросла. Помню, как в последний раз прижалась к серому, тёплому, шершавому камню стен, достала из причёски шпильку с трилистником из изумрудов (подарок отца) и сунула в щель кладки.

Зачем я это сделала? Не знаю. Но тогда почему-то легче стало.

Мрачные родные громады нависали над морем у скалистого берега, даже с высоты птичьего полёта подавляя собственным величием. Ещё немного, и грифоны начнут снижаться. Я обняла Козу за шею, зарывшись в белоснежные перья, чувствуя тепло.

«Спасительница, не оставь! Помоги мне всё это вынести, пожалуйста…».

Его величество и герцог Норфолк не могли бы покинуть замок без позволения отца. Живыми, точно нет. Если бы я вела в Академии курс оборонной магии (мне бы никто не предложил, моя специализация — грифоны, но если бы вдруг такое случилось), я бы начала с подробного разбора защитных заклинаний родового гнезда…

Если бы отец предал короля, заманив в гости и был бы на стороне заговорщиков — Джоанне некого было бы спасать.

Чем мог держать несгибаемого, всемогущего (во всяком случае у себя, на Юге) отца герцог Абикорн? Я вспомнила Синди. Вспомнила полный боли взгляд Шарля.

Зелье.

Что, если отца околдовали? Вполне возможно. Надо заняться этой историей. Перевернуть всё, что смогу найти. Поговорить со всеми, кто может хоть что-то знать. Даже если придётся вытащить информацию у самого короля, я это сделаю! Хватит. Слишком долго скелеты лежали в шкафу.

Как жаль, что отец никогда не увидит Агату. Не обнимет, прижав к своей груди мою голову с усталой, чуть грустной усмешкой. Он редко позволял себе подобное, но те минуты были самыми счастливыми…

— Грх? — Коза, считав мое настроение, камнем рухнула вниз.

Сердце ушло в пятки. Такой вот способ утешить — грифониха терпеть не может, когда я плачу. Слезы высохли, как по волшебству — все ж таки добилась своего, мерзавка!

И тут я увидела замок. Волны бились о камни, слизывая тень от зубастых башен.

«Ну, здравствуй. Скучал? Молчишь… Злишься? Зря. Я ведь оставила тебе любимое украшение — значит, хотела вернуться. Встречай!»

Коза, вслед за остальными грифонами, заложила круг над замком, давая осмотреться.

Казалось, еще немного, и появится отец —полюбопытствовать, что за незваные гости пожаловали в его владения. Ветер донёс терпкий запах сгнивших желудей — рядом, за высокой стеной, обнимающей двор и внутренние постройки, была дубовая роща, что тоже принадлежала отцу. Он любил там гулять ранним утром, ещё до рассвета. Говорил, деревья в это время пахнут вишнёвым сиропом. Все над ним смеялись, а он уверял, что это чистая правда. Рассказывал, что, когда он был маленьким, их кухарка варила вишнёвое варенье по особенному старинному рецепту, добавляя дубовый лист.

Но отца не было.

Стоило всадникам спешиться, как грифоны взмыли в небо, повинуясь клекоту зверя Робина, которого без колебаний признали вожаком.

Двор совсем зарос. Каменные стены покрылись мхом. На смотровых площадках то тут, то там проросли крошечные деревца. Коза вырвала одно из них, отбросив в сторону, словно почувствовала — все эти признаки запустения причиняют мне боль. Грифоны статуями застыли по периметру. Взгляд спустился с крыши, скользнув дальше, к хозяйственным постройкам, мимо конюшен…

Конюшни. Те самые. Робин тоже смотрел на них. Подошла и взяла его за руку, прижавшись щекой к плечу. Я знала, что девчонки смотрят, и мне придётся им всё объяснить, но эти мгновения мы заслужили.

— Добрый день, — мужской уверенный голос вырвал из воспоминаний.

Я не сразу поняла, кто это. А когда поняла, поспешно склонилась.

Все присутствующие, опустив головы, сделали то же самое.

— Ваше величество, — послышалось со всех сторон.

— Леди Юга? Добро пожаловать домой, — улыбнулся король Альфред.

— Почему нельзя было сделать все тихо, — его величество потер виски, всем своим видом показывая, что страдания испытывает неимоверные. — Что за показательные выступления? Барк, не ожидал от тебя. Ты представлялся мне человеком разумным. Подобные фокусы скорее в стиле Джоанны, но она женщина…

Мы, все пятеро, собрались в кабинете отца. Его величество отчитывал Барка, но смех в лазоревых глазах выдавал правителя с головой — на самом деле ситуация его скорее веселила, чем раздражала по-настоящему. С ним к нам на юг прибыл кузен короля, монсеньор Ролан. Волосы, глаза и одежда его были черны, словно перья грифона «ночной» породы.

— Фокусы⁈ — Хитро сощурилась невысокая рыжеволосая женщина, от которой исходила невероятная… сила.

Едва она это произнесла, случилось чудо! Глаза «черного кузена» (так я назвала про себя монсеньора Роланда) вспыхнули лазоревым светом, озарив всех на мгновение искренней теплотой… Волна любви предназначалась, само собой, рыжеволосой красавице.

Барк молчал, не делая никаких попыток оправдаться, я же не могла унять дрожь. Казалось, ещё мгновение, откроется дверь и войдет отец. Привычным, размашистым шагом, напевая что-то под нос подойдет к окну и застынет, сцепив руки за спиной. Он любил так делать.

Это же его замок. Его кабинет. Здесь каждая вещь помнит тепло его рук, половицы вздыхают эхом его шагов, а глаза предков с мрачных семейных портретов внимательно следят за призрачной тенью хозяина замка, видимую лишь им одним. Мы все, включая его величество, лишь незваные, непрошенные гости. Нахальные и бесцеремонные.

Прости, папа. Как жаль, что я не могу спросить у тебя обо всем, что случилось. Но я обещаю, что докопаюсь до правды. Восстановлю события по минутам и буду бережно хранить истину в сердце. Думаю, так тебе будет спокойнее…

Молодая женщина повернулась, и я только сейчас заметила весьма выразительный животик. Рыжая коса небрежно перекинута через плечо, а глаза полны жизни. Она протянула королю пузырек темно-зеленого стекла с каким-то варевом.

— Вам надо успокоиться, — приказала она, и правитель безропотно подчинился.

Передо мной была графиня Вержи. Та самая Джоанна, что спасла короля, когда он выбирался из этого самого замка.

Целительница, о которой знают все, когда-то жила в приморском городке, не так далеко от нашего замка. Подумать только, а ведь мы могли встретиться! Но… Не случилось. Жаль. Интересно, что бы я подумала, встретив бедную травницу?

Золотясь в солнечном свете над столом отца клубилась пыль, ком встал в горле, я едва сдерживала слёзы. Высоких гостей замок лорда Юга принимал совсем не так, как должно. Не так, как мог бы. Если бы отец был жив…

Мне хотелось остаться одной. Наедине с брошенным домом, болью утраты и детскими воспоминаниями. Роб взял меня за руку и протянул зелье (я так же, как его величество, числилась у Джоанны в списке пациентов). Выпила залпом — жадно, одним глотком, даже спорить не стала.

— Сейчас подействует, — травница подняла руку, словно хотела коснуться плеча, но в последний момент передумала.

Хотела подпитать магией? Ей же нельзя, она ждёт малыша. Я шагнула назад, наши глаза встретились, и я прочитала в них благодарность.

Мужчины напряглись, а целительница рассмеялась — звонко и весело. У этой женщины смех был удивительный. Пара минут — и все заулыбались.

— Скука смертная, — вдруг пожаловалась она, откинув со лба непослушный, медью переливающийся завиток. — Никуда не летаю. Ни во что не вмешиваюсь. Поддержать и то никого не могу!

— Даже твой грифон, — поднял король вверх указательный палец, — отказывается участвовать в твоих отчаянных попытках нарушить режим раньше срока. Честно говоря, я удивлён. Думал, Колокольчик столько не выдержит, сдастся первым.

— Это всё потому, что у них соревнование, — Джоанна сложила руки на груди, бросив на «чёрного кузена» лукавый взгляд. — Только Ролан мог всерьёз заключить пари с грифоном!

— И что получает победитель? — поинтересовался король.

— Молчат, — женщина пожала плечами. — Молчат оба, я всё перепробовала. Всё, кроме сыворотки правды, но на это пойти не могу — слишком люблю обоих.

Ролан нежно посмотрел на Джоанну, вновь вспыхнуло в черных глазах лазоревое пламя. Он — родственник короля, она — безродная травница из городка неподалеку. Кто-то бы счел такой брак неравным (как минимум), однако я никогда не видела людей счастливее! Они созданы друг для друга. Такая любовь бывает только… у грифонов.

— Зачем ты полез ворошить осиное гнездо? — Его величество, нахмурившись, вернулся к прерванному разговору. — Рисковать леди Ровеной, чтобы поймать за руку губернатора… К чему? — Робин молчал. — Постой. Есин… Он же из твоих? Из твоего отряда?

— Да, ваше величество, — Робин кивнул.

— Я был уверен, что ты станешь просить за него.

— И не ошиблись, — Барк улыбнулся и развёл руками.

— Ясно, — его величество смотрел своему министру прямо в глаза. — Своих сдавать не хочется, а лгать королю совесть не позволяет?

— От вас ничего не скроешь, ваше величество, — тихо проговорил министр короля, склонив голову.

Альфред, не обращая внимания на пыль, уселся в кресло у давно погасшего камина.

— Говори, — сказал он, устало прикрыв глаза, — и сядьте уже все, наконец, не стойте над душой!

— Никуда я не лез, — нехотя проговорил Робин, когда мы опустились на свои места, дружно подняв облачка пыли. — Это просто… Нелепая история. Сам не понимаю до конца, как так случилось.

— Леди Ровена? — повернулся ко мне король.

— Меня посчитали мошенницей, ваше величество. Робин… Господин Барк. Вступился за меня. Как только… недоразумение разрешилось и всё уладилось, нас освободили. Откуда появились дети я не знаю.

Король оценил мои слова сдержанными аплодисментами.

— Блестяще. Что удивительно — ни слова неправды. После вашей речи кажется, что мои бесчисленные советники зря едят свой хлеб. Разгоню всех, оставлю вас. Как вам такое предложение?

Он устало улыбнулся. Мне было приятно, но я так же понимала, что его величество таким образом подбадривает сам себя — разговор предстоял серьезный. Что будет с губернатором? Король ведь всё это так не оставит, а Робин за своих будет стоять до последнего, мне ли не знать, какой он… упрямый.

— Что по запрещенным артефактам? — Взгляд короля потемнел, глаза стали почти черными, как у кузена Ролана. — И что делать с Есиным?

— Он может искупить вину, — Роб упрямо поджал губы.

— А что ты ему предложил?

— Пока лишь заступничество. Я думаю, его самого можно отправить в отставку, а сына — в пограничную крепость. Половить на Есина, как на живца, тех, кто продавал губернатору запрещенные артефакты и зелья, подавляющие волю.

— Даже так? — Оживилась Джоанна.

— Надо проверить дочь Ровены, Синди.

— Сделаем, — кивнула целительница и вышла.

— Не люблю лишнего шума, — вздохнул король. — Я бы на месте преступников или залег на дно, или ликвидировал твоего Есина.

— Здесь я ставлю на своего десятника.

— Надо подумать. Возможно, было бы лучше оставить его губернатором, сделав вид, что ничего не произошло. Либо делать из красавца изгоя и засылать к преступникам. Не знаю.

— А его сын? — вырвалось у меня.

Судьба парня мне почему-то была не безразлична. В ушах до сих звенело имя дочери, которое он прокричал в порыве отчаяния. Это было искренне.

Что, если у детей и вправду… чувства? Мы с Робином когда-то были точно такими же. Прошло столько лет, а сердце до сих пор сжимается при одном лишь взгляде друг на друга. Да, не все было гладко. Но у нас дочь! Красавица. Умница. Разве разбрасываются такими подарками судьбы?

— Граница, — проговорил король спустя пару минут. — Пусть служит.

…

После слов короля Барк нас покинул. Видимо, отправился организовывать своему десятнику прощение перед короной. Перед тем как уйти, мужчина подошел ко мне и, не обращая ни на кого внимания, поцеловал. Ни Ролана, ни короля это не смутило, одна я покраснела, пряча глаза.

— Чувствую, скоро у нас в столице будет еще одна свадьба не по расчету, — улыбнулся король.

Улыбка правителя была столь светлой, счастливой и искренней, так ярко вспыхнула лазурь в глазах, что… Что я промолчала. Разочаровывать человека с тяжким бременем на плечах (как-никак целое королевство, в котором только отвернешься, все кувырком!) было бы слишком жестоко. На самом деле Барк ничего такого мне не предлагал.

Его величество поднялся, и мы тотчас последовали его примеру.

— Оставляю вас… дома, леди Юга

Король подал руку, я протянула свою. Его величество легко и привычно коснулся губами кончиков пальцев.

— Жаль, что ваш путь в родовое гнездо оказался длинным. Длинным и тяжким. Пришлось многое пережить.

— Благодарю, ваше величество, — я склонила голову, быстро убрав руку.

Получилось слишком поспешно. Работая с грифонами сохранить нежность, белизну и аристократичность дамских ручек невозможно даже при условии использования магических перчаток, чего я не делала уже… Да никогда, пожалуй, не делала! Зачем? Мне нравится чувствовать гладкие, упругие перья горделивых красавцев под пальцами. Люблю чувствовать работу руками. А то, что наступит момент, когда эти руки будут целовать сильные мира сего… Об этом я не думала вовсе. Хорошо еще, что не после того, как я, торгуясь за морковку у фермеров, выбирала самую лучшую — крупную, сладкую, чуть подвяленную, с обрезанными хвостиками и… грязную.

Мне стало смешно. Небо, о чем я только думаю⁈

— Почему грифоны? — вдруг спросил король. — В вашем роду ими никогда не занимались. Да и здесь, на юге их не любят.

— Не знаю, ваше величество. Сначала, когда я поступила в Академию и осталась одна, это был… Подростковый бунт, наверное.

И вдруг¸ неожиданно для самой себя, не договорив, задала вопрос, на который так жаждала получить ответ:

— Что у моего отца было с герцогом Абикорном?

— Не знаю, — покачал головой король. — Для меня это такая же загадка. Но я в нем никогда не сомневался. Герцог юга ценой собственной жизни дал нам с Норфолком уйти из замка, прикрывая отход…

Мы помолчали. Может быть, отца околдовали? Или опоили? Зелье? Артефакт? Что, если он в последние минуты смог скинуть магию подчинения, только бы дать Альфреду шанс?

— Этой осенью обязательно посетите столицу, я желаю представить вас ее величеству, — проговорил король и вышел.

— Вы собираетесь участвовать? — вдруг спросил у меня монсеньор Ролан.

— Что, простите? — я растерянно посмотрела на чёрного кузена.

Удивительный человек. Серьёзный, даже мрачный, а глаза… Чёрные глаза едва сдерживают смех. Как это у него получается?

— «Золотой грифон», — терпеливо пояснил кузен его величества. — Конкурс.

Я застыла, осознав наконец, о чём речь. Подумать только, всего два дня назад это была моя заветная мечта! Я ведь только и думала, что о «Золотом грифоне». Попасть туда хотелось даже больше, чем перестать скрываться. А теперь…

— Я бы хотел получить достойного соперника, — не унимался монсеньор, — Надеюсь, вы меня не разочаруете!

— Ни в коем случае, — улыбнулась я.

— Значит, до встречи, — он поклонился, и уже шагнул к порогу, как вдруг остановился и тихо приговорил: — Вы знаете, старый король никому не доверял, будучи уверенным в том, что старые рода плетут заговор. Он оказался прав, ошибившись лишь в личностях. Это были не мы. Это были Абикорны. Но мой отец был уверен: к одному человеку король относился, как к другу. Он верил ему.

— Это…

— Это был ваш отец.

Глава восьмая

Я стояла на самой высокой башне замка, всматриваясь вдаль и… ровным счётом ничего не видя. Ни тонущих в беловатой дымке перед закатом гор, ни золотой, узкой полоски моря.

Все мои мысли были обращены в прошлое, а сердце терзали вопросы, ответы на которые так хотелось найти! Найти, чтобы успокоить, наконец, душу.

— Мама! — разгневанный, звонкий голос Агаты разбил тишину. — Мам, что происходит?

— О чём это ты? — спросила я, грустно усмехнувшись.

— Действительно, о чём это я? — Дочь картинно сложила руки на груди. — С чего начнём? Может быть, с твоего ареста? С Синди? Или…

— Или?

Я посмотрела на Агату, дав понять, что пора попридержать грифонов.

— Что мы делаем в этом замке, — буркнула дочь, делая вид, что сменила гнев на милость.

Я едва сдержала смех. Ей хочется спросить о Барте, но она не решается. Дурочка… Глаза из лазоревых становятся травянисто-зелеными, а улыбка! Спасительница. Как же я раньше не замечала? Хотя нет. Замечала. Замечала, просто… Не позволяла себе подобных мыслей. Не хотелось раскисать. Да и не до того было как-то. Грифоны. Морковка…

Как хорошо, что у меня есть это неугомонное создание!

— Мам…

— Что?

— Синди, — я напряглась — мне бы не хотелось, чтобы девчонки стали врагами. — Она успела забить тревогу и вызвала меня.

— Что?

— Когда она заподозрила, что ее Ша-а-а-рль, — ядовито протянула Агата имя возлюбленного сестры, — похитил тебя, тут же связалась со мной через грифонов. Она умудрилась влюбиться, представляешь? Глупая, наивная дурочка! А он оказался мошенником, которому были нужны деньги семьи.

— Возможно, там все не так… Просто. Арестовывали-то меня из-за того, что считали, что я жульничаю с деньгами, принадлежащими Синди.

— Если бы не ты, у нее не было бы денег вообще, и с которыми можно жульничать в частности. А ты… ты что? Веришь, что у них… любовь?

— Не знаю.

— Мама!

Вздохнула, умолчав о том, что Агату вызвали, чтобы сделать меня более сговорчивой. Только бы Синди не пришло в голову каяться и передавать сестре, что она выгнала меня из поместья. А там, если Спасительница не оставит, постараюсь убедить слуг держать язык за зубами.

Я погладила Агату по голове. Она даже не фыркнула, хотя последнее время в силу подросткового возраста, отбиваться от любых нежностей вошло у неё в привычку. Дочь прижалась ко мне. За те полгода (с самых зимних каникул), что мы не виделись, она меня переросла.

— Кто ты? — тихо спросила она.

— Это… так важно?

— Да.

Глаза смотрели на меня требовательно, даже сердито, и я… сдалась:

— Леди Юга. Единственная дочь лорда, владетеля здешних земель. А ты… Ты его внучка.

— Всегда знала, что с нами что-то не так, — Агата рассмеялась, порыв ветра разметал каштановые волосы.

Я залюбовалась. Девочка моя. Красивая. Свободная. Какое счастье, что вся эта история была в тайне, освободив её от дурных мыслей. У нее, правда, наверняка своих собственных загонов не счесть, но от этого молодую поросль ведь всё одно не уберечь?

Так хочется, чтобы дети были счастливее нас! Где-то свободнее, где-то умнее. И снова мысли о Шарле и Синди. Ни в коем случае нельзя допустить повторения нашей с Робертом судьбы! Но… Как это сделать? Она уже повторяется.

— Смотри, — Агата протянула мне что-то маленькое. На тонкой золотой полоске блеснул зелёный огонёк, и… сердце сжалось.

— Где? Где ты это нашла?

— У западного крыла.

— Там, где кладка с щелью… — кивнула, аккуратно перевернула ладошку Агаты — заколка с изумрудным трилистником скользнула в руку.

— Откуда ты знаешь?

— Это я её спрятала. Перед тем, как отправиться в Академию. Я была… Как ты. Чуть помладше.

— Задери меня боевой грифон самого Ролана…

— Агата!

— Прости. Вырвалось. А зачем ты ее спрятала? Э-э-э… Для кого?

— С замком прощалась.

— Ма-а-ам! Ну, я же не маленькая! Скажи уж как есть.

— Да так и есть. Правда. Знаешь, он… Он очень непростой, этот замок. Отец был сильным магом, и столько всего навертел по защите, что…

— Это чувствуется, — дочь кивнула, сделав знак своему грифону — мол, полетай пока, отдохни.

Я залюбовалась. Точные, отработанные движения. Связь с магическим существом сильная. Потянулась силовыми потоками, проверяя, чувствует ли Агата защитные линии плетений вокруг замка…

Да. Выросла дочка. Видно, что занимается она в Академии с полной самоотдачей. Это хорошо. Но с силой растет и уверенность. Это плохо…

— Как ты её нашла?

— Не знаю… Как-то… Не знаю. Просто спешилась, прошлась. Почему приземлилась у западного крыла, а не здесь, на площадке, даже не спрашивай. В какой-то момент захотелось коснуться стены. Проверить, холодный камень, или солнце нагрело. Хотя, как оно могло его нагреть перед рассветом? Глупо, да?

— Вовсе нет.

— Ну, вот. Коснулась камня и… Она оказалась у меня в руках. Просто… Просто волшебство какое-то!

Я покрутила знакомый трилистник между пальцами. Что-то было не так. В ощущениях. Это было очень давно, но я помню. Опустила глаза, присмотрелась. Что это? Надавила пальцем на лепесток, совсем чуть-чуть — зеленые капельки сложились, открывая…

— Ключ! — сообразила дочь, не отрывая взгляда от своей находки. — Мама, смотри.

Сердце колотилось с такой силой, что страшно стало. Надо успокоиться. Дышать. Воздух на смотровой прохладный, свежий…

Отец. Это он, больше некому. Нашёл мою заколку. Как он это сделал, меня не удивляло совершенно. Изумрудный трилистник — его подарок, а значит, «следилка» на заколке была, отец никому не доверял и все контролировал сам. Если герцог Юга смастерил из моей заколки ключ, значит, этот ключ что-то открывает. Но что?

— Тайник. Где может быть тайник, открывающийся этим ключом? — глаза дочери блестели. Сейчас она была так похожа на Барта… Спасительница, мне ведь еще объясняться с ней.

— Бежим!

— Куда? — проворчала я. — Тебе стены сказали, куда идти?

— Почти, — дочь закатила глаза. — Заколка — твоя? Твоя. Значит, тайник в твоей комнате. Это же очевидно!

— Пойдем, — я рассмеялась, не устояв перед искушением взлохматить волосы взрослого ребенка.

Агата была настолько взбудоражена, что даже не заметила. Стараясь не отставать, я подумала, что есть ещё один человек, на которого дочь до смешного похожа. Как жаль, что ее дед не дожил до этого дня. Сладкая была бы парочка…

Мы спустились на несколько пролетов, крытой галереей перебрались во дворец, что примыкал к одной из стен. Эта часть была построена позже самого замка, в то время, когда уже можно было задуматься не только о безопасности, но и о комфорте.

— Как это? — вдруг обернулась Агата.

— Ты о чём?

— Ну… Жить в таком огромном замке?

— Беззаботно, — я пожала плечами. — До определенной поры. Мы пришли, кстати.

Дверь открылась не сразу. Защитные плетения просыпались медленно, будто с неохотой, но в конце концов сдались, признав хозяйку.

— Странно, — проговорила дочь. — До того, как дверь открылась, я готова была поклясться, что передо мной — просто стена.

— Чары, — кивнула я. — Отец был настоящим мастером.

— Вот это да! — восхитилась дочь.

Мы вошли. Комната разительно отличалась от остального замка — здесь не было пыли. Казалось, все только что вымыли вездесущие служанки, пользуясь тем, что дочь хозяина удрала на прогулку по местным скалам в сопровождении сына конюха. Белье пахло свежими луговыми травами — я с детства не любила лаванду.

Она стояла посреди моего стола. Массивная резная шкатулка для писем.

…

От нетерпения и любопытства у Агаты порозовели уши. Я улыбнулась. То же чувствуешь, когда наблюдаешь за птенцами грифона, пытающимися встать на крыло!

Я шагнула к своему прошлому. А может, нашему с дочерью будущему? Кто знает…

Стараясь унять дрожь, поднесла ключик к искусно сделанному в форме все того же трилистника замочку, но… Ничего не вышло. Руки отталкивало, словно волной — не больно, но настойчиво. Ключ всё время выскальзывал из пальцев, каждый раз подлетая всё ближе и ближе к Агате, как будто…

— Попробуй ты, — я протянула заколку-ключ дочери.

— Мам… Ты уверена?

— Думаю, отец не сильно рассчитывал на то, что я доживу до этого дня. Он слишком хорошо понимал, что значит быть дочерью отступника. Ключ зачарован. Попробуй.

Агата закрыла глаза. Силой потянулась к артефакту — осторожно, при этом не забывая наращивать мощность потока на случай, если придётся ставить щит. В ладоши я не хлопала только чтобы не сбить юной магине концентрацию — она же не грифон, успехам которых можно визжать, не стесняясь, в пять утра за конюшнями. Но если бы не это…

Что ж, браво, Академия магии! Оказывается, учат там вполне прилично.

Едва Агата поднесла ключ к шкатулке, тот выскочил у неё из рук и отправился прямиком к цели. Щёлк — и шкатулка раскрылась.

Писем внутри не оказалось. На тёмно-изумрудном бархате под ворохом аккуратно засушенных дубовых листьев (видимо, для отвода глаз) лежали кристаллы.

Мы с дочерью понимающе переглянулись. В том, что это — магические кристаллы с записанными воспоминаниями сомнений не было никаких. Слёзы потекли сами собой. Агата обняла меня за плечи. Я старалась взять себя в руки, но мысли о том, что лорд Юга сделал это, позаботившись, чтобы до внуков дошла правда, жгли изнутри.

Я сделала глубокий вдох. Хватит ныть. Агата уже протянула руку к самому яркому, лазоревому кристаллу с золотым отливом:

— Ай! — дочь отскочила.

Я взяла её ладонь и развернула к себе — ничего. Ни ожога, ни знака. Значит, кристалл предназначался кому-то другому.

— Лазоревый с золотым… Цвет королевского дома. Может быть, для Альфреда?

— Может быть, — согласилась Агата, и я почувствовала в её голосе нотку разочарования.

Ещё бы. Только что она чувствовала себя избранной, первооткрывательницей семейных тайн, и вдруг такое разочарование. Какая же она у меня… Маленькая. Глупенькая. Взрослая. Сильная… И как мне со всем этим быть?

— Думаю, отец и нам с тобой что-то оставил. Попробуем?

Мы вытянули руки друг к другу — розовый кристалл медленно поплыл в нашу сторону. Я старалась держать поток, но сердце билось как сумасшедшее. Розовый кварц. Мне было десять, когда отец принес серёжки, сделанные на заказ — мои первые драгоценности. Где-то они лежат. В этой комнате. Чего только не заложили лучшие артефакторы южных земель в скромное на вид украшение: и магический накопитель, и лечебную магию, о следилках и сигнале бедствия я уже даже не говорю.

А потом… Потом я выросла. Подарок отца занял своё место в коробке и отправился в сундук — я же теперь взрослая, могу и сама за себя постоять. И потом… У меня появились свои, собственные секреты. Как жаль, что нельзя всё вернуть. Как жаль, что в молодости не видишь самого главного…

Кристалл потеплел, задрожали стены комнаты, меняя реальность.

Тёплый свет камина, мягкий шёпот потрескивающих поленьев. Гостиная. Между двух глубоких кресел отполированный до блеска столик для шахмат — игры, до которой отец был большой охотник. Партия в двух шагах от завершения. Всего несколько фигур, но каких! Весьма… опасная ситуация.

Кто бы ни сделал ход первым, он проиграл.

Я до боли в глазах всматриваюсь в фигурки, они… Живые⁈ Не может быть. Это… запрещённая магия. Чтобы поддерживать «жизнь» подобной диковины нужна невинная жертва. Игроков за высокими спинками не видно — лишь дрожащие тени ползут по развешенным гобеленам.

Тихо. Кажется, что живых в этой комнате нет, но я знаю — это не так.

Это не наш замок. И не столичный особняк. Отец у кого-то в гостях, и этот кто-то мне очень сильно не нравится…

— Перестань сопротивляться, магию не скинуть, — раздается голос, от которого я вздрагиваю.

Герцог Абикорн. Тень у правого кресла заклубилась тьмой.

Фигурка белого короля вздрогнула — ферзь взмахнул руками и схватился за голову.

— Мой старый, единственный друг… Ты сам пришел ко мне. Точнее, ты выполнил приказ короля.

— Жили-были три друга, — ответил неизвестному отец.

От звука родного голоса слезы сами собой покатились из глаз. Никогда раньше он не был таким… Безвольным, словно кукла артефактора. Создавать подобные творения запретили давно — поить оживших кукол необходимо кровью живого, но умирающего существа. Вот почему у меня было такое сильное чувство отвращения от этих «живых шахмат»! Кого держит этот злодей ради подобной забавы? Ответ очевиден, ведь существо должно быть магическим.

— Жили-были три друга, — кивнул собеседник, щёлкнув пальцами — фигурка белого короля, заламывая руки, против воли двинулась вперёд, и, пройдя пару клеток, упала замертво. — Король, что согласно своему высочайшему положению не имеет права на такую роскошь, как доверие к ближнему. Герцог — гений, не чурающийся запретных техник, — из-за спинки кресла были видны лишь руки, которыми маг театрально жестикулировал. — И лорд Юга. Честный, справедливый! Искренне верящий своим верным друзьям — властному королю и герцогу — чёрному магу.

Смех злодея отразился от стен. Мне было жаль дочь, хотелось оградить её от всего этого, но она должна знать правду.

— Вы — мои друзья. Я не желал свары между вами.

— И поэтому пришел? Чтобы сдать королю? Друг…

— Я пришел, потому, что король заподозрил тебя в измене. Пришёл, чтобы доказать обратное. Я знал, что король поверит мне.

— Ты ошибся.

Рука с чёрным перстнем впивается в подлокотник кресла, сжимая его, словно шею врага. Фигура герцога Абикорна склоняется над доской — тень накрывает кресло отца.

— Да. Я ошибся. Ты — заговорщик. И твоя магия оказалась сильнее моей, — отвечает отец.

— Завтра в твой замок прибудет принц, выслушать твой доклад. Выполняя приказ его величества, наследник останется в гостях у лорда Юга… навсегда. В это же самое время, в столице погибнет король. Видишь, как все замечательно складывается? А что для этого надо? Правильно! Не озадачиваться вопросом: имею ли я на это право — первое правило чёрной магии. Сложнее всего было с клятвой верности — не представляешь, сколько сил я потратил, чтобы её скинуть!

— Хочешь сказать, сколько пролил невинной крови? — голос отца был совершенно спокоен.

— И это тоже, — кивает герцог. — Эй, там! Вина мне и моему лучшему другу!

Я стараюсь дышать. Только бы магия не вышла из-под контроля. Спасительница милосердная… Если бы герцога не казнили, я бы посвятила остаток жизни тому, чтобы отомстить. Уничтожить. Запретная магия! Отца околдовали. Агата не плачет. Но она так бледна, что я ловлю на ощупь её ледяную ладошку и сжимаю изо всех сил. Держись, девочка. Запоминай. Это наше с тобой прошлое. Страшное — да. Но мы можем им гордиться.

Слуга входит с подносом. Низко кланяется, ставит рядом в шахматной доской глиняный кувшин. На вид простой, но я знаю, что это — вино с личных виноградников отца. Его невозможно было купить. Отец дарил. Хранил для знаменательных событий.

— Заметь, — продолжает герцог, отпуская слугу и берясь за ручку кувшина. — Я отпустил твою дочь. Выполнил твою просьбу.

— Ты сделал это, потому что я, после того как твой сын посмел ее оскорбить, стал слишком близок к тому, чтобы сбросить подчиняющее заклятие.

В голосе отца гнев, а значит, пусть на одно мгновение, но искра жизни в нём вспыхивает. Я вижу его руку — он берет вино из рук заклятого врага, бывшего друга.

— Хороший год, — оценивающе кивает лорд Юга после первого глотка. — Повод лишь не очень.

— А, по-моему, повод очень даже неплох, — поднимается Герцог.

— Одного не могу понять… Зачем тебе это?

Отец встал следом. Как же он постарел…. На следующий день он ценой собственной жизни скинет подчинение, чтобы дать Альфреду уйти живым из ловушки.

Есть ли на этом кристалле его последняя битва? Зацепки по странной и зловещей запретной магии, которую использовал герцог Абикорн? Возможно. Однажды я найду в себе силы и досмотрю до конца все, что мне оставил отец. Но не сейчас. Время должно утихомирить пылающий яд ненависти, что бурлит, растекаясь по венам.

Как там говорил отец? Было у него два друга — герцог и король? Храни нас спасительница от таких друзей!

Мы возвращаемся. Моя комната. Шкатулка. Новый кристалл взмывает вверх — сухие дубовые листья кружатся вокруг нас с Агатой.

— Папа! Папа, смотри!

Мне лет шесть, мы с отцом выехали в лес. Он — на нашей красавице Вишенке, а я на белом, мохнатом пони. Подарок отца. Отец предложил назвать его Уголёк — шутил, что маскировка никогда не помешает. Уголёк весело трясет челкой, утреннее солнце пробивается сквозь листву. Затейливым узором свет падает на лицо хозяина земель…

Спасибо… Таким я хочу тебя помнить — остальным пусть занимается Барт и служба безопасности королевства.

Теперь я знаю правду. Отец любил меня и не был предателем, а ещё… Ещё он любит Агату.

Спи спокойно, лорд Юга. С этого момента никто и близко не подойдёт к светлой памяти твоего доброго имени. Обещаю…

Эпилог

— И зачем мне все это? — поинтересовалась я у стены, закрывшей проход.

Меня отрезало от мира. От неба. От реки, что еще мгновение назад была хорошо видна с высоты. Здешние места незнакомы, но прекрасны.

Коза. Полет. Азарт… Все это исчезло. Честно говоря, немного жутковато. Коза меня, конечно, найдет, но…

И о чем я только думала? Захотелось выиграть конкурс. Зачем? Кому и что мне доказывать? Глупая, тщеславная девчонка. Вот и стой теперь. В скале. Замурованная. И кто только выдумал столь зверские методы, интересно?

Ладно, Ровена, не нагнетай. Думала ты о том, как будет замечательно появиться в столице. Особенно теперь. Когда ты не преследуемая королем беглянка, а леди Юга, официально вступившая в права наследования. Жаль только Агата весть о моем воссоединении с Робом восприняла в штыки. Кто их поймет, этих подростков? Уж как только мой жених не старается! Кругами вокруг любимой дочери ходит, а все не так. Может, поэтому я умчалась на конкурс? Пусть сами разбираются. Устала я…

Желающих побороться за первый приз оказалось много. Его величество принял решение отправить жаждущий славы и почестей к Северным горам. В Приграничье, вотчину Джоаны. Это было необычно. До этого конкурс проводили в столице, и она не раз мечтала на него попасть. Еще бы! «Золотой грифон» — одно из самых ярких ежегодных событий!

Король прибыл вместе с супругой и годовалым сыном. Если всерьёз верить обмолвкам Барта, правитель наш таким образом решил организовать себе отпуск.

Мы все оказались в руках Джоаны. Можно подумать, лучшей целительнице королевства в её интересном положении заняться больше нечем! Хотя по слухам, она просто счастлива. Удивительная женщина.

Первое задание — показать взаимодействие с магическим зверем. Хозяина грифона прячут в горах, засекая время. В результате я сижу в пещере Жду Козу.

— Страшно?..

Голос зловещим эхом отразился от каменных стен, заставив отпрыгнуть с жутким визгом, но и этим дело не кончилось — мгновение, и в темноту полетел камень, который я, обезумев от страха, подобрала и швырнула наугад.

— Кто здесь⁈

— Хвала мирозданию, дух бесплотный, не то убила бы…

Я с ужасом смотрела на невзрачного старичка, неспешно выплывающего из ниоткуда. Дух бесплотный? Это что — шутка? Не знаю, кто это, но маг сильный — камень, не долетев, рассыпался в пыль. Даже я не знаю такого заклинания.

Спросить, что ли?

— Ха-ха-ха… Ох… Насмешила, девочка.

Глаза старика вспыхнули молодым, задорным огнем.

— Простите. Испугалась.

— Испугалась она! Кто ж в почтенных пожилых людей камнями-то кидается? Не стыдно тебе?

Старик ворчал, но беззлобно. Скорее просто издевался. Зря. У меня вон до сих пор руки дрожат. Хотя в чем-то он прав. Сразу кидаться камнями, это, наверное, чересчур. Но я же извинилась, разве нет?

— Простить — прощу, дочка. Куда ж я денусь, если горы тебя приняли? И потом… Сердце у тебя доброе, душа — светлая, сам вижу. Ну, говори.

— А… Что говорить, дедушка?

— Говори, чего хочешь.

— Хочу… Хочу, чтоб дочка не дулась. Старшенькая. Отца чтоб простила. Чтобы младшенькая успокоилась, хочу. Чтобы у Барта…

— Стоп, — перебили меня. — Я не о дочках. И не о… Не о других. Я о тебе. Чего ТЫ хочешь? Богатства? Власти? Любви? Изумрудов?

Я задумалась.

— Здоровья побольше… Наверное. У меня все есть, понимаете? Осталось лишь благодарить за это.

Старик всплеснул руками, рассмеялся и… исчез, оставив у меня в руках изумруд.

Красивый!

— Крр-р-р! — раздалось за спиной.

В первый момент испугалась, но уже в следующую секунду бросилась на белоснежную шею грифонихе:

— Коза! Коза… Ты умница! Вперед!

— Фыр! — возмутился магический зверь и мы взмыли в воздух, вылетев из ниши в скале — стена исчезла, словно и не было.

— Йохууу!

Как же хорошо лететь, щурясь от яркого света под мысленное ворчание грифона — самого удивительного существа во всей Вселенной!

«Забыла, что у тебя конкурс? Сосредоточься, не то никто так и не узнает, что на нашей морковке растут лучшие грифоны. Сильные. Умные. Смелые. Уж получше тех, что в конюшнях Ролана!»

Чем кузен короля, хозяин Верного, вызвал у моей барышни столь резкую неприязнь, думать было решительно некогда, потому как с соседнего уступа рванул в том же направлении, что и мы, вполне себе узнаваемый грифон. Ну, конечно. Ролан и Верный — кто же еще. Коза стремглав помчалась вперед, выкладываясь по полной, экономя дыхание и даже не тратя его на любимые вопли. Но расстояние между нами стремительно сокращалось. Все же мои грифоны не воины. Сила, выносливость, неприхотливость. А вот скорость и выучка — это к грифонам из конюшен кузена короля.

С каждым взмахом черных, блестящих на солнце крыльев, Верный становился все больше и больше, настигая нас. Коза уже не могла прибавлять в скорости. Еще немного — и у нее засбоит дыхание.

Вот же…

Я все оборачивалась и оборачивалась, рассматривая всадника и грифона, которые не торопились, не мельтешили, летели ровно. Но неотвратимо поглощали метры, разделявшие нас.

И что меня так это завело? Почему так не хотелось уступать? В небе только мы. Других участников, а всего нас было тридцать, не было видно. Вряд ли мы с Роланом в замыкающих. Скорее всего, все остальные прилетят позже. Так какая мне разница, да и Козе тоже, прилетим мы первые или вторые?

Коза неслась так, будто от этого зависели наши жизни, а не промежуточный результат какого-то конкурса, пусть даже и королевского.

А, в конце концов, мы девочки. Почему обязательно надо все объяснять? Хотим — и все. Вопрос был в том, что наши желания были трудно выполнимы. Хотя. Я повернулась в очередной раз и поняла — Верный не приближался. Как занял позицию за нами, метрах в двадцати, так на этом и успокоился.

Спустя еще минут десять — вдали показались крыши Бирмингема, где на площади нас ждали зрители от короля с королевой до всех жителей Пограничья — Коза ощутимо стала сдавать.

Я даже не стала оборачиваться, чтобы понять — расстояние остается прежним, хоть по линейке меряй.

— Да что это такое! — возмутилась я.

Моя грифониха тоже хотела возмутиться, но сил уже не оставалось. И мы сбавили скорость окончательно. Он тоже не стал торопиться. А потом и вовсе развернулись к кузену короля.

— С вами все в порядке? — придержал он черного грифона. Верный встревоженно заклокотал.

И он за нас переживает что ли?

— Почему вы не обгоняете нас? — прокричала я возмущенно. — Ладно бы, фора была побольше, или у Козы хватило сил. Но так играть в поддавки зачем?

— Вы знаете, в чем заключается смысл этого конкурса? — ответил он невозмутимо вопросом на вопрос.

— Чтобы грифон нашел всадника и как можно быстрее вернулся назад.

Пока я проговаривала условия конкурса, что озвучили нам утром, я имела удовольствие наблюдать, как кривоватая усмешка появляется на лице Ролана.

— Нам сказали неправду? Или я не так поняла?

— Нас всех еще проверял хозяин гор, Джоана решила попросить.

Я вспомнила старичка. Камень, оставшийся у меня. Интересно, что он понял обо мне?

— И я прошла его испытание? — вырвалось у меня.

Ролан рассмеялся.

— Мы же с вами здесь. А остальные в горах. Как вы думаете?

«Любопытно, — пронеслось у меня в голове, — о чем хозяин гор говорил с ним. Спрашивал ли, чего хочет. А чего может хотеть практически всесильный человек?»

Черные глаза уставились на меня всего на мгновение, пристально, насмешливо. Чуть грустно. И Ролан тут же отвел взгляд.

— Вы отдышались? — спросил он у меня и у Козы разом. — Полетели?

Вот так, крыло в крыло мы и прибыли на главную площадь Бирмингема. Были встречены оглушительными аплодисментами. Барт подбежал ко мне, помог сойти с Козы, погладил ее по взъерошенным перышкам. Закружил меня в объятиях. Да так, что я почувствовала себя молодой, беззаботной девчонкой.

Синди подбежала, замерла. Она теперь всегда в первый момент замирала, словно не верила, что я ее не оттолкну. Барт заметил это — а он всегда внимательно и как-то трепетно относился к подобным вещам — и отошел на пару шагов. К Козе.

— Я знала, что ты победишь! — обняла меня Синди, но дождавшись, пока я открою ей объятия. Небо, неужели дурацкая история с ее дурацкой влюбленностью и глупостью так и будет стоять между нами? Я ведь на дурочку с ее первой влюбленностью не злилась. А вот она сама себя простить не могла.

И с парнем своим она не то, что не помирилась. Она и разговаривать не стала. Так он и отбыл на юг, на границу, где по приказу Альфреда и будет отбывать срок своего наказания, служа королевству.

А Агата… Дочь напряженно смотрела в небо, не обращая на меня внимания. Привычно кольнуло сердце. Но что делать. Девочка выросла. И упорно не принимала меня рядом с мужчиной. Пусть даже и с ее же отцом.

В небе показался еще один всадник. Он вынырнул из-за облаков как-то резко. Агата вздохнула полной грудью — узнала того, кто подлетал.

…

Итак, из тридцати участников нас осталось девять. Интересно, как же пообщались остальные с хозяином гор, что их не пропустили дальше. А у двоих участников грифонов еще и забрали. Я так поняла, что король приказал выяснить, каким образом нерадивые и жестокие всадники вообще заполучили магических зверей.

Хотя, сейчас в королевстве такой бум на грифонов, после победы короля Альфреда, что очень и очень многие стараются завести себе магического зверя, порой не понимая, что это не игрушка.

Мы стояли перед балконом самого большого дома. Оттуда на нас благосклонно взирали их величества, Джоана и местный мэр. Кстати, это была дама, больше похожая на повара, чем на представителя власти. Но это никого не смущало. Посматривала она на нас так, словно мы были найденными в горах умирающими путниками, которых по непонятной ей причине еще не удалось покормить. Воинственно топорщился накрахмаленный фартук цвета самых белых снегов. Но сам город был настолько вылизанным и ухоженным, что, кажется, система с этой дамой во главе, вполне себе работала.

Мы поклонились всем на балконе. У Ролана это получилось высокомерно. И все участники дружно, внимательно, хотя исподтишка, оглядели друг друга.

Восемь. Остались мы с Козой. Невозмутимый Ролан. Парень Агаты, тот самый, что прилетал меня спасать. Его грифон был интересного серебристо-серого отлива, помельче, чем у Ролана в конюшнях. И даже помельче, чем мои. Но всадник, как и грифон были полны амбиций. Поглядывали на окружающих свысока.

Еще был военный, седой, явно битый жизнью. И грифон его был такой же. Мне Барт шепнул, что его магический зверь был слеп. И каждый год магического зверя выводили на соревнования, чтобы порадовать. Кстати, грифон так ориентировался в пространстве, что я бы никогда не сказала, что он не видит.

Парочка явно столичных жителей, типичных представителей золотой молодежи. И грифон, и всадник. Блестящие, лощеные. Грифон, правда, был перекормлен и избалован. Но им это не мешало самолюбоваться изо всех сил. Что выглядело исключительно забавно.

Рядом с ними стоял интересный персонаж. Форма егеря, глаза смотрят на всех с подозрением. И грифон у него дикий. Видно по повадкам. Оба нервничают и явно чувствуют себя не в своей тарелке. Интересно, каким ветром и откуда их занесло сюда, на конкурс «Золотой грифон»?

И еще один прошедший дальше — молодой совсем мальчишка, с капризным выражением лица, будто кто-то вытащил его из постели и, не дав ни умыться, ни позавтракать, засунул соревноваться. А вот грифон у него был не первой молодости, судя по седине на кончиках перьев. Он посматривал на хозяина снисходительно и покровительственно.

— Условия второго тура мы объявим завтра, — провозгласил король, поднимаясь и приветственно взмахнув рукой. — А сейчас — праздник!

И мы отправились к огромным столам, что были накрыты прямо на площади. Простенько, но ладно игралнебольшой оркестр, что-то залихватское, искреннее и народное.

Я обратила внимание на то, что Верному как раз, возмущенно о чем-то стрекоча, что-то объясняли грифоны. Колокольчик Джоаны и Красавец Барта. Моя кокетничала — чего за ней отродясь не водилось. Надеюсь, эта парочка не уговаривает Верного нам поддаться? Только потому, что мы с Козой единственные барышни среди соревнующихся?

Ой, надо с Бартом поговорить. Потому что если это так, то выдам я им на орехи, невзирая на статус и симпатии. Если я смогу победить, так это потому, что я смогла победить. А не потому, что кто-то с кем-то договорился.

— С кем будет танцевать самая красивая женщина? — вот и он, легок на помине. — Красивая и суровая.

— А что происходит? — кивнула я в сторону грифонов.

Барт улыбнулся, но ответить не успел.

— Мама! — требовательно позвала меня Агата, в первый раз с того самого мгновения, как я появилась на конкурсе, обратившая на меня внимание.

— Да, дорогая, — улыбнулась я насупленному ребенку. Все-таки я верю в то, что девчонки переживут всплеск переходного возраста, который пришел к ним с первой влюбленностью, да еще и как пришел! И все будет хорошо.

— Нам надо поговорить, — сообщила мне дочь.

— Говори, — ответила я, как-то догадываясь, о чем пойдет речь. И, к сожалению, не ошиблась.

— Зачем тебе этот конкурс⁈ — выпалила Агата. — А вот Пьетро он необходим. Для экзамена. Я понимаю, что тебе подыгрывают, но все-таки пропусти вперед…Хотя бы на второе место. Первое, как я понимаю, без вариантов. Там будет муж Джоаны.

— Ты предлагаешь сжульничать? — покачала я головой.

— Грифоны сами определят, кто победит, — раздался у нас за спиной голос кузена короля. — И вы, барышня, зря думаете, что подобными разговорами вы помогаете своему возлюбленному.

Агата вздрогнула. И жгуче покраснела. Надо же, в ком-то заговорила совесть.

— Поаккуратнее, Ролан. Вы говорите с моей дочерью, — рыкнул Барт на кузена короля. Отчего тот улыбнулся, самой обычной, улыбкой, безо всяких мрачных ухмылок.

— Девочки-подростки, — похлопал он Барта по плечу. — Особенно хорошие и правильные. Которые до того и неприятностей никаких не доставляли. И мы даже не знали, что такое возможно. А потом — бах. И…

Они с Бартом, переглянувшись, удалились. Видимо, лечить нервы.

А я улыбнулась. Надо же, Барт защищает юное дарование. Хотя она глупит, и все это понимают. Как же мне добиться, чтобы Агата приняла отца?

— Я не подросток, — притопнула ножкой дочь. — Я взрослая самостоятельная девушка.

— А рычишь ты отчего?

Она не ушла от разговора, только низко опустила голову и едва слышно проговорила:

— Барт.

— Барт, — согласилась я.

— Мама, но его все ненавидят. Он страшный человек. Мои друзья говорят, что он ради короля… Мама, ты не представляешь, что он творил. И творит.

— Говорить можно все, что угодно. От зависти. Или потому что это правда. Но Барт свой. Хотя бы по крови. И очень хочет стать своим в нашей семье на самом деле.

— Но он…

— Из того, что совершил он относительно меня, — я обняла дочь. — Он меня спас. И даже не сейчас, на Юге. Хотя на помощь бросился не раздумывая. Равно как и ты. В этом вы, кстати, похожи. Он спас меня много лет назад, кинув вызов человеку, который был настолько его сильнее и выше по положению, что даже страшно представить.

— Ты его любишь?

Я кивнула.

Вокруг ходили люди, Бирмингем собрал огромное количество народу. Зрители смеялись, угощались, обсуждали грифонов и всадников, злословили и восхищались. А мы с дочерью стояли в центре гомонящей толпы. И впервые разговаривали.

— Я не хочу сказать: иди прямо сейчас, ты должна, — я погладила ее по щеке. — Я только огорчаюсь, что мы с тобой рычим и не общаемся. Я скучаю.

— И я.

— Поэтому. Никаких обсуждений мужчин. Грифонов можно. Но лучше Козу. Никаких страданий. Или вопросов: кто кому должен или победит. Берем Синди — и плясать!

— Ох, мам. Тебе бы генералом быть! — засмеялась моя девочка. Тут же нашла сестру. И понеслось!

…

Утро наступило внезапно. Да еще и со скандала.

— Вы с ума сошли? Кто позволил?

Кто-то визжал на весь небольшой, в общем-то городок. Я даже не поняла сначала, девушка или юноша. Но очень визгливо и капризно. Не так, что хотелось подскочить и понестись разбираться или спасать.

— Убью, — не открывая глаз, поморщился Барт. — У меня были планы на это утро. Но вот подобной побудки они никак в себя не включали.

— Ты сильный и матерый. Ты не знаешь, что такое усталость, — я нежно поцеловала его в заросшую ночной щетиной щеку.

— Я даже не знаю, что такое «матёрый»!

— А еще знаешь мой любимый анекдот.

— Я совершенство, — распахнул он зеленые глаза, почему-то особенно магические в это утро. Меня даже в жар бросило.

Но вопли за окном…

— Как это грифоны взяли моего на охоту? Кто позволил кормить моего зверя дикими зверями? Вы знаете, сколько мой грифон стоит? Какая у него диета⁈

— Диета у грифона, — хором сказали мы с Робом. — Бедный.

— Если мы убьем этого крикуна, надо сделать так, чтобы ничего не испачкать в городе. А то госпожа мэр огорчится, — покосился на окно Барт. — Хотя мы можем и не успеть. Если он разбудил Джоану или королеву…

Бедный богатый мальчик. Уверена, или от короля или от Ролана ему прилетит. Я не ошиблась. Когда зрители собрались, а участники построились, мы не досчитались еще одного участника. Нас покинул молодой человек, что еще вчера высокомерно на нас посматривал. Я так поняла, что именно его взбесило, что его магический зверь съел что-то не то.

Верный переглянулся с Колокольчиком. И они оба улыбнулись — правда, улыбнулись Красавцу. Грифон Барта изящно поклонился.

— Второй этап, — объявила, сначала налюбовавшись на танцы грифонов, Джоана. — Принесите цветок жизнецвета. И, понятное дело, он не должен быть увядший.

Мы с Козой переглянулись. Нормальное такое задание. Жизнецвет — солнечно-желтый, магический горный цветок, что растет склонах гор, аккурат на границе с вечными снегами. Известен своими целительскими свойствами. И тем, что вянет спустя буквально полтора часа после того, как его сорвали. Думала я, кстати, что этот цветок есть лишь у нас, на юге.

Но делать было нечего. Коза рванула вперед, словно знала, куда лететь. Карту им что ли выдали Колокольчик и сотоварищи? Потому что и остальные грифоны летели вполне уверенно. И — это было заметно — каждый своим маршрутом.

Летели мы недолго. Встали перед нами горы, более высокие, более суровые и неприступные, чем у нас.

— Смотри, — закричала я Козе. — Вон граница, где золотом между белым и зеленым. Нам туда.

— Крх, — насмешливо отозвалась Коза. Понятно было, что она смеется надо мной, потому что лучше меня видела луг, поросший жизнецветом.

Резкий шквал ветра, чудом не перевернувший мою девочку, стал для обеих нас неприятной неожиданностью. Что это такое. Словно взбесившаяся стихия не пускала нас вперед. И я начала серьёзно переживать, чтобы Коза не пострадала. Потому что стоило ей, выждав мгновение затишья, попытаться преодолеть несколько метров по направлению к цветам, то ветер бил по нам и отбрасывал.

— Назад, — приказала я. — Назад. Никакие цветы не стоят того, чтобы ты покалечилась. Отлетаем и опускаемся.

Стоило нам повернуть и не пытаться проломить сопротивление ветра, все мгновенно стихло. По-прежнему светило, пригревая, ласковое солнышко. И создавалось ощущение, что порывы — капризы не природные, а магические, кем-то сотворенные. Специально для того, чтобы проверить, нас. И меня, и моего грифона.

— Снижаемся, — прокричала я, стоило нам отлететь на безопасное расстояние.

Мы сели на изумрудно-зеленую траву, Вершина была перед нами как на ладони. А расстилавшееся перед ней море золотых цветов, казалось совсеим близко. Вот оно — стоит пару шагов сделать. Но я прекрасно понимала, насколько изменчиво расстояние в горах. И сколько часов я потрачу, чтобы добраться до цветов. А потом и обратно до Козы.

— Ты остаешься здесь. В безопасности, — погладила я взъерошенные перышки. — Я пойду сама.

Грифониха только головой покачала в ответ на подобную глупость. Мы обе понимали, насколько это безнадежно. Даже если я дойду туда и сорву цветок, мне не хватит времени, чтобы успеть долететь и привезти его не увядшим.

Проще всего, конечно, было сдаться. Сесть на Козу — и улететь обратно. Рисковать грифоном я не собиралась. Но мое упрямство заставило меня сделать шаг вперед.

— Фр? — попыталась меня остановить Коза.

— Погоди, давай я хоть немного пройду, может, что и получится.

Я шла и шла. В один момент мне казалось, что я иду стремительно, и сейчас передо мной появятся первые цветы. Потом, спустя несколько сотен шагов, я понимала, что топчусь на месте. Но делала шаг вперед. Снова и снова. Пока не поняла, что оказалась перед Козой.

— Я что — ходила по кругу? — сжала я кулаки. Разозлилась так, что у меня в голове застучало. Развернулась — и бросилась к цветам. Ну уж нет. Теперь я их обязательно добуду. Не знаю, как, но я ни за что не сдамся!

Споткнулась. Упала, растянулась. Услышала за спиной обеспокоенный вопль Козы.

— Да нормально все со мной, трава загасила.

Трава и в самом деле была мягкая как перина. Больно не было. Я стала подниматься, присмотрелась к траве. И! Увидела в густых зарослях что-то золотое.

— Живоцвет! — прошептала я, подрагивающей рукой разводя траву.

Оказывается, цветы все время были рядом. Их надо было суметь различить в траве.

Восторженный вопль Козы за спиной. И мы в небе. Я сжимаю цветок в руке. Интересно, какими мы прилетим?

Мы прилетели последними.

Пока садились на поразительно затихшую площадь, не хотели верить. Как же так. До чего обидно. И почему я сразу не могла споткнуться и упасть? Ладно не выиграть. Но последней⁈

Мы приземлились. Я обняла Козу, взъерошила ей перышки и прошептала: «Ты все равно лучшая!» И не глядя ни на кого, пошла прочь с площади.

— Погодите, — раздался голос короля Альфреда. — И у вас цветка нет?

— Почему? — обернулась я. — Вот он.

Показала живоцвет. Подумала, поглядела на замерших людей и переспросила:

— А что значит «и у вас»?

— Никто не смог достать, — пояснил король, укоризненно поглядывая на Джоану. — Кто-то не стал грифона гнать под шквальным ветром и повернул назад, в Бирмингем. Кто-то наоборот, рискнул. И был дисквалифицирован. Но большинство участников отошли назад. Посчитали. И не пытались дойти до цветка, рассчитав, что невозможно привести его домой. Так что вы — единственная, кому это удалось. Так что победительницей конкурса «Золотой грифон» нами признана леди Ровена.

Что тут началось! Крики, аплодисменты. Мне вручили золотой кубок, сделанный в виде грифона.

— Ты довольна? — спросил Роб, когда ему, наконец, удалось пробиться сквозь толпу.

— Не совсем.

И этот нахальный мужчина округлил глаза, засверкавшие зеленым, лукавым:

— Почему.

— Я замуж хочу, — отрезала. Вот отчего-то сегодня я поняла, как будто вид волшебного цветка помог — хочу мужа. Надежного, заботливого, любящего. Моего. Вот мое желание, о котором спрашивал хозяин гор.

— Наконец-то! — Барт горячо меня поцеловал. И приказал: — Пойдем.

— Куда?

— Становится мужем и женой. Альфред же здесь. Пусть сразу и…

— Робин Барт! — рявкнула я. — Я замуж хочу. А это предполагает…

— Ладно. Пойдем длинным путем, — опустился он передо мной на колено. — Леди Ровена. Выходите за меня замуж. Я предлагаю вам руку, сердце и все, чем я владею.

Под восторженные вопли толпы и грифонов мы стали невестой и женихом. Моего «да», похоже, никто не услышал -= так все радовались.

— Слушай, а почему ты предложения раньше не сделал, — я все касалась помолвочного кольца на безымянном пальце правой руки. — У тебя же все готово было.

— Отказа боялся.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Эпилог