джунглей,
снимая кровавую пену войны.
Ангел смерти!
И нимб его лжет
(это обман вращения).
Подожди, успокоится вихрь –
и от божественного круга останется
только железная лопасть.
Война поднялась с колен,
поднялась в небо,
стала более романтичной.
Кто сказал, что она нужна лишь политикам,
что мы воюем нехотя?
Посмотри на этих парней – стрелка и пилота,
оцени священный азарт в их глазах.
Славные у них игрушки!
И игра
стоит свеч,
даже таких,
которые ставят в изголовье гроба.
2
Поют пулеметы, винты стрекочут –
летят осененные нимбом стрекозы,
как тучи летят, осененные нимбом,
и сеется град рокового калибра.
Сбриваются джунгли – земли одичанье –
напалмом, как бритвой, огнем, как мечами.
Стекает кровавая пена войны.
Земля посвящается в сан тишины.
В поля асфоделий спешим без наркоза,
тела побросав на съедение стрекозам.
Но даже и там, в молчаливом тумане
нам будет мерещиться стрекотанье.
1999 г.
Что же будет? А будет все то же
Что же будет? А будет все то же:
углекислая бестолочь дня,
сокращение шагреневой кожи
(опознайте теперь меня!).
Будут сыты не овцы, так волки.
Будет пьян одноглазый пастух.
И на праздник порублены елки.
И на будни разменян дух.
И манить и дразнить будет небыль,
возникая то там, то тут.
Ветер звезды в открытое небо
унесет, и они пропадут.
1999 г.
Смирился день, забросил золотую
Смирился день, забросил золотую
корону прочь. Под серым капюшоном
небес проходит осень отрешенно.
И лишь деревья ярко негодуют.
Под колпаком ещё храбрится город,
но флаг его уж побелел на треть.
Иссяк уже у насекомых порох.
Закрой глаза и не ломай комедь.
Остались с носом мы, точнее, сном.
Как тяжелы его большие воды!
И сносит нас всё дальше год от года,
и с каждым часом мы всё глубже в нём.
Забрасывает дождь густые сети.
Улов листвы уже затих в грязи.
Покрыться льдом и даже не заметить,
что мир вполне тобою отразим.
1999 г.
ФОНАРЬ
1
Этот столб имеет голову
светлую голову на тонкой шее
Он бредет по ночной дороге
и внимательно смотрит себе под ноги
От его света от его ума
не укроется ни один ухаб ни одна яма
осторожный столб
Он не видит дальше собственного носа
он не видит даль
но на таких как он держится земля
2
Вот идет он как с повинной,
провоцируя удар.
Ночь нависла гильотиной.
Выше голову, фонарь!
Ты мой свет, мой ум локальный
(только рядом, только тут).
Мне с тобой не надо дали,
что кромешна, как мазут.
1999 г.
ТЕНИ
Я видел политика,
рвущегося к власти.
Его тень была тенью жабы.
Я видел двух гуляющих псов
(если судить по их теням),
один другого вел на поводке.
Я видел девушку,
за которой, как за КОМСОМОЛОМ,
хотелось бежать, приспустив штаны.
Но переведя взгляд на ее тень,
я убежал в другую сторону.
Я снял шляпу перед слоном,
который отбрасывал тень человека.
Я понял, ЧТО произошло.
В компьютерной системе мироздания
случился сбой.
Тени перепрыгнули на уровень выше
и стали отражать не маску, а лицо.
Они выдали нас с потрохами.
Хорошо, подумал я,
теперь я знаю, кто есть кто,
и смогу ориентироваться.
Подумал и тут же испугался.
Но переборов себя, вышел на свет.
Тень моя была еще человекообразной,
но уже нечеткой.
2000 г.
Встреча лета и зимы без посредника
Встреча лета и зимы без посредника
опасная и красивая встреча
Словно стекла разбили в оранжерее
В начале мая порвав
смирительную сеть солнечных лучей
зима вернулась с полпути
и осыпала бал молодой листвы
холодным конфетти
Что за праздник без привкуса смерти?!
Белое идет зеленому
и многие ветки ломаются
узнав почем фунт снега
2000 г.
У БАШНИ СМЕРТИ
У башни смерти мне уже не страшно.
Терять себя и дом свой я привык.
Четвертый час сменяется на страже,
в железных латах. И дома мертвы.
Канавы ждут, и все впадают в Лету,
чтоб скоро вынести туда мой труп.
Я видел свет, но я не верил свету,
и мне не легче станет поутру.
Пропитанного холодом и тьмою
никто не впустит – даже не стучи.
Подруга руки, как Пилат, умоет:
она боится гостя из ночи.
Я на неё ничуть не обижаюсь.
Я сам себе кажусь уже давно
покойником, из гроба убежавшим,
разбуженным медведем-шатуном.
Пустынен город, как ночная пристань.
Коробки каменные снов полны.
Доставил их сюда корабль-призрак,
и выгрузили дети сатаны.
Как из трубы, летят из башни тучи.
Летит луна меж ними – сытый гнус.
Мне этот сон хронический наскучил,
но я спокоен, зная, что проснусь.
2000 г.
ГРИМ
Актер ушел, не доиграв спектакля.
Ему наскучил этот балаган.
Слова и жесты у него иссякли.
Он позабыл себя и стал собой.
Он наконец-то не на сцене, – дома.
И неподвижностью смертельно пьян.
Но нет ему покоя от
