Только потому, что я знаю, как поменять парню масло, еще не значит, что я хочу провести всю оставшуюся жизнь на спине, обозревая его шасси. Плавали – знаем. Итак, мой отец владелец автомастерской. Ладно, ну имеется у меня природный дар ремонтировать карбюраторы. Но в жизни любой девушки наступает момент, когда ей требуется сменить рабочую одежду механика на пару шпилек от Маноло Бланика. Не то чтобы я могу позволить себе иметь много туфель Маноло, но это ведь цель, верно?
Зовут меня Александра Барнаби. Еще в старших классах и все каникулы, пока училась в колледже, я работала в отцовской автомастерской в Кантоне, районе Балтимора. Это не шикарная большая автомастерская, но она себя окупает, да и у отца репутация честного механика.
Когда мне было двенадцать, отец научил меня пользоваться ацетиленовой горелкой. После того как я освоила сварку, он вручил мне кое-какие запчасти, нашу старую газонокосилку, и я самолично соорудила карт. Когда мне было шестнадцать, я начала переделывать дряхлый «шевроле» десятилетней давности. Превратив его в скоростную тачку, я участвовала на нем в гонках по местным дебрям два года.
– Вот она появляется, граждане, – сказал бы диктор. – Барни Барнаби. Номер шестнадцать, кошмар округа Балтимор. Она равняется с восьмой машиной. Она переходит на внутреннюю сторону. Минутку, я вижу пламя, исходящее от шестнадцатого. Теперь там очень много дыма. Похоже, она сожгла еще один двигатель. Хорошая новость: она работает в автомастерской отца.
Итак, я могу ремонтировать и водить машины. Просто я не умею водить, не разбивая их.
– Барни, – сказал бы папа. – Клянусь, ты сжигаешь эти двигатели, только для того чтобы их чинить.
Может быть на бессознательном уровне. Мозг довольно странная штука. Что я точно знала на сознательном уровне, так то, что я терпеть не могла проигрывать. И я проиграла больше заездов, чем выиграла. Поэтому поучаствовала в гонках два сезона и завязала.
Мой младший брат, Дикий Билл, тоже водил машину. Но ему было наплевать, выиграет он или проиграет. Ему просто нравилось гонять и оттягиваться с остальными парнями. Билл был признан самым популярным парнем в старших классах и также парнем с минимальной вероятностью преуспеть в жизни.
Надежды одноклассников на успехи Билла, отражали его жизненную философию. Если работа была бы забавой, ее бы назвали игрой. Я всегда была серьезным ребенком, а Билл всегда был ребенком, который знал, как хорошо провести время. Два года назад Билл сказал прощай Балтимору и здравствуй Майами. Ему пришлись по вкусу ленивое, горячее солнце, морской простор и девочки в бикини.
Два дня назад Билл исчез с лица земли. И сделал он это, разговаривая со мной по телефону. Он разбудил меня телефонным звонком посредине ночи.
– Барни, – заорал Билл с другого конца телефонной линии. – Я должен покинуть Майами на время. Скажи маме, что я в порядке.
Я покосилась на прикроватные часы. Два ночи. Не поздно для Билла, который большую часть времени проводит в барах Саут-Бич. Реально поздно для меня, работавшей с девяти до пяти и ложившейся спать в десять часов.
– Что это за шум? – спросила я его. – Я плохо тебя слышу.
– Мотор яхты. Слушай, я не хочу, чтобы вы беспокоились, если не услышите вестей от меня. И если объявятся какие-нибудь парни, которые будут искать меня, ничего им не говори. Не считая Сэма Хукера. Скажи Сэму Хукеру что он может поцеловать меня в «выхлопную трубу».
– Парни? Какие парни? И что ты имеешь в виду под «ничего им не говори»?
– Я должен идти. Я должен… о чёрт.
Я услышала крик женщины на заднем фоне, и связь оборвалась.
В Балтиморе холодно в январе. Пронизывающий ветер движется из гавани по переулкам, охватывая весь город. Пару раз в году у нас бушуют метели, и идет ледяной дождь, но по большей части мы переживаем промозглую до костей пасмурность. На плите булькают кастрюли с чили, льется рекой пиво, сосиски запихивают в булочки, пекут пончики – вот что помогает выжить в разгар промозглой пасмурной поры.
В Майами наоборот – в январе жарко. Я выбрала полуденный рейс из Международного Аэропорта Балтимор/Вашингтон, прибывающий в Майами во второй половине дня. Дом я покидала, закутавшись в пуховик, кашемировый шарф «Барберри», надев отороченные мехом ботинки и толстые меховые рукавицы. Идеально для Балтимора, но для Маймами - ничего хорошего. По прибытию я затолкала шарф и перчатки в средних размеров спортивную сумку, висевшую на плече, а пальто обмотала вокруг ручки, и отправилась на поиски такси. Мой чудо-бюстгальтер от «Секрет Виктории» впитывал пот, ко лбу липли волосы, а сама я всасывала воздух, как перегревшийся мотор.
Мне тридцать лет. Среднего роста и телосложения. Не прекрасна, как кинозвезда, но, в принципе, ничего. Мой натуральный цвет волос коричнево мышиный, но я перекрасилась в блондинку, когда перестала работать автомехаником. На данный момент я платиновая блондинка со взбитыми
