Статьи, подготовка текста и примечания
Д. М. М о л д а в с к о г о
Общая редакция
В. П. А д р и а н о в о й - П е р е т ц
НАРОДНО-ПОЭТИЧЕСКАЯ САТИРА
«История действует основательно и проходит через множество
фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. По
следний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия. . . » 1
В этих словах Карла Маркса — ключ к пониманию исторической
функции сатиры, в частности сатиры в устно-поэтическом творче
стве.
Сатира проходит почти через все жанры русского фольклора.
Мы обнаруживаем ее в устной прозе — сказке, легенде, побываль
щине. Она проникает и в устно-поэтические жанры —• народные
песни и былины, частушки и театрализованные «действа». Как и в
литературе, сатира обращена чаще всего на отживающие явления
общественного быта, на устаревшие этические нормы, на все кос
ное, реакционное.
В одном из писем Ф. Энгельса мы находим высказывание по
поводу различных ложных представлений о природе, о существе
самого человека, о духах, волшебных силах и т. д., относящихся
к тем идеологическим областям, у которых «имеется предысторическое содержание». Ф. Энгельс говорит, что это содержание, ко
торое «мы теперь назвали бы бессмыслицей», было своеобразным
дополнением к низкому экономическому развитию предысторического периода. 2 Это высказывание проливает свет на весьма суще
ственные особенности устно-поэтического народного творчества.
Говоря о фольклоре, нельзя забывать, что он является одно
1 К. М а р к с . К критике гегелевской философии права. Введе
ние.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2-е, т. 1, стр. 418.
2 Ф. Э н г е л ь с . Письмо К- Шмидту. — К. Маркс и Ф. Энгельс.
Избранные письма. М., 1948, стр. 429.
временно и явлением исчезнувших исторических эпох, и — в значи
тельной степени — современным, трансформирующимся и преобра
жающимся в зависимости от конкретных исторических условий.
Так, в сатирической песне о птицах мы находим выраженные в
ярчайшей степени черты сатиры на сословную монархию и в какойто очень слабой степени — черты первобытного анимизма. Еще
в большей степени это соединение характерно для ряда сказок
(в частности, для стихотворной сказки «Не лю бо— не слушай»).
Проходя через всю историю национальной культуры, народ
ная сатира отражала интересы беднейших слоев трудящихся, в ча
стности беднейших слоев крестьян, обнаруживая их ненависть
к угнетателям, мысль об исконном равенстве всех людей, о чело
веческой силе, о лучшем будущем.
Русская устно-поэтическая сатира — сложный комплекс явлений.
В ней ощутим непримиримый гнев, направленный против вековых
угнетателей — против бояр, помещиков, бар. Она полна ненависти
к служителям культа — попам, дьяконам, монахам. Иногда эта
ненависть рождает протест и против самой религии; тогда появля
ются атеистические мотивы. В ряде текстов мы улавливаем черты
наивного реализма, явного безбожия. Разумеется, на всех этапах
своего бытования народная сатира отразила также и противоречия
в среде ее создателей. Но главное в ней— это вера в народную
силу, те «чаяния и ожидания народные», о которых говорил
В. И. Ленин в беседе о русском фольклоре.1
Мечты о равенстве, убеждение, что уничтожение крепостниче
ства и его пережитков, раздел земли поровну между всеми трудя
щимися на ней способны уничтожить нужду, пронизывали созна
ние русских крестьян еще в далеком прошлом. Разумеется, все
эти положительные идеалы носили утопический характер, но
было бы грубой ошибкой недооценивать их значение. Примеча
тельно, что В. И. Ленин настаивал на конкретно-историческом по
нимании мечты русского крестьянства: «Нет спора о том, что с
точки зрения социализма это — утопия, утопия мелкого буржуа.
С точки зрения социализма это — реакционный предрассудок, ибо
пролетарский социализм видит идеал не в равенстве мелких хо
зяев, а в крупном обобществленном производстве. Но не забы
вайте, что мы оцениваем теперь значение крестьянских идеалов
не в социалистическом движении, а в данной, буржуазно-демокра
тической революции. Утопично ли, реакционно ли в данной рево
1 В л. Б о н ч - Б р у е в и ч . Ленин о поэзии. Набросок из вос
поминаний. «На литературном посту», 1931, № 4, стр. 4.
люции то, чтобы все земли были отняты у помещиков и розданы
или распределены поровну между крестьянами?! Нет! Это не толь
ко не реакционно, а, напротив, это выражает самым решительным,
самым последовательным образом стремления самого полного
уничтожения всего старого порядка, всех остатков крепостниче
ства». 1
Русская устно-поэтическая сатира по своим формам чрезвы
чайно разнообразна. Искрящееся остроумие и суровый сарказм,
почти фотографическая точность в передаче деталей и явная ги
перболизация, переход от одной интонации к другой, прямо про
тивоположной, противоречие между основным текстом и подте
кстом, между содержанием и манерой исполнения и т. д. — все это
приемы народной сатиры.
В былине, в песне, в сказке, в народной пьесе, в свадебных
причитаниях, в балаганных монологах, в подписи к лубочной кар
тинке, в загадке, в пословице мы находим всеобъемлющий народ
ный смех — смех убивающий, суровый, беспощадный, окрашенный
всеми оттенками иронии и сарказма. Прежде всего он характерен
для сатирических песен и былин.
Записи конца прошлого века сохранили некоторые тексты, воз
никшие еще задолго до «крестьянской реформы» 1861 года. То об
стоятельство, что тексты эти продолжали бытовать и после ре
формы, подтверждало, что изменения в жизни крестьянства не
были столь значительны, чтобы оно могло забыть о том, как было
«за барами житье привольное», о том, как было «сладко попито,
поедено, похожено, вволю корушки без хлебушка погложено». «Ты
злодей, наш господин» — так обращаются в песне к своему барину
«ребятушки-работнички». В другой песне рассказывается об избие
нии крестьян, об их нищете: «Рубашонки сняли с плеч, начали нас
больно сечь... С нас не пот — вода льет, — господин веры неймет».
В этих песнях сатира — горькая, гнев — сдержанный, скрытый.
Но даже в них есть вера в «широкое раздольице», в заманчивую
вольницу разбойного быта. В упомянутой песне «Как за барами
житье было привольное...» есть строки:
Пашню пашем мы в глухую ночь.
Собираем хлеб не сеямши.
Не цепом молотим — слегою
По дворянским по головушкам
Д а по спинушкам купеческим...
1 В. И. Л е н и н . V съезд РСДРП . Доклад об отношении к бур
жуазным партиям 12(25) мая 1907 г. Сочинения, т. 12, стр. 418.
Кончается эта песня (извлеченная из судных дел сороковых
годов прошлого века) мечтою о свободной вотчине: «Там нам
смерти нет, ребятушки».
Антибарские, антипомещичьи мотивы, пронизывающие многие
другие песни, характерны для сатирических «действ». «Барин го
лый» в том или ином виде появлялся и в сатирических монологах,
и в сатирических сценках. Издевательский разговор крестьянина
(или слуги) с барином прекрасно показывал подлинное отношение
к угнетателям. Начинается он с обсуждения жизни мужиков:
«— Стало, ты мою деревню знаешь?
— Знаю, сударь.
— Что, богаты мои мужички?
— Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без
топорища.
— Что же они с ним делают?
— Д а в лес ездят, дрова рубят; один-то дрова рубит, а ше
стеро в кулак трубят.
— Хорош ли хлеб у нас?
— Хорош, сударь! Сноп от снопа — будет целая верста, копна
от копны — день езды».
А затем выясняется (судя по дошедшим до нас, явно подцен
зурным вариантам)-, что мужик мстит барину: изводит его ло
шадь, оскорбляет жену и т. д.
Фигурируют образы бар с их нелепыми модами, с расточи
тельностью, глупостью, неумением работать и в балаганных моно
логах, и в игрищах народного театра, где насмешка соединяется
иногда с призывом к расправе. Не случайно одно из популярных
игрищ — «Лодка» — кончается поджогом барской усадьбы.
Еще сильнее и очевиднее вражда к «хозяину»-эксплуататору в
рабочем фольклоре (который требует особого исследования). В де
сятках вариантов песен говорится о голоде, о каторжной работе, о
батогах и цепях: «Ах, не нас вешать ведут, на нас петельки кла
дут!» — поется в одной из песен. А в другой говорится о барине,
который «кручинушки не ведает, по три раза в день обедает» и
который хочет на собранные рабочими деньги «по милости такихто дураков понастроить все сорок сороков». Кончается эта песня
призывом:
Эй, ребятушки, живей, живей, живей!
Соберем колокола со всех церквей.
Из них пушку мы большую отольем... 1
1
В. П. Б и р ю к о в .
Свердловск, 1936, стр. 289.
Дореволюционный
фольклор
на Урале.
Конечно, подобный призыв (дальше идет перечисление вра
гов рабочего люда), осознанный, классово направленный, не мог
возникнуть в фольклоре крестьян дореформенной поры. Но и в са
мых ранних из известных нам произведений крестьянского народ
ного творчества появляются сатирические образы господ, на кото
рых и обращены гнев и презрение создателей песен.
Сатирическое изображение «бар» в народной песне и частушке
нередко сочетается с язвительной насмешкой над властями. Эти
противоправительственные мотивы
роднят
песенную
сатиру
XVIII—XIX веков со старшими, сохранившимися образцами сати
рической сказки, стиха-памфлета, уже в XVII веке высмеивавших
социальное устройство («Птицы» или «Суд птиц», сказка о Ерше
и пр.).
Другим постоянным объектом народной поэтической сатиры
является поп. Этот персонаж также проходит через все фольклор
ные жанры. Везде поп сластолюбив и жаден, глуп и невежествен.
Д аж е в детской «считалке» он образец тупоумия. В былине
и песне он похотлив и дурашлив. В народном театре (некоторые
варианты «Царя Максимильяна») он пародирует самого себя, а за
одно и церковные обряды. В загадке о пауке сказано:
С крестом —
А не поп.
В пословицах и поговорках поп — одно из центральных дей
ствующих лиц.
Поп ждет покойника богатого,
А судья — тягуна тороватого.
Кому мертвец,
А попу — товарёц.
У честных отцов
Не найдешь и концов.
Фольклорный поп — персонаж более сложный, чем может по
казаться на первый взгляд. Нет сомнения, что в этом образе от
разились и некоторые представления о жрецах и шаманах, восхо
дящие к первобытно-общинному строю. Бесспорно и то, что во всёх
известных нам вариантах антипоповских песен, сказок, пословиц
и т. д. перед нами — конкретная, зримая фигура угнетателя и па
разита (кстати, в одной из пословиц так и говорится: «Попам да
клопам жить добро»). Этот образ интересен для нас, во-первых,
совершенно определенным отношением крестьянства к своему ду
ховному пастырю, а во-вторых, в известной степени и отношением
к религии.
Когда во множестве сказок и некоторых песнях поп предстает
как наглый обманщик, появляется сомнение и в самой основной его
легенде — легенде о боге, рае и аде. Когда на сцене народного
театра поп, кривляясь, пародирует забытую им церковную службу,
откровенно насмехаясь над ней, — под сомнение ставятся и догматы
религии. Когда поп в любом произведении фольклора противоречит
всеми своими поступками, всем своим обликом тем моральным и
этическим нормам, которым призван служить, тень падает не только
на него, — иронически станет звучать любая поповская проповедь.
Ф. Энгельс писал: «Конечно, материалистическое мировоззре
ние означает просто понимание природы такой, какова она есть,
без всяких посторонних прибавлений...» 1
Антипоповские песни и сказки часто далеки от атеизма. Но
бесспорно то, что во многих жанрах устного поэтического творче
ства просвечивают наивно-реалистические черты, те естественные
убеждения человека, о которых упоминал Ф. Энгельс.
В. И. Ленин писал: «,,Наивный реализм" всякого здорового
человека, не побывавшего в сумасшедшем доме' или в науке у
философов идеалистов, состоит в том, что вещи, среда, мир суще
ствуют независимо от нашего ощущения, от нашего сознания, от
нашего Я и от человека вообще. Тот самый опыт (не в махистском, а в человеческом смысле слова), который создал в нас не
преклонное убеждение, что существуют независимо от нас другие
люди, а не простые комплексы моих ощущений высокого, низкого,
желтого, твердого и т. д., — этот самый опыт создает наше убежде
ние в том, что веши, мир, среда существуют независимо от нас».2
Жизненный опыт трудового народа подсказывал ему: «бог-то
бог, да и сам не будь плох», «на бога надейся, да сам не пло
шай» и т. д. Он же диктовал песни о птицах, которые, побывав
в небе, так и не увидели там бога, о рае, который представляется
в виде кабака, о незадачливом мужике, добравшемся до неба,
о попах, заглядывающихся на прихожаночек. В народных действах
всячески высмеиваются церковные обряды, а иногда изображается
бой со смертью, заканчивающийся, как и в некоторых легендах,
победой над ней.
Жизненный опыт подсказывал, что чудеса никогда не свер
шаются, что надежда на загробное счастье — очень слабая наде
1 Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы. М., 1948, стр. 159.
2 В. И. Л е н и н . Материализм и эмпириокритицизм, Сочине
ния, т. 14, стр. 57,
жда, что все эти непременные персонажи культа — ангелы, святые,
черти — всего лишь персонажи легенды, допускающей самое ши
рокое вторжение фантазии. Отсюда сказки об обманутом черте,
легенды об одураченном святом, лубочные картинки о мастеровом
и дьяволе, песни и частушки о столкновении с «иным светом».
Важную роль играют в народном творчестве произведения,
построенные на отрицании обычного порядка вещей, стремящиеся
как бы вывернуть мир наизнанку. В этом они близки к загадкаминосказаниям вроде известной:
Есть спина, а не лежит,
Четыре ноги, а не ходит,
Но всегда стоит
И всем сидеть велит.
Или:
Ног много,
А с поля на спине едет.
В первом случае речь идет всего лишь о стуле, во втором —
о бороне. Но картина, нарисованная обеими загадками, выпадает
из обычных представлений о мире, из реального соотношения ве
щей. В этом же плане следует рассматривать небывальщинысказки, небылицы-песни, «нескладушки»-частушки. В одной из та
ких песен рассказывается:
А слепые бегут — спинаючи глядят;
Безголовые бегут — они песню пою т.. .
.. .Выбегали тут три могучие богатыри.
А у первого могучего богатыря
Блинами голова испроломана;
А другого могучего богатыря
Соломой ноги изломаны;
У третьего могучего богатыря
Кишкой брюхо пропороно.
В то же время и в тот же час
На море, братцы, овин горит
С репою, со печенкою...
Здесь все не так, как в жизни, не так, как в действительности.
Уж конечно знали далекие авторы этой песни, что безголовый
человек не побежит, что соломой ноги не сломаешь, что овин в
море — вещь невероятная. Знали и рассказывали о том, чего не
может быть, из стремления встревожить умы слушателей, пока
зать алогизм обычного.
В воспоминаниях М. Горького о Ленине приводятся слова
Владимира Ильича об эксцентризме как особой форме искусства:
«Тут есть какое-то сатирическое или скептическое отношение к
общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, не
множко исказить, показать алогизм обычного. Замысловато, а —
интересно!» 1
Ленинские слова помогают понять значительнейший раздел на
родного творчества. Надо сказать, что «сатирическое или скепти
ческое отношение к общепринятому» определяет очень важную осо
бенность небывальщин. В них в той или иной степени и заклю
чены черты наивной крестьянской утопии, сочетающей в себе и
пустую мечтательность о «божьей земле», и демократические
мечты о справедливой человеческой жизни.
В небывальщинах сильна мечта о развернувшейся силе и мощи
человека, о его возможности свершить самое небывалое, необыч
н о е— пройтись по небу, проехаться на корабле по чистому по
лю, прогуляться по морю, как по суше.
Все эти реки молока в кисельных берегах, рыбы, сами зале
тающие в печку, церкви из блинов, мелькающие то здесь, то там
в произведениях устно-поэтического творчества, летающие свиньи
и коровы, несущие яйца, летающие рыбы и лес среди моря —•
не просто фантастические образы; это еще и плохо осознанная,
не до конца решенная дума о будущем — сказочном, великолеп
ном. То самое крестьянство, которое «грабили, заколачивали до
тупоумия помещики и капиталисты, не давая ему никогда наесться
досыта»,2 мечтало не только о сытной еде, о питье, о крыше над
головой. Оно мечтало о справедливости, о счастье. Поэтому-то во
всех произведениях устно-поэтического творчества, и прежде всего
в тех же небывальщинах, перед нами проходят образы, свидетель
ствующие о несокрушимом оптимизме народа и о его творческой
силе.
1 М. Г о р ь к и й . В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. 17, М.,
1952, стр. 16.
2 В. И. Л е н и н . IV конференция профессиональных союзов и
фабрично-заводских комитетов Москвы. Доклад о текущем момен
те 27 июня 1918 г. Сочинения, т. 27, стр. 430.
САТИ РИЧ ЕСЕПЕ
ПЕСНИ И Б Ы Л И Н Ы
■
■
.
■
■
Из всех Жанров народного творчества Песня наиболее широко
и полно отражает черты национального характера. Широту ее со
держания отметил еще Н. В. Гоголь, когда говорил о том, что
песня — «народная история, живая, яркая, исполненная красок,
истины, обнажающая всю жизнь народа».1
Песня свободно переходит границы области, где она зароди
лась, нередко уходит за пределы своей родины.
Одна и та же песня могла быть одновременно записана и
на далеком севере и на юге России. Она проходила через всю жизнь
крестьянина.2 Ф. И. Буслаев говорил о том, что на сказке «дружно
встречались» «крайние возрасты человеческой жизни, старость и
детство... старый рассказывает сказку и поучает, малый слушает
и поучается»;8 но песня известна всем возрастам; каждая возраст
ная группа хранила свои излюбленные песни, — от первых детских
«считалок» до девичьих хороводов, свадебных причитаний и погре
бальных плачей она проходила сквозь всю биографию русского
крестьянина.
Утрачивая иногда свое первоначальное серьезное значение,
песня с течением времени превращалась в детскую, шутливую,
даже прибауточную, — такова, например, судьба многих обрядо
вых по своему происхождению песен.
Русская песня многообразна. Но характерно то, что сквозь
большинство ее видов проходят сатирические мотивы.
1 Н. В. Г о г о л ь . О малороссийских песнях. Полное собрание
сочинений, т. 8, изд-во Академии наук СССР, М., 1952, стр. 90.
2 Здесь и ниже речь идет о крестьянском творчестве; изучение
сатирического рабочего фольклора, а также произведений поэтов и
композиторов, вошедших в массовое бытование, — особая тема.
3 Ф. И. Б у с л а е в . Русская народная поэзия. Исторические
очерки русской, народной словесности и искусства, т. 1. СПб., 1861,
стр. 45.
Эти мотивы проникают в героические былины о богатырских
подвигах. Напомним хотя бы блистательную характеристику Але
ши Поповича: «Алешенька рода поповского, поповские глаза зави
дущие, поповские руки загребущие». Они возникают в детской
игровой песенке («Едет барин на козе, а барыня на баране, а ма
ленькие баринятки — словно поросятки»); они проникают даже в
причитания («Уже так на мужика стане срыгатися, быдто зверь
да во темном лесе кидается; да он резвыми ногами призатопае,
как на стойлы конь копытом призастукае» — образ мирового по
средника в «Плаче о старосте» И. А. Федосовой).
Но нас в данном случае интересуют не сатирические мотивы
в героическом эпосе или в песенной лирике. Нас интересуют про
изведения сатирические по преимуществу, резко отличающиеся
от других своей художественной манерой, особым складом речи
и пр.
До сих пор сатирические песни и былины не были предметом
специальных исследований фольклористов. Правда, некоторые
авторы выделяли из всей массы устно-поэтических произведений
группу, отличающуюся от остальных юмористическими чертами, —
так, А. Григорьев в предисловии к своему сборнику определял не
которые былины как «былины-фабльо» по аналогии со средневеко
выми шутливыми рассказами. Но это определение, связывающее
сюжеты и темы с зарубежными первоисточниками, было случайным
и ничего не могло дать для понимания сатирического фольклора. 1
Д аж е исследователи, подчас применявшие термин «сатириче
ские» по отношению к произведениям устно-поэтического 'твор
чества, дальше этого термина не шли. Так, А. Балов, автор статьи
«Экскурсы в область народной песни», справедливо доказывая,
что элементы сатиры всегда были известны в народном творче
стве, объяснял, что они не дошли до нас отчасти в силу их «край
ней нецензурности и неблагопристойности», а также в силу «изме
нений народной жизни, вследствие которых то, что ранее было
смешным, ныне становится не только не смешным, но даж е и до
стойным уважения в глазах народа».2
В той или иной форме эта мысль была выражена у
П. В. Шейна, в ранних работах Д. К. Зеленина и фактически про
существовала до самого последнего времени. Само выделение из
1 А. Д. Г р и г о р ь е в . Архангельские былины и исторические
песни, собранные в 1899—1901 гг., т. 1. М., 1904, стр. 15.
2 А. Б а л о в . Экскурсы в область народной песни. «Этногра
фическое обозрение», 1896, № 3, стр. 262.
всей массы былин и песен произведений чисто сатирических смогло
произойти лишь теперь, подготовленное исследованиями в области
сатиры в фольклоре, древнерусской литературе и литературе
XVIII века (работы В. П. Адриановой-Перетц, П. Н. Беркова,
Г. А. Гуковского и других), повышенным интересом к проблемам
Сатиры у исследователей литературы XIX века и появлением крити
ческих работ, посвященных сатире в советской литературе.
В песне и в былине сатирическая линия скрыта гораздо более
глубоко, нежели в народной сказке. В то же время сатира в сказке
звучит более современно. Нет резкой грани между отношением
к сатирическому объекту в народной сказке и у Салтыкова-Щ ед
рина; более того, сущность сатирического одна и в сказке и
в творчестве Владимира Маяковского. В чем же причина этого?
Ответ на вопрос может быть только один: сказка, созданная
в глубочайшей древности и в какой-то степени отразившая архаи
ческие ее черты, будучи жанром прозаическим, то есть не связан
ным со стиховой формой, сравнительно легко переосмысливала и
меняла старые образы, наполняя их новым содержанием. Сатири
ческие же песни, также уходящие своими корнями в глубокую
древность, в силу своей сравнительно сложной и устойчивой формы
не смогли выразить новое содержание; на смену им пришли но
вые песни — прежде всего более оперативная и гибкая частушка,
произведения рабочего фольклора и, разумеется, стихи поэтов, во
шедшие в устное бытование (положенные на музыку в народной
среде или музыкантами-профессионалами).
История народной песенной сатиры до сих пор представляется
не вполне осмысленной. Объясняется это тем, что расцвет ее пал,
видимо, на ту эпоху, когда литература была достоянием лишь
очень немногих и именно фольклор восполнял эстетические требо
вания народа.
К сожалению, не располагая или почти не располагая мате
риалами древнерусского народного творчества, мы можем лишь
предположительно говорить о специфике сатирической песни до
XVIII века. В этом отличие песенного наследия от наследия про
заического. Сказка, например, отчетливее прозвучала в старинной
литературе, кроме того, благодаря близости к сказкам других на
родов, она может быть изучена на основании сравнений междуна
родных вариантов; такой путь для восстановления старинной песни
отрезан.
Кроме того, мы не должны забывать и о втором обстоятель
стве: сатирические былины и особенно песни, как произведения по
сравнению со сказкой более массовые и связанные с коллективным
О
Народно-поэтическая сатира
17
исполнением, подвергались особенно строгому отбору у фольклористов-собирателей.
Можно предполагать, что значительная часть песенного репер
туара вообще и особенно сатирически окрашенного — не только
XVII—XVII веков, но и более позднего времени — до нас не до
шла. Характерно, что многие из текстов сборника Кирши Данилова
(главным образом сатирические — «Сергей хорош», «Да не жаль
добра молодца битова — жаль похмельнова. . .», «Чурилья игуменья»,
«Свиньи хрю, поросята хрю» и другие) дошли до нас в единствен
ном варианте.
Иногда память о той или иной песне еще сохраняется в рас
сказах и заметках, но сам текст ее уже утерян. Так, в одной из
статей М. Горький упоминал песню об Иване Болотникове: «У нас
до начала XVII века тоже были свои «лицедеи» — скоморохи, свои
мейстерзингеры — «калики перехожие», они разносили по всей
стране «лицедейства» и песни о событиях «великой смуты», об
«Ивашке Болотникове», о боях, победах и о гибели Степана Р а
зина». 1 Ни в одном из известных нам собраний фольклора песни
о Болотникове нет. По-видимому, М. Горький слышал какой-то по
следний вариант старинного произведения.
Не будет преувеличением сказать, что многие не только острые
в социальном отношении песни, но и сравнительно «безобидные»
дошли до нас лишь случайно. Д а и вокруг них разгорались поли
тические страсти, создавались «дела». Цензор А. В. Никитенко упо
мянул в своем «Дневнике» (запись от 25 и 26 сентября 1854 года)
о нескольких народных песнях «не совсем нравственного содержа
ния», которые были опубликованы в виде «материала для изуче
ния народности» в «Саратовских губернских ведомостях»: «Неглас
ный комитет, управляемый ныне Корфом, донес о том государю.
Велено: губернатору сделать выговор, цензировавшего газету
директора гимназии выдержать месяц на гауптвахте и спросить
министра: благонадежен ли он продолжать дольше службу?»2
В «Саратовских губернских ведомостях» (в «части неофици
альной») в течение нескольких месяцев действительно публико
вались народные песни. В частности, в номерах от 21 и 28 ав
густа, а также 11 и 18 сентября был опубликован ряд песен, из
которых отдельные строки могли показаться «не совсем нравствен
ного содержания». Так, в песне «Белая березонька преклонясь к
зем ле...» были строки:
1 М. Г о р ь к и й . О пьесах. Собрание сочинений, т. 26. М., 1953,
стр. 421.
2 А. В. Н и к и т е н к о . Дневник, т. 1. Л., 1955, стр. 385.
За ворота провожу, три словечушка скажу:
Первое словечушко — хотят Ванюшу поймать;
Другое словечушко — во железушки сковать;
Третье словечушко — во солдаты отдать.
В другой песне упоминалось, что «первая кручина — нет ни
дров, ни лучины, другая кручина — нет ни хлеба, ни соли». Была
еще песня с обращением молодой жены старика к подругам:
«Вы которому святителю молились, вы которым чудотворцам обе
щались, что у вас мужья молодые?» Наконец, в номере от 28 ав
густа был опубликован вариант песни о жене-щеголихе:
Уж я пашенку пашу,
Сам на солнышко гляжу,
Высоко ли мое солнце,
Красно солнышко взошло.
Как чужие-то жены
Мужьям есть принесли,
А моя шельма-жена
Долго хлеба не несла;
Знать, не устряпалася,
Не уварахталася...
. . .Уж я вырежу лозу
На мою шельму-жену.
Подъезжаю ко двору —
Ж ена ходит по двору,
Набеленная, нарумяненная...
.. .Уж я брошу лозу,
Поцелую жену.
Поцелую, обойму,
Разлапушкой назову.
Сейчас даже трудно предположить, что именно могло вызвать
гнев чиновников, в результате которого прежний цензор — он же
директор гимназии — был отстранен от должности.
Опубликовавший эти песни Н. И. Костомаров впоследствии пи
сал, что очень скоро после царской резолюции «замолкли на время
все песни, перестали собираться у ворот веселые хороводы.
Словно замер город, каким-то другим стал».1 На песню началось
очередное гонение.
Этот пример подтверждает, что наши представления о народ1 См. примечания И. Я. А й з е н ш т о к а
А. В. Никитенко, т. 1. Л., 1955, стр. 530.
*
19
к
«Дневнику»
ной песне даж е прошлого века, не говоря о более ранних време
нах, очень неполны. Следует еще напомнить и о настороженном от
ношении к собирателям: им пели далеко не все, что знали, а иные
собиратели, даж е записав текст, воздерживались от его публика
ции по цензурным причинам.
Но и дошедший до нас материал позволяет говорить о соци
альной направленности сатирической песни и былины, о своеобра
зии их художественной формы.
Сатирические народные произведения резко отличаются от
фольклорных произведений других видов. Еще А. Григорьев писал,
что среди записанных собирателями старин есть целая группа про
изведений, «назначение которых рассмешить слушателей. Пение их
должно было составлять преимущественный репертуар наших весе
лых людей, скоморохов. Из записанных мною старин, на основании
своих личных впечатлений, я отнес бы к числу скоморошьих старин
этого вида следующие старины: «Терентий муж», «Ловля филина»,
«Кострюк», «Усища грабят богатого крестьянина», «Вдова и три до
чери», небылица «Илья Муромец и Издолище» (точнее, пародия
на старину об Илье Муромце и Издолище или на старины во
обще), записанные в Пинежском крае; «Проделки Васьки Шишка»,
«Старина о льдине и бой женщин» и «Добрыня и Маринка»
(в некоторых вариантах), записанные в Кулойско-Мезенском
крае, и «Небылица», записанная в Пинежском и Кулойско-Мезен
ском краях».1
В перечень Григорьева входят и собственно былины, и паро
дии на них, и лирические песни, и сатирические сказки, перело
женные былинным стихом. Объединяет их — и этого, увы, не понял
собиратель — то, что, ло существу, было и остается характерной чер
той народной сатиры вообще, — ее довольно ясно выраженная
социальная направленность.
В сатирических песнях и былинах выделяются две группы.
Одна — более значительная количественно — это группа, сатириче
ски рисующая типические черты бар, попов и прочих угнетателей
народа, а такж е черты, неизбежно возникавшие в обществе, по
строенном на угнетении человека человеком, — лживость, лень,
трусость и т. д. и т. п. Другая группа — это произведения, нося
щие характер своеобразной диверсии в мире традиционных, «от
века данных» представлений и норм, — пародии, небывальщины
и пр.
1
А. Д. Г р и г о р ь е в . Архангельские былины и исторические
песни, т. 1. М., 1904, стр. XIX—XX.
Значительное место (не в количественном отношении) среди
русских сатирических песен занимают произведения с сатириче
ской интерпретацией образов помещиков, господ. Классическим об
разцом таких песен остается песня «Как у нас в сельце Полива
нове. ..», записанная по приказу императрицы Анны Иоановны в
1739 году. В этой песне в пародийной роли дурака представлено
все тогдашнее общество — «боярин-дурак», «дворецкий-дурак», «попдурак». Все они, как и положено дуракам в фольклоре, делают
все невпопад ■
— пиво цедят в решете, сено возят на свинье и т. п.
Это подтверждается и другой песней — песней о Фоме и
Ереме, о двух персонажах, вошедших также и в сказку, и в лу
бочную картинку. Оба они — никчемные люди, ничего не умею
щие и не знающие. В песне— примерно в 75 процентах всех из
вестных вариантов (сборники П. В. Шейна, А. И. Соболевского,
П. В. Киреевского, а также в записях, современных н а м )— под
черкивается, что у Еремы и Фомы — свои деревни и села, что они
«сладко едали», что они так или иначе принадлежат к господ
ствующему классу (в некоторых вариантах они — купцы).
Издевательская интерпретация бар как дураков, более харак
терная для сатирической сказки, в песне отнюдь не является един
ственной. В песне «Как за барами житье было привольное...»
господа представлены отнюдь не иронически:
Как за барами житье было привольное,
Сладко попито, поедено, похожено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегу потоптано,
Спинушку кнутом попобито.
Нагишом за плугом спотыкалися,
Допьяна слезами напивалися...
В этой песне «дворянские головушки» предстают как беспо
щадные губители народа. Сатирически-иносказательно говорится
в • ней лишь о молитвах, которые возносят мужики в «божьей
церкви» — под ясным небом, где вместо образов — звезды, а по
пами — волки серые. В отличие от первой песни, ноты протеста
здесь звучат очень сильно — речь идет о «широком раздольице»,
о мести вековечным угнетателям.
К этой песне примыкает и песня о бродягах, «беспачпортных
мужиках», лишь частично затронутая сатирическими мотивами.
Здесь также речь идет о народных (солдатских) мучениях.
И заключительная ее строка: «А мы песенки, братцы, поем, госпо
дам честь воздаем» — звучит как грозное предупреждение.
В другом ключе сложена песня о блинах, где с улыбкой, с
иронией рассказывается, по сути дела, о страшных вещах:
Господа наши бояре,
Нерассудливые,
Неразгадливые,
На работу гонят рано,
А хлеба дают мало.
Любезные блины!
Мужики и бабы умирают,
А дьячки блины убирают;
Любезные блины!
«Нейтральный» припев лишь подчеркивает сущность того, о
чем идет рассказ. Во всех этих песнях, несмотря на различные
методы обрисовки помещиков или бояр, есть общее — осознанная
ненависть к угнетателям. Она дана прямо, почти совсем непри
крыто, часто в крайне грубых выражениях (песни «Барыня», «Ка
маринская» и пр.).
В ряде других песен это же чувство прикрыто иносказаниями.
Примером таких иносказаний может быть былина «Птицы», где
говорится почти о всех сословиях феодально-крепостнического об
щества, но под видом рассказа о пернатых. Здесь есть и воеводаорел, и целовальник-петух, и воробьи-холопы и т. д. Особняком
стоит лишь образ птички-синички, смиренного бродяги-потешника.
Ироническая обрисовка всех социальных групп воссоздает некую
пародийную утопию, счастливую страну, где будто бы благоден
ствуют все птицы. Но в варианте, который записала М. А. Рыб
никова, говорится о «великой неправде», и эти строки раскрывают
сущность всей иронической утопии. За скобки ее вынесена реаль
ная действительность, особенно ярко встающая перед глазами
слушателей во время песенного рассказа о всеобщем блаженстве
в птичьем царстве.
Изображение бар, «судейских крючков», господской прислуги
и пр. в песне редко перерастает в изображение сословного госу
дарства. Видимо, творцам этих песен были часто не под силу
сложные, большие обобщения, требующие четкого осознания своей
классовой позиции. Но немногие дошедшие до нас произведения
свидетельствуют о тех «горах злобы и ненависти», которые были
накоплены крестьянством в «века крепостного права, чиновничьего
произвола и грабежа, церковного иезуитизма, обмана и мошенни
чества». 1
Если в сатирической сказке барин неизбежно посрамляется
ловким и предприимчивым мужиком, то в сатирической песне во
прос об отмщении барину, как правило, не разрешен. Сказка тут
же, на месте, производит расправу с угнетателем; песня переносит
ее в будущее. Но и там и здесь есть непоколебимая вера в гряду
щую справедливость, в народ, в его будущее.
Эта же вера проходит и через сатирические песни, направлен
ные против духовенства. А. И. Герцен писал: «Русский крестья
нин суеверен, но равнодушен к религии, которая для него, впро
чем, является непроницаемой тайной. . . Священников он презирает
как тунеядцев, как людей алчных, живущих на его счет. Героем
всех народных непристойностей, всех уличных песенок, предметом
насмешки и презрения всегда являются поп и дьякон или их
жены». 2
Некоторые песни о духовенстве отражают черты наивно-ма
териалистического взгляда на жизнь, вообще присущего лучшим
произведениям фольклора; другие ограничиваются издевательством
над церковным причтом, над монахами, черницами.
С середины XVII века дошла до нас песня, где в виде рая
предстает.. . кабак, а в роли ангелов — целовальники. Это произ
ведение идет в русле сатирических повестей того времени и одно
временно сатирических сказок, в которых скептическое отношение
к вере в рай и ад, в бога и дьявола довольно очевидно:
Как ходил доброй молодец по чужедальней стороне,
Д а зашел доброй молодец да во ту избу кабацкую,
Пропивал доброй молодец да свою золоту казну,
Д а хвалил доброй молодец ино ту избу кабацкую:
Ты, изба, изба кабацкая, кабыть рай на том свету,
Голова с целовальники — кабыть ангелы крылатые,
Конухи да повары — Спогубители моей главы >.
Д а ставал доброй молодец на свои резвы ноги,
Д а ставал доброй молодец на свои многодетны коблуки.3
Еще очевиднее мотивы явного безбожия в песне «Спор птиц и
суд орла», которая начинается строками:
1 В. И. Л е н и н . Л. Н. Толстой. Сочинения, т. 16, стр. 294.
2 А. И. Г е р ц е н . Россия. Собрание сочинений в тридцати то
мах, т. 6. Изд-во АН СССР. М., 1955, стр. 211.
3 Цит. по книге: «Русское народное поэтическое творчество»,
т. 1. М.—Л., 1953, стр. 462.
Бедный гусь на море живал,
Много холоду, голоду видал,
Бога сроду в глаза не видал.
Прилетел к нему журав:
«Эх ты, гусь-вертогуз!
Ты на море живал,
Много холоду, голоду видал,
Бога сроду в глаза не видал;
Я повыше тебя летаю,
Почище платья надеваю,
И то бога в глаза не видаю!»
Прилетевший жаворонок также говорит, что не видел бога
в глаза. Лишь «сорока-посвистуха, деревенская баба-лопотуха»
говорит о том, что была у бога и «баяла о телесных д у ш < а х > —
кому рай, кому спасение». В конце концов оказывается, что со
рока «не в своем уме была — промолвилась и проговорилась»,
проще говоря, завралась... Но песен, с такой смелостью пропове
дующих безбожие, мало.
Антипоповская же сатира проходит и через былину, и через
лирическую песню, и через детский фольклор. Такие произведения,
как «Чурилья-игуменья» или «Из монастыря Боголюбова старец
Игренища», — классические образцы антимонашеской сатиры. В отли
чие от сказки, где образы духовенства даны с ненавистью и беспо
щадностью, в песне, особенно в былине, образы духовных лиц даны
с забавным юмором. Однако и легкая насмешка этих песен над
разгулявшимися чернецами и черницами тоже подрывала авторитет
монастырей и всей церковной организации.
Столкновение простых человеческих чувств и мыслей с нор
мами религии — обычное явление в песнях и былинах. И конечно,
во всех случаях (за исключением творчества различных религиоз
ных сект) побеждают чувство и мысль. Симпатии народа на сто
роне «чернички», которая произносит знаменитую фразу: «Заго
рись, моя келья, святая обитель!»; на стороне бедного монаха, ко
торый «по три разика в день напивается, как к обедне зазвонят,
так . . . идет в кабак».
В лирической песне образ попа представлен опять-таки в про
тиворечиях между его саном, проповедью и его поведением. Н а
пример, смысл песни «Нельзя мне к обедне ходить...» заключается
в том, что и поп и дьячок постоянно заглядываются на хорошень
кую прихожанку и забывают молитвы.
В детской песне — игровой и считалке — поп также довольно
часто встречающаяся фигура. Здесь, как и в сатирической сказке,
поп язвительно высмеивается. Походя сообщается: «попа не спро
сили —поп-то с печки, сломал себе плечики, попадья с кровати,
сломала полати».
Таким образом, антипоповская сатира проходит через все ос
новные песенные жанры. Не случайно обобщенное определение
поповской жадности: «у попа глаза завидущие, руки загребу
щие» — встречается и в былинах, и в песнях.
Эти слова проникли уже в сборник XIV века отрывков ветхо
заветных книг, читавшихся во время церковной службы (Паремий
ник). На полях этой рукописи переписчик Козьма Попович сам
наделил себя привычными признаками попа — «грабящими ру
ками, клеветливым языком, обидливыми очами».1
В записанной сравнительно недавно песне под характерным
названием «Попы — тараканы черные» есть строки:
Ой да нет лютей их зверя, зверя лютого,
Не найти нигде, не сыскать их жаднее,
Жадней вот попов, попов прожористых.
Ой да они нас съедят, съедят — не задержатся.
Но как правило, образ попа в былине и песне не столь сати
рически заострен, как в сказке. Возможно кроме условий бытовой
цензуры здесь сыграла роль музыкальная природа жанра. Часто
сравнительно невинный текст при песенном исполнении приобре
тал совершенно новые эмоциональные качества. Музыка может
придать ему саркастический оттенок, подчеркнуть пародийность
звучания и т. д. Известны песни, которые поются на мотив церков
ной службы и приобретают в силу этого ярко выраженный анти
религиозный характер. В одной из сказок из сборника Н. Е. Ончукова «Северные сказки» («Безграмотная деревня») рассказывается
о том, как неграмотные поп и дьячок поют песню на один из цер
ковных мотивов; слушатели подхватывают припев. На этом
контрасте мелодии и текста и зиждется сатиричность.
Некоторые антипоповские песни стоят на грани песен-небылиц.
Так, в песне «Братья вы, братья. . .» появляется образ церкви, ко
торая «из пирогов состроена, лепешками вымощена, оладьями вы
вершена, блинами покрыта». Естественно, что у попа в этой церкви
«толоконный лоб», одет он в «ризы соломенные» и т. д. и т. п. По
своему характеру эта песня— дразнилка. Можно предполагать, что
1
См.: А. А. П о к р о в с к и й . Древнее псковско-новгородское
письменное наследие. М., 1916, стр. 64.
в ней высмеиваются поповские поборы; ведь поп берет и пирогами,
и блинами, и лепешками.
Кроме господ и попов в сатирической песне высмеяны купцы
(довольно редко), станичные атаманы (см. впервые публикуемую
в нашем сборнике песню «Атаманская слава») и просто богатые
мужики. Не случайно в большинстве вариантов песни «Усы» речь
идет о нападении на богатого мужика, который сам хлеба не па
шет, а хлеб ест. Характерно, что в песне фигурирует сын этого му
жика — «дурак», который выдает отца или потому, что хочет
уйти вместе с «усами», или потому, что все равно отцовские бо
гатства ему не достанутся.
Что же касается сатирического образа купца, то с ним свя
зана одна из самых известных песен-былин русского репертуара —
«Про гостя Терентища». В этой песне рассказывается о том, как у
купеческой жены «расходился недуг» и как муж ее, «богатый
гость», отправился искать «дохтуров». Песня явно издевается над
доверчивым мужем, который на пути встретил скоморохов и рас
сказалим про свою беду. Скоморохи умнее купца — они сразу
«догадалися, друг на друга оглянулися, а сами усмехнулися»
и помогли ему уличить обман жены: у Авдотьи Ивановны «под
одеялом соболиным» нашелся «недуг» (так иронически песня на
зывает любовника купчихи). В большинстве вариантов этого сю
жета 1 симпатии на стороне молодых любовников. В старейшей же
записи песня высмеивает всех, кроме скоморохов: мужа — купца не
догадливого, жену-обманщицу, труса-любовника. Все получили по
заслугам: муж обманут, жена и ее «недуг» побиты, только веселые
скоморохи заработали «за правду великую» — за свою сообрази
тельность. Скоморохи и сложили эту песню, зло и весело высмеяв
неприглядную семейную жизнь «богатого гостя». Вольным людям —
скоморохам глубоко чужд и антипатичен купеческий мир, так же
как противен мир барский или поповский. Вообще, судя по тем
произведениям, в которых очевидны черты скоморошьего «ясака»,
сатира направлена на все привилегированные классы общества,
чуждые и враждебные простому народу; выразителями интересов
этого народа и были в сатирической поэзии скоморохи.
Вероятно, в скоморошьем истолковании дошли и некоторые
другие песни о семейных отношениях. Напомним хотя бы малоиз
вестную песню о Донюшке, которая лежит «больна-больнешенька,
хвора-хворенешенька». Для исцеления Дони не нужен ни мед, ни
1
Н. П. А н д р е е в . Указатель сказочных сюжетов по системе
Аарне. Д., 1929, № 1361, I.
сахар, ни поп духовный, а нужно ей «Иванюшечку гудочничка,
Семеновича скоморошничка!» В том же духе истолкованы и мно
гочисленные другие песни о семейных отношениях, — в большин
стве из них речь идет о зажиточной крестьянской семье. Авторы
их — по всей вероятности, скоморохи или представители бедней
шего крестьянства. Это подтверждается повышенным вниманием к
сытой жизни богатых семей, подробным описанием одежды, еды
и пр. В этом цикле песен высмеивается антагонизм тещи и зятя,
чрезмерный интерес свекра к снохе и т. п.
В лирической песне часто поется о несчастной, замученной мо
лодой, попавшей в чужую семью, в чужую деревню. Кругом —
враги. Свекровь издевается и попрекает, муж бьет, все окружаю
щие ненавистны, отвратительны. В сатирической песне все наобо
рот. «Молодой» все нипочем. Работа ей постыла, — она только и
мечтает, чтобы медведь «задрал коровушку, освободил ее голо
вушку». Все думы ее о нарядах: «чужие мужья добры — накупили
женам черные бобры»; основная забота — набелиться да нарумя
ниться.
Конечно, все это дано в шутливой, иронической форме, но все
же молодая женщина в песне как бы освобождается от всех за
бот. Тяжелая женская доля, гнет чужой семьи, мужа рождают
шутливую мечту о приказе воеводы, который восстановит поте
рянную справедливость. Скажет воевода молодым бабам:
«Вот вам воля, вот вам воля,
Вот вам воля на три года:
Чем хотите, чем хотите,
Чем хотите колотите:
Поленом
По коленам,
Кирпичищем
По плечищам,
Г оловешкой
По головке».
И будет справедливость!
Но темы семейных отношений и даже супружеской неверно
сти не занимают в русской сатирической песне большого места.
Правда, к числу распространеннейших песен относятся песни об
Акулинушке, муж которой некстати возвращается домой и после
довательно обнаруживает жеребчика в конюшне, седло в сенях,
кушак с шапкой в горенке; оказывается, сердобольная Акулинушка
«к обедне ходила, сиротинушку нашла».
Однако больше, по-видимому, были распространены песни, вы
смеивающие ленивых, нерадивых жен, глупых франтих. Иногда
речь идет о жене, которая просит продать «кобылку с коровуш
кой» и купить ей «душегрейку шелковенькую». Муж после этого
запрягает в сани собственную жену — сюжет, широко известный в
лубочной картинке. Еще чаще речь идет о бесталанной Дуне, ко
торая иронически именуется «тонкопряхой». Пряла она «потолще
полена, потоньше оглобли». Лень, бездарность, неумение рабо
тать — все это пороки, к которым песня совершенно беспощадна.
Характерно, что в большинстве вариантов песен о ленивой и глу
пой жене есть намек на то, что она — из богатой семьи.
Большой интерес среди сатирических песен и былин представ
ляет группа произведений, отмеченных чертами пародии. В ком
ментариях к сборнику «Мнимая поэзия» В. П. Адрианова-Перетц
писала: «Пародирование довольно широко охватывает различные
виды народного словесного творчества: волшебная сказка, герои
ческая былина, историческая песня, свадебное величанье, духовный
стих, иногда целые сцены из свадебного обряда, пародия на цер
ковную службу, заменяющая старый обряд похорон масленицы, —
все это встречается и до сих пор в записях этнографов».1
Пародия фольклорная, по-видимому, развивалась параллельно
пародии литературной. Д. С. Лихачев, говоря о «важной переход
ной форме» к художественному вымыслу, называет «столь распро
страненный в XVII веке» жанр — пародию. Исследователь пишет,
что «в вымысле средневекового читателя пугала ложь; все, что не
«исторично», чего не было в действительности, обман, а обман —
от дьявола. Но открыто признанный вымысел — не ложь, тем бо
лее, если этот вымысел прикрыт шуткой. Отсюда-то и идет возмож
ность вымысла в пародии как одной из переходных форм к новым
принципам художественного обобщения. Вместе с тем пародия
давала выход народному недовольству — недовольству не отдель
ными историческими лицами, а самим социальным укладом. Она
позволяла широко обобщать жизненные явления, в чем особенно
нуждались оппозиционно настроенные представители посада и
крестьянства». 2
Этого страха перед вымыслом не было в народном творчестве.
В то же время социальная направленность не в меньшей степени
была свойственна и фольклорным пародиям. Что касается песен
1 См. примечания к сб. «Мнимая поэзия», под ред. Ю. Тыня
нова. М. — Л., 1931, стр. 409.
2 Д. С. Л и х а ч е в . Человек в литературе древней Руси.
Л —М., 1958, стр. 127.
и былин, обнаруживающих свойства пародии, то они близки к так
называемым «перепевам», распространенным в литературе, кото
рые отнюдь не всегда ставят своей целью высмеять и дискредити
ровать то или иное произведение. Напомним в этой связи хотя бы
«перепев» Некрасовым лермонтовской «Колыбельной» («Современ
ная ода») или известные строки из поэмы Маяковского «Хорошо»:
«Я влюблена», —
шептала
снова
В ушко
профессору
она.
«Сердечный друг,
ты нездорова».
— «Оставь меня,
я влюблена».
Комический эффект достигается здесь тем, что общеизвестные
поэтические формы наполняются содержанием, резко им противо
речащим. Это смешно уже само по себе, но вдобавок содержание
обеих «пародий» насыщено социально. Сатира на плутократию
(у Некрасова) и либеральную буржуазию (у Маяковского) не
ставила, конечно, своей целью высмеять Лермонтова и Пушкина.
Фольклорные пародии также имеют своей мишенью не тот или
иной жанр с его специфическими чертами стиля, а то или иное
явление жизни. При этом изображаются явления, достойные на
смешки и осуждения: в манере героической былины рисуются
семейные потасовки у печи; обращение с нелюбимым старым му
жем пародирует ухаживание за молодым и любимым и т. д. Бла
годаря разрыву между содержанием и формой, сатирическая на
правленность песни получает дополнительный комический эффект.
С точки зрения крестьянина-землепашца, богатырские поедин
ки, если они, конечно, ведутся не с иноземными захватчиками, а
носят междоусобный характер, бессмысленны. И уж совсем непо
нятны велеречивые повествования об этих подвигах. Так, народная
сатира берет «высокий стиль» эпической песни и рассказывает о
подвигах злосчастного Агафонушки (родного брата сказочного
Козьмы Серафонтьевича), героически убившего великое множество
оводов и мух:
А и широко раздолье — перед печью шесток,
Чистое поле — по подлавечью.
А и синее море — в лохани вода.
А у белова города, у жорнова,
А была стрельба веретенная,
А и пушки-мушкеты горшечныя,
Знамена поставлены помельныя,
Востры сабли — кокошники,
А и тяжкия палицы — шемшуры...
Именно это несоответствие и определяет смешное, сатириче
ское в знаменитой былине «Агафонушка». Характерно, что в вари
антах начала нашего века та часть, которая перекликается с клас
сическими былинами, исчезла. Остались лишь смешные эпизодынебылицы. Видимо, как только в памяти народа подзабылось
произведение, послужившее материалом для комического «пере
пева», пародийность перестала ощущаться вовсе.
«Пародия» в песне и в былине обычно близка к небывальщине.
В народном творчестве нет другого раздела до такой степени не
изученного, как все эти сказки, былины, песни, где развертываются
события совершенно невероятные с точки зрения здравого смысла.
Вся система образов их противоречит жизненным, реальным на
блюдениям. Все действия — сплошная логическая ошибка. И в то
же время именно в небывальщине сказались те черты русского
фольклора, которые не всегда очевидны в обычных, логически
развивающихся произведениях. Логическое сталкивается с нелоги
ческим, традиционное с нетрадиционным, банальное с невероят
ным. Как и в детских рисунках, в небывальщине смещены пер
спективы, нарушены все закономерности. Достаточно привести не
сколько строк из песни «Вы послушайте, ребята.. .»:
На дубу гнездо свила,
Поросила поросят...
.. .Поросята визжат,
Полететь они хотят.
Полетели, полетели
И на воздухе присели.
Косолапый медведь,
С мухи шкуры содрав,
Полсапожки себе сшил,
В полсапожках щ еголял...
Здесь все навыворот, все наоборот. Но для создания именно
таких произведений нужна уже совершенно определенная уверен
ность в реальном соотношении вещей окружающего мира, убежден
ность в невозможности «сверхъестественного», чудесного. В небы
вальщинах совершаются полеты на небо, вполне допустимы про
гулки под водой и т. д. и т. п. — все то, что по здравому смыслу
казалось нелепым. Происхождение песен-небывальщин пока пред
ставляется неясным. Очень возможно, что они, как и сказки такого
типа, связаны с заговорами-оберегами, имевшими в далеком про
шлом магические функции; их задачей было угождать всевозмож
ным лесным духам, воспринимающим мир «с отрицанием». Но
кроме этой первоначальной функции песни-небывальщины взяли
на себя другую; они давали простор творческой фантазии, стеснен
ной рамками крестьянского быта, угнетенной социальными и ре
лигиозными догмами.
Песня-небывальщина не просто набор смешных, невероятных
положений; в какой-то мере это еще и наивная крестьянская уто
пия о мире, где человек может все — побывать на небе и поесть
досыта, отомстить барину и приодеться в чистую одежду. Песнянебывальщина сводит счеты с притеснителями и угнетателями. Она
делает это мимоходом — не так обстоятельно, как сатирическая
сказка, где барин терпит побои, а поп отправляется на тот свет.
Но именно в небывальщине все страшные властители действитель
ности превращаются в жалких жуков, комаров и тому подобную
мелочь. .
Подчас трудно определить грань между небывальщиной и
фольклорным комическим «перепевом». Одна «з самых забавных
песен, рассказывающая о гибели мухи, стилистически напоминает
героическую былину:
Восколебалося море,
Сыра земля застонала,
Начали сильны ветры дути,
Что стала муха тонути.
А дальше все смешано воедино: слепни и драгуны, «жуки и
знатны бояры»; попутно оказывается, что муха — княгиня, и т. д.
и т. п. Глубоко спрятанная социальная заостренность небываль
щины проявляется в неожиданной, парадоксальной форме.
. Нет резких границ и между небывальщиной и другими видами
сатирических былин и песен. И композиция их, и развертывание
образов, и безусловно мелодическая сторона не противоречат со
ответственным чертам сатирических песен вообще.
В своем исследовании поэтики русского фольклора Б. Соколов
обстоятельно рассмотрел принцип психологического параллелизма,
который был выдвинут А. Н. Веселовским как «один из важнейших
Композиционных приемов» песенного жанра. Б. Соколов писал, что
«ближайший просмотр лирических песен в их тысячах записей
приводит к необходимости значительного ограничения представле
ний об исключительном доминировании этого приема над други
ми. .. Прием этот применим всего не более как к пятой части всех
лирических песен, при этом, конечно, имеем здесь в виду лишь
параллелизм образов, но не синтаксический параллелизм». 1
Б. Соколов обнаруживает в песнях ряд композиционных осо
бенностей, которые и называет: «ступенчатое сужение образов»,
«исключение единичного», «утверждение исключенного». Надо ска
зать, что сатирическая песня в основном подтверждает закономер
ности, выведенные Б. Соколовым на материале песни лирической.
Последовательно рассматривая изображение природы, жилища,
описание наряда и т. п. в сатирической песне, мы увидим, как вы
кристаллизовывается внутренний сюжет песни, ее глубокий кон
фликт.
Система «сужения образов» очень часто связана с аллегориче
ским иносказанием, характерным для различных обрядов. И хотя
и аллегория и сами обряды поняты здесь как нечто достойное
осмеяния, сама схема песни связана с первоначальной, как напри
мер в песне, начинающейся строками: «Выду на улицу, Выду на
широкую, Ударю в ладони, Ударю в звончатые. Не звонки 'ладони,
Звонки златы перстни». Дальше появляется свекор, и между ним и
невесткой происходит такой диалог:
Тихонько, невестка,
Тихонько, голубка!
Не разбей ладони,
Не переломай златых кольцев!
— Не лопай-ка, свекор,
Не трескай-ка, лютый!
Не ты купил те перстни,
Не сын твой золотые,—
Купил мне батюшка,
Купил мне родимый.
В сатирической песне разговор о перстнях имеет двойной
смысл — прежде всего речь идет о скупом свекре, но в подтексте
есть и другая тема — тема любви, тема верности.
Исследователи песни часто забывали о том, что сатирическое
1
Б. С о к о л о в . Экскурсы в область поэтики русского фольк
лора. Художественный фольклор. М., 1926, стр. 38 и след.
в ряде песен держится На контрасте текста и музыки. Примером
такого контраста может служить песня «Что во Киеве, во мона
стыре. ..», в центре которой диалог «отца» Демида и чернушечки.
Текст ее как будто бы не содержит ничего указывающего на иронию:
«Ах, ты что делаешь, чернушечка,
Ах, ты что делаешь, моя душечка?»...
. .. — «Я муку сею, отче Демид,
Я муку сею, сын Макарьевич!».. .
. ..— «Тебе на что мука, чернушечка,
Тебе на что мука, моя душечка?».. .
. . . — «Мне квашенка творить, отче Демид,
Мне квашенку пворить, сын Макарьевич!»...
. . . — «Тебе на что квашня, чернушечка,
Тебе на что квашня, моя душечка?».. .
. . .— «Мне просвирки печи, отче Демид,
Мне просвирки печи, сын М акарьевич!»...
. . .— «Тебе на что просвиры, чернушечка,
Тебе на что просвиры, моя душечка?»...
— «Мне обедню служить, отче Демид,
Мне обедню служить, сын Макарьевич!»
Если представить себе музыкальное исполнение этой песни, то
можно почувствовать черты, почти незаметные при чтении. Музы
кальное сопровождение не просто подчеркивает, усиливает те или
иные черты сатирической песни; по сути дела, очень часто именно
музыкальная сторона и превращает песню в сатирическую.
Нарочито торжественная мелодия в песнях о комарах и му
хах; героический оттенок в исполнении песни о Дуне, идущей на
базар; вкрадчивая серьезность мотивов песен о «тонкопряхе» уси
ливает сатирическое звучание этих произведений, усиливает кон
трастностью и неожиданностью соединения текста и мелодии.
Следует еще подчеркнуть, что сатирические песни, как и песни
вообще, — иногда материал для коллективного исполнения, рассчи
танный на актерскую или авторскую игру. Именно эта игра под
черкивает те или иные социальные и бытовые мотивы, углубляет
психологические характеристики. Тот «внутренний человек», кото
рый в далеком прошлом проникал даж е в религиозно-дидактиче
скую литературу,1 в песенном фольклоре никогда не исчезал;
1
В. П. А д р и а н о в а - П е р е т ц . К вопросу об изображе
нии «внутреннего человека» в русской литературе XI—XIV веков.
Вопросы русской литературы XI—XX вв. М.—Л., 1958, стр. 16.
3
Народно-поэтическая сатира
33
сатирическая песня, дав целую галерею персонажей, позаботилась
о психологизме героев, о внутренней аргументации их поступков.
В массовом, коллективном исполнении эти черты приобретали осо
бую резкость.
Русская сатирическая песня уже самим своим появлением сви
детельствовала о высоких положительных идеалах народа, ибо «ве
ликая сатира возникает только там, где сам сатирик освещен
каким-то, может быть, не совсем ясным, но тем не менее живущим
в нем и в тех, кого представителем он выступает, идеалом».1
1
А. В. Л у н а ч а р с к и й . М. Е. Салтыков-Щедрин.
о литературе. Гослитиздат. М., 1957, стр. 261.
Статьи
Как у нас в сельце Поливанове
Боярин-дурак в решете пиво цедил,
А дворецкий-дурак в сарафан пиво сливал.
«Возьми, дурак, бочку, — больше пива насливаешь!»
А поп-от дурак косарем сено косил.
«Возьми, дурак, косу, — больше сена накосишь!»
А пономарь-дурак на свинье сено возит.
«Возьми, дурак, лошадь, — больше сена навозишь!»
А попович-дурак шилом сено подавал.
«Возьми, дурак, вилы, — больше сена подашь!»
А крестьянин-дурак косточкой пашню пахал.
«Возьми, дурак, соху, — больше пашню напашешь».
* * *
Как за барами житье было фривольное,
Сладко попито, поедено, похожено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегу потоптано,
Спинушку кнутом попобито.
Нагишом за плугом спотыкалися,
Допьяна слезами напивалися,
Во солдатушках послужено,
Во острогах ведь посижено,
Что в Сибири перебывано,
Кандалами ноги потерты,
До мозолей душа ссажена.
А теперь за бар мы богу молимся:
Божья церковь — небо ясное,
Образа ведь — звезды частые,
А попами — волки серые,
Что поют про наши душеньки.
Темный лес — то наши вотчины,
Тракт проезжий — наша пашенка.
Пашню пашем мы в глухую ночь,
Собираем хлеб не сеямши,
Не цепом молотим — слегою
По дворянским по головушкам
Д а по спинушкам купеческим:
Свистнет слегушка — кафтан сошьет,
А вдругорядь — сапоги возьмет,
Свистнет втретьи — шапка с поясом,
А еще раз — золота казна.
С золотой казной мы вольные.
Куда глянешь — наша вотчина,
От Козлова до Саратова,
Д о родимой Волги-матушки,
Д о широкого раздольица,—
Там нам смерти нет, ребятушки.
* * *
Вы, бродяги, вы, бродяги,
Беспачпортны мужики!
Д а вы полноте, бродяги,
Полно горе горевать.
Настает зима, морозы,
Мы лишилися гулять;
Только нам, братцы,
Страшненько скрозь зеленую пройтить
Батальон солдат стоит порядком,
Барабаны по концам,
Барабанушки все забили,
Под приклад нас повели,
Белы рученьки подвяжут,
З а прикладом поведут;
Спереди стоят и грозятся,
Без пощады сзади бьют.
Спины, плечи, братцы, настегали,
В госпитали нас ведут.
Разувают, братцы, раздевают,
Спать на коечки кладут,
Травкой мятой прикладают,
Видно, вылечить хотят.
Мы со кончика слезали,
Выходили на лужок.
Во лужку, братцы, гуляли,
Стали службу разбирать,
Который прусский,
Который турский,
А мы белого царя.
Которых били да били,
А мы песенки поем,
А мы песенки, братцы, поем,
Господам честь воздаем.
# # *
Как и нынешняя весна
Нам не в радость пришла.
Любезные блины!
Господа наши бояре,
Нерассудливые,
Неразгадливые,
Н а работу гонят рано,
А хлеба дают мало.
Они есть не запрещают,
Только после попрекают,
Что помногу поедают.
Любезные блины!
Доставался один блин,
Любезные блины!
Мужики и бабы умирают,
А дьячки блины убирают;
Любезные блины!
По могилам бабы воют,
А дьячки-то блинки ловят.
Попы скажут: «паки, паки»,
Дьячки бегут, как собаки.
Любезные блины!
Волоса-то наших густы,
В карманах у них пусто.
Любезные блины!
По приходу мы пойдем,
Все карманы понабьем.
Любезные блины!
Как и толстой, толстопузой,
Он оборванной, кургузой.
Любезные блины!
За чижами мы ходили,
Много платы приносили.
Любезные блины!
От Николы до Николы,
От Николы-то указ,
Всем церковничкам приказ.
Любезные блины!
* * *
Старики наши старые!
У вас бороды седые,
Усы стриженые.
Не хлопайте усами,
Шевелите бородами!
Бородами шевелят,
Господ своих веселят.
Господа наши бояре,
Они нерассудливые
И нераздогадливые:
На работу рано гонят,
С собой хлеба дают мало.
Мы работу работали,
Мало хлеба поедали.
Хорошо лакеям жить
Во господском во дому:
Лакей пашенки не пашет,
Косы в руки не берет
И оброку не дает:
Куды послан, иди скоро,
Чтобы дело было споро!
Этот парень застоялся,
На девушку загляделся;
Не велят нам оправдаться,
Велят скорее раздеваться;
Уж я бит-то кнутом,
Любил девушку путем.
* * *
З а горами, за долами,
За судейскими крючками
Весь народ пропал!
Как крючки-то нынче ловки,
В них совести нет.
У них совести не стало,
Правосудие пропало
От белых бумаг;
А Бориска-то горбатый
Гребет денежки лопатой
Черт знает за что.
Подбирает всё бумажки
Д а кладет их возле ляжки
Д ля выгод своих;
Бирюков был при разряде,
А душа его во аде
Пламенем горит;
Он поставил себе столик
И сидит, словно разбойник,
В железных очках!
Серый кот кубовастый,
А сам возгревастый.
Здравствуйте, господа сенаторы!
А я из банковой конторы,
От сенаторов остался,
Д а и в полковнички записался!
Сказать ли вам старину
Стародавнюю, саму небывалую?
На синем море мужики орут-пашут,
А по чистому полю корабли б е ж а т ...
Как у нас на славной тихой заводи
Даром птички хлебца не тратят:
Все птички по службам,
Всяк человек по добычам.
Взлез я на гору,
Стоит там церковь...
З а стол робята садятся
И грамоте учатся.
С кем ни подерись-побранись,
Д а кряду и помирись.
З а гривной на море не стой,
Приказных-подьячих напой:
Будешь везде прав.
* * *
Богатую взять — будут попрекать,
Хорошую взять — много будут люди знать,
Умную взять — не даст слова сказать,
Церковного чина взять — кутейником станут звать,
Из посадских взять — много вина содержать,
Грамотницу взять — станет праздники разбирать,
Убогую взять — нечем содержать,
Старую взять — часто с ней хлопотать,
Фабричную взять — дому не собрать,
Пьяницу взять — станет, крадучи, вино покупать.
ИЗ МОНАСТЫРЯ БОГОЛЮБОВА СТАРЕЦ ИГРЕНИЩА
Из монастыря да из Боголюбова
Идет старец Игренища,
Игренища-Кологренища,
А и ходит он по монастырю,
Просил честныя милостыни
А чем бы старцу душа спасти,
Душа спасти, душа спасти, ее в рай спусти.
Пришел-та старец под окошечко
К человеку к тому богатому,
Просил честную он милостыню,
Просил редечки горькия,
Просил он капусты белыя,
А третьи — свеклы красныя.
А тот удалой господин добре
Сосал редечки горькия,
И той капусты он белыя,
А и той свеклы красныя
А с тою ли девушкой поваренною.
Сошла та девка со двора она
И за те за вороты за широкия.
Посмотрит старец Игренигца-Кологренища
Во все четыре он во стороны,
Не увидел старец он, Игренища,
Во всех четырех во сторонушках
Никаких людей не шатаются, не мотаются,
И не рад-та старец Игренища
А и тое ли редечки горькия,
А и той капусты белыя,
А третьи— свеклы красныя,
А и рад-та девушке-чернавушке.
Ухватил он девушку-чернавушку,
Ухватил он, посадил в мешок
Со тою-та редькою горькою,
И со той капустой белою,
И со той со свеклой со красною.
Пошел он, старец, по монастырю,
И увидели его ребята десятильниковы,
И бросалися ребята оне ко старцу,
Хватали оне шилья сапожныя,
А и тыкали у старца во шелковый мешок:
Горька редька рыхнула,
Белая капуста крикнула,
Из красной свеклы росол пошел.
А и тута ребята десятильниковы,
Оне тута со старцем заздорили.
А и молится старец Игренища,
А Игренища-Кологренища:
«А и гой вы еси, ребята десятильниковы!
К чему старца меня обидите?
А меня вам обидеть — не корысть получить.
Будьте-тка вы ко мне в Боголюбов монастырь,
А и я молодцов вас пожалую:
А и первому дам я пухов колпак,
А и век-та носить, да не износить;
А другому дам комчат кафтан,
Он весь-та во титивочку повыстеган;
А третьему дам сапожки зелен сафьян
Со теми подковами немецкими.
А и тут ему ребята освободу дают,
И ушел он, старец Игренища,
А Игрениша-Кологрениша
Во убогие он свои во келийки.
А поутру раненько-ранешонько
Не изробели ребята десятильниковы,
Промежу обедни, заутрени
Пришли оне, ребята десятильниковы,
Ходят оне по монастырю,
А и спрашивают старца Игренища,
Игренища-Кологренища.
А увидел сам старец Игренища,
Он тем-та ребятам поклоняется,
А слово сказал им ласковое:
«Вы-та ребята разумныя,
Пойдем-ка ко мне, в келью идите».
Всем рассказал им, подробно всё:
А четверть пройдет — другой приди,
А всем рассказал, по часам рассказал.
Монастырски часы были верныя,
А которой побыстрея их, ребят,
Наперед пошел ко тому старцу ко Игренищу.
Первому дал он пухов колпак:
А брал булаву в полтретья пуда,
Бил молодца по буйной голове —
Вот молодцу пухов колпак,
Век носить да не износить,
Поминать старца Игренища.
И по тем часам монастырскием
А и четверть прошла — другой пришел.
А втапоры старец Игренища
Другому дает кафтан комчатной:
Взял он плетку шелковую,
Разболок его, детину, донага,
Полтораста ударов ему в спину влепил.
А и тех-та часов монастырскиех
Верно-та их четверть прошла,
И третей молодец во монастырь пошел
Ко тому старцу ко Игренищу,
Допрошался старца Игренища.
И завидел его старец Игренища,
Игренища-Кологренища,
А скоро удобрил и в келью взял,
Берет он полено березовое,
Д ает ему сапожки зелен сафьян:
А и ногу перешиб и другую подломил.
«А вот вы, ребята десятильниковы,
Всех я вас, ребят, пожаловал:
Первому дал пухов колпак,
А и тот ведь за кельей валяется,
А другому наделил я комчат кафтан,
А и тот не ушел из монастыря,
А последнему — сапожки зелен сафьян,
А и век ему носить да не износить».
ЧУРИЛЬЯ-ИГУМЕПЪЯ
Д а много было в Киеве божьих церквей,
А больше того почестных монастырей;
А и не было чуднее Благовещения Христова.
А у всякой церкви по два попа
Кабы по два попа, по два дьякона.
И по малому певчему, по дьячку;
А у нашего Христова Благовещенья честного
А был у нас-де Иван пономарь,
А горазд-де Иванушка он к заутрени звонить.
Как бы русая лиса голову клонила,
Пошла-та Чурилья к заутрени:
Будто галицы летят, за ней старицы идут,
По правую руку идут сорок девиц
Д а по левую руку друга сорок,
Позади ее девиц и сметы нет.
Девицы становилися по крылосам,
Честна Чурилья в алтарь пошла.
Запевали тут девицы четью петь,
Запевали тут девицы стихи верхняя,
А поют оне на крылосах, мешаются,
Не по-старому поют, усмехаются.
Проговорит Чурилья-игуменья:
«А и Федор-дьяк, девей староста!
А скоро походи ты по крылосам,
Ты спроси, что поют девицы, мешаются,
А мешаются девицы, усмехаются».
А и Федор-дьяк стал их спрашивать:
«А и старицы-черницы, души красныя девицы!
А что вы поете, сами мешаетесь,
Промежу собой, девицы, усмехаетесь?»
Ответ держут черницы, душй красныя девицы:
«А и Федор-дьяк, девей староста!
А сором сказать, грех утаить,
А и то поем, девицы, мешаемся,
Промежу собой, девицы, усмехаемся:
У нас нету дьяка-запевалыцика,
А и молоды Стафиды Давыдовны,
А Иванушки пономаря здесь же нет».
А сказал он, девей староста,
А сказал Чурилье-игуменье:
«То девицы поют, мешаются,
Промежу собой девицы усмехаются:
Нет у них дьяка-запевалыцика,
Стафиды Давыдьевны, пономаря Иванушки».
И сказала Чурилья-игуменья:
«А ты, Федор-дьяк, девей староста!
А скоро ты побеги по монастырю,
Скоро обойди триста келей,
Поищи ты Стафиды Давыдьевны.
Али Стафиды ей мало можется,
Али стоит она перед богом молится?»
А Федор-дьяк заскакал-забежал,
А скоро побежал по монастырю,
А скоро обходил триста келий,
Дошел до Стафидины келейки:
Под окошечком огонек горит,
Огонек горит, караул стоит.
А Федор-дьяк караул скрал,
Караулы скрал, он в келью зашел,
Он двери отворил и в келью зашел:
«А и гой еси ты, Стафида Давыдьевна,
А и царская ты богомолыцица,
А и ты же княженецка племянница!
Не твое-то дело тонцы водить,
А твое бо дело богу молитися,
К заутрени идти!»
Бросалася Стафида Давыдьевна,
Н аливала стакан винца-водки добрыя,
И другой — медку сладкого,
И пали ему, старосте, во резвы ноги:
«Выпей стакан зелена вина,
Другой — меду сладкого
И скажи Чурилье-игуменье,
Что мало Стафиде можется,
Едва душа в теле полуднует».
А и тот-та Федор, девей староста,
Он скоро пошел ко заутрени
И сказал Чурилье-игуменье,
Что той-де старицы, Стафиды Давыдьевны,
Мало можется, едва ее душа полуднует.
А и та-та Чурилья-игуменья,
Отпевши заутрени,
Скоро поезжала по монастырю,
Испроехала триста келий,
И доехала ко Стафиды кельицы,
И взяла с собою питья добрыя,
И стала ее лечить-поить.
& $ #
З а святыми воротами черничка гуляла,
Ой люли, люли, люли, черничка гуляла.
Черничка гуляла, младая плясала.
Ой люли, люли, люли, младая плясала.
А сказали черничке, что поп Матвей едет;
Ой люли, люли, люли, что поп Матвей едет.
Она-таки скачет, она-таки пляшет.
Ой люли, люли, люли, она-таки пляшет.
А сказали черничке, что игуменья едет;
Ой люли, люли, люли, что игуменья едет.
Черничка взметалась, молодая взбросалась.
Ой люли, люли, люли, молодая взбросалась.
«Ах, куда ж мне деваться, да куда ж схорониться?
Ой люли, люли, люли, куда ж схорониться.
Али мне утопиться? Али мне удавиться?
Ой люли, люли, люли, али мне удавиться».
— «Не давися, черничка, не топись, молодая!
Ой люли, люли, люли, не топись, молодая!
Иди в свою келью, спасай свою душу!
Ой люли, люли, люли, спасай свою душу».
Черничка-голубка залилася слезами,
Ой люли, люли, люли, залилася слезами.
Камилавку под лавку, черну рясу на грядку.
Ой люли, люли, люли, черну рясу на грядку.
«Загорись, моя келья, святая обитель!
Ой люли, люли, люли, святая обитель.
Спаси, спаси, боже, святые ворота,
Ой люли, люли, люли, святые ворота.
За которыми гуляла, за которыми плясала,
Ой люли, люли, люли, за которыми плясала.
За которыми плясала, свой чин забывала,
Ой люли, люли, люли, свой чин забывала.
Свой чин забывала, прежню волю вспоминала!
Ой люли, люли, люли, прежню волю
вспоминала!»
* $ $
В одной келье монах бедный спасается:
Но три разика в день напивается.
Как к обедне зазвонят,
Так монах идет в кабак.
С себя рясу пропивает
И клобук он закладает.
А целовальник не примает,
Чернеца в шею толкает:
«Поди прочь, не докучай,
Не в теперешний случай!
Поди, в келейку пора,
Не заперты ворота!»
— «Чем мне в келейку идти,
Лучше в рощицу зайти!»
В роще девки грибы брали,
А чернеца в глаз не видали;
Доходили до конца,
Увидали чернеца.
Девки песенки запели,
Чернецу плясать велели.
Как начал же наш чернец,
Чернец бедный поплясывать,
Про свое житье Машеньке рассказывать:
«Не роди, боже, на свете
Молодым монахом быть!
Не велят монаху
Во царев кабак ходить,
Зеленое вино пить,
И еще того тошнее —
Красных девушек любить!»
Девка полем шла,
Себе грошик нашла;
Через межу преступила,
Всю полтину сколотила,
И на эту на полтину
Себе голуба купила.
*
*
Что во Киеве во монастыре
Тут стоит келья малешенька.
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
Что во той келье чернушечка,
Что во той келье моя душечка.
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
Что пришел в келью отче Демид,
Что пришел в келью сын Макарьевич:
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
«Тебе бог в помощь, чернушечка,
Тебе бог в помощь, моя душечка!
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
Ах, ты что делаешь, чернушечка,
Ах, ты что делаешь, моя душечка?»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Я муку сею, отче Демид,
Я муку сею, сын Макарьевич!»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Тебе на что мука, чернушечка,
Тебе на что мука, моя душечка?»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Мне квашенку творить, отче Демид,
Мне квашенку творить, сын Макарьевич!»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Тебе на что квашня, чернушечка,
Тебе на что квашня, моя душечка?»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Мне просвирки печи, отче Демид,
Мне просвирки печи, сын Макарьевич!»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Тебе на что просвиры, чернушечка,'
Тебе на что просвиры, моя душечка?»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
— «Мне обедню служить, отче Демид,
Мне обедню служить, сын Макарьевич!»
Отче владыче
архимандриче человеколюбче.
Как пошел наш чернец погуляти,
По проулкам-закоулкам походити.
Как навстречу чернечику стары бабы.
Чернечище клобучище понадвинул.
Как пошел наш чернец погуляти,
По проулкам-закоулкам походити.
К ак навстречу чернечику млады бабы,
Чернечище клобучище на бок сдвинул.
Как пошел наш чернец погуляти,
По проулкам-закоулкам походити.
Как навстречу чернечику красны девки.
Чернечище клобучище долой сбросил.
«Не покуда мне, добру молодцу, шататься!
Не пора ли мне, молодцу, жениться,
Как не взять ли мне за себя красну девку?:
Возьми, возьми, с которой ты ходишь!
* $ $
Вкруг я келейки хожу,
Вкруг я новенькия,
Вкруг сосновенькия,
Уж я старца бужу,
Я спасенную душу:
«Уж ты, старец, стань,
Ты, спасенная душа!
К заутрене звонят,
К обедне зовут!»
— «Уж ты прочь, пономарь,
Пустозвон, не мешай!
Не могу я встать,
Головы поднять:
Голова моя болит,
Ретиво сердце щ ем ит...
Уж и встать было мне,
Поплясать было мне
Д л я милых гостей
Растрясти костей!
Народно-поэтическая сатира
Как под грушицею под кудрявою,
Люши.
Как под яблонею под зелененькою,
Люши.
Тут и келейка стоит.
Люши.
В келье старица лежит.
Люши.
Перед ней слуга стоит,
Люши.
Таки речи говорит:
Люши,
«Уж ты, старица, встань,
Люши.
Спасенная душа, встань!
Люши.
Чу, к обеденке звонят,
Люши.
Чу, часы говорят!»
Люши.
— «Уж я встать не могу:
Люши.
П рава ноженька болит.
Люши.
Переступить не могу.
Люши.
П рава рученька болит,
Люши.
Перекреститься не могу!»
Люши.
К ак под грушицею под кудрявою,
Люши.
Как под яблонею под зелененькою,
Люши.
Тут и келейка стоит,
Люши.
В келье старица лежит.
Люши.
Перед ней слуга стоит,
Люши.
Таки речи говорит,
Люши.
«Уж ты, старица, встань,
Люши,
Спасенная душа, встань!
Люши.
Скоморохи вон идут,
Люши.
Всяки игры несут!»
Люши.
— «Уж и встать-то бы мне,
Люши.
Поплясать-то бы мне,
Люши.
Стары ноги поразмять!»
Люши,
* * *
Стрилецким ребятам
Полюбился монастырь,
Двум парнишкам холостым.
Женски платья надевали,
В монастырь брели,
Через тынов в монастырь,
К игумени в гости:
«Уж ты, матушка игуменья,
Прими нас в монастырь!»
Игуменья не узнала,
В монастырь приняла,
Казначейше отдала.
Хорошо она нас водила
И сладко кормила.
Вот монашенки дознались,
Стали игуменье доносить:
«Уж ты, матушка игуменья,
Помутился монастырь
От двух парнишков холостых!»
Монашенки ...
Игуменья сводня,
Архирей потатчик,
Задонский монах
Загулялся в . . .
Люшиньки люли, люшиньки люли!
ПОПЫ—ТАРАКАНЫ ЧЕРНЫЕ
Ой да на печи, печи, печи,
Собирались они, они вот попы,
Попы вот, попы — тараканы черные.
Ой да родимую мою козушку
На печь высокую они подымали,
Распинали вот ее на рогах.
Ой да находили тучи темные,
Они всё тучи, тучи горшечные,
Подымалась вот она война кочерёжная,
Ой да пышки-пампушки перепугалися,
Все-то пышки-пампушки разбежалися,
По пазухам вот они расховалися.
Ой да укрой, укрой ты нас, хозяюшка,
От тучи горшечной, войны кочерёжной,
От попов вот, попов — тараканов черныих.
Ой да нет лютей их зверя, зверя лютого,
Не найти нигде, не сыскать их жаднее,
Ж адней вот попов, попов прожористых.
Ой да они нас съедят, съедят, не задержатся,
Не задержатся они да не остановятся,
Не остановятся вот они, не насытятся,
Ой да попросят, попросят себе на придачу
Быка целого да телушку-трехлеточку,
А еще вот попросят всего борова.
Ой да у попов, попов — тараканов черных
Глаза-то завидущие, руки загребущие,
А в брюхе у них вот дна не бывало.
Братья вы, братья!
Долгое на вас платье.
Вы сушйте сухари,
Вы кладите в кошели.
Шли там люди прохожие,
Несли грамотку,
В той грамоте написано
Два праздника:
Первый праздник — вознесенье,
Другой праздник — воскресенье.
Стоит-то церковь
Из пирогов состроена,
Лепешками вымощена,
Аладьями вывершена,
Блинами покрыта;
Стоит там поп,
Толоконный лоб,
Риза соломенная;
Подсвешники редишные,
Кадила репышные,
Свечи морковные.
* * *
Шел солдат с походу
В слякотну погоду,
Шибко перезяб,
Шибко перезяб.
Ему не во
Он зашел
В кабачке
В кабачке
что одеться,
в кабак погреться,
тепло,
тепло.
Там и дьякон безбородый,
Похваляется породой,
Породой своей,
Породой своей.
Уж ты, дьякон безбородый,
Не хвались своей породой,
Вас знают давно,
Что ваш поп буян.
Ваш поп пьяница, буян,
Без просыпу всегда пьян,
В кабачке сидит,
На бочку глядит.
Разбессовестны глаза
Растеряли образа:
Сам не знает, где поставил,
Попадью искать заставил.
Она не пошла,
Так домой пришла.
Десятские походили,
Под нарами находили.
Поп кадит кадилою,
Сам глядит на милую:
«Господи, помилуй
Акулину милую ...»
Вот это попы,
Вот это попы!
УСЫ, УДАЛЫ МОЛОДЦЫ
Ах, доселева усов и слыхом не слыхать,
А слыхом их не слыхать и видом не видать,
А нонеча усы проявились на Руси,
А в Новом Усолье у Строгонова.
Они щепетко по городу похаживают,
А кораблики бобровые, верхи бархатные,
Н а них смурые кафтаны с подпушечками
с комчатыеми,
А и синие чулки, астраханские черевики,
А красные рубашки — косые воротники,
золотые плетни.
Собиралися усы на царев на кабак,
А садилися молодцы во единой круг.
Большой усища всем атаман,
А Гришка-Мурышка, дворянский сын,
Сам говорит, сам усом шевелит:
«А братцы усы, удалые молодцы!
А и лето проходит, зима настает,
А и надо чем усом голова кормить,
На полатях спать и нам сытым быть.
Ах, нутя-тка, усы, за свои промыслы!
А мечитеся по кузницам,
Накуйте топоры с подбородышами,
А накуйте ножей по три четверти,
Д а и сделайте бердыши и рогатины
И готовьтесь все!
Ах, знаю я крестьянина, богат добре,
Живет на высокой горе, далеко в стороне,
Хлеба он не пашет, да рожь продает,
Он деньги берет да в кубышку кладет,
Он пива не варит и соседей не поит,
А прохожиех-та людей ночевать не пущат,
А прямые дороги не сказывает.
Ах, надо-де к крестьянину умеючи идти:
А по полю идти — не посвистовати,
А и по бору идти — не покашливати,
Ко двору его идти — не пошарковати.
Ах, у крестьянина-та в доме борзые кобели
И ограда крепка, избушка заперта,
У крестьянина ворота крепко заперты».
Пришли оне, усы, ко крестьянскому двору,
А хваталися за забор да металися на двор.
Ах, кто-де во двери, атаман — в окно,
А и тот с борку, иной с борку,
Уж полна избушка принабуркалася.
А Гришка-Мурышка, дворянский сын,
Сел впереди под окном,
Сам и локоть на окно, ноги под гузно,
Он сам говорит и усом шевелит:
«А и ну-тка ты, крестьянин, поворачивайся!
А и дай нам, усам, и попить и поесть,
И попить и поесть и позавтракати».
Ох, метался крестьянин в большой анбар,
И крестьянин-ат несет пять пуд толокна,
А старуха-та несет три ушата молока.
Ах, увидели усы, молодые молодцы,
А и кадь болыну, в чем пиво варят,
Замеш али молодцы оне теплушечку,
А нашли в молоке лягушечку.
Атаман говорит: «Ах вы, добрые молодцы,
Вы не брезгуйте:
А и по-нашему, по-русски, холоденушка!»
Оне по кусу хватили — только голод заманили,
По другому хватили — приоправилися,
Как по третьему хватили — ему клаиялися:
«А спасибо те, крестьянин, на хлебе на соли
И на кислом молоке, на овсяном толокне!
Напоил нас, накормил да и животом надели,
Надели ты нас, усов, по пятидесят рублев,
А большему атаману полтораста рублев».
А крестьянин-ат божится: «Право, денег нет».
А старуха ратится: «Ни полушечки!»
А дурак на печи, что клеит, говорит:
«А братцы усы, удалы молодцы!
А и есть-де ведь у батюшки денежки,
А и будет вас, усов, всех оделять,
А мне-де, дураку, не достанется;
А все копит зятьям, растаким матерям».
А проговорит усища, большей атаман:
«Братцы усы, за свои промыслы!
Ох, ну-тко, Афонас, доведи его до нас!
Ах, ну-тко, Агафон, да вали его на огонь!
А берите топоры с подбородышами,
Ах, колите заслон да щепайте лучину,
Добывайте огонь, кладите на огонь середи избы,
Валите крестьянина брюхом в огонь,
А старуху валите . . . на огонь!»
Не мог крестьянин огня стерпеть,
Ах, стал крестьянин на огонь . . .
Побежал крестьянин в большой анбар,
Вынимал из-под каменю с деньгами кубышечку,
Приносил крестьянин да бряк на стол:
«Вот вам, усам, по пятидесят рублев,
А болыному-та усищу полтораста рублев!»
Вставили усы, они крестьянину кланяются:
«Да спасибо те, крестьянин, на хлебе на соли,
И на овсяном толокне, на кислом молоке!
Напоил нас, накормил, животом наделил.
Ах, мы двор твой знаем и опять зайдем,
И тебя убьем, и твоих дочерей уведем,
А дурака твоего в есаулы возьмем».
* * *
Ах, усы, усы проявились на Руси,
Проявились усы за Москвою за рекой,
З а Москвою за рекою, за Смородиною!
Как богат мужик живет, он ни пашет, ни орет,
Он ни пашет, ни орет, всегда хлеб продает.
Ну-ка вы, усы, за свои промыслы:
Ну-ка пойдем-ка да раздобьем-ка!
Вы берите уголек, раздувайте огонек,
Покладите хозяина с хозяюшкой.
Хозяин-ат божится: «Право, денег нет;
Одна девка за квашней, нет полушки за душой!»
Дурачище-мужичище на печке лежит,
Н а печи дурак лежит, свое говорит:
«Батька мой врет, будто денег нет:
Во чулане, во муке, во дубовом сундуке!»
Хозяюшка задрожала, за кубышкой побежала.
Ну-ка вы, усы, на свои промыслы!
У большого у боярина у Строгонова,
У его ли у приказчика у Воронова
Мы пойдем-ка да разобьем-ка!
* * *
Эй, усы, усыпроявились на Руси,
Проявилися усы за Москвою за рекой,
З а Москвою за рекой, за Смородиною,
У них усики малы, колпачки на них белы,
На них шапочки собольи, верхи бархатные,
Ой, смурые кафтаны, полы стеганые,
Пестрядинные рубашки, золотные воротники,
Со напуском чулки, с раструбами сапоги,
т
Ой шильцом пятки, остры носки,
Еще окол каблучка, хоть яичком покати.
Собирались усы во единой круг,
Ой один из них усища-атаманища,
Атаманища он в азямище,
Еще крякнул ус громким голосом своим:
«Ой, нуте-тка, усы, за свои промыслы,
Вы берите топоры, вы рубите вереи.
За Москвою за рекою, что богат мужик живет,
Он хлеба не сеет, завсегда рожь продает,
Он пшеницы не пашет, всё калачики ест,
Он солоду не ростит, завсегда пиво варит,
Он денежки сбирает да в кубышечку кладет.
Мы пойдемте, усы, разобьемте мужика,
И вы по полю идите, не гаркайте,
По широкому идите, не шумаркайте,
На забор лезьте, не стукайте,
По соломушке идите, не хрястайте,
Вы во сенички идите, не скрыпайте,
Во избушку идите, все молитовку творите».
Ой, тот ли усища-атаманища
Он входит в избу, сам садится впереду,
Ничего не говорит, только усом шевелит,
По сторонушкам он посматривает,
Напырялась, нашвырялась полна изба усов,
Ой, на печи усы и под печью усы,
На полатях усы, на кроватушке усы,
Ой, крикнул ус громким голосом своим:
«Ой, ну-ка, хозяин, поворачивайся,
Поворачивайся, раскошеливайся,
Ты давай нам, хозяин, позавтракати».
Ой, хозяин тот несет пять пуд толокна,
А хозяюшка несет пять ведр молока,
И мы попили, поели, мы позавтракали.
«Ой, ну-ка, хозяин, поворачивайся,
Поворачивайся, раскошеливайся,
Ты давай нам, хозяин, деньжоночки свои».
Ой, хозяин тот божится: «Нету денег у меня»,
А хозяюшка ратится: «Нет ни денежки у нас,
Одна девка за квашней, нет полушки за душой».
А дурак сын на печи он свое говорит:
«Ах как-то у батьки будто денег нет,
На сарае сундук во пшеничной во муке».
Ой крякнул ус громким голосом своим:
«Ой, нуте-ко, усы, за свои промыслы,
Ой кому стало кручинно, нащепай скоро лучины,
Вы берите уголек, раскладывайте огонек,
Вы кладите хозяина с хозяюшкою».
Ой хозяин на огне изгибается,
А огонь около его увивается,
А хозяин-от дрожит, за кубышечкой бежит,
А хозяюшка трясется да с ендовочкой несется.
Ой мы денежки взяли и спасибо не сказали,
Мы мошоночки пошили, кошельки поплели,
Сами вниз поплыли, воровать еще пошли.
КТО ТРАВНИКА
ПЕ СЛЫХАЛ
А и деялося в весне
На старой на Канакже,
Ставил Потанька плужок
Под окошко к себе на лужок.
От моря-та синего,
Из-за гор высокиех,
Из-за лесу, лесу темного
Вылетал молодой Травник.
Прилетал молодой Травник,
Молодой зуй болотиник,
А садился Травник на лужок,
А травку пощипывает,
По лужку похаживает.
Ходючи Травник по лужку,
Д а попал Травник в лужок
Своей левой ноженькой,
Он правым крылышком,
Д а мезиным перстичком.
А и пик, пик, пик Травник!
Сидючи Травник на лужку,
На лужку Травник, во плужку,
Едва Травник вырвался.
Взвился Травник высоко,
Полетел Травник далеко,
Залетел Травник в Москву
И нашел в Москве кабачок,
Тот кабачок-то кручок.
А и тут поймали его,
Били его в дуплю,
Посадили его в тюрьму.
Пять недель, пять недель посидел,
Пять алтын, пять алтын заплатил.
И за то его выпустили,
Д а кнутом его выстегали,
По рядам его выводили.
Едет дуга на дуге,
Шелудяк на хромой лошади,
А все Травника смотреть,
Все молодого смотреть.
Едва Травник вырвался,
Взвился Травник высоко,
Полетел Травник далеко,
Н а старую Канакже,
Ко Семену Егупьевичу,
И ко Марье Алфертьевне,
И ко Анне Семеновне.
Залетел Травник в окно,
По избе он похаживает,
А низко спину гнет,
Носом в землю прет,
Збой за собой держит
И лукавство великое.
А Семен Травника невзлюбил,
Господин Травника невзлюбил:
«А что за птица та,
А что за лукавая?
Она ходит лукавится,
Збой за собой держит,
А и низко спину гнет,
А носом в землю прет».
И Семен Травника по щеке,
Господин по другой стороне,
А спину-хребет столочил,
Тело-печень прочь оттоптал.
Пряники сладкие,
Сдаогами печатаные»
Калачи крупичатые,
Сапогами толоченые.
Втапоры мужики,
Неразумные канакж ана,
Они ходят, дивуются:
«Где Травника не видать!
Где молодого не слыхать?
Не клюет травыньки
Он вечны зеленые».
Говорит Травникова жена,
Д уш а Анна Семеновна,
А наливная ягодка,
Виноградная вишенье:
«А глупы мужики,
Неразумные канакж ана!
Травник с похмелья лежит,
Со Семенова почести,
А Семен его потчевал,
Господин его чествовал:
Спину-хребет столочил,
Тело-печень оттоптал».
Протекло теплое море,
Слеталися птицы стадами,
Садилися птицы рядами,
Спрашивали малую птицу,
М алую птицу-синицу:
«Гой еси ты, м алая птица,
М алая птица-синица!
Скажи нам всю истину-правду,
Скаж и нам про вести морские:
Кто у вас на море больший?
Кто у вас на море меньший?»
Провещает м алая птица,
М алая птица-синица:
«Глупые вы русские пташки!
Все птички на море большие,
Все птички на море меньшие.
Орел на море — воевода,
Перепел на море — подьячий,
Петух на море — целовальник,
Ж уравль на море — водоливец:
То-то долгие ноги,
То-то французское платье,
По обильному зернышку ступает!
Чиж на море — живописец,
Клест на море — портной мастер,
Сова у нас на море — графиня:
То-то высокие брови,
То-то веселые взгляды,
То-то хорошая походка,
То-то желтые сапожки!
С ножки на ножку ступает,
Высокие брови подымает.
Гуси на м оре— бояре,
Утята на море — дворяне,
Чирята на море — крестьяне,
Воробьи на море — холопы:
Везде воробейко срывает,
Бит воробейко не бывает.
Лебеди на море — князи,
Лебедушки на море — княгини,
Ж елна у нас на море — трубачей,
Ворон на море — игумен:
Ж ивет он всегда позад гумен.
Грачики на море — старцы,
Г алочки-старочки — чернички,
Ласточки — молодушки,
Касаточки — красные девочки,
Красная рожа — ворона:
Зимою ворона по дорогам,
Летом ворона по застрехам.
Рыболов на море — харчевник,
Дятел на море — плотник:
Всякое дерево он долбит,
Хочет нам храм сооружати.
Сокол у нас на море — наездник:
Н а всякую птицу налетает,
Грудью ее побивает.
Кулик на море — рассыльщик,
Кокушка-то — вздорная кликушка,
Блинница на море — цапля,
Чечет — гость торговый.
Сорока-то у нас — щеголиха:
Без калача не садится,
Без милого спать не ложится,
Пеш ая к обедне не ходит —
Всё бы ей в богатых колымагах.
Всё бы она во коляске,
Всё бы ей кони вороные,
Всё бы ей кареты золотые,
Всё бы ей ребята молодые,
Всё бы молодые, холостые.
Бедная м алая птичка,
М алая птичка-синичка,
Сена косить не умеет,
Стадо ей водить не по силе,
Гладом я, птичка, помираю».
* * *
Совонька, Совонька,
Пречестная вдовонька,
Хорошая барыня,
Аверья Степановна.
Через Волгу в монастырь —
Хорошие гости.
Хвалена сторона,
А сегодня праздник,
Завтра буднишна.
Прянички сладки,
А девушки гладки.
Старушки ядрены,
Ребятушки коренны.
Де-то, Совонька, бывала,
Де-то с милым ночевала?
Никто Совоньку не знал,
Никто ее не видал.
Распознали Совоньку
Комары да мушки,
Стали сватать за нее,
З а луня за белого,
З а друга за милого.
Стали ее снаряж ать —
В онучки, в тряпочки,
В банные затычки,
Из чирков оборки,
Из саней завертки.
Ворона-сватуха,
Сорока-стряпуха,
Ворон-повар, по двору гуляет,
Всё курей снимает.
* * *
Отчего у нас зима становилася?
Становилася зима да от морозу,
От зимы становилось лето теплое,
От лета осень богатая.
По тыя по осени богатыя
Зал етал а м алая птица-певица,
А м алая птица-певица
И садилась ко зеленому садочку,
Превысокому дереву-камышу,
И начала песни-то пети,
Русским птицам голос подавати.
И слеталися-то русские птицы,
Слеталися стады они стадами,
Садилися около рядами,
В одну сторону головами,
И начали песни-те пети,
Заморскую птицу пытати:
«Скажи, скажи, м алая птица,
М алая птица, м алая птица-певица,
Кто у вас за морем больше,
А кто у вас за Дунайскиим меньше?»
И ответ держит м алая птица,
М алая птица-певица:
«Глупые вы русские птицы,
Зачем ко мне вы прилетели
И зачем про сине море спросили?
Нету у нас на море больших,
Нету за Дунайскиим меньших.
Цари-то царствуют по царствам,
А воеводы живут по уездам,
Подьячие люди по присутствиям,
А солдаты идут по походам,
А всеи-то у нас по службам,
Всеи-то у нас по работам.
Старцы-игумны живут в монастырях,
Попы-ты живут по погостам,
А крестьяне живут по деревням,
Гости торговые по посадам.
Еще ли за Дунайскиим морем
Колпик был на море царик,
А колпица была белая царица,
Соловей — князь веселый —
Во всякие потехи играет,
Всеми он царя спотешает.
А гуси — те на море бояре,
Лебеди — на море княгини,
Ласточки были девицы,
Утицы были молодицы;
Селезни — те гости торговые,
По синему морю плавают,
Всякими товарами торгуют.
Чайки — те были водоплавки,
А гагары — те были рыболовки,
Из озера в озеро ныряют,
Всякую рыбу добывают;
И на горе та рыба не бывала,
Крестьяне ту рыбу не едали.
Черные враны были старцы,
Галицы — теи были черницы.
А голубь на море — попик,
Голубушка у нас — попадейка;
Косачки были дьячки церковные,
А травник пономарь был церковный,
Кулик — он трапезник;
Конюк он был целовальник,
Сорочка — кабацкая ж енка —
С ножки на ногу скакала
И черные чёботы держ ала,
Народно-поэтическая сатира
65
Высоко она подолы подымала
И всех удалых молодцов приманяла.
Без калачика есть она не сядет
И без молодчика спать не ляжет.
Пеша она, сорока, не ходит —
Всё ли она ездит на подводах,
П ара у ней коней вороных,
А извозчики — ребята молодые.
А рябчик — тот на море стряпчик,
А ж уравль тот был перевозчик,
Русскую птицу перевозит,
Через сине море бродит;
Ножки тоненьки, долгеньки
И штаники узеньки, тоненьки —
Цветного платья не мочит.
Орел — он на море наместник,
Единожды в год прилетает,
Великую дань собирает —
По три головы да по четыре,
И по целому берет и по десятку.
Д ятел — на море плотник,
А женка была церковный мастер —
По темному лесу летает,
Всякое-то дерево пытает.
Ястреб он был атаманом,
А филин — он тать-разбойник;
А богатая птица ворона
Зимой она сыта по дорогам,
А летом она сыта по суслонам.
Тетерек — мужик деревенский,
А коппала — крестьянская женка.
Синька была птица полёжлива,
Часто лежит она хворает,
Долго она не пропадает
И работы работать не умеет;
К азачка нанять она не смыслит;
Д розд у ней был казаченько,
Он всякие работы работает,
А гроша найму он не видает.
А победная птица кокуша
День она летает — кокует,
Ночь она летает — кокует,
А детей выводить не толкует
И всегда, бедна, плачет, кокует.
А куропать — бобыль беспоместный —
Из куста в куст он летает,
Нигде себе подворья не имеет.
Воробьи были боярские холопы,
А петухи-то — казаки донские;
То-то молодцы удалые,
Ж ен держ ат они помногу,
Г1о три жены да по четыре,
По целому держ ат по десятку,
И надо всеми петухи-то большие.
А не так, как на России у крестьянина:
Одна его бажёна женушка —
И той нарядить он не смеет
И па работу послать не разумеет,
И большины вести он не умеет,
А не так, как петухи, молодцы удалые:
Тую под крыло, иную под крыло —
И всякая жена его боится.
Победная птица курица — кто ни поймает,
Все бедну из-за яйца пытают
И любимым зятьям запасаю т.
Еще ли за Дунайскиим морем
Лев-то зверь был мясник,
А медведушко у нас — кожедёрник,
А волкушко у нас был овчинник,
Заю ш ко у нас был калашник,
А лисица, молодая молодица,
На долгий хвост она не ступит,
А сделает вину — она не скажет.
А собачка лихая была свекрова,
По подокопыо ходит,
Все она кусочки собирает.
А кошечки были вдовицы,
То-то снроты-бобылицы;
День кошки леж ат они по печкам,
А ночью пойдут по добычкам,
Молочные крыночки ломают,
Без ложки сметану снимаю т—•
З а то их бьют без пощады.
А и всем молодцам был роспуск,
И всем молодыям был разъезд:
Красным девицам по теремам,
А молодым молодцам по лавкам,
А молодым молодкам по скамейкам,
А старым старикам по полатям,
А старым старушкам по печкам;
То-то старушка на печку,
То-то старухе надо теста,
Крынка овсяного теста;
Ела бы старуха, молчала,
И молчала бы старуха, не ворчала.
Всем вам, молодцам.
Дунай, больше петь — больше не знаю.
ЧЕЛОБИТЬЕ ПТИЦ
Что во марте было месяце,
Во восьмой было тысяче —
Горе-горькая кукушица
Бьет челом сизым орлам
Н а богатую породу,
На Карпову дочь ворону:
Будто богатая порода,
Карпова дочь ворона,
Гнездо разорила,
Детей прибила,
Ноги связала,
Под гнездо сметала,
Пять рублей денег украла;
По полям летает,
Суслоны обивает,
Крестьян зорит.
Крестьяне разорились,
По чужой стороне набродились,
Милостыни напросились.
Сыч прилетал, сын подьячий:
«Ступайте, отыщите ворону!»
Летали, летали —
Нашли ее в поле на огороде:
«Ворона! Тебя требует
Белая куропать».
Ворона прилетает близко,
Кланяется низко,
Говорит умильно:
«Ваше благородье,
Филипповье отродье!
Верхний и нижний суд,
Белая куропать,
На что меня требуете?»
— «Ты, говорят, по полям летаешь,
Суслоны обиваешь,
Крестьян зоришь.
Крестьяне разорились,
По чужим сторонам набродились,
Милостыни напросились.
— «Я этому делу не виновата!»
— «Сыч пристав, сыч подьячий,
Ищите воронье жилище!»
Л етали, летали —
Нашли в поле на ели —
Тут и дом ее.
В спальной горнице
Кровать тесовая,
Перина пуховая,
В ногах три дятлины головы,
В головах пять рублей денег
И два ам бара хлеба.
«Ворона! Где ты эстолько денег накопила?»
— «Денежка по денежке,
Копила, да и накопила».
— «Где ты, ворона, эстолько хлеба взяла?»
— «Зернышко по зернышку сбирала —
Д а и насбирала».
Взяли вороне ноздри вырвали,
Кнутами наказали
И во ссылку послали.
* * *
Во лесе, во лесе,
Во темном, зеленом
Стояло дуплище.
На том на дуплище
Сидела совища.
Как к этой совище
Летаю т лунищи:
«Сова, моя совка,
Л ю бимая женка,
Не пойдешь ли зам уж
За белого луня,
За милого друга?»
— «Лунь ты мой белый,
Д руг ты мой милый,
Налетели на меня
Д ва стада журавлей.
А я уробела,
А я второпела,
Я кинулася,
Опрокинулася
В куст головою,
Кверху ногою».
Прилетела ко двору,
Сова села на полу,
Повесила голову,
Расплакалася,
Раскулябилася:
«Лунь ты мой белый,
Налетели на меня
Д ва стада журавлей,
А я уробела,
А я второпела,
Я кинулася,
Опрокинулася
В куст головою,
Кверху ногою».
— «Ох моя совка.
Лю бимая женка!
Сова моя,
Ж ена моя,
М осковская боярыня,
Питерская сударыня,
Честная княгиня!
То-то наши люди,
То-то наши слуги
З а морем были,
Сено косили,
Нам приносили.
Носы-то — косы,
Крылья-то — вилья,
Ноги-то — грабли;
Сущий стряпчий,
Большой воевода,
Московский подьячий
Дятел кормовым.
Сорок кадушек
Соленых лягушек,
Сорок амбаров
Сухих тараканов».
СПОР ПТИЦ И СУД ОРЛА
Бедный гусь на море живал,
Много холоду, голоду видал,
Бога сроду в глаза не видал.
Прилетел к нему журав:
«Эх ты, гусь-вертогуз!
Ты на море живал,
Много холоду, голоду видал,
Бога сроду в гл а за ,н е видал;
Я повыше тебя летаю,
Почище платья надеваю,
И то бога в глаза не видаю».
Прилетел жавороночек, птичка-невеличка:
«Долгобутылый ж урав,
Я повыше вас всех летаю,
И то бога в глаза не видаю».
Прилетела сорока-посвистуха,
Д еревенская баба-лопотуха:
«Я бога в глаза видала,
С богом баяла о телесных д у ш < а х > —
Кому рай, кому спасенье».
Прилетел соколиша,
Молодой парниша,
Тишь-шишлата:
«Я по вам царь».
Прилетает черный ворон:
«Ах, соколиша, молодой парниша!
Почему ты царем называешься?
Царским хвамилием поношаешься?
У нас есть царь-орел.
Я царю-орлу просьбу подам».
Пришла от царя орла:
«Сороку с соколом связать,
Отправить в темное лесище,
В старое дубище,
В белые палаты».
«Ну, соколиша, молодой парниша!
Почему ты царем называешься,
Царским хвамилием поношаешься?»
— «Потому я царем называюсь,
Повыше всех я летаю,
Всякую птицу на лету пошибаю.
Почему ты, царь, орел называешься?»
— «На деньгах — орел, на билетах — орел,
На царской короне — орел».
— «Ну ты, сорока-посвистуха!
Деревенская баба-лопотуха!
Где ты бога видала,
С богом баяла о телесных душах —
Кому рай, кому спасенье?»
— «Батюшка царь, я не в своем уме была,
Промолвилась и проговорилась».
— «Будь ты, сорока, барыня,
А ты, сокол, — барин!»
Они царю-орлу поклонилися,
Кверху взвилися и полетели.
Прилетает ворона:
«Батю ш ка царь, рассуди мои дела
С воробьишем, с скверным мальчишем!
Он в Москве ж ивал — намосквичился,
То в горб мне, то в голову,
Я оттого погоду чую».
А воробей сидит и говорит:
«Как не бить дуравишу?
Сядет к мужику на овин,
Орет, кричит.
М ужик торопится, высаживать боится.
Нет у мужика печеного,
Нет ни молоченого.
Карга каргует, погода будет.
Дураки воробьи били,
Что ее до смерти не убили».
Прилетает наседка:
«Батюшка царь, рассуди мои дела
С деревенскими бабами:
Они меня бьют, колотят».
А голубок сидит:
«Батюш ка царь, как не бить дуравишу,
Большую ардавишу?
Водить она не водит,
Кормить не кормит.
Посеет мужичок годового запасу:
Лучку, репки, морковки,
Она на город взойдет,
Изроет, учиридит;
Тем не проймется,
К соседу заберется.
А за то бывает у них драка».
Прилетает цапля:
«Батюш ка царь, благослови меня!
Я полечу в монастырь спасаться:
Я перед богом грешна».
— «Чем ты, цапля, грешна?»
-— «Поставит мужик вершу,
Я сяду на вершу,
Которую рыбу потаскаю,
Которую — распужаю.
Придет наутро трясти,
А там ничего нет».
А галочка сидит:
«Я полечу в монастырь спасаться,
Я настоящ ая монашенка,
Черная и в кружок пострижена,
На колоколенке живаю,
Церковную службу слыхаю».
А глухой тетерь:
«А я на кусте сижу,
Чужих дел не сужу».
Синичка в ответ:
«Идешь же, глухой тетерище,
Наших дел судить:
Тебя не то что охотник убивает,
Часто деревенская баба
Из-под куста голову сшибает».
ЛОВЛЯ ФИЛИНА
Д а М атюша услыхал, ко соседу побежал,
Д а ко соседу-ту к Петру да ко Тарасовицю;
Колотился под окном да большим рошмаком да всё
шабальником:
«Уж ты встань-ко ты, Петруша, пробудись-ко, мой
сосед.
Еще что эко уцюдилося, что то удеялось?
Что за Кыркиной за лягой, за детковой за пожней,
за медвежьем наволоком,
Тут кошкой-то кунярка, собакой-то горьцит,
Пищит-верещит, придикоиваёт.
Собиралися ребята во едину во избу
Д а садились вдруг да по скамейкам в круг.
Они советовали, сами беседовали:
«Еще как ж е мы, ребята, будём филина ловить?»
Д а Петруша ходит слуша, не филин ли сидит;
А М атюша ходит тюка, хочёт сосну рубить;
А Чика ходит чика, хоцёт филина стрелять.
Д а стреляли филина да из большого ружья да
из оленного.
Д а попало филину по заду и по перу.
Еще филин трепестался, да Чика . . .
Филин выше поднимался иа сосну, на сушину, на саму
на вершину.
Д а сук не пригодился, филин на землю свалился.
«Еще как ж е мы, ребята, будём филина делить?»
— «Д а Петруше-то — полтуши, М атюше — серы уши,
Ивану — ноги драны, Б ори су—-ноги лисы».
Д а Петруша схватил филина да об землю хвоснул:
Начто его делить, да как нельзя его варить?
Мы повесим филиноцька к Ушакову на гумёшку,
на проезжу на дорожку;
Кто пройдет и проедет, тот и филина спомянет:
«Топеря тебе, филин, не по соснам летать
да не Шидмицей пущать».
СТАРИНА О БОЛЬШ ОМ Б Ы К Е
Ай диди, диди, диди, дидй,
Князи, послушайте,
Д а бояры, послушайте,
Д а вы все, люди земские,
Мужики вы деревенские,
Д а солдаты служивые,
Д а ребятушки маленькие,
Не шумите, послушайте.
Д а старушки вы старенькие,
Не дремлите, послушайте,
Молодые молодушки,
Не прядите, послушайте,
Д а красные девушки,
Д а не шейте, послушайте,
Д а как я вам пословицу скажу,
Д а пословицу хорошенькую,
Про того ли про большого быка,
Про быка рободано-вс'кого.
Д а как тот ли великие бьж,
Д а как степи рукой не добыть,
Промежду роги косая сажень,
На рогах подпись княжеская:
Василья Богдановского,
Д а еще Рободановского.
Д а как наш-от великие князь
Афонасий Путятинской,
Д а не ест он гусятинки,
Д а не белые лебедятинки,
Д а не серьге утятники,
Не индейской курятинки.
Д а свинина отъеласе,
Баранины не хочется.
Захотелосе говядннки
Д а урослой телятинки.
Д а как сам-то похаживает,
Д а как сам-то покрякивает.
Бородой-то потряхиваёт.
Д а как сам выговариваёт:
«Д а к ак есть ли у меня на дворе
Д а такие люди надобные.
Д а 'сходили 'бы на) барский двор,
Д а на поместье дворянское
По того ли по большого быка,
По быка рободановского».
Д а к а к был-то Зеновей слуга.
Д а он часто по Волге ходил,
Д а он много-то сёл нам громил,
Д а и тем голову кормил.
Хватил конопля на плетень
Д а; юкочил за Москву за 'реку
Ко двору-то боярскому,
Д а к помеетыо-то дворянскому.
Д а к ак свил-то ведь юязиицё,
Д а как он вор догадлив был,
Быку липовы лапотци обул,
Н аперед он пятами повернул,
Д а как так-то 'быка увел.
Д а завел 'быка в рощицу,
Привязал быка к деревцу.
Д а как сам-то похаживает,
Д а как сам поговариваёт:
«Да как кто-то быка-то увел,
Д а и тот-то безвестно ушел,
Д а как кто с бы ка кожу сдерет,
Д а и тот концом пропадет».
Да
Да
Да
Да
Да
Да
Да
как был-то Алеша-мясник,
у него кулаки мясны,
у него клепикй востры.
к ак ткнул быка палкой в лоб,
как ткнул клепиком-то в бок,
как взял с быка кож у слупил,
слупил — в трубу завертел,
З авязал его вязивцём,
Д а и чуть на плечо воротил.
По несчастью Алешенькину,
По навожденъю по дьявольскому,
Д а как люди-те пробаяли,
Д а собаки-те облаяли,
Д а обстали собаки в круг,
Д а лише только кож а кинуть с рук.
Д а екочил за Москву за реку,
Д а как к Митьке к Кожевникову.
Полтора годы в деле была,
Д а не удала из дела вышла:
Д а середочка выгнила,
По краям не осталось ничто.
Д а Алеши-то мяоникову,
Д а как Митьки-то Кожевникову
К а к кожи 'по рядам провели,
Д а кожи те кнутом набилй,
Д а как справили двести рублей,
Д а по двести с полтиною,
Д а еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Д а не заступы те крепкие,
Д а не гости те Строганова,
Д а лише только головы отстать:
Та-то беда — не беда,
Д а лишь бы боле той не была.
Д а к тому ли к большому быку,
Д а к быку рободановскому,
Д а были два те харчевничка,
Д а молодые те поспешнички,
Д а как губки обрезывали,
Д а бедёрки обрезывали,
Д а к а к сделали студеныцу
Молодую да с прорезью,
Д а на здоровье и с лёгостью,
Д а не на что не подумати.
Выносили на базар продавать,
Д а как гости подхаживали,
Д а бояр а1 подхаживали,
Д а студенечку подкушивали,
Д а как ей-то подхваливали:
Д а как-то это студеньца
М олодая да с прорезью,
На здоровье и с лёгкостью,
Не на что не подумати,
Д а не того ли большого быка,
Д а быка рободановского.
Д а как двум-то харчевникам,
Д а молодым-то поспешникам,
Д а как кожи по рядам провели,
Д а как кожи те кнутом набили.
Д а как справили двести рублей,
Д а по двести с полтиною,
Д а еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Д а не гости те Строганова,
Лише только головы отстать,
Д а как то-то беда — не беда,
Д а лишь -бы больше той не была.
К тому ли к большому быку,
Д а быку рободановскому.
Д а была М арья-харчевенка,
М олодая поспешенка,
Д а кишочки обрезывала,
Д а как их-то начинивала
Толоконцем да крупочкой,
Д а лучком да и переч-ком,
Выносила на базар продавать.
Д а как гости подхаживали,
Д а бояоа подхаживали,
Д а кишочки подкушивали,
Д а как их-то подхваливали:
Д а как-то это кишечки
Молодые да с прорезью,
Н а здоровье и с лёгостью,
Не на что не подумати,
Не того ли большого быка,
Д а быка рободановското.
Д а как Марьи-то харчевенки,
Д а молодой-то поспешенки,
Д а как кожу по рядам провели,
Д а как кожу-то кнутом набили,
Д а как справили двести рублей,
Д а по двести с полтиною,
Д а еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Д а не гости те Строганова,
Лише только головы отстать,
Д а как та-то б е д а — не беда,
Д а как бы больше той не была.
Д а к тому ли к большому быку,
Д а к быку рободановскому,
Д а был нёкаков волынщичёк,
Д а молодой-от гудошничёк.
Д а он другом пузырь доступил,
Д а как сделал вольиночку
Д а на 'новую перегудочку,
Д а как стал он на рынок гулять,
Д а как стал он в волынку играть,
Д а как гости подхаживали,
Д а бояре подхаживали,
Д а волынку послушивали,
Д а как ей-то подхваливали:
Д а как-то это волыночка
Н а новую перегудочку,
Д а не на что не подумати,
Не того ли большого быка,
Д а быка рободановского.
Д а тому ли то волынщику,
Д а молодому-то гудошнику,
Д а как кожу-то кнутом набили,
Д а как справили двести рублей,
Д а по двести с полтиною,
Д а еще не покинули,
Кабы не люди добрые,
Не заступы те крепкие,
Д а не гости те Строганова.
Лише только головы отстать,
Д а как та-то беда — не беда,
Д а как боле бы той не была,
Д а к тому ли к большому быку,
Д а к быку рободановскому,
Д а как каж ная косточка
Д а как стала-то в пять рублей,
Д а как кажное рёбрышко
Д а как стало-то в -семь -рублей,
Оггриче становых ко-стей,
Ровно тысяча семьсот рублей,
А ста-новым костям
И цены не знай.
Ерема из Белева,
Хома из В олхова,—
Ерема та с Хомой
За единой человек.
Они братиники,
Еще гнезд ники:
«Как и полно, брат, леж ать,
Не пора ли работать,
П ора пашенку пахать?»
Ерема купил соху,
А Хома-то борону;
Ерема купил мерина,
А Хома-то жеребца.
Ерема-то пахать,
А Хома-то волочить.
Еремина нейдеть,
А Хомина не везеть.
Ерема-то убил,
Хома так облупил.
«Ах, и то-то, -брат, добро,
Что обеим шоравно!
Не наш е 'было дело
В поле лаш енку пахать,
Только наш е было дело
Вокупеческое».
Ерема купил луку,
А Хома-то -чесноку.
Ерема-то во деревню,
А Хома-то во село.
У Еремы-то не купют,
У Хо-мы даром не 'берут.
«Уж и то-то, брат, добро,
Что обеим нам равно!
Д а «е наше было дело
Вокупеческое,
Только б наше было дело
Под дорогами стоять,
Зипуны, шубы снимать».
Ерема режет палку лутоховую,
А Хома-то — с чего льжи-то дерут.
«Уж и то-то, брат, добро,
Что обеим нам равно!»
Ерема-то за шубу,
А Хома-то за зинунь.
К ак наехал дворянин,
Он обех их перебил:
Ерему дугою,
Хому вязиницей,
Ерему по бокам,
А Хому-то по ребрам.
«Уж и то-то, брат, добро,
Что обеим нам равно!
Д а не наш е было дело
Под дорогами стоять,
Только б наш е было дело
Серых закшжов ловить».
Ерема купил суку,
А Хома-то кобеля.
Ерема по лесам,
А Хома-то но межам.
Ерема — русака,
А ХомЭ'-то— беляка;
У Еремы-то ушел,
У Хомы-то вы рвался.
«Уж и то-то, брат, добро,
Что обеим нам равно!
Д а не наше было дело
Серых заюшков ловить,
Только б наш е было дело
В церковь божию ходить».
К ак Ерема-то в шапке,
А Хома-то в шлычку.
К ак Ерема-то в церкву,
6
Народно поэтическая сатира
81
А Хома-то в алтарь.
Ерема-то за книги,
А Хома-то за листы.
К ак пришел пономарь,
Он обех их перломал:
Ерему-то в шею,
А Хому-то в толчки.
«Уж и то-то, брат, добро,
Что обеим нам равно!
Д а не наше было дело
В церковь божию ходить,
Только б наше было дело
Белу рыбицу ловить».
Ерема купил судно,
А Хома-то — бород ник.
Ерема заволок,
А Хома-то зацепил;
Как Ерема-то в воду,
А Хома-то па дно.
Как Ерема потонул,
А Хому за косу ло-тянул.
ЕРЕМА ДА ХОМА
А Ерема да Хома родны братцыки былй,
Родны братцыжи были.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, родны братцыки былй.
А давай-ка, брат Ерема, эти промыслы водить,
Эти промыслы водить.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, эти промыслы водить.
Будем пашенку пахать, себе хлеба добывать,
Себе хлеба добывать,
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, себе хлеба добывать.
А Ерема пошел в тор од, а Хома-то во Торжок,
А Хома-то во Торжок.
Ху-ты, ну-ты, ну-иу-ну, а Хома-то во Торжок.
А Ерема купил лошадь, а Хома-то жеребца,
А Хома-то жеребца.
Ху-ты, ну-тьг, ну-ну-ну, а Хома-то жеребца.
А Еремина: не тянет, Хомина-то не везет,
Хомина-то не везет.
Ху>-ты, ну-ты, ну-ну-ну, Хомина-то не везет.
Полно, полно, брат Ерема, эти промыслы водить,
Эти промыслы водить.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, эти промыслы водить.
Мы давай-жа, брат Ерема, мы другие заводить,
Мы другие заводить,
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, мы другие заводить.
Во сыры боры ходить, серых зайчиков стрелять,
Серых зайчиков стрелять.
Ху-ты, ну-тьг, ну-ну-ну, серых зайчиков стрелять.
А Ерема пошел в город, а Хома-то во Торжок,
А Хома-то во Торжок.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, а Хома-то во Торжок.
А Ерема купил сучку, а Хома-то кобелька,
А Хома-то кобелька.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, а Хома-то кобелька!.
Л Ер ем им а не лает, Хомина совсем не знает,
Хомина совсем не знает.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, Хомина совсем не знает.
Полно, полно, брат Ерема, эти промыслы водить,
Эти промыслы водить.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, эти промыслы водить.
Мы давай-ка, брат Ерема, мы другие заводить,
Мы другие заводить.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, мы другие заводить.
Вокруг речушки ходить, -белу рыбушку ловить,
Белу рыбушку ловить.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, белу рыбушку ловить.
Л Ерема пошел в город, а Хома-то во Торжок,
А Хома-то во Торжок.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, а Хома-то во Торжок.
А Ерема купил лодку, а Хома-то челонок,
А Хома-то челонок.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, а Хома-то челонок.
К ак Ерема утонул, Хома сзади болтанул,
Хома сзади болтанул.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, Хома сзади болтанул.
К ак Хома пошел на дно, а Ерема там давно',
А Ерема там давно.
Ху-ты, ну-ты, ну-ну-ну, а Ерема там давно.
Ж ардодон, жардодон!
Что не во поле мужик
Косарем сено косит.
Мне идти, молоде,
Научить дурака:
«Ты возьми-тко, дурак, косу,
Больше сена накосишь».
Что не 'во ноле мужик
Бороной сено гребет.
Мне идти, молоде,
Научить дурака:
«Ты возьми-тко, дурак, грабли,
Больше сена нагребешь».
Что не во поле мужик
Шилом сено подавал.
Мне идти, молоде,
Научить дурака!:
«Тьг во'зыми-тко, дурак, вилы,
Больше сена подашь».
Что не во поле мужик
Бабой стопи подпирал.
Мне идти, молоде,
Научить дурака:
«Ты возьми, дурак, топор,
Насеки ж е больше пор,
П орам крепко подопрешь,
С бабой век свой проживешь».
* *
П обежал наш дурында
В чужую деревню,
В чужой-то деревне
Овин молотили.
Тут-то наш дурак сказал,
Тут-то молвил:
«Создай вам бож е
С овина по овеине,
А с 'копны три зеряиньг!»
Тут его 'били,
Тут его колотили.
П обежал наш дурында
В свою-то деревню:
«Баба ты, баба,
Ж ена молодая!
Там меня ‘били,
Там и колотили».
— «Дура ты, дура,
Д ура полевая!
Ты 'бы тут, дурак, 'сказал:
Создай вам боже
Носить не 'переносить
И возить не перевозить!»
П обежал наш дурында
Во чужую деревню,
В чужой-то деревне
Родителя несут.
Тут наш дурак и сказал:
«Создай вам бож е
Носить не переносить,
Возить не перевозить».
Тут его били,
Тут его колотили.
Побежал наш дурында
Во свою деревню:
«Баба ты, баба,
Ж ена молодая!
Там меня били,
Там меня колотили».
— «Дура ты, дура,
Д ура полевая!
Ты бы тут, дурак, и молвил:
Вечная память,
Царство небесно!»
Побежал наш дурында
В чужую деревню,
В чужой-то деревне
Свадьбу играют.
Тут наш дурак оказал:
«Вечная память,
Царство небесно!»
Тут его били,
Тут его 'колотили.
П обежал «аш дурында
В свою деревню:
«Баба ты, баба,
Ж ена молодая!
Там меня били,
Там меня колотили».
— «Дура ты, дура,
Д ура полевая!
Ты бы, дур аж, плясал,
Ты бы, дурак, скакал».
П обежал наш дурында
В чужую деревню,
В чужой-то деревне
Овины горят.
Тут наш дурак плясал.
Тут наш дурак скакал.
Тут его били,
Тут его колотили.
Побежал наш дурында
Во свою деревню:
«Баба ты, баба,
Ж ена молодая!
Там меня били,
Там меня колотили».
— «Дура ты, дура,
Д ура полевая!
Ты бы тут, дурак, с ведром,
Ты бы тут, дурак, с водой».
Побежал наш дурында
В чужую деревню,
В чужой-то деревне
М ужик свинью палит.
Тут наш дурак с ведром,
Тут наш дурак е водой.
Тут его били,
Тут его колотили.
П обеж ал наш дурында
В свою деревню1:
«Баба ты, баба,
Ж ена молодая!
Там1 меня били,
Там меня колотили».
— «Дура тьг, дура,
Д ура нолевая!
Ты бы тут, дурак, оказал:
„Репа тебе мясо,
В праздник разговеться,
Тем и заговеться!"»
Побеж ал наш дурында
В чужую деревню.
В чужой-то деревне
М ужик .кобылу дерет.
Тут-то наш дурак оказал:
«Репа тебе мясо,
В праздник разговеться,
Тем и заговеться!»
Тут его били,
Тут его колотили.
& & Ф:
Лень моя, лень, лень ленивая!
Тепло ли тебе, лень?
Холодно ли тебе, лень?
— Мне не так тепло,
Мне не так холодно.
Оденьте меня!
Приголубьте!
С красной девушки венок,
С молодушки платок,
А со малого ребенка
Косой вороток.
Где утя шла —
Там' пыль прошла,
А где я, м олода,—
Там рож ь густа.
Она густа, густа,
Гуага и колосиста,
Колосиста я волосиста:
Со колоса — корвега,
Со полузерна — калач,
А с целого — пирог.
СЕРГЕЙ ХОРОШ
Ай уж ли вы, миряне,
Государевы дворяне,
Благословите-тка вы, дворяне,
Про Сергея-та сказать.
Про Сергея Боркова, сына Федоровича,
А не сергеевской Сергей,
Не володимерской Сергей,
А живал всё Сергей
На Уфе на реке,
В ямской слободе,
У попа во дворе, в приворотней избе.
Сповнала про Сергея
С гостиного двора
Гостиная жена,
Гостиная ж ена,
Крестин ою зовут.
Она пиво наварила
И ведро вина купила,
П озвала его, Сергея!, на пирушечку.
Приходил Сергей
Всех прежде людей,
А для-ради Сергея
И соседей позвала.
А и тот с борку,
Иной с борку,
Уже полна изба принабуркалася.
А и день к вечеру
Вечеряется,
Сергей молодец
Напивается,
Изволил он, Сергей,
Ко двору своему идти, ко подворью своему.
А в доме Сергей
Он опаслив был,
Он опаслив 'был
И не верил жене.
И не верил ж ене и ревнив добре.
Заглянет Сергей
В огороде-хмельнике,
В огороде-хмельнике,
Н а повети В1сеннике,
Н а перине на боку,
В шитом-браном пологу,
А и тут Сергей не видал никого.
Заглянет Сергей
Во свином котухё,
А увидел он, Сергей,
Чужого мужика,
А чужого мужика
На' жене-то своей,
Сергей заревел,
М ужика иепужал,
А мужик побежал,
Н а поветь скакнул.
Н а поветь скакнул,
Он поветь обломил
Д а скотину задавил,
Он быка задавил,
Овцу-яловицу,
Овцу-яловицу,
Семерых поросят.
А стало у Сергея
Три беды во дому:
П ервая беда —
М ужик поветь обломил,
А другая беда —
То скотину задавил,
А третья беда —
То жену его . . .
А сел Сергей,
Сам расплачется:
«А не ж аль мне повети
И скотины своея,
Ж аль мне тово,
С тоски пропадет.
А кабы-де он ..
Спасибо бьг сказал,
А спасибо бы сказал,
Моторец заплатил.
А поветь-та б ы цела
И скотина-та жива,
И скотина-та ж ива
И жена бы весела,
А столь бы весела,
Будто н и в чем не была.
ПРО ГОСТЯ ТЕРЕНТШЦА
В стольном Новегороде было,
В улице во Юрьевской,
В слободе было Терентьевекой,
А и жил-был богатой гость,
А по именю Терентище.
У него двор на целой версте,
А кругом двора железной тын,
Н а тынинке по маковке,
А и есть по жемчужинке;
Ворота были вальящетыя,
Верен хрустальный,
Подворотила — рыбий зуб.
Середи двора гридня стоит,
Покрыта седых бобров,
Потолок черных соболей,
А и матица-то валж еная,
Была печка муравленая,
Середа была кирпичная,
А на середи кроватка стоит,
Д а кровать слоновых костей,
На кровати перина лежит,
Н а перине зголовье лежит,
Н а зголовье молодая жена
Авдотья Ивановна.
Она с вечера трудна-болына,
Со полуночи недужна вся:
Расходился недуг в голове,
Разы грался утин в хребте,
Пустился недуг к сердцу,
А пониже ея пупечка
Д а повыше коленечка,
М ежу ног, килди-милди.
Говорила молодая жена
Авдотья Ивановна:
«А и гой еси, богатой гость,
И по и меню Терентище,
Возьми мои золотые ключи,
Отмыкай окован сундук,
Вынимай денег сто рублев,
Ты поди дохтуров добывай
Вблхи-та спрашивати».
А втапоры Терентиша
Он жены своей слушелоя
И жену-та во любви держал.
Он взял золоты ее ключи,
Отмыкал окован сундук,
Вынимал денег сто рублев
И пошел дохтуров добывать.
Он будет, Терентиша,
У честна креста Здвиженья,
У жива моста калинова.
Встречу Тврентищу веселый скоморохи.
Скоморохи — люди вежливыя,
С ко м орохи оч ест лив ы я
Об ручку Терентью челом:
«Ты здравствуй, богатой гость,
И по именю Терентища!
Доселева те слыхом не слыхать
И доселева видом не видать,
А и ноне ты, Терентища,
А и бродишь по чисту полю,
Что корова заблудящ ая,
Что ворона залетящ ая».
А и на то-то он не сердится,
Говорит им Терентища:
«Ай вы гой, скоморохи-молодцы!
Что не сам я, Терентей, зашел,
И не конь-та богатого завез,
Завела нуж да-бедность...
У мене есть молодая жена
Авдотья Ивановна,
Она с вечера трудна-больна,
Со полуночи недужна вся:
Расходился недуг в голове,
Р азы грался утин в хребте,
Пустился недуг к сердцу,
Пониже ее пупечка,
Что повыше коленечка,
М ежу ног, килди-милди.
А кто бы-де недугам пособил,
Кто недуги бы прочь отгонил
От моей молодой жены,
От Авдотьи Ивановны,
Тому дам денег сто рублев
Без единыя денежки».
Веселыя молодцы догадалися,
Д руг на друга оглянулися,
А сами усмехнулися:
«Ай ты гой еси, Терентища,
Ты нам что за труды заплатишь?»
— «Вот вам даю сто рублев!»
Повели его, Терентища,
По славному Новугороду,
Завели его, Терентища,
Во тот во темной ряд,
А купили шелковой мех,
Д али два гроша мешок.
Пошли оне во червленой ряд,
Д а купили червленой вяз,
А и дубину ременчетую —
Половину свинцу налита,
Д али за нее десять алтын.
Посадили Терентища
Во тот шелковой мех,
Мехоноша за плеча взял.
Пошли они, скоморохи,
Ко Терентьеву ко двору.
М олода жена опасливая
В окошечко выглянула:
«Ай вы гой еси, веселыя молодцы.
Вы к чему на двор идете,
Что хозяина в доме нет?»
Говорят веселыя молодцы:
«А и гой еси, молодая жена,
Авдотья Ивановна,
А и мы тебе челобитье несем
От гостя богатого,
И по имени Терентища!»
И она спохватилася за то:
«Ай вы гой еси, веселые молодцы,
Где его видели,
А где про его слышали?»
Отвечают веселыя молодцы:
«Мы его слышали,
Сами доподлинна видели
У честна креста Здвиженья,
У ж ива моста калинова,
Голова по собе его лежит,
И вороны в . . . клюют».
Говорила молодая жена
Авдотья Ивановна:
«Веселыя скоморохи!
Вы подите во светлую гридню,
Садитесь на лавочки,
Поиграйте во гусельцы
И пропойте-ка песенку
Про гостя богатого,
Про старого . . . сына,
И по м е н ю Терентища,
Во дому бы его век не вадаТьЬ
Веселыя скоморохи
Садилися на лавочки,
Заиграли во гусельцы,
Запели оне песенку.
«Слушай, шелковой мех
Мехоноша за плечами,
А слушай, Терентий-гость,
Что про тебя говорят,
Говорит молодая жена
Авдотья Ивановна
Про стара мужа Терентища,
Про старого . . . сына:
Во дому бы тебе век не видать!
Шевелись, шелковой мех
Мехоноша за плечами,
Вставай-ка, Терентища,
Лечить молодую жену!
Бери червленой вяз,
Ты дубину ременчетую,
Походи-ка, Терентища,
По своей светлой гридне
И по середи кирпищетой
Ко занавесу белому,
Ко кровати слоновых костей,
Ко перине ко пуховыя,
А лечи-ка ты, Терентища,
А лечи-ка ты молоду жену
Авдотью Ивановну!»
Вставал же Терентища,
Ухватил червленой вяз,
А дубину ременчетую —
Половина свинцу налита.
Походил он, Терентища,
По своей светлой гридне
З а занавесу белую,
Ко кровати слоновых костей.
Он стал молоду жену лечить,
Авдотью Ивановну:
Ш лык с головы у нея сшиб.
Посмотрит Терентища
На кровать сЛоНовых костей,
На перину на пуховую —
А недуг-ат пошевеливается
Под одеялом соболиныем.
Он-та, Терентища,
Недуга-та вон погнал
Что дубиною ременчетою,
А недуг-ат непутем в окошко скочил,
Чуть головы не сломил,
На корачках ползает,
Едва от окна отполоз.
Он оставил, недужища,
Кафтан хрушетой камки,
Камзол баберековой,
А и денег пять сот рублев.
Втапоры Терентища
Д ал еще веселым
Другое сто рублев
З а правду великую.
^ * *
Ой, черема зеленая,
Коровать тесовая!.
Как на той короватюшке
Там лежит душа Донюшка,
Больна-больнешенька,
Хвора-хворешенька.
Как приходит к душе Донющке
Государь родимый батюшка.
«Ты скажи, скажи, Донюшка,
Что тебе, Д аня, надобно:
Ай меду, али сахару,
Ай зеленого вина,
Ай попа духовного,
Аль дьячка соборного?»
— «Ничего мне не надобно,
И ни меду, и ни сахару,
Ни вина мне зеленого,
Ни попа духовного,
Ни дьячка соборного;
А мне надобно, Донюшке,
Мне Мишутку с шуткою,
Иванюшечку гудочничка,
Семеновича скоморошничка!»
*
*
ф
Что со вечера погода, со полуночи метель.
Что с-под этой с-под метели трое саней прилетели.
Прилетели трое саней к Акулинину двору.
«Акулинушка-душа, отворяй-ка ворота.
Отворяй-ка ворота, принимай-ка сокола».
Акулинушка бежит, на ней шубушка шумит.
О ткрывала ворота, принимала сокола.
Ворона коня взяла, в конюшенку повела.
Кушак-шляпушку взяла, в нову горенку внесла.
М олода купца взяла, в свою спальню повела.
Акулинин-то муж он сдогадлив-то был.
Он в конюшенку пошел, ворона коня нашел.
«Акулина, это что, Григорьевна, это что?»
— «Я по рыночку гуляла, ворона коня купила.
Я не дорого дала, полтораста рубля».
Акулинин-то муж он сдогадлив-то был.
Он во горенку пошел, кушак-шляпушку нашел.
«Акулина, это что, Григорьевна, это ч то ?..»
— «Мои братцы в гостях были, кушак-шляпушку
забыли».
Акулинин-то муж он сдогадлив-то был,
Он во спаленку пошел, молода купца нашел.
«Акулина, это что, Григорьевна, это ч то ?..»
— «Я к обеденке ходила, сиротинушку призрела,
Напоила, накормила, в спальню спать я положила».
Акулине худо, Григорьевне — касно.
* * *
По белой по пороше
Трои саночки катят;
Не шумят, не гудят,
Одни копытцы говорят.
П одъезж али эти санки
К Акулинину д во р у ...
«Акулина, это что?
Что за коник на дворе?»
•— «А тебе, сударь, на что?
У людей, сударь, видала,
У себя хочу иметь.
На базар, сударь, ходила,
Ворона коня купила».
— «Акулина, это что?
Что за ш апка с кушаком?»
— «У людей, сударь, видала,
У себя хочу иметь».
■
— «Акулина, это что?
Что за плетка на стене?
— «А тебе, сударь, на что?
У людей, сударь, видала,
У себя хочу иметь».
— «Акулина, это что?
Что замолодец лежит?»
— «Ш ла я по тропинке,
Н аш ла я сиротинку.
Не грех сироту накормить-напоить,
С собой спать положить».
* * *
У стара мужа жена
В большой неге-то ж ила,
Без пологу не ляж ет, без кровати не уснет,
Чтобы мухи не летали, комары бы не кусали.
Проснулась молода — на дворе бела заря;
«Я не знаю, молода, как стара мужа будить,
М ужем-то назвать мне не хочется,
А мужнишкой-то назвать — не откликнется.
Встань, куричья хода, поросячья еда,
Овечье подоплечье, козья выставка!
Ты с курами живал, с поросятами клевал,
...........свое рыло намазал,
С той чистоты рыло истрескалося!»
Народно-поэтическая сатира
97
Н а горе, горе
Ш елковая трава,
На той траве
Утренняя роса;
Н а той росе
Стар коня седлает,
Красную девицу уговаривает:
«Красна девица, ты поди за меня:
Я тебя стану калачами кормить,
Я тебя стану сытою поить,
Я тебя не стану ни бить, ни журить».
— «Хоть ты меня, старый,
К алачами корми,
Хоть ты меня, старый,
Сытою пои,
Хоть ты меня, старый,
Не бей, не жури,
Я нейду за тебя!»
На горе, горе
Ш елковая трава,
На той траве
Утренняя роса;
На той росе
М лад коня седлает,
Старую бабу уговаривает:
«Не ходи за меня,
Я тебя стану
Сухарями кормить,
Я тебя стану
Водою поить,
Я тебя стану
И бить и журить».
— «Хоть ты меня, младой,
Сухарями корми,
Хоть ты меня
Водою пои,
Хоть ты меня
И бей и жури,
Ну, я пойду за тебя!»
Н а улице срамота —
Ж ена мужа продала,
Д а не дорого взяла:
Копейку, полушку,
Д а в шею колотушку:
Не умеет работать —
Лош аденку запрягать,
Не умеет за стол сесть,
Не умеет каши есть.
Плетет он лапти, кошели,
Вьет оборы тяжелы, —
К ак оборвались — так вяжи.
* * *
Уж вы, бабы, уж вы, бабы,
Уж вы, бабы молодые!
Вы сходитесь, вы сходитесь,
Вы сходитесь в одну хату;
Говорите, говорите,
Говорите одно слово:
«Мы пойдемте, мы пойдемте,
Мы пойдемте к воеводе:
Воевода, воевода,
Воевода, господский сын!
Д ай нам волю, дай нам волю,
Д ай нам волю над мужьями!»
— «Нет вам воли, нет вам воли,
Нет вам воли над мужьями».
— «Дай нам волю, дай нам волю,
Д ай нам волю на три года».
— «Вот вам воля, вот вам воля,
Вот вам воля на три года:
Чем хотите, чем хотите,
Чем хотите колотите:
Поленом
По коленам,
Кирпичищем
По плечищам,
Головешкой
По головке».
ПЛЯСОВАЯ
Как нонече куры
Поют петухами,
Ах люшеньки, ай люли! и т. д . 1
К ак нонешни жены
Владеют мужьями.
Я возьму мужа за ручку,
Брошу на постелю:
Лежи, муже, тута,
Поколь схожу — кнута,
Поколь схожу — кнута,
Ж елезного прута.
* * *
Н а палате, при лопате,
Сковородник на печи,
Сковородка в печи:
Мне блиночков испечи!
Двое ходят, двое бродят,
Не обоймутся,
А во старые-то годы
Не бывало такой моды,
Как нынче у нас,
Упубликованный указ
Целоваться девять раз.
1 Пометка А. С. Пушкина, записавшего эту песню. — Ред.
Всю куделюшку припряла,
Всю лучинушку прижгла,
Туна, туна, туна, та,
Всю лучинушку прижгла.
Всю лучинушку прижгла,
Н а постельку спать легла,
Туна, туна, туна, та,
Н а постельку спать легла,
Н а постельку спать легла,
Милый стук у окна,
Туна, туна, туна, та,
Милый стук у окна.
Не стучи-ка, м илой,—
Дома тятенька родной,
Туна, туна, туна, та,
Д ом а тятенька родной.
Дома тятенька родной,
На полатцах спит,
Туна, туна, туна, та,
Н а полатцах спит.
Н а полатцах спит,
Просыпается:
«Уж ты, дочка родна,
Вставай, вздуй-ко огня.
Вставай, вздуй-ко огня,
Кто-то есть у окна,
Туна, туна, туна, та,
Кто-то есть у окна».
— «Сера кошечка на окошечке,
Белолапчатая,
Сама кудрявчатая,
Туна, туна, туна, та,
Сама кудрявчатая,
Кошка, брысь, уберись,
На постельку спать ложись,
Туна, туна, туна, та,
На постельку спать ложись.
Н а постельку спать ложись,
В одеяльце завернись,
Туна, туна, туна, та,
В одеяльце завернись.
В одеяльце завернись,
К ретиву сердцу прижмись,
Туна, туна, туна, та,
К ретиву сердцу прижмись».
На дворе бела заря,
Мне куда девать кота?
Туна, туна, туна, та,
Мне куда девать кота?
Посажу кота в подол,
Понесу его на двор,
Туна, туна, туна, та,
Понесу его на двор.
Понесу его на двор,
Посажу я на забор,
Туна, туна, туна, та,
Посаж у я на забор.
По забору кот пошел,
Весь забор обломил,
Туна, туна, туна, та,
Весь забор обломил.
Весь забор обломил,
Всю скотину придавил,
Поросенка-визгунка,
Ж еребенка-лягунка,
Туна, туна, туна, та,
Ж еребенка-лягунка.
* * $
На речке на Дунае,
М атушки,
Пришли девки умываться,
Матушки.
Они вздумали купаться,
Матушки,
Они скинули рубашки,
Матушки,
Тонки, белы, полотняны,
Матушки,
Голубы сарафаны,
Матушки,
Ш елковы подпояски,
М атушки,
Золотые повязки,
Матушки.
Подкрался к ним И ваш ка,
Матушки,
Он украл у них рубашки,
Матушки,
Тонки, белы, полотняны,
Матушки,
Голубые сарафаны,
Матушки,
Золотые повязки,
Матушки,
Ш елковые подпояски,
Матушки.
Пошли наши девки,
М атушки,
К Ивашкиной бабке,
Матушки:
«Ты, Ивашки бабка,
М атушки,
Ты уйми свово Ивашку,
М атушки,
Он покрал у нас рубашки,
Матушки,
Тонки, белы, полотняны,
М атушки,
Голубые сарафаны,
Матушки,
Ш елковые подпояски,
Матушки,
Золотые повязки,
Матушки!»
Как Ивашки бабка,
Матушки,
В зяла в руки розгу,
Матушки;
К ак Иваш ка,
М атушки,
Как Иваш ка забожился,
Матушки:
«Подними меня, Микола,
Матушки,
Ниже облака ходячего,
Матушки,
Ты ударь меня, Микола,
Матушки,
Н а пуховую перину,
Матушки,
Подави меня, Микола,
Матушки,
Пшеничным пирогом,
Матушки,
Утопи меня, М икола,
Матушки,
Во густой самой сметане,
Матушки,
Озноби меня, М икола,
Матушки,
Н а печи в угле под шубой!
Матушки».
* * *
У Спаса к обедне звонят,
У прихода часы говорят,
По монастырям благовестят.
Теща к обедне спешит,
Н а мутовке рубашку сушит,
Н а поваренке — кокошнечки.
А и теща к обедне пошла,
Что идет помалешоньку,
Ступает потихошуньку,
С ноги на ногу поступовает,
Н а башмачки посматривает,
Чёботы наколачивает.
Все боги теща прошла,
А зашод-та — Николе челом,
А Николе Месницкому.
Все люди теща прошла,
А зашод-та — она зятю челом
Д а Денису Борисовичу.
А и зять на нее не глядит,
Господин слово не говорит.
«А и вижу я, вижу сама,
А что есть на нем бешеная,
Бить зятю дочи моя,
Прогневить сердце материна
И пролить бы горячу кровь.
А и чем будет зятя дарить,
Чем господина дарить?
Есть у мене, у вдовы,
Будет с него живота.
Пойду, млада, в торги,
Куплю, м лада, камки,
Сошью ли я зятю кафтан,
Сошью дочери сараф ан,
Чтобы зять дочери не бил,
Не гневил сердце материна,
Не проливал бы горячу кровь».
У Спаса к обедне звонят,
У прихода часы говорят,
По монастырям благовестят.
Теща к обедне спешит,
Н а мутовке рубаш ку сушит,
На поваренке — кокошнички.
Она, теща, к обедне пошла,
А идет помалешоньку,
Ступает потихошуньку,
С ноги на ногу поступовает,
Н а башмачки посматривает,
Чеботы наколачивает.
А все боги теща прошла,
А зашод-та — Николе челом,
А Николе Месницкому.
Все люди теща прошла,
А заш од — она зятю челом
Д а Денису Борисовичу.
Зять на нее не глядит,
Господин слово не говорит.
«Вижу я, вижу сама,
А что есть на нем бешеная,
Бить зятю дочерь моя,
Прогневить сердце материна,
Проливать бы горячу кровь.
Чем будет зятя дарить,
Чем господина дарить?
Есть у меня, у вдовы,
Есть у меня, молоды,
А три церкви, три каменны,
А и маковицы серебрены,
Кресты позолочены,
Промежу теми церквы
Протекла быстрая река,
А на той на быстрой на реке
Много гусей-лебедей,
Много серых малых уточек,
А и тем будет зятя дарить,
М не-ка тем господина дарить
И Дениса Борисовича».
А и зять на нее поглядел,
Господин слово выговорил:
«Теша ты, теща моя,
Богоданная матушка!
Ты поди-тка живи у мене,
А работы не робь на мене,
Только ты баню топи,
Только ты воду носи,
Еще мне робёнки качай!»
* * *
Д а и что ж это за горе, за беда!
У меня, младой, свекровья лиха,
Что лиха, лиха, немилостива,
Посылает и туда и сюда,
Посылает меня в погреб за вином.
Я во погребе зам еш калася,
Зелена вина натрескалася:
Сладкой водочки накуш алася,
С ладка водочка анисовая,
Короватушка расписанная,
Сударушка намалеванная.
Я у девушек смиренушкой слыла,
Я на улицу не хаж ивала,
Со робятами не игрывала,
С молодыми я не плясывала.
Я у девушках троих родила,
С четвертым зам уж пошла.
Я на первую ночь родила,
Я усей семьи спать не дала;
Свекор-то люльку шьеть,
А свекровья пеленки дереть,
А невестки рубашки шьють,
А золовки свивальник ткуть.
* # *
Расколись, сырой дуб,
На четыре дранки;
А кто любит чужих жен,
Того душа в раю;
А кто молодых молодок —
Велико спасенье,
А кто девку поцелует —
Грехам отпущенье,
А кто старую старушку —
Не будет прощенья!
Вы раздайтесь, расступитесь,
Добрые люди,
Д а вы дайте молоденьке
В саду погуляти,
В саду погуляти,
Алы цветы рвати,
Покуд батюшка родимый
Зам уж не отдал
З а такого за детину,
З а невежу.
У кабак идет невежа,
Кричит, орает,
С кабака идет невежа,
Свищет, пляшет.
К ак и я, молоденька,
Была тороплива,
Поскорее с постели
Устовала,
Н а босу ногу башмачки
Н адевала;
Поскорее я ворота
Растворяла,
Я смелей, я с невежей
Говорила:
«Хорошо тебе, невежа,
Быть за воротами;
Таково мне, молоденьке,
Быть за тобою,
З а тобою, за тобою,
З а невежей!»
* * *
Гуляй, гуляй, голова,
Гуляй, пока молода!
С тарая буду,
Про всё позабуду!
А я по воду иду —
Пятерых с собой веду;
А с водою я иду —
Семерых с собой веду,
Н а кроватушку
На тесовую.
Ты, кровать моя,
Ты, кроватуш ка,
Ты, тесовая,
Развеселая!
Выду ,на улицу,
Выду на широкую,
Ударю в ладони,
Ударю в звончатые.
Не звонки ладони,
Звонки златы перстни.
Услышит мой свекор,
Услышит мой лютый:
«Тихонько, невестка,
Тихонько, голубка!
Не разбей ладони,
Не переломай златы х кольцев!»
— «Не лопай-ка, свекор,
Не трескай-ка, лютый!
Не ты купил те перстни,
Не сын твой золотые, —
Купил мне батюшка,
Купил мне родимый
Себе для чести-хвалы,
А мне для прикрасы:
Красуйся, дитятко,
Красуйся, милое!»
&* *
Обещался дворянин
Девчоночку взять, взять.
Говорила девчонка,
Что не буду ж ать, жать!
Будет ваш а пашеница зиму зимовать!
Всю неделю прогуляла;
В понедельник проспала;
Я во вторник начинала
Пашеницу ж ать;
Ну а в среду возила,
А в четверг молотила,
В пятницу веяла,
В субботу меряла,
В воскресенье продала,
Всё до гроша пропила.
Чем я мужу не жена,
Чем-то не хозяйка?
Три дня хату не топила,
А на притолке жар!
ш:ЛЮБАЯ ЖЕНА
Говорила дружку, баялася:
«Не женись, душа холостой парень,
Коли женишься, мой друг, вспокаешься».
Неравно жена-женинка навялится ж урливая;
Белый день — всё журить, бранить,
Во темную ночь на руки лежить,
Н а руки лежить, во глаза-то ли глядить.
Целовать, шельма, велить.
Целовать-то мне не хочется,
Сердце мое не воротится.
Обратилось сердце к любушке,
К любушке, к сударушке,
К моей ли душе к Варварушке.
* * *
Д а посеяли девки лен, лен,
Д а, посеявши, пололи.
Д а белы руки кололи,
Д а Иванушку манули.
Д а Иванушка-щеголек
Д а повадился во ленок,
Д а и весь-то лен притоптал,
В быстру речку побросал.
Во быстрой речке конь воду пил,
Д а копытцем землю бил,
Д а пробил землю до песка,
Д а до белого камушка,
Д а во том камне огню нет.
У моего мужа правды нет:
Н а чужой жене башмачки —
Д а своей жене лаптей нет.
Д а своей жене — ошмётки:
«Ты носи, жена, наблюдай,
Д а по праздникам обувай,
По пятницам, середам,
По субботам, четвергам».
Я сама мужу отплачу:
Я сошью мужу рубашку
Я из тонкого полотна,
Из крапивного из листа:
«Ты носи, ты, муж, наблюдай,
По праздникам надевай!»
* * *
Ой быль моя, быль,
Быль, былинушка-трава!
Быль, былинушка-трава!
Не болит ли голова?
Д а не бьется ль мое сердце?
Не болит ли мой живот?
Ж ена дома не живет,
Н а посиделочках сидит,
Она белый лен прядет,
Тонку ниточку ведет,
Об початочек гудет,
Худу славушку кладет
Всё про мужа дурака,
Про борзого кобеля;
А свекровья на печи
Словно сука на цепи,
Деверья, что кобелья,
По подлавочью лежат,
По-собачью рычат,
А золовки-колотовки
И кутят и мутят.
Ой быль моя, быль,
Быль, былинушка-трава!
Не болит ли голова?
М ужик пашенку пахал,
Сам на солнышко глядел:
Еще попашу,
Еще погляжу!
Как чужи-то жены
М ужьям завтракать несут,
А моя шельма жена
И обедать не несет.
Уж я выпрягу лошадку,
Я поеду во луга,
Пущу коня по росу,
А сам вырежу лозу
Н а свою . . . жену.
Приезжаю ко двору —
Ж ена ходит по двору,
Д а набеленная,
Нарумяненная.
Уж я брошу лозу,
Поцалую жену:
«А где, ж ена, была,
Где, сударыня моя?»
— «Я была, сударь, была
У соседа на пиру».
— «А и что, ж ена, пила,
Что, сударыня, пила?»
— «Я пила, сударь, пила
Я и мед и вино,
З а твое, сударь, здоровье
Стакан меду выпила».
— «Да спасибо же, жена:
Не забыла про меня!»
— «Не могу тебя забыть,
Я не знаю, как избыть».
* ❖$
Пошел козел в огород,
Всю капусту приломал,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Всю вилую прищипал.
Сведу козла на базар,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Променяю на товар;
Я куплю себе белил,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Накуплю себе сурмил;
Набелюся я бело,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Нарумянюся ало,
Нарумянюся ало,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Подведу я бровь черно.
Н а ту пору муж домой,
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
Говорит речи со мной:
«Отчего, жена, бела?»
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
— «Муку, сударь, сеяла».
— «Отчего, жена, ала?»
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
«Против пылу стояла».
— «Отчего, жена, бровь черна?»
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
— «Трубу, сударь, кутала».
— «Ж ена, где белый козел?»
Танде в дудки, танде в рог,
Танде в тонкий голосок!
—- «Козел по воду пошел,
Сломил себе голову
По самую бороду».
Народно-поэтическая сатира
113
Б аба на печи сидела,
Заплатки кропала,
Ж урила-бранила мужа своего:
«Продай, муж, корову,
Заведи кокошник!»
П родал муж корову,
Купил ей кокошник.
«Продай, муж, кобылу,
Заведи мне шубу,
Ожерельице камчатное,
Пойду я гулять, скажут;
„Чья это жена?
Это купцова ж ена!“ »
Продал муж кобылу,
Завел мужик и шубу,
Купил и ожерельице
Камчатненькое.
Поехал муж на бабе
В лес да по дрова:
«Ну, ну, кокошник!
Ну, ну, шуба!
Ну, ну, ожерельице!
Ну, ну, камчатненькое!»
— «Не то мне тошно,
Не то мне горько,
Что воз-то велик,
Что заехал в целик,
А то мне тошно,
Что сам-то сидит
Д а похлёстывает,
Д а посвистывает!
Продай, муж, кокошник,
Продай, муж, и шубу,
Продай и ож ерельице,—
Купи, муж, кобылу —
Хоть по одной бы чурке возила
Д а меня, дуру, зам енила!..»
Н а печке сижу,
Посиживаю.
Заплатки плачу,
Приплачиваю,
Всё мужа браню,
Прибраниваю:
«Продай, муж, корову
С лошадушкою!
Купи, муж, шубейку —
Всю на золоте,
Опушку боброву —
Ж емчужной борот.
А я соберуся —
К обедне пойду.
А люди-то скажут:
«Чья така идет:
Либо с барского двора,
Либо земского жена?»
От обедни приду
Пообедаю,
Н а печке лягу,
Погреюся».
Идет муж с двора,
Несет воровины вожжи,
Воровины вожжи,
Несмоленый кнут.
«Слезай, жена, с печки,
11адевай хомут!
Поедем, жена, в ротцу,
И рощу по дрова».
Приехал в целик,
Н аклал воз велик.
Он в горку-то едет —
Похлестывает,
А с горки-то едет —
Подсвистывает,
В деревню-то едет —
Ребятам кричит:
«Ребята, ребята,
Кобылка добра!
Кобылка добра —
Великий воз везла».
Приехал ко двору,
Выпрягал жену.
Засыпал жене
Сена и овса:
«Ешь, моя жена!»
В скорое время
Возмолилася:
«Продай, муж, шубейку
Всю на золоте,
Купи, муж, коровенку,
Хоть безрогеньку,
Купи, муж, лошадку,
Хоть бесхвостеньку».
$ # ф
Ой на печечке сидела,
Латочки латала,
Полаты вала,
Полаты вала.
Я мужа ругала,
Поругивала,
Поругивала:
«Продай, муж, коровку
С кобылкою,
С кобылкою.
Купи юбку-шубку
С душегрейкою,
С душегрейкою.
А я наряжуся, к обедне пойду,
А люди скажут: „Чья-то такова?
Чья-то такова, кривого ли жена?
Кривого ли жена иль купецкова дочь?“
На отходе обедни
Сам кривец идет,
Сам кривей идет.
Хомуток несет
И саночки везет,
И саночки везет.
«Вот тебе, жена,
Хомутик и дуга,
Запрягайся сама
И поедем по дрова»,
— «На горочку еду — посвистываю;
Под горочку еду — похлестываю.
Ребята, ребята, ребята, сюда!
Кобыла добра,
Кобыла добра.
Большой воз везла.
Это не д о с а д а — большой воз везу,
А это досада — кривой на возу,
Кривой на возу — об одном глазу».
* %$
Уж ты, тетушка Арина,
Часто по рыночку ходила,
З а три денежки куделюшку купила,
Н а алтынец веретенец захватила,
Пришла домой, на полицу положила:
Ты лежи, моя куделя, целую неделю,
А забымши — хоть другую!
В воскресенье на весельи прогуляла,
В понедельничек с похмелья пролежала,
Во вторничек ж арку банюшку топила,
В середу с угару пролежала,
В четверг буйну голову чесала,
В пятницу добрые жены не прядали,
В субботу родители-поминки,
В воскресенье на весельи прогуляла;
В понедельник ранешенько вставала,
Тонешенько две ниточки напрядала,
Д ва мозолика кровавеньких натерла,
Пошла, милу другу п о к а за л а ..
Милый лишь взглянул, испугался:
«Не пряди, моя милая, не неволъся,
Придет весна краска, теплое лето,
Вырастет лист-лапуш ник,—
Я сошью тебе, милая, сарафанчик,
Сарафанчик-раздувайчик.
Не ходи, моя милая, мимо сада зеленого,
А ходи, моя милая,
Торопинкой, лугавинкой».
Проходила моя милая
Мимо сада зеленого;
Выскочили поповы овцы и козы,
Разорвали сарафанчик-раздувайчик.
* * *
Вздумалося Кате в гости в деревеньку.
Б рала наша Катя кудельки маленько.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
П ряла наша Катя оглобельки потолще,
Оглобельки потолще, поленца-то потоньше.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
С тала наша Катя кросна заводити.
Ой, наш а Катя, да ой, Катерина!
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
Н а клюку сновала, в огороде ткала,
Кольем притыкала, жердью припирала.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
Стала наша Катя полотно белити:
В воду-ту колами, из воды копями.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
С тлала наш а Катя холст на луговину.
Шли-прошли прохожи: «Чьи леж ат рогожи?»
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
«Что вы, красны рожи, это не рогожи,
Это не рогожи — Катины полотна!»
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
Стала наша Катя рубашку кроити:
Топорик-от наставит да молотом ударит.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
Стала наша Катя рубашку-то шити:
Н апамбкой провернет, канатиком продернет.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
Стала наша Катя рубашку надевати:
Семеро держ ало, да трое надевало.
Ой, наш а К атя, да ой, Катерина!
Семь годов носила, смены не просила,
Тело не зудел ось, и в баню не хотелось.
Ой, наша Катя, да ой, Катерина!
#
*
Мой муженька, работяшенька,
Работал, работал, работяшенька.
Поехал муж на гумно,
Позабыл, позабыл, позабыл вилы.
А я, молода, неленивая была,
Неленива, тороплива, всё догадливая:
Схвачу вилы, да за ним в тылы,
Д а за ним, да за ним, да за ним на гумно.
Поехал муж на мельницу,
Позабыл, позабыл, позабыл мешки.
А я, молода, неленивая была,
Неленива, тороплива, всё догадливая:
Схвачу мешки, да за ним в бежки,
Д а за ним, да за ним, да за ним, да на мельницу.
Поехал муж боронити,
Позабыл, позабыл, позабыл борону.
А я, молода, неленивая была,
Неленива, тороплива, всё догадливая:
Схвачу борону да за ним дерну,
Д а за ним, да за ним, да за ним в поле.
Поехал муж за водой,
Позабыл, позабыл, позабыл бочку.
А я, молода, неленивая была.
Неленива, тороплива, всё догадливая:
Схвачу бочку, да за ним вскочку,
Д а за ним, да за ним, да за ним за водой.
Н* # #
Пошла
Нашла
Пошла
Нашла
Дуня
Дуня
Дуня
Дуня
ш
под тачок,
пятачок;
под овин,
пять алтын.
Стал чумак ворожить,
Где Дуньку положить:
На пороге узко,
Не уместится гузка;
На лавке булавки,
Боюсь, наколись;
На печи кирпичи
Разогрелись горячи;
На столе грешно,
Под столом смешно;
На полу широко,
Раскотишься далеко.
* * *
Наша Дуня не точет, не прядет,
Только Дуня с винокурами гулят.
Ах, поставила Авдотьюшка кросна,
Уж и тем кроснам девятая весна,
Девятая, десятая пошла.
По прошести трава поросла,
По навою част осинничек,
По подножкам мелки пташечки сидят.
Ах, найму-то я троих косцов,
Троих косцов, удалых молодцов,
Щелкову траву повыкосити,
Част осинничек повырубити,
Мелких пташечек повыпугати.
На печи-то сено сушивали,
На полатях стога метывали.
Ах, и выткала Авдотьюшка кросна:
Во концах-то кони путалися,
Во петлях-то черти давливалися.
Понесла Дуня холсты на реку,—
От холстов река высохла.
Понесла Дуня холсты на шесты,—
От холстов шесты ломаются.
Понесла Дуня холсты во л у з я ,—
От холстов лузя вылегли.
Понесла Дуня холсты на б а з а р ,—
От холстов кони пугаются,
Весь базарец разъезжается,
Оставались только трое молодцов;
Они холстики посматривали,
Они Дунюшку похваливали:
Что Дуня за ткахынька,
Что Авдотьюшка за пряхынька!
* * *
Пошла наша Дуня на рынок гуляти,
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
На рынок гуляти, кудели купляти;
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Купила кудели, да на три недели.
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Неделюшку пряла, другую мотала,
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Другую мотала, а третью сновала.
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Основала Дуня стенку с половиной;
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Пошла наша Дуня берды добывати.
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Берды не добыла, собак раздразнила.
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Присудили люди: в изгороду ткати,
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
В изгороду ткати, колом прибивати.
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Ехали бояре: «Бог помощь!» — сказали,
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
«Бог помочь те, Дуня, ткать рогозину!»
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
— «Не лги же ты, боярин, не лги, одноглазый!
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
То не рогозина — тонкая холстина;
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Девкам на платочки, зятьям на порточки»;
Дуня моя, Дунюшка, Дуня тонкопрядница.
Дунька ли ты, Дуняша,
Дуня милая моя!
Пошла Дуня на базар,
Купила, купила Дуняша
На алтын кудельки,
На рубль веретенцов.
Дунька ли ты, Дуняша,
Дуня милая моя!
Зачинала Дунька прясти
Не тонко, не толсто,
Не в гуж, не в веревку —
В самую завертку.
Пять ниток напряла —
Весь кудель оторяла.
В огород Дуня надела,
Колом притыкала.
Первый раз бросила —
Стенку заучила.
Другой раз бросила —
Навой оголила.
Стала ли Дуня
Полотна белити.
Пошла ли Дуня
На Дунай-реку мыти:
Первой махнула
Дунай помутила,
Другой раз м ахнул а—Вальком колотила,
Третий раз махнула —
Дунай осушила.
Ехал князь-боярин:
«Бог помочь, Дуняша!
Бог помочь, Дуняша,
Рогожи колотити!»
—• «Что ты, князь-боярин?
Это не рогожи,
Это не рогожи —
Это тонкие полотна».
Пошла ли Дуня домой,
Понесла Дуня полотна.
Домой приходила,
На сарай бросила.
Сарай обложила —
Семь снох задавила,
Осьмую золовку,
Девятую свекровку.
Дунька ли ты, Дунька,
Дуня милая моя!
^ ФФ
Пошла наша Дуня
В рыночек гуляти,
Кудели закупати.
Три пуда купила,
Денег не платила.
Стала наша Дуня
Куделюшку прясти.
Три года пряла,
Три нитки напряла:
П ряж а не прядется,
Тонка нитка рвется.
Тонка не тонка,
Потоньше полена,
Потолще колена.
Стала наша Дуня
Свою пряжу ткати.
Стала наша Дуня
Бёрдачка искати.
Село обежала,
Бёрда не сыскала.
В огород вдевала,
Колом притыкала.
Стала наша Дуня
Кончики белити,—
Снеги все сгонила,
Конца не смочила.
Стала наша Дуня
Портно-то мыти.
В эту саму пору
Ехал барин с поля:
«Бог на помочь, Дуня,
Рогожу-то мыти!»
— «Красная ты рожа!»
Это не рогожа —
Тонкие полотна».
Стала наша Дуня
Рубашку кроити:
Топором наставит,
Молотом ударит.
Стала наша Дуня
Рубашечку шити:
Напальем провернет,
Канатом продёрнет.
Стала наша Дуня
Рубашку вздевати:
Семеро держали,
Трое надевали.
Три года носила,
Смены не просила.
Пряла наша Дуня
Ни тонко, ни толсто —
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Потолще полена,
Потоньше оглобли.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Стала наша Дуня
На городе ткати.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
На городе ткала,
Колом прибивала.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Стала наша Дуня
Свой холстик белити.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
В речку опускала —
Речку осушала;
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Из речки тащила —
Берег своротила.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Стала наша Дуня
Рубашечку кроить —
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Топором наставит,
Молотком ударит.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Стала наша Дуня
Рубашечку шити —
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Буравлем навернет,
Канатом продернет,
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Стала наша Дуня
Надевать рубашку —
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха1
Семеро держали,
Трое надевали.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Три года носила,
Смены не просила.
Ах, Дуня, Дуня, Дуня-тонкопряха!
* * *
Зам еш ала Марьюшка квашенку,
Зам еш ала на д р о ж ж а х —•
Не удержишь на возжах;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Зам еш ала на опаре —
Не удержишь на аркане;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Положила соли —
Того квашня боле;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Положила гущи —
Того квашня пуще;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Положила мелу —
Стала квашня на меру;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Поставила в чело —
Три недели процвело;
Леверветы, леверветы, леверветушки
Н а четвертую недельку
Стала пениться;
Леверветы, леверветы, леверветушки
А на пятую неделю
Стала мяконьки катать.
Леверветы, леверветы, леверветушки
Уж я мяконьки катала,
По подлавичью валяла,
Леверветы, леверветы, леверветушки
9
Народно-поэтическая сатира
129
мои!
мои!
мои!
мои!
мои!
мои!
мои!
мои!
мои!
•
На пороге загибала,
На печи в углу пекла,
Леверветы, леверветы,
В печи поджаривала,
Кочергой скребла,
Леверветы, леверветы,
Кулаки сожгла,
Уж я мягкий добывала,
Леверветы, леверветы,
Три лопаты изломала.
Стала плакать-горевать:
Леверветы, леверветы,
Куды мяконьки девать?
Складу мягки в коробок,
Леверветы, леверветы,
Повезу я в городок,
Стану в калачный рядок.
Леверветы, леверветы,
Никто мяконьки не купит,
Никто даром не берет.
Леверветы, леверветы,
Тут шли-прошли черноусовски
Обценили мяконьки:
Леверветы, леверветы,
По три денежки коврижка,
По копейке каравай;
Леверветы, леверветы,
Куды хошь его девай!
Хоть собакам разбросай!
Леверветы, леверветы,
Стала плакать-горевать...
Складу мягкий в коробок,
Леверветы, леверветы,
Повезу я его в домок.
У попа была свинья,
Леверветы, леверветы,
Долгогрива госпожа.
Она есть-то не поела,
Леверветы, леверветы,
Только рыло замарала;
Она рыло замарала,
Леверветы, леверветы,
Три недели леж ала,
На четвертую пропала.
Леверветы, леверветы,
Стала свинка пропадать,
Стала стряпка горевать:
Леверветы, леверветы,
Куда свинку-то девать?
Положу свинью на дровни,
Леверветы, леверветы,
Повезу я в горы.
По лошадушке стегнула,
Леверветы, леверветы,
Со дровень свинью столкнула.
Стали свинку погребать,
Леверветы, леверветы,
Стали стряпку проклинать:
«Будь ты трои проклята!»
Леверветы, леверветы,
* * *
Растворила я квашеночку
На столбушке,
Три недели квашня кисла Не выкисла,
На четвертую-то неделю
Стала хлебушка валять:
На полу валяла,
На печи в углу пекла,
Кочергой оттуль гребла.
Н аклала в коробок,
Потащила в городок,—
Никто хлебушки не купит,
Никто даром не берет.
Подошла свинья Аксинья
Д а два борова Василья:
Торговать не торговали,
Только рыло замарали.
По задворью баба шла,
В решете она несла
Полтора зерна.
Она по три дня сушила,
По четыре дня толкла.
Она сеяла муку
На полатях на боку,
Растворила ■
— ничего,
Поставила на чело.
Три дня квашня кисла,
Д а не выкисла.
На четвертую недельку
Стала пениться.
По пяти дён блины пекла —
Не наелась досыта,
Ко соседушке пошла.
Что соседушка-то скупа —
Не попотчевала.
Тут пришла она домой,
Начала мужа бранить:
«Уж ты, Филя-простофиля,
Филя, дурин сын!
. . .куричье едал,
Поросячье подбирал».
Привязал он тонку нитку
За соломенку.
Уж как первый раз хлестнул —
Он по полочке попал,
А второй-от раз хлестнул —
Он по лавочке попал;
Уж как в третий раз хлестнул —
Он по ей, младе, попал.
Она с этих-то побоев
В постелюшку слегла:
Семь недель она лежала.
На восьмую-то недельку
Стала сбраживаться.
Села ужинать —
Съела пять калачей,
Девять мяконьких,
Заулок рогулек,
Костер пирогов,
Быка-третьяка,
Овцу-яловицу,
Еще семьдесят утенков,
Девяносто поросенков;
Семь ушатов молока
Пястью выхлебала.
Что скупая-то свекровь
Позавидовала:
«Как тебя, невестушка,
Не розорвало?»
* * *
Приказал мне муж,
Приказал господин:
«Вари, вари, жена, кашу!
Вари, вари, жена, кашу!»
Я по хате пляшу, пляшу
И по сеням пляшу, пляшу,
Будто я варю кашу, кашу,
Будто я варю кашу, кашу.
А я каши не варила,
Человека одурила.
Ей-богу, одурила!
Право слово, одурила!
Приказал мне муж,
Приказал человек:
«Вари, вари, жена, горох!
Вари, вари, жена, горох!»
Я по хате: торох, торох,
И по сеням: торох торох—
Будто я варю горох,
Будто я варю горох.
Я гороху не варила,
Человека одурила.
Ей-богу, одурила!
Право слово, одурила!
Приказал мне муж,
П риказал человек:
«Вари, вари, жена, щуки!
Вари, вари, жена, щуки!»
Я по сеням: чуки, чуки!
И по хате: чуки, чуки!
Будто я варю щуки,
Будто я варю щуки.
А я щуки не варила,
Человека одурила.
Ей-богу, одурила,
Право слово, одурила!
* * *
Как поехал мой муж
Во торг торговать,
Что во торг торговать,
Он овса закупать.
Он купил овса
На три денежки,
Что на три денежки
Д а три зернушка.
Я высыплю овес
В неметеную печь;
Я выгребу овес
В бездонное лукошко;
И смелю я овес
Ни мукой, ни крупой,
А смелю пополам зерно.
Намочу я овес
Что на вчерашней воде;
Я поставлю кисель
Что на печь, на столбе.
Кисни, кисни, кисель,
Ровно сорок недель!
Навалялось в кисель
Тараканов, мышей.
Что кисель мой спарился,
Когда муж преставился.
* * *
Во поле березонька стояла,
Во поле кудрявая стояла.
Чувель мой чувёль, чувель на вель, вель, вель, вель.
Уж ты чума, моя чума, чума родина моя.
Некому березы заломати,
Некому кудрявой защипати.
Чувель мой чувёль, чувель на вель, вель, вель, вель.
Уж ты чума, моя чума, чума родина моя.
Пойду я березу заломаю,
Пойду я кудряву защипаю.
Чувель мой чувёль, чувель на вель, вель, вель, вель.
Уж ты чума, моя чума, чума родина моя.
Стань, старый муж, пробудися,
На тебе лоханку — умойся,
На тебе онучу — утрися,
Н а тебе лопату — помолися.
Тары-бары-растабары,
Серы зайцы наскакали,
И собаки прибежали,
Красну девушку схватили,
От старого уводили,
Во карету посадили,
Повезли домой.
Привезли ее в избушку,
Вся умазана глинушкой,
Мохом уросла,
Во сыру землю ушла.
Посмотрю в эту избушку,
Тут сидят мои подружки.
Больно хороши!
Чувель мой чувёль, чувель на вель, вель, вель, вель.
Уж ты чума, моя чума, чума родина моя.
* * *
Широкая борода,
Не ходи мимо сада,
Дороженьку не тори,
Худу славу не клади!
Дороженьку проторил,
Худу славу положил.
Стыд головушке долой,
Как мне будет придти домой,
Сказать матушке родной?
Скажу так, скажу сяк,
Скажу этак, на косяк:
Я во садику гуляла,
Сладки яблочки рвала,
На тарелочку клала,
Друж ка жаловала.
Дружок яблок не берет,
Мне ответу не дает.
Уж я топну ногой —
Призадумается,
Уж я топну другой —
Образумится,
А сам с терема долой.
Оставайся! Шут с тобой!
* %*
Чужие мужья добры —
Покупили женам черные бобры;
А мой дурак купил мне коровушку,
Погубил мою головушку.
Коровушку да подой, да подой,
Доеночку да помой, да помой!
В понедельник коровушку искала,
Во вторник коровушку пригнала,
В среду коровушку доила,
В четверг молоко цедила,
В пятницу доеночку помыла,
Во субботу коровушку прогнала.
Надену черевички на босу,
Погоню коровушку, попасу;
Погоню коровушку
Во зелену дубравушку.
Я гнала, приговаривала:
«Медведушка, мой батюшка,
Задери мою коровушку,
Свободи мою головушку!»
Как послушаю, что во лесе ревет,
Знать, медведушка коровушку дерет!
Я послушаю, что во лесе трещит,
Знать, медведушка коровушку тащит!
Спасибо, медведушка-батюшка,
Что задрал мою коровушку,
Свободил мою головушку!
Теперь-то мне попить-погулять,
Когда нечего на баз загонять!
ф * *
Как у Ванюшки жена
Работящая была;
Три дня хату не топила,
Полну сору накопила
Под белые лавочки,
Под красны окошечки.
«Пойду я к дядюшке,
Попрошу лошадушки:
„Родимый мой дядюшка,
Пожалуй лошадушки,
Мне не пашню пахать,
Не дрова с лесу возить,—
Из избы сор вывозить!”»
— «Милая племянница,
У нас так не водится —
С избы сор не возится;
У нас так ведется —
Веничком метется.
Вот шумочек за порог,
А веничек под порог».
* * *
Сходил козел в огород,
Капустку заломал,
Листья завихал,
Я взяла козла за рога,
Повела козла своего на базар.
Взяла козла продала;
Три рубля взяла за козла
И набрала белил, румян.
На ту пору муж домой.
«Где у нас, жена, козел?»
— «Козел на избу зашел,
Козел со избы скопил,
Голову сломил;
Я взяла козла за рога,
Отвела за осек».
— «А что ты, жена, бела?»
— «Я в клети муки сеяла,
Принапырила лицо».
— «А что, жена, ты ала?»
— «Перед печкой стояла,
Принажарила лицо».
* * *
В понедельник — на могильник;
Во вторник — на кокорник;
В середу — по переды;
В четверг — по коты;
В пятницу — на мельницу;
В субботу — на работу;
В воскресенье — на веселье.
* * *
Ты живешь на горе,
А я на горочке;
Ты сеешь ковуны,
А я сею дыни.
Нехай твои ковуны
Повыбили табуны!
Нехай твои дыни
Поели их свиньи!
Обещался мещанин
Мещаночку взять;
Она ему отказала,
Что не умею жать.
«А сделаю новый серп,
Пошлю ее жать».
— «Я у батюшки не жала,
А у тебя не стану.
Сделай мне холодок,
Я буду сидети.
Как невестки встают,
По початочку прядут,
А я при светочку
Напряду сорочку.
А сороки оснуют,
А вороны выткут,
Белые лебеди
На воде выбелют».
* * *
Три дня бани не топила,
Три дня бани не мела,
Накопила сору
До верхнего полу,
До красных окошек.
Приехали гости,
Взяли по горсти,
Приехала попадья —
У ней завистливы глаза —
Полну юбку нагребла.
Поеду я к соседу,
Пойду к молодому,
К дядюшке родному:
«Ты, соседик молодой,
Ты, мой дядюшка родной!
Дай ты мне санок
Сору повозиться».
— «Невестка, невестка,
Сноха молодая!
У нас так не водится,
На санях не возится,
У нас так нейдется,—
Веником метется,
В охапочку берется,
Под гору несется».
Гуси-лебеди летели,
В степи баню становили,
Коростель в бане мост мостил,
Муха банюшку топила,
Гнида щелок щелочила,
Блоха парилася,
Д а запарилася,
Об пол вдарилася.
Закричала блохам:
«Вы подайте мне попа,
Д а запечного клопа,
Причастить божью рабу,
Черну блоху во гробу!»
Сова ль моя, совка,
Бедная вдовка!
Где ж ты бывала,
Где ж ты живала?
Была я, совка,
Белая псовка,
Во темном лесище,
На старом дубище;
Никто ж то про совку,
Никто про удовку,
Никто не знает,
Никто не спознает.
Спознали про совку,
Спознали про удовку
Все добрые люди,
Все милые други;
Стали сову сватать,
Сватов засылали.
Заслали свата,
Совиного брата:
«Сова ль моя, совка!
Пойдешь ли ты замуж
З а белого луня,
За милого друга?»
— «С чего мне йтити,
С чего не ходити?
Али я кривая?
Али я слепая?
Али я безносая?
Али я безрукая?
Совсем сова бравая,
Зарецкая барыня,
Татьяна Ивановна,
Красная княгиня!»
Стали убирати:
Лапти, ошметки,
Онучи, отопки,
Оборки, веревки;
Сова засмеется,
Хохол затрясется.
Синицы-игрицы
Сидят на полице,
Песни играют,
Сову величают;
Ворона-то свахой,
Галка стряпухой,
Сорока плясухой,
Воробей дружком.
А ворон-повар
По двору летает,
Кур-то собирает:
«А куры, вы дуры!
Ничего не знаете:
Идите к совице,
К сове-то на свадьбу!»
Как нашу-то совку
Повезли венчати
Ко синему морю,
Ко старому дубу.
Сувстрелись со совкой
Синеньки, маленьки,
Крылушки рябеньки,
Ножки тоненьки,
Ноготки востренькй,
А носики длинные,
А . . . глиняны.
Стали сову рвати,
На клоки метати.
Сова сторонилась,
Н азад полетела,
В куст головой,
Кверху ногой,
Ногами-то топ, топ!
Глазами-то хлоп, хлоп!
Прилетела ко двору,
Взвалилась на полу,
Расплакалася,
Раскудахталася:
«А лунюшка белый,
Д руг ты мой милый!
Что это за люди?
А что за татаре?
Синеньки, маленьки,
Крылушки рябеньки,
Ножки тоненьки,
Ноготки востренькй,
А носики длинные,
А .. . -то глиняны?»
— «Сова, ты дурища!
Это люди наши,
Наши крестьяне,
За морем бывали,
Сено косили,
В стоги метали,
Домой прибегали».
У мово-то у тестя
Д а и есть, что поесть:
Сорок кадушек
Соленых лягушек,
Сорок амбаров
Сухих тараканов,
Сорок бочонков
Свежих мышонков.
Теща про зятя пирог пекла.
В этом пироге три осмины муки,
Соли да крупы на четыре рубли,
Лучку да мачку на семь рублей,
Маслица с яичком на восемь рублей;
Этот ли пирог с рублем двадцать стал.
Зять-то сел, у присеста съел.
Теща посёреде похаживает,
Косо на зятя поглядывает:
«Как тебя, зятя, не разорвало?»
Теща-то зятя употчивала,
В четыре дубинки дубовенькие,
В пятую дубинку вязовенькую.
«Дай-ка мне, теща, домой дойти,
Все эти побои на жене взворочу!»
* * *
Было у тещи
Семь зятьев:
Хомка зять,
И Пахомка зять,
И Гришка зять,
И Гаврюшка зять,
И Макарка зять,
И Захарка зять.
Зятюшка Ванюшка
Милей всех зятьев.
И стала теща
Зятьев в гости звать.
Хомка идеть,
И Пахомка идеть,
И Гришка идеть,
И Гаврюшка идеть,
И М акарка идеть,
И Захарка идеть.
«Зятюшка Ванюшка,
Иди поскорей!»
И стала теща
Зятьев за стол сажать.
Хомка сел,
И Пахомка сел,
И Гришка сел,
И Гаврюшка сел,
И Макарка сел,
И Захарка сел.
«Зятюшка Ванюшка,
Поди вот тут сядь!»
Стала теща зятьев
Вином потчевать:
Хомке рюмка,
И Пахомке рюмка,
И Гришке рюмка,
И Гаврюшке рюмка,
И Макарке рюмка,
И Захарке рюмка.
Зятюшке Ванюшке
Рюмочка с винцом.
Стала теща с зятьев
Деньги обирать.
С Хомки — рубь,
И с Пахомки — рубь,
И с Гриш ки—-рубь,
И с Гаврюшки — рубь,
И с Макарки — рубь,
И с Захарки — рубь,
С зятюшки Ванюшки —
Пара серебра.
Стала теща
Зятьев провожать:
И Хомке — в шею,
И Пахомке — в шею,
И Гришке — в шею,
ИГаврюшке— в шею,
И Макарку — в шею,
И Захарку — в шею,
А зятюшку Ванюшку —
За святые волоса.
Поехал зять к теще
По зеленой роще
На жену просити.
«Здорово ты, зятик,
Здорово, касатик?»
— «Не совсем здоров я:
Ж ена меня била,
Больно колотила.
Ничем не тяжелым —
Поленом дубовым».
— «За что же тя, зятик,
З а что же, касатик?»
— «Залез я в погреб,
Поел всю сметану,
Пи мало-маленько —
Двенадцать горшочков».
•— «Дочь моя дура,
Мало тебя дула!»
— «Прощай же ты, теща,
Прощай, немилая!»
— «Прощай же ты, зятик,
Прощай же, сметанник!»
* * *
Теща про зятя пирог пекла,
Меду, муки на четыре рубли,
Сахару, изюма на восемь рублей,
Оценили пирог об двенадцати рублей.
Поставила пирог на дубовеиький столок,
Семерым его ись да восьмому грысь,
Зять-то пришел — во присест он пирог съел.
«Как тя, зятюшка, не разорвало,
Как тя, батюшка, не расперло?»
Начал зять тещу в гости звать,
Среди двора встречать — средь широкого,
Со двумя ее вязами со черемуховыми
Со двумя ее стягами со березовыми,
О Народно-поэтическая сатира
145
Теща от зятя насилу домой пришла,
Домой пришла да на печь легла.
На печке лежит — сердечко дрожит.
На улице собачки полаивают,
У тещи сердечко подрагивает.
«Посмотрите-ка в окошечко — не зять ли идет.
Не зять ли идет, не побои ль мне несет?
Я со старых побоев спать не могу,
Тяжела-больна лежу,
Тяжела-больна лежу,
Без попа, млада, умру,
Без попа, млада, умру,
Без духовного отца».
— «Подь ты к черту с попом,
Со духовным со отцом».
* * *
Ж ил я в Польше,
Не было меня больше;
Только пришел я в Русь,
Всякий меня в ус;
Прислал указ из Польши:
Нет его больше,
Другой из Костромы,
Из блудливой стороны.
Создай, господи,
Весну красную,
Народи нам, господи,
Всякого хлеба,
Всякого жита,
Конопли и поскони,
Льну и гороху,
Овса и ячмени;
Рожь-то колосиста,
Пшеница круписта,
Лен головистый,
Горох стручистый,
Овес бронистый,
Ячмень осистый.
Летали галки,
Летали касатки,
Летали стадами,
Садились рядами
На траву-былинку.
Скажи, летошка,
Скажи, соловей:
Кто на море больше,
Кто на море меньше?
Царь белокрылый,
Царица-крупица,
Старички-гальчики,
Сыч высобровый,
Сычиха-дьячиха,
Ж уравль долгоногий,
Староста церковный;
Ястреб пестрый
Высоко летает,
Куриц таскает,
По курице на день,
В сутки по две.
Ворона-воровка
Не продаст, не купит,
Чистоту любит.
Сорока-белобока
По дворам летает,
Гнезда примечает,
Яйца таскает.
Тут барышник
В Петров пост-говенье
Скотину скупает,
Хвосты залупает,
На двор загоняет.
Волк-костыльник,
А медведь-постыльник
Поехали на скопы
На высокой лошади,
Увидали зайца —
Коротеньки ножки,
Сафьянны сапожки.
Трынды мои, трындушки,
Любят девки прянички,
Молодушки — яблочки,
Стары бабы — редечку.
Ты хозяин, ты хозяин, господин!
Прикажи-ка ты, хозяин, поскакать, поплясать;
Поскакать, поплясать, про все городы сказать,
Про все низовые, перенизовые,
Уж как с Питера начать,
До Казани окончать.
Уж как в Питере Нева
Испромыла нам бока,
А на Ладоге-канале
Всем нам головы сломало.
Уж вы, братцы, господа,
Поедемте в города!
Кто поедет на Торжок,
Тот и сам скоро заржет;
Кто поедет на Валдай,
Тот и будет забулдай.
Уж как Кинешма и Решма
И кутит и мутит,
Уж как Согожка-горошица
Убыточки платить.
Сибирь-матка велика
И просторна, широка;
Много птиц и зверей
И прочих людей.
Во реках рыбы довольно,
И ловить ее привольно —
Пушкам, ружьицам стрельцов
И бурлаков-молодцов;
Бурлачонкам воли нет —
Им большой во всем запрет:
Запрещали судьи грозны,
Рассылали в места розны.
Уж как негде нам, молодцам, погулять,
Негде вволю увеселять.
Уж как сыщем таку радость,
Разгуляем скуку, младость!
Уж как Рыбна-городок —
Тут и пристань хороша;
Как Молога-слобода —
Тут голодна сторона;
Пошехонье-городок —
Тут хорошенький торжок —
Всё на лапти на березовые;
Как Романов-городок —
Всё на лук да на чеснок;
А Ростов-то городок —
Воевода без порток;
А как город Кострома —
Тут гульлива сторона;
Уж как в Тихвине-то тихо —
Все косые паруса;
У Миколы Мологи
Все горбаты попадьи;
А на Устье попадья
Крашенину пропила;
Уж как Устьевско, Петровско,
Скочок наголо,
А Толга на Волге —
Спас на реке.
« ^ *
Вареная патока с имбирем,
Варил дядя Симеон;
Тетушка Арина
Кушала, хвалила,
А дядюшка Елизар
И рученьки облизал.
«Ульяна, Ульяна,
Где была?» — «Гуляла,
В городе гуляла,
Холсты продавала».
Навстречу Ульяне
Три покровских хвата:
«Ульяна, Ульяна!
СадисЬ'Ка ты в сани,
Пойдем-ка с нами
Во нашу деревню;
У нас во деревне
Много див увидишь:
Курочку в сапожках,
Петушка в сережках,
Утку в юбке,
Козу в сарафане,
Корову в рогоже —
Нет ее дороже;
Купцы приезжали,
Деньги вынимали,
Не покупали».
* # *
За нашей деревней,
За большим селеньем,
Лели, лели.
Тут ехал боярин,
Молодой, богатый,
Холост, неженатый.
Как все ему девушки
Низко поклонилися,—
Одна ему девушка
Низко не кланялася.
Пригрозил боярин
Молодой, богатый.
«Добро же ты, девка,
Добро же ты, красная!
Ты будешь стояти
У моей кровати,
Горючи слезы ронити,
Резвы ноженьки знобити!
Пойди, выйди, девушка,
Выйди за ворота,
Со мной, е молодцом,
Со мной побороться».
— «Не хвались, молодец,
Своею красотою,
Силою большою.
Вот я тебя, молодец,
Сейчас обесчещу
При всем я при миру,
При всем при народе,
При большом корогоде».
Как девушка молодца поборола:
Пуховую шляпушку
Долой сшибала,
Смур кафтанчик на ём
Заваляла,
Козловые сапожки
Долой скидавала,
Ситцеву рубашечку
На ём разорвала,
Шелковый поясочек
На ём оборвала.
Как красная девка
Парня сожалела:
За правую рученьку
Его подымала,
Пуховую шляпу
Ему надевала,
Смур кафтанчик
На ём отряхала,
Ситцеву рубашечку
На ём зашивала.
«Пойди, выйди, матушка,
Пойди, попеняй-ко!»
— «Уж как тебе, девушка,
Как тебе не стыдно:
При всем-то при миру,
При всем при народе,
В большом корогоде».
* * *
Две девицы-белолицы
Нову баньку строили,
Д а плохо поставили.
Дятел трубку просек,
Таракан дрова таскал,
Мышка банюшку топила,
Крыска щелок щелочила,
Блошка венички мочила,
Гнида мыльца принесла,
Вошка париться пошла.
Не до пару! — вон пошла;
В передбанничке упала,
Руки, ноги изломала,
Шею вывихнула,
Спину выломала,
И до дому не дошла —
Тут сразу померла.
Несут вошь во гробу,
Точно божию р а б у ,—
В вонючих тряпичках,
В банных затычках.
* * *
Стукнуло, грянуло в лесе:
Комар с дуба свалился,
Упал он на коренище,
Сбил он себе плечище.
Слетались мухи-горюхи,
Славные наши громотухи.
Стали они возглашати,
Что о комаре вспоминати:
«Ах ты, наш светик, комар!
Ж а л ь нам тебя немало.
Как будешь ты умирати,
Где нам тебя погребати?»
— «Схороните меня во поле,
Во зеленой во дуброве,—
Там-то ребята бывают,
Зелено вино распивают,
Туды-еюды зазирают,
Про комара вспоминают:
„Тут-то лежит комарище,
Удалой парень-ребятище“».
* * *
Собирался комарик жениться
Что на той ли на мушке на горюшке,
Налетели сверчки да раскорили:
«Ну что ж это, комарик, за невеста?
Ни ткать, ни прясть не горазда,
Она шелком шить не умеет».
Полетел комарочек во лесочек,
Сел комарочек на дубочек,
На зеленый ли дубочек под листочек.
Как ударился комарик об сырую землю
Рассыпались кости комарёвы.
Соезжались господа все дворяне,
Они этим костям дивовались:
«Ну что ж это за кости комарёвы?
Они и белы, и чисты, и речисты!»
Сосватался комар да на мушке,
Прилетел слепень да расхаял:
«На черт эта мушка-незамужка?
Она летом по клетям летает, .
С крыночек сымочек сымает».
Полетел комарище со дубища.
Прилетели слепни да подымали,
Комарёво бело тело погребали.
* * *
Ох, матушка, не могу,
Родимая, не могу,
Не могу, не могу, не могу,
могу, могу, могу!
Комар сел мне на ногу,
Комар сел мне на ногу,
На ногу, на ногу, на ногу,
ногу, ногу, ногу!
Ой, ножинку отдавил,
Все суставцы изломил,
Изломил, изломил, изломил,
ломил, ломил, ломил!
Подай, мати, косаря,
Подай, мати, косаря,
Косаря, косаря, косаря,
саря, саря, саря!
Рубить, казнить комара,
Рубить, казнить комара,
Комара, комара, комара,
мара, мара, мара!
Отлетела голова,
Отлетела голова,
Голова, голова, голова,
лова, лова, лова!
З а Трухмальны ворота,
За Трухмальны ворота,
Ворота, ворота, ворота,
рота, рота, рота!
* * *
Таракан дрова рубил —
Себе голову срубил,
Комар воду носил —
В тине ноги увязил.
Муха банюшку топила,
Блоха щелок варила,
Вошка парилася,
С полка вдарилася.
Гнида подымала,
Живот надорвала.
Ах ты, жура-журавец,
Разудалый молодец!
На мельницу ездил,
Диковинку видел:
Козел муку мелет,
Коза подсыпает,
Маленьки козлятки
И те не гуляют,
Муку выгребают,
В скрыпочку играют!
А совища из углища
Глазами-то хлоп-хлоп!
Ногами-то топ-топ!
Как и наша попадья
Диковинку родила,
Совсем воробей,
Совсем молодой.
Как поймали воробья
Под погребицею
С красною девицею,
Повели воробья
На боярский двор;
Стали воробья
Разувать, раздевать,
Распоясывать.
«Кнутом меня не секите,
Кругом меня обстригите,
Одну маковку оставьте,
На ноги меня поставьте!»
* * #
Комар к мухе убирался,
В зелену рубашку наряжался,
Полетел наш комар в зеленый лужочек,
Сел, сел наш комар на зеленый дубочек.
Ниотколь взялся ветерочек,
Раскачал, расшатал зелен дубочек.
Упал наш комар на сырую землю,
Разбил себе губы-зубы.
Ниотколь взялись сильны мухи,
Поднимали комара под белы руки,
Понесли комара в море обмывати,
В зеленую рубаху одевати,
Ой, стали его в землю зарывати.
Едет-едет какой-то прохожий:
«Да кого-то хоронят-зарывают,
Не то пан, не то князь, не то помещик?»
— «Да не пан, да не князь, не помещик, —•
Это старой мухи полюбовник».
Восколебалося море,
Сыра земля застонала,
Начали сильны ветры дути,
Что стала муха тонути.
Завопила громким гласом
Та муха пред смертным часом:
«Ах! как бедно погибаю,
Чем пособити, не знаю».
Сбежались славны матросы,
Все комары долгоносы,
Съехались сильны драгуны
Слепни зреть мушьей фортуны.
Тут налетели татары,
Жуки и знатны бояры,
Тащить муху начали
И друг ко другу кричали:
«Иные пусть добывают,
Другие корабль промышляют».
Пока тащили ту муху,
Преславную воспевуху,
Муха пота залилася
И вечной смерти предалася.
Вытащив, все подхватили
И в свой корабль положили;
Едучи по синему морю,
Спрашивать стали княгиню:
«Скажи, любезная мати,
Где нам тебя подевати?»
Тело бездушно молчало,
А мореплавцам на разум вспало:
Нуте в ковчежец положим
И печаль нашу отложим.
И так ее в ковчег положили,
По синю морю пустили,
Потом плакали горько,
Знать, тя видели только.
Как за нашими широкими воротами
Синее море разливалось,
Белорыбица встрепехталась;
Рыболовцы по бережку ходили,
Белой рыбице говорили:
«Белорыбица, берегись!
Уж и хочут тебя, белорыбица, уловить,
Уж и хочут на мелкие части разрубать,
На серебряной тарелке раскладать,
Во высок терем носить,
Н а дубовый стол становить,
Свет-Марьюшку кормить».
Как за нашими широкими воротами
Разыгралися ребята молодые,
Расшутились купцы холостые,
А свет-Марьюшки подружки говорили:
«Берегись, свет-Марьюшка!
Уж и хочет тебя Иван-сударь поцеловать».
— «Догадалась, подруженьки, догадалась».
* * *
Кум пиво варил, сладкий мед становил,
Кума, кума, кумушка ты моя!
Душа, душа-ягода ты, кума!
Сладкий мед становил, куму в гости просил.
Как кума-то к куму в решете приплыла,
В решете приплыла, вертеном гребла,
Вертеном гребла, кичкой парусила.
Еще чем-то мне кумушку потчевати?
Д а как есть про куму воробей во саду,
Воробей во саду, да и тот и без заду;
Разлож у я воробья на двенадцать блюд,
Дужку, голову в пирог загну,
Я зашейную часть наперед пошлю,
Самого воробья жарким наряжу:
Еще кушай-ка, кума, не засаливай уса,
Не верти, кума, в руках, не носи домой!
Ах, яры, яры, яры!
Сатана идет с горы
С рукомойником,
С уповойником!
Ах, и муж жену любил,
Любил, любил,
Серги-яхонты купил.
Ж ена мужа любила,
В тюрьме место купила:
«Вот тебе, муженек,
Угомонный уголок.
Не толки, друг, не мели,
Только ручку протяни,
Христа вспомяни».
* * *
Вы послушайте, ребята,
Моей сказки небогатой
От конька-горбунка
И медведя-плясунка.
Облоухая свинья
На дубу гнездо свила,
Поросила поросят
Ровным счетом шестьдесят.
Распустила поросят
Всё по маленьким сучкам.
Поросята визжат,
Полететь они хотят.
Полетели, полетели
И на воздухе присели.
Косолапый медведь,
С мухи шкуры содрав,
Полсапожки себе сшил,
В полсапожках щеголял,
Оскользнулся и упал,
В сине море ён попал.
Сине море всё повыгорело,
Бела рыба вся повылетела.
А на печке мужик
Осетра-рыбу поймал,
А в пламени другой
Быстру щуку схватил.
Як пошло на чудеса,
И где море — там леса,
Водой палют леса.
* * *
Гуляли девушки за быстрой за рекой,
Добрые молодчики — другою стороной.
Сеяли-сажали они ярый хмель.
Сеяли они, приговаривали:
«Вейся, хмелек, по тычинке вверх!
Без тебя хмелинушка не водится,
Сладкий медок не становится,
Пиво и вино не варится,
Добры молодцы не женятся,
Красны девушки замуж нейдут».
Вздумал Николаша, жениться стал,
Вздумала Параша, замуж пошла.
Теща Акулина зятя в гости звала,
Теща про зятя пирог испекла:
Купила муки на четыре рубли,
Сахару, изюму на восемь рублей,
Стал ей пирог весь двенадцать рублей.
Теща зятюшку потчивает:
«Сядь-кася ты, зятюшка, покушай-ка!»
Д ум ала теща: пятерым пирог не съесть,
А зять-то сел да за присестом съел.
Теща по горенке похаживает,
Нехотя на зятя поглядывает,
Потихоньку зятюшку побранивает:
«Как тебя, зятюшка, не разорвало,
Н а семь частей не раздернуло?»
Зять услыхал, на то теще сказал:
«Лучше разорви тебя, тещу мою,
Тещу мою да вместе с дочерью!
Знала бы ты, теща, не потчевала».
Стал потом зять тещу в гости звать:
«Приходи, мол, теща, на масленицу,
Я тебе, матушка, честь воздам,
Я тебя, матушка, отпотчиваю,
В четыре дубины березовые,
Пятый кнут по заказу свит».
Вырвалась теща из зятниных рук,
Б е ж ала домой без оглядки,
Прибегла домой да на печку легла.
Вот погодя — стук, стук! — у ворот.
«Батюшки, ребятушки, не зятик ли мой?
Матушка родимая, зять идет!
Зять идет, на похмельице зовет.
Скажите ему: „Со вчерашнего больна,
С пива и с вина-де болит вся спина.
С мягких блинов порасперло бока,
С сладкого меду я вся немогу“».
ХМЕЛЬ
Как-то во городе Казани
Прибыло торгу на базаре.
Хмелюшка по выходу гуляет,
Сам себя Хмель выхваляет:
«Нет меня, Хмелюшки, лучше,
Хмелевой головки веселее:
Свадьбы без Хмеля не играют,
Крестин без Хмеля не бывает,
В доме подерутся, побранятся,
И тут без Хмеля не мирятся.
Только лих мужик он смекает:
Во зеленый сад он гуляет,
Глубокие борозды копает,
Туда меня, Хмеля, зарывает,
Поглубже тычину сажает.
А уж тут-то я, Хмель, догадался,
По тычинушке вверх завивался,
Распустил свои ярые шишки.
Красны девушки шишки сбирали,
Во бочонки меня разливали.
Во рогожи, кули зашивали,
Н а базар-то меня развозили,
А уж тут-то я, Хмель, догадался,
В молодецкие головы взбирался,
Не в одном мужике разыгрался.
Я уж сделаю его сатаною
Д а ударю его в тын головою!»
* * *
Уж какая была модненькая,
Уж какая церемонненькая,
Приохочая к обедне ходить,
Приохочая молебны служить...
На ее ли люди зарятся.
Пономарь звонит — мешается,
Дьякон в ризах заплетается,
Поп над книгой усмехается;
Он кадиличком кадит, кадит, кадит,
Всё на милую глядит, глядит, глядит.
Ах, уж ты тонкая, высокая моя,
Расстатистая, ухабистая!
Ах, не ты ли меня высушила,
Ах, не ты ли меня вы крутила,
Порассеяла печаль по очам,
Призаставила шататься по ночам,
Из карманчиков повыгрузила,
Приневолила гостинчики носить,
Пропустила сухоту по животу?
* * *
Уж ты маменька родная,
Д л я чего ж меня такую родила
Счастливую, талантливую,
Смешливую, догадливую?
Мне нельзя к обеденке,
Нельзя низко кланяться:
Народно-поэтическая сатира
161
Все дьячки улыбаютсй,
А попы-то влюбляются.
Полюбил меня молоденький попок,
Подарил мне в полтора рубля платок.
Мне платок носить хочется,
А попа любить не хочется.
Оттого мне любить не хочется,
Что он по приходу волочится,
Пирогами побирается,
Блинами обжирается.
* * *
Уж как ты, мать, моя маменька,
Госпожа моя сударынька,
Зачем хорошу породила меня,
Хлопотливую, талантливую,
Баловливую, забавливую?
Мне нельзя будет к обедне ходить:
Худо люди богу молятся,
На меня всё дивуются,
На меня да на мою красоту.
Поп-то в ризе заплетается,
Дьякон в книге забывается,
Пономарь звонит-— мешается,
Д ва поповича с ума сошли,
Д ва приказчика плясать пошли.
(
* * *
У бабушки у нашей
Супрядка была.
«Что ты, бабушка,
Прясти даси?»
— «Старым-то старушкам
Шерсти кужелёк,
А молодым-то молодушкам
Беленький ленок,
А молодцам-то, прощалыгам,
Конёвый хвост».
«Чего ты нам, бабушка,
Исти даси?»
— «Старым-то старушкам
Кисель по зубам,
А красным-то девицам
Белый пирожок,
А молодцам-то, прощалыгам,
Дуранды кусок».
— «Чего ты нам, бабушка, пить-то даси?»
— «А старым-то старушкам пивушко,
А молодым-то молодушкам наливушка,
А молодцам-то, прощалыгам,
Воды из пруда».
— «А куда ты нас, бабушка, спать повалишь?»
— «А старым-то старушкам на печке уголок,
А молодых-то молодушек в горницу,
А молодцов-то, прощалыг,
К свиньям во хлев».
# * *
Две курочки, две курочки горох молотили,
Две пеночки, две пеночки землю наносили.
Козел мелет, козел мелет, козы посыпают,
А маленьки козлётенки на скрипке играют,
А сорока-белобока пошла танцовати,
А журавль, посмокавши, посмокавши,
Пошел с праздником поздравляти.
❖# *
Вокруг тихо, вокруг тихо,
Вокруг тихо во Дунае.
Там Иван-сударь гуляет;
Ничего он не гутарит,
Только шапкой он махает,
Сам кудрями потряхает,
Челобитье отсылает.
Марьюшка не ленива —
Н а Дунай-реку ходила,
Решетом рыбу ловила,
Долотом дрова рубила,
Без огня баню топила,
Без воды рыбу варила,
Без половничка уймала.
Позабыла, не солила,
Не соля, гостя кормила,
Ивана-господина.
Иванушка поклонился,
Марьюшке полюбился;
Марьюшка поклонилась,
Иванушке полюбилась.
& •“*: *
На улице мороз, на печи-то лето.
«Ты зачем сюда пришел?» — «Тебе дела нету!»
Здешни девки-кралечки любят сладки прянички,
Молодицы — сухари, все ребята — водку.
Водку пили, булку ели, гулять захотели.
Я на горочке стоял, да слезы катятся;
Мне жениться велят, да мне не хочется;
Мне невесту дают, да мне не глянется,
Д а мною чванится.
«Еще дюж мой-ет муж, выехал за речку;
Я молила, кабы сдох, я поставлю свечку;
Я поставлю свечку сальну, сама пойду в спальну.
В спальне сидит любчик, сизенький голубчик.
Мы совет советали, жеребий метали:
Кому деньги, кому платье, кому красна девка.
Иванушку-щеголюшку красна девушка.
Что сказали про девицу небыль-небылицу;
Что сказали про девицу: я по молодцу тужу».
Не тужи, моя милая, я те не забуду:
«Случай будет ехать в Питер, привезу подарок —
Кумачу, китайки».
— «Кумачу я не хочу, китайки не надо:
Что китаечка не в моду, кумач не на сгоду;
Привези мне, сын отедкий, золото колечко
Ко красну крылечку,
Чтобы юкало колечко, взвеселило бы сердечко».
* * *
1
Ж ил я у пана
По первое лето,
Выжил я у пана
Курочку за это.
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
Сам пан любуется —
Д а что это за курица?
Курица моя
Рябенькая —
Ходит и кричит:
«Кудак-кудак-кудак!»
2
Ж ил я у пана
По второе лето,
Выжил я у пана
Утушку за это.
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
Ж ил я у пана
По третье лето.
Выжил я у пана
Гусюшку за это.
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
4
Ж ил я у пана
Четвертое лето.
Выжил я у пана
Индюшку за это.
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
5
Ж ил я у пана
По пятое лето,
Выжил я у пана
Козушку за это.
Моя коза сено возя,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя.воду мутя,
Моя курка-черношейка
Щ
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
с
Ж ил я у пана
По шестое лето,
Выжил я у пана
Б арана за это.
Мой баран — по горам,
Моя коза сено возя,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двсцру ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
Жил я у пана
По седьмое лето.
Выжил я у пана
Телушку за это.
Моя теля хвостом меля,
Мой баран — по горам,
Моя коза сено возя,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
Ж ил я у пана
По восьмое лето.
Выжил я у пана
Быченьку за это.
Мой бык телю тык,
Моя теля хвостом меля,
Мой баран — по горам,
Моя коза сено возя,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает,
Пана утешает.
9
Ж ил я у пана
Девятое лето.
Выжил я у пана
Волка за это.
Мой волк быка толк,
Мой бык телю тык,
Моя теля хвостом меля,
Мой баран — по горам,
Моя коза сено возя,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает, .
Пана утешает.
Ж ил я у пана
Десятое лето,
Выжил я у пана
Медведя за это.
Мой медведь стал всех есть,
Мой волк быка толк,
Мой бык телю тык,
Моя теля хвостом меля,
Моя коза сено возя,
Мой баран — по горам,
Моя индя-шиндя-брындя,
Моя гуся траву куся,
Моя утя воду мутя,
Моя курка-черношейка
По двору ходит,
Цыпляточек водит,
Хохол раздымает.
Сам пан любуется:
Да что это за курица —
Рябенькая
Ходит и кричит:
«Кудак-кудак-кудак!»
— Заинька, где ты был-побывал,
Серенький, где ты был-побывал?
•— Был, был, парень мой,
Был, был, сердце мое!
Во городе во Ромне,
Во прекрасной стороне.
— Заинька, не видал ли ты кого?
Серенький, не видал ли ты кого?
— Видел, видел, парень мой,
Видел, видел, сердце мое!
Три девушки хороши,
Лицом белы, пригожи.
—• Заинька, а не знаешь, как зовут,
Серенький, а не знаешь, как зовут?
— Знаю, знаю, парень мой,
Знаю, знаю, сердце мое!
Ой, одна-то — Катюха,
А другая-то-— Маруха,
Третья — Дуня удала,
Всем девушка хороша.
— Заинька, а не звали ли тебя,
Серенький, а не звали ли тебя?
— Звали, звали, парень мой,
Звали, звали, сердце мое!
Что Катюха — из окна,
А Маруха — со крыльца,
А Дуня удала со форточки позвала.
— Заинька, накормили ли тебя,
Серенький, накормили ли тебя?
— Накормили, парень мой,
Накормили, сердце мое!
Что Катюха-то — блинами,
А Маруха — пирогами,
А Дуня удала кашки с маслицем дала.
— Заинька, напоили ли тебя,
Серенький, напоили ли тебя?
— Напоили, парень мой,
Напоили, сердце мое!
Что Катюха-то — кваском,
А Маруха — водицей,
А Дуня удала стакан меду налила.
— Заинька, проводили ли тебя,
Серенький, проводили ли тебя?
— Проводили, парень мой,
Проводили, сердце мое!
Что Катюха — из окна,
А Маруха — со крыльца,
А Дуня удала за форточку провела.
— Заинька, не прибили ли тебя,
Серенький, не прибили ли тебя?
— Били, били, парень мой,
Били, били, сердце мое!
Что Катюха — ухватом,
А Маруха — кочергой,
А Дуня удала за усики подрала.
&* *
Козел ты мой, козел,
Козел мой рогатый,
Холост, не женатый!
Девки козла любят,
Молодушки хвалят,
По головушке гладят,
По бородушке хвалят:
Он по шапочке — полковник,
По бородушке — причетник,
Он по платью — гость торговый,
Шальной, бестолковый.
* * *
Тень, тень, потетень,
Выше города плетень.
У Спаса бьют,
У Миколы звонят,
У старого Егория
Часы говорят.
Люди сходятся,
Богу молятся.
Марья-царевна
Коней стерегла.
— Где твой конь?
— Миколашка увел.
— Где Миколашка?
— В клетку ушел.
— Где клетка?
— Вода споняла.
— Где вода?
— Быки выпили.
— Где быки?
— В гору ушли.
— Где горы?
— Черви выточили.
— Где черви?
— В вересняк ушли.
т
—
—
—
—
—
—
—
—
Да
Где вересняк?
Девки вырубили.
Где девки?
По замужьям ушли.
Где мужья?
Все примерли.
Кто хоронял?
Поп да дьячок,
Микола-дурачок.
* * *
-— Солнышко, солнышко!
Где твои детки?
— Сидят на поветке
В соломенной клетке.
— Что они делут?
— Яйцы катают,
Собакам бросают.
Собаки-то злые:
Попа укусили,
Поп-то свистнул,
Попадья-то крикнула;
Попадья-то за ремень,
Чтобы поп-то не ревел.
* * *
Пегушка пегая
Мимо двора бегала.
Диковинку видели:
Едет барин на козе,
А барыня на баране,
А малые барчата
Словно поросята:
В закоулках хрючат —
Знать, спать не хотят.
Дон, дон, дон!
Загорелся кошкин дом:
Коза выскочила,
Глаза вытращила,
Подбежала к кабаку,
Нанюхалась табаку.
У этого кабака
Стоит яма глубока.
В этой в яме
Ж или три мышки:
Одна мышка померла,
Всем мышкам кума была,
А тата.ры полюбили,
По всему свету возили.
* *
Иван, болван,
Молоко болтал,
Не выболтал.
Ж ене отдал.
Ж ена пышек напекла,
Ему шиш поднесла.
%*
«Куколка, куколка,
Боярыня куколка!
Зачем вечор не пришла?»
— «Побоялась типуна».
— «Типун тебе не судья —
Тебе судья владыка».
Владыкины дети
Сидели на клети,
Горох молотили,
Попа не спросили.
Поп-то с печки,
Сломал себе плечки,
Попадья с кровати,
Сломала полати.
* * *
Посеяли девки лен —
Уродились конопли.
Как в эти конопли
Повадились воробьи.
Я старому воробью
Колом ногу переломлю,
Молодому воробью
Головушку оторву.
Куды же мне деться,
Куды схорониться?
В соломушку сяду,
Сеном затрушуся.
У попа была корова,
Корова-прожора:
Соломушку съела,
Сено подобрала,
Сено подобрала,
Меня оказала.
Как ныне-то куры .
Поют петухами,
Как ныне-то жены
Вольны над мужьями,
Вольны над мужьями,
Секут батожьями:
Лежи ты, муж, тута,
Дожидайся кнута.
* * *
Гурката, гурката!
А Митиньке дремота.
Сон да дрема
Вдоль по улице прошла,
К мому Митеньке заш ла,
Под головушки спать легла.
Баюшки-баю,
Баю деточку мою.
Прилетели гулюшки,
Садились на люлюшку,
Они стали гурковать,
Стали Митеньку качать,
Прибаюкивать:
Спи, Митенька, засни,
Угомон тебя возьми!
Лучше выспишься,
Не куражишься,
Пойдешь в сад — разгуляешься,
Д а и с нянюшками,
Да и с мамушками.
Будешь в золоте ходить,
Много серебра носить.
Баю, баюшки-баю,
Баю деточку мою.
У котика, у кота
Была мачеха лиха:
Она била кота
Поперек живота,
А кот с шрюшки,
Кот с кручинушки,
Кот на печку пошел,
Горшок каши нашел.
На печи калачи
Как огонь горячи.
Пряники пекутся,
Коту в лапки не даются.
* * *
Как у бабушки козел,
У старой бабы седой.
Тпру-ка, ну-ка, тили ли,
Тилилюшенки мои!
Он на шесточке лежал,
Судомоечку лизал.
Отпросился козел,
Отпросился седой
На часок во лесок.
Ах ты, бабушка,
Ты Варварушка,
Отпусти-ка ты козла!
Я поймаю тебе
Волка серенького,
Лису желтенькую,
А волчицу на капот,
А лисицу на салоп.
Как навстречу козлу
Идут семь волков,
Осьмой-от волк,
Подопрелый бок:
Он семь лет говел,
Всё козлятинки хотел.
Испугался козел,
Испугался седой,
Он бородкою трясет,
Точно веничком.
Он ножками стучит,
Словно ступочками.
Ах ты, бабушка,
Ты Варварушка,
Отворяй-ка ворота,
Принимай-ка козла}
* * *
— Мы просу сеяли.
— А мы просу вытопчем.
— А мы топтать не дадим;
А чем ее вы вытопчете?
— Мы коней напустим.
— А мы коней поймаем.
— А чем их вы поймаете?
— Шелковым неводом.
— А мы невод разорвем.
— Мы коней во стойло запрем.
— А мы коней выкупим.
— А чем их вы выкупите?
— Мы сто рублей дадим.
— Нам ста рублей не надо.
— Мы тысячу рублей дадим.
— Нам и тысячи не надо.
— Мы дадим дров костер.
— Нам дров не надо,
У нас избы стоплены.
— Мы дадим лык пук.
— Нам лык не надо,
У нас лапти сплетены.
— Мы дадим дедушку.
— Нам дедушки не надо.
— Мы дадим бабушку.
— Нам бабушки не надо.
— Мы дадим молодца.
— Нам молодца не надо.
— Мы дадим денежку.
— Нам денежки не надо.
— Мы дадим девушку.
— Нам девушку надо.
— У нас полку убыло.
— А у нас полку прибыло.
* * *
Ой, барыни!
По ягодку, по клюкву,
По хорошу, по крупну!
Свежа, подснежна,
Холодна, подлёдна,
Володимирска крупна,
Сама удивительна!
Губки, бабашки
Брали девушки Наташки,
Девушки брали,
Голубушки брали,
Молодушки собирали,
С кочки на кочку скакали,
12 Народно-поэтическая сатиря
177
Две лапотки посбивали,
Хлебушка по краюшечке съедали,
Набирочки потеряли,
С робятками проиграли,
Весь денечек прогуляли.
Ехала клюква, приехала
Из деревни во Москву,
К Каменному мосту,
Не пешком — на лошадке,
На сивке, на бурке,
На вешней ковурке.
Села да на спинку,
Уцепилась за гривку:
Удирай, моя сивка!
Удирай, моя бурка,
Вешняя ковурка!
Ко каменным палатам
Бояры, купцы выходили,
Тарелочки выносили.
А мы клюкву поскладали,
Медком поливали,
Сахарочку насыпали:
«Друзья вы, приятели,
Московские обыватели!
Не дайте вы нам разориться,
Дайте вы нам поразжиться.
У меня жена во трактире
Заложена в одном алтыне;
У меня ль жена в кабаке
Д а заложена в одном пятаке.
На эти деньги разживуся,
Пошлю жену баню топить».
&Ф&
Гладенькая лошадушка — шарыгинская;
То высока дуга — щепалинска слуга;
Гречушные блинцы — то и яковлевцы;
А козыльски мужики — настоящи вотяки:
Они белочек ловили, гостей потчевали.
Сурова подоплека— го еловекая;
Язык молодят — сентяковские;
Худенькой халатишка елабужский;
С закалой калачи — мамадышевски.
Кувыкувакушки—свингорски девки-лапушки.
В Котловке люди ловки,
А в Сентяке люди всяки.
А в Соколке во селе
Тужат девки о себе,
Они тужат, и горюют,
И не знают, как и быть:
В селе некого любить.
Афанасовки ребята
Серебром девок дарят —
Кому рубль, кому два,
Мне полтину серебра.
Что сокольские ребята
Яблок к яблоку набраты:
Все пошили дипломаты;
Распахнулись ихи полы —
У них вышиты подолы.
А пражанские ребята —
Уж как они горбаты!..
АГАФОНУ ШКА
А и на Дону, Дону, в избе на дому,
На крутых берегах, на печи, на дровах,
Высока ли высота потолочная,
Глубока глубота подпольная,
А и широко раздолье — перед печью шесток,
Чистое поле — по подлавечью,
А и синее море — в лохани вода.
А у белого города, у жорнова,
А была стрельба веретенная,
А и пушки-мушкеты горшечныя,
Знамена поставлены помельныя,
Востры сабли —• кокошники,
А и тяжкие палицы — шемшуры,
^
А и те шемшуры были тюменских баб.
А и билася-дралася свекры со снохой,
Приступаючи ко городу ко жорному,
О том пироге, о яшном мушнике,
А и билися-дралися день до вечера,
Убили оне курицу пропашшую.
А и на ту-та на драку — великий бой
Выбежал сильной-могуч богатырь,
Молодой Агафонушка Никитин сын.
А и шуба-та на нем была свиных хвостов,
Болестью опушена, комухой подложена,
Чирьи да вереды — то пуговки,
Сливные коросты — то петельки.
А втапоры старик на полатех лежал,
Силу-ту смечал, во штаны ..
А старая баба, умом молода,
Села ..., сама песни поет.
А слепые бегут, спинаючи глядят;
Безголовые бегут, оне песни поют,
Бездырые бегут —
Безносые бегут — понюхивают,
Безрукой втапоры клеть покрал,
А нагому безрукай за пазуху наклал,
Безъязыкого — того на пытку ведут;
А повешены — слушают,
А и резаной — тот в лес убежал.
Н а ту же на драку — великой бой
Выбегали тут три могучие богатыри:
А у первого могучего богатыря
Блинами голова испроломана,
А другого могучего богатыря
Соломой ноги изломаны;
У третьего могучего богатыря
Кишкою брюхо пропороно.
В то же время и в тот же час
На море, братцы, овин горит
С репою, со печенкою.
А и середи синя моря Хвалынского
Выростал ли тут крековист дуб,
А на том на сыром дубу крековистом
А и сивая свинья на дубу гнездо свила,
Н а дубу гнездо свила,
И детей она свела — сивеньких поросяточок,
Поросяточок полосатеньких.
По дубу они все разбегалися,
А в воду они глядят — притонути хотят,
В поле глядят — убежати хотят.
А и по чистому полю корабли бегут,
А и серой волк на корме стоит,
А красна лисица потакивает:
«Хоть вправо держи, хоть влево, затем
куда хошь».
Они на небо глядят, улетети хотят.
Высоко ли там кобыла в шебуре летит.
А и черт ли видал, что медведь летал,
Бурую корову в когтях носил.
В ступе-де курица объягнилася,
Под шестком-та корова яйцо снесла,
В осеку овца отелилася.
А и то старина, то и деянье.
АТАМАНСКАЯ СЛАВА
Ой да провожали казаков-молодцов,
Провожали на ту ли на войну турецкую,
Ой да провожали их все атаманушки,
Те ли атаманушки да всё ли они удалые.
Ой да они наказывали честь им беречь,
Честь беречь да вот славу умножить.
Ой да пошли во поход казаченьки,
Во поход-то пошли они дальний.
Ой да атаманы вот пошли по домам,
По домам вот пошли, на печь влезли.
Ой да на печи-то, печи благодать,
Не видать там ни недругов, ни морозов.
Ой да жить бы так атаманам — душу тешить,
Им держать вот свое тело в холе.
Ой да как бы вот она не грянула беда,
Всё та беда, она ими вот нежданная.
Ой да в чистом, в чистом поле объявился,
Объявился он змей, тот ли змей лютый,
Ой да пошли все атаманушки на него,
Все атаманушки змея того ли бить.
Ой да рубили его они всё шашками,
Они из ружей палили, пиками кололи,
Ой да что с ним вот они не делали,
Леж ит во поле чистом вот змей невредим.
Ой да так-то они с ним три дня,
Три дня билися да три ноченьки.
Ой да потом к змею они пригляделися,
Атаманушки к нему-то присмотрелися.
Ой да был это вовсе, вовсе не лютый змей,
Не лютый змей, не змей — а вожжи старые.
Ой да на этом-то вот весь бой и кончился;
Весь он бой, всё-то оно сраженьице.
Ой да идут себе домой атаманушки,
Идут вот они, всё похваляются.
Ой да где с нами, с нами, атаманами,
Простым казакам, казакам равняться.
Ой да мы-то, мы — не то что турок,
Не то что турок, змея лютого одолели.
Ой да одолели мы его — змея лютого,
Все того ли змея злого да свирепого.
Ой да себе славы мы умножили,
Чести много себе прибавили.
*
*
*
Хотите ли, братцы, старину скажу,
Старину скажу, скажу да стародавную,
Стародавную да небывалую,
Небывалую да неслыханную?
Я хотел сказать, да нечего;
Оглянусь назад, да слушать некому...
По синю морю да мужички орут,
По чисту полю да корабли бежат,
По запольицу они да езки бьют,
Езки бьют да ходят рыб ловить,
Осетров ловят да бородатыих,
Сороженек, да они с рожками,
Уклеенок, да все в очелочках.
Сокол идет да пеш-дорогою;
Медведь летит да по поднебесью,
Во когтях да он несет коровушку
Чернопеструю да белохвостую.
Во бору кобыла да белку взлаяла;
В осеку овца да яйцо снесла;
На дубу свинья да гнездо свила,
Гнездо свила да детей вывела,
Малых деточек да поросяточек,
По сучкам сидят да ускочить хотят,
Под верх глядят да улететь хотят.
Ай за славным городом за жорновом
Разыгрался мелин да с хлопотом.
Уж ты, хлопот, хлопот, хлопотушец!
В высоких горах — да на печи в дровах,
На печи в дровах да сидит богатырь;
Он хрен да редечку повыломал,
Белу капусту повырубил,
Пироги да шаньги он полками брал.
Ай сказали блины, что в печи каша есть,
И молочная да наволочная.
Как за славным городом за ступою
Толкут тут бабы, стукают;
И пошла у них стрельба-пальба,
Стрельба-пальба да веретенная,
На выручку да поваренками.
Ай пошел у них рукопашный бой,
Рукопашный бой да издерихами,
Исподелали шпаги да все лучинные;
У них тут пошел да кровопролитный бой...
НЕБЫ ЛИЦА
( Старина-ногу дка)
Старина-та сказать да старика связать,
Старика, братцы, связать да со старухою;
Ише это, братцы, чудышко нечудноё,
Ише есь-то, братцы, чудышко чудне того:
Что по морю, морю да жорнова несё,
Ише три-то снохи да жорнова делят;
Ише это, братцы, чудышко нечудноё,
Ише есь-то, братцы, чудышко чудне того:
Что по синёму-ту морю как овин несет,
Д а овин-то горит да со соломою;
Ише это чудо, братцы, нечудноё,
Ише есь-то, братцы, чудышко чудне того:
По поднёбесью-ту, братцы, как медведь летит
Д а коротенькими ножками погудыват,
Д а коротеньким хвостём своим поправливат;
Ише это, братцы, чудышко нечудноё.
Д а свинья-та в дубу, братцы, гнездо свила;
Ише это, братцы, чудышко нечудноё, —
Д а гнездо-то свила да детей принёсла.
*
*
*
Уж я старого, седого
Захотела просмеять.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Захотела просмеять.
Вместо парня молодого
Пригласила ночевать.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Пригласила ночевать.
Раз вечернею порою
Старый с лестницей к окну.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Старый с лестницей к окну.
Я, млада, не обробела,
Взяла зеркало, свечу.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Взяла зеркало, свечу.
Взяла зеркало, свечу,
Сама к окошечку качу.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Сама к окошечку качу.
Старый сам себя увидел,
Прямо с лестницы упал.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Прямо с лестницы упал.
Вот те, старый черт, насмеш ка,—
]Не влюбляйся в молоду.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Не влюбляйся в молоду.
Не влюбляйся в молоду
Да на семнадцатом году.
Ай ли, ай ли, ай люли,
Д а на семнадцатом году.
* * *
Как-то в радуницу раз
На блины вышел приказ.
Заводила я блины,
Три сажени долины.
День мешала, два пекла,
Три вытаскивала.
Вот блины мои, блины,
Д а блины масленые.
Мы на кладбище пошли
Д а на носилках блин несли,
Через сорок семь могил
Протянулся блин один.
Блин тянулся, не погнулся,
Все могилы провалил.
Вот блины мои, блины,
Да блины масленые.
Мы у этого блина
Д а четверть выпили вина.
И мы этими блинами
Всех усопших поминали.
Поминали — выпивали,
Они радовались.
С кладбища отправились —
Все блины оставили.
Оглянулися назад —
Сорок верст блины видать.
Ниша братия сидели.
Сколь хотели, столько ели.
Вот блины мои, блины,
Д а блины масленые.
А вот и троица пришла,
Я опять блины пекла,
Я к заутрени пошла
Д а блин в решетке понесла.
Раз пятнадцать отдыхала,
Только к вечеру пришла.
Вот блины мои, блины,
Д а блины масленые.
Блин на части разломила,
Сорок нищих накормила,
Полблина еще осталось,
Я до осени питалась.
Всё я лето пропиталась, —
Как поправилася!..
Вот блины мои, блины,
Да блины масленые...
Вот покровская суббота.
Заводить блины охота.
Я в кадушке ведер в пять
Завела блины опять.
День мешала, два пекла,
Три вытаскивала.
Вот блины мои, блины,
Д а блины масленые.
Вышли пышные блины,
Пол-аршина толщины.
Раскатала, посадила —
А достать-то не могла.
Блин канатом подхватила,
К печи трактор подвели.
Блины с печи потащили,
Затрещали кирпичи.
А старуха заревела —
Где мне спать теперь легчи
Ты, старуха, не реви,
Д а ешь горячие блины.
Вот блины мои, блины,
Да блины масленые.
Накануне рождества
Блины снова завела.
А на масленой недели
Отовсюль блины летели.
Как летели — мы глядели,
А блинов мы не поели.
Вот блины мои, блины,
Блины масленые.
Пост великий прожила,
Блин пасхальный завела.
В нем закальца на три пальца,
Снизу, сверху подожгла.
Печь топила, блин пекла,
Три сажени дров сожгла.
Кулинарка такова —
Целый год блины пекла,
Все хороши выходили —
На последях подвела.
Вот блины мои, блины,
Д а блины масленые.
САТИРИЧЕСКИЕ
«ДЕЙСТВА»
В русском народном поэтическом творчестве одно из видных
мест принадлежит группе произведений, связанных особой фор
мой исполнения и ярко окрашенных сатирической тенденцией.
В отличие от песен и былин, они почти никогда не исполняются
как произведения певческие; в отличие от сказок — никогда не
«повествуются:». Речь идет о поэтических текстах, частично
составивших репертуар народного театра
и народных зре
лищ, а также о произведениях, близких к ним по художе
ственным особенностям и содержащих явные признаки театра
лизации.
Элементы драмы, вообще широко распространенные в рус
ском народном творчестве, присутствуют уже в самых древних
из дошедших до нас обрядов. Они, например, занимают большое
место в свадебном (и отчасти похоронном) обряде. В ряде обря
дов, связанных с народным календарем, театрализация также
играет большую роль. В праздновании масленицы, например, дра
матические элементы уже превращаются в сложную сеть пред
ставлений, сценок. То же можно сказать о святках. На масленице
и в святки появлялись всевозможные кукольники, поводыри мед
ведей, актеры-скоморохи, раешные «деды» и т. д., и т. п. Однако
в данном случае нас интересуют не те или иные элементы театра
лизации, содержащиеся в народном творчестве, а произведения,
исполнение которых приобретало совершенно самостоятельное зна
чение и требовало известных артистических навыков. При этом
исполнители их были отделены от основной массы зрителей. Все
это — так называемые «действа» — понятие, охватывающее мно
гие жанры устно-поэтического народного творчества, а именно:
народные пьесы, репертуар кукольного театра, райка, выступления
скоморохов, монологи балаганных «дедов», поводырей медведей,
канатных плясунов и т. д.
Среди разных жанров «действ» мы находим произведения,
казалось бы не имеющие ничего общего с драматической формой,
например некоторые виды сказок. Между тем, поскольку эти
сказки были рассчитаны на актерское исполнение, оттенявшее
характерные особенности действующих лиц, они составили осо
бую разновидность народного «действа». Не случайно иногда це
лые диалоги из них переходили в сценическое представление, где
роли распределялись уже между разными актерами. Отсюда взаи
модействие между такимипроизведениями, как народная драма
о царе Максимильяне и сказка «Не любо — не слушай», сатири
ческий монолог балаганного «деда» и «Игрище о барине». К числу
острых эпизодов пьесы «Царь Максимильян» относится разговор
царя и Максимки. Царь спрашивает: «Каков у вас хлеб родится?»
Максимка отвечает: «Хорош, царь, ваше благородие. Борозда от
борозды будет в день езды, колос от колосу не слышно голосу».
Это строки из стихотворной сказки «Не любо — не слушай».
Они попали в народную пьесу, как наиболее острые в социальном
отношении; из множества невероятных гиперболических образов
и сравнений крестьянское «действо» взяло лишь наиболее значи
мые.
С. Максимов в «Игрище о барине» обнаружил некоторые сти
хотворные строки, также связанные с упомянутой выше сказкой.
На вопрос барина об урожае староста говорит: «И рожь уроди
лась такая, что сноп от снопа — столбовая верста, а копна от
кспны — целый день ходьбы».1
Д ля всех разновидностей народных «действ» — от балаганного
монолога до развернутой пьесы — характерно применение раеш
ного стиха. Этот стих поразительно ёмок. Не ограниченный раз
мером, ритмом, определенным количеством стоп, держащийся лишь
на рифме, он способен включить в себя разговорную речь, цитату
из «священного писания», строки из песни и даже рецепт. Но все
это отнюдь не значит, что раешный стих народной драмы лишен
устоявшихся формул, поэтических приемов и традиций, что воз
никает он каждый раз как чистая импровизация.
По социально-обличительной направленности «действа» не усту
пают другим жанрам русского сатирического фольклора. Особенно
примечателен в этом отношении репертуар народной драмы. Наибо
лее распространенной пьесой народного театра является «Царь
Максимильян», в некоторых вариантах — трагедия, в иных — мело
драма, но всегда с сильнейшим вторжением сатирических мотивов.
1 С. М а к с и м о в . Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб.,
1903, стр. 305.
Происхождение этой драмы окончательно не выяснено. Можно
лишь предположить, что народные сатирические монологи и сцены,
связанные с некоторыми обрядами, были воссоединены с какой-то
не дошедшей до нас мистерией или, вернее, сценами из мистерии.
В дальнейшем пьеса вобрала в себя отдельные элементы книжно
сти (имена некоторых действующих лиц), эпизоды кукольного
«действа» и т. д. Но, как бы то ни было, справедливо замечание
В. Д. Кузьминой о том, что «в народной драме «Царь Максими
лиан» образы книжной повести и школьной драмы (царь-язычник
и его сын — мученик за христианскую веру) получили новое идей
ное освещение. Не образ язычника-тирана и кроткий облик муче
ника противостоят друг другу в народной драме. Тронная речь
Максимилиана, полная безудержной похвальбы, бесчеловечная ж е
стокость к сыну, непочтительные перекоры стариков-гробокопателей с царем — все это приобретало в народной драме отчетливую
политическую тенденцию обличения царя-деспота».1
Внешним узлом драмы является конфликт между свирепым
царем — язычником и отважным сыном — христианином. Но этот
конфликт в большинстве вариантов, записанных в начале XX века,
заменен другим, более близким слушателям. Оказывается, сын
Адольф ни больше ни меньше как волжский атаман. Соответ
ственно этому его ответы отцу па требования смириться приобре
тают характер ответов в стиле балаганного «действа».
Царь Максимильян спрашивает: «Ты видишь на главе моей
корону, на груди моей кресты, в руках моих скипетр?» Адольф
отвечает: «Да, я вижу на голове ворону, на груди твоей холсты,
а в руках твоих скирду». Аналогичные ответы сын дает во вто
рой и в третий раз. Постепенно спор между отцом и сыном з а
слоняется другими событиями. Появляются священник и дьякон.
И трагедия сменяется пародией на церковную службу: выясняется,
что оба священнослужителя пропили книги и начинают петь все,
что на ум взбредет.
Социальные и атеистические мотивы народной сатиры превра
тили пьесу о царе Максимильяне в антирелигиозный памфлет.
Фигура Аники-воина, также связанная с образом солдата из ле
генды об обманутой и побежденной смерти, завершает эту линию,
показывая отважного человека, вступающего в бой с самой необо
римой силой. (В некоторых вариантах «Царя Максимильяна»
Аника-воин побеждает смерть.)
1 В, Д. К у з ь м и н а . Русский демократический театр XVIII ве
ка. М., 1958, стр. 72.
13 н ародно-поэтичегкая
сатира
193
Сатирические мотивы этой пьесы начисто истребляют все
остатки чувства благолепия, которое могло появиться у слуша
телей. Высмеивая церковную службу, и священник и дьякон
беспрерывно богохульствуют, дьякон подробно пересказывает
сказку-небылицу, добавляя к ней строки из балаганных раешников
и издевательские замечания по поводу попа.
В дальнейшем сатирический объект меняется: начинается
высмеивание бар, а заодно и царя.
Ярко выраженный сатирический характер носит и сцена
с доктором, который, в соответствии с балаганной традицией,
заявляет о себе:
Здравствуйте, господа,
Вот и я к вам припожаловал сюда!
Я есть лекарь,
Из-под Каменного моста аптекарь,
Болятки вынимаю,
Чирьи вставляю ...
Ко мне приводят на ногах,
.. .От меня увозят на дровнях...
В других вариантах большую роль играет старик-гробокопа
тель, традиционный сатирический образ. Происхождение его так
же неясно. Можно предположить, что генезис его связан с теми
же мистическими представлениями о похоронах, которые породили
обряд поминок и т. п. Гробокопатель требует деньги у царя и бес
престанно подшучивает над своим ремеслом.
Вся эта галерея шуточных персонажей — священник и дьякон,
доктор и гробокопатель — определяет очень важную особенность,
характерную для народного «действа», — элемент наивного реализ
ма, атеизма, безбожия. Все смешное в этих персонажах и их по
ступках в том, что все они не сомневаются в отсутствии «поту
стороннего», совершенно не боятся ответственности «на том свете».
Мертвое тело для них — просто неодушевленный предмет. Ц ер
ковная служба — набор малопонятных фраз. Всевозможные чудеса
(оживление усопших) — невероятная фантазия.
В этом все они близки к персонажам сатирической сказки.
Напомним старика-колдуна, сперва прячущего какой-нибудь пред
мет, а потом указывающего место его нахождения, ловкую гадал
ку, узнающую то, что ею же самой подстроено, солдата, унося
щего в озеро поповские тела и т. д. и т. п.
Резко звучат антибарские, социальные мотивы в народной
пьесе «Лодка» (в других вариантах «Шлюпка»), рассказывающей
о нападении на богатого помещика. Заключительный эпизод ее —
диалог между есаулом (посланным атаманом) и помещиком.
Есаул спрашивает помещика: «Рад ли ты нам, дорогим гостям?»
Помещик отвечает: «Рад. .. как чертям». Затем появляется сам
атаман и «разбойнички» сжигают помещичий дом.
К сожалению, трудно говорить о сатирических мотивах дру
гих пьес народного театра. Сценические народные представления
с развитым сюжетом, с несколькими участниками-актерами сохра
нились в небольшом количестве.
Все же в ряде случаев удается более или менее точно уста
новить наличие острых социальных мотивов в пьесах народного
театра. П. Н. Берков в своей работе «Русская народная драма
XVII—XX веков» писал об «Игрище о барине»: «В некоторых
очень немногих вариантах сохранились следы первоначального
замысла народной сатиры: жеребец и бык покупаются по цене,
значительно более дорогой, чем «удивительные люди»: жеребец
и бык оцениваются по сто рублей, а «удивительные люди» — все
вместе — за две рюмки водки. Таким образом, в этом эпизоде
народ подверг сатирическому обличению продажу крепостных во
обще и господскую оценку крепостной души в частности: если
«удивительные люди» ценятся дешевле скотины, сколько же стоит
простой человек?»1
В пародийной пьесе «Пахомушка» («доеюльной игре-комедии»,
как назвали ее со слов исполнителей записавшие ее собиратели
фольклора С. Писарев и С. Суслович) высмеивается церковный
обряд бракосочетания. Поп стоит на пне, надевает на венчаю
щихся шайки для молока, кадит спичечным коробком на вере
вочке и т. д. Пение попа, имитирующее церковное, в сочетании с
соответствующим текстом («Поп Макарий ехал на кобыле карой,
кобыла его сбесишися. И попа Макария на земле сверзишися. . .»
и т. д.) создает необходимый комический эффект.
Сатирические мотивы занимают большое место в кукольном
театре, который,
по-видимому, старше народного театра ак
тера. Основной персонаж кукольного «действа» — Петрушка. Этот
герой издевается над «доктором-лекарем, с Кузнецкого моста
пекарем и аптекарем»; высмеивает немца-предпринимателя; ста
вит в глупое положение монашенок, офицера и т. д.
Петрушка — совсем особый персонаж. Это, по словам М. Горь
кого, «непобедимый герой народной кукольной комедии, он по
1
П. Н. Б е р к о в .
М., 1953, стр. 15.
Русская народная драма XVII—XX веков.
беждает всех и все: полицию, попов, даж е черта и смерть, сам же
остается бессмертен. В грубом и наивном образе этом трудовой
народ воплотил сам себя и свою веру в то, что в конце концов —
именно он преодолеет всё и всех».1 Петрушка во многом напо
минает центральный образ сатирической сказки — Ивана-дурака,
который так же беспощадно, зло и остроумно высмеивает, а под
час и уничтожает своих врагов. Враги сказочного героя — это
невежественный и самодовольный боярин, жадный и сластолюби
вый поп, богачи из мужиков и т. п. Безымянный, как правило,
герой сатирической сказки не верит «ни в сон ни в чох». Он спо
собен притвориться даже пришельцем с того света или ангелом.
Ему одинаково чужды религиозные обряды и собственнические
инстинкты. Образ его, сохраненный в сотнях сказочных сюжетов,
дошел до нас во всей широте.
Иное дело — образ Петрушки. Мы располагаем очень немно
гими записями, прошедшими к тому же двойной — во время ис
полнения и во время публикации — отбор. Мы можем лишь пред
полагать, что Петрушка, близкий сказочному герою в тех эпизодах,
где он посрамляет немца (или цыгана), капрала и т. п., был
близок ему и в борьбе с другими, более существенными недру
гам и— с барином и попом. Можем предположить и атеистические
черты этого образа. Но хотя людям поколения М. Горького еще
удавалось подчас видеть представления такого типа, записи
фольклористов не сохранили, не донесли до нас большинства упо
мянутых сюжетов.
Если в пересказе дошли до нас издевательства Петрушки над
«татарским попом», насмешка над солдатской муштрой, драка
с квартальным, то остальные мотивы кукольной комедии остались
неизвестными. П. Н. Берков справедливо говорит о том, что до
нас дошли многочисленные обработки для детей, но лишь немно
гие из них «относительно правильно передают „подцензурный
текст" некоторых вариантов этой комедии». 2
По-видимому, в свое время театр Петрушки был куда острее
социально, нежели об этом можно судить по известным нам мате
риалам. Не случайно ведь за свою сатиру «петрушечники» попа
дали в тюрьму. 3
1 М. Г о р ь к и й . О том, как я учился писать. Собрание сочи
нений, т. 24. М., 1953, стр. 494.
2 П. Н. Б е р к о в . Русская народная драма XVII—XX веков.
М., 1953, стр. 328.
3 См. В. Ю. К р у п я н с к а я. Народный театр. Сб. «Русское
народное поэтическое творчество». М., 1954, стр. 394.
Поэтика народных «действ» во многом определяется статиче
ским характером их образов. Все герои, появляясь перед зрите
лем, сразу же представляются и полностью раскрывают свои
черты. В дальнейшем никаких новых свойств к их облику не при
бавляется. Перед нами с самого начала уже сложившиеся ха
рактеры. Не случайно многие реплики таких распространенных
персонажей, как лекарь, гробокопатель и прочие, имеют стан
дартную форму.
Сатирические приемы в народных «действах» также посто
янны. Прежде всего, это противоречие между профессией персо
нажа и его поведением. Священник и дьякон, например, всячески
издеваются над религиозными обрядами и высмеивают собствен
ный сан. Лекарь, вместо того чтобы излечивать людей, отправляет
их на тот свет. Зазывала в балагане обещает, что те, кто придет
на представление, ксе-чего недосчитают в карманах. Гробокопа
тель, лицо мрачное по своей профессии, беспрерывно веселится
и т. д. и т. п.
Ощутимы противоречия между подлинной связью явлений и
рассказом о них (впрочем, эта черта характерна и для песеннебылиц, а также сказок-небывальщин). П. Богатырев приводит
в качестве примера подобного «противоположения» строки из
реплики дьякона:
Вижу пенёк,
А в пеньке дырка!
Я в дырку перстом —
Не лезет;
Я — шестом —
Не проходит;
Рассердился, да сам весь и в л е з.1
Эта реплика — цитата из самой популярной сказки-небывальщины. 2
Очень часто в народных «действах» применяется игра омони
мов. Один из персонажей говорит о полковнике, другой о покой
нике; один зовет другого за наградой, второй говорит о том, что
ему не надо винограда; один говорит о «дохторе», второй —
о дохлом и т. д. На этом построены диалоги стариков, беседы
1 П. Б о г а т ы р е в . Чешский кукольный и русский народный
театр. Берлин — Петербург, 1923, стр. 32.
2 Аналогичную мы записали в Новгородской области от
М. Карпова. См. «Русская сатирическая сказка». М., 1958, № 80.
музыканта с Петрушкой, разговоры балаганного «деда» с Рыжим
и т. п.
Характерны для народных «действ» и прямолинейность обраще
ния к зрителям, расчет на вопрос с места, на реплику и пр.
Повторения, широкое применение звукоподражания, упоминание
всевозможных физиологических процессов — все эго подчинено
основным идеям народного театра — идеям социального обличения.
Позднее кукольного театра возникла другая разновидность
представлений, также проходивших без актера, — так называемый
раек, театр картинок. Раек представлял собой ящик с несколь
кими окошечками, за которыми перематывалась длинная лента,
склеенная из различных картинок. Демонстрация ее сопровожда
лась чтением стихотворного монолога.
Тексты райка почти не сохранились. Однако представить его
репертуар помогают подписи к лубочным картинкам. На их лист
ках, несомненно, обильно цитировались тексты народного театра.
Так, все участники кукольной комедии, перечисленные Н. А. Н е
красовым в поэме «Кому на Руси жить хорошо», где описывается
балаган кукольника:
Комедию с Петрушкою,
С козою с барабанщицей,
И не с простой шарманкою,
А с настоящей музыкой
Смотрели тут они... —
известны по многим лубкам вплоть до XIX века.
Тесно связанные в своих текстах с различными сатирическими
фольклорными жанрами, а также с сатирической и юмористиче
ской рукописной литературой XVII—XVIII веков, лубочные кар
тинки помогают уяснить, как широко был распространен тот или
иной сатирический жанр народного поэтического творчества, в ча
стности драматический, и вместе с тем дают отчасти представле
ние о сценическом воплощении наиболее популярных театральных
произведений.
Конечно, остается неясным, разыгрывались ли как театраль
ные представления все сатирические сюжетные произведения,
напоминающие своими особенностями раешные «действа», но со
хранившиеся лишь в виде подписей к лубочным картинкам.
Таковы, например, тексты «Голландский лекарь и добрый апте
карь», «Старинная потеха от скуки для см еха...» и т. д. Отдель
ные намеки на это иногда удается обнаружить в самих подписях
к лубкам. Так, по наблюдению И. Е. Забелина, переданному
Д. Ровинским, 1 в тексте «Точильщик часов» есть прямое обра
щение исполнителя роли мастера к публике, по-видимому свиде
тельствующее о сценической истории этого произведения.
В лубочных картинках, сохранивших частью тексты райка,
высмеизались старики, подыскивающие себе молодых жен, пьяни
цы-мастеровые, мужья-простофили и т. д. Социальные мотивы
в них, особенно в текстах конца XIX века, звучат приглушенно.
Это и понятно: ведь все они проходили официальную цензуру.
Показательно, что конкретные социальные мотивы сильнее
выражены в таких произведениях, как стихотворные раешные
сказки «О Ерше Ершовиче» и «Ворона-Карабута». И это было не
случайно: обе сказки нам известны не по лубкам, а в записи.2
Очевидна связь этих сказок с песенными и былинными небы
вальщинами. Поразительны все эти смешения человеческих функ
ций с образом жизни рыб, птИц, зверей. Но, в отличие от небы
вальщин, в алогизме сказок о Ерше Ершовиче и неправом суде
птиц есть своеобразное развитие образов, развернутый сюжет.
Если сеть ассоциаций в фантастике небывальщин очень часто слу
чайна, трудно объяснима, то здесь все ассоциации, все образы
подчинены основному заданию: в сказке о Ерше Ершовиче — вы
смеять и наказать ловкого проходимца, а заодно взяточников
и все судейское сословие, в сказке о Вороне-Карабуте, как и в
песнях о птицах, — показать в смешном, «пернатом» виде все об
щественные группы — от царя до сотника.
Иное — в сказках лубочных картинок. Лишь изредка они доно
сят до нас отрывки народной сатиры, некогда очень острой и ак
туальной (см., например, «Как мыши кота хоронили», связанной
с событиями петровской эпохи), но уже позабытой и утратившей
свою остроту, с намеками, понятными лишь читателю и зрителю
прошлых лет.
Более свободно тексты лубочных картинок касались зару
бежных событий. Это было вообще свойственно райкам, высмеи
1 См.: Д. Р о в и н с к и й . Русские народные картинки, кн. 5.
СПб., 1881, стр. 254—255.
2 Эти сказки стоят на грани устного сценического монолога и
собственно сказки, повествовательного жанра. Правда, здесь сле
дует оговориться: целый ряд сказочников, в том числе Белков,
открытый в свое время И. В. Карнауховой, Богатырев, разыскан
ный нами, и многие другие превращают даже обычные сказки в
сценарии актерской игры. Но в большинстве своем сказки, и фан
тастические и сатирические, рассказываются, а не играются. Сказки
же рифмованные по манере исполнения примыкают к раешным
монологам ярмарочных «дедов».
вающим и папу римского, и Бисмарка, и германские притязания
в Балтике и т. д. Заодно мишенью нападок являлись всевозмож
ные заморские нововведения — вплоть до лечения у модных за
граничных врачей.
Простейшую форму «действа» с актером представляют раеш
ные монологи балаганных «дедов», бродячих скоморохов, поводы
рей медведей, ярмарочных зазывал и т. д. К сожалению, по тем
же причинам, по которым до нас не дошли многие сатирические
произведения песенного жанра, по-видимому, почти не сохрани
лись тексты и этих «действ», очевидно также остро затрагивав
ших вопросы социального устройства. Лишь в недавнее время
могли быть обнародованы тексты вроде следующего монолога
скомороха:
А бурый медведь ревмя ревет,
Ревмя ревет, он в избу не идет,
Там соцки его в каталаж ку запрут.
Там десяцки его живьем обдерут,
Там баре его с шерстью сожрут.
Мы медведника полюлюкаем,
А косолапого медведя поназюкаем.
На соцких, десяцких ты, бурый, притопни,
А бар толстопузых дубиной прихлопни.1
Разумеется, подобный текст мог бы дойти до нас в дорево
люционной записи лишь случайно. Но и в дошедших текстах ино
гда ощутима ирония по поводу барина-простофили, купца толсто
рожего и т. д. и т. п. Проскальзывают иронические замечания по
поводу церковного обряда, очень часты напоминания о собствен
ной нищете (С использованием мотивов небылиц и сказки «Не
любо — не слушай») и о награбленном богатстве отечественной
знати, которая ездит за границу «денежки мотать».
Все это с оговорками, в очень осторожной, скрытой форме.
Другое дело — шуточки по поводу щеголих, скупцов, странностей
неизменного Рыжего и т. п.
Более полное представление мы имеем об отдельных частях
простейших видов «действ» — стихотворных сказочных зачинах,
прибаутках, присказках, фигурирующих в качестве введения к той
или иной сказке. Все они безусловно связаны со скоморошьей тра
дицией и представляют собой рифмованные вступления-небываль1
И. З а й ц е в . Народное творчество
бинск 1948, стр. 71.
Южного Урала.
Челя
типы с прекрасно разработанной системой аллитераций. Подобно
песенным и былинным сказочным небылицам, они рассказывают о ве
щах совершенно немыслимых, противоречащих элементарной ло
гике. Иногда они звучат как своеобразная пародия на заговор
(«На острове на Буяне стоит бык кормлёный, В правом боку
нож точеный. Приди ножом рожь и говядину ешь, Поманивай
и закусы вай...» ) ; иногда — как детская присказка («Петушок, пету
шок, золотой гребешок, выйди на улку со мной покататься, со
мной поваляться»); иногда напоминают сказки-аллегории о пти
цах, о зверях и т. д.
Некоторые присказки подчас превращались в развернутые
произведения, стоящие на грани сказок-небывальщин (см. «Прибаутку-прибасеночку», записанную Н. Е. Ончуковым).
Фантастическая система образов, стремление показать мир
вывернутым наизнанку, нарушить привычные функции предметов,
гиперболизм образов — все это выражало с одной стороны по
иски «берегов кашных, воды молочной», а с другой — стремление
показать бессмыслицу существующего порядка вещей, где утвер
ждалось угнетение человека человеком, социальное неравенство,
религиозные и классовые догматы. Характерно, что в ряде при
сказок иногда фигурируют и бары и — чаще — попы.
К балаганным монологам как одной из разновидностей сце
нических «действ» примыкает своеобразный жанр, входящий в
свадебный обряд, — «свадебный указ». Хотя сам по себе он не
является разновидностью «действ», так как исполняется только
в связи с обрядом, однако со сценическим монологом его сближает
не только самый строй речи, но и то, что исполнение «свадебного
указа» поручается особому лицу, наделенному способностью им
провизировать комический монолог, обращенный к жениху и неве
сте, насыщать его сатирическими выпадами в адрес гостей, вклю
чая и попа, ироническими шутками по поводу приданого жениха
и невесты, их красоты и способностей. Исполнитель такого «ука
за», напоминающий балаганного зазывалу, должен хорошо владеть
традиционными приемами сказочной и песенной небылицы, народ
ного сатирического стиля, умело комбинировать устоявшуюся фра
зеологию и развивать ее, применяя к обстановке именно данной
свадьбы.
Текстов таких «указов» записано немного. Однако общий
характер этого своеобразного жанра, в котором сосредоточивается
комическая сторона свадебной обрядности, из этих записей выри
совывается вполне ясно: веселая шутка соединяется здесь подчас
с острой сатирой.
Рифмованный монолог, произносимый в «свадебном указе»
перед женихом и невестой, включает и двусмысленные шутки
(«Своих баб слушать не отпускайте, нынче народ волен, шалит
больно...»), и элементы явной небылицы («Первая жена — Вар
вара выше амбара, молилась да и переломилась, я лыком сшил
и три года жил»), и иронический обзор приданого, и шутки по
поводу крестьянской бедности вообще, и уж, конечно, остроты
над духовным сословием.
Народные «действа» вошли в русскую литературу особенно
прочно в годы гражданской войны.
Если в дореволюционной литературе обращение к ним было
чрезвычайно редким (Пушкин в «Сказке о попе и работнике его
Балде», Мятлев в «Разговоре барина с Афонькой» и некоторые
другие), то в советской литературе материал народных «действ»
очень широко использовали и Маяковский, и Демьяя Бедный,
и С. Маршак, и многочисленные авторы всевозможных агитацион
ных монологов и пьес.
В годы Отечественной войны интерес к жанрам сатирических
«действ» возродился снова. Достаточно напомнить «Деда Рома
на» — персонаж из импровизаций агитколлективов и сатирических
отделов газет Псковского партизанского края; попытку создать
современную народную пьесу «Гдовская новь» и т. д.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Царь Максимиян.
Смерть.
А д о л ь ф , его сын.
Скороход-предмарДруг Адольфа.
ше л .
Б о г и н я , невеста Адольфа.
Священник.
Братбогини.
Дьякон.
Р ы ц а р ь Марс.
Старик.
Король Брамбеус.
Портной.
Черный
араб.
Доктор.
Аника-воин.
Свита, стража, хор (все участвующие).
Явленно
Царь
1
Максимиян
( входит и кричит, о б р а щ а я сь к п убли ке)
Тише, защсшскя вольница,
По головам пройду,
Поперек перерублю!
(Затем продолж ает , о б р а щ а я сь к своей свите
и окруж аю щ и м )
Происходить я происходил
Все четыре стороны,
Покорить я покорил
Весь земной шар.
Цел ли мой трон?
Цела ли моя шашка, золотая корона?
Сяду я на сем троне,
Приму я золотую корону
И буду я судить верных и неверных,
Подданных и не подданных,
А особенно непокорного сына моего Адольфа.
И буду я судить не вами,
А золотыми крестами,
Д а еще 'нами, господами.
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро перед троном
Грозного царя Максимияна!
Явление
2
Скороход
О великий победитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Что так скоро Скорохода своего призываешь,
Или каиим делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне сына моего
Адольфа.
Скороход
Сейчас схожу и приведу.
(Уходит.)
Явление 3
Адольф
Здорово, родитель,
Дражайший победитель.
(Стоит на к ол ен я х .)
Царь Максимиян
Здорово, сын!
Адольф
Почто так скоро сына своего Адольфа
призываешь,
Или каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Встань, встань, сын мой,
Где ты по сие время скитался
И та к долго прохлаждался?
Адольф
А
И
А
В
С
я нигде не скитался
нигде не прохлаждался,
всё время вниз по матушке по Волге
легкой лодочке катался,
красными девушками занимался.
Царь
Максимиян
А велика ли у вне лодка была?
Адольф
Один конец в Костроме, другой в Астрахани.
Царь
Максимиян
А много ли людей было на ней?
А д о л ьф
Три тыщи человек.
Царь
Максимиян
А кто у (вас атаманом 'был?
Адольф
Атаманом был я,
И управляла всем рука моя.
Царь Максимиян
Д а разве можно царскому сыну
Атаманом ходить вниз по матушке по Волге,
По широкому раздолью?
Уйди ты от меня,
Не глядели бы глаза мои на тебя.
Слушаю, родитель,
Дражайший победитель.
(Уходит.)
Царь
Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред тропом
Грозного царя Максимияна!
Я в’л-е-н н е 4
Скороход
О великий победитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так -скоро Скорохода призываешь,
Или каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне дерзкую Богиню.
Скороход
Сейчас .схожу и приставлю к вам дерзкую Бошню.
Явление 5
Скороход
Вот она, ваше царское величество, дерзкая Богиня.
Богиня
О великий повелитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро дерзкую Богиню призываешь,
И каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди за сына моего Адольфа замуж.
Богиня
Не пойду я за сына твоего Адольфа замуж.
Царь
Максимиян
Поди!
Богиня
Не пойду!
Царь Максимиян
Поди, пока честыо просят, а то не честью примусь.
Богиня
Хоть убей, хоть зарежь, растерзай мое белое тело
на мелкие части, и то не пойду.
Царь
Максимиян
Почему же?
Богиня
Потому что он мне не покровитель,
Не души моей спаситель,
А он весь чистый разбойник:
Вниз по матушке по Волге катался,
С . . . занимался.
Когда он бросит свою веру христианскую,
Возьмет нашу магометанскую,
Тогда я и пойду за него замуж.
Царь
Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро перед троном
Грозного царя Максимияна!
Явление 6
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
14 Народно-поэтическая сатира
209
Царь
Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне сына моего Адольфа!
Скороход
Сейчас схожу и приведу.
Явление
7
Скороход
Вот сходил и привел.
А д о л ьф
Здорово, родитель,
Дражайш ий победитель
(Н а колен ях.)
Царь
Максимиян
Здорово, сын.
Адольф
Почто так скоро сына своего Адольфа призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Встань, встань, сын мой!
Адольф встает.
Брось ты веру христианскую,
Возьми нашу магометанскую.
Адольф
Не брошу я веры христианской,
Не возьму вашей магометанской.
Царь
Максимиян
Ты видишь на голове моей корону,
В руках моих скипетр,
Н а груди моей кресты?
Я вижу на главе твоей корову,
В руках твоих скрипку,
На груди твоей шесты.
Царь
Максимиян
Брось ты веру христианскую,
Возьми нашу магометанскую.
Адольф
Не брошу веры христианской,
Не возьму вашей магометанской:
Я ваши боги
Подвергаю под свои ноги,
В грязи их топчу,
Я и ,, .-то на них не хочу!
Царь
Максимиян
Уйди ты прочь от меня,
Не глядели бы глаза мои на тебя.
(О б р ащ а я сь в сторону, кричит гром ко)
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна.
Явление
8
С К О1р о х о д
О великий повелитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне 'короля
Б ра 1мбеуса!
Скороход
Слушаю-с! Сейчас пойду и приведу.
Явление 9
Скороход
Был, сходил и привел, ваше царское высочество!
Король Брамбеус
А вот я справа налево 'вернусь,
Перед троном грозного царя Максимияна явлюсь.
Я храбр, неустрашим,
Никем непобедим,
Надо мной орлы вьются,
Н ад толовой моей венцы льются. . .
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро короля Брамбеуса призываешь,
Или каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди и отведи непокорного сына моего Адольфа
З а темные леса,
За зеленые луга,
За высокие горы,
За черное море,
В мертвое поле,
В пустынное место,
Пусть О'Н там одумается,
Как от веры христианской отрекаться,
А нашим кумирским богам преклоняться.
Король
Брамбеус
Сейчас схожу и отведу,
Куда следует на три года посажу
И всем ходить туда закажу.
Царь М ак симиян
С кор о ход -П р ед м а р шел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Я в л е н и е 10
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
М акс им ия н
Поди сходи и приведи ко мне сына моего Адольфа
Из-за темньгх лесов,
Из-за зеленых лугов,
Из-за высоких гор,
Из-за синих морей,
С мертвого поля,
Из пустынного м еста,—
Одумался ли он?
Скороход
Сейчас схожу и приведу.
Я в л е н и е 11
Скороход
Был, сходил и привел.
Адольф
Здорово, мой родитель,
(Н а к ол ен я х )
Дражайший победитель!
Царь
Максимиян
Здорово, сын.
Адольф
Почто так 'Скоро сына своего Адольфа призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Встань, встань с коленей, любезный сын мой!
Ну что, одумался ли?
Одумался!
Царь Максимиян
Опомнился ли?
Адольф
Опомнился!
Царь Максимиян
А как?
Адольф
Да всё так же!
Царь Максимиян
Брось ты веру христианскую,
Возыми нашу магометанскую!
Адольф
Не брошу я веры христианской,
Не возьму вашей магометанской!
Ца р ь М ак сим и я н
Ты видишь на главе моей корону,
На груди моей кресты,
В руках моих скипетр?
Адольф
Д а, я вижу на голове твоей ворону,
На груди твоей холсты,
А в руках твоих скирду.
Царь
Максимиян
Брось ты веру христианскую,
Возьми нашу магометанскую!
Адольф
Не брошу я веры христианокой,
Не возьму вашей магометанской!
Царь Максимиян
Поверь нашим богам!
А я ваши1боги
Подвергаю под свои нош,
В грязь их топчу,
И . . . на них хочу.
Им не поклонюсь
И тебе не повинюсь!
Царь Максимиян
Уйди ты прочь от меня,
Не глядели бы глаза мои на тебя!
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна.
Явление
12
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне короля Брамбеуеа.
Скороход
Пойду, схожу и приведу к тебе короля Брамбеуеа.
Явление
13
Скороход
Был, сходил и привел.
Король Брамбеус
А вот я, король Брамбеус,
Никого не боюсь,
Справа налево вернусь,
Пред троном грозного царя Максимияна явлюсь.
Я храбр, неустрашим,
Никем непобедим;
Надо мной орлы вьются,
Н ад головой моей венцы льются. . .
О великий 'повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро короля Брамбеуса
призываешь
И каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди1сходи' и отведи
Непокорного сына моего Адольфа в темницу,
Д ай ему хлеба крупицу
Д а стакан холодной водицы.
Одним словом, значит, на хлеб да на воду!
ПЕСНЯ
(поет хор)
В темнице несносный
Разбойничек сидел
И ждал себе смерти
От злых палачей. .. и т. д.
За
последнее
время
поют
чаще
следующую
песню: 1
Последний нынешний денечек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра рано-, чем светочек,
Заплачет вся моя семья.
Заплачут братья мои, сестры,
Заплачет мать моя, отец,
Еще заплачет дорогая,
С которой я три года жил.
Коляска к дому подкатилась,
В коляске старшина -сидит,
А староста стучит в окошко:
«Гото-вьте сына своего!»
Крестьянский сын, давно готовый»
В объятьях матери лежит:
< Ремарка
собирателя, — Ред.
«Благослови меня, родная,
Идти в несносную тюрьму!»
Успела мать благословити
И богу душу отдала.
Ц а р ь М а к с и м и ян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Явление
14
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода-Предмаршела
призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Поди сходи в темную темницу,
Оследствуй непокорного моего сына Адольфа
И, ежели жив, приведи его сюда.
Скороход
Сейчас схожу, оследствую и приведу.
Явление
15
Скороход
Был, сходил и привел.
Царь Максимиян
Теперь удались из этого места.
Скороход уходит.
Адольф
(стоя н а к ол ен я х )
Здорово, родитель,
Дражайший победитель!
Царь
Максимиян
Здравствуй, здравствуй, сын мой!
Адольф
Почто так скоро .непокорного своего сына'
Адольфа призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Встань, встань, сын мой: не подобает
царскому сыну «а коленях стоять.
Адольф встает с колен и медленно подходит к трону.
Ну что, сын мой, одумался ли?
Адольф
Одумался»
Царь
Максимиян
Опомнился ли?
Адольф
Опомнился.
Царь
Ка к же?
Максимиян
Адольф
Д а всё так же!
Царь
Максимиян
Бросишь ли веру христианскую,
Возьмешь ли нашу магометанскую?
Адольф
Не брошу я веры христианской,
Не возьму вашей веры магометанской!
Царь
Максимиян
Ты видишь на главе моей корону,
В руках моих скипетр,
На груди моей кресты?
Адольф
Д а, я вижу на главе твоей Матрену,
В руках твоих . . . ,
На груди твоей .. .!
Царь Максимиян
Брось ты веру христианскую,
Поверь в нашу магометанскую!
Адольф
Не брошу я своей веры христианской,
Не поверю вашей магометанской!
Царь М акс им ия н
Поверь нашим богам!
Адольф
Как коровьим рогам.
Я ваши боги
Подверзаю под свои ноги,
В грязи их топчу
И . . .-то на них не хочу. . .
Я нм не поклоняюсь
И тебе не покоряюсь.
Царь Максимиян
Ах ты, дерзкий, непокорный сын Адольф,
Уйди ты прочь от меня,
Не глядели бы глаза мои на тебя.
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного даря Максимияна!
Я в л е н и е 18
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто своего Скорохода-Предмаршела
призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Поди сходи и приведи ко мне короля Б'рам'беуеа.
Скороход
Сейчас пойду и приведу.
Явление
17
Скороход
Сходил и привел короля Брамбеуса.
Царь Максимиян
Теперь можешь отправляться к своему месту.
Б р а м б е ус
А вот и я, славный король Брам'беус,
Справа налево вернусь,
Перед троном грозного цар>я Максимияна явлюсь.
Я храбр, неустрашим,
Никем непобедим,
Надо мной орлы вьются,
Над головой моей венцы л ь ю т с я ...
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро короля Брамбеуса* призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Поди и отведи непокорного моего сына Адольфа
на лобное место и отсеки ему там голову напрочь.
И чтобы безо всякого промедления.
Брамбеус
Вот мой вострый меч шумит,
Хочет голову срубить,
Кровь горячая кипит,
По мечу ручьем бежит.
Ж аль, ж ал ь царского сына губить,
Д а нельзя царского слова изменить.
Вьг сами знаете, господа,
Что царское слово не изменяется никогда.
Готовься к скорой смерти.
Ах ты, дерзкий король Брамбеус,
Д ай мне хоть немного по вольному свету пошататься
Д а с друзьями распрощаться.
Брамбеус
Не могу царское слово изменять,
Не моту и тебя сокрачать;
Прощайся, да поскорее.
Адольф
Прощай, цветочек алый,
Прощай, весь свет белый,
Прощай, земля сырая,
Прощай ты, мать родная,
Прощай, милашка дорогая,
Прощай, сия обитель,
Прощай, отец-губитель:
Д уш у погубил,
Сыма не пощадил,
Ж изни решил!
После
этого
иногда хор поет песню «Последний
денечек...», если она не пелась ранее.1
Царь
нынешний
Максимиян
(Б р ам б еу су )
Исполняй свою должность, а не то тебя самого
велю жестокой смерти предать.
Б р ам бе ус
(А дольф у)
Не 'всё тебе плакать, тосковать,
Пора и скорой смерти предавать;
Ты видишь острый меч —
И голова твоя с плеч.
(Р азм ахивает ся изо всей силы и срубает у А дольф а
гол ов у .)
Адольф падает и лежит все время до 22 явления.
1 Ремарка
собирателя. — Ред.
Друг
Адольфа
Фу ты, боже мой!
Что я вижу пред собой?
Под зеленою ракитой
Словно друг лежит убитый.
Всё оружие разбито,
Голова мечом пробита,
Из гортани кровь течет,
Сбоку солнышком печет.
То ли был не друг,
То ли был не приятель?
И того лишился.
По горам пройдет —
Горы падают;
По лесам пройдет —
Лес трещит;
На воду взглянет —
Вода закипит...
А ты, жестокий изверг, царь Максимиян,
Не можешь сие тело убрать,
Честному погребенью предать!
Царь
Максимиян
Прочь, прочь, дерзкий Адольфов друг!
Как тьг смеешь меня ш и м телом
урекать?
Я сам себе не дорожу
И жестокой смерти предать тебя прикажу.
Друг Адольфа
И я сам себе не дорожу, —
Сейчас жизнь свою прекращу!
(Вынимает м еч, вонзает его с е б е в грудь
и падает мертвым ря дом с А дольф ом .)
Царь
Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Скороход
О великий 'повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто своего Скорохода-Прадмаршела призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди и призови ко мне священника с дьяконом,
д а получше.
С к о р ОX о д
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Хорошие-то попы все за обедни ушли, а остались
одни пропитошки.
Ца рь А^аксимиян
Ну, так приведи каких-нибудь запьянцовских,
только1поскорее.
Скороход
Сейчас схожу и приведу.
Явление
20
Скороход
Вот, попы первый сорт,
Позавидует в аду сам черт!
С в- я щ е н н и к
А вот и л,
На что тебе нужно меня?
Царь
Максимиян
Отпойте по этим телам 'благодарственный молебен.
С 'в я щ е и « й «
Разве по телам >благод ар ответ иый -р ас от а в ной
молебен поют? Чай, панихиду служить нужно.
Царь
Максимиян
Ну, так торжественную панихиду с закатистым.
Священник
Нам с дьяконом хоть бы маленькую-то
как-нибудь скострячить.
Царь Максимиян
Что хотите пойте,
Только так не стойте,
А не то по шее велю н а д ав а ть...
Начинайте, что ли, мол!
Священник
Ну, дьякон, начинай.
Дьякон
Начинай ты, а я не отстану.
Священник
( к ак будто д е л а я в о зг л а с : гром ко и протяжно)
Дьякон, дьякон,
Где табак-от?
Дьякон
У Олены
Д а у Матрены,
Раз нюхни.
Другой чихни,
Д а и опять туда пихни!
Священник
Дьякон, дьякон,
Где большая-то книга?
Дьякон
А вчера на Сенной-то что пропили?
Священник
Что орешь?! Д ай хоть маненьку.
Дьякон
А сегодня-то чем опохмелились?
Священник
(в сторону Д ья к о н а шепотом)
Д а тише ты, чертова голова!
(Г р о м к о )
А на завтра-то что осталось?
Дьякон
Книга-роздвига
О два листа,
А середка пуста.
Священник
Ну, валяй наизусть, что знаешь.
Дьякон
Во городе Вавилоне,
На печи, в углу, в соломе,
Старик старухе ноги ломит,
А старуха старика молит;
Старуха старика ругает,
Старуха на старика осердилась,
К барину с жалобой потащилась:
«Батюшка барин,
Твой-то крестьянин
Подол загибает,
Барин осердился,
Затопал, расходился. . . и т. д.
Священник
Чувиль мой, чувиль,
Чувиль-навиль, верь-верь-ю,
Народно-поэтическая сатира
225
Еще чудо', перво-чудо,
Чудо — родина моя!
(Д ья к он у )
Дьякон, зажаривай акафист!
Дьякон
О преподобная мати Горилка,
Ты произвела нас скрозь огни и воды,
И скрозь все подземельные ходы,
И скрозь медные трубы;
Мы тебя выпивахом,
Скверным словом поридахом,
В грязи по земле валяхомся,
По-матерну ругахомся,
Морды разбивахом,
В чашу попадахом.
Тамо нам ребра сокрушиша,
Но мы паки тебя пища.
О преподобная мати Горилка, радуйся!
Священник
Привели ли вы ко мне и-го-го?
Я бы его о-го-го.
На твое и-го-го
Нашел о-го-го!
Бултых! яко прославися!
Дьякон
Был я в Костроме,
Носили меня черти в суме;
Был я в городе Питере,
Там мне черти весь хребет вытерли;
Был я в городе Москве,
Гоняли меня черти по доске;
Был я в городе Твери,
Там меня по шее оплели;
Был я в городе Париже,
Дали мне три разапониже;
Был я в городе лесником,
Прогнали меня черти тростником;
Был я в городе Балакире,
Прогнали меня к . . . матери,
А мать-то меня не возлюбила,
Д а й в голбец посадила,
Запором заложила
И тестом все дыры замазала.
Д а я-то был не плох,
Умудрил меня бог!
Стал дыры лизать,
Наскрозь пролизал,
Из голбца вылезал;
Побежал в лес,
Срубил шест
Сажен в шесть
И пошел куда глаза глядят.
Сам иду одной стороной,
А . . . — другой.
Вижу пенек,
А в пеньке дырка!
Я в дырку перстом —
Не лезет;
Я — шестом —
Не проходит;
Рассердился, да сам весь и влез.
Влезти — влез,
А вылезти нельзя.
Что мне делать?
Как тут быть?
Чем мне горю подсобить?
Сбегал в деревню за топором,
Пенек надвое расколол —
И вылез.
Иду дале,
Вижу боле:
Стоит церковь брюквенная,
Двери морковные,
А замки репяные.
Я замки обломал,
Д а в карман поклал;
Н а пяты двери растворил,
В церковь входил.
В церкови поп Ефрем
Хлебает хрен.
Я ему в у х о ...
Священник
Будет, Дьякон! С миром изыде.
Дьякон
А вот мы с горя крючек свернем
Д а табачку курнем,
Разок-другой нюхнем,
З а Волгу-матушку махнём,
Разика по три запихнем;
Там все дела разыщем,
Священник
Ну, теперь — аминь, да и в кулек!
Уходят.
Царь Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Я в л е н и е 21
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Скорохода-Предмаршела
призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Поди сходи и приведи Стариказемлекопателя.
Скороход
Сейчас пойду и приведу.
(Уходит.)
Скороход
Сходил и привел Старика-землекопателя.
Старик
О великий повелитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Старика-землекопателя призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Убери ты эти два тела,
Чтобы снизу не тлело,
Сверху не коптело,
Чтобы галки не закакали,
А наши бабы не заплакали,
Чтобы воронье не расклевали,
А наши бабы не . . .
Убери, брат, пожалуйста.
Стар ик
Обрать? — Можно.
Царь Максимиян
Я тебе говорю: убрать!
Старик
Обираю, батюшка, обираю ... Вот нашел махорки
осьмушку
Д а нюхального на понюшку.
Царь Максимиян
Я тебе говорю: зарывай!
Старик
.. .Ну сейчас и . . . буду.
Царь Максимиян
Я тебе говорю: закапывай!
Старик
Д а я и то закакиваю, чего кричишь-то,
Царь Максимиян
Я тебе говорю, старый черт, зарой!
Старик
Зарыть, — так бы давно и баял.
Царь Максимиян
А вот поговори у меня еще, так я тебе и побаю.
Старик
(зары вш и мертвых)
А что ты мне за работу-то дашь?
Царь Максимиян
Д а что тебе дать-то?
Был у меня тальер,
Д а и тот растаял;
Был пятак медный —И тот отдал бедным,
Больше ничего не осталось.
Старик
Хоть бы ты мне, батюшка, тулупчик сшил.
Царь Максимиян
Вот это еще можно.
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного даря Максимияна!
Явление
‘23
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто скорого Скорохода-Предмаршела
призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Позвать сюда швеца — портного мастера!
Скороход
Сейчас приведу Буяковца.
Скороход
Прямо из трахтили приволок!
Портной
А вот я, швец-портной
На чужой покрой,
Кто бы сшил д а скроил,
А я бы денежки получил
Д а с заволжскими девчонками прокутил.
У меня аршин с вершком,
Кила горшком,
Д а покрой мешком.
Что вашей милости прикажете?
Чем вы нас уважите?
Царь
Максимиян
Швец-портной,
Отец родной,
Сшей (в от этому старику тулуп.
Портной
(Ц а р ю М аксим ияну)
Сейчас изготовим.
( Старику)
Старик, а старик, какой тебе тулуп-от шить?
Старик
Дубленый, батюшка, дубленый.
Портной
Долбленый? — Пора, давно пора...
А воротник-от какой?
Старик
Стоячий, батюшка, стоячий.
Портной
Хорошо, хорошо — прикрою. А карманы-то какие
прикроить?
Старик
А чтобы по две корзины хлеба влезало,
да четверть водки.
Портной
Хорошо, хорошо — и карманы прикрой.
Старик
(о б р а щ а я с ь к ц арю М аксим ияну)
Батюшка, я захворал.
Царь Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Явление
25
Скороход
О великий повелитель
И всешедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто ты меня скоро призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь Максимиян
Сейчас же привести сюда самолучшего дохтура!
Скороход
Сейчас схожу и приведу.
Явление
26
Скороход
А вот самолучший дохтур, молодых баб лечить.
Доктор
Здравствуйте, господа,
Вот и я к вам припожаловал сюда!
Я есть лекарь,
Из-под Каменного моста аптекарь,
Болятки вынимаю,
Чирьи вставляю,
Старых на молодых переделываю:
Крови в жир прибавляю,
Морщины пластырем приправляю.
Есть у меня всякие припасы
Д л я удальства и украсы:
Кто ни попросит, уважу —
Скипидаром . . . смажу.
От всякой дурной причины
Ударю в три дубины,
По недугу придет —
На три сажени кверху махнет.
Ко мне приводят на ногах,
От меня увозят на дровнях —
Стало быть, очень хорошо пользую.
(О б р ащ а я сь к Старику)
Старик, что болит?
Старик
Голова!
Доктор
Г олова? —
Обрить ее догола,
Пополам разбить,
Череп . . . набить —
И будет твоя голова
Совсем здорова!
Старик, что болит?
Старик
Нос!
Доктор
Взять твой нос,
Оторвать и выкинуть на мороз,
И будет здоров твой нос!
Старик, что болит?
Старик
Доктор
Выбить твои зубы,
Оставить одни губы,
Тогда нечему и болеть будет!
Старик, что болит?
Старик
Руки!
Доктор
Отрубить твои руки,
Приставить навозные крюки!
Старик, что болит?
Старик
Ноги!
Доктор
Разложить тебя на пороге,
Всыпать сто или двести,
Так будешь плясать на месте!
Старик, что болит?
Старик
Весь нездоров.
Доктор
От винных парсив?
Нужно дать примочки
Из сороковой бочки.
( О бращ ает ся к ц арю М аксим ияну)
Ваше царское величество,
Здравия желаем,
С похмелья помираем!
Нет ли гривенок шести
Нам со Стариком душу отвести?
Царь
Максимиян
Д ать им по полтиннику на рыло,
И чтобы духу ихнего здесь не было!
Старик с Доктором, обнявшись и приплясывая, исчезают со сцецщ,
ш
Черный
араб
Здравствуйте, господа,
Я сам из Англии пришел сюда.
З а кого вы меня принимаете:
За принца русского
Или за короля французского?
Я не принц русский,
Не король французский,
А я есть Черный араб
И подступил под ваш Антон-град.
Сам из Черной Арабии к вам пришел
И много силы с собой привел.
И пришел я вас спросить:
Что, царь Максимиян здесь живет или нет?
Царь
Максимиян
Здесь.
Черный араб
А вот я, Черный араб,
Подступил под ваш Антон-град:
Хочу ваш град Антон сжечь,
А вас всех живыми в плен взять.
Царь Максимиян
Скороход-Предмаршел,
Явись скоро пред троном
Грозного царя Максимияна!
Я пление
28
Скороход
О великий повелитель
И всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто своего Скорохода-Предмаршела
призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Царь
Максимиян
Позвать ко мне сюда Анику-'воина.
Скороход
Сейчас схожу и позову.
Явление
29
Скороход
Вот сильный и храбрый Аника-воин.
Аника-воин
О великий повелитель,
Всещедрый знаменитель,
Лицегрозный царь Максимиян,
Почто так скоро Анику-воин а призываешь,
Илй каким делам указ повелеваешь?
Я ли вам не покорялся,
Я ли вашим кумирческим богам не поклонялся?
Царь
Максимиян
Нет, нет, храбрый Ани к а-воин,
Я не по то тебя призываю
И не по тем делам указ повелеваю,
А вот почто1: под наш Антон-град
Подступил Черный араб
И хочет наш град сжечь,
А нас всех в плен живьем1 взять.
Аника-воин
Нет, нет, этого не было, да и не будет!..
Всю землю произойду,
Своей кровью оболью,
А Черного араба зарублю и засеку.
Вот моя могучая рука,
Покатилась с плеч Черного араба голова.
Аника-воин с обнаженным мечом бросается на Черного араба; тот
в свою очередь вытаскивает из ножен шашку и начинает защищаться.
Происходит схватка. Аника-воин убивает Черного араба.
й в л е а и е 80
А н и к а - в о и н с гордым видом победителя ходит по сцене, раз
махивая обнаженным мечом. Навстречу ему, согнувшись в три
погибели и опираясь на косу, выходит Смерть, закутанная в белое
покрывало. Аника-воин с криком, размахивая саблей, налетает на
нее.
Аника-воин
А ты что за старая старица,
З а сенная коробица,
З а растоптанный сверчок,
За „ . . . . . ?
Смерть
А я не старая старица,
Не сенная коробица,
Не растоптанный сверчок
Н е .............
А я Смерть твоя дорогая,
Пришла тебя сей жизни лишить.
Аника-воин
Ах ты, Смерть моя дорогая,
Д ай ты мне хоть три года пожить,
Свои грехи замолить.
Смерть
Не дам я тебе не то что трех лет,
А и трех месяцев прожить.
Аника-воин
Ах ты, Смерть моя дорогая,
Д ай мне хоть три месяца пожить.
Смерть
Не то что трех месяцев,
Трех недель не дам прожить.
Аника-воин
Ах ты, Смерть моя дорогая,
Д ай мне хоть три недельки пожить.
Смерть
Не то что трех недель,
Трех дней не дам прожить.
Аника-воин
Ах ты, Смерть моя дорогая,
Д ай мне хоть три часика пожить.
Смерть
Не то что трех ч а с т ,
Трех минут не дам прожить.
Аника-воин
Ах ты, Смерть моя дорогая,
Д ай мне хоть три минут инки пожить.
Смерть
Не то что трех минут,
Трех секундин не дам прож ить...
Я косу несу, несу,
Тебе голову снесу.
(Р азм ахивает косой н а д го л о в о й А ники-воина.)
Аника-воин падает мертвый. Смерть уходит.
Я в л е н и е 31
Приходит С т а р и к - з е м л е к о п а т е л ь и почти буквально по
вторяет явление 22, но без первой реплики Скорохода.
Явление
32
Богиня
А «вот я, дерзкая Богиня,
Все я земли происходила,
Подойдя я к М арцеву полю,
Подымусь я выше лесу стоячего,
Ниже облака ходячего
И почтеннейшему М арцу голову снесу.
Марс
Ах ты, дерзкая Богиня,
Все ты земли происходила
И хочешь под мое М арцево Поле подойти,
И хочешь с несчастного М арда голову снести?
Сказывай, кто у тебя есть:
Родной сват, или зять,
Или однокровный брат?
Размахивает шашкой над головой Богини. Та падает перед ним
на колени.
Богиня
Однокровный брат!
Марс
Если есть однокровный брат,
То бы выходил бы в чистое поле
Биться-рубиться,
На острые шашки сходиться.
Явление
33
Брат Богини
Фу ты, боже мой,
Что я вижу пред собой:
Перед каким-то пастухом
М оя милая сестрица стоит на коленях.
Скажи, сестра,
Перед кем ты на коленях стоишь?
Богиня
Перед рыцарем М арцом.
Брат Богини
Встань, встань, моя милая сестрица,
Заступлю тебя и защищу,
А почтенному М арцу голову снесу.
Начинается битва между Марсом и Братом
время поет песню:
Богини. Хор
Не гора с горой сход и лася...
П р и п е в : Д а э-ой!
Д ва удалых добра м олод ц а...
П р и п е в : Д а э-ой!
Этой песней и заканчивается представление.
в это
Ца р ь
м аксим ильян
< Отрывок из другого варианта пьесыу>
Явление
6
Скороход
О вседержитель короны,
Грозный царь М аксимильян,
На что так скоро Скорохода призываешь,
Илй что делать повелеваешь?
Царь Максимильян
Приведи сюда доктора!
Скороход
Слушаю приказ,
Исполняю сейчас!
(Уходит.)
Явление
7
Д о к т о р выходит важно и, обращаясь к зрителям, говорит, раз
махивая руками.
Д О- К Т О р
Я есть лекарь,
Искусственный аптекарь,
Здоровые места вырезаю,
Чирьи, болятки вставляю;
Ко мне приходят на ногах,
А я отправляю на дровнях.
Позвать ко мне Пашку-фершала!
Я вл ен л е 8
Приходит П а ш к а - ф е л ь д ш е р , пьяный; он качается, чуть не
падает, стараясь держаться прямо, размахивает руками; часто
икает и рыгает.
Пашка
(поет)
Дует, дует ветерок
Из трактира в погребок,
Все бутылки шевелятся
И стаканы говорят...
Доктор
П аш ка, ты пьян?
Пашка
Я сроду упрям!
Доктор
Где твоя жена?
Пашка
В кабаке заложена!
Доктор
Где твой котелок?
Пашка
В каб ак за бочку уволок!
Доктор
Пропиши Старику рецепт!
Пашка
Старик, что болит?
Старик
Пузо.
Д о кт о р
В это пузо
Надо набить тридцать три арбуза
Вот и заж ивет твое пузо!
Пашка
Старик, что болит?
Старик
Голова.
Н ародно-иоэтичеекая еати ра
241
Доктор
С этой головы надо череп снять,
Мозгов убавить
Д а осиновым поленом раз пять приударить
И заж ивет голова.
Пашка
Старик, что болит?
Старик
Спина.
Доктор
В эту спину
Нужно налить три штофа вина —
Вот и заживет твоя спина.
Пашка
Старик, что болит?
Старик
Трубка!
Доктор
В эту трубку
Надо больше крупки —
Вот и заживет твоя трубка.
Пашка
Старик, что болит?
Старик
Ноги!
Доктор
Эти ноги
Нужно отрубить на пороге,
Деревяш ки приставить
Д а со смертью плясать заставить —
Вот и заживут твои ноги!
Все уходят, приплясывая.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ
ЛИЦА:
А т а м а н , грозного вида, в красной рубашке, черной поддевке,
черной шляпе, с ружьем и саблей, с пистолетами за поясом;
поддевка и шляпа богато украшены золотой бумагой.
Э с а у л, одет почти так же, как и Атаман; украшения из серебря
ной бумаги.
Р а з б о й н и к и , одеты в красные рубахи, на головах меховые шап
ки со значками из разноцветной бумаги, за поясом различное
оружие.
Н е и з в е с т н ы й (он же Безобразов), одет в солдатский мундир,
с ружьем в руках и кинжалом за поясом.
Б о г а т ы й п о м е щ и к , пожилой, иногда седой; в туфлях, пиджа
ке или халате, на голове котелок, в руках трубка с длинным
чубуком.
Действие происходит на широком раздолье матушки-Волги, на
косной лодке; последняя сцена на берегу, в доме Богатого поме
щика. Ни декораций, ни кулис, ни суфлера, ни вообще каких-либо
сценических приспособлений не полагается.
Все участвующие в представлении входят в определенную заранее
избу с пением какой-либо песни. Чаще всего исполняется следую
щая:
Ты дозволь, дозволь, хозяин,
В нову горенку войти!
Ой калина! ой малина!
Припев:
Черная смородина,
Черная смородина.
В нову горенку войти,
Вдоль по горенке пройти,
Вдоль по горенке пройти,
Слово вымолвити.
У тебя в дому, хозяин,
Нет ли лишнего бревна?
Если лишнее бревно,
Давай вырубим его!
~
По окончании песни выступает вперед Эсаул и, обращаясь к хозя
ину, говорит: «Не угодно ли вам, хозяин, представленье посмотреть?»
Хозяин обыкновенно отвечает: «Милости просим!», «Добро пожало
вать!» или что-нибудь в этом роде.
Все участники представления выходят на середину избы и обра
зуют круг, в середине которого становятся друг против друга
Атаман и Эсаул.
Сце на 1
Атаман
( топает н огою и кричит гр о зн о )
Эсаул!
Эсаул
( точно так ж е топает н огою и кричит в ответ)
Атаман!
Атаман
Подходи ко мне скорей,
Говори со мной смелей!
Не подойдешь скоро,
Не выговоришь смело —
Велю тебе вкатить сто,
Пропадет твоя эсаульская служба ни за что!
Эсаул
Вот я перед тобой,
К ак лист перед травой!
Что прикажешь, Атаман?
Атаман
Что-то скучно... Спойте мне любимую мою
песню.
Эс а у л
Слушаю, Атаман!
Запевает песню, хор подхватывает. Начало каждой строки запевает
Эсаул.
Ах вы, горы мои, горы,
Горы Воробьевские!
Ничего-то вы, ах да горы,
Не спородили.
Спородили вы только, горы,
Бел-горюч камень.
*
Из-под камеш ка бежит
Быстра реченька . . . и т. д.
Атаман во время пения песни в глубокой задумчивости ходит взад
и вперед, со скрещенными на груди руками. По окончании песни
останавливается, топает ногою и кричит:
Атаман
Эсаул!
Подходи ко мне скорей,
Говори со мной смелей!
Не подойдешь скоро,
Не выговоришь смело —
Велю тебе вкатить сто,
Пропадет твоя эсаульская служба ни за что!
Эсаул
Что прикажешь, могучий Атаман?
Атаман
Будет нам здесь болтаться,
Поедем вниз по матушке по Волге разгуляться.
Мигоментально сострой мне косную лодку!
Эсаул
Готова, Атаман:
Гребцы по местам,
Весла по бортам!
Все в полной исправности.
В это время все разбойники садятся на пол, образуя между собою
пустое пространство (лодку), в котором расхаживают Атаман и
Эсаул.
Атаман
(о б р а щ а я с ь к Э сау л у )
Молодец! скоро потрафил!
(О б р ащ а я сь к гр еб ц а м )
Молись, ребята, богу! Отваливай!
Гребцы снимают шапки и крестятся; затем начинают раскачиваться
взад и вперед, хлопая рукою об руку (изображается гребля и плеск
весел).
Атаман
Эсаул! Спой любимую мою песню!
Эсаул
(вместе со всем и р азбой н и кам и поет)
Вниз по матушке по В ол ге...
Атаман
(п ер еб и в ая п есн ю )
Эсаул!
Подходи ко мне скорей,
Говори со мной смелей!
Не подойдешь скоро,
Не выговоришь смело —
Велю тебе вкатить сто,
Пропадет твоя эсаульская служба ни за что!
Э с а- у л
Что прикажешь, могучий Атаман?
Атаман
Возьми подозрительную трубку,
Поди на атаманскую рубку,
Смотри во все стороны:
Нет ли где пеньев, кореньев, мелких мест?
Чтобы нашей лодке на мель не сесть!
Эсаул берет картонную трубку и осматривает кругом.
Атаман
( кричит)
Зри верней, сказывай скорей!
Эсаул
Смотрю, гляжу и вижу!
Атаман
Сказывай, что видишь?
Эсаул
Вижу: на воде колода!
Атаман
( к ак бы не р а с сл ы ш а в )
Какой там черт — воевода!
Будь их там сто или двести —
Всех их положим вместе!
Я их знаю и не боюсь,
А если разгорюсь,
Еще ближе к ним подберусь.
Эсаул-молодец!
Возьми мою подозрительную трубку,
Поди .на атаманскую рубку,
Посмотри «а все четыре стороны,
Нет ли где пеньев, кореньев,
Мелких мест?
Чтобы нашей лодке на мель не сесть!
Гляди верней.
Сказывай скорей!
Эсаул снова начинает оглядывать окрестности. В это время издали
слышно пение песни:
Среди лесов дремучих
Разбойнички и дут...
Атаман
(сердито топает и кричит)
Кто это в моих заповедных лесах гуляет
И так громко песни распевает?
Взять и привести сюда немедленно!
Эсаул
(вы скакивает из лодки, но сей час ж е возвращ ает ся)
Дерзкий пришлец в ваших заповедных лесах гуляет
И дерзкие песни распевает,
А взять его нельзя,
Грозится убить из ружья!
Атаман
Ты не Эсаул, а баба,
У тебя кишки слабы!
Сколько хошь казаков возьми.
А дерзкого пришельца приведи!
Эсаул берет несколько человек и вместе с ними выскакивает из
лодки.
Эсаул
с р а з б о й н и к а м и возвращаются и приводят с собою
связанного Н е з н а к о м ц а .
Атаман
(гр о зн о )
Кто ты есть таков?
Незнакомец
Фельдфебель Иван Пятаков!
Атаман
Как ты смеешь в моих заповедных лесах гулять
И дерзкие песни распевать?
Незнакомец
Я знать никого не знаю;
Где хочу, там и гуляю
И дерзкие песни распеваю!
Атаман
Расскаж и нам, чьего ты роду-племени?
Незнакомец
Роду-племени своего я не знаю,
А по воле недавно гул яю ...
Нас было двое — брат и я,
Вскормила, вспоила чужая семья.
Ж итье было не в сладость,
И взяла нас завидость;
Наскучила горькая доля,
Захотелось погулять по воле.
Взяли мы с братом вострый нож
И пустились на промысел опасный:
Взойдет ли месяц среди небес,
Мы из подполья — в темный лес,
Притаимся и сидим
И на дорогу всё глядим:
Кто ни йдет по дороге —
Ж ид богатый
Или барин брюхатый —
Всех бьем,
Всё себе берем!
А не то в полночь глухую
Залож им тройку удалую,
К харчевне подъезжаем,
Всё даром пьем и под ъед аем ...
Но недолго молодцы гуляли,
Н ас скоро поймали,
И с братом вместе кузнецы сковали,
И стражи отвели в острог.
Я там жил, а брат не мог:
Он скоро захворал
И меня не узнавал,
А всё за какого-то старика признавал.
Б рат скоро помер, я его зарыл,
А часового убил.
Сам побежал в дремучий лес,
Под покров небес;
По чащам и трущобам скитался
И к вам попался.
Ежели хочешь, буду служить вам,
Никому спуску не дам!
Атаман
(о б р а щ а я с ь к Э сау лу )
Запиши его! Это будет у нас первый воин.
Эсаул
Слушаю, могучий Атаман!
(О б р ащ ая сь к Н езн аком ц у)
К ак тебя зовут?
Незнакомец
П иш и— Безобразов!
Атаман снова приказывает Эсаулу взять подзорную трубку и по
смотреть, нет ли какой-нибудь опасности.
Эсаул
(заявляет )
На море чернедь.
Атаман
(к а к бы не р а с сл ы ш а в )
Что за черти?
Это — в горах черви,
В воде — черти,
В лесу — сучки,
В городах — судейские крючки,
Хотят нас изловить
Д а по острогам рассадить.
Только я их не боюсь,
А сам поближе к ним подберусь.
Смотри верней,
Сказывай скорей,
А не то велю вкатить разиков сто —
П ропадет твоя эсаульская служба ни за что!
Эсаул
(посмотрев сн о в а в трубу)
Смотрю, гляжу и вижу!
Атаман
А что ты видишь?
Эсаул
Вижу на берегу большое село!
Атаман
Вот давно бы так, а то у нас давно брюхо
подвело.
( О бращ аясь к гр еб ц ам )
Приворачивай, ребята!
В се р а з б о й н и к и
(х ор ом подхватывают и в ес ел о поют п есню )
Приворачивай, ребята,
Ко крутому береж очку... и т. д. д о конца.
Лодка пристает к берегу. Атаман приказывает Эсаулу узнать, кто
в этом селе живет.
Эсаул
(кричит, об р а щ а я сь к п у бли ке)
Эй, полупочтенные, кто в этом селе живет?
Кто-нибудь из публики отвечает: «Богатый помещик!»
Атаман
(посылает Э саула к Богатому помещ ику узнать)
Рад ли он нам,
Дорогим гостям?
Эсаул
(выходит из л од к и и, п одой дя к одн ом у из участников
представления, спрашивает )
Дома ли хозяин? Кто здесь живет?
Помещик
Богатый помещик.
Эсаул
Тебя-то нам и надо!
Р ад ли ты нам,
Дорогим гостям?
Помещик
Рад!
Эсаул
А как рад?
Помещик
К ак чертям!
Эсаул
( гр озн о)
Ка-ак? Повтори!
Помещик
(дрож ащ и м гол осом )
Как милым друзьям.
Эсаул
Ну то-то же!
Эсаул возвращается назад и докладывает обо всем Атаману. Ата
ман велит разбойникам идти в гости к Богатому помещику. Шайка
подымается и несколько раз обходит вокруг избы с пением «зали
хватской» песни: «Эй, усы! Вот усы! Атаманские усы! . .» Кончив
ши песню, шайка подходит к Богатому помещику. Атимяном и
Помещиком повторяется почти буквально диалог с Э( аулом.
Атаман
Деньги есть?
Помещик
Нет!
Атаман
Врешь, есть!
Помещик
Тебе говорю — нет!
Атаман
(о б р а щ а я с ь к ш айке, кричит)
Эй, молодцы, жги, пали Богатого
помещика!
Происходит свалка, и представление кончается.
КУКОЛЬНЫЙ
ТЕАТР
ПЕТРУШКА, ОН ЖЕ ВАНЬКА РАТАТУЙ
Явление
1
За сценой, где-то внизу, слышится сперва дребезжащий, громкий
крик: «А-о-о-о-у! У! Ха-ха-ха-ха!». Вслед за тем появляется
П е т р у ш к а . Одет он в красную сорочку, плисовые штаны и
лаковые сапоги. На голове дурацкий колпак.
П е т р у ш к а (раскланивает ся с п убли кой ). З д р а в
ствуйте, господа! Я приш ел... Я, Петрушка, мусье, при
шел повеселить вас всех: больших и малых, молодых и
старых! (Поет)
Я Петрушка, Петрушка,
Веселый мальчуган!
Без меры вино пью,
Всегда весел и пою:
Тр а-ля-ля! Тра-ля-ля-ля-ля! ..
Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Так вот я каков, П етр у ш к а!.. А х (ударяет себ я по л б у ),
забыл! Петрушка-то Петрушка, а прозвище к а к ? .. Рата-туй !. . Слышите? Р а-та-туй !. . ( Смеется. Садится на
б а р ь е р и стучит р у к ою .) Музыкант!
Явление 2
М у з ы к а н т . Что скажешь, Петрушка?
П е т р у ш к а . Я тебе новость скажу.
М у з ы к а н т . Какую?
П е т р у ш к а . Я задумал, брат, жениться. Что за
жизнь холостого!. . Все тебя обиж аю т.. . А вот когда
женюсь, приданое возьму..- Ой, ой, ой, как заж и ву !..
М у з ы к а н т . А на ком ты, Петрушка, жениться за
думал?
П е т р у ш к а . На дочери купца. (Н азы вает фами
лию сам ого богат ого в данн ой местности купца или по
м ещ и ка.)
М у з ы к а н т . А приданого много берешь?
П е т р у ш к а . У -у-у!.. Больше, чем сам стою.
М у з ы к а н т . Д а врешь ты, Петрушка, она за тебя
не пойдет, только в изъян введет; последние гроши по
тратишь, да еще по спине схватишь. .. Брось!
П е т р у ш к а . Ну, брат, врешь! Такого молодца кто
не полюбит? (О хораш ивает ся.)
М у з ы к а н т . Так 1ы покажи невесту.
П е т р у ш к а . Это м о ж н о !.. Д ело несложно. Сейчас
приведу и тебе покажу. ( Скрывает ся и выводит куклу.)
Смотри, М узыкант, хороша невеста?
М у з ы к а н т . Хороша-то х о р о ш а... да курноса.
П е т р у ш к а . Ай врешь, музыкант! Д а ты посмотри,
что за глазки, что за р оти к !.. Ручки!! Губки!! Шейка!!
Добыть такую сам сум ей -ка!.. А пляш ет-то!. . Ну-ка
сыграй кусочек чего-нибудь!
Музыка играет камаринского. Петрушка с Невестой пляшут.
М у з ы к а н т . Всё это хорошо и ладно, да для тебя
будет накладно: барышня богата, спесива, ходить пеш
ком л е н и в а .. . Нужно, брат, лош адь купить.. .
П е т р у ш к а (о за б о ч ен н о ). А где ее купишь?
М у з ы к а н т . Д а у цыган.
П е т р у ш к а (в а ж н о ). Ну, так сегодня лош адь при
веди!
М у з ы к а н т . И сам не барин: сходишь и приведешь.
П е т р у ш к а . Так не пойдешь?
Явление
3
Те же и Ц ы г а н . К у к л а одета по-цыгански и
поясом.
с кнутом
за
Ц ы г а н (к л а н я я сь ). Здравствуй, Петрушка-мусье!
Петрушка.
Здравствуй, здравствуй, фараоново
отродье! Что тебе надобно, говори скорее, а то у меня
недолго, погоню и по шее.
Ц ы г а н . Петрушка-мусье, мне сказали на шоссе,
что тебе лош адь нужна.
П е т р у ш к а . А, лошадь?! Нужна, нужна, н у ж н а ...
А хороша ли лошадь?
Ц ы г а н . Л ош адь хоть куда! Без гривы, без хво
ста. ..
П е т р у ш к а (п ер еб и в а я ). Что хвост и гр и в а ? ..
Одно украш енье... А голова есть?
Ц ы г а н . Только и есть что голова о д н а ... Д а и ее
еще н е т ... коновалу в починку отдана.
П е т р у ш к а . А масти какой?
Ц ы г а н . Серая.
П е т р у ш к а . А добра-то она?
Ц ы г а н . Очень добрая: под гору — бежит-скачет, а
на гору ползет-плачет. А если в грязь упадет — сам та
щи как знаешь, зато божиться готов, что не трясет:
рысью не бегает, а шагом еле-еле идет.
П е т р у ш к а . Ха-ха-ха! Вот так лошадь! Как раз по
м«е и по будущей жене. Дамы трусливы, а лош адь без
головы, значит, смирная будет. (Ц ы ган у ) Пойди при
веди.
Цыган уходит.
Музыкант!
М у з ы к а н т . Что?
П е т р у ш к а . Сколько ему за лош адь дать?
М у з ы к а н т . Д а рублей пятнадцать дай.
П е т р у ш к а . Дорого. А вот я с ним поторгуюсь.
Явление
4
Ц ы г а н входит, ведя лошадь.
П е т р у ш к а . Ну и лошадка! .. Ай, ай, а й !.. Сколь
ко тебе за нее?
Ц ы г а н . Двести рублей.
П е т р у ш к а . Д ороговато... Получи палку-кучерявку да дубинку-горбинку и по шее тебе и в спинку.
Ц ы г а н . Прибавь, Петрушка-мусье, детишкам на
с а л о .. ,
П е т р у ш к а . Так это тебе м а л о ? .. Ну так подо
жди; я пойду тебе задаток принесу. ( Уходит, н ем едл ен
но возвращ ает ся с палкой. П одходит к Ц ы ган у сза д и и
бьет его по г о л о в е .) Вот тебе задаток! Вот тебе за д а
ток! ..
Цыган убегает, оставив лошадь.
Явление
5
Те же, без Цыгана.
П е т р у ш к а . Послушай, М узыкант, хороша лошадь?
М у з ы к а н т . Хороша, да стара.
П е т р у ш к а . А вреш ь!.. Я сейчас узнаю, как ее
оседлаю. (Садится на л ош адь. Та бьет задом . Петруш
к а кричит) Тр! т р ! . . пру!.. тпру! .. (П адает .) Доктора!
Ой, п роп ал !..
Явление
6
Те же. Входит Д о к т о р . Одет весь в черное, с огромными очками.
Д о к т о р (к п убли ке). Я доктор, с Кузнецкого мо
ста пекарь, лекарь и аптекарь. Когда приходят боль
ные господа, я их лечу удачно всегда; живо их что
делать н ау ч у ... Иногда вместо хины мышьяку всучу...
Ко мне людей ведут на ногах, а от меня везут на д ро
гах. А каких принесут на руках, так тех везут на по
гост на с а н я х ...
П е т р у ш к а (ж а л о б н о ). Ах, Доктор, не губи меня:
пусть от тебя я не поеду ни на дрогах, ни на с а н я х ...
Меня бы в пролетке отправил и тем от смерти избавил.
Д о к т о р . Ну, говори, где болит, покажи!
П е т р у ш к а . Вот тут.
Д о к т о р . Тут?
П е т р у ш к а . Пониже.
Д о к т о р . Тут?
П е т р у ш к а . Повыше.
Д о к т о р . Тут?
П е т р у ш к а . Пониже.
Д о к т о р . Тут?
П е т р у ш к а . Повыше.
Д о к т о р . То пониже, то повы ш е!.. Встань, встань
да покажи. (Берет его з а ухо.)
П е т р у ш к а (вскакивает ). А! . . Г м !.. Благодарю!
Я уже здоров.
Д о к т о р . Теперь плати за лечение!
П е т р р к а . Наше почтение!.. З а что?
Д о к т о р . Известно: за лечение.
П е т р у ш к а . Хорошо. Я пойду, плату принесу.
(Уходит и возвращ ает ся с п алкой .) Я даром не лечусь
и с тобою, Доктор, расплачусь по-своему.
Бьет его по голове. Тот бегает. Петрушка за ним. Доктор убегает.
Петрушка за ним.
Музыкант, что это за птица?
Это француз, Петрушка-мусье.
Что ему тут нужно?
Не знаю. Сам спроси.
А как с ним здороваться?
Скажи: бон жур!
(нем ц у). Бон жур!
Немец молча кланяется.
Отчего он .молчит?
М у з ы к а н т . Это Немец.
П е т р у ш к а . Н е м е ц !.. Дойч, черт бы тебя побрал!
Д а как ты сюда попал?
Н е м е ц . Я . .. я . .. я . ..
П е т р у ш к а . Ты да я, нас с-тобой д в о е ... Д а ты
говори не по-вороньи, а по-ярославски.
Н е м е ц . Ва-а-с?
П е т р у ш к а . Ква-а-с? .. Какой тут к в а с ? .. Пошел
вон от нас, мы не хотим знать вас. (Выталкивает Н ем
ца вон .) Музыкант! Немец ушел квас пить?
М у з ы к а н т . Нет, Петрушка-мусью, он сказал: сей
час наливки принесу.
Народно-поэтическая сатира
257
Петрушка.
Это хорошо. А я сяду и песню спою.
(Садится и, х л оп ая рукой по б ар ьер у , поет)
Чижик-пыжик, где ты был?
За горою водку пил.
Выпил рюмку, выпил две:
Заш умело в голове.
Входит Н е м е ц и ударяет Петрушку палкой. Тот хватается за
голову: «Ой-ой, о й !. . Что это такое?»
М у з ы к а н т . Это тебя комар укусил.
П е т р у ш к а . Какой черт «комар укусил»; это вро
де оглоблей зал еп и л ...
М у з ы к а н т . Не стоит внимания. Петрушка, пой
песню.
П е т р у ш к а (поет).
Чижик-пыжик, где ты был?
За горою водку пил.
Выпил рюмку, выпил две:
Заш умело в голове.
Является Немец и снова бьет его по голове. Петрушка быстро
оборачивается и бросается на Немца. Начинается свалка. Петруш
ка побеждает. Опрокидывает Немца на барьер и его же палкой
водит ему по горлу, крича: «Зарежу!» Потом, поворотив лицом
вниз, ударяет его головою о барьер, приговаривая: «В зубы !.. в
зубы! .. в зубы! ..» Потом садится на него верхом и толчется на
нем. Немец не шевелится. Петрушка несколько раз прикладывает
ухо к груди Немца и окончательно убеждается, что тот не дышит.
П е т р у ш к а . Музыкант, а ведь Немец п ь я н !..
М у з ы к а н т . Какое «пьян»! Ты его убил.
П е т р у ш к а . Кто его купил? Он сам пришел.
М у з ы к а н т . Убил, говорю я.
П е т р у ш к а . Убил?! Так прибери!
М у з ы к а н т . Ну, нет! Ты убил, ты и прибирай.
П е т р у ш к а . Нечего делать, нужно пойти за чер
ничками. (М узыкант ам) А вы и грай те.. . камаринско
г о — Немца хороним!!. (Уходит.)
Явление 8
Входят две ч е р н и ч к и . Берут они убитого Немца и закатывают
в холст. Затем кланяются публике и уходят за гробом.
Входит П е т р у ш к а .
М у з ы к а н т . Что, Петрушка, печален?
П е т р у ш к а . Ах, М узыкант, хоронить Немца нечем:
денег не хватит.
М у з ы к а н т . А ты проси у публики. Может, что и
дадут на похороны.
П е т р у ш к а . И то правда! Вот тебе тарелочка,
возьми да обойди.
Музыкант берет тарелочку и обходит публику за пожертвованиями.
П е т р у ш к а (кланяет ся и просит). Пожертвуйте!
Пожертвуйте, господа, на похороны Немца-подлеца! Он
нечаянно на ярославца Петрушку налетел, за гриб
съел и ... п о д ави л ся!..
Музыкант отдает собранное Петрушке.
О го !.. Д а тут еще от похорон на поминки останется!
Ч е р н и ч к и вносят гроб. Берут Немца и начинают мерять. В дли
ну гроб оказывается короток, а в ширину узок. Три раза приме
ряют. Потом задумываются. Потом схватывают Немца, склады
вают, комкая его, втрое и запихивают в гроб. Одна из монахиньчерничек низко нагибается, чтобы посмотреть, удобно ли помещен
усопший. Другая, по рассеянности, не замечает этого, прикрывает
крышку гроба, причем защемляет голову своей товарки. Та кричит
благим матом, стараясь всеми силами вырваться. Когда ей это
наконец удается, затевает драку с рассеянной товаркой. Наконец
под звуки камаринского гроб уносят.
Я в л е н и е 10
П е т р у ш к а (вбегает вп ри сядку и, в е сел о хлоп ая
в ладош ки , кричит). Музыкант, похоронил шельму Нем
ца ! . . Три рубля сто и л о ... А без меня тут никто не
приходил?
М у з ы к а н т . Приходил офицер, тебя искал.
П е т р у ш к а . А на что я ему?
М у з ы к а н т . За убийство Немца, говорит, Петруш
ку в солдаты взять велел.
П е т р у ш к а (плачет). Ой-ой-ой!.. А ты ему, М у
зыкант, скажи, что Петрушки дома нет: в Москву за
песнями поехал.
Входит К а п р а л
и ударяет Петрушку по голове.
П е т р у ш к а (хват аясь з а г о л о в у ). Караул!
К а п р а л . Чего шумишь-кричишь, благородным лю
дям спокою не даешь? (Бьет ещ е.)
П е т р у ш к а . К араул !!. П олиция!!. Музыкант, что ж
ты меня не оборонишь?
М у з ы к а н т . Это, Петрушка-мусью, сам К а п р а л ...
П е т р у ш к а . А чтоб его черт п о б р а л !.. Д а что ему
нужно?
М у з ы к а н т . Он тебя по-солдатски учить будет.
П е т р у ш к а . Ой, о й ... ой!!. Что вам нужно?
К а п р а л . Вот я тебя в солдаты возьму.
П е т р у ш к а . Я не гожусь.
К а п р а л . Почему?
П е т р у ш к а . У меня горб.
К а п р а л . А где он у тебя?
П е т р у ш к а . Он там, хата на горе, так он остался
в трубе.
К а п р а л . Ты что чепуху порешь? Вот я тебя прие
мам учить буду. Будешь человек казенный.
П е т р у ш к а . Как же я буду человек скажоный?
К а п р а л . Так ты шутки шутить?! (Бьет его.)
П е т р у ш к а (хватается з а г о л о в у ). Ой, о й ! .. Что
мне теперь делать? Пропал я с головой; пропала и моя
шапочка с кисточкой! Музыкант, наймись за меня слу
жить.
М у з ы к а н т . Сколько дашь?
П е т р у ш к а . Д ве копейки да кулаком по зашейке.
М у з ы к а н т . Ну, и сам не барин, отслужишь!
К а п р а л . Слушай ко м ан д у !.. Говори: раз!
П е т р у ш к а . Слушай ком ан ду!.. Говори: раз!
К а п р а л (бьет е г о ). Не переговаривать! Говори:
раз!
П е т р у ш к а . Раз.
К а п р а л . Два!
П е т р у ш к а . Два!
К а п р а л . Три!
П е т р у ш к а . Сколько?
К а п р а л . А вот сколько. (Бьет его.)
П е т р у ш к а . Пошел ты к черту с своей наукой!
Капрал бьет сильнее.
К а п р а л . Говори: раз!
П е т р у ш к а . Раз!
К а п р а л . Два!
П е т р у ш к а . Два!
К а п р а л . Три!
П е т р у ш к а . Ч еты ре!..
К а п р а л . Р а з ! .. Д в а ! .. Т р и !.. (К аж д ы й р а з бьет
его.) Бери ружье!
П е т р у ш к а . Разве это р у ж ь е ? .. Это дубина.
К а п р а л . Молчать, с к о ти н а !.. Напра-во!
Петрушка, размахнув ружьем, бьет Капрала.
Это что такое? (Бьет его.)
П е т р у ш к а . Это я споткнулся...
К а п р а л . Я тебе д а м !.. С л у ш ай !., направо, нале. во — марш!
П е т р у ш к а (в зя в в о б е руки р у ж ье, бьет К ап р ал а,
п р и говар и вая ). И на-право, и на-лево! .. И н а-право...
И н а-лево... Получай!
Капрал убегает. Петрушка за ним.
Я в л е н и е 12
П е т р у ш к а (вбегает ). М узыкант, К апрала прово
дил и концы схоронил. Теперь я человек свободный! ..
Ха-ха-ха! Вот так Петрушка! .. (Гладит себя рукой по
го л о в е .) Невесту добыл, Немца убил, лошадь купил и
подлеца К апрала проводил! Теперь песню спою.
М у з ы к а н т . Спой, Петрушка!
П е т р у ш к а (поет).
В огороде собачка гуляла,
Загнула крючком хвостик
И у б е ж ал а ...
Начнем песенку сначала.
Хороша песня, Музыкант?
М у з ы к а н т . Хороша.
Петрушка поет ту же песню. В это время является С о б а к а
внушительных размеров и хватает Петрушку за рукав.
П е т р у ш к а (кричит). П о ш ел !.. П ош ел!.. М узы
кант, оборони меня!
М у з ы к а н т . Это Собака охотничья; она не укусит.
П е т р у ш к а (жмется в у г о л ). Я боюсь. .. Пошел! ..
Пошел! ..
Собака уходит.
Постой, М узыкант, я палку возьму. (Бежит и в о з в р а
щается. с п алкой .) Ну, теперь посмотрим!.. (Зовет)
Кутю! .. К утю !.. Н а ! . . кутюк, гав, гав, г а в !.. К утю к...
гр! г р !. .
Вбегает Собака и бросается на Петрушку. Тот бьет ее по голове,
но Собака обезоруживает его, вырвав палку. Собака убегает.
Кутюк, кутюк, кутюк, на! ..
Является Собака.
П е т р у ш к а . Музыкант, она укусит меня?
М у з ы к а н т . Нет. Она смирная.
П е т р у ш к а (подходит ост орож но к С о б а к е и ста
рается е е приласкат ь). Кутю, кутю, кутю ш ечка!.. Со
бачка, собачка, собачечка!.. С учечка!.. С учечка!.. Сучечка! (П одходит в сё б л и ж е.)
В это время Собака схватывает Петрушку за голову и начинает
трепать. Петрушка отчаянно кричит. Собака его уносит за кулисы.
Выскакивает другой < п ер со н аж > (кукла, одетая паяцем) и кричит
публике.
П а я ц . Кончилось дело. Петрушку Собака съела.
Одно кончается — другое начинается. Пожалуйте, з а
ходите, Петрушку посмотрите. А денег, если хотите,
так хоть и не несите. И так пустим посмотреть. Не от
дадите в кассе, отдадите в б а л а га н е ... Как-нибудь по
миримся с ва ми! . . Господа, господа! Пожалуйте сюда!
Пять копеек деньги небольшие, а удовольствия — три
короб а!.. Заходите, заходите! ..
Р А Е К
* * *
Вот что, милые друзья,
Я приехал из Москвы сюда,
Из гостиного двора,
Наниматься в повара;
Только не рябчиков жарить,
А с рыжим по карманам шарить.
Вот моя книга-раздвига.
В этой книге есть много чего,
Хотя не видно ничего.
Тут есть диковинная птичка,
Не снегирь и не синичка,
Не петух, не воробей,
Не щегол, не соловей, —•
Тут есть портрет жены моей.
Вот я про ее расскажу
И портрет вам покажу.
От прелести-лести
Сяду я на этом месте.
Вы, господа, на меня глядите,
А от рыжего карманы берегите.
* Щ*
Задум ал я жениться,
Не было где деньгами разжиться.
У меня семь бураков медных пятаков,
Л еж ат под кокорой,
Сам не знаю, под которой.
П рисваталась ко мне невеста,
Свет-Хавроныошка любезна.
Красавица какая,
Хромоногая, кривая,
Лепетунья и заика.
Сама ростом невелика,
Лицо узко, как лопата,
А назади-то заплата,
Оборвали ей ребята.
Когда я посватался к ней,
К акая она была щеголиха,
Притом же франтиха.
Зовут ее — Ненила,
Которая юбки не мыла.
Какие у ней ножки,
Чистые, как у кошки.
На руках носит браслеты,
Куш ает всегда котлеты.
Н а шее два фермуара,
Чтобы шляпку не сдувало.
С араф ан у ней — французское пике,
И рожа в муке.
Как задумал жениться,
Мне и ночь не спится.
Мне стало сниться,
Будто я с невестой на бале,
А как проснулся, очутился
В углу в подвале.
С испугу не мог молчать,
Н ачал караул кричать.
Тут сейчас прибежали,
Меня связали,
Невесте сказали;
Так меня связанного и венчали.
Венчали нас у Флора,
Против гостиного двора,
Где висят три фонаря.
Свадьба была пышная,
Только не было ничего лишнего.
Кареты и коляски не нанимали,
Ни за что денег не давали.
Невесту в телегу вворотили,
А меня, доброго молодца, посадили
К мерину на хвост
И повезли прямо под Тучков мост.
Там была и свадьба.
Гостей-то, гостей было со всех волостей.
Был Герасим, который у нас крыши красил.
Был еще важный франт,
Сапоги в рант,
На высоких каблуках,
И поганое ведро в руках.
Я думал, что придворный повар,
А он был француз Гельдант,
Собачий комендант.
Еще были на свадьбе таракан и паук,
Заморский петух,
Курица и кошка,
Старый пономарь Ермошка,
Л есная лисица
Д а старого попа кобылица.
Была на свадьбе чудная мадера,
Нового манера.
Взял я бочку воды
Д а полфунта лебеды,
Ломоточек красной свеклы
Утащил у тетки Феклы;
Толокна два стакана в воду,
Чтобы пили слаще меду.
С такана по два поднести
Д а березовым поленом по затылку оплести
Право, на ногах не устоишь.
* * *
У меня жена красавица.
Под носом румянец, во всю щеку сопля.
Как по Невскому прокатит,
Только грязь из-под ног летит.
Зовут ее Софья,
Которая три года на печке сохла.
С печки-то я ее снял,
Она мне и поклонилась
Д а натрое и развалилась.
Что мне делать? Я взял мочалу, сшил,
Д а еще три года с нею ж и л ...
Пошел на Сенную,
Купил за грош жену другую,
Д а и с кошкой.
Кошка-то в гроше,
Д а жена-то в барыше,
Что ни дай, так поест.
* * *
Ж ена моя солидна,
За три версты видно.
Стройная, высокая,
С неделю ростом и два дни загнувши.
Уж признаться сказать,
Как, бывало, в красный сараф ан нарядится
Д а на Невский проспект покажется,
Д а ж е извозчики ругаются:
Очень лошади пугаются.
Как поклонится,
Так три фунта грязи отломится.
Я по Невскому шел,
Четвертака искал,
Да в чужом кармане рубль нашел,
Едва и сам ушел.
Потом иду да подумываю.
Вдруг навернулся купец знакомый,
Д а не здоровый,
Только очень толсторожий.
Я спросил: «Дядюшка, в которой стороне
деревня?»
А он мне сказал: «У нас деревни нет, а всё лес».
А я к нему в карман и влез.
Он меня взял да в баню и пригласил.
А я этого дела не раскусил:
Я на даровщинку и сам не свой.
Приходим мы в баню.
Баня-то баня — высокая.
У ворот стоят два часовых в медных шапках.
Как я в баню-то вошел да глазом-то окинул,
То небо и увидел.
Ни полка, ни потолка, только скамейка одна.
Есть полок,
На котором черт орехи толок.
Вот, голова, привели двоих парильщиков
Д а четверых держалыциков.
К ак положили меня, друж ка, не на лавочку,
А на скамеечку,
Как начали парить,
С обеих сторон гладить.
Вот тут я вертелся, вертелся,
Насилу согрелся.
Не сдержал,
Караул закричал.
Банщик-то добрый, денег не просит,
Охапками веники так и носит.
Как с этой бани сорвался,
У ворот с часовым подрался.
❖* *
Разыгры вается лотерея:
Киса старого бородобрея,
В Апраксином рынке в галерее.
Вещи можно видеть на бале,
У огородника в подвале.
В лотерее будут раздавать билеты два еврея.
Будут разыгрываться воловий хвост и два филея.
Чайник без крышки, без дна,
Только ручка одна.
Из чистого белья
Д ва фунта тряпья;
Одеяло, покрывало,
Двух подушек вовсе не бывало.
Серьги золотые,
У Берта на заводе из меди литые,
Безо всякого подмесу,
Д евять пудов весу.
Бурнус вороньего цвету,
Передних половинок совсем нету,
Взади есть мешок,
Кисточки на вершок,
Берестой наставлен,
А зад-то на Невском проспекте
З а бутылку пива оставлен.
Французские платки
Д а мои старые портки,
М ало ношенные, только были в помойную яму
брошенные.
Каждый день на меня надеваются,
А кто выиграет — назад отбираются.
Д венадцать подсвечников из воловьих хвостов,
Чтобы рыжие не забывали великих постов.
Будет разыгрываться золотая булавка,
А у этой кухарки под носом табачная лавка.
Перина ежового пуха,
Разбиваю т кажное утро в три обуха.
Ш ляпка из навозного пуха,
Носить дамам для духа.
Сорок кадушек
Соленых лягушек.
М атерия маремор
С Воробьиных гор.
Ш капкрасного дерева,
И тот в закладе у поверенного.
Красного дерева диван,
На котором околевал дядюшка Иван.
Д ва ухвата
Д а четыре поганых уш ата.
П ять коз
Д а мусору воз.
Салоп на лисьем меху,
Объели крысы для смеху,
Атласный,
Весь красный,
С бахромой лилового цвету,
Воротника и капишона совсем нету.
Будет разыгрываться великим постом
Под Воскресенским мостом,
Где меня бабушка крестила,
На всю зиму в прорубь опустила.
Лед-то раздался,
Я такой чудак и остался.
* * *
Вижу, голова, я нынче на рождестве — прохожий,
Вот на этого рыжего похожий.
Он меня, голова, и позвал Христа славить,
В чужих домах по стенам шарить.
Мы, голова, и прославили,
Шубу с бобровым воротником сгладили.
Потом, голова, в светло Христово воскресенье
Мне он попался у заутрени.
Священник сказал: «Христос воскрес!»
А он к купцу прямо в карман и влез.
Он, голова, хороший мастеровой:
Кузнец, слесарь, токарь, столяр, а еще плотник,
По чужим карманам лазить охотник.
Еще, голова, литейщик, башмачник, сапожник,
портной.
Только он, голова, за Московской заставой
С вязовой иголкой стоял.
Раз, голова, стегнул,
Енотовую шубу сразу и махнул.
* * *
Был я цирюльником на большой Московской дороге.
Кого побрить, постричь, усы поправить,
Молодцом поставить,
А нет, так и совсем без головы оставить.
Кого я ни бривал,
Тот дома никогда не бывал.
Эту цирюльню мне запретили.
Рыжий, помнишь великий пост,
Как теленка тащил за хвост?
Теленок кричит: «Ме!»
А он говорит: «Пойдем на праздник ко мне!»
У кого есть в кармане рублей двести,
У рыжего сердце не на месте.
П ризнаться сказать, у кого волосы чёрны,
И те на эти дела задорны.
В особенности рыжие да плешивые
Самые люди фальшивые.
Кому лапоть сплесть,
Кому в карман влезть «**■
И то умеют.
А вишь и русый
Не дает чужому карману трусу.
Как увидит, так и затрясет,
В свой карман понесет.
Вот этот капрал
У меня два хлеба украл.
А вот дикий барин, дрожавши, спотел,
Купаться захотел.
Господа, вам фокус покажу:
Что вы дадите, я в свой карман положу.
Вот что я вам, господа, скажу:
У меня сегодня несчастье случилось —
В пустой корзинке кошка утопилась.
Осталось семеро котят,
На молочко-то, господа, давайте сюда.
А я вот что, господа, скажу:
Пряники да орех
Кидать великий грех.
Лучше отдохните
Д а копеек по шести мне махните.
* * *
Настает, братцы, великий пост,
Сатана поджимает хвост
И убирается в ад.
А я этому и рад.
Пошел я гулять в П а с с а ж Красоток там целый вояж:
Одни в штанах да в валенках,
Другие просто в тряпках,
От одной пахнет чесноком,
От другой несет вином.
А у моей жены имения не счесть,
Такие часы есть,
Их, чтоб заводить,
Нужно из-под Смольного за Нарвскую заставу
ходить.
А рыжий-то, рыжий, глядите-ка, люд православный,
Так и норовит к кому-нибудь в карман.
Была у нас с Матреной дочка —
Из себя кругла, как бочка.
П осватался к ней из царева кабака отшельник,
Д а и повенчался в чистый понедельник.
Уж и приданое мы ей, братцы, закатили —
Целый месяц тряпки стирали и шили.
П латье мор-мор
С Воробьиных гор,
А салоп соболиного меха —
Что ни ткни рукой, то прореха.
Воротник енот —
Вот что лает у ворот.
На прощанье ее побили
И полным домом наградили.
Д али разные вещи:
Молоток да клещи,
Чайник без дна,
Лишь ручка одна,
Д а резиновые калоши
С отдушиной, без подошвы;
Рогатого скота ей — петух да курица
И медной посуды — крест да пуговица.
И за это награждение
О казала нам дочка угощение:
Сварила суп
Из каменных круп,
А пирог был с такой начинкой,
Что у меня М атрена три дня возилась
с починкой:
Все брюхо себе чинила.
А жареное, братцы, бычьи рога
Д а комарина нога.
* * *
(Д е д показы вает толпе исписанный крупными
каракулям и сп и сок.)
1
Вот, ребята, разыгрывается у меня лотерея:
Хвост да два филея,
Чайник без ручки, без дна,
Только крышка одна, —
Настоящий китайский фарфор,
Был выкинут на двор,
А я подобрал, да так разумею,
Что можно фарфор разыграть в лотерею,
Часы на тринадцати камнях,
Что возят на дровнях.
(П оказы вает
огром ны е часы и заводит их с треском.)
А чтобы их заводить,
Надо к Обуховскому мосту заходить.
Ну, ребята, покупайте билеты — на цигарки годятся,
А у меня в мошне пятачки зашевелятся.
2
(П оказы вает портрет у р одл и вой ж енщ и ны .)
А вот, ребята, смотрите:
Это моей жены портрет,
Только в рамку не вдет.
У меня жена красавица
Увидят собаки — лаются,
А лошади в сторону кидаются.
Зовут ее Ирина,
Пухла, что твоя перина,
Под носом румянец.
А во всю щеку — сопля.
3
(У казы вает в толпе н а дев у ш к у .)
А вон кр асо тка— девка аль молодка —
Стоит, на деда улыбается,
А рыжий-то к карману подбирается.
Знаю я этого детину,
Звал меня в трахтир под машину,
Уговаривал меня и жену мою М аланью
Вступить в их воровскую компанью.
Я сдуру-то тогда не согласился,
А вот теперь спохватился.
Эй, рыжий, подходи ко мне поближе,
Поделись со мной, а я не скажу, что видал,
К ак ты в чужой карман залезал.
4
А еще, ро'бята, что я вам скажу:
Гулял по Невскому пришпехту
И ругнулся по «русскому диалехту».
Ан тут как тут передо мной хожалый:
В ф артал, говорит, пожалуй!
З а что ж? говорю. .. — А не ругайся!
Вот за то и в часть отправляйся!
Хорошо еще, что у меня в кармане
рупь-целковый случился
Так я по дороге в ф артал откупился.
Так вот, р о б ята,— на Невском пришпехте
Не растабары вайте на «русском диалехте».
Так-то!
5
(Обнимает нарум ян енн ую п л я су н ью .)
А вот, робята, это — П араш а,
Только моя, а не ваш а.
18 Народно-поэтическая сатира
273
Хотел было я на ней жениться,
Д а вспомнил: при живой жене это не годится.
Всем бы П араш а хороша, да больно щеки натирает,
То-то в Питере кирпичу не хватает.
6
А знаете, робята, я ведь в поварах служил, право!
И вот скаж у я вам, например,
Вот послушайте, да не напирайте,
К ак готовил я обед на барский манер.
А слюнки потекут — не кулаком, а платком утирайте,
По-барски так полагается,
Что всякая грязь в платок собирается.
Так вот обед:
(П оказы вает исписанный карак уля м и лист.)
Это у бар зовется «меню»,
Так и я это прозвище не переменю.
Первое: суп-санте
На холодной воде,
Крупинка за крупинкой
Гоняются с дубинкой.
На второе: пирог —
Начинка из лягушечных ног,
С луком, с перцем
Д а с собачьим сердцем.
На третье, значит, сладкое,
Д а, сказать по правде, такое гадкое:
Не то желе, не то вроде торту.
Только меня за него послали к черту
И ж алованья дать не п ож елали !..
С тех пор я перестал поварничать — невыгодно!
7
Ну, робята, неча всё торчать у карусели,
Заходите сюда поглазеть, как танцуют мамзели!
Эй вы, парни, девки и молодки,
Идите покататься на лодке!
Наш хозяин с публики
Охоч собирать рублики.
Д а и деду бросьте в шапку медяки,
Д а не копейки, а п ятаки !..
Ну-ка, раскошеливайтесь!
(Подставляет шапку и ловит в нее деньги, что бросают довольные
прибаутками деда слушатели. Дед, собрав деньги, слезает с перил
и, удаляясь, кланяется толпе.)
Пока до свиданья!
Вам-то забавно, а у меня в глотке пересохло!
Эх-ма! С кого бы получить,
Чтобы деду глотку промочить.
* * *
А вот, господа, разыгрывается лотерея.
Воловий хвост да два ф и л ея!..
Еще разыгрываются часы о двенадцати камнях
Д а на трех кирпичах.
Из неметчины привезены на дровнях!
Еще разыгрывается чайник без крышки, без
дна —
Только ручка о д н а!..
Настоящий китайский фарфор!
Был выкинут на двор,
А я подобрал, да так разумею,
Что можно и фарфор разы грать в лотерею!
Ну, ребята, налетайте —
Мои билеты раскупайте!,.
Вам билеты на цигарки сгодятся,
А у меня в мошне рубли заш евелятся!..
* * *
Танцевал я прежде галоп,
Д а расшиб себе лоб.
Больше не танцую !.,
Д а и умаялся, болтая с вами, —
К ак Архип осип и как Осип охрип!
Ну, друзья, нечего стоять у карусели —
Заходите внутрь поглядеть, как пляшут мамзели!
Эй вы, парни, девки и молодки,
Спешите к нам покататься на лодке!
А мне 'бросайте в ш апку медяки,
Д а, .слышь, не копейки, а пятаки!
Ну, вали! .. Стой, стой, не все зараз!
* * *
Подходите, подходите,
Д а только карм аны берегите
И глава протрите!..
А вот и я, развеселый потешник,
Известный столичный раешник,
Со своею потешною панорамою:
Картинки верчу-поворачиваю,
Публику обморачиваю,
Себе пятачки закол ачи ваю !..
А вот, невольте видеть, город Рим,
Дворец Ватикан,
Воем дворцам в ел и к ан !..
А живет в нем римский папа',
Загрёбистая л а п а !..
А вот город Париж,
Как туда приедешь —
Тотчас угориш ь!..
Н аш а именитая знать
Ездит туда денежки мотать:
Туда-то едет с полным золота мешком,
А оттуда возвращ ается без сапог пеш ком ...
А вот, извольте видеть, город Б ерли н !..
Ж ивет в1 нем Бисмарж-гоеподин,
Его политика богата,
Только интригами то р о в ата!..
В неметчине народ грубый,
Н а всё точит ву б ы ...
Им давно хочется
На Балтийский край броситься,
Д а боятся, как бы сдуру
Не лишились б сами ш куры ,—
Ведь вот в двенадцатом году
Француз сам себе наделал б е д у !..
* * *
А вот, извольте видеть, господа,
Андерманир штук — хороший вид,
Город Кострома горит.
Вон у забора мужик стоит — ..
Квартальный его за ворот хватает,
Говорит, что поджигает,
А тот кричит, что заливает.
А вот андерманир штук — другой вид.
Петр Первый стоит;
Государь был славный,
Д а притом же и православный;
На болоте выстроил столицу,
Государь был славный,
Д а притом же и православный.
А вот андерманир штук — другой вид,
Город П алерма стоит;
Б арская фамилия по улицам чинно гуляет
И нищих тальянских русскими деньгами
щедро наделяет.
А вот, извольте посмотреть, андерманир
штук — другой вид.
Успенский собор в Москве стоит;
Своих нищих в шею бьют,
Ничего не дают.
п о д п и с и
К А Р
К Л У Б О Ч Н Ы М
Т И Н К А М
ГОЛЛАНДСКИЙ ЛЕКАРЬ И ДОБРЫЙ АПТЕКАРЬ
Голландский лекарь
И добрый аптекарь
Объявил свои науки,
Чтобы старухи
Не были б в старости в скуке, —
Старых старух молодыми перенравляти,
А ума. их ничем не повреждати.
Я машину совсем изготовил
И весь етрумент к ней приготовил.
Со всех стран ко мне приезжайте,
Мою науку прославляйте.
Прочих и на свет пустил,
Только' жир и кровь в лекарство употребил.
Хоша я опосле чрез реторты перегоняю,
А остатние в пластырь употребляю,
Старухи уведомились об этой науке,
Что сделали стариков в великой скуке.
Так стариков^ принуждали,
Чтоб им тележки покупали.
Старики тележки покупили,
Старух с радостию к лекарю отпустили.
Прочих на .себе приносят,
Д а так в машину бросят.
Одна старуха перед лекарем ободрилась,
Н асилу и за палку ухватилась,
Чрез древность свою насилу добрела,
Лекарю письмо подала:
«Вот моих, 'Господин, лет девяноста,
Когда милость твоя будет,
Старость моя: по твоей науке убудет».
— «Изрядно, старушонка».
Старуху в машину саж аю т,
А работники мехами в машине раздувают.
Так стали старуху переправляти,
Чтобы и прежние лета ей не поминати.
Вышед старуха из машины, переменилась,
Каи пятнадцати лет очутилась.
Зато его благодарила
И за науку его весьма похвалила.
М ожет ли кто такую науку знать,
Старых старух молодыми переправлять?
А меня -знают
И во всех местах похваляют.
СКАЗКА
О ТОМ, КАК ПРИКАЗЧИКИ ХОЗЯЕВАМ УГОЖДАЮТ, РУБЛИ 31 САПОГ
ОПУСКАЮТ, А ГРИППЫ В ЯЩИКЕ ОСТАВЛЯЮТ, ТЕМ САТАНУ УТЕШАЮТ;
НА ХОЗЯЙСКИЕ ДЕНЬГИ ЛАВКИ ОТКРЫВАЮТ И САМИ УЖЕ ПРИКАЗЧИКОВ
НАНИМАЮТ
Вот полюбуйтесь,
Приказчикам подивуйтесь,
Он ведь .мальчишка;
З а прилавком как мышка;
Рукой виляет,
В ящике жопает.
Хозяину хочет угодить,
Себе карм ан понабить.
Черти ему помогают,
Украсть больше заставляют,
Деньгами соблазняю т,
Его душу утешают,
Хотят добычу получить,
Его в ад притащить.
Вот уж он им угождает,
Гривны в ящике оставляет,
А девять за сапог опускает.
Видно, что малый смирный,
Не довольствуется1 гривной,
Хозяину ее предоставляет,
А себе только девять оставляет,
Расчет верный ведет,
Хоть какой баланс сведет.
Д а и нельзя не свесть,
Черти под рукой есть.
А хозяин не догадается,
Что он так старается;
Видно, что добрый попался,
Другим делом занялся,
А то бы награду дал,
В шею прогнал.
Теперь, пожалуй, гони,
Уж полны сапоги,
По миру не пойдет,
А сам лавку заведет;
Д а так и случилось,
Н а площади открылась.
Сам уж хозяин стал
И нос задирал.
Хочет богачом быть,
Н е знает, как товар -сбыть;
Дешевле всех продает,
Д а долго ль так проживет?
Вот этого не знаю,
А в уме помышляю —
Чай, скоро в трубу укатит,
Кредиторов удивят.
Картинка уж есть;
Чуть ли не его тесть
Так отличился,
Н а картинке явился,
Кредиторам кланяется,
Улететь -старается.
Будет это с ним аль нет,
У тверждать мне не след,
Я только помышляю,
А будущего не знаю.
Только деньги, так нажитые,
Уж больно удалые,
К ак в руку легко попадают,
Так легко и улетают.
т
Другим, впрочем, удаются,
До старости ведутся.
Может, и с ним это случится,
Коль скоро свалится,
А к а к долго проживет,
То добра не наж ивет —
Пойдет топиться
Аль на чердак давиться.
На эту картинку смотрите,
Себя берегите,
Деньги не воруйте,
Нет их
не горюйте.
Сами добывайте,
Честно промышляйте.
Копейка трудовая,
Честно добытая,
Всегда будет прочней,
Чужих тысяч верней;
С ней честь не страдает
И совесть не упрекает,
При ней жить приятно
И умереть отрадно.
КАК ПОРТНОЙ С ЧЕРТЯМИ РАСПОРЯЖАЛСЯ,
ПО СВОЙСКИ ДРАЛСЯ, ЗЛАГА ПОЛНУ ИЗБУ ДОБЫЛ
И ЧЕРТЕЙ ВСВХ УБИЛ
Р аз шел пьяный портной ,
Вдоль дорожки столбовой,
Мыслете писал
Д а чертей вспоминал.
Вдруг он споткнулся
И на пять чертенят наткнулся.
Черти его окружили,
«Зачем нас звал?» — говорили.
Портной остолбенел,
От страху обомлел,
Н а чертей глядит,
Ничего не (говорит.
Черти около него увиваются,
Аркан накинуть стараются.
Портной видят: дело плохое,
А состояние его хмельное.
Д умает, как от чертей освободиться.
Задум ал на кулаки пуститься.
В ладони плюнул — ободрился,
Что сила есть расходился:
Одного по морде хватил
И на землю его свалил;
Другому по шее дал,
Тот замертво упал;
Третьего в грудь толкнул,
Четвертого по заты лку хльвба'снул,
А пятого за вол ось я1взял.
«Что, чертова сила, — о к а з а л ,—
Хотели меня оплесть,
На аркане привесть,
А теперь сами попались,
У меня в руках остались.
Ну что бы мне с вам и сотворить,
Чем бы мне вас еще наградить?
Вы, кажись, черти-то земляные,
А не то чтоб водяные.
Вот я вам по камешку надену
И брошу всех в морскую пену».
Черт слезами 'залился,
Упрашивать портного принялся.
Говорят: «Нас не губи,
Что те надо, возьми».
— «Ну, — бает портной, — выкупайся,
Д а так постарайся,
Чтобы полну избу золотом мне навалить,
Тогда лишь вас могу отпустить».
Черт на это 'согласился,
Беж ать к деду сатане пустился.
А портной один и остался,
Доколачивать четырех чертей принялся.
Н аповал всех убил
И доволен победой 'был.
Черт от деда прискакал,
«Полна злата изба твоя», — сказал.
Портной его благодарил
Д а опять за волосья ухватил.
«Пойдем, — бает, — посмотрю,
З а труд тебя угощу и потом к деду отпущу».
Пришел с чертом портной
В свою деревню домой,
К избе притащился, на золото дивился.
Стал черта благодарить
И принялся колотить.
Капут ему задал,
«Вот те в награду, — сказал, —
Пускай дед сатана о вас вспоминает
Д а меня, портного, прославляет».
СКАЗКА
О ТОМ, КАК МАСТЕРОВОЙ ЧЕРТА НАДУЛ
Р а з мастеровой развеселился,
Сильно на водку напустился.
Пьет-попивает,
Работы забывает,
Так напивается —
Без памяти в грязи валяется.
Деньги проживает,
Сапоги с ног скидает,
В кабаке оставляет.
Черт около него увивается,
Приятно улыбается,
Во веем ему угождает,
Лакейскую должность исправляет:
В кабак двери отворяет,
Из грязи его вынимает.
Мастеровой им повелевает,
Частенько по заты лку катает,
А черт только жмется
Д а на мастерового смеется,
Денег ему дает.
М астеровой на них пьет,
По утрам опохмеляется,
А вечером в грязи валяется;
С месяц так наслаж дался,
А черту не поддавался,
Черт сильно рассердился,
Н а мастерового озлился,
На похмелье не дает,
К деду сатане зовет,
Говорит: «Деньги у меня извелись,
Ступай, деду поклонись,
Душ у ему отнеси да денег возьми,
И опять с ними попивай, на славу гуляй».
— «Так, так», — сказал мастеровой
И покачал головой.
Думает: «Нет, не оплетешь,
Души моей не возьмешь.
М астерового не проведешь,
Сам скорей 'в его когти попадешь.
М астеровой в огне и море бывал
И отовсюду здрав вылезал!»
— «Нет, ты вот что, чертик аль домовой, —
Сказал ему м астеровой,—
Сам наперво к деду сходи
И у него мне тысяч пять попроси,
Чтоб я на них с круга спился
И сам в ад к нему явился!»
Черт хвостом виляет
И так отвечает:
«Пожалуй, я услужу, у деда денег попрошу.
Но только ты не откажись
И после сам к деду явись.
Ему за деньги поклонись,
Душой своею расплатись».
— «Уж знамо, я благодарю,
И ныне с водки же сгорю!»
Черт с ним тотчас же распростился
И к деду сатане явился.
О всем ему тут рассказал
И тысяч пять у деда взял,
К мастеровому прикатил,
От деда денежки вручил,
Мастеровой благодарил,
В карман деньжонки положил
И живо >с чертом распростился,
Д а и домой беж ать пустился.
А черт его стал догонять,
Хотел свои деньги отнять.
Мастеровой ж е развернулся,
По-свойски ловко размахнулся
И черта так хватил сплеча,
Что он свалился не крича
И к утру в чувство лишь пришел,
Д о деда еле он дошел.
Мастеровой же домой явился
И сам хозяйствовать пустился,
Открыл 'большой он магазин,
Ж ивет теперь, как господин,
А черт его воспоминает
И от побоев всё хворает.
СКАЗКА,
КАК СТАРИК БОГАТЫЙ ВЗВЕСИЛСЯ, НА МОЛОДОЙ ДАРЬЕ ЖЕНИЛСЯ. КАК
ДАРЬЯ ИМ МУДРИЛА, СЕВЕ ОВНОВ НАКУПИЛА, БОРОДУ ЕМУ ОЩИПАЛА,
СТАРЫЕ КОСТИ ПОТРЕПАЛА; И КАК ЕГО ПОХОРОНИЛА, МОЛОДОГО
МУЖА НАЖИЛА
Жил-'был ста ричок,
Богатый мужичок;
Отроду женат не был,
З а монаха в деревне слыл.
Вдруг беда приключилася,
Д арья-девка полюбилася.
Собой красива
И толста на диво.
Старик взбесился,
На Д арье женился.
Приданого не просил,
Бго н а свои деньги нашил.
Вот как закутил,
Всю деревню удивил.
Сам ед'ва бродит,
А жену молодую нажил.
Д арья его целует,
Словно молодого милует.
Старик так и тает,
Старость забывает.
С месяц Д арья его целовала,
Во всем мужу угож дала.
Потом стала беситься,
Захотела рядиться.
Н а мужа стала кричать,
Его всячески ругать.
Им повелевает,
А муж обновы покупает,
Ж ене хочет угодить,
Обновами ее прельстить.
К ак обнову получает,
Ж ена м уж а целует.
А неделя пройдет,
То опять заорет:
«Давай, — кричит, — другую,
Шубейку шелковую!»
Старик рае отказал,
Зато и пострадал.
Д ар ья на него напала,
Всю бороду исщипала,
Кости старые потрепала
И всё ж «а своем настояла.
Обнову себе 'купила,
Д а и друж ка нажила.
Старик видит: нет ласки,
Не в свои сел салазки.
Стал горевать,
Сильно тосковать.
На постель свалился
И со светом простился.
Ж ена перекрести л ася,
Беж ать к сундуку пустилася.
Деньги обобрала,
Д руж ку отдала.
М ужа похоронила,
От любви повыла.
Деревня вся удивилась,
К ак она 'вьгть ухитрилась.
19 Народно-поэтическая сатира
289
Ш есть недель проплясала
И собираться зам уж стала.
С дружком повенч глася,
С деньгами н аслаж далаея.
Старого мужа поминала,
Дураком его называла,
Н ад ним смеялася,
Молодым мужем лю бовалася.
Старики, смотрите,
Себя берегите,
С ума не сходите,
Старость не смешите.
П режде не женились,
Н а .невест не льстились;
А теперь уж поздно,
Вам молиться должно.
УРОК МУЖЬЯМ-ПРОСТАКАМ
И ЖЕНАМ-ЩЕГОЛИХАМ
Б аба мыслит ухитриться,
Чтоб получше нарядиться.
Стала мужу говорить,
С тала ласково просить:
«Ах ты, муж-муженек,
Ты мой яоньгй соколок,
Продай лош адь и корову
Д а купи ты мне обнову».
Бедный муж, хоть и не рад,
Но готов купить наряд.
П родал лош адь и корову
И купил жене обнову.
С араф ан баба надела,
Взяв свирелку, засвистела,
Стала козу забавлять,
С ней коза пош ла плясать.
Так всё лето проиграла,
Что зима без дров застала.
«Ну, жена, — сказал м у ж и к ,—
Теперь поздно уж тужить,
Скинь ты будничный «афтан,
Н арядись-ка в сараф ан,
Безо всякой с тобой брани
Запрягу тебя я в сани.
Вместо лошади сам а
Ты в лес свозишь по дрова».
Он заехал в лес в целик
И наклал воз дров велик.
Н а тору въезж ает, посвистывает
И кнутиком длинным похлыстывает.
Не то ей досадно, что воз велик,
А то ей досадно, что муж-то сидит!
Всплакнувши, сказала:
«Ах, муж-муженек, ты ясный соколик
И милый дружок!
С ж алься над (бабой, продай ты обнову,
Купи ты белянку нашу корову.
Не забудь ж е купить вороного коня,
Только лишь в сани не впрягай ты меня».
СПОР БОЛЬШОГО НОСА С СИЛЬНЫМ МОРОЗОМ
Случилось носу теплом похвалиться,
Будто бы имеет смелость с морозом побраниться.
Вдруг пришел сильный мороз,
И выскочил против него красный нос.
Говорил ему: «Я нос красный,
А от мороза пропущен слух напрасный,
Будто он тех знобит,
У кого крепко табаком нос набит.
А я за ним того не подозреваю,
Всегда наруж у красен бываю.
Н икогда от морозу не хоронюсь,
Но если б он здесь был, то с ним и побранюсь».
И тут мороз поглядел на мой нос косо,
Говорит: «Я в первый раз вижу такого носа,
Если не хочешь меня бояться,
То я могу с тобой смело управляться.
Если ты сам себя не пожалеешь,
Так скоро ты, брат, от меня побелеешь».
Однако ж нос от морозу не струсил,
Но вскоре мороз его за нос укусил,
И пошел из его носу табак.
Бросился нос сейчас и кабак.
И вышедши оттуда, отваж ился сказать,
Говорит: «Нос, я вще хочу себя показать».
Тут моров сильней рассердился,
Что нос перед ним возгордился,
И сделал ему такое награж денье —
На носу его большое прибавленье.
Вдруг превеликая шишка на носу вскочила,
Едва всю рож у не своротила1.
Потом: обратился нос в алый цвет,
Что ни у каких индийских петухов такого нет.
Нет, брат, нос перестал с морозом драться,
Стал .в тепло укрываться,
И оттого сделался нос гнил
И хозяину стал не мил.
От сего хозяин печаль получил,
А нос гусиным салом лечил.
ЧЕПУХА ДЛЯ СМЕХУ, ПАРОДУ НА ПОТЕХУ.
КАК ЗВЕРИ С ПТИЦАМИ ОХОТНИКА ПОГРЕБАЮТ, НЕДРУГА СВОЕГО
ПРОВОЖАЮТ, НА ОЛЕНИХ ВЕЗУТ, ПОСЛЕДНИЙ ДОЛГ ОТДАЮТ
Звери с птицами охотника погребают,
С церемониею провожают.
Д ва оленя в дровни впряглись,
Тащить покойника взялись,
А мишка вперед пустился,
Книгой раздобылся,
Очки на нос надел
И что-то жалобно запел.
Бобры ему помогают,
По улице-мостовой задувают.
Зайцы за мишкой идут,
Оленей ведут.
Гиена за кучера села,
Н а всех злобно смотрела,
А хитрые лисицы,
Ройные сестрицы,
Свечей добыли,
Около гроба светили.
Волки гожа,
Ш апочку и пиджачок
Н а время одолжил Осоевекий дьячок.
Д а есть пальто лисье,
И дяди на стене повисло.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
5
В
И
А
А
иашей деревне приволье:
вода и подполье,
ваш новобрачный князь купался: рак не рак,
не вытащишь никак.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
в
У вашего жениха шесть коров:
Корова бура, корова будет,
Корова есть,
Д а корову даст тесть,
Д а корова отелится, и будет шесть.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
7
Есть еще телушка,
Д ойт ее бабушка,
Доит с мосту,
Д ает по сту,
Молоко -синё,
Хлебать портки скинет.
К ак отхлебает,
Так опять надевает.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-е.
8
Д а есть еще овца я лова,
Принесла дьявола,
Положили в уголок,
А ее черт и уволок.
У вашего жениха четыре лошади:
Л ош адь пега, по эаполю бегат,
Л ош адь чала,
Головой качала,
Д а лош адь булана,
Под хвостом два чулана:
Один — молодым спать,
Другой — курам . . . .
Д а лош адь савраса,
Н а «ей вея ш кура в груду собралася,
В гору-то без хомута,
А с горы-то без кнута.
Ты ее кнутом хлестать,
А она грит: «Слезь!»
Ну, ты ее раз,
А о.на оглянется и спрашивает: «Много ль вас?»
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
9
Теперь расскаж у про себя: я был ж енат три раза:
П ервая жена Варвара
Выше ам бара,
М олилась
Д а и переломилась;
Я лыком сшил
И три года жил.
Вторая жена Ненила,
Долго белья не мыла,
Много вшей накопила,
И такие вши,
Хоть избы мши.
Перва вшичка
Что брусничка,
А вторая — как клубничка,
А третья — как скатится,
Так с соседской собакой драться схватится.
Третья жена была М аланья, у нее была . . . .
А я, грешный человек, повалил е.е . . . , и пошел
такой смород,
Что у нашего соседа околели свинья и боров.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
10
Теперь расскаж у про нашу невесту:
У нашей невесты именья:
Три воза каменьев,
Сундук-веретён,
Камнями пригнетен,
Семь корчат
В берегу торчат.
У нашей невесты четыре рубахи-:
Рубаха бориха,
Рубаха брызжиха,
Рубаха пришей рукава
Д а рубаха над . . . дыра.
Д а есть еще четыре юбки:
Ю бка драна
Д а юбка рвана,
Ю бка полосата
Д а юбка волосата,
Как съедет ниже пупка,
Так и ходит наш а голубка.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
11
Н аш а невеста какая в работе!
Люди косить,
А она голову мочить,
Люди грести,
А она косу плести;
Люди жать,
А она за межой леж ать;
К ак ноги сожмет,
Т ак и полосу сожнет;
Как ноги расставит,
Так и копну поставит.
Н аш а невеста какая молотить-то!
Люди молотить,
А она за овин пойдет ворошить.
Как . . . поведет,
Так всю мякину с гумна сметет.
Н аш а невеста какая к стряпне-то!
Творит на дрож ж ах, а вынимает
с горшков крышки.
Верхнюю-то корочку сдери,
А есть-то ложечку бери.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
У нашей невесты есть сундук в красной оковке,
А отпирается маковкой,
А ключи-то у вашего жениха подбери.
У нашей невесты есть перина —
С первого евина,
К аж дая пушина
Полтора аршина,
Д а есть одеяло ежово;
Кто под него ляжет,
Того всего задавит.
У нашей невесты есть пальто —
Мех-то лисий, а воротник-то крысий,
В елочку пушён
Д а на погребе сушён,
Мимо его люди ходят, никто не берет.
Знать, никому не нужбн.
Ну, так ли, товарищ?
Точно так-с.
13
У нашей невесты есть благословленье
Отца родного после матушки крестной;
В поле у сосны в серебряной ризе,
в золотом окладе.
У евреев в за к л а д е ,—
Н ельзя ли его выкупить?
Жених платит деньги указчику.
Х ор д е в у ш е к
Запели петушки,
Запоют и курочки.
Вылезайте из-за стола,
Осоевские дурачки.
Господи благослови Христос,
Когда так пришлось,
Старика за хвост,
Старуху
За малуху. П равда?
Слушайте, граждане приезжие,
И вы, граж дане смотрел ыцики,
Двери затворите,
А вы, малые ребята, сопли подотрите, правда?
Прислан приказ из пристани,
.............................. Правда?
Просим вас, сват, все их переполоскать,
На верхний этаж зубами перетаскать. П равда?
Слушай, ново'бражный князь, стой, е е вертись,
А то по рылу буду 'бить, не сердись. П равда?
У ваш его новображного князя пинжачок-от
И то дал архангельский дьячок,
Он у него ношен, ношен,
Д а и заброшен,
А ваш новображный подхватил,
Д а и к нам в Щениково прикатил. П равда?
Еще пальто есть, мех-то лисий, верх-то
драповый,
А воротник-от ___ П равда?
У вашего новображного князя есть хором —
Сорок сажен со двором. П равда?
Три столба врыто,
Бороной покрыто. Правда?
Широкие двери,
Л азаю т одни звери. П равда?
У вашего новображного князя есть три лошади.
Л ош адь савраса,
На ней вся кож а собралася,
................ П равда?
Еще лошадь чала,
Головой качала. П равда?
На нее садиться,
А она ложиться,
Ты ее хлыстать,
................ П равда?
Третья лош адь пега,
По-за дому бегат. П равда?
Еще есть корова е уздою.
У нашей новображной пропал гаряжницы моток,
У ваш его новображното пуговица от порток. П равда?
У на шей новображной руб ах-от:
Рубаха с плеч,
Д а рубаха в печь,
Рубаха на ухвате сохнет,
Д а рубаха в ушате мокнет,
....................П равда?
Н аш а-то княгиня лезла через огород,
Нога сорвалась,
Рубаха изорвалась.
Как, новображный князь,
Прикаж ете сшить или стачать
Или вовсю качать? П равда?
У нашей новображной 'княгини
Есть сундучок с черной оковкой,
Отпирается красной морковкой. П равда?
У нашей новображной юбок-то, юбок:
Ю бка б ран а,
Д а юбка драна,
Д а юбка с полосами,
Н аш а новображ на работать горазда,
Люди, ж ать, а она за межу сядет . . . .
Люди молотить,
А она ногами об . . . колотить,
К ак . . . повернят,
Так и ворох кверху вздёрнят. П равда?
У нашей новображной характер мамкин,
А у мамки очень скверный: к ак праздник,
Так м уж а дразнит,
Залезет на потолок
И каж ет свой хохолок. П равда?
Ну, а вы почто пришли, мужичищи,
Седые ваши бородищи,
Вам только перегону напиться
Д а на б а б ___Правда?
Ну, а вы почто пришли, бабы,
зао
Вам только чаю напиться
Д а под мужиков . . . . П равда?
Ну, а вы почто пришли, мальчишки?
Вам только нажраться,
Отец на мать,
А вы голиками разгонять. П равда?
П иса но-пе р еписа н о
После Сидора Денисова,
Писал М акарка
Черным огарком,
Писали на двери,
Сам черт не разбери. П равда?
Ваш новображный как ...,
Так нас всех из-за стола повернет. П равда?
Просили в а с — не поворачивай,
А за указ расплачивай. П равда?
Новображный князь, кончился указ,
Д вадцать миллиардов с вас. П равда ли, ребята?
III УКАЗ
Будем читать указ
Не про нас,
Не про вас,
Про нашего князя новображного
И про нашу новображную княгиню.
П равда ли, ребята?
Девки поют:
Это правда, это правда,
Это правдочка была,
Это правда, это была,
Я при этом деле был.
Прислан указ из лесу Денисова
От бесу лысого,
Писал М акарка
Черным огарком,
Право писал
Д а в воеводы попал.
аз!
Н аш а новображ ная княгиня больно стряпать
горазда:
Растворила ничего, подставила на чело,
Так испечет пирог да ситный.
Н аш а новображная княгиня ж ать горазда:
Как ножки сожмет,
Так полосу сожнет,
Как ножки расставит,
Так крестец поставит.
Н аш а новображная княгиня молотить горазда:
Как
. . . ,
Так весь посад сдернет.
Н аш а новображ ная княгиня косить горазда:
Люди косить,
Она на плече косу носить,
Люди грести,
Она косы плести.
Н аш а новображная княгиня ткать горазда:
Выткала дербенинку—
Покрывать мякотинку.
Н аш а новображная княгиня больно ленива,
Ни ткать, ни белить,
В портках шевелить.
Филипповские молодцы здесь,
Пож алуйте, жареные есть.
Вот вам аз да буки,
Пож алуйте три рубля в руки.
Жених отдает деньги.
САТИРИЧЕСКИЕ ЧАСТУШ КИ
Если разговор о сатирической песне, былине или народном
«действе» обычно идет в прошедшем времени, то среди жанров
устно-поэтического творчества есть один, разговор о котором мо
жет вестись и во времени настоящем. Это — частушка, или, как
ее называют в Ярославской области, «побирушечка», на Енисее-—
«походячая песня», в Рязанской области — «прибатунька», во мно
гих местностях — «припевка», «мотаня», «плясовая частая» и т. д.
Ж анр частушки, по-видимому, сравнительно новый. Во всяком
случае, интерес собирателей и исследователей он вызвал лишь
после появления статьи Глеба Успенского «Новые народные стиш
ки», где речь шла о современных писателю явлениях жизни дерев
ни и о попытках народной поэзии «откликнуться на разнообраз
нейшие явления обыденной жизни». «Сочинительство в этом р о д е...
неведомым путем создается неведомыми поэтами, чуть не каждый
божий день и непременно в каждой деревне. Собрав эти «ча
стушки» с такою же тщательностью, как собираются статистиче
ские сведения о всяких мелких подробностях хозяйства и кресть
янском дворе, и разработав их соответственно тем сторонам
народной жизни, которых они касаются, мы имели бы точное
представление о нравственной жизни народа»,1 — писал Г. Успен
ский.
Уже в этой статье ставятся два вопроса, кардинальных для
определения значения и места . частушки. Это — актуальность ча
стушки и стремление ее откликнуться на самые разнообразные
явления народной жизни.
Именно это свойство частушки, создающейся порой и на наших
глазах, позволяет нам делать над ней наблюдения, невозможные
относительно других жанров фольклора.
1
Г. У с п е н с к и й . Новые народные стишки. Собрание сочи
нений, т. 12. М., 1957, стр. 549.
22 Народно-поэтическая сатира
337
Вурное развитие этого малого жайра Йароднбго тёорчейтвй
связано с эпохой капиталистического развития России. Менялись
производственные отношения, менялся быт. Только крутой поворот
в жизни заставил крестьян искать среди старых ж ан ров. народ
ного творчества те, которые способны в той или иной степени
отразить его современную жизнь, мысли и надежды. Возникла
потребность в таком жанре, который мог бы быть прикреплен
к любой теме и открывал бы широкие возможности для импро
визации.
Таким жанром, по-видимому, была русская плясовая песня,
лаконичная, избегающая художественных тропов, обильно насы
щенная бытовой лексикой. Частушка использовала все эти ее
черты, вплоть до ритмических переходов и рифмовки, которая
часто применялась в этом жанре. О генетических связях частушки
говорят такие, например, тексты:
Пошла бы плясать,
Дома нечего кусать,
Сухари да корки,
На ногах опорки.
или:
Пляши, Матвей,
Не жалей лаптей:
Лапти новы, други дома,
Третьи дедушка плетет.
В многочисленных плясовых песнях можно найти строки,
очень близкие к частушкам. Вот несколько примеров из сборника
А. И. Соболевского:
Мой муж негодяй,
Уехал за речку,
Дай бог, чтобы сдох,
Я поставлю свечку!1
На улице мороз.
На печи-то лето.
«Ты зачем сюда пришел?»
— «Тебе дела нету». 2
1 А. И. С о б о л е в с к и й . Великорусские народные песни, т. 7.
СПб., 1901, № 279.
2 Там же, № 280.
Ай ду-ду, ай ду-ду,
Потерял мужик дугу,
За поленницей в угл у.1
Но частушечные ритмы — принадлежность не только плясо
вых песен. В известной песне «По белой по пороше...» обращают
внимание строки: «Не шумят, не гудят, Одни копытца говорят».2
В песне «Трынды мои, трындушки...» такж е есть строки, застав
ляющие вспомнить современную частушку:
Уж как с Питера начать,
До Казани окончать.
Уж как в Питере Нева
Испромыла нам бока.8
В песне «Баба на печи сидела, заплатки к рап ала...» есть
строки: «Что воз-то велик, что заехал в целик»; * песня о сове —
пречистой вдове — начинается: «Совонька, совонька, Пречестная
вдовонька, Хорошая барыня, Аверья Степановна»;5 в детской пе
сенке поется: «Тень, тень потетень, Выше города плетень».6
Таких примеров можно было бы привести множество. Все они
подтверждают, что частушка не есть нечто совершенно новое,
стоящее особняком среди других песенных фольклорных жанров.
Частушка родилась из песни; видимо, ближе всего она к плясо
вой, но в какой-то степени ее элементы были свойственны и дру
гим песням.
Сатирическая частушка связана и с миниатюрными жанрами
фольклора, тяготеющими к афоризму и к краткой формуле посло
вицы и поговорки. Иногда частушки звучат как развернутая по
словица:
Я от солнца, от загару
ЛиЦо бело сберегла;
От напрасных разговоров
Сохраниться не могла.
'А . И. С о б о л е в с к и й . Великорусские народные песни, т. 7.
СПб., 1901, № 294.
2 Б. Б ы с т р о в и Н. Н о в и к о в . Ярославский фольклор.
Ярославль, 1938, № 75.
3 Там же, № 36.
4 С. М и н ц и Н. С а в у ш к и н а . Сказки и песни Вологод
ской области. Вологда, 1955, № 64.
5 И. П а р и л о в. Русский фольклор Нарыма. Новосибирск,
1948, № 32.
6 С. М и н ц и Н. С а в у ш к и н а . Сказки и песни Вологодской
области. Вологда, 1955, № 71.
На это уже обращалось внимание собирателей. Так, еще пи
сатель Артем Веселый, составивший сборник частушек, устанав
ливал их связь с пословицей, поговоркой, прибауткой.1
Можно говорить о их связи и с литературной поэзией, вплоть
до современной. Так, некоторые стихи Маяковского прозвучали
в «частушечной» обработке. Известны стихи «Лозунги — рифмы»:
Сердце
республика
с армией слила,
нету
на свете
тверже сплава.
Красная Армия —
наша сила.
Нашей
Красной Армии
слава!
Записана частушечная переделка этих строк:
Сталь советская остра,
Нет прочнее сплава.
Красной Армии «ура»!
И навеки слава!2
Исследователи частушки неоднократно устанавливали также
связь ее с классической песней, в частности с романсом. Говоря
о частушке, надо иметь в виду и то обстоятельство, что из всех
жанров устно-поэтического творчества она ближе всего к поэзии
литературной и в аилу этого легче всего может быть фальсифици
рована. Поэтому к записям частушек следует относиться с особой
осторожностью.
Но каково бы ни было происхождение частушки, она уже
в середине прошлого века завоевала право на повсеместное быто
вание.
Подлинная народная частушка быстро становится общим до
стоянием и, как правило, всегда анонимна. И хотя В. В. Сипов1 А р т е м В е с е л ы й . Коротко о частушке-коротушке. Ч а
стушка колхозных деревень. М., 1936, стр. 7.
2 Д м . М о л д а в с к и й . Маяковский и фольклор. Русская со
ветская поэзия и народное творчество. Л., 1955, стр. 166.
ский утверждал, что сочинителей частушки «назовут по именам»
в любой деревне,1 утверждение это неверно. Еще собиратель
начала двадцатых годов А. Виноградов утверждал: «Нами на
месте собран огромный материал, до семи тысяч номеров часту
шек, тем не менее авторов их не представлялось возможным вы
явить ни одного».2
Не удалось обнаружить авторов частушки и нам во время
нашей собирательской работы в первые послевоенные годы.
Н. Колпакова, работающая над записью фольклора в течение
многих лет, пишет о своей поездке 1953—1954 гг.: «.. .Собирать
частушки было нетрудно. Сложнее обстоял вопрос с выяснением
их авторов. Всего два-три раза за все время работы удалось уста
новить, кем именно была сложена та или иная частушка. В про
тивоположность более крупным разновидностям народного устного
художественного творчества, частушка обладает такой подвиж
ностью и легкостью передачи, такой импровизационной быстротой
создания, что уловйть момент ее возникновения и закрепить опре
деленный текст за определенным автором невозможно: едва воз
никнув, удачная частушка мгновенно повторяется — с мелкими
изменениями, вариациями, переходит из уст в уста, оттачивается,
округляется и становится произведением действительно коллек
тивного народного искусства».8
Импровизационный характер частушки, коллективность ее
происхождения, массовость бытования и превращает ее в подлинно
народное творчество. М. Горький писал: «Я предлагаю молодым
литераторам обратить внимание на «частушки» — непрерывное и
подлинное «народное» творчество рабочих и крестьян».4
Сатирическая частушка — один из значительнейших разделов
этого жанра. Если сатира былины и песни, а в известной степени
народного драматического представления нередко маскируется
иносказаниями и сложной системой образов, то сатира частуш
ки — вся на виду. В этом она уподобляется сатирической сказке,
где' лицо народного врага показано со всей неприглядностью.
Но сказка неспособна или почти неспособна оперативно откли
каться на конкретные события. Ее сатирическая направленность
1 В. В. С и п о в с к и й . История русской словесности, ч. 1,
вып. 1. СПб., 1908, стр. 116.
2 А. В и н о г р а д о в . Частушка-эхо. Висьегонск, 1924, стр. 5.
3 Н. П. К о л п а к о в а . Волжские частушки. Куйбышев, 1955,
стр. 11— 12.
4 М. Г о р ь к и й . О бойкости. Собрание сочинений, т. 27. М.,
1953, стр. 156.
носит, как правило, обобщенный характер. Частушка, называя
врага, дает точный адрес.
Частушка в прошлом отразила идеологию разных социальных
групп, известны частушки мещанские, кулацкие, хулиганские и
пр. Именно такого рода фольклор имел в виду Маяковский,
говоря о «ерунде частушек». Но в основном этот жанр фольклора,
как и лучшая часть народного творчества вообще, выражал инте
ресы широких кругов беднейшего крестьянства.
Записи дореволюционных фольклористов сохранили не просто
антибарские или антипоповские частушки. Они донесли до нас
частушки очень четкой политической ориентации. Таковы, напри
мер, частушки из сборника В. Симакова (раздел «Злободнев
ные»). В одних частушках речь идет об определенных политиче
ских персонажах:
Как Гучков-то молодец,
Богачу родной отец;
До бедняги мужика
Ему нужда не велика.
В других речь идет вообще о богачах:
Богачи вы, богачи,
Аржаная каша,
Поколейте, богачи,
Будет воля наша.
К сожалению, по тем же причинам, почему не дошли до нас
многие сатирические произведения фольклора, не дошли и мно
гие частушки. Не только запись их, но и исполнение иногда было
опасно. Писатель К. Коничев в своей книге «Частушки, пословицы,
загадки» рассказывает, как в годы реакции после первой русской
революции «казачьи экспедиции и конная стража, посылаемые в
северные деревни, учиняли кровавую расправу над крестьянами —
распространителями вольных частушек. Вспоминается такой факт:
в селе Устье-Кубинском (Вологодской области) крестьянин на
гулянье спел:
Бога нет, царя не надо,
Губернатора убьем,
Платить подати небудем,
Во солдаты не пойдем.
За эти четыре строчки в ту пору могли бы судить и отправить
крестьянина на каторгу, но так как у исправника кроме доноса
других улик, очевидно, не было, то казаки «ограничились» тем,
что запороли исполнителя частушки нагайками до потери созна
ния». 1
Но даже дошедшие до нас тексты говорят об очень сильных
оппозиционных, даже более того — революционных настроениях в
среде крестьянства. Несмотря на тщательную цензуру, некоторые
из них увидели свет. Лучшие дореволюционные сборники часту
шек — В. Симакова и Е. Елеонской — включили в себя довольно
много текстов, появившихся, видимо, в период первой русской
революции.
Характерно, что в числе этих сохранившихся текстов есть
и такие;
Как по улице я шла,
Прокламацию нашла.
Не пилось, не елося,
Прочитать хотелося. 2
Многие частушки содержат мотивы социального протеста,
хотя и смутно осознанного. В них высмеиваются сотские и десят
ские, воры, купцы, мазурики-старшины. Но некоторые частушки
говорят о совершенно определенных настроениях, о появившейся
уже осознанной классовой ненависти. Так, в частушке о разгоне
Первой государственной думы говорится: «Бедняки-то горевали,
Кулаки-то ликовали». В другой, уже более поздней, есть реплика,
адресованная попу, вышедшему из алтаря: «Полно, батя долго
гривый, Поминать тебе царя».
Значительное место заняли частушки антипоповские и антире
лигиозные. Иногда это просто шутки по поводу монаха, который
«бросил книги и кресты — за бабой погнался»; чаще ирония по
поводу отпущения грехов, веры в рай и ад и т. д., вроде ча^
стушки:
Я любила сто попов,
А дьяконов триста,
Что хотите говорите,
Моя душа чиста.
Таких частушек немало. Но, даже предполагая, что их в свое
время было несравненно больше, чем сохранилось в записях,
1 К. К о н и ч е в. Частушки, пословицы, загадки. Архангельск,
1954, стр. 10.
2 Частушка эта имела ряд вариантов. Один из них приведен
К. Коничевым в упомянутой выше работе.
можно утверждать, что количество их все-таки уступало количеству
частушек, высмеивающих, иногда остро и резко, недостатки в своей
же, народной среде.
Эти частушки тоже отнюдь не изолированы от социальных
мотивов, которые проникают в них почти незаметно. Частушка
о парне, который просит отца купить ему для гуляния калоши,
кончается тем, что отец приносит ему «лаптей десяток, — выбирай,
которы хошь». Плясовая («Пошла бы я плясать...») уже во вто
рой строке дает картину крестьянской жизни: «Дома нечего
кусать». Стихи о хвастливом парне завершаются строками о том,
что калоши и часы — его единственное богатство.
Социальная сатира в частушке, как и в других видах народ
ной сатиры, также не всегда дается обнаженно. И здесь ирони
ческое изображение крестьянского быта внушает нередко серьез
ные мысли о безысходной бедности, которую не скроешь за внеш
ним «форсом», о силе кулацкой верхушки в деревне, о произволе
сельских властей и т. д. Подтекст и в этой группе частушек опре
деляет ее Общественное значение.
Это не случайно. Д аж е самая меткая частушка, уже в силу
своего лаконизма, более, чем другие устно-поэтические жанры,
ограничена в своих возможностях, в ней нет места для широкой
картины. Портрет даж е сатирический, карикатурный получается
слишком эскизным. Образ подлинного врага далеко не всегда
может принять конкретные, зримые черты.
В умении подметить и прочно закрепить в слове черты харак
тера или свойства человека частушка продемонстрировала не
меньше, чем поговорка или прозвище, то качество, которое в своей
речи перед трудящимися Рязанской области отметил Н. С. Хрущев.
Вспоминая всевозможные народные присловия, «эпитеты», которые
давались раньше жителям разных областей, он говорил: «Вы не
особенно придавайте значение тому, какие эпитеты раньше давали
рязанским крестьянам. Я вырос в Донбассе. Там рабочие были и
рязанские, и курские, и черниговские, и смоленские, и татары, и
мордва. Каждый имел свой эпитет. Мы, куряне, тоже имели свои
эпитеты. Это не злая шутка, это сам народ придумал и сочинил
эти шутки, чтобы и в горе, а все-таки посмеяться. Сейчас все это
прошло. Но если взять Рязань и взять мою Курскую область, то
разницы не было: и вас называли лапотниками и нас, курских,
тож е».1
1
Речь Н. С. Хрущева перед трудящимися Рязанской области.
«Правда», 14 февраля 1959 г.
«.. .Чтобы и в горе, а все-таки посмеяться» — это очень пра
вильное определение цели, ради которой складываются не только
насмешливые прозвища, поговорки, но и частушки, иронизирую
щие над мнимыми недостатками жителей соседних губерний и
уездов. Тут и «тверские модницы», которые «по дню хлеба не
едят, за политикой следят», и «вологодские девицы, что весенни
мошки», достается и «нашим девахам». Шутки эти порой не оченьто добродушны, но вряд ли они кого-нибудь обижали или оскор
бляли. Иное дело, когда насмешка перерастала в сатиру на не
умеющих работать, на бездельников, глупцов, хвастунов, сплетни
ков, склочников и пр.
Народ никогда не смеялся над высокими человеческими чув
ствами. В народном творчестве, и в частушке в том числе, ирония
никогда не направлена против любви к родине, к семье, к де
вушке. Никогда не высмеивались мужество и великодушие, спра
ведливость и самопожертвование. Но в сатирическом фольклоре,
и прежде всего в частушке, очень сильна линия, которую можно
было бы назвать «антисентиментальной». Десятки, сотни частушек
высмеивают приторную чувствительность, игру в любовь, не
удачного возлюбленного и примитивные «методы ухаживания».
Частушка, как и сатирическая песня, утверждает те принципы
человеческого общежития, которые так часто нарушались в быту.
Здесь и смелая отповедь ядовитым свекровьям и ворчливым те
щам, здесь и издевательство над неудачливым «ухажером», здесь,
как в капле воды, отражен сложный и противоречивый крестьян
ский быт. Но частушка не замыкается в этом быту. Она не просто
высмеивает его недостатки. В любой, самой резкой, самой острой
сатирической частушке проскальзывают какие-то черты народного
положительного идеала.
В песне он дан чаще всего в расплывчатых очертаниях. В ча
стушке всегда ощутимее те черты, которые народ считал для
себя нормой. Частушка, например, высмеивает бестолковую дев
чонку, готовую (в соответствии с гротесковой системой образов|
по ошибке вместо парня схватиться за хвост пробегающей телки,
но видит перед собой она умную и гордую девушку; в частушке
говорится о безобразном парне, которого «срам по улице про
весть», а мечталось о красавце и богатыре; во множестве текстов
говорится о любви к семерым, о многочисленных любовных изме
нах и т. д. и т. п., а в подтексте — мечта о подлинной, глубокой
любви.
Если бы этого подтекста не было, если бы частушка всерьез,
как думали первые наивные ее исследователи, отражала лишь
«нравственный упадок народа», то ничего смешного не содержали
бы все многочисленные тексты о «кралях», «дролях», «миленочках»,
«милашках». Ведь смешное в частушке очень часто зиждется на
контрасте основного текста и подтекста, на соединении гротесковых
образов в частушечном стихе и традиционной лирической мелодии
Забыв об этой особенности сатирической частушки, мы неизбежно
придем к непониманию жанра как такового, ибо в частушке лич
ное, лирическое, интимное очень часто дано в сложном ирониче
ском плане.
Говоря о частушке, нельзя забывать еще одно обстоятель
ство: как и песня, частушка не декламируется, а поется. И очень
часто мелодия договаривает то, чего не сообщал текст. Нам при
ходилось слышать множество частушек, которые в записи к аза
лись чуть ли не сентиментальными; но в исполнении они звучали
иронически. Задорная, смешливая мелодия договаривала то, о чем
умалчивалось в тексте.
Некоторые частушки (мы привели их минимальное количе
ство) без этого мелодического сопровождения отнюдь не кажутся
сатирическими. Так, «и всерьез» и «понарошку» можно толковать
частушку:
Ах ты, Настенька-душа,
•Нас миленки сушат,
Сушит мой, сушит твой —
Мы ссохнем в щепочку с тобой.
В одном исполнении эта частушка может звучать печально;
в другом — как ирония по поводу чувствительных девиц, которые
способны иссохнуть от несчастной любви.
Сатирическая частушка, как, впрочем* и большинство лири
ческих частушек, часто строится на контрасте двух первых строк
и двух последующих. Несоответствие масштабов обычно является
источником смешного, сатирического. Например, одна из частушек
начинается такими словами:
С неба звездочка упала
На сарайчик тесовой.
Последующие строки поражают своим несоответствием этим двум
первым:
Вся любовь моя пропала
И платочек носовой.
Последняя строка бесконечно далека от первой: падающая звез
дочка — и похищенный (или утерянный) носовой платок!
Иногда это несоответствие подчеркнуто новым, неожиданным
для частушки словом:
Я сошью себе передник.
Бахромой отделаю.
Если милый не полюбит —
Забастовку сделаю.
Некоторые «начальные строки» частушек переходят из одного
текста в другой, приобретая в разных контекстах разный смысл.
Упомянутая строка «с неба звездочка упала» повторяется и в
ярко выраженной сатирической частушке, приведенной выше, и в
частушке почти лирической: «С неба звездочка упала На горячее
лицо, — До того доцеловалась — Стало губам горячо!»
С группой песен-небылиц, стоящей особняком среди сатириче
ских песен, тесно связаны частушки-небывальщины. Лишь в не
многих областях есть специальное название для них — «нескладуши», — так называются частушки, где «всё наоборот».
Гоотесковая система частушки часто соединяет реальность
с фантазией, банальность с невероятным, быт с мечтой. На грани
небывальщины стоит частушка:
Я отчаянный родился
И отчаянным умру;
Когда голову сломают,
Я баранью привяжу.
И уже за этой гранью — частушка:
Возьму острую пилу,
Пойду яблоки копать,
Помоги-ка, ветер-батюшка,
Мешочки подымать.
Тот «алогизм реального», который поражает в песнях-небывалыцинах, в сказках типа «Не любо — не слушай», во многих
присказках и сатирических былинах, и в частушке получает свое
развитие. Здесь происходят также вещи самые невероятные, и не
вероятность эта тем удивительнее, что связана она с явлениями
современного быта. В одной частушке говорится о часах, в ко
торых «тараканы стрелку съели», в другой о быке на «эроплане».
Фантастические образы пронизывают большинство сатириче
ских частушек. Для частушки не в диковинку шут (черт), кото
рый дерет сапожника за то, что тот дорого берет за свою работу;
не в диковинку дролечка, которого ястреб уносит вместо курицы.
И поэтому в исполнении частушки-небывальшины
(«нескладуш и»— это те же небывальщины, но, по-видимому, с напочито опу
щенной рифмой) не выделяются из всей массы сатирических ча
стушек. Тут и сапоги, сшитые из рубашки, и езда верхом на п а
лочке, и украденный леший, и нос, из которого напилили немалое
количество дров, и пр. В этих частушках силен протест против
устоявшихся, банальных, мешающих жить норм. Доведенный до
гротеска, до фантастики, этот протест — не просто уход в мир за
бавных неожиданностей, это протест против скуки и банальности,
это призыв к фантазии и поискам.
В старой сатирической песне небывальщина несет элементы
утопии; в ней иногда ощутим социальный протест. В новой ча
стуш ке— это поиски свежего слова, яркого образа, своеобразные
дразнилки, направленные против тех, чье мышление неспособно
воспринять сатиру или фантастику. Именно так они звучали в тех
местностях, где им довелось их слышать (Заозерье, Новгородской
области; Пыталово, Псковской области; Вилково «а Дунае и др.).
Выше речь шла в основном о частушках, созданных в доре
волюционные годы, или о частушках, время появления которых
определить трудно, — они записаны в наше время, но могли по
явиться и пятьдесят лет назад (речь идет о лирико-сатирических
частушках). Но жанр частушки, как уже писалось выше, — жанр
живой, развивающийся, активно действующий. И наш обзор ча
стушечных групп был бы далеко не полон без сатирических ча
стушек, созданных уже в наше время.
А. В. Луначарский, говоря о сатире прошлого, определял ее
как «победу идейную, при отсутствии победы материальной».1
К сатире современной это определение приложимо лишь отча
сти. Сатира в советских условиях — это чаще всего победа идей
ная, приходящая вместе с победой материальной. Значительная
группа частушек посвящена врагам советского общества, совет
ского государства. В первые послереволюционные годы бытовала
частушка, напоминавшая врагам Советской России:
Эх, яблочко,
Куды катишься?
Во чека попадешь,
Не воротишься.
' А . В. Л у н а ч а р с к и й . Джонатан Свифт и его «Сказка
о бочке». Статьи о литературе. М., 1957, стр. 538.
Спекулянт и буржуй,
Чего топаешь?
Во чека попадешь —
Пулю слопаешь.
В других частушках высмеивался офицер, который «продает
стары валенки»; в третьих — дезертиры, спекулянты, главари ку
лацких банд и т. п. личности.
Частушка продолжала жить все годы становления и разви
тия нашего государства; она сопровождала все этапы граждан
ской войны, следила за военными событиями на Дальнем Востоке,
отразила основные события борьбы с фашизмом. Роль частушки
была велика; нельзя только забывать, что все развитие советской
частушки шло в теснейшем контакте с развитием советской поэ
зии. И народное творчество вбирало в себя очень многое из соз
данного Маяковским, Асеевым, Демьяном Бедным, Прокофьевым,
Лебедевым-Кумачом, Исаковским и другими поэтами. И в ряде
областей сатиры профессиональная поэзия теснила (и теснит) ча
стушку.
Другое дело — «местная тематика», т. е. тематика того или
иного колхоза, сельсовета, производства. Здесь частушке была
дана «зеленая улица». Бездельники, бюрократы, болтуны, грубияны,
пьяницы, невежды, самодуры беспощадно высмеивались частуш
кой. Они назывались своими именами, получали точные адреса:
Председатель блины пек,
Счетовод подмазывал,
Кладовщик об этом знал,
Никому не сказывал.
Но кроме этих частушек в народном творчестве бытуют де
сятки частушек, отразивших черты новой деревни. Черты эти
еще не везде стали привычными, они еще поражают воображение,
они еще удивляют. Так, в частушку еще в тридцатые годы вошел
самолет (см. «Самолет летит. ..» ) и еще раньше трактор (см.
«Наше поле каменисто. . .»). В соответствии с традиционной ги
перболизацией образов возникла частушка о радио:
Я по радио влюбился
И по радио женился,
И по радио у нас
Октябрина родилась.
Таковы основйые видь! русской сатирической частушки. Но
как бы ни различались они тематически, все они связаны ритмом,
конструкцией, мелодией. Обычно частушка — это четверостишие хо
реического размера (чаще всего четырехстопный хорей). Иногда
бывают частушки двухстрочные, такж е хореические.
Очень важен вопрос о рифмовке в частушке. Наиболее рас
пространена рифмовка первой, второй и четвертой строк при
третьей нерифмующейся. Бывает рифмовка парная, реже — пе
рекрестная. Д ля так называемых «нескладуш» характерны диссо
нансы в рифмах.
Иногда рифмы бывают полнозвучные:
Деревня моя,
Деревянная,
Погубила ты меня,
Окаянная.
Иногда — ассонансы:
Я любила кочегара,
Под машиной ночевала.
Кочегар молоденький —
Зовут его Володенькой.
Нередко в частушке встречаются и внутренние рифмы:
Спаси господи, помилуй
Ребят маленьких любить:
Целоваться — нагибаться.
Провожать — в карман сажать.
Богатство частушечных рифм подчас удивительно. Например,
в следующей частушке целиком рифмуются четные строки:
Звал милашку под венец
Из Сарапула купец.
Чернобровый, нос здоровый,
Исцарапанный конец.
В сатирическом частушечном фольклоре не редкость и такие
рифмы, как «посидела бы ещё, да ушел в училищё», т. е. основан
ные на местном произношении слов. Впрочем, частушка, в отли
чие от других жанров фольклора, довольно редко оперирует ди-
аЯектйзмамй. Д ля нее скорее характерны насмешки над отклоне
нием от нормативной речи. А. Виноградов еще в 1924 году при
водил частушку с «намеренным, цоканьем для усиления юмора»:
Милый мой, цасы у вас,
Погляди, который цас.
Дорогая, не цасы —
Одна цепоцка для красы.
Иное дело — неологизмы. Частушка включает их с особой
легкостью. Новые понятия, новые слова, как правило, органично,
естественно входят в ее текст. Не боится частушка и слов, пожа
луй специально придуманных, вроде олова «облюбочки»:
Ты, подруженька моя,
Носи коротки юбочки.
Я любила — ты отбила,
Так люби облюбочки.
Выше не раз упоминалось о связи частушки с другими ж ан
рами устной поэзии; мельком говорилось о связи с поэзией про
фессиональной. В наше время установить различие между частуш
кой-импровизацией и частушкой литературной почти невозможно.
Радио, эстрада, сборники репертуара для самодеятельности все
более стирают грань между частушкой «фольклорной» и частуш
кой «литературной». Процесс этот начался довольно давно. Еще
в числе рабочих корреспонденций, посылаемых в большевистские
газеты «Звезда» и «Правда», были произведения, стоящие как раз
на грани литературы и устного творчества. Г. Владимирский при
водил в качестве примера строки рабочей стихотворной корреспон
денции:
Возле реченьки Ижоры
Веселятся ихни жены,
Веселится наш буржуй,
А рабочий — ногти жуй.
Черна сотня что ежи,
У них кинжалы и нож и.1
' Г . В л а д и м и р с к и й . Массовая поэзия и фольклор на
страницах большевистской печати эпохи «Звезды» и «Правды».
Сб. «Советский фольклор», № 7. М.—Л., 1941, стр. 178.
Эти строки близки к многочисленным частушкам, известным
Но дореволюционным записям. Но в то же время они представ
ляют собой нечто новое, политически дельное.
Таких примеров можно было бы привести большое количе
ство. Не случайна сознательная ориентация на частушечный жанр
у таких разных поэтов, как Демьян Бедный и Маяковский,
Асеев, Твардовский, Прокофьев и Исаковский. Частушка по-разному преломилась в их творчестве; но как бы то ни было, она
прочно вошла в большую советскую литературу. И конечно —
частушка сатирическая.
Меня Питер оконфузил,
Ну и я его срамил;
И з-за Питерской заставы
Босиком домой катил.
* * *
Д ум а в Питере сидит,
Важно заседает:
Про мужицкие нужды
Ничего не знает.
* * *
Н аш а Д ум а модница,
Богачу угодница;
Д о бедняги мужика
Ей нужда не велика.
Ф* *
Как Гучков-то молодец,
Богачу родной отец;
Д о бедняги мужика
Ему нужда не велика.
2 3 Народно-поэтическая сатира
* * *
Ой, девки, беда,
Куда нам деваться:
По колена борода-—
Лезет целоваться.
* * *
На стене висит пальто,
Меня не сватает никто;
Пойду выйду, закричу:
«Караул, замуж хочу!»
*
Рассыпался горох
По белому блюду;
Не люби мою жену,
Я твою — не буду.
* *
Маменька ругается:
Куда платки деваются.
Того не догадается,
Что милый утирается.
* %%
Песня, песня, песенка,
Есть на печку лесенка.
Приходи меня искать —
Я на печке буду спать.
♦ # Ф
Мне сказали на вокзале:
Продают парней возами,
Пятачок — пучок,
Г ривенник — охапка.
* * *
Боря, Боря, Боренька!
Что наделал Боренька!
У милашки в горенке
Перебил оконенки.
* * ❖
Потушите эту лампу:
Не светло она горит;
Рассадите эту пару:
На досаду мне сидит.
У меня башмачки новы,
Новы черные чулки.
Меня лечат от простуды,
Я хвораю от тоски.
ф * *
Ты, подруженька моя,
Носи коротки юбочки.
Я любила — ты отбила,
Так люби облюбочки.
Ф* Ф
Я косила в девять кос,
Накосила один воз.
Косеночку под елочку,
Сама пошла к милёночку.
* * *
Не ругайте меня дома,
Меня не за что ругать:
Мое дело молодое,
Мне охота погулять.
ф ф$
Лет семнадцати девчонка
Стала разуму копить:
Не в топлену нову баню
Стала париться ходить.
Я любила Ванечку
З а помады баночку;
Как помада изошла,
Я за Ваню не пошла
^ ^ ^
Как у Дориных ворот
Шут сапожника дерет.
Он за то его дерет,
Что он дорого берет.
* * *
Пляши, Матвей,
Не жалей лаптей:
Лапти новы, други дома,
Третьи дедушка плетет.
«I»
Чай пила
Уходила с
Чай пила,
Позабыла,
я с сухарями,
фонарями.
конфеты ела,
с кем сидела.
Ф* #
Я от солнца, от загару
Лицо бело сберегла;
От напрасных разговоров
Сохраниться не могла.
Приходи, милый, в субботу,
Я найду тебе работу:
Я буду юбки полоскать,
А ты на берег таскать.
* * *
Я калоши не ношу —
Берегу их к лету;
Вам по совести сказать,
У меня их нету.
* * *
Пароход баржу везет,
Б арж а семечки грызет.
* * *
Гром гремит, земля трясется,
Самовар в лаптях несется.
Шила милому кисет,
Вышла рукавица;
Меня милый похвалил:
Кака мастерица.
* * *
Тише, тише, тише, тише,
У меня четыре Миши;
Кабы пятого нажить,
Я не стала бы тужить.
Под окошком стоит ива,
Тонкая, гибучая.
У милого есть мамаша,
Как крапива жгучая.
* * *
Меня били, колотили
Д ва ножа, четыре гири,
Еще восемь кирпичей
Из-за девчонок сволочей.
* *
Мы германца не боимся,
К туркам в плен не попадем.
Мы возьмем винтовки в руки
И буржуев бить пойдем.
Партизаны удалые,
Где коней вы путали?
Колчаковцам п озад ал и —
Только пятки стукали.
* * *
Эх, шпоры мои,
Шпоры гнутые!
Мы разбили Колчака.
Как и Дутова.
* * *
У меня миленка нет —
Заявляю в сельсовет.
В сельсовете разберут —
Мне фартового дадут.
* * *
Я миленочку сказала:
«Обними меня, родной».
А миленок отвечает:
«Я сегодня выходной».
* * *
Поговорка у народа,
Что в семье не без урода.
Кто ж у нас такой урод,
Что в работе отстает?
0
Бригадир у нас хороший,
Он всегда с улыбочкой.
Кому надо лошадей —
Приходи с бутылочкой.
Я? * *
Отчего машина встала?
Не работает мотор:
Под штурвалом спит штурвальный,
Под мотором — комбайнер.
# * *
Я звоню по телефону:
«Дайте срочно мне райком».
А на станции заснули.
Добегу скорей пешком!
н*
Мы культурно стали жить,
Провели нам радио,
По три дня оно молчит
Всей деревне на диво.
* * Ж
То-то парень утомился,
Д о заката не присел:
В поле милочка работала,
А он стоял, глядел.
О
Я хорошая работница,
Работы не боюсь:
Если правый бок устанет —
Я на левый повернусь.
* * Щ
Про колхоз «Сигнал» идут
Некрасивы речи:
Корнеплоды полют тут
Языком да с печи.
г*: ж ж
Очень ясная погода,
Замечательный денек!
Пчелы мед с полей таскают
Председателю в чаек.
жжж
Хорошо тому живется,
Бригадир кому родня:
Поработает немного,
Пишет боле трудодня.
жжж
Бригадирова жена —
Богова коровушка,
На работу не выходит
До заката солнышка.
Бригадирова жена
В шубу нарядилася,
Только вышла за калитку —
Сразу простудилася.
* * *
Председатель блины пек,
Счетовод подмазывал,
Кладовщик об этом знал,
Никому не сказывал.
* * *
Как Макарка-бригадир
К нам в частушки угодил.
А потому он угодил —
Часто с поля уходил.
* * *
Агроном сидит в конторе,
Нос в чернильницу клоня,
Сорок галок на заборе
Насчитал он за три дня.
ж* ж
Как в Подгорском-то колхозе
Лошадь лестницу грызет,
А корова с ридикулем
К председателю идет,
Как у наших у ребят
Голова из трех частей:
Вентилятор, карбюратор
И коробка скоростей.
* * *
Твой миленок учится,
Не знаю, что получится:
Или летчик в облака,
Или шофер на быка.
*
* *
Бригадир, бригадир,
Коротенькие ножки,
Скоро снегу нападет —
Не выкопать картошки.
ж* ж
Я на печке сижу,
Нитки сматываю.
Каждый день трудодень
Зарабатываю.
* Ж;
У меня на сарафане
Косолапы петухи.
Я сама не косолапа,
Косолапы женихи.
Сидит Гитлер на заборе,
Просит кружку молока,
А колхозник отвечает:
«Не доил еще быка».
* * .*
Сидит Гитлер на заборе,
Плетет лапти языком,
Чтобы вшивая команда
Не ходила босиком.
ПРИМЕЧАНИЯ
Настоящее издание является первым собранием сатирических
стихотворных произведений русского фольклора. В книгу включены
наиболее значительные в художественном и историческом отношении
тексты сатирических песен, былин, «действ» и частушек (в основ
ном в записях от середины XIX века по настоящее время).
Варианты некоторых произведений приведены в основном тексте
лишь в тех случаях, когда они существенно отличаются друг от
друга и имеют самостоятельную художественную ценность.
Весь материал сгруппирован по жанрам в трех разделах: «Са
тирические песни и былины», «Сатирические „действа"» и «Сатири
ческие частушки».
В основу композиции первого и третьего разделов положен те
матический принцип. Так, в одном месте собраны антицерковные и
антимонастырские песни и былины, песни о Дуне-тонкопряхе и т. д.
В последнем разделе материал сгруппирован в такой последователь
ности: вначале публикуются дореволюционные частушки, направлен
ные против социального гнета, затем сатирические и юмористические
частушки разных периодов на любовные и бытовые темы и наконец
частушки, созданные в советский период, осмеивающие врагов со
циалистической родины, подшучивающие над недостатками в народ
ной среде. Второй раздел расчленен на три части. В первую включены
произведения, составлявшие репертуар народного театра (народная
драма, тексты кукольного «действа» и райка). Вторая часть раздела,
объединяющая подписи к лубочным картинкам, а также раешные
сказки и присказки, дополняет наше представление о народных
«действах». Третью часть составляют «свадебные указы»: это —
в полном смысле слова — приложение ко всему второму разделу.
Из множества подписей к лубочным картинкам в настоящем изда
нии представлены преимущественно позднейшие, никогда не вклю
чавшиеся в книги по истории литературы ХУП^-ХУШ вв. и более
тесно, на наш взгляд, связанные с устно-поэтической традицией.
Тексты всех произведений публикуются по наиболее авторитет
ным научным сборникам и специальным собраниям. Ссылкой на
источник текста начинается каждое примечание. Некоторые записи
публикуются впервые. Перепечатки указываются лишь в тех слу
чаях, когда первая публикация имеется в издании, являющемся
библиографической редкостью.
Собиратели народного творчества, в зависимости от поставлен
ных перед ними задач, отнюдь не в одинаковой степени сохраняли
особенности речи устно-поэтических произведений, поэтому в на
стоящем сборнике некоторые тексты разнятся по языку: в одних
он ближе к литературному, в других более насыщен диалектизмами
и архаизмами. В отдельных случаях литературность языка произве
дений устно-поэтического творчества является отражением грамот
ности и начитанности их исполнителей.
Орфография в настоящем издании приближена к современной
в той мере, в какой она не затрагивает стилистических особенностей
народной речи и звукового облика текста. В тех случаях, когда те
или иные фонетические особенности в пределах одного произведения
не имеют устойчивого характера, они были унифицированы. Слова,
неудобные в печати, обозначены тремя точками.
Список условных сокращений дан к каждому разделу приме
чаний.
САТИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ И БЫЛИНЫ
Условные
сокращения
Андреев — Н. П. Андреев. Указатель сказочных сюжетов по системе
Аарне. Л., 1929.
Афанасьев — Народные русские сказки А. Н. Афанасьева, под ре
дакцией М. К- Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова,
тт. 1—3. Л., 1936— 1940.
Гильфердинг — Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом
летом 1871 г., т. 3. М. — Л., 1951.
ГПБ — Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Григорьев—-Архангельские былины и исторические песни, собранные
А. Д. Григорьевым в 1899—1901 гг., т. 1. М., 1904.
Громов — Народное творчество Дона. Редакция текстов, вступи
тельная статья и комментарии П. Т. Громова, кн. 1. Ростов-наДону, 1952'.
Киреевский — Песня, собранные П. В. Киреевским. Новая серия, под
редакцией М. Н. Сперанского, вып. 2, часть 2 (Песни необря
довые). М., 1929.
Кирша Данилов — Древние российские стихотворения, собранные
Киршею Даниловым. Издание подготовили А. П. Евгеньева и
Б. Н. Путилов, под 'редакцией Д. С. Лихачева. М .— Л., 1958.
Марков — Беломорские былины, записанные А. Марковым, с преди
словием В. Ф. Миллера. СПб., 1901.
Минц — Сказки и песни Вологодской
области.
Составители
С. М. Минц и Н. И. Савушкина. Вологда, 1955.
Парилов — И. Г. Парилов. Русский фольклор Нарыма. Новоси
бирск, 1948.
Рыбникова — М. А. Рыбникова. Загадки. М. — Л., 1931.
Садовников — Загадки русского народа. Сборник загадок, вопросов,
притч и задач. Составил Д. Садовников. СПб., 1875.
Сидельников — Волжский фольклор. Составили В. М. Сидельников
и В. Ю. Крупянская. С предисловием и под редакцией Ю. М. Со
колова, М., 1937.
Соболевский — А. И. Соболевский. Великорусские народные песни,
т. 7. СПб., 1898.
Чулков — Сочинения М. Д. Чулкова, т. 1. Собрание разных песен
(части 1, 2, 3 с прибавлением 1770—1773 гг.). СПб., 1913.
Шейн — П. В. Шейн. Русские народные песни, ч. 1. М., 1870.
Шейн (Великорус)— П. В. Шейн. Великорус в своих песнях, об
рядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п., т. 1,
вып. 1. СПб., 1898.
« К а к у н а с в с е л ь ц е П о л и в а н о в е . . . » . Шейн (Ве
ликорус), № 965. К песне у П. В. Шейна дано примечание, сооб
щающее, что настоящий текст был записан по приказу императрицы
Анны Иоанновны, о чем она писала С. А. Салтыкову 30 июня 1739 г.
За этой песней был послан специальный человек, записавший ее.
«Как за б а р а м и ж и т ь е
было
привольное...».
Н. Бродский. Крепостное право в народной поэзии. Сб. «Великая ре
форма», т. 4. СПб., 1911, стр. 18. Бродский обнаружил эту песню
в «судном деле» о побегах крепостных Саратовской губернии в се
редине XIX в. Вариант этой песни, записанный М. Н. Голубевым
(в селе Никольском, Мелекесского района, Куйбышевской области),
хотя и сокращенный, еще более резок:
Вы укройте, леса, нас, станишников,
Напои, река, беглых каторжников,
А ты, степь ли, степь наша ровная,
Ты неси коней глаже скатерти...
Мы задумали дело правое,
Дело правое, думу честную:
Мы царицу, шлюху поганую,
Призадумали с трону спихивать.. .
Мы дворян-господ на веревочки,
Мы дьяков да ярыг на ошейнички,
Мы заводчиков на березоньки,
А честных крестьян на волю вольную.
(см.: Сидельников, № 38—39; здесь эта песня отнесена к эпохе
Пугачева, стр. 196). Слега — жердь.
«В ы, б р о д я г и , вы, б р о д я г и . . .». Киреевский, № 1799.
Песня о трагической судьбе беглых солдат, отчасти примыкающая
к сатирическим.
«Как и н ы н е ш н я я весна. . . ».
Киреевский, № 1976.
Записана П. В. Киреевским в слободке Киреевке, Орловского уезда.
В песне пародируются масленичные обряды. Приход — местность,
которую обслуживает данная церковь.
« С т а р и к и н а ш и с т а р ы е ! . . » . Шейн, № 39. Записана от
солдатки в Епифановском уезде, Тульской губерния. Ироническая
похвала «сытой» жизни крепостной челяди.
« З а г о р а м и , з а д о л а м и . . . » . Киреевский, № 1945. Запи
сана в Орле. Песня, вероятно, связана с творчеством городского
населения.
«Серый
кот
к у б о в а с т ы й ...».
Песни,
собранные
П. Н. Рыбниковым, ч. 3. СПб., 1867, стр. 337. Сатира на приказныхподьячих. В текст песни введены строки из пьесы «Царь Максимильян»: «Здравствуйте, господа сенаторы!» и т. д. Далее — цитата
из небылицы «Не любо — не слуш ай...». Кубовастый — толстый,
раздутый в боках. Возгревастый — замаранный. Орут — здесь: пашут.
«Богатую
взять —будут
попрекать...».
Шейн
(Великорус), № 604. Сообщена Н. А. Александровым (Вятская гу
берния). Судя по упоминанию «фабричной» девушки, песня срав
нительно поздняя.
Из монастыря Боголюбова старец Игренища.
Кирша Данилов, № 46. Столкновение с десятильниковыми — сбор
щиками десятины (налога с монастырей) — и посрамление их сви
детельствует о возникновении (или, возможно, переделке) песни
в среде младшего духовенства. Комчатый — шелковый.
Чурилья-игуменья.
Кирша Данилов, № 56. Песня иро
нически рисует монастырский быт. Как и другие сатирические произ
ведения из этого сборника, песня, возможно, восходит к традиции
свадебных песнопений (см.: В. Чернышев. Предисловие к сб. «Рус
ская баллада», Л., 1936, стр. 12). Возможно, отсюда ее фрагмен
тарность, нагромождение образов. Благовещение — христианский
праздник (7 апреля н. ст.); в этот день, по евангельской легенде,
архангел Гавриил предсказал Марии рождение сына Христа. Галиц ы — галки. Крылос — клирос, место в церкви, где стоят певчие.
Четью петь. Четьи-минеи — произведения церковной литературы,
повествующие о жизни святых (по порядку месяцев и дней внутри
каждого месяца). Сором — срам. Тонцы — игры, пляски.
«За с в я т ы м и
воротами
ч е р н и ч к а гуляла...».
Иван Прач. Собрание русских народных песен с их голосами, ч. 1.
СПб., 1790, стр. 115. В. М. Беляев относит эту песню к песням «про
теста против монашества» (см. его вступительную статью к кн..
«Собрание народных русских песен с их голосами на музыку поло
жил Иван Прач». М., 1955, стр. 15). Камилавка — высокий цилин
дрический (с расширением кверху) головной убор православных
священников, который жаловался в качестве знака отличия.
«В о д н о й к е л ь е м о н а х б е д н ы й с п а с а е т с я . . . » .
М. И. Сбмевсмий. Торо.пец (1016— 1863). «Записки Русского геогра
фического общества», 1864, кн. 2, № 81.
«Что
во
Киеве
во м о н а с т ы р е . . . » .
Соболевский,
№ 335. Взята из рукописного сборника XVIII в., № 138 (руко
пись — в ГПБ, О.XIV, 44).
« К а к п о ш е л н а ш ч е р н е ц п о г у л я т и ...». «Воронеж
ские губернские ведомости», 1851, № 18. Перепечатка — Соболев
ский, № 341.
« В к р у г я к е л е й к и х о ж у . . . » . А. Я. Кокосов. Круговые
игры и песни в селе Ушаковском. «Записки Русского географического
общества по отделению этнографии», т. 2. СПб., 1869, стр. 414. Запи
сана в Щедринском уезде, Пермской губернии.
« К а к п о д г р у ш и ц е ю п о д к у д р я в о ю . . . » . И. Е. Пальчинов. Крестьянские песни, записанные в селе Николаевке, Мензелинского уезда, Уфимской губернии. СПб., 1888, № 29.
«С т р и л е ц к и м р е б я т а м . . . » . Киреевский, № 1909. Запи
сана в Козловском уезде, Рязанской губернии. В основе песни рас
пространенный фольклорный мотив проникновения в монастырь
парня в женском платье. Тын — забор,
П о п ы — т а р а к а н ы ч е р н ы е . Публикуется впервые. Запи
сана Б. С. Лащилиным от К. А. Земцова (75 лет) на хуторе Фортлитедском, Хоперского района, Сталинградской области, в 1952 г.
По характеристике собирателя, Земцов — любитель шуточных, по
тешных песен, участник постановки народной драмы «Ермак», где
исполнял комическую роль старика-гробокопателя.
« Б р а т ь я вы, б р а т ь я ! . . » . Киреевский, № 1973. Записана
П. В. Киреевским от «Никитушки» (имя певца) в Орловском уезде,
в Киреевской слободке, где собиратель жил с января 1837 г. Песня,
судя по рифмовке, поздняя, связана со сказками-небылицами и присловиями о попах. Поп толоконный лоб. Этот образ использован
в пушкинской «Сказке о попе и о работнике его Балде». Редишные —
из редьки. Репышные — из репы.
«Ш е л с о л д а т с п о х о д у . . . » .
ской области». Воронеж, 1940, стр. 108.
«Песни и сказки Воронеж
Ус ы, у д а л ы м о л о д ц ы . Кирша Данилов, № 64. Песня
в сатирической форме рассказывает о нападении «усов» — разбой
ников — на богатого крестьянина. Песне свойственны черты небы
лиц (см. описание еды «усов»), смешных присказок (с характер
ными рифмами: Афанас — за нас; Агафон — поди воя), сатириче
ской сказки (образ дурака на печи). Все это переводит изображе27 Народно-поэтическая сатира
417
ние конфликта в иронический план. ЬЦепетко — нарядно. Комчйтый — см. стр. 416.
«Ах, у с ы , у с ы п р о я в и л и с ь н а Р у с и . . . » . Киреевский,
№ 2513. Записана С. П. Шевыревым в селе Даниловке, Петровского
уезда, Саратовской губернии.
«Эй, у с ы , у с ы п р о я в и л и с ь н а Р у с и . . . » . Чулков,
№ 199. В этом варианте песни особенно подчеркнуто, что объект
нападения — «богат мужик». Пестрядинный—-из пестряди, грубой
бумажной ткани пестрой окраски. Азям — кафтан. Шумаркайте —
сговаривайтесь потихоньку. Е ндова— сосуд для вина.
К то Т р а в н и к а не с л ы х а л .
Кирша Данилов, № 65.
В. Чернышев с ч и т а л , что э т а песня — история волокиты, пострадав
шего от некоего мужа и от официального суда (см. примечания
к сб. «Русская баллада». Л., 1936, стр. 466). Можно, однако, предпо
ложить, что в песне о Травнике в причудливой форме речь идет
о беглом крестьянине, побывавшем в тюрьме. Подобные иносказа
ния — явление обычное в народной поэзии (см. былину «Птицы и
звери» или стихотворную сказку «Ворона-карабута»), Б. Н. П у
тилов в примечаниях к сборнику Кирши Д а н и л о в а пишет, чго
«образы, подобные Травнику, с характерным отождествлением в них
черт человека и птицы, вырастали в фольклоре из непосредственной
языковой практики путем «раскрашивания» метафоры, имевшей хож
дение в обыденной народной речи (зерном этой метафоры могло
явиться хотя бы применение глагола «летает» к непоседливому че
ловеку)» (Кирша Данилов, стр. 559). Зуй болотиник—-кулик. Шелудяк — имеющий на коже струпья. Столочил — вытоптал.
«Протекло
теплое
море. . . ».
Киреевский, № 2813.
Изображение сословного государства под видом государства зверей,
птиц, рыб, грибов и проч. — один из распространенных приемов
устно-поэтической сатиры, известный с глубокой древности. Ста
рейший вариант этой песни известен по записи Ричарда Джемса
1618—1619 гг. Б. А. Ларин воспроизвел его в своей книге «Русскоанглийский словарь-дневник Ричарда Джемса 1618— 1619» (Л., 1959,
стр. 200):
Г уси — крестьяне,
Стучики — попы,
Лебеди —- дворяни,
Жэравли — розбойники,
Тетери — < г>лухм аны ,
Вши — попадьи,
Рыба слохат< слопат?> ,
Рыба сглотит
Мяса не ест,
Выгонит н азад ., .
5
В комментариях приводится еще «скоморошья пародия», также,
видимо, связанная с приведенным текстом (см. там же, стр. 314).
Оба отрывка, опубликованные Б. А. Лариным, свидетельствуют
о том, что социальные мотивы уже звучали в самых старых ва
риантах песни. Некоторые образы былины были использованы
А. Н. Островским в прологе к «Снегурочке». Другой вариант песни,
под названием «Птицы», существенно отличается от приведенного
нами, см.: «Этнографическое обозрение», кн. 83, 1909, стр. 181. Третий
вариант, под названием «Птицы и звери», см. в «Онежских былинах,
записанных А. Ф. Гмльфердингом летом 1871 г.», т. 1, изд. 2-е, СПб.,
1894, № 62:
«С о в о н ь к а, С о в о н ь к а . .
Парилов, № 32. Записана от
П. С. Серякова (колхозника 84 лет) в 1943 г. Составитель сообщает,
что Серяков в недалеком прошлом был песенником, известным за
пределами своего района. К моменту записи он уже был очень дряхл
и свои песни, главным образом любовные и шуточные, пересказывал.
Песни эти часто представляют собой контаминацию старых текстов
(Парилов, стр. 221). Л у н ь — хищная птица.
« О т ч е г о у н а с з и м а с т а н о в и л а с я ? . . » . Печ. по руко
писи Архива Всесоюзного географического общества, фонд XXXV,
№ 12. Былина записана самим сказителем И. А. Касьяновым из
Космозера, Онежской губернии, в начале 1872 г. Под воздействием
властей и, может быть, зажиточных крестьян былина в живом бы
товании постепенно утрачивала свой обличительный характер,—
это отметил еще П. Н. Рыбников в 1861 г. в письме к П. А. Бес
сонову. Говоря о том, что полного варианта он «не слыхал нигде»,
Рыбников так объясняет этот факт: «Многие стихи утратили пер
воначальный вид и резкость характеристики по вполне понятным
причинам. Насмешливое отношение к предмету только пронизывает
кое-где и совершенно ясно лишь в следующих стихах:
Ястреб на море — стряпчий:
С богатого двора берет по куренку,
С вдовы-сирогы берет по два и по три:
То есть великая в нем неправда».
(Песни, собранные П. Н. Рыбниковым, т. 3, изд. 2-е, 1910, стр. 314—
315; курсив автора). О Касьянове и его рукописи см.: В. Бахтин.
Дополнение к сборнику А. Ф. Гильфердинга. «Русский фольклор»,
т. 2. М. — Л., 1957, стр. 230. Вариант Касьянова является одним
из лучших и наиболее полных, Как выяснил В. С. Бахтин, собира
тели Ф. Истомин и Т. Дютш, записавшие от Касьянова эту былину
в 1890-е годы, при опубликовании ее в сб. «Песни русского народа»
исключили из текста все социально острые места. Погост— место
около церкви и кладбище. Чёботы — башмаки. Бажёна — любимая,
Калашник — пекарь.
Ч е л о б и т ь е й т й ц . Шейн (Великорус), № 985. Записана
Н. Иваницким в Кадниковском уезде, Вологодской губернии. Объеди
няет жанровые признаки песни и стихотворной сказки (ср. Д. К. Зе
ленин. Великорусские сказки Пермской губернии. Пг., 1914, № 89}.
Суслон — несколько снопов, поставленных з поле для просушки
колосьями вверх и покрытых сверху снопом. Зорит — разоряет.
«В о л е с е , в о л е с е . . . » . Киреевский, № 1974. Записана
П. В. Киреевским от «Никитушки» в Киреевской слободке Орлов
ского уезда. Песня пародийного характера, близка к былинам типа
«Птицы и звери», к сказкам-небылицам (развитием сюжета) и
детским дразнилкам («Сорок кадушек Соленых лягушек, Сорок ам
баров Сухих тараканов»), Лунищ и — луни, хищные птицы.
С п о р п т и ц и с у д о р л а . Шейн (Великорус), № 986.
Записана Брагиным (учеником реального училища) в Козельском
уезде, Калужской губернии. Сатира на привилегированные сосло
вия. Ж урав — журавль. Город — здесь: огород.
Л о в л я ф и л и н а , Григорьев, № 161. Записана от Улиты
Дмитриевны (53 лет) в Архангельской губернии. Начала в варианте
Улиты Дмитриевны нет. В другом варианте — более сжатом —
былина начинается с совета:
Собиралиея ребятушки во единое собраньице,
Заодно ли думу думали, да заодно совет советовали.
«Да уж мы как же, ребятушки, да будем филина ловить?»
(Григорьев, № 154). Пожня — покос, луг. Наволок — пойма, луг.
Трепестался — бился, содрогался.
С т а р и н а о б о л ь ш о м б ы к е . Гильфердинг, № 303. Запи
сана от Е. Я. Завала (крестьянина-коновала, старообрядца)
в Кенозере. По словам Гильфердинга, Зазал — «мастер рассказывать
сказки и шутливые повестушки» (Гильфердинг, стр. 526). В отличие
от других вариантов былины (Гильфердинг, № 297, Шейн, № 20),
здесь дана развернутая характеристика всех действующих лиц, уча
ствовавших в злоключениях бычьей кожи, бычьего мяса и потрохов.
Вязивцё — веревка. Клепики — ножи.
«Е р е м а и з Б е л е в а ...» . Киреевский, № 1975. Записана
П. В. Киреевским в Киреевской слободке Орловского уезда. В записи
пометка: «Никитушки». Песня — сатира на глупцов-неудачников,
иногда переходящая в небывальщину (особенно в варианте Собо
левского № 23: «Ерема без рук, а Фома без гу б ...» ). В большинстве
вариантов песни подчеркнута социальная направленность сатиры:
в первом тексте Соболевского Ерема и Фома — купцы, «торговые
люди»; во втором они поначалу помещики: «у Еремы деревня,
у Фомы сельцо»; в третьем —■они торговые люди, в четвертом (взя
том из лубочной картинки — см.: Д. Ровинский. Русские народные
картинки, кн. 1. СПб., 1900, стр. 426) есть лишь намек на их мате
риальную устроенность: «ладно живали, вместе сладко едали»;
то же в пятом варианте; в шестом: «они ладно живали, хорошо
хаживали»; в седьмом: «они сладко ели» и т. д. и т. п. Лишь
в очень немногих вариантах Ерема и Фома просто глупцы и не
удачники, отсюда и их бедность (Соболевский, № 11). В некоторых
вариантах Ерема и Фома — шуты, музыканты, гусельники или дом
ристы (впрочем, упоминание о том, что один из них играет на гус
лях, а второй на домре, есть почти во всех вариантах песни). В ше
стом варианте Соболевского Ерема и Фома из музыкантов — «торбанистов с торбанами». Вязиница — веревка. Шлычек — женский
головной убор, повязка.
Е р е м а д а Х о м а . Публикуется впервые. Записана В. С. Бах
тиным и Д. М. Молдавским от А. И. Вавиловой в хуторе Каменка,
Пыталовского района, Псковской области, 21 июля 1946 г. Вави
лова — известная в районе песенница, знаток многих песен и сказок.
«Ж а р д о д о н , ж а р д о д о н! .
Ше йн (Великорус), № 960.
Сообщена Л. П. Майковым. Примыкает к песням (и сказкам) о ду
раках, делающих все невпопад. Пора — подпора.
« П о б е ж а л н а ш д у р ы н д а . . . » . Шейн (Великорус), № 966.
Записана П. В. Шейном в окрестностях Твери в 1859 г. Примы
кает к песням-сказкам о дураках. См. нашу статью и комментарии
в кн.: «Русская сатирическая сказка». Л.—М., 1955. По сравнению
с ^вариантом Кирши Данилова (№ 58) отсутствует эпизод с чертями:
Нашел он, дурень,
Две избы пусты,
В третьей людей нет.
Заглянет в подполье —
В подполье черти
Востроголовы,
Глаза что часы,
Усы что вилы,
Руки что грабли,
В карты играют,
Костью бросают,
Деньги считают,
Гоуды переводят.
Он им молвил:
«Бог вам в помочь,
Добрым людям!»
А черти не любят,
Схватили дуоня,
Зачали бити,
Зачали давити,
Еяпа его, дупня,
Ж ива отпустили.
Кроме того, в тексте нет концовки, имеющейся в ряде других ва
риантов; у Кирши Данилова она особенно характерна:
Наехали на дурня
Солдаты,
Набежали драгуны,
Стали дурня бити,
Стали колотити.
Тут ему, дурню,
Голову сломили
И под кокору бросили.
Тут ему; дурню,
И смерть случилась.
Важно указание, что дурень — не крестьянский сын (его поучают:
«Ты бы молвил крестьянским детям ...»).
« Л е н ь м о я , л е н ь , л е н ь л е н и в а я ! . . » . Игровая песня
Щигровского уезда, Курской губернии. Во время игры один из участ
ников, изображающий лень, сидит на полу, к нему по очереди са
дятся девочки, которых он называет невестами (см. Шейн. Велико
рус, стр. 51). 12-й стих пропущен в записи, В центре песни абстракт
ный персонаж — лень, напоминающий таких аллегорических героев,
как Судьба, Горе-Злосчастье и др.
С е р г е й х о р о ш . Кирша Данилов, № 7. Поветь •— помеще
ние над хлевом. Яловица — неягнившаяся овца. Могорец — могарыч.
П р о г о с т я Т е р е н т и щ а . Кирша Данилов, № 2. Сатири
ческая былина, в основе которой, вероятно, лежит сказочный сюжет
(см.: Андреев, № 1361, 1). Место действия — Новгород. Герои — пред
ставители купеческого класса, что придает всей былине социальный
оттенок. Этим и объясняется позиция рассказчика, — все симпатии
его не на стороне молодых любовников или обманутого мужа, а на
стороне ловких скоморохов. В варианте из сборника Григорьева
(№ 4) социальный момент снят •— все действие переносится в план
обычной шутовской песни о супружеской неверности. Ты н— забор.
Вальящетыя — точеные, резные. Вереи — столбы, на которых на
вешиваются створки ворот. Подворотина — рыбий зуб — т. е. от
деланная резьбой из моржовой кости. Гридня — помещение в кня
жеском доме, где князь проводил время с дружинниками. Мати
ца — балка, опора потолка. Валженая — таволжная, т. е. из та
волги (порода дерева). М уравленая — глазированная. Зголовье —
возвышение, устраиваемое на кровати для головы. Шлык — см.
стр. 421. Камка — шелковая цветная ткань с узорами. Баберековый — из шелковой ткани, гладкой или с золотыми и серебряными
узорами.
«Ой,
чер е м а
зеленая...».
Соболевский, № 254.
«Что
со
вечера
погода,
со
полуночи
ме
т е л ь . . . » . Записана В. С. Бахтиным и Д. М. Молдавским 21 июля
1946 г. от А. И. Вавиловой в хуторе Каменка, Пыталовского района,
Псковской области, в числе ряда других песен и сказок (главным
образом легендарных и бывальщин). Касно — стыдно.
«П о б е л о й п о п о р о ш е . . . » .
«Ярославские губернские
ведомости», 1892, № 31. Перепечатка — Соболевский, № 177. Запи
сана В. Орловым. В ряде вариантов песни муж находит любов
ника, в одних он великодушно просит накормить-напоить любов
ника и отпустить его; в других — просто стыдит жену.
«У с т а р а м у ж а ж е н а . . . » .
сана в Симбирском уезде.
Киреевский, № 2364. Запи
« Н а г о р е , г о р е . . . » , Киреевский, № 1831. Записана в Р я
зани. Интересна «параллельным» развитием мотива возрастного
неравенства: старик уговаривает выйти за него молодую девицу,
старуха стремится выйти за молодого парня. Сыта — медовый взвар
на воде или подслащенная медом вода.
« Н а у л и ц е с р а м о т а . . . » . Шейн (Великорус), № 636.
Сообщено Г. Н. Потаниным. Самарская губерния. Плясовая песня.
«У ж вы , б а б ы , у ж вы, б а б ы , . . » . Киреевский, № 2018.
Записана П. Якушкиным и А. Костровым в Малоархангельском
уезде, Орловской губернии.
П л я с о в а я . Киреевский, № 2557. Записана А. С. Пушкиным
не ранее 1830 г. в селе М. Болдино, Нижегородской губернии.
М. К. Азадовский пишет, что собирательская деятельность Пушкина
была «чрезвычайно интенсивна... К середине 30-х годов у него со
ставилось небольшое, но довольно разнообразное собрание сделан
ных им записей. Он записал (в подробных конспектах, с сохране
нием многих подлинных выражений) ряд сказок от Арины Родио
новны; в Михайловском же записал несколько исторических песен
(в том числе песню об Аракчееве), большое количество лирических
и свадебных песен... причем в свадебных песнях он тщательно от
мечал приуроченность каждой песни к тому или иному моменту
обряда. В 1826 г. Пушкин совместно с С. А. Соболевским задумы
вает издать сборник народных песен. Этот замысел еще не освещен
с достаточной полнотой в литературе, и о нем можно судить только
по некоторым намекам и скудным упоминаниям в письмах и мемуа
рах того времени. На основании имеющегося материала можно ду
мать, что задача издания рисовалась по-разному тому и другому:
Соболевский больше интересовался изданием образцового песенника,
Пушкин же думал о научном издании и очень серьезно готовился
к этой задаче; так, в частности, он занимался сличением и упорядо
чением вариантов напечатанных ранее песенных текстов. Киреев
ский, вплотную уже. приступивший к собиранию песен, предлагал
даже (в 1832 г.) передать Пушкину свои записи; в дальнейшем,
однако, Пушкин не осуществил своего намерения и сам передал все
свои материалы Киреевскому (так же как и Соболевский), обещая
написать к его изданию предисловие; обещание осталось неосуще
ствленным, но план этого предисловия вместе с планом издания
сохранился в бумагах поэта и показывает, как широко смотрел
Пушкин на задачи издания и изучения». (М. К. Азадовский. Исто
рия русской фольклористики. М., 1958, стр. 249—251).
« Н а п а л а т е , п р и л о п а т е . . . » . Шейн, № 175. В текст
хороводной песни включена перефразированная загадка: «Две
кумушки кланяются, а вместе не сходятся», или: «Два стоят, не сой
д у тся— два лежат, не сойдутся» (Садовников, №№ 85—86), или:
«Два братца не сойдутся, пояском подпоясаны одним» (Рыбникова,
№ 163).
« В с ю к у д е л ю ш к у п р и п р я л а . . . » . Минц, № 59. Запи
сана в 1920-х годах А. Вецрумб в Грязовецком уезде, Вологодской
губернии. Распространенный песенный сюжет — любовник впотьмах
входит в избу.
« Н а р е ч к е н а Д у н а е . . . » . Киреевский, № 1833. Записана
в Рязанской губернии.
«У С п а с а
к о бе дн е звонят...».
Кирша Данилов,
№ 62. Приход — местность, которую обслуживает данная церковь.
Кокошник — женский головной убор. Чёботы.— см. стр. 419. Кам
ка — см. стр. 422.
« Д а и ч т о ж э т о з а г о р е , з а б е д а ! . . » . Киреев
ский, № 2002. Записана в Малоархангельском уезде, Орловской
губернии, в 1843 г. Песня пародирует лирические песни о жестокой
свекрови.
« Р а с к о л и с ь , с ы р о й д у б . . . » . Киреевский, № 2001. З а
писана в Мялоархаягельском уезде, Орловской губернии, в 1843 г.
Плясовая песня.
« Г у л я й , г у л я й , г о л о в а . . . » . «Воскресный досуг», 1867,
№ 243, стр. 282. Записана в Курской губернии. Перепечатка — Со
болевский, № 95.
«В ы д у н а у л и ц у . . . » . Киреевский, № 1829. Записана в Р я
занской губернии.
«Обещался дворянин...».
«Владимирские губернские
ведомости», 1860 № 26. Записана в Судогодском уезде, Владимиоской губернии. Перепечатка — Соболевский, № 114. Другой вариант
песни («Обещался мещанин...») см.: «Живая старина», СПб., 1892,
вып. 2, стр. 165.
Н е л ю б а я жена.
Шейн (Великорус), № 867. Записана
П. В. Шейном в деревне Урусовке, Раненбургского уезда, Рязанской
губернии. Ж урливая — ворчливая.
« Д а п о с е я л и д е в к и л е н , л е н . . . » . Киреевский, № 2036.
Записана в селе Успенском, Малоархангельского уезда, Орловской
губернии.
«Ой б ы л ь м о я , б ы л ь ...». Киреевский, № 2050. Записана
там же, где и предыдущая. Колотовка — ворчливая женщина.
«М у ж и к
пашенку
пахал...».
Киреевский,
Записана там же, где и две предыдущие песни.
№ 2045.
« П о ш е л к о з е л в о г о р о д . . . » . Ф. Лаговский. Народные
песни Костромской, Вологодской, Новгородской, Нижегородской и
Ярославской губерний (собранные и положенные на ноты). Вып. 1.
Череповец, 1877, № 97. Записана в Галичском уезде, Костромской
губернии.
«Баба
на
печи
сидела...».
Минц, № 64. Записана
А. А. Шустиновым от Чернышева в Кадниковском уезде, Вологод
ской губернии. Кокошник — см. стр. 424. Камчатный — узорчатый,
от камки (ом. стр. 422). Целик — лес, где еще не производились
порубки.
« Н а п е ч к е с и ж у . . . » . Шейн (Великорус), № 948. Записана
П, В. Шейном от А. Шлонина в селе Парское, Шуйского уезда,
Владимирской губернии, в 1874 г. Опушка — меховая обшивка по
краям одежды.
«О й н а п е ч е ч к е с и д е л а . . . » . Громов, № 3. Записана
от А. Я. Калининой в хуторе Лебяжьем Ростовской области.
«У ж ты , т е т у ш к а А р и н а . . . » .
Киреевский, № 2333.
Записана П. И. Перевлесским в селе Заикино, Мценского уезда,
Орловской губернии, в августе 1836 г. Кудель — волокно для пряжи.
«Вздумалося
Кате в гости в деревеньку...».
Минц, № 66. Записана М. Б. Едемским от А. М. Коптяевой в Тотемском уезде, Вологодской губернии, в 1924 г. Кросна — ткацкий
станок.
«М ой м у ж е н ь к а ,
р а б о т я ш е н ь к а . ..». Сидельников,
№ 59. Записана Р. М. Акульшиным в Богатовском районе, Куйбы
шевской области.
«Пошла
Дуня
п о д т а ч о к . ..». Киреевский, № 2176.
Записана П. И. Якушиным в селе Круглое, Малоархангельского
уезда, Орловской губернии. Чумак — торговец рыбой и солью.
« Н а ш а Д у н я н е т о ч е т , н е п р я д е т . . . » . Киреевский,
№ 2763. Известны многие варианты этой песни. Тон их разнообра
зен: от иронически-почтительного (вся работа героини дана в гипер
болических очертаниях — все у нее мощное, огромное, массивное)
до откровенной насмешки над глупой и неумелой работницей («При
шла к нам Дуня, пришла к нам дура; пива напилась...»; см.: Собо
левский, № 19). Образ Дуни-тонкопряхи использован в стихах
Александра Прокофьева:
Пора витийствовать, неряхи,
Чтоб в слове выступала соль.
Довольно Дуне-тонкопряхе
Ходить по городу босой.
(А. Прокофьев. Дорога через мост. Л., 1933, стр. 71). Кросна — см.
стр. 425. Навой — вал в ткацком станке, на который навивают
основу. Во лу зя — в луга.
« П о ш л а н а ш а Д у н я н а р ы н о к г у л я т и . . . ». Шейн
(Великорус), № 935. Записана С. И. Рачинским в Вельском уезде
С м о л е н с к о й губернии. К песне дано примечание: «Поется на поси
делках бабе, которая дремлет за работой». К уд е ль— см. стр. 425.
Берды. — гребень ткацкого станка,
« П о ш л а н а ш а Д у н я П о т о р г у г у л я т ь . . . » . Шейн
(Великорус), № 936. Записана П. В. Шейном в Новоторжском
уезде, Т в е р с к о й губернии в 1860 г. Красеньецы — к р о с н а , см.
стр. 425. Бердецку искала, т. е. искала берды (см. выше). Еде —
ехал. Напарье (напалье) — бурав.
«Дунька
ли
ты,
Д у н я ш а . . .». Шейн (Великорус),
№ 937. Из рукописного сборника Н. А. Александрова (Вятская гу
берния). Завертка — палка с веревкой, деталь прялки. Стенка —
«часть основы в тканье холста мерою в 10 аршин» (объяснение
П. В. Шейна). Навой — см. выше.
« П о ш л а н а ш а Д у н я В р ы н о ч е к г у л я т и . . . » . Шейн
(Великорус), № 938. Записана в Вологодской губернии. Бёрдачка
искати, т. е. искать берды — см. выше. Портно — грубый узкий
холст. Напалье — см. выше.
«Пряла
наша
Дуня. . . ».
В. М. Орлов. Крестьянские
песни, записанные в Тамбовской губернии. СПб., 1890, стр. 17.
Буравль — инструмент для высверливания отверстий.
« З а м е ш а л а М а р ь ю ш к а к в а ш е н.к у ...». В. Шошонко.
Отрывки из народного творчества Пермской губернии. Пермь, 1882,
стр. 253.
« Р а с т в о р и л а я к в а ш е н о ч к у . . .». Шейн (Великорус),
№ 928. Записано П. В. Шейном от «дворовой» в Новоторжском
уезде, Тверской губернии. Образ неумелой хозяйки близок к образу
неудачливой жены из сатирических сказок: «Мужик стащил в лавке
куль пшеничной муки. Захотелось к празднику гостей зазвать, пиро
гами попотчевать. Принес домой муку, да и задумался.
— Жена! — говорит он своей бабе. — Муки-то я украл, да
боюсь — узнают! Спросят: отколь ты взял такую белую муку?
— Не кручинься, мой кормилец! Я испеку из нее такие пироги,
что гости ни за что не отличат от аржаных!» (Афанасьев, № 511).
«П о
задворью
баба
шл а . . . » .
Шейн (Великорус),
№ 929. Записана Н. А. Иваницким в селе Лопатино, Кадниковского
уезда, Вологодской губернии. Бык-третьяк — трехлетний бык. Я ло
вица — см. стр. 422.
« П р и к а з а л м н е м у ж . . . » . Шейн (Великорус), № 947.
Записана А. И. Томилиным в Тимском уезде, Курской губернии.
« К а к п о е х а л м о й м у ж, . . » . М. И. Семевский. Торопец
(1016— 1863). «Записки Русского географического общества», 1864,
кн. 2, № 154.
«Во
поле
б е р е з о н ь к а стояла...».
Минц, № 63.
Записана М. Б. Едемским от А. М. Коптяевой в Тотемском уезде,
Вологодской губернии в 1924 г. Сюжет увоза от старого, нелюбимого
мужа соединен с звукоподражательным припевом, усиливающим
впечатление мнимой иррациональности и алогичности описываемого.
«Ш и р о к а я б о р о д а . . . » . Шейн, № 1 (стр. 245). Записано
А. Шумилиным в Тульской губернии. Плясовая песня. Торить —
протаптывать.
«Чужие
мужья
добры, . . ».
«Русская
кн. 4, стр. 120. Перепечатка — Соболевский, №
в Курской губернии. Баз — двор.
беседа», 1860,
137. Записана
« К а к у В а н ю ш к и ж е н а . . . » . М. И. Семевский. Торопец
(1016—1863). «Записки Русского географического общества», 1864,
кн. 2, № 28.
« С х о д и л к о з е л в о г о р о д . . . » . «Календарь
Вятской
губернии», 1894, стр. 363. Записана в Вятской губернии. Завихал —
развеял (?).
«В п о н е д е л ь н и к — н а м о г и л ь н и к . . . » . «Записки Рус
ского географического общества по отделению этнографии», т. 1,
1867, стр. 667. Записана в Пермской губернии.
«Ты ж и в е ш ь н а г о р е . . . » . Киреевский, № 1687. Песня
с явным свидетельством связи с украинским фольклором и украин
ской речью. Кавуны. — арбузы.
« Т р и д н я б а н и н е т о п и л а . . . » . Киреевский, № 2843.
Песня о ленивой жене, контаминированная с вариантом былины
«Птицы». Л у н ь — ом. стр. 419. Сувстрелись— встретились.
три
«Теща про з я т я п и р о г пекла. В э т о м
о с ь м и н ы м у к и . . . » . Киреевский, № 2838.
пироге
« Б ы л о у т е щи . . . » . Шейн (Великорус), № 922. Записана
П. В. Шейном в Данковском уезде, Рязанской губернии.
« П о е х а л з я т ь к т е ще . . . » . Шейн (Великорус), № 921.
Записана П. В. Шейном в Данковском уезде, Рязанской губернии.
«Теща п ро з я т я п и р о г п е к л а , М е д у , м у к и на
ч е т ы р е р у б л и . . . » . Парилов, № 36. Записана от П. С. Серякова в 1943 г. (см. примечание к песне «Совонька, совонька.. .»,
стр. 419). В отличие от старых вариантов песни вариант Серякова
завершается резким выпадом против «духовного отца».
«Ж и л я в П о л ь ш е . . . » . Киреевский, № 2707. Сатириче
ская песня, очевидно связанная генетически с жанрами сказки-не
бывальщины,
былины-пародии и раешным
стихом.
Вторая
часть песни (о птицах) связана с сюжетом былины «Птицы и
звери»; последующая — с небывальщинами и пародиями (см. песню
«Комар к мухе убирался...»). Заключительная часть напоминает
пародию на описание битвы из былины «Агафонушка». Первые
строки песни («Жил я в Польше, не было меня б о л ь ш е...» )— ти
пичный раешник. Его, между прочим, использовал в одном из Окон
РОСТА В. В. Маяковский. См. Окна РОСТА, № 838 (январь 1921 г.):
«1. Белогвардейские заграничные газеты пишут: РСФСР замышляет
нападение против Литвы, Эстонии, Венгрии, Германии, Америки,
Англии, Франции, Польши.
2. Ладно!
Врите больше!
3. Помните, если белогвардейщина изловчается в такой лжи,
она сама нападение готовит.
4. Товарищ,
не ослабевая винтовку держи!». Подробнее об этом см.: Дм. Мол
давский. Маяковский и фольклор. Сб. «Советская поэзия и народное
творчество». Л., 1955. Поскони — стебли конопли. Петров пост —
пост пепед христианским летним праздником — днем апостолов
Петра и Павла (29 июня).
«Т р ы н д ы МОИ Т Г) ьт н Я V ПТ К И. . » «Ярославские губрпнские ведомости». 1853, № 33. Собиратель Шестернин предполагает,
что песня сложена сельскими поптными-отходникями. Составители
сборника «Ярославский фольклор» (Ярославль, 1938) Б. Н, Быстрова
и Н. Б. Новикова считают, что эта песня — бурлацкая. Можно пред
положить, что она вобрала в себя бродячие присловия и прибаутки
о разных городах и местностях России, а также о населении этих
городов и местностей. Упоминание многочисленных торговых цен
тров допетровской Руси, а также стрельцов могло бы свидетельство
вать о том, что песня появилась не позднее конца XVII века, но
упоминание о Питере говорит, что настоящий вариант — более
поздний. Крашенина — грубый крашеный крестьянский холст с на
бивным узором.
« В а р е н а я п а т о к а с и м б и р е м . . . » . Киреевский, № 2660.
Некоторые строки совпадают с текстом распространенной рифмо
ванной сказки (Афанасьев, № 79):
Пришла Марина,
Ерша помыла...
Пришел Елизар,
Блюда облизал и т. д.
« З а н а ш е й д е р е в н е й . . , » . Шейн (Великорус), № 365.
Записана в Енифакиевском уезде, Тульской губернии. Корогод —
хоровод.
« Д в е д е в и ц ы - б е л о л и ц ы . ..». Шейн (Великорус), № 1001.
Сообщена Г. И. Потаниным, слышавшимпесню в Самарской губерн" ' Песня — в заключительной части — пародирует похоронный
обряд.
« С т у к н у л о , г р я н у л о в л е с е . . . » . Шейн (Великорус),
№ 10001. Записана в Самарской губернии. В песне ощутимы черты
пародии, высмеивающей псевдогероическую балладу. Зазирают —
посматривают.
«Собирался
комарик
жениться...».
Шейн (Вели
корус), № 999. Записана А. Шумилиным а Тульской губернии. С и
мочек — отстой на молоке.
«О х, м а т у ш к а ,
сана в г. Симбирске.
не
могу. . . ».
Киреевский, № 2368. Запи
« Т а р а к а н д р о в а р у б и л . , . » . Киреевский, № 1864. З а
писана в Ряжском уезде, Рязанской губернии. Доставлена собира
телю А. И. Поповым в январе 1838 г. Игровая песня.
« К о м а р к м у х е у б и р а л с я . . » . Громов, № '7 5 . Запи
сана от А. Я. Калининой в хуторе Лебяжьем, Ростовской области.
«Воеколебалося
песня.
м о р е . . . » . Чулков, № 198,
Пародийная
« К а к з а н а ш и м и ш и р о к и м и в о р о т а м и . . . » . Шейй,
№ 26 (стр. 473). Свадебная песня, записанная в Рязанской губернии.
Шутливое иносказание — непременная черта свадебных песен и
обрядов.
«Кум п и в о в а р и л , с л а д к и й
м е д с т а н о в и л . ..».
Киреевский, № 2745. Песня-пародия на пышные описания пиров
в былинах, Кичка — старинный праздничный головной убор замуж
ней женщины.
«Ах, я р ы , я р ы , я р ы! . . » . Киреевский, № 1862. Записана
в Ряжском уезде, Рязанской губернии. Передана Киреевскому
А. И. Поповым в январе 1838 г.
«Вы п о с л у ш а й т е , р е б я т а . . . » . Шейн (Великорус), № 962.
Записана в Краснинском уезде, Смоленской губернии, в 1878 г.
Песня-небывальщина, имеющая многочисленные параллели в дет
ском фольклоре. В стихах для детей образы этой песни использу
ются очень широко. См. у К- И. Чуковского стихотворение «Пута
ница»:
Рыбы по полю гуляют,
Жабы по небу летают,
Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили.
(К. Чуковский. Чудо-дерево. М., 1957.)
« Г у л я л и д е в у ш к и з а б ы с т р о й з а р е к о й . . . » . Шейи,
№ 57 (стр. 202). Записана И. П. Чулковским в Тул^. Плясовая
песня.
Х м е л ь . Сидельников, № 54. Записана в Богатовском районе,
Куйбышевской области. Песня, по словам составителей сборника,
поется и как плясовая, и как протяжная (Сидельников, стр. 196).
Несколько сокращенный вариант песни «Про хмеля» см.: Шейн,
№ 1009. В варианте Шейна концовка несколько иная:
Уж я в то время стану крестьянину платити:
Я ударю его в тын головою,
В парный кол головою.
Как и другие новые варианты старых песен, отличается рифмовкой
отдельных строк и увеличением числа равностопных строк. Тын —
забор.
«У ж к а к а я б ы л а м о д н е н ь к а я. ..». Ф. Лаговский. Н а
родные песни Костромской, Вологодской, Новгородской, Нижегород
ской и Ярославской губерний, вып. 1. Череповец, 1877, стр. 59.
Записана в Пошехонском уезде, Ярославской губернии.
«Уж ты, м а м е н ь к а р о д н а я . . . » . «Русский фплшшги'н
ский вестник», 1880, № 20, стр. 294. Записана в Тульском упис
Талантливая — здесь: удачливая, счастливая.
«У ж к а к ты , м а т ь , м о я м а м е н ь к а . . . » . Минц, № 58.
Записана Н. Савушкиной, Ю. Смирновым и А. Филатовой от
А. А. Рассмагиной (учительницы) в Грязовецком районе, Вологод
ской области. От старых вариантов (Соболевский, № 39—44) отли
чается большей сюжетной четкостью. Талантливая — см. выше.
«У б а б у ш к и у н а ш е й . . . » . Минц, № 52. Записана Л. Зем
ляковой и И. Панкратовой от О. С. Сокоушичевой в деревне Копылово, Чёбсарского района, Вологодской области. Относится к хоро
водным и игровым песням. По форме — диалог между двумя участ
никами игры. Песня обычно исполняется девушками, высмеиваю
щими присутствующих здесь же парней. Супрядка — вечеринка, на
которой девушки, собравшись вместе, прядут пряжу. Даси — даешь.
Кужелёк. — пучок.
«Две курочки, д в е
Киреевский, № 2699.
курочки
г о р о х молотили...».
« В о к р у г т и х о , в о к р у г т и х о . . . » . «Воронежские губерн
ские ведомости», 1850, № 51. Перепечатка — Соболевский, № 247.
Записано в Воронеже.
« Н а у л и ц е , м о р о з , н а п е ч и - т о л е т о . ..». П. С. Ефи
менко. Материалы по этнографии русского населения Архангельской
губернии. «Труды этнографического отдела Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии при Московском универ
ситете», 1878, кн. 5, вып. 2, стр. 83, Песня-шутка, приближающаяся
к песням-небылицам, близкая к частушкам (особенно первыми
строками).
« Ж и л я у п а н а . . . » . Громов, № 69. Записана от Чукарина
в хуторе Чукаринском, Ростовской области. Песня, связанная с цеп
ными (или кумулятивными) сказками, сюжет которых возвращается
к одним и тем же положениям, но с постепенным нарастанием пере
числений (ом., например, сказку «О козе с орехами». — Афанасьев,
т. 1, № 60; ср. Андреев, № 2015).
« З а и н ь к а , г д е т ы б ы л - п о б ы в а л . ..», «Воскресный до
суг», 1867, № 243, стр. 283. Перепечатка — Соболевский, № 496. Запи
сана в Суджинском уезде, Курской губернии.
« К о з е л т ы мо й , к о з е л . . . » . Кораблев. Очерк нравоописа
тельной этнографии г. Онеги. М., 1853, стр. 50. Перепечатка —
Соболевский, № 223.
« Т е н ь , т е н ь , п о т е т е н ь , . . » Минц, № 71. Записана А. Фро
ловым и И. Фетисовым от А. Карташевой, А. Киселевой и Е. Маму-
хиной в Грязовецком районе, Вологодской области, в 1954 г. Детская
песенка См. о ней: Г. Виноградов. Детский быт и фольклор. Ир
кутск, 1925, стр. 22. Как и некоторые детские игры, песня сохранила
черты «взрослого» творчества древнейшей поры, — возможна связь
с заговором, с ритуальными вопросами и ответами и т. д. О т
няла — залила.
« С о л н ы ш к о , с о л н ы ш к о ! . . » «Владимирские губернские
ведомости», 1870, № 36. Записана в слободе Мстера, Вязниковскэго
уезда, Владимирской губернии. Песня связана с детскими песнями,
сохранившими глухие отголоски языческих верований. В других ва
риантах (Шейн (Великорус), № 123 и др.) в число невероятных
предметов и положений попадает и поп (здесь он упомянут только
в концовке):
Братцы-казанцы,
Пойдемте на зайца,
Зайца убьемте,
Попа привеземте,
Попа за стол,
Попадью под стол.
« П е г у ш к а п е г а я . . . » . Шейн (Великорус), № 203. Записана
в Самарской губернии. Сообщена собирателю Г. И. Потаниным.
«Д он, д о н , д о н ! . .». Шейн, № 23. Детская шутливая песенка.
Другой вариант этой же песни («Тили-бом, тили-бом! ..») см.: Шейн
(Великорус), № 130. В. В. Маяковский пародийно использовал эту
песенку в одном из Окон РОСТА («Тили-бом, тили-бом! Стал гореть
Вильсонов дом!» — Европейское обозрение. РОСТА № 3. 1919,
ноябрь).
« И в а н , б о л в а а . ..». Шейн, № 118 (стр. 68). Детская песенкадразнилка.
« К у к о л к а , к у к о л к а . . . » . Шейн (Великорус), № 222. Запи
сана П. В. Шейном в Тверской губернии. Детская считалка.
П. В. Шейн называет песни этого типа «жеребьевыми прибаутками».
В примечаниях им приведен другой вариант строк, записанный в
Москве А. Н. Островским: «Побоялась тиуна. Тиун тебе не судья,
судья тебе архиерей» (там же, стр. 38). Типун — искаженное слово
тиун, т. е. должностное лицо в древней Руси.
« П о с е я л и д е в к и л е н ...» . Шейн (Великорус), № 624.
Плясовая песня. Первая часть (о поповской корове) напоминает
сатирические строки былины «Илья Муромец — Идолище».
У попа была корова ведь обжорлива,
Много ела-пила, да и лопнула.
к 11г /и и *
(Сб. «Былины Пудожского края». Подготовка текстов, п а п , и и п|>н
мечания Г. И. 11;>рплопой и Л. Д. Соймонова, Петрозаводск, 1!М1,
№ 318). Вторая чисть
сшн-обр.тшая «дразнилка», бытовые о .....
шения как бы иымсрнуты мдсс!. наизнанку.
«Г у р к а т а, г у р к а т а ! . . » . Шейн, № 7 (стр. 5). Записана
в Туле учениками уездного училища.
« К а к у б а б у ш к и к о з е л . . . » . Шейн, № 73 (стр. 46). Д ет
ская песенка. В вариантах для взрослых встреча с волком заканчи
вается иначе. Например, в современном варианте этой очень рас
пространенной песни:
Как ударил волк козла
О сырую мать-землю.
Куда рожки, куда ножки,
Куда буйна голова.
Голова-то ярки
Под колодкою лежит.
Пришла бабе весть,
Весть нерадостна.
(Записана В. Бахтиным и Д. Молдавским от песенницы А. И. Вави
ловой в 1947 г. в хуторе Каменка, Пыталовского района, Псков
ской области.)
«Мы п р о с у с е я л и . . . » . Шейн, № 147. Записана М. И. Семевским в Опоченском уезде, Псковской губернии. Шутливая хоро
водная песня, завершавшаяся получением выкупа. Шейн пояснял'
«Тут поющим дают хлеб, масло, молоко и др.» (стр. 202).
«Ой, б а р ы н и ! ..». Киреевский, № 2777. Шуточная песня, близ
кая к содержанию раешника и сказочных реклам-зазываний бродя
чих торговцев. Ср. запись Н. Г. Козырева «Что мужик на небы
видал»: «К продавцу огородных семян, не старому еще мужику,
который, по всему видно, за словом в карман не полезет, подходит
деревенская баба, желая купить огурцов, но не решается купить
сразу.
— Всхоные ли, кормилец? — спрашивает продавца баба.
— Всхоныи!
— А вон в прошедцую вясну всуцили семян, возьми да выкинь!
— Не в меня, стало быть, брала!
— Быта в тебя меценыи!
— Не ласкоци зря, б а б а ... Сеньку с Подберезкина знаешь?
— Знаю, в кумовых мы!
— И жонку явону знаешь?
— И жонку знало! В кумовых мы.
— Ну, так вот слухай, елова твоя голова. Купила Сенькина баба
28 Народно-поэтическая сатира
433
в прошедцую висну в меня гороху. И провались етта анна горошинка
под мост (пол). Выросла под мостом, мост пришлось разобрать,
а горошина расте, в строп впирая. Прорубил Сенька строп, глядит:
через три дня до самого неба впёрла. «Нешто, не слазить в небо, —
думает Сенька. — Много бают про небо..., да никто там не был».
Лез, лез. . . И ходит по небу. . . А гороховинка-то уж оборва
лась. . и т. д. («Ж ивая старина», 1912, вып. 2—5, стр. 297). При
мер использования аналогичной рекламы — у В. В. Маяковского
в пьесе «Клоп» (см. такж е его очерк «Мелкий НЭМ»),
«Гладенькая
л о ш а д у ш к а — ш а р ы г и н е к а я . . .»
Д. Зеленин. Народные присловия и анекдоты о русских жителях
Вятской губернии. Вятка, 1904, стр. 53. Записана А. С. Лебедевой
в г. Соколках, Казанской губернии, в 1836 г. В той же работе при
ведена и другая песня:
Славны песельнички
Бахтинёночки.
Долгополы зипуны
Чинданурчи.
Белу рыбушку ловили
Кормишоновчи:
Белогриву, сивогриву,
Хвосты вязаныё;
Люди молотить —
Мы замоцьки колотить.. .
В этой песне такж е даны сатирические характеристики жителей
местных деревень (ср. с присловиями о пошехонцах, вятичах и пр.).
Д. И. Зеленин поясняет: «Шарыгин, Шепалин — местные помещики;
Яковлево, Казыли, Свиные горы, Котловка, Сокольи горы, Афа
насьево, Грахань — деревни по рекам Кама и Вятка» (Зеленин,
стр. 54). Дипломаты — женская верхняя одежда.
А г а ф о н у ш к а . Кирша Данилов, № 27. Песня-пародия, вы
смеивающая некоторые традиционные мотивы былин. Вступительная
часть пародирует известную запевку в былине «Про Соловья Будимеровяча» («Высота ли, высота поднебесная, глубота, глубота океанморе. Широко раздолье по всей земле, глубоки омуты днепров
ские...»).
Центральная часть—-типичная песенная небылица,
напоминающая присказки и сказки-небывальщины; заключительная
строка вновь связывает произведение с былинной традицией, подан
ной пародийно. Кокошник — ом. стр. 424. Шемшура — род шапочки,
надеваемой под платок замужней женщины. Яшный — очевидно,
ячневый. Мушник — хлеб. Комуха — лихорадка. Вереды. — болячки.
Сливные — сплошные. Коросты. — болячки. Спинаючи — останавли
ваясь. Крековист —- кряковистый, кряжистый. Шебура — одежда из
грубой домотканой материи. Осека — обнесенное изгородью место,
куда загонялся скот.
Атаманская
с л а н п. Публикуется впервые. Записана
Б. С. Лащилиным от Н. И. Новикова и г. Урюпинске, Сталинград
ской области, в 1938 г. По словам Новикова, песня пелась и в 1905 г.
В то время в соответствующих местах казаки заменяли слова: «на
ту ли на войну турецкую» словами: «на ту ли войну японскую» и
слова: «не то что турок» словами: «не то что японцев». До русскояпонской войны, да и после нее два-три года спустя, текст ее, повидимому, почти не менялся.
« Х о т и т е ли, б р а т ц ы , с т а р и н у с к а ж у . . . » . П. И. Якушкин. Сочинения. СПб., 1884, стр. 628. Записана в Шенкурском уезде,
Архангельской области. Былина-небылица, во многом напоминающая
заключительную часть «Агафонушки». Запольице — задняя часть
избы. Очглочек — часть печи. Сороженек — жшсиий зипун. Осека — см. стр. 434. Шаньги — лепешки.
Н е б ы л и ц а . Марков, № 116. Песня, отчасти напоминающая
«Агафонушку»; ср. заключительные строки. этой былины на стр.
180— 181.
«У ж я с т а р о г о , с е д о г о . . . » . Публикуется впервые. Запи
сана Н. Колпаковой от А. П. Исаковой в деревне Некрасово, Белоярского района, Свердловской области, в сентябре 1951 г.
« К а к - т о в р а д у н и ц у р а з . . . » . Публикуется впервые. З а
писана Н. Колпаковой от К. Г. Каштановой в деревне Измоденово,
Белоярского района, Свердловской области, в сентябре 1951 г. Песня
является контаминацией нескольких современных и старых песен,
в том числе известной песни «Как и нынешняя весна...» и частушек:
«Печь топила, Блин пекла, Три сажени Дров сожгла». Радуница —
день поминания умерших (после Пасхи).
САТИРИЧЕСКИЕ «ДЕЙСТВА»
Условные
сокращения
Алексеев-Яковлев — Русские народные гуляния по рассказам
А. Я- Алексеева-Яковлева в записи и обработке Евг. Кузнецова.
М.—Л„ 1948.
Берков — Русская народная драма XVII—XX веков. Тексты пьес и
описания представлений. Редакция, вступительная статья и ком
ментарии П. Н. Беркова. М., 1953.
ГПБ — Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Карнаухова — Сказки и предания Северного края. Запись, вступи
тельная статья и комментарии И. В. Карнауховой. Л., 1934.
Ончуков — «Северные сказки» (Архангельская и Олонецкая губер
нии). Сборник Н. Е. Ончукова. СПб., 1908.
«Русская сатирическая сказка» — «Русская сатирическая сказка».
Предисловие, примечания и редакция текстов Дм. Молдавского.
М., 1958.
I
«Д Е Й С ' Г В А»
Ц а р ь М а к с и м и я н. Н. Н. Виноградов. Народная драма царь
Максимильян. СПб., 1914, стр, 53. Записана Виноградовым в селе
Сельце, Костромского уезда; проверена по списку одного из участ
ников представления Александра Ерофеева. Настоящий вариант —
один из наиболее социально острых (в нем особенно сильны анти
монархические тенденции): сын Максимияна (или Максимильяна)
Адольф предстает в роли волжского атамана (возможно, эта интер
претация образа возникла под влиянием пьесы «Лодка»), В другом
варианте пьесы, приведенной в том же издании, обильны шутовские
диалоги: «Ты видишь на голове моей корону. В руках моих скипетр,
на груди моей кресты». — «Я вижу на голове твоей корову, в руках
твоих скрипку, на груди твоей песты!». В другом случае: «Да, я вижу
на голове твоей ворону» и т. д.; в третьем: «Да, я вижу на голове
Матрену» и т. д. В тексте пьесы использованы цитаты из сказок
(главным образом «Не любо — не слушай» — в рассказе дьякона),
пародии на церковную службу (явление 20). Сатирические монологи
портного, доктора и пр. представляют собой в значительной части
переделки балаганных и лубочных раешников. Оследствуй — осмотри.
Акафист — род церковного хвалебного песнопения. Выпивахом,
порицахом, валяхомся и т. д. — выпивали, порицали, валялись:
древнерусская (и церковнославянская) форма прошедшего вре
мени— аорист (1-е лицо мн. числа). Сокрушиша — сокрушили.
Голбец — подполье. Тальер — талер, старинная немецкая серебря
ная монета.
Ц а р ь М а к с и м и л ь я н . Отрывок другого варианта, также
приведенного Н. Н. Виноградовым в его книге «Народная драма царь
Максимильян» (СПб., 1914, стр. 46). К числу сатирически острых
вариантов пьесы относится также вариант из «Северных народ
ных драм» Н. Е. Ончукова. Кончается эта пьеса тем, что Максимкагробокопатель смело обращается к царю, рассказывая о народной
нужде, о голоде. Безымянные авторы пьесы использовали здесь
известную антибарскую сатирическую сказку «Не любо — не слу
шай». В диалог царя и Максимки введены многие строки из этого
произведения:
« Ц а р ь Ма к с . : Каково ваши чудовские крестьяне поживают?
М а к с и м к о : Хорошо.
Ц а р ь Ма к с . : Чем они занимаются?
М а к с и м к о : Хлеб пашут.
Ц а р ь Ма к с . : Каков у вас хлеб родится?
М а к с и м к о : Хорошо, царь, ваше благородие:
Борозда от борозды —
Будет в день езды;
Колос от колосу —
Не слышно голосу;
А сноп от снопа — цельная верста.
Ц а р ь Ма к с . : Каково у вас струменту?
М а к с и м к о : Много, у 77-ми крестьян один топор; один рубит,
а 70-то шесть в . .. трубят.
Ц а р ь Ма к с . : Каково у вас рогатого скота?
М а к с и м к о : Много, в дворни хлевы не помещаются: петух
да курица.
Ц а р ь Ма к с . : Каково у вас медной посуды?
М а к с и м к о : Довольно. В шкафы и комоды не помещаются:
крест да пуговица.
Ц а р ь Ма к с . : А куда вы этот хлеб ложите?
М а к с и м к о . Мы его собирали, да на печно место в кучу склали,
а ваши барские собаки играли, хвостом махнули да кучку-то в ло
ханку и спихнули.
Ц а р ь Ма к с . : Хлеб-то тут и пропал?
М а к с и м к о : Нет, не пропал, а вам, господам, на пиво попал.
Ц а р ь Ма к с . : Хорошее было пиво?
М а к с и м к о . Очень хорошее: кабы этого пива поднести да
сзади плахой оплести, и с места бы не уползти».
(Н. Е. Ончуков. Северные народные драмы. СПб., 1911,
стр. 68—69).
Пьеса «Царь Максимильян» привлекла внимание писателей-декадентов. В соответствии со своей эстетической концепцией они
искали в ней пример для апологии «зрелища-сна», т. е. зрелища,
уводящего от действительности. Так, А. Ремизов, подвергая разбору
эту пьесу и ссылаясь на свой опыт ее обработки, доказывал, что
театральная правда и правда ж изни— различны, что «театр... сно
видение» (А. Ремизов. Портянка Шекспира. «Жизнь искусства»,
1919, 7 декабря). Видимо, исходя из этого положения, он и создал
свой вариант народной пьесы. В. Шкловский посвятил этой пьесе
статью «Кружовенное варенье». Сравнивая пьесу А. Ремизова и
«Мистерию-Буфф» Маяковского, он писал: «В основе своей вещь
Маяковского народнее в 10 000 раз, чем все «Цари Максимильяны»
Рем изова... Ремизов, стремясь создать народную вещь, ухватился
за внешнее — за сю ж ет... Владимир Маяковский взял, конечно ин
туитивно, самый прием народной драмы» (В. Шкловский. Кружо
венное варенье. «Жизнь искусства», 1919, 2 ноября).
Л о д к а . В. В. Сиповский. Историческая хрестоматия по истории
русской словесности, т. 1, вып. 1. Изд. 2-е. СПб., 1908, стр. 239.
Запись Н. Н. Виноградова. Косная — легкая. Нас было двое — браг
в я и т. д. Здесь использован текст поэмы Пушкина «Братья-разбойники». Чернедь — чернота.
КУКОЛЬНЫЙ
ТЕАТР
П е т р у ш к а , о н ж е В а н ь к а Р а т а т у й . Берков, стр. 115.
Текст из рукописного собрания П. И. Тиханова (ГПБ). Записано
Л. Розенбергом со слов А. П. Лащенко, содержателя балагана
в г. Майкопе в 1902 г. Пьеса-раешник, местами изредка перемежаю
щаяся прозой. Действующие «лица» — куклы. По словам собирателя,
«монологи свои ведет Петрушка с «музыкантам». Этот последний —
не что иное, как помощник комедианта, который всегда для этой
цели садится между зрителей. Куклы большей частью деревянные
или обшитые лайкой. Кроме самого Петрушки, < к у к л ы > показы
ваются немного ниже пояса». Исследователи текстов «Петрушки»
отмечают, что иногда этот герой, впервые появляясь из-за ширмы,
приветствует зрителей в манере балаганных «дедов». Образец та
кого приветствия приводит А. Алексеев-Яковлев (стр. 59):
Вот и я пришел вас позабавить,
С праздником поздравить!
Здорово, ребятишки,
Здорово, парнишки!
Бонжур, славные девчушки,
Быстроглазые вострушки! ..
Бонжур и вам, нарумяненные старушки, —
Держите ушки на макушке!..
П. Н. Берков приводит примечание к опубликованной им рукописи,
видимо принадлежащее автору записи: «Для представления необ
ходима обстановка. Сцена устраивается обыкновенно вверху, т. е.
повыше, чтобы публика могла видеть все. Низ от самой сцены за
драпировывается материей. Миниатюрные кулисы устанавливаются,
как и в обыкновенном театре. Арена действий Петрушки отделяется
довольно высоким барьером, на который садится иногда Петрушка
во время своих монологов. Сам «кукольник» становится, скрытый за
драпировкой, против зрителей и, держа в руках то один, то другой
«персонаж», разговаривает, заставляя движениями своих рук делать
соответствующие жесты. Говорит он за Петрушку резким, крикли
вым, инструментальным, если можно так выразиться, тоном, с по
мощью машинки. Машинка состоит из двух костяных пластинок,
внутри которых положена полоска холста. Заложив этот снаряд за
тыльную часть языка, почти у самого «язычка», комедиант произ
носит слова каким-то странным, ничего общего с человеческим голо
сом не имеющим тоном. Г'овор в этот снаряд очень труден. И на
добно большую сноровку, чтобы извлечь из него звуки. Я, по край
ней мере, несмотря на все свои усилия, не мог ничего произнести».
По мотивам «Петрушки» написана С. Я. Маршаком пьеска для
детей «Петрушка-иностранец» (С. Маршак. Сказки. Песни, Загадки.
М., 1957). Фараоново отродье. В старину было распространено не
верное представление о происхождении цыган от египтян. Погост —
здесь; кладбип[е.
Р ЛЕ К
« Во т что, м и л ы е д р у з ь я . . . » , « З а д у м а л я ж е н и т ь
с я ...» , «У м е н я ж е н а к р а с а в и ц а . . . » , « Ж е н а м о я с о
л и д н а . . . » , « Я п о Н е в с к о м у ше л . . . » , « Р а з ы г р ы в а е т с я
лотерея...»,
«Вижу,
голова,
я нынче
на р о ж д е
с т в е — п р о х о жи й . . . » , «Был я ц и р ю л ь н и к о м на б о л ь
шой М о с к о в с к о й дороге...», «Рыжий, п о м н и ш ь ве
л и к и й п о с т . . . » . Тексты всех этих раешных монологов взяты из
статьи
«Петербургские
балаганные
прибаутки,
записанные
В. И. Кельсиевым» («Труды этнографического отдела Общества
любителей естествознания, антропологии и этнографии», 1889, кн. 9,
стр. 113). Тексты записаны от бывших солдат Ивана Евграфова и
Гаврилы Казанцева. П. Н. Берков отметил, что, в отличие от москов
ского райка, где участвуют два персонажа, в петербургском райке
фигурирует лишь один — старик (Берков, стр. 332). Первые тексты
(«Вот что, милые друзья. . .», «Задумал я жениться. ..», «У меня
жена красавица. . .», «Жена моя солидна. . .») связаны единой те
мой: в первом рассказчик обещает рассказать о своей жене, в сле
дующих он описывает наружность своей жены, ее приданое, свадьбу
и гостей. Все это изложено в духе сатирической народной небылицы
«Росписи приданого». Такой же тип описания, например, в народ
ной «Прибалутке», записанной Н. Е. Ончуковым, где «жена была
раскрасавица, из лохани брана, помелом нарисована, за окошко гля
нет, дак три дня собаки лают. . .», где и «рогатого скота было много:
два кота убойных да две кошки подойных...» и т. д. (Н. Е. Ончуков. Северные сказки. СПб., 1908, стр. 508). Текст «Разыгрывается
лотерея. . .» представляет собой один из вариантов балаганной «тра
диционной шутки», которую А. Алексеев-Яковлев комментирует сле
дующим образом (стр. 63): «В семидесятых годах широко распро
странились лотереи якобы с благотворительной целью, проникли они
также и на народные гулянья. Но эти «беспроигрышные лотереи»
чаще всего являлись мошеннической проделкой, просто аферой, они
вызывали немало недоразумений скандального свойства. В связи
с этим и возник тот, ставший затем традиционным эпизод, когда
«дед» устраивал лотерею, будто бы разыгрывая „ценные выигрыши"».
Самое описание разыгрываемых вещей передразнивает печатные
описи продаваемых с аукциона вещей. В текстах раешных монологов
широко использов!аны строки из сказки «Не любо — не слушай».
Постоянные формулы райка были в дореволюционные годы весьма
известны. Они входили в шуточные послания, стихотворения и пр.
Известный художник П. А. Федотов в «Рацеи» (объяснении картины
«Сватовство майора»), сочиненной, вероятно, в 1848 г., писал:
Честные господа,
Пожалуйте сюда!
Милости просим,
Денег не спросим:
Даром смотри,
Только хорошенько очки протри.
Начинается, начинается
О том, как люди на свете живут,
Как иные на чужой счет жуют.
Сами работать ленятся,
Так на богатых женятся.
Разные висят по стенам картины.
Начнем с середины:
На середине висит
Высокопреосвященный митрополит.
По сторонам митрополита висят двое,
Наши знаменитые герои:
Один — батюшка Кутузов
Что первый открыл пятки у французов..,
Текст объяснения снабжен подзаголовком «Рассказ протяжным на
певом». (см.: Я Д. Лещинский. Павел Андреевич Федотов, худож
ник и поэт. Л ,—М., 1946, стр. 183—184). Некоторые строки райков
перекликаются с текстами из «Мистерии-Буфф» Маяковского (см.
нашу статью «Маяковский и фольклор» в сб. «Русская советская
поэзия и народное творчество». Л.. 1955). Бурак — берестяной со
суд. Фермуар — ожерелье из драгоценных камией. Пике — двойная
хлопчатобумажная ткань с выпуклыми узорами. Тучков мост,Сен
ная, Апраксин рынок, Воскресенский мост — в Петербурге. БурНУС— род женского пальто.
«Настает, братцы, ве л и ки й п о с т . « Б ы л а у нас
с Матреной
д о ч к а . . . » . А. Лейферт. Балаганы. П., 1922,
стр. 65. Кратко варьируют темы других раешных монологов: «Вот
что, милые друзья...», «Задумал я жениться...», «У меня жена кра
савица. . .», «Жена моя солидна,..».
« Во т ,
ребята,
разыгрывается
у меня
лоте
р е я . . . » , «А ’ в о т, р е б я т а , с м о т р и т е . . . » , «А в о н к р а
с о т к а — д е в к а а л ь м о л о д к а . . . » , «А е ще , р о б я т а , ч т о
я в а м с к а ж у . . . » , «А в о т , р о б я т а , э т о — П а р а ш а . . . » ,
«А з н а е т е ,
робята, — я ведь
в поварах
служил,
п р а в о ! . . » , «Н у, р о б я т а , н е ч а в с ё т о р ч а т ь у к а р у
с е л и . . . » . А. Лейферт. Балаганы, П., 1922, стр. 67—69. Вся эта
группа прибауток объединена исполнителем — «дедом», который отзы
вает народ от «карусели» в балаган —- «поглазеть, как танцуют мам
зели». Ремерии воспроизводят жесты, какими «дед» сопровождает
свои прибаутки. Среди этих прибауток есть варианты петербургских
записей В. И. Кельсиева (см. выше), но есть и едкие насмешки на
новые темы. Сценка, разыгранная «дедом», заканчивается сбором де
нег в шапку. Пассаж — торговая галерея в Петербурге-Ленинграде.
Иарвская застава — район в Петербурге-Ленинграде. Вояж — поезд.
«А в о т , г о с п о д а ,
разыгрывается
лотерея...».
Алексеев-Яковлев, стр. 63. Вариант предыдущих раешных моноло
гов «Разыгрывается лотерея...» и «Вот, ребята, разыгрывается
у меня лотерея. . .».
«Танцевдл
я прежде
г а л о п . . . » . Алексеев-Яковлев,
стр. 64. Из репертуара балаганного «деда» Брусенцова. «Некоторые
«деды», в том числе Брусенцов, вместе с танцорками выводили на
балкон прирученных медведей, у Брусенцова медведю к передней
лапе был приделан складной бумажный веер, которым медведь прекомично «обмахивался», стоя на задних лапах» (там же, стр. 64).
« П о д х о д и т е , п о д х о д и т е . . . » . Алексеев-Яковлев, стр. 55,
где текст воспроизведен по памяти со слов И. Д. Рябова, в прошлом
крепостного, вышедшего «на волю» в 1861 г. По свидетельству
Алексеева-Яковлева, он выступал в Петербурге на Адмиралтейской
площади, в Москве на Девичьем поле, в Купавине, на Нижегороцской ярмарке и пр., где «торговал книжными лубочными изданиями
по преимуществу и продолжал показывать панораму» (стр. 55).
Этот текст — один из образцов пояснений, какими раешники сопро
вождали показывание «потешной панорамы». Рябов не скрывал
иронического отношения к своему занятию, цель которого зарабо
тать: «Картинки верчу-поворачиваю. Публику обморачиваю; Себе
пятачки заколачиваю». Бисмарк. Отто (1815—1898) — немецкий канц
лер, сосредоточивший в своих руках в 1870— 1880-е годы всю власть
в стране. Торовата — щедра.
«А в о т ,
и з в о л ь т е в и д е т ь , г о с п о д а . . . » . Д. Ровинский. Русские народные картинки, т. 5. СПб., 1881, стр. 235. Отрывки
из раешного представления, о котором Ровинский писал: «Меняя
картинки, раешник начинает пояснение фразой: „А вот аидерманир
штук — другой вид“». Подбор картинок самый пестрый, но «потеш
нику» удается иногда связать сатирой далекие сюжеты. Показывая
вид Палермо, он напоминает, что здесь «барская фамилия. .. чинно
гуляет и нищих тальянских русскими деньгами щедро наделяет»,
а сразу за этой картинкой дает вид Успенского собора в Москве,
замечая, что здесь «своих нищих в шею бьют, ничего не дают». Андерманир— от немецкого: апйег Машет (другой прием).
II
ПОДПИСИ
К ЛУБОЧНЫМ
КАРТИНКАМ
Г о л л а н д с к и й л е к а р ь и д о б р ы й а п т е к а р ь . Д. Р о
винский. Русские народные картинки, кн. 1. СПб., 1881, стр. 440.
П. Берков, полемизируя с Ровинским, считавшим эту лубочную
картинку заимствованной из Германии, пишет: «Мотив омоложе
ния широко известен в русских народных сказках: «омоложаются» при помощи «молодильных яблок» (Н. П. Андреев. Ука
затель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929, № 551), при
помощи купания в кипятке (П. П. Ершов. Конек-горбунок)
Картинка «Голландский лекарь», несомненно, восходит к
скому времени и является одним из документов народной
как на врачей-шарлатанов, рекламировавших разнообразные
омоложения, якобы известные им, так и на старых женщин,
щих „помолодеть"» (Берков, стр. 323).
и проч.
петров
сатиры
секреты
желаю
Сказка
о
том,
как
приказчики
хозяевам
у г о ж д а ю т . . . Текст при лубочной картинке. Гравюра на меди.
Металлография П. Ш арапова (М., 1858). Изображает на первом
рисунке ворующего приказчика и помогающих ему чертей, на вто
ром — приказчика у двери собственной лавки.
К а к п о р т н о й с ч е р т я м и р а с п о р я ж а л с я . . . Текст при
литографии, напечатанной А. Прокофьевым (М., 1859), изобража
ющей договор портного с чертями и драку с ними. Мыслете — на
звание буквы «м».
С к а з к а о том, к а к м а с т е р о в о й ч е р т а н а д у л .
Текст при литографии, напечатанной А. Аврамовым (М., 1859),
изображающей сцены у питейного дома — сговор с чертом и драку
с ним.
С к а з к а , к а к с т а р и к б о г а т ы й в з б е с и л с я . . . Текст
при литографии П. Ш арапова (М., 1877). На трех рисунках изо
бражены три сцены: Дарья целуется со стариком; затем бьет его
и наконец сидит с молодым мужем.
Урок
мужьям --простакам
и
женам-щеголих а м. Текст при литографии Е. Яковлева (М., 1868). На переднем
плане изображена жена, впряженная в сани, и муж, погоняющий
ее; на заднем — пляшущая коза.
Спор
большого
носа
с
сильным
морозом.
Текст при гравюре на меди. Металлография А. Кузнецова (М.,
1858). Вариант известной картинки XVIII в. (см.: Д. Ровинский.
Русские народные картинки, т. 1. СПб., 1881), также изображаю
щей носатого господина и мороз в виде мужика.
Ч е п у х а д л я с м е х у , н а р о д у н а п о т е х у . . . Текст
при литографии А. В. Морозова (М., 1865). Сюжет напоминает кар
тинку «Как бык не захотел быть быком»: десятки зверей идут за
гробом; впереди, по-видимому, пастор. В стихе 34 исправляем
явную опечатку: «на машинке (?) врага гульнуть».
Старинная
потеха,
от
скуки
для
смеха...
Текст по литографии И. Гаврилова (М., 1865), изображающей мы
шей, везущих на санях мертвого кота; на отдельных клемах —
пир мышей. Вариант одной из самых популярных русских лубоч
ных картинок, известных с начала XVIII в.
Похороны
кот и крысами
и мышами.
предыдущей подписи. Текст при литографии Голыиичш
Мстера, 1868).
Свадьба
медведя,
Мишки
косолапого.
Иприаит
(Стиран
Текст
при литографии Е. Яковлева (1866), изображающей пир медведей;
все медведи одеты в «господское платье».
« ...А н у - т к а, М и ш е н ь к а
Иваныч...».
Текст при
лубочной картинке, изображающей поводыря с медведем, барабан
щика и шута в козьей маске. Напечатана в литографии А. Авра
мова (М., 1866).
ПРИСКАЗКИ
И
СКАЗКИ
«Де в к и поповы. .. ».
Карнаухова, № 95.
П. Д. Горной в селе Шотова Гора, в Пинеге.
Записана от
« С о л н ы ш к о н и з е х е н ь к о . . .». Карнаухова, № 105. Запи
сана от А. Таракановой в деревне Церкова Гора, в Пинеге. Кокот — ковш.
« Т у р у - т у р у, п а с т у ш о к . . . » . Карнаухова, № 129. Запи
сана от Н. В. Лохповского в деревне Холм, в Пинеге. Аналогич
ную присказку мы записали в Новгородской области (Белебелковский район, дер. Заозерье);
Туру-туру, пастушок,
Бердовый колпачок,
Далеко ль гоняешься?
— С моря до моря,
До Киева-города.. .
(см.: Д. М. Молдавский. За сказкой. — «Ленинградский альманах»,
кн. 15. Л., 1958, стр. 235).
«Петушок,
петушок. . . »,
«Сорока-воровка
ка
ш у в а р и л а - п о в а р и в а л а. . .», «Ах т ы,
бабушка,
кук у !..» . Карнаухова, № 143. Записаны от И. А. Шарыгияой в селе
Малые Ниоогоры на Мезени. Яловица — см. стр. 422.
П р и б а л у т'к а. Ончуков, № 239. Запись А. А. Шахматова
в Олонецкой губернии.
П р и б а к у л о ч к а - п р и б а с е н о ч к а . Ончуков, № 33. З а
писана от К. Позднеевой в Архангельской губернии. Яство — еда.
Бурлачкой горшок — бурлацкий горшок. Пристальный — столичный.
Кокора — корень хвойного дерева, растущий перпендикулярно
дтр°лу, часто выходящий на поверхность земли.
Н е б ы л и ц а . Ончуков, № 20. Записана в Архангельской гу
бернии от Г. Чупрова, уроженца Усть-Цыльмы, типичного сказочника-сатирика. Собиратель писал, что «даже былины Чупров знает
не особенно длинные, не серьезные и поет их всегда особым ско
морошьим ясаком (напевом); знает Григорий Иванович и песни,
и также преимущественно шуточного, сатирического содержания»
(Ончуков, стр. 50).
Н е л ю б о — н е с л у ш а й . «Русская сатирическая сказка»,
№ 77. Записана В. С. Бахтиным и Д. М. Молдавским от С. И. Бо
гатырева. Сказочник, гончар по профессии, рассказывал сказку, не
прерывая работы. Интересно, что рифмованный текст был сообщен
сказочником раньше, чем обрамляющий его рамочный эпизод. Д ру
гие записи: Андреев, №№ 1877, 1885, 1887, 1900-В, 1910, 1920-Д,
1930-1. В варианте Богатырева выдвинуты на первый план мотивы
крайней крестьянской бедности. Название сказки давно стало по
словицей. В. И. Ленин в статье «Революционный авантюризм» упо
мянул эту пословицу (Сочинения, т. 6, изд. 4-е, стр. 181). Образы
сказки использовал Н. А. Некрасов в стихотворении «Молодые»
для изображения крестьянской нищеты:
Есть и овощ в огороде —
Хрен да луковица.
Есть и медная посуда —
Крест да пуговица!
По мнению Д. К. Зеленина, «Не любо — не слушай», по-видимому,
восходит к сказкам-оберегам, сохранившим элементы религиозно
магических представлений о природе. Эти сказки, развлекающие
«лесного духа», отражали все «наоборот», так как всевозможные
злые духи, в представлении первобытного человека, воспринимали
мир «с отрицанием» (Д. К. Зеленин. Религиозно-магическая функ
ция фольклорных сказок. — Сб. «Сергею Федоровичу Ольденбур
гу». Л., 1938, стр. 223—228). Во всех современных вариантах, за
писанных в последние годы, «отрицание» переросло в сатиру.
Бурак — ом. стр. 440.
В о р о н а - к а р а б у т а . Зеленин. Великорусские сказки Перм
ской губернии. Пг., 1914. Записана А. Вологдиным в Усолье. Биб
лиографию вариантов см.: Андреев, № 220-А. Коморка — здесь
в значении: ирохотное существо. Сушина — засохшее на корню де
рево. Пестрядь — грубая бумажная ткань из разноцветных ниток.
Сказка
о Ерше Ершовиче,
сы не Щетинник о в е . Афанасьев, № 79. Библиографию других вариантов см.:
Андреев, № 254. Сказка представляет собой устный пересказ одной
из переделок старорусской повести о Ерше Ершовиче, в которой
первоначальная стройность композиции уже утрачена, многие по
дробности судебного «дела» забыты, однако элементы сатиры со-
х р а н я ю т с я п н .ю б р п ж г н и н л ш ж о г о и п и м н и щ и н
П'О'СЫЛЫЦ'ИКОВ,
СуДРЙНОЙ
ПОЛОМИ Ы
(гм
II
II
I шип ........... н и ........
А 1 11 IIIIII1 111: 1 I || |мЧ II
Русская демократическая сатира XVII иена, М Л , И)М, 1 1 || ? IН
223). Вариант повести о Крик.* Кршопичг, иниОолгг Гмпгн.иИ >> уп
ной сказке, издан А И. Афанасьевым по неизвестной рукописи
(№ 77), представляющей собой четвертую редакцию повести XVII и.
Гарьюс (хариус) — рыба из лососевых. Моль — мелкая рыба. Сты
рить — здесь: смеяться. Стипал — схватил. Слупал — очистил, съел.
III
СВАДЕБНЫЕ УКАЗЫ
Приложение к статье Е. Э. Бломквист под тем же названием.
«Художественный фольклор», № 2—3, М., 1927, стр. 108. Все ука
зы записаны Бломквист в 1924 г. в деревнях Осоево (I) и Щениково (II и III), Ростовского уезда, Ярославской области. Соби
ратель сообщает, что указы стали в некоторых уездах Ярослав
ской и Владимирской губерний непременной частью свадебного
обряда. Зачитывались они одною из девушек в начале «прибыва
ния», т. е. встречи жениха с невестой накануне венчания. Неко
торые указы (3-й, например) представляют развернутый монолог
рассказчика и реплики хора; в других «указчик», обращается к ж е
ниху. Бломквист связывает указы с лубочной картинкой, приве
денной в собрании Д. Ровинского (Русские народные картинки,
т. I, СПб., 1881, № 143— 144). Можно предположить и обратное
влияние, тем более что собиратели обнаружили записи 1870-х го
дов («Художественный фольклор», № 2—3. М., 1927, стр. 104—
105). Перегон — самогон.
САТИРИЧЕСКИЕ ЧАСТУШКИ
Условные сокращения
Блинова — Сказы. Песни. Частушки. Под редакцией Б. Блиновой.
Челябинск, 1937.
Быстров — Ярославский фольклор (дооктябрьский). Составители
Б. Быстров и Н. Новиков. Ярославль, 1938.
Веселый — Артем Веселый. Частушка колхозных деревень. М., 1936.
Виноградов — А. Виноградов. Частушка-эхо. Весьегонск, 1924.
Елеонская — Сборник великорусских частушек. Под редакцией
Е. Н. Елеонской. М., 1914.
Минц — Сказки и песни Вологодской области. Составители С. Минци Н. Савушкина. Вологда, 1955.
Парилов — И. Г. Парилов. Русский фольклор Нарыма. Новоси
бирск, 1948.
Симаков — В. И. Симаков. Сборник деревенских частушек. Яро
славль, 1913.
Смирнов — Частушки
Переяславль-Залесского уезда.
Собраны
М. И. Смирновым. М., 1922.
«Меня
Питер
оконфузил...».
Записана в Тверском уезде в 1911 г.
Симаков,
№
2829.
« Д у м а в П и т е р е с и д и т . . . » . Симаков, № 3046. Запи
сана в Новоторжском уезде, Тверской губернии.
«Наша
там же.
Дума
м о д,н>и ц а. ..». Симаков, № 3048. Записана
«Как
Гучков-то
Записана там же.
молодец...».
Симаков,
№
3049.
«П е р в у Д у м у р а з о г н а л и . . . » . Симаков, № 3050. «За
имствовано из «Русских ведомостей» за 1912, сентябрь» (приме
чание В. Симакова).
«Наша х р е н о в с к а я
в о л о с т ь . . . » . Симаков,
Записана в Вологодском уезде в 1909— 1912 гг.
№ 3085.
«У ж к а к к о ж е н с к и й д ь я ч о к . . . » . Симаков, № 3087.
Записана в Кашинском уезде, Тверской губернии, в 1908 г.
« Н а п о л и ц е — п и р о ж к и. . .». Симаков, № 3251. Запи
сана в Вологодском уезде в 1910— 1911 гг.
« М а т к а п о м и р у х о д и л а . . . » . В. Князев. Жизнь моло
дой деревни
(Частушки-коротушки Петербургской губернии).
СПб., 1913, стр. 12.
« Ч т о Ю р к о в о - т о д е р е в н я . . . » . Елеонская, № 935. З а
писана в Кирилловском уезде, Новгородской губернии.
«Я л ю б и л а с т о п о п о в . . . » . Елеонская, № 2179. Запи
сана в деревне Панкратово, Тверской губернии.
«С о ц к и е, д е с я ц к и е .. .». Елеонская,
в Ярославском уезде.
№
2675.
Записана
«Светит
месяц,
как
целковый...».
Елеонская,
№ 5511. Записана в Тюменьском уезде, Тобольской губернии.
«У ж к а к з д е ш н и е р е б я т а . . . » .
Елеонская, № 5780.
Записана в Енисейском уезде, Енисейской губернии.
К г/у). 366- !1Г)9
« П о ш л а б ы я п л я с а т ь . . . » . . ......... и, № 1411 (ммиг/шл
в Переяславль-3 алесскам уезде, Владимирской гуПгртнш, н Ш'.М I
«Отворились
царски
двери...»,
«II > Р о м и н о
в а - т о д о м у . . . » , «На Р а с п у т и н е р у б а ш к и
Ви
ноградов, стр. 25. Частушки интересны тем, что в известной сте
пени являются иллюстрацией взглядов населения того самого
Весьегонского уезда, Тверской губернии, на материале жизни кото
рого была создана книга А. И. Тодорского «Год с винтовкой и плу
гом». Эту книгу высоко оценил В. И. Ленин в статье «Маленькая
картинка для выяснения больших вопросов» (Сочинения, т. 28,
стр. 363—366).
«Н а Д о л м а т о в с к о й
горе...»,
«Как
у
нас
в
ц е р к о в н о м х р а м е . . . » . Блинова, стр. 239. Записаны в Челя
бинской области.
«X у т о р о ч к и, х у т о р к и . . . » .
на в Челябинской области.
Блинова, стр. 250. Записа
« Н а м н е д о р о г и ч а с ы . . . » . Быстров, стр. 226. Записана
в Мышинском уезде, Ярославской губернии.
« Тюх , т юх , т ю р ю - р ю х . . . » . Публикуется впервые. Запи
сана В. Бахтиным в Карело-Финской ССР в 1956 г.
«Я с т о я л а
у в о р о т . . . » . Симаков, № 154. Записана в
Кашинском уезде, Тверской губернии, в 1905 г.
«Н а д е р е в н е с р у б ы р у б я т . . . » .
Записана в Вологодском уезде в 1909 г.
«Н а м х о т е л и з а п р е т и т ь . . . » .
сана о Вологодском уезде в 1909 г.
Симаков,
№
209.
Симаков, № 294. Запи
«У м о е й у Л ю б у ш к и . . . » . Симаков, № 312. Записана
в Боровичском уезде, Новгородской губернии, в 1912 г.
« В с е р е б я т у ш к и п р и ш л и ...». Симаков, № 436. Запи
сана в Вологодском уезде в 1910 г.
«Н е с а д и с ь , м и л ы й , н а п р о т и в . . . » . Симаков, № 940.
Записана от А. Воронова в Кашинском уезде, Тверской губернии,
в 1908 г.
« К а в а л е р ы н а ш и м о д н ы . . . » . Симаков, № 1146. Запи
сана от О. Н. Спиридоновой в Кашинском уезде, Тверской губер
нии, в 1908 г.
«У м е н я м и л е н о к е с т ь . . . » .
в Вологде в 1909—1912 гг.
Симаков, № 1156. Записана
«Какой
большой
да
неуклюжий...».
Симаков,
№ 1161. Записана от В. Синицыной в Тверской губернии в 1907 г.
« Д о м о й к о р о в у ш к и и д у т . . . » . Симаков, № 1186. З а
писана от Н. Голубцовой в Вологодском уезде в 1910— 1911 гг.
«Как Н и к о л ь с к и е д е в и ц ы з а х о т е л и молока...».
Симаков, № 1195. Записана в Вологодской губернии.
«А х, к а к н а ш и - т о д е в а х и . . . » . Симаков, № 1196. З а
писана в Кашинском уезде, Тверской губернии.
«Как
тверские
модницы...».
Симаков,
Записана в Ростовском уезде, Ярославской губернии.
№
1200.
« Я р о с л а в с к и д е в к и — б о ч к и . . . » . Симаков,
Записана в Кашинском уезде, Тверской губернии.
№
1201.
« В о л о г о д с к и е девицы...».
сана в Вологодском уезде.
Симаков, №
1202. Запи
« Н а г о р е р а с т у т г р и б ы . . . » . Симаков, № 1204. Запи
сана в Ростовском уезде, Ярославской губернии.
«М о я м и л а я к р а с и в а . . . » . Симаков, № 1224.
в Ярославской губернии.
Записана
«Ах ты , м и л а я
мо я . . . » .
Симаков, № 1225.
в Кашинском уезде, Тверской губернии, в 1903 г.
Записана
«Шляпу
новую
надела...».
Симаков, № 1255.
«Попросил
я у тятеньки...».
Записана в Порховском уезде, Псковской
1911 гг.
Симаков,
губернии,
№ 1272.
в 1910 —
«У в а с с е м е й к а в е л и к а . . . » . Симаков, № 1676. Запи
сана от А.Стряпчевой в Вологодской губернии в 1909— 1910 гг.
«М и л у е х а л
н а н е д е л ю . . . » . Симаков, № 2082. Запи
сана от М. Воробьевой в Кашинском уезде, Тверской губернии,
в 1903 г.
« Ж а д о б а с р о ч н о п и ш е т . . . » . Симаков, № 2104. Запи
сана в Псковском уезде. Жадоба — милый, любимый.
сана
«Д еревен ски е
хозяйки...».
в Я р о с л а в с к о м уезде.
Симаков,
№ 2166. Запи
«Ах ты ,
Н а с т е н ь к а - души. . <
..............
Записана в Ростовском уезде, Ярославской губернии
Л!»
2(120.
«У
подружки
есть
Павлушка...».
Снмшиш,
№ 2637. Записана в Бежецком уезде, Тверской губернии, и 1901 I
« Г о в о р и л а я п о д р у ж к е . . . » . Симаков, № 2675. Запи
сана от А. Воронова в Кашинском уезде, Тверской губернии, и
1908 г.
«Подружка
в
шляпочке
гуляет...».
Симаков,
№ 2676. Записана в Бежецком уезде, Тверской губернии.
«Я н е с т о л ь к о н а г у л я л а . . . » . Симаков, № 2695. З а
писана от О. Спиридоновой в Кашинском уезде, Тверской губер
нии, в 1908 г.
«У м е н я л ю б ы х - т о д в а . . . » . Симаков, № 2711. Запи
сана от А. Богданова в Коргопольском уезде, Олонецкой губер
нии, в 1913 г.
« П е т е р б у р г с к а я дивчина...».
писана в Новгородском уезде.
Симаков, № 2843.
За
«Как во н а ш е м
в о с е л е н ь и .. .». Симаков, № 3086.
Записана в деревне Владимирская, Бежецкого уезда, Тверской
губернии.
«Ко ш к а, б р ы с ь ! К о ш к а , б р ы с ь ! . . » . Симаков, № 3188.
Записана в Вологодской губернии в 1910—1911 гг.
« К о м н е с в а т а л с я ж е н и х . . . » . Симаков, № 3184. З а
писана от О. Спиридоновой в Кашинском уезде, Тверской губер
нии, в 1908 г.
«Вы к у п и т е , д е в к и ,
писана в Ярославском уезде.
водки...».
Симаков, № 3249. З а
« Х о р о й ю т о м у ж и в е т с я . . . » . Симаков, № 3250. Запи
сана в Калязинском уезде, Тверской губернии, в 1912 г.
«У м о е й у м и л о ч к и . . . » . Симаков,
в Вологодской губернии в 1910— 1911 гг.
№ 3261.
Записана
« П о л о в и ц е й я х о ж у . . . » . Симаков, № 3262, Записана
от А. Стряпчевой в деревне Демино, Вологодского уезда, в 1909—
1910 гг. Первые две строки этой частушки использовал Маяков
ский в одном из Окон РОСТА:
Половицей я хожу,
Другая выгибается.
29 Народно-поэтическая сатира
449
Кулаки меня клянут,
Бедный улыбается.
(Окна РОСТА, № 7, от 30 декабря 1919 г.)
« С к о л ь к о ни п о с т и л с я , ни
м о л и л с я . . . » . Сима
ков, № 3341. Записана в Кашинском уезде, Тверской губернии,
в 1905 г.
«Экий г л у п е н ь к и й м и л е н о ч е к ! . . » .
Записана в Ярославском уезде.
Симаков, № 1120.
« Ты, м и л е н о к , н е ф о р с и . . . » . Симаков, № 1121. Запи
сана от А. Стряпчевой в деревне Демино, Вологодской губернии,
в 1909—1910 гг.
«У м и л е н к а м о е г о . . . » . Симаков, № 1122. Записана в К а
шинском уезде, Тверской губернии, в 1905 г.
«Ах вы , л а п т и мо и . . . » , « С т а р и к а м к а к а я ж и з н ь . . .»,
«М о й
м у ж — н о в о ж и л . ..»,
«М о я
милка —обормотк а. . .». «Деревенские песни и частушки, собранные В. И. Сима
ковым». СПб., 1913. №№ 192, 193, 196, 206. Курский вариант ча
стушки «Ах вы, лапти м ои...» процитировал Н. С. Хрущев в своей
речи перед трудящимися Рязанской области: «Помню,, в свое вре
мя и в нашей деревне пели, например, такие частушки: «Эх, лап
ти мои, Четыре оборки, Хочу дома заночую, Хочу у Егорки». Это
вот курские частушки, я думаю, что и рязанские были такими же»
(«Правда» от 14 февраля 1959 г., № 45).
« Ч е р н ы б р ю к и н а п а н е л и . . . » , «М о й - т о м и л е н ь
кий лежит...»,
«С у п р о т и в н и ц а с е р д и т а . . . » ,
«Д о
р о г о й , т в о ё й м а м а ш и . . . » , «Ш л а м о н а ш к а п о д е
р е в н е . . . » . В. Князев. Жизнь молодой, деревни (Частушки-коротушки С.-Петербургской губернии). СПб., 1913, стр. 10, 12.
«М ы, п о д р у ж е н ь к а , с т о б о й . . . » ,
«Я н а б о ч к е
с и ж у . . . » , « Н а л и в а й - к а , м а м а , ч а ю. . . » , « М о й - т о м и
л ы й о к о с е л . . .», « Т я т я
с мамой
были
л о в к и ...»,
«Когда
была
м а л е н ь к а . ..»,
«Голубок
летел —
убился...»,
«Как в
Б о р и п у д р я т с я , б е л я т с я . . . » , «М а л ы й
мо й , с к а ж и м а м а ш е . . . » , «С н е й а з в е з д о ч к а у п а
л а ...» , «Я д е р е в н е й - т о и д у ...» , « Д е н ь г и е с т ь — в е
се люсь . . . », « Ме н я м а м е н ь к а
жалеет...»,
«У м е н »
м и л е н к о в т р и д ц а т ь . . . » , «Ш е л я в е р х о м , ш е л я н и
з о м . . . » , «У м о е й - т о г а р м о ш к и . . . » , «У м о в о у м и л ов а . . .», « Ч т о з а р а з у м , ч т о з а у м. . .», «П р о в о д и, м и
лый,
подале...»,
«М о й - т о м и л ы й л ю б и т т р е х . . . » ,
«У м и л о г о ш у б а н о в а . . . » , « О т к р о й , м а м е н ь к а , о к о н 11 е . ..», «М ой
м и л е н о к н е т е л е н о к . . . » . М. И. Смирнов.
Частушки Переяславль-Залесского уезда (Владимирской губернии).
М., 1922, № № 16, 38, 52, 54, 73, 116, 143, 151, 171, 258, 266, 278, 283,
324, 334, 351, 354, 380, 381, 599, 607, 727, 747. Частушка «Шел к
верхом, шел я низом ...» использована в сатирическом стихотворении
Маяковского «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им»:
. .
«Голова у
румянятся...».
Сказано веско.
Посмотрите, дескать:
Шел я верхом,
шел я низом.
Строил
мост в социализм.
мня кружится...»,
Виноградов, стр. 14.
«Девки
белятся,
« П о г у л я л а я д о д е л а . . . » , « С л а в а б о г у , р ж и н ем н о г о . . . » , « Уж к а к н а ш и - т о р е б я т а , . . » , «Ш е л А л е ш
к а в д о л ь о к о ш к а . . . » . В. Князев. Избранные частушки Се
верного края. Л., 1936, стр. 29—33. Составитель относит приве
денные частушки к типу «супрядки-посиделки».
« Б а з а р большой...», «Дорогой, к у д а п оеха л?. . ».
Веселый, стр. 101 и 105. Судя по авторскому замечанию, частушки
записаны в 1933— 1935 гг. на средней Волге.
«Я к о в ы л ь , к о в ы л ь к о с и л а . . . » , « Г а р м о н ь н о в а ,
с т о р у б л е в а . ..», «Ты, м и л а ш к а , н е б а л у й . . . » , «У т к л
с е р а , у т к а с е р а . . . » , « Н а м е н я , н а м о л о д у . ..», «Ох,
ох! Н е д а й б о г ...» . Блинова, стр. 49, 250, 254, 261. Записаны'
в Челябинской области.
« С е г о д н я щи . . . » , « П о ш л а п л я с а т ь ...», « У ж е т о пну я ногой. . . »,
«Двух
миленков
п о л ю б и л а . . .»,.
« П л я ш и , м о я г о л о в у ш к а . . . » . Быстров, №№ 71, 112, 113,,
115, 116. Записаны в Ярославской области; в Костромском уезде —
№№ 71 и 113; в Мышкинском уезде — № 112, в Д а н и л о в с к о м уез
д е — № 115, в Ростовском уезде — № 116.
«Я п о б е р е ж к у и д у . . . » , « По з а в е т н о й т р о п о ч к е. . .», «М о й м и л е н о к к а к т е л е н о к . . . » . Парилов, № 140,.
145 и 147. 1-я и 2-я записаны от колхозницы Р. Жировой в селах
Кетского и Верхне-Кетского районов в 1942 г.; 3-я — от А. Мурзина в Верхне-Кетском районе, в 1942 г.
«А м ы с м и л е н ь к и м с и д е л и . . . » , « К у п и , м и л ы й , ,
м н е б о т и н к и . . . » . Б. Лащилин. Частушки колхозного Дона и
Хопра. Сталинград, 1943, стр. 39. Записаны от Т. Агаповой в Подталковском районе, Сталинградской области.
«Сероглазого отвадила...», «Через реч к у есть
д о щ е ч к а . . .». К. Коничев. Частушки, пословицы, загадки. Ар
хангельск, 1954, стр. 50 и 53. Записаны в Вологодской и Архан
гельской областях.
«У м и л о г о е с т ь с е с т р е н к а . . . » , « Не к у к у ш е ч к а
к у к у е т . . : » . Минц, стр. 212 и 228. Записаны в Вологодской об
ласти.
« Г о в о р и л м н е д о р о г о й . . . » , «А б е с с о н о в с к и р е
б я т а . . ; » , « П р и х о д и л и м е н я с в а т а т ь . . . » , « Не г о р д и т е с я с о б о ю . . . » , «В ы, р е б я т а , н е г о р д и т е с ь . . . » , «М ы
с п о д р у ж к о й в л е с н е х о д и м . . . » , «М ы с п о д р у г о й ;
с г о в о р и л и с ь . . . » , « На ше п о л е с в а ш и м рядом. . . »,
«В н а ш е м
п о л е я г о д б о л е . . . » , « Мы с д р о л ё н о ч к о м с и д е л и . . .». «Частушки Пензенской области». С о с т а в и т е л ь
В. Застрожный. Редактор А. Анисимова. Пенза, 1958, №№ 516,538,
539, 545, 546. 548, 570, 572, 573, 581.
«М е н я з а м у ж в ы д а в а л и . . . » . Публикуется впервые. З а
писана В. Бахтиным и Д. Молдавским в Новгородской области,
в Старой Руссе, 5 августа 1948 г. от пятилетней девочки Люды.
Михеевой.
« Р а н ь ш е я п л я с а л чечетку...».
ным в Карело-Финской ССР в 1956 г.
Записана В. Бахти
«Если
он
по шел в задор...»,
«Елочка
зеле
н а я . . . » , «Ты н о с и — т е б е и д у т с я. . .», « Г о в о р я т , ч т о
боевая...».
Публикуется впервые. Записаны В. Бахтиным и
Д. Молдавским в деревне Заозерье, Белебелковского района, Нов
городской области, в 1948 г.
«М ы в к о л х о з к о з у к у п и л и . . . » , « К а к ш у м н о в с к и е д е в ч о н к и . . . » . Публикуется впервые. Записаны В. Бах
тиным от Е. Васильевой в 1949 г. в деревне Лавры, Печерского
района, Псковской области.
« П о с т о и м ч а с о к . . . » , «Я п р и ш л а д о м о й . . . » , « К а
б ы р ю м о ч к у . . . » . Публикуются впервые. Цикл частушек под
названием «Семеновна». Записаны В. Бахтиным и Д. Молдавским
в деревне Заозерье, Белебелковского района, Новгородской области,
в 1948 г. Дролечка (д р о л я)— дорогой. Своечка — любимый.
«М ы с м и л е н о ч к о м с и д е л и . . . » . Публикуется впервые.
Записана В. Бахтиным в 1949 г. в Кончеозеро, Карело-Финская
ССР.
«Н е ф о р с и , з а л ё т и н а. . .», «Н е р у г а й м е н я , м а
ма ша . . . » , « М и л ы й С а ш а , я не в а ша . . . » , « П о л ю б и л а
л ы с о г о . . . » , «Я п о б е р е г у х о д и л а . . . » , « Т о л ь к о в ы ш л а
за ворота. . . », «Меня м и л ы й уг остил. . . », «Был милен о ч е к у г р ю м . . . » , « Д о р о г и р о д и т е л и . . . » . Публикуются
впервые. Записаны В. Бахтиным и Д. Молдавским в 1948 г. в де
ревне Заозерье, Белебелковского района, Новгородской области, от
группы девушек (А. Семеновой, Т. Васильевой, М. Карповой, Ф. Ти
мофеевой, И. Ивановой и др.). Некоторые из них передали свои
записи частушек (см.: Дм. Молдавский. За сказкой, «Ленинградский
альманах», 1958, № 15, стр. 239—240).
« З а в л е к у я, з а в л е к у . . . » , «У м е н я м и л о г о н е т . . . » ,
«У п о д р у ж к и д в а В а н ю ш к и . . . » . Публикуются впервые.
Записаны Е. Петровой от А. Б. Голубевой из деревни Ломтево,
Кашинского района, Московской области.
«Ой, д е в у ш к и , к а р а у л ! . . » . Симаков, № 3118. Записана
о Новоржевском уезде, Псковской области, в 1905 г.
« К у м - т о ш е л с т о р о н о й . . . » . Симаков, № 3183. Записана
в Шлиссельбургском уезде, Петербургской губернии, в 1911 г.
«Я, м а л ь ч и ш к о , б ы л у д а л . . . » . Симаков, № 3269. З а
писана в Бежецком уезде, Тверской губернии, в 1911 г.
«Возьму острую
в Новгородском уезде.
п и л у . . . » . Симаков, № 3270. Записана
« С а п о г и с ш и л и з р у б а ш к и . . . » . Симаков, № 3273. З а
писана в Пермском уезде, в 1904 г.
« К а к в е р х о м н а п а л о ч к е . . . » . Симаков, № 3275. З а
писана в Кашинском уезде, Тверской губернии, в 1908 г. Голик —
веник.
« Н а к а н у н е р о ж д е с т в а . . . » . Симаков, № 3280. Записана
в Кашинском уезде, Тверской губернии, в 1905 г.
«М о й м и л е н о ч е к с ф о р с и л . ..», «М о я м и л а я к р а
с и в а . . . » . «Деревенские песни-частушки, собранные В. Симако
вым». СПб., 1913, №№ 195, 202.
«Меня м а м е н ь к а р о жа л а . . . » .
писана в Олонецкой губернии. Другой
№ 143.
«Н е з а в и д у й т е , п о д р у ж к и . . . » .
Записана в Тверской губернии в 1911 г.
Елеонская, № 426. З а
вариант — см. Парилов,.
Елеонская, № 2181.
«Я у м и л о г о и з н о с у . . . » . Елеонская, № 3117.
в Варнавинском уезде, Костромской губернии, в 1912 г.
Записана
« К а к у н а ш и х у в о р о т . . . » . Елеонская, № 3649. Записа
на в Шуйском уезде, Владимирской губернии, в 1911 г.
«Офанасьевски
д е в ч о н к и . . . » . Елеонская, № 3654..
Записана в Покровском уезде, Владимирской губернии, в 1911 г.
«Я п о п о в у
д о ч к у . . . » . Елеонская, № 4096.
Чернском уезде, Тульской губернии, в 1913 г.
Записана в.
« З а п р я г у я к о ш к у в д р о ж к и . . . » . Елеонская, № 5308.
Записана в селе Камешнице, Орловского уезда, Вятской губернии,,
в 1913 г.
« Д а й т е н о ж и к , д а й т е в и л к у . . . » , «У м е н я м и л а ш
к а е с т ь . . . » . Смирнов, №№ 121, 327. Записаны в ПереяславльЗалесском уезде, Владимирской губернии.
« С т о я л а я у о з е р а . . . » , «На с т е н е ч а с ы
ли. . . ». Веселый, стр. 103 и 114. Записаны в Поволжье.
висе
«У м е н я с к о т и н ы м н о г о . . . » . Блинова, стр. 248. Запи
сана в Челябинской области.
« С л а в а б о г у , п о н е м н о г у . . . » . Минц, стр. 210. Записана
в Вологодской области.
«Баба бо р о з д у
пахала...»,
« Вы п о с л у ш а й т е ,
д е в ч а т а . . . » , « С и д и т з а я ц н а з а б о р е . . . » , «А с е г о д н я ,
к а к в с е г д а . . . » . Публикуется впервые. Записаны В. Бахтиным
и Д. Молдавским (см. выше примечание к частушке «Не форси,
залётина...» и др., стр. 454).
«Спекулянтам
жизнь
т а к а я . . . » . Смирнов, № 641.
Записана в Переяславль-Залесском уезде, Владимирской губернии.
« Я б л о ч к о . . . » . А. Попова. Песни партизан. Сибирская ж и
вая старина. Вып. 2. Иркутск, 1926, стр. 35.
«М е т к о с т ь з р е н и я в с е б е . . . » , «Я п о р а д и о в л ю
б и л с я . . . » , « С и д и т л о д ы р ь у окна. .. », « Л о д ы р и да
л о д ы р и . . . » , « Мо й м и л е н о к ч и с т о ж н е т . . . » . Веселый,
стр. 101, 102, 129, 140. А. Веселый относит эти частушки к разделу
«Сатира, шутки, юмор, присказульки». В предисловии он подчер
кивает: «Частушка злободневна; она живо отражает мелкие и
мельчайшие социальные и бытовые сдвиги, бичует отсталость и
лень, нерадение к общественному добру и щедро воздает хвалу
ударникам социалистических полей, героям колхозной деревни, пе
редовым людям нашей замечательной эпохи. Отсюда — немаловаж
ная агитационная роль частушки».
«М н е м и л е н о к и з м е н и л . . . » , «Эх, К о л ч а к «у д ал о й». . .», «М ы г е р м а н ц а н е б о и м с я . . . » , « П а р т и з а
н ы у д а л ы е . . . » , «Э х, ш п о р ы м о и . . . » , «У м е н я м и л е н
к а н е т . . . » . Блинова, стр. 226, 246, 261. Записаны в Челябинской
области.
«Я
миленочку
с к а з а л а . . .».
Парилов, № 149.
« П о г о в ор ка у народа...», « Б р и г а д и р у нас хо
роший. . . »,
« О т ч е г о м а ш и н а в с т а л а ? . . » , «Я з в о н ю
п о т е л е ф о н у . . . » , «Мы к у л ь т у р н о
стали
жит ь . . . » ,
«То-то п а р е н ь
утомился...»,
«Я х о р о ш а я
работ
н и ц а . . .». Н. Колпакова. Волжские частушки. Куйбышев, 1955,
№№ 149, 165, 170, 171, 173, 184, 186. Собирательница пишет, что
частушки «исполняются на напев, называемый в Куйбышевской и
некоторых смежных областях «подгорной», и на его варианты, на
•напев «елецкий», «угаровские переборы» и др. Рядом с ними нередко
можно услышать частушки на популярный напев «Семеновны»,
строфа которых строится из двухстопного ямба с дактилическим
•окончанием:
Ты, речка быстрая,
Куда торопишься?
Плотину выстроим —
Н азад воротишься».
(стр. 9)
«Про
колхоз
«Сигнал»
идут...»,
«Очень
ясная
погода...», «Хорошо т о м у живется...»,
«Бригади
рова жена Богова
коровушка...»,
«Бригадирова
ж е н а В ш у б у н а р я д и л а с я . ..». Минц, стр. 182, 225, 226.
Записаны в Вологодской губернии.
« П р е д с е д а т е л ь б л и н ы п е к . . . » , « К а к М а к а р ка■ б р и г а д и р . . . » , « А г р о н о м с и д и т в к о н т о р е . . . » . «Рус
ские (народные песни Поволжья». Общая редакция и вступительная
статья Н. Колпаковой. М.—Л., 1959, стр. 50. Частушки записаны от
И. Мартынова в деревне Покровка, Утевского района, Куйбышев
ской области, в августе 1953 г.
«Как в П о д г о р с к о м - т о к о л х о з е . . . » .
Публикуется
впервые. Записана В. Бахтиным от Е. Васильевой в деревне Л а в
ры, Печерского района, Псковской области.
«Как у н а ш и х у
с я ...» , « Б р и г а д и р ,
ж у ...» , «У м е н я н а
Записаны В. Бахтиным в
ребят...», «Твой м и л е н о к у ч и т
б р и г а д и р . . . » , «Я н а п е ч к е с и
с а р а ф а н е . . .». Публикуются впервые.
Кончеозере, Карело-Финская ССР.
« С и д и т Г и т л е р на з а б о р е , П р о с и т к р у ж к у м о
лока.. .», «Сид ит Г и т л е р на з а б о р е , П л е т е т л а п т и
я з ы к о м . . . » . Публикуются впервые. Записаны В. Бахтиным и
Д . Молдавским в деревне Заозерье, Белебелковского района, Нов
городской области, от школьников Фроси и Вани Варламовых в
3948 г.
К ИЛЛЮСТРАЦИЯМ
1. Между стр. 80 и 81. Лубочная картинка «Время с Фомой —
два брат 0 №ика ладно. .
В литографии Л. Осипова. 1858.
2. На обороте: Лубочная картинка «Храбрый рыцарь Францыл
Венециан». В литографии Голышева. 1864.
3. Между стр. 160 и 161. Лубочная картинка «Сказка о Иванецаревиче, жар-птице и о сером волке». В литографии Голышева.
1874.
4. На обороте: Лубочная картинка «Сказка о семи братьях род
ных, молодцах удалых». В литографии Глушкова. 1870.
5. Между стр. 288 и 289. Лубочная картинка «Похороны кота
крысами и мышами». В литографии Голышева. 1868.
6. На обороте: Лубочная картинка «Чепуха для смеху, народу
на потеху». В литографии Морозова. 1865.
7. Между стр. 868 и 369. Лубочная картинка «Сказка, как
Антип на богатство Кузьмы прельстился, силой дочь выдать за.
него решился». В металлографии Рунева. 1858.
8. На обороте: Лубочная картинка «Возвращение Ярослава
на родину». В литографии Морозова. 1869.
9. Между стр. 400 и 401. Лубочная картинка «Русскому все
здорово». В литографии Морозова. 1869.
С О Д ЕРЖ АН И Е1
Народно-поэтическая сатира. Предисловие Д. М. Молдавского
5
САТИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ И Б Ы Л И Н Ы
Вступительный о ч е р к .......................................................................15
«Как у нас в сельце Поливанове..
........................................ 35 415
«Как за барами житье было привольное..
......................... 35 415
«Вы, бродяги, вы, бродяги..
................................................... 36 415
«Как и нынешняя весна..................................................................... 37 415
«Старики наши стары е!. . » ............................................................ 38 416
«За горами, за д
о
л
а м
и
. ......................... 39 416
«Серый кот кубовастый..
...........................................................
39 416
«Богатую взять — будут попрекать.. . » ................................... 40 416
Из монастыря Боголюбова старец И п рен ищ а......................... 40 416
Чурилья-игуменья
.............................. ..... > . ■......................... 43 416
«За святыми воротами черничка гуляла.. . » ......................... 45 416
«В одной келье монах (бедный спасается.. . » ......................... 46 417
«Что во Киеве во монастыре.. . » ............................................. 47 417
«Как пошел наш чернец погуляти.. . » ........................................ 49 417
«Вкруг я келейки х ож у.. . » ............................................................ 49 417
«Как под грушицею под кудрявою .. . » ........................................ 50 417
«Стрилецким р е б я т а м . . . » .............................................................51 417
Попы — тараканы черные
............................................................ 52 417
«Братья вы, братья!. . » ................................................................. 53 417
«Шел солдат с походу.. . » ............................................................ 53 417
Усы, удалы м о л о д ц ы ...................................................................... 54 417
«Ах, усы, усы проявились на Р уси .. . » ................................... 57 418
«Эй, усы, усы проявились на Р уси.. . » ........................................ 57 418
1
Первая цифра указывает страницу текста, вторая
вом) — страницу примечаний.
(курси
Кто Травника не с л ы х а л ............................................................ 59 418
«Протекло теплое м оре.. . » .............................................................61 418
«Совонька, Совонька.. . » .................................................................. 63 419
«Отчего у нас зима стаиовилася? . . » ........................................ 64 419
Челобитье п т и ц ................................................................................ 68 420
«Во лесе, во л есе.. . » ...................................................................... 69 420
Спор птиц т суд о р л а .......................................................................71 420
Ловля филина
................................................................................. 74 420
Старина о большом б ы к е ............................................................ 75 420
«Ерема из Б елева.. . » ...................................................................... 80 420
Ерема да Х о м а ................................................................................. 82 421
«Жардодон, жардодон! . . » ............................................................ 84 421
«Побежал наш дуры нда.. . » ........................................................ 84 421
«Лень моя, лень, лень ленивая!. . » ............................................. 87 422
Сергей хорош . . ............................................................................ 88 422
Про гостя Т ер е н ти щ а.................... .................................................. 90 422
«Ой, черема зеленая.. . » ................................................................. 95 422
«Что со вечера погода, со полуночи метель. . . » .................... 96 423
«По белой по по
