Фиктивная вдова для миллиардера (СИ) [Лина Леманн] (fb2) читать онлайн

Фиктивная вдова для миллиардера Лина Леманн

Пролог

Марк

В доме без людей очень тихо. Нет дурацкой музыки и тупых шуток охраны. Потираю виски. Привычная за последнюю неделю боль сжимает голову кольцом.

Телефон вибрирует на журнальном столике, прям на стопке последних выпусков Forbs, в каждом из которых есть упоминание обо мне. А на экране мобильника светят четыре буквы: Гном.

— Да, Борис? — включаю громкую связь, чтобы не прекращать массировать виски.

— Босс, заказ скоро будет у вас, — голос первого помощника эхом разлетается по дому. — Пожелания соблюдены на все сто процентов. Шатенка, вроде натуральная, глаза синющие, большие, рост чуть больше полутора метров, спортивная, бюст ого-го-го, в бизнесе впервые, подводов не имеет.

— Почему досье до сих пор не на моей почте? — Обновляю страницу, но по-прежнему нет входящих писем.

— Извините, босс, «Клуб» не выслал. Там какие-то заморочки с серверами, не могут. Обещали как только, так сразу.

— То есть за те деньги, что мы отдали, нет полной информации? — говорю спокойно, но Борис, знавший меня слишком хорошо, начинает дышать чаще.

— Что вы, босс! Перед покупкой я все внимательно прочел, через наших друзей из ФСБ пробил девочку. Чистая, мамой клянусь! — тараторит он.

— Тогда пусть они и пришлют мне информацию.

Сбрасываю вызов. Ненавижу, когда что-то выходит из-под контроля.

Впрочем, спустя пять минут мои собаки заходятся лаем. Подхожу к панорамному окну, выходящему во двор. Через задние ворота на огромную территорию выезжают два квадроцикла. Девушку вижу сразу. Что за прическа? Еще и с комьями налипшего снега. Мои люди идиоты.

Девушка с трудом встает, с ее колен падает на землю кусок темной ткани. Плед? Умная, значит?

В тот момент, когда она уже должна повернуться лицом к дому, телефон вновь громко вибрирует. Уведомление с почты. Пришло досье.

В душе движется что-то, напоминающее интерес. Как давно я не испытывал подобное!

Усаживаюсь в кресло, лицом к двери, чтобы побольше узнать про свою будущую жену. Правда, она еще не в курсе, зачем я ее купил.

Хмурюсь, пробежав по строчке с редким именем. Николь. Фотография загружается. Только чем больше читаю информации, тем больше могу сказать наперед. Существует ли судьба? Сейчас я уверен, что да.

Цокот шпилек по паркету раздается все четче, как и тяжелые шаги моих охранников. Что же, читать больше нет смысла. Да и для задней уже поздно. Скрещиваю руки на груди, не могу скрыть ироничную ухмылку.

Дверь открывается. Мелко цокают шпильки. Испуганная фигурка предстает передо мной, но по мере того, как вытягивается ее лицо, страх уходит, уступая место гневу.

— Это что, шутка, Марк⁈ — возмущается она так искренне, словно не стояла пару часов назад на пьедестале, продавая себя за бешеные бабки. Пусть и в первый раз.

— Какая уж тут шутка? — с наслаждением впитываю ее негатив, провоцируя. Подхожу к ней, поднимаю это красивое личико за подбородок. — Ты теперь моя, Ника. Официально моя. Больше не сбежишь.

— Что ты хочешь? — робея, спрашивает она. Глаза свои огромные, как у олененка, распахнула, губы невольно приоткрыла и ждет, боясь вздохнуть.

— Задача проста: ты станешь моей женой, — говорю так, чтобы меня слышала только она. — Точнее, вдовой. Будешь отвлекать внимание, пока я выясняю, кто воткнул нож мне в спину. Сможешь сделать вид, что ненавидишь меня? — наклоняюсь к ее шее, вдыхаю охренительный аромат ее кожи, которая тут же покрывается мурашками.

— О, мне даже не придется стараться, — цедит она, вырываясь из моих рук.

Глава 1

— О, Тамада!

Ненавижу. Когда. Меня. Так. Называют!

Оборачиваюсь так резко, что шея хрустнула. Никакому смертному не позволено обращаться ко мне с этим прозвищем. Никому!

— И тебе привет, Марк, — вроде цежу с милым оскалом, но увидев старого знакомого, теряю весь запал.

Да, Марк Гайдман теперь другой. Не долговязый мальчишка-одиночка, что всегда сидел на «галерке». А еще это единственный человек со всего мира, с кем я бы никогда больше не хотела встречаться.

Наша история началась с начальной школы. Марк никогда не просил списывать, в отличии от всего класса. С гордым видом он сдавал свои работы и неизменно получал низкую оценку. Я сидела на первой парте и, когда он выходил к доске, милостиво подсказывала ему решение. Но Марк всегда отворачивался. Ох как меня это злило! Все мечтали со мной общаться. Все, кроме него. Он один не желал сдаваться перед моим очарованием. И я готова была его за это простить, пока…

Тамада. Это прозвище приклеилось ко мне в классе пятом. Я была такой девочкой-хорошисткой, с белыми бантиками, в юбке-колокольчике. Вела утренники, на каждом школьном концерте безупречно декламировала стихи, меня ставили в пример.

— Ты только и делаешь, что развлекаешь людей, — бросил как-то Марк после очередного концерта, когда я убирала реквизит. Видимо, его прислали мне помочь. — Никто не хочет с тобой дружить по-настоящему. Всем от тебя что-то нужно. Ты как тамада на празднике.

— У тебя вообще друзей нет, — обиженно буркнула в ответ. Я была маленькой, но и тогда могла уже сказать, что с искренностью ко мне относится только Машка. Только когда слышишь такое в лицо, да еще и от Марка… Я не смогла сдержаться, поэтому выпалила: — Я бы с тобой тоже никогда бы не смогла дружить! Никто из моих друзей с тобой дружить не будет. Ты плохой!

— Я тебе или кому-то еще свою дружбу и не предлагаю, тамада. И никогда бы не предложил.

С тех пор наше общение всегда ограничивалось взаимными пикировками. Я не могла ему простить таких слов. И я поклялась, что заставлю его хотеть со мной дружить, а потом, как в песне Верки Сердючки: «Он бы мой ответ месяц дожидался, я б его до паники довела».

Но… я перестаралась.

Марк стоит, засунув руки в карманы черного пальто. Между нами старая задрипанная остановка с ободранными афишами десятилетней давности. Помню, даже в школе удивлялась, отчего ж ее не починят, не покрасят, а теперь мне без разницы. Я давно приняла, что мой родной городишко так и останется кладезем СССРовской эпохи.

— Идешь на встречу выпускников? — спрашиваю из вежливости, а то молчание получается каким-то неловким.

— Да, а ты? — вынырнув из мыслей, отвечает Марк, а я с удовольствием вслушиваюсь в его голос: не слишком низкий, без надлома, но такой выразительный и уверенно-мягкий. Стоп. А что, по моему виду не понятно, что ли?

— Тоже. Удивилась, что встречу выпускников назначили на первое ноября. Хорошо, что это выходной, — зачем-то добавляю, потому как Марк никак не отреагировал на мой комментарий. — Ну, мне пора. Увидимся в «Крышах».

Делаю несколько шажков назад, чтобы сбежать. Ох, не хватало мне еще с Марком под руку появиться перед всеми нашими одноклассниками. Хотя… Нет, я не любитель сплетен и быть их источником не собираюсь. Пусть… пусть лучше в своей там жизни разбираются, а не мою мусолят.

Ухожу немного вперед и оборачиваюсь: он идет в другую сторону.

— Марк? — зову его, он поворачивает голову.

— Я приду немного позже, — отвечает он с улыбкой, так несвойственной для наших отношений в прошлом — Дела.

— Ты придешь с кем-то? — снова вылетает неуместный вопрос. Хочется щелкнуть себя по лбу.

— Ты все такая же любопытная, Николь. Увидишь.

— Ника! — визжит Машка, тянет ко мне руки, мы обнимаемся и чмокаемся. Моя подруга детства. Не смогла вырваться. Замутила со старшеклассником, залетела и осталась здесь, в нашем крошечном городке. — Ты ни капли не изменилась! Все такая же миниатюрная.

— Ой, а ты зато стала настоящей женщиной, — говорю с улыбкой, отстраняясь от объятий. Машка сильно поправилась после родов, но лицо ее все так же остается лучезарным. Мы редко общались: у меня — универ, у нее — дети, развод и всякие неприятности.

— Все наши уже собрались, — сообщает Машка, стараясь перекричать включившуюся музыку. Кажется, это хиты девяностых?

Мы обходим старых знакомых: кто-то представляет своих мужей, кто-то кичится новым статусом. Одним словом: все без исключения пытаются казаться лучше.

— Эх, у одной только жизнь удалась на все сто. У Ирки, моей кузины. Она в Москве сейчас. Большая шишка. Кстати, о них. Я слышала, даже Гайдман приехал, — кричит Машка мне в ухо.

— Да, мы встретились на улице, — говорю громко, почти срывая голос.

— А чего ж вместе не пришли? — скорее читаю по губам подруги, нежели слышу. И улыбка у нее сразу такая хитрющая. — На, выпей. Это офигенный напиток.

— Ты меня знаешь: я не появляюсь в компании с мужчиной просто чтобы не отвечать на вопрос, почему я в двадцать пять не замужем, — отмахиваюсь от намека и делаю глоток приторно-сладкого напитка.

В школе все, кроме меня, занятой пикировками с Марком, сохли по Ваньке Соболеву, что сейчас, кстати, походкой развязного мачо движется к нам. В руке — пиво, желтая рубашка в красную клетку, штаны цвета хаки и сигарета в зубах.

— Какие люди! Королева нашей школы! — Ваня лезет ко мне обниматься, и я втягиваю аромат дешевого Ротманса, который очень любил курить мой отец. — Все такая же красавица.

Ваня крутит меня в пируэте, резко дергает на себя, чтобы прижать плотнее к своему тощему с животом на выкате телу. Тушит бачок о пепельницу, бросает в мусорку и не попадает.

— Потанцуем, крошка? — Толкает меня к танцполу, Машка машет рукой, мол иди-иди, тебе полезно, Ваня сейчас свободен. Ай, ладно, может реально расслабиться и ни о чем не думать? Даже забавно потанцевать с тем, о ком мечтала вся школа. На выпускном-то меня не было из-за Марка.

Наш диджей сегодня — Миха Топольский, тоже из «вырвавшихся», только все равно по окончании универа сюда вернулся и теперь фармацевт в местной аптеке. Такое ощущение, что он принял что-то из ностальгического, потому что такую музыку мы даже раньше не слушали. Например, сейчас играет ремикс на «Белые розы».

Ваньку торкает не по-детски, и он зажигает. Дергается как в припадке и пытается меня привлечь к этим предсмертным конвульсиям. Народ из нашего класса и параллельного с осторожностью подтягивается и сдержанно переступает с ноги на ногу.

— Давай, крошка, покажи себя! — призывает Ваня, отшагивая «лунной походкой». Он утомил меня еще до окончания песни. Нужно срочно спасаться!

— Здесь жарко, хочу пить, — показываю на стену, на которой висит белый ватман с надписью «Напитки».

— Идем-идем, — парень кладет руку мне на талию и подталкивает вперед, тем самым рассекая мной толпу. — Передохнем и снова.

— Угу.

Как места становится больше, бегу к Машке с жалобным лицом:

— Спаси меня! — прошу ее шепотом, взяв под руку.

Но эта предательница стряхивает меня и толкает на встречу Ваньке.

— Потанцуй, расслабься и не парься, — напутствует она и наливает в два белых пластиковых стакана чудо-напиток.

Быстро освобождаюсь от липких Ванькиных объятий, быстро глотаю розовую жижу. Машка невзначай подливает мне еще.

— Бутерброд буш? — Парень жует бутерброд с толстым куском докторской колбасы, протягивает мне такой же.

— Э-э-э нет, спасибо. Маш, а ты чего не танцуешь? — оглядываю ее и понимаю прежде, чем она отвечает.

— Не стоит малышу так нервничать. Еще подумает, что землетрясение, да и родится раньше срока. — Подруга с улыбкой подливает в мой стакан еще напитка. Не знаю, что это, но мне начинает нравиться. Такой сла-а-аденький.

— Идем дальше! — Ваня дергает меня в толпу, а мне уже и сопротивляться меньше хочется. Имею я право потанцевать с парнем или как вообще?

— Хорошо двигаешься, училась где? — Ваня кладет руки мне на талию, неуверенно скользит вверх-вниз.

— Да, ходила на уроки стрип-пластики, — ляпаю, а затуманенном мозгу проносятся знаки вопросов. Ай, плевать, не знаю, что они мне налили, но эффект хороший. В свитере становится жарко, и я криво снимаю его через голову, оставаясь в черной майке и красной плиссированной юбке, что колышется в такт моим бедрам.

— М-м-м. — Руки Вани становятся смелее и грубо хватают меня за пятую точку.

— Ай! — вскрикиваю. И в этот момент захват прекращается. Я даже секунду не успеваю порадоваться свободе, когда:

— Какого хрена, Гад⁈ — верещит Ваня, а я пытаюсь вспомнить, кому же принадлежала эта дурацкая кликуха. А, точно, Марку! Только он тут при чем?

Оно становится ясно, когда мой нос утыкается в белую рубашку, а остатки помады пачкают ткань. Запах-то тут какой! Мамочки! Кажется, это мои любимые мужские духи от Диор, смешанный с позабытым прошлым.

Наклоняют вперед, но запах удаляется, и я едва не падаю, но носом теперь уже впечатываюсь в ту самую белую рубашку.

— Ника, постой ровно, пожалуйста, — требует уверенно-мягкий голос, только сейчас он больше уверенный и совсем не мягкий.

— Угу, — покорно соглашаюсь и меланхолично смотрю, как мимо улетает Ваня куда-то в толпу, а Марк, сжав кулаки, следует за ним, как хищник. Кажется, у Вани кровь из носа идет. Точнее, там уже нет носа. Ай, неважно.

Спустя пару мгновений меня касаются горячие руки.

— Идем, — звучит приказ. — Нечего нам здесь делать.

— Почему не играет музыка? — Пробую сделать шаг, но ноги на каблуках подкашиваются. Но я не падаю. Наоборот, тело переходит в какую-то новую вертикаль. Я скорее взмываю в воздух. Дрыгаю ногами, сбрасывая неудобные туфли.

Выглядываю из-за белой рубашки и кричу:

— Машка, завтра увидимся! Я позвоню!

Только она мне почему-то не ответила.

— А Ваньке не позвоню, он плохой, — бубню под нос и затягиваюсь любимым ароматом, смешанным с офигенным запахом кожи.

Глава 2

Можно иметь сколь угодно высших образования и спортивных медалей, но самое тяжёлое испытание — это открыть глаза утром после того, как тебя напоили. В голове трещит и ощущение, что там образовался вакуум. Скриплю мозгами, пытаясь вспомнить, что же произошло после первого стакана того приторного пойла.

Глаза открываю с опаской. Тело чувствует, что подо мной не мой офигенный мягкий матрасик, а какая-то доска с пупырками. Мамин диван, что ли, так прохудился, что уже пружины в спину впиваются?

Ну, потолок как потолок. Деревянный, скошенный. Такой у деда был, когда я оставалась на даче. Эх, жучки-паучки, до сих пор в пот бросает от воспоминаний, когда рядом на подушке обнаруживаешь какую-нибудь живность.

Так, хватит, нужно сосредоточиться на происходящем. У мамы в квартире не деревянный потолок. Дед давно умер. Блин, где я?

В этот момент кровать на той стороне хрустнула, и в голове тут же стрельнул вопрос: с кем я? А следом: в чем я⁈

Вот последнее меня очень вдруг озаботило, потому как привычный шерстяной пижамки на мне не ощущается. Точнее, на мне вообще ничего не ощущается. Даже под одеяло на всякий случай заглядываю. Ну точно, голенькая, как новорожденный младенец.

Неужели с Ваней⁈ От этой мысли меня чуть сознание не покинуло, и я быстро поворачиваю голову. На той стороне кровати — широченная спина, волосы на голове каштановые, а талия переходит в упругие… кхм. Главный вывод: там тоже без одежды. Выходит, я с кем-то, но это не Ваня…

Какой позор! Пульсирующая голова выстреливает воспоминаниями. Вот Машка подает мне очередную порцию этой гадости, вот Ваня зовет танцевать. Он пристает, но потом вдруг отпускает. Я его отшила? Дальше помню кровь и офигенный запах. Вроде знакомый, но я не уверена. На всякий случай пододвигаюсь на пару миллиметров к телу по соседству: точно, это и есть владелец запаха.

Выглядываю из-под одеяла: одежда валяется на полу, словно ее разорвал хищник. Там же белая рубашка. С виду целая.

И тут до меня доходит, да так мощно накрывает, что задерживаю дыхание и с ужасом перевожу взгляд на мужчину рядом. Он, почувствовав мой интерес, переворачивается во сне, и я вижу расслабленное лицо Марка Гайдмана. Твою ж… дивизию!..

Выскакиваю из кровати и чуть не поскальзываюсь на использованном презервативе. В глазах разлетаются искры от слишком резкого подъема. Что мы имеем: лучшая подруга меня опоила, а этот гад воспользовался моим состоянием! Почему-то становится очень обидно. За школу отомстил, да? Хрена с два тебя ждет доброе утро, Марк!

Натягиваю свой белый свитер и юбку прямо на голое тело, собираю остатки нижнего белья, содрогнувшись от его состояния. Кидаю в сумку, крадусь к коридору, накидываю куртку, обувь и покидаю жилище самого неприятного человека, которого я знаю.

Только ж я за городом. Знаю этот райончик. Что же, остается надеяться, что телефон каким-то чудом не сел и я смогу вызвать такси.

Земля припорошена первым снегом, я трясусь от холода в легкой курточке, но все никак не может найтись желающий отвести меня в город, оттуда на вокзал и подальше от старой жизни. Хочется в родной университет, довести любимый проект до окончания и найти-таки инвесторов. Антон Алексеевич как раз обещал подкинуть варианты к моему возвращению.

Телефон пиликает, что ко мне через пять минут приедет Шкода, и выключается. Благо номера запомнились, а то было бы не очень.

Это в Питере Шкода — красивый автомобиль чешского автопрома, а здесь… Кажется, что подъехавшая машина старше меня раза в два. Сажусь на заднее сиденье, пересекаюсь взглядом с водителем.

— Витька Мельник! — прыскаю от смеха, рассматривая молодое лицо соседского мальчишки. Он меня младше года на три, а с детства подкатывал. Лишь когда переехала, ухаживания прекратились. Но каждое лето история повторяется.

— Здравствуй, Ника, — задорно улыбается Витька. — Не ожидал тебя увидеть. Извини, все еще не стал достойным тебя.

— Брось говорить ерунду! — хлопаю его по плечу. Случайно поднимаю глаза: на веранде, закутавшись в синий махровый халат, стоит Марк. Сглатываю и хрипло прошу, потеряв из голоса все краски: — Поехали быстрее, пожалуйста, я тороплюсь.

Лика, моя сестра, и мама, конечно, не понимают, отчего мой отпуск сократился на день. Я быстро собираю шмотки, ожидая, что вот-вот ворвется Марк и что-то объяснит. Но нет, я провожу дома двадцать минут, а дверь не распахнулась и мне никто не попросил остаться. Так только в кино бывает.

Витька закидывает мой чемоданчик в багажник, машет моей маме и Лике. Я целую каждую из них в щеку, обещаю звонить и сажусь в машину.

— Хочешь, я тебя до Питера довезу? — спрашивает парень, пытаясь поймать мой взгляд.

— Это больше четырех часов по скользким дорогам, — на всякий случай говорю.

— Знаю, но я там так ни разу не побывал.

— Да ладно? Ты же хотел подавать документы в университет.

— Ну, — Витька замялся. — Батя заболел, да как-то замотался, завертелось. Вот сейчас готовлюсь к поступлению.

— Значит, в следующем году этот город поредеет на еще два души, — задумчиво произношу. Вижу, что Витька меняется в лице. — Так я про Лику. Она тоже в этом году поступает. На врача, — с гордостью произношу, переключаясь на младшую сестренку. У нас с ней семь лет разница, раньше это было помехой, а теперь мы лучшие подружки.

— А, то есть ты не знаешь? — тихо говорит Витя, отчего у меня внутри все холодеет. Пытаюсь поймать его взгляд, но парень упорно делает вид, что смотрит на дорогу.

— О. Чем. Не. Знаю? — с расстановкой произношу, используя паузы, чтобы не сбиться с дыхания.

— Лика не будет поступать в следующем году. И в другие.

— Она что, беременна⁈ — кричу от нарастающих эмоций. В голове за секунду прокручиваются миллиард вопросов: от «кто посмел?» до «что делать⁈».

— Нет, Ник. Лика… тяжело больна.

Пауза. Последняя фраза медленно оседает в моем сознании, накрывает мое улучшающееся настроение черным беспросветным покрывалом.

— Разворачивай машину! — требую не своим голосом, отчего Витька невольно жмет на тормоза, и Шкода начинает вилять по дороге в легком заносе. Но парень быстро справляется, выравнивает машину и молча разворачивает ее на пустом шоссе.

Вокруг только окоченелые поля. Они тянутся сплошным полотном почти до самого горизонта, где виднеются редкие елки. Именно там спрятался мой родной городишко. Кажется, что расстояние обманчиво близко, но у нас занимает чуть ли не полчаса, чтобы приблизиться к злополучным деревьям.

Зато на выезде замечаю огромный белый внедорожник, который смотрится настолько чужеродно в нашем крае, что заставляет обернуться каждого и рассмотреть, кто же владелец этого чуда техники. Я невольно впиваюсь взглядом в лобовое стекло, хотя в Питере видела множество таких машин. Кривая ухмылка расползается на лице, когда за рулем внедорожника вижу Марка. На нем белая рубашка, лицо напряжено, но едет неторопливо. Точно не за мной.

Стоит машинам разминуться, как я тут же забываю о своем нелепом утре, переключаюсь на Лику.

Витька паркуется во дворе нашего дома. Мама как раз выходит из подъезда, ее лицо меняется, когда она видит мой взгляд. Бравада и улыбка соскальзывают с ее лица, как будто маска, и я вижу глубокие морщины и темные круги под глазами.

А Лика… Какая же я эгоистка, что не заметила состояние сестры! Похудевшая, бледная, осунувшаяся.

Забираю маму и Лику с собой в Питер. Они протестуют, но сдаются.

Дальше все воспоминания стираются в пепел. Больница. Врачи. Обследования. Запах спирта. Уколы. Капельницы. Я почти не ем, курсируя между аспирантурой, домом и больницей, куда положили Лику. Еще раз перепроверяют диагноз. Но он подтверждается. Сестре нужно очень дорогое лекарство.

Глава 3

Меланхолично смотрю в чашку с быстрорастворимым кофе, который давно остыл. Спина затекла от долгого сидения на неудобном рабочем стуле. Старенький ноутбук, наоборот, уже давно пыхтит от возмущения.

— Николь? — раздается позади голос профессора и моего научного руководителя, Антона Алексеевича. — Почему ты еще не дома?

— А должна быть там? — равнодушно спрашиваю, поглаживая ручку чашки пальцами.

— Да, уже почти девять вечера! — возмущается Антон Алексеевич и подходит ко мне, облокачивается о столешницу пятой точкой. — Эй, посмотри на меня, — произносит он почти ласково, и я отрываюсь от созерцания коричневой жижи.

Поднимаю лицо, равнодушно смотрю на профессора. Ему недавно стукнуло шестьдесят. Круглое брюшко говорит о хорошей жизни. Нос картошкой, на котором сидят прямоугольные очки. Короткие волосы окольцовывают лысину, как цветочные клумбы площадь. Добрые карие глаза под густыми седыми бровями.

— Бедная моя девочка, — нежно произносит Антон Алексеевич. Немного наклоняется ко мне, протягивает руку с короткими пухлыми пальцами к моему лицу, невесомо проводит по щеке. — Бедная-бедная Ника. Давай я тебя утешу…

Неожиданно профессор ведет рукой вдоль моей шеи, а сам тянется губами к моим губам. Успеваю среагировать, когда между нами остаются миллиметры.

— Антон Алексеевич! — возмущаюсь, отталкивая мужчину и вскакивая. Стул с жалобным скрипом падает назад, а профессор каким-то чудом отлетает в сторону. — Что вы себе позволяете⁈

Рвусь к двери, но чужие нотки в знакомом с первого курса голосе заставляют остановиться:

— Если ты сейчас уйдешь — вылетишь с аспирантуры, а твой проект никогда не найдет инвесторов. Что, думаешь, умная самая? Своими стараниями сюда угодила?

Тяжелые шаги приближаются, а я, пораженная его словами, просто не могу ничего сказать.

— Если бы не я… — раздается совсем рядом, и это отрезвляет. Резко дергаю дверь на себя, распахивая.

— Пошли вы на…! — бросаю напоследок и выскакиваю в коридор.

Быстро иду к выходу, хватаю пальто с вешалки и оказываюсь на улице. Танцуя в свете желтых фонарей, на землю падают пухлые снежинки. Правда, под ногами они уже стали сплошным коричнево-серым месивом.

Бесцельно приду по проспекту. Да за кого этот старый хрен меня принимает? А память так некстати подкидывает всякие картинки, когда профессор вел себя слишком любезно. Приносил кофе, накидывал плед на плечи и многие подобные вещи. Стало прям мерзко.

В кармане звонит телефон. Достаю его. Маша, моя подруга. После встречи выпускников она старается поддерживать связь, но, если честно, совсем не до нее сейчас.

— Да? — говорю устало. Не готова слушать сейчас про беременность, роды и сплетни нашего городка. Не в таком состоянии, когда чувствую себя последней проституткой.

— Эй, что с настроением? — нарочито бодро спрашивает Машка.

— Будто ты не знаешь, — бубню. Не хочу рассказывать ничего больше. Это… мерзко.

— Я нашла решение твоих проблем! Меня такая идея посетила, закачаешься! — И в голосе столько радости, что мне уже страшно.

— Ну?

— Ты только не злись, хорошо? — меняет тон подруга на покорный. — Я тебе скину сообщение. Мою кузину Ирку помнишь? Та, что на Мальдивы катается, в шубах да при Мерседесе?

— Ну.

— Я тут недавно, когда в магазин с Митькой ходила, тетку свою встретила, мать ее, ну ты помнишь. Да и между делом выпросила у той, как же Ирка столько денег зарабатывает. Не знаю, почему кузина из головы не выходит. Наверное, во всем виноват Инстаграм. Не суть. Ирка-то, оказывается, гребет даже больше, чем я думала! Там такие суммы звучали, даже больше, чем тебе нужно.

Невольно прижимаю трубку к уху. Иру я помню. Ей за тридцать, и она, кажется, уже весь мир объездила. В Москве живет, бизнес какой-то воротит.

— Так вот. У нее ж никого не было. Она всего сама достигла, вот точно, — продолжает Машка. Мне бы насторожиться от таких приторно-нереальных историй, но мысль, что я смогу достать денег на лекарство, меня будоражит. Ира не похожа на тех, кто банк ограбил или наркотой торгует. Значит, криминалом тут не пахнет. А остальное…

— Смс с ее секретом уже у тебя на телефоне, — на прощание кидает Маша. — Просто подумай об этом, ладно?

— Ладно, — обещаю, даже не предполагая, ЧТО мне предлагает подруга.

— Она, — раздается глухое, и в меня тычут пальцем. Обвожу взглядом собравшуюся внизу не многочисленную толпу, найдя того, кто мной заинтересовался. Сердце падает куда-то вниз живота. Только не он! Только не этот суровый мужчина с каменным выражением лица!

Я замираю, глупо надеясь, что провалюсь сквозь землю, но, как и ожидается, подиум подо мной такой же твердый.

Среагировав на покупателя, один из работников «клуба» подходит ко мне, чтобы выключить свет над головой, а низкий голос из ниоткуда произносит:

— Отличный выбор! Пока товар упаковывают, можете расплатиться. Желаете наличными или по карте?

Свет надо мной потухает, я оказываюсь в полной темноте. Чьи-то руки тянут меня за талию назад. Хочется брыкаться, кричать, но я стараюсь дышать ровно: мне говорили, что так будет. Меня купили. Назад дороги нет.

— Не смотри ты на меня так! — восклицает администратор, на груди которого красуется бейджик с именем «Давид». Холеный парень, на модель похож. — Сама такую жизнь выбрала. Хотя… первый раз все нервничают.

Меня пробирает неконтролируемая дрожь. Зубы щелкают друг о друга, и я не могу сдержаться.

— Эй, ну ты чего? — Давид подходит ко мне, кладет руки на плечи, легко встряхивает. — Ты теперь в шоколаде, детка. Как только договор закончится, на твой счет упадет такая сумма, что и не снилось раньше. Иди одевайся во что-нибудь красивое и с поднятой головой шагай в новую жизнь!

Напутствие парня вызывают во мне истеричный смешок, но я, собрав волю в кулак, иду по коридору в гардероб. Там скидываю короткий шелковый халатик, в котором простояла почти час в холоде, переодеваюсь в платье.

— Можно? — Давид заглядывает ко мне, окидывает взглядом. — Ну, детка, верни позитив на свое симпатичное личико. Дай я тебе помогу.

Парень помогает надеть шубку, подходит вплотную и ловким движением расстегивает молнию на моем декольте так, что у меня грудь чуть не вываливается. Порываюсь запахнуть хотя бы шубу, но Давид осуждающе смеряет меня взглядом.

— Не надо. Ты красотка, а заказчик должен видеть товар в лучшем виде. Скажу по секрету, если при выборе говорят «она» — это хороший знак. А вот если «эта», то мне жаль девушку.

Вроде должно было ободрить, но в горле только приступ тошноты поднимается. Одергиваю себя. Я знаю, для чего это делаю. Оно того стоит.

Идти на шпильках зимой очень тяжело. На дворе первое декабря, морозец еще месяц назад окунул Питер в зиму, так что дороги представляют собой один сплошной каток.

Выхожу из «Клуба» через специальный выход и вижу огромный белый внедорожник. Почему-то сразу понимаю, что это за мной. Владелец автомобиля как будто специально издевается, выбрав не классический черный цвет, а снежно-белый.

Из машины вылезает мужик с лысой головой, секунду ежится от холода, но открывает для меня дверь сзади. Громко цокаю шпильками, и так, наверное, мог бы звучать предсмертный марш. Один шаг. Второй. Третий. Четвертый. Невидимые силы тянут меня назад, в теплое прошлое, где не было страшных историй.

Так, меня учили сперва сесть на пятую точку, а потом уже по одной закинуть ногу. Грациозно закинуть. Блин, какая машина-то высокая!

Вот моя мука заканчивается, и я оглядываюсь. Рыжий кожаный салон. Дерево. Экран телевизора. И тот самый монстр слева от меня. Даже не смотрит. Вблизи он кажется еще страшнее, а посередине его глянцевой лысины пролегает шрам.

— Трогай, — грозно командует. Что за голос? Он похож на бульканье.

— Вы? — вырывается единственное, что крутится в голове.

— Не я, — не повернув головы, скупо отвечает мужик.

Медленно выдыхаю. Не он. Это хорошо. Тогда… кто? Кто покупает себе женщину, даже не видя ее?

— Надень. — Когда выезжаем из центра и едем в сторону КАДа, мужик протягивает мне мешок. В его голосе ни капли эмоций. Боюсь представить, сколько девушек следовали в этой машине в неизвестном направлении.

Беру мешок в руки. Ткань грубая, но терпимо. Вязь крупная, так что и дырок для воздуха достаточно. Только есть одна проблема: узкая горловина. Моя прическа в стиле 90-тых, с такой тщательностью созданная девочками из «Клуба», просто не влезет внутрь.

— Что тянешь? — глухо рычит мужик и таки поворачивает ко мне голову. — Надевай, сказано же.

— Я… — пытаюсь подобрать нужные слова, — моя голова туда не влезет.

Мужчина смачно ругается, достает из кармана нож. Я отпрыгиваю в сторону и прижимаюсь к двери автомобиля.

— Дай сюда. — Забирает мешок и делает надрез по бокам. — Товарный вид велено сохранить, — бурчит под нос, вертя незамысловатый предмет в руках.

— Может, лучше шарфом? — предлагаю тихо. Мужик непонимающе смотрит на меня и на мое распахнутое декольте, а я киваю на тонкий шарф на его шее. — Кхм.

Мужчина еле заметно дергается и одним рывком снимает шарф. Я поворачиваюсь к нему спиной, и сразу же на мои глаза ложится ткань. Мир погружается в темноту.

— Не туго?

— Нормально, — отзываюсь, приподнимая шарф с носа, и на мои руки ложится сухая шершавая ладонь, останавливая.

— Без глупостей.

Откидываюсь на кресле в попытке расслабиться. В салоне начинает играть танцевальные миксы; слышу, как мужик притаптывает ногой в такт музыке. Дело сделано. Я выдержала самое страшное — собственную продажу. Когда-то мне казалось, что лишиться права на себя — самое ужасное, что может случиться. Но недавно я выяснила: бывает хуже.

Едем долго. Я даже не пытаюсь угадать, какую сторону мы движемся: в Питере живу пять лет, из-за учебы гуляла только по центру. Так что я в любом случае еду в неизвестность.

Меня шарахает между паникой, граничащей с истерикой, до апатии. Каким-то внутренним чувством ощущаю, когда машина набирает скорость до недопустимых пределов, и тогда сердце срывается в тахикардию. А потом резко становится на все плевать, силы покидают меня. Я чувствую себя кораблем, который сел на эмоциональную мель.

Наконец огромная машина съезжает с ровной дороги и начинает прыгать по кочкам. Невольно хватаюсь за ручку, которую интуитивно нашла. Куда меня привезли? В лес?

В какой-то момент машина останавливается, и я выдыхаю. Открываются двери, и в салон врывается холодный зимний воздух. А еще запах ели и смолы.

С моей стороны дверь тоже открывается, и я, поздно сообразив, что все еще к ней прижата, почти вываливаюсь из машину, повиснув на ручке. Меня тут же за талию придерживают сильные руки и ставят на землю, а шпильки мгновенно утопают в мягком снегу.

Мир наполняется резким дерганным грохотанием. Нестерпимо хочется содрать шарф, но знакомый булькающий голос говорит кому-то:

— Ничего, без шлема полезет. Прическа такая. Велено доставить как есть, мы и доставим.

— Так снег ей в лицо будет лететь, — спорит другой.

— Не парься. Босс ее так отогреет! Я ровно по его параметрам бабу искал. Так что ждет нас премия! — И оба заходятся в противном ржании.

— Она же в платье, — отсмеявшись, бубнит второй.

— Блин! Не подумал. Погоди, в машине плед есть. Так, цыпа, — меня опять хватают за талию, заставляют сделать несколько шагов и уткнуться ногами во что-то твердое. — Теперь перекидывай ножку и оседлай этого красавца.

Мужчины гогочут, а я скрещиваю руки на груди и заявляю:

— Нет уж.

— Ишь какая. Ну, наклонись, потрогай его сперва, м? Последние дни холостяцкой жизни.

— Борь, мы торопимся вообще-то, — слабо протестует второй. Или это новый голос? Не разобрать. Долбанная повязка! — Босс уже звонил.

— Ладно, цыпа, это просто снегоход, — слышу голос Бориса совсем рядом.

— Сяду только когда сниму повязку! — заявляю. — Мы же торопимся, так что не будем тратить время.

— Ок, валяй, только шарф верни.

Сдергиваю повязку и несколько секунд жмурюсь от яркого света. Постепенно высокие ели приобретают очертания, точно так же как и трое мужчин. Возле меня припаркован желтый снегоход, где сидит один из них, Борю стоит чуть позади меня, а еще слева от меня.

— А плед? — строго интересуюсь. Коллега Бори тут же быстро шагает к багажнику машины и достает мягкий шерстяной плед.

Обматываю им бедра, сажусь на сиденье, и мой спутник заводит мотор. Вибрация проходится по телу. Тут же заурчал второй снегоход, и мы срываемся с места, оставляя Борю и мою прошлую жизнь за спиной.

Сейчас

Марк не держит. Отпускает сразу, и я стряхиваю наваждение.

— Обсудим условия? — сразу к делу переходит Марк, кивает на кресло. Плюхаюсь в него, потому как в последний момент у меня просто ноги подкосились.

Брожу взглядом по открытой планировке дома, потом по серьезному лицу Марка, по камину из мрамора. Снова возвращаюсь к Гайдману, когда он повторяет свой вопрос:

— Условия обсудим?

А голос-то уверенно-мягкий. И внутри меня кто-то срывает стоп-кран. Я начинаю истерично хохотать, так, что в боку закололо, а из глаз полились слезы. Тело пошло крупной дрожью, я начинаю задыхаться от эмоций, переполнявших меня последний месяц.

Пялюсь в пол, пытаюсь сосредоточиться на рисунке паркета, чтобы успокоиться, но слезы застилают глаза. Еще и насморк начинается.

— Оставьте нас! — рычит где-то Марк, а дальше в мое сознание прорывается только громкий хлопок двери, но сразу уносится прочь.

Истерика накрывает с новой силой. Кажется, я начинаю получать от этого удовольствие, когда в нос ударяет неприятнейший запах аммиака.

— Фу, убери это, — хриплю и захожусь от кашля. Марк послушно убирает вату от моего носа. Это что ж за ядреное вещество, которое и насморк пробить может?

— Успокоилась?

— Наверное, — отмахиваюсь, с трудом произнеся это. В горле ужасно сухо.

— Держи, — Марк протягивает стакан с янтарным напитком. Принюхиваюсь. Алкоголь.

— Споить меня хочешь? — скептично интересуюсь, демонстративно поставив стакан ближе к Марку. Он только поджимает губы. Ладно, не стоит воевать, мы не в школе. — Я ничего не ела со вчерашнего дня, поэтому улечу даже от такой дозы.

Марк молча убирает стакан и встает.

— Идем. — Протягивает мне руку, я слушаюсь.

Ноги все еще не держат, но я отказываюсь от его поддержки. Иду к кухонной части сама: в этом доме открытая планировка и каждую секцию отчетливо видно.

Сажусь за барную стойку. Мне наливает обычную воду, которую я с жадностью выпиваю. Марк тем временем достает миску из холодильника и накладывает на тарелку жаркое.

— Правило первое: ты забываешь про старые привычки, если они будут мешать, — говорит он, не глядя на меня. Включает микроволновку, достает салфетку и вилку с ножом, ровно кладет возле меня.

— Я не вегетарианка, если ты об этом. И только зеленью не питаюсь.

— Это хорошо. Но я не только об этом. Тебе нужно будет соответствовать некоторым критериям.

Повисает молчание. Я все еще не отошла, а Марк возится с кофейной машиной. Мерно тикает микроволновка, и я от нечего делать утыкаюсь взглядом в панель.

— Правило второе. Ты не задаешь лишних вопросов.

— Это взаимно, можно? — не остаюсь в долгу я. Скрещиваю руки на груди. Не хочу, чтобы Марк лез в мою личную жизнь. Только не он.

— Я подумаю, — после паузы отвечает он.

— Третье. Если хоть что-то из того, что узнаешь от меня или моих людей, просочится наружу, лишишься всех денег. Уж не знаю, на что ты их тратить собираешься…

— Правило второе, — перебиваю его. Марк прищуривает глаза, замерев, но потом что-то в нем переключается.

— Хорошо. Четвертое. Ты слушаешь меня во всем. И не перечишь.

— Блин, мы что, в армии?

— Не перечишь, — спокойно повторяет Марк. Надуваю щеки и медленно выдыхаю, скрестив руки на груди. Ладно, слушаем, что он там дальше хочет.

— Ты серьезно хочешь на мне жениться? — не могу сдержаться. Как же глупо это звучит!

— Нет, разумеется, но цель оправдывает средства. — Вроде ничего такого не сказал, а мне, блин, неприятно.

— И чем же я тебя как жена не устраиваю?

Вроде и сама знаю чем: мы слишком разные, слишком друг друга ненавидели в детстве. Помню, в наказание классная руководительница нас оставила вместе доску мыть, надеясь, что мы подружимся. Это, кажется, шестой класс был. Что сказать… Пришлось покупать новые горшки для цветов, потому что старые разбились. О доску. Как и сама доска. Но тут лучше без подробностей.

— Ну, начнем с того, что ты не в моем вкусе, — раздраженно бросает Марк. Поворачивается ко мне, облокачивается кулаками по другую сторону барной стойки, чуть подаваясь вперед.

— Ты тоже, — парирую. — И никогда не был.

Ноздри Марка раздуваются от возмущения. Вижу, как пульсирует венка на его шее, как сжимаются кулаки.

— Ты, я смотрю, все та же избалованная взбалмошная девчонка, какой была всю жизнь, — с расстановкой произносит он. Видимо, пытается успокоиться, но характерные черты злого Марка я узнаю. Ни капли не изменился.

— А ты все тот же эгоистичный и упрямый кретин, — не остаюсь в долгу.

— Да как мои люди могли купить… тебя? — В голосе мужчины столько ехидства, спасибо хоть, в голос не застонал.

— У них, между прочим, были конкуренты, — шиплю я и, отбросив здравый смысл, гордо выдаю: — И вообще. Я ухожу. Не хочу оставаться в твоем обществе еще хоть минуту.

Вскакиваю с барного стула, иду к двери с высоко поднятой головой.

— Ты уже подписала договор, да и слишком много знаешь, — летит мне в спину. — Я тебя не отпущу. Увы, теперь нам двоим не отвертеться от своих ролей.

— Почему ты уверен, что я не сдам тебя? — интересуюсь, не оборачиваясь. Моя рука покоится на продолговатой ручке входной двери, отдавая уличным холодом.

— Потому что, кроме денег, у меня есть еще связи в больницах США. Я читал, что Лике нужно лекарство. Если ты останешься, первая доза вылетит к ней уже через час.

Первая доза? Это же баснословные деньги. Я… я и не надеялась заработать их так быстро. Сцепляю зубы. Ладно, ради сестры придется потерпеть. Вообще-то я рада, что от меня не требуют секса. Наверное, сейчас я готова признать: мною овладело отчаяние, и я просто не отдавала себе отчета в том, что со мной может случится. ЧТО мне, может, придется делать.

Отпускаю ручку и поворачиваюсь к Марку медленно.

— Я не предам тебя, — холодно обещаю ему. — Что бы ни случилось, если Лика будет получать лекарства.

— Отлично. — Марк обходит столешницу, облокачивается о нее сзади, скрещивает руки на груди. Невольно отмечаю выпирающие жгуты вен, обвивающие его предплечья. — Прежде чем я расскажу тебе больше, быть может, поделишься чем-нибудь о себе? Что мне стоит знать?

— Я же сказала: без лишних вопросов. — Иду к креслу, снова плюхаюсь в него, закидывая ногу на ногу, обвожу взглядом помещение. Что же, здесь настоящее мужское жилище: темные тона, дерево. Стильно и в этой холодности даже уютно.

— Ника, я не буду с тобой церемониться. Либо ты говоришь сама, либо я прочту это, — рычит Марк и кладет передо мной на журнальный столик свой телефон. Он разблокирован: на белом экране во всю красуется моя фотка, сделанная в «Клубе». Скольжу пальцев вниз, быстро убеждаясь, что это мое полное досье, намного более обширное, чем я о себе распространялась в анкете.

— Мне добавить нечего. Если хочешь, читай это, — брезгливо бросаю. Возвращаю телефон с чувством оскорбленного достоинства, отчего жест получился слишком резким. Марк хмыкает, заметив это.

— Нам с тобой будет сложно. И зачем ты подалась в содержанки с таким-то характером?

— А что, у тебя большой опыт взаимодействия с женщинами-эскортницами? — язвлю я. Почему Марк так на меня действует? Я же человек неконфликтный. Все, детка, соберись. Считай, что это твоя работа, а он твой начальник. Или долбанутый клиент. И тому, и другому принято улыбаться.

— Возможно, — туманно отвечает мужчина. Это неожиданно кольнуло куда-то в сердце. Поднимаю глаза, всматриваясь в его лицо. Наверное, на такого мужчину женщины вешаются сами, зачем же ему содержанка? Вообще не представляю, как Марк достиг таких вершин. Дом, охрана, крутые тачки. Пока я жила в своем мирке, получая образование, он вовсю крутил бизнес.

Что если это все нелегально и меня посадят? — подкидывает дурацкую мысль мозг. Стоит только начать думать в этом направлении, как можно уйти в такие дебри. Так, Николь, ты тоже не святая. Поздно пить Боржоми, когда почки отказали.

— Ладно, полагаю, мне тоже нужно рассказать немного о себе, — начинает Марк, а я вздрагиваю: вдруг сейчас он озвучит мои кошмары? — Я владею двумя крупными бизнесами, один из которых находится в США. Здесь же у меня ювелирная фирма. Так уж получилось, что мое состояние смущает одного из моих друзей, да настолько, что меня решили убить, — губы Марка дрогнули в подобие грустнойулыбки. — Машина попала в аварию. Отказали тормоза, и мы влетели в отбойник. Только Гном меня вытащил, а тачка сгорела. Никаких следов. О том, что я буду в определенном месте и в определенное время без свиты охраны, знали только они трое. Более того, все трое отъявленные бизнесмены, и каждому выгодно приобрести акции моей фирмы.

— Это ужасно, Марк… — тихо говорю, только представив себе картину: люди, которым ты веришь, тебя предают. За что? Непонятно.

— Как я уже говорил, ты станешь моей вдовой, девушкой, на которой я тайно женился и оставил все наследство. Такой поворот явно отвлечет внимание от бизнеса ненадолго, пока я буду копать под каждого из своих «друзей». Особенно с учетом того, что ты будешь стараться очернить мою светлую память… — Марк садится напротив, потирает виски, поджимает губы. — Разрешаю тебе выпустить наружу все, что накопилось обо мне.

— То есть… — подбираю слова, сминаю краешек платья. — Все будет по-настоящему? В паспорте?

Как я скажу об этом маме и Лике⁈

Повисает тишина. За окном уже стемнело, и атмосфера стала отдавать интимностью благодаря приглушенному свету.

— Да. Ты возьмешь мою фамилию, — припечатывает меня Марк. — Люди должны думать, что я был влюблен тебя. А ты будешь радоваться моей смерти, Тамада.

Первое желание — среагировать мгновенно, вспыхнуть праведным гневом, но я сцепляю зубы. Приберегу пламенные речи для будущего. Хотя я и не люблю говорить о ком-то за спиной, но Марк же сам подбивает меня на совсем не истинный путь.

Сужаю глаза, скрещиваю руки на груди. И тут замечаю движение. Точнее, присутствие кого-то еще в комнате. Мнимая расслабленность слетает как шелуха. Вся напрягаюсь, вытягиваюсь. Кажется, даже волоски на шее встают, и холодок по телу скользит. Позади раздается быстрый цокот, и через несколько секунд моей руки касается что-то мокрое.

— Ай! — невольно вскрикиваю, подпрыгнув на месте. Черная тень смеряет меня взглядом и, повесив голову, идет к Марку, напоследок щелкнув по моей ноге хвостом.

— Ты чего? — искренне удивляется мужчина. Мускулистая черная собака, облокачиваясь на ноги хозяина, медленно скользит на пол с невероятно злой мордой. Рука Марка сразу же опускается на голову пса и начинает поглаживать ее.

— Ничего, — сглотнув, отвечаю дрожащим голосом. Подтягиваю ноги под себя, чтобы больше ненароком не коснуться собаки. Та же потеряла ко мне всякий интерес и наслаждается вниманием хозяина. Меня передергивает. Перевожу взгляд на часы, чтобы отвлечься. Семь вечера. — Марк? — Он поднимает глаза, вмиг в них появляется настороженность. — Где я буду жить?

— Здесь пока что. Оставь паспорт, права и другие документы, где требуется поменять фамилию. Несколько дней, на время оформления всех моментов, будем проводить время в этой лесной глуши. Будет время узнать друг друга получше. — Это у Марка сейчас глаз дернулся или он мне подмигнул? — Иначе у тебя не получится быть убедительной.

— Ах, ну да, все ради цели.

А я-то всерьез подумала, что Марку интересна моя личность. Ну-ну.

— Я с тобой в одной спальне спать не буду, — решаю сразу расставить все точки над «I». Медленно встаю с кресла, стараясь не дернуться, пес провожает меня равнодушным взглядом.

— Там односпальная кровать, — парирует Марк и встает сам. На секунду задумываюсь над его словами, это он в шутку или всерьез, но следующий за хозяином пес заставляет шагать первой в направлении дверей в другом конце дома.

Пересекаем гостиную зону, кухонную и спортивную. Очень необычно с открытой планировкой, но мне нравится. Я такие дома только на картинках видела. Благодаря высоким потолкам здесь очень просторно и дышится легче.

Марк проводит небольшую экскурсию, указывая на безликие черные двери впереди. Его кабинет, общая уборная. Гостевая спальня.

— А твоя спальня? — спрашиваю с интересом, мысленно повесив над каждой дверью табличку. Только хозяйских покоев в этой части дома не было.

— Там, — Марк указывает наверх, и я вижу едва заметную лестницу и комнату под самым потолком. Хм, ну ладно.

— Полагаю, охрана не спит дома?

— Люди — да, у них свой домик рядом. Джей — нет.

— Собака спит в доме? — на всякий случай хрипло уточняю я. Мне же теперь кошмары снится будут.

— Да, а что? Погоди, ты боишься собак, — наконец-то догадывается Марк. Я жду издевки, но он лишь понимающе кивает. — Его можешь не бояться. Этот пес — настоящий танк по психике. Как и другие питбули.

Джей, услышав комплимент, гулко забил хвостом по полу, словно понял, что речь шла о нем.

— Вот, твоя комната. Вещи принесу, когда парни вернуться, — сообщает Марк, открыв очередную дверь. Серо-коричневые стены с бежевыми вставками. Двуспальная кровать цвета мокрого асфальта. В общем, такая же холодная, как и остальной дом, комната. — Ужинать будешь?

— Нет, спасибо.

— Ладно.

Мужчина уходит вместе с псом, оставляя меня осваиваться в новых апартаментах. Я боялась представить, чем может закончится эта ночь для меня. А тут тихо-мирно-уютно, даже телек есть и узкая книжная полка. Никто в хозяйскую спальню не зовет. Нормально. Все будет нормально.

Прохожусь пальцами по старым корешкам книг. Дюма, Достоевский, Пушкин, Купер. Классика. Выбираю «Три мушкетера» и сажусь на кровать. Чтение успокоит, и, как только приедут вещи, смогу лечь спать.

Ждать приходится недолго. Легкий стук дверь, и Марк уже открывает ее.

— Держи, твои вещи.

— Спасибо, — сдержанно благодарю, забирая чемодан. Вытаскиваю паспорт, передаю его Марку. На секунду наши пальцы касаются друг друга, но мы сразу же отдергиваем руки.

Когда остаюсь одна, открываю чемодан и разглядываю шмотки, которые купила на последние деньги. Всякие сексуальные наряды, чтобы «понравиться». Даже не мерила. Просто закинула в корзину свой размер. А теперь вон, облачайся в наряд заядлой куртизанки и умирай от холода, раз не додумалась взять теплую флисовую пижамку.

Засыпаю быстро; к счастью, ничего не снится.

А вот просыпаюсь я от шума возни за стенкой.

— Принимай подарки, женушка, — Марк распахивает дверь моей спальни. Рефлекторно натягиваю одеяло как можно выше, чтобы только голова торчала из-под одеяла.

— Эй, не врывайся так, — ругаюсь. — И дай мне мой халат. Пожалуйста.

— Где он? — Мужчина оглядывается по сторонам. Я киваю на стул, где шелковой лужицей лежит черный халат. Марк цепляет пальцем его за петельку, поднимает вверх. — Это⁈

— Да. Теперь сюда его, поближе.

Мужчина движется в моем направлении. Протягиваю руки, чтобы ухватиться за несчастный кусок ткани, — не в одеяле же по комнате расхаживать. И когда остаются считанные миллиметры, Марк резко отклоняется назад. Мое «прикрытие» сползает с груди, обнаруживая мужскому взору кружевной рисунок ночного пеньюара. Это я быстро понимаю по тому, как темнеет его взгляд. Воспользовавшись момент, выскакиваю из одеяла и хватаю халат, натягивая его на спину. Конечно, помогает слабо, но хотя бы ягодицы прикрывает. Я же не перед Марком щеголять собиралась… А перед неизвестным мужиком. Соблазнять его собиралась. Тьфу, аж самой противно от такой картины. Фу-фу-фу!

Выхватываю из шкафа майку и джинсы и скрываюсь в ванной.

А по возвращении меня ждет сюрприз.

— Что это? — скептично рассматриваю «бабушкины» наряды с брендовыми этикетками, развешанные на вешалках по всей комнате. — Я не буду в этом ходить, даже не надейся!

— Ты не знаешь моих друзей. Они падки до таких женщин, как ты, — говорит Марк, не поднимая глаз от ежедневника. Накручиваю прядку волос, пока тайком наблюдаю за действиями своего «мужа». — Моя вдова должна быть скромной. Не хочу, чтобы ты привлекала больше внимания, чем нужно, — подытоживает он и протягивает мне фотографию своих друзей.

Четверо мужчин дурачатся в кадре. Они в простых белых футболках, но угадывается спортивное телосложение. Один блондин с высокими скулами и широким подбородком; второй — брюнет с крупными кудряшками и бледной кожей, дальше смеющийся Марк и его за плечи обнимает шатен с буйной шевелюрой, напоминающей одуванчик.

— Вадим, Глеб и Денис. Кто-то из этих троих желал моей смерти, но я не хочу, чтобы хоть один возжелал мою жену.

— Мы же аннулируем брак, когда все закончится, — напоминаю договоренность. Марк медленно выпрямляется, расправляет плечи. Поворачивается ко мне. Подходит близко. Очень близко. Яркие голубые глаза медленно темнеют до цвета грозовых туч. Невольно прижимаюсь к двери. Марк опирается о нее руками, заключая меня в плен. Всматривается в мои глаза и произносит с ухмылкой:

— Я этого не обещал.

От возмущения открываю рот и хватаю воздух. Слов просто нет.

Марк ухмыляется и… легонько щелкает меня по носу. Только сразу же отходит, чтоб ответка не прилетела быстро. Мои щеки вспыхивают, грудь поднимается. Испепелила бы этого нахала!

— Кстати, ты завтрак когда готовить собираешься? — Марк мастерски переводит меня из ярости в недоумение.

— В каком плане?

— По договору ты должна делать то, что хочет заказчик, то есть я. Я хочу домашнюю еду.

— И когда ты собирался мне об этом сказать? — выгибаю бровь.

— Захотелось прямо сейчас, — Марк широко улыбается. — Ты готовить-то умеешь? Не отравишь?

— Очень смешно, — бросаю и, обогнув мужчину, выхожу из комнаты. Со шмотками мы потом разберемся. На всякий случай оглядываюсь, чтобы ненароком не встретиться с жуткой собакой.

Быстро достигаю кухню. Эх, забыла телефон в комнате, так бы музыку включила. Не люблю готовить в тишине. Что тут у нас? Мука есть, молоко есть, как и яйца. Значит, будут блинчики. Как раз давно хотела их приготовить.

Напеваю под нос попсовые русские песни, нагреваю сковородку. Как учила мама, сперва наливаю мало масла, и, радуясь, что первый блин, получился идеальным, смело лью следующий. Лишь к десятому отрываюсь от плиты и замечаю, что рядом стоит Марка. Молчит, уставившись на меня.

— Что? — спрашиваю, но мужчина не отвечает. Обходит меня по кругу, коснувшись рукой моей поясницы. Ух, невольно все тело простреливает молнией. Что со мной?

— Чай будешь или кофе? — интересуется Марк, зависнув у открытого шкафчика.

— Кофе, — отвечаю наобум, потому как люблю и то, и другое. По лицу мужчины скользит тень, и он вытягивается, чтобы достать банку с верхней полки. На пару секунд его черная футболка задирается, позволяя мне рассмотреть темно-каштановую тонкую дорожку из волос на очерченном прессе.

— У тебя что-то горит, — меланхолично замечает Марк.

Блин! — то ли ругнулась, то ли вспомнила я. Но спасать уже некого. Черный пласт немедленно отправляется в мусорку. Пытаюсь сосредоточиться на готовке, когда Марк снова едва меня касается. Стараюсь игнорировать его, чем он пользуется и тырит блин прямо с тарелки.

— Марк! — возмущаюсь. — Ну ты как ребенок!

— Не бубни и готовь, — говорит он, засовывая добычу в рот. — М, вкусно, кстати.

Конечно вкусно! Мамин фирменный рецепт.

Пока я доготавливаю оставшееся тесто, Марк накрывает на стол и разливает напитки. Откуда-то он взял сгущенку, которую я не заметила в холодильнике после тщательного обыска.

— Когда поставим елку? — Сажусь на стул, раскладываю нам на тарелки конвертики из блинов. — А то уже декабрь, пора украшать дом.

— Елка? Зачем? Мы же не в детском саду.

— Это традиция в моей семье, и я не намерена от нее отступать, — твердо произношу. — Если не в доме, то на улице точно нужно поставить. Здесь же такой лес!

Марк молча засовывает блин в рот, а я теряюсь в догадках, как воспринимать его реакцию. Нет, может быть, я свалю отсюда до Нового года, но нужно рассчитывать на худшее. Так что отказывать себе от прелестей зимних каникул я не намерена.

— Мне нужно будет поработать после завтрака, так что можешь заняться, чем душа пожелает. Тренажеры, телевизор — все в твоем распоряжении. Только не беспокой меня до обеда, ладно?

— Хорошо. Надеюсь, тебе одного блюда будет достаточно?

Марк вопросительно смотрит на меня.

— Ну, первое и второе я тебе выготавливать не собираюсь, — с напором говорю. Только мужчина хитро улыбается. — На счет готовки это была шутка, да?

— Да, но мне понравилось. Продолжай в том же духе. Ладно, — Марк встает из-за стола, собирает пустые тарелки, — если что-то будет нужно, проси у парней. Их домик найдешь слева от главного входа.

Брр, не хочется связываться с местной охраной. Я от этих мужланов совсем не в восторге. Возвращаюсь в комнату за телефоном. Пропущенный от мамы. Сообщение от нее же с краткой сводкой о Лике. Ничего утешительного.

Сама набираю сестре.

— Ника? — Голос сестры хриплый, уставший. — Куда ты пропала? Мы беспокоились, что ты угодила в беду. Погоди, дам маму.

— Доча, ты где? — тут же встревает родительница.

— Ма-а-ам, я уже взрослая. — Набираю побольше воздуха, чтобы выдать следующее, царапающее внутренности: — Не хотела вам говорить, но у меня появился парень. Я… устала и немного поживу у него. Обещаю быть на связи. Деньги в ящике прихожей, буду высылать еще мне. Скоро увидимся! — быстро говорю и кладу трубку. Сжимаю ее. Представляю, в каком там мама шоке.

К счастью, семейство не перезванивает, и я спешу на кухню изучить холодильник по новому кругу. Нужно приготовить что-нибудь эдакое, чтобы занять время. Шататься по дому Марка, когда еще из-за угла может появиться собака, нет никакого желания. Итак ясно, что живет он один. А что еще нужно знать женщине?

Не фанатка готовки, но процесс захватывает. Нахожу в интернете интересный рецепт, так что полностью отдаюсь делу и не замечаю, как пролетает время. А оставшийся отрезок до двух часов посвящаю чтению.

Убежище Марка, его личный кабинет, выглядит в стиле всего дома. Темные цвета, кожаная мебель, массивный отполированный стол. Даже картина на стене висит. Пресловутый «Черный квадрат» Малевича.

Ладно, глазеть, вообще-то неприлично. Пересекаю комнату и подхожу к столу вплотную. У самого края лежит папка.

— Держи. Прочти, а потом принесешь с подписью, — Марк пододвигает документы ближе ко мне.

— Что это? — Беру увесистую папку, пытаясь предположить, сколько же там листов.

— Наш брачный договор. Если хочешь, можешь изучить его здесь.

— Эм… — Присаживаюсь на краешек кожаного кресла, открываю папку. Внутри все рассортировано и разделено скрепками по темам.

— Здесь еще краткая информация о моем бизнесе здесь, в России. Подпишешь одно — придется вникнуть и во второе.

— Погоди, ты хочешь, чтобы я управляла фирмой от твоего лица?

Мой математического склада мозг быстро рассортировывает новую информацию по полкам, которая ведет к неисчислимым вариантам развития событий. И любой исход кажется мне… странным и несуразным.

— Только делала вид. Все будешь делать под моим строгим контролем, то есть всегда со мной на телефоне, понятно? — Марк даже встает, в чуть сбившемся дыхании чувствуется волнение. — Я слишком много сил вложил в бизнес. Отойдешь хоть в сторону от того, что здесь сказано, — наше сотрудничество будет окончено, а сама ты просидишь здесь до тех пор, пока я не разрешу все дела.

— Марк, ты как мой отец! Ремня только не хватает, — бурчу, хотя прекрасно понимаю его волнение.

— Если так нужно, организуем, — на полном серьезе отвечает он.

Я фыркаю и с умным видом вникаю в строчки контракта. По сути, ничего необычного: в случае развода все остаются с тем, что имели. Разве что у меня на счету будет солидная сумма в честь компенсации.

Протягиваю руку, чтобы взять ручку и легким движением ставлю подпись.

— Ты быстро.

— Мне все понятно. — Кладу договор на стол. Марк смеряет меня взглядом.

— Ладно, тогда вечером устроим стресс-тест по тому, что ты узнала, и если все меня удовлетворит, то завтра отправишься на работу. Скоро начнутся разные предпраздничные банкеты, а тебя уже должны знать в лицо мои люди и конкуренты.

— Мне кажется, ты слишком торопишь события, — неуверенно произношу. Странное чувство. Пасовать совсем не в моем характере. Надо рваться в бой, достигать вершин!.. Но только представлю себя в компании высокопоставленных личностей, так сразу сосет под ложечкой.

— Раньше у тебя отлично получалось держаться на публике, — замечает Марк.

— Да уж, столько-то утренников проведено, — его слова вызывают невольную улыбку о школьных годах. Вообще-то, мне нравился тот период. Он был намного светлее, чем в университете. Эдакая святая простота. — Ой, ты обедать-то будешь?

— Да, почему нет. Мне как раз хочется размяться.

— Тебе бы так и так пришлось бы это сделать. Я тебе не официантка, — с усмешкой бросаю, а сама тороплюсь на выход в компании папки. Но Марк быстро догоняет, ловит за талию и шепчет на ухо:

— Ты все же не прочла договор достаточно внимательно. Надеюсь, с делами моей фирмы ты не допустишь такую ошибку.

И отпускает. Обходит и идет на кухню, как будто ничего и не случилось. Надо переставать разрешать ему себя трогать. Вроде дом огромный, а места в нем чрезвычайно мало для нас двоих.

Чтобы Марк не подумал о себе лишнего, намеренно иду в свою комнату. Там спокойно, там не появится собака и там можно нормализовать внутреннее состояние. Устраиваюсь на кровати, погружаюсь в чтение.

— Я готова, — уверенно заявляю спустя много часов, найдя Марка в гостиной. У него в ногах лежит Джей, который даже голову не поднял при моем появлении. Прижимаю к себе папку, как спасительный круг.

— Уверена? — интересуется он, не оборачиваясь. Так и сидит, уставившись в горящий камин, от которого исходит приятное тепло.

— Не заставляй меня чувствовать себя как на экзамене. — Присаживаюсь в «свое» кресло.

— Хорошо, но и ты не подглядывай. Давай сюда папку, — Марк протягивает руку, и я охотно вкладываю папку ему в руки. Откидываю волосы назад, прокашливаюсь. — Ну, давай. Кто мои главные конкуренты?

— «Золотой перстень», — бодро отвечаю, сразу отмечая, что этого не было в документах, но я гуглила некоторые вещи, да и наткнулась на пару статей. Например, что Марк много лет соревнуется с богатой вдовой в оборотах рынка. Симпатичной такой вдовой, надо заметить.

Мужчина довольно хмыкает и дальше задает вопросы по прочтенному материалу, но местами все равно уходит в сложные задачки.

— Ты действительно хорошистка, — подытоживает он, а у меня улыбка довольного кота растягивает губы. — Пойдет. Держи, они должны все время лежать на столе. Да, все дела обсуждаются только в моем кабинете. — Мне в руки переходит маленькая коробочка, на обложке которого красуются белые модные наушники. — И ни за что, ни при каких условиях ты не ходишь обедать с кем-то из сотрудников. Про моих друзей повторять нет нужды повторять, я думаю.

— Как же я буду делать вид, что ненавижу тебя, если не подружусь с твоими врагами? А что, это идея. Возможно, я бы что-нибудь выяснила.

— Даже не вздумай! — Марк вскакивает с места, вмиг пересекает расстояние до моего кресла, опирается на ручки и наклоняется ко мне. Невольно вжимаюсь в сидение, чтобы быть подальше от мужчины. Его глаза блестят, грудь вздымается часто. — Не лезь к ним, — цедит он. — Ты не представляешь, что предлагаешь.

— Ладно-ладно, — примирительно поднимаю руки.

— Вообще не обращай внимание на то, что они будут болтать, — уже спокойнее говорит Марк и отстраняется. — Ты играешь свою роль и все. Никому не верь, кроме меня.

— Ты даже не подскажешь, чего мне стоит ждать?

Мужчина хмыкает.

— Как говорится, спроси у окружающих о себе. Они явно лучше знают. Ладно, это лирика. Помимо фирмы тебе нужно будет появляться на выставках. Вот расписание, — хрипло произносит Марк, отдает мне очередной лист. Почему, когда он наклоняется, меня тянет за ним подглядывать? Какой ужас! — А теперь добрый вечер. Кстати, спасибо за обед.

— Да не за что, — отвечаю в его стремительно удаляющуюся спину.

Уже лежа в кровати, вношу необходимые пометки в календарь. Ювелирные выставки и конференции плотно займут предстоящие дни. Еще нужно посетить салон красоты, чтобы там мне придали вид богатой и успешной женщины. И на досуге разобраться с аспирантурой, хотя при одной только мысли о профессоре в дрожь бросает. Ничего, не горит. Там все равно практика.

Невольно сонный взгляд цепляется за звездочки, растянувшиеся на последние четыре дня ноября. Не начавшиеся месячные. С этими стрессами снова вернулись задержки…

Глава 4

Спину ровно, грудь колесом, колени не сгибать!.. Ой как кожа чешется в этом шерстяном свитере, ужасно!

Иду по коридору и каждый раз одергиваю себя, когда хочется опустить голову или ссутулиться. Потому что нельзя. Потому что не так себя должна вести наследница огромной ювелирной фирмы. Только кто бы знал, как коленки трясутся под длинной юбкой.

Свободной рукой убираю слетающую непокорную прядку со лба. Марк заставил перед началом рабочего дня сходить в салон красоты, чтобы меня там намарафетили. Толку-то? Весь макияж скрывают огромные квадратные очки, придающие мне вид профессорши. Только линейки не хватает для полного антуража. Вообще, мы договорились, что мое появление должно быть фееричным, чтобы ко мне даже подойти боялись лишний раз, а уж тем более задавать неудобные вопросы.

Радует, что за моей спиной молча следует охрана. Два бугая, один из которых Борис. Случайно услышала утром, что его позывной Гном. Смеялась до коликов, что едва не размазала тщательно нанесенный макияж.

В этот момент мои охранники как раз распахивают дверь приемной. Сразу же навстречу выскакивает молоденькая секретарша и перегораживает дверь в кабинет Марка.

— В-в-вы кто? — ошарашенно спрашивает она, понимая, что мы идем с той же скоростью. Да и лица охранников ей, наверное, кажутся знакомыми. — Вам туда нельзя! — искренне возмущается, стараясь прикрыть своей идеальной фигурой вход.

— Уйди с дороги, — холодно произношу и, добавив к голосу лошадиную дозы надменности, добавляю: — Я теперь здесь хозяйка. Запомни мое имя, девочка и только так ко мне и обращайся. Меня зовут Николь Александровна Гайдман.

У девочки чуть челюсть не отваливается, и секретарша даже не сопротивляется, когда Гном аккуратно сдвигает ее в сторону. Другой мой подчиненный — кажется, его называют Белкиным, — услужливо открывает дверь.

— Кофе принеси, без сахара и с теплым молоком, — бросаю секретарше и почти грациозно влетаю в свои новые хоромы.

Только взгляд мой падает на женскую задницу, обтянутую красным платьем в паетках, аккурат возле стола Марка.

— Извините, я вам тут не помешаю? — рычу, обходя предмет мебели. Жду, что еще одна пигалица быстренько ретируется из кабинета, но нет: эта дамочка медленно выпрямляется во весь рост. О, это совсем не глупая девчонка, позволяя себя разглядеть. Наоборот, ей лет тридцать, и эта дама явно знает себе цену. Темно-каштановые роскошные волосы, короткое платьице, длинные ноги, высокая. Такая… знаете, здоровая, широкая, но при этом худая.

— У меня упала шпилька, — невозмутимо парирует незнакомка. Ее лицо кажется мне знакомым, но состояние аффекта не позволяет вспомнить.

— Ну, раз подобрали, можете покинуть этот кабинет.

— Даже не удосужитесь познакомиться со мной? — выгнув татуированную бровь, спрашивает дама. Вот навязчивая-то!

— Зачем? — искренне недоумеваю я. Так, нельзя выбиваться из образа злой акулы бизнеса. Вообще не понимаю, какого лешего в отсутствие законного владельца этот кабинет открыт?

Дама фыркает и, покачивая бедрами, удаляется без лишних комментариев. Только вот замечаю, что Гном придерживает ей дверь и провожает благоговейным взглядом.

Ладно, некогда об этом рассуждать. Присаживаюсь в кожаное кресло, которое оказывается теплым. Вот и чашка на столе стоит с недопитым кофе. Достаю из сумки наушники, кладу их на стеклянную поверхность. Чувствую себя глупо, но раз Марку так сильно надо… Телефон, который находится на вечной связи, останется в сумке, а то мало ли.

— Кого ты впустила⁈ — слышу крик за дверью, и через секунду она открывается, впуская симпатичного молодого человека с бледно-русыми волосами. Среднего роста, не слишком широк в плечах, одет довольно просто. На такого посмотришь и вскоре забудешь, что вообще его видел. — Вы кто такая⁈ — визжит он, намереваясь дернуться к столу, но Борис мигом хватает его за плечо. — Эй, Гном, отпусти меня.

Нарочито медленно поднимаю взгляд и откидываюсь на стуле, встречаясь с бледно-зелеными глазами оппонента. Вся его невзрачность испаряется, обнажая хищника. Только какого, я еще не решила.

— Меня зовут Николь Александровна Гайдман, дорогой, — тщательно проговариваю каждую букву, будто разговариваю с несмышленым ребенком.

Мужчина судорожно дергает плечом, стряхивая руку Гнома, но шаг вперед не делает. Сощуривает глаза, всматривается в меня так пристально, будто желая найти изъян в моем внешнем виде или уличить во лжи. В детстве я бы стушевалась под таким скрупулезным вниманием.

— А доказательства есть?

Внутри колыхнулось сомнение, и, видимо, отразилось в легком изменении позы, что не укрылось от цепких бледных глаз. Незнакомец открывает рот, чтобы высказать очередное недовольство, но его опережает Гном.

— Держи копию завещания, увалень, — глухо рычит он. В его руках затисканный с виду листок бумаги. Зачинщик конфликта быстро подходит к Гному и выдергивает бумагу из его рук. Жадно впивается в буквы, свободной рукой ослабляет галстук.

— Значит, он был женат… — хрипло произносит и неожиданно закашливается. — Твою ж мать! — бурчит себе под нос, но все равно я слышу.

— Так как, говорите, вас величать? — сурово спрашиваю. Ужасно устала поддерживать этот маскарад и надменный вид, хочется сдуться, как шарик. Кажется, что вот-вот правда вскроется.

— Эдуард Васильевич Валконский, — с некоторой гордостью произносит мужчина и расправляет плечи. Только все равно сжимает завещание с силой, аж пальцы побелели. — Я зам вашего… супруга и временно исполняющий роль директора.

Хочется вульгарно присвистнуть: каких людей Марк себе в подчиненные подбирал? Но я сдерживаюсь.

— Что же, Эдуард Васильевич, тогда подготовьте отчет о том, как вы вели дела фирмы за этот период… э-э-э, моего траура.

— Мои соболезнования, кстати.

— Ну, теперь все будет как надо. Я тщательно пересмотрю дела фирмы, а значит, она наконец-таки расцветет! — бодро говорю, хотя у самой на зубах скрипит от такого энтузиазма.

— Разумеется, — цедит Эдуард учтивость с таким лицом, будто лимон проглотил. Подумать только, как может заиграть мимика человека, которого задели за живое.

Дальше выдерживать мое представление он не смог. Схватил со стола невзрачную папку и удалился, с яростью хлопнув дверью, чуть не прибив нерадивую секретаршу, что, видимо, подслушивала наш разговор.

Девица быстренько подходит к моему столу, ставит чашку, украдкой косясь на меня. Пышная грудь ходуном ходит, дрожит как у зайца. Так и нервный приступ схлопочет, бедняжка.

Делаю глоток и выношу очевидный вердикт:

— А кофе-то холодный.

— Ой! Извините! Немедленно исправлюсь! — лепечет девчушка с натуральными, кстати, пшеничного цвета волосами. Дергается вперед, чтобы забрать чашку, да роняет ее, и холодный напиток выливается на стол. Резко отшарахиваюсь в сторону, чтобы не запачкать свой монашеский наряд, и наезжаю секретарше на ногу. Та очень неприлично выругивается матом.

— Извините! — теперь уже жалостливое вырывается из меня. Немедленно одергиваю себя. Так, лицо кирпичом и строгая начальница включена.

— Ну хоть не уволите меня теперь за травму? — с трудом хрипит секретарша, поджимая ногу, как цапля. Она удивительно хорошо держит баланс, на таких-то туфлях, которые, кстати, изрядно пострадали.

— Гном, отвезите девушку в травмпункт, — быстро решаюсь. — Ну, кто-нибудь из вас. Как тебя зовут-то?

— Лена, — шипит поверженная, все же облокотившаяся о подоконник и снявшая обувь.

— Идти сможешь? — Девушка качает головой. К ней уже слишком стремительно вызвался второй охранник. — Белкин, раз вызвался, привези мне по возвращении нормальный кофе.

— Будет сделано, — откликается мужчина и с легкостью берет Лену на руки. А подсознание тут же услужливо подкидывает подобную картину чуть больше месяца назад…

— Николь Александровна? — Гном осторожно трогает меня за плечо. Перевожу на него удивленный взгляд. Когда он вообще успел оказаться рядом со мной?

— Что?

— Кто же на месте секретаря-то будет?

Не рискну задаваться вопросом, насколько он тут нужен, ибо, как мне кажется, Леночка выполняла чисто декоративную функцию. Ну, раз надо…

— Ты и будешь, — подытоживаю мысли.

— Я? — у Гнома аж глаз дернулся.

— Мне больше довериться некому.

— А охранять вас? — предпринимает жалостливую попытку охранник. Честно слово, вроде здоровенная детина, а ведет себя как зашуганный котенок.

— Ничего, с приемной поохраняешь. А что, какие-то проблемы? — напускаю на себя надменный вид, из которого давно выбилась.

— Я… ну это… Не люблю общаться по телефону и всякое такое.

— Ничего, мой дорогой, справишься. Теперь иди, — высылаю охранника, сама вспомнив, что так и не включила телефон и не положила наушники на стол. Интересно, сколько раз уже Марк позвонил?

Беру мобильник и искренне удивляюсь, что ни одного звонка нет. А я уж боялась очередной истерики. Кстати, надо бы его как-нибудь обозвать, чтобы не рассекретиться. Только как?

Привычно прикасаюсь мобильником к губам и перемалываю различные вариации имени Марка. Нет, все не то. Лучше пусть будет Светкой пока что. Бывают же навязчивые подруги, с которыми на связи постоянно? Бывают.

— Э-э-э, — раздается на пол кабинета эхо, и я не сразу соображаю, где находится источник звука. А он тут, под боком. Крошечное переговорное устройство с изящным микрофоном.

— Да, Гном?

— К вам посетитель.

Да что ж такое!

— Пусть заходит.

Честное слово, если бы зашла копия Давида Микеланджело, я бы даже и глазом не повела. Но тот красавчик, что вальяжно стоит на пороге моего кабинета, заставил мою челюсть отвалиться.

Нервно сглатываю и прокашливаюсь, чтобы прочистить горло. Пульс мгновенно взлетает до сотни, меня бросает то в жар, то в холод, и все это всего лишь за несколько секунд лицезрения незнакомца. А он, собственно, наслаждается произведенным эффектом, даже немного меняет позу, чтобы я могла его лучше рассмотреть.

Блондин с вьющимися густыми локонами. Зеленые кошачьи глаза правильной формы в обрамлении густых коричневых ресниц. Нос римской горбинкой, идеальная кожа без намека на морщины. Накаченные чуть загорелые руки с красиво очерченными мышцами и венами. А этот дерзкий взгляд приворожит любую за считанные секунды.

— Оу, кажется, мы еще не знакомы? — ласково интересуется незнакомец. Его голос звучит негромко, и создается ощущение, что он говорит о чем-то интимном. Завороженная бархатными нотками, я пропускаю, когда мужчина оказывается напротив стола. Перегибается через него, чтобы наши лица были максимально близки. — Меня зовут Глеб.

— Николь, — отвечаю на автомате, всматриваюсь в зеленые глаза, в которых нахожу «островки» с более темным оттенком и серое кольцо вокруг радужки.

— Что же вы здесь делаете, Николь? — Глеб берет мою руку, а я как пришибленная: не могу пошевелиться, тело не контролирует меня. Мужские пальцы мягко поглаживают мою ладонь, но глаза не отпускают из своего плена.

— Фирмой руковожу, — хриплю. По губам Глеба растекается ухмылка.

— Хорошая шутка, Ника.

Какая я тебе Ника⁈ Резко выдергиваю руку и невольно тру ее, дабы уничтожить интимность мужских прикосновений. Брови Глеба взлетают вверх, он делает шаг в сторону. Так-то. Мы, выросшие в физико-математическом лицее, перед мужиками не пасуем.

— Вижу, я вас обидел? — предпринимает он попытку реабилитироваться, но в голосе так и слышны наигранные нотки.

— Нет, вы натолкнули меня на чудную идею, — отклоняюсь на стуле, чтобы магнетизм этого мужчины больше меня не касался, одергиваю кофту и поправляю очки. — Немедленно закажу таблицу с другими инициалами на входную дверь моего кабинета.

— Лишь с инициалами? — улавливает суть Глеб, но на красивом лице отчетливо виден мыслительный процесс: мужчина явно не понимает, в чем подвох.

— Да.

— Сестра? — нахмурив брови, спрашивает Глеб, хотя, если друг, то знает, что у Марка нет родственников, кроме отца.

— Нет, вдова.

Лицо гостя вытягивается, а я чувствую прилив уверенности и до конца сбрасываю харизматичный флер. Глеб несколько секунд смотрит не моргая.

— Каштановые волосы, васильковые глаза и знатная выскочка, — вдруг задумчиво произносит мужчина и неожиданно начинает хохотать, запрокинув голову. — Да ну на…!

Теперь уже хмурюсь, пытаясь разгадать странную реакцию. Что не так-то?

— Позвольте узнать, зачем вы пришли? — строго произношу с нажимом, дабы прекратить этот цирк.

— Вообще, я шел не к вам, а к Валконскому, но это ж надо так залететь, — сипло отвечает Глеб и сразу прочищает горло. — Он же замом был. До этого дня, разумеется.

— Наверное, с каким предложением шли?

— Скорее с приглашением. На скромную домашнюю вечеринку, где соберутся сливки этого города и некоторые москвичи. Теперь вот, желаю вас там видеть. Ваш… супруг не очень жаловал такие мероприятия, но полагаю, вы не такая, как он.

— И когда же ваша «домашняя» вечеринка будет? — Открываю телефон, где таки маячит смска от Светочки: «Дома тебе несдобровать», отчего мои щеки вспыхивают. Ой-ей. Ой, Марк, знал бы ты, какую амбразуру я тут сдерживаю.

Беру себя в руки и открываю календарь.

— В эти выходные.

Так, у меня отмечены какие-то научные конференции на тему «Влияние золота на организм человека», что звучит ужасно занудно. Конечно, и среди сливок быть не хочется. Хотя взглянуть хочется… лишь глазочком.

— Возможно, я заеду ненадолго.

— Отлично! — воодушевляется Глеб. — Адресу скину смской. Диктуй номер.

— Лучше оставь данные моему секретарю, — любезно парирую, откладываю телефон, экраном вниз, где все еще не раскрыто сообщение от «Светочки».

— Увидимся, недотрога, и еще познакомимся поближе позже. Это я тебе обещаю.

Глеб одаривает меня улыбкой и с некоторым превосходством покидает кабинет. Фу! Без его ауры дышать становится намного проще.

Глава 5

Зато «Светочка» уже терроризирует меня вторым звонком, благо что телефон стоит на беззвучном. Знаю, что играю на эмоциях Марка зря, но сейчас не готова общаться с кем-то, поэтому без всяких зазрений совести скидываю подрагивающий значок «трубки».

Мне сразу же приходит смс, как будто Марк заранее ее написал:

«Возьми трубку».

Пишу в ответ:

«Меня атаковали твои сотрудники. Гном свидетель, я отбивалась как могла».

Марк: «Ага, только он уже доложил, что к тебе приходил Глеб. Что хотел?»

Я: «Ничего криминального».

Марк: «Николь! Если я задаю вопрос, отвечай на него четко. Нам еще ночевать под одной крышей. К счастью, в последний раз».

Я: «В смысле?»

Марк: «Приедешь — расскажу».

Ой, кажется, кто-то обиделся. Но мне действительно любопытно, что он опять задумал. Ладно-ладно. Не буду отвечать этому наглецу! Решительно откладываю телефон и перевожу внимание на экран компьютера, смахнув «спящий режим». В пальцах аж покалывает от желание высказать какую-нибудь гадость, но так-то сама довела. Хорошо, что общение по смс не входит в условия нашего договора.

Неожиданно телефон вибрирует еще раз. Ага, зацепил Марка мой игнор. Но нет, номер незнакомый:

«Я тебя нашел быстрее, чем мечтал. Глеб»

С силой жму на кнопку для переговоров с секретарем.

— Гном! — рычу, потому что кто еще мог дать мой телефон незнакомцу?

— Э-э-э да?

— Зайди сюда!

— Ладно.

Ровно через десять секунд — я считала свое участившееся дыхание — дверь открывается. Гном мнется у порога.

— Зачем дал мой номер? — стреляю в лоб. Интересно, нет ли в кабинете никакой прослушки? Вдруг случайно ляпну что-нибудь запрещенное. Неизвестно, наши слушают или враги.

— Так указаний не давать не было, — сразу же отвечает охранник. Хочется хлопнуть ладонью по лбу. Бывают же люди, кого природа наделила физической силой больше других, но явно обделила мозгами. Сложно с людьми, которым нужно все разжевывать. И спорить тут бесполезно. — Тем более Глеб Николаевич сказал, что пришлет вам лично координаты вечеринки.

— Просто никому больше не давай мой номер без моего ведома, ладно? — вздохнув, тихо прошу. — Мне не нужны поклонники.

— Ой, да на этот счет можете не париться, — расслабившись, заявляет Гном. — Вы явно не во вкусе Глеба Александровича. Ему модели нравятся, одежда модная и откровенная.

— А я, значит, не формат? — выгибаю бровь. Охранник активно кивает.

— Чем же он занимается?

— Да всем понемногу. Основном бизнес — перепродажа подержанных машин и ремонт автомобилей премиум-класса.

— То есть к ювелирке он не имеет отношения?

— Ну, да, — замявшись, отвечает Гном. — Но он своего положения сам достиг. К нему вся элита своих красавцев пригоняет. Вроде ж из простых парней, как был наш хозяин, а всего сам добился. Не без помощи вашего мужа, разумеется.

— Ясно. — Охранник, поняв намек, удаляется.

А я погружаюсь в компьютер. Мне нравится, что все разложено по папкам. Интересно, это еще при Марке все так налажено было или Эдуард внес свой вклад? Открываю в папку со входящими, начинаю читать с самого низа списка. Время несется вперед до тех пор, пока мерное пыхтение компьютера не разбавляет характерное:

— Э-э-э…

— Мне не… ние… — доносятся прерывистые фразы, и на пороге кабинета без стука появляется Эдуард.

— Больше не вламывайтесь ко мне без предупреждения и приглашения, — цежу, складывая руки на груди. Лицо кирпичом, как обычно.

— Я принес отчет и… — Валконский трясет перед собой папкой и пару раз хватаем ртом воздух. Зам выглядит запыхавшимся. — В общем, через десять минут ждем вас внизу, в столовой. Как раз будет обеденный перерыв. Пора предстать перед коллективом, пока он не разросся сплетнями.

— Хм… — задумчиво протягиваю, пытаясь сообразить, как правильно поступить. Впрочем, идея зама выглядит логичной. — Хорошо. Я буду.

— Отлично! — Кажется, улыбка на лице Валконского получается даже искренней, что полностью разбивает мое первое о нем впечатление. — Зайти за вами или вы сами?

— Сама.

— Отлично. Будем ждать. — Зам вежливо кивает и собирается уходить, когда я его прерываю:

— Я не люблю повторять дважды, так что про дверь мы условились.

— Разумеется, — уже холодно отвечает Эдуард.

От мысли, что нужно предстать перед коллективом, внутри ураган поднимается. Так страшно, что ком в горле застревает. Это Марк думает, что я сохранила весь свой активистский настрой, пронесла его через года, но все равно со временем даже я остепенилась. Разве что выступала на научных конференциях в университете. Но это же не перед сотрудниками огромной компании предстать. Якобы моей компании.

Все, кто выступал на сцене, знают, какой мандраж охватывает. Я думаю, это касается всех. Просто кто-то может сжать волю в кулак и перебороть это, а кто-то не может или не хочет. Блин, чего ж так страшно-то? Нервно покусываю губу. Так, ради Лики я должна быть сильной. Она бы в меня точно поверила, узнай, в какой ситуации я оказалась. Да, точно, нужно думать о сестре. Мысли о ней успокаивают.

Гном вызывается пойти со мной, но я отказываю. Начальство должно прийти гордо поднятой головой, а не поджав хвост. Благо что охранник знает, где столовая.

На моем этаже даже тихо. Нужно будет все здесь разведать вечером, потому что даже странно, что в таком огромном офисе найдется место покоя. Захожу в лифт, который останавливается ниже этажом.

В кабинку впихиваются сразу пять человек, заставляя меня прижаться к самой стенке. Три мужчины приятной наружности, в рубашках и джинсах, молча едут, уставившись в стену. А вот две девушки, лет под тридцать, весело трещат, и в небольшой кабинке мы все становимся свидетелями их разговора.

— Не понимаю, зачем Эд нас дергает в самой середине рабочего дня, прям перед перерывом, — замечает одна из них капризно. Ее темно-русые волосы зачесаны в высокий хвост, обнажая длинную шею и крупные массивные серьги с янтарем. — Хочет, чтобы мы пахали сверхурочно? Нет, я этого не допущу!

— Но ты и так часто пашешь сверхурочно, — вторит вторая мелодичным голосом. На ее носу крупные квадратные очки, на шее тонкая элегантная цепочка, уходящая в декольте. Каштановые волосы распущены. По виду скромная, вызывает симпатию в отличии от первой. — Неужто есть смыслом перед Эдом стараться? Вот Марк… — она запнулась, ее плечи опустились. — … вот он был человеком. Ради него хотелось стараться.

— Ой, не дели ты с ним постель, так бы не говорила.

— У нас было все пару раз, — со вздохом отвечает вторая. — Это у тебя с Эдом… — многозначительно замолкает.

— А что, для регулярного поддержания женской здоровой самооценки вполне подойдет. Советую, — фыркает первая.

— Раз вы с ним в таких тесных отношениях, почему не сказал, что нас ждет?

— Ну, работа есть работа. Все чин чинарем крыто. Небось, новый спонсор заявится. Интересно, он лучше Эда будет? Надо будет заставить нас познакомиться, если это, конечно, не обрюзгший дед. Хотя если у него много денег…

К счастью, в этот момент лифт приезжает на нужный этаж, и болтушки остаются позади, потому как я ускоряю шаг почти до бега. От таких разговоров уши вянут. Хотя интересно увидеть их лица, когда они поймут, в чем причина собрания. Наши попутчики мужского пола зато идут с равнодушными взглядами и кажется, совсем меня не видят. Оно вроде и радует, что я не привлекаю внимания как женщина, но что-то колет внутри, возмущается.

Эдуард стоит у дверей и, увидев меня, сразу идет в мою сторону. Ждал, значит.

— Почти все собрались, — сообщает он. — Готовы?

— Разумеется, — равнодушно фыркаю. С разговором этих девиц я и позабыла о своих страхах, а теперь и времени нервничать нет.

— Тогда идем.

Зам по-джентельменски открывает мне дверь и заходит следом. Гул в столовой сразу же замолкает, и около сотни лиц поворачивается в нашу сторону. Эдуардрукой указывает на небольшой подиум, на подобии тех, что бывают в ресторанах для музыкантов, только микрофона не хватает.

Прочистив горло, мужчина встает по центру и громко произносит:

— Друзья! В нашем коллективе пополнение. В тот момент, когда мы уже измучились от ожидания последней воли нашего погибшего директора, я получил завещание. — По залу тут же пролетает ропот, все еще пристальней всматриваются в меня. При дверях замечаю крадущихся девиц, что занимают крайний столик. Невольно пересекаюсь взглядом с шатенкой. Она смотрит дружелюбно, но под моим вниманием невольно напрягается. — Хочу представить вам нашего нового директора и вдову нашего многоуважаемого Марка Матвеевича. Знакомьтесь, Николь Александровна Гайдман!

На лицах всех застыл шок. У шатенки глаза округлились и невольно приоткрылся рот. Лишь через несколько секунд с задних столиков раздаются жидкие аплодисменты. Перевожу взгляд на них: это мужчины в форме грузчиков выражают поддержку. Как будто нехотя и остальные присутствующие подхватывают «приветствие».

Делаю шаг вперед, и Эдвард синхронно отступает.

— Рада знакомству, — громко произношу. Предполагаю, что о связи Марка и шатенки коллективу известно, уж слишком откровенно обсуждали это девицы, так что теперь я точно произведу нужный эффект стервы. Хотя голос все равно звучит холодно. — Для каждого из вас мой кабинет открыт для решения срочных вопросов. В ближайшее время я ознакомлюсь с работой каждого подразделения. Так же готова выслушать предложения по улучшению нашего с вами дела. Одно могу обещать точно, — при этих словах шатенка подается вперед, жадно вслушивается, — теперь все будет по-другому.

Глава 6

— Это было феерично, — замечает Эдвард, хвостом увившейся за мной следом. Тяжело опускаюсь в свое кресло, отворачиваюсь к панорамному окну. Вот зачем зам пошел следом? Решил таким образом избавиться от миллиона вопросов? Трус.

— Благодарю, — холодно отзываюсь. От переживаний аж голова разболелась.

— Я думаю, скоро вас ждет шквал посетителей.

— Угу.

— Какие будут мои обязанности? — в лоб спрашивает, закончив игру в вежливость.

— Занимайся пока чем должен. Я позже решу твою участь.

— Полагаю, буду вам полезен, — заискивающе добавляет Эд. — По моим источникам, «Золотой перстень» готовится открыть магазин в Москве в следующем году.

— И?

— Прямо напротив нашей лучшей точки.

— Мы не боимся конкуренции, если ты об этом, — поворачиваюсь к заму, говорю устало. — У них материалы хуже, серебро темнеет слишком быстро. Нам не о чем переживать. Но вот я бы хотела лично проследить дизайн новогодней коллекции.

— Она же уже почти готова! — в ужасе восклицает Эдвард.

— Я понимаю. Я мельком просмотрела эскизы, и некоторые из них нуждаются в доработке. Позови ко мне дизайнера, а сам составь портфолио сотрудников с фотографиями. Не хочу попасть в казус.

— Понял.

— Э… Николь Александровна? — гремит на весь кабинет голос Гнома. — Там первые… э-э-э новаторы пришли.

— Пусть заходят.

Эдуард на секунду выглядывает в холл, а потом доверительно сообщает:

— Главные сплетницы пришли. Крепитесь. — И подмигивает, уходя из кабинета.

Нескромные сотрудницы из бухгалтерии атаковали меня идеями минут двадцать. Их трое, и они все говорили одновременно. Пришлось гаркнуть, чтобы наконец-то унять их, а то по-другому они просто не понимали.

Их сменяют маркетологи, те самые парни из лифта. Потом заглянул главный из отдела продаж, следом вбегает рекрутер. Одним словом, все, кроме дизайнера. Я даже сказала Гному перестать что-то говорить в переговорное устройство, а то это его «э-э-э» уже раздражает. Благо что секретаршу отправили на больничный, и хоть ее я не увижу сегодня — это Белкин отчитался, когда наконец довез мой кофе.

К концу дня, когда желудок уже болит от голода, а голова кружится так сильно, что я уже готова всех послать и покинуть это адовое место, в дверь робко стучат.

— Да? — грозно выдавливаю из себя, медленно выдыхаю.

— Вы звали, Николь Александровна? — тихо спрашивает та самая шатенка.

— Проходите, — жестом указываю на стул напротив, который еще явно не остыл от прошлого посетителя. Мельком смотрю на часы: без шести минут восемь вечера.

— Я принесла фотографии изделий или вы хотите просмотреть их лично?

— Значит, ты тот перспективный дизайнер, про которого я слушала весь день? Инна, кажется.

— Верно, — девушка опускает синие глаза в пол. Вблизи она кажется молоденькой, примерно моего возраста.

— Давай сюда фотографии. На днях спущусь в твою мастерскую, хочу увидеть изделия в живую.

Несколько минут рассматриваю изделия, но мне так плохо, что перед глазами плывет. Да, я видела уже все, даже были какие-то комментарии, только сейчас я вообще не способна мыслить здраво.

— Так, лучше приду завтра и все обсудим. Это я оставлю у себя и дома сделаю пометки, идет?

— Да, разумеется, — тут же вторит Инна. — Тогда я свободна?

— Угу.

Девушка неуверенно встает, бросив на меня заинтересованный взгляд. На секунду мне кажется, что она хочет что-то спросить, но все-таки скромность перевешивает, и Инна уходит молча.

Прождав еще минут десять, я убеждаюсь, что больше желающих пообщаться нет, и выключаю комп.

— Домой, Николь Александровна? — с надеждой одновременно спрашивают охранники, оторвавшись от листиков бумаги, исчерченных ручкой. С первого взгляда понимаю, что они играли в морской бой.

— Нет, сперва поедим. Вы как хотите, а я шагу не сделаю на голодный желудок!

Парни соглашаются скупым кивком, и мы вместе выходим на улицу. Как же приятно вдохнуть свежий морозный ветерок! Площадь, где стоит наш офис, освещена желтыми фонарями, люди лениво бредут к метро, а я активно ищу глазами вывеску с рестораном. Хочется сменить обстановку, да и наша столовая уже закрылась. О, прям напротив милый ресторанчик с рыбой на эмблеме. Подходит.

— Туда, — указываю в нужном направлении. Парни переглядываются, но ничего не говорят.

Отправляю их на соседний столик, а сама усаживаюсь к ним спиной. Цену тут, конечно, кусаются и я бы в обычной жизни в такой ресторан бы не пошла, но сейчас уже искать что-то еще нет сил.

— Рекомендую попробовать блюдо от нашего шеф-повара, — мелодичным низким голосом предлагает официант. Я не смотрю на него, просто называю разные позиции из меню.

— Если рекомендуете, то ладно, — отмахиваюсь и прошу принести мне кофе. Лучше два: одно позже.

Жадно глотаю горячий напиток, погрузившись в нирвану. У меня так бывает, когда слишком устаю, а мозгам нужен отдых. В такие моменты ничего не слышу, ничего не замечаю.

— Прошу, — с нажимом говорит бархатистый тенор. Наверное, это слово он повторил несколько раз, потому как явно не спешит уходить, поставив ароматное блюдо.

— Спасибо, — хрипло отвечаю, потому как чуть слюной не подавилась от такого запаха. Принимаюсь за еду.

— Позволите? — Оказывается, официант не ушел, а терпеливо ждет разрешения. Что за ерунда? Поднимаю глаза и вместо белой форменной рубашки вижу мужчину в черном костюме, красноречиво сжимающего спинку стула. Впрочем, ждать ему надоедает, и незнакомец плюхается напротив. Спиной чувствую, как Гном скрипнул стулом, но я махнула рукой. Все в порядке, пусть новоявленный герой сам свалит от моего игнора.

Молча ем, забив на сидящего напротив. Он тоже не нарушает тишину. Мне так все равно на присутствие чужого человека, что сама поражаюсь.

— Рассчитайте меня, пожалуйста, — прошу официанта, когда он ставит передо мной последнюю чашку кофе на сегодня.

Но незнакомец неожиданно ловит парня за руку и говорит:

— Запиши на мой счет. И принеси мне мое любимое вино.

Официант кивает и уходит, а я удостаиваю мужчину взглядом. Мысленно даже вздыхаю с облегчением: он не похож на модель из журнала мод. Наоборот. Бледное молодое лицо обрамляют черные кудряшки, серо-зеленые глаза смотрят прямо без напора. Скорее, с любопытством и интересом. Уголки губ подняты в дружелюбной улыбке. Вроде передо мной мужчина, а вроде парень. Мне кажется, ему так же, как и мне. Хотя, собственно, какая мне разница?

— Саша. Меня зовут Саша, — говорит незнакомец задорно. — Редко встречаю девушек, которые не стесняются откровенно поесть. Обычно салатики из трав.

— Быть может, потому что я без компании? — невольно улыбаюсь, подключаясь к разговору.

— Хочешь сказать, что постеснялась бы есть в присутствии своего ухажера? — игриво сузив глаза, спрашивает Саша.

— Нет.

— Я так и думал. Рад, что не испортил тебе аппетит.

— Еда была вкусной, — пожимаю плечами. — Такое чудо просто не может не понравиться.

— Приятно слышать. Я высоко оцениваю это место, оно мое любимое. В моей профессии таких не очень много.

— М?

— Я ресторанный критик. Ну, такой, знаешь, зануда, который ходит по ресторанам, а потом пишет о них всякое разное. — Саша сопровождает свои слова активной жестикуляции, а потому что не выбил бокал с вином из рук официанта. Тот, в свою очередь, очень ловко дернулся в сторону, как будто ожидал подобного.

— То есть ты плохой персонаж? — Чуть поворачиваю голову. Привычка с детства, но это вызывает у Саши улыбку.

— Вполне, — отзывается он шутливо. — Судя по тому, какой усталой ты выглядишь, работаешь где-то неподалеку. — Я уже порываюсь сказать, что точно не хочу о работе, но парень меня опережает: — Не парься. Оно меня не интересует. Лучше скажи мне, когда в твоем графике стоит просмотр рождественских и новогодних фильмов?

Еще с полчаса мы рассуждаем о кинематографе, и я вдруг обнаруживаю, что чувствую себя отдохнувшей. Пора ехать к Марку.

— Заглядывай сюда и, быть может, найдешь меня снова, — на прощание говорит Саша добродушно. Хорошо, что он не попросил мой номер, а то я бы даже задумалась над этим.

— Пока и… спасибо, — отвечаю с улыбкой и иду к выходу.

— Боссу не понравится наша задержка, ой как не понравится, — глухо бубнит Гном, держась на шаг позади. Мне, знаете ли, тоже есть что сказать Большому Боссу.

Глава 7

Марк

Этот день стал для меня сюрпризом, но я пока не решил, относить его к приятным или неприятным. С одной стороны, я рад, что Ника быстро вникла в дела, а с другой — она уже собирает вокруг себя врагов. Меня не было на посту директора всего месяц, а многие мои подчиненные показывают себя совершенно другими людьми.

Наливаю чай, сажусь в кресло напротив камина. Джей сопит на ковре. Мне больше нравится холод в доме, но для Ники приходится впускать тепло. Не только в дом, но и внутрь себя. С ней не получается быть равнодушным, каким я привык быть. Каким мне необходимо быть. Более того, Ника пускает огонь по моим венам своим бунтарством!

Краем глаза вижу, как бесшумно отъезжают ворота и белый Форд въезжает на территорию. Сразу же загорается подсветка, окутывая крыльцо уютом. Множество огоньков расцветают с каждым шагом Ники по пути к двери.

Джей поднимает голову, заслышав шум, рычит.

— Это свои, — говорю ему строго. Пес послушно кладет голову на лапы, громко чихнув.

Цокот шпилек обрывается в коридоре. Значит, Ника заметила приготовленные для нее пушистые синие тапочки. Собственно, сама девушка вскоре появляется в комнате. По лицу понимаю, что настроение у нее не очень. Демонстративно смотрю на часы: из офиса она ушла в восемь с небольшим, дорога занимает не два часа.

Николь молча идет в свою комнату, прижимает сумочку к груди и явно намеренно не смотрит в мою сторону.

— Привет, — первым нарушаю тишину. Девушка останавливается и медленно поворачивается ко мне всем корпусом.

— Привет, — устало говорит она.

— Как прошел день? Ты голодна?

— Нет, спасибо. День был тяжелым.

— Присядь у камина.

— Я устала.

— Пожалуйста.

— Ладно.

С тяжелым вздохом опускается на кресло, только ни капли не расслабляется. Вся натянутая, словно струна, будто я ее отчитывать буду. Я хотел, но теперь язык не поворачивается.

Собственно, Николь сама нарушает неловкую паузу.

— Сильно злишься? — робко спрашивает она. — Я не нарушила наш договор?

— Почему я должен злиться? Ты что-то сделала, что меня расстроит? — мягко интересуюсь. Пока не выкладываю, что знаю обо всем, происходящим в кабинете. Прослушка наше все.

— Ну… Я не сняла телефон.

— Угу, — киваю, потирая подбородок.

— Я… познакомилась с твоим другом. Который Глеб.

— Угу.

— Объявила, что все переделаю в твоей фирме…

— Продолжай.

— Задержалась… — Николь, как нашкодивший ребенок, сжимает краешек свитера. Гном писал, что она после работы была очень воинственно настроена. Что теперь изменилось, я пока не понял. Подумаешь, зашла в ресторан после работы.

— Это не страшно, — мягко подталкиваю ее к дальнейшему откровению. Блин, так трудно сдержать волны тепла, когда смотрю на эту испуганную пташку, которая пытается выглядеть как гордый орел.

— Подумываю уволить твоего старшего дизайнера…

— Хм, а вот здесь расскажи подробнее. — Подаюсь вперед. Очень интересно, чем Инна не понравилась Николь. Девушка невероятно талантлива, и я долго старался, чтобы переманить ее к себе. Не слишком болтлива, тактична и мила. Идеальный сотрудник.

— Некоторые ее идеи кажутся мне старомодными. Да, у меня было слишком мало времени, чтобы изучить модные тенденции в ювелирке, но объективно я хожу в магазины и вижу, что привлекает глаз.

— Есть фотографии? Увы, я имею доступ к собственной почте, да и к камерам, но качество изображения деталей оставляет желать лучшего.

— Захвачу завтра. Кстати, ты говорил, что я здесь ночую последнюю ночь? — Мне кажется, и я сейчас услышал надежду в этом вопросе? Твою ж… Сука! Эта находка крайне неприятна проходится по нервам, заставляя напрячься. Ника видит перемены в моем настроении и хмурится.

— Да, я считаю, что тебе стоит жить в моей квартире недалеко от офиса. Соседняя студия снята для охраны. Круглосуточное наблюдение в подъезде, закрытая территория. Глеб может за тобой следить и выйдет на меня, останься ты здесь. Не думал, что он появится так рано.

— А про офис больше ты ничего не хочешь узнать? — удивленно спрашивает Николь. — Почему твой зам такой напыщенный индюк?

— Он просто не ожидал такого поворота. Как обогатился, стал таким мерзким в общении. Но Эд действительно профессионал. Я очень тщательно проверял каждого члена своей команды.

— Мне многие не понравились.

— Ой, ты придираешься. Никто не сказал тебе ни слова плохого, даже за твоей спиной, — парирую, распаляясь. Николь сужает глаза.

— А ты откуда знаешь, кто и что обо мне говорил?

— Блин, женщина, неужели ты всерьез думаешь, что я тебе выпустил без контроля во главу своего детища и так спокойно ждал, пока ты нафлиртуешься с Глебом⁈ Разумеется, у меня в кабинете стоят прослушки! Как бы иначе я контролировал бизнес?

— Ну, вот и отлично! — возмущается Николь, вскакивает с места. — Я лучше пойду спать. Мне нужны свежие силы, чтобы противостоять твоей армии работников. И всяким там Глебам, которым твоя охрана раздает мой номер налево и направо.

Так, какого хрена? Кулак чешется, как в детстве, хочется вмазать Гному. Уже нашелся тот, кто позарился на принадлежащую мне женщину? Убью!

Ника уже почти доходит до двери, когда я догоняю ее. Мне срочно нужно утихомирить внутреннего монстра и вдохнуть ее умиротворяющий запах. Как в подростковом возрасте. Нависаю над девушкой, часто дышу, а она испуганно смотрит на меня.

— Первый опыт был неудачным, — глухо рычу, вдыхая ее страх все больше. Я заберу его. Не позволю ей себя бояться. Пусть она лучше злиться и кричит, чем остерегается меня. — Не уничтожай мое доверие детскими выходками, ладно?

— Это я-то уничтожаю твое доверие? — Ника мгновенно переходит в наступление. — До сих пор никто не узнал о трупе того маньяка с выпускного.

Глава 8

Семь с половиной лет назад…

— На выпускной? С Марком? — бубнит Машка, но я заставляю ее закрыть рот и ловко наношу слой красной помады. Дипломы в актовом зале школы уже получены, так что можно добавить цвета на вечеринку, которая начнется через час.

— А что такого? — отвечаю с ухмылкой. — Подумаешь, пригласил. В этом и была моя цель, Мария! Спустя шесть лет я заполучила его желание со мной общаться!

— Ой, в нашем-то возрасте парни хотят заполучить кое-что другое, — глубокомысленно произносит подруга. Я вздыхаю. Мне не тягаться с Машкиным опытом. Она у мальчиков ночует с девятого класса, а мне как-то не хотелось.

— Нет, я Марку не дамся. — Гордо вздергиваю носик и провожу мягкой пухлой кисточкой по щекам подруги. Отхожу в сторону. Ну, все, она готова.

— Вы хоть целовались? Ты совсем про него не рассказываешь! — обиженно вздыхает Маша.

— Нечего рассказывать, честно. Нет-нет-нет! Между нами никогда ничего не будет. Я ему не дам поцеловать меня! Честное слово, не дам!

— Ой, не зарекайся. Я, вон, Лехе тоже не давала долго. А потом он сам взял все, что ему причитается. Он, кстати, скоро придет.

— Только чтоб не испортил мои труды, — игриво угрожаю указательным пальцем. — Проверю на вечеринке наличие всей этой красоты.

— Ладно, будем предельно аккуратны. Может, тебя проводить?

— Нет, все в порядке со мной будет, — бодро отмахиваюсь. Мне всего-то через пару дворов, да через лесок пройти с широкой рекой. Меня каждая собака уже знает. Так часто хожу к Машке в гости. — Да и я не при параде совсем. Кому понадоблюсь?

— Напиши, что он тебя встретил, ладно? — серьезно просит Машка, и когда она вот так на меня смотрит, дрожь по телу пробегает. — Я тебе уже говорила, что слышала от бабушки, что в соседней деревне маньяк объявился. Глядишь, и к нам заглянет.

— Сейчас еще только семь вечера, к тому же белые ночи. Кто рискнет нападать на девушку, когда светло, ну?

— Просто напиши, — все равно требует подруга, и я киваю.

Бодро спускаюсь по лестнице, выхожу из подъезда. В нашем городке всегда тихо и спокойно. Марк должен зайти через час за мной, так что еще нужно накраситься и переодеться.

Лика залетает ко мне в комнату, как только прихожу домой.

— Тоже мечтаю окончить школу! — насупившись, мечтает он, валяясь на кровати. — Ах, танцы до утра!.. А ты-то с кем пойдешь в итоге?

— Не скажу, — загадочно улыбаюсь. Конечно, мы с мамой и Ликой подружки, но мне почему-то стыдно признать, что я пойду с Марком. Сама не понимаю, почему до сих пор согласилась на это. Хотя он не настаивал. Просто подошел и так и сказал: «Пойдем со мной на выпускной, забудем старые обиды». Опьяненная победой, я согласилась. А сейчас думаю, зачем вообще?

Сестра что-то рассказывает, пока навожу марафет себе, только я ее совсем не слушаю. Серьезно, а если Марк ко мне будет приставать? Стыдно признаться, но я всегда так усердно училась, что у меня никто еще не украл первый поцелуй. Все еще верю, что это должно случиться по большой любви. Ну какая любовь к Марку?

Нет, надо одной появиться на выпускном. Компания там найдется. Лучше так.

— Мне пора, — резко говорю я, быстро закончив макияж. — Помоги застегнуть платье.

— Тебе же вроде к девяти, а сейчас только восемь с небольшим. — Сестра выполняет просьбу, испытывающе смотрит на меня. Но я отворачиваюсь, испытывая смесь вины и стыда, только не уверена, к кому эти чувства адресованы.

— Забыла, что договорилась встретиться со своим ухажером немного раньше, — быстро отвечаю и бегу в коридор. Натягиваю новенькие туфли на каблуке, бросаю в клатч мобильник и покидаю квартиру.

Как партизан выглядываю из парадной, но Марка не вижу. Отлично! Как раз пока иду, придумаю, что ему сказать.

Дорога моя опять проходит через лесок и Машкин двор, а потом минут пятнадцать идти по главной улице. Погружаюсь в мысли, все равно ж забыла наушники. На землю уже опустились сумерки, которые продлятся до рассвета, и от этого деревья стали похожи на грозных великанов.

— Постой, — слышу совсем рядом хриплый севший голос, а мой нос улавливает сильный перегар. Сердце пропускает удар, а я ускоряю шаг, но меня хватают за руку. — Куда торопишься, крошка?

На секунду только поворачиваю голову, но этого хватает, чтобы запечатлеть красное одутловатое лицо с мутными желтыми глазами, как мне кажется, на вечность. Лицо маньяка, которое показывали по телевизору. Ноги сами бегут, когда позади раздается шумное чужое дыхание и злобное шипение:

— Лучше остановись, и тогда мы просто развлечемся.

Туфли быстро начинают натирать, доставляя боль. Невольно снижаю скорость. Душа уходит в пятки. Меня сбивает с ног тяжелая туша, и я падаю на землю, ударяясь головой и чувствуя на себе чужой вес. Тут же на рот опускается вонючая ладонь.

— Не ори, детка, иначе хуже будет. Какая красавица, — хрипит мужик, протягивая руки к моей легкой курточке. А я смотрю на него, парализованная от ужаса. Мозг отказывается воспринимать, что это происходит со мной. Нет, не может такого быть.

— Отойди от нее! — прорывает вакуум в голове чей-то голос, и через пару мгновений тело на мне пошатывается, как маятник.

— Эй, ты че, офигел? — Грудь вдруг перестает сдавливать чужой вес. Понимаю, что мужик вскочил на ноги и теперь сжимает в руках, пронизанных красными нитями сосудов, тупой перочинный нож. Он резко вздрагивает и поднимается над головой хозяина, целясь в… Марка! Долговязый, слишком длинный для своего роста, но парень уворачивается.

— Марк! — то ли плачу, то ли зову его, но не понимаю, что хочу сказать. Парень бросает на меня короткий взгляд, потому как маньяк пробует новый выпад. Потом еще и еще. Но Марк держится, пытается бить мужику в лицо, только его кулаки недостаточно сильны против упитанной туши противника. Мне ужасно страшно за него, до боли в сердце.

— Догони меня, — поддразнивает маньяка Марк и отскакивает назад. Озверевший мужик рвется за ним в глубину леса; в этой стороне у нашей речки самые отрывистые берега и наибольшая глубина.

Я только поворачиваю голову, когда вижу, как маньяк падает на землю. Кажется, случилось маленькое землетрясение. Просто лежу, затаившись и зажмурив глаза. Меня здесь нет.

— Ты жива? — слышу голос Марка над головой. Распахиваю глаза и вижу его лицо сквозь пелену. По моим щекам текут слезы.

— Да, — с трудом выдавливаю из себя. — А… он?

— Нет. — Марк поджимает губы.

— Как это? Ты…

— Нет. Он споткнулся о корень и упал на камни головой.

— О… — только выдыхаю. Сама встаю, стряхиваю грязь с безнадежно испачканного белого платья и иду к маньяку. Я должна убедиться, что он мертв. Нас учили измерять пульс на сонной артерии на уроках ОБЖ. А Марк просто идет следом.

Лежащий мужик не вызывает страха, или просто у меня нет эмоций? Я не чувствую даже брезгливости, когда касаюсь красноватой кожи на шее. Пульса нет.

— И правда. Умер, — констатирую я и разворачиваюсь. Произошедшее тут же подергивается дымкой, как кадр плохой кинопленки.

Марк возится позади несколько секунд, пока меня не оглушает всплеск.

— Идем отсюда скорее. — Парень придерживает меня за плечи и быстро ведет прочь. — Не хочу, чтобы кто-то узнал, что мы имеем к этому отношение.

* * *

Сейчас. Николь

— Ты знаешь, что мы не виноваты в его смерти, — глухо отзывается Марк, но напор снижает. — Я думал, этот эпизод вычистили из твоей памяти. Твоя мать чего только не перепробовала, чтобы вернуть тебя к жизни…

— Да, я побывала на приеме у многих психиатров. Они действительно помогли… Только… Пару раз произошедшее накрывало меня бурей. Раз — налетит неизвестно откуда. Два — и нет ее. Оставалось только опустошение, а воспоминания утекали, как вода сквозь пальцы. — Чувствую, как по щекам текут слезы. Я никогда не обсуждала с Марком произошедшее. Не следила за его жизнью, избегала любое упоминание о нем и потом погрузилась в учебу. Даже мама не знает, что со мной случилось. Я просто сказала ей, что мне нужна специализированная помощь, и она поверила. О случившемся знают только Марк и безликие психиатры, которые действительно мне помогли. Наверное, сегодня впервые я полностью потеряла контроль над своей психикой, придавленная происходящим. Оказывается, до этого были лишь жалкие попытки.

— Иди сюда, — Марк раскрывает объятия, и я сразу же оказываюсь в них. Он обнимает меня крепко-крепко, отчего мне трудно дышать, но я чувствую себя защищенной. Волны тепла стирают приступ воспоминаний, и боль уходит. — Я никому не дам тебя в обиду. Обещаю тебе.

Глава 9

Такое чувство, как будто пространство вокруг нас исчезает. Искры близости окутывают нас, поселяясь мурашками внизу живота. Мне так хорошо с ним, так тепло, так безопасно. Никогда бы не подумала, что между людьми могут возникнуть такие чувства. Зарываюсь носом в его грудь. Марк поглаживает меня по голове.

Поднимаю голову, смотрю ему в глаза. Он ласково убирает прядку с моего лица. Его пальцы чуть шероховатые, и это на удивление приятно. Ах, если он сейчас наклонится… Невольно облизываю губы. Как же мне хочется, чтобы Марк поцеловал меня!

С тихим рыком мужчина припадает к моим губам. Сминает их, захватывает в план. Посасывает нижнюю губу, даря неимоверное блаженство. Не могу сдержать стон. Марк прижимается ко мне максимально плотно, чтобы я чувствовала рельеф его пресса и выступающее возбуждение. Закидываю руки ему на шею, зарываюсь в его волосы. Мужчина подхватывает меня под ягодицы, заставляя обвить его ногами. Что за сумасшествие? Марк давно забрал мой воздух.

Он несет меня куда-то, а я посасываю его губы, целую шею, вдыхаю его запах. Сколько лет мы должны друг другу? Даже страшно представить. Что бы было с нами, если бы тогда я не сбежала?

Под спиной оказывается мягкая упругость моей кровати. Наверное, моей. Марк наваливается сверху, его руки блуждают по моему телу, дразня.

— Ты любишь меня? — зачем-то спрашиваю, хотя и сама знаю ответ. Это я зародила в нем болезненный интерес к моей персоне, но любовь выглядит по-другому.

— Поговорим об этом позже? — предлагает Марк, покусывая мне шею.

— Подожди, — упираюсь ладошками в его стальную грудь. В голове туман, пытаюсь стряхнуть его, но не получается. Дурман, не иначе.

— Что? — Мужчина останавливается, смотрит на меня. Химия между нами медленно растворяется в воздухе.

— Почему ты заботишься обо мне? Почему мы находим друг друга, как корабли, только без всякой навигации?

— Блин, Николь, ты всерьез хочешь поговорить об этом сейчас? — хмурится Марк и опускается на кровать рядом. Переворачиваюсь на бок.

— Да, именно сейчас. Быть может, кто-то решил наши судьбы заранее? Это же так удивительно!

— Я не верю в судьбу, — жестко отрезает Марк, встает. — То, что с нами происходит, — это следствие наших поступков. Спас тебя однажды, вот ты и приклеилась хреновым бумерангом добра. Теперь тебя везде спасай, из задницы вытаскивай.

— Я сама могу со всем справиться! — с запалом заявляю. Сажусь на кровати, скрещиваю руки на груди. Марк хмыкает.

— Ладно, я хочу спать. Слежка за тобой утомляет, знаешь ли.

— И все-таки я не понимаю. Как ты до сих пор не вмешался в ведение дел? Мне кажется, эти люди уничтожают твою фирму.

— Тебе кажется, поверь, — только и говорит Марк, выходит из комнаты.

Я остаюсь одна. Медленно выдыхаю. Нет, наверное, в этой жизни я чего-то не понимаю. В первую очередь — себя! Ладно меня на пьяную голову потянуло на Марка, но на трезвую-то. И все-таки интересно, что он ко мне испытывает спустя столько лет? Что испытывал в школе? Быть может, он был в меня влюблен, а я растоптала его чувства тем своим поступкам? Тогда понятно, почему он решил держаться от меня подальше.

Хорошо, что завтра я съеду. Мне нужно все хорошенько обдумать вдали от этого мужчины.

* * *

Утро приносит с собой осознание, что вот оно, последнее утро с ним. Просыпаюсь даже раньше будильника; жаль только, что всего на пять минут. Засовываю ноги в теплые тапочки. Интересно, можно взять их с собой? Они такие классные!

В доме прохладно, но в кухонной части царит суета: Марк возится у плиты. Рядом с ним Джей, который гулко ударяет хвостом по полу в надежде урвать кусок от будущей трапезы. Только строгий мужчина никак не поощряет такую наглость. Сейчас пес и не кажется мне таким уж враждебным. Эх, хорошо, что я не привыкла еще жить с ними.

Несколько секунд стою и все же делаю пару нерешительных шагов в их сторону. Джей сразу же поворачивает голову ко мне и на радостях подрывается в мою сторону.

— Эй, нет, — слабо протестую, когда черная гора мышц уже ставит на меня лапы, а длинный розовый язык принимается меня слюнявить. — Марк!

— А я что? Сама сказала, что тебя спасать не нужно. Так что выкручивайся.

— Невыносимый! — бурчу и мягко выдираю руки из пасти пса. Быстренько бегу к раковине и смываю последствия его «любви». — Ого, какие запахи! Что на тебя нашло? — оглядываю дымящийся на сковородке блинчик и добрую гору его собратьев на тарелке.

— Присаживайся, — Марк ловко сервирует стол. И это я-то должна готовить? Я могу и умею, просто навык растерялся, пока сидишь все время на кафедре.

— Спасибо, — мягко говорю, уплетая блинчики.

— Как я уже говорил, не стоит травмировать моих подчиненных. Найди действительно слабые кадры и их увольняй. Но моего зама и Инну не трогай.

— Они же такие… такие! — не нахожу слов, особенно вспомнив противного Эдуарда.

— Я их не только за личные качества отбирал, а за профессионализм. Эд вырос под моим попечительством до менеджера топ уровня. А Инна действительно талант. Сходи к ней действительно, раз порывалась.

— У тебя, случайно, нет никакого в том личного интереса? — невольно вырывается, и, раз уж ляпнула, решаю держаться до конца: складываю руки на груди, прищуриваю глаза.

— Почему у тебя такой вопрос возник? — Марк откладывает приборы. Первая мысль, что я поймала его с поличным (и это после всего, что между нами было!), но тут же обрубаю: а я для него, собственно, кто? Надоедливая заноза из детства. — Мы пробовали построить отношения, но не получилось.

— Хм, — только выдаю я. Не ожидала откровенностей, если честно. Теперь, конечно, жутко любопытно, что ж там дальше было, почему не получилось. Но, разумеется, Марк не рассуждает дальше.

— Вещи тебе потом привезут, — только говорит он. — Парни потом отвезут на квартиру. Она рядом с работой, как я уже говорил. Будут жить по соседству, мало ли что.

В машине даже удается урвать часок, чтобы поспать, пока едем. Потом еще в салоне, пока мне укладывали волосы. Кто говорил, что нельзя спать с открытыми глазами? Я отвечаю: можно!

А Марк, кстати, меня провожал. Только так сестру провожают в отпуск, но мне и не обидно. Мы же не говорили про любовь, нам бы поговорить про взаимозависимость. Хотя это другое, так что расстояние — лучшее лекарство.

На работе — как быстро это слово приклеилось ко мне! — утро и дела захлестывают молниеносно. Сперва заходят те, кто не дошел вчера. Потом Эд начинает грузить какой-то ерундой, но я киваю, раз так надо. Украдкой отправляю Марку бумаги, а тот либо одобряет, либо нет.

Только к обеду удается найти время, чтобы спуститься к Инне, и тут же встает выбор: сбегать в ресторан напротив и, возможно, «разгрузиться» в общества Саши (а вдруг?) или посетить дизайнера и устроить ей разнос?

Вздыхаю. Долг велит действовать по второму пути. Хотя и с негативом заявляться не стоит. Быть может, не стоит опираться на свою интуицию? Я же ничего не понимаю в ювелирном деле.

Дизайнеры обитают на три этажа ниже моего кабинета. Как раз у лифта сталкиваюсь нос к носу с блондинкой, но она, нахмурившись, проскальзывает мимо меня в закрывающиеся двери кабинки.

А вот Инну нахожу у небольшого столика, возле которого она стоит, согнувшись в три погибели. В помещении довольно темно, и свет от настольной лампы действует единственным ориентиром.

Легко стучусь в открытый косяк двери. Девушка поднимает глаза и невольно вздрагивает. За огромными очками вижу страх.

— Здравствуйте, Николь… — она запинается, сжимается и теребит пальцем, видимо, пытаясь вспомнить мое отчество.

— Александровна.

— Да. Пришли смотреть коллекцию? Она у нас здесь.

— Над чем работаешь? — спрашиваю, рассматривая интересное ветвистое кольцо на подставке. Мелкие прозрачные камни покоятся в отверстиях, образованным переплетением веток, как будто затерявшиеся в листве плоды. Или цветы.

— Я назвала его «первая любовь», — отзывается Инна. Судя по трению и шуму, она что-то раскладывает. — В таком состоянии мы тянемся друг ко другу со всей страстностью своей души, сплетаясь с объектом свой любви или въедаясь в ее основу. Тут уж кому как повезет. Я готова.

Хмыкаю и иду к столу. При нынешнем освещении изделия выглядят совсем по-другому. Я даже дар речи теряю от восхищения. Это прям очень красиво! Инна, увидев мою реакцию, улыбается и рассказывает о каждом.

Из магии мастерской меня выводит, нет, точнее, грубо выхватывает появившийся Эдуард.

— Я вас везде ищу! — пыхтит он, весь красный, как будто пробежался по лестнице, а не ездил, как все, на лифте.

— М?

— Телефон не берете! Секретарь ваш понятия не имеет, где искать!

— Ну, ты ж нашел. Молодец, — холодно отзываюсь. — Была рада пообщаться, Инна. Ваша коллекция изумительна.

— Значит, ничего не будем менять? — с надеждой уточняет она.

— Разве что уволим фотографа. — Подхожу к Эду, позволяю увлечь за собой. — Что у тебя?

— Там в офисе вас ждет один из владельцев недвижимости, где располагаются наши магазины.

Дальше следуют сухие факты, которые мне ни о чем не говорят, но раз Эду нравится развлекать меня беседой, пока мы едем в лифте, то пусть.

При виде меня Гном подскакивает со стула — наша секретарша ушла на больничный.

— Там это, ну… — пытается сообразить он.

— Не продолжай.

Еще издалека в отрытой двери вижу богатую шевелюру, напоминающую одуванчик или пальму. Широкие плечи в красно-клетчатом пиджаке прижаты к стулу в идеальной осанке, будто военная выправка у человека. Ах, эти волосы! Я точно их видела.

— Я нашел ее, Денис Валентинович, — тараторит Эд. Пластиковый стакан в огромных ручищах гостя жалобно хрустит.

— Я очень не люблю ждать, Эдуард. Очень, — произносит утробно-низкий голос.

* * *

Марк

Она уехала, и в доме стало пусто. Джей трется об меня носом, выпрашивая еду, а я стою, глядя на дверь. Мой огромный дом словно лишился воздуха и тепла. Всего две ночи, а я уже привык, хотя думал, что не вынесу этого. Мое патологическое одиночество, как лютый зверь, убьет любого, кто покусится на его границы.

Нестерпимо хочется закурить, хотя я бросил. Вроде ничего не случилось. Просто звезда, что вновь осветила мой черный мир, теперь светит другим. Но так будет правильно. На нее началась охота. И поэтому я снова должен спасти ее.

На столе валяются папки с личной информацией о моих некогда друзьях. Все трое были на моих похоронах, произносили трогательные речи. Вадим, Глеб и Денис. Журналист, ремонтник машин и строитель. Кому понадобилась моя смерть? Успешный бизнес — единственный повод, ибо типажи женщин мы любим разные.

На телефоне пиликает уведомление «Прием у доктора Ларченко Н. Н. через 1 час». Точно! Плановый осмотр травм после аварии. Мое тело пережило несколько операций за неделю, покрыто кровоподтека. До сих пор удивляюсь, как лицо не пострадало, хотя черепно-мозговую я получил.

Выхожу на улицу. Охранники, убирающие снег, тут же бросают свои дела и идут за мной. Садимся в белый неприметный внедорожник. Я за рулем.

Частная клиника в центре Питера мне нравится: без лишнего пафоса. Меня сразу встречают и провожают на прием к врачу.

— Ну что, динамика хорошая, — заключает доктор после тщательного осмотра. — Все показатели медленно восстанавливаются. Теперь наши встречи будут реже. Хотел в последний раз уточнить, вы уверены, что мы не будем избавлять от шрамов?

Морщусь. Потому как шрамы у меня появились задолго до аварии. Кожей чувствую, как Николай Николаевич взглядом скользит по огромным уродливым рубцам, уходящим от поясницы и ниже. Наверное, пытается догадаться, откуда они, но я не доставлю ему такое удовольствие.

— Если так, я прощаюсь с вами, — миновав вопрос, холодно прощаюсь и покидаю кабинет. Расплачиваюсь поддельной карточкой на имя Елисея Гаврилова.

Ужасно хочется в офисе. Тело зудит без работы и ежедневной рутины. Чувствую себя зэком, что отбывает срок в собственном доме без права связи с близкими. Но нужно заниматься насущными вопросами. И первого из них зовут Денис.

* * *

Николь

Ну, это даже проще, что от мужчины веет опасностью, которая отталкивает. Стряхивая оцепенение, подхожу к столу первая, пока Эд мнется у дверей. Обхожу рабочее место и встречаюсь с хрустально-голубыми глазами под длиннющими девичьими ресницами, которые никак с образом брутала не вяжутся.

— Здравствуйте, Денис Валентинович, — дарю самую милую из своих улыбок и грациозно присаживаюсь в кресло. — Чем обязана?

— Ты кто такая? — грохочет он не потому, что это был крик, просто голос такой.

— Владелица данной фирмы. Николь Александровна Гайдман. Здесь написано, — поворачиваю торцом табличку со стола, наспех сделанную утром сотрудниками.

— Профурсетка, что ли?

— Зачем так грубо? — деланно удивляюсь. Медленно наклоняюсь вперед и произношу: — У нас с погибшим супругом история любви давняя, только не афишированная.

— Николь, говоришь? — Денис перекатывает мое имя на языке. — Чего ж я, как его давний друг, про тебя слышу впервые?

Вот, чувствовали мои ягодички, что не просто так этот хрен с горы здесь появился и бычить пытается.

— Может, друг вы не очень? — парирую, не переходя на «ты».

— За словом в карман не лезешь. Лады, с тобой я дружбу водить не собираюсь. Это так, по старой доброй я цену на аренду некоторых ваших офисов не повышал, а теперь пришел лично заявить, что стоимость увеличится втрое.

— Если это все, то отправьте договор мне на изучение и подписание. Рассмотрим условия, выберем лучшее из уже поступивших и пришлем вам ответ.

— Ты, мелкая, не борзей. Некоторые московские мне тоже принадлежат, — с угрозой произносит Денис. — Их просто мечтает занять «Золотой перстень».

— Значит так, — с расстановкой произношу. — Во-первых, я вам не «мелкая». Во-вторых, здесь фирма моя и условия выставляю тоже я. Хотите портить репутацию и связываться с «Перстнем» — право ваше. По мне, иметь с ними дела просто не солидно. Там в руководителях тоже женщина, кстати. Так что с вашим сексизмом вряд ли у вас сложится сотрудничество.

Вот положа руку на сердце, заявляю: я на дух не переношу мужчин, которые относятся к женщинам с пренебрежением. И я не готова терпеть вольности на этот счет. Конечно, только закончив речь, я думаю о реакции Марка, но уже поздно. Давать заднюю я точно не собираюсь.

— Ой, это будет весело, — неожиданно подытоживает Денис, так умильно хлопая девичьими ресницами, что у меня весь запал спадает. — Видимо, ты еще не знакома с Марго. Та еще штучка. Удачи тебе, красавица, твоя конкурентка — та еще львица.

— Спасибо, конечно. Только львица ложится под любого мужика, который проявит над ней власть. Это не мой случай.

Густой смех разрезает напряженную тишину.

— Э-э-э, — раздается в динамике.

— Кто бы там ни пришел, пусть заходит, — сразу командую в переговорное устройство, пока этот Денис ничего не выдал нового.

— Вообще-то я еще не собирался уходить, — с ухмылкой произносит, даже не пытаясь встать. Наоборот, развалился в кресле как у себя дома и смотрит на меня с любопытством.

— О да, для этого парня красивые умные женщины как мед для пчелы, — нарушает наше уединение знакомый и, кстати, слащаво-медовый голос одной неприятной личность.

— Глебыч! — воодушевленно грохочет Денис, только подтверждая мои догадки: вот они, два из четырех парней с фотографии.

— Ну, парни, вам перетереть свои сравнения в стиле «в мире животных» за пределами моего кабинета, — строго произношу, но Глеб уже плюхнулся на соседнее от Дениса кресло. Естественно, меня игнорируют.

— Оценил подарочек? — ерничает Глеб, сложив руки на груди и блаженно откинувшись на кресле. Такое ощущение, как будто над ним не белый потолок офиса, а чистое голубое небо с ярким южным солнцем.

— Оценил! Жаль, что не со всех сторон.

— Уважаемые, — обращаюсь спокойно, но меня не слышат. Добавляю уже сильно громче: — Уважаемые, покиньте кабинет. Немедленно!

Парни вздрагивают, но встает только Денис. Фух, а то я думала, что нужно позвать охрану. Только с этим быкообразным владельцем недвижки не факт, что мои парни справятся. И это все присутствующие понимают. Хорошо, что есть оружие мощнее физическое силы.

— Ах, точно, хотел позвать столь прелестную особу на ужин сегодня.

— Блин, Дэн, ты совсем комплименты делать не умеешь, — тут же вставляет Глеб. Это уже забавно. Складываю руки на груди, жду, чем закончится эта перепалка. Где же третий?

— Ой, к тебе каждая в койку ложится из-за твоей смазливой рожи, а не из-за красноречия.

— Сочувствуй молча, коль приходится набивать женские сердца деньгами.

— Вот видите, дорогая, — Денис поворачивается ко мне, — моя женщина может не работать.

— Боюсь, работа мне не в тягость, — поджимаю губы. — В тягость только вы.

— А я считаю, что женщине стоит реализовываться, чтобы оставаться самодостаточной и гордой, — комментирует Глеб. — Так она кажется загадочнее и потому желаннее.

— Именно поэтому вы наведываетесь ко мне второй день подряд?

— Не могу дождаться выходных, — выдает будто заготовленный ответ. Не удерживаюсь от скептичного фырканья.

— Неужели у меня нет совсем никаких шансов? — Денис снова хлопает ресницами, превращаясь в милаша.

— Пусть Николь сама выберет, с кем из нас она пойдет на ужин. Ты даже ее имя не запомнил.

— Все я запомнил, — обижается Денис. Ой все, мне нужно работать, поэтому молча поворачиваюсь к экрану. В таких случаях, видимо, игнор — лучшее лекарство. — А че ты сюда второй день подкатываешь? И что у вас там на выходных планируется? Или ты про пати?

— Именно.

— О, ну тогда вечер будет не скучным. Там ж глава «Перстня» тоже будет.Как там ее, армянку эту?

— Регина.

— Николь, Регина, одни редкие имена. Ни той, ни другой у меня в девушках не было.

— Ну, у меня Регина уже была, — многозначительно произносит Глеб. Намек на владелицу «Перстня»? Да мне все равно только совсем каплю интересно. — Ладно, друг, пойдем лучше выпьем. Мы утомили Николь.

— Нет, я уже и так задержался. Ждать меня заставила, представляешь? — ябедничает в дверях Денис, но ответ я не слышу, так как наконец-то осталась одна. Вот дела, конечно! А я снова без обеда.

Вырваться не удается, так что ужинаю опять в том же ресторане. Сашу не встречаю, потому быстро заканчиваю, и меня везут на квартиру. Почти что в соседний двор.

Только ступив за порог, понимаю, что сил у меня нет ни на что, даже удивляться видовым окнам на Казанский собор и огромной квартире, дизайн которой напоминает загородный дом Марка. Та же открытая планировка и несколько комнат, даже миска для собаки найдена на кухне.

Заваливаюсь на кровать и кидаю сообщение Марку, что все со мной хорошо. Он скупо отвечает: «Слышал. Без претензий», так что со спокойной совестью заваливаюсь спать.

До пятницы время летит быстро и по одинаковому расписанию: салон красоты, работа, дом, короткое общение с Марком и только о делах фирмы. Поэтому для меня словно обухом по голове ударила короткая реплика Гном:

— Николь Александровна, что вы решили на счет вечеринки завтра?

— А что? — мельком отвечаю, мозгами загруженная вдоль и поперек.

— Так платье нужно вечернее, дорогое, там же такие звезды соберутся, — вставляет Белкин, что теперь вечно сидит в моем кабинете, дабы выпроваживать задержавшихся.

— Откуда знаете?

— Так каждый год это, под самые праздники. Там такие деньги тратят, что просто утащишься.

Ну вот, а говорил, домашняя вечеринка.

Глава 10

Кто-нибудь знает питерские пробки в пятницу? Если нет, вам жутко повезло, потому как небольшой отрезок пути можно проехать за час. Пешком было бы быстрее! Поэтому, когда меня высаживают у ДЛТ, чувствую себя самым счастливым человеком на свете.

Раньше никогда не бывала в подобных магазинах. ДЛТ — это питерский аналог московского ЦУМа, где собраны брендовые бутики. Вошедшие со мной девушки чуть ли не пищат от восторга, а я с опаской всматриваюсь в белые лица манекенов.

— Могу я чем-нибудь помощь? — ко мне подлетает миловидная консультант.

— Мне нужно вечернее платье. Чтоб не вульгарно, но при этом со вкусом, — говорю устало. Лучше же не думать, что платье здесь стоят столько же, сколько доза Лики за лекарства? Надо бы позвонить ей, а то совсем некогда. Вряд ли они с мамой удовлетворились моей отпиской «устроилась на работу, уехала в командировку».

— Лимит цены? — осторожно интересуется продавщица, словно прочитав мои мысли. А я выдаю с тяжелым сердцем:

— Нет.

— Тогда у меня много вариантов, что вам предложить! — оживляется девушка и уводит меня в мир дорогих тряпок.

Весь следующий час меряю разные платья, но все они кажутся мне слишком. Слишком пышные, слишком неудобные, слишком пафосные. То ли я раздражена, то ли мне действительно не идут эти модели, но даже продавщица (которую, кстати, зовут Олеся) начинает сдуваться.

— Вы перед небесами грешите, скрывая такую фигуры, — возмущается она, унося очередное коротенькое платье, которые едва ягодицы прикрывает.

На несколько минут Олеся пропадает, а я в одном белье стою перед огромным зеркалом. Похудела сильно за последние дни, осунулась, грудь стала меньше. Вроде косметика еще держится на лице, но счастье на глазах не нарисуешь.

За дверцей раздается шуршание, и я отвлекаюсь от невеселых дум.

— Вот, принесла вам несколько моделей, которые выбрал ваш брат, — пыхтит под тяжестью платьев Олеся, а я и не сразу понимаю, о чем она.

— Брат? — недоверчиво переспрашиваю. Невеселое настроение слетело как по дуновению ветерка, а я сердца забилось в радостном предвкушении.

— Ага, так он и сказал, — девушка развешивает вешалки, демонстрируя мне совсем другие фасоны, и большинство из них черного цвета. Теперь вижу сдержанные, даже чересчур консервативные модели.

Примеряю первое попавшееся платье и несколько секунд пораженно рассматриваю себя в зеркале. Оно длинное и черное, облегает по всей длине до самого пола, а чуть ниже бедра начинается разрез до пола. Ткань приятная, фасон позволяет двигаться свободно. Перед прикрыт, а вот на спине глубокий вырез в форме V.

— Ну как? — раздается за дверью. — Выйдете к нам?

— Да, иду, — отзываюсь в прострации. Перекидываю волосы через плечо, что делает мой вид сексуальнее и загадочнее. Сердце не перестает биться, как будто я хочу произвести впечатление. А я же не хочу, правда?

Гордой походкой выхожу на подиум, чтобы в свете ламп и блеске зеркал увидеть себя со всех сторон.

— Вау! — восхищенно тянет продавщица, но это словно где-то не здесь. Потому как я впитываю удовлетворенный взгляд Марка, который сидит в кресле прям напротив. В его глазах я чувствую голод, отчего по телу разливается горячая волна, сосредотачиваясь где-то внизу живота. — Молодой человек, что скажете? — вырывает из забытия нас Олеся. — Есть у меня один элемент, который украсит платье так, что вы просто дар речи потеряете.

— Куда уж сильнее поражать меня? — нарочно удивляется он, но взгляд не отводит. Пожирает глазами, и мне кажется, даже Олеся смущается от того, что стала случайным свидетелем этого момента. Она же не знает, что мы на самом деле муж и жена.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю одними губами. — Вдруг за мной следили?

— Не следил никто, кроме меня, — тут же отвечает он. — А вы, Олесенька, сбегайте пока за своим необходимым элементом. Я готов подождать, раз вы обещать вау-эффект.

— Буквально минуту, — весело отзывается она и скрывается за многочисленными полками.

А Марк тем временем подходит ко мне. Наши глаза на одном уровне благодаря подиуму. Он кладет руки мне на талию. Кожу прошибает разрядом тока. Да что ж такое? Мужчина медленно скользит одной вверх, другой вниз, к разрезу. Мурашки бодро марширует за его движениями. Это убийственно!

Левой рукой Марк берет меня за подбородок и привлекает себе, касается губами в нежном поцелуе. А другой забирается под разрез и гладит обнаженную кожу. Пару секунд. Потому как его путешествие продолжается до моих трусиков. Большой палец только дотрагивается до ткани, а у меня ноги подкашиваются.

— Здесь же камеры, — бурчу, когда Марк дает мне вздохнуть.

— Сейчас они не работают, я позаботился, — только говорит он и, прижав мою голову к своей одной рукой, второй продолжает мучительно-сладкое путешествие.

— А Олеся? — хватая ртом воздух, спрашиваю.

— Она тоже не придет, — отвечает Марк, и его палец оказывается под тканью. Кусаю губы, чтобы сдержать стон.

— Прекрати.

— Нет.

— Немедленно.

— Что ты мне сделаешь? — палец выводит причудливые узоры на пике моего возбуждения. Марк смотрит мне в глаза, которые потемнели от страсти.

— Что-нибудь, — выдыхаю.

Электрический ток словно собирается с каждого нервного окончания от периферии к центру. Я чувствую, что меня сейчас накроет. Вот так, стоя на подиуме в самом элитном магазине Петербурга.

Движения замедляются, и я, словно изголодавшаяся хищница, рычу:

— Не останавливайся!

Марк лишь ухмыляется, усиливая давление. Крыше сносная волна оргазма накрывает меня с ног до головы. Подаюсь вперед и вцепляюсь мужчине в шею, чтобы подавить стон. Только чувствую, как он придерживает меня за талию, не дает упасть.

Лишь когда волна уходит я позволяю себе спросить хрипло:

— Что это сейчас было?

Но Марк не отвечает, только ухмыляется и отходит в сторону. Подносит телефон к губам, коротко говорит: «Пусть вернется», так что через несколько секунд появляется довольная Олеся. В руках держит бархатный футляр.

— Это платье нам не подходит, — сурово говорит ей Марк, отчего девушка хмурится. Видимо, она очень старалась подобрать аксессуар, теперь же придется все заново.

— Но это писк моды, — слабо защищается она, хотя одного взгляда мужчины ей достаточно, чтобы с профессиональной улыбкой повернуться ко мне: — Идемте в примерочную? У нас еще множество вариантов!

Я едва передвигаюсь. В голове еще остался шум от полученного оргазма. Что этот мужчина со мной делает? Щеки пылают, а Олеся явно слышит, как стучит мое сердце, только делает вид, что ничего не произошло. «У богатых свои причуды», пусть даже они брат с сестрой.

Еще несколько вариантов смело отвергнуты Марком, а мне уже все равно, что на мне надето. Хочется уже избавиться от этого магазина.

В итоге уходим с классическим маленьким черным платьем, туда же последовало несчастное украшение, которое Олеся ну очень старалась продать, красивые чулки и новая сумка. Ухожу в машину, чтобы даже не знать, сколько это все стоит.

Через несколько минут Марк садится рядом, а охранники убирают в багажник брендовые пакеты.

— Что теперь? — спрашиваю, повернув к нему голову. — Зачем ты разгуливаешь средь бела дня?

— Теоретически, уже ночь, — холодно улыбается одними губами. — Ночью принято спать.

— У кого как, конечно… — отвечаю уклончиво, чуть наклонив голову. Ну же, посмотри на меня.

— А что ты собиралась делать в пятницу вечером? — Поворачивается, нагло кладет ладонь мне на коленку. Через ткань колготок меня снова пронзает ток.

— Ты напрашиваешься ко мне домой? — хрипло интересуюсь. Невольно закусываю губу. Наглый мужской палец опять отправляется в мучительное путешествие. Кладу свои руки поверх его, чтобы остановить. Хватит.

— Правильно сказать, что это ты едешь ко мне домой, — ухмыляется Марк. Рукой не двигает, но мои мурашки, я уверена, мы чувствуем оба.

— То есть ты едешь со мной? А как же возможная слежка?

— Глеб занят приготовлениями, у Денчика на этот вечер тоже планы появились срочные, — расслабленно отвечает, блаженно прикрыв глаза. И продолжает завоевывать мои бедра.

— Благодаря тебе, я так понимаю? — выгибаю бровь, но всеми силами стараюсь остановить повторное вторжение. Недовольный мужчина открывает глаза.

— Угадала, — отвечает с расстановкой. Руку убирает и просто выводит круги на моей коленке.

— Когда это наши отношения перешли на новый уровень?

— Мы же женаты. Разное происходит между мужем и женой.

— Это же фикция. Марк, даже если ты поедешь со мной, спать будешь на диване! — предупреждаю на всякий случай, только мужчина сгребает меня в охапку, втягивает аромат моих волос.

— Угу, — мурчит он.

— Марк!

— М?

— Что на тебя нашло?

— Угадай.

— Блин, мы не в детском саду!

— Ладно. Когда я услышал разговор парней, дал себе обещание, что этот вечер ты проведешь со мной.

— То есть я всего лишь трофей в твоем вымышленном споре? — отстраняюсь. Лицо Марка становится серьезнее.

— Не вытягивай из меня то, чего нет, — злится он. — Если тебе интересно, во мне нет чувств, кроме собственнических инстинктов. Так яснее?

— Значит, ты испытываешь ко мне…

— Влечение. Страсть. Похоть. Называй как хочешь, — равнодушно отвечает Марк, а мне от этих слов удается только одно слово:

— Ясно.

Отворачиваюсь к окну, показывая, что разговор окончен. На душе неприятно, и весь этот вечер предстает передо мной в другом свете. Вот чего я заслужила своими поступками. Как и для профессора в университете, я просто красивая кукла, которую можно использовать в своих целях, которую приятно уложить в постель. Душа? Кому это нужно? Хотя я была уверена, что Марк ценит во мне внутреннюю составляющую намного больше, чем тело. Увы, я ошиблась. Он говорит — я подчиняюсь.

До квартиры доезжаем молча. Также молча пью чай на кухне, пока Марк сидит в ноутбуке. Нам больше нечего сказать друг другу. Что же, пойду спать, ибо завтра мне нужно быть свежей и цветущей.

— Доброй ночи, — холодно произношу и медленно иду к гостевой спальне, в которой я обосновалась. Хочется, чтобы мужчина сказал что-то, другие слова. Но…

— Доброй, — глухо отзывается Марк. Нет, так даже лучше, что нет никаких страстей и признаний в любви. Это будет лишним. Он разберется с проблемами, а я останусь у обочины. Все события раньше — детские глупости, и они ничего не значили.

Сон долго не идет. Морально собираюсь к завтрашней вечеринке, но мысли так и возвращаются к дурацкому платью с вырезом от бедра. Принципиально хочется вернуться в магазин, чтобы пойти завтра в нем. Я в нем шикарна, привлекаю взгляды. Почему стоит отказываться от внимания мужчин?

В смятенных чувствах все-таки засыпаю. Возможно, мне кажется, но сквозь сон чувствую, как прогибается кровать на соседней половине.

Глава 11

Но утром Марк нигде не обнаруживается, отчего мне начинает казаться, что его и не было вовсе. Кровать на той стороне выглядит слишком ровной. Наверное, мне показалось его присутствие. Только спустя несколько минут удается найти единственное свидетельство о его пребывании: маленькая записка на кухне «Насладись вечером». Сарказм или доброе пожелание? Поймешь тут Марка.

Позавтракав, связываюсь с охраной, чтобы узнать, где и во сколько нам нужно быть. Нашествие стилиста ожидается через четыре часа, поэтому до этого я вполне могу заняться собственными делами. Например, поболтать с мамой и Ликой, чего мне совсем не хочется. Вранье дается мне тяжело, но я не представляю, как могу сказать правду.

— Ты представляешь, Ника, — в конце разговора говорит мама, подробно отчитавшись о том, как они провели неделю, — Лике уже лекарство привезли. Врач сказал, что нашелся спонсор, который очень проникся нашей ситуацией. Вот так с неба свалился! Я за него уже свечку ходила ставить, за него и семью его. Как приедешь, вместе в храм сходим.

«За семью его», то есть за меня, мам, за меня. Но этого я ей никогда не скажу. Меня просто не поймут: как смогла я устроить «пир во время чумы», и их на свадьбу не пригласила.

— Я тут с Василисой общалась, ну Манькиной мамой, так она сказала, что дочка ее на заработки в Питер поехала. Прям беременная и поехала. Накой ей такой стресс? Так что, доченька, ты как приедешь, увидься с ней. Она-то девка хорошая, легковерная только.

— Мам, мне некогда. Машка не глупая, разберется. Мне пора, пока.

Кладу трубку. После того, как подруга выслала мне приглашение в клуб, я с ней больше не общалась. И правда, куда она беременная поперлась? Так ей позвонишь, сразу расспрашивать начнет, как мне и что мне, а я об этом говорить не хочу. Только за подругу все же тревожно. У нее где-то пятый месяц. Что она в Питере забыла?

Набираю Машке, но она сбрасывает трубку, только смс присылает: «Что хотела? Не могу говорить».

Пишу: «Ты в Питере?»

Она: «Ага».

Я: «Зачем?»

Она: «Расскажу, если не осудишь меня».

Вот теперь мне становится нехорошо. Предчувствие чего-то ужасного в голове свербит. Машка с таким восторгом рассказывала про жизнь своей кузины, что… А вдруг она моему примеру последовала? Только куда же беременная-то?

Быстро набираю: «Постараюсь».

Машка отвечают только через десять минут: «Обещай, что это останется между нами».

Тарабаню пальцем по столу. Я боюсь такое обещать, но тем очевиднее, что подруга что-то задумала. Выдыхаю. Набираю «ладно» и стираю. Потом снова набираю и снова стираю. В итоге останавливаюсь на безапелляционном «обещаю».

Машка: «Я знакомлюсь с будущими родителями своего ребенка. Я подалась в суррогатные матери».

Телефон выпадает из рук. Как? Что? Зачем? Миллиард вопросов, но… я не хочу их задавать. Не мне судить. Не той, что пошла на дорогую панель, чтобы стать содержанкой. Хотя и подруге ответить мне сейчас нечего. Наверное, найдутся слова, но когда-нибудь потом, когда разберусь с собственной жизнью.

Набираю полную ванну и погружаюсь в нее с головой. Звуки сразу становятся громче и как будто отрешеннее. Подумать только, как изменилась моя жизнь всего за один месяц. Скажи мне кто раньше, что я окажусь в квартире Марка Гайдмана, я бы рассмеялась. Детские поступки словно стали невидимой нитью, которая притягивает нас друг ко другу. Вспоминается выражение «Посеешь ветер — пожнешь бурю».

За час до приезда стилиста в дверь звонят. Погруженная в мысли, я даже не сразу понимаю, что это ко мне, тем более и звонок мне не знаком. Просто мертвую тишину безжизненной квартиры Марка вдруг наполняет веселое звучание. Подбегаю к двери. На пороге стоит Гном с большой белой коробкой в руках.

— Вам просили передать, — коротко и сухо сообщает он. Догадаться, от кого подарок, не составляет труда. Забираю коробку и захлопываю перед охранником дверь. На крышке выгравировано название знаменитого бренда, а точнее, того, чьи платья я мерила вчера. И в одном из них между нами случилось…

Открываю подарок. Черная шелковая ткань. То самое платье. Внизу лежит записка:

«Сама решай, какую роль ты сыграешь сегодня».

* * *

Шикарно. Это единственное слово, которое приходит в голову, когда вижу особняк Глеба в Зеленогорске. Высокие глухие стены перед въездом напичканы камеры, впускают строго по одному, но увидев дом, я могу понять, к чему эти предосторожности. Наверное, президенты живут хуже.

На подъездном крыльце паркуются всякие крутые тачки, из-за чего образуется небольшая пробка. Нервно одергиваю шубу, чтобы хоть как-то прикрыть разрез. Теперь он кажется мне до ужаса вульгарным, но свой выбор я сделала, так что все равно нужно нести себя как королеву.

Моя охрана обступает меня плотным кольцом, будто я действительно высокопоставленная особа, отчего мне становится смешно. Знал бы кто, откуда я родом…

— Николь, здравствуй, — раздается голос Глеба, и я даю знак парням расступиться, позволяя хозяину дома подойти ко мне и чмокнуть в щеку. Но ему хватает наглости предложить мне и руку, а я и не отказываюсь. — Выглядишь просто великолепно! Пойдем, я тебя представлю.

— У тебя очень красивый дом, — вежливо замечаю, пока мы идем мимо незнакомых лиц, которые провожают нас с интересом.

— Недавно его купил. Решил вложиться во что-то недвижимое. Представляешь, я и недвижка? — Наверное, это шутка, смысл которой я не понимаю, но на всякий случай улыбаюсь.

Глеб знакомит меня с разными людьми: инвесторами, именитыми дизайнерами и владельцами других ювелирных. Мужчины всех возрастов разглядывают мое платье, а точнее то, что оно открывает, а женщины при приближении смеряют равнодушными взглядами.

— А вот и ещё одна звезда этого вечера, — Глеб подводит меня к высокой девушке с густыми черными волосами. — Регина, познакомься с уже небезызвестной вдовой Марка.

— Приятно, — почти пропевает владелица «Золотого перстня». Я представляла себе вульгарную девушку, потому как изделия не отличаются качеством и красотой, но Регина выглядит утонченной. Нежное голубое платье выгодно подчеркивает спортивную фигуру и даже не претендует на звание женщины-вамп.

— Взаимно.

— Предполагаю, девочки, что не стоит оставлять таких двух львиц вместе без нужного градуса, поэтому позволь, Николь, угостить тебя шампанским.

— Я не пью. — Не хватало мне ещё учудить что-нибудь на пьяную голову. И так сложно отделаться от ощущения, что меня рассматривают под микроскопом каждый.

— Тогда у нас просто шикарный стол. Не хмурьтесь, девчонки, я подготовил и сногсшибательное фитнес-меню. Хорошо, что заранее уговорил Александра Родионова, шеф-повара ресторана «Форель» принять непосредственное участие в моем празднике.

— Этот ресторан, кажется, находится напротив моего офиса? — вспоминаю лаконичный лейбл в виде рыбы, где я полюбила ужинать. И где встретила Сашу. Стало быть, он мне наврал.

— Именно он. После наших встреч я заходил к Александру обсудить некоторые детали меню.

— Извини, мне нужно отойти, — прерываю Глеба, который все рассуждает о чудесном поваре. Его рука соскальзывает с моей талии, и я сбегаю.

Только на полпути ловлю себя на мысли: зачем я хочу найти его? У нас же была всего одна встреча. Даже не свидание. Тем более я замужем, то есть вдова. И с Марком тоже что-то завязывается. Когда все стало так сложно?

Вдалеке вижу знакомые кудряшки и ускоряюсь. Сейчас мы увидимся как будто случайно, да. Только я об этом думаю, как оступаюсь и лечу прям в спину кудряша. В последнюю секунду он успевает обернуться и поймать меня, будто чувствовал, что за ним следят.

Глаза не те. Лицо похоже, кудряшки примерно такой же длины, а вот глаза не те. Они холодные, цепкие, словно в вечной охоте.

— Простите, — хриплю и подаюсь вперёд, только незнакомец, похожий на Сашу, не торопится поднимать меня.

— Мы с вами не встречались?

— Это вряд ли. — На нас уже люди оборачиваются, а я так и вишу в позе умирающего лебедя. — Вы не могли бы меня поднять?

— Мне так нравится ощущать вас в своих руках, — беззастенчиво признается незнакомец, но все же возвращает меня в вертикальное положение. У него на пиджаке прикреплен бейджик «Вадим Родионов, журналист». Теперь понятно, почему мужчины так похожи. — Меня зовут Вадим.

— Николь, — машинально отзываюсь. В динамиках меняется композиция, а диджей приглашает выйти в середину зала и размяться.

— Потанцуем? — только это не вопрос, потому как меня за талию влекут в самый центр образующейся толпы.

— Боюсь, я в этом не сильна.

— Бросьте лишнюю скромность. Уверен, вы прекрасно двигаетесь. — Нужно отдать должное Вадиму, при этих словах его взгляд оставался на моем лице, а руки — на талии.

— Значит, Александр Родионов — ваш брат?

— Успели познакомиться или просто слышали о нем? Выдающийся талант, я горжусь малышом. Понимаете, хоть и не похоже, но я старше на три года. Да что мы о нём. Где я мог вас видеть? Клянусь, что видел это лицо.

— Журналист, который не запоминает людей? — выгибаю бровь. Музыка не располагает к бурной деятельности на танцполе, так что мерных покачиваний тела вполне достаточно.

— Уловили, Николь, — Вадим холодно улыбается. — Я про вас слышал ещё несколько лет назад, даже фотку видел. Марк довел дело до конца, но мне жаль, что не удалось погулять на вашей свадьбе.

— Мы не любили показывать наши чувства на людях, — почти добродушно скалюсь.

— А вам этого хотелось, Николь?

— Друзья друзьями, а личное счастье, оно такое хрупкое. Так что нет, я не вижу смысла демонстрировать чувства. Наверное, вам этого не понять?

Не знаю, какая муха меня укусила и отчего во мне проснулась язвительность, но Вадима, в отличии от других друзей Марка, мои слова задели. Он насупился и поднял руки с моей талии на пару сантиметров выше.

— Не все люди умеют оберегать свое счастье от посторонних глаз, — отстраненно замечает мужчина. — А некоторым оно выходит боком.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю прежде, чем успеваю прикусить язык. Наша беседа и так насквозь пропитана взаимной враждебностью, которая усиливается с каждой репликой, чего же я усугубляю, чего лезу? Наверное, мне надоели дурацкие намеки от друзей Марка о том, что они знают что-то, чего не знаю я.

— Мой друг вас так болезненно любил, но я не вижу, — Родионов окидывает мое платье снисходительным взглядом, — чтобы вам всерьез были знакомы возвышенные чувства.

— Простите, но я вынуждена закончить этот разговор, — упираюсь руками в твердую грудь, чтобы увеличить между нами расстояние, но Вадим меня и не держит. Вежливо улыбается на прощание и скрывается в толпе.

Отхожу в сторону. Мне срочно нужен свежий воздух, а лучше оказаться подальше отсюда, подальше от этих незнакомых, пропитанных фальшью людей. Сколько денег влито в это мероприятие? Но его суть — просто покичиться деньгами друг перед другом, когда вне этих стен многим людям нужны деньги так же, как Лике. Это дурацкое платье, которое я на себя нацепила. Зачем? Я ненавижу его! Жаль, что слова Марка «Сама решай, какую роль ты сыграешь сегодня» я не поняла сразу. Что же, теперь мне все ясно. Я на какой-то миг действительно захотела стать частью этого богатого и роскошного мира.

Легкое прикосновение к локтю заставляет меня обернуться и встретиться с теплыми карими глазами. Саша.

— Здравствуй, Николь. Я рад снова встретиться, — добродушно говорит он. На нем такой же темный костюм-двойка, как и на большинстве присутствующих мужчин. Видимо, он просто следит за кухней, а не участвует в ней напрямую. — Хочешь потанцевать?

— Ой нет, спасибо, натанцевалась уже. Вообще-то я уже ухожу, — дежурно улыбаюсь и пытаюсь обойти Сашу стороной.

— Как, уже? — Мужчина берет меня под локоть.

— Плохо себя чувствую. Отпусти, пожалуйста, — кладу свою ладонь поверх его холодной руки в попытке снять. В отличии от Марка рука Саши без грубых шероховатостей, пальцы короче, идеально ухоженные ногти.

— Давай провожу тебя? Мне это сборище тоже кажется невероятно скучным.

— Боюсь, сегодня это твоя работа.

— Я не наврал тебе, если ты так думаешь. Да, у меня свой ресторан, но иногда я пишу обзоры на конкурентов для Вадима. Если бы я тебе с порога заявил, что у меня свой бизнес, я бы тебя не оттолкнул?

— Может быть, привлек бы, — улыбаюсь чуть искреннее.

— Я не мог так просчитаться, — Саша подмигивает мне. — По тебе видно, что ты не охотница за деньгами.

— Отчего же? — Я даже прекращаю попытки вырваться. Родионов чуть ослабляет хватку и вдруг становится серьезным: брови нахмурены, бледный лоб сложился морщинами, губы сжаты в прямую линию. Удивительно, как этот человек умеет перескакивать с одного настроения на другое.

— Понимаешь, только не в обиду, у истинных охотниц другие взгляды. Безусловно, это платье тебе очень идет, но у меня четкое ощущение, что оно не для тебя. Видела Регину? Она, наоборот, пытается казаться нежной овечкой, хотя внутри там такой серый волк, хотя даже не серый, а черный, волк сидит, что я б ее стороной обходил.

— Тогда ты точно должен понимать, как сильно я хочу уйти отсюда.

Чувствую, как вибрирует крошечный клатч, в который влез только мой телефон.

— Извини. — Достаю мобильник и чуть не давлюсь воздухом, упираясь взглядом в экран, на котором желтым выделено новое сообщение:

«Одно твое слово — и я заберу тебя отсюда».

Номер неизвестный. Марк? Но зачем скрытно? Оглядываюсь, чтобы только никто не заметил моей реакции. Отчего-то мне кажется, что это не Гайдман. Тогда кто? Кто подслушивает наш разговор?

— Все хорошо? — Саша слегка поглаживает мою руку, чтобы привлечь внимание. Оглядываюсь по сторонам. Все та же музыка, все тот же смех.

— Да, отлично, — натягиваю фальшивую улыбку. Меня отпускают.

— Так ты уедешь со мной? — Кажется, в голосе Родионова сквозит надежда, а я понимаю, что после второй встречи с ним меня вообще не впечатляет его общество. Наверное, тогда я была просто слишком уставшей, что позволила отвлечься на беззаботный флирт. Только сейчас, глядя на Сашу, я вижу, какой он правильный: идеальные руки, каждая кудряшка на своем месте, черная бархатная бабочка. Он полностью подходит под это общество, а я нет.

— О, Санек! — раздается сбоку знакомый низкий голос. Веселые нотки в нем кажутся противоестественными.

— Здорова, Дэнчик, — мужчины обмениваются рукопожатия, а для это прекрасный способ слиться. Только делаю пару шагов назад, как меня снова хватают под руку.

— Красавица, ты куда? — ухмыляется Денис так радостно, будто поймал желанную добычу. — Ты извини, что наше свидание не состоялось, меня отвлекли срочные дела.

— Я думал, за тебя все решают заместители, — комментирует Саша.

— Да, но ты представляешь, в этот раз серьезная проверка по технике безопасности заявилась. Мол проверяли, не заставлены ли пожарные выходы и прочая ересь в одном из моих зданий.

— И? — Родионов включается в разговор со старым знакомым, но и я остаюсь. Интересно, что сделал Марк? Ведь это он сказал, что в магазине нас никто не побеспокоит.

— Вы представляете, заставлены они оказались! — Денис возмущается так громко, что некоторые даже обернулись. — Хотя я за такими делами слежу, клянусь. Пришлось провести рейд по остальным объектом и навалять некоторым людям.

— В переносном смысле же?

Мужчины переглядываются, улыбаясь моим словам.

— Тебе не нужно забивать свою хорошенькую голову такими вещами, — по-отечески говорит Денис. — Я, кстати, уже готов покинуть это место. Красавица, составишь мне компанию?

— Вообще-то она собиралась со мной, — тут же встревает Саша. Беззаботность с лица Дениса уходит сразу же.

— Ты еще малыш для таких женщин, Санек. Поверь мне.

— Наоборот. Я смотрю не на всех, а на особенных.

— Ой, ты эти свои шашни оставь для глупых дурочек, — закипает Денис. Всем мощным корпусом поворачивается к Саше. Ну вот опять.

Незаметно выскальзываю из их общества, быстро иду к выходу, махнув своим охранникам. Те сразу же отделяются от стен и следуют за мной. Только выхожу на свежий воздух, когда…

— От мужа отделалась, так теперь богатых дружков его охмуряешь, а, Николь? — летит мне в спину. Удивленно оборачиваюсь. Слева от меня в тени курит девушка в нежно-голубом платье. Регина. Моя конкурентка.

Когда уже меня оставят в покое! Горю ли я желание пообщаться с этой Региной? Что это мне даст? Правильно, ничего. Вступать в глупые перепалки смысла не вижу вообще, поэтому, гордо подняв голову, иду дальше.

— Стерва, — долетает злобное шипение, только мне плевать.

Гном открывает мне дверь в машину, подает руку, сажусь внутрь, даже не поднимая взгляда на поместье. Все ухажеры остались позади. Вспоминается сказка про колобок: «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел». Только одобрит ли Марк мой побег? Я же призвана отвлекать внимание.

Достаю телефон. Позвонить Марка? Предложить встретиться? Только зачем? В нерешительности сжимаю мобильник. Да или нет? Нет или да?

Но телефон вибрирует сам, да так резко, что я чуть не роняю его.

«Красивый уход. Регина в ярости». Та-а-ак.

— Ребят, вы не в курсе, где хозяин? — спрашиваю у охранников. Те приглушают музыку. Я повторяю вопрос.

— Не могу сказать точно, но он где-то в Карелии, — отзывается Белкин.

— То есть его не может быть здесь ни при каких обстоятельствах?

— Именно.

Так. То есть явно пишет не Марк. Не может ли он следить за мной по камерам? Вряд ли. Значит незнакомец находится здесь?

Набираю ответ:

«Очень некрасиво следить со стороны и так и не представиться».

Экран тухнет и несколько минут ничего не происходит. Сперва жду ответ, а потом забиваю. Завтра у меня выходной, поэтому с наслаждением проведу этот день. Надо во всем разобраться в тишине.

— Парни, так когда он вернется?

— Не знаем, Николь Александровна. Может быть, в понедельник или позже, — отзывается Гном.

— А если я захочу куда-нибудь поехать, я имею право?

— Смотря куда, — подбирая слова, отвечает Белкин.

— Ясно. Тем не менее я хочу завтра увидеться с мамой и сестрой, — безапелляционно говорю.

— Это вам можно.

Зимой Питер очень красиво подсвечен. Яркие огни мелькают за окнами, и ты невольно чувствуешь, что погружаешься в настоящую снежную сказку. Белые хлопья, падающие с неба, добавляют антуража. Скоро Новый год, который я хотела провести с семьей, а теперь, наверное, проведу его в одиночестве. Ничего, все жизненные невзгоды не стоят того, чтобы с грустью встретить праздники! Все равно приготовлю оливье, селедку под шубой. М-м-м, селедка.

От мыслей о соленой рыбе во рту от слюны чуть не случился потом.

— Парни, нам в магазин надо. Умру, если не поем селедку!

Охранники ничего не отвечают, но просьбу выполняют. С какой-то страстью выбегаю из машины и на высоких каблуках бегу в ближайший магазинчик. Местная кассирша с ядрено-рыжими волосами провожает три пачки селедки удивленно-нахмуренным взглядом.

Вот только дома, оставшись один на один с рыбой, без макияжа и в домашней пижаме, предаюсь чревоугодию, забыв обо всем. В холодильнике даже нашлась банка соленых огурчиков, что повергает меня в неописуемый восторг.

Зато на утро один вид вчерашнего пиршества вызывает во мне приступ тошноты.

«Что-то переела», — говорю себе, справляясь с очередным позывом. Так, вдох-выдох. На предстоящей встрече с мамой просто попью чай.

— Доченька! — Мама тянет ко мне руки. Обнимаю ее, затем Лику. Сестра заметно похудела, но старается улыбаться.

— Такой ресторан чудесный, — бледным голосом хвалит Лика мой выбор, когда мы сделали заказ. Точнее я сделала, потому что как только мама увидела ценник, тут же яростно запротестовала. — Спасибо.

— Я все же считаю, что деньги можно потратить на что-то более ценное, — насупившись, говорит мама, хотя по глазам вижу, что ей здесь тоже нравится. «Форель», хоть и принадлежит не самому приятному герою в моей истории, но готовят здесь просто обалденно, а моя семья достойна самого лучшего.

— Не переживай, я хорошо зарабатываю, — отмахиваюсь.

— Так ты расскажешь, где работаешь? Мы так и не поняли, — интересуется Лика. Ну вот, череда неудобных вопросов.

— Я представляю в одной фирме одного бизнесмена, — уклончиво отвечаю. — Как… секретарь.

— Так интересно. Вот, мама, не пойду на врача, тоже пойду на математика учиться!

— Лика, мы это уже обсуждали. Быть врачом престижно, а с точными науками куда податься? Нике просто повезло найти такое место. Врачом вот везде устроишься. Хоть в больницу, хоть в частную клинику.

— Еще не факт, что я вообще доживу до этого дурацкого поступления! — вдруг огрызается сестра. Беру ее за руку.

— Так, малявка, — называю Лику ее нелюбимым прозвищем с детства, — ты еще всех нас переживешь. У тебя вон спонсор появился, лекарства регулярно поставляет.

— Кстати, о нем, — оживляется мама. — Предлагаю потом в храм зайти. Я все пыталась выяснить, кто же наш благодетель, но не получилось. Было бы логично, будь это кто-то из знакомых. Я даже, грешным делом, подумала на Марка Гайдмана, он же так поднялся после того, как уехал, но…

— Что случилось? — хором спрашиваем с Ликой.

— Разбился. Страшная авария. К отчиму ехал. Вы же знаете, что у него родных не оставалось? Родной отец погиб от рака, мать сбежала от отчима, никто ее не видел уж много лет. Вот Матвей его и вырастил как родного. Он, конечно, до сих пор убит горем.

— Так, а случилось-то чего? — возвращает Лика маму к насущному.

— Месяц назад, представляете, ехал по старому шоссе, на которое уже никто и не ездит вовсе. Машину занесло, только-только заморозки пошли. Она сгорела, а внутри труп нашли. Не смогли опознать по ДНК. Только ж поняли по часам, которые Матвей Марку подарил на двадцатилетие.

— Какой ужас! — восклицает Лика, а я даже не знаю, что сказать и думать. Вот и подробности, но все звучит жутко, да и вопросов много. Кто тогда погиб и был в часах Марка? Почему не сказал отчиму, что выжил? Как выбрался из леса? Отчего машину занесло?

— Только не мог он жертвовать, — продолжает рассуждать мама. — Даже не только потому, что помер. Человеком он скверным был, хотя о мертвых и не говорят дурно.

— Почему ты так решила? — уже спрашиваю я жестче, чем хотела. Только мама пропускает это мимо ушей.

— Как разбогател, перестал отчиму помогать, а Матвей же его вырастил как родного сына. Еще и дружка его прикрывал, забыла, как зовут, когда они по молодости чудили. Из соседнего поселка был такой мальчуган. Ты, Ника, его не застала, они сдружились с Марком, когда ты уже уехала, а они оба не поступили в университеты. Нет, ну нельзя же родителей бросать. Я уверена, что вы, девочки, так бы со мной не поступили.

— Может быть, у Марка были какие-то причины? — предполагает Лика, а я вся напрягаюсь.

Издалека слышу запах паэльи, которую заказала мама. Он такой сильный, что кажется, будто бедных моллюсков выловили лет десять назад и теперь подают на стол. Приступ тошноты накрывает так резко, что я выпрыгиваю из-за стола и наугад бегу к кабинкам туалета. Благо, интуиция хорошая.

Как же мне плохо!

— Николь, дорогая, с тобой все хорошо? — слышу голос мамы, что аккуратно крадется вдоль кабинок, пытаясь найти меня шестым чувством. — Я тебе водичку принесла.

— Я здесь. — Выхожу из своего укрытия, умываюсь холодной водой. Сегодня я наконец-то без макияжа, так что могу себе позволить. Мама протягивает мне стакан и бумажные салфетки.

— Дочь, — строго начинает она. Я знаю этот тон, он не сулит ничего хорошего. — Скажи, тебя сильно расстроило то, что я сказала про Марка?

— Нет, все хорошо, мам.

— Просто… я слышала, что ты ночевала у него дома после встречи одноклассников. Витька сказал. Мне жаль, что ты со мной не поделилась, это твое право, конечно. Еще хуже, что ты будешь растить ребенка одна.

— Блин, мам, какой ребенок? — Поворачиваю к ней голову, руками упираюсь о раковину. — Я вчера переела, много нервничала на этой неделе. Все-таки новая работа. Да и за Лику беспокоюсь. Я не могу быть беременна, — громче нужного говорю.

— Почему? — в лоб спрашивает мама.

— Ну… — И правда, аргументов у меня нет.

— Ник, у меня с тобой было ровно то же самое. Тошнило от любого резкого запаха. Это давно началось?

— Почему все сразу предполагают только самое худшее? Нет, только сегодня утром.

— Просто сделай тест, ладно? Не знаю, защищались ли вы с Марком на пьяную голову…

— С чего ты взяла, что я была столь пьяна? — огрызаюсь, за что мама одаряет меня убийственным взглядом. — Ясно, кто-то спалил.

— Просто сделай тест, перестрахуйся. Если что, найдем, где сделать аборт.

— Так, мам, прекрати, — выпрямляюсь. Что несет эта женщина! Какой ребенок, какой аборт? — Ради твоего спокойствия я сделаю тест. Но поверь, если ж вдруг я окажусь беременной, что ну просто нереально, никакой аборт я делать не собираюсь.

— Дочь!

— Пойдем к Лике, она, наверное, волнуется.

Мама поджимает губы и оставляет мое решение без комментариев. Глупости какие. Но наша встреча безнадежно испорчена. Лика старается как-то разговорить нас, но мы с мамой как воды в рот набрали.

В итоге обещаю сестре встретиться как-нибудь вечером, а сама прыгаю в машину к Белкину.

— Прежде чем ехать домой, мы должны зайти в аптеку, — командую.

— Вы заболели, Николь Александровна? — тут же отзывается он взволнованно.

— Возможно.

Мы трогаемся с места. Благо, ехать совсем недалеко, но и аптека в центре есть.

Подхожу к стойке, рассматриваю разные варианты. Ко мне подходит пожилая фармацевт в белом халате.

— Вам помочь? — вежливо спрашивает она и с добротой добавляет: — Первый раз, да?

— Надеюсь, что ложный. Вот скажите, тошнота — это же не признак беременности?

— Безусловно, если накануне вы не занимались незащищенным половым актом, после которого так и не было месячных.

— То есть в ином случае вероятность есть?

Фармацевт кивает, а у меня руки холодеют.

— Дайте мне какой-нибудь тест понадежнее, а лучше сразу несколько штук, — хрипло прошу. Женщина пробивает мне пять штук, как-то комментирует, но я ее не слушаю. Пихаю в сумку и спешу к машине. Нужно срочно домой.

«Этого не может быть», — спорю сама с собой, пока трясущимися руками распаковываю тест. — «Я не могу быть беременной. Не сейчас. Не от Марка!»

Перед глазами плывет, я с трудом вчитываюсь в инструкцию. Вроде все просто. Следую элементарным шагам и кладу белую полоску на раковину. Нужно выйти и чем-нибудь себя занять, пока пройдут три минуты. Лучше подольше подождать, чтоб результат был вернее.

Заставляю себя выйти из ванной, но глазами сразу же упираюсь в секундную стрелку на часах. Почему же она движется так медленно? Хочется дернуть ее и заставить быстрее пройти эти три дурацких круга. Всего лишь три!

Не выдерживаю, срываюсь через полторы минуты и твердым шагом иду к ванной. Сейчас посмотрю на тест, увижу одну полоску и посмеюсь, как глупо все получилось и куда я трачу собственные нервы.

Подхожу к раковине. Беру тест. И вижу две полоски.

Глава 12

Марк

Езда за рулем успокаивает взбунтовавшиеся нервы. Гордое одиночество позволяет насладиться собой, пока машина преодолевает километры. Охрану оставил дома. Не хочу пускать их в памятные места из юности. Там я должен разобраться сам.

Пока мой доверенный юрист копается в делах Дениса, я решил наведаться в тот дом, где провел множество счастливых и грустных минут. Дом моей настоящей бабушки по линии отца, куда несколько раз привозила меня мать до своего ухода, когда мне было девять. На соседней улице как раз жили два брата, с которыми мы сразу же скорешились. Вадим и Сашка.

Бабушка давно умерла. Я не был на ее похоронах, но за судьбой дома следил. Знаю, что нынешние хозяева сдают его в аренду, поэтому я спокойно снял его под чужим именем.

Зеленый домик с белым мезонином сильно потрепался со времен моего детства. О нем практически никто не заботится, потому как сдают за бесценок. Зато рядом озера с ледяной водой, от которой сердце замирает даже летом.

Захожу в дом. Мебель, да, обновили, но все еще пылится в углу бабушкин сервант, в котором осталось две чайных пары «для особых случаев». Все тот же добротный стол, под которым в самом центре вырезано «М. Г.». Все так же скрипит первая ступенька лестницы. Представляю, как здесь носятся мои дети, а Ника готовит обед. Так, стоп. Куда-то не туда ведет меня фантазия. Мои чувства к ней остались в прошлом. Между нами только бизнес. Тем более семью заводить я не намерен.

На улице кружится метель. Непокорные снежинки норовят залететь за воротник, и я жалею, что не взял с собой шарф. Никогда не любил их, с самого детства. Дорогу до дома Вадима и Саши я помню прекрасно, поэтому с интересом рассматриваю, как изменились другие здания в деревне. Ветхость накрыла здесь все.

Нужный мне дом оказывается пуст и заброшен. Жаль, я приехал зря, потому как мой расчет был в том, чтобы пообщаться с родителями Родионовых.

Поднимаюсь на не расчищенное крыльцо. К двери прилеплен потрепанный файл, в котором лежит записка с новым адресом в Питере и номер телефона для связи. Делаю фотографию. Ладно, раз я тут, спрошу у соседей, в связи с чем Родионовы съехали. В этой деревне все друг про друга знают.

Издалека вижу согнувшуюся в три погибели старушку, которая пытается грести лопатой снег. Подхожу к ней.

— Здравствуйте, — громко произношу, чтобы привлечь ее внимание.Женщина, которая оказывается на лицо моложе, чем я подумал, поднимает голову.

— Вам чего? — бурчит она.

— Я давний друг Родионовых. Подскажите, они давно съехали? И почему?

— Год назад. Сын их, Вадька, приехал и забрал. Здоровье Натки совсем прохудилось, да и Саныч уже едва спину разгибал. Зато перед переездом все кичились, что оба сына их карьеру сделали, в элитных местах работают. Санька, младший, ресторан открыл, Вадька вон, в журналах пишет. Оба талантище! Старший мне лично копии высылает ежемесячно. Я им давно говорила, нечего здесь делать, в большой город надо, жизнь устраивать. Вон как в воду глядела. Какие выросли молодцы, а? Натка иногда звонит, рассказывает, что у них да как. Сыновьями гордится. Повезло ей. Недавно горе на них обрушилось, хотя я ей говорю: зачем, глупая, переживаешь, не твой же сын был. А она говорит: «Что ты, Валентина, мы хоть Марка не знали много, но он другом был верным нашим парням. Помогал им в жизни устроиться. За то полюбила его как родного». Так-то. Я этого Марка не помню, он не из нашенских был.

— Спасибо за разговор, но пора мне.

— Постой-ка, лицо ж твое где-то видела! — вдруг восклицает женщина. — Погоди минутку. Я сейчас.

С трудом разогнувшись, Валентина спешит в дом и возвращается оттуда с тремя журналами.

— На-ка, подержи. — Сует мне два, а один сама листает. — Гляди, как похож? — Тычет мне в лицо моей же фотографией, только без бороды, как сейчас, а под ней короткий монолог и подпись «В. Родионов».

— Тот же Марк умер, а я живой.

— То есть ты не он? — спрашивает женщина, водрузив мне на руки последний журнал и перекрещиваясь.

— Не он, — успокаиваю взволнованную старушку, отдаю ей журналы и ухожу. Теперь я закончил здесь. Можно ехать домой.

Конечно, этот разговор ничего не доказывает, но я словно со стороны увидел семью Родионовых. Что Сан Саныч, что Наталья Степановна всегда были людьми чести, сыновей воспитали в порядочности. Не могу поверить, что Вадим мог устроить покушение. Все, что я нарыл на него, не стоит и ломаного гроша. Азартными играми не увлекается, по-прежнему фанатеет от спорта, хотя и пишет про светские новости. Я просто не могу понять, зачем ему моя ювелирка.

Сажусь в машину, жду, пока она прогреется. Включаю телефон, который давно сел от холода. Сразу же прилетает множество сообщений и уведомлений в мессенджерах. Листаю их и понимаю, что жду отчет Ники о поездке. Конечно, парни мне уже обо всем доложили, но хочу получить от нее лично.

Только заинтересовывает меня совсем другое, с неизвестного номера:

«Я знаю, что ты не сдох, Марк. Но мы это исправим. Я приду за тобой снова, как и за твоей ненаглядной вдовой».

Николь

Перед глазами темнеет. Я хватаюсь за раковину, чтобы не упасть. Смаргиваю пелену с глаз. Один раз. Второй. Две полоски никуда не деваются. Нет, это, должно быть, ошибка. Нужно передать и срочно.

Но и второй, и третий, и даже пятый тест показывают одно и то же. Говорят, что многое скрывает одна черточка между датой рождения и датой смерти, но сейчас я уверена: две полоски на тесте беременности скрывают намного больше.

Дохожу до кровати и падаю на нее без сил. В глазах сухо, немного щиплет. Что делать? За мной следит охрана, я шагу не ступлю без их ведома. Если я пойду в клинику, что они передадут Марку? Тем более он увидит счет, да и поймет, что к чему, а все мои деньги я оставила маме и Лике.

Только почему я не хочу сказать Марку о беременности? В этом нужно разобраться. Возможно, он сначала не поверит, но подтвердить это событие очень легко. Да и получилось все из-за него, а не меня. Наверное. Хотя это я набухалась на встрече выпускников. Только случайно.

Блин! Хватаюсь за голову. Череда случайность приводит к невероятным событиям, и просто ужасно, когда только одно событие выпускаешь из рук, а оно возвращается, набрав огромные обороты. Как говорится, посеешь ветер — пожнешь бурю.

Аборт? Нет, точно нет. Кладу руки на живот. Внутри меня маленькая жизнь, и я не имею права прекращать ее. Тогда мне нужно тщательно беречь себя и малыша. Марку говорить не обязательно, между нами нет отношений и навязываться к нему с ребенком я точно не буду. Еще подумает, что мне понравилась роскошная жизнь и я пытаюсь сохранить ее. Нет-нет-нет.

Но если я сольюсь, кто будет спонсировать лекарства Лике? Тяжело выдыхаю. Вряд ли Марк будет делать что-то просто так. Зачем? Оно ему не надо. Как же теперь решить это все? Как быть?

Голова начинает гудеть от обилия мыслей. Организовываю себе ледяное полотенце на лоб, да так и засыпаю посреди дня. Постепенно боль утихает, и сны приобретают позитивную окраску. Мне снится наша с Марком свадьба на берегу Финского залива. Вдалеке виднеется башня Газпрома, маленький уютный ресторанчик окружает лес, а нас встречают добрые улыбки родных лиц. Сосредотачиваюсь во сне: кого же из трех друзей Марка я вижу? Но мне ничего не удается: сон рассыпается в труху от звонка телефона. Гайдман собственной персоной.

Жду, пока мобильник перестанет вибрировать. Разговаривать с Марком нет никакого желания. Голова болит уже чуть меньше, но теперь меня, такое чувство, охватил озноб. А мужчина терпелив: он звонит до самого последнего гудка. Только я все равно не беру.

Звонки повторяются еще пять раз, но я игнорирую их. Зачем так названивать? Мог бы просто ограничиться смской. Наверное, у него что-то случилось, а может, наяривает из принципа. В первом случае уже прислал бы охрану, а во втором… На разговор сейчас нет настроения.

Блин, ведь действительно в квартире холодно. Прикладываю руку ко лбу: он горячий. Теперь придется искать в этих хоромах градусник. И тщательно изучать, что мне можно из лекарств, ведь во многих написано, что во время беременности нужно принимать с осторожностью.

Как зомби, брожу по квартире, но нахожу только градусник. Возвращаюсь в постель и беру телефон. Марк смс не писал, зато есть сообщение от «того самого» незнакомца:

«Как проходит воскресенье?»

Ай, отвечу, да и выясню, кто ж до меня домогается.

«Лучше всех, а у тебя?»

Незнакомец: «О, наконец-то получил ответ! Жалею, что тебя нет рядом».

Я: «А я этому радуюсь».

Незнакомец: «Как грубо! Чем я заслужил!»

Я достаю градусник. Тридцать семь с половиной.

Набираю ответ: «Просто заболела».

Незнакомец: «Выздоравливай. Заказать тебе лекарства?»

Я: «Если только ты скажешь, кто ты».

Незнакомец: «Не могу сказать. Это будет слишком скучно. Догадайся сама».

— Ну и ладно, — говорю телефону и откладываю его. Спать все еще хочется, поэтому позволяю себе эту роскошь, откинув мокрое полотенце на прикроватную тумбочку.

Надеюсь, что сон продолжится, но вместо этого меня накрывает темнота. Из нее вырывает веселая трель дверного замка.

Тяжело поднимаюсь и бреду к нарушителю моего спокойствия. В глазок вижу Гнома.

— Что случилось? — бубню недовольно, открыв дверь. Охранник выглядит всполошенным.

— Вас шеф обыскался! Он звонил вам много раз. Если бы вас не было дома, как бы я объяснил это? Он бы с меня голову бы снял!

— Ладно-ладно. Не нужно так нервничать, — хриплю, откашлявшись. Громкий звук отдается дурацким гудением в голове. — Я просто уснула. Не могу, что ли, поспать днем? Неделя выдалась тяжелой.

— Не можешь, Николь, — пришибает меня очень и очень недовольный голос Марка. Он взбегает по лестнице, его грудь тяжело поднимается. — Спасибо, Гном, можешь идти.

Охранник кивает и быстро скрывается за соседней дверью. Затуманенным взглядом смотрю на Гайдмана, пытаясь понять, зачем он приехал.

— Николь, может быть, пустишь? С тобой все в порядке? — спустя минуту спрашивает Марк. Он уже кладет ладони мне на талию, чтобы отодвинуть, когда я вдруг понимаю, что в ванной валяются несчастные тесты на беременность. А все нормальные люди сперва идут мыть руки.

— Подожди минутку! — тараторю и захлопываю дверь прям перед растерянным Марком, пока он не успел подставить ногу. Сквозь туман в голове продираюсь к ванной и сгребаю в охапку злополучные тесты. Гайдман же вовсю звонит и стучит в дверь. На ощупь добираюсь до кухни и выбрасываю полоски. Следом летит непочатая пачка макарон: вдруг Марк решит выкинуть мусор и увидит все?

Только после этого возвращаюсь к двери и вновь открываю ее. Гость (или правильнее сказать, хозяин?) выглядит крайне недовольным.

— Что за детское поведение, Николь? — возмущается он и с напором перешагивает порог. Снимает обувь, идет мыть руки. Я же валюсь на кровать.

Марк приходит через пару минут.

— Почему ты не берешь трубку, когда я звоню? — отчитывает он, присаживаясь на край кровати.

— Я спала, — бубню из-под одеяла. Мне так холодно, просто жесть.

— Ты понимаешь, что это серьезно? Так, а это что, градусник? Тридцать семь? И почему ты молчала? — Мужчина снова вскакивает на ноги. Приспускаю одеяло.

— Ты куда?

— В аптеку. Здесь совсем нет лекарств.

— Ой, не нужно! — слишком эмоционально протестую. Марк смеряет меня взглядом.

— Это еще почему?

— Я… аллергик?

— Ты это у меня спрашиваешь? — хмурится мужчина.

— В смысле, мне только парацетамол можно из жаропонижающих, к тому же еще рано температуру сбивать. Возьми его, пожалуйста. И просто какие-нибудь витамины.

— Ладно. А ты пока померь температуру, — строго произносит Марк и выходит. Вскоре хлопает дверь. Фу-у-уф.

Быстро лезу в Гугл, угадала я с препаратами или нет. Угадала. Если Марк последует прямым указаниям, мне повезет.

Он возвращается через минут пятнадцать, не только с лекарствами, но и с целым пакетом фруктов. Как истинный добытчик, мужчина приносит все в комнату и выкладывает передо мной: апельсины, шоколад двух видов и клубника.

— Спасибо, — смущенно говорю, рассматривая богатство.

— Что там с температурой? — с самым серьезным видом интересуется Марк. Отдаю градусник. Гайдман довольно хмыкает. — Нету. Отлично. Тогда начнешь с фруктов.

Марк

— Не понимаю, мне все это мерещится? Что с тобой опять приключилось? — хмурится Ника. Она выглядела такой милой и беззащитной, когда увидел ее. Сидит, носом шмыгает. Наверное, поэтому и в квартиру не пустила, что убиралась. В ее-то состоянии!

— Я был в Карелии, где проводил лето в детстве, — решаю сказать правду, но не полностью. Некоторыми подробности своей жизни я не готов делиться, никогда и не с кем. А такие вещи рассказать можно. Тем более я открыл в себе нечто новое.

Когда получил смс, тут же позвонил Николь. Она не взяла трубку. Отдал короткие команды парням узнать о владельце номера и припустился в Питер. Только на пол пути понял, что мчусь не просто обратно, а к НЕЙ. Мы в ответственности за тех, кого приручили? Или это возврат в былое? В любом случае, пока она болеет, я буду о ней заботиться.

— Часто там бывал? — интересуется Ника. В ее голосе сквозит участие.

— Не очень. Но это были хорошие дни, — произношу задумчиво. Ника чуть подается вперед. — Там познакомился с Вадимом и Сашей, его братом.

При этих словах Ника напрягается. Беру ее за руку. Она не отнимает, а я как-то впервые понимаю, какие нежные у нее ладони, какие маленькие.

— Ты уже знакома с ними? — спрашиваю. Я знаю, что да. Ника кивает. — Знаешь, каждый из парней внес свой вклад в мою жизнь. С Родионовыми я впервые узнал, что такое настоящая счастливая семья. Глеб с детства был моим лучшим другом. А Денис уговорил отца вложиться в мой проект. Они были со мной, как я дошел до дна. Они же поднялись со мной до вершин. Так неужели вершины губительнее дна? Похоже, что да.

Ника

Марк впервые говорит со мной откровенно, впервые приоткрыл занавес своей жизни, о которой, к своему стыду, я знаю так мало. Сейчас я понимаю его боль, хотя не знаю подобных предательств. Чувствую, что его прошлое скрывает что-то страшное, но буду ждать до тех пор, пока он откроется.

Такое ощущение, что мы оба не знаем, что испытываем друг ко другу. Нас штормит. Сейчас, когда Марк совсем близко, я чувствую себя защищенной. Странно. Я думала, что сама могу себя защитить.

— Вадим показался мне холодным и отстраненным, — стараюсь как можно мягче описать первое впечатление об этом грубияне.

— Он всегда такой на первый взгляд. А вот для друзей он открывается совсем с другой стороны.

— Как вы общались после того, как ты перестал ездить на лето?

— Встретились случайно на одном мероприятии. Я был там с Дэном и его отцом, а Вадим вел репортаж. Друга детства не узнать нереально, пусть мы оба изменились. Слушай, нам на тот момент лет девятнадцать было. Я познакомились парней с Денисом. Ну и каждый пошел по своему пути.

— Получается, Денис — единственный среди вас, кто безбедно провел детство? — участливо спрашиваю. Марк тепло улыбается, даже морщинки вокруг глаз чуть разглаживаются. Он все еще держит меня за руку, но я не хочу отпускать свою.

— Не совсем, но по сравнению с нами — скорее да. Его растили бабушка с дедушкой, а отец лишь занимался спонсорством их жизни. Лишь когда увидел в сыне перспективу, занялся его обучением и начал давать личные деньги.

— Звучит ужасно! Я своего отца не знала. Нас с Ликой воспитывала мама.

— Кстати, как она? Лекарство приехало?

— Да, и уже не одна доза. Спасибо, Марк. Я виделась с ними утром. Сестра стабильно, а для нас это уже прогресс.

— Я не думаю, что видеться с ними, пока висит угроза, это хорошая идея, — вдруг серьезно говорит Марк. — Не забывай, что мой убийца на свободе. Если ему нужна фирма, он может пойти и на шантаж.

— Я совсем об этом не подумала! — восклицаю, только представив эту картину. Как я не учла это? Глупая. Марк чуть сильнее сжимает мою руку, возвращая к реальности.

— Не волнуйся, я позабочусь о вас.

Глава 13

В понедельник чувствую себя разбитой, поэтому пишу Эду, что сегодня буду работать из дома, поэтому по всем вопросам пусть звонит.

— Не переживайте, Николь Александровна, мы как-нибудь справимся, — с плохо сдерживаемым сарказмом говорит помощник, а на заднем фоне слышу веселое щебетание Леночки. Ой, ну да, теперь они точно не пропадут.

Отключаюсь и поворачиваюсь к Марку.

— Я только один день дома посижу, — хлюпая носом, важно сообщаю. Гайдман же улыбается во все тридцать два.

— Сиди дома, женушка. Без тебя как-то справлялись.

— На днях будет выпуск новогодней коллекции, — продолжаю спорить и стараюсь собрать мозги в кучку. Насморк так сильно атаковал меня, что мозг превратился в желе.

— Я все контролирую.

Откидываюсь на подушки со стоном. Это блин, аргумент.

— У меня есть план, — заговорщицки произносит Марк, заставляя снова выглянуть из-под одеяла.

— Говори или молчи вовек! — шутливо говорю и громко чихаю. Мужчина смеется.

— Я и не думал, что жить с женщиной так интересно, — вырывается у него. Сразу хмурится, будто сказал лишнего.

— Ты никогда ни с кем не жил? Даже с Инной?

— Ой, ты слышала эти сплетни? — Марк морщится. — Ходили пару раз на свидания. Я вроде говорил, что у меня в доме односпальная кровать.

— Почему?

— Потому что.

— Так какой план? — перевожу тему, заметив напряжение.

— Предлагаю посмотреть две части «Один дома»!

— Согласна. Только…

— Что?

— Когда мы дома смотрели новогодние фильмы, то ели чипсы с солью и запивали детским шампанским.

Марк смотрит удивленно.

— Может, лучше взрослое? Ты вроде как выросла.

— Не-е-ет! — игриво отнекиваюсь, а сама с ужасом представляю влияние алкоголя на маленького человечка внутри. — Только детское.

— Ладно, пусть будет детское. Момент.

Марк быстро набирает чей-то номер, прикладывает телефон к уху.

— Гном, привет. Нам нужны чипсы и детское шампанское. Да, я серьезно. Да, немедленно! — рыкнул он.

Заказ прибывает ровно через пятнадцать минут, пока Марк настраивал телевизор. Недовольный Гном приносит все сразу в комнату и недовольно хмыкает, увидев наше лежбище. Если при всем этом Гайдман похож на Деда Мороза, который исполняет мои желания, то охранники выступают в роли оленей.

— Останешься? — сонно спрашиваю, когда вторая часть фильма подходит к концу. Я уже прилегла на твердое плечо Марка, и это оказалось так удобно, что я не готова выпускать свою подушку так легко.

— Угу.

Вторник пролетает без происшествий, разве что Марк привозит мне огромную коробку конфет. Мы с малышом безумно счастливы. Но в этот раз Гайдман не остается на ночь. «Дела», — коротко бросил он.

Все еще не решаюсь сходить в клинику. Приходится тайком читать форумы для беременных. Только после этого одолевает жуткий приступ паники, и я всячески стараюсь не заглядывать в телефон до самого вечера. Странный незнакомец не объявлялся, поэтому не понимаю, нужно ли что-то говорить Марку или нет. Наверное, у него и так дел по горло.

По настоянию Марка в среду тоже не иду на работу, несмотря на гораздо лучшее самочувствие. Зато мой скучный день, проведенный за изучением ювелирного рынка, разбавил звонок сестры.

— Мы можем встретиться? — взволнованно просит Лика. — Мне очень нужно поговорить.

— Тот же ресторан, где мы были, найдешь?

— Конечно.

Такой я человек. Если полюбилось мне одно место, буду ходить туда, пока все меню не перепробую.

Лика приехала раньше, поэтому сейчас с трудом встает мне на встречу.

— Сиди, ты чего? — Порывисто подхожу к сестре, обнимаю ее.

— Хотелось обнять тебя, — говорит она тихо и хлюпает носом, а потом и вовсе начинает реветь.

— Эй, Лик, ты чего? — приближаюсь к ней, глажу по спине.

— Я умираю, Николь! Умираю!..

— Ну-ну…Тише, сестренка. — У меня самой сердце щемит от боли, но что есть мои чувства в сравнении с тем, что испытывает Лика? Моя жизнь не висит на волоске, она продолжится.

— Зря мы пришли в общественное место, — под нос мычит сестра. — Я такая плакса. Просто при маме так сложно не показывать чувства! Почему ты не живешь с нами, Ника? Ты влипла в какую-то историю? Выглядишь по-другому.

— Я… — В горле ком. Врать сестра в глаза один на один не получается, но озвучить правду выше моих сил. — Вышла замуж за богатого мужчину.

Глаза Лики округляются.

— Это не по любви?

— Сложно сказать. Но изначально нет.

— Единственная сестра, и на той свадьбе не погуляла. Эх… Никогда не побываю на свадьбе, — тяжело вздыхает сестра.

— Эй, еще побываешь. Не депрессуй. Есть же лекарство. Так что все будет хорошо!

— Думаешь, наш благородный спонсор никуда не денется? Мне нужно слишком много доз, но одна-две не поменяют ничего.

— Наш благородный спонсор никуда не денется, — подмигиваю сестре.

— Это ты за него замуж вышла? Ради меня? — у Лики забавно дрожат губы, еще с детства это означало, что она вот-вот заревет снова.

— Нет, не ради тебя. Я позже тебе все расскажу. Обещаю. — Беру ее руку, сжимаю. Сестра слабо улыбается.

— Обещаешь, что я доживу до этого?

— Уважаемые дамы, уверен, вы до утра не доживете, если тотчас себе что-нибудь не закажете! — врывается в наш уединенный мир знакомый голос и шутки уровня плинтуса. — Не против, если мы составим вам компанию?

— Против, — цежу. Но два наглых тела придвигают себе стулья и плюхаются на ним. Впрочем, один, надо отдать ему должное, с неохотой.

— Эта злюка всегда против авантюр, а вы, прекрасная незнакомка? — Саша выхватывает руку Лики из моей и целует ее.

— Ха, какой театрал, — сестра искренне улыбается во весь рот, отчего ее бледное от болезни лицо словно светится.

— К вашим услугам, мэм. Меня зовут Саша, а это мой брат Вадим.

— Анжелика. А моя сестра?..

— С ней мы уже знакомы, — недовольно вставляет Вадим. Он так и пилит меня взглядом.

— Так почему вы еще ничего не выбрали? — не унимается Александр. — Позвольте сделать выбор за вас?

— Буду рада. Признаться, я ни в чем из этого не разбираюсь. — Лика скромно опускает глаза на меню, и тут я ловлю взгляд Вадима: он заметно теплеет.

— Тогда буду польщен вас порадовать, — улыбка Саши походит на мартовского кота. Он делает заказ за всех, а потом невольно затягивает всех в разговор.

Оказывается, у нас есть любимые общие книги, такие как «Дочь Монтесумы» или истории про Шерлока Холмса. Лика оживляется и вовсю спорит о значении Джейн Остин для мировой литературы, а Вадим оказывается любителем реализма. В какой-то момент противостояние между ним с сестрой обрело нешуточные обороты, поэтому нас с Сашей пришлось гасить начавшийся конфликт. Но я безумно рада, что Лика отвлеклась, а парни оказались здесь. После разговора с Марком я чувствую себя спокойнее в их обществе.

— Ладно, нам пора. — Встаю из-за стола с облегчением, потому как меня давно мутит и хочется отдохнуть. Да и Лика явно устала.

— Я, наверное, хочу еще остаться, — несмело говорит она и так умоляюще смотрит на меня своими серыми глазами, что я, даже если бы и имела какое-то моральное право, не стала бы ее уговаривать.

— Напиши, как будешь дома, — чмокаю сестру на прощание, пожимаю руки парням.

— Николь, можно тебя? — неожиданно просит Вадим.

— Конечно, давай отойдем.

Родионов поспешно встает со стула и следует за мной к выходу, даже помогает надеть пальто.

— Что такое? — спрашиваю, глядя в зеркало и поправляя шарфик, да краем глаза наблюдая за Вадимом.

— Сколько лет твоей сестре?

— Недавно исполнилось восемнадцать.

Мужчина поджимает губы и медленно выдыхает. На его щеках играют желваки.

— Я не буду лезть в ее личную жизнь, — говорю на прощание и выхожу из ресторана. — Но лично придушу того, кто обидит мою малышку.

— Я тебя услышал. — Вадим придерживает для меня дверь. — Надеюсь, твоя сестра не такая.

— Нет, знаешь, яблоко от яблони… — Скалюсь напоследок и покидаю ресторан. На душе так странно. Вроде вижу улыбающуюся сестру — и внутри тепло. А вот то, каким методом оно достигается, удручает. Моя маленькая и еще совсем не опытная сестра и Вадим. С другой стороны, это не мое дело, а ее личная жизнь, так пусть сама решает, как быть. Не хочу верить, что ей осталось совсем мало. Наоборот, может быть, любовь заставит ее организм бороться?

Бросаю взгляд на офис. За окнами видно движение. Жизнь не стоит на месте. Эх, наконец-то вернусь туда завтра. Уже не терпится погрузиться в дела и не думать о плохом.

Читаю сообщение от Гнома, что они пошли обедать в Макдональдс (мужчины!) и не замечаю, как возле меня останавливается машина. В последний момент улавливаю возникшее ярко-красное пятно перед глазами и останавливаюсь. Вот тогда-то переднее стекло опускается, и оттуда выглядывает довольная физиономия:

— Привет, красавица, а я-то тебя везде ищу! — радостно рычит Денис. — Садись, подвезу!

С трудом сдерживаю желание закатить глаза. Ну что за человек, а? Может быть, это он меня донимается? Тогда все встает на свои места.

— И каким же образом нашел? — саркастично интересуюсь.

— Увидел номера на знакомой тачке. Я, знаешь ли, как и Глеб в них разбираюсь…

— Тогда явно догадался, что меня есть кому подвести, — грубо перебиваю и делаю шаг назад. Денис тут же выскакивает из заведенной машины.

— Ну, извини. Наверное, я не с того начал. — Он разводит руки в стороны и хлопает ресницами, обезоруживающе улыбаясь.

— Наверное.

— Позволь реабилитироваться? Все одно свидание, ну? — не желает униматься мужчина. Складываю руки на груди, он подходит ближе, пытается расцепить их. — Что с тебя будет? Я тебя красть не собираюсь. Готов вон дождаться твою охрану и вместе поехать в другой ресторан.

— Чем тебя этот не устроил? Мне лично он нравится.

— Там у меня конкуренты, — то ли шутит, то ли серьезно отвечает Денис. По его лицу понять сложно. Грозный парень быстро превращается в котенка и наоборот. — Пожалуйста!

— Ладно, и это будет не свидание, — сдаюсь, чтобы он наконец-то Денис наконец-то от меня отстал. — Но только ждем мою охрану и вместе — ты меня слышишь, вместе! — едем в другой ресторан или куда-то еще. Я не голодна.

— Ты сделаешь меня счастливейшим из людей! — Дэн театрально возводит руки к небу.

— Прекрати позерствовать, прошу. Меня это отталкивает.

— Все, уговорила! — тут же соглашается. — Ты замерзнешь скоро. Садись в машину, тепло же там.

Вместо ответа набираю Гнома, но издалека вижу его лысую головушку и широкие плечи. Заметив меня, охранники ускоряются. Денис сообщает им адрес, они понимающе кивают. А я со вздохом занимаю переднее сиденье и натягиваю ремень.

— Не боись, со мной безопасно! — улыбается мужчина, выжимая газ так сильно, что меня припечатывает к креслу. Паника внутри резко нарастает.

— Осторожно! — рычу я после очередного резкого маневра.

— Что, и это тебе не нравится? — разочарованно выдыхает Денис, послушно сбавляет скорость и занимает место в правом ряду «для чайников». Правда, слишком резко, потому как получает злой сигнал сзади.

— Не нравится, — примирительно отвечаю. Нечего быть такой злючкой-мегерой. Пока что мне Денис ничего не сделал. Только он может быть тем самым предателем… Так, этот вечер — прекрасная возможность узнать о нем побольше.

Денис выбирает симпатичный, но очень пафосный ресторанчик с панорамными окнами, из которых виден вечерний город и медленно падающий снег. Собравшиеся здесь люди выглядят презентабельно, отчего я чувствую себя некомфортно в простом джинсовом платье. Хотя мой спутник не парится на счет внешнего вида: обычные джинсы и серый свитер, разве что со знаменитым лейблом. Но даже в простом прикиде Денис привлекает взгляды; я так и замечаю, как официантки стреляют в него глазами.

— Нравится? — спрашивает, галантно пододвинув мой стул.

— Да, здесь мило, — стараюсь улыбаться. К нам подлетает молоденькая официантка и, полностью игнорируя меня, поворачивается к Денису, ласково щебеча:

— Вы уже готовы сделать заказ? Или, может быть, вам порекомендовать?

— Не парься, красавица, я знаю, чем порадовать свою даму. Спасибо.

Девушка поджимает губы и без всякого энтузиазма записывает наш заказ. Денис даже не спрашивает, что я хочу; впрочем, я не против, чтобы за меня решали. Только очень зря, потому как мне принесли море еды.

— Я же лопну, — с грустью выдыхаю.

— Ты такая худая, что тебя кормить хочется!

«Да уж, только скоро моя фигура поменяется», но я не произношу этого вслух. Разговор плавно течет на тему еды, потом переходит на путешествия. Постепенно расслабляюсь. От меня никто ничего не требует, а Денис оказывается приятным собеседником.

— Почему что ты, что Глеб так отреагировали, когда узнали, что мы с Марком поженились? — спрашиваю как бы между прочим. Денис даже не напрягся.

— Понимаешь, мы всю жизнь про тебя слышали, — с легкостью выдает он. Зато я теперь напрягаюсь. — Говорит, что это была любовь с детства. Хотя я могу понять, чем ты его взяла. Ты красивая, умная, не пасуешь перед трудностями. Это очень ценно.

— А он не говорил, что мы друг друга ненавидели в школе?

— Ну, знаешь, от любви до ненависти всего один шаг. Но мы с Глебом не верили, что все действительно получится. Думали, перерастет парень, а он всех под твой типаж выбирал. Даже болезненно это выглядит, не находишь? Эх… Было же время безмятежное…

— Скучаешь по нему? — осторожно спрашиваю, вглядываясь в лицо Дениса. Его взгляд медленно тускнеет.

— Если честно, очень, поэтому давай сменим тему? Я все еще отойти не могу. Иногда думаю: а не махнуть в Америку, новую жизнь начать? Дом бы купить у самого океана где-нибудь в Майами. Яхта, солнце. Кайф. Впрочем, это мечты. Давай о прошлом лучше? Мне есть, что рассказать из нашего юношества… Помню, было дело, когда мы решили угнать машину моего отца…

Дом возвращаюсь уставшая, но в хорошем настроении. Вечер, однако порадовал, хотя я и не думала, что Денис способен так смешить.

С легкостью на душе открываю дверь, кидаю сумку на стул. И едва не спотыкаюсь о крепкие мужские ботинки. Первая мысль возникла наругаться на Марка, но тут же я замечаю вторую пару обуви рядом. Прислушиваюсь. В стороне кухни раздается чужой смех и приглушенный голос Гайдмана. Охранники никогда не заходят дальше порога. Выходит… у нас гости⁈

Глава 14

Вадим. За пару часов до…

— Вадь, ты че, запал? — Саша хлопает меня по плечу, отчего я вдруг выныриваю в реальность. Краем глаза замечаю часы: хм, да я уже десять минут буравлю взглядом дверь, за которой скрылась Лика.

— Нет, просто задумался. — Стряхиваю его руку, завожу мотор. Что-то холодно в машине, и почему Саня не сказал об этом раньше.

— Ой, ну да, — продолжает дразниться брат. Поджимаю губы: не его это дело.

— Она совсем еще малышка. Восемнадцать лет.

— А тебе двадцать девять. Одиннадцать лет разницы. В современном мире это так, тьфу, — ерничает Саша и выкручивает радио на максимум. Тяжелый рок заполняет салон, отчего в голове проясняется.

— Все, Сань, прекрати эти глупости.

— Ты хоть номер спросил?

— Нет.

— А зря.

— Будешь много болтать — домой на метро поедешь, — скалюсь, выруливая на Невский. — Вот тебе будет кайф в забитых вагонах ехать, как селедка в банке.

— Ой, хватит подначивать из-за того, что моя машина в ремонте, — Саша морщится. — Ты же знаешь, я всегда могу вызвать такси. Мы не в детстве.

— Это да. Может быть, пока не поздно, заедем к родителям? — предлагаю, пока этот сводник не продолжить любимую тему. — Как раз недалеко, да и пробки переждем.

— Валяй.

Мы купили родителям квартиру на окраине центра Питера, на тихой улочке с большими коричневыми старыми домами. И погулять есть где, и парковочное место найдется.

Папа как всегда сдержанно обнимает, а мама, наоборот, едва сдерживает слезы. Вроде ж и наведываемся раз в две недели, только все равно она так реагирует.

— Кстати, Вадь, мне есть что тебе сказать, — говорит мама, пока Саша и отец уходят на кухню. — Отойдем в гостиную?

— Ладно.

Пропускаю ее вперед. Мама хмурится, а это всегда не к добру.

— Что случилось? — спрашиваю первым, пока она пытается подобрать слова.

— Вадь, сыночек, если бы я тебе вдруг сказала небылицу, ты бы мне поверил?

— Смотря о чем, — отвечаю осторожно. Мама любит смотреть телевизор, там какой только иногда ерунды не наговорят. Уж я-то как журналист знаю.

— Мне тут звонила баба Валя, ну, что через дом от нас живет. Помнишь ее?

Киваю. Навязчивая такая старушка, никак не хотела верить, что я журналист, пока не стал ее выписывать все журналы, где печатаюсь. Теперь вон маме дифирамбы поет обо мне.

— Она мне про заметку рассказала, которую ты написал… Про твоего друга… Марка.

Эти слова заставляют напрячься и сжать кулаки. После Саши Марк был для меня самым близким другом, родственной душой. Прошло уже больше месяца после той жуткой аварии, хотя у меня до сих пор ощущение, что он не умер, а просто уехал.

— Ну, — выдыхаю, с трудом сдерживая эмоции.

— Знаю, прозвучит… нереально. Но Марк приходил к нашему старому дому на той неделе.

— Блин, мам, это даже не смешно! — гневно восклицаю и встаю с кресла. — Этой твоей Валентине фиг знает сколько лет. Столько просто не живут.

— Здоровье у нее отменное, зрение и мозги тоже, — на полном серьезе протестует мама. Хватает меня за локоть в попытке удержать.

— Что ты хочешь? — медленно выговариваю каждое слово. Внутри меня все бурлит. Не потому что я не верю. Наоборот. Я хочу верить. Крохотное зернышко надежды хочет верить, что Марк жив, и никакие доводы рассудка его не уничтожают. Мамины слова рушат все преграды здравого смысла.

— Узнай у его близких…

— Чтобы сойти за сумасшедшего? — иронично ухмыляюсь. Мы обсуждаем шизоидные домыслы какой-то старухи из тьмутаракани, а часть моего мозга всерьез прокручивает альтернативные исходы из этой ситуации. Внутренняя жажда проверить и обезоружить все факты жжется внутри. Только… разве ж Марк не пришел бы ко мне лично? Если только… не обвиняет меня в своей смерти!

— Ну, почему же… — мнется мама.

— Ладно, я съезжу в его квартиру. Если поцелую дверь, мы закроем эту тему раз и навсегда, а твоей Вале выпишем посещение психиатра.

— Ладно, — быстро соглашается она.

— Мама, ну, где вы там? — зовет Саша из кухни.

Мама виновато улыбается и шмыгает мимо меня на кухню. У меня же нет ни малейшего желания сесть за стол и слушать папины байки под коньяк и шансон. Коль пришла в голову мысль, ее разубедить нужно и уничтожить на корню.

— Я пошел, мам. Сань, ты домой на метро! — громко сообщаю.

— Ага, — отзываются из кухни, а я уже закрываю дверь родительской квартиры.

Тянет закурить, но я бросил, хотя в кармане до сих пор лежит дежурная сигарета как тренировка силы воли.

— Ну я и дурак, — задумчиво произношу вслух, пока греется машина. Нет, серьезно, я сейчас нажму на педаль газа и поеду в квартиру к этой напыщенной девушке. До сих пор не понимаю, что Марк в ней нашел. Вот ее сестра — другое дело. Милая, нежная и еще такая невинная…

Так, хватит.

Дорога до квартиры, где прошло много тусовок, пролетает словно за считанные секунды. Останавливаюсь у дома, который привычно горит множеством окон с пестрыми гирляндами. Новый год почти у всех… Но у тех самых окон никаких украшений нет. Свет горит только на кухне.

Не выдерживаю и достаю сигарету. Как-то и человек с зажигалкой сам подворачивается. И вот я стою во дворе, курю, глядя как устремляются кольца дыма вверх. Бред. Бред. Бред. Что я здесь делаю?

Выбрасываю окурок, подхватываю закрывающуюся дверь подъезда. Поднимаюсь на нужный этаж. И замираю. Какого хрена не могу и шага сделать? Всего один остался до дурацкой двери. Всего один…

Нечеловеческим усилием заставляю себя преодолеть это расстояние и нажать на звонок. Веселая трель разрушают мертвую тишину моих нервов. Через несколько за дверью раздаются шаги, щелкает замок. В голове проносятся тысячи извинений, которые я мог бы сказать Николь за вторжение. Нашим отношением уже вряд ли что-то навредит.

Но когда я вижу Марка, моего лучшего друга, слов не остается.

Николь

Тихо крадусь на кухню и вижу там… Вадима! Который, к тому же, пьет что-то из моей чашки. От неожиданности картины так и замираю в дверях, а Марк, заметив меня, разворачивается с доброй улыбкой. Подходит ко мне, целует в висок.

— Как провела вечер, Ник? — пробирающим до мурашек голосом спрашивает он. А я не могу отмереть, глядя на Вадима. В голове хаос: как теперь выкрутиться? Убийца сознался? Где полиция? Что делать?

— Снова привет, Николь, — здоровается Вадим, отсалютовав мне чашкой.

— Вы сегодня уже виделись? — удивляется Марк. Родионов чуть напрягается, а я выдыхаю.

— Да, мы сидели в ресторане Саши вместе с Ликой, но наше уединение нарушили некоторые личности. — Позволяю Марку себя обнять за плечи и прижать к себе. Облокачиваюсь спиной о кухонный гарнитур, чтобы лучше видеть Вадима. У меня как раз в ящике нож недавно заточенный лежит…

Парни тем временем переглядываются с хитрыми улыбками, и мне сразу кажется, что от меня что-то скрывают.

— Вы так и будете молчать? — бухчу. — Марк?

— Не злись. — Меня снова целуют в висок. — В последнее время я плохо скрывался и кое-где наследил. Не скажу, что расстроен, скорее наоборот. Меня выследили.

— Каким образом? — Нет, ну нож еще может пригодиться!

— Помнишь, я тебе рассказывал про дом Родионовых? Меня там увидела одна женщина, которая решила, что я воскрес из мертвых…

— … и не смогла промолчать, — вставляет Вадим. — Они с моей матерью плотно общаются, так что обе готовы поверить во что угодно.

— А ты как поверил? — спрашиваю. Сужаю глаза. Говори как есть. Пока подозрения не сняты.

— Моя профессия проверять теории, — пожимает плечами Вадим.

— Мы как раз детство вспоминали. Николь, будешь чай или кофе? Присаживайся. Ты, наверное, устала.

— Да я, наверное, пойду в комнату. Только… — Умоляюще смотрю на Марка. Не хочу произносить подозрения вслух. Гайдман понимающе кивает.

— Минутку.

Иду в спальню. Марк появляется как раз в тот момент, когда я переодеваюсь.

— М-м-м, — слышу за спиной. Сразу же захотелось прикрыться. Щеки заливает румянец. — Красивая.

— Мог бы и постучаться.

— Могла бы и дверь на замок закрыть.

— Все точно в порядке? — Натянув теплую кофту, поворачиваюсь к Марку. Но стоит увидеть его взгляд, как ком в горле застревает. Он такой… такой манящий, наполнен желанием. Внизу живота встрепенулись бабочки.

— В абсолютном.

Мужчина подходит ко мне и целует. Уже через пару секунд его язык врывается в мой рот, а я и не сопротивляюсь. То ли от шока, то ли просто не хочу. В приглушенном свете наш поцелуй получается таким интимным, но не пошлым. Между нами рождается какая-то неосязаемая близость, наш мирок.

— Если что, кричи, — напутствую напоследок шутливо, когда Марк отстраняется.

— Обязательно.

Дверь он оставляет приоткрытой, видимо, чтобы я слышала обрывки разговоров. Оно мне и не надо только. Хотя невольно все равно погружалась в их истории из детства, местами улыбалась как дурочка. Тело погрузилось в приятную дремоту, но главные слова, сказанные уже в прихожей, я услышала:

— Я помогу тебе найти этого гада. Даже если это будет мой брат.

Не знаю, чудится ли мне, как на той стороне кровать прогибается, и вскоре меня обнимает сильная рука. Даже если это сон, мне он очень нравится.

Утром нахожу Марка на кухне. Он меряет шагами пространство, а на столе лежит недоеденный завтрак.

— Доброе утро, — сонно здороваюсь и, едва переставляя ноги, ползу к кофемашине. Тело быстро отвыкло от ранних подъемов, так что я с трудом оторвала себя от кровати.

— Ты почему проснулась? — Марк хмурится и останавливается.

— Так на работу пора, — улыбаюсь, стараясь подавить зевок.

— Может, еще денек?

— Нет, мне уже скучно. Пора погрузиться в бурную деятельность!

— Сегодня я буду ночевать в доме, но завтра вернусь. — Марк отворачивается к окну. Он выглядит отстраненным. — Никуда не ходи без моего ведома и обязательно звони, если что-то пойдет не по плану.

— Ты чего такой строгий? — Ужасно хочется обнять Марка за талию, и я не отказываю себе в этом удовольствии. Обвиваю руками его стальной пресс, а он даже дыхание задерживает.

— Все будет хорошо, — шепчу ему в спину. Ах, как же роскошно пахнет этот мужчина! Утыкаюсь носом между лопаток и просто дышу его телом через белую ткань футболки.

— Я же говорил, что лучше не видеться с кем-то. А ты ослушалась.

— Ей было плохо. — Провожу пальчиком между лопаток, Марк инстинктивно сводит их, а его руки покрываются мурашками. Во какая я соблазнительница! Но продолжаю ворковать примирительным тоном: — Не могла же я отказать сестре. Поэтому и прошла в проверенное место.

— Ладно, только больше так не делай. Что еще ты вчера делала? Я столько времени провел с Вадимом, что забыл поинтересоваться банальными вещами.

— Слушала истории из юношества твоего и Дениса.

— Наслушалась?

— Наслушалась.

— Теперь кто, Глеб на очереди? — цедит Марк. Его спина вмиг окаменела.

— Эй, ты что, ревнуешь? — обхожу его, заглядываю в глаза. Он демонстративно задирает голову. — Ой, детский сад.

— Тебе пора на работу.

Ладно. Убираю руки и спешу в спальню. Совсем скоро уже буду опаздывать в салон. Думаю о нем с раздражением: хочется уже быть собой и покончить с этой клоунадой.

Леночка встречает меня слащавой улыбкой.

— Ой, Николь Александровна, как же хорошо, что вы вернулись! — лебезит она, следуя по пятам в кабинет. — Чай, кофе? Здесь никто в ваше отсутствие не был. Я лично охраняла.

Скептичным взглядом прохожусь по коротенькой юбке и выпяченной из розовой блузки груди размера четвертого. Из нее такой же удачный сторож, как из тойтерьера. Порываюсь погнать ее за кофе, но вспоминаю, что читала статью о его вреде на малыша при чрезмерном употреблении. Приходится согласиться на чай.

В остальном же, меня захватывает бурная деятельность и суета. Эд принес портфолио новых фотографов, так как прежний никуда не годился. Отобрала парочку и устроила им стресс-тест вместе с Инной. По итогу остался молоденький парень, только-только из училища, но с огромным талантом. Ему удалось передать то, что показывала в своих работах дизайнер.

— Не хотите пойти обедать в столовую? — вдруг предлагает Инна, когда фотограф отправился обрабатывать пробные фото. — Вы туда так ни разу не спускались. Вы вообще обедаете?

— Спасибо, я как-то не знаю, уместно ли…

— Конечно! Познакомитесь там с другими или пообщаетесь в неформальной обстановке. Сказать по правде, там не существует цензура и можно высказаться.

— Ах, вряд ли меня захочет кто-то слушать, — отвечаю с улыбкой, но соглашаюсь. Почему бы и нет? Интересно, что говорят в народе обо мне и вообще.

Однако, ничего эдакого я не услышала. Наоборот, у нас веселые люди в компании работают. Я познакомилась с отделом логистики, там главные юмористы сидят. Честно, с шуток про поставки смеялась долго.

Поэтому поднимаюсь наверх в хорошем настроении. Леночка тут же влетает в кабинет за мной. Там на стуле уже сидит Эд. Он нетерпеливо поглядывает на часы.

— Николь Александровна, к вам Эдуард, — лепечет секретарша.

— Спасибо, Лена, я вижу. — Девушка хочет еще что-то сказать, но все-таки уходит молча с глупой улыбкой.

Сажусь в кресло. Складываю руки на груди.

— Слушаю.

— Николь Александровна, у меня прекрасные новости! Один крупный московский бизнесмен, который владеет несколькими торговыми комплексами в центре города, согласен встретиться с нами и обсудить условия для будущей точки, — на одном дыхании выдает Эд. Такое чувство, что он долго репетировал речь.

— Хорошо. Я жду его у себя в кабинете.

— Вы не поняли. Он не любит формальности. Любая встреча с ним проходит вне стен офиса.

— То есть.

— В ресторане, например. Некоторые бизнесмены ведут переговоры в ресторане.

— То есть в формате свидания?

— Нет! В формате переговоров, — у Эда аж глаз дернулся.

— Ладно. Во сколько? — уже отворачиваюсь к компьютеру, когда меня убивают наповал слова помощника:

— Через десять минут в «Форели».

— Через десять минут⁈ — ошарашенно переспрашиваю. — Так же не делается!

— Он не любит ждать, так что вам стоит поторопиться. Вот, я подготовил необходимые документы. Подойду чутьпозже, здесь срочные дела. Впрочем, я все равно не нужен, — говорит Эд мне в спину, когда я вылетаю в коридор. И почти врезаюсь в спину Глеба. Он-то что тут забыл?

— Николь, можно с тобой поговорить?

— Нет, у меня совсем нет времени. — Огибаю мужчину, но он идет за мной к лифту, Эд остается возле стола секретарши.

В тесной кабинке, где стоим только мы вдвоем, ужасно душно.

— Я бы хотел встретиться в другой обстановке, не когда ты на работе, — примирительно говорит Глеб.

— У меня много работы, мне некогда, — отрезаю и утыкаюсь взглядом в панель, где попеременно зажигаются этажи. Три. Два. Один. Фух.

Вылетаю из лифта, быстро пересекаю холл. Глеб молча идет следом, но успевает придержать мне дверь.

— Подожди.

— Что ты хочешь? — разворачиваюсь к нему, задираю голову. Но этот пронзительный взгляд заставляет меня замешкаться.

— Ты мне нравишься, Николь. Очень, — прямо говорит мужчина. Его голос словно музыка, приглушенный тон зазывает в мир неведомых глубин. — Я хочу позвать тебя на свидание.

— Слушай, Глеб, это плохая идея, — стараюсь говорить как можно ровнее, чтобы сразу понял: здесь без шансов. Это Денису можно потешить самооценку, но с Глебом такой фокус не пройдет. Он опытный охотник.

— Ты еще в трауре?

— Можно и так сказать.

— Когда он закончится? Я готов ждать.

— Не стоит… И… лучше не торопи меня. — Когда Глеб вот так смотрит, противостоять ему невероятно сложно. Щеки невольно заливаются румянцем, и вообще я словно испытываю стыд за отказ. Наверное, это такая психологическая манипуляция. — Извини, мне пора работать.

Делаю несколько шагов вперед и, уже увереннее, увеличиваю скорость. Хочется скрыться от этого взгляда и побыстрее. Найти безопасное место.

— Подожди, Ника!

Но я игнорирую. Упорно иду к дороге, лавируя между людьми. Лена сообщила, что переговоры пройдут в неформальной обстановке, поэтому на встречу мне лучше пойти одной. Блин, это волнительно. Лучше думать о том, как получить выгодное место для нашего магазина в Москве, чем смущаться как школьница.

— Осторожно! — кричат сзади, и меня резко дергают в сторону. Через пару секунд мимо пролетает иномарка и врезается в столб, который размозжил ее капот на две части, войдя почти до лобового стекла.

По сторонам слышны крики «Скорую!», «Полицию», но я просто смотрю в то место, где шла, не глядя по сторонам.

Меня крупно трясет. Ноги едва держат от шока, поэтому не сразу понимаю, что Глеб прижимает меня к себе и поглаживает волосы.

— Тише, все хорошо, — приговаривает он.

«Мой малыш мог погибнуть!» — проносится в голове, и от стресса скручивает живот. Не могу сдержать рвотный позыв: меня выворачивает прямо на тротуар, а Глеб заботливо придерживает мои волосы. По окончании дает платок.

— Может, дождемся скорой? — взволнованно спрашивает он. Я лишь мотаю головой. Не могу говорить. Язык не поворачивается. Глеб понимающе кивает. — Хорошо, я отвезу тебя домой. Моя машина за углом.

— С-с-спасибо, — еле выдавливаю. Слежу за дыханием, чтобы меня снова не накрыло. Спокойствие, только спокойствие.

Глеб подает руку, чтобы я могла усесться в его высокую машину, иначе бы я точно споткнулась. Если бы он не шел сзади… Мне снова становится дурно. Я не планировала, чтобы у моих детей были крестные, но теперь точно будут. Я хочу, чтобы Глеб присматривал за моим малышом.

Глава 15

— Послушай, я дальше сама, — нервно произношу, когда Глеб порывается проводить меня до квартиры.

— Вдруг еще какая опасность случится? — в который раз с тревогой спрашивает он.

Вылезаю из машины. Мужчина за мной. Но дома Марк… Не уверена, что они должны встретиться.

— Нет, Глеб. Все в порядке. В подъезде камеры, это же дорогой дом.

— Поверь, я смогу защитить тебя. — Мужчина огибает машину, подходит близко. Начинаю жалеть, что согласилась, чтоб он проводил меня.

— Меня не нужно защищать, у меня охрана есть. Вон, телефон от звонков уже разрывается. — Демонстрирую настырно вибрирующий гаджет, даже не глядя на экран.

— Светочка? — брови Глеба удивленно взлетают вверх. Переворачиваю экран к себе. И правда. Блин.

— Моя секретарша, — выпаливаю первое, что пришло в голову.

— Так ее же Леной зовут.

— Да? — делаю максимально удивленное лицо. Из образа каменной леди я выпала давно, но есть и другой проверенный метод: притвориться дурочкой. — Ах, Лена! Так уволила я ее.

— Давно?

— На днях. А что? — теперь моя очередь наступать. То-то Глеб все юбки в моем офисе знает. И чего, спрашивается, ошивается там? Полно офисов, где живут не менее симпатичные сотрудницы.

— Да так, просто.

Пользуюсь смятением мужчины и ловко проскальзываю между ним и машиной. Бегу к двери подъезда и только там оборачиваюсь. Глеб застыл на месте с видом обиженного ребенка.

— Я тебе позвоню убедиться, что все хорошо, — на прощание говорит он, но я молча скрываюсь в подъезде.

К счастью, Марка не оказывается дома. Сбрасываю обувь, отвечаю на очередной звонок.

— Ты в порядке⁈ — почти кричит он, а у меня тепло в душе разливается. Так прям приятно, м-м-м. Волнуется.

— Да, все хорошо.

— Где ты?

— Дома. Меня Глеб подвез. Он мимо проходил.

На том конце провода молчание. Уже подумала, что телефон отключился, но нет, секунды идут.

— Марк?

— Что-то зачастили мои друзья возле тебя ошиваться, — недовольно бурчит он. — Я скоро приеду. Дождись меня без приключений.

— Обязательно, — коротко отвечаю. Чуть не добавила «целую», но вовремя одумалась. Не стоит делать поспешные шаги, они могут никуда не привести.

Стоит добраться до кровати, как схлынувший адреналин дает о себе знать: все тело тяжелеет, и я проваливаюсь в сон.

Зато по пробуждении и всю следующую неделю работать приходится за троих. Тот бизнесмен сильно разозлился, что наша встреча не состоялась, и не хотел слушать никакие аргументы. К тому же Эд как бы между прочим огорошил, что перед новым годом хорошо бы посетить наши самые проходные точки, дабы проследить о состоянии салоном, потому что неожиданно могут нагрянуть проверки из всяких комитетов.

Компанию мне составила Инна, так что мы планомерно объезжаем каждый магазин в центре в первой половине дня, а потом возвращаемся в офис.

— Босс, осталась последняя точка на площади Александра Невского, — бодро рапортует Гном. Сегодня за рулем он. — Едем?

— Едем, — вяло отзываемся хором с Инной.

— А можно мы в лавру Александра Невского сходим, пока вы там работать будете? Там икону новую привезли.

— Ты верующий, что ли? — удивленно спрашиваю. Ни разу при мне Гном про религию не заговаривал.

— С нашей работой во что только не поверишь, — глубокомысленно добавляет Белкин. Ладно. Раз очень хотят, то пусть. Все равно в салоне охрана есть своя, камеры. Разве может что-то случиться?

Марк

Стучу пальцем по столу. Передо мной лежат три дела всех троих моих друзей. Они чисты. Абсолютно. Номер, с которого мне писали, принадлежит гражданину из соседней страны, который давно вернулся на родину. Мотив преступника мне не ясен вообще, от этого не могу предугадать его следующие шаги. И это невероятно злит.

Верю ли я Вадиму? Верю. Но все равно копаю. Может быть, кто-то связался с криминалом или проиграл крупную сумму? Нет, ничего такого нет. Каждый двигается по излюбленной схеме, общается с самыми обычными людьми. Приводит девушек вечерами, с сомнительными личностями не общается. У меня много охранников, которым я хорошо плачу, поэтому о местоположении каждого мне поступает ежедневный отчет.

Вадим предложил помочь, у него много полезных знакомств. Но я пока не уверен, что это хорошая идея. Вдруг он гениальный преступник, который отводит от себя подозрения? Я должен проверить все варианты.

Перелистываю дела снова и снова. Снова и снова. Нет. Ничего. Пусто. Со злостью швыряю папки в стену. Листы разлетаются во все стороны, закрывая пол. Не люблю эту квартиру. Стены душат.

Раздается трель звонка. На пороге ждет один из охранников.

— Босс, вам тут послание. — Он протягивает конверт. Конверт? Кто, блин, еще этим пользуется?

— А кто прислал? — удивленно спрашиваю, раскрывая его.

— Не знаю, босс, это было в почтовом ящике.

— Тогда немедленно посмотрите по камерам и найдите того, кто принес его. Быстро! — распоряжаюсь и впиваюсь в текст глазами.

«Время раскрыть карты. Если не явишься сегодня по адресу Невский проспект, дом 191, в 13.00, она умрет».

Холод обдает меня с головы до ног. Воздух покидает легкие. Медленно перевожу взгляд на часы. Двенадцать сорок пять.

— Уйди с дороги! — рычу на охранника, хватаю ключи и отталкиваю его в сторону. Куртку не захватил, да и ладно. Так играть вздумал, гад? Если только покажешь, мразь, я тебя урою!

Прыгаю в автомобиль и сразу же срываюсь с места. Дворники истерично сбивают корочку снега, врубаю печку на максимум, чтобы отогреть стекло. Видимость ужасная, и это остужает пыл. Но я начинаю нервничать. Выезжаю на дорогу.

Останавливаюсь на светофоре. Красный. Не успел проскочить на последних секундах: какой-то тормоз передо мной решил не ехать на мигающий зеленый. Громко матерюсь. Зато стекло оттаивает. На следующем светофоре ситуация повторяется, а время неумолимо течет вперед. Инструктор вдалбливал в мозг никогда не ехать на красный. Сжимаю руль до костяшек. Ужасно хочется выжать газ по полной. Но я не в себе. Могу не оценить дорожную обстановку и просто не доехать до Николь. А я нужен ей.

Эта мысль словно развевает мрак внутри меня. Я успею. Здесь недалеко. Просто другой конец проспекта.

Лавирую между машинами, ловлю желтые сигналы светофоров, но останавливаюсь возле яркой вывески одного из моих недавно открытых ювелирных салонов. Злая ухмылка искажает губы.

Вылетаю из машины и рывком дергаю дверь салона. Все поворачивают головы ко мне синхронно. Покупатели и продавцы удивленно таращатся. Где же Николь? Наверное, в подсобке. Делаю шаг вперед, как меня толкают в спину.

— Всем стоять! Это ограбление! — раздается позади обкуренный голос. Медленно оборачиваюсь: три бугая в масках держат на мушке меня и ближайшую продавщицу. Если одного я смогу отключить, другой сразу же пробьет мне голову. Хреново.

— Марк? — слышу растерянный голос Николь. Инстинктивно поворачиваюсь на ее зов, и сердце замирает: ее тоже держат на мушке. Из подсобки следом за ней выходит худощавый парнишка в маске. За ним, едва переставляет ноги, движется хныкающая Инна, которой тоже тычут пистолетом в затылок.

— Все в порядке, — как можно увереннее произношу. — Так, парни, отпустите женщин. Вам нужен я, чудом выживший владелец этой фирмы.

— Угадал, эти курицы и золото нас не интересует, — ухмыляется тот, что стоит возле Инны.

— Отпустите женщин и останетесь живы, — холодно произношу, глядя в глаза пленителю Николь.

— П-п-посмотри в телефон! — нервно требует парнишка. Его рука дрожит. Видимо, первый раз «на деле». Только Ника вся вытягивается под дулом пистолета, но не дрожит. Передергивает плечами, смотрит мне в глаза. Легко киваю ей. Все будет хорошо, малышка.

Достаю телефон. Там висит сообщение. Номер уже другой, но тоже незнакомый.

«Успел. А жаль. Поиграем?»

Открываю диалог. «Неизвестный печатает сообщение».

— Что нужно? — громко спрашиваю, чтобы меня слышали все присутствующие. Пусть их ободрит мой голос хотя бы немного. Вон, кассирша скоро сознание потеряет от ужаса, а консультанты попрятались за стойки, как птички. Одна Николь стоит с гордо поднятой головой.

— Отписать все акции твоей американской компании на моего нанимателя.

Прям все? Зачем? Но думать некогда.

В кармане вибрирует очередная смс.

«Все. Иначе она умрет».

— Окей, поехали в юридическую фирму, — холодно произношу, задрав голову. Ищу камеру и быстро нахожу ее. Черный глазок, не моргая, уставился на меня. — Давай данные.

Секунд десять ничего не происходит. Потом телефон все же вибрирует.

«Ха-ха. Смешно. Мои парни отвезут тебя туда, где мы будем ждать твоего юриста. Как только сделка завершится, я отпущу Николь».

— Мне нужно время, чтобы выдернуть своих юристов с работы.

«Его у тебя нет».

Чувствую себя куклой на сцене театра. Невидимый кукловод дергает ниточки, и приходится безвольно подчиняться. Пытаюсь придумать мгновенное решение, но его нет. Впрочем, тянуть время тоже неплохо: есть вероятность, что приедут полицейские. Если только они не подкуплены сегодня, ибо грабить ювелирный средь бела дня в центре Питера — самоубийство.

Как только найду урода, придушу лично. А еще придушу Гнома и Белкина за то, что оставили Николь. Если только они не предатели. Местную охрану, похоже, уложили.

— Ладно, едем, — выношу вердикт.

— Марк! — не выдерживает Николь. Ее голос дрожит.

— Все в порядке, малыш, — вкладываю в голос нежность и с удивлением обнаруживаю, что ее во мне очень много. Она словно проснулась внутри и теперь жаждет выплеснуться наружу. Мне ничего не жаль ради Николь. Кажется, впервые мне ничего не жаль ради кого-то, и это осознание как снег на голову обрушивается, проясняя все. Мир, поставленный на стоп-кадр, как будто выключается на мгновение и включается, но становится совершенно другим. Смятение, меня обуревавшее, исчезает, растворяется, и план формируется в голове сам собой.

Расправляю плечи.

— Ну, что стоим? — рычу на них, и горе-воры вздрагивают от моего властного тона.

— У нас еще не было команды, — кряхтит ближайший ко мне. У кого-то звонит телефон песней «Я люблю тебя до слез». Трубку берет тот, что держит на мушке Инну.

Только сейчас смотрю на нее и вижу в ее глазах боль. Наверное, она ждала от меня поддержку, но мне не нужен никто, кроме Николь.

— Сворачиваемся. Эту, — он тычет дулом в спину Инне, — оставляем, а ту берем. Босс дал команду отправляться. Вы знаете куда. Девка поедет на другой машине. А ты, Марк, звони своему юристу. Адрес скинем позже.

— Тогда не тормозим. Мое время ограничено, — скалюсь, но парни мой юмор не оценили.

В моем плане все просто: добиваюсь того, чтобы переписать акции на определенное лицо, как только освобождаю Николь, сразу же ищу этого покупателя, а затем нахожу урода, что все это устроил. Убиваю его и выкупаю собственную фирму за бесценок.

Пистолеты опускают у всех, кроме меня и Ники. Остальные заложники облегченно выдыхают.

— Идем к черному выходу, — рычит один из преступников.

На улице светит яркое солнце, отражающееся от миллиарда снежинок, аж глаза слепит. Быстро оглядываюсь: Гнома и Белкина нет. Они, кстати, помогут выйти на преступника. Иначе в землю закопаю. Хотя и так закопаю. Только позже.

В переулке стоят два тонированных внедорожника без номеров. Мысленно закатываю глаза. Какой же пафос!

— Где гарантии, что Николь останется жива? — спрашиваю прежде, чем сесть в машину. — Иначе ничего не подпишу.

— Ладно, пусть едет в этой машине. А ты руки протягивай.

— Это еще зачем? — хмурюсь, услышав, как лязгнул металл. Наручники.

— Соглашайся или пришьем ее, — рычит «главарь».

— Пришьете ее и ничего не получите, — вторю тем же тоном.

Главарь сплевывает.

— Руки.

Протягиваю запястья. Драться можно не только кулаками, да и мне нужно, чтобы эти сволочи ничего не заподозрили. Пусть думают, что мы в их власти.

— И не разговаривать, — напоследок рычит главарь прежде, чем запрыгнуть на водительское сиденье.

Вся братия пытается поместиться нами в машине. Мы с Николь сидим на соседних местах, напротив — двое держат нас на мушке. Остальные поместились в другую машину.

Ободряюще сжимаю холодную ладонь Николь. Она легонько сжимает в ответ. Мне страшно, словно бы говорит этот жест. Поглаживаю ее пальцы. Я рядом. Верь мне.

— Звони кому должен, — командует главарь. — И не дури.

Медленно достаю телефон. Висит множество непрочитанных сообщений от моих парней. Займемся этим позже.

— Лучше, если юриста вызовет Николь. Детка, ты справишься? — Серьезно смотрю на девушку. После пары секунд она кивает.

— Распоряжений на этот счет не было. Пусть звонит она, — отвечает главарь.

Ника достает телефон и набирает нашего юриста. Один из мужланов показывает на телефоне ей адрес. Она диктует его в трубку и завершает вызов.

Посылаю ей взгляд. Умница, девочка.

Едем недолго.

Главарь лично распахивает передо мной дверь.

— Ты идешь, она остается.

— Ладно.

Вылезаю из машины. Следом — мой сторож. Из другой машины к нам присоединяется третий.

Мы заходим в здание, спрятанное в крошечном переулке, недалеко от центра. Нас встречает милая секретарша и провожает по длинному к коридору к безликим кабинетам.

— Пожалуйста, подождите здесь, — бесстрастно произносит она, усаживая меня и трех подельников на видавший множество задниц на своем веку диван. На такой приземлишься — и кажется, что он тяжело вздыхает под тобой.

Парни обступают меня со обеих сторон, только один садится рядом. Секретарша удаляется, цокая каблуками. В наступившем молчании между нами становятся различимы голоса по сторонам. И один из них, громогласный, мне кажется знакомым. Наклоняюсь вперед, превращаясь в слух.

— Нужно будет оформить сделку как можно быстрее… Да, провести через офшорные счета… через любой банк, с которым сотрудничаю. Главное, чтобы в Америке я имел уже чистенькие деньги. Там бизнес покупаю. Не хочу, чтобы налоговая взяла за шею.

— Будет сделано, Денис Валентинович.

Вскакиваю быстрее, чем мои спутники успевают среагировать, и дергаю дверь на себя. Внутри все горит от гнева. Взгляд тут же цепляется за широкие плечи и буйную, похожую на пальму, шевелюру. Ее владелец, впрочем, рефлекторно поворачивает голову. В голубых глазах мелькает… ужас? Страх? Священный ужас? Денис даже за сердце хватается.

— Я тебя убью, Дэн, — холодно произношу и иду прямо на него, сметая все на своем пути.

— Как?.. — едва разлепив губы, произносит он. — Ты разве не умер? Блин, ты живой!

Вскакивает и делает широкий шаг ко мне, раскрывая объятия. Так что мой кулак беспрепятственно летит ему в щетинистую челюсть. Денис, не ожидавший такого поворота, спиной летит в стол. Бледный тощий юрист выскакивает из-под него в последний момент.

— Что вы творите⁈ — кричит он визгливо. — Прекратите немедленно!

Но Денис уже встает с проломленной фанеры. По краешку его губы течет кровь.

— Посмотрим, какой ты на самом деле призрак, — с ухмылкой говорит он и замахивается. Я уворачиваюсь. Кулак друга летит в стену и глухо врезается в бетон. Денис быстро разворачивается и, словно бык, несется на меня. Мы сталкиваемся в яростном порыве.

— Остановитесь! — верещит юрист, но его голос как белый шум. У нас обоих кровь в глаза налилась.

— Прекратить немедленно! — пригвождает нас суровый голос. — И не двигаться. Это полиция!

— Я так легко не сдамся! — кричит главарь и стремглав достает пистолет. Только нацеливается на полицейского, но тот стреляет первым. Точный выстрел наповал убивает вора. Остальные же в панике бросают оружие.

— Руки за голову, — командует второй мент, вышедший из-за спины первого. — А вы двое со мной в участок поедете, показания давать будете. Или ночь в обезьяннике заставлю провести.

— А девушка? — спрашиваю самое важное. — Мы освободили ее. Она уже едет в участок, где будет давать показания.

— Я с ним в одной машине не поеду, — ворчит Денис, я с ним солидарен.

— Не переживайте, всем места хватит, — хмыкает полицейский. По рации передает какую-то информацию своим.

Иду первым, намеренно задевая плечо Дениса.

Нас действительно рассаживают по разным машинам. Через десять минут приезжаем в участок, где нас сажают под камеры на стулья в компании с двумя полицейскими.

— По очереди каждого позовут на допрос. Будете буянить, — напоминает полицейский, — отправлю в обезьянник.

— Мы поняли, капитан, — шутливо отдает честь Денис. Мужчина лишь качает головой и уходит, а бывший друг поворачивается ко мне: — Теперь объяснишь, что здесь происходит?

— Что тогда ты делал в той фирме? Помню, твой отец работает с лучшими юристами, а там какая-то конторка сомнительная.

— Хотел купить фирму в Америку. Надоело мне в России, понимаешь? Валить хочу. Я слышал, что там одна фирма загибается, ну и думал в тихую купить ее акции, пока не взлетели.

— Даже ничего не узнав о ней? — скептично переспрашиваю.

— Я доверяю своим юристам, — разводит руками Дэн. — Они подготавливают документами, я встречаюсь с продавцом, сделка завершается удовлетворением обеих сторон. Это бизнес.

— Так, что ты готов убить? — с презрением выдыхаю. Мне мерзко находится в обществе этого человека. Настолько врать мне в глаза, мне, с кем мы столько времени пробыли вместе, столько пережили!

— Ты меня в своей винишь? Совсем дебил⁈

— Тебе выгодна моя смерть. Давно глаз положил на мою фирму, теперь вот к Николь клинья подбиваешь, чтобы она тебе вообще все отдала. Думаешь, я не раскусил твой план?

— Да понравилась она мне просто! — Денис вскакивает с дивана. Полицейские дружно поворачиваются к нам, но нам все равно.

— И ты бы смог замутить с той, кого я любил? — я тоже встаю. Мы смотрим друг другу в глазах.

— Эй, парни, — осторожно зовет один из ментов, на всякий случай доставая пистолет. — Давайте без глупостей.

— Я бы не омрачил память о тебе! — уверяет Денис. — Да, ты любил ее всю жизнь, но зачем молодой и красивой женщине одной быть? Такой мужчина нужен. Она бы все равно замуж бы вышла, уж лучше с ней был бы проверенный человек.

В кармане вибрирует телефон. Один из моих людей.

— Да?

— Мы тут кое-что нарыли. Никак не мог дозвониться раньше. Информацию прислать по почте? — безэмоционально говорят на том берегу.

— Да, и как можно быстрее.

— Будет сделано.

— Что там? — спрашивает Денис, прижимая к щеке полотенце со льдом.

Пробегаюсь глазами по полученным данным. Хмыкаю. Денис, однако, далеко не чист на руку. Он купил множество слитых данных, регулярно устраивает махинации с налоговыми, дает взятки проверяющим фирмам, а еще наполовину владеет фирмой моих конкурентов «Золотой перстень».

— Рыл на меня, что ли? — заметив выражение моего лица, свирепеет Денис. — Ну, что нашел?

— Достаточно много интересного. Например, что ты владеешь «Перстнем» вместе с Региной.

— Наши родители с детства хотели, чтобы мы поженились. Мы решились объединиться бизнесом, но не отношениями.

— И поэтому ты провел столько липовых проверок на мои салоны? — выплевываю я.

— Я тебе ни одного лишнего штрафа не выписал! — не сдается Денис. — Я вообще-то рад, что ты жив. Просто поверить в это не могу.

— Следующий на допрос, — гремит на всю приемную полицейский. Ника выходит из комнатушки, на ее лице — дорожки от слез. Подхожу к ней, обнимаю. Она тихо всхлипываю мне в плечо, поднимает глаза и неожиданно видит Дениса.

— А что здесь делает? — шепотом спрашивает у меня.

— Я тебе потом расскажу.

— Ну, я еще долго буду ждать? Вы тогда, Денис Валентинович, проходите, пока эти здесь воркуют, — капитан полиции нетерпеливо машет рукой.

Денис молча проходит мимо нас, даже не взглянув.

После иду я, но я требую от Николь, чтобы она сидела от Дэна подальше. Она молча кивает, так что после допроса нахожу ее в соседнем помещении. Она пьет чай в компании милой женщины-полицейского.

— Ты все? — спрашивает Ника, когда я целую ее макушку.

— Да. Идем?

— Конечно.

Ника встает и сразу же оказывается в моих объятиях. Именно здесь ей и самое место.

— Не торопитесь, там по вашему делу еще двоих везут, — хрипит позади нас женщина. — Говорят, у вас работали.

— Гном и Белкин, — устало произносит Ника.

— Придется здесь задержаться, но обещаю, что устрою тебе чудесный вечер, — говорю с улыбкой и нагло целую ее в приоткрытые губы. Какая же она… потрясающая!

Как только бывших охранников привозят, выходим к ним вместе. Они сидят, понурив головы.

— Скажите, кто вам платил и зачем вы нас предали?

— Нам платил Денис Валентинович, — отвечает Гном. — Он предупреждал, что, возможно, будет отрицать наше знакомство, если дело примет крайний оборот. У нас остались скрины переписок, где он отдавал задачи.

— Что вы несете⁈ — рычит Денис. — Марк, клянусь, я их впервые вижу!

— Что в них входило? — включается в разговор Ника.

— Здесь у нас допросы не устраивают, — бухтит полицейский.

— Пожалуйста, мы ненадолго, — нежно просит Ника.

— Три минуты, — отзывается капитан.

— Мы должны были следить за вами, Николь Александровна, — отвечает Белкин. — Или не следить, в зависимости от задачи.

— Вы сказали, что я жив? — цедит Марк.

— Нам за это не платили, мы и не говорили.

— Марк, это все бред какой-то! — не сдается Денис. Хочется ему еще раз от души врезать.

— Заткнись, а? Про фирмы не знал, здесь не платил. Ты, считай, святой!

— К делу, или мы их уводим, — встает капитан холодно.

— Мы вас больше не задерживаем, — говорю ему. — Сообщите, если узнаете что-то новое. Мы в свою очередь обязательно окажем помощь следствию.

— Я еще написала заявление на покушение, — добавляет Ника. — И про ограбление. Здесь и без нас есть чем заняться. Мы пойдем.

— Но из страны лучше пока не уезжайте, — напоследок говорит капитан.

— А что делать? — растерянно бормочет Денис.

— А вы пока здесь останетесь, — полицейские обступают бывшего друга кольцом. — Нам есть о чем поговорить.

— Постойте, — Денис хватает меня за руку, но я отдергиваю ее.

— Мне омерзительно твое общество, — выплевываю, и мы с Николь уходим.

— Теперь что? — спрашивает она устало, когда мы выходим на улицу. Пушистая большая снежинка опускается ей на нос, и меня вдруг отпускает. Улыбаюсь девушке, обнимаю ее.

— А теперь чудесный вечер, — многообещающе улыбаюсь и целую ее взасос.

Глава 16

Николь

Еще с раннего утра меня будит мамин звонок. С трудом разлепляю глаза. Семь утра. И чего это она так рано? Марк сонно что-то бубнит себе под нос. Сегодня мы никуда не планировали.

— Доча? — мамин голос бодр и весел. — Ты спишь?

— Конечно. Что случилось?

— Доча, мне тут соседка наша позвонила. Говорит, что мы ее квартиру топим. Ты знаешь, что быть этого не может, но я не верю. А с Ликой мы идем на процедуры сегодня. Хорошо бы, чтобы с ней я была, а ты домой съездила, да проверила все. У тебя же ключи остались?

— Мам, сегодня суббота. Могла бы и позже позвонить, — раздраженно замечаю, но тут же чувствую, как одна настырная рука скользит вниз по моему животу, посылая мурашки. Едва успеваю сдержать сдавленный стон, и получается странный звук, который мама принимает за согласие.

— Я рада, что ты съездишь, милая! Буду тебе очень признательна! Ключи у тебя есть. Все, целую. Пока! — И нагло отключается, пока я не успела и слова сказать.

Со вздохом откидываюсь на подушки.

— Что случилось? — хрипло интересуется Марк мне в ушко и покусывает мочку.

— Маме позвонила соседка и сказала, что их заливает. Надо срочно ехать.

— Давай отправим кого-нибудь из охранников? — предлагает альтернативу Гайдман.

— Ага, чтобы еще подставили, как Гном с Белкиным? Нет, мама с меня потом не слезет, — произношу с улыбкой, потому как наглая рука продолжает исследования, распаляя меня. Ох уж эти руки! Как хорошо, что я завела одну пару дома.

Переворачиваюсь на живот, чтобы заглянуть Марку в глаза.

— Поедешь со мной или не хочешь? — робко спрашиваю. Он хмурится.

— Поехали.

— Правда? — искренне удивляюсь я и сама его целую.

— Да, но сперва… — загадочно улыбается Марк, приподнимая край моей сорочки.

В итоге в десять утра мы садимся в машину. Мужчина включает веселую музыку. Мы заезжаем в Макдональдс за кофе. Впереди два часа пути, поэтому с наслаждением откидываюсь на сиденье и украдкой подсматриваю за ним.

Мужественные руки. Красивый профиль. Нос с горбинкой. Глаза, которые скрывают целую вселенную. Поджатые губы.

— О чем думаешь? — мягко спрашиваю, делая громкость тише. Марк молчит несколько секунд, потом произносит:

— О доме. О детстве. О жизни.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Ты действительно хочешь об этом знать?

— Только если ты сам хочешь рассказать мне. Я не буду настаивать.

— Тогда, возможно, позже, — отрезает Марк и возвращает внимание к дороге. Мое хорошее настроение мигом улетучивается. Воздух стал разреженным, и ощущение чего-то страшного повисает между нами.

Я знала о прошлом Марка не так уж и много. В детстве я была озабочена только тем, чтобы заставить этого задиру за мной бегать, хотя, откровенно говоря, он сказал мне правду, а я отрицала очевидное. Глупая была, молодая. А теперь что? Ясно одно: у него было тяжелое детство. Он как будто многое перенес. То, как лихо Марк сориентировался, чтобы разделаться с телом того маньяка. Как был смел, как был замкнут. У него же в детстве не было друзей совсем, по крайней мере, в школе я его ни с кем не видела. Почему? Одна уверенность внутри растет: я узнаю это сегодня. Не знаю, как обозвать еще это чувство. Просто уверена, что правда раскроется. И мне она точно не понравится.

Постепенно Марк оттаивает и заводит нейтральные темы. Решили сегодня не говорить о работе: ее в нашей жизни слишком много. Пусть Марк не присутствует лично, но каждый вечер я рассказываю ему о прошедшем дне. Он знает практически все о моей жизни… кроме самого важного.

Кладу руки на живот. Извечный контроль, который многократно усилился после событий в ювелирном, совсем не дает и шаг в сторону сделать. И вроде все закончилось, виновник найден, но Марк все равно никому не хочет доверять. Приходится довольствоваться пока что фотками из интернета о том, как выглядит сейчас малыш. Я все еще не знаю, как сказать про ребенка… Нет подходящего случая.

— О чем задумалась? — врывается в мысли голос Марка. Хлопаю глазами, пытаясь смахнуть грусть. Оборачиваюсь. Знакомый лес, знакомая дорога. Мы почти приехали.

— Да так, — натянуто улыбаюсь. — Будем куда-нибудь заходить после? Я думаю, мы справимся очень быстро.

— Посмотрим.

Марк паркуется аккурат возле моего подъезда. Последний раз я была здесь, когда уносила ноги из родного городка. Вроде времени прошло совсем мало, а жизнь поменялась на сто восемьдесят градусов.

Гайдман остается в машине, а я быстро взбегаю по лестнице на четвертый этаж. Звоню в едва держащийся на стене звонок соседки снизу. Через пару мгновений она открывает дверь.

— Баб Зин, рассказывайте, как могла наша квартира вас топить, если мы здесь не живем? — начинаю с порога. Соседке уже за восемьдесят, всякое возможно. Прежде чем идти наверх, хочу убедиться, что у нее действительно что-то протекло, а не попутала чего.

— Проходи, деточка. Сейчас покажу, — пыхтит баба Зина, пропуская меня. Шаркает тапочками в сторону ванной. Показывает на потрескавшиеся обои и белый потолок в желтых разводах. — Во всем подъезде воду из-за вас перекрыли.

— Я сейчас схожу наверх.

Странно, очень странно. Не может же быть такого, чтобы мама забыла кран включенным оставить, и вот за столько месяцев вода только потекла. Мелькает мысль позвать Марка. Нехорошее предчувствие селится внутри. Нет, бред это все. Что там может быть? Пустая квартира.

Поднимаюсь выше. Прислушиваюсь, но вокруг тихо. За дверью тоже никакого шума нет. Осторожно вставляю ключ в замок, тихо поворачиваю, но он все равно громко щелкает.

Медленно открываю дверь в квартиру своего детства, словно во вражеский лагерь. Мысль позвать Марка не оставляет. Дверной коврик насквозь промок, а ламинат местами вздыбился.

— Не смей даже шага туда делать! — вдруг рычит Марк за моей спиной. От неожиданности я чуть не подпрыгнула.

— Блин, зачем так пугать!

— Если на полу валяется какой-то провод, тебя убьет током, — холодно произносит он и закрывает дверь. — Нужно выключить рубильник сперва.

Киваю. Железная дверца рубильника с трудом и противным скрипом открывается, и Марк быстро опускает какие-то рычаги. А я ничего в этом не понимаю. Когда у нас вырубало электричество, мы с сестрой всегда ждали маму или просили соседей нам помочь.

— Теперь пойдем, — Марк делает шаг первым. Ничего не происходит. Только обувь хлюпает.

Сразу становится понятно, что кран в ванной работает.

— Я там разберусь, — говорит мужчина, и мы расходимся: он — в ванную, а я — оценить масштаб проблемы.

Выводы получаются неутешительными. Все залито.

— Пробка была закрыта, — выносит вердикт Марк. — Похоже, что намеренно.

На его рубашке мокрые разводы, и не в тему мелькает желание ее с него снять.

— Мама не могла так сделать, да и Лика тоже.

— Так, а это что? — Марк резко подбирается. Прослеживаю за его взглядом. На кухонном столе лежит белый конверт с подписью «Нике». Подбегаем к нему почти одновременно.

Я распаковываю.

— Что за…? — хрипит Марк, читая то же, что и я:

«Во тьме я увидел свет. Им стала ты. Я хотел, чтобы ты вылечила мои раны, как вылечила и его. Пусть я обездвижен, но ничего не закончено».

— Мне страшно, — шепчу одними губами и прижимаюсь к Марку.

— Идем отсюда. Если Дэн смеет угрожать, я вернусь и начищу ему морду снова.

— Думаешь, это он? — с опаской спрашиваю, едва поспевая за его широким шагом.

— У нас есть неопровержимые доказательства, — цедит мужчина. — А соседку скоро перестанет заливать. Потом займемся ремонтом, сперва нужно достать этого гада.

— Ты же не думаешь, что он просто так все устроил? — неуверенно произношу. — Наверное, он пригнал нас с какой-то целью сюда. Ведь…

— Что?

— Кажется, я переписывалась с ним…

— Что⁈ — Марк поворачивается ко мне всем корпусом. — И мне не сказала⁈

— Я думала, что это просто флирт от какого-то парня. Мы совсем мало общались.

— Дай сюда телефон.

Выполняю приказ. Марк открывает короткую переписку, пробегается по ней глазами. Его лицо искажает гримаса боли.

— Ника, ты знаешь, чей это телефон?

Я качаю головой.

— А я вот знаю. Нам срочно нужно наведаться кое-куда, — тон Марка становится безжизненным, словно из него все краски высосали. Я не понимаю причину перемены.

Марк рулит очень резко, и я едва могу ровно дышать. К счастью, поездка наша недолгая.

Этот бедный двор мне не знаком, а вот Марк, похоже, очень хорошо здесь ориентируется. Он останавливается у подъезда с покосившейся дверью, выскакивает из машины. Не знаю, идти ли за ним, но, наверное, стоит, поэтому, едва не поскальзываясь, бегу за ним.

Железная дверь подъезда с легкостью поддается, когда Марк с силой дергает ее на себя. Его лицо перекошено от гнева.

Один лестничный пролет. Второй.

Еще одна дверь. Черная, с разводами. Именно ее дергает Марк.

— Постой здесь, — холодно распоряжается он, и я замираю. В коридоре темно, но изнутри несет смрадом и алкоголем. Неужели здесь он вырос?

Марк

Я не ожидал, что этот человек вновь всплывет в моей жизни и будет следить за мной. А он посмел. Эта сволочь никогда бы не поверил, что я сдох. Его игрушка. Теперь, значит, решил отыграться?

— Где ты? — рычу на всю квартиру. Это раньше я был мелким щенком, боялся пикнуть, а теперь с одного удара завалю человека, который меня вырастил.

— Здесь, — раздается надтреснутый голос из недр спальни. То ли смех, то ли кашель служат мне ориентиром.

Он сидит в темноте, только мерцает огонек сигареты. Все всегда в этой квартире было в темноте, пытаясь скрыть реальность. Но, даже укрытая, она никуда не девалась.

— Зачем? — цежу, поравнявшись с его креслом. Глаза быстро привыкают к темноте: в детстве она была моим частым спутником.

— Ты ничего мне не оставил. Я хотел знать, что это за цыпа такая, которая все заполучила. Почему она, а не я, сын⁈

— Не называй меня так. Я никогда не был им тебе.

— Сколько сил в тебя вложено⁈ И это ты так благодаришь меня? — Он закашливается.

— Зачем ты следил за ней? Денег хотел?

— Думал, как прижать ее. Ты знал, что она шлюха? Продавала себя за деньги.

— И?

— Значит, знал… — глубокомысленно подмечает. Сигарета гаснет и снова затухает. — Тоже любишь шлюх, как я. Это нормально. Это генетика.

— Это ты все устроил? — хочется выдернуть эту сигарету из его рта и врезать. Но я жду. Мне нужны ответы.

— Хотел убить тебя? Нет. Я люблю тебя.

Волна омерзения прокатывается по телу, я едва подавляю рвотный позыв.

— Останься, Марк. Нам же так хорошо было вместе. Разве не я научил тебя получать удовольствие? Удовольствие от нашей близости?

Ярость накрывает меня. Выдергиваю сигарету из его зубов и бросаю под ноги. Тут же придавливаю ее ногой. Отчим издает хриплый вздох. А я хватаю его за грудки линялой рубашки. Неряшливая колючая борода впивается в руки, но я едва реагирую на это. Просто встряхиваю старика с силой так, что в его тощем теле кости друг о друга стучат.

— Это была последняя сигарета, между прочим. Успокойся. Я просто следил за ней. Как она развлекается в тряпках. Шлюха, как есть.

Мой кулак прямиком угождает в тощую челюсть. Отчим закашливается.

— Записку ты прислал? В ее квартире? — задаю последний интересующий вопрос.

— Нет, когда я увидел, что ты жив, перестал следить за ней. Знал, что ты вернешься когда-нибудь за мной. Вытащишь старика. Отпусти, ты меня душишь.

— Марк? — раздается взволнованное в коридоре.

— Она пришла с тобой, — хмыкает отчим. Отпускаю его небрежно, откидывая в сторону.

— Больше не подходи к нам, иначе я тебя убью. Радуйся своей никчемной жизни, — говорю напоследок и громко хлопаю дверью.

Николь стоит на пороге. Моя девочка.

— Идем отсюда. Я закончил.

— Ладно.

Мы спускаемся вниз. Садимся в машину молча. Меня внутренне потряхивает от злости. В который раз задаюсь вопросом, почему не сдал его ментам? Хотя ответ очевиден: я не хотел, чтобы кто-то знал о моем позоре, кроме отца, себя и Глеба. Он жил этажом выше, и дружки его отца насиловали его за симпатичную мордашку. Однажды я подрался с ним, а потом меня побил отец за это. Оказывается, эта компания была знакома.

— Он меня насиловал, — произношу в тишину. Николь задерживает дыхание. — Вот мой секрет, Ника. Это началось, когда мне было семь. Мать-алкоголичка закрывала глаза на это, а потом выдержала и ушла. Бросила меня с ним. За это я очень долго ненавидел женщин. Я не иду за теми, кто ушел от меня.

— А кровать?..

— Почему односпальная? Он спал со мной, — произношу равнодушно. Сейчас кажется, что все произошедшее было словно не со мной. Это был кто-то другой. Не маленький мальчик, оставленный маньяку наедине со своими ужасами. — Я очень долго не мог никого чувствовать рядом. Я почти излечился. Остались лишь некоторые последствия.

— Я помогу тебе во всем…

— Не стоит. Этот крест я хочу нести сам. Тебе не стоит знать дерьмо, что творится в моей душе, потому что, когда ты рядом, оно отступает.

— Я люблю тебя, — тихо говорит Ника. Она протягивает руку, переплетает наши пальцы, словно хочет слиться со мной воедино.

— И я тебя, моя девочка. Больше никаких секретов?

— У меня остался последний… — смущенно произносит она.

В этот момент машина впереди резко тормозит. Я рефлекторно повторяю ее маневр… и понимаю, что мой автомобиль не слушается. Педаль тормоза проваливается вниз. Череда машин приближается, и мне приходится принять единственное верное решение — слететь в канаву.

Глава 17

Николь

Как только капот машины касается земли, в лицо выстреливают подушки безопасности, с силой откидывая назад. Раздается ужасный треск и скрежет, а боль пронзает все тело. «Малыш!» — первое, что приходит в голову. «Марк!»

Я ошалело поворачиваюсь в сторону. Голова Марка с сочащейся по лицу кровью безвольно лежит на груди. Пытаюсь протянуть руку, но их прижало подушкой.

— Помоги! — то ли кричу, то ли шепчу. Внезапно с моей стороны хрустят остатки стекла: кто-то открывает дверь.

— Помогите! Быстрее! Здесь люди! Звоните в скорую!

Чьи-то руки вытаскивают меня.

— Помогите Марку! — прошу, безумно вцепившись в воротник своему спасители. Осознаю только то, что он мужчина, но его лицо стирается в одно пятно.

— Успокойтесь, ему помогут, — твердит он, пытаясь удержать в своих руках.

— Пустите, мне надо к нему! — требую до потери голоса.

В какой-то момент приезжают две скорой. Мужчина передает меня крепкому врачу, а другие на носилках уносят Марка. Глаза застилают слезы, но я не в силах что-то вымолвить.

— Множественные раны, — это вроде как сказано обо мне. Опускаю взгляд на свои руки. Они по локоть в крови. Она стекает и стекает на белый снег. Это зрелище пугает и завораживает одновременно до тех пор, пока в глазах не темнеет.

* * *

Открываю глаза уже в чистенькой палате. Обои давно выцвели, шторы полиняли, но все равно чувствую себя в безопасности. Датчики над моей головой ровно пикают, а рядом с рукой лежит пульт с кнопкой. Жму на нее, и через минуту в палату заходит молодой врач.

— Добрый день, — бодро здоровается он. — Как самочувствие? Уже в сознании, это отлично!

— Марк… — только выдыхаю. Мысль о нем волнами боли топят разум.

— Живой он, но в операционной, врать не буду. Прогноз хороший, только восстановление будет долгое и неприятное. Серьезные ранения.

— Я беременна, — произношу. Не знаю, как в фильмах об этом врачи узнают, но, наверное, в современных реалиях об этом стоит сказать.

— Я предположил этот вариант. Что же, свозим вас на обследования и посмотрим, как поживает малыш.

Пару часов меня катали на каталке, хотя довольно быстро я поняла, что могу ходить. Ничего со мной не случилось, кроме мелких царапин, но врачи решили оставить меня еще на сутки на всякий случай, хотя и малыш чувствует себя прекрасно.

Но лежать и наслаждаться этой мыслью мне не дают гости.

После легкого стука в палату заходят мама с Ликой. На маме лица нет: оно покраснело и опухло. Она то и дело прикладывает к носу платок и всхлипывает. Лика мужественно обнимает ее за плечи, но лицо держит.

— Ника, доча, ну как ты так, а? — мама падает перед моей койкой на колени. — Одну дочьчуть не потеряла, а ты-то теперь как? Ну как, я не понимаю!

— Мам, я жива, все хорошо, — с трудом произношу. Звуки через горло совсем продираться не хотят. Приподнимаю руку, чтобы обнять маму, но через пару секунд ладонь безвольно падает обратно на одеяло.

— Вы что-нибудь знаете про Марка? — спрашиваю самое важное, поскольку все утро мне никто и слова не сказал. Только то, что он на операционном столе и врачу борются за его жизнь.

— Про Марка? — мама смотрит на меня как на умалишенную. — Дочь, ты, наверное, ударилась головой и забылась, но…

— Мам, он жив, — перебиваю. Мама с Ликой переглядываются.

— Этого не может быть, он давно погиб в аварии. Прости, что говорю это прямо, — неуверенно произносит мама.

— Блин, если мне не веришь, спроси у медсестер. Марк Гайдман сейчас находится в хирургическом отделении. Он жив, мам. Просто обстоятельства так сложились, что ему пришлось скрываться. Его хотели убить.

— Ты детективов начиталась, — бубнит мама. По взгляду вижу: ее не переубедить.

— Мы позже поговорим на эту тему, — выдыхаю обреченно. Главное, что они ничего не знают, а остальное не важно. Успеем наболтаться.

— Тебе чего принести? Апельсинчиков? Минералочки? — меняет тему мама, переходит на то, что ей проще и доступнее — это забота о других. Отказываться — значит сильно ее обидеть.

— Давай мандаринки, сейчас самый сезон.

— Ой, пойду сейчас же и сбегаю, пока в приемный покой пускают. Заодно у медсестер спрошу, может, для тебя еще что-то нужно. Ой, совсем забыла.

Мама встает с колен и вытаскивает из кармана толстый рулон свернутых купюр. Судя по цвету — это сотки.

— Я вот тебе принесла, ну, мало ли захочется чего, пока я к тебе еду. Там внизу ларек есть. У нас появился еще один благотворитель, — воодушевленно говорит мама, а я смотрю на Лику: она краснеет как рак. — Так что лишние деньги появились, на всякий расходы. Знаю, что ты сейчас зарабатываешь, но позволь мне хоть как-то помочь.

— Хорошо, мамуль, спасибо, я это ценю.

— Ну, тогда я побежала. Скоро вернусь!

Мама торопливо идет к двери, машет на прощание и уходит. Лика садится на край кровати.

— Благотворитель, значит? — улыбаюсь, насколько позволяет израненное лицо.

— Благотворитель, — пуще прежнего краснеет Лика.

— И как его имя?

— Их… — сестра старательно прячет глаза. Я поражаюсь ее скорости. Вроде еще совсем юная, крошка, а от парней отбоя нет. — Ника, кажется, я влюбилась.

— В твои-то годы это не страшно. Кто стал твоим избранником?

— Я еще не определилась. Они мне оба очень нравятся, — Лика прячет лицо в ладони. Хочется обнять ее, но у меня нет сил.

— Ты говорила им про болезнь? — очевидно, что щедрыми благотворителями могут быть только братья Родионовы. Как быстро все меняется в этой жизни…

— Нет. Я сказала, что у меня тайный проект, который скоро выстрелит, а потом я все им обязательно расскажу… Но я разберусь. Ты не переживай, я правда справлюсь. Просто нужно немножко побыть наедине, понимаешь?

— Понимаю, Лик. С чувствами так и нужно: лишь в одиночестве понимаешь, без кого не можешь жить. Да и рано, тебе, наверное, спутника жизни выбирать.

— Ну, ты своего выбрала в пятом классе, — сестра отнимает руки от лица и хитро улыбается, чем вызывает у меня ухмылку. Как точно подмечено. Хотя, быть может, это он меня выбрал. — Подожди, я попробую что-нибудь о нем узнать.

— Буду очень благодарна.

Лика уходит, но возвращается через десять минут.

— Вот, — она протягивает листик с цифрами, — Марк находится на отделении хирургии, в этой палате. Я спросила: это на этом этаже. Не знаю, когда тебе получится к нему сходить, но сделай это. Говорят, что проще выздоравливать, когда видишь любимых.

Моя маленькая мудрая сестренка. Смелая, добрая и неугасимая! В глазах защипало от переполняющей меня нежности.

По возвращении мама приносит два огромных пакета на все случаи жизни, словно она половину магазина скупила. Даже об ужине им с Ликой позаботилась, а мне, видите ли, полезно есть больничную еду. Зато мы отлично проводим время, и они уходят задолго после окончания приемного времени.  К н и г о е д . н е т

Наконец-то решаюсь выйти, хоть тело все саднит. Уже далеко за полночь, а мне просто не терпится увидеть Марка. Я должна ему сказать про малыша сейчас, немедленно. Благодаря оставленным мамой деньгам я могу задобрить медсестер, чтобы меня пустили на соседнее отделение, где лежит он.

Кладу в карман заначку «на всякий случай», выглядываю в коридор: пусто. Приглушенный свет едва очерчивает коридор. Разве что особенно видны в темноте красные окантовки камер, но к тому времени, пока охрана проснется, я достигну цели и сдамся на их милость. Только скажу главные три слова «ты станешь папой».

Цель: пересечь коридор и старый холл с лифтами и указателями. Хирургическое отделение прямо напротив, и я, как настоящий шпион, крадусь туда. Там на посту может и быть медсестра.

Но мне везет: никого. Сверяюсь с листиком, которое мне оставила Лика. Значит, вперед еще три палаты.

Нужная дверь оказывается не заперта и с легкостью поддается. Внутри все трепещет от радостного предвкушения: наконец-то я увижу Марка! Стоит только поражаться, как один человек вот так легко может стать всем. В тамбуре темно, а вот в палате горит ночник. Прислушиваюсь. Кроме пиканья прибора едва различим шепот. И это говорит не Марк…

Глава 18

Глеб

Я ужасно зол! Шампанское давно стало теплым! Я не могу пить эту гадость. Придется купить другое, когда закончу в больничке. Не люблю их. Пахнет спиртом и нафталином.

* * *

Достаю из принтера горячую бумажку с идеально выверенными словами. Получается красиво. Откладываю чашку с кофе, чтобы ненароком не пролить на идеально белый конверт. На всякий случай проверяю точность послания, затем аккуратно складываю его и упаковываю в этот самый конверт. Беру ручку и небрежно вывожу четыре буквы «Нике». Идеально.

Меня ждет уютная гостиница, где заготовлена бутылка дорогого шампанского для праздничного утра.

Запрыгиваю в свой любимый автомобиль, включаю бодрую музыку и жму на газ. Обожаю ездить по зимним дорогам, как машина уходит в занос, и только мастерство позволяет справиться с потенциальной аварией. Забавно, как люди легко доверяют жизни четырем стенам на колесах и с мотором.

После долгой дороги мышцы затекли. Благо, что темно, поэтому я могу припарковаться у самого подъезда. Выхожу и бодро иду к подъезду. У меня замечательное настроение, так что не сразу понимаю, что забыл отмычки. Приходится вернуться, но этого никто не видит: темно настолько, что хоть глаз выколи.

Бодро поднимаюсь на пятый этаж, прислушиваюсь. Где-то звучит футбол, где-то — отборный мат. Типичная Россия.

Возня с замком занимает всего лишь пару минут — очень скоро я оказываюсь в милой двухкомнатной квартирке, в которой пахнет розами. Уютненько. Кухню нахожу интуитивно. На столе стоит пустая ваза. Убираю ее, чтобы внимание не отвлекла, достаю чуть помятый конверт и кладу его на самое видное место. Отхожу на пару шагов убедиться, что его точно видно, затем иду в ванную, затыкаю все пробками и выкручиваю кран на максимум. Пошевеливайся. Они скоро приедут. Отлично, теперь можно отдыхать.

Только утром меня ждали не приятные новости, а просто ужасные. Марк приедет позже, чем нужно! Шампанское откладывается.

Мой идеально выверенный план чуть не треснул. Точнее так, в итоге треснул кошелек, с которого улетело пару лишних сотен тысяч на смену сцены, потому как было рассчитывать на помощь старых друзей, минута простоя которых стоит очень дорого.

— Ты вовек не рассчитаешься, — огрызается мой знакомый из бывших зэков. — Почем сам руки марать не хочешь?

— Я хочу, чтобы на них был только запах масла, — льстиво улыбаюсь. Партнер убирает деньги в карман. — Действуй только красиво, ладно? Раз актеры есть, нужно, чтобы они дотянули до сцены. Понимаешь, о чем я?

— Не-а, если честно.

Хлопаю себя по лбу. Что за идиот!

— Я так и планировал, чтобы Марк сдох в определенном месте, мне надо, чтобы машина дотянула. Сделай так, чтоб тормозная жидкость вытекала медленно, ясно?

— Понял.

Ладно, все что ни делается, оно же к лучшему. Чуть позже умрут, не страшно.

— Пошевеливайся. Они скоро приедут, — огрызаюсь. Лучше пересмотрю пока видео, как Марк с одного удара отправляет Дэна в нокаут. Блин, до сих пор эта сцена смех вызывает. Эти лица! Такие эмоции! Кайф. Интереснее кино.

Открываю заметки и ставлю очередную галочку возле записи «Подрезать тормозные трубки». Там же «Поставить зажравшегося урода на место» уже отмечено как сделанное, как и остальное. Даже с Белкиным и Борей расплатился за гениальную подставу Дэна. Жаль, видео с участка прибудет только завтра, представляю, как будет смешно. А они такие идиоты. Единственный звонок, который им можно было сделать перед тем, как стать заключенными, был мне. Думали, я вытащу. Говорю же: идиоты.

Маленькое шоу отвлечет больших и важных людей. Ха-ха.

Очередной звонок от Гошика стирает улыбку с лица. Обычно он зря не звонит.

— Что там? — сразу начинаю с конкретики.

— Они не поехали по дороге.

— Твою мать! А куда?

— Не знаю, еду за ними.

— Перезвони потом, — огрызаюсь и бросаю трубку. Фу, опять все не по плану. Да все еще будет, но не в нужных декорациях. Это так же ужасно, как пить шампанское теплым.

Скоро Гоша перезванивает. Жертвы двинулись дальше. Осталось считать минуты до их смерти. Сажусь на кресло напротив часов с бутылкой шампанского в руках. Буду пить из горла. Хорошо, что за мертвых пьют не чокаясь.

* * *

— Ну привет, — скалюсь, подходя ближе к кушетке. Марк выглядит неважно: его лицо перемотано, ноги и руки фиксированы, как у марионетки. Стоит только один раз дернусь, и все развалится. Но нет, увы, не развалится.

— Ты не удивлен, что я жив? — удивленно спрашивает Марк. Ему трудно повернуть голову, слова смешиваются в кашу из едва различимых звуков.

— Чего ж удивляться, если я и так это знал? — меланхолично замечаю, подходя ближе. Чтобы ОН меня видел.

— И как оно тебе? — О-о-о, слышу в голосе Марка сарказм. Иронизирует, в его-то положение.

— Что? — нарочито спрашиваю. Может, зря так оттягивал нашу встречу? Это же такой кайф, оказывается. Понимаешь, что жизнь этого мелкого человечишки зависит от тебя.

— Неспособность убить меня?

Этот вопрос меня вдруг выводит из колеи. Ляпаю первое, что приходит в голову:

— Это… бесит.

— Ну уж извини.

— Не могу, Марк, прости. Ты будешь спрашивать, зачем оно мне нужно? — набрасываюсь на него.

— Нет, оно мне не интересно, — хрипит он. Ах так⁈ Выдергиваю из-под его головы подушку и, прежде чем положить на его лицо, произношу:

— А я все равно тебе скажу. Думал, деньги только меня интересуют? Нет, это тлен. Так, пыль. Они ничего не стирают, ты в курсе? Я все,… помню! Все. Я мог бы простить Дэна за его пафос, но я никак не могу простить тебя за то, что в ту ночь, шестнадцать лет назад три месяца пять дней и восемь часов назад ты был там. Ты не в курсе, а я всех остальных на тот свет отправил. Только гниды эти никому не интересны. А ты — мозоль, которая никак не желает проходить. Ты всегда мне напоминал о той ночи. Прости, мне надоело болтать. Давай ты наконец-то умрешь, и я наконец-то забуду то дерьмо, которое меня окружают? — с силой прижимаю подушку к лицу Марка, он дергается. На секунду становится его нестерпимо жаль, но я подавляю это чувство. Тихо шепчу скорее себе, чем ему: — Этот мир не выносит нас обоих.

А потом что-то хрустит. Резко, громко, после чего мир погружается в темноту.

* * *

Николь

Перепрыгиваю через Глеба и сдергиваю подушку с лица Марка. Приборы над его головой пикают слишком часто.

— Врача! Срочно! — кричу во все горло. — Пациенту плохо!

Медики появляются через минуту. Медсестры ошарашенно смотрят на валяющееся под ногами тело и осколки бутылки с физраствором, которая почти проломила череп Глебу.

— Что здесь происходит? — восклицает подошедшая еще одна медсестра. Врач возится у Марка, отдает короткие команды. Одна медсестра выбегает и вскоре возвращается.

— Этот… человек пытался убить вашего пациента, — с трудом выдыхаю. Сердце рвется из груди при виде Марка, которому плохо. — Ментов вызовите. Этот человек совершил покушение.

Третья медсестра кивает и уходит, чтобы вскоре возвратиться с двумя крепкими парнями в хирургических костюмах. Они оттаскивают все еще бессознательного Глеба, а я припадаю к койке Марка.

— В реанимацию не нужно, пациент стабилизировался, — как-то по-доброму говорит врач, положив руку мне на плечо. — Не переживайте.

— Можно я останусь? Пожалуйста! — слезно прошу.

— Только на полчаса до тех пор, пока не приедут полицейские. Еще нужно проверить ваши показания. Дурдом посреди ночи. Одно ясно: проникновение постороннего не говорит в пользу нашей охраны.

Однако, слишком много общения с правопорядком получается у меня за последнее время. Меня мурыжили около часа, потом с трудом взяли показания у Марка. Но Глеба забрали, хотя я этого и не видела.

— Он не отмажется, — с трудом хрипит Марк. Хорошо бы оставить его, но мне так важно сказать то, с чем я пришла.

— Марк… — вдруг все слова разом вылетают из головы. Как сказать? Может, отложить на потом? А вдруг это «потом» не наступит?

— Да, крошка?

— Я беременна, — выдыхаю.

Эпилог

— Ма-а-ам!

Зажмуриваю глаза и делаю вид, что сплю, хотя улыбку сдержать невероятно сложно, потому как знаю, что очень скоро прозвучит снова это пресловутое:

— Ма-а-ам!

Как только Олежка понимает, что я не реагируют, он действует по проверенному пути:

— Па-ап!

— Сыночек, сейчас только шесть утра, — стонет Марк. Только когда бы это помешало нашему малышу?

— Па-ап!

— Ни-и-ик…

— Не-а, сегодня твоя очередь, — отвечаю с блаженной улыбкой, так и не открыв глаза. У меня есть еще целых два часа на сон, ибо в нашей семье правила простые: чье дежурство — тот и развлекает сына, который последний месяц решил просыпаться ни свет ни заря. Он же не знает, что мы с его папой очень поздно ложимся…

— Па-ап! — радостно пищит Олег, заметив, что один из родителей подает признаки жизни.

Марк отрывается от кровати. Тихонько приоткрываю глаза, просто чтобы полюбоваться. Муж берет сына на руки. Обнаженный до пояса и с малышом на руках. Ах, кто бы знал, как же это сексуально выглядит! Скоро пожалею, что пытаюсь спать.

— Знаю этот взгляд, — смеется Марк, резко обернувшись, а я так разомлела от его мужественности, что даже не пытаюсь укрываться.

— Хочу, — шепчу одними губами, но он слышит. Его взгляд темнеет, а грудная клетка поднимается чаще.

— Ненасытная, — улыбается краешком губ.

— Па-ап! — требует сын прямо в ухо отцу.

— Иду я тебя кормить, иду, — вздыхает Марк. — Эта требовательность — точно не моя генетика.

— Ой, ну да, — теперь смеюсь я, поглаживая округлившийся живот. Пять месяцев назад Марк заявил, что большая разница между детьми — это плохо и ведет к разногласиям. Теперь я с удовольствием представляю, как два детских голоса одновременно пищат «Па-ап!».

— Ты, кстати, зря валяешься. Забыла, что ли, что обещала Лике поехать с ней на примерку свадебного платья?

— Она вроде хотела позже, нет? — хмурюсь. С этой беременностью все из головы вылетает. Хорошо, что есть Марк, который все помнит. Тем более они с Ликой так подружились, что она попросила его вести ее к алтарю через четыре месяца. То, кстати, снова будет зима.

— Не-а, — Марк показывает мне язык и выходит из комнаты. Сын радостно лепечет ему о чем-то своем.

Скажите мне, можно ли быть счастливее? Мне так хорошо, что в груди от счастья печет.

Удивительно, как случайные события меняют ход нашей истории. Лика очень скоро будет носить фамилию Родионова, хотя была уверена, что не проживет и года. Я думала, что не переживу в обществе Марка лишней минуты, а теперь не представляю, как быть без него.

Он — мой. Я — его… ошибка, страсть, любовь.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Эпилог