Гера. — Сделай себе укол. Будешь бросать гранату, как я.
— Почему?
— Бей… зеленых… Дай руку, Ваня! — старик всхлипнул. — Держи меня…
Иван взял дядю Геру за руку, и горячие старческие пальцы с неожиданной силой вцепились в его ладонь.
— Держи, не отпускай меня, Ваня, — шептал дед, — только не отпускай… Отпусти меня, Ваня.
Пальцы разжались. Дядя Гера вздохнул и умер.
Выпили стоя, не чокаясь. Закусили молча.
— Мог бы и сразу, — сказал Костя. — А то заладил: не познакомлю, и все тут! Что я, не понимаю?
— Ладно, извини, брат. Жалко старика. Как вспомню его «Бей зеленых», не могу, слезы наворачиваются.
— Жалко. А что дальше было?
— Люди пришли с ближней станции, — ответил Иван. — У них все по уму оказалось устроено. Посты, дозоры. Свет костра заметили и пришли. Похоронили мы деда. Теперь на нем Москва стоит.
— Это правильно, — кивнул Костя. — А с ампулами что?
— В штаб отнес. Потом, когда добрался. Да что же за твари-то?! — Громов раздавил на плече очередного кровососа. — Слушай, Костик… У тебя иголки, случаем, нет?
— Почему нет? Есть.
— Дай-ка…
Иван взвесил иглу в руке… и резко метнул через всю комнату. Потом хитро прищурился на Костикова: сходи, посмотри, мол!
Пришпиленный к стене, как дротиком, вяло шевелил лапками сытый комар.
— Так мы будем бить зеленую сволочь! — сказал Громов. — Я буду бить ее везде, пока ни одной не останется! А потом женюсь, у нас родится сын, и мы назовем его Герман!
