Встреча с демонами (ЛП) [Амелия Хатчинс] (fb2) читать онлайн

Амелия Хатчинс Встреча с демонами (Игры с демонами — 1)

ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ БЕЗ УКАЗАНИЯ ГРУППЫ И ПЕРЕВОДЧИКОВ — ЗАПРЕЩЕНЫ!

Книга не несёт в себе никакой материальной выгоды и предоставлена исключительно в ознакомительных целях. Просьба удалить после прочтения. Спасибо!

Переведено для группы WonderlandBooK

Переводчики: Craid, inventia

Редакторы: Arriva777, inventia

Обложка: inventia

Глава 1

Мне сказали, что я живучая, жестокая, красивая и изворотливая, но, правда в том, что это всё — маскировка, мой щит. По большей части, я сломленная и пытаюсь скрыть истинные чувства, но и здесь меня преследовала неудача. Я пережила смерть, любовь и теперь жизнь. Я не знаю, где совершила ошибку или как позволить внутренней тьме расцвести.

Знаю лишь, что то, с чем должна была бороться, я пробовала, касалась и пыталась рассмотреть, из чего эта тьма была соткана… А теперь она забралась мне под кожу, и я не могу выкинуть её из своей души, как не могу и уничтожить себя, как она нашёптывает мне в тишине ночи.

Тьма — часть меня? Я позволила себе стать тьмой? Зачем она шепчет мне такие соблазнительные и волнующие фразы? И почему я вообще её слушаю? Может, меня уже поздно освобождать или спасать?

Но если это так, судя по тому, чему меня учили, это и есть логичный конец. Если кого-то наподобие меня нельзя спасти после пережитого, тогда, возможно, ни для кого из нас нет искупления. Может, никто из нас и не заслуживает спасения.

Но что бы то ни было, я встречусь с ним лицом к лицу. Он говорил, что может меня спасти, а если я не хочу, чтобы меня спасали? Что если вместо того, чтобы спасти себя, я хочу, чтобы он был рядом? Мне не нужно его спасение — если такое вообще возможно — я хочу сама себя спасти. Просто мне нужна гарантия, что спасение не будет мне стоить души.

Не знаю, спаситель ли он мой или враг, а может, причина, по которой я приняла в себя эту тьму. Но точно знаю, что не смогу выжить без него. Он приносит за собой тяжелые воспоминания, которые могли быть украдены у кого-то другого.

Я не такая, какой он меня представляет, и он не такой, каким пытается казаться. Я чувствую, как его тьма питается моей, и меня это пугает. Что-то внутри меня кричит и просит освобождения.

Если я в него влюблюсь, боюсь, что монстр, спящий во мне, проснётся. Как боюсь и того, что если он проснётся, я больше не узнаю себя.

Сейчас я всё контролирую, и сделаю всё возможное, чтобы так и оставалось дальше. Когда прошлое возвращается в проблесках и вспышках, контролировать всё легко. Но меня пугает, что я могу стать той же женщиной, которую всю жизнь вижу во снах… и в кошмарах.

Ты не можешь найти истину в себе. Но, что если можешь? Что если можешь стереть прошлое и взять под контроль будущее? Ох, уж все эти «если бы да кабы».

~*~*~*

— Магдалена~

Я проснулась от кошмара в холодном поту, волосы прилипли к шее, и я не могла стряхнуть остатки сна. В последнее время кошмары становились ярче и снились всё чаще, хотя не могла вспомнить многие детали. Но в каждом умирала. И даже умирая во сне, ты не умираешь наяву, а просто просыпаешься. Все это знали. Так почему я настолько измождена снами? Мало того, что умираю в каждом сне, помню что, позволила монстру обольстить себя прямо перед тем, как он, буквально, вырвал из меня жизнь.

Сегодняшний сон был настолько реальным, что я проснулась влажной не только от пота. Я сходила в душ и села записать все подробности в дневнике, который вела со старших классов. Я не была уверена, что хочу всё это записывать, потому что этот кошмар был худшим.

Монстр был рядом, а в следующее мгновение, я бежала по лесу, держа какую-то коробку безделушек со странным письмом, которое случайно прочитала. Я очнулась на полу в его поместье, а причины, приведшие к этому, размыты до основания. Казалось, всё было, как в тумане, но я чувствовала, что во сне была я. Хотя такое невозможно.

Я отправилась к нему от имени ковена, и их предупреждения звенели в ушах и были настолько туманны… Но я была уверена, что пришла убить демона. Я чувствовала страх, смешанный с осознанием того, что должна сделать что-то плохое, ради защиты ковена. Чтобы спасти их от монстра, который обманом проник в нашу общину. Он представился колдуном, но оказался намного сильнее. А я влюбилась него, найдя всё, что искала. Но узнала, что он не любил меня, а просто использовал, чтобы добраться до других, чтобы попытаться направить наши силы на свои цели.

Я сглотнула желчь, которая подступила к горлу, пока бежала по лесу. Я знала, что должна отказаться от плана и уйти из его дома прежде, чем он вернётся. Но то, что лежало в этой коробке не давало сосредоточиться. Я продолжала бежать и споткнулась, после чего упала на землю, платье зацепилось за куст и порвалось, когда я поднималась. Я искала коробку, а в глазах двоилось. Внезапный голос демона, зовущий меня по имени, отвлёк меня.

Я развернулась и пошла через густой лес с причудливо изогнутыми ветвями, спасаясь от чудовища. Что же я наделала? Я продолжала шептать что-то, словно могла найти ответ внутри себя. Я вновь упала, ноги слишком ослабли, я больше не могла бежать и спряталась за широким дубом, шепча молитвы богам, чтобы они помогли мне спастись.

Я услышала, как треснула ветка под его сапогами, но не стала открывать глаза, чтобы встретить его сердитый взгляд.

— Что я сделала? Что сделала? — вновь и вновь повторяла я.

— Ты знаешь что, — прошептал он, проводя рукой по моей щеке. Затем он обхватил мой подбородок, и я почувствовала, как по щекам текут слёзы. Я любила этого человека, этого монстра, который всех нас обманул. Я задрожала от простого прикосновения. В голове вертелось предчувствие того, что мы оба отрицали. Теперь я знаю, почему он не пришел к моему отцу с предложением руки и сердца. Этот человек олицетворял порок, и обольщение было лишь частью его игры, очередной шаг к эндшпилю.

— Что я сделала, — обречённо прошептала я.

Я не ожидала, что он меня обнимет или того, что прижмётся своими греховными губами к моим. Но так и случилось, и прежде чем я успела возразить, он уложил нас обоих на землю. Я чувствовала доказательство его возбуждения, а звук разорванной ткани должен был испугать меня.

— Помни, ты сама заставила меня, — едва слышно прошептал он, разорвав поцелуй, а когда по очереди стал ласкать ртом мои соски, по моему телу потек жар. Я не могла говорить, а лишь стонала и всхлипывала. — Ты не должна была приходить… Не ты должна была прийти, — сказал он, оторвавшись от моих грудей, и с трепетом посмотрев на меня. Его глаза прекрасные, как дикий темный океан, могли видеть меня насквозь.

— Я полюбила тебя, — прошептала я, пытаясь рассмотреть с кем была. Он поцеловал меня, и на этот раз я расслабилась. Мне было всё равно, что он мой враг, что чистейшее зло. В данный момент он лишь мой любимый. Я почувствовала, как он задрал мои юбки и погладил мою гладкую плоть длинными пальцами. Я закричала, когда он проник ими в моё тело, а от стона боли, который издал этот монстр, на глаза навернулись слёзы.

— Не делай этого, — взмолилась я, покачивая бедрами и наслаждаясь ощущением его тела тесно прижатого к моему.

— Это моё, как ты всегда и хотела, малышка, — пробормотал он, пока я продолжала неуклюже покачивать бедрами и нечестиво насаживаться на его пальцы. — То, что ты открыла, не для тебя, но ему нельзя позволить расти, — прошептал он, осыпая поцелуями линию моего подбородка. — Ты мне не поверишь, но я любил тебя, пока ты меня не предала

Он перестал меня целовать и лишил тело своих пальцев. Я закричала, возражая потери наркотического состояния. После чего заплакала.

— Это ты! Ты предал меня! — вскрикнула я. — Ты лгал обо всём, даже о том, кто ты. Я тебе доверяла, а ты тот, кого я должна убить, — закончила я, и тогда он вновь вошёл в меня пальцами. Другой же рукой достал нож и разрезал мне ладонь. — Нет, — прошептала я, потрясённая тем, как заблестели его глаза, а улыбка превратилась в жестокий оскал. — Я проклинаю тебя этой ночью. Перед первыми лучами солнца ты вернёшься в адское пламя, из которого пришел. Мои братья и сестра закончат то, что я начала. Тебя отправят туда, где тебе самое место.

Черты его лица заострились.

— Ад не сдержит меня, ведьма. Я вернусь, чтобы завершить начатое, а ты умрешь, зная, что не ты, и не твой ковен не помешают добиться мне успеха.

— Я перерожусь, и буду помнить тебя, — прошептала я с такой силой, что его улыбка погасла.

— Ты глупая, Катарина, если думаешь, что сможешь остановить меня. Ты и все твои последователи погибнете. Будете прокляты, переживать свои неудачи вновь и вновь. С этого дня любое твое перерождение будет тянуться ко мне, и каждый грёбаный раз я позволю тебе влюбиться в меня. А твой ковен будет наблюдать, как это происходит, и не смогут тебе помочь. Зло, которое ты поглотила, тоже последует за тобой. Даже у меня нет сил, сдержать то, что ты освободила. Так что, с каждой новой жизнью, ты будешь проклята, переживать прошлое во снах. А когда проснёшься, сны будут размытыми. При первых признаках рассвета, ты будешь помнить только фрагмент, но никогда не увидишь моего лица, пока я этого не позволю. А к тому времени будет слишком поздно, — закончил он.

— Разве недостаточно, что ты убьёшь меня один раз? — спросила я, пока предательское тело искало его прикосновения.

— Одной жизни с тобой будет недостаточно, — ответил он с раскаянием в глазах. — Меня послали сюда следовать определенному курсу, и ты не должна была встать у меня на пути. Ты для меня стал таким же сюрпризом, каким и я для тебя. Вот так ты меня одурачила, да? Использовала мою потребность в тебе против меня. Обещаю, маленькая ведьма, я отомщу тем же. Такого больше никогда не повторится, — прошептал он, встав на колени и взглянув на меня сверху вниз. — Я бы очень хотел, чтобы ты не открывала эту коробку.

Он положил ладонь мне на щеку, а я смотрела ему в глаза. Он был так пугающе красив, и всё же я чувствовала силу, сочившуюся из него. Я была так потеряна в его красоте и не понимала, что он всё ещё держал кинжал, пока тот не вонзился мне в сердце. Я была в шоке, замерла и, к счастью, онемела, когда он прошептал прощание.

— Я убью тебя за это, — прошептала я, пока кровь наполняла мои лёгкие. Я улыбнулась, и струйка крови стекла по подбородку. — Я не позволю тебе выиграть, — прокашляла я. И в этот момент проснулась. Но монстр всё ещё был тут, наблюдал за мной, будто бы состоял из плоти и крови. Он холодно улыбнулся и прошептал слова, от которых кровь стыла в жилах.

«Игра началась, маленькая ведьма».

Само собой, с первыми лучами солнца сон исчез со страниц дневника и из моего разума.

Глава 2

Когда с Тихого океана пришел шторм, я сидела в кресле у окна. Сирена штормового предупреждения всё утро вопила, но шторм принёс мне лишь успокоение. Высоко в небе слышались раскаты грома, и молнии, разрезая небо, опускалась к волнам, которые врезались в берег. Остаток утра я провела в попытках вспомнить подробности сна. Но, как и было предсказано, с рассветом сон стал лишь дымкой воспоминания. Я помнила ощущения плоти демона, его прикосновения, от которых по телу пробегал жар, но не одной детали его очертания. А в дневнике не было ни одной записи о снах. Хотя я была уверена, что писала, как только просыпалась после каждого кошмара.

Сегодня словно вся грудь была в синяках, и душ не смыл ни боль, ни ощущение его прикосновений.

Проверив голосовую почту, я поморщилась, услышав, как Старейшина из ковена деловым тоном заявил, что в Хевен Крест необходимо моё присутствие. Близилось Вознесение, и мне нужно было выбрать направление в будущем. Я уже и без того напортачила, уйдя из дома, хотя не была уверена в себе. Я почти вышла замуж за Тодда — предполагаемую любовь всей моей жизни. И он клялся, что любил лишь меня… но за неделю до свадьбы я застукала его в постели с самой шлюхастой шлюхой, которую можно было найти в нашем ковене.

После этого мне потребовался месяц, чтобы встать с постели и ничто не могло вновь исцелить моё сердце или поднять самооценку. Я встала лишь тогда, когда из армии США пришла посылка с флагом. А через неделю после этого, тело моего брата Джошуа доставили домой для погребения.

Это я сказала брату уходить. Что если он хотел уйти, кто его остановит? Он признался, что не мог больше находиться в ковене и хотел делать что-то более значимое. И я поняла его. Но не могла понять, как кто-то заложил бомбу в общественном месте, куда часто приходили дети. В результате этого инцидента погибло сто сорок два человека. Я попыталась выяснить, что может подтолкнуть кого-то на столь ужасный поступок разрушить жизни людей из-за несогласия убеждений. Я часто задумывалась, мог ли мой брат спасти себя и других при взрыве, если бы дождался Вознесения, до того как уйти в армию? Или если бы вернуться на церемонию.

Старейшины нашего ковена много веков назад решили, что лучше связать наши силы, пока мы не достигнем совершеннолетия и не получим права после церемонии Вознесения. Они сказали, что так мы будем под защитой от нежелательно внимания со стороны остального мира. Молодые ведьмы и колдуны — безответственны, и до Вознесения могли плести лишь слабые заклинания или благословения.

Последняя церемония Вознесения состоялась через год с небольшим после зачисления Джошуа в армию. Я знала, что он пытался вернуться на неё, но командир отклонил просьбу отпуска. Поэтому он отказался от ковена и поехал в Афганистан. Всё такой же смертный, как обычные люди, с которыми он сражался. И умер он также как и смертный.

Бабушка умоляла остаться и меня, но я не могла. Это стало последней каплей в длинной череде несчастных событий, и мне нужен был таймаут от этого мира. Стипендия в одном из колледжей с программой по ботанике закрепила решение. Я решила уйти и это мой способ вырваться, увидеть мир, узнать, как улучшить семейный бизнес в Хевен Крест, если я вдруг решу вернуться. Мама не винила меня за отъезд. Дедушка как-то сказал, что прошлое нельзя изменить; что на нём можно зациклиться, но, в конце концов, его нужно отпустить и смотреть в будущее. Помнить прошлое, когда это нужно, но блокировать и не останавливаться на нём, потому что это прошлое. А ты уже в будущем. Он был очень умным человеком. Мой дедушка умер, когда мне было пятнадцать. С тех пор я скучала по нему каждый день.

Я прижала колени к груди, вспоминая лучшие времена. Мне нужно было это всё сейчас, потому что как только я вернусь в Хевен Крест, празднование Вознесения будет в самом разгаре.

Мне было плохо от самой мысли вернуться домой. Хотя у меня были на то свои причины. И я могла уйти тогда при лучших обстоятельствах, как-то яснее предупредить, но есть предел тому, что сердце может выдержать, а разум принять. После потери брата, у меня разбилось сердце, но оно и до этого было разбито, когда нас бросил отец, а любовь всей моей жизни переспал с Кэссиди Смитерс.

С того момента я начала строить стену вокруг себя. Больше не впускала людей, но продолжала жить… Жить одним моментом. Я перестала смотреть в прошлое и сосредотачиваться на своём будущем. И это с натяжкой можно назвать жизнью. Я один раз переспала с татуировщиком, а потом ругала себя за то, что позволила этому случиться на заднем сидении его машины у бара. Я очень сильно разочаровалась и очень долгое время ненавидела себя за это. Я пообещала, как и большинство девочек, что первый раз будет особенным. Но это не так

Спустя несколько недель я задумалась: наказывала ли я себя или Тодда? Но не зациклилась, а продолжила идти по жизни, и проверилась на ЗППП, так как увидела, что татуировщик тащит другую девушку к себе в машину. Девчонки должны защищаться, и я не исключение. Но всё это было неважно. Я потеряла девственность, которой так дорожил Тодд, и сделала это потому, что могла, а не, потому что это месть ему, которая в итоге причинила боль мне.

Я была на самом дне своей жизни. Шла по нисходящей спирали. После нескольких неудач и драк не с теми людьми, я поняла, что путь моего саморазрушения причиняет боль только одному человеку — мне.

По крайней мере, когда я подошла к концу этой фазы, на моём счету было: один мужик в постели, семь драк, несколько швов и один сломанный нос, а ещё я проверила свою ориентацию. На всё это ушло шесть месяцев, а на седьмом я занялась рутиной, которую могла комфортно выполнять с закрытыми глазами. Я бросила работу в ночных клубах, чтобы избежать соблазна, и устроилась на более безопасную работу. С девяти до пяти в цветочном магазине в летние месяцы, и неполный рабочий день в школе, используя способности к выращиванию растений. А так как я постоянно этим занималась дома, мне было всё знакомо.

После работы я брала бутылку вина и возвращалась в пустую квартиру, где по мне скучала лишь Луна — маленькая кошка с шелковистой черной шерстью и серповидным белым пятном на груди, которую я нашла. Её бросили умирать на одной из остановок по дороге в Хевен крест. Я кормила её молоком, которым разбавляла кофе, и давала витамины, чтобы она стала здоровой. В тот день, три года назад, я стала для неё матерью. Мы — две одиночки, и выбрали друг друга.

Я оглядела свою небольшую квартирку и поняла, что за три года пребывания здесь ничего не привнесла. Да у меня появилось несколько новых предметов одежды и много обуви, но кроме этого пустота. Я не завела друзей, и жила сама по себе. Была одна соседка, которая неделями приставала ко мне с подозрениями о том, что я участвую в программе по защите свидетелей. И я иногда задумывалась, а не рассказать ли такую историю. Но это ложь, а я решила, что больше мне не нужна ложь на совесть.

Вновь пророкотал гром, привлекая моё внимание к шторму. Я грустно улыбнулась, так как буря идеально соответствовала моим эмоциям. Я не хотела ехать домой, но скучала по семье. Встав, я потянулась и бросила пустой дневник на кровать. После чего подняла горшок с почти завядший герберой и одним прикосновением вернула цветок к жизни. Сорвав бутон, я поднесла его к носу.

— Кендра, я возвращаюсь домой, — прошептала я цветку, подойдя к окну. Я его открыла, позволяя шторму ворваться в квартиру. Капли дождя капали мне на лицо, пока я держала в руке цветок и шептала слова сообщения моей близняшке.

Я не стала ждать, когда закончиться буря и быстро упаковала немногочисленные вещи, запихнув их в четырёх дверную Тойоту, которую купила ещё в средней школе. Затем вернулась забрать Луну, которая не любила путешествовать в переноске, тем более в машине.

Осмотрев квартиру, я благословила её для следующей потерянной души, которая искала то, что потеряла, и поехала домой, встретиться лицом к лицу с прошлым. Я знала, что возникнут смешанные чувства, когда вернусь. Потому что ушла среди ночи, не попрощавшись. Прощания для меня тяжелы, а я и без того была эмоциональной катастрофой. Уйти просто так, было легче. Поэтому я и ушла, не сказав никому ни слова. Я по-своему их подготавливала к этому, намекала, рассказывала бабушке о планах, а она передала их всем остальным, после того как я ушла.

В утреннем сообщении, Старейшина кратко изложил предстоящие события. Именно поэтому я и решила, что вернусь домой ночью, как вор. А зная мать, понимала, поместье будет заполнено ведьмами и колдунами, мужчинами и женщинами, которые примут участие в Вознесении. А ещё это будет праздник открытия, так что обязательное и официальное приветствие всех кто приехал на празднование.

Я въехала в город с чувством страха, но подавила его, продолжая ехать по проселочной дороге домой. Хевен Крест не маленький город. В нём почти двадцать тысяч жителей, большинство из которых жили в домах, построенных в лесном массиве или на Уитчин Хиллс, где поселилась и моя семья в конце девятнадцатого века.

Уже минуло восемь вечера, так что я пропустила открытие вечеринки. Но могу пройти незамеченной… Ну, или я надеялась на это.

Я припарковалась за маленьким гостевым домиком, быстро разгрузила вещи и достала Луну, а затем принялась осматривать небольшой маленький домик, где жил дедушка и куда я перевезла много своих вещей, думая, что мы с Тоддом будем жить там, пока не сможем купить собственный дом.

Гостевой домик стоял в десятиминутной прогулке от главного, и на самом деле, являлся главным дом во времена прадедушки и прабабушки, пока не построили большую усадьбу.

Мама, по-видимому, пересмотрев «Квартирный вопрос» и перепив вина, перестроила и его.

Я глубоко вдохнула воздух. Мне всегда нравился аромат свежего жасмина, цветущего в садах, и трав, которые росли вокруг дома. Он был, словно огромным напоминание о предках. Закрыв глаза, я позволила себе на мгновение потеряться в ароматах и естественном жужжании лей-линии, которая проходила под городом.

Я открыла дверь своим ключом, который сохранила, и вошла в дом, зная, что моё платье для празднования Вознесения висит тут, так как оно одно из первых переехало в коттедж до моего отъезда. Не вечернее платье, но идеально подходящее, красивое, ручной работы. Раньше принадлежало женщине по имени Афина, и в свое время служило частью приданого. Но, согласно рассказу бабушки, Афина так и не вышла замуж. Её жениха убили, и она последовала его судьбе. Мне было жаль бедную женщину, которая так и не смогла надеть это произведение искусства. Но мне повезло, так как мужчины тогда не далеко ушли от пещерных людей, которые не знали, как снимать подвенечные платья в брачную ночь.

Я была уверена, что Кэссиди будет одета в платье от кутюр, а её друзья по последнему писку моды. Но не хотела, чтобы моя мать раскошелилась на сотню или тысячу баксов на моё платье. Она и без того, вероятно, заплатила за платье Кендры, на покупку которого пожертвовала почку.

Быстро помывшись, я сделала причёску и нанесла макияж в рекордно короткое время. После чего надела платье, на мгновение, оказавшись в другом месте. Я видела проблески воспоминаний, чужих воспоминаний. Что еще хуже я не могла дышать, когда реальность вернулась. И я захотела снять платье. Нужно было успокоиться.

— Какого чёрта? — прорычала я, и ответом мне послужило мурлыканье Луны.

Я подошла к овальному зеркалу и затаила дыхание. Платье оказалось более чем красивым, просто произведением искусства, созданным в греческом стиле, дымчато-серого цвета вуаль с v-образным вырезом и складками впереди под талией. По всему поясу в хаотичном порядке, был разбросан бисер. А на лямках дорогим кружевом были вышитым цветочные орнаменты. Мои светло-голубые глаза и карамельного цвета волосы переливались, и идеально контрастировали с платьем, которое подчеркнуло белизну моей кожи. Не хватало лишь полной груди, которая заполнила бы лиф и правильного изгиба талии. Ага, привет низкая самооценка, как я скучала по тебе за последний час. Какая женщина не хотела бы повысить самооценку в такой момент? Я уставилась на своё отражение, думая, узнают ли меня? А потом чертыхнулся на всё. Меня не десять лет не было, и, тем более, рядом с ними жила моя близняшка.

— Магдалена Фицджеральд, соберись. Сегодня на тебя будет смотреть куча глаз, и ты справишься. Так что если там твой бывший жених, скорее всего со своей новой шлюхой, все и так знают, что случилось. Вероятно, тебе нужна помощь психиатра, — прошептала я зеркалу.

Открыв маленький деревянный ящик, я вытащила маску, которую купила, до того как жизнь перевернулась вверх тормашками, и посмотрела на серебряную вещичку с акцентами кубического циркония, а затем перевела взгляд на незнакомку в зеркале.

Я справлюсь. Вино поможет. Но оно есть лишь в главном доме, и до него ещё нужно дойти. Надев маску, я быстро завязала её на макушке. Затем надела туфли, последний раз посмотрела на домик и приказала Луне вести себя хорошо. После этого, покинула безопасность дома.

Глава 3

Я остановилась перед старым викторианским домом, в котором выросла. Из окон доносилась музыка, смех и разговоры. Я так давно не была дома и нервничала, поэтому начала сомневаться. Так что пришлось напомнить себе, что я уже далеко не та девушка, которая три года назад уехала. Я изменилась, но не потому, что хотела, а потому, что стояла необходимость выжить. И сбежала я не потому, что не могла справиться с потерей, мне просто нужно было время и пространство научиться справляться с болью. Я взяла себя в руки, и теперь женщина, которой стала, мне очень нравилась. Я построила себя с нуля — сильную и независимую. Такой, какой не смогла бы стать здесь.

Я посмотрела на свой дом. Дом. Так легко было произносить это слово. А вернуться тяжело. Я с печалью смотрела на витиеватый узор, который придавал элегантный вид деревянному крыльцу. В фонарях, висящих на ивах, парили светлячки. Да, жуков редко встретишь на просторах тихоокеанского северо-запада, ну, не так уж и трудно было их достать. Помимо фонарей, на ветвях небольших деревьев висели ленточки, на которых крепились плавающие свечи.

На земле лежали рунические камни, чтобы зло не попало в дом. Я наклонилась и подняла одну из рун, скользнув пальцем по гладкой поверхности, после чего опустила камень на место и пошла дальше.

Воздвигнув стены вокруг эмоции и нацепив маску, я так усердно заставляла себя войти в дом, что даже не заметила, как темная фигура вышла из тени, хотя почувствовала: сердце сделало кульбит и забилось быстрее. Когда я встретилась взглядом с этой фигурой, почувствовала огромную силу, распространяющуюся по моему телу.

Эта фигура оказалась мужчиной, который собой закрыл свет, пряча лицо в тени. В этот момент инстинкты завопили развернуться и уйти. Он не отсюда, но на Вознесении должны присутствовать представители не из нашего ковена.

До недавнего времени наш ковен не взаимодействовал с близлежащими. Ещё до отъезда я слышала о том, что старейшины разрешили принять ведьм и колдунов из других ковенов на празднование Вознесения, намекая на новую кровь в ковене и прочее в таком духе. Довольно либеральные мышления для нашего консервативного ковена. Да, они и раньше принимали чужаков, например, Хелен.

Мужчине передо мной было около тридцати, ростом шесть с половиной футов, если не выше, темные волосы до плеч и каждая их прядь лежала безукоризненно на своём месте. Высеченные черты мужского совершенства. Глаза не просто смотрели тебе в душу, а, словно, делали заметки, разглядывая все тайны и эротические фантазии. Одет мужчина был в дорогой черный костюм, вероятно, итальянский и идеально скроенный под его широкие плечи. Под пиджаком виднелась белоснежная рубашка с галстуком малинового цвета. Этот мужчина не просто занимал пространство, а овладевал им и доминировал.

Я бы не хотела узнавать этого мужчину. От него исходила опасность, заставляя в голове звенеть тревожные колокольчики, как и затрагивая все эрогенные зоны. Моё либидо, словно, почувствовав, как будет замечательно с ним в постели, проснулось, что было очень неловко в это мгновение.

Мужчина олицетворял того, от кого вы убежали бы подальше. Его хищный взгляд обещал, что когда он закончит, от вас мало, что останется. Он молчал и просто наблюдал за мной, что напрягало. Я сделала шаг к двери, мужчина тоже приблизился. Я остановилась, смотря, как он сокращает между нами расстояние. Разум твердил мне внимательно присмотреться к мужчине, а тело распалялось, напоминая вулкан перед извержением. На моих щеках появился румянец, который цветом подходил к малиновому галстуку. Я понимала, что хочу совершенно незнакомого мужчину, но телу было всё равно. Незнакомец не произнес ни слова, да, ему и не нужно было; жар в его глазах говорил за него. Я сделала глубокий вдох, когда лёгкие начали гореть, а я даже не подозревала, что задержала дыхание, наблюдая за мужчиной. То, как он смотрел на меня, словно у него рентгеновское зрение и он видел мою на него реакцию, тревожило. Я отступила ещё на шаг, стараясь сохранить безопасное расстояние между нами, но это оказалось безуспешно. Он легко приближался, пока не встал прямо передо мной. Я задрожала, как осиновый лист на ветру. Мужчина ничего не говорил, просто поднял руку и скользнул большим пальцем по моей нижней губе. Теперь я чётко осознавала, что у меня проблемы. Умная девушка остановила бы его. Умная девушка поддалась бы чувству самосохранения и убежала от мужчины. Я же очевидно растеряла самообладание вместе с разумом, потому что стояла на месте, словно приросла к земле.

Что-то в этом мужчине было знакомо, и хотя, на задворках разума что-то мелькало, все мысли вылетели из головы, когда он прижался своими губами к моим. Плоть к плоти. Его сила на моём теле. В мгновение, когда его язык коснулся моего, я потерялась. Меня словно током прошибло. И спящие эмоции очнулись. Мне казалось, что этот мужчина дирижер, а моё тело симфония. Он — вышедший из-под контроля поезд, крупнейшая катастрофа, сотрясающая мой мир простым поцелуем.

В голове прояснилось от шока, я задрожала и оттолкнула мужчину.

— Ты меня поцеловал, — прошептала я, задыхаясь.

Он улыбнулся, но улыбнуться в ответ желания не возникало. Я видела, как мужчина смотрит на женщину… Так незнакомец смотрел на меня сейчас. Словно он охотник, а я его жертва.

Он позволил мне пристальнее его рассмотреть, и я задумалась почему? Я не могла отвести от него взгляда, словно смотрела на гонки, стоя на железнодорожных путях, по которым нёсся поезд. Я знала, что мне не стоит смотреть, но разум — сложная штука, ему необходимо видеть, что происходит, чтобы быть в этом уверенным. В общем фиговина весь этот разум

Мимо нас прошла пара, настолько влюблённая друг друга, что не замечала нас… даже игнорировала. Идиоты. И любовь может разорвать тебя и разрушить. Мне была знакома эта беспомощность, одиночество и холодность. И эта девушка вскоре тоже узнает. И если это значит, что я зря считаю всех мужчин сволочами, плевать.

Я — кирпичный дом. Кирпичный дом это я. Кирпичные стены с бетонным раствором, которые не рушимы… ну, или я в это верила. Почему я ощутила присутствие этого мужчины?

Я вновь посмотрела на незнакомца и не понимала, что в нём такого, или как ему удалось оставить вмятину в моей стене. Кто вообще подходит к незнакомке и целует её? Я попыталась обойти мужчину, но он поднял руку и коснулся моей щеки. Я замерла, его прикосновение к моей коже напоминало два автомобиля врезавшиеся друг в друга.

Я так была благодарна, что маска скрывает половину лица. Я подняла руку, чтобы оттолкнуть его, и в этот момент полетели искры. Я зашипела от количества эмоций, пробудившихся глубоко внутри меня, и двинулась к двери. У меня ещё были дела, и мужчин в списке нет. Кто он вообще такой и почему меня поцеловал? Меня всегда сводили с ума вопросы без ответов, но времени ни на него, ни на эти вопросы не было. Я опаздывала.

Войдя в дом и подойдя к парадной лестнице, я замерла. Это последний шанс развернуться и уехать из города, пока никто не понял, что я вернулась.

Я распрямила плечи и спустилась по лестнице на нижний этаж, где находился бальный зал. Я уже чувствовала присутствие Кендры, это означало, что и она меня почувствовала. У близнецов есть связь, не похожая ни на что в этом мире. Я скучала по Кендре, как леса тоскуют по дождю в засуху. Она — солнце для моей луны. С ней я делила утробу восемь месяцев. Нужно было девять, но мы появились на свет раньше. Я посмотрела на свечу в окне и улыбнулась. Они не отказались от меня. Я часто волновалась, что так и было. Три года целая жизнь без них. Я подняла руку, подула на свечу и наблюдала, как пламя танцует и тухнет. Затем посмотрела на Кендру за мгновение до того, как она увидела меня. Она была одета в мерцающие белое платье, идеально подчёркивающее карамельно-светлые волосы. Прекрасный выбор, как и серебро. Она уставилась на меня глазами цвета пред штормового неба.

В нашем мире близнецы — аномалия, а однояйцевые вообще неслыханный случай. Старейшины беспокоились, что одна из нас будет обладать минимальными способностями, но вышло так, что мы непредсказуемый расклад. И этим раскладом, как говорил мой дедушка, нужно было играть. Когда к нам пришли старейшины, я была напугана тем, что они могли сказать. Тогда я познакомилась со страхом потерять Кендру. Если бы у меня была вся магия, обиделась бы Кендра на меня? Или обиделась бы я, будь у неё вся магия? Могло ли случиться так, что из-за связи, мы должны колдовать вместе? В тот день, когда старейшины пришли к моей матери и выразили опасения, было задано очень много вопросов.

Только на двенадцатый день рождения появились первые результаты в магии, хотя я потратила годы, выясняя, есть ли у меня силы. Я была расстроена словами матери и заставила лампу мигать. Через три дня после этого, Кендра взорвала электрический щиток. По этим небольшим инцидентам старейшины решили, что у Кендры будет больше силы, и хоть во мне доля силы, её не хватит для благословения и стать сильной супругой кому-то на праздник урожая. Предки выбирали сильнейших, что иногда приводило к пожизненным договорённостям. Супругов освобождали от ритуала. Именно поэтому я решила выйти замуж за Тодда, так как его родословная могущественна, и мы уже нравились друг другу. А влюбиться в него оказалось несложно.

— О чём задумалась? — слова Кендры вернули меня к настоящему. Я улыбнулась, обнимая сестру.

— Я так по тебе скучала, — прошептала я.

— Я начала думать, что мы тебя потеряли, но всё равно знала, что ты вернешься, когда будешь готова.

— Магдалена, — прошептала мама через слёзы, — ты дома! — Она заплакала и обняла меня и Кендру на лестнице, не заботясь о том, что мы могли упасть. Я укрепила стены, сдерживая эмоции, и крепче обняла маму и сестру, боясь проснуться на побережье в одиночестве. Ощутив, что на нас все смотрят, я отстранилась. Наверху лестницы в тени стоял мужчина, который меня целовал, а под нами полная комната зевак. Большинство уже знали, кто я. На мгновение наши взгляды с этим мужчиной встретились и его глаза замерцали, хотя он стоял в тени. Я моргнула. Иллюзия? Я не была уверена и не склонна предполагать, но что-то меня беспокоило. А что именно, не знала.

— Мама, ты превзошла себя, — сказала я, не отводя взгляда от незнакомца.

— Это большая честь, что именно у нас проводится празднование Вознесения. Поэтому я и старалась, — призналась она. — Обошлось в копеечку, — Вероятно, эта копеечка была весомая, но мама не могла отказаться от такой чести.

— Тут так красиво, — похвалила я, гадая, что другие думают о нас, мама тоже это поняла и сказала, что нам стоит присоединиться к остальным.

— Ты успела к моменту изобличения, — объясняла мама. Я откладывала его, в надежде, что ты успеешь.

— Изобличение? — спросила я, держа маму и сестру за руки. По дороге к толпе, я посмотрела на Кендру и улыбнулась. Я знала всё о церемонии, но когда проводилась последняя, была ещё маленькая. Я понимала важные пункты, которые держала в голове, но ни в них, ни в длинном голосовом сообщении старейшины такого не было. Очевидно, я должна была вернуться домой раньше, чтобы подготовиться.

Мама отпустила мою руку и громко хлопнула, привлекая внимание толпы. Через несколько секунд все успокоились, и другие девушки присоединились к нам в центре огромного бального зала.

— Я хотела бы поприветствовать ведьм и колдунов, которые одарят нас следующими поколениями и пожелать им силы богини Гекаты и детей. Благословление, — сказала она, и толпа повторила это слово. — Я хотела бы призвать тех, кто имеет право участвовать в ритуале в этом году, к изобличению перед теми постулатами, которые приехали в Хевен Крест на Вознесение.

Около тридцати молодых мужчин и женщин вышли вперёд и встали рядом со мной и Кендрой. Я отметила, что Кэссиди, Кэт и София тоже вышли. Я искала в толпе Каролину, но её не было или же она стояла вне поля моего зрения. Однако Тодд стоял прямо передо мной, смотря на меня с нежностью и чем-то похожим на сожаление в карих глазах. Я мысленно нанесла ещё больше ментального раствора на ментальные кирпичики. Стены, не подведите меня.

— Без дальнейших отступлений, я посвящаю вас в претенденты на Вознесение, — произнесла моя мать и вошла в круг, встав рядом с человеком, который наблюдал за нами. К счастью, на этот раз он не смотрел на меня.

Я подняла руку и развязала тесёмку, удерживающую серебристую маску на лице, и Кендра сделала то же самое. Те, кто был не из города, замолчали и уставились на мужчину впереди группы. Незнакомец выглядел сбитым с толку, переводя взгляд с меня на Кендру и обратно, прежде чем остановить взгляд на мне. Интересно, он заметил разницу между нами? Она была, правда едва заметная.

— Кто тебе больше нравится? — спросила Кендра, обводя взглядом мужчин.

— Никто, — ответила я, косясь на, поцеловавшего меня, мужчину.

— Только не он, — прошептала Кендра. — Это Лукьян Блэкстоун, и он здесь не для того, чтобы найти себе пару. У него дела в ковеном и старейшинами. Дрейвен, кстати, неплох, — продолжила она.

— Почему Лукьян здесь? — спросила я, дрожа всем телом.

— Недалеко от Металайн Фолс у него есть клуб. Всё произошло немного безумно и, казалось, в один миг. Старейшины приняли его, а ты знаешь правила.

— Ты не оспаривает решение старейшин, — проговорила я.

— Тодд спрашивал о тебе, и он ни с кем не встречается, — прошептала Кендра, положив руку мне на плечо.

— Тодда нет в моем списке, — заявила я.

Я посмотрела на Лукьяна, и сердце забилось чаще. Он не сводил с меня глаз. А рядом с ним стоял Тодд, который также наблюдал за каждым моим шагом, ожидая, что же произойдёт дальше.

Глава 4

Я ожидала, что, увидев Тодда, боль будет рвать меня на куски… Но ничего не почувствовала. Я всё ждала порыва, того момента, когда холодная, режущая боль, которую почувствовала, застукав Тодда с Кэссиди, накроет с головой… Но ничего такого не произошло.

Я перевела взгляд на Лукьяна, который пристально наблюдал за мной. У меня ёкнуло сердце, а потом забилось быстрее. Я испугалась, что он мог услышать этот бешеный ритм. Я физически ощущала, как он взглядом скользит по моему телу, даже не потрудившись скрыть голод в чернильных глубинах. Возникало ощущение, что я смотрю на волка, наблюдающего за своей добычей. Я залилась румянцем, когда поняла, что также осматривала его, оценивая и не находя недостатков. Его костюм был безупречен, и даже в тускло освещённой комнате был виден каждый изгиб тела Лукьяна.

Я так увлеклась этим мужчиной, что не заметила, как Тодд подошёл ко мне, пока не почувствовала, как он положил руку мне на щеку. Я повернулась и посмотрела на него, а он прижался к моим губам своими, прежде чем я поняла его намерения. Инстинкт самосохранения заработал, и я оттолкнула Тодда.

— Какого чёрта? — яростно прошептала я, утёрла рот тыльной стороной ладони и ощутила, как на глаза наворачиваются слёзы, понимая, что теперь все в зале, включая Лукьяна, смотрели на нас.

— Магдалена, я наложал, и знаю это. Но и дня не прошло, чтобы я не думал о тебе.

Я всё ждала, чтобы у меня защемило сердце, но нет, я чувствовала лишь злость, и то, потому что он меня поцеловал посреди толпы мужчин, каждый из которых мог стать моей парой. Прежде чем я успела ответить, Тодд схватил меня за руку и потащил на танцпол. При виде нас, народ зашептался.

— Плохая идея, — прошипела я.

— Мне плевать, что они говорят, — возразил Тодд, пытаясь вновь меня поцеловать. Я отвернулась.

— Поцелуешь меня ещё раз, Фланаган, и я тебе губы отрежу, — предупредила я.

— Лена, я хороший выбор для ритуала. Твоя мать одобрит, и я уверен, что предки благословят нас, — заверял он.

— Я не хочу тебя, — проговорила я, едва справившись с гневом, и тряхнула головой. — Ты не просто наложал. Ты меня потерял навсегда. Не имеет значения, что скажут предки… ты и я больше не будем вместе. Никогда. Думаю, что предки примут это во внимание во время ритуала; они не настолько жестоки.

— Нет. Я буду сражаться за тебя. Ты станешь моей женой.

— Ты потерял всякую надежду, когда кувыркался с другой бабой в моей постели. И тебе придётся сражаться со мной, потому что между нами лишь я стою. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, но я больше не люблю тебя. Я думала, если встречу тебя сегодня, будет больно. Но ничего не чувствую. Боли больше нет, так что, возможно, ты спас нас обоих от огромной ошибки.

— Мы не ошибка, — прорычал он, впиваясь пальцами мне в бока. — Я не сдамся, как, по-видимому, ты.

— Тодд, я тебя прощаю, но не хочу возобновлять наши отношения. Между нами всё закончилось в момент, когда ты переспал с Кэссиди. Ты сделал выбор, и это нормально. Да, сначала, у меня разбилось сердце. Если бы ты любил меня, не переспал бы с ней. Всё в прошлом, так что, забудь.

Я оттолкнула его и направилась к дверям, ведущим в сад. Я чувствовала его взгляд на себе, но мне необходим свежий воздух, и убраться от Тодда. Всё, что я когда-то чувствовала к нему, исчезло — в животе больше не порхали бабочки, когда Тодд целовал меня, не было непреодолимой потребности обнимать его. Я почувствовала облегчение, почти сочувствовала ему и, как ни странно, была благодарна за то, что он сделал то, что сделал. Если бы Тодд не переспал с Кэссиди, мы бы поженились, и потом поняли, что были глупыми детьми, которые считали себя влюблёнными и разошлись бы. Я улыбалась, протискиваясь сквозь толпу к дверям.

Снаружи было прекрасно. Ясное небо с мириадами сияющих звёзд. Воздух прохладный, но после зала внутри, это было даже приятно. Я уставилась на заросший лабиринт изгороди и вспомнила брата. Мы целое лето переделывали его, так как не могли позволить себе садовника. Лабиринт длиной более мили и шириной в милю и располагался между нашей собственностью и заброшенным особняком, который принадлежал соседнему имению. В центре стоял фонтан, который когда-то был красивым, но теперь за ним не следили, так как соседнее имение пустовало, а у нас не было знаний или денег на ремонт. Мы с Джошем носили вёдра воды из озера, чтобы наполнить фонтан, после того, как очистили. У меня никогда так сильно не болели руки.

Сняв туфли, я подошла к арке, символизирующей начало лабиринта, и нырнул под ветку, перекрывающую вход. Стены лабиринта возвышались на два метра. Я утёрла слезу, идя по затемнённому проходу. Когда мне было шесть, я заблудилась тут. Тогда очень боялась лабиринта, и думала, что никогда из него не выберусь. Прошли минуты,которые мне показались часами, чувствуя себя потерянной и одинокой. Слава Богу, Джошуа меня нашёл. Я была не так далеко от выхода и плакала навзрыд. Он взял меня на руки и отнёс домой, заверяя, что я никогда не бросит, а если опять окажусь в лабиринте, он меня всегда найдёт и приведёт домой. Мы закончили лабиринт за неделю до того, как Джош отправился в учебный лагерь, а я провела бесчисленное количество дней, сажая цветы и травы внутри лабиринта, чтобы произвести впечатление, когда брат вернётся домой.

Но он так и не вернулся. Прямо из учебного лагеря его отправили в Джорджию, а оттуда за границу. Я больше не видела брата, пока его тело не привезли домой в гробу. Мне его так не хватало, а все говорили, что со временем боль станет легче. Они лгали. На самом деле, бывали дни, когда я просыпалась, скучая по нему, и ложилась спать, всё ещё скучая по нему. Время вообще не лечит. Я адаптировалась и научилась лучше справляться с болью, но она всегда рядом. Иногда она становится такой удушливой, что, кажется, вот-вот поглотит меня, но я не даю. Время не унимает боль утраты, а просто учит справляться и принимать её. А тебе это или удаётся, и ты живёшь с ней, либо нет. Жизнь — это выбор, а тот, что самый важный всегда отвратный.

Я подавила воспоминания и остановилась, осматриваясь. Как давно я здесь брожу?

Я принялась искать, посаженные мной, травы или цветы; поскольку они многолетники, то вырастут в следующем году. Но сейчас не нашла ни одно, и лабиринт купался в тенях, которые подпитывали моё воображение. Я услышала, как за мной хрустнула ветка, и обернулась, чтобы посмотреть, кто там. Порыв ветра, пронёсшегося по лабиринту, взметнул мне волосы, и я почувствовала укол, а затем боль. Вскрикнув, я вскинула руку к месту укола и ощутила каплю крови. Обернувшись, я направилась туда, откуда пришла, а завернув за угол, врезалась во что-то твёрдое.

В носу разлилась боль, я упала на колени и принялась шарить руками по тому, во что врезалась, натыкаясь на что-то плотное и мягкое. Я аккуратно это ощупала и обхватила ладонью. Наконец, звёздочки перестали летать перед глазами, и я смогла нормально осмотреть то, что держала. А когда поняла что же это, с трудом сглотнула.

— Он мой, — послышался знакомый грубый голос.

Я вопросительно уставилась на член, явно угадывающийся под чёрными брюками. Хотя, это даже не член, скорее змея. Гигантская змея. Я покраснела и упала на задницу. Мужчина наблюдал за моими тщетными попытками вернуть себе достоинство.

— Прошу прощения, не хотела хватать тебя за… пенис.

Ну, неужели из всего, за что можно было схватиться, я выбрала именно половой орган? Этот мир слишком жесток. Я медленно поднялась и отряхнула платье, после чего уставилась на Лукьяна.

— Не следовало тебе тут одной ходить, в лесу много диких волков, — протянул он, улыбаясь. Я содрогнулась, улыбка совсем не походила на дружелюбную, скорее на ту, которой Большой и Страшный Серый Волк одарил Красную Шапочку, прежде чем её съесть.

— Серьёзно? — настороженно спросила я.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, смотря на мою грудь, которая практически вся была открыта его взгляду из-за того, что я упала. Мне следовало бы поправить одежду, но я не хотела поворачиваться к этому мужчине спиной. Меня что-то в нём пугало, и я не была уверена, почему и что это означало.

— Я в своих владениях. А ты что здесь делаешь? — спросила я

— Я в своих владениях, — прищурившись, ответил он.

— Я так не думаю. Граница собственности — лабиринт, его половина наша, а другая заброшенная собственность, — возразила я и затихла, когда он начал обходить меня, а я, пытаясь не сводить с него глаз, вертелась на месте. — Нравится, что видишь? — поинтересовалась я, когда он остановился и поднял руку к моей щеке… ну, или я подумала, что к щеке, а он всего лишь убрал локон волос с лица и заправил за ухо.

— Уверяю тебя, Лена, лабиринт действительно принадлежит мне, — сказал он с уверенной ухмылкой, от которой мне хотелось вмазать ему, а сама в голове прокручивала его слова. — Ты так же невинна, как выглядишь, или это просто образ для мальчишек, которые хотят посадить семя в этом году?

— Я не говорила и не делала ничего, что могло бы навести на эту мысль. Я не девственница. Хотя тебя это не касается, — злобно проговорила я. Семя, пф-ф-ф, кто в наше время так называет сперму?

— Хорошо, — прокомментировал он. Его взгляд лишил меня желания возражать.

— Хорошо? — спросила я, скрестив руки на груди.

— Парни в очередь выстраивались, чтобы сорвать твою розу? — спросил он, и по его взгляду я могла сказать, что он уже знал ответ, но всё равно хотел его услышать.

— У нас с Тоддом своя история, — прошептала я, не понимая, почему оправдываюсь перед этим мужчиной. Он делал так же, как и я — стоял спиной к стене лабиринта. Но, если на фоне стены я казалась мизерной и незначительной, то он — затмевал собой её и довлел над ней.

— Ты его обманула, — заявил он и раздражённо прищурился.

— Нет, — возразила я и мотнула головой. — Я собиралась за него замуж, но не вышло.

— Потому что женщинам, как ты, нужны мужчины, способные их контролировать? — фыркнул он.

— Никто не может контролировать другого, — фыркнула я.

Он изогнул губы в сексуальную улыбку, а глаза улыбались так, будто я только что бросила вызов, который он счёл смехотворным.

— Нет?

— Нет, — подтвердила я. — Никто не может контролировать другого человека.

— Контроль легко получить, — отрезал он и приблизился.

Всё внутри меня вопило бежать обратно на вечеринку, найти безопасность внутри дома, среди толпы. Здравомыслящий человек не стал бы рисковать и убежал, столкнувшись с человеком, который говорил о контроле. Я? Я стояла, как вкопанная, зная, что этому парню палец в рот не клади.

— Правда? — поинтересовалась я, смотря на его приближение.

Он сделал ещё шаг, и я пыталась заставить ноги нанести ему удар в пах и рвать когти. Боялась ли я? Нет. Я была напугана до чёртиков. Сердце колотилось, и у меня появились подозрения, что завтра утром на груди выступят синяки. А вот тело реагировало лишь на присутствие этого мужчины. Из горла рвался стон, и я еле сдержала его.

Глазами Лукьян требовал повиновения и чего-то ещё. Чего-то запретного.

— Я знаю, что тебе нужно, малышка, — грубо проговорил он.

— И что же? — шёпотом спросила я.

— Тебе нужен кто-то, кто не побоится дать желанное — того, что ты сама боишься попросить. Любой настоящий мужчина почувствовал бы такую необходимость. Вот почему я поцеловал тебя, не спросив. Тебе нужно тонкое напоминание, что ты женщина, и ты его получила. Хотя уверенность немного угасла. Лена, ты ведь не романтики ищешь, да? Нет, я так не думаю, — проговорил он, обхватывая мою грудь. Я опустила взгляд и увидела, как он большим пальцем сдвигает ткань, чтобы обнажить сосок. Я ахнула, когда он зажал его пальцами, и посмотрела на Лукьяна, который прижался горячими губами к моему уху. — Иногда нам не нужна романтика, мы ищем просто секс. Ощущения трения кожа к коже и необходимость унять боль, — прошипел он и прикусил мочку моего уха.

В этот раз я не смогла сдержать стон. В животе разливался жар — живой и неукротимый. От его слов мои трусики стали влажными, а вот от прикосновения… Его ласки пробуждали желание, которое было мне прежде неведомо. Я запрокинула голову, давая ему больше пространства, хотя и понимала, что делать этого не должна. Не в моих правилах терять всякую мораль на вечеринках. Но в этот момент именно это и происходило.

Он скользнул большим пальцем по моим губам. Я открыла глаза и увидела, как он наблюдал за моей ужасной реакцией на его соблазнение. Но всё же не остановила его, когда он опустил руку и начал задирать мне платье с лукавой улыбкой. От прикосновения его руки, у меня подкосились ноги, но Лукьян удержал меня, положив руку на спину. Я понимала, что он собирался сделать, и любой мог увидеть нас в этом лабиринте, что меня волновало.

— Маленькая ведьма, у тебя есть тёмная сторона, пусти её поиграть, — потребовал он с рыком. И в этот момент две вещи вернули меня в реальность: первая — я даже не знаю этого мужчину; вторая — я не собиралась отпускать тёмную сторону, чтобы с кем-то играть. Это стало для меня ушатом холодной воды.

— Остановись, — прошептала я, пытаясь выпрямиться. Затем оттолкнула его, и он отошёл с дерзкой ухмылкой. — Я не могу.

— Потому что ещё не готова к такому, как я, Лена. Но всё ещё впереди. Никто другой не справится с пожаром в твоих глазах. Только если я не ошибся насчёт тебя, — сказал он почти оскорбительно и опустил взгляд на мой торчащий сосок, который был возбуждён, как и всё моё тело. — Возвращайся на вечеринку, побудь ещё молодой. Заведи детей и проживи долгую, скучную жизнь, как предписано ковеном.

От его внезапного изменения настроения я закипела.

— Да иди ты на хер, — злобно прошептала я, поправляя платье.

— Я едва не усадил тебя на него, малышка, — огрызнулся он.

— Но ведь тебе не удалось, — бросила я вызов и тут же, поймав его взгляд, об этом пожалела. Лукьян стал кем-то другим, холодным, отстранённым и уверенным.

— Если я захочу тебя трахнуть, это произойдёт. Ты готова к этому. Твоё тело молит о том, чтобы заполучить желаемое — долгие часы жёсткого и безжалостного секса, пока оно не превратится в желе. Сейчас, твоему разуму не нравится идея заняться со мной сексом, а вот телу — да, судя по тому, насколько ты влажная, очень даже нравится.

— Иди к чёрту, — прошипела я сквозь зубы.

— Не можешь справиться с правдой? — поинтересовался он.

— Мне ничего не надо тебе говорить, — прорычала я. — С чего ты так уверен в этом? Может, я решила проверить, как далеко ты зайдёшь?

Одно его прикосновение и меня не станет.

— Почему тебя не было здесь летом? — спросил он, меняя тему.

— По личным причинам, — ответила я.

— Потому что парень, поцеловавший тебя, трахнулся с кем-то другим? — спросил он, хотя по взгляду понятно, что ответ он знает. Ну, и придурок! Всё это время он знал, что произошло с Тоддом, и играл со мной.

— Слухи, — смущённо прошептала я. — Они как простуда — подхватишь, и в твоём случае всё может усугубиться, переродиться в новый штамм, — шёпотом ответила я.

— Значит, он не переспал ни с кем прямо перед тем, как ты решила выйти за него? — полюбопытствовал он.

— А если да?

— Он долбаный идиот, — прорычал он. — Как я уже говорил, он бы не справился с тобой.

— Ты говоришь так, будто меня знаешь.

— Нет, но встречал достаточно женщин, чтобы разобраться, с какой можно справиться, а с какой надо работать нежностью.

— И какая же я? — настороженно спросила я.

— Ни та и ни другая. Ты из тех, ради которых убивают. Такие, как ты редкость, те, кем нельзя завладеть без их позволения. Ты даже не близка к тому, чтобы быть готовой, так что возвращайся на вечеринку и вырасти.

— Ты такой козёл, — прошептала я. — Никто не убивает, чтобы завладеть женщиной, — начала спорить я.

— В моём мире, да, — предупредил он.

— Ты всегда целуешь незнакомок? — я сменила тему, на что он улыбнулся только глазами.

— Это тебя надо спрашивать. Насколько мне известно, за сегодня ты уже двух мужчин поцеловала.

— Может, я и хотела обоих, — легкомысленно бросила я, и ещё до того, как закончила говорить, поняла, насколько пусты слова.

— Ты наивная. Возвращайся на вечеринку, найди милого парня и осядь. Живи своей жизнью. У многих людей даже на это не было шанса.

— Я здесь ни для того, чтобы стать чьей-то женой. Но кое в чём ты прав, — произнесла я, пытаясь узнать, что скрывалось за его обсидиановыми глазами

— И в чём же?

— Я здесь, чтобы развеяться, стряхнуть старое дерьмо. Принять свои силы и занять своё место. Я не наивная, просто знаю, чего хочу, и это точно не дети. Мне не интересно заводить милейших малышей или найти своё «долго и счастливо». Любовь разрушительна и не более чем ложь, заставляющая людей думать, что их ждёт какая-то великая сила. Так что, почему бы тебе не пойти домой, не остепениться, не завести маленьких милых карапузов и не потеряться отсюда?

Рассмеявшись, он покачал головой, после чего, двигаясь невероятно быстро, оказался рядом, запустил руку мне в волосы, потянул их, заставив запрокинуть голову, и впился в мои губы. Он доминировал в поцелуе, и я поддалась, открыла рот и пустила его. Он не спрашивал разрешения и не нуждался в нём. Его поцелуй был сокрушительным и разрушительным. Дышать мне не нужно было, всё равно дыхание переоценивают.

Так же внезапно, как и начался, поцелуй закончился, а Лукьян исчез, оставляя после себя лишь пряный, мужской аромат и припухлость губ.

Какого чёрта? Он только что на хрен исчез.

Я всё продолжала искать его глазами, когда услышала голос Кендры, наполненный паникой. Она звала мен по имени. Мне пришлось напомнить ступням, что они соединены с ногами, а ноги с тазом, и так далее вверх по анатомической лестнице.

Как, дьявол разбери, он это делает?

— Лена! — вновь раздался озабоченный голос Кендры, ей вторила мама.

— Я здесь, — прокричала я и направилась к входу в лабиринт, не обращая внимания на существо, наблюдающее за мной из тени.

Глава 5

«Ад опустел. Все дьяволы здесь».

© Уильям Шекспир

— Лукьян~

Я наблюдал за ней с балкона недавно отреставрированного поместья Блэкстоун. Она стояла на втором этаже и смотрела на звёзды, будто у них есть все чёртовы ответы.

Человеческие эмоции пронзали её. Противоречие, и всё же нет. Она, без сомнения, меня хотела — ведь выгибала спину, зрачки расширялись, она была влажной от желания. Несмотря на то, что я многое могу контролировать, реакция женщин в это число не входит. Она молода, податлива, хрупка и наивна, как новорождённая. Люди, по своей природе, слабы, и ведьмы ничем не отличаются. Я чувствовал её внутреннюю борьбу, и всё же она позволила мне продолжить и попробовать её.

Впервые за миллиард лет, во мне пробудились эмоции… и это было захватывающе. Почему? Почему она? Из всех жаждущих тёлок, что у меня были, почему член среагировал именно на неё? Почему я чувствую что-то к той, кто даже не понимает, что флиртует со смертью? Она хорошая. Всю её красоту, я бы с удовольствием разбил на миллион осколков, только чтобы понаблюдать, как она разрушается. Что, чёрт подери, со мной не так?

Тело реагирует на химию, но почему я? Уже очень долго моё тело не реагирует на эту чушь, пока я не столкнулся с этой девчонкой… Но страсть во мне всегда быстро гасла. Моё тело не реагировала на Кендру; по правде говоря, я чувствовал то же, что и к чёртовой статуе. Ничего. Nada. Zilch^[1]. К Магдалене? У меня член мгновенно встал, и что хуже, та тьма во мне, что-то почувствовала и пробудилась. Небляроятно.

В саду она уже была готова, но когда я поцеловал её впервые? Она открывала и закрывала рот, словно долбаная рыба на суше. Магдалена даже не в моём вкусе. Мне нравились легкодоступные, одноразовые женщины. И я, мать его, не целуюсь — поцелуи подразумевают чувства, а я этим не страдаю. Уже не страдаю. Я тихо рассмеялся. Я её поцеловал, хотя не нарушаю свои же чёртовы правила, никогда, ни для кого, не важно как сильно я кого-то желаю.

Последняя женщина, которую я целовал, и к которой что-то чувствовал, сейчас была мертва, а её портрет висел у меня над камином. Напоминание о том, каким дьявольским монстром я стал. Она не смогла со мной справиться. Я трахался так же, как сражался: грязно, жёстко и беспощадно. Со мной не хотят сближаться. Я не хороший мужчина, и мне плевать на всех. Я из тех, кого зовут, когда нужно что-то сделать без лишних вопросов. Я ничего не спрашиваю, не комментирую и могу сделать так, что человек исчезает без малейшего следа. Меня боятся остальные демоны. Я скрываюсь в тени, выслеживаю своих жертв и убиваю прежде, чем они даже понимали, что я появился.

Моего приближения никто не видел, только если я сам этого не захочу. Мне нравилось убивать — этот едва уловимый всплеск адреналина напоминал о том, кто я и что. И лишь эту эмоцию я переживал.

В Магдалене столько тьмы… Я видел такое лишь однажды. Тьма, которая скользила прямо под поверхностью и несла смерть. Магдалена немного сломлена, и всё равно во взгляде есть свет, который я не мог проигнорировать. Она выглядела неуверенно, стоя у входной двери на вечеринке. Я чувствовал её страх и знал, что она едва не сбежала. Но не мог этого допустить, потому что желал вначале её отведать. Магдалена — огонь для моего льда, солнце для моей луны, кружево для моей парчи… Мы с ней полярные противоположности, которые не должны притягиваться.

В момент, когда я её поцеловал, забыл, где я и что там делал. Я был с ней нежен, хотя совсем не такой. Я ломаю кости, уничтожаю миры. Я злодей, а не чёртов герой, но до сих пор не попробовал её кровь… долбаный идиот. Я ушёл, приходя в себя только внутри особняка. Магдалена и не догадывалась, что я шёл за ней по пятам, преследуя жертву. Когда она вышла в сад, я направился за ней, наблюдая. В миг, когда она ушла с вечеринки, стала моей добычей. Жертвой. Все должно было кончиться ещё на первом поцелуе. Но я захотел ещё раз её вкусить, и попробовать её кровь, дабы понять, что не она моя цель… И проблема была бы решена. Но нет… Мне нужно овладеть ею, услышать, как она выкрикивает моё имя. Чувствовать, как наши тела соприкасаются, превращая Магдалену в стонущую, расслабленную кучу костей.

Её сестра тоже не подходила, но близнецы в ковенах так редки. Мне нужно узнать, почему они родились именно сейчас и почему так похожи на неё.

Катарина любила игры, но больше обожала свой жалкий ковен. Она приплетала его в каждое перерождение в нашей запутанной игре в месть.

Я почти уверен, что это имение построил один из потомков её семьи, так же как и лабиринт, в котором я почти трахнул Магдалену.

Каким-то образом я знал, что одного раза будет мало. В тот момент, когда она попятилась, во мне проснулось высокомерие. Я увидел, как в её глазах появилось понимание того, какой перед ней хрен, и как проснулась её внутренняя стерва.

Я улыбнулся, понимая, что она хотела проложить между нами расстояние, как и я. Мне просто необходимо было находиться подальше от её мягких изгибов, и нужно время, чтоб напомнить себе, что на кону.

Я никому не показывал монстра, которым стал. Наоборот, казался порядочным и учтивым… успокаивая ведьм, чтобы они чувствовали себя в безопасности, хотя это не так. Они думали, что я всего лишь человек. Я был так чертовски от этого далёк. Большинство думало, что я правая рука Люцифера, но я был намного выше. Время для меня не имело значения. Миры погибали — мы нет, и продолжали двигаться дальше, эволюционировали, наращивали силу и повторяли всё снова и снова. И если я хотел эту маленькую девчонку — это конец. Я — самый страшный монстр, нынче живущий в этом мире, и миленькая крошка-ведьма, в которой даже не пробудились силы? Убого. Я предпочёл верить, что меня манил её запах, от которого член стоял по стойке смирно. Её нужно оттрахать так, что тело расплавиться. Что разум перестанет различать, где заканчивается боль и начинается удовольствие. Все всегда кричали и просили большего, и мне это нравилось, как и их мольбы, и торги со мной.

Я никого не щадил, не щажу и не стану щадить.

Я наблюдал за ней, уходящей с крыльца и не подозревающей, что за каждым её движением следит монстр. Она шла одна и босиком, а юбка задрана, обнажая кремовую плоть. Она остановилась на полпути к коттеджу и осмотрелась, будто чувствовала, что за ней наблюдают. Могла ли она меня почувствовать? Она склонила голову на бок и прислушалась, смотря туда, где я стоял в тени.

Какого чёрта? Она ещё не прошла Вознесение, и, чёрт возьми, не могла меня чувствовать, но смотрела в тени, откуда я наблюдал за ней. Так легко поманить пальцем и прошептать слова принуждения, чтобы привести её прямо к моей входной двери.

Она отличалась ото всех в ковене, с кем мне довелось встретиться… умнее. Она сначала вырвалась, потому что внутри есть чёткий моральный компас. А мне нравится владеть вещами, превращая их в бездумных и моих.

В этом случае она была бы бездумна; но сначала выдержала бы адскую битву. Сегодня она хотела выбросить этот моральный компас и трахаться, как животные, на грязной земле собственного поместья; я чувствовал это.

Она отстранилась. Меня это взбесило. Никто прежде меня не отвергал. Всё заканчивалось именно так, как хотел я.

Она снова начала двигаться, широко раскрыв глаза, словно искала что-то. Меня? Я скользнул взглядом по изгибам её гибкого тела. Она стройная, даже миниатюрная, определённо не в моём вкусе — адски хрупкая.

Мне нравились женщины, способные справиться с тем, что я им давал, чтобы я не боялся сломать их, хотя, чёрт возьми, было плевать сломаются они или нет. Груди у Магдалены маленькие, в лучшем случае горсть для моих больших рук. Мне же нравились большая, потому что наслаждался смотреть, как они подпрыгивают, когда я вонзаюсь в тело женщины. А соски должны лишь от одного прикосновения становиться твёрже камня. Дьявол. А ещё у Магдалены слишком узкие бёдра.

И всё же, в голове проигрывалось видение, как Магдалена задрала задницу, пока я вколачиваюсь в её плоть. Почему? Я свихнулся?

Будет ли Магдалена такой же, как все, кого я трахал прежде? Потеряет ли маленькую частичку души, когда в итоге я разобью её вдребезги? Поймёт ли что пропала, трахаясь с кем-то вроде меня? Другие никогда не понимали; тупые как пробки. Только одна почувствовала вмешательство, и заплатила за это. Восстала против меня, но я поймал её и… не будем об этом. Член твердеет, демон зашевелился. Там темно.

Ведьмы отличаются от людей, и мне это нравилось. Этика у сучек отсутствовала. Они в таком же дерьме, как и я. Они размножались и часто выкидывали своего партнёра, как грёбаный мусор.

Ведьмы умны и добирались до сути. Никакой суеты, никакой суматохи. Раздвинь хорошенькие ножки, потрахайся пару дней, чтобы породить следующее поколение, а потом закончи всё так же быстро, как и начала. Получила силу, зачала ребёнка и пошла дальше. Даже те, кто находил супруга шли дальше. Возможно, поэтому у этой маленькой девчонки хватило наглости посмотреть мне в глаза, когда большинство взрослых мужчин не могли. Большинство знало, что они смотрят на смерть в человеческом обличье, и всё же она смотрела на меня без страха. Дерзко, даже для ведьмы.

Мне нравилось, как она двигалась. Медленно и уверенно, она искала зло в тени, оглядываясь, внимательно за всем наблюдая. Большинство бы этого не заметили, но не я. Она аккуратна в своей жизни, и все же так слаба рядом со мной.

Она схватила меня за член. Это нечто большее, чем химия. Взрывные, катастрофические события развернулись прежде, чем она выпустила его. Я позволил этому случиться, возбудился, прежде чем она отпустила мой член… и Магдалена почувствовала это. Хотя не вздрогнула ни от размера, ни от самого факта, что держала в руках. В этот момент, я кое-что понял. Первое, она неопытна в сексе. Нельзя не заметить налитый член. И второе она не девственница, как многие хнычущие сучки на вечеринке. Она трахалась, и для неё это стало тем ещё разочарованием. Я найду и убью ублюдка. Сделаю женщинам этого мира одолжение. Никто не трогал то, чего хотел я, или то, чем я планировал владеть, даже если не планировал оставить это себе.

Я встал прямо у неё на пути. Прямо впереди, как и у входа в лабиринт. Око за чёртово око. Мне нужно знать, чувствовала ли она меня так же, как я её. Нет. Она врезалась в меня и упала к моим ногам. К ногам такого ублюдка как я. Мне потребовалось много сил, чтоб не завалить её на землю и не взять то, что так страстно желал, в чём так нуждался. Но хотел жаждущую Магдалену в комнате, где она не сможет сбежать и без чёртовых свидетелей. Существо слабее не выиграло бы эту безмолвную битву. У большинства не хватало ни терпения, ни времени. У меня было и то и другое. Я знал, где она спит, где ест, и от неё исходил мой запах. Не случайно, намеренно. Ни одно другое существо не посмеет прикоснуться к той, от которой исходил мой запах. Любая попытка — верная смерть.

Я вдохнул аромат Магдалены, прежде чем она проскользнула в дом, на пороге которого задержалась.

Я наблюдал. Знал.

Я мог выследить её за десятки миль; так же как и мои люди.

Она так попала.

Я холодно улыбнулся от осознания этого. Картинки того, как она покрыта испариной, пока я нависаю над ней, пока я под ней и внутри неё пронеслись в голове. Я зарычал, потому что они взволновали моего монстра… но её тело? Оно взволновало мужчину, которым я был до того как стал этим.

— Теперь ты моя, маленькая ведьма, — промурлыкал я, наблюдая, как она зашла внутрь и захлопнула дверь. Будто она меня удержит. Вокруг коттеджа Магдалены была установлена защита. Чёрная соль по периметру, белая на подоконниках. Обычно это удержало бы монстров на расстоянии и защитило от тех, кто хотел причинить ей вред. Обычно.

— Заявишь права на неё? — аккуратно спросил Девиант, смотря на женщину, которую теперь было видно только в окне.

— Она под запретом. Что узнал? — спросил я, оборачиваясь на мужчину, с любопытством осматривающего Магдалену.

— Её долго не было в городе. Сбежала ещё до того, как мы приехали и открыли лавку, вероятно, поэтому у нас только обрывки истории. Большинство, полагаю, не более чем слухи. Плохо, что в своей неумолкаемой болтовне они забыли упомянуть о том, что они однояйцевые близнецы. Вскоре после кончины брата, который погиб в Афганистане, подорвавшись на бомбе — что мы итак знали из профиля сестры — она переехала в Пасифик-Сити. Изучала алхимию в хозяйстве и прочей ерунде и основы тактики ведьм вне закона. Около трёх лет назад она активничала на вечеринке в Портленде, а потом просто исчезла.

— Что ещё узнал? — спросил я, наблюдая, как она пошла в ванную, и принялась снимать одежду. Полегче, Лена. Я отвернулся, позволяя ей принять ванную в уединении.

— Она держалась особняком, не пыталась завести друзей, и все, с кем я разговаривал, едва знали о её существовании, даже мужчины. Она казалась такой некрасивой, что они даже не замечали её. На мой взгляд, объяснение этому одно — она далеко не такая простая. Одна её соседка вообще считала, что она скрывается по программе защиты свидетелей.

— Должно быть, как я считаю, она использовала магию, которая позволила жить среди людей, без потребности взаимодействовать с ними. Она была почти невидима, и никто ничего о ней не помнит. Как и помогала скрываться от Гильдии. Её ковен один из древнейших, но ты уже итак это знаешь. Эти засранцы прячут способности своих детей, чтобы не попасть под поле зрения радаров; так было веками, но я всегда ухитрялся находить их. И как же ей удалось наложить такое сильное заклинание? — пробормотал я.

Женщина, которая хотела скрыться ото всех? Большинство бы добавило компоненты, чтобы мужчины видели её, но она всё же намеренно исключила и мужчин и женщин. Почему?

— Этот ковен такой же как и все остальные, такое же дерьмо как и вся Гильдия, — заметил он, и я вновь посмотрел на него. Он моложе большинства из нас, и не имел представления об этой чёртовой путанице.

— Этот ковен был основан одной из самых могущественных ведьм в истории. Её потомки прокляли нас, не забывай. Как только забудешь — ослабнешь. Эти люди могут казаться слабыми, но он смертоносны, что хорошо скрывают. Но из-за этого их легко найти. Они верны традициям. Я хочу знать, почему она уехала отсюда. Что-то увело её от ковена и его защиты.

— Отец ушёл от них за несколько месяцев до того, как Магдалена должна была выйти замуж. Ублюдочный жених трахнул Кэссиди Смитерс, причём в кровати Магдалены. Пару недель спустя ей и семье сообщили, что её брат погиб, она осталась до похорон, но вскоре после них уехала. Полагаю, ей не хватило сил справиться со всем этим. Сбежала, вместо того, чтоб противостоять, — заключил он.

— Она не слаба, — предупреждающе прорычал я. — Тут что-то большее, даже если она сама этого не понимает. Ведьмы связаны между собой и редко держатся вдали от своего ковена. В горе они становятся даже ближе. Что-то заставило её нарушить традиции; что-то, чего даже она сама могла не знать, удерживало её вдали от ковена. Я хочу знать что. Скажи Девлину достать документы и прочие данные. Нужно, чтобы он присутствовал на мероприятиях, на которых не могу я, и наблюдал за ней. Ему нужно привлечь её внимание и удержать его. Он не имеет права не то, что трахать её, а даже не так смотреть. Она моя, я уже отметил её. Убедись, что он об этом знает.

— Её мы ищем? Если да, не стоит ли убить её? — спросил он.

— Кто отдаёт приказы — ты или я? — холодно прорычал я, предупреждая — второго шанса не дам.

— Я всего лишь спросил. Нужно найти твою девушку и быстро. Остаётся менее двух месяцев, чтоб выследить её и убить, прежде чем все изменится. Мы знаем она тут, так, где же она, чёрт возьми? Не похоже, что у них много где есть её прятать.

— Ты играешь впервые, и вот, что я тебе скажу — нельзя просто прийти и покончить со всем. Она мастерски скрывается, и обычно мы после церемонии Вознесения узнаём кто именно она. Её найдут, когда придёт время. Я никогда не подводил, и не собираюсь. Как никогда и не проигрываю. А пока делай, как велю.

Я перевёл взгляд на свечу, мерцавшую в маленькой ванной, когда Девиант оставил меня с моими мыслями. Я практически слышал музыку, которую она включила — приглушенную, наверное, наушниками. Я закрыл глаза, представляя её обнажённой и с пеной на мягких изгибах. Я бы надел маску вежливости, чтобы быть ближе к ней, хоть и не люблю этого. Я мог легко трахнуть её и выбросить из своего мира, но желал, чтобы она хотела и осознавала с кем трахается. Хотел получить её разрешение, прежде чем забрать желаемое. Для меня это будет впервые, поскольку я привык, бессовестно и не обращая внимания на последствия, забирать то, чего хотел.

Люди никогда не замечали зла, бродившее среди них. Большинство не могло дракой или лаской выбраться, и всё же, я почему-то знал, что она другая. Она, чёрт возьми, сказала мне завести детишек. Да и ей не удастся… Нельзя лечь в постель со смертью и вынести от неё ребёнка. А мне нужно лишь пару часов с ней наедине, и чтобы нас никто не прерывал. Этого хватит, ведь нам ещё предстояло поиграть. Если не её я ищу, она станет приятным исключением. Если её ищу — игра будет намного интереснее.

— Лукьян, — прорычал Спайдер, выходя на балкон.

— Спайдер, — пробормотал я, продолжая слушать музыку. Люди и их гребаная музыка — какую-то я переношу, а какую-то абсолютно нет.

— Что с девушкой?

— С которой? — спросил я.

— Заказ; она в подвале.

— Заверши, — прошептал я, не удосужившись обернуться. — Жизнь за жизнь, — прорычал я тихо и серьёзно. Иногда хорошо быть монстром, которым я стал.

Глава 6

— Магдалена~

Я опустилась в старомодную ванну на лапках. После поездки сюда и того, что случилось на вечеринке, я была вымотана и истощена. Не было ни единой части тела, которая бы не болела. В моих женских частях горел пожар, вызванный мужчиной, который зажёг пламя и не погасил его. Откинув голову на бортик и закрыв глаза, я вставила наушники и попыталась найти какое-то подобие умиротворения, в котором привыкла жить одна. Но вернулись образы Лукьяна и его рук, ласкающих меня. Я зарычала, сняв наушники и соскользнув под воду. И задумалась, заметит ли кто-нибудь, если я утону от своего абсолютного смущения своим сегодняшним поведением? Я поцеловала совершенно незнакомого мужчину, что, учитывая ночь с тату-мастером, технически не было для меня новой концепцией, но, по крайней мере, я знала его чёртово имя до того, как поцеловать. Лукьян же полностью контролировал меня; он коснулся моих губ, и я не остановила его, не колебалась. Я поцеловала его в ответ! Не один раз, а дважды, и позволила ему почти соблазнить меня в лабиринте. Я была более чем искушена, позволить этому разгореться. Вплоть до того момента, пока он не приказал мне завести милых детишек, как какой-то племенной корове.

Мужчины ничего не стоили, какими бы горячими они ни были. Нет, чем они сексуальнее, тем хуже. Хотя, Лукьян… Он не просто красавчик, а смертоносен для чувств женщины и безумно хорош в поцелуях. На самом деле, меня никогда не целовали, так как он. Первый поцелуй был нежным, но подчиняющим. Мои чувства загорелись, и он подчинил их себе. Капитуляция проявилась не в виде развевающегося белого флага, а лишь следы ожогов от его прикосновений. Второй поцелуй был властным, продуманным, после которого я растеклась лужицей, причём безмозглой. Я почти позволила ему загнать себя в тупик, почувствовала его до глубины души, и была уверена, что он оставил на ней след.

Я завернулась в полотенце и направилась в спальню, где натянула пару мягких голубых кружевных трусиков и белую кофточку. Потребовалось около двадцати минут, чтобы распаковаться и убрать спальню, и после я рассыпала ещё один слой соли и чёрную соли, которую я сделала, прежде чем покинуть Пасифик Сити, вокруг дома.

Слой, который Кендра нарисовала вокруг коттеджа, защитил бы временного жильца; этот был более основательным, чтобы защитить меня. Соль играла большую роль в нашем сообществе, и во многом применялась. Мы красили её в чёрный, жёлтый, зелёный или синий. У каждого цвета своё заклинание, связанное с магическими свойствами соли, добытой из земли; чем ближе соляные отложения были к лей-линии, тем лучше.

Чёрная соль, которую я положила, отразила бы любое зло, которое желало причинить мне вред, а белая соль нанесла бы вред, приблизься кто-нибудь к дому со злыми намерениями. Я рассыпала остатки чёрной соли вокруг кровати и положила небольшой пакет с ней под подушку.

Я ходила по комнате, занимаясь обыденными делами, пока не услышала, как Луна мяукает в гостиной. Я вошла в комнату и наклонилась, чтобы погладить кошку, убедившись, что у неё есть еда и вода. Я уже собиралась выключить свет, когда услышала скребущийся звук в дверь. Я подошла ближе, всматриваясь через занавес. Не уверена, чего ожидала, и ждала ли я реального ответа, когда спросила:

— Кто там?

В итоге, я приоткрыла дверь, чтобы лучше рассмотреть, и Луна выбежала через щель. Я открыла дверь шире и позвала кошку, заметив ветку, на которую мне пришлось бы наступить, если я собиралась поймать Луну. Она городская кошка, мы же находились достаточно глубоко в лесу, и горные львы могли оказаться поблизости. Я ни при каких обстоятельствах не позволю, чтобы моя малышка стала пищей для львов.

— Луна! — позвала я, напрягая зрение, чтобы увидеть её во тьме. Большую часть участка освещали лунные лучи. Однако та территория была затенена деревьями и кустарниками. Я мельком увидела кошку, когда она бросилась к краю дома и направилась в лесистую местность. — Чёрт, чёрт, чёрт, — зарычала я, вздрогнув, когда наступила на ветку и пошла за кошкой.

Сделав несколько шагов, я почувствовала привкус тьмы, слишком знакомый прилив силы прошёл сквозь меня, заставляя замереть на месте. Я уже пару раз ощущала подобную силу, и впервые, когда потеряла дедушку в пятнадцать лет. Я скорбела и почувствовала первую тягу ко тьме, которую большинство ведьм легко отрицает. Второй раз, когда застала Тодда в постели с Кэссиди, и почти позволила зову тьмы контролировать ситуацию. Тогда мне удалось одержать верх, каким-то образом подавить тьму и изгнать её из души. В третий же раз я проиграла, но после мне как-то удалось отринуть тьму. В день, когда они привезли на захоронение тело брата домой, я изучила тьму. Подразнила её и поиграла, чтобы увидеть, из чего она сделана. Я никому не говорила, что в ковене было запрещено. В итоге, я победила и преодолела тьму и соблазнительный зов зла, и теперь знала, что и впредь могу её перехитрить.

Поднялся ветер, и я задрожала в прохладном ночном воздухе, но шла вперёд, ища кошку, которая, вероятно, уже потерялась в лесу и испугалась. В конце концов, с тех пор как я её подобрала, она и дня не прожила вне дома.

Я протиснулась сквозь кусты на другую сторону и поморщилась, когда ветки поцарапали руки. В воздухе послышались приглушенные голоса, обсуждающие глубину и температуру почвы. Я продвинулась ближе к голосам и замерла, затем моргнула, наблюдая за мужчинами с лопатами и за Лукьяном, который, казалось, держал… труп? Я накрыла рот рукой, чтобы подавить крик, при виде развернувшейся сцены.

Мужчины копали землю, и один находился в яме, которую они вырыли, и была видна только его голова. Лукьян повернулся так, что лунный свет блеснул в разводах крови на его дорогом костюме. Передо мной разворачивалось сюрреалистическое шоу ужасов, и я молча попятилась, но закрыла глаза, услышав оглушительный хруст ветки, на которую наступила. Все повернулись на звук, а я побежала к дому матери, но нога провалилась в яму, я больно упала и закричала, но быстро перекатилась и встала, не собираясь оглядываться, пока не добегу до территории поместья. Я мчалась так, будто меня преследовала группа серийных убийц, потому что, на самом деле, за мной шли убийцы. Я бежала сквозь ветки деревьев и кустов, и со скоростью скоростного поезда на меня навалилось ощущение дежа вю. Разве мне может быть знакомо бегство, ради спасения жизни? Когда я пересекла границу участка, повернулась, надеясь, что они не смогут пройти через руны, которые погребены под оградой опоясывающей границы собственности. Как бы ни так! Мужчины даже не сбавили скорости. Я закричала, зная, что сестра почувствует мой ужас. И когда увидела загоревшийся на крыльце свет, на меня нахлынуло облегчение. Я вбежала в, распахнутую Кендрой, дверь, захлопнула её за собой, задвинула засов и заперла стальной замок.

— Вызывай полицию, — пытаясь отдышаться, прохрипела я. Тут у меня подкосились колени, и я рухнула на колени, тяжело дыша. — Труп. Лукьян. Закапывали. — Сделав глубокий, судорожный вдох, я покачала головой. — О Боже, они кого-то закапывали.

— О чём ты говоришь? — спросила Кендра, опустившись на колени рядом, и успокаивающе коснулась моей руки.

— Девчонки? Это вы? — в тот момент, когда мама позвала с лестницы, раздался стук в дверь. Я вскочила и подпёрла её спиной, будто мой вес мог бы кого-то удержать. Прозвучал ещё один стук, и я крикнула, вызвать копов или ковен, кого-то, кто мог бы нас спасти. За мной бежали, по крайней мере, четыре мужчины, и все они были довольно крупные.

— Что? — спросила мама, осматривая взглядом голубых глаз меня всю потную, грязную и в ссадинах.

— Они закапывали труп, позвони кому-нибудь! Кому угодно. Они кого-то убили!

Мама, благослови её Бог, потянулась за ружьём, которое стояло за плащами, перезарядила его одной рукой, а второй сняла беспроводной телефон с полки и набрала номер ковена. Стук прекратился, я подошла к окну и увидела, как Лукьян исчезает в тени. Я обернулась, когда мама положила трубку.

— Что случилось? — спросила она, подошла к окну и встала на стражу.

— Луна выбежала наружу, и я пошла за ней, доковыляла до края владений и направилась в лес. А вышла и увидела, что Лукьян держит тело, а его друзья копают могилу. Они спрашивали о температуре и глубине почвы.

— Ты уверена, что там было тело? — спросила моя мама, опустив ружьё и направившись ко мне.

— Да, это был труп! Лукьян был весь в крови. Думаю, я могу отличить труп от всего прочего.

— Успокойся. Кендра, завари чай, пока мы ждём людей из ковена. — Грёбаный чай? Она что, серьёзно? Чай заставит убийц исчезнуть? Точно, они прервутся на чашку чая, прежде чем убить нас, звучало вполне логично… Нет, конечно!

Мама взяла меня за руку и покачала головой, затем притянула к себе и крепко обняла. Тогда я всхлипнула, а через пару секунд разревелась. И даже не знаю что хуже — что Луна пропала, или что я целовалась с убийцей, или что кто-то был похоронен в безымянной могиле. Возможно, последнее, но то, что я поцеловала главного подозреваемого, сильнее давило на совесть.

— Если это правда, его отошлют.

— А тело? — прошептала я, успокоившись.

— Об этом будет анонимно сообщено шерифу. Он знает, что делать и как его найти.

Кендра вошла в комнату, предлагая мне кружку горячего мятного чая с ромашкой, но я отказалась

Ковену потребовалось ровно тринадцать минут, чтобы добраться до нашего дома, поскольку большинство старейшин жило близко друг к другу, они быстро добрались. Меня допросили, а затем, как единое целое, с Пробуждёнными ведьмами впереди, мы вышли за границу поместья. Когда добрались до того места, где я видела Лукьяна с телом на руках, я ахнула. Травяная поляна была нетронутой. Им не хватило бы времени разложить весь этот дёрн, не говоря уже о том, чтобы поляна выглядела так, будто трава росла неделями. Появились Лукьян и его друзья, чтобы поприветствовать ковен и выслушать подозрения. Я не поднимала глаз и старалась не паниковать, когда Лукьян подходил. Но когда оказался рядом, заставила себя посмотреть на него. Я подавила панику и стиснула кулаки, чтобы скрыть дрожь, которая ещё не стихла.

— Тело? — спросил Лукьян и обвёл территорию рукой. Он был спокоен, гораздо спокойнее, чем тот, кто только что держал окровавленное тело. Его костюм был чистым — на белой рубашке ни капли крови. Я посмотрела Лукьяну в глаза и попятилась.

— Я его видела, — прошептала я.

— Магдалена, без уважительной причины мы не обвиняем тех, кто пытается помочь ковену, — предостерегала Хелена, вперив в меня убийственный взгляд.

Я прикусила губу и покачала головой.

— Я знаю, что видела, — твёрдо заявила я, расправив плечи.

— Все знают, что она сумасшедшая, Лукьян. Прошу прощения за беспокойство, — проворковала Кэссиди, скользнув вперёд и проведя рукой по его плечу. Лукьян же не сводил с меня глаз, в которых читался гнев.

— И как же ей не психовать, ведь собственная сестра согревает постель её бывшего жениха.

Я резко обернулась на Кендру, и побледнела, ощутив её чувство вины. Но мотнула головой.

— Я не сумасшедшая, — тихо сказала я. — Пока нет, — пробормотала я, переведя взгляд от Кендры к Лукьяну.

— Ты вытащила нас из постелей, потому что тебе привиделся труп, — произнесла Кэссиди, окинув ядовитым взглядом.

— Мама, — сказала я, игнорируя то, что на меня все смотрели, хотя сама не отрывала взгляда от Лукьяна. Это была битва воли, и я уверена, что, чёрт возьми, выиграю. Мне просто нужно убрать отсюда свою задницу.

— Лена, иди домой, — мягко пробормотала она. Я посмотрела на неё и встретила чуждый взгляд. Развернувшись, янаправилась обратно через лес. Ноги болели от пробежки по сырой земле, на руках появились синяки.

— Кто-то должен запереть эту сумасшедшую сучку, — фыркнула Кэссиди достаточно громко, чтобы я услышала.

— Хватит, Кэссиди, — сказала Хелен. — Лукьян, ещё раз прошу нас извинить. Ты знаешь, каковы дети; у них такое яркое воображение.

— Всё в порядке, — ответил он, и я даже не удосужилась повернуться и посмотреть, следит ли мама за мной. Я прошла через лес и нашла Луну в целости и сохранности, она ждала меня у двери в коттедж. Я подняла её, когда Кендра появилась из кустов.

— Нам надо поговорить, — мягко попросила она.

— Не сегодня, — вздохнула я, распахивая дверь, и встала на пороге, когда Кендра поднималась по лестнице. Ковен вышел из леса. Казалось, все испепеляли меня взглядом. — Я устала, и Кэссиди просто изнывает увидеть, устроенное нами, шоу. Честно говоря, мне всё равно, действительно наплевать.

Я вошла в коттедж и закрыла дверь, затем опустила Луну на пол. Я в оцепенении передвигалась по коттеджу, мысленно проигрывая сцену. Там было тело, закутанное в окровавленную простынь, из которой выпала и безжизненно болталась окровавленная женская рука. Лукьян был весь в крови, что, согласно логике, указывало на недавнюю гибель женщины. Не то чтобы я была экспертом, но насмотрелась полицейских сериалов и знаю, что некоторые факты должны совпадать.

Я выключила свет в гостиной и направилась в крошечную кухню. Порывшись в шкафах, нашла чай и старый чайник, которыми пользовался мой дедушка, когда был жив.

Луна потёрлась о мою лодыжку, и я посмотрела вниз, покачав головой.

— Ты плохой котёнок, поняла?

Она мяукнула и начала мурлыкать. Я почесала её за ухом, прежде чем зажечь плиту и достать аптечку. Промыв раны, я потянулась за валерианой, которую добавила в чай. Так хоть усну. Я выключила плиту и, с кружкой чая в руке, направилась в спальню, по пути выключая свет. В спальне я поставила кружку на приставной столик, потянула одеяло и откинула в сторону. Сев на кровать, я отпила чай, а затем проверила соль вокруг, у двери и под подушкой. После увиденного сегодня, я не собиралась рисковать. Сегодняшний вечер — просто капец. Я стянула волосы в хвост, поднесла чашку к губам и подула на горячую жидкость, прежде чем сделать ещё глоток и, поставив кружку, откинулась на матрас. Луна прыгнула на кровать и легла рядом. Я положила на неё руку и сморщилась.

— Думаю, было ошибкой возвращаться домой, — прошептала я кошке, которая игнорировала меня, вылизывая лапу.

Я почувствовала, как начала действовать валериана — веки стали тяжёлыми. В итоге, я перевернулась на бок лицом к кошке и нежно начала её гладить. Я уснула, когда она прижалась ко мне, а тихое ритмичное мурлыканье было единственным шумом в комнате.

Не уверена, что меня разбудило, но что-то случилось. Я шарила рукой по матрасу, ища кошку, но Луны нигде не было, а я наткнулась на что-то твёрдое, но одновременно мягкое и тёплое. Прошептав имя и застонав, я открыла глаза, чтобы посмотреть что там, но в комнате было слишком темно.

Я продолжала рукой исследовать контуры того, что лежало на кровати, но, внезапно, у меня включился мозг, и я вскинула голову, после чего инстинктивно рванулась прочь, но прежде чем успела сдвинуться на дюйм, он оказался на мне. Схватив за руки, он завёл их мне за голову и прижал к металлическому каркасу, а другой рукой надавил на грудь, выталкивая воздух из лёгких и не давая возможности сделать новый вдох или закричать.

У меня горели лёгкие, я задыхалась и боролась с неподвижным телом. Он, казалось, не был тяжёлым, но я не могла его скинуть. Я болтала головой и брыкалась, пока в глазах не поплыли звёзды. Я почувствовала, как учащается пульс, когда нахлынула реальность происходящего. Он, чёрт побери, убивал меня! В моей собственной кровати, почему всё дерьмо всегда происходило в моей постели? Он смотрел на меня так, будто был зачарован тем, как я задыхаюсь, и в тот момент, когда ослабил хватку и убрал локоть с моей груди, я ахнула и втянула воздух. Я планировала закричать, но его рука накрыла мне рот.

— Если закричишь, умрёшь. Не глупи. Не кричи, — хрипло прошептал Лукьян, убрал руку от моего рта и осторожно опустил её на горло, угроза совершенно ясна.

— Убирайся из моей спальни, — прошептала я сквозь жгучую боль в лёгких.

— И пропустить, как ты шепчешь моё имя во сне? Думаю, нет, ведьмочка. Я тебе снился?

— Нет, — отрицала я, обдумывая варианты, которые были весьма ограничены.

— Ты звала меня; моё имя не раз сходило с твоих губ, — заспорил он, ловко умещаясь между моих ног. Я взбрыкнула, но он зло улыбнулся. — Это приглашение?

— Иди в задницу, — огрызнулась я. — Если бы ты мне снился, это был бы сон о трупах, а ты весь в крови, мудак.

— Не двигайся, Магдалена, — сказал он после того, как я вновь взбрыкнула, чтобы скинуть его, не обращая внимания на руку, стратегически прижатую к моему горлу.

— Слезь с меня, — прошипела я и продолжала изо всех сил пытаться освободить руки до тех пор, пока он не убрал ладонь с горла и не положил её мне на задницу, чтобы прижать сердцевину к полностью налитому члену, который никакая одежда не могла скрыть.

— Я остановлюсь, прежде чем ты доведёшь меня до точки невозврата, — прорычал он, и я обмякла. Само спокойствие, без какой-либо борьбы. — Слишком просто, — прошептал он, отодвигаясь. — Ты хрупкая, — отметил он. — С утра будет синяк.

— Доказательство того, что ты ублюдок? — пробормотала я, что, вероятно, было не самой лучшей идеей, учитывая положение.

— Что ты сегодня увидела?

— Тебя и твоих больных друзей, закапывающих тело, — прошептала я. — Я не сошла с ума. Ты весь был в крови.

— Думаешь, видела меня в крови, — ответил он тоном, который задел за живое, или попал в самую больную точку. — Нет…

Лукьян не сводил с меня взгляда, и все связные мысли улетучились. Казалось, что я тону в его глазах, будто перестала существовать без их тепла. Я пыталась что-то сказать, но не получилось, будто я стала рыбой без воды, задыхающейся на суше. Только я задыхалась от слов и не могла ничего придумать. Какого чёрта?

— Не сопротивляйся, — тихо прошептал он, скользя большим пальцем по моей щеке, а затем и по нижней губе. — Мои люди хотят твоей смерти за то, что ты видела сегодня вечером. Думаю, тебя можно спасти. Как считаешь? — спросил Лукьян и улыбнулся, когда я снова из-за страха просто открывала и закрывала рот. Неправильно, что он на такое способен. У меня не было силы воли, ничего. Слова ускользали от меня, и это пугало до смерти. Что он за монстр? Я не могла говорить, и мой разум стал жижей. Я попыталась заговорить снова, но из моих губ вырвался только воздух. Я только что стонала? Или мне показалось? Звук был ужасным. — Ты видела меня сегодня вечером, но ошиблась, — хрипло прошептал он, прижавшись губами к моей ключице. Моё тело ответило, хотя я молила его молча игнорировать порочные губы.

— Я ошиблась, — тихо повторила я и моргнула от своих же слов. Я совершенно иное хотела сказать.

— Да, — сказал Лукьян, отпуская мои руки. — Хорошая девочка, — пробормотал он, прижимаясь губами к жилке на шее, где бешено, бился пульс. — Ты ошиблась — видела, как я хоронил собаку, которую сбила машина на шоссе.

— Я видела, как ты хоронил собаку, — прошептала я, пока он ласкал мою шею. Я чувствовала, как его губы изогнулись в улыбке, когда он услышал мой стон в ответ на его прикосновения. Лукьян убрал волосы, выбившиеся из конского хвоста, от моего лица, и прижался губами ко лбу. Из уголка глаза покатилась слеза. Как, чёрт возьми, у него выходит так меня держать? Я не могла двигаться. Физически, он меня не прижимал, но что-то заменило его хватку, и я ничего не могла сделать, кроме как лежать, пока он парил надо мной, нежно целуя тело.

— Я пришёл к тебе после того, как все ушли, и ты впустила меня, чтобы поговорить, — продолжил он. У меня вздымалась грудь, когда я пыталась вытолкнуть нужные слова изо рта, и всё же повторила то, что сказал он. Лукьян посмотрел на мои затвердевшие от его ласк соски, скользнул рукой вниз и обвёл ореол одного соска, а затем другого. — Скажи мне трахнуть тебя, — потребовал он.

— Трахни меня, — произнесла я к своему ужасу. На самом деле я хотела сказать, чтобы его трахнул кого угодно и где угодно, но не меня. — Нет, — прошипела я, формируя слово, которое горело неоновым светом в голове.

Он посмотрел мне в глаза.

— Лена, ты хочешь, чтобы я оказался глубоко внутри тебя. Скажи мне трахнуть тебя, раздвинь ноги, — прорычал Лукьян. — Покажи, какая ты влажная.

— Трахни меня… — прошептала я, затаив дыхание и раздвинув ноги шире. Было больно и стыдно. Слёзы злости хлынули из глаз, а я не хотела, чтобы это чудовище видело их.

— Хорошая девочка, — ответил Лукьян, встав на колени и осмотрев моё тело. По крайней мере, я была почти одета, ну между ним и моим естеством было хоть что-то. — Видишь, милая, понимаешь, как это легко? Я полностью контролирую тебя, и могу заставить сделать что угодно в любое время. Я могу украсть твои воспоминания о чём угодно, и ты даже не поймёшь, что их нет. Единственное, что я не могу заставить тебя сделать — ответить на моё прикосновение, как сейчас.

Я задрожала, когда его слова достигли разума. Мои глаза окинули его растрёпанный костюм и заметили руны, которые светились и пульсировали прямо под воротником его рубашки. Руны смерти? Невозможно. Это мёртвый язык. Никто не знал, как их использовать, не говоря уже о том, чтобы контролировать их настолько, чтобы нанести на кожу. Я попыталась сосредоточиться на рунах, но непроизвольно встретилась взглядом с Лукьяном.

— Ты больше не вмешаешься в мои дела, — прошептал он странным тоном и ритмом в словах, опустив рот и прикусив мою нижнюю губу. Боль пронзила тело, и я застонала, когда мужчина выпустил мою губу, только чтобы снова схватить её и ещё сильнее прикусить. Боль смешалась с удовольствием, и я почувствовала, как тело тает сильнее. — Тебе нравится, да, сладкая? — спросил Лукьян, отодвигаясь и медленно осматривая моё тело. — От тебя чертовски трудно уйти, когда ты так отвечаешь, — гневно прогрохотал он, и я моргнула в замешательстве.

Будто я этого хотела. Кажется, я не могу контролировать тело, находясь рядом с ним, а он загнал меня в тупик.

— Что ты со мной сделаешь? — прошептала я с надломленным всхлипом, так как все сдерживаемые эмоции угрожали одновременно вырваться.

— Держись от меня подальше, потому что я не хочу тебя убивать… Кажется, с тобой будет супер-трах. Я не буду рисковать, даже ради тебя, Лена. Мои люди хотят твоей смерти, и они не уверены, что тебя можно убедить держаться подальше. Ты слишком уязвима в этом состоянии. Понимаешь, о чём я говорю? — спросил он, поднимая взгляд к моим глазам. Я сделала судорожный вдох, когда увидела его глаза. Они больше не были чернильно-чёрными, а стали ярко-синими с зелёными прожилками. Я моргнула, и они снова стали прежними. Я задумалась, а не показалось ли мне?

— Я уязвима, и мне нужно держаться от тебя подальше, — ответила я сквозь гнев и недоверие. Я не уязвимая!

— Как бы я хотел, чтобы всё было иначе, — печально прошептал Лукьян, скользнув пальцами у меня между ног. — Я не привык ждать, чтобы получить желаемое, и тебе будет тяжелее, когда я, наконец, получу это.

Я прищурилась и выдавила слова:

— Я не видела собаку.

Он тоже прищурился и тут же прижался ко мне всем телом, обхватив лицо ладонями, не давая двинуться. Затем прижался к моим губам жёстким, карающим поцелуем. Я застонала и постаралась вспомнить, что должна ему сопротивляться.

— Я пришёл к тебе, чтобы объяснить произошедшее, — сказал он настойчиво. — Ты впустила меня внутрь. Мы поговорили, и я рассказал о собаке, которую нашёл на шоссе. Именно то, как я её хоронил, ты видела. Тела не было, была собака. Ты подумала, что это человек, но ошиблась. Я ушёл, когда ты сказала, что устала и направилась спать.

Я шевелила губами, говоря именно то, что он хотел слышать. Когда я закончила говорить, поцеловала его, чтобы заткнуть. Его слова рикошетом отдавались в моей голове, и мне было больно. Очень. Было похоже на принуждение, но я знала, что так быть не могло. Ведьмы нашего ковена защищены от такого, но он всё же как-то умудрился меня заставить. Я хотела верить его словам.

— Завтра придёшь в мой клуб. Твоя сестра приведёт тебя по приказу ковена. А ты одна придёшь ко мне в офис. Увидимся, ведьмочка.

Я моргнула и огляделась, затем села и посмотрела на пол, где вокруг кровати лежала соль. После чего перевела взгляд на стены, где нарисованы защитные чары — их нанесли, когда построили дом — и посмотрела на единственное окно, в котором исчезал мужчина, который, я была уверена, не был колдуном, потому что мы не могли проворачивать такие трюки.

Глава 7

Я сняла чайник с плиты и налила кипяток в большую чашку до самых краёв. Затем вдохнула насыщенный аромат чая с бергамотом, добавила в него сахар и всё вместе перемешала. После чего поставила чашку, чтобы натянуть свитер до колен. А затем, уже взяв чай, вышла на крыльцо. Опустив чашку на резной кофейный столик из белого дуба, который мой дед сделал много лет назад, я села на качели.

Я скучала по дому, и, несмотря на то, что мне нравилось жить далеко отсюда, постоянно чувствовала потребность вернуться. На самом деле, мне пришлось заставлять себя оставаться там, где жила, и следовать выбранному пути.

Я перевела взгляд на сад, где ветер колыхал разросшиеся травы, разбрасывая клочки цветущих растений по рядам вокруг. Мама никогда не позволяла саду так зарасти, даже когда умер Джошуа. Я была в ярости, что вместо того, чтоб кричать и плакать она занималась садом, тогда я этого не понимала, но сейчас да. Она занималась привычной рутиной, которая давала цель в жизни. У меня руки чесались вырвать сорняки и почувствовать знакомую грязь под ногтями.

Обычно на зиму растения собирают и сушат. Некоторые уже сушились в хижине, после чего их перемелют в лекарства. Травы из этого сада мы использовали для заклинаний, церемоний и, что важнее всего — в нашем магазине, откуда отправляли их другим ковенам. Но теперь они росли как зря и без ухода.

Услышав скрип ботинок и досок со стороны крыльца, я повернулась и увидела Кендру, приближающуюся ко мне. Её плечи были напряжены, волосы собраны в беспорядочный пучок, а тёмные круги под глазами говорили о том, что она почти не спала.

Я подготовилась к предстоящему разговору, и знала, что лучше сразу разобраться, чем откладывать. В этом мы похожи; обычно мы не могли уснуть, если поругались, но вчера я прекрасно заснула. Почему?

В голове всплыли воспоминания о ярких тёмно-голубых с мягкими вкраплениями зелёного, глазах, и я вздохнула. Очередные кошмары, которые я не могу вспомнить? Возможно. Я помнила, что он был тут, но всё так странно. Будто это не мои воспоминания. Перед глазами стояли другие картины — как он сжимает мне горло, касаясь своими губами моих. Обычный визит вежливости, так говорил мне разум. Голова гудела, и те картинки всплывали каждый раз, когда я силилась вспомнить. Воспоминания были нечёткими, словно что-то им препятствовало. А может, я просто желаю, чтобы что-то произошло, а значит, мне всерьёз нужно перестать думать о Лукьяне и специфичном желании к нему.

— Нам нужно поговорить, — тихо сказала Кендра, подойдя и сев рядом. Затем взяла меня за руку, а я продолжала пялиться на наши владения. Я чувствовала на себе её взгляд, а спустя пару мгновений, в которые впитывала силу из окружения, повернулась и посмотрела в ответ. — Я хочу всё разрулить, и мне нужно, чтоб ты меня выслушала, — продолжила она.

Я застонала про себя, но продолжала на неё смотреть. В прекрасных глазах Кендры стояли непростые слёзы, она покачала головой и тяжело вздохнула. Или может это я вздохнула. Сегодня Кендра была бледна, вероятно, из-за суровости ситуации.

Она убрала с лица выбившуюся прядь волос карамельного цвета и задумчиво прикусила губу, как это часто делала я. Мы одинаковые внешне, но даже в манерах различались.

— Вздыхай, сколько хочешь, но мне нужно объясниться. Нужно, чтобы ты поняла, почему я так поступила, особенно после случившегося между вами, — продолжала она.

— Мне всё равно, — прошептала я, хотя, на самом деле, это не так. Мне не безразлично, потому что она должна была поддерживать меня. Мы однояйцевые близнецы, и у нас непоколебимая связь. Очень странно, что он пошёл к ней, после того, что было со мной. Я этого не понимала.

— Тебя не было, и мы не понимали, почему ты уехала, — проговорила она. — Сначала он заходил и спрашивал о тебе, в какой колледж ты уехала. Первое время я его прогоняла, но он продолжал приходить. Мы разговорились и поняли, что у нас есть нечто общее — ты, — сказала Кендра с чувством вины. Прекрасно, моя сестра — и моя лучшая подруга — сговорилась с бывшим против меня. Как мило. — Прекрати, — сказала она, уловив мой внутренний сарказм, хотя я не сказала ни слова. Иногда быть настолько близкими, как мы паршиво. — Я не хотела, чтобы так вышло, но мне очень тебя не хватало. Нам тебя не хватало. Остальные? Они не заметили. То есть заметили, но для них ты стала сродни призраку. Твоё имя не говорили вслух, будто ты, как и Джошуа, умерла в Афганистане. Ты хоть представляешь, каково было мне? Я не могла вернуть тебя — мою чёртову вторую половину, и не могла о тебе поговорить. От разговоров о тебе людям, всем кроме Тодда, становилось не по себе. А Тодд хотел о тебе говорить, и это было приятно. Я могла хоть с кем-то обсудить то, как сильно тебя не хватает. Я ведь тебя даже не чувствовала! И сходила с ума, а ты и позвонить не удосужилась. Даже не ответила на мои звонки. Мы никогда не расставались, Лена, и вот ты просто ушла из моей жизни, словно вырезала, как опухоль.

— Мне нужно было уехать, Кендра. Необходимо было понять, что делать дальше. А здесь я задыхалась. Понимаю, что поступила эгоистично, но если бы попыталась попрощаться, ты бы умоляла меня остаться. А я не могла, потому что теряла себя. К тому же происходило ещё кое-что. Я хотела понять, что со мной всё нормально, и думаю, мне стоило осознать, что за пределами этого города тоже есть жизнь.

— Ты могла написать мне, — прошептала Кендра, отведя взгляд. — Как я уже сказала, мы сблизились и это просто произошло. Я люблю его. Может и всегда любила, и это угнетало меня, потому что ты моя сестра и лучшая подруга. Я знаю, что если бы он был твоим, ничего такого бы никогда не произошло.

— Я послала тебе цветы, и я знаю, что ты поняла, что они от меня, — я внутренне напряглась.

Она округлила глаза и покачала головой.

— Это не то, и ты это знаешь. — Она глубоко выдохнула.

— Я знаю, что будь мы вместе с Тоддом, ты бы даже не взглянула на него. Я не возненавидела тебя, — с тяжёлым вздохом проговорила я. — Думаю, немного напрягает, что мы близнецы, и я гадаю, а не воспользовался ли он тобой, как заменой меня.

Учитывая его слова и поведение прошлым вечером, эта мысль казалась логичной.

— Я думала об этом, но он меня любит, хотя я всё равно с ним порвала. Он сказал, что нам стоит претвориться, будто ничего не было. Словно он ни с кем не был, после того, как… Ну, ты поняла. Как бы там ни было, я с ним переспала, и твоё возвращение не поменяло моих чувств к нему. Я хотела сама всё тебе объяснить, потому, как вчера нам не удалось, как следует, поговорить, и это, наверное, моя вина.

— Думаю, отчасти и моя, — робко возразила я. — Я была слишком занята поцелуями с Лукьяном, прежде чем обвинить его в закапывании трупа.

— В рот мне ногу, ты не могла, Лена, — она рассмеялась. — А потом весь этот бардак. Ну, ты даёшь, — в притворном ужасе выдала Кендра, закрыла глаза и откинулась. А затем села ровно, улыбаясь.

— Мы дважды целовались, и я едва не отдалась ему, — призналась я. — У парня неописуемый талант к поцелуям.

— Кстати о Лукьяне, ковен призывает тебя к ответу за то, что ты выкинула вчера. Мама Кэссиди этого не забудет. Я могу пойти с тобой.

Я взяла Кендру за руку, переплела наши пальцы и покачала головой.

— Это была собака, — прошептала я, хотя что-то внутри хотело кричать, что это не так. Странно.

— Одевайся, встретимся через двадцать минут.

— Ладно, — ответила я, всё ещё озадаченная своей реакцией на эти слова. Почему я себе не доверяю? Я взглянула на Кендру, когда она остановилась.

— Мне очень жаль, что ты обо всём так узнала. Если предки не вмешаются, я не буду с ним на празднике; мама говорит, что случай с тобой продемонстрировал его ужасный характер, и он один из немногих, кого предки не благословят во время вознесения. Я не знаю, что он чувствует к тебе, но знаю, что он сожалеет о том, что сделал.

— Я не люблю его, — выпалила я и улыбнулась, когда она вздрогнула. — И на самом деле, не знаю, любила ли вообще когда-нибудь. Думаю, мы сделали следующий шаг, не понимая, что это может значить. Мы были детьми, и может это звучит странно, потому что прошло всего пару лет, но, думаю, что испытываю облегчение от того, что не стала его женой. Пожалуй, мне стоит поблагодарить Кэссиди за то, что она была такой стервой, и переспала с моим женихом. Это отстойно.

Кендра засмеялась и я тоже, а затем покачала головой.

— Почему ты порвала с ним? Я думала, или догадывалась, потому что он тебе изменил, и твоё сердце было разбито. Я чувствовала боль. Я знаю, тебе было больно.

— Мне было очень больно, но я думала, что мы были прокляты, или только я. Каждый мужчина, которого я любила, уходил от меня, все они, Кендра, за такой короткий промежуток времени. Папа, дедушка, Джошуа и Тодд. Один за другим, и я подумала, что дело во мне. Что, может, я проклята, и если уеду, у тебя будет шанс. По крайней мере, когда я убеждала себя уехать, именно это крутилось в голове. Помнишь, бабушка рассказывала нам о проклятии? Что каждый мужчина, которого мы полюбим, уйдёт от нас или умрёт? — нежно прошептала я, как будто кто-то мог нас слышать.

— Я в это не верю. Джошуа подорвался на бомбе, дедушка умер естественной смертью, а папа бросил нас. Тодд сглупил, потому что идиот. Папа кстати вернулся. Он с Хэлэн. Оказывается, Кэссиди от него, хотя папа на вознесение был с мамой, ему удалось ускользнуть к Хэлэн. Как только он узнал, что Кэссиди его дочь, бросил нас.

А всех заставил думать, будто уехал из города, дабы понять, что нам сказать. Как будто мы не видели, чего он хотел. У Хэлэн больше денег, чем у мамы, и её положение в ковене выше, хотя не по кровной линии.

У меня сердце ёкнуло, и я закрыла глаза.

— Теперь понятно, почему Кэссиди так нас ненавидит.

— Не нас, только тебя. Я какое-то время ней дружила.

— Ну, спасибо, — ответила я смеясь. — Я ещё что-то должна знать?

— Я пробралась в Гильдию и изучила нашу историю. Теперь я преступница, — гордо фыркнула она, а у меня сердце ушло в пятки, и кровь застыла в жилах.

— Что ты сделала? — У меня словно земля ушла из-под ног. Никто не был настолько глуп, и точно не Кендра. Не моя сестра.

— Успокойся, я действовала осторожно. Они не так ужасны, как нам рассказывали. Подозрительны, а кто нет? Я встречала Ведьм и Наёмников Гильдии. Даже сходила на свидание с одним из Колдунов. Они не такие как мы, но серьёзно относятся к своей работе. Им основательно промыли мозги, — сказала она резко, хотя широко и шаловливо усмехаясь

— Сумасшествие! Ты могла поспать в неприятности, Кендра. Большие неприятности, если бы ковен об этом узнал.

— Спроси меня, что я узнала, — сказала она, проигнорировав мои слова.

— Ты меня вообще слушаешь? А вдруг бы тебя поймали посреди этой битвы между Гильдией и Фейри?

— Но не поймали же. На самом деле было жутко скучно, — небрежно бросила она.

— Её взорвали! — завизжала я.

— Да, но не со мной внутри, — заметила она. — В ней хранилась история нашей семьи, и я думаю, что недостающие элементы находятся внутри катакомб. В тех чёртовых стенах хранится вся наша история, в то время как у нас нет ничего!

— У нас тоже есть, правда, недоступна для обычной ведьмы. Всё под запретом, если только ты не Старейшина. Ради чего ты рисковала своей шеей? — спросила я. Моё любопытство проснулось, хотя сердце бешено колотилось от осознания того, что Кендра подвергла себя опасности, а я не знала об этом. Ходить в Гильдию запрещено, всегда было запрещено, так ради чего же туда идти? Я заметила, как Кендра закрылась, и мне стало интересно, что она скрывает. Она хотела, чтобы я спросила, что она нашла, но она скрывала что-то ещё, я это чувствовала.

— Я узнала кое-что о демонах, и других ведьмах по нашей линии. То, о чём другие не знали.

— А именно? — спросила я и стала ждать её ответа.

— Я потом покажу тебе всё, что узнала во время посещений.

— «Посещений»? Во множественном числе? — я сердито огрызнулась. Что, чёрт возьми, с ней происходило? Из нас именно Кендра осторожная и никогда не попадала в неприятности, всегда слушала и следовала правилам.

Я встала и взяла пустую чашку, покачивая головой.

— Держись от них подальше. Они могут казаться хорошими, но смертоносны. Они хорошо обученные убийцы.

— Ты не права; Оливия была милой, скромной. Не такой, какими мы их представляли, она мне помогла.

— Она помогла тебе похитить файлы? — недвусмысленно спросила я.

— Нет, но она и не остановила меня. Знаю, она подозревала, что я проверяла информацию о существовании сепаратистских ковенов, но не спрашивала об этом.

— Это ты так думаешь, Кендра. Она могла проследить за тобой, или послать для этого Наёмника. Откуда тебе знать, что она не доложила об этом Гильдии?

— Потому что я ходила туда с момента, когда ты уехала, и никто не пришёл, и ничего не случилось. Прошли месяцы, а Гильдия немного занята нападением Фейри… или теми, кто, по их мнению, взорвал её.

— Они говорят, что это Фейри, — согласилась я. — Впрочем, это ещё одна причина, по которой тебе не стоило ходить в Гильдию. Ты могла привести туда этих созданий.

— Мне нужны были ответы, хотя я не входила, с ноги открывая двери, не вешала себе на лоб имя, и не давала мазок на ДНК.

— Но ты же знаешь, что они отслеживают каждый проверенный архив, и если ты просматриваешь нашу историю, и они это замечают, мы оказываемся под прицелом, — многозначительно сказала я. Кто ты? Прежде, ты никогда бы не ослушалась приказа ковена.

— Я не только нашу историю просматривала, но и случайно выбранные файлы. И мне хватило ума замести следы. Я росла так же, как и ты Лена. Мне интересна наша история, и я хочу знать, почему они заставляют нас прятаться.

— Пока забудем то, что ты туда ходила. У меня итак достаточно проблем с ковеном. Потом покажешь всё, что нашла, — пробубнила я, направляясь к двери. — Обещай, что больше не пойдёшь ни в одну из Гильдий. Никогда. Я не смогу жить без тебя, Кендра. Любопытство кошку сгубило. Поняла?

— Я тоже тебя люблю, — сказала она, послала мне воздушный поцелуй и направилась к главному дому. — Эй, ты, когда собираешься вернуться в главный дом, чтобы мне не приходилось таскаться туда-сюда ради разговора с тобой?

Тряхнув головой, я взглянула на Кендру, и мне не нужно было ей ничего говорить. Я не могла вернуться в свою комнату, где хранились вещи для свадьбы, и фото той жизни, от которой я уехала. Напротив моей старой комнаты находилась комната Джошуа, пустая.

Я зашла в домик и быстро переоделась во что-то консервативное, в чём могла бы предстать перед ковеном.

Глава 8

Я сидела за дверьми ратуши, где проходило собрание ковена, и испытывала унижение из-за того, что они позвали других засвидетельствовать моё наказание. Очевидно, Старейшины хотели, чтобы все увидели их в действии, что логично, но жаль, что за мой счёт.

— Магдалена, они готовы, — сказала одна из пожилых женщин, повесив трубку телефона, после чего вернулась к работе за компьютер.

Я сглотнула, вставая, и направилась к широким деревянным дверям, которые вели в огромный зал. С самого детства я была здесь лишь пару раз. Зал был полон людей, которые разговаривали между собой, пока петли дверей, явно нуждающиеся в смазке, не объявили о моем появлении.

Я не удивилась присутствию бабушки или Хэлэн, но, увидев отца, сидящего рядом, споткнулась. Он не имел права быть здесь, он нас бросил. Они с мамой очень сильно поругались, и ему пришлось уйти ночью. Я ждала целый месяц, что он вернётся, пока до меня, наконец, не дошло, что этого не будет. Он нас бросил. Мужчина, который породил нас, вырастил и любил с самого рождения, ушёл, даже не обернувшись на прощание. Я говорила Кендре, что он вернётся, хотя думала совершенно иначе. Кэссиди — его родная дочь, и я могла бы понять её гнев, если бы она знала, кто он, но, как и наши записи о рождении, её пусты, если зачатие произошло во время празднования.

— Магдалена, — тон бабушки был уверенным и прямым. — Твоё поведение немного нас обеспокоило.

Мне захотелось добавить голосом Йоды: «Всплеск Силы чувствую я… юный джедай». Ага, это я. Ставьте подпись, выдавайте мне светящийся меч, и я пошла.

— Более чем обеспокоило, — добавила Хэлэн, и я перевела на неё взгляд, стараясь игнорировать поседевшего отца, который кивал в знак согласия. — Мы не выдвигаем обвинений против кого-то без веских доказательств, которых тебе не хватало. Тем более против того, кто жертвует миллионы в коммуну. Что ты можешь сказать в своё оправдание? — сказала она со злобой и с убийственным выражением лица.

— Я ошиблась и сожалею об этом. Мне что-то привиделось. И я всегда думала, что мы должны докладывать обо всех нарушениях вне зависимости их величины. Обо всех происшествиях нужно сообщать ковену, который во всём разберётся. Мне показалось, что он держал труп в руках, и я об этом доложила. Сейчас я понимаю, что это была собака, которую сбили на трассе, но в темноте я перепутала.

— Не думаю, что ты понимаешь всю степень тяжести обвинения. Лукьян Блэкстоун помог этой коммуне выбраться из долговой ямы и пожертвовал миллионы долларов ковену. Без него у нас были бы серьёзные проблемы.

— Не туда вложились? — поинтересовалась я.

— Это не твоего ума дело, дитя, — резко ответила Кэти.

Я посмотрела на ведьму, которой было за пятьдесят, и вспомнила, что когда я уезжала, в совете её не было. Она подруга моей матери, или была ею, когда они были моложе, но после школы их пути разошлись. Она часто заходила к нам в магазин, поскольку сама мало разбиралась в зельях и фитотерапии.

— Ты больше не повторишь такой ошибки, — продолжила Хэлэн, хотя остальные ещё не выказались. — На всю следующую неделю тебе запрещается участвовать в церемонии вознесения, если только Лукьян лично тебе не позволит. Ты пойдёшь к Лукьяну и извинишься, предложишь свою помощь в организации грядущего праздника, который он делает для нас. Это ещё одна причина, по которой твоё преступление так серьёзно. Он поддерживает эту коммуну, и помогает во всём необходимом. Ты сделаешь всё, что он попросит, в разумных пределах, разумеется. Поняла?

— Да, — буркнула я. Ясно, я должна делать всё, что он захочет. Не важно, что именно он попросит, я должна это делать. Он может попросить меня залаять как собака, и я должна буду произнести «гав». И противно, что мне придётся просить у него разрешения куда-то сходить. Зашибись.

— И это всё? Она заслуживает наказания суровее, — возразила Кэссиди, и я наблюдала, как мой отец повернулся и нежно погладил её руку.

— Целой недели вполне достаточно, — сказала моя бабушка, уставившись на Хэлэн в надежде, что та кинет ей вызов.

Неделя перерыва во время празднования вознесения — очень много. Это важное время в ковене, одно из самых величайших событий в жизни ведьмы. В это время мы приобретаем силы, освобождаемся от проклятия прежних ведьм и встаём на стражу ковена и младших. Не говоря уже о том, что у нас есть надёжная защита, которая хранит наш ковен на протяжении веков.

В нашем ковене собственный вид «трактата» для обучения молодёжи, чтобы передавать то наследие, которое Старейшины считали позволительным. Где говорилось, что мы происходим от могущественных ведьм, и наш ковен первоначально прибыл из Абердина, Шотландия в XVI веке, спасаясь от охотников на ведьм того времени.

Тогда быть ведьмой означал страх, не говоря уже о том, чтобы кого-то разозлить. Нескольких настоящих ведьм сожгли вместе с невинными людьми. И существовала легенда о том, что одна из ведьм нашего ковена умерла ужасной смертью от рук мрази, поэтому и уехали из Шотландии. Ковен сел на первый корабль, который удалось найти, и направился туда, что сейчас называют Новая Шотландия. После ковен кочевал и переезжал около шестидесяти лет, пока не стал частью ковена Салема, Массачусетс.

Из-за всех опасностей, которые исходили от людей, демонов и Фейри, нашему ковену опять пришлось разделиться, чтоб защитить себя и Старейшины придумали гениальное решение — они заблокировали силы молодых, чтоб те не смогли выдать ковен, что значительно затрудняло поиск ковена.

В конце концов, мы переехали на запад, на земли, в то время не отмеченные на карте, богатые травами, необходимыми нам для процветания. Мы выжили, каждая семья помогала другой дожить до следующего года. Но тут грянула холера и высекла целую родословную. Тогда Старейшины взяли дело в свои руки и создали праздник Урожая, на котором проходила церемония, позволяющая убедиться, что следующее поколение родится и родословные продолжатся.

Во время церемонии, которая следует за вознесением, призывают предков и те предопределяют пары, если ведьма ещё не замужем или без постоянного партнёра. Те, кто прошёл вознесение, буквально вынуждены трахаться следующие нескольких дней после церемонии. Старые ведьмы, почитающие традиции называли этот праздник урожаем, чтобы символизировать плодородие и укоренение новых семян в ковене.

Ведьмы по своей природе существа секса — во многих ритуалах нужно быть голой или трахаться. Однако во время месяца церемонии вознесения нужно обязательно соблюдать целибат, поскольку считалось, что силы, которые разблокированы во время церемонии, будут мощнее, как и дети, которые будут зачаты в этот период.

Я же не желала принимать участие в продолжение жизни, но зов силы, который рос внутри, вызывал привыкание, и, как и другие, я находилась здесь, чтобы получить своё право по рождению, и буду делать всё возможное, чтобы угодить предкам, и дать силе очнуться… Готова даже трахнуться с тем, кого предки выберут для меня, поскольку спаривание обязательно.

Я не понимала, почему группа мертвецов решала с кем нам создавать жизнь или же достойны ли мы наших сил. Они мертвы и времена менялись. Я понимала, что так было раньше, иногда союзы создавались из необходимости, но сейчас, мать его, XXI век и женщине, на самом деле, даже не нужен мужчина для зачатия. Появились шикарные технологии, и мы больше не стадо! При необходимости, мы могли бы спринцовкой себе сперму ввести!

«Магдалена, очнись! — Голос Кендры проник в мои мысли. — Серьёзно, ты меня пугаешь. Спринцовкой, чёрт возьми?» — она хихикнула у меня в голове.

— Мама, она даже не слушает! — взвизгнула Кэссиди, и я посмотрела на неё.

— Слушаю и принимаю наказание. Я пойду к Лукьяну и извинюсь, предложу помощь во всех его делах. Бабушка покачала головой, и я прищурилась. Казалось, её не устраивает мой ответ. Но было темно, и я легко могла ошибиться. Хотя действительно думала, что он закапывал тело, а не собаку.

— Можешь идти, и, Магдалена, больше не обвиняй наших гостей, — с усмешкой произнесла Хэлэн, повернулась и улыбнулась отцу.

Он не гость, а один из нас. Я смотрела на отца до тех пор, пока он не посмотрел в ответ, и увидела, как он потупил взгляд со стыдом.

Официальное заявление — все мужики козлы.

Глава 9

Я перемерила девять нарядов, пока не остановилась на белом топе с запахом, который обнажал много кожи, и джинсах с низкой посадкой, которые обтягивали меня, как перчатка руку. Я скользнула в туфли от Джимми Чу, которые купила в секонд-хенде в Сиэтле, и посмотрела на своё отражение. Я не понимала, почему хотела выглядеть сексуально, но чувствовала в этом острую необходимость.

Горло сдавили чьи-то руки, я закашлялась и моргнула, глядя на отражение. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я нанесла немного блеска на губы и туши на ресницы, а затем направилась за сумочкой. Тоже прикупленной в секонд-хенде, в котором потратила три зарплаты и ни капли не пожалела об этом.

Будучи из семьи, экономившей каждый пенни, я научилась не брезговать вещами, которые отдавали состоятельные люди. Я торговалась, как могла, чтобы всегда оставаться модной. Работа меня не пугала, и я не боялась замарать руки. У меня не было той роскоши, в которой родилась Кэссиди, получавшая всё, что хотела. Мама и бабушка всегда напоминали нам, что ценишь вещи больше, если приходится тяжело работать ради них, и, кажется, они были правы. Магазин кормил нас и покрывал необходимые нужды, включая содержание поместья, но шиковать мы не могли. Мы с Кендрой работали в мамином магазине до моего отъезда, и должна признать, я многому там научилась.

Я направилась к двери, убедившись, что у Луны есть еда и вода, а затем посмотрела на карту, которую Кендра нарисовала. Ковен запретил ей идти со мной, что очень пугало; казалось важным, чтобы она пошла со мной. Но почему? Я знала, Лукьян нечто большее… Поэтому хотела привести её к нему?

Я пошла к гаражу, где стояла машина Джошуа, и остановилась, когда почувствовала лёгкий укол боли. Я не видела машину с момента, как отвезла Джошуа в Спокан, чтобы он сел на самолёт в Джорджию и прошёл базовую подготовку в Форт-Беннинге. Тогда я видел Джошуа в последний раз.

Я заставила ноги шевелиться и достала ключи из сумочки. Джошуа оставил свою гордость и радость, свою детку мне. Я помогала ему собирать машину, которая стала очередным доказательством нашей братско-сестринской близости. Я смахнула пыль с лица, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте гаража, который, на самом деле, был самым простым сараем. Джошуа превратил его в личное пространство, которое использовал для ремонта машины, на заработанные от доставки пиццы и работы в ресторанах быстрого питания, деньги.

Я сняла с машины пыльный чехол и отбросила в сторону, а затем открыла большие двойные двери, впуская свет внутрь.

Детка Джошуа — это красавица Шевроле Камаро 1967 года, красного цвета. Джошуа потратил много денег на детали, включая двухцветную плиссированную обивку, восстановил двигатель мощностью в четыреста тридцать лошадиных сил. Красотка с урчащей V-образной восьмёркой и выхлопной системой Флоумастер.

Лучший друг Джошуа — Брюс поддерживал машину на ходу, пока меня не было. Машинам нужно внимание или же они погибнут, так же как и мы. Надо бы не забыть заехать на окраину города, где жил Брюс, и поблагодарить его. Я у него в долгу. Когда уезжала, я не готова была её забрать, и он согласился приезжать каждые три месяца и осматривать её.

Я повернула ключ в замке зажигания и закрыла глаза от знакомого звука, пробуждающегося к жизни, мотора.

— Мне так чертовски тебя не хватает, — прошептала я Джошуа, желая ещё хоть раз поцеловать его в щеку или просто обнять. Самое обыденное, что я принимала, как должное тогда, я сделать больше не смогу.

Я выехала на дорогу и вдавила педаль акселератора, наслаждаясь рёвом мощного двигателя. Я так задумалась в дороге, что поездка прошла мимолётно. Я остановилась на парковке и уставилась на огромный клуб.

Клуб «Хаос» больше всех клубов, что я видела, пока была в Портленде и Сиэтле. Снаружи здание выкрашено в чёрный цвет, а большие двери, у которой стояла скамейка, но никто на неё не садился, покрашены неоново-малиновым. Я перевела взгляд на вывеску: «Клуб «Хаос», добро пожаловать, грешники».

Снаружи клуб казался невзрачным, но стоило открыть дверь, и я обомлела. Правда, далеко зайти мне не удалось. Мужчина с пучком на голове остановил меня, стоило занести ногу над порогом.

— Только по приглашениям, милая, — прорычал он, оглядывая меня голубыми глазами. Я открыла рот, чтоб сделать замечание по поводу его пучка, но передумала. Он отлично его сделал. Обычно я бы над этим посмеялась — большинство мужчин не умели носить пучки и завязывали его весьма забавно. Только когда парень скрестил забитые татуировками руки на широкой груди в устрашающей позе, я поняла, что пялюсь. Я подняла глаза к его кристально голубым, и в голове вспыхнул образ — ночь, лопата. Он копал могилу для собаки. Я не особо хорошо его рассмотрела, тем более, потом он погнался за мной через лес.

— Я тут от имени ковена, чтобы извиниться перед Лукьяном. Он тут? — спросила я, и надеялась на всех богов, что его не было.

Парень улыбнулся, опустил руки и приблизился ко мне, заставляя попятиться. Его кожа разительно контрастировала с рубашкой лососёвого цвета, и я на мгновение задумалась, доказывает ли он, что настоящие мужчины могут носить розовое, просто не признают этого? Его улыбка была такой же, как и у Лукьяна — хищной, говорящей «я-съем-тебя-живьём-маленькая-девочка».

— Машина парня? — спросил он, смотря мне за спину, на одиноко стоящую на парковке «детку». Она прекрасна.

— Нет, моего брата, была его.

— Была? Что ты сделала малышка? Угнала её, чтобы прокатиться с ветерком? — промурлыкал он.

— На самом деле, она моя, — пробубнила я, ощутив маленький укол вины и боли.

— Он нашкодил, ты всё узнала и надавила на него, да? — спросил он, снова на меня взглянув.

— Он погиб в Афганистане, — прошептала я, сквозь ком в горле.

— Чёрт, — пробормотал он, снова посмотрел на машину и отодвинулся, чтобы я могла войти. — Босс в своём офисе, встречается с людьми. Проходи.

Я вошла в клуб и остановилась. Наконец, я могла тут осмотреться. Я работала в двух клубах, но только до тех пор, пока не получила работу, которую хотела. Я сняла номер в отеле и попытала счастье в Портленде, работая в ночном клубе, но оплата была не ахти, даже учитывая, что чаевые мы делили поровну. Первый клуб был меньше, и чаевые паршивые. Через полторы недели я ушла в другой, где посетителей было больше, но график такой, что я не то, что не могла ходить в колледж, а спать не успевала. В итоге, я оказалась в Пасифик-Сити, и могла посещать занятия в колледже, да и к тому же получила работу в цветочном магазине. Я училась на вечернем курсе колледжа Тилламук Бэй и платила за него из зарплаты флориста и стипендии. Правда куча долгов за степень, которую мне ещё предстоит получить, не уменьшилась.

Ни один из тех клубов, в которых яработала, не был похож на этот. Много пространства с тёмной подсветкой, которая очерчивала танцпол сверху вниз. Были и другие полосы света, а ещё стробоскопические и гелиевые лампы, но в середине дня они были выключены, вероятно, ради экономии на счёте за электричество. Однако те, что были вмонтированы в бар — зелёные и синие — пульсировали неоновыми оттенками.

Внутри оказалась пара посетителей, сидящих в уютных кабинках и парочка, разместившаяся в одной из угловых кабинок, чьи лица я едва могла рассмотреть, так, как она целовалась.

Я перевела взгляд на дверь с табличкой «Лаундж Грешников», и любопытство укрепилось, заметив, что, стоящий у этой двери, накаченный вышибала, смотрел прямо на меня. Я проигнорировала его и продолжила осматриваться, пока не нашла лестницу, которая, как думала, вела в кабинет Лукьяна. Я уже собиралась шагнуть вперёд, когда женщина положила руку мне на плечо.

— Ты на собеседование, крошка? Иди дальше по коридору, — сказала она, указывая пальцем в противоположном направлении от того места, где я думала находиться кабинет. — В конце коридора лестница, которая приведёт тебя к множеству комнат. На его двери табличка «Владелец». Удачи! — прощебетала она и ушла к бару.

Я пошла по указанному ей пути и оказалась в коридоре из тёмных окон, который заканчивался такой же стеной из затемнённого стекла. У меня разыгралось любопытство, но огромная дверь с табличкой «Владелец» стояла ровно посередине, поэтому я подошла к ней, остановилась, набралась смелости и заставила себя постучать.

Дверь открыла женщина под тридцать лет. Идеальные волосы цвета воронова крыла нежными локонами обрамляли овальное, с прекрасным носиком-пуговкой, лицо. Она казалась очень хрупкой. Кожа цвета слоновой кости, гладкая, без единой морщинки, и мне начало казаться, что она гораздо моложе. Я перевела взгляд на её фиалковые глаза, а затем на прекрасные розовые губы, которые она растянула в приветливой улыбке.

— Ты должно быть Дана? Ты опоздала, но он ещё хочет с тобой встретиться. Очень тяжело найти хорошего союзника, — сказала она.

— Вообще-то меня зовут Магдалена, и я тут от имени ковена, — поправила я. У меня вспотели ладони, и сердце бешено колотилось, когда её поведение от приветливого сменилось на злобное.

Ого, ни хрена себе.

— Лукьян, — нежно протянула она, на что я выгнула бровь. — Это ведьма, хочешь, чтобы я её вышвырнула? — предложила она.

— Впусти её и сходи, поторопи остальных. Нужно, чтобы они были готовы к завтрашнему дню, — нежно с той же теплотой, с какой говорила с ним она, ответил он.

Женщина отступила в сторону, давая мне пройти, и я почувствовала, что от неё исходила… Ненависть? Ревность? Какие на хрен проблемы у неё с ведьмами? Она вернулась в комнату, словно намеревалась остаться, но Лукьян одарил её нежным взглядом, и она без колебаний ответила тем же.

— Оставлю тебя самого разбираться с делами, любовь моя, — сказала она.

Кабинет у Лукьяна огромен, и мебель стояла дорогая. Я раз десять прикрепляла фотографии такой мебели на Pinterest с подписью «То, что я смогу купить, если выиграю долбаную лотерею». Лукьян, с холодным выражением на красивом лице, от которого моя уверенность поколебалась, сидел за большим столом. Я принялась изображать, что очень занята рассматриванием кабинета. Который был обставлен роскошной мебелью из тёмно-красного дерева и чёрной кожи… чисто мужской во всей красе. Я осмотрела стеклянную стену, которая была затемнена, но не так, как другие. Я пробежала глазами по старой картине, но задержалась на ней, заметив тонкие черты нарисованной женщины.

Неосознанно, я подошла ближе… прямо впритык. Изображённая женщина выглядела так, будто была моей сестрой или близким родственником. То же лицо в форме сердца и тонкие черты, как у нас с Кендрой. Те же карамельно-белые с несколькими тёмными прядями волосы. Я не слышала, как подошёл Лукьян, но в момент, когда повернулась, спросить о ней, уткнулась в его грудь. Подняв взгляд, я посмотрела ему прямо в глаза.

— Зачем ты тут? — спокойно спросил он.

— Пришла извиниться за обвинения, — прошептала я и почувствовала, как пот начал стекать по спине.

— Ковен прислал тебя сюда одну? — спросил он, отходя. Тогда из головы и пропало желание убежать в безопасность машины и быстро отсюда смотаться.

— Я просила, чтобы сестре разрешили пойти со мной, но не повезло. К тому же она занята приготовлениями к празднику, — пробубнила я.

— А ты нет? — спросил он, переводя взгляд с меня на картину.

— Я не пойду, — решительно заявила я и начала прохаживаться по кабинету, иногда посматривая на картину, от которой меня бросало в дрожь. Лукьян принялся следить за мной.

— Почему?

— Меня наказали.

В глазах Лукьяна вспыхнул интерес, и я отвернулась, затем подошла к стеклянной стене — к самому удалённому от него месту во всем кабинете. С моим телом происходило нечто ужасное — соски затвердели, в животе порхали бабочки, я выпячивала грудь и раздвигала ноги в приглашающем жесте.

Комната внизу была практически пустой, если не считать тех, кто отмывал её, вероятно, отбеливателем и множеством других дезинфицирующих средств. В углу находился невысокий — где-то мне по колено — пьедестал. На таком вряд ли будет выступать группа, да и отсутствие динамиков говорило о том, что там вообще не пели. Огромный деревянный крест с цепями подтверждал мои догадки. Видимо, остальной инвентарь унесли отмывать. Стулья, которые тоже мыли, были сдвинуты в сторону. Странно.

— Для чего эта комната? — спросила я, не подумав, и обернулась. Лукьян опять, чёрт его дери, стоял за мной. Он что, блин, ниндзя и двигается бесшумно?

Его улыбка превратилась в опасную самодовольную ухмылку, и я задумалась, не разбудила ли в нём что-то зловещее? Не надо было задавать этот вопрос.

Одет Лукьян сегодня был не в костюм, а в простую белую рубашку, рукава которой были закатаны до локтя, открывая взору тату. Я украдкой бросила на него взгляд… До охреневания сексуальный мужик, одетый в брюки и дорогие итальянские кожаные ботинки, которые должны производить больше шума, учитывая мраморный пол кабинета.

— Для личных целей, — ответил он после того, как одарил испытующим и беззастенчивым взглядом. Внезапно я почувствовала себя голой и беззащитной. Такое ощущение, что Лукьян мог посмотреть прямо в меня, в самые тёмные глубины моей души.

— Насколько личных? — прошептала я, а в голове вновь всплыли воспоминания о его губах, касающихся моих губ и не только. Между ног у меня стало влажно. Лукьян глубоко вдохнул, словно почувствовал запах моего возбуждения — доказательство того, как предательское тело реагировало на эти воспоминания.

— Не твоё дело, — предупредил он и направился к столу, кивком головы указывая мне последовать за ним. — Может там я убил женщину прошлой ночью, — добавил он, похотливо смеясь.

На меня нахлынуло чувство вины, заставляя покраснеть. Я подошла к столу, на который Лукьян облокотился и скрестил мускулистые руки на груди, словно ожидая, что я присяду. Хрена с два. Если я сяду, а он останется на ногах, у него будет больше силы и власти. Я осталась стоять и засунула руки в карманы джинс, которые заметно оголяли живот. Лукьян посмотрел на него, и я улыбнулась, чувствуя себя сексуально в его присутствии, чего не было уже очень давно. С момента, как меня предали. Даже если я не чувствовала больше боли от предательства Тодда, уверенность в себе пошатнулась, и я лишилась чувства собственной значимости. Хотя, сейчас оно очень медленно возвращалось.

— Послушай, я сожалею о том, что натворила. Просто мне привиделся труп, я не знала, что это была собака. Думаю, кровь сбила меня с толку, и я не стала разбираться, что было на самом деле. Поэтому извини.

Он кивнул, но ничего не сказал, а просто продолжал смотреть на меня, будто у него, своего рода, рентгеновское зрение, благодаря которому он видел мою душу и всё, что я пережила до встречи с ним.

— А ещё я пришла, чтобы служить тебе, — пробормотала я и покраснела от подтекста своего предложения.

Он выгнул бровь и прищурился, а улыбка стала зловещей.

— Не уж-то?

— Я пришла помочь тебе, — исправилась я, и ещё сильнее покраснела. Что, чёрт возьми, со мной не так? Из всех раз, когда я ставила себя в глупое положение, это самое ужасное.

— Скажи мне Лена, и как ты можешь служить мне? — В его глазах плясали искорки веселья. Он явно забавлялся от моего дискомфорта.

— В ковене хотели, чтобы я помогла с возникающими вопросами касательно церемонии или же с клубом, у меня есть опыт, — сказала я.

— Ты думаешь, мне нужна помощь? — спросил он, опускаясь в кресло, не сводя с меня взгляда.

— Ты набираешь работников, так мне сказала девушка, когда я искала твой кабинет, — возразила я, сев напротив.

— А она тебе не сказала, кого именно я нанимаю? — непринуждённо парировал он.

У меня во рту пересохло.

— Нет.

— Я так и думал, тебя не заинтересует подобного рода работа. Поэтому мы возвращаемся к первоначальному вопросу.

— Почему бы не закончить с этим дерьмом? Чем я могу загладить вину?

— Ты обвинила меня в убийстве, а затем в том, что я закопал труп на своей же собственности, — сказал он, сложив руки домиком.

— Не формально. Формально я обвинила тебя в закапывании трупа, — мягко возразила я, не отрывая взгляда от Лукьяна. Не сложно понять, чего он хотел на самом деле, но я не стану давать это из-за того, что должна ему.

— А если бы ты могла сама выбрать себе наказание, что бы это было? — продолжал он.

— Трижды прочитать «Аве Мария» и немного постоять на коленях… — улыбнулась я и соблазнительно облизнула губы, — в саду, конечно же, или же вымолить прощение, — закончила я таким голосом, которым никогда не говорила — чертовски сексуальным.

Он тяжело сглотнул и прищурился, а на щеке задёргался нерв. Опустив руки, он откинулся на спинку кресла и взглядом предлагал бросить вызов. Я не знаю, с чего решилась на такой жёсткий флирт.

— А что ты можешь сделать, что не привело бы к глубокому минету? — просто заявил он, а я чуть языком не подавилась.

— Всё что угодно, что не привело бы к этому? — тихо ответила я.

— Значит, я могу уложить тебя на этот стол и трахнуть? Такие извинения ты предлагаешь тем, кого обвиняешь в убийстве? — продолжил он.

Я застонала и покачала головой.

— Я поняла, мне не следовало сюда приходить.

— Именно так, — легко ответил он. — Как бы там ни было, я не трачу время на неопытных.

— Кто сказал, что я неопытна? — Почему я это спросила? Где, чёрт возьми, я сегодня оставила свой мозг?

— После того, как ты обвинила меня в убийстве, я проверил твоё прошлое. Чтобы заполнить пробелы времён, когда тебя не было в ковене. Представь, как я удивился, прочитав про Орегон и Портленд.

— Я всего лишь обвинила тебя в закапывании трупа, — пробубнила я, покраснев.

— Оказалось, что никто не заметил там твоего присутствия. Ты не спала с мужчинами, как случается с большинством ведьм, покидающих ковен, и после того одного единственного секса, на вопрос бармена, как, ты ответила — нормально.

— Ты меня проверял? — яростно спросила я. Невероятно, блин. Я просто в шоке.

— Ты обвинила меня в убийстве, а я очень богатый человек. Я проверяю всех, кто меня в чем-либо обвиняет, и ищу мотив. Попросту говоря, я хотел знать, специально ли ты меня оклеветала. Поэтому проверил все даже самые незначительные детали твоей жизни вне ковена.

— Тебе нужно было знать о моей сексуальной жизни, чтобы понять планировала ли я обвинить тебя в убийстве?

— Я приказал своим людям найти о тебе всё, что можно, — спокойно ответил он, барабаня пальцами по столу. — Мисс Фитцджеральд. Ты сказала бармену, что всё прошло нормально, когда она тебя спросила о сексе, которым ты занималась у её бара. Ты отсутствовала менее десяти минут, поэтому я могу сделать вывод, что в нём не было ничего нормального. Ты хотела знать, почему и что привело твоего жениха в чужую постель. Ради чего он разрушил твои идеально-выглядящие отношения. Только ответов не нашла. Просто позволила какому-то козлу, который даже не знал, что ты девственница, трахнуть тебя в грязной машине. Должно быть до тебя, он трахал в ней сотни женщин, руша ожидания. А потом ты просто вернулась в бар и больше не собиралась трахаться. Даже не пробовала, потому что думала, что секс это скучно, больно и просто нормально.

Я стиснула кулаки, едва веря в то, что он узнал так много, как за такое короткое время. Хоть он и сказал правду, было больно. Но я не могла понять, как он догадался, что я была девственницей? Может, он надеялся, что я выдам себя выражением лица… или, может, кто-то из его людей прорицатель. Тем не менее, моя сексуальная жизнь — не его ума дело.

— Видишь ли, секс — это не просто «нормально». Если для одного… или обоих он был просто нормальным, этих людей нужно убить. Секс должен быть первобытным, прямо-таки офигительно грязным. После такого секса ты должна жаждать ещё и ещё. После правильного секса, ты должна зациклиться на мысли, как могла раньше без этого жить. Он вызывает привыкание. Чувственный и примитивный. Лена такова основная человеческая потребность. Тот парень разрушил твою заинтересованность в сексе, и это нужно исправить.

— И дай-ка угадаю, ты жаждешь мне в этом помочь? Спасибо, но нет. Между прочим, то, что ты сделал, называется преследованием. Ты не имел права копаться в моей жизни. Я же не копалась в твоей, а сделала то, чему нас обучали. Когда видим то, что не можем объяснить, или что связано с закапыванием улик, мы звоним в ковен. Я не сказала, что ты меня изнасиловал. Мотива у меня тоже не было. Я просто не то увидела. Была ли я неправа? Да, и сожалею. Не стоит искать у меня скрытые мотивы, потому что у тебя нет ничего, что бы мне было нужно.

Он прищурился и осмотрел меня нечитаемым выражением лица. Затем остановил взгляд на оголённом животе, где топ не скрывал тату.

— Ты у него набила тату, — мягко заметил он.

— Некоторые, да, — нерешительно подтвердила я.

— Постоянное напоминание, что секс был просто нормальный, — самодовольно улыбнулся он. — Почему ты не попробовала снова с кем-то ещё?

— Мне это не нужно, — солгала я. Потому что боялась секса после того, как в первый раз всё было не совсем гладко. Лукьян прав насчёт одного — секс для меня погублен. Было много крови из-за того, что парень не подготовил моё тело. Секс был не просто болезненным, а ужасным.

— Ты так легко сдалась?

— Я не сдалась, попробую снова через несколько недель. Согласно словам старейшин, мои предки выберут мне идеальную пару, и я смогу продолжить с того момента, где остановилась, поэтому не слишком переживаю. А сейчас, если ты закончил копаться в моей злополучной сексуальной жизни, я пришла, чтобы помочь во всём, что не касается секса со мной. Как ты уже знаешь, моя сексуальная жизнь ограничена. И она тебя не касается. И что ещё сыпет соль на рану — всю следующую неделю я могу ходить только на те мероприятия, на которые ты выберешь.

— Касайся меня твоя сексуальная жизнь, она была бы потрясающая. Если я предложу твоё тело на празднование, что бы они сказали? — интересуется он, скользя взглядом мне на грудь. — Хелен отчаянно хочет, чтобы я остался и вложил ещё больше денег в казну ковена. Что, если взамен потребую тебя?

Я побледнела и покачала головой.

— Со слов старейшин, так не бывает. И даже если так, лучше попроси Кэссиди — у неё есть опыт. Я не продаю душу ни за что и ни за кого.

— У каждого есть то, за что он отдаст душу; нужно только подобрать цену.

— Это капец, — сказала я, не желая отводить от него взгляд. Мы сражались в молчаливой битве воли. Находиться в одной комнате с Лукьяном всё равно, что сидеть в клетке с диким львом — ты понимаешь, что если разозлишь зверя, он разорвёт тебя на части, но отвести взгляд не можешь.

— Это правда, — тихо сказал он. — Я не буду препятствовать посещать события, до тех пор, пока ты меня не взбесишь. Не беси меня, Лена. Тебе не понравиться моя реакция.

— То есть, ты даже не будешь что-то просить взамен? — поинтересовалась я, не обращая внимания на то, что он не стал привлекать меня к ответственности… по большей части. — Ты же должен быть победителем, проливать кровь… Это всё видно у тебя в глазах. Тебе нравятся бои, победы. Мне это не интересно, я совсем не вхожу в твоё меню. И мне точно нравится, что секс это нормально. Если только ты или кто-то из твоих людей не предсказатель, понятия не имеешь, нравится мне это или нет, но хочешь знать. И проверял меня не для того, чтобы узнать, преследую ли я тебя, а потому что помешан на контроле. Хочешь знать правду? Мы вышли и трахнулись. Я раздвинула ноги, и он принял приглашение. Всё прошло нормально. Ты меня не знаешь, но сидишь и осуждаешь. Почему? Какое на хрен тебе дело? Из-за того, что поцеловал меня? Или потому что я едва на траве не раздвинула перед тобой ноги?

— Если бы я хотел трахнуть тебя в лабиринте, так и было бы, поверь, — сказал он, вставая и обходя стол. Я не успела уйти, как Лукьян поднял меня и прижал к себе. Намотав волосы на кулак, он задрал мне подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — И секс был бы не просто нормальным… как и ты. И уж точно ты не встала бы сегодня с постели. Когда я трахаю кого-то, владею ей, доминирую и трахаю беспощадно. Я заявляю права. Когда я с кем-то заканчиваю, они, мать их, не уходят, и не говорят, что всё было нормально.

Я задрожала. Комната завертелась перед глазами, а предательское тело, воспылало страстью. Я чувствовала силу, исходящую от Лукьяна, и близость к нему в замкнутом пространстве опьяняла. Словно он грёбаный трансформатор, питающий весь город электричеством. Он смотрел прямо мне в глаза, и мне пришлось напомнить себе, как дышать, когда он приблизился, но не поцеловал.

— Тебя нужно оттрахать, — проговорил он у моих губ. — Тебе нужно забыть, что такое «нормально», и понять, что такое секс, от которого дрожат конечности, перехватывает дыхание, и без которого ты не мыслишь жизни. Лена, от одной мысли, ты уже становишься влажной, да?

— Нет, — ответила я, наслаждаясь быстрым касанием его губ.

— Сними трусики и покажи, что ты не влажная, и я сейчас же остановлюсь и больше никогда тебя не потревожу.

— Иди к чёрту, — прошептала я, но тело дрожало, желая, чтобы он перестал говорить и принялся за дело.

— Я уже побывал там. И в аду не так жарко, как говорят. Разденься и воспользуйся мной, чтобы понять — секс это не нормально, — громко сказал он.

— Ни за что, — ответила я, включив голову. — Если бы я хотела секса, уж точно не искала бы его тут. В ковене много мужчин, жаждущих секса без обязательств. Я бабочка и летаю свободно, — прошептала я и почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке. Я закрыла глаза.

— Если ты бабочка, малышка, то запуталась в собственном коконе, пытаясь из него выбраться, — сказал он. И от его голоса по спине пробежала дрожь.

— Ты ошибаешься, — ответила я дрожащим голосом. — Я просто пытаюсь широко распахнуть крылья и поймать поток воздуха. Мне не нужна поддержка, а теперь отпусти. Ты мне не нравишься.

— Ты мне тоже не нравишься, — прорычал он.

— Хорошо, — ответила я.

— Хорошо, — бархатным голосом ответил он. — Иди и найди Дейзи. Скажи ей, что будешь работать в баре пару дней. Спроси о чёрной униформе, и Лена, если не придёшь на работу вовремя или же не наденешь униформу, остаток вечера проведёшь тут, со мной. И уверяю, не будет забавно или нормально.

Глава 10

Прошло несколько часов с тех пор, как я ушла из клуба, и ничто, казалось, не могло унять жар, который вызвало в моём теле его прикосновение. Я ждала у коттеджа, ожидая, что мать и сестра вернутся в главный дом. Но устала ждать, переоделась в шорты, белую майку и кроссовки, после чего отправилась наводить порядок в саду.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я вырывала сорняки, убирала травы, и сажала новые семена. Руки по локоть были в грязи, а маникюр испорчен. Я уже давно не чувствовала себя счастливее, чем сейчас в этом саду. Плечи начало жечь от беспощадного солнца. Учитывая, что сейчас поздняя осень, такого не могло произойти, и я пожалела, что не нанесла солнцезащитный крем, когда решила прополоть сад, чтобы высадить новые травы для теплицы, где они будут защищены от холода приближающейся зимы.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, я подняла глаза от только что вытащенной мяты, которую можно сажать прямо в теплицу, и огляделась. Пот стекал по груди, и я стёрла его, прежде чем отбросить волосы, прилипшие к лицу. Никого не было видно. Я встала и подняла корзину с корнями, но так никого и не увидела. Окинув взглядом сад, я посмотрела на себя — вся в грязи и потная. Колени испачканы, поскольку я на них стояла, руки и локти тоже в грязи. Я чувствовала её в волосах и на лице, но мне было всё равно.

Тем не менее, меня очень беспокоило ощущение того, что кто-то за мной наблюдал. Я наклонилась и поставила корзину, направляясь туда, где забыла корень валерианы. Услышав хруст ветки, я обернулась, когда добралась до следующей грядки. Лукьян стоял в конце сада, смотря на меня с чем-то сродни ужасу в голубых глазах.

Он был одет в джинсы, сидящие чуть ниже бёдер, и белую рубашку, которая свободно облегала его тело, хотя и очерчивая контуры каждой отличной мышцы. Я сглотнула и сморщилась на то, какая грязная, но не отводила от взгляда от, медленно осматривающего мои грязные колени, руки, ладони и лицо, Лукьяна. Чёрт знает, что он делал на нашей территории. Я уж точно его не приглашала.

— Ты собиралась оставить хоть немного грязи в саду? — спросил он, выгибая чёрную бровь.

— Ох, глядите-ка, шутник какой, — пробубнила я, вытирая руки о шорты. — Тебе что-то нужно, или ты просто пришёл помочь мне сильнее испачкаться? — спросила я, а когда он изогнул губы в соблазнительной улыбке, закатила глаза на свои слова. — Я не это имела в виду, и ты это знаешь. — Рядом с ним мои слова всегда понимались не так.

— Сад — не моя тема, — поддразнил он, подходя ближе. — Поверь, я знаю много чего грязного, но садовая земля в число моих способов не входит.

— Ну, конечно. Разве богатенький мальчик может испачкать руки? — парировала я, хотя понятия не имела, почему продолжала болтать.

— Думаешь, я не умею пачкаться? — спросил он, и у меня появилось плохое предчувствие, что он говорил не о грязи в саду.

— Нет, думаю, не умеешь. Могу поспорить, ты не пачкаешься. У таких, как ты есть люди, у которых есть другие люди, и те как раз делают всю грязную работу. Я же не возражаю встать на колени и поиграть в грязи.

Он рассмеялся и покачал головой, после чего поднял корзину и поставил её возле грядки, с которой я хотела начать.

— Я так понимаю, никто не сказал, что лавка твоей матери закрыта, или что Кэссиди открыла свой магазин на Мейн-Стрит? — тихо спросил он, наклонившись поднять цветущий стебель валерианы. От цветков исходил замечательный аромат, который можно использовать в парфюмерии, а вот корни пахли старыми носками, но сильнее Тайленола, если хотите крепко уснуть.

— Кэссиди не знает разницы между валерианой и перечной мятой, не говоря уже о том, как использовать их в медицинских целях, — сказала я с большей яростью, чем хотела.

— На самом деле, она справляется. Кэссиди — хорошая, — сказал он и посмотрел на меня, будто хотел увидеть реакцию на слова. Мудак.

— Ошибаешься, хорошие — это плохие девочки, которых не поймали. У каждой из нас внутри живёт плохая девочка, которая хочет вылезти наружу.

Он хрипло рассмеялся.

— Большинство этого не признаёт.

— Большинство идиоты, — пробубнила я и опустилась на колени в грязь, поднимая растения, которые не были сломаны. — Зачем ты тут?

— Увидел ведьмочку, возящуюся в грязи, и подумал, что кто-то, имеющий волю, должен сказать, что она борется в проигранной битве. Я знаю ковены, и мать Кэссиди пытается уничтожить этот. Все остальные согласны, ещё и поэтому с магазином твоей мамы случилась беда.

— Беда, — фыркнула я. — Это катастрофа. Одна ведьма не командует ковеном. Он неспроста и называется ковеном. Для заклинаний требуется много ведьм, а одна — ничто без сестёр и братьев. А то, о чём ты говоришь, называется паства. Хелен ведёт всех, чувствуя себя важной. Как жалко.

— А ты не прихожанка этой паствы? — спросил он, бросая растения в корзину.

— Нет, — ответила я. — Я с ними не согласна и иду своей дорогой. Поэтому и работаю на тебя сейчас. Они говорят, что я — пример для других, но думаю это из-за того, как я вела себя в детстве.

— А что ты делала в детстве? Бросала грязь в людей? — рассмеялся он, и я улыбнулась.

— Если бы. Я самостоятельно бросила первое заклинание и почти сожгла сарай. В следующий раз, Офелия тогда продолжала звать меня поджигательницей, я зажгла несколько свечей рядом с ней, от которых, к сожалению, у неё волосы запалились. Откуда мне было знать, что она вылила на них полфлакона лака? Нам было по девять.

Наказание было быстрым и суровым. Кэссиди и её банда безжалостно дразнили меня годами, пытаясь заставить выйти за рамки, и вновь и вновь получать наказание.

— Тебе нравиться играть с огнём? — спросил он, и это не имело ничего общего с тем, в чём я только что ему призналась.

— Может, мне нравится медленно гореть, — ответила я, наклоняясь, чтобы подобрать луковицу лаванды. Я не была готова к шлепку по заду, поэтому оказался лицом в грязи. Я обернулась, но он приблизился и прижал меня к мягкой почве.

— Тебе к лицу грязь, — прошептал он и прижался к моим губам.

Я почувствовала, как у меня кровь закипела, но в момент, когда Лукьян начал углублять поцелуй, прозвучал гром, и на землю хлынул дождь. Я взвизгнула, когда Лукьян поднял голову, а затем рассмеялась, когда заметила его недовольный взгляд.

Лукьян вновь посмотрел на меня, лежащую в грязи. Я закрыла глаза и засмеялась ещё сильнее, пытаясь подняться. Лукьян опять толкнул меня на землю и целовал до тех пор, пока у меня кости не расплавились, а в голове были лишь грязные мысли. Я вся промокла от дождя, который лил, как из ведра. Лукьян отстранился и посмотрел в сторону своего особняка, а затем на коттедж, который был ближе.

— Похоже, ведьмочка, у тебя будет гость до конца дождя, — пробормотал он, вставая и увлекая меня за собой, а затем направился к коттеджу.

— Я не приглашала тебя, — я пыталась перекричать гром, идя к коттеджу и не останавливаясь, пока мы не оказались в безопасности.

— Ты вышвырнешь меня в бурю? — поинтересовался он, и я сморщилась, смотря на Лукьяна.

— На самом деле, с удовольствием бы, но только потому, что мне нечего тебе предложить из смены одежды, так что и душ предлагать не стану, — пробормотала я, снимая ботинки. — Я планирую помыться… чёрт! — выругалась я, подходя к двери и распахивая её в поисках корзины. Я рванула за ней, даже не смотря, пойдёт ли Лукьян за мной. Луковицы и саженцы не переживут бурю. И даже если не будет дождя, рисковать не хотела.

Я забежала в сад и поскользнулась на грязи, падая на землю с глухим стуком. Внезапно молния прорезала небо и ударила в одно из деревьев рядом. Оно раскололось пополам и с оглушительным звуком ударилось о землю. Ещё одна молния ударила в землю ближе к саду. Так близко, что у меня волосы встали дыбом. Я схватила корзину и врезалась во что-то очень твёрдое. У меня клацнули зубы, и закружилась голова, но меня подхватили на руки и понесли к дому.

— Корзина, — прокричала я сквозь гром.

— Глупая женщина, это всего лишь луковицы, — гневно прорычал он. — Они не стоят твоей жизни.

— Мне они нужны, — возразила я и обняла Лукьяна за шею, когда он наклонился, чтобы поднять корзину, после чего быстро направился к безопасности коттеджа. Внутри дома, он опустил меня, и я проверила себя на предмет увечий. Руки были в грязи, но, к счастью, не в крови. Я оглядела коттедж в поисках Луны, которую, казалось, не интересовало ни моё состояние, ни наш гость.

— У меня в душе есть полотенца. Сейчас принесу, — сказала я, уже идя к ванне. Я открыла маленький шкаф и достала два полотенца, взглянув на себя в зеркало. Я походила на грязную сумасшедшую. Грязь была везде. Я вернулась в комнату и осмотрела Лукьяна — рубашка в грязи и прилипла к телу как вторая кожа. Джинсы на низкой посадке едва ли не спадали с него. — Разувайся, и если тебе нужно ещё полотенце, найдёшь его в шкафу. Плита на кухне, если вскипятишь чайник, заварю нам чай, когда выйду из душа.

— Ты пойдёшь в душ, а я останусь грязным? — спросил он, смотря на меня взглядом «ты должно быть шутишь».

— Думаю, ты мне больше нравишься грязным, — засмеялась я, наблюдая, как он снимает рубашку. Избалованные городские мальчишки никогда не умели пачкать руки.

— Неужели? — спросил он. — У тебя что-то на лице, — прошептал он и поднёс руку к своему лицу. — Тут, — засмеялся он, обводя пальцем всё лицо. Естественно оно было грязное, потому что я убирала волосы с лица, пока работала. — Кроме того, ты даже не представляешь, насколько грязным я могу быть, — прошептал он, сексуально улыбаясь. Во мне проснулось желание спросить, что конкретно он имел в виду. Но я полностью это проигнорировала.

— Придурок, — ответила я, направившись к спальню, чтобы захватить себе спортивные леггинсы и футболку. Я порылась в шкафу и достала старую футболку Джошуа. А ещё мне удалось отыскать Лукьяну на смену чистые шорты Джошуа, скорее всего, он в них занимался физрой в выпускном классе. Несмотря на то, что Джошуа был довольно крупный, шорты и футболка всё равно будут тесноваты Лукьяну, но это лишний бонус для меня. Понимание того, что Лукьян будет без нижнего белья, пока не закончиться буря, так же радовало.

Я направилась в ванную, намереваясь по пути туда, отдать ему одежду, но остановилась, наблюдая, как он гладил Луну.

Я закрыла дверь насколько смогла, но не полностью из-за расшатавшихся петель. И сделала мыленную пометку утром заехать в магазин хозтоваров, посмотреть есть ли у них новые петли.

Я разделась и скользнула в душ, включила воду и снова наслаждалась ощущением чистоты, пока вода смывала доказательства проведённых в саду часов.

Мама и Кендра ещё не вернулись, а на улице буря, и это меня беспокоило. Они ездили на Джипе, и надеюсь, были в безопасности на дороге. Мне показалось странным, что я только что вернулась домой, а они бросали меня, ради всяких дел. Я почувствовала на себе взгляд и повернулась в душе. Но кроме теней, из-за мерцающего света, ничего не нашла. Внезапно лампа погасла. Великолепно! Будто этот вечер не мог стать хуже. Я прошептала заклинание, чтобы зажечь свечи, продолжая ощущать на себе взгляд, но в темноте ничего не видела.

Закончив мыться, я вылезла из ванны, сильнее затягивая вентили крана, чтобы вода не капала. Я выглянула за дверь и в окно, но никого. Странно. Я быстро вытерлась и оделась, затем пошла в комнату, которая оказалась пуста. Я направилась в кухню, где увидела очень-очень грязного мужчину, пытающегося зажечь старую, роскошную, красивую, с любовью реконструированную плиту. Я помогала дедушке очистить ржавую чугунную отделку, чтобы сделать бабушке сюрприз на день рождения за год до его смерти. Эта плита означала любовь, которая была чиста и сильна даже в их золотые годы, как в тот день, когда они полюбили друг друга.

— Это антиквариат, — заметил Лукьян, и я вздрогнула, вернувшись из раздумий.

— Дедушка переделал её для бабушки, — сказала я. — Она её обожала. Плита старая, но красивая и прекрасно работает. Плюс, просто не заменима, когда вырубает свет.

Я села за стол, наблюдая за каждым мускулом, который двигался под его рубашкой, когда он загружал в плиту дрова и поджигал их. Я вглядывалась в вытатуированные руны на его руках — старинные, и неважно, сколько бы времени я не смотрела на них, не могла понять, что они значили и для чего нанесены. Какие-то были похожи на руны мёртвого языка, который почти забыт. Другие ещё более странные. Мужчины, закрывавшие глаза и женщины, закрывавшие рты, будто у Лукьяна были секреты, о которых он не хотел ни говорить, ни показывать. Я затерялась в сказке, которую вещало его тело, когда Лукьян обернулся и поймал меня на том, что я пялюсь. Покраснев, я виновато улыбнулась.

— Я приготовила тебе одежду. Она лежит в ванной, кран с горячей водой заедает, так что поворачивай сильнее. Я приготовлю чай, а ты пока приведи себя в порядок.

— Спасибо, — сказал он, снимая рубашку, прежде чем я успела запротестовать. Я с голодом любовалась его телом, словно ничего аппетитнее не видела. Я тяжело сглотнула, опустив взгляд на тонкую полоску волос, исчезающую под поясом джинс. Облизнув, внезапно пересохшие, губы, я заставила себя посмотреть на что-то другое. Дождавшись, когда он выйдет, я достала чайник и налила его. Услышав, как в ванной включилась вода, я облегчённо вздохнула. В моём коттедже был Лукьян, и из маленького кухонного окна я видела, что буря лишь усиливалась.

Я подняла с кухонной столешницы телефон, проверила сообщения и убедилась, что не пропустила ни одного. После чего набрала номер сестры и тишина. Убрав телефон от уха, я посмотрела на экран, где была надпись «Поиск сети».

— Нет сети? — глубокий голос прогрохотал у меня за спиной. Я обернулась ответить, но не произнесла ни слова. Влажные после душа волосы Лукьяна были взъерошены, будто он расчесал их пальцами. Белое полотенце обёрнуто вокруг бёдер, и та чёртова дорожка была снова видна, мокрая, с капельками воды, которые заманчиво стекали вниз. Я устремила взгляд на проколотый сосок, и больше не могла смотреть куда-то ещё. Словно мои глаза приклеились к тому месту

— Я… я… что? — прошептала я, заставив себя взглянуть Лукьяну в глаза, уловив в его самодовольном взгляде удовлетворение, а затем жар, который плавил мои кости.

Чайник начал свистеть, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Я тихо выругалась на своё поведение, отодвинулась, чтобы снять чайник, и налила горячую воду в чашки. Дрожащими руками я зачерпнула немного сухой мяты и лаванды в два маленьких ситечка и бросила их в кружки.

Я знала, что Лукьян стоял за мной. И оборачиваться смысла не было, чтобы понять, как близко он стоял. В проклятом полотенце… Боги, о чём я только думала? Об этом: иди, прими душ, пока я заваривала нам чай, а потом можешь оттрахать меня на столе, да? Возьми себя в руки и думай. Серое вещество же у тебя есть. Этот парень — самовлюблённый засранец, который сорит деньгами, и не может тебе нравиться. Такие женщины, как ты не ведутся на таких мужчин. От тебя ему лишь перепих нужен, а ты не позволишь такому произойти.

— Вещи не подошли? — спросила я, положив себе сахар в чашку и обернулась, вопросительно посмотрев на Лукьяна.

— Свои я закинул в стиральную машину, и вскоре они постираются, — спокойно сказал он, опустив взгляд на мой рот.

— Подсластить? — спросила я, обходя его, чтобы приблизиться к столу. Этот мужчина излучал столько силы, и что ещё хуже, занимал всё пространство.

— Я как раз об этом думал, — хрипло прошептал он.

— Чай подсластить, — поправила я, под бешено колотящееся сердце. Вероятно, даже Лукьян видел, как шевелиться жилка у меня на шее. Я застряла с ним в крошечном коттедже, без света. А от свечей на стенах и в обольстительных глазах Лукьяна танцевали тени. А разделял нас лишь кусочек полотенца. Который совсем не скрывал то, как готов Лукьян. Нужно перейти в гостиную, где хотя бы Луна меня бы поддержала.

— Давай попьём чай в гостиной? — предложила я, хриплым, соблазнительным голосом, которому сама удивилась.

Раздался стук в дверь, и я чуть не споткнулась о свои же ноги, торопясь убежать от реакции на Лукьяна и его обалденных восьми кубиков пресса, блядской дорожки и чёртового проколотого соска.

Глава 11

Я стояла в дверном проёме, пытаясь придумать, как закрыть рот Кендры, которая похотливо уставилась на бесстыдника Лукьяна. Вместо того чтобы не показываться на глаза пришедшему, он встал позади меня, давая сестре и матери возможность прекрасно себя рассмотреть.

— Электричество отключили, — прощебетала Кендра, вновь и вновь осматривая Лукьяна. Я её понимала. Сложно было отвести от него взгляд. Правда. Ты хочешь вновь и вновь таращиться на него, прикасаться, играть, притягивать к себе, и может даже лизнуть на удачу, прежде чем насытишься. В моём доме находился полуголый мужчина, а это огромное табу перед праздником вознесения.

— Всё не так, как выглядит, — тихо проговорила я, увидев неодобрение во взгляде матери.

— Они не это имели в виду, говоря «помочь ему», Магдалена, — вспылила она.

— Мы были в саду, сажали луковицы в теплице, когда началась буря, а пришли сюда, потому что насквозь промокли и испачкались. Мы не делали ничего неподобающего, можешь спросить у него.

— Я не спал с вашей дочерью, она даже не в моем вкусе, — небрежно бросил Лукьян, от чего у меня сердце, вместе с гордостью, ушли в пятки

— Не в твоём вкусе? — переспросила я, посмотрев на него с выгнутой бровью.

В его взгляде читалось безмолвное предупреждение, но я решила это проигнорировать.

— Я просто жду, когда мои вещи выстираются, и, похоже, буря стихает, — ответил он.

Я прикусила губу и гадала, почему меня так задели его слова. Разве не я только что говорила себе, что мужчины вроде него не встречаются с девушками вроде меня?

Я отошла, впуская в дом маму и сестру. Луна подошла к маме и потёрлась о её щиколотку в знак приветствия. Разве мама не заметила, что хоть Лукьян и полураздет, то я одета? Ладно, мою одежду легко можно принять за пижаму, поскольку честно признаться, штаны для йоги часто путали с ней.

Я вновь прошла на кухню, решив сменить чай на вино, направившись прямиком к бабушкиному запасу, который хранился охлаждённым в маленьком ящике погреба. Достав бутылку, я откупорила её и выпила прямо из горла. Вино прекрасно, и да, может мне стоило воспользоваться бокалом, но сегодня не тот день. Сегодня хотелось пить залпом бутылки.

Из кухни я слышала, как мама разговаривала с Лукьяном, и сделала последнее, что я от неё могла ожидать. Она пригласила его на ужин.

— Нет, я настаиваю. Кроме того, в ковене считают, что Магдалена легко отделалась, и не оставят её в покое, пока она не искупит вину перед тобой. Она была полупрофессиональным поваром, когда уезжала из дома, и надеюсь, не растеряла навыки за это время.

— Какого чёрта? — спросила я, выглянув из-за угла и уставившись на маму.

— Это наименьшее что ты можешь сделать, а учитывая то, как я сейчас вас застала, он хотя бы должен немного поухаживать за тобой.

— Сейчас не средневековье, и кроме того, когда это стало противозаконным хорошее соседство? Лукьян был весь в грязи, а дождь хлынул как из ведра, если вдруг ты забыла. Я разрешила ему принять душ. Ради всего святого, я же не облизала его с головы до ног!

— Магдалена, — предупредила она. — Даже если бы я не застала вас в компрометирующем положении, ты бы всё равно пыталась загладить вину за то, что сделала прошлой ночью.

— Хорошо, — бросила я раздражённо. Сдаюсь, кроме того, у меня не было времени рассказать о форме обольстительницы, которую он заставлял меня носить в клубе, или о том, что если я его ослушаюсь, он запрёт меня в своём офисе вместе с собой. Мама не имела ни малейшего представления, какой он на самом деле засранец.

— Хорошо, — вторила она, озабоченно нахмурившись, прежде чем повернуться к двери, а затем, будто вспомнила, что в доме был полуголый мужчина, остановилась, развернулась и направилась к дивану. Вот только контроля маминого мне и не хватало. Я её люблю, но её упрямство меня доводило.

Склонив голову, я вспомнила слова Лукьяна. Он закинул грязную одежду в стиральную машинку… Но света-то нет. А значит, он не планировал переодеваться в ближайшее время. И чем же сексуальный, пробуждающий гормоны мужик в одном полотенце планировал заниматься?

В голове тут же всплыли красочные картинки того, чем мы могли бы заняться, и мне пришлось ею тряхнуть, чтобы стереть образы.

Я, как бы невзначай, посмотрела в его сторону и уставилась прямо в его чернильные глубины. Взгляд просто кричал: «Реши проблему. Избавься от них».

Я улыбнулась и ответила взглядом: «Сам реши», а затем добавила: «Как думаешь, сколько ещё будет длиться стирка? Учитывая, что нет электричества, думаю, ты планировал всё это время меня соблазнять, а затем с гордостью пойти домой?» — Я скрестила руки на груди и покачала головой, но в большей степени на свою глупость.

Он улыбнулся, и я сильно задрожала, едва скрывая реакцию тела на него. Казалось, он отвечал взглядом: «Я не соблазняю, а разрушаю и требую. Яростно. Малышка, я же не таил этого от тебя».

— Мной нельзя владеть, — выпалила я, не желая больше участвовать в безмолвной битве с тем, у кого очевидно преимущество. Пока.

— Никогда не говори никогда, — мягко возразил он, слегка поклонился и вышел из дома… в полотенце. Я завидовала тому полотенцу, так чертовски завидовала. Я сожгу его, когда верну.

Я подошла к окну, не в силах устоять. Кендра присоединилась ко мне, и мы одновременно наклонили головы, застонали и вздохнули, как маленькие школьницы, а затем рассмеялись над своей реакцией.

— Магдалена, нужно ли мне объяснять, как важно целомудрие в это время? — спросила мама, заставляя отвести взгляд от обнажённой, накаченной спины.

— Я знаю правила. И сделала то, о чём он просил, но не пойму, почему ты ждёшь, что я буду ему готовить? — выпалила я. Не стану я ему готовить. Ни за что.

— Потому что нашей семье, как и этому городу, нужна его поддержка. Он предложил выкупить наш магазин, дав достаточно денег, чтобы продержаться, пока не придумаю, как получить стабильный доход.

— Ты не продашь магазин, — возразила я. — Почему ты его закрыла? Кэссиди ничего не знает ни о зельях, ни о травах, ни, тем более, о заклинаниях. Я удивлена, что она ещё никому не навредила!

— Твой отец забрал рецепты, — тихо ответила она. — У меня нет сил, бороться с ним и вернуть их или разбираться в этом сейчас. Магдалена, я сделала то, что должна была, чтобы выжить. Так же как и ты, но сейчас, когда вернулась, мы вместе что-то придумаем.

У меня свело внутренности. Ну и дура я.

— Мы можем спасти магазин без старых рецептов и заклинаний. Их вообще нельзя продавать и, согласно Гуглу, в других ковенах за них не берут плату. Я изучала ботанику, научилась делать благовония, мыло, шампуни и многое другое. Я могу сделать чай, который расслабляетлучше, чем большинство заклинаний релаксации, а в магазине они продавались на ура. Помнишь? На вкус, как лягушачий помёт, и все ненавидели его, но всё равно покупали, — пробормотала я с нервным смешком.

— Я уже начала оформлять бумаги, — ответила мама, и её глаза наполнились слезами.

— Так разорви контракт, — выпалила я. — Он поймёт.

— Он бизнесмен, Магдалена. Не святой. Я уже получила первый взнос, благодаря которому смогу организовать церемонию открытия.

— Тогда я его как-то верну, — заверила я.

Мама покачала головой, но знала, что со мной бесполезно спорить. Она, как и бабушка, знала, когда нужно просто кивнуть, улыбнуться и поддержать мои сумасшедшие идеи.

— Касательно ужина, надеюсь, во время твоего отсутствия ты не растеряла навыки готовки? — вмешалась Кендра.

— Я не умирала с голоду, пока меня не было, не так ли? — В конце просто напрашивалось слово «засранка».

— Лапша быстрого приготовления не считается, — с нежной улыбкой возразила она.

— Я помню, как готовить, но уверена, что он привык к изысканной еде, а не то, что я могу приготовить на этой кухне.

— Можешь готовить на кухне главного дома, она под сильнейшей охраной, — возразила мама и подавила зевок.

— Есть ещё что-то, о чём мне стоит знать? — спросила я, нахмурившись.

— На прошлой неделе пропало несколько девушек. Мы не знаем мандраж ли это перед церемонией Вознесения, или же что-то происходит. Мы избегаем риска и не отдаляемся от ковена. В ковенах болтают о подозрительных событиях и о проблемах Гильдии. Пока у нас нет конкретных доказательств того, что эти девушки ушли по собственной воле, будем продолжать осторожничать.

Я моргнула, открыла и закрыла рот, покачав головой. Кто пропал? Почему никто даже не упомянул об этом? В сообщении, которое я получила от ковена, было сказано, что мне нужно возвращаться домой, коротко и ясно.

— Я так волновалась, и сама уже хотела ехать за тобой Магдалена. Уверена, старейшины предупредили тебя о возникших проблемах перед церемонией вознесения, — заявила мама.

— Нет, не предупредили. Просто написали приехать и больше ничего, — ответила я спокойным голосом, который удивил даже меня, потому что я далека от спокойствия.

— Об этом не очень хочется рассказывать, — утешительно произнесла Кендра и положила руку мне на плечо, чувствуя мою внутреннюю панику. В том, что мы близнецы, были скрытые преимущества — чувства, понимание того, почему другой поступил, так или иначе, и наш личный маленький секрет. В отличие от других, я могла чувствовать сестру. Будто часть её жила во мне и наоборот. Мама говорила, что это было потому, что мы однояйцевые, и ближе всех остальных близнецов в человеческом мире. Мне не хватало Кендры и её близости. Она единственная, кому мне не нужно ничего объяснять, потому что она всё чувствовала, так же как и я.

— Ведьмы не уезжают из дома, особенно учитывая, что церемония так скоро, — заметила я.

— Но ты уехала, — тихо возразила мама, и в её голосе слышалась горечь, которую она не смогла скрыть. Скорее всего, мне просто казалось, что мама не была против моего отъезда. Может я слышала от неё лишь то, что хотела.

— Я не перед церемонией уехала, и сожалею об этом. Но ни в одном из местных колледжей не было нужного, и сейчас мой отъезд уже не кажется такой плохой идеей. Я планирую спасти магазин, даже если придётся флиртовать с самим дьяволом, ради этого.

Глава 12

Я вошла в клуб «Хаос» почти в пять вечера, ещё рано, так что народу было немного, но я знала, что скоро тут будет не протолкнуться. И я вот точно не скучала по громкой музыке. Не поймите меня неправильно, мне нравится музыка и даже громкая, но такую громкость выносить тяжело.

Прошлой ночью я составила список, что нужно сделать — он оказался длиной с мою руку. Важного много, но в список не вошло прислуживание Лукьяну. Вчера я ходила к нему домой, после того как вернули электричество и машинка постирала вещи. Мама надоела ворчать про заверения в том, что Лукьян придёт на ужин, и я решилась сходить. Однако я хотела спросить его о магазине. Мне потребовалось несколько секунд набраться храбрости, чтобы постучать, и услышала эхо ударов в прихожей. Я стояла у двери, чувствуя себя идиоткой, когда какая-то женщина тихо спросила Лукьяна открывать ли дверь. Я слышала голоса, доносящиеся изнутри где-то слева, должно быть из гостиной. Ответ был:

— Не обращай внимания, и она уйдёт. — Он хотел, чтобы я ушла. Просто король противоречий.

Я была уже на полпути домой, разозлившись на его поведение, когда поняла, что так и держу одежду, которую не поленилась постирать. Ублюдок. Я развернулась к его крыльцу и бросила их в грязь.

Мудачьё.

Теперь придётся встретиться с Лукьяном, гнев стих, но гордость подняла голову.

Я взглянула на бар, где несколько посетителей заказывали напитки, другие искали место, где сесть. Мелькнуло несколько знакомых лиц, но ни одного из ковена, просто пару местных, и какие-то незнакомцы из города. Я направилась к бару, но не успела сделать даже трёх шагов, как меня остановил здоровяк с иссиня чёрными волосами и глазами, цвета неба после хорошего дождя. Руки у него перекаченные, а татуировки, казалось, украшали каждую видимую часть тела. Парень высокий не меньше ста восьмидесяти сантиметров, с квадратным подбородком, на котором была видна дневная щетина, так шедшая ему, и полными губами, растянутыми в сексуальную ухмылку.

— Босс ждёт тебя в своём кабинете, — объявил он. — Ты не услышала, что должна надеть, а стоило. Он не жалует тех, кто не слушает.

— Спорим, он привык, что все ему повинуются, и он всегда всё контролирует? — спросила я с улыбкой.

— Всегда. Он всегда всё контролирует, и большинство повинуется ему. Босс очень быстро наказывает ослушивающихся. Ты не повиновалась? Это как играть с огнём, мисс Фитц.

— Фитцджеральд, — поправила я.

— Как скажешь, Фитц, — ответил он, не утруждаясь сказать так, как я исправила.

Я улыбнулась и прикусила верхнюю губу, прищурившись на него. Обычно не он стоял у двери. Парня с пучком сегодня не было. Я скрестила руки на груди и одарила его улыбкой шире.

— Я не сотрудница, так что пусть забудет. И он не мой босс, кстати, так что я не стану следовать его приказам. Я не планирую задержаться дольше, чем нужно — это наказание. И что Лукьян сделает? Отшлёпает меня? — спросила я и выгнула бровь, ожидая ответа.

— Может. Тебе, кажется, не помешает порка, — заметил он, облизнув губы и скользнув взглядом по мне.

Я прошла мимо к лестнице, ведущей к офису Лукьяна, и кинула взгляд на танцпол, где под чувственную музыку танцевало несколько пар. Я начала осматривать клуб, пока не заметила Лукьяна, наблюдающего за мной из огромного окна в кабинете, которое больше не было односторонним, и едва не остановилась. Чёрта с два я покажу, что он хоть как-то на меня влиял. Не после вчерашнего бегства. Лукьян шикарно выглядел в тёмно-сером костюме со светло голубым галстуком, и этот костюм сто процентов такой же дорогой, как и тот, в котором Лукьян был на церемонии открытия. По крайней мере, у мужчины чертовски хороший вкус в одежде.

Я оторвала взгляд от его глаз и пошла дальше по лестнице и коридору, направляясь к кабинету. Остановившись перед дверью, я собрала в кучу рассеянные мысли и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Мне нужна вся имеющаяся в запасе уверенность. Я чувствовала себя не в своей тарелке с момента возвращения домой, но сегодня собралась, и мне вновь комфортно в собственном теле. Возвращение ранило сильнее, чем я осознавала. Я не могла позволить себе дать слабину.

Постучав, я не стала ждать приглашения, открыла дверь, вошла внутрь и тут же пожалела об этом — Лукьян стоял, опёршись о стол, и ждал меня. В комнате находилась женщина с волосами чёрными, как вороново крыло и красивым личиком эльфа. Она посмотрела на меня поразительными глазами цвета только что выросшего мха, а затем быстро отвела взгляд. Я ощутила её отторжение, которое просто стёрло эпидермис. Женщина подошла к Лукьяну, провела рукой по его груди, а он продолжал смотреть на меня.

— Оставь нас, — приказал он, и женщина надула губы.

— Я так ждала твоего возвращения, — мягко возразила она и продолжила поглаживать его грудь изящной рукой с идеальным маникюром.

— Уходи, — грубо бросил он, наконец, переведя взгляд с меня на неё. Она была прекрасна — волосы убраны от лица парой невидимок с камнями, дорогое платье, которое облегало тело, как вторая кожа. Большая грудь, вероятно, силиконовая, так как казалась огромной на её крошечном теле. Полные губы поджались, когда она перевела взгляд с него на меня. И этот взгляд мог охладить солнце. Что за женщины ошиваются в кабинете Лукьяна? Возникало ощущение, что у него безграничный запас красавиц. Она бросила на Лукьяна последний отчаянный взгляд, а затем сердито потопала прочь. Я ждала, когда дверь захлопнется, но этого не произошло — женщина оставила её открытой, и этот факт не остался незамеченным.

Лукьян скользнул взглядом по моему телу, опаляя каждый дюйм. Я не двигалась, не отвечала, делая вид, что не сопротивляюсь бушующей внутри бури и, повторяя про себя слова, которые услышала из-за двери вчера. Гнев необходимо использовать, а не таить. Но нужно уметь контролировать его. Если же нет, то попадёшь на передовую, как какой-то псих. Я не сумасшедшая, присяжные ещё не признали меня такой.

Я хорошо выглядела и знала это — оделась в тёмно-синее платье с глубоким V-образным вырезом, привлекая внимание к декольте и не строя из себя отчаявшуюся даму. Юбка едва достигала середины бедра. На ногах чёрные замшевые сапоги чуть выше колена, и на четырёхдюймовых каблуках. Не самая лучшая обувь для официанток, но выглядит сексуально. Я чувствовала себя сексуальной, и это самое главное. Драгоценностей — ручной работы — надела совсем немного. Кулон из чёрного хрусталя с выгравированными защитными рунами. В ушах серьги, подходящие к кулону и кварцевый браслет — оберег. Волосы я завязала в свободный пучок и несколько прядей изящно окаймляли лицо. Такая причёска идеально подходила для клуба, где танцуешь или работаешь. Макияж я нанесла лёгкий, потому что тот мог потечь из-за пота, пока рвёшь задницу на работе — тушь, мягкие румяна и блеск для губ, окрашивающий их в мягкий лиловый цвет. Я не походила Барби или шлюху, но выглядела хорошо.

И взгляд Лукьяна говорил о многом. Хотя, я даже не пыталась прочитать его, но явно Лукьян хотел видеть меня голой, и я ответила ему тем, что знаю это, просто не хочу показывать.

— Ты меня ослушалась Лена — не эту форму тебе дали, — сказал он, когда я проигнорировала его взгляд.

— Нет, не её. Прости, но что они мне дали? Она едва что-то прикрывает.

Он засмеялся и его взгляд смягчился.

— Я отдал тебе приказ, и жду, что в будущем ты будешь их выполнять. Сегодня надо поработать или же ты останешься тут со мной для наказания, которое я обещал.

— Я не планирую работать на тебя в будущем. Поэтому следовать приказам будет незачем, — сказала я, приближаясь к двери, надеясь сбежать, на всякий случай.

Лукьян совсем недружелюбно улыбнулся. Я прищурилась на него, будто могла прочесть мысли через чёрные озёра глаз. Я уже собиралась спросить, что мне делать, когда в комнату вошёл мужчина и врезался в меня. Я не ожидала такого и едва не упала лицом в пол, но Лукьян поймал меня. Я даже не заметила, как он двинулся, и все же уткнулась лицом ему в грудь, пока он меня обнимал. Так близко к нему, моё спокойствие полетело к чертям, и я жадно вдыхала мужской аромат.

— Чёрт, босс, я её не видел, — раздался позади меня глубокий, бархатный голос.

Упёршись руками в грудь Лукьяну, я попробовала изящно оттолкнуть его. От этого невинного прикосновения меня пронзило током, я посмотрела на Лукьяна, прежде чем вспомнить, что хочу держаться от него подальше. Например, футбольное поле между нами отлично бы подошло. Он отпустил меня и не сводил взгляд, пока я отходила всё дальше ради своей безопасности. Он глубоко вдыхал, и я поняла, что он втягивал мой аромат. Я не пользовалась духами, просто приняла душ с мылом из цветков плумерии, которое сварила пару недель назад.

— Я помешал? — спросил парень.

— Нет, — сказала я.

— Да, — одновременно со мной рявкнул Лукьян.

— Извини, — пробормотал парень, и я посмотрела на него — выглядел вполне прилично, несмотря на неровный шрам, пересекавший лицо. Вероятно, большинство людей при виде такого отвернутся, но на меня это не произвело такого эффекта. Парень вперился в меня, и я инстинктивно знала, что он ждёт, когда я съёжусь или отвернусь, как, вероятно, и делали многие другие. Но я просто стала его осматривать. Светлые волосы и загорелая кожа, глаза мягкого шоколадно-карего оттенка, с золотыми крапинками, губы полные и со шрамами. Этот шрам не мог скрыть того, насколько парень красив на самом деле. Он одет в белую рубашку с закатанными рукавами, обнажая ещё шрамы, которые покрывали руки крест-накрест, будто кто-то хлыстом их оставил. На ладонях мозоли от работы, а судя по тому, что было видно в разрезе рубашки, грудь была накачена и избежала участи со шрамами. Я вновь посмотрела ему в лицо, и увидела улыбку, вызванную, вероятно, тем, что я не содрогалась. У меня был друг по школе, который жил на окраине города — Джимми Кендалл. В детстве на него вылился кипящий жир и всю жизнь он ходил со шрамами. Кэссиди со своими подружками, которых мы называли стерврядом, обзывали его шкваркой и другими кличками. Но они не замечали его красивую смуглую кожу, а мы находили много раздражающих способов отомстить стервряду.

— Ты что-то хотел, Бейн? — спросил Лукьян.

— Бармен не пришёл, но парень внизу говорит, что знает, как смешивать напитки. Он владелец клуба в Спокане, и сейчас свободен, — сказал Бейн, наконец, оторвав взгляд от меня.

— Скажи, что он нанят на сегодня, расскажи о правилах клуба и возьми Магдалену с собой. Сообщи Линде, что Лена будет ей сегодня помогать, — сказал Лукьян, вновь посмотрев на меня. — Лена не будет помогать на других этажах, позаботься о том, чтобы Линда это поняла.

Я смотрела куда угодно, только не на Лукьяна. Он прошёл мимо, а Бейн мне улыбнулся. Другие этажи? Меня заинтриговало.

— Мы можем идти, — сказал он с улыбкой, которая заставила улыбнуться и меня. — Он часто так делает, крошка. Пойдём, отведу тебя к Линде и попрошу поставить нового бармена. Нужно убедиться, что он знает о напитках, прежде чем дать контроль над баром.

Я спустилась за Бейном по лестнице обратно в клуб.

Линда оказалась миниатюрной женщиной, возможно, чуть выше пяти футов, с огненно-рыжими волосами и улыбающимися голубыми глазами. Лицо в форме сердечка, короткая стрижка и голос, который перекрикивал музыку.

— Привет, это Магдалена, на сегодня она вся твоя. Не обижай её, Линда, — прокричал Бейн, и, подмигнув мне, направился в бар.

— Сегодня будет дурдом, прошу, скажи, что у тебя есть опыт работы в баре? — Линда осмотрела моё платье и подозрительно прищурилась. — Я была уверена, что тебе выдали униформу клуба.

— Дали, но я не планирую работать тут ни минутой дольше положенного. Без обид, но форма коротковата, и выставляет напоказ слишком… всё, — неохотно призналась я.

Линда улыбнулась, а затем запрокинула голову и зашлась смехом.

— Говорила же ему, что нужно изменить униформу. Мужчины никогда не слушают дельных советов, да? Итак, босс сказал, что таково твоё наказание, но для меня — благословение. На прошлой неделе мы уволили трёх девушек, поэтому очень надеюсь, что ты понимаешь принцип работы.

— Я работала в баре, правда не в таком огромном. Не думаю, правда, что между ними большая разница.

— Нет, принимать и раздавать заказы. Сегодня пятница, и мы подаём только одно специальное блюдо и несколько видов закусок. Однако люди приходят сюда не за едой, а чтобы дать волю чувствам, что может стать проблемой. Мужчины начинают распускать руки, но Лукьян с охранниками не позволяет никому срываться, отлично сдерживая подонков. Вопросы? — спросила она, одарив меня ослепительной улыбкой, которая отразилась и во взгляде.

— А что сегодня особенного? — поинтересовалась я, беря фартук и быстро завязывая его, прежде чем схватить блокнот для заказов и круглый поднос для напитков.

— Секс на трасе — белый ром, грушевый шнапс и блю кюрасао. Попроси бармена себе такой на пробу. Но весь не пей, не похоже, что такая худышка, как ты, может выдержать столько ликёра, — пошутила она. — Сегодня ты мне нужна трезвой.

— Поняла, — сказала я и направилась выполнять её указания. Обычно, чтобы что-то продать, нужно это попробовать, это я поняла на других работах. Сложно продать то, вкус чего ты не осознаешь. Я остановилась у бара и нетерпеливо постучала пальцами по холодной стойке, наблюдая, как Бейн проходился по меню с барменом с отличной задницей на мой вкус. Длинные тёмные волосы, немного короче, чем у Лукьяна, и со спины хорошо смотрелись. Я залилась виноватым румянцем, когда бармен повернулся и пришпилил меня взглядом серебряных глаз, заставив открывать и закрывать рот, не произнося ни звука. На нём была надета футболка с надписью «Я кусаюсь». Я подавила рвущийся наружу нервный смешок, пока бармен подходил ко мне.

— Нужна помощь? — спросил он, скользя по мне взглядом серебристых глаз, а затем посмотрел в глаза с жаром в платиновой красоте. — Или хочешь ещё посмотреть? Я не возражаю, не торопись.

— Извини, — запинаясь, брякнула я. — Грубо с моей стороны, — объяснила я. — Мне нужен Секс на Трассе.

— Я более чем согласен тебе в этом помочь, — поддразнил он с весельем в глазах. — Только не говори, что ты просишь коктейль, а не сам секс.

Я рассмеялась и покачала головой. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я никогда не видела такого количества сексуальных парней в одном месте, и сейчас даже не могла говорить, а ещё хихикаю, как школьница.

— Фирменный коктейль, хочу попробовать, чтобы предлагать посетителям, — сказала я, пока он положил руку на сердце и многозначительно покачал головой.

— Ну, нет же, — добродушно заворчал он, подмигнув мне и начав доставать бутылки ликёра. Бейн наблюдал за ним, а затем перевёл любопытный взгляд на меня, прежде чем повернуться туда, где хмурый Лукьян наблюдал за всеми нами.

— Почему все красавицы заняты? — спросил бармен, переводя взгляд с Бейна на меня и Лукьяна.

— Я не с ним, — быстро возразила я.

— У меня сейчас очень странное чувство дежа вю, — мягко ответил он, растягивая полные губы в самодовольной улыбке, подал мне коктейль, но прежде вставил в бокал две соломинки, которые я отодвинула, попробовала напиток и протянула стакан обратно. Бейн перехватил его, вытащил соломинки и вперился в бармена.

— Влад, Лукьян хочет встретиться с тобой после закрытия клуба. Не знаю, почему ты тут, но уверен, что тебя не приглашали, — сказал Бейн с ледяным взглядом.

Я посмотрела на Бейна, потом на Лукьяна и на Влада, гадая, что это за странная смена поведения. Минуту назад он был в восторге от помощи, а в следующую так охладел к бармену. Бейн выглядел так, будто решал стоит ли надрать парню задницу, хотя, очевидно, что им нужна его помощь за барной стойкой.

— Влад… Странное имя. Тебя так не любили родители? — спросила я, улыбнувшись и сморщив нос.

— Имя такое же странное, как и твоё, Магдалена, — ответил Влад, изучая бутылки в баре. — Раньше имена много значили, и они с гордостью передавались по династии от пола к роду, словно драгоценности.

— Моё точно передали, — пробубнила я; оно было старинным. Настолько старинным, что редко встретишь такое в наши дни.

Я увидела, как за один из столиков садится парочка, и направилась к ней, принимать заказ. Это оказался Декстер и Кэт, и я застонала, когда они заметили меня. Ладно, немного унизительно принимать заказы, когда сама должна быть на их месте. Я знала так и должно быть, поэтому подавила эмоции и улыбнулась.

— Что вам принести, ребята? — спросила я.

Им было неловко, но, в конце концов, они сделала заказ.

— Эй, — позвала меня Кэт, когда я уже направилась в бар. — Могу я с тобой поговорить, может позже сегодня?

— О чём? — спросила я, желая знать, почему она хотела поговорить со мной, хотя ни разу не перезвонила.

— Слушай, знаю, мы избегали тебя с момента, как ты вернулась, и хотим загладить вину, — тихо проговорила она, нахмурив брови, будто думала, что я пошлю её куда подальше. Может, и стоило, но я не такая и не принимаю всё на свой счёт, но заслуживала объяснения.

Я сказала ей об этом и направилась к стойке, чувствуя лёгкость в ногах. Было почти нормально вновь разносить напитки. Лукьян стоял у бара, спиной к стойке и затуманенным взглядом наблюдал за мной. Затем скользнул взглядом чёрных глаз по всему телу, и мои женские части затрепетали, хотя я и приказывала им вести себя прилично. Этот парень не для меня, и никогда не будет. Когда дело касалось свиданий, у дедушки была простая истина — если ветка слишком высоко, не стоит прыгать за ней. Либо ветке нужно нагнуться, либо ты будешь, как идиот за ней прыгать. Лукьян — ветка, а я собиралась начать прыгать.

— Пошевеливайся, — рявкнул он, когда я остановилась и посмотрела на него взглядом полным желания.

— Я нормально работаю, — небрежно бросила я.

— Ты десять минут принимала заказ.

— И ты спустился со своего наблюдательного пункта, чтобы сказать мне об этом? — спросила я, передавая заказ, ухмыляющемуся, Владу. Лукьян осмотрел моё тело с жаром, и я задрожала. Посмотрев прямо в тёмные глубины его глаз, я улыбнулась. — Мог бы просто оттуда крикнуть.

— Я не кричу, Лена.

— А может, следовало бы. Разрядись, оживи немного, — предложила я, ещё больше взбесив Лукьяна. С этим парнем что-то не так, и меня это волнует.

Я собиралась подкалывать Лукьяна ещё, но почувствовала Кендру, и посмотрела на толпу, входившую в клуб. Кендра была со своими друзьями, и мне пришлось напомнить себе, о долгом отсутствии. Кендра грациознее меня. Улыбка для неё обычное дело, когда мне приходилось постоянно себе об этом напоминать. Моя сестра излучала уверенность; я её вырабатывала, а она ею обладала. Она управляла уверенностью и заставляла её работать на себя, привлекая мужчин. Сегодня она зачесала волосы назад, и ни один волосок не выбился из причёски. В отличие от меня, она потратила много времени на укладку и макияж, идеальный к слову — кожа ровная и гладкая, без единого пятнышка. Она не пять минут провела у зеркала, выделяя лишь немного, а нанесла макияж так, что глаза у неё казались больше, а губы под цвет алого платья, которое облегчало её тело, как вторая кожа и подчёркивало каждый изгиб, привлекая множество похотливых взглядов.

Я обернулась и увидела Лукьяна, который рассматривал меня, как только что я её. В отличие от других в этом клубе, он не отводил от меня взгляда. Я улыбнулась и посмотрела через его плечо на Влада, который уже приготовил заказ. Я потянулась через стойку и взяла поднос, когда свет погас, и неоновые огни затопили помещение. Кто-то схватил меня за руку, и я повернулась к Лукьяну, который так и продолжал на меня таращиться, пока на стене не зажегся яркий свет, озаряя руны, вырисованные до самого потолка.

Убрав руку, Лукьян отодвинулся. Я подавила толику сожаления от того, что он уходит, пока не поняла, что он идёт в сторону только что вошедшей толпы, среди которой была и моя сестра. За Лукьяном пошли и его люди. Я моргнула, наблюдая за их перемещением — словно время и пространство не имели никакого значения. Я пыталась сосредоточиться и проследить за ними, но не выходило. Они исчезли прямо перед тем, как дошли до сестры и её друзей. Я была так сосредоточена в ожидании, что подпрыгнула, когда Влад пальцами нежно попытался закрыть мне рот, очевидно от удивления, у меня челюсть отвисла.

— Ты это видел? — спросила я хриплым от шока шёпотом. Я не могла понять, видела ли я это на самом деле или в том коктейле было что-то подмешано. Может, яд? Я с укоризной посмотрела на Влада.

— Видел что? — спросил он, подойдя ко мне ближе.

— Лукьян просто исчез, как будто испарился. Пуф, и нет его. Он уже не здесь…

— Он здесь, — перебил меня Влад и кивнул влево. Я повернулась и увидела, что Лукьян сидит на прежнем месте у бара, сексуально опершись о стойку.

— Что, чёрт возьми, ты подмешал в тот коктейль? — прошептала я, с бешено колотящимся сердцем.

— Ничего, — сказал он, взглянув на Лукьяна, а потом снова на меня.

Я схватила поднос и пошла сквозь толпу, стараясь убраться подальше от Лукьяна. Я знаю, что только что видела — все его люди передвигались невозможным способом, которому я стала свидетелем… Или мне просто показалось.

Я подошла к столику Кэт и Декстера и поставила напитки на стол. Что-то изменилось; я это чувствовала. В тот момент, когда я увидела, как передвигался Лукьян, что-то внутри подняло голову и закричало опасность. Ведьм учили прислушиваться к внутреннему голосу, тому, который большинство людей игнорируют по глупости.

Я не слышала ничего из того, что говорили Кэт и Декстер, продолжая следить за Лукьяном. Словно, если он ещё шевельнётся, я его поймаю. Его взгляд покорял, уязвлял и любую превращал в дурочку. Сейчас этой любой стала я. Идя к другому столу, я так и таращилась на Лукьяна, поэтому случайно врезалась в Кэссиди и её свиту.

— Сука, — рявкнула Кэссиди, когда её коктейль пролился ей на ноги.

Округлив глаза, я поставила поднос на стол и потянулась за салфетками, чтобы промокнуть шёлковое платье.

— Прости, — рассеянно бросила я.

— Ты специально это сделала! — закричала она, подняла напиток Натали и выплеснула мне его в лицо. Я вытерла фруктовый коктейль и уставилась на Кэссиди.

— Это случайность, и я уже извинилась. Принести другую порцию или ты и её выплеснешь мне в лицо? — прорычала я.

— Почему бы тебе просто не уехать из города? Ни тебя, ни твою семейку лузеров здесь никто не жалует, — промурлыкала она, и яд сочился из каждого слова. — Беги, как ты обычно это делаешь, сука.

— Мы поселились тут первыми, Кэссиди. Моё место здесь. Если хочешь — уезжай, никто тебя не держит, — резко ответила я.

— Думаешь, что ты особенная Магдалена, но это не так. Вот увидишь, — продолжала она.

— Придумай уже что-то новое, Кэссиди. Эти фразы приелись.

— Думаешь, что можешь просто вернуться и взять всё, что пожелаешь? Нет, и мама проследит, чтобы тебе назначили именно того, кого ты заслуживаешь, — рявкнула она.

— И кого же я заслуживаю? Скажи-ка Кэсс, как твоя мать может это решить? Деньги не имеют власти над старейшинами, оставь в покое предков. Твоя мать не может решать мою судьбу — её положение в совете не так высоко. Никто кроме старейшин не может решить с кем ты или я состаримся.

— Я уже доказала, что мне хватит власти забрать то, что принадлежит тебе, — закипала она.

— Потому что увела у меня Тодда? — показательно спросила я с колотящимся от злости сердцем. — Ты спасла меня от огромной ошибки. Как не прискорбно это говорить, но я должна тебя поблагодарить Кэсс.

— А наш отец? — От улыбки Кэссиди веяло холодом. Я замерла и моргнула. Мать его так. Она моя сестра… О нет. Не могу я с этим мириться. Глубоко вздохнув и запихнув эту информацию в самый дальний угол мозга в папку под названием «Чёрта с два ты моя сестра», я вперила взгляд в Кэсс.

— Он сделал выбор, — отрезала я, ненавидя то, что она забиралась мне под кожу, стараясь вывести из себя.

— Да, он выбрал нас, — улыбнулась она.

— Он выбрал деньги, — легко парировала я. — Это не победа, и я знаю, как тебе нравиться вести подсчёт своих побед между нами. Повзрослей уже, Кэссиди, и оставь меня в покое. Мы уже не в школе.

Я отошла от стола, прежде чем Кэссиди могла копнуть глубже, и оттолкнула Лукьяна, который стоял позади меня. Нужно как можно дальше уйти от этой мстительной стервы, иначе я сделаю что-то очень глупое. Я почувствовала сестру раньше, чем увидела, ведь она чувствовала мои эмоции сквозь связь, и направлялась к бару, чтобы меня перехватить.

— Чёрт, вдвое больше удовольствия, вас двое, красавицы, — засмеялся Влад.

— Кендра, — протянула я, когда она подошла.

— Что, чёрт подери, так тебя взбесило? — спросила она, нахмурившись.

— Я в порядке, — вздохнула я и осмотрела её. — Классно выглядишь.

— Заткнись и выкладывай. Я почувствовала непреодолимое желание разнести всё к чёртовой бабушке, и чуть было не ударила Тодда. Что-то или кто-то вывел тебя из себя.

— Кэссиди только что заявила, что мне стоит уехать, — пробубнила я и передала следующий заказ Владу, которого очень заинтересовал наш разговор.

— Не слушай её, она просто несносна, — мягко возразила Кендра, погладив меня по щеке.

— Она просто вся из себя такая милая и ведёт подсчёт своих побед, ну ты знаешь её — вся такая обворожительная Кэссиди, которую все любят, — проворчала я и нахмурилась.

Да, меня, оказалось, задели её слова больше, чем я осознавала. То, что она считала себя лучше нас, удивило. Всё же, спустя столько времени и осознавая, что ни Кэссиди, ни её мать не часть первородного ковена, они сражались не на жизнь, а на смерть, чтобы прийти к власти, потому что считали себя лучше нас.

— Она завидует, ты ведь знаешь, — с беспокойством ответила Кендра. — И пытается вскарабкаться по ветви власти за твой счёт. Не дай ей победить, Лена.

— В том то и проблема, Кендра. Это больше не игра. Кэссиди словно до сих пор в старшей школе.

— Она никогда из неё не выпускалась, и до сих пор эгоцентричная маленькая богачка. У тебя есть то, что она не может купить, и это подпитывает её гнев и зависть.

— Знаю, но если ты ещё не заметила, её мать твёрдо сидит в кругу старейшин. С каких пор посторонний человек назначает наказания? А её мать занимается этим с момента, как мы были в средней школе. Может, у Кэссиди и нет родословной, но она обладает силой, — пробормотала я.

— Она, должно быть, купила себе место в совете, наша же мать его заслужила, — возразила Кендра, злобно улыбнувшись.

Лукьян стоял в конце бара, наблюдая за мной. Кэт и Декстер подошли к нам, и я слабо улыбнулась им, а затем оглядела клуб, который уже наполнился людьми. Музыка — соблазнительная и манящая в медленном темпе песни — лилась из динамиков. Я понимала, что следует пойти поработать, но мне нужно время и найти своё внутреннее Дзен-место. Если такое вообще возможно после стычки с Кэссиди. Я винила во всём деньги её матери, вероятно, разрушая все шансы на то, что она хотя бы отдалённо была человеком.

— Эй, это нужно отнести вон за тот столик, — сказал Влад, быстро указав мне на стол и протягивая поднос с коктейлями. Я вежливо улыбнулась и взяла поднос. Затем повернулась, когда музыка затихла, и сделала всего несколько шагов, прежде чем остановиться, как вкопанная, когда услышала знакомый голос со сцены.

— Эта песня посвящается моим сёстрам.

У меня замерло сердце, а краски сошли с лица, и я уронила поднос.

— Нет, — прошептала я, придя в ужас.

— Джошуа! — закричала Кендра и весь клуб, все ведьмы вокруг замерли, наконец, осознав, только что произошедшее.

— Нет, Кендра, — возразила я, развернулась и откинула стекло, чтобы добраться до сестры. Я обняла её и держала на месте. — Он мёртв, мы похоронили Джошуа. Это… что бы это ни было, не наш брат. — Ни единого шанса, что это Джошуа. — Держите её тут, — обратилась я к Декстеру и Кэт, смотря на сцену.

Кендра боролась с эмоциями, её всепоглощающее желание подбежать к Джошуа сотрясало меня. Я начала пробираться сквозь толпу. Но замерла на мгновение, когда он обернулся ко мне. Идеальная копия покойного брата. На глаза навернулись слёзы, я похоронила Джоша. Парень начал пробираться сквозь толпу к дверям, и я побежала вперёд.

— Что ты такое? — закричала я, подобравшись ближе к самозванцу.

— Лена, — добродушно поздоровался он, смотря на меня ледяными голубыми глазами. — Не узнаешь собственного брата?

— Я похоронила своего брата, — прорычала я. Магия? Возможно, но создавать гламуром образ не в наших силах. — Ты не мой брат, — продолжала я, приближаясь к нему.

— Он говорил, что тебя будет трудно убедить, — проговорил он с улыбкой, которую я так обожала. Джош часто улыбался, пока учил меня чинить машину. — А я-то думал, что тебе будет легче всех, учитывая, сколько времени вы проводили вместе.

Тактика. Он выставлял против то, что я больше всего любила в брате. Я сглотнула.

— Ты не мой брат.

Я хотела, чтобы он признался и показал себя, кем бы ни был.

Себя настоящего.

Я присела и наотмашь ударила ногой. Застигнутый врасплох, он упал, и все наблюдали за нами.

— Этому меня научил брат. Будь ты им, был бы к этому готов.

Он плавно поднялся и прищурился на меня.

— Отличный ход, — прорычал он, залезая в карман и доставая нож. Выкинув лезвие, он широко раскинул руки. — У меня тоже есть пара трюков, сестрёнка, — поддразнил он с той же улыбкой.

— Я тебе не сестра, — я встала боком, пока он размахивал ножом. Я отразила каждый удар. У меня не было оружия, что очень плохо, хотя я бы и не знала, что с ним делать. Я ударила парня по руке, не заботясь о том, что демонстрирую всему клубу чулки с сексуальными маленькими подвязками. Нож просвистел в воздухе, и парень напал на меня. Я повернулась в тот момент, когда он обхватил меня сзади. Глупо. Я не могла толкнуть его локтем, поэтому расслабилась, перенеся весь вес на него и заставляя ослабить хватку. Мне хватило места, чтобы обхватить его за шею. Я наклонилась, потянув парня вниз, чтобы опрокинуть на спину. Это застало его врасплох, и он упал на пол передо мной. Оборонительный приём, которому Джошуа тоже научил меня.

— Он научил меня и этому, — прорычала я и попыталась ударить его, но он испарился, прежде чем я успела ударить. — Куда он делся? — спросила я у зрителей. Многие были из нашего ковена, и только что наблюдали за тем, как я дралась с умершим братом.

— Ты его прогнала! — задыхаясь от рыданий, проговорила Кендра и упала в объятия Декстера. Я ощущала каждое рыдание, понимала боль её потери. — Лучше бы ты никогда не возвращалась! Он был тут, а ты его прогнала!

Это удар ниже пояса и больной. Я медленно подошла к дверям и открыла их, и в этот момент на парковке что-то вспыхнуло, хотя для меня всё происходило, как в замедленной съёмке. Я застыла, не в силах сделать ничего, кроме как наблюдать, за взрывом. Только что я стояла в дверном проёме, наблюдая, как шрапнель летит в мою сторону, а в следующую секунду уже лежала на полу, а Лукьян прикрывал меня, под звук, врезающегося в стену и в посетителей клуба, металла и других осколков.

— Лена дыши, — прошептал мне на ухо Лукьян. Я не хотела дышать, желая, чтобы Джошуа вернулся. С Кендрой будет всё хорошо и без меня. Я знала… чувствовала, что она не хотела говорить эти слова. Но всё равно было больно, словно мне в грудь ударили наковальней. — Чёрт возьми, дыши! — прошипел Лукьян, и я вдохнула.

Глава 13

Час спустя мы остались одни в клубе. Я не знала что думать, или чувствовать. То существо выглядело в точности, как мой брат. Даже голос такой же. Кэт обнимала Кендру, которая плакала, а Декстер успокаивающе поглаживал её по спине.

Я находилась в оцепенении — ничего не чувствовала, по большей части потому что не знала, что чувствовать. Тех, кто был из нашего ковена, сотрудники Лукьяна сопроводили на выход, чтобы обезопасить комнату, и к счастью в конце зала был маленький бар. Других посетителей и сотрудников, которые не входили в состав ковена отослали в другой зал, о котором мы даже не подозревали, пока не открылась в него дверь.

Я судорожно соображала: сработала бомба; Лукьян спам меня, а теперь держался ближе ко мне. У меня было лишь несколько порезов и ссадин, поскольку основной удар Лукьян принял на себя. Из его спины торчали маленькие куски металла. Он получил ранения, защищая меня. У меня не было времени среагировать — я думала, что умерла. Лукьян спас мне жизнь. Как он двигался так быстро? Это казалось невозможным, если только он не находился близко, пока я дралась с созданием.

Я звала его созданием, похожим на моего брата. Он даже пах как Джошуа. Я не сказала ни слова с того момента, потому что знала, если заговорю, рассыплюсь на кусочки. Я едва могла держать себя в руках. Им мог быть буги или домовой, но зачем? Почему здесь и сейчас он решил выдать себя за моего брата? Фейри тоже могли заколдовать себя под Джошуа, но опять же, зачем? Существо много знало о Джошуа, одевался и пах так же, как он. Голубые глаза даже искрились тем же озорством. Кожа такого же светло-кремового оттенка, от которого глаза Джоша казались ярче, чем были на самом деле. Острые скулы те же. И нос с горбинкой после перелома, случившегося, когда мы были детьми.

Я снова взглянула на Лукьяна, который безмолвно смотрел на меня, когда очередной осколок металла достали из его спины, и послышался звон, как будто его бросили на стекло. Линда работала ловко и точно, лишь поднимая на меня глаза, когда чувствовала мой тяжёлый взгляд. Чтобы вытащить металл из плоти, нужны стальные нервы и крепкий желудок. Линда отлично справлялась. Возникало ощущение, что она делала это прежде, что казалось странным. Ни для кого не было нормальным доставать из тела осколки или что-то подобное.

Напряжённым взглядом глаз цвета индиго Лукьян продолжал смотреть на меня, будто думал, что в любой момент у меня случится психическое расстройство. Я слегка улыбнулась, прежде чем повернулась к Владу, который тоже наблюдал за мной с беспокойством.

— Мне нужно выпить, — прошептала я, боясь, что голос может надломиться от переполняющих эмоций. Вокруг было тихо; многие тупо смотрели на меня и Кендру, не понимая, почему одна не может перестать плакать, а вторая в ступоре. Но не каждый день появлялся кто-то, похожий на твоего умершего брата.

— Согласен, — тихо сказал он.

— Влад, виски с верхней полки на два пальца, — приказал Лукьян, на мгновение, закрывая глаза, прежде чем повернуться к бармену. — И мне тоже, — закончил он.

— Пятидесятипятилетний? — спросил Влад, взглянув на меня, а затем опять на Лукьяна.

— Да, — ответил Лукьян и снова на меня взглянул. — Если она выдержит, — он произнёс это как утверждение, а не вопрос.

— Справлюсь, — прошептала я, едва слышно.

Влад достал великолепную бутылку, которая возвращала вас в старый мир, когда было роскошью владеть прекрасным виски. В момент, когда он вытащил хрустальный графин и снял богато украшенную крышку, до носа долетел аромат дымчатых специй. Влад осторожно налил тёмно-янтарную жидкость, а затем подтолкнул стакан в мою сторону. Я подняла стакан, взболтала виски и поднесла к носу, чтобы вдохнуть ароматную красоту пятидесятипятилетнего виски. Я не большой поклонник различных сортов виски, но знала, что этот дорогой напиток очень ценился богачами, которые доставали экстравагантные вещи.

Отпив виски, я поболтала его во рту, наслаждаясь сладким ожогом языка — лёгкий вкус цитрусовых был удивительным, но виски намного лучше, чем ожидалось. Мне бы на такое денег не хватило, однако, было круто его попробовать. Я ещё глотнула и повернулась к входящим старейшинам и моей матери. Почему они пришли, вместо того чтобы доставить нас в безопасность аббатства? Мама взглядом искала в толпе меня, а потом Кендру. В момент, когда она нашла нас обеих, облегчение отразилось на её лице. Мама направилась к Кендре, и я последовала за ней. Когда подошла к ним, Кендра бросилась в мамины объятия и начала рассказывать о том, что произошло. Я молчала, пока Кендра не закончила эмоциональные объяснения. В глазах матери я увидела слёзы, и подавила свои эмоции.

— Джошуа мёртв, — сказала мама Кендре. — Они прислали тело твоего брата нам.

— Это должен быть он! Они могли ошибиться! — рыдала Кендра.

— Мы похоронили Джошуа, — прошептала я.

— Ты не можешь знать наверняка! Никто не может быть в этом уверен.

— Мы похоронили Джошуа, — повторила я чётче. — Знаю, что именно его, Кендра, мы похоронили.

— Замолчи, ты его видела! Это был Джошуа!

— Чёрт возьми, Кендра, это был не Джошуа, я знаю, потому что открыла его гроб и видела, что лежало внутри. Бабушка даже создала заклинание, дабы убедиться, что это он! Мы убедились в том, что в гробу были останки Джошуа!

Все в комнате ахнули, но мне плевать.

— Магдалена, он подорвался на бомбе, — прошептала мама, в её словах слышалась печаль от понимания того, что я увидела в том гробу.

— Знаю, поверь мне, знаю. Нам нужно было убедиться, поэтому я сделала то, что должна была, и умоляла бабушку колдовать. Результаты заклинания были убедительны, и они никогда не лгут. В том гробу был Джошуа. Он умер. Кто бы сейчас это ни был, точно не Джошуа, Кендра. Мы похоронили его, настоявшего Джоша. Ошибки не было, это бесспорно. Джошуа мёртв.

Кендра вскочила, но мама её остановила.

— Она права, не стоит спорить. Мы убивались горем. Но сейчас не тот случай, Кендра. Нам нужно выяснить, кто выдаёт себя за Джошуа и…

— Фиона, скажи им, — мягко вмешалась бабушка, положив морщинистую руку на плечо мамы. — Они должны знать. Ты понимала, что им в итоге придётся всё рассказать. Сейчас самое время.

По спине побежали мурашки, когда я повернулась к матери и прищурилась.

— Сказать нам что?

Что такого она могла нам сейчас сказать, что поможет понять, кто это был?

— Мама, — позвала её Кендра.

— В восемнадцать я получила право на церемонию Вознесения. Предки выбрали мне пару — сильного, могущественного мужчину. Его звали Дрейк, и он из первородного ковена. Через девять месяцев я родила прекрасных мальчиков-близнецов и очень обрадовалась. — Я побелела. Близнецы? — Как и любая мать, я любила сыновей. Они были прекрасными детьми, но по мере взросления Бенджамина и Джошуа, мы замечали изменения в Бенджамине. В два года у него был дар к магии, на который ребёнок не должен быть способен до церемонии Вознесения, а затем его истерики приняли опасный оборот. Он бился в припадках ярости, когда Джошуа играл с его игрушками. У нас был щенок, которого мы подарили обоим мальчикам, мы нашли бедное животное порезанным вдоль и поперёк, от него почти ничего не осталось. Сначала, я придумывала оправдания всему что происходило. Когда Джошуа было три, я нашла его с пакетом на голове и маленькими порезами по всему телу. Я поняла, что он в опасности, и пришлось выбирать между тем, чтобы дать Джошуа возможность выжить или же продолжать отрицать ту тьму, котораяпродолжала расти в Бенджамине. Я отвела Бенджамина к провидице в лесу, и та быстро поняла, что я отрицала. Бенджамин родился от тьмы, а Джошуа — от света. Я оставила Джошуа у соседей, и вернулась домой, чтобы провести ночь с Бенджамином наедине, перед тем как отошлю его. Тьма не может жить в свету, и Бенджамин в итоге убил бы Джошуа. Любого ребёнка, рождённого от тьмы, отдавали в Гильдию, потому что там лучше знают, как подавлять тьму. Наш ковен не отличается от остальных, и мы не позволяем тьме расти в наших рядах. Я сделала то, что должна была — убрала все доказательства существования Бенджамина из наших жизней. Фотографии, игрушки, всё было уничтожено.

— Откуда ты знал, что он бы не изменился? Ему было три! — вспылила я. — Ты вышвырнула его! Как ты могла? А мы? — я показала на себя и Кендру. — Если бы на их месте были мы, ты бы и меня вышвырнула, мама? — потребовала я.

— Когда вам было три, мы отвели вас снова к той же провидице, и она сказала, что вы сущий свет, ярче всего, что она видела прежде. Вы с Кендрой были неразделимы, в отличие от Джоша и Бена — у них не было связи. Они боролись за всё. Бенджамин не был счастливым ребёнком, а замкнутым и угрюмым. Он родился таким.

— И ты поверила словам какой-то чокнутой ведьмы, живущей в лесу, и называющей себя провидицей? Ты хоть представляешь, как глупо это звучит? — спросила я.

— Ведьма помогает нам. Она провидица, как тьмы, так и света. Она слепая, и именно из-за этого видит всё лучше, — сказала бабушка, пристально за мной наблюдая. — Некоторые дети рождаются с тьмой, которая убьёт свет только для того, чтобы остаться в тени. Это не их вина; они просто такими родились. Этот ковен создан поддерживать свет, — продолжила она, положив руку мне на плечо. — Твоей матери было трудно выбрать, ей пришлось отказаться от одного ребёнка, чтобы спасти другого.

— Разве? Мне вот показалось, что он вернулся, и немного помешан на пунктике «отказник». Очень сомневаюсь, что он пришёл для воссоединения семьи.

— Магдалена, — предупредила бабушка.

— Это правда. Не могу представить, что сделала бы, узнай, как меня бросили из-за того, кем считали. Только потому, что ты чувствуешь тьму, не означает, что тебе нужно её принять. Его можно было научить противостоять ей.

— Он был рождён с нею. Ты не можешь замедлить рост тьмы, потому что они маленькие и не могут ей противостоять. Он становился сильнее… намного сильнее Джошуа или любого другого ребёнка.

Я замолчала, ведь понимала, что такое решение далось с трудом, а я защищала совершенно незнакомого человека. Я была груба, но мне так его жалко. Я могла понять его гнев. Видела, что мать верила, будто ей нужно спасти обоих сыновей, и чтобы сделать это ей пришлось пойти на жертву, которую не должна делать ни одна мать.

— Прости, — тихо извинилась я, но когда мама потянулась меня обнять, отступила. Я не осознала этого и не понимала почему, но новая информация изменила всё во мне. Каждое воспоминание теперь обрело новый смысл. Все опасения ковена касательно Кендры и меня. У них были веские причины бояться нас, и того, кем мы станем, когда вырастем.

— Тебе стоило нам рассказать.

— Я хотела, но хотела дать вам возможность насладиться жизнью. Сейчас ваше время, нам не стоит бояться того, что мы никак не можем изменить.

— А что если это он похищает ведьм? — спросила я. — Он знает, кто он; знает что Кендра и я его сёстры. Это не догадки; он пришёл сюда не просто так.

— Может любопытство привело? — с надеждой, которая рвала мне душу, в глазах спросила мама.

— Уверена, именно из-за любопытства он едва меня не убил.

— Он пытался тебя убить? — выдохнула она и накрыла рот ладонью.

— Он подорвал бомбу. Так что если ты спрашиваешь, способен ли он на убийство, то моим ответом будет да. — Я потёрла лоб, пытаясь всё вспомнить. — В какую Гильдию его отправили?

— Не знаю, Дрейк забрал его до того, как ковен успел решить, и я больше не видела ни одного из них, — сказала она. — Это моя вина, Лена, не твоя.

— Не только твоя. Мы семья и держимся вместе. Если ошибаемся, мы разбираемся во всём вместе. Есть ещё что-то, что ты не сказала? — я устала, была раздражительной и расстроенной.

Бенджамин выглядел, говорил и пах, как мой брат лишь потому, что он и есть мой брат. Я отвергла его, даже не зная, кто он. А если буду думать, что Джошуа мне лишь на половину брат, ещё день буду в оцепенении. Я не хотела чувствовать и слышать ответы. И желала вообще стереть сегодняшний день из памяти. А когда Хэлэн начала вставлять ремарки, хотела просто вопить.

— Фиона, в эти неприятности ты втянула ковен, — Хэлэн сказала снисходительным голосом и так, что все её услышали.

— Хэлэн, — отдёрнула её бабушка с предупреждением в голосе.

— Сара, я может и не чистой крови но, по крайней мере, не храню скелетов в шкафу.

— Он не должен был о нас узнать.

Все посмотрели на мою мать, а следующие слова Хэлэн разбили сердце.

— Но узнал, и теперь наши дети пропали из-за твоего!

— Хэлэн, заткни на хер свою пасть, тявкающую по любому поводу, любого существа! — прокричала я. На улице сверкнула молния, и грянул гром. — Ты… Никто не имеет права! — продолжила я, чувствуя, как внутри зарождалась буря. — Ты слышала, что она сказала? Хочешь кого-то обвинить? Вини ковен, — закипала я и все в комнате ахнули. — Они сказали что сделать, и именно они позволили Дрейку забрать ребёнка вместо того, чтобы сделать этот самим. Она сделала то, что должна — отдала своего сына. Спроси ковен, как, чёрт возьми, этот ребёнок всё узнал. Смею предположить, что ему рассказал отец.

— Ты не…

Молния вновь сверкнула, на этот раз очень близко от клуба, который погрузился во тьму. При очередной вспышке молнии я оказалась в нескольких дюймах от Хэлэн.

— У меня есть полное право. Она моя мать, моя. Ты не можешь тыкать в неё и судить, потому что то, что она никак не могла контролировать, пошло как-то не так. Как только Дрейк с позволения ковена забрал ребёнка, мама больше в этом не участвовала. Хочешь судить её? Встань в очередь. Когда дойдёт до тебя, лучше найди чёртовы доказательства, чтобы что-то утверждать. Мы не судим, а поддерживаем. Мы — единое целое. Когда кто-то из нас в беде многие встают на защиту. Разве не это вы втираете нам? Или путёвка в Совет даёт право обойти этот стандарт?

Все в зале затаили дыхание. Не знаю, что на меня нашло, но что-то внутри щёлкнуло и, прежде чем я могла себя остановить, уже кричала на Хэлэн. Эмоциональная перезагрузка. Разум прекращает работать и начинает избавляться от того, что не в состоянии разложить по полочкам. И триггером стала новость о том, что у меня есть брат, и что жизнь не делится на хорошее и плохое.

Я вспомнила, как дедушка рассказывал о подобном — разум может подавлять события, если не может их принять. А ещё дедушка говорил, что иногда приходится идти на жертвы для большего блага, и прежде чем стать судьёй и присяжным, нужно остановиться и понять, сможет ли разум это воспринять, или же отторгнет. И вот если не примет, то и судить нельзя. Ты не можешь судить то, чего не понимаешь.

Я взглянула на маму и осознала то, чего она никогда не выражала словами. Когда она похоронила Джошуа, похоронила не одного его, а их обоих. Её бормотание во сне прокручивалось в голове, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Она похоронила их обоих, потому что Джошуа сохранил Бенджамина чистым и непорочным для мамы. Судьба не просто жестока, иногда она отвратительная сука.

Я прошлась взглядом по комнате и уставилась на Кендру, чей гнев уже утих и заработал разум. Она хотела выяснить, был ли наш второй брат таким плохим, как о нём говорили, и спросить его, причастен ли он к исчезновению девушек.

— Кэт, Декстер убедитесь, что она уйдёт отсюда лишь с мамой или бабушкой, — сказала я, игнорируя остальных, которые намеренно пытались подслушать старейшин, составляющих план действий, прошла мимо Лукьяна, толкнула дверь и вошла в переднюю часть клуба. В стенах зияли дыры, сквозь которые пробивались последние лучи дневного света.

— Куда это ты собралась? — Лукьян остановил меня.

Я обернулась и посмотрела на его белую рубашку, которая была запятнана кровью.

— Наружу. Посмотреть потеряла ли я ещё одного брата в этом взрыве, и если он там и каким-то чудом остался жив, я спрошу, чего он хочет.

— Хорошо, пошли, — сказал он.

— Ты можешь не идти.

— Если он пришёл не для того, чтобы подружиться, значит, желает навредить. Он подорвал чёртову бомбу и разгромил мой клуб. Я хочу знать почему.

— Хорошо, но тебе придётся подождать, пока я закончу. Хочу кое-что у него спросить, и если он может исчезать, не хочу его напугать.

— Хорошо, — согласился он, пожирая меня глазами.

— Прекрати так на меня смотреть.

— Как так? — спокойно сказал он, скользя взглядом по моему разорванному взрывом платью, запятнанному кровью Лукьяна и моей.

— Будто хочешь меня съесть, — заворчала я, взглядом дав понять, что сейчас не подходящее время дразнить меня.

— Я не хочу съесть тебя, а вкусить и поглотить.

— Какое тебе дело? — спросила я, развернувшись к нему лицом.

— Никакого. Я другой тип мужчины, — промурлыкал он, нежно касаясь рукой моей щеки. — Дай угадаю, ты мечтаешь о принце, о ком-то, кто заставит тебя выпрыгнуть из туфель.

— Я не хочу, чтобы меня спасал какой-то принц, — возразила я. — У меня уже был милый парень, и я была уверена, что хотела его, но он оказался замаскированной лягушкой. Меня не нужно спасать, я сама разбираюсь со своим дерьмом. Не применяй ко мне стереотипы. Я не принцесса, спасать меня не надо. Я уже давно решила, что свои проблемы решаю сама и не жду какого-то засранца, разодетого в доспехи, чтобы меня спасти.

Он улыбнулся во все тридцать два зуба.

— Ты даже не осознаёшь, что тебя надо спасать. Сегодня, когда взорвалась бомба, ты замерла. Ты слабая, а притворяешься сильной. Но лишь одна грёбаная унция эмоций и всё в тебе разрушится. Я вижу тебя, Лена. Настоящую тебя, не ту твёрдую оболочку, которую показываешь всем остальным. Ты зарыла настоящую себя так глубоко, желая спастись от чувств. Но ты всё чувствуешь, слишком о многом переживаешь. Дай волю чувствам… хоть раз в жизни прекрати сдерживаться.

— Ошибаешься. — Я развернулась и направилась к двери. — Я знаю свои слабости. — И он быстро становился одной из них. Его прикосновения возбуждали во мне чувства, которые я даже не понимала. Одна ночь в постели с ним уничтожит меня. И мы оба это знали. Этому не бывать. Лукьян мог оставаться независимым и флиртовать с другими. Меня не интересовало провести с ним одну ночь — я её не переживу.

Существовали мужчины, с которыми можно переспать и уйти, например, мастер тату. Никакой привязанности. Никаких милых прощаний утром. Лукьян? Он растопчет, разрушит и уничтожит душевную организацию девушки. Он разрушит стены вплоть до фундамента. Лукьян ходячий, говорящий, сексуальный, как грёбаный шар для сноса зданий.

Я открыла дверь и замерла, увидев масштабы разрушения. Я не знала, зашли ли старейшины ковена через парадный вход или же задний — к клубу вели две дороги. Я осматривала разбитые машины на стоянке, у меня сердце упало, пока не заметила детку, припаркованную прямо посреди всех разбитых машин. Целая. Невероятно. Воздух перед машиной замерцал, и я ахнула, когда Бенджамин материализовался. Я почувствовала тонкое прикосновение магии, когда он использовал её. На нём было лишь несколько порезов, но в целом не пострадал. Бенджамин пристально, будто с подозрением, на меня посмотрел. И я не винила его, потому что сама была бы подозрительной. Он поднёс к губам сигарету и затянулся, затем медленно выдохнул дым, не отрывая от меня взгляда, а я наблюдала за ним.

Я отошла от клуба, но Лукьян схватил меня за руку и потянул назад, впиваясь взглядом в Бенджамина.

— Если он может переноситься по своему желанию, тебе не следует туда ходить. Колдунам такое не присуще.

— Мне нужно к нему подойти, или же это сделает Кендра. У него есть ответы, которые мне нужны. А ещё мне нужно знать, стоит ли он за исчезновениями девушек. Ковен попытается убить его, если подумает, что он к этому причастен. Мне нужно всё узнать, прежде чем я потеряю ещё одного брата.

Выдернув руку из хватки Лукьяна, я медленно двинулась к машине. Небо рассекла молния, и попала бы в меня, не окажись Бенджамин проворнее — он исчез, и мы вновь появились у машины.

— Проверяешь меня сестра? — усмехнулся он и бросил сигарету на землю. Я посмотрела вниз, пытаясь вновь обрести контроль над телом.

— Что ты только что сделал? — шёпотом спросила я, положив руку на машину для равновесия.

— Спас твою задницу, — пробормотал он и медленно меня осмотрел. — Ты так же прекрасна как он и сказал. Но не упомянул про стальные яйца.

— Кто? — осторожно спросила я.

— Джош, — ответил он, не утруждаясь назвать полного имени Джошуа.

— Зачем ты пришёл? — спросила я.

— У меня свои причины, — уклонился он от прямого ответа, изучая меня взглядом голубых глаз.

— Ты знаешь, кто я, Бенджамин.

— Меня не так зовут. Я — объект Б. Обученный убивать. — В его голосе слышался сарказм.

— Ты пришёл за ответами, понять, почему она оставила тебя, а не другого? — предположила я.

— Мне плевать, что она сделала.

— Ты нашёл двух сестёр, и хочешь знать, почему мы? Почему она оставила нас обеих, а тебя бросила?

— Я сказал, мне плевать.

— А мне нет, я хочу знать почему.

— На меня тебе плевать… ты хочешь, чтобы он вернулся. Я вижу это в твоих глазах, — прорычал он, нависая надо мной в попытке напугать.

Я протянула руку, чтобы положить ему на щеку, и он отдёрнулся. Я не убрала руку, чтобы он увидел — я не стану ему вредить. Когда он расслабился, я прижала ладонь к его щеке. У него кожа не такая мягкая, как у Джошуа, и холодная. Я положила вторую руку на его вторую щеку и не сводила взгляда с его глаз.

— Ты прав. Я хочу, чтоб Джошуа вернулся. Ты, ты для меня сюрприз. Я даже не знала о твоём существовании до сегодня, — прерывисто прошептала я, сквозь слёзы. — Мне его не хватает; он был моим якорем. Ты знал его, что о нём скажешь? — спросила я и вздрогнула, когда он приблизил своё лицо ко мне. Я была готова отстраниться, но он целомудренно поцеловал меня в лоб, затем в висок. Я округлила глаза… Только Джошуа так делал. Бенджамин улыбнулся и подмигнул мне.

— Он не совсем ушёл.

— Что? — дрожащим голосом прошептала я.

Он обернулся и посмотрел на толпу, выходящую из здания. Я хотела, чтобы они все испарились. Бенджамин шарил взглядом по толпе, и я поняла, что он ищет Кендру и маму. Затем внезапно на его лице отразилась маска гнева.

— Это она? — равнодушно спросил он, и я видела, что такая у него защитная реакция от боли, которую чувствовал.

— У неё не было выбора, — защищала я мать.

— У всех есть выбор, Ленни. И у любого выбора есть последствия, — ответил он, снова взглянув на меня ледяным, безэмоциональным взглядом. — Он не должен был умереть. На его месте должен быть я. Он был слаб и полон надежд, что меня можно спасти. Не иди по его пути, некоторых людей нельзя спасти.

— Девушки, которые пропали? — прошептала я, не уверенная хочу ли узнать ответ.

— Я пришёл не по своей воле, — сказал он. — И не хочу быть здесь. Я никого не похищал; приглядись лучше к своему грёбаному миру. Тьма идёт за тобой, иначе меня бы тут не было. Они не могут спасти тебя от того, что приближается; только ты можешь. Прекрати верить всему, что видишь и слышишь, и начинай смотреть вглубь. Готовь себя к тому, что приближается, потому что никто не защищён от этого.

Он снова исчез, но в этот раз, я почувствовала, как его губы коснулись моего лба, а голос эхом пронёсся в голове: «Лучше бы ты продолжала прятаться, милая сестра, потому что монстры повсюду».

— Бенджамин? — прошептала я.

Он ушёл, и его последние слова снова и снова звучали в голове. Монстры? Что, чёрт подери, происходит? Как он исчез, и как получилось, что я его слышала? Телепатия? Это ещё одна из его способностей?

Глава 14

Я лежала на диване, радуясь возможности хоть ненадолго вырваться из ковена и просто побыть одной в тишине коттеджа. В маленькой комнате горели свечи, отбрасывая тени на стены. Я неохотно слушала, как ковен и старейшины продолжали говорить о том, насколько опасен этот «чужак», и не обращала внимания на громкие, душераздирающие рыдания Кендры. На меня смотрели и осуждали те, кто считал бессердечной за то, что я держала себя в руках. Но я так всегда и поступала — держала своё дерьмо при себе, хотя едва с ним справлялась. Я медленно встала и в оцепенении, немного шокирована и немного в отрицании, направилась в соседнюю комнату. Было бы куда проще, будь он Фейри или одним из созданий. Нет, он — тайный брат. Тайны всегда возвращаются и больно тебя кусают.

После клуба мать чувствовала себя разбитой, и мы вернули её в привычную обстановку главного дома. Мне было неприятно видеть её в таком состоянии. Я обнимала её, раскачивающуюся из-за слёз, пока она не успокоилась, и мне каким-то образом удалось не развалиться вместе с ней. Видеть Бенджамина, облокотившимся о машину Джошуа, было тяжело, в основном потому, что я хотела подбежать к нему и, обняв, поприветствовать дома. Но была проблема. Я хотела поприветствовать Джошуа, не Бена.

Я сняла свитер и бросила его на диван, подпрыгнув от стука во входную дверь. У меня сердце ушло в пятки, пока я думала, кто же стоит по ту сторону двери. Наверное, мама, ищет того, кто мог бы её утешить. Я морально истощена и ничего не могла дать. Чувствовала, как трещины во мне становились больше и распространялись, как паутина.

Я медленно подошла к входу, открыла замок и распахнула дверь настежь. Перед глазами оказался накаченный торс, и я медленно подняла взгляд. Глаза цвета полуночи впились в меня.

— Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. — Он потянулся и нежно коснулся моей щеки. Я не успела его остановить, поэтому просто отстранилась от тепла его пальцев.

— В порядке. — Я говорила тихо и не была уверена, что голос не надорвётся, и я не покажу Лукьяну всю хрупкость моего эмоционального состояния.

— Я знаю, что когда женщина говорит, что она в порядке, всё с точностью до наоборот.

Он без приглашения вошёл в дом.

— Я собиралась лечь спать, — солгала я.

— Лгунья, тебе стоит над этим попрактиковаться. — Лукьян самодовольно улыбнулся, усаживаясь в кресло, а я вернулась на диван.

— Поработать над чем? Над умением врать? — спросила я.

— Если решишь продолжать этим заниматься, то да, — ответил он с мягкой улыбкой, затем наклонился вперёд и небрежно положил локти на колени, изучая меня.

Я фыркнула, что было совсем не по-девичьи, но после такого дня, плевать.

— Правда, я в порядке.

— И именно эта фраза меня беспокоит, — заметил он. — Она — дымовая завеса, грёбаное плацебо, позволяющее скрывать от себя и окружающих истинные чувства. Кажется, ты часто используешь это «в порядке», хотя это далеко не так. Боль, которую ты прячешь, видно в твоих глазах, когда ты думаешь, что никто не смотрит, — легко ответил он, прощупывая мою реакцию. — Как и твой первый раз не был нормальным, а стал разочарованием. Ты не могла насладиться сексом на заднем сиденье машины. Тебе нужно искоренить эту фразу из своего лексикона.

— Тебе какое дело? Почему ты вообще в это вмешиваешься? И что плохого в том, чтобы думать, что всё в порядке? Люди часто так делают.

— Тебе нужен кто-то, кто не испугается обращаться с тобой грубо. Нужен кто-то, кто сможет сексом стереть эту фразу из твоей головы, чтобы ты даже не могла вспомнить её. Эту фразу должны заменить выражения: «на хер разрушена», «жёстко оттрахана» и «никогда на хер снова».

— Потому «нормально» не для тебя? Да, кто ты такой, чтобы учить меня? Может мне нравится всё, как есть? — спорила я.

Он улыбнулся, и я задрожала. Нужно сменить тему.

— Как ты так быстро до меня добрался? Тебя и близко не было, когда бомба взорвалась.

— Я стоял рядом, — ровно ответил он и посмотрел на меня, почти подзадоривая опровергнуть его слова. Он считал меня глупой или наивной?

— Ерунда. Может это тебе стоит лучше научиться лгать?

— Магдалена, я стоял рядом.

— Нет. Когда ты рядом, моё тело реагирует, а тогда оно молчало.

— Реагирует? — спросил он, неожиданно улыбаясь. — Расскажи-ка, Лена, как оно на меня реагирует?

— Жёстко. Например, я жёстко напрягаюсь, когда хочу поставить тебя на место. — А ещё жёстко возбуждаюсь, но ему это знать необязательно.

— И почему же? — спросил он.

— Без понятия. Я знаю, что тебя рядом не было, но ты как-то меня спас. Кстати, спасибо. Что я действительно хочу знать, так это почему того, кто владеет роскошными клубами на всём западном побережье, так интересует наш город? Ты купил что-то, что принадлежит моей семье, почему?

— Я бизнесмен, — небрежно сказал он, откидываясь на спинку кресла.

— То есть, купил магазин, потому что завладеть тем, чем владела одна семья столетиями, выгодное дело? — я смотрела ему в лицо, лишённое всяких эмоций. Хорошо, я задела за живое.

— Твоя мать пришла ко мне и сделала предложение. — Он говорил тихо, заставляя меня напрячься, чтобы услышать его. — Я этого не просил, но не собираюсь просто так возвращать его тебе. Я бы не стал таким, покупая инвестиций, а не вкладывая

Я понимала его логику, хотя не очень хотела это слушать. Он говорил правду, хоть и бизнесмен. Я встала, намереваясь выгнать Лукьяна, но его присутствие успокаивало, хотя не должно.

— Я заварю чай. Будешь? — спросила я.

— А что покрепче есть? — поинтересовался он, и я его поняла. Ночь была долгой. Его клуб повреждён, пусть и немного, несмотря на близость взрыва.

— Кажется, у меня ещё осталось вино и немного бабушкиного виски, — предложила я.

— Мне виски, — ответил он, вставая и направляясь со мной на кухню. Я ощутила электрический импульс при приближении к Лукьяну, которому я посмотрела в глаза и смутилась. От мужчины исходили такие флюиды, которые проникали в систему и задевали каждый нерв. Я начала неровно дышать, а сердце бешено колотилось. Нет, он не находился рядом со мной в клубе, иначе я бы почувствовала ту же физическую реакцию, что и сейчас, когда взорвалась бомба. Находиться рядом с Лукьяном — всё равно, что стоять посреди сильнейшего шторма. Он — пресловутый глаз бури. Та часть, которая убаюкивает ложным чувством безопасности, пока буря гремит вокруг, и в любой момент уничтожит вас.

Тело затрепетало в молчаливом предвкушении близости, и я отодвинулась от Лукьяна, будто расстояние между нами могло помочь. Я отвернулась, войдя в маленькую кухню, и наклонилась, чтобы снять одну из половиц, открывая старый подвал. Вероятно, он никогда не видел ничего подобного, во всяком случае, в своей богатой жизни. Я достала вино и старую бутылку скотча и поставила их на пол, прежде чем поставить доску на место.

— Этот коттедж, должно быть, старше, чем я думал, — заметил Лукьян. — Сейчас не увидишь старинных погребов.

— Мой прапрадедушка построил это место ещё до того, как построили главный дом, — пробормотала я, открывая холодильник и доставая из крошечного морозильника поднос со льдом. — Ты предпочитаешь чистый или со льдом? — поинтересовалась я.

— Чистый, — тихо ответил он, стоя, прислонившись к дверному проёму. Лукьян доминировал в комнате, будто кухня недостаточно мала. Теперь же казалась ещё меньше.

Я полезла в шкаф и достала бокалы, в которые налила напитки. Затем обернулась, протягивая Лукьяну виски. Он больше не стоял в дверном проёме, а находился за мной. Я даже не слышала, как он двигался, пока он не, сделав глоток, поставил свой напиток на маленький кухонный стол, взял из моей руки вино и поставил его рядом со своим.

— Нам лучше вернуться в гостиную, — предложила я, ненавидя себя за то, что мысли улетают в такие места, куда им, чёрт возьми, и не стоит соваться. Только не с этим мужчиной.

— Лучше ли, — вроде спросил, а вроде и нет Лукьян. Он дотронулся до моего обнажённого плеча, на котором красовался синяк. Я закрыла глаза, когда ощущение его прикосновения заставило напрячься. Я тяжелее задышала и едва не падала в его объятия. Он наклонился и нежно поцеловал обнажённую кожу, прежде чем отстранился и посмотрел на меня греховным взглядом.

— Лучше, — прошептала я.

Улыбнувшись, он приблизился к моим губам. От него исходил пьянящий запах виски, и мне захотелось попробовать то, что он пил. Я приблизилась, не уверенная стоит ли пересекать эту черту, или же бежать от неё, и облизнула губы, когда он подтянул меня к себе, его дурманящий аромат посылал меня за грань, откуда не вернуться, и я поцеловала Лукьяна. Его поцелуй был жёстким и требовательным. Лукьян обхватил меня за бёдра, поднимая, пока я не оказалась прижатой к его налитому стволу, который скрывали брюки. Я застонала, когда он потёрся своим желанием о моё. Поцелуй стал голодным. Лукьян прижал меня спиной к стене, и я не знаю, как стена не прогнулась под давлением нашего веса. Я запутала руки в его волосах, пока он одной рукой не схватил за запястья и не задрал их вверх. Я оказалась беспомощной, пойманной в ловушку и неспособной противостоять тому, чего он от меня хотел. Губы Лукьяна поглощали любые связные мысли, а его член был твёрд как камень, пока он толкался в тонкое кружево моих трусиков. Я была почти благодарна за тонкий барьер между нами, но почувствовала, как рвётся ткань. В маленьком пространстве кухни это звук напоминал гром. Выпуклость в штанах Лукьян заменил пальцами, и я подалась им навстречу.

Я чертовски возбудилась, а он стал спичкой распалившей это инферно. Я застонала, когда он ввёл длинный палец в меня; его собственный стон заглушил наш поцелуй. Затем Лукьян вытащил палец и с усилием снова толкнул внутрь. Я чувствовала, как внутри меня разрастался шторм, бесконтрольный и незнакомый, ни разу в жизни не испытанный. Тело было напряжённо и горело от страсти изведать этого мужчину. Я даже не понимала, как он мог удерживать меня, раз обе руки были заняты. Но мне было всё равно.

— Проклятье, ты влажная, — прорычал он, отодвигаясь от меня. — Ты уже так чертовски близка к оргазму, да, ведьмочка?

— Лукьян, — пробормотала я, не уверенная в том, что сейчас происходило. Это связь такая примитивная. Я не просто увлажнилась для Лукьяна, а вся текла. Соски затвердели от жажды его прикосновений. Я не знала, почему он остановился, но потом поняла. Лукьян отпустил мои руки, поднёс пальцы, пропитанные соком моего возбуждения, ко рту и облизал их, смотря мне прямо в глаза.

— Мне нужно тебя трахнуть, — прошептал он хриплым голосом, от которого по телу прошла дрожь.

— Я… Не могу, — ответила я, поспорив сама с собой в голове. — Не могу до Вознесения.

— Я не намерен плодить ведьм, — сказал он таким тоном, что зазвенели тревожные колокольчики.

— Я не могу заниматься сексом, — прошептала я, проходя через комнату, хотя безумно хотела раздеться догола и позволить Лукьяну делать всё, что пожелает. Но не могу. Слишком многое поставлено на карту, и одного промаха хватило бы для предков, чтобы лишить меня возможности принять силы. Я прислонилась к хрупкой стойке и боролась с желанием обернуться и предложить ему то, что он хотел. Тело трясло от сдерживаемой страсти. Я слышала и чувствовала Лукьяна, стоящего позади и ожидающего моего решения. Я не хотела рисковать силами, будучи слабее сверстниц, когда проклятье снимется во время церемонии Вознесения; уже и без того рисковала оказаться слабачкой, если теории старейшин верны.

Он — желанное отвлечение от всего происходящего.

Я обернулась, но Лукьяна уже не было. Я вышла из кухни, осматривая пустую комнату и моргнула. Дверь была открыта, и Лукьяна не было. На глаза навернулись слёзы злости, которые я утёрла. Закрыв дверь, я вернулась на кухню, решив вылить виски и выпить вина.

Я пошла в ванную, поставила вино на столик у раковины и потянулась, чтобы включить воду. Затем разделась и забралась в ванную, позволяя воде смыть весь стресс сегодняшнего дня, наконец, расслабляясь. Я не собиралась плакать; это всё равно ничего не изменит, и, вероятно, я развалюсь в самом прямом смысле слова. Лукьян прав — одна трещина в плотине и всё вскроется.

Сегодня — ужасный день, и я хотела его забыть, но не могла. Я хотела взять то, что предлагал Лукьян, но этим бы не закончилось. Я позволила стенам задрожать, как и тогда, когда наблюдала за Бенджамином, двигающимся к дверям клуба. Он так похож на Джошуа, что мне так же сильно, как и Кендре, хотелось верить, что произошла ошибка, но не могла. Я знала правду, и мы слишком близки к вознесению, чтобы рисковать. Я не хотела потерять Кендру из-за ошибки, поэтому заставила себя посмотреть правде в глаза — мы смотрели не на Джошуа. Однако на какое-то мгновение я позволила стенам приспуститься и подумала, что, возможно, ошибалась.

Искупавшись, я надела розовую ночнушку и прошлась по коттеджу, выключая свет и туша свечи. Я погладила Луну по голове, когда она вошла, чувствуя, что пришло время для сна.

— Умничка, — пробормотала я, стягивая одеяло и откидывая мягкие простыни. Перед тем, как отправиться в клуб, я открыла окошко для Луны, зная, что она будет много гулять. Она хорошо приспособилась к сельской жизни, и самое приятное то, что она чувствовала необходимость держаться ближе к дому с момента последнего фиаско. Кошки умны и подхватывали страхи своих хозяев. Я устроилась на кровати, и Луна легла рядом. — Он невыносим, — прошептала я кошке. — И, похоже, я не могу прекратить целовать его. — Она лизнула лапу, уже заскучав, и закрыла глаза. — Ну, блин, я-то тебя слушаю, — проговорила я. Она мяукнула и подняла голову, оглядывая комнату. — Ой, забей, — продолжила я. — Момент упущен. Ты полностью провалила роль лучшей подруги, понимаешь?

Она посмотрела на меня так, будто я свихнулась. Может, так и было. Я говорила об интимной жизни с кошкой, но, по крайней мере, она меня не осуждала. Я положила голову на подушку и закрыла глаза. И видела я порочные сны. Со мной был Лукьян, прижимал меня к кровати… не к моей кровати, а такой, на которой спали в прежние времена. На старинном столе со старомодным фарфоровым чайным сервизом стояли недоеденные булочки и почти пустые чайные чашки. В окнах стояли толстые витражные стёкла, на богато украшенном изголовье и изножье стояли высокие деревянные столбы, а вокруг столбиков намотана верёвка, которая надёжно удерживала мои руки над головой.

— Остановись, — прошептала я, наблюдая за тем, как он достал нож и нежно коснулся его концом моего живота.

— Покричи, ведьма. Моли меня остановиться, — прорычал он, заменяя нож своим ртом и целуя нежную плоть вокруг пупка.

— Нет, — ответила я и моргнула. У него был нож, и я привязана к его постели; зачем мне умолять? Почему меня связали?

— Ты будешь молить, рано или поздно, — прошептал он, опаляя кожу горячим дыханием и спускаясь к тазу, по дороге лаская меня языком, отчего пробуждалось множество ощущений. Он провёл языком по расщелине, и я приподняла бёдра. Лукьян рассмеялся, и его смех вибрировал внутри меня. Он поднял на меня глаза, и в тёмно-синих глубинах виден был лишь голод. Не отводя взгляда, он опустил рот на нежную плоть и втянул в себя. В маленькой комнатке наши стоны разнеслись эхом.

Мои волосы намокли от пота, кожа горела. То, что Лукьян вытворял ртом, было невероятно, и в тот момент, когда он вошёл в меня пальцами, мне показалось, что я разобьюсь в дребезги.

— Пока нет, — промурлыкал он, убирая рот и пальцы. Он провёл рукой по моей плоти, касаясь пальцами мягкого холмика одной груди, а затем другой, прежде чем двинуться вверх и зажать горячим ртом один сосок. Ощущение члена, когда Лукьян нашёл мою мягкую плоть и скользнул по ней, было нереальным. Давление на чувствительные места смешалось с бурей, уже нарастающей внутри.

За окном ударила молния, и Лукьян улыбнулся, прежде чем задеть зубами сосок. Я застонала от боли, смешанной с удовольствием. Его член продолжал скользить по моей сердцевине, и я всё сильнее увлажнялась.

Я выгнулась, но вес Лукьяна удерживал меня в плену, а его голодный рот продолжал сосать, покусывать и дразнить мою мягкую плоть. Это мучительная смесь ощущений. Каждый раз, когда тело готовилось перешагнуть через край, Лукьян замирал, выжидая, а затем начинал атаку снова. Он целовал меня в шею, перекатывая один сосок между большим и указательным пальцами. Другую руку он опустил вниз, упирая головку члена к моему входу, и в следующее мгновение скользнул внутрь, растягивая, но не на всю длину.

— Один толчок, и я завладею тобой, — хрипло прошептал он. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу услышать, как ты умоляешь об этом. Ты знаешь, что случиться дальше? — спросил он, и прежде чем я смогла ответить поцеловал. Находиться рядом с ним в таком положении совсем необычно. Я не могла думать ни о чём, кроме его рта и давления, которое создавало его тело, раскачиваясь и отстраняясь, когда я пыталась взять больше. Я не привыкла к полноте, которую он создал, и Лукьян знал это. Я попыталась пошевелиться, и он отстранился.

— Лукьян, — простонала я.

— Умоляй, — прорычал он, оглядывая моё тело. — Скажи то, что я хочу услышать, и возможно я позволю тебе насладиться последними несколькими минутами на этой земле.

— Иди к чёрту, — рявкнула я, когда мой мозг начал осознавать происходящее.

— Уже там был, и всё не так плохо как говорят, — прошептал он, без предупреждения вводя в меня пальцы, и моё тело скрутило от резкой боли.

Я закричала в шоке и ужасе, глаза наполнились слезами, пока он наказывал меня. Его глаза стали цвета обсидиана, а поведение изменилось. Он прижался ртом к моей плоти и лизнул. Лукьян продолжал толкать пальцы в меня, успокаивая боль ртом, пока не достал их, и фаланги были все в крови. Он использовал кровь, чтобы написать на моей плоти руны смерти. Я наблюдала за ним, а он продолжал писать, периодически останавливаясь, чтобы возобновить медленную, чувственную атаку ртом. Убрав рот, он заменил его своим толстым членом, надавливая головкой на плоть, одновременно завладевая моим ртом губами.

— Может, в следующей жизни ты станешь ещё большим вызовом, моя маленькая ведьма. Ненавижу, когда ты возвращаешься слабой. Однако твоё тело всегда доставляет мне удовольствие

Его обнажённое тело нависло над моим, а член скользнул внутрь и намного глубже. Когда я закричала, он воспользовался неожиданностью, и засунул мне в рот тряпку, чтобы заглушить крики. Ещё дюйм, потом ещё. Я лежала неподвижно, и боль пронзала тело, пока Лукьян наполнял меня. Без всякого предупреждения, он встал с постели. Я тупо смотрела, как он подошёл к комоду, где стоял таз с водой.

— Я не любил тебя в этой жизни, — прошептал он, опустив голову и отвернувшись от меня. — Но ведь ты любила меня, правда? — Я не могла ответить, но вырывалась изо всех сил, прежде чем Лукьян вернётся ко мне. — Твой ковен тебя ищет, но найдёт лишь труп, твоё обнажённое тело, покрытое моими рунами и прекрасно сломанное. Должен признать, из всех твоих реинкарнации, эту было легче всего найти. Ковен же, бедняги, они даже не понимают, что происходит. Они все должны проживать твои прошлые жизни во снах. Знаешь, мне помогает, наблюдать за стараниями после того, как они настроили тебя против меня. Я наслаждаюсь их болью, но никогда твоей, ведьма. Твоя преследует меня, пока я снова тебя не отыщу.

Я закричала сквозь кляп, округляя глаза, когда вдохнула тошнотворно сладкий запах того, чем пропитана ткань. Я повернула голову, глядя на верёвки, которые держали меня. Стены покрыты рунами, которые я не заметила прежде. Я лежала перед зеркалом, и смотрела на своё голое тело — тёмные волосы и пара широко распахнутых изумрудных глаз. Я повернулась, когда Лукьян подошёл ко мне, и ударила, как только он оказался близко.

— Вот боец, которого я люблю, но уже поздно, — промурлыкал он, проводя пальцами по моей щеке. — Ты уже умираешь — кляп смочен ядом болиголова и белого воронца. Это медленная смерть, поскольку он усыпит тебя и доберётся до твоего сердца, останавливая ритм. Забавно, но ты не умоляла меня и не говорила о вечной любви. Раньше ты всегда это говорила, прямо перед тем, как пыталась соблазнить, а затем убить.

Он нежно поцеловал меня в щеку, опуская пальцы ниже по шее, замечая, как яд взял контроль над моим организмом. Я изо всех сил старалась вспомнить проклятие, вспомнить, что должна сделать. Мы всё спланировали, но я не могла вспомнить.

— Магдалена, — кричал он. — Вставай!

— Ещё нет, я должна вспомнить, — прошептала я.

— Проснись, Лена, да проснись ты, мать твою! — кричал он; только в этот раз его голос был похож на голос Джошуа.

— Я должна вспомнить прежде, чем станет поздно проклясть его, — бубнила я.

— Вставай!

Я села, широко распахнув глаза, когда сон ушёл. Джошуа. Вся в поту и всего в шаге от агонии, я осмотрелась. Мне казалось, что вокруг витает запах яда. Я потёрла глаза тыльной стороной ладони и замерла.

— Пожар, — прошептала я, повернулась, вывалилась из кровати и побежала по комнате, даже не думая переодеться. Я открыла входную дверь коттеджа, и кровь в венах застыла. С онемением я сделала шаг вперёд в сторону основного дома, когда одно из окон нижнего этажа разбилось вдребезги, выпуская наружу столп чёрного дыма.

— Нет!

Глава 15

Разум забавная вещь. При первом взгляде на что-то, он не сразу осознаёт происходящее. Мне бы хотелось похвастаться быстротой реакции, но нет. Я просто стояла на крыльце, не понимая, что делать, и наблюдала за тем, как языки пламени лижут стену дома, словно идя по следу дыма. Я сделала шаг вперёд, заставляя мозг работать. Кто-то рядом истерически закричал. Через секунду я осознала, что кричу-то я, но крик не поможет семье.

Когда разум начал работать, я уже бежала к горящему дому. Дым стоял густой, переднее окно слегка покосилось от жара огня, и у меня оставалось лишь мгновение, чтобы отреагировать, когда стекло начало издавать ужасающий звук. Я развернулась, как раз в момент, когда стекло разлетелось, и расплавленные осколки впились в меня. Но я не почувствовала боли, потому что дом в огне, а моя семья заперта в ловушке внутри ада.

Пробираясь к задней двери, я пробовала заглянуть в оставшиеся окна, пока стёкла на верхнем этаже одно за другим разлетались на мелкие горящие осколки, которые осыпали меня с головы до ног. Дойдя до задней двери, я нашла её открытой. И, остановившись лишь на мгновение, посмотреть на пламя, которое гипнотически танцевало на стенах, скручивая и разрывая с шипением обои, которые мои бабушка и дедушка поклеили, когда только пошла на них мода, я бросилась в дом. Глаза дико жгло, но я шла вперёд и звала маму с Кендрой. Вдохнув дым и закашлявшись, я заткнулась, но поиски продолжила. Я прикасалась к каждой двери, прежде чем её распахнуть. Кожа стала скользкой от сажи и пота от пламени, которое, казалось, больше фокусировалось на стенах, чем на мебели в каждой комнате, через которую я проходила. Когда дым стал гуще, я поползла по полу и стала подниматься по лестнице. Я попыталась сосредоточиться на дверях и толкала их одну за другой, потому что не знала, в какой комнате сейчас живет бабушка, но не собиралась никого оставлять.

Лёгкие горели, и, идя дальше, я всё больше замедлялась, а тело отказывалось двигаться, пока я, наконец, не решила прилечь, чтобы собраться с силами и продолжить. Не знаю, как долго я лежала на полу, понимая, что не выберусь, хотя знала, что нужно встать. Просто не могла, как не могла, ни дышать, ни двигаться. Я закрыла глаза, чтобы их больше не жгло, и почувствовала, как что-то коснулось моей ноги. А затем отрывистое ругательство и почувствовала, что меня подняли. Я не могла открыть глаза или заставить мозг воспринять происходящее.

Что-то тяжёлое и влажное легло мне на лицо, а затем тот, кто нашёл меня, начал быстро передвигаться по дому. Прохладный ночной воздух окутал тело, когда мы вышли из горящего дома. Я попыталась, но не смогла открыть глаза.

— Дыши, Лена, — послышался нежный и требовательный голос Лукьяна. — Чёрт, не делай этого, — прорычал он, коснувшись своими губами моих, будто хотел сделать искусственное дыхание. Я резко закашляла. Он не продолжил прикасаться ко мне, но и не отодвинулся, пока я не начала открывать глаза. — Не открывай, — предупредил он. — Бейн, нужна вода, живо. Скажи остальным, что её сестра и мать ещё внутри. — Я начала вырываться, но Лукьян держал меня, прижимая к себе, когда начал лить воду на лицо и я закричала от боли. — Ты вся в пепле и саже, и очень повезёт, если ты к чертям вся не обгорела, Лена. О чём ты, мать твою, думала? — потребовал он, на минуту прекратив лить воду, позволяя мне сделать вдох.

— О семье, — хрипло ответила я.

— Ага, как же, ты хотела оказаться погребённой под горящими обломками с ними! Ты ещё не владеешь магией, способной помочь в таком, — отрезал он.

Почему он так зол? У него не было права меня осуждать. Я забежала в горящий дом и сделала бы это снова при необходимости. Из-за гнева разум вновь включился, я открыла обожжённые глаза и посмотрела прямо на Лукьяна.

— Там моя семья! И лишь они у меня остались, — проскрежетала я, пытаясь собрать всю оставшуюся силу.

— Мои люди ищут их. Я забираю тебя к себе, — заявил он и начал меня поднимать.

— Нет, пока я не удостоверюсь, что они в безопасности, — пробубнила я и повернула голову, которая, казалось, болела сильнее, чем должна. Умру ли я от ожогов? Боль была невыносимой, а во рту и лёгких остался привкус дыма. Я снова закашлялась и вытерла рот тыльной стороной ладони, и увидела, как на руке осталась чёрная липкая субстанция.

— Как только узнаешь, что они живы, я заберу тебя, чтобы вылечить, — прорычал он и позволил мне снова лечь на холодную траву, что стало благословением.

Я молча наблюдала за тем, как дом продолжал гореть, смотрела на странные языки пламени, играющие различными оттенками. Я всё смотрела и смотрела, замечая в пламени очертания черепов, и моргнула, убеждаясь, что это не игра разума… Нет.

— Кто-то пытался нас убить, — пробормотала я, пытаясь встать, но упала. Лукьян помог мне встать и поддержал, когда у меня ноги подкосились. — Посмотри на пламя, — шокировано прошептала я. — Это заклинание.

— Это огонь, — упрямо ответил он, переводя взгляд с меня на пламя.

— Ты не видишь их? — спросила я, наблюдая, как твари и скелеты двигались в пламени.

— Вижучто, Лена? — спросил он, прижимая к себе, пока я не вскрикнула от боли. Он ослабил хватку. В этот момент Бейн принёс полотенца и протянул их Лукьяну, который нежно завернул меня в них.

— В огне скелеты, которые тянутся ко мне, — прошептала я, наблюдая, как они манили меня к себе, завлекали к смерти, которая меня ждала в огне. — Видишь? — спросила я, указывая на одного из скелетов, далеко вылезших в окно. — Он говорит идти к нему.

— Бейн, отведи Лену в коттедж; она может наблюдать с порога, — приказал Лукьян, передавая меня в руки Бейна, и пошёл ближе к горящему дому.

— Не подходи слишком близко, — предупредила я, и голос надорвался, когда один из людей Лукьяна вышел из огня, неся на руках бездыханное тело Кендры. Я не могла вдохнуть, начала вырываться из рук Бейна и упала на колени. Даже отсюда я чувствовала дым, который засел в её теле, будто отказывался отпустить её из рук смерти, которую так соблазнительно предлагал. Бейн помог мне подойти к Кендре, не то чтобы он сильно хотел помогать, но я бы всё равно добралась до своей сестры с его помощью или без. Я упала на землю, не замечая боли, и встряхнула Кендру, отказываясь верить, что её больше нет. Злые слёзы покатились из глаз, когда я увидела, как один из мужчин начал делать ей искусственное дыхание, а другой вынес мать из огня.

— Кто-нибудь ещё есть внутри? — спросил Лукьян, и мужчина резко дёрнул подбородком, показывая, что внутри никого нет.

— Бабушка? — прошептала я.

— В доме больше нет живых, — проговорил он, положив маму на траву. От его рубашки поднимался дым. — У неё дела не так плохи, как у молодой.

Я повернулась и посмотрела на Кендру, которая так и не задышала. Я легла на траву рядом с ней и поцеловала в щеку, шёпотом умоляя не бросать меня тут одну.

— Прошу. Я не могу без тебя. — Когда я уехала, без неё было тяжело, и больше этого я пережить не смогу. Я закрыла глаза, отказываясь верить в то, что её не стало. Я чувствовала Кендру. Почему, если она лежала рядом со мной мёртвая?

Я услышала судорожный вздох, затем сильный кашель, поэтому открыла глаза. Я увидела, что она смотрит на меня, пытаясь вдохнуть чистый воздух. Я судорожно выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание, и почти истерически всхлипнула, затем протянула руку и коснулась её щеки.

— Нужно оттащить их от огня, и Бейн, позвони в ковен. Пламя гаснет — ему не удалось сделать то, для чего его создали. Оно для них. — Лукьян помог мне подняться, но не дал мне уйти в коттедж. — Сегодня кто-то пытался тебя убить, Лена. До тех пор пока я или ковен не решим, что уже безопасно, ты останешься со мной, — приказал он. — Позже я пошлю кого-нибудь забрать твои вещи, но сейчас необходимо промыть раны, а твоей сестре поспать и восстановиться.

Я не стала с ним спорить, потому что меня правда кто-то хотел убить. Мне нужно отдохнуть, собрать силы и восстановиться. Кто-то пытался навредить моей семье. С Лукьяном мне безопаснее, поэтому я отказалась от протокола ковена и позволила увести себя. Кроме того, он велел своему человеку позвонить ковену и сообщить о случившемся.

Я быстро шла по его дому, не в силах рассмотреть ни одной детали, кроме того, что он экстравагантно украшен, с роскошной мебелью, которая пристыдила наши старые потрепанные жилища. Мне нравилась старая мебель, которая рассказывала о другом мире. Его спальня — сама роскошь, тёмные, глубокие мужские оттенки чёрного и синего, которые напомнили мне его глаза. Массивная, широкая дубовая кровать с балдахином была задрапирована кремовым шёлком вокруг столбиков. Пододеяльник был чёрным, с блестящими кристаллами по краям, создавая иллюзию мерцающих бриллиантов. В камине рядом с кроватью горел огонь, и я задрожала от жара пламени. Затем повернулась, чтобы посмотреть на Лукьяна, и обнаружила, что он наблюдает за мной.

— Почему я в твоей спальне? — тихо спросила я, хриплым голосом.

— Откуда ты знаешь, что она моя? — спросил он, опустив глаза на мою грязную обгоревшую ночнушку. Я сглотнула и сделала шаг к нему, морщась от боли, заполнившей каждый нерв тела.

— Здесь всё тёмное, как ты сам

— С чего ты это взяла, Лена? — прошептал он, медленно поднимая руку и убирая несколько прядей волос с моего лица.

— А есть другая комната, где я могу спать? — спросила я, уклоняясь от ответа.

— Тебе нужна ванна. В других моются твоя мать и сестра, а ждать ты не можешь, так что воспользуешься моей. Бейн принесёт целебные соли, а также лепестки цветов для лечения ожогов. Сядь и расслабься, пока я всё приготовлю.

Я сглотнула. Лукьян приготовит мне ванну, у себя в спальне. Мужчина, который почти взял меня на кухне коттеджа, проник в мои сны, соблазнял и мучил тело, пока оно не оказалось на грани безумия, теперь заботился обо мне. Я не знала, что чувствовала по этому поводу, но была благодарна, что мы не умерли. Сегодня он дважды спас меня и мою семью. Что-то случилось с ковеном, кто-то нацелился на нас, и я планировала выяснить почему.

Для начала мне нужно исцелиться. Адреналин сходил на нет, а вместе с этим пришла невероятная боль от ожогов, которые я получила, пытаясь быть героиней, и абсолютно провалившись.

Я сидела в мягком кресле с высокой спинкой, пока Лукьян и Бейн ходили по комнате. Затем Лукьян остановился передо мной и протянул руку. Я приняла её и поморщилась от пронзившей боли. Ужасно; из-за простых и привычных движений я морщилась.

Я вошла в ванную с Лукьяном, который закрыл нас внутри, и остановилась, чтобы повернуться и посмотреть на него. По моим щекам, обжигая кожу, текли слёзы.

— Я сама могу справиться, — пробормотала я.

— Ты упадёшь в обморок ещё до того, как войдёшь в воду; ожоги намного больнее любого пореза. Не волнуйся, Лена, я не собираюсь соблазнять тебя, пока не поправишься. Я очень терпеливый мужчина. — Он достал ножницы из ящика туалетного столика.

— Я сама могу, — настояла я, не желая обнажаться перед ним, но понимая, что у меня не было сил даже снять одежду. Говорить больно, всё болит. Кто же знал, что для разговора требуется воздействовать столько мышц?

— Я не сниму с тебя трусики, но ты войдёшь в воду, — настоял он.

— Хорошо, — сдалась я и изо всех старалась развернуться так, чтобы он мог разрезать ткань сзади, а не спереди. Я почувствовала, как он осторожно перебирает волосы и мягко кладёт их мне на плечо, а затем звук разрезания ткани наполнил комнату. Я не видела ожогов, но когда посмотрела вниз, увидела ужасные отметины на опухших ногах. Чёрная сажа застряла в повреждённых тканях, и я закрыла глаза, про себя молясь, чтобы ковен быстрее появился и исцелил мою семью и меня.

— Не двигайся, Магдалена, — прошептал Лукьян, когда лезвие ножниц коснулось спины, и я вздрогнула. Я чувствовала, как он ставит пальцы, чтобы не дать лезвию задевать кожу. Его прикосновение превратило мою и без того пылающую плоть в пламя. Мои соски затвердели, стоило прохладному воздуху их коснуться, когда Лукьян срезал с меня верх. Я хотела прикрытья волосами, но он поднял их и собрал в хвост. Его способность делать это с такой лёгкостью пробудила интерес, сколько же женщин у него было. Он не дёрнул и не пропустил ни одного волоска. Закончив, он обошёл меня и, не сводя взгляда, помог войти в тёплую воду, наполненную ароматными лепестками. Как только я оказалась в воде, застонала и закрыла глаза. Именно так чувствуешь себя в раю. Боль сошла на нет, соль лей-линии облегчила ожоги. Соль была своего рода мазью для ведьм и наполнена целебными свойствами. Сейчас она жгла, но могла облегчить почти любую рану, если была нанесена правильно и как можно скорее. Аромат цветов опьянял, и я вздохнула, избавляясь от ядовитого, сернистого запаха огня. Я испытала такое облегчение, что даже не услышала, как Лукьян пошевелился или вернулся с губкой.

— Сейчас будет больно, — предупредил он. — Это нужно сделать. Если сможем засыпать соль глубоко, предотвратим рубцы.

— Шрамы меня не волнуют, — прошептала я, открывая глаза. — Шрамы рассказывают историю. Они есть у всех, даже если их не видно. У меня внутри достаточно шрамов, так что наружные будут неважны.

— Я буду мыть тебя, так что, принцесса, увижу.

— Я не принцесса, — прошептала я, посмотрев на него.

Он усмехнулся, покачал головой, сунул руку в воду и вытащил мою руку.

Я откинулась на бортик ванны, наблюдая, как его глаза скользнули по моей обнажённой плоти, а затем поднялись, чтобы встретиться со мной взглядом, который обжигал сильнее пламени пожара.

— Вот, — сказала я, протягивая руку к краю ванны, чтобы он мог ею заняться. — Я не везде обгорела, — прошептала я, мысленно молясь, чтобы в других местах ожогов не было.

— Тебе не нравится, когда к тебе прикасаются? — поинтересовался он.

— Дело не в этом, — ответила я

— Дело в том, кто прикасается? — уточнил он, оценивая повреждения на моей руке, прежде чем заставить меня встать.

— Какого чёрта? — спросила я, стоя перед ним почти полностью обнажённая.

— Я почти трахнул тебя сегодня, так что не притворяйся, что не хочешь меня. Я не мальчишка, а ты определённо не маленькая девочка. Ты не цаца, и спасать тебя не надо, но у тебя ожоги, и моя помощь тебе нужна. А для этого я должен прикоснуться к тебе. Перестань вести себя, как ребёнок и прими то, что тебе предлагают. Обычно я не помогаю людям и уж точно не хочу, чтобы это стало привычкой.

— Тогда почему ты продолжаешь мне помогать? — спросила я, поднимая на него глаза. — Почему помогаешь ковену? Судя по тому, что я видела, ты нам очень помог.

Он вздохнул и покачал головой, затем снял рубашку и сбросил ботинки. Я в шоке наблюдала, как он продолжал скидывать одежду, пока не разделся догола и обнажил шикарное тело, на которое я не стеснялась пялиться. Да и кто бы мог отвести взгляд? Он огромен и тяжёл. Я инстинктивно хотела прикрыть вход в своё тело, потому что он никак мне не подходил. У меня отличное чувство самосохранения, и сейчас оно вопило, чтобы я медленно отступила от монстра между его ног.

Тело Лукьяна было высеченным — мускулы идеально вылеплены и испещрены бороздками, которые я хотела проследить пальцами. Он привлекал и не отпускал внимание. Его руны были менее выражены, чем раньше, но и сейчас можно разобрать древние символы. Смертные обычно не могут видеть символы ведьмы или колдуна, но мой язык точно мог, потому что зудел от желания проследить эти узоры, задевая пирсинг на соске… Какое бесстыдство.

Лукьян ответил на мою грубость и стал опускать взгляд вниз по моему телу, пока не натолкнулся на маленькую пентаграмму с латинскими словами, написанными мелким шрифтом прямо над лобковой костью. Интересно, знает ли он что такое дьявольская ловушка? Этот символ отгонял демонов, которые могут попытаться завладеть телом ведьмы. Да, рядом с нашим ковеном не ошивались демоны, но я чувствовала дикую необходимость нанести это тату. А ещё на грудной клетке у меня были выбиты очертания маленьких птиц — подарок самой себе после получения первой зарплаты. Символ свободы, которую я для себя обрела. А ещё это память о Джошуа, потому что рядом каллиграфическим почерком надпись: «Ты расправил крылья, а я лишилась сердца». Однажды Джошуа прочёл мне стихотворение. Речь шла о птице, сидящей на дереве и не боящейся сломать ветку, потому что она доверяла не дереву, а своим крыльям, которые удержат её при необходимости. Она родилась, способной спасти себя, и так будет всегда. Это стихотворение осталось у меня в сердце и душе, особенно после смерти Джошуа.

— У тебя есть ловушка для демона, — констатировал он, скользнув взглядом по узору. — Идеально расположена, — хрипло закончил он, опустив взгляд ниже, к прозрачному материалу, который ничего не скрывал.

Он начал водить губкой по моему животу и вокруг груди, игнорируя то, как наше дыхание становилось медленнее и неровным. У меня до боли затвердели соски, но я не обращала на это внимания и отвернулась, когда он быстро скользнул сначала по одной груди, затем по другой. Быстро обмыв меня, он принёс мне большую футболку. Я подождала, пока он повернётся, вытерлась, стянула промокшие трусики и натянула футболку, которая была такой длинной, что доходила до колен.

— Где буду спать? — поинтересовалась я, желая оказаться под одеялом.

— Со мной, — ответил он, одарив меня язвительной улыбкой.

Глава 16

Лукьян провёл меня в соседнюю комнату, которая была не такой мужественной, как его, и вернулся в свою, чтобы переодеться. Здесь всё было оформлено в нежных оттенках сирени и сливок. Кровать больше моей, но опять же, в коттедже хватало места только на односпальную кровать.

За окном сверкнула молния, а затем послышался раскат грома.

Я мысленно прокрутила в голове то, что произошло во время купания, и осознала, что нахожусь рядом с Лукьяном, в его доме, одетая только в его белую футболку.

Я всё никак не могла в голове уложить то, что мы дважды едва не погибли за вечер.

Я не знала, что чувствовать и кого винить, но мысленно плакала. Тело продолжало дрожать, адреналин медленно испарялся, а реальность событий наваливалась. Такие вещи просто не случались с нами. Мы поддерживали мир, скрывали его от посторонних, чтобы такое не происходило.

Я ощутила Лукьяна, прежде чем увидела — электрическое жужжание скользнуло по мне, поражая током. Мужской аромат — дополнительный бонус. Я стояла как вкопанная, боясь оказаться в одной комнате с Лукьяном или в одной постели. Опасное сочетание, учитывая, что мы почти не нуждались в постели. Я повернулась и посмотрела на него — грудь так и была обнажена, но он натянул спортивные штаны, которые, я уверена, предназначались для меня.

Кроме тонкой полоски, исчезающий под поясом штанов, у него было очень мало волос на теле, которое казалось твёрдым, как скала, с гладкими мускулами, будто бы вылепленные самым искусным скульптором. Я облизнулась, глядя на выпуклость в паху и понимая, что он готов, а я заинтересована в этом больше, чем должна. Он мог бы стереть сегодняшний вечер из моей памяти и остудить поток вопросов, вертящихся на языке и ищущих свои ответы.

Лукьян прошёл мимо, а я не сводила взгляда с его паха. Да что, чёрт подери, со мной такое? Я не из тех, кто вешается на мужчину только потому, что он чертовски великолепно выглядит; мне нравится сущность. Я, почему и повелась на Тодда — он очень умный, но далеко не самый горячий парень в ковене. И у него была нежная сторона натуры, которая говорила, что когда-нибудь он станет хорошим отцом, и я хотела его.

— В этой комнате нет ванной, и тебе придётся пройти через мою спальню, чтобы помыться. В конце коридора есть вторая ванная комната. Твоя сестра и мать исцелились и уже легли спать. Если тебе что-нибудь понадобится, просто попроси, — сказал он, стягивая одеяло и лёгким кивком головы показывая, чтобы я забралась под него.

Я двигалась медленно, ожоги всё ещё причиняли боль. Я почти дошла до кровати, когда раздался стук в дверь, и Лукьян тихо открыл её. Я поблагодарила про себя того, кто там был.

— Ложись, — приказал Лукьян, закрывая дверь и запирая её, а затем вернулся к кровати. — Это мазь, который мы используем, чтобы ускорить заживление ожогов.

Я попытался уловить аромат ингредиентов, ведь моя мать продала много различных исцеляющих мазей. Ну, пока мой отец не выкрал рецепты, и Лукьян не купил её магазин.

Я осторожно села на кровать и протянула руку, но он проигнорировал её.

— Задери футболку и я обработаю ожоги на бёдрах, — приказал он.

— Я сама могу, — заверила я, осматривая красные рубцы от ожогов. Я едва замечала боль, пока не оказалась в огромной, элегантной ванне. Теперь я чувствовала, хотя и знала, что соль лей-линий залечивала внутренние повреждённые ткани. — Я не беспомощна, — прошептала я, подняв глаза и увидев, что он улыбается.

— Я намажу, а ты будешь отвечать на мои вопросы, поняла? — сказал он таким голосом, что у меня в голове зазвенели колокольчики.

Я сглотнула и кивнула, а затем округлила глаза, когда Лукьян сел рядом со мной на кровати. Я рассеянно подняла руку и провела по линии его гладких мышц, почувствовав, как он напрягся и задышал тяжелее.

— Ты помнишь что-нибудь из своей прошлой жизни? — прошептал он, и я посмотрела на него.

— Нет, — ответила я и сама удивилась, почему мне вдруг захотелось ответить на его вопрос. Головная боль почти сошла на нет. — Я ничего не помню.

— Кто за тобой гонится, Магдалена? — спросил он, не сводя с меня глаз.

— Не знаю, — призналась я, стараясь отвести от него взгляд, будто он наложил на меня заклинание или чары, которые я видела в их чернильной глубине.

Он погрузил пальцы в крем, а другой рукой приподнял футболку.

— Ляг на спину и не двигайся, Лена. Боли не будет, — прошептал он.

Я легла на спину и смотрела, как он опустил взгляд на мою плоть. Его пальцы двигались, как у самого искусного пианиста, работая с клавишами моей плоти и пробуждая бурю внутри, которая вторила той, что бушевала за единственным окном комнаты. Молния била всё ярче, или, может, дело во мне. Я затаила дыхание, когда его пальцы приблизились к пульсирующей боли между ног. Мне хотелось закрыть глаза и раствориться во множестве ощущений, которые вызывали его руки. Тело отяжелело, будто не могло двигаться. Я положила руки по швам, когда он раздвинул мне ноги и сел между ними. Почему он должен находиться так близко, я не знала, да и не хотела знать. Мне нравилось, что он рядом со мной и с болью, которую создавал.

— Лукьян, — прошептала я, и он посмотрел мне в глаза, будто удивлённый моим словом.

— Кто ты? — спросил он, прищурившись, но продолжая наносить крем. У меня возникло ощущение, что каждое нервное окончание было воздействовано и соединено с низом живота, где зрело желание.

— Я Магдалена, вторая дочь дома Фицджеральд, — пробормотала я.

— Конфетка, у тебя есть тёмная сторона? — продолжил он, и я почувствовала, как его пальцы прошлись в миллиметрах от обнажённого естества.

— Да, — хрипло ответила я.

— Хочешь меня?

«Нет!»

— Да.

Он понимающе улыбнулся, не отрывая взгляда от моей плоти. Мою сердцевину обжёг прохладный воздух, и я прикрылась к его большому удивлению. Я потянула подол футболки, наблюдая, как он быстро поставил маленькую баночку и схватил меня за руки. Лукьян поднял на меня взгляд, и я почувствовала, как покраснела. Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сопротивляться тому, что, чёрт возьми, происходит. Он засыпал меня вопросами, и я могла говорить только правду, а не то, что хотела.

— Ты меня боишься, — заметил он, опустил голову и коснулся поцелуем внутренней стороны одного бедра, а затем и другого.

— Да, — ответила я и была абсолютно напугана тем, как легко отвечала ему, в десять раз честнее.

— Боишься того, что чувствуешь рядом со мной? — продолжил он, скользя горячими губами по моим ногам. Его взгляд пленил.

— Очень, — ответила я, желая заткнуться на века. Когда его пальцы скользнули по моему обнажённому жару, я застонала. — Что ты со мной делаешь? — спросила я тихо, и он по-волчьи улыбнулся.

— Не то, что поистине хочу, — пробормотал он. — Я лишь губами могу управлять твоим телом, Магдалена. Представь, что смогу сделать всем телом. — Его голос завораживал, пока он пальцами скользил по влажным складкам.

Я начала двигаться, осознавая, что виной этому не Лукьян, а я сама. Я хотела, чтобы боль ушла, и знала, что только Лукьян заполнит пустоту, которую я всегда чувствовала, и успокоит разум. Я громко застонала, когда он погрузил фалангу пальца в меня и вытащил его, чтобы облизать под моим взглядом.

— Ты на вкус, словно желаешь, чтобы я тебя трахнул, — проговорил он, вставая на колени между моих бёдер. Я не сводила взгляд с огромной выпуклости, которую не смогли скрыть спортивные штаны. После того, что я видела в ванной, уверена, что он в меня не войдёт, а если каким-то чудом влезет, то порвёт пополам.

— Зачем ты это делаешь? — шёпотом спросила я.

— Затем, что ты боишься взять то, что тебе нужно, а я ублюдок, — прорычал он. — Мне нужен тот хаос, который растёт в тебе, как и овладеть тобой, опустошая снова и снова. Я хочу слышать твои стоны удовольствия, которое могу подарить тебе; ощутить, как ты царапаешь мне спину, пока я вхожу в твоё тугое тело; видеть, как хаос нарастает, пока я делаю тебя своей.

Я застонала, хотя Лукьян даже не прикасался ко мне. Его слова пронзили меня сильнее, чем любая ласка. Тело тут же отреагировало — сердцевина стала влажной, а соски под мягким хлопком футболки затвердели. Лукьян это тоже знал и наслаждался зрелищем, а затем понял руку и сжал пальцами вершинку груди.

Мы могли бы прижиматься кожа к коже, но я хотела бы большей близости. И это пугало… Думаю и его тоже. Реакция, которую мы испытывали друг на друга — ненормальная и похожа на столкновение двух штормовых фронтов, вышедших из-под контроля.

— Знаешь, кто я? — спросил он, жадным взглядом скользя по тугим вершинам моих сосков.

— Лукьян, — простонала я, когда он сильно сжал один пик.

— Ты так чертовски красива, — прорычал он, будто ему нравилась сама мысль считать меня красивой. — Я должен положить конец этому увлечению тобой, — прошептал он, опустил голову и прикусил сосок, заставляя меня вскрикнуть от смешанных чувств удовольствия и боли. Он улыбнулся и поднял голову, чтобы завладеть моими губами, упираясь тяжёлым членом мне в живот. Он крепко поцеловал меня, заверяя, что наши души ненадолго соединились. Затем скользнул рукой вниз, обхватив мой жар. — Ты должна бежать от меня, ведьмочка. У меня билет в один конец на тёмную сторону. Но я не отпущу тебя, как только получу, — его соблазнительный тон заставил меня похолодеть.

— Мне больно, — призналась я и увидела, как его губы изогнулись в опасной улыбке.

— Знаю, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не доставишь себе удовольствия и не позволишь другому мужчине. Ты моя, пока я не решу, что с тобой делать.

— Твоя, — повторила я, и смысл этих слов сразу же врезался в разум. Я моргнула и покачала головой, хотя он с дерзкой улыбкой и уверенный, что победил, наклонился к моим губам.

— Повтори, моя маленькая ведьма, — приказал он, но накрыл мой рот своим, помешав. Его поцелуй обжёг губы, посылая волну первобытного желания и жара по телу. Оборвав поцелуй, он отстранился, ожидая, что я выполню его просьбу.

— Я не твоя, — проскрежетала я сквозь стиснутые зубы, что стоило немалых усилий. — Не знаю, что ты со мной делаешь, но этому пришёл конец.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Ты сильнее, чем я думал, — тихо сказал он с диким взглядом, за которым крылось что-то тёмное. — Будет забавно тебя сломать, — шёпотом закончил он, снова приближаясь, но на этот раз я отвернулась. Его губы слишком опасны.

Он холодно рассмеялся и, взяв меня за подбородок, повернул к себе с такой силой, что мне стало больно.

— Тебе следовало держаться подальше, когда у тебя была такая возможность, но уже слишком поздно, — прошептал он мне на ухо. — Я решил заполучить тебя, и можешь лгать себе, но тело всегда будет говорить правду. Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя; смотреть, как ты сражаешься, будет забавно, милашка. — Он отпустил меня, откинулся и сел на край. Его глаза вспыхнули чёрным огнем, и я ахнула от их красоты. — Сейчас ты вспомнишь всё, что произошло вечером, кроме последних пяти минут. Ты поймёшь, что я использовал заклинание правды, дабы узнать, вовлечена ли ты в нападение, если вспомнишь, и точно будешь знать, что я был нежен с тобой и обработал раны.

— Сколько раз ты такое проворачивал со мной? — сердито спросила я. Как, проклятье, он мог со мной так поступить? И сколько раз?

— Забудь, что я тебе говорил, — приказал он, и я моргнула, изо всех сил стараясь забыть.

— Лукьян, — прошептала я, моргая. Он скользил ладонью по моей руке, нанося густую заживляющую мазь.

— Боль утихла? — спросил он, поднимая на меня взгляд.

— Да, уже легче, — ответила я и спросила: — Я что, потеряла сознание? — У него дёрнулись губы так, словно он пытался сдержать улыбку.

Глава 17

«Если судить по доводам теологов, придется заключить, что Бог создал большинство людей только с намерением заполнить ими ад»

© Маркиз де Сад… и Лукьян

— Лукьян~

Я расхаживал по комнате, то и дело возвращая взгляд на дверь, ведущую к женщине, которая спала за ней. Какого хрена? Никто не противился моему принуждению, никто. Но эта ведьма уже дважды такое провернула. И я ещё больше захотел проникнуть в её разум. И увидеть, что там внутри, узнать её слабости и недостатки. Я много чего хотел провернуть с Леной — и от большинства пунктов она бы вся закрылась и покраснела до корней волос.

Её сердцевина… Увидев, что её ничего не прикрывает, едва не разрушило решимость. Вкус Лены… проклятье, я хотел зарыться в него и слушать её крики наслаждения от ласк моего языка. А вот момент купания оказался шоу ужасов. Лена не осознавала, как сильно обгорела, или что плоть местами слезла, обнажив повреждённые мышцы сочных бёдер. Возможно, это к лучшему. Лена не обращала внимания на опасные для жизни ожоги, как и на мои попытки исцелить её. Она надышалась дымом, и я боялся, что мы её потеряем. Но она плевала на всё и переживала за семью. К счастью, к моменту, как она проснётся, уже поправится. Благодаря мази и соли из лей-линии.

Смертные слабы, их подводят родные и близкие. Любовь и привязанность сами по себе грёбаная болезнь. Больше я так не буду страдать. Однажды, думая, что влюблён, я позволил себе слабость, и был предан и проклят. Так что больше никогда.

У меня дёрнулся член, который был твёрдым, как сталь, умоляя оказаться в мягкой, манящей плоти Лены. Я беззвучно рассмеялся, ненавидя себя за то, что был так возбуждён из-за того, что не должен желать. Больше всего мне хотелось трахнуть Лену, да так, чтобы она до конца своих дней забыла, как меня зовут.

Я обхватил член и провёл ладонью по нему один раз, воображая губы и рот Лены, в который мой член вряд ли бы поместился. Но её можно научить, будь у меня время. А этого нет. Возможно, мне хватит времени просто трахнуть её до потери сознания, а потом сделать то, ради чего сюда приехал — убить их всех. Я устал от игр, и на этот раз выживут очень немногие. И каждый будет тщательно отобран. Самые слабые — лёгкая мишень, когда она переродится. Я хмыкнул, желая, чтобы всё было так чертовски просто. Но так никогда не было.

Я мог бы легко уничтожить их всех; однако всегда существовал шанс, что она переродится в новом ковене. Такой сценарий только усложнит поиски, до достижения совершеннолетия. Последняя охота за Катариной была сложной до такой степени, что пришлось воспользоваться помощью извне, дабы убедиться, что я нашёл верный ковен. Обычно она перерождалась примерно раз в два поколения. По какой-то непостижимой причине последнее её появление было более ста двадцати лет назад, и с тех пор ковен хорошо прятался.

Я не хотел бы тратить силы на бесконечные поиски.

Я открыл дверь прежде, чем Бейн постучал. Он посмотрел мне на промежность, и я зарычал. Мои глаза покраснели, когда его голубые сделали то же самое.

— Привести их сюда было плохой идеей, босс. Надо было позволить им сгореть. Не пришлось бы убивать. Убийство — грязно и отнимает чертовски много времени. Я устал хоронить трупы и вообще ведьм. Нужно сходить в клуб, найти девушек, трахнуть пять или шесть, может быть, двадцать. — Он рассеянно почесал голову, на которой тёмно-русые волосы были собраны в пучок. Он действительно должен прекратить это дерьмо или просто, чёрт возьми, отвалить.

— Нет, — прорычал я и посмотрел на дверь, за которой скрывалась спящая женская плоть. — Уверен, сегодня, меня может осчастливить лишь одна, — огрызнулся я.

— Трахни её и сотри память, а потом ещё раз. — Его рассуждения просты, но он всегда таким был. Вот только его голод было нереально утолить — ему необходимы девки. И его партнёршам позволялось никогда не позволялось руководить.

— Всё не так просто, она другая — умнее и сильнее. И мне нужно понять, почему. А ещё с помощью неё подобраться ближе к Кендре, и времени всё меньше. Она тоже не такая, как все, и была в группе, которая установила защиту.

— Да, но кто-то пытается их убить. Нужно выяснить, почему. Её бабушка баллотировалась на пост верховной жрицы ковена, а мать — нет. Словно могущественная магия минула поколение, из-за чего девушки стали могущественнее, — размышлял он.

— Магия избирательна в зависимости от того, кто ею владеет; возможно, они обе сильны, а может одна. Близнецы — странность в ковене, даже они не понимают, почему такое происходит. А у этой семьи двое близнецов… это не просто совпадение.

— Опять-таки, дело может быть в генетике.

— Такое возможно, будь у кого-нибудь из них генетическая предрасположенность. А такого нет. Поэтому, нельзя это игнорировать. Если только её брат не воскрес… или не умирал, — размышлял я вслух. — Я держу Хелен на коротком поводке, но, если она вскоре не заткнёт свою глотку, скоро исчезнет.

— У неё слюнки текут на место, которое ты ей обещал — Верховная жрица ковена.

— Этого не будет. Она хитра, честолюбива и ленива в постели, — проворчал я. Девиант упомянул, что она даже отсосать нормально не могла. Я чертовски ненавижу лодырей.

— Влад был в клубе, стоял за стойкой так, будто это место принадлежало ему. По какой-то конкретной причине ты это позволил? — спросил он, ища взглядом ответ, будто тот написан у меня на лице.

— Он не скрывал, кто он. Лучше, если мы сможем следить за тем, что он видит в клубе, а не за ним, рыскающим там. Я бы предпочёл контролировать то, что он может увидеть и передать фейри. Мне он нравится и заслужил уважение, но вот репутация честного человека беспокоит. Вообще фейри меня беспокоят. И мне не нравится, что я их уважаю. Впрочем, они могут понадобиться. Теперь всё иначе, они не станут задавать лишних вопросов, если понадобиться помощь. Я нахожу их полезными, смертельно опасными, но полезными. Кроме того, мы им нужны не меньше, чем они нам. Возвращаясь к делу, я хочу, чтобы Дев был на месте, готовый очаровать мою маленькую ведьму. Если её нужно отвлечь, он подойдёт.

— Он уже здесь. Хелен внесла его в свой список как одного из сыновей старейшины ковена в Юте. Родословная происходит из Салема, — осторожно заметил Лейтон. — Думаешь, они пойдут на празднование, если будут думать, что их девочки в опасности?

— Ведьмы придерживаются традиций, даже если чёртово небо рухнет. Они думают, что от этого зависит их магия.

— Думаю, ты должен починить их дом, убрать их из-под нашей крыши. Ты уже помог им в клубе.

— Нет, я не могу допустить, чтобы эти ведьмы что-то заподозрили. Я хочу, чтобы эта семья была на глазах, и это лучшая пьеса для этого. — Я прищурился на него, когда меня осенила мысль. — Ты считаешь, что я не должен с ней трахаться.

— Да.

— Плохо, — прорычал я, не сводя с него глаз. — У меня стояк с момента, как я поцеловал её. Даже мысли об Элейн и её навыках не уменьшили влияния Лены на меня. Не говоря уже о том, что она нужна мне, и я хочу её. Неважно, что она мой враг.

— А если она забеременеет, ты убьешь её? — сердито огрызнулся он.

— Ты, кажется, забыл одно из проклятий, которые наложила на меня первая реинкарнация Элейн — неспособность зачать детей. Это первая жалкая попытка защитить от меня свой ковен. Это новый мир, Бейн; теперь женщины могут предотвратить беременность. Магдалена Фицджеральд уже на противозачаточных, если коробке в её аптечке можно доверять.

— Я думал, смысл празднества — трахаться, как кролики и рожать детей. Что, если она сойдёт с ума?

— Похоже, эта ведьмочка — бунтарка и не собирается рожать малышей. Возможно, у неё есть план, как подыграть ковену и своим предкам. Она не первая ведьма, готовая сделать то, дабы получить силы и избежать всей этой суеты с детьми. — Я улыбнулся, вспомнив, как она со злостью порекомендовала мне наделать детей и исчезнуть. В ней скрыт огонь и прекрасный хаос.

— У нас есть план для девчонок, взорвавших обереги? — спросил он, бросив взгляд в сторону одной из сук, упомянутых им, которая спала в этом доме.

— Элейн идёт, планы обсудим позже.

*~*~*

— Магдалена~

Я не спала, несмотря на то, что он просил… скорее требовал этим своим странным голосом, а пыталась вспомнить всё, что могла о сегодняшнем вечере. Обрывки воспоминаний продолжали всплывать, и я не была уверена, что же случилось на самом деле, а что было иллюзией. Вытащив ручку из прикроватной тумбочки, я на ладонях записала все странности, которым не могла дать точное определение и могла забыть. Но когда из-за двери послышался женский голос, встала и пошаркала вперёд, прислушиваясь к женщине, которая ворчала на Лукьяна, повышая голос и выпуская пар.

— Чушь собачья, я своё место заслужила! Ни одна глупая ведьма не заменит меня в твоей постели, понял?

— Ты забываешь своё место, Элейн.

Я выгнула бровь, услышав её заявление.

— К чёрту всё! Кто она? Я разрежу её на куски, и ты вспомнишь, почему любишь меня!

— Я никогда тебя не любил, и много лет назад сказал, что такое даже невозможно. Она скоро умрёт, но не от твоей руки.

Я накрыла рот рукой, когда образ Лукьяна, держащего тело в простыне, всплыл в голове. Лукьян был у меня в комнате, шептал странные слова, сдавливал горло, не давая сделать вдох.

Боже!

Я огляделась в поисках выхода, осознавая, что моя семья находилась в доме этого человека. Это он устроил пожар, чтобы затащить нас сюда? Бессмысленно.

— Используй меня так, как хочешь. Даже можешь называть её именем, — взмолилась Элейн. Я поморщилась, отчаяние совсем не сексуально, а её нытьё действовало на нервы. Её угрозы вызвали волну жалости из-за отсутствия магии, чтобы проклясть её бородавками по всему телу.

— Элейн, имей хоть толику достоинства. Я говорил, что договорённость краткосрочная, и привязываться не стоит.

— Из-за неё? Если да, можешь просто убить её, и дело будет сделано. Или я её убью, Лукьян. Всё очень просто. Я никуда не уйду, и ты не заставишь!

Я услышала шум возни, звон разбитого стекла, и, подойдя к маленькому окну в комнате, увидела, как хрупкое тельце упало на землю. Я закрыла рот руками и задрожала.

Срань господня! Ручка на двери дёрнулась, и я прыгнула в постель так тихо, как только могла, натянула одеяло до шеи и закрыла глаза. Я почувствовала, как кровать прогнулась, когда Лукьян спокойно сел рядом, будто не он только что выбросил женщину из окна. Какого хрена? Он пальцами нежно погладил меня по щеке. Я медленно открыла глаза и повернулась, чтобы посмотреть на него. Он поцеловал меня в лоб, а я изо всех сил старалась держать исписанные руки под одеялом.

— Привет, — прошептала я, удивляясь, что говорю тихо и спокойно.

— Доброе утро, красотка, — проронил он и завладел моими губами. — Тебе ещё рано просыпаться, я лишь зашёл убедиться, что тебе не снятся кошмары.

Вот только он и был кошмаром.

Глава 18

Он оставался со мной, пока не решил, что я сплю. Я подождала ещё несколько часов, убеждаясь, что в доме тихо, затем выскользнула из комнаты и вышла через парадную дверь. Затем побежала в коттедж и наскоро накормила Луну, прежде чем залезла в душ и смыла, как могла, записи с кожи. С обожжёнными местами, я обращалась осторожно. Соляная ванна и крем, которым Лукьян меня смазывал, потрясающие, и мне определённо нужны рецепты. Ожоги почти полностью зажили и не болели во время движения.

Я вышла из душа и закричала, когда врезалась Лукьяну в грудь.

— Какого дьявола? — сердито спросила я, прежде чем вспомнила о вылетевшей из окна женщине. Лучше не злить его.

— Ты улизнула из моего дома, — тихо заметил он, скользя взглядом по моему мокрому обнажённому телу.

— Я не хотела тебя будить, а мне нужна была чистая одежда.

— Я купил одежду для тебя и твоей семьи, — возразил он. Я моргнула, услышав эти слова, и на мгновение запнулась. Как он узнал наши размеры, не говоря уже о том, чтобы провернуть это так быстро?

— Мне нужно было полотенце, — прошептала я, мучительно осознавая, что голая, а он нет. Я чувствовала себя незащищенной и уязвимой перед ним, хотя и прикрыла грудь руками, правда, это вряд ли могло скрыть меня от жара его полуночных глаз.

— Они у меня тоже имеются, — сказал он с нежной улыбкой.

Я сердито посмотрела на него.

— Ты в моём личном пространстве; тебе очень нужно узнать о границах. А теперь убирайся, пока я оденусь, пожалуйста.

Он снова улыбнулся, говоря, что ему плевать на личные границы, и прежде чем я успела его вытолкнуть, схватил меня за руки.

— Что-то изменилось в тебе, ведьмочка. Тебе холодно?

— Потому что я стою голая, — прорычала я.

Он отпустил мои руки и развернулся на пятках, выходя из ванной. Я не дышала, пока не услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, отчего сотрясся весь коттедж… или может это я дрожала.

Я быстро натянула трусики, рубашку с длинными рукавами, чёрные кроссовки, которые нашла в шкафу, комбинезон и перчатки.

Выйдя из ванной, я наткнулась на Бенджамина, который смотрел на меня настороженно, но с облегчением, прежде чем его улыбка приобрела жесткий оттенок холодности. У меня сердце заколотилось сильнее. Мне хотелось броситься к нему, обнять и притвориться, что это Джошуа. Хотелось излить чувства после пожара, поплакаться в его сильных объятиях о том, через что прошла; вместо этого я медленно зашла в спальню и повернулась к нему спиной, собирая волосы в тугой хвост.

— Чем могу помочь? — спросила я, ловя его взгляд в отражении небольшого зеркала. — Ты и коттедж хочешь поджечь?

— Я не поджигал дом, Ленни. Когда услышал о случившемся, пришёл тебя проверить.

— Ну, да, и бомбу ты тоже не взрывал, — злобно огрызнулась я. Он, как и Джошуа, кусал нижнюю губу, когда врал мне и ждал, что я куплюсь на это дерьмо.

— Зная, как много ты для него значишь, я бы никогда не причинил тебе вреда, — осторожно произнёс он, скрестив руки на груди в защитной позе и глядя на меня.

— Ты говоришь о Джошуа? Для тебя же я ничего не значу. Ты — незнакомец, — я говорила холодно, а затем повернулась к нему. — Ты ясно выразился, что вернулся не ради нас. Так, зачем пришёл? А ещё лучше, объясни, почему после твоего появления случаются взрывы? Или объясни, почему после пожара в поместье, я вдруг натыкаюсь на тебя здесь, в моём доме?

— Ты пострадала? — спросил он с беспокойством в глазах. Если он и устроил пожар, то не хотел причинить нам вреда.

— Да, чуть не умерла, как и Кендра, и наша мать тоже. Если ты наложил то заклинание, сделал чертовски плохую работу, если собирался нас убить, брат.

— У меня не было такого чёртового учителя, как у тебя. И матери, которая любила бы меня настолько, чтобы не отказаться! — огрызнулся он, и это было больно до мозга костей.

— В этом состоял план и причина поджога? Зачем тебе проникать в дом и накладывать херовое заклинание? Я почти уверена, что на сотворение чего-то такого мощного, нужен не один колдун. Ты пришёл за чем-то особенным?

— Не я устроил пожар. — Он нахмурился и погрозил мне пальцем. — Ты не милая и невинная, он солгал, — сердито протянул он. — В тебе тоже есть тьма, — рыком добавил Бенджамин, медленно приближаясь и с прищуром глядя на меня.

Я стояла на месте, наблюдая, как он ходит вокруг.

— Думаешь? — осторожно спросила я, — что я такая же, как ты?

— Ты такая же, как я. Тьма чувствует других с той же заразой, которая у тебя есть, от тебя воняет, сестрёнка.

Это походило на пощёчину, и мы оба это знали.

— Фигня это, братишка. Я справилась с этим дерьмом, в отличие от тебя. И никогда не пользовалась тьмой. Неважно, сколько она пыталась мной завладеть, я отторгала её.

— Никто не может бороться с тьмой, когда та вонзает в тебя зубы. И ты это знаешь. Вот почему меня выбросили, как мусор. Так почему мать оставила тебя, а меня выкинула?

Я грустно улыбнулась.

— Ты сломал её, Бенджамин, хочешь, верь, хочешь, нет. После того, как отослала тебя, всегда была немного сломлена, и мы никогда не знали почему. Когда Джошуа умер, для неё это было ужасно, потому что в тот день она потеряла не только его, но и то немногое, что осталось от тебя. Она собирала последние силы, чтобы утром выбираться из постели. Думаешь, она с лёгкостью от тебя отказалась? Нет. Печально то, что ковен делал это с незапамятных времен; так поступают, когда ребёнок рождается неправильным. Ни ты, ни она… ни тем более я не виновата. Хочешь устроить вечеринку жалости — делай это в другом месте.

— Я могу тебя убить, — отрезал он.

— Уверена, легко можешь. Хотя, пришёл не убивать. Мне не кажется, что ты настолько плох, каким пытаешь казаться. Будь так, Джошуа не стал бы рассказывать тебе о нас. Он бы защитил нас от тебя, но не сделал этого. Думаю, он видел в тебе то же, что и я — потерянного ребёнка, которому в жизни пришлось нелегко, человека нашей родословной и семьи. Возможно, тебя плохо воспитали. Однако ты — не полная тьма. Да, ты принял её, но нашёл способ контролировать.

— Почему ты так говоришь? — осторожно спросил он, настороженно глядя на меня.

— Потому что, если бы тьма полностью завладела тобой, я бы уже была мертва. Я не лучший математик, но могу сделать обоснованное предположение на этот счёт.

— Ведьма, ты играешь с огнём.

— Почему все меня так называют? Меня зовут Магдалена! Лена, или Ленни для тебя; да, я уловила, что ты зовёшь меня так, как Джошуа. Я знаю, что ты его знал. И мне больше всего интересно, почему ты решил, что на его месте должен быть ты.

— Надо бежать, сестрёнка, — сказал он с осторожной улыбкой и затравленным взглядом. Затем двинулся в своей жуткой манере, резко остановился передо мной и запечатлел три целомудренных поцелуя у меня на лбу, виске и щеке, прежде чем исчезнуть в воздухе.

Я вскинула руки в тот момент, когда Лукьян распахнул дверь, ворвался в комнату и огляделся.

— Ты была не одна.

— Ну, да. — Я пожала плечами. — Со мной тут Луна.

Он оглядел мой наряд и вопросительно выгнул бровь.

— В сад собралась?

— Вообще-то поработать в главном доме.

— Я уже вызвал кое-кого более квалифицированного, чтобы прибраться.

— Разве мы тебя об этом просили? — отрезала я, но тут же спохватилась. — Извини. Я устала, дом моей мамы в пепле, саже и мусоре, и его нужно починить, чтобы вернуться. Мне не нравится, что ты так близко к моейспальне, — бросила я напоследок, ясно давая понять, что знаю о том, как он специально поселил меня рядом. Прошлой ночью я вообще не могла заснуть. Но опять же, кто может спать, наблюдая, как женщину выбрасывают из окна? Я прошла мимо того места, где она приземлилась утром по дороге домой, но не нашла ни стекла, ни тела. Во дворе не было видно вскопанной земли. Я знаю, что видела и слышала прошлой ночью, и он выбросил её из окна. Каким-то образом он легко скрыл это, хотя такое сложно.

Лукьян смотрел на меня, проходящую мимо, и быстрее змеи, схватил за руку, притянув к себе.

— Кто здесь был? — холодно спросил он и стиснул зубы, обнажая мускулы, которые перекатывались от растущего гнева.

— Кого я впускаю в свой дом, не твоё дело. Я взрослая женщина, а не маленький ребёнок, который должен отчитываться перед тобой.

— Следи за языком, он может навлечь на тебя неприятности, — прорычал он, облизывая губы.

— Не в первый и, сомневаюсь, что в последний раз.

— Может быть, твоему языку нужна цель, или кто-то, кто покажет ему, на что тот способен и как правильно им пользоваться, — задумчиво произнёс он, и прежде чем я успела подумать об этом, облизнула губы и посмотрела на питона, прячущегося у Лукьяна в штанах.

— Дай угадаю, ты собираешься предложить себя в качестве учителя? Я пас. И если ты закончил, мне пора в дом.

— Прошлой ночью ты хотела, чтобы я трахнул тебя, ведьма, — заявил он, и был прав. Но я в этом не признаюсь. — Теперь, когда остыла, что изменилось?

— Ничего, — осторожно прошептала я, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Это стало ошибкой. Он изучающе смотрел на меня, и я чувствовала лёгкий толчок, словно Лукьян читал мои воспоминания. Я почувствовала, как он ударился о возведённые мной стены, и улыбнулась на его прищур, когда добавила дополнительные слои вокруг стен. После чего почувствовала, как он отстранился.

— Пытаешься что-то скрыть, ведьмочка? — спросил он, и я ухмыльнулась, ничего не говоря. Я ни самоубийца, ни глупая. Однако очень хорошо могла изображать дурочку.

— Я не архитектор и не занимаюсь строительством. Мне нужно пройти мимо тебя, чтобы поработать над домом мамы; не хочу навязываться твоему великодушию дольше, чем это необходимо, — ответила я с должным количеством сарказма.

— Ковен запретил любому входить в поместье. Его не очистили от заклинания. И я один раз, но предельно ясно скажу — для тебя это небезопасно. Переодевайся, у меня есть для тебя дела. Твоё наказание от ковена не закончилось, мне нужна помощь, — тихо прорычал он с самоуверенной улыбкой, пробуждая желание стереть её с его красивого лица.

Глава 19

В утреннем свете клуб «Хаос» выглядел совсем иначе. Должно быть, у Лукьяна лучшие подрядчики на планете. Урон от взрыва, казалось, волшебным образом стёрли. Всё выглядело так, будто ничего не было, а я всё это выдумала.

Лукьян дал мне список обязанностей и объяснил, как они должны выполняться. А ещё всучил тележку с мусорным баком и различными чистящими средствами, резиновые перчатки и ключ-карту, которая открывала только те комнаты, в которых он разрешил мне убираться. И мне приказали следовать его указаниям до последней буквы. Я не была долбаной служанкой, но эта работа действительно подпадала под представление ковена о наказании.

Я спустилась на нижний этаж, нашла комнаты по списку и принялась за работу. Таких комнат не ожидаешь найти под клубом… Казалось, их использовали для ночлега. Каждая обустроена немного по-разному, с различными взрослыми игрушками и извращённым дерьмом или оборудованием; некоторые вещи мне пришлось искать Интернете, чтобы понять, для чего, чёрт возьми, они использовались. Однако в каждой комнате стоял пакет с совершенно новым постельным бельём, а не свежевыстиранным, как в отелях. А ещё в каждой комнате, в которую я входила, камера в углу мигала и следила за мной.

Только войдя в комнату с табличкой «Босс», я остановилась и огляделась по-настоящему. Эта комната больше остальных, и в ней стояла кровать с длинной цепью, прикреплённой к каждому столбу. На столе посреди комнаты лежали тонкая, упругая ротанговый прут и набор чёрных вагинальных шариков. Судя по поиску в Интернете, к этим шарикам явно прилагалось приложение, которое контролировало уровень вибрации через Bluetooth. Я попятилась, подошла к зеркальной стене комнаты и начала протирать их, лишь несколько раз, с любопытством оглядываясь на шарики и трость.

Что, чёрт возьми, это за место? Я сняла перчатку, когда та порвалась на пальце, и бросила её в мусорное ведро на тележке, прежде чем возобновить мытье стекла. В момент, когда кожа коснулась зеркальной поверхности, она превратилась в прозрачное стекло, и появилась комната за стеной. Мягкие серые диваны у стен, в центре возвышалась сцена. Порочный Х-образный крест был прикреплён к одной из стен, и с него свисали цепи, похожие на те, что прикреплены к кровати в комнате, где я стояла.

Я сглотнула, когда в голову пришла идея — комната пыток? О, Боже! Лукьян устраивает здесь какой-то клуб садистов!

Я развернулась и уже собиралась выбежать, когда увидела его, прислонившегося к двери. С нежной улыбкой он перевёл взгляд с меня на стол, а затем на комнату за стеклом.

— Ты больной, — огрызнулась я, не подумав. Он выгнул бровь, но ничего не сказал. Дверь за ним закрылась, и защёлкнулся замок, а Лукьян медленно приблизился, заставляя меня отступить, пока не оказалась у стекла. — Ты садист? Какой-то урод, которому нравится пытать людей, — дрожащим голосом прошептала я.

— То есть, по-твоему, тут такое происходит? — Его смех был холодным и безжалостным.

— У меня есть глаза, — отрезала я.

— Это секс-клуб, Лена. Без пыток никуда. Но те, кого пытают, получают истинное наслаждение. Тебя защищали гораздо лучше, чем я думал. Секс-индустрия — это прибыльный бизнес, один из самых кассовых отраслей в мире.

— Здесь секс-клуб? — в ужасе прошептала я. — А ковен знает об этом?

— Старейшины да. Они получают часть доходов клуба для поддержки города. Я не скрываю этого. Я сделала ещё шаг назад, когда он подошёл ближе. — Я могу показать тебе кое-что, если интересно.

— Нет, всё хорошо. — Я с трудом сглотнула, следя взглядом за Лукьяном, на губах которого мелькнула улыбка, как будто я пошутила.

— Опять повторяешь то же самое.

— Мне нужно идти, — прошептала я, пытаясь пройти мимо, но он преградил мне путь. Я врезалась ему прямо в грудь с глухим стуком, от которого у меня сотряслись мозги. — Прекрати!

Что? — спросил он, поднимая меня, хотя я сопротивлялась. Он перенёс меня на кровать и прижал к матрасу.

— Вот это! Прекрати, — процедила я сквозь зубы, пытаясь встать. Я уже собирался закричать, что с меня довольно, когда кто-то засмеялся рядом с нами. Я повернула голову, оглядываясь и намереваясь сказать, кому бы то ни было, что это не то, на что похоже и замерла, наблюдая, как женщина, которую выбросили из окна Лукьяна прошлой ночью, смеётся, ведя за собой трёх мужчин в комнату по другую сторону зеркала. Теперь, когда я видела её лицо, поняла, что это та влюблённая из офиса Лукьяна. Я почувствовала, как Лукьян напрягся и встал с кровати, чтобы подойти к зеркалу. Он быстро прикоснулся к нему, прежде чем отступить. Женщина цела, а не зарыта в землю, как я предполагала. Мало того, сейчас она обнажена, как и мужчины. Я молча наблюдала, как она опустилась на колени и начала сосать член.

— Ох, ничего себе, — прошептала я, ужаснувшись тому, чему стала свидетелем. Лукьян стоял спиной ко мне, напряжённо наблюдая за женщиной с мужчинами. Теперь я знала, для чего нужно зеркало. Это было что-то вроде двухстороннего стекла; они не могли видеть, что мы за ними наблюдаем. Мужчина, которому отсасывала женщина, издал хриплый стон, схватив её за волосы и оторвав рот от своего набухшего члена, прежде чем больно толкнуть её на сцену.

Я услышала ворчание Лукьяна, но он не отвёл взгляда от её прекрасного тела. Она была миниатюрной, с изящными бёдрами и пышной грудью, хотя сиськи слишком большие для такой маленькой фигуры. На этот раз её волосы цвета полуночи были распущены и свободны от сверкающих заколок, а зелёные глаза напомнили мне кошку. Кожа у неё была фарфоровая, ни единого синяка или пятнышка. Она совершенна.

Я придвинулась, не осознавая этого, и прикрыла рот, когда один мужчина приблизился к ней, размахивая зловещего вида прутом. Я услышал резкий хлопок. Прут нашёл свою цель — на коже женщины. Та вскрикнула и улыбнулась. Она, чёрт подери, улыбнулась! Я видела красный рубец там, где её ударили. Раздался ещё один хлопок, и на коже появился ещё рубец, на этот раз от хлыста, и женщина замурлыкала, словно наслаждаясь болью. Мне казалось, что я брежу. Один мужчина с тёмными волосами встал сзади женщины, сжимая её бедра, пока входил на всю длину в её тело.

Я изо всех сил контролировала дыхание и тело. Я покраснела от того, что происходило в комнате за стеклом, и почувствовала, как Лукьян смотрит на меня, но не могла отвести взгляд. Блондин, который несколько минут назад хлестал женщину прутом, вошёл ей в рот, а третий хищно ходил вокруг с хлыстом, которым периодически оставлял рубцы на спине женщины. Хотя большинство звуков оказались приглушенными, её стоны были громкими, даже учитывая, что рот ей затыкал член… У женщины очень разработанное горло, учитывая размер мужчины, а она принимала его по самую рукоять.

Я сжала кулаки, пытаясь осмыслить сцену, но потерпела неудачу. Лукьян придвинулся ко мне и коснулся щеки, заставив подпрыгнуть.

— Нет! — воскликнула я с широко раскрытыми глазами при мысли о том, что он возьмёт меня туда, усиливая всепоглощающий страх, от которого я начала задыхаться. — Нет. Только не я, не могу. Я никогда этого не сделаю. Мне нужно идти!

— Лена, хватит. — Его голос сотряс комнату. Не обращая на него внимания, я бросилась к двери и дёрнула за ручку. — Ты не должна была этого видеть, зрелище предназначалось мне, — сердито ответил он.

— Мне нужно выбраться, — прошептала я.

— Они заперли её, а значит, что мы с тобой застрянем здесь, пока они не закончат.

С пылающим лицом и дрожащими руками, я неохотно вернула взгляд к спектаклю. Не знаю, что пугало меня больше — то, что я возбудилась, или то, что стала невольным свидетелем.

— Ты здесь в безопасности, никто тебе ничего не сделает, — заверил он, но мои глаза, предатели, были прикованы к абсолютному разврату, происходившему в другой комнате. Лукьян следил за мной, и мне потребовалось адское усилие, чтобы перевести взгляд от того, как она сейчас их всех ублажала. Я даже не была уверен, что такое возможно, но все трое были внутри неё, и она стонала, ясно указывая, что больше, чем просто наслаждается этим.

— Это… вау, — всё, что я смогла выдавить из себя, когда, наконец, повернулась и посмотрела Лукьяну в лицо, но его взгляд не пробудил чувство безопасности… Казалось, меня преследуют.

— Тебе нравится смотреть, — небрежно заметил он, прищурившись, а затем опустил взгляд мне на влажную сердцевину. — Неожиданно.

— Не знаю, — прошептала я, но мозг требовал, чтобы я повернулась и увидела, что происходит. Двое мужчин стенали, а третий, должно быть, кончил, потому что она кричала, как банши. Однако она не выкрикивала имён, кроме Лукьяна. — Тебя вызывают.

— Я не заинтересован, — тихо прогрохотал он, притягивая меня ближе и игнорируя тот факт, что я настолько напряжена, что доска позавидовала бы моей позе. — Ты просто полна сюрпризов. — Он развернул меня и положил руку мне на грудь, а губы прижали к моему уху. — Думаешь, она скажет, что всё хорошо, когда они закончат? — хрипло поддразнил он, его язык коснулся моего пульса.

— Да, — прошептала я, не желая менять мнение.

— Ты влажная, — объявил он, медленно опуская руку по моему телу, пока не обхватил плоть. — Хочешь занять её место? Могу это устроить.

— Нет, определённо нет, — быстро ответила я. Ни за что на свете!

— Лгунья, — прошептал он, поворачивая меня и улыбаясь. — Секс не преступление, кто бы ни пытался убедить тебя в обратном. Бог не ошибся, приведя Еву в Эдем вместе с Адамом; он знал, что делает. Чёрт возьми, он засунул их туда голыми, а они всего лишь люди. Это в их природе — брать то, что нужно. Они делали то, что естественно — трахались и, в конце концов, обвинили в этом змею. Насколько же это порочно? Лично я считаю, что они обвинили не того змея.

— Не уверена, что здесь можно говорить о Библии, — ответила я, пытаясь отвести взгляд. — Я почти уверена, что даже дьявол покраснел бы.

— Я бы не был так уверен в этом, — задумчиво произнёс он, переводя взгляд в другую комнату. — Думаешь, тебе понравится боль?

— Нет, — прошептала я.

— А почему? — тихо спросил Лукьян, чьи глаза наполнились расплавленным жаром. — Есть тонкая грань между болью и удовольствием, иногда их невозможно разделить.

— Ты делал ей больно, — пробормотал я.

— Я дал ей то, что ей нравится.

— Не думаю, что она знает, что ей нужно, — прошептала я, не зная, подразумевала ли себя или ту женщину, и он это понял.

Лукьян улыбнулся и легко поднял меня, затем бесцеремонно швырнул на кровать. Я попыталась сесть, но он навалился сверху, выбив воздух из лёгких, затем обхватил сердцевину и сжал, заставляя упираться в него. После чего он осторожно потёр клитор, заставляя увлажниться сильнее. Лукьян скользнул ртом по одной груди, нашёл сосок и сильно прикусил его через рубашку, затем отпустил и потёр его губами, опалив его горячим дыханием. Я оказалась беспомощна перед ощущениями, которые проносились по телу. Схватив мои руки, он завёл их мне за голову и держал там, словно в тисках, скользя зубами по сонной артерии, перемежая укусы с поцелуями. Это опьяняюще, и не важно, как сильно я пыталась убедить себя в обратном, я наслаждалась тем, что Лукьян делал со мной.

— У тебя сердце бешено колотится, Лена. Я пугаю или возбуждаю тебя? — хрипло прошептал он, больно впиваясь в мои губы; зубы сомкнулись, язык потребовал входа и взял его. Лукьян был жесток, непреклонен, когда заявлял на меня свои права. Будто он потерял контроль, точно так же, как и я, наблюдая за происходящим в другой комнате. Он больно впился пальцами в мои запястья, заставляя стонать и кричать одновременно, из-за чего шире открыла рот для его соблазнительного, требовательного поцелуя.

Я поцеловала его в ответ, и он застонал, когда запустил свободную руку в мои джинсы, нашёл клитор и сильно надавил. Я сопротивлялась и кричала, когда буря эмоций нарастала внутри. Он отпустил клитор и двумя пальцами болезненно вошёл в моё тело, раздвигая складки до боли и наслаждения. Джинсы, пуговица и молния порвались под давлением. Лукьян улыбнулся мне в губы, целуя и жёстко трахая пальцами, пока стоны и крики из другой комнаты заполняли ту, в которой находились мы. Или, может, то были наши стоны.

Я ощутила приближение оргазма, и кончила, задрожав всем телом. Влага покрыла его пальцы, которые тело сжимало. У меня зазвенело в ушах от собственных криков, которые он ловил ртом, пока нежно целовал меня сквозь бурю. Лукьян медленно продолжал двигать пальцами внутри меня, а большим нежно гладя клитор. Слёзы текли из моих глаз, пока я пыталась понять, что со мной происходит.

— Я владею твоим первым оргазмом, Магдалена. Только я, — прорычал он, отстранившись и скатившись с кровати. Я смотрела, как он вышел через теперь уже незапертую дверь, затем встала с кровати на дрожащих ногах и побежала.

Глава 20

Я пыталась увернуться от Лукьяна весь остаток дня, и каким-то образом мне это удалось. Я ненавидела то, что наслаждалась его прикосновениями, но больше всего ненавидела то, что была возбуждена, наблюдая за четвёркой в другой комнате. Я не извращенка по натуре. Но любопытна. То, что я видела в той комнате, ъ настолько далеко от моей зоны комфорта, что я могла бы с таким же успехом быть в Гонконге, пытаясь говорить и понимать китайский.

Я пропустила ужин и не выходила из комнаты, только чтобы попытаться найти ванную и позаботиться о личных нуждах. Я только вышла из комнаты, как услышала за спиной тихие шаги и, обернувшись, увидела сестру и мать, идущих по коридору.

— Вы были в доме? — спросила я, заметив, что они грязные от сажи.

— Люди, которых нанял Лукьян, только что закончили уборку дома, и ковен закончил инспекцию. Дом очистили, но ущерб больше, чем я думала, — грустно сказала мама. — Аббатство готовится к церемонии Вознесения, поэтому Лукьян был так добр и позволил нам остаться ещё на несколько дней, пока для нас не приготовят комнаты.

— Несколько дней? — Я застонала, гадая, как мне удастся увиливать от него так долго. Подрядчики, которых Лукьян нанял для клуба, проделали потрясающую работу за одну ночь, возможно, мы могли бы нанять их, чтобы они поколдовали над поместьем и вернуться домой.

— Магдалена, на эту доброту ты не должна жаловаться. Кроме того, ковен хочет, чтобы мы остались здесь. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не узнаем наверняка, что безопасно идти домой, — тихо прошипела мама, будто боялась, что у стен есть уши, и моя реакция сразу же долетит до хозяина дома.

— Я не жалуюсь, но у нас намечаются важные события. Завтра первая вечеринка, где мы лучше узнаем мужчин из других ковенов. Кендре нечего надеть! И мне тоже, — солгала я. У меня было несколько вещей, но ничего по-настоящему нарядного или подходящего для грядущих событий. Лукьян упоминал о покупке одежды для нас, но я ещё не видела её, а значит, понятия не имела, подойдут ли наряды или чего ожидать.

— Мы справимся, всегда справляемся, — заметила Кендра, взглядом вызывая заспорить с ней.

— Ты должна быть идеальной, чтобы продолжить семейную родословную, — поддразнила я с лёгкой улыбкой.

— Не думаю, что для наших предков будет иметь значение, одета я от кутюр или нет. Ты в порядке? — спросила она, заметив, что я искала любой предлог уйти из дома, в котором мы сейчас застряли, или, что более важно, уйти от хозяина дома.

— Да, — ответила я, потому что, кроме полного смущения, я в порядке. Мне просто нужно придумать, как продолжать избегать Лукьяна, пока в аббатстве не найдётся нам места или пока не починят наш дом. — Что выяснил ковен?

— Пожар не несчастный случай, — подтвердила Кендра, и в её голубых глазах вспыхнул гнев. — Кто-то пытался нас убить; они думают, что это кто-то из наших близких. А ещё думают, что мишенью была я. Они сказали, что это какая-то алхимия. — Что-то в том, как она произнесла «алхимия», не глядя мне в глаза, привлекло внимание и пробудило тревогу.

— Как это возможно? — ахнула я. — Алхимией можно заниматься только с одобрения старейшин; малейшая ошибка смертельна.

— Они не знают, как и почему, но считают, что бомба дело рук одного и того же человека. Вполне возможно, что Бенджамин в сговоре с ними, но это очень маловероятно; если бы кто-то здесь использовал алхимию, старейшины бы почувствовали. Заклинание было довольно сложным, и они сказали, что такой тип магии имеет уникальные отпечатки пальцев.

Алхимия — это плохо. Особенно, если ковен не мог отследить того, кто создавал заклинания, которые находились слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. И такое не нужно в преддверии праздника Вознесения.

Я посмотрела на мать, которая внимательно изучала меня. Её глаза, казалось, видели меня насквозь, будто она пыталась прочесть мои мысли.

— Мама? — осторожно спросил я.

— Ты занималась ботаникой, Лена. Занятия, которые могли бы помочь тебе научиться алхимии, — прошептала она.

— Я изучала ботанику, чтобы помочь бизнесу, — возразила я, нахмурившись. — Как и деловую этику. Я учила всё, что, на мой взгляд, поможет нам с бизнесом. Чёрт бы всё побрал, мама, я даже научилась делать мыло и другие хрени, чтобы продавать в магазине. Я не изучала проклятия, и все мои знания не помогут собрать бомбы или вызвать сверхъестественные огни. Не похоже, что в общественном колледже есть класс о том, как создать волшебное пламя.

— Ковен просто рассматривает каждый возможный сценарий, Лена. Ты возвращаешься в город, и начинается… — тихо сказала Кендра с беспокойством в глазах. — Тебя долго не было, а они проявляют осторожность. Один из старейшин предложил попробовать заклинание памяти, просто чтобы быть уверенным. После этого они перестанут тебя подозревать, — быстро сказала она.

— Заклинания памяти — это обычно магия крови? Погоди, а кто, чёрт возьми, будет творить заклинание? — прорычала я.

— Я, — ответил Лукьян позади меня.

Я закрыла глаза и покачала головой, больше я ни на что не была способна.

— Ты действительно считаешь, что это необходимо? — спросила я, отказываясь оборачиваться и справляться с дикой бурей эмоций, которые бурлили внутри, зная, что он стоял прямо позади, вероятно, вспоминая, что делал со мной всего несколько часов назад.

— Мы уже договорились, что ты пройдёшь через это, чтобы тебя исключили и узнали, кто на самом деле стоит за этими ужасами. А ещё вызывает беспокойство то, что девочки, которые имели право на Вознесение, словно растворились в воздухе.

— Спасибо, что прикрываешь мне спину, мама, — прошептала я сквозь боль, пронзившую сердце. Большинство видов магии крови болезненны; это древняя магия, и вряд ли когда-то делалась в нашем ковене. Так можно связать тех, кто должен Вознестись, создать ложную связь.

Естественно, они сведут меня с Лукьяном, почему нет? Кроме Кендры, никто не знал, что я целовалась с ним или что он, в прямом смысле, залез ко мне в штаны. Я повернулась, чтобы посмотреть на Лукьяна, но обнаружила, что он смотрит на меня так, словно ничего не чувствует.

— Я как раз собиралась принять душ, — тихо произнесла я, прежде чем глубоко вздохнуть. — Думаю, придётся это отложить, так как нам нужно… вместе очиститься, — закончила я, съёжившись.

Необходимо тщательно подготовится к магии крови, в том числе создать область карантина, чтобы любая внешняя магия не повлияла. Старейшинам возвести вокруг нас стену, чтобы никто не мог войти, пока мы уязвимы. Во время ритуала Лукьян сможет заглянуть в моё прошлое, в ужасы, печали и почти всё, что, чёрт возьми, не имел права видеть.

— Всё не так плохо, как тебе говорили, — заметил он с порочным взглядом, который предназначался только мне. — Нам нужно идти; на очищение уйдёт время, а ковен скоро прибудет.

Я закатила глаза и последовала за ним, отказываясь обращать внимание на мать или сестру, идущих позади нас, даже когда Кендра попыталась заговорить. Мне нечего было им сказать. Они согласились на средневековый ритуал, который продемонстрирует ему всё обо мне! Почему Лукьян? Из всех, кто знал магию крови, почему именно он? Да, понимаю, не так уж много людей знают, как безопасно провести ритуал, но я готова рискнуть с кем-то другим… готова на всё, чтобы очистить имя, но только не на этот особый ритуал с Лукьяном.

Мы спустились по длинной винтовой лестнице и прошли по тёмному коридору. Я остановилась, когда он положил ладони на стену и толкнул, открывая ряд комнат, о существовании которых я никогда бы не догадалась. Здесь было темно. Лукьян прошептал короткое заклинание, и зажглись свечи. Земляной запах шалфея был невыносим, и мы могли слышать плеск текущей воды, будто источник бежал через комнату. Может, у Лукьяна здесь есть фонтан, почему бы и нет? У этого человека свой секс-клуб, так что возможно всё.

Он указал на другую комнату, и я посмотрела туда, натыкаясь взглядом на огромный пузырящийся бассейн, из которого шёл пар. С потолка свисала занавеска, окружавшая бассейн для некоторого подобия уединения.

— Твоя мать и сестра благословят эту комнату. Вода нас очистит, чтобы стереть любую внешнюю порчу. Я произнесу заклинание, как только убедимся, что нет внешнего влияния.

Взгляд его тёмных глаз держал меня в плену, а чувственный рот изогнулся в кривой усмешке. Лукьян хотел, чтобы я оспорила ситуацию, будто у меня было какое-то реальное право голоса. В лучшем случае, будет неловко, если моя мать и сестра будут находиться в комнате, в то время как он и я будем голыми.

— Для чего шалфей? — спросила я, меняя тему разговора на более безопасную.

— Очистка воздуха и помощь в открытии разума, чтобы впустить меня внутрь, — тихо ответил он, опустив глаза на рубашку, которая слишком облегала мою грудь.

— Красная соль вокруг бассейна — для того, чтобы удержать зло снаружи или внутри? — спросила я многозначительно, слегка ухмыльнувшись. Этот парень само зло; может, не в библейском смысле, но то, как он смотрел сквозь меня, плохо.

— Снаружи, — признал он, прищурившись.

— Мы должны быть голыми? — уточнила я, надеясь, что любой слушающий меня Бог сжалился бы надо мной. Но нет.

— Я почти уверен, что никто не принимал ванну или мылся в душе одетым, Лена, — рассеянно ответил он, повернувшись к моей маме и сестре, чтобы дать совет в очищении комнаты. Шалфей и шафран горели у края бассейна в маленьких котлах. Я наблюдала за Кендрой, когда та рассыпала широкую полосу чёрной и зелёной соли вокруг бассейна. Мама попыталась дотянуться до прозрачной материи, окружавшей бассейн, и когда ей не удалось, Лукьян предложил ослабить её. Кендра добавила в воду пурпурные и белые цветы, и я вздрогнула, когда мама пробормотала заклинание, которое, казалось, скользило по мне с каждым слогом.

— Боишься остаться со мной наедине? — тихо прошептал Лукьян.

— Да, — призналась я с нервным смешком, который клокотал где-то глубоко внутри. — Вообще-то я в ужасе, — ответила я с многозначительным взглядом.

— Должно быть, из-за того, что я хочу сделать с тобой, — легко ответил он, позволяя словам впитаться. Он схватил низ футболки и быстро стянул её через голову, обнажив накаченные мышцы, которые выглядели так, словно он никогда не покидал тренажерный зал. Мой взгляд остановился на татуировках и рунах, которые хотелось проследить пальцами. Он стоял, позволяя мне вдоволь насмотреться, и знал, что производит на меня такое впечатление. Я стояла неподвижно, желая, чтобы он продолжил свой извращённый стриптиз, но вместо этого он намеренно провел пальцами по своей груди в медленном, преднамеренном движении, привлекая взгляд к тёмным завиткам волос, которые исчезли в джинсах.

— Я закончила очищение, Лукьян, — сказала моя мать, шепча ещё одно заклинание, чтобы зажечь свечи, которые теперь окружали бассейн. Мне хотелось закричать на неё, потому что это похоже на маленькое романтическое гнёздышко влюбленных, а не на место ритуала. Цветы плавали по поверхности воды, и запах шалфея и шафрана щекотал нос, но тонкий намёк на лилии и гиацинты успокаивал. Свечи горели, освещая комнату прекрасным контрастом теней и света. Чистый материал занавеса, окружавшего бассейн, придавал соблазнительную привлекательность. Я повернулась к матери и хотела что-то сказать, но она покачала головой, останавливая.

— Мы будем за дверью, Лена. Расслабься, Лукьян не допустит, чтобы что-то пошло не так.

Я открыла рот, желая объяснить, что всё уже не так, но закрыла его, когда Лукьян бросил на меня предупреждающий взгляд. То есть он не хотел, чтобы моя мать знала, что мы уже были в компрометирующем положении?

Кендра ободряюще обняла меня и похлопала по спине.

— С тобой всё будет в порядке, чем скорее всё закончится, тем скорее они начнут искать того, кто действительно виноват, — успокаивающе сказала она.

Я смотрела, как моя единственная надежда выскользнула из комнаты и плотно закрыла за собой дверь. А затем повернулась к Лукьяну, который внимательно наблюдал за мной.

— Теперь ты ничего не сможешь от меня скрыть, ведьмочка, — промурлыкал он, расстёгивая пуговицу джинсов, чтобы опустить их по бёдрам.

Я сглотнула раз, другой и задумалась, когда же они перенесли в мой рот пустыню Сахару. Покачав головой, я отвернулась, когда его член был освобождён из джинсов.

— Раздевайся, — приказал Лукьян. Я прикусила нижнюю губу от страха и неуверенности. Этот мужчина довёл меня до оргазма рукой, и от которого я пыталась спрятаться весь остаток дня, только чтобы в конечном итоге застрять с ним в каком-то архаичном ритуале.

Я осторожно стянула рубашку через голову, зная, что не могу терять время, так как ковен на пути сюда. После сбросила кожаные тапочки и осторожно расстегнула пуговицу на брюках. Я наклонилась, чтобы снять их, и наслаждалась шипением, которое послышалось за спиной, когда он рассматривал мои маленькие трусики-стринги. Я повернулась и медленно пошла к бассейну, где ждал Лукьян. И он занимал почти всё пространство; бассейн больше не казался большим.

— Отвернись, — прошептала я.

— Я уже видел тебя голой, Лена.

— Мне плевать, видел или нет, отвернись, — приказала я и увидела, как нерешительность заиграла в его глазах. Он не привык, чтобы ему приказывали. Он раздавал поручения, и все вокруг прыгали, чтобы исполнить всё, как он сказал, но не я.

— Хорошо, — сказал он, посмотрев на меня.

Как только он повернулся, я выскользнула из трусиков и лифчика и вошла в бассейн. Я перешла на другую сторону, подальше от Лукьяна, и погрузилась в воду так глубоко, что цветы прикрыли основную часть меня.

— Теперь можешь повернуться, — прошептала я, чувствуя застенчивость. Этот мужчина, вероятно, был с невероятно красивыми женщинами, и всё же флиртовал со мной. Может, это жалость, а может, я ему действительно нравилась; в любом случае, между нами больше ничего не будет.

— Ты не стеснялась в клубе, — напомнил он, посмотрев, как я прикрываю обнажённую грудь руками под водой. — Ведьмы обычно открыто говорят о сексе, а ты — нет.

— Это стереотип. Вроде того, что у нас у всех бородавки и мы ездим на мётлах, — возразила я, защищаясь.

— Я не говорил, что это плохо, Лена, — мягко ответил он, продвигаясь дальше в воду, и не обращая внимания на то, что вода едва доходила ему до пояса, или на то, что я видела его задницу. Невероятно хорошую задницу. Адонис позавидовал бы. Я прикусила губу и отвела взгляд.

— Так вот почему ты открыл клуб? Чтобы наслаждаться сексом? — осторожно спросила я, глядя в другой угол комнаты, будто стена самая интересная вещь во Вселенной.

— Я открыл клубы, потому что у меня есть определённые потребности, и их можно удовлетворить там, получая прибыль.

— Чем ты занимаешься? — с любопытством поинтересовалась я.

— Ты не готова к этому, — ответил он ближе ко мне, отчего я повернула голову и нашла его губы в нескольких дюймах от моих. — Ты подумаешь, что я извращенец, может, даже псих, если я расскажу, чем занимаюсь.

— С чего это? Ты меня даже не знаешь, так что не суди.

— Мне нравится контроль, — мягко сказал он, с огнём в обсидиановых глазах.

— Поясни, — настояла я.

— Мне нравится иметь полный контроль в спальне. Женщины, с которыми я занимаюсь сексом, без проблем отдают его мне. Я становлюсь хозяином, а они — тем, кем я хочу, — ответил он с настороженным взглядом.

— Ты делаешь их рабынями? — возразила я с бешено колотящимся от его близости сердцем.

— Немного. Мне нравится, когда они чувствуют себя беспомощными, зависимыми от меня. А ещё нравится заставлять их просить о чём-то, и наслаждаюсь их болью.

Я быстро заморгала.

Какого хера?

— Ты садист — прошептала я.

— Я такой, каким хочу быть, — возразил он, придвигаясь ещё ближе. — Вода слишком горячая?

— Нет, а что? — осторожно спросила я.

— Потому что ты покраснела, — ответил он с лёгкой ухмылкой, и положил руки на бортики бассейна по обе стороны от меня, поймав в ловушку. — Думаешь, сможешь сделать всё, что я захочу? — хрипло прошептал он.

— Нет, — честно ответила я и добавила: — Я не увлекаюсь подобными вещами.

— Так вот почему ты сегодня была такой чертовски влажной? Потому что ты не увлекаешься таким? — спросил он, отодвинувшись ив встав напротив меня.

— Меня заводило не то, что я видела, Лукьян, — прошептала я, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. — А ты.

— Лгунья, — тихо рассмеялся он. — Тогда почему ты пряталась от меня весь день? — спросил он, прислонившись затылком к краю бассейна и закрыв глаза.

Глава 21

— Я не пряталась, — солгала я, глядя на струйку воды, медленно стекающую по его груди.

— Пряталась, потому что хочешь меня, или из-за неуверенности в своих чувствах по поводу сегодняшнего?

— Сегодняшнее не должно было случиться, — тихо ответила я, смотря на него. Он открыл глаза и долго изучал меня, прежде чем продолжить говорить:

— Ты хочешь меня, и тебя возбудило то, что ты увидела. Ты просто пока не можешь в этом признаться, и ничего страшного. Признание, в своих желаниях, — это первый шаг на очень опасном пути. Я готов провести тебя по нему, Лена.

— Ага, как же, — я откровенно солгала ему, хотя сердце бешено колотилось, зрачки расширились, а спина выгнулась. Я изо всех сил старалась контролировать реакцию на Лукьяна. — Расскажи о ритуале. — Я сменила тему на что-то безопасное… ладно, гораздо более безопасное.

Лукьян холодно улыбнулся, оттолкнулся от края бассейна и двинулся ко мне. Приблизившись, он сел рядом и снова положил голову на скользкий край бассейна.

— Мы обменяемся словами, и я загляну в твоё прошлое. Как далеко я пойду, зависит от тебя. Это немного похоже на гипноз; мы проникнем к тому, что ты бессознательно видела и запомнила, только ты не будешь говорить, а я буду смотреть твоими глазами. Травы в воде и цветы должны помочь сосредоточиться на конкретных событиях.

— Ради этого нам нужно быть голыми? — с опаской спросила я.

— На самом ритуале — одетые. Заклинание сложное, поэтому необходимо принять меры предосторожности, — прошептал он, открыв глаза и повернув голову ко мне. — Не доверяешь мне? — спросил он после напряжённого момента.

— Я никому не доверяю, особенно когда я голая и не в себе.

— То, что мы сделали сегодня, Лена, было по обоюдному согласию, — прошептал он, опустив руку в воду и скользнув по внутренней стороне моего бедра.

У меня дыхание сбилось, а затем застряло в лёгких, когда он снова закрыл глаза и продолжил эротически ласкать мою ногу.

— Лукьян, — прошептала я.

Он двигался так быстро, что я не успела ни ответить, ни даже отреагировать. Его огромное тело прижало меня к краю бассейна, а тяжёлый член упёрся мне в живот. Я посмотрела вниз, заметив, что он головка находилась выше моего пупка и была невероятно толстой. Член дёрнулся, и я подняла взгляд к глазам Лукьяна, открыла рот что-то сказать, но он оборвал меня голодным, властным поцелуем.

Я застонала, а Лукьян скользнул по моему животу, затем перехватил руки, когда я попыталась положить их ему на грудь. Его поцелуй был голодным, опьяняющим мои чувства и стирающим любой аргумент, который я могла бы озвучить насчёт того, что он так близко ко мне голый.

Одной рукой Лукьян держал мои в тисках, а второй тянул за волосы, заставляя шире открыть рот для его поцелуя, пока не стало больно. Мои соски затвердели, желание в ласках наполняло их с каждой секундой, пока его рот оставался прикованным к моему. Стоны — его и мои — заполнили маленькую комнату, и я почувствовала, как Лукьян раздвигает мои бедра. Я охотно помогал, пока не раздался стук, и Лукьян не отстранился от меня так быстро, что я едва заметила движение. Мы изо всех сил пытались восстановить дыхание, боролись с непреодолимой похотью и сексуальным напряжением, которые заполнили комнату. Лукьян следил за мной так же пристально, как я за ним, пока он переводил дыхание.

— Это ещё не конец, — предупредил он, повернув голову и позвав незваного гостя войти.

Я точно уйду в монастырь! Этот мужчина довёл меня до грани безумия, посадив на чёртов бешеный поезд, идущий в психушку. Никогда в жизни я не испытывала такого сексуального разочарования.

Я наблюдала, как вошёл один из Старейшин, и Лукьян беззастенчиво выскользнул из бассейна, чтобы взять белую мантию, которую ему протянул старейшина. Я последовала примеру Лукьяна, таращась ему в спину, и скользнула в свою мантию с небольшой помощью Старейшины. Шёлк оказался мягким и прохладным для разгорячённой плоти, и я задрожала, когда мне помогли натянуть капюшон.

Я направилась за Лукьяном в потайную комнату, и в другую комнату. По другую сторону входа находилась ещё одно маленькое помещение, где находилось нечто, напоминающее алтарь. В центре стоял широкий круглый стол, вырезанный из красного дерева, и низкие платформы, которые походили на подставку для коленопреклонения, вырезанные из камня и расставленные на полу вокруг стола внутри круга из соли. В центре стола была вырезана пентаграмма, в центре которой стояла чаша и длинный, богато украшенный церемониальный атаме.

Я почувствовала, как Лукьян, стоящий рядом, коснулся пальцем моего для утешения, когда я начала паниковать. Это простое прикосновение говорило о миллионе вещей, и ни о чём.

— Ты виновна, Лена? — прошептал он, хотя другие тоже его слышали.

— А в чём именно меня обвиняют? Никто ничего не говорил об обвинениях или мыслях, что я что-то сделала, — ответила я дрожащими губами.

— Ты справишься, — ободряюще улыбнулся он, хотя и уклонился от ответа. — Встань на колени у стола; соль защитит нас от всего, что попытается причинить вред в мире, созданном заклинанием.

— Ты ничего не говорил о том, чтобы покинуть этот мир, — прошипела я, решая, где хочу встать на колени.

— Всё будет хорошо, Магдалена, я тебя защищу, — сказал он с сексуальной полуулыбкой. — Ничего плохого не случится, когда ты будешь со мной.

Я поставила колени на гладкие камни, положила руки на алтарь и смотрела, как Лукьян делает то же самое. Я молча наблюдала, как он прошептал несколько слов на незнакомом языке, и свечи вспыхнули огнём, слишком высоким и слишком горячим для тесного пространства, в котором мы находились. Лукьян начал тихо петь, и остальные вторили ему.

У меня сердце так быстро забилось, что стало больно, и я задрожала, когда сила пронеслась по комнате, задевая меня. Невероятная сила, и мне стало трудно дышать, как будто развилась клаустрофобия. Я почувствовала, как слёзы неудержимо потекли по щекам. Пламя замерцало на стенах, когда единственный светильник погас, и осколки стекла посыпались на пол рядом с нами.

— Это нормально? — прошептала я, но Лукьян, закрыв глаза, пел вместе с остальными. Всё выглядело сюрреалистично, сводящие с ума звуки в комнате, заполненной людьми, повторяющими одно и то же снова и снова. Свечи мерцали, освещая защитные руны на стенах. Мне хотелось заткнуть уши, защитить себя или убежать. Может, всё одновременно. Порыв ветра откинул капюшон, и я обернулась к двери, чтобы посмотреть, кто вошёл, но обнаружила, что она всё ещё закрыта. Я вновь посмотрела на Лукьяна и увидела, что его капюшон тоже откинут, и он больше не пел вместе с остальными, а смотрел на меня, положив левую руку ладонью вверх на алтарь, а правой потянулся к церемониальному атаме. Я в ужасе наблюдала, как он прошептал ещё несколько слов и разрезал ладонь.

Я взвизгнула и начала отодвигаться, но глаза Лукьяна… затянули меня в соблазнительные глубины, и, не прерывая начатого им пения, он велел мне оставаться неподвижной. Я сделала ровный вдох и протянула руку за клинком, чтобы сделать то же, что и Лукьян. Он произнёс слова; я послушно повторила их, затем рассекла ладонь и зашипела от боли. Лукьян взял у меня клинок и положил на алтарь, затем взял чашу и выпил из неё красную жидкость, прежде чем вручить мне.

«Не думай, что это кровь… Не думай!» Вино, да! Я сделала большой глоток, прежде чем поставить чашу обратно на алтарь, и стала ждать, когда Лукьян поведёт меня. Он немного расслабился, прежде чем протянул окровавленную ладонь к моей. Я мешкала. Да, я хотела сотворить заклинание, но не хотел никакой связи, которая пришла бы от использования магии крови… не с этим мужчиной. После секундного колебания я положила свою руку ладонью вниз на его. Кровь смешалась, свечи вспыхнули, песнопения стали неистовыми, а потом я, вроде как, потеряла сознание.

— Дыши, Лена. Пусти его в себя. — Голос Лукьяна прорезался в сознании, возвращая в настоящее. По крайней мере, я так думала. Мы находились в комнате с алтарём…

Я обернулась и увидела девочку, чуть больше годика. У неё были длинные волосы цвета карамели, собранные в высокий хвост; а выбившиеся пряди обрамляли её ангельское личико.

— Джоши! — воскликнула я, и погналась за братом, которому было не больше пяти-шести лет. Я хихикала, когда он строил мне рожи, заставляя идти дальше, пока отступал. Я упала, большие крокодильи слезы потекли из моих голубых глаз, и он упал на землю рядом со мной.

— Не плачь, малышка Ленни, я держу тебя. Ты молодец! Отлично справилась. Ты шла впереди Кендры, всегда первой пробовала всё. Я так горжусь тобой, — сказал он ободряюще, хотя я сидела на полу рядом с ним, рыдая.

Слезы наполнили мои глаза, при воспоминании того, как брат был нежен со мной малышкой. Он сам был всего лишь ребёнком, но всегда был рядом, пока мама сосредоточилась на Кендре, которая, казалось, всегда занимала больше её внимания.

— Это слишком давние воспоминания, Лена. Отведи меня, куда нужно, — сказал Лукьян. Я обернулась и увидела, что он наблюдает за мной, пока я смаргиваю слёзы, не желая их проливать.

— Я не хочу уходить, — призналась я.

— Это не по-настоящему, а просто воспоминание, — прошептал он, положив руку мне на лицо. — Сосредоточься на мне

— У неё поучилось? — спросил дедушка, и на его морщинистом лице отразилась гордость, когда он увидел, как я изо всех сил пытаюсь встать.

— Дедушка, — прерывисто прошептала я.

— Конечно, она же моя сестра. К моменту, как научу её всему, что знаю, Ленни будет сильна как скала! — заявил Джошуа с дерзкой усмешкой.

— Я знаю, что так и будет, если ты станешь ей братом и будешь обращаться как с равной. Она должна стать силой, с которой нужно считаться, когда дорастёт до свиданий.

— Блин, никогда! Она никогда не будет ходить на свидания. Какая гадость!

Дедушка засмеялся и покачал головой.

— Ты сейчас так говоришь, но когда-нибудь кто-нибудь украдёт её сердце. Когда они его разобьют, ты будешь рядом, чтобы разбить им нос? — Он рассмеялся, а Джошуа энергично покачал темноволосой головой.

— Никто никогда не разобьёт ей сердце, она будет самой красивой девушкой на свете! Она даже красивее, чем мама.

Воспоминание исчезло, и я судорожно выдохнула, немного утешая боль, которая сжимала сердце при виде брата ввоспоминании, о котором даже не подозревала.

Одно воспоминание сменилось другим, которое я не могла понять, откуда взялось. Я услышала, как в лесу раздались женские крики, и почувствовала ветер. Мы находились в густом лесу. Крик становился ближе и громче, пока тот, кто кричал, двигался к нам.

— Где мы, Лена? — спросил Лукьян, и я покачала головой.

— Я не узнаю этого места, — прошептала я, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что могла бы узнать. Над верхушками деревьев, высоко в небе, я заметила дым. Его вонь опалила нос, напоминая о пожаре, который мы только что пережили. Я развернулась. — Ты чувствуешь запах? — спросила я, задаваясь вопросом, был ли он так же настроен на воспоминания, как и я.

— Лена, подойди ко мне, сейчас же, — резко приказал он, и я сделала это без колебаний, как будто он был моим якорем.

Какая-то женщина продиралась сквозь кусты, её светлые волосы были растрёпаны, а старомодное платье с корсетом разорвано; и в этом платье она походила на сбежавшую участницу ярмарки эпохи Возрождения. Она споткнулась и упала на землю; мужской смех догнал её, когда я дёрнулась, чтобы помочь ей подняться.

— Ты не можешь входить в контакт, — прорычал Лукьян, пожирая женщину глазами, будто знал её. — Проклятье, — хрипло добавил он, прижимая мою голову к своей груди.

Испуганный крик вырвался у женщины, когда она вскочила и снова побежала через кусты. Я оторвалась от Лукьяна, желая увидеть, чего она так боится. Её крики усилились, когда я приблизилась, и дым стал гуще. Я пошла через кусты, и, Лукьян следовал за мной по пятам.

Вырвавшись из леса, я резко затормозила. Тела валялись на земле, повсюду лужи крови. Что-то разрывало этих людей на куски. Долбаные куски! Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить крик ужаса, когда осмотрела ужасающее зрелище. Садистский смех раздавался из кустов, становясь всё ближе с каждой секундой.

— Тебе здесь не место! — крикнула женщина, глядя прямо на меня. Я остановилась. В последнем воспоминании Джошуа и дедушка не заметили меня.

— Ты меня видишь? — прошептала я, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, что там никого нет. Даже Лукьяна.

— Магдалена, уходи! Тебе здесь не место, ты должна помочь мне, и ты мне нужна в своём времени! Тебе нужно остановить это. Уходи сейчас же, пока он не почувствовал тебя! Найди гримуары; они ближе, чем думаешь. В них ключи прошлого, чтобы спасти будущее. Не позволяй ему так поступать с твоими людьми, защити их. Мне не удалось, но если ты здесь, значит, он близко. А теперь уход, пожалуйста. Он идёт.

Она бросилась бежать, оставив меня ошеломлённой, я обернулась и увидела Лукьяна, который широко раскрыл глаза, и скривился рот в сердитой гримасе, когда я повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, который продирался сквозь кусты, преследуя женщину. Лукьян прорычал гневное проклятие и двинулся ко мне, прижимая моё лицо к своей груди, душа. Мои лёгкие горели от недостатка воздуха. Я услышала сардонический смех, и мир закружился. Когда Лукьян, наконец, оторвал меня от своей груди, я ударила его, набрала воздух в изголодавшиеся лёгкие и упала на колени, оглядываясь и пытаясь понять, куда я нас привела. Я хотела уйти, но не была уверена, кто нас притащил сюда — я или он.

Я оказалась в своей спальне, а Тодд и Кэссиди издавали в моей постели гротескные звуки. Я закрыла глаза, не желая снова переживать этот ужас.

— Как ты мог так поступить со мной, с нами? Я любила тебя! Я хотела подарить тебе свою жизнь, Тодд. Она? Ты с ней? — закричала я, и он повернул голову, а глаза стали большими и круглыми. Он вскочил с кровати, его член всё ещё был твёрдым. Он даже не прикрылся. Я повернулась, чтобы убежать, но Тодд оказался быстрее. Он схватил меня за руку, потянув назад, и прижал к стене.

— Лена, я могу объяснить! — бросил он, задыхаясь после раунда с грёбаной Кэссиди. Я попыталась уйти, и он вдавил меня в стену, а Кэссиди засмеялась, с задранной для моего жениха юбкой.

— Она ждёт, Тодд; расскажи, как ты трахал меня, и ждал, что она всё поймёт. Скажи, что ты не собирался жениться на ней, — ехидно заметила Кэссиди, и глаза Тодда стали ещё больше. — Это неправда, Лена, я люблю тебя. Только тебя, детка. Мы вместе навсегда, помнишь? — взмолился он, с круглыми глазами, заметив ненависть в моём взгляде.

— Придурок, — прошептала я, наблюдая за «мной» из прошлого, когда возвела стены и замерла. Они сделали это в моём доме, в моей постели, будто задумывали, что их поймают.

Я переместила нас из воспоминания, не желая смотреть на Лукьяна, чтобы увидеть жалость, которая наверняка была там.

— Мэм, ваша мать дома? — спросил солдат, сминая шляпу в руках и смотря на меня с жалостью. Он был старше, закалённый войной. Шрамы украшали лицо, руки и шею. За ним стоял дряхлый священник, вероятно, лет семидесяти-восьмидесяти. Он едва поднялся по лестнице. Услышав шаги мамы, я обернулась и посмотрела на неё. Мне хотелось оттолкнуть её от двери, спрятать от того, что, как я уже знала, должно произойти. Этого не может быть. Я дрожала, пересматривая воспоминание. Я стиснула руки в кулаки и мотнула головой. Лишь по одной причине армия Соединённых Штатов Америки появилась у двери со священником на буксире — пришли сказать, что кто-то был убит в бою. У меня начали подгибаться колени, и я попятилась. Мама остановилась в дверном проёме, вытягивая руки, когда поняла что происходит. Я продолжала отступать, не желая слышать. Это ошибка. Чёртова ошибка! Слёзы потекли, и я сердито вытерла их. Не нужно плакать, когда кто-то умер, и Джошуа не мёртв! Я попятилась к Кендре и обернулась, чтобы посмотреть на неё. Её глаза наполнились слезами.

— Нет, нет. Нет! Он не умер, он не бросит меня. Он обещал. Это ошибка, Кендра, это ошибка. Ужасная ошибка. — Я говорила обрывками и повернулась, чтобы посмотреть, как моя мать упала на колени. — Они ошибаются! Джош вернётся домой, он так сказал! Он вернётся! — кричал я. Моё сердце было разбито на миллион осколков.

— Лена, — не выдержала Кендра, потянувшись к моей руке, и я резко отдёрнула её.

— Нет, я сказала, нет! Джошуа возвращается домой! — Я развернулась и выбежала из коттеджа. Я не верила в это; они, должно быть, ошибались. Его «малышка» стояла в сарае, и ждала, когда он вернётся. Он не закончил проекты! Я побежала в старую церковь в лесу, куда мы с Джошем обычно ходили, чтобы избежать работы по дому. Она граничила с поместьями, ветхая и заброшенная, но всё ещё красивая и умиротворяющая. В церкви я рухнула на пол, свернулась калачиком и прокляла его. Я проклинала за то, что он бросил меня. За то, что солгал, когда говорил, что всё будет хорошо. Я проклинала себя до чёртиков. Именно там тьма впервые нашла меня. Безнадёжная, одинокая и сломленная я на полу заброшенной церкви.

— Лена, — предупредил Лукьян.

Я знаю, он почувствовал, как тьма скользнула по коже. На этот раз, пересматривая воспоминание, мы её видели. Я предпочла не обращать на неё внимания, пока она пускала корни во мне.

— Я впустила её, — призналась я. Я сделала глубокий вдох, который задерживала с тех пор, как впервые почувствовала темноту. — Знаю, что мы не должны пускать её в наши мысли, — прошептала я, поворачиваясь к нему. Он неподвижно стоял, наблюдая за мной, будто считал меня злой или виновной в каком-то ужасном преступлении. — Несколько месяцев я позволяла ей шептаться со мной, а потом отключилась. Я навсегда вычеркнула её из своей жизни. Я победила.

— Правда? — тихо спросил Лукьян. — Почему ты впустила её?

— Из-за обещания заглушить боль, — прошептала я и наклонила голову, наблюдая, как он кивнул, но не выглядел убеждённым.

— И ты думаешь, что просто вышвырнула её? — спросил он, нахмурившись.

— Да, — выплюнула я в ответ.

— Или она хотела, чтобы ты так думала, — возразил он, и я нахмурилась.

— Я одолела её, — сердито огрызнулась я и не стала дожидаться, пока он скажет что-то ещё; я перешла к следующему воспоминанию и вздрогнула. Я стояла рядом с матерью, а похороны продолжались. На сердце у меня было пусто, мне стало холодно. Я умерла вместе с братом. Я ничего не чувствовал, даже не плакала. Я наблюдала, как люди вокруг меня думали, что помогают нам это пережить.

— Теперь он в лучшем месте.

Что, чёрт возьми, это вообще значит? В лучшем месте они этого не знают, никто не знает!

— Ему бы понравилась служба, она была прекрасна.

Да что ты говоришь! Ему бы не понравилось. Играла музыка в стиле кантри, его семья была разбита, что, чёрт возьми, ему понравилось бы в этом?

— Он хотел бы, чтобы ты была счастлива.

Если он этого хотел, то должен был вернуться домой живым. Идиоты.

— Ты не проявляешь эмоций, — заметил Лукьян, и я кивнула.

— Я чувствовал ненависть. Хотела их крови, купаться в ней, смотреть, как они умирают, захлёбываясь словами и пустыми соболезнованиями. Я знаю, что не хотела их крови, но в тот момент не была готова что-то чувствовать. Быть холодной и пустой было легче. Я была слаба, знаю, — тихо сказала я, наблюдая, как Кендра рыдает, а я стою неподвижно, как мраморная статуя, и такая же холодная. — Он был моим якорем, и просто исчез.

Он ничего не сказал, только кивнул, и мы без особых усилий перенеслись в следующее видение. Я застонала.

— Да, детка, проклятье. Ты такая тугая, да! Двигайся вот так, мне нравится, детка.

У меня был скучающий вид. Моя голова была отвёрнута так, что он не мог видеть слёз отвращения. Он даже не заметил, что я плакала. Его штаны спущены до лодыжек, и мы были на заднем сиденье его устаревшей, дерьмовой машины. Он задрал мне юбку, сдвинул трусики в сторону и легко протиснул свой маленький член в меня. Я была несчастна; мои глаза были открыты, прикованы к спинке сиденья, в которое упиралась лицом. Он кряхтел, тяжело дыша, и спрашивал, нравится ли мне. В ответ я кивнула, а потом закрыла глаза, чтобы отгородиться от того, что позволяла ему делать со мной.

— Это даже близко не хорошо… — сказал Лукьян рядом со мной, наблюдая за игрой воспоминаний. — Это чертовски жалко.

— Может, он тоже был девственником? — неубедительно предположила я; твою мать, это прозвучало неубедительно даже для меня.

— Теперь ты собираешься оправдываться за жалкий кусок дерьма? — сердито спросил он.

— Не ожидал? — сказала я с усмешкой на губах.

— Ты кончила? — спросил он, задыхаясь, его член уже обмяк, потому что он сделал это менее чем за пять секунд. Он не продержался и минуты. — Боже, детка, скажи, что ты кончила, — взмолился он.

— М-м-м, — протянула я, уже отталкивая его, чтобы прикрыться. — А ты как думаешь? — спросила я, поднимаясь и одёргивая юбку.

— Ты мне не сказала, — сказал он, многозначительно глядя на меня. — Если хочешь, чтобы парень знал, нужно сказать ему.

— Только раз с ним? — спросил Лукьян с острым взглядом, в котором смешались гнев и насмешка.

— Одного раза было достаточно, — сказала я, смущённо нахмурившись.

Он фыркнул и покачал головой.

— Лучшее, что ты могла себе представить, детка? — спросил он, выпятив грудь и нахально ухмыляясь.

— Лучший секс в моей жизни, — ответила я, возвращаясь в свою квартиру, чтобы смыть его запах с себя.

— Спасибо, меня часто хвалят, — заверил он с самодовольной улыбкой.

— На мой взгляд, тебе нечасто перезванивают, — съязвила я. — Нельзя превзойти совершенство… — поправилась я, пытаясь уйти, как можно дальше, что не сработало, так как он следовал за мной.

— Эй, ты мне позвонишь или как? — спросил он.

— Типа того, — бросила я через плечо, исчезая за углом.

— Напомни мне, как можно скорее поменять твоё мнение о сексе, — небрежно бросил Лукьян, пока мы смотрели, как исчезают воспоминания.

— Это было нормально, — сказала я с невозмутимым лицом.

Я перенесла нас в следующее воспоминание, и несколько моих диких моментов о том, как я жила далеко от дома, прежде чем мы вошли в мою маленькую квартиру. Я сидела за столом с Луной на коленях, готовясь к тесту. На кухне кипел кофе, и я только что выпила третью чашку. Я помешивала жидкость в чашке, тихая музыка играла в доме, пока я пыталась запомнить главу, которую читала. Я тихо пела в такт музыке, наслаждаясь тем, как Луна утыкается головой мне в грудь, если я сбиваюсь с ритма. В квартире валялись журналы и несколько книг, в основном непристойные любовные романы, которые я взяла в библиотеке.

— Видишь, никаких книг о том, как делать бомбы, похищать людей или поджигать дома, — сказала я тихо, словно боялась нарушить тишину в воспоминании.

— Ты прожила в этой дыре три года? — спросил он вместо ответа.

— Это не дыра, и арендная плата была дешёвой. Соседи не лезли в мои дела, так что было нормально. Плюс домовладелец снизил мне арендную плату в обмен на шампуни и мыло, которые я делала в свободное время. Первые пару месяцев я держалась особняком, делал то, что требовалось, а потом получила уведомление о приближении Вознесения, и приехала домой. Остальное ты знаешь.

Как будто этого было недостаточно, мы начали переходить к следующему воспоминанию. Я была вне вечеринки, уставившись на заднюю дверь, когда Лукьян подошёл ко мне. Я наблюдала, как Лукьян целовал меня, а затем в моих глазах загорелось желание, чтобы он сделал больше, намного больше. Совершенно незнакомый человек, и я почти позволила ему отвлечь меня от церемонии Вознесения.

— Тебе понравилось, — протянул он, стоя рядом со мной. Я повернулась и увидела, что его дерзкая полуулыбка вернулась на место.

— Я и не говорила другого. Но это не значит, что я хочу повторить, — возразила я с ухмылкой.

— Увидим, — произнёс он. Мы оба наблюдали, как тёмная фигура вышла из кустов после того, как Лукьян вошёл в дом через несколько мгновений после меня, не обращая внимания на фигуру, которая наблюдала за нами.

— Не припомню, чтобы там кто-то ещё был, — произнесла я.

— И я, — согласился он.

Я сбросила одеяла и огляделась. Я чувствовала, что что-то не так. Ужасно не так. Я села, отодвинула Луну от себя и направилась к входной двери.

Дым, гнилостный и густой, тянулся от главного дома в сторону коттеджа. Я открыла дверь и попыталась закричать, но ничего не вышло. Сердце больно билось о рёбра, пока я шла к дому босиком, полуголая, пытаясь найти путь внутрь. Я пробежала от передней части дома к задней и ворвалась внутрь».

— Это доказывает, что ты не поджигала дом, и у тебя не было времени приказать кому-то сделать это, — сказал он, повернувшись ко мне. — И что же нам делать с твоей тьмой? — осторожно спросил он, прищурившись, и у меня возникло неприятное ощущение внизу живота.

— Я победила её.

— Твои предки увидят её внутри тебя, и тогда не выберут тебя для Вознесения.

— Я разберусь с этим, когда придёт время, — тихо сказала я, наблюдая за ним. Он что-то замышлял.

— Это можно скрыть. Если нужна помощь, дай знать. — От его кривой улыбки у меня по спине побежали мурашки.

— Расскажешь об этом ковену? — спросила я с трепетом и страхом, пронзившим меня.

— Не мне таскать этот багаж. Я здесь для того, чтобы убедиться в твоей невиновности. Но если меня спросят…

— Если тебя спросят, что ты расскажешь им? — потребовала я.

— Если только ты не предложишь мне что-нибудь в обмен на молчание. — От его горячего взгляда у меня подкосились колени.

— Это шантаж, — указала я.

— Да. Подай на меня в суд. — Он засмеялся.

— Сделай мне одолжение, Лукьян. Тешь надежду, пока ждёшь моего ответа, — прорычала я с убийственным взглядом.

Глава 22

Я проспала почти весь следующий день. Меня разбудил один из людей Лукьяна, держащий письмо, которое было подписано внизу заглавной буквой «Л» мужской рукой. Теперь я официально могла присутствовать на сегодняшнем празднестве. Я сонно поплелась в ванную, чтобы привести себя в порядок, и попыталась игнорировать мысль о том, что могла бы обыскать его комнату. Это весьма сомнительно, но у меня была уверенность, что смогу.

Лукьян выполнил одно из своих обещаний, и мою одежду перенесли из коттеджа. Поскольку я не видела новых предметов, предположила, что Лукьян готов сказать что угодно, чтобы заставить меня согласиться остаться в его доме. Разбирая одежду, я поняла, что мне нечего надеть, не в традиционном смысле гламурного вечернего наряда, поэтому я остановилась на маленьком тёмно-синем красивом платье с V-образным вырезом, и хотя оно привлекало внимание, не кричало: «смотрите все на меня». Под него я надела обычные туфли на каблуках, чтобы выглядеть наряднее, чем деревенская цыпочка, и добавила серебряную сумочку-клатч. Волосы я распустила, и они ниспадали нежными волнистыми завитками, которые мне каким-то образом удалось не испортить. Завивать волосы и выглядеть идеально — вот с чем я не справлялась в одиночку; просто я не родилась с такими навыками. В отличие от Кендры. Я наклонилась ближе к зеркалу и нанесла сочный оттенок вишнёво-красной помады на полные губы.

Моя сестра была одета в длинное платье; и V-образный вырез обнажал больше плоти, чем следовало бы. Волосы уложены в высокую причёску, и лишь несколько выбившихся прядей обрамляли лицо. Платье было серебряного цвета, с тёмно-синей вышивкой, которая затейливо выткана на материале.

— Потрясающе выглядишь, — сказала я, повернувшись.

— А ты словно не оделась, — ответила она, сморщив нос. — Все будут в вечерних нарядах.

— Значит, я буду выделяться, — заявила я, возвращаясь к зеркалу, чтобы нанести тушь.

— Ты же в курсе, что накопленных денег у мамы хватит купить тебе одежду, — ответила она.

— Я не хочу, — отрезала я гораздо резче, чем собиралась. — Слушай, Кендра, маме нужно экономить деньги, чтобы вернуть магазин. Если я надену то, что у меня есть, а не какое-то дизайнерское платье, ради которого маме придётся пожертвовать почкой, ничего не изменит. Кроме того, — мягко продолжила я с нежной улыбкой, — только ты сегодня должна выглядеть красиво. Мы обе знаем, что у тебя есть силы, и от тебя зависит сохранение семейного наследия. Благодаря чему, к счастью, я срываюсь с крючка. — Я рассмеялась, когда она скривилась.

— Чёрт, никакого давления, да? — Она хихикнула, проверяя макияж и спрашивая, готова ли я идти.

— Я готова, но не уверена, что желудок готов. — Нервы, казалось, боролись друг с другом, кто сильнее натянут, и меня тошнило при мысли об очередной вечеринке.

— Между тобой и Лукьяном что-то есть? — спросила Кендра, застав меня врасплох.

— С чего ты так решила?

— Нужно быть слепым, чтобы не видеть, как вы смотрите друг на друга. От него одни неприятности, бабушка опасается его.

— Я не стану водить с ним дела. Я приехала только на церемонию, Кендра. Кроме того, он на это не подписывался и не собирается. У меня впереди много вариантов, как и у тебя. Ты уже решила, что делать с Тоддом? Если действительно хочешь быть с ним… — Я замолчала, проглотив комок в горле, — есть способы сделать так, чтобы он стал твоим избранным на церемонии.

— Выйти за него? — прошептала она, покачав головой. — Он тебя любит, Лена. Я звонила ему вчера. Он не хочет меня, и думает, что сможет вернуть тебя.

— Он не вернёт меня, Кен, — возразила я, используя прозвище, которое дал ей Джошуа. Меня он называл Ленни. — Нет, даже если бы мы были последними людьми во Вселенной, и человеческая раса зависела бы от нас. Я лучше умру, — объявила я, причмокивая вишнёво-красными губами и наблюдая за ней через отражение в зеркале. Я ненавидела то, что он расстроил её, пусть даже словами.

— Ты же знаешь, что мне не нравится это прозвище, как и Ленни. — Она скрыла эмоции, и у меня сердце сжалось от боли, исходящей от неё. — Он называл меня твоим именем, когда мы занимались сексом. Я думала, что если буду любить его достаточно сильно, он ответит мне взаимностью. Я уже давно его люблю, ты же знаешь. — Она отмахнулась и сменила тему. — Готова?

Я повернулась к ней и улыбнулась.

— Ты не идиотка, Кендра, ждала, что он будет честен, а Тодд не смог. У него были проблемы, когда мы были вместе, но, как и ты, я решила, что смогу изменить его. Правда в том, что он не хочет меняться.

— Ты должна злиться на меня, кричать, делать что-то ещё, кроме того, чтобы нормально относиться к тому, что я встречаюсь с ним после твоего ухода.

— Я не сержусь на тебя, — прошептала я, чувствуя смятение её эмоций, которое она не смогла скрыть. — Ох, Кендра. — Я крепко прижала её к себе. — Он просто глупый мальчишка, а ты моя сестра, и я люблю тебя. Хоть ты и говоришь мне сердиться, я не стану. Он просто не стоит этого, и мне сейчас хочется надрать ему задницу за то, что он расстроил тебя.

— Ну, мы могли бы надрать ему задницу, но это может повлиять на наши шансы на отбор, — прошептала она сквозь слёзы

— Не плачь, — сказала я, отстранившись и бросившись за салфеткой. — Испортишь макияж, и тогда мы опоздаем. — Я аккуратно промокнула её глаза и улыбнулась. — Тем более, мы не можем позволить Кэссиди вонзить когти в хороших парней. Если она найдёт лучшую пару, чем ты, я сильно расстроюсь. Думаю, одна из причин, по которой я вернулась — хотела посмотреть, как она злится, когда ты получишь великолепного парня.

— Ты свихнулась, — прошептала она, слегка нахмурившись. — Но, честно говоря, я тоже с нетерпением ждала этого.

— Хорошо, пойдём. Нужно обратить на себя внимание, — прошептала я, хватая свой клатч и направляя Кендру к двери.

*~*~*

Я выпила три бокала виски, провела двадцать пять инсценированных интервью — или, по крайней мере, таковыми они казались — с мужчинами, которые приехали и из города, и из пригорода, и одно подтверждённое предложение руки и сердца от парня, который был сильно напуган предстоящим праздником. Но я была почти уверена, что это была отчаянная попытка, чтобы скрыть — он играет за ту же команду, что и девчонки. Я видела, как он бросал на Декстера говорящие взгляды.

Я уже направилась к маленькому бару, когда кто-то коснулся моего плеча, и обернулась, чтобы посмотреть, кто это. Я резко остановилась, уставившись на мужчину. Чертовски сексуален, с убийственной улыбкой, которая говорила, что он точно знает, насколько сексуален.

— Магдалена Фитцджеральд, полагаю? — В его словах слышался лёгкий акцент.

— Верно. А вы? — спросила я, и мои губы дёрнулись, пока я боролась с улыбкой. Чёрт, ну почему здесь не было таких мужчин?

— Девлин Сент-Джеймс из ковена Парк-Сити, штат Юта, — театрально объявил он и отвесил мне насмешливый поклон. — К вашим услугам, красавица. — Его лукавая улыбка говорила о том, что услуги могут быть какими угодно, но только не целомудренными.

— А какие услуги вы предлагаете? — поинтересовалась я, откровенно флиртуя и улыбаясь одним уголком губ.

— Пока не могу сказать… Сначала нужно принести тебе выпивки, — объявил он, направляясь к бару, прежде чем обернуться и улыбнуться. — Найди нам столик, встретимся там.

— Думаешь, я хочу, чтобы ты принёс мне выпить? — ответила я, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— Да, потому что Тэтчер пытается набраться храбрости, подойти к тебе, и он брызжет слюной, когда говорит, так что я делаю тебе одолжение, держа стервятников на расстоянии, — заметил он, наклонив голову туда, где стоял рыжеволосый парень в огромных очках и наблюдал за мной.

— О боже, — прошептала я с лёгким смешком, который спрятала за ладонью. — Хорошо, но лучше принеси мне что-нибудь не слишком девчачье.

— Договорились, моя прекрасная леди, принесу что-то сильное, чтобы напоить тебя и разобраться во всём, — усмехнулся он, играя бровями.

— О, ты непослушный мальчик, — рассмеялась я и отошла, чтобы найти свободный столик.

Сев за один, я огляделась. Почти всю ночь я чувствовала тяжесть его взгляда и точно знала, где он. Лукьян стоял в тёмном углу зала, спиной к стене, где был хороший обзор всего пространства. На нём снова был дорогой костюм. На этой стадии игры я была бы разочарована, будь Лукьян одет в сшитый на заказ костюм. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на его взгляд, так как Лукьян, казалось, следил за мной, независимо от того, где я находилась, но это было трудно, особенно, когда тело реагировало. Я наблюдала из-под опущенных ресниц, как он лукаво улыбается и продолжает вертеть двумя пальцами виски в стакане. Он смотрел на меня с жаром, который скользнул по коже, отчего бабочки порхали у меня в животе, и тело отвечало каждый раз, когда он находился в одном со мной помещении. Мужчина греховно великолепен, с аурой плохого мальчика, которая заставила меня захотеть увидеть, насколько плохим он может быть. Это выбивало из колеи. Он не должен так на меня воздействовать, не на таком уровне.

— Ух ты, кто тебя разозлил? — Девлин прервал мои размышления, когда сел напротив, к сожалению, не закрывая мне обзор на Лукьяна.

— Никто, — пробормотала я, принимая предложенный стакан и делая глоток. Я закрыла глаза и тихонько кашлянула, когда жидкость обожгла горло. — М-м-м, отлично, — тихо сказала я, открыв глаза и обнаружив, что Девлин наблюдает за мной.

— Это было сексуально, — заметил он, сделав ещё глоток и поставив свой бокал на стол. — Ты всегда пьёшь с таким выражением лица? Потому что я могу вернуться и забрать всю бутылку, затем найдём более уединённое место.

— Ух, а ты скор, — заметила я, окидывая его взглядом.

Этот парень чертовски горяч; с глазами цвета виски, которое в данный момент кружилось в стакане Лукьяна. В них были чёрные крапинки, которые создавали красоту, почти потустороннюю красоту. Он высок; даже сидя, и у меня возникло странное желание заглянуть под стол, чтобы увидеть, касаются ли его колени стола. Рукава рубашки он закатал до локтей; на предплечьях были татуировки, от вида которых моя внутренняя плохая девочка с любопытством подняла голову. Его волосы длиннее, чем у большинства здешних парней, и касались плеч, переливаясь от тёмно-шоколадного до бордового цвета. Совершенно обычный оттенок, но кого это волнует? Он сексуален, и прямо сейчас мне нужно отвлечься.

— Только в том случае, когда нахожу то, что мне нужно, — сказал он с полуулыбкой, которая тронула его глаза.

— Неужели нашёл? — спросила я, переводя взгляд на его татуировки.

— Что? — уточнил он.

— Нашёл то, что хочешь. — Я поставила локти на стол и подняла бокал, чтобы сделать ещё глоток, смотря поверх ободка.

— Давай посмотрим, женщина, которая чертовски сексуальна, не старается произвести впечатление на мужчин здесь каким-то смешным, чрезмерно причудливым платьем, а ещё она предпочитает виски… Думаю, да, — ответил он, проводя пальцем по ободку бокала и не сводя с меня глаз.

— У меня не было официального наряда, — ответила я, не сводя с него глаз. — Я не богата и не могу позволить себе покупать разные вечерние платья для стольких мероприятий. Я вроде как забила на это всё, и не собиралась трясти свою семью. — Я внутренне съёжилась, ожидая, что он уйдёт.

— Этим ты хотела меня отпугнуть? — осторожно спросил он, испытующе глядя на меня и прищурившись.

— Да, — я сморщила нос. — Извини, я привыкла отгонять мужчин, а не продавать себя им.

— Ну, так ты бы казалась проституткой, и я даже рад, что ты не проститутка, — сказал он с кривой усмешкой. — Я предпочитаю не платить за секс, но совсем не против, если он будет с тобой.

Я засмеялась, и мне стало хорошо. Я широко улыбнулась и покачала головой.

— Я была права насчёт тебя. Ты плохой мальчик.

— И равнодушен к богатым сучкам, которые думают, что имеют право на всё, что их маленькое сердце желает. То же самое касается образованных женщин, которые думают, что они выше, потому что у них есть образование. Так что попытка отпугнуть меня не сработает, красотка. А теперь, если скажешь, что любишь кусаться, мы можем сбежать. Хотя ты не похожа на кусачую, но я и раньше ошибался, — легко ответил он, глядя, как я ставлю стакан и протягиваю руку. — Можно? — Его глаза стали цвета жидкого янтаря, когда я взяла и вложила свою руку в его. — Его пальцы скользнули по моей ладони. — У тебя мягкие руки, — он провёл по линиям на моей руке, как хиромант, — но ты не боишься тяжёлой работы, — продолжил он, нежно проводя по линии жизни на моей ладони, и от его пальца исходили ударные волны, растекающиеся по всему телу. Они не были такими сильными, как от Лукьяна, но действовали на меня. — У тебя была нелёгкая жизнь, но ты не хочешь винить в этом других. В тебе таится боль, но ты не хочешь делиться ею или позволять кому-то видеть её… пока что. Ты сильная, но не потому, что хочешь быть такой, а потому, что должна. — Он улыбнулся, продолжая читать пальцами мою ладонь, и посылая дрожь по всему телу одним прикосновением. — А ещё хочешь пропустить всю церемонию, в основном потому, что хочешь выйти замуж за кого-то греховно красивого, с великолепными волосами.

Я рассмеялась и убрала от него ладонь.

— У тебя действительно великолепные волосы, — ответила я, и румянец окрасил мои щёки.

— Да, но твои лучше выглядят влажными от пота и лежащими на моих простынях.

— Правда? — прошептала я, прикусывая нижнюю губу.

— Правда. — Он пододвинул мой бокал ближе ко мне. — Сейчас мы сыграем в «сто вопросов» и я узнаю тебя получше.

— Вообще-то пятьдесят вопросов, — возразила я.

Он лукаво улыбнулся.

— Сто, потому что думаю, если буду медленно спрашивать, ты выйдешь за меня замуж только для того, чтобы заткнуть мне рот.

Я засмеялась, заставив многих повернуться в нашу сторону.

— Ты ужасен, — произнесла я с весёлой улыбкой. — Давай, но я не выйду замуж за того, кого только что встретила.

— Разве не поэтому мы все здесь? Прислушаться к мудрости мёртвых, которые ничего не знают о нашем веке и планируют собрать нас вместе, как скот, чтобы вырастить следующее поколение для ковена?

Я снова рассмеялась и покачала головой.

— Ты не согласен с традициями?

— Не думаю, что мёртвым следует диктовать живым или решать, с кем мы в конечном итоге будем пожинать урожай, я из тех парней, которые предпочитают выбирать себе приятелей по траху.

— Всегда есть выход. — Я помолчала и пристально посмотрела ему в глаза. — Ты всегда можешь случайно жениться на одной из девушек и быть исключённым из всего процесса.

— О, конечно, и быть причиной резкого роста числа разводов? Думаю, оно достаточно высоко и без нас, согласна? — спросил он, откинувшись и закинув руку за спинку стула. Как будто ему всё равно, что о нём подумают другие.

— Да, согласна, но я всего лишь одна из многих, кто не имеет права задавать вопросы.

— Скажи мне вот что, Магдалена, неужели все женщины в твоей линии такие горячие и открытые, или ты сломала стереотип, когда пробивалась в этот мир? — мягко спросил он, слегка опустив глаза к вырезу моего платья.

Я сглотнула от жара в его глазах.

— Я происхожу из древнего рода ведьм, так что, полагаю, у моей родословной есть свои преимущества. Думаю, что женщины должны думать сами, а насчёт того, чтобы быть горячими, сегодня здесь есть девушки и покрасивее.

— Хочешь меня о чём-нибудь спросить? — спросил он, кивнув в ответ.

— Где возник твой ковен, в Парк-Сити? — с любопытством спросила я.

— Салем. Однако мой ковен направился на запад спустя много времени после того, как твой прошёл здесь, и проложил дорогу. Мы отправились на юг, в Техас, где оставались в тени, как и твой ковен.

Ну, это объясняло его идеальный загар и грубые руки. Он явно не боялся тяжёлой работы.

— Как ты оказался в Юте?

— О, это два вопроса, теперь моя очередь, — сказал он с мягкой улыбкой. — Скажи, ты собираешься найти пару до Вознесения и пропустить всю эту шараду, или серьёзно планируешь позволить кучке мертвецов выбирать за тебя? — В его глазах был почти намёк на вызов, когда он сделал глоток из бокала.

— Ты просишь меня выбрать тебя в мужья? — возразила я, и он снова покачал головой, улыбаясь.

— Ты уклоняешься от вопроса, непослушная девочка, — прошептал он с таким жаром в глазах, что у меня внутри всё расплавилось.

— Я не знаю, что буду делать, но сделаю всё необходимое, чтобы раскрыть свои силы и занять место в ковене.

— Хороший ответ, — заметил он.

— А теперь ответь на мой вопрос: ты просил меня выйти за тебя замуж? — Я наблюдала, как его глаза сузились.

— Только если собираешься сказать «да», потому что если откажешь, разобьёшь мне сердце, — возразил он.

Я рассмеялась.

— Скажи-ка, все ли парни в твоём ковене так же слабы, как и их силы?

— Извини? — Я закашлялась и прикрыла рот рукой, чтобы не выплюнуть виски.

— Неужели у здешних мужчин яйца такие же скованные, как их магия?

— С чего ты взял? — Я округлила глаза от его прямоты.

— Потому что ты одинока, а они, похоже, об этом не знают. Поэтому я думаю, что они чёртовы идиоты. Ты сексуальная, умная и происходишь из древнего рода очень уважаемых ведьм. А ещё ты, вероятно, дикая кошка в постели. И если у парней есть яйца, они охотятся на диких кошек, но не местные. Так что либо они вялые, либо ты труднодоступная, но мне ты кажешься довольно приземлённой.

— Всё не так просто, — тихо ответила я, чувствуя, как жар заливает щёки. — Меня долго не было.

— Ведьмы склонны держаться вместе. — Он задумчиво постучал по бокалу длинным пальцем. — Я и представить себе не мог, что ты уходила из дома. Защита в количестве ведьм.

Я поморщилась и нахмурилась.

— Я собиралась выйти замуж. — Я тяжело сглотнула и сделала глубокий вдох. — Он изменил мне, а потом мой брат погиб в Афганистане. Наверное, слишком много всего накопилось, потому я уехала из города вскоре после похорон.

Настала его очередь поморщиться.

— Кто-то изменил тебе, когда ты согласилась выйти за него замуж? Он чертовски сумасшедший или гей и изменил тебе с парнем? — рявкнул он, сузив глаза в ожидании ответа.

— Ни то, ни другое, но я сбежала. Это необычно и не одобряется в моём ковене… да, почти во всех ковенах.

— Слушай, ты мне нравишься, — мягко сказал он. — Умная, сексуальная и очень забавная, к тому же ты пьёшь виски, а не какой-нибудь фруктовый девичий напиток. — Его тихий смех заставил мои губы дёрнуться в ответ. — Единственное, что было бы лучше, знай я, что ты чертовски сногсшибательна в кровати, что, если позволишь, хотел бы выяснить сам. Ты — серьёзная добыча, и кого волнует, что случилось в прошлом, вот почему это называется прошлым, ведь мы здесь, в настоящем, Магдалена. Может, я и не из лучших кровей, но обещаю, если сбежишь со мной, никогда не останешься голодной, и я сделаю тебя счастливой. Я также, вероятно, никогда не позволю тебе покинуть мою кровать, но обещаю побеги к холодильнику, чтобы хорошо тебя накормить для следующих раундов.

— Я не могу сказать, хороша ли я в постели, потому что не так откровенна в сексе, как большинство ведьм. Мой опыт довольно ограничен, и я не ем в кровати.

— О, нет! Неужели у кого-то здесь не чешутся руки залезть в эти прелестные трусики? — прошептал он, перегнувшись через стол и обхватив руками мои колени. Я подпрыгнула и свела ноги вместе, или попыталась; он крепко держал их, продолжая раздвигать. — Опять эти вялые члены, какого хрена вы тут творите? Разводите монахинь? Я бы измотал тебя до тех пор, пока ты не согласилась, а потом продолжал бы, пока твои чувства не были бы полностью и по-настоящему побеждены, тогда я бы потряс твой грёбаный мир.

— Они не виноваты — Я хохотнула, чувствуя, как меня охватывает жар. — Я не следила за мыслями ковена и приберегла их для чего-то особенного.

— Но больше нет.

— Нет, я сдалась и в первый раз сильно разочаровалась, а потом, наверное, просто перестала пытаться. Я не девственница и не готова обсуждать это с тем, с кем познакомилась десять минут назад.

Что-то привлекло его внимание, и он кивнул, так что я повернулась, чтобы посмотреть. Позади нас был только Лукьян, и он даже не смотрел в нашу сторону. Я проследила за его взглядом, и увидела Кэссиди, которая взмахнула волосами и улыбнулась. Сегодня она была прекрасно одета. Взгляд Лукьяна задержался на ней, прежде чем медленно переместиться на меня, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от ревности. Я напомнила себе, что не имею на это права, и повернулась к Девлину.

— Мне нужно найти, где остановиться на ночь, Магдалена, но я хотел бы увидеть тебя снова, как можно скорее, — объявил он, вытаскивая визитку из кармана брюк. — Мой номер и… я хочу узнать твой.

— А если я скажу «нет»? — поддразнила я с улыбкой.

— Город довольно маленький, я уверен, что смогу найти тебя, — сказал он с ухмылкой на сексуальных губах. — Мне бы очень хотелось узнать тебя поближе, так что сделай одолжение, дай мне свой номер. Обещаю, что не разочарую тебя.

Я сморщила нос, вытащила ручку и оторвала клочок бумаги от квитанции, которая была у меня в сумочке, затем записала свой номер, прежде чем сунуть его визитку в сумочку.

— Погоди, а адреса нет? Как я могу прокрасться в твою спальню, если не знаю, где ты спишь? — спросил он со злой усмешкой на лице, которая осветила его глаза.

— Кто сказал, что я позволю тебе войти в мою спальню? — Я встала и посмотрела, как он прижимает руку к сердцу.

— Это больно, но мне нравится, что ты играешь в труднодоступную. Не волнуйся, Магдалена, можешь бегать сколько угодно, мне нравится погоня. Скажи, принцесса, ты быстро бегаешь?

— Нет, обычно, если видишь, как я бегу, тебе, наверное, стоит тоже побежать. Я бегу только в том случае, если за мной гонится что-то страшное, — ответила я легко, с невозмутимым выражением, которое вызвало смех из глубины его груди. Его смех был так же заразителен, как и улыбка, и вскоре я смеялся вместе с ним.

— Боже, мне нравится твоё чувство юмора. — Он взял листок и сунул его в карман. — Мне нужно бежать, но было очень приятно познакомиться, и не могу дождаться, когда увижу тебя снова.

Я встала и, качая головой, направилась к террасе в задней части ресторана, выходящей на глубокое ущелье. Мне нужен прохладный ночной воздух, чтобы избавиться от жары в переполненной комнате. Прежде чем я добралась до дверей, женский смех привлёк внимание туда, где Лукьян стоял с Кэссиди, которая улыбалась, приглашающе потирая руки о своё гибкое тело.

Я закатила глаза, когда острый, болезненный укол ревности ударил в живот. Мне нечего ревновать. Мы не были вместе и даже не встречались. Я свободна, а значит, и Лукьян тоже. Я решила не обращать на них внимания, распахнула двери и наслаждалась прохладным ночным воздухом, который коснулся разгорячённой кожи.

Глава 23

Я прислонилась к перилам, осматривая тёмные глубины оврага, пока наслаждалась перерывом от вечеринки. Я уверяла себя не волноваться, что Кэссиди подкатывает к Лукьяну; они, вероятно, предназначены друг другу. Однако ненавидела ревность, которая, казалось, пылала внутри, хотя я купалась в холодном ночном воздухе.

Я закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях, глубоко выдохнув, а затем почувствовала его. Этот грубый, мощный поток энергии, который всегда накрывал, стоило ему оказаться рядом. Я не оборачивалась, не открывала глаз, пока не почувствовала его руки на своих бёдрах, и не была вынуждена повернуться в его сторону. Я не должна была оборачиваться; безопаснее дать ему исследовать мои изгибы. Его взгляд оказался сердитыми; а тело напряглось, когда он поднял меня и посадил на перила. Я прижалась к нему, так как боялась упасть.

— Лукьян! — прошипела я, когда он раздвинул мои ноги и прижался эрекцией к моим тонким трусикам.

— Тебе понравилось флиртовать с ним? — прорычал он, удерживая меня в балансирующем между ним и верной смертью состоянии.

— Вообще-то да, — призналась я.

Он безжалостно рассмеялся, сжав мою задницу, и я застонала от пронзившей меня боли и обжигающего жара. Ситуация одновременно волнующая и ужасающая, сочетание, которое я никогда не испытывала раньше.

— Не урони меня, — прошептала я, наклоняясь ближе к нему.

— Никогда не позволю тебе упасть, — заверил он, но глаза были темнее обычного, когда пальцы сильнее впились в плоть.

— Наслаждаешься обществом Кэссиди? — Я удивлялась, почему решила спросить что-то настолько глупое, в то время как он держал мою жизнь в своих руках. Один толчок — и я умру. Никто никогда не узнает, что случилось.

— Ревнуешь? — прошептал он, поднимая голову и глядя на меня.

— Вряд ли, — возразила я, и дрожь пробежала по спине от жара, который я увидела в его глазах. — Ты волен быть с кем хочешь, как и я. — Я была удивлена тем, каким ровным был мой тон.

Поднялся ветер, и Лукьян крепче обнял меня, когда мои волосы полетели в лицо. Я почувствовала знакомый прилив силы, когда он послал смесь жара и страха в систему. Сексуальный поток и напряжение между нами были настолько сильны, что их можно было резать ножом.

— Я слышала, что преследование незаконно, — пробормотала я, прищурившись и покусывая нижнюю губу.

— Но не охота, — ответил он легко, холодным и наполненным следом неясных эмоций голосом.

— У тебя нет лицензии, охотиться на меня, — прошептала я, нервно облизывая губы. — Кроме того, сейчас не сезон. — Я чувствовала себя самоувереннее, чем следовало, учитывая, что Лукьян легко мог меня убить.

Тёмно-синий, идеально подогнанный костюм подчёркивал каждый мускул на теле Лукьяна. Чёрный шёлковый галстук и накрахмаленная белая рубашка. Он легко сливался с тенями.

— Думаешь, мне нужна лицензия, чтобы охотиться на тебя? — бросил он вызов, переместив пальцы к тому месту, где соединялись наши тела. Я крепче схватилась за Лукьяна, но страх падения исчез, когда он пальцами скользнул по обнажённым бёдрам.

— Отпусти меня, — взмолилась я, понимая, что попала в его власть. Я попыталась оттолкнуть Лукьяна, но не смогла, и он тихо засмеялся, наблюдая за моим сопротивлением. Он держал меня именно там, где хотел: обнажённой и в его власти, пока я балансировала на грани неминуемой смерти. Мои губы дрожали, а сердце болезненно билось о грудную клетку, и, что хуже всего, я возбудилась.

— В чем дело, Лена? Ты мне не доверяешь? — Его голос был низким и, казалось, с насмешкой. Лукьян обхватил одной рукой мою поясницу, а другой двигался к теплу между ног.

— Лукьян, — хрипло прошептала я, и только этот знак ему и нужен был. Он сдвинул мои трусики в сторону.

— Я предупреждал, что ты моя, так? — прорычал он, скользнув по влажной плоти. Я дёрнулась, и он крепче прижал меня. — Ты моя, Лена, только моя. — Тон его голоса, смешанный с рычанием, резонировал глубоко внутри и послал дрожь по позвоночнику.

— Ты неможешь владеть мной. Не обижайся, но я не собираюсь выходить за тебя замуж. Следовательно, я тебе не принадлежу. Никому не принадлежу, — прошептала я, когда он раздвинул мою плоть и поддразнил обнажённую сердцевину.

— Тебе нужен ещё урок о том, кому принадлежит это тело? — Его пальцы вонзились в меня, и я вскрикнула от полноты. — Так чертовски влажна для меня, — хрипло прошептал он, прижимаясь губами к моей шее и целуя вену, где дико бился пульс от его действий.

Я почувствовала, как тело сдавило его пальцы, пока он двигал ими во мне. Лоно пыталось втянуть его в себя, взять больше. Я двигала бёдрами, свободно предлагая всё, что имела и запрокинула голову, а его губы и язык упёрлись в вену.

— Как только закончится Вознесение, — сказал он, отстраняясь, — ты моя. Я не стану делить тебя ни с кем другим, планирую овладеть тобой, как только освободишься от грёбаных событий, и планирую превратить тебя в дрожащее, кричащее месиво. Я покажу тебе, что значит быть моей.

— А что, если я забеременею во время церемонии? — прошептала я, и да, возможно, пыталась заставить его сделать предложение исключительно для меня, за что, вероятно, надеру себе задницу позже.

— Нет, — сказал он будничным тоном, будто предсказывал будущее. Проклятье, он прав, и инструкция к противозачаточным средствам подтверждала его слова, говоря о девяносто двух процентах надёжности. Восемь процентов всё ещё большой шанс. Н просить моего партнёра по Вознесению надеть презерватив, вероятно, неодобрительно, учитывая, что смысл в том, чтобы забеременеть.

Лукьян стащил меня с перил и прижал к стене, не вынимая пальцев, а наоборот болезненно глубоко толкая внутрь, и ещё больше влаги скопилось между моих ног, приближая к кульминации. Я прошептала его имя, когда его рот прижался к моему, оргазм был вне моей досягаемости. Я пошевелила бёдрами, пытаясь достичь его сама, только услышала смех Лукьяна, хотя он продолжал целовать меня.

— Пока нет, моя голодная ведьмочка, ты кончишь, когда я решу, что ты заслужила оргазм, — прогрохотал он и отстранился, позволив мне соскользнуть и встать.

Наше дыхание было затруднено, и я почувствовала доказательство его отрицания, когда влага потекла вниз по моей ноге, не стеснённая тонкими кружевными трусиками. Я изо всех сил старалась взять себя в руки, а когда мне это, наконец, удалось, он уходил от меня, как ни в чем не бывало!

— Лукьян, — выдавила я сквозь стиснутые зубы.

Он оглянулся, и что-то мрачное и собственническое промелькнуло на его лице. Я гордо выпрямилась и поправила трусики и платье так, как они должны были быть под его взглядом.

— Думаю, что ненавижу тебя, — прорычала я, пока по телу разливалась боль от неудовлетворения.

Он скривил губы в жестокой улыбке и мягко покачал головой.

— Ты ненавидишь то, что хочешь меня. Ненавидишь то, что хоть раз в жизни то, чего ты хочешь, пугает. Ты привыкла к безопасности. — Он повернулся и зашагал ко мне, а я отступила на несколько шагов. — Ты выбрала Тодда, потому что он всегда был и будет чертовски слаб, и ты знала, что с ним безопасно. Ты выбрала другого мудака, потому что тот ещё слабее Тодда, хотя им, по крайней мере, двигала потребность трахаться. Я не безопасен, и чертовски уверен, что не слаб. Ты не можешь контролировать чувства, и это пугает. Хорошо. Со мной ты и не должна чувствовать безопасность. А должна быть напугана. Я чувствую твоё возбуждение и то, как ты жаждешь разврата, и это меня заводит. Ты не ненавидишь меня, — сказал он и толкнул меня к стене, а рукой потянулся вниз, задрал подол моего платья и легко сорвал трусики. Я вскрикнула, когда он поднял их и поднёс к носу, принюхиваясь к доказательству своих слов. — Ты ненавидишь, что я скользнул мимо всех грёбаных стен, которые ты воздвигла, чтобы защитить себя от уязвимости. Ты ненавидишь, что я в твоём сознании, — прорычал он, убирая трусики в карман своих брюк, и скользнул пальцем обратно в меня, прижимая большой палец к клитору. — Ты ненавидишь то, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, признай это, и я дам тебе то, чего жаждет твоё тело, — потребовал он.

— Нет, — прошептала я, н из горла вырвался предательский стон.

— Умоляй, чтобы я прямо здесь и сейчас заставил тебя кончить, — прорычал он, усиливая давление пальцев внутри меня. Другой рукой он обхватил мою грудь и сильно ущипнул сосок. Я взвизгнула и дёрнула бёдрами, желая получить больше. Лукьян не сводил с моих глаз взгляд; контакт был напряжённым, будто Лукьян мог заглянуть в глубины моей души. — Я жажду вкуса твоей плоти, и почти уверен, крошка, если бы ты могла читать мои мысли, была бы травмирована, — хрипло пробормотал он, вытаскивая палец и оставляя тело лишённым его прикосновения и тепла, отчего я задрожала.

— Ты мудак, — прошипела я, в очередной раз, пытаясь поправить одежду, но почувствовала холодок на нежной плоти, когда свежий ночной воздух напомнил, что Лукьян украл мои трусики. — Верни их.

Он засмеялся; опустив взгляд на мю влажную сердцевину.

— Нет, теперь они принадлежат мне. Напоминание о том, что принадлежит мне, и о том, какой влажной ты становишься.

— Это просто смешно! Ты украл мои трусики! — прошипела я приглушенным голосом, не желая, чтобы кто-нибудь знал, что они у него. Я покраснела, а гнев разлился в груди. Кто крадёт нижнее бельё?

— Ты ещё красивее, когда злишься, Лена. Вся эта нежная плоть, бьюсь об заклад, выглядит прекрасно, когда связана и её шлёпают.

— Ты больной! Верни мои… — Я обернулась, заслышав приближающиеся голоса. — Лукьян, пожалуйста, будь разумным? — прошептала я, оборачиваясь, но на месте, где он только что стоял, была пустота. Ах!

Всё будет хорошо, я знаю, где он спит.

*~*~*

Двадцать минут. Вот столько я продержалась на вечеринке без трусиков. Каждое мгновение было напоминанием о том, что у Лукьяна в кармане мои трусики! Если я смотрела на него, он клал руку на этот карман. Я выпила ещё один стакан, прежде чем нашла Кендру и заметила, что она увлечена разговором с мужчиной, который, должно быть, не из города.

Нет ничего неслыханного в том, чтобы привлечь парней, когда соотношение мужчин и женщин в ковене нарушено, но в этом году у нас, казалось, было намного больше. Ковен приглашал всё большее число сильных линий, предосторожность и стратегический шаг, который принесёт больше силы на нашу сторону, если возникнет необходимость.

Я осмотрела зал, и нашла Тодда в дальнем конце напротив меня. Он переводил взгляд с Лукьяна на меня, а затем снова на меня с ненавистью, на которую, как я думала, он даже не был способен. Лукьян тоже это заметил, и вместо того, чтобы придвинуться ко мне, вытащил мои трусики прямо посреди зала и поднёс к носу, всем своим видом демонстрируя собственничество. Тодд заметил, что у него в руках, и посмотрел на меня с обвинением. Выражение его лица стало жёстким, и что-то зловещее мелькнуло во взгляде, когда он улыбнулся. Я сглотнула и покачала головой, поворачиваясь и направляясь к Декстеру. Он не пил спиртного и, казалось, был самым безопасным вариантом для возвращения домой… ну, в дом Лукьяна. Мне так нужен мой дом, где я могу и не могу делать всё, что хочу, но ковен решил добавить соли в рану и оставить нас под надёжной крышей и бдительным оком Лукьяна. К счастью, моя бабушка ещё работала над тем, чтобы нас перевезли в Аббатство, пока дом не будет восстановлен. Я нашла Декстера в углу, и он уставился на меня.

— Можешь подвезти меня домой? — спросила я, и он застонал.

— Благодарю тебя, Господи! Да, могу. За мной тут гоняется парень, сводит меня с ума, твердит о серьёзных чувствах, и я не уверен, волнует ли его, что я играю не за ту команду. Пошли, быстро, пока он снова меня не заметил. Он не принимает отказа, а Кэссиди ищет тебя. Говорит, что ты шлюха и уводишь у неё парня.

— Парня? — уточнила я, когда знакомая боль пронзила грудь. Неужели Лукьян согласился быть с Кэссиди? Он признал, что я должна присутствовать на церемонии, а после всех событий я буду принадлежать ему. Мог ли он согласиться жениться на ней?

— Она положила глаз на Лукьяна задолго до твоего возвращения. Он игнорирует её, но Хелен ищет любую возможность объединить их. Ты же её знаешь. Она берет то, что, по её мнению, должно принадлежать ей, и, похоже, плевать хотела на маленькую неудобную истину о том, что она не Бог, и её дочь и Лукьян могли бы стать парой, только если бы поженились до церемонии Вознесения. Кстати, спасибо, что предупредила насчёт этого парня, — выдал он на одном дыхании.

— Думаешь, он согласится? Кэссиди, должно быть, думает, что да, раз называет его своим парнем. Стоило предупредить раньше, но я не думала, что парень позовёт тебя в мужской туалет под колбасный обстрел.

— Колбасный обстрел? Блин, ужасно звучит. — Он поморщился, озираясь в поисках своего поклонника. — Ты слышала, как Хелен объявила, что хочет быть включённой в список следующих верховных жриц ковена?

— Она никогда не получит это звание, потому что не происходит ни от одной из первородных кровей. — Меня слегка затошнило при мысли о том, что эта психованная сука займёт такое высокое положение в ковене. Верховная жрица должна быть воспитательницей, а не властолюбивой идиоткой в слишком узких штанах.

— Нет, но она старейшина, первая избранная вне родословной, и очень быстро идёт в гору.

— Такого же никогда не будет, так? — спросила я и увидела, как он пожал плечами, открывая для меня дверцу машины.

— Всё очень быстро меняется. Я бы не стал вычёркивать её из списка. Она целеустремлённая стерва, практичная и движимая жадностью. У ковена проблемы с деньгами, а она их приносит. Она может именно то, что нам нужно, Лена, — сказал он, выезжая со стоянки.

— Она погубит нас всех; в ней есть что-то странное. Я просто не могу понять, что именно.

Я посмотрела в окно на маленькое боковое зеркальце и увидела, что Лукьян, спрятавшись в тени, наблюдает, как я уезжаю. Не знаю, как я догадалась, что это он, но была уверена, что слышала его рычание. Он был недоволен, что я убежала от его театрального обнюхивания трусиков, но для одной ночи мне хватило веселья.

Глава 24

«Добро со злом ужиться не способно»

©Уильям Шекспир

Я шла по дому, наслаждаясь тишиной после суматохи вечеринки. Я прожила в одиночестве три года и иногда наслаждалась им, хотя иногда было не продохнуть и скучно. Я выросла в шумном доме, наполненном смехом и любовью, но всё прекратилось, когда Джошуа умер. Молчание стало напоминанием о том, что наша семья была неполной. Теперь, находясь в роскошном доме Лукьяна, но в одиночестве? Бесценно.

Я включила музыку в спальне, открыла дверь в комнату Лукьяна, которая соединялась с моей, и пошла в душ. Его мужской аромат был повсюду, я закрыла глаза и вдохнула этот захватывающий, соблазнительный аромат. Обычно я считала, что мужчины используют слишком много одеколона, но Лукьян нет. От него пахло сексом, смешанным с грехом, завёрнутым в горячий пакет мужской сексуальности. И аромат вызывал привыкание.

Я быстро приняла душ, позволив страстным голосам Адель и Кристины Перри омыть меня. Затем вышла из душа, ожидая найти Лукьяна, ждущего меня, но, к счастью, он ещё был на вечеринке, которая, вероятно, была бурной, несмотря поздний час.

Полотенца в его ванной были до смешного мягкими, поэтому я не торопилась вытираться, прежде чем натянуть чёрные шорты, светло-розовую майку и домашние оксфорды. Я добралась до своей комнаты, схватила тонкий свитер на молнии и бесшумно прошла через дом к двери, ускользая, чтобы покормить Луну. Я отпёрла дверь коттеджа и толкнула её, услышав нежное мурлыканье, когда Луна вскочила с дивана и неторопливо направилась ко мне. Я быстро накормила её, прежде чем сесть, чтобы одарить её столь необходимой теплотой и лаской. Возможно, следует отнести Луну в дом Лукьяна, где легче присматривать за ней. Вообще, остаться в доме Лукьяна идея Лукьяна и ковена. Я почти уверена, что буду в безопасности в коттедже, под защитой оберегов и соли. Я сидела на диване, когда услышала первый крик. Похоже, кричал Тодд у коттеджа. Я опустила Луну на пол и направилась к двери. Я попытался просчитать, с какой стороны донёсся крик, когда из леса послышался ещё один.

— Тодд? — крикнула я, медленно спускаясь по ступенькам крыльца, и по спине пробежал холодок.

Тишина.

Я пошла в сторону леса, кутаясь в свитер, чтобы согреться. Лес вёл дальше в горы, окружавшие нас.

— Лена! — крикнул Тодд, и я, не колеблясь, побежала на его голос, в котором ясно слышалась обида, и хотя у меня не было оружия, двое обычно отпугивали хищников в лесу лучше, чем один. Я пробралась сквозь заросли, с бешено колотящимся сердцем, когда увидела Тодда на поляне со странным выражением на лице. Когда я подошла ближе, он посмотрел мне в глаза, и я остановилась. Он выглядел испуганным, на лбу выступили капельки пота, кожа была бледной и пепельной.

— Лена, вернись, — взмолился он, протягивая руку к куртке. — Чёрт бы тебя побрал, беги!

— Тодд, в чём дело?.. — Я остановилась, когда он вытащил из кармана пиджака пистолет и прицелился в меня.

*~*~*

— Лукьян~

Я изучал Кендру, чьи эмоции так отличались от Лены. Она открытая книга, Лена — полная противоположность. Когда Кендра из кожи вон лезла, чтобы познакомиться с мужчинами, Лена держала их на расстоянии вытянутой руки, боясь подпустить к себе. Там, где Лена скрывала боль от других, Кендра использовала её, зная, что люди ведутся на сочувствие. Кендре, похоже, небезразлично, что о ней думают другие, а Лене — плевать. Лена глоток свежего воздуха, а Кендра — затхлый воздух, смешанный со слишком большим количеством грёбаного макияжа… Лене не нужна косметика, чтобы быть красивой. Они были почти полярными противоположностями.

— Лукьян, Лена ушла из дома. Осса решил выяснить, сможет ли выследить её в лесу.

Я посмотрела на Девлина, который перевёл взгляд янтарных глаз на Кендру.

— Твою мать, близнецы? — спросил он, и его улыбка превратилась в натянутую ухмылку.

— Лена ушла из дома? — уточнил я, игнорируя его желание узнать больше о Лене. Эта идея сводила с ума. Наблюдая, как он флиртует с Леной, я почувствовал горечь, которая была мне чужда. Я не ревновал, и точка. Но когда он прикоснулся к ней, мне захотелось вырвать его руки из суставов.

— Охрана сказала, что она направилась к дому, а потом выбежала за дверь в лес, — тихо ответил он, снова переводя взгляд на меня. — Чем она привлекла твоё внимание?

Я холодно улыбнулась, но не успел ответить, как по залу пронёсся крик. Я резко посмотрел на Кендру, которая схватилась за живот и кричала от боли. Я начал двигаться к ней, но остановился, когда другие бросились вперёд.

— Кендра, — прошептала её мать, с широко раскрытыми от неуверенности глазами, а Кендра подняла руку, как будто видела что-то, чего не было.

— Дело не во мне, а в Лене, — прошептала она, ужаснувшись тому, что чувствовала. — Я думаю, она умирает.

Я исчез, не обращая внимания на то, что кто-то почувствовал волнение в воздухе.

Она не умрёт… по крайней мере, пока.

*~*~*

— Магдалена~

Я отвела руку от бока, откуда сочилась кровь. В ушах звенело от выстрела. Он, блядь, подстрелил меня!

— Тодд, — прошептала я, когда он поднял пистолет, сопротивляясь тому, что мог видеть только он. Рана была неглубокой, и если я права, пуля либо просто задела меня, либо прошла насквозь; ничего важного не задето. Хотя мне казалось, что я умираю. У меня не было возможности рассмотреть рану.

— Беги, чёрт бы тебя побрал! Беги, не заставляй меня это делать.

— Ты не должен этого делать, — я с опаской наблюдала, как он подошёл ближе, к счастью, пистолет теперь был направлен на землю.

— Ты не понимаешь. Я не могу контролировать себя, Лена. Ты меня не слушаешь, беги! Сейчас же! — закричал он, шагая ко мне.

Бок болел, но не так плохо, как чувствовалось, даже если тонкий свитер и шорты в крови. Да, он стрелял в меня, но в последнюю секунду отдёрнул руку, отклонив пулю от первоначальной цели. Раны на теле лучше, чем смерть, но что-то с Тоддом не так.

Я уже повернулась, чтобы бежать, когда он схватил меня и повалил. Я сильно ударилась о землю с тяжёлым стуком, отчего воздух выбило из лёгких. Тодд схватил меня за руки, бросив пистолет рядом с моей головой.

— Тодд, — закричала я, когда он коленями широко раздвинули мои ноги и одной рукой потянулся к заднему карману джинсов, вытащив нож.

— Почему ты, чёрт подери, не убежала? — потребовал он и накрыл мой рот поцелуем — жёстким и жестоким, но всё же я чувствовала, как он пытается вырваться. Я ощутила зазубрину ножа, когда он разрезал мои шорты. Тодд помолчал, посмотрев мне в глаза, а затем сказал последнее, чего я ожидала: — Это единственный способ не дать ему убить тебя.

— Убить меня? Перестань, — закричала я дрожащими губами. Он поднял руку и схватил меня за волосы, больно ударив головой о твёрдую землю. Перед глазами полетели звёзды, в ушах зазвенело, из глаз потекли слёзы, а может, это кровь. Я боролась, но Тодд сильнее меня. Он оседлал мою талию и начал снимать штаны, обнажая твёрдый член. Ногами он удерживал меня, пока не протиснулся между ног, и я умоляла его остановиться. Я смотрела на него, и слёзы катились по его щекам, пока он готовился изнасиловать меня. Он не хотел. Я не могла думать, голова кружилась, перед глазами всё расплывалось, пока я пыталась понять, что сейчас произойдёт.

— Тодд, прекрати, — захныкала я. — Пожалуйста, — взмолилась я, но он посмотрел мне в глаза, и то, что я увидела в его глубинах, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Он собирался изнасиловать меня, даже если не хотел; будто что-то заставляло его.

— Убей меня, — взмолился он, устраиваясь под лучшим углом, чтобы войти в меня.

Я нащупала пистолет, и поняла, Тодд знает, что он у меня. Он не пытался отнять его; а грубо и болезненно вошёл в меня, забирая то, что я никогда не давала добровольно. Он толкался в меня до тех пор, пока я не начала Тодд и бороться; моё неподготовленное тело с каждым толчком содрогалось от боли. Он поднял нож, словно хотел вонзить его мне в сердце. Я подняла пистолет и выстрелила. Отнять жизнь всегда сложно, даже если другой человек — самое мерзкое существо на планете. Тодд не такой, но перестал бороться с тем, что контролировало его, и планировал закончить работу. Он в недвусмысленных выражениях сказал, что либо он, либо я умрём, и попытался дать мне шанс спастись. Его тело приземлилось на меня, и я всхлипнула, пытаясь выбраться из-под него. Я наполовину обнажена, всё тело было в крови, и мне было больно, физически и морально. Я посмотрела на мальчика, которого когда-то любила, и выронила пистолет, из которого отняла у него жизнь.

Я всхлипнула и попыталась встать. Я услышала возню, а затем голоса, затем обернулась и увидела Лукьяна и ещё одного высокого мужчину с растрёпанными чёрными волосами и ледяными голубыми глазами, бегущих ко мне. Лукьян вздрогнул, увидев кровавую бойню. Я была вся в крови, онемела, и нельзя отрицать, что меня изнасиловали. Тодд проник в моё тело, и я не смогла его остановить. Он пытался сдерживаться, но что-то тёмное овладело им. Пистолет, из которого я его убила, лежал рядом с телом, вероятно, принадлежал его отцу, и из него мы пару раз стреляли по мишеням.

— Проклятье, — выругался мужчина рядом с Лукьяном, и Лукьян начал действовать, снял пальто и укутал меня, затем поднял на руки и, не говоря ни слова, направился к своему дому. Он крепко обнимал моё дрожащее тело и шагал к своему просторному дому. В тот момент, когда мы добрались туда, появились машины, и Кендра быстро оказалась рядом с нами.

— Она ранена? — спросила она. — Я почувствовала!

— Она будет жить, Кендра, Лена — боец.

Он проигнорировал остальные вопросы, продолжая двигаться по дому. Моя семья последовала за нами вверх по лестнице в его комнату. Лукьян усадил меня на маленькую скамейку и включил душ, неотрывно смотря на меня, вероятно, ожидая, что я впаду в истерику. Я оцепенела, будто наблюдала за происходящим со стороны. Меня била дрожь, сердце ныло, пока я думала о последствиях того, что только что сделала, и о том, что случилось со мной. У меня начали слегка стучать зубы, и я изо всех сил старалась взять себя в руки.

— Возможно, секс просто не для меня, — тихо прохрипела я. Глаза Лукьяна на мгновение расширились, и мне показалось, что я увидела намёк на улыбку.

— Я же говорил, что у тебя просто ещё не было подходящего партнёра, — пробормотал он. Хорошо, что Лукьян не жалел меня. Я ненавидел жалость.

Лукьян повернулся, снял пальто, осторожно расстегнул молнию и снял свитер и кофту, которые были в крови. Он вошёл со мной в душ, наплевав на то, что портит дорогой костюм. Проверив температуру воды, он намылил мягкую мочалку и начал тщательно мыть меня, избегая ран от пули и того места, где Тодд порезал меня ножом, снимая шорты и трусики. Он осторожно провёл пальцами по ранам и промыл их водой. Он не спросил, всё ли со мной в порядке, и я была благодарна. Я не хотела говорить, потому что не доверяла себе и могла впасть в истерику. Мне нужна тишина, чтобы понять, что, чёрт возьми, произошло, и принять это. Мне нужно отделить события и загнать их за стену эмоций, с которыми пока не хотела иметь дело. В конце концов, эта стена треснет, и тогда мне придётся столкнуться со всем сразу.

Лукьян тщательно вымыл мне голову, и я смотрела, как кровь стекает в канализацию вместе с пузырьками шампуня. Я не уверена, чья кровь была смыта. Когда Лукьян закончил, вывел меня из душа и начал вытирать. Он выдвинул ящик и достал что-то, пока я тупо смотрел в стену. Я чувствовала, как Лукьян осматривает мои раны и смазывает их кремом, который пахнет так же, как крем, которым он смазывал ожоги. Я вздохнула с некоторым облегчением; крем эффективно исцелил ожоги и снял боль. Лукьян отрезал кусочки марли и пластыря и прикрыл то место, где меня задела пуля, затем завернул меня в мягкое полотенце. Лукьяну не нужно было задавать вопросы об изнасиловании. Он видел, что произошло, или, точнее, видел доказательства этого. Он не настаивал и не просил рассказать о своих чувствах; только идиот мог бы спросить об этом, учитывая, что я только что кого-то убила. Кого-то, кто когда-то был мне небезразличен. Вместо этого он привёл меня в свою спальню, где ждала моя семья, и помог забраться на кровать, прежде чем натянул одеяло, лёг рядом и прижал к себе. Я закрыла глаза, отгораживаясь от всего, кроме ощущения Лукьяна, пока он дарил мне тепло и чувство защиты, в котором я нуждалась, чтобы заснуть. Никто ничего не сказал. Я была почти уверена, что это потому, что Лукьян предупреждал их одним из своих патентованных взглядов, которые заставляют съёживаться, прежде чем возникнет желание бежать. Я услышала шарканье ног.

— Спасибо, — прошептала я.

— Спи, Лена. Я держу тебя, — прошептал он в ответ, нежно целуя в пульсирующую шею. — Здесь тебя никто не тронет, ты в безопасности.

Я спала без сновидений, спасаясь от кошмара реальности.

Глава 25

— Лукьян~

Я как раз пробирался через лес, когда раздался выстрел. Она ещё долго держала пистолет после того, как тело упало. От Лены не ускользнуло ни звука, ни эмоций. Я стоял в шоке, и знал, что Осса был так же потрясён. Мы выжидали несколько мгновений, чтобы посмотреть, кто победит, пока их тела падали на землю. Она оттолкнула Тодда от себя, открыв, что их тела были связаны, и это было доказательством изнасилования.

В момент, когда большинство девушек впали бы в истерику, Лена была холодной и отстранённой. Она была вся в крови, волосы оказались окрашены в красный цвет. Она с трудом поднялась на ноги, полуобнажённая, с разбитым лицом; даже сквозь кровь, были видны синяки. Мы молча ждали, казалось, целую вечность, пока она закричит или, чёрт возьми, сделает что-нибудь ещё. Я ждал её крика… Что угодно было бы лучше, чем отстранённый взгляд, которым она смерила меня. Мёртвые глаза, будто она застрелилась сама, а не убила насильника. Я подбежал к ней, дрожащей от адреналина, который медленно покидал её организм, когда опасность миновала. Губы дрожали, руки дрожали, и она не двигалась, пока я не подошёл ближе. Лена резко подняла взгляд, встретившись с моим. Она не нуждалась в утешении, не нуждалась в словах. Я завернул её в пальто, прикрывая частично обнажённое тело, а она обняла меня и уткнулась лицом в изгиб моей шеи. Она приняла это маленькое утешение, и тихо выдохнула, демонстрируя облегчение, что всё закончилось. Я подавил рычание; желание оживить этого мудака Тодда и убить снова, пронзило меня.

Я шептал утешительные слова, чего не делал с женщинами уже очень давно. Не задумываясь, я прошёл мимо её семьи, направляясь в ванную, опустил Лену на пол, как только мы оказались внутри, снял окровавленную одежду, осматривая ранения, которые она получила. Лена боец; даже если не сильнее в этом противостоянии, она выиграла битву. Её тело было тому доказательством. Она заблокировала память, решила выкинуть это из головы, притвориться, что никогда не было. Её эмоции были необузданными, обжигающими и разжигающими огонь в глазах. Она держала их под замком, будто это всё кошмар, и она могла проснуться в любой момент. Она дрожала, мой костюм был испорчен, когда она прислонилась ко мне в поисках утешения; ко мне, а не к семье. Их она не просила, а цеплялась за меня, как за спасательный круг.

Самым мягким голосом, но сквозь зубы она произнесла последнее, чего я ожидал:

— Возможно, секс просто не для меня.

Я уставился на неё, наблюдая, как она ждёт моего ответа. В этой женщине была сталь, сила, о которой я и мечтать не мог. Голубые глаза смотрели в ответ, жизнь и эмоции возвращались в них, когда она смотрела на меня.

— Я же говорил, что у тебя просто ещё не было подходящего партнёра. — Я хотел быть осторожным в поддразниваниях, потому что, как только она оправится, я покажу ей, что такое правильный секс.

Убедившись, что она чиста, я вывел её из душа, накрыл полотенцем и вытер. Она знала, что я её обнимаю, знала, что она в безопасности, и что я не буду спрашивать, всё ли с ней в порядке. Ответ точно нет. Её на хер изнасиловали. Я опоздал, заставив себя остаться на вечеринке, чтобы дать ей пространство. Любому будет плохо после изнасилования, и ей не нужно задавать этот глупый вопрос. Почему люди спрашивали всё ли нормально после насилия, выше моего понимания. Та бравада, что Лена демонстрировала немного ранее, и которую заменила мёртвая тишина, что я видел в лесу, удивила, и я почувствовал прилив облегчения, от того, что Лена медленно приходила в себя после произошедшего. Большинству женщин нужны на это несколько недель, если вообще переживали это.

Я достал марлю и пластырь, а также крем, который Бейн принёс мне прошлой ночью, из ящика. Крем — фальшь, у него был приятный аромат и ничего более. Я провёл пальцами по самой страшной из ран Лены; частично закончив работу, которую начал в душе. Я не хотел исцелять её полностью, чтобы навлечь подозрения на свои способности, нужно просто снять сильную боль и предотвратить образование шрамов, как я сделал с ожогами прошлой ночью. Пусть лучше она думает, что её исцелил грёбаный крем, а не я. Я наложил на рану кусок марли и приклеил пластырь, чтобы завершить маскировку.

Сняв с себя мокрую одежду и накинув халат, я не отвёл Лену в её комнату, а привёл в свою, уложив под шёлковое одеяло, взглядом отмечая каждую рану и синяк. Она боролась. Мой свирепый маленький воин отбился от мудака, и хотя она не победила, одолела его силу. Она выжила.

Спайдер остался с телом, и мысленно со мной связался:

«Это был демон Асмодей. Дерьмо исчезло, как только мальчик умер; его тело пропахло одержимостью. Плохая новость в том, что мы не знаем, кто это был».

Демон Асмодей, должно быть, взял под контроль мальчишку несколько дней назад, овладел его телом и заявил о своих правах на него. Затем они пошли за ней, а значит, демоны пришли поиграть в Хевен-Крест. Главный вопрос — почему? Свидание Тодда и Кэссиди в доме Лены и в её постели теперь обрело смысл. Он был не просто слаб; а жалок, чтобы стать одержимым очень мерзким существом, чьими отличительными чертами были похоть и насилие.

Быть может, демоны Асмодей ответственны за пропажу молодых женщин, или её брат. Нам нужно внимательно это рассмотреть, учитывая, что этот кто-то вмешивался в мои дела. Молодых ведьм можно использовать по-разному, будь они живые, умирающие или даже недавно умершие.

Я чувствовал её эмоции, хотя и пропустил мимо ушей то, что он ей сказал. Обычно я мог читать её мысли, но с Леной не мог. Она усовершенствовала стены и с каждым новым днём, когда просыпалась, укрепляла их.

Как только я надёжно уложил её в кровать и обнял, услышал шёпот:

— Спасибо. — Она охрипла от криков о помощи, которая не подоспела вовремя.

— Спи, Лена. Я держу тебя, — ответил я, крепче прижимая её к себе, и, неосознанно прижался поцелуем к шее, где бешено колотился пульс. — Здесь тебя никто не тронет, ты в безопасности.

*~*~*

— Магдалена~

Я проснулась одна, растянувшись на огромной кровати, мягкой, как шёлк. Я резко открыла глаза и огляделась. Я лежала в постели Лукьяна, обнажённая и избитая после прошлой ночи. Я медленно села, натянув на себя одеяло, чтобы скрыть наготу. Мне было больно даже сидеть. Я двигалась вяло, оценивая повреждения, которые чувствовала или видела. Их было гораздо больше, чем вчера казалось. Между ног ныло. Синяки расцвели на внутренней стороне бёдер. А сняв пластырь, я увидела, что пулевое ранение превратилось в покрасневший шрам. Сторона, где Тодд порезал меня, покрылась струпьями, и кожа начала заживать. Как и после пожара, крем удивительно исцелял. Ожоги должны заживать неделями, и я знала, что Лукьян использовал непросто крем, ускоряя процесс заживления.

Я посмотрела на себя в зеркало и заметила синяки на губах и подбородке. Я не чувствовала боли, когда засыпала, без сомнения, притуплённая адреналином. Сегодня мне стало чертовски больно, и переезд потребовал огромных усилий. Я проскользнула в душ, заметив, что кто-то оставил мне смену одежды. Очень осторожно справившись с болью, я вымылась, затем быстро вытерлась полотенцем и скользнула в спортивные штаны; с узором из роз, так что, скорее всего, их принесла мама. Рубашка оказалась мешковатой, поэтому я засунула её в штаны и надела куртку на молнии, которая подходила к спортивному костюму. Затем собрала волосы в высокий конский хвост, морщась от боли из-за ран на затылке. Тодд разбил мне голову о землю, но умолял меня убить его, не дать причинить мне боль. В этом не было никакого смысла.

События до сих пор казались нереальным, будто я наблюдала, как всё происходит с кем-то другим, а не пережила. Я не готова разбираться с произошедшим, и отчётливо понимала, что я не единственная жертва. Тодд сопротивлялся чему-то, даже напав на меня. Как ни странно, я не чувствовала себя оскорблённой и не винила себя за то, что произошло. Я слышала, что так ведут себя некоторые жертвы после изнасилования.

Я вошла в кухню, игнорируя факт, что в комнате тут же стало тихо, стоило мне войти. Лукьян сидел там с человеком, который был с ним прошлой ночью, единственными, кто точно знал, что произошло. Ещё там сидела моя бабушка и семья, а также несколько старейшин из ковена, которые смотрели на меня с жалостью. Мне, нахрен, не нужна жалость.

— Магдалена, ты в порядке? — спросила мама, когда я налила кофе и повернулась, чтобы лучше их рассмотреть. Пришло время разобраться с этим, а иногда лучше хорошо атаковать, чем постоянно быть в обороне.

— Нет. Как и Тодд, и то, что случилось, ужасно, но мне нужно, чтобы вы поняли — я не единственная жертва. На меня напали, так что не спрашивайте, всё ли со мной в порядке, потому что я сама не знаю. Я почувствовала, что Тодд не хочет делать то, что делает. Кто-то контролировал его, он практически умолял меня убить его. Вот на чём нужно сосредоточиться.

— Я чувствовала всё, что с тобой случилось, — тихо сказала Кендра, и её глаза наполнились слезами. Она говорила об изнасиловании, а я не хотела об этом говорить. Ещё нет.

— Научись это отключать, Кендра, — твёрдо заявила я. Вероятно, больше из-за смущения тем, что она чувствовала. Моё тело жестоко изнасиловано; я не хотела такого для сестры. Никто никогда не должен чувствовать ничего подобного. Иногда из-за связи нам с Кендрой трудно отделиться друг от друга. Я чувствовала её, как если бы она была расширенной частью меня, и она чувствовала то же самое ко мне. Я не могла отключить связь во время нападения, а значит, Кендра знала каждую мерзкую деталь того, что случилось со мной, как если бы это случилось с ней.

— А что именно случилось с тобой? — спросила одна из старейшин, внимательно наблюдая за мной нежным взглядом серых глаз.

— Такого не должно ни с кем случаться. Это полный отстой. Я справляюсь с этим по-своему, и буду благодарна всем, если вы не станете относиться ко мне, как к куску прекрасного фарфора. Я не разобьюсь. И мне нужно, чтобы вы знали — Тодд спас меня. Он заслуживает того, чтобы его похоронили с честью за жертву. Без него вы готовились бы хоронить меня, а не его.

— Он пытался причинить вред кому-то из родоначальников, его не похоронят с честью предков, — осторожно ответил другой старейшина.

— Вы меня не слышите. У Тодда не было выбора, это был не он. Что-то каким-то образом контролировало его тело. Я не совсем понимаю, но с момента, как я вышла на поляну, и до момента, как он умер, он умолял меня убить его, чтобы спасти себя. Разве это похоже на человека, который хотел сделать то, что сделал? Он знал, что я подняла пистолет, и не помешал мне выстрелить, хотя легко мог это сделать. Тодд позволил мне выиграть, и это сразу же должно было предупредить нас о реальной проблеме. Я почувствовала в нём что-то ещё, что-то тёмное и злое. Сосредоточьтесь на этом, а не на том, что невозможно изменить, как это случилось со мной. Вы не можете изменить то, что сделано, но мы можем предотвратить это с кем-то другим.

Никто ничего не сказал. Они просто смотрели на меня так, словно я сошла с ума. Я поставила чашку на стойку и попыталась взять себя в руки. По комнате пронёсся электрический импульс, предупреждающий меня о появлении Лукьяна, что придало мне сил. Почему, я не уверена. Каждый раз, когда я просыпалась прошлой ночью в слезах, он обнимал меня, шепча нежные слова, пока я не засыпала. Он не должен был этого делать, но сделал. Он стал моим утешением во время бури, пока я боролась с кошмарами.

— Слушайте, я знаю законы. Знаю, что если человека используют одержимостью или он вынужден что-то делать, это можно простить, потому что он не контролировал свои действия. Он это заслужил. Он боролся, желая убедиться, что я выиграю. За это он заслуживает уважения.

— Тёмная магия, как ты описала, вызвала бы рябь; мы бы почувствовали её, Магдалена, — прошептала бабушка, встретившись ос мной взглядом голубых глаз.

— Уверена? — спросила я. — Ты не почувствовала Бенджамина, а он тёмный. Он находился у поместья после пожара; кто-нибудь из старейшин, прибывших во время и после пожара, почувствовал его?

— Да, мы его не чувствовали, — ответила бабушка, тревожно заламывая руки. — Но если ты говоришь правду, значит, кто-то очень сильный мешает нам почувствовать их присутствие. Мы должны немедленно начать Вознесение. Мы сильнее во время праздника и с полным потенциалом.

— Это шокирует, однако не думаю, что мы должны принимать поспешные решения. Если начнём Вознесение рано, можем создать эффект ряби в будущих поколениях. Время неспроста выбрано — магия всегда течёт сильнее всего во время Белтейна и Самайна, и послушники получат больше силы во время церемонии в один из этих дней. Предпочтительно Самайн, так как завесу между мирами легче пересечь. Требуется меньше магии, чтобы призвать предков, а значит у нас больше тех, кто получает их силы.

— Мы должны сказать Хелен, — предложил другой старейшина, останавливая седовласую женщину, прежде чем она смогла бы рассказать больше о потенциальном влиянии на будущие поколения.

— На нас нападают, мы должны начать приготовления. Так дальше продолжаться не может, и ты знаешь почему, Нэнси. Это может быть связано с прошлым, и по той же причине записи о том, что случилось с поколениями, которые жили до нас, настолько размытые, — возразила бабушка, на мгновение, закрыв глаза, прежде чем посмотреть на остальных.

— О чем ты говоришь? — уточнила я, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Тебе не следует так открыто обсуждать дела ковена! — прошипел один из старейшин, осторожно оглядывая комнату.

Бабушка кивнула и заговорила.

— Созывай собрание, Нэнси. Мы должны немедленно сообщить новую информацию верховной жрице. Необходимо гарантировать защиту детей от того, что охотится на них, и быстро.

Кендру не интересовали старейшины; вместо этого она рассматривала каждый видимый синяк, и вздрагивала, переживая мою боль. Я закрыла эмоции, зная, что она почувствует, как я отключу её. Округлив глаза от удивления, она уставилась на меня. Прежде я полностью закрывалась от неё всего несколько раз. Я повернулась на пятках и вышла из комнаты, направляясь в коттедж, желая убедиться, что Луна в безопасности, так как я не закрыла дверь, услышав крики Тодда прошлой ночью.

— Магдалена, ты должна присутствовать на собрании. Твои раны продемонстрируют остальным необходимость поторопиться, — сказала бабушка, останавливая меня.

— Хочешь показать мои синяки? — спросила я, не веря, что она вообще это предложила. — Чтобы все женщины были в ужасе от того, что могут стать следующими, или потому что ты думаешь, что другие старейшины откажутся от идеи начать Вознесение раньше? — не думая о том, что говорю, бросила я.

— Потому что ты — доказательство необходимости ускорить Вознесение и порвать с традицией, — объяснила Нэнси, словно я глупый ребёнок.

— Нет, спасибо, — прошептала я. — Я бы не хотела стоять перед ковеном в качестве сломанного примера. Я избита, но не сломлена. Вы и без меня разберётесь.

Я не стала ждать их согласия и ушла, едва сдерживая эмоции. Мне нужно тихое место побыть одной, без любопытных глаз Кендры, следящих за каждым моим шагом. Она заступалась за меня на собрании, поэтому меня и отпустили. Она знала каждую грязную деталь.

Глава 26

Я знала, что мама беспокоилась, будто я могу взорваться или сломаться, когда реальность того, что произошло, обрушиться на меня. Кендра боялась тишины, которую она чувствовала, ненавидя, что я отказываюсь говорить о случившемся. Лукьян дал мне время подумать, будто считал, что я действительно это сделаю. Кендра неумолима, поэтому я посылала её на бессмысленные задания, и каждый раз, когда она заканчивала, возвращалась обратно ко мне в комнату.

— Тебе нужно поговорить со мной, — тихо потребовала она, когда поняла, что я нарочно посылаю её с ненужными поручениями.

— Нет.

— И что, Лена? Что за грёбаный план, отключиться и ничего не чувствовать, как ты сделала, когда умер Джошуа? Ведь это закончилось так чертовски хорошо. Тебе нужно открыться и поговорить; я уже всё знаю, так что просто поговори со мной! — сказала Кендра, расхаживая по комнате.

— Мне не нужен психотерапевт, Кендра, — пробормотала я, хватая подушку и ложась на бок, наблюдая за её бесконечными шагами.

— Ты отняла жизнь, тебе нужно плакать или кричать, или, чёрт возьми, Лена… Сделать что-нибудь, а не сидеть и притворяться, что с тобой ничего не случилось! — приказала она.

— Мне не нужно кричать, или плакать, или ещё что-нибудь, Кендра. Я очень устала, и мне нужно немного поспать.

— Отлично! — прорычала она, сбросила туфли, забралась в постель, и растянулась рядом со мной, обнимая. Мы часто так делали в детстве, иногда в подростковом возрасте, но никогда взрослыми.

Это было приятно, и, в конце концов, я закрыла глаза.

— Он изнасиловал тебя, — прошептала она. — С этим трудно смириться.

Я открыла глаза и почувствовала, как внутри нарастает паника.

— Да, но это был не Тодд. Я не виню его, а обвиняю того, кто заставил его это сделать, — пробормотала я, поворачиваясь к ней лицом. — Я чувствую твой разум, Кендра, — призналась я, ненавидя то, как её мозг зудел от желания обвинить себя. — Он любил нас обоих и никогда по своей воле не отнял бы у меня выбор и не навязался бы мне. Ты должна это знать. Тодд делал много глупостей, но никогда не был злым. Он спас меня; видел, как я схватила пистолет, и сказал мне стрелять. Не позволяй тому, что кто-то заставил его сделать, изменить ваши чувства к нему.

— Как ты можешь так спокойно принимать факт, что тебя изнасиловали?

— Потому что крики и слёзы не изменят факта, что это произошло, Кендра. Чёрт, послушай себя. Ты хочешь, чтобы я кричала? — спросила я, уже повышая голос. — Хочешь, чтобы я плакала? Что, чёрт возьми, это изменит? Всё станет иначе? Забуду ли я, что кто-то заставил Тодда изнасиловать меня? Что, чёрт возьми, он собирался делать? Я стану лучше!? — Я плакала, кричала и чувствовала себя хуже. — Ничего не станет иначе! Ничто не может этого изменить, и я справляюсь! Я не разваливаюсь на части. Кто-то хотел причинить мне боль, но я не позволю им всё контролировать! Я никогда не позволю иметь надо мной такую власть!

Дверь открылась, и Лукьян, моя мать и Осса, парень, который был прошлой ночью, ворвались в спальню, заслышав мой крик.

— Лена, я не хотела… не хотела тебя расстраивать, — прошептала Кендра, когда я натянула одеяло на голову и закрылась от мира. — Я просто хочу, чтобы ты справилась, с тобой жестоко обошлись. Ты не можешь просто забить и забыть, это будет грызть тебя изнутри, пока ты не развалишься.

— Убирайся, — прошептал я. — Я — не ты. Перестань пытаться заставить меня чувствовать или вести себя несвойственно мне, — я подчеркнула слова жёстким тоном. — Просто оставь меня в покое на некоторое время, хорошо?

Я не винила сестру, но ненавидела, что она заставила меня снова всё вспомнить. Я увидела Тодда, который лежал на мне, толкаясь внутрь; как он с силой вдавливал мою голову в землю. Всё вновь нахлынуло, в мгновенном воспроизведении картинок. Потрясённый взгляд Тодда, когда пуля вонзилась в его тело, и кровь, разбрызгивающаяся повсюду, и тело, падающее на меня, и я, вынужденная оттолкнуть вес мёртвого тела с себя.

Я задрожала, но услышала шарканье ног, когда все выходили из комнаты,а затем лёгкое давление на кровать. Мне не нужно было откидывать одеяло, чтобы посмотреть, кто это, я чувствовала его запах и шипение силы. Он даже не пытался сдвинуть одеяло. Вместо этого молча сидел на кровати, пока я позволяла эмоциям захлестнуть меня, прежде чем загнать их обратно в тёмный ящик, который задвинула за стену в голове. И этот ящик я ещё не скоро открою.

Вскоре я стянула одеяло и посмотрела на него. Его глаза были закрыты, а дыхание ровное, будто он заснул. Я посмотрела на его длинные ресницы, темнее и длиннее, чем мне доводилось видеть у парней. Они почти соответствовали темноте его глаз, и в тот момент я хотела видеть его глаза открытыми. Я хотела, чтобы он надавил на меня каким-нибудь сексуальным намёком, как и прежде. Я ненавидела, что почти все обращались со мной, как с принцессой и вели себя так, словно я неженка, которую нужно баловать. И Кендра заставила меня действовать несвойственно моему характеру. Я придвинулась ближе к Лукьяну, невольно притянутая к гостеприимному теплу. Моя щека коснулась его груди, и я позволила спокойствию и безопасности, которые чувствовала в его присутствии, омыть меня. Я закрыла глаза и погрузилась в сон, зная, что бы то ни пыталось добраться до меня, не сможет, когда Лукьян так близко.

Я чувствовала себя защищённой. Хотя не должна была чувствовать себя так комфортно с парнем, которого едва знала, но что-то подсказывало, что рядом с ним я в безопасности. То есть в безопасности от всего, кроме него. Впрочем, плевать. Я измотана и морально, и физически.

Я вздрогнула, когда он обнял меня и притянул ближе.

— Спи, Лена, — прошептал он, приоткрыв глаза. — Спайдер будет гнать всех от твоей спальни. Я помогу тебе пройти сквозь бурю.

— Я не неженка, — прошептала я, уткнувшись ему в грудь. — Горе — это состояние души, и мне хватит сил справиться с ним. Мне просто нужно время, чтобы понять, как.

— Знаю, Лена, ты настоящий боец. Ты победила, но победа влечёт за собой последствия. Ты отняла жизнь, и это оставит на тебе след. Неважно, по какой причине это произошло. Ты не чувствуешь себя жертвой, потому что отказываешься ею быть; это делает вас сильнее большинства людей в этом мире.

— Это не делает их слабыми, — прошептала я. — Быть жертвой не значит, что они хотели ею стать. Просто так случилось. Я не жертва; то есть да, это так, но мне кажется, что это случилось с кем-то другим, а не со мной. Меня изнасиловали, и всё же я не чувствую, что была изнасилована. Думаю, мне помогает осознание, что он не хотел делать то, что сделал. Он не наслаждался, заставляя себя входить в меня. Ему было ненавистно. Ты даже не представляешь, насколько знание этого помогает мне справиться. Может, то, что он тоже был жертвой, а может, то, что я лишила его жизни и знаю, что это не повторится.

— Или потому, что ты отказываешься верить, что это случилось с тобой, как сказала Кендра. Она беспокоится о тебе, как и все остальные. Ты закупориваешь всё внутри, но, в конце концов, даже самые крепкие стены рушатся.

— Думаешь, мне стоит об этом говорить? — спросила я, не понимая, почему мне так удобно разговаривать с ним, а не с сестрой.

— Думаю, ты только что это сделала, — прошептал он мне на ухо, и я повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Как ты это делаешь? — спросила я и увидела, как его губы изогнулись в улыбке, а глаза изучающе уставились на меня.

— Что делаю? — уточнил он.

— Делаешь так, чтобы мне удобно, будто я знаю тебя целую вечность.

Что-то тёмное появилось в его глазах, но когда я моргнула, оно исчезло. Он покачал головой, крепче прижал меня к себе и закрыл глаза.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много болтаешь? — Он рассмеялся мне в шею. — Спи, маленький воин, — закончил он, и я почувствовал, что мои глаза наконец-то уступили давящей на них тяжести, и заснула, убаюканная тёплыми объятиями Лукьяна.

Глава 27

Собрание отложили на несколько дней, чтобы дать мне время выздороветь, будто все думали, что я приду, если дадут больше времени, чтобы справиться с произошедшим. Минула неделя, а я так и не передумала, и они, наконец, решили действовать без меня. Когда пришло время для встречи, Кендра согласилась выступить от моего имени, освободив меня от любопытных глаз и необходимости рассказать историю всему ковену.

Я решила вырвать сорняки из сада, зная, что это по-своему целебно. Я успела убрать пять рядов сорняков, когда почувствовал перемену погоды; менее чем за минуту она превратилась из облачного в прекрасное голубое небо. Я встала, оглядываясь в поисках причины внезапной перемены.

— Магдалена, сад успокаивает тебя, — произнёс мягкий голос.

Я обернулась и увидела её, верховную жрицу ковена. Табита была прекрасна и не имела возраста. У неё были золотистые светлые волосы, ниспадавшие до бёдер мягкими завитками. Её миндалевидные глаза идеально подходили к овальному лицу и были цвета только что выпавшего снега.

— Он всегда меня успокаивал, — ответила я. Я бы ни за что не протянула бы ей грязные руки, но она заслуживала уважения. Я склонила голову и сделала быстрый, неуклюжий реверанс. — Мне надо умыться.

— В этом нет необходимости.

— Принести тебе что-нибудь? — спросила я, переводя взгляд с коттеджа на неё. Она заслуживала большего, чем я могла предложить, но я не могла пригласить её в главный дом, где ещё даже не восстановили электричество.

— Я хотела бы посмотреть, что с тобой случилось, и узнать, почему ты попросила свою сестру умолять похоронить Тодда с честью и одобрением ковена.

— Табита, он отдал свою жизнь за мою, хотя мог легко убить меня. Я понимаю, никто не хочет верить, что его контролировал кто-то другой, но я это почувствовала. Это было зло, насилие, и оно полностью отвечало за него. Он стрелял в меня, и всё же сопротивлялся, чтобы у меня не появилась ещё одна дыра в животе. Когда он изнасиловал меня, и даже до этого, он умолял убить его, чтобы не дать сделать мне больнее. Он боролся за меня, что бы это ни было. Тодд не должен был, но так и поступил, и это что-то значит. Не только я здесь жертва. Его использовали как оружие против меня. У Тодда не было ни малейшего шанса убежать, и он это знал. Он смотрел, как я поднимаю пистолет, сопротивляясь заклинанию, и позволил мне победить. Он любил меня, и этой любви хватило, чтобы пойти на жертву, и тебе не нужно видеть это, чтобы понять.

— Мне нужно «увидеть», чтобы поспорить с тобой, — тихо пробормотала она, протягивая руку и вытаскивая веточку из моих волос. — Некоторые предпочитают не выполнять твои желания, потому что все мы знаем, что в какой-то момент ты любила этого мальчика. Они считают, что ты оправдываешь его поведение, и если я должна принять твою сторону, хочу увидеть событие твоими глазами, и понять, что на самом деле произошло.

— Ты мне не веришь? — осторожно спросила я.

— Я не чувствовала присутствия тьмы, — мягко возразила она, но в голосе не было упрёка. — Меня тревожит, что ты чувствовала, а я нет, Магдалена. Если оно присутствует, то не только мы в опасности. Нужно рассмотреть возможность начать Вознесение раньше. В старые времена демонов привлекало увеличение силы во время празднования. Прошло очень много времени с тех пор, как на ковен нападали демоны, и многие забыли зло, которое они приносят. Когда я была маленькой, старики рассказывали об этом; говорили о демонах, посланных адскими богами, о тех, кто ищет ведьм ради силы. Раньше тьма была приемлема, однако с опасностями, которые окружают нас ежедневно, безопаснее изгнать тех, кто таил тьму в душах. Демонов привлекает тьма, и они хотят использовать её. Как только тьма прогнали из ковенов, демоны охотились на нас все меньше и меньше, пока, в конце концов, не остановились. Вот почему я попросила ковен изгнать твоего брата.

Мой пульс заколотился от гнева, вызванного её словами, но мне удалось скрыть его, или мне так показалось.

— Ты не понимаешь, — заявила она. — Демоны придут снова, если позволить тьме нарастать внутри ковена. Мы плохо подготовлены, чтобы бороться с ними, а дать прошлому повториться разрушительно для ковена.

— Демоны, — повторила я, потому что мы все прошли ускоренный курс по истории ковена, или того, что от него осталось. Ковен бросал практически всё каждый раз, когда двигался на запад.

— Демоны смертельно опасны для ведьм, Магдалена. Мы не станем рисковать и встречаться с ними. Они жаждут нашей силы, а единственный способ забрать силу ведьмы — забрать её душу. Без души ты не сможешь возродиться в ковене.

— Мы можем возродиться? — спросила я. То есть, мы не можем вернуться.

— Только самые могущественные, или те, кого прокляла тьма перед смертью. Моя бабушка рассказала историю одного из наших предков, которые не смог возродиться. Многие детали этой истории она объяснила очень расплывчато, сказала только то, что та была очень могущественной ведьмой. Ходили слухи, что она была проклята из-за того, что давным-давно сделала с очень могущественным демоном.

— Я кое-что слышала об этом, эта история — часть катехизиса.

— Да, я сделала это частью катехизиса; её история редко рассказывают. Моя бабушка поведала её мне, чтобы я смогла поделиться с другими, прежде чем моё время на этой земле закончится.

— Ты умираешь? — прошептала я, широко раскрыв глаза.

— Не сегодня, но каждая жрица чувствует, что её время приближается. Я буду жить ещё некоторое время; однако ты должна знать, что эта история может повториться и повторяется из-за того, кто её проклял.

— Какое отношение имеет ко мне её история? — спросила я.

— Потому что раньше это повторялось примерно раз в шестьдесят лет, а после недавних событий, думаю, пришло очередное повторение.

— Ты думаешь, что меня преследует тот же монстр, который убил одного из наших предков?

— Если я не чувствую тьму, это может навлечь беду на ковен, Магдалена. Однако меня беспокоит, что это уже второе покушение на твою жизнь и на родословную твоей семьи.

— Это только предположение. Не сочти за неуважение, но и моего брата ты тоже не почувствовала. Внутри него таится тьма, и всё же он каким-то образом научился её скрывать, — призналась я.

— Ты права насчёт его тьмы. Я почувствовала перемену в равновесии, когда он появился, но в нём нет злобы, способной причинить вред другим.

— Если ты почувствовала его, почему не предупредила? — спросила я, ошеломлённая её признанием.

— Из-за шрамов твоей матери, которые необходимо залечить, — ответила она с мягкой улыбкой. — Моя работа — защищать и обучать ковен, а не вмешиваться в их дела. Я направляю и веду. Только ты можешь выбрать, по какому пути идти; я могу лишь привести тебя к развилке дорог, Магдалена.

— О, — только и смогла сказать я.

— Если хочешь переодеться во что-нибудь более удобное, я подожду, — объявила она, когда я открыла дверь коттеджа.

— Пожалуйста, — сказала я, и румянец залил мои щеки. — У моей бабушки случился бы сердечный приступ, узнай она, что ты видела меня в таком образе.

— Плевать, если ты вся в грязи, Магдалена. Я тоже нахожу садоводство приятным занятием, и после всего, что тебе пришлось пережить, приятно, что ты занимаешься чем-то, занимая мысли. Я знаю, что он изнасиловал тебя…

— Он не насиловал меня, — перебила я. — Тодд тоже был жертвой, и как только ты это увидишь, поймёшь. Я не считаю это насилием, потому что не чувствую, что меня изнасиловали. У меня такое чувство, будто меня изнасиловали, но не Тодд. Он любил меня, даже если у нас были разногласия.

— Ты не похожа на большинство женщин, знакомых мне. Ведьмы не ценят целомудрия, а ты ценишь. Твоя бабушка сказала, что ты решила оставаться чистой до свадьбы с мальчиком.

— Я хотела, чтобы это было что-то особенное, что-то большее, чем просто секс. Тодд согласился; думая, что это мы разделим в первую брачную ночь.

— Многие предполагают, что он взял тебя силой после того, как ты отвергла его ухаживания на церемонии открытия, — задумчиво произнесла Табита.

— Я уже не была девственницей, когда он… когда это случилось, — пробормотал я.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Понятно; может, всё-таки есть надежда.

— Надежда? — спросила я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Она думала, что я безнадёжна? Нехорошо.

— Я пошутила, Магдалена. Иди и переоденься, я заварю чай. Нам потребуется время, — объявила она.

Я схватила футболку из мягкого розового атласа и пару удобных чёрных брюк, прежде чем направиться в ванную. Я быстро умылась и собрала волосы в высокий хвост, затем оделась и пошла в маленькую уютную гостиную.

— Чтобы я увидела, ты должна пустить меня за стены, которые возвела, — объявила она, удивив.

— Я не возводила стен…

Она улыбнулась и покачала головой.

— Я абсолютно точно знаю, что ты сделала ради защиты себя от чувств, которые не хочешь, и не виню. Но если я пройду сквозь них сама, ты ещё нескоро сможешь восстановить барьер, а я полагаю, что ты сделаешь это, как только мы закончим.

— Я не знаю, как их убрать, — призналась я.

— Ты должна этого захотеть, — ответила Табита.

— Я не хочу; если они опустятся, я буду чувствовать всё.

— Я стану сдерживать боль, если позволишь, — печально сказала она. — Жаль, что ты не осталась здесь после похорон брата; мне бы очень хотелось узнать тебя поближе, как и всех остальных.

— Я не могла, мне просто нужно было время…

— Тебе нужно было исцелиться, но для этого мы и существуем. Так мы соединяемся и растём вместе. Я могла бы помочь тебе справиться с болью, научить, как использовать её во благо. Каждая эмоция имеет своё место внутри волшебной триады. Фейри питаются ими, но мы, ведьмы, используем их для усиления заклинаний, для связывания уз и защиты.

— Я этого не знала, — сказала я, наблюдая, как свечи зажигаются в комнате, а чайник проплывает мимо моей головы и разливает чай в маленькие кружки на кофейном столике. По мановению пальца Табиты в чашке зашевелились ложечки, кубики сахара заплясали в воздухе и шлёпнулись прямо в чай.

— Ты многое пропустила, пока изучала травы, — лукаво улыбнулась она. — Я знаю, что у тебя есть мать, но в каком-то смысле я тоже твоя мать. Моя работа присматривать за тобой. В том числе и в момент, когда покидаешь дом, не успев пробудить силы, которые дадут защиту.

— Давай начнём, — сказала я и поморщилась от того, как горько говорила, но спросила: — Неужели мне придётся увидеть всё снова?

— Нет, я просто покопаюсь у тебя в голове, чтобы найти воспоминание; ты ничего не увидишь, просто впусти меня.

— Я не понимаю, зачем нужен был ритуал крови, если ты можешь легко покопаться в моих воспоминаниях. Тогда тоже могла бы так сделать и исключить меня из списка подозреваемых в пожаре, — заявила я, наблюдая, как она улыбнулась и мягко кивнула. Терпеть Лукьяна, копающегося в моём прошлом очень неловко. Это было всё равно, что вручить совершенно незнакомому человеку свой дневник и наблюдать, как он читает каждую запись.

— Да, могла бы, и какое-то время размышляла об этом, прежде чем решила не вмешиваться. Во-первых, большая часть ковена не знает, что я могу делать это без ритуала крови. — В её глазах появился озорной блеск. — Знаешь, у девушки должны быть секреты. А причина гораздо серьёзнее, как я уже говорила, заключается в том, что моя работа — защищать и учить ковен, а не вмешиваться, и это действительно подпадает под категорию вмешательства. В этой ситуации мне нужно видеть, чтобы защитить ковен и направить его в правильном направлении. А теперь сядь и расслабься. — Она грациозно опустилась на ковёр и похлопала по месту перед собой.

Я села на пол напротив неё, скрестив ноги, и приняла протянутые ей руки. Табита молчала, но я чувствовала, как её магия заполняет комнату, пока она готовилась использовать её, чтобы проникнуть в воспоминания.

— Ты почувствуешь, как я слабо рыскаю, но помни, я ищу только то, что произошло во время нападения, — сказала она, быстро сжимая мои руки для утешения, затем отпустила их и осторожно коснулась моих щёк. Я почувствовала шок от магии, когда та проникла в мой разум, но далеко не ушла. — Стены, Магдалена, убери их. Поверь мне, — прошептала она.

Я представила, как они рушатся, обнажая боль, от которой я так старалась убежать. На глаза навернулись слёзы, когда первый уродливый кусок боли пронзил душу, а затем он исчез. Я открыла глаза и увидела, что глаза Табиты наполнены теми же слезами, что только что были у меня.

— Я понимаю, почему ты прячешься от этого, — печально прошептала она, но, казалось, всё равно справлялась с этим. Я ничего не могла сказать в своё оправдание.

Я чувствовала, как Табита тянет разум и выталкивает воспоминания, пока не обнаружила самую свежую рану. Я почувствовала, как она проталкивается сквозь боль, услышал вздох в воспоминаниях, когда обнажилось насилие. И в момент, когда я почувствовала, что боль вырывается, я возвела стены и вытолкнула Табиту из своего сознания с такой силой, что свечи погасли, и комната погрузилась во тьму, а одинокая молния ударила в землю снаружи, сопровождаемая грохотом грома, который был слишком близко для комфорта.

— Как ты это сделала? спросила она.

— Что сделала? — спросила я, заталкивая эмоции глубже, чтобы не чувствовать ничего.

— Ты меня вытолкнула, — сказала она, подняв руки, и свечи снова ожили. — Ты изгнала меня из воспоминаний. Никто никогда не поступал так со мной.

— Я почувствовала всё снова, — сказала я неловко, и защитила себя.

— Тодд не был заколдован, Магдалена, — прошептала она, поднимаясь на ноги.

— Чушь, я знаю, что видела! — возразила я.

— Это была не магия, а одержимость. Он был одержим демоном, — ответила она дрожащим голосом. — Мы должны начать Вознесение и позвать на помощь другие ковены. Если демоны нашли нас, все, абсолютно все в опасности.

— Демоны, но ты сказала…

— Я должна идти, я не в безопасности, — прошептала она и с порывом ветра исчезла. Я сглотнула и огляделась.

Тодд был одержим, а значит, меня изнасиловал демон, но почему меня? Почему именно он? Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, когда обрушилась реальность. Демоны охотились за мной, играли со мной.

Внезапно я почувствовала Кендру, и её внутреннюю панику. Она была с мамой и бабушкой, и Табита уже добралась до них. Я услышала, как в моём сознании началось пение, и прежде чем смогла остановиться, начала петь древние слова, чтобы призвать другие ковены. Сотни голосов начали скандировать, а затем и тысячи. Ад пришёл в Хейвен-Крест, и теперь абсолютно все в опасности.

Глава 28

Я неподвижно сидела на диване, тупо уставившись в телевизор, где Netflix предлагал фильмы и сериалы. На кофейном столике ждала наполовину растаявшее мороженое, а Луна мирно спала у меня на коленях, не подозревая о назревающем кошмаре.

Дверь открылась, и я подпрыгнула, напугав Луну, которая зашипела и выскочила за дверь. Лукьян стоял в дверях, сердито оглядывая комнату, затем широкими шагами прошёл внутрь и встал передо мной, рассматривая мороженое и Netflix, не говоря уже о моём растрёпанном состоянии.

— Ты должна присутствовать на той встрече, а не здесь, в коттедже, и уж точно не одна, — заметил он, и я непонимающе уставилась на него.

— Я уже не раз говорила, что не пойду. Мне не нужно присутствовать, чтобы являть собой пример того, что может произойти, если где-то ошибиться. Тем более, мне хотелось побыть в одиночестве, поэтому я занялась садоводством.

— Есть ситуация, — тихо заметил он. — Вскрылись кое-какие факты, и тебе не следует сейчас оставаться одной.

— Демоны придут за мной? — Я нервно рассмеялась. Взгляд Лукьяна стал жёстче, и он отодвинул в сторону кучу одежды, которую я кинула на диван, чтобы сложить, но так этим и не занялась, потому что была слишком занята воображением мира, где существовали демоны, которые охотились на ведьм. Ведь моя жизнь была недостаточно сложной.

— Сегодня ночью проведут Вознесение, — сказал он, садясь и поворачиваясь ко мне.

— И что? — спросила я, встретившись с ним взглядом. Я точно знала, что он имел в виду; я туда не пойду. После Праздника урожая шёл период тишины, чтобы посмотреть, произошло ли зачатие. Можно либо продолжать трахаться с одним и тем же парнем, либо обходиться без секса, пока не будешь уверена, что ждёшь ребёнка. Так отмечают, какие родословные успешно будут продолжены.

— Магдалена, — тихо сказал он, прищурившись и обдумывая следующие слова. — Мне нужно знать, почему демоны выбрали именно тебя. Ты представляешь, почему они хотели напасть на тебя?

Это сбило меня с толку. Мистер Всезнайка спрашивал меня? Я рассмеялась и покачала головой. Мне тоже хотелось знать ответ на этот вопрос.

— Может, потому, что моя семья идёт от первоначальных кровей, или, может быть, ему понравился мой наряд; откуда мне знать? — спросила я дрожащими губами. Я думала, что виновата тёмная магия, но нет; это чёртов демон. С другой стороны, Табита упоминала, что демонов привлекает тьма.

— Это не шутка, — прорычал он.

— Думаешь, я не в курсе? Я была… он сделал это со мной, а не с тобой. Я точно знаю, насколько всё серьёзно.

— Хорошо. С тобой всё будет в порядке, я позабочусь об этом, — твёрдо заявил он, и что-то мелькнуло у него в глазах. Лукьян откинулся на спинку дивана и повернулся к телевизору, затем скрестил руки на груди и закрыл глаза.

— Я сама о себе могу позаботиться, — прошептала я, ненавидя себя за то, что он спас меня от огня и помог стоять на слабых ногах, чтобы вернуться в дом после нападения. Это становилось привычкой; я начинала чувствовать себя принцессой, и мне это не нравилось.

— Конечно, можешь. — Я не была уверена, издевается он надо мной или нет. — Но от меня спастись не сможешь, — ответил он, и медленно окинул меня горящим взглядом.

— Зачем мне спасаться от тебя? — спросила я тихо, опустив взор на его сексуальные губы, и рассеянно прикусила нижнюю губу. Он не целовал и не прикасался ко мне целую неделю, и я скучала. Я была рада, что он дал мне время убедиться, что я в порядке, но я не хотела этого. Я хотела его.

Он беззвучно рассмеялся, и у меня по спине пробежал холодок. Он медленно потянулся к моей кофточке, и резко распахнул её, сорвав мягкий вздох с моих губ.

— Какого чёрта? — спросила я, пытаясь сесть, но он оттолкнул меня назад, дерзко усмехнувшись с жаром в глазах.

— Я же говорил, что возьму тебя, Лена, — хрипло произнёс он и опустил голову, чтобы поцеловать моё плечо, отчего меня бросило в жар, и в животе разгорелся пожар.

— Лукьян, Вознесение сегодня вечером, — ответила я, задыхаясь, и тонко напомнила ему, почему это плохая идея.

— Да, — продолжил он, скользнув пальцами под мягкий материал, чтобы ущипнуть сосок. Лукьян внимательно следили за моей реакцией на его прикосновение. Я знала, что он проверяет меня, видя, насколько сильно я пострадала от нападения. — На самом деле, мне жаль того хрена, который окажется в паре с тобой, — прорычал он.

— Это просто идиотские слова. Я не настолько плоха, — резко ответила я, моя гордость уже была задета, но услышав это, я почувствовала, как гнев пульсирует в моём и без того пульсирующем теле. Почти никто не смотрел на меня сексуально с момента нападения, и это ранило. Я чувствовала себя потускневшей игрушкой, которая никому не нужна, потому что она не новая и не блестящая.

— Потому что он никогда не получит тебя, — мягко пояснил Лукьян, сильнее сжимая мой сосок, и я ахнула. — Не полностью; ты можешь трахнуться с ним, но будешь думать обо мне, желая, чтобы я был между этих сексуальных бёдер. Когда ты кончишь, ты увидишь не его лицо, а моё.

— И почему это? — потребовал я ответа.

— Потому что ты моя, Лена. Мы оба это знаем. Тебе нужен не другой мужчина, а я.

— Если так, то почему бы не сделать меня своей прямо сейчас? Почему бы не отменить выбор? — Я заметила, как он закрывается, и хмурился. — Я могу хотеть тебя, Лукьян, но у меня нет выбора в этом вопросе, да и у тебя тоже, — пробормотала я. — Кроме того, я не твоя. Я тебе не принадлежу. Я своя. Вознесение — время, чтобы мне получить силы. Для меня важно сделать всё правильно.

— Что произойдёт, если тебя не выберут? Такой шанс есть всегда, — резко сказал он. — Что ты тогда будешь делать? — Он подождал, пока я пожму плечами, а затем прошептал: — Я никогда не говорил, что владею тобой; Я сказал, что ты моя.

— Я мало знаю о самом ритуале, но уверена, что ни один Фицджеральд никогда не пропускал отбора, и не планирую стать первой. Особенно когда в город вторгаются демоны, — с гордостью ответила я. Если начнётся драка, я планировала отомстить за то, что мне пришлось пережить.

— Демоны смертельно опасны, — протянул он, продолжая рассеянно поглаживать мой сосок.

— Вообще-то, тело моё, — объявила я, когда боль между ног стала невыносимой.

— Так ли это? — невинно спросил он, опалив дыханием мою шею, прежде чем прижаться поцелуем к учащённому пульсу. — Мне плевать на традиции, но я знаю, что как только Праздник урожая закончится, ты будешь моей во всех смыслах этого слова. Я планирую делать с тобой кое-что грязное, а ты станешь умолять меня о большем.

— Есть ли что-нибудь, что тебя волнует? — спросила я, ненавидя факт, что простое прикосновение или почти всё, что связано с ним, заводит меня.

— Сложный вопрос, — пробормотал он, садясь и глядя на меня. — Найди что-нибудь, что не разорвано; ковен запрашивает всех ведьм.

— Ну, у меня было много таких вещей, — пробормотала я, потянув Лукьяна вниз, пока наши рты не оказались в нескольких дюймах друг от друга. — До тебя, — закончила я, задыхаясь.

— Мне нравится, когда твоя одежда на полу, а не на тебе, маленькая ведьма, — сказал он, прежде чем мягко коснуться своими губами моих. Затем прикусил мою нижнюю губу, потянув, прежде чем отпустить и погрузить свой язык в мой рот. Поцелуй вышел не требовательным, но всё равно у меня поджались пальцы, а тепло затопило сердце.

Я изо всех сил старалась прижать Лукьяна к себе. Звук рвущейся ткани только усилил потребность приблизить его ко мне. Лукьян отстранился, и я вскрикнула от потери его тепла, только чтобы втянуть воздух, когда он прикусил мой сосок и всосал горячий пик, одновременно сжимая в ладони ноющее естество. Наше дыхание было затруднено, смешиваясь вместе в электрическом поле, которое заряжало соединение тел. Прикосновение Лукьяна погрузило меня в сладострастный туман опьянения, подпитываемый похотью и страстью. Я потянула его за волосы, нуждаясь в тепле его голодных губ. Он позволил, его язык притянуло приглашение моего языка. Не отрывая от меня рта, он гладил мою сердцевину, скользкую от влаги. Я почувствовала, как материал брюк поддался, почувствовала прилив успокаивающего холодного воздуха, обдувшего обнажённую плоть, а затем появилось Инферно, когда пальцами Лукьян скользнул между складками, вызывая бурную реакцию, которая пронзила тело с головы до ног. Я раздвинула ноги, открывая его жадным глазам беспорядок, который он устроил.

Лукьян ничего не сказал; вместо этого добавил большой палец к тем, что играли на моей влажной, горячей плоти, которая, казалось, реагировала так только на него. Он отстранился, и я шарахнулась от его пылающих глаз. Я почувствовала прилив паники при мысли о том, что он не хочет меня из-за нападения. Я не знаю, откуда это взялось, но это так, и я не хотела видеть, как он смотрит на меня с чем-то, кроме тепла, которое обычно крутилось в глазах. Он следил за мной, когда я начала закрываться, пытаясь прикрыть обнажённую плоть от его жадных глаз, не желая видеть, как они меняются.

— Не делай этого, — потребовал он и раздвинули мои ноги, когда я попыталась сложить их, скрывая беспорядок и реакцию на его поцелуй. — Покажи мне всё, ведьма, — потребовал он, словно у меня был выбор. Лукьян шире развёл мне ноги, упиваясь взглядом тёмно-синих глаз. — Я собираюсь получить от тебя то, что хочу, милая. Видишь ли, я всегда получаю то, что хочу, и прямо сейчас, хочу тебя. Через день или через год ты будешь моей. Я могу подождать, пока ты не будешь готова. То, что случилось с тобой, никак не повлияло на красоту и не запятнало тебя. Я хочу тебя так же, как и до этого. Не думай закрываться от меня. А теперь перестань думать и поцелуй меня, — потребовал он, жадно завладевая моими губами.

Через мгновение он прервал поцелуй, и я зарычала от потери контакта. В момент, когда он отодвинулся, я почувствовала себя бесплодной и замёрзшей. Он возвышался надо мной, его лицо было скрыто в тени комнаты, и всё же я чувствовала жар его глаз, когда он смотрел на меня. Он разорвал мои очередные трусики, а брюки валялись на полу, изодранные в бесполезную кучу материала.

— Иди и переоденься, Лена, — прорычал он и поправил вставший под джинсами член. Я услышала, как что-то ударилось о дом, и с силой попыталась вырваться из тумана похоти. Следующий взрыв сильно сотряс коттедж, и я села, но Лукьян оказался быстрее. Он поднял меня и направился в сторону спальни, положив на кровать, а сам натянул одеяло и завернул в него. Он обернулся через плечо на Спайдера, который вошёл с жёстким выражением лица. Он осмотрел моё закутанное в одеяло тело, прежде чем вернуться к Лукьяну.

— У нас нежелательные гости, — объявил он.

— Разберись, — приказал Лукьян, не сводя с меня глаз.

— Хорошо, всё равно здесь стало чертовски скучно, — сказал он, игнорируя то, что я широко распахнула глаза. — Ложись! — прорычал он и исчез.

Какого хера?

Весь коттедж затрясся, и окна задрожали.

— Между нами, Лена, ещё ничего не закончено. Понимаешь? — прорычал он, помогая мне встать с кровати и вытаскивая одежду из шкафа.

Я не могла думать из-за шума снаружи, напоминающего зону боевых действий. Не хватало только сирен перед бомбами. Я вздрогнула, когда Лукьян подошёл ко мне, сунув в руки лифчик и трусики. Я заметила, что они были какими угодно, только не сексуальными, как и одежда, которую он мне протянул. Он сунул такие же вещи в сумку, и я улыбнулась, поняв, что он делает. Он отправлял меня на Вознесение во всём несексуальном.

Коттедж снова затрясся, и Лукьян остановился, изучая меня с жаром, смешанным с неуверенностью.

— Никаких деток, ты принадлежишь мне, — прорычал он и улыбнулся. — Помни об этом, когда тебе пытаются втолковать, как важно продолжить род.

Глава 29

Лукьян проводил меня до входной двери коттеджа, защищая от всего, что могло находиться снаружи, усадил в чёрную машину и отвёз прямо в аббатство под защиту ковена. Прежде чем я успела выйти из машины, он притянул меня к себе и крепко поцеловал, и даже спустя несколько часов я всё ещё чувствовала давление его губ. С кружащейся от поцелуя головой, он проводил меня до огромной главной двери аббатства и ушёл, как только я оказалась внутри, в безопасности от всего, что было за пределами коттеджа. Как только дверь со зловещим грохотом закрылась, Хелен схватила меня за руку и потащила в маленькую прихожую, где ждали другие старейшины ковена. Около часа меня допрашивали обо всём произошедшем, когда Тодд напал на меня и изнасиловал. Мне казалось, что меня судят за то, чего я не совершала, а Хелен назначила себя моим судьёй и присяжными. Я была уверена, что она с удовольствием стала бы моим палачом, если бы ей позволили. В момент, когда остальные покинули комнату, она пригрозила мне: держись подальше от Лукьяна. Очевидно, она планировала свести его со своей дочерью… Но, учитывая, что до Вознесения оставалось всего несколько часов, я не видела ни единых уз, которые связывали бы Кэссиди и Лукьяна. Это единственный способ освободиться от Праздника Урожая, но Лукьян, казалось, не был влюблён в Кэссиди, учитывая одержимость доводить меня до грани здравомыслия. По крайней мере, так я себе твердила. Я могу ошибаться. Возможно, он планировал устроить быстрый и грязный обряд, что было равносильно браку с ковеном.

Теперь я ждала вместе с остальными послушниками в маленькой библиотеке и лениво рассматривала старинные картины и портреты, висевшие вдоль стен. А ещё я обратила внимание на старые книги заклинаний и проклятий, которыми, должно быть, пользовались предыдущие поколения задолго до того, как было построено аббатство. Что говорило о многом, потому что нас этому не учили. У старейшин больше информации, чем можно было поверить.

— Дамы, — прощебетала Саманта, одна из старейшин, влетев в библиотеку. Саманта была одета в наряд, казавшийся прямо из декораций Маленького домика в прериях — юбка-колокол давно устарела, и на ней даже был кружевной фартук, о который она сейчас вытирала руки. Тёмные с проседью волосы собраны в пучок, а небольшие завитые локоны обрамляли лицо, придавая вид школьной учительницы. Я улыбнулась Кендре, которая пыталась подавить смешок тыльной стороной ладони. — Я должна рассказать вам всё о том, чего стоит ожидать во время Вознесения, а время ограничено. Слушайте внимательно, потому что повторять не буду.

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине, когда беспокойство отразилось в чертах Саманты. Она перевела взгляд на меня и Кендру, но быстро отвела глаза. Как и остальные, она старалась смотреть на меня, как можно меньше, будто не знала, что сказать, или, может, потому, что все думали, словно я огрызнусь, если они будут таращиться. Как бы то ни было, случившегося не вернёшь. Ни я, ни Тодд не виновны. Виноват лишь демон, который взял контроль над Тоддом.

— Обычно у вас больше времени, чтобы узнать об изменениях, которые с вами произойдут. Я хотела бы позволить себе роскошь дать вам это время, но у меня его нет.

— Я уверена, что нам не нужно знать больше, чем мы уже знаем, — отрезала Кэссиди, и я посмотрела на неё, действительно посмотрела. Вскоре после моего приезда Кендра сообщила, что Кэссиди вступилась за меня на собрании. Она защищала меня от матери Тодда, когда та обвинила меня в убийстве её сына, прежде чем мы узнали, что он был одержим демоном. Мысль о том, что Кэссиди встанет на защиту кого-то не из её банды, была ошеломляющей, хотя в данный момент я не видела и следа человека, который мог бы иметь немного человечности. Сейчас она всё та же своекорыстная стерва Кэссиди.

— Вы все так думаете? — требовательно спросила Саманта, оглядывая комнату, в то время как многие девушки неловко переминались с ноги на ногу.

— Все боятся, но признаться в этом — слабость, — пробормотала я. — Дело не в том, что мы не хотим учиться, а в том, что перемены даются нелегко. Рост нелёгок, хотя и болезнен. Боль напомнит нам о том, что необходимо, чтобы Вознестись и стать ведьмами следующего поколения. Измениться нелегко. Предполагается, что для этого нужны усилия с нашей стороны, потому что сражение за тех, кем станем, всегда будет напоминать о том, как мы этого достигли.

Все посмотрели на меня так, словно у меня выросла ещё одна голова. Я поняла, что повторяю слова матери, которые словно заучила, и её логичные рассуждения о том, почему перемены необходимы и почему они всегда приносят трудности. Процесс должен быть тяжёлым и страшным, чтобы ты запомнил.

— Спасибо, Магдалена, — сказала Саманта, когда, наконец, посмотрела прямо на меня. — Нам нечего бояться грядущих перемен. Это Вознесение поспешное по уважительной причине. Мы скрывались от монстров прошлого, что, как я уже много раз говорила совету, явно ошибка. Знание — это сила, леди. Демоны хотят уничтожить нас. После того, как проклятье пало, мы стали сильнее. Вместе мы сможем столкнуться со всем, что нас ждёт, — сказала она с мягкой улыбкой, которая, казалось, не коснулась глаз. Как только все успокоились, она начала тихо и быстро рассказывать процесс: — Начнём с Вознесения. Мы отведём вас в комнаты, где будут проходить обряды. В вестибюле переоденем вас в церемониальные одежды. Только мантия, всё остальное снимается; вам ничего не понадобится, и если вы принесёте что-нибудь извне в церемонию, это может испортить ритуал. — Она многозначительно посмотрела на всех нас, убеждаясь, что мы поняли, что ничто ничего не значит. — Оттуда вы направитесь в главный зал, где в кострище уже будет гореть приличных размеров огонь, а церемониальный котёл уже кипит. Вы соберётесь вокруг него, когда начнётся церемония. Позади вас будет рассыпана соль, запечатывая в круг, и факелы вокруг круга будут зажжены, — объяснила она, нервно вытирая руки о фартук и продолжая. — Ковен начнёт петь заклинание, чтобы вызвать предков для отбора. Вы можете увидеть, как некоторые старейшины ходят вокруг, а травы и соли добавляются в огонь и котёл для ритуала. Эта часть церемонии может быть напряжённой для некоторых, так как чувства и внутреннее око открыты. После того, как произнесётся заклинание, каждая из вас получит четыре руны, которые были вырезаны в разных кристаллах. Руна Колец вырезана в молдавите, традиционная гендерная руна вырезана в гагате, руна Урожая вырезана в селените, а Глаз — в азурите. Получив кристаллы, старейшины помогут вам подойти ближе к огню и встать на колени, когда защитный барьер встанет на место перед появлением предков. Во время прошлых церемоний Вознесения, никогда не было ясно, какие предки приходят, только то, что они становятся видимыми, и выберут тех, кто достоин того, чтобы их проклятие было снято, так что у вас не будет сомнений в том, были ли вы выбраны или нет. Когда они будут бродить среди вас, старейшины дадут каждому ступку и пестик, чтобы растереть руны; немного вашей крови будет добавлено в измельчённую смесь, чтобы пустить силу рун и камней через вас. Предки обычно делают свой выбор тогда, когда третий глаз открыт, и могут рассмотреть вас полностью. Как только вас выберут, старейшины произнесут заклинание, которое снимет проклятие, связывающее силы. После небольшой передышки наши друзья из других городов присоединятся к нам, и мы начнём Церемонию. Предки соединят вас с человеком, с которым, как чувствуют, у вас будет самая сильная пара, а затем будет наложено заклинание, чтобы связать союз на время Праздника. После чего мёртвые будут освобождены, и вернуться в завесу, а вы будете омыты и готовы войти в покои тех, с кем окажетесь в паре. Эта подготовка защитит вас так же, как и вашего партнёра, как и ваш…

— Секс, — сказала Кэссиди, и её девочки безмозгло захихикали.

— Ваша пара произведёт на свет следующее поколение, которое сохранит и продолжит наследие и родословную, — закончила Саманта с красными щеками. — После этого вы будете изолирован в аббатстве, пока не научитесь уважать и использовать новые силы. Пришло время объединиться и научиться использовать силы на благо ковена.

— Значит, у нас не будет сил сразу? — спросила Кендра.

— Требуется время, чтобы научиться правильно их использовать. — Она натянуто улыбнулась и кивнула Авроре, которая подняла руку.

— Так какой смысл снимать проклятие, если мы ни хрена не сможем? — спросила Аврора, и Кэссиди одобрительно хмыкнула, отчего Аврора просияла дерзкой улыбкой.

— Дело в том, что мы можем воспользоваться силами, как только ковен будет связан. Когда новая ведьма пробуждает силу своей души, эта магия объединяется в узы ковена. Каждый из вас добавит что-то к магии, которой уже обладает ковен. Представьте, что это котёл, который уже наполовину полон. Каждый добавит в него чашу силы, продолжая его наполнять.

— А что, если нас не выберут? — спросила я.

— Любой, кого не выберут, вернётся в аббатство и будет ждать, когда его отпустят домой, — тихо ответила Саманта

— Это понятно. А что дальше?

— Вы подождёте следующего Вознесения, но очень маловероятно, что того, кого не выбрали во время первого Вознесения, будет выбран во второй попытке, — прошептала она, нахмурившись. — Но и это не так уж неслыханно.

— Исключат ли Лену, потому что её изнасиловали? Ты же знаешь, все эти запреты на секс в течение месяца, предшествующего правилу Вознесения, — спросила Кэссиди, и всё внутри у меня сжалось

Все повернулись на меня, и потребовались все силы, чтобы бесстрастно смотреть на Саманту и ждать ответа на чёртов вопрос.

— То, что случилось с Магдаленой, ужасно, и уж точно не то, что можно назвать сексом. Предки выбирают из родословных. Кэссиди, тебе стоит задать вопрос: будешь ли ты избрана. Твой род, мягко говоря, размыт, а силу нельзя купить. Ой.

— Я думаю, что за деньги можно купить что угодно и кого угодно, — самодовольно возразила Кэссиди. — Я не хотела быть грубой, но она могла забеременеть; в конце концов, её изнасиловали, верно? — Она самодовольно посмотрела на меня.

— На самом деле, он не кончил, до того, как… — Я убила его.

— До чего? — допытывалась она. — До того, как ты убила его?

— Хватит, Кэссиди! Об этом нельзя так открыто говорить. Если у тебя есть вопросы к Магдалене, спросите её в более подходящее время, — перебила Саманта.

Меня затошнило, потому что вопрос вызвал образы, которые я последние несколько дней прятала в дальнем уголке сознания. Я встала и вышла из комнаты, направляясь к входу в аббатство, чтобы почувствовать прохладный, свежий воздух. В момент, когда я коснулся двери, Табита остановила меня, положив руки мне на плечи в успокаивающем жесте, а затем шептала что-то на смеси английского и латыни.

— Лучше? — спросила она через мгновение.

— Откуда, чёрт возьми, ты взялась? — спросила я, оглядывая шумную комнату.

— Я почувствовала дискомфорт. Я же говорила, Магдалена, что мы связаны. Все мы, даже Кэссиди.

— Я бы предпочла быть связанной со скунсом, чем с этой сукой, — возразила я и поморщилась. Не успела я это сказать, как пожалела. — Прости.

— Не стоит, — тихо произнесла она. — Наша связь не должна тебе нравиться. То, что Кэссиди сделала в библиотеке, бессердечно, она хотела сделать тебе больно. Но набросилась, понимая, что выбор нельзя купить, а то, что она не может контролировать и чем не может манипулировать, пугают её. Она избалованный ребёнок, которому мать слишком сильно потакает. Не говоря уже о том, что единственный мужчина, которого она решила заполучить, не обращал на неё внимания с тех пор, как в город вернулась определённая ведьма. Он смотрел только на тебя, и это добавило немало соли на уязвлённую гордость. Хелен много раз намекала, что он ухаживает за её дочерью, и Кэссиди станет ключом к возвращению богатства в общество.

— Возможно, именно поэтому мне всегда говорили, что никогда не следует предполагать или предаваться сплетням, — пробормотал я.

— Он тебе нравится, Лукьян, да? — продолжала она.

— Его я не рассматриваю на Вознесение, —призналась я.

— Думаешь, что он лучше тебя? Признаю, он — загадка. Я слышала, что его супругу убило чудовище, поэтому он отказывается присутствовать на Празднестве. Его нелегко читать. Я понимаю, что его ковен разбросан, но его родословная чиста и происходит из Абердина. Ковен, к которому, как мы полагаем, принадлежала линия Блэкстоун, выбрал другой путь в Новый Мир; однако, похоже, его ковен не смог противостоять существам, которые охотятся на ведьм, как это было с нашим.

— Он из Абердина? — спросила я, и любопытство было возбуждено тем, что я узнала о нём больше.

— Он мало что рассказал, но когда кто-то новый приближается к ковену, мы копаемся в его прошлом и наших записях, желая убедиться, что безопасно подпускать кого-то. В начале 1600-х годов существовала очень могущественная семья с фамилией Блэкстоун, английского происхождения, и, по слухам, это была очень могущественная родословная, обладавшая силой, сравнимой с нашей. Им была дарована земля за пределами Абердина самой королевой Шотландии. Если это правда, и он происходит из этой родословной, стал бы очень могущественным супругом.

Я моргнула и тихо присвистнула.

— Неудивительно, что Хелен пытается его посадить на крючок.

— Точно, но с момента, как увидел тебя, он больше не интересуется её дочерью, — сказала она с озорной улыбкой, от которой глаза засияли ярче. — Лично я не пожелала бы этого избалованного ребёнка ни одному мужчине, — со смехом закончила она.

— Кто-то в конечном итоге останется с ней, — пробормотала я, думая о том, как далеко Хелен могла запустить свои когти в Лукьяна, и оказалась права насчёт того, что она пыталась их свести. Неудивительно, что Хелен вела себя со мной так сурово; я разрушила её планы на невероятный союз перед Вознесением для её избалованного маленького отродья.

— Да, но это будет не Лукьян. Он не заинтересован быть среди мужчин, которые присоединятся к нам на Вознесении, даже не искушён зовом крови первородной линии, из-за которой очень много мужчин надеется оказаться выбранными для союза с одной из женщин.

— А я думала, они пришли, потому что нам не хватает жеребцов. — «Жеребцов».

— Да, Магдалена, — рассмеялась Табита. — Нам, правда, не хватало, как ты деликатно выразилась, жеребцов. Слишком много цветов и недостаточно пчёл для их опыления. — Она улыбнулась и покачала головой. — Я наслаждаюсь нашим общением, но, если серьёзно, они пришли потому, что сейчас много девушек от первородной крови одновременно достигают совершеннолетия, а это редкость, не говоря уже о времени Вознесения. К слову о нём, ты пропускаешь момент вопрос-ответ о церемонии. Кэссиди сейчас улыбается, думая, что выиграла. Не позволь ей победить; ты сильна, и легко можешь возвести стены вокруг неё с той же лёгкостью, что и вокруг эмоций.

Глава 30

Полу прикрыв глаза, я наблюдала, как Лукьян и его люди высыпали густую чёрную соль позади нас, собравшихся вокруг костра, закутанные в церемониальные одежды. Учитывая все эти круги, сверху мы, наверное, выглядели, как гигантская мишень. Мне казалось странным, что Лукьян и его люди здесь, так как на церемонию Вознесения, если только это не уже Вознесённая ведьма ковена или послушница, никого не пускали.

Когда я заметила его, Кендра наклонилась и прошептала, что он и его люди здесь для нашей защиты от демонов, которых может привлечь сила, которую породит эта церемония. Очевидно, Хелен также ясно дала понять всем, кто мог её услышать, что это она привела их сюда.

Я молча наблюдала, как зажигают и расставляют факела за пределами круга, по одному в каждой точке, чтобы обозначить элементы природы. В яму для костра были вплетены кристаллы кварца для защиты, а янтарь, кораллы и окаменевшие куски дерева добавили в огонь, создавая разноцветное пламя, пока шептались заклинания, чтобы усилить чары, вырезанные на кристаллах. Ароматы шалфея, лимонной травы, гибискуса, сандалового дерева и ванили защекотали нос, когда эти элементы добавили в гигантский котёл, который весело булькал на огне. Несколько человек Лукьяна следили за каждым факелом, но не он. Наблюдая за тем, чтобы его люди правильно выполняли обязанности, он смотрел на меня. Я чувствовала жар от факелов и огня, и даже нервозность способствовала тому, что пот стекал по шее. Он прекрасно, как и я, знал, что у нас нет шансов. Особенно, когда события уже разворачиваются. Я заперта в своей судьбе, которая была традицией для ковена на протяжении веков.

Это мрачное знание камнем лежало у меня на груди и усиливалось от жара взгляда Лукьяна. Мне хотелось схватить его и верёвку, затем связать больного извращённого урода прямо здесь и сейчас, независимо от того, во что он был вовлечён. И пропустить весь праздник, чтобы оказаться где-нибудь и затеряться в его полуночных глазах. Я проглотила комок в горле и, повернувшись, увидела, что Кендра с любопытством смотрит на меня.

— Ты в порядке? — тихо прошептала она, чтобы не быть услышанной и не нарушить церемонию.

— Да, — солгала я, и ещё больше пота потекло по шее. Я почувствовала жар, смешанный с осознанием того, что это оно. Я получу силы; однако, стану чьей-то парой, явно не Лукьяна, что просто отстой. В лучшем случае я застряну с одним мужчиной на несколько недель, пока не пройдёт фаза луны, и тогда мне позволят завести другого сексуального партнёра. Если только я не забеременею, чего, к счастью, я постаралась избежать.

— Ты не в порядке, — прошипела она. — Магдалена, твои эмоции переполняют меня.

— Что-то не так, — прошептала я. Что-то не так, я чувствовала, как тело пульсирует, и жар скапливается в одном месте — в сердцевине.

— Это Вознесение и Заклинания Урожая, потому что оба события связаны. Ты должна так себя чувствовать, — сказала она с озабоченным видом. — Возбуждена, — улыбнулась она. — Ты пропустила эту часть из-за дерьма Кэссиди.

— Что? — прошипела я. Чертовски круто! Я сгорала от чувства, которое не могла понять. Мне казалось, что всё тело кусают красные муравьи! Я чувствовала, будто кожа пылает, и влага собралась между ног, но я продолжала смотреть на Лукьяна, потому что он мог остановить это. У меня задрожали руки, и я прижала их к бокам, чтобы скрыть реакцию. Все остальные стояли ровно, а меня трясло. Они выглядели спокойными, собранными, а я в полном беспорядке

— Я умираю, — пробормотала я.

— Некоторые испытывают это на массовом уровне, другие, как правило, справляются… — она сделала паузу, внимательно глядя на меня. — …Лучше.

Потрясающе! У меня херово выходило!

Я вновь нашла взглядом Лукьяна; и в глубине его глаз разлился жар, будто он чувствовал моё возбуждение и жаждал мне помочь. И мне не терпелось, чтобы он именно это и сделал, как можно скорее.

В круг за солью разложили ещё кварцевые кристаллы, и мне захотелось убежать. Кто-то ещё бросил в котёл пригоршню морской соли, а затем в смесь добавили несколько прозрачных кристаллов кварца и ведьма, которая помешивала содержимое котла, начала петь. С каждой добавленной травой огонь внутри меня разгорался всё жарче.

— Я сейчас упаду в обморок, — объявила я, и на лбу у меня выступили капельки пота.

— Лена, ты в порядке? — прошептала Кэт, и я повернулась к ней. Мои волосы намокли, пот стекал по лицу и шее, и меня тошнило. Я почувствовала, как чья-то рука коснулась моего плеча, и, не оборачиваясь, поняла, что это Табита.

— Дыши, Магдалена, с тобой всё будет в порядке, — прошептала она, и прохладный ветерок окутал меня, заставляя накидку с капюшоном дышать. Это было потрясающе. — Ты действительно демонстрируешь признаки большой силы. Те, кто укрывает больше всего, к сожалению, страдают больше всех.

Я почувствовала, как напряглась Кендра и как в ней шевельнулась ревность. Всю жизнь я позволяла ей думать, что никогда не чувствовала своих сил, особенно после нескольких инцидентов, когда у меня возникали проблемы с их использованием. Кендра родилась первой и именно ей желали большую силу, но она, казалось, прекрасно переносила заклинания Вознесения. Или, точнее, пред-Вознесения, или как там они это называли; мы даже не прошли через защитные заклинания!

— Сегодня мы приветствуем новых членов ковена; сегодня мы пробуждаем следующее поколение нашей крови, — объявил один из мужчин-старейшин, а кто-то ещё раздал руны, которые были мшисто-зелёного цвета с вырезанными на них тремя кольцами, символизируя связь новых ведьм в ковене. Далее шли блестящие чёрные руны с выгравированными буквами «Y» для женщин и руны со стрелами для мужчин, затем переливающиеся белые руны, благословляющие на плодотворный союз. И последние, но не менее важные: ярко-синие руны вуали с вырезанным глазом, их положили нам на ладони, чтобы мёртвые знали, кого выбрать для ритуалов.

Вспыхнуло пламя, и что-то хлопнуло, когда защитный барьер встал вокруг нас, заставив многих из нас подпрыгнуть. Нервный смешок пролетел по кругу, и одного за другим нас пододвинули ближе к краю и попросили встать на колени, положив перед собой камни. Я почувствовала, как по кругу пробежал холодок, и мерцающие силуэты начали обретать форму внутри круга, материализуя пять фигур. Сначала фигуры казались прозрачными, но со временем начали приобретать цвет и жизнь.

Первая, кто двинулся, была более чем красива, просто великолепна, с волосами цвета воронова крыла и зелёными, как драгоценные камни, глазами. Она протянула руку рыжеволосой, а затем брюнетке, а та — блондинке, и та посмотрела на мужчину с чёрными волосами и светло-голубыми глазами, который ещё обретал плотность. Наконец, они двинулись, и колокольчики вырастали из земли, куда бы они ни ступали. Они поклонились старейшинам, и каждый отправился осматривать молодых женщин и мужчин, образовавших круг. Я наблюдала за новоприбывшими, пока они медленно изучали каждого из послушников, а старейшины ходили вокруг нас, ставя ступки и пестики. Затем старейшины маленьким лезвием порезали нам кончик левого указательного пальца, чтобы мы накапали немного нашей крови в чаши вместе с рунами и раздавить их, пока нас осматривали мертвецы.

Ломать руны получалось громко, но это было желанным отвлечением от мёртвых, которые кивали в направлении определённого послушника, наблюдая за нашей работой. Я подняла голову, когда черноволосая женщина двинулась ко мне, не отрывая глаз от чаши. Она смотрела на меня, но, казалось, что она даже не видит меня. Я огляделся, а затем снова посмотрела на неё, наблюдая, как она опустила руку в ступку, которую я перестала обрабатывать, и коснулась крови. Затем поднесла руку к носу и с улыбкой повернулась к Кендре. Странно.

Я проигнорировала это и вновь принялась крошить кристаллы, смешивая со своей кровью. Когда закончила, я опустилась на колени и стала наблюдать, как мертвецы продолжают осматривать остальных, и когда кидали взгляды на меня, то смотрели сквозь, как будто не видели меня. У меня бешено колотилось сердце от неуверенности эмоций, которые бурлили внутри. Предки должны меня видеть, ведь я же не невидимка, верно?

Я посмотрела на Лукьяна, который больше не смотрел на меня, а на черноволосую ведьму, которых вернули из мёртвых для Вознесения. И она была красива, так что я не винила его за то, что он так на неё пялился. Она была одета в чёрное атласное платье, которое облегало фигуру. Драгоценности вставлены в импровизированную корону с длинными золотыми цепями, которые замысловато струились по волосам и создавали ожерелье с полумесяцем, свисавшим до талии. Её волосы соблазнительно ниспадали на стройные бёдра, а губы накрашены алым цветом. Она совершенна. Очевидно, смерть не была для неё тяжёлым испытанием. Она выглядела счастливой, в отличие от меня сейчас.

Что-то тёмное промелькнуло на лице Лукьяна, женщина подняла глаза и оглядела круг, будто почувствовала его. Это физически невозможно, так как он находился за пределами круга, по другую сторону барьера. Лукьян переводил взгляд грешных полуночно-синих глаз с женщины на меня и обратно. Я почувствовала, как напряглись нервы и, возможно, немного приревновала, когда он снова осмотрел её. Сегодня действительно всё шло хреново, но, по крайней мере, огонь внутри меня на мгновение потушен.

Мёртвые по очереди пробовали кровь в ступах и протягивали руки, чтобы помочь послушникам подняться с земли и присоединиться к кругу тех, кого выбирали для Вознесения. Я наблюдала, как всё больше и больше людей входило в растущий круг, пока на дальней стороне не осталось лишь несколько человек. Я улыбнулась, когда мужчина подошёл ко мне, но, как и остальные, посмотрел сквозь меня, а затем вокруг. Он опустился на колени и наклонил голову, словно пытаясь что-то разглядеть. Я почувствовала, как сердце заколотилось о грудную клетку, когда он наклонился, чтобы намазать кровь на пальцы. Я повернулась к Кендре, которой помогли подняться и двинуться в круг.

Мужчина вытянул руку и протолкнул её через мою грудь, отчего боль смешалась с холодом, словно меня разрывали на части. Он убрал кисть и медленно встал, осматриваясь, прежде чем перейти к следующей девушке.

Что за чертовщина! Было офигительно больно!

Подождите, он только что… Я почувствовала, как слёзы злости обожгли глаза, когда меня осенило. Меня не выбрали… Я посмотрела на маму, которая стояла с открытым ртом; а бабушка нахмурилась, пытаясь понять, что произошло.

— Что случилось, — прошептала я прерывающимся голосом. — Я… не понимаю.

Слёзы покатились по щекам, и я вытерла их тыльной стороной ладони. Я не понимала! Я следовала законам, я хорошая! Почему они меня не видят? Я встала, не позволяя никому остановить меня, и протиснулась мимо зрителей, когда пение начало разрушать проклятие для избранных послушников. Я едва держалась, когда в прихожей встала переодеться, и направилась в библиотеку, чтобы подождать.

Стоило только открыть тяжёлые двери, как рыдание вырвалось из горла, я вошла внутрь и упала на колени, содрогаясь от тяжёлых рыданий. Я не виновата. Я не просила, меня насиловать, и всегда следовала правилам. Я боролась с тьмой, отвергла Лукьяна, и ради чего? Меня даже не видели! Будто меня для них вообще не существовало.

Я услышала, как заиграла музыка в честь Праздника, поэтому поднялась с пола и заставила себя подойти к гигантскому дивану, где свернулась в клубок. Этого не должно было случиться. Я стану самой старой не Вознесённой ведьмой в истории. И делать мне нечего. Не будет празднества, меня не научат, как и что делать, чтобы помочь ковену и Кендре, потому что её изолируют в аббатстве, и мне не разрешат участвовать в их уроках.

Это несправедливо. Кэссиди выбрали, чёрт возьми, и я не упустила самодовольный взгляд Хелен, когда проходила сквозь толпу, желая избежать взглядов людей, которые медленно понимали, что меня не выбрали. Я в полной заднице.

Я не стану ждать следующего Вознесения, чёрт с ним. Мне не нужна магия, чтобы помочь ковену. У меня есть ботаника, а значит, я должна вернуть магазин, потому что запасного плана на жизнь не было. Я могу выращивать растения, как никто другой, и был чертовски хороша в создании настоек и других смесей. Мама поможет, и я смогу жить в коттедже и зарабатывать деньги на жизнь. Я закрыла глаза, не обращая внимания на песнопения и смех, доносившиеся из церемониальных залов. Со мной всё будет в порядке. Я справлюсь. Просто должна, ведь я не слабачка.

Глава 31

Я в оцепенении двигалась по аббатству, ничего не видя и не слыша, а празднества продолжались без меня. Я прошлась по комнатам в поисках признаков жизни. Очевидно, все, кроме меня, Церемонии. Общая комната была пуста, когда я вошла в неё и схватила свою сумку, желая уйти, как можно дальше, когда вернутся взволнованные люди… особенно Кэссиди, с самодовольным выражением лица. Я вышла из комнаты, перекинув сумку через плечо, когда меня захлестнули душераздирающие эмоции. Мне казалось, что я живу в кошмарном сне и не могу проснуться. Я всерьёз не думала, что меня не выберут.

Это полный отстой; я первая в роду Фицджеральд, кого исключили на первом же Вознесении. Учитывая возраст, я должна быть фаворитом! Я застонала, когда снаружи аббатства началось пение, и сердце сжалось, ощутив волнение Кендры, когда они начали часть по выбору пары. Я проглотила боль и остановилась посреди комнаты, обдумывая варианты.

Странное жжение и покалывание, которые я чувствовала ранее во время церемонии, вернулись. Чёрт, заклинание снова набирало силу и мчалось по телу. Я двигалась, не зная, куда иду, пока не оказалась на стоянке аббатства и не поняла, что у меня нет машины; Лукьян привёз меня. Как будто сегодняшняя ночь и так уже недостаточно отстойна. Я уже собиралась вернуться в дом, когда заметила машину Кендры и рассмеялась.

Может, оставалась надежда, что вечер не испорчен. Я открыла дверь и опустила козырёк, запихивая сумку на пассажирское сиденье. Ключи упали в ладонь с приятным звоном. Кендра так предсказуема. Я подключила телефон к её магнитоле, нашла группу Deadman, выбрала песню «Hate My Life», затем выехала со стоянки на дорогу.

Я вернулась домой и поняла, что уже приняла решение, не думая о последствиях. Я собиралась в клуб Лукьяна, взять то, что хотела, независимо от того, согласится он или нет. Он мне многим обязан после всех грязных слов и медленного обольщения.

Я быстро приняла душ, помыв голову шампунем с плюмерией, а тело гелем для душа, который сделала в Пасифик-Сити, а затем уставилась на своё отражение. Мои глаза опухли от слёз, и я выглядела измученной. Я покачала головой и вошла в комнату, открыв шкаф, чтобы найти маленькое чёрное платье, которое купила три года назад, но никогда не имела смелости надеть. Оно сексуальное, короткое, и с парой туфель на каблуках точно будет кричать о том, что я хотела и в чём нуждалась. Ещё у платья глубокий V-образный вырез, который открывал декольте, и под него нельзя было надеть бюстгальтер. Я надела чёрные туфли на каблуках с ремешком на лодыжке, затем нанесла тонкий слой макияжа и немного вишнёво-красной помады, чтобы придать усталому виду жизнерадостный облик, и направилась к двери. Я не останавливалась, чтобы поразмышлять; думать сейчас больно, да и вообще, осмысление поступка переоценивалось.

Я остановилась, услышав, как зазвонил телефон, вытащила его из маленькой сумочки, которую держала, и посмотрела на имя и фотографию Кендры на экране. Сердце сжалось, и хотя я обрадовалась, что её выбрали, чувствовала пустоту и холод от осознания, что меня нет. Старейшины говорили, что у кого-то из нас больше силы, но это глупо. Следующее Вознесение произойдёт не раньше, чем через пять лет, и тогда я буду самой старой ведьмой, которую выбирали, если вообще выберут!

Я положила телефон на кофейный столик, открыла входную дверь, заперла её и направилась к машине Джошуа. Скользнув на водительское сиденье, я поехала к клубу. Тело горело и гудело, разум работал на автопилоте, пока я ехала через город в никуда, где клуб ждал меня, яркий, как маяк в темноте.

Когда я подъехала, начала сомневаться в себе. Если он не один, то каков план? Он был там, когда меня не выбрали, ждал ли он меня? Или у него уже были планы с кем-то другим? Я окинула взглядом парочки, стоящие между машинами на стоянке, и заметила, что мистер Пучок сегодня не на своём обычном месте охраняет двери.

Я выскользнула из машины, не обращая внимания на пары, застывшие в компрометирующих позах, и, казалось, не обращавшие внимания на публичные проявления ласк, проскользнула за группу женщин, слишком модно разодетую, учитывая, что это секс-клуб, но что, чёрт возьми, я знала? Может, там был дресс-код? Я не заметила ни одного объявления, когда работала здесь, поэтому очень надеялась, что его нет.

Оказавшись внутри, они направились к дверям, которые вели на нижние уровни, и я прошла через ряд дверей, которые, как знала, убирая комнаты внизу, вели в настоящий секс-клуб. Женщины не остановились, хотя я замерла, заметив пары, едва одетые, а некоторые совершенно голые.

Следующая комната была чертовски странной. Некоторые мужчины и несколько женщин гуляли со своими партнёрами на поводках, а у некоторых были хвосты! Не настоящие хвосты, но мой разум хотел точно знать, как они крепятся. И тут я пожалела, что так безумно любопытна. Когда я проходила мимо мужчины, он протянул мне руку и показал поводок. О, чёрт возьми, нет, я не животное, которого можно выгуливать… И, о Боже, неужели женщина пьёт из собачьей миски… Уйти! Мне нужно выйти! Я покинула группу, не желая больше ничего видеть.

Очередная комната была отмечена как «Игровая площадка сэра», и это возбудило моё любопытство. На сцене находилась женщина, связанная и побитая. Я оглядела людей, которые наблюдали за ней, и заметила, что многие были полностью одеты, в то время как скудно одетые официантки принимали или доставляли заказы. Как будто это шоу, что, вероятно, была правда. Я не могла отвести глаз, когда громко щёлкнул хлыст, и женщина на сцене попросила ещё. Она что, совсем спятила? Я съёжилась, когда он дал ей то, что она хотела. Ещё несколько ударов, и мужчина двинулся к ней, быстро входя в тело под аплодисменты толпы. Ладно, может быть, это я спятила, потому что не понимала, почему они аплодируют. Я вышла с кучей вопросов, которые не собирался задавать ни одной живой душе.

В соседней комнате трое и пара… пятеро… кого-то? В тускло освещённой комнате их было трудно рассмотреть, и хотя я остановилась, потому что мой мозг пытался понять увиденное, я оставалась в тени, наблюдая. Ладно, то, как они все соединялись было очень возбуждающе. Кто-то дотронулся до моей груди, и я подпрыгнула, метнув взгляд к женщине, которая улыбнулась. Она придвинулась ближе, и я прижалась к стене.

— Она красивая, Кайл, и без воротничка, — промурлыкала женщина, продолжая ласкать мою грудь. Я опустила глаза, наблюдая, как она гладит меня, а затем посмотрела на пару. Кайл был высок и сложен, как парень, который забыл, что есть жизнь за пределами спортзала.

— Ммм, посмотри на эти губы, они так и молят о члене, — согласился он.

Я моргнула.

— Я польщена, но пришла сюда ради одного человека и только ради одного.

— И кто этот счастливчик? — спросила женщина, продолжая гладить меня, как будто кошка, которую она подобрала.

— Лукьян, — сказала я, и женщина резко убрала руку. Затем все резко повернулись, оставив меня одну. Странно.

Все это место было странным, но такая реакция на его имя? Я вышла из комнаты, направляясь по длинному коридору к помещениям, которые убирала, зная, что та, в которой он довёл меня до оргазма, принадлежала ему. В этом месте был только один босс, и это Лукьян.

Я завернула за угол и увидела, как в комнату вошла женщина, оставив дверь открытой ровно настолько, чтобы я могла заглянуть внутрь. Я помедлила, гадая, что буду делать, если он откажет. С тех пор как я вернулась домой, пережила эмоциональные американские горки, но он постоянно отвлекал меня. Ещё один отказ сегодня невозможен. Лукьян должен преподать мне урок, и я планировала, что так и случиться. Расправив плечи и собрав все мужество, я толкнула дверь и вошла вслед за женщиной, которая только что вошла.

— Убирайся, — прорычала я, глядя ей прямо в глаза с обещанием смерти.

— Простите? — спросила она, когда я оглядела её.

— Я сказала, убирайся, сегодня он мой, — повторила я, двигаясь к ней, и надеясь, что все видят во мне угрозу.

— Лена, — Лукьяна произнёс моё имя с чем-то холодным в голосе.

— Не смей, чёрт возьми, называть меня Леной, — прорычала я и смерила его угрожающим взглядом. — Ты обещал показать, что секс — не просто прекрасен, и пришло время исполнить обещание.

Его глаза вспыхнули, губы дрогнули.

— Неужели?

— Да, поэтому ей нужно исчезнуть, я не хочу делить тебя сегодня, — ответила я.

— Это Лесли, служанка, — сказал он, и я прищурилась.

— Держу пари, что так оно и есть, и что именно она подаёт? — поинтересовалась я.

— Я подаю напитки, мисс, — кротко прошептала она, и я повернулась к ней. Да, она держала поднос, и я застонала. Думаю, что здешняя униформа может быть более скромной, чем та, что мне дали.

— Ну конечно, — проворчала я. Мне очень захотелось свернуться клубочком и плакать, пока не усну на диване, а не приходить сюда.

— Не хотите ли выпить или ещё чего-нибудь? — спросила она, и смех Лукьяна вызвал у меня слёзы.

— Можно я начну заново? — спросила я, и она посмотрела на меня.

— Иди, Лесли, — сказал Лукьян, удерживая мой взгляд. — Лена, — прошептал он, вставая, но я отодвинулась.

— Это была глупая идея, — прошептала я и покачала головой, когда он подошёл ближе. — Мне пора.

— Ты должна остаться, — он задумчиво посмотрел на меня. — Однако чтобы не совать нос в то, что, очевидно, для тебя щекотливая тема, мне любопытно. Ты выяснила, почему тебя не выбрали?

Я сокрушённо покачала головой.

— Они не говорят почему, — ответила я, вытирая слёзы. — В конце концов, это всё равно не имеет значения. Как только Вознесение началось, ситуация уже не в наших руках, а у предков.

— И ты пришла ко мне, — ответил он, остановив взгляд на моей короткой юбке, и жар наполнил его глаза. — Я польщён.

— Заставь меня забыть, какой ужасной была сегодняшняя ночь, — прошептала я, придвигаясь к нему, медленно потянувшись к его рубашке и откинув голову назад, чтобы посмотреть на его лицо, когда начала расстёгивать её.

— Если я это сделаю, ничего не изменится, — ответил он хриплым голосом.

— И что значит? — Я поцеловала его в живот и услышала резкий вдох, когда языком проследила чётко очерченный пресс.

— Пути назад не будет. — Его слова оказались тщательно выверены. — Ты будешь моей, — прорычал он, схватив меня за руки и подняв, заставляя обнять ими его талию. — Ни один другой мужчина не прикоснётся к тебе. Ты ни с кем не сможешь меня сравнить и посмотреть, может ли кто-нибудь научить тебя большему.

— Прекрасно, — прошептала я, жадно целуя его.

Глава 32

Он начал подталкивать нас к двери, и, догадавшись, куда хочет идти, я начала вырываться и услышала его смех. Лукьян опустил меня, наблюдая, как я поправила платье и повернулась к нему. Я не собиралась туда идти. Хотела, чтобы он был здесь, в уединении этой комнаты, без кого-либо ещё. За прошедшую неделю мне хватило любопытных глаз и осуждающих взглядов. Если я трахнусь с Лукьяном, хочу, чтобы он был единственным свидетелем, если я сойду с ума. Он, должно быть, понял ход моих мыслей, изогнул бровь, и медленная улыбка расплылась по его лицу.

— Последний шанс, ведьма, — осторожно сказал он. — Как только я закрою эту дверь, ты не изменишь своего решения; будешь моей и только моей. — Выражение его лица стало жёстким, и что-то уязвимое наполнило его глаза, прежде чем он успел это скрыть.

Я двинулась к двери и, немного поколебавшись, положила на неё руку. Не потому, что хотела уйти, а потому, что у меня ещё оставалось немного самосохранения, которое поднимало уродливую голову, предупреждая, что я играю с огнём. Его соблазнительный взгляд обещал, что если я решу остаться, Лукьян изменит мой мир и всё, что я, как думала, знаю о нём. Он обещал научить меня тому, от чего большинство отвернулось бы, или, по крайней мере, нормальные люди. Я знала, что он извращенец… ради Бога, он управлял грёбаным секс-клубом, и у него это хорошо получалось. Я попробовала лишь небольшую порцию его темноты и, вместо того чтобы испугаться, меня с любопытством потянуло к нему. Я хотела его. Я закрыла дверь, добровольно решив свою судьбу. Что бы ни связывало нас, это неоспоримо, и я не хотела жить, не познав удовольствия, которое он мог мне дать. Я повернулась к Лукьяну и увидела, что он смотрит на меня настороженно, словно ожидал, что я уйду, а не останусь с ним.

— Стоило послушать тех, кто говорил тебе держаться от меня подальше, малышка, — прошептал он, проводя руками по волосам, и его глаза наполнились желанием, зная, что я в его власти.

— И почему? — спросила я с искрой дерзости в голосе, которая показала ему, что я не боюсь его или того, что наверняка будет сексуальным Вознесением, которое я не смогу забыть.

— Потому что я собираюсь вывернуть тебя наизнанку. Я сотворю с тобой нечто нехорошее, что будет запечатлено в твоей душе на всю оставшуюся жизнь, — ответил он, медленно двигаясь к креслу, поворачивая его к стеклянной стене, которая, как я уже знала, была двойной. — Иди сюда, — приказал он, и я повиновалась, медленно двигаясь и наблюдая, как он садится в кресло. Как только я оказалась перед ним, он покрутил пальцем.

— Что, чёрт возьми, это значит? — язвительно заметила я, не понимая, что означало движение его пальца. Я не стану играть с ним в собачку на поводке. Учитывая, что я видела женщину, пьющую из собачьей миски ранее, всё возможно.

— Покажи, что принадлежит мне, — ответил он, медленно оглядывая мой наряд. Я быстро обернулась, когда облегчение нахлынуло на меня, и он улыбнулся. — Медленно, Лена, поправил он хриплым голосом.

Я медленно развернулась, убедившись, что действую сексуально и развязно, чтобы соблазнить его, и как только снова посмотрела на него, в его глазах было столько неприкрытого желания и жара, что могла расплавить стекло позади нас. Я двинулась к нему, и он с порочной улыбкой поднял руку.

— Повернись и дотронься до окна, милая, — сказал он, и я округлила глаза. Затем перевела взгляд с окна на Лукьяна, а затем с беспокойством посмотрела на. — Я не спрашивал, хочешь ли ты, я сказал сделать это, — его голос был мягким, но звучал властно.

Я сглотнула и снова посмотрела на него, обнаружив, что он смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц. О, чёрт. Я знала, что происходит в соседней комнате, так что разврат не стал бы для меня сюрпризом. Я выдохнула и сделала, как он просил, наблюдая, как стекло становится прозрачным. В комнате оказалось гораздо больше народу, чем я ожидала, некоторые гости были погружены в экстаз, в то время как другие повернулись, когда окно открыло нас.

— Подойди ко мне, — сказал он, и когда я подошла достаточно близко, чтобы он мог схватить, он повернул меня, пока я не оказалась лицом к комнате. Я с любопытством наблюдала за тусовщиками, когда они заметили, что видно из окна, и многие другие поворачивались, чтобы посмотреть на нас. — Видишь кого-нибудь, кого хочешь трахнуть? — спросил он, и я покачала головой.

— Нет, — ответила я без колебаний. Я сидела на коленях того, кого хотела. — У меня есть то, чего я хочу больше всего, — прошептала я, поворачиваясь к нему.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

— А если завтра ты обнаружишь, что я долбаный монстр, всё ещё будешь хотеть меня? — спросил он, и я замерла, зная, что он спрашивает не просто так. В его вопросе был скрытый смысл, и я не была уверена, какой именно.

— Это зависит от обстоятельств, — ответила я, внимательно наблюдая за ним.

— Зависит от чего, Лена? — осторожно продолжил он с настороженным взглядом. Если бы я не знала Лукьяна, сказала бы, что кто-то причинил ему боль. Сильную. И это не та, кого он давным-давно потерял. Нет, кто-то его так обманул, что каким-то образом причинил боль.

— Например, у тебя вырастет вторая голова; ты и с одной-то сильно болтлив, — пошутила я, нуждаясь услышать его смех.

Он ухмыльнулся и покачал головой.

— Я не хороший парень, — серьёзно сказал он.

— Я не просила тебя быть хорошим, — возразила я.

— Это, наверное, хорошо, потому что я не собираюсь быть хорошим, — сказал он, раздвигая мои ноги, и я вновь посмотрела на людей в комнате, которые наблюдали за нами. — Посмотри на них, — прошептал он, притягивая меня к себе и целуя в шею. — Они хотят посмотреть, что скрывает это скудное платьице.

Они приближались, словно притягиваемые к нам какой-то невидимой нитью. Я почувствовала, как Лукьян оттянул лиф платья, обнажив одну грудь. Мужчина подошёл ближе, встал на колени перед окном и погладил свой член, смотря мне между ног.

— Он хочет тебя, моя прелестная маленькая ведьма, — прорычал он. — Может, мне его убить?

Я моргнула, услышав его слова. Убить его? Он же несерьёзно; парень просто делал то же, что и все остальные. Ему просто было плевать, кто знал, что он возбуждён тем, что разворачивалось между мной и Лукьяном.

— Почему? — спросила я, переводя взгляд на Лукьяна. — Может, ему нужна не я, а ты.

Лукьян рассмеялся и покачал головой.

— Посмотри на парочку в правом дальнем углу.

Там были женщина и мужчина; глаза женщины были прикованы к моей обнажённой груди, которую Лукьян рассеянно ласкал, в то время как мужчина трахал её сзади, тоже наблюдая за мной. Он, казалось, не обращал внимания на женщину, которую трахал, но определённо обращал внимание на меня.

— Он трахает её, желая, чтобы ты была там. Она хотела бы быть на твоём месте. — Его голос был ровным и тихим. Лукьян сжал мой сосок и перекатил между пальцами, а другой рукой скользнул под трусики, из-за чего парень, стоявший перед нами на коленях, задвигался быстрее. — Он хочет тебя, Лена, — пробормотал он, когда я выгнулась. — Одно прикосновение к тебе, и он не сможет сдержаться.

— Я думала, ты сказал, что я твоя; а сейчас возникает ощущение, что ты хочешь разделить меня с ними, — захныкала я.

— Ты моя. Это я показываю им то, чего у них никогда не будет, показываю то, что принадлежит мне. — Его голос был грубым, как гравий.

Я не слушала, потому что потерялась в его прикосновении. К чёрту всех остальных. Я хотела, чтобы Лукьян вошёл в меня. Я жаждала принадлежать ему, чтобы меня научили тому, что мог показать только он. Я раздвинула ноги шире, не обращая внимания на то, что он разорвал тонкие трусики одним рывком и выставил влажную плоть на обозрение, показывая, насколько я влажная для мужчины позади меня. Он показывал им, кто владеет мной, и мне было всё равно, потому что в этот момент я принадлежала ему.

Пара задвигалась быстрее, пока смотрела, как его палец скользит в хаосе между моими ногами. Я застонала, не заботясь, услышат ли они. Это было дерзко, потому что я без сомнения знала, что никто не прикоснётся ко мне, кроме Лукьяна. Он медленно потёр мой клитор, другой рукой обнажил вторую грудь, нежно целуя меня в плечо. А затем вошёл в моё тело пальцем; после чего переместил вторую руку к складкам и держал их раздвинутыми, открывая моё самое интимное место толпе, которая пристально наблюдала за нами. Он добавил ещё один палец, заставляя меня двигать бёдрами, чтобы приспособиться к нему, но этого было недостаточно. Он убрал одну руку с сердцевины и поднял мою ногу, закинув на подлокотник кресла, затем вторую ногу, не давая возможности сделать ничего, кроме как принять его пальцы ещё глубже, пока люди по другую сторону окна наблюдали.

Я была насквозь влажная, возбуждённая тем, как другие бешено, наблюдая, как мы получаем удовольствие друг от друга. Он убрал пальцы, крепче прижал меня к своей груди и переместил мой зад в лучшее положение. Когда он снова вошёл в моё влажное лоно, внутри оказались три пальца, и было больно; тело растягивалось. Я застонала и покачала бёдрами, пытаясь принять его. Второй рукой он раскрыл меня шире, и вошёл глубже, чем раньше; я вскрикнула, когда трение начало распутывать тугой клубок в животе.

— Ты ведь хочешь кончить перед ними, чтобы они наблюдали за тобой, да, крошка? — спросил он, двигая пальцами в устойчивом ритме быстрее. Влага залила сердцевину, и Лукьян воспользовался ею. — Чёрт, да ты вся в огне. Хочешь, чтобы я трахнул тебя, — прорычал он, кусая меня за мочку уха. Я чувствовала, как моё тело сжимает его пальцы, хотя оно горело от напряжения. Он распустил меня, сделал смелее, чем я прежде; в его объятиях я стала кем-то другим. — Тебе нравится, что я владею твоей сладкой плотью, демонстрируя её им, пока растягиваю для того, чего ты действительно хочешь… Такая хорошая девочка, — прошептал он, и я выгнула спину, позволяя ему войти глубже. Мне нужно было, чтобы он погладил мой клитор или, чёрт возьми, просто прикоснулся к нему, и я знала, что извергнусь, как проклятый вулкан, но ещё знала, что он осведомлён, насколько близка я к оргазму. Моё тело сжималось вокруг его пальцев, приглашая делать всё, что хотел. Он зарычал, и я почувствовала, как он улыбается, когда вышел из тела, показывая беспорядок, который создал.

Было чертовски возбуждающе видеть, как их глаза стекленеют от похоти, зная, что они хотят меня. Это сильное чувство. Я понимала, почему женщина на сцене наслаждалась светом прожекторов, но не жаждала этого. Я хотела мужчину, который заставил меня чувствовать себя так. Он продолжал скользить пальцами по скользкой плоти, к большому возбуждению толпы, которая наслаждалась его медленной пыткой.

— Ты не выбрала с кем трахаться, Лена, выбирай, — насмехался он, прорываясь сквозь туман блаженства, в котором я терялась.

— Я уже выбрала, Лукьян, выбрала тебя, — ответила я, наблюдая, как мужчина подошёл к окну и показал мне средний палец. — В чём, чёрт возьми, его проблема?

— Это он не тебе, — отрезал он, поднимая меня и резко ставя на дрожащие ноги. Я наблюдала, как парень начал колотить в окно, его руки были покрыты кровью, что вызвало панику в соседней комнате. Я подошла к окну, наблюдая, как он продолжает. — Лена, — предостерегающе прорычал Лукьян. — Отойди.

Я продолжила наблюдать, как мужчина кровью на стекле рисует странные символы. Он что-то кричал, и я придвинулась ближе, пытаясь прочитать по губам, так как не слышала его. Он был взбешён и чем-то расстроен. Я наблюдала, как он бился головой об окно, что заставило меня подпрыгнуть. Лукьян схватил меня за плечо и повернул к себе. Я посмотрела на него, потом снова на парня, но он исчез, а символы, написанные его кровью, остались как свидетельство его присутствия.

— Ты не должна была этого видеть, — сказал он в ответ на мой озадаченный взгляд.

— Куда он делся? — спросила я.

— Не спрашивай, — сказал он, подталкивая меня к маленькой стойке, под которой стоял винный холодильник. Он достал бутылку и открыл её, полностью игнорируя меня. Затем достал из шкафа два бокала, налил вина и протянул один мне, прежде чем рассеянно оглядел комнату. Лукьян, должно быть, связался с кем-то, чтобы парня увели, я была в этом уверена. Как он это сделал, я ещё не поняла; только знала, что каким-то образом он это сделал. Одна из официанток вытерла кровь, и люди сразу же вернулись в комнату. Я наблюдала за Лукьяном, отмечая, что какими бы ни были эти символы, они встревожили его, чего я не думала увидеть.

— Ты его знаешь, — сказала я. Лукьян поставил свой бокал и окинул меня холодным взглядом, который должен был заставить меня замолчать. — Не волнуйся, Лукьян. Я знаю, что ты не добился того, чего добился, будучи милым или заводя друзей. Ты и его семейный бизнес покупаешь?

Его лицо изменилось, смягчилось, и он покачал головой.

— Мир жесток, Магдалена, но ты знаешь это лучше, чем большинство людей.

— Я до сих пор влажная, — сказала я, почувствовав прохладный ветерок, который вырвался через ближайшую вентиляцию. Я хотела вернуться к тому, что делал со мной Лукьян, пока этот мудак не испортил удовольствие. — Моей вентиляции прохладно и одиноко. — Я улыбнулась, и его губы дрогнули. — Ты не умеешь давать уроки. В следующий раз оставь психов за пределами секс-клуба.

— Я не отстой в том, чтобы давать уроки, Лена, твои ещё даже не начались, — объявил он, кивнув на мой бокал вина. — Заканчивай, а я пока займусь делами, и никого не впускай в эту комнату.

— Даже служанку? — спросила я, и он рассмеялся. — Держу пари, она вполне могла бы научить меня чему-то полезному, например, где ты прячешь хорошее вино.

— Даже она не знает, — рассеянно пробормотал он, направляясь к двери, но смотря на меня. — Лена, когда ты завтра уедешь отсюда, у тебя будет новое определение прекрасного.

— Тогда, наверное, мне лучше поискать новое слово.

— Я вернусь; надеюсь, тогда ты будешь голая и в постели.

— Властная задница; может, я хочу, чтобы ты меня раздел? — парировала я с дерзким видом.

— Ты планируешь когда-нибудь снова надеть это платье? — спросил он, открывая дверь, и я открыла рот, но передумала и закрыла его. — Тогда сними его, иначе оно будет разорвано в лоскуты, когда я сниму его с твоего сексуального, как чёрт, тела.

Глава 33

Я легла в постель, как велел Лукьян. На это я была готова, но не могла заставить себя раздеться в присутствии всех этих людей в комнате по ту сторону окна. Без Лукьяна я чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Так или иначе, позволить Лукьяну ласкать меня и демонстрировать прелести толпе казалось нормальным, пока он был рядом. Я не была уверена, было ли это из-за заклинания Вознесения, или просто он ослабил мои запреты. Я посмотрела на пару, которая сидела в углу и пристально наблюдала за мной, будто предполагали, что я устрою им ещё одно шоу. Они сменили позу, и я уткнулась в место, соединения их тел. Он медленно поглаживал её клитор пальцем, и хотя я знала, что должна, я не отвела от них взгляда. Было что-то эротическое в наблюдении за тем, как её бедра покачиваются в медленном ритме.

Я вздрогнула, когда дверь открылась, и вошёл Лукьян, его взгляд скользнул по мне, а затем по комнате за стеклом. Они остановились на Элейн, прежде чем двинуться дальше, когда он подошёл к окну и коснулся его. Я выдохнула, хотя и не осознавала, что задержала дыхание, когда прозрачное стекло превратилось в зеркальную поверхность. Я почувствовала облегчение, получив возможность уединиться и проигнорировать тот факт, что его бывшая была в той комнате.

— Ты не разделась; а значит, это платье тебе не так уж и нужно. Жаль, ты в нём отлично выглядишь.

— Без тебя так холодно, — соврала я. Я не мёрзла; на самом деле, заклинание заставляло каждую часть меня гореть, а некоторые места неприятно пульсировали. Он подошёл к креслу и одарил меня несколько удивлённой, понимающей улыбкой.

— Сейчас будет по-настоящему жарко, Лена, а теперь раздевайся, — приказал он, развернув кресло и усевшись в него, хотя взглядом вызывал меня на неповиновение.

— Заставь меня, — ответила я, не понимая, почему хочу, чтобы он сам меня раздевал. Я встала с кровати, и Лукьян отмечал взглядом каждое моё движение. Он был охотником, а я — его добычей. Я обошла кровать, стараясь держаться от него подальше.

— Ты не представляешь, как сильно я хочу трахнуть тебя, маленькая ведьма, или как сильно я хочу услышать, как ты кричишь, иначе ты бы не дразнила меня, — хрипло прорычал он.

— Это должно меня напугать? — Я рассмеялась и отшатнулась, когда он обошёл вокруг кровати. —Ты часто прибегаешь к запугиванию? — продолжала я безрассудно. — Ты же знаешь, что не сможешь меня напугать.

— Правда? — спросил он, когда что-то шевельнулось в глубине его глаз, и улыбка стала хищной. Я бросилась прочь, а он сделал выпад, и мне не хватило скорости. В одну минуту я думала, что одержала верх, а в следующую меня прижали к стене, задрав руки над головой и заставив обхватив ногами его талию. Глаза Лукьяна улыбались, хотя губы — нет. — Поймал тебя, — прорычал он, прежде чем позволил мне скользнуть вниз по его телу, прижав налитый и твёрдый член к моему животу.

— Да, — прошептала я, покусывая нижнюю губу. — Что теперь? — спросила я, т спираль, которую он создал у меня животе, затянулась.

— Теперь я претендую на то, что принадлежит мне. — Он наклонился к моей шее и нежно поцеловал. — Боишься меня, ведьма?

— В ужасе, — прошептала я, задыхаясь, когда почувствовала, как он скользнул руками к подолу моего платья.

— Так и должно быть, — ответил он, задирая платье и открывая наготу своим жадным глазам. — К тому времени, как я закончу с тобой, не останется ничего, кроме дрожащего беспорядка. — Он прижал меня к стене и поцеловал. Жадно целуя, он отнёс меня на кровать, на которую бросил разорвав поцелуй. — Сними туфли, — потребовал он, и я села, снимая их и чулки, чувствуя прилив неуверенности в том, что собираюсь сделать. Этот мужчина — дикий, властный и откровенный мудак. Он признал, что нехорош, и не плевать на всё хотел. Он мог заполучить любую девушку, но хотел меня.

Вспомнив, что его бывшая, красивая, как фарфоровая кукла, в соседней комнате, а он хотел меня. Я замерла, гадая почему?

— Прекрати, — прорычал он, увидев выражение моего лица, которое, вероятно, превратилось в хмурое. — Перестань думать о сегодняшнем вечере, Лена, просто забудь. Ты не можешь изменить то, что произошло.

Он подумал, что я думаю, о Вознесении и хмурюсь из-за того, что меня не выбрали. Стоило согласиться, что проблема в этом, но я этого не сделала.

— Почему я? Ты можешь взять кого угодно, и всё же хочешь меня.

— Потому что, Лена, ни у кого нет такого же света в глазах. Немного солнечного света вперемешку с ураганом. Большинству этим женщин плевать на всех, кроме себя, но тебе — нет. Ты грёбаный цветок в зоне боевых действий, который даже посреди хаоса и разрушения цветёт ярким цветом. Ты отличаешься от других, ты боец, и сияешь изнутри, а это нельзя купить или подделать.

Мне на глаза навернулись слёзы, и я тряхнула головой, не желая их лить.

— Я не вся блестящая, — возразила я.

— Нет? — спросил он, снимая рубашку. — Каждый грёбаный день меня окружают красивые люди, и многие из них — пустые, жалкие существа. Ты вторая женщина в моей жизни, которая стала мне небезразлична, и я чертовски ненавижу это момент, Лена. Я не должен заботиться о тебе, потому что изо всех хреновых сил стараюсь отстраниться от тех, кто меня окружает. Но ты заявляешься сюда в этом чертовски сексуальном платье, и все остальные бледнеют под красотой, которая вырывается из тебя. Ты выгнала служанку, потому что хочешь, чтобы испорченный и извращённый я научил тебя трахаться. — Он фыркнул. — Насколько это хреново?

— Думаю, тебе нужны очки, — рассмеялась я.

— Может, тебе нужны очки, — возразил он, расстёгивая брюки, и мои глаза остановились на его громадном члене.

— Нет, со зрением у меня всё в порядке, — ухмыльнулась я и сглотнула, осматривая его и отметив, что он даже в возбуждённом состоянии немного кривил вправо. — Не думаю, что он поместиться в меня. Он просто огромен. — Я побледнела, поняв, что сказала это вслух.

— Поместится, — ответил Лукьян с дерзкой улыбкой, переместился на кровать и резко толкнул меня вниз, лишь взглядом удерживая меня в лежачем положении. — Везде, — буркнул он, убедившись, что я поняла, о чём он.

— Уверен? — прошептала я, теряя браваду и чувствуя, как жар начинает закручиваться внутри меня, как вихрь. — Думаю, у нас могут возникнуть проблемы.

— Точно. Скажи, принимаешь ли ты противозачаточные? — продолжил он, раздвигая мои ноги, чтобы осмотреть насколько я стала для него влажной.

— Да, — прошептала я. — Я же сказал: никаких детей.

— Я также, кажется, помню, как ты сказала, чтобы я пошёл и заделал детей, — он ухмыльнулся, будто пошутил про себя, затем наклонился и поцеловал внутреннюю сторону одного и второго бедра.

— Никаких детей, — захныкала я, раздвигая ноги и чувствуя, как он улыбается. — А как насчёт болезней? — спросила я, надеясь, что это не испортит настрой, но этот мужчина управлял секс-клубом, и вопрос уместен.

Лукьян хрипло рассмеялся, и в глазах загорелись смешинки.

— Поверь, я не могу ни поймать, ни переносить заразу. Я защищён от венерических заболеваний; считай, что это сверхъестественный репеллент.

— Понятно, — ответила я, когда его губы снова коснулись моей плоти, заставляя забыть обо всём, кроме его действий.

— Хорошо, потому что я ничего не хочу между нами, когда сделаю тебя своей. — Он ущипнул меня за бедро, вырвав удивлённый вскрик. — Поиграй со своей плотью, Лена, скомандовал он, и, не раздумывая, я опустила руку, чтобы погладить себя там, где хотела его. Двигая пальцами, я посмотрела Лукьяну в глаза и заметила, как жар накапливался в полуночных глубинах. Он опустил руку на мою, прижимая к естеству, и я застонала. Лукьян посмотрел туда, где наши руки ласкали плоть, а затем перевёл взгляд на моё лицо. — Твою мать, женщина, не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя.

— И не жди, — прошептала я и увидела, как он улыбнулся.

— Если татуированный мудак чувствовал то же, что и я при мысли о том, чтобы заполнить твою сладкую плоть, неудивительно, что он продержался не больше минуты. Мне действительно жаль этого придурка. Я почти уверен, что твоё тело соблазнило бы и святого стать грешником.

— Ты слишком много болтаешь, — ответила я, и он хмыкнул. Затем оттолкнул мою руку и вошёл пальцами глубоко внутрь, заполняя так, что я подумала, будто взорвусь.

— Используй их, мне нужно, чтобы ты была влажной и растянутой, чтобы я мог поместиться в тебе, — приказал он и придвинулся, проникая пальцами глубже, рассчитанное движение, которое должно было заставить меня лучше их чувствовать. — Двигай бёдрами, трахай себя моими пальцами, Лена, покажи, что ты планируешь сделать с моим членом. — Он следил взглядом за тем, что я делала, и я послушалась его приказа, но закричала, когда он вытащил пальцы, прежде чем толкнуть их обратно сильнее. Мышцы, о которых я даже не подозревала, горели от его вторжения.

Он поцеловал меня, а затем прикусил нижнюю губу. Боль пронзила меня, направляясь прямо туда, где двигались его пальцы. Лукьян отпустил губу, но вновь прикусил, и я в лихорадочной спешке начала насаживаться на его фаланги. — Вот так, девочка. Кончи для меня, Лена, покажи, как сильно хочешь, чтобы я тебя трахнул, — подбодрил он и опустил голову, чтобы прикусить мой сосок, посасывая сморщенную плоть.

Я взорвалась, выгибая спину над кроватью, шепча проклятия, когда тело разбилось вдребезги, а он продолжал двигать рукой, большим пальцем лаская клитор.

— Чёрт возьми, ты такая тугая и такая жадная, — протянул он, продолжая трахать пальцами, чтобы продлить оргазм, пока я не задрожала и не выкрикнула его имя.

В тот момент, когда дрожь утихла, я ожидала, что он окажется сверху, но с Лукьяном всё не так просто. Он улыбнулся, наблюдая, как я фокусирую взгляд и шепчу его имя.

— Готова к уроку, какой я на самом деле больной, извращённый урод, крошка? — прорычал он с ухмылкой, от которой у меня по спине побежали мурашки.

Я кивнула, наблюдая, как он двинулся вверх по кровати, пока его член не оказался близко к моим губам, и остановился. Затем прижал головку к моему рту, заставляя взять его под испытующим взглядом Лукьяна. В момент, когда я вобрала его внутрь, напрягая челюсть, он мягко сдавил мне горло и вышел. Лукьян посмотрел мне в глаза, и я поняла, что так он судит, смогу ли я справиться с тем, что он собирался делать. Когда я не отстранилась, он стал грубее, сильнее надавливая и входя мне в рот. Я застонала и попыталась открыть рот шире, но было больно, толстый член слишком сильно давил на горло. Оно горела, и мне не хватало воздуха, и мы оба это знали. Вместо того чтобы отодвинуться, он толкнулся дальше. Я не могла дышать. Моя жизнь находилась в руках Лукьяна. Он прищурился на меня, наслаждаясь моментом, и я поняла, насколько попала, если он решит увеличить давление. Он толкнулся глубже, и напряг руку. Я поднесла свои руки к его, и его хватка усилилась, пока я не подумала, что моя шея сломается. Тогда я опустила руку на лоно, что привлекло его внимание. Он ослабил давление и вышел настолько, что я смогла сделать вдох. Лукьян посмотрел мне в глаза и стал ждать, вот только чего я не представляла.

Когда он не пошевелился, я приподняла голову, чтобы взять его снова. Он округлил глаза от удивления, и сделал паузу, как будто не мог поверить, что я такое сотворила. Я бы и не стала, но так как ласкала себя, а его взгляд прожигал меня насквозь, решилась. Ухмыльнувшись, он слегка сдавил мне горло, давая нам обоим понят, что он полностью контролирует ситуацию.

Затем он занёс другую руку и шлёпнул меня по естеству, заставляя меня застонать. Но стон был задушен, когда Лукьян двинул вперёд бёдрами, используя моё отвлечение в своих интересах. От шлепка разряд боли прошёл прямо в сердцевину, перерастая в удовольствие, и я попыталась взять Лукьяна глубже. В моих движениях не было мастерства, только отчаянная потребность угодить ему, как он мне. Он ухмыльнулся, убирая волосы с моего лица, пока я нагло сосала его член. Он протиснулся внутрь, а затем вышел. Я поднесла руку к горлу, а он наблюдал за мной, и что-то холодное мелькнуло в его глазах.

— Я сделал тебе больно?

— Немного, — ответила я.

— Но тебя возбуждало то, что я держал твою жизнь в своих руках.

— Да, — ответила я.

Он ухмыльнулся и кивнул, опускаясь между моих ног. Он не спросил разрешения, и не проверил готовность, прежде чем начал пожирать мою плоть. Какое-то мгновение я наблюдала за ним, пока он не вытянул руку; бутылка вина, забытая на стойке, пролетела по воздуху и легла ему в руку. Он вылил несколько капель на моё лоно, и мои глаза расширились, когда я увидела, как он облизывает и смакует его, смотря мне прямо в глаза. Затем он влил немного вина мне в пупок и шумно отхлебнул, что заставило меня рассмеяться. Он продолжал двигаться, пока не оказался у рта, но не поцеловал меня, вместо этого сунул палец в кончик бутылки и поднёс к моим губам, обводя их вином, а я наблюдала за его реакцией на то, что он делал со мной.

Он поцеловал меня и отправил бутылку обратно туда, откуда переместил. Его поцелуй был жёстким, требовательным, и я уступила, зная, что он претендует на владение. Пальцем он гладил мою плоть, а другой рукой держал меня за подбородок. Когда он отпустил меня, я наблюдала, как он двигается у меня между ног.

Он сел, глядя на моё тело, и потёрся кончиком члена о лоно, дразня. Время от времени он шлёпал головкой по моей обнажённой плоти и смотрел, как я реагирую на боль. Или рукой ударял сердцевину, которую затем целовал до тех пор, пока не приходило удовольствие. Он делал это некоторое время, иногда толкаясь головкой в тело, только чтобы выйти и продолжить свою игру. Когда он, наконец, поправил мои ноги, я почувствовала, как страх ползёт вверх по позвоночнику, пока он готовился заявить на меня свои права.

— Будет больно, потому что ты слишком узкая. Нет никакого способа облегчить боль, хотя я этого и не хочу; видеть твою боль чертовски опьяняет, — сказал он, наклоняясь и нежно целуя меня, будто не мог насытиться моими губами. — Я хочу услышать, как ты кричишь, когда я уничтожу твоё тугое тело, — признался он. — Я очень надеюсь, что ты не ждёшь от меня нежности, потому что планирую трахнуть тебя так жёстко, что ты ещё несколько дней будешь чувствовать последствия и точно знать, кому принадлежишь, становясь чертовски влажной при одном только воспоминании. Твоё тело будет красным и будет болеть, и в тот момент, когда начнёт забывать, что принадлежало кому-то, я напомню.

— Лукьян, — прорычала я, когда он уложил меня, подтягивая ноги к своей талии, и поощряя меня скрестить лодыжки на его пояснице, отчего подняла задницу, давая ему проникнуть ещё глубже, стоит только войти. Я прижалась к его члену, который был нацелен и упирался во вход в тело. — Просто заткнись и… ах!

Я закричала, когда он рванулся вперёд, и тело яростно содрогнулось от того, что он вошёл в меня на всю длину, а затем начало гореть. Я выгнулась и изо всех сил пыталась уползти. Его член расколол меня надвое, и слёзы потекли из глаз, но я попыталась взять себя в руки, несмотря на боль. Не было никакого предупреждения, и его проникновение в тело было насильственным. Я чувствовала, как мышцы пульсируют и горят. Несмотря на то, что он не двигался, мышцы затвердели от напряжения, которое требовалось ему, чтобы оставаться неподвижным, пока тело приспосабливалось к его размерам.

Я хотела уйти. Эта тварь хренов монстр, и тело яростно отвергало его. Только когда я заплакала и покачала головой, пытаясь заставить Лукьяна прекратить это, он опустил руку мне на клитор и начал кружить, вызывая водоворот ощущений. Я перестала сопротивляться.

— Это было нехорошо, — прошептала я, покачивая бёдрами, чтобы он вошёл глубже. Лукьян оставался неподвижным, хотя я знала, что это требует чертовски больших усилий.

Как только я обрела некоторое подобие разума, он, наконец, начал двигаться. Сначала медленно, следя за выражением моего лица, когда боль смешивалась со сладким шёпотом удовольствия. Тело продолжало сопротивляться, желая избавиться от огромного члена, даже когда наслаждение овладело мной, и я двигала бёдрами с каждым толчком, нуждаясь в большем. Лукьян продолжал набирать скорость, пока мне не осталось ничего иного, кроме как принять то, что он делал. Я начала подстраиваться под каждый его толчок, и потерялась в танце наслаждения. В конце концов, я перестала двигаться и просто чувствовала. То, как он контролировал каждый рассчитанный толчок, находя зону удовольствия глубоко внутри меня. Я уже не могла сказать, где кончается он и начиналась я. Но это не имело значения. Он создавал бурю внутри, которая выходила из-под контроля. В этот момент Лукьян склонился надо мной, крадя поцелуй, и стон вырвался из его лёгких, и я его испила. Я дико сопротивлялась, хотя плакала от прекрасного шторма, который угрожал опустошить мой мир. Его зубы крепко сжали мою губу, потянув и не отпуская, пока он вбивал член в мою плоть. Лукьяну нравилось слышать мои стоны боли, даже когда они превращались в удовольствие от того, как он уничтожал меня. Я никогда не думала, что мне может нравиться боль с удовольствием; это не должно быть опьяняющим сочетанием, но с ним так и было. Ему нравилось причинять боль, одновременно доставляя удовольствие, и я поймала себя на том, что хочу этого, нуждаюсь. Это красиво и взрывоопасно. Его член разрушал меня, как он и обещал. Он растягивал меня, наполнял, и мне нужно было больше.

Лукьян не переставал трахать меня, но его руки и рот добавляли больше боли к удовольствию. Зубы царапали плоть, покусывали, руки щипали, шлёпали и тёрли, пока комбинация не стала слишком сильной. Я взорвалась, яростно крича, а он продолжал жёстко трахать меня. Звёзды и огни вспыхнули под веками, даже когда он потребовал, чтобы я открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Я сделала, как он приказал, и он посмотрел на меня из-по полуопущенных ресниц, продолжая двигать бёдрами, продлевая сокрушительный оргазм. Мышцы сжимались и боролись против каждого толчка, пока он не напрягся, не запрокинул голову и не издал гортанный рёв, пока опустошал член глубоко внутри меня. Он ещё не закончил; перевернул меня и взял сзади, раздвигая мне ноги так, чтобы достичь мест, до которых не мог добраться в другом положении. Он сосал мою плоть, целуя её, прежде чем трахать снова и снова, пока я не превратилась в стонущую, плачущую мешанину наслаждения.

Когда я решила, что хватит, он взял ещё. Когда я подумала, что больше не выдержу, он доказал, что я не права, пока мы не рухнули на кровать вместе. Но он ещё не закончил, и снова становился твёрдым внутри меня. Этот мужчина ненасытен и придал совершенно новый оттенок зависимости. Я была на крючке и ни разу не попросила остановиться, даже когда всё начало болеть и опухать от издевательств, которые он изливал.

— Чёртова собственность, — прорычал он.

Я улыбнулась, чувствуя, как что-то внутри меня встаёт на свои места. Мой желудок болезненно горел, и я застонала, когда жар охватил внутренности. Я вздрогнула, когда он начал двигаться, раздвигая мои ноги для большего. Я прошептала его имя, зная, что что-то не так. Будто что-то внутри меня открылось, а затем волна силы пронзила тело, заставив дёрнуться от боли. Я закрыла глаза от боли и сосредоточилась на удовольствии. Пока я позволяла Лукьяну продолжать, тело двигалось в унисон с его, как идеальные пары, которые были соединены вместе.

После того, как я ещё несколько раз перешагнула через край, закрыла глаза, но мне нужно было что-то выпить, прежде чем позволить себе заснуть. Я была почти уверена, что Лукьян выжал каждую каплю влаги из моего тела. Я села, когда он отодвинулся от меня, и посмотрела на окно, которое больше не было зеркалом, а за прозрачным стеклом переполненная комната, и все наблюдали за нами. Я слышала и видела их, а впереди стояла Элейн с ехидной улыбкой на лице. Она прижимала руку к окну со злорадством в глазах, когда люди начали хлопать в ладоши тому, чему только что стали свидетелями.

— О Боже, — прошептала я, глядя на лица тех, кто продолжал аплодировать Лукьяну.

— Спайдер, — прорычал Лукьян. Мужчина, казалось, появился из ниоткуда и скользнул рукой по окну, делая непрозрачным. — Лена, — начал Лукьян, смотря на то, как я побледнела.

— Это должно было быть между нами, а не для зрителей, — ответила я сквозь всхлипы, когда реальность обрушилась на меня. Я не давала разрешения на то, чтобы за мной наблюдали, потому что не хотела участвовать в шоу. Я чувствовала себя оскорблённой. Произошедшее на прошлой неделе меркнет по сравнению с этим её жестоким поступком. По щекам начали течь слёзы, и я повернулась к Лукьяну. — Ты знал?

Я уже встала и одевалась. Холодным взглядом он наблюдал за мной, его молчание было оглушительным и дало мне нужный ответ. Возможно, он не открывал окно, но должен был знать, что за нами следят.

— Я не знал, что она это сделала, Лена. Я был занят тобой! — рявкнул он, и я повернулась к нему с сердитым взглядом.

— Эта сука не имела права! — закричала я, указывая пальцем на стекло, и оно разбилось.

Я стояла и смотрела, как крошечные осколки падают на пол. Затем посмотрела на палец и покачала головой. Лукьян больно сжал моё запястье, и я ахнула от кельтского символа нового начала, который оказался на внутренней стороне моего запястья. — Невозможно, — всхлипнула я. Это клеймо для только что пробудившихся ведьм, ещё в первый год получавших свои силы. Это означало начало, что мы заняли своё место в ковене.

— Похоже, не только тебя сегодня обманули или нарушили права, ведьма, — усмехнулся он. — Я уже говорил, что не хочу участвовать ни в одном из мероприятий Вознесения. Или они с самого начала планировали послать тебя ко мне, чтобы ты забеременела, и оставить бизнес в городе? Ты вообще принимаешь чертовы противозачаточные или просто обманула, убеждая, что не забеременеешь? Это всё притворство? Лишь ложь?

Меня трясло от гнева.

— Ты всё видел, Лукьян, и прекрасно знаешь, что меня не выбрали, и я была здесь с тобой, а не на празднестве… — Он всерьёз только что предположил, что я стала частью какого-то грёбаного плана украсть его долбаную сперму? Я не хотела этого! Не хотела беременеть. — Пошёл ты, Лукьян. Пошёл к черту за одну только мысль, что я могу сделать что-то настолько низкое…

— Уходи, — перебил он меня, отодвигаясь и начиная одеваться.

— Отсоси, придурок, — огрызнулась я, и всё внутри меня начало расти. Я не могла поверить, что после того, как случилось нечто столь прекрасное, он оказался настолько глуп, думая, что я украду ребёнка. Проклятье, Хелен могла бы, но я? Никогда. Это низко, и нельзя даже предполагать нечто подобное. Не говоря уже о том, что он сказал это перед комнатой, полной незнакомцев.

— Нет, это ты сосала, Лена, — пробормотал он, проводя пальцами по волосам. — А потом трахалась.

— Жаль, что всё прошло хорошо, мудак, — пробормотала я, натягивая платье, и наблюдая, как огонь зажегся в его глазах. Я не стала возиться с туфлями, просто схватила их и сумочку, и вытащила ключи, игнорируя факт, что у нас была аудитория, или что он пошёл за мной через дурацкий клуб.

Люди останавливались, чтобы посмотреть на нас, и я надеялась, что некоторые из них не были свидетелями моего абсолютного унижения от рук его бывшей сучки. Я не останавливалась, пока не вышла на улицу и не направилась к машине. Лейлиния остановила меня, обрушив ещё один прилив силы. Я обернулась и увидела, что Лукьян, одетый только в дурацкие идеальные джинсы, смотрит на меня. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, развернулась и пошла дальше к машине. Я уже была на половине пути, когда пьяный парень перехватил меня и толкнул к машине. Его рука рванула моё платье, и прежде чем я успела ответить, Лукьян повалил его на землю и ударил кулаком в лицо.

— Лукьян! — закричала я, пытаясь спасти придурка от гибели. — Остановись, — продолжала я, пока его глаза не обратились на меня с холодностью, которой я никогда раньше не видела. Я попятилась, встряхнулась и отпёрла дверь так быстро, как только трясущиеся руки могли повернуть ключ, затем скользнула внутрь. Захлопнув дверцу, я пристегнула ремень безопасности, повернула ключ в замке зажигания и завела мотор, отказываясь оглядываться. Я оказалась права: надо было просто свернуться в грёбаный клубок и плакать, пока не усну. Но меня каким-то образом допустили к Вознесению, и я оказалась с силами. Что-то действительно не так. Я сердито вытерла слёзы, когда в моей голове промелькнули лица злобных зевак.

Я безумно хотела секса с Лукьяном, но потом личное дело, закончилось шоу для всего грёбаного клуба, и Лукьян не видел в этом ничего плохого. Дьявол, может, он планировал, что это будет именно шоу. Бармен упомянул, что Лукьян проворачивал такое, но я слишком стремилась сделать то, что откладывала, и, возможно, заслужила.

Я не ханжа, но демонстрировать чей-то интимный момент без разрешения неправильно. Так какого хрена он не разозлился? Или был шокирован тем, что стал звездой шоу? Все наши разговоры слышали те, кто находился за стеклом. Я покачала головой и нажала на педаль газа. Всё закончено, но боль внутри ещё росла; мне нужно сосредоточиться на ней, а не на чём-то, что я не могла исправить. Я свернула с шоссе на дорогу, которая вела к аббатству, к моей семье и людям, у которых мог быть ключ и ответы.

Глава 34

Я въехала в аббатство в полном смятении чувств. Мой мозг отключился, а тело ещё болело и нуждалось в большем количестве того, что Лукьян сделал с ним. Мне было мало, и я уже жаждала следующего раунда Жжение и пульсация возобновились. Я такая идиотка. Обнаружить, что наше время вместе превратилось в шоу, в то же самое время, когда обнаружила, что у меня есть силы, было больше, чем я могла вынести, и, честно говоря, это чертовски пугало. А ещё было больно. Он даже не расстроился. Плевать, что мудак управляет секс-клубом, я не из девушек, которые хотят выступать перед публикой.

Аббатство было ярко освещено, и я медленно направилась к двери, ненавидя себя за то, что на мне не было трусиков, и я была почти уверена, что из всех пор сочился запах секса. На голове у меня было птичье гнездо, а не волосы, и каждый шаг к аббатству причинял адскую боль. Лукьян оказался прав: с каждым шагом я вспоминала о том, что была с ним. Это полный отстой.

Я попытался открыть дверь, но та оказалась заперта. Я постучала и подождала; когда дверь открылась, затем вошла внутрь, держась за живот, когда столкнулся лицом к лицу с Хелен, которая преградила мне путь. Я чуть не застонала.

— Мне нужна помощь, — объявила я, показывая ей запястье.

— Ты маленькая шлюха, — прорычала она, яд капал с каждого слова.

— Прости? — спросила я, но её глаза прожигали меня с ненавистью, и нельзя отрицать, что я трахалась: мои ноги были красными в тех местах, где он их раздвигал, а кое-где уже выступили синяки. От меня несло Лукьяном, чем лично я наслаждалась большую часть времени, за исключением сейчас; прямо сейчас я была безумна.

— Ты такая же, как твоя мать, — продолжала она, и в её голосе отчётливо слышалось презрение к моей семье.

Я уже собиралась ответить, когда в комнату вошла моя мать, с облегчением в глазах, когда она оглядела меня. Затем в комнату вошла Кендра, прищурившись на платье. Но улыбнулась, когда до неё всё дошло.

— Мама, — прошептала я, показывая запястье, отчего её глаза расширились от страха. Я почувствовала, как внутри у меня все сжалось, когда увидела, как она побледнела.

— О, Лена, — прошептала она, качая головой. — Нет…

— Что? Это хорошо, у меня есть силы, — ответила я, когда в комнату вошло ещё больше людей. Я заметила, что некоторые выглядели помятыми после праздника, но старейшины смотрели на меня, как будто со мной что-то не так. Разве они не должны быть счастливы?

— Она не была выбрана предками, а значит, она тёмная! — крикнула Хелен, будто боялась, что люди в соседнем округе не услышат её.

— Что? — спросила я и увидела, как бабушка со слезами на глазах покачала головой. — Что, чёрт возьми, это значит? — потребовал я.

— Это значит, что у тебя есть силы, дитя, но в этом ковене те, кто обрёл силы, не будучи выбранными и благословлёнными предками, тёмные, — прошептала она, приближаясь ко мне. — Это значит, что мы не сможем тебе помочь, пока не узнаем наверняка, кто ты.

— Я — семья, — прошептала я сквозь тошноту, смешанную с болью. — Проклятье, я же Фицджеральд! Моё место здесь, — прошипела я, когда происходящее начало обретать смысл. — Я не тёмная! Я в порядке, это, должно быть, ошибка.

Мои силы не тёмные, но не было никакого реального способа доказать это. Хелен знала, и уже злорадствовала над своей победой, я видела это в её глазах. Кендра покачала головой.

— Это должно быть ошибкой, мама. Предки совершили ошибку. Кто-то ошибся, она наша кровь! — закричала она. — Она моя сестра.

— Это закон ковена! — продолжила Хелен с радостным выражением в глазах. — Она — мерзость; это объясняет, почему демона влекло к ней ещё до пробуждения к силам. Ей здесь не рады.

Я уставилась на неё. Отец тронул её за плечо, но она скинула его руку.

— Хелен, она моя дочь. — Он перевёл взгляд с лица Хелен на моё.

— Если кто-то решит последовать за ней, должны покинуть ковен, отвергнуть его защиту и любое право принадлежать к нему. Это закон. Мы не можем позволить тьме проникнуть в аббатство, мы должны защитить его! — безжалостно сказала она, глядя на меня торжествующим взглядом.

— Я — Фицджеральд, одна из первородных этого ковена, Хелен. Не мне здесь не место, а тебе.

— Тебе нужно научиться держать свой ядовитый язык за зубами, дитя, — усмехнулась она. — Я всё ещё стояла в дверном проёме, поэтому, когда её магия ударила в меня, вытолкнула из аббатства наружу. Ей следовало остановиться на этом. Но нет. На глазах у всех, кто наблюдал за нами, она подняла руку, и я больше не смогла пошевелиться, так как мне показалось, что кинжалы вонзились в каждый миллиметр тела. Я уставилась на неё и закричала из-за эмоций, которые скопились внутри. Весь лес задрожал, когда я выпустила силу. Это было глупо, учитывая, что я понятия не имела, как управлять ими. Трещали, сверкали и зигзагами падали на землю молнии в опасной близости от нас; гром гремел, сотрясая меня и всех, кто был свидетелем происходящего. Ветер стал злым, мои волосы яростно взметнулись, и несколько деревьев сломались, рухнув на землю. Я откинула волосы с лица, когда ветер стих, и слышала, как мир приходит в норму, а Хелен удивлённо смотрела на меня.

— Она небезопасна! Её нужно обуздать и лишить магии! Она — тёмная ведьма! — взвыла она.

— Это не твоё дело, — сказала мама с гордостью, сияющей в глазах. — И то, что она тёмная не доказано.

— Я здесь главная! — огрызнулась Хелен, диким взглядом посмотрев на меня. Я услышала, как сзади подъезжают машины, и проигнорировала их, повернувшись лицом к ковену и своей семье. — Кэссиди! — прошипела она, и я почувствовала её дочь, когда она подошла вперёд и подняла руку, будто ожидала, что её магия будет сильнее моей. Я почувствовал, как они работают вместе, чтобы сдавить мои органы, и что-то щёлкнуло.

Я подняла руку и выкрикнула слова на латыни, чтобы привести её дочь ко мне, не зная, откуда я их знаю и зачем это делаю. Я наблюдала, как она зарылась пальцами ног в землю, а руками замахала, как птица, пытающаяся взлететь. Кэссиди начала скользить ко мне, с испуганным видом, потом как не могла предотвратить это. Хелен была в бешенстве, и я чувствовала, что она боится меня. Как только Кэссиди оказалась передо мной, я улыбнулась.

— Хочешь посмотреть, что такое настоящая сила, сестрёнка? — прошептал я, прежде чем схватить её и поцеловать. У неё глаза вылезли из орбит, и этот комичный вид был чертовски бесценен. Мне было всё равно, что она девочка, моя сводная сестра, или что все смотрят на нас; я целовала её до тех пор, пока она не начала отвечать на поцелуй. Я схватили её голову обеими руками, и целовала изо всех сил, наблюдая, как она почувствовала силу, которая пульсировала внутри меня. Я отпустила её, и она закричала от того, что я сделала, её глаза наполнились паникой и гневом.

— Так чувствует себя потомок одной из первородных кровей. И это ни ты, ни твоя мать никогда не испытаете, — огрызнулась я, отпуская её и поворачиваясь, чтобы найти мать, наблюдающую за мной с ужасом на лице.

Я перешла черту и знала это. Но никому не причинила вреда, а они пытались сделать мне больно. Даже одна и без ковена, я была оправдана в своей защите.

— Каково решение ковена? — спросила я, наблюдая за бабушкой и другими старейшинами, которые стояли рядом с ней. Я чувствовала, что Лукьян, стоящий сзади наблюдает за мной. Я не знала, когда он приехал, что видел и почему он здесь, да и не хотела знать. То, что произошло между нами, было ошибкой, которую я не планировала повторять.

— До решения верховной жрицы, мы должны согласиться с Хелен и пока выступить против тебя, — тихо сказала Мария. — Ты обрела силы, не будучи выбранной, и это очень подозрительно. Магдалена, очень опасно, что ты добыла их таким способом. Лишь немногие снимали проклятие, не будучи выбранными и благословлёнными предками, и те, кто это сделал, привлекли силы из тьмы и сами разрушили проклятие. Я не говорю, что ты так и сделала; однако этот ковен не позволит тьме проникнуть внутрь. Это очень опасно. Мы должны придерживаться законов, и пусть верховная жрица решает.

Хелен улыбнулась, а у меня все внутренности сжались.

— Здесь демоны, — прошептала я больше себе. — Я буду одна, — сказала я, глядя на них. — Я буду Вознесённой одинокой ведьмой. Здесь мне никто не поможет, — я наблюдала, как моя мать беспомощно смотрела на мою бабушку, которая молча качала головой. — Мам, — сказала я, желая знать, что я не одна.

— Иди в коттедж, Лена, и жди решения, — тихо, но твёрдо сказала бабушка. В её глазах светилось сожаление.

— Ах ты, чёртова овца! — рявкнула я, и деревья вокруг нас затрещали. Поднялся ветер, когда мои эмоции завертелись. — Ты бросаешь меня, как бросила Бенджамина, мама! Я не плохая! Я — твоя дочь. — Слёзы потекли по щекам, когда я отрицательно покачала головой. — Я не просила об этом, я смирилась с тем, что меня обошли предки. За что меня теперь наказывают? Я не тёмная, и всё ещё твоя дочь! — Пара деревьев вырвалась с корнем, лампы замерцали и погасли, а несколько окон в передней части аббатства взорвались в ответ на мою боль и ярость. Мир почувствовал мои эмоции, и все это знали. Я использовала больше магии, чем могла, даже целым ковеном, выполняющим ритуал вместе, и это пугало меня до чёртиков.

— Лена, детка, — прошептала мама, когда рыдание вырвалось из её лёгких.

— К чёрту тебя, к чёрту всех вас, — Мои шепчущие слова были едва слышны от боли отвержения. — Мне не следовало возвращаться домой. — Я повернулась, чтобы уйти, но обнаружила, что Лукьян молча наблюдает за мной. К чёрту и его тоже; мне никто не нужен. Я справлюсь одна и должна быть в порядке. Если уж на то пошло, я могла быть либо озером, которое пересыхает во время засухи, либо грёбаным океаном, который уничтожает всё, что пытается навредить. Я направилась к машине, ненавидя себя за то, что сделала что-то не так. Как бы я ни старалась, портила всё, к чему прикасалась.

Я скользнула на водительское сиденье и резко включила передачу, выезжая из аббатства, даже не оглянувшись. Я не имела ни малейшего представления, как буду отгонять демонов, и смогу ли вообще. Я должна справиться, потому что не собиралась сдаваться. Я зашла слишком далеко.

Как только я вернулась домой, обыскала подвал дома в поисках соли и насыпала толстые слои вокруг коттеджа. Я прошептала защитное заклинание и села на верхнюю ступеньку крыльца, всё ещё одетая в облегающее чёрное платье, с размазанным макияжем.

«Магдалена», — прошептал у меня в голове голос Кендры. — «Оставайся в безопасности, мы разберёмся».

Я не ответила. Вместо этого закрыла эмоции и смотрела, как гладкий тёмный спортивный автомобиль, принадлежавший Лукьяну, въехал на подъездную дорожку. Дверца открылась, Лукьян выскользнул из машины и посмотрел на меня, его лицо было непроницаемой маской. Я встала, используя немного оставшейся соли, чтобы покрыть ступеньку, на которой сидела, и вошла в дом, не обращая на него внимания. Он постучал в дверь, и я прислонилась к ней, приложив свой небольшой вес, чтобы преградить ему вход, как будто это могло его остановить. Я слушала, как он ругается, а когда он назвал меня лгуньей, распахнула дверь и попыталась дать ему пощёчину, но он оказался проворнее. Его рука поймала моё запястье.

— Я не врала тебе, козёл. Для меня это не игра. Это моя жизнь! Меня только что выгнали из ковена, и теперь я застряла здесь без защиты, а демоны охотятся на ведьм. Думаешь, я этого хочу? — воскликнула я, когда он посмотрел на меня. — Если бы я знала, что силы проснутся, осталась бы в аббатстве. Не похоже, что твой член мог бы привести мои силы в действие, придурок! Это просто случилось. Теперь я одна. — Мой голос упал до шёпота, когда я выдернула руку из его стальной хватки, не заботясь о том, что это больно. — Давай, Лукьян, уничтожь то, что от меня осталось. Я жду, — холодно прошипела я.

— Лена, ты не одна, — сказал он, и я рассмеялась.

— Да, одна, — возразила я, закрывая дверь и прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Я скользнула вниз по двери, прижимая колени к груди, и слёзы потекли, а боль в животе усилилась. В конце концов, я свернулась в клубок и заснула, не подозревая, что мой тщательно сконструированный мир распадается и что ничто уже никогда не будет прежним.

*~*~*

— Лукьян~

Я ударил кулаком по штукатурке; весь дом задрожал от удара. Я убрал руку и смотрел, как кожа заживала на обнажённых костях. Сегодняшний бардак я никогда не забуду. И не хотел бы забыть. Лена была такой чертовски идеальной. Я не мог насытиться ею; даже сейчас член был твёрдым. Связь, которую я чувствовал с ней, бросала вызов законам, и это потрясло мой идеально контролируемый мир. До тех пор, пока она не заметила ошеломлённую аудиторию, через несколько секунд после меня. Обычно я бы почувствовал их, но я был потерян в удовольствии, которое она давала и получала. Она была чертовски дикой и неукротимой в своей похоти. Я видел результаты заклинания Вознесения много раз, но никогда не встречал ничего подобного. Я стал свидетелем этой ночи.

Моя грёбаная пара потребовала большего, когда я в первый раз попытался отодвинуться от неё. Она бросила мне вызов, схватила член и начала загонять его в своё горло, наплевав на огромный размер. Она взяла больше половины в рот и горло, и никому ещё не удавалось совершить этот подвиг. И что она сделала потом? Она, мать её, сглотнула! Положила мою руку себе на горло, и это было самое сексуальное, что я испытал за всю свою долгую жизнь. Я знал, что ей это не нравится, но она сделала это ради меня! Она хотела угодить мне и терпела боль, только чтобы быть со мной. Я знал, что она будет другой, но никогда за миллион лет не ожидал, что невинная маленькая ведьма будет моей идеальной парой. До тех пор, пока Элейн, блядь, всё не испортила. Взгляд Лены был обвиняющим, и она отстранилась от меня, осуждая. Я показал ей свою потребность смешивать боль с удовольствием, и она наслаждалась. Она доставила мне такое же удовольствие, как и я ей. С Леной ничто не было приглушено; я взорвался и почувствовал всё. Я был шокирован, когда её тело опустошило меня, настолько шокирован величиной освобождения, что сразу же возбудился, чтобы трахать её снова и снова, пока она не стала именно такой, какой я сказал: ничего, кроме извивающегося, кончающего, дрожащего беспорядка.

А потом я снова трахнул её, потому что был эгоистичным придурком с потребностью найти освобождение, которое могло дать мне только её тело. Я слушал стоны её удовольствия, когда оно превратилось в боль. Она никогда не жаловалась, просто принимала всё, как хорошая девочка и даже заводила меня снова, когда я был истощён.

Чёртова Элейн была одной из немногих, кто знала секрет стекла и злоупотребила моим доверием, позволив всем наблюдать за моим временем с Леной, за что и будет наказана. Глупая сучка не могла смириться с тем, что я никогда не возьму её обратно в постель после того, как она заманила моих мужчин в свою маленькую сцену. Она знала, что Лена разозлится на меня, поэтому безрассудно решила отомстить. Я видел её ехидную ухмылку, когда Лена увидела их всех, но не была глупой; я ни разу не издал, ни звука за всё время, что был с Элейн, но стонал и кричал с каждым освобождением, которое Лена давала мне. Я издал какой-то звук. Черт возьми, я кончил, и Элейн знала, что не сможет заставить меня сделать так, хотя и пыталась. Она приревновала, и, наблюдая за мной с Леной, я знал, что она была поражена. Я увидел это в её глазах, прежде чем она успела это скрыть.

— Ты забываешь, что поставлено на карту, — прорычал Спайдер, присоединяясь ко мне на балконе, его тело напряглось от желания трахаться или драться. — У них есть силы.

— Знаю, — ответил я, поворачиваясь к нему. — Мне надоело играть. Чёрт, эта девчонка. Сегодня она была совсем другой, дикой. Она потрясла мой мир, чувак. — У меня не было секретов от Спайдера, и я не собирался начинать. Он был со мной с самого начала.

— Ты её поцеловал, — парировал он. — Это против твоих же правил, Лукьян, и я знаю, что ты придерживаешься их. Я наблюдал за тобой с ней и понимаю твоё влечение, не пойми меня неправильно; хорошее тело трудно найти. Это не меняет того, для чего мы здесь.

— Нет, не меняет, — пробормотала я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на тёмный дом, который был окружён демонами, которые стремились добраться до маленькой ведьмы внутри. Они не могли перешагнуть соль, которую я рассыпал вокруг кольца Лены, или руны, которые были вырезаны на каждой стене коттеджа.

— Её отверг собственный ковен, потому что они предполагают, что она тёмная ведьма. Она уязвима и может помочь в поисках Катарины. Сегодня я всё испортил. Я обвинил её в дерьме, в котором, как знал, она не участвовала. Её силы пришли сами, и я был застигнут врасплох, поэтому плохо отреагировал. Говорил обидные слова. В свете того, что мы только что сделали, я для неё тот ещё мудак. Какое-то время она будет держаться на расстоянии. Тем не менее, я планирую вскоре вернуть её и переманить на нашу сторону. Тебя сегодня не было в аббатстве, но Лена могущественна, — сказала я, повернувшись к нему. — Я видел, как она управляет ветром, что может сделать только несколько ведьм, принадлежащих к могущественным родам, и даже тогда это всего лишь лёгкое трепетание. Лена вырвала чертовы деревья с корнем в гневе на то, что её отвергли; ударила молния, и на неё было чертовски приятно смотреть. Если я смогу сделать её своей, Катарина не узнает, что её ударило, и мы сможем, наконец, положить этому конец.

— Ты так уверен, что она не Катарина, но что, если таков план? А что, если так оно и есть, и ты попадаешь прямо в грёбаную ловушку?

— И что она будет делать? Затрахает меня до смерти? Она не может причинить мне вреда; проклясть, да, но руны позаботятся об этом. Это всё, на что она способна, и большинство рун легко уничтожить. В своё время, она придёт ко мне, и всё закончится. Кроме того, силы только пробудились, и ты знаешь, что обычно мы находим её, как только она ими овладевает.

— Ты устал от игр, — сказал он, прислонившись к перилам. — Я знаю, ты говорил это много раз, но на этот раз все по-другому. Ты даже не спросил, что я нашёл в лесу, когда поймал демонов.

— Я знаю, что ты нашёл, — прорычал я, проводя пальцами по волосам. — Ты нашёл сторожевых псов Люцифера.

— Да, — ответил он, не удивляясь тому, что я уже знал. Я понял, кто это, чёрт возьми, был, когда почувствовал их у коттеджа. — А ещё я узнал, что он назначили цену за голову Магдалены, потому что твоё внимание к ней не осталось незамеченным князем тьмы. Сегодняшние мероприятия привлекли не слишком благочестивую толпу, и он был там, когда Элейн сделала зеркало стеклом и позволила всем посмотреть, как ты заявляешь права на свою красивую маленькую новую игрушку, что было довольно зрелищно. Другие захотят её, особенно после того, как ты заявил на неё права и публично. В то время как большинство не тронуло бы ничего, на что ты претендовал, некоторые захотят её в качестве грёбаного трофея.

— Так не должно быть, — огрызнулся я, разламывая руками деревянные перила, которые откинул, наблюдая, как дерево ударилось о землю внизу. — Утроить цену за голову Лены, чтобы эти бездушные ублюдки привели её ко мне. И скажи, что необходимо доставить её ко мне целой и невредимой. Если хоть один чёртов волос упадёт с её головы, они заплатят за это сполна, я сотру их существование из этого измерения.

— И что ты будешь делать, когда они бросят её к твоим ногам? — спросил он, смеясь, а я холодно улыбнулся.

— Претендовать на то, что по праву принадлежит мне. Онадобровольно решила стать моей, и сделает это снова, — прошептал я.

— Что? — спросил он, качая головой.

— Я предоставил ей выбор — уйти или остаться. Она осталась, и по праву моя. Даже если она понимала этого, согласилась. Лена невинна, она не знает, как устроен мир, в котором мы живём. Думаешь, Люцифер не собирался пытаться заполучить её душу? Я отобрал у него эту привилегию, и буду продолжать делать то же самое. Кроме того, Лена — первая женщина, с которой я полностью наслаждался сексом за последние столетия; думаешь, я откажусь от этого?

Он фыркнул, но сменил тему.

— Хочешь, чтобы они ушли? — спросил он, окидывая взглядом рой демонов, которых она не смогла бы увидеть.

— А давай-ка пошлём Люциферу послание, которое он не забудет. Очевидно, ему нужно напоминание о том, кто я, чёрт возьми, и почему нельзя вставать у меня на пути.

— Каждый раз, когда вы ссоритесь, гибнут люди, Лукьян. Будем надеяться, что под перекрёстным огнём не погибнет слишком много невинных.

— Он охотится за тем, что принадлежит мне; такое я не проигнорирую. Зови людей к нам; чтобы обеспечить мир, нужно готовиться к войне. Приведи адских псов, дай им запах Лены; они защитят её, когда я не смогу.

— Если только она не почувствует их и не уничтожит, — возразил он, переводя взгляд на демона, который ковырял соль носком ботинка и наблюдал, как огонь мучительно пожирает его. — Ты уже защищаешь её.

— Ты сомневаешься в этом после того, как видел меня с ней? — спросил я. — Ни одна женщина никогда не давала мне то, что она, и мне плевать, придётся ли перекинуть её через плечо и запереть; в тот момент, когда она согласилась быть моей, это стало нерушимой клятвой. Она отличается от всех. Она — загадка. Предки её не выбрали, но она забрала то, что принадлежало ей по праву, невзирая на традиции. Сколько ведьм так делали за всю историю? Даже Катарина не смогла бы справиться с этим. Лена не поддаётся логике. То, что может её сломить, делает сильнее. Представь себе, Спайдер, проснувшуюся ведьму, у которой нет ни связей, ни верности ковену. Она грёбаный единорог.

— Это новый мир, как ты напомнил. Может, они тоже эволюционируют?

— Ведьмы цепляются за традиции; они думают, что так становятся сильнее. Ты видели её на отборе? — спросил я, поворачивая голову и глядя прямо на него.

— Я видел, как первородная ведьма благословляла выбор. Ты заметил, что они смотрели сквозь Лену, будто не видели её или она невидимка?

— Да, будто её там и не было. Очередная часть головоломки. Мне нужно выяснить, как сложить все части, — прошептал я, считая странным, что ни один из ковена никак не связан с Катариной. Я наблюдал за ними, изучал, проверял каждого, даже Лену, и ничего. Либо она стала лучше прятаться, либо в этот раз ей кто-то помог. Несколько раз её было легко найти, но в последний раз она смеялась, умирая, будто знала что-то, чего не знал я. Как будто смерть была её планом. В большинстве случаев я находил её вскоре после Вознесения, а значит, сейчас должен охотиться за ней. Закончить эту чёртову игру, прежде чем она успеет начаться. Хотя с ведьмами, запертыми в аббатстве, будет немного трудно. Рано или поздно им придётся выйти. Я спрыгнул с крыльца, легко приземлившись на землю, и посмотрела на Оссу, который улыбнулся мне.

— Куда-то собрался и без меня? — спросил он, спрыгивая на землю и уже вытаскивая кинжалы. — Ты надел на нас эти маски; и самое меньшее, что можешь сделать — дать быть самими собой при возможности.

— Я хочу посмотреть, как моя маленькая ведьма спит, и подглядеть за её снами, — ответил я, одарив его порочной усмешкой, уже чувствуя запах её возбуждения, идя сквозь демонов, которые не могли почувствовать моё присутствие. Люцифер хотел со мной поиграть, я бы тоже поиграл, и на этот раз не будет пощады. — Разрежь их на грёбаные куски, отправь то, что осталось Люциферу, и тихо. Она спит, и мне нужно, чтобы она хорошо отдохнула.

— Как хочешь, но сегодня нам нужно поохотиться за Катариной, — сказал он, уже разрезая двух демонов, которые подошли слишком близко. — Лукьян, я убью её, если это будет означать защиту того, что мы пытались охранять веками. Я знаю, что ты заслуживаешь счастья, видит Бог, после увиденного с ней тебя, я бы и сам не возражал против маленького кусочка её, но факт остаётся фактом, если что-то станет известным, освободиться страшное зло, и весь мир будет опустошён.

— Я сам убью её, если хоть на секунду подумаю, что она — ключ к тому, чтобы покончить с этим.

Глава 35

— Магдалена~

Нет на свете чувства хуже, чем знать, что ты одна. Я почувствовала пустоту глубоко в душе. Тишину. Три дня прошло с момента Вознесения, три долгих дня тишины, и только Луна составляла мне компанию. Если бы я не вернулась, это не стало бы такой пощёчиной. Я могла жить в одиночестве, но то, что я отрезана, причиняло боль.

Я шла по небольшому продуктовому магазину, рассеянно складывая продукты в тележку. Мне приходилось сосредотачиваться на том, чтобы сдержать силу внутри себя, находясь в городе. Ощущение жужжания в ушах постоянно напоминало, что я должна сдерживаться. Голова болела, тело болело так, как не должно, а живот, казалось, сдавливало сильнее. Время от времени я прислушивалась к тому, чем занимается Кендра, и замечала, что они ещё под действием заклинания Вознесения, но партнёра, чтобы снять напряжение, у меня не было.

Лукьян молчал три дня. Я заперлась в доме, слушала музыку, смотрела Нетфликс — всё, что угодно, лишь бы не думать о том, что со мной происходит. Я была постоянно возбуждена, будто он разбудил монстра, который не мог думать ни о чём, кроме члена и выяснения, как его заполучить. И я не просто хотела его, а чертовски жаждала, больше, чем еды, больше, чем воздуха. Это было жалко, учитывая, что у него действительно хватило наглости думать, что я хотела от него детей.

Кассовый аппарат работал громко; каждый код, который продавец набирала, действовал на нервы. Тот факт, что за мной следил парень Лукьяна, раздражал ещё больше. Я сунула карточку в устройство и ввела пин-код, но кассирша только покачала головой.

— Есть другая карточка? На этой недостаточно средств.

— Что? — прошептала я, прогоняя карту ещё раз.

— Опять отказ, — сказала она, нахмурившись.

Я вытащила карту экстренной помощи, которую носил каждый член ковена, и вставила.

— На первой карточке должны быть деньги, — ответила я, зная, что у меня осталось, по крайней мере, несколько сотен долларов.

— Извините, и эта не проходит. Есть наличные? — спросила она, когда я посмотрела на еду, и была почти уверена, что моя голова вот-вот взорвётся.

— Ну конечно, — прошептала я, продолжая разглядывать еду. Я порылась в кошельке и нашла двадцать три цента. Бросив мелочь в банку на прилавок, я направилась к выходу из магазина. Как неловко. Я бросила последний тоскливый взгляд на продукты, а затем туда, где парень Лукьяна, «Человек-пучок», как я его окрестила, стоял, прислонившись к машине через дорогу, и листал издание Cosmopolitan.

— Прости, Бекки, я могу всё расставить назад, — прошептала я.

— Нет, мы платим Кевину за это, — ответила она, нахмурившись. — Я не видела твою маму и сестру несколько дней, Магдалена, всё в порядке? Я знаю, что магазин закрылся, должно быть, с деньгами туго.

— Всё хорошо, — неловко ответила я.

Я вышла, и желудок урчал от голода, а эмоции бурлили, когда боль пыталась разорвать на части. Жизнь чертовски прекрасна. Я откладывала поход в магазин, пока у меня не осталось выбора, а теперь у меня не было ни еды, ни вообще ничего. Я скользнула в машину и направилась домой, не обращая внимания на блестящее авто, которое следовало за мной по дороге, а затем исчезла, когда дорожка разделилась в разные стороны.

Я зашла в особняк, покопалась в подвале, прежде чем перейти на кухню. Я нашла только банку фасоли и две банки кукурузы со сливками. Еду из шкафов убрали вместе со всем, что повредил огонь.

Вернувшись в коттедж, я позвонила в банк и выслушала, как они брали проценты за транзакционные сборы, очевидно, стипендия задерживалась вместе с платежом, который не должен быть задержан из-за сбоя компьютера, и всё такое прочее продолжало накапливаться, пока мой баланс не стал отрицательным. Кредитный инспектор, с которым я разговаривала о студенческом кредите, извинился и сказал, что может пройти от восьми до десяти дней, прежде чем всё вернуть назад. Я позвонила в компанию, которая управляла карточками ковена, и узнала, что мой счёт был заморожен Хелен. Эта сука серьёзно наслаждалась своей властью над другими.

Я выключила телевизор и подумала, в каком же отчаянии мне придётся оказаться, прежде чем банки с овощами покажутся аппетитными. Я оставила банки на кофейном столике и в оцепенении пошла по дому, пока не решила, что неплохо бы посмотреть, нет ли чего съедобного в саду.

Сад был разрушен почти так же, как и моя жизнь. Что-то проникло в него и вырыло ямы, в которых погибло много растений. Приближалась зима, и ковен… Погодите, мне нужны травы. Я проделала все необходимые действия, собирая, пересаживая однолетние растения и бросая необходимое в корзину, стараясь не обращать внимания на тяжёлый взгляд, который чувствовала при каждом движении.

На следующий день банки с овощами опустели. Травы, которые я собирала, умерли за ночь, и я случайно обнаружила, что могу «видеть» Кендру насквозь. Это должно быть из-за Вознесения, толчок к связи, которая уже была у нас, или, учитывая мою удачу, какой-то причудливый несчастный случай, который пнул бы меня в задницу. Я посмотрела глазами Кендры, увидела, как она скачет на каком-то парне, и застонала. Сколько они ещё будут трахаться? Мне становилось скучно смотреть, как моя сестра занимается сексом со своим парнем, который на всё лучше заставлял её кричать, а сама я была возбуждена. Она пыталась поговорить со мной несколько раз, но я закрылась от неё. Интересно, видит ли она, как дерьмово я себя веду, моими глазами, если я позволю. Оглядываясь назад, я понимаю, что должна была дать ей знать, что происходит, чтобы, возможно, моя мать или бабушка могли помочь, но гордость помешала. Я действительно не хотела столкнуться с ещё одним отказом от них.

Пять дней спустя у меня начались галлюцинации. Мне начал сниться Лукьян, наблюдающий, как я сплю, и слышащий монстров вокруг, которых не могло быть там. Наверное, потому, что я ела мало ягод, которые можно было найти в лесу. В довершение всего однажды ночью я заснула с телефоном и обнаружила его на полу с треснувшим экраном. Это затрудняло идентификацию растений или того, что было безопасно есть из окружающего леса.

Через девять дней после церемонии Вознесения я впала в отчаяние. Я стояла на крыльце, оглядывая огромный дом, принадлежавший Лукьяну, и знала, что там полно еды. Я сходила с ума, и тело болело, мучительно жаждая его. Как будто он — наркотик, а я нуждалась в дозе. Не раздумывая, я двинулась к дому, но в тот момент, когда дверь открылась и Элейн вышла со злой улыбкой, я остановилась. Лукьян вышел следом за ней, натягивая рубашку и размахивая руками, как будто спорил с ней. Я стояла как вкопанная, мой желудок сжался от голода и потребности, а также нового приступа ревности. Я знала, что боль побочный продукт заклинания, которое всё ещё приводило тело к желанию вновь быть оттраханым. Я повернулась к своему дому, ненавидя то, что она была с ним, но злясь при виде их вместе, чтобы не обращать внимания на боль. По-видимому, моё присутствие не осталось незамеченным, и, будто мне не хватало дерьма, сука выкрикнула моё имя.

— Лена, да? — насмешливо спросила она, и я повернулась, чтобы посмотреть мимо неё на Лукьяна. Он медленно оглядел меня, и в его глазах был голод, заметный даже с такого расстояния. Я подумала, что выгляжу так же плохо, как чувствую себя — слабой, голодной, но телу было всё равно. Оно хотело его.

Я отмахнулась от Элейн, в основном потому, что разговор требовал усилий, а у меня их не было. Я направилась обратно к коттеджу. К черту их; мне хватало проблем, с которыми необходимо разобраться.

— Глупое дитя, думаешь, что можешь просто взять то, что тебе не принадлежит? Он мой!

— Забери его! — крикнула я, и ветер яростно взъерошил мои волосы, когда я повернулась к ней. — Оставь его себе, мне всё равно! — Мои слова прозвучали как слабое шипение.

— Лена, — прорычал Лукьян, и жар вспыхнул внутри меня, когда имя слетело с его губ.

Я попыталась вернуться в коттедж, но как будто что-то овладело телом, и прежде чем я смогла остановиться, шагнула к нему. Мне мешала одежда, и я снимала её, на глазах других людей, выходящих из его дома на крыльцо, чтобы лучше видеть, что происходит. Мои ботинки слетели с ног, рубашка оказалась сброшенной на землю, и я начала снимать шорты. Лукьян улыбнулся, когда я зарычала, как дикий зверь, который охотится на свою добычу. Мне было всё равно, что нас видят, потому что хотела взять то, что искала. Ничто не имело значения, кроме как раздеть Лукьяна и заставить войти в меня.

Я знала, что все смотрят на нас, слышала вздохи и комментарии, когда разделась до кружевных трусиков и лифчика, и с силой ударила Лукьяна о стену прихожей. И нашла его губы. Он поцеловал меня в ответ, заставив застонать; даже когда я отстранилась, срывая его рубашку, нуждаясь в обнажённом и готовом теле. Я попыталась отодвинуться, но он зарылся руками в мои волосы, притягивая мой рот к своему. Я расстёгивала его джинсы, и он рычал, пока люди вокруг нас перекрикивались и делали замечания. Я была слишком рассеяна, чтобы слышать. Я чертовски проголодалась, и вот-вот сожру его.

— Я тебя ненавижу! — прошипела я, отстраняясь, чтобы глотнуть воздуха, и прижалась к нему, прежде чем он успел ответить. Он засмеялся прямо мне в рот, потянувшись к моей челюсти, но тут же отдёрнул руку, а другой рукой толкнул дверь и провёл нас через порог.

— Хорошо, — проворчал он. — Я тоже ненавижу тебя, маленькая ведьма, — ухмыльнулся он, захлопывая за нами дверь, когда мы вошли в дом, маленькое окошко, встроенное в дверь, разбилось с силой, с которой он захлопнул её.

Я сорвала с него штаны, наслаждаясь звуком рвущейся ткани, когда она поддалась под давлением, и жжением кожи, когда он без раздумий сорвал с меня трусики. Он сбросил бокалы, столовое серебро и фарфор с обеденного стола и прижал меня к нему. Он приподнял мои ноги и вошёл в тело жёстко, болезненно и чертовски восхитительно. Я выгнула спину, растягиваясь для большего, хотя и кричала, чтобы он двигался быстрее. Мне не нужна мягкость. Стол треснул, когда он прижал мои ладони к нему, а потом мы начали падать. Звук был блаженным, и Лукьян врезался в меня, даже когда мы упали на пол. Он поднял меня, всё ещё находясь внутри, и прижал к стене.

— Чёртова ведьма, — проворчал он, безжалостно вгоняя в меня свой член, и широко развёл ноги, давая себе полный доступ и контроль.

— Да пошёл ты! — закричала я, царапая ногтями его плоть, когда он завладел моим ртом. Я потянулась к его волосам, дёргая их и наслаждаясь рычанием, когда я дала ему попробовать его лекарство. Я почувствовала, как гипсокартон поддался от того, как сильно Лукьян трахал меня. Что-то разбилось и ударилось об пол, а потом он перенёс меня на диван в гостиной, швырнул на него, развёл мне ноги, и опустил рот между бёдер, слизывая влагу. Его пальцы вошли внутрь, и я дёрнулась, когда он начал двигать ими, его рот покусывал мой клитор. Я сильно потянула его за волосы, наблюдая, как его глаза наполнились жидким огнём. Он ослабил хватку на одной ноге и вытащил пальцы, потянувшись к моим бёдрам. Затем лёг на диван, притянул меня к себе, зарывшись руками в волосы, чтобы я обхватила губами его член. Я застонала, когда взяла больше, чем он пытался дать, впиваясь ногтями в его бёдра, и он вскрикнул от удивления, когда я взяла его целиком.

Я даже не была уверена, как это возможно, но у меня получилось, и я победоносно посмотрела на него, когда губы коснулись основания, и я скользнула зубами по нежной плоти, отстраняясь. Лукьян с удивлением наблюдал, как я сделала это ещё несколько раз.

Я прижала его спиной к дивану, когда он попытался отодвинуться, направила его член в себя и начала жёстко на нём скакать. Диван запротестовал, громко затрещал, и мы приземлились на пол со смесью хрюканья и стонов. Я дрожала, но и он тоже. Это было жестоко, как удар электричества по воде, и я хотела большего. Я пошевелила бёдрами, вызывая его взять контроль, и он зарычал, оскалив зубы, и я взорвалась. Окна разлетелись вдребезги, когда я закричала от освобождения, и ветер пронёсся по комнате, сбивая картины со стен, наполняя мои волосы и охлаждая кожу.

Лукьян позволил мне взять себя в руки, а затем поднял меня, оттолкнул от своего члена и перевернул, пока я не оказалась на животе. Он схватил меня за волосы и прижал головку к влажному входу, а затем безжалостно погрузился внутрь, оседлав меня сзади. Он потянул меня за волосы назад, а другой рукой шлёпнул меня по заднице; боль пронзила центр и угрожала разбить меня вдребезги. Лукьян притянул меня к себе, отпустив волосы, чтобы приподнять задницу, мучительно входя в моё тело. Ещё больше стекла разбилось, когда очередной оргазм яростно пронзил меня. Снаружи послышался грохот, но я проигнорировала его, почувствовав, как Лукьян схватил меня за горло и заставил встать на колени, а другой рукой дразнил сосок, пока я не закричала.

Он отпустил меня и прижал вплотную к своему телу, после чего шлёпнул по естеству, вышел и перевернул меня, рассматривая отметины на моём теле.

— Так чертовски красиво, — прорычал он, раздвигая мои ноги и наполняя меня. Я снова кончила, наблюдая, как его мышцы напряглись от надвигающегося освобождения. Это продолжалось недолго; я жадно сжала его член внутренними мышцами, пока его глаза не стали тяжёлыми, а голова не откинулась назад, и тело не освободилось внутри моего.

Мы рухнули на пол, на разбитые вещи. Я закрыла глаза и улыбнулась. Наше дыхание было поверхностным и тяжёлым, его гостиная и столовая были разрушены, и я засмеялась, а затем начала плакать. Он сел и посмотрел на меня.

— Лена, — прошептал он, но я проигнорировала его, встала и обошла разбитое стекло. Затем открыла дверь, не заботясь о том, что голая, или что доказательства нашего грубого секса видны всем, кто ждал снаружи.

— Господи, где, чёрт возьми, я могу записаться на такое же? — спросил кто-то, но я проигнорировала их, повернувшись, чтобы отвести свою очень голую задницу обратно в коттедж.

— Это случилось? — сказал другой голос, а затем спросил: — Как, чёрт возьми, это произошло?

— Лена, — голос Лукьяна был сердитым, и я слушала, но не слышала, как он отдавал приказы. — Лена, остановись! — крикнул он, и я, наконец, оглянулась, со слезами на глазах и победоносной улыбкой на губах. Он обнажён; его опять налитый член подпрыгивал с каждым шагом. Хорошо.

— Мне нужна такая ведьма, чёрт возьми, вы, ребята, видите это? — сказал ещё один голос, но их слова приглушили стены дома, когда они все зашли внутрь.

— Лена, — крикнул Лукьян, когда я захлопнула входную дверь перед его носом, и он пнул её; а потом продолжил колотить по двери, которая грозила развалиться. Наконец, он попробовал ручку и, обнаружив, что не заперто. Лукьян открыл дверь и с пугающей скоростью двинулся в спальню, где я уже склонилась над кроватью, пытаясь сдвинуть одеяло, чтобы заползти в неё.

Он вошёл в меня, и я вскрикнула от блаженства. Он приподнял моё тело, вдавливая лицо в матрас и болезненно раздвигая мои ноги до предела.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я проснулась, то снова была одна.

Я села, глядя на синяки от его рук, члена и зубов. У меня овуляция, или ведьмовская версия. Мой желудок громко заурчал, напоминая, что я умираю с голоду, и у меня не было никакой возможности исправить это. Я переместила пальцы к лону, натыкаясь на воспалённый холмик, и почувствовала электрический гул, обозначающий появление Лукьяна. Он остановил взгляд на моей распухшей плоти, и я улыбнулась, нуждаясь в отвлечении от грызущих мук голода. Когда он не двинулся ко мне, я проигнорировала его, засунув палец в себя и громко застонав, когда начала двигаться к определённой цели.

— Это моё, — прорычал он, заведя руки мне за голову и привязывая их чулками, которые достал из прикроватной тумбочки, к изголовью. Я смотрела на него, не желая, чтобы это кончалось. Я нуждалась в нём, нуждалась в контакте наших тел. Когда он коснулся меня, боль в животе ослабла и рассеялась. Другой парой чулок он привязал мои ноги. Я была открыта для него. — Скучала по мне, Лена, признайся.

— Пошёл ты, — прорычала я, скуля и морщась, когда он сильно шлёпнула моё обнажённую естество. Потом он поцеловал его; я застонала и покачала бёдрами. — Ты мне нужен.

— Знаю, — сказал он в мою разгорячённую плоть, отстранился и снова шлёпнул её. — Это за то, что закрылась от меня и не обращала внимания, когда я стоял у твоей двери. — Он поцеловал мои складки и втянул в рот клитор, а после опять шлёпнул по нежной плоти. — Это за то, что заставляешь меня ждать то, что принадлежит мне. — Он встал на колени между моих ног и медленно входил в тело.

— Жёстче, осёл, — потребовала я, и он улыбнулся, потянувшись к ящику тумбочки, толкая свой член глубоко в меня. Я увидела, как он вытащил ещё одну пару чулок и сунул их мне в рот, лишив возможности сказать ему, чего я хочу.

— Ты получишь его так, как я хочу, Лена, и на этот раз всё будет медленно. Потому что я хочу, чтобы ты почувствовала меня, — прорычал он, вырываясь и медленно входя обратно. — Чувствуешь? Как твои стенки растягиваются, чтобы принять меня? Почувствуй, как твоё тело сжимает мой член, втягивая внутрь, принимая то, что я даю. Ты была создана для меня, моя сексуальная маленькая ведьма. Твоё тело знает, кому принадлежит, кто его разрушает. — Он потянулся, наклонился, чтобы поцеловать мою грудь, а медленно провёл пальцами по бёдрам, где уже проявлялись синяки. — Я скучал по этой сладкой плоти. С тех пор как ты покинула мою постель в клубе, я не думал ни о чём другом, кроме как снова испортить тебя. Я скучал по сексуальным стонам, которые ты издаёшь, когда кончаешь, — прошептал он и опустился, чтобы пососать соски, выйдя из моего тела. Я почувствовала, как его тяжёлый член упёрся мне в живот, и застонала, желая почувствовать его в себе. Я не хотела медленного и мягкого, потому что он прав: это заставляло меня чувствовать его. Я хотела бессмысленного траха, как тогда, когда мы разрушили его гостиную и столовую. Я застонала, когда он поцеловал место на шее, где бился пульс. — Ты ненавидишь меня, и это нормально. Я могу жить с этим, — прошептал он, сжимая мои соски, когда медленно скользнул в меня до самого основания. Я заплакала. — Ты ненавидишь то, что не можешь по-настоящему ненавидеть меня; поверь, мне знакомо это чувство. Я ненавижу, что хочу тебя, Лена, но мне нравится то, что ты чувствуешь, когда я внутри тебя. Это, — сказал он, медленно выходя, — это то, что даже я не могу отрицать. Ты разрушаешь меня, делаешь слабым. Мне это нужно от тебя, а тебе — от меня.

— Пошёл ты, — приглушённо ответила я. Он улыбнулся и шлёпнул меня по лоно, медленно входя. Его движения были точными, каждый толчок должен был соблазнить и подразнить. Медленно пальцами, прикосновениями и поцелуями он сводил с ума. Лукьян точно знал, что делает со мной, и не собирался делать то, чего я хотела. Бездумный трах легче. Это не грязно. Это медленное обольщение было жестоким, потому что оно пробивалось сквозь мои стены. Я чувствовала его внутри себя. Лукьян заставлял меня чувствовать реакцию тела на его. Каждое проникновение в тело — дюйм в мою душу. Пробиваясь сквозь барьеры и разрушая защиту.

— Продолжай в том же духе, и эта плоть будет болеть неделями, — прорычал он, медленно скользя пальцами по моему телу, прежде чем найти клитор и потереть его. — Тебя нужно научить, кому ты принадлежишь. Скажи, кому ты принадлежишь? — спросил он, останавливая взгляд на моих губах. — Думаю, уйдёт некоторое время, но я готов принять вызов, — сказал он, когда я закрыла глаза и прижалась к нему всем телом, переживая оргазм. — Хорошая девочка,

Глава 36

«Хотя она и очень маленькая, однако, ей быть жестокой»

©Уильям Шекспир

— Лукьян~

Я прошёлся по её коттеджу, отмечая отсутствие необходимого. Например, пищи. В холодильнике ничего не было, не осталось даже кусочка масла. Я заметил пакетик сухого кошачьего корма и несколько банок мусоре, и всё. Я порылся в мусоре в поисках чего-нибудь, что она могла съесть за последнюю неделю, кроме зелёной фасоли и кукурузы со сливками. Кто, чёрт возьми, ест это дерьмо? Я двинулся в спальню, сильно шлёпая её по голой заднице.

— Лена, что случилось со всей твоей едой? — Каким бы эгоистичным придурком я ни был, мне нужно её накормить. Будь проклята потребляемая энергия. Ей нужны силы, потому что мне нужно трахнуть её снова. Она потрясла мой мир; раздевшись догола на переднем дворе, поднявшись на крыльцо и взяв то, что хотела. Дьявольщина, она уничтожила меня. Ничто за всю мою жизнь не действовало на меня так, как она.

Она что-то заворчала, и я замолчал, прислушиваясь к сердцебиению. Оно оказалось слабым. Я толкнул Лену на бок, и член стал твёрдым и готовым окунуться в гостеприимную плоть; я не мог насытиться Леной. Было приятно знать, что я могу трахать её, пока не насытился. Обычно женщины умоляли остановиться до того, как я буду готов, но не она. Она взяла всё, что я мог дать, не сдерживаясь. Лену я добился, доминировал над ней, и мы взорвались, в таком порядке. Прошлой ночью Лена была дикой, и это потрясло мой мир, она потрясла мой мир.

— Лена, что случилось со всей твоей едой? — повторил я, дотрагиваясь до её распухшей плоти и морщась.

Я взял её жёстко, мягко, потом ещё жёстко. Когда убедился, что с неё хватит, она взяла ещё. Я позволил, жадный ублюдок, я хотел этого так же сильно, как и она. Она отпугивала демонов от всего дома тем, как громко кончала; придурки, вероятно, решили, что какой-то священник проводит экзорцизм. Она открыла глаза, и я вздрогнул от того, что не смог увидеть прошлой ночью. Она чертовски разбита, и это не имело никакого отношения к тому, что я сделал с ней.

— Вставай, — приказал я, наблюдая, как она закрыла глаза. — Чёрт побери, — сердито рявкнул я, подхватывая её обнажённое тело и быстро идя по коттеджу. Мы устроили битву тел, а она плохо подготовлена, чертовски голодна, но ни разу не пожаловалась и не остановилась, а отвечала тем же, что я давал ей. Я направился в главный дом, не обращая внимания на то, что люди стояли вокруг, пытаясь отвести взгляд от обломков прошлой ночи. Некоторые выглядели впечатлёнными, другие — смущёнными. Как будто они не знали, с чего начать чинить то, что мы разрушили, трахаясь.

— Лейтон, ты забыл мне кое-что сказать? — рявкнул я; гнев, пульсирующий во мне, был осязаем.

— Разве? — возразил он, скользя взглядом по сексуальному, хотя и бессознательному телу в моих руках. — Она мертва?

— Нет, но близка. Когда она в последний раз ходила за покупками или ты видели, как она ела? — спросила я, и он округлил глаза, начав ругаться.

— Несколько дней назад она ходила в магазин; думаю, у неё у неё возникли проблемы на кассе, и она ушла ни с чем. Решил, что она ест внутри, а ты велел мне не заходить, дать ей побыть одной. Не хотел, чтобы я трахал её глазами, поэтому я остался снаружи продуктового магазина и никогда не заходил внутрь коттеджа, — признался он.

— Тупой ублюдок, она голодна, а я только что загнал её сильнее, чем кого-либо на сцене в клубе, — прорычал я и прислушался, как они издали удивлённые звуки. Да, моя девочка, она грёбаная рок-звезда в постели. Она могла бы заставить королеву порно выглядеть монахиней. Лена не рычала, она, блядь, ревела как монстр, как я.

— Ты не заметил, что она слаба? — спросил Девлин, не сводя глаз с её фигуры, и я тихо зарычала, угрожая. Моя.

— Она была активна день и ночь напролёт; взяла то, что я дал, а потом ещё. — Я показал им всем мысленные образы, слушая, как они свистят, и гордость переполняла мою грудь. Они точно знают, кто я и на что способен, и она не отставала от меня. Я трахался жёстко, она трахалась жёстче. — Принеси еду, сейчас же, — приказал я, переступая через то, что осталось от мебели, которую мы с ней уничтожили. Она не занималась диким сексом; она шла на войну, когда трахалась. Лена больше не была слабой, сдерживаемой ограничениями человеческого существования, она хренов ураган.

Я перенёс её в свою комнату и накрыл одеялом, потом провёл пальцами по волосам, удивляясь собственной глупости. Она застонала, и мне пришлось заставить себя не лезть между её бёдер. Она в центре процесса Вознесения, пытаясь подавить желание и стараясь пережить его самостоятельно. Я должен был быть там, чёрт возьми, и понять это. Вместо этого я охотился за Катариной со Спайдером, наслаждаясь волнением от поиска улик, которые могли бы привести к ней… и ничего не нашёл. Тем временем, Лена была одна, голодная и борющаяся с почти невыносимым желанием трахаться, если моя память об этом заклинании верна.

Я склонился над кроватью, ощупывая её бледное лицо. Кожа была скользкой от пота, но я совершенно уверен, что это от секса. Она всхлипнула, открыла глаза и застонала, держась за живот. Она не сможет ничего удержать, и это сводило меня с ума, зная, что вина на мне. Я никогда не брал партнёра на грань смерти, никогда. У меня есть правила, и я придерживаюсь стандарта. Я всегда проверяю жизненные показатели, убеждаюсь, что девушки здоровы, сыты, готовы к сексуальному приключению, которое никогда не забудут, но Лена… Дьявол, с ней я словно чёртов новичок, шарящий в темноте. Она заставила меня забыть обо всём, превратила в того, кому не всё равно.

Я обошёл кровать, обдумывая варианты. Она быстро угасала; приступы бурного секса сотрясали её и без того напряжённое тело. Её пульс уже замедлялся, и она по спирали приближалась к бездне. Я много чего мог бы вылечить, но уйдёт время, и мне нужно всё исправить и быстро. Чёрт! Женщины, которые умирают от голода, не трахаются так; они, чёрт возьми, не просят ещё! Я знал, куда можно пойти за лекарством, которое спасёт её, но мысль о том, чтобы попросить о помощи, претила. Мне нужно найти способ обойти это. Я подумал о том, как должен выглядеть, чтобы быть самым устрашающим, и облачился в чёрный костюм с хрустящей белой рубашкой и чёрным галстуком. Я остановился на мгновение, прислушиваясь к тяжёлому дыханию Лены, и глубоко выдохнул.

Я переместил молекулы, разорвал время и пространство и вновь сформировался внутри бара Влада. Было темнее, чем обычно, когда я посмотрел в сторону бара и отметил, что он был битком набит фейри, и, судя по всему, увеличение количества пехотинцев Люцифера в этом измерении не осталось незамеченным. Один из них лежал на стойке бара. Колья крепко удерживали его на месте, пока Райдер капал на лоб демона то, что я принял за святую воду, а демон кричал и ругался. Я остановилась, наблюдая за ними из тени, обшаривая столы в поисках парня, с которым, как я знал, Влад общался в последнее время. Я, наконец, заметил в толпе его лохматые длинные каштановые волосы. Парень был с одной из постоянных клыкоманок, Ребеккой, у которой тёмно-русые волосы до задницы. Клыкоманка бросала любовный взгляд на Райдера, который даже не потрудился заметить, что она существует.

Я наблюдал, как парень потянул её к открытой двери в длинном коридоре. Версия Влада о секс-клубе и моя сильно отличались. Он посмотрел на бар, и его взгляд скользнул по Синтии, которая, казалось, ничего не замечала. Её взгляд был устремлён только на Райдера. Что касается меня, это грёбаная мыльная опера; все жаждали трахнуть всех, и самое простое решение: бросить их всех в комнату, и пусть они трахаются.

Райдер огляделся, как будто почувствовал меня, и я улыбнулся. Никто не почувствует меня, если я не позволю. Я двигался сквозь тени, сливаясь с ними. Малыш закрыл дверь в комнату, но я к этому привык; двери меня не удерживали, как и обереги. Я наблюдал, как он прижимал Ребекку к стене, целовал и лапал, а та трогательно хихикала. Прелестно, девчонка воображала, что парень — это Райдер, а он воображал, что она — Синтия; оба чертовски не справлялись со своими фантазиями. Он двигался медленно, она — вяло, но оба более чем готовы притвориться, чтобы получить дозу крови, которой вознаграждается большинство здешних завсегдатаев. Если вампиры питались так регулярно, должны были немного всё изменить. Это простая грёбаная логика; Влад умён и не хотел нагромождения тел. Он занимался этим уже очень давно.

Ребекка общалась с Владом и его людьми уже более пятидесяти лет, но выглядела не старше двадцати, потому что они давали ей вампирскую кровь. Вампиры, которые питались от неё, передавали её друг другу, чтобы она не стала зависеть от одного.

Я смотрел, как она раздевается догола, и поймал себя на том, что сравниваю её с Леной — а ей так чертовски не хватало. Её грудь больше, чем у Лены, но меня это не заводило. Я чувствовал запах того, что не могла скрыть кровь, которой её кормили: она старела. Органы и тело знали, что должны быть старше. Парень тоже чувствовал этот запах, его ноздри раздулись, и даже когда она опустилась на пол, стягивая его штаны, он закатил глаза.

Я улыбнулся. Несколько лет назад Синтия принадлежала ему, но он облажался. Сделки с дьяволами, в конце концов, могут тебя поиметь. Он принял предложение Райдера, сделанное через Влада. В процессе он потерял то, что любил больше всего. Синтию.

Я материализовался, и его бирюзовые глаза расширились. Прежде чем он успел открыть рот, чтобы предупредить остальных, я уже одной рукой держал его за горло, а другой положил руку на девушку, и её глаза стали пустыми, она упала на пол, потеряв сознание. Я схватила парня, не заботясь, послал ли он мысленное сообщение своему создателю или Влад почувствовал его страх, и мы перенеслись из здания; никакие обереги не были потревожены, никакие сигналы тревоги не прозвучали. Мы материализовались в комнате с Леной, я отпустил его горло и бесстрастно наблюдал, как он тяжело ударился о землю. Он привык просеиваться, но я не просеиваюсь.

— Какого хрена?! — спросил он, и я холодно улыбнулся, показывая ему тьму внутри себя. Призрачные скелетообразные образы толкались и корчились на моей коже, когда формировалась броня; души осуждённых, которые не могли убежать, потому что я был их судьёй, палачом и надзирателем. В моём мире казнь предшествует тюремному заключению.

— Ты знаешь, кто я? — спросил я, хотя это больше походило на утверждение. Мои глаза стали голубыми, цвета пламени, которое горело в аду.

— Лукьян, правая рука Люцифера, — рявкнул он, его ноги всё ещё не были готовы выдержать его вес.

— Девушка на кровати, — ответила я, не обращая внимания на его панический взгляд, когда он пытался решить, как лучше уйти, что могло бы плохо кончиться. — Ей нужна кровь.

— А если я скажу «нет»? — Его вопрос прозвучал почти воинственно. А у него были яйца. Стоит отдать ему должное.

— Не говори «нет», малыш. Иначе эта поездка закончится плохо.

Он посмотрел на меня, и я позволила большей части темноты, которую скрывал, стать видимой. Бездушные глаза следили за ним, ярко горел голубой адский огонь, и моя броня, в которой находились души, намеренно соскользнула. Как татуировки, они скользили по коже, двигаясь вокруг рун, которые держали их на мне. Он открыл рот, совершенно неспособный отвести взгляд от ходячего кошмара, в который я превратился. Я не просто собирал порочные смертные души, я собирал бессмертных. Бессмертные давали больше силы; питали то, чем я стал, и, делая меня сильнее с каждой новой частью, которую я добавлял к броне. Их силы стали моими, и передача была довольно болезненной для них.

— Кто она? — спросил он, но его взгляд всё ещё был прикован к душам, колышущимся на моей коже, как танцующие татуировки. Я убрал броню под свой фасад тела, где мог вытянуть из них силу и позволить ему почувствовать электрическую интенсивность сырой энергии, которой они кормили меня.

— Она ведьма, которая не заслуживает смерти. Если не собираешься последовать за ней, предлагаю исправить это. Живо, — сказал я спокойно, не желая пугать его больше, чем уже. Он новичок в бессмертии, слишком слабый, чтобы стать частью моей коллекции.

— Гильдия? — спросил он, переводя взгляд на Лену. Я чувствовала его вожделение, сильное и мощное, когда он смотрел на её обнажённое тело. Она сбросила одеяло, пока меня не было.

— Нет, — ответила я, не желая ничего больше, чем скрыть её наготу от похотливых глаз парня. Спайдер ждал в тени в углу комнаты. Он почувствовал, что я вернулся и не один.

— Нет, и всё? Я собираюсь дать ей свою грёбаную кровь, ты можешь хотя бы сказать, кто она и зачем ей это нужно, — агрессивно ответил он. Я зарычал, и парень начал двигаться, как будто хотел встать и наброситься на меня. Спайдер двинулся вперёд со смертоносным видом, когда его души покидали броню. — Чего за хренов, дом ужасов? — выпалил парень, и я улыбнулся.

У парня действительно были яйца, и, вероятно, именно поэтому Влад держал его рядом. Я двинулся к кровати, чувствуя момент, когда Фейри появились возле моего дома. В отличие от них, я знал, как держать нежелательных гостей подальше от дома.

— Ты можешь либо добровольно отдать ей свою кровь, либо я могу скормить её ей, т жизнь покинет тебя. Выбирай.

— Лукьян, у нас гости, — сказал Девлин, адский огонь горел в его глазах, когда он вошёл в комнату, пристально глядя на молодого вампира. Затем переместил взгляд на Лену, которая застонала и свернулась калачиком, когда боль пронзила живот.

— В любом случае, она получит твою кровь, — предупредил я, надеясь, что он сделает мудрый выбор.

Я наблюдал, как у него удлинились клыки, и он провёл одним по запястью, разрезая. Он просунул другую руку ей под спину, старательно избегая обнажённой плоти, пока вливал спасительную кровь ей в горло. Я немного расслабился, наблюдая, как краска заливает её щеки, и Лена вцепилась в его вену.

— Люк, тебе нужно кое-что сделать, — раздался насмешливый баритон Ристана, когда он материализовался в комнате. — Пора сбросить защиту от Фейри, придурок, — сердито потребовал он. Чёртов демон, ищущий души. Дом защищён от фейри и демонов Люцифера. Чертовы полукровки.

Глава 37

«Сегодня все хорошо, это наша иллюзия»

©Вольтер

— Магдалена~

— Кто она, чёрт возьми? — раздался глубокий голос, и я открыла глаза, обнаружив, что свет ослепляет. Я закрыла их и вытерла рот, где острый привкус меди вызвал тошноту.

— Не твоё грёбаное дело; мальчик не пострадал, и у меня не было времени, чтобы объясняться, — резкий ответ Лукьяна разбудил меня, и я моргнула, когда пара странных серебристых глаз, которые, казалось, кружились, нависла надо мной. Это, скорее всего, ангел. Он красив по-мужски, черты лица были резкими и чётко очерченными, а чёрные волосы рассыпались по плечам. Он смотрел, как я пыталась сесть. Комната была полна мужчин, красивых мужчин. Это официально, я умерла.

— Это рай? — прошептала я, хотя тело реагировало на странную вибрацию, которая пульсировала по комнате.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил парень с серебристыми глазами, его глаза улыбались вопросом.

— Потому что если бы мне пришлось выбирать, каким будет рай, то именно таким, — сказала я, облизнув губы и оглядевшись. Проклятье, они не просто великолепные, они эфирные, будто созданы только для того, чтобы сводить женщин с ума. У одного каштаново-чёрные длинные волосы и зелёные трёхцветные глаза, а ещё чёрные татуировки, которые, казалось, пульсировали и двигались по коже. Золотистоглазый, с короткими чёрными волосами, показался знакомым, он опустил глаза туда, где я обнажила тело в спешке встать и посмотреть, что происходит. Затем улыбнулся, когда какая-то женщина шлёпнула его по руке, и он тут же перевёл на неё взгляд, от которого у меня заболели яичники.

— Фейри, — прорычала она, и её лазурно-голубые глаза встретились с его в безмолвной битве.

— Ведьма, — прорычал он в ответ с голодным взглядом.

— Засунь их туда, где не светит солнце, — возразила она, и парень с серебристыми глазами, сидевший на кровати, закашлялся, чтобы подавить смех.

— Вы двое, — сказал он. — С вами никуда нельзя сходить. — Он улыбнулся и подмигнул мне.

Я подмигнула в ответ, не понимая, почему, но была почти уверена, что он только что подписался быть моим папочкой. По крайней мере, так решили мои яичники. Я сглотнула, когда посмотрела на зеленоглазого парня, который наблюдал за мной с чем-то опасным, запечатлённым в глазах.

— Адам, флюиды, — сказал парень с серебристыми глазами, заметив мой дискомфорт. Я не была уверена, что он имел в виду, но что бы то ни было, дискомфорт в теле ослаб, даже когда я посмотрела на Лукьяна, который стоял в углу возле кровати спиной к стене, наблюдая за мной.

— Магдалена, всегда рад, — сказал Влад, входя в комнату; рядом с ним стоял молодой человек с каштановыми волосами и бирюзовыми глазами. — Лукьян, в следующий раз советую спросить, прежде чем брать то, что тебе не принадлежит. А пока, может, ты ответишь на несколько вопросов о…

— Не здесь и не сейчас, — перебил его Лукьян. — Невинные уши и всё такое, — поправился он, и все посмотрели на меня. Я опустила взгляд на обнажённую грудь, потому что столько глаз смотрело на меня. Слишком много.

— С тобой все в порядке, Магдалена? — спросил Влад.

— Кендра? — тихо позвала женщина, входя в комнату.

Я подняла на неё глаза и прищурилась. Она не красавица в том смысле, как остальные в комнате, но с классической красотой, которая выделяла в этой толпе. У неё рыжие волосы и голубые глаза, которые смотрели на меня так, словно она меня знала.

— Это Магдалена, — вставил Влад.

— Иди ты в мои панталоны, это Кендра, — выпалила она, бросив на него взгляд, заставляя его поспорить. Идти в панталоны?

— Оливия, — Лукьян кивнул ей, она посмотрела на него и слабо улыбнулась.

— Лукьян, рада снова тебя видеть, — кивнула она в ответ, хотя что-то в её поведении изменилось, и она придвинулась к парню со странными серебристыми глазами. Похоже, она не думала, что встреча с Лукьяном настолько приятная, как она говорила. — Надеюсь, дела в клубе идут хорошо?

— Всегда, — ответил Лукьян, слегка склонив голову и глядя мне в глаза.

— Кендра, ты в порядке? — спросила она, подходя к кровати и беря меня за руку.Я убрала её, придвигаясь к Лукьяну, что, казалось, заметила вся комната.

— Меня зовут Магдалена, — ответила я, наклонившись и натянув на себя одеяло. Я не уверена, почему все пришли сюда, или почему я до сих пор голая, но чувствовала, что они поставили меня в очень невыгодное положение.

— Ты солгала мне? — спросила она. — В Гильдии ты сказала, что ты Кендра Фитцджеральд, — прошептала она, и я ощетинилась.

— Гильдия? — пискнула я, снова оглядываясь, замечая то, что мозг не сразу просчитал. Например, трёхцветные глаза. — Фейри, — прошептала я. — И Гильдия. — Я вскочила и двинулась к двери, словно адские псы гнались за мной по пятам.

— Лена, — рявкнул Лукьян, когда остальные отошли в сторону от простыни, которую я тащила за собой.

— Нет! — крикнула я, оборачиваясь с огнём внутри. — Ты привёл сюда грёбаную Гильдию? Как ты мог! Мы прятались от них веками, а ты привёл их сюда? И фейри! К моему грёбаному порогу, ты привёл их сюда, к нам! Ты сказал, кто мы? — Я кипела от злости.

— Нет, Лена, ты только что это сделала, — холодно ответил он.

— Нет… Гр-р-р! — Я зарычала, стиснув зубы, и оскалилась на него, как дикий зверь. — Ты отстой! Я тебя ненавижу!

— Ты сказала это прошлой ночью, прямо перед тем, как разрушила большую часть первого этажа, скача на мне, — ответил он с дерзкой ухмылкой.

— И что? — возразила я, ткнув пальцем ему в грудь.

— И ты собираешься сделать это снова, — улыбнулся он, когда волна жара прокатилась по мне.

— Нет! Нет, нет! Просто нет! Ах, — я согнулась пополам, когда жар пронзил меня словами.

— Все будет хорошо, Лена, твоя ненависть ко мне чертовски хороша, — сказал он с широкой улыбкой, когда Спайдер застонал из угла, где я даже не заметила его раньше. Он стал тенью в углу, потому что в момент, когда вышел из него, тень исчезла.

— Вы, ребята, возможно, захотите спуститься вниз, — сказал Спайдер, и я проигнорировала это, потому что жар сжигал изнутри.

Я отбросила простыню и целеустремлённо двинулась к Лукьяну, в то время как остальные наблюдали за нами.

— Черт возьми, — сказал парень с золотыми глазами, когда я толкнула Лукьяна на кровать, нисколько не заботясь о том, что у остальных не было шанса уйти. — Проклятье, — сказал он, пока я рвала одежду Лукьяна. Остальные смотрели на нас широко раскрытыми глазами и, словно вспомнив о чём-то, начали выходить из комнаты.

— Вот дерьмо, — сказала платиновая блондинка. — Чёрт, мы должны… вау, уйти, — сказала она, дёрнув за руку зеленоглазого парня, который смотрел на нас с неприкрытым голодом. — Адам, выйди, Райдер, помоги мне, — сказала она, и в момент, когда член Лукьяна освободился, комната опустела, как будто они все просто исчезли.

Прошло несколько часов, прежде чем я насытилась Лукьяном, и даже когда натянула простыню на тело, хотела большего, но слышала людей внизу.

— Лена, — предупредил Лукьян, всё ещё обнажённый, расслабляясь рядом со мной. Он был горячим; даже после секса я всё ещё не могла ослабить влечение, которое чувствовала к нему. Его татуировки ярче, чем прошлой ночью, и это дурацкое идеальное кольцо в соске искушало меня потянуть за него.

— Не надо, — невесело рассмеялась я, пытаясь выбраться из тёплой постели. — Ты разрушил то, ради чего мы веками трудились, за один день. Не называй меня Леной, козёл.

Я была на полпути вниз по лестнице, когда он догнал меня, схватил за руку, и я вырвала её у него. Моё сердце бешено колотилось от осложнений того, что Гильдия здесь значила для всего ковена. Моя бабушка много раз говорила, что ковен не хочет иметь ничего общего с Гильдией; либо они попытаются заставить нас присоединиться к ним, либо предупредят фейри и демонов о нашем присутствии. Пытаясь быть чем-то вроде сверхъестественной полиции, они просто навлекали на себя неприятности.

— Отпусти меня! — рявкнула я и спустилась, не обращая внимания на гнев, который чувствовала, проходя через комнату. Жар его взгляда разъедал нервы, пока я игнорировала любопытные взгляды и уворачивалась от штукатурки, которая, когда подняла глаза, обнаружила, что падает с потолка там, где его расколола трещина. Отлично, я разрушила его дом.

— Черт возьми, Лена, — прошептал он, когда я открыла дверь и захлопнула её за собой, идя к коттеджу, прежде чем рухнуть на задницу, когда колени подкосились.

*~*~*

После этого я игнорировала всех. К счастью, кто-то оставил продукты, а значит, что кто-то знал, что я на мели. Это ранило гордость, сердце и всё остальное. На второй день моей само индуцированной изоляции я осторожно попробовала немного магии, теребя лей-линию, и через связь, наблюдая, как старейшины учат Кендру.

Я стояла у коттеджа и пыталась поднести к себе камни. Меня начинало раздражать, когда они не двинулись, а потом проснулась злость, смешанная с разочарованием из-за того, что я не могла использовать магию, которая была внутри меня. Чем больше я злилась, тем сильнее сотрясались камни, и когда я уже была готова выйти из себя, они резко поднимались с земли и ждали. Когда я отдала команду, они полетели прямо на меня, в результате чего я получила множество синяков. На следующий день я решила снова потренироваться. Я не обращала внимания на приходящих, у которых будто была смена или что-то в этом роде, и, казалось, наблюдали за коттеджем и мной. Я не была уверена, что произошло с демонами; были ли они здесь, но держались на расстоянии, или они просто невидимы, если только не взяли под контроль хозяина, чему старейшины научили Кендру. Очевидно, те, кто охотился на нас, тёмные души; те, кто нуждался в живом хозяине, если хотели провести какое-то время в этом мире.

Я решила, что не хочу сидеть взаперти в коттедже до конца дня, поэтому надела шорты и майку и направилась в сад. Через какое-то время, джентльмен, которому, должно быть, было чуть больше пятидесяти, опустился на колени рядом со мной, не обращая внимания на то, что испачкался. Он ничего не говорил; просто тихо вытаскивал корни и очищал их, прежде чем поместить их в правильные корзины. В конце концов, платиновая красавица, зеленоглазый парень, девушка с рыжими волосами и тот парень, который был с Владом на днях, работали с нами в саду. И это мне не снилось. Я внимательно наблюдала за ними, продолжая выдёргивать корни, чтобы сохранить их на грядущую зиму, так как казалось, что я могу остаться одна.

Наконец старик заговорил:

— Я понимал, что твой ковен должен отделиться, хотя многие другие старейшины нет. Твои не хотели делать из тебя воинов, а Гильдии хотела. Они хотели быть законом и управлять сверхъестественными существами, которые, как чувствовали, выходили из тени. Гильдия хотела готовить детей к войне, а ковены хотели мира, — сказал он, обратив на меня взгляд голубых глаз. — Это был выбор твоего ковена, и его следовало уважать. В самом начале совершались ошибки, но это было много веков назад. В те дни это была не твоя война и не моя. Я был учителем детей в Гильдии Спокана; я учил их, как сражаться, как использовать лей-линии и контролировать магию. Не так давно враги проникли в Гильдию, и я считался обузой. Они сменили Гильдию. Теперь это опасное место. Мне потребовалось много времени, чтобы понять — это больше не то место, частью которого я хотел бы быть. Большинство Гильдий сейчас тайно управляются врагами, которые убивают фейри и своих без разбора. Те, кто не входит в ряды врагов, всё ещё находятся под их влиянием и гордость мешает увидеть, что они рушатся изнутри, потому что они придерживаются традиций. Это я называю гордостью ведьм. Ты и я, Лена, мы произошли от гордой расы.

Я посмотрела на него, заметив, что платиновая блондинка внимательно наблюдает за мной. Она доверяла мне так же, как и я ей. Я посмотрела на метки на её руках, которые, как знала, принадлежали фейри. Они обольстительно скользили прямо под кожей.

— У неё не настоящие, — поддразнил мужчина с зелёными трёхцветными глазами, которые загорелись смехом. — Мои да, если хочешь потрогать? — предложил он, протягивая руку. Я подняла ладонь, но остановилась, не дотронувшись до них. — Я не кусаюсь, — добавил он.

— А я да, — прошептала я, одарив его холодным взглядом, прежде чем начать вырывать новые корни.

— Я заметил, это было довольно трудно упустить, — сказал он с сексуальной ухмылкой. — Я тоже иногда нападаю, когда голод… овладевает мной, — засмеялся он.

— Не заводи Адама, — сказала блондинка. — Он безжалостный кокетник.

— Как будто, Син, я чёртов Казанова, — ответил он.

— Дети, — отечески проговорил пожилой мужчина, и они обменялись улыбками, прежде чем вернуться к траве.

— Нужно найти им углы, старик? — спросил парень со странными серебристыми глазами, придвигаясь ближе и с улыбкой глядя на грязь.

— Ничего такого, с чем бы я ни справился, демон, — сказал он, и я ушла, просто вскочила и помчалась к дому.

— Чёрт, — услышал я старика.

— Я что-то сделал? — спросил парень с серебристыми глазами.

— Демоны; она из ковена, который бежал от них на протяжении веков.

Я наблюдала за ними из окна, улавливая дружеское подшучивание, когда они заканчивали с травами и корнями для хранения. Все выглядели нормально — смеялись и, за исключением нескольких отличий, выглядели как люди. Я наблюдала, как парень с золотыми глазами подошёл, махнул рукой, и стол, заполненный едой и всем необходимым, чтобы закончить обработку трав, материализовался. Наконец, я вспомнила его. Он принц Тёмных Фейри. Какое-то время он мелькал во всех журналах, но я не могла понять, почему кучка Фейри и принц зависали с ведьмами из Гильдии в моём саду.

— Это называется гламур, — глубокий голос прервал мои мысли, и я резко развернулась, потянув за собой карниз.

— Убирайся! — Я вскрикнула, орудуя карнизом, как оружием, и он поднял руки, как будто не хотел причинить вреда. Да, конечно.

— Я не из тех демонов, что охотятся на твой народ. Я не причиню тебе вреда; я не убиваю без причины, и пришёл не для того, чтобы причинить вред твоему ковену. — Он указал на окно. — Я влюблён в этого маленького ангела, она — мой мир. Я наполовину Фейри Орды, Райдер — мой брат, и он Фейри Орды, а не Тёмный Принц, как считает пресса. Он с Синтией, и у них самые красивые дети. Адам — настоящий Тёмный принц фейри, и он вырос в Гильдии, как и Синтия. Оливия, Адам, Эдриан и Синтия были воспитаны как ведьмы в Гильдии и узнали, кто они на самом деле меньше года назад. Синтия была совсем ребёнком, когда Фейри, точнее, её родной брат, убил приёмных родителей. Она призвала Адама, потому что он её фамильяр. И поэтому она стала одной из лучших Наёмников в истории Гильдии. Оливию отправили в Гильдию Спокана, когда её мать умерла при родах; а отец оказался Архангелом. Эдриан, чья кровь исцелила тебя, когда-то был парнем Синтии и лучшим другом Адама, но Райдер сделал ему предложение о силе, и он принял его. Он вампир, как и Влад, с которым ты познакомилась в одном из клубов Лукьяна. Так что, как видишь, мы все неудачники, — сказал он. — Дело в том, Лена, что мы все неправильно отмечены и неправильно поняты, но мы выжили. Мы здесь не для того, чтобы навредить или попытаться понять тебя. Мы готовы помочь, если нужно.

Я смотрела, как Лукьян вошёл в парадную дверь, словно почувствовав мой дискомфорт, и наши взгляды встретились. Он повернулся к высокому демону-фейри, или кем он там был, и зарычал.

— Ты ставишь её в неловкое положение, Ристан, — предупредил он с сердитым взглядом и слегка наклонил голову.

— Я просто даю понять, что она не одна. Мы пришли с миром, — ответил он; его странные глаза скользнули по мне, а затем он исчез.

— Я принёс кое-какие продукты, — сказал Лукьян, кивая на сумку в руке.

— Ты приносил мне еду, — прошептала я, выдыхая. Отлично, я хренова иждивенка. — Спасибо.

— Не благодари, Лена, у меня есть на то свои причины, — прошептал он с сексуальной усмешкой на губах. — Как тебе боль от игнорирования голода?

— Нормально, — проворчала я, но это не так. Я снова нуждалась в нём, и это становилось прямо-таки неловко.

Глава 38

— Лукьян~

Я стоял на балконе, наблюдая, как Фейри продолжают приходить и уходить с территории коттеджа Лены; ни один не показывал признаков того, что сдастся. Она выгнала меня сразу после того, как я выгнал Ристана, но, по крайней мере, я знал, что у неё есть еда. Мысль о том, что она одна и голодала, скручивала внутренности. Лена сидела в коттедже уже пару дней, запираясь, чтобы избежать фейри, которые настойчиво ждали её. Это дало мне время обдумать следующий шаг, и дало ей время жаждать того, что было между нами. Я мог бы заняться сексом где угодно, но тогда не будет химии, которая жила между Леной и мной.

— Люк, пришло время объяснений, — сказал Ристан, просеиваясь вместе с Королём Орды и его домашним адским псом Заруком.

— Я не должен ничего объяснять, — прорычал я, зная, что они не уйдут, пока не выяснят, почему так много демонов сходилось на этом месте. Я знал, потому что на их месте поступил бы точно так же. Демоны смертельно опасны, но огромное количество, скопившееся здесь в данный момент, нельзя опустить.

— Тогда объясни, почему в её дом пытаются проникнуть демоны, — поправил Райдер, его золотистые глаза встретились с моими в молчаливом вызове.

— Спроси их, Райдер, — пробормотал я, заметив, что свет в коттедже гаснет.

— Демоны, кишащие в этом районе, не могут говорить без приказа, и Боги запрещают им говорить, — прорычал он. — Что-то происходит.

— Почему Магдалену бросил ковен? — спросил Ристан, меняя тему разговора. Я размышлял, как много должен рассказать. Как бы я ни презирал признание в какой-либо ошибке или слабости, на этот раз, скорее всего, понадобится их помощь, и если они не поймут, что поставлено на карту, я не возьму их на борт.

— Потому что, когда она обрела магию, не была со своим ковеном, и сил у неё не должно быть. Её не избрали для Вознесения. Тогда она пришла ко мне в клуб, — ответил я, ухмыляясь при воспоминании о её нервозности, даже когда она выгнала служанку. — Ковен придерживается архаичных ритуалов, и должны пройти три шага. Первый — это быть избранной предками, которые ритуально возвращаются, чтобы выбрать, какая ведьма готова справиться с силой и магией. Второй — участие в ритуале Вознесения магии. Во время этой церемонии они совершают ещё один ритуал, который снимает проклятие, ограничивающее магию, пока они не достигнут совершеннолетия, и не будут выбраны. Наконец, они проходят через секс-марафон, который гарантирует, что следующее поколение будет лучших кровей. Лена не была избрана, чтобы получить силу, но она получила. Она была в аббатстве, когда они начали ритуал снятия проклятия, но она сумела получить силы.

— Ты пропустил секс-марафон и ту часть, где трахнул её, и она может уже вынашивать твоего ребёнка, — вставил Райдер.

— Я не могу зачать детей, — ответил я, заметив, и он поморщился, вероятно, думая о своих детях. В отличие от него, я не хотела детей. Этот мир хреновый, и у меня слишком много врагов.

— Неужели? — спросил он, медленно переводя взгляд на Синтию, которая смеялась над чем-то, сказанным Эдрианом.

— Тебя не беспокоит, что он постоянно трахает глазами твою женщину? — спросил я, заметив, что он слегка напрягся, давая понять, что не застрахован от этого.

— Она покончила с ним, и я всегда её насыщаю, — объявил он, но глаза светились голодом, которым славилась его порода. Если бы люди ели столько же, сколько трахаются фейри, все бы страдали ожирением. — Убить его — не вариант, она возненавидит меня за это.

— Это предложение о работе? — спросил я, но он отрицательно покачал головой. — Я так и думал; она — слабость, которую твои враги без колебаний используют против тебя.

— Магдалена твоя, — сказал он, возвращая ко мне внимание. — Так вот почему эти демоны окружают её?

— Она не слабость, а просто что-то, с чем можно скоротать время, — резко ответил я. — Если бы она знала, кто я на самом деле, уже бы сбежала. Если бы она знала, почему я здесь, сопротивлялась. Лена проиграет, но будет стараться изо всех сил, пока не заставит меня. Это заложено в её генетике.

— Уточни, — настоял Райдер.

— Чтобы узнать конец, нужно понять начало. Более десяти тысяч лет назад другой отвечал за хранение печати. Думай о печати как о ключе, который открывает всё. Её создали с самыми лучшими намерениями; однако у людей есть меткая поговорка о том, что дороги в ад вымощены благими намерениями. Создание печати не получилось так, как ожидалось, и было обнаружено, что она принесёт ад или рай, Царство Фейри и любой другой мир в этот. Настанет апокалипсис, такой катастрофический, что никто не выживет. Первый владелец, или, скорее, хозяин печати, думал, что сможет найти любовь с суккубом, но она знала, что он хранит в своей душе, и использовала его, чтобы родить ребёнка. Печать сняли с него, когда он создал жизнь, которой она манипулировала и искажала, чтобы вызвать хаос. Прежде чем печать смогла осознать своё истинное предназначение, Боги смогли вернуть её и восстановить порядок. Затем они взяли печать и убрали в коробку, хотя, если бы эту коробку когда-нибудь открыли, она сама по себе создала бы нового хранителя печати. Меня выбрали хранителем печати, и я принёс её с собой, когда покинул Подземный Мир. Когда я впервые пришёл сюда, то собирал души ведьм, чтобы помочь провести ритуал, который уничтожит печать. Печать слишком опасна, и я веками искал способ уничтожить её. Когда у меня был реальный план избавиться от неё раз и навсегда, мне просто нужно было привести его в действие. Я нашёл большой ковен недалеко от Абердина, Шотландия, но был сильным; родословные могущественные, поскольку произошли от первой ведьмы, созданной Гекатой. Среди невежества и ненависти того времени и порождённых им испытаний ведьмы были сильны и представляли собой силу, с которой приходилось считаться. Тогда-то я и познакомился с ней. Катарина казалась чистой сердцем, незапятнанной жадностью, как и большинство других в её ковене. Там, где другие хотели власти, она просто хотела жить и процветать. Она была самым интригующим созданием, которое мне доводилось встречать, и, в конце концов, я начал ухаживать за ней. Она никогда ничего у меня не брала, никогда ни о чём не просила. Признаюсь, я влюбился, она стала для меня всем, — прошептал я, ненавидя себя за то, что даже сейчас чувства сжимали сердце от сожаления. — Я собирался объяснить ей, кто я, привязать её к себе, сделать бессмертной. Но шанс так и не представился. Её ковен узнал обо мне и понял, какую угрозу я представляю для них, и игры начались. В течение нескольких недель они настроили её против меня, и она изменилась. В то время я не понимал, что происходит, как меняется её поведение, как она почти боится находиться рядом со мной и заставляет себя остаться. Понятно, что мне было любопытно и подозрительно её поведение. Влюблённость не изменила моей цели. Мне нужна была сила, которую мог дать ковен. Я не переставал пытаться определить тех, кто обладал достаточной силой. В конце концов, даже любовь не могла сбить меня с цели, но тогда у меня была большая угроза для беспокойства. Однажды ночью, когда я наблюдал за ними, обнаружил, что ковен выполняет ритуал, которого я никогда раньше не видел. Наблюдая за ходом, я понял, что заклинания были направлены на попытку уничтожить меня. В ту ночь они поняли всю глупость своих действий, когда я убил брата Катарины посреди песнопения. Он был верховным жрецом ковена, и пока мы допрашивали остальных участников этого безумия, я выяснил, что они узнали обо мне, и чем занималась Катарина — отвлекала меня, пока они работали над способами убить меня. Когда я убил их, узнал, что она была в моём доме, ожидая завершения проклятий, которые ковен привёл в движение; ожидая, чтобы проклясть меня и изгнать туда, откуда, как думала, я пришёл. Шкатулка с печатью была хорошо спрятана, но она была сильной ведьмой. Я уверен, что он почувствовал её силу, и призвала шкатулку или обнаружила её своей магией. Не важно, как она её нашла, но. В момент, когда она открыла шкатулку, впустила печать в себя. Но та не предназначалась для человеческого носителя; они недостаточно сильны. Я, наконец, нашёл её, бродившую по лесу, окружавшему луг, на котором мы когда-то лежали часами, занимаясь любовью… Её разум был разрушен печатью, и когда я начал слушать её слова, заметил, что она проклинает меня. Я думаю, она знала, что не переживёт обладания печатью, и использовала оставшееся время, пытаясь завершить проклятие ковена. Я взбесился от её предательства, и был опустошён тем, во что она превратилась, и ничего не мог сделать, чтобы спасти её. Я столкнулся с ней, и она призналась, что она и её ковен отправляют меня обратно в ад. Эти дураки понятия не имели, что их глупые проклятия не смогут удержать меня там, и я, всеми возможными способами, уверил её в этом. Она изменила тактику и прокляла себя, чтобы возродиться, пока не убьёт меня. Я рассердился и поправил её проклятие, чтобы всегда мог найти её и печать. После того, как я убил Катарину, вернул её тело оставшимся в живых членам ковена, но изменил некоторые детали воспоминаний тех, кто был свидетелем и помогал Катарине и её семье. К сожалению, из-за их действий пришлось отказаться от первоначального плана и попытаться найти способ уничтожить печать в изменившихся обстоятельствах. Вы должны понять: печать разумна. Она не похожа на реликвии, которые вы ищете. У неё есть сознание, и мы обнаружили, что она стал злом и процветает на разрушении и хаосе. Она хочет освободиться. Убив Катарину, я надеялся, что придёт конец печати, так как она могла быть поддержана только бессмертным существом. Я обнаружил, спустя примерно шестьдесят лет, когда Катарина перевоплотилась в первый раз и обрела силы, что печать прикреплена к её душе. Она нашла в ней то, что было бессмертным, и вцепилась. Каждый раз, когда Катарина возрождается, печать имеет возможность пробудиться, и пока я могу найти и убить её реинкарнацию, прежде чем она обретёт полную силу, печать остаётся спящей. Если мне не удастся найти её до этого, не смогу остановить надвигающийся ад. До последней реинкарнации, казалось, приходили каждые пятьдесят или шестьдесят лет или около того. Очень сложно предсказать. Прямо сейчас, я знаю, что она переродилась снова, и была одной из ведьм, которые только что обрели силу. Вот почему я здесь; должен найти, кто она, и покончить с этим.

— Значит, ты снова можешь её убить? — спросил Райдер. — Ты любил её.

— Я всё ещё люблю её, — холодно рассмеялся я. — Катарина был любовью всей моей жизни. Она проклинала меня, и каждый раз, когда я снова нахожу её, она пытается найти новые способы уничтожить меня. С каждым перевоплощением она становится быстрее, умнее. После того, как я убил её первую реинкарнацию, ковен бежал из страны. И когда я снова почувствовал притяжение, которое подсказало, что она возродилась, мне было чертовски трудно найти их. Но нашёл их за пределами Порт-Ройяла, Новая Шотландия. Примерно в это время я осознал связь с её зрелостью и вступлением в полную силу в качестве триггера для печати. Я не мог рисковать, что она обретёт полную силу, пока не выясню, кто она и где находится, если они снова появятся, так что идея Вознесения была, скажем так, «подсказана» верховной жрице. Она думала, что защищает ковен от безответственных молодых ведьм, которые могут быть неразумными и привлекать монстров; она понятия не имела, что это даёт мне время остановить гораздо большее чудовище.

— Ты любишь её каждый раз? — спросил Ристан, его прищурившись, когда понял, насколько хреновой была вся эта ситуация.

— Нет. Какие-то мне нравились, другие стали небезразличны, но я не могу сказать, что любил кого-то из них, — рассеянно пробормотал я. — Они не были моей Катариной. Я потерял её в тот момент, когда она отвернулась от меня. Я никогда не позволял себе привязываться к ним, зная, что убью их, и некоторые из смертей были прямо-таки садистскими, в зависимости от того, насколько сильно они предали меня в конце. Я не переношу предательства.

— Но всё равно продолжаешь их убивать.

— Если бы тебе пришлось выбирать между Оливией и всем существованием Фейри и другим миром, связанным с твоим, что бы ты выбрал, Ристан? — спросил я без осуждения.

— Я бы не стал выбирать, — сказал он, но я знал, что он уже сделал это.

— Ты выбираешь многих, даже если придётся пожертвовать тем, что любишь, — ответил я. — Мне было трудно выбрать, но выбрал. Печать моя обязанность, и её выпустили в мою смену. Пока я не найду способ уничтожить печать, случайно не «повернув ключ» и не выпустив ужасы, придётся продолжать искать и убивать её реинкарнации. Другое дело, что произойдёт, если другое существо выяснит, что происходит с печатью, и доберётся до реинкарнации первым. Я помню, что произошло, когда суккуб скрутила печать; вы понятия не имеете, какой хаос может создать печать, тем более печать, пойманная в ловушку в виде тленного человека с силой ведьмы.

— А демоны вокруг Лены? — спросил он.

— Их привлекает сила, которая возникает во время Вознесения. Несколько девушек из ковена пропали до Вознесения, и как только происходит большое событие, ковен скрывается в аббатстве, и демоны не могут добраться до молодых ведьм. После того, как закончится процесс и секс-марафон, старейшины обучат новых ведьм тому, как использовать силы, чтобы защитить себя. Поскольку Лену выгнали из аббатства, они считают её лёгкой добычей.

— А ты уверен, что они не считают её печатью? Что случиться, если станет известно, что печать сломана? — Зарук задумчиво потёр подбородок.

— Это сомнительно. До сегодняшнего дня лишь немногие из моих соплеменников знают, что произошло, и этим немногим я безоговорочно доверяю. Я не верю, что она Катарина; она провалила все тесты, через которые я нахожу её перевоплощения, и я бы уже почувствовал её сущность, особенно с силами. Мне придётся подождать, пока ведьм выпустят из аббатства, чтобы точно знать, кто из них реинкарнация. Лена — приятное развлечение от осознания того, что скоро я убью Катарину и исчезну из жизни этого ковена, пока снова не почувствую притяжение. Я пытаюсь придумать, как следить за ковеном, просто на случай, если они снова исчезнут. В последний раз, когда они покинули дом, потребовалось много времени и ресурсов, чтобы найти их снова, а у меня есть другие обязанности. Я не могу ждать, пока она снова возродится, и я действительно не смог выделить людей, чтобы оставить шпиона, хотя, возможно, придётся подумать об этом.

— Ты сказал, что уже изменял воспоминания ковена и делал предложения верховной жрице. Неужели ты не можешь просто сделать это снова и не дать им убежать? — Райдер пытался быть таким благоразумным по поводу того, о чем действительно не имел ни малейшего понятия, и я сухо усмехнулся.

— Это часть проблемы; я могу делать предложения и могу настроить их восприятие событий, однако самые сильные, со временем, нарушают обусловленность, и когда их воспоминания возвращаются, у них возникают проблемы с определением реальности, и неизменно, именно тогда они бегут.

— Я больше не удивляюсь, почему ты такой холодный, — сказал Ристан; скользнув взглядом по Оливии, и я уверен, что он обдумывал, что бы сделал, если бы оказался на моём месте. — Я думал, что демонами Земли управляет Люцифер, и он думает о том, что они пришли сюда, не говоря уже о том, что случилось с печатью?

— Люцифер не знает о печати, и я уверен, что именно он посылает сюда многих демонов, — честно ответил я. — Он цепляется за то, чего не должен, и после того, что сделал прошлой ночью, думаю, ему нужно напоминание о том, кто я.

— Я думал, ты его правая рука, — осторожно спросил Райдер, следя за мной проницательным взглядом золотистых глаз в поисках знака, но ничего не нашёл.

— Я не один из его демонов, как и мой народ. Слухи легко распускать, но ведь ты уже знал это, Тёмный принц.

— Тогда кто ты, чёрт возьми? — спросил Ристан, переводя взгляд на Оссу, который выходила из тени моей смежной спальни.

— Молись, чтобы этому миру никогда не пришлось задавать этот вопрос, демон, — пробормотал я, когда в коттедже зажегся свет.

— Адские псы патрулируют, Лукьян; Лена под защитой, — сказал Спайдер, посмотрев на Зарука, который медленно приблизился к Райдеру.

— Подожди, ты управляешь адскими псами? — спросил Ристан, и его глаза расширились.

— Конечно, — ответил я, поворачиваясь к Райдеру, и добавил: — Не стойте у меня на пути.

— Ты должен убивать женщину, которую любишь, в бесконечной петле, чтобы защитить миры, — размышлял он, его золотые глаза выражали недоверие, скрывая острый интеллект. — Это должно сказаться на тебе. Можно ли что-то ещё сделать и уничтожить печать?

— Если бы был какой-то другой способ, разве я не воспользовался бы им? — Я беззвучно рассмеялся. — Теперь ты знаешь, почему я такой, какой есть, но, учитывая выбор, у тебя хватит сил сделать то же самое. Если бы Катарина знала, что сделала, покончила бы с собой; к сожалению, после того, как печать прикрепилась к ней, она боролась между приступами безумия и ясности сознания, пытаясь сопротивляться. Катарина была могущественной ведьмой, и я должен был принять решение за неё, прежде чем печать станет сильнее, а поскольку она была человеком, я не знал, убьёт ли печать её или сведёт с ума. Убить Катарину в тот момент было милосердно.

— Я понимаю, почему ты это делаешь, Лукьян, но знаю, что Боги любят уловки, они всегда ставят защиту; тебе просто нужно понять, как пройти через неё и разблокировать кусочки головоломки.

Я мрачно рассмеялся, а Осса фыркнула от того, как просто он это произнёс, и Лейтон вышел на балкон с распущенными волосами, которые ниспадали по его спине во множестве разных цветов.

— У нас проблема; кажется, кто-то устроил беспорядки в аббатстве. Ковен разделён; половина хочет прийти за Леной, другая половина желает выгнать первую половину из ковена. Ведьмы ссорятся между собой.

— Это не моя проблема, — ответил я.

— Твоя, учитывая, что Хелен только что видели с Люцифером, замышляющим убить Лену, — ответил он, уже потянувшись назад, чтобы собрать волосы в этот грёбаный пучок. — Я говорил тебе, что эта сука — яд… а её дочь? Она согласилась стать невестой Люцифера.

— Полагаю, он пропустил часть вечного ада в качестве медового месяца? — Я ухмыльнулся, представив себе маленькую принцессу в аду; Кэссиди этого не переживёт, да и немногие переживут.

— Лукьян, голова верховной жрицы — часть его цены за сделку, — продолжил Лейтон, и я вздрогнул.

— Думаю, пришло время отправить Люцифера туда, где ему самое место, — прошептал я, наслаждаясь темнотой, которая клубилась внутри. — Райдер, отведи своих людей домой. Это не просьба. Не стоит вам участвовать в этом споре. И без того хватает дел.

— Ты думаешь, я оставляю судьбу миров на твоё усмотрение?

Я улыбнулся, позволив ему увидеть голубое адское пламя, которое кружилось у меня в глазах.

— Только не говори, что я тебя не предупреждал, Райдер.

— Я приму это во внимание, но Синтия не позволит демонам захватить людей, так что я не могу уйти.

— От женщин одни неприятности, но уверен, ты знаешь об этом, — ответил я, наблюдая за тем, как в коттедже зажегся свет. У Лены проблемы со сном, или она боролась с потребностью трахаться. — Если твоя женщина и её дядя планируют помочь Лене разобраться с силами, можете попробовать другую тактику; кемпинг во дворе её не вытащит; Лена другая. Она не приближается к людям, а отдаляется от них.

— Синтия не оставит её одну, да и не должна. Если то, что ты говоришь, правда, эта девушка в опасности, — возразил он.

— Думаешь, я позволю им подобраться к ней? — Я улыбнулся.

— Я думаю, что тебе нужно больше рук, чтобы найти печать, и скоро понадобится наша помощь, — сказал Райдер, прежде чем уйти, забрав с собой своих людей.

— Молись, чтобы это было не так, иначе этот мир движется к чему-то, что изменит его навсегда, — пробормотал я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Спайдера. — Ковен тоже нуждается в защите, иди.

— Ты же знаешь, что мы не можем войти в главное святилище аббатства, — сказал он. — Лукьян, Лена — самая могущественная ведьма ковена, и тебе нужно выяснить, Катарина ли она; может, ты слишком близок с ней, и не видишь этого, а мы видим.

— Думаешь? — осторожно спросил я, заметив в его глазах сомнение. — Я считаю, что за эти столетия пролил достаточно невинной крови; и не хочу проливать больше. Однако это не остановит нас от выполнения других обязанностей, и мы не прекратим убивать тех, чьи души обречены на ад за деяния. Сука закопала во дворе убитых детей и заслужила встретить свою судьбу. Таких, как она, всегда будет много. Если Лена окажется Катариной, я не буду колебаться — отвезу её туда, где это можно сделать всё правильно.

Глава 39

— Магдалена~

Над деревней клубился дым, густые чёрные завитки его закрывали прекрасное небо. Мои руки были в крови, и платье тоже. Слёзы текли по щекам, когда я споткнулась о тело и упала на землю. Я изо всех сил пыталась подняться, руки скользили по крови, которая смешивалась с грязью.

— Вставай, — приказала женщина, чьи зелёные глаза внимательно следили за мной. — Живо вставай. Ты должна выслушать меня.

— Что здесь случилось? — прошептала я сквозь боль в горле.

— Смерть пришла за нами, — прошептала она, разглаживая окровавленное платье. Я снова посмотрела на своё платье, отметив, что брызги крови точно совпадают. — Мне нужно, чтобы ты произнесла заклинание; ты должна повторять за мной слова. Поторопись, у нас мало времени!

— Повторить что? — спросила я, наблюдая, как она оглядывается, и глаза её были полны непролитых слёз.

— Проклятие блокирует тебя; ты должна произнести эти слова вместе со мной, пока не стало слишком поздно.

Что?

— Какое проклятие? — спросила я, снова поскользнувшись в грязи, и вскрикнула, когда приземлилась задом на камень.

— Это не важно, — пробормотала она, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться на ноги. Как только я оказался на твёрдой земле, она потянула меня за собой на поляну. — Скажи заклинание, это единственный способ спасти твой ковен; проклятие не позволит тебе вспомнить, пока он не будет готов закрыть ловушку, но мы можем это исправить.

— Что исправить? — спросила я, вытирая руки о платье, когда она сделала то же самое.

— То, что ты сделала, — рассеянно прошептала она. — Мы сделали.

— Сделали что? — спросила я, гадая, откуда, чёрт возьми, она сбежала. Насколько я знала, в районе не было психушек. — В твоих словах нет смысла.

— Произнеси слова! закричала она, и её глаза наполнились кровью, несколько кровавых слёз скатились по щекам.

— Это неправильно, — пробормотала я, наблюдая, как она тряхнула головой, возвращая ясность ума.

— Сними проклятие, которое притязает на разум, убери его из этого мира и времени. Скинь цепи, которые не позволяют мне видеть сквозь пространство и время. Услышь мой зов здесь и сейчас, сними проклятие, которое держит меня связанной. Дай мне посмотреть, что он стёр, верни мне разум в это время и в этом месте.

Я посмотрела на неё, и её глаза снова наполнились кровью и почернели. Я сделала шаг назад, но тут она оказалась рядом, впиваясь ногтями в мою плоть. Она закричала, чтобы я повторила слова. Было больно, и её отчаяние вывело меня из оцепенения.

— Отпусти! — закричала я и оттолкнула её.

— Послушай её, — сказала другая женщина, и поле наполнилось женщинами. Все они говорили одновременно, и я заткнула уши, когда их голоса болезненно атаковали меня.

— Послушай её или раздели нашу судьбу, — шептали они, от чего у меня в ушах словно скребли ногтями по доске. — Ты должна помнить, должна освободить нас! Он придёт за тобой, он близко. Разве ты не чувствуешь? Смерть, которую он несёт? — воскликнули они в унисон, и у них тоже потекла кровь из глаз. — Найди гримуары и сними проклятие, ты должна! Только так мы сможем выдохнуть.

Они начали петь, в то время как все больше и больше людей прибывали на поле, каждый присоединялся к пению. Все они были мертвы. Я огляделась, заметив синеву губ и чёрные вены, которые вздымались и расходились, как кружевная паутина, сквозь тонкую фарфоровую кожу. Поначалу они не выглядели мёртвыми, но с каждым произнесённым словом всё больше походили на разлагающиеся трупы.

— Скажи его! У нас мало времени, — сказала первая, с ужасом глядя на меня. — У нас хватит сил только на это, ты должна! Если проиграешь, всё будет потеряно.

— Хорошо, — прошептала я в ужасе, наблюдая, как одна из женщин упала на землю, и там, где она упала, не осталось ничего, кроме пыли.

— Сними проклятие, которое притязает на разум; убери его. Открой мой разум от цепей, которые не позволяют видеть сквозь пространство и… время. Услышь мой зов здесь и сейчас, убери проклятие, которое держит меня связанной. Дай мне увидеть, что он стёр, верни мне мой разум в это время и место…

Они все пели, и я почувствовала, как магия заклинания работает внутри меня. Жар и боль пронзили, заставляя опуститься на колени. Я закашлялась кровью и с каждым словом начинала распадаться вместе с ними. Я закричала, оглядываясь вокруг, и дым от горящей деревни продолжал подниматься к небу; я чувствовала резкий запах трав, которые, была уверена, запрещены ковеном.

— Прекрати, прекрати! — кричала я, когда руки коснулись меня, посылая воспоминания в разум. — Нет! Я не хочу! — Я всхлипывала, когда один за другим резали меня ногтями и острыми костями. Их кожа разлагалась, когда они прикасались ко мне.

— Ты должна найти гримуары. Они содержат ключи к тому, что он сделал, и как снять проклятие, милое дитя. Ты боишься нас, но мы — часть тебя, — сказала первая женщина, глаза которой теперь были чисты от крови. — Ты — наша последняя надежда, всё закончиться на тебе

— Что именно? — спросила я, чувствуя, как кости царапают плоть.

— Проснись, Лена, — тихо сказала она, касаясь руками моего лица. Я оттолкнула её и бросилась бежать. Повсюду был пепел. Небо было затянуто дымом, и мои босые ноги скользили по грязи и пеплу, пока я бежала от женщины, которая, казалось, преследовала меня. Как будто она из фильма ужасов.

— Лена! крикнула она.

— Магдалена, проснись!

Я села в постели. Тело было покрыто потом, а глаза влажные от слёз. Я огляделась, натыкаясь на глаза матери, когда она успокаивающе коснулась моей щеки.

— Лена, — прошептала она, прижимая меня к себе.

— Мама, что ты здесь делаешь? — прошептала я, вытирая глаза.

— Я покинула ковен, — призналась она. — Если они не примут тебя, то я не приму их. Бабушка тоже здесь, — ответила она, убирая волосы с моего лица. — Я тебя не бросала. Мне нужно было остаться и убедиться, что Хелен не удастся лишить тебя силы.

— Она действительно может это сделать? — спросила я, стряхивая с себя кошмар.

— При поддержке ковена это возможно, но Табита выступила против неё и поставила её на место, — сказала бабушка, входя в комнату, с круглыми от шока глазами. Она подняла большой палец, указав им через плечо на фасад дома. — Похоже, ты привлекла фейри, и они поселились у нас во дворе.

— Они с какими-то ведьмами из Гильдии, — сказала я, сморщив нос.

— Что? — прошептала бабушка, ломая руки. — Магдалена, нет, — пробормотала она. — Как? Как они нашли тебя, или ты привела их сюда?

— Я не приводила, и это долгая история. Почему ты здесь? — спросила я, ненавидя себя за это. Я была счастлива, что они предпочли меня политике ковена, но уход из ковена имел серьёзные последствия. — Пожалуйста, скажи, что ты можешь вернуться.

— Зачем? — спросила бабушка с улыбкой в голубых глазах. — Мисси, ты наша кровь. То, что случилось с Бенджамином, произошло потому, что мы не смогли ему помочь, — тихо сказала она. — Думаешь, мы не хотели? Мы были частью этого ковена с самого рождения, но это случилось с тобой из-за того, что Хелен использовала законы ковена в своих интересах, и не из-за того, что ты сделала. Мы сделали выбор, Лена, и выбрали тебя; наша родословная будет продолжать процветать с ковеном или без него. Фицджеральды всегда держатся вместе.

— Не нужно было вам выбирать, Хелен не владеет ковеном, — ответила я, дрожа, когда что-то внутри меня зашевелилось. Мой разум прокручивал что-то из сна вместе с песнопением.

— Лена, с тобой всё в порядке? — спросила мама, прежде чем я успела ответить. — У тебя жар, — сказала она, уже снимая плащ и направляясь на кухню. Она улыбнулась, когда я застонала от вида трав, которые она выбирала из шкафа, когда бабушка включила плиту.

— Я в порядке, правда. У нас есть проблемы посерьёзнее, вроде того, что фейри разбили лагерь на переднем дворе?

— Они не могут войти сюда, — сказала бабушка, присоединяясь к моей матери, которая разбирала травы и упаковывала их в распылители.

— Я уже выпила зелье, — проговорила я. — И больше не буду. — О, чёрт возьми, нет. Бабушка была крута на кухне, она могла приготовить много всего, но у неё было несколько рецептов противных на вкус зелий и тоников, которые мы продавали в магазине.

— Нет? — засмеялась она, и мама с мягкой улыбкой покачала головой. — Ты так похожа на свою мать в твоём возрасте. Думаю, «нет» было её любимым словом.

— Не обижайся, бабушка, но тоники — не твоя сильная сторона, — пробормотала я, хотя и улыбалась. Они не хотели оставлять меня одну, и пришли за мной. — Кендра будет в безопасности в аббатстве? — спросила я, наблюдая, как их улыбки дрогнули.

— С Кендрой всё будет в порядке, она Фицджеральд, — ответили они вместе, как будто отрепетировали.

— А мы, мы будем в порядке?

— Ведьмы Гильдии и Фейри расположились лагерем на переднем дворе, и демоны охотятся за нами; Лена, ничего больше не будет в порядке. Но мы это переживём, мы же Фицджеральды. Мы зашли так далеко не для того, чтобы быть уничтоженными несколькими демонами или Колдуном из Гильдии.

— Вы, ребята, с ними не разговаривали? — спросила я и увидела, как покраснела мать. — Мама?

— Пожилой джентльмен, казалось, хотел поговорить, но мы понятия не имели, кто они. Мы использовали защитное заклинание, чтобы попасть в коттедж. Да, кстати, кто-то положил дополнительные рунические камни вокруг коттеджа. Ты что-то хочешь нам сказать? — спросила она и посмотрела на меня, тогда я и поняла, что она уже знает. Должно быть, Кендра видела меня насквозь, а я — её. Дерьмо.

— Я пережила заклинание с Лукьяном, — ответилая.

— Это ещё не конец, Лена. Не раньше, чем завершится фаза луны. Примерно через неделю мы проверим тебя на беременность.

— Я принимаю противозачаточные таблетки, — ответила я матери.

— Ты думаешь, они не подумали, что, может быть, когда-нибудь появится лучший способ предотвратить беременность? — отозвалась бабушка. — Вознесение обходится без всяких трав и лекарств, как и избавление матки от нежелательной беременности. Это заклинание, Лена, гарантирует, что ты забеременеешь. Даже если ведьма предпримет меры, они не смогут противодействовать заклинанию. Заклинания Вознесения совершаются с помощью очень сильной магии и с помощью всего ковена. Никакой контроль над рождаемостью не мог этого преодолеть.

— Что? — прошептала я, и у меня отвисла челюсть. — Нет, нет, нет! — повторила я. — Я не могу иметь ребёнка от Лукьяна. Он обвинил меня в том, что ковен послал меня украсть его сперму!

Они рассмеялись, как будто это было забавно. Это совсем не смешно. Я сказала, что принимаю противозачаточные средства, а он набросился на меня несколько раз, и я набросилась на него несколько раз! Не было никакой защиты от беременности! Он даже спросил, принимаю ли я таблетки, и я ответила «да»!

— Он решил переспать с ведьмой в разгар Вознесения. Я уверена, что он знал риски. Он был в нашем ковене долго, и знал, какова была цель заклинания, поэтому не должен удивляться, когда появится ребёнок, и если он сказал иначе… — Бабушка цокнула языком. — В любом случае, это хорошая партия, очень сильная.

Я не слушала. Впервые за всю свою жизнь я молилась о месячных, буквально желая, чтобы Мать-Природа постучала в мою дверь. Это происходило не со мной, мне снились кошмары и странные сны, а теперь ещё и это! Я выглянула в окно, наблюдая, как солнце поднимается над горами.

— Мне приснился очень странный сон, — прошептала я и рассказала его. Каждую деталь, и наблюдала, как они качали головами.

— Учитывая, что тебе всегда снились кошмары, — прошептала мама, — может и больше, но Кендра сказала, что у неё были кошмары, и многие из недавно проснувшихся ведьм сказали, что у них тоже были кошмары, и они, как и ты, забывали их, как только просыпались.

— Да, но мама, — ответила я, наблюдая, как солнце продолжает подниматься. — Я проснулась и помню.

Глава 40

Солнце только зашло, когда я увидела, что фейри исчезли, и решила, что это идеальный шанс добраться до дома Лукьяна, не давая им возможности задать мне вопросы или предложить дополнительную помощь. Когда я подошла ближе, то заметила, что в его доме больше не было признаков праздника секса, который мы с Лукьяном устроили, разрушив большую часть нижнего этажа дома; словно волшебные феи починили его, что вполне реально. Я постучала один раз и подождала; не получив ответа, постучал снова. Когда он, наконец, открыл дверь, я замерла; слова терялись, когда я смотрела на его обнажённую грудь и сонный взгляд. Его волосы были взъерошены, а джинсы низко сидели на сексуальных бёдрах. Этот досадный счастливый след делал слова почти невозможными.

— Мы можем поговорить? — пробормотала я, с усилием оторвав взгляд от его гладких мышц и соблазнительного тела. Этот мужчина создан Богами. Он воплощение секса, и моё тело, когда он был рядом, жаждало только его.

— Ты уверена, что не хочешь использовать этот рот для чего-то другого? — Его голос был сексуальным рокотом. Лукьян медленно опустил руку медленно по груди к животу и налитому члену. Очевидно, его тело жаждало меня так же сильно, как моё — его.

— Лукьян, — прошептала я, и румянец окрасил щёки, а мои глаза закрылись от похоти. — Нам действительно нужно поговорить.

Я не могла думать рядом с ним, но должна быть честной. Он вряд ли обрадуется, когда я скажу правду, учитывая, как разозлился, подумав, что я пыталась украсть его сперму. Я прикусила нижнюю губу, обдумывая, как лучше сообщить, что, возможно, ношу его ребёнка. Я чувствовала себя вором, и от одной мысли об этом меня тошнило. Он заслуживал честности, а мне нужны ответы. Например, спал ли он с Элейн, когда она покинула его дом до того, как я появилась, и мы с всё сломали? Знал ли он о зрителях, когда мы занимались сексом в клубе?

— Мы можем поговорить после того, как трахнемся, — сказал он, уже втягивая меня в прихожую.

— Я пришла не трахаться… — Войдя в дом, я остановилась и увидела Лейтона и Бэйна, сидящих за столом с телефонами в руках.

— Черт возьми, нужно сделать попкорн или спасать фарфор? — спросил Лейтон с дерзкой усмешкой, глядя на мой голубой сарафан, и босые ноги. — Давай, детка, давай посмотрим, как ты потеряешь сдержанность, в прошлый раз было чертовски жарко. Как, по-твоему, мы должны назвать видео, Бэйн? Ведьмы Одичали?

— Оставьте нас, — сказал Лукьян, требую повиновения одним лишь взглядом. Он протянул мне руку, когда они не спешили делать то, что он потребовал. — Идём, — приказал он, и в этом единственном слове было больше смысла, чем следовало. Я нерешительно вложила свою руку в его, и мы пошли вверх по лестнице, подальше от любопытных глаз его людей. Как только мы оказались в комнате, все мысли о разговоре исчезли, и мне пришлось серьёзно сосредоточиться, чтобы заставить произнести эти слова.

— Таблетка не подействовала, Лукьян, — пробормотала я, — Я узнала, что заклинание, наложенное ковеном, не просто заставляет сексуальное влечение уйти в овердрайв, но и делает бесполезным все средства предохранения. Я не знала этого. Честно говоря, я хотела тебя, быть с тобой, — прошептала я, когда он отпустил мою руку и повернулся ко мне лицом.

— Ты пришла, чтобы сказать мне, что можешь быть беременна от меня? — спросил он с настороженным взглядом, от которого у меня свело живот.

— Я говорю, что это возможно. Ты заслуживаешь знать; я многим тебе обязана. Мама и бабушка объяснили мне всё сегодня.

Он кивнул, но, похоже, его нисколько не беспокоило, что я могу носить его ребёнка. Я начала что-то говорить, но он остановил меня сексуальной улыбкой, от которой бабочки в животе закружились и взлетели.

— Я не идиот, Лена, — сказал он после неловкого молчания. — Но не беспокойся, я не могу иметь детей.

— Но в клубе…

— Если бы ты знала, что у меня не может быть детей, передумала бы приходить ко мне?

— Нет, — пробормотала я. — Когда мы только познакомились, я сказала, что не хочу детей, — осторожно ответила я. — Я хотела быть с тобой с момента, как ты поцеловал меня возле главного дома. Я не понимаю, в клубе ты рассердился. Ты обвинил меня в краже спермы.

— Я обвинил тебя в попытке, — поправил он. — Ковен настаивал на том, чтобы я присутствовал на Вознесении из-за родословной; я бы не упустил случая, чтобы некоторые старейшины послали кого-то для достижения конечной цели. Я старательно давал понять, что не желаю иметь ничего общего с Вознесением. И всё же ты проявила силы в моей постели, так что можешь понять, почему я имею право предполагать, что они знали, где ты.

— Ты назвал меня лжецом, после того как убедился, что я тебе не лгала.

— Я хотел войти в твой дом; тебя это разозлило настолько, и ты открыла дверь, так? — улыбнулся он.

— Ты трахался с Элейн до того, как я появилась и разрушила твой дом? — спросила я нерешительно.

— Нет, она пыталась воспользоваться нашей разлукой, чтобы снова забраться ко мне в постель. Я выгонял её, когда ты увидела нас вместе.

— В клубе ты знал, что за нами следят? — обвинила я его, снова чувствуя гнев от унижения.

— Нет, я был слишком занят. Я понятия не имел, что она повернула стекло, и мне всё равно, увидит ли кто, как я заявляю права на то, что принадлежит мне. Мне было бы наплевать, увидь они, как я разрываю твою сладкую плоть и делаю её своей. Мне плевать, если тебе не всё равно, потому что все в этой толпе теперь знают, что ты моя. Я не стыжусь того, что мы сделали, а ты?

— Нет, — честно ответила я. — И всё же я была бы намного счастливее, если бы тот первый раз был личным. Если бы я хотела, чтобы на меня смотрели, попросила бы.

— Хорошо. — Он улыбнулся, глядя на мою вздымающуюся грудь. — Скучаешь по мне? — спросил он, обнимая меня за талию и притягивая ближе к своему телу и эрекции, которая теперь гордо обтягивала его джинсы. Когда я не ответила, он зарычал. — Я задал вопрос и жду ответа.

— Да, — ответила я и застонала, почувствовав, как его твёрдый член прижался к моему животу.

— Хорошо, потому что с тех пор, как ты ушла, я не могу думать ни о чём, кроме как о том, чтобы затащить тебя обратно в постель, — проворчал он, дёргая завязки на бретельках платья. — Ты готова дать мне контроль, Магдалена? Подчинись мне, — прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать обнажённое плечо.

Он стягивал с меня платье, пока оно не упало на пол у моих ног. Затем отступил, и мне пришлось бороться с желанием придвинуться к нему. Тонкие шёлковые трусики были прозрачными и почти не скрывали, насколько влажной он меня уже сделал.

— Я задал вопрос, — прошептал он, начиная стягивать джинсы, и его массивный член был готов дать мне то, что мне нужно.

— Да, — ответила я и стала ждать, что он сделает.

— Ложись на кровать и поласкай себя для меня, — приказал он, и я заколебалась, за что получила шлепок по заднице. — Делай, как я сказал, или будешь наказана за непослушание, маленькая ведьма.

Я молча подошла к кровати и забралась на неё, откидываясь на подушки, затем согнула ноги в коленях и просунула руку в трусики. Он улыбнулся и цокнул языком.

— Избавься от трусиков, я хочу видеть твою плоть, когда ты будешь теребить её для меня, — приказал он, и я рассеянно последовала его команде. Как только я сняла их, бросила ему и наблюдала, как он поймал их и победно улыбнулся. — Расслабься и покажи, как ты ублажала себя в моё отсутствие, — приказал он. Его не было всего несколько дней, или мне так показалось. Это было трудно понять, так как я пряталась в коттедже, но не упустила факт, что он не приходил ко мне в постель. Я нашла много освобождения своей рукой, и каким-то образом он знал это.

Я широко развела ноги, давая ему соблазнительный вид на блестящую плоть. Одна только мысль о том, чтобы трахнутся с ним, заставляла становиться ещё влажнее от желания. Я нежно провела пальцами по клитору и покачала бёдрами, чтобы создать трение. Он проигнорировал это, что заставило меня заколебаться, когда он повернулся ко мне спиной и двинулся в другой конец комнаты.

— Я не говорил останавливаться, — прорычал он, и я снова начала тереть клитор, наблюдая, как он открывает дверь шкафа и исчезает в нём. Когда он вернулся, в руках у него была чёрная коробка чуть больше обувной, но возбудила моё любопытство, когда он поставил её на кровать и взял стул. Он больше не прикасался к коробке, сидя перед кроватью и наблюдая, как я неторопливо себя ласкаю. — Хорошая девочка, — промурлыкал он, когда я просунула палец внутрь и медленно вытащила его.

— Ты мне нужен, — ответила я, наблюдая, как он встал и сел на кровать, придвигая коробку ближе.

— Пока нет, — ответил он, наклонившись и убрав мою руку, чтобы языком слизать беспорядок, который я навела. — Во-первых, ты должна кое-чему научиться. Например, каково быть наполненной, — хрипло сказал он, вытащил маленькую пробку и улыбнулся, когда я вздрогнула. — Я хочу, чтобы ты перевернулась на живот, задрала задницу и раздвинула ноги. Покажи, что моё, малышка.

Я сделала, как он сказал, так как прекрасно представляла, что он собирается со мной сделать. Я застонала, когда он вставил пробку в моё лоно, нежно трахая меня ей и целуя внутреннюю сторону бёдер.

— Такая жадная, она так и просится, чтобы её трахнули, да? — прорычал он, облизывая основание пробки, которая была во мне.

— Мне нужен твой член, сейчас же, — прорычала я в ответ и вскрикнула, когда он шлёпнул меня по голой заднице, создавая глубокий ожог, пока продолжал трахать меня пробкой.

— Мои правила, Лена, и я не собираюсь позволять тебе кончать, — ответил он, вытаскивая пробку и прижимая её к заднице. — Расслабься, а то будет больно, — приказал он.

Было легче сказать, чем сделать, и мы оба это знали. Я почувствовала, как пробка прижалась к моей заднице, когда он толкнул её внутрь. Это была неизведанная территория, и чем больше Лукьян давил, тем больше горело. Но он не остановился, несмотря на мои стоны боли. Я заскулила, когда пробка заполнила мою задницу, горя от чужеродного ощущения, граничащего с болью и удовольствием.

— Хорошая девочка, — промурлыкал он, отступая и глядя на мою задницу, наполненную пробкой.

Я не была уверена, что мне нравится, или, что я чувствовала себя неправильно, позволяя ему касаться меня там. Я никогда даже не думала так трахаться. Я всё ещё стояла на коленях, выставив задницу, когда он придвинулся и скользнул в моё лоно пальцами. Сочетание было пьянящим и взрывоопасным. Я застонала, когда он наполнил мою сердцевину двумя пальцами, надавливая на пробку.

— Ты уже так близка к тому, чтобы кончить, Лена, да? — спросил он, и я заметила, что он часто использует моё имя. Вероятно, это как-то связано с доминированием.

— Больно, — прошептала я, когда он наполовину выдернул пробку и засунул её обратно.

— Представляешь, что я буду чувствовать, когда первый трахну тебя в попку? — прошептал он и толкнул её обратно, затем перевернул меня на спину и раздвинул ноги. — Мне нужно, чтобы ты была влажной и вместила меня и пробку внутри тугого тела. Я нахожу, что ты заставляешь меня терять контроль, а это не должно происходить в моей спальне, — прорычал он, вытаскивая розовый силиконовый фаллоимитатор, который был меньше, чем его член. — Тебе нравится? — спросил он, заметив цвет и улыбаясь, когда шлёпнул его по моему клитору. — Такой цвет у твоей плоти после того, как я её трахну. Я увидел его на складе клуба, и мне было немного трудно думать о чём-то ещё, кроме как засунуть его в твоё хорошенькое розовое тело.

Я застонала, когда он прижал его к входу и проскользнул внутрь чуть больше чем на дюйм. Я чувствовала себя неестественно полной и жаждала, чтобы он убрал что-то одно. Он наклонился, облизывая и посасывая мой сосок, а после, прикусывая его, пока толкал фаллоимитатор в меня.

— Чёрт! — Я закричала и попыталась приподняться, но он начал двигать вибратором внутри меня, и сильно толкнул вниз. Он делал это до боли медленно, и я покачала бёдрами, чтобы приспособиться к полноте.

— Вот так, моя сладкая девочка, трахни его, — прорычал он, жадно завладевая моими губами. Его поцелуй поглотил боль, вызванную этой полнотой, превратив в удовольствие. Когда он разорвал поцелуй, опустился к моему животу, целуя чувствительную плоть. Фаллоимитатор начал вибрировать, и я вскрикнула, когда тело начало дрожать от надвигающегося оргазма, который он украл у меня. Каждый раз, когда я подходила слишком близко, вытаскивал фаллоимитатор и смотрел, как я изо всех сил пытаюсь забрать его.

— Ублюдок, — закипела я где-то около пятого неудавшегося оргазма, и он хрипло рассмеялся.

— Я сказал, что мне нужно сделать тебя влажной, а не насытить. Когда ты кончишь, Лена, мой член будет погружен в эту сладкую плоть. Я бы предпочёл связать тебя, засунуть кляп в этот сладкий рот и трахать, пока ты кричишь, но ты, не позволяешь. Я теряю контроль над собой и нуждаюсь в тебе больше, чем следовало бы. Эта жадное тело должно кончить, не так ли? — спросил он, вынимая фаллоимитатор и вставая между моих ног, потирая и дразня своим массивным членом моё отверстие. — Так чертовски влажно, — прорычал он, засовывая головку внутрь и вытаскивая её обратно. — Проси, — потребовал он, и я выбросила гордость в окно, сделав так, как он приказал. Я горела, и лишь Лукьян мог успокоить боль. — Хорошая девочка, — промурлыкал он, и я чуть не потеряла самообладание, содрогаясь от одних его слов.

Он толкнулся в меня, и я застонала от полноты и боли. Я наблюдала за болью на его лице, когда он пытался втиснуть свой огромный член в моё влажное лоно, но как бы ни старался, не помещался, учитывая украшенную драгоценными камнями пробку. Я слышала, как он скрипит зубами, пытаясь протолкнуться глубже. Пот бисером выступил у меня на затылке, когда он поднял мои ноги и заставил обнять его бёдра, обнаружив, что ещё на дюйм погрузился в мою тесноту.

— Чёрт возьми, Лена, так чертовски туго, — прошептал он, задыхаясь, толкаясь бёдрами и находя темп, который позволил постепенно наполнить меня всей длиной. Я кричала его имя, царапая спину, когда боль и удовольствие боролись, чтобы взять верх. Было больно, и всё же я не хотела, чтобы он останавливался, не хотела, чтобы он убирал игрушку. Мне нравилось быть грязной с ним, быть его сексуальной игрушкой за дверью спальни. Он разрушил меня, заставил хотеть того, что я никогда не думала, что возможно.

— Шевелись, — взмолилась я, когда он попытался дать мне время привыкнуть к тому, что я полностью заполнена. — Шевелись, ублюдок, — взмолилась я и почувствовала, как он пытается вытащить пробку. — Нет! Пожалуйста, просто двигайся, сделай меня своей, Лукьян.

— Ты разрушаешь меня, — прошептал он и нашёл мой рот, начав двигаться.

Я кончила, рассыпавшись на звёзды, и калейдоскоп цветов взорвался за моими ресницами. Дополнительная смазка дала ему больше возможности, и он атаковал меня с энергией, закидывая мои ноги себе на плечи, в то время как моя голова металась из стороны в сторону, а пот стекал по вискам.

— Так чертовски красиво, — промурлыкал он, глядя туда, где соединялись наши тела, а затем без предупреждения вытащил пробку, лёг рядом, поворачивая меня на бок и снова входя в меня. — На этот раз хочу, чтобы был только я, малышка, ты и твои сладкие стоны, — прошептал он мне в шею, поднимая ногу и наполняя меня своим членом.

Он обнял меня, медленно трахая и перемещая по кровати в интимные позиции. Через некоторое время он потянул меня на себя и стал смотреть, как я кончаю. Он улыбнулся и крепко сжал мои соски. Он кончил вместе со мной, когда я выкрикнула его имя; объединённые оргазмы сотрясали нас, пока мы не превратились в месиво сплетённых конечностей, а затем мы уснули от напряжения многократных разрядок. Всю ночь он просыпался и снова начинал сексуальное завоевание. Только когда предрассветные часы пролетели незаметно, я пришла к выводу, что по-настоящему спать с ним рядом — не вариант. Это невозможно, потому что не только он будил меня, но и я будила его, чтобы взять больше. Вместе мы были ненасытны, движимые желанием сблизиться, хотя не было никакого способа достичь этого. Этот мужчина проник глубоко мне под кожу. Оставив его в постели, я тихонько оделась и отправилась в свою постель, чтобы немного поспать, когда над хребтом забрезжит рассвет.

К восьми часам утра весь мой мир остановился и распался.

Глава 41

Я очнулась ото сна, услышав в голове страшный крик. Я моргнула, пытаясь разогнать сон, затуманивший разум. Мне было по-настоящему страшно, не понимая, что происходит. Я слышала Кендру, но, оглядев маленькую спальню, не нашла никаких признаков того, что она здесь. Я села и начала думать о том, чтобы снова заснуть, когда что-то запустило нашу с ней связь, и мой разум попытался понять, что я вижу. Я чувствовала её панику, чувство страха и беспомощность, которая не имела смысла. Кендра в аббатстве, в безопасности от всего, что могло причинить ей боль.

— Лена, беги и прячься! Они охотятся за нами, ты должна спрятаться, — прошептала она дрожащими губами.

— Кендра, успокойся, — прошептала я вслух, как будто она находилась в этой комнате. Мои глаза пытались сфокусироваться на странной сцене, которую я видела глазами Кендры. — Что?.. — Я вскрикнула, когда рассмотрела болезненные детали изрубленных и расчленённых тел. На меня смотрели знакомые лица с безжизненными глазами. Я истерически закричала, когда паника Кендры и моя встретились и столкнулись в абсолютном ужасе. Окна задребезжали, когда я попыталась и не смогла сдержать эмоции от увиденного. Аббатство выглядело так, будто на него напали, и она пряталась в углу среди мёртвых. Это было похоже на кошмарный сон, только на этот раз он был реальным. Я даже не остановилась, чтобы понять, откуда я знала, что это не грёбаный кошмар; не могла, наблюдая, как монстр разрывает одного из старейшин на части, когда Кендра кричит и выдаёт своё местоположение.

— Нет! Беги, Кендра, беги! — закричала я, охваченная паникой, наблюдая, как существо приближается к ней, даже когда более молодая версия Лукьяна материализовалась перед Кендрой и ударила её, а она истерически закричала. Я чувствовала это до самых костей, будто это на меня напали, а не на неё. — Нет! Оставь её в покое, о Боже, нет! — Я слышала приближающиеся шаги, но я уже не была в своей спальне, а с ней, наблюдая за разворачивающимся ужасом. У мужчины тёмные волосы и глаза цвета индиго, чуть светлее, чем у Лукьяна, но руны и татуировки на его теле выглядели так же. Как будто он надел костюм Лукьяна только для этой задачи. Я не была уверена, откуда знала, что это не Лукьян, только что это не он. Не хватало деталей, например, татуировки людей на его руках. Я провела ночь, изучая каждую деталь его прекрасного тела, и знала, что это не он.

— Беги! Чёрт возьми, дерись, Кендра, дерись с ним! — закричала я, чувствуя, как удар за ударом обрушиваются на её тело. Я чувствовала вкус крови и запах зла, наполнявший аббатство. Она поскользнулась в крови, и существа засмеялись над ней, даже когда подражатель Лукьяна прижал её к скользкому от крови полу и улыбнулся, оголив сердцевину и демонстрируя всем её состояние после недавней встречи с партнёром по Вознесению. — Нет, отпусти её! — кричала я, когда она свернулась в клубок от боли. И эта же боль пронзила меня насквозь, я закашлялась и задохнулась, свернувшись в клубок и всхлипывая. Мне пришлось напомнить, что я чувствую не свою боль, а её.

— Шлюха, я удивлён, что он позволил тебе трахаться с кем-то другим, — прошипел мужчина, выпрямляясь во весь рост и больно дёргая её за волосы. — Я буду наслаждаться тем, как ты кричишь для меня. Положите её к остальным, мы уходим, — приказал он существам, холодно улыбаясь. — Кто-то наблюдает за нами, выясни, кто это, — усмехнулся он, слизывая кровь Кендры с пальцев. В момент, когда его кулак столкнулся с её лицом, связь прервалась, и я закричала от пустоты, которую чувствовала, он убил её, разрывая связь, и я не чувствовала никакой связи с сестрой.

Руки трясли меня; мама выкрикивала моё имя, а я вытирала слёзы, сотрясаясь от рыданий.

— Магдалена, что случилось? — тревожно прошептала мама.

— Лена, проснись! — Лукьян зарычал, а я резко открыла глаза и закричала.

— Аббатство, о Боже, они убили их всех! — Я рыдала, глядя на лица, которые смотрели на меня так, словно я свихнулась. Фейри, стоявшие лагерем на лужайке, внимательно наблюдали за мной с порога. Они, наверное, услышали мои истерические крики и позвали Лукьяна.

— Это невозможно, мои люди наблюдают за ним, — признался Лукьян, но я чувствовала это. Его глаза смотрели на меня, пока я дрожала от потери сестры.

— Я видел это глазами Кендры, они мертвы, до них добрались демоны. Эти твари, должно быть, были демонами, — заикаясь, пробормотала я, сильно дрожа.

— Райдер, — сказал Лукьян, отпустив меня. — Приведи их, — прорычал он, когда Лукьян исчез прямо у меня на глазах. Я покачала головой; это неправильно. Ведьмы не могли так делать, верно? Райдер схватил меня, и я почувствовала, как время и пространство перемещаются вокруг нас, а затем мы оказались внутри аббатства, и я поскользнулась и приземлилась на четвереньки в кровь.

— Нет! — Я всхлипнула, когда открылась кровавая бойня. Повсюду разбросаны тела, безжизненно уставившиеся в потолок. Я принялась искать среди них сестру — Кендра! Ответь мне, о Боже, — закричала я, поскользнувшись в крови и найдя её телефон там, где она пряталась от нападавших. — Нет, пожалуйста, нет! — закричала я.

— Магдалена, пойдём со мной, — прошептала Синтия, пытаясь оттащить меня от разрушения.

— Нет, она здесь, она должна быть здесь! — вскрикнула я и отстранилась, замечая ногу, частично скрытую за одним из диванов, и начала истерить. Нога была без тела. Я услышала, как мама и бабушка кричат, перекрывая мои испуганные рыдания, и двинулась к ноге, но Райдер преградил мне путь и покачал головой, а Синтия пыталась в чём-то меня убедить.

— Ты не хочешь видеть её такой, — повторяла она. — Храни те воспоминания, Лена, а не те, что увидишь сейчас.

— Отпусти меня! Это моя сестра! — проревела я. — Это мой народ! О Боже, кто мог это сделать? Что за чудовище могло разорвать людей на части или убить в таких масштабах? — Это грёбаная резня, и куда бы я ни посмотрела, повсюду на полу аббатства валялись тела.

— Её здесь нет, — сказал Лукьян, помогая им переместить меня назад, к дверям.

— Отпусти меня! — крикнула я, и стихия сотрясла аббатство. Одно из существ, которых я видела глазами Кендры, вышел из коридора, его глаза светились кроваво-красным, когда он улыбнулся и опустил руку. Снаружи прогремел гром, и прежде, чем я успела обдумать действия, парень с серебряными глазами демона-фейри оказался у монстра и вырвал ему сердце, одновременно отрывая голову одним плавным движением.

Я закричала. Демоны! Моя сестра у демонов. Она не могла умереть. Просто не могла. Я бы почувствовала. Я отказывалась верить, что Геката заберёт мою сестру; я уже столько пережила, как судьба могла быть настолько жестокой? Я вырывалась и услышала, как Лукьян дал Райдеру разрешение «Выруби её», что бы это ни значило.

Я зажала уши руками и плакала, не веря тому, что разум пытался сказать.

— Кендра! — согнувшись пополам от боли потери, закричала я. Этого просто не могло быть. Я уже так много потеряла, и не могла потерять её. Я этого не переживу. У меня не хватит сил. Я уже долго проявляю выдержку, едва смогла построить стену, чтобы удержать боль, которая угрожала поглотить, я едва дышала! А это? Это погубит меня, погубит весь ковен! Я закричала громче, не желая больше ни слышать, ни видеть, и в этот момент почувствовала прикосновение Райдера. Он обхватил мою голову, хотя я попыталась отодвинуться, затем прошептал что-то нежным голосом, и темнота поглотила меня.

— Моя… сестра, — прошептала я, когда начала отключаться.

*~*~*

— Лукьян~

Я наблюдал, как Лена отключается в руках Райдера, и пошёл вместе с ним на улицу, где он положил её рядом с матерью и бабушкой на большое одеяло, которое наколдовал. Я смотрел на Лену, когда лес вокруг аббатства начал заполняться моими людьми и демонами, находящимися под моим контролем. Тысячи из них двинулись из густого леса. Это не осталось незамеченным Райдером, который смотрел на приближающуюся армию.

Кровавая бойня в аббатстве не должна была произойти. Я была отвлечён, и явился Люцифер; его вонь пронизывала аббатство. Он забрал Кендру, вероятно, приняв её за Лену. Он видел нас вместе в клубе; и знал, что она больше, чем случайный секс. Мои люди придвинулись, положив ведьм, которые сбежали в безопасное место в лесу у моих ног, что стало некоторым облегчением, зная, что Лена не будет одна и что ковен продержится. По большей части.

— Нашёл их, прячущихся в лесу, — сказал Файден, переводя красные глаза с меня на аббатство. — Начали без нас? — спросил он, и я зарычал.

Хелен и её избалованной сучьей дочурки не было среди тел, не было их и в толпе, сбежавшей в лес, не было и Девлина.

— Рассредоточьтесь, ищите других выживших. Не причиняйте им вреда и найдите Девлина. Он наблюдал за аббатством и пропал, — прорычал я, наблюдая, как демоны объединялись в эффективные группы и рассредоточились, возвращаясь в лес, чтобы найти выживших людей. Райдер наблюдал, как демоны исчезли, и повернулся ко мне с чем-то похожим на подозрение.

— Ты управляешь адскими псами, и ты, чёрт возьми, не правая рука Люцифера. Ты сказал, что ты и твои люди не демоны Люцифера; кто ты, чёрт возьми, Лукьян? — требовательно спросил он.

— Думай шире. Правая рука-не более чем иллюзия, и уберечь его от лишних неприятностей — лишь часть моих обязанностей. Похоже, он раздражён своими ограничениями и хочет бросить мне вызов, — ответил я, опускаясь на колени и глядя на девушку, которую Лена считала подругой, Кэт. — Что здесь произошло? — спросил я, но она громко заплакала.

Я ущипнул себя за переносицу, прежде чем использовать принуждение и привлечь её внимание. Я знал, что Райдер наблюдает, пытаясь точно определить, кто или что я, но мне было всё равно. Времени не было.

— Что здесь произошло? — потребовал я ответа. Она стиснула зубы и поморщилась, когда боль пронзила разум, именно так должна была отреагировать Лена, вместо того, чтобы думать самостоятельно.

— Хелен впустила их, впустила этих тварей в аббатство. Хелен открыла задние двери, чтобы выпустить нас, будто ей было жаль впускать монстров внутрь, но когда Табита попыталась сбежать с нами, она запечатала двери, и мы не смогли открыть их снова. Крики, о боже, эти крики были так ужасны. Она убила их, впустив тварей внутрь, она послала всех, кто остался в аббатстве, на смерть, они все мертвы! — закричала она и икнула. — Мы не смогли спасти их, поэтому убежали и прятались, прежде чем смогли прийти за остальными. Мы покинем это место, начнём сначала, те, кто выжил, согласны. Мы должны.

— Нет, — прошептал я, вставая, и смотря на Лену, мирно спавшую без боли, которая разрывала её на части совсем недавно. Я не хотела потерять её или позволить ковену так поздно начать игру.

Значит, Хелен приложила руку к резне собственного народа. Я уже заметил двери в задней части; они покрыты кровью и магически запечатаны. Она запечатала их, украла единственный шанс на выживание. Пересказ Кэт действий Хелен означал, что сука сознательно помогла убить верховную жрицу вместе с большинством старейшин, которые возражали против того, чтобы она заняла место Табиты, когда придёт время. Я виноват, позволил Лене отвлечь меня, и плохо подготовился к нападению Люцифера. Он спустился на аббатство с долбаной армией, а это нелёгкий подвиг. Не было никакого волнового эффекта от того, что многие демоны сбежали из ада одновременно.

— Нашёл Девлина, и они здорово его отделали. Ему хватило сил сказать нам, что это сделал Люцифер. Они поймали Девлина, когда уходили, и хорошенько выпотрошили. Он сказал, что Люцифер очень похож на тебя, и хвастался, что Лена будет думать, что ты убил её ковен, и поверит, что ты насиловал её, когда доставит в чистилище. Я знаю, что он оставил Дэва в живых как сообщение и удар по тебе. Думаешь, он знает, что взял не того близнеца? — спросил Осса, его чувства жадно обыскивали кровавую бойню в аббатстве. Мы все чувствовали души, которые покидали тела, ища вход в мир за пределами этого.

— Сомневаюсь, он ещё под кайфом от кровожадности, — огрызнулся я. Он думал взять её в облике меня? Как Лена догадалась, что это не я? Ни разу с тех пор, как она увидела этот беспорядок глазами сестры, она не обвинила меня. Я проигнорировал ответ, зная, что это ошибка, или это значит, что я позволил ей слишком сблизиться со мной. Я призвал броню и бегущие души к себе, обещание сладкой мести за то, что произошло с ними.

Райдер и его команда наблюдали, как я поглощаю души в себя. Я не буду питаться от них, но позволю присутствовать, когда оторву голову Люциферу. Прилив силы от них, соединившийся с ошеломляющим количеством душ, которые я уже таил в себе, послал рябь по аббатству. Осса приказал моим людям собрать мёртвых и сложить их вместе. Мои люди свободно вошли в аббатство, и я задумался, Хелен ли разрушила защиту, когда позволила Люциферу и его демонам войти внутрь. Мне придётся допросить её и Кэссиди, как только мои люди найдут их. Эти суки могут быть с Люцифером, или, если он их обманул, могут быть в бегах.

Кэт сказала, что ковен намерен бежать, и я знал, что она говорит правду. Я не мог этого допустить, учитывая, как близка Катарина с недавно пробудившимися силами, и печать тоже собиралась пробудиться. Я не мог рисковать, что из-за этого возникнут репрессии. Нет, это заложено в коллективной психике ковена: выжить, бежать и прятаться от монстров, которые охотились на них. Катарины не было среди мёртвых, я бы почувствовала, как печать уходит вместе с ней за вуаль.

— Проверьте всё и убедитесь, что в аббатстве никто не прячется, — приказал я. — Райдер, всех, кто выжил, отключи, пока я соображу, что делать, пожалуйста, — сказала я мужчине, который холодно наблюдал за тем, как души продолжали приплывать ко мне и оседать в броне. Я вложил в них силу, зная, что он почувствовал её величие, когда я спрятал броню и вновь обрёл облик человека.

— Бэйн, Бенджамин прямо за той чащей наблюдает за нами. — Я кивнул в сторону одной из самых густых частей окружавшего нас леса. — Он присутствовал при этом, найди его и выясни, пострадал ли он и как сильно, — сказал я. Бэйн мысленно проследил за парнем и сосредоточился на нём. — Посмотрим, что он знает и почему решил показаться здесь после стольких лет.

— С удовольствием, — прошипел Бэйн и трансгрессировал в тень леса.

— Нам нужен план, они убегут, — сказал Осса, оглядывая спящих ведьм.

— Как мы остановим их снова? — спросил Девиант, подходя ближе.

— Нам нужно восстановить картину. Аббатство старое, и они используют котёл для обогрева общих и жилых комнат. Погода только начинает меняться, и уверен, они бы свалили всё на него, чтобы выглядело так, будто котёл взорвался ранним утром. Пусть это выглядит так, будто тела тех, кто умер, были сожжены до неузнаваемости в результате пожара, — сказал я, поворачиваясь к Ристану, и тот кивнул. — Нужно разрушить лишь часть аббатства и скрыть то, что действительно произошло здесь. — Я посмотрел на Лену, она спала, не подозревая о том, что должно произойти. Я почувствовал, как внутри у меня всё оборвалось, и спрятал гневную гримасу, которую вызвали следующие слова. — Я хочу, чтобы им стёрли воспоминания, заменив новыми о том, что произошло. Удалите последние несколько месяцев и скорректируйте воспоминания о нашем присутствии.

— Это всего лишь пластырь, и ты это знаешь. Те, кто сильнее, в конце концов, вернут воспоминания и узнают, кто стёр их, А она, — Спайдер кивнул в сторону Магдалены, — что с ней? Когда демон напал на неё, мы догадались, что их связь необычная, но до сегодняшнего утра никто не понимал, насколько сильна связь между ней и сестрой, ты же не думаешь, что она не будет скучать по этому?

— Нет, если не знает, что такое есть. Она не станет искать связь, если не будет знать о её существовании.

— А когда она это сделает? Она станет могущественным врагом, когда поймёт, что ты заставил её забыть. Она потянется к Кендре, может, не сразу, но потянется. И в момент, когда ткнёт в связь пальцем, она развернётся.

— Лена не дотянется до Кендры, да и не сможет. Кендра с Люцифером, вероятно, проходит через Врата Ада. Если нет, находится в пустоте между ними, и ничто не может дотянуться неё, и он это знает. Лена не почувствует Кендру, пока он не вернёт её в этот мир.

Земля задрожала, и я посмотрел на Лену, которая подложила руку под щеку и спала.

— Это нехорошо, — сказал Девиант, глядя в землю.

— Иди и проверь Адские Врата, затем отправь Каллума в ад, выяснить, о чём там болтают. Нам нужно опередить Люцифера, посмотреть, что он задумал. Если Катарина у него, у нас определённо нет времени. — Я повернулся к Райдеру. — Разбуди Кэт, мне нужно знать, забрал ли Люцифер с собой не только Кендру, — потребовал я.

— Что, чёрт возьми, только что произошло? — требовательно спросил он.

— Я пытаюсь сообразить, разбудить её, быстро, — нетерпеливо сказал я. В тот момент, когда её глаза открылись, я вложил силу в слова. — Сколько женщин отсюда увезли?

— Думаю, несколько, — прошептала она, хватая ртом воздух.

— Проклятье! — вскипел я. — Усыпи её снова, Девиант, иди, проверь ворота, сейчас же!

— У нас могут возникнуть проблемы, — прервал Файден, материализовавшись рядом со мной и протягивая пачку фотографий. Я вздрогнул, когда появились фотографии меня и моих людей, а также исследования обо мне. Я не грёбаный Блэкстоун, лишь притворялся им, чтобы приблизиться к ковену Катарины. — Я нашёл их в комнате, которая похожа на комнату верховных жриц.

Я оглядел хаос и покачал головой, гадая, о чём проницательная старуха догадалась, прежде чем они убили её. К счастью, она ни с кем не поделится этой информацией. Я почувствовал смещение, когда Девиант вышел из тени и покачал головой.

— Ворота открыты, но лишь немного. Но не настолько, чтобы демоны смогли сбежать без посторонней помощи. Каллум на пути в ад, так что некоторое время будет молчать, пока не почувствует себя в безопасности для связи с нами.

— Всё кончено, — заметил Спайдер.

— Я уверен, что всё так и должно выглядеть, если Катарина снова играет в игры. Слишком часто она повышала ставку, и другие платили за это, — пробормотал я. — У нас не так много времени, чтобы взять контроль в свои руки, и я не вижу возможности двигаться этим курсом. Мы не можем рисковать потерять тех людей, и если Катарина одна из выживших, не бросит их. Мы используем их, и если она здесь, если она у Люцифера, по крайней мере, не сбежит, и мы можем только надеяться, что он убьёт её. Не дай Бог, он узнает, что печать у неё.

— А Лена? Если сблизишься с ней, она вспомнит, что была с тобой? — спросил Спайдер, и я вздрогнул. — Ты ей всё объяснишь или заставишь думать, что она сумасшедшая?

— У девушек часто бывают фантазии, и это нормально. Я заставлю её думать так. Как бы ни была соблазнительна идея оставить её у себя, не могу вообразить как. — Я покачал головой, обдумывая события сегодняшнего дня, и мне пришло в голову несколько разных выводов. — Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что Люцифер просто облажался. Хелен хотела, чтобы он убил Лену. Ценой была верховная жрица. Я думаю, Хелен ещё не сообщила ему подробности о Лене, иначе он не принял бы её за Кендру. Нет, думаю, что он видел Лену со мной в клубе, и знает, что она что-то значит для меня. То, что он наткнулся на Кендру, просто удача, и он извлёк из этого выгоду. Люцифер поверит, что его договор с Хелен выполнен, то, что он забрал Лену, означает, что она мертва. То, что он задел меня просто бонус. Для её защиты, а также для ковена, её уничтожат. — Я разочарованно выдохнула, ненавидя саму идею. — Я хочу, чтобы весь город был заколдован и спал, пока всё не встанет на свои места. И нужно, чтобы ковен и горожане не помнили о возвращении Магдалены. Люцифер не должен знать, что выбрал не ту женщину. — Всё это мне претило, но лишь так можно уменьшить ущерб, причинённый Хелен и Люцифером. Мне было невыносимо сознавать, что когда воспоминания, которые я собиралась создать в сознании Лены, рухнут, она возненавидит меня за то, что я оставил Кендру с Люцифером, за то, что лишил её шанса найти сестру. А она будет её искать, остальные бы сбежали, но моя девочка — выживший и боец. Она скорее умрёт, пытаясь спасти сестру, чем бросит поиски. А этого я не мог допустить. — Когда они очнутся, столкнутся с ужасом пожара, но переживут его. С несчастными случаями такого масштаба легче справиться, чем знать, что кто-то выследил их и убил в единственном месте, которое считали убежищем.

— Я разбужу её, когда будешь готов, — сказал Райдер, кивнув в сторону спящей Лены. — Предполагаю, что именно ты планируешь украсть её воспоминания.

— Да, — неохотно согласился я.

— И как же вы собираешься обеспечить их безопасность, если они не знают о том, что происходит? — спросила Синтия.

— Мне помогут друзья, — прошептал я, поднимая спящую Лену и прижимая её мягкое тело к себе. — Я знаю, что ты питаешь слабость к ведьмам. И намерен использовать это.

Глава 42

«Мы не можем учиться без боли».

©Аристотель

— Лукьян~

Я держал её на руках и не хотел, чтобы кто-то исполнил мои обязанности. Когда всё шло не так, она — моё дело. Лена — сама мягкость, в отличие от моей твердыни. Никогда и ни к кому я не испытывал таких чувств, даже к Катарине, и я любил её больше, чем воображал, что могу любить другое существо.

— Не хотелось бы указывать на недостатки в этом плане, но Табита среди мёртвых, — сказал Спайдер, глядя на безжизненный труп верховной жрицы. — Когда они очнутся, это не упустят.

— Сара займёт её место. Она — потомок одной из первородных. Заботливая и, вероятно, самая могущественная ведьма в этом ковене на данный момент, если не считать её внучки. Мы можем сотворить заклинание, если Олден согласится помочь, — сказала я, глядя прямо на Синтию, зная, что она имеет влияние на старейшину Гильдии, о котором идёт речь.

— Я буду настаивать, — задумчиво произнесла она и посмотрела на спящую фигуру, которая положила голову мне на шею. — Она сильная, ты уверен, что это на неё подействует? — спросила она.

— Не сомневаюсь, — ответила я, глядя на Райдера. — Мне нужна небольшая помощь в ремонте поместья её матери. Большая часть сгорела; думаете, можешь сделать его таким же, как раньше?

— Я должен увидеть его сам, чтобы вернуть его таким, каким он был до пожара, — сказал он, переводя взгляд на Синтию. — Если есть фотографии, я могу сделать лучшую версию, и, возможно, стоит вложить им воспоминания о том, что они сделали косметический ремонт или что-то поправили. Из того, что я видел, дом старый и, вероятно, нуждается в улучшениях.

— Я попрошу Лейтона проверить детали, — ответил я. — Мы провели большую разведку всех домов, принадлежащих членам ковена, и есть несколько фотографий, которые были сделаны непосредственно перед церемонией Вознесения. Пойдём со мной, и разбуди Лену, — сказал я сквозь стиснутые зубы. Мысль о том, что она меня забудет, почти невозможно перенести. — Пожалуйста, — попросил я, выражая уважение, которое, по моему мнению, он заслуживал за то, что помог, хотя в этом не было необходимости. Они сделали выбор, и это заслужило уважение. Не многие существа могли бы сказать, что заслужили моё уважение. — После того, как ты починишь её комнату, мне нужна пара минут, — добавил я, зная, что из-за этого я выгляжу слабым, но наплевать. Я мысленно позвал Лейтона принести фотографии. — Отдайте их Райдеру и убедитесь, что документы на магазин возвращены Фицджеральдам; так у них будет некоторое подобие безопасности и цели.

Каким бы холодным ублюдком я ни был, планировал использовать его для обмена с Леной. Теперь же идея казалась пустой. Она возненавидит меня, как только всё выяснит, и то, чтомогло быть между нами, увянет и умрёт вместе с огнём, который она испытывала ко мне. В конце концов, я спас ей жизнь, и это стоило больше, чем то, что могло быть между нами. Даже у дьявола есть совесть, когда речь идёт о чувствах, и я не повторю своей ошибки.

Я перенёс Лену в комнату Кендры после того, как Райдеру дали снимки, и я знал, что он следует за нами. Лена застонала, когда мы материализовались в тени комнаты. Райдер просеялся внутрь и посмотрел на одну из фотографий того, как должна выглядеть комната. Учитывая все обстоятельства, ущерб, нанесённый спальням, не так уж и силён, если не считать запаха дыма. Райдер махнул рукой, и новая краска появилась на стенах. Он проверил каждый предмет мебели, каждую безделушку или картину, и заменил повреждённые дымом вещи. Затем открыл шкатулку с драгоценностями на комоде, и, казалось, остался доволен своей работой.

Я сел на свежевыкрашенную кровать и крепко обнял спящую Лену. Я попрошу Лейтона забрать вещи Кендры и её матери из моего дома и привезти их сюда как можно скорее.

— Ты уверен, что хочешь заставить её забыть тебя? — осторожно спросил Райдер, в его глазах не было злобы или намерения использовать её против меня, как бы это сделали многие. Большинство искало способы добраться до меня или слабости; но не он.

— У тебя есть другой план? — огрызнулся я, ненавидя себя за то, что у меня не было других вариантов, кроме того, что собирался сделать. Когда он не предложил, я покачал головой. — Отпустить её — доброта, она заслуживает того, кто не пропитан кровью мёртвых. Заслуживает того, кто может прикоснуться к ней без крови её предков на руках. Это не я. Я должен отпустить её, потому что это единственное, что могу контролировать, и это единственный способ защитить её.

— Как пожелаешь, — сказал он и прошептал слова, чтобы освободить её от навеянного сном состояния.

Как только мы остались одни в комнате, я прижал Лену к себе, вдыхая сладкий цветочный аромат домашнего шампуня, и поцеловал в макушку. Я ненавидел скручивающиеся узлы в животе при мысли о том, чтобы отпустить её, но сказал правду. Она заслуживала кого-то лучшего, кого-то, кто мог бы дать ей всё в жизни. И это точно не я. Я подумывал оставить ей часть воспоминаний, но она дотянулась бы до них, и ложные воспоминания рассыпались бы. Я не мог этого допустить. Магдалена умна; я должен стереть всё или ничего. Она слишком сильна, и мне нужно время, чтобы найти Катарину и вернуть Кендру. Если она ещё жива, в чём я сомневался, увидев разрушения в аббатстве.

— Жаль, что у меня нет другого способа, маленькая ведьма, — прошептал я, целуя её в лоб и прижимаясь своим. — Лишь так я могу обезопасить тебя, и быть в состоянии присматривать и защищать, — объяснил я её спящему разуму, надеясь, что она сохранит память об этих словах, когда, наконец, вернёт их. — Проснись, Лена, — приказал я, наблюдая, как её ресницы затрепетали. — Проснись, — прорычала я, зная, что если подожду ещё минуту, потеряю ту малую силу воли, которая сохранилась, чтобы исполнить план. Я не хороший человек, это дерьмо выше моего понимания. Я мог бы легко подчинить Лену и удержать, но она была права, когда сказала, что она бабочка. Я знал, что бабочек ловить нельзя. Они медленно увядали в неволе и умирали. Лена напоминала мне голубую бабочку Палос Вердес, красивую и неуловимую. Редкая среди своего вида, она единственная в своём роде и заслуживала свободы.

— Лукьян, — прошептала она напряжённым голосом от ужаса, с которым столкнулась ранее. Её глаза распахнулись, а лёгкие наполнились беззвучным криком.

— Сегодня ничего не случилось, ты в порядке, Лена. Всё будет… всё будет хорошо, — произнёс я. И чертовски не хотел, чтобы она запомнила эти слова — Кендра в безопасности. — Ложь застряла у меня в горле, и я с трудом проглотила её. Кендру забрали, потому что Хелен впустила Люцифера в аббатство. К этим событиям Лена не имела никакого отношения, однако она найдёт способ обвинить себя за это, за то, что подтолкнула Хелен к пресловутой сделке с дьяволом, а ей это не нужно… никому не нужно. Она заслуживает освободиться от этого бремени до тех пор, пока не вспомнит, кто она. Я слабо надеялся, что если верну Кендру к моменту, когда Лена вернёт воспоминания, сможет простить меня.

Я вкладывал всё больше силы в принуждение и каждую ложь. Она подняла на меня глаза и покачала головой, отчего прекрасные волосы каскадом рассыпались по шёлковым простыням. Её губы изогнулись в мягкой улыбке, будто на мгновение отвлеклась видом моих глаз. Это продолжалось не больше секунды, прежде чем она нахмурилась и посмотрела на меня, заметив печаль. Мне хотелось притянуть её к себе. Раздеть и взять в последний раз, но у времени не было, и я знал, что её тело ещё болело после последних раундов секса. Я не мог насытиться Леной, будто она околдовала меня. Я наклонился и нежно поцеловал её, наслаждаясь хриплым стоном, который сорвался с её губ. Моё сердце бешено колотилось в груди, и я заставил себя отстраниться.

— Ты меня не знаешь, мы ещё не встречались, — прошептал я и посмотрел на Лену. Она сморщила нос и нахмурилась, словно решила, что я сошёл с ума. Затем медленно села, качая головой и начиная стягивать с меня рубашку. Я отстранил её руки, толкнул на кровать, где мог нависнуть над ней, и заглянул в прекрасные глаза. — Ты меня не знаешь, ты не покидала Хейвен-Крест после похорон Джошуа. Осталась здесь и помогала вести семейный бизнес матери. Ты помнишь всё, что узнала в колледже, но будешь предполагать, что это преподавалось в местной школе, и никогда не уезжала в колледж. Ты была здесь, Кендра, — продолжил я, хотя от этих слов в горле появился кислый привкус.

— Я Лена. — Она икнула и всхлипнула, сфокусировав взгляд на мне, всё ещё сопротивляясь принуждению. — Не делай этого, пожалуйста, Лукьян, не делай этого. Ты не можешь, не забирай их у меня, — умоляла она и плакала. Теперь она полностью проснулась, и разум боролся за сохранение воспоминаний.

— Нет, Лена уехала из города. Ты — Кендра, — прорычал я, вкладывая силу в слова, отчего она втянула воздух.

— Я Кендра, — закричала она, и полные боли глаза потеряли фокус. Лена перестала бороться со мной, даже продолжая стискивать мою рубашку, будто пыталась удержать. — Лукьян, — прошептала она, снова сфокусировав взгляд и продолжив бороться со мной. — Прекрати, мне хватит сил пережить, обещаю. Не делай этого со мной, — взмолилась она, её прекрасные глаза наполнились огнём, пока она изо всех сил пыталась остаться Леной, хотя бороться было безнадёжно. — Не заставляй меня исчезнуть.

— Ты Кендра, и ты много лет не связывалась с Магдаленой. Она не явилась на Вознесение и потеряна. Насколько тебе известно, она не вернётся домой, не ищи её. Она разорвала связь. Чем больше ты ищешь, тем дальше она убегала, так что ты больше не пыталась. Ты теперь внучка верховной жрицы, ты счастлива. Очень счастлива, — продолжил я, хотя горло сжималось с каждой ложью.

— Я счастлива, — повторила она.

— Теперь ты будешь в безопасности, — прошептал я, целуя её в губы и отстраняясь.

— Лукьян, — тихо позвал Спайдер с порога. Когда я не ответил, он продолжил: — Усадьба закончена, несчастный случай инсценирован, и об остальном аббатстве позаботились. Никто не сможет точно узнать, что произошло сегодня. Все сойдутся на том, что взорвался котёл, в местном морге хранятся обгоревшие останки погибших. — Лукавая ухмылка заиграла в уголках его рта. — Я взял на себя смелость удалить записи о смерти Тодда, и его тело, вероятно, будет найдено в ближайшем будущем. Я сделал всё так, будто он стал жертвой автокатастрофы, а не одержим демоном. Выжившие члены ковена, вернулись в свои дома; приезжие гости разместились в гостинице, и их разумы готовы к исправлению воспоминаний о сегодня. Как только произнесём заклинание, воспоминания очистятся, и в их сознании появятся новые.

— Отлично, а теперь убирайся, — рявкнул я, игнорируя дрожь в руках от желания прикоснуться к Лене, поцеловать и прижаться к её мягкому телу. Я чертовски жалок, а она слабость, которую я не мог себе позволить. Так почему же, чёрт возьми, меня убивает то, что я её отпускаю?

— Я хочу тебя, — соблазнительно прошептала она, и я моргнул. Голубое пламя вспыхнуло в её глазах. Моя Лена боролась, чтобы преодолеть принуждение, и жадная до того же, чего хотела я: нас.

— Нет, ты не понимаешь, Кендра, — прошептал я, прочистив горло и проглотив ответ, который она хотела. Тот, который я хотел дать ей взамен. — Ты — Кендра, Лена ушла! — Я вложил в неё все силы и наблюдал, как её разум сдаётся. Лена судорожно втянула в себя воздух и резко замотала головой. Слёзы покатились из её глаз, и поцелуями стирал их, не в силах остановиться. Она вцепилась в меня, продолжая хватать ртом воздух. Я провёл руками по её татуировкам, удаляя их. У Кендры не было татуировок, так что это завершит камуфляж. К тому же это — последний пинок татуировщику, который небрежно забрал то, что по праву должно принадлежать мне. Я поднял ногу Лены и медленно начертил на подошве руну, которая защитит от одержимости; эта руна будет сильнее дьявольской ловушки. Её превращение в Кендру было слишком лёгким. Этого не должно быть. Осталось заехать в коттедж, забрать её вещи и кошку, и всё будет кончено. Я осторожно положил её ногу на кровать и с трудом сглотнул. — Я буду скучать по тебе, моя милая ведьма, — прошептал я, прежде чем затолкать остальные сфабрикованные воспоминания её разум и похоронить те, которые мы создали за стальной стеной, вместе с тем, кем она была на самом деле. Я наблюдал, как Лена исчезла, её глаза потеряли фокус, и она поддалась принуждению и силе моих слов. — Ты, наверное, возненавидишь меня, когда вспомнишь, что я сделал. Кендра, — я подавился её новым именем, это было так неправильно. Кендра была слабой, а Лена — сильной. Они так не похожи друг на друга, и я чертовски ненавидел то, что заставлял Лену исчезнуть, но знал, что должен был сделать это ради безопасности. Люцифер думает, что украл Лену; пока он в это верит, оставит в покое настоящую. — Теперь ты можешь дышать, милая девочка. Боль от смерти Джошуа уменьшилась, и ты больше не будешь её чувствовать. Ты больше не обременена горем. Ты свободна, моя бабочка. Теперь ты можешь летать, — прошептал я, наблюдая, как свет исчезает из её глаз. — Спи. Когда проснёшься, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, Кендра. У тебя будет своя жизнь, та, что должна быть до того, как её отняла у тебя боль, которую пришлось пережить.

— Всё готово, — произнёс Райдер с порога, его взгляд остановился на пепельно-бледном и заплаканном лице Лены. — Если она такая же упрямая, как Синтия, придёт за тобой, когда вернётся память.

— Знаю, — ответил я, мне не хотелось убирать её руки от своей рубашки, и я прижал их к себе. — Она возненавидит меня за сокрытие случившегося с сестрой, но она заплатит своей жизнью, если пойдёт на Люцифера, а этого я не могу допустить.

— Их дом отремонтирован, и я хотел отремонтировать и твой дом, который вы с Леной разрушили, однако, похоже, твои люди опередили меня. — Он подавил улыбку, поскольку прекрасно знал, как дом повредился. — Мне посоветовал Осса вывезти большую часть личных вещей, которые сейчас хранятся в скрытых комнатах. Если за домом наблюдать снаружи, то он окажется недавно отремонтированным с минимальными предметами внутри. Он сказал, что ты ещё не решил, будешь ли жить близко к ней или нет. Воспоминания и всё такое, — заявил он.

— Спасибо, — пробормотал я, ожидая, что он объявит цену за всю эту помощь. В моём мире никто никогда не отдавал, не взяв, даже я. Когда он не назвал свою цену, я спросил. — Назови её.

— Что? — спросил он, скрестив руки на груди и прислонившись к двери, наблюдая за мной.

— Твоя цена, услуга, не играй со мной, мать твою, — огрызнулся я слишком резко, когда его игра истощила последние остатки терпения.

— Ничего, — сказал он, переводя взгляд с меня на Лену. — Сегодня ты заплатил достаточно, Лукьян. Ты отпустил её, что удивительно не похоже на тебя. Если Синтия — моя слабость, то Лена — твоя. Не позволяй врагам увидеть её, потому что они используют это против тебя. У ведьм есть способ зарыться и проникнуть под кожу. Мы в этом похожи, я ни хрена от тебя не попрошу, потому что точно знаю, чего тебе будет стоить держаться от неё в стороне.

Я перевёл взгляд с него на Син.

— Олден ждёт, чтобы произнести заклинание, которое передаст верховной жрице силу. Однако у него есть одно условие.

Я фыркнул и посмотрел на неё.

— Ох, ну конечно, — протянул Райдер прежде, чем я успел это сделать, и выгнул бровь в молчаливом вызове.

— Он хотел бы остаться здесь. Хочет узнать о них больше, но не сможет, если они будут думать, что он из Гильдии. Они не позволят ему приблизиться. Если они будут считать его другом ковена, мы сможем подглядывать за ними. Ещё он сможет обойти чары на нижнем уровне аббатства. Там есть комнаты, которые сильно охраняются, сильнее, чем мне доводилось встречать. Они жужжат, когда мы с Адамом пытаемся приблизиться, но не воспринимают Олдена как угрозу, он способен выйти за пределы оберегов, и они не чувствуют его. Я почти уверена, что если я бы попыталась войти, они обрушили бы аббатство на наши головы. Почти уверен, что их нельзя убрать, вроде тех, что были у нас в Гильдии.

— Похоже, твоему дяде придётся немало повозиться, — согласился я.

— Твой парень Лейтон через принуждение спрашивал у ведьм, знают ли они, что там внизу, но нет. Большинство говорило, что они даже не знали, что под аббатством что-то есть, — сказала Синтия.

— Скорее всего, это правда, — признался я. — Возможно, только Табита и некоторые старейшины знали, что там, внизу. — Я в отчаянии почесал в затылке и попытался отвлечься от мыслей о Лене. Мне нужно вернуться к тому, ради чего я пришёл — охота за Катариной. Если только она не была с Люцифером, что, учитывая, как земля содрогнулась совсем недавно, могло быть вполне реальной возможностью. Единственное, что я знал о Катарине, она сделает всё, чтобы остаться в игре и попытаться добраться до меня. На это я всегда рассчитывал.

— С ней всё будет в порядке? — спросила Синтия, кивая на Лену.

— Она боец, но когда к ней вернётся память, будет чертовски хороша на своих сексуальных каблучках. В конце концов, она поймёт меня, но точно будет ненавидеть за то, что я не позволяю ей иметь право голоса в ближайшем будущем её или Кендры. Но да, с ней всё будет в порядке. Я сделал всё, что мог, убеждаясь, что она будет счастлива, — пробормотал я, отступая от кровати, подальше от маленькой ведьмы, которая забралась мне под кожу.

Глава 43

«Судьба шепчет воину:

— Ты не можешь противостоять буре.

Воин шепчет в ответ:

— Я и есть буря».

©Анонимный автор

— Магдалена… Нет, Кендра~

Спустя месяц после мозговзбучки

— Кендра? Мы опоздаем, — крикнула мама, поднимаясь по лестнице, пока я смотрела на своё отражение. — Всё в порядке? — спросила она.

Нет, ничего не в порядке. Всё слишком правильно. Мне казалось, что моё место занял инопланетянин. Я застонала, натягивая платье, ненавидя, что оно настолько тесное. Мои сиськи вышли из-под контроля, и ничто в шкафу или ящиках не подходило мне. Все вещи оказались неудобными, и хотя фасоны такие, какие я всегда носила, я просто больше не чувствовала себя в них собой.

— Иду! — крикнула я, вбегая в старую комнату Лены, распахнула дверцу шкафа и вытащила белое шёлковое платье с радугой бабочек всех цветов, на подоле до талии. Я поднесла его к подбородку перед стоячим зеркалом и решила, что это, вероятно, подойдёт. Я стянула с себя слишком тесное платье, переоделась, схватила туфли и направилась к лестнице. Платье не обтягивающее и сидело идеально, сочетаясь с туфлями на низком каблуке и белой накидкой, которую я накинула на плечи, когда бежала вниз по лестнице.

— Ну вот, а то мне показалось, что ты передумала, — сказала мама, заметив платье. — Это что-то новенькое? Я не видела, чтобы ты надевала его раньше.

— Конечно, — солгала я, не желая видеть её печальной, когда произнесу имя Лены. Лена даже не потрудилась дать знать, что жива; почему мы должны продолжать расстраиваться из-за её отсутствия? Сука, вероятно, наслаждалась жизнью, пока я была заперта в этом городе с матерью, которая почти все дни грустила, потому что один ребёнок погиб на войне, а другой предпочёл покинуть её. Я нахмурилась, подумав об этом на мгновение, поскольку она не была такой грустной с тех пор, как Олден начал приходить к нам. В первый раз, когда он появился, спокойно объяснил, как чувствует, что я сильнее остальных недавно пробудившихся ведьм, и поэтому очень важно, чтобы я научилась контролировать силы как можно быстрее. Он каждый день давал мне уроки, и с тех пор, как пришёл, я видела, что происходит между ним и мамой.

— Ты прекрасно выглядишь, Кендра, — сказала она, и у меня зачесались мозги, но я не обратила на это внимания. У меня часто возникал такой зуд в голове, и до сих пор я изо всех сил старалась не обращать на него внимания. Иногда было хуже.

— До сих пор не могу поверить, что они нашли его в овраге, — сказала я, переключая тему на смерть Тодда, что стало шоком, учитывая, что совсем недавно мы потеряли так много людей в результате несчастного случая в аббатстве.

— Бедная его мама, — тихо сказала она, прекрасно понимая, через что проходит мать Тодда. Она подцепила выбившуюся прядь волос, и странно посмотрела на меня. — Ты не накрасилась.

— Ресницы накрасила, — небрежно ответила я. — Кроме того, это похороны, а не вечеринка.

— Это так не похоже на тебя, — ответила она и пожала плечами. — Ну ладно, бабушка ждёт в машине. Она твёрдо решила нас отвезти.

— И тебе не нравится эта идея, потому что ты строила с Олденом более секретные планы? — поддразнила я, зная, что они проводили время вместе и пытались скрыть это, а я была удивительно довольна. Он казался милым, уважал маму, не говоря уже о том, что их уединение давало мне время заняться чем-то без неё.

— Кендра, ты знала? — прошептала она, прикрывая рот рукой.

— Да, мам, — засмеялась я. — Приятно видеть, что ты снова выходишь на улицу. С уходом отца и всем происходящим, приятно видеть, что ты снова улыбаешься.

— В этом нет ничего романтического, мы просто друзья, — чопорно сказала она. Господи, она настолько плохо лжёт, но я улыбнулась.

— Если будет хоть что-то романтичное, я не против, — призналась я.

— Хочешь посмотреть сегодня со мной «Завтрак у Тиффани»? — спросила она, и я съёжилась.

— Нет, не особенно, — засмеялась я. — На сегодня у меня планы с Кэт и Дексом, и я подслушала, что ты тоже строишь планы, так что иди и развлекайся. Со мной всё будет в порядке.

— Приятно иметь кого-то моего возраста, с кем можно поговорить, — она покраснела, и я почувствовала лёгкий укол ревности. Она моя мать, и хотя я ненавидел саму мысль о том, что она снова будет встречаться, учитывая историю с отцом, хотела, чтобы она была так же счастлива, как и я.

— Я рада, что ты счастлива, — сказала я, когда мы шли по подъездной дорожке к машине, и посмотрела на старый особняк, который находился на территории, примыкающей к нашей. — Эта штука жуткая, — прошептала я, но тело отреагировало по-другому. Прошлой ночью я больше часа таращилась на это проклятое место, и зуд в голове увеличился многократно.

— Тебя это не беспокоит? Твой отец… — Я отрицательно покачал головой.

— Папа — засранец и не заслуживает нас, — огрызнулась я. — Он ушёл, когда стало совсем плохо, и я не вижу ни единой причины, чтобы Олден поступил так же. — В конце подъездной аллеи, где ждала бабушка, раздался автомобильный гудок, и я съёжилась. — Сила ударила в голову этой леди, клянусь, — прошептала я, когда мама прикрыла смех рукой.

— Мы тянем время, и это невежливо, — протянула она, пока мы шли к машине. Как только мы уселись и пристегнулись, мама и бабушка начали спор о том, каким путём быстрее добраться до кладбища ковена, и о других делах ковена. Я перестала их слушать, когда разум прокручивал сон о глазах цвета индиго, которые преследовали меня. Когда мы, наконец, добрались до кладбища, я поняла, что забыла цветы в машине, и подала знак маме, что возвращаюсь за ними, а она протянула руку и обняла мать Тодда. Мне жаль его маму, но этот придурок изменил Лене, и она ушла. То, что он умер, отстойно, но я не могла найти в себе силы простить его за то, что он отвернул её от нас.

Я завернула за фургон и буквально врезалась в кирпичную стену. Я попыталась удержать равновесие, но проиграла и начала падать. Вот только меня подхватили на руки. Я начала рычать, но в момент, когда мои глаза встретились с его, потеряла все связные мысли. Он уставился на меня, словно искал, что бы сказать, и не нашёл.

— Я… э… вау, — пробормотала я и вырвалась из его рук, чтобы отойти. Его прикосновение заставило покраснеть, и мне пришлось отодвинуться, чтобы вернуть способность говорить. Он окинул взглядом платье и посмотрел мне в глаза.

— Бабочки, — прошептал он.

— Возражаешь против бабочек? — язвительно спросила я, отметив, что довольно быстро перешла к обороне. Зуд в голове усилился до болезненного состояния, и я заметила, что его поза напряглась, когда он наблюдал за мной.

— Вовсе нет, — осторожно ответил он. — Я нахожу их самыми восхитительными, когда они взлетают.

— Правда, — сказала я, поднимая руку, чтобы коснуться лица. Что, чёрт возьми, у него под рубашкой, чёртов стальной лист? — Стоит смотреть, куда идёшь, — пробормотала я, отметив, что ничего не кровоточит и не сломано.

— То же самое можно сказать и о тебе, — возразил он.

— Эти похороны только по приглашению, — уклончиво ответила я, догадываясь, кто он, хотя и не видела его раньше. Все в ковене и в городе не могли не говорить о нём.

— Меня пригласила верховная жрица.

— Тогда ты, должно быть, Лукьян, — ответила я, прищурившись. Он мне не нравился. Он кидал в нас уйму денег, будто думал, что нас можно купить. Нельзя.

— Верно, — мягко ответил он, улыбаясь. — Ты, должно быть, Кендра, — он выплюнул моё имя, словно это проклятие.

— В плоти, — ответила я с дерзкой улыбкой. — Теперь ты можешь идти, — добавила я, отходя в сторону, чтобы дать ему пройти, будто могла остановить его, если бы захотела.

— Ты меня отшиваешь? — удивлённо спросил он.

— Ага. — Я подмигнула и направилась к машине.

— Меня не отшивают, это моя прерогатива.

— Правда? Я почти уверена, что только что тебя отшила, — ответила я с широкой улыбкой, наслаждаясь его раздражением из-за того, что маленькая девочка не была впечатлена его огромным банковским счётом, красивой внешностью или модным костюмом. Он был действительно восхитительным, и более чем вкусным.

Он вызывающе смотрел на меня, провожая к пустой стоянке. Я позволила ему, но только потому, что хотела больше о нём узнать, и иметь возможность судить, будет ли он проблемой.

— Испугалась? — спросил он.

— Взволнована, — язвительно ответила я.

— Тебе надо бежать, — прорычал он из глубины груди.

— Ни за что, — возразила я, чувствуя, как моя задница ударилась о бампер блестящей машины. Я понятия не имела, что он так горяч, и мне было всё равно. Он чужак, которого старейшины решили впустить. Они слишком доверчивы, а я нет. Он пришёл по причине, которую я намеревалась вытянуть.

— Ты играешь с огнём, — предупредил он.

— Может, мне нравятся ожоги, — сказала я, и он закрыл глаза.

— Ты даже не представляешь, как жарко бывает, малышка, — прорычал он, подходя ближе.

— Нет, не знаю, — честно ответила я, облизнув губы и улыбнувшись. — Но не боюсь выяснить, — продолжила я, зная, что он зол и возбуждён нашей встречей. Я сама не понимала, зачем его раззадориваю. Такие мужчины доставляли слишком много хлопот и обычно искали только быстрых острых ощущений. Не то чтобы это было плохо, но у таких мужчин, вероятно, целый флот висящих на них или ожидающих своей очереди женщин. Нет, спасибо, я не стояла в очередях ни за одним мужчиной.

— Неужели? — спросил он, опустив взгляд на мои губы, которые я облизнула. — Считай, что тебя предупредили. — Он загнал меня в угол, и прежде чем я успела придумать ответ, он холодно улыбнулся. — Ты любишь играть?

— Я люблю побеждать, — легко ответила я, отказываясь прерывать зрительный контакт. Почему-то мне казалось важным не спускать с него глаз, иначе проиграю битву желаний.

— Ты не победишь меня, никто и никогда не побеждал. Я беспощаден, — продолжал он.

— Разве я выгляжу так, будто нуждаюсь в милосердии? — возразила я, позволяя воздуху вокруг нас взъерошить листья вместе с волосами, в небольшом проявлении силы.

— Ты выглядишь так, будто тебя нужно научить хорошим манерам, — ответил он.

— И хочешь научить меня? Не вариант. А теперь, если позволишь, мне нужно принести цветы и засвидетельствовать своё почтение матери Тодда. Уверена, мы скоро увидимся, Блэкстоун. С нетерпением жду встречи.

— Рассчитывай на это, ведьма, — натянуто ответил он, отходя и поправляя пиджак, а затем посмотрел, как я пытаюсь не побежать к бабушкиной машине за увядшими розами.

Я не уверена, откуда я это знаю. В глубине души я чувствовала, что он не человек. Он не нежить, не демон. У него был пульс, который ускорился, как и мой, когда он приблизился ко мне. Я решила, что Лукьян — моё дело, и я выясню, почему он здесь и чего хочет.

Я вернулась на похороны и молча встала рядом с матерью, которая повернулась и улыбнулась, когда я посмотрела через гроб туда, где стоял Лукьян. Его глаза были прикованы к моим, и дерзкая усмешка приклеена к его полным губам. Я собиралась стереть её, вместе с ним и его клубом. Этот город не продаётся, и я постараюсь донести это сообщение до того, кем бы он, чёрт возьми, ни был.

*~*~*

Похороны и церемония прошли без сучка и задоринки, и Тодд был погребён у лей-линии, где его душа освободилась, чтобы дать ковену силу, а также возродиться, если суждено. Мне не было грустно, что он умер, и это меня беспокоило, но у меня не было времени размышлять об этом. Я поцеловала бабушку и маму на прощание и присоединилась к Кэт вместе с несколькими другими нашими друзьями. Мы направились к заброшенной церкви, которая находилась примерно в двух милях от города, и вышли из машины; мой разум не мог избавиться от мучительного чувства, что я знаю Лукьяна, но у не было ни малейшего понятия о том, откуда.

— Ты что, передумала? — спросила Кэт, не сводя с меня глаз.

— Нет, а ты? — спросила я, сопротивляясь ей и поворачиваясь к ней спиной.

— Нет, демоны реальны, и мы должны защищать ковен. Я согласна.

— Хорошо, — сказала я, наблюдая, как остальные, вознесённые с нами, вошли в пустую церковь. — Пора тренироваться.

— Думаешь, ковен нас раскусил? — спросил Декстер, переводя взгляд с меня на Кэт. — Твоя мать, кажется, ничего не заметила, но бабушка, умнее многих.

— Блэкстоун и его люди здесь не просто так, а Каролина и Брайан подверглись нападению демонов менее чем в сорока милях от нашего дома. Никто в ковене не верил им, кроме нас, и это странно. Обычно слухи о демонах пугают, но на этот раз они словно прячут головы в песок. Нет, сейчас не время сидеть и пускать дерьмо на самотёк. У всех есть пробелы в памяти, и я, например, хочу знать, чего не хватает, — сказала я, постукивая себя по голове. — Пришло время защитить ковен, как это делали наши предки при необходимости. Мы защищаем своих любой ценой. Даже от самих себя. Если на нас нападут, мы должны быть готовы нанести сильный и быстрый удар, и потребуется нечто большее, чем магия, чтобы послать сообщение. Если демоны здесь или придут за нами, мы будем готовы ко всему.

Раздались одобрительные возгласы, и я улыбнулась, когда мы собрались в круг, взялись за руки и произнесли заклинание из гримуара, который дал мне Олден. Наряду с уроками контроля, он передавал нам то, что старейшины ковена прятали. Он не убирал голову в песок, как это делали другие, и я была благодарна. Старик привёл несколько избранных из своего ковена, чтобы обучить нас сражаться, подготовить к битве, если демон придёт к нашим дверям. Если бы демоны приблизились к ковену, мы будем готовы. Я вообще не хотела встречаться с ними неподготовленной или без навыков защиты тех, кого любила. Пришло время нашему ковену начать сражаться, вместо того, чтобы ждать, когда нас убьют или бежать. Слишком много жизней висело на волоске, и слишком часто плохие парни выигрывали битву. Что-то не складывалось, и старшие ведьмы ковена, казалось, не обращали внимания на то, что происходило вокруг. Мы рассказали им о демонах, но они не обратили внимания. Мы рассказали подробности нападения; они отмахнулись, будто мы плели небылицы, а не излагали факты.

Хватит.

Я посмотрела на нервничающих ведьм и ободряюще улыбнулась, когда страницы гримуара начали переворачиваться сами собой. Сила двинулась по нашему кругу, огонь потрескивал, облака рассеялись, открывая полную луну. Пришло время объединить этот ковен и сделать его силой, которую монстры будут бояться. С чем бы мы ни столкнулись, встретим это вместе…

Вперёд. За последние несколько недель мы проделали большой путь, и будем двигаться только вперёд. Оглядываться назад нельзя — ни сейчас, ни когда-либо. Для этого ковена больше не будет ни бегства, ни укрытия от старых врагов. Пришло наше время, и мы должны быть готовы ко всему, что нас будет искать.

Примечания

1

Nada. Zilch — Ничего с испанского и немецкого

(обратно)

Оглавление

Амелия Хатчинс Встреча с демонами (Игры с демонами — 1)

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

*** Примечания ***